Аннотация: Булгаков и Сталин, Иешуа и Воланд, мастер и Маргарита, Маргарита и Низа, мастер и Иуда, автор и Пилат... Кто есть кто?
Владимир Плотников
В ПЛЕНУ У ВОЛАНДА ИЛИ
СНЫ МАРГАРИТЫ
('Мастер и Маргарита: домыслы,
парадоксы, откровения')
Новейший опыт культурной дискуссии на примере
виртуальной булгаковщины.
САМАРА
2006
Оглавление:
Пролог
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. 'МиМо' веры, жизни, любви
Глава 1. Вас приглашает 'Геллеспонт', или Эзотерика - наркотик интеллектуалов
Глава 2. Участковый... 'бригадир'... Га-ноцри
Глава 3. Римский + Корсаков = Стравинский
Глава 4. Бергафт и благонамеренная отсебятина
Глава 5. Реванш за 'кошачий геноцид'
Глава 6. Набожное безверие и верующее безбожие
Глава 7. Авиашвабра русской 'интеллигенции'
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. 'Свита против Света'
Глава 1. 'Мистика от начала и до конца'
Глава 2. Мессир и его Команда
Глава 3. М и Ж: Маргарита по имени Жанна?
Глава 4. Чацкий в 'карете'. София убита...
Глава 5. Афраний против Понтия
Глава 6. Жертва или герой?
Глава 7. Сатана, Сочинитель, Сталин
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 'Кто на кресте?'
Глава 1. Автора!
Глава 2. Хозяева глобуса Абадонны
Глава 3. Дуэль длиною в 20 веков
Глава 4. Тройка, семерка, туз... Ах, дама!
Глава 5. Треугольник... Завулона
Глава 6. Так была ли казнь? Или Голиаф убивает Давида
Глава 7. Выходки версификатора, или Евангелие от Михаила
Эпилог
Список литературы
Анонс-аннотация
Привыкнув к монополизму позиции: авторской, хозяйской, четкой и неуклонимой, - на деле мы ни в грош не ставим ни плюрализм, ни терпимость, коих требуем на словах. Что такое 'Мастер и Маргарита' - лирическая дьяволиада или гимн Богочеловекам? Редкое произведение классики вызывало столь буйный схлёст противоречивых оценок, которые с одинаковой убедительностью выглядят как откровением, так и заблуждением, а, в конечном счете, пробегом по чужим задам. Не без трепета решились мы предложить читателю опыт культурной дискуссии в не совсем обычной, но немножко бытовой, хотя почти научной и в то же время не всегда фантастичной форме. Правда, сама фантастика тут не от техники, сами увидите...
Предуведомим читателя: сериал Бортко в нашей 'партии' - не 'проходная пешка' и уж, тем более, не 'гвоздь сюжета'. В центре авторского внимания - первоисточник экранизации и не столько даже он, сколько будоражащие воображение не одного читательского поколения вопросы. Вот лишь некоторые.
Кто послужил прообразом героев романа и какова их связь с христианами, гностиками, катарами, тамплиерами, розенкрейцерами, иллюминатами и масонами?
Была ли казнь? Кто на кресте - в романе? И в жизни?
В чем вина Пилата и есть ли у кого-то право судить Булгакова за масонские реминисценции?
Являются ли подлинными канонические Евангелия и имел ли Булгаков право на создание собственного?
Предавал ли Иуда Иешуа и Иисуса?
Что такое 'теория заговора' и придуманы ли культы 'теневой закулисой'?
В чем разница между верой и фанатизмом? Был ли Воланд сатаной и есть ли он вообще - Князь тьмы?
Кто написал роман?..
Не скрою, для автора наибольший интерес представляли булгаковские мотивы тайных эзотерических учений и догадки о скрытых, теневых силах мировой истории. Анализировалось также влияние гностической, каббалистической и масонской эзотерики на логику действий персонажей романа. Что ни говори, 'М и М' до сих пор не утратил своей актуальности в качестве литературно иллюстрированного учебника по изощренной манипуляции сознанием личности и толпы.
...Была ли казнь? Что за вопрос? Она же подробно описана в романе. Да, но это описание содержит все что угодно, кроме элемента мистики и эпики. Все обыденно, скучно, серо и мрачно. В этой явно провинциальной церемонии нет ничего экстраординарного. Люди, как люди, история, как история. Собственно, всё, как и положено в истории. Скудная рассада фактов и лозунгов, отсутствие деталей и характеристик, подчас сомнительных и малопонятных, - в самом начале. Обстоятельная хронология судьбоносных событий с обилием подробностей, избытком свидетелей и поздних летописцев-толкователей, плюс законченность, оформленная целостность и систематичность эпохального учения, - столетия спустя.
А в те памятные, но доныне точно не датированные дни и даже годы Распятия и Вознесения, никто ничего толком не понимал ни в хаосе событий, ни, тем более, в бессистемной разрозненности устных проповедей. Да и что историки могли извлечь, понять и внятно прокомментировать из того сумбура?
Великое видится на расстоянии, и историк Булгаков точно, правдиво, со вкусом 'изобразил' всеобщую тенденцию эволюции исторического факта на разных ее этапах: от несенсационного момента свершения - через ленивую фиксацию и постепенное препарирование - до позднейшей интерпретации и окончательной сакрализации (или десакрализации).
Так что же скрывалось за голгофским крестным ходом? Какие сценарии были разработаны и параллельно запущены? Кем? Пилатом? Афранием? Синедрионом? Иудой-Зелотом или еще какими неожиданными героями?
В своем романе Булгаков как бы предугадал глобальную систему изменения сознания населения планеты, старт которой еще в 1940-е положила изощренная программа 'перекодировки народа США'. В этой тотальной и невидимой войне против массового сознания использовалось все: сексуальная революция, радикально-социалистическая философия, перманентная музыкальная шокотерапия с тройным зомбирующим эффектом: кайфической (часто какофонической) музыки, приемов наркотиков для 'тасок' под эти ритмы и регулируемого массового помешательства в 'кислотной' обстановке рок-концерта, как и любого нездорового коллективного психоза (футбол), отягощенного истерикой фанатов. Довесочно воцарилась как полубредовая, так и непритворно шизофреническая свобода самовыражения. Обывателей загипнотизировали дебилизирующей рекламой, превратив в невольников консюмеризма (постоянно растущей номенклатуры бесполезных, но легко навязываемых товаров и услуг), аномально распухшей индустрии моды, клинических школ современного арта и прочих аспектов 'творческой' самореализации: андеграунда и перформанса.
Студенты легко и с радостью попадались на наживку: как же, их просвещали истинные интеллектуалы! Никто же не подсказал, что это интеллектуалы с жирным знаком 'минус'.
Уже к началу 1990-х в США произошла перековка менталитета, был изменен психоинтеллектуальный тип янки. Ныне это рефлектирующий по поводу бесчисленных комплексов и страхов толерантный филистер, целиком зависящий от прогрессирующей армии шарлатанствующих телегуру, семейных докторов, психоаналитиков, юристов...
Метастазы перекодировки протянулись от самой развитой империи по всему миру. Это привело к появлению наркоцивилизации изнеженных извращенцев, штамповке модифицированной серии легких наркотиков, чудовищному 'облегчению', примитивизации культуры - сведению ее к клиповому калейдоскопу. Западный, протестантски-индивидуалистический, прогресс всегда был связан с идеей личного комфорта, спаренного с конформизмом - подлаживанием под обстоятельства, под власть, под сильного. В итоге, к концу ХХ века там воцарилась модель общества пресыщенного конформ-комфорта и сибаритского соблазна...
В ходе перекодировки сознания был уничтожен СССР, как строй, как цивилизация. Советский Союз, пусть это и нелепо звучит, погубила 'мода на прогресс', которого большая часть советских 'маргарит', 'латунских', 'майгелей' и 'берлиозов' ждала непременно от Запада.
Забвение подвигов предков привело к тому, что, убрав из Русского дозора богатырей Васнецова, бал правят... Чонкины Войновича. Чонкины молниеносно 'кастрируют и стерилизуют' великий народ, губя его генофонд, лишая будущего и гаденько ликуя при этом: 'Хи-хи, ну какой же он великий, если позволил в легкую себя погубить'.
Как не обидно, повод для таких выводов есть. Самого сильного Богатыря побеждают в легкую, если сперва притупят его бдительность или, еще лучше, усыпят. Такое случается, когда в сознании народа критерии величия, мудрости, великодушия и чести подменяются подлостью, коварством, неблагодарностью и вероломством. После этого вся система моральных координат летит к чертям. Ворье и подонки из нужников выныривают владельцами дворцов. Сволочь провозглашает себя 'элитой'. А оплеванные герои барахтаются на дне. Итог неминуемо горек. Страна, которой правят евнухи и сатиры, защищают - дистрофики и инвалиды, а люди с торсом Геракла - обслуживают бордели и салоны стриптиза, обречена на гибель. Хроники Эллады, Рима и Византии красноречиво убеждают в этом. Хам победил не сразу...
Анализ так называемой интеллектуальной литературы последних лет позволил автору этой работы сделать безрадостный вывод.
В мире реально существует и плодотворно (разумеется, для теневых хозяев) действует структурированный и бесструктурный, с виду совершенно неорганизованный, хаотичный, даже локализованный тематически, идеологически и, подчас, этнически глобальный заговор интеллигенции, прежде всего в одурманивающей, почти наркотической сфере эзотерики. Внешне участники этого заговора в разных обществах и странах разделяются на конструктивистов и постмодернистов, позитивистов и сюрреалистов, сатанистов и структуралистов... А также - на сионистов и антисемитов, фашистов и коммунистов, фрейдистов и расистов, евразийцев и ваххабитов, структуралистов и концептуалистов, духовников и атеистов, космополитов и сектантов... Но все они, так или иначе, присягнули идее Закулисы Зла, Хаоса, Античеловечества, Мондиализма-глобализма! Каждый из них, как вместе, так и порознь, играет на дуде разделения масс, уводя их от просвещения, целостности и диалектики мышления, от сплочения и восстания.
Одни, правда, делают это сознательно и даже по жесткому тарифу. Другие - совершенно наивно, неосознанно, а потому бескорыстно, на свой страх и риск. Единит же всех то, что кормятся они с руки глобального 'правительства' или 'жречества', как его не называй... У каждого 'участника негласной конвенции' есть персональный пунктик. Эзотерический! Да, именно эзотерика намертво связывает всех и каждого - одних как смертельных врагов. Других - как душевных союзников, приятелей, стольников. Но всех роднит и скручивает одно - они не могут друг без друга, без 'жертвенно-вампирической крови' интеллектуальной дискуссии - телевизионной или эпистолярной, тет-а-тет или на расстоянии, заочной и даже отложенной во времени.
Одним нужны аплодисменты и книги, лекции и телеэфир, премии и лауреатства. Другим - шишки и синяки. Третьим - просто пьянящий дух азартного спора. Четвертым - тесная келья и алхимические флюиды продвинувшегося адепта. Пятым - псевдо-буддистская нирвана или ниспадающие покрывала почтенного гуру. Шестым, которые ошибочно приписали эзотерику своему фанатизму, - кровь и смерть... Всякий найдет тут своих 'тамплиеров'.
И глобальная власть щедро платит каждому по мере его. Кому-то - грантом или гонораром. Кому-то - теплым креслом, общественным статусом и регулярными гастролями по мировым симпозиумам. Еще одному - плотной связкой научных титулов, почетных званий и престижных премий от Нобеля и Пулитцера, Букера и братьев Гонкур, Грэмми и Оскара до местечковых дипломов, самостийно осиянных именами национальных любимцев. А находятся и такие, которым подавай посмертный ореол мученика, павшего от руки проклятого врага.
Булгаков предвидел и описал этот феномен еще 70 лет назад: пресловутые интеллектуалы 'эзотерической мафии' исправно играют в своих клеточках на шахматной доске Воланда. Любым, самым гордым и великим из них, через непроницаемую призму управляет Абадонна, вертя глобус и увеличивая нужный фрагмент для точечного решения.
И это так, именно в руках у теневиков - подлинный версификатор событий, то есть метаистории, то есть истории заданной а пространстве историй.
Булгаков предугадал поистине жуткие вещи, в том числе стоящий на пороге цивилизации апофеоз Античеловечества и Нашествие вампиров. Торжество Общества Хаоса - вот что ждет земной человейник через 20-30 лет! Культура Запада и его 'гении', обслуживающие этот бал у Булгакова, - вот Кто, действительно, величайший из вампиров.
Сатанизм давно уже признан не формой религиозного декадентства или христианского диссидентства, а - самодостаточной тоталитарной религией, обладающей цельной доктриной и многомиллионным электоратом обкуренных, демонизированных, моментально воспламеняемых и легко управляемых рабов-поклонников. 'Да, вампиры всегда относились к некоей 'элите' - от 'черных королевских родов' и розенкрейцеров до знаменитых деятелей на?уки и искусства. Похоже, впрочем, сегодня они действуют не толь?ко в литературе или кино... В Нью-Йорке даже существует Центр изучения вампиров... Дэвид Боуи - посвященный в орден Восточных тамплиеров, относящийся к масонерии Египетского обряда... В специфических кругах интеллектуалов начала века этот орден стал известен как тайное движение сатанистов, возглавляемое Алистером Кроули', - пишет современный исследователь Юрий Воробьевский...
Или вот тоже пара слов на тему бала у Воланда, где роль королевы года играет Маргарита. Оказывается, в эзотерической литературе есть еще один бал, по своей завораживающей силе превосходящий булгаковскую мистерию, не говоря про айсберги скрытой символики. В этой фантасмагории обыгрываются такие сцены и образы, как оргия королей и принцев с тысячами свечей, а всем верховодит прекрасная монархиня с двумя пажами, прямо как Марго с Бегемотом и Фаготом. Есть там и отрубленные головы, и гроб с покойником, и чаша с кровью, и даже свой мистический глобус 36-футового диаметра со всеми подробностями географии - явный провозвестник глобуса Абадонны.
Но все это присказка, сказка, как и водится, будет впереди. По порядку, наверное, вряд ли получится. Но разговор о любви, инферно, хаосе, абсурде, заговоре и эзотерике иным быть не может...
А теперь самое время перейти к разбору достоинств и недостатков сериала Владимира Бортко 'Мастер и Маргарита'. Простите, если по ходу 'пьесы' автору придется пикироваться с виртуальными, но вполне узнаваемыми собеседниками. Это не прием, а вынужденность. Иначе просто ничего не получится потому, как роман Булгакова дает невероятный простор для самых противоречивых трактовок и парадоксальных версий.
'Здесь нужно руководствоваться величайшей предусмотрительностью. Ибо из всех зол обожествление заблуждения есть самое худшее: можно считать ум зараженным, если к безумию присоединится еще благоговение. Такому суетному безумию многие из новых предались с величайшим легкомыслием: например, в первой главе книги Бытия, в книге Иова и в других местах Священного Писания они вздумали обнаружить основание науки о природе, ища таким образом мертвых между живыми. Подобные ложные устремления должны сдерживаться тем более, что из неразумного смешения божественного и человеческого проистекает не только фантастическая философия, но и ложная религия. Вот почему мы хорошо сделаем, если с трезвым умом отдадим вере то, что ей принадлежит' Френсис Бэкон
Пролог
'Автор не должен интерпретировать свое произведение' Умберто Эко
Ручка ходко выводила заголовок:
'МиМо Булгакова, или евангелие от Бортко...
В канун Нового года СМИ бойко накачивали 'межклассовый ажиотаж' вокруг экранизации романа века 'Мастер и Маргарита'. После общенационального анонса страна в нетерпении ждала премьеры. Чуда или провала. Я как все. Даже перечитал. Роскошная, надо сказать, книга: глянцевые фото главных героев с лицами примелькавшихся актеров. Книга опережала телепоказ. Это подтачивало интригу и насторожило: похоже, массовый пиетет перед шедевром круто подстегнул бизнес и им же раздувался. Конвейер мега-индустрии цинично эксплуатировал 'М и М' во всех жанрах. Та же распальцовка с предваряющим премьеру 'Золотого теленка' и 'В круге первом' взлетом тиражей подтвердила догадку об очередной форме рубки бабок на классике. Загадка изрядно потускнела. А содержание? Сравнил. Впечатление осталось в пользу плохенькой репринтной копии, залпом 'проглоченной' лет 20 назад в читальном зале библиотеки. Сомнения усилились. Волнение тоже. Азарт достиг предела.
Две первых серии шли подряд - без осколочных реклам! Россиян точно вернули в 1973 год - бенефисный для Штирлица. Ощущения? Вроде ничего. Но не совсем то. Вот если бы не знать первоисточник... Короче, вещь добротная, но не более. А для непосвященных, пожалуй, белиберда. Впрочем, и посвященному непросто. Ждешь и веришь, вот сейчас ужо, оно... Увы, каждая новая серия лишь усиливала разочарование. А ласточка так и не вспорхнула. Может, оно и нормально. Классика не цирк, мастер не Копперфильд.
Теперь вот говорят (в основном, это сами создатели), что фильм смахивает на подстрочник. Но в целом, мол, профессионально. Режиссер достоин похвалы и уважения хотя бы за дерзость первопроходца. Похвалы, может быть. И кто-то, наверное, уже схватился за книгу, но уже как, да-да, за вторичный продукт.
'Но ведь, читая, имеешь шанс переосмыслить' - 'Не знаю, боюсь, как бы большинство, особенно воспитанное на первичности видео-виртуального материала, не наложило текст Булгакова уже на матрицу, заданную Бортко. Когда наоборот - не страшно'...
Но мозги встряхнуло точно. И массово, и персонально. С пользою ль, не знаю. Но результаты налицо. Один перед вами'...
- Ну, ты як быдло. Что за привычка кромсать мясо ножом для хлеба?
Ага, жена проникла на кухню. Она у меня не хохлушка. Это у нее такая ирония. А я не мясо кромсал, я чистил окуня.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. 'МиМо' веры, жизни, любви
'Прежде когда-то все это были либералы и прогрессисты, и таковыми почитались, но историческое их время прошло, и теперь трудно представить себе что-нибудь их ретрограднее... Прежде они считались демократами, теперь же нельзя себе представить более брезгливых аристократов в отношении к народу... И действительно, если разобрать все воззрения нашей европействующей интеллигенции, то ничего более враждебного здоровому, правильному и самостоятельному развитию русского народа нельзя и придумать'
Федор Достоевский
Глава 1. Вас приглашает 'Геллеспонт', или Эзотерика - наркотик интеллектуалов
'В настоящее время мы охвачены распрей: речь идет о том, чтобы убрать и заменить новыми целую сотню догматов' Монтень
'Королева Маргарита: В пожар свирепый разгорится искра, коль раздувать и дров бросать в костер' Шекспир 'Генрих VI'
Путь бо сей краток есть, им же течем. Дым есть житие сие' Нил Сорский
...Если мифы древней Греции здесь не при чем, то это слово мне где-то уже встречалось. Причем, буквально на днях. Ну, да. В телепрограмме. Анонс нового ток-шоу. Уже в первой передаче привлек подбор участников. Как говорится, все спектры - от сталинистов до морфинистов. И еще статья в газете. Впечатлениями от записи программы делился известный артист. Если поверить, ощущения от съемок ни с чем не сравнимы. Типа интеллектуального диспута с трансмиграциями в виртуальные пространства и влипаниями в инфернал, с экскурсией по почти реальным оазисам мировой эзотерики, экзотики и т.д. И все это - на протяжении без малого недели.
Тему передачи, убей Бог, не помню. Тем более, участники конкретно ни о чем не рассказывали. Таковы условия. Вероятно, увиденное стоит обета молчания. Чуть ли не контракт кровью. Всех роднило одно - реакция. Восторг в мимике, страх до пришепетывания, искры ярости в глазах. Словом, что угодно, кроме равнодушия...
Итак, вскрываем большой конверт со словами: 'Hellespont' - от верхнего левого к нижнему правому углу, и 'Геллеспонт' - от верхнего правого к нижнему левому. В середине каждого из 4-х образовавшихся треугольников - дважды по большой букве 'Р' и 'R'. И всё...
'Уважаемый Петр Антонович, редакция эзотерического проекта 'Геллеспонт' приглашает Вас к участию в экспериментальном акте культурного общения на тему 'Парадоксы 'Мастера и Маргариты': после просмотра киноверсии'.
В записи цикла передач планируется участие представителей различных слоев титульной элиты региона. До момента начала съемки мы не имеем права разглашать имена участников.
В случае согласия Вам предоставляется шанс наблюдать совершенно уникальный опыт соприкосновения с добрым и совершенным, ушедшим и предстоящим. Гарантируется очень многое, кроме разочарования и скуки. Редакция проекта берется обеспечить максимум гласности и подлинной свободы слова в режиме реального времени для всех без исключения участников. Снимаются табу политцензуры и политкорректности, кроме этических и моральных. Наш девиз: 'Избави Бог, чтоб зло торжествовало'.
С Вашей стороны необходимы лишь: согласие, желание и письменное обещание не разглашать увиденное и пережитое до истечения контрольного срока молчания.
С прочими условиями, нюансами сценария и внутреннего этикета Вас ознакомят в процессе записи программы. В качестве предостережения считаем полезным сообщить, что согласие приглашенного на участие дает редакции право требовать от участника непререкаемого исполнения ее условий, ибо любой сбой чреват поломкой уникальной и дорогостоящей техники. Однако Ваше терпение в плане выполнения наших условий игры будет компенсировано грандиозными интеллектуальными, духовными и досуговыми приобретениями, а также оригинальным вознаграждением, форма которого будет известна после завершения записи программы.
В случае Вашего согласия, рады встретить Вас по адресу: ул. Д.И. Андреева, 18-91, сегодня, в 19-40.
ГПЗ, ВПП'.
К уведомлению прилагалась пластиковая карточка. Ее реверс украшал черный треугольник с золотистой буквой М, перерастающей книзу в отражение - W, что давало два соединенных ромба. На аверсе уже W переходил в М, и их симбиоз выглядел как ХХ.
Странный, не очень современный формат приглашения. Никаких обязательств с их стороны, никаких оговорок о финансовой стороне вопроса. Неокругленность датировки. Какая-то гарантированная расплывчатость этического порядка... Она-то, впрочем, и заинтриговала
Я положил под воду потрошенного окуня, ковырнул ножиком... Чешуя брызнула мелодичной трелью... телефона. Поднимаю трубку.
- Петр Антонович? Здравствуйте. Это 'Геллеспонт'. Простите за назойливость, но у нас все делается по строгому регламенту. Вы уже ознакомились с нашим приглашением? Прекрасно. И что? Замечательно! Вы уж, пожалуйста, склоняйтесь на все сто! Тем более, сегодняшний вечер - целиком Ваш. Встреча сдвигается на завтра. Итак, ждем Вас 9-го в 11...
* * *
Ничем не примечательная 'сталинка': пять этажей с модернизированными дверями, за ними швейцар во всамделишном камзоле. Величественно кивнув на пригласительный треугольник, он повел бородатым ликом в сторону гардероба. Там на старинной семирогой вешалке уже приспособилась парочка: черное пальто с купеческим воротником и неухоженная кургузая кацавейка. Самообслуживание! Тишина. Откуда-то, правда, из невидимых динамиков приглушенно плещется классика: Шуберт, через пять шагов Шуман, потом Шопен. В самом конце сумрачного коридора темнеет тяжкая 'совковая' дверь. За неимением альтернативы, никуда не сворачивая, следую к ней.
Студийный зал с пещерной зыбью затухающей периферии был невелик, даже, может быть, утл, но благодаря зеркальным эффектам казался неопределимо просторным. Зальные закоулки как бы исчезали в сложном лабиринте переходов и отсеков загадочного звездолета.
Середку устроители отдали под арочный стол, каждый его 'ус' в длину достигал, по меньшей мере, пяти метров, плюс почти столько же - между ними. Если смотреть с торцов, то левая половина крыта синим сукном, правая - красным. Концы огромной 'магнитной подковы' упирались в высокие кресла старинной отделки а-ля мореный дуб. Нечто эдакое, рыцарское и наверняка для ведущих. Батюшки, похоже, еще один тандем. Соловьев энд Гордон...
За спинками рыцарских кресел открывалось гигантское окно, типа планетария, с голографической симфонией беспрестанно меняющегося неба: голубовато-солнечного, сине-знойного, пасмурно-дождливого, смолисто-звездного, агрессивно-лунного...
Впрочем, будем последовательны: все фоновые перепады были распознаны позже - по ходу пьесы. По времени прибытия я оказался третьим, в силу чего, располагал свободой выбора. Быстро пройдя в огиб столешницы, я занял место на стыке обеих половин - в центре овала. По сути, мой стул знаменовал своеобразную ножку геометрической рюмки или, если хотите, подножие чаши. Всего, помимо председательских, стол с внешней стороны окружало семь кресел. Перед каждым - по мини-дисплею, стопке книжек, блокноту, ручке и графину с граненым стаканом.
Слева, через стул, распаковался грузный господин в мешковатом черном костюме и посеребренной бородке невнятного колора. Крупные роговые очки поверх умных, сонных, регулярно выпучиваемых глазок и полная нерасположенность к обмену любезностями.
А вот тот, крайний от синего торца, кажется, местный всезнайка, завсегдатай богемных тусовок и любитель парадоксальной зауми. Его желто-черный мятый свитер - как фирменный флаг. Привстань он сейчас, и свитер, точно паланкин-кашалот, пережевывая и колышась, накроет гения до колен, а в самом низу линяло заголубеют вареные джинсы.
Вспышка сверхмощного сотового заставляет устремить глаза к потолку. У него форма купола, прорезаемого внушительным крестом с тройчатыми овалами на оконечниках. Обе перекладины - как бы в кроссвордных клеточках. Продольная ось насчитывала 9 квадратиков, поперечная - 7. Дождавшись очередной вспышки, я роассмотрел ее источник - две буквы Р на концах короткой и две R на концах длинной перекладины. Периодически Р и R менялись изголовьями, и тогда в клеточке скрещенья светились поочередно то И, то I.
Уже сев, заметил настольные безделицы размером с небольшой дисплей, с тылу каждой смутно угадывалась некая эмблематика, видимо, для хозяев места. В ходе променада я не обратил на них внимания. И лишь теперь хватился, что следовало б, прежде чем садиться, эмблемы изучить. Однако вскакивать показалось несолидным. Осечку можно было исправить тайком, да и то лишь в отношении соседей.
Ближним был бородач в очках. Судя по величавой самозамкнутости, он не замечал ничего и никого. Его настольная эмблема косвенно угодила в фокус моего обзора. Это был прямоугольный золотистый иконный оклад с тремя угольными крышами. Внутренность оклада состояла из нежного черного бархата. В сердцевине сходились три соединенных полосами круга, в центре - четвертый кружок, от которого к внешним кругам разбегались три дорожки. На кружках и дорожках петляли витиеватые буквы. Верно, латынь. В левом верхнем круге угадывалось: 'Pater'. В правом - что-то начинающееся на 'Fil'. Оба круга покрывались ладонями возвышающегося над ними мужчины с тремя сходящимися под нимбом ликами.
Ничего себе символика!.. Играючи, в несколько небрежных вертков и касаний я развернул по закрепленной в столе оси круглый, выпуклый и прозрачный, как исполинская капля, кулон против себя. Внутри, переливаясь алмазными гранями, поигрывал огонь, как в газовой конфорке, но красно-желтый, шашлычно-полевой. Из него прорастал двукрыло-двуглавый дракончик.
Было чем полюбоваться и на торцах. На синем председательском 'полюсе' виднелся блестящий щиток, где двуглавый орел в короне и с мечом в когтях парил над земным шаром, сплошь перетянутом флажками и измерительными инструментами. Над головой орла - белый треугольник.
На щите владыки 'красного торца' изображался пеший аналог Георгия Победоносца. Шлем напоминал египетскую накидку а-ля 'голова сфинкса'. В ярком узорном фартуке он сандалетами попирал огнедышащего крокодила с хвостом-тройчаткой. Над правой рукой, откинутой книзу, подпрыгивал зеленый блокнот, левая зажимала крылатый жезл, обшнурённый парой змеек. Под жезлом в зеленой окружности - некая пёсья порода на фоне пирамид. Слева над зеленым блокнотом в таком же кружке скорчилась птица типа аиста или удода с сабельно изогнутым клювом.
Рядом с провинциальным эрудитом я успел разглядеть круг, кайма которого слагалась из неразрывной радуги, внутри круга по горизонту диаметра отражался коронованный старец, чьи руки с прямо отставленным локтями и коронованная голова образовывали секстаду - шестиконечник.
Мои наблюдения прервало движение в глуби зала - дверь бесшумно открылась, пропуская молодящуюся покрашенную даму в 'далматинском' платье с траурным капюшоном. Особа знакомая. Профессор и специалист по бывшей советской литературе, она никогда, тем не менее, не блистала красноречием, зато сломя голову бросалась в любую, и не только гуманитарную, дискуссию, где давила на горло. Ее речи отличались неуемной экспрессией, особенно в отношении 'тоталитарного' собеседника. Окинув мир интернациональной улыбочкой, леди профессор прошествовала к единственной неуместности во всем интерьере - зеленоватому торшеру, усевшись, таким образом, по левому флангу от 'голубого хозяина' торца - за номером два. Ее сосед за номером 1 - эрудит - галантно скривил лицо в сардонической улыбке.
Настал черед познакомиться с ее 'визитным гербом'. Он был, пожалуй, вызывающе эротичным: нагая женщина в полупрозрачном красноватом газе, ноги переплетены змейками. В руках весы и какие-то приборы. Стоячая поза в фас между египетскими колоннами. Голова окольцовывалась золотой змеей, кусающей свой хвост. Сверху вертикально расстилались белые крылья...
Вот, обезьянничая при входе: 'Только после вас', в зал ввалились два господина. Даже при поверхностном взгляде угадывались вечные оппоненты. Один, чернявый, со спутанной шевелюрой и в круглых очёчках, был, несмотря на брюшко, щупл, шумен и пискляв. Всем известный еще с совковых времен диссидент. 'Привет, привет, Мурена, как я по тебе соскучился!' - полувнятно прощебетал он, словив ответно-жеманное: 'Здравствуй и ты, дорогой мой Левушка, как ты осунулся! К лицу'. Раскланявшись и обслюнявив ручку замлевшей дамы, господинчик в стекляшках быстро занял... кресло справа от моего. В очень перекошенном ракурсе я все-таки обозрел его 'монитор': внутри светился золотой треугольник. Вдоль внутренних граней расходились по 4 буквы, очевидно, еврейского алфавита, и еще буквы в центре.
Его оппонент отличался кряжистой фактурой, смотрел на всех исподлобья и производил впечатление подозрительного человека. Что было чистейшей правдой: перед разгоном ГКЧП он до последнего числился одним из главных идеологов обкома КПСС, а до этого все силы отдал разоблачению инакомыслия на просторах родного края. Лишь частично изменив знаменам, в настоящее время он считался видным функционером партии 'новых красных'. Облетев стол с осанкой несгибаемого буревестника, товарищ сдержанно кивнул народу и важно уселся рядом с красной оконечностью. Лихо! - восхитился я: 'левый' вожак занял, поди-ка ж, крайне правую позицию. Правее батюшки. Что касается его монитора, то судьба уготовила старому радикалу далеко не красное знамя: крупный пеликан кормит семерых цыплят в подножии белоснежного креста, обвитого стебельком розы. В мелкие подробности, а там было еще что-то, вдаваться не стал. Зато подумалось: 'Да, этакой солянки за одним столом еще не собиралось. По части плюрализма организаторы слово держат'.
Таким образом, пустовало всего одно гостевое место - слева от меня...
Тихо и мелодично лопнул пузырик сигнального звонка, и откуда-то из глубины лабиринта отделился неопределенного роста человек в джинсах и рубашке, из кармана которой высовывалась серебряная лупа. Под есенинскими локонами правильное лицо с выражением, которое с комсомольских времен характеризуется, как 'положительное', при единственной глумоватой лукавинке в правом углу рта. Скороговоркой поздоровавшись с каждым из участников, улыбчивый юноша обогнул стол и занял красный торец.
По недоуменно-пренебрежительной улыбке литературоведки, как щука ориентирующейся в аквариуме здешнего бомонда, я догадался, что этот парень не успел себя испортить тем, что называется популярностью: так, плотва.
Слева от 'планетарного' окна материализовался пожилой седенький дядечка в дореволюционной тройке с торчащей из кармана золотой часовой цепью. Лицо добрее Айболита, в левом глазу монокль. Голос как у советского диктора Кириллова. Судя по лицам и либералки, и эрудита, и диссидента, и даже сурового очкарика, синхронно принявшим заискивающее выражение, можно было подумать, что это, по меньшей мере, их общий кормилец из фонда Сороса. Кивнув присутствующим, 'голубой трон' сразу взял быка за рога:
- Милостивые государи и наша обожаемая, потому как единственная, государыня, вот вы и в 'Геллеспонте'. Мы, его учредители и сотрудники, непритворно этому рады. К сожалению, по личным обстоятельствам от участия в программе отказался зарезервированный ранее Хасават Рашаев, уважаемый руководитель регионального центра этнических диаспор. Его срочно вызвали на что-то вроде учредительского Съезда малых Общин Большого Турана. Но мы сделали все от нас зависящее, чтобы замена соответствовала уровню заявленных персон. Надеюсь, вы также не будете разочарованы 7-м лицом нашего полукруглого стола. Надеюсь, оно не заставит долго себя ждать. А теперь самое время огласить несколько пояснительных моментов. - Для внушительности дядя в тройке хрустнул сведенными костяшками. На левом среднем сверкнула платиновая печатка с черной жемчужиной.
- А, по-моему, самое время познакомиться, - подал голос владелец 'красного престола'. У него был хрустящий, хоровой баритон. - А то не хватало нам с первых же шагов заплутаться в трех соснах.