Приходит как-то раз молодой Lebensraum-man к Commandante Шмелю и молвит ему почтительное слово свое:
- Скажи же, Commandante Учитель, отчего гусь плавает? Бытует мнение, что происходит это от берега, но мне кажется, что сие мнение есть ничто более чем плод скоропалительных суждений его автора. Понимаешь ли о чем я вопрошаю к тебе, Учитель?
Учитель вздохнул, словно задумавшись о судьбах мира, и сказал:
- Я всегда понимаю о чем вопрошаешь ты, молодой Lebensraum-man, - ответил Учитель недолго думая. Тем более поделом ему пришелся ответ юного собеседника.
- Значит, тогда нас уже двое таких, Учитель, - сказал молодой Lebensraum-man и лукаво улыбнулся. Он все еще не знал, что победы на Lebensraum не бывает, вместо этого чаще говорят о временном динамическом равновесии и всегда оказываются правы.
Молчание беседующих не продлилась долго.
- Зачем, молодой Lebensraum-man, я все чаще вижу у тебя на лице ехидную улыбку? - прервал молчание Учитель своим голосом. В его баритоне досужий наблюдатель явственно бы ощутил привкус тяжелого металла.
- Оттого, Учитель, что я внимаю советам твоим и не спешу говорить с окружающими меня людьми своим лицом. Улыбка, которую ты назвал ехидной, ведь это не ответ вовсе, это - пауза, скрывающее мое сосредоточение.
- И еще - небрежение ритуалом, настолько свойственное мальчуковой пассионарности. Ты - способный ученик, молодой Lebensraum-man. То, как ты действуешь своим лицом, вполне удовлетворит первейшие требования восточного коварства, но отнюдь не исчерпает полноту его предписаний, пусть, опять же, и поможет тебе производить впечатление на неискушенных в борьбе людей, что действуют вне системы. Ты знаешь, что уже обречен и проведешь остаток дней своих в муках?
Учитель резко бросил свой взгляд в глаза молодому Lebensraum-manу, так, что тот почувствовал утробное желание внезапно отстраниться подальше как от неприятного, пахнущего стоялой мочой, перегоревшим в желудке чесноком и дешевыми папиросками калеки, использующим силу кустарного гипноза на базаре, чтобы выудить у подходящих представителей копошащейся толпы столько серебра, сколько иные готовы отдать в оплату за удовлетворение собственного желания поддаться внушению.
Молодой Lebensraum-man изменился в лице, на котором отразился страх и что-то еще, не вполне очевидное в части посыла и ему самому.
- Никогда, и это просьба, молодой Lebensraum-man, ибо приказы можно отдавать лишь тем, кто принял присягу, а мне незачем освобождать тебя от слова, ибо ты мне его не давал, так вот - никогда, прошу тебя, не думай, что ты достаточно умен или умел. Помни, что всегда сыщется либо более сильный, либо стечение внешне случайных обстоятельств, что развеют твое представление о собственной мощи так, что ты почувствуешь себя ребенком, что отдаст сейчас все на свете, только бы отец защитил его словом своим и делом.
Учитель сделал несколько движений в Ничто и извлек оттуда небольшую курительную палочку. Поднес предмет к носу и принялся неспешно обонять его. Когда решил, что пришло время продолжить беседу, он незамедлительно поступил так как ему велело его решение. Казалось, что звук слов Учителя был наполнен необычным объемом.
- Мне кажется, что я знаю о чем ты думаешь теперь, молодой Lebensraum-man. Верно о том, почему обречен, почему обречен именно ты, что теперь с этим делать, какие муки предстоят, почему все вышло настолько несправедливо, и откуда о грядущих напастях узнал я, ведь не могу же я врать, ибо я - Учитель твой и никогда не вру, и, в силу этого обстоятельства, обладаю в твоих больших сейчас голубых глазах определенным авторитетом. По крайней мере, обрывки этих фраз, сменяя друг друга словно в толчее, без усилия читаются сейчас на лице твоем. Поверь мне, что там уже не видно и тени той язвительной улыбки с которой ты начал сегодня свое самоутверждение за мой счет.
- Многое из того, что ты говоришь, Учитель, - правда.
- Да, молодой Lebensraum-man, я знаю, что это правда. Только я знаю еще и то, к а к а я это правда. Это - м о я п р а в д а. Правда, которой я воспользовался с тем, чтобы сбить с тебя ненужную тебе спесь, дать урок на будущее и достичь некоторые иные цели. Любой Сунь - непрямой удар - всегда подразумевает действия в разных аспектах, пусть и с одним заведомым результатом: много субъективной пользы человеку, использующему Сунь. Правда моя говорит тебе еще и о том, что ты решительно двинулся по пути знания и прошел столько, что повернуть назад не сможешь теперь уже никогда без ущерба для своего психического здоровья, ибо время, когда ты был прост и незатейлив, исчезло без всякого остатка и вернуться обратно ты уже не в силах, так как невозможно вернуться в пустоту. Испытывая правила на прочность и пытаясь обратить сбывшееся с тобой, ты обретаешь себя на большие муки, чем те, что встретят тебя на пути познания нового. На пути этом ты станешь видеть всего лишь больше скорбей, но не все они будут иметь прямое касательство к тебе, в то время как всякая попытка изменить прошлое станет откусывать от твоего тела каждый раз новый ломоть и болеть такой укус будет всегда и более всего - предвещая изменения в погоде, скажем, к дождю. Знающий как обстоит дело в самом деле - мучается оттого, что не может изменить естественный ход вещей, а естественный ход вещей всегда означает насилие и боль. Я э т о хотел сказать, и не будь твоей прежней улыбки, - сказал бы об этом непременно в приятной личной беседе, но, непременно бы сказал бы и иначе. Я не соврал тогда, предвещая муки, что сулит тебе жизнь, просто ты, как и все, не хочешь всегда слышать в чужих словах чужое, потому что более всего тебе во всех слышимых словах интересует свое. Искусные Lebensraum-manы совсем неплохо осведомлены о таком свойстве людей и манипулируют ими в своих целях, отстоящих настолько далеко от твоих интересов, насколько велико сейчас извинительное тебе нежелание сочетаться браком. Не позволяй никому, молодой Lebensraum-man, использовать себя, и, иногда, ты действительно сможешь в этом преуспеть. Не верь сразу всем словам, что говорит тебе будь-то живой человек, умная книга или телевизор, верь, для начала, лишь географическим названиям, о них трудно врать. Оставь веру - Богу, людям же вполне достаточно некоторой меры доверия. А чтобы, как ты говоришь, "держать паузу", но делать это так, как поступают взрослые Lebensraum-manы с тем, чтобы упредить посягательство или не позволить другим обладать собой, указывая направление своим мыслям таким вот нехитрым приемом, как примененный прежде, что заставил думать тебя о твоей скорой смерти после череды мук, научись для этого выходить на "нейтральную психическую скорость". Это такое состояние, когда ты осознанно можешь как бы выйти из себя и оказаться вне влияния собственных эмоций, связанных с тем, что увидел либо услышал от других, ибо эмоции эти уже не вполне твои, так как подверглись заражению и, если ничего не сделать, то результат их деления в тебе на отдельные страхи предрешен, как наступление месячного цикла сохранивших свою фертильность женщин. Когда тебе трудно и ты постоянно думаешь о чем-нибудь в степени близкой к одержимости, займись тем, что обыкновенно доставляет тебе самое большое удовлетворение, но не путай это слово со словом "удовольствие". Желательно для этого не есть колбасу, пусть и сырого вяления или горячего копчения, или заниматься интимным общением с остервенением, словно твой нынешний коитус - последний в текущей реинкарнации. Отдавая или принимая в себя энергию ты всего лишь регулируешь туловище, но не голову. Лучше всего заняться чем-то творческим, таким занятием, что поглотит на какое-то время самое твое естество, ведь и раньше ты, бывало, не мог уснуть, пока исправно не выпилишь лобзиком на фанере в аккурат ту фигуру, которую настойчиво требует твой замысел. Тем ты успокоишь себя, приведешь в порядок, выдержишь н а с т о я щ у ю профессиональную паузу, а не устроишь показуху лицом, что единственно впечатляет лишь дилетантов. А потом уже, осознанно, включай хоть передние, хоть задние "передачи". Если время ограничено - важно иметь в голове наготове череду образов, что линейными рывками усиливают эффект такого полезного аутизма. Подумав о грустном для себя, хороший актер истово плачет в фальшивой сцене и так зарабатывает серебро настоящей росой собственной печали. Не следует вовлекать великие идеалы и мораль в боевые действия, когда можно обойтись технологией и механикой. От обильного употребления мораль изнашивается и похожа потом лишь на карикатурный образ Колумбийского Империализма, алчущего свежей сырой нефти и непременного роста своего хозяйства. Ты же, подумав о чем требуется, должен выстрелить себя из реальности и вне ее умиротвориться на нужное время. Верно говорю тебе, привлекая в свидетели опыт свой, что "там" время течет ровно в такой скорости, в какой ему будет позволено. Если твое туловище достойно твоей же головы, то оно механически станет выполнять между делом движения, что покажутся наблюдателям вполне для них осмысленными, для этого тебе и дан спинной мозг. Но чего они не увидят, так это того, что ты не с ними пока и не с их коварными эмоциями - ты сейчас там, где ты сам по себе, где из внутреннего покоя родится должный замысел, он подстегнет волю, воля упрочит разум, разум укрепит мозг, мозг отошлет сигналы твоим членам, а члены твои низвергнут твоего противника на самое дно обратной стороны придуманной им для тебя напасти. Ты понимаешь, о чем я говорю тебе, молодой Lebensraum-man?
- Да, Учитель.
- Нас все еще двое таких, - сказал Учитель и лукаво улыбнулся.
- Могу ли я спросить тебя еще, Учитель?
- Спрашивай меня еще, молодой Lebensraum-man.
- Ты действительно способен проницать будущее людей?
- Я вижу, что ты все еще думаешь о своих физических муках. Тебя развели как лоха, ты купился и не можешь нейтрализовать свои глупые мысли. Ступай же и сделай себя сильнее. Сегодня я недоволен тобой. Впрочем и своей жизнью - тоже, так как оказался совсем неспособен научить тебя временно глохнуть. Иди. Я забираю у тебя очко.