Я выхожу на лестничную площадку и закрываю за собой дверь. Она плохо закрывается, и мне каждый раз приходится бухаться в нее всем телом, одновременно наваливаясь на ключ. Наконец язычок замка проламывается в свое гнездо, приглушенно треснув. Я удовлетворенно ухаю, опускаю ключ в карман брюк и поворачиваюсь к лестнице.
В тот же миг я вдруг осознаю, что это опять - та лестница. Я это ощущаю даже не шестым, а каким-то сто двадцать шестым чувством. И останавливаюсь, не доходя одного шага.
Я стою на обыкновенной лестничной площадке обыкновенного пятиэтажного дома. За спиной у меня - четыре двери, обитые дерматином разных цветов. Одна из них, синяя, - моя. Справа - лестница, ведущая наверх, на пятый этаж. Слева - шершавая, неровная стена, выкрашенная гнусно-зеленой, местами облупившейся краской. Впереди сквозь мутное грязное стекло подъездного окна я вижу неясные очертания соседнего дома, такого же обыкновенного, как и мой. И лестница перед моими ногами, лестница, по которой я должен спуститься, чтобы выйти из дома и ехать на работу, тоже кажется такой же обыкновенной и привычной, как всегда. Я отчетливо вижу все ее двенадцать серых бетонных, в выщербинах, ступеней. Пройти их - дело десяти секунд, а если сбежать, прыгая через две ступеньки, - и того меньше. Но я прекрасно понимаю, что это невозможно. Потому что и этот чуть стертый множеством ног бетон, и эти выщербины, такие, казалось бы, реальные и знакомые - все это камуфляж, одна видимость. Я знаю, я чувствую это мозжечком, спинным мозгом, всеми печенками и вообще всем, чем можно чувствовать и чем нельзя. Я уже однажды убедился в этом.
В прошлый раз лестница подкараулила меня в другом месте - в доме моего приятеля. Это было два месяца назад. Мы полдня сидели у него в квартире, слушали музыку. Часов в восемь вечера я распрощался с ним и пошел домой.
Она ждала меня двумя этажами ниже. Тогда я не рассуждал, я просто ничего еще не знал. Занятый своими мыслями я неторопливо спускался по лестнице, пока не влез в ее разверстую пасть. Я сразу почувствовал что-то неладное, но по инерции прошел еще несколько ступенек. А потом было уже поздно рассуждать.
Я смотрю на лестницу и чувствую, как во мне начинает вскипать волна раздражения. Что они себе позволяют, в конце концов! Я не знаю - кто они. И кто ли, может быть - что? Мне это, в общем-то, безразлично. Но какого черта оно ко мне прицепилось?! Почему именно ко мне? В чем я провинился? Я прекрасно понимаю всю бесполезность и бессмысленность своего раздражения, но ничего не могу с собой поделать. Я сейчас не готов. Просто не готов морально. Слишком это неожиданно.
Честно говоря, в течение этих двух месяцев я часто думал о том, что не прочь был бы еще раз испытать это удивительное приключение. Я по натуре не холерик, но и не флегматик. И туманные дали меня влекут не меньше, чем влекли Колумба, Магеллана, Кука и иже с ними. Но это приключение не такое, чтобы в него можно было пуститься, очертя голову, - настолько оно фантастично, невозможно. Настолько оно страшно!
Я вспоминаю о том, что было со мной в прошлый раз и что ожидает сейчас, и чувствую, как мелкая холодная дрожь проходит по спине снизу вверх, проникая в мозг. Я откровенно боюсь. Я и страстно хочу, и боюсь одновременно. Меня буквально до дрожи пугает мысль о том, чтобы снова окунуться в это, теперь уже добровольно. Конечно, стоит только сделать один шаг, и дальше все пойдет само, почти помимо моей воли. Но именно на этот первый шаг я и не могу никак решиться.
Я очень хорошо помню все, что со мной происходило в тот раз. Или, вернее, только вначале со мной, а потом уже с ним. С тем, чужим. Я помню все до мельчайших подробностей. Воспоминания мои очень яркие и отчетливые, но какие-то отчужденные, словно я вспоминаю не свои собственные ощущения и переживания, а недавно прочитанную книгу или увиденный фильм. Именно эта отчужденность и страшит меня больше всего.
Хотя, с другой стороны, я знаю, что это безопасно. Во всяком случае, в прошлый раз все закончилось благополучно, и я, прожив там три или четыре месяца (судя по моим ощущениям), вернулся в ту же самую минуту, из которой ушел. Кроме того, я прекрасно понимаю, что у меня нет никакой альтернативы. Либо я решаюсь, либо - нет. Но тогда я должен идти на работу, а для этого мне надо спуститься по лестнице, на которой меня подстерегает капкан.
Несколько минут я стою, мучительно борясь с собой. Потом медленно оглядываю лестничную клетку, словно прощаюсь с Домом - в широком понимании этого слова - и наконец, решившись, делаю шаг вперед.
Первая ступенька.
Меня слегка качнуло. В тот же миг мир замкнулся на мне, словно ничего и никого кроме меня больше не существует. Я еще вижу слева от себя зеленую стену. Я, наверное, мог бы даже коснуться ее, но что-то удерживает меня от этого.
Сознание мое ясное. Таким ясным оно, пожалуй, никогда еще не было. Я словно бы раскрепостился. Меня тревожит только чувство какой-то неуверенности, легкого головокружения. Так, будто лестница подо мной неустойчивая и чуть-чуть раскачивается.
Стараясь сохранить равновесие, я делаю следующий шаг.
Вторая ступенька.
Раскачивание становится еще ощутимее. Я не помню этого чувства по прошлому разу. Хотя в тот раз я вообще не запомнил первые ступеньки. Я их проскочил, ничего не замечая, и включился лишь тогда, когда уже мир окончательно закрылся вокруг меня. Поэтому сейчас я особенно тщательно прислушиваюсь к себе, к своим ощущениям.
Головокружение становится сильнее и мешает ясности сознания. Первое чувство гулкой чистоты в голове, беспредельной свободы мысли уже исчезло. Откуда-то изнутри пробивается, постепенно нарастая, саднящая тревога. Мне все труднее и труднее удерживать равновесие. Я понимаю - что-то случилось с вестибулярным аппаратом. Словно гигантский маятник раскачивает меня, постепенно увеличивая амплитуду. Я концентрирую все свое внимание на левой ноге и опускаюсь еще ниже.
Третья ступенька.
Все пространство вокруг меня зыбко колышется, будто в знойном мареве. Инстинктивно я пытаюсь сосредоточить взгляд на чем-то надежном, устойчивом. Я вглядываюсь в ступеньки впереди себя, но они не дают ощущения опоры для глаз. Они тоже колышатся и, словно растворяясь, теряются в бездонной пугающей темноте.
Стена слева утратила свою материальность. Она уже кажется бесплотной, нарисованной прямо в воздухе тусклыми вылинявшими красками. Ее поверхность - абсолютно ровная и гладкая, без единой шероховатости - неприятно рябит перед моими глазами. Я тупо трясу головой, стараясь избавиться от этой ряби, которая уже проникла в мозг и ломает в резонансе, разрушает целостность сознания.
Мне приходится напрячь всю волю, чтобы собрать воедино, склеить разбитые куски своей сущности. Наконец мне это удается. Я отворачиваюсь от стены и, все еще испытывая непреодолимую потребность зафиксировать на чем-то свой взгляд, поднимаю правую руку.
От этого движения пространство начинает медленно опрокидываться. Я чувствую, как меня заваливает вперед и чуть вбок и, стараясь удержаться на ногах, выставляю перед собой правую ногу.
Четвертая ступенька.
Становится заметно темнее. Как в пасмурную погоду, когда тяжелые серые тучи нависают над самой головой, словно придавливая тебя.
Воздух густеет, заполняясь плотным вязким туманом. В этом тумане медленно растворяются, тают остатки зеленой стены. Бледная-бледная зелень еще пару раз мелькает слабой тенью на клубах тумана. Потом и она исчезает.
Туман обволакивает меня, застилает глаза, лезет в легкие. Боясь захлебнуться в нем, я несколько мгновений сдерживаю дыхание. Но он все же просачивается в меня. Через ноздри, уши, через каждую пору кожи. В отчаянии я открываю рот и судорожно вздымаю грудную клетку. Прорвав заслон, туман врывается внутрь, проникает в кровь, в мышцы, в кости. Он наполняет меня всего, как пустую оболочку воздушного шара. На мгновение меня сковывает ужас. Мне кажется, что я сам сейчас растаю так же, как зеленая стена.
Я взмахиваю бесчувственными руками, стараясь выбраться из липких приторных объятий тумана, и с трудом продвигаюсь вперед.
Пятая ступенька.
Я уже не ощущаю своего тела. Я как будто слился с серым, постепенно густеющим туманом в одно целое. Или, вернее, наоборот - растворился, рассосался в нем, как капля краски в воде, подчиняясь законам диффузии. Я не вижу ни своих рук, ни ног, Я словно уже исчез, хотя знаю, что это произойдет позже.
Меня все еще швыряет и раскачивает из стороны в сторону. Но амплитуда и частота этих бросков столь велики, что я просто не в состоянии с ними бороться. К тому же, совершенно не чувствуя материальности своего тела, я уверен, что никакая сила уже не сможет опрокинуть меня.
Смутно догадываясь о том, что ощущение раскачивания, это - чисто внутреннее мое ощущение, и что оно ложно, я перестаю сопротивляться ему и отдаюсь во власть чудовищной стихии, захватившей меня.
Только сейчас я вдруг осознаю, что уже некоторое время не слышу ни единого звука. Мой мозг не воспринимает даже обычного тонкого звона тишины, который рождается в недрах среднего уха. Видимо, слух я утратил так же, как и все остальные чувства, связывавшие меня с внешним миром. Единственное, что я еще воспринимаю вне себя, это - лестница.
Я плохо представляю себе, что я могу и что я должен делать, но все же мысленно цепляюсь за лестницу и перемещаюсь дальше.
Шестая ступенька.
Мне кажется, что я уже целую вечность спускаюсь по этой ирреальной лестнице, хотя разум отказывается в это верить. Сколько надо времени, чтобы спуститься на шесть ступенек? Три секунды, пять? Максимум. Даже если, не торопясь. Однако, за пять секунд человеческий мозг не способен воспринять и переварить такую лавину впечатлений, какая буквально затопила меня.
Время словно сгустилось, сдерживая свой стремительный бег и растягивая каждую секунду в часы.
Мышечная память подсказывает мне, что я иду, не останавливаясь и не задерживаясь на ступеньках, но это элементарное движение превратилось в плавный длительный процесс, растянутый на годы. Я пытаюсь ускорить его. Мысленно я подстегиваю его, подталкиваю, стараюсь образно представить себе, как, весело насвистывая, я легко сбегаю по лестнице, едва придерживаясь за перила. Но мои мысли постоянно забегают вперед, обгоняя неторопливое течение времени. Время неподвластно мне. Оно все так же вяло перелистывает микросекунды. Как в замедленном кино или, вернее, как в ночном кошмаре.
Усталый я наконец смиряюсь и с этим поражением. Вязкий, физически осязаемый поток лениво несет меня дальше.
Седьмая ступенька.
С каждым шагом со мной происходят какие-то метаморфозы. Я уже давно остался один во всем мире. Вернее даже, это уже не я, в обычном понимании, нормальный человек с головой, с руками, с ногами, со всеми своими детскими травмами и взрослыми хворями. Осталось только мое духовное я. Мой разум, мое сознание.
Оно непрерывно пухнет, заполняя собой все пространство. И пространство растет вместе с ним, потому что мое сознание и пространство - это уже одно и то же. Оно представляется мне в виде гигантской сферы, границы которой с огромной скоростью бесконечно расширяются, захватывая всю Вселенную, И я с тревогой слежу за этим беспредельным расширением.
Оно смутно напоминает мне что-то знакомое, какой-то детский кошмар. Мне становится страшно, я боюсь, что мое сознание не выдержит такого чудовищного разбухания и лопнет. Мне хочется крикнуть: "Хватит! Остановись!" Но мои лихорадочно мечущиеся мысли еще больше распирают Вселенную. Ее границы начинают ходить волнами, вспучиваться и опадать, грозя в любой момент взорваться. Стараясь погасить эти исполинские колебания, я мысленно упираюсь ногами, дергаю несуществующими руками.
Неосознанно я, по-видимому, подаю мозгу нужную команду, потому что Вселенная неуловимо смещается.
Восьмая ступенька.
Понемногу затухая, колебания перестают лихорадить мой мир.
Вселенная остановила свое безудержное разбухание, или я просто уже не замечаю его. Словно утомившись конвульсивно сжиматься и растягиваться, она успокоилась и застыла в хрустальной неподвижности. Кажется, что и время тоже устало и окончательно замерло. Но меня это не волнует. Что такое время сейчас здесь, в этом однородном мире моего сознания? Пустая абстракция.
Мысленным взором я оглядываю безграничные просторы своих владений. Я ощупываю пространство, бросая из одного конца в другой за многие миллиарды световых лет, но везде нахожу только самого себя, свои чувствования, свои мысли и образы. Я еще помню, что где-то существует Земля, мой город, мой дом. Умом я понимаю, что все это не могло исчезнуть без следа. Но здесь в моем мире ничего этого нет. Здесь есть только я.
И лестница. Лестница - единственное что-то хоть отчасти реальное в этом мире - бесконечным широким полем полого пересекает всю Вселенную. Лестница, породившая эту Вселенную, стала ее основой, ее символом. Лестница, уничтожившая меня, растворившая мое тело и невероятно раздувшая мое сознание, превратившая меня в ничто и во все одновременно, стала сейчас моей опорой. Я внимательно слежу за удивительными превращениями, происходящими со мной и с пространством, я переживаю и радуюсь, пугаюсь и восхищаюсь, а какая-то частичка моего сознания постоянно держится за лестницу, как за спасительную соломинку. Потому что все это время с самого начала подсознательно я ужасно боюсь.
Я стараюсь не думать об этом и, чтобы отвлечься, судорожно цепляюсь за лестницу, убеждая себя в ее незыблемости и вечности всего сущего. Но где-то в уголке моего сознания все время стонет тоскливое ожидание того момента, когда здесь появится чужой, когда он вторгнется в меня, разрушая целостность моего мира. Я уже чувствую его приближение.
Я знаю, что это неизбежно, что я ничего уже не смогу изменить, не смогу остановиться и повернуть назад. Но ведь никто не принуждал меня. Я сам, как бездумный авантюрист, бросился в эту бездну.
Кажется, я проснулся.
Волна судороги пронизывает меня, сотрясает все пространство. Не выдержав предельного напряжения, мой разум взрывается беззвучным криком. Мне страшно!
Да, это - я... Я!
Нет! Не пущу! Я еще не осознаю свою обреченность и в панике пытаюсь задавить в себе чужое. Где лестница? Вот она. Вот. Я ее чувствую, я по-прежнему отчетливо воспринимаю ее. Это моя лестница. Я сильный! Не пущу!
Девятая ступенька.
Вот еще одна ступенька. Всего лишь девятая на этой бесконечной безумной лестнице и, может быть, последняя. Дотяну ли я до следующей?
Какой восторг! Какой неописуемый восторг - осознавать себя!
Он уже во мне. Я его уже чувствую, но еще сопротивляюсь, стараюсь оттянуть, отодвинуть последний миг. И хотя я знаю, что это не смерть, что некоторое время я буду жить в нем, пока не вернусь, но мне страшно терять свою сущность. Я не хочу! Я напрягаю свою волю, стараюсь сосредоточиться на чем-нибудь, на какой-то мысли, все равно на какой, и думать, думать, непрерывно думать.
Как прекрасна жизнь! Я сейчас особенно ясно понимаю это. Я чувствую себя так, будто заново родился. Хотя это почти так и есть. Меня ведь не было? Не было. Правда, я прекрасно все помню. Но физически-то я не существовал, а сейчас существую. Значит - родился.
Надо думать, думать, быстрее, быстрее. Ни на мгновение не останавливаться. Пока я думаю, пока осознаю себя - я еще здесь, я существую. Сознание становится каким-то рыхлым. В нем появляются каверны, пустоты. Я собираю все свои душевные силы, чтобы зажать, стянуть эти пустоты, заглушить их своими мыслями. Но силы уже убывают, я уже не успеваю отреагировать на все вторжения.
А он сопротивляется. Мечется, как угорелый, как будто его убивают. Но я его понимаю - ощущения, конечно, не из приятных. И вообще, вся эта процедура немного жутковатая.
Я уже устал. Он все больше и больше вытесняет меня, но мне уже все безразлично. Я растратил силы на бесполезную борьбу и сейчас покорно жду конец этой фантасмагории.
Интересные ощущения. Какой-то зуд в голове. Ну, не в голове, конечно, - головы-то нет - а в мыслях. Как будто рана заживает и чешется. Не скажу, что это очень приятно, скорее - наоборот. Как-то чуть-чуть неуютно, будто я - сумасшедший.
Словно в предсмертной тоске на меня наваливается чувство безысходности. Только сейчас я вдруг осознаю, что я обречен, что скоро меня не станет. Мне уже не верится, что я когда-нибудь вернусь.
Вообще, это, конечно, пройдет. Это у меня просто нетерпение - скорее бы, скорее бы. Впечатлений-то - куча!
Я уже не в состоянии удерживать свою Вселенную, да она уже и не моя. Она вышла из-под моего контроля.
И, между прочим, действительно - скорее бы. А то тут и вправду можно с ума сойти.
Я чувствую, что вот-вот наступит кризис.
Пора бы уже двигаться дальше.
Пространство не выдерживает противоборства двух сил, расслаивается, растрескивается и с тихим мелодичным звоном вдруг рассыпается на мириады осколков.
Десятая ступенька.
Мир наполняется малиновым перезвоном бесчисленного множества колокольчиков. Многогранные хрустальные льдинки, радостно вспыхивая огоньками всей цветовой палитры, медленно разлетаются сказочным фейерверком. Плавно кувыркаясь, они сталкиваются друг с другом и раскалываются на множество более мелких ослепительными волшебными брызгами, и тогда колокольчики звенят еще громче и веселее. Словно исполинское облако драгоценных камней разносит Вселенную.
Сразу же вслед за первым, мир сотрясает второй взрыв. Новая волна бриллиантовой россыпи дополняет предыдущую, еще больше расцвечивая вселенский праздник.
Пространство в третий раз рассыпается звенящими осколками. Потом в четвертый, в пятый... Цепная реакция взрывов заливает мир все новыми и новыми волнами искрящегося света. Гигантские сверкающие вихри обрушиваются друг на друга, свиваясь в призрачные галактики и заполняя постепенно все измерения Пространства и Времени.
Наконец, перенасытившись ураганом взбесившейся энергии, Вселенная сжимается в чудовищном коллапсе, и вновь приходит черное безмолвие.
Одиннадцатая ступенька.
Что это за свистопляска была?
Неужели это еще не все?
Какая-то идиотская чехарда. Как будто мозги палкой перемешали. Может, я действительно свихнулся? Этого еще не хватало!
Я не выдержу этого! Господи. Скорее бы все закончилось! Моя Вселенная превратилась в какое-то дырявое решето.
Ну, нет! Меня так просто не раздавишь. Я мыслю - значит, я существую! Между прочим, - тонкая мысль. Надо ее запомнить.
Мне кажется, что я с каждым мгновением теряю какую-то частицу своего разума, словно едкий поток кислоты размывает мое сознание, как вода растворяет кусочек сахара.
Хорошо хоть, этот гнусный зуд прекратился. Так, иногда только кольнет чуть-чуть. Это, наверное, чужой уже доходит, бедолага, еле скрипит. Ну, и пора, между прочим. Мы уже на моей стороне. Тут я хозяин. Так что - извини-подвинься, приятель. Спи, отдыхай, набирайся впечатлений. А мне надо домой.
Меня уже туманит какая-то сонная апатия. Мысли отрывочные; временами я проваливаюсь в забытье, с каждым разом все глубже и глубже погружаясь в топкую летаргию. Сознание тает, так же, как перед этим растаяло мое тело, и я хочу уже только одного - чтобы, наконец, прекратилась эта пытка безумием.
Вообще-то, мне его немного жаль. Представляю, каково ему сейчас. Хотя мне тоже, между прочим, пока что, не сладко. Ничего не вижу, ничего не слышу. Хоть глаза проглоти и уши откуси. А вот настроение у меня, конечно, прекрасное, тут уж ничего не скажешь. Во-первых, насмотрелся я там у них всякого интересного - ого-го! Во-вторых, я скоро буду дома. И вообще, выбираться из этого подземелья гораздо веселее, чем залезать в него.
От меня уже почти ничего не осталось. Я уже почти исчез. У меня сейчас все - "уже". Нет ни одного "еще". И эти мысли уже последние. Может быть, вот эта, как раз, и есть последняя, а может, следующая.
Ох, и надоело же мне здесь! И время, как назло, еле ползет. Подпихнуть бы его как-нибудь. Мне бы сейчас мое молодое тело или хотя бы только лапы, уж я бы рванул отсюда - только держись! А то в этом дурацком подземелье так темно и пусто, что даже жуть иногда берет. Тут ведь ничего нет, абсолютно. Ну, вообще ничего. Одна фикция. Но у меня, между прочим, и фикция неплохо работает. Я ее поднатуживаю изо всей силы и как-то приподнимаюсь. Непонятно, как.
Двенадцатая ступенька.
Вообще-то, никакого подземелья здесь нет. Это я так - образно выражаюсь. А что здесь есть, я и сам не знаю. Посветить бы чем-нибудь - может, что-то и прояснилось бы. Но посветить мне нечем и посмотреть, кстати, тоже.
Кто его знает, может, здесь действительно ничего нет, одна галлюцинация. А про подземелье я подумал просто потому, что здесь такая промозглая темень. Похоже очень. Как будто я плыву с закрытыми глазами по извилистому подземному ходу. Тесно, темно, сыро, противно, и я пригибаю голову, чтобы не трахнуться башкой о какой-нибудь выступ. Ерунда, конечно. У меня, и башки-то еще нет.
Вначале особенно неприятно было. Родился, можно сказать, появился из ничего. Только и порадоваться жизни, полюбоваться чем-нибудь, понюхать, пощупать. Да не тут-то было. Темнота, глухота, и в мозгу что-то свербит. Бр-р! А сейчас - ничего, притерпелся немного. Даже какой-то спортивный азарт появляется. Вроде как, я мчусь по этому самому подземному ходу и увертываюсь, чтобы не врезаться во что-нибудь. На поворотах чуть-чуть заносит. Вот еще один поворот. Я уклоняюсь вправо и проскакиваю его.
Впереди появляется какая-то каменная плита. А мне это - пара пустяков! Я ведь только воображаю себе все это. Я разгоняюсь и запрыгиваю на нее.
Тринадцатая ступенька.
Что-то вдруг меняется. Тут вообще с каждой ступенькой что-нибудь меняется, а сейчас у меня куда-то пропало чувство приподнятости, и никакой радости я уже не испытываю. Меня давит какой-то противный страх. Совершенно беспричинный. Я ведь прекрасно знаю, что никого здесь уже нет, кроме меня. А мне сдуру кажется, что тот, чужой, догоняет сзади, вот-вот вцепится мне в шкуру. И так жутко делается, как будто я уже слышу его хриплое дыхание.
Я, вообще-то, не трус и понимаю, что страхи мои глупые. Говорю себе: "Успокойся, дурак. Чего ты распсиховался?", а сам несусь, сломя голову, как будто мне хвост поджаривают. Ну, "несусь", это тоже, конечно, - образное выражение. Я просто мысленно тужусь, пытаясь обогнать свой страх, напрягаюсь так, что, кажется, мозги начинают скрипеть от старания и вдруг, вроде как бы, отрываюсь от земли и взлетаю.
Четырнадцатая ступенька.
Летать-то я, на самом деле, не умею. Бегать - это другое дело. Это я мастак, есть такая струнка. А вот летать - увы. Но сейчас я лечу, точно лечу. Во всяком случае, у меня такое чувство, как будто я плавно парю на большой высоте. Лениво, эдак, поворачиваю в одну сторону, потом в другую.
Никто за мной, естественно, уже не гонится, и я сейчас спокойный, как гора.
Подо мной медленно проплывает широкое поле (это мне все представляется). Оно почему-то полосатое, и, приглядевшись, я догадываюсь, что это вовсе не поле, а лестница. Просто она далеко внизу.
Только я подумал об этом, как она вдруг начинает стремительно приближаться ко мне. Ближе, ближе, и вот я уже не лечу, а карабкаюсь по лестнице вверх.
Пятнадцатая ступенька.
Мне ужасно жаль, что я уже не лечу - летать мне очень понравилось. Это все из-за лестницы. А если попробовать не думать о ней? Вдруг опять получится? Я усиленно стараюсь отвлечься. Какая лестница? Кто ее видел? Не знаю я никакой лестницы...
Ерунда! Ничего не получается, и никуда я не лечу. Зато мне чудится какое-то слабое шевеление. Я прислушиваюсь. Так и есть. Ну, наконец-то! Ко мне вернулось тело. Мое родное, настоящее, а не то дурацкое, двуногое. Ну, теперь я припущу-у!
Припустить мне не шибко удается. Тело-то есть, все, как положено: и голова, и хвост, и лапы. Да только оно совсем дряблое и бессильное. Так что, припустить-то я припустил, даже ветер засвистел. Мысленно. А на самом деле, еле шевелюсь. Как во сне, честное слово. Но я хитрый. Я начинаю старательно думать о левой передней лапе, а правую, вроде как, и не замечаю. А сам тихонько так приподнимаю ее.
Шестнадцатая ступенька.
По-моему, что-то забрезжило. Я верчу башкой во все стороны, пытаюсь что-нибудь разглядеть. Но еще только-только начало светлеть, и ничего не видно.
А себя я уже различаю. Шкура, лапы. Да, это все мое, без обмана. И так мне расчудесно становится, ну, просто, слов нет! И силы постоянно прибывают, и время уже почти разогналось до своей нормальной скорости. И хотя подъем становится круче, но мне уже гораздо легче подниматься.
Семнадцатая ступенька.
Здесь уже совсем светло, только пасмурно, как в тумане. И что там слева и справа от меня имеется, я почти не различаю. Так, еле-еле что-то смутно прорисовывается. Как будто каменистый склон какой-то, что ли. А мне страшно интересно - где, это, я вылезу, в каком месте? Хорошо бы где-нибудь недалеко от дома. А то, глядишь, еще полмира до него придется топать.
Я поднимаюсь выше.
Восемнадцатая ступенька.
Всем нутром я уже чую свой Дом. Туман рассеялся, и окрестности, наконец, стали отчетливо видны. Я действительно забираюсь по какому-то каменистому склону, а ступени - это его уступы. И теперь я уже не ползу, не карабкаюсь - я мчусь.
Мое молодое гибкое тело бурлит силой, и ничто уже не может остановить меня. Я напружиниваю крепкие лапы, запрыгиваю на следующую, девятнадцатую, ступеньку и, не останавливаясь, вымахиваю наверх.
Вот он - мой Дом! Красотища-то какая! Ну, просто дух захватывает.
Я срываюсь с места и несусь по широкому полю. Дикий восторг кувыркает меня, швыряет из стороны в сторону. Я ношусь по густой ярко-красной траве, еще и повизгиваю от счастья. Как сумасшедший, ну, честное слово. А трава-то, трава! Такая пушистая, такая родная.
Я словно сбесился от радости. Валюсь в траву и катаюсь по ней, как глупый детеныш.
Потом долго лежу и смотрю в привычное красноватое небо. Не-ет. Все-таки в гостях хорошо, а дома гораздо лучше. Конечно, мне там у них понравилось. Все интересное, все не такое, как здесь. Но сейчас вспоминаю, и мне уже кажется, что, вроде, у них там как-то уныло, как-то серо и дымно. Хотя, наверное, это я просто соскучился по дому.
Я себя знаю. Лежу тут, рассуждаю: хорошо дома, хорошо дома. Конечно, - хорошо, кто ж спорит. Еще как - хорошо! Но попадется опять лестница - ни секунды ведь не стану раздумывать, снова ринусь туда. Конечно. Интересно!..