Некоторые слова, не встречающиеся в русском языке, приведены в конце книги с соответствующими значениями.
"Революции задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются её плодами мерзавцы"
Отто фон Бисмарк
Часть первая. The stamp of "Neostyle"
Глава 1.
Знойное июльское солнце давно скрылось за горизонт, а свет белых ночей Петербурга продолжал проникать в окна. Неестественный, почти дневной он уговаривал город не спать, вести прежнюю будничную жизнь. Но свет бессилен перед временем. Часы неумолимо шли вперед, улицы пустели. Жизнь приостанавливала движение, замедляла бег в будущее.
На радиостанции не было никого, тишина заполучила абсолютную власть над коридорами и офисами. Небоскреб казался безжизненным. Охранники сторожили вход, а за зданием следили сотни камер с незатейливым искусственным интеллектом, готовым поднять тревогу в случае нарушения безопасности.
Рубка - так называли эту комнату ди-джеи - была пустой и мертвой. Ночным эфиром управляли машины. Установки методично щелкали, переключали треки в плэйлистах с одного на другой, время от времени вставляя музыку собственного сочинения, скомбинированную из различных модуляций и битов. Несмотря на крепко уснувший небоскреб, радиоволна не утихала ни на секунду, даря цветные сны жителям города.
Но когда-нибудь и этому приходит конец, и вот дверь открылась. В Рубку вошел человек. В полутемном слегка освещенном белой ночью помещении трудно было разобрать его лицо. Незнакомец постоял в дверях, потерев лоб, скрестил руки на груди, думая о чем-то своем, медленно прошелся вокруг, провел рукой по блестящему стеклянному круглому столу в центре комнаты, щелкнул выключателями на одном из автоматов, подкорректировав тем самым звукоряд машины.
Он несколько минут смотрел в окно на засыпающий город, с удовольствием наблюдал, как день теряет власть, как автомобили, полагаясь на собственные силы, разгоняют мрак включенными фарами. Потом, разрешив в душе последние противоречия, прошел в комнату, отделенную стеклом от основного помещения. Неизвестный сел за стол, на котором лежала панель управления эфиром, ввел код доступа и набрал нужную команду.
Машины замерли в ступоре, покорно ожидая приказа человека. Щелчки микроскопических механизмов прекратились, и сотни тысяч радиоприемников Петербурга замолчали, погрузив шумный суетливый город в непривычную, так давно не проявлявшуюся, тишину. Человек пододвинул к себе микрофон и заговорил:
- Простите, уважаемые радиослушатели, что я так бесцеремонно прерываю ваше наслаждение музыкой, но поверьте - у меня есть на то весьма веские причины.
Приятный уху голос незнакомца был мягок спокоен. Слушать его было не менее приятно, чем бесконечные музыкальные треки, уносящие в мир эмоций. Человек умел не просто красиво преподнести себя в качестве рассказчика, но и держать ритм повествования в соответствии со временем суток. Ночь должна пройти спокойно, в размеренном темпе.
Голос с первой фразы передал массу разнообразных чувств от мудрости и таинственности, до веселой бесшабашности и иронии. И всего одно предложение, сказанное в эфире радиоволн, позволило незнакомцу вмиг расположить к себе слушателей, которых и в ночное время было немало. Он продолжил:
- Сегодня я бы хотел рассказать вам одну довольно необычную историю, в которую вряд ли кто-нибудь из вас поверит сразу. Но обещаю, что буду говорить исключительно правду. Речь пойдет о событиях, произошедших в эти самые дни ровно десять лет назад в Петербурге, откуда я веду трансляцию.
Я пришел на радиостанцию, потому что не вижу смысла скрывать истину, особенно после того, как три года назад был снят гриф секретности, наложенный спецслужбами. Но у меня были причины отсрочить опубликование фактов спецоперации.
Я постарался встретиться со всеми основными участниками тех событий, чтобы лучше изучить эту деликатную проблему. Никто из людей не скрывался, и они активно помогали мне. Проблема заключалась в том, что многие живут в разных уголках страны, и мне потребовалось время, чтобы навестить их всех. Но это лишь одна из причин.
Другая заключается в том, что мне пришлось всё хорошенько обдумать, прежде чем рассказать свою историю. Это оказалось делом не из легких - даже мои современники, вовлеченные в столь масштабное происшествие, далеко не все поняли, что же произошло на самом деле, не говоря о других городах России.
История может вам показаться простой и предсказуемой. Возможно, вы с первых минут моего рассказа выберите положительных и отрицательных героев. Но я вас разочарую. Тогда среди нас не было ни победителей, ни побежденных, ни добрых, ни злых. Были обманутые, но даже это слово трудно назвать синонимом тому, что мы пережили.
В этом причина того, как я расскажу эту историю, и почему я до сих пор не представился. Вы, наверно, решили, что, если я говорю с вами - меня можно считать "хорошим". Это не так - мы все делаем ошибки. Но обещаю, в конце своего рассказа я обязательно представлюсь. Должна же страна знать своего героя! - последняя фраза прозвучала с явной долей сарказма. Человек прокашлялся, чтобы не рассмеяться в микрофон, и продолжил. - Имена героев - реальные, их слова и поступки - тоже. Слушайте. Впереди у нас целая ночь.
Незнакомец поудобнее уселся в кресле, откинувшись на мягкую кожаную спинку, и, вдохнув побольше воздуха в легкие, подвинул ближе микрофон и заговорил:
- За полгода до описываемых событий проходило совещание...
Спор длился уже несколько часов. Не первый день зал заседаний содрогался от гула голосов. В полукруглом помещении находились как пожилые ученые, философы, культурологи, так и более молодые коммерсанты, бизнесмены и чиновники. Жаркие дебаты не смолкали ни на минуту.
Крики сменялись стуком кулаками по столу и яростной жестикуляцией заседателей. Призывы к порядку не давали желаемого результата. Так необходимого всем спокойствия было нелегко достигнуть. Среди общего шума изредка слышались отдельные фразы:
- Как вы допустили такое?
- Да что с них спрашивать...
- Мы не можем всего предвидеть...
- Вы не оставили в наших внуках ничего русского! Их англоязычные имена, их нравы... Только вслушайтесь в их речь! Вы во всем виноваты!
- Успокойтесь. Это обыкновенные издержки эпохи.
- Неправда! Все из-за вашего проекта "Аврора".
- Проект не имеет отношения к сложившейся ситуации.
- Конечно, вам не понять! Вы только и думаете о деньгах, да о прибыли.
- А что вы хотите? Я экономист и другие вещи меня не должны заботить.
- Вы циник и торгаш! Как можно погубить целое поколение! А ведь мои коллеги сразу говорили, чем обернется "Аврора". Но вы никогда не слушаете интеллигенцию!
- Между прочим, проект произвел колоссальный скачок в развитии. Россия уже несколько лет стремительно движется к первому месту в мире по экспорту товаров и благополучию граждан.
- И вы действительно в это верите?
- Разумеется, у нас есть некоторые проблемы...
- Вот именно!
- Хватит! Мы решаем их так быстро как можем! Не надо винить правительство во всех неудачах. Вы сами тормозите модернизацию!
- Да, как вы смеете! Кто, если не вы, совершает роковую ошибку?
- Согласен, ситуация непростая. Но проект "Аврора" принес множество положительных вещей. Он избавил нас от проблем, с которыми другие страны до сих пор не могут справиться.
- И вам не жаль поломанных судеб? Вы никогда не задумывались о цене ваших побед?
- Цель оправдывает средства...
Спор прервал хлопок закрывшейся двери. В зал вошли четверо: президент, премьер-министр, Александр Вольфович Миллер, глава телерадиокомпании "Кристалл", и генерал Лавров, начальник Аналитического Управления Разведки.
Президент шел впереди.
- Слава богу, вы появились! Господин президент, прошу вас, повлияйте на ситуацию, - произнес один из профессоров. - Молодежь не понимает, что творит.
- Между прочим, это ваше поколение оставило нам гору проблем, - запротестовал один из депутатов. - Проект "Аврора" не может быть отменен из-за того, что интеллигенции не по вкусу то, как мы их решаем.
- Успокойтесь, господа, - ответил президент, поднявшись на трибуну. - Не забывайте, у нас демократия. Вы обсуждаете, а принимаю решение я, и я его уже принял.
Зал стих, как замолкают истцы и ответчики перед вынесением окончательного приговора. Слово президента обжалованию не подлежит.
- Александр Вольфович предложил план по выходу из неприятного положения, в котором мы сейчас находимся. Господин Миллер, прошу.
Невысокий человек приторно улыбнулся и поднялся за трибуну. Держался он не вызывающе, старался не выделяться из общей массы серых костюмов. Но то ли пиджак был чуть темнее, чем у остальных, то ли бросались в глаза необычные очки с идеально круглыми стеклами. Казалось, он был чужим, но выглядело это так, будто депутаты, ученые и даже президент пришли в гости именно к Миллеру и теперь просят совета.
- Вам, конечно, обо всем известно, но я повторюсь. Несколько лет ведется программа анализа общественного мнения, и по статистике всё меньше молодых людей читают художественную литературу прошлых веков, слушают классическую музыку, а увлечение искусством, живописью, скульптурой практически равно нулю. Создание специальных секций, активное финансирование проектов и пропаганда не приносят желаемых результатов. И если сейчас молодежь еще не чувствует влияния современной деструктивной культуры развлечений и не похожа на невежественных глупцов, то вскоре ситуация может в корне измениться.
Кроме того, прогрессирующая у молодого поколения зависимость мозговой деятельности от звуковых колебаний - синдром Алекса - угрожает жизни подросткам. Вскоре их предмет восхищения - электронная музыка, которая до сегодняшнего дня активно поддерживалась правительством - может превратиться в наркотик, а, следовательно, смертельно опасную, вызывающую зависимость средство. В связи с вышесказанным я предлагаю одно... изящное решение: проект "Ренессанс".
И он изложил свой план...
Когда Миллер замолчал, с минуту в зале стояла тишина. Но вскоре спор разгорелся с новой силой. На этот раз оппоненты объединились против дерзкого решения.
- Снова за старое! - закричали они. - Вы хоть отдаете себе отчет? Вы понимаете, что хотите сделать?
- Запрет - не выход из ситуации. Народ будет сопротивляться!
- Причем тут запрет? Господин Миллер хочет банально обмануть людей!
- Вы верите в то, что сможете изменить сознание молодежи? Повернуть русло реки вспять невозможно!
- Вы разрушите всё, что строили! Да после вас им только две дороги - в колонию или в сумасшедший дом! Вы представляете, что будет в голове у них? Они же дети!
- Зачем вы его пригласили!
- Да он самый натуральный циник!
- У вас хоть капля совести осталась?
- Это колоссальные перемены! Сумасшедшие затраты! "Ренессанс" вгонит страну в кризис.
- Тише, господа! - слово взял премьер-министр. - Я понимаю ваше возбуждение. Согласен, проект несколько необычен. Инновационен, я бы сказал. И мы втроем тоже не сразу поверили в его реализацию.
Премьер указал на себя, президента и генерала разведки.
- Я знаю Александра Вольфовича, как великолепного психолога и специалиста по управлению народными массами, - сказал президент. - Я всецело поддерживаю его идеи.
- Спасибо за комплимент, - ответил Миллер. - Я хвастаться не люблю и скажу только одно. Чем сильнее запрет, тем слаще запретный плод. И когда молодежь это поймет, мы сделаем свой ход. Учитывая особенности вашей страны - ударим по центру - изменим всю Россию.
- Сомнений быть не должно, - в дискуссию вступил генерал Лавров. - У спецслужб имеется детально проработанный план. Техническое оснащение и идеология правительства сделают свое дело. В итоге нам на помощь придет психология людей, которых мы воспитали. А кандидатуры для выполнения миссии уже одобрены...
Глава 2.
- Салют, нью-эйдж! Тьюн-ин, лэтс-ап! Бон-чэнс на начало недели! Алер на улицы и фаир. Лето, жара, фанни лавора! Не снимайте наушников - вас ждет новый трек из десятки бэстовых работ года. Лисэн-ап! Гоу!
Ди-джея слышали повсюду в пределах кольцевой трассы, от Кировского до Калининского района. На Васильевском и Крестовском островах, в Центре, на Петроградке. Вдоль Невского, Каменноостровского и Московского проспектов с больших телеэкранов и из аудиоколонок, расставленных по всему городу, доносился бодрый яркий голос.
Эфир сменился не менее желаемой музыкой. Раздался приятный ритмичный звук с легким частым битом. Увеличивающаяся с каждым ударом сердца музыка, переходила с более низких нот в высокую тональность, завывая будто сирена, но её стремление ввысь по частоте оборвал мягкий удар тарелки. И в этот момент аудиомембраны задрожали, и из колонок выплеснулся новый синтезаторный сэмпл, от которого на лицах прохожих появились улыбки.
Ритмичный саунд заставлял двигаться. Проснувшееся солнце на безоблачном небе грело асфальтовый покров Петербурга. На часах восемь утра, город готовился к работе, люди спешили заняться своими будничными делами. Наушники плееров наполнялись свежими треками. Музыка подбадривала. Музыка вела вперед, говорила: "Не спать! Жизнь бежит, успей всё!" Лица не были уставшими.
Пассажиры метро и подвесных дорог, прохожие на улицах, даже животные - все двигались в такт музыки. Они светились здоровьем, счастьем, молодостью. В крови зарождался дух понедельника - желание работать, получать от труда удовольствие и прибыль.
А музыка продолжала звучать. Среди движения культурной столицы, за разводными мостами Невы, блестящими шпилями Петропавловки и Адмиралтейства, в районе бесконечных дворов-колодцев на Петроградской стороне стоял виновник настроения горожан - высокий небоскреб, в народе прозванный просто "Башней" - второй телецентр России.
Просторный холл с администрацией, а дальше - офисы, студии, помещения печатных изданий. Скоростные лифты ежеминутно улетали вверх и возвращались обратно, забирая новых пассажиров. Первые этажи занимали газеты и журналы. Второй самый толстый и сочный слой пирога СМИ принадлежал каналам телевидения. Наверху, можно сказать на чердаке, за несколькими дверями жила самая популярная часть центра - радио. Золотая сердцевинка эфира, вишенка, венчающая этот сладкий, обильно политый взбитыми сливками торт информации.
В полукруглой Рубке расположилось с десяток радиостанций. Каждая представляла собой шкаф, доверху напичканный микросхемами, звуковыми картами, преобразователями, генераторами сэмплов, арпеджиаторами и прочими гаджетами. Ди-джеи сидели за пультами управления, будто пилоты авиалайнеров, окруженные приборными панелями и различными переключателями. В наушниках с микрофонами перед видеокамерами, транслирующими их лица по городским телеэкранам в паузах между музыкальными трэками, молодые парни и девушки вели эфир. Электронная музыка во всех её проявлениях захватила Петербург.
- Тинплэйт ФМ, музыка нового поколения... Техно-драйв, оставайтесь с нами... Радио ТрансМиссия... - то и дело слышались голоса.
Среди сотен ди-джеев и ведущих работал один, известный, мэйби, каждому петербуржцу. Его звали Крис. Светловолосый невысокий парень, спортсмен, веселый человек, он с первых дней своей работы стал любимцем публики, сначала как скромный бегиннэр, решивший попробовать силы в написании музыки, а затем - профи со стремительно развивающимся даром сочинительства.
Он был известен далеко за пределами города. Трижды Крис получал звание "Лучший ди-джей России", но серьезно к титулу не относился. Крис просто делал своё дело, играл музыку и получал удовольствие. Никаких замысловатых тонкостей. Все парни мечтают играть хаус. Все девчонки фанатеют от хауса. Классика жанра. Незамысловатый бит, легкий аккомпанемент, пара четверостиший на имитаторе голоса, сэмпл, приятный уху, под который хочется улыбаться и танцевать.
Ну, и, конечно, стэмп. Твоя личная метка, визитная карточка музыканта. Незримая вещь, присутствовавшая в каждом треке, отличающая тебя от других. Для радиоведущих потеря стэмпа - крах всей музыкальной карьеры, духовная смерть не иначе. Но если музыка у тебя в крови, если ты с рождения попал в касту ди-джеев, тебе нечего бояться. Ты всегда будешь одним из них. Секрет успеха Криса состоял в том, что он нашел свое место в жизни.
И сейчас он сидел за пультом ди-джея и писал новый трек в прямом эфире. Слегка покачивал головой в такт музыки, руки безостановочно двигались. С частотой ударов сердца он нажимал на кнопки сведения композиций, свободной правой рукой переключал у себя над головой преобразователи звука.
По очереди опустив вниз три рычажка настройки тембра, Крис, немного подумав, поднял вверх средний. Плавно выведя фэйдер "эффекта вибрации" на три четверти и сбавив "громкость голоса", он приложил два пальца к виску, закрыл глаза и взялся за вентиль изменения периода.
Он крутил его по часовой стрелке, чувствуя, как колотится сердце, как убыстряется темп, как в голову проникает что-то необычное, восхитительное, приносящее радость. Он чувствовал, как улыбка расплывается по лицу, как внутренняя энергия заставляет его сорваться с места и пуститься в танец... И снова обрыв звука, будто ты после прыжка погружаешься под воду.
Крис щелкнул переключателем и резко выдохнул. Никогда не "добивать" слушателя - правило, которое он неукоснительно соблюдал. Тогда люди не устанут. В них свечой будет гореть огонь, и они включат радио, чтобы вновь послушать его трэки.
- Кам-ап, лэт-ту-дэнс! Фаир, нью-эйдж! Харри наступит релакс-тайм! А сейчас новый трэк, только что из фритюрницы, записанный в прямом эфире! Пронто? Тогда рэди-гоу! Алер!
Камеры включены, колонки задрожали с новой силой. Музыка, помчавшись цифровым кодом, наполнила наушники плееров свежей электроникой. Город обрел второе дыхание.
- Раз, два, раз, два! Музыка - это ритм, - продолжал говорить Крис. - Сердце бьется в такт, на улицах стучат каблуки ваших ботинок! Вы ходите, едите, пьете, работаете. Вы смотрите на часы. Раз - секунда, два - секунда. Живете со счетчиком в груди? Вам нужен ритм, чтобы не сбиться. Музыка - это лучшее лекарство. Витамин, стимулятор! Слышите, как бьется сердце? Оно настраивается на мелодию. Сто ударов, сто пятьдесят, двести... Вы живете музыкой! Аритмия - ваш враг. Сбились с ритма - и падение. Лисэн радио - мы закэтчили темп дня на поводок. Жизнь - в ритме, ритм - в музыке. "Электро-вэйв". Лэтс-ап! Тайм лисэн трэки! Фаир!
Он снова произнес несколько слов на нью-ланге - популярном молодежном сленге - и переключил камеру в режим "слайд-шоу" - теперь на экраны города передавался видеоряд: природа, спорт, городские кварталы. Появлялись и музыкальные клипы.
А время шло вперед, не позволяя отсрочить и секунды. Крис, не отрываясь, следил за таймером, испытывая смешанные чувства разочарования и счастья. Смена подходила к концу. Ди-джей разбудил Петербург и передавал эстафету другим. Он обдумывал планы на день, когда в Рубку вошел Риччи.
Дорогой костюм, сшитый на заказ в лучшем ателье Петербурга, говорил за себя - парень из богатой семьи. Вот почему Риччи стал программным директором радиостанции и заместителем начальника Телецентра в столь молодом возрасте. Но он чертовски великолепно справлялся со своей работой. Отчасти потому, что карьера для него была смыслом жизни. Работал словно белка в колесе и всё старался сделать быстро. Войдя в Рубку, он по кругу обошел всех ди-джеев и, не задерживаясь ни у кого больше двух секунд, отдал каждому указания:
- Уменьши ритм... жестче, это хардстаил, а не лаундж... заканчивай с трансляцией, запускай "слайд-шоу"... Ставь новый саунд, не тяни с мелодией... Поменяй сэмпл, - говорил он каждому работнику.
Наконец, Риччи добрался и до Криса.
- Только не надо меня учить, - с ходу запротестовал Крис, не дав программному директору и слова сказать. - Я не бегиннэр.
Риччи улыбнулся:
- Эй, а как же приветствие?
- Салют! - ответил Крис и дал пять Риччи.
- Через месяц - Рейв, помнишь?
- Конечно.
- У нас серьезные конкуренты. Группа "Нова".
- Они же бегиннэры! - возмутился Крис.
- Им всего полгода, но играют якобы как профи и реклама у них солидная. Пронто?
- Стараемся изо всех сил, - с этими словами Крис глубоко вздохнул.
- Снова фэил? - недовольно спросил Риччи. - Фрэндс, да что с вами?! Стэмп теряете?
- Дай нам тайм. Я уже свел пару трэков. Вернер обещал помочь. У него есть козыри в запасе. Мы сыграем дуэтом.
- Остался месяц, Крис, - Риччи был неумолим. - Вы никогда так не затягивали с трэком.
- Ты мне не доверяешь? - спросил Крис.
Риччи пристально посмотрел на ди-джея поверх своих ретро-очков с черной роговой оправой.
- Финир! Завязывай! - Крис, махнув на него рукой, отвернулся к пульту. - Всё окей! Релакс. Будет тебе трэк хоть завтра.
- Дэсоле! - извинился Риччи, понимая, что разговаривает сейчас не с подчиненным, а с другом. - Не ваша это вина. Вы бэстово лаворите. Дело в рейтингах.
- Они продолжают падать?
- Популярность опускается всегда, но выходят новые трэки и ситуация нормализуется. Но чтобы целый год никакого роста...
- Ты хочешь сказать... - Крис позволил другу закончить начатую мысль, но тот сменил тему.
- Добавьте транс, - ответил он. - Иначе не выиграть. Надо Ирвина позвать, у него много поклонников и идей. А лаворит Ирвин безупречно.
- Я его месяц не видел. Как он?
- Всё в порядке - жив, - рассмеялся Риччи
- Я серьезно! Он совсем замкнулся...
- У каждого свой путь к Инфинити, Крис. - Риччи сделал тише любимую электронику, непрерывно звучащую в ушах. - Я поговорю с ним сегодня вечером. У Ирвина эфир.
- Пусть с нами встретится. Передай ему - нечего по ночам в студии джоллить!
- Вот насчет этого - точно не забуду! В прошлый раз с нашего сервера полицейскую базу взломал! Миллер задвинул спич на два часа. Еле уговорили Александра Вольфовича никого не увольнять.
Крис улыбнулся.
- Ты уже закончил? - спросил Риччи.
- Еще две минуты и прощание.
- К Фокси побежишь?
- Разумеется! Она ждет не дождется.
- Окей, арэвуар. Заканчивай спич. Я слежу за тобой!
С этими словами, Риччи сделал характерный жест и направился в кабинет, отделенный стеклом от Рубки. Крис взглянул на таймер:
- Тайм-аут, нью-эйдж. Радио "Электро-вэйв" останется с вами до поздней ночи! Не забывайте нас, кам-ап! С вами был Крис! Арэвуар! - Ди-джей сбросил наушники, поставив пульт на "автопилот", и отправился в Центр к Фокси.
Лето разыгралось ненашутку. Еще бы - июль в самом разгаре. Душные улицы Петроградки освежали недавно установленные фонтаны и разбитые парки. Экраны, стоявшие на площадях и крупных перекрестках, транслировали видео с Башни, колонки, висевшие на стенах домов, играли музыку. Риччи позаботился о том, чтобы радиостанции не кричали наперебой, заглушая друг друга, а работали каждая в своем районе, "в зависимости от потребностей населения" - как он выражался.
На Каменноостровском проспекте звучало "Хаус-хит", играя легкую мажорную музыку с ударными выпадами барабанов и тарелок на кратные доли. Голос поющего заменяло насвистывание с помощью неизвестного духового инструмента. Крис направлялся к метро, глядя, как под музыку гуляют прохожие, играют дети на площадках, и голуби, дергая головами, прогуливаются по мостовой.
Он бодро шагал под радужные звуки электроники. Мелодия красила в радугу богато оформленные фасады дворцов и обычных "рядовых" зданий. Крис выбрал работу на радио из-за такой легкой освежающей музыки. Еще ребенком он слышал, как на Новочеркасской площади открыло вещание радио "Дэчарж" и с тех пор экраны и колонки радовали людей электронной музыкой. Музыка сделала Криса веселым беззаботным человеком, живущим, чтобы нести людям бодрость.
А, мэйби, сам район наложил отпечаток на характер Криса, район, где деревья разрослись до размеров пятиэтажек, где каждый двор - уникальный неповторимый мир. Его можно назвать маленьким приветливым городком с тесными, но доброжелательными кварталами, улицами, прудами, маленькими речушками и плавающими в них утками. И как строгий отец, следящий за своими малоэтажными подопечными, над районом на набережной высился Охта-центр, острой иглой пронзающий голубое небо.
Под солнцем блестели стеклянные стены еще шести небоскребов, равномерно расположившихся по центральным районам города. Доминанты часто ненароком отвлекали людей от памятников, заставляя туристов лицезреть свою красоту и фотографировать их, а не золотые купола и кресты соборов, от которых на землю падали солнечные блики.
Ближе к Неве над водой и набережной гулял ветер. Просторы реки бороздили теплоходы, изредка подрезаемые быстрыми моторными лодками и водными мотоциклами. На Дворцовой - экскурсии, на Троицком - как обычно пробка. Планетарий приглашал на трехмерную выставку созвездий "Путешествие по Млечному Пути". Рабочие подметают асфальт в парке, переговариваясь на своем родном языке...
Крис, коренной петербуржец, не обращал внимания на эти особенности. Он думал только о том, как быстрее добраться к Фокси. И хоть путь был недолгим - до Невского проспекта, а там дворами минут пять - желание встретиться со своей девушкой торопило его. Погруженный в раздумья о Фокси, Крис и не заметил, как оказался на Большой Морской у знакомого ему дома.
Чувства, эмоции, музыка стремительно перенесли его через Неву, и казалось, что он сделал всего два шага до соседнего подъезда. Под торжественные звуки электроники Крис открыл дверь.
Глава 3.
Преодолевая законы биологии и физики, с битом по жизни, под динамичные тоны будней, вечно молодой, созданный мастером перпетуум-мобиле, Петербург имел вполне земные предпочтения, одним из которых являлась музыка.
Радиостанция давно превратилась в шестеренку, которая, однажды запущенная чьей-то могучей рукой, больше никогда не остановится самостоятельно. Почти пятнадцать лет прошло со дня постройки Башни. Выросло новое поколение - нью-эйдж, не знающее тишины в эфире. А сколько лет радиостанции не умолкали до этого? Век без сна и покоя.
С утра до вечера, ночи напролет дабстэп, драм, эмбиент доставляют вам удовольствие. Миксы из сэмплов под разные аккомпанементы переплетаются в бесконечном числе комбинаций. Музыка на радио - это нечто большее, чем семь нот. Не хватит и семи цветов и пяти чувств, чтобы описать, что творилось с мелодиями, превращающимися из простых звуковых тонов в осознанные композиции.
Что только не вытворяли ди-джеи, впадая в экстаз от собственных треков. Эффекты, фазовые сдвиги, питч-шифтеры, фланжеры - на что только не шли, чтобы сделать из монотонного звука популярный трек. Синтезаторы, вертушки, пульты работали на пределе своих возможностей, дабы свести акустические колебания в правильную форму.
Музыка - предмет первой необходимости. Не услышал музыку - день прошел впустую. Нет новых эмоций, нет эмоций вообще - жизнь становится неинтересной. Музыка - все равно, что сон, еда, работа. Ты говоришь о музыке, ты думаешь о музыке, музыка в твоей голове. Она вошла в распорядок дня.
Будильники больше не звенят. Вместо назойливого писка включается радиоприемник. Начало хорошего дня - хаус, а для тех, кто не проснулся, подойдет техно. "Фанни лавора!" - крикнет ди-джей и улыбнется с экрана телерадиоприемников. И ты взбодришься. Осталось только кофе с бутербродом выпить, и на улицу.
Транспорт, метро, стук колес, шум вагонов, изнурительный гул проносящихся в туннелях поездов. На улице не лучше - гудки автомобилей, лязг трамваев. Никуда не денешься от городской жизни. Выхода два. Первый - расслабиться, послушать транс, забыть о суете, спрятаться в подсознании. Путь для урбанистически настроенной молодежи - включить индастриал или хардстаил, уйти с головой в жизнь города, идти по улицам и лицезреть красоту блестящих небоскребов, смотреть, как над разогретой летним солнцем набережной Обводного канала пролетают монорельсы.
День проходит под звуки электро. Нейтральная музыка, всего понемногу, не слишком жестко, не слишком мягко, держит в напряжении, не дает костру в сердце потухнуть. Работаешь, как батарейка, как прибор, питающийся от сети, в которой сверкает бесконечный запас электричества.
Под вечер, ощущая приятную усталость, ты возвращаешься домой, слушая расслабляющий лаундж, а те, в ком остались силы, наслаждается драмом в лайт-режиме - умеренный, спокойный, но быстрый бит. Вот и день подошел к концу. А ночью - услужливый эмбиент придумает за тебя сны, раскрасит их в цвета радуги.
Музыка всегда с тобой. Музыка - это друг, с которым ты делишься приятными эмоциями и печальными нотами. Он всегда тебя выслушает, а ты - его. Десятки, сотни, миллионы людей проводят месяцы, не снимая наушников. Остальные слушают электронику на улицах из тысяч колонок и телеэкранов, которые к тому же еще и видеоклипы транслируют, и показывают любимых радиоведущих в качестве бонуса фанатам радио.
Но ни одна станция не смогла бы даже родиться без чуткого руководства, без человека, разбирающегося в жанрах и настроении людей. Гений маркетинга, гуру пиара, профессиональный музыкант, прирожденный лидер. Человек, способный перевернуть законы природы и начать работать двадцать шесть часов в сутки, что постоянно требует начальство. Не думайте, что это невозможно. Программный директор умеет и не такое.
Программный директор - человек уникальный, ибо всеведущ он в делах музыкальных. Он и пророк, и судья, и бог развлечений. Ди-джеи - его слуги. Он чувствует нити музыкального мироздания, незримые для простых смертных. Он зорко следит за радиоведущими, которые, как дети, только и норовят пошалить в эфире.
Он стратег, предугадывающий направления в культуре, тактик, разрабатывающий планы вторжения в регионы, неподвластные радио, игрок, идущий ва-банк, раскручивая неизвестные диджейские имена. Программный директор - мэйби, самый добрый начальник. Программный директор - мерзкий бюрократ, для которого форматы, что Библия для священника.
Риччи отвечал всем требованиям, и следует отдать ему должное. Если бы не он, Рубка давно бы загнулась и растеряла всех слушателей. И уж точно к новым радиовышкам не относились бы так же, как к обелискам в древнем мире. А ведь Риччи приходилось следить не за одной, а дюжиной радиоволн. Благо все играли электронную музыку, а искусственный интеллект прекрасно справлялся с ролью музыкального редактора, помогая ди-джеям.
Постоянно занятой, торопливый, немного дерганый Риччи работал не покладая рук. Но не удержался бы он в кресле, не взлюбили бы его подчиненные, если бы не его характер. Хоть по возрасту он был не намного старше, а порой и младше своих подчиненных, Риччи уважали за ответственность, которую тот брал на себя, за внимание к каждому сотруднику, за то, что его стараниями популярность ведущих и аудитория Рубки росла в геометрической прогрессии.
В последнем Риччи был "виноват" сам. Его преследовали навязчивые идеи, можно даже сказать одержимость. Он всей душой желал, чтобы Рубку слушал абсолютно каждый петербуржец, а лучше - каждый россиянин. Из-за своей искусственно навязанной шизофрении он выжимал все соки из сотрудников, заставляя популярных ди-джеев работать сверхурочно. Но на внеплановые смены никто никогда не жаловался - денежные компенсации не заставляли себя ждать. А музыкантов и без того тянуло к пультам и вертушкам. Других Риччи в Рубку не брал.
В его душе присутствовала неутолимая жажда нового, перемен, прогресса. Риччи ломал предрассудки, отрицал любые стереотипы, традиции, нравы. "Ни слова о былом" - звучал его девиз. Старую культуру он без зазрения совести называл олд-стаффом - пережитком прошлого. Риччи уважал её, но относился к джазу, рок-н-роллу, классике как люди обычно относятся к давно умершим поэтам и композиторам: с почтением и равнодушием.
Он хорошо разбирался и в людях, не хуже чем в музыке. В голове Риччи держал досье на каждого, помнил, кто на что способен, кто что умеет. Неизвестно, что ему помогало больше - музыка в психологии или наоборот. Личность он приравнивал к треку. Людей объединял в жанры. Человек живет с сэмплами в голове, по характеру перебегает дрожь битов, мажорные и минорные звукоряды. Люди бывают разные: быстрые аллегро, умеренные модерато, ленивые анданте, живенькие престо...
Риччи управлял людьми с такой же легкостью, как и эфиром. Еще бы! Он - программный директор. И в каждом искал стэмп - для ди-джеев жизненно важный фактор, подчеркивающий индивидуальность.
Стэмп бывает и у музыки. Инструменты не меняются, даже мелодии остаются прежними, саунды, аккомпанементы изобретены еще до нашей эры. То, что тебе нравится в музыке - не звучание, не мастерство игры ди-джеев. Ты запоминаешь, ты любишь именно это. Стэмп. Подпись исполнителя, печать трека.
Рецепт нахождения стэмпа не сложен. Взять трек, отфильтровать сэмплы, убрать бит, стереть звуковые эффекты, останется - часть души музыканта. То, что нужно. Парадокс заключается в том, что увидеть стэмп могут исключительно гении, а почувствовать каждый.
Стэмп рождается в утробе электроники, зачатый ди-джеем. Стэмп - это характер трека, он наполняет звук жизнью. Воспитанием занимаются родители. Они ответственны за нрав композиции, станет ли она любимцем публики или нет.
Вот почему ремиксы получаются менее удачными, чем оригинал и наоборот, вот почему одни ди-джеи собирают стадионы, а другие не могут свести и трека, вот почему произведения композиторов становятся популярными лишь после смерти, когда на смену эмоциям приходит осознание того, насколько умершие творцы были великими предсказателями и философами. Причина в стэмпе, в умении вложить не только старания, но и душу.
Риччи диктовал правила. Рубка жила по его законам. Только он мог ввести или отменить их. В минуты, когда радиостанция достигала своего пика и работала автономно, а каждый ди-джей знал, какие треки добавлять в плейлист дальше, Риччи мог расслабиться, положить руки за голову, откинуться на спинку огромного кресла и почувствовать себя королем.
Серый кардинал, держащий персонал на поводке. Вроде бы отпустит, а побежишь не туда - нажмет на кнопку, и веревка тянет обратно. За свое руководство Риччи получил прозвище Старший брат" по аналогии литературным персонажем романа Оруэлла. Его любимая фразочка "я слежу за тобой" только подчеркивала этот образ. Нельзя было назвать Риччи начальником - держался он неформально, не назвать его и напарником - все-таки он программный директор.
Старший брат - тот, кто в отсутствии родителей приглядит за тобой, накажет, но не сильно. О твоей провинности будешь знать только ты и он и больше никто. Родителям ни слова. У старшего брата свои методы воспитания, отчего ты доверяешь ему и в то же время побаиваешься.
Бюрократ за ди-джейским пультом, музыкант в чиновничьем кресле. О Риччи никогда нельзя было судить однозначно. Он постоянно ходил по краю свободы искусства и жестким регламентом форматов радиоволн. Он многое позволял ди-джеям, но мнение Риччи для ведущих было законом.
В форматах радио Риччи был консервативен. Ни ноты в сторону, ни лишнего слова. Никаких лишних смешений жанров - для этого существует отдельная волна. Каждый стаил сугубо замкнут в себе. Только так можно "завербовать" всё население Петербурга в слушатели Рубки, считал Риччи.
Следить за эфиром ему помогал один примечательный дар, который Риччи называл приобретенным. Как и людей, он видел треки насквозь. Ему не требовалось слушать каждую мелодию. Спектр, амплитуда, частота - всё, что нужно Риччи, чтобы отличить эмбиент от дабстэпа, техно от хауса. Что можно увидеть в этих бессмысленных линиях и вспышках света? Ответ знал только он и, как любой гений, двух слов связать не мог, когда пытался объяснить, как это у него выходит.
Риччи гордо называл себя уникальным, но фактически вся его уникальность заключалась в том, что он был единственным в Рубке, кто получил полноценное музыкальное образование в петербургской консерватории. Остальные - самоучки. Но даже далекий от музыки человек знает - в школе не научат определять звучание композиции по вибрации акустики и длине периода синусоиды. Ди-джеи мечтали о его даре, Риччи только отшучивался, говоря, что "должность программного директора обязывает..." и что он слышал столько электроники и теперь лучше ей не забивать голову. Но предпочтения в музыке у него остались.
Из бешеного ритма жизни, из сердца и взгляда, спрятанного за полимерными линзами очков-хамелеонов, у Риччи родилась любовь к своеобразному жанру электроники - брейкбиту. Ломаные ритмы, жгучие ударные партии, визжащие саунды, обрывающиеся модуляции и громкость, выкрученная на максимум. Безумная жизнь была ему по вкусу. Риччи не отрывался от музыки и даже научился читать по губам, чтобы не выключать плеер никогда.
В брейкбите он видел будущее. Он часто называл жанр предвестником неостаила. Это слово всплыло в голове само по себе и надежно засело в мозгу. Неостаил - предзнаменование культуры будущего, абстрактное понятие, связывающее реальный мир с вдохновением молодых прогрессивных людей, мечтающих, чтобы их творения стали достоянием нации.
Неостаил - то, что не приняло окончательную форму, то, что только произойдет, и произойдет обязательно. Ты не знаешь, когда оно случится, что это будет и в какой форме оно воплотится, но ты веришь, что это стопроцентно случится. И чем больше верящих в неостаил людей, тем скорее наступит социальный взрыв.
Брейкбит привлекал Риччи и своей оригинальностью. До знакомства с ним, Риччи четко делил электронику на "мужские" и "женские" жанры. Брейкбит кардинально изменил его отношение к музыке. Жанр оказался на границе, условно проведенной Риччи по электронике. Его в равной степени слушали представители обоих полов.
Он задумался. Музыка содержала в себе нечто необъяснимое, чего программный директор не видел в спектре. Чтобы стать мастером, следовало бы раскрыть секреты древних музыкальных алхимиков, призвать их с того света. Может духи Моцарта и Бетховена знают, как девушки могут слушать драм? Почему парни любят лаундж? В раю-то уж точно играют на вертушках и сводят миксы получше, чем на земле.
Но вряд ли получился бы желаемый ответ. Музыка - это магия. Она способна очаровать любого, и никто не знает, какое заклятье подействует. В ней нет законов - есть колдовство, а форматы и жанры - банальная условность. Ломаные ритмы сломали последние стереотипы в сознании Риччи, помогли взглянуть на музыкальную жизнь с иного ракурса.
У Риччи была своя жизнь, как бы странно это ни звучало. Он сам писал свою судьбу, сам создавал свою религию. Первый делал шаг вперед, первый встречался с ошибками. Лидер предвидит опасность, о которой другие даже не задумываются.
Догадывался ли Риччи, что среди ди-джеев стэмп ослабевает, что скоро наступит кризис электронной культуры. Лидер не ошибается, и Риччи никогда публично не признавал просчетов, а если они и происходили, то исправлял их тихо и незаметно. Риччи молчал, а радиоведущие верили в него. По поведению программного директора можно было заметить лишь то, что волнение порой просачивается в сердце, но не более. У Риччи и без того дел было по горло.
Одной из многочисленных забот был Рейв - ежегодный музыкальный фестиваль, собирающий лучших ди-джеев мира. Рейв не знал делений на жанры. Выступали все: и профи, и бегиннэры. Задача одна - стать бэстовым ди-джеем, сыграть лучший трек в любом жанре, понравиться как жюри, так и людям. Призы соответствующие.
С мая по июнь Риччи занимался подготовкой питерской команды. Они должны быть первыми, и они ими были. Петербург пятый год успешно отстаивал право называться культурной столицей России. Ди-джеи под руководством программного директора сводили замечательные треки.
Риччи и сам любил сочинять электронную музыку, но относился к ней как к хобби. Свои композиции он называл "Мелодией сознания". В руке всегда носил любимый дэвайс - смартфон с десятком встроенных виртуальных синтезаторов и микшеров. Специальный датчик, прикрепленный у виска, и измеритель пульса помогали ему записывать сэмплы и аккомпанементы.
Закрой глаза, глубокий вдох. Как приятно ощутить, что стук сердца превращается в ударную партию, шум дыхания становится электронным звуком. Погружаясь в себя, надевая наушники и слушая получившиеся ноты, Риччи впадал в транс. Мелодии, ритмы били фонтаном из груди. Аранжировки захватывали тело. Душа и электроника едины. Неразделимая сущность. Ты - это музыка, музыка - это ты!
Вместе с компиляцией треков, смартфон создавал трехмерную проекцию графиков, таблиц, диаграмм. Риччи постоянно анализировал, думал, как поднять рейтинги, как увеличить спрос, как расширить аудиторию слушателей. Новинки шли в эфир незамедлительно, ди-джеи готовы были платить за то, чтобы их треки включили в ротацию. Сеть радиовещания Башни с годами только ширилась. При руководстве Риччи Рубка стала популярнее телевидения.
Прошел месяц, за ним другой. Риччи, кажется, только успел закрыть дверь в кабинет и присесть в кожаное кресло, а пронеслось уже два года. Он изрядно замотался, выглядел ужасно усталым и несказанно счастливым. Никогда он не выполнял настолько приятной ему работы. Никогда он не общался с такими интересными людьми, в которых царила безбашенная фантазия.
Лучшими друзьями стали ди-джеи: Крис, Ирвин и Вернер. Вместе они торчали в клубах, барах, казино, лаворили треки, общались с фанатами, шли к Инфинити. Вместе создавали ритм мегаполиса, за что Петербург был благодарен им до конца своей жизни.
Глава 4.
Музыка - это жизнь. Вся твоя жизнь - мелодия. Она плывет на звуковых волнах, пробивает сердце. Всё, чем ты дышишь, что ты чувствуешь, что знаешь и хочешь, отражается в ней. Ты выбираешь частоту, ты задаешь жанр. Эмоции меняют тембр. Саунды становятся ярче, экспрессивнее. Ты создаешь свою симфонию, а мелодии строят тебя по кирпичикам. С музыкой лаворить легче, с музыкой отдыхать приятнее. Какой ты - такая и музыка, какая музыка - такая и жизнь...
Только проснувшись, Фокси всегда включала радио.
- Живите на волне "Микс-лайф". Дэнс, фрэндс! Ди-джей Риппи Ликс к вашим услугам! Лисен-ап! Гоу! - говорил ведущий, и свежие хиты заполняли комнату.
Пустая квартира. Только она и радио, но Фокси не чувствовала грусть. Миксы, доносящиеся из колонок, дарили исключительно позитив. Старые треки в электронной аранжировке приобретали абсолютно новое звучание. Тем более, скоро придет Крис, как и обещал.
Пока кофеварка готовила горячий напиток, Фокси не теряла времени даром. Привела себя в порядок, причесалась, умылась. После чашечки бодрящего Эспрессо, она приступила к намеченной работе. Быстро убралась в комнате, проверила почту, ответила на важный звонок, переслала документы по работе, посмотрела интернет-новости.
Музыка играла и играла, жизнь шла в нужном ей темпе. Фокси ни минуты не сидела без дела. Днем - работа, домашние хлопоты, вечером отдых - клубы, встречи. Что еще делать в Петербурге, если дома никто не ждет.
Она жила одна, в квартире, подаренной ей родителями. Фокси сама сделала выбор, и съехала от них после совершеннолетия. Отец с матерью гордились своей самостоятельной дочуркой. Так думала и Фокси. Она давно не звонила, не встречалась с ними. Еженедельно получала сообщения от родителей в социальной сети, и ей их хватало.
А они писали, что с ними всё хорошо, что живут счастливо, что VIP-зона Павловск - райский уголок, и они безумно рады, что переехали туда. Может, родители скучали по ней, и вроде как даже недвусмысленно намекали на это, но девушка не замечала ничего.
Петербург - настоящий фонтан энергии, город, где семьдесят процентов населения - молодежь, от 16 до 27 лет. Он манил Фокси, и девушка с радостью окуналась в этот водоворот, раскручиваемый электронной музыкальной волной.
Через открытое окно гул Большой Морской ворвался в комнату. Порыв ветра принес запах листвы соседнего парка. Слышались голоса торопившихся прохожих. Солнце ослепило девушку, и та, прищурившись, улыбнулась.
Фокси крутилась между столами с чертежами и компьютером, торопилась закончить проект и отправить в отдел разработок корпорации до того, как придет Крис. Она не меньше его ждала этой встречи, затаив дыхание глядела на часы. И вот долгожданный звонок.
Не успел Крис войти, как Фокси обхватила его шею и крепко поцеловала.
- Ты сегодня задержался!
Крис молчал, не в состоянии отойти от поцелуя.
- Ну, брось! - засмеялась Фокси. - Всё никак привыкнуть не можешь?
- Это всегда так... необычно и... внезапно, - признался Крис.
- Алер! - девушка позвала его в комнату.
Пока она выключала программы и сворачивала проекты, Крис огляделся и нашел интересную вещь. Что-то щелкнуло в его голове. Мэйби, неостаил не в будущем, как предполагал Риччи, а намного ближе. Он здесь, спрятан под желтой рассыпающейся в прах бумагой. Как всё просто и гениально. Всё новое - хорошо забытое старое. Самые ценные реликвии человечества находили забытыми в песках, пролежавшими сотни лет в гробницах. Вот он - наш неостаил.
- Что смотришь? Как первый раз здесь! - удивилась Фокси поведению Криса, который стоял посреди комнаты будто завороженный.
- Почему ты молчала, что у тебя есть пластинки? - Крис увидел на шкафу коробку с выглядывающими из-под рваной бумаги виниловыми дисками.
- Олд-стафф. От бабушки остался. Лежит - пыль собирает.
- Фокси, ты бьюти! - Крис крепко обнял девушку и поцеловал.
- Ты что, скэтнулся? - Фокси удивленно захлопала глазами, считая, что Крис чокнулся.
- Всё окей. Но ты можешь спасти нас. Мэйби, этого нам не хватало для трэка.
- Вот это?! - Фокси, поморщившись, смотрела на коробку, покрытую толстым слоем пыли.
- Ди-джеи теряют стэмп. Что ни трэк, то фэил, - Крис достал смартфон. - Но пластинки могут всё изменить!
- Он-лайн, - ответили на том конце, и на экране появилось лицо Риччи.
- Рэгард, что у меня есть! - Крис показал виниловую пластинку. - Нравится?
- Что за олд-стафф?! - нахмурился Риччи.
- Давай с неё замиксуем трэк. Мэйби, сработает? Такого уж точно никто не слышал!
- Крис! Олд-стафф слушать не будут! - ответил программный директор. - Мы уже пытались, и рейтинги не выросли. Думайте с Вернером. Смиксуйте всё, что есть. Это и будет неостаил Питера! Год-два продержится! Потом что-нибудь придумаем.
- Зачем откладывать на завтра? Вот наш стаил, - настаивал Крис.
- Мы должны будущим думать! - программный директор был неумолим. - Бабушкины записи не для нашей культуры!
- Окей, арэвуар, мон-ами! - Крис, немного огорчившись, оставил смартфон на столике.
- Эй, Фокси, - позвал Риччи девушку.
- Что, май-шер? - шутливо отозвалась она. - Как поживает Рубка? Мэйби, я зайду к тебе. В эту найт, что скажешь? Устроим спич в тишине. Я ведь тоже по губам читаю.
Риччи, прокашлявшись, поправил свои очки. Фокси была ослепительно красивой девушкой. А её голос, то звонкий и веселый, а то нежный и проникновенный и невероятные выпады часто ставили парней в тупик. Она была непредсказуемой, неадекватной, "скэтти" - сумасшедшей, но проявлялись её так называемые отклонения с лучшей стороны.
Фокси могла быть необыкновенно дружелюбной, фантастически любвеобильной, поразительно смелой, дерзкой. Риччи часто смотрел на Криса и Фокси с белой завистью. Такую девушку еще поискать надо. Однако в детали их отношений программный директор никогда не вникал.
- Как всегда олрайт! Слежу за Рубкой как следует! - Риччи поднял вверх два сложенных вместе пальца в знак приветствия. - Найт сегодня занята, дэсоле.
- Жаль... - вздохнула Фокси.
- Эй, лисен-ап, рэгард за парнем. А то, мэйби, ему от тебя хэд сносит! Мне он живым нужен!
- Будет, будет. Сейчас я ему устрою!
- Не буду мешать! Арэвуар! - Риччи, улыбнувшись, отключился.
- Арэвуар, - попрощалась девушка и добавила. - Привет Ирвину!
Фокси включила музыкальный центр, и из колонок донеслась привычная электроника. Крис стоял у окна и наблюдал за шумной улицей. Он был удручен, подавлен из-за провалившегося замысла. Всё изменило одно прикосновение.
- Релакс, Крис! Чего ты загруженный такой? - она подошла к нему, проведя руками по лопаткам.
- Просто я думал... - она не дала ему договорить, поцеловав вновь.
Крис устал от неожиданных реверансов подруги. Он был возмущен, от чего еще больше загорался внутри. Схватив её за запястья, Крис прижал Фокси к шкафу, стоящему напротив, не прекращая поцелуй. Лишь спустя минуту они остановились.
- Это гейм, бэйби? - фраза, ставшая уже коронной, означала начало веселья.
- Да, мон-ами, лэтс-ап! - ответ Фокси был тоже давно известен.
Их глаза восторженно блестели. Девушка, держащая все это время пульт от музыкального центра в руке, увеличила громкость на максимум и кинула его под диван. Музыка заполнила комнату, заменила собой кислород. От неё дрожали стены.
Они, не выпуская друг друга из объятий, закрутились вдоль настенных полок. С дребезжащего шкафа с грохотом упали пластинки в тоненьких бумажных конвертах, рассыпавшись по полу, накрыли собой весь ковер. После очередного поцелуя, Фокси толкнула Криса на диван. Встав на четвереньки, она медленно пошла на него, словно кошка.
Крис с нетерпением ждал её, хотя между диваном и стеной было каких-то пара метров. Он чувствовал, что солнце припекает, или же в комнате было жарко от разгоревшейся игры. Он расстегнул рубашку перед тем, как Фокси, выгнув спину, прошлась руками по его телу от ног до плеч и сцепила кисти в замок за его спиной. Сев Крису на колени, она снова поцеловала его.
Они легли на диван, но быстро скатились на пол. Лежа на пластинках, Фокси расстегнула блузку.
- Не забыла про таблеточку? - ненавязчиво спросил Крис и поцеловал её руку.
- Всегда держу под языком, - улыбнулась Фокси.
Музыка - жизнь, музыка - ритм. Всё слилось воедино. Сэмпл, звучащий в трэке говорил: "двигайся в такт". И от этого Крис и Фокси переживали странное чувство, будто секунды текут, а время не заканчивается. Счастье бесконечно и можно позволить себе забыть о трудностях и проблемах, которые может принести жизнь. Прочь печаль, гони тоску. Много ли для жизни надо? Веселись, пока молод! А остальное - олд-стафф...
Фокси этим и жила. В такие минуты она любила джоллить, хулиганить. Её тело двигалось, словно волна. Пластика была неописуемой. Иногда черные длинные завивающиеся волосы падали ей на лицо, и тогда элегантным движением кисти она смахивала их за спину. Улыбка не сходила с лица. Она закрыла глаза от наслаждения, легонько прикусив язык.
- Ах, олд-стафф! - она вытащила пластинку из конверта. - Не нужен ты мне! Жжжух!