Аннотация: Это был автобусный тур в Европу.Записки сопровождающей группы, то бишь мои.
Всё, всё уже закончилось. Я приехала, почти напилась и почти выспалась. Кошмар остался позади, теперь я в силах вспоминать и рассказывать.
Как и все страшные истории, эта тоже начиналась вполне невинно - я заполняла анкеты на группу в французское посольство, как внезапно позвонила сопровождающая этой группы и сказала, что сломала зуб и поехать ну никак не сможет. До сдачи анкет оставалось два часа. "Жень, поедешь с ними старшей?", спросила Наташа, по совместительству Наталья Петровна и моя начальница. "Фигли нам, красивым бабам", подумалось отчаянно, Париж вспыхнул огнями, запах круассанов вскружил голову. Я молча достала загранпаспорт, так же молча заполнила на себя анкету.
Сейчас, оглядываясь назад, я мгновенно замечаю отчетливые признаки жопы. Хотя бы в том, что за полчаса до сдачи пресловутых анкет нам недоставало около десяти различных справок, а все заполненные анкеты оказались старого образца и их пришлось переписывать. Хотя бы в том, что накануне отъезда сломался принтер, и все инструкции, подсчеты и сопроводительные письма пришлось писать от руки. Хотя бы в том, что ночь перед отъездом мы с Наташей провели на работе, мучительно сводя с концами скудный бюджет. В семь утра я поняла, что я - всё, и, чувствуя себя аквариумной рыбкой, с вытаращенными глазами поехала домой. Через восемь часов был поезд.
Дома, перечитав программу и просмотрев бюджет, я слабым голосом позвала Яна. "Сходи в магазин и купи водки и баночку коктейля", молвила обречено. Ян уставился недоуменно: "В Париж? Водки?" Я мрачно кивнула и вкратце обрисовала ситуацию - деньги есть только на треть маршрута, обратных билетов нет, гостиница в Польше не заказана, групповые низкие тарифы при количестве группы 17 человек никак не получаются, а начальница заложила в бюджет именно групповые. По мере моего невнятного рассказа, сопровождаемого полупридушенной руганью, в глазах Яна нарастал испуг, смешанный с восхищением моей смелостью. Недослушав, он воскликнул: "Я все понял", и умчался за водкой.
То, как по Тверской улице дождливым первомайским полднем я металась по фирмам в попытках распечатать с дискеты списки (принтер-то накануне накрылся) - это все были мелочи. Так, предвестники Жопы с большой буквы. И будем называть вещи своими именами.
За пять минут до отправления поезда встретились с Наташей. "Ты как, соображать можешь?", вопросило начальство. Призналась честно, что с трудом. "Ладно, смотри сюда", - Наталья Петровна зашелестела бумажками. "Я даю тебе денег на три дня - на Польшу, Германию и утро Парижа, а остальные переведу в Париж через Western Union (вот оно, прозвучало роковое слово). Водителям дашь меньше, здесь накормишь подешевле..." "Отъезжающие, зайдите в вагон", раздался голос проводницы. Наташа сунула деньги - считай, мол. Пересчитала, грозный лик большой Жопы замаячил вплотную. "Ну что, Женька, ты там держись...Не бойся, я тебя не брошу", Наташа шла вдоль тронувшегося состава и зачем-то меня крестила. После бессонной ночи очень хотелось спать.
"Эй, сопровождающая, где ключи от танка?", - сквозь стук колес пробился мальчишеский басок. Слабым голосом я поинтересовалась, мол, который час. "Четыре утра, щас приедем, уже Брест", отвечал юнец. Я, тщетно пытаясь раскрыть глаза, стала спрыгивать со своей верхней полки, комбинезон зацепился за какой-то штырь, я судорожно дернулась, раздался зловещий треск. "Здравствуй, жопа", - поприветствовала безрадостно, но уже многозначительно.
Итак, перрон, Брест, четыре утра. Стоим - я, кучка подростков - ученики десятого класса, все акселераты, как на подбор, под два метра ростом, косая сажень. Вокруг околачивается мальчик Дима, двадцатилетний ученик 11-го класса, ноги немного заплетаются в результате последствий ДЦП. "А в Амстердаме мы пойдем на улицу Красных фонарей?", спрашивает требовательно. Я вздрагиваю с ужасом - это дитя - единственное, пришедшее из другой школы и купившее путевку через рекламу в газете, за него отвечаю я. За всех остальных - Этери Борисовна, нежная и хрупкая учительница русского языка и литературы, курящая с мужем в сторонке. Еще в моей группе - две взрослые женщины, Марина и Галина, со своими детьми. "Ничего, прорвемся", я глубоко затягиваюсь и ёжусь под налетевшим белорусским ветерком. "А вот прошлый раз мы так восемь часов у вагона стояли", многозначительно тянет прыщеватый Максим и выжидающе смотрит на меня. Разыгрываю удивление, Макс рассказывает, как их не встретили водители и их учительница ездила на границу и с кем-то там ругалась, и прочая. Недослушав, плетусь на привокзальную площадь. Стоит, стоит, родимый, белый микроавтобус Фольксваген. "Разве Вы не у вагона нас встречать должны?", - спрашиваю у водителей. Молчат.
Пока группа загружается, отзываю старшего водителя, Ивана, в сторонку, и жалобно причитаю, что все плохо, денег нет, группа убыточная, и сейчас я могу ему выдать немножко не всю сумму, но остальное, бля буду - в Париже. Иван, хитрый дядька при жилете и галстуке, смотрит на меня испытующе, я клянусь и божусь.. "Ладно, Жень, успокойся, в Париже так в Париже".
Едем на границу. Пять утра, Иван бежит получать страховку на автобус, долго размахивает руками возле окошка, звонит кому-то по сотовому, опять бежит к окошку... Выясняется, что на границе не получили какие-то необходимые для оформления страховки коды, и ситуация разрешится положительно только в восемь утра, когда придет начальник терминала. "Всем курить бамбук", - приказывает Иван.
Я в сонном отупении расхаживаю вдоль обочины дороги, обречено считая обгоняющие нас автобусы - все они окажутся впереди нас на белорусско-польской границе. В программе написано: "4 утра - прибытие в Брест. 8 утра - прохождение границы. 12 часов - транзит по территории Польши. 22.00 - ночлег в гостинице возле польско-немецкой границы".
Пока я вспоминаю программу и пытаюсь сопоставить ее с реалиями жизни, ко мне подходят Этери и Марина, изящная светловолосая женщина, совершенно не уставшая от жизни. Правда, на лице ее - саркастическая улыбка, с коей она мне и заявляет: "Мы на этом автобусе ехать не можем. И не будем". Я тут же просыпаюсь, зеленые деревья, предрассветная сирень и звонкий голос Марины складываются в давно ожидаемую Большую Жопу. "Понимаете, Женечка, это же не автобус, это - маршрутка, автолайн, на нем из Бирюлево к метро можно ехать, но не в Париж. У нас дети, ночные переезды они в этой маршрутке не выдержат. Дети крупные, им даже коленки некуда деть". "Да, в договоре же стояло - комфортабельный автобус, а это что?", - ноющий голосок Этери режет слух. "Звоните Наталье Петровне, пусть она меняет нам автобус, на этом мы никуда не поедем", - в униссон заявляют две женщины.
Шальная мысль - а вдруг они откажутся ехать и мы вернемся домой? Вот счастье-то!!! Набираю Наташу, у них в Москве - шесть утра. Сонный голос: "Женя, скажи им, что автобус комфортабельный, что они со мной десять лет судиться будут и не докажут, что им не тот автобус предоставили. Пусть не выпендриваются, а садятся и едут, другой мы им не дадим". "Сама скажи им", - бурчу я и передаю трубку Этери. Доносится голос Наташи: "Ничего, все нормально, это хороший новый автобус. Вы там просто меняйтесь местами почаще, останавливаться будете через каждые два часа, разминаться.." "Нет, это невозможно, ну Наталия Петровна...", ноет Этери, но уже безнадежно, на мою начальницу где сядешь, там и слезешь. "Мы попытаемся что-нибудь придумать", - говорит Наташа напоследок.
Слышу голос Максима. "Привет, мам. Да, на границе. Ага, стоим, кодов каких-то нет, еще три часа стоять будем. Автобус? Не, не автобус, маршрутка. Ну да, маршрутка, как у нас ходят. Ага, сижу на колесе, коленки к подбородку. Границу когда пройдем? Не знаю, впереди нас уже десять автобусов проехало. Да, неудобно. Тесно очень. Ага, спина болит. Да, ты позвони этой директрисе, пусть автобус меняет. Ладно, мам, пока. Настроение.. Плохое настроение, как ты думаешь, в маршрутке путешествовать. Во-во, натуральная маршрутка. Так что ты, мам, папе все расскажи, и позвони там, кому надо. Ага. Давай".
Макс подходит ко мне, ехидно улыбаясь. "Все, трындец вашей фирме", говорит сладенько. "Я матери и отцу сказал, ща отец вам устроит..." "А кто твой отец-то, деточка?", спрашиваю так же сладенько. "МВД", веско роняет Максим. Я вдруг начинаю расплываться в улыбке, а потом взрываюсь истеричным смехом. Максим недоуменно распахивает глаза: "Отец сказал, чтоб ты автобус меняла." Я хохочу еще больше, Макс переходит на крик: "Ты что, не поняла?!? Делай же что-нибудь, чего ты смеёшься? Высади кого-нибудь из их автобуса, а мы туда сядем. Делай же, хоть что-либо делай, не смейся!" Перестаю хохотать. "Понимаешь, Максим, я буду выполнять указания своего непосредственного руководства. Безмерно уважаю и тебя, и твоего отца, но...извини." На меня накатывает чувство безмерного великого попуска. "Понимаешь, Макс... ну твой отец... ну закроет он эту фирму - я себе через пять минут другую найду. Так что мне не страшно. Физически он же меня не угнездит?" Макс задумывается, ему начинает нравиться этот вариант. Не даю ему просмаковать в подробностях сцену моего изничтожения, пускаю в ход тяжелую артиллерию. "А ты очень интересная личность, Максим. Сильная." Бормочу что-то еще в том же духе, пока уязвленное самолюбие подростка не восстанавливается. Скандалы - это не мой стиль.
Восемь утра, Иван наконец-то оформил страховку. Мы становимся девятнадцатыми в длинной веренице автобусов, стремящихся в Европу. После пары часов наблюдения я понимаю, что границу мы сможем пройти только через девятнадцать часов. В лучшем случае. Становится дурно.
Иван отзывает в сторонку и шепчет, что в два часа он кому надо позвонит и нас протянут через границу. "Куда...протянут?" "Ну, помогут без очереди границу пройти", объясняет Иван.
Группа загорает на траве, я, выполняя указания Наталии Петровны, изо всех сил пытаюсь подружиться с водителями. Кажется, мне это удается. "Ишь, автобус им не нравится, цацы какие..", - бурчит Иван. "А вот высажу их тут, пешком в Париж пойдут", - говорит мечтательно. Не даю ему прикипеть к этой заманчивой мысли, отвлекаю вопросами. Подходит Дима. "А когда мы в Амстердам приедем? А нам еще долго? А сколько? А почему в автобусе туалета нет?" Пока я борюсь с ругательствами, Иван посылает Диму курить бамбук. Желательно подальше.
Два часа. Звоню кому-то нужному и важному, узнаю имя человека на границе, который за сорок баксов протянет наш автобус. У меня на это денег нет, иду к группе. "Давно бы так", кричат подростки и тут же вручают мне деньги. Идем с водителем к очередному нужному и важному, с большим пузом и наглыми глазами. "Давно бы так", говорит таможенник. "Сто двадцать." "Вы чего, дяденька, меня же группа за эти деньги отымеет, извините за грубость, у нас та-акие проблемы!!!". Дяденька соглашается на шестьдесят. Бегу к группе, забираю недостающую двадцатку. "Давно бы так, девочка", говорит толстобрюхий и толстомордый и расплывается довольно. Мы объезжаем безнадежную череду автобусов, людей на поляне. Через десять метров кончится Беларусь.
Таможня. На длинной лавке люди раскрывают чемоданы, на волю выпархивают семейные трусы, футболки и прочее барахло. Подходит мужчина в синей форме. "А-аа, старшая группы. С такими глазами...", тянет загадочно. Послушно начинаю этими глазами хлопать, в надежде, что как-то поможет. Помогает, наши вещи не досматривают. Сажусь в автобус, судорожно эти глаза крашу, чего не сделаешь ради работы. "А где ваши декларации?!!" Блин, бегу, хватаю декларации, раздаю группе. "А что, а как?", вопросы сыплются со всех сторон. "Откуда я знаю", срывается злобно. Беру себя в руки. "Страна проживания - Россия. Направляемся - во Францию", объясняю терпеливо. "А Амстердам?", кричит Дима. И Амстердам. Замираю над пунктом "наличная валюта". У меня 600 баксов и 500 евро, для ровного счета декларирую 500 и 500. Сдаю декларации.
Подходят две женщины в униформе. "Старшая группы? Пройдемте". Заходим в вагончик, женщины гестаповского вида находят мою декларацию. "Предъявите валюту". Понимаю, что попала. Вываливаю на стол 500 и 500, стольник оставляю в сумке. Эссесовки пересчитывают деньги, потом забирают сумку и методично проверяют все карманы -- на стол вываливаются визитки, ключи, билеты, записная книжка тщательно перетряхивается. На волю является злосчастный стольник. "И как Вы это можете объяснить?" Судорожно, прерывающимся голосом говорю, что забыла, что деньги получила в спешке, не успела пересчитать. Таможенницы устало улыбаются. "Что, Галя, будем оформлять?" У меня дрожат руки, так много значит для меня этот стольник - это же обед группы или оплата гостиницы. Пытаюсь взять на жалость, объяснить ситуацию... Безуспешно. "Карманы покажите". Выворачиваю карманы, эссесовка Галя ощупывает меня по бокам, заставляет снять кроссовки. "Пожалуйста, сама напросилась", вытаскиваю взопревшую ногу. Галя роется в дранном кроссовке, ощупывает потные носки. Девушки недоумевают - у руководителя группы денег должно быть гораздо больше. Они находят в сумке мои с Наташей расчеты, тычут пальцами: "Вот у вас здесь написано 1200, где они?" "А мне их не дали", говорю злорадно.
Идем к моему рюкзаку, на лавку летят носки, трусы, футболки. Тщательно проверяются штаны с кучей карманов. Потрошится косметичка. Не минуют цепких прикосновений и прокладки. На весь этот беспредел из автобуса в ужасе взирает моя группа.
Возвращаемся в вагончик. Меня колотит, кажется, что вся группа отлично знает, в чем дело и злорадно хихикает. Галя достает бланк, выводит аккуратно: "Протокол административного нарушения". На этом моменте меня накрывает натуральная истерика. Все же прикидываю, что поплакать лучше в закрытом вагончике, чем в автобусе при группе. "Девушки, можно я тут у Вас поплачу", вопрошаю скорбно и, не успев дождаться ответа, закрываю лицо руками и начинаю всхлипывать. "Думаете, что это поможет?", спрашивает одна из крокодилиц. "Мне - да", заявляю веско и продолжаю истерику, так как к моменту подписания протокола мне надо все выплакать и успокоиться. "На суд приедете? Так и запишем, дело будет рассматриваться без присутствия обвиняемой. Да успокойтесь Вы, девушка, никуда это не пойдет, отдадите 50 баксов и езжайте дальше."
Отдаю, здравствуй, Жопа, до свиданья, Беларусь, дзень добрый, Польша!
Сдаю на польской границе 19 паспортов, получаю 18. Иду к пограничникам, улыбчивым паренькам. "Та ни, пани, у нас ничого не можэ сгинути. Можэ, пани сдавала 18 паспортов?". "Ни, пани сдавала 19 и три раза пересчитала", отвечаю со злостью, усаживаюсь теперь уже в польском вагончике и начинаю по списку проверять паспорта. Не хватает паспорта Марины. С пограничниками подходим к автобусу, конечно же, Марина паспорт сдавала, мне лично в руки. Марина начинает плакать: "Я устала, я домой хочу.." Возвращаемся в вагончик, я остервенело все там перетряхиваю, роюсь по углам. Польские парни сначала смотрят недоуменно, потом начинают мне помогать, встряхивают какой-то журнал. Из него вываливается потерянный паспорт. "Вот видите, пани, у нас ничого не сгинуе. И чому та пани плакает?".
Шесть вечера, мы наконец-то прошли границу. Останавливаемся в придорожном кафе, кормлю группу. "Керувачи та пилотка безкоштовно", т.е. водители и старшая группы едят бесплатно. Заказываю на группу суп гуляш и второе - картошка фри, три салата и две огромные колбаски. Все удовольствие на 16 человек - 30 баксов. Жизнь налаживается, свой штраф я уже почти вернула - в моих расчетах обед был заложен на семьдесят.
Семь вечера, впереди транзит через всю Польшу и остановка в гостинице возле самой польско-немецкой границы, в городе Ржепине. Почти 700 километров. Некоторое время пытаюсь поддержать с водителями разговор, но неудержимо хочется спать. Сижу впереди, между водителями, перетянута ремнем безопасности, между ногами - рычаг переключения скоростей, подголовника нет. После двухчасовой дремы немилосердно болят спина и шея, шеей просто невозможно повернуть. Кладу голову себе на колени и тогда под дых впивается ремень. Боже, как мне фигово.. Начинается дождь, пытаюсь не спать, смотрю на лобовое стекло, но капли дождя на стекле расплываются и я проваливаюсь в сон. Опять раскрываю глаза, какое-то время пытаюсь держать их открытыми, веки хлопают утомленной бабочкой, безумно болит шея, капли дождя расплываются перед глазами...
Семь утра, мы въезжаем в Ржепин. На ратушной площади стоит отель "Ратушовый", две звезды. Получаю ключи от номеров и, о радость, вся моя группа ночует в отдельно стоящем корпусе. Отвожу их туда, номеров получается даже более чем достаточно, и ребята получают весь этот корпус в свое распоряжение. Водители и я ночуем в главном здании. Я - одна в двухместном номере, маленький кусочек счастья за все невзгоды. Курить и спать. Сажусь на подоконник, над островерхими крышами занимается рассвет, теплый ветерок колышет штору. Третье мая.
Просыпаюсь от звона колоколов - на Ратушной площади возле отеля - костел. Лежу, слушаю, на душе благость и покой. Одеваюсь - рванные кроссовки, комбинезон со спущенными лямками, тонкая маечка, огромная клетчатая рубашка, брезентовая куртка немецкого летчика...Красная бандана. Выхожу на улицу, ветер гасит спички. Иду в сквер, сажусь на лавочку, записываю: "отель Ратушевый, костел, звон, черепица...Я бы хотела жить с Вами в маленьком городе, Где ...черепичные крыши и колокола, кажется, так...Где все говорят "Дзень добрый" и знают друг друга. Ветрено. Надо ехать в Берлин. Впереди неизвестность и полная жопа."
Все-таки есть неизъяснимая прелесть в маленьких городах с палисадами, с дробными мостовыми, с боем круглых часов. В маленьких городах хорошо стариться рука об руку. В маленьких городах пахнет сдобой и молотым кофе. В маленьких городах черепичные крыши как просяще сложенные ладони. Изящные старушки опираются на зонтики, Дзень добрый, пани... Как мило, пани... Дзенькуе, пани...
Еще сто километров и польско-немецкая граница. Франкфурт-Одер. Пересчитать паспорта, сдать паспорта, забрать, пересчитать, раздать паспорта. Идем с Иваном к немцам оформлять штойер - оплата проезда по дорогам Германии. "Ты спроси у них, как нам лучше ехать - через Zaarbrucken или Aachen”, шепчет Иван. “Ду ю спик?”, спрашиваю у темноволосой девушки с твердым подбородком. "A little bit", говорит она с милой улыбкой. Все же упрямо спрашиваю на английском, где нам лучше пересечь немецко-французскую границу. Лучше - в смысле выгоднее по затратам топлива. Девушка отвечает долгой немецкой речью, где чаще всего встречается пресловутый Цаарбрюкен. Иван понимающе кивает, внезапно злобно сплевывает и отчаянно шепчет: "Ни хера не понимаю, мать через так". Заполняю штойер на Цаарбрюкен под причитания Ивана, что через Аахен надо ехать, гансы проклятые, запутали вконец. "Вернусь - пойду на курсы немецкого", заявляю уверенно. Если вернусь.
Едем на Берлин. Порывистый ветер дополняется проливным дождем. Выскакиваю на заправке, покупаю карточку, звоню в Берлин. Договариваюсь с экскурсоводом, что тот будет ждать нас на Александр-плац в 16.00
Въезжаем в Берлин с его восточной, ГДРовской стороны. Унылые блочные коробки оживляются каштановыми аллеями, но всех каштанов мира мало, чтобы сделать этот город уютным. Нет городов без лица, но Берлин мне показался почти безликим, угловатым и унифицированным. Едем вдоль берлинской стены - панельные двухметровые квадраты, все - в картинах. "Современная картинная галерея", как скажет позже экскурсовод. Проломы и колючая проволока. Опять картины. Каштаны. Огромные серые дома давят, порывистый ветер ударяет в лобовое стекло. Хлесткий дождь. Александр-плац. Лысоватый экскурсовод Женя в тонких очках и с глуховатым голосом. Похож на потерянного эмигранта. "Знаете, Набоков прожил в Берлине около десяти лет и так и не выучил язык. Не считал нужным. Вел себя как в России". Знаю-знаю, "Машенька".
Обзорная экскурсия. Женя не напрягается. "Вот это посольство США, подъезд к нему перекрыт в связи с событиями в Ираке. А это посольство Франции, в связи с событиями в Ираке проезд к нему открыт". Группа выходит возле Рейхстага. Я остаюсь в автобусе. "Иван, мне чего-то наш экскурсовод не нравится. А Вам?" "Да он датый, я этот запах за версту чую", говорит Ваня и я понимаю, что не сладок нашему Жене чужой хлеб. Смотрю в окно. Под порывистым ветром стоят четыре немки, немкини, гренадерского роста. В коротких юбках, открывающих крутой, как у рабочих лошадей, круп. Вдруг немки достают махонькие бутылочки, свинчивают им горлышки, как канарейкам, выпивают и закуривают. Ветер вздымает юбки, немки хохочут, как стая гиен. "Во, щас зальют зенки из своих мерзавчиков", - презрительно говорит Иван. Немки пьют и смеются, громко повизгивая, встряхивают кудлатыми гривами, точь-в-точь лошадки-першеронцы.
Экскурсия окончена. Женя везет нас в китайский ресторан, где моими стараниями заказан дешевый ужин. Сажусь с водителями в уголок. Изящная китаянка приносит невероятно острый суп в пиале рисового фарфора, в точности как у меня дома. Безумно вкусно, но кажется, что только мне. А, пофигу, где я еще в Берлине найду пожрать за пять евро на рыло. Второе - огромная тарелка с горой риса и плещущейся курье-овощной подливой. Подхожу к стойке. Беру палочки, как в лучших домах Лондона и Филадельфии. Мне очень вкусно и сытно, давно мечтала поесть в настоящем китайском ресторанчике. Рис осилить не могу, мрачно хочется пить. Пересчитав скромные финансы, иду за пивом. Жизнь налаживается.
Восемь вечера, прощай, Берлин. Нас ждет Париж, увидеть и умереть, и прочая... Париж, Монмартр, большие бульвары...Елисейские поля...Париж.
Ночной переезд. С закрытыми глазами оплачиваю заправки, опять очень болит шея. Склоняю ее на плечо второму водителю, Саше, кажется, так лучше. На очередной заправке все равно очень больно вертеть головой, уставившись вперед и пытаясь держать глаза открытыми, плетусь в магазин, на последние евро покупаю минералку. С водителями надо дружить, делюсь с ними живительной влагой. Евро больше нет, нечем платить за дороги по Франции. Очень хочется спать, тщетно пытаюсь открыть глаза, голова падает Ивану на плечо. Рычаг переключения скоростей больно бьет по коленке. Не спать, однажды водители вместо Парижа привезли группу в Мюнхен. Старший группы не должен спать. Болит шея. "А сколько нам еще ехать? Когда будет Амстердам?", - спрашивает Дима. Не знаю, ничего не знаю, за дороги платить нечем. Спать.
Восемь утра, немецко-французская граница. "Где-то здесь должен быть обменник", - говорит Иван. Отправляемся на поиски. Граница безвидна и пуста, как Земля в первый день творения. "Надо спросить в полиции", говорит Иван. Тяжелая дверь, надпись "Police". Замок. Никого. Идем на немецкую заправку. "Exuse me, do you know, could I change money somewhere around here?" "Может, на французской половине", ответствует сонный продавец. Вытягиваю группу из кафе, где народ радостно поглощает капуччино и круассаны. "А вот оставлю их здесь, и пусть на такси в Париж едут", - злится Иван. Спокойствие, только спокойствие.
Начинаются платные дороги. Пока мелочи хватает, но сон как рукой сняло. Каждый раз при виде терминала замирает сердце. Очередная заправка, ура, мне меняют на евро стольник баксов. На радостях покупаю себе и водителям кофе, судорожно стискиваю пластиковый стаканчик. Жизнь налаживается, водители улыбаются.
Париж. Выезжаем на кольцевую. "А где наша гостиница?", - спрашивает Марина. "Это очень престижный район, район Дефанс", я пытаюсь утаить горькую правду, что гостиница у нас не в центре Парижа в районе Монмартра, а в Дефансе, за чертой города. Группа шумит, внезапно мне в ребра тыкают мобильником. "Звони Наталье Петровне, пусть нам меняет гостиницу, ведь обещали в центре", - хнычет Этери. А что, мое дело маленькое. Звоню Наташе. Трубку снимает ее дочь, Оля. "Наташа сейчас в Питере, вот ее телефоны, а вот номер перевода, по которому она по Western Union деньги перевела. Только сейчас ведь воскресенье, во всем Париже только два отделения открыты". Слава Б-гу, перевела. Оборачиваюсь к народу. "Понимаете, Дефанс - очень престижный район, там пять минут до метро, три остановки до Лувра (леплю всё подряд, потом разберемся). А на Монмартре гостиница была бы гораздо хуже, просто нашлась возможность поменять гостиницу на классом выше, понимаете?". Группа молчит. Вдруг молчание нарушает матерок Ивана. "Ехать-то, ехать как?" Достаю мятую интернетовскую распечатку на английском языке. Тоннель. Проскочили не туда. Опять тоннель. Выскочили не там. Иван звереет: "А, французики, куда претесь, сейчас я вас подрежу! А, кирпич, ничего, один раз нарушим, один раз - не пид...с".
Гостиница нашлась через час. Раздаю группе ключи от номеров. В результате долгих разборок мне приходится делить двухместный номер с мальчиком Димой. Пока мне по фигу и некогда. Захожу в номер. Здравствуй, жопа - двуспальная кровать, но, кажется, составленная из двух разных. Двигаю свою кровать в самый дальний угол, сантиметров на двадцать. Ничего, разберемся.
Даю водителям последнюю двадцатку, те берут пиво и вино. Забегаю к ним в номер за сдачей, на одном дыхании выпиваю пиво. Жалуюсь, что буду жить вместе с Димой. Ребята в шоке. "Заходи вечером, вина выпьем", говорит Иван. Я согласна.
Время - 15.00. До 18.00 мне надо успеть снять деньги, выкупить билеты в аквабульваре и заказать ужин. Ближайший работающий Western - на Елисейских полях, это близко, бегу туда. Заполняю форму, вписываю номер перевода, свои реквизиты, информацию об отправителе. "Неверно", - говорит мальчик в окошке. "Номер перевода верен, а отправитель - не Наталия Туркова. Звоните в Россию, узнавайте точнее." Мать-перемать, меня начинает колотить. Звоню Наташе в Питер. "Отправитель - Павел Гофман, мой знакомый, а что? Неужели тебе так денег не дают?" Представьте себе, Наталия Петровна, не дают. "Тебе этих денег все равно не хватит, я тебе завтра днем еще переведу". "А на что мне хватит?" "На аквабульвар, на ужин, на экскурсовода завтра утром и на Лувр. А после Лувра завтра позвонишь мне и снимешь". Мать-перемать, нет слов. Снимаю то, что есть, метусь в аквабульвар.
В аквабульваре долго пытаюсь выяснить, где я могу купить билеты по групповым тарифам. Меня футболят от одной стойки к другой, пока в результате я не оказываюсь напротив кудрявой девушки с бэйджем "Сабина". “Ду ю спик?”, спрашиваю у рыжеволосой девушки с твердым подбородком. "A little bit", говорит она с милой улыбкой. На помощь зовут Мишеля - русскоговорящего молодого человека. Мишель популярно объясняет, что чтобы выкупить в аквабульваре билеты по групповым тарифам, надо делать резервацию заранее. По факсу. Хотя бы за сутки. И у меня есть два выхода - отправить сегодня факс и пойти завтра по групповой цене, или пойти сегодня по индивидуальным ценам. Соответственно, групповой тариф - 10 евро на рыло, индивидуальный - 20. Очень хочется умереть. На месте. Потому что я не знаю, куда мне сегодня вести группу вместо аквабульвара, т.к. автобус отстаивается у гостиницы. И как мне им сказать, что сегодня аквабульвар отменяется. И как мне позвонить Наташе и попросить, чтобы она послала факс, ведь английского она не знает. И вообще, здравствуй, Жопа. Потому что позора встретить группу и сказать, что сегодня в аквабульвар мы не идем, я не переживу. И где здесь лучше утопиться. Ничего не знаю.
Стою перед стойкой в полном отчаянии, коленки дрожат, на глаза наворачиваются слезы. Потому что больше мне ничего не остается, слезы - единственное оружие девушки с красивыми глазами. Мишель, кажется, не выдерживает этого душераздирающего зрелища - я стою, ни о чем не прошу, говорю, что все понимаю, и слезы катятся по щекам и падают на стойку. И в глазах, больших желтых глазах, отчаяние и опустошение. Мишель не выдерживает - он звонит директору аквабульвара, долго жестикулирует и смотрит на меня, я продолжаю с печальной улыбкой ронять слезы на стойку.
Мои слезы сделали свое дело - я выкупаю билеты по групповым тарифам и клятвенно обещаю Мишелю, что завтра, непременно завтра, я отправлю в аквабульвар задним числом факс на резервацию. И тут же понимаю, просто знаю, что факс этот я отправлю не пятого числа, завтра, а двенадцатого, в понедельник, когда выйду на работу. Если приеду. Если доживу. До понедельника. Потому что меня колотит после пережитого кошмара, и слабость в коленках, и очень болит голова. Иду в пиццерию, заказываю на девять ужин. Иду в метро, встречаю свою группу, веду их в аквабульвар. "Ну-ну, посмотрим, если еще и здесь билетов не будет..." - многозначительно говорит Макс. С видом фокусника раздаю каждому билет. Старшей группы - аквабульвар бесплатно. "Встречаемся в девять у МакДональдса, возле клоуна", - кричу вдогонку.
Иду в аквабульвар. Куча бассейнов, джакузи, горок и прочих радостей. Мне все по фигу. Нахожу какие-то водопадные струи, подставляю многострадальную спину и шею. Жесткий массаж, кажется, шею попускает. Плетусь на травку, тихо отваливаю, закрываю глаза. Через час опять плетусь под целительные струи, массирую шею. Жизнь налаживается, шея поворачивается, ночные переезды забыты. Тихо плаваю в бассейне, лавируя между неграми и верещащими детьми. Опять плетусь на травку.
В девять встречаю свою группу, кормлю их ужином. Еду с группой в гостиницу. Десять вечера. Пытаюсь дозвониться до экскурсовода, должного завтра ожидать нас в холле в девять утра. Никто не снимает трубку. Звоню водителям в номер, памятуя о вине. Никто не снимает трубку. В номер к мальчику Диме идти не хочу. Выхожу на улицу, плетусь в парк, прячу голову в коленках. За что? Внезапно прорываются невыплаканные в аквабульваре слезы и напряжение. Плачу навзрыд, благо парк совершенно пуст. Иду в кафе, заказываю сидр. Открываю тетрадку, записываю:
" Господи, за что мне эта задница!? Париж - не Париж, а Москва, и я бегаю и нервничаю. За что - один номер с двойной кроватью с мальчиком -дауном (ну резка, но имею право), с мальчиком-придурком Димой...? Почему наши мальчики, как шакалы в поисках пива, зашли в то же кафе, где я пытаюсь предаться романтической грусти? И вместо сидра мне дали бокал белого вина.. И интересно, сколько оно будет стоить? И почему я должна закатывать истерику в аквабульваре, до дрожи в коленках представляя ожидающий меня ужас...Глаза б мои не глядели ни на группу мою, ни на каждого в отдельности..."Виски без закуски - это пошло", - говорит юнец из моей группы. И здесь меня достали..."
Иду в гостиницу. "Пардон, мадам, Вам кто-то позвонил, и сейчас молодой человек из Вашего номера разговаривает по телефону", - говорит портье. Одним махом взлетаю на четвертый этаж, отнимаю у Димы трубку. Это экскурсовод, Барбара, она будет ждать нас в холле завтра в девять часов. Жизнь налаживается.
"Почему не работает душ? Почему не работает пульт? ", - говорит Дима. Плетусь вниз, общаюсь с портье, курю на террасе. Спать..."
Пятое мая, милая полька Барбара, проливной дождь. У нас обзорная автобусная экскурсия, по моей просьбе Барбара захватила с собой микрофон, всем все слышно. В городе пробки, Иван ругается отчаянно: "А ну французик, щас мы тебя подрежем! Ну чего ты тормозишь, козел, давай, цигель-цигель! А, кирпич, плевать, нарушим, один раз - не пид...с!" Барбара в восторге. Площадь Согласия, Вандомская площадь, дождь льет как из ведра, хлюпают кроссовки, Нотр-Дам, пламенеющая готика, Латинский квартал, Бульмиш...
Экскурсия заканчивается возле Лувра. Понимаю, что физически не успеваю провести своей группе экскурсию по Лувру, так как мне надо снять деньги, встретиться с польскими экскурсоводами и выкупить у них билеты на кораблик по Сене по групповым ценам и заказать ужин. Завожу группу в Лувр. "А теперь у Вас - Лувр, потом - свободное время и в семь вечера мы встречаемся на ужин у метро Пляс Клиши". "Что мы будем делать одни в Лувре, ведь у нас в программе написано - экскурсия!", - щеки Этери идут красными пятнами, она близка к истерике. Не нахожу ничего лучше, как ответить, что у нас не получается. "Неужели Вы сами ничего не знаете?", - в отчаянии обращаюсь к группе. Ребята безмолвно сидят под стеночкой. "Ничего не знаем", раздается робкий голос. "Ну, понимаете, там, в лестничном пролете, стоит Ника. Самофракийская. Это фигура Победы, их греки ставили на нос корабля для устрашения врагов и избежания опасностей. Посмотрите на нее, она - вся трепет, вся движение... Или рабы Микелеанджело, они за углом налево. Борящийся раб в последнем винтообразном движении пытается разорвать свои путы, умирающему рабу ее величество смерть уже наполовину сковала движения. Или Джоконда... По дороге к Джоконде Вы увидите еще Леонардо, посмотрите на его Крестителя, у него та же, джокондовская знаменитая затуманенная улыбка спуманте, та же тайна и многозначность..." Группа внемлюще молчала. "А потом у Вас свободное время и мы встречаемся на Пляс Клиши", - закончила я скороговоркой и сбежала по лестнице.
Меня ждал автобус. "Куда едем?", спрашивает Иван. "К ближайшему телефону-автомату". Нужно звонить Наташе, узнавать номер перевода и снимать деньги. Останавливаемся возле музея Д” Орсэ, я бегу по улице, ищу телефон. Нахожу. "Аппарат абонента временно недоступен или находится вне зоны действия сети". Мать-перемать.
Выдаю водителям 20 евро. Они бегут на площадь Согласия, покупают на всех сэндвичи. Я запиваю из заветной бутылочки. Водители ругаются: "Что у тебя за начальство такое, бегаешь, как дура, по всему городу..." Киваю согласно. Паркуемся на площади Клиши, я пытаюсь выяснить с Иваном сумму моего ему долга. Внезапно Иван взрывается: "А где наши командировочные?" Достаю распечатку и-мейльного письма, зачитываю вслух: "Аренда - 1100 баксов. Страховка - 100 баксов. Дороги, экологию и топливо оплачиваем сами. Ведь верно?" "Где наши командировочные?", - упрямится Иван. Я взрываюсь: "Откуда я знаю, выясняйте в Минске, у своего начальства!" Мои нервы не выдерживают. Водители надуваются и бурчат про москвичей, которые всегда накалывают. Для полного счастья мне не хватает только проблем с водителями. "Иван, вот Вам карточка, идемте звонить". Идем. Минск не отвечает. Звоню я. В Москву. Наташа говорит номер перевода и имя отправителя. "Но это еще не вся сумма, тебе завтра из Диснейленда придется подъехать в Париж, я передам остальное". Что ж, и на том спасибо, мне бы день простоять да ночь продержаться.
Оставляю на парковке недовольных водителей, еду в центр. Возле Лувра, под памятником Луи 14-му, встречаюсь с Барбарой и ее польскими подружками, выкупаю на вечер билеты на кораблик по Сене по групповым ценам, заодно беру у них телефон, где мне могут подешевле продать билеты в Диснейленд. 39 евро на рыло платить я не могу, а для группового тарифа мне не хватает людей. Идея же набрать в Диснейленде пару человек с улицы для группового тарифа меня не вдохновляет, т.к. попахивает откровенной спекуляцией.
Бегу искать Western Union. Несмотря на преследующую меня Жопу, Вестерн тут же находится. Снимаю деньги. В подземном городке под Лувром пытаюсь выпить пива. "А мадам знает, что пиво вредно для здоровья", - заигрывает официант. У меня сносит крышу: "У мадам очень тяжелая жизнь, просто полная задница, absolutely ass, и поэтому, если мне не дадут сейчас пива, я за себя не отвечаю!!!" Пиво немедленно появляется.
Дождь льет, мокрый комбинезон стремится к асфальту, минуя бедра. Стою на перекрестке возле ресторана, жду свою группу. "Мадам есть не будет", говорю официанту, пытаюсь сэкономить шесть евро. "Может быть, мадам хочет чего-нибудь выпить?" "Ага, кофе. За счет заведения", - говорю нахально. Передо мной материализуется чашечка эспрессо.
Льет дождь. Недовольные водители смотрят во все стороны, только не на меня. "А вот встану завтра возле гостиницы и никуда не поеду. Хоть самолетом дальше летите", - бурчит Иван. Становится очень фигово.
Льет дождь. Отправляю группу на кораблик, сама бегу на Эйфелеву башню, покупаю билеты. Возвращаюсь к автобусу, заходить в него совершенно не хочется, не могу видеть недовольных лиц Ивана и Саши. Гуляю взад-вперед по набережной, льет дождь, подворачиваю штанины комбинезона, чтобы не оставить его в ближайшей луже. Льет дождь, я совсем промокла, иду к автобусу, забираюсь на свое место, дрожу от холода. Водители словно меня не замечают. Прячу в куртку мокрую голову, начинаю тихо плакать: "Понимаете, ребята, я хочу как лучше..." Господи, за что? Я ведь так хочу, чтоб вокруг меня всем было хорошо, тогда и мне будет хорошо... "Ну чего ты, чего, вот станешь старой, слезы все выплачешь, нечем пописать будет", - утешает Иван. Я плачу еще горше. На улице дождь.
Возвращается группа, веду ее на Эйфелеву башню. "Я могу говорить по-русски", объявляет охранник. "Флаг тебе в руки", -думаю злобно, сама же изображаю на лице живое любопытство. "Да-да, по-русски. Калинка-малинка!", - огромный негр перебирает ногами и ждет аплодисментов.
Льет дождь. Группа едет на лифте на второй уровень, я возвращаюсь к автобусу. Автобус закрыт. Сажусь на какой-то парапет, курю. "Мадам, я люблю Вас", - раздается крик. Вздрагиваю испуганно, наворачиваюсь с парапета и приземляюсь у ног какой-то невнятной личности, продающей брелки и зонтики. "Я люблю Вас, Мадам". "Оревуар", - отвечаю коротко и ясно. Личность пытается подарить мне брелок и поцеловаться. "По-русски, целоваться по-русски", лопочет это подобие клошара. Беру брелок, целуюсь с клошаром (а, фигли нам, красивым бабам), оревуар, бай-бай.
Льет дождь. Едем в гостиницу. Идем с Иваном звонить в Минск, никто не отвечает. Я промокла до нитки. Заветная бутылка выпита до дна. Спать. "А когда мы приедем в Амстердам?", - раздается голос Димы. "Никогда".
Серое хмурое парижское утро. Шестое мая. Сырой комбинезон уныло свисает с батареи. Завтрак, мы едем в Диснейленд.
Возле билетных касс встречаюсь с полькой Иреной, которая продает мне билеты в Диснейленд по групповым ценам. Запускаю группу в этот детский рай, весьма оригинально решив проблему питания - выдаю Этери 100 евро, по шесть на рыло, и обязую ее накормить всех обедом. Та радостно соглашается и исчезает в направлении огромного ракетоподобного аттракциона. На обратной дороге к автобусу теряюсь самым глупым образом, делаю по трассе огромный круг и после часа быстрой ходьбы наконец вижу нашу парковку. "Я поехала за деньгами", объявляю водителям, надеясь, что эта фраза немного растопит их сердца. Ноль эмоций. Еду в Париж.
Электричка до Парижа стоит семь евро, я высаживаюсь на окраине и иду пешком к центру в целях экономии. Покупаю сэндвич, жадно жую на ходу. "Бон аппетит", говорят прохожие. Улыбаюсь в ответ, мерси.
Площадь Бастилии. Посредине - небольшой рынок со всякими крышесносными, на мой взгляд, ништяками - марокканские барабаны, деревянные африканские тарелки, мексиканские пончо, россыпи бисера и эфиопских браслетов. Стиснув зубы, прохожу мимо. "Значит, в следующий раз", поет Чиж в моем сердце. Посредине рынка - огромный круг с гамбургерами, картошкой фри и прочими студенческими радостями. На углу - перезвон бутылок. Подхожу к этому бару, стою в "крутом раздумье". "Мадам желает выпить?" "Ага, желает, но не знает, что.." "Попробуйте Сангрию, не пожалеете!" Что ж, верю на слово. Из огромного запотевшего котла мне черпают стакан вина с кусочками разных цитрусовых. Выпиваю терпкий напиток, жизнь несколько налаживается, несмотря на начинающийся дождь и отсутствие денег. Бреду к телефонной будке. "Ало, Наташ, это я" . "Ты где?" "В Париже". "Ну и хреново, я не могу тебе сегодня денег передать. Я тебе завтра передам. Вы ж через Гент поедете?". "Наверное, через Гент. Тебе виднее", - говорю обречено. "Так вот, я тебе в Гент и передам. Ты там держись, ладно?" "Ладно, буду держаться, а что мне еще остается...". Звоню в Амстердам, договариваюсь на завтра с экскурсоводом. Звоню в Минск, выясняю про водительские командировочные, оказывается, они заложены в аренде. А они мне нервы мотают, мать-перемать.
Карточка закончилась, плетусь дальше вдоль по улице, по дождливому бульвару. Витрины полыхают бисерной россыпью, буйство красок, шляпки, браслеты, банты и ленты, бирюза сменяет малахит. Мне не до этого, в глазах, как у дядюшки Скруджа, нарисованы огромные доллары, я не знаю, чем платить сегодня за бензин, как доехать до этого Гента. Дохожу до центра Помпиду, вваливаюсь в кафе, беру пиво. "Все хорошо, я в Париже, в Париже дождь, сижу в кафе, пью пиво...Все плохо - денег нет, ни у меня, ни на группу, хочется плакать, деньги обещают в Генте... Все хорошо - Париж стал родным и знакомым, рынок на площади Бастилии, Сангрия, GitanesBlonds...Все плохо - как сказать водителям, что денег нет? Чем платить за бензин и дороги?
Все хорошо - я в Париже, свободна и независима, венгерская бандана, немецкая куртка. В Париже дождь. Хочется плакать. Все плохо. Все будет хорошо..."
Возвращаюсь в Диснейленд. Нарезаю круги вокруг автобуса. Как сказать водителям, что денег я не привезла? Что делать дальше? "Иван, мне надо с Вами поговорить", - решаюсь, как вхожу в январе в Черное море. "Денег я Вам не привезла. И себе тоже. Так, зря съездила, погуляла по Парижу". Иван разражается отборным матом: "За кого твоя начальница тебя держит? И что ты такая бесхарактерная, так и будешь по городу бегать, она тебя пошлет, а ты бегаешь!" "Да, Иван, Вы совершенно правы, но у меня просто нет другого выхода. Просто нет. Вы ж мне, конечно, денег не займете," - роняю безнадежно. "Отчего же, займу, что я, зверь какой", - бурчит Иван.
Восемь вечера. Из Диснейленда возвращается моя группа. Едем в гостиницу в Лилль, и, о счастье, находим отель с первого раза. Еще счастье - у меня single, одноместный номер, до свиданья, мальчик Дима. Раздаю народу ключи. Через пять минут прибегают мальчики с воплями: "Ах, у нас двуспальные кровати!" Мне по фигу, у меня - single. “Ах, как наши мальчики будут спать на двуспальной кровати?", скорбно вопрошает Этери. "Молча", злобно огрызаюсь я и бреду в свой номер, стиснув в руке ключи.
Седьмое мая, завтрак в 7.30. Звоню с ресепшн Наташе. "Знаешь, я переведу деньги в Роттердам, это вам по дороге". Мне по сараю, Роттердам так Роттердам, какая, хрен, разница, были б деньги. "Деньги будут в Роттердаме", торжественно объявляю водителям. Им тоже без разницы, Роттердам так Роттердам.
Едем. В Роттердам. И для меня, и для водителей это просто город на карте. Кольцевая дорога. Въезжаем в город наобум, я метусь в ближайший отель, прошу указать дорогу. Мне указывают, но, вот закавыка - на чистом голландском языке. Мы плутаем по каким-то улицам, безумно уютным, велосипедные дорожки, клетчатые занавеси, гераневые подоконники. После очередного поворота не туда, да так, что еле вывернули, решаю оставить автобус на парковке и самой отправиться на поиски Western Union. После пятнадцатиминутной пробежки утыкаюсь в долгожданную вывеску. Заведение закрыто по совершенно неопределенной причине. Отчетливо замаячил призрак Жопы с большой буквы.
Судорожно расспрашиваю прохожих, меня отправляют в почтовое отделение. Бегу покорно. Вламываюсь в двери, вижу заветное окошко, возле него топчется какой-то негр. Мне отчаянно некогда, отталкиваю негра, кричу: "Дяденька, дяденька, дайте мне форму на получение денег, я пока заполню!". Дяденька презрительным жестом указывает прочь. Озираюсь недоуменно, замечаю на полу красную линию, захожу за нее. Оглядываюсь в испуге, мол, кто последний... Мне кивками указывают на терминалы, где, нажав на кнопочку, можно получить номер своей очереди. Нажимаю. Получаю. 79.
Жопа медленно мутирует и превращается в ту собачку по имени пиз...ц, знаменующую собой конец света. Обращаюсь к народу: "Люди добрые! Я - гид, у меня в автобусе группа школьников, мы опаздываем на экскурсию, не могли бы вы пропустить меня без очереди!!?!" Народ безмолвствует, меня трясет. Вдруг какой-то паренек забирает мой 79-й талончик и сует свой. Смотрю на номер - 62-й.
Нетерпеливой лошадкой гарцую возле красной линии, а давешний паренек все качает головой, мол, потерпи, это еще не твоя очередь. Вдруг он жестом судьи на ипподроме взмахивает рукой, и я всей грудью ломлюсь в заветное окошко. Через пять минут, вся взмыленная, обгоняя велосипедистов, бегу верх по улице к своему автобусу. Едем дальше.
Далее по программе - выставка цветов в парке Кокенхофф, куда мы уже безнадежно опаздываем. Чем больше торопимся, тем больше теряемся, Иван мрачно матерится, время от времени крича на весь автобус: "Какого вам этот парк? Ща я вам возле оранжереи остановлю, смотрите, нюхайте...Ишь, парк какой-то выдумали...". Мелькают клетчатые занавеси, герани и палисадники...Мимо, мимо, не туда, опять не туда...
В парк мы приезжаем в три, причем на четыре назначена экскурсия в Амстердаме. Звоню экскурсоводу, переношу на пять. Группа гуляет в парке, я иду за пивом, падаю под деревом, расплачиваюсь с водителями. Жизнь налаживается.
Опять теряемся, теперь уже в Амстердаме. Иван кричит: "А, велосипедисты чертовы, накурились и ездиют! Саш, открой окно, дерни вон ту за патлы! А той вот, той, юбку ей задери, ишь, обкуренная..." Я играю роль Карлсона: "Спокойствие, только спокойствие..."
На встречу с экскурсоводом опаздываем на пол часа, но Константин терпеливо ждет. Константин - джазмен, экскурсиями он просто зарабатывает на жизнь и обычно проводит экскурсии нетрадиционные. Вот и мы идем с ним вдоль каналов, группа безнадежно отстала. Заходим во внутренние дворики, лавируем между велосипедистами, переходим улицы на красный свет. "Это наша Ратуша, да-да, в одном крыле - Ратуша, в другом - опера. А это - Cofeshop, здесь можно купить джойнт. Да-да, полтора евро, совсем недорого. А вот магазин презервативов, здесь собраны кондомы со всего мира". Амстердам - город вечного попуску, узкие дома, острые крыши, красная черепица. Это - мой город, я чувствую себя своей, из этого анекдота. Над каналами клонятся ивы, хрупкие мостики, велосипедные трели... Дома склоняются над каналами, под крышей каждого дома - крюк для поднятия мебели, потому что лестницы такие узкие...Все принимают всех, улыбаются, курят траву, опять улыбаются... Все понимают всех, никому ни до кого нет дела... Заходящее солнце золотит реку Амстел, дома уходят вглубь, по воде пробежала рябь...Высь и узость, терпеливая улыбка...Терпимая...Звонок велосипеда. Ритмические бедра девушки за красной шторой. Она устало улыбается. Улыбаюсь ей.
Наша экскурсия заканчивается в кафе суринамской кухни, группа ужинает, я пью пиво. Да-да, я очень хочу есть, но у меня нет денег. В кармане - карта Амстердама, в голове - Чиж: "Значит, в следующий раз...А теперь пора спать..". Хиппи, панки, негры, растаманы, проститутки. Все веселы, все улыбаются, терпеливо друг друга терпят. Терпимы.
Вдруг вспоминаю, что в начале экскурсии отпустила мальчика Диму, не в силах вылавливать его по магазинам и кофешопам. Холодок бежит за ворот - а вдруг у него снесло крышу, он круто обкурился или заблудился в квартале красных фонарей? Холодок сменяется ужасом, я бегу на место встречи, и, о счастье - стоит мой подопечный, немного обкуренный, но это все мелочи. Беру его за шкирку, волоку к автобусу. Следующая остановка - в Польше.
Едем по Голландии, Алексей, муж Этери, вдруг опускает руку мне на плечо. "Вот, гляди, конфисковал", протягивает две упаковки с травой. Искушение велико, но отдергиваю руку и бесстрастно говорю: "Выбрасывайте". В голове навязчиво крутится: "А ведь можно спрятать в бандану. А ведь на границе могут и не проверять...." "Выбрасывайте, Алексей, чего ж Вы ждете", и драгоценные семена сыплются вдоль трассы Голландия-Германия. В следующий раз...
Ночной переезд, опять немилосердно ломит шею, в гостиницу в Польше приезжаем около одиннадцати утра. Заказываю завтрак и ужин и понимаю, что за ужин мне не расплатиться. И на бензин денег нет. Звоню Наташе. "Да, я так и знала, что тебе около 50-ти баксов не хватит. Я тебе в Варшаву предам. Ты там держись, еще немного осталось". Договариваемся созвониться в пять.
Плетусь на улицу, нахожу Интернет кафе, отчаянно переписываюсь с тезкой. "Встреть меня, мне так плохо!", - крик души. "Встреть меня, я хочу уснуть, положив голову тебе на плечо...". "Встреть меня, отведи за руку домой, скажи, что все прошло..." "Встреть меня!".
Пью на жаркой лавочке пиво, возвращаюсь в гостиницу, звоню Наташе. "Аппарат абонента...", да-да, знакомая песня. Аппарат абонента заблокирован. Приближается время ужина и расплаты за него. Денег нет. Звоню тезке. "Нет", одно слово, коротко и ясно. "Нет, не встречу, не злись, нет". Ну и хрен с тобой, золотая рыбка, иду в номер, пытаюсь заплакать и засыпаю.
Во время ужина занимаю денег у Этери, расплачиваюсь за еду. После ужина выезжаем, опять ночной переезд, польско-белорусскую границу проходим на удивление быстро. Девятое мая, десять утра, Брест. Обратных билетов нет, телефон Наташи не отвечает. Мчусь на вокзал, прозваниваю всех людей, могущих хоть как-то прояснить ситуацию с билетами. Выясняю, что в час дня билеты приедут с поездом, надо будет забрать их у проводницы. Жизнь налаживается, я начинаю бушевать: пиво, мороженое, пиво, смаженник, чебурек, огромное яблоко, березовый сок, мороженое. Встречаю поезд, забираю билеты. Иван везет нас в Брестскую крепость.
"И вот мы в Бресте. Разгул Совдепии, классические коробки 70-х годов, мятая кучка чужих денег. Каблуки и миниюбки, опять я из другого анекдота в немецкой куртке и бандане. Люди гуляют парадно. Моя группа обнесла универсам. Завтра я буду дома.
Брестская крепость. Бледные лица моих соотечественников. Смотрю с испугом на них, с испугом смотрят на меня. Безулыбчивые хмурые лица. Безжизненные губы, узкие лбы... Где вы, востроносые парижанки с любопытным взглядом, изящные светловолосые пани с тонкими пальцами..."
Европа закончилась. Угасли улыбки, словно на границе кто-то выключил рубильник. И с этим мне жить. И с этим я живу.
Отъезд прошел без проблем, разве что меня чуть не побили за немецкую куртку и долго не хотели признать за старшую группы. Все это пустяки.
В Москве прощаться с группой не стала. Схватила рюкзак и побежала в направлении метро. "Да, экстремальная была поездка", звучал в ушах голос Максима.