Пирус Анна Сергеевна : другие произведения.

В год принятия декларации о Независимости. Записки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1990-й Порасхватали из магазинов все крупы и даже горох, остались одни макароны. А по радио все транслируют заседание сессии Верховного совета, - сплошной стон и вопль о помощи! Гибнут реки, леса, моря, зарастают сорняками поля; совхозы и колхозы давят арендаторов, да и колхознички помогают им, - в Сибири одного спалили.\\\ Теплый, весенний день с журчащими ручьями, с пахучим ветром, с голубым небом и веселыми, чистыми облаками. Радостно, звеняще в воздухе... И мы - на митинге. Народу!.. \\\ Из магазинов пропали и макароны, разметают соль... Еду в военторг, - там хоть иногда кое что да "выбрасывают". И точно! Повезло же мне! Начинают давать пшено и рис, но у прилавка быстро выстраивается очередь... \\\ Всё темное только и ждет минуты моего ночного пробуждения, чтобы хлынуть в чуть отдохнувший мозг. И нужно большое усилие, чтобы, прижавшись щекой к подушке и мысленно сказав себе: "Все ерунда! Только бы живы и здоровы были мои родные", - уснуть...
  1990-й
  Порасхватали из магазинов все крупы и даже горох, остались одни макароны.
  А по радио все транслируют заседание сессии Верховного совета, - сплошной стон и вопль о помощи! Гибнут реки, леса, моря, зарастают сорняками поля; совхозы и колхозы давят арендаторов, да и колхознички помогают им, - в Сибири одного спалили; растет преступность, сомкнувшись с партийным аппаратом...
  И уже нет хватает сил слушать все это!
  А Горбачев все никак не может отвернуться от социализма, и снова выступил с обвинениями против Ельцина: он, де, в своем докладе ни разу не упомянул о достижениях социализма; поставил, де, под сомнения завоевания революции семнадцатого года!
  Но кто же объяснит нам, несчастным: для чего все эти "завоевания", если живём мы так бедно и униженно? Если за эти "завоевания" были пролиты потоки крови?
  
  Теплый, весенний день с журчащими ручьями, с пахучим ветром, с голубым небом и веселыми, чистыми облаками. Радостно, звеняще в воздухе...
  И мы - на митинге. Народу!.. И председательствуют двое: от Совета общественных инициаотив (СОИ) Шилкин, от властей - Сарвиров, секретарь горкома партии. И картина такая: как только какой-либо оратор начинает говорить о "руководящей и направляющей", взлетает, нарастая, свист. Оглядываюсь: кто свистит, кто кричит? Нет,
  все вроде бы стоят все молча, а свист - в воздухе...
  Вот так и потечет дальше митинг... будто хромая на одну ногу: будут аплодировать тем, кого представляет Шилкин, и освистывать тех, кого - Сарвиров.
  И кульминацией митинга станет выступление первого секретаря Обкома партии Востроченкова, которого будут улюлюкать, и вслед за ним - Платона:
  - Мой брат работает шахтером, - начнет он. - И когда он узнал, что я выдвинут кандидатом в депутаты местного Совета, то сказал: "Брось ты это дело! Партия довела нас до жизни такой, партия пусть и расхлебывает всю эту кашу". Но я с ним не согласился, - говорит громко, срывая голос. - Если Партия останется у власти и свернёт от пропасти, в которую завели нас, то непременно заведет в другую. Поэтому наша задача разрушить её монополию на власть.
  Вспыхнут аплодисменты, возгласы:
  - Молодец! Давай, работай!
  И он заговорит о том, что ни газета "Рабочий", ни радио, ни местное телевидение не публикуют платформы радикальных кандидатов, хоть СОИ к ним не раз уже обращался. И предложит бойкотировать подписку на газету (аплодисменты), призовет голосовать только за беспартийных (снова аплодисменты и одобрительные возгласы).
  Потом, за обедом - такое теперь редко бывает, чтоб вот так, все вместе, собрались мы за столом - говорили и говорили о том, что видели и слышали.
  И то был праздник!
  
  Были у Якушиных. За бутылкой водки рассказывали они, как вечерами ходят по подъездам и расклеивают листовки, которые Виктор Иванович отксерокопировал в своем институте: "Черные чернила тем, кто ездит в черных "Волгах!" и "за" кандидатуру Платона в местный Областной соывет.
  
  
  И снова слушаю прямую трансляцию с сессии Верховного Совета: повторно выдвинули кандидатуру Ельцина на Председателя. Что-то будет?.. И тут вдруг радио вырубается. В чем дело?.. отключили?..
  И только после трех приходит сын и с порога кричит:
   - Ма, Ельцина избрали!
  Ну, слава Богу!..
  И уже вечером смотрим, как он ведет сессию и предлагает: всех гостей отсадить на балконы, чтоб не давили на депутатов, - молодец! - и временно, на два дня прервать работу сессии, чтобы обсудить кандидатуру премьера.
  И для нас все это дико, непривычно, чудно: как это?.. вот так, по радио, слушать как там, в верхах что-то обсуждают?
  - Да, конечно здорово, что избрали Ельцина, - говорю детям. - Только жаль, что он... шалый, как и все русские, и не знаешь: чего от него ждать дальше?
  
  Платон пришел домой радостный:
  - Столько народу на митинг в Бежице сошлось! - и светится: - Но перед началом пришлось мне сходить в Райисполком, чтобы установили на площади микрофоны. А еще предлагал начальникам, которые выглядывали в окна на собравшихся, выйти на диалог с народом. Обещали, но не вышли.
  И снова выступал мой муж-воитель с призывами: отдать обкомовские дачи и больницу городу; раскрепостить прессу; обнародовать данные о преступности и халатности начальства в замалчивании проблем южных, облученных Чернобылем районов области; обвинял местные власти в нежелании идти на контакт с людьми.
  - И схватил аплодисмент! - снова рассмеялся.
  
  
  Из магазинов пропали и макароны, разметают соль...
  Еду в военторг, - там хоть иногда кое что да "выбрасывают". И точно! Повезло же мне! Начинают давать пшено и рис, но у прилавка быстро выстраивается очередь. Подхожу, занимаю.
  - Отпускают только по два килограмма, - оборачивается женщина, стоящая впереди, - и что-то одно из двух.
  Ёлки-палки, а как же взять и то, и другое?
  - А если мне и пшено, и рис нужны? - спрашиваю у "знающей".
  Она пожимает плечами, но всё же советует:
  - А вы попросите того, кто ничего не берет, что б взяли, - и смотрит на меня какое-то время, словно изучая, а потом предлагает: - Давайте я вам возьму. Сама-то я только соли хочу взять, но её тоже по килограмму дают. - Я, конечно, соглашаюсь. А она снова взглядывает на меня: - А вы соль берете? - Нет, я не беру. - Ну, тогда мне возьмите.
  Вот и хорошо: "договор подписан, соглашение заключено", стоим тихо, мирно... Но тут, ближе к прилавку, подходит слепая и хочет взять без очереди. Моя компаньонка начинает ворчать на неё, а та, ничего не отвечая, продолжает протискиваться, и тогда она рявкает:
  - Куда лезешь? Стоять надо, как все! - Слепая приостанавливается, но не отходи, а "моя" уже упирается рукой в её плечо, слегка толкает: - Нет, не пройдешь! Только после меня...
  Я пытаюсь защитить слепую, говорю в затылок "моей": слепая, мол, имеет право, инвалид же... но она не слышит меня и уже отдает чеки продавщице, сует все кульки в сумку. "А как же мое пшено? - настораживаюсь. - Ведь унесет, беспременно унесет"! И впрямь: женщина уже отходит от прилавка, продолжая наскакивать на слепую, и вот уже - у порога... с моим пшеном. "Да ладно... - успокаиваю себя. - Хрен с ним. У такой и брать стыдно". Но в последний момент всё же догоняю ее:
  - Женщина, - улыбаюсь, как ни в чем не бывало, - а как же моя крупа?
  Она оглядывается на меня, смотрит секунду-другую с ещё не угасшей инерцией злобы, но... потом всё же наклоняется, молча вынимает кулек из сумки и суёт мне. Я ей - соль...
  Иду домой и думаю: ах, боже ты мой, что ж с нами сделали, если за какой-то килограмм соли люди утрачивают сострадание? Ведь молчала же очередь, молчала, когда отталкивали слепую!.. Да и я хороша! Взяла же вот пшено у неё... у обидчицы.
  
  Из письма Володина
  "...Ты заметил? Главное - вольнее дышать стало, некоторое освежение чувств наблюдается. Но все же подлинного духовного обновления еще нет. Даже в самых смелых откровениях ощущается повторность, топтание на месте. Кажется, в тупик некий уперлись и, как высоко ни вскидывай колени и руками ни махай, все это - бег на месте; или шараханье из стороны в сторону перед каким-то непреодолимым барьером. Как не клеймят извращения и искажения, но апеллируют все к тому же Ленину. Никто пока не хочет признать, что само учение его и есть извращение естественного человеческого бытия. Абсурд, подтасовка, элементарное незнание индивидуальной и общественной природы человека кричат с каждой страницы его работ! И этого никто не видит. Даже умнейшие и честнейшие...
  В первом номере "Дружбы народов" Лисичкин разделывается с Роговиным, по сути дела громит ленинский социализм массового контроля и учета: "...Распределение и перераспределение созданных трудящимися благ - это и есть самая благодарная среда для ее, бюрократии, процветания"... И тут же ссылается на Ленина: "... Ленин предостерегал... Ленин учит нас..." Слишком долгая инерция творения кумира ничего хорошего нам не принесла. И все это - не что иное, как продолжение застоя".
  
  
  После обращения депутатов к народу "хранить спокойствие в эти трудные, переходные дни к рынку" с прилавков исчезли не только сигареты и табак, но и яички, наше спасение, и ходят слухи, что их, мол, в Москву отвозят. Сразу поползла вверх цена на мясо, и теперь я покупаю тушки нутрий. Мясо-то их вкусное, но Платон привередничает:
  - Их же для меха выращивают!
   - Ну и что? - возмущаюсь. - У кроликов тоже мех есть...
  Нет, не ест он котлеты из нутрий... а мама, между прочим, не нарадуется, когда привожу их в Карачев:
  - Хоть котлеток вволю наемся...
  Но, как ни странно, появились печенья, вафли, тортики и теперь приезжие из других областей завидуют: "У-у, вы живете, как у Христа за пазухой!"
  Хорошо-то оно хорошо, но вот за бельём - очереди "до смертоубийства". Даже носков нет! И в чём мои мужики ходить будут?
  Пока вечерами ставлю латки из тех, что совсем износились, на те, что еще как-то можно реанимировать.
  
  Вчера смотрели "Взгляд". Ведущий Любимов сидел вымученный, издерганный, да и оформление в студии... Вся мебель была перевязана веревками, словно перед переездом, а в центре - скульптура, и тоже в бечёвках. Наверное, дают нам этим понять, что их вот-вот прикроют.
  Послала телеграмму на ОРТ: "Взгляд" Захарова - жалоба. "Взгляд" Любимова - знак СОС. Ребята, держитесь"!
  
  Всё темное только и ждет минуты моего ночного пробуждения, чтобы хлынуть в чуть отдохнувший мозг. И нужно большое усилие, чтобы, прижавшись щекой к подушке и мысленно сказав себе: "Все ерунда! Только бы живы и здоровы были мои родные", - уснуть.
  
  
  "Свобода от голода хотя и является самой низменной, но вместе с тем и самой первой, самой необходимой свободой" - прочла сегодня цитату из Фейербаха в "Новом мире".
  Но почему именно об этом так редко говорят наши политики? Почему - почти только о свободе слова и печати?
  Молодая женщина с ребенком принесла маме талоны на мясопродукты, сахар, водку, конфеты, сигареты, летние туфли, зимнюю обувь, ночную рубашку и панталоны.
  - Получите, - протянула. - Только всё равно ничего этого в магазинах нет.
  - Ну, малыш, - наклонилась я к её сыну, - запоминай, как при социализме разносил талоны. Вырастишь большим, - вспоминать будешь.
  А мать его покачала головой:
  - Запомнит... если выживем.
  
  И всё же стал Платон депутатом областного Совета! И уже сегодня снова витийствовал на митинге:
  - Нас, СОИвцев, "Рабочий" обвиняет в том, что мы, мол, рвемся к власти. А мы только стараемся немного потеснить партийцев, чтоб хоть часть какую-то занять в их "парламентах".
  Рассказывает мне это сейчас, а я ворчу:
  - Люди совсем хотят убрать коммунистов отовсюду, а ты только "потеснить". Вон, в Румынии устроили демонстрацию с плакатами: "Народный фронт без коммунистов"! Да и в Чехословакии их даже на работу не берут...
  Да, согласен он со мной, но... Как-никак в Чехословакии и Румынии коммунисты у власти только сорок пять лет были, а мы под их гнетом - уже семьдесят, поэтому далеко не каждый в России помнит... да и не знает, что есть другие формы правления, и поэтому надо, мол, вначале разъяснять народу, просвещать его.
  Ну, что ж, может он и прав.
  
  Сегодня, 12 июня, принятия Декларации о государственном суверенитете России. Пока мы не понимаем: а что это такое? Но, пытаясь догадаться, прикидываем: а, может, отделится Россия от всех других республик и заживём мы без них получше?
  
  У обочины нашей центральной трассы соорудили из кирпича и бетона "дуру" для злободневных плакатов. Длинная она, нелепая, смотрится иногда пустым серым провалом, но это значит: думают партийцы, какой бы клич бросить в народ?
  А вчера из окна троллейбуса увидела на ней огромные красные буквы, призывающие нас: "Главная задача на сегодняшний день - заготовка кормов. Каждый обязан заготовить по 250 кг. сена". И рядом, словно иллюстрируя призыв, зачуханый мужичок сметает в копёнку скошенную возле неё траву.
  
  
  В прессе спорят о том, как отмечать грядущий праздник Октября. Кто-то предлагает провести в честь "великой" альтернативные митинги, кто-то "торжествовать", но за счет самой партии КПСС, а кто-то и вовсе не вспоминать об этом "празднике"...
  А вот демократы предложили этот день отметить, как день памяти жертвам эпохи социализма, - в двадцать один сорок пять погасить свет и выставить на окна свечи на пятнадцать минут.
  Господи! Благодарим тебя, что дожили хотя бы до таких обсуждений!
  
  Каждый день у Платона то встречи с избирателями, то митинги, то выступления, вот и сегодня...
  Мы сидим с дочкой у телевизора, а он опять собирается куда-то и уже от порога слышим:
  - Вот какую насыщенную жизнь я теперь веду! С утра пишу, а после обеда занимаюсь общественными делами. - Я выхожу в коридор, чтобы проводить его. - И семья у меня хорошая, - стоит, улыбается.
  - Плюнь три раза, - советую.
   Почему плюнуть?.. А потому, что наш друг-художник как-то звонит Платону:
  - Ты еще на свободе? А то по городу упорные слухи ходят, что тебя арестовали.
  Вот поэтому-то мы с дочкой всегда и волнуемся, когда его долго нет, а он старается приходить домой к программе "Время".
  
  
  Два дня шло сражение на сессии Верховного Совета между теми, кто "за" передачу земли крестьянам и теми, кто "против".
  А вчера выступал журналист Чередниченко:
  - Стыдно, больно до слез видеть молодую женщину... Ярославну из Ярославля, у которой остались лишь одни глаза потому, что ей по талонам полагается, как беременной, полкилограмма манной крупы в месяц.
  До чего большевики довели Россию!
  И в то же время по телевизору показывают склады, забитые продуктами, дефицитными товарами - мафия партийная придерживает всё это, чтобы, захватив власть, умилостивить народ, который всё больше жаждет крепкой руки.
  А если ещё и пряник будет!..
  Но в Европе уже собирают и шлют нам гуманитарную помощь, - ведь у России нет денег, чтобы хотя бы хлеба купить для людей! А помощь эта "зависает" на границах. Иностранцы об этом знают... как знают и о том, что если она и прорвется, то до народа всё равно не дойдет, - осядет в "верхних эшелонах власти", - поэтому хотят они создать свои комиссии, которые бы следили "за доставкой её в первые руки".
  А мне думается так: коммунисты не хотят эту помощь пропускать еще и потому, что хотят голодом обозлить народ против демократов.
  
  Накануне "нашего светлого праздника Октября" давали нам в Комитете продукты и вино. А я как раз была в командировке, и когда вернулась, мне и сказали, что, мол, ваши продукты и вино взяла себе Серегеева, член профкома. Ну, что, попробовать вернуть? И звоню ей: так, мол и так, хотя бы вино мне... А она как понесла!.. Ну, я и повесила трубку, - противно! Но минут через десять звонит: приходите, мол. Нет, не пойду, - как это вино и пить-то после такого?
  На следующий день должны были давать и конфеты, но всем этим заправляла уже журналистка Редькова. Нет, не пойду и за конфетами, потому что знаю: она ещё яростнее Сергеевой и моя ассистентка только что пожаловалась мне:
  - Галина Семеновна, захожу я в их кабинет, а они сидят и едят шпроты. "Хотя бы нам по баночке к празднику дали" - говорю. А Редькова как понесла на меня: "Это мы к банкету достали!" "Но сами-то вы сейчас едите!" "Ну и что, - опять она, - ведь мы же все это выколачивали у начальников!"
  - Не огорчайтесь, Наташа, - попробовала утешить свою помощницу, - пусть себе едят. Думаю, что торжество вот таких... скоро кончится.
  Во всяком случае, будем надеяться.
  
  И вот седьмое ноября. Годовщина революции.
  Пасмурно, повсюду лужи, чуть тронутые ледком, порхает реденький снежок. Раньше-то в это время уже мно-ого людей по улице шлялось, а вот сегодня... Поеживаясь, без транспарантов, пробежала в сторону центра стайка пэтэушниц и всё, тихо.
  Встал и мой сын, собирается на демонстрацию, - он же староста своей группы, ему приказали. Ну а мы будем смотреть трансляцию парада с Красной площади.
  В Москве тоже пасмурно, крыши домов заснежены... Вчера-то, на торжественном собрании "в честь...", делал доклад Лукьянов. Коротко делал, минут пятнадцать: "Изменила революция нашу жизнь..." Да уж!.. "Влияние на другие страны оказала..." Да уж!
  Говорили и другие, но о чём угодно, только не о достижениях. И свернулись-то минут за сорок!
  А вот сейчас Михаил Сергеич Горбачев ораторствует, но тоже коротко, без "достижений".
  Потом - парад. После него - Горбачев, Ельцин, Попов... демократический мэр Москвы... сошли с трибун, стайкой направились к историческому музею, подошли к "колоннам трудящихся", пошли во главе их. Камеры все показывают и показывают только их, а они идут весёлые, меж собой о чём-то переговариваются...
  Вчера-то, в самом конце торжественного собрания, выступал рабочий и говорил: "Желаю, чтобы Горбачев и Ельцин нашли общий язык, а то в последнее время что-то потеряли контакт" (Смех в зале). И вот сейчас идут они "в контакте"... ну, прямо друзья-приятели! Подошли к мавзолею Ленина, вошли в него с цветами, вышли - "без", поднялись на трибуны, машут ручкой демонстрантам...
  А люди идут, идут, идут. Веселые какие! Хорошо-то как! Ну и пусть "демонстрируют", если так хочется. Нужны, видать, людям и праздники.
  А вечером в программе "Время" рассказали об альтернативных демонстрациях в других городах.
  В Минске, к примеру, не обошлось без драчки с милиционерами, когда демократы хотели возле Ленина установить транспаранты антиреволюционные.
  Да и в Москве какой-то псих стрелял в воздух из обреза, - успели заснять, как хватали его.
  Но в основном всё тихо-мирно прошло, - спустили, что называется, этот "праздник" на тормозах.
  Может, и на "Красной площади" в последний раз "демонстрировали"?
  А на наших окнах в двадцать один сорок пять горели свечи. В память жертв этого "праздника".
  
  
  И снова кипят страсти в Верховном Совете.
  Сегодня голосовали за всенародный референдум: быть или не быть Союзу? А Казанник, юрист из Омска, который в своё время уступил место Ельцину, чтобы тот попал в наш первый избранный орган власти, - вчера на "Маяке" разъяснял: этот референдум - лукавство Горбачева. Знает он наперед, что партократия на местах проведет его так, как раньше проводили выборы: если, мол, не проголосуете за того, кто нам нужен, то не дадим вам ни сенокосов, ни тракторов, чтоб вспахать свои огороды. Вот люди и будут "за" Союз...
  А зачем он нам... этот Союз? (Это уже я говорю) Тут бы России одной, без этих "союзных", выбраться из болота, в которое завели нас коммунисты.
  
  
  Карачев. Часа в два легла немного вздремнуть, а проснулась от дыма в хате, - плавает по хате синим облаком. Встала, открыла дверь в коридор.
  - Это сухарь подгорел, - топчет мама навстречу. - Здесь-то, на кухне, и дыма нет, а вот в зал понашёл...
  - Зачем ты их сушишь? - спрашиваю.
  - Да это для кур, - лукавит.
  Я ведь знаю: не для кур, а запасается! Да и Виктор как-то рассказывал, смеясь:
  - Маманя совсем меня замучила: всё сухари сушит, сушит! Как только привезу лишнюю буханку хлеба из нашего областного центра, так она порежет её сразу и - на печку...
  Вот и сейчас...
  - Заведем летом кур побольше, и буду я без горя, - переворачивает сухари на сковороде.
  Нет, не уговариваю её не делать этого, пусть сушит. Только горько мне становится: всю-то жизнь свою прожила она под страхом голода! Поэтому и ходит за мной, когда приезжаю: "Ну, съешь кашки, супчику... Всё-ё думаю, что ты голодная. И уезжаешь уже, а мне все кажется, что голодная поехала, вот и страдаю вослед".
  - Да я не за себя боюсь, а за внуков, - стоит сейчас возле железной печки, опираясь на палку. - Тогда-то, в тридцатых годах, когда голод был, безработица... Сколько ж голодных скиталося! Помню, как-то утром выхожу на улицу, а соседи окружили крыльцо, что напротив, и рассматривают что-то. Подхожу, а на нём паренек ляжить мертвый... ка-ак раз, как наш Глебушка. Ну, вылитый Глеб... - замолкает, и губы ее начинают подергиваться. Потом справляется с собой и продолжает: - Вот и думаю теперича: да ладно, насушу, пока хоть в Брянске достать хлебца можно. Если сохранить нас Господь и не пошлёть голода, то куры поклюють.
  Подходит к печке, переворачивает, перекладывает с места на место сухарики, - не подгорели б опять...
  
  На улице дождь со снегом... и уже третий день. Холодно, слякотно. Очень хочется в парилку, чтобы отогреться, пропахнуть березовым веничком...
  В предбаннике почти пусто, только на соседних лавочках неторопливо одеваются несколько женщин. Одна из них вздыхает, негромко, протяжно охает: вот, мол, цены снова подпрыгнули, а купить всё равно нечего.
  - Это нам таким-то нечего, - отвечает та, что помоложе, - а некоторые...
  Слышу и другие голоса: да, другие все покупают! И не только покупают, но и накупают.
  - Где?.. Да на базах. Вон, соседка мне рассказывала: одна её знакомая сняла с книжки восемь тысяч, поехала на базу и целую машину продуктов импортных привезла, банками всю квартиру забила!
  И еще голос:
  - В газете-то писали... Директор стальзавода награбил себе всего: и машину, и квартиры родственникам, и дачу вон какую отгрохал! За границу ездил, привез оттуда машину "Рафик"... вроде как для завода... а теперь на этом "Рафике" отходы из заводской столовой возит и там, на даче своей, свиней откармливает и продает.
  Сидят усталые, износившиеся в работе женщины, вспоминают, делятся слухами...
  А за окном сечет и сечет мелкий дождик со снегом.
  А в предбаннике тихо, чисто, влажно-тепло и чуть слышно плещется и плещется вода по цементному полу душевой.
  И мое тихое послебанное блаженство смешивается с тревогой подслушанной беседы... и не размывается, не смягчается ни мокрым снегом, ни неторопливостью утра...
  Прихожу домой, ложусь на диван. Напротив, на стене - плакатный портрет итальянского актера Микеле Плачидо... то бишь, капитана Катаньо. Несколько лет назад мы смотрели этот итальянский сериал по телевизору и сейчас...
  Вот он... умный, красивый, сильный!.. а не победил же свою мафию! Вспоминаю, как в последней серии "Спрута" он, прошитый автоматными очередями, сидел у стены и остывающими глазами смотрел на меня...
  Нет, не победил он итальянскую мафию.
  Ах, Катаньо, Катаньо, а что ж нам-то делать... со своей?
  
  
  Из письма Володина
  "... Через несколько дней шагнем в следующий год нашей "перестраивающейся" жизни...
  А у нас в Вязьме она спокойная, как в тихой заводи, - никаких митингов, никаких демонстраций протеста. Всех развлечений в сонном бытии, когда в очереди за водкой кого-нибудь раздавят да голову кому-нибудь топором отрубят. Когда б не это - со скуки можно помереть...
  Рассказы мои со всех журналов, где была зацепа, выперли. Недавно "Лит. Россия" назад прислала, - редколлегию не прошли. Остались лишь в "Сельской молодежи", но и оттуда, я думаю, благополучно отфутболят. Так что Новый год встречаю ни с чем.
  И с одной стороны это неплохо, - возвраты отбили охоту писать, благодаря чему появилось время для чтения. Вот только закончил читать письма Короленко к Луначарскому. И обрадовался и огорчился. Огорчился потому, что всё это я уже знаю, но знание мое далось мне тяжёлой и мучительной работой.
  Чтоб прочитать мне эти письма лет двадцать назад!
  С сколько бы усилий сохранилось!.. Обрадовался же тому, что мысль моя работала все же в правильном направлении.
  И это, брат Платон, главное. Чёрт с ними, с публикациями, с литературными успехами, со славой! Прекрасно то, что мы были свободными людьми и думали, как хотели, - то есть так, как подсказывала нам наша гражданская совесть. Мы не угодничали, не шестерили, - мы не были конформистами. А ты должен гордиться вдвойне, потому что если у меня и случались вывихи, то ты сразу же давал мне по ушам. И правильно! И молодец, что так делал.
  Слушай, Платон! Ведь в чём цель жизни?
  В освобождении духовном. И только в этом!
  Всё остальное - преходяще. Всё остальное - суета сует.
  А раз так, то мы с тобой счастливые мужики.
  Верь мне".
   nbsp; Мои дневниковые записки 'Как мы ПЕРЕСТРОЙКА-вались' (1987-2000 годы) можно скачать на samlib.ru. Дорогой читатель! Приглашаю Вас на свой сайт, где кроме текстов, есть много моих фото пейзажей. Веб-адрес для поисковых систем - - http://galinasafonova-pirus.ru
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"