Концентрационный лагерь Землин в Белграде: оспариваемая память
В 1941–1944 годах в концентрационном лагере Землин в Белграде, Сербия, погибло около 20 тыс. человек. Основанный нацистской Германией в декабре 1941 года в павильонах, где до оккупации была расположена белградская ярмарка, Землин (известный также по своему сербскому названию Sajmište(Саймиште)) стал крупнейшим концентрационным лагерем на территории Сербии и одним из первых нацистских лагерей в Европе, созданных специально для массового интернирования евреев. В период между декабрем 1941 и мартом 1942 года около 7 тыс. еврейских женщин, детей и стариков – почти половина всего еврейского населения той части Сербии, которая находилась под прямой немецкой оккупацией, – были согнаны в место, известное в то время как Землинский Judenlager(лагерь для евреев).
Заключение евреев в Землине ознаменовало начало второго этапа уничтожения сербских евреев. Первый этап, который продолжался с июля по ноябрь 1941 года, состоял в убийстве от пяти до шести тысяч еврейских мужчин, расстрелянных в ходе проведения германской армией – Вермахтом – карательных казней в ответ на массовые выступления и акты саботажа. Евреи, интернированные в Землине, были членами семей этих казненных; их возраст, пол или физическое состояние не позволяли использовать их в качестве заложников во время карательных расстрелов. Однако в конечном счете всем им была уготовлена та же судьба. Всего лишь в течение шести недель, в апреле-мае 1942 года, еврейские узники Землина систематически уничтожались с использованием мобильных газовых фургонов, специально доставленных для этого в Белград из Берлина.
Вскоре после того как газовые фургоны выполнили свою смертоносную миссию, Сербия была объявлена "Judenrein" – "очищенной" от евреев – и Землин стал называться Anhaltelager, лагерем временного содержания политических заключенных, захваченных в плен партизан и подневольных рабочих. Из 32 тыс. узников лагеря временного содержания (большинство из которых были сербы) около трети погибли в лагере, главным образом от голода, холода или болезней, или же были убиты охраной и членами администрации лагеря. Остальные были отправлены в трудовые лагеря Третьего рейха, по большей части в Германию и оккупированную нацистами Норвегию.
В контексте шести миллионов жертв Холокоста уничтожение 7 тыс. сербских евреев может показаться незначительным эпизодом, трагедией местного масштаба с чуть более широкими последствиями. И все же судьба евреев, погибших в Землинском еврейском лагере, привлекает значительный интерес историков Холокоста, описывающих убийства в газовых фургонах весной 1942 года как важную веху в эскалации нацисткой политики в отношении евреев. Один из видных историков Холокоста, Кристофер Браунинг, считает, что "разработка газовых фургонов и их применение для убийства землинских евреев предрешили создание эффективных и рационализированных отделений лагерей смерти". По его мнению, убийства в Землине "ввели в Сербии в действие более широкий план по уничтожению европейских евреев", кульминацией которого стали позднее массовые убийства в Аушвице, Собиборе и Треблинке.
Несмотря на его значение как места Холокоста, большую часть послевоенного периода трагическая история Землинского лагеря занимала незначительное место в общественной памяти Югославии/Сербии. Ни при коммунистическом режиме, ни после распада Югославии в начале 1990-х годов соответствующие организации не занимались тем, чтобы должным образом почтить жертв этого лагеря или сохранить память об их страданиях. Сегодня, спустя почти семьдесят лет после освобождения Белграда, место, где раньше находился лагерь, в этих краях известное под названием Staro Sajmište (Старо Саймиште) – Старая ярмарка, – находится практически в руинах. Бывший лагерный комплекс, расположенный на расстоянии менее мили от центральной части Белграда, представляет собой заброшенное и обнищавшее поселение, где обитают несколько сотен семей, поддерживающих обветшавшие здания и немощеные дороги часто за собственный счет. Среди жилых строений размещаются несколько художественных ателье (остатки колонии художников, существовавшей здесь в 1950-х годах), авторемонтные цеха, универмаги, склады и мастерские, а также средняя школа, туристическое агентство, книжный магазин, ресторан и даже небольшая сцена, которая последние десять лет служила в качестве места проведения рок-концертов, боксерских матчей, театральных постановок и танцев. Жители Белграда остаются в основном в неведении о том, что посреди растительности на левом берегу реки Сава, прямо за оживленным Бранковым мостом, находятся остатки нацистского концентрационного лагеря. Единственное, что служит напоминанием о том, что Саймиште является местом поминовения – это два почти совершенно забытых и частично поврежденных памятника, один 1980-х, а другой 1990-х годов, уцелевших как напоминание о недостаточных попытках предыдущих десятилетий по увековечиванию памяти.
В изданной недавно книге, озаглавленной "Старо Саймиште: место, о котором помнят, о которым забыли, которое оспаривают",я подробно изучил послевоенную историю места, где находился Землинский лагерь для евреев, и попытался отыскать корни столь длительного пренебрежения. В книге я подошел к "вопросу о Саймиште" с двух различных, но одинаково важных сторон. Первая касается данного места как физического пространства. Саймиште включает участок земли площадью приблизительно 0,2 км2 на левом берегу реки Сава. Перед Второй мировой войной, а также в период нацистской оккупации это место находилось на окраине столицы и было ограничено с одной стороны рекой, а с других сторон – негостеприимными болотами, отделявшими Белград от соседнего города Земун. После войны, с расширением города в западном направлении и строительством того, что сегодня является Новым Белградом, Саймиште оказался в самом центре развивающегося мегаполиса, образуя пространство, соединяющее старую и новую части города. Поэтому не следует удивляться тому, что с 1945 года Саймиште вызывал интерес со стороны специалистов в области архитектуры и городского планирования, а также со стороны городских и государственных чиновников, которые рассматривали его будущее главным образом с точки зрения городского и экономического развития Белграда. Фактически, большинство планов развития этого места начиная с 1945 года предусматривали включение его в черту города, в значительной степени игнорируя его трагическую историю. Саймиште часто воспринимался (и до сих пор воспринимается) как участок земли, который просто слишком ценен для того, чтобы быть "всего лишь" мемориальным музеем или объектом исторического наследия.
С другой стороны, в 1960-х годах Саймиште был признан важным символическим местом и местом исторического значения. С этого момента его трагическая судьба стала объектом государственной, носящей официальный характер, хотя и не всегда особо распространенной или общественной памяти. Послевоенная история Саймиште во многом определялась взаимодействием этих двух точек зрения, то есть их противоречиями, а также попытками найти компромисс между теми, кто стремился увековечить трагическую историю этого места, и теми, кто рассматривал судьбу Саймиште исключительно в контексте городского развития Белграда.
Судьба Саймиште после 1945 года еще более осложнялась тем фактом, что даже среди тех, кто стремился превратить это место в мемориальный комплекс, имелось (и до сих пор имеется) расхождение во взглядах на то, что именно символизирует собой Саймиште. Иными словами, большую часть послевоенной эпохи Саймиште был местом спора не только относительно того, должен или не должен он быть мемориальным местом, но и относительно того, что именно заслуживает памяти в его прошлом. Лишь для местной еврейской общины, которая традиционно почти не высказывалась по поводу будущего этого места, Саймиште был прежде всего местом Холокоста. Другие, однако, смотрели на это по-иному. В коммунистический период, как и везде в Восточной Европе, евреев – жертв Холокоста относили к категории "жертв фашизма" и вспоминали о них лишь в контексте более широкого увековечивания памяти народно-освободительной войны, антифашистского сопротивления и, в случае Югославии, социалистической революции, совпавшей со Второй мировой войной. В памятных церемониях, проводимых в Саймиште, а также в официальной историографии лагеря мотивы "сопротивления", "югославского единства", "героизма" и "революции" занимали основное место за счет Холокоста. В надписи на первой мемориальной доске, торжественно установленной в Саймиште в 1974 году, упоминается о "сорока тысячах людей из всех частей нашей страны", которые были здесь "жестоко замучены и убиты". Таким образом, страдания евреев интерпретировались не более чем проявление более широкого "разгула террора", введенного нацистами против гражданского населения Югославии. На памятнике не упоминается о Землинском лагере для евреев или о том факте, что евреи были единственной группой лиц, интернированных в этот лагерь (и единственной общиной в оккупированной нацистами Сербии), которые подлежали систематическому и полному уничтожению. Подобная надпись, которая до сих пор существует, появилась и на втором памятнике, воздвигнутом в Саймиште в 1984 году.
Наступление в конце 1980-х – начале 1990-х годов посткоммунистической эпохи привело к новому, совершенно иному толкованию истории Саймиште. Конец 1980-х годов – это время, когда культ "павших героев народно-освободительной войны", преобладавший во время коммунистической эпохи, уступил место новому толкованию Второй мировой войны. Суть этого толкования заключалась в истории коллективного мученичества сербов в Независимом Государстве Хорватии в период между 1941 и 1945 годами. Так, в частности, пристальное внимание сербских историков, политиков, руководителей церкви и средств массовой информации сосредоточилось на преступлениях, которые отряды хорватских усташей совершили против сербов, евреев и рома в концентрационном лагере Ясеновац. Как место страданий, в первую очередь страданий сербов, Ясеновац быстро стал для них главной темой национальной памяти. К сожалению, в контексте югославских войн за правопреемство это стало объектом инструментализма и превратилось в источник мобилизации сербских националистов. Более широкий идеологический сдвиг в памяти о Второй мировой войне напрямую отразился на восприятии Саймиште. Переписывая историю Землинского лагеря, сербская националистическая элита сделала акцент на попытке связать этот лагерь с Ясеновацем и таким образом превратить Саймиште в место, знаменующее собой не Холокост в Сербии, а страдания сербов в Независимом Государстве Хорватии. На ежегодных церемониях поминовения, проводимых в Саймиште в 1990-х годах перед крупным "памятником жертвам геноцида", воздвигнутом здесь в 1995 году, история располагавшегося когда-то здесь лагеря или же судьба сербской еврейской общины часто полностью игнорировались. Вместо этого данное место использовалось как мемориальный "аванпост" Ясеноваца, лагеря, расположенного на расстоянии около 300 км к западу, в Хорватии.
За эти годы два весьма различных толкования Саймиште – одно, основанное на традиционном культе народно-освободительной войны, и другое, основанное на идеологии, которая продвигалась в конце 1980-х – начале 1990-х годов сербскими националистами, – привели к появлению множества различных мотивов, образов и символов, которые существуют до настоящего времени и преобладают в происходящих в настоящее время обсуждениях, посвященных будущему Саймиште как места, которое может использоваться в мемориальных целях. Их постоянное присутствие и устойчивость очень важны, так как то общее, что их объединяет, – это отсутствие адекватного признания важности Саймиште, особенно как места Холокоста. Тот факт, что сейчас в Сербии Холокост по большей части не рассматривается как отдельный объект памяти и пример исключительных страданий людей, является наследием того, как события в Землине хранились в памяти в коммунистическую эпоху и после нее.
Но за последние годы бόльшую актуальность при широких обсуждениях в Сербии приобрело другое толкование Саймиште. При этом акцент делается не на истории Саймиште во время войны, а на его функциях перед 1941 годом. Площадь белградской ярмарки, павильоны которой были преобразованы в 1941 году в концентрационный лагерь, сегодня часто называют сокровищем предвоенной югославской архитектуры и символом предпринимательского духа промышленной элиты Белграда того времени. Этот аспект прошлого Саймиште представляют не менее, а то и более важным, чем его трагическая история времен войны. Так, в недавних инициативах, касающихся будущего Саймиште, в том числе одобренных городским советом или профессиональными органами, такими как Белградский институт градостроительства или городской Институт защиты культурных памятников, упор делается на "многостороннюю" историю Саймиште и утверждается, что он никогда не был просто мемориалом жертвам концентрационного лагеря, который когда-то был здесь расположен. Вместо этого в них призывается вернуть Саймиште, хотя бы частично, его первоначальную, "подлинную" функцию как места проведения торговых ярмарок, культурных мероприятий, коммерческой деятельности и массовых развлечений. Согласно этим предложениям, одно или два небольших здания будут отведены под музей, посвященный лагерю Землин и Холокосту, а остальная часть Саймиште будет освобождена для целей, которые имеют мало общего с увековечиванием памяти о Холокосте.
Очень мало кто в Сербии поднял голос против того утверждения, что уничтожение евреев в Землине или страдания любого человека из числа 20 тыс. жертв этого лагеря представляют собой всего лишь один из нескольких аспектов Саймиште, каждый из которых заслуживает равноценной памяти. В данном случае следует напомнить о том, что Землин – это не единственный концентрационный лагерь в предвоенной истории. Например, лагерь Дахау в Германии был построен на месте бывшего военного завода. Рисьера-ди-Сан-Сабба в Триесте, Италия, была фабрикой по обработке неочищенного риса, прежде чем ее превратили в лагерь для интернированных евреев. Часть лагеря Ясеновац в Ховатии была расположена в мастерских и на фабриках, которые до 1941 года принадлежали богатому местному промышленнику Озрену Бачичу. И все же нельзя и представить, чтобы кто-нибудь стал выступать за то, чтобы мемориалы в Дахау, Триесте или Ясеноваце в равной степени были бы посвящены различным "этапам" истории этих городов или чтобы им вернули, по крайней мере частично, их первоначальную функцию, которую они выполняли до войны. Любое подобное предложение абсолютно справедливо было бы сочтено неприемлемой попыткой стереть следы трагического прошлого и оскорблением жертв. Независимо от того, что было в местах расположения концентрационных лагерей в Европе перед появлением нацизма или перед началом германской оккупации Европы, с того момента, когда сюда привезли первых жертв, это стало единственным, что заслуживает памяти.
Очевидно, что такие критерии, как представляется, не применяются к Саймиште. В первую очередь это связано с его центральным, "исключительным" положением на берегу реки Сава, и именно поэтому Саймиште никогда не рассматривался властями как уникальный объект исторического наследия, который необходимо сохранить в соответствии с нормами, регулирующими сохранение и увековечивание подлинных мест расположения нацистских концентрационных лагерей. Поэтому, несмотря на претензии на свежесть, новаторство и оригинальность, недавние инициативы, в которых обещается "обновить", "отреставрировать" или "реконструировать" Саймиште и превратить его в "функциональное пространство", являются всего лишь продолжением глубоко укоренившейся традиции забвения.
Старо Саймиште в Белграде заслуживает того, чтобы его преобразовали в настоящий мемориал, который стал бы постоянным и убедительным напоминанием о пробеле, оставшемся в жизни столицы Сербии после практически полного уничтожения еврейской общины. Белград и Сербия обязаны создать такой мемориал также в память тысяч других жертв нееврейской национальности, которые были убиты в Землине между 1941 и 1944 годами. Однако прежде чем можно будет реализовать эту давно назревшую задачу, необходимо вновь рассмотреть и переоценить некоторые глубоко укоренившиеся предположения (можно даже сказать заблуждения) о том, чем является Саймиште или чем он должен быть. В противном случае ошибки прошлого повторятся, Холокост по-прежнему останется на задворках памяти сербского общества, а его жертвы останутся непризнанными, хотя они достойны памяти и уважения.
Йован Байфорд – старший преподаватель психологии Открытого университета, Соединенное Королевство. Является автором четырех книг, в том числе "Старо Саймиште: место, о котором помнят, о которым забыли, которое оспаривают" (на сербском языке, 2011 год), ConspiracyTheories: ACriticalIntroduction (Palgrave, 2011) и DenialandRepressionofAntisemitism: Post-CommunistRemembranceoftheSerbianBishopNikolajVelimirovi(CEU Press, 2008). Он также является автором многих статей и глав в книгах, посвященных теориям заговоров, антисемитизму и памяти о Холокосте в Сербии. В 2010/2011 годах был членом фонда Чарльза Х. Ревсона в Центре углубленных исследований Холокоста Мемориального музея Холокоста США, где он работал над проектом изучения записанных в 1980-х и 1990-х годах свидетельских показаний югославов, переживших Холокост.
Вопросы для обсуждения:
Что произошло в Землинском концентрационном лагере в апреле-мае 1942 года и почему это имеет особое значение для истории Холокоста?
Как вы считаете, почему имелись и имеются различные мнения по поводу того, что символизирует собой Землин, принимая во внимание историю этого региона?
Согласны ли вы с Йованом Байфордом в том, что важно преобразовывать такие места, как Землин, в мемориальные места Холокоста? Почему?
Как вы считаете, можно и нужно ли достичь компромиссного соглашения о сохранении этого места? Почему?
Как бы вы подошли к задаче сохранения этого места, принимая при этом во внимание стоимость земли, его местоположение и историческое значение?
a) Дополнительная информация о концентрационном лагере Землин и о Холокосте в Сербии доступна на веб-сайте ‘Semlin Judenlager in Serbian Public Memory’ по адресу www.semlin.info.
b) В данной статье слово "Землин" употребляется для обозначения нацистского концентрационного лагеря, в то время как сербские термины "Sajmište" (Саймиште) или "Staro Sajmište" (Старо Саймиште) будут относиться к месту, где был расположен лагерь.
c) Между 1941 и 1945 годами в Ясеноваце погибло около 80 тыс. заключенных. Большинство из них были сербами, хотя в общее число жертв входили также до 17 тыс. хорватских и боснийских евреев и около 10 тыс. рома. См. Ivo Goldstein, Holokaust u Zagrebu (Zagreb: Novi Liber, 2001).