Жару и лед впитал сухой песок.
О, этот воздух чуть прозрачный на рассвете.
От камня тень, луч солнца... и Восток
узором на старинном минарете.

Здесь умер и родился Бог
и стой поры, как будто, жизнь застыла.
Пустыня, горы, небо... на весь срок
остались как раскрытая могила.

О, Назаретская святая тишина,
Чуть слышный шепот ангелов у колыбели,
Пыль, рынок, толчея и суета...
...и ожиданье чуда в каждой щели.

В дремотном мареве, полуденной тиши,
Сквозь дым причудливый индийских благовоний
Восток смотрел, на то, как мы пришли
С мечом в руке и жаждой Божьей крови.

Европа уже выпита до дна,
там вместо Бога - храм и ритуалы.
Здесь, - воздух как дыхание огня
и шорох крыл за нашими спинами.

"Отец, я жажду пить твоей любви!"
Порыв сердец. Цвет рыцарства Европы
нахлынул на пески Святой земли
волной неистовой железного потопа.

Измученный пустыней пилигрим
одной струной сердца наши звенели.
Когда ты прошептал - Иерусалим!
...и все вокруг вставали на колени.

Мы были там! Невидимой печатью
В наших глазах остались Аккра и Медина!
Сила незримого восточного проклятья
И ярость бешенная воинов Саладина.

И много после, на пути к могиле...
Горечь, на сердце, доверяя кружке эля
Кивнешь соседу, - помнишь в Палестине?
и он кивнет в ответ и скажет - Верю!