Его тело так близко, что спиной Она чувствует Его дыхание. И Ее тело - молодое, красивое, - хочет быть еще ближе. Еще крепче. И тянутся руки. И прижимают к себе. Так прижимают струны к грифу гитары. Она - струна, Он - музыкант... И вытягивается стрелой Ее тело, и скользят пальцы по струнам...
- Я тебя люблю, - быстро прошептала Она. Это единственный вариант проверить правильность происходящего.
Струна задрожала в ожидании.
В ответ - молчание. Недвижение.
- Отрезвляет? - спрашивает Она.
- Нет.
- Повторить еще раз?
- Нет.
Струна замолкает, сфальшивив.
Отрезвляет, да. Ее, не Его.
Она снова поворачивается к Нему спиной и засыпает.
Чего уж там - Она лжет, в отличии от него.
Она не любит Его.
***
А я обниму тебя. Осторожно так, дабы не спугнуть. Сначала возьму тебя за руку, когда мы будем заходить в метро. Там так многолюдно. Потом приобниму тебя второй рукой. Тесно. Мне так тесно. А потом, когда тряхнет поезд, обниму совсем, обеими руками. Я целых полтора года мечтала тебя обнять. И положу голову тебе на грудь. И чувствуя, как скользят твои руки, поглаживая мои волосы, я буду тихо умирать эти две минуты перегона...
***
Обнять, согреть теплом своего тела, провести рукой по волосам, прошептать на ушко, случайно соприкоснуться пальцами. Так мало и так много. Главное - не лгать. Вежливо и сдержанно поцеловать при встрече, молча улыбнуться.
Да, ты не "мальчик с соседней улицы". И именно поэтому я и не говорю тебе что хочу и когда хочу. Ты делаешь меня лучше, ведь я вспоминаю себе цену. Равнение на тебя, культивирование одиночества.
Я никогда не выросту и не стану большой.
***
Семь.
Хвост трубой, чувствую шкурой воздух.
Стараюсь не думать.
Зажмурив глаза, мягко шагаю вперед.
Ветер подбадривает меня, толкая в бок.
И я падаю.
Скоро я разобьюсь всмятку, и снова буду собирать себя по кусочкам. А может, упаду на все четыре лапы. В любом случае, если у тебя полис на девять жизней - ты хочешь испробовать все.
Я почти регенерировалась.
Шесть.
Я - кошка.
***
Это все - наша с тобой антиутопия.
Ты - мой Антигерой, я - твой ученик.
И как настоящий антигерой, ты выберешь жертву собой (а также мной и возможным простым человеческим счастьем) ради спасения человечества (убить/уничтожить/сместить/убрать главного, умереть за этих людишек - неужели ты, понимая, что свято место пусто не бывает, все равно не откажешься от своих идей? опять ветряные мельницы. это Твои идеи. )
Нет, ты, умирая, конечно вспомнишь и обо мне и умирая скажешь, что я - я! - твой свет в этой бессмысленной, уже уходящей жизни, но ты - Антигерой, ты - должен... А я буду со слезами на глазах умолять тебя побыть со мной еще пару минут, лепетать что-то о нашем возможном простом человеческом счастье...
Ну а что потом?
Ты ведь всегда забегаешь вперед, и недаром завел себе последователя. А я не смогу подвести тебя. Я завершу твое дело, каким бы абсурдным оно мне не казалось.
Если, конечно, ты не пожертвуешь мной раньше. В любом случае, ни я, ни ты не доживем до финала. А в финале нам уже будет все равно. Ты ведь верил, что так всем будет лучше?
***
Иди за мной.
Я буду идти за тобой.
Бег по спирали. Одно сплошное deja vu. Только вот радиус витка у спирали каждый раз другой.
Я больше не верю в то, что когда-нибудь сойду с орбиты.
***
Дыши...
Время, жаль, не остановится. Оно всегда ограничено. Ты должен успеть в срок. Это порядок... Так принято, да?
Оставшиеся полчаса до того, как я уйду.
Оставшаяся жизнь для того, чтобы помнить.
Дыши...
Имя... Я так люблю называть тебя по имени...
Нахлынувшая нежность теплом захлестывает сердце. Знаешь, меня всегда раздражали люди, которые выставляют все это на показ. Не хочу ни с кем делиться. Это принадлежит только мне... только мне... для тебя.
Остается вспомнить, как это - верить.
Человек в тебе... Я вижу человека внутри тебя, но не могу вспомнить, как это - самой быть человеком.
Если бы в сутках было бы немногим больше 24 часов...
Слышу, как бьется твое сердце. Слышу твое глубокое дыхание.
Тени под потолком... Что они знают... Обо мне?
Время уходит. Обещания остаются.
Оставь открытыми двери черного хода. Я... я обязательно...
***
Серо-зеленые мысли. Сизые оттенки осени. Два года назад осень была куда ярче и контрастнее. Два года назад.
Странная и холодная осень. Остатки осколков лета, опрокидывающих блики на мой потолок. Осколки лета.
Я даже научилась говорить как ты. Пишу много и часто, ты - мало и редко. Говори - наоборот. Наоборот.
И далеко за полночь. И хочется верить в то, что потускневшая осень вернется ко мне вновь. Хочется верить.
Ведь только ночь и звезды, все дольше задерживающиеся у меня в гостях, навсегда останутся неизменны. Ночь... И звезды.
- ...необыкновенно...странно...ты еще здесь...молчишь...
- ...бесполезность...ожидания...ответа...
- да нет. ничего. с тобой не связано
со мной не связано...связано...связано...
***
Это ощущение не покидает меня.
Ощущение... Абсолютной своей значимости и ничтожности. Для себя - целый мир, остальным - всего лишь мир в пространстве "мирков-для-себя".
И когда нападает хандра - писать никому не хочется. И говорить - тоже. Раньше - помогало, как пустить по ветру. Нынче все мои мысли, в свете глобальности проблематики чужих миров, - пустозвон. Ничтожество.
Скоро начну говорить сама с собой.
Приятно все же... с умным человеком.
***
- Ну что ж, давай запускать нашего воздушного змея, - сказал Он, и получив в ответ ее одобрительный кивок, расправил крылья, и побежал.
Змей набирал высоту, поднимаясь вверх, как утреннее светило. Он то выписывал пируэты, то резко пикировал, а его оранжево-красный "хвост" трепетал на ветру, словно поддразнивая небо.
Она, стоя обеими ногами на земле, и вздымая голову вверх, слушала, смотрела и ощущала. То, как на кончики пальцев оседает теплое майское солнце, то, как неподалеку резвится детвора, то, как перемещается рой мошкары в хаотическом направлении, то, как Его пальцы направляют Их змея по, против или вместо течения.
- Отпусти его, - рассмеявшись, попросила Она. - Я не хочу, чтобы он приземлился. Пусть летит к солнцу.
Потому что этот путь лежит через небо.
***
Она завязала мне глаза своим черным шарфом. Мы играем в игру. Я должен угадать, что перед моими глазами.
Готов.
Это - ягода клубники.
А это - с запахом "огурчика" - что-то из ее косметики... Она когда-то говорила, что именно... Помада. Точно.
Это - лезвие перочинного ножа. Опасность чуется за версту.
Это - чистый лист бумаги.
А это - начинающаяся с нежного дыхания по щеке, теплота поцелуя. Это - Она сама.
***
Эй, ты!
Сожми мою руку в своей, пока не услышишь хруст костей. Потом отпусти меня на волю и посмотри, как будет жить зверек с перебитой лапкой. Потом снова приюти и вылечи те раны, которые наносил сам. Холи и лелей, но как только я пойду на поправку - перегрызай мне сухожилия, оставляй рваные раны. Разреши мне быть слабее тебя, позволь быть в твоих руках воплощением нежности и беззащитности. Не давай прикасаться ко мне никому. Свяжи меня по рукам и ногам и щекочи пером ступни ног; согревай и кидай мне за шиворот кубики льда. Я буду смотреть на тебя с фанатическим обожанием, и буду улыбаться, даже когда боль заглушит все чувства, память и настоящее.
Игнорируй мои слезы. Целуй разбитые коленки. Помни о главном.
Теряй меня. Находи снова. Не показывай мне, что ты рад.
Держи на коротком поводке. Иллюзорное чувство свободы.
Взрасти во мне Бога. Дай мне нести Священный Огонь.
Не показывай мне человека внутри тебя.
А потом, когда я стану достаточно сильной тварью, избавься от меня и больше никогда не появляйся на моем пути.
Потому что в одном мире нет места двум Богам.
***
Я не останусь с тобой.
Я не останусь с тобой, как бы этого не хотела. Убегу на другой материк, закрыв за собой все двери и ставни. А так как я женщина, существо слабое, придется убегать к другому мужчине.
Но как существо опытное, я скажу, что так будет лучше. Для меня, конечно же. Потому что...
Он не только слушает меня, а еще и прислушивается ко мне. Он способен сидеть рядом с моей постелью, дожидаясь, пока я проснусь, слушать мое мерное сопение, и приносить чашку теплого чая, когда я попрошу его об этом. Он делает по-своему, и делает это так, что мне приятно. Я люблю, когда мне запрещает, подсказывает либо делает что-то за меня человек, которого я называю любимым мужчиной. Он всегда ведет машину так, что я не содрогаюсь на каждом повороте. Не прячется от проблем, а всегда напористо решает их. Потому что он всегда знает, чего хочет, и исполняет свои желания. Он держит свое слово. Он - Мужчина. Мужчина, который умеет любить и прощать свою Женщину.
Пусть он не настолько красив и харизматичен, пусть у него нет гениальных идей, перевернувших его мир, нелегкой судьбы и нескольких десятков поклонниц, я остаюсь с ним.
Потому что мне нужна жизнь, н е м н о ж к о хуже обычной. Чтобы делать ее лучше.
И знаешь, я хочу родить ему ребенка. И не одного.
Спасибо тебе за то, что развеял все мои навязчивые идеи. Спасибо за то, что они вообще существовали, и за то, что они грели меня, когда мир казался совсем бессмысленным.
Я хочу, чтобы тебе больше не было больно в э т о й жизни.
Счастья тебе.
***
Начало осени. После дождя небо расколото на две части: по левую руку от меня плотные сизые тучи наползают на город; по правую - пушистой сладкой ватой клубятся легкие облака, подсвеченные оранжево-розовым светом заходящего солнца.
Как нелепо сидеть на безлюдной станции, провожая взглядом поезда: я пересчитываю вагоны каждого из них. В здешние края не ходят пассажирские поезда. Лишь изредка - два или три в день - остановится электричка, и, может быть, выпустит кого-то: вроде бы за пару километров отсюда есть какая-то деревенька. Но электричка, зачастую, останавливается ради меня одной...
- Бу.
Вздрагиваю. Рука на плече. Глубоко вздохнув, оборачиваюсь:
- Какого черта тебе здесь нужно?
Ну да. Как всегда. Новая прическа, нахальная улыбка, абсолютная самоуверенность - все то, чего никогда у меня не было и не будет. Он уже сидит рядом, и не обращая внимания на мой тон и сам вопрос, интересуется:
- Как дела? - интонации его как всегда попахивают ни к чему не обязывающей, но ироничной легкостью.
Поинтересоваться бы, чего он вдруг решил вспомнить обо мне после стольких месяцев. Но вместо этого я многозначительно молчу и смотрю в сторону.
Он, не обращая внимания на мое молчание, начинает трещать. Как всегда. Как положено. С пафосом, позерством, артистичностью: так, что и не отличить незнакомцу, когда он ломает комедию, а когда вполне серьезен. Его вопросы, заданные мне - и те риторичны, да и что может ему ответить такая простая и наивная, как я?
Он манипулятор. Он провокатор.
Но даже он не в состоянии переваривать мое молчание.
- Да что ты вообще пытаешься доказать своим поведением? Кому? - не выдерживает он - Что это у тебя на руке? Что у тебя с прической? - в который раз он делает акцент на том, как я выгляжу, и если он думает, будто это что-то изменит, он ошибается - Ладно. Я же шучу. Главное, чтобы ты себя удобно в этом чувствовала.
Он отходит в сторону, и спускается на рельсы.
- Наверное, интересно, почему я приехал сюда? - резко окликает он меня после длинной паузы, и не дожидаясь ответа, продолжает - Я соскучился! Я бы мог тебе просто позвонить, но при попытке дозвониться тебе, мобильный вещал мне о том, что абонент вне зоны доступа. Но я все равно знал, как тебя найти, и потому знал, где...
Я слышу, как приближается поезд...
Наверняка товарный.
- ...Отойди с колеи! Вернись на платформу! Там поезд... едет, - не дослушав его речей, кричу я, срываюсь с места и подбегаю к лестнице на колею.
Ты танцуешь, ты меня не слушаешь. Поезд нервно и громко гудит, предупреждая вместо меня все о том же. Улыбаешься.
И, конечно же, со свойственной тебе грацией в момент оказываешься сначала подле меня и целуешь в макушку. Поезд стучит колесами, проносясь мимо меня, я насчитываю 36 вагонов. По поцелую на вагон.
Приятно познакомится, меня зовут Я-Тебя-Не-Оставлю. Закую в кандалы и опять буду таскать с собой твою любовь.
Но рабство же отменили. Всевозможные права уравняли. А я... я просто молчу. И после того, как я перестаю молчать, ты исчезаешь. И уже я ищу тебя по разнообразным станциям. И не нахожу. Круг игры в "кошки-мышки" всегда замыкается одним, и нам точно когда-нибудь надоест. Знаешь, почему?
Да потому что все, что нам остается - гудки в телефонной трубке и сухой голос "Сейчас, к сожалению, абонент не может..."
***
Закусывая губы, заламывая пальцы, скрещивая пальцы ног, выполнить задачу - пытаться выплюнуть эту дрянь из головы. Можно ведь представить, что эта боль физическая, дрянь - всего лишь застрявшая в зубах шкурка яблока, и именно она вызывает небольшое кровотечение и боль. Но нет - боль слишком сильна, чтобы думать, что это всего шкурка от яблока. Это больше походило на замечательный кариес, который давненько подтачивал зубик, добираясь к самой сладкой его составляющей - к нерву.
Разум когда-нибудь победит. Разум возьмет руки в руки и выгонит кариес к чертям собачьим. То есть, отправится к дантисту, так как терпеть эту боль больше не останется сил.
Но навсегда останется пломбочка, хоть боли и не будет. И касаясь ее языком, будешь вспоминать ужасный флюс, и постараешься впредь... быть осторожней. С зубами...
***
Узкий коридор коммуналки радостно встречает запахом кислых щи, заплесневелых обоев и перегара; единственная вкрученная лампочка конвульсивно мигает и трещит. Пауки - постояльцы рухляди, выставленной их соседями-людьми из-за недостатка квадратных метров, - все еще обживают покосившуюся табуретку, пришедшую в негодность после очередной пьяной выходки здоровяка из сорок третьей.
- Проходи, - говорит он, и закрывает за ней дверь. Ее рыжие волосы, кашемировое пальто, лакированные сапожки очень выделяются в мрачном и тусклом интерьере коридора.
Из сороковой высовывается голова в бигудях. Как же. Ведьма решила выведать, что и как. Следом за головой появляется тело в салатовом халате и резиновых тапочках. Ведьма дефилирует на кухню - там ее уже поджидает женушка здоровяка из сорок третьей, и я уже знаю, о чем они будут говорить. Коридор узкий, но дочка ведьмы (выглядящая хуже матери), выходит из ванной и как бы невзначай наступает Ей на ногу. Она Ее ровесница - обеим около семнадцати лет.
Все это происходит в попытке добраться до двери сорок первой. Наконец они скрываются из поля моего зрения за дверью его квартиры. Я докуриваю сигарету, и тушу бычок в пепельнице. Мои квадратные метры значатся под цифрой 42.
Она приходит в этот ад уже третий раз, и каждый раз ничего не меняется. Ничего. Ни тухлые запахи, ни пауки со своими паутинами, ни бигуди с салатовым халатом; а еще не меняется чувство неприязни к этой рыжей. И поди разбери, чего они вместе, да где он вообще ее нашел. Я-то, правда, и видел ее мельком, но для впечатления достаточно. Честно говоря, она мне тоже не по душе. Слишком уж хороша для него. Небось, учит где-то языки и литературы - все они такие, эти "слишком хорошенькие". Ох, богом клянусь, добром не кончится, к добру она его не приведет...
***
Раз в полгода, раз в год, пять лет - я достаю их из шкафа, верчу-кручу во все стороны, рассматриваю и улыбаюсь, примеряю, смотрю в зеркало, даже фотографируюсь с ними на какую-то там память и отправляю обратно в шкаф.
Я такая не одна, но ты называешь это - 'сохранять хорошие отношения'.
Я называю это 'мои скелеты в шкафу меня не греют'.
Все очень просто: скелеты не есть живыми людьми, они пережили процесс разложения когда-то очень давно. Они не могут тебя греть, но ты достаешь их из шкафа, повязываешь на них дорогой шелковый шарфик воспоминаний, а изнеженное воображение одалживает тебе все остальное.
Ты говоришь, что у меня просто никогда не было ТАКИХ отношений.
Я говорю, что ТЕБЯ там не было.
'Нас многое связывает'. 'Мы многое пережили вместе'. 'Просто мы давно не виделись'. 'Сложный период'. 'Нужна моя помощь'.
Уж кто-кто, но я точно живу сегодняшним днем, так как не произношу эти слова. Я отпустила. Я хочу строить свою жизнь так, чтоб не волочить за собой обязательства прошлого.
Своего. И тем более, чужого.
Ибо доставая скелет, ты бежишь по эскалатору в сторону, противоположную его движению. Тебя. Не. Ждут. Там уже давным-давно течет своя жизнь. Без тебя.
А если ждут - то вы два дурака, похоронивших друг друга заживо.