Солнце давило на мозги так, что в пору было подставлять формы для отлива уродливых фигур из серого разжиженного сплава, так как мысли в таких условиях ни во что определенное не трансформировались. Не удивительно, что небесному формовщику удавалось лишить львиной доли разума несчастных обладателей серого вещества, ходящих, бегущих и ездящих по улицам городов земли обетованной.
Горячий вал падал с незапачканной облаками синевы, словно огненная лава из печи сталелитейного цеха, заливая каждую пору вспотевшего тела. Забивая дыхание, заставляя грохотать сердце, подобно камням в дробилке каменоломни. Так ощущал себя Веня Липовецкий, заточенный в стареньком "Мицубиши" 1994 года выпуска в пробке на одной из улиц Тель-Авива. Кондиционер как назло не работал, и ему пришлось открыть все, что открывалось в машине. Это не очень помогало. Скорее наоборот. Но надо было что-то предпринимать и Веня, таким образом, не бездействовал.
Стрелка температуры воды на датчике постепенно подбиралась до критической отметки, сообщая о том, что вот-вот закипит вода в радиаторе вместе с чувствами хозяина "автомобильной пенсионерки". Нет, Веня любил свою "старушку-мицубушку". Она по большому счету никогда его не подводила. Но по мелочам периодически давала о себе знать.
"Хорошенькие мелочи!", - выдала единственную ясную мысль серая масса пленника тель-авивской улицы. Липовецкий прекрасно знал, что на новую машину ему уже никогда не собрать денег и поэтому решил не развивать эту мысль, прекрасно зная, какими скверными словами она непременно закончится.
Голова вывинчивалась вместе с шеей, бросая потускневшие от зависти взгляды на стоящие рядом новенькие машины. В них нежились умиротворенные микроклиматом хозяева. Веня не сдержался и выругался чередой пикантных слов. От этого тоже не стало легче, но немного выпустило "пар" из перегретого котла эмоций.
Между машинами, строго выстроившимися в трех параллельных рядах, упорно протискивались "двухколесные наглецы", едва не задевая зеркала обреченно стоящих "четырехколесных пленников" цивилизации и всеобщего благополучия.
- Что ты делаешь, урод!? - вывалившись наполовину из окна, крикнул одному из них Веня на русском языке.
Мотоциклист вряд ли что-либо понял, но показал Липовецкому средний палец в шикарной фирменной перчатке и "пополз" дальше.
Веня хорошо знал смысл незатейливого жеста, мимоходом подаренного ему наглецом, но продолжать светскую дорожную беседу у него не было сил. Он выдохнул нечто подобное на вопль бессилия и откинулся на спинку сидения.
В этот момент машины медленно тронулись с места, оставляя за собой не только дым из выхлопных труб, но и "добрые" слова в адрес безымянных организаторов пробки.
Веня облегченно вздохнул и медленно "посунулся" к долгожданной свободе.
А дел у него на этот день собралось немало. Важных и не очень. Действительно неотложных, и надуманных женой. Веня никак не мог понять, почему надо было срочно узнать в магазине мебели, сколько стоит шкаф в ванную комнату, который жена собиралась купить через два месяца. Или не менее срочно оплатить счет за газ, последний срок уплаты за который наступит только через две недели. Спорить с женой Веня не собирался, но прежде всего, заехал в автосервис и поменял воздушный фильтр, долил воды и масла. Это решение было правильным, а главное, своевременным. Теперь, ради спокойствия в доме, Веня готов был узнать расписание полетов на Марс. Но положение на дороге перечеркивало его благие намерения угодить жене и наводило на грустные мысли.
"Для чего я сунулся в Тель-Авив в такое время? - ругал себя Липовецкий. - Знал же, что сейчас народу на дорогах, как селедок в бочке". Он не понимал, почему вспомнил это сравнение, - характерный мазок на полотне далекой прошлой жизни. В Израиле подобное словосочетание не имело под собой основы, и как-то само собой забылось. Ни очередей тебе в магазинах, ни тесных контактов в переполненном городском транспорте. Стерлось это понятие из употребления за ненадобностью. И вот, пожалуйста. Явилось из прошлого ярким видением. Деревянная бочка огромных размеров до краев наполнена ржавой селедкой, залитой такой же рыжей водой или рассолом. Красные от соли руки продавщицы ныряют в бочку и достают очередную жертву торговли. Сельдь летит на железную подставку весов, разбрызгивая ржавые капли по сторонам. Мокрые руки вытираются о грязный фартук и берут деньги...
Веня представил себя в бочке с селедкой. Красные руки схватили его за шиворот и пытаются вытащить на свет божий и бросить на весы. Он упирается, хватается руками за хвосты несчастных товарищей по беде. Руки скользят, соленая вода заливает глаза...
Липовецкий от ужаса передернул плечами и вытер едкий пот на лице и шее.
Последнее время, Веня ловил себя на том, что часто выдергивал ниточки воспоминаний из слежавшегося от бездействия клубка памяти по самым различным поводам. Пятнадцать лет жил скорее не настоящим, а будущим. "Это надо сделать. Это надо купить. Этих надо выучить. Тех надо женить, а этих выдать замуж". Проблем выше головы, а она с каждым днем все больше плешивела. Но разве на это было время обращать внимание?! Только вперед! Только к победе! И никак иначе! Жизнь только начинается!..
"Какой самообман!" - криво улыбнулся Веня.
Пятнадцатилетний забег мелькал перед глазами яркими и тусклыми вспышками оставшихся позади событий. Хорошо помнил, как язык корчился в новых словах государственного иврита, заполняя голову незнакомыми речевыми штампами. Ему казалось, что знание таковых обеспечит Вене Липовецкому хорошую работу, уважение местной интеллигенции, а заодно повысит собственную самооценку. "Не совсем же дурак!" - твердил себе все это время Веня, искренне веря в успех дружбы с новым фонетическим рядом и вывернутой стилистикой изложения старых мыслей. Надежды остались надеждами. Они существовали сами по себе, а литературный иврит жил собственной жизнью вдалеке от Вени. Он же пользовался уличными расхожими фразами и был доволен, что иногда его понимают другие.
Квартира, банковские ссуды, долги, смена мест работы - все это и многое другое было хаотически расставлено на пятнадцатилетнем отрезке трассы жизни. Так в преодолении слалома пробежали годы, искусно объезжая, а чаще всего, неуклюже сбивая флажки из проблем.
С годами жизненных "заморочек" стало не меньше, но решались они как бы сами собой. Без лишних эмоций и нервного напряжения. Видимо и нервы имеют свойство уставать или закаляться, выставляя глухую защиту в форме безразличия. Настоящее во всех своих проявлениях воспринималось философски, как объективная и совершенно не зависящая от Вени субстанция. А о будущем вообще не хотелось думать. Другое дело - прошлое.
В последнее время всё чаще настигали Липовецкого картинки из этого прилипалы по имени "прошлое". Нельзя сказать, что это каким-то образом огорчало. Скорее, наоборот. Расплывалось по телу блаженной истомой.
Между сменами на стекольном заводике, Веня "терял" себя в интернете. Находил друзей детства, одноклассников и сокурсников по институту. Даже родственников, которых не видел лет сорок и более лет. Говорят, что сайт "Одноклассники" создали спецслужбы России и Украины. Веня верил и не верил. Но какое это имело значение для него? Работяга стеклопроизводства плевать хотел на тех, кто, возможно, отслеживает жизнь и передвижение бывших и настоящих сограждан. Выдавать секреты отлива сионистского стекла, он не собирался. Главное для Липовецкого заключалось в предоставленной возможности возврата в детство и юность. Правда, со временем большинство общений прекратилось. И это понятно. Годы построили между молодостью и старостью человека столько закоулочков, в которых не мудрено растерять силы, время, надежды и чувства. Последние еще периодически вспыхивают, но долго держаться не могут, так как лабиринты повседневной жизни окончательно изматывают стремлением их преодолеть.
Недавно он списался с Володей Шевяковым. Последний раз они виделись на выпускном вечере в школе. Более пятидесяти лет назад. Веня с ужасом осознавал величину этого срока. А было это как будто вчера. Вроде бы ничего внутри себя не изменилось. То же ребяческое отношение к рыжему головастому Вовке "Шевяку" - умному, задиристому доброму парнишке, соседу по улице и сопернику по первой неразделенной любви. Как будто и не "отрезало" от их жизни полвека.
Полковник в отставке Владимир Иванович Шевяков, участник всевозможных боевых действий, которые вели СССР, а затем великая Россия, жил в подмосковном городке на жалкую пенсию. Но духом не падал. Рассказывал о своей жизни с нескрываемой иронией, сквозь которую так и сочилась беспредельная грусть.
Володя поведал Вене о судьбах многих одноклассников, с которыми его сталкивала жизнь. Общая детская любовь Мила Орешникова умерла пять лет назад от неизлечимой болезни, оставив мужа и четверых детей. Её супруга Веня хорошо знал. Он жил в районе городского базара, учился в украинской школе и слыл уличным забиякой. Конечно же, они не могли не пересечься в борьбе за внимание девочки. Однажды Николай, так звали соперника, вместе с друзьями встретил Веню в центре города. Слова для обеих сторон показались не очень убедительными, и вход пошли кулаки, ноги и головы влюбленных. Веня занимался спортом и сразу же оказался победителем не только в единоборстве с соперником, но и с его друзьями. Растащили тринадцатилетних "бойцов" прохожие. Но этим дело не закончилось. Николай собрал ватагу "базарных хулиганов", прихватив с собой семнадцатилетнего брата, и пришел вечером в Дом пионеров, где находился на репетиции Веня. Володя Шевяков и Мила Орешникова занимались в том же кружке. "Шевяк" сразу оценил обстановку и сообщил Липовецкому, что любовь может им дорого обойтись. Володя тоже был неравнодушен к Миле и всячески пытался ей и окружающим это показать. Вступать в драку было бессмысленно, но мальчики гордо вышли навстречу синякам и ссадинам, приобретенным на глазах юной "дамы".
Эту историю Шевяков напомнил Вене и рассказал о судьбе Милы. Липовецкий плохо помнил ее лицо, а внешность Николая совсем стерлась с его памяти, несмотря на то, что в юношеском возрасте они поддерживали приятельские отношения. За эти годы столько лиц прописалось в его жизненном видеоряде, что серое вещество, защищаясь от перегрева, очищало свои клетки от мало используемого груза.
Машины вновь остановились. Веня резко нажал на тормоз и вылетел из философских рассуждений в "горячую" действительность. "Чтоб вас..." - не сдерживаясь в выражениях, простонал Липовецкий.
Впереди над машинами Веня увидел черные клубы дыма. Они ввинчивались в синеву , пачкая небосвод и растворяясь в нем.
"Да, что же там такое? - заерзал от любопытства на сидении Липовецкий. - Неужели ремонтируют дорогу в часы пик? Безмозглые!"
Веня поймал себя на мысли, что этим емким словом он недавно активно пользовался. Адресатом столь тонкой оценки были соседи по подъезду во главе с председателем домового комитета, проживающими на нижних этажах. Они наняли арабов ремонтировать крышу дома. Именно тех, которые два года назад уже производили эту процедуру. Да так "удачно", что жильцам верхнего этажа пришлось спасаться в собственных квартирах от потока зимних дожей под зонтиками в прямом смысле этого слова, а затем делать в них ремонт. Семья Липовецких была одной из тех семей, кому выпало такое "счастье". Но разве "безмозглых" можно чему-нибудь научить на чужом опыте? Точнее, на чужом кармане. Главное, чтобы было дешево. А работу можно всегда заставить переделать.
Веня приподнялся на сидении и внимательно всмотрелся вдаль. "Нет, это не ремонтные работы на трассе" - отметил он.
Мимо застывших машин проехали полицейские на мотоциклах. На высоких багажниках мелькали фонари. Их вспышки били по глазам, поднимая тревогу во всем теле.
Веня понял, что на дороге горит автомобиль. Авария была совсем рядом. Впереди в десяти-пятнадцати метрах. "Тьфу, тьфу, тьфу" - суеверно произнес Веня и символически сплюнул через левое плечо. Ему совершенно не хотелось, чтобы с ним произошло подобное, и искренне жалел пострадавших.
Неожиданно перед глазами всплыли картины двадцатилетней давности. Вениамин Михайлович Липовецкий был выдвинут собственным коллективом кандидатом в депутаты городского Совета, и спешил на встречу с будущими избирателями. Водитель, молодой парнишка, недавно вернувшийся из армии, только начал возить начальника цеха. Он видел, что "босс" спешит и немного нервничает. Водитель поддал газу и ощутил зимнюю скользкую дорогу не только колесами. Машину два раза развернуло и ударило стороной пассажира об бетонный столб электропередач. Вениамин Михайлович выборы встретил на больничной койке, приводя в порядок поломанные кости и ребра.
После этого Веня некоторое время не мог сидеть рядом с водителем и ездил на машине сам. Со временем страхи прошли, но испытывать подобные ощущения вновь не входило в его планы и желания.
Грустные воспоминания вдруг дополнились новым неприятным ощущением. Нет, это было не просто ощущение, а нестерпимое желание исправить естественную нужду.
Пальцы нервно плясали на руле, выбивая непонятные ритмы. Чехол на сидении смялся под хаотичными движениями водителя и имел жалкий вид.
"Только этого мне не хватало", - пульсировали в голове смятение и растерянность.
Он не знал, что делать. И жара не казалась уже чем-то страшным, уродующим душу и тело. Более уродливые ощущения поднимались в его предчувствиях. С ним бывало всякое, но такое...
Машины вновь зашевелились, "зафыркали" и двинулись вперед, набирая скорость. Веня невольно улыбнулся и почувствовал, как щемящее чувство то ли радости, то ли освобождения сосредоточилось в верхней части тела. Чего нельзя было пока сказать о нижней его части. Но машина беспрепятственно продолжала двигаться вперед.
Веня с сожалением посмотрел на догорающую машину и лежащий на земле мотоцикл, на скорую помощь, полицейскую и пожарную машины...
Мысли копошились в конкретном направлении. Очень важно было понять, где находится его машина, и какие достопримечательности имеются если не рядом, то хотя бы в обозримой близости. Надо было рассчитать силы. Да что там силы? Элементарное терпение!
"Чтоб я когда-нибудь еще раз выпил эти проклятые таблетки, такому не бывать! - проносилось в его мозгу. - Пусть лучше взорвет голову от давления, чем..." Он больше не продолжал накручивать себя. Но никак не мог понять, почему столько несчастий падает на его голову в этой прекрасной стране.
Веня осмотрелся по сторонам и вдруг вспомнил, что за углом располагалось когда-то кафе, и там можно избежать позора. А заодно и осчастливить не только нижнюю часть тела, но и себя несчастного. Душа или что-то подобное выпрыгнуло из Липовецкого и полетело на слабеньких крылышках надежды впереди машины. Он перестроился в правый ряд, завернул за угол и увидел заветную вывеску. Кафе на удивление продолжало существовать. Такого предвкушения чувства свободы и радости Веня давно не испытывал.
"Кто сказал, что у нас в стране нельзя быть счастливым "маленькому" человеку?" - не без гордости промелькнуло в голове свободного Вени Липовецкого.
И он, не закрыв машину, побежал навстречу сиюминутному счастью...