Аннотация: "Во многия знания многия печали, ибо кто умножает знания умножает скорбь"
Десятилетние филологи
- А я тебе говорю, Вовка, что мы лучше знаем русский язык, - слегка грассируя 'р', уверял десятилетний Изя, - мы вообще другие языки всегда лучше знаем.
Он вздохнул: - А свой плохо, совсем плохо. Я только немножко знаю, слышал, когда бабушка приезжала к нам.
- Да чё ты гонишь! - обиделся Вовка, - я и то вон сколько слов могу тебе щас наговорить, а папка мой и вовсе может целый час без остановки разговаривать.
- Подумаешь, час - обрадовался возможности наконец доказать свою правоту Изя, они спорили уже давно, но оставались пока оба при своем мнении, - моя мама по два часа лекции читает студентам! И еще по нескольку раз в день.
Подумал и сознался: - Правда, с перерывами.
Вовка еще немножко попрепирался с приятелем, но, не найдя более весомых аргументов, уже совсем собрался было просто дать этому вредному Изьке по шее, но вовремя заметил его маму, строгую Сару Израилевну. Она, видимо, как раз возвращалась с этих малопонятных лекций, поскольку была в строгом костюме и с портфелем.
Вовка насупился - он не любил проигрывать в споре, но тут ему пришла в голову замечательная мысль и он немедленно поделился ею с другом. Тот сначала отнекивался, мотая головой, но горячая Вовкина речь и авторитетная жестикуляция в области его, Изькиной шеи, очень быстро Изьку убедили. Он нехотя кивнул и направился в сторону своего подъезда, куда как раз подходила его педагогическая мама. А Вовка стремглав кинулся к гаражам, где по случаю субботы непременно должен был находиться его отец.
Что наговорил своей маме Изя, чтобы она задержалась на улице в ожидании некоего события - малоизвестно. Зато как Вовка убедил отца сходить домой - и вовсе неведомо. Но когда Михалыч вразвалочку подходил к подъезду, хмуро о чем-то разговаривая с сыном, Сара Израилевна продолжала стоять у скамейки, тоже что-то наставительно выговаривая своему провинившемуся ребенку.
Не очень важно, с чего именно завязалась беседа представителей столь разный культурных слоев о 'языкознании', зато 'вторая часть Марлезонского балета' в исполнении Михалыча, отслужившего три 'сверхсрока' боцманом на плавбазе подводного флота, чрезвычайно заинтересовала Сару Израилевну, доцента кафедры русского языка в университете. Мгновенно включив диктофон и не переставая что-то торопливо помечать в блокноте, она только нетерпеливо взмахнула рукой, требуя продолжать, когда старший мичман запаса на секунду прервал свой монолог о богатстве 'великого и могучего'.
Снесенные боцманским рыком на безопасное для детских ушей расстояние, еще в самом начале разговора, теперь Вовка с Изькой только недоуменно переглядывались. Первый никогда еще не видел отца таким одухотворенным, будто проникнутым внутренним светом, а второй вообще впервые видел мать такой возбужденной и разгоряченной.
Завершение великосветской филологической беседы их совсем потрясло - потерявшая всю свою доцентскую строгость, со сбившейся прической, Сара долго трясла руку Михалычу, вполне маловразумительно повторяя:
- Спасибо, спасибо огромное, Иван Михайлович, я так никогда...мне очень...если бы Вы могли только...я и не представляла...какое богатство...моя докторская о культуре ненормативной лексики и профессиональных сленгах...такой пласт, такая субкультура...какие эпитеты, какие характеры...а экспрессия, живость, необыкновенные сочетания... сакральная функция...переписать всю диссертацию заново...все выводы абсолютно неверные...
Растроганный Михалыч довольно гудел в унисон:
- Ты, это, Израильна, ежели чего - ты без стеснения, заходи если что. Я к тебе со всей душой. Я ж думал ты... - а ты вон чего, вот оно как...Надо - так всех дружков своих флотских кликну, я-то среди них - самый неразговорчивый... Семь этажей сложить не всяк сможет... Морской загиб - он того...умения требует...я только малый осилил...а корешки большой морской, запросто...
Совершенно обалдевшие от впечатлений, Вовка с Изькой сидели на скамейке у подъезда, непривычно молчаливые, подтянув коленки к самому подбородку. Потом Изька шевельнулся, опустил ноги и сказал:
- Да, Вовка, ты прав, родной язык все знают лучше. Я тоже буду учить свой язык, чтобы как твой папа уметь говорить.