Петров Борис : другие произведения.

Зима-весна-лето. Московские сказки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В книге читателю показывается жизнь московской семьи в трех временах года. Сказки, рассказанные отцом для своей дочери, помогают ребенку и его родителям погрузиться в волшебный мир других стран и народов, раскрасить однообразие бытия в большом городе. Книга предназначена для детей и их родителей, для каждого найдется интересное, а описанный волшебный мир и шутки помогут превратить совместное чтение в увлекательное занятие. Книга состоит из трех частей, олицетворяющих зиму, весну и лето. Скоротать долгую зиму помогают сказки солнечного Узбекистана: волшебные и страшные, веселые и грустные. Весной семья совершает путешествие в древнюю Армению, которая может такой и не была, но жадные цари, предприимчивые люди, добрые и порой глупые жители позволяют ощутить колорит народа. Летом семья отправляется в Италию и вместе с героями сказок совершает путешествие по стране, знакомясь с глупыми королями, сказочными феями, постепенно проживая период взросления вместе с героями сказки.
  Узбекская сказка,
  рассказанная московской зимой
  
  Москва, 7-20 февраля 2018 г.
  
  Новогодние праздники в этом году не прошли для нас даром, сразу два члена нашей семьи слегли с коварной и противной заразой, свободно гулявшей этой зимой по нашему городу. Сначала заболела дочка, а потом и жена подтянулась, решив составить ей компанию.
  Для взрослого болеть несложно, все равно, что в магазин сходить, но вот ребенку, тем более активному, любознательному, любая изоляция как тюрьма. Смотрел я на дочь, как она мучается с температурой, бессознательно сопротивляясь курсу лечения, и захотелось мне рассказать сказку про теплые края, чтобы солнце гостеприимного юга согрело моих родных, и они быстрее поправились.
  
  "Может и помнят еще старики эту историю, правда, как начнут ее рассказывать, так подерутся друг с другом, считая, что не так все было, как другой рассказывает. Ну, да Аллах с ними, подерутся и успокоятся. Невестка принесет плов, и они помирятся и продолжат рассказ. Но я помню, как мне рассказывал это мой отец, а ему его отец, а ему его отец, а ему его отец... всех уже и не упомнить. Было это давно, очень давно, когда еще по пустыне ходили огромные караваны с величественными верблюдами, а женщины в страхе убегали, лишь только услышат выстрел ружья, боясь, не дивы ли это пришли за их детьми".
  
  - Папа, а ты был в Узбекистане? - перебила меня дочь, хитро поглядывая карими глазами на меня, спрятавшись под одеяло.
  - Нет, не был. Но я жил совсем рядом.
  - А сказка страшная? - дочка спрятала голову под одеяло, только макушка торчит.
  - Конечно, а как же иначе. Очень страшная, - ответил я, приглушив свет.
  - Страшная - это хорошо, - раздалось под одеялом, дочка резко села и охватила ноги руками.
  - А там будет принцесса?
  - Если захочешь, то будет.
  - Хочу! А как ее зовут?
  - Не спеши, все узнаешь. Итак...
  
  "Жил на свете один шах. Очень он был своенравный, чуть что не по его воле, сразу голову долой, даже слушать ничего не хочет, такая молва о нем ходила в народе, но не сказывали всей правды те, кто говорил о нем. С ним всегда рядом палач ходил с огромной саблей, страшный, сильный как батыр и уродливый, как див. Ходил шах по своим владениям и не мог найти себе занятия, то он на охоту уедет на полгода, то выберет себе очередную жену, даже сватов отправит, а потом забудет, потеряет интерес, но большую часть времени судил он воров, убийц, злодеев, и суд его был быстр и жесток".
  
  - Пап, а почему он был такой злой? Он же шах, разве у него не было всего, чего он пожелает? - удивилась дочка.
  - Ты слушай дальше, сама все поймешь.
  
  "Сказ про семь семян
  
  Жил шах в роскошном дворце, который выстроил его отец, старый шах. Отец его был жестокий правитель, много земель он завоевал, обложив их непомерной данью, а тех, кто не хотел повиноваться, он бросал в зиндан, пока жажда и зной не образумливали самых строптивых. До сих пор во всех владениях шаха сохранились эти зинданы, но не было уже на них решеток, а сами они заполнились дождевой водой и обросли зеленой травой и цветами. Дети часто играли возле них, не зная, около какого ужасного места они находятся".
  
  - Папа, а что такое зиндан? - спросила Аня, глядя на меня широко раскрытыми глазами полными любопытства и страха.
  - Это большая и глубокая яма. В восточных странах туда бросали в наказание провинившихся людей.
  - Какой ужас! Это же так страшно! И там не было у каждого отдельной комнаты, чтобы спрятаться?
  - Нет, не было. Дождь лил туда, солнце жгло нещадно.
  - А сейчас такое есть?
  - К счастью нет.
  - А почему люди соглашались идти туда? Разве они не могли отказаться?
  - Попробуй откажись, когда перед тобой машут острой саблей.
  - Понятно. А что было дальше?
  Слушай дальше...
  
  "Ходил как-то старый шах, отец того страшного шаха, по завоеванному городу, осматривал свои владения, примеривался, сколько он будет получать отсюда масла, муки, баранов. Не было в этом маленьком городке богатых купцов, а золотую монету здесь видели много лет назад, когда ураганом сюда занесло богатый караван, идущий в Индию. Беден был город, бедны были его жители, с мольбой глядевшие на нового повелителя.
  - Что думаешь, мой визирь? - спросил своего визиря шах. - Сколько можно взять с этого города?
  -Я тебе отвечу так, о Великий, - начал визирь, погладив бороду. - Если взять мало, то не поймешь, взял или нет, и возьмешь еще. Если взять много, то город погибнет.
  - Так что ты предлагаешь? - возмутился шах, говори, что мы будем делать?
  - О, государь, если не поливать цветок, то он не вырастет. Если не кормить барана, то он околеет. Прояви свою милость, построй здесь богатый караван-сарай, а купцам прикажи, чтобы всегда шли через город и останавливались здесь. Так ты польешь эту землю и сможешь через десять лет снять урожай, - ответил визирь, поклонившись.
  - Да что мне толку ждать? - вскричал шах. - Что стоит этот город, что может дать он мне? Мне проще сжечь его дотла!
  - Нельзя, мой государь. Зачем же тогда наши воины бились с войском Багдадского шаха? Зачем снарядили мы отряды, и долгие сорок дней шли сюда?
  - Да, ты прав, - шах бросил камень в ближайший зиндан, из которого раздался сдавленный возглас. - Но я же не могу ничего не взять?
  - О, Великий государь, властелин мира! - раздался жалобный голос из зиндана.
  - Кто это говорит? - удивился шах, озираясь.
  - А, это та полоумная старуха, которую ты приказал бросить в зиндан.
  - Старуха? - шах задумался, пытаясь вспомнить. Как только они вошли в город, к нему бросилась бедная старуха, упав на колени и прося его о милости. Он не стал ее слушать и приказал бросить в зиндан. - Вытащите ее.
  Воины вытащили старуху, она еле держалась на ногах, ослабевшая после долгих холодных ночей и жарких дней в зиндане. Шах приказал накормить ее и умыть. Служанки шаха отвели ее к реке, дали умыться и накормили, одев в новое платье. Чистую и сытую старуху подвели к шаху, он приказал ей сесть справа от него на шелковые одеяла. Служанки разложили перед ней дастархан с богатыми сладостями, но старуха даже не притронулась к угощению.
  - Что же ты, старая, а не ешь мое угощение? Разве я плохо тебя принимаю? Разве тебе не достаточно моего гостеприимства? - удивился шах, гневно глядя на нее.
  - О, Великий! - спокойно ответила старуха. - Я благодарю тебя за еду и платье, но я не могу принять твое угощение.
  - Это почему же? - шах привстал на троне, переглянувшись с визирем. - А ты не боишься, что я за слова твои отрублю тебе голову?
  - Воля твоя, но дай мне сказать, отрубить голову ты всегда успеешь.
  - Ты права, это дело простое, - засмеялся шах. - Что ж, говори, но, если мне станет скучно, я прикажу отрубить тебе голову.
  - О, государь, я не стану услаждать твой слух сказками или песнями, - ответила старуха. - Но я могу помочь тебе.
  - И в чем это ты можешь мне помочь? - удивился шах.
  - Я знаю, что ты ищешь. Вот уже сорок лет ты воюешь. Вот уже сорок лет ты завоевываешь новые земли, казна твоя бесчисленна, войско твое непобедимое.
  - Да, все так, - довольно воскликнул шах. - Продолжай, мне нравится.
  - У тебя сорок жен, но они не стоит и одной миски риса. Ни одна из них не смогла принести тебе наследника. Каждый раз, когда рождался ребенок, черный голубь прилетал к колыбели и один раз клевал ребенка в голову, потом он умирал. Так продолжается сорок лет, так будет продолжаться еще десять лет.
  - Я отрублю тебе голову! - вскричал шах.
  - Пусть она скажет все, - сказал визирь.
  - Она ведьма! - шах схватился за меч, но все же сел на трон. - Говори.
  - О, Великий, послушай меня. Этот черный голубь злой див. Ни ты, ни я не смогли бы его победить. Возьми эти семена, - старуха протянула ему горсть семян. - Езжай и посади их в семи разных местах. Поливай землю десять лет. Там, где семя даст всход, вырастет большая чинара. Как только она вырастет, возьми в жену ту, кто ничего не имеет, но каждый уходит богатым от нее. Она родит тебе сына. Принеси его под чинару и оставь на ночь. Утром прилетит див, чтобы убить младенца, не мешай и ничего не делай. Голубь запутается в ветвях чинары, а они раздавят его. Дерево сруби, а из ствола сделай сорок одинаковых чаш и отвези их в сорок городов, а последнюю привези сюда. Отдай эти чаши самому бедному и наполни их золотом.
  Старуха закончила говорить и встала. Как только шах хотел что-то сказать, она превратилась в прекрасную пери, обернулась белым голубем и вылетела из шатра".
  
  - А дальше? - Аня возмущенно поглядела на меня.
  - А дальше расскажу завтра. Пора спать.
  - А кто такая пери? - Аня улеглась удобнее на кровати, раскидав непослушные волосы по подушке.
  - Пери - это фея, волшебница. Она может быть хорошей, а может быть и плохой.
  - А она красивая?
  - Да, редко, когда человек может сравниться красотой с пери.
  - Даже наша мама? - удивилась Аня.
  В комнату вошла жена и грозно посмотрела на нас.
  - Почему еще не спишь? - спросила она дочь.
  - Мне папа сказку рассказывал.
  - Наша мама настоящая пери, - сказал я, подмигнув дочери.
  
  Когда я вернулся днем после обеда, меня на пороге встретила веселая Аня, бегавшая по квартире, напевая веселую песенку:
  - Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота! - вопила Аня.
  - Уложи ее спать, она меня замучила, - сказала жена, ловя прыгающую дочь.
  - А я не хочу спать! - воскликнула Аня, пытаясь вырваться из рук матери.
  - А если я тебе расскажу сказку? - спросил я, заходя в ванну, чтобы помыть руки.
  - Да! - заорала Аня, подбежав ко мне. - Про того шаха, да?
  - Да, мы же ее не закончили, верно.
  - Не закончили, - согласилась дочь.
  - А ты помнишь, что я тебе рассказывал? - Аня уверенно закивала головой. - На чем мы остановились?
  - Старуха дала ему горсть семян и улетела.
  - Как улетела?
  - Ну как, взяла и улетела.
  - А разве люди умеют летать?
  - А, вспомнила. Она превратилась в фею и потом в голубя!
  - Пари! - Аня нахмурилась. - Нет, пери, да?
  - Верно. Так, беги в кровать, я сейчас приду.
  Аня убежала в комнату, крикнув оттуда, - я легла!
  - Пойдем? - спросил я жену, она взглянула с тоской на грязную посуду на кухне.
  - Я помою, пойдем.
  Дочь с нетерпением смотрела на меня, пока я устраивался возле изголовья кровати на стуле, жена села на кровать, ловя непоседливые ноги дочки, норовящие все скинуть одеяло на пол.
  - Итак, ты помнишь, что у шаха были семена, а сколько у него было жен?
  - Сорок!
  - Ужас какой, - проговорила жена.
  - И не говори, с одной-то справиться сложно, - заметил я. - Итак, слушай, что было дальше...
  
  "Вернулся старый шах к себе домой и заперся в своем дворце. Сорок дней и сорок ночей не выходил он из своих покоев и думал. Даже визирь не ходил к нему, ожидая, когда господин все обдумает. На сорок первый день вышел старый шах из дворца и пошел гулять по саду. Помнил он наказ красивой пери, но ни одно место не нравилось ему. То слишком много солнца, то слишком большая тень, то много камней, то почва слишком сухая, то слишком влажная. Сел он в киоске около старого хауза и сидит, на семена глядит.
  - О чем задумался, мой господин? - спросил его визирь, все это время тенью следовавший за ним.
  - Да вот не знаю, куда их посеять. Все не подходит, не вижу я достойного места.
  - Может лучше положиться на провидение. Выходи отсюда и сделай сорок шагов на восток, там и будет твоя первая попытка, а потом выбирай сам, что первое в голову придет, так и делай.
  - Ты прав, визирь, ты как всегда прав! - воскликнул старый шах и вскочил.
  - Но помни, последнее семя ты должен бросить на краю твоего великолепного сада, там, где не растет зеленая трава и не поют птицы на деревьях.
  - Хорошо, доверюсь тебе.
  Вышел старый шах и сделал сорок шагов на восток. Встал он на роскошной поляне, где росли алые маки. Наклонился он, чтобы сделать лунку руками, но рядом стоял визирь, протянув ему золотую лопату.
  - Нет, дай мне самую простую, ту, какая есть у самого бедного человека в моей стране, - сказал старый шах.
  Визирь улыбнулся и протянул ему старую ржавую лопату с обломанной палкой. Кое-как выкопал старый шах лунку и посадил туда одно семя. Визирь поставил в этом месте один шест с красным флагом.
  Старый шах оглянулся и увидел журчащий ручей вдалеке. Дойдя до него, он выбрал место в сорок шагов от ручья и посадил семя. Визирь поставил здесь шест с голубым флагом. Старый шах пошел вдоль ручья, пока тот не уперся в каменный утес. Отсчитав сорок шагов от утеса на запад, он посадил третье семя. Визирь поставил здесь шест с синим флагом.
  Четвертое семя старый шах посадил рядом с гранатовой рощей, визирь поставил шест с оранжевым флагом. Вернулся старый шах к своему дворцу и посадил рядом одно семя, визирь поставил шест с желтым флагом. Шестое семя посадил старый шах возле дворца своих сорока жен, визирь поставил здесь шест с фиолетовым флагом.
  Солнце уже катилось к закату, когда старый шах с визирем дошли до конца сада, там, где были одни лишь камни, а земля заканчивалась крутым обрывом, внизу которого неслась быстрая горная река.
  - Я все сделал, как она сказала, - старый шах засыпал последнее семя землей, и устало сел на камень.
  - Да, мой господин, - визирь поставил здесь последний шест с зеленым флагом.
  Солнце закатилось за горизонт, и теплая ночь спустилась на землю".
  
  
  - Уснула, - жена погладила дочь по голове.
  - Еще бы, я бы тоже не прочь вздремнуть.
  - Тебя посуда ждет.
  - Ты сначала накорми, а потом спрашивай, - сказал я, и мы вышли, притворив за собой дверь.
  
  На следующий день перед ужином мы пошли вместе гулять. На детской площадке было свободно. Дочка, изрядно извалявшись в снегу, принялась за лепку снеговика, давалось ей это тяжело, но нашу помощь она отвергала, заявляя, что хочет сделать все сама. В итоге скатав один большой шар размером с себя, она успокоилась.
  - А остальное? - спросила ее мама.
  - Все завтра, - важно ответила она. - По моему плану так будет.
  - Что так будет? - решил уточнить я.
  - Так будет, - недоуменно повторила дочь, не понимая, что в этом непонятного. Она показала на снежный валун. - Так есть, а так будет.
  Я представил себе будущего снеговика, лишь бы снег до завтра не растаял. Небо над головой чернело морозным шелком, я показал на летящий высоко самолет и спросил ее.
  - Видишь самолет?
  - Да, вижу.
  - А какого цвета у него огоньки?
  - Красные, или нет. Нет, красные!
  - Верно. А ты помнишь, какие флажки ставил Визирь в том месте, где старый шах сажал семя?
  - Красный, синий, эм, голубой!
  - А еще?
  - Да они все одинаковые! - отмахнулась от меня дочь, чтобы я отстал.
  - Пока не вспомнишь, сказку рассказывать не буду.
  - Но папа! Это нечестно. Мы так не договаривались! - возмутилась дочь.
  - Я шах, как хочу, так и делаю, - ответил я, делая важный вид.
  - Ты не шах! - запротестовала дочь.
  - Почему это я не шах?
  - У тебя нет дворца.
  - Вот, мой дворец, - я показал на стоявший напротив наш дом.
  - Нет, это не дворец, - замотала головой Аня.
  - А как, по-твоему, выглядит дворец?
  - Не так.
  - А как?
  - Не знаю, но не так!
  - Хорошо, да, это не дворец. А ты бы хотела жить во дворце?
  - Конечно!
  - А почему?
  - Там красиво и много места!
  - А тебе мало места дома?
  - Нормально, но я же вырасту!
  - Вырастешь. А какой флаг поставил визирь возле дворца?
  - Желтый!
  - Молодец, правильно. Ну, осталось еще три, попробуй вспомнить.
  - Оранжевый и фиолетовый.
  - Правильно, а последний?
  - Какая трава летом? - подсказала ей мама.
  - Зеленая. Точно, зеленый, - Аня торжествующе посмотрела на нас. - Красный, желтый, оранжевый... - так ведь это же радуга!
  - Ты смотри, какая умная выросла, - подивился я, поймав довольную улыбку жены.
  - Ну, назови считалочку, помнишь, мы учили, - попросила ее мама.
  - Помню! Каждый охотник желает знать, где сидит фазан! - четко отрапортовала Аня.
  - Все, сразила наповал, - сказал я. - Вы как хотите, я хочу есть.
  - И я! - завопила Аня.
  - Ну что, моя прекрасная пери, накормишь нас? - спросил я жену.
  - Если попросите, - ответила она, поправляя на дочери съехавшую шапку.
  - Ну, пожалуйста, - Аня схватила ее за ноги, смотря жалобными глазами снизу вверх. - Запеканку, да?
  - Все, уговорили. Будет вам запеканка.
  - Ура! - хором воскликнули мы.
  После ужина Аня недолго еще донимала нас вопросами и, широко зевая, сама пошла спать.
  - Ну что, будешь слушать продолжение или завтра? - спросил я, садясь на стул у изголовья кровати.
  - Конечно, буду, - ответила Аня и зевнула.
  - Но ты же устала? - улыбнулась мама, видя, как дочь засыпает на глазах.
  - Нет! Я не сплю! - возмутилась она.
  - Хорошо, я вижу, что ты готова слушать. Так слушай, что было дальше...
  
  "Посадил старый шах семь семян и стал поливать их каждый день из золотого кувшина. Он вставал каждое утро и шел к ручью, чтобы набрать воды. Слуги в это время держались от него подальше, видя, что их господин не желает никого видеть, но не горевали они от этого, радуясь возможности подольше поспать. Только визирь ходил рядом со старым шахом, помогая ему в минуты, когда у него уставали руки и кувшин норовил упасть в ручей.
  Так прошло десять лет. Ни травинки не выросло на этих местах. Флаги за это время выцвели, выгоревшие на солнце и обтрепанные ветром болтались они на скрипучем шесте. Все эти десять лет старый шах не покидал своего дворца, лишь изредка позволяя себе короткие поездки в город. Не было больше войн, все его города вздохнули свободнее, освобожденные от непосильных налогов, ведь если нет войны, то и не нужна такая большая казна. Воины ушли работать в поле. Заколосились поля, стало много риса, хлеба. Народ стал жить лучше, обрастать добром, забыв про тяжелые времена.
  Когда последний день десяти лет прошел, а новая луна выкатилась на небо, освещая все вокруг серебряным светом, вышел старый шах из дворца.
  - Не спишь, мой господин, - приветствовал его визирь, склонив голову.
  - И ты не спишь, мой визирь, - сказал старый шах. - Старые мы уже стали, помирать нам скоро.
  - На все воля Аллаха, - ответил ему визирь. - Десять лет прошло.
  - Да, прошло, - старый шах пошел по дорожке за дворец, где он посадил одно из семян.
  На этом месте выросло лимонное дерево, сильное. С яркими спелыми плодами. Удивился шах с визирем и пошли они дальше. Там, где было поле маков, вырос огромный красный цветок, прекраснее которого никто никогда не видел. Тонкий медовый аромат струился от него, а глаз не мог на него налюбоваться. Еще больше удивился шах с визирем и пошли они к ручью. Возле ручья, там, где стоял раньше шест с голубым флагом, бил теперь родник с ледяной водой. Вода была чистая и такая вкусная, что напиться ею можно было с одного глотка, а оторваться от нее было нельзя. Изумился шах с визирем, и застыли на месте.
  - Чудеса, не иначе, все случилось точно так, как сказала тогда пери, - сказал старый шах.
  - Да, мой господин. Она не обманула нас. Пойдем дальше?
  - Давай отдохнем, я устал - старый шах зачерпнул воды и выпил из ладони. Вода оживила его, он помолодел на десять лет.
  Там, где был камень, под который тек ручей, стояло сливовое дерево с маленькими кислыми плодами. Попробовал их шах, выплюнул, не по вкусу они ему. Попробовал визирь, взял еще, понравились они ему.
  В гранатовой роще стояло высокое урюковое дерево со сладкими как мед плодами. Понравились они шаху, а вот визирю нет, заболели зубы у него от этих плодов, только слива помогла. Вернулись они к дворцу, и подошли к тому месту. Где стоял шест с фиолетовым флагом. Не было здесь деревьев, вырос лишь куст со странными фиолетовыми цветами и черными ягодами. Старый шах лишь потянулся к ним, но визирь остановил его.
  - Не стоит, мой государь. Я не знаю этих ягод.
  - Да, ты прав, визирь. Надо будет дать их сначала собакам, - согласился старый шах.
  - Может, сходим на край сада утром, смотри, уже на небе зажглись ночные огни, далеко идти, а ты устал.
  - Ты опять прав, визирь, - согласился старый шах, - разбуди меня до того, как солнце взойдет над верхней точкой.
  - Слушаюсь, мой господин".
  
  Я посмотрел на дочь, она спала крепким сном, сопя маленьким носиком. Рядом задремала мама, лежа в ногах у дочери.
  
  - Пап, а ты когда закончишь? - Аня повисла на моей руке, заставляя отвлечься от компьютера.
  - Скоро. А тебе разве спать не пора?
  - Пора. Я за тобой пришла, - Аня потянула меня, требуя идти за ней. - Пошли, ну, пошли же!
  - Ты чего такая настырная? На чем мы остановились, помнишь?
  - Помню. Шах с визирем пошли спать.
  - Хорошо, а что у них выросло, помнишь?
  - Да, я же внимательно слушала!
  - А мне показалось, что ты все проспала.
  - А я сквозь сон!
  - Да! - Аня задумалась и, покопавшись в памяти, спросила. - А что такое урюк3*?
  - Это такой фрукт, близкий родственник абрикоса.
  - Почему тогда он не называется абрикос?
  - А почему тебя зовут Аня, а не также как Свету из пятого подъезда?
  - Но мы же не родственники.
  - Но вы же обе девочки.
  - Это другое! Мы разные, хватит мне голову закручивать!
  - Вот, значит, может быть, разница, и, чтобы не путаться, дают разные названия, хотя все можно называть и общим словом, например, "абрикос" или "девочка".
  - Пап, а зачем там выросли ядовитые ягоды?
  - Не забегай вперед, сказка только начинается, - я кивнул на кровать, Аня послушно легла под одеяло и продолжил рассказ.
  
  "Визирь пришел к старому шаху тогда, когда солнце уже властвовало над землей, но еще не встало в высшей точке на небе. Шах отогнал от себя слуг, он как был, так и лег спать одетым. Они пришли на край сада, там, где земля обрывалась вниз, где не было ничего, кроме голой земли и слабой травы. Там, где они посадили семя, высилась великолепная чинара с красивыми ветвями, способная укрыть от солнца много людей, и никому не будет тесно, каждый сможет найти свой тенистый уголок.
  - Не обманула красавица-пери, - сказал шах. - Но где мне искать жену?
  - Помнишь, что она сказала, о, Великий?
  - Помню, но не понимаю, как это может быть? - рассердился старый шах. - Как можно быть бедным и делать других богатыми?
  - Не сердись, мой господин. Давай переоденемся завтра купцами и пойдем в город. На площади большой рынок, там людей много, кто-то да что-то знает, расскажет, покажет, - предложил визирь.
  - Но, почему не сегодня? Пошли прямо сейчас! - заторопился старый шах.
  - Нет, идти надо утром, когда солнце еще только начинает свой бег, когда луна еще не сошла с неба, тогда приходит самый бедный люд торговать, продавать и покупать награбленное, искать счастья у богатых домов, где даже собаки не едят объедков, а только плов из золотых тарелок.
  - Хорошо, я вновь послушаю тебя. Но я долго ждал, а время мое уходит. Видишь, какая молодая и сильная эта чинара? А мои силы, как у той травы, что хватается корнями за отвесный клочок земли, готовый от порыва ветра упасть в бездну.
  Поклонился визирь, что он понимает, и пошли они обратно к дворцу. Но не было покоя шаху весь день, все было не мило его сердцу. То подойдет он к лимонному дереву, но не хочет даже плода сорвать, то кушанья ему не по нраву, боялись слуги подходить к нему, а все сорок жен и носа не показывали из своего дворца, все, вместе рассудив, что лучше им пока спрятаться.
  Так прошел день и ночь.
  Утром пришел визирь, переодетый в купца, и принес грубое платье для шаха.
  - Почему это твой наряд роскошнее моего? - удивился старый шах.
  - Доверься мне, мой господин. Пусть говорить буду я, а ты слушай и прикидывай. Как поймешь, что мы нашли ту, которую ты ищешь, скажи свое слово.
  - Пусть будет по-твоему, - согласился шах.
  Тайно они покинули дворец и на двух лошадях поскакали в город. Много нового увидел шах, чего раньше не видел. Не было в его городе радостных лиц, всегда сопровождающих его поездки, не было праздничных украшений на домах и деревьях, не играли отовсюду радостные песни, не ласкали его взор прекрасные девушки, танцуя от радости при его появлении.
  - Это настоящий город, - сказал визирь, видя его удивление. - Твой город другой, он живет только тогда, когда ты в нем.
  Задумался шах, но промолчал, помня обещание визиря. Ехали они по грязной улице, в темных домах кто-то плакал, кто-то смеялся, кто-то вздыхал, кто-то ругался. Доехали они до площади, где находился рынок. По пустым торговым рядам сновали грязные старухи, выискивая завалившийся кусок лепешки, или обрывок ткани, или горсть зерна. На другом конце копошились мужчины в рваных халатах, вытаскивая из мешков рванье, разговаривали они шепотом, ругались, торговались. Испугался старый шах, схватился за меч, но не стал доставать его, видя, что визирь даже не шелохнулся. Увидели их бандиты, стали совещаться, а потом подошли к ним, окружили со всех сторон.
  - И чего это не спится столь почтенным людям? - спросил один.
  - И куда это направлялись ваши чистые ноги? - спросил другой, а третий и четвертый же готовили ножи, чтобы наброситься на них сзади.
  Выхватил визирь свой меч и разрубил первого пополам, бросились тогда остальные бежать, побросав награбленное.
  - Эй, добрая женщина, - визирь поднял один из мешков и подошел к одной из старух, пытавшейся выскребать застрявшие в щели прилавка зерна. - Возьми эти вещи, продашь их, купишь себе еды.
  - Ой, спасибо, добрый господин, - но лучше ты отдай эти вещи доброй Айсулу. Придут к ней те, у кого даже одежды нет, возьмут ее, а мне и этих зерен хватит.
  Поклонилась старуха и ушла, зажав в кулаке несколько зерен. Взвалил визирь мешок на коня, и поехали они дальше.
  Длинный был рынок, почти как сам город, долго ехали они. Добрались, наконец, до другого конца, смотрят, а трое ребятишек мешок с яблоками делят. Плохие съедают сами, а хорошие раскладывают по четырем мешочкам.
  - Здравствуйте, джигиты, - поздоровался визирь, он дал каждому из них по два сахарных яблока.
  - Спасибо, господин, поклонились мальчики. - Давай, мы твоего коня напоим и друга твоего коня тоже напоим.
  - Визирь согласился. Двое ребятишек взяли у него бурдюки и убежали к фонтану, а третий стал раскладывать яблоки по мешкам. Взял он по одному сахарному яблоку и положил в три мешка, а остальные положил в четвертый.
  - Зачем ты это сделал? Чей это четвертый мешок, ведь вас трое? - спросил его визирь.
  - Этот мешок мой, этот моего друга и этот, - показал мальчишка на первые три мешка. - А четвертый мешок мы отдадим Айсулу, чтобы она смогла накормить того, у кого сегодня даже одного зерна не было на обед.
  - Я слышал о ней. Кто она, может она пери? - спросил визирь.
  - Нет, она во сто раз лучше самой красивой пери! Когда нам нечего было есть, мы приходили к ней, и она кормила нас. Когда болел мой брат, мы пришли к ней, и она вылечила его.
  - Где мы можем найти эту чудесную девушку?
  - О, она живет далеко и близко, - ответил мальчишка, - если идти от дворца шаха, то и за день не дойдешь, устанешь. Если идти от хижины самого бедного, то надо просто перейти дорогу и не заметишь, как придешь к ней.
  Прибежали мальчишки, напоили коней, поклонились, и побежали с мешками домой.
  Ничего не сказал шах, только покачал головой. Проехались они по рынку, но больше никто не встретился им на пути. Долго они блуждали по городу в поисках Айсулу, но никто не мог подсказать им верной дороги. Один скажет, что надо ехать на запад, доедут они до западного конца города, а там и слыхать не слыхивали о ней. Другой скажет, что там, где караваны входят в город, но и там ничего нет. Задумался визирь и отпустил поводья, давая коню сделать выбор. Солнце уже клонилось к закату, когда они выехали за пределы города, там, где не ходят караваны, куда не забредет случайно купеческая повозка. Вокруг была только пустыня и несколько убогих хижин, давно брошенных своими хозяевами, оставившие жилище под властью бурь. Ехали они так по узкой дороге, пока солнце не село, а на небо не взошла яркая луна.
  - Смотри, мой господин, - визирь показал на слабый огонек, видневшийся в ночи. - Мне кажется, что провидение не оставило нас.
  Подъехали они к небольшому домику, единственному во всей округе. Визирь слез с коня, шах подхватил его коня и поехал в стойло, где кем-то было уже заботливо налито воды и висели две торбы полные свежего овса. Стал он поить лошадей и расседлывать их.
  Подошел визирь к двери и постучал. Не сразу ответили ему, ничего не было слышно. Он постучал еще раз, и дверь распахнулась. На пороге стояла прекрасная девушка в простом белом платье без украшений, с добрыми черными, как смола глазами, ее длинные волосы струились до пят, заплетенные в тонкие косички. Понял он, что нашли они ту, что искали, но не стал визирь звать шаха, а лишь поклонился ей и сказал.
  - Здравствуй, прекрасная женщина. Дозволь нам войти в твой дом и утолить свой голод и жажду.
  - Заходите, гости дорогие, - рассмеялась она. - А я уже и заждалась вас, вот уже и плов поспел, а вас все нет и нет.
  Она поклонилась визирю и посмотрела на стойло, где шах неумело пытался покормить коней.
  - Взгляд туманен, слух обманчив, только дело может сказать правду. Твой слуга никогда не будет у тебя в услужении.
  Визирь поклонился в ответ, дивясь ее уму. Наконец шах справился с лошадьми, и они вошли в дом. Девушка принимала их как дорогих гостей, усадив на почетный ковер, не покрытый одеялами и подушками, жестко было сидеть шаху, но он молчал. Поставила перед ними девушка большое блюдо с пловом и села напротив. Кушанье было простое, без мяса с одним изюмом.
  - Прошу, угощайтесь, - сказала девушка. - А я вам пока сыграю, чтобы вам не было скучно.
  Достала она инструменты и стала играть. Сначала на одном, потом брала другой. Музыка лилась непрерывно, не останавливаясь, будто бы замирая в воздухе. Попробовал шах плов и обомлел, ничего вкуснее в своей жизни он не ел, взял он зачерствевшую лепешку и надломил ее на три части, большую отдал визирю, среднюю оставил хозяйке, а малую взял себе. Понравилось это девушке, заулыбалась она.
  - Тебя зовут Айсулу? - спросил шах, когда они с визирем закончили трапезу.
  - Да, мой господин, - поклонилась она и села у блюда с пловом. Она надломила лепешку и съела маленький кусочек.
  - Почему ты меня так называешь? - удивился шах. - Мы всего лишь путники, зашедшие на огонек.
  Девушка рассмеялась, смущенно пряча лицо в ладонях. Удивился шах еще больше, но визирь не дал ему ответа, неподвижно сидя на месте.
  - Много лет назад ко мне пришла одна старуха, - начала рассказ девушка, - накормила я ее и уложила спать. А утром она оставила мне одно семечко и сказала, чтобы я посадила его в саду. Через десять лет вырастет из этого семени виноград, она сказала, чтобы я собрала плоды и высушила их, а потом, когда новая луна взойдет на небе, сварила плов и ждала гостей. Возьмет меня шах в свои жены и рожу я ему сына.
  - Но почему ты решила, что он шах? - шах показал на молчаливого визиря.
  - Он твой слуга, мой господин, - ответила она.
  - А куда ушла эта старуха, где она живет? - спросил шах.
  - Как она дала мне семя и дала напутствия, обратилась она в пери и улетела белым голубем. Ровно через десять лет выросла тонкая лоза, а плоды сразу же стали изюмом.
  Переглянулся шах с визирем, делать нечего, не зачем больше тайну скрывать.
  - Да, ты права, я шах этого и еще сорока городов. И я пришел взять тебя в жены. Но скажи, почему ты помогаешь беднякам, почему ты не имеешь для себя ничего, а готова сделать любого богатым?
  - У каждого своя судьба, каждый должен делать то, что должен. Ты должен был, мой господин, пролить много крови, но она не принесла тебе счастья, но кровь эта дала жизнь новой жизни, все города твои теперь богаты и цветущие. Я должна помогать тем, кому нужна моя помощь. Ко мне придет только тот, кто потерял дорогу и не знает, куда ведет его жизнь. Мой отец был жестоким и бессердечным человеком, много он нажил добра, но добра не смог нажить, так и умер. Теперь я должна искупить его вину, вдохнуть новую жизнь в ту кровь, что он проливал ради себя.
  - Ты говоришь очень мудро. Откуда ты познала это? - удивился шах.
  - Даже в самой черной земле рождается красивый цветок, даже в самой мутной воде может блестеть алмаз. Никто не знает, кем мы рождаемся, но наши дела делают нас теми, кем мы станем.
  Поклонился ей шах и встал, решив немедленно ехать во дворец.
  - Подожди, мой господин. Ночь на дворе, а дорога небезопасная, - забеспокоилась девушка, - много черных людей выходит сейчас из своих домов, черные дивы кружат над домами, ища себе забавы.
  - Твоя правда, - согласился шах.
  Она уложила их спать, а сама до утра села прясть. Долго не мог уснуть шах. Все хотелось ему побыстрее уехать в свой дворец, но тихое пение Айсулу и стрекот прялки усыпили его, а утром, когда еще петухи не пропели свою песню, отправились они все вместе во дворец. Шах предложил ей свою лошадь, желая идти рядом, но Айсулу сказала, что им теперь долгий путь вместе идти и что хватит им вдвоем места на его коне".
  
  Когда я пришел домой с работы, то застал удивительную картину: за столом сидела Аня и, напряженно сосредоточившись, перебирала высыпанные в тарелку косточки от яблок и лимона.
  - Чем занимаешься? - спросил я ее, садясь рядом.
  - Ищу, - серьезно ответила дочь, откладывая на отдельную тарелку маленькие косточки, крупные она оставляла, сдвигая в сторону.
  - Если ты мне расскажешь, что ты ищешь, то я тебе смогу помочь, - предложил я.
  - Я сама, - Аня насупилась, придирчиво осматривая лимонную косточку.
  - Она ищет волшебные семена, - ответила мне жена.
  - Интересно, но пока не нашла, как я вижу, - сказал я, легонько ущипнув дочь.
  - Не нашла, - ответила Аня, устало отодвигая от себя тарелку с косточками. - Как это сложно быть феей!
  - И не говори, - усмехнулась жена.
  - А как температура у нашей феи? - спросил я.
  - Я выздоровела! - уверенно воскликнула Аня.
  - Не слушай ее, - ответила мне жена, - сегодня нормальная, надо сейчас померить.
  - Я не хочу, - замотала головой Аня.
  - Ну, не упрямься. Это же не больно, - мама протянула ей градусник, Аня демонстративно обиженно сунула его в подмышку, прижимая второй рукой.
  - Папа, а почему Айсулу помогала другим людям?
  - Потому, что считала это своим долгом.
  - Но почему это был ее долг? Она же не делала никому ничего плохого?
  - А разве делать добро надо только только в том случае, если причинил кому-то зло?
  - Нет, конечно. Но ее же никто не просил об этом?
  - Действительно, не просил. Но если ты видишь, что кому-то нужна помощь и ты можешь помочь, то не нужно дополнительных условий.
  - Условий? - удивилась Аня.
  - Ты очень сложно объясняешь, - сказала жена. - Аня, ты помнишь, что к этой девушке, как же ее зовут?
  - Айсулу! - радостно ответила дочь. - Я помню.
  - Вот, к Айсулу же никто не мог случайно попасть, верно?
  - Верно.
  -А дорога к ней была длинная и опасная?
  - Да, там бандиты ходили!
  - Вот также и в жизни. Нельзя сделать добро тому, кто в нем не нуждается или не хочет, чтобы ему помогали. Помнишь, как мы с тобой уступили место в автобусе?
  - Да! Лучше бы не уступали!
  - Нет, уступать старшим места надо, - поправила ее мама.
  - Но его занял этот мужик! - возмутилась дочь.
  - Именно, а бабушка вышла на следующей остановке, понимаешь?
  - Нет! - замотала головой Аня.
  - И я запутался, - сказал я. - Аня, мама хочет сказать, что так же, как и у Айсулу, в жизни все не так просто. Если ты хочешь делать добро, то делай, но только тем, кому это необходимо.
  - А как я узнаю, кому можно, а кому нельзя?
  - А для этого надо учиться. Ты еще маленькая, чем старше будешь становиться, тем больше будешь знать, - ответила мама.
  - Не хочу учиться, - запротестовала дочь.
  - Но ты же хотела стать феей? - спросила ее мама.
  - Да, хотела!
  - А чтобы стать феей. Надо учиться. Феи долго и упорно учатся, и только потом становятся настоящими феями, - сказала мама. - Тебе пап потом расскажет.
  - Я?
  - Да ты. Кто у нас главный сказочник?
  - Папа! А что было дальше? Они поженились, да?
  - Ну, какая ты нетерпеливая. Давай мы поужинаем, а то я голодный и устал после работы.
  - Ничего, посидишь, отдохнешь, - рассудила дочь, - а мама сейчас ужин приготовит.
  - А ты не хочешь ей помочь?
  - Я же маленькая еще и болею.
  - И в кого ты такая хитрая? - сказал я, глядя на жену.
  - Рассказывай, давай, - сказала жена.
  
  "Как приехал шах во дворец со своей невестой, так и издал указ, чтобы сорок дней и сорок ночей праздновали его свадьбу все его сорок городов. Чтобы в эти дни никто не работал, а на площадях было вдоволь угощения, а самые красивые девушки пели бы и танцевали до заката.
  Через год родила Айсулу шаху сына. Не было большей радости у него, но побоялся он сделать то, что велела ему пери. Близилась вторая луна, близилось время прилета черного голубя. Опечалился он, не находил себе места. Боялся он смотреть в глаза своей ненаглядной Айсулу, боялся заговорить с ней.
  - Что с тобой, мой господин? - спросила Айсулу, когда он пришел в последний день перед новой луной к ней в комнату.
  Не было у Айсулу сорока служанок, как у других его жен, все делала она сама. Не выдержал шах ее взгляда сел и все рассказал. Послушала Айсулу и задумалась. Долго думала она, держа в руках своего сына, наконец, она сказала.
  - Не печалься, мой господин. Все, что сказала та пери, сбылось, я нашла свое счастье, ты получил наследника. Дозволь провидению решить и дальше нашу судьбу. Отнеси нашего сына к чинаре, а утром принеси его обратно, чтобы я его покормила.
  Взял шах сына дрожащими руками, завернул в теплое одеяло и вышел из дворца. На пороге его ждал верный визирь, ничего не сказал ему шах, молча, отправились они к чинаре. Хотел было шах взять саблю у стража, но остановил его визирь, напомнив указание пери.
  Луна еще не взошла, небо было черное, как копоть, ни звездочки не видно, только черная-черная мгла нависла над землей. Положил шах сына под чинару, не проснулся ребенок, только еще крепче уснул. Ветви чинары заботливо наклонились, чтобы шальной ветер не тревожил его сон.
  Как только взошла луна, и земля осветилась ее дрожащим светом, прилетел черный голубь. Раз он попытался подлететь к ребенку, но ветви преградили ему дорогу. Второй раз попытался он подлететь к ребенку, но ветви оттолкнули его, разозлился голубь, влетел с силой он между ветвей, там его могучие ветви и схватили, измолов, истерев в пыль.
  Обомлел шах, не в силах двинуться с места. Подошел тогда к чинаре визирь, ветви отодвинулись, открыв спящего младенца. Взял его визирь на руки и подошел к шаху.
  - Все было так, как предсказала пери. Да воздастся ей хвала от нас к Аллаху, да помогут ей наши молитвы. Твой сын жив, твой сын здоров. Возьми его и воспитай хорошим и справедливым человеком, - визирь отдал шаху младенца.
  - Ты, мой визирь. Ты долгие годы верно служил мне. Ты всегда помогал мне советом и никогда не бросал меня в беде. Прими же и ты от меня последнюю мою просьбу. Когда умру, помоги моему сыну стать справедливым человеком, чтобы он был также добр, как его мать, и также силен духом, как его отец.
  - Слушаюсь, мой господин, - поклонился визирь.
  
  Рос молодой шах не по дням, а по часам. Утром его учила мать, днем ходил он с визирем по саду, слушая о разных науках, а вечером, когда все уходили спать, приходил к отцу слушать его рассказы о былых победах. Так прошло десять лет. Мальчик возмужал, окреп и умом и телом. Страждущим он помогал, а подлых людей видел насквозь, гоня от себя лжецов и негодяев. Не могли на него нарадоваться отец и мать.
  Но задумали зло другие сорок жен шаха. Обидно им было, что нет у них детей, а у Айсулу есть сын. Задумали они отравить ее. Собрали ягод с куста, что вырос возле их дома, сделали из них сладкий шербет, и когда был очень жаркий день, пришли все сорок жен к Айсулу. Она спала в дальнем киоске у старого хауза на краю сада.
  - Жарко сегодня, прими, сестрица, этот шербет, утоли свою жажду и голод, - сказала самая старшая жена, поднося Айсулу шербет.
  - Спасибо, пусть вам воздастся сполна за вашу доброту, - Айсулу взяла щебет и попробовала его. В ту же секунду она умерла.
  Убежали сорок жен к себе, будто бы их там и не было, и стали ждать. Только вечером нашел Айсулу шах, их сын уехала в этот день с визирем на охоту. Заплакал он горько, лег рядом и тоже умер".
  
  - Мама! А у нас нет шербета из ягод? - настороженно спросила Аня.
  - Нет, у нас такого нет, - засмеялась мама.
  - А что такое шербет? - тихо спросила дочь, с недоверием глядя на поставленную перед ней тарелку с тушеными овощами.
  - Ешь, не беспокойся, - сказал я, первый, принимаясь за еду.
  - Хорошо, но шербет я есть не буду, - Аня неуверенно подцепила вилкой овощи и осторожно откусила кусочек.
  - Ну и зря, - сказала мама. - Летом шербет, а особенно из ягод, ум-м, я бы не отказалась. Особенно из смородины, ни за что бы не отказалась!
  - Из смородины, - Аня сглотнула слюну. - Это такое мороженое, да?
  - Да помнишь, мы его в парке ели? - спросил я.
  - Да, помню. Тогда я буду! А у нас его точно нет?
  - Нет, давай ешь овощи, - строго сказала мама.
  - Жаль, я лучше бы его поела, - дочка грустно посмотрела в свою тарелку.
  - Если все съешь, я расскажу тебе продолжение перед сном, - предложил я.
  - Я все съем, - засуетилась дочь, - а можно, чтобы их всех наказали?
  - Кого наказали? - удивилась мама.
  - Ну, этих, сорок жен, - Аня удивленно посмотрела на маму. - Они же отравили Айсулу!
  - Конечно, милая. В сказке, как и в жизни, каждый отвечает за свои поступки, - сказал я.
  - А ты стишок выучила? - спросила ее мама.
  - Выучу!
  - Если не выучишь, пап не будет тебе больше рассказывать сказку.
  - Будет, будет.
  - Почему это ты так решила?
  - Потому, что ему самому интересно, чем все закончится!
  
  *
  
  "Сказ про сорок золотых чаш
  
  Вернулся молодой шах во дворец, не удалась ему охота. Стрелы летели мимо цели, конь не мог догнать ни одной косули. Тревожно было у него на сердце, даже солнце стало светить не так ярко. Взглянул он на визиря своего отца и еще больше пригорюнился. Молчал визирь, только сильнее сжимал он рукоятку своего меча.
  Слуги помогли им слезть с коней и упали ниц, ожидая кары. Не спрашивая в чем дело, выхватил меч молодой шах и хотел было отрубить им головы, но дрогнула его рука, берег он завет своей матери, не причинять вреда тому, кто не заслуживает этого. Опустил он меч и спросил их:
  - Что случилось? Почему вы просите у нас прощения?
  - О, Великий сын нашего господина! О, великий шах сорока городов семи земель! - запричитали они.
  - Говорите! - рассвирепел молодой шах, ударив каждого из них широкой стороной меча по спине.
  - Горе пришло в ваш дом. Умерли ваш отец и ваша мать. Семь дней ждали мы вашего возвращения, семь ночей оберегали их покой - и вот, наконец, вы вернулись, - ответили слуги, сильнее прижимаясь лицом к земле, не в силах взглянуть на своего господина.
  Упал тогда молодой шах на землю и заплакал.
  Поднял его визирь и сказал: "Пришло время, мой господин. Не в наших силах вершить судьбу, слишком рано стал ты шахом, но так тому и быть. Верь в слова твоей матери, следуй заветам твоего отца. Прими эту власть, стань нашим господином".
  Вытер слезы молодой шах и пошел хоронить своих родителей. Вместе со слугами он готовил похороны, пешком шел за погребальной процессией и молчал, никто больше не услышал от него ни слова. Два года оплакивали сорок городов смерть своего повелителя, два года приветствовали и славили они мудрость молодого шаха, но не было в этом, ни упокоения, ни радости на сердце молодого шаха. И тогда визирь все ему рассказал, и про долгие войны, что вел его отец, и про черного голубя, и про красавицу пери, про семь семян.
  - Послушай, мудрый визирь, - сказал молодой шах. - Но эта чинара так и стоит на месте, почему не сделали из нее сорок чаш и не заполнили их золотом?
  - Твой отец так радовался твоему рождению, что забыл это сделать. Пойми его, он и не думал ослушиваться наказа пери.
  - Но почему ты ему не напомнил об этом? Ты, который никогда ничего не забывает? Ты, который знает все!
  - Мой господин. Я слишком стар и память моя стара. Как только стал я рассказывать тебе историю твоего отца и семи семян, так и сам вспомнил. Не гневайся, все, что я мог, я тебе передал, но придет скоро и мой черед умирать.
  - О, нет, не говори так! - встревожился молодой шах. - А как же я смогу без тебя? Как я смогу править сорока городами, как смогу я охватить все семь земель?
  - Запомни, мой господин, цветок не сразу рождается цветком, конь не сразу становится сильным и быстрым, так и ты должен учиться быть великим шахом, и тогда ты сможешь все.
  - Надеюсь, что ты прав, - покачал головой молодой шах. - Прикажи плотникам, пусть они сделают сорок чаш. И чтобы они были не меньше, чем блюдо для плова самого богатого купца моих городов, но не больше, чем три обхвата животов их.
  - Будет исполнено, - ответил визирь и вышел, отдать приказание.
  Сорок дней трудились плотники, сорок ночей спиливали они могучее дерево. Еще сорок дней и сорок ночей стругали они ствол. Чаши получались одинаковые, не больше и не меньше, чем велел молодой шах. Когда все было готово, повелел молодой шах засыпать их золотыми монетами. По все городам разослали указ, чтобы самый бедный человек явился к приезду каравана шаха, и будет ему дарована целая чаша золота. Сказано, сделано. Но не послушались жители сорока городов, возжелали самые богатые купцы заполучить золото шаха, запретили они беднякам появляться на площади, заставили переодеться их в богатые платья и молчать, угрожая сжечь их лачугу, убить их жену и детей.
  Отправился молодой шах в поход по своим землям, поехал с ним и визирь. Въехали они в первый город, вышел к ним бедняк, одежда рваная, башмаков нет, сам сгорбился, рука еле-еле протягивается, прося милостыню.
  - Это ты, самый бедный человек этого города? - удивился молодой шах, смотря на белое толстое лицо бедняка, на руки, не знающие тяжелой работы, на белые ноги, привыкшие ходить только по коврам, не знавшие ни холода, ни сырости.
  - Да, мой господин, - поклонился бедняк. - Вот уже тридцать лет я с трудом живу на этом свете. Нет в моем дне ни обеда, ни ужина, только утром, если Аллах позволит, смогу я поесть и покормить свою бедную семью.
  - А почему у тебя такая белая кожа? - удивился шах.
  - Это мой господин потому, что не ел я мяса с самого рождения.
  - А почему у тебя такой толстый живот?
  - Это потому, что могу я пить только воду, чтобы не чувствовать голода, - ответил бедняк.
  - Что ж, если ты говоришь правду, то бери это золото. Распорядись им так, как посчитаешь нужным, - приказал молодой шах отдать первую чашу с золотом.
  Сгрузили чашу с первой арбы слуги и поставили перед бедняком. А у него от вида золота руки затряслись, а глаза налились молоком от вожделения. Только сунул он руку в чашу, чтобы зачерпнуть побольше золота, как все монеты превратились в полную чашу змей. Схватили они его, и затащили в чашу. Загорелась чаша ярким пламенем и сгорела дотла".
  
  Аня поежилась в постели и с отвращением спросила:
  - А там были кобры?
  - И кобры были, и гадюки.
  - Ужас какой, бррр, не люблю змей! А почему он захотел обмануть молодого шаха? Разве у него не хватало денег?
  - Когда имеешь много денег, то хочется еще и еще, - ответил я, алчно блестя глазами.
  - А нам тоже надо больше денег? - обеспокоенно спросила Аня.
  - Не помешало бы, - ухмыльнулась мама. - Но нам далеко до этого купца. Нельзя иметь денег, больше, чем тебе нужно.
  - А как узнать, сколько тебе нужно? - удивилась дочка.
  - А вот на этот вопрос мало кто сможет ответить, - ответил я.
  - Даже ты?
  - Я могу, нам вполне хватает.
  - Хотелось бы побольше, - заметила жена.
  - А зачем тебе больше денег? - не унималась Аня.
  -Так ты сказку будешь слушать или наши финансы обсуждать? - строго спросила мама.
  - Финансы, - повторила Аня. - Что за слово такое, не нравится оно мне. Я буду сказку слушать!
  
  "Как только догорел костер, приказал шах собрать всех богатых купцов города. И чтобы каждый принес с собой ровно столько золота, сколько было в этой чаше. Жадничали купцы, беря меньше, чем должны были. Не набралось и половины, маленькая куча лежала перед ногами шаха. Рассвирепел молодой шах и приказал отрубить голову половине купцов, а оставшихся заставил строить фонтан, сделанный из чистого золота, а на дорогах из города поставил солдат, чтобы никто не смог предупредить другие города. В фонтане била чистейшая вода, а пить ее мог любой, у кого сердце чистое, кто со злым сердцем приходил и пил эту воду, падал от боли на землю.
  Отправился молодой шах в другой город, но и там пытались обмануть его. Устали палачи, выбились из сил воины, выискивая забившихся по углам алчных купцов.
  Было так и в третьем, и в четвертом, все пытались обмануть молодого шаха, и в каждом городе бил золотой фонтан.
  Наконец добрался молодой шах до последнего города, того, где закончил его отец свои битвы, того города, где повстречал он прекрасную пери. Никто не вышел к ним. Никто не мог бы предупредить их, воины шаха не выпускали никого из других городов, а к этому городу вела только одна дорога. День ждал молодой шах, второй ждал, третий. Так прождал он сорок дней, но никто даже и не попытался получить его золото.
  - Что ты думаешь, мой визирь? Почему они не хотят стать богатыми? Разве нет в этом городе бедных людей? - удивлялся шах.
  - О, великий господин, бедные люди есть везде. Давай спросим их. Пусть дадут нам ответ.
  Так и решили. Переоделись в простых купцов, и отправился шах с визирем по домам, и спрашивают, почему никто не хочет получить золото. Но отвечали им люди, что им чужого не надо, а добра им хватает, пускай и мало, но зато свое, нажитое честно, ни у кого не украденное, чистое, чужой кровью не замарано. Удивлялся шах их ответам, щедро вознаграждая за простое угощение, которое хозяева ставили на стол, но не брали они денег, прося отдать их лучше соседу, у которого на днях овца умерла или весь рис мыши съели.
  Приходили они в тот дом, но сосед просил отдать деньги им, говоря, что у них дети малые, а они со своей старухой сами справятся, старикам много не надо. Все больше удивлялся шах.
  Пришли они как-то к скотному двору, видят, молодой парень, страшный как самый черный див. Одними руками ломает огромного быка, а потом отпускает его, кормит свежим клевером. Подивился его силе шах и позвал к себе.
  - Знаешь ли ты, кто я? - спросил он могучего джигита.
  - А зачем мне знать, кто ты? Пускай даже сам шах, - гордо воскликнул парень, смело глядя ему в глаза.
  - А если я и есть шах, что ты будешь делать?
  - Ничего. У тебя своя дорога, у меня своя, - ответил парень и ушел кормить скот.
  - Что ты думаешь мой визирь? Стоит ли отрубить ему голову?
  - Думаю, что тебе стоит взять его к себе в охрану. Такой джигит стоит полка, а храбрость и честность его стоит целой армии.
  - Пусть будет так. Эй, подойди сюда!
  Парень вернулся, играя в руках огромным молотом.
  - Скажи, хочешь ли ты служить своему шаху? Смотри, не дерзи, подумай, перед тем, как ответить, - сказал молодой шах.
  - Я готов, но у меня есть одно условие, - ответил джигит.
  - Говори его.
  - Я не буду делать то, что посчитаю несправедливым, - ответил джигит.
  - А если тебе это прикажет шах?
  - Даже если это мне прикажет сам шах, - ответил джигит. Он опустил молот на землю, и земля задрожала.
  - Я принимаю твои условия. Приходи ко мне завтра утром, - сказал молодой шах, и они с визирем отправились дальше.
  - Куда вы идете? - окликнул их джигит.
  - Мы идем до конца этой дороги, - ответил визирь, там должны быть еще дома, мы хотим поговорить с людьми, почему никто не захотел придти за золотом шаха.
  - Не ходите туда. Там живет старая колдунья.
  - Разве ты боишься ее? - удивился молодой шах.
  - Я ничего не боюсь, - гордо ответил джигит.
  - Тогда идем с нами, незачем ждать утра, - сказал молодой шах. - Завтра твоему хозяину я пришлю плату за тебя.
  Джигит запер хлев и одним прыжком перепрыгнул высокий забор. В руках у него не было ничего.
  - Чем же ты будешь защищать своего господина? - удивился шах.
  - Мне не нужно оружие, я смогу победить одними руками, - ответил джигит.
  - Вот, держи мой меч. Он мне больше не нужен, так ты сможешь защитить своего господина, - сказал так шах и отдал ему свой великолепный меч.
  Долго шли они по дороге, а дорога все не кончалась. Только к поздней ночи дошли они до бедного домика, стоявшего в самом конце, на краю пустыни".
  
  - А дальше? - Аня схватила меня за руку, требуя продолжения.
  - Остальное завтра. Пора спать, мне завтра на работу.
  - А как звали этого джигита?
  - Хм, я об этом не думал. Может, ты ему придумаешь имя?
  - Да! А какое?
  - Думай сама, только имя должно быть восточное, поняла?
  - Восточное? - недоуменно переспросила дочь, глядя на маму.
  - Мы завтра к врачу идем, а потом зайдем на рынок. Там и выберешь, - улыбнулась мама. - Все, спи, а то завтра нам рано вставать.
  
  На следующий день я вернулся домой пораньше, и застал дочь за рисованием. Аня оккупировала стол на кухне, разбросав на нем свои рисунки.
  - Как дела? - спросил я жену.
  - Выписали, на следующей неделе обратно в садик пойдет, - Аня посмотрела на маму и отрицательно замотала головой, не соглашаясь с ее словами. - Видишь, не хочет идти.
  - Мне дома больше нравится, - сказал Аня, отложив рисунок и берясь за чистый лист.
  - А что ты рисуешь? - я взял несколько листов и принялся разглядывать. На них неуверенно были нарисованы верблюды, груженные тюками, на другом рисунке было что-то подобие клумбы, из которой выползали черные змеи.
  - Это чаша с золотом, верно?
  - Да, - Аня забрала у меня рисунок. - Не трогай, а то укусят.
  - Нет, меня не укусят, я же не за золотом пришел. Ты имя придумала?
  - Нет, - Аня размашистыми движениями выводила на листе барханы пустыни, слева виднелся крохотный домик.
  - А почему? Вы не ходили на рынок? - спросил я жену.
  - Ходили. Представляешь, эта пигалица подходила к каждому продавцу и спрашивала, как его зовут, - рассмеялась мама. - Ей даже пакет хурмы собрали и инжира.
  - Да, это мое, - важно заметила Аня. - Но я с вами поделюсь.
  - Вот спасибо. А почему имя не выбрала?
  - Не могу. Они все такие хорошие, а этот страшный, ничего не подходит, - сказала дочка.
  - Так пускай у него не будет имени, пусть никто не знает, как его зовут, но каждый знает, если о нем идет речь, как тебе? - предложил я.
  - Эм, - Аня задумалась,переваривая мои слова. - Подходит, я согласна.
  - Ну, раз ты согласна, продолжим?
  - Давай, а пусть они пойдут цветок искать?
  - Какой цветок? Зачем?
  - Ну, какой, самый красивый, конечно. Чтобы семена его взять и посадить в другом месте, например, в пустыне.
  - Принято, значит так и будет, - согласился я.
  
  "В домике было темно, двор был пуст, ни стойла для коней, ни травинки, ни щепочки, один песок. Первым вошел в дом шах, не постучав и не позвав хозяев. Пусто было в доме, ни огонька не было в нем. Только черная мгла, еще гуще, чем на небе, заполняла дом. Как только вошли визирь и джигит, дверь сама закрылась, звякнув тяжелым засовом. Бросился тогда джигит отпирать ее, но даже ему не хватило сил сдвинуть с места этот засов.
  - Кто ты, - воскликнул молодой шах. - Появись, разве ты нас боишься?
  Вспыхнуло пламя в очаге, закипел котел с черной водой. Зажмурились они от этого черного света, отвернулись, не в силах выносить его.
  - Зачем ты пришел в мой дом? - раздался голос, звучал он из одного угла, а вроде и из другого, а может быть прямо рядом, никто не мог понять, откуда говорит хозяин. - Не звала я тебя, не ждала. Придется тебе ответить за твою дерзость.
  Вода в котле закипела еще сильнее и стала выплескиваться на пол, там. Где падали брызги, пол вздувался и сгорал, осыпаясь пеплом, но тут же возвращался вновь.
  - Не пугай нас, не боимся мы тебя, - твердо ответил шах. - Мы зашли переночевать, уже поздняя ночь, разве ты не можешь нас приютить, дать нам ночлег?
  Голос расхохотался, стены дома задрожали, вода в котле поднялась водяным столбом, уходя в черное небо, не было видно конца его, жаром окатило всех, нестерпимым, стали они задыхаться.
  - Кто сам сюда придет, тот сам свою судьбу решать не будет. Нет здесь места человеку, нет здесь места никому! - гремел голос. - Ты первый вошел в этот дом, ты сам погубил себя и своих друзей.
  - Зачем играешь ты с нами? - разгневался шах. - Если хочешь убить нас, убей!
  - Готов ли ты умереть? - спросил голос. - Готов ли ты убить?
  Молодой шах шагнул вперед и сбил ногой котел с очага. Сразу все прекратилось. А дом стал прежним. По углам зажглись лампады, а на ковре в правом углу сидела старуха и плела тонкую нить из серебряной шерсти.
  - Садись рядом, - старуха указала ему на ковер напротив нее. Шах послушно сел, сначала поклонившись хозяйке дома.
  - Знаешь ли ты, кто я? - спросил он.
  - Знаю, - ответила старуха. Она была страшно худа, руки ее были словно палки, обтянутые кожей. - Ты хочешь знать, кто убил твою мать и отца, верно?
  - Да, ты права. Ты знаешь кто?
  - Знаю, но ты сначала ответь, почему ты сам не узнал это?
  - Я выполнял то, что должен был сделать мой отец.
  - Твой отец должен был сделать это сразу. После твоего рождения, - старуха передала ему моток шерсти и вытянула длинную нить. - Много времени прошло, много лун сменилось, а долга своего он не выполнил.
  Она показал пальцем на визиря, тот, бледный как смерть поклонился ей, узнав ту самую пери.
  - Грядут времена худые, придет на земли твои гибель и голод. Чего хочешь ты больше, отомстить за мать или спасти народ свой от смерти?
  Задумался молодой шах, не знал он, что ответить ей. Моток шерсти в руках стал невыносимо тяжелым, и он опустил руки на колени.
  - Тяжела ноша властителя судеб, тяжела доля властелина мира. Что выбираешь ты? - спросила старуха.
  - Я скажу, но ответь сначала мне ты, - сказал молодой шах, старуха кивнула, разрешая ему задать вопрос. - Почему ты превратилась в старуху. Мой визирь рассказывал, что нет на свете тебя красивее, нет женщины, которая бы могла сравниться с твоей красотой.
  Старуха превратилась в прекрасную пери. Молодой шах обомлел от ее красоты, выронив моток с шерстью.
  - Подними, - сказала пери. - Как бы ни был он тяжел, но тебе нести эту ношу всю жизнь.
  Молодой шах поднял моток, руки его болели, тяжело ему было держать его, но боялся он сказать об этом красавице пери. Она смотрела на него и не улыбалась, серьезным было ее лицо, и очень грустным.
  - Нет у меня больше сил сдерживать черных дивов, что хотят уничтожить все семь земель, превратить их в мертвую пустыню. Поздно привез ты золотые чаши, высохнут скоро фонтаны, станет умирать земля.
  Она снова превратилась в старуху. Мотая клубок из серебряной нити.
  - Что должен я сделать? - спросил молодой шах.
  - Возьми с собой одного человека, который сможет защитить тебя, но который сможет и ослушаться тебя. Поезжайте на край пустыни, туда, куда ведет дорога. Ехать вы будете сорок дней и сорок ночей. В последний день околеют ваши кони, спрячьте их, заройте в землю. Через семь дней дойдете до дворца черных дивов. В том дворце сорок комнат и еще сорок комнат в каждой комнате. Найди одну, которая будет самая маленькая, но будет в ней больше богатства, чем во всех остальных вместе. Найди ту комнату, в которой не будет ни золота, ни алмазов, но будет истинное сокровище.
  - Но как я смогу войти во дворец дивов? Разве смогу я их победить?
  - Ты не сможешь убить дивов. Запомни, каждую седьмую ночь покидают они замок и возвращаются через семь ночей. Ты должен найти в саду самый красивый цветок. Собери его семена. Брось одно в котел с пловом для дивов, но сам плов не ешь, брось второе - в чан с чаем для дивов, но сам чай не пей. Возьми с собой семь семян и брось их в семи твоих землях, там, где велит тебе сердце.
  Но как мы доберемся домой, мы не сможем без коней пройти всю пустыню.
  - Возьми этот клубок, - она протянула ему клубок с серебряной нитью. - Когда найдешь сокровище, возьми его и брось перед собой. Не теряй его, иди туда, куда он покатится, так ты сможешь придти обратно. Но, если ты его потеряешь, то потеряешь покой, не будет тебе радости в жизни, будешь ты видеть только черное и злое, а к доброму и светлому будут слепы твои глаза. Но как только захочешь ты помочь другому, то сразу найдешь этот клубок, и он приведет тебя к счастью.
  Взял молодой шах клубок в руки, хотел поблагодарить пери, но исчезла она вместе с пряжей. Утренняя заря осветила дом. Открыл джигит засов, и вышли они на площадь, где стояли шатры шаха и его воинов. Так и стояла нетронутой чаша с золотом, ветер намел на нее песка, потускнело золото. Приказал тогда молодой шах раздать это золото каждому жителю города поровну, а сам стал собираться в дорогу. Взяли они самых сильных и быстрых коней и отправились с джигитом в дальний путь, а визирь, собрав войска, домой.
  На следующий день, там, где стояла чаша с золотом, выросла огромная чинара с сильными ветвями, а птица свили на ней свои гнезда".
  
  * *
  
  В выходные мы поехали в лесопарк, погода была прекрасная, ярко светило солнце, а накануне ночью нападала такая куча снега, что все вокруг было в пушистой белоснежной вате.
  - Пап, а пустыня это когда нет деревьев? - спросила меня дочка.
  - Да, и травы нет, один песок. Мы же с тобой смотрели фотографии в книжке, помнишь?
  - Помню. А ты был когда-нибудь в пустыне?
  - Нет, в пустыне я не был. Был в снежной пустыне, но это тундра зимой, но потрескавшуюся от зноя землю видел. Представляешь, рядом зеленеет трава, а ступишь пару шагов в сторону - и перед тобой настоящая пустыня, с желтой потрескавшейся землей, горячим песком, а из трещин выглядывают маленькие змейки.
  - Змеи, - поморщилась Аня, отбежав к матери. - Мам, а ты была в пустыне?
  - Да, ездила на экскурсию. Там очень жарко и ветрено. Когда поднимается сильный ветер, то весь песок висит в воздухе, это называется пыльная буря. Ничего не видно, и дышать тяжело. А ночью холодно, песок быстро остывает, и можно замерзнуть.
  - Замерзнуть? В пустыне? Никогда не поверю.
  - Еще как можно - подтвердил я. - Вот, послушай...
  
  "Сказ про четырех дивов и сказочный дворец
  
  Долго ехали по пустыне молодой шах и его охранник и друг. Каждый взял с собой с последнего дерева по зеленой веточке и прицепил ее под сердцем. Они решили, что когда последний листок станет черным пеплом, тогда и их жизнь кончена. Ехали они по бескрайним пескам, поднимались по величественным барханам, спускались в глубокие овраги, но нигде не было и капли воды, хотя бы засохшего кустарника, только горячий песок и нестерпимый зной.
  Ночью, когда солнце закатывалось за горизонт, наступал лютый холод, все вокруг покрывалось толстым льдом. Три первые ночи мерзли они, прижимаясь друг к другу и к коням, а перед четвертой ночью решил шах сделать привал раньше. Остановились они у бархана, выкопали себе пещеру, да там и пережидали холода, засыпав вход песком, а утром, пока еще не встало солнце, собирали тонкий лед вокруг, наполняя опустевшие бурдюки с водой.
  Ехали они по дороге, которая указала им пери, и никуда не сворачивали. Решил как-то джигит доскакать до показавшегося в стороне дерева, но увяз его конь в зыбучих песках, стал он вместе с конем уходить под землю. Ничего не мог он сделать, пески тянули его все глубже. Бросился тогда шах к нему, привязал себя к коню золотым кушаком, что ткала его мать, а руками схватился за руку джигита. Приказал он коню тянуть, падал конь, спотыкался, но тянул. Плакал шах, болели его руки, но не разжимал он ладоней, так вместе вытащили они и джигита, и его коня.
  - Мой господин, ты спас меня, - поклонился ему в ноги джигит. - Теперь моя жизнь принадлежит тебе навеки. Когда придет время, я не пожалею своей жизни ради тебя.
  Посмотрели они на то дерево, а его нет уже, растаяло, как мираж".
  
  - Пап, а что такое мираж?
  - Мираж, да как бы тебе попроще сказать. Мираж - это когда человек видит то, чего нет. Но это тоже не совсем верно. На самом деле то, что он видит, есть, но находится очень далеко, настолько далеко, что невооруженным глазом разглядеть это невозможно, - попытался объяснить я.
  - Не понимаю, - замотала головой Аня, - так это есть или этого нет?
  - И есть, и нет. Это и есть мираж. Вот ты видишь вдалеке дерево, пытаешься к нему приблизиться, а оно либо не приближается, либо исчезает вовсе. Но, если ты будешь долго идти в этом направлении, то, скорее всего, найдешь его. Бывает, что иногда один мираж накладывается на другой, или они висят в воздухе рядом. Ух, как бы тебе объяснить.
  - Аня, помнишь, мы с тобой смотрели в телескоп? - сказала мама.
  - Телескоп? Это такая труба с глазком, да?
  - Верно. А еще я тебе рассказывала, что там много стекол внутри, помнишь?
  - Да!
  - Так вот мираж это когда в воздухе возникает телескоп, где много-много воздушных линз, поэтому ты видишь очень далекое изображение, - сказала мама.
  - А почему я сейчас этого не вижу? - удивилась дочь, всматриваясь вперед, но перед ней был только лес и снег.
  - Такое бывает, когда внизу холодно, а вверху очень жарко, например, когда ты мороженное в какао кладешь, понимаешь? - сказал я. - Вот, также и в воздухе. Поэтому и происходит такой оптический эффект, а точнее оптическая иллюзия. Ее назвали отдельным словом - мираж.
  - Все равно не поняла. Внизу холодно, вверху горячо, не понимаю!
  - Ничего страшного, пойдешь в школу, поймешь. А пока прост запомни. Миражи чаще всего бывают в пустыне. А теперь слушай, что было дальше...
  
  "И прошли они больше половины пути. Отощали сами, и кони отощали. Не было поблизости ни одной птицы, ни тушканчика, никого, кого можно было бы поймать. Все чаще стали встречаться им кости падших коней, верблюдов. Были там и огромные кости невиданных зверей, которых молодой шах видел на свитках визиря, жили эти великаны в далекой Индии. Страшное было место, страшно было ложиться спать, поэтому решили они спать по очереди.
  Первую ночь спал шах, вторую джигит. В одну из ночей видит джигит, что шах уснул, не может он больше бороться со сном. Не стал он будить своего господина, сам встал в дозор. Сидит, прислушивается, а вокруг только мороз звенит, да кони похрапывают, но не выдержал он сам и уснул.
  Наутро видит, что их бархан окружили то ли люди, то ли звери. Смотрят на них красными глазами, а с клыков слюна течет, свежей крови хотят. Вскочили они с шахом и стали биться. День бились, но не убавлялось нечисти, ночь бились, не чувствовали они холода, жарко было им. Мечи рубли, кони топтали, наконец отступили полулюди, полузвери. Вскочили на коней шах со своим слугой, и поскакали прочь. День проскакали, а ночью свалились, оставили их силы, проспали они так несколько дней. Замело их песком, не спалил их зной, не заморозил холод.
  Проснулись на третий день, а на веточках осталось по одному листочку. Опечалились они, но что делать, возвращаться нельзя, а идти надо.
  Прошло сорок дней, и, как сказала пери, околели кони. Горько заплакал шах и его слуга, жалко им было своих верных друзей. Вырыли они в бархане достойный визиря курган, похоронили коней, каждый положил по золотой монете на глаза. Отправились в путь дальше пешком. Тяжело было идти, зарылись они в бархан и уснули.
  Ночью разметал ветер песок с кургана, где коней они похоронили. Прибежали туда полулюди-полузвери, набросились они на падших коней, еще больше озверели и побежали по следу. Быстро настигли они шаха и его слугу, набросились они на них, повалили на землю вот-вот и загрызут насмерть. Но налетел вдруг смерч, и разделился он на три огненных столба, пролетели они над ними. Испугались полулюди-полузвери, бросились бежать, а три дива не заметили двоих людей внизу, больно весело им было гоняться за обезумившими от страха полулюдьми-полузверями.
  Спит молодой шах, тяжело спит, все тело болит от ударов, кровь течет из укусов. Снится ему его мама, вот она умоет его, вот накроет богатый дастархан, но не может есть он, боится слово сказать. И тогда говорит она ему:
  - Проснись, сын мой. Проснись. Нельзя спать, не ешь моих угощений, не пей напитков сладких, проснись, проснись!
  Очнулся молодой шах, а ночь спустилась на землю. Видит он, что ноги его замерзли, руки еле слушаются, а его слуга рядом весь окоченел, не дышит. Потащил он его за собой в ближайший бархан, но не было сил закапываться в песок. Снял он с себя одежду и поджег ее, согрелся сам и согрел слугу.
  Очнулся утром слуга, видит, господин его голый сидит, от холода дрожит, а костер почти догорел.
  - Второй раз спас ты меня, мой господин. Будь у меня две жизни, я бы отдал тебе их все, но у меня есть только одна, - поклонился слуга, поделили они одежду между собой и отправились в дорогу.
  Через четыре дня вырос перед ними сказочный дворец с сорока башнями, с золотыми воротами, за которыми цвел райский сад. Подошли они к воротам, открылись они перед ними. Вошли в сад и бросились к ручью, воды напиться, а рядом уже спелые плоды падают, сочный виноград, спелые персики. Напились они. Наелись досыта и решили пока в саду спрятаться, в дальнем крае, где росла огромная чинара. А под чинарой рос крохотный цветок. Не был он ярок, как остальные, несладко он пах, как те, что устилали бархатом клумбы в саду. Собрал шах его семян и спрятал в карман.
  Семь дней ждали они, пока три дива покинут свой дворец, семь ночей спали они под чинарой, набираясь сил. На восьмой день, когда дивы были уже далеко, вошли они во дворец. Никогда еще шах не видел роскошнее дворца, все стены были сделаны из золота с орнаментами из драгоценных камней. На полу были постелены ковры тончайшей работы, ступая по ним не чувствуешь земли, будто бы по воздуху летишь. Зашли они в первую комнату, а там накрыт уже огромный дастархан, а на нем видимо-невидимо вкуснейших яств со всего света. Одурманил их запах кушаний, бросились они к нему, желая утолить голод, но остановился шах, удержав своего слугу.
  - Колдовство это, не были мы с тобой так голодны, чтобы терять голову от этих кушаний. Пойдем дальше, пусть наши глаза будут слепы, а нос не чувствует этих чудесных запахов, - сказал шах. Бросил он семена в котлы с пловом и в огромные чайники, как сказала им пери.
  Прошли они в другие комнаты, что там дастархан был краше другого, трудно было противиться желанию, но велико было и слово молодого шаха, не притронулись они к кушаньям.
  Шли они дальше, и перед ними открылась другая комната, и было там видимо-невидимо драгоценностей. Крупные алмазы, яркие рубины, лежащие в огромных золотых чашах, толстые нити жемчуга обвивали прекраснейшие фигуры малахитовых скульптур дивных женщин.
  - Весь этот блеск не может быть дороже самой простой монеты, честно заработанной тобой, - сказал шах, и прошли они сотни комнат, не притронувшись ни к одному алмазу не взяв в руки ни одного золотого перстня.
  Перед ними возникла красивая резная дверь, сделана она была из красного дерева, дивные цветы были вырезаны на ней, украшенные золотом и изумрудами. Открылась дверь перед ним. Вошли они вовнутрь, а к ним из всех тридцати девяти комнат вышли прекрасные девушки. Каждая была краше другой, стройные, с гибким молочно-белым телом, едва прикрытым тончайшими одеяниями. Их прекрасные глаза ласково глядели на гостей, руки, нежные как шелк, ласкали их, приглашая сесть на мягкие ковры, накрытые тончайшими шелковыми одеялами. Девушки стали танцевать вокруг них, каждая свой танец. Очарованными сидели молодой шах и его слуга, не в силах оторвать взгляда от красоты их тел, освобожденных от тонких одеяний, от ласковых взглядов десятков глаз, от нежных прикосновений теплых рук. Потеряли они контроль над собой, утонув в пучине наслаждения, потеряли они счет времени, забыли про свою цель, забыли, кто они есть сами.
  Отворилась последняя дверь, и в комнату вышла самая прекрасная девушка. Она была самая стройная, гибкий стан трепетал в томительной истоме, длинные черные волосы спускались до пят, едва прикрывая пышную грудь. Подошла она к молодому шаху, подвели его к ней молодые девушки. Припал он к ее ярко красным губам, стала сжигать она его своим огненным поцелуем.
  Очнулся слуга шаха, вырвался он из плена ласк, посмотрел вверх, а от золотого потолка, как в зеркале, отразился он. А вокруг него нет прекрасных девушек, только страшные старухи, из глаз которых торчат змеи, а языки черные, длинные, как у змеи. Вскочил он на ноги, оттолкнул от себя прекрасных гурий и бросился к своему господину.
  - Очнитесь, мой господин! - вскричал он, с силой отрывая молодого шаха от прекрасной девицы. - Очнитесь, это колдовство, колдовство!
  - Что ты такое говоришь! - вскричал молодой шах, выхватывая меч. - Как можешь ты оскорблять мою любимую! Достоин ты за это смерти!
  - Воля ваша, но это не прекрасные женщины, а старые ведьмы! - вскочил слуга и выхватил золотое блюдо, поднес он его к лицу прекрасной гурии, отразился страшный лик в нем, отшатнулся от нее молодой шах. Взревела ведьма, приняла она свой истинный облик, бросились на них все сорок ведьм, желая перегрызть им глотки. День рубили они, ночь рубили, пока не разрубили последнюю змею. Выбежали они из комнаты, а тут и дивы вернулись. Спрятались они в крохотной комнатке, где не было ничего, кроме голых стен и простого глиняного кувшина с водой.
  - Чую, чую! - взревел первый див, входя в комнаты с угощениями, все кушанья превратились в песок, мясо в червей, сладости в золу. - Чую человека!
  - Вижу, вижу! - взревел второй див, входя в комнаты с драгоценностями. - Вижу следы человека!
  - Знаю, знаю! - вскричал третий див. - Знаю я этого человека!
  Слышали это все молодой шах и верный слуга его, но не боялись. Ждали они их, обнажив мечи.
  - Ты! Кто убил нашего брата! - ревели дивы. - Ты пришел сюда! Ты ответишь нам за нашего брата! Не спасет тебя больше чинара, нет здесь больше твоей защитницы пери!
  Похлопал по плечу молодой шах своего слугу.
  - Вот и пришло время нам помирать. Долго мы были вместе, многое пережили. И стали мы с тобой как братья, - поднял о кувшин и дал его своему слуге. - Выпьем воды из одного кувшина, станем братьями по крови, так и умирать легче.
  Отпил молодой шах воды и отдал кувшин своему слуге. Поклонился тот и выпил, большой глоток он сделал, осушив почти половину кувшина, но вода в нем не исчезла, сколько бы они не пили, а воды в нем не убывало.
  - Готовься к смерти! - ревели дивы, стены дворца сотрясались от их крика, наступали они со всех сторон, но никак не могли дойти до них.
  - Возьми эту воду, брат мой, - поклонился слуга, отдавая кувшин. - Она, как и наша дружба, не иссякнет никогда.
  Посмотрел в кувшин молодой шах и улыбнулся, нашли они главное сокровище. Что важнее самой дорогой парчи? Что дороже самого большого алмаза, что дает жизнь? Знает это каждый, знает это пустыня. Знает это человек. Достал молодой шах из кармана серебряный клубок и бросил его пред собой.
  Тут же пред ними стена пропала, побежали они за серебряной нитью, а дивы летели за ними, но никак не могли догнать их. Долго бежали они, молодой шах прижимал к груди кувшин, ни одна капля не пролилась на землю зря, там, где упала вода, вырастали деревья, высилась сочная трава. Вот уже и появился вдалеке город, обрадовались названные братья, засмеялись, и забыли про серебряную нить, сорок шагов не дошли они до спасительной границы, укатился клубок дальше, скрылся из виду.
  Накинулись на них дивы, желая разорвать, но встал на их пути могучий джигит. Яростно бился он, звенела сталь мечей, скрежетали зубы дивов так, что невыносимо было, кровь шла из ушей, голова мутилась от боли. Всю ночь бились они, одолевать стали дивы, терял силы джигит, терял силы молодой шах. Поднялась тут пыльная буря, завертело дивов, унесло в вышину. Собрали силы молодой шах и слуга и доползли до дома старой ведьмы, а там и уснули.
  Через семь дней проснулись они. Видят, сидит рядом прекрасная пери, белую ткань серебряной нитью вышивает. Попытался встать шах, но не может, тело болит, ноги не слушаются. Попытался встать слуга и тоже не может, слишком сильная боль.
  - Ослушались вы меня, не выполнили моего наказа, - сказала пери.
  - Будешь маяться ты двадцать лет, будешь счастье свое искать, не будешь знать покоя и сна.
  - Но почему? Мы же принесли сокровище из дворца дивов? - удивился молодой шах.
  - Потерял ты серебряную нить, пока не найдешь верного пути, будешь долгие годы страдать, белого не видеть, только черное всегда будет перед твоим взором.
  - Мне все равно, - ответил шах и сел, превознемогая боль, - ты обещала сказать, кто убил мою мать.
  - Ты знаешь это, ты был с ними, ты ласкал их, ты убил их, - ответила пери.
  Вспомнил модой шах про сорок прекрасных гурий во дворце и дивов, вспомнил он про сорок жен своего отца, налилось сердце его черной злобой.
  - Возьми этот кувшин и возвращайся домой. Возьми своего палача и решай, кому жить. А кому умирать. Воду из кувшина влей в золотые фонтаны, а потом закопай его там, где росла чинара, из которой сделал ты сорок чаш.
  - Я сделаю все, как ты сказала. Но как я смогу пойти, мое тело сломано, мои ноги не ходят.
  - Возьми воду из этого кувшина и выпей сам, а потом дай своему палачу.
  - Но он мой брат! - воскликнул молодой шах. - Почему ты называешь его палачом?
  - Потому, что теперь он твой палач, пусть суд твой будет справедлив, но не принесет он тебе ни радости, ни печали, - сказала пэри и пери дала ему кувшин в руки.
  Он выпил и почувствовал, что может ходить. Он дал воды своему слуге, раны на нем сразу затянулись, тело вновь налилось богатырской силой.
  Пери склонилась над ними и поцеловала каждого в лоб, потом обернулась в голубя и улетела.
  - Но, как мне найти тебя? - только и успел воскликнуть молодой шах.
  - Придет время, и она сама найдет нас, - ответил ему слуга. - Приказывай, мой господин.
  - Ты мой брат, не забывай об этом.
  - И твой слуга, - джигит встал и поднял с пола огромный меч. Как только он вытащил его из ножен, меч сразу почернел, и его одежда превратилась в черную, как самая страшная ночь.
  Встал молодой шах и поднял с пола шахский перстень. Стал он сразу на двадцать лет взрослее, а одежда его вся заблестела от золотых нитей.
  Вышли они из дома и очутились на главной площади, там, где выросла чинара. Почернела земля, пока они шли по пустыне много дивы зла причинили его землям, много людей погубили, много полей сожгли, многие реки иссушили. Полил шах чинару из кувшина, сразу ожила земля, вскинула крепкими ветвями чинара к небу, запели птицы, солнце вышло из-за туч. Колодцы стали наполняться водой, радостно вздохнули жители, дети перестали болеть.
  Сели они на коней и поехали домой. Иссохли все золотые фонтаны, потрескалась измученная земля, голод и несчастья парили над его землями. Сделали они все, как сказала им красавица пери, забили вновь фонтаны, зацвела земля, выздоровели люди. Славили они своего шаха, кланялись ему в ноги, но видел он в них только плохое, все чернее становилось его сердце, все холоднее взгляд, все крепче сжимала рука палача рукоятку меча".
  
  Когда мы вернулись домой, Аня задумчиво хмурила брови и отказалась есть.
  - Смотри, как ребенка загрузил, - кивнула жена на дочь, бесцельно копавшуюся в тарелке. - Ты бы не такие страшны сказки рассказывал бы.
  - А я тут причем? Сказка такая, нельзя ее сделать добрее и злее по своему желанию, - ответил. - Анечка, ты чего такая хмурая сидишь? Что тебя напугало?
  - Ничего, - буркнула она, но тут же выпалила в ответ. - Почему пери не могла помочь шаху и его брату? Они же все сделали?
  - Нет, они забыли про последнее условие, помнишь, пери говорила, чтобы они не теряли спасительную нить?
  - Но они же почти добрались до дома, разве это так важно?
  - Важно, очень важно доводить каждое дело до конца, иначе все может быть насмарку.
  - Насмарку? - переспросила Аня. - Это как это?
  - Это значит, что сделанное тобой дело станет бесполезным или испортится, - попробовал я объяснить.
  - Аня, помнишь, мы с тобой недавно безе пекли? - спросила мама дочку.
  - Это такие сахарные печенья, да? - оживилась дочка.
  - Да, сахарные печенья. Ты тогда сама сбила белки с сахаром, выложила их в форму.
  - Да, а они не получились, - расстроенно сказала Аня.
  - А почему не получились?
  - Потому, что я стала прыгать на кухне, - сказала Аня. - Я помню, ты мне говорила этого не делать! Но я забыла. Но все равно было же вкусно!
  - Да, а какая получилась вторая партия?
  - Я поняла, - просияла дочь, - но ведь у них же есть еще шанс все исправить?
  - Конечно, исправить свою жизнь можешь только ты сам, такой шанс есть у каждого, просто многие не видят его, или не хотят видеть, - я пододвинул к ней пиалу с салатом. - А ты должна все это съесть.
  - Иначе ты мне продолжение сказки не расскажешь? - хитро прищурилась дочка. - А если я не буду есть?
  - Тогда ты станешь слабая и не пойдешь гулять, опять заболеешь и будешь все дни сидеть дома, - сказала мама.
  - Я так не хочу, - запротестовала дочь.
  - Тогда ешь, - сказал я. - Как назовем следующую сказку? Ты придумала?
  - Черное сердце! - воскликнула Аня. - И... нет, не то, вот: "Черное сердце и..." Опять не то.
  - Может так: "Черное сердце и капля света"? - предложил я.
  - Да, точно! Я это и хотела сказать, просто слова забыла. А когда ты будешь мне ее рассказывать?
  - Только после того, как ты поешь и поможешь маме по хозяйству.
  - Но я же маленькая, - возмутилась дочь.
  - Тогда не буду тебе взрослую сказку рассказывать.
  - А разве взрослые тоже читают сказки? - удивилась Аня.
  - И читают, и рассказывают друг другу, - ответила мама.
  - А бывают такие женщины, ну, как в том дворце, чтобы сначала красивая, а из глаз змеи! - Аня изобразила лицом гримасу ведьмы, но у нее не получилось, и она только высунула язык.
  - Да, конечно, - рассмеялась мама и добавила шепотом. - Почти каждая вторая, а мужики не видят.
  - Все мы видим, - парировал я. - Я же тебя в жены взял.
  - О, мой господин! - залилась смехом жена.
  - Так, ты чему дочь учишь? - возмутился я, но Аня точно уловила все, сказанное мамой, и смотрела на меня горделивым и слегка надменным взглядом, уму непостижимо, откуда она этому научилась уже!
  
  * * *
  
  "Черное сердце и капля света
  Долго, очень долго ехал шах со своим верным слугой, названным братом, до своего дворца. Много городов посетили они, многие беды смогли увидеть, много воды утекло, но не кончалась живая вода из кувшина. Вдоволь ее хватало всем.
  Вот и показался родной город, но ничего не почувствовал в своем сердце шах, только черный дым застилал его глаза. Вот подошли они к дому его матери, вошел он туда, сел на ковер и хотел заплакать, а не может. Все внутри разрывается, томится, болит, а не может он и слезинки уронить. Делать не чего, поехали они во дворец.
  Сорок жен его отца, как узнали, что он возвращается, отравились все разом, не желая попасть под его руку, не желая стать его жертвами, не желая каяться в содеянном. Похоронили их с почестями, положенными женам шаха, но никто не сказал молодому шаху, куда зарыли их тела.
  Вышел к шаху старый визирь, тяжело ему было ходить, еле стоял он на ногах, а когда поклонился своему господину, так и упал, совсем обессилив. Успел подхватить его шах. Отнес в свой дворец, положил в своих покоях.
  - О, мой господин, - сказал визирь. - Надеялся я, что вернешься ты в родной дом, наделся увидеть тебя перед смертью. Долгий век я прожил, еще больше ты проживешь. Много лет тебе, как и твоему отцу, не знать покоя, много лет обречен ты искать себе счастье. Послушай моего совета, когда придешь к последней черте, когда не будешь видеть ничего, кроме черного дыма, посмотри на себя. Видя в другом зло, не видишь в себе добра. Отрубая некрасивые ветви с дерева, ты убиваешь все дерево. Выкидывая все неказистые плоды, рискуешь ты обречь себя на голод.
  - Я услышал тебя, мой визирь, - поклонился ему шах, и визирь умер.
  Похоронил его шах с почестями. Достойными самого шаха. Больше года горевали все сорок городов, жгли поминальные костры, не пели веселых песен, не готовили праздничных кушаний. Погрузилась вся страна в черное время.
  Назначил шах семь визирей, по одному из каждой земли. Доверил каждому из них по одному делу: один за войско отвечал, другой за воду, третий за хлеб, четвертый за торговлю с другими странами, пятый за знания и учения отвечал, шестой за песни и сказания, а седьмой за налоги и казну. Наказал он им служить честно, а сам заперся во дворце и не выходил сорок дней.
  Потом решил он жениться, снарядил сватов к соседнему шаху, где жила красавица дочь, но в последний момент отказался, не понравилась она ему, слишком много корысти было в ее глазах, слишком сильно хотела она стать его женой.
  Уедет он на охоту со своим слугой, так и вернется без добычи, заскучает на охоте, нет интереса гоняться за ланью, нет удовольствия подбить из лука дичь, все и так есть, зачем желать еще большего.
  Так летели дни, недели, месяцы. Распустил шах свою охрану, и так к ним никто не смел подойти, страшась ужасного палача рядом с ним. И отправились они по городам ездить. Приедут в один город, и устроит шах суд народный, рядом с фонтаном. Соберутся жители и станут жаловаться ему на соседей своих, на купцов жадных и подлых, на разбойников и душегубов. Слушает их шах, а сам видит, когда кто врет, когда кто на другого наговаривает, выгоды своей ищет. Быстрый был суд шаха, нещадно рубил он головы и тем, кто обманывал, убивал, грабил, но и тем, кто пытался другого очернить, себе выгоды сыскать. Закончится суд, вся площадь в мертвецах. Ничего не сожмется в сердце шаха, только гуще становится черный дым перед его глазами, только крепче сжимает палач свой страшный меч.
  Поедут в другой город, суд устроят, плачут жители, пощады просят, но нет пощады, вся площадь в мертвецах, изгородью головы на шестах высятся, на жителей смотрят с укоризной.
  Так было и в третьем, и в четвертом... ездит шах по своей стране, суды учиняет, суды страшные, кровавые, справедливые, но нет от этой справедливости успокоения, нет от этих судов радости, не в этих судах жизни... Много лет прошло с тех пор, а шах все ездит. Забыл он уже про все, про невест красавиц, про себя, про других людей.
  Задумали тогда жители других городов избавиться от шаха, подговорили они семь визирей, дали те войско, хлеба, денег, оружия, пошел отряд за шахом. Настигли они его и палача у последнего города, того, где отец его впервые пери повстречал. Увидел шедшее на них войско шах и сказал:
  - Брат мой, многое мы с тобой пережили, много зла мы сотворили на земле, но без зла не будет и добра.
  - О, господин мой, не делали мы ничего, что не должны были делать. Чище стал земля наша. Может это и есть плата за наши труды. Дозволь положить свою жизнь за твою, дозволь биться за тебя до последней капли крови.
  - И я буду биться за тебя, - сказал шах, вынимая меч, еще чернее стал его взор, видит он, как в сердцах тех, кто пришли их убить, как их сердцах льется гной, как черви ползают по ним.
  Храбро бились шах и его палач, но силы были не равны. Побороли их, связали, а вокруг горы трупов лежат с одной стороны, сраженных мечом палача, и с другой стороны, сраженные стрелами и мечом шаха. Приказали тогда купцы воинам оттащить шаха и палача его в пустыню. Приказали отрубить палачу ноги по колени, чтобы не смог уйти, и руки его страшные по локоть, чтобы не смог больше никого казнить. Приказали они отрубить шаху ноги по колени, чтобы не смог домой вернуться, испугались они, не стали головы рубить, так и бросили их умирать в пустыне, оставляя на съедение диким зверям, на верную смерть под палящим солнцем".
  
  - Но они же не умрут - испуганно спросила Аня, жена смотрела на меня с явным неодобрением, показывая, что я сильно увлекся.
  - Конечно, ведь их судьбу предсказала пери, а она не ошибается.
  - А разве они сделали что-то плохое? Ты же мне говорил, что все должны отвечать за свои поступки.
  - Верно, но вот кто и как будет решать, кто и как должен отвечать? Вот в этом и есть вопрос. Шах не наказывал невиновных, нет, каждый из них достоин был наказания, но он не видел разницы между ними, и поэтому казнил всех, наказывая одинаково, а ведь многие этого не заслуживали.
  - Но, как он мог бы узнать, кто и что заслуживает? - удивилась Аня.
  - А для этого все должны собраться и придумать правила, по которым они будут жить, и чтобы каждый выполнял их, а если нет, то должен будет понести наказание.
  - А у нас тоже есть такие правила?
  - Конечно, есть. Если ты себя плохо ведешь или не слушаешься маму, то мы же не будем рубить тебе голову?
  - Не хотелось бы, - ответила Аня, схватившись за горло. - А что было дальше? Их спасут?
  - А вот слушай...
  
  "Спустилась ночь, дала она израненным телам их немного отдохнуть. Повернул голову шах к своему брату и сказал: "Вот и конец нам настал. Хотел бы я тебя обнять, да не могу подняться. Знай же, пускай мы с тобой и из разных родов, но значит это разве что-то, когда имеешь друга".
  Заплакал джигит, не мог он ответить ему, не мог он пошевелиться, только мог видеть он небо. Забылись они тяжелым сном. Вышла на небо луна, осветила их серебряным светом.
  Скоро подъехала к ним скрипучая телега, запряженная очень старой лошадью. Слезли с нее две девушки, высокие, стройные как лань, красивые, как луна. Были они близнецами, у первой родинка была на левой щеке, а у второй на правой. Села первая на колени перед шахом, а вторая перед джигитом. Горько заплакали девушки, не успели они, а слезы так и капают на лицо шаха и на лицо джигита.
  Смотрит первая. А шах глаза открыл, смотрит на нее, слова вымолвить не может. Смотрит вторая и джигит ожил, лицо его будто бы маска восковая, спадает, смотрит на нее красивый юноша, смотрит и плачет.
  - Сестра моя, он жив! - воскликнула первая.
  - И он жив, сестра! - воскликнула вторая.
  С трудом погрузили они двух раненых на телегу, устали, с ног валятся, но смеются, радуются, счастливы они.
  Довезли они их до своего дома, спал город, не видел их. Ни ода собака не подала голос, ни огонек не мелькнул в ночи, никто не знал, кого привезли они к себе.
  Уложили они раненых на простые ковры, не было в доме ничего богаче, бедно они жили, но честно. Все делали вместе, работали вместе, ткали вместе, а если одна болела, то вторая за нее работу делала, так жили как один человек, не зная зла и зависти.
  - Сестра, я пойду соберу листья с чинары, рассвет скоро, - сказала первая. - Соберу росу с листьев, будет она целебнее любой мази.
  - Хорошо, сестра, - ответила вторая, - а я пока обмою, напою, очаг разведу, согрею.
  Так и решили, пока первая сестра бегала за целебными листьями, вторая избавила раненых от грязной одежды, обмыла их и напоила чаем, накрыв стеганными одеялами. Не были они из тонкого шелка, не были они с дорогой вышивкой, но почувствовал шах, что не испытывал он большего наслаждения, не было нежнее и легче этих одеял, теплых и нежных, как руки матери. Уснули раненые спокойным сном.
  Пришла первая сестра, села у очага. Растолкла она листья, залила их предрассветной росой с листьев чинары, растущей на площади. Обмазал она раны этой целебной мазью. Улыбнулись девушки и сами спать легли, сильно устали они за ночь.
  Сорок дней лечили девушки шаха и его брата, сорок ночей ходила первая сестра к чинаре за целебными листьями. Стали поправляться шах и его брат, радовались они, когда сестры были дома, печалились, когда уходили они на весь день работать за грош, а по ночам ткали белую ткань, вышивали ее цветами и птицами, а потом продавали на рынке не торгуясь, пускай и обманывали их, но не держали они зла.
  - Спасибо вам, спасли вы нас, - сказал шах, когда к нему вернулся дар речи.
  - Позвольте узнать, как зовут вас и почему помогли вы нам?
  - Это моя сестра Оккыз, - сказал первая сестра.
  - А это моя сестра Оккыз, - сказала вторая сестра, та, у которой родинка была на правой щеке.
  - Мы помогли вам, потому, что это был наш долг, - сказал первая сестра.
  - Мы родились тогда, когда ты спас наш город от засухи, принеся волшебный кувшин из замка дивов, - сказала вторая сестра.
  Приподнялся шах, помог брату своему сесть, и поклонились они им, сестры поклонились им в ответ. Только сейчас увидел он, что брат его, урод от рождения, стал теперь прекрасным джигитом, горько ему стало, что нет у этого джигита теперь ни рук, ни ног, но утешила его вторая сестра, сказав:
  - Не печалься, наш дядя кузнец сделает твоему брату новые руки и ноги. А тебе сделает новые ноги.
  - Наша тетя поможет вам добраться домой, - ответила первая сестра.
  Поблагодарил их шах и сильно опечалился. Не хотел расставаться он с этими прекрасными девушками, влюбился он в первую сестру, стала она для него прекраснее всех принцесс, прекраснее ведьмы из дворца дивов, была она прекраснее пери, прекрасная, как луна, добрая, как мама, нежная, как шелк. Опечалился и брат его, уж больно сильно полюбил он вторую сестру.
  - Почему опечалился ты, мой господин? - спросила шаха первая сестра.
  - Почему печален ты, добрый джигит? - спросила вторая сестра брата его.
  Стыдно стало шаху за свою беспомощность, ничего не сказал он, а первая сестра все спрашивала его, гладила, переживала. И тогда он рассказал. Сказал и брат его.
  - Не печалься, мой господин, - сказал первая сестра. - Стану я твоей женой и рожу тебе дочь.
  - Не печалься, добрый джигит, стану я твоей женой, - сказала вторая сестра, - и рожу тебе дочь.
  Обрадовались они, не было счастливее дня в их жизни.
   Позвали сестры своего дядю кузнеца, сделал он шаху железные ноги, а джигиту новые руки и ноги. Каждый день учились они ходить, жить заново. Пришло время, и сыграли они свадьбу, не было денег у них, немного гостей пришло, каждый принес угощение. Подарили сестры на свадьбу своим мужьям по поясу из простой ткани, но с вышитыми серебряной нитью птицами. Изумился шах, узнал он эту нить, она была точно такой же, как у пери, как в том клубке, что он потерял.
  - Откуда ты взяла эту нить? - спросил он свою жену.
  - Этот клубок был в кармане твоей одежды, - ответила она.
  - И я предложила сестре вышить для вас наших птиц, - сказала вторая сестра, доставая клубок.
  - А нитки все не кончаются и не кончаются.
  Еще больше удивился шах, а брат его широко улыбался, вспомнили они пророчество пери.
  После свадьбы отправились они к тете сестер. Едут они по городу на телеге, а дорога все уводит их из города, прямо к пустыне, там, где стоял домик пери. Удивился шах, но не подал вида. Подъехали они к дому, выбежала первая сестра, жена шаха, забежала в дом и скоро вернулась.
  - Тетя ждет нас, - сказала она и помогла своему мужу встать.
  Вошли они в дом, дверь закрылась. Заскрипел засов. Сестры побежали зажигать очаг. Влетела в окно белая голубка и обернулась красавицей пери.
  - Здравствуй, - поклонился ей шах, поклонился и брат его.
  Улыбнулась пери и подвела их к очагу. Сели все рядом, сестры приготовили чай.
  - Нашел ты клубок? - спросила шаха пери.
  - Да, вот он, - протянул ей клубок из серебряных нитей шах.
  - Оставь его себе, а как родится дочь, пусть соткет из него платок. Тот, кто накроет еду этим платком, не отравится, тот, кто положит его к сердцу, не умрет, - сказала пери.
  Поклонился ей шах и сказал.
  - Я даю обет, что от рук моих больше не прольется ни одна капля крови, ни от рук моего брата.
  - Не кори себя, посмотри в свое сердце, - сказала ему пери. - Перестало оно быть черным, видишь ты теперь истину, знаешь теперь цену. Пожар уничтожает все, но после него рождается новая жизнь, гуще растет трава, сильнее становятся деревья.
  - Я понял тебя, - сказал шах.
  - Возвращайтесь домой, - сказала пери.
  - Но, как мы сможем дойти? - удивился шах, но видит, как брат его ловко шевелит железными руками, стали они снова настоящими. Видит он, как ноги его налились жизнью, стали они, как и прежде живыми.
  - Спасибо тебе, прекрасная пери.
  - О, это не я. Благодарите ваших жен, никогда не обижайте их, слушайте их совета, - сказала пэри.
  Они встали, первая Оккыз встала рядом с шахом, та, у которой родинка была на левой щеке, вторая Оккыз встала у его брата, та у которой родинка была на правой щеке. Поклонились они прекрасной пери и вышли из дома, а очутились прямо перед дворцом шаха.
  Бросились им в ноги семь визирей, плакали они, раскаивались. Но помнил свой обет шах, не стал казнить их. Приказал он все их богатство поделить на сорок частей и построить в каждом из сорока городов по школе, и чтобы учились там все, даже самые бедные.
  Возликовала страна возвращению шаха. Возрадовались они красавице его жене и брату его с женой красавицей. Срок дней праздновали они, пели песни, плясали, шутили. А мужчины спорили, кто из жен краше, жена шаха или жена его брата, бывало подерутся, но быстро помирятся, ибо не было правды ни у кого, пожурят их жены, но сами повздыхают, восхищаясь красотой жены шаха и жены его брата".
  
  * * * *
  
  Новая неделя поглотила нас трясиной обыденности. Дочка вернулась в садик, я с женой пропадал на работе, с трудом успевая забирать дочку из садика. По вечерам мы разучивали стихи с Аней, а я и забыл про свое обещание закончить историю. Наконец пришли выходные.
  Аня разбудила нас рано утром, нетерпеливо дергая то меня, то маму за руки.
  - Аня, ну дай поспать, - попросил я, не желая вставать.
  - Нечего спать, - возмутилась Аня. - Вставай, давай!
  - А зачем? Разве мы куда-то спешим? - удивилась мама.
  - Конечно, - ответила Аня. - Если вы будете так долго лежать, то у папы опять не будет времени!
  - Почему у меня не будет времени? - недоуменно спросил я, но встал, подавшись напору дочери.
  - Ну, ты же обещал! - возмущено воскликнула дочь.
  - Обещал? Что я обещал, - я почесал голову и вспомнил про сказку. - А, ты про узбекскую сказку, да?
  - Ну конечно!
  - Хорошо, а на чем мы остановились?
  - Ну как на чем! Шах и его брат выздоровели и женились на красавицах сестрах. Ты что, не помнишь?
  - Да, что-то подзабыл. Спасибо, что напомнила.
  - Если что, спрашивай. Я все помню, - гордо ответила дочь и села на кровать рядом с нами.
  - Что, начнем прямо с утра? - удивился я.
  - Да!
  - Я смотрю, от тебя не спрячешься. Слушай сказ про ишака-мудреца и семь визирей.
  - И быструю лань! - добавила Аня.
  - Лань? Хм, дай подумать. Ну, хорошо, пусть будет так...
  
  "Сказ про быструю лань, ишака-мудреца и семь визирей
  
  Было у шаха и брата его по жене красавице, не было зависти в их сердцах, у кого жена краше, не было и красавиц сестер споров, чей муж умнее, чей сильнее. Родили они мужьям своим по дочери, в один день, в один час. Назвал шах свою дочь в честь матери, стала жить во дворце принцесса Айсулу. А брат его назвал свою дочь Наргиз.
  С самой колыбели воспитывались девочки вместе, называли обеих сестер мамами. Когда одна провиниться, другая выгораживает ее, стояли они друг за друга горой, не давали в обиду. Призвал шах самых мудрых мудрецов к себе, стали они наукам учить двух принцесс, а брат его учил девочек на коне скакать, метко из лука стрелять.
  Случалось так, станут джигиты в меткости соревноваться, кто лучше из лука стреляет, соберутся, и давай меткостью мериться. Переоденется Айсулу, стукнуло им с сестрой уже двенадцать лет, так вот, переоденется она в мальчика, очень красивый был мальчик, глаз не оторвать, и придет в поле, где мишени джигиты расставили. Посмеются батыры, но разрешат, а брат шаха в стороне стоит, смотрит, как бы чего не вышло. Станет Айсулу стрелять, летит стрела за стрелой, каждая метче другой, дивятся люди, обскакал мальчишка хвастливых богатырей.
  Станут батыры соревноваться, кто самый быстрый на коне. Переоденется тогда Наргиз, измажет лицо глиной, чтобы никто не засматривался на ее красоту. Смеются батыры, что может этот чумазый паренек, а брат шаха рядом стоит, смотрит, как бы ничего не было. Поскачет Наргиз вместе с хвастливыми богатырями, выберет самую простую лошадь, но все равно обгонит их и первой придет, а батыры позади пыль глотают. Дивится народ, смеется над батырами, такой чумазый, а батыров обскакал.
  Разозлились как-то батыры, бросились они к Айсулу, хотят знать, кто ты такой, почему стреляешь метче человека? Едва успела она убежать, спрятаться за дядю своего. Слетела шапка с нее, высвободились наружу черные волосы, видят богатыри, девочка это, стыдно им стало, прощения просят.
  Обгонит Наргиз батыров, уже хочет домой идти, но окружат они ее, ответа требуют, человек ты или див? Почему так быстро скачешь? Сдернул один батыр шапку с нее, черные волосы так и заструились по плечам, узнали они дочку брата шаха, слезли на землю, поклонились до земли, совсем стыдно стало им.
  С тех пор перестали батыры соревноваться, стыдно им девчонкам проигрывать. Расстроило это девочек, перестали они переодеваться в мальчишек, не хотели они больше обижать батыров.
  Исполнилось им по шестнадцать лет. Обе стали красавицами, глаз не оторвать. Обе прекрасные, как луна, толстые черные волосы водопадом спадали почти до самых пят, на щеке чудная родинка, как у матерей, у Айсулу на левой щеке, у Наргиз - на правой.
  Пришло время им расстаться. Решил шах и брат его поделить страну, брат его будет за горами смотреть, а шах за другими землями, не может один человек за всем уследить. Сильно опечалились Айсулу и Наргиз, не хотели они расставаться.
  - Сестра моя, - сказала Айсулу Наргиз, - возьми половину моего платка, который мне отец подарил. Пусть будет он всегда с тобой, пусть он поможет тебе в трудную минуту, - достала Айсулу платок из серебряной нити, что пери плела, разрезала острым кинжалом на две равные части и отдала Наргиз.
  - Спасибо, сестра моя, - ответила Наргиз, - возьми кольцо мое. Пусть поможет оно тебе в трудную минуту, пусть решит оно судьбу того, кого ты полюбишь.
  Попрощались сестры, попрощались шах со своим братом, только сестры Оккыз не печалились, знали они, не сможет ни время, ни расстояния разлучить их".
  
  - Пап, а где же ишак? - удивилась Аня, начавшая засыпать рядом с мамой.
  - Подожди, сказка только началась. Или ты уже устала?
  - Нет, просто так, прилегла, - зевнула Аня.
  - Так, встаем, а то что это за сонное царство? - возмутился я.
  После завтрака мы пошли гулять в наш парк, погода была солнечная, пока дочка играла на площадке, я обдумывал, что буду рассказывать ей дальше.
  - Папа, где ишак? - Аня стояла напротив меня, склонив влево голову.
  - Ишак? А ты уже наигралась?
  - Наигралась, - она потянула меня со скамейки вперед. - Не сиди, замерзнешь.
  - Ты смотри. Какая умная. Слушай, что было дальше.
  Мы вышли на длинную аллею, и я продолжил рассказ.
  "Слава о красоте дочери шаха облетела даже самые мелкие земли. Десятки молодых сыновей шахов, падишахов стали приезжать во дворец, присылать своих сватов. Даже самые старые шахи хотели получить себе в жены такой чудесный цветок. Ездили сваты и к Наргиз, но не могли они взобраться на горы, разворачивались, и уезжали, так и не доехав до дворца брата шаха.
  Мрачнел шах, не нравилось ему, что со всех концов земли ездят к нему сваты, шахские сыновья. Горой возле него лежали угрозы других шахов, требовавших, чтобы он отдал им его дочь, а иначе все города его спалят, всех людей зарежут. Хотел он было войско собрать, но вспомнил про завет свой, ни капли крови от его руки больше не упало на землю.
  Спрашивал он дочь свою, не понравился ли ей кто-нибудь, но только смеялась в ответ дочь. Женихи были или глупы, или заносчивы, или жадны, или порочные.
  Принимала Айсулу женихов в своем дворце. Сорок служанок окружало ее, самые дорогие наряды украшали ее, самые чистые алмазы меркли перед ее красотой. Но никому не показывала она свое лицо. Придет новый жених свататься, а она пошутит, поменяется со своей служанкой местами, оденется в ее одежду и станет ей прислуживать, а жених и не заметит этого, думает, что перед ним и есть принцесса. Выгонят они такого жениха с позором, обсмеют, ничего не объяснят.
  Много женихов она так проучила, много женихов уехали ни с чем. Но наскучила ей это, да и отца печалить не хотела, видит она, что из-за нее может много бед прийти.
  - Отец, я решила, - сказала она шаху, когда он утром пришел к ней, просить сделать выбор. - Пусть любой, кто хочет стать моим мужем, ответит на семь вопросов твоих визирей и один мой вопрос. За того и выйду замуж.
  - Да будет так, дочь моя, - согласился шах, - но не будешь ли ты жалеть об этом? Сможешь ли ты полюбить того, кто решит все загадки?
  - Тот, кто сможет решить мою загадку, будет бесконечно мил моему сердцу. Но, я прошу еще об одном условии. Пусть тот, кто придет просить моей руки, удивит меня и развеселит.
  - Да будет так, - сказал шах.
  По всей стране объявили условия принцессы Айсулу. Старые визири обрадовались, вот теперь-то они точно женят своих сыновей на принцессе.
  Скучали сестры друг по другу. Айсулу оденется бывало в простое платье, и пойдет вместе со своей служанкой в город, на рынок продукты купить, муки, может мяса, изюма для плова. Никто не узнает ее, только мудрые старцы улыбаются ей, видят они глаза ее, узнают ее, хоть и скрывает лицо паранджа. Поклонится она старцам, улыбнется, но ничего не скажет, а старики радуются, еще раз увидели красавицу Айсулу, не это ли радость перед смертью, порадуются так и проживут еще долго.
  Скучала Наргиз в своем горном дворце. Переоденется она в джигита и станет охотиться в горах, скакать по отвесным скалам, догонять быстрых зайцев, обгонять самых быстрых ланей. Проскачет так несколько недель и домой вернется, скучает. Печалится ее отец, печалится мама, но ничего не поделаешь. Зовут они сватов к себе, но не доезжают до них богатые арбы, пугают их крутые горные дороги, лучше поедут они к Айсулу, там и дворец богаче, и дорога легче.
  
  Так прошло три года. Пусть красавицы немного поскучают, а ты слушай про другого шаха. Было это больше двадцати лет назад.
  В соседней земле, за высокими горами, было царство доброго шаха. Все у него было хорошо, и народ жил хорошо, и казна не пустела, но не было у него детей. Очень печалило этого его, но снизошло небо до него, и родила ему жена сразу двух богатырей. Не было большей радости, радовались все, даже в самом бедном доме сварили по этому поводу праздничный плов. Глядел шах на своих сыновей и не мог глаз оторвать, боготворил он жену свою, благодарил небо.
  Но не понравилось это злой ведьме, пряталась от людей она в черной горе, выходила ночью на дорогу, и если попадался ей заблудившийся ребенок, утаскивала она его к себе и съедала, даже косточки не оставалось. Послала она коршуна украсть ей ребенка, заставила она его, заколдовала. Летит коршун над дворцом шаха и видит, играет жена шаха с детьми у ручья, купает младенцев в чистой воде, а вокруг сорок служанок, все радуются, смеются. Улучил момент коршун и схватил одного из младенцев, не успели служанки удержать его, не смогли слуги попасть в него из лука, так и улетел к старой ведьме. А злая колдунья так сильно обрадовалась, видит она в черной чаше, как летит к ней коршун с младенцем, слюни текут у нее, вот уже и очаг разгорелся. Заплясала она свой жуткий танец, захохотала, да и опрокинула миску с маслом, поскользнулась и полетела в ущелье, да так и разбилась насмерть, а тело ее камнями засыпало, чтобы никто никогда найти не смог.
  Летит коршун, в когтях младенец, не кричит малыш, смотрит он на своего похитителя, не боится. Чувствует коршун, что рассеялись чары злой ведьмы, но налетел вдруг ветер, потерял он дорогу. Видит, летит он уже далеко за горами, колосятся поля, чистая река течет внизу, а вдалеке показалась мельница. Долетел он до мельницы, положил на стог сена младенца и улетел.
  Вернулся мельник, видит, лежит на стогу сена младенец, да не простой, пеленки все в золотой вышивке, плачет младенец, кушать хочет. Позвал он жену, отдал ей ребенка. И стали они растить его, как своего сына.
  Когда мальчик немного подрос, стал он помогать своему отцу мельнику по хозяйству, а матери помогать по дому. Видит мельник, что умный мальчик растет, собрал он последние деньги, и отдал его учиться к мудрецу. Вернул мудрец мельнику деньги, и сказал:
  - У меня есть много учеников. Кто-то сын купца, кто-то сын богатого вельможи, но ни один из них не стоит твоего сына. Учить его для меня лучшая плата, - сказал так мудрец, поклонился мельнику и ушел.
  Рассказал это мельник своей жене, очень обрадовались они, но не стали тратить деньги, купили они своему сыну на них еще книг, которые он хотел, ни одной монеты на себя не потратили. Так рос сын мельника, отцу помогал, изучал науки у мудреца, и не было во всей округе юноши умнее, добрее и красивее.
  Другой сын шаха был окружен такой заботой, такими роскошными кушаньями, спал в самых мягких перинах, ел из золотых блюд. Боялся шах, что и второго сына он потеряет, боялся, что сын покалечиться, устанет, заболеет. Тесно было мальчику во дворце, часто сбегал он на конюшню, сам садился на коня и скакал на нем, пока слуги шаха не поймают его. Жестоко наказывал своих слуг шах, что не углядели за мальчиком, но скоро смирился, не сможет он удержать своего сына, не сможет уберечь его от всех бед, так лучше он сделает сына сильнее, умелее и умнее.
  Отдал он мальчика своему визирю на воспитание. Стал визирь учить его наукам, военному делу. Не любил мальчик науки, больше нравилось ему охота, схватка на мечах, нравилось ему вместе с визирем планировать воображаемые сражения, целыми днями рисовали они на песке, спорили, как лучше начать атаку.
  И стало братьям по двадцать лет. Не знали они друг о друге, но часто, когда появлялась новая луна, подолгу глядели вдаль, будто бы ища кого-то. Пришло время жениться. Шах отправил своего сына свататься к красавице Айсулу. Снарядили сорок дорогих арб с золотом, парчой. Приехал сын шаха во дворец, видел он портрет Айсулу на коврах, что привозили купцы в их город, очень она была красивая. Встретила его Айсулу со своей шуткой, переоделась она служанкой и, пока он ждал, угощала его, поставила богатый дастархан и смотрела, как он себя поведет.
  Вот вышла принцесса, переодетая служанка. Уж так она разнежено вела себя, так глупы были ее речи. Не понравилось это сыну шаха, не стал он даже просить ее открыть лицо. Встал, поклонился и ушел, не сказав ни слова. Удивилась Айсулу, не было еще у нее таких женихов, понравилось ей это, но сын шаха уже вскочил на коня, да так и ускакал, бросив богатые дары, приказав слуге раздать все каждому, кто пожелает.
  Много земель проскакал сын шаха, были и заливные луга, и знойная пустыня, но нигде не мог он найти себе покоя. Стыдно ему было возвращаться к отцу без невесты, но не было в его сердце больше любви к Аусулу, не пронзало его сердце стрелами. Так доскакал он до гор.
  Слез он с коня и распряг его, давая отдохнуть. Подвел его к ручью, стал мыть, поить, играть с ним. Не заметил он, как подъехал к нему молодой джигит на вороном коне. Удивился сын шаха, уж больно молодой джигит был на девушку похож, тонкий стан, тонкие руки, на лице маска, а глаза точь-в-точь, как у самой красивой девушки на свете.
  - Кто ты? - спросил его сын шаха, выходя из воды с конем.
  - Я сын шаха этих гор, - ответил молодой джигит.
  - Сын? - удивился сын шаха, уж больно голос молодого джигита был похож на голос девушки, звонкий, нежный.
  - Ты мне не веришь? - воскликнул молодой джигит, пытаясь придать своему голосу еще больше мужественности, но сын шаха рассмеялся в ответ.
  - Видишь ту лань? - молодой джигит показал на пронесшуюся над ними быструю лань. - Кто первый ее догонит, тот и останется в этих горах.
  Вскочил сын шаха на коня, как был, почти голый, без седла, и понеслись они наперегонки по горам за ланью. Скачут рядом, никто не может обогнать другого. Вот уже лань близко, можно накинуть на нее силок, но вдруг она цокнет копытом и унесется далеко вперед. Скачут, а горы становятся все круче, устали кони, пена пошла, но нет победителя, но нет сдавшегося. Вырвался сын шаха вперед, обогнал он молодого джигита. Обрадовался, вдруг, слышит, как конь джигита оступился, упал джигит вниз, в пропасть. Бросился сын шаха туда, спрыгнул с коня, видит, лежит юноша внизу, лежит без движения, видать разбился. Шапка его слетела, а на земле длинные черные косы раскинулись. Спустился сын шаха с крутого склона, подошел к молодому джигиту, а это не джигит, а прекрасная девица. Опечалился он, видит, что не жива она.
  Встал он рядом с ней на колени, горько заплакал. Захотел вытереть ее лицо от крови, а платка нет, вся одежда осталась у ручья. Видит, торчит из ее кармана серебряный платочек. Достал он его, вытер лицо, а платок мокрый от его слез. Сел он на камень и закрыл лицо руками. Горестно стало ему, жалко девушку, была она такая же красивая как Айсулу, но не была она изнеженной, полюбил он ее и сразу же потерял.
  Открыла глаза Наргиз, видит, лежит она на камнях, все тело болит, но чувствует, что жива она. Приподнялась, а рядом джигит на камне сидит, плачет.
  - Почему плачешь ты? Разве не ты спас меня? Что огорчает тебя? - спросила она нежным голосом.
  - Ты жива! - воскликнул радостно сын шаха и бросился к ней. - Я думал, что ты умерла, вот и плакал.
  Улыбнулась Наргиз, дотронулась до его лица белой ладонью. Был по нраву он ей, сильный, храбрый, добрый, полюбила она его сразу, как и он ее.
  Взял он ее на руки, поднялся наверх, положил на своего коня, да так пешком и дошел до ее дворца, а вороной конь шел рядом, фыркая, понурив голову, стыдно ему было, что не удержал он свою хозяйку.
  Встретили их брат шаха и жена его Оккыз. Засмущался сын шаха, стыдно ему было, что одежды нет на нем. Приказал брат шаха дать ему свое платье, а жена его, вторая сестра Оккыз, накормила его сама и уложила спать. Очень он дивился ее красотой, но Наргиз была ему милее всех на свете. Не мог он спать, вышел из киоска у возле хауза, пошел гулять по саду. А навстречу ему идет Наргиз, лицо открыто, сама в белом, вышитом серебряной нитью платье. Встретились они у прозрачного пруда, вокруг которого росли пестрые цветы, а в воде отражалась полная луна, да и остались друг с другом, решив никогда не разлучаться больше.
  Обрадовались брат шаха и жена его, быть скоро свадьбе. Но давай узнаем, а что с сестрой ее, Айсулу?".
  
  - А об этом я расскажу тебе дома, - сказал я. - Пора домой, вон, нос уже весь холодный.
  - И ничего не холодный, - запротестовала Аня, потерев варежкой свой нос. - Я есть хочу.
  Вернувшись, домой мы пообедали, дочка тут же уснула, я даже не успел расстелить постель.
  - Наконец-то у тебя добрая сказка, - сказала мне жена. - А то страшилки одни.
  - Хочешь еще страшилок?
  - Нет, хватит.
  Когда ребенок спит, это счастливое время для родителей. Я смотрел на уснувшую рядом мою Оккыз, слышал, как посапывает в соседней комнате моя дочь, и не мог уснуть, сказка не отпускала меня, мысленно шел я по ее просторам к дворцу шаха, как идет караван по пустыне от города к городу.
  Вечером я сидел перед двумя недовольными женщинами, ожидающими окончания истории, а мыслей было совсем немного. Мне хотелось поскорее закончить эту историю, но и сбиваться на стремительные и порой нелогичные сказочные повороты не хотелось. Я решил довериться воображению, тем более что хотелось успеть посмотреть хоккей, когда дочка уснет.
  
  "Немногие отважились отправиться во дворец, чтобы бороться за сердце прекрасной Айсулу. Редкие женихи уходили с позором, не отгадав ни одной загадки, придуманной хитрыми визирями. И тогда шах издал указ, что любой, кто отгадает хотя бы одну загадку, получит чашку золотых монет, две загадки две чашки и так далее. Обрадовались люди, валом повалили во дворец, решил тогда шах дать еще одно условие, кто не отгадает, лишается всего, чего имел, приходя во дворец.
  Сын мельника же ничего не слышал об этом, другие были у него заботы, сломался от старости мельничный жернов, а на новый - не было денег. Собрали они всю муку, что припасли для праздника, кому продать, а кому, кто очень бедный, так отдать, чтобы у каждого праздник был, так вот собрали муку по мешкам, и отправился сын мельника в город, на рынок, может и удастся денег на новый жернов собрать. Взвалил он тяжелые мешки на телегу, запряг в нее старого ослика, и поехали они. Мать напекла ему в дорогу лепешек из пшеницы, нажарила лепешек с мясом на сливочном масле, пусть хоть сын порадуется, а им старикам много уже не надо.
  Медленно ехали они в город, совсем старый уже был ослик, не хотели они его продавать, хотя мясник все предлагал за него несколько монет. А ослик был не простой, еще в детстве научил его сын мельника трюкам. Взмахнет он рукой ослику, будто бы попросит ответ дать, посоветовать, наклонит ослик голову, согласен мол. Взмахнет по-другому, другой рукой, покачает ослик головой, не согласен он. Так и прозвали этого ослика мудрецом, мог он верно на любой вопрос ответить, если рядом сын мельника стоял.
  Приехали они на рынок, нет места для них, все хорошие ряды заняты, выгоняют их, идите отсюда, наш это город. Делать нечего, поставил сын мельника прилавок на самом краю, куда редко собака даже забегает. Стоит, ждет покупателей.
  Подходит к нему бедная старушка, просит муку показать. Белая мука, ни черной точечки, ни мушки, ни травинки, ни червячка. Вздохнет она, нет у нее денег, но хотя бы посмотрела, какая она бывает, а дома внуки голодные, придется опять муку с травой смешивать, лепешки печь. Жалко стало сыну мельника старушку, отсыпал он ей муки и сказал:
  - Возьмите, бабушка. У меня не убавится, а вам радость будет.
  Поблагодарила старушка и ушла. Так и день прошел, ни одного покупателя не подошло, слишком далеко было идти. Стал он спать укладываться, а сон все не идет. Есть не хочет, все беспокоится, что не сможет он отцу с матерью помочь, так и погибнет мельница.
  Подходит к нему нищий, ничего не просит, садится около колеса и смотрит на небо.
  - Почему не спишь? - спрашивает его нищий.
  - Да вот сон не идет, думаю, как муку продать. А ты чего не спишь?
  - Да вот есть хочу, третьи сутки ничего не ел, только корешки в саду одного купца накопал, хорошо мне всыпали за это, да из фонтана воды попил.
  - Так чего же ты молчишь? - удивился сын мельника. Достал он лепешку, достал лепешку с мясом и отдал их нищему.
  - Спасибо тебе, - взял нищий лепешки, но есть не стал, положил он их к себе в суму, только маленький кусочек отломил, - поделюсь с друзьями. А зачем тебе деньги, не похож ты на наших торговцев. Не из этих ты мест.
  - Ты прав, далеко мне пришлось поехать. А деньги нужны, чтобы новый жернов купить для мельницы.
  - Боюсь, не сможешь ты здесь продать свою муку, - покачал головой нищий. - Послушай мой совет, если ничего не продашь, иди во дворец, попробуй свое счастье, может тебе улыбнется удача.
  И рассказал нищий сыну мельника об условии принцессы Айсулу. Внимательно слушал его сын мельника и сказал:
  - Не хочу я брать в жены дочь шаха. Зачем мне изнеженная жена, которая делать ничего не умеет?
  - Так не бери, - удивился нищий. - Ответь на один вопрос, подставь чашку побольше, а там и тебе на новый жернов хватит и на подарки родителям.
  Сказал это нищий, поклонился ему и ушел к своим друзьям, лепешками их угощать.
  Начался новый день, жарко стало, а покупателей все нет и нет. Заснул сын мельника у прилавка, все равно никто к нему не придет. А в этот день принцесса Айсулу переоделась в платье служанки, взяла с собой трех слуг и самую верную служанку, и отправилась на рынок, захотелось ей самой продукты выбрать, чтобы угостить отца вкусным пловом и пышными лепешками. Идет она по рынку, не нравится ей товар: то мука слишком серая, то червя увидит, то мокрая, то пахнет плохо. А продавцы все товар свой расхваливают, облепили ее, видят, из дворца пришла, для самой принцессы кушанья готовить будет.
  - Бери, красавица, лучшей муки не найдешь ты на всем свете! - хвалится один, а Айсулу только глазами смеется, плотнее закрывая лицо.
  - Не слушай его! У него мука как пыль, на твоих чудных ножках. Бери у меня! Самая белая, белее снега, слаще хурмы! - побегает второй.
  Надоело это Айсулу, кивнула она слугам, отогнали они назойливых продавцов. Идет дальше, а рынок будто бы бесконечный, и каждый товар свой нахваливает. Смотрит, идет старушка, а рядом с ней внучка, маленькая совсем, а в руках лепешку держит.
  - Здравствуй, бабушка, - поздоровалась с ней Айсулу. - Подскажи, где ты такую муку купила, что такую красивую лепешку сделала?
  - Ой, милая, так это я не покупала. Иди в самый конец рынка, там красивый юноша мукой торгует. У него самая лучшая в стране мука, самая белая, ни травинки, ни червячка, - сказала старушка.
  Поблагодарила ее Айсулу и сказала, чтобы та вместе с внучкой каждую неделю приходила к дворцу, там она получит угощения для себя и внуков от самой принцессы Айсулу.
  Отправилась Айсулу со своими слугами на самый конец рынка, а продавцы муки все слышали и следом за ней пошли, как тени. Дошла она до прилавка сына мельника, а он спит.
  - Эй! - позвала его Айсулу. - К тебе пришел покупатель, а ты как его встречаешь?
  - А мне хоть сам шах или дочь его, - ответил сын мельника, очень не понравился ему требовательный тон Айсулу.
  - А если к тебе сама принцесса Айсулу пришла? - возмутилась Айсулу.
  - Э, нет, - рассмеялся сын мельника. - Принцесса привыкла только на подушках лежать, да сладости кушать. Куда ей по рынкам ходить, не поверю.
  - Вот как? - Айсулу хотела приказать выпороть его за дерзость, но сдержалась, не хотела она раскрывать своего обличия. - Так уж ли хороша твоя мука?
  - Мука как мука, - пожал плечами сын мельника. - Бела, без травинки, чистая, без земли и червяков.
  - Не очень-то ты расхваливаешь свой товар.
  - А зачем мне орать про него, мой товар сам за себя говорит.
  - Покажи-ка мне муку, - ткнула Айсулу пальцем в сторону мешка, а на указательном пальце перстень надет, который сестра ее Наргиз подарила.
  Запомнил сын мельника перстень, не был он похож на роскошные украшения, достойные самой принцессы, что продавались на рынке. Открыл он мешок, набрал чашку муки, поставил перед Айсулу. Смотрит она, а мука и, правда, хороша, белая. Опустила она в нее свою руку, а мука нежная как шелк. Видит сын мельника, понравилась ей мука. Достал он лепешки, что ему мама приготовила, положил перед Айсулу.
  - Вот, можешь попробовать. Это моя мать испекла из этой муки, это лучше любого рассказа.
  Отломила кусок лепешки Айсулу, мягкая, вкусная, очень ей понравилось. Взяла кусочек лепешки с мясом, не удержалась, взяла еще один.
  - Очень хорошо твоя мама готовит, это достойно стола шаха.
  - Ну, у шаха свой стол, у нас свой. Будешь муку брать?
  - Возьму, но если в остальных мешках плохой товар, и ты меня обмануть хочешь, то я тебя найду и одену в колодки на площади, будешь ходить три месяца, пока вся твоя одежда не превратится в лохмотья!
  - Не обманываю я тебя, - обиделся сын мельника.
  Он назвал цену, удивилась Айсулу, обычно была выше цена, а за такой товар он мог бы просить больше, но не захотел сын мельника брать больше, того, что она дала, было достаточно, можно было и новый жернов купить и крышу залатать. Еще больше удивилась Айсулу.
  - А не хочешь ли ты взять в принцессу в жены? - спросила она его, когда слуги погрузили всю его муку на арбу.
  - Нет, мне такая жена ни к чему. Дать мне ей нечего, к чему она привыкла, а хозяйство она вести не сможет. Зачем мне такая жена?
  - А разве ты не видел, насколько красива Айсулу? Разве не влюблен ты в нее? - возмутилась Айсулу, гневно сверкнув на него глазами.
  - Принцесса очень красивая, но, я уверен, что ты во сто крат красивее ее, - ответил сын мельника.
  - Готов ли ты взять меня в жены?
  - Как приведу в порядок хозяйство, обязательно приду за тобой свататься.
  - И как же ты меня найдешь?
  - Я могу найти тебя и в тысяче лиц в самой темной ночи.
  - Почему ты так говоришь? Ты же не видел моего лица? Может я уродливее дива?
  - Нет, твои глаза врать не могут, - ответил ей сын мельника.
  Понравилось это Айсулу, подарила она ему свой платок на память.
  - Смотри, не затягивай, а то ведь я вечно ждать не буду, - рассмеялась она, ловко вскакивая на арбу. - Помни, ты обещал!
  - Обещал, значит сделаю! Правда, мудрец? - он сделал жест ослику, тот кивнул головой, подтверждает. Засмеялась Айсулу, чуть лицо не открыло.
  - Какой у тебя ослик смешной! - воскликнула она.
  - Это осел мудрец, он знает ответ на все вопросы.
  - Да? Пусть тогда скажет, самая ли я красивая на свете?
  - О мудрейший, дай свой ответ, самая ли красивая на свете эта чудная девушка? - спросил осла сын мельника, сделав верный жест, осел кивнул в знак согласия.
  - А вот и неправда! Принцесса Айсулу прекраснее!
  - Нет, мой мудрец не ошибается, - ответил сын мельника.
  Когда арба с принцессой Айсулу и его мукой уехала, стал он собираться в дорогу. Но солнце уже катилось к закату, а путь был долгий. Решил он эту ночь остаться в городе, а с рассвета двинуться в путь. Лег спать и тут же уснул.
  Ночью пришли другие торговцы, жестоко избили они его, забрали все деньги, вещи, оставили только одежду, что была на нем. А осла трогать не стали, кому нужна полудохлая скотина?
  Очнулся наутро сын мельника, все тело болит, ноги и руки не слушаются, а ничего рядом нет, ни телеги, ни вещей его, ни денег. Горько заплакал он. А осел стоит рядом, тычет мордой хозяина, живой ли.
  - Ты хоть у меня остался, мой друг, - обнял осла сын мельника
  Подобрал он с земли последнюю лепешку, что мать его приготовила, не взяли ее воры, втоптали в землю. И пошел он с ослом к фонтану. Напоил осла, помыл лепешку, а кусок в горло не лезет.
  - Приветствую тебя, великодушный мельник, - поклонился ему нищий.
  - И я тебя. Вот и остался я без денег, - пожаловался ему сын мельника. - Всю муку продал, но ограбили меня злые люди.
  - Знаю, все знаю. Могу сказать, кто это сделал, - сказал нищий. - Но что ты можешь им сделать? Убьют они тебя, а тело в канаву бросят, радуйся, что жив остался.
  - А что мне теперь делать?
  - Иди во дворец. Запомни, если тебе не повезло сейчас, то повезет обязательно потом.
  Согласился сын мельника с ним и пошел во дворец. Как ни жаль было ему отдавать своего осла, если он не сможет ни одной загадки отгадать, но в шахской конюшне ему будет лучше, там и клевер сочнее, чистая вода, чего еще желать на старости лет.
  Удивились его приходу охранники, не хотят пускать. Тут мелькнула девушка в наряде служанки, а на пальце тот самый перстень.
  - Пропустите его, - приказала она. - Каждый может испытать свою судьбу.
  Пропустили его охранники, записали в книгу, стар был осел, не годился он в качестве заклада. Опечалился сын мельника, нечего ему было дать, достал платок из кармана, а писарь выхватил его, рассмотрел внимательно, золотая вышивка, тонкий шелк. Все, теперь хватает.
  - Что же ты мой подарок отдал? - удивилась Айсулу. - Боишься деньги проиграть?
  Рассказал он ей, что с ним произошло. Опечалило это ее, разозлило.
  - Прощаю я тебя, не бойся, хочешь ли ты теперь на принцессе жениться?
  - Нет, мне надо ответить на два вопроса. Один поможет мне мельницу починить, а вторая чаша пойдет как калым за тебя, - ответил ей мельник.
  - А немало ли за меня одной чаши? - рассмеялась она.
  - Тогда я отвечу на все вопросы, - ответил ей он.
  - А что будешь делать с ослом?
  - Это осел-мудрец, он поможет мне справиться с хитроумными заданиями визирей.
  Очень это понравилось Айсулу, надоели ей тупые сыновья визирей. Отвела она его в киоск у дальнего старого хауза, приказала накормить его, а ослу дать свежего клевера и отвести в конюшню.
  - Отдыхай, теперь ты наш гость, - сказала она. - А завтра будет для тебя первый вопрос. То, что спросят тебя, и далеко, и близко, и высоко, и низко.
  Задумался он над ее словами, так к еде и не притронулся. Ночь спустилась на землю, вышел он из киоска, пошел гулять по саду. Но не вела его тропа к сладким фруктам, не шел он к райским цветам, вышел он к скалам, туда, где заканчивалась земля обрывом, а внизу текла шумная река. Смотрит, а на камнях, там, где росла чинара, играет лунный свет. Схватил он его рукой, а не может, высоко, луна на небе висит. Подошел к обрыву, а внизу вода серебром светится, как луна на небе играет, и в воде и в небе висит луна. Так и провел он всю ночь на краю обрыва, а утром отправился к дворцу.
  Сидят в просторной комнате на шелковых подушках семь визирей, зло смотрят на него. А сын мельника не боится, поклонился им, поклонился и осел.
  - А это кто? - спросил один из визирей, тыча пальцем в осла.
  - О, это мой учитель и наставник - осел-мудрец, он будет помогать мне решать ваши задачи, - поклонился ему сын мельника.
  Разрешил шах, пусть отвечает вместе с ослом, тем более, что принцесса Айсулу сказала, что ей это очень понравилось. Делать нечего, согласились визири, что их слово против слова шаха.
  - Слушай же загадку, - сказал первый визирь. - Что есть самое близкое и самое далекое, что падает на самое дно, но остается выше неба?
  Обрадовались визири, еще один уйдет ни с чем, тогда останутся только их сыновья, а уж им то они помогут.
  - О, мудрейший, - обратился сын мельника к ослу. - Знаешь ли ты ответ на вопрос или мы должны подумать?
  Осел кивнул в знак согласия, и сын мельника продолжил.
  - Подскажи, о мудрейший, есть ли то, о чем говорят эти достойнейшие люди днем?
  Осел кивнул в знак согласия.
  - А есть ли это ночью?
  Осел вновь кивнул. Из-за ширмы раздался звонкий женский смех, узнал его сын мельника, была эта та милая девушка, что покупал у него муку, но что она могла делать здесь?
  - Скажи, о мудрейший, а есть ли то, о чем спрашивают эти достойнейшие люди в темную ночь?
  Осел замотал головой, добавляя хвостом.
  - О, ты знаешь ответ, о мудрец из мудрецов, - радостно воскликнул сын мельника. - Это свет, я прав?
  Осел закивал в знак согласия.
  - Я принимаю твой ответ, - сказал шах, а сам едва сдерживается от хохота. - Ну, что скажет наш достойнейший визирь.
  - Он прав, - глухо ответил визирь, недовольно глядя на осла и сына мельника.
  - Ты заслужил чашу золота, принеси ее сюда и я прикажу наполнить ее, - сказал шах.
  - Но у меня ничего нет, - поклонился ему сын мельника.
  - Это не беда, - шах приказал забрать у первого визиря его чашу и наполнил ее доверху золотыми монетами. - Теперь она твоя. Готов ли ты ответить на второй вопрос?
  - Конечно, я готов, мой господин, - поклонился сын мельника.
  - Тогда слушай второй вопрос, - шах указал пальцем на второго визиря, с ненавистью смотревшего на сына мельника и его осла.
  Второй визирь сделал вид, что подумал, и задал вопрос:
  - Вот вторая загадка: желтый, но не золото, зреет, но не сладкий, железо от него чернеет, а воздух светлеет.
  Задумался сын мельника, странные загадки, кто знает, что думает этот человек, кто знает, что знает он. Дали ему время подумать до завтрашнего утра. Отвели ослика обратно в стойло, а сын мельника вернулся к себе в киоск, где его уже ждала служанка с перстнем на пальце.
  - Ты можешь взять золото, здесь больше, чем я дала тебе за муку. Ты сможешь построить новую мельницу, - сказала она, ставя перед ним блюдо с пловом.
  - Нет, я обещал тебе отдать за тебя калым, я от своего слова не откажусь, - сказал сын мельника. - Спасибо, твое угощение очень нравится мне. Но, я прошу тебя, посиди со мной. Разве тебе так уж и надо убегать? Разве принцессе Айсулу не хватает ее сорока служанок?
  - Принцессе Айсулу? - рассмеялась она, - что ж, я посижу с тобой. Попробуй, эту лепешку я испекла из твоей муки. Она не получилась такой же, как у твоей матери, может, ты расскажешь ее секрет.
  - Твои кушанья для меня самые вкусные, - сказал он, отведав лепешки.
  - Вкуснее, чем готовит твоя мать?
  - Нет еды вкуснее, если она приготовлена тем, кто любит для того, кого любят.
  - Какой ты находчивый. Я расскажу тебе одну историю, - она села напротив него и надломила лепешку.
  - Очень давно, когда на свете еще не было принцессы Айсулу, не было ее отца, посадил как-то старый шах семя возле своего дома, и выросло дерево. Плоды его редко срывают, не хотят их есть, сильно кислые они, но, когда принцесса Айсулу не может уснуть, то она просит принести ей веточку с этого дерева, положит она ее рядом с собой и уснет сладким сном.
  - Спасибо за рассказ, но я видел только одно дерево возле дворца шаха, - сказал сын мельника.
  - Я сказала тебе все, что хотела. А теперь мне пора идти, моя госпожа зовет меня, - Айсулу встала и вышла, у самого выхода она обернулась и звонко расхохоталась.
  Опять не спалось ему. Стал он гулять по саду, никто не встретился ему по пути. Дошел он до дворца шаха, обошел его кругом, ничего кроме лимонного дерева не увидел. Вспомнил он, чему учил его мудрец в детстве. Собрал он пару плодов и пошел обратно в свой киоск. Разрезал он плод ножом, выдавил сок в миску и положил туда нож, а рядом со своим ложем положил ветку лимона, как принцесса Айсулу. Лег и сразу уснул.
  Утром пришла будить его Айсулу, подивилась она, что не стал он спать на роскошных одеялах, которые она приказала принести из своего дворца, а улегся на простой ковер в дальнем углу, там, где росла чинара. Разбудила она его, угостила чаем, а сама все посматривает, верно он понял ее подсказку, в первый раз видит она такого умного джигита, остальные ни слова ее не понимали, никто не мог ничего отгадать.
  Вошел сын мельника во дворец, а второй визирь смотрит на него, радуется, никогда он не сможет угадать заданную им загадку. Но смотрит визирь, несет сын мельника в руках что-то накрытое тканью, взволновался он, стали волноваться и другие визири.
  - Итак, знаешь ли ты ответ на вторую загадку? - спросил шах.
  - Всю ночь мы с моим наставником думали, всю ночь расшифровывали вторую загадку, - сказал сын мельника, а осел кивает, соглашается с ним. - И вот, принес я ответ на загадку.
  Он поставил перед шахом поднос и осторожно снял покрывало.
  - Что это? - удивился шах, на подносе лежало несколько лимонов и чаша с почерневшим ножом.
  - О, мой господин, ответ на загадку - лимон. Он желтый, как золото, но не золото. На вкус он кислый, хотя и растет на дереве. Если положить кинжал в сок лимона, то он быстро заржавеет, ну, а если в доме положить свежую лимонную ветвь, то весь дом наполнится свежестью, и воздух станет чище, - ответил сын мельника. Он повернулся к ослу и спросил. - Все ли верно я ответил, о, мудрейший?
  Осел подтвердил, что он не ошибся.
  - Ответил ли он на твой вопрос, мой визирь? - спросил второго визиря шах.
  - Ответил, - глухо сказал тот и спрятал глаза, очень обидно ему было, что этот простолюдин смог разгадать его сложную загадку.
  - Дай мне твою чашу, я наполню ее золотом, - сказал шах, визирь отдал слугам свою чашу, и те засыпали ее с горкой золотыми монетами.
  Долго думал третий визирь, все пытался новую загадку придумать, но ничего у него не вышло, пришлось задать старую.
  - Она бывает жидкая, она бывает твердая. На огне улетит, в руках всю не удержишь, - сказал третий визирь.
  - Готов ли ты дать ответ? - спросил его шах.
  - Пусть отвечает сейчас! - вскричал третий визирь.
  - О, мой повелитель, могу ли я посовещаться с наставником моим? - спросил шаха сын мельника.
  - Конечно, но недолго. Даю тебе полчаса, - ответил шах.
  - Этого будет достаточно, - ответил сын мельника и пошел к ослу.
  Знал он ответ на эту загадку, много раз слышал он ее от своего наставника мудреца, много раз сам загадывал ее. Сел он напротив осла и стал рассказывать ему загадку. Спрашивал совета, а осел то соглашался, то мотал головой. А сам сын мельника думал, есть ли подвох, что мог замыслить этот визирь? Но визирь смотрел на него как рак, красный, злясь на него, что задал ему такую простую загадку.
  - Могу ли я попросить воды для моего наставника? - спросил сын мельника.
  Слуги принесли ослу корыто с водой. Осел напился и довольно покрутил головой.
  - Итак, ты готов дать ответ? - спросил его шах.
  - Да, мой наставник подсказал мне, попросив испить воды. Мой ответ - это вода. Когда тепло - она жидкая, если придут холода, то она превратится в лед. Если нагреть воду в казане, то она испарится, сколько бы ты ни взял в руки воды, все равно часть утечет у тебя сквозь пальцы.
  Бросил от себя чашу со сладостями третий визирь. Рассмеялся шах, приказал засыпать и ее золотом. Разрешил шах отдохнуть сыну мельника и его наставнику до завтра. Вернулся осел в стойло, где ждал его сочный клевер и чистая вода, а сын мельника в свой киоск .
  Вечером пришла Айсулу, был на ней другой наряд, стал он богаче. Заметил это сын мельника, опечалился.
  - Почему печалишься ты? - удивилась она, ставя перед ним блюдо с пловом.
  - Новый наряд на тебе, богатый наряд. Видимо, пришел за тобой другой жених, вот что печалит меня.
  - Не печалься, я готова ждать тебя. А наряд этот моей госпожи, принцессы Айсулу. Моя госпожа разрешает нам надевать наряды, которые ей уже разонравились, - она села напротив него разломила лепешку, и стали они вместе есть. Айсулу рукой прикрывала лицо, чтобы он не видел ее, а он, не желая смущать ее, старался глядеть на уже показавшуюся луну. - Ты поступил как настоящий джигит, не стал глядеть на меня, ведь мы еще не женаты.
  - Мне не надо глядеть на тебя, я итак знаю, что ты самая красивая на свете, - ответил он.
  Она улыбнулась, он уловил свет ее улыбки, будто бы все вокруг озарилось серебряным светом.
  - Слушай меня, завтра тебя будет спрашивать четвертый визирь. Когда он будет говорить, не верь ему, когда он будет молчать, тогда он говорит правду.
  - Откуда ты это знаешь? - удивился он.
  - О, ты не первый, кто приходил сюда, но ты первый, кто смог ответить хотя бы на один вопрос. Она встала, он поднялся и поклонился ей. Айсулу протянула ему свою ладонь, где на указательном пальце блестел перстень.
  - Пусть будет сон твой покоен.
  Он прижал ее ладонь к своей щеке и поцеловал. Айсулу легонько дала ему пощечину и погрозила пальцем. Она убежала, а он еще долго смотрел ей вслед, потом лег на свой ковер и уснул, как убитый.
  На следующее утро не пришла Айсулу к сыну мельника, велел шах быть ей во дворце. Пришел сын мельника в назначенный час, поклонился шаху, поклонился принцессе Айсулу, не разглядел он ее глаз, закрыто было лицо, а над глазами висело тончайшее кружево. Поклонился он визирям, а сам глаз от принцессы оторвать не может, заметила она это, поправила рукой кружева, боясь, не спали ли они с лица, тут и заметил он кольцо на пальце.
  Подошел к нему четвертый визирь, широко улыбался он, погладил осла-мудреца, приказал принести для него свежей моркови. Глядел на него сын мельника, а сам все на принцессу поглядывал.
  - Ты мудрый и храбрый юноша, - сказал четвертый визирь. - Слово твое - слово настоящего джигита, сила твоя - сила сотни воинов. Не видал я на свете столь достойного жениха. Рассуди наш спор, что льется как сладкая река, липнет, как мед, вкусна, как халва, но горька, как гнилой инжир. Сначала она стоит тысячи золотых монет, но в конце не стоит и черепка глиняной чашки. Готов ли ты ответить мне, что я загадал?
  - Спасибо за добрые слова, - поклонился ему сын мельника. - Но я не мог показать вам свою силу, не было случая, чтобы я мог проявить свою храбрость, не было вопроса, где открыл бы глубины своей мудрости.
  Он подошел к ослу и сел рядом с ним. Осел радостно хрустел морковкой, виляя хвостом.
  - О, мудрый осел, помоги мне понять, что может быть слаще меда, но не стоит и черепка глиняной чашки? Слова могут возвеличить любого, слова могут наградить каждого.
  Осел закивал, подтверждая и требуя еще одну морковку.
  - Слово ничего не значит, если за ним не стоит дело. Ты прав, о, мудрейший, ты прав как никогда. Только лесть может быть слаще меда и горче гнилого финика, только лесть блестит ярче золота, но не стоит черепка глиняной чашки.
  Разозлился четвертый визирь, бросил он свою чашу в окно, пусть сын мельника сам найдет ее. Громко рассмеялась принцесса Айсулу, узнал ее смех сын мельника, еще пристальнее посмотрел на нее, а она забеспокоилась, не съехало ли кружево. Разозлился шах, не понравилось ему поведение визиря. Велел он четвертого визиря самому принести чашу и засыпать ее золотыми монетами, а рядом поставить еще одну и засыпать вдвое больше монет.
  Возмутились визири, стали говорить, что нечестно это, что не сам сын мельника отвечает на вопросы, а осел помогает ему. Тогда приказал шах визирям идти в стойло и самим вычистить конюшню, насыпать свежего сена, собрать сочного клевера, а сына мельника велел накормить, прислать к нему служанок принцессы, чтобы они пели и танцевали до утра, чтобы было ему радостно.
  Поблагодарил его сын мельника, но попросил, чтобы не было веселья, ему надо готовиться к следующему вопросу. Он просил лишь прислать к нему служанку, ту, которая все эти дни приносила ему ужин, пусть она споет для него, пусть станцует. Вскочила принцесса Айсулу, топнула ногой и убежала. Удивился шах, но сказал, что пусть так и будет.
  А семь визирей не посмели ослушаться шаха, стали они чистить стойло ишака, гневаться на сына мельника, проклинать проклятого осла-мудреца. Ушел тогда седьмой визирь, пока никто не видел, к дворцу сорока жен старого шаха. Нарвал он ягод с куста и принес на конюшню. Перемешал он их со свежим клевером и поставил перед ослом, низко ему поклонившись. Обрадовались визири и поспешили уйти, чтобы никто не смог заподозрить их. Съел осел клевер, а под утро околел.
  Не знал этого сын мельника, весь день он гулял по саду, долго сидел у обрыва, думая, что дальше придумают хитрые визири. Вечером пришла Айсулу. Недовольный был ее взгляд. Принесла она инструменты, бросила перед ним блюдо с пловом, не стала разламывать лепешку.
  - Ты пожелал, чтобы я тебе спела, что ты хочешь услышать? - гневно воскликнула она. - Ты хотел, чтобы я тебе станцевала, что ты хочешь увидеть?
  Ничего не сказал сын мельника, только попросил ее сесть с ним и поужинать. Долго сопротивлялась Айсулу, но сдалась. Села она напротив него, луна уже вышла из-за туч. Не смотрел на нее сын мельника, а все также улыбался. Поели они. Взял он инструмент и стал играть. Понравилась мелодия Айсулу, заслушалась она. Стал сын мельника петь для нее, о далекой стране, за большими горами, где живет старый шах, и было у него два сына, одного украл коршун. Заслушалась Айсулу и спросила:
  - Что поешь ты? Кто сочинил эту песню?
  - Ее пела моя мама. Я знаю ее с раннего детства, - ответил сын мельника и рассказал ей то, что поведали ему отец и мать, когда он подрос, что принес его коршун, что упал он к ним с неба.
  - Так ты сын шаха? - удивилась Айсулу.
  - Нет, это же песня, - рассмеялся он. - Я сын мельника, твои родители те, кто вырастили тебя, кто учили тебя, кто кормили тебя.
  - Тогда и я тебе спою, - сказал Айсулу и стала играть. Пела она о двух сестрах, пела про то, как нашли они в пустыне покалеченных братьев, как выходили их, как вернули им жизнь.
  - Очень страшную и красивую песню ты поешь. Знаешь ли ты о ком она?
  - Это пела моя мама, Оккыз. У нее есть сестра близнец Оккыз, у одной родинка на левой щеке, а у второй на правой. А нашли они моего отца и брата его, - ответила Айсулу и спохватилась, проговорилась она, заволновалась она, но сын мельника не подал вида.
  - Какая красивая песня, - сказал он. - Но ты во сто крат краше.
  Засмеялась Айсулу, встала и стала танцевать. Как зачарованный смотрел он на нее, как струится по ней лунный свет, как светятся ее глаза в ночи. Не заметила Айсулу, как открылось ее лицо, осветилось все вокруг серебряным светом, запели ночные птицы, закружили бабочки вокруг нее. Поздно спохватилась Айсулу, остановилась.
  - Что теперь думаешь ты о принцессе Айсулу? Столь ли он изнеженна и глупа? - спросила она его.
  - Нет, ты самая прекрасная на свете, - сказал он. - Жалею я только о том, что не смогу жениться на тебе, не собрать мне достойного калыма.
  - Но ты можешь решить остальные загадки, - сказала она и села рядом с ним. - Если не ответишь, сбежим с тобой к моей сестре в горы, нашла я того, кого так долго искала.
  И просидели они до утра, не в силах отпустить руки друг друга, не в силах взгляда отвести. Как запели петухи, пришлось им расстаться.
  Узнал шах, что за ночь околел осел. Позвал он своего лекаря, тот только руками разводит, отравили, говорит. Рассвирепел шах, выхватил меч, ходит, машет во все стороны, но помнит он свой обет. Пришла к нему жена его, Оккыз, успокаивает, знает она, кто это сделал, но не должен он казнить виновных, не должен он нарушать своего обета, чтобы ни капли крови не упало от его рук.
  - Пусть слуги приготовят из мяса осла плов, а наша дочь подаст его сегодня визирям и этому юноше, - сказала Оккыз. - Тогда судьба решит, достойны ли они смерти.
  - Но зачем испытывать этого бедного мельника? - удивился шах. - Я вижу, что он по нраву нашей дочери.
  - Не тревожься, каждое блюдо будет накрыто платком. Для визирей дорогими, шелковыми, с золотой вышивкой, а для юноши пусть дочь наша накроет его тем платком, что соткан из серебряной нити, что моя тетя пери сплела.
  Согласился шах, пусть провидение решит судьбу злодеев. Если останутся живы, то пусть уходят куда глаза глядят, а дочь свою он выдаст за этого юношу, если дочь пожелает.
  Решили и сделали. Пришел сын мельника во дворец, грустно ему, жалко ослика, хороший был друг. Смотрит, стоит посреди богатый дастархан, сидят вокруг него визири, ждут чего-то. Сел и он поодаль от них, на край ковра, куда не положили ни шелковых одеял, ни подушек.
  Пришла Айсулу, подала она плов каждому визирю на золотом блюде, а юноше поставила глиняную чашку и накрыла ее серебряным платком.
  - Не ешь первым, пусть каждый из них съест по куску, тогда и ты начинай, а платок не снимай до этого, - шепнула она юноше, чуть приоткрывая лицо.
  Веселы были визири, принялись они за еду, расхваливают плов, который приготовила принцесса Айсулу, а у самих челюсти сводит, слишком жесткое мясо у старого ослика. Попробовал плов и сын мельника, но не смог съесть и кусочка, горек был плов, спрятал он платок в карман и так и сидел, понурив голову.
  - Не видать тебе принцессы, - сказал первый визирь.
  - Потеряешь ты все свое золото, - ответил второй визирь.
  - Пойдешь домой босым без куска хлеба, - сказал третий.
  - Умрут твои отец и мать, так и не дождавшись тебя, - сказал четвертый.
  - Не оценил ты милости шаха, - проговорил пятый, жадно набрасываясь на плов.
  - Не оценил ты искусства принцессы Айсулу, - сказал шестой, давясь от плова.
  - Потерял ты своего друга осла, а люди с тобой знаться не будут, - сказал седьмой.
  Так говорили они, не переставая, весь плов съели, нахваливая его, зубы стерли от жесткого мяса, но говорили, что ничего лучше и не ели.
  Как подали чай, так все визири схватились за живот и скончались на месте.
  - Так тому и быть, - сказал шах. - Вот и решилась их судьба. Пожалел я их тогда, но от своей судьбы не убежать, нельзя душу перекроить заново, если стал гнить плод, то гниет он полностью.
  Подошла к сыну мельника жена шаха Оккыз, забрала отравленный плов и бросила его в очаг, сгорел он дотла. Поразился он ее красотой, вспомнил песню Айсулу.
  Позвал шах свою дочь, а она плачет, радуется, что не отравился ее возлюбленный.
  - Ну, дочь моя, будешь ли ты задавать ему свой вопрос. Как видишь, больше вопросов задавать некому. Достоин ли этот джигит твоего сердца? - спросил ее шах.
  Замотала головой Айсулу, прижалась к матери, слова вымолвить не может.
  - Не будет больше вопросов, не будет больше испытаний, - сказала Оккыз. - Надо позвать брата твоего и мою сестру, надо позвать дочь их Наргиз. Прикажи, пусть привезут с почестями родителей его, пусть привезут весь кишлак, будем свадьбу играть.
  - Так и будет, - согласился шах и подошел к опешившему от радости сыну мельника. - Будешь ты теперь мне сыном, будешь ты править моими землями после меня.
  Ни слова не мог вымолвить сын мельника, только поклонился в пол. Раздались снаружи радостные песни, загудели корнаи, запели сурнаи.
  - Что за праздник? - удивилась Оккыз. - Не иначе, как сестра моя приехала?
  - Не иначе, как брат мой приехал! - обрадовался шах.
  - И сестра моя Наргиз! - обрадовалась Айсулу и выбежала на улицу, но тут же вернулась за женихом своим.
  - Это сестра моя, быстрее, я познакомлю вас! - радовалась Айсулу.
  Выбежали они к праздничной процессии. Смотрят, бежит к ним Наргиз, а рядом с ней жених ее, как две капли воды похож он на сына мельника. Обомлели сестры, смотрят на женихов своих. А братья узнали друг друга, обнялись, расплакались.
  - Значит, правдива была сказка, - сказал сын шаха.
  - Значит, правдива была песня, - сказал сын мельника.
  И решили они две свадьбы отпраздновать. Сорок дней праздновали во дворце шаха, во всем городе не угасали костры, кипели очаги, не было в эти дни несчастных, не было голодных.
  Потом сорок дней праздновали на другой земле, за горами. Не было пределов радости старого шаха и его жены, сын нашелся, и оба с красавицами невестами приехали. Каждый житель, даже самый бедный нищий был богатым в эти дни, не было ни зависти, ни горя целый год после этого.
  А сестры Айсулу и Наргиз со своими мужьями-братьями, которых родители назвали одинаково, Эльмуродом, отправились сначала на старую мельницу, не захотели родители мужа Айсулу переезжать во дворец, хотели и дальше жить своим трудом. Построили они новую мельницу, лучше прежней, еще три чаши золота осталось, которые получил сын мельника, а на оставшиеся деньги построили школу для всех детей, позвали мудрецов туда, чтобы детей грамоте и наукам учили.
  Так и путешествовали они по землям одного шаха, а потом другого, а через год родила Айсулу своему мужу дочь, а Наргиз родила сына. Остался сын шаха править землями отца со своей женой Наргиз, а сын мельника принял власть от шаха, отца Айсулу.
  Ну, а старый шах со своей женой и шах со своей Оккыз уехали к его брату в горы, там и остались жить и живут до сих пор, а дети и внуки приезжают к ним, чтобы в горах поохотиться, чтобы силы в прозрачных холодных реках набраться.
  Правили братья честно и справедливо, и оставили после себя семь потомков, а они тоже по семь потомков, а они тоже по семь потомков... и теперь в каждом, кто живет на этих благословенных землях течет частица крови сестер Оккыз, старого шаха и жены его Айсулу, сестер Айсулу и Наргиз, и немного красавицы пери, именно поэтому все женщины очень красивы и немного волшебницы".
  
  - Вот и сказочки конец, а кто слушал, молодец, - сказал я и взглянул на часы. Да, на хоккей я уже не успел. За окном уже давно стемнело, дочке уже давно пора было спать.
  - Папа, а как назвали дочь принцессы Айсулу? - спросила Аня.
  - А ты не знаешь? - удивился я.
  - Откуда мне знать? - возмутилась Аня.
  - Как откуда? Знаешь, как звали твою маму до того, как она вышла замуж? - спросил я заговорщицким тоном.
  - Нет, а как?
  - Нет-нет, я не Айсулу, - возмутилась жена, угадывая, куда я клоню.
  - Вот видишь, принцесса Айсулу не хочет выдавать тебе своей тайны, но шила в мешке не утаишь, правда, моя принцесса?
  - Тогда ты шах, да? - оживилась дочка.
  - Я же тебе говорил, что я шах, - важно ответил я. - А теперь марш спать!
  
  
  Лаваш, золотой баран, семь братьев и три сережки.
  Армянские сказки.
  
  Москва, 07-20 мая 2018 г.
  
  - Хлеб купил? - с этим вопросом меня встретила в дверях дочь, требовательно глядя на мои руки, которые держали перегруженную сумку с документами и зонт.
  - Купил, конечно, купил, - ответил я, ставя тяжелую сумку на полку вешалки.
  - А где он? - Аня удивленно смотрела на меня, обыскивая глазами, но не видела знакомого пакета из магазина с батоном или паляницей.
  - А я купил лаваш, целых два, - торжествующе ответил я, достав из сумки два разных лаваша, толстый, напоминавший вытянутую лепешку и тонкий, сложенный как листы бумаги в четыре раза.
  Аня схватила покупку и убежала на кухню. Я услышал, как лаваши упали на стол, и кто-то начал разворачивать пленку.
  - Аня, не открывай, мы еще не садимся есть, - строго сказала мама, погрозив ей пальцем у плиты.
  - Мама, я только посмотреть и попробовать, можно? - Аня увидела, что я вхожу на кухню и сразу же обратилась ко мне. - Папа, можно?
  - Конечно, можно, - не слыша вопроса, ответил я.
  - Ты ее разбалуешь, - фыркнула мама, вернувшись к помешиванию густо пахнущих зеленью и весенней молодостью овощам.
  - Мама готовит что-то вкусное, - сказал я дочери, которая рассматривала хлеб, сравнивая его по толщине и ощущениям.
  - Овощи, - безразлично ответила Аня.
  - Это молодые овощи, первый урожай в этом году, - заметил я. - Знаешь, как раньше долго приходилось ждать, когда появятся первые овощи и фрукты?
  - Почему? - удивилась дочь, отложив кусок тонкого лаваша, сквозь который она пыталась увидеть яркое солнце в окне.
  - Потому, что раньше не было больших магазинов и люди ели то, что росло рядом с ними.
  - А почему они не хотели купить что-нибудь другое? - не понимала дочь.
  - А потому, что не было мест, где это можно было купить.
  - Пап, а почему один лаваш тонкий, а другой толстый, как лепешка?
  - Потому, что они разные. Если хочешь, пока мама готовит, я могу рассказать, как так получилось.
  - Хочу! - радостно воскликнула Аня, но, взглянув на маму, тихо добавила. - Если мама не против.
  - Вот лиса, - всплеснула руками мама. - Она теперь из себя жертву строит, а я значит тиран!
  - Лиса, - повторила Аня. - Пап, а там будет лиса?
  - Ну, будет, но не в этой сказке. Слушай, как все было...
  
  "Сказка про честного пекаря.
  Эту историю вам может рассказать каждый на рынке. Возможно, что он добавит что-нибудь от себя или вспомнит, что когда-то давно его дед, а тогда и дед его деда, и дед его деда его деда - всех и не упомнишь, да и разобраться уже, кто чей дед был невозможно. Так вот, спроси любого, кто продает лаваш, и он расскажет тебе эту историю.
  Жил на свете честный пекарь. Делал он все так, как и делал его отец, его дед. Никогда не сыпал пыли в муку, не выпекал хлеба из гнилой или грязной муки, на то и жил. А жил, надо сказать, бедно. Хорошая мука стоила дорого, а продавать хлеб дороже он не мог, все в округе были беднее его, зачем разорять бедных, тогда и никто не будет его хлеб покупать. Жена ругала его за это, за его честность, все в пример ставила пекаря из соседней деревни, вот он уже и дом новый построил, и мельницу себе прикупил, а ты, со своей честностью, так и будешь в долг жить.
  - Но у него же хлеб серый, а у детей живот от него болит, - оправдывался пекарь. - А наш хлеб белый, легкий, как пух, нежный, как цветок, сытный, как бараний шашлык!
  - Что толку от этого, когда дома все старое, еще дед твой жил в нем! - возмутится жена, поворчит-поворчит, да и успокоится, сама за прилавок встанет, да и кому за полцены отдаст, а кому и в долг запишет.
  Прожили они вместе так десять лет. На одиннадцатый год у них родился сын. Вот, будет помощник, обрадовался пекарь, а слава о его хлебе разлетелась далеко за пределы деревни, уже из соседнего города стали приезжать к нему покупатели, уж больно нравился им его хлеб, белый и живот не болит. Прибавилось работы, да и сын рос, надо было за ним следить, так и работали, с рассвета жена тесто замесит, а он потом весь день, в самую жару у печи стоит, хлеб выпекает. Люди приходили, брали хлеб и оставляли деньги. Сначала были и те, кто просто брал, оставив круглый камешек или сломанную пуговицу, но скоро они возвращались, стыдно становилось, отдавали долг сполна.
  Не нравилось это другим пекарям, сговорились они как-то погубить его, а свое дело подправить, покупатели не хотели к ним идти, простаивали дорогие печи, не работала высокая мельница. Дали они денег бандитам, пришедшим из других земель, и наказали - Пекаря с его женой убить, а дом его спалить, чтобы никому неповадно было".
  
  - Пап, а почему они такие злые? Разве они не могли делать такой же хороший хлеб? Тогда бы от них никто и не ушел? - спросила Аня.
  - Это называется конкурентная борьба. Каждый хочет быть монополистом, - пояснил я.
  - Монополистом? Это что такое? - спросила дочь.
  - О, это ты у нашей мамы спроси, это как раз по ее части, - ответил я.
  - И вовсе и не по моей, - огрызнулась жена, - я другому училась.
  - А это называется уход от ответственности, - пояснил я. - А монополист - это человек, если точнее, то компания, которая хочет, чтобы только ее товар был на рынке и никакого другого.
  - А зачем?
  - Затем, чтобы они могли продавать его как можно больше, а когда у тебя нет выбора, то можно и делать чуть хуже, а значит экономить и больше зарабатывать. Цель любой фирмы - зарабатывать деньги. Вот представь, если бы все булки были как у тети Наташи, как бы это было?
  - Нет, они невкусные, - замотала головой Аня. - Они сухие и невкусные.
  - Это потому, что она масло не добавляет, - пояснила мама.
  - Вот, видишь, а наша мама добавляет, и у нее булочки самые вкусные, верно?
  - Верно! Я поняла, кажется, - Аня стала играть с кудрями, измазывая их мукой с лаваша.
  - А масло дорогое, да?
  - Это самое дорогое, что есть в булочках, - ответила мама. - Масло и яйца.
  - А что было дальше?
  - А дальше было следующее...
  
  "Пробрались ночью бандиты к дому пекаря, только-только солнце село, а пекарь все еще работал, выпекая хлеб на утро, для нищих. Увидел он бандитов, сразу понял все, не было у него ни сил, ни духа сопротивляться, испугался он за жену и сына и взмолил душегубов, чтобы не трогали их, дали уйти живыми. Послушали его бандиты, дали свое слово, что жену и сына не тронут, и убили пекаря. Потом подожгли пекарню и дом, решив, пусть судьба укажет им путь, сгорят, значит, так и суждено, а выживут, значит, так тому и быть.
  Проснулась жена и видит, что весь дом горит, выхода нет, одно пламя вокруг. Бросилась она в погреб, где хранили они соленья и воду, спрятала сына и решила выйти, искать мужа, но пламя уже вошло в дом, горели их кровати, стол и стулья, только и успела она схватить последнюю буханку хлеба, что испек ее муж, обгоревшую с одного конца.
  Так и просидели они весь пожар в погребе, хлеб, что она взяла, был сладок и горек, горькую часть съела она, а сладкую отдала сыну. Все сгорело, ничего не осталось, как жить дальше, что делать ей? Ни денег, ни жилья, ничего не осталось, только сын на руках, да немного еды в сумке, полголовы сыра и половина хлеба.
  Стали приходить люди за хлебом, а лавки и нет. Качали головой, а деньги, что за хлеб принесли, отдавали жене, складывая в сумку. Так просидела она до вечера, полная сумка была медных монет, а люди все шли, кто долг принес, кто просто помочь хотел, но денег было мало у людей, все равно на новый дом не насобираешь, хоть и всем миром сложишься.
  Вспомнила она, что в соседнем городе жил ее дядя, решила она к нему попроситься жить. Будет у него работать, убирать, готовить, может и сыну ее поможет ремесло изучить. Решено и сделано. Долгие дни они шли до соседнего города, много деревень прошла, просилась на ночлег к людям, кто бесплатно приютил, а кто и деньги просил, даже за чашку козьего молока для ребенка. Так и растаяли медные гроши в сумке, остался лишь сыр, да четверть полусгоревшего хлеба.
  Холодно встретил ее дядя, был у него трактир на большой дороге, много было гостей, но очень он был жаден. Долго дядя чесал свою бороду, решая, как она будет платить ему за гостеприимство, но ничего так и не надумал, хотел было прогнать ее прочь, но все-таки он был ее дядя, согласился, но с условием, чтобы она сама следила за ребенком, чтобы он ему не мешал.
  Так и стали жить, жена пекаря всю ночь до утра убирается, чистит кухню. А днем сидит с ребенком, чтобы тот не мешал гостям.
  А мальчик рос, рос быстро, и уже в семь лет научили его принимать заказы у гостей. Тяжело ему было таскать большие тарелки с жаркоем, салатами, нести пыльные бутылки вина, меньше было у него заказов, но денег приносил столько же, как и другие. Задумался трактирщик, обманывают его служащие, стал наблюдать, как и кто работает. Один возьмет плату у гостя, а пару монет незаметно себе в карман положит, другой не впишет в книгу блюда, а разницу себе оставит, только мальчик все приносил, все записывал. Стал тогда трактирщик учить его, как клиента перехитрить, как денег с него взять больше, чем он смог съесть еды. Долго учил, объяснял, рассказывал, мальчик все понимал, но делал как и раньше, никого не обманывал, ни хозяина, ни гостя. Разозлился тогда трактирщик, замахал руками:
  - Ты меня разоришь! Твоя честность приведет нас всех в нищету! Чтобы духу твоего в трактире не было, иди, работай на кухню!
  Ушел мальчик работать на кухню. Сначала мыл все, подметал, но заметил повар, что он очень хорошо умеет месить тесто, все-таки отец был самым лучшим пекарем. Показал он ему, как надо, дал меру и поставил хлеб выпекать. И пошел мальчик по стопам отца, хлеб у него получался пышный, мягкий, очень он нравился гостям.
  Радовался сначала трактирщик, гости стали больше хлеба брать, закажут обед, а потом еще и с собой возьмут. Сыпались монеты в тугой кошелек трактирщика, но, как всегда это бывает, где-то прибудет, а где-то и убудет, стали гости меньше жаркого брать, вина, хлеб им подавай, худеть стал кошелек трактирщика. Разволновался он, прибыль утекает, как вино сквозь трещину в старом кувшине. Приходит он как-то утром на кухню, смотрит, а маленький пекарь пышные булки из печи достает.
  - Э, нет, - сказал трактирщик. - Так не пойдет. Если ты будешь делать так много хлеба, то всю муку израсходуешь, надо делать его плоским, тогда он будет дешевле, а мне прибыльнее.
  - Хорошо, - пожал плечами маленький мальчик. - Я могу сделать и плоский хлеб.
  Обрадовался трактирщик, запрыгал от радости и повелел с завтрашнего дня только такой хлеб и делать. Подумали повар с мальчиком, как исполнить наказ хозяина, приспособили на тандыр длинную сковороду. Попробовала один раз, сгорел хлеб, попробовали другой, тоже сгорел. Стали добавлять меньше воды и дрожжей, получился первый лаваш, упругий, но мягкий, как и пышная булка. Так и стали делать, мерой берет муку из мешка, а хлеб тоньше, хозяин довольнее.
  Понравился новый хлеб гостям, стали они брать его еще больше, плоский хлеб легче в сумку помещается, можно больше взять. Посыпались монеты в кошелек трактирщика, не нарадуется. Но, стал он как-то подсчитывать, монет прибавилось, но и мука кончается быстрее, как же так.
  Вновь пришел он на кухню, ходит, сердится, думает, как бы сделать еще дешевле, как бы снизить расход муки... и придумал.
  - А теперь делай лаваш такой, чтобы я сквозь него мог увидеть солнце! - наказал трактирщик.
  Долго думали повар с маленьким пекарем, ничего не получалось, тонкие лепешки выпекать на сковороде неудобно, а людей обманывать тоже не хочется, четверть отдавать за полную цену. Убрали дрожжи, убрали сковороду и стали раскатывать тонкие листы и лепить их к внутренне стенке тандыра. Лаваш получился тонким, крепким и прозрачным, как хотел хозяин.
  Пришел на утро хозяин, проверить, как исполнился его наказ. Показывает ему молодой пекарь кусок лаваша, тонкий, как хотел, прозрачный, да и вкус неплохой. Обрадовался хозяин, сказал, чтобы так и делали. Так и стали делать, зачерпнет маленький мельник мерой муку, намесит тесто, сделает лавашей. Спорилась работа, а повар стал в лаваши остатки мяса заворачивать вместе с зеленью.
  Радуется хозяин, скоро лопнет кошелек, но смотрит в книги, а муку только и покупай, что ни делай, а придется платить, чтобы что-то в ответ получить. Думал он, где его маленький пекарь обманывает, ходил, проверял, нет, все делает честно, мера та же, мешки за забор никто не тащит. Позвал он повара и сказал ему, чтобы тот последил за мальчиком, где-то он его обманывает.
  - Не буду я этого делать, - ответил повар. - Клянусь именем отца, не обманывает он тебя, а вот ты все хочешь обмануть других. Все ты жаждешь сэкономить там, где есть прибыль твоя. Станешь воровать у себя, не придут к тебе люди. Сам видишь, весь город к тебе ходит.
  Не понравилось это трактирщику, но что делать, не выгонять же собственного брата, а кто, если не он, скажет тебе правду? Долго думал он и выгнал всех служащих из зала, стала мать маленького пекаря работать там, и все у нее получалось, гости были довольны, прилавок был полон монет.
  С тех пор так и повелось, маленький пекарь уже вырос и сам завел семью, вместе с сыном пекут они лаваши, а какой, да такой, какой душа сегодня желает, какое настроение у пекаря. Встал с правой ноги, лаваш небольшой, мягкий, плотный, а с другой ноги, тогда лаваш тонкий, прозрачный, как бумага. Ну а если дочка забежит, то сделает целый поддон пышных булок, нежных и мягких, как улыбка ребенка. А трактирщик все считает, вздыхает, но не жалуется больше, все же мука тает, но кошелек то растет!".
  
  - Ты смотри, она почти весь лаваш съела! - воскликнула мама, ставя перед нами дымящиеся тарелки с рагу.
  - Ой, что-то я объелась, - сказал Аня, сползая со стула, с намерением улизнуть с кухни.
  - Ну уж нет! - мама поймала ее и посадила на место. - Будешь есть, зря я что ли готовила?
  - Я тебе помогу, - подмигнул я ей, завернув половину ее порции в лист лаваша. - А потом пойдем гулять.
  - Не-ет, - замотала головой Аня. - Я пойду спать, я объелась!
  - Мы теперь ребенка хлебом будем кормить? - с укоризной спросила меня жена.
  - Видимо да, пока тебя дождешься, можно и с голоду помереть, - ответил ей я, уворачиваясь от удара ложкой в лоб.
  - Угу, - прожевала дочь, принимаясь за рагу в лаваше.
  
  *
  
  - Папа! А когда будет лисичка? - дочка требовательно посмотрела на меня, выглядывая из-под одеяла, когда я забежал пожелать ей спокойной ночи.
  - Какая еще лисичка? Пора спать, - сделал я недоуменный вид, но ребенка разве проведешь?
  - Ты обещал, только не говори, что ты забыл. Со мною такие фокусы больше не пройдут,
  - по-взрослому сказала Аня, схватив меня за руку, настрой у нее был более чем решительный.
  -И откуда ты это узнала, - подивился я вслух, припоминая, что подобную фразу говорила одна из героинь проходной мелодрамы, которую мы смотрели в выходные. - Хорошо, будет тебе сказка про лисичку, а потом спать, договорились?
  - Да, - Аня закивала.
  - А ты не боишься, что не выспишься?
  - Нет, не боюсь, - отрицательно покачала головой Аня и хитро прищурилась. - Это вам стоит этого бояться.
  -Ну-ну, - усмехнулся я. Пришла жена, и я начал рассказ.
  
  
  "Пока живо добро.
  
  Давно это было, а кажется, что совсем недавно. Такая история может произойти где угодно, но люди помнят, что стоит одинокий домик в лесу, а в нем никогда не гаснет очаг, и всегда путнику есть ночлег и добрый разговор.
  Жил старик со старухой, никто и никогда не видел их молодыми, никто не мог сказать, сколько им лет, они просто жили душа в душу. Домик их был небольшой и стоял он у самого леса, там, где терялась узкая тропинка в город, самый короткий путь туда из нашей деревни. Люди рассказывали, что когда-то было у них два сына, ушли они воевать с турками и не вернулись, пав от турецкой сабли. А старики все ждали, никто не смел им правды сказать, такая сильная была в них надежда, казалось, что скажешь, а они и умрут на месте, жалко стариков.
  - Что-то мы с тобой жена скучно живем, - почесал голову старик, вернувшись из лесу с полной корзинкой грибов, а как раз грибы пошли, ягоды по всему лесу лесная царица раскидала словно бисер.
  - И то правда, - согласилась старуха. - А давай козу заведем. Наши мальчишки вернутся, а у нас и молоко есть и сыр. Вот им радость будет.
  Сказано - сделано. РешилИ, значит, будет коза. Достали кошелек, а там и звенеть-то особо нечему. Думали-думали, а занять и не у кого, бедно все жили, бедно, но честно. А деньги они у кого? Правильно, деньги у царя. Пошел старик к нему на поклон, денег на козу занять.
  - Коза дорогая, много стоит, - причмокивал царь, глядя на согнувшегося перед ним старика. - Денег я тебе дам, но как отдавать будешь?
  - Как отдавать, как отдавать, - замялся старик. - Ну как буду грибы и ягоды на базаре продавать, может, куропатку подстрелю, а как коза молоко даст, так и сыр и молоко буду продавать, так постепенно и отдам.
  - Э, нет, - покачал головой царь, а у самого глаза от удовольствия сощурились, жирные усы торчком встали, а толстые пальца от нетерпения запрыгали на толстом животе. - Я тебе денег дам, а ты мне потом сто лет отдавать будешь? Нет, так не пойдет.
  - Ну почему сто лет? - удивился старик. - Я вот посчитал, как раз к лету все отдам.
  - А проценты? Проценты, когда отдашь?
  - Какие проценты? - удивился старик.
  - Ну как какие? Я тебе денег дал?
  - Ну, дал.
  - А деньги чьи, мои?
  - Твои.
  - Вот, значит, ты моим имуществом пользуешься, так?
  - Получается, что так.
  - А платить за это не хочешь, разве это по-честному? - царь масляно улыбнулся. - Не честно. Отдашь долг, будешь потом отдавать проценты.
  - А это сколько? - забеспокоился старик.
  - Да сущая безделица, всего сотая часть в день, ты даже не заметишь этого, - царь встал и вручил ему кошель с монетами. - Ну что, по рукам?
  - Ну, если только сотая часть, - почесал голову старик, запутал его царь, не угадал он подвоха и согласился. - А, давай. Решили же.
  - Вот и молодец, - царь отдал ему кошель и достал из-за спины бумагу, исписанную красивыми вензелями. - Подпиши здесь.
  - А что это? - удивился старик.
  - Это договор, что я тебе денег дал, а ты мне их отдашь. Времена нынче такие, доверие надо закреплять на бумаге, так оно надежнее.
  Стал читать старик договор, а буквы перед глазами так и скачут. Махнул он рукой и подписал не глядя.
  Старик ушел, а царь уселся на свой трон и стал поглаживать большой живот, приговаривая:
  - Было твое, станет мое. Никогда тебе не выплатить долга!
  Привел старик козу с базара, хорошенькая была козочка, молодая, ласковая. И зажили они веселее. Утром ходил старик в лес, набирал грибов, ягод, может куропатку подстрелит и шел на базар. А старуха козочку подоит, да и выпустит пастись возле дома, нечего ей бояться, волков здесь отродясь не бывало, только лисицы, много было рыжих в лесу, оттого-то и прозвали этот лес лисьим... Потом испечет лепешек и на базар, молоко продавать. Жили, копили, к весне почти весь долг собрали.
  Как-то в мае, когда стало уже совсем тепло, пошли старик со старухой долг отдавать.
  - Ну что, принес? - спросил царь старика.
  - Да, все, как и договаривались, - ответил старик, протягивая ему кошелек. - Все, что брал и сотая часть.
  - Хм, что-то мало, - покачал головой царь и отдал кошелек своему казначею. Тот быстро пересчитал, шепнув итог царю на ухо. - Долг ты собрал, не отрицаю, но процент принес только за один день, а сколько их уже прошло?
  - Как за один день? - удивился старик. - Мы же договаривались.
  - Именно, вот документ, твоя подпись? - царь показал ему бумагу.
  - Моя.
  - Вот, твоя. А что написано? Одна сотая часть в день, а сколько дней прошло? - не знаешь?
  - Много, но это же я никогда так и не отдам.
  - А разве я тебя заставлял долг брать? Деньги мои и условия мои. Ты сам договор подписал, теперь отвечай. А прошло уже триста дней, значит с тебя уже три долга. Когда отдавать собираешься?
  - Я отдам, отдам, - начал старик.
  - Конечно, отдашь, - усмехнулся царь, а у самого от наслаждения аж в глазах слезы набежали. - Я же не царь ирод, даю тебе сроку до зимы. Лето жаркое будет, как раз наберешь. И должен ты будешь уже четыре долга.
  - Ох, не сможем одни, только и на сыновей наших надежда, - заохала старуха.
  - Каких сыновей? - гаркнул рядом с ней царский охранник, - в земле лежат твои сыночки,
  уж сколько лет лежат, а ты все ждешь, дура старая.
  Побледнела старуха, побледнел старик, ничего они больше не сказали, ушли к себе в хижину. Как только вошла старуха в дом, так и легла замертво на кровать и больше не вставала. Остался старик совсем один, он да белая козочка.
  Все пошло по-прежнему, но только без старухи. Утром он ходил за грибами, доил козу, а поесть сам забывал, все на продажу нес, оставлял себе только крынку молока, да сухую лепешку. Каждый день был длиннее другого, а что делать, вдвоем-то было легче, а одному невмоготу, а смерть все не шла, а он боялся ее просить, не по-людски это себе смерть зазывать.
  Идет он как-то по лесу, грибы ищет, ягоды, а лес будто бы опустел, не набросала для него царица лесная своих сокровищ. И лес будто бы погрустнел, машут печально ели пушистыми лапами, ухает вдалеке сова, словно плачет. Шел-шел старик, надо возвращаться, козу доить. Смотрит, лежит возле елочки лисичка, вся облезлая, грязная, лежит, как мертвая, только ушки чуть подрагивают, слушают.
  - Ой, бедная ты бедная, - заохал старик, склонившись над ней. - Кто ж это тебя так?
  Снял он свою куртку и завернул лисичку в нее, решив выходить ее дома, а лисичка так и уснула у него на руках.
  Придя домой, старик положил ее возле печки на чистую простынь, как смог попытался залечить раны и пошел доить козу. Часть молока налил в кувшин на продажу, а другую часть налил в крынку, набросал в нее лепешку и поставил возле спящего зверЬка, проснется, поест, а ему и не надо.
  Так и стал жить. Делил хлеб с лисой, ходил на базар, а в лесу подстрелит куропатку, сварит из нее похлебку, сам немного поест, а мясо отдаст лисичке, чтобы выздоравливала. Жизнь потекла веселее, все-таки не одному жить. Лисичка быстро поправлялась, стала она очень красивой, пушистой, с ровным рыжим мехом, а взглянешь в морду, будто бы человек, смотрит на тебя умными глазами, а на шее у нее, как искусное ожерелье, белый воротник.
  Стала она повсюду ходить со стариком, как послушная собачка. Он в лес, и она в лес. Он на рынок торговать, и она сидит рядом, дети к ней так и липнут, поиграть хотят, а она и не против. Все раскупали у старика, давали не торгуясь, а он и не просил большего, как можно на своих же наживаться?
  Пришла осень, мало собрал старик денег, только на половину долга, а ведь царь сказал-ТО четыре долга. Только он собрался идти на рынок, как видит, едет к нему царь со своей свитой.
  - О, куда это ты собрался? - спросил его царь.
  - Так куда, на рынок, надо молоко продать, вот, целую корзину грибов насобирал, - ответил старик.
  - Молоко, говоришь? - взял у него кувшин охранник царя, отпил большой глоток, а остальное вылил в землю. - Кислое, как ты такую дрянь продаешь?
  - Ну что. Долг собрал? - спросил царь.
  - Так ведь еще не зима, - опешил старик.
  - Так а чего тянуть? Отдашь быстрее, меньше надо будет отдавать, тебе же выгоднее, понимаешь? - Царь улыбается, а глаза все по его хижине бегают, вот он уже думает, что вместо нее поставить.
  - Нет у меня таких денег, - вздохнул старик.
  - Ну, нет, так нет, - пожал плечами царь. - Мы люди честные, чужого брать не будем. Придется тебе отдать свой дом, и козу тоже заберем.
  - А где я буду жить? - спросил старик.
  - А где хочешь, у нас страна вольная, выбирай сам, - ответил царь. - О, это что это у тебя, лисичка? Ее тоже заберем, как раз моей жене на воротник сгодится.
  Старик встал перед ней, загородив ее от длинных рук охранника, готовящегося схватить зверька и сунуть его в мешок.
  - Не трожь, сказал старик.
  - А то что? - засмеялся охранник и легко оттолкнул старика.
  Только он попытался схватить лисичку, как цапнула она его за руку и убежала.
  - она мне руку прокусила! - истошно заорал охранник.
  - Догнать! - заревел царь.
  Бросилась его свита в лес, а из него вышла высокая стройная девица. Волосы ее были черные, как смола, а на кончиках горели яркие рыжие языки пламени, глаза темные, глубокие. Одета она была в длинное шелковое платье, а на шее висело алмазное ожерелье, свет от него лился словно от солнца, ослепляя смотрящего.
  - Сколько должен тебе старик? - строго спросила она царя.
  - Ну сколько, у него столько нет, - заулыбался царь. - А вы кто будете? Я смотрю, мы с вами ровня.
  - Не ровня я тебе! - гневно воскликнула девушка и сорвала с шеи ожерелье, только старик заметил, что из ее смуглой шеи полилась тонкая струйка крови. - Этого тебе хватит. Бери и уходи отсюда!
  - Хм, пожалуй, хватит, - царь алчно глядел на алмазное ожерелье, оно стоило во сто крат больше, чем долг старика. Обрадовался он и уехал вместе со своими вассалами.
  - Кто ты? Но, спасибо тебе. Я не знаю, как мне тебя благодарить, - сказал старик.
  - Тебе не за что меня благодарить, - девушка ласково поцеловала его. - Ты спас меня, выхаживал, сам не доедал, все мне отдавал. Я тебе обязана жизнью. Не печалься, все у тебя теперь будет хорошо. Вечером приду я и моя мать царица леса, а ты пока ложись спать, но сначала поешь, а вечером и я приду.
  - Но, милая, нет у нас в доме еды, - вздохнул старик. - Хочется мне угостить тебя, но нечем.
  - Как же нет? - удивилась она.
  Они вошли в дом, а на столе стоЯла полная крынка молока, свежая лепешка и кусок сыра, как делала его старуха, завернутый в полотенце. Хотел старик, чтобы она осталась, но девушка убежала, только замелькал в лесной чаще ее рыжий хвост. Старик сел, удивленный, столько всего и в один день. Он поел и как только лег на лавку, сразу же уснул.
  Уже ночь спустилась на землю, слышит он, что в дом кто-то вошел. Идет мягкими лапами. Открыл он глаза, а перед ним две лисички стоят, одна его, поменьше, а вторая больше и пышнее.
  - Здравствуйте, гости дорогие, - сказал он, приподнявшись с кровати.
  Лисички обернулись девицами, в ярких шелковых платьях, красивые, глаз не оторвать, и у каждой на кончиках волос горит яркий огонек. Сам зажегся очаг, и стало в доме светло.
  - Я царица леса, - сказала старшая девица. - Ты спас мою дочь, проси все, чего пожелаешь.
  - А чего мне желать, главное, что все здоровы, а мне-то ничего не надо, - улыбнулся старик.
  - Дочь твоя отдала мой долг жадному царю.
  - Чужое добро не принесет вору добра, - ответила ему царица леса. - Дочь моя просила меня, чтобы она могла стать твоей названной внучкой, я не против этого. Сколько тебе жить осталось, не знаю даже я, это должна решить судьба. Пусть в твоем доме никогда не погаснет очаг, а каждый, кто с добрым сердцем или сбился с дороги, сможет найти у тебя приюта и ночлега, людям добро, и тебе веселее.
  Она хлопнула в ладоши, и возле очага появился мешок с углем, из которого угли сами стали запрыгивать в печь. На очаге стоял большой горшок, в котором уже закипала душистая похлебка.
  - Вот спасибо, не знаю, как вас и благодарить, - всплеснул руками старик.
  - А ты не благодари, пока живы люди, живо добро, пока живо добро, живы люди, - ответила ему царица леса, - мой лес для тебя всегда открыт, а теперь нам пора, прощай.
  - Дедушка, я приду позже, - молодая лисичка села рядом с ним и обняла старика.
  С тех пор жизнь пошла другим чередом. Старик так и живет у себя в хижине, на краю леса, а все, кто идет город, заглянут к нему, и для каждого у него найдется крынка молока и тарелка похлебки, а, если и понадобится, то и ночлег, а с ним интересный разговор и добрая история. Мне пару раз доводилось видеть его внучку, ох и красивая девушка, глаз не оторвать, а какая умная, любого мудреца переспорит. А не верите, проверьте сами, если у вас сердце доброе, то вы найдете дорогу к тому дому, ведь пока живо добро, живы и люди, верно?".
  
  - Молодец! - похвалила меня жена. - Смотри, как Анька спит.
  - Ага, а ты на волосы ее посмотри, - я показал на кончики ее прядей, которые в свете ночника отдавали рыжиной.
  - Ты только ей этого не говори, а то начнет придумывать, - прошептала жена и погасила ночник.
  - Па-ап, - протянула дочка сквозь сон.
  - Ты чего не спишь? - удивился я.
  - Пап, а что было с ожерельем?
  - С каким это ожерельем?
  - Ну как с каким, которое девушка отдала царю. Ты что, забыл?
  - Я думал, что ты уже спала и ничего не слышала.
  - Я все слышала, - Аня открыла глаза и повернула голову к двери, - вы ничего от меня не скроете.
  - Вот ты, какая, - удивился я. - Не скроем, еще как скроем, если захотим. Ладно, слушай про ожерелье и царя, там совсем чуть-чуть...
  
  "Вернулся царь к себе во дворец, держит в ладонях дорогое украшение и налюбоваться не может.
  - А, что это у тебя? - его жена, завидев блеск, сразу же прибежала и выхватила у него из рук ожерелье. - О, как оно мне должно пойти.
  Она с трудом надела его на свою толстую шею и подбежала к зеркалу, чтобы посмотреть на себя.
  - Ой, как оно мне идет, какое оно красивое на мне, - завертелась она возле зеркала, а ожерелье сжалось и стало душить ее.
  - Отдай! - взревел рассерженный царь. - Мое оно!
  Но жена и слова вымолвить не может, вся покраснела, кашляет, а ожерелье все сжимается, не дает ей дышать. Попробовал он его снять с ее шеи, а замок не расстегивается, не хватает у него сил. Позвал своего охранника, у него тоже ничего не получается, с горяча даже решили голову его жене отрезать, но вовремя отказались, а как потом обратно пришьешь? Никто не умел.
  Видит царь, худо дело, послал за доктором. Пришел доктор. А лицо у жены царя уже синее, глаза еле открываются, рот не закрывается, все вздохнуть хочет. Покачал доктор головой, взял и расстегнул замок на ожерелье. Снял он украшение с ее шеи и залюбовался им.
  - Красивые камни, это украшение для тонкой шеи молодой принцессы, - сказал доктор.
  - Отдай! - рявкнул царь, вырвав его из рук доктора. - Это я буду решать. Для чьей оно шеи, мое ожерелье, я и решаю.
  - Твоя воля, мой господин, - ответил доктор, собирая свои инструменты, хвала богам ни один не понадобился. - Но шею надо бы подобрать тщательнее.
  Когда доктор ушел, царь позвал к себе ювелира. Долго мастер смотрел на ожерелье, но отрицательно покачал головой, не будет он портить такое искусное украшение, рука у него не поднимается. Рассвирепел царь, выгнал ювелира и позвал кузнеца. Кузнец, недолго думая, раскалил ожерелье и ударил по нему молотом. Раскололся молот на мелкие осколки, а вместе с ним и наковальня.
  - Что же это, ваше царское величество, теперь должны вы мне новую наковальню и молот, - сказал кузнец.
  - Ничего я тебе не должен! - вскричал царь. - Сам сломал, сам и чини, а я тебе платить ни за что не буду.
  - Ну, тогда и я ничего делать не буду, - сказал кузнец. - Давеча вы заказали мне сотню новых сабель, так нечем мне их делать. Либо гоните новую наковальню, либо не будет вам сабель!
  - Ах ты, ах ты! - рассвирепел царь, но делать нечего, сабли были очень нужны, а все остальные кузнецы уже давно уехали в другое королевство, с которым он хотел затеять войну.
  Пришлось царю достать свой кошелек и, почти плача, отсчитать всю сумму за новую наковальню и молот.
  - Дорого же ты мне обошелся, чертов старик! - буйствовал царь, но уговор есть уговор, он сам согласился.
  Решил он продать это ожерелье, нашел покупателя, заезжего купца, и продал, дорого продал. Но через неделю купец вернулся, а с ним и разгневанные цари соседних королевств. У одного жена чуть не задохнулась, у другого дочь чуть не померла. Пусть забирает свое ожерелье назад, да еще расходы возместит, за лечение и за новое ожерелье, это же не подошло! Пришлось царю открыть свою казну, сердце кровьЮ обливалось, как быстро она пустела, а ожерелье так и лежало, блестя яркими камнями, словно яркая лампа. Схватил он его и в сердцах выбросил в окно.
  А под окном в этот момент проходил коробейник с лотком, упало оно к нему в лоток и сразу же потускнело, стало невзрачным. Не заметил этого торговец, ушел на рынок торговать. Долгий день торговал, никто ничего не брал, кроме пары банок с пудрой, да пары гребней.
  Подошла к нему девушка, бедный был ее наряд, не могла она ничего купить, словно сама с трудом себе на еду зарабатывала. Постояла она возле его лотка, потрогала разные украшения, возьмет, посмотрит, и обратно положит, нет, дорого.
  - Вай, девушка, красавица, выбирай любое, - воскликнул коробейник. - Я и так вижу, тебе все пойдет!
  - Нет у меня денег, ты у прости, - ответила девушка.
  - Ай, да что деньги, бери то, какое понравится, дарю! - воскликнул он. - Все равно не идет торговля, что за день, что за город, вай-вай.
  - Можно я возьму вот это? - спросила девушка, вытаскивая из его лотка самое тусклое, сделанное будто бы из глиняных черепков ожерелье.
  - О, откуда это у меня, не помню такого! Да возьми ты другое, посмотри, какое красивое, - он протянул ей яркие бусы из разных самоцветов.
  - Нет, я возьму это, оно самое красивое, - сказала девушка, а в глазах ее сверкнул красный огонек.
  - Бери-бери, мне не жалко. Главное, чтобы тебе нравилось. А, ну-ка, примерь, - он достал зеркальце и дал его девушке.
  Девушка надела его на шею, и ожерелье стало вновь прозрачным и ослепительно ярким. Подивился коробейник этому. Только покачал седой головой.
  - Вай, как красиво, ты и зеркальце бери, нельзя не смотреть на такую красоту без зеркальца, нельзя, - сказал он.
  - Спасибо тебе, будет и у тебя удача, - улыбнулась ему девушка и скрылась за поворотом.
  Долго он ее высматривал, но она словно сквозь землю провалилась, никто не вышел из-за дома, только лисица пробежала, у самого края города она остановилась и долго смотрела на него.
  - Вай, какой чудной город, - покачал головой коробейник и пошел в сторону леса, знающие люди подсказали ему короткую дорогу в деревню, может там ему будет удача. Шел он шел, стемнело уже, думал, что заблудился, как вдруг появился пред ним старый домик, а из него так сладко пахло похлебкой. Дверь в домик открылась, и из него вышел старик.
  - Заходи, гостем будешь, - сказал старик.
  - Спасибо, раз приглашаешь, - ответил коробейник и вошел, а в доме уже ждет его добрая тарелка похлебки, чистая кровать, значит и завтра будет удача, не бывает иначе".
  
  * *
  
  На следующий день я взял отгул, и мы с дочкой, проводив с утра маму на работу, решили прогулять детский садик и отправились гулять в парк Горького. День был бессовестно теплый, на деревьях уже распустились только-только набухшие почки, яркое, жгучее солнце - определенно все было против работы или учебы. Заразив друг друга этим желанием, по правде сказать дочку и не надо было долго уговаривать, мы нырнули в мир доступных развлечений недавно начавшего свой сезон парка.
  Я выдохся первым и уже через час с небольшим следил за играющей вместе с другими детьми Аней, напоминавшей вечный двигатель, не знающий ни усталости, ни отдыха. Но любая батарейка когда-нибудь разрядится, время подходило к обеду, но Аня категорически отказывалась ехать домой.
  - Папа, я могу и здесь поспать, - настаивала она, - и вообще, я уже большая, мне днем спать не обязательно.
  - Кто тебе это сказал? - удивился я.
  - Почему кто-то должен говорить? - возмутилась она. - Я сама знаю, что мне нужно.
  - И что же тебе нужно?
  - Я хочу есть!
  - А ты разве небольшая уже, чтобы так часто есть?
  - Ой, папа, какой ты глупый! - заносчиво ответила она. - Человек должен есть три раза в день, А ДЕТИ КАК МОЖНО ЧАЩЕ.
  - Кто тут глупый, это еще вопрос, - заметил я. - А поесть надо.
  Мы устроились на веранде, Аня жадничала, требуя, чтобы я ей отдал и свою порцию, но, справившись со своей, стала заметно клевать носом.
  - Ну что, будешь спать? - спросил я, когда она нагло устроилась на лавке, используя меня как подушку.
  - Я так, полежу, - сказала она. - Накрой меня курткой, а то дует.
  - Хорошо, - я накрыл ее ветровкой, которую взял по привычке, весь день она мне мешалась и вот пригодилась.
  - Пап, а что было с этим коробейником?
  - Ты о чем?
  - Как о чем? Ты же вчера рассказывал о коробейнике, он еще ожерелье подарил лисичке!
  - А, ты догадалась, что это была она.
  - Конечно, догадалась! А ты думал, что я глупая?
  - Нет, я так не думал. Хочешь узнать, что с ним было дальше?
  - Да.
  - Ну, хорошо, слушай тогда сказку про веревку-сестрицу и Кикоса.
  - Кокоса? - переспросила Аня.
  - Нет, Кикоса, это имя такое.
  - Кикос, - повторила Аня. - Кикос нашел кокос!
  - Это другая сказка, а моя такая...
  
  "Веревка-сестрица и Кикос жив!
  
  Бывал я как-то у одного старика в гостях, случайно забрел к нему в хижину, когда заблудился в лесу. Добрый такой старик, весь седой. Накормил он меня, расспросил, куда я путь держу, вижу я, соскучился он по разговорам, сам хочет что-нибудь рассказать
  - А кто это у тебя так красиво занавески вышил? - спросил я.
  - О. это моя внучка, такая мастерица. Мне один коробейник нитки разные оставил, как плату за ночлег. Я не хотел брать, я же не постоялый двор, мне для хорошего человека тарелки похлебки и угла не жалко. Но он настаивал, сказал, что может моя внучка найдет им дело. Интересный был человек, он потом, когда весь товар распродал, опять ко мне зашел и такое рассказал, вот послушай...
  
  Дошел коробейник до деревни, сразу же наладилась у него торговля, ведь скоро свадьба была, а никто не хотел в этот день хуже других выглядеть, вот и раскупили у него все белила, помаду и бусы, даже иголки с нитками все похватали, опустел его лоток, похудел мешок за спиной, а в кармане звонкая монета звенит, и впрямь удача.
  Купил он на рынке хороший топор, да два корабельных каната, давно его в деревне просили привезти, надо было мельницу чинить, а все веревки были одна хуже другой. Взвалил он их на плечи и пошел по дороге, на плечах канаты, в мешке топор и пара бутылок вина, кусок доброго сыра и три лаваша. Идет, песни поет, хорошо, денег заработал, все распродал.
  Поравнялась рядом с ним телега, окликнул его возница, предложил подвезти, дорога то одна, так и так быстрее, чем на своих двоих.
  - Куда идешь? - спросил его возница.
  - Да куда, домой иду. Моя деревня далеко в горах, дня три ходу.
  - Не близко, но и недалеко, домой же дорога. А кому веревку несешь?
  - Одну себе в деревню, мельницу будем чинить, а вторую так, может кому продам, а не продам, так найду, куда применить, вещь в хозяйстве полезнаЯ.
  - Это да, мы вот скоро будем проезжать одну деревню, им и продай, они как раз такую ищут.
  - Так что сами не купят? - удивился коробейник. - Чай и город недалеко и рынок близко.
  - Ну, как тебе сказать, люди они такие, не хотят никуда идти, говорят, что все у них есть у самих, вот только крепкой веревки нет.
  Подивился коробейник, но чего бежать от покупателя, когда он сам к тебе в руки идет? Доехали они до деревни. Окружили их жители и давай расспрашивать, что да как в других местах. Расскажет им коробейник, как в соседней деревне колодец обустроили, а жители махнут рукой, у нас это тоже есть, не удивишь. Расскажет им возница, что в городе новый фонтан поставили, махнут жители рукой, а зачем нам фонтан, у нас река горная течет, кто хочет, чтобы его обрызгали, может рядом с ней постоять, весь мокрый уйдет!
  Так они спорили до вечера, одни рассказывают, а другие только руками машут, не интересно. Но увидел староста деревни у коробейника канат, подошел, потрогал его и спрашивает.
  - А что это за чудное изделие? У нас такого нет.
  - О, это веревка- сестрица, все, что не пожелаешь сделает, - ответил им коробейник.
  - А дерево поднять сможет? - спросили жители.
  - Если подумать НЕМНОГО, то сможет, - ответил коробейник. - Покажите, что надо сделать?
  Отвели они его к водяной мельнице, не работала она, упало в воду дерево и закрыло реку.
  - Вот, мы и так и эдак его поднимали, а никак, - развел руками староста, - только один конец поднимем, бежим второй поднимать, а первый как упадет. Столько дней мучились, а ничего сделать нельзя.
  - Хм, дай-ка подумать, - сказал коробейник.
  Смотрит он, а рядом стоит исполинский дуб, ветви у него, как ствол того дерева, что реку перекрыла. Позвал он возницу, недолго они совещались.
  - Ну, что, веревка-сестрица, помоги нам, - сказал коробейник.
  Перекинул он один конец каната через толстую ветвь, другой конец привязали к телеге, а тот конец коробейник обмотал вокруг дерева. Стал возница медленно вести лошадь, мешки с мукой он начал было разгружать. Но видит, телегу начинает тащить вверх вместе с лошадью. Попросил он тогда десять жителей сесть на телегу, сразу дело пошло как надо. Десять сидит, двадцать тащат, а лошадь только хлопает глазами, идет рядом, в торбе овес жует, это где ж видано, чтобы лошадь ела, а люди в это время работали. Так и вытащили дерево, бросили его рядом с берегом.
  - О, веревка-мастерица! Спасибо тебе! - вскричали жители, - продай нам ее, коробейник, продай!
  - Ну, если хотите, отчего ж не продать, - пожал плечами коробейник, а возница стоит в стороне, ухмыляется.
  Продал ее коробейник, цену не называл, жители сами ему три цены отдали, так они были благодарны. Поделили они с возницей барыш и поехали дальше, время было еще теплое, спать можно и в телеге, лошадь все равно дорогу знает.
  Приехали они в деревню возницы, встретили их женщины в траурных нарядах, подошли к телеге.
  - Вай, привез муку, какой молодец! - воскликнули они. - Будет теперь из чего лаваш на поминки испечь.
  - А что, у вас кто-то умер? - спросил коробейник. Но видит, как ему машет руками возница, чтобы он молчал, но поздно, услышали вопрос женщины.
  - Ой. Ты не знаешь, ты же только приехал, - всплеснули они руками и стали наперебой голосить. - Умер. Умер, отец ты наш. Такой славный мальчик умер! Вай, Кикос-джан, вай сынок-джан! Судьба-злодейка, отобрала сына, отобрала внука, такой был мальчик, самый умный, самый красивый!
  Плачут женщины, а сами мешки с мукой разгружают и уносят. Вот забрали последний мешок, и остались возница с коробейником одни.
  - Что случилось то? - удивился коробейник. - Что за такое горе, кто такой Кикос? Почему он умер.
  - Да никто не умирал, - воскликнул возница. - Просто одна вбила себе в голову, что вот если бы был у нее сынок, то назвала она бы его Кикосом. Он бы вырос, полез на высокое дерево и упал оттуда на камни и умер. Так она себе это все представила, что не смогла с места сойти, стоит и плачет у колодца. Приходит ее сестра, ну она рассказывает, что умер твой племянник, оплакивай его, бедная тетушка. Ух, а дальше больше, и еще сестра пришла, все плачут, никто домой не идет, все плачут. Уже и дедушка и бабушка стоят, оплакивают Кикоса, а потом и вся деревня. Каждый теперь тебе расскажет, какой был замечательный мальчик, как его все помнят и любят, нет больше такого!
  - Э, нехорошо смеяться над чужим горем, нехорошо, - сказала подошедшая к ним старуха, - вот, не приведи Господь, случится и у тебя горе, мы не будем над тобой смеяться, и ты не смейся. Нехорошо это.
  Когда она ушла, возница громко рассмеялся и хлопнул себя по коленям.
  - А знаешь, - сказал он. - Двадцать лет уж прошло, а они все плачут. Вот так и живем, вот так.
  Подивился коробейник, нечего было ему сказать. Только он хотел домой идти, как его схватили за руки и приволокли в дом, где жил Кикос. Вся деревня собралась на поминки.
  - Выпей, выпей дорогой гость за нашего Кикоса, ох, он не успел попробовать настоящего вина, так выпьем мы, - говорил дедушка Кикоса, протягивая ему большой кубок с вином.
  Делать нечего, поминки есть поминки, не будешь же отказываться. Пришлось ему и пить, и рассказы слушать, до самой ночи сидел он на поминках, слушал, пил, голова загудела, а спьяну в сердце защемила жалость, какого сына потеряли. Только возница подмигивал ему, когда у коробейника нет-нет, да проскользнет слеза по щекам.
  Утром коробейник было собрался идти домой, но поймал его у самого конца деревни возница на телеге, а там уже сидит человек десять из прошлой деревни.
  - Ой. Добрый человек, помоги нам! - завопили они.
  - А что случилось? - удивился коробейник.
  - А совсем твоя веревка-сестрица разозлилась, не хочет она отпускать, держит не отпускает. Помоги, добрый человек!
  - А что случилось-то? - удивился коробейник, но сел в телегу, поехали они обратно в деревню.
  - Ой, что случилось, что случилось, - заголосил один.
  - Это просто горе! - воскликнул второй.
  - Решили мы перенести утес, - сказал третий.
  - Обвязали его, как ты показывал, веревкой-сестрицей, а другой конец через ветвь дуба перекинули, все, как ты учил.
  - И просили мы ее и ублажали, но все напрасно! - воскликнул другой.
  - Висит конец с дуба, а до земли - не достает. Мы ее просим, а она не хочет идти к нам. Вот и пришлось залезть на дуб, схватились за конец, может он станет длиннее. А она раз и не идет вниз, так они и висят, слезть нельзя, упадут - расшибутся!
  - О, горе, горе! - завопили они.
  Нечего делать, только и качал головой коробейник, что за места, то поминки, то дураки. Приехали они к дубу. Смотрит, висят на канате шесть мужчин, кричат, зовут на помощь, а до земли чуть-чуть совсем, если и падать, то разве только одно место ушибешь. Но мужчины орут, уже со светом прощаются.
  - Развязать не пытались? - спросил коробейник, подходя к утесу, вокруг которого обвязали канат.
  - Уже пытались, и уговаривали. Даже плетью ее стегали, но не слушается, - сказал один.
  - Мы ее даже сжечь хотели, но она не горит, - добавил второй.
  - Только факел поднесешь, а он и гаснет, сердится веревка-мастерица! - воскликнул третий.
  - Ох-хо-хо, - только и покачал головой коробейник, а возница, знай себе смеется, уже повалился в телегу, никто не видит его, только раздается слабое: Ха-ха-ха, хи-хи-хи!
  Достал коробейник из мешка топор, сверкнуло лезвие на солнце, а жители деревни как разбегутся в стороны.
  - Чего это вы? - спросил коробейник.
  - Так это ж братец-топор! - вскричали они. - Он уже соседнюю деревню сжег. Вот горе-горе нам! Братец-топор пришел!
  Убежали они. Вздохнул с облегчением коробейник, даже те, кто висел на канате, перестали кричать. Рубанул он топором по канату, разрубил на половину, рубанул еще раз, и свалились, как гнилые яблоки, все шестеро, лежат, охают, за заднее место держатся, сильно ушибли.
  - О, наш спаситель! - воскликнули они. - Как зовут тебя, о, наш спаситель?
  - Меня? - удивился коробейник. - Хм, меня зовут Кикос, запомните мое имя и всем рассказывайте, как я вашу деревню спас.
  - О, великий Кикос! Благодетель наш! - вскричали они. - Век тебя помнить будем!
  Распрощались они и поехали обратно. Как бы не была дорога коротка, как бы не был путь недалек, но народная молва все равно быстрее. Вернулись они в деревню к вознице, а их уже встречают, праздник у всех.
  - Что празднуете? - удивился коробейник.
  - Как что? А разве вы не знаете? - вскричали женщины. - Кикос нашелся, живой он, живой!
  А такой славный, всем помогает, людей спасает.
  - Я слыхал, - начал было один старик, - что он на службе у царя, нельзя ему себя выдавать, вот и странствует по стране, людям помогает, но нельзя ему себя выдавать, нельзя.
  Старик повторял одно и то же, к нему присоединились другие, наперебой рассказывая, как Кикос спасал людей от злых тигров, от турок, как тушил пожары, как лечил детей. Затащили их на праздник в дом Кикоса, все счастливы, все поют, пляшут, удивляются, почему это странник не знает ничего о Кикосе, а возница, знай себе, смеется, никто не замечает его смеха, все смеются, радость же какая!
  Рассказал тогда коробейник, как Кикос шестьдесят человек спас в соседней деревне. Возрадовались жители, вот еще один подвиг их Кикоса! Одарили они его подарками за хорошую весть, а возница, довез его прямо до дома, у него уже живот болел от смеха, а у коробейника морщины от улыбки появились на лице.
  С тех пор коробейник обходит эти две деревни стороной, но то и дело встречает людей, которые рассказывают ему о подвигах Кикоса!"
  
  - У, какие глупые, - прошептала Аня, в полудреме.
  - Да, бывают и такие. Главное, чтобы мы такими не были. А, ты уже спишь, ну, спи, спи.
  
  * * *
  
  Вечером нам хорошо досталось от нашей строгой мамы, ведь ничего нет хуже прогула, зато и нет ничего лучше. Это понимает и ребенок и взрослый, потому, что он тоже был когда-то ребенком, а злилась она от того, что ей одной пришлось сегодня работать, а мы весь день развлекались. В итоге были наказаны, на нас возложили незавидную повинность по чистке овощей и приготовлению ужина.
  - Дети не должны работать, - сказала Аня, хмурясь перед полупустой тарелкой с почищенной картошкой. Каждую картофелину она чистила очень медленно, демонстративно вздыхая.
  - Ничего, не сломаешься, - заметила мама, следя за нами и делая себе маникюр.
  - Я тоже хочу ногти накрасить, - возмутилась Аня.
  - Тебе рано, детям ногти не красят, - заметила мама.
  - А вот Свете красит мама, и волосы она ей покрасила! - воскликнула Аня.
  - Это пусть родители Светы решают, а тебе пока рано об этом думать. Зачем тебе красить волосы, разве они у тебя некрасивые? - удивилась мама.
  - Красивые, - буркнула Аня.
  - А у Светы лучше? - спросил я.
  - Нет! У меня красивее! - возмутилась Аня.
  - Тогда чего ты хочешь? - спросила мама.
  - Я не хочу чистить картошку!
  - Ну нет, ты наказана, прогуляла детский садик, - ответила ей мама.
  - Но мне папа разрешил!
  - А он тоже наказан, - спокойно ответила мама. - Он не должен был тебе этого разрешать.
  - Ну, может и не должен был, но хорошо же погуляли? - кивнул я дочери.
  - Да! Папа такую смешную сказку рассказал, там все такие глупые!
  - Чему это ты ребенка опять учишь? - нахмурилась мама.
  - Да нет, мама, ты не то думаешь! - ответила ей Аня, отрицательно тряся головой. - Пап, расскажи ей!
  - Лучше я новую расскажу, а то тебе не будет интересно, второй раз слушать, - предложил я.
  - А какая она будет? Тоже про глупцов? - навострилась Аня.
  - Ну, можно и про глупцов, про баранов, пожалуй, - я в задумчивости отложил в сторону морковь, на что тут же получил грозный взгляд жены, надсмотрщик не разрешал отдыхать. - Итак, слушай сказку.
  
  "Сказка про то, как Арам баранов продавал.
  
  Плохой год выдался у купца Арама, урожай не уродился, все градом побило, а судно с сукном из туманных городов пошло на дно, рыб одевать. Стребовал с него царь долг, да и забрал весь долг с процентами и его дом, и фруктовый садик. А потом еще столько же потребовал, слишком долго Арам деньги собирал, чтобы долг отдать. Кто он против царского приказа?
  "Не вернешь все до первого снега, не отдам тебе дом!" - пригрозил царь, а сам на жену Арама заглядывается, а она и не против, зачем ей муж нищий, не за этим она свою красоту растила, холила, лелеела.
  Вздохнул Арам, жить негде, денег осталось десять золотых монет, коня забрали, только попона с золотой вышивкой осталась. Погрустил-погрустил, да и пошел, куда глаза глядят, мир большой, где-нибудь, да удача найдет его, а если на месте сидеть, то удачи не будет, не любит удача ленивых, за ней побегать надо, поуговаривать, как за красивой девушкой.
  Шел он шел, леса поднимаются все выше, уже и горы высокие начались, а дорога все не кончается. Идет он по горам, места незнакомые, ни кого нет, только разве что заяц пробежит, посмотрит на него, кто такой, что за зверь? Не боится, только ушами шевелит, а иной подойдет ближе, обнюхает и побежит дальше. Огляделся Арам, залез на высокую скалу, далеко ушел он от главной дороги, никто сюда до него не заходил уже давно.
  - Вот и будут тут жить, - решил Арам. - Начну новую жизнь, место как раз по мне.
  Но решить это одно, а как дом построить, если даже топора нет? А как доски прибивать, если и гвоздей ни одного в сумке не лежит? Надо идти искать деревню. Денег осталось немного, но их должно хватить и на топор и гвозди, и на небольшого мула.
  Поднялся он еще выше, на самую гору, весь край перед ним как на ладони. Позади остался его город, далеко он уже, не видно. А впереди еле заметно дымок поднимается, значит, живут там люди, а так и до деревни не далеко. Устроился он на ночлег, а сон не идет. Лежит он на попоне, ею же и укрылся и думает, а зачем ему, простому человеку, попона с золотым шитьем? Вот, незачем. Сон все равно не идет, принялся Арам золотую нить из попоны вытягивать, в клубок сворачивать, так до утра и провозился. Клубок получился небольшой, но зато из золотой нити.
  Только к вечеру он дошел до первого домика, что стоял по ту сторону горы. Домик был неказистый, весь черный от копоти, а вокруг него тощая скотина ходит, хозяин не водит ее на луга, что лежат выше, щиплет скотина полудохлую траву на поляне, пьет из грязного корыта. Удивился Арам. Как можно так к своему хозяйству относиться. Идет себе идет, как вдруг его кто-то сзади как лягнет в спину, Арам так и побежал со страху, а зверь за ним.
  - Эй! - кричит Арам вышедшему из дома человеку. - Кто это меня убить хочет?
  - А это мой баран! - засмеялся человек и стоит, ничего не делает.
  Забрался Арам на дерево, а баран как врежется в него башкой, потом отойдет и опять башкой в дерево, и так, не переставая, как заведенная игрушка, ударит, головой помотает и опять разбегается, а дерево трясется, тяжело Араму держаться.
  - Эй, отгони его! - крикнул Арам.
  - А мне какое до тебя дело? Решай с ним сам, - ухмыльнулся мужчина, подошел ближе и поднял упавший мешочек с монетами.
  - Это мои монеты, - сказал Арам с дерева.
  - Да? - удивился мужчина. - Ну, так возьми их. Не можешь, ну тогда они не твои. Они тут еще до тебя лежали.
  - Ты врешь, клянусь всеми богами, что ты врешь!
  - Чем докажешь? Кто свидетель? А? Нет никого, значит, это я нашел, - мужчина спрятал мешочек к себе в куртку и ушел в дом.
  К ночи баран, наконец, устал и, ворча под нос, ушел спать в хлев. Арам слез с дерева, как не болело тело, а надо было спешить, вдруг еще какая-нибудь бешеная скотина у этого хозяина есть. Побрел он вниз, в сторону деревни.
  Дойдя до деревни, он остановился у колодца, набрал воды и сел перекусить. В мешке оставалась еще одна лепешка, да кусок козьего сыра. Где-то должно было быть сушенное мясо, но нет, он выронил его там, на дереве. Остался еще клубок золотой нити и царский договор с печатью. Сидит Арам, ест и думает, как бы ему этого нахала проучить и деньги вернуть. К утру надумал, положил золотой клубок в левый карман, а договор в правый, царской печатью к верху, чтобы было видно.
  Утро было раннее, а у трактира уже собирались люди. Кто за водой пошел, кто просто пришел, и всем надо было одного, пропустить пару стаканчиков разбавленного вина, так и день начнется.
  - Доброго вам здоровья, дорогие граждане! - воскликнул Арам, подойдя к ним.
  - И тебе не хворать, - ответил ему трактирщик, а Арам подметил, что трактирщик в книге ставит палочки, а потом их считает, загибая пальцы, значит читать и считать не умеет.
  - У меня для вас радостная весть! - воскликнул Арам. - От самого царя я пришел, передать высочайший указ, высочайшую милость!
  - А что ты без коня и нет на тебе золотого кафтана? - нахмурился трактирщик, а другие мужчины усиленно закивали, кто-то подошел и стал трогать запыленную куртку Арама.
  - А не до почестей мне! Я так к вам спешил, что стер коня, а одежда вся износилась! - воскликнул Арам, - слушайте, что я вам скажу!
  Он подошел к стойке, трактирщик налил ему полный стакан. Арам поднял его и воскликнул.
  - За вас, друзья! За ваше богатое будущее!
  - За это не грех и выпить, - согласились все.
  - Вот! - Арам вытащил из левого кармана золотой клубок. - Смотрите, это шерсть злотого барана! Давайте я вам указ зачитаю!
  Он отдал клубок собравшимся и достал из правого кармана царский договор, по которому он лишился и дома и жены, и сада. Все восхищенно заохали, передавая друг другу клубок, а царская печать заставляла их не сводить глаз с Арама.
  - Итак, - Арам стал делать вид, что читает. - Всем, кто желает, всем, кто может, всем, кто хочет! Я, царь всех земель, повелеваю принять мою милость и купить себе золотого барана! Каждый баран будет приносить в год по сто килограмм золотой шерсти!
  - Ох, а где ж мы такие деньги то найдем? - запричитали все.
  - Золотого барана неплохо бы иметь, - сказал трактирщик. - А сколько он стоит?
  - Так слушайте, вы же можете его купить в складчину! Один ягненок не больше десяти золотых с каждого! - Арам затряс бумагой с печатью. - Царская гарантия! Купи часть барана сейчас и стань богачом через год!
  - Купить сейчас! - воскликнули одни.
  - Всего десять золотых! - вскричали другие.
  - Вот, моя доля, - трактирщик достал из-под прилавка мешочек с монетами. - Тут на десять долей.
  - И мы тоже! - закричали другие.
  - Тут нужен строгий учет, - сказал Арам, попросил чистой бумаги и перо с чернилами.
  Стал он вписывать каждого дольщика, выводя мудреную формулу напротив каждого имени.
   - Это твоя доля, - говорил он. Список все рос, мешок с монетами пух, а люди все приходили, несли и несли. Даже самый бедный человек находил десять золотых, каждый хотел иметь золотого барана!
  - Все, готово! Это теперь ваша купчая, не теряйте ее! - Арам отлепил от своего договора царскую печать и приладил ее к списку. - С этой бумагой через год прямо к царю!
  - Через год? - испугались жители, - а как бы посмотреть на этого барана?
  - Так нет ничего проще! - воскликнул Арам. - Видите дорогу в гору? Там находится пастбище.
  - Да там живет скряга-пастух! - воскликнули жители. - Ему для козы травы жалко!
  - Вот, именно там и есть золотой баран! А все это сделано для того, чтобы никто не догадался, - Арам стал шептать, - поговаривают, что из соседнего королевства уже пробрались к нам шпионы.
  - Да ты что?! - выдохнули разом жители.
  - Да-да, настоящие шпионы, так что про золотого барана никому, понятно? Вы люди честные, я вижу это по вашим глазам, - ответил им Арам. - А теперь дайте мне хорошего коня, я мигом отвезу все царю, обрадую его! Он так переживает, что его любимым жителям не достанется, а баранов на всех может и не хватить!
  - Конечно! Не теряй времени! - вскричали жители и привели ему лучшего коня.
  Арам накинул на него свою попону и привязал мешки с монетами.
  - Ты забыл свой клубок! - крикнул ему трактирщик.
  - Это вам, подарок! Не теряйте бумагу, если что, вы имеете право на золотого барана!
  Арам махнул им рукой и поскакал что было мочи в гору. Проезжая мимо дома скряги, он кинул в окно камень.
  - Чего тебе надо - вскричал скряга, выбегая из дома с колом, чтобы огреть его за разбитое стекло.
  - Дорого тебе обойдутся мои десять золотых и твой баран! - засмеялся Арам.
  - Что ты мелешь, сумасшедший? - скряга кинул в него кол, но не попал.
  - Скоро узнаешь! Кто чужое себе берет, тот и своего лишится!
  Ускакал Арам в горы, свернул влево, туда, где звери еще не боялись людей, да там и остался жить. Целый год строил он себе новый дом, но никогда больше не возвращался ни к себе в город, ни в ту деревню. Нашел себе новую жену, завели они с десяток коров и стали продавать молоко на рынке, а там рассказывали, что у царя покоя нет, каждый день к нему люди приходят и требуют отдать им их золотого барана, и с каждым днем их приходит все больше и больше, а Арам только смеется в усы, а для вида охает, это ж надо как не повезло!"
  
  - Папа! Ты сказку неправильно назвал!
  - А как будет правильно? - удивилась мама.
  - А правильно будет так: "Как Арам баранов баранам продавал!" - звонко отчеканила дочь.
  - Но если в названии все сказать, то и читать будет неинтересно, а? - спросил я.
  - Нет, все равно правильнее, как я сказала, - заупрямилась дочь.
  - А давай у мамы спросим, как это называется сейчас? Может IPO?
  - Нет, это больше похоже на венчурные инвестиции или даже ICO, - засмеялась мама.
  - Вычурные вестиции - переспросила дочь. - Что это за чушь?
  - Ну, почему же чушь? - мама забрала у нее тарелку с почищенной картошкой, - но часто это именно продажа золотого барана.
  
  * * * *
  
  - Наконец-то ты пришел! - Аня потащила меня за руку от двери, не давая снять ботинки.
  - А что, меня разве так ждали? Я что-то обещал? - удивился я, вырываясь из цепких рук дочери.
  - Конечно, ты же обещал мне! - завопила Аня, оттаскивая меня от раковины.
  - Что это я обещал? - строго спросил я. - Разве я этого не сделал?
  - Не сделал! - возразила Аня, - ты не рассказал сказку про принцессу!
  - Не помню, чтобы я такое обещал, - ответил я и взглянул на ухмыляющуюся жену. - Ты помнишь такое?
  - Я не помню, может и обещал, - пожала она плечами. - У меня нет причин не доверять в этом нашей дочери.
  - Ага, сговорились, значит, ну, погодите, - погрозил я им пальцем.
  - Теперь ты попался! - радостно завопила Аня.
  Я вырвался на кухню и сел за стол, ожидая, что меня, может быть, накормят.
  - Доченька, я сегодня долго работал и устал. Может завтра? А лучше в субботу. А? - предложил я.
  - Сегодня, - ответила жена. - Эта никак спать ложится, не хочет, а мы же не хотим видеть ее
  невыспавшейся?
  - О, нет, это зрелище пострашнее бури, - покачал я головой. - Тогда так, дай мне поесть, заодно, я обдумаю сказку, хорошо?
  - На это я согласна, - ответила мне Аня. - Но, чтобы там была принцесса!
  - Будет, будет тебе принцесса. Такая же вредная и настырная, как ты, - я ткнул дочь в живот пальцем, она отскочила назад, высунув мне язык.
  - Я целеусремленная, - важно ответила она.
  - Тогда уж целеустремленная, - поправил я. - Откуда ты это слово узнала?
   - Его мама Светы часто говорит. Чтобы она была целеустремленной, и тогда она всего достигнет в этой жизни, - ответила Аня, потом потупила глаза и тихо добавила. - Правда я не очень поняла, что она имеет в виду.
  - Я думаю, что мама Светы сама не особо это понимает, - заметил я, ожидая возражения жены, но она ехидно кивнула, ставя передо мной тарелку с холодными драниками.
  Во время короткого ужина я бегло обдумал будущую сказку. Ничего оригинального в голову не шло, мозг соображал лениво и требовал долгожданного покоя.
  - Итак, слушай сказку про одну принцессу и пастуха, - сказал я, входя в комнату к дочери.
  - А она красивая? - восторженно спросила Аня.
  - Конечно, как это принцесса и некрасивая? - удивился я.
  - А так разве не бывает? - спросила дочь.
  - Еще как бывает, - заметила мама. - Красотой они особо не блещут.
  - Ну, это в жизни, а в сказках принцессы, как правило, все красивые. Бывают, правда и некрасивые, но это в другой сказке, расскажу, как-нибудь, - сказал я, ловя смех жены.
  - Я запомню, - Аня подняла указательный палец вверх.
  
  
  "Сказка про три сережки. Начало.
  Жила-была, неплохо себе поживала одна принцесса. Все у нее было хорошо, богатое королевство в приданном, добрый, покладистый отец, выполнявший все ее прихоти, да и сама она была очень красивая, такая красивая, что не с кем ее было и сравнить, не было во всем королевстве еще одной такой красивой девушки. Высокая, стройная, как лань, с черными, почти до пояса длинными волосами, на смуглой бронзовой коже горел яркий румянец, а черные глаза смотрели насмешливо, но в глубине по-доброму, весело.
  А была она шутницей. Никто в королевстве не уходил от ее шуток, даже сам царь. Как-то объявила она ему, что выходит замуж, посватался к ней один почтенный царь из соседнего королевства. Отец ее так обрадовался, уже и срок подошел выдавать ее замуж, а она все женихов за порог выставляет. Стал он свадьбу готовить, как вдруг оказалось, что жених, которому уж было больше девяносто лет, умер года три назад. Опять обманула, разыграла. Разозлился царь, сказал, если за год замуж не выйдешь, то отдам тебя за первого встречного, кто выполнит мои условия.
  - Так зачем ждать, отец? - удивилась она. - Пусть каждый, кто сможет выполнить мои условия, станет достоин моей руки.
  Зря согласился царь, заранее не спросив условия, а условие было также просто, как и невыполнимо. Загадала принцесса, что выйдет замуж за того, кто найдет ее три сережки, которые она будет прятать где ей заблагорассудится в их королевстве, а чтобы путнику было проще искать, то подготовила она для каждого подсказки.
  Ну, пусть принцесса дальше развлекается с глупцами-женихами, ни один не смог и приблизиться к отгадке, все безрезультатно посылали своих слуг лазать по полям, искать под каждым листиком в лес - все тщетно. Один даже прошелся по дну озера, ничего не нашел, а принцесса только смеется. Ах да, были еще и те, кто пытался сделать сережки точь-в-точь, как у нее, но они получались либо больше, либо меньше, не похожие, как бы ее отец не старался, пытаясь вспомнить, подсказать.
  Так пусть она живет, как хочется, пока молодая, можно делать разные глупости. Жил в их королевстве один пастух. Имел он самое большое стадо, а ум, какой имел, не чета сородичам. Все ему говорили, что это он, да с таким-то умом и не пойдет к царю служить, стал бы кафтаны расшитые носить, на коне черном ездить.
  - А зачем мне к царю идти? - удивлялся пастух. - Я у него на службе отупею и стану таким же, как вы. Что у него за служба? Воруй, да кради. Нет, я уж лучше с овцами, да баранами буду, с ними хоть поговорить есть о чем.
  Удивлялись жители, бранили его, но, как у кого случалась незадача, то сразу шли к нему. Бывало, начнут мельницу чинить. А жернов никак поднять не могут, позовут его. Обругает он их, заставит бревна друг с другом сматывать, конструкции мудреные сбивать, веревку перекинет и через колесо начнет медленно жернов на место ставить, двое толкают, остальные тянут. А вот еще случай был, да ну что его вспоминать, проще говоря, без него было как без рук.
  И решил он жениться. А что, парень он видный, статный, красивый, плохо, что шибко умный. Приведут к нему одну невесту, и красивая и хозяйка ладная, но убежит от него она в слезах, все разговоры с ней ведет, злится, а она плачет, не понимает, что ему еще надо. Приведут другую, та выльет на него ведро воды и скажет, что большего барана в жизни своей не видывала. А там и третья и четвертая, пятая... кончились девушки, остались одни незамужние старухи, но с них какой толк.
  - Что ж ты, вроде умный, а жену себе найти не можешь? - спрашивали его.
  - А видать потому, что дурак, - отвечал он. - А дурак и один завсегда прожить сможет.
  - Нет, одному нельзя, как же? - качали головой старики.
  - А может тебе к нашей принцессе посвататься? - предложил староста деревни, - она девка-то одно загляденье, а слушать тебя она не будет, как бы ты сам от нее в слезах не убежал, больно умная и острая на язычок.
  - А что? Вот возьму и посватаюсь! - воскликнул пастух.
  Обрадовались все, советов надавали, полную торбу! С ней и пошел он к царю, по дороге лишние советы вытряхивая из торбы. И осталось у него пара лепешек, да кусок сыра, больше не нужно, умный человек себя голодным не оставит.
  Идет он по полю, идет, а поле все не кончается. Уже и солнце стало закатываться за горизонт, а полю ни конца, ни края не видать. Ночь, луна сошла на землю, светло, как днем.
  - Вот тут я и прилягу, - сам себе сказал пастух и устроился на ночлег.
  Подложил он под голову торбу, устроился поуютнее на мягкой траве, а сон все не идет, слышится ему, будто кто-то в ночной тишине плачет жалобно, так жалобно, что у него слезы на глазах наворачиваются.
  - Кто это плачет? - спросил он, плач утих, зашуршало что-то в траве. - Да не бойся ты, я тебя не трону. Покажись, может, помогу советом, может делом.
  Смотрит он, а из травы показалась маленькая мышка, крохотная-крохотная, а в лапках белый платочек держит, слезки утирает.
  - Это ты плачешь? - спросил пастух, беря ее на ладонь. Мышка вся перепугалась, когда он встал, не приходилось ей так высоко еще подниматься.
  - Я, я плачу, - закивала мышка. - О, детки мои детки, всех потеряла. Напугала нас утром сова, разбежались они кто куда, никак найти мы друг друга не можем, а скоро сова прилетит, съест она их всех, видит она в темноте, это днем сова слепа.
  - Что правда, то правда, - согласился пастух, - времени у нас мало. А скажи, где ты их потеряла, покажи место.
  - Да вот за тем кустом, - замахала влево мышка. - Вон там мы и разбежались. Ох, и страшно было!
  - Ничего, детки твои не смелее тебя, далеко не убежали, - улыбнулся ей пастух.
  Подошел он к кусту, поднял ладонь над головой и говорит ей.
  - А теперь давай, зови их, как можешь громче, на своем мышином языке.
  Запищала мышка, замахала платочком, запрыгала на месте. Зашуршали травинки, зашелестели листочки. Чувствует, что ползут по нему десятки маленьких лапок, по ногам, по телу, по спине, лезут на руку.
  - Ну что, все? - спросил пастух, видя, как мышка обнимает всех мышат, целуя и ругая каждого.
  - Все, все, - замахала она, - вот спасибо тебе, добрый человек. Другой бы прошел мимо не помог, а ты помог. Знаем мы, что не любите вы нас, гоните из своих жилищ, но и мы не по своей воле к вам идем, голод заставляет нас бросать свои дома.
  - Знаю я это, знаю и то, что и вы нужны на свете. Нет в мире бесполезных тварей, каждая тварь несет свою ношу, каждая имеет право на свою долю.
  - Мудр ты, рассказывала мне про такого же, как ты моя пра-пра-пра-пра-пра-пра-прабабка. Отнеси нас вон к той кочке, там наш дом и есть.
  В небе что-то заохало, закружилось, но подлететь забоялось. Отнес пастух мышей к кочке, а один не захотел уходить.
  - А ты чего не идешь? - спросил его пастух.
  - А я с тобой пойду, - пропищал мышонок. - Я уже большой, хочу мир посмотреть, может, и тебе пригожусь.
  - А давай, - согласился пастух, залезай под шапку.
  Залез мышонок ему под шапку, хорошо там, тепло, надежно. Вернулся пастух к своему лежбищу и лег спать. Так и проспал до утра.
  Еще заря не занялась, а он встал, накоротко перекусил с мышонком, и двинулся в путь. У самого леса увидел он на ветке серую сову. Сидела она возле гнезда, качала большой головой, а из гнезда шесть клювиков торчат, кушать просят.
  - Ух-ух, - проухала она, увидев его, - проходи стороной, ух-ух! А то, как взлечу, как клюну! Ух-ух!
  - А чего это ты меня клюнуть решила? Что я тебе сделал? - удивился пастух, а мышонок на ухо ему шепчет.
  - Это она хотела нас съесть!
  - Уходи, человек! Ух-ух! Горе одно от тебя. У меня птенцы голодные, что делать мне теперь?
  - Да, не вовремя я появился, не в свое дело влез, - сказал вслух пастух. - Давай по совести. Я лишил тебя добычи, я тебе возмещу ее. Мне не жалко, а твоим птенцам тоже помощь будет.
  Достал он из торбы половину лепешки и небольшой кусок сыра. Обрадовалась сова, подлетела к нему, бережно взяла еду, быстро она разделила ее на шесть частей, каждому птенцу по равной доле, а себе ни кусочка не взяла. Покормила она птенцов, по-доброму глядит на человека, а сама от усталости еле на ветке сидит.
  - Э, так дело не пойдет, - закачал он головой. - Если пастух сам не поест, то и стадо голодным останется.
  Достал он еще кусок лепешки и сыра и отдал сове. Поела сова и спрашивает.
  - А куда ты путь держишь?
  - Иду я во дворец, к принцессе свататься.
  - Во дворец! - воскликнул мышонок, едва не вывалившись из-под шапки, но вовремя скрылся, думая, что сова не заметила, но сова заметила мышонка, если бы ее клюв мог улыбнуться, то он бы улыбнулся.
  - С другом идешь, - сказала сова. - Много я слышала про ту принцессу, смотри ей в глаза, она, когда шутит, то влево смотрит, а как правду говорит, то начинает левую ступню о правую ногу чесать. Это мне мой кум рассказывал, он в их дворце живет, старый-старый филин.
  - А он откуда это знает? - удивился пастух.
  - У него гнездо прямо перед ее окном, на старом дубе. Она каждый вечер приходит туда и садится под ним, ждет, когда он ухать начнет.
  - Спасибо, буду во дворце, непременно передам ему привет от тебя.
  Забрезжила заря, попрощался он с совой. Идут они с мышонком по лесу, каждый историю рассказывает, про свою жизнь, чтобы веселее было. Мышонок про то, как он зерно воровал, пастух про то, как сельчан уголь обжигать учил. Идут и идут, а солнце печет, жарко, в пору бы искупаться. Слышит пастух, река журчит впереди, хорошая, быстрая, горная. Вода холодная, как лед, а камни рядом горячие, как очаг. Разделся он и полез в воду, а мышонок, получив пару брызг в мордочку, умылся ими и обратно под шапку спрятался.
  Холодно купаться, поплавает немного и на камни греться, так и купается пастух. Сидит на камне, сушится, думает, куда дальше идти. Лес густой, тропинка в сторону ведет, чтобы вражеские войска не туда ушли. Думает и думает, нет, надо идти прямо через лес. Придется реку переплыть. Связал он вещи в узелок, приказал мышонку забиться в угол и не вылезать. Плывет пастух, а вода все его вниз тащит, камни на дне скользкие, подскальзывается он, никак не может до другого берега дойти. Насилу дошел, весь замерз.
  - Помоги, добрый человек, - раздался жалобный голос из реки.
  - Что за диво? - покачал головой пастух и огляделся. Река бурлит, коряга к берегу прибита сильным течением, - нет, река говорить не может. Рыба молчалива, дерево немо.
  - Я здесь, не бросай меня, - произнес голосок.
  Подошел он к коряге и увидел, как острые сучья прижали ко дну большую щуку, слабо она бьется, видать давно лежит, сил больше нет.
  Залез пастух в воду, выдернул корягу, да и сам вместе с ней полетел вниз по реке. С трудом выбрался, дрожит весь, а щука рядом с берегом плавает, радостно хвостом машет.
  - Спасибо тебе, пастух, - говорит она, - видела тебя с твоим стадом в горах, знаю, куда ты идешь. Дороги тебе еще дня три, а как придешь, так и я приплыву, я короткую дорогу знаю, отплачу тебе долг!
  Махнула она хвостом и скрылась в воде. Подивился пастух, а мышонок пищит из узелка, ему очень хочется узнать, что произошло!".
  
  - А на этом все, - сказал я. - Все, спать.
  - Но папа! - возмутилась Аня.
  - Так, не спорь. Я тебе обещал сказку?
  - Да, обещал.
  - Нравится тебе сказка?
  - Конечно!
  - Продолжение будет завтра. Нам всем пора спать, - твердо сказал я, решив не поддаваться на призывный взгляд дочери. - А ты подумай, как мы назовем мышонка.
  - А можно я придумаю ему имя? - обрадовалась дочь.
  - Вот ты и придумаешь, но имя должно быть армянским, мышонок-то армянский, понимаешь?
  - Только не надо у всех имена спрашивать, - забеспокоилась мама. - А то я с тобой на рынок не пойду.
  - Я не буду, я же понимаю, - ответила дочь. - Они мне сами все расскажут, да?
  - У, хитрая лисичка, - щелкнул я ее по носу. - Спокойной ночи!
  
  * * * * *
  
  Вечером следующего дня Аня вела себя подчеркнуто спокойно, порой даже излишне спокойно для ребенка. Она старалась подражать в своем поведении взрослым, отвечая на вопросы с большой долей напыщенности и важности.
  - Какая тебя муха укусила? - спросил я, когда мы все втроем сидели за столом и ужинали.
  - Меня никто не кусал, - дочь вздернула носик, но вид ее был настолько глуп, что я невольно рассмеялся. - Не понимаю, что тут смешного?
  - Она думает, что ведет себя, как принцесса, - пояснила мама. - Она увидела это в фильме.
  - Вы ходили в кино? - удивился я.
  - Ну да, тебя же не дождешься, - пожала плечами мама. - Вот оттуда она этого и нахваталась.
  - Я ничего не хватала, - заметила дочь. - Я не беру чужого, это недостойное поведение.
  - Вы нас неверно поняли, Ваше Величество, - я сделал неуклюжий реверанс, не желая вставать со стула.
  - Это надо делать стоя, - сказала дочь.
  - Стоя? Я хочу сидя.
  - Нет, стоя, я видела это в кино, сидя никто не делает, - покачала она головой с видом человека, уставшего от непонимания таких простых вещей окружающими.
  - А я буду первым. А Ваше Высочество хочет узнать, что было дальше в сказке или это тоже не Вашего уровня?
  - Нашего уровня? - недоуменно повторила дочь. - Это ты про ту желтую палку с пузырьками?
  - Почти, но не совсем.
  - Я не понимаю, - замотала головой дочь.
  - А я думал, что принцессы должны знать все.
  - Не должны, у них же есть министры или кто там еще, - Аня принялась вспоминать слово, но быстро бросила это занятие и радостно заявила, - и еще другие! А что было дальше? Он дошел до дворца?
  - Погоди, до дворца путь не близкий, пусть он себе идет пока, а ты послушай про принцессу.
  
  "Ответный подарок.
  Решил один царь посвататься к прекрасной принцессе. Да вот незадача, старая жена то еще жива и никак умирать не хочет. Царь подумал, что это временно, надо только немного подождать, а вот сватов отправлять пора, он-то не молод уже, не ровен час, как сам сыграет в ящик".
  
  - Пап, а что значит сыграть в ящик? Это такая игра? - спросила Аня.
  - Можно сказать, что и игра, вот только играть в нее никто не хочет.
  - А зачем тогда в нее играют, если она никому не нравится?
  - Потому, что это не игра. Так называют смерть, а ящиком является гроб, в который кладут тело усопшего, помнишь, мы смотрели с тобой кино?
  - Да, мне оно не понравилось! А что такое "усопшего"?
  - Иначе можно сказать "уснувшего", погрузившегося в глубокий вечный сон.
  - А разве человека нельзя разбудить?
  - Нет, нельзя. От такого сна еще никто не просыпался.
  - Я тогда спать больше не буду! - испуганно воскликнула Аня. - Я не хочу уснуть и больше не проснуться!
  - Ну вот, напугал ребенка, - сказала жена, ткнув меня пальцем под ребра. - Давай, выпутывайся.
  - Тебе нечего бояться, ты еще маленькая, у тебя столько лет впереди. А если чего-то сильно бояться, то оно и скорее сбудется.
  - Так мне можно спать? - замялась дочь, не до конца понимая мои слова.
  - Нужно спать. Спать нужно всем, чтобы быть здоровыми и жить долго, - ответил я, - но мы отвлеклись.
  
  "Готовит он сватов, накупил разных подарков, поярче, да подешевле, чего еще женщине желать? Целый тюк разного барахла собрал, смотрел-смотрел на него, жалко стало, половину вытащил, чтобы на рынке втридорого продать, нельзя же без прибыли, каждое дело должно приносить доход, иначе к чему оно? Вот так он и думал, а в голове все расчеты вертятся, что он выиграет после женитьбы. Красивая жена - это хорошо, она и в доме украшение и ему услада, но молодая жена и денег требует больше. Все ей пудру да помаду подавай, воду розовую и бусы, не может она в одном и том же по десять лет ходить, новое платье ей шей. Страшно ему стало, так ведь и все деньги в трубу вылетят, жалко ему стало свою казну. Но облик молодой принцессы развеял все его сомнения, надо сначала жениться, а потом он научит ее бережливости, эту же, старую жену, научил.
  Перед отъездом позвал он своего придворного лекаря и спросил.
  - А скажи-ка мне, любезный, здорова ли моя ненаглядная?
  - Здорова, здорова, ни дать не взять, - ответил лекарь.
  - А я вот заметил, что хворает она. Кашляет сильно, ты ей дай микстуры своей, да не жалей, я в долгу не останусь. Надо же беречь, заботиться.
  - А что, можно, - пожал плечами лекарь. - Только вот я не заметил у нее кашля.
  - А это она ночью кашляет. Я как услышу, так спать не могу, волнуюсь.
  - Будет сделано, - поклонился ему лекарь.
  Поехал царь свататься, а сам все думает, что от такой горькой микстуры его жена точно помрет к его приезду, разве можно вытерпеть так долго эти мучения? Только он отъехал от замка, как решил, что это уже случилось, свататься он поехал свободным человеком.
  Путь был не близкий, сначала надо было проехать заливные луга, потом подняться в горы, потом опять луга, лес и снова в горы... итак семь раз. Дорого обходилась царю эта поездка, всю дорогу он считал убытки. Досыта не кормил коней, когда они останавливались на ночлег в постоялых дворах. Комнату брал только одну, достойную царя, а слугам велел сторожить добро, так и спали слуги на тюках с дарами, а денег поесть на всех не хватало. Стали слуги потихоньку его дары из мешков вытаскивать да на обед и овес менять, а чтобы мешок не худел, набивали его старым тряпьем, в общей куче сразу и не заметишь. Так и ехали, царь считал и радовался, как здорово он сэкономил! Кони стали бодрее, а слуги все подрумянились, значит надо их меньше кормить!
  Доехал он, наконец, до дворца, оставил слуг у телег стоять, а сам пошел свататься, строго наказав слугам стеречь дары. Слуги, как обычно, разлеглись на тюках и стали спать, царская служба она такая, пока не отдали приказ, спи, а то, как царь проснется, не будет ни сна ни покоя.
  Удивилась ему принцесса, еще больше удивился ее отец, сразу же спросил про здоровье его жены.
  - Ах, не поверите, скончалась бедняжка, - покачал сватающийся царь головой. - Такая трагедия, от простого кашля и так быстро угаснуть.
  - Странно, еще недавно она была жива, - удивился царь-отец, он взглянул на свою жену, та только пожала плечами, мол, не верит она и все.
  - Такое горе, да, - продолжил сватающийся царь, - а мне без жены нельзя, сами понимаете, надо статус поддерживать. Что это за царь и без жены? Это как царство и без казны!"
  
  - Пап, а причем тут страус? Разве они там водятся? И зачем его держать, он падает? - непонимающе заморгала глазами дочь.
  - О, это не страус - это статус. А вот про него тебе расскажет наша мама, - я кивнул жене, она ехидно улыбнулась.
  - Аня, - начала она. - Статус - это твое положение в обществе. Вот, например, ты в садике главная?
  - Нет, - буркнула Аня. - Там главная воспитательница. Она больше и сильнее!
  - Вот, то есть она имеет над вами некую власть, верно? - спросила жена.
  - Ничего она над нами не имеет, - замотала головой Аня. - Просто постоянно указывает, что мы должны ее слушаться.
  - Плохой пример, - сказала жена, видя, как я беззвучно хохочу. - Давай другой. У нас во дворе стоит огромная машина, черная и большая.
  - Ага! Папа ее называет "гроб на колесиках".
  - Да. Это она. Эта машина очень дорогая. А помнишь, мы видели ее хозяина?
  - Ага. Ой, он такой смешной, маленький! Зачем ему такая машина большая? Разве он в поменьше не поместиться?
  - А вот если бы у него не было машины, как бы мы узнали, что у него есть много денег?
  - Мам, а зачем это кому-то знать?
  - Как зачем? Чтобы выделиться, быть лучше других, - пояснила мама.
  - И выше других, для него это особенно важно, - добавил я.
  - А, поняла! - обрадовалась дочь. - Статус это табуретка, чтобы стоять повыше, да?
  - Скорее лесенка, - сказал я, - а так верно.
  - Но как он будет ходить? - недоуменно спросила Аня, - ему придется все время носить эту лесенку с собой.
  - А это называется - поддерживать статус. Чтобы все и всегда видели, как он высоко стоит, - сказала мама. - Поняла?
  - Мне кажется, что да, - Аня встала на стул и посмотрела на нас сверху вниз, потом спрыгнула на пол и села. - Так неудобно!
  - Может и неудобно, но иногда приходится носить с собой эту лесенку, ну, или, как ты сказала, табуретку, - вздохнул я. - Я вот вынужден, иногда, к счастью, носить костюм. А ведь мне это не нравится.
  - Он тебе идет, ты в нем солидно выглядишь, а не как оборванец, - сказала жена.
  - Но это тоже желание выделиться, точнее, соответствовать статусу того места, куда ты идешь. Представь, как бы я выглядел, если бы на пляж пришел в костюме?
  - Это было бы смешно! - ответила Аня.
  - Именно. Так всегда бывает, когда люди излишне пытаются выделиться, и тогда они становятся смешными.
  - Как мама Светы, - добавила жена.
  - О, это бесконечное противостояние, - закачал я головой. - Давайте лучше слушать сказку дальше.
  
  "- Знаешь ли ты про мое условие? - спросила сватающегося царя принцесса.
  - Наслышан, но разве это имеет значения? - удивился сватающийся царь. - Я привез тебе столько подарков, никто не может быть щедрее меня!
  - Правда? - удивилась принцесса и подошла к окну, поглядеть на богатую повозку. А во дворе стояла телега с запряженными старыми лошадьми, а на тюках мирно дрыхли слуги в старой одежде. - Это твоя телега?
  - О, ты не смотри на ее вид, главное, что внутри, - засуетился сватающийся царь. - Ты достойна лучших шелков, самых нежных цветов!
  Ничего не ответила принцесса, много раз она уже слышала эту сказку, много раз уже разливался здесь этот мед речей, восхваляющих ее красоту и невинность. Не слушала она эти слова, жужжание назойливой мухи имело больше смысла, чем все эти слова. Принцесса подозвала служанку и шепнула ей, та поклонилась и убежала.
  - Отгадай мою первую загадку, - сказала принцесса, снимая с уха одну сережку, второе ухо было без сережки. - Ты должен найти мою сережку. Я дам тебе подсказку.
  - К чему эти игры, любовь моя? - удивился сватающийся царь. - Оставь эти игры глупым детям, ты же самая умная женщина.
  Ничего не ответила ему принцесса, только рассмеялась. В это время вернулась служанка и что-то шепнула на ухо принцессе. Принцесса вскинула брови от услышанного, служанка проверила все тюки, там лежало только рваное тряпьем и солома! Отвела ее в сторону принцесса и стала шептать на ухо, служанка то краснела, то вздрагивала от смеха, в итоге вся красная убежала.
  - Раз уж ты привез мне подарки, то и я сделаю тебе ответный подарок, - сказала принцесса, а сама все влево смотрит, царь-отец аж привстал на троне, не очень ему хотелось ссориться с соседом, а зная характер дочери, без ссоры тут не обойдется.
  - Долго ты будешь помнить мой подарок, как вспомнишь обо мне, так он тебе и пригодится.
  - О, чарующая фея, - поклонился сватающийся царь.
  - Великолепная пери, твоя улыбка самый лучший подарок для меня.
  - Ты погоди, ты еще не отгадал мою загадку. Найди мою сережку. Вот тебе подсказка, слушай, - принцесса подошла к нему поближе и выставила руку с сережкой пред его лицом. Сережка была небольшая, с одним лишь голубым камнем.
  - А загадка такова: далеко ходить не надо, если хочешь что-то спрятать, положи пред собой,
  только в чистоте, прохладе не заметишь камень голубой.
  Несколько раз повторил про себя подсказку сватающийся царь, где же искать эту сережку, знал бы, привез бы с собой других, точно бы подобрал такую же. И тут он вспомнил, что есть у него золотые сережки, не чета этой безделице с простым камнем. Хотел он их подарить ей на свадьбу, но видимо время требует от него сделать это сейчас.
  - Куда же ты? - удивилась принцесса, видя, как он побежал вниз.
  - Я сейчас, о, прекраснейшая! - крикнул он.
  Через пару минут он вернулся, весь красный и вспотевший от бега, а в руках держал коробочку, обшитую сафьяном, в которой лежали золотые сережки с большими изумрудами, он дарил их своей жене на свадьбу, а сейчас -то они ей зачем?
  - Вот, это тебе мой подарок. Зачем тебе твои пустышки. Вот это украшение для настоящей королевы!
  - Не решил ты моей загадки, - ответила ему принцесса, не взглянув даже на сережки.
  - А искать надо было здесь, вот она.
  Принцесса подошла к своему месту за столом и достала из простой глиняной кружки с прохладной водой вторую сережку.
  - О, несравненная, дай мне еще один шанс! - взмолился сватающийся царь.
  - Нет, - отрезала принцесса. - Но, я обещала тебе подарок. А вот и он.
  Служанка принесла ей изящную шкатулку и быстро выбежала, словно чего-то опасаясь.
  - Привези ее домой и только тогда открой, - напутствовала его принцесса. - Там лежит мой привет тебе, на долгую память.
  Она вспыхнула от смеха и убежала из парадной залы.
  Рассердился сватающийся царь, только зря деньги потратил. Ни одного подарка он ей не оставил. Немедленно приказал ехать обратно. А путь стал еще длиннее, слугам продавать было больше нечего, одно тряпье осталось в тюках. Едут-едут, а дорога не кончается, лошади еле ногами перебирают от голода.
  Вспомнил царь про подарок принцессы, красивая была шкатулка. Решил открыть он ее, берет в руки, а там будто бы что-то живое, страшно интересно стало ему. Открыл он шкатулку, а из нее как вылетит рой злых и голодных оводов, как начнут они кусать его во все места, как побежит он от них, а оводы за ним. Так и добежал до своего дворца, позабыв про телегу с дарами и слуг с лошадьми. А тем только этого и надо было. Распрягли они лошадей и пошли по домам, лошадь в хозяйстве первое дело, а без лошади все хозяйство гибнет.
  Так и живет теперь этот царь, только нос из своего дворца высунет, как его тут же овод укусит. Сидит в своем дворце, не выходит, а рядом жена, еще здоровее, чем была. Все ему нотации читает, узнала она о его походе и о своей безвременной кончине."
  
  - И поделом ему! - резюмировала Аня.
  - А тебе его совсем не жалко? - удивилась мама.
  - Нет, он жадный и противный, - ответила дочь. - Мам, я тебе помогу помыть посуду?
  - А разве принцессы моют посуду? - удивился я.
  - Я больше не принцесса, - ответила дочь. - Принцесса должна жить в замке или во дворце.
  - Ты смотри, какая умная, - сказала мама, надевая на нее фартук. - Ну, пошли работать.
  
  * * * * * *
  
  В субботу мы все вместе собрались на рынок. Дорога была недолгая, но требовала терпения и выдержки не всякому под силу спокойно пережить даже двадцать минут в потной маршрутке. На наше счастье маршрутка была полупустая, массовая миграция дачников на свои ранчо с заливными лугами и не гаснущими мангалами благоприятно отразилась на городе.
  - Пап, - Аня сидела между нами и то и дело толкала меня в бок локтем, задавая вопросы.
  - А откуда взялся рынок?
  - Так просто и не скажешь, открыли его давно, еще тебя не было на свете, да и меня не было, - ответил я.
  - Да нет, я про другое, - упрямо возразила дочь. - Почему люди собираются в одном месте и торгуют?
  - Потому, что так удобнее. Представляешь, чтобы было, если бы нам приходилось картошку покупать в одном месте, а мясо на другом конце города? - ответил я. - Мы бы весь день тратили на это.
  - А почему там так много армян? - спросила Аня.
  Перед нами сидел пожилой армянин, он заинтересовано сощурил глаза, ожидая моего ответа.
  - Ну и вопросы у тебя, - усмехнулся я, думая, как поизящней выйти из этой ситуации. - На рынке не только армяне торгуют, там еще и азербайджанцы, да и русских немало. Рынок такое место, где можно встретить много разных национальностей.
  - А я слышала, что весь рынок принадлежит армянам! - возразила дочь. - Так одни женщины говорили, когда мы оттуда в прошлый раз ездили. Правда, мам?
  - И в кого она такая ушастая? - удивилась мама.
  - Давай я тебе расскажу продолжение истории, и ты все поймешь? - предложил я, дочь радостно закивала. Я посмотрел на армянина перед нами и сказал ему. - Если что, без обид, это всего лишь сказка.
  - Конечно, - ответил армянин характерным баритоном, его акцент был настолько явным, указывая на то, что учился он в национальной школе. - Мне уже самому интересно, как все было раньше.
  Жена стала беззвучно хохотать, глядя на нас, а я стал рассказывать.
  
  "Сказка про семерых братьев.
  Ох и давно это было! Вряд ли кто сейчас найдет старожила, который бы припомнил эту историю, всякий что-то слышал, но собрать ее по кусочкам редко получается. А было все так, как рассказывали мне, уж и не помню кто, но зато историю помню хорошо.
  Пастух дошел до города, а в городе что делать? В первую очередь надо идти на рынок, нельзя же идти свататься в простом платье, а где взять праздничное? Правильно - только на рынке.
  Пришел он на рынок, а там аж в глазах рябит от прилавков, заваленных яркими товарами. Тут тебе и вышитые золотой нитью кафтаны, и красные штаны, и синие панталоны - чего только нет, все найдешь, а если не найдешь, ты только скажи, тут же сбегают и принесут, специально для тебя. Ходил-ходил пастух, выбрать не может, все либо дорого, либо не нравится, а как выберешь, если кроме грубых штанов да рубахи никогда ничего и не носил, зачем на пастбище другая одежда? Устал он и сел отдохнуть возле старика, торговавшего кислым молоком и сыром. Купил он у него крынку молока и большой кусок сыра, старик дал ему половину лаваша, и сел пастух обедать. Смотрит, а справа от старика лисичка сидит, шкурка ровная, пышная, а глаза умные, прямо человеческие.
  - Твоя подружка? - спросил пастух, показывая на лисичку. Он накрошил лепешку и сыр мышонку, тот боязливо выглядывал из шапки, положенной на сумку, вдруг лисица бросится на него.
  - Это моя внучка, - улыбнулся старик и сел рядом с пастухом. Покупателей было немного, солнце уже давно перевалило на другую сторону.
  - Удивительно, - сказал пастух. - Но, бывает. У меня вон тоже друг сидит.
  Старик посмотрел на мышонка и сказал.
  - Твоему другу нечего бояться, лиса его не тронет. А далеко ли путь держишь? Я вижу, ты не из этих мест.
  - Так я уже пришел, завтра пойду к принцессе свататься, - ответил пастух.
  - Желаю тебе удачи, много было уже желающих, но ни у одного ничего не получилось, обхитрила она всех.
  - Да, это я слышал. Посмотрим, кто кого.
  - Ты, как я погляжу, парень умный, не чета тем, кто сватался к ней.
  - А давно ты на рынке торгуешь? - спросил пастух.
  - И давно и недавно, рынок гораздо старше меня, мой дед еще застал то время, когда он появился.
  - Хм, я думал, что рынок был всегда, - удивился пастух.
  - Всегда, но не всегда. Когда-то здесь был пустырь, по которому разве что собака пробежит. А дело было так.
  Старик устроился поудобнее, лисичка села рядом, свернувшись клубком и внимательно смотрит то на него, то на пастуха. Старик покашлял и стал не торопясь рассказывать, иногда останавливаясь, когда забывал что-то.
  Жил давным-давно один кузнец. И родила ему жена семерых сыновей, Каждый сын был ниже другого, а самый младший был совсем маленький, чуть выше матери. Всегда смеялись над ним рослые братья, но младший сын не обижался, все-таки братья родные. Старшие братья все по лесу бегают, в полях силой мерятся и на горы лазают, а младший дома остается, матери помогает по хозяйству. То огород прополет, то овощи соберет. Стал он и соседу помогать, одинокому старику, дом подмести, за огородом последить, а старик его за это грамоте учил и считать на счетах.
  Когда все сыновья выросли, стал их отец учить своему мастерству, но не идет дело. То старший молот сломает, то другой сын подковку перегреет, то третий сын наковальню раскрошит, ну а про других и говорить не стоит, чем младше они были, тем тяжелее для них был молот. Старый стал отец, не может он больше в кузнице работать, а детей кормить надо. И решил он тогда отправить их в город, авось там научатся чему-нибудь, так и на жизнь себе заработают.
  Недолгими были сборы, а что собирать, когда бедно жили, из вещей только одежда, что на тебе, да сумка с лавашом, испеченным матерью, да бурдюк кислого вина. Так и пошли.
  Приходят в город, глаза разбегаются, куда пойти, что делать. Решили братья разделиться, чтобы каждый сам попробовал в жизни устроиться, а потом они друг другу все расскажут. Расстались они на пустыре, что был между двумя большими улицами, и разошлись в разные стороны. Только младший сын остался, он сел на камень и стал думать, куда ему пойти.
  Можно пойти к мяснику, но он не удержит топор, как он будет рубить мясо? Можно пойти к пекарю, но он тесто нормально замесить не сможет. К кому идти? К ювелиру не пойдешь, надо быть сыном ювелира. К трактирщику тоже не пойдешь, слишком маленького роста. Сидит он и горюет, что делать.
  Мимо проезжает повозка, а на ней несколько десятков сочных дынь.
  - Эй, чего тоскуешь? - спросил возница.
  - Да вот, думаю, где работу искать, - ответил ему младший сын.
  - Работу? Хм, ну, если работать хочешь, то всегда найти можно. Тебя как звать?
  - Хачик.
  - Ну вот что, Хачик, давай так. Я тут сбегаю на пару часов на край этой улицы, дело у меня там важное, - возница подмигнул ему. - А ты пока посторожи мои дыни. Приехал я их продавать, завтра начну по домам предлагать, пойдешь со мной, а там сговоримся, договорились?
  - А почем продавать хочешь? - спросил Хачик.
  - Так по, эм, во! - возница показал ему пальцами две монеты.
  - А, две монеты за одну дыню, верно? - спросил Хачик.
  - Ага, - обрадовался возница. - А ты считать умеешь, да?
  - Да, и писать тоже умею, - ответил Хачик.
  - Здорово! Вот ты и будешь продавать, а то меня обманывают все время, сколько раз пустой возвращался! Ну, договорились?
  - Договорились! - они пожали друг другу руки, и возница убежал. А Хачик подошел к телеге и стал дыни осматривать. Разные они были, одна большая, другая поменьше, взвесил он их на руках и покачал головой. - Нет, так дело не пойдет. Что ж все в одну цену, так и нечестно получится.
  Стал он перекладывать дыни в телеге, большие к большим, средние к средним, а маленькие просто навалил кучей. Раскладывает, песенку напевает, все лучше, чем без дела сидеть.
  Проходит мимо мужик, тащит на спине охапку дров.
  - О какие дыни! - воскликнул мужик. - А как пахнут! Сколько хочешь за одну?
  - За эти три монеты, за эти две, а эти по монетке, - ответил Хачик, показав сначала на большие дыни, потом на средние, а на мелкие просто рукой махнул.
  - А вкусные? - засомневался мужик.
  - Так купи маленькую, попробуешь,- ответил Хачик. - А понравится, придешь еще.
  - Точно! Держи монету, - мужик достал из штанов монетку и взял самую верхнюю дыню из кучи. - Пойду детей угощу, они сразу скажут, какие твои дыни.
  - Если понравится, расскажи соседям, я тут до утра буду, - ответил Хачик и продолжил раскладывать дыни так, чтобы они выглядели привлекательнее.
  Не прошло и часа, как к телеге стали подходить люди, сначала они недоверчиво брали по маленькой дыне, но когда вернулся тот мужик с дровами и взял сразу две большие, дело пошло. Хачик только и успевал монеты в сумку прятать, да товар отпускать. Так все и продал к вечеру, ни одной не осталось, даже самому попробовать, но он и так знал, что дыни были настоящий мед, от их запаха у него разыгрался аппетит, а лаваша уже больше не было, только теплое кислое вино. Тут вернулся возница, долго он ходил вокруг своей телеги, а когда Хачик показал ему полную сумку монет, так сильно обрадовался, что бросился целовать его, а потом и свою лошадь. Поделил они барыш по честному, с каждой четвертой дыни Хачик получил по монете, а все, что было больше того, что считал возница, желая продать каждую дыню по две монеты, он отдал Хачику, это его барыш. Договорились они, что он завтра привезет телегу помидоров, пусть Хачик приходит сюда рано утром, раз уж у него так это здорово получается.
  А у Хачика уже было много монет, нашел он себе комнатку неподалеку, быстро они сговорились с хозяйкой, она ему и готовила. А утром привезли телегу с помидорами. Возница уже был другой. Хачик договорился по цене, разложил товар по сортам, и к вечеру все распродал, еще больше зазвенело у него в сумке.
  На третий день привезли телегу баклажан и капусты, на четвертый картошки и огурцов. Каждый день ходили люди на площадь, каждый день Хачик стоял у телеги и продавал. В один из дней решили они оставить телегу на площади, сняли колеса, чтобы не угнали, немного подбили, сделали навес. Теперь каждое утро сгружали они товар с телеги, и возница уезжал, а следующим утром привозил новый товар, тогда же и производился расчет. Слава про палатку Хачика разошлась по всему городу, много было покупателей, не справлялся он один, хотел нанять помощника, но не было времени искать, да и мог ли он доверять тому, кого не знал?
  Приходит на площадь как-то старший брат, отправил его мясник купить свежих овощей. Исхудал старший брат, мало платил мясник, а мяса и вовсе есть не давал.
  - Так чего же ты, брат? Давай вместе работать, вместе оно и веселее и быстрее, - предложил Хачик.
  И стали они работать вместе: Хачик за прилавком, а старший брат товар разгружает, старухам покупки до дома донесет, помогает, как может, а что еще делать? Не читать, не считать он не научился.
  Отправил один раз Хачик старшего брата братьев разыскать, незачем им спину на других гнуть, здесь работы хватит на всех, хотел Хачик еще несколько прилавков поставить, чтобы всегда были и овощи и фрукты. Разыскал старший брат остальных, сговорились они, да и стали вместе работать. Теперь старший и второй сын товар разгружали, а остальные братья за прилавками стояли, научил их Хачик считать и писать. А сам Хачик сидел теперь в соседнем доме, где комнату снимал, там и расчет вел, а зачем на площади деньгами светить, вдруг кто-то да соблазнится. Но каждое утро он лично ходил выбирать товар, плохой не брал, гнилой выкидывал, а вот мелкий перемешивал с более крупным, чтобы тот, у кого денег немного радовался, получив вместе с мелкими абрикосами несколько крупных и самых сладких, детей порадовать. И если у кого был вопрос или новый товар привезли, то раздавалось на площади: "А ты у Хачика спроси!".
  - Вот так все и было, - сказал старик и посмотрел на небо, уже вечерело. - Поздно уже, где ты будешь сегодня спать?
  - Да нигде, ночь будет теплая, могу и под деревом поспать.
  - Э, жених, - рассмеялся старик. - Нельзя идти свататься неумытым и голодным. Пойдем ко мне, я тебе и баню натоплю и похлебки налью.
  - Вот спасибо тебе, дедушка, - обрадовался пастух.
  - А внучка моя сказку на ночь расскажет, - улыбнулся старик, погладив лисичку.
  - Расскажу, коль не испугаешься, - ответила лисичка человеческим голосом и смотрит, удивится ли пастух.
  А ему чего удивляться? У самого говорящий мышонок в шапке!".
  
  - Вот и все, - сказал я, мы уже давно вышли из маршрутки и стояли возле остановки. Армянин стоял рядом и тоже слушал окончание истории.
  - Ты придумала имя для мышонка?
  - Нет, не придумала, - ответила Аня, виновато потупив глаза.
  - Вай, назови его Арсеном! - воскликнул армянин. - Есть у меня брат, ну вылитый мышонок!
  - А вам понравилась сказка? - спросила его Аня.
  - Конечно, но это же не сказка, - ответил ей армянин.
  - А что же это? - недоуменно спросила Аня.
  - Чистая правда. Ты знаешь, как меня зовут?
  - Хачик? - неуверенно спросила Аня.
  - Именно, а точнее Хачатур, И это мое настоящее имя. Ты еще услышишь, нас иногда всех так называют, но это имя, запомни. А пойдешь на рынок, иди к 53-му прилавку, скажи, что тебе все за полцены, скажи, что так Хачик сказал.
  - Спасибо! - обрадовалась Аня. - А мышонок будет Арсеном, да, папа?
  - Как скажешь, твоя же сказка, - рассмеялся я.
  - Не забудьте сходить на рынок, - сказал армянин. - 53-й, я слово вам дал, так и будет. До свидания.
  - До свидания, - попрощались мы, почему-то хором, переглянулись и громко рассмеялись.
  
  * * * * * * *
  
  - Вот, как со мной выгодно ходить на рынок! - воскликнула Аня, перебирая руками большие персики на тарелке, - а так бы отдали в два раза больше!
  - Да, ты спасла наш семейный бюджет, - мама погладила ее по голове, дочь вся заулыбалась и разважничалась еще больше.
  - Эх, взрослые! Чтобы вы делали без нас!
  - И точно бы пропали, - сказал я, поддерживая дочь в ее желании немного погордиться.
  Дело, конечно, было несколько иначе, но зачем ребенку все сразу говорить? Он и не поймет, а может еще и обидится. Каждому ребенку важно чувствовать, что он бывает победителем.
  На рынке мы сразу же пошли к точке номер 53. Нас встретил радушный продавец, нараспев расхваливая товар. Чего только мы не набрали, изголодавшись по свежим овощам и фруктам, и пускай они были из Азербайджана, а продавал их армянин, собственно есть ли разница откуда пришла телега, если товар неплохой? Когда пришел расчет, Аня звонко выкрикнула кодовое слово и потребовала, чтобы все было посчитано в полцены. Продавец засмеялся, покачал головой, что не может. Я ему подмигнул, и он выложил часть из пакетов, чтобы дочь была довольна. Уже на выходе нас нагнал этот продавец и, извиняясь, отдал оставшееся, сказав, что Хачик пришел и все объяснил. Он думал, что ребенок просто шутит. В итоге Аня еще больше заважничала, хотя и не смогла посчитать, насколько выгодно мы все купили, а мы ей не подсказывали. Всю дорогу она считала на пальцах, и к концу пути устала и ехала молча.
  - Папа, а пастух остался ночевать у старика? - спросила Аня, хитро прищурившись, определенно, она что-то задумала.
  - Да. Все было, как я сказал.
  - А лисичка рассказала ему сказку?
  - Ах, вот о чем ты. Ну, уж нет, одной сказки в день достаточно, я устал.
  - Расскажи, расскажи! - стала просить дочь.
  - Расскажи, - сказала жена, занимаясь салатом. - Как-никак наша дочь принесла свою первую покупку, она заслужила.
  - Все, сдаюсь-сдаюсь, но помни, лисичка обещала страшную сказку. Итак...
  
  "Старик и море.
  Путь от рынка до дома старика в лесу был неблизкий, пришли они поздно, уже взошла на небе луна. Пока старик уводил козу в хлев, лисичка, как хозяйка, открыла лапкой дверь в дом и скользнула внутрь. Вскоре в доме зажегся свет, а за занавесками замелькала высокая тень. Печная труба задымилась, запахло вкусной похлебкой.
  - Ну, чего стоишь, заходи в дом, гостем будешь, - сказал старик, похлопав пастуха по плечу.
  - Спасибо, дедушка, заходите первым.
  - Нет, у нас гость входит первым. Гость это же кто? Самый желанный человек в доме. Что дом без гостей? Четыре стены и окно, а с гостями это дом. Заходи, не стесняйся.
  Пастух вошел в дом, а за ним и старик. Около печи хлопотала красивая девушка в простом, но отделанном шелком платье. Волосы ее были длинные, а на кончиках темно-каштановых, почти черных волос, горели яркие рыжие кисточки. Сверкнула она на него черными глазами, не видал он еще такой: и красивая и глаза умные, серьезные, но и смешливые.
  - Здравствуй, милая девушка, - засмущался пастух, а на его голове мышонок Арсен шепчет ему в ухо, что лисичка она, чует он, знает.
  - Так виделись уже, - улыбнулась ему девушка, - садись, будем есть. Проголодался, долгий путь был у тебя, а одним сыром и хлебом сыт не будешь.
  - Твоя правда, - ответил ей пастух. - Признаться, я давно мечтал о домашней еде. Пахнет очень вкусно.
  - Ты сначала попробуй, а то что, заранее хвалить. А вдруг не понравится, - сказала ему девушка, наливая большую миску похлебки с куропаткой.
  - Это моя внучка немного лукавит, - сказал старик. - Нет ничего вкуснее ее похлебки, нет ничего слаще ее лепешки.
  - Дедушка, ну опять вы меня захвалили, - залилась смехом девушка.
  Сели они есть, мышонку выделили отдельную тарелку, где положили небольшие кусочки мяса, хлеба. Когда все насытились, пастух удивлялся, как эта девушка, стройная, как лань, а не уступает ему в аппетите, будто даже соперничает с ним, кто больше сможет съесть. Один старик ел немного и все подмигивал мышонку, набросившемуся на еду.
  - Я обещала рассказать вам одну сказку, - сказала лисичка. - Пока не легли, как раз успею.
  Она распустила волосы по плечам, заворожив пастуха взглядом. В доме чуть притух очаг, погасли лампы. Ее смуглое лицо окрасилось красными отблесками очага, и пастух уже не знал, кого он видит перед собой, то ли девушку, то ли лисичку.
  
  ...История эта случилась не так давно, но время неумолимо, и с каждым днем она забывается, остается лишь память в сердце, как искорка в ночи, когда долго смотришь на море, а рядом слева загорается огонек, но только ты повернешь голову, он исчезает.
  Жил у моря один рыбак. Жил небогато, сам построил себе дом, сам сделал лодку, сплел сеть. Работал с утра до ночи, иногда улов был неплохой, иногда и вовсе возвращался с пустой лодкой.
  Родила ему жена сына, долгожданного, любимого. С раннего детства мальчик стал помогать отцу, вместе они ходили в море, вместе ловили рыбу, все делали вместе, и всегда все делили поровну. Правда старик, тогда он еще не был стариком, все пытался положить сыну кусок побольше, но сын замечал это и делил кусок ровно на три части, чтобы никто не был в обиде.
  Черные времена пришли, понаехало врагов из-за моря, сабли гнутые, сами черные, на головах чалмы. Ушел сын воевать, большой он уже был, не успел свадьбу сыграть. А старика не взяли, слишком стар, что с тебя толку, больше мороки тебя потом хоронить. Долго длилась война, но с каждым проезжим, с каждой птицей передавал сын весточку родителям. Бывает пройдет мимо торговец поддержанным платьем, письмо передаст, а бывает прилетит птица, сядет к ним на окно и сидит. Покормят они ее, птица поклонится и улетит, а они знают, жив сын значит, все хорошо.
  Но война есть война, не проходит она мимо твоего дома, в каждый дом заглянет, в каждом свою память оставит. Перестали приходить письма, перестали прилетать птицы. Кончилась война, стали возвращаться в деревню солдаты, кто без ноги, кто без глаз, кто без руки, а их сын не вернулся.
  Голодное время после войны. Работать некому, работать негде. Поля не засеяны, мельницы разрушены. Работал старик, как и прежде, работал и ждал, не верил он, что сын его погиб, не могло так быть.
  Сидит как-то рыбак на берегу, пустую уху варит, не поймал он сегодня ничего кроме трех жалких рыбешек. Набросал в котелок всего, что нашел в ближайшем лесу, медленно кипит вода, а старик думает, как бы здорово было бы, если бы он вместе с сыном рыбачил. Тогда бы точно улов был что надо. Сидит, думает, ничего вокруг не замечает, а ночь уж на дворе, домой он идти не решился, как в глаза смотреть голодным ребятишкам из деревни, ничего он не принесет им сегодня, может завтра удача будет к нему благосклонна.
  Вдруг из самого моря идет к нему облезлый худой волк. Остановился зверь возле него и смотрит прямо в глаза.
  - Откуда ты взялся? - удивился старик. - Не из моря же ты вышел?
  Сказал так старик, а сам видит, что на клоках шерсти водоросли висят, а зверь дрожит всем телом от холода, вода с него ручьями течет.
  - Садись, обогрейся у костра, - предложил старик, - с меня ты ничего не возьмешь. Мяса у меня нет, один табачный пепел остался. Скоро уха сварится, все же еда.
  Старик достал трубку и закурил, а волк лег напротив него, сложив морду на лапы. Зверь глядел то на пламя, то на старика.
  - Да, брат, - пыхтел сизым дымом старик. - Теперь тяжелые времена для всех. А что поделать, война... Да вот кому война, а кому и мать родна. Повадился к нам ходить сборщик податей, все рыбу считает, сколько я поймал. А что ее считать? Разве я ее продаю, все отдаю так, даром, откуда у людей деньги? А если друг другу не помогать, нельзя же за все с людей деньги брать. Такие дела, брат волк. А на меня уже штрафов наложили, ух! Я таких цифр отродясь не видывал, все считают-считают, а что с меня взять? А взять нечего, одна лодка осталась, вся в пробоинах, да сеть дырявая. А дом, ха-ха-ха, кому этот дом нужен, в нем живем и умрем мы со старухой. Вот когда сын был, вот когда сын был... да, а теперь говорят, что я не на своей земле живу. А я здесь родился и вырос, что друг друга делить, кто откуда, все же вместе живем. Вот был бы сын, он бы объяснил, а у меня и слов таких в уме нет, чтобы объяснить,
  Замолчал старик, видит, что волк весь напрягся от его речей, шерсть дыбом встала у него, а в глазах злость горит, будто бы как человек злится. Узнал этот взгляд старик, часто видел он его у своего сына, когда кто-то несправедливость совершал, но разве может такое быть, чтобы человек в волка мог превратиться?
  - А что говорить? Давай я тебе лучше ухи налью, - старик достал большую миску, где он рыбу разделывал, и налил зверю большую часть ухи.
  Волк встал и замотал головой, мол не согласен.
  - Ты смотри, много что ли? - удивился старик, - вот и мой сын всегда делил все поровну. Но честность не должна быть для всех одна, нельзя всегда делить все поровну. Вот я уже старый, мне есть много не надо, одна тарелка супа и я сыт, а ты такой худой, вон, у тебя даже бок весь в шрамах, одни кости торчат. Так что не упрямься, ешь. И вообще, кто тебя учил? Почему со старшими споришь, разве так можно себя вести?
  Поклонился ему волк, согласился. Поели они, не оставил старик ничего себе на утро, авось что-нибудь найдет, авось поймает хороший улов. Волк отошел в сторону, вырыл ямку и выплюнул туда все кости, а потом зарыл ее. Старик смотрит, не удивляется, значит так надо, зачем он будет зверя беспокоить? У самого куча примет есть, то на крючки по три раза плюнет, то сеть сушиться повесит непременно вдоль моря. Тепло от костра, пустая уха согревает желудок, все равно какая-никакая, но еда. Уснул старик, всю ночь лежал рядом с ним волк, а когда забрезжил рассвет, то бросился обратно в морскую пучину.
  Утром старик снова пошел в море, море было ласковое, спокойное. Светило яркое теплое солнце. Вывел старик лодку далеко от берега, закинул сеть, хотел было закурить, а дрожит сеть, звенят колокольчики, надо вытягивать. Тянет он, тянет, а рыбы на ней! Давно не было у него такого богатого улова. Поспешил он обратно на берег, всю рыбу не выловишь, а сам он ее не утащит, дорога до деревни не близкая, зря стухнет рыба. Наложил он улов в бочку, молодых рыбёшек выпустил обратно, что с них толку, пусть растут, большие уже жизнь повидали, так пусть теперь и другим послужат.
  Привез он бочку в деревню, обрадовались все, каждому двору досталось по хорошей рыбе, будет из чего наваристый суп варить. А себе они с женой взяли поменьше, и так хватит.
  - Доброго дня, - поприветствовал старика сборщик податей.
  - И тебе не хворать, - ответил старик. - Чего пришел опять?
  - А будто ты сам не знаешь, - ответил ему сборщик податей, был это маленький толстый человечек, а в толстых пальцах держал он счеты.
  - Когда долг отдавать будешь?
  - Нет у меня денег, нечем мне отдавать. Да и в долг я ни у кого не брал, некому мне отдавать.
  - Как это не брал? А рыба? - сборщик стал лихорадочно считать на счетах. - Вон какой улов привез, тут на сотню монет, не иначе!
  - Каких еще монет! Я же ее не продавал! - рассердился старик. - Кому я должен за нее платить? Разве что царю морскому!
  - Так вот ему и должен платить, а мы кто? Мы сборщики для этого и есть, соберем с кого надо для кого надо, а потом все передадим, чтобы тебе же удобнее было, никуда ходить не надо.
  - Шел бы ты отсюда, пока я тебя на этот крюк не подвесил сушиться, как рыбу, - вытолкал старик сборщика за забор.
  - Ах вот ты как! - вскипел сборщик. - Ну, смотри, если через три дня не отдашь долг, то пеняй на себя!
  Так и ушел сборщик ни с чем. Вышла из дома жена, повела рыбака в дом.
  - Не переживай, мир не без добрых людей. Войну пережили, и эту напасть переживем, - сказала она, потом накормила его и спать уложила.
  Забыл про угрозу рыбак, ходил каждый день на море и привозил по полной бочке рыбы. Когда работа есть, то и плохое забывается, нет времени об этом думать, да и что толку думать об этом, когда в кошельке мышь дыру проела от голода. Один раз приходил к нему волк, рассказал ему все старик, накормил наваристой ухой. Внимательно слушал волк, а лапы землю скребут от злости.
  Пришел третий день. Поздно вечером кто-то постучался к ним в дом, стук был мягкий, будто кто-то лапой стучит. Открыла старуха дверь и обмерла, на пороге волк стоит.
  - Не пугайся, - сказал ей старик. - Это наш друг, заходи, брат. Правда не вовремя ты пришел, скоро придет к нам сборщик долг требовать.
  Волк вошел в дом, и только закрыл старик дверь, как обернулся зверь когда-то красивым юношей. Лицо его было исчерчено шрамами, сильные руки потемнели от пороха и гари, от него пахло дымом и войной, а глаза светились, как яркие угли в очаге.
  - Сынок! - воскликнули старики и бросились к нему обнимать, а сами бояться до него дотронуться, видя, как покалечила война их сына, будто бы он ни жив ни мертв.
  - Не печальтесь, отец, не плачь, мать, - сказал сын.
  - Не уходи, сынок, - взмолилась мать.
  - Не могу, теперь я раб царя морского, с рассветом должен я вернуться обратно в море, - ответил он. - Не беспокойтесь, помогу я вам.
  Старуха мать забеспокоилась, стала собирать скудный ужин. Накормила она его всем, что было, а сама взглянуть на него боится, и сын это ее и не сын, и живой и неживой.
  Ровно в полночь застучали в дверь. Открыл ее сын, а на пороге сборщик стоит вместе с чудищем невиданным, тело у него змеиное, толстое, руки жирные, все схватить хотят что-нибудь, а голова большая, с маленькими глазками, огромным носом и толстыми губами.
  - Ты кто еще такой? - взревело чудище. - Уходи, человек, пока цел!
  - Как кто такой? Я царь морской, - ответил сын.
  - Да какой же ты царь? - удивилось чудище, - я знаю царя морского, я от него пришел. На тебе нет ни чешуи, ни короны.
  - А вместо хвоста у тебя две ноги, - добавил сборщик.
  - А что хвост? - удивился сын. - С хвостом дальше берега не уйдешь. А корона моя на небе, я ее когда из моря вышел, на небо положил.
  Показал он на звезды, ярко горевшие на небе и вправду напоминавшие корону.
  - Да как же ты такой маленький, а до неба смог дотянуться? - взревело чудище.
  - А зачем тянуться? Я леску с крючком в небо закинул, подтянул его к себе, да и корону спрятал.
  - А где же твоя золотая чешуя? - вскричал сборщик.
  - А зачем она мне здесь? В море я царь, а на земле свои законы. Незачем беду на себя золотым блеском кликать, разбросал я ее по песку, сразу и не заметишь. Можешь сходить, посмотреть, весь берег блестит в лунном свете.
  - А где же твоя свита, сотни острозубых акул? - взревело чудище.
  - А ты обернись назад, вот она вся стоит позади, - ответил сын, показав им на двор.
  Обернулось чудище, а во дворе видимо невидимо волков, пасти открыты, острые зубы таки блестят в серебряном свете, будто крови жаждут. Испугалось чудище, надулось от страха, да как лопнет и сквозь землю провалилось, а за ним и сборщик податей
  Тут запели петухи, волки исчезли, стал светлеть вдали горизонт.
  - Пора мне, - сказал сын. - Должен я вернуться в море.
  - Но, как мы тебя еще сможем увидеть? - забеспокоились старик со старухой.
  - Делайте добро, как и делали всегда, не прося ничего за него, оно к вам потом само приплывет в свое время. Ты меня сам учил этому, отец, а в море это главный закон.
  Вышел он за дверь и исчез. Больше в деревню не сувался ни один сборщик податей. Старик все также ловил рыбу, а старуха ждала его дома. Но иногда свет в их доме не гас до утра, а если в яркую лунную ночь, когда луна еще молодая придти на берег, то вы увидите старика у костра и волка. Сидят они возле котелка, молчат, словно разговаривают, только не подходите близко и не пытайтесь прислушаться, ветер сам принесет их неспешный мудрый разговор...
  - Ты так рассказываешь, будто сама это видела, - сказал пастух, когда лисичка закончила рассказ.
  - Видеть не видела, но мать моя знала этого старика, - ответила лисичка.
  - А завтра ты пойдешь на рынок, но иди сразу себе новое платье искать, если хочешь, чтобы помогли тебе, помоги сначала другим.
  - Да что-то я расхотел идти свататься, - сказал пастух. - Разве может быть человек прекраснее, чем ты?
  - А кто сказал тебе, что я человек? - засмеялась лисичка. Она подула на очаг, тот потух, и дом погрузился во тьму. Лисичка исчезла, лишь тихонько скрипнула дверь."
  
  - Какая грустная сказка, - сказала дочь, она сидела все это время не шелохнувшись, подперев голову маленькими кулачками. - А почему люди воюют друг с другом?
  - Опять напугал ребенка, - сказала жена, ставя на стол еду. - Заканчивайте разговоры, давайте есть.
  - Пап, почему?
  - Не знаю, я этого не могу понять. Наверное, потому, что не могут иначе. Всегда кто-то гибнет, а кто-то богатеет на этом, такой закон. Каждая война не похожа на другую, но в каждой можно найти желание царей обогатиться за счет других.
  - А мы не будем воевать? - с испугом спросила дочь.
  - Нет, не будем, - ответил я.
  - А разве никто не хочет забрать себе все деньги? - удивилась дочь.
  - Конечно, хочет, но сейчас для этого не обязательно воевать, - ответил я.
  - Для этого есть кредиты, - ответила мама.
  - А что это? - забеспокоилась дочь.
  - Это чудище из сказки, - ответила мама. - Давай ешь, а то задаешь слишком много вопросов, а уже спать пора.
  - А главное чудище зовется ипотекой, - шепотом добавил я, на что жена подавилась от смеха.
  - А ты его видел? - шепотом спросила дочь.
  - Я его каждый месяц вижу, - ответил я.
  
  * * * * * * * *
  
  Как это и бывает, во второй половине мая плотно зарядили дожди, так что и носа из дома не высунешь, можно сбегать в магазин, а про долгие прогулки и говорить нечего. Дождь лил целый день накануне и притих лишь к утру. Но, как только мы вышли на воскресную разминку и подошли к снарядам, дождь, словно ждал именно нас, начался с новой силой, подгоняя бегущих домой хлесткими струями по спине.
  - Вот и позанимались, - засмеялся я, когда мы все втроем вбежали в подъезд.
  - Папа, я вся мокрая, вся-вся! - воскликнула Аня, пытаясь отжать одежду прямо на себе.
  - Ничего страшного, сейчас переоденемся, - ответил я.
  Пока мы шли до лифта, жена укоризненно смотрела на меня, я же предложил, пока дождя нет, сбегать на зарядку, а дочь, ничуть не расстроившись, хлюпала мокрыми кроссовками по полу, озвучивая каждый свой шаг.
  - Хлюп-хлюп, - повторяла она, - я водяной человечек! Пап, а ты знаешь сказку про водяного человечка?
  - Что-то не припомню. А тебе уже надоела та, про три сережки?
  - Нет, ты же ее не дорассказал.
  - А где я остановился?
  - Не надо. Ты все помнишь. Почему ты меня спрашиваешь? - возмутилась дочь. Мы вошли в лифт, Аня дотянулась до кнопки и с усилием нажала ее.
  - Я-то помню, а вот помнишь ли ты, вот вопрос.
  - Я тоже помню, у меня хорошая память, как у мамы!
  - Ха-ха-ха, - засмеялась жена. - Как бы не пришлось сказку заново рассказывать.
  - Мам, а ты разве не помнишь? - удивилась дочь.
  - Я особо не слушала, - пожала плечами жена. - Я же ужин готовила.
  - Все ты слушала, - сказал я.
  - Ну хорошо, слушала, - согласилась жена. - Вы остановились на сказке про старика и море.
  - Да. Там пастух в гости зашел, ну, переночевать к продавцу молока, - затараторила дочь, стараясь быстрее всех показать, что она помнит. - А сказку лисичка рассказывала, папа про нее в начале рассказывал.
  - Все верно, молодец, - похвалил я дочь. - Иди пока в ванную, мама тебя переоденет.
  - Я сама могу! - гордо воскликнула дочь.
  - Конечно, сама и будешь переодеваться, - ответила ей мама. - Я тебе сухие вещи принесу, хорошо?
  - Ага, - дочка побежала в ванную комнату, на ходу неуклюже пытаясь стянуть с себя мокрую толстовку.
  Мы сидели на кухне и пили чай. Неудавшаяся зарядка развеселила нас и, несмотря на дождь, настроение у всех было замечательное. Жена приготовила сырники, и Аня, наевшаяся до отвала, смотрела на нас взглядом сытого довольного кота, еще не хотевшего спать, но и не желавшего делать особо сильных телодвижений.
  - Раз уж мы не пойдем сегодня гулять, - начал я, для верности взглянув в окно, дождь дал твердое подтверждение моим словам, сильнее затарабанив по карнизу, - то давай я тебе расскажу конец истории, а так до обеда дотянем, может к вечеру небо прояснится.
  - Сегодня будет про принцессу и пастуха, да? - спросила дочь.
  - Верно.
  - А ему же лисичка понравилась, или я что-то не так поняла, - пожала плечами Аня.
  - Все ты правильно поняла, но послушай, что было дальше...
  
  "Сказка про три сережки. Окончание.
  
  Проснулся утром пастух в незнакомом доме. Поздно проснулся, уже давно солнце взошло, а птицы пели свои утренние песни. Поднялся с кровати, стоит, осматривается. Что за наваждение, как сон хмельной, но голова не болит, во рту не сухо, а он сам будто не свой. Вспомнил он про лисичку, про ее рассказ в красном свечении очага, отогнал он от себя это наваждение, что толку за феями и пэри гоняться, все равно они не станут женою человека.
  На шапке, в изголовье кровати, спал мышонок. Он лежал на спине и дергал то одной, то другой лапкой, лениво убега от кого-то. Долго смотрел на него пастух, слушая тоненькое сопение, а потом разбудил, пошевелив его пальцем. Мышонок открыл один глаз и хитро-хитро посмотрел на него, будто и не спал вовсе.
  - А где старик? - пропищал мышонок.
  - Не знаю, наверное, во дворе, - сказал пастух.
  - А лисичка? - мышонок открыл второй глаз.
  - Так она ушла еще ночью или ты уже спал?
  - Я-то не спал, а вот ты словно уснул, так она очаровала тебя.
  - Знаю, до сих пор в себя вернуться не могу.
  - Мой отец говорил, что в мире все так устроено, что каждый должен свой род беречь, а не то погибель будет для всех. Кто мышкой родился, тот с мышкой и породнился.
  -Мой отец говорил, что не жди добра от добра и не ищи счастья в чужом краю.
  - У тебя был мудрый отец, - сказал мышонок.
  В дом вошел старик с полным кувшином свежего молока. Пастух поклонился ему, и мышонок тоже поклонился, но упал опять на спину.
  - Долго я спал, поздно проснулся. Вы бы меня разбудили, я бы помог доить козу, - сказал пастух.
  - Ничего, у тебя день долгий будет, а мне работа в радость. Когда человек работает, он живет, а как дело бросит, так и жизнь его оставит.
  Сели завтракать молоком с лавашом. Самым голодным был мышонок, верно рассудивший, что сегодня они могут еще долго не поесть. Поели и собрались в дорогу. Старик пошел в другую сторону, он продавал свое молоко то в городе, то в деревне, да и к чему молодого пастуха задерживать, у него дело сложное. Распрощались на лесной дороге, и каждый пошел в свою сторону.
  Дошел пастух до города, пришел на рынок и пошел в лавку, что старик посоветовал. Встретил его старый портной, выслушал пастуха, покачал головой, не то он выбирает, нет на прилавке наряда достойного принцессы. Ушел он к себе и вынес шитый золотом кафтан, ярко-красные брюки и новенькие сапоги. Все блестит, переливается на солнце, вот этот наряд достоин взора принцессы!
  - Спасибо тебе, но нет у меня столько денег, - вздохнул пастух.
  - Ай, не говори о деньгах! - замахал руками портной, глядя на пастуха, примерившего этот наряд. - Я впервые вижу, чтобы он так кому-то шел! Сколько раз его мерили самые богатые люди нашего города. Одному он мал, висит как мешок, второй не влезает, того и гляди разорвется на части. А на тебе сидит так, будто я его по твоим меркам шил! Бери так, если выиграешь у принцессы, то отдашь потом, я вижу, что человек ты честный. А если не повезет, то вернешь обратно. Вещам тоже нужна жизнь, а что толку, что он у меня в сундуке пылится.
  Так и решили. Оставил пастух за него задаток, портной не стал брать все деньги, сам определил небольшую плату, за что больше брать, если он его вернет, а если выиграет, так выплатит все сполна. Поблагодарил его пастух и пошел дальше по рынку, а выглядит как настоящий вельможа. Каждый ему кланяется, телеги дорогу уступают, а пастух только посмеивается, как одежда может возвысить человека.
  Идет он идет по рынку, а никак определиться не может, что в подарок принцессе принести. Если бы она была охотчива до подарков, то не стала бы устраивать испытания, не стала бы мучить женихов загадками. Все, что есть на рынке, есть и у нее, не там он ищет.
  Проходит пастух мимо лавки, где мукой торгуют. Толпятся люди с мешками, а торговец знай только мерами мешки засыпает, а каждая мера у него пронумерована. Заинтересовался пастух, остановился, смотрит.
  - Ох, опять надул меня лысый черт, - заохал мужик, смотря в свой мешок с мукой.
  - Почему ты так говоришь? - спросил его пастух, глядя на лысого торговца, ловко орудующего мерами с мукой. Наберет он мерой муки из огромного мешка и высыпает в мешок покупателя.
  - Да вот взял сегодня четыре меры, - сказал мужик, показывая пастуху открытый мешок, - но я и так вижу, что здесь нет и трех с половиной. Опять обдурил, а как, черт его знает! Колдовство, не иначе.
  - Хм, колдовство, говоришь? - пастух пригляделся, а торговец, когда брал следующую меру в руки, все больше стряхивал с нее муку в мешок, зачерпнет одинаково, но чем выше номер на мере, тем меньше она берет.
  - Пойдем-ка, сейчас проверим.
  Подошли они с мужиком к прилавку, а возле прилавка люди стоят, недоуменно в свои мешки смотрят, а торговец только плечами пожимает, вот меры, вот мука, что вы от меня хотите.
  - Чем могу служить, почтенному господину? - спросил пастуха торговец.
  - А сделай-ка ты мне одну меру, но четыре раза, - сказал пастух.
  - Вы хотели сказать четыре меры муки, - поправил его торговец.
  - Ты, я смотрю, оглох совсем. Я сказал одну меры четыре раза. Понял ли ты меня?
  - Понял-понял, - заволновался торговец, одно дело простолюдинов облапошивать, а господин он же может и мало чего сделать.
  Взял торговец пустой мешок у мужика и насыпал в него четыре первых меры.
  - А теперь давай сравним, - сказал пастух, ставя оба мешка на прилавок. В мешке мужика, который брал четыре меры, было явно меньше
  - А ну-ка, дай-ка мне твои меры, - сказал пастух.
  - Пожалуйста, они все одинаковые, - засуетился торговец, передавая ему несколько глиняных мер, почерневших от старости, - можете проверить, они все одинаковые.
  Меры были все одинаковые на вид, а дна и видно не было. Набрал в первую меру пастух муки из мешка и быстро пересыпал ее в другую меру, пока торговец не успел опомниться, а мука и на прилавок высыпалась.
  - Жулик! - завопили все. - Вот, как ты нас обманываешь!
  Накинулись они на жадного торговца, требуют, чтобы тот все заново отмерил. А пастух пошел себе дальше. Дошел до дороги, что во дворец вела, город позади остался, а вокруг видимо-невидимо молодых полевых цветов, точно таких же, как и у него на лугу в деревне. Сплел он красивый венок из цветов, ничего в городе не нашел, а идти с пустыми руками тоже нельзя. Идет к дворцу, венком любуется, все в нем есть: и красота гор, и сочность травы, и нежность полевых цветов - этот венок достоин самой красивой девушки.
  У ворот его встретила сонная стража. Узнав о цели его визита, главный страж долго чесал голову, потом толстое брюхо, никак он не мог взять в толк, такой красивый вельможа, а кареты нет, в руках венок, а нет ни слуг, ни даров. Стоит гнать его в шею, а нельзя, как погонишь господина в кафтане с золотым шитьем? Пошел он во дворец, доклад делать. Тотчас вернулся, весь красный, как вареный рак. Пропустили пастуха.
  Идет пастух к дворцу, не оглядывается. Страсть, как ему хочется все рассмотреть, но он и бровью не повел, хоть никогда и не видел такого богатства и красоты. Тут тебе и фонтаны из золота с чистейшей водой, и сады с райскими птицами, а лестница дворца сплошь в драгоценных камнях, так и переливается на солнце. Остановился пастух, постучал ногтем по камням, потом незаметно достал ножик и резанул по одному из них, не камни это были, разноцветные стекляшки. Ухмыльнулся пастух про себя и вошел во дворец. Мышонок подполз к его уху и пропищал.
  - Как поднимемся наверх, закинь меня на люстру. Я оттуда все увижу, что кто делает. А когда время придет, встань под ней, я обратно тебе в шляпу прыгну и все расскажу.
  Отвели пастуха наверх, в царский зал, где царь гостей принимал, а принцесса развлекалась с недотепами женихами. Подошел к царскому столу пастух и встал под огромной люстрой. Взмахнул он шляпой и незаметно зашвырнул мышонка прямо на люстру, а сам поклоны отвешивает царю, жене его и принцессе. А принцесса смотрит на него, брови хмурит. Одежда дорогая, а лицо простое. Манеры светские, а подарков нет. А пастух на нее смотрит, словно смеется, разозлило это принцессу, каков нахал.
  - Дозвольте преподнести этот скоромный венок самой прекрасной девушке на свете. Пусть ее красота будет всегда такой же нежной, как эти цветы, стан ее будет гибок, как эта сочная трава, а разум ясен, как эта роса на лепестках.
  Положил он венок на стол и поклонился, вернувшись к люстре.
  Стоит и ждет, когда будет первая загадка. А принцесса так и буравит его взглядом, но венок взяла, надела на голову и стала еще краше.
  - Расскажи о себе. Кто ты таков, откуда пришел к нам? - спросил царь, желая потянуть время, а принцесса незаметно сняла сережку и бросила ее в кружку с водой возле себя.
  - Иду я издалека, мой дом лежит за тремя горами, за шестью лугами и большим дремучим лесом. А работаю я пастухом, - ответил пастух.
  - Пастух? - фыркнула принцесса. - Вот так и жених.
  - Ничего пускай и пастух, - возразил царь. - Ты мне слово дала.
  - И я сдержу его, отец, - гордо ответила принцесса. Она встала и подошла к пастуху поближе. От него пахло свежей травой и молоком, очень понравился ей этот запах, не был он похож на резкие духи, что из-за моря везли купцы, которыми обливали себя жуткие женихи.
  - Найди мою сережку, - она показала ему на свое левое ухо, где осталась вторая сережка с голубым камнем. - А вот тебе моя подсказка:
  
  Недалеко, но на дне,
  Не высоко, но выше места ты не найдешь.
  
  - Понятна ли тебе моя загадка? - спросила принцесса, а сама хитрит, все влево смотрит, а царь только головой качает, как можно угадать такое.
  - Понятно, - поклонился пастух, а сам думает, не могла она ее далеко спрятать. Подошел он к люстре, взмахнул шляпой, а мышонок в нее и спрыгнул. - Дай мне немного времени подумать.
  - Пожалуй дам, - согласилась принцесса, - но недолго.
  Пастух поклонился и подошел к окну. А мышонок на ухо ему тут же зашептал.
  - Она что-то бросила себе в кружку, - шепчет мышонок. - Я только не разглядел что.
  Пастух улыбнулся им и показал в окно.
  - Хороший сегодня день. В такой солнечный день трава густая и сочная, а молоко сладкое, слаще меда.
  - А много у тебя овец, коз? - спросил царь.
  - У меня нет ни одной. Но, когда я выгоняю свое стадо на луг, то никто и сосчитать не сможет.
  - А много ли в твоих горах волков? Много ли они овец погрызли? - спросил царь.
  - Много, много погрызли, но как одну утащат, так две новые тут же родятся, - ответил пастух.
  - Твое время вышло! - гневно сверкнула глазами принцесса. - Отвечай, где моя сережка!
  - Позволь, о прекраснейшая, испить воды из твоих рук. Путь у меня был не близкий, очень пить хочется.
  Царь кивнул дочери, загадка загадкой, а законы гостеприимства важнее. Видит пастух, что берет она простую плошку и говорит.
  - О прекрасная, дозволь испить из твоей чаши. Может и не повезет мне угадать твои загадки, но радость мне будет на всю жизнь, что пили мы вместе из одной чаши одну воду.
  - Разрешаю, - сказал царь, но принцесса замотала головой, не хочет она, но царь погрозил ей пальцем. - Я сказал, дай ему свою чашу.
  Поднесла принцесса пастуху свою чашу с водой, где сережка лежала, а сама вся горит от гнева, молниями на него мечет, да все ногу чешет другой ногой, длинное платье внизу так и трепещется. А пастух улыбается, принял чашу, отвесил поклон и выпил всю воду, не моргнув глазом. Принцесса так и ахнула, выпил, вместе с сережкой!
  - Спасибо за гостеприимство, - сказал пастух и протянул ей чашу. - А что до загадки твоей, то вот тебе ответ:
  
  Была она в руках твоих и спрятана искусно,
  Но не зачем красу таить, надень ее, и станет в чаше пусто.
  
  - Угадал! - обрадовался царь.
  - Угадал, - сказала принцесса и заметила, как из-под шляпы пастуха выглядывает маленькая мордочка мышонка. - Кто это у тебя?
  - А, это мой друг и товарищ, мышонок, - ответил пастух, снимая шляпу и открывая взору мышонка.
  - Вот как? И как зовут твоего друга? - нахмурилась принцесса.
  - Меня зовут Арсен, Ваше Высочество, - пропищал мышонок.
  - Ах вот как, - принцесса топнула ножкой и побежала к двери.
  - Куда ты, дочь моя? - удивился царь.
  - Придумывать вторую загадку! - крикнула она и убежала.
  Как только она вышла, царь соскочил с трона и подошел к пастуху. Он похлопал его по плечу и сказал: "Молодец, еще никому не удавалось угадать ее первую загадку. Мне самому интересно, что она загадает в следующий раз. Но если не угадаешь, то знай, для тебя всегда есть работа у меня. Будешь у меня главным пастухом".
  - Спасибо, Ваше Величество, - ответил пастух. - Я, конечно, соглашусь, но будете ли вы гнать свою отару ко мне в горы?
  - Вот сам и погонишь, - ответил царь.
  Вбежала служанка принцессы и сказала, что она всех зовет в сад.
  Отвела она их в рощу, рядом с дворцом. Стоят дубы, один другого старше, а у каждого ветви могучие и дупла темные.
  - Найди мою вторую сережку, - сказала принцесса. Показывая на левую мочку уха, где висела сережка с прозрачным рубином, - а вот тебе моя подсказка!
  
  Не высоко, не глубоко,
  Но не отдаст тебе никто!
  - Ну и загадка, - покачал головой царь. - Тут нужно подумать.
  - Но недолго, - возразила принцесса.
  - Ну нет, тут уж я решаю, пусть думает до вечера, - сказал царь. - А ты ему не мешай.
  - Но отец! - возразила принцесса.
  - Мое слово, я сказал, не мешай. Мне самому интересно, где она.
  Велел царь всем уйти, и остался пастух один. Сел он под большим дубом и думает, куда могла спрятать эта вредная девица свое украшение. А сам только о ней и думать может, какая она красивая, а глаза какие умные.
  - Ох-хо-хох, - проговорил пастух.
  - Ух-хух-хух! - проухал кто-то прямо над ним.
  - И тебе Ух-хух-хух, - сказал пастух и вспомнил про то, что говорила ему сова. Верное он дерево выбрал, прямо перед окнами оно стояло. - Здравствуй, филин. Твоя племянница сова кланяться тебе велела.
  - Ух-хух, - ответил филин.
  - Выводок у нее новый, вся в заботах, сама никак добраться не может.
  - Ух-хух, - понимающе ответил филин.
  - Говаривала она, что ты все-все знаешь.
  - Ух-хух, - важно ответил филин.
  - Подскажи, куда эта вредная красавица могла спрятать свою сережку?
  - Ух-хух-хух, - задумчиво произнес филин. Захлопал он крыльями в дупле, и на голову пастуху выпала маленькая веточка со спелыми красными ягодами.
  - Спасибо за подсказку, ты действительно мудрый, - сказал пастух, вскакивая с места.
  - Ух-хух, - довольно ответил филин.
  Огляделся пастух, а рядом как раз два больших куста со спелыми ягодами. Делать нечего, придется все собрать, иначе не найти сережки, так были сочны ягоды. Стал он собирать их в шляпу, а мышонок на плече сидит и подсказывает, какую лучше взять, вот она точно та, что им нужна. Но ошибался он, ошибался и пастух, и вскоре стал без разбора все собирать. Осталась одна ягода на втором кусте, самая яркая. Взял он ее в руки, а это сережка. Изящная, легкая, из блестящего золота, такого блестящего и чистого, что на солнце и не поймешь, где золото, а где солнечный луч. Положил он ее к ягодам, засунул на самое дно шляпы и пошел во дворец.
  - Ну что, нашел? - спросил его царь, видя, что пришел он не с пустыми руками.
  - Даже не знаю, пусть принцесса поможет нам понять. Я принес полную шляпу ягод, пусть ее служанка выжмет из них сок, тогда станет ясно, угадал я или нет.
  Он протянул шляпу служанке, но принцесса бросилась к ней и забрала ее себе.
  - Не надо! - взволнованно вскричала она. - Угадал ты, угадал!
  Высыпала она ягоды на стол и стала одну за одной перебирать, ища свою сережку, пока все не перебрала, не нашла. А пастух стоит, улыбается, а принцесса злится, вся аж побелела от гнева, обхитрил ее второй раз этот пастух!
  - Может обойдемся без третьей загадки? - предложил царь. - У меня для свадьбы все давно готово. Вино, самое лучшее, в бочонках в погребе пылится. Только скажи, и мигом зажарим самых лучших баранов.
  - Нет! - вскричала принцесса. - Он должен угадать и третью загадку! Ты мне обещал!
  - Ну, раз обещал, так обещал, - вздохнул царь. - Уж больно вино хорошее, специально покупал, жаль, если прокиснет. Ты уж постарайся, хорошо?
  Пастух поклонился в ответ, а принцесса, схватив сережку, убежала к себе. Через мгновенье она пулей выбежала из дворца.
  - Ах, как разозлилась, - сказала царица. - Ну, ничего, это даже к лучшему, а то никак не повзрослеет.
  - Пусть злится, - сказал царь, - сколько она нам бессонных ночей оставила, ты не представляешь. Какой год не можем замуж выдать. Но, что поделать, я же слово дал, надо держать.
  Принцесса добежала до реки, в сердцах сдернула с себя сережку с зеленым камнем и бросила ее в воду. Подхватило сережку течение, скрылось она в холодной воде, лишь серебряная чешуя блеснула на солнце.
  - Никогда ты не найдешь ее, противный пастух! - гневно воскликнула она, а сама тут же и пожалела об этом. Не сережки было ей жаль, чувствовала она, что понравился он ей. Села и заплакала, свое несбывшееся счастье слезами заливать.
  Так ее и нашли у реки. Весь дворец собрался, даже стражники бросили свой пост, всем интересно, чем дело закончится.
  - Вот моя последняя загадка, - вскочила принцесса и подошла к пастуху, - слушай подсказку:
  
  Побежит - не догонишь,
  Остановишься - в миг провалишься,
  Унесет - потеряешь,
  Упадет - не найдешь!
  
  - Думай до заката, а не придумаешь, то уходи! - топнула ногой принцесса и ушла, расталкивая собравшихся.
  Стоят люди, головы чешут, хотят помочь, а мыслей и нет. Быстро время прошло, вот уже и день кончается, стало солнце закатываться. Что делать, не найдет он последнюю сережку, не по земле же ему ползать, не реку бреднем проходить.
  Подошел пастух к реке, присел возле нее, а руки в воду опустил. Смотрит, вдалеке блеснула чешуя, большая рыба, видать, и не боится. А рыба все хвостом бьет в воде, будто зовет его к себе. Разделся пастух, да нырнул в реку, а вода холодная, река быстрая. Плывет пастух, с трудом против течения держится, а до другого берега доплыть не может. Подплыла к нему щука, а во рту у нее сережка с большим изумрудом. Взял ее пастух в руки, а река так и потащила его с собой вниз. Только к вечеру смог он обратно дойти, мокрый весь, дрожит от холода, а сам смеется, не потерял сережку, вот она, в кулаке зажата.
  Дали ему обсохнуть, напоили теплым вином. Оделся он и пошел во дворец. А во дворце все приуныли. Принцесса ничего есть не хочет, сидит за столом вилкой ковыряется в тарелке, бледнеет на глазах, но слова не вымолвила, гордая.
  Как только увидела она пастуха, встрепенулась, ожила, сразу маску горделивую надела, сверкает глазами, даже есть начала для вида, чтобы он не подумал, что она переживает.
  - Держите вашу сережку, Ваше Высочество, - сказал пастух и положил ее перед принцессой.
  Она схватила сережку и нацепила ее на ухо, взглянула на пастуха и вся покраснела.
  - Вот и славно! - обрадовался царь. - Завтра же откроем вино!
  - Как завтра? - удивилась принцесса.
  - А чего тянуть? Он угадал твои загадки?
  - Угадал! - недовольно ответила принцесса.
  - Все, завтра свадьба. Нечего тянуть. Садись пастух за стол, теперь у тебя есть здесь свое место.
  Сел пастух на край стола, но царь приказала ему сесть рядом с его дочерью. Взглянули они друг на друга, долго пыталась принцесса переглядеть его, но у самой глаза заболели, первая сдалась. Приказал царь подать лучшее вино и позвать музыкантов, такой праздник начинается!
  Празднуют все, веселятся, а принцесса все пастуха пытает, как это он все угадать сумел. А он и не скрывает. Рассказал он ей про свой долгий путь. И про мышей и сову, и про старика с его внучкой-лисичкой. Заслушалась принцесса, сама и не заметила, как влюбилась в него. Сидят они вместе, как два голубка, а царь с царицей нарадоваться не могут, нашелся тот, кто укротил их дочь.
  Ну, зятек, а теперь последняя для тебя проверка, - сказал царь. - Я всегда так делаю, когда хочу понять, кто есть кто. Пришли ко мне как-то два крестьянина. Один из них нашел целую чашу золота. А поделить они ее не могут. Один говорит, что это тот нашел, а другой говорит, что на его земле нашел. Так и спорят, аж до драки, никто золото брать не хочет. Можешь себе представить?
  - Да, я что-то слышал, рассказывали об этом.
  - Так вот слушай, что дальше было. Я в чашу смотрю, а там червяки ползают, где золото. А они смотрят, золото лежит. Вот, думаю, чудеса. Весь дворец я заставил в эту чашу посмотреть, половина золото видит, половина червяков. А эти два дерутся, требуют, чтобы другой золото себе взял. Ну что делать, раз не хотят золото брать, то велел я отсыпать ровно столько же монет их детям, как раз у одного дочь была, а у другого сын, и жениться они решили, а чашу себе оставил. Я по ней теперь людей узнаю, смотрю, кто есть кто. Вот дочь моя видит там золото, а вот я червяков.
  Увел царь пастуха в тайную кладовую, открыл сундук, а там чаша стоит с золотом. Смотрит пастух, а золота там столько, что полгорода купить можно. Взял он две большие пригоршни, а золота в чаше не убывает.
  - Хороший ты человек, нежадный, - сказал царь, - а я жадный, мне по должности положено быть жадным, как-никак я царь. Твоя теперь эта чаша. Как посчитаешь нужным, так и будет. Кому захочешь, тому и дашь это золото, ты решаешь.
  А на следующий день, и еще семь дней, да и еще семь дней, чего уж там, такой же праздник! Гуляли свадьбу всем миром, вино лилось рекой, повсюду жарили мясо, пекли пышные лаваши, пели, танцевали. Правда успели жених с невестой пару раз поругаться, долго спорили они, пока их силком не утащили обратно праздновать, а что такого, муж скажет, жена скажет, муж возразит, жена возразит, ау ж если жена скажет так все, пошло-поехало!
  Так стал пастух царем, долго правил он со своей красавицей женой. Справедливы были они, никогда не отказывали тем, кто нуждался, всегда наказывали тех, кто обманывал. А сколько детей нарожали, целое стадо, простите, не стадо, конечно же. Но, если подойдете вы к дворцу вечером, то обязательно услышите, как царь с царицей спорят, никто не уступает друг другу, громко спорят, посуда вдребезги, искры летят, а утром каждый сделает так, как другой вчера хотел, и не было еще справедливее решений в этом царстве, да и не будет. Вот и нам наука, как жить друг с другом".
  
  - Вот и сказочке конец, - сказал я задремавшим на диване жене с дочкой.
  - Пап, а вы с мамой спорите?
  - Иногда, - ответил я.
  - Никогда! - тут же возразила жена.
  
  
  Приключения Розалины, Луиджи, Марчелло, Моникии кота Черныша.
  Итальянские сказки.
  
  Москва, 30 июня - 10 августа 2018 г.
  
  Сезон майских дождей сменился душным потливым зноем, от которого трудно было спрятаться даже под тенью вековых лип на лавке в старом парке. Ветер дул как бы нехотя, мы сидели с женой под липой и наблюдали за тем, как дети вяло играют на площадке. Беготня быстро сменилась медленным шагом, кто-то начинал засыпать на месте, ребенка тут же подхватывали родители, уводя с площадки домой.
  - Фу, как жарко! - недовольно проворчала Аня, сев к нам на лавку. Она лениво потянулась к воде, требовательно посмотрев на маму.
  - Только много не пей, - строго сказала мама, достав из сумки еще прохладную бутылку с водой.
  Аня схватила полуторалитровую бутылку двумя руками и с жадностью стала пить.
  - Есть не хочешь? - спросил я.
  - Нет, не хочу, - замотала головой дочь. - Можно еще мороженого?
  - Ты уже ела его сегодня, - ответила мама.
  - Ну и что? А что мешает мне съесть еще одно? - удивилась дочь.
  - Я помешаю, - сказала мама. - И нечего на меня так смотреть, идем домой.
  - Но я хочу еще поиграть! - заупрямилась Аня, с надеждой посмотрев на меня.
  Солнце стояло в зените, и с детской площадки родители увели всех детей домой, на летнюю московскую сиесту. Я подумал о том, за что нам такой подарок в виде жары, не в южной же стране живем, дочь, увидев мое задумчивое лицо, вздохнула и сказала.
  - Ну, нельзя, так нельзя. Тем более что все разбежались - вы же со мной играть не будете?
  - Анечка, сейчас очень жарко играть. Пойдем домой, - сказала мама, собирая прогулочную сумку, которую она потом передала мне.
  - А что мы будем делать дома? Там тоже жарко, - заупрямилась Аня. - Вот у Светы дома есть милиционер!
  - Кондиционер, - поправил я.
  - Кандиционер? - повторила дочь.
  - Кондиционер, - по слогам повторил я. - От слова кондиция.
  - Это еще что за слово? - удивилась дочь.
  - Это латинское слово, означает определенное состояние чего-либо.
  - Не понимаю! - воскликнула Аня.
  - Давай вернемся к кондиционеру. Что он делает? - спросил я.
  - Из него холодный ветер дует! - радостно воскликнула Аня. - Только мне возле него холодно.
  - От него простудиться легко, - заметила мама. - Света все время болеет.
  - А еще у меня от него козявки засыхают, - шепотом сказала Аня.
  - Это потому, что кондиционер был создан для снижения влажности воздуха. Ты же видела, что рядом с ним стоит банка с водой? - спросил я.
  - Да, туда со шланга постоянно вода капает. Мама Светы потом ею цветы поливает.
  - Вот, а кондиционер забирает влагу из воздуха и сливает ее в эту банку.
  - А зачем? - удивилась Аня.
  - Ну как зачем, для того, чтобы снизить влажность в комнате. Есть жаркие страны, где очень высокая влажность и трудно дышать, а заодно и воздух холоднее становится, - пояснил я.
  - А почему он становится холоднее? - спросила Аня.
  - А потому, что кондиционер прогонят через себя воздух в комнате, а внутри него есть холодильник. Помнишь, когда мы открываем морозилку, то ты чувствуешь зимний ветерок?
  - Да, там холодно. Вот бы туда сейчас забраться! - обрадовалась Аня.
  - Домой пошли, в холодильник она собралась. Запру тебя там, будешь знать, - сказала мама, поднимая нас с лавки.
  - Пап, а латинское - это как те веселые люди из Америки, да? - спросила Аня.
  - Какие еще люди? - нахмурилась мама.
  - Это мы ходили в центр гулять, когда ты к подруге ездила, - пояснил я. - Нет, Аня, те были латиноамериканцы, но корень ты угадала верно. А латинское от слова латынь, это старый язык, его сейчас используют в медицине.
  - А зачем? Разве нельзя сказать по-другому? - спросила Аня.
  - Можно, но все привыкли некоторые вещи называть именно так, - пояснил я. - В Италии говорят на похожем языке.
  - А Италия далеко? Может, сходим туда? - предложила дочь.
  - Боюсь, что пешком не дойдем, - ответил я. - несколько тысяч километров от нас.
  - Это далеко, да? - спросила дочь.
  - Очень далеко. От нас до парка один километр, вот и считай.
  - Не-ет, я туда не пойду. Мам, а что у нас на обед?
  - Что приготовлю, то и будет, - огрызнулась мама, строя из себя строгую родительницу.
  - О, мое любимое блюдо, - обрадовался я.
  Дома жена всем нашла занятия, меня определили очищать сваренную в мундире картошку и резать лук, а дочери доверили нарезать на мелкие кубики огурцы. Аня сначала ворчала, но, видя, как мы с женой быстро готовим все для окрошки, включилась в соревнование, желая закончить первой. Но первым закончил я, заполнив большую часть кастрюли.
  - Раз уж ты такой быстрый, держи редиску, - скомандовала жена, ставя передо мной чашку со свежим редисом, она все это время копалась с яйцами, педантично нарезая их мелкими кубиками, я бы не стал столько времени на это тратить, порубил бы, как получится, поэтому мне это дело никогда не доверяли.
  - Мам, а мы будем готовить пиццу? - спросила Аня, высыпая огурцы в кастрюлю.
  - Нет, слишком жарко. В такую погоду надо есть другие блюда, - ответила жена, заканчивая свою часть работы.
  - А мама Светы готовит окрошку на квасе, - сказала дочь, рассматривая пакет с кефиром.
  - Убери его пока в холодильник, - ответила ей мама. - Мама Светы может готовить, как ей хочется.
  - На квасе готовят ботвинью, - стал объяснять я. - Окрошка - это кавказский холодный суп, и про кефир мы узнали от них.
  - Ботвинья? - удивилась Аня. - А что это такое?
  - Да как сказать, молодые побеги овощей, залитые квасом, тоже такой летний суп. Собственно вариаций много, в каждой семье есть свой рецепт, - я стал перемешивать окрошку. Аня стояла рядом, пальцем указывая, где еще не размешалось.
  - А мама Светы делает с вареной колбасой, а мы с курицей, это наш рецепт, да?
  - Да, так мы делаем, - подтвердил я.
  - И никто больше так не делает? - обрадовалась Аня.
  - Делают, и очень многие. Но у нас самая вкусная, спроси у мамы, - подмигнул я дочери.
  Аня подошла к маме и вопросительно взглянула на нее.
  - У нас дома все самое вкусное, - безапелляционно ответила мама.
  - Вкуснее, чем у бабушки? - засомневалась Аня.
  - Смотря у какой, - жена бросила на меня ехидный взгляд, но я промолчал, не желая опять спорить, кто лучше.
  - А когда мы будем делать пиццу? - не унималась Аня.
  - Не сегодня, как-нибудь потом, - ответил я. - Ты же знаешь, где придумали пиццу?
  - Нет, не знаю!
  - В Италии, помнишь, она еще далеко отсюда и там очень жарко, - сказал я.
  - Там прекрасно, - сказала жена.
  - Пап, а как ее придумали?
  - Хм, могу рассказать, но это будет долгая история, не все сразу, хорошо?
  - Ты мне расскажешь сказку? - обрадовалась дочь.
  - Расскажу, если ты, конечно, еще не слишком взрослая для этого.
  - Не-ет! Мне в школу на следующий год!
  - Верно, а ты хочешь в школу?
  - Не хочу!
  - Ты не хочешь учиться? - удивился я, но лицо выдало меня, дочь это увидела и ущипнула меня за руку.
  - Никто этого не хочет! - уверенно ответила она.
  - Почему же, я хотела, - сказала мама, скидывая в кастрюлю нарезанную зелень.
  - Я уже умею читать и считать!
  - Этого мало, - сказал я, усаживая дочь на стул. - Давай, пока есть время, я начну рассказ.
  - Про принцессу?
  - Опять про принцессу? - удивился я. - И не надоели они тебе?
  - Нет, не надоели, - Аня заулыбалась. - Ты обещал рассказать про страшную принцессу.
  - И вредную, - добавила жена.
  - Это можно, будет вам и принцесса, и вредина, и много кто еще. Слушай историю про Луиджи-пройдоху и его сестру Розалину.
  - А почему это он пройдоха? - спросила дочь.
  - Не по своей воле, не торопись, все узнаешь, слушай внимательно.
  
  "Жил да был мальчик Луиджи, так назвали его родители в честь деда, желая сохранить о нем память. Сраннего детства роста он был небольшого, но в силе и ловкости не уступал более рослым ребятам, а как быть, жизнь заставила многому научиться. Была у него и сестренка Розалина, еще маленькая, не больше шести лет, головка вся в маленьких белых кудряшках, как козочка, так ее все и звали - белая козочка. А вот родителей у них не было. Рано они умерли, не выдержав тяжелой работы на фабрике у жадного купца. Вот и жили Луиджи и Розалина в стареньком доме на краю города, что достался им от родителей, да со старым котом в придачу. Кот был большой, черный с длинными усами, никого не слушался, только Розалине позволял себя гладить, а Луиджи уважал, по-свойски деля с ним дом. А звали кота по-простому - Черныш.
  С семи лет Луиджи пошел на работу, но на фабрику его не взяли, еще мал совсем, толку никакого, поэтому служил он у портного в подмастерьях. С утра до самого вечера сидел он, сгорбившись, у маленького окна в подвале и шил для портного штаны, пришивал пуговицы к кафтанам, карманы к курткам, расшивал узорами шляпы, выполнял почти всю работу, получая жалкое жалование за свой труд, которого едва хватало на еду для него и сестры. Кот умел сам добывать для себя пищу, часто помогая соседям избавляться от полчищ мышей и крыс, осенью заполонявших набитые зерном амбары, заставленные соленьями и вяленым мясом погреба.
  А Розалина рано утром убегала к соседям пасти гусей, за что получала крынку козьего молока и простую лепешку. Молоко она делила с котом, а лепешку оставляла брату, чтобы он поел вечером. К полудню она бегала на главную улицу, смотреть, как богатые дамы начинают выходить на свой утренний променад".
  
  - Утренний лимонад? - переспросила дочь.
  - Променад, - гнусаво повторил я. - Это не лимонад.
  - А что это тогда?
  - Помнишь, мы ходили на выставку собак? - спросила мама.
  - Да, там их так смешно причесывали, - заулыбалась дочь. - Как девочек, бантики вешали.
  - Вот, а потом их по кругу водили, чтобы красоту это показать, помнишь?
  - Ага, ты тогда еще показывала, какая собака на кого похожа, но я не помню уже.
  - Ничего страшного, сама потом поймешь. Так вот променад - это когда дамы расфуфыриваются, накрасятся, надушатся и выходят на улицу себя показать, - объяснила мама.
  - А они что, собаки? - удивилась дочь.
  - Многие да, - ответила жена, - злые и псиной от них несет.
  - Ну не от всех же, - решил заступиться я.
  - А ты молчал бы лучше, - сказала жена, накладывая всем окрошку. - И вообще, пора есть.
  - Но это же нам не помешает слушать сказку дальше? - спросил я, дочь кивнула, уже успев набить полный рот и громка зачавкав. - Не чавкай.
  - Рассказывай, давай! - погрозила мне пальцем дочь.
  
  "Приходит как-то портной в каморку к Луиджи и кладет на лавку рядом с ним кипу кафтанов.
  - Вот, чтобы до вечера пришил все пуговицы, а не то не получишь жалования! Ты и так плохо работаешь, зачем я тебя здесь держу? Только моя забота о твоей сестре не позволяет мне тебя уволить, помни это! - портной потряс в воздухе большим кулаком. Все его лицо лоснилось от жира, он недавно хорошо пообедал в харчевне, а в толстом брюхе важно урчал желудок.
  - Хорошо, я все сделаю, - вздохнул Луиджи, глядя на огромную кипу.
  Портной поставил на окно банку с пуговицами и вышел.
  Делать нечего, Луиджи отложил в сторону недоделанное платье для сестры, которое он делал из маленьких обрезков, которые оставались после раскройки ткани, ворохом лежавшие в пыльном мешке на заднем дворе. Платье выходило яркое, пестрое, ни у кого такого не было, рисунок был сложный, чувствовалась рука настоящего мастера, не то, что эти косые кафтаны, скроенные и плохо сшитые подмастерьями, сидевшими наверху. Луиджи часто приходилось переделывать за них работу, то шов поедет, то карман не пришит нормально, а винят в этом всегда его, он испортил. Луиджи с тоской посмотрел в маленькое оконце, подмастерья шумной толпой отправились в кабак, пропивать свое жалование, и принялся за работу.
  Взяв первый кафтан, он стал подшивать швы, ткань расползалась на глазах. Затем принялся за второй, третий, так и вечер настал, а за пуговицы он так и не взялся, все швы поправлял, да карманы пришивал.
  - Ах ты, бездельник! Ничего не сделал! - вскричал хозяин, видя, что кафтаны еще не готовы.
  - Но я швы подшивал, карманы пришивал, - стал оправдываться Луиджи, но хозяин и слушать не хотел.
  - Так ты сам и порвал все! Горе мне с тобой, безрукий и безмозглый работник! - кричал хозяин.
  - Я сам проверял все кафтаны, все было сделано прекрасно, как ты сумел все испортить?!
  - Но я ничего не портил.
  - Молчать! Не получишь ты сегодня жалования, пока не закончишь с кафтанами!
  - Но я могу закончить это утром, это недолго.
  - Ты еще смеешь просить меня о поблажке? Ты целый день ничего не делал, ты живешь за мой счет, ешь мой хлеб! Чтобы утром все было готово! - хозяин вышел и запер Луиджи на ключ.
  Заплакал Луиджи от огорчения и обиды, пусть он уже был и довольно взрослым, но он был еще мальчиком. Испугался он за сестру, будет она его ждать, но не вылезти ему отсюда, дверь закрыта, а окошко слишком маленькое, даже Розалина не сможет пролезть. Сидит, плачет. Вдруг слышит, стучит кто-то в стекло. Смотрит, а это маленькая птичка бьется клювиком в окошко. Открыл он окно, птичка и залетела.
  - Здравствуй, милая птичка, - улыбнулся Луиджи, птичка села ему на плечо и громко зачирикала. - Прости, милая, не понимаю я тебя. Нет у меня еды, вот, осталось пару крошек на столе и все, нечем мне тебя угостить.
  Птичка что-то прочирикала, взлетела и, сделав три круга, вылетела наружу. Он хотел было закрыть окно, но вечерний воздух стал прохладным, а луна уже пыталась заглянуть к нему в окошко, заинтересованная его работой.
  Вскоре вернулась птичка, а в лапках у нее была веточка с ярко-красными ягодками. Бросила она ее на стол перед Луиджи и села на подоконник, ждет.
  - А, ты хочешь, чтобы я это съел? - спросил он, птичка склонила голову в знак согласия.
  Луиджи съел ягоды, они были ужасно кислыми, но с голодухи и это было за радость.
  - Луиджи, - внезапно услышал он.
  - Кто это со мной говорит? - удивился мальчик, озираясь, но в каморке никого не было, только он и птичка, а голосок был такой тоненький, словно птичий щебет. - Это ты сказала?
  - Да, это я говорю, - прощебетала птичка.
  - Вот чудеса, живой ли я, что стал понимать птиц?
  - Не беспокойся, живой, живой ты, - прощебетала птичка. - Ты всегда кидал мне и моим птенцам хлеб, поэтому я решила и тебе помочь.
  - Спасибо, милая птичка, но чем ты можешь мне помочь?
  - Слушай меня и запоминай. Скоро придется тебе уйти из города навсегда.
  - Как уйти? А как же дом? Как мы будем жить?
  - Не беспокойся, мир не без добрых людей, как ты себя поведешь, так и к тебе добро вернется.
  - А откуда ты знаешь?
  - Я подслушала разговор одной старой ведьмы, она живет здесь неподалеку, в старом домике у оврага.
  - Я знаю эту женщину, почему же она ведьма, она всегда так добра была ко мне, - удивился Луиджи.
  - Не перебивай и слушай, - топнула лапкой птица. - Путь предстоит тебе долгий, но ты должен верить в свои силы, и чтобы не случилось, не теряй надежды.
  Она взлетела и собралась вылететь в окно.
  - Но, куда же ты?
  - Полечу к твоей сестре, предупрежу ее, чтобы она не волновалась, - пропищала птичка и вылетела.
  - Вот чудеса, - засмеялся Луиджи. - Пускай я сошел с ума, но так и веселее работать!
  Он взялся за пуговицы, пересчитал и еще больше удивился. - Не хватает, как же так?
  Он пересчитал еще раз, вместо шести пуговиц на кафтан выходило три, вместо четырех на рукава не получалось и двух, но делать нечего, надо было выполнить работу. Засел он переделывать кафтаны, деля пуговицы поровну, так и провозился до самого утра".
  
  - Аня, тебе пора заниматься, - строго сказала мама.
  - Но я хочу слушать сказку!
  - Сначала математика, а то никакой сказки! - сказала мама, уводя сопротивляющуюся дочь в комнату.
  - Это насилие над личностью! - возмущалась дочь, стоя возле магнитной доски, на которой мама принялась набирать простые задачки.
  - Это она все в твоих новостях нахваталась, - перевела на меня жена возмущение дочери, был мой ход.
  - Ничего, пускай учится, - ответил я, садясь на кровать. - Ну что, Аня, готова решать задачки?
  - Нет! - звонко ответила Аня. - Может, мы лучше книжку почитаем?
  - Тогда уж стишок будем учить, - жена потянулась к полке с книгами, а Аня замахала руками.
  - Нет, лучше уж задачки! - воскликнула она, с надеждой посмотрев на меня. - Может потом?
  - Давай я тебе дам задачку из нашей сказки, а? - предложил я.
  - Давай! - обрадовалась дочь.
  - Итак, у Луиджи было 24 кафтана, - я набрал на доске магнитными цифрами. - А на каждый кафтан ему требуется по 6 больших пуговиц и по 4 пуговицы поменьше на рукава. Сколько пуговиц ему нужно?
  Дочь встала и подошла к доске. Выбрав из набора цифры 6 и 4, она долго смотрела на доску, пытаясь в уме посчитать.
  - Я еще маленькая для таких чисел, - уверенно заявила она.
  - Не придумывай, давай считай, - сказала мама. - А то папа тебе не будет больше рассказывать сказку.
  - Да, как мне дальше рассказывать, если мы не знаем, сколько было нужно пуговиц.
  - Ну, хорошо, - сказала дочь, вновь обратившись к доске. - 360!
  - Как ты это посчитала? - удивился я.
  - Да так, наугад, - созналась дочь. - Я это число по телевизору слышала.
  - Ну, понятно. Давай посмотрим, что ты уже знаешь. Сколько будет 6 умножить на 2? - я встал рядом с ней.
  - Я знаю, 12! - радостно воскликнула Аня.
  - Верно. Ставь 12 ниже.
  Аня поставила и радостно взглянула на меня, в ее голове засветилась мысль.
  - А 6 на 4 равно 24! - она поставила число ниже. - Надо и сложить, получится 36!
  - Не верно, - покачал я головой. - Вот смотри, у тебя 12 стоит впереди, чем 24, так? - сказал я, дочь кивнула, - а второе число должно стоять вот здесь.
  Я передвинул 24 чуть правее. Аня задумалась, что-то проговаривая про себя.
  - А почему так? - наконец спросила она. - Ведь я все верно посчитала.
  - Да, но ты забыла добавить 0 вот сюда, - я поставил ноль куда следовало.
  - А, я поняла! Это потому, что 24 это 20 и 4, да? Я забыла 0!
  - Верно, сколько всего получилось?
  -144!
  - Верно, а теперь посчитай пуговицы на рукавах.
  96! - Аня быстро посчитала, гордо глядя на нас. - Я умная.
  - Молодец, а сколько ему дали пуговиц? - спросила жена.
  - Ну вот, опять умножать! - возмутилась дочь.
  - А ты не умножай, а подели, - предложил я. Сколько ему дали на каждый кафтан?
  - А, я все поняла! Ему дали в два раза меньше! - Аня задумалась и стала убирать цифры в сторону, желая визуально их разделить. - 72 и 48.
  - Все верно, теперь ты знаешь, сколько у него было пуговиц, - похвалил я.
  - А теперь сказка!
  - Нет, давай еще одну задачку, а потом пойдем гулять.
  - Но там жарко, - закапризничала Аня.
  - Тогда спать, - строго сказала жена.
  - Одна задачка, сказка и спать, да? А вечером пойдем гулять, хорошо? - предложила Аня.
  - Договорились, - сказал я.
  
  "Долго ждала своего брата Розалина. Вот уже и небо потемнело, стали собираться вдалеке черные тучки, будто бы разговор у них был, кого первого дождем окатить. Стояла Розалина во дворе и смотрела на небо, то на тучки взглянет, то луне улыбнется, а та ей в ответ подмигнет, запутает волосы серебряными лучами. И кот сидит рядом, зевает, но спать не идет, тоже переживает.
  - И где же наш Луиджи, а, Черныш? - спросила Розалина кота.
  - Мяу, - ответил кот, мягко тронув ее лапой за ногу.
  - И я думаю, что этот жадный человек заставил его опять всю ночь работать. А может с ним что-то случилось?
  - Мяу-мяу, - ответил кот, прильнув к ее ноге спиной, потерся об нее, успокоить хочет.
  - Ой, и я так не думаю! Не может с нашим Луиджи плохого случиться!
  Смотрит Розалина, а к ним птичка летит, маленькая совсем, а во рту веточку с ягодами держит. Подлетела она к Розалине и села ей на плечо, а кот сощурился, следит за гостей.
  - Это ты мне принесла? - спросила Розалина, беря у нее из клюва ягоды. - Мне, да?
  Птичка что-то пропищала в ответ, Розалина взглянула на кота, ища подсказки, кот широко открыл рот и чуть почавкал.
  - А, ты хочешь, чтобы я съела эти ягоды, да? - девочка удивленно посмотрела на птичку, та взлетела вверх и сделала три круга над ее головой. - Ну, хорошо, Черныш, это не опасно?
  Кот прижался спиной к ее ноге и заурчал. Розалина ловко сгребла все ягодки в ладонь и махом кинула их себе в рот.
  - Фух, ну и кислятина! - воскликнула она, высовывая ярко-красный язык.
  - Хочешь, я тебе вкусную мышку принесу? - промяукал кот. - Они в соседнем амбаре такие жирные, усы оближешь, мяу!
  - Черныш, ты заговорил?! - радостно воскликнула девочка.
  - Я всегда умел говорить, просто ты не умела слушать, - важно ответил кот.
  - Розалина! - защебетала птичка, - моя сестра просила тебе передать привет от твоего брата.
  - А что с ним? - спросила девочка, выставляя ладошку вперед, чтобы птичка села, она села и быстро защебетала.
  - Жадный портной приказал ему работать всю ночь. Бедный Луиджи при свете луны шьет, не покладая рук, но ты не беспокойся, утром он придет домой. Моя сестра сказала, что вас ждет какое-то путешествие, но я не поняла, что она имеет ввиду, ей это какая-то старая ведьма нашептала.
  - А, бабушка колдунья! Но она же не ведьма, она добрая и очень хорошая.
  - Ведьма-ведьма, - промяукал кот, - помню, как работал у нее, так такого насмотрелся, лучше бы тебе этого не знать.
  - Расскажи, Черныш, ну расскажи! - попросила Розалина.
  - Не буду, может потом, когда ты подрастешь, - кот отвернулся, став умывать морду лапой. Намывшись, он посмотрел на птичку и спросил. - А старая ведьма не сказала, далеко ли придется идти, а то мне не очень хочется покидать город, уж больно мыши жирные и вкусные.
  - Да все ты про еду, Черныш, ну как ты можешь! - топнула ножкой Розалина. - Это же так интересно, путешествие!
  - Интересно, но когда оно не долгое и недалекое, - проворчал кот.
  - Я больше ничего не знаю, - пропищала птичка. - Мне пора, надо птенцов проведать.
  Птичка взлетела вверх, описав круг над ними, и улетела, а Розалина еще долго махала ей рукой вслед.
  - Пойдем спать, Черныш, - сказала девочка.
  - Я уж думал, что и не предложишь, - лениво потянулся кот, и они ушли в дом спать".
  
  
  - А дальше? - спросила Аня.
  - А что дальше? Они спят, и ты спи, - ответил я, зашторивая окна в комнате.
  - А если я проснусь раньше их?
  - Посмотрим, кто больший соня.
  Ближе к вечеру разразился крутой ливень, косыми струями ударяя прямо в окна. Аня спала, не замечая непогоды, в комнате посвежело, даже не хотелось ее будить, но тогда она ночью спать не даст, мучая нас своими играми и вопросами, поэтому, как дождь закончился, пришлось ее разбудить.
  - А они проснулись? - спросила Аня.
  - Нет еще, у нас есть время, чтобы перекусить и погулять, - ответил я, забыв продумать продолжение сказки.
  - Значит я первая, - довольно улыбнулась Аня, бодро соскочив с кровати. - Я хочу есть!
  - Пойдем, мама, там что-то приготовила.
  - Пиццу? - с надеждой спросила Аня.
  - Нет, пиццу мы будем делать потом, не сегодня.
  - Ну и ладно, - без тени расстройства ответила дочь. - Я так голодна, что готова есть всякую гадость!
  - Ты только маме этого не говори. Наша мама гадостей не готовит.
  - Наша нет, а вот другие готовят. Я удивляюсь, как так можно не уметь готовить?
  - А ты умеешь?
  - А я еще маленькая, у меня еще все впереди, - Аня соскочила с кровати и побежала на кухню, оттуда тут же раздались радостные возгласы. - Мам, а что ты готовишь? Творожок с фруктами, да? Ура! Давай есть!
  - Подожди, еще не готово, - ответила мама. - Иди, пока умойся и причешись.
  - А я и так красивая, - заупрямилась дочь. - Мне не обязательно!
  - А я неряху за стол не пущу, - строго сказала мама.
  - Это насилие над личностью! - повторила Аня услышанную в новостях фразу, не до конца понимая ее смысл, но четко улавливая ее интонационный подтекст.
  После дождя на детской площадке в парке было пусто, все испуганно сидели по домам, ожидая повторения разбушевавшейся стихии, но ветер быстро разгонял облака, открывая яркое солнце, уже направляющееся в сторону заката. Аня с час качалась одна на качелях, прыгала на батутах, стараясь в один прыжок перескочить на соседний. Но быстро устала, сказав, что одной играть совсем неинтересно, а мы слишком большие для такой маленькой детской площадки. Мы шли втроем по мокрым дорожкам, навстречу стали появляться заспанные мамаши и бабушки с колясками, каждую из которых Аня подолгу рассматривала.
  - Пап, а Розалина проснулась?
  - Проснулась, дети не могут долго спать, столько же всего интересного в мире еще не узнано, на зуб не испробовано.
  - А почему взрослые любят поспать подольше?
  - Потому, что взрослые больше устают. Им приходится работать, чтобы все могли нормально жить.
  - А я не хочу работать, мне нравится быть девочкой!
  - Я тоже не хочу работать, но меня никто не спрашивал, - сказала мама, она поймала дочь и стала прибирать ее растрепанные волосы. - Выглядишь, как бандитка.
  - А я и есть бандитка! - зарычала Аня, не сопротивляясь экзекуции матери. - Пап, а что было дальше? Луиджи успел все сделать?
  - Конечно, успел, когда дело свое знаешь, то и работа спорится, - ответил я.
  
  "Рано утром пришел хозяин, а Луиджи только-только закончил последний кафтан.
  - У, бездельник! - вскричал хозяин, ему было тяжело после плотного ужина и большого количества выпитого пива на ночь, его маленькие глазки сузились, напоминая щель в полу.
  - Из-за тебя я чуть не влип в историю! Знаешь ли ты, для кого сшиты эти кафтаны?
  - Не знаю, хозяин, - ответил Луиджи, собирая обрезки ткани и нитки на столе.
  - Для королевских пажей! А ты меня так позоришь! - портной дал ему затрещину и вышел, хлопнув дверью.
  Горько стало от его слов Луиджи, но, услышав, что наверху затопали ноги, решил он закончить платье для сестры, до обеда его вряд ли кто-то будет трогать. В каморку вошла служанка портного, кривая и косая женщина, вся сгорбленная, но с добрыми глазами. Она поставила ему тарелку с кашей и кружку молока, а из подола вытащила три больших яблока.
  - Не печалься, - сказала она. - Придет и твое время, только не упусти свой шанс, когда он наступит.
  - Спасибо вам большое, - поклонился ей Луиджи. - Давайте я вам платье подошью, а то оно совсем износилось.
  - Не надо, а то хозяин вычтет это у меня из жалования, - ответила женщина. - Я тебе попозже принесу еще яблок для твоей сестренки, пока хозяин не видит.
  Она вышла, а Луиджи принялся за еду, медленно, борясь с желанием проглотить все сразу, но день был долгий, а мама всегда говорила, что жевать надо тщательно, чтобы было сытнее, тогда и весь день есть не будешь хотеть.
  А к дому портного в это время приехали дорогие экипажи, запряженные высокородными статными лошадьми. Сидит Луиджи у себя в коморке, платье сестре дошивает, а сам слушает, как лошади между собой разговаривают.
  - Прр, да я самый лучший среди вас, - заявил один конь, впряженный по центру в главную повозку. - У меня самый-самый господин, посмотрите, какая у него карета, а какая попона на мне, все нитки золотые и серебряные! Пррр! Прр!
  - Да что нам твоя попона! - фыркнула другая лошадь. - Мой род идет из самых быстрых арабских скакунов! Да я в два прыжка обгоню вас всех и даже не вспотею! Иго-го! Иго-го!
  Лошадь встала на дыбы, запальчиво размахивая копытами, но получила сразу же удары кнутом от кучера.
  - Э! Как разыгралась, шельма! - крикнул кучер. - Надо бы тебя воду поставить возить, понаберешься уму среди битюгов!"
  
  - Пап, а кто такой битюг?
  - Это такая порода лошадей. Помнишь, когда мы были в деревне у нашего друга, то видели больших лошадей, у них еще ноги были толстые, мощные?
  - Ага, я сначала испугалась их, а они оказались такими добрыми и дали себя погладить.
  - А это потому, что не все, что кажется поначалу страшным, таковым и является. Слушай дальше.
  
  "Долго бранились лошади друг с другом, надоело это Луиджи слушать, а как заставишь их замолчать, раньше он и не подозревал, какие они болтуны на самом деле, а как любят похвастаться. Но лошади замолчали, вышло много народа, засуетились люди, а перед окном Луиджи только и бегали ноги в белых, красных и зеленых чулках. Ноги у всех были разные, и тонкие, как у девочки, но в огромных башмаках, и толстые, как поленья, но в таких крохотных туфлях, что непонятно было, как они выдерживали вес своего хозяина.
  Рядом с окном сел дворовый кот, серый, с крупными лишаями на боках. Он лениво посмотрел в каморку Луиджи и грустно мяукнул.
  - Есть хочу, - промяукал кот. - Как же кушать хочется.
  - Давай я тебе остатки молока налью, - предложил Луиджи, беря с пола потрескавшуюся миску, хозяин сваливал сюда все старые вещи, думая, что сможет их потом продать кому-нибудь.
  Луиджи налил коту молоко, набросав туда крошек, оставшихся после каши. Кот быстро все слизал, надо есть быстрее, пока другие не отобрали.
  - Извини, больше нет, - сказал Луиджи.
  - Спасибо и на этом, - ответил кот. - Вот уже и солнце ярче стало. А чего ты тут сидишь?
  - Так жду, когда работу принесут, а вечером домой пойду.
  - Иди сейчас, все равно все во дворец уезжают.
  - А что там во дворце?
  - Не знаю, я не понял, говорят про какой-то смотр. Все бегают, как ужаленные.
  - Понятно, но я не могу, мне еще надо платье для сестры доделать.
  - Как знаешь, но помни, свобода, она ценнее любого платья. Смотри, как бы тебя снова не заперли здесь, - кот мотнул головой и убежал, вспугнутый кем-то брошенным в него камнем.
  Заскрипел замок в двери, Луиджи бросился к ней, но дверь была уже закрыта.
  - Посидишь здесь, пока мы не вернемся! - крикнул ему портной. - И пусть только королевским пажам не понравятся наши кафтаны! Ты ответишь за это, негодяй!
  - Но я их не шил! - громко крикнул Луиджи, но его никто уже не слышал.
  Пускай Луиджи закончит свою работу, а мы взглянем, что происходит в королевском замке.
  На главной площади уже собрался народ, все выстроились согласно своим чинам, сословию. Впереди сидят на дорогих диванах и креслах богатые вельможи, знатные дворяне, обмахиваясь веерами и утоляя жажду сладким лимонадом и вином. Позади стоят чиновники, купцы, богатые ремесленники, жуя принесенные в кульках сушеные абрикосы, сливу, разгрызая сладкие леденцы. А на большом отдалении от них стоят простые жители, стараясь сквозь щели между господами разглядеть кусочки площади.
  На площадь выходит главный церемониймейстер его королевского величества и величаво, как и положено по званию, машет своей палкой. Ловко он вращает свою яркую палку, но собравшиеся только смеются. Он не понимает, оборачивается назад, а хохот становится еще больше. Следом за ним вышли королевские пажи в новой форме. У кого-то штанина длиннее другой, у второго кафтан кривой, одна пола и до пупка не дотягивается, а вторая висит ниже брюха. У третьего рукава разной длинны, у четвертого - да что их описывать, пугала огородные! Одно только прилежно сделано, все швы ровные, а пуговицы пришиты крепко, но их мало, кафтан не застегивается полностью, а рукава болтаются! Хохочет толпа, а церемониймейстера лицо краснее помидора. Бросается он к портному и трясет его за грудки.
  - Это еще что такое? Что ты сделал, пустая твоя лысая башка? - орет церемониймейстер.
  - Это не я, это не я! - вопит в ответ портной. - Это... это... это все Луиджи-пройдоха!
  - Какой еще Луиджи? - удивился церемониймейстер.
  - У меня работает! Вор и злодей! - орет портной. - Вот, могу поклясться всеми святыми, он это, он! Взял и ночью все испортил! Он ткань своровал, пуговицы украл, а на базаре уже продал, только и успел я его запереть, чтобы не сбежал!
  - Да, знаем мы его! Известный плут и воришка! - загудела толпа.
  - На днях он у меня из лавки колбасу украл! - завопил мясник.
  - А у меня все овощи испортил! - заорал продавец овощей.
  - А в церкви он все свечи своровал, - тихо произнес святой отец, пряча заплывшее жиром лицо в сутану.
  - Ох, какой негодяй! - воскликнули все.
  - Да свечки ты сам у себя воруешь, жадная твоя башка! - закричали люди попроще с самого края. - И нечего на парнишку наговаривать, хороший он, никогда ничего не воровал!
  - Да как вы смеете оскорблять святого отца?! - вскричали знатные дворяне. - Бунт? Расстрелять! Растерзать! Растолочь в пыль эту сволочь!
  Загудела толпа, посыпались обвинения в адрес друг друга, не верят бедняки, что мог Луиджи кого-то обмануть, а богатые знай твердят, что сами видели, за руку ловили.
  - И как же такому негодяю-то и место нашлось у нас в городе? - вскричала вдруг баронесса, сестра короля. - Наказать, немедленно наказать!
  Больше упрашивать никого не следовало. Королевские стражи вскочили на коня и, потащив за собой портного, поскакали за Луиджи.
  Влетели они в каморку, а Луиджи как раз успел закончить платье для сестры, получилось оно очень красивое, яркое, с переливающимся рисунком, ни у кого такого не было. Увидел его портной, глаза аж загорелись от жадности, решил он забрать платье себе и продать подороже. Схватили Луиджи, и выволокли на улицу. Как он не просил, не умолял, никто ничего ему объяснять не хотел, только получал он удары плетью по спине, а портной бежал рядом и вопил, что негодяй получит наказание за свои злодеяния!
  В каморку вошла служанка и забрала платье, завернув него два яблока. Она отнесла их к себе в комнату и уложила в мешок, вложив туда большую головку сыра, пару хлебов и яблок, сколько влезло. Жалко ей было мальчишку, слезы так и катились у нее из глаз, а каждая слезинка, упавшая на мешок, становилась цветком, красивым, улыбающимся, но она этого не замечала. Вышла она с мешком из дома и пошла к Луиджи на край города, нечем ей больше помочь бедному мальчику.
  - Постой, милая женщина, - остановила ее на площади старушка. Она была одета во все черное, никто не знал, сколько ей лет, но все боялись, думая, что она ведьма.
  - Да, бабушка, - служанка остановилась и утерла слезы. - Чем я могу тебе помочь?
  - Ой, милая, мне не нужна помощь. А чего ты плачешь, разве горе с твоими детьми?
  - С моими, слава богу, все в порядке. А плачу я потому, что потащили нашего бедного Луиджи во дворец к палачу.
  - А разве он что-то совершил? - удивилась старушка, а сама знай себе руками водить начала, будто бы колдуя.
  - Луиджи? Да никогда на свете! Честнее и добрее мальчика я не встречала! Могу поклясться всем, чем хочешь.
  - Не надо клятв, я верю тебе, - старушка достала из-за пазухи небольшой сверток и протянула его служанке. - Положи его в мешок, дорога будет дальняя, а мой подарок им завсегда пригодиться. У кого сердце доброе, тому он принесет пользу, а кого злое, то заберет часть с собой.
  - Спасибо тебе, добрая бабушка, - поклонилась служанка и положила сверток в мешок, странно, а в нем будто бы еще места прибавилось, и нести нетяжело стало.
  - Ты иди, я пойду во дворец, может, успею еще помочь, - сказала старушка.
  Они распрощались, служанка дошла до конца площади, обернулась, а старушки и след простыл, они старые только с виду, а когда надо могут и очень быстро бегать".
  
  - Знаю я пару таких, - сказала мама. - Как к двери автобуса подойдешь, так эта в два шага тебя обгонит, обругает и займет все места сразу!
  - Да, меня одна такая оттолкнула, - сказала Аня. - Хотя я ей не мешала!
  - Люди бывают некультурные, и от возраста это никак не зависит, - сказал я.
  - Я бы сказала, что люди бывают культурные, а в основной своей массе они бескультурные! - возразила жена. - Я теперь самая последняя захожу, надоело ругаться и спорить с ними.
  - Вот и правильно, ругаться с ними бессмысленно, только себе хуже сделаешь, - сказал я.
  - А как человек поймет, что он не прав? - удивилась дочь.
  - А он не поймет, и чем старше будет становиться, тем тяжелее будет ему что-либо объяснить, поэтому проще всего с такими людьми не общаться.
  - А тогда почему вы мне все время говорите, как я себя должна вести и что делать? - возмутилась дочь. - Я может тоже, человек такой.
  - Нет не такой, ты наша дочь, а наша дочь не может быть такой, вот так. И не спорь с мамой,
  - строго сказала жена.
  - Вот вырасту, - начала дочь.
  - Тем более не спорь с мамой, - улыбнулся я. - Дальше будет еще сложнее.
  - А, я поняла, - улыбнулась дочь.
  - Так, и что это ты поняла? - возмутилась жена.
  - Что спорить с мамой плохо!
  - Вот лиса! - фыркнула жена.
  - Да, я хитрая лисичка, как и ты, - дочка прижалась к матери, смотря на нее преданными глазами. - Пап, а Луиджи накажут?
  - К сожалению, да, - ответил я.
  - Но почему? Он же ничего плохого не сделал? - удивилась дочь. - Так не честно!
  - В жизни не все бывает честно, такова жизнь, - мы сели под старыми липами на лавке, Аня втиснулась между нами, начиная широко зевать. - Устала? Пойдем домой?
  - Нет, просто позевать захотелось, - ответила Аня. - Я боюсь дальше слушать, мне жалко Луиджи.
  - Не рассказывать?
  - Конечно рассказывать! - возмутилась дочь.
  
  "Во дворце уже все было готово к судилищу. Посреди площади установили трон его Величества, а рядом уже стоял палач, разжигавший мехами пламя в печи. Все собравшиеся подобострастно глядели на короля, предвкушая зрелище.
  А король был небольшого роста с большим круглым брюшком. Его маленькие ноги смешно свисали с высокого трона, сделанного еще для его прадеда. Толстые ножки в дорогих чулках смешно болтались в воздухе, а сам король нервно ворочался на троне, напоминая ребенка, посаженного на стул взрослых.
  - Ну, и где этот негодяй? - капризно спросил король. - Мое Величество устало его ждать! Давайте его быстрее сюда и дело с концом!
  Голос у него был тонким и писклявым, подстать его фигуре, но в королевстве считалось, что нет более мужественного голоса, чем у его Величества. Придворные дамы томно закатывали глаза, при его речах, шумно маша веерами, чтобы не упасть в обморок от восхищения. Вот и сейчас они замахали веерами, поднимая настоящую пыльную бурю вокруг себя. Знатные дворяне начали кашлять, чихать, даже король наморщил свой носик.
  - Прекратить! - пропищал он. - Вы хотите, чтобы ваше Величество простудилось?
  - Никак нет, сир, - покорно поклонились ему придворные дамы, отсылая ему неприкрытые знаки внимания, желая снискать его расположение.
  - Как скучно, - пробасила королева, она сидела рядом с королем на небольшом троне, но, так как сама была очень большой, то могла спокойно проглотить своего супруга в один присест, если бы была очень голодна. - Не пора ли нам на ужин?
  - Да мы только пообедали, - возмутился король. - На вас, душа моя, не напасешься!
  - Ну что вы, мой дорогой, я ем не больше маленькой птички,- кротко пробасила она, голосом своим подавляя даже самый грубый мужицкий баритон.
  - Ну, где же эти бездельники! - пискнул король, королева поправила на нем съехавший парик и закрепила корону.
  - Едут! Едут! - пронеслось по толпе.
  - Ну, наконец-то! А где дочь наша? Почему она не с нами? - спросил король.
  - О, Ваше Величество, разве стоит нашей прелестной розе участвовать в столь сложном и жестоком деле? - удивилась королева.
  - Пускай учится, - возразил король. - Позвать сюда принцессу Софи.
  Слуги стремглав, врезаясь друг в друга, побежали исполнять приказание. Принесли еще один трон, и поставили его с другой стороны от короля. Придворные дамы зашелестели платьями и удалились, чтобы сопровождать самую красивую девушку королевства. Вскоре они вернулись с недовольной принцессой. Она была под стать королю, такая же маленькая и толстая, как бочонок. Маленькие глазки смотрели всегда недовольно, а за приплюснутый нос и тонкие белые кудри в народе ее прозвали поросенком, да и говорила она так, словно похрюкивала.
  - Зачем вы позвали меня, папа? - хрюкнула принцесса. - Я так хорошо спала после обеда!
  - Пора тебе, дочь моя, учиться править нашим королевством.
  - Фи, папа, зачем мне это? Пускай мой муж этим занимается, - надулась принцесса.
  - Не смей перечить отцу! - взвизгнул король.
  Придворная стража приволокла к ним Луиджи, позади, задыхаясь, брел портной, все это время бежавший за каретой. Луиджи боязливо огляделся, не приходилось ему еще видеть столько народа, который буравил его взглядом. Он не понимал, что он сделал, и почему все на него так смотрят.
  - Держись, Луиджи! - крикнул кто-то из толпы бедноты. - Не сдавайся!
  - Молчать! - взревел король. - Стража! Найти и наказать наглеца!
  Королевская стража засуетилась, но идти в толпу бедняков так и не решилась, строя им грозные рожи. Король успокоился, порядок был восстановлен. Король смерил мальчика презрительным взглядом и сказал.
  - И как это ты, такой ничтожный, а решил обмануть наше Величество?
  - Но я вас не обманывал, - ответил Луиджи.
  - Молчать! Тебе слова не давали! - заорал король. Отдышавшись, он продолжил. - Ты решил сделать из нашего Величества посмешище? Решил обокрасть своего короля? А за это ты достоин смертной казни.
  Собравшаяся знать одобрительно загудела, а палач, сдвинув маску на лоб, закрывающую все лицо, озадаченно стал чесать затылок.
  - Я ни в чем не виноват! - твердо сказал Луиджи, выпрямившись. - Я никого никогда не обманывал.
  - Ты смеешь еще мне дерзить? - разгневался король. - Да ты достоин за это двух смертных казней.
  Королева что-то шепнула ему на ухо, он недовольно замотал ножками и громко зашептал.
  - Ну и что! Отрубят голову два раза! Сколько я скажу, столько раз палач и отрубит! - возмущался король, но королева продолжала ему нашептывать, король слушал, удивленно вздергивая брови. - Правда? У нас за это не рубят головы? Какая жалость.
  Придворная знать вздохнула с сожалением. Король раздраженно махнул рукой на королеву.
  - Что ж, оказывается, у нас в законах за это преступление положено всего лишь заклеймить вора и выгнать его из города. Какая жалость, но закон есть закон. Давай, палач, приступай.
  Палач взглянул на мальчишку и покачал головой. Укладывая клеймо на печку, он положил его подальше от жара, чтобы оно не сильно нагрелось, и стал ждать.
  - Ну, чего же ты ждешь? - возмутился король. - Я уже устал от этого суда, пора заканчивать.
  - Сейчас, должно нагреться, - сказал палач.
  Толпа бедняков загудела, все расступались, пропуская кого-то вперед. Король вытянул шею, но за толстыми придворными не смог разглядеть того, кто к нему шел. Придворные отступили в сторону, боязливо смотря на подошедшую к площади старушку в черной одежде.
  - Это же старая колдунья, - зашептали все. - Она еще жива!
  Старушка осмотрелась и гневно взглянула на короля, тот аж икнул от подобной дерзости.
  - Не делай этого, иначе тебе придется ответить за это, - глухим, вырывающимся из самой земли голосом, сказала она.
  - Стану я тебя слушать, старая перечница, - возмутился король. - Отрубите ей голову за подобную дерзость!
  Но никто и не дернулся, стража боялась подойти к ней.
  - Что это? Бунт? - завопил король. - Палач, немедленно заклейми этого вора! Я требую!
  Палач посмотрел на старушку, она кивнула ему и, стоя далеко от него, шепнула прямо ему в ухо.
  - Ты должен делать то, что должен, такова твоя судьба.
  Палач вздохнул и подошел к Луиджи. Если бы у него давным-давно не вырвали язык, то палач бы сказал Луиджи, что ему жаль и не хочется этого делать. Мальчик прочитал это по его глазам и кивнул, что понимает. Палач снял с мальчика рубашку и, стараясь не впиваться глубоко, приложил раскаленное клеймо к его левому плечу. Луиджи заплакал, но больше от обиды, чем от боли. Старушка дунула в его сторону, и холодный ветерок остудил плечо, оно тут же перестало болеть, кровь застыла, осталась только обида в его глазах и черная злость, родившаяся в его сердце. Палач застыл на месте, ветерок коснулся и его лица, во рту вновь зашевелился его язык, словно по волшебству.
  - Отдашь ворам ты все свое золото, а простолюдину будешь целовать ноги! - крикнула королю старушка. Она повернулась к портному и сказала. - А ты больше никогда не сможешь сказать ни слова лжи, никогда!
  - Я говорил только правду! Это Луиджи украл, - но не успел договорить портной, как изо рта его стали вываливаться старые нитки от мешка, в котором лежала гнилая картошка. Он долго отплевывался и, как только решил повторить, так рот его вновь наполнился зловонными нитками.
  - Схватить ее и казнить! - вскричал король, тыча пальцем в старушку.
  Стража бросилась на нее. Но из кучи-малы вылетела большая ворона. Она схватила корону короля и бросила ее в помойную яму. Корона тут же пошла на дно.
  - Поймать! Схватить! Убить! Расчленить! Казнить! Всех казнить! - истошно орал король, стража бестолково бегала, ловя ворону, а Луиджи, пока никто не видит, добрые люди увели с собой за стены дворца, где уже ждал его аптекарь со своими мазями. Аптекарь обработал его рану, наложив повязку.
  - Ничего, скоро заживет, - подбодрил мальчика седой аптекарь.
  - А что мне теперь делать? - спросил мальчик, утирая большие слезы.
  - Придется тебе искать новый дом. Мне еще мама рассказывала, что есть в нашей стране земля, где хорошо жить всем. Сначала надо пройти леса, поля, потом подняться в горы, переплыть глубокие озера, а там уже и недалеко до нее. Но я так и не решился ее найти. Как взойдет солнце, иди ему навстречу, пока оно не поднимется высоко-высоко, а дальше дорогу тебе укажет тень от большого дуба.
  - Спасибо вам.
  - Вот, возьми эту мазь, - аптекарь дал ему закопченную банку. - Она сама тебе подскажет, когда пригодится.
  Поблагодарил его Луиджи еще раз и пошел домой. Жалко ему было платья, которое он сшил для Розалины, но возвращаться к портному он больше никогда не будет".
  
  Аня делала вид, что дремлет. Я подмигнул жене, кивая на нее, и шепотом сказал: "Устала, сегодня за арбузом не пойдем".
  - Это как это не пойдем? - возмутилась дочь, открыв один глаз. - У нас арбуз по плану.
  - По чьему это еще плану? - удивилась мама. - Кто его согласовывал?
  - Не путай меня. Пошли за арбузом, - Аня выпрямилась и соскочила с лавки. - Ну, пошли!
  - Сама выбирать будешь? - спросила мама.
  - Нет, пусть папа выберет, - ответила дочь. - А то у меня не получается.
  - Давай, я тебя научу, - предложил я.
  - Нет, зачем? - удивилась дочь. - Есть же ты, вот и выбирай.
  - И в кого это она такая? - я удивленно посмотрел на жену.
  - Пошли, мастер по арбузам, - сказала жена.
  
  "Пока Луиджи шел от дворца домой, ему навстречу попадались разные люди. Кого-то он уже знал раньше, кто-то встречался ему впервые. Со всех сторон слышался смех и улюлюканье, а за его спиной люди повторяли обидное прозвище: "Луиджи-пройдоха, обманет любого без вздоха!".
  Но Луиджи не отвечал им, только сильнее стискивал зубы. К ним домой пришли двое стражей. Один стал прибивать к двери дома большую грамоту, исписанную корявыми буквами, а второй сидел на коне, лениво ковыряясь в носу.
  - А что здесь написано? - спросила Розалина, следя за работой первого стража.
  - Не знаю, милая девочка, - отвечал тот. - Грамоте я не обучен, могу только алебарду носить, да молотком махать. Наверное, что-то важное, раз уж королевская печать здесь стоит.
  - Да уж не твоего ума дело, - сказал второй. - Надо понимать, что важное, раз уж меня охранять грамоту поставили.
  - А вы можете это прочитать? - спросила Розалина.
  - А зачем мне читать? - удивился второй. - Мне не надо уметь читать, у меня итак все есть: и меч, и конь и мундир.
  - Ну ладно, брат придет, прочитает. Он меня только-только начал учить.
  - Вот и учись, чтобы не быть, как мы, - шепотом сказал ей первый страж и, вздохнув, добавил, - но вряд ли здесь написано что-то хорошее. Извини, не наша это воля.
  Страж закончил прибивать, забрав молоток и гвозди, пошел к своему коню. Неуклюже вскочив на коня, он взял свободной рукой свою огромную алебарду, и они неторопливо поскакали в сторону дворца. Розалина долго стояла возле прибитой к двери грамоте, пытаясь прочитать.
  - К, О, а это что за буква? - Розалина спросила у Черныша.
  - А я почем знаю? - удивился кот. - Вот если бы ты по-кошачьи написала, то я бы прочел.
  - Да, а разве есть такой язык? - удивилась девочка.
  - Конечно, есть! - возмутился кот. Он подошел к луже и намочил в ней лапы, потом подошел к грамоте и изо всех сил придавил ее лапами, осталось два грязных отпечатка на бумаге. - Вот, смотри.
  - А что здесь написано?
  - А разве не понятно? - удивился кот. - Здесь написано, что я чихать хотел на указы короля!
  - О, точно! Второе слово указ! - обрадовалась Розалина. - Мы так с тобой все и прочитаем. Так, что дальше, эм, П-О-В-Е-ЛЕ-В-А-Ю, а что это значит?
  - Это значит, что ничего хорошего не значит, - ответил Черныш. - Не было еще добра от этих грамот, поверь мне, я за свой век их навидался.
  - А где ты их видел?
  - А вон, у нашего соседа такая же висела, - кот махнул хвостом в сторону заброшенного дома. - Ты еще не родилась, как ему повесили такую же бумажку, а на следующий день пришли стражи и выгнали его из дома.
  - А зачем они это сделали? Зачем им его дом? Разве он сделал что-то плохое?
  - Не знаю, может и сделал.
  - Пойдем, посмотрим, что нам та женщина принесла в мешке?
  - Нет, мы же решили подождать Луиджи.
  - Ах да, но так хочется хоть одним глазком взглянуть.
  - Тогда конечно пойдем, - согласился кот.
  Они вошли в дом и сели на лавку перед столом, на котором лежал дорожный мешок. Розалина осторожно потянула за веревку, мешок открылся. Кот принюхался и недовольно отвернулся, не учуяв для себя ничего интересного. Розалина сунула в мешок руку и вытянула оттуда наугад платье.
  - Смотри, Черныш! Какое платьице! Это же наш Луиджи сшил для меня! - радостно воскликнула она и, вскочив с лавки, быстро переоделась. - Ну, как оно мне.
  - Признаться, - кот склонил голову на бок. - Не так прекрасно, как моя шкура, но вполне даже неплохо.
  - О, спасибо! - Розалина бросилась обнимать кота, тот фыркал для вида, что недоволен.
  Платье получилось точь-в-точь по ней, яркое, с переливающимися яркими полосками, словно радуга. Розалина долго кружилась перед осколком зеркала, ловя свое отражение в нем. Она схватила мамин гребень и долго расчесывала волосы, не подобало при такой красоте быть с растрепанными волосами. Подвязав волосы пестрой лентой, она довольная села обратно, решив полностью осмотреть мешок. На столе появились яблоки, несколько хлебов и большая головка сыра, а на самом дне лежал тяжелый сверток. Розалина вытащила его и боязливо обнюхала, сверток пах холодом.
  - Как ты думаешь, что это? - спросила она кота.
  - Определенно это несъедобное, - ответил кот.
  - Это и я знаю, - ответила Розалина и развернула грубую ткань.
  Внутри лежал черный кинжал с затейливым узором на ножнах и с простой ручкой. Розалина осторожно вытащила его из ножен, острая сталь обдала их холодом, засверкав в лучах любопытного солнца, смотревшего к ним в окна.
  - Какая страшная штука! - воскликнула Розалина и убрала кинжал обратно в ножны.
  К дому подошел Луиджи. Он встал возле грамоты, прибитой на двери, плечо заныло от боли. На грамоте было написано:
  "Королевский указ!
  Повелеваю выгнать Луиджи-пройдоху и его сестру из дома до следующего захода солнца. Если Луиджи-пройдоха вернется в город, то он будет казнен на площади три раза подряд!
  Мое Величество".
  Луиджи вошел в дом, не замечая ничего, и устало сел на лавку возле стола.
  - Луиджи, как хорошо, что ты вернулся! - воскликнула Розалина, обнимая брата. - Смотри, сколько нам всего принесли!
  - Подожди, - устало проговорил он, освобождаясь от ее объятий.
  Он снял рубаху и боязливо потрогал плечо, клеймо горело и немного кровоточило.
  - Ой, что это у тебя? - ужаснулась Розалина. - Надо немедленно промыть!
  - Не надо, - сказал Луиджи и достал мазь, которую дал ему аптекарь. Мазь была черная и ужасно пахла, он чуть-чуть намазал ее на рану, и плечо перестало болеть.
  - Кто это сделал? - спросила Розалина, сев рядом с братом, не касаясь его.
  Кот лишь покачал головой, ему стало все понятно.
  - Король, - ответил Луиджи. - Все считают, что я обокрал портного, и меня заклеймили как вора.
  Он хотел расплакаться, но слез не было, только кулаки сильнее сжались.
  - Но ты же ничего не крал! Это же все знают! - возмутилась Розалина.
  - Это никого не волнует, - холодным тоном ответил он. - Единственное, что мне жалко, что я не забрал платье, которое сшил для тебя.
  - Вот это? - Розалина подскочила и встала перед ним, кружась на месте. - Это же ты его сшил, да?
  - Откуда оно у тебя? - удивился Луиджи.
  - Его принесла одна добрая женщина. Там еще много чего было, и твои иголки с нитками, и яблоки, хлеб!
  - И кинжал, - добавил кот.
  - Кинжал? - удивился Луиджи. - А что это за женщина, она была косая и кривая на один глаз?
  - Нет, вроде нет, - пожала плечами Розалина. - Обыкновенная добрая женщина. Она сказала, что работает в том же доме портного, что и ты.
  - Чудеса, - удивился Луиджи, рассматривая кинжал. В его руках лезвие полыхнуло красным пламенем. Он поспешно убрал его в ножны.
  - А что там написано? К нам приходили два таких смешных стража, один добрый, а второй глупый!
  - Ничего хорошего, - проворчал кот.
  - Черныш прав, - сказал Луиджи. - Мы должны завтра покинуть наш дом и уйти из города.
  - А куда мы пойдем? - заволновалась Розалина.
  - Искать другое место, лучше, чем это, - ответил Луиджи.
  - Путешествие! - обрадовалась Розалина.
  - Этого еще не хватало, - проворчал кот.
  - Черныш, но это же так интересно! - воскликнула Розалина.
  - Не вижу ничего интересного, - недовольно буркнул кот.
  - Ты с нами пойдешь? - спросил его Луиджи.
  - Конечно, пойду, как я вас смогу оставить одних? - возмутился кот. - Без меня вы точно пропадете!
  - О, мой любимый котик! - Розалина бросилась обнимать его, кот недолго сопротивлялся.
  - Тогда решено, - сказал Луиджи. - Рано утром двинемся в путь.
  - Ага, а сейчас я тебя накормлю! Мне хозяйка несколько яиц дала, для тебя, меня и Черныша. Я их запекла с картошкой, - Розалина бросилась к печке, вытаскивая маленький чугунок.
  - Мне, пожалуйста, без картошки, - сказал кот, устраиваясь удобнее за столом.
  - Тебе бы еще салфетку и вилку с ножом, - заметил Луиджи, смеясь над величественной позой кота.
  - А что, мне бы пошло, - невозмутимо заметил кот, следя за руками Розалины, чтобы она не уронила его яйцо на пол".
  
  - Дай-ка я тебе салфетку подвяжу, - сказала мама Ане, доставая из шкафа большую льняную салфетку. - А то вся уже облилась.
  - Нормально, - ответила дочь, вгрызаясь в очередную арбузную корку, по рукам ее тек сладкий сок, на футболке уже висело пару зернышек в пятнах сока.
  - Ну вот, опять стирать, - сказала мама, подвязав ей на шею салфетку.
  - Так все равно же стирать? - удивилась дочь.
  - Не спорь, так легче отстирается, - сказала мама.
  - Пап, а у Луиджи с Розалиной будет арбуз?
  - А ты хочешь, чтобы он у них был?
  -Конечно, он же такой вкусный!
  - Будет, но не сегодня.
  - Завтра, да?
  - Завтра будет.
  - А у меня?
  - А у тебя нет, ты сегодня весь съешь, - ответил я.
  - Нет, весь не съем, если только вы не съедите!
  - Мы не такие обжоры, как ты, - заметила мама.
  - Вот и хорошо, мне же больше достанется! - радостно воскликнула дочь.
  - Ты смотри, какая жадная, - покачал я головой.
  - Я с вами поделюсь.
  - Вот спасибо, щедрая ты наша, - засмеялась мама.
  - Пожалуйста, я же вас люблю, а то без меня вы и без арбуза останетесь!
  
  *
  
  "Говорящий арбуз
  
  Солнце еще и не собиралось просыпаться, на небе царствовала луна, величаво освещая свои ночные владения, покрывая землю тончайшей серебряной тканью. Розалина стояла у окна, смотря на милый сердцу двор, который она должна покинуть, но проказница луна путала серебром ее волосы, щекоча нос и подмигивая, чтобы она не печалилась, придет время, и они вернутся домой. Розалина так обрадовалась этой мысли, что громко рассмеялась, но тут же замолчала, боясь разбудить брата и кота.
  - Ты чего? - прошептал Луиджи.
  - Ой, я тебя разбудила, - громко зашептала Розалина. - Извини, пожалуйста.
  - Я не спал, - Луиджи сел на лавку. - Не могу спать.
  - И я не могу, - Розалина села рядом с ним, обхватив его локоть руками. - Мне Луна сказала, что все будет у нас хорошо, и что мы еще вернемся домой.
  На полу возле печки недовольно заворочался кот. Открыв левый глаз, он оглядел их и промяукал.
  - Чего не спите? Путь будет долгий, неизвестно еще, где придется спать. Ложитесь и спите, я вас разбужу, когда надо.
  - Черныш. Мне Луна сказала, что мы вернемся домой! - радостно воскликнула Розалина, подбегая к коту. - Ты думаешь, что она сказала правду?
  - Конечно, Луна никогда не врет, - лениво промяукал кот. - Короли меняются, а вот дом всегда останется домом, так мой дед говорил, он служил во дворце, знатный был крысолов.
  - Да, мы помним, что у тебя хорошая родословная, - усмехнулся Луиджи. - Ты прав, надо спать, рано еще.
  - А я первая усну! - Розалина улеглась на своей лавке и зажмурила глаза. - Раз, два, три!
  - Это вряд ли, - самодовольно сказал Черныш и моментально уснул.
  - Как это он? - удивилась Розалина.
  - Большой опыт, он мастер поспать, - ответил Луиджи, укладываясь удобнее.
  - Луиджи, - шепотом позвала его Розалина.
  - Что?
  - Ничего, - ответила она, хихикая.
  - Спи, давай - грозно сказал Луиджи, чувствуя, как сам засыпает.
  Рано утром их разбудил кот, как и обещал. Он уже умылся и успел сбегать к соседям позавтракать. Идея путешествия ему совсем не нравилась, но лето было в самом разгаре, отчего не прогуляться. Он растолкал Розалину и важно прогуливался по дому, выбирая, что следовало бы забрать с собой. А брать было особо нечего, был старый котелок, два одеяла для Луиджи и Розалины, почерневший кофейник, тарелки, кружки - вот и все хозяйство. Рассудив, что все они не утащат, кот решил взять кофейник сам, а остальное пускай они сами поделят между собой.
  - Просыпайтесь, сони, уже утро пришло, и солнце взошло, - мяукал кот, ходя по дому. - Если не поторопимся, то придут люди короля и заберут у нас все, что есть.
  - Но это же наши вещи, - удивилась Розалина.
  - Были наши, станут их, - объяснил кот. - Нечего с властями спорить, никому это еще добра не приносило, лучше потихоньку самому уйти, заодно и вещи при тебе останутся.
  - Не понимаю, зачем им наш дом, - сказал Луиджи, вставая с постели. Он сложил свое одеяло, скатав в плотную трубку и обвязав бечевкой. Тоже самое он сделал с одеялом Розалины.
  - Надо сначала позавтракать! - сказала Розалина. - Идти в долгий путь голодным нельзя.
  - Можно и позавтракать, - промяукал кот, вспоминая о вкусных мышках. - Жалко, что молока нет.
  - А я тебе кусочек сыра дам, а? - Розалина схватила его за уши и стала трепать.
  - Но-но, осторожнее, - возмутился кот. - Это же мой главный инструмент.
  - Уши? - удивилась Розалина. - А я думала, что глаза.
  - Уши и усы, - важно ответил кот. - Сначала добычу надо услышать, унюхать, почувствовать.
  Розалина отстала от кота, принявшись собирать на стол. Луиджи собрал вещи, стягивая их бечевкой, все унести ему не удастся.
  - Жалко, что этот жадный портной не отдал мне мое жалование, - сказал Луиджи. - Так совсем денег не осталось.
  Он достал из-под половицы несколько медных монет, положив их на стол.
  - Да. На это куропатку в трактире не дадут, - сказал кот. - Хорошо, что в поле мышей навалом.
  - Тебе лишь бы поесть, - заметил Луиджи.
  - Я знаю, что главное на свете, - парировал кот. - Без мышей ты долго не протянешь.
  - Без еды, ты хотел сказать, - поправил его Луиджи.
  - А для кота это одно и тоже слово, - сказал Черныш, занимая свое место за столом, в ожидании кусочка сыра. Получив лакомство, он поддел один кусочек сыра и стал важно, как господин с вилкой, медленно есть.
  Розалина покатилась со смеху, а Луиджи задумался, что-то прикидывая в уме.
  - Черныш, а ведь ты прирожденный актер, ты знал это? - спросил Луиджи.
  - Все коты прирожденные актеры, - ответил Черныш, принимаясь за второй кусочек.
  - Может нам удастся денег на ярмарке заработать, я буду заплатки людям пришивать, а ты с Чернышом будешь публику развлекать, - предложил Луиджи.
  - Я могу спеть и сплясать, - сказала Розалина. - Помнишь, я выучила одну песенку? Я ее могу на дудочке сыграть.
  - Вот, а Черныш будет танцевать под нее.
  - Вот еще, - заупрямился кот. - Стану я еще перед всякими свой талант растрачивать.
  - Черныш, а если я тебя попрошу? Очень-очень попрошу? - спросила Розалина.
  - Ну, разве что пару раз, но не больше, - согласился кот.
  После завтрака они быстро собрались. Розалина переоделась, спрятав новое платье в мешок, ей досталось нести ее одеяло и игрушки с дудочкой, а все остальное взвалил на себя Луиджи. Коту нацепили на шею старый кофейник, из которого все еще пахло молоком. Так они и зашагали по дороге прочь от города. Солнце только поднималось на небе, приветствуя путешественников теплыми лучами. Вот уже и пропал из видимости последний домик, а впереди было бескрайнее поле с высокими колосьями пшеницы с одной стороны и с колосьями овса с другой.
  Солнце уже взошло высоко, распекая все вокруг, а поле не кончается, хоть бы небольшая тень или деревцо, но нет ничего и близко похожего на тень. Решили они сделать привал, Розалина сильно устала, хотя и храбрилась идти дальше, но, как они свернули с дороги, так и упала на траву, скрываясь от солнца за высокими колосьями. Кот для вида полежал с ними и пошел немного поохотиться.
  Вдруг слышит Луиджи рядом с ними тоненький голосок.
  - Эй, мальчик! Ну, повернись ты, - пищал голосок.
  - Кто это? - удивился Луиджи.
  - Это я, что, не видишь? - возмутился голосок.
  - Нет, ты где?
  - Да здесь же я, - к его ногам выкатился большой спелый арбуз.
  - Откуда ты взялся? - удивился Луиджи.
  - Откуда взялся, оттуда взялся. Ты должен меня отнести к лесу, - пропищал арбуз.
  - А почему это я должен тебя отнести? А вот возьму и съем тебя.
  - Не смей! Не смей этого делать! - завопил голосок. - А то я тебя, я тебя! Лучше просто отнеси и не спорь, тебе же лучше будет.
  - Ну, нет, я тебя, пожалуй, съем, - сказал Луиджи и достал из мешка кинжал, лезвие вдруг резко почернело, а кинжал стал невыносимо тяжелым в его руке, и он убрал его обратно.
  - Вот видишь, нельзя меня есть, - пропищал арбуз.
  - Ладно, не буду, - согласился Луиджи. - Скажи, кто ты?
  - Потом узнаешь. А сейчас отнеси меня к лесу! - требовательно сказал арбуз.
  - Но леса нет, я его не вижу.
  - Да что же ты, слепой, что ли? - возмутился арбуз. А посмотри как против солнца, разве это не лес, правее смотри.
  Луиджи встал, приложил руку к глазам и вправду видел полоску леса, до нее было далеко, но к вечеру они бы точно дошли. Как он раньше ее не увидел?
  - Иди прямо по дороге и придешь куда нужно, - пищал арбуз. - Ну, чего же ты стоишь?
  - Я устал, и сестра спит. Отнесу я тебя, не беспокойся.
  - Мне надо успеть до заката, - жалобно пропищал голосок. - А то меня схватит, а кто - это не важно! Отнеси немедленно! Потом все узнаешь!
  - Ладно-ладно, не волнуйся, отнесу. Сейчас наш Черныш вернется.
  - А это кто? - удивился арбуз.
  - Это я, - ответил кот. С интересом осматривая арбуз. Он принюхался и стал катать его лапой по полю.
  - Эй! Что ты делаешь?! - вскричал арбуз. - Прекрати, прекрати немедленно, у меня уже голова закружилась!
  - Мм, вкусная мышка, сладкая, - сказал Черныш, отпуская арбуз.
  - Переверните меня, ну, пожалуйста, - взмолился арбуз.
  - Луиджи перевернул арбуз сел с ним рядом на траву.
  - Скажи хоть, как тебя звать, - сказал Луиджи.
  - А ты сам не представился! - воскликнул арбуз.
  - Меня зовут Луиджи, Черныша ты уже знаешь, а это моя сестра Розалина.
  - А меня зовут, - арбуз замолчал, видно он собирался с мыслями или на что-то решался. - Только никому не говорите, хорошо?
  - А кому нам говорить? - удивился Черныш. - Разве что мышам, но я их всех съем, мяу.
  - Меня зовут Яголина, - сказал Арбуз.
  - Странное имя для арбуза, - сказал Луиджи.
  - Нормальное имя, - обиделся арбуз.
  - Не обижайся, я пошутил. Очень даже красивое имя.
  Розалина проснулась и с удивлением смотрела на то, как Луиджи и Черныш разговаривают с арбузом.
  - Ого! Вы где его нашли!? - обрадовалась девочка. - А давайте его съедим!
  - Не надо меня есть, - запротестовал арбуз.
  - Это Яголина, - представил арбуз Розалине Луиджи. - Его есть нельзя.
  - Ее, - поправил его арбуз.
  - Так ты девочка? - воскликнула Розалина.
  - Конечно, а разве по имени не понятно?
  - Не знал, что у арбуза есть мальчики и девочки, - пожал плечами Луиджи."
  
  
  - Пап, а что у арбуза правда есть мальчики и девочки? - спросила Аня, с недоверием смотря на обглоданные корки.
  - Конечно, есть. Вот сегодня мы ели девочку арбуза, - ответил я.
  - А в чем между ними разница? Вроде все зеленые и полосатые, - пожала плечами Аня.
  - А мальчики они более вытянутые, - пояснил я, похожи на сплющенный огурец, а девочки похожи больше на тыкву.
  - Вот еще придумал, - фыркнула жена. - Арбуз и есть арбуз.
  - Не скажи, у них и вкус разный, - сказал я.
  - А кто вкуснее? - спросила Аня.
  - Когда как, все от сорта зависит, но в них я не разбираюсь, - ответил я.
  - А что тут разбираться? - удивилась жена. - Какой сорт привезли, тот и будем кушать, выбор то нет.
  - Мама права, так что у нас всегда арбуз одинаковый, неизвестно какого сорта, - сказал я.
  - Главное, чтобы был вкусный! - воскликнула Аня. - А они не съедят говорящий арбуз?
  - Может, на завтра отложим? - с надеждой спросил я. - Уже скоро спать пора, тебе еще купаться.
  - Нет, давай сейчас, а покупаться я могу и завтра.
  - Ну уж нет, сначала иди мойся, а потом все остальное. Чего придумала, давай, марш в ванную, - сказала жена, подгоняя дочь шлепками по нижним полушариям мозга.
  - Ты мне так всю думалку стрясешь! - возмутилась Аня.
  - Кто сказал, что это думалка? - удивился я.
  - Я на улице слышала, так один дядя говорил, что все только этим местом и думают.
  - Ну не все, но многие, - согласился я.
  
  "Тяжелый оказался арбуз, Луиджи нес его в руках, боясь уронить. Часто приходилось делать остановки, Розалина с котом убегали в поле, находя там разные дикие овощи, несколько баклажанов и помидор. Вечерело, наконец, перед ними встал лес, а рядом с ним растянулась полоса с арбузами, дынями, было их видимо-невидимо, всех цветов и размеров, а какой сладкий аромат исходил от них.
  - Ну, все, я тебя принес, - выдохнул Луиджи и опустил арбуз на землю. - Куда тебя положить?
  - А вот теперь разрежь меня, - пропищал арбуз.
  - Но ты же не хотела, чтобы я тебя резал? - удивленно спросил Луиджи.
  - А теперь хочу, режь, давай! - если бы у арбуза была нога, то он бы от негодования непременно топнул бы ею, настолько она была серьезно настроена.
  Луиджи достал кинжал, лезвие было блестящим, а ручка легкой. Он приготовился разрезать арбуз по середине, но голосок остановил его.
  - Нет, чуть правее возьми, еще, да, вот так. Режь теперь!
  Луиджи взмахнул кинжалом и арбуз развалился на две половинки. Из арбуза вылетела маленькая фея, на ее красивом кукольном личике горела радостная улыбка.
  - Наконец-то! Я свободна! - пропищала она.
  - Так ты и есть, Яголина? - удивилась Розалина.
  - Конечно, а вы думали, что я арбуз? Вот еще! - возмутилась фея, маша крылышками. Все ее платье было перепачкано арбузным соком, она с сожалением вздохнула, не зная, что делать.
  - Давай я тебе новое платье сошью, - предложил Луиджи. - Это пару минут.
  Он собрал лепестки цветов рядом и ловко сшил ей новое платье. Фея, довольная, схватила его и спряталась в кустах. Через секунду она вылетела в новом платье, просияв от счастья.
  - Какая я красивая! Какая я красивая! - запела фея, кружась в танце. - Наконец-то я свободная, наконец-то я свободная! Не будет больше злая, не будет больше злая, меня ведьма ловить, меня старая ловить!
  - А поблагодарить? - промяукал Черныш, приготовившись схватить ее лапами.
  - Ой, не надо меня ловить этими когтистыми лапами! - забеспокоилась фея. - Спасибо вам большое, всем, даже тебе, котик.
  - А кто тебя в арбуз заточил? - спросила Розалина.
  - О, это моя сестра меня спрятала от злой феи. А сама попала к ней в плен, - маленькая фея села на ветку куста и заплакала, орошая землю фонтаном мелких капелек слез. На земле тут же стали появляться крохотные побеги ежевики. Наплакавшись, она вытерла глазки кулачками и стала рассказывать: "Злая и старая, некрасивая ведьма Стерволина охотится за нами. Она хочет поймать всех фей леса и заставить нас работать на себя. Моя сестра, фея цветов и полянок Циндерелла попала к ней в плен, но она успела спрятать меня в этом арбузе. Арбуз, кстати, очень вкусный, попробуйте".
  Луиджи порезал его, дав маленькую дольку и Яголине. Она быстро съела ее, выбросив корку в лес. После еды она еще больше оживилась.
  - Но теперь я свободна! Жаль, что остальные мои сестры в плену.
  - А сколько у тебя сестер? - спросила Розалина.
  - Давай посчитаем, эм, - Яголина стала загибать пальчики. - Циндерелла, фея цветов и полянок, раз. Два, это Малина, фея ручейков и озер. И три, это я, Яголина.
  - А далеко находится эта ведьма, Стерволина? - спросил Луиджи.
  - О, только не вздумайте туда идти! - захлопала крыльями Яголина. - А так недалеко, этот лес пройти, потом еще поле и будет Черный лес. А куда вы идете?
  - Мы ищем землю, где всем жить хорошо, - сказала Розалина.
  - Моя сестра говорила, что есть такая земля, но это надо пройти Черный лес. Не ходите туда, там много злых животных и эта старая ведьма!
  - Но нам придется туда пойти, - сказал Луиджи. - У нас нет пути назад. А заодно, может, и твоих сестер найдем и освободим.
  - Да? Это было бы здорово! Но, боюсь, что у вас не хватит сил, - с сомнением посмотрела на них Яголина. - Но я вам помогу. Подождите, немного.
  Она улетела и вскоре вернулась с веточкой ягод. Все ягоды были разные, одна красная, другая белая, третья черная, а четвертая синяя.
  - Если ты съешь красную ягодку, то сможешь превратиться в любое животное, какое пожелаешь. А съешь белую, то вернешь свой облик, - стала объяснять Яголина. - Если съешь черную ягодку то притворишься мертвой, но не забудьте, через две луны, если не съешь синюю ягоду, то навсегда останешься ни жив, ни мертв. Держите, это вам поможет, жаль, но у меня больше нет, я давно не колдовала, все в этом арбузе сидела!
  - Спасибо тебе, Яголина, - сказала Розалина, принимая от нее ягодки. - Страшно, жуть какая!
  - Главное, не перепутайте, - сказала Яголина. - Мне пора, меня заждались мои ягодки!
  Она взлетела и, облетев вокруг кота, дернула его за усы, а потом поцеловала в щеку Луиджи.
  - Спасибо за платье, мне оно так идет, я такая красивая, самая красивая на свете! - Яголина поцеловала Розалину и, взмахнув палочкой, улетела.
  После нее осталась полная чашка спелых ягод и бурдюк с морсом.
  - Какая воображала, - сказала Розалина. - Я самая красивая! Как бы не так.
  - Но она действительно красивая, - сказал Луиджи. - Как и ты, у вас одинаковые золотые волосы, зеленые глаза.
  - Да, мы похожи. Может я тоже немного фея? - самодовольно спросила Розалина.
  - Конечно фея, - сказал Луиджи. - Ну что, здесь и заночуем?
  - Давайте вон там, - предложил кот, заприметив впереди небольшой бурелом из ельника. - А то вдруг пойдет дождь не хочется промокнуть ночью. Да и мало ли что эта взбалмошная фея устроит, вдруг захочет свою бахчу полить.
  - Черныш прав, - Луиджи поглядел на небо, в темной синеве уже стали собираться плотные тучки.
  Устроившись под пушистыми ветвями, словно специально для них подготовленными кем-то, они развели костер. Розалина приготовила овощи, даже кот не отказался от своей порции, заметив, правда, что это, конечно не мышка, но с ними научишься и не такое есть с голодухи".
  
  - Вот и все. Остальное завтра или позже, - сказал я, гася свет в комнате.
  - А эта ведьма страшная? - спросила Аня.
  - Конечно, как же иначе.
  - А почему она такая страшная? Она завидует феям, да?
  - Наверное, не думал об этом. Просто злая и страшная. Ведьма и должна такой быть. Завтра у мамы спросишь, она тебе расскажет, откуда ведьмы берутся.
  - Кто берется? - спросила жена из другой комнаты, не расслышав.
  - Я сплю! - крикнула ей в ответ Аня, а потом добавила шепотом. - Я спрошу, а потом тебе расскажу.
  - Заметано, - прошептал я, ловя блеск ее глаз в пробивающемся сквозь шторы свете уличного освещения.
  
  * *
  
  После детского сада Аня решила занять всю кухню своими игрушками. Выстроив кукол на обеденном столе в понятном только ей порядке, она производила показательный смотр личного состава. Определенно ей что-то не нравилось, дочка постоянно меняла куклы местами, недовольно хмурясь.
  - А что ты делаешь? - спросил я, застав ее за этим занятием, когда пришел с работы.
  - Не мешай, - сказала дочь. - Я думаю.
  - Думаешь, это хорошо. Может, подскажешь, о чем?
  - Уже не знаю о чем, - вздохнула Аня и села на стул.
  - Надо прибрать, а то мама придет сейчас из магазина, будет ругаться.
  - Точно! - спохватилась дочь, суетливо запихивая игрушки обратно в коробку.
  Я помог ей все сложить, так как у нее игрушки больше не влезали в коробку, хотя она притащила их всех в ней, и как ей это удалось, притащить такую тяжесть? Входная дверь хлопнула, а мы только унесли коробку обратно в комнату к Ане.
  - А где все? - удивилась жена, не найдя нас в месте главного притяжении всех - на кухне.
  - Мы сейчас! - крикнула Аня и зашептала мне. - Я хотела понять, а есть гномы женщины? А у меня нет ни одного гномика.
  - Интересная мысль. А почему это пришло тебе в голову?
  - Наташка принесла гномиков, а там были только одни мальчики. А девочки бывают?
  - Конечно, бывают. А давай у мамы спросим, у нас же тоже есть несколько гномиков.
  - Мама! - Аня выбежала из комнаты. - А где у нас гномики?
  - Кто? - удивилась мама, раскладывая покупки в холодильник. - Какие еще гномики?
  - Папа сказал, что у нас есть гномики, - настаивала дочь.
  - А, ты про свечки, - сказала мама. Вот они, стоят в шкафу.
  Она открыла зеркальный шкаф и достала пять разноцветных гномиков. Дочка долго их рассматривала и сильно хмурилась.
  - Чего тебе не нравится? - удивилась мама.
  - Тут опять одни мальчики! - возмутилась дочка. - Почему девочек нет?
  - Ну, это не ко мне вопрос. Спроси у папы, он у нас знаток всего сказочного.
  - Пап! - требовательно позвала дочка, но, не дождавшись моего ответа, побежала вытаскивать меня из комнаты. - Папа, я тебя зову, а ты молчишь!
  - Аня, дай отдохнуть, я устал на работе как собака, - ответил я, удобно расположившись в кресле.
  - Успеешь отдохнуть, ты всю ночь будешь спать! - Аня потянула меня за руку. - Ну, вставай же, что я должна тебя тянуть?
  - Лучше бы взяла меня на ручки, - мечтательно ответил я.
  - Ты меня раздавишь, - серьезным тоном ответила дочка. - Хватит дурачиться, не маленький же!
  - Ты знаешь, а это от возраста не зависит. Иногда и взрослым хочется подурачиться.
  - Ага, как наши бабульки в доме, - сказала жена. - Вот уж мастерицы по дурости то.
  - Нет, это уже маразм, - сказал я. - Это нам пока не грозит.
  - Что это еще за слово? - удивилась дочка.
  - Неважно. Ты хочешь узнать про гномиков?
  - Да! Почему всегда одни мальчики!
  - Вот этого я тебе не могу сказать, надо спрашивать производителей игрушек. Видимо, мальчиков больше покупают. А вот про гномов девочек я тебе могу рассказать одну историю.
  - Давай, а это про Розалину и Луиджи тоже? - обрадовалась дочь, усаживаясь на нашу кровать.
  - И про них тоже.
  - Так, идите на кухню рассказывать, - сказала жена. - Что я одна там должна работать?
  - Вот, и мама хочет послушать, - сказал я, послушно переходя с дочкой на кухню.
  
  "Каменный мальчик и Донна Гнома
  
  Три дня шли Луиджи и Розалина по дороге, три дня брел рядом кот, жалуясь на то, что он так скоро лапы сотрет, ведь кошки не собаки, им не положено столько ходить или бегать. За лесом было поле, за полем был лес. И так не переставая. Несколько раз проходили они неподалеку от деревни, но не решились зайти, слишком сильна была угроза, что встретятся они со стражами короля, которые непременно должны были пуститься за ними вслед. Но стражей не было и в помине, жители деревни давно уже забыли, как выглядит король и его стража. Пару раз в год приезжал к ним сборщик податей, которого усиленно поили вином, а потом отпускали с половинной податью, так все и решалось, по-товарищески.
  Вот уже и деревня скрылась, как пришли они на большую поляну. Много было здесь разных цветов, тек ручеек с прозрачной водой, а посреди поляны стоял каменный мальчик из голубого мрамора, а может зеленого, а может и желтого, сразу разобрать нельзя было. Упадет солнечный луч с одного края, зеленый, с другого, желтый, а вот если позади встанет, то точно голубой.
  - Какой красивый, правда? - сказал Розалина, разглядывая памятник.
  Мальчик стоял в горделивой позе, в руках у него была небольшая дудочка, точь-в-точь, как у Розалины, а с непослушных волос норовила съехать каменная шляпа с длинным гусиным пером. Одет мальчик был в дорогой камзол и штаны с медными пряжками. Луиджи оценил его наряд с точки зрения портного, сразу прикинув в уме, что он стоил бы ему годового жалования, если не больше.
  - Интересно, а что он здесь делает? - удивилась Розалина.
  - Стоит, что ему еще делать, - ответил кот, потрогав когтем ногу мальчика.
  Памяткик как будто дернулся, а глаза стали смотреть чуть ниже, пытаясь разглядеть того, кто его только что тронул. Кот царапнул сильнее, памятник моргнул.
  - Ой! - воскликнула Розалина. - Черныш, ему же больно!
  - Как может быть больно камню? - удивлялся Черныш и сильно царапнул его ногу когтем.
  У памятника выступила каменная слеза и застыла на щеке. Кот удивленно смотрел на нее, но больше приставать не стал, отойдя подальше.
  - Мне кажется, что он живой, - сказала Розалина. - Луиджи, видишь, у него дудочка, как у меня!
  Девочка достала дудочку и сыграла веселую пастушью песенку. Слеза у памятника исчезла, а на лице сильнее проявилась улыбка.
  - Бедненький, кто же это тебя так? - спросила Розалина, погладив мраморного мальчика по голове. Ей удалось это не сразу, мальчик стоял на высоком постаменте, напоминающем обломок скалы.
  Кот заслышал звуки и прошипел.
  - Кто-то идет, не лучше бы нам спрятаться?
  Они послушались его и спрятались в ближайших кустах. Кусты были густые, и их не было видно, зато они могли видеть почти всю поляну. Через полчаса на поляну вкатилась шумная компания молодых людей. Они стали громко смеяться, петь и танцевать возле памятника, похлопывая его по плечу, как старого знакомого. Молодые люди гуляли весь вечер и почти всю ночь. Девушки пели песни, танцевали вокруг памятника, а парни играли на гитарах, кто-то играл на флейтах, волынках. Выпив все вино и устав, они разошлись, но еще долго доносились отголоски их песен. Звуки флейты. Луиджи и Розалина так и устроились спать за кустами, а кот ушел в лес, ужин он пропускать не собирался.
  Розалина проснулась первая и увидела, как в лунном свете из-под земли появились маленькие смешные человечки. Все они были забавно одеты, каждый, точнее каждая носила свою особенную шляпку, поражающую своим видом. Были здесь и огромные баклажаны, вместо шляпки, и помидоры, кабачки и тыквы, а пара самых крупных носили по здоровенному арбузу. Шляпки мешали им ходить, но они важно поправляли их, бросая на соперниц уверенные взгляды. Маленькие девушки все были одеты в зеленые и синие платьица, имели коротенькие толстенькие ножки, обутые в красные башмачки, и такие же смешные ручки в длинных белых перчатках до плеча, норовивших все время сползти к локтю. Девушки поставили лесенку к памятнику и принялись по очереди залазить на нее и мыть памятник. У каждой была своя часть, и все ревностно следили, чтобы другая не посмела залезть на ее поле работы. Работали они так смешно и суетливо, что Розалина рассмеялась, выдав себя.
  - Кто здесь? - строго спросила одна из самых больших девушек с арбузом на голове.
  - Это я, - Розалина вышла из кустов.
  - Кто ты такая, и что ты делаешь во владениях Донны Гномы? - строго спросила другая с большим арбузом на голове.
  - Меня зовут Розалина. Я не знала, что нахожусь на чужой земле. Я же ничего плохого не сделала, - пожала плечами Розалина.
  - Это решит Донна Гнома, - сказали решительные девушки, обступив ее со всех сторон.
  Они были чуть ниже Розалины, поэтому сопротивляться не было никакого смысла.
  - А вы значит гномы? - удивилась Розалина.
  - Мы не гномы! - громко воскликнули все девушки. - Как можно нас так путать?! Мы прекрасные гномихи!
  - А, теперь я поняла. А я просто девочка, - ответила Розалина".
  - Гномихи! - засмеялась жена, у нее даже нож упал на пол. - Я теперь знаю, как наших аудиторш называть!
  - Ау Диктор? - переспросила Аня. - Это кто такой?
  - Аудитор - это такой человек. Человек, который приходит к другим людям, чтобы найти у них ошибку, - объяснил я.
  - Ага, и чтобы себе премию выбить и QPI заполнить! Гномихи и есть! - воскликнула жена.
  - Ничего не поняла, - сказала дочь. - Зачем искать у других ошибки? Кому это надо?
  - О, очень многим. Как узнать, все ли работники делают правильно, если их не проверять? - пояснил я.
  - А если он не найдет ошибку? - спросила дочь.
  - Придет в следующий раз и точно найдет, - ответил я. - Всегда можно придраться ко всему, даже к пуговицам.
  - А что, больше делать нечего? - удивилась дочь.
  - Нечего, именно так! - разошлась жена. - Вот приходили в прошлый раз эти три гномихи!
  - Милая, ну не сейчас же, - остановил я жену. - Давайте лучше узнаем, как дела у Розалины.
  
  "Отвели гномихи Розалину к невидимому с первого взгляда подземному ходу, толкнули - она внезапно оказалась под землей. Подземный ход был невысокий, и ей приходилось наклоняться, чтобы не стукнуться головой о потолок. По бокам на стенах висели красивые светильники, в которых сидели по пять-десять светлячков, недовольно жужжа.
  - А куда вы меня ведете? - спросила Розалина.
  - К Донне Гноме во дворец, - ответила первая гномиха с арбузом.
  - Она решит твою судьбу.
  - Но почему она должна решать мою судьбу? Разве я сделала что-то? И вообще, там были и другие, почему вы их не выгнали?
  - Потому, что они больше и сильнее нас, - объяснила вторая.
  - А с тобой мы легко справимся, - добавила первая.
  - Но это же нечестно! - возмутилась Розалина.
  - Не разговаривай, - ткнула ее в спину какая-то другая гномиха черенком от швабры. - А то ходют тут ходют, а за ними потом убирай!
  - Я все равно не согласна! - воскликнула Розалина, но, быстро смекнув, что от ее возражений она получит еще несколько тычков в спину, спросила. - А вы тоже здесь живете?
  - Конечно, у нас у каждой свой домик. У меня самый красивый! - воскликнула первая с арбузом.
  - Нет у меня! - возмутилась вторая с арбузом.
  - Чего это вы расшумелись? Да ваши дома и рядом с моим не стояли! - послышалось сзади.
  - Мой лучше! - кричали все вокруг.
  - Постойте, я думаю, что у вас у всех очень красивые домики, у вас же такие классные шляпки, -сказала Розалина.
  - Да, мы красотки, - согласилась первая с арбузом. - Чего тут скрывать, у нас все девушки красавицы. Но я...
  - Вы все красивы и уникальны, - успела сказать Розалина, чтобы не раздувать новый спор. Она слышала эту фразу на площади в городе, не поняв ее смысла, но точно зная, что когда так говорили, то заядлые спорщицы всегда успокаивались.
  Гномихи подвели ее к входу в большую землянку, это и был дворец Донны Гномы, о чем не двусмысленно сообщала надпись на дощечке: "дворец Донны Гномы". Внутри оказалось на удивление уютно, не было ни земляных стен, все было зашито розовой и бирюзовой материей, расшитой яркими птицами и цветами, а посреди стояло большое кресло-качалка, в котором сидела маленькая гномиха в ярко-красном платье и с короной на голове. Справа был потухший очаг, рядом с которым лежал дырявый кофейник. Очаг давно не зажигали, а Донна Гнома сидела на кресле грустная и болтала маленькой ножкой, вторую она поджала под себя.
  - Вот, Донна Гнома. Она все время мусорит у нас на поляне, - сказала первая гномиха с арбузом.
  - Поймали с поличным, - ответила вторая гномиха с арбузом.
  - Накажи ее! - крикнул кто-то сзади.
  - Это все неправда, - уверенно ответила Розалина, с интересом разглядывая Донну Гному, а та ее.
  - Оставьте нас, - сказала Донна Гнома. На удивление ее голос был громкий и сильный.
  - Но Дона Гнома! - удивилась первая гномиха с арбузом. - Мы должны защищать тебя.
  - Дозволь оставить хотя бы кого-то для охраны? - спросила вторая.
  - Нас всех, - воинственно добавила та, что тыкала Розалину черенком от швабры.
  - Я сказала, выйдите все! - грозно крикнула Донна Гнома, через секунду никого не осталось. Донна Гнома освободила вторую ножку и стала махать обоими поочередно. - Как тебя зовут.
  - Розалина, а вы Донна Гнома.
  - Ну, естественно, - не без удовольствия ответила она. - Что ты забыла здесь? Лес ночью не лучшее место для девочки.
  - Мы с моим братом Луиджи и котом Чернышом идем выручать фей из плена!
  - А, слышала про это, - скучающим тоном ответила Донна Гнома. - А зачем вам это?
  - Не знаю, не думала об этом. Плохо же, когда кто-то держит другого в плену.
  - Плохо, но иногда они этого заслуживают.
  - А потом мы должны найти место, где всем жить хорошо.
  - Это долгий и тяжелый путь, - сказала Донна Гнома. - Сначала вам придется пройти Черный лес, переплыть глубокие озера, взобраться на неприступные горы. Не слишком ли это трудный путь для маленькой девочки? Я, хоть и волшебница, но не смогла туда дойти.
  - А мы попытаемся, все равно нам больше идти некуда.
  - Что ж, я, пожалуй, помогу тебе, - Донна Гнома спрыгнула с кресла и подошла к огромному сундуку. Порывшись, она достала ситцевый платочек и протянула его Розалине. - Вот, держи этот платок. Когда придет время, набрось его на воду, и ты сможешь пройти сквозь нее, но помни, пройти можно только вперед, назад вернуться не получится.
  - Спасибо вам большое, - поблагодарила Розалина Донну Гному, пряча платок под платье.
  - Не благодари, он мне уже надоел, - хмыкнула Донна Гнома. - У меня этого барахла навалом. Наколдовала по молодости, а теперь все забыла. Старость не радость.
  - Вы очень хорошо выглядите, так сразу и не скажешь.
  - Правда? Это я слежу за собой, - Донна Гнома самодовольно погладила себя по щекам. - Тебя сейчас проводят обратно на поверхность, распоряжусь.
  - А вы не знаете, что это за мраморный мальчик стоит на поляне?
  - Знаю, конечно же. Это Марчелло, очень противный и злой мальчишка. Я его заколдовала... не помню уже сколько лет назад, может лет двадцать, может больше.
  - А за что? - изумилась Розалина.
  - О, это забавная история, если хочешь, расскажу.
  - Хочу, - обрадовалась Розалина.
  Донна Гнома достала из воздуха небольшую трубку и задымила душистым табаком. Сильно раскачиваясь в кресле, она походила на маленький пароходик, попавший в неспокойные воды, но Розалина никогда не видела пароходов, их тогда еще не было, поэтому Донна Гнома напоминала ей важных благородных сеньор, рассаживающихся по креслам ресторанов ровно в полдень, изредка ведя несложные разговоры.
  - Итак, зовут этого противного мальчишку Марчелло. Он сын одного богатого купца, живет неподалеку. Очень был хвастливый и заносчивый мальчик. Всегда считал себя самым красивым, самым умным и что нет никого на свете, кто лучше бы него мог играть на флейте. Часто захаживали они своей большой компанией на нашу поляну, до утра пели и плясали, у меня даже потолок дрожал. А как-то, он видимо нечаянно приметил, где у нас вход, когда наши девочки выходили под утро прибирать поляну... эм, о чем это я? Ах да, заметил он, где у нас находится вход, ну и стал пакостничать. То кошку к нам забросит, а мы очень не любим кошек, от них всегда так много шерсти, да и лазить они начинают везде, где хотят. Насилу выгнали! А потом, как-то, он набросал возле входа камней и остался ждать, что мы будем делать. Друзья его уже разошлись, а он сидит на старом пне и ждет, а сам вслух рассуждает, что вот он какой умный, была бы его воля, так он бы стоял здесь, как памятник, а все к нему бы приходили, на него посмотреть. Услышала я это, как раз из другого хода вышла, ну и исполнила его желание. Мне не жалко, а нам спокойней.
  - Но ведь это жестоко! - воскликнула Розалина.
  - Почему жестоко? - удивилась Донна Гнома. - Он же сам этого хотел. Не понимаю, разве жестоко исполнять то, что другой хочет?
  - Нет, не жестоко, - Розалина задумалась. - Но получилось жестоко. Мне кажется, что он уже все понял и больше не будет таким противным, как раньше. Расколдуйте его, что вам стоит?
  - Это не так просто, - Донна Гнома выпустила три облачка дыма, превратившиеся сначала в овечек, а потом взмахнули крыльями и улетели под потолок свободными птицами. - Я уже не помню, как это точно делать, но есть одно условие.
  - Какое условие?
  - Ну, во-первых, это должен пожелать кто-то.
  - Я этого желаю, по-моему, вполне достаточно.
  - Хорошо, но есть второе условие, надо, чтобы ты мне что-то дала взамен, иначе заклинание не сработает.
  - Я не знаю, что тебе дать взамен, - Розалина задумалась. - У меня есть очень красивое платье, брат сшил!
  - Это то, что сейчас на тебе? - спросила Донна Гнома.
  - Как это получилось? - удивилась Розалина, обнаружив себя в красивом платье. - Как у вас это получилось, я же пришла в другом.
  - Ну, кое-что я еще помню, - важно сказала Донна Гнома. - А твое старое платье мои мастерицы сейчас почистят и подошьют.
  - Спасибо большое. Ну, так что, берете его? - Розалина хотела было его снять, но Донна Гнома остановила ее, взмахнув рукой.
  - Нет, да, оно красивое, но тогда тебе не в чем будет ходить, не в чем будет красоваться на ярмарке. А платьев у меня навалом, - она щелкнула пальцем, и из стены вышли массивные шкафы, дверцы открылись, а там платьев разных видимо-невидимо, аж вываливаются из шкафов. - Вот, сама видишь, уж не знаю, что с этими-то делать, зачем мне еще одно такое же.
  - Ну, тогда не знаю, - Розалина оглядела комнату и вновь увидела старый кофейник, лежавший возле очага. - О, у нас есть кофейник. Он целый, только его надо почистить.
  - Хм, кофейник. Никогда у меня не получалось наколдовать что-нибудь металлическое, все какая-то пряжа или горшки получались. Ну-ка, давай посмотрим, - она взмахнула рукой, но ничего не произошло. - Что за гном еще?
  В это время Черныш уже вернулся с охоты и с удивлением обнаружил, что Луиджи спит, как младенец, а Розалины нет. Он уже захотел разбудить Луиджи, как увидел, что кофейник вдруг сам по себе пополз по полю. Кот прыгнул на него, зажав в лапах. Кофейник вновь дернулся, но кот удержал его, зашипев от злости. Лапы отчаянно удерживали кофейник, но неведомая сила оказалась сильнее, кот получил кофейником по носу и отпрыгнул назад. Кофейник, с видом победителя, медленно зашагал по полю и внезапно исчез под землей.
  - Вот он, - Донна Гнома аж запыхалась, размахивая руками. - Какой-то вредный кот не давал мне его взять!
  - О, это, наверное, Черныш вернулся. Он хороший котик.
  - Ну, не знаю. Коты не могут быть хорошими, хуже только кошки, - проворчала Донна Гнома. Она брезгливо поставила кофейник возле очага, не дотронувшись до него ни одним пальчиком.
  Тут же вбежал шесть гномих и шумно, соперничая друг с другом стали оттирать кофейник. Не прошло и десяти секунд, как кофейник вновь заблестел, как новый.
  - Годится, - сказала Донна Гнома. - Ладно, я расколдую этого противного мальчишку, хоть он и называл нас лилипутками с толстыми ножками.
  - Толстоножками! - воскликнула одна из гномих.
  - Дело давнее, - махнула рукой Донна Гнома. - Но сначала мы поедим, а потом выйдем наружу, еще есть время до рассвета, ночью колдовать нельзя.
  - Спасибо, Донна Гнома! - обрадовалась Розалина.
  - Пожалуйста. Эй, соберите-ка нам на стол, живо-живо!
  Гномихи суетливо стали застилать стол скатертью, другие принесли тарелки с ягодами, кувшин с молоком и кучу булочек. Донна Гнома села во главе стола, Розалине предоставили почетное место гостя напротив. Остальные же стали спорить, чья очередь сидеть за столом. Донна Гнома долго слушала эту перебранку пока не достала из-за стола пыльную книгу с расписанием. Спорщицы вздохнули, побежденные вышли за дверь, грустно вздыхая за стеной.
  - А почему вы не сидите все вместе? - удивилась Розалина.
  - Стол слишком маленький, - ответила Донна Гнома. - Поэтому приходится сидеть по очереди.
  - Так наколдуйте стол больше или еще пару столов. Вон, сколько места еще в комнате, - предложила Розалина.
  - Странно, как мне это раньше в голову не пришло. Так, надо вспомнить, стол, как наколдовать стол, - Донна Гнома стала размахивать руками, но на свободном месте появлялся то бык, то корова, то конь, очень удивленный своим появлением. Наконец появилось два грязных стола из какой-то таверны.
  - Ура! - закричали оставшиеся за дверью, все это время наблюдавшие за происходящем в замочную скважину.
  Гномихи влетели в комнату и моментально вымыли столы, заодно натерев их новой полиролью. Все это было настолько смешно и быстро, что Розалина громко рассмеялась, следя за ними. Когда все уселись за столами, на которых уже стояли тарелки с ягодами, молоко и булочки, Донна Гнома, привстав на стуле, хлопнула три раза в ладоши, зажегся очаг, а вычищенный кофейник сначала наполнился молоком и повис над пламенем. Молоко быстро закипало, а по воздуху разносился ароматный запах какао. Кофейник вылетел из очага и стал всем разливать дымящийся какао по чашкам, маленькие гномихи радостно зааплодировали.
  Комната наполнилась гвалтом жующих и одновременно спорящих, но в тоже время радостных голосов. Розалина перестала следить за тем, кто что говорит, решив, что лучше хорошо поесть, тем более что булочки и какао были очень вкусными. Когда какао было выпито, а булочки съедены, над каждым кувшином с молоком появился вертлявый венчик, и Розалина увидела, что это было не молоко, а сливки. Венчики взбивали сливки, к кувшинам сами собой подкатывались чашки, наполняемые взбитыми сливками, а ягоды сами прыгали в белую перину.
  - А почему вы живете отдельно от гномов? - спросила Розалина, угощаясь ягодами с взбитыми сливками.
  - Да ни за что! - воскликнула одна гномиха.
  - Да никогда! - воскликнула другая.
  - От этих гномов только одна грязь! - вскричала третья.
  - От них плохо пахнет! - возмутилась четвертая.
  - Им бы только камни толочь! - сказала пятая.
  - Пусть свои горы роют, - фыркнула шестая.
  - Они нас не понимают, - вздохнула седьмая.
  - Они нас не ценят! - стукнула кулаком по столу восьмая.
  - Неотесанные чурбаны! - закричала девятая.
  - Но они все равно милые, - пискнула самая молодая гномиха, все от возмущения замолчали.
  - Все, я поняла! - рассмеялась Розалина.
  - На самом деле, - начала Донна Гнома. - Мы часто встречаемся, но это бывает только весной и летом, если погода хорошая.
  - Да, каждую новую и полную луну, - сказала гномиха с арбузом на голове.
  - Они нам столько блестящих камешков приносят! - радостно воскликнула гномиха с дыней на голове.
  - Да, не знаю, куда их девать, - сказала Донна Гнома, указав на большой сундук, откуда вываливались изумруды, бриллианты, сапфиры и крупные рубины. - Если хочешь, можешь взять себе столько, сколько сможешь унести в голых руках.
  Розалина отрицательно покачала головой.
  - Не хочешь? - удивилась Донна Гнома. - А другие люди готовы были бы убить друг друга за один такой камешек.
  - Вот поэтому и не хочу, - ответила Розалина. - Незачем на себя беду кликать, большое богатство простому человеку сулит большое горе.
  - Хм, мне нравится твои слова, - Донна Гнома щелкнула пальцами, и на шее у Розалины появилось простое ожерелье из маленьких камушков. Они были прозрачные и переливались на свету словно радуга, как и платье Розалины. - Эти камни не стоят много, но зато ты всегда будешь помнить о нас... Ты можешь подарить его любому, с кем захочешь еще раз увидеться, пусть даже вы и будете на разных концах света.
  - Да, ты красивая, - подтвердили гномихи. - Почти такая же красивая, как и мы!
  - Спасибо вам большое! - расплакалась от радости девочка. - А мне вам и подарить нечего в ответ!
  - А кто нам про столы подсказал? - удивилась Донна Гнома. - Ты помогла нам, мы хотим тебя отблагодарить.
  - Только больше не мусори, - проворчала та самая гномиха, что толкала Розалину в спину черенком от швабры.
  - Не буду, обещаю!
  Уже начинался рассвет, а кот с Луиджи все ходили по полю, выискивая место, куда бы мог деться кофейник. Обыскав часть леса и потеряв голос, они вместе решили, что Розалина находится под землей. Если бы они в этот момент взглянули бы на памятник, то смогли бы увидеть, как он указывает им мраморным пальцем на нужное место. Внезапно все поле заполнилось веселыми гномихами. Они окружили Луиджи и кота, недвусмысленно угрожая им швабрами, чтобы те не двигались. Появилась и Розалина вместе с Донной Гномой.
  - Розалина! - воскликнул Луиджи. - А мы тебя потеряли.
  - Все хорошо, это наши друзья, милые и красивые гномихи, - сказала Розалина.
  - А чего они в нас швабрами тычут? - возмутился кот.
  - Просто мы не любим кошек, от вас слишком много шерсти! - ответила ему, стоявшая рядом с ним, гномиха.
  - Вот уж подумать только, - фыркнул ей в ответ кот.
  - А это Донна Гнома. Она добрая волшебница, - представила им Донну Гному Розалина.
  - Ну, недобрая, зачем мне быть доброй? Это пусть феи будут добрыми, если, конечно это не три сестренки Яголина, Малина и Циндерелла.
  - А разве они злые? - удивился Луиджи, вспоминая красивую Яголину. - Мы знакомы с Яголиной.
  - От нее ни дыни, ни арбуза не допросишься! - воскликнула одна гномиха.
  - А Малина не пускает к своим ручейкам! - воскликнула вторая.
  - А Циндерелла не дает рвать цветы на полянах! - вскричала третья.
  - А еще они считают, что красивее, чем мы! - завопили все гномихи разом.
  - Я думаю, что вам стоит договориться друг с другом, - сказала Розалина. - Возможно, что вы просто не поняли друг друга. Вам же нечего делить, только всем вместе жить и радоваться.
  - Если встретите их, то передайте, что Донна Гнома готова поговорить, - сказала Донна Гнома. - Что это мы заболтались, скоро солнце взойдет, тогда не успеем расколдовать.
  Она подошла к мраморному мальчику и стала широко водить руками в воздухе. Выглядело это очень комично, и Розалина с Луиджи еле сдерживались, чтобы не засмеяться, а кот презрительно фыркал на гномих, показывая им свой красный язык.
  - Что-то я все забыла, - нахмурилась Донна Гнома, устало опуская руки. - Ах, вот оно что!
  - В ее руках появилась волшебная палочка, она со всего размаху ударила ей по памятнику. Тут же пьедестал превратился в трухлявый пень, а мраморный мальчик упал на землю, развалив его в труху. Мальчик встал, с усилием разминая руки и ноги.
  - Ну, как? - спросила его Донна Гнома.
  - Простите меня, я был так не прав, - мальчик снял с головы мраморную шляпу и поклонился.
  - Да прощаем, прощаем, - отмахнулась от него Донна Гнома. - Вот почему ты остался мраморным, я, наверное, что-то напутала. Надо в книгах почитать. Приходи через годик или два, может вспомню.
  - Вы уже сделали очень многое! Как же трудно все слышать видеть, но нельзя ни двинуться, не сказать! Если даже я останусь мраморным, зато смогу ходить! - обрадовался мраморный мальчик.
  - Поблагодари вот ее, - сказала Донна Гнома. - Я бы тебя так здесь и оставила, ты хорошо смотрелся на нашей поляне. Все, уже рассвет. Удачи вам в вашем путешествии, если вернетесь живыми, приходите в гости, можете даже с котом.
  - Фу, вот еще, - фыркнул Черныш.
  - У нас очень вкусные сливки - сказала ему самая молодая гномиха, погладив его по голове. - Какой ты плюшевый, просто прелесть!
  - Все домой! - приказала Донна Гнома, и поляна моментально очистилась, остались только Луиджи с котом, Розалина и мраморный мальчик.
  Он подошел к Розалине и, встав на одно колено, спросил: "Как тебя зовут, о прекраснейшая?"
  - Розалина! - девочка рассмеялась. - Ты что, я же еще девочка.
  - Я тоже мальчик, но это не мешает мне любить тебя. Если бы моя грудь не была холодной, как камень, то ты бы смогла почувствовать, как горит внутри мое сердце!
  -У-у, началось, - недовольно буркнул Луиджи, не раз наблюдавший, как подмастерья портного неумело ухаживают за соседками из цветочной лавки, но у мраморного мальчика это получалось куда более изящно.
  - Могу я пойти с вами? - спросил мраморный мальчишка. - Меня зовут Марчелло.
  - Луиджи, - Луиджи пожал его руку, рукопожатие каменного человека было холодное и твердое. - Если хочешь, идем. Я думаю, что ты сможешь нам помочь.
  - Да, я ничего не боюсь, только не надо меня больше царапать, мне это не нравится, - сказал Марчелло, поглядывая на кота.
  - Это мы еще посмотрим, как будешь себя вести, - сказал кот.
  - Идем все вместе! - обрадовалась Розалина".
  
  - Я тоже хочу какао! - сказала Аня.
  - И я хочу, - добавил я.
  - Вы уже поели, - ответила жена. - Я готовить не буду, хотите какао, варите его сами.
  - И сварим! - Аня соскочила с места, открыв настежь холодильник. - Пап, а где молоко?
  -Погоди, я сам достану, - ответил я.
  - И на меня варите, - сказала жена.
  - Ты же отказалась? - удивился я.
  - Я отказалась делать, а пить какао буду. Это разные вещи, - ответила жена.
  
  * * *
  
  Проводить лето в городе для ребенка может быть довольно весело, а вот для родителей, не имеющих возможности сплавить любимое чадо бабушке или в лагерь, становится настоящим испытанием. Пришли выходные, а мы с женой ничего так и не придумали, чем занять нашу активную дочь. С самого утра она растормошила нас настойчивым требованием к подъему, резонно замечая, что мы так все проспим. Я нехотя разлепил глаза, на часах было чуть больше семи утра, жена отказывалась вставать, не реагируя на призывы дочери.
  - Ну, чего шумишь? - спросил я, уводя дочь на кухню.
  - Я хочу есть и гулять!
  - Хорошо, сейчас буду тебе кашу варить.
  - Не хочу кашу, каждый день все каша да каша! Фу!
  - Где это ты кашу все время ешь?
  - В детском саду. Она мне надоела!
  - А я сварю такую, какой нигде нет.
  - Ну, не знаю, - с сомнением сказала дочь и побежала крутить ручку радио, выбирая музыку.
  - Давай не будем, пусть наша мама немного еще поспит.
  - Ладно, - Аня села за стол, и стала перебирать на нем салфетки, солонку и перечницу, пытаясь занять себя хоть чем-нибудь. - А куда мы пойдем?
  - Я пока не решил, - ответил я, нарезая грушу в кастрюлю.
  - Мне надоело ходить в парк, там никого нет, - грустно сказал Аня. - Вы со мной не играете.
  - Нам сложно играть с маленькими детьми. Мы же большие, - следом в кастрюлю полетела курага и сушеный чернослив.
  - Мне скучно.
  - Давай стишок выучим.
  - Не хочу, это долго и мне не нравится.
  - Разве? А мне казалось, что ты хорошо его рассказала в детском саду, всем понравилось.
  - Да, я это сделала лучше всех, - дочь развеселилась, - они все такие глупые, не могут запомнить несколько строчек, все время все путают!
  - Вот видишь, значит надо больше учиться, чтобы не быть глупой.
  - Да я все понимаю, - ответила дочь, в ее голосе я услышал интонации бывалого школьника, которые, скорее всего, генетически уже передавались через поколения.
  - Может ты мне лучше дальше расскажешь про Розалину?
  - И Луиджи? А как тебе Марчелло?
  - Он мне не нравится, противный мальчишка.
  - Ну, ты его плохо знаешь, вот увидишь, он хороший, - я засыпал кружку овсяных хлопьев в кастрюлю, посолил и залил кипятком. Ожидая, пока все содержимое кастрюли закипит, я стал обдумывать продолжение сказки, помешивая кашу, как автоматическая станция для размешивания. В памяти всплыло объявление, что в сегодня в соседнем парке будут открытые тренировки по стрельбе из лука.
  - Может сегодня постреляем из лука? Как ты на это смотришь?
  - Это для мальчишек, девочки этим не занимаются.
  - Почему же? Еще как занимаются. Надо попробовать, тебе может понравиться.
  Аня что-то буркнула и убежала к себе в комнату. Вскоре она вернулась с альбомом и карандашами. Каша у меня закипела, я закрыл кастрюлю крышкой и выключил накал.
  - А что ты рисуешь? - спросил я, садясь рядом с дочкой.
  - Дворец Донны Гномы, - ответила дочь. На чистом листе уже появилось кресло качалка, а в нем Аня вырисовывала смешную фигурку.
  - Итак, пока у нас есть еще время, слушай, как было дальше...
  Я вернулся к каше, вспомнив про масло. Аня подскочила со стула и вытащила из холодильника холодную фарфоровую масленку, чуть не уронив ее на пол.
  - Я сама, - сказала дочь, отмахнув солидный кусок масла и, не колеблясь, бросила его в кастрюлю.
  - А не многовато ли? - засомневался я.
  - Не-а, ты же сам говорил, что кашу маслом не испортишь. А мне так больше нравится.
  - Главное, чтобы наша мама не узнала, а то назовет нас расточителями, - сказал шепотом я, заслышав, как заворочалась в соседней комнате жена.
  - Расчертителями? - переспросила дочь.
  - Расточителями, это те, кто не бережет ничего, ни еды, ни денег, ни стройматериалов, в итоге используя их зря.
  - Но мы же не зря! - возмутилась дочь. - Мы это все сами и съедим, правильно же?
  - Верно, но в следующий раз можно и поменьше. Не всегда много бывает лучше. Часто бывает так, что добавляя все больше и больше, ты не получишь сильно лучше вкус. Например, когда ты сыпешь сахар в чай, то после пятой или шестой ложки он становится невкусным, а засыпать можно хоть всю сахарницу.
  - Да, он становится противным, - поморщилась Аня. - А у нас в детсаду есть мальчики, которые любят такой сладкий чай.
  - Возможно, что они просто голодные.
  - Они всегда голодные. О, мама встает. Мама!
  - Я сейчас приду, - ответила сонным голосом жена.
  
  "Черный лес и юная охотница
  
  Рано утром друзья покинули поляну. Марчелло взял на себя часть поклажи, они поделили с Луиджи вещи, и теперь Розалина шла налегке, как и кот, ворчавший поначалу по поводу кофейника, но в тайне обрадованный, что теперь ему не надо ничего тащить.
  Вот уже и осталась поляна далеко позади, а лес становился все гуще. Уже почти незаметной стала тропинка, а по лицу норовили исподтишка хлестануть колючие ветви высоких кустарников. Деревья становились все выше, а крона все гуще, постепенно закрывая небо и солнце. Начинался Черный лес.
  Кот остановился и прислушался, потом долго нюхал воздух, встав в стойку, готовый к прыжку. Шерсть его распушилась, а глаза заблестели от напряжения.
  - Черныш, что случилось? - спросила Розалина, подходя к нему.
  - За нами кто-то следит, - шепотом промяукал кот.
  - Кто следит? - удивился Марчелло, стоя на поляне больше двадцати лет он изучил язык животных и птиц, и теперь мог свободно понимать каждого зверя.
  - Не знаю, - сказал кот. - Этот кто-то отошел подальше.
  - Ничего, я смогу вас защитить, - уверенно сказал Марчелло. - Я же каменный, мне бояться нечего.
  - Ты хвастливый мальчишка, - фыркнул кот.
  - А ты при первой же опасности залезешь на дерево! - ответил ему Марчелло.
  - А зачем мне лезть на рожон, если можно отступить? - удивился кот.
  - Перестаньте! - возмутилась Розалина, - еще не хватало, чтобы мы поссорились.
  Подул сильный ветер, он стал усиливаться с каждой минутой и втолкнул их в лес. Ветви деревьев захлопнулись за ними, и стало почти совсем темно.
  - Как страшно, - прошептала Розалина.
  - Тебе нечего бояться, - начал было Марчелло, но Луиджи остановил его.
  - Да помолчите вы. Черныш, что ты слышишь?
  - Я слышу, что этот кто-то стоит прямо перед нами, - ответил кот и резко отпрыгнул в сторону.
  На том месте, где он стоял, в землю врезалась стрела. Розалина спряталась за Марчелло, Луиджи тоже. Вторая стрела врезалась в Марчелло и сломалась, упав на землю.
  - Ай! - воскликнул Марчелло. - Ты меня поцарапаешь!
  Из кустов впереди вылетело еще несколько стрел, но Марчелло ловко поймал их.
  - Дай посмотреть, - Луиджи взял стрелы. Наконечники у них были деревянные, а оперение из ярких перьев неизвестных птиц. Такие стрелы вряд ли могли повредить им.
  - Кто ты? Выходи, мы тебя не боимся.
  В кустах зашуршало, Луиджи вышел вперед, в него врезалась еще одна стрела, он смахнул ее с себя, ощутив несильный удар.
  - Уходите! Уходите отсюда! - раздался из кустов строгий голос. Он был похож на голос Розалины, но старался быть как можно более грозным и страшным. - Уходите! Это моя земля, мой лес!
  - Мы и не покушаемся на твой лес, - сказал Луиджи. - Выходи, мы хотим с тобой познакомиться.
  Кусты неуверенно зашуршали, и к ним вышла высокая девочка. Одета она была в охотничий костюм. На ней были кожаные сапоги до колен, плотные темно-зеленые брюки и такая же куртка, а на голове была небольшая шляпа с гусиным пером, из-под которой пытались выпасть толстые черные косы. В руках у нее был большой лук, а за спиной колчан со стрелами.
  - Если бы я хотела, то могла бы вас всех убить на этом месте, - сказала девочка своим настоящим голосом. Он был тонкий, как у Розалины, но в нем чувствовалась воля привыкшего жить самостоятельно человека. Она вытащила другую стрелу и выстрелила в ближайшее дерево. Стрела рассекла кору, глубоко воткнувшись в ствол.
  Луиджи подошел к дереву и вытащил стрелу при помощи кинжала, расковыряв ствол дерева. Наконечник стрелы был из черненой стали, но с тем же ярким опереньем. Очень странно, но несмотря на то, что сквозь густую крону деревьев солнце не пробивалось на землю, они могли видеть все очень хорошо, просто свет был какой-то черный.
  - Держи, - отдал стрелу Луиджи девочке, он решил, что она немногим моложе его. - Мы тебе верим.
  - Только попробуйте мне не поверить, - хмыкнула девочка, убирая стрелу обратно в колчан. Она горделиво вздернула большой тонкий носик, сверкнув черными глазами.
  - Меня зовут Розалина, - она вышла из-за Марчелло. - Это мой брат Луиджи, А это Марчелло и Черныш.
  - Зачем мне ваши имена? - недовольно сказала девочка. - Уходите отсюда, пока живы.
  - А почему ты нас отсюда гонишь? Разве мы сделали что-то плохое? - удивилась Розалина.
  - Уходите и все! Я не буду вам ничего объяснять, - сказала девочка.
  - А мы не уйдем, - сказал Луиджи. - Мы пришли, чтобы найти фею Малину и Циндереллу. Они помогут нам найти дорогу до земли, где всем жить хорошо.
  - Такой земли нет, - покачала головой девочка, печально опустив лук. - А Черный лес вы не пройдете. Ведьма Стерволина сожрет вас и костей не оставит.
  - Нам все равно нет дороги назад. А вот кто еще кого сожрет, это мы посмотрим, - сказал Луиджи. - Ты же жива, значит и мы не погибнем.
  - Вы ничего не умеете, а меня старая ведьма не может поймать, - горделиво сказала девочка.
  - Скажи, как тебя зовут. Неудобно разговаривать с человеком, когда не знаешь его имени, - сказал Луиджи.
  - Меня зовут Моника - лесная охотница, - гордо сказала девочка. - Это мой лес.
  - А я думал, что это лес ведьмы Стерволины, - удивился Марчелло. - Гномихи всегда его так называли.
  - Вы все равно не сможете из него выйти, если я вам не помогу! Пройти этот лес могут только гномы, они откупаются своими камнями у старой ведьмы, и она их не трогает! - Моника обвела их торжествующим взглядом.
  - Тогда помоги нам, - сказал Луиджи.
  - А почему я должна вам помогать? - удивилась Моника.
  - Потому, что ты добрая и тебе одиноко одной в лесу, - сказала Розалина. Она подошла к ней и ловко сдернула охотничью шляпу с пером, толстые косы выпали, и Моника стала гораздо красивее. - Ты очень красивая и добрая.
  - Что ты делаешь? - возмутилась Моника. - Не смей так больше делать!
  - Да прекрати ты злиться. Давай дружить, - сказала Розалина. - Хочешь, я тебе сыграю веселую песенку.
  - Хочу, - буркнула Моника.
  Розалина достала из своей сумки дудочку и стала играть простую пастушью песенку. Марчелло быстро подхватил мелодию, и вот они уже вместе играют, а потом Розалина запела несложные куплеты:
  Белые овечки по полю идут,
  Яркие цветочки не спеша жуют,
  Не страшны им грозы, не страшна метель,
  Лишь бы было вдоволь
  Сочных трав, цветов!
  
  Как придет на поле злющая зима,
  Убегут под крышу теплого дома,
  Будут они весело сенушко жевать,
  И студеным вечером лето вспоминать!
  Розалина пустилась в пляс, увлекая за собой Монику и Луиджи, Марчелло играл мелодию, приплясывая на месте, только кот сильно хмурился, нервно скобля когтями землю.
  - Стойте! - остановила их Моника, раскрасневшаяся от танца и радости, все-таки очень грустно жить одной в Черном лесу. - Стойте, здесь нельзя веселиться.
  Она подняла свой лук и выстрелила в верхушку дерева, но стрела не попала в цель, только черная птица взлетела и загоготала:
  - Все расскажу госпоже! Я первая расскажу госпоже! - кричала птица, улетая прочь.
  - Чертовы шпионы Стерволины! - рассердилась Моника, она убежала в чащу и вернулась с выпущенной стрелой. - Надо уходить, через час здесь будут ее ручные волки.
  - Волки? - кот поежился. - Не люблю собак.
  - Зато они тебя любят, - заметила Моника. - Причем без соуса, вместе со шкурой съедят и с усами. Идемте!
  - А куда мы идем? - спросила Розалина, запыхавшись от быстрого шага Моники.
  - Узнаете, быстрее, быстрее, - подгоняла она их, но никто и не собирался мешкать, не очень-то хочется попасть в лапы к злым волкам".
  
  - Так, иди, поднимай маму, будем есть, - сказал я, занимаясь чаем. Аня сидела и пила молоко.
  - Она сама встанет, - сказала дочь, услышав, как поднимается мама в соседней комнате.
  - Я уже встала, - сказала мама, выходя из комнаты.
  - Прекрасно, а то нам уже надо поторопиться, чтобы успеть.
  - Мы будем стрелять из лука! - завопила дочь. - Как лесная охотница!
  - А можно я не поеду? У нас столько дел дома, - сказала жена, но, увидев, как погрустнела дочь, добавила. - Но они могут подождать.
  - Да! Садись, надо быстрее есть, а то опоздаем! - обрадовалась Аня.
  - Можно, я сначала умоюсь?
  - Разрешаю, - важно ответила дочь.
  
  На большой поляне, огороженной по случаю разноцветными флажками на тонком канате, толпилась группа взрослых, желающих сами пострелять из лука, но, для вида, прикрывающиеся детьми. За линией стояли на разном расстоянии большие и маленькие мишени, в которых уже торчало по нескольку стрел.
  Мы спокойно стояли с Аней в очереди на попытку, дочка внимательно смотрела за действиями тренера, объяснявшего всем одно и то же с невозмутимым видом автомата. Веселые отцы подбадривали капризных сыновей, приводя в пример литературных героев их детства. Стрелы летели то влево, то вправо, но редко когда в цель. Со свободной лавки за нами наблюдала жена. Спрятавшаяся от полуденного зноя под тенью деревьев, на Ане была точно такая же шляпка, они выбирали ее вместе с мамой, мне подумалось, как же здорово это, и как хорошо, что я в этом участия не принимал. Если бы еще сарафаны у них были одинаковые, но это был бы явный перебор. Подошла наша очередь, мы подошли к тренеру, жадно рассматривая вблизи большие луки. Тренер с сомнением посмотрел на Аню.
  - Тебе еще рановато, - сказал тренер, высокий, слегка полный мужчина в фирменной кепке спортивного клуба.
  - Я уже большая, - настойчиво сказала Аня. - У меня все получится. Если что, то папа поможет.
  - Ну, давай попробуем, - с сомнением сказал тренер и выбрал самый маленький лук, но все равно он оказался большим для Ани.
  Он объяснил нам, как и что делать. Мы встали на позицию к ближним мишеням, в которые, судя по всему, еще никто не попадал.
  - Ну, что, попробуешь сама? - спросил я, передавая лук Ане.
  - Тяжелый, - сказала Аня.
  - Давай я немного поддержу, - я выровнял лук левой рукой.
  Аня попыталась натянуть тетиву, но пальцы соскальзывали от неумелых движений. Я показал, как надо, натянув тетиву, Аня вложила стрелу и стала целиться.
  - Не торопись, я держу тетиву, а ты пока целься, - сказал я, удерживая лук левой рукой.
  Аня прицелилась и решительно взглянула на меня.
  - Смотри только на мишень. Как будешь готова, просто отпусти тетиву.
  - Но ты ее держишь, - сказала Аня, но сделала все, как я сказал.
  Хорошенько прицелившись, она перехватила пальцами тетиву, ощутив всю силу натяга. Я отпустил, она удержала ее долю секунды, и стрела полетела в мишень, чуть выше от центра, но зато она хорошо в нее вошла, выбив даже несколько очков. С последующими двумя все было лучше, я натягивал, Аня целилась и отпускала, с каждым выстрелом стрела вонзалась все ближе к центру, уходя то вправо, то наоборот вниз. Расстреляв так пять положенных нам стрел, мы вернули лук тренеру.
  - Понравилось? - спросил тренер.
  - Очень! - радостно ответила Аня.
  - А заниматься у нас не хочешь? - тренер передал мне визитку клуба.
  - Хочу! Но вот разрешит ли папа, - дочка, прищурившись, взглянула на меня, что есть силы сжав мою руку.
  - Мы еще с мамой посоветуемся, а так, если тебе нравится, я не против.
  - Приходите, у нас как раз набор начинается на осень. Я подберу тебе лук поменьше, - сказал тренер, улыбаясь.
  - А я хорошо стреляла, да? - спросила Аня, желая получить похвалу.
  - Ты набрала больше всех очков, - подмигнул ей тренер.
  - Видишь, папа, у меня талант! - гордо воскликнула дочь.
  - Вижу, пойдем, талант. Я вам позвоню, как решим, - ответил я, и мы попрощались с тренером, освобождая очередь.
  Жена сразу не одобрила нашу идею, считая, что это совсем недетский вид спорта, а уж тем более не для девочки. Я долго объяснял, что скорее всего большая часть тренировки будет пока посвящена общей физподготовке, потому, что Аня действительно еще слишком мала.
  - Вот ты и будешь ее туда возить, - достала свой последний аргумент жена.
  - Хорошо, договорились, - ответил я, зная, что все будет с точностью наоборот.
  - Может, мы пока здесь поживем? - спросила Аня после обеда в кафе, вытянувшись на лавке беседки между мной и женой. Мне достались ноги, нетерпеливо елозившие по мне сандалиями.
  - Ага, и спать ты будешь тоже здесь, да? - спросила мама.
  - Ну, если вы принесете сюда мою кроватку, - мечтательно сказала Аня.
  - Сама и принесешь, - отрезала мама. - А мы с папой поспим дома без тебя.
  - Нет, я так не хочу. Как это без меня? И сырники без меня будете есть? - возмутилась Аня.
  - Какие еще сырники? - насторожился я.
  - Которые мама приготовит.
  - Я не собиралась готовить сырники, - сказала мама.
  - А мне вот показалось, что собиралась, - просительно сказала дочь. - Мама, ну ты же сама этого хочешь!
  - Готовить я не хочу, не придумывай, - ответила мама.
  - Тогда может папа приготовит?
  - Нет у меня это не получится, так же, как у мамы. Зря продукты переведем.
  - Вот видишь мама, остаешься только ты. У тебя просто нет выбора, соглашайся, - заключила дочь.
  - Посмотрим на твое поведение, - ответила мама.
  - Я себя хорошо веду. Папа, мы же еще здесь побудем, да?
  - Да, не хочется никуда идти, - зевнул я.
  - Может, ты пока сказку расскажешь, а мы послушаем, а?
  - Я вот сам бы послушал, - еще шире зевнул я.
  - Давай рассказывай, а то я половину утром проспала, - зевнула жена. - А мы пока подремлем с Аней.
  - Да, мы же устали, нам надо отдохнуть, - добавила дочь.
  - Ну, здорово, - покачал я головой, но что спорить с женщинами, себе дороже будет.
  
  "Целый час водила тайными тропами и закоулками Моника ребят по лесу. Целый час они то углублялись в чащу, то быстро перебегали русло иссохшей много лет назад реки. Все устали, только Моника не устала, и кот, который все время был настороже, прислушиваясь к каждому звуку, но, чем ближе подходили они к тайному домику Моники, тем спокойнее становился кот. Эта часть леса была такой же черной, но лес явно был здесь дружелюбнее. Моника привела их к домику лесника. Спрятанный от чужих глаз в лапах вековых елей, его вряд ли кто смог бы разглядеть случайно, а лезть специально в этот бурелом, мало кому захочется.
  - Добро пожаловать! - сказала Моника, заводя гостей в дом. - Я сейчас разожгу огонь и что-нибудь сварю поесть.
  - Лучше чего-нибудь мясного, - промяукал кот. - А то у меня уже живот к спине прирос.
  - Ты же хорошо с утра поел? - удивилась Розалина.
  - Я так перенервничал, что мне просто необходимо хорошенько подкрепиться, - ответил кот, наблюдая за тем, как Моника разжигает спрятанный в земле очаг, чтобы не выдавать себя дымом.
  Луиджи сел рядом с Моникой, принимаясь колоть топором сухие поленья на щепки. Вместе у них все получалось быстро, и уже скоро стал закипать котелок на огне. Пока готовилась похлебка, все сидели возле очага и смотрели на огонь.
  - А как ты оказалась в лесу? - спросила Розалина. - Разве тут кто-то будет жить по доброй воле?
  - Ну, я же живу, - пожала плечами Моника. - У меня нет другого дома.
  - Ты здесь родилась? - спросил Луиджи.
  - Нет, что ты? - удивилась Моника. - Я родилась в городе, но это вам будет неинтересно.
  - Интересно, расскажи, а? - попросила Розалина.
  - Хорошо, только не смейтесь, а то я вас! - Моника грозно посмотрела на них, но никто и не думал смеяться. - Когда я была совсем маленькая, совсем-совсем, то я жила в большом доме, у нас были слуги, я играла целый день во дворе с цыплятами и утятами. Это я очень хорошо помню. А потом все как в тумане. Помню, что у меня умерла мама, а папа женился на другой противной бабе. У нее были толстые и противные дочери. Они все время дразнили меня, били, а как-то взяли и утопили всех моих цыплят.
  - Какой ужас? А почему они были такие злые? - воскликнула Розалина. - Разве ты им что-то сделала?
  - Я не знаю, - пожала плечами Моника. - Мой отец все время ездил за моря за товаром, а я оставалась с этой его женой и дочерьми. Как-то решили они съездить в лес и взяли меня с собой. Долго мы шли по лесу, я совсем устала, просила вернуться домой, а потом они пропали. Я искала их, пыталась выбраться, но все дальше уходила в лес, пока не пришла в Черный лес, а отсюда еще никто не уходил по своей воле. Меня нашел лесник, он был большой и добрый, только уже старый совсем. Я помню, что мне мама рассказывала, что в Черном лесу живет бывший разбойник и он любит есть на завтрак маленьких девочек. Я так испугалась сначала, но он оказался очень добрым, все, что про него говорили, оказалось неправдой. Король обвинил его в преступлении и заклеймил, у него был страшный шрам на плече. Вот он и ушел жить в лес, подальше от короля, подальше от людских насмешек. А потом он умер, точнее нет, он ушел искать новые звериные тропы, но его нашла Стерволина и превратила в камень.
  Моника дернула носом, не желая показать всем, что сейчас расплачется. Розалина погладила ее по руке.
  - А у нас тоже родители умерли, - сказала Розалина. - Я тогда совсем маленькая была, только ходить научилась. А Луиджи король тоже опозорил, Луиджи, покажи ей.
  Луиджи нехотя снял рубашку. На его плече горел красный шрам от позорного клейма.
  - У лесника было такое же клеймо, - сказала Моника, с уважением посмотрев на Луиджи.
  - Лесник говорил, что такое клеймо ставят невиновным, а настоящие воры сидят рядом с королем.
  - Я ничего не крал, - сказал Луиджи. - Меня оговорил мой хозяин, я работал у портного в подмастерьях. Если хочешь, то я могу сшить тебе красивое платье, но у меня нет ткани, только иголка с нитками.
  - Платье это для девочек, - гордо сказала Моника.
  - Но ты и есть девочка, - удивилась Розалина.
  - Я охотница! - Моника вздернула вверх нос.
  - А ты не хочешь вернуться домой? Твой отец скорее всего еще жив? - спросил Марчелло. - Мне кажется, что я слышал твою историю, о ней долго говорили у нас в городе. Один купец потерял свою дочь и три года искал ее в лесу, полгорода ходил на поиски.
  - Никто ничего не сможет найти в Черном лесу, кроме меня, - сказала Моника. - Я знаю его секрет, меня лесник научил.
  - А в чем секрет? - заинтересовалась Розалина.
  - Я, конечно, могу вам сказать, но обещайте, что вы никому его не расскажете!
  - Кому мне его рассказывать? Мышам? Так я их лучше съем, - сказал кот.
  - Вот видишь, нам можно доверять, - заключил Марчелло.
  - Ну, хорошо. Секрет очень прост. То, что ты видишь в Черном лесу - это неправда, колдовство. Только тот, кто не боится, сможет его победить, - сказала Моника, помешивая похлебку.
  - А ты его разве не боишься? - спросил Луиджи.
  - Боюсь, - тихо ответила Моника. - Поэтому и не могу отсюда уйти. А лесник не боялся, но один раз испугался и превратился в камень.
  - Ты теперь не одна. Я уверен, что вместе легче не бояться, - сказал Луиджи.
  - Мне бы этого очень хотелось, - сказала Моника. - Давайте есть и спать.
  - Спать? - удивилась Розалина. - Так ведь еще рано.
  - Рано? - Моника рассмеялась. - А ты посмотри в окно, - Моника махнула рукой на почерневшее от мглы снаружи окно. - Ночь в Черном лесу приходит неожиданно, когда ты ее не ожидаешь. Это время Стерволины, она решает, когда приходит ночь!
  Друзья быстро поели, Моника загасила очаг, и все улеглись, прижавшись друг к другу на циновках, покрытых старыми одеялами. Еще никогда Моника так быстро не засыпала, чувствуя рядом тепло друзей. Только Марчелло долго сидел на месте, спать ему не хотелось. Он все думал и смотрел в окно. В черной мгле он заметил хлесткие удары дождя, а потом несколько раз увидел злую маску Стерволины, слепую и безумную, снующую по лесу для устрашения его обитателей. Но она не напугала Марчелло, не дрогнуло его каменное сердце от страха. Маска висела возле окна, а потом резко взлетела вверх, оставляя после себя грязные разводы на окне".
  
  - Как страшно, - поежилась Аня, смотря, как на улице потемнело небо, и грянул сильный ливень.
  - Не беспокойся, это же не Черный лес, - сказал я.
  - А где Черный лес? - спросила дочь, - или он только в сказке?
  - Нет, почему же. Он есть у каждого здесь, - я показал на свою голову. - Это наши страхи, часто очень глупы и навязанные другими, из них и растет Черный лес.
  - Я не хочу, чтобы он у меня рос! - Аня села на лавку, - получается, что не надо ничего бояться?
  - Нет, бояться надо, беречь себя от опасности. Но не стоит на слово верить всем, кто пытается тебя напугать. Многие это делают не со зла, многие же специально. Поэтому надо учиться отделять правду от вымысла или откровенного вранья, - сказал я.
  - А как долго надо этому учиться? - спросила Аня, посмотрев на меня и маму.
  - Всю жизнь, - вздохнула мама. - Чем старше ты становишься, тем больше узнаешь, тем больше страхов ты можешь себе напридумывать.
  - А нельзя просто взять и научиться, за один раз, а? - спросила Аня.
  - Нельзя. В жизни не бывает как в сказке, надо приложить много труда, чтобы добиться результата. Если бы была волшебная палочка, но тогда все было бы иначе, у всех все было, - сказал я.
  - Да, было бы неплохо, - сказала жена.
  - А может нам ее придумать и сделать? - предложила Аня.
  - Может это у тебя получится. Вот будешь учиться и придумаешь ее, - сказал я.
  - Это все сказки, - заключила дочь. - В жизни такое невозможно.
  - Никто не знает, что возможно, может все получится не в точности, как в сказке, но что-то да получится. Сказки же они сами пришли из жизни, - сказал я. - Вот, например, раньше люди только мечтали о полетах, а сейчас каждый может сесть в самолет и полететь, а в будущем и в космос, если, конечно, денег хватит. Но пока это всего лишь мечты, полететь в космос - удовольствие очень и очень дорогое. А раньше все считали, что это невозможно, говоря, что небо это твердь непробиваемая, вот так. В жизни все меняется, и порой невозможные вещи становятся реальными в будущем.
  - Правда? А я думала, что нет.
  - Конечно почти все сказки из жизни, все, что мы знаем - это опыт, опыт жизни тех, кто был до нас, - сказал я. Жена недовольно смотрела на дождь, становилось сыро и прохладно.
  - Я замерзла и хочу домой, - сказала Аня.
  - Сейчас дождь закончится, и поедем, - сказала мама.
  - А нельзя. Чтобы машина прилетела сюда, и мы на ней улетели? - спросила дочь.
  - Пока нельзя, может ты и сделаешь ее, когда вырастешь? - предложил я.
  - Это сложно, тут надо много думать, а я не хочу.
  - Ты еще маленькая, может, потом захочешь, - сказал я.
  
  * * * *
  
  "Леопард-плакса и фея Малина
  
  Когда Луиджи и Розалина проснулись, Моника уже была на ногах и что-то варила в котелке. Пахло пшенной кашей и сладкими ягодами. Розалина вскочила с места и села рядом с ней, жадно рассматривая красно-желтую кашу.
  - Как вкусно пахнет! - сказала Розалина и, оглянувшись, не увидела Марчелло. - А где Марчелло?
  - Не знаю, - пожала плечами Моника. - Когда я проснулась, его уже не было. Может его утянула за собой Стерволина.
  - Этого не может быть, - уверенно сказала Розалина. - Марчелло никогда бы не бросил друзей.
  - Это могло быть и не по его воле. Каждую ночь Стерволина выпускает свою слепую маску. Каждый, кто увидите ее в лесу, окаменеет от страха. Я видела ее пару раз, но успела убежать, пока она меня не учуяла.
  - А почему маска слепая? - Розалина испугалась и прижалась к своей смелой подруге.
  - Потому, что маска ничего не видит, но зато она хорошо слышит и чует.
  - Я думаю, что Марчелло нечего бояться, - сказал Луиджи, подсаживаясь к ним и выравнивая хворост в очаге. - Марчелло уж точно второй раз окаменеть не сможет.
  - Ты прав, - согласилась Моника. - Но тогда, где же он?
  - Скоро придет! - сказала Розалина. - Как хочется есть! Мы редко едим такую вкуснотищу!
  - Я сама редко готовлю, - призналась Моника, сразу погрустнев. - Для себя одной и готовить не хочется.
  Они сели есть, Розалина опередила всех, осилив две полные тарелки. Вошел Черныш, усы его довольно топорщились, видимо, он хорошо поел. Осмотрев содержимое котелка, он лениво улегся рядом, не видя интереса в их еде.
  - Черныш, а где ты был? - спросила Розалина, выдергивая из его шерсти коварные репейники. - Нахватал то колючек!
  - Тут везде одни колючки, - недовольно промяукал кот. - Куда не пойди, одни колючки.
  - Лесник специально выбрал это место. Сюда очень редко залетает маска Стерволины, она запутывается в лабиринте и улетает обратно.
  - Черныш, а ты не видел Марчелло? - спросила Розалина.
  - Видел. Он скоро придет, я его обогнал по дороге, - ответил кот, подставляя Розалине свое брюхо, чтобы она почесала.
  Вскоре появился Марчелло. В руках он принес целую охапку хвороста и несколько яблок, с трудом удерживая их подбородком.
  - О, яблочки! - обрадовалась Розалина, но Моника резко вскочила, схватив все яблоки и побросав их в очаг.
  - Это шутки Стерволины, - сказала Моника, глядя на то, как сочные спелые яблоки скукоживаются в огне. Сладкая оболочка сгорела, обнажив отвратительных червяков. - В этом лесу все наоборот. То, что красиво, то - отрава, а самая неприметная ягодка будет самой вкусной. От этих яблок целый месяц живот болеть будет.
  - Я не знал, - расстроился Марчелло. - Я хотел всех угостить.
  - Тут нет твоей вины. Вы здесь гости, поэтому лучше сначала спрашивайте у меня, - сказала Моника.
  - Я вышел перед рассветом в лес, - стал рассказывать Марчелло. - Странно тут как-то все. Тени ходят, все черные, и проходят сквозь тебя.
  - Это души умерших, они заблудились в этом лесу и не могут найти обратной дороги в подземное царство, - объяснила Моника. - Лесник рассказывал, что когда-то давным-давно несколько душ решили убежать, обманули цербера на входе и вырвались из поземного царства. Но они так и остались черными душами, а им нет места на земле живых. Вот они и бродят по Черному лесу, не могут найти обратной дороги, потому что даже им не разрешается покинуть Черный лес.
  - А как же гномы проходят? - удивилась Розалина.
  - Гномы каждый раз насыпают Стерволине столько алмазов и рубинов, что у нее сумка от тяжести разве что не рвется. Если у тебя есть деньги, то и самая страшная ведьма тебе нипочем, - объяснила Моника. - Кроме гномов ни у кого нет таких денег.
  - А еще я видел торговца. Он ходит по лесу, как слепой, разговаривает с деревьями. Он хотел мне что-то продать, но я не согласился, - сказал Марчелло.
  - Ни в коем случае ничего у него не покупай! - ужаснулась Моника.
  - А почему? - удивилась Розалина. - Разве он продает что-нибудь плохое?
  - На нем проклятье, так говорил лесник. Кто у него хоть что-нибудь купит, то станет таким же как он, будет ходить по лесу и всем показывать свою покупку. Но это долгая история.
  - Расскажи, пожалуйста, - попросила Розалина.
  Моника встала и вышла из дома. Она долго ходила вокруг дома, то смотря на небо, то срывая листочки с кустов. Потом она резко вбежала в дом.
  - Ладно, расскажу. Все равно сегодня день будет короткий, - сказала Моника. - Мы не успеем даже дойти до того места, где заточена фея Малина.
  - А почему? - удивился Луиджи, - солнце же недавно встало.
  - Вот, - Моника показала ему уже почти свернувшийся в колючку листочек кустарника. - Скоро Стерволина опять опустит ночь на лес, видимо она вас ищет. Так что мы отсюда никуда не пойдем.
  И вправду за окном начало темнеть, подул сильный ветер, завывая и неприятно охая.
  - У, злится, старая ведьма, - улыбнулась Моника. - Ну что, будете слушать историю про торговца?
  - Конечно, будем, - ответила Розалина.
  - Тогда слушайте. Дело было давно, даже лесника здесь еще не было, а тот, кто сюда попадает, не ведает хода времени.
  Моника скрестила ноги, изображая арабскую девушку, и стала рассказывать низким голосом.
  
  Жил на свете один ловкий торговец. Держал он лавку возле главной площади и торговал там серебряными и золотыми украшениями. Придет к нему знатная дама, знает он, что это жена большого человека, все покажет ей, расскажет, и до двери проводит. А заглянет какой другой человек, сразу видно, что не при деньгах, подсунет он ему вместо серебряного колечка оловянное, вместо золотых сережек медные, а простак и радуется, все равно не понимает, что к чему. Так и жил, всем одно и то же показывает, а кому может, незаметно подменит на подделку, грошовую безделушку.
  Заходит к нему как-то святой отец, тоже знатный был проходимец по части облапошить или нажиться на другом. Стоит, выбирает цепочки.
  - А что это у тебя цепочки такие дорогие? - возмущается святой отец. - Не понимаешь ты, как жить надо. На богоугодное дело покупаю я цепочку, понимать следовало бы.
  - Да что вы, святой отец, - всплескивает руками торговец, а сам думает, как бы ему этого покупателя провести, как с простаком не выйдет, а другие не осудят, весь город зуб точил на этого святого отца. - Даю вам самую низкую цену, от себя отрываю.
  - Нет, ты мне не ври. Вот я возьму вот эту и вот эту, - святой отец отложил две самые большие цепочки. - А заплачу как за вот эту.
  Святой отец ткнул пальцем в самую тоненькую цепочку. Торговец тяжело вздохнул, но спорить не стал, как поспоришь со ставленником самого Папы Римского?
  - Вот, а остальное пойдет в счет пожертвований, ты же еще не жертвовал в этом месяце?
  - Я жертвовал в прошлом, - начал было торговец, но святой отец остановил его.
  - Кто старое помянет, сам знаешь. То было в прошлом месяце? Давно, я уж и не помню.
  Торговец стал укладывать цепочки в мешок, а сам, как бы нарочито, сделал движение, будто бы подменил их.
  - Что это ты делаешь? - вскричал святой отец. - Обмануть меня хочешь? Да знаешь ли ты, что обмануть меня, это все равно, что обмануть Папу! А там и это уже самый страшный грех!
  - Что вы, что вы, - засуетился торговец, пряча руки за спиной. - Можете сами проверить, все на месте, как и было.
  - А ну-ка покажи руки. Давай-давай, - потребовал святой отец. Торговец вытянул руки вперед, на которых лежали искусные копии цепочек из бронзы. - Вот, я же вижу, что ты подменил их. Давай сюда, мошенник!
  - Вы действительно хотите купить вот эти? - удивился торговец, показывая другим покупателям.
  - Да как ты смеешь меня за дурака держать! - вскричал святой отец и вырвал их из его рук. Он бросил на стол несколько монет в счет оплаты и вышел, гневно бурча под нос.
  А собравшиеся в лавке вельможи знай себе смеются в усы. Так и ходил святой отец с дешевыми цепочками, так и не узнав об этом. Стали к торговцу после этого покупатели чаще заходить, всем было интересно, кто это смог святого отца провести, а торговцу стало все труднее обманывать, многие знали о его трюке и не выпускали украшении из рук.
  Приходит к нему как-то древняя старушонка, вытаскивает из мешочка кучу медных монеток, и просительно смотрит на него.
  - Продай, милый человек, мне самую маленькую брошку, но серебряную. Очень она нужна мне.
  - Уж не на бал ли ты собралась, старая?
  - Да нет, куда мне, - ответила старушка. - Нужно мне это для заговора, болеет внучка. А ты мне только серебро дай, а то не получится. Если мало принесла денег, то дай в долг, все отдам, сколько скажешь.
  - Да что ты там отдашь, - усмехнулся торговец, достал из-под полы маленькую божью коровку из олова. - Ты уже одной ногой на том свете, где мне тебя потом искать? Держи что есть.
  - Спасибо тебе за доброту твою. Но помни, если обманул ты меня, то не будет тебе покоя до скончания веков, пока не найдешь ты чистую душу, которая отдаст за твой обман последнюю монету, - сказала так старушка, да и исчезла, как сквозь землю провалилась.
  А торговец только в усы смеется, больно напугала старая. День прошел, не было больше покупателей. Вышел он из лавки и оказался в Черном лесу, а за ним как погонится маска Стерволины, все дальше и дальше загоняя его в лес. Вот так он и бродит по нему, не может выбраться, все наказ старой вспоминает, а кого встретит, так брошку эту продать пытается, а она все к нему возвращается обратно, впиваясь иглой в шею, потому что нет в Черном лесу честных людей, никогда не выбраться ему отсюда!
  Моника закончила рассказ и обвела всех торжествующим взглядом.
  - А почему ты не купила у него эту брошь? - удивился Луиджи.
  - У меня нет денег, да и зачем она мне? Лесник говорил, что те, кто покупают у него эту брошь - теряют покой, она впивается в них и всю кровь высасывает.
  - Какой кошмар! - воскликнула Розалина. - А эта старушка была Стерволина?
  - Да, это была она. Тогда она была еще не такой злой колдуньей, - сказала Моника. - Но кто об этом знает?
  - Ты знаешь, и мы знаем, - сказал Луиджи. - может она не такая и плохая?
  - Не говори глупостей! - возмутилась Моника. - Вот увидишь ее один раз и все поймешь!
  - А ты разве видела ее? - спросила Розалина.
  - Никогда! Я не сумасшедшая, - замотала головой Моника. - Все, ночь пришла.
  - Опять спать? - удивилась Розалина, - но я не хочу.
  - Погоди, скоро захочешь, - Моника погасила очаг и кивнула на спящего Черныша. - Кот знает дело туго, когда есть возможность поспать, то надо спать".
  
  - Пап, а разве леопард может быть плаксой? - Аня смотрела по телевизору передачу про жителей Африки. На экране могучими прыжками леопард настигал свою жертву, но она успевала вырваться, пару раз дав охотнику копытом промеж глаз.
  - А почему не может? Ему, как и всем, тоже бывает больно.
  - А я думала, что хищникам не бывает больно. Они должны быть сильные и ловкие, и ничего не бояться!
  - Конечно, но это не значит, что у них ничего не может болеть. Вот, посмотри, видишь, он не стал догонять эту косулю.
  - Да, он трет лапой свою морду. Думаешь, ему больно?
  - Думаю, что очень больно. Мало радости получить копытом промеж глаз.
  - Бедненький, досталось ему.
  - Сам виноват, нечего было лезть к косули. Он же ее хотел съесть, а она тоже жить хочет, вот и защищается.
  - А почему животные не могут не есть друг друга? Мы же не едим друг друга? - спросила дочь, передача закончилась, и все ее внимание перешло на меня.
  - Ты задаешь слишком сложные вопросы. Человек долгие тысячелетия учился не есть себе подобных. А животные не могут по-другому, таков закон природы, закон джунглей.
  - А кто его написал? Кто все это придумал? Нельзя было иначе, чтобы не надо было есть друг друга?
  - Уверен, что нельзя. Каждый зверек, каждое дерево играет свою роль, несет свою тяжелую ношу. Но каждый стремиться быть как можно более многочисленным, такова основная задача любого живого организма. Пока в этой битве победили микроорганизмы и насекомые.
  - А мы? Какая у нас цель?
  - Вот тут мне стоит подумать, хотя нет. Ты уже слышала, есть много разных мнений на этот счет, верно?
  - Да, к нам постоянно какие-то бабушки пристают, но я не понимаю, что они говорят.
  - А мама что говорит?
  - Мама просит их уйти, или сама уходит.
  - Я тебе сейчас не буду рассказывать о развитии этой мысли. Для себя я определил роль человека в одном простом действии, но в этом оно не под силу другим зверям.
  - Даже слону? Он такой сильный!
  - Даже слону. Человек меняет нашу планету, меняет ее ландшафт, то есть строит, роет, возводит, объединяет реки.
  - А зачем это нужно планете? Разве она просила его об этом?
  - Конечно, нет, но если не будет ничего вокруг меняться, то не будет и развития, а без развития жизнь на планете застынет, а потом может и исчезнуть.
  - Я ничего не поняла! Ты слишком сложно объясняешь! - возмутилась дочь.
  - А вот поэтому тебе и стоит учиться, чтобы понимать, что говорят другие, чтобы у тебя были свои мысли. Как ты думаешь, зачем надо учиться?
  - Чтобы что-то узнавать, - пожала плечами Аня. - Зачем же еще?
  - А что толку от простого знания? Вот знаешь ты, что 2 х 2 = 4, что тебе это дает?
  - Не знаю, я об этом не думала. Мне еще рано думать, я маленькая. Я должна гулять, играть, кушать мороженое! - глаза у Ани заблестели. - Может, съедим по мороженому, пока мамы нет?
  - Ну, не знаю. Она скоро придет, - засомневался я.
  - Не скоро, пока она со всеми наболтается, - с видом знатока ответила дочь.
  - Ладно, уговорила, но только одно напополам, хорошо?
  - Чур, мне большую половину!
  - А вот если ты сможешь мне ее посчитать, тогда дам.
  - Смогу! Я возьму, - Аня бросилась к холодильнику и вытащила "лакомку". - Я сейчас разделю!
  - Давай, дели. Нас двое, как ты будешь делить?
  - Пополам, - Аня разрезала мороженое на тарелке ножом на две части.
  - И какая половика большая?
  - Они одинаковые, - огорчилась Аня.
  - Давай посчитаем, я тебе отдам две части из пяти моей половинки, поняла?
  - Две части из пяти? То есть мне надо твою половинку поделить на пять частей, да?
  - Именно, а две ты возьмешь себе.
  - Но как это сделать? Как порезать?
  - Помнишь, я тебя учил пользоваться линейкой?
  - Эта такая пластинка с черточками?
  - Да, возьми ее.
  Аня убежала к себе в комнату и принесла яркую расписную линейку. Приложив ее к куску мороженого, она сначала померила один кусок, потом другой и сказала: "Этот кусок больше, я не ровно отрезала. Его и будем делить".
  - Ты увидела, сколько он сантиметров?
  - Да, увидела.
  - Ну, давай думай.
  - Значит так. Мне надо поделить этот кусок на пять частей, - стала рассуждать Аня, уже позабыв про мороженое.
  - Давай быстрее, а то растает.
  - Не успеет, - улыбнулась дочь. - Я его быстрее съем. Мне надо поделить его длину на пять и умножить на два. Потом отмерить и отрезать кусочек себе, да?
  - Верно. Вот ты и применяешь знания - это и есть основная задача учебы, узнавать и уметь применять знания.
  - А мама Светы сказала, что главное, чтобы отметки были хорошие, - Аня по-честному разделила второй кусок, отрезав ровно, как и договаривались.
  - Ну, оценки. Оценка это лишь один из показателей, причем, часто, неверный.
  - То есть можно получать плохие отметки?
  - Надо стараться их не получать, иначе как другие узнают, что ты хорошо училась?
  - А обязательно хорошо учиться? Можно же не все учить, а только то, что нужно.
  - Нельзя, никто не скажет тебе заранее, что в жизни пригодиться. А учеба, она как отжимание, ты же уже почувствовала, что стала сильнее?
  - Да, мне надо готовиться, а то я лук держать не смогу.
  - Вот и мозг надо тоже качать, чтобы он был умнее и лучше соображал. Давай ешь, а то мне кажется, что скоро придет наша мама и нам влетит.
  Едва мы успели съесть мороженое, как пришла жена. В руках она держала пакет, в котором лежал торт-мороженое.
  - Ну и духота! Я подумала, что надо поесть мороженое, давайте, раскладывайте!
  Аня подошла ко мне и прошептала:
  - Я лопну.
  - Не лопнешь, я тебе помогу, - подмигнул я дочери.
  - Чего это вы шепчетесь? - спросила мама из ванной.
  - Ничего, - ответила дочь. - Мам, я тебе большой кусок положу, хочешь?
  - Да, я такая голодная! Тебе я сама положу, тебе много есть мороженого вредно.
  - Хорошо, мама, - послушно ответила Аня, несколько раз икнув от съеденного только что мороженного.
  - Что это с ней? - удивилась мама. - Обычно она требует самый большой кусок.
  - Видишь, твои слова не прошли для нее даром, - ответил я.
  - Ага, конечно. Налопалась, видимо, печенья. Вон, сидит, икает. Сейчас поедим, а потом гулять, нечего дома сидеть.
  - Хорошо, мама, ик-ик, - ответила Аня, принимаясь за второе мороженое.
  
  "На следующий день еще до восхода солнца они отправились на поиски феи Малины. Моника сказала, что она знает дорогу, но идти придется долго, чтобы их не выследили шпионы Стерволины, которые могут сидеть за каждым кустом. Тропинка уводила их в самую густую чащу, пропадая в ней навсегда и внезапно возникая как раз тогда, когда им уже казалось, что они заблудились. Несколько раз даже Моника теряла след, но Черный лес словно направлял их, подсказывая, куда следовало идти.
  - А не такой он и страшный, - сказала Розалина.
  - Ты тут ночью не была, - ответила Моника. - Когда светит солнце, то и лес кажется приветливым, но ночью ты увидишь его истинное лицо.
  - А может, мы как раз сейчас видим настоящий лес, а ночью за нас говорят наши страхи? - спросил Луиджи, замечая, что в некоторых местах черный солнечный свет становился золотистым, а чем больше он смотрел на это место, тем светлее оно становилось.
  - Ты говоришь так же, как лесник, - сказала Моника. - Но это ему не помогло.
  После ее слов солнечный свет вновь почернел, а вдалеке послышались ухающие звуки, будто бы кто-то протяжно стонал. Все остановились, прислушиваясь, только кот стоял спокойно, нарочито глубоко зевая.
  - Черныш, ты слышишь? - спросила его Розалина. - Как ты думаешь, кто это?
  - Никто, - зевнул Черныш. - Это ветер.
  - Нет не ветер! - воскликнула Моника. - Это стонут души заблудившихся в Черном лесу.
  Кот ничего не ответил, а бесстрашно пошел вперед. За ним пошел и Марчелло, ему был не понятен этот страх, в далеких звуках он не услышал ничего пугающего.
  - Куда вы? Не ходите туда! - крикнула им вслед Моника.
  - Мы сейчас вернемся, - ответил Марчелло. - Мне бояться все равно нечего, второй раз я не окаменею.
  Они ушли, а ребята остались их ждать. Страх, сковавший их, заставлял лес чернеть вокруг них, вот уже невозможно было разглядеть деревья напротив. Каждый шорох, каждый свист ветра отдавался звоном у них в ушах.
  - Надо идти обратно, нас обнаружат и схватят, - забеспокоилась Моника.
  - Ты боишься? - удивилась Розалина.
  - Конечно, боюсь, глупо не бояться Стерволину!
  Впереди затрещали сучья, Моника вскочила, быстро натянув лук, Луиджи достал кинжал, но лезвие осталось спокойным, а ручка отяжелела, заставляя руку опуститься вниз.
  - Это Черныш! - воскликнула Розалина. Увидев, как первым бесшумно скользнула черная тень.
  За котом появился Марчелло. Под его ногами сучья трещали, разваливаясь в мелкую труху.
  - Там ничего нет. Только ветер кружит возле камней, - пожал плечами Марчелло.
  - Я же говорил, - самодовольно промяукал кот.
  - Вам просто повезло, - фыркнула Моника. - Что стоим, идем, еще долго.
  Они пошли вперед, доверившись чутью кота. Небо светлело, черные солнечные лучи становились все прозрачнее, лес преображался. То справа, то слева слышались странные звуки, пугая их, но уверенность кота придавала всем сил. Черный лес был теперь не таким страшным, и звуки, обидевшись на то, что их не замечают, стихли, подвывая сзади недовольным ворчанием.
  Вдали показался каменный грот, вокруг которого тек серебряный ручей. Все замерли в кустах напротив, кот опасливо вжался в землю, готовясь к прыжку. Возле грота ходил большой леопард. Шкура его была яркая и гладкая, будто бы ее вычесывали десять парикмахеров. Под шкурой катались каменные валики мышц, каждый его шаг был преисполнен достоинства и грации. Леопард гордо смотрел перед собой, подолгу задерживаясь над своим отражением в воде ручья.
  - Идемте, он нам ничего не сделает, - сказала Моника.
  - Но он такой большой, а какие у него зубы! - сказала Розалина, прячась за брата.
  - Зубы, да, зубы большие, - усмехнулась Моника. - Я его знаю, не бойтесь.
  Она смело вышла из кустов и пошла прямо на леопарда. Леопард оторвал взгляд от своего отражение в воде, весь напрягся, готовясь к прыжку, и прыгнул вперед, но далеко от нее, как бы устрашая.
  - Не подходи! - прорычал он. - Раскушу тебя в один укус!
  Но Моника шла дальше, не боясь его угроз. Из кустов вышли и ребята, кот шел чуть позади, раздумывая, что если он успеет, то сможет попробовать выцарапать глаза этому леопарду, ну а дальше каждый сам за себя.
  - Не подходи! - изрек громкий рык леопард и бросился на Монику.
  Внезапно ошейник потянул его назад, а в лапу вонзилась колючка. Леопард взвыл от боли и бросился к ручью, моча пораненную лапу. Он хныкал над водой, в страхе разглядывая лапу, в которой торчала колючка.
  - Не хнычь, дай вытащу, - Моника подошла к нему и вытащила колючку.
  - Ой, у меня кровь! - воскликнул леопард и почти упал в обморок.
  - Вот так и грозный хищник, - удивилась Розалина.
  Луиджи достал из сумки мазь и помазал лапу свирепому хищнику. Леопард тут же повеселел.
  - Видите, что вы наделали? - показал он свой коготь. - Я его сломал. А ведь только сегодня я сделал маникюр. Вот что мне теперь делать? Придется все выравнивать!
  - А я всегда думала, что леопарды это свирепые хищники, - сказала Розалина, недоуменно глядя на леопарда, искусно работающего пилкой для ногтей над своими когтями.
  - Я, милая моя, в первую очередь красивый, - важно заметил леопард. - Быть свирепым хищником - это прошлый век. Мы живем в новое время, где в первую очередь ценится красота.
  Кот презрительно отвернулся и пошел к гроту, разведать, что там находится.
  - А что ты тут тогда делаешь? - удивился Луиджи.
  - Я здесь не делаю, я здесь украшаю. Посмотрите, как красиво вокруг, когда я рядом, а? А еще охраняю клетку с феей Малиной. Она мне подарила такой классный набор для маникюра. Вам тоже стоит попробовать, это просто прелесть!
  - Нет, спасибо, - сказала Моника.
  - А почему ты ее охраняешь? Разве ты не можешь идти домой? - спросила Розалина.
  - Меня попросила об этом Стерволина. Не мог же я ей отказать, - сказал леопард.
  - Но разве хорошо держать кого-то в заточении? - спросил Луиджи.
  - А я никого не держу в заточении, - удивился леопард. - Фея Малина может, когда угодно выйти и вернуться домой.
  - Почему же она этого не делает? - спросила Розалина.
  - Не знаю, мне это неинтересно. Да и она такая классная, у нас с ней столько общего.
  Из грота раздался возмущенный крик и позвякивание металла.
  - Эй! Уберите отсюда эту грязную кошку! - вопил тоненький женский голосок. - Лео, ну где же ты!
  - Иду, моя фея, - леопард грациозно пошел к гроту, из которого уже вышел Черныш, недовольно топорща усы.
  - Черныш, что ты там делал? - спросила его Розалина, погладив по голове.
  - Фу, - сказал Черныш. - Зачем мы сюда пришли? В жизни не встречал подобной особы.
  Ребята вошли в грот и увидели большую золотую клетку, в которой был бассейн с голубой водой, а на надувном матрасе лениво лежала фея в малиновом купальнике. Волосы ее были такого же малинового цвета, а крылышки еле-еле взмахивали, обдувая ее спину. Она приподняла голову и возмущенно посмотрела на них.
  - Что вы тут делаете? - спросила фея. - Уходите немедленно. Я вас не звала в гости!
  - Мы пришли тебя спасать, - неуверенно сказал Луиджи. - Твоя сестра Яголина сказала...
  - Да что знает эту дурочка? - фея Малина подернула хорошеньким носиком. - Маленькая она еще, ничего не понимает. Не надо меня спасать.
  Рядом с ней появился столик с соком и сластями. Фея немного поела и столик исчез.
  - Так тебя ведьма Стерволина разве не похитила? - удивилась Розалина.
  - Нет, зачем меня похищать? - удивилась фея. - Она пригласила меня у себя погостить. А мне так понравилось, что я и возвращаться не хочу.
  - А разве ты не скучаешь по своему дому? Разве тебе не надо следить за реками, озерами, ручьями? - спросил Луиджи.
  - Я? Я ничего никому не должна! - возмутилась фея, - и вообще, вы мне уже надоели. Уходите.
  - Фея Малина, но если ты не будешь следить за реками, то они обмелеют и начнется засуха! - сказал Луиджи.
  - Меня это не волнует. Разве я не могу пожить для себя, а?
  - Но это неправильно. Ты же фея рек и водоемов. Кто кроме тебя будет за этим следить? - возмутилась Моника.
  - Да ну вас, заладили, как эта Стерволина. Ей тоже, видите ли подавай новый ручей в лесу, а я устала. Вы бы поработали столько веков, как я. Дайте отдохнуть. Лео! Сделаешь мне массаж, милый котик?
  - Конечно, моя радость, - засуетился леопард. - А вы уходите, все, пока-пока.
  - Ну, пока, - пожал плечами Луиджи.
  Они вышли из грота, позади слышался тоненький голосок феи, указывающий леопарду, как он должен ее массировать.
  - Ну и ну, - покачал головой Марчелло, все это время молчавший. - Получается, что Стерволина никого не похищала?
  - Получается, что так. А почему нам так сказала Яголина? - спросила Розалина.
  - Может она ошиблась? - предположила Моника.
  - Да нет, она искренне за них переживала, - сказал Луиджи. - Я сначала подумал, что она воображала, но ее сестра - это что-то с чем-то!
  - Надо найти Циндереллу, может она все объяснит, - сказала Розалина.
  - Я бы не стал ее искать - фыркнул кот. - Будет еще хуже этой капризули.
  - Раз пришли, надо найти, - сказал Луиджи.
  - Пора возвращаться, - Моника проследила за убегающей в лес тенью заходящего солнца.
  На этот раз лес раскрылся перед ними, и они прямой дорогой дошли до дома лесника. Все так устали, что поужинав, сразу легли спать. Даже Черныш обошелся одной кашей, оставив охоту на ранее утро".
  
  - Какой-то странный у тебя получился леопард, - сказала жена.
  - И ничего не странный, обычный современный леопард, - ответил я.
  - Пап, а разве такие бывают?
  - Конечно, бывают, каждый день их можешь в центре города увидеть, иногда даже парами ходят, - ответил я.
  - Просто наш папа не любит, когда мужчина следит за собой, - пояснила мама.
  - Я считаю, что во всем нужна мера, - парировал я.
  - А вот тебе б не мешало сходить в салон, - сказала жена, в глазах у нее вспыхнула издевательская усмешка.
  - Ты мне еще броду предложи отрастить, и я буду ее мазать глиной и ходить к этим, эм, не буду говорить к кому.
  - Это барберы, а не то, что ты хочешь сказать, - заметила жена.
  - Это не мешает им быть ими, - сказал я.
  - Я ничего не поняла. Вы о ком? - возмущенно сказала дочь.
  - Не важно. Ты давай собирайся, а то опоздаем, - сказала мама.
  - Пап, ты же не будешь, как этот леопард?
  - Никогда!
  - Это хорошо! - Аня убежала к себе в комнату и вышла через секунду, накинув первое попавшееся платье.
  - Так, иди обратно, - сказала мама, подгоняя ее в комнату, - придется мне тебе платье выбирать.
  - Но мама! - возмутилась дочь.
  - Не сопротивляйся, это бесполезно, - сказал я.
  - А ты иди рубашку надень, которую я погладила, - раздался из комнаты строгий голос жены.
  
  * * * * *
  
  В полупустом зале кинотеатра было прохладно и свежо. Мне не особо был интересен мультик, на который мы пошли, я в полной мере наслаждался прохладой. Дочь прыгала на месте, реагируя на каждую шутку, граничащую порой с взрослой пошлостью, что стало уже правилом для полнометражных мультфильмов. Я задумался о том, а когда это произошло, вспоминая свои впечатления о первых мультфильмах голливудских студий, и пришел к простому выводу, их снимали скорее для взрослых. К счастью Аня пропускала все эти сальности мимо ушей, не обращая на это никакого внимания. Ее больше интересовала картинка и звук.
  - Ну как, понравилось тебе? - спросил я после сеанса. Мы гуляли по торговому центру, не желая выходить на улицу.
  - Да, ничего, было смешно! - ответила дочь. - А почему не снимают мультики по твоим сказкам?
  - Ну как почему, потому, что они, во-первых, не знают о них, а во-вторых, у них своих историй вагон и маленькая тележка.
  - Жаль, это было бы здорово! - сказала дочь. - Мама, а может мы снимем, а?
  - Вот вырастешь, выучишься и снимай, - ответила мама. - А мне этим заниматься некогда, да и денег таких нет.
  - А много надо денег? - спросила дочь.
  - Мы за всю жизнь столько не заработаем, - ответила ей мама.
  - А за две жизни? За твою и папину?
  - По-моему, она готовый кадр для нашего пенсионного фонда, - заметил я.
  - Это она от тебя нахваталась, - сказала жена.
  Мы устроились на фудкорте у окна. Посетителей было много, но они часто менялись, поэтому к нам никто не подсаживался.
  - Пап, а ты придумал продолжение сказки? - спросила Аня, придвигаясь ко мне поближе.
  - Ты же только что мультик посмотрела? - удивился я.
  - А я не сейчас хочу. Вечером, перед сном. Ты же придумал, да?
  - Пока еще нет, дай отдохнуть.
  - Смотри, времени осталось мало, - погрозила мне пальцем дочь.
  - Это что еще за угрозы? - спросил я.
  - Это не угроза, а предупреждение, - важно сказала дочь, а я стал вспоминать, откуда она могла это подхватить, но так ничего и не вспомнил. - Готовься.
  - Тебе еще рано указания раздавать - заметила мама, - мала еще.
  Дочь сделала вид, что обиделась, и отвернулась к окну. За окном парило солнце, ходили вялые пешеходы, грелись на светофоре машины. Ей это все быстро наскучило, и она повернулась обратно.
  - Скучно, - сказала она.
  - Пойдем гулять? - спросил я.
  - Нет, там жарко, - ответила дочь.
  - Мы можем в парк съездить, там погуляем. Все равно куда-то идти надо, - сказал я. - Идемте, а то пропустим автобус.
  
  "Стерволина приглашает в гости
  
  На следующий день вылазка в лес не удалась. Пошел сильный колючий дождь, и все заспешили обратно домой, даже кот не захотел охотиться. Дом лесника был уже совсем близко, ребята обрадовано прибавили шаг, как вдруг дорога резко свернула влево, уводя их в самую толщу леса. Все вокруг почернело, стали больно колоть высокие кустарники, выставляя свои узловатые ветви перед ними. Идут они вперед, боятся, а ноги не смеют повернуть обратно. Вот уже кустарники сменились полем с черными цветами, вот уже не осталось и следа от солнечного света, но видно все было как днем. Внезапно вырос перед ними высокий замок с большими деревянными воротами, оббитыми почерневшим от старости и дождей железом. Ворота глухо застонали, завертелся механизм внутри, заскрежетала цепь в заржавелых звездочках, и ворота открылись.
  - Мы пропали, - прошептала Моника. - Это замок Стерволины. Теперь из нас сделают каменные статуи.
  И вправду, внутри замка ровным строем стояли каменные статуи. Многие из них уже позеленели, покрывшись толстым слоем плесени. Некоторые, что стояли впереди, были еще чистыми. Разные люди в дорогих и потрепанных одеждах угрюмо смотрели на вошедших. Не было здесь ни одного доброго лица. Вот стоит вельможа, а в руках его толстый кошелек, из которого падая, застыла струйка из каменных монет. Вот стоит кривой и очень здоровый бандит с дороги, держа в руках огромный нож, с которого капает застывшая каменная кровь. Вот стоит толстый святой отец, в замасленных глазах которого читается ненависть и сладострастие. Не было здесь никого, кого было бы жалко. С ужасом смотрели они на эти скульптуры, ноги несли их подальше от этого кошмара. Так все разом и вбежали в двери дворца. Чернота сменилась ярким светом, а двери за их спиной закрылись. Марчелло попробовал их открыть, но сил у него не хватало даже сдвинуть их на миллиметр".
  
  - Милли что? - спросила Аня.
  - Миллиметр, - ответил я.
  - А что это такое? Слово, какое смешное.
  - Есть еще миллилитр, - добавил я, - а миллиметр - это единица измерения длины. Давай попроще, помнишь черточки на линейке?
  - Ага.
  - Так вот расстояние между черточками и есть один миллиметр, а десять черточек вместе дадут один сантиметр.
  - А они что все одинаковые? - удивилась дочь.
  - Конечно одинаковые.
  Аня сбегала за линейкой и стала сравнивать, пробуя отмерить все своими ногтями. Удостоверившись, она сказала.
  - И вправду одинаковые. Но они такие маленькие, зачем это надо?
  - Чтобы измерять с высокой точностью. Есть еще меньше, но об этом рано еще. А ты заметила, что эти слова похожи?
  - Миллиметр и сантиметр?
  - Да, что в них общего?
  - Метр!
  - Верно. А вот метр это и есть исходная единица длины, - я попытался показать руками один метр, но потом решил найти рулетку.
  - А сколько в тебе метров? - спросила Аня, рассматривая рулетку.
  - Померь, - предложил я.
  - А я не достану.
  - Встань на стул.
  Аня встала на стул и стала опускать ленту до пола, упираясь рукой мне в голову.
  - 1 и 80, - сказала она. - Это сколько?
  - Это 1 метр и 80 сантиметров. Санти по латыни - это сто, а милли - это тысяча.
  - Тысяча это сколько?
  - Это десять раз по сто.
  - Ага, значит метр это сто сантиметров, да?
  - Верно. А сколько миллиметров?
  - Тысяча? - неуверенно спросила дочь.
  - Именно. Все верно, - ответил я.
  - Ты ее в прорабы готовишь? - спросила жена, войдя в комнату. - Что-то вы припозднились. Нам завтра на работу, а тебе, Аня, в садик.
  - Мама, ну папа только начал сказку рассказывать.
  -Ты давай, ложись на кровать, - скомандовала мама.
  - Папа, а почему звездочка скрипела? Разве звездочки скрипят?
  - А, ты про это. Помнишь, у тебя на велосипеде есть цепь, ты ее еще педалями крутишь?
  - Ага. Она вся в масле, я даже испачкалась!
  - А потому, что нечего трогать то, что не разрешали, - сказала жена.
  - А помнишь, на что эта цепь надета? - спросил я.
  - На такие кружки со стрелами.
  - А на что похожи эти кружки? Вспомни, они похожи на звездочку.
  - Верно, только у нее много-много концов!
  - Верно, такие детали и называют звездочками. Ну что, давай слушать дальше или еще вопросы есть?
  - Нет, давай дальше, а то мама злится.
  
  "- Заперто! - с досадой сказал Марчелло.
  - Смотрите! - воскликнула Розалина, указывая на центр зала.
  В центре зала стал проявляться большой деревянный стол, затрещал дровами камин слева. Из соседней залы выпорхнула маленькая фея в тонком голубом платье и зелеными волосами. Глаза у нее были черные, как смола, и смотрела она на них недружелюбно, словно укоряя в чем-то. Фея села на высокий стул у стола и небрежно стала перебирать ягоды на блюде, не дотрагиваясь до них руками. Потом она взмахнула волшебной палочкой и на столе появилась ваза с чудесными цветами. Она недолго любовалась ими, еще пара взмахов, и цветы почернели, превратились в ядовитых змей, зашипевших на вошедших ребят. Змеи сползли на пол и двинулись к ребятам. Марчелло и Черныш выступили вперед, а Моника уже нацелилась на самых первых, намереваясь пригвоздить их к каменному полу точными выстрелами. Все испугались, Розалина прижалась к брату, но тот стоял спокойно, его рука держала кинжал, но лезвие было безмятежным, а ручка тянула руку вниз.
  За феей в залу вошла старуха во всем черном. Ее седые волосы были стянуты в упругий пучок, а зеленые глаза смотрели на вошедших довольно дружелюбно. Она махнула рукой, и змеи исчезли. Фея недовольно хмыкнула, но не стала возражать.
  - Не подходи к нам! Я тебя не боюсь! - воскликнула Моника, выходя вперед с луком, в натянутой тетиве уже была самая острая стрела, направленная точно в Стерволину.
  - О, Моника, - улыбнулась женщина и села во главе стола. - Как долго я тебя ждала к себе в гости, а ты все бегала от меня. Разве это учтиво, заставлять пожилую женщину ждать?
  - Ты мне зубы не заговаривай! Отпусти моих друзей, а то! - запальчиво закричала Моника.
  - А то ты меня закидаешь тюльпанами? - спросила Стерволина, засмеявшись. Моника почувствовала, как твердая стрела в ее руке обмякла, превратившись в нежный розовый тюльпан. Она сорвала с себя колчан со стрелами, но там были только цветы. - Моника, тебе больше идут цветы. Ты красивая девочка, нечего строить из себя мужчину.
  Стерволина жестом пригласила всех сесть за стол. Стулья послушно отодвинулись, ожидая гостей. Ребята расселись, к коту тут же прилетела белая салфетка, сама завязавшись у него на горле. На столе появилось угощение, но никто не смел притронуться, пока не услышали довольное чавканье Черныша, занявшегося поеданием большой тарелки со сметаной.
  - Вы пришли искать фею Циндереллу? Так вот она, сидит здесь рядом, - сказала Стерволина, фея презрительно посмотрела на гостей.
  - А вы нас не будете превращать в каменные скульптуры? - спросила Розалина, ей страсть, как хотелось попробовать этот замечательный пирог, стоявший рядом с ней, а из кружки пахло таким теплым и вкусным молоком, что все внутри сжималось от голода.
  - Конечно, нет, моя милая, - улыбнулась Стерволина. - Вы не бойтесь, поешьте, а потом я вам все расскажу.
  - Но ты же посылала за нами своих шпионов? Твои волки охотились на нас! - воскликнула Моника, с трудом превозмогая желание есть, Розалина уже сдалась и жадно поедала пирог, запивая большими глотками молока.
  - О, Моника, милая и бесстрашная Моника, - сказала Стерволина. - Мои волки хотели привести вас ко мне, а вы от них бегали.
  - Но это же твой лес? Почему он такой страшный? - спросил Луиджи.
  - Это не мой лес, я просто в нем живу, как и многие, - ответила Стерволина. - Когда-то давно, очень давно, фея Циндерелла была еще тогда совсем юной феей, тогда я жила среди людей. У меня был дом, небольшая лавка, где я торговала лечебными травами. Была у меня и внучка, но да что о ней вспоминать, умерла она. И тогда я не смогла больше оставаться рядом с людьми. Черный лес существовал еще до меня, мне кажется, что он такой же древний, как этот мир. Сюда можно попасть по ошибке, но большинство попадает сюда заслуженно. Вы же видели наш парк из скульптур?
  - Они ужасные! - воскликнула Розалина, совершенно успокоившись после еды. Она не видела в Стерволине злую ведьму, как описывали ее другие, перед ней сидела грустная добрая бабушка.
  - Они ужасны своими поступками, мыслями. Когда человек переходит определенную черту, Черный лес забирает его к себе, делая из него каменную статую. Но больше места в лесу нет, люди скоро останутся лицом к лицу с самими собой. Черный лес и меня забрал к себе, но я и сама этого хотела.
  - А как же твоя слепая маска, которая бродит по лесу каждую ночь? - спросила Моника, поддавшаяся искушению и съевшая все до крошки. Уже давно она так вкусно и сытно не ела.
  - Да, это моя маска. Она вырвалась из меня, я породила ее, но я ею не управляю. Все, что накопилось во мне плохого, освободилось здесь, теперь она вершит здесь свой порядок ночью, справедливый порядок.
  - Но зачем ты превратила лесника в каменную статую? - спросила Моника. - Он же был хороший человек!
  - Никто его не превращал. Просто в один момент он искупил свою вину и нашел дорогу из лесу. А вернуться за тобой он не смог. Не вини его, он никак не мог этого сделать, - объяснила Стерволина.
  - Но я сама видела этот камень, в который ты его превратила! - вскричала Моника.
  - Не кричи, ты видела только камень, остальное сделал твой страх. Черный лес питается вашим страхом, он управляет вами, владеет вами, - Стерволина сделала незаметный жест рукой и на столе появились чашки с ягодами и кувшины со сливками. - Ешьте, не бойтесь. Мы с Циндереллой почти ничего не едим, а принять гостей нам в радость.
  - Только не мне, - угрюмо пропищала Циндерелла.,- я бы вас всех отправила бы обратно в лес.
  - Фея Циндерелла имеет право не любить людей. Именно поэтому она здесь, - пояснила Стерволина.
  - Но фея Яголина сказала, что тебя похитили, и мы пришли тебя выручать, - удивилась Розалина. - Почему она так сказала?
  - А, эта глупая Яголина, - раздраженно замахала крыльями Циндерелла. - Опять все напутала. Я ее засунула в арбуз, чтобы она помолчала хотя бы до конца лета. Видимо ей голову сильно напекло в поле!
  - Мы нашли ее в пшеничном поле, - сказал Луиджи.
  - Тем хуже для нее, - фыркнула Циндерелла.
  - Но Донна Гнома сказала, что гномы платят тебе за проход через лес мешки с алмазами, зачем тебе столько? - спросил Марчелло.
  - А, Марчелло, Донна Гнома стала такой забывчивой. Я не смогу сделать тебя из плоти и крови, да и не надо вам это, ты поможешь своим друзьям, путь вам предстоит долгий, - сказала Стерволина. - А алмазы и рубины они приносят сами. Я ими топлю камин.
  И только сейчас все увидели, что в камине потрескивают не дрова, а сверкающие алмазы, большие рубины.
  - Но зачем они это делают? - удивился Луиджи. - И как они проходят через лес?
  - Под дворцом есть туннель, выводящий их из леса, второй конец туннеля соединен с их горой. Они сами его прорыли. Каждый год они добывают из земли бесчисленное множество алмазов, рубинов, сапфиров и других камней, и каждый год их охватывает ужас, что будет, если все это попадет в руки людям. Такое богатство способно унести за собой тысячи жизней. Часть камней они теряют по дороге, и их находят люди, а большую часть они оставляют здесь, чтобы Черный лес забрал их себе.
  - Но если им столько не надо, то зачем они их добывают? - удивилась Розалина.
  - Потому, что не могут иначе. Они созданы, чтобы добывать алмазы, плавить золото - это их жизнь, - объяснила Стерволина.
  - Но почему бы не раздать эти алмазы беднякам, чтобы они больше не голодали? - спросил Луиджи.
  - Ты сам можешь ответить на этот вопрос, бедный Луиджи. Разве деньги приносят людям счастье? Если человеку дать все, то он превратится в короля, ему не к чему будет стремиться, незачем будет развиваться. А если ты дашь одному, то другие будут завидовать, нет, ничего хорошего из этого не получится. Люди должны научиться сами помогать друг другу, а помощь заключается не в милостыне, истинная помощь - это дать человеку самому заработать себе на хлеб, создать семью, вырастить достойных детей.
  - Да что ты им объясняешь? - возмутилась Циндерелла. - Все люди одинаковые. Все они наглые, беспардонные, жадные, несправедливые, подлые свиньи!
  Фея взлетела вверх и стала кружить над столом, осыпая их то лепестками роз, то иголками. Она так кружила добрых пять минут, пока не устала и села обратно.
  - Вот сколько я им добра сделала? А моя сестра Малина? Только эта дурочка Яголина продолжает им помогать! - фея Циндерелла сверкнула глазами, и все лепестки превратились в пепел. - Все, все, что я создала, все они уничтожили. Все мои поля с прекрасными цветами, вырубили мои чудесные тенистые леса, сожгли мои прекрасные цветы! Осквернили прозрачные озера, уничтожили целебные ключи, сделали реки ядовитыми! Все, что мы создали - они уничтожили! Почему я должна их любить?! Я больше и палочкой не взмахну, чтобы им помочь! Посмотрим, как они будут дальше так жить!
  - Но ты же этого не сделаешь, - сказала Розалина. - У тебя доброе сердце, ты не сможешь. Это же твои цветы, твои деревья и трава. Как ты сможешь без них жить?
  Фея гневно замахала руками и крыльями, а потом навзрыд заплакала, орошая стол потоком слез. На столе стали расти полевые цветы, печально качавшие бутонами в такт ее плачу.
  - Ну не плачь, давай я тебе песенку спою, про цветочки, - Розалина соскочила со стула и достала дудочку. Рядом встал Марчелло, подыгрывая ей. Розалина запела:
  Много разных песен знаем мы с тобой,
  Много в них веселья, ты скорее пой!
  Солнце рано встанет, землю осветит,
  Каждого согреет, жизнью одарит!
  На лугу широком словно наугад,
  Разбросали краски, праздничный парад,
  Много здесь цветочков, малых и больших,
  Ярких лепесточков - не сосчитаешь их!
  
  Солнышко их греет, дождичек польет,
  Бабочка присядет, пчелка мед возьмет,
  Радостно им вместе на полянке жить,
  Слушать песню ветра, жить и не тужить.
  
  А когда настанет темная пора,
  Будут все цветочки ждать скорей утра,
  Закроются бутоны, листики прижмут,
  А луна на небе песенку споет,
  Чтобы спали крепко и росли большими,
  Чтобы мы все лето радовались ими!
  Фея перестала плакать, а на голове у Розалины появился венок из ярких васильков и ромашек. Дальше все происходило как в сказке, не подчиняясь воле человека. Каждый, кроме Марчелло и кота, оказался в бочке с теплой водой, над головой порхали мочалка и мыло, залетая в бочку, и тщательно моя детей. Марчелло вытирали две суетливые тряпки, натирая воском для блеска, а кота, разлегшегося на пушистом ковре, чесали три озорные расчески. Никто глазом и не успел моргнуть, как все уже оказались в чистых уютных постелях. Все моментально заснули, и каждому снился родной дом, даже коту снились любимые амбары и он мурлыкал во сне.
  В дверях стояла Стерволина, давно уже эта комната не была такой теплой. Фея Циндерелла, пролетая над каждым, поправила одеяла, а Розалине надела на палец колечко с тремя крохотными изумрудами.
  - Они такие хорошенькие, - сказала Циндерелла.
  - А ты говорила, что все люди плохие.
  - Не все, эти хорошие.
  - А что, если хороших людей больше?
  - Ну не знаю, - с сомнением ответила Циндерелла.
  - А может стоит еще раз попробовать?
  - Может и стоит, - согласилась Циндерелла. - Да и загостилась я у тебя. Малину вообще надо выдергивать, а то обленилась совсем!
  - Да и с Донной Гномой надо бы договориться. Все-таки они порядок в лесу поддерживают.
  - Не люблю я этих коротконогих гномих, - фыркнула фея, оглядывая свои длинные ноги. - Почему они не такие красивые, как я, или хотя бы мои сестры?
  - Но если все будут одинаковые, как тогда узнать, кто красивее? - удивилась Стерволина.
  - Я об этом не думала, - фея наморщила прекрасный носик. - Тогда, даже хорошо, что они такие страшненькие!
  - Ну, они по-своему тоже красивые. Вряд ли ты понравилась бы гномам.
  - Вот еще, нужны они мне, - фыркнула Циндерелла.
  - Вот видишь, вам и делить нечего, отчего же не жить дружно?
  - Ладно-ладно, я поняла. Так и будет, вот вернусь и полечу к ним в гости. Ох, у них там под землей, наверное, очень сыро!
  - Вовсе нет. У Донны Гномы очень милый дворец, тебе понравится. А сколько у нее платьев, у тебя столько нет!
  - Это мы посмотрим. Мне уже интересно, - загорелась Циндерелла. - А теперь пошли в зал, должна же я отыграться, наконец?
  Они спустились вниз в большой зал, где уже невидимые руки тщательно тасовали большую колоду карт. Темными вечерами Стерволина и фея любили разыграть пару-тройку вистов или просто поиграть в подкидного дурака, приглашая в компаньоны кочергу у камина и медный чайник с кухни, который, надо сказать, частенько выигрывал у них".
  
  - Пап, а мы можем купить такую же мочалку?
  - Это какую?
  - Ну, такую, чтобы она меня сама мылила и терла. А я бы ничего не делала?
  - Конечно же, нет!
  - Жаль, мне бы хотелось. А может можно, а?
  - Вот еще, - возмутилась жена. - Если будешь лениться по каждому поводу, то станешь обезьянкой.
  - И нам придется сдать тебя в зоопарк, - добавил я.
  - Вот вы придумали, - обижено сказала Аня. - Я человек, а человек не может стать обезьяной. Это же все знают!
  - Еще как может. Когда человек сильно ленивый, то он похож на обезьяну, - сказал я.
  - Как дядя Витя? - оживилась Аня.
  - Ну, в целом да, - сказал я. - Но это большая и тяжелая обезьяна.
  - Свинья он, - добавила шепотом жена.
  - А что, можно и в свинью превратиться? - удивилась дочь.
  - Запросто. Не будешь мыться, причесываться. И скоро сама захрюкаешь, - ответила мама. - Все, давай спи.
  - Я не хочу быть обезьянкой, - сказала Аня.
  - Тогда не будь ею, - я погасил свет. - Спокойной ночи.
  - А поцеловать? - возмутилась дочь.
  - А ты точно не обезьянка? - спросила мама.
  - Нет! - уверенно ответила дочь. - Если я обезьяна, то и вы тоже!
  
  * * * * * *
  
  За дверью послышалось какое-то шуршание. Я остановился у входа, прислушиваясь, ключ застыл в руке. Громыхнул лифт, и шуршание сменилось торопливыми шагами. Быстро, чтобы не потерять момента, я открыл дверь и вошел в квартиру. Лучше бы я замешкался, так как мне в лицо прилетела стрела с присоской.
  - Папа! Ты меня сбил! - возмутилась Аня, с досады размахивая луком, который мы ей купили на выходных, потому, что она нас просто замучила.
  - Меткий выстрел, - сказал я, рассматривая стрелу, хорошо, что это была присоска, а то так и до членовредительства недалеко.
  - Сам виноват, - бросила мне жена, выходя из балкона с кипой высохшего белья. - Сам купил, сам и получил. Ха-ха-ха!
  - Я очень рад, что тебе весело, - ответил я.
  - Папа, отойди! - потребовала дочь, держа лук на изготовке. Я поспешно отошел, и стрела ровно вошла в мишень, присосавшись в районе шести очков.
  - Неплохо, но надо брать чуть левее.
  - Хорошо, - Аня прицелилась и выстрелила. Стрела попала в девятку. - Ура! Я меткая, да?
  - Ты молодец, - похвалил я дочь. Забрав все стрелы, я вернул их Ане. - Давно тренируешься?
  - Нет, было слишком жарко, - ответила Аня и добавила шепотом, - а еще мама заставляла меня учить стихи.
  - Это полезно, что выучила, расскажешь?
  - Нет, не хочу. Завтра, у меня все должно улечься в голове.
  - Это кто тебе сказал такое? Что там в голове укладывается?
  - Не знаю, нам так воспитательница в садике говорит.
  - А ты не думала, что это значит?
  - Нет, а зачем?
  - Ну как зачем, чтобы понимать. Вот ты учила недавно стишок, помнишь?
  - Да! Как он мне надоел! Все время я путала строки, как дурочка!
  - Вот, а теперь-то ты его назубок знаешь, верно?
  - Я его никогда не забуду!
  - А все потому, что ты его много раз заучивала, много-много раз, потом немого отдохнула и у тебя в голове он нашел свое местечко, поэтому ты и помнишь. Когда что-то учишь или чему-то учишься, то важно иногда делать перерывы, то есть отдыхать, тогда все лучше запоминается.
  - А можно учиться сразу с перерывами, чтобы я отдыхала, а там все само укладывалось как надо?
  - Нет, это невозможно. Сначала надо потрудиться, а потом можно и отдохнуть.
  - Мир несовершенен! - горестно вздохнула дочь.
  - Откуда ты это узнала? - удивился я и с подозрением посмотрел на жену.
  - Не смотри на меня, это не я научила, - ответила жена. - Аня у нас самостоятельная, сама телевизор включает, сама себе фильмы выбирает.
  - Да, я смотрела такой глупый фильм. Там все что-то охали, вздыхали, скукотища, - сказала дочь.
  - А зачем тогда смотрела, если не нравилось?
  - Там такие красивые платья были, и все были такие красивые, - мечтательно ответила Аня.
  Аня сама, без напоминания, убрала свои игрушки со стола, и мы сели ужинать. После жаркого дня и еды стало клонить ко сну, за что я получил щипок от Ани.
  - Эй! - возмутился я. - Как ты себя ведешь?
  - А ты засыпать начал, - сказала Аня.
  - А может я спать хочу, разве нельзя?
  - Нельзя, рано еще. Даже детям рано спать, - рассудила дочь. - Ты взрослый, а взрослые поздно ложатся спать.
  - А вот мне хочется иногда побыть ребенком и лечь пораньше.
  - И не мечтай, - сказала мама, - пока эта не набесится, ты спать не будешь.
  - Может пойдем прогуляемся, а то я здесь точно усну, - предложил я.
  - Да! - обрадовалась дочь.
  - Ты уже сегодня гуляла, - сказала мама.
  - А я еще хочу!
  В окно задул прохладный ветерок, мы быстро собрались, оставив грязную посуду в раковине мне на вечер, так решила жена, и отправились гулять. Едва мы успели дойти до лесного массива, как небо потемнело, поднялся сильный ветер, но дождя не последовало, хотя воздух и стал пахнуть озоном, а вдалеке слышались раскаты грома. Погода подстегивала воображение, и я продолжил рассказ.
  
  "Победа Моники над Черным лесом
  
  Утром ребята проснулись в замке Стерволины. Теперь он не казался им ужасным, от его темных снаружи стен пахло теплом и молоком, как дома. Очень не хотелось вставать, но кровати нарочно сбрасывали их на пол, требуя проснуться побыстрее. Кота не было, он встал раньше всех, решив устроить себе несколько завтраков, уж мышей то в замке должно было быть видимо-невидимо.
  - А где мой костюм? - удивилась Моника, не обнаружив рядом с кроватью своего охотничьего костюма. На стуле висело красивое платье и ленты для волос.
  - Он здесь, - сказал Луиджи, показывая на дорожную сумку. - Я подумал, что тебе захочется примерить платье, которое я сшил для тебя.
  - Сшил? А когда ты успел? - удивилась Моника.
  - Я проснулся пораньше, а у хозяйки нашлось много тканей и ниток, вот я и занялся делом. Разве тебе не нравится?
  Моника взяла платье и примерила его на ночную рубашку. Платье было ей к лицу, темно-зеленое, с малиновыми вставками на рукавах и снизу.
  - Конечно, нравится, спасибо! - сказала Моника.
  Луиджи вышел, не желая мешать девчонкам наряжаться. К столу вышли нарядные Моника и Розалина. У каждой были вплетены в волосы ленты и неувядающие цветы, подарок феи Циндереллы.
  За столом уже сидел Черныш, Марчелло и Луиджи. У кота стояла его миска со сметаной, но он деликатно ожидал остальных, довольно топорща усы. Девочки сели, к ним подлетели тарелки с кашей и кружки с молоком. В зал вошла в черном длинном платье Стерволина. Она поприветствовала гостей и села во главе стола.
  - Вам предстоит сложная дорога, - сказала Стерволина. - Открыть подземный ход гномов я не могу и не должна, вы должны сами найти выход из Черного леса. Мои волки покажут вам путь, но главный путь вы пройдете одни.
  - А если мы не успеем до захода солнца? - забеспокоилась Моника. - Тогда нас настигнет твоя злая маска, и мы превратимся в камень!
  - Когда придет тот час, ты должна будешь сделать выбор, побороть свой страх, тогда и Черный лес не будет тебе страшен, - Стерволина махнула рукой, и колчан со стрелами загорелся золотистым пламенем. - Не расходуй стрелы зря, каждая из них способна спасти многих, но и погубить, выбор за тобой.
  - Спасибо тебе, Стерволина, - сказала Моника. - Но почему у тебя такое некрасивое имя?
  - Почему? А потому, что имя ты не выбираешь, оно само приходит к тебе. Такой я выгляжу в глазах людей, что ж, так тому и быть.
  - Но это несправедливо! - возмутилась Розалина. - Они ошибаются!
  - Людям свойственно ошибаться, главное, уметь признавать свои ошибки, - ответила Стерволина. - Ешьте быстрее, дорога дальняя, а времени до заката все меньше.
  Все быстро поели, Черныш попросил вторую порцию, на дорожку. Все вещи были аккуратно уложены в дорожные мешки и сумки, выстиранные и высушенные за ночь. Девочки не захотели переодеваться, нарядные платья придавали им уверенности и смелости. Влетела фея Циндерелла. Сегодня она была гораздо приветливее и даже, что удивительно улыбалась.
  - Прощайте, мы больше не увидимся, - сказала Стерволина. - Помните, что главный страх сидит внутри вас, только поборов его вы сможете добраться до вашей цели.
  Циндерелла заколола каждому по цветку, даже коту вплела пару васильков в шерсть.
  Во дворе их уже ждали трое больших черных волка. Они смотрели на ребят серьезными желтыми глазами, но не было в них ни злости, ни кровожадности, которые часто приписывают волкам. Ребята обернулись, в открытых дверях дворца стояла Стерволина, а рядом парила на крылышках фея Циндерелла, махавшая им платком, заливая потоком слез все вокруг, так что все ступеньки уже покрылись полевыми цветами.
  Вернувшись в Черный лес, все сразу погрустнели. Даже волки стали еще серьезней, недовольно маша сильными хвостами. Самый большой из них сказал: "Идите за мной. Мои товарищи будут в стороне, если что, предупредят об опасности".
  Двое волков убежали в разные стороны, а большой волк пошел вперед, настойчиво оборачиваясь. Все двинулись за ними. Дорога от замка ссужалась, пока не превратилась в узенькую тропинку, по которой одному-то трудно было пройти. Со всех сторон росли колючие кустарники, намеренно выставлявшие ветви вперед, чтобы кто-нибудь поцарапался или порвал одежду. Луиджи пошел прямо за волком, срубая кинжалом особо наглые ветви. Последним шел кот, постоянно озиравшийся, останавливавшийся подолгу на месте, а потом быстро настигавший путников. Ему все не нравилось, он чувствовал, что скоро что-то случится.
  Долгая была дорога. Кустарники сменялись высокими елями, полянами с черными цветами, потом опять вставали стеной перед ними кустарники, но волк видел, куда идет тропа, обходя все преграды. Вдруг промелькнула тень другого волка. Ведущий встал, застыв в стойке. Впереди показалась фигура толстого мужчины, бегущего к ним. Волк оскалил зубы, и зарычал, но мужчина будто бы его не видел.
  - Постойте! Постойте, милые люди! - закричал мужчина. - Не убегайте, прошу вас!
  Луиджи посмотрел на кинжал, лезвие было спокойное, опасности не было. Он подошел к волку и вышел вперед.
  - О, любезный юноша! - воскликнул мужчина. - Купи, прошу тебя, у меня эту брошку для своей сестры. Прошу тебя! Я вижу, ты честный малый, она не стоит много.
  - Это торговец! - воскликнула Моника, впервые увидев его так близко. - Луиджи, не покупай!
  - Нет, - сказала Розалина и подошла к брату, - я куплю. Все равно денег нам ни на что не хватит, а так может поможем человеку, он так долго страдал.
  Она порылась в мешке брата и достала две медные монетки. Протянув их торговцу, она почувствовала, как холодны его руки, словно у покойника. Он вложил ей брошку с божьей коровкой в ладонь и улыбнулся.
  - Тебе она принесет удачу, - он улыбался, а сам все темнел, темнел, пока не превратился в черный столб и рассыпался прахом на землю.
  Брошка зажглась огоньком, но не впилась в руку Розалине. Она горела, как фонарик, освещая все впереди. Розалина приколола ее к платью, света стало еще больше.
  - Нам надо спешить, - прорычал волк. - Скоро я не смогу вас вести.
  - А далеко до конца леса? - спросила Розалина.
  - Это придется вам решать. Если побежите, то будет все дальше и дальше.
  - А если не побежим? - спросила Розалина, но вдруг все вокруг потемнело, даже свет брошки с трудом пробивался сквозь черную мглу.
  - Скорей! - скомандовал волк.
  Они побежали вперед, за волком, почти вслепую, чувствуя дыхание друг друга, и ритм сердца волка. Они бежали, а чернота шла за ними, чуть отставая. Силы были уже на исходе, когда волк остановился у большого дерева, раскинувшего свои ветви на десятки метров вокруг себя. Тропы больше не было видно, а чернота медленно обступала их.
  - Прощайте, - сказал волк. - Дальше дорогу вы должны найти сами.
  Он прорычал, потом завыл, ему ответили его товарищи, и, взмахнув хвостом, бесшумно скрылся в лесу, обходя черноту стороной.
  - Что нам теперь делать? - прошептала Розалина.
  - Не знаю, - ответил Луиджи.
  Задул холодный ветер, в лесу громко заохало страшными вздохами. Черная тень промелькнула перед ними, обдав ледяным дыханием. Все прижались поближе к дереву, кот взобрался на ветку и стал смотреть оттуда, примеряясь, сможет ли он броситься на врага сверху. Темное пятно всплыло перед ними, луч света от брошки Розалины осветил тень. На них смотрела слепая маска Стерволины, огромна и ужасная. Она шевелила большими губами, обнажая гнилые зубы, дыша нестерпимой вонью. Маска бросилась на них, и все побежали.
  - Быстрее, быстрее! - кричал Луиджи. - Розалина, ты где?
  - Я здесь! Я больше не могу бежать! - заплакала Розалина.
  Они вбежали в кусты, колючие ветви обхватили их со всех сторон. Как ни старался Луиджи выхватить кинжал, ветви сковали его руки, как не пытался Марчелло разорвать их, но зловредные кустарники обмотали его сверху до низу. Розалина лежала на земле, придавленная тяжелыми ветвями, и только Черныш, умело отпрыгивал от коварных ветвей, пытаясь прорваться к своей хозяйке.
  - Не бежать, нельзя бежать, - повторяла шепотом Моника, с ужасом глядя на приближавшуюся маску Стерволины. - Не бежать, нельзя бежать.
  Она высвободилась из ветвей и встала на пути приближающейся маски. Руки ее дрожали, она не могла оторвать взгляда от этой ужасной маски, учуявшей свою цель. Моника чувствовала, как начинают каменеть ее ноги. Она сделала усилие и закрыла глаза.
  Перед ней вновь был замок Стерволины, огонь в камине и она увидела маму, идущую к ней на встречу.
  - Я не боюсь, - прошептала Моника, открывая глаза. Выхватив стрелу из-за спины, она натянула тетиву и прицелилась. - Я не боюсь! Я не боюсь тебя!
  Голос зазвенел над лесом, маска дрогнула, и остановилась. Что-то менялось в ней, она перестала казаться ужасным чудовищем, медленно превращаясь в женщину. Моника в ужасе опустила лук. На нее смотрела ее мама, раскинув перед собой руки.
  - Моника, милая моя, - шептала женщина. - Подойди, подойди к своей мамочке.
  - Мама? - с ужасом спросила Моника, - но это не можешь быть ты.
  - Ты же видишь меня. Это я. В черном лесу все возможно, мы снова будем вместе. Просто сделай шаг вперед.
  - Мама, - заплакала Моника и сделала полшага, но остановилась. - Нет, я не верю.
  - Моника, я люблю тебя, иди к своей маме, - сказала женщина.
  Моника хотела сделать шаг, броситься к ней, но кот отскочил от кустов и с силой царапнул ее по голой ноге.
  - Не верь ей! Не верь! - зарычал кот, встав перед ней и женщиной.
  - Он врет! - вскричала женщина, - кому ты веришь, мне, своей матери, или этому грязному животному?!
  - Ты не моя мама, - спокойно сказала Моника. Она подняла лук, стрела загорелась ярким золотым пламенем. - Ты не моя мама!
  Выпущенная стрела пронзила насквозь женщину, маска взвыла, заорала, закружилась на месте, принимая свой облик. Стрела разрывала ее на части, маска визжала, рычала, охала, но ветер разносил ее ошметки по всему лесу.
  - Я тебя не боюсь, - повторила Моника, и маска исчезла.
  Они оказались вновь у большого дерева. В ночном небе светила луна, освещая поляну серебристым светом. Не было больше ни черного леса, ни колючих кустарников. Порванное платье Моники было опять целым, из рук и плеч перестала сочиться кровь от колючек, только левая нога сильно болела от удара когтей Черныша.
  - Черныш, ты нас спас! - Моника принялась гладить кота, душа его в своих объятьях.
  - Конечно, кто же вас еще спасет, - мурлыкал от удовольствия кот.
  У дерева сидела Розалина и плакала. Луиджи и Марчелло никак не могли ее успокоить.
  - Почему ты плачешь? - удивилась Моника. - Мы же вырвались из леса?
  - Я видела маму, - плакала Розалина. - Я хочу к ней.
  - Но это была не она. Я тоже видел маму, - говорил Луиджи, но это не была она. Это все колдовство, это все наши страхи.
  - Но я хочу к маме! - плакала Розалина.
  - А я видел отца, - сказал Марчелло. Но я знаю, что он давно уже умер. Ребята на поляне рассказывали, они еще тогда смеялись, что я стою и не знаю, а я знал. Не плачь, каждый из нас видел то, что боялся больше всего на свете потерять.
  Кот сел рядом с Розалиной, позволяя ей уткнуться в него, как в подушку. Скоро она уснула.
  - А ты молодец, - сказал Луиджи. - Ты очень смелая. Я бы так не смог.
  - Смог, - Моника подняла с земли кинжал. - И вовсе я несмелая. Если бы не Черныш, то я бы превратилась в камень. Я уже чувствовала, как у меня окаменели ноги.
  - Главное, что все закончилось, - сказал Марчелло. - Мы все смелые, раз смогли вырваться из Черного леса.
  - Но самый смелый все равно Черныш, - сказала Моника, погладив уже уснувшего кота, кот что-то промурлыкал во сне. - Удивительно, как ему удается спать в любое время?
  - Это опыт, - сказал Луиджи. - А еще он не забывает поесть.
  Марчелло с Луиджи принесли пушистые еловые ветви из леса и выложили мягкую постель для Розалины и Моники. А сами уселись у дуба, смотреть на небо.
  - Куда пойдем дальше? - спросил Марчелло.
  - Не знаю, куда приведет дорога, - ответил Луиджи.
  Луна подмигнула им, и вдалеке заискрилась река, послышался плеск волн, словно рыба била хвостом. Марчелло с Луиджи переглянулись и бросились к молодым деревцам. Сделав по одной упругой удочке, Луиджи намотал лески, а Марчелло нашел камешки для грузила. Погнув пару иголок в крючки, они пошли рыбачить. Спать все равно не хотелось, а утром, если повезет, у них будет свежая рыба, тем более, что Черныш заслужил угощение".
  
  - Пап, пойдем домой, - сказала Аня, недоверчиво вглядываясь в потемневшие аллеи.
  - Что, испугалась? - прошептал я, ущипнув дочку за руку.
  - Нет, просто пойдем домой, - Аня потянула меня назад.
  - Но нам в другую сторону, - запротестовал я.
  - Ничего, давай обойдем, - сказала дочь.
  - Ты чего такая пугливая? - удивилась мама, разглядев впереди приближающихся к нам двух внушительных дам.
  - Мне они не нравятся, идемте же! - Аня топнула ногой от нетерпения.
  - Пойдем, но это будет долгий путь, долго обходить, - сказал я.
  Всю обратную дорогу дочка молчала, вглядываясь в прохожих, несколько раз приходилось из-за нее менять маршрут, пока, наконец, мы не вышли на аллею, ведущую на нашу улицу.
  - Пап, а почему Моника смогла убить эту ведьму?
  - Потому, что она смогла перебороть свой страх.
  - А почему другие не смогли?
  - А потому, что все люди разные. И в другой ситуации смелее окажется кто-нибудь другой, главное, что все они были друг за друга и боролись вместе, поэтому и победили.
  - А кто это будет?
  - Я пока не знаю. У тебя есть предложения?
  - Да, пусть это будет Луиджи.
  - Хорошо, заказ принят.
  - А можно еще, чтобы там был людоед! - Аня взглянула на меня и сжала, что есть силы, руку.
  - Тебе так нравятся людоеды? - удивился я.
  - Нет, пусть просто будет, - настаивала дочь.
  - Ну, если мама не против, то будет и людоед, - сказал я.
  - Раз уж я принимаю решение, - сказала мама. - Тогда назовем его Рудольфом.
  - Почему Рудольф? - удивился я.
  - Просто имя не нравится, - ответила жена и добавила шепотом. - Так зовут нашего финика.
  - А, ну тогда будет вам и людоед и Рудольф! - согласился я. - Хотите сказочку пострашнее?
  - Да! - воскликнула дочь, увидав наш дом.
  - Да? Может, пойдем обратно в парк, еще погуляем? - предложил я.
  - Нет, я хочу спать, вам завтра на работу, - стала рассуждать дочь.
  - Ничего, на работе отоспимся, - сказал я, намериваясь повернуть обратно.
  - Не-ет! - крикнула Аня, убежав вперед к дому.
  - Эх, всегда бы так, а то домой не загонишь, - вздохнула мама.
  
  * * * * * * *
  
  "Потомственный людоед и черный
  цветок
  
  Розалина проснулась раньше всех. Еще только-только вставало солнце, сонно зевая на небосклоне. Рядом спали глубоким сном Луиджи и Марчелло, уставшие после ночной рыбалки. Она встала так, чтобы не разбудить Монику, и подошла на цыпочках к котелку. В воде лежала разделанная рыба, ожидая утренней готовки. Странно, что Черныш не проснулся, но что-то подсказывало Розалине, что ночью его как следует угостили рыбой, на это указывали чешуя и хвосты, лежавшие кучкой в небольшой ямке, а также сытое мурлыканье кота.
  Спать больше не хотелось, поэтому Розалина решила немного прогуляться. Нацепив свою сумку, она проверила свои сокровища, веточка с ягодками была при ней, платок Донны Гномы, дудочка и еще всякая дребедень маленькой воображалы: простой гребень, осколок зеркальца, пара бусинок и много чего еще, чего Розалина уже и припомнить не могла, каждый раз с удивлением обнаруживая это у себя в сумке. Она пошла гулять по полю, на ходу собирая полевые цветы. Скоро получился красивый венок для нее и Моники. Цветы качали бутонами на ветру, щекоча голые ноги, в траве шелестели полевые жители, разбегаясь в разные стороны при ее появлении, и еще долго ворча недовольными пискливыми голосками. А Розалина шла все дальше, сильно удаляясь от места привала. Вот уже и не видно было высокого дуба, только огромное поле вокруг. И тут она поняла, что потерялась.
  Отыскать свои следы в волнах цветов невозможно, ветер начисто выровнял ее дорожку. Розалина вертела головой, не зная, куда пойти. Луиджи как-то учил ее ориентироваться по солнцу, но она не могла вспомнить, где оно было, когда она ушла.
  - Гуляете? - спросил ее приятный баритон.
  Розалина обернулась и увидела перед собой толстенького мужчину в дорогом темно-зеленом камзоле и смешных малиновых шароварах. На ногах у него были остроносые красные сапоги, а на голове, едва прикрывая кудрявые рыжие волосы, сидела смешная шляпка с огромным гусиным пером. Вид у него был настолько комичный, что девочка непроизвольно прыснула от смеха, закрывая рот ладошкой, чтобы не обидеть его, но мужчина шире улыбнулся, заморгав маленькими глазками и часто потерев свой несуразный нос картошкой.
  - Доброе утро, уважаемый сеньор, - Розалина сделала изящный реверанс, слегка оттянув край платья. - Я заблудилась, ищу дорогу обратно.
  - О, заблудились? - с искренним сожалением сказал мужчина. - Это очень плохо, поверьте, мне очень жаль.
  - Но вы в этом не виноваты, - удивилась Розалина. - Я сама пришла сюда, засмотревшись на цветочки.
  - О, это очень плохо, - сокрушался мужчина. - Вы пришли в мои владения, ох, как плохо. Позвольте, я представлюсь. Меня зовут Рудольф.
  - Очень приятно, а я Розалина, - ответила девочка, не понимая, почему он стал таким обеспокоенным.
  - Еще раз повторю, что мне действительно очень жаль, - сказал мужчина. - Но, раз уж вы сами пришли в мои владения, то мне придется вас съесть.
  - Меня? Съесть? - сильно удивилась Розалина, не успев даже испугаться. Вид этого странного субъекта смешил ее, и она не могла увидеть в нем и тени опасности. - Но разве можно есть маленьких девочек?
  - К сожалению, да, можно. Понимаете, я людоед, нет, не подумайте, я этим вовсе не горжусь, - Рудольф снял шляпу и вытер потный лоб большим белым платком, на котором была вышита большая буква Р. - Но я вынужден это сделать, такова моя природа, ничего не попишешь.
  - И часто вы едите маленьких девочек? - возмутилась Розалина.
  - Признаться, не часто. Точнее, никогда не ел. И не хочу.
  - Тогда не ешьте, зачем себя мучить?
  - Не могу, видите, оно само, это не моя воля, - вздохнул мужчина и показал пальцем на ее ноги.
  Розалина и не почувствовала, как ее ноги обвил уже липкий крепкий плющ, и она не могла и сдвинуться с места. Девочка попыталась освободиться, но ничего не вышло.
  - Отпустите меня, я буду кричать! - возмутилась Розалина. - Мои друзья придут сюда, и вам будет плохо!
  - Что ж, может быть. Но они вас не услышат, как ни старайтесь, - ответил Рудольф. - Это волшебная земля, кто сюда сам придет, тот не сможет уйти.
  Розалина закричала, что есть мочи, но крик, вырвавшись из ее груди, словно повис в воздухе, не находя пути, и упал на землю, разбиваясь на ноты и эхо. Она попробовала еще раз, вложив в крик все силы, но он не долетел даже до Рудольфа, который сокрушенно вздыхал, вытирая пот большим платком.
  - Видите, вы бессильны, и я бессилен. Я потомственный людоед, мой отец был людоедом, моя мать, мой дед, бабка, прадед и так далее, столько поколений уже сменилось, страшно сказать, а сколько людей было съедено, ужас какой!
  - И вы едите людей? Разве вам не стыдно?! - разозлилась Розалина. - Как можно быть таким злым?!
  - О нет, я совсем не злой, что вы. Признаться, я не съел еще ни одного человека. Очень жаль, что мне попались именно вы. Вы мне очень понравились. Обещая, мой долг не принесет мне удовольствия, и я буду вас вспоминать и жалеть.
  - Это просто возмутительно!
  Рудольф вздохнул и щелкнул пальцами. Появилась красивая карета, запряженная тремя белыми лошадьми. Лошади презрительно посмотрели на Розалину и фыркнули в удила.
  - Фу, какая она маленькая, - сказала одна лошадь.
  - А какая у нее некрасивая грива, - сказала другая.
  - И у нее нет хвоста! - возмутилась третья.
  - Я не лошадь! - крикнула им Розалина, взбешенная их комментариями.
  - Она еще и не лошадь, вот уродина, - заржала первая, остальные поддержали ее громким ржанием.
  - Ну, милые мои, потише. Это наша гостья, - сказал Рудольф и помог Розалине сесть в карету.
  Усевшись на мягкий диван, оббитый дорогим бархатом, девочка успокоилась. Карета тронулась, кучера у нее не было, но хлыст сам подгонял лошадей, часто начинавших лениться. Рудольф достал из ящиков несколько коробок с конфетами и улыбнулся.
  - Это вкусные конфеты. Я их сам делаю. Попробуйте, я надеюсь, что вам понравится.
  Розалина попробовала одну конфету, эта была слива в шоколаде. Попробовала вторую, это была клюква с клубникой в шоколаде. Взяв третью, она зажмурилась, во рту все загорелось от красного перца, но вскоре этот пожар потушил мятный крем.
  - Вот эта просто сногсшибательная, - выдохнула Розалина.
  - Да, мне она тоже нравится. Думаю сделать их больше и подарить друзьям, - Рудольф вздохнул. - Но у меня нет друзей. Если бы они у меня были, то мне пришлось бы их съесть.
  - Тяжело жить без друзей, - согласилась Розалина.
  - Да, вы абсолютно правы.
  Они проезжали мимо огромного стада овец. Все овцы были аккуратно выстрижены, каждая имела свои стиль, у некоторых шерсть была даже покрашена в разные цвета. Розалина загляделась на них, но овцы не обращали на нее никакого внимания, дефилируя друг перед другом новыми прическами, другие же монотонно жевали траву, а другие презрительно глядели на них, гордясь своими впалыми боками.
  - Это моя отара овец, - Рудольф весь загорелся. - Я отправляю к ним каждую неделю ножницы-стилисты, видите, какие они все разные и красивые?
  - Вижу, - ответила Розалина, но, подумав. Добавила. - Но они все равно все одинаковые. Мне кажется, что обыкновенная овечка гораздо красивее.
  - Вы знаете, я тоже так думаю, но они требуют новизны, хотят быть красивыми. Залетел к нам как-то ветер из дальних стран, они им надышались, вот никак не могу с ними сладить. А если не пойдешь им навстречу, так житья не дадут, как станут возле дворца, как начнут блеять, что они овцы и имеют права на красоту, с ума сойти можно.
  - Весело у вас здесь, - улыбнулась Розалина. - А овец вы тоже не едите?
  - О, нет, ни за что, - замотал головой Рудольф. - Я вообще мяса не ем. Бывает, поймаю себе пару окуньков, а так и не хочется.
  - То есть вы вообще животных не едите?
  - Нет, не ем. Мне их жалко, - улыбнулся Рудольф.
  - А маленьких девочек не жалко?
  - Еще больше жалко, но понимаете, против своей природы ничего не сделаешь. Таким я родился. Извините.
  - Вы знаете, я на вас почти уже не сержусь. Мне кажется, что вы очень добрый человек.
  - О, спасибо, но я не человек. Я людоед, а значит немного волшебник. Только у меня получается все не очень хорошо, видите этот холм?
  Они проехали миом странного холма, напоминавшего слона. У холма был хобот, которым он недовольно мотал, а трава на холме то поднималась, то опускалась, будто бы слон хлопал ушами.
  - Это я хотел наколдовать слона, но что-то напутал, и получилось холмослон. Очень недовольный, надо сказать. У него прескверный характер, может проходящего мимо окатить водой. В подтверждении его слов их карету окатила мощная струя воды, а холмослон довольно захлопал травой-ушами, издавая глухие трубные звуки.
  - А зачем вам слон? - удивилась Розалина.
  - Ну как зачем? Я думал, что он будет ходить и поливать мои клумбы, но я что-то напутал.
  - А что вы еще наколдовали?
  - О, да много чего, почти все уже забыл. А, есть еще шкаф-жираф.
  - А это что еще?
  - Сложно описать, увидите, как приедем во дворец. Я хотел себе жирафа, чтобы он мне помогал доставать вещи с самых высоких полок, но опять напутал что-то. Маг из меня никудышный.
  - Зато смешной!
  Они подъехали к дворцу, лошади нетерпеливо фыркали, подгоняя их, им хотелось быстрее вернуться в стойло, где их ждал свежий овес. Рудольф проводил Розалину во дворец, вежливо открывая перед ней дверь.
  В центральном зале на всех стенах висели портреты страшных людоедов. У каждого были огромные желтые зубы, а в руках они держали большую вилку и нож.
  - Это мои предки, - представил портреты Розалине Рудольф. - Все самые кровожадные людоеды. Один я не удался.
  Портреты презрительно повращали на него глазами, а потом уставились на Розалину, у некоторых даже потекла слюна, шумно капая на пол. Одна из людоедш на портрете стала манить ее к себе, готовя свою вилку, чтобы впиться в Розалину.
  - Какие они страшные и противные! - с чувством сказала Розалина.
  - Да, они меня тоже пугают, - сказал Рудольф. - Пойдемте быстрее, я стараюсь здесь не задерживаться, а то они еще ворчать начинают.
  - Портреты стали рычать, кто-то громко чихал, остальные же фыркали под нос, теребя большие бороды и усы. Рудольф провел Розалину на огромную кухню. Как только они вошли, печь, страшно больших размеров, тут же зажглась, вверх взлетели острые ножи, завертелся точильный круг, ножи летели возле него, раздался лязг, полетели искры во все стороны. Из шкафа выполз огромный противень и лег рядом с Розалиной, предлагая ей в него лечь. А пока ножи уже шинковали туда морковку, картошку, лук, из кувшина наливалось пахучее масло - все вокруг вертелось так, что у не Розалины аж дух захватило.
  - Так, надо рецепт проверить, - сказал Рудольф и щелкнул пальцами.
  На кухню вошел недовольный жираф, вместо туловища у него был вместительный шкаф. Рудольф достал нужную книгу из шкафа, а жираф, не обращая на него внимания, занялся поеданием занавесок. Пожевав их немного, он с досадой выплюнул их обратно, заносчиво задирая вверх морду.
  - Рудольф, вы сказали, что вы животных не едите, верно?
  - Да, все верно, не ем.
  - А может вы заколдуете меня в какое-нибудь животное, тогда вам не придется меня есть? - с надеждой спросила Розалина.
  - О, нет. Я опять что-то напутаю. Поверьте, лучше я вас съем, - вздохнул он.
  Розалина опечалилась, стать жаркоем, пускай и даже для такого приятного людоеда, ей не хотелось. Она стала напряженно думать, но ничего в голову не приходило. Внезапно кольцо, подаренное феей Циндереллой, раскалилось, обжигая ее палец.
  - Ой! - вскрикнула Розалина и сняла его, желая убрать в сумку.
  Открыв сумку, она увидела веточку с ягодами, красная ягодка светилась ярким светом, прыгая на месте.
  - Рудольф, а если я стану козочкой, вы меня не будете есть?
  - Ну, если станете козочкой, то не буду, лучше, конечно, овечкой.
  - Нет, вот овечкой я становиться не хочу, - Розалина съела красную ягодку и превратилась в белую козочку. На шее у нее было ожерелье, а на левом роге плотно сидело колечко. Сумка висела на боку, надежно притянутая ремнями. Она попрыгала на месте, радостно танцуя.
  Противень пополз обратно в шкаф, ножи вернулись на свое место, а горячая плита, шумно вздохнув, погасла, выпуская на кухню весь свой накопленный жар".
  
  - Какой-то у тебя слишком добрый людоед, - сказала жена.
  - А почему бы ему не быть добрым? - спросил я.
  - Ну, не знаю, все-таки людоед, - пожала плечами жена.
  - Пап, а людоеды есть?
  - К сожалению, да, - ответил я.
  - А почему их еще всех не переловили? - удивилась дочь. - Они все злые, да?
  - Сложно сказать, - я задумался. - Признаться, я за свою жизнь не встречал ни одного настоящего людоеда, какими их описывают в книгах.
  - А добрые людоеды бывают? - не унималась дочь. - Зачем они едят других людей? Разве они не могут пойти в магазин и купить себе котлет или пельменей?
  - Могут, конечно, но, почему-то, не хотят. Бывают и другие людоеды, они не едят людей, но поступают тоже не хорошо.
  - Как это? Я не понимаю, - сказала Аня, дернув маму за фартук. - Мам, а ты встречала людоеда?
  - О, я их на работе каждый день вижу, - ответила мама. - Они съели уже не одного сотрудника.
  - Как съели? - ужаснулась дочь. - Прямо на работе? За столом?
  - Ага, и косточки не оставили, - засмеялась мама. - Это в иносказательном смысле. Очень часто яркие слова, например, как людоед, теряют свой первоначальный смысл, ну, потому, что нет уже у нас людоедов. А слово все помнят и начинают ему придавать схожий смысл. Ведь человека можно съесть и не в буквальном смысле. Заставить уволиться, испортить ему жизнь, оговорить и много чего еще, чего не хотелось бы знать. Но это есть в нашей жизни, и таких людей, способных поломать жизнь другим людям, можно смело называть людоедами.
  - Как это "поломать жизнь"? Это разбить ее на кусочки, как вазу? - спросила дочь.
  - Да, и часто потом эту вазу не удается склеить, - вздохнула мама. - Давай лучше послушаем про доброго людоеда, я думаю, что он не расстроился, что не смог съесть Розалину, да?
  Жена стукнула меня по голове половником, видя, что я стал думать о чем-то другом. А я думал о том, что в своей жизни не раз встречал настоящих людоедов, которые, как не странно, имели почет и уважение своих холопов. Удар половника вернул меня в правильное русло.
  - Пап, а друзья Розалины будут ее искать?
  - Конечно, будут, они же настоящие друзья.
  
  "Ребята проснулись поздно, солнце уже высоко поднялось. Не найдя Розалину, они решили, что она пошла прогуляться и скоро вернется. Пока Моника с Луиджи колдовали над ухой, Марчелло и кот решили пройтись по округе.
  Удаляясь все дальше от леса, они не увидели ничего, кроме безбрежных полей, одно из которых было усыпано цветами, а на другом росли высокие колосья пшеницы. Ноги вывели их на широкую дорогу, которая через некоторое время разделилась на две, одна пошла вправо, вдоль поля с цветами, а вторая влево, огибая пшеничные колосья. Но нигде не было видно Розалины. Марчелло покричал, но ничего не услышал в ответ. Кот недовольно шевелил усами и бил неистово хвостом.
  - Ну как, нашли Розалину? - спросила Моника, пробуя уху ложкой.
  - Нет, ни следа не нашли, - покачал головой Марчелло.
  - Я не смог унюхать ее след, - прошипел кот, хмурясь на солнце.
  - Давайте поедим и пойдем вместе искать, - предложила Моника. - Вместе и найдем быстрее, вряд ли она могла далеко уйти.
  Они сели завтракать, но никому кусок в горло не шел, каждый все больше и больше тревожился за Розалину. Даже Черныш, обладавший неизменно отличным аппетитом, не смог справиться со своей порцией, сказав, что обильно поел ночью, когда ребята принесли улов и стали его угощать. Так поев через силу, они собрались на поиски. Решено было разделиться: Луиджи с Моникой отправятся по дороге влево, а Марчелло с котом вправо. Дойдя до перекрестка, они распрощались, обещав дать знать другим, когда что-то найдут.
  Марчелло и Черныш долго шли вдоль поля, пока Черныш не бросился резко в цветы и вскоре оттуда раздался торжествующий вопль. Марчелло прибежал к нему.
  - Вот! Это ее лента! - радостно мяукал Черныш. - Значит, она была здесь!
  - Да, ты прав, - Марчелло подвязал ленту себе на шляпу и стал внимательно оглядывать землю
  На еще сырой земле еле-еле проглядывались следы от колес и вмятины от двенадцати копыт. Марчелло взял горсть земли и понюхал ее.
  - Здесь была карета, и она поехала туда, - сказал Марчелло, указывая рукой путь по следам. - Думаю, что нам стоит следовать за ней.
  - Может позовем Луиджи и Монику? - предложил Черныш. - Я сейчас сбегаю, а ты стой тут, чтобы мы не потеряли след.
  Кот скрылся в зарослях цветов, бесшумно пробираясь сквозь них. Марчелло снял шляпу, ему не было жарко, разве может быть жарко каменному человеку? Внезапно он почувствовал, как кто-то рядом с ним ползет, недовольно шипя. Это была черная гадюка с ярко-красной головой.
  - Ты чего тут встал? - злобно прошипела гадюка, намереваясь его укусить за ногу.
  - Просто, стою, - удивился Марчелло, отойдя в сторону, чтобы пропустить ее.
  - Просто стоит. Вот придет людоед Рудольф и съест тебя вместе с твоей шляпой!
  - Это вряд ли, - засмеялся Марчелло. - Боюсь, что я ему буду не по зубам.
  - Это мы посмотрим! Вот разделается он с этой девчонкой, а потом возьмется и за тебя! - гадюка куснула его в ногу и отскочила в сторону, хрипло плюясь. - Фу, да ты каменный! Зря только зуб отколола!
  - Давай ползи отсюда, пока я тебе хвост не раздавил! - рассердился Марчелло, делая шаг к ней.
  - Ай! - крикнула гадюка и метнулась в заросли цветов. - Помогите, убивают! Произвол! Грабеж!
  Еще долго раздавались ее шипящие крики, но Марчелло не слушал их. Его беспокоило то, что Розалина попала в руки к людоеду. Отец ему рассказывал, что далеко от них живет один людоед, последний из всего рода людоедов. Живет он в большом замке, а земля в его владениях заколдованная, и каждый человек, кто ступит на нее, будет съеден, поэтому все обходили его владения стороной, так как чуть вступишь на его землю, так каждая травинка, каждый листочек пытается тебя удержать, порадовать своего хозяина людоеда. Марчелло думал, что это отец его пугал, рассказывая про страшных людоедов. Он подумал, а почему тогда никто его не пытается схватить? Ах да, он же каменный, то есть не съедобный. А если Луиджи и Моника сюда придут? Кто знает, где пролегала граница владений этого Людоеда
  - Черныш! Черныш! - стал кричать Марчелло, размахивая руками, - стойте, не ходите сюда, не ходите!
  В траве зашуршало, и вышел хмурый кот. Он сбил с себя налипшие на шкуру репейники и лепестки цветов и принялся умываться.
  - Чего кричишь, здесь я, - сказал кот.
  - Луиджи и Монике нельзя сюда идти. Это владения людоеда! - затараторил Марчелло. - Их свяжут и отправят к нему во дворец!
  - Не свяжут, - махнул лапой кот. - Они ушли далеко в другую сторону, я не смог их нагнать.
  - Розалина в замке людоеда!
  - Так чего мы тут стоим! - возмутился кот. - Бежим скорее!
  Они бросились бежать по следам кареты. Поле было бесконечное, каждому хотелось вырваться из него. Наконец поле сменилось заливными лугами, на которых паслись множество смешных овец.
  - Эй, вы! - крикнул им кот. - Овцы размалеванные, куда поехала карета людоеда?
  - Фу, черный, - проблеяли одни овцы.
  - Черный так полнит, - проблеяли другие.
  - И вообще, черный уже давно не в моде, - добавили третьи.
  - Ну, только если это незваный вечер, но я бы не надела, - блеяли четвертые.
  - А я бы его мелировала, ему бы пошло, - предложили пятые.
  - Да хватит блеять всякую чушь! - зашипел от ярости кот. - Куда поехала карета?
  - Фу, какой невежа, какой невоспитанный. Фу-фу-фу. Идемте от него, тут плохо пахнет, - заблеяли овцы, перемещаясь подальше от них.
  - А вот мальчик модный, у него такой классный цвет лица, такой белый. Мне должно пойти, - проблеяла одна овца.
  - Это мне пойдет, тебе не пойдет, - заспорила другая, и скоро весь луг заполнился блеяньем.
  Марчелло с котом побежали дальше по дороге. Пробегая мимо странного холма, покрытого зеленной травой, кот еле успел увернуться от струи воды, зато Марчелло досталось по полной.
  - Ха-ха-ха! - загоготал холм.
  - Ты чего это? - спросил Марчелло.
  - Просто захотелось, - ответил холмослон и окатил его еще раз. - Получай!
  - Прекрати, я все равно не промокну, - сказал Марчелло. - Где замок людоеда?
  - Так я тебе и сказал, - буркнул холмослон и как будто бы отвернулся от них. - Стану я вам помогать.
  - Мы хотим побить людоеда, - сказал Марчелло.
  - Побить? О, это здорово! - оживился холмослон. - Идите до конца дороги, а потом поверните направо, там и будет замок. Только побейте, как следует, чтобы весь в синяках был!
  - Непременно! - пообещал ему Марчелло, и они с котом побежали дальше.
  Холмослон не обманул, скоро дорога закончилась, уперевшись в непроходимый лес. Они пошли по правой дороге, из леса на них смотрели испуганные и недовольные зайцы, позволяя себе громко высказывать версии о том, как именно людоед будет есть этого мальчишку, с морковкой или без морковки? В итоге они пришли к общему мнению, что без морковки будет невкусно.
  Марчелло с котом дошли до замка людоеда. Это был огромный и страшный замок, с большими остроконечными башнями, тяжелыми воротами с трезубцами на конце и каменными топорами, висящими прямо на них. Топоры постучали друг об друга, но это не был устрашающий бой, нет, это была детская песенка, совсем не подходившая к облику этих ворот. Каменные стены были сплошь усыпаны цветами и зеленым плющом, отчего когда-то страшный замок стал напоминать сказочный домик чудаковатого волшебника. Ворота отворились, и они вошли в замок.
  Внутри замка все было удивительно и необычно. Били причудливые фонтаны в виде разных птиц, один как фламинго почесывал ногу, другой напоминал сову, фонтан сова моргал на них большими желтыми глазами. Дорожки были выложены разноцветными камешками, и повсюду были разбиты пестрые клумбы и цветники.
  - Что-то не похоже это на злобного людоеда, - сказал Марчелло, наблюдая, как группа важных обезьян в красных курточках ухаживали за цветами на клумбах.
  - Не похоже. Но мы вроде туда пришли, вот, здесь так и написано: "Дворец людоеда Рудольфа Первого", - кот ткнул лапой в небольшую медную табличку у входа во дворец.
  Марчелло боязливо отворил дверь, и они вошли в главный зал. Тут же с одного из портретов на них кто-то плюнул, потом другой страшный бородач попытался запустить в них вилкой, но она со звоном упала рядом с Марчелло.
  - А ну, отдай! - грозно прохрипел портрет.
  - Да забирай, - Марчелло поднял тяжелую вилку, она была больше его руки, и с силой запустил ее в портрет.
  Портрет взвыл, получив вилкой в нос, и скрылся. Остальные, решив не ввязываться, отвернулись от них, демонстрируя сто веков немытые и нечесаные волосы на затылке.
  Ноги сами привели их на кухню, где все также стоял шкаф-жираф, пытаясь в который раз распробовать занавески на вкус. Огромная плита было вспыхнула, но, быстро успокоилась, опознав в Марчелло ненастоящего человека. Ножи, даже пошевелились, звякнув для приличия, один лишь противень ерзал в шкафу, ему страсть как хотелось увидеть каменного мальчика, шкаф открылся и противень осторожно выглянул.
  - Где Розалина? - кот запрыгнул на жирафа, настойчиво постучав ему по шее.
  - Не знаю никакой Розалины, - промычал жираф, продолжив жевать занавески.
  - Дурак! - в сердцах воскликнул кот, спрыгнув с жирафа.
  - Надо искать, - сказал Марчелло, вооружившись одним из ножей, тот недовольно поскрипел у него в руках, но долго спорить не стал.
  Они стали бродить по замку, переходя с одного этажа, на другой этаж. Комнат было видимо-невидимо, но большинство из них было завалено старым хламом, из других отвратительно пахло от старых вещей, а остальные и вовсе были закрыты. Они поднялись на последний этаж. В центральной комнате горел свет, и раздавались радостные возгласы, кто-то постукивал копытцами по мраморному полу. Они вошли в нее и увидели, что за столом сидел смешного вида толстячок, ворошивший свои рыжие волосы, а напротив него сидела белая козочка, ловко перемещая копытцем шашки на доске. "Съев" несколько шашек, козочка радостно соскочила на пол, прыгая от удовольствия.
  - Я опять выиграла! - радостно блеяла козочка. - Выиграла! Выиграла!
  - Ах, не получается у меня эта игра, - вздохнул толстячок, без всякой тени грусти, скорее он был даже рад проиграть, смущаясь от того, что специально поддавался этой козочке.
  - Розалина? - удивился Черныш, подходя к козочке. - Это ты?
  - О, мой милый котик! - вскрикнула козочка, и попыталась обнять кота ногами с копытами, это получилось неуклюже, и они чуть не упали. - Как же здорово, что вы пришли! Знакомьтесь, это Рудольф, он людоед, но очень хороший!
  - Марчелло, - мраморный мальчик пожал руку людоеду.
  - Очень приятно, - сказал людоед и добавил. - Как же здорово, что вы из мрамора, а то бы мне пришлось вас съесть, я этого не хочу делать.
  - Ой, а где Луиджи и Моника? - ужаснулась Розалина.
  - Они пошли вдоль пшеничного поля, мы разделились, чтобы найти тебя, - ответил Марчелло.
  - Не стоит туда ходить, - помрачнел Рудольф. - Если они найдут черный цветок и сорвут его, то попадут в царство подземного царя навечно.
  - Какой ужас! - воскликнула Розалина. - Надо их немедленно предупредить.
  - Я сейчас! - засуетился Рудольф, вот только шляпу надену.
  - А разве вам можно туда ехать, вы же людоед? - удивился Марчелло.
  - Это уже не моя земля и там я простой человек, - улыбнулся Рудольф. - Поэтому им бояться нечего. Скорее, надо спешить!
  Все вместе они выбежали из замка и запрыгнули в карету. Три лошади стали было возмущаться, но волшебный кнут придал им нужной скорости, нещадно стегая их холеные спины. Карета с шумом вырвалась из замка, распугав любопытных зайцев на дороге, пришедших посмотреть на то, как будут есть мраморного мальчика, и не сломает ли об него людоед свои зубы.
  А в это время Луиджи и Моника уже прошли все пшеничное поле до конца. За полем начиналась каменная гряда, где не росло ни одного деревца, ни одной травинки. Больше не пели птицы, не копошились под ногами мыши, только дул холодный ветер, настойчиво прогоняя их из этих мест.
  - Надо идти обратно, может у Марчелло с котом есть успехи, - сказал Луиджи.
  - Смотри, какой странный цветок, - сказала Моника, увидев на отвесно висящем над землей уступе красивый цветок с золотым стеблем и черными лепестками.
  Они не могли оторвать от него взгляда, сами не осознавая, что уже лезут по скалам к нему. Ноги скользили по мокрым камням, пальцы раздирались в кровь от острых уступов, но они упорно лезли вверх к нему, завороженные его красотой, страшным и манящим колдовством.
  Моника добралась первой и бросилась к цветку.
  - Не трогай! - только и успел крикнуть Луиджи, но опоздал, Моника уже сорвала его.
  - Какой он красивый, - сказала Моника и вдруг стала темнеть на глазах, пока не превратилась в прозрачную тень. - Луиджи! Луиджи!
  Он бросился к ней, но скала раскрылась, и тень Моники втянуло туда неведомой силой вместе с цветком. Долго Луиджи пытался разбить этот проем кинжалом, но как ни старался он, как ни краснел от бессилия кинжал, не смог он даже и поцарапать гору, молчаливо глядевшую на него не то с укором, не то с жалостью. Он спустился вниз и сел на землю, не зная, что делать дальше. Сидя так в раздумьях, он и не заметил, как рядом остановилась карета, взмыленные лошади недовольно фыркали, но молчали, не в силах вымолвить ни слова от отдышки.
  - Луиджи! Что с тобой? - Марчелло потряс его за плечи, но тот молчал, угрюмо уставившись в землю.
  - Мы опоздали, - сокрушенно сказал людоед Рудольф. - Видимо ваша подруга сорвала цветок.
  - Да, Моника сорвала цветок. Мы полезли к нему, это был словно сон. Она была быстрее, я не успел ее остановить, - произнес Луиджи. - Я должен ее спасти.
  - О, это невозможно. Еще никто из живых не смог вернуться из подземного царства. Сочувствую вам. Я бы пригласил вас в гости, но тогда мне придется вас съесть, если вас это утешит, то поедемте.
  - Нет, спасибо. Я пойду в это царство и найду ее. Как туда попасть? - Луиджи решительно встал, поправляя одежду.
  - Ничего не выйдет. Вы живой, а туда может войти лишь тень человека, то есть вам придется умереть, - сказал Рудольф.
  - Луиджи, это очень опасно! - воскликнула козочка Розалина.
  - Розалина, почему ты превратилась в козочку? - удивился Луиджи.
  - Чтобы меня не съел Рудольф. Он людоед и должен был бы меня съесть, - объяснила Розалина. - Не переживай, мне нравится быть козочкой, знаешь, как забавно!
  Луиджи подошел к ней и погладил. Козочка прильнула к нему, не замечая, как он вытащил из ее сумки одну черную ягодку.
  - Прости меня, Розалина. Моника спасла нас всех, я не смог помочь ей. Я должен найти ее. О тебе позаботятся Марчелло и Черныш. Я вернусь вместе с Моникой, - он быстро съел черную ягоду и стал темнеть, превращаясь в тень.
  - Луиджи! Что же ты наделал! - заплакала козочка. - У нас же всего одна синяя ягодка!
  - Я вернусь, - сказал Луиджи. - Ждите нас здесь ровно через один месяц.
  Сказал он это, гора вновь раскрылась, и Луиджи исчез в ней, только кинжал остался лежать на земле, в царство мертвых ему идти не разрешалось.
  - Что нам теперь делать? - расплакалась Розалина, колотя землю копытами. - Как же мы без Луиджи, и без Моники?
  - А может все и получится, - весело сказала Рудольф. - Твой брат имеет сильное желание, значит, у него все получится, если он не испугается.
  - Он не испугается! - уверенно сказала Розалина.
  - Ой, совсем забыл сказать, - расстроился Рудольф. - Вот память моя, память!
  - Что сказать? - спросил Марчелло.
  - А то, что им нельзя оборачиваться назад, когда они найдут дорогу назад к свету, а то никогда не выберутся, никогда!
  - Луиджи не будет оборачиваться, он смелый, - сказал кот, ткнув башкой козочку Розалину. - Он вернется вместе с Моникой, не плачь.
  - Правда? - обрадовалась Розалина.
  - Конечно, правда, - подтвердил Марчелло, сам уверившийся в этом.
  - Вот и славно, - обрадовался Рудольф. - Нет, конечно, не очень славно, но нет худа без добра. Вы можете пока пожить у меня. Никого из вас я есть не буду, а гостей я не принимал уже сто лет. Честно говоря, я никогда не принимал гостей.
  Так и решили пожить в замке у людоеда, а каждый день в полдень, когда солнце в зените, приезжать в это место и ждать Луиджи с Моникой, Рудольф сказал, что ворота открываются лишь в это время и то на пару минут. А Розалина сказала, что научит его правильно колдовать, чтобы не получалось больше шкафов-жирафов и других нелепостей".
  
  - Комод-бегемот! - торжествующе выпалила Аня. - Я тоже так могу!
  - Молодец, а еще что-нибудь сможешь придумать? - спросила мама, поймав дочь за руку. - Не бегай по кухне, ударишься.
  - Не ударюсь! - Аня вырвалась и побежала в свою комнату, но не заметила и влетела ногой в ножку стола. - Ай! Стол-козел!
  - Не ругайся, - сказал я. - Ты сама в него влетела.
  - А это я рифму подобрала, - нашлась дочь, убежав к себе в комнату. До нас донеслись звуки переворачивания листов и скрежет фломастеров. Через пять минут Аня вернулась, просияв от радости. - Вот, смотрите!
  Она продемонстрировала нам свой рисунок. На большом листе был нарисован шкаф-жираф из сказки. Жираф смотрел на нас с некоторым недоумением и, как мне показалось, с большой долей заносчивости. Рисунок дочери превзошел мою фантазию, придумывая этого жирафа, я и не предполагал, что шкаф будет именно купе.
  - А где же бегемот? - спросила мама.
  - Он не влез, слишком большой, - объяснила дочь.
  - Ты посмотри, еще же много места осталось, - мама показала незанятые области, Аня задумалась и вновь сбежала к себе, зашуршали фломастеры.
  Мы с женой переглянулись и тихо рассмеялись. Я бросил взгляд на часы, с ужином мы сегодня что-то припозднились, а за окном вдобавок шел июльский ливень.
  - Вот! - Аня встала на входе, демонстрируя свое творение.
  Бегемот получился синим, с фиолетовыми пятнами, а с другого конца стоял наш обеденный стол, но с рогами и хвостом.
  - Ты забыла себя нарисовать, - сказал я.
  - Я? - удивилась дочь, разглядывая свою картинку.
  - Да, тут еще должна быть Аня-обезьяна, - сказал я, показывая на свободное место.
  - Папа! - дочка бросилась на меня, пытаясь ухватить за волосы, этот трюк она разучила еще в младенчестве. - Я не обезьяна! Это ты обезьяна!
  - Ну, если я обезьяна, то и ты обезьяна. И мама тоже обезьяна, - сказал я, схватив дочь покрепче.
  - Я не обезьяна! - возмущалась дочь.
  - А ведешь себя, как обезьяна. На меня кидаешься, настоящий дикий зверь! - я отпустил дочь, чувствуя, что она успокаивается.
  - Посмотрим, кто из нас еще обезьяна, - важно сказала дочь и села на свое место, ожидая ужина.
  Рисунок я приколол на стену возле стола, где уже была обширная выставка работ нашей юной художницы. Жена разложила нам салат из свежих овощей и, как ни в чем не бывало, села за стол. Мы с дочкой недоуменно взглянули на нее, а потом на плиту, откуда заманчиво пахло рагу с баклажанами.
  - Это на завтра, - строго сказала мама.
  - Ну, немного, просто попробовать, - попросила дочь, копаясь вилкой в салате. - Детям надо больше витаминов есть.
  - Ладно, кто еще будет? - спросила жена, но наши тарелки и так уже были рядом.
  - Еще бы пиццу и запеканку, - мечтательно сказала дочь, первая справившись со своей порцией.
  - Слишком жирно будет, - ответила мама. - Пиццу будем делать в выходные.
  - Ох, скорее бы, а то так долго ждать. Уж и не знаю, дождусь ли, - вздохнула дочь.
  - И в кого она такая актриса? - удивилась жена.
  - Определенно в бабушку, - ответил я.
  - Это в какую? - нахмурилась жена.
  - В обеих, - ответил я.
  - Может быть, может быть, - усмехнулась краем губ жена, дочка тут же повторила за ней, добавив голосом плохой актрисы из сериала.
  - Вы на кого это намекаете? А?
  - Так, ты поела? - спросила мама.
  - Да, спасибо, все было очень вкусно, - ответила дочь, прилипнув к ней со своими объятиями, а глаза все на меня косятся, чувствует, что я вижу подвох.
  - Так, ты ко мне не липни. Иди, прочитай стишок и приходи рассказывать, - сказала мама.
  - Да зачем? Вы ешьте, я не хочу вам мешать.
  - Ты мне зубы не заговаривай, иди, готовься, - мама слегка подтолкнула ее, и дочка, тяжело вздыхая, ушла к себе.
  Кто-то через стенку уронил на пол книгу, потом поднял ее, плюхнулся на кровать. Послышались торопливые шептания, в которых едва ли можно было угадать что-то вразумительное. Закончив переводить стихотворение в известный только ей код, дочка вернулась, протянув мне книжку, открытую на нужной странице.
  - Я готова, - дочь горделиво вздернула носик, поправляя рукой непослушные кудри. - Если я расскажу правильно, папа расскажет мне, как Луиджи найдет Монику.
  - А почему ты решила, что он ее найдет? - удивился я.
  - Но это же моя сказка, ты сам все время так говоришь! - Аня бросила на меня недовольный взгляд.
  - А не многовато ли? Может, дадим папе отдохнуть? Он же уже одну рассказал, рассказывать сказки тоже работа, - вступилась за меня жена, но Аня была непреклонна.
  - Я вам стих, а вы мне сказку. Если папа устал, то ее расскажешь ты, - сказала дочь.
  - Ну, пап не так сильно устал, чтобы я рассказывала сказки, - сдала все позиции жена.
  
  * * * * * * * *
  
  "Тысячи теней
  
  Когда гора разверзлась, Луиджи ощутил, как неведомая сила втягивает его в открывшуюся расщелину. Он полетел по бесконечным извилистым коридорам, ни разу не врезавшись в стену, и с каждым метром скорость полета становилась все выше, он несся все быстрее и быстрее. Он закрыл глаза, ограждая себя от наполнявшей все вокруг черноты.
  Очнулся он от неделикатного удара в плечо. За первым ударом последовал второй, третий. Он открыл глаза, не видя ничего вокруг себя, видя только эту бесконечную черноту. Луиджи чувствовал, что его со всех сторон пихают другие тени, будто бы он мяч. В один момент ему удалось схватить одну из теней за руку и остановиться. Тени отошли назад, готовясь к новому нападению.
  - Кто вы? - хотел крикнуть Луиджи, но в царстве мертвых нет голосов, поэтому крик так и зазвенел у него внутри.
  Одна из теней, самая большая, подошла к нему и оторвала рукав его куртки. Тень что-то сказала, но он не смог услышать. Тень повторила, но он не слышал. Глаза стали привыкать, и он увидел, что вокруг стоит бесчисленное множество теней. Все они были безобразные, в том виде, как настигла их смерть. У кого-то не было головы, кто-то был без рук и на одной ноге, многие ходили с большими дырами в туловищах, но каждая тень смотрела на него, пронзая черными глазами. Большая тень что-то показывала ему, тыкая пальцем себе в грудь, а потом ему, и он стал слышать. Сначала совсем тихо, но потом все отчетливей, и вот уже от гомона и крика боли и ужаса не было спасения.
  - Это наш! - вскричала большая тень, указывая на его плечо, где чернело позорное клеймо. - Не трогайте его, наш это.
  Тени одобрительно загалдели, но Луиджи стало совсем нехорошо от их поддержки. Насколько он смог разглядеть, все они были либо пиратами, либо разбойниками или мелкими ворами. Страх сковал его на месте.
  - Не дрейфь, - большая тень похлопала его по плечу, только сейчас Луиджи разглядел, что у этого великана не было головы.
  - Где я? - сумел выдавить из себя Луиджи, отправляя голос не наружу, а наоборот, глубоко внутрь себя.
  - Ты в лучшем из миров! - загоготала большая тень. - Рано ты к нам попал, но ничего, держись нас, не пропадешь.
  - А разве здесь можно пропасть? - спросил Луиджи, не понимая, что может быть хуже, чем попасть в царство мертвых.
  - А парнишка то с юмором! - заржала тень, все поддержали ее заливистым смехом, улюлюканьем. - Запомни, малой, нет здесь ни имен, ни званий. А еще, здесь все невиновные! Ты же ничего не совершал?
  - Но я действительно ничего не совершал, - сказал Луиджи.
  - Как и мы все! - заржали тени вокруг.
  И потянула волна теней к Луиджи по подземному царству. Брел он вместе с ними, не разбирая дороги, а в душе все рвалось, болело - не туда он идет, не найдет он так Монику. Шумные тени наскакивали на встречных теней, подбрасывая их вверх, издеваясь над ними. Всем было весело, кроме Луиджи, он не понимал, почему они себя так ведут, и почему другие не решаются дать им отпор, позорно бросаясь в сторону или прячась за черными холмами, спускаясь в черные расщелины.
  - Что, мой друг? Почему не весел ты? - удивлялся его высокий покровитель, по привычке почесывающий мощной рукой отсутствующую голову.
  - Зачем вы бьете их? Разве они вам что-то сделали? - спросил Луиджи, остановившись.
  - Потому, что мы можем это, - ответила тень. - Кто они? Простые мертвые, а мы хозяева подземного царства! Наконец-то есть мир и для нас!
  - Да! - заревели тени. - Это наш мир! Мы хозяева!
  - Вы поступаете подло! - не выдержал Луиджи.
  - Что ж, ты прав, - сказала ему одна тень, это был сухонький старичок с неприятным лицом. Луиджи не мог разглядеть в этой безликой тени прошлого человека, но он готов был поклясться, что знает его. - А разве сам мир не подл? Разве подлость не есть закон этого мира? Почему кто-то имеет все, а кто-то нищ, как червяк в земле? Почему же кто-то не может позаимствовать у другого немного богатств, они же ему все не нужны? А почему богач не может помочь бедняку? Кто дал ему право владеть всем, разве это не подло?
  Луиджи узнал его, это был старый ростовщик из их города. Луиджи помнил его из далекого детства, когда еще живы были родители, этот старик приходил к ним забирать вещи за долги.
  - Это не вам говорить! - воскликнул Луиджи. - Вы всегда отбирали последние деньги у бедняков!
  - Если бы это не сделал я, то сделал бы кто-нибудь другой, - заметил старик. - Почему это не мог сделать я? Разве я хуже кого-то другого?
  - И мы не хуже! - заревела толпа.
  Луиджи хотел возразить, вырваться из их окружения, но толпа теней внезапно бросилась врассыпную. Луиджи только замотал головой, не понимая, что происходит. Кто-то из оврага крикнул ему:
  - Прыгая в сюда, дурак!
  - Пускай получит свое! - злобно шикнули другие.
  Поднялся жуткий вихрь, какой бы не был бестелесной тенью Луиджи, но ледяной ветер сковал его, пронзая острыми стрелами насквозь. От страха и боли он не мог вымолвить ни слова. Вихрь усиливался, закручиваясь в неистовую воронку прямо над его головой, еще мгновение, и она поглотит его, засосет в себя, раздавит! Его тень подхватил ветер, вбросив в самый центр воронки. Луиджи зажмурился, но смелая мысль заставила его открыть глаза, ведь ему больше нечего бояться, он уже в царстве мертвых, а значит самое страшное, смерть, она уже позади.
  В центре смерча было спокойно и тихо. Не слышался вой ветра снаружи, не было этого ледяного пронизывающего ветра, только чистый струящийся черный свет, в котором он мог различить все до мельчайшей детали. Перед ним, сидя на огромном сильном коне, возвышался царь мертвых. Лицо его скрывала черная маска, на голове была широкополая шляпа, обрамленная серебряными наконечниками. Черный плащ покрывал его до самых пят, дорогой костюм, тяжелый меч на поясе и сильные руки в стальных перчатках.
  - Ты сам пришел в мое царство, - сказал царь мертвых. - Как посмел ты явиться без моего повеления?
  - Я пришел найти свою подругу! - храбро ответил Луиджи, пытаясь говорить, как можно громче, чтобы царь мертвых не подумал, что он его боится, а Луиджи боялся его, до смерти боялся.
  - Раз она попала сюда, значит никогда не вернется, - ответил царь мертвых. - Я должен тебя наказать за твою дерзость.
  - Я готов, но позвольте моей подруге выбраться на свет. Она не хотела срывать этот цветок, он заколдовал ее!
  - Почему ты винишь в этом цветок? Разве это он сорвал ее? Разве это он прекратил свою жизнь, оборвав стебель? Разве это он возжелал его, не думая ни о чем?
  - Нет, но это колдовство, она не могла с собой справиться...
  - И значит, не виновата? Ты так думаешь? - удивился царь.
  - Виновата, - согласился Луиджи. - И я виноват, я не успел остановить ее.
  - Но ты же не хотел его срывать верно? Ты хотел его рассмотреть поближе. Твоей вины здесь нет. А она хотела забрать его себе, и понесла заслуженное наказание!
  - Но не слишком ли оно жестокое, твое наказание? Если так, то пусть и я понесу его в полной мере!
  Царь мертвых подъехал к нему поближе и наклонился, глядя в глаза, у Луиджи от этого душа ушла в пятки.
  - Ты не врешь, ты действительно готов отдать за нее свою жизнь. Но разве твоя жизнь не дорога кому-то другому?
  - Дорога и я буду виноват перед моей сестрой, - Луиджи поник, свесив голову. - Но и поступить иначе я тоже не могу.
  - Готов ли ты идти со мной, чтобы спасти свою подругу?
  - Готов!
  - Готов ли ты увидеть то, что недоступно живому человеку?
  - Готов!
  - Так сильно ли ты ее любишь? Поверь мне, это не стоит этого, никто из людей не стоит этого.
  - Я готов! - твердо произнес Луиджи.
  Царь мертвых взмахнул рукой, и Луиджи оказался на поле битвы. В руках у него был мешок, он больше не был бестелесной тенью, заново ощущая свое тело. Царь мертвых стоял возле него, спешившись и держа коня под узду.
  - Смотри, - царь мертвых обвел рукой поле, на котором сквозь землю стали подниматься тела убитых солдат. Тела их были обезображены муками смерти и страшными ранениями. - Ты видишь их?
  - Да, - прошептал Луиджи.
  - Достойны ли они такой смерти?
  - Нет! Война - это худшее, что есть на свете.
  - Думаешь? А посмотри еще раз, многих ли вспомнили, многих ли не забыли?
  Луиджи подошел к одному из мертвых солдат, смерть его настигла в пылу атаки, сраженный ядром, он лежал на земле, лицом к небу. На его глазах лежали две серебряные монетки.
  - Положи их в мешок и пройдись по всем, и ты узнаешь, кто помнит о них, кто скорбит о них, - сказал царь мертвых, он прикоснулся к солдату, тот почернел и стал тенью. Тень поднялась и поклонилась ему.
  Луиджи шел по полю и собирал монетки, мало их было, редко находил он плату царю мертвых за упокоение мертвеца. Все поле прошел Луиджи, а мешок так и не стал тяжелым. За ними шли уже сотни теней, послушно склонив головы.
  - Много ли ты собрал? - спросил царь мертвых.
  - Немного, - с сожалением сказал Луиджи.
  - Вот она цена благодарности, вот она цена памяти, - сказал царь мертвых, взмахнул рукой, и тени провалились сквозь землю в его царство.
  - Но кто-то же помнит, и этого не так уж мало, - сказал Луиджи.
  - Мало, - покачал головой царь мертвых. - Я бы мог не забирать их, а оставить здесь, чтобы они бродили по ночам, чтобы они заходили в чужие дома, появлялись во снах.
  - Но почему ты этого не сделал? Ведь платы мало? - удивился Луиджи.
  - Разве мало? - улыбнулся царь мертвых, его черная маска чуть приподнялась вверх.
  Луиджи ощутил, как мешок в его руках стремительно тяжелеет, вот он уже уронил его на землю, не в силах поднять. Он открыл мешок, внутри было тысячи золотых монет. Царь мертвых взвалил мешок на коня, привязав его крепко к седлу.
  Они прошли через все поле и очутились в шумном городе. Они шли мимо людей, но никто не видел их, все только отходили в сторону, повинуясь неизвестному чувству. Несколько раз царь мертвых дотрагивался до стариков и старух, и они уходили вместе с ними черной тенью, но никто не замечал их ухода. Чем дальше они шли, тем моложе становились избранники царя смерти.
  - Но почему ты забираешь с собой и молодых? - удивился Луиджи. - Разве они заслужили смерти? Разве пришел их черед?
  - Человек не в силах определить свою судьбу, но и судьба не может решать за него. Это противоречие и это твой выбор и твое проклятие. За все человек отвечает сам, но и за все он не может отвечать. Все они решили свою судьбу, а судьба выполнила свое предназначение. Каждый сам выбрал эту дорогу, каждый сам шел к ней, шел ко мне. Кто-то пьянствовал, кто-то был неумерен в еде, другой же желал слишком многих, кто-то обманывал других и поплатился за это.
  Они подошли к дому, и царь с Луиджи вошли внутрь. Они оказались в комнате, где на постели лежал худой бледный ребенок, а возле его постели стояли на коленях родители.
  - Постой! - воскликнул Луиджи. - Но разве он заслужил это? Что мог сделать этот малыш? Что он мог успеть сделать?
  - Я не знаю, - ответил царь мертвых, но так повелела судьба. Она жестока в своем непостоянстве и непоследовательности. Она жестока в своих капризах и строгих законах, но она и справедлива и милосердна.
  Царь мертвых дотронулся до ребенка, и тот стал тенью, уходя за ними. Из этой комнаты они попали в роскошный зал дворца, где в танце кружились хороводы пьяных и веселых вельмож. Музыка гремела так, что больно было ее слушать, а от обилия роскоши, запаха крепких духов и немытого тела, паров вина и курения становилось тошно. Царь мертвых выхватил одну фигуру из танца, слегка дотронувшись до нее. Танцующие застыли на месте, пораженные этим. Отмеченный царем мертвых, самый важный из всех, вокруг которого крутились самые пышные дамы, покорно подошел к царю мертвых и поклонился.
  - Жалко ли тебе его? - спросил царь мертвых.
  - Нет, почему я должен его жалеть? - удивился Луиджи.
  - А разве он не достоин жить, так же, как тот мальчик?
  - Его жизнь была как в сказке! - возразил Луиджи. - Как можно их сравнивать?
  - Ты считаешь, что сможешь решить, кому жить, а кому умирать? Разве ты имеешь на это право?
  - Да, я смогу! - горячо воскликнул Луиджи.
  - Да будет так! - царь мертвых занес над ним руку, и Луиджи почувствовал, как его шею сдавливает тяжелая цепь. На конце цепи висел небольшой кулон, на котором была черная роза.
  - Когда ты должен будешь принять решение, роза даст тебе знать. Знай, что за все будешь отвечать только ты и никто больше. Готов ли ты взять на себя такую ответственность?
  - Если это позволит жить детям, я готов!
  - Но мир состоит не только из одних детей, - покачал головой царь мертвых. - Время рассудит нас.
  Земля разверзлась под ними, и Луиджи вновь оказался в царстве мертвых. Потеряв вновь свое тело, став бестелесной душой, он больше не боялся, как раньше. Время и реальность утратили для него ценность в этом мире. Луиджи оглянулся, но царя мертвых больше не было рядом, только черные тени смотрели на него не то с опаской, не то с интересом. На его груди горел ярким огнем кулон с черной розой, освещая перед ним дорогу на десять шагов вперед. Куда бы ни пошел он, везде была дорога, ведущая его к цели. Свет сам подсказывал ему, куда идти, повелевая им, направляя его.
  На высоком холме, спрятавшись от всех, сидела на камне одинокая тень девочки. Тень боязливо осматривалась, прячась за черное дерево при каждом звуке. Свет вел Луиджи к ней. Поднявшись на холм, Луиджи долго не решался подойти к ней, угадывая и боясь ошибиться в этой несчастной тени Монику. Она боялась его и стремилась к нему, сдерживая себя, чтобы не броситься к нему, может это очередная уловка, издевка подземного мира, заставлявшего тебя верить и надеяться, но тщетно, издеваясь, придумывая за тебя твои же мечты и руша их на твоих глазах. Так было уже не раз, Моника видела перед собой своих друзей, мать, отца, но все это были миражи, фантомы, исчезавшие в черном дыму с дьявольским смехом.
  Луиджи сделал шаг к ней, и она шагнула вперед. Как только их руки соприкоснулись, все сомнения ушли прочь, они узнали друг друга. Луч света сделался ярче, подталкивая их, заставляя идти.
  Сколько прошло времени, сколько еще у них осталось, не знал никто, но они верили, что пока горит свет, они смогут найти выход и успеть. Все подземное царство словно расступалось перед ними, открывая все двери, отодвигая горы, выравнивая овраги, раздвигая воды в разные стороны, а может так и должен выглядеть путь из тьмы в свет? Разве должен он быть долгим и извилистым? Нет! Дорога к свету всегда самая прямая, самая короткая, надо лишь найти в себе силу и уверенность, чтобы увидеть ее.
  Последняя гора раздвинулась, и забрезжил впереди солнечный свет. Они обрадовались, и побежали. Позади зашумел огромный зверь, они чувствовали на затылках его дыхание, чувствовали смрад его пасти, вот-вот и он настигнет их.
  - Не оборачивайся, - сказала Моника. - Это твой страх, не смотри на него, иначе он сожрет нас.
  Луиджи остановился, зверь остановился тоже, не став разрывать их на части. Зверь завыл, вой был страшный, от него кружилась голова, а ноги наливались свинцом, делаясь неподъемными. Шаг за шагом они удалялись от него, пока зверь не остался далеко позади, а свет стал настолько ярким, что на мгновение они ослепли, но не остановились, идя вперед.
  
  А что же делали все это время Розалина, ставшая козочкой и Марчелло с котом? Они жили у доброго людоеда в замке, обживая то одну его часть, то другую. Еще никогда в замке не было так весело. Каждому страшному портрету побрили усы и бороду, и от этого страшные людоеды стали смешными и немного злобными стариками, воинственно позвякивавшими вилками, ножами при виде своих обидчиков. Этого позора не выдержали людоедши, и сидели все время отвернувшись, демонстрируя седые затылки и громадные гребни с черепами.
  Людоед Рудольф даже немного похудел, носясь по своему королевству вместе с неугомонной Розалиной, которая теперь могла бегать хоть целый день, обстоятельно изматывая Черныша и Марчелло. Каждый зверь был посчитан, и каждому зверю была вручена бумага с его именем и родом занятия. Например, зайцы получили имена и должны были выращивать морковь и есть капусту, а гадюки долго сопротивлялись, но все же согласились уступать дорогу другим зверям и вообще без надобности не вылазить из своих лежбищ. Сложнее всего было с овцами, тут каждой пришлось придумывать свое имя, но, так как имена получались каждый раз все краше и краше, то те, кому уже дали имя, возмущались, требуя имя красивее, чем у другой. На это ушло целых две недели, после чего людоед Рудольф проявил волю, вызвав из замка свои ножи и разделочные доски, указав своим овцам на то, что все, кто откажутся от имени, будут немедленно зажарены в его печи, так как ему не удалось полакомиться наивкуснейшей девочкой и он дико голоден.
  Когда пришел последний день месяца, друзья погрустнели. Каждый день они ездили к скале, в надежде, что сегодня Луиджи и Моника выйдут к ним, и каждый день уверяли себя, что просто прошло слишком мало времени, но время неумолимо и не знает ни сострадания, ни ненависти. Солнце уже было в зените, распаляясь больше обычного. Марчелло достал из сумки Розалины белую ягодку и протянул ей.
  - Пора становится опять человеком, - сказал Марчелло.
  - Да, я признаться устала быть козочкой, - согласилась Розалина.
  - А я устал быть людоедом, - вздохнул Рудольф. - Мне не хочется, чтобы вы уходили.
  - А мы вернемся, - промяукал кот, ему очень понравилась сметана и жареная рыба во дворце Рудольфа.
  - Да, ты пока должен научиться колдовать, чтобы не было больше ни шкафов-жирафов, ни комодов-бегемотов! - добавила Розалина и съела ягодку. Она вновь стала той же красивой девочкой, только в волосах у нее еще торчали сочные травинки, которыми она сегодня завтракала. - Я больше не хочу есть траву!
  Раздался громкий треск, и скала разломилась, открывая выход из поземного царства. На свет вышли две тени. Розалина было бросилась к ним, но Марчелло остановил ее. Он взял синюю ягоду и дал ее в руки Луиджи.
  - Ягода одна, вам придется сделать выбор, - сказал Марчелло.
  - Моника, ты должна ее съесть, - сказал Луиджи, вкладывая ягоду ей в ладонь.
  Моника замотала головой, но Луиджи отошел от нее, не желая, чтобы она отдала ягоду ему. Моника сделал вид, что взяла ее в рот и подбежала к Луиджи. Она вынула ягоду изо рта и крикнула.
  - Судьба решит, либо мы оба вернемся, либо оба пропадем! - Она взяла ягоду в губы и поцеловала Луиджи.
  Сок ягоды обжег губы Моники и Луиджи. Они так и стояли в первом поцелуе, не замечая, как свет наполнял их обоих, разливаясь от головы по всему телу, свет затмил собой солнце, и все зажмурились.
  - Ура! - закричала Розалина, первая открыв глаза. На выступе скалы, там, где когда-то рос черный цветок, стояли Луиджи и Моника, не выпуская друг друга из объятий. - О, какая любовь!
  Моника и Луиджи отпрянули друг от друга, сильно покраснев.
  - Это было необходимо, - начала оправдываться Моника.
  - Да, неуверенно ответил Луиджи, - иначе бы волшебство не сработало.
  - Глупцы, - презрительно мяукнул кот, пытаясь скрыть свою радость от глаз окружающих.
  - Вы можете отпраздновать свадьбу в моем замке! - радостно воскликнул Рудольф. - Ну, как подрастете, как раз я что-нибудь придумаю.
  - А кто вы? - удивилась Моника, они спустились с Луиджи со скалы, но картинно встали далеко друг от друга. - Мы и не собирались жениться!
  - Позвольте представиться, я людоед Рудольф. Я должен был съесть прекрасную Розалину, но она ловко обвела меня, чему я очень и очень рад.
  - Людоед? - вытаращила глаза Моника, - а я представляла людоедов немного иначе.
  - У него их там целая комната. Они все такие страшные на портретах, но теперь они смешные и грустные! - завопила Розалина. - Мы их побрили и обрили!
  - Да, это теперь самая веселая комната в замке, - сказал Рудольф. - Теперь они не будут в меня плевать! Эх, жаль, но мне пора уезжать. У моих овечек сегодня конкурс красоты, а как же они без главного судьи?
  - Каких еще овечек? - еще больше удивилась Моника.
  - Мы тебе все расскажем! Пока, Рудольф! Мы к тебе еще вернемся, - Розалина помахала рукой бодро прыгнувшему в карету людоеду.
  - Пока, Рудольф! - замахали ему все, и кот не остался в стороне, маша удаляющейся карете лапой".
  
  - Папа, а ты понимаешь, что я теперь спать не буду? - спросила Аня.
  - Ну, ты же сама хотела страшную сказку.
  - Да, но не такую. А вдруг ко мне придет этот царь мертвых во сне? - дочка в ужасе округлила глаза.
  - А почему ты его боишься? - удивился я.
  - Мне он тоже не понравился, - сказала жена. - Будут кошмары сниться.
  - С кошмарами веселее спать, - решил пошутить я, но получил уничтожающий взгляд от жены.
  - Но все же кончилось хорошо, правда же? - спросил я.
  - Да! А Моника выйдет замуж за Луиджи? - оживилась дочь.
  - А тебя это волнует больше всего? - удивился я.
  - Теперь да! Пусть свадьба будет в замке у людоеда, он такой смешной!
  - Будет, но до нее еще долго, - сказал я. - Путь неблизкий, поэтому нам всем нужно набраться сил, а что для этого нужно сделать?
  - Хорошо поесть, - сказала дочь.
  - Мы уже ели, - сказала мама. - Тебе, обжоре, больше ничего не дам.
  - И поспать! - добавила дочка, широко зевнув. - Но я бы еще поела.
  - Принесу тебе стакан молока, идет? - предложил я.
  - И печенья! - крикнула мне вдогонку дочка.
  - И мне! - услышал за спиной требовательный голос жены.
  
  * * * * * * * * *
  
  На столе гордо стоял плоский противень, на котором лежало раскатанное тонким слоем тесто. Закрывая каждый угол, стремиться к идеальности круглой формы в ущерб количества никто не хотел. Аня суетилась над противнем, покрывая тесто утроенным слоем томатного соуса, еще горячего после варки, пахнущего базиликом и чесноком.
  - Ты так места не оставишь для остального, - сказала мама, не вмешиваясь в ее творческий процесс.
  - Влезет, все влезет! - уверенно ответила дочь, придвигая к себе миски с нарезаными овощами, колбасой, ветчиной и много чем еще, что было в холодильнике. Здесь можно было встретить и тонкие ломтики яблока, и пару колец ананаса.
  На первый взгляд укладка ингредиентов носила хаотичный характер, но наш юный повар уверенно накидывал овощи и мясо, особо не заботясь, что было рядом и как это в итоге будет на вкус. Я несколько раз вносил предложения по раскладке, но решил лучше вернуться к натирке сыра, которого заказали много, если быть точным, то: "Вот столько!", что означало полный эмалированный таз.
  - Я сама! - Аня схватила чашку с сыром, и на ее полотно посыпался желтый снежок из сыра. Где-то возникали неровные барханы, в других местах он проваливался, не найдя твердой опоры. Сколько бы я не натер в итоге, все было бы уложено, утрамбовано, вбито, запрессовано на противень.
  Наконец противень ушел в печь, осталась гора немытой посуды, ожидавшей свою жертву. Жена куда-то испарилась, найдя новое неизвестное крыло в нашем огромном двухкомнатном замке, поэтому выбор в очередной раз пал на меня.
  - Пап, - Аня села за стол, собирая с него крошки сыра. - А ты обещал рассказать, откуда появилась пицца.
  - Обещал? Хм, может быть. Но я точно не знаю, могу предположить.
  - Расскажи, а я решу, правда, или нет.
  - Так уж ты и решишь, - засомневался я.
  - Конечно, я же умная, скоро в школу пойду.
  - К счастью, еще не скоро, - вслух про себя проговорил я. - Ладно, слушай тогда продолжение нашей истории.
  
  "Дом у озера и как придумали пиццу
  
  Распрощавшись с Рудольфом, снабдившим их хорошим запасом провизии, друзья отправились в путь. Все границы владения людоеда были отмечены высокими столбами с огромными указателями: "Стой! Здесь живу я, людоед! Если ты войдешь на эту землю, то я тебя съем. Заранее прошу прощения. Рудольф". Эти столбы было видно за несколько десятков метров и разве что слепой не смог бы понять, что туда идти не стоит.
  Дорога извивалась вдоль реки, брызги холодных вод придавали путникам бодрости на ярком палящем солнце. Стали заканчиваться леса, впереди блестели на солнце снежные шапки высоких гор, навстречу все чаще стали прилетать чайки, удивленно глазевшие на заблудившихся путешественников, редкий человек проберется в эти места, редкий человек вернется из этих мест. Речка вильнула влево, скрываясь в пологом склоне, а перед ними, словно встав из-под земли, вырос высокий густой сосновый лес. Он манил своей прохладой, спасением от зноя. Они вошли в него, и деревья закрыли выход. Если бы они захотели вернуться, найти дорогу назад, то тропа все равно уводила бы их все глубже и глубже в лес, туда, где начиналась другая земля, которую они так долго искали.
  Но друзья и не стремились назад, воздух, пахнущей терпкой смолой, всплески волн впереди, далекие и близкие крики чаек манили их вперед. Кот даже почувствовал, что где-то рядом ловят рыбу, о чем он не преминул доложить немедленно, убежав далеко вперед. Лес расступился, также внезапно, как и вырос, и перед ними открылось великое озеро. Завороженные, они встали на его берегу, не в силах оторвать взгляда от прозрачных, чуть голубоватых вод, над которыми неспешно летали белые чайки, приветствуя гостей неистовым криком.
  - Как здесь красиво! - воскликнула Розалина, подбежав к воде, вода была прохладная, но мягкая и нежная, как шелк.
  - Луиджи, ты думаешь, это то озеро, о котором говорил тот аптекарь? - спросил Марчелло.
  - Возможно, мы уже повидали много такого, что теперь я могу поверить во что угодно, - ответил Луиджи.
  - Какой ты стал легковерный, - фыркнула Моника, показав Луиджи язык. - Озеро, как озеро.
  Марчелло сокрушенно покачал головой, он был моложе Луиджи и Моники, но в вопросах любви был куда опытнее, и эта игра разочаровывала его. Прибежал Черныш, довольный, он уже успел ухватить у рыбака одну рыбку и съесть ее, впрочем, рыбак сам отдал коту рыбу, выбрав из улова самую красивую.
  - Что, все еще ругаются? - спросил Черныш Марчелло, наблюдавшим за тем, как Розалина собирает разноцветные камешки на берегу.
  - Да, и никак никто не может сделать первый шаг.
  - Да, они еще дети, что с них взять, - рассудительно промяукал Черныш. - Вот у меня было столько возлюбленных, ты даже представить себе не можешь. Я не совру, если скажу, что в каждом десятом котенке в Италии течет моя кровь.
  - А то и в каждом втором, - улыбнулся Марчелло.
  - Нет, это уже перебор, я не настолько хвастлив, - кот довольно выгнул спину и потянулся, нежась на солнце.
  - Но вполне хвастлив, - заметил Марчелло..
  - Конечно, я же кот. Кстати, нас ждут на обед. Тот милый человек, что угостил меня свежей рыбкой, пригласил меня, ну и вас, конечно же, я попросил, так вот нас ждут. Может пора разнять этих глупцов и пойти уже обедать, а то как-то в животе урчит.
  - Ты же только что съел рыбку.
  - Ну, это просто смешно, всего одна рыбка, - удивился кот. - Марчелло, я тебя не узнаю.
  Они подошли к Луиджи и Монике, все это время спорившими друг с другом, намереваясь даже поколотить друг друга. Кот громко мяукнул, прекращая их спор, и сказал:
  - Ребята, пора бы уже успокоиться. Луиджи, скажи, что любишь ее, а ты Моника, скажи, что любишь его.
  - Никогда! - воскликнули они оба, повернувшись друг к другу спиной.
  - Ну и стойте так, а мы пошли в гости к рыбаку, - сказал Черныш, и они с Марчелло пошли забирать развеселившуюся Розалину.
  - Подождите нас! - крикнула Моника, она схватила Луиджи за руку, но, спохватившись, хотела высвободиться, но он сжал ее ладонь.
  - Черныш прав, - тихо сказал Луиджи, когда троица ушла довольно далеко.
  - Ты уверен? - прошептала она.
  - Да, все так и есть.
  - Ага, - сказала она, никто не решился сказать напрямую, боясь этих простых слов".
  
  - Пап, а почему они боятся сказать, что любят друг друга? Я вот же не боюсь сказать, что люблю тебя и маму.
  - Подрастешь, поймешь, - ответил я. На кухню вошла мама. - У мамы спроси.
  - Так, на этот вопрос я отвечать не буду, - сразу отрезала мама.
  - Ну почему? Папа тоже долго молчал, как Луиджи?
  - Слишком долго, - ответила жена, припоминая мне мою былую нерешительность, незабытую и всплывающую всегда в самый неудобный момент.
  - Да? - удивилась дочка. - А расскажи?
  - Ну,уж нет, - сказал я. - Мы же сказку решили рассказывать.
  - А мне все интересно! - ответила дочь.
  - Рано тебе еще, не доросла, - сказала мама. Она заглянула в духовку, наша пицца была уже почти готова.
  
  "Кот привел друзей к дому рыбака. Это был небольшой складный дом с красивыми резными ставнями и красной крышей из узорной черепицы. Домик был почти сказочный, из печной трубы шел белый дымок, пахло свежей рыбой и хлебом.
  Они вошли в дом, где их уже ждал хозяин. Рыбак был далеко немолод и вряд ли кто-то точно мог бы назвать его возраст. Густая седая борода, такие же серебряные волосы с черными прядями, как воспоминание о молодости. Он был высоким и широким в плечах, настоящий гигант с длинными руками, но теплыми и добрыми глазами.
  - Здравствуйте, хозяин, - поздоровался Луиджи.
  - Здравствуйте гости дорогие, - ответил хозяин, голос его был под стать фигуре, громкий и плотный. - Вы как раз вовремя, я собирался начать готовить пиццу.
  - А что это такое? - Розалина подошла к столу, с интересом глядя на шарик теста и кучу мисок. - Меня зовут Розалина. Это Луиджи, мой брат, Моника, его невеста, Марчелло, мой друг и Черныш, наш храбрый кот.
  - Очень приятно, Розалина. С Чернышом мы уже знакомы. А меня зовите просто рыбаком. Я так давно живу на этом свете, что уже забыл свое имя.
  - А разве такое возможно? - удивилась Моника.
  - Конечно, особенно здесь. На этом озере время безвластно над нами.
  - А что такое пицца? - спросила Розалина.
  - О, я вам расскажу. Меня научил ее готовить один пастух.
  Рыбак стал раскатывать тесто, придавая ему идеально круглую форму.
  - Я встретил этого пастуха до того, как нашел это озеро. Он, как и я, искал место для жизни, где не будет ни войн, ни болезней, ни лжи, ни обмана. Только я нашел его, а он не захотел, он привык быть в дороге, это и был его свободный мир. Остановились мы с ним в одном домике у доброй вдовы. Давно у нее не было гостей, и она не знала, как нас угостить. И тогда пастух научил меня делать пиццу. Он рассказал, что когда был маленьким, то все время болел. Родители сбились с ног в поисках лучших врачей, но болезнь никак не отступала. И тогда его отец, чтобы развеселить сына, приготовил для него картину нашей страны, рассказывая ему о тех землях, где он побывал и что видел. Мальчику так захотелось самому все увидеть, что вскоре он начал выздоравливать. Уже потом, когда вырос, он решился осуществить свою мечту, и пошел по свету, ища работы только для пропитания и развлечения.
  - А сейчас будете рисовать картину на тесте? - удивилась Розалина.
  - Конечно. Вот смотри, я тебе покажу свой родной дом, - рыбак принялся намазывать один сектор круга красным соусом. - Летом все поля покрыты красными цветами, а по зеленым лугам бродят бесчисленные стада коров.
  Он положил в сектор зеленых овощей и несколько ломтиков говядины.
  - А можно мне? - попросила Розалина, рыбак кивнул. Она взяла желтую горчицу и немного помазала другой сектор, а оставшееся место закрасила красным соусом. - А у нас летом растут ромашки и маки! А еще у нас много белых козочек и важных куриц!
  Она положила на сектор кусочки брынзы и вареной курицы. Луиджи подошел и оставшиеся места заполнил зеленью.
  - И везде растет густая сочная трава, - сказал Луиджи.
  - Дайте мне! - воскликнула Моника, подбегая к ним. - А у меня дома видимо невидимо огромных и спелых помидор!
  Моника закрасила свой сектор красным соусом и наложила на него круги нарезанных помидор.
  - И всегда была самая вкусная ветчина! - Моника положила сверху помидор большие куски ветчины и засыпала все зеленью.
  - Мой отец рассказывал, что есть земли, где рядом плещется море, и нет огромных полей и лесов. Там пахнет солью и свободой, - он смешал оба соуса на свободном месте теста, положив сверху очищенные креветки, кусочки соленой рыбы и маслины.
  - И над всеми землями светит теплое и доброе солнце, согревая нас, питая нас и защищая от бурь и метелей, - сказал рыбак, посыпая все золотистым светом из тертого сыра. - Это и есть наша Италия.
  Подняв пиццу большой деревянной лопатой, он сунул е в печь. Пока ребята смотрели, как печется пицца, на столе появились кувшины с молоком, тарелки с козьим сыром, ветчиной, соленой рыбой и тонким хлебом, мисками с оливковым маслом, виноградом, апельсинами, дыней, арбузом, помидорами. Стол был заполнен полностью, но все же находилось место для новой миски или тарелки. Как только пицца испеклась, рыбак нарезал каждому по кусочку земли, кладя на тарелку часть всей Италии".
  
  - По-моему, и наша пицца готова, - сказал я, заглядывая в духовку, края теста уже сильно подрумянились и стали темнеть.
  - А у нас тоже часть Италии? - спросила Аня.
  - Нет, ты же ее готовила. Какую землю ты хотела нарисовать? - спросила мама.
  - Ой, ну не знаю. И не думала, просто накидала всего, как есть, - сказала дочка.
  - Это и есть наша земля, всего много, накидано, как попало, и нет порядка, - сказал я, доставая пиццу из духовки.
  Пахло прекрасно, а задумываться, что где лежало не хотелось, хотелось ее просто съесть.
  - Как это я так угадала? - удивилась Аня, показывая пальцем, кому какой кусок стоит положить. - Какая я молодец!
  - Безусловно, садись ешь, - сказала мама.
  - Пап, мы поедим, а ты пока рассказывай дальше, чтобы нам было интереснее.
  - Вот еще, я тоже есть хочу, - возмутился я, но все же продолжил.
  
  "Рыбак оказался очень гостеприимным. Сам он ел немного, зато угощал гостей, вытаскивая из ниоткуда разные сладости и диковинные блюда. На столе появлялись заморские фрукты, порой страшные на вид, но изумительные на вкус. Открывались коробки с восточными сладостями, от которых все слипалось во рту, и ликовал желудок. Даже Черныш объелся, одним из первых задремал за столом.
  - Вы нас обкормили! - радостно сказала Розалина, борясь со сном. - Теперь хочется спать.
  - У меня есть небольшие домики, они совсем недалеко. Там каждому найдется уютная кровать и добрый сон. Тем более что уже скоро взойдет луна, - сказал рыбак.
  И вправду, небо уже потемнело, и яркое солнце сменялось приветливой луной, играющей в воде своими лучами. Рыбак отвел в домики Розалину и Луиджи с Моникой, Кот остался спать возле печки, найдя для себя толстую циновку. Только Марчелло не спалось.
  - Ты не устал? - спросил его рыбак.
  - Нет, почему-то сон не идет, - ответил Марчелло.
  - Это все луна, она зовет тебя. Скоро ко мне придет один старый друг, очень хорошо, что ты с ним познакомишься. Но сначала я сделаю для него его пиццу. Он живет далеко и приходит ко мне раз в месяц, когда всходит полная луна.
  - А кто ваш друг? Тоже рыбак?
  - Нет, это рыцарь, достойный, смелый и бесконечно несчастный, - ответил рыбак. - Он сам о себе расскажет, если захочешь".
  
  - Еще будешь? - спросил я дочку, кладя себе второй кусок пиццы, она умяла уже два.
  - Хотелось бы, - пропищала дочка, похлопав себя по животу, - но я лопну!
  - Давай, проверим? - предложил я.
  - А кто меня потом зашивать будет, если я лопну?
  - Мама зашьет, она у нас знаешь какая мастерица, носки заштопать может, так тебя зашить пара пустяков!
  - Сам будешь зашивать, - сказала жена, требовательно протягивая мне свою пустую тарелку.
  - Дорогая, а ты не лопнешь?
  
  * * * * * * * * * *
  
  "Как Луна с Солнцем поссорилась
  Все вокруг стихло, уснула последняя рыбка в озере, волны медленно накатывали на берег, а ночные цветы полностью раскрыли свои бутоны, покачиваясь на волнах лунного света. Как только все уснули, пришел друг рыбака. Это был старый рыцарь, такой же высокий, как и рыбак, но с очень длинной седой бородой. Он зашел в дом тихо, прикрывая за собой дверь. Глухо лязгнул двуручный меч в ножнах о пол, от тяжелых ботинок задрожали толстые половые доски.
  - Здравствуй рыцарь, - поклонился ему рыбак. - Многие ли потревожили тебя в этот раз?
  - Здравствуй, рыбак, - рыцарь склонил голову в приветствии, толстая кольчуга не давала ему возможности наклониться. - Ты сам знаешь, что ни единая душа больше не сможет потревожить меня.
  Задремавший было Марчелло проснулся, с интересом разглядывая гостя. Вспомнив о приличиях, он вскочил с лавки, отвесив учтивый поклон рыцарю, как учил его отец.
  - Доброй ночи, благородный рыцарь, - поздоровался Марчелло.
  - И тебе доброй ночи, мраморный мальчик. Как ты попал сюда, какая дорога привела тебя в место, откуда нет пути назад? - спросил рыцарь, он снял металлическую перчатку и похлопал Марчелло по плечу. - Вижу, путь был долгий.
  - Мы пришли сюда с друзьями, мы ищем землю, где всем жить будет хорошо. Землю, где нет ни войн, ни болезней, ни лжи, ни страданий.
  - Тогда ты нашел ее, - ответил рыцарь. - Но готовы ли вы принести жертву ради того, чтобы остаться на этой земле?
  - Какую жертву? - удивился Марчелло.
  Рыцарь не ответил, он взглянул на кота, косившегося на него одним глазом. Кот лениво потянулся и поднялся, решив поучаствовать в разговоре.
  - Здесь нет ни войн, ни болезней, здесь нет ни лжи, ни страданий, - сказал рыцарь, подойдя к печи. - Все, что ты ни пожелаешь, здесь есть. Время больше не властно над нами, смерть никогда не приходит в эти края.
  - Но разве, ни это есть рай? Разве не сюда стремятся попасть все люди? - удивился Марчелло.
  - Возможно, - ответил рыцарь. - Но так уж ли они понимают, что придется отдать им взамен, какова цена будет для них?
  Марчелло посмотрел на кота, тот будто бы все понял и лениво умывался. Слова рыцаря не волновали Черныша, впрочем, его могло мало что взволновать. В дверь осторожно постучали, и вошла Розалина. Она была сонная и с трудом продирала глаза.
  - Черныш, ты где? Я без тебя не могу уснуть. Проснулась, а тебя нет, - сказала Розалина, подходя к коту. Она не заметила рыцаря, обходя его стороной, как не глядя, обходят дерево или столб на дороге. - Пойдем спать.
  Рыцарь тяжело сел на лавку, дерево затрещало от большого веса, и Розалина, наконец, его заметила. Она удивленно округлила глаза, осматривая могучего старика.
  - Это Розалина, она очень добрая и хорошая девочка, - сказал Марчелло.
  - Я знаю, - кивнул ему рыцарь. - Я вижу это в людях, это мой дар и мое проклятье.
  - Проклятье? - Розалина заинтересовано блеснула глазами. - А как вас зовут? А что у вас за проклятье? Расскажите, это же так интересно!
  - У меня больше нет имени, это тоже плата за бессмертие. Зови меня просто рыцарем. Действительно ли ты хочешь послушать эту историю? Она довольно печальная.
  - Конечно, хочу! - Розалина села за стол напротив него, подперев голову кулачками и приготовившись слушать.
  Марчелло сел рядом с ней, а кот с другой стороны, желая быть в центре внимания.
  - Что ж, если наш добрый хозяин нальет мне доброго вина, то я, пожалуй, расскажу вам ее. Только вечность знает, как долго я никому ее не рассказывал, - рыцарь снял вторую перчатку, с наслаждением разминая затекшую кисть.
  Рыбак достал запыленный кувшин с вином и налил полный кубок. Детям и коту он поставил кружки с молоком, а коту в отдельную миску, Черныш тут же ее выпил, решив, что перед рассказом не мешало бы подкрепиться".
  
  - А можно и мне молока? - спросила Аня, настойчиво поглядев на маму.
  - Ты уже взрослая, ты же сама так говоришь? Вот встань и возьми его сама, - сказала мама.
  - Но я уже хорошо легла, и вообще мне пора спать.
  - Вот и отлично, - мама встала и выключила свет. - Спи.
  - Пап, - жалобно пропищала дочка.
  - Я сейчас все принесу, - сказал я, уходя на кухню. Вскоре я вернулся с тремя кружками молока.
  - Может еще немного печенья или кексик? - решила попробовать Аня, но быстро ретировалась. - Но я не настаиваю.
  - Молодец, - похвалил я, опережая реплику жены, уже начавшую булькать в своей кружке. Мы сегодня изрядно перекормили ребенка, в итоге уговорив в течение дня весь противень пиццы.
  
  "Когда-то давным-давно, когда еще не было ружей, а на конях могли разъезжать только благородные рыцари, жил и я. Я тогда был почти как ты, Марчелло. Отец мой был плотником, а мать кухаркой у одного рыцаря. С самого детства я был в замке рыцаря, с восторгом глядел, как он собирается на турниры, как готовится к победоносным походам. Отдал меня отец, как я достаточно подрос, к рыцарю в оруженосцы. Рыцарь был уже немолодой и стал учить меня своему искусству, так как детей у него не было, да и ни одна женщина не могла с ним рядом ужиться. Стал я ходить с ним везде, каждый день учился владеть мечом, скакать на лошади. Все это казалось самым лучшим на свете, разве может еще о чем-то желать мальчишка?"
  Рыцарь принялся пить вино, воспоминания озарили его бледное лицо, словно он вновь увидел себя молодым.
  "Потом пришло тяжелое время. Так всегда бывает, это закон, также как зима сменяет лето, так и мирное время сменяется войной. Долгая была война, на далеких землях, где кроме песка несколько дней не встретишь и деревца в пути. Не наша это была земля, на чужую землю пришли мы воевать, лживые знамена повели нас туда. Долго длилась битва, никто не мог одолеть противника, никто не мог взять вверх. Города сдавались, завоевывались. Много жизней было взято царем мертвых в этих битвах, очень много, но не было в этих битвах конца, нельзя победить народ, защищающий свою землю. Долгих тридцать лет сражался я бок о бок с моим господином, не уступал ему ни в смелости, ни в силе и выносливости, защищал от стрел, ударов копий, а он защищал меня. В один из дней, когда тяжелая битва была позади, поехали мы с ним в горы в поисках дичи. Едем долго, а вокруг ни зверька, ни птицы не пролетит. Уже хотели поворачивать обратно, но заметил мой господин свет из одной пещеры. Не пустил он меня туда, один вошел и только через два дня вышел. Закончилась после этого для нас война, он нашел то, что искал, но не было в этом радости.
  - А что там было в пещере? Драгоценности? - спросила Розалина.
  - Да, бесконечное множество богатств, способное свести с ума любого. Мой господин рассудил так, что никто не вправе обладать этими богатствами. Наняли мы пять караванов, но никто из погонщиков, никто из слуг не знал о том, что они везут. Погрузили мы все на корабли и отправились домой. Как бы ни был далек или близок путь, но в море свои законы. Целый год не могли мы вернуться домой. Наши корабли бросало из одного шторма в другой, начался голод, вся команда погибла от болезней, а корабли плыли сами, туда, куда вело их море. И тогда мой господин посвятил меня в рыцари, знал он, что не сможет достичь берега земли, не сможет больше увидеть свою Родину. Он взял с меня клятву, что никто и никогда не сможет овладеть этими богатствами.
  Рыцарь замолчал, глядя в окно. На небе плыли тучи, закрывая лунный свет.
   - А как вы добрались до земли? - спросил Марчелло.
  - Не знаю, - ответил рыцарь. - Неведомая сила перебросила меня сюда. Много лет я перетаскивал сундуки с алмазами в глубокие пещеры, много лет я тащил тяжелые мешки с золотыми монетами из трюмов кораблей, чудом еще стоявших на воде. Как покинула трюм последняя монета, все корабли пошли на дно, унося за собой и мою прошлую жизнь. С тех пор воля моего господина и моя воля исполнилась. Никто и никогда не сможет обладать этими богатствами. Никто и никогда не прольет кровь человека, не предаст, не обманет. Каждый, кто чист душой может получить частицу этих богатств, но не для себя, а в помощь другим. Но если кто и проберется в пещеру, то не сможет выйти, а алмазы и золото в грязных руках превратятся в глиняные черепки, нити жемчуга в змей, а сам он умрет от жажды и голода, не в силах открыть дверь.
  - Но зачем тогда вы охраняете их, если и так никто не сможет ими обладать? - спросил Марчелло.
  - Затем, что этой мой долг, затем, что я дал обет это делать до скончания своей жизни, а значит, обрекая себя на вечность. Когда я говорил тебе о цене за рай, я имел в виду вечность. Попав сюда, ты обрекаешь себя на вечность, на одиночество. Если бы дорогу в этот край не нашел мой друг рыбак, то этот рай был бы страшнее любой пытки. И так было.
  - А может вам уйти отсюда? Вернуться к людям. Ведь с того времени все изменилось, вы же очень давно жили? - предложила Розалина. - Идемте с нами!
  - Вы не сможете уйти отсюда, - покачал головой рыбак. - Я пробовал много раз. С одной стороны озеро скрыто лесом, пройти который невозможно, каждая дорога, каждая тропинка приведет вас обратно к озеру. С другой стороны озеро защищено неприступными горами, перелететь которые не может даже птица, а человеку не под силу взобраться на них.
  - Ты забыл про водопад, - сказал рыцарь. - Между горными грядами есть водопад, воды которого несутся быстрее ветра, сила которого мощнее небесного грома.
  Марчелло с Розалиной погрустнели. Как бы ни было прекрасно озеро, как бы ни хотелось здесь остаться подольше, но оставаться здесь целую вечность, они не хотели. Даже коту это не понравилось, он вспомнил своих амбарных мышек и недовольно заворчал.
  - А я знаю, как мы сможем уйти отсюда! - обрадовалась Розалина, вспомнив про подарок Донны Гномы.
  - Может ты волшебница? - улыбнулся рыцарь. - Только волшебнику под силу покинуть это место.
  - Можно сказать и так, - загордилась Розалина. - У меня есть волшебный платочек, я им смогу раздвинуть любую водную преграду!
  - Если так, то вы сможете уйти отсюда. Но запомните, перед тем, как пройти сквозь водопад, вы должны все решить, куда вы хотите попасть, - сказал рыцарь.
  - А как другие могут взять немного богатств из пещеры? Как они проходят сюда и уходят? - спросил Марчелло.
  - Ты прав, никто и никогда не приходил сюда, - ответил рыцарь. - Когда приходит время, луна дает мне знать, и мы с рыбаком, взяв из пещеры золота, но не больше, чем нужно, плывем к водопаду. Воды забирают у нас это золото, унося тем, кому оно необходимо.
  - Луна? Вот это здорово! Вот бы посмотреть! - обрадовалась Розалина.
  - Луна решит, когда это будет, - ответил рыцарь.
  - А хотите я вам расскажу, как Луна и Солнце поссорились? - спросил рыбак.
  - А разве они поссорились? - удивился Марчелло.
  - О, еще как! - воскликнул рыбак. - А было все так...
  Давным-давно, когда еще не было на земле людей, а звери не боялись друг друга, светили на небе две подруги - Луна и Солнце. И были они лучшими подругами, каждая другой помогала, шила новый наряд из цветов, украшала золотыми нитями для луны, а серебряными для солнца. Выглянет солнце, а цветы к нему так и тянутся, распускаются. А Луна поспать любила, встанет попозже, а цветы уже и спать легли, но были и те, кто всегда ждали Луну, радуясь ее свету.
  Все было бы хорошо, да не стань ветер тучи на небе гонять, играть. То Солнце закроет, то Луну. Вот закроет он Луну, а Солнце светит, все ему радуются, а про Луну забывают. Закроет Солнце, так все на Луну смотрят, а Солнце дуется от обиды. И стали лучшие подруги спорить, кто из них красивее, кого больше любят. Солнце говорит, что каждый цветочек ждет его, каждый птенец поет вместе с ним свои песенки, а Луна возражает, что ее цветы ничуть не хуже, а певчие птицы поют свои лучшие песни тогда, когда солнце еще только глаза продирает. Так они спорили и спорили, обиделись друг на друга и больше не появлялись вместе на небе.
  День поделился пополам, часть принадлежит Солнцу, а другая часть Луне. Но каждая хочет получить больше внимания, и поэтому к зиме чаще светит Луна, а ближе к лету Солнце. Но как бы сильно они не спорили, а все равно каждая за другой наблюдает, что-нибудь подсмотрит, а может и подарок подруге оставить, но гордость не дает им вновь воссоединиться. Лишь пару раз в году, когда Луна выйдет днем, встретятся они, поговорят, вспомнят былое, и вновь поссорятся, чтоб через некоторое время снова встретиться. Лишь только ветер все также играет тучами, мешая то одной, то другой красоваться на небе.
  Рыбак заметил, что Розалина и Марчелло задремали. Девочка улеглась рядом с котом, а Марчелло сложил руки на столе и лег на них. Рыбак и рыцарь бережно отнесли их в домик, уложив на прохладную постель, не забыв положить рядом с Розалиной Черныша, уснувшего уже после первого рассказа".
  
  - Пап, а когда Луна встречается с Солнцем?
  - Иногда, это называется лунным затмением. Помнишь, мы смотрели с тобой на солнце через темное стеклышко?
  - Ага, это было классно! А мы еще посмотрим?
  - Обязательно, а сейчас давай спать.
  - Завтра?
  - Нет, завтра затмения нет.
  - А когда оно будет?
  - Надо взглянуть в календарь. Астрономы каждый год рассчитывают сближение планет, поэтому надо просто взглянуть в календарь.
  - А как они это делают? А мы тоже сможем?
  - Если постараться, то да. Но для этого придется многому научиться, и тебе и мне.
  - Даже тебе? А я думала, что ты все-все знаешь.
  - Конечно же, нет, нельзя знать все, но надо знать и уметь учиться и искать информацию. А для этого надо хорошо поспать, а то голова не будет работать.
  
  
  * * * * * * * * * * * *
  
  "Водопад времени
  Друзья проснулись рано утром, одновременно. Не сговариваясь, они вышли к озеру и сели на еще прохладный песок. Сколько уже прошло времени, как они живут здесь, никто не знал. Может прошла неделя, а может две, а может и пару лет. Красота природы, высокие стройные сосны, ветвистые кустарники с чудесными ягодами, лес был полон даров, щедро угощая своими грибами, ягодами. Звери и птицы не боялись людей, нередко принимая участие в их игре. Грациозные косули выходили к ним, давая себя погладить, поиграть с ними, пушистые зайцы сидели рядом, вертя забавными мордочками и вскидывая уши при смехе или громком звуке. Теплая, прозрачная вода озера, полная вкуснейшей рыбы, стол, на котором как по волшебству появлялось все, чего не пожелаешь - живи и радуйся....
  Друзья несколько раз ходили в пещеру к рыцарю, он впускал их в хранилище с алмазами, рубинами и золотом. От количества сундуков, мешков с золотыми монетами, россыпей драгоценных камней захватывало дух. Дети играли с драгоценными камнями, оружием почти сразу же забывая про их смертельную ценность. Девочки наряжались в богатейших принцесс, а мальчишки устраивали потешные бои на золотых мечах. Только кот не ходил туда, ему не был интересен этот склад богатства, что он мог значить для Черныша? Ничего, кот стал часто сидеть возле воды и просто смотреть на то, как колышется неспешная волна, подгоняемая ласковым ветром. Потом к нему все чаще присоединялась Розалина, подолгу плача, вспоминая свой дом, родителей, их путешествие и приключения. Постепенно рай становился для всех тюрьмой, золотой клеткой, где есть все, но нет свободы, нет других людей, пускай и часто жадных, обидчивых, лживых, но все же хороших людей должно быть больше.
  И вот теперь все вместе они сидели у воды и ждали. Ждали, когда случай даст им шанс вернуться в мир людей. Уже были испробованы все возможности уйти отсюда, но выйти из лесу было невозможно, как бы ты ни старался, но лес все равно выводил тебя к озеру, смыкая перед особо рьяным путником частокол из многовековых, а может и бессмертных сосен. Скалы были неприступны, никому не удалось даже зацепиться за эти гладкие ровные каменные стены. Рыбак охотно возил их туда, он все понимал, он тоже проходил через это, но смирился со своей судьбой. Оставался только водопад, водопад времени, как называл его рыцарь. Он сказал, что когда последняя капля упадет с него, когда он перестанет питать своей водой озеро, тогда и мир закончится, а с ним и исчезнет все вокруг, но пока жив водопад, пока течет вода, будет и жизнь на земле.
  Марчелло несколько раз пытался войти в него, но мощь водяной стихии безжалостно откидывала его далеко вперед, с силой ударяя об воду, и если бы он был из плоти и крови, то, скорее всего бы погиб. Рыцарь сказал, что им надо ждать, и они ждали, надеялись, но с каждым днем ожидание становилось все томительнее, даже Черныш стал отказываться от еды.
  Наконец этот день настал. Долгое томительное ожидание утомило друзей, они сразу и не поверили, а потом нахлынула радость и печаль. Оказывается, желая покинуть этот чудесный уголок, они стали скучать по нему, захотелось повременить, остаться еще хотя бы на чуть-чуть, но Черныш уже сидел в лодке, рыцарь ждал их с тяжелым мешком золота, время пришло.
  Лодка рыбака медленно плыла к водопаду, нагруженная, отяжелевшая, сильно погрузившаяся в воду так, что случись небольшое волнение в озере, то она бы пошла ко дну, сильно набрав воды. Но озеро было спокойно, не было и ветра, скрылись белые чайки, затаившись в лесу. Этот чудный мир молча провожал их, без упрека, без обиды, просто давая возможность сделать свой выбор. Друзья понимали, что больше они никогда не вернутся сюда, от этого было грустно, словно проходит детство, а завтра начинается взрослая жизнь. Конечно же они этого не могли понимать, это знал лишь Черныш, спокойный, без тени грусти на морде. Розалина сидел рядом с ним, уткнувшись мокрым лицом в его пушистую шкуру, Моника смотрела в сторону и терла глаза рукой, пытаясь сбить все накатывающие и накатывающие слезы.
  Они подплыли к водопаду. Водная стена словно замерла, не слышался оглушающий грохот, вода бесшумно спадала в озеро, распадаясь на миллионы брызг.
  - Пора, - сказал рыцарь. Он встал и бросил мешок с золотом в водопад. Мешок вспыхнул и исчез, а по водопаду снизу вверх взмыло золотое пламя, вспыхнуло и тут же затухло. - И вам пора. Кто знает, когда придет другой шанс вырваться отсюда.
  - Спасибо вам большое за приют, мы будем скучать по вам, - сказал Розалина, обнимая рыбака и рыцаря.
  - Ну, прекратите, - засмущался рыбак, обнимая детей. - Мы будем всегда помнить о вас. Все у вас будет хорошо, не переживайте, у вас начинается новая жизнь. А если станет грустно, то возьмите флейту, гитару и спойте нашу песенку.
  Рыцарь лишь кивал головой, осторожно обнимая детей, боясь поранить их своей кольчугой, которую он никогда не сможет снять. Розалина решилась и достала из своей сумки волшебный платок. Водопад времени почувствовал это и заискрился, призывая ее быть смелее. Она бросила платок в него, и воды расступились, открывая путь в залитое солнцем каменное ущелье, конца которого не было видно.
  - Идите, - сказал рыцарь, - кто знает, как долго будет действовать волшебство.
  Дети сошли с лодки и по воде прошли к ущелью. Последним перешел водопад Черныш, он, как старший, должен был проследить, чтобы все прошли, успели.
  - А может, вы с нами пойдете? - вскричала Моника, решившись, наконец, на это. - Вы же так хотели вернуться к людям!
  - Нет, мы остаемся. Кто знает, сколько уже прошло веков, кто знает, во что мы превратимся там, где властвует время, - сказал рыцарь. - Наше место здесь.
  - Мы должны остаться, кто знает, может еще кто-то сможет найти сюда дорогу, - сказал рыбак, - прощайте! Удачи!
  - Прощайте! - замахали руками друзья, а Черныш отвернулся, делая вид, что что-то нашел в шерсти.
  Водопад загудел, загрохотала вода, и водная стена вновь сомкнулась, отрезая их от райского мира. Ребята еще долго стояли и смотрели на водопад времени, не решаясь обернуться и пойти вперед.
  - Надо идти, - скомандовал Черныш, и повел всех вперед.
  С каждым шагом ущелье становилось все уже, каменные стены смыкались в гнетущий свод, нависший над ними ужасающей тяжестью. Вот уже и не было видно ни одного солнечного луча, приходилось идти на ощупь, держась друг за друга. Розалина держала Черныша за хвост, кот видел в темноте, уверенно обводя их от коварных расщелин, уходящих бесконечно далеко вглубь земли. Проход стал настолько узким, что им пришлось идти боком, они чувствовали, как с каждым шагом проход ссужается, а может это росли они сами? Впереди забрезжил свет, и ребята ускорились.
  Вырвавшись из каменного мешка, ребята рухнули на траву, с трудом переводя дух. Луиджи взглянул на скалы, прохода больше не было, только сплошная отвесная стена. Он посмотрел на друзей и вскочил, удивленный.
  - Луиджи, что случилось? - спросила Розалина. - Ой, ты такой взрослый!
  - И ты, - сказал Луиджи, смотря на свою уже выросшую в прекрасную девушку сестренку, еще недавно, пару минут назад бывшую маленькой девочкой. Теперь же перед ним стояла красивая стройная девушка с большими зелеными глазами и длинными светлыми кудрями, спадающими на платье, его платье, но тоже выросшее, без единой зацепки или дырочки.
   - Марчелло! - воскликнула Розалина. - Ты снова живой!
  Марчелло стоял и осматривал себя, щупаю руки, ноги, туловище, голову. Как странно вновь почувствовать себя живым, из плоти и крови. Он стал высоким сильным юношей, его нарядный костюм приобрел черты последней моды, а шляпа была украшена серебряной пряжкой, сменившей яркое перо. Он встал на одно колено перед Розалиной и снял шляпу.
  - Теперь я могу сказать, что люблю тебя, - сказал Марчелло. - Могу ли я надеяться на твою взаимность?
  - Прекрати! - засмеялась Розалина и вся покраснела. - Черныш, ты где?
  Но кота не было, он куда-то делся. Розалина обеспокоенно оглядывалась, Марчелло, поняв, что он поторопился, тоже стал высматривать кота.
  - Почему ты так на меня смотришь? - спросила Моника Луиджи.
  - Ты стала настоящей красавицей, - сказал Луиджи, подойдя к ней.
  - Я постарела, - сказала Моника, оглядывая себя. Она стал высокой и стройной, черные волосы спадали до поясницы, в каждом ее движении ощущалась сила и грация. Она сняла со спины колчан со стрелами. - Ты стал взрослым, Луиджи.
  - Я тебе больше не нравлюсь? - усмехнулся он.
  - Нравишься, все-таки, ты меня спас.
  - Если только из-за этого, тогда не говори так! - возмутился он.
  Из кустов вышел Черныш. В отличие от ребят он наоборот помолодел. Шкура у него стала блестящая, лапы пружинили, а морда выражал полное удовлетворение, он только что поел.
  - Черныш! Какой ты стал молодой! - обрадовалась Розалина, стискивая его в своих объятиях.
  - Ты меня задушишь, не девочка же уже, - пропищал Черныш, одним глазом поглядывая на Луиджи с Моникой, которые не могли оторвать взгляд друг от друга, смущенно держась за руки. - Луиджи, да поцелуй ты ее! Вот глупцы, только с виду повзрослели!
  Розалина посмотрела на них и быстро отвернулась, вся зардевшись от их поцелуя. Она бросила один только взгляд на Марчелло, тот не стал смущаться и поцеловал ее. Кот громко фыркнул, подчеркивая свое отношение к этому, и подумал, что каждый десятый котенок с его кровью это слишком мало для настоящего бессмертия, водопад времени подарил ему молодость, грех этим не воспользоваться".
  
  - Тили-тили тесто, жених и невеста! - запела дочка.
  - Не отвлекайся, лепи пельмени, - сказала мама.
  - Раз уж у нас сказка итальянская, то это будут равиоли, - сказал я.
  - А что это такое? - спросила дочь.
  - Это такие итальянские пельмени. Если по-честному, то пельмени придумали в Китае, это их национальное блюдо, особенно любят они их делать на китайский Новый год. А потом уже из Китая рецепт перебрался к нам, а может сначала в Италию, по морскому пути, сейчас вряд ли кто-то сможет узнать, как все было на самом деле. В Италии стали делать свои, у нас свои пельмени. В каждой семье может быть свой, уникальный рецепт.
  - И что же итальянского в наших пельменях? - удивилась жена.
  - Аромат! - воскликнул я, изрядно плеснув оливкового масла в фарш. - Теперь они будут ни на что не похожи.
  - Если мне не понравится, то держись, - жена погрозила мне вилкой с фаршем.
  - Равилли, - повторила Аня. - Слово такое, прямя такое, - она принялась описывать руками круги в воздухе, норовя остатками фарша с вилки заляпать обои.
  - Круглое, ты это хотела сказать? Округлое? - предложил я, поймав ее руки и вернув к работе по лепке равиолей.
  - Ага, вот именно это я и хотела сказать! - улыбнулась дочь. - Я могу и не говорить, ты и так за меня все скажешь. Здорово я придумала?
  - Да? Тогда я и конфеты буду за тебя есть, у меня это получится не чуть не хуже.
  - Нет! Конфеты они мои! - гневно сверкнула глазами Аня, а потом кротко посмотрела на маму. - Ма-ам, а можно одну конфетку? Ну, пожалуйста, одну самую маленькую.
  - Они все одинаковые, - отрезала мама. - Вот долепишь все, дам конфетку.
  - Вот так и умру, без конфетки, - вздохнула дочь, с тоской глядя на блюдо с фаршем и разбросанные по столу раскатанные блинчики. - Пап, а где сейчас Розалина и ее друзья?
  - Не знаю, я думаю, что они уже дошли до города, - ответил я.
  - А что они там делают? - настаивала дочь.
  - А давай посмотрим, только чур не ленись, а то я не буду рассказывать.
  - Я делаю, вот, видишь, уже целых пять штук слепила! - гордо сказала дочь.
  - Пять штук, а у меня уже тридцать, - сказала мама.
  - У меня еще ручки маленькие, а ты уже много раз это делала.
  - Молодец, лепи, скоро научишься делать это, как мама.
  - Пап, а сколько Розалина и Черныш были в этом сказочном месте?
  - Хм, если учитывать, что ей было шесть лет, а стала она юной красивой девицей, то лет десять не меньше.
  - А сколько ей лет?
  - Сама сложи, ты же умеешь.
  - Шестнадцать, да?
  - Верно. А теперь скажи, сколько лет Луиджи, если ему было 14, Марчелло, если ему было 9, и Монике, если ей было 12.
  - Монике стало 22 года, - быстро ответила Аня. - Она уже взрослая совсем.
  - Верно, а остальным?
  - Луиджи 24, а Марчелло 20! - радостно воскликнула дочь.
  - А почему это Марчелло 20 - удивилась мама. - Ему же было девять лет?
  - А потому, что у него недавно был день рождения!
  - Что ж, принимается. Он же снова стал живым человеком, - согласился я.
  
  * * * * * * * * * * * * *
  
  "Кто это тут чирикает и званый ужин
  
  Дорога быстро вывела друзей от неприступных скал к небольшому городку. Многое изменилось за время их путешествия. Шли они по улицам, да все на вывески смотрели, странные и сложные названия появились, на новом неизвестном языке. Там где раньше была вывеска булочника, болтался на ветру флаг ростовщика, там, где когда-то сидел мясник, торговали теперь битыми тарелками. А главное люди стали злые, неприветливые, сторонились друг друга, а когда встретятся на одной дороге, так никто не хочет дорогу уступать, каждый требует пропустить его первым. Гомон ругани и ворчания стояли вокруг.
  - Я раньше был в этом городе, - сказал Марчелло. - Здесь всегда было весело, люди пели, танцевали на площади.
  - Что же могло случиться с ними, почему они стали такими злыми? - удивилась Розалина.
  - Кто знает, - покачал головой Луиджи, чувствуя, как стал жечь шею кулон с черной розой, подарок царя мертвых.
  - Мы с Луиджи пойдем на площадь и все разузнаем, - сказал Марчелло. - А вы пока погуляйте по набережной, мы вернемся через несколько часов.
  Так и решили, Луиджи и Марчелло отправились в центр города, послушать, что говорят люди, а Моника и Розалина с Чернышом отправились гулять по набережной.
  Тень был яркий, солнечный. Хотелось спрятаться в тени апельсиновых деревьев или под мощной кроной молчаливого дуба. Девушки устали и медленно шли вдоль канала, в котором не спеша плыли лодки, нагруженные каким-то тряпьем. Проходя мимо подходящей тени, девушки решили устроиться там. Черныш заявил, что у него обед, и скрылся в зарослях кустарника. Жаркое солнце легко пробивалось сквозь кроны деревьев, на ветвях уже не было ни одного апельсина, торчали лишь голые черенки, но запах от листьев был сладок и приятен, и девушки вскоре задремали, разморенные солнцем и дорогой.
  В это время, пока они спали, на лавке возле апельсиновой рощицы устроилась пожилая пара. Они сидели плотно, прижавшись друг к другу, и вспоминали былые годы.
  - А помнишь, сказала она. - Как ты на этой лавке позвал меня в жены?
  - Конечно, помню, - ответил он.
  - Да, сколько лет прошло, а столько воспоминаний. Ты тогда еще никак не мог понять, что в этот день для нас пели дрозды. О, как сладко они пели, прямо, как сейчас.
  - О нет, позволь, это были скворцы! - возмутился он. - Мы каждый год приходим сюда и нам поют именно скворцы, а не кто другой!
  - Ах, опять ты за свое! - она отсела от него. - Вон, уже и все волосы посидели, а так и не уяснил, что это были дрозды!
  - Нет, скворцы! - еще больше стал он распаляться. - Ты, старая, видимо уже совсем слух потеряла! Что я пение скворца не отличу от пения дрозда?
  - Ах, вот ты как! Да ты своими слепыми глазками не отличишь и дрозда от вороны, куда тебе разглядеть скворца!
  Так они долго спорили. Птицы над ними расчирикались не на шутку, делая ставки, кто кого переспорит. Розалина проснулась и внимательно слушала их перебранку и чириканье птиц.
  - Вот, каждый год сюда приходят и спорят, - чирикала одна птичка.
  - Ага, а моя кузина говорила, что дома они никогда друг другу плохого слова не скажут, а как сюда придут, так убить готовы друг друга!
  - Какие люди глупые. Ну, какие же мы дрозды? - расчирикалась третья птичка.
  - А какие же мы скворцы? - расчирикалась другая.
  - Мы же синички! - защебетали все разом.
  Розалина громко рассмеялась, не сдержавшись. Спорившие обернулись на нее и недовольно уставились блестящими от гневного спора глазами.
  - О, сеньоры, простите меня. Я не хотела подслушивать ваш разговор, - сказала Розалина. - Но это право смешно. Вы спорите, что это поют дрозды.
  - Именно так и есть! - воскликнула женщина.
  - Нет, скворцы! - возразил мужчина.
  - Вы оба не правы! - громко засмеялась Розалина. - Над вами свили гнезда синички!
  Птицы с шумом вылетели из ветвистой кроны, и их можно было хорошо разглядеть.
  - Да как он может, моих дроз... - женщина осеклась и продолжила. - Наших птичек так называть!
  - Да, какими-то синичками! - возмутился мужчина. - Какая невоспитанность, пойдем отсюда, дорогая, сохраним память о наших птичках!
  - Да, мой дорогой, - они встали и пошли от лавки, а издали все раздавались их возмущенные голоса, но спорить они перестали, снова став самой любящей друг друга парой во всей Италии.
  - Вот глупцы! - воскликнула Розалина и встала. Ей не хотелось будить Монику, и она решила немного прогуляться. Она ушла довольно далеко и не заметила, как к Монике подошел толстый монах.
  - Почему вы спите на земле, дочь моя? - спросил он.
  Моника открыла глаза и увидела перед собой склоненной толстое лицо монаха, но под его невзрачной сутаной она легко разглядела одежды золотого шитья и толстую золотую цепь.
  - Просто прилегла, святой отец, - кротко улыбнулась она, а сама все думает, что ему от нее надо.
  - Не хорошо, такой прелестной непорочной девице спать на земле, может всякое случится, - залился елеем святой отец, а сам все на Монику смотрит, рассматривает. - Пойдем со мной, дочь моя. Я тут недалеко живу. Я тебе дам ночлег и выложу на стол, чем бог послал.
  Моника подумала, что поесть бы не мешало, с самого утра они еще ничего не ели, а день уже скоро начнет катиться к закату.
  - Святой отец, я очень благодарна вам за ваше предложение, но не могу же я бросить свою сестру одну в этом месте? Ведь мало ли что может случиться.
  - А твоя сестра также прелестна, как и ты? - у святого отца глаза сузились от удовольствия.
  - О, еще прелестнее. Да вот и она, - Моника показала на возвращавшуюся с прогулки Розалину. Она набрала где-то спелых апельсинов и теперь бежала вприпрыжку обратно.
  - О, да вы ангелы, ангелы божьи! - обрадовался монах. - Ну, так мы идем прямо сейчас?
  - Ну, нет, святой отец. Позвольте нам подготовиться к визиту. Вы же хотите нас угостить на славу, правда же? - спросила Моника.
  - О, конечно! Во всей Италии вы не отведаете вкуснейших блюд и сладчайших вин!
  - Вот видите, значит и вам стоит подготовиться, а мы подойдем как раз вовремя, - Моника поднялась с земли и грациозно расправила платье, внимательно следя за святым отцом, тот аж весь покраснел, заерзав на месте.
  - Приходите, приходите через два часа. Мой скромный дом находится в конце этой набережной! - воскликнул святой отец. - Приходите, я вас очень жду.
  - Большое вам спасибо, святой отец, - поклонилась ему Моника, но не поцеловала протянутую им по привычке руку. - Идите, а мы следом.
  Святой отец, воодушевленный и счастливый, побежал по набережной, подмигнув удивленной Розалине.
  - А кто это? - спросила Розалина.
  - Это плохой человек, - покачала головой Моника. - Мне про таких отец рассказывал. Они заманивают к себе молодых девушек под предлогом разговора или проповеди, а потом обесчещивают.
  - Какой ужас! Он нас звал к себе?
  - Да, звал.
  - Но мы не пойдем, правда, же?
  - Почему же, пойдем, - Моника усмехнулась. - Вот ребята вернутся и пойдем.
  Из кустов вышел Черныш, он слышал весь разговор, от услышанного у него шерсть стояла дыбом от возмущения.
  - Черныш, сегодня мы отлично поужинаем, - сказала ему Моника, присев и принявшись вытаскивать из его густой шерсти налипшие репейники.
  - Я не против, хороший ужин еще никогда не вредил никому, - промяукал Черныш. - Но как он пустит нас всех к себе в дом?
  - А вот это мы придумаем, надо только дождаться Луиджи и Марчелло".
  
  - Все, пора закидывать, - сказал я, глядя на закипевшую воду в кастрюле.
  - Можно я? - спросила Аня.
  - Давай, только аккуратно, - сказала мама. - По одной штучке, хорошо?
  - Да! - Аня уже стояла рядом с плитой, держа в руках доску с равиолями, - одна равиолька, вторая, третья, ой, все полетели!
  Она высыпала все сразу в кастрюлю и ловко отскочила назад, так что все брызги достались мне.
  
  "Когда стемнело, вернулись Луиджи с Марчелло. Они были оба бледны и встревожены. За годы странствий многое поменялось в государстве. На земли пришли люди с дальних берегов, оттуда, где после трех дней пути не встретишь ни одного деревца, ни кустика, один желтый песок. Король доверился своим советникам, которые были родом из тех земель, страна влезла в большие долги, ведя непрекращающиеся войны с соседними государствами, причем цель этих войн не понимали ни те, ни другие, народы сталкивали друг с другом алчные правители, находя в этом выгоду лишь для себя.
  Погрустнели девушки от их рассказа, к тому же кроме найденных Розалиной апельсинов есть было больше нечего, Марчелло всерьез подумывал, чтобы сходить с Чернышом на охоту, тот нашел место, где очень жирные мыши.
  - Мышь тоже еда, - изрек Луиджи, ловя искорки ужаса в глазах Моники и Розалины. - Черныш, а где этот богатый дом?
  - Так в конце набережной. Там живет святой отец Бенедикт, у него богатый дом и полные амбары, а там мышей, у-ум, - кот мечтательно заурчал.
  - Ах, да! Совсем забыла! - воскликнула Моника. - К нам приходил один святой отец, он как раз живет в конце набережной.
  - Это какой святой отец? - Насторожился Марчелло. - Такой толстый, небольшого роста, а глазки маленькие, все время мимо тебя смотрят?
  - Ты, как будто, его знаешь! - удивилась Моника.
  - А, жив еще, старый развратник, - засмеялся Марчелло, - когда я был в этом городе с отцом, он рассказывал мне про него. Мы его увидали в одной таверне, он долго ругался с хозяином по поводу стоимости вина, требуя, чтобы тот вычеркнул его из счета, потому, что такую кислятину стыдно налить даже дохлому ослу. Я это хорошо помню, он тогда выпил почти полбочки этого вина и ни разу даже не крякнул!
  - А что он хотел? - разволновался Луиджи, вытаскивая кинжал, но Моника, ласковой рукой мудрой женщины, заставила его убрать оружие в ножны.
  - Ничего, он нас позвал на ужин, хочет поговорить с нами о благочестии, наверное, - ответила Моника. - Но вот я пока не придумала, как бы нам всем вместе туда заявиться.
  - Одни вы точно туда не пойдете! - вскричал Луиджи. - Марчелло, почему ты назвал его старым развратником?
  - Отец говорил, что он много девок перепортил у себя в доме, но я тогда не понимал, что это значит, - ответил Марчелло. - Слушайте, у меня есть одна прекрасная идея!
  Кот тут же навострил уши, могло запахнуть миской сметаны или жирных сливок, да и отказываться от лицезрения такого спектакля он не намеривался.
  Когда на небе появилась луна, в дом святого отца постучали. Слуги открыли ворота и впустили двух девушек, в сопровождении кота.
  - О, наконец-то вы пришли! - восторженно воскликнул святой отец. - А то ужин уже заждался, а вино прокисло! А кто это такой с вами?
  Он неодобрительно взглянул на Черныша, нагло разглядывающего убранство дома. Кот учуял запахи жаркого и еще больше навострил уши, растопырив усы.
  - Это наш друг, мы без него никуда не идем, - сказала Розалина. - Он нам как отец, вы же понимаете, насколько это важно, святой отец, благовоспитанной девушке иметь отца. А мы с Моникой сироты и нуждаемся в опеке и поддержке.
  - О, конечно, конечно, - заторопился святой отец, все также косо поглядывая на наглого кота, следившего за каждым его шагом. - Я, конечно же, не против него, пусть посидит вместе с нами.
  - Мы вам очень благодарны, святой отец, - ответила Моника и заплакала.
  - А что ты плачешь, дитя мое? - забеспокоился святой отец, он хотел было подойти к ней и обнять, но на пути уже стоял кот и не двусмысленно скреб лапами о пол. - Фу, какой невоспитанный!
  - О, святой отец! - зарыдала навзрыд Моника, Розалина тут же подхватила ее, встав рядом и обняв ее за плечи. - Я вспомнила, что мы потеряли своих братьев! Уже десять лет мы ходим по Италии и ищем их. Злые люди говорят, что они умерли, но я не верю злым языкам - они живы, я чувствую это сердцем, ведь сердце итальянской женщины не может врать!
  Сыгранная сценка с водопадами слез и причитаний, громких всхлипов и возгласов так подействовала на святого отца, что он аж подпрыгнул от удовольствия на месте, вот только бы еще избавиться от этого наглого кота, который всем своим видом показывал, что он знает, чего действительно хочет святой отец. Написанная Марчелло пьеса была очень убедительна: Розалина и Моника так вошли в роль, что без всяких усилий заливали пол слезами, и только очень внимательный человек смог бы увидеть в их лицах еле сдерживаемый дружный хохот.
  - О, бедные овечки! - воскликнул святой отец. - Знайте же, господь не оставит вас, он всегда помогает тем, кто потерял близких, но не теряет веры! Идемте, идемте же скорее за стол! Утолить любое горе стоит сначала хорошей трапезой, а потом мы будем вместе с вами молиться, всю ночь, всю ночь вместе!
  Святой отец побежал вперед, давать распоряжения по поводу ужина, а девушки, моментально закончив свой спектакль, зажали рот ладонями, не в силах подавить смех. Через несколько минут все сидели за столом, даже Черныш, который сам занял место между девушками, которое собирался занять сам святой отец, поэтому тому пришлось сесть в другом конце стола, сильно краснея от гнева.
  - Что же вы не кушаете, дочери мои? - спросил святой отец, видя, как гостьи не притронулись ни к жаркому, ни к вину.
  - Святой отец, мы бы хотели сначала помолиться за наших братьев, - кротко сказала Розалина. - Кто знает, может быть, господь в вашем доме услышит наши молитвы, и мы вновь обретем наших братьев.
  - О, как ты права, дочь моя. Я вас проверял, но простите меня за это! - живо воскликнул святой отец, ставя на стол опустошенный уже наполовину кубок с вином. - Конечно же, мы начнем нашу трапезу с молитвы. Не бойтесь, можете молиться, как вы пожелаете.
  Девушки наперебой заголосили, вспоминая своих братьев, вставляя впопад и невпопад слова на латыни, которыми Марчелло густо сдобрил этот поток слов. Было видно, как от их голоса напрягся святой отец, а Черныш только и знал, что филигранно накалывал куски жаркого на коготь и отправлял их в рот, смачно чавкая от удовольствия.
  Еще не успела стихнуть их молитва, как в ворота дома затарабанили так, что в самом доме затряслись стекла. Святой отец аж подскочил на месте, вылив вино из кубка на белую скатерть, а когда его слуги ввели в трапезную двух молодых людей, восторженно размахивающих руками, так он чуть не упал под стол.
  - Благодарю тебя, о провидение! - кричал во весь голос Марчелло, играя на манер ярмарочного театра, на который он любил ходить в детстве. - Закончились наши долгие скитания! Мы, наконец, нашли наших сестер, обрели семью! Да возблагодарим же господа и отца Бенедикта! Мне говорили люди, что вы, святой отец, обладаете божественной силой! Как вы помогали многим людям, и я с моим названным братом сразу же направились к вам за советом и помощью, но, возблагодарим же бога, сам господь снизошел до нас, послав нам во спасение наших прекрасных сестер! Помолимся, помолимся, друзья! Святой отец, начните эту благодатную молитву!
  Марчелло и Луиджи упали на колени, рядом с ними встали на колени Розалина и Моника, подобострастно глядя на святого отца. Тот пришел в себя и что-то пробормотал, с трудом вспоминая тексты молитвы.
  - Это божественно! Просто чувствую, как райский свет проходит сквозь меня! - орал Марчелло, обнимая святого отца, целуя его руки.
  В это время Розалина и Моника складывала все выставленное на стол в мешок, кот сел на небольшой бочонок вина, намереваясь его тоже забрать.
  - А почему твой брат молчит? - нахмурился святой отец, глядя на кривую улыбку Луиджи.
  - О, это печальная история! - закричал прямо в ухо святому отцу Марчелло. - Еще в детстве его оговорили и вырвали язык. Но неисповедимы пути господня, у него вырос новый, еще больше прежнего!
  - Ты что, немой? - спросил святой отец Луиджи.
  - Да, святой отец, - ответил Луиджи.
  - Это чудо, чудо! - вопил Марчелло. - Он, лишенный дара речи, научился говорить сердцем! Разве это не чудо, святой отец? Мы должны рассказать обо всем людям. Прямо сейчас мы уходим в паломничество! В такие трудные времена для нашей бедной Италии мы просто обязаны дать людям лучик надежды! Благословите, благословите нас на это святое дело!
  Марчелло рухнул на колени, намереваясь получить благословение от святого отца, а сам уже приметил на полке камина два мешочка с монетами, которыми святой отец каждый раз одаривал утром заманенных в дом девиц.
  - Благословляю вас, - неуверенно сказал святой отец.
  Марчелло тут же вскочил и подбежал к камину, схватив мешочки с монетами.
  - О, святой отец! Нет границ вашему добросердечию! Как вы знали, что нам понадобятся деньги для нашего паломничества! А, хитрец, вы это все знали, вы знали, что мы придем и заранее все приготовили! Да ниспошлет господь благодать на каждого страждущего, кто обратится к вам! Ведь о большем вы и мечтать не можете, лучшее для вас - это служить и помогать людям!
  Все гости направились к выходу, а немой Луиджи захватил со стены два меча.
  - Это для защиты от злых духов, - сказал немой Луиджи, и все убежали, захватив и бочонок с молодым вином.
  Всю ночь из дома святого отца раздавались яростные крики и стоны, поговаривают, что святой отец больше никого к себе в гости не звал, видя в каждом мошенника и плута, где это видано, чтобы смогли обобрать святого отца, а не он вытянул из бедняка последний медный грош воскресным утром?
  А вот с другой стороны набережной, в апельсиновой роще, долго гремел дружный смех. Друзья на славу поужинали, но не стали налегать на вино, завтра же придется отправляться в дорогу, пока святой отец не вызвал карабинеров".
  
  Дочка схватила самую большую ложку и от души наложила нам на пельмени сметану, перемешанную с тонко нарезанной зеленью.
  - Ешьте, а то остынет! - воскликнула она, с жадностью никогда ненакормленного досыта ребенка, набросилась на пельмени.
  - Ты не спеши, а то подавишься, - сказала мама. - Там же еще есть.
  - А я съем все! - зачавкала дочь. - Пап, а что хотел сделать с Розалиной и Моникой этот жадный святой отец?
  - Да, что он хотел с ними сделать? - спросила жена, ехидно глядя на меня.
  - Чтобы он не хотел сделать, главное, что у него это не получилось, верно?
  - Да! - воскликнула дочь, перемещая внимание на пельмени.
  - И все же хотелось бы узнать ответ, - настаивала жена, решив добить меня окончательно.
  - Боюсь, что с этим вопросом придется обратиться к твоей маме, - ответил я. - Она у нас эксперт по этому.
  - Не стоит, - коротко ответила жена, а потом громко рассмеялась.
  - Ты чего? - удивилась Аня, уже успев измазать лицо сметаной.
  - Да так, у папы очень смешные сказки! - продолжала смеяться мама.
  
  * * * * * * * * * * * * * *
  
  Удивительное время наступает после неистового ливня в разгар самого жаркого дня в июле. Уже отгремели оглушительные раскаты грома, затухли страшные молнии где-то высоко-высоко в небе, воздух стал настолько чист и влажен, что им хотелось умыться, как утренней росой.
  Мы спрятались от ливня на сцене летнего театра, и меня потянуло на поэзию прозаиков. Не знаю, о чем думала наша дочь, но она во все глаза смотрела, как струи воды хлестали траву, деревья, как убегали куда-то запоздалые отдыхающие, внезапно застигнутые врасплох коварным ливнем, а надо сказать, что ливень поступил со всеми действительно коварно. Как часто говорят, ничто не предвещало беды, на этом, пожалуй, стоит и закончить, чтобы не ударяться в прозаичность обычной жизни, но даже в обыденности можно найти место красоте, и я видел, как наша дочь часто и внезапно вздыхает, вскакивает при ударах молнии, восторженно оборачиваясь и совсем не боясь мокрых струй, иногда достававших и нас, когда лихой ветер начинал кружить этот водный небесный поток на поляне в залихватской кадрили. Кто знает, может и она смогла увидеть этот танец, а может она увидела больше, превзойдет нас? Очень бы этого хотелось.
  - А что здесь делали? - спросила Аня, вымеривая шагами сцену летнего театра.
  - Здесь играют короткие спектакли для детей и взрослых, - ответила мама. - Утром и днем могут сыграть сказку, а вечером музыкальный вечер или танцы.
  - Но зимой тут будет холодно, - поежилась дочка.
  - Иди сюда, - мама подозвала ее и накинула на плечи кофту. - Это летний театр, он работает только летом.
  - Как жаль, мне здесь нравится больше, чем в этих душных залах, - сказала Аня и протанцевала от одного края сцены к другому.
  - Мне тоже, - согласился я. - Здесь больше воздуха, да и уйти можно в любой момент, если не понравилось.
  - А еще нет тех, кто будет тебе на ухо пшикать и чихать, - добавила мама.
  - А почему они пшикают? - удивилась дочка, сев рядом с нами на скамью, оставшуюся после последнего выступления артистов на сцене, а может кто-то специально принес ее.
  - Чтобы им не мешали смотреть спектакль, - объяснил я. - Знаешь, а ведь раньше почти все театры были на улице. А многие даже путешествовали по разным городам, возя с собой и сцену, и костюмы, и чего только они с собой не возили. А потом, доехав до города, выступали на площади, на ярмарке, а потом снова в дорогу.
  - Бедненькие, и у них даже не было отпуска или каникул? - спросила Аня.
  - Может и были, но, скорее, вынужденные. Когда наступали холода, труппы актеров, акробатов, фокусников ехали поближе к теплым краям, где и пережидали зиму и первую часть весны, а потом возвращались. В целом раньше жизнь была куда тяжелее, чем сейчас. Кстати, наши герои, я думаю, скоро встретятся с такими бродячими артистами.
  - Правда? - обрадовалась дочь, видя, как мама достает из сумки бутерброды и фрукты.
  - Сейчас расскажу, - я взглянул на небо, по моим ощущениям ливень должен был вскоре вернуться, и нам стоило здесь задержаться. - Бери бутерброд и слушай.
  - Угу, - кивнула мне дочка с уже набитым ртом.
  
  
  "Жемчужина моря
  
  Еще только чуть забрезжил рассвет, а наши друзья уже были в пути. Ни у кого не было и тени сожаления, что они уходят из этого, когда-то давным-давно веселого и радушного, а теперь угрюмого и завистливого города. Дорога вела их на юг, туда, где круглый год зреют апельсины, и шумит теплое море. Идут они по дороге, песенки поют, а Розалина с Марчелло соревнуются, кто лучше на флейте сыграет, и никто не хочет уступать другому. Так с песнями и шутками нагнали они длинный обоз.
  - Приветствую вас, бродячие сеньоры! - воскликнул Марчелло, подходя к одной из телег, на которой важно сидели на огромных тюках с одеждой король, в полном одеянии, но с плохо крашеной короной и его шут, будто бы рожденный прямо в этой одежде, настолько она была изношена и висела грязными лохмотьями.
  - И тебе привет, странник, - ответил ему шут. - Наше Величество слегка вчера перебрало с вином, поэтому не обижайся на него за невежливость.
  Король неуклюжим движением поправил корону и громко икнул, подтверждая все сказанное шутом. Розалина, подбежавшая к Марчелло, громко расхохоталась, глядя на эту загодя отрепетированную сценку, пользующуюся большим успехом у публики, с той лишь разницей, что король был действительно сильно пьян и очень хотел спать, но тряска на дороге мешала ему.
  - О, прекрасная дева, - Шут спрыгнул с телеги и пошел рядом с Марчелло и Розалиной. - Нашей труппе не хватает такого звонкого смеха.
  - Правда? А куда вы идете? - спросила Розалина.
  - Мы идем на юг, к морю, чтобы переждать зиму, - ответил шут. - Вот это весь наш театр. Полтора десятка телег, пара десятков стариков и старух, с десяток молодых людей и несколько девушек. Старая, давно не штопаная кулиса, шаткая стена и преступный репертуар.
  - Мы играем комедии и трагедии, пьесы и можем даже отслужить мессы! - неожиданно воскликнул зычным голосом король. - Даже его Величество, что это я? Мое Величество не прочь заглянуть к нам на представление!
  - Браво Ваше Величество! - похлопал в ладоши шут. - Не перетрудитесь, вам еще выступать сегодня или завтра, не знаю, когда доедем до следующего города.
  - Настоящий артист может играть в любом положении и состоянии духа и тела! - воскликнул король и повалился на тюки с одеждой. Громко захрапев, он продолжал играть роль, смешно подрагивая толстенькими ножками в грязных гольфах во сне.
  Подошли Луиджи с Моникой и Черныш, уже успевший оббежать весь обоз, точно определив, что со съестным у них довольно туго.
  - Возьмете нас в труппу? Вместе веселее идти, - предложила Розалина. - Я могу играть на флейте с Марчелло и делать трюки с нашим котиком. А Луиджи, мой брат, может помочь вам зашить кулисы и сделать костюмы - у него злотые руки!
  - Добро пожаловать! - радостно воскликнул шут. - Знайте же, нет человека без таланта, просто человек не знает о нем!
  Он внимательно посмотрел на друзей и сказал, сняв шутовской колпак, на котором были потеряны большая часть колокольчиков.
  - Я знаю, что подойдет вам, молодые люди, - обратился он к Луиджи и Монике, - у нас как раз есть небольшая сценка про влюбленных.
  Моника и Луиджи покраснели от смущения, шут довольно улыбнулся. А Черныш внимательно смотрел на его колпак, раздумывая, а если он ударит лапой по оставшимся колокольчикам, за сколько ударов он сможет их сбить с этой нелепой шапки? Шут определил им свободную телегу с реквизитом, лошадь сама шла за обозом, два десятка лет путешествуя с ними. Он раздал Монике и Луиджи текст сценки, а Марчелло и Розалине поручил разучивать несколько новых песенок про короля и его свиту, недавно появившиеся в народе.
  К вечеру они доехали до небольшого хозяйства, откуда до города было рукой подать. Шут долго уговаривал хозяина, и тот согласился, настояв, чтобы часть его артистов сыграла для его семьи и соседей, они все время работают и редко бывают в городе, а театра и отродясь не видали. За это хозяин обещал дать вдоволь овса и накормить всех, мягкое теплое сено было повсюду, а небо не предвещало непогоды. Так и решили.
  Как стемнело, на поляне наспех поставили сцену, старые доски трещали от возмущения, но были еще ничего. На поляне собрались крестьяне с детьми, заворожено смотревшие на артистов, пускай даже и одетых в старые изношенные костюмы, но, как только они выходили на сцены, мир словно преображался, и не было видно ни убожества давно некрашеной сцены, ни лохмотьев, бывших когда-то дорогим камзолом вельможи, ни посеревших от старости и частой стирки платьев с потускневшими украшениями из стекла. На сцене заблистали актеры, разыгрывая смешные, иногда грустные сценки из разных спектаклей. Были здесь и жадные короли, и глупые священники, важные дамы и простые служанки, порой находчивостью и красотой превосходящие своих господ. В каждом персонаже зрители узнавали немного из своей жизни, и поэтому казалось, что все, что происходит на сцене, чистая правда. Представление затянулось глубоко за полночь, никто не хотел расходиться, ни публика, овациями разрывавшая ночное небо, ни актеры, давно не видевшие такую искреннюю и наивную аудиторию, простых людей с непростым сердцем, готовым сопереживать, помогать, а если надо, то готовым сжаться и ударить в ответ, но никогда не начиная первым бой.
  Розалина и Луиджи впервые смотрели представление театра, Моника и Марчелло, так как были из другого сословия, бывали в прошлой жизни на многих спектаклях, но тогда они казались им скучными и неинтересными. Они не смогли заснуть до утра, Моника и Луиджи, выучив за день роли, несколько раз сыграли сценку пред Марчелло и Розалиной с котом, принимая от них советы сначала с обидой, но, поразмыслив, находя в них правду, ведь взгляд со стороны бывает куда более объективным, чем твой собственный, находящийся в плену иллюзий собственного превосходства. Итогом обсуждения стало совместное творчество. В сцену добавили еще одну роль, Марчелло стал вторым влюбленным, а вот Розалина так застеснялась, что ее уговорить так и не смогли. Короткая сценка обрастала все новыми и новыми сюжетами, пока не превратилась в самостоятельный спектакль".
  
  Небо прояснилось, не желая упускать момента, мы стали собираться домой.
  - Пап, а что такое сословие?
  - Сословие, - поправил я. - Как бы тебе объяснить попроще. Помнишь, мы с тобой видели один красивый дом на берегу Москвы-реки?
  - Да, там было несколько домиков. Они такие высокие, я бы хотела там жить. Там есть яхты! Они такие красивые, и я бы хотела жить очень высоко, так высоко, чтобы было видно все-все!
  - Вот, а знаешь, что нам с мамой жизни не хватит, чтобы переехать туда?
  - Да, ты говорил. А разве нельзя заработать денег и купить там квартиру? - удивилась дочка.
  - Сложный вопрос, наверное, можно, но не всем. Вот нам с мамой этого не удается, а ведь мы не лентяи и долго работаем. Вот так и получается, что кто-то зарабатывает больше, кто-то меньше, а кто-то очень и очень много. Поэтому люди, кто зарабатывает больше других, они общаются с теми, кто зарабатывает столько же, очень сложно найти общий язык с тем, кто зарабатывает меньше тебя в несколько раз, да и не хочется. Поэтому люди и стали делиться по группкам, как у вас в детском садике. Есть же у нас на улице и платный детский садик, а есть и тот, куда мы ходим.
  - Да, они не хотят с нами играть, - возмущенно сказала Аня.
  - Не думаю, просто им не дают с вами играть. Но это другой вопрос. А сословия - это группки людей по общим признакам, то есть потому, чем они похожи. Например, богачи общаются с богачами, чиновники высокого уровня с богачами и такими же чиновниками.
  - Пожарные с пожарными! - выпалила Аня.
  - Нет, это профессиональное разделение, а сословие в первую очередь связано с достатком, то есть, сколько у кого денег или власти, что приносит те же деньги. Вот наши герои, Моника и Марчелло жили в богатых семьях, они могли ходить в театр, на ярмарку, в цирк, а Луиджи с Розалиной не могли, им надо было зарабатывать себе на пропитание, и встреться они в другом месте, то вряд ли бы стали общаться. Людей также делят по роду их занятий, вот мы с мамой конторские служащие, но это деление все же в большей степени сводится к оценке заработка и возможности получить образование. Но, если ты поставишь себе цель и будешь хорошо учиться, то сможешь сломать эти рамки.
  - А надо долго учиться? - задумалась Аня.
  - Всю жизнь придется учиться, - ответил я. - Вот, посмотри на нашу маму, она каждый год учится на курсах повышения квалификации и считается высококлассным специалистом.
  - И я не хочу в никакие сословия, мне нравится моя жизнь, - сказала мама. - Не всегда то, что блестит, действительно тебе нужно.
  - А вот об этом будет продолжение нашей истории, но дома, - добавил я.
  
  "Бродячий театр въехал в город в самый разгар дня. Площади были запружены народом, спешившим ухватить на ярмарке последний кусок мяса или мешок муки. Прилавки быстро пустели, а покупателей все не убавлялось, стояли огромные очереди, проехать сквозь которые не представлялось никакой возможности. С трудом развернув свой обоз, бродячий театр вынужден был расположиться в самом конце ярмарки, на пустыре, куда не забегала даже самая голодная собака, отчетливо помня, что здесь ничего не было вот уже много лет.
  Актеры нехотя стали собирать сцену, готовить реквизит к вечернему спектаклю. Все устали после ночного представления и хотели просто поспать, но шут не давал никому покоя, заставляя двигаться быстрее, хоть и сам валился с ног. Луиджи и Марчелло помогали сооружать сцену, ставить декорации, а потом Луиджи уселся штопать занавес и подшивать старые костюмы знатных дам, помнившие еще былые времена и многое могли бы рассказать сами, если бы кто-то дал им язык или рассказал за них. Марчелло вместе с другими молодыми ребятами сбивали деревянный замок, с трудом напоминавший королевский, но от этого выглядевший еще более подходяще для сатирической пьесы".
  
  - Истерической пьесы? - переспросила Аня.
  - Сатирической, но она может и быть истерической тоже, - ответил я. - Сатира - это вид, ну или скорее жанр искусства. Это может быть и пьеса и кино, и песня, а может быть и карикатура, небольшой рисунок, высмеивающий кого-то, или может даже событие.
  - А, это смешные истории, да?
  - Сложно сказать, сатира может быть и вовсе несмешной и даже грустной. Ее задача не рассмешить, а посмотреть на себя или другого со стороны, порой комичной, но чаще всего взгляд на общество со стороны сатиры бывает грустным, так мы можем стать чуточку лучше, увидев себя с неприятной и смешной стороны.
  - Да, а разве есть что-то про меня? - удивилась дочка. - Разве я что-то такое сделала?
  - Конкретно про тебя нет, не переживай. Пока нет, - ответил я, - но, если ты что-нибудь отчудишь такое, то может появиться. А смотря, например, сатирическую пьесу про других ты можешь узнать в героях твоих знакомых, приятелей, а может и самого себя.
  - Нет, меня там точно не будет, - твердо заявила дочь.
  - Верно, стать героем сатиры не самое приятное.
  Аня подошла к плите, на которой мама варила густой соус для спагетти. Мама дала ей попробовать из большой деревянной ложки белый соус с фаршем, и дочка удовлетворенно закивала, жестами показывая, что хочет еще.
  - Подожди, сейчас сварим спагетти, и тогда сядем есть, - сказала мама, ставя на плиту кастрюлю с водой.
  - А как появились спагетти? - спросила Аня, пристально посмотрев на меня.
  - Никогда об этом не задумывался, но могу предположить, - ответил я. - Сейчас наши герои нам все и расскажут.
  
  "Пока мужчины трудились, девушки решили пройтись по городу. Былые актрисы хотели прикупить пестрых лент и дешевых украшений из стеклянных капелек, а Розалина с Моникой просто решили пройтись и все осмотреть, никто из них не был в приморском городе. Кот неизменно следовал за хозяйкой, к тому же на пустыре не было даже мышей, а время обеда уже давно наступило.
  Розалина и Моника разошлись с другими девушками на площади, договорившись, что встретятся здесь через пару часов. Черныш потянул Розалину к прилавкам, еще недавно полным свежей рыбы, а теперь здесь остался только запах, высохшие грязные разводы и кучи чешуи под столами. Идут они и удивляются, как же так, море рядом, а прилавки пустые. Запах вел кота дальше, вот они уже подошли к мясным прилавкам, а там кроме костей ничего и не осталось, а за костями стоит большая очередь, куда делось былое изобилие, когда покупатель подолгу придирчиво выбирал тот и ли иной кусок мяса, тушку курицы или связку пахучих колбасок. Больше этого не было, только груда костей на прилавке и злые покупатели, не желавшие отдавать их другим.
  - Папа мне рассказывал, что в приморских городах было всего вдоволь, - сказала Моника, с грустью оглядывая пустые прилавки и толпы мечущегося народа.
  - А я помню, что когда мы с Луиджи приходили на рынок, то у меня голова кружилась от разных запахов, столько там было всего разного и вкусного! А у нас никогда и денег не было, придем туда, понюхаем и домой бежим, не дышим, чтобы этот вкусный воздух сохранить подольше.
  - Да, а какие там были мыши, м-м, жирненькие, вкусненькие, - мечтательно промяукал Черныш. - А тут даже мышей нет, их тоже съели!
  - Не переживай, милый котик, ты же всегда себе мышку найдешь, - погладила его Розалина.
  - Я найду, а вот что вам делать, вы же мышей есть не будете, - ответил кот.
  - Хм, если больше нечего будет есть, то съедим и мышей. Я, кстати, могу сварить из них отличное рагу с картошкой и баклажанами, - сказала Моника, они переглянулись с Розалиной и высунули языки, делая вид, что их тошнит.
  К ним подошла невысокая девушка в простом сером платье, а из-под черного платка, украшенного вышивкой из серебряных нитей, торчала прядь зеленых, как морская волна, волос. Она была сильно ниже Моники и чуть ниже Розалины. Глаза у нее были как две черные жемчужины, в ее походке, фигуре чувствовалась сила и власть, совсем несвойственная ее простому наряду.
  - Простите, я услышала, что вы разговариваете с котом, вы его понимаете? - спросил она.
  - Да, конечно мы его понимаем! - воскликнула Розалина.
  - Правда? - девушка взбросила черную бровь и спросила кота. - Можешь ли ты это подтвердить?
  Черныш фыркнул и отвернулся, бросив в сторону, - Что за недоверие к моей хозяйке.
  - Ах, вот как, - девушка рассмеялась. - А куда вы идете? Сейчас не самое лучшее время для прогулок.
  - Почему? - удивилась Розалина. - А мы приехали с театром, вечером у нас представление. Мы с Чернышом будем петь песни, а Моника играет в одной сцене с моим братом и моим другом Марчелло.
  - Ага, ты Моника, а как тебя зовут? - девушка с зелеными волосами показала пальцем на Розалину, Монике это очень не понравилось, но она промолчала.
  - Меня зовут Розалина, это Черныш. А как тебя зовут?
  - Мое имя нельзя произносить на суше, - с грустью ответила девушка. - Но на ваш язык оно переводится как жемчужина моря.
  - Ого, а не слишком ли заносчиво? - спросила Моника. Девушка рассмеялась и сквозь смех ответила, - А разве ты выбирала себе имя? Меня так назвал отец, не буду же я ему перечить.
  - А кто твой отец? - спросила Розалина. - Мне кажется, что ты привыкла носить другие наряды.
  - А ты внимательная. Я не могу назвать имя своего отца, извини.
  - А кто тогда твоя мать? - спросила Моника. - Или ее имя ты тоже не можешь назвать?
  - Я не знаю своей матери, - ответила девушка. - Меня родило море, может оно и есть моя мать.
  Розалина и Моника не заметили, как уже стояли у пустого пирса, на который накатывали возмущенные волны, море готовилось к буре.
  - Тогда мы будем звать тебя просто Жемчужина, - предложила Розалина.
  - Хорошо, я не против, - ответила Жемчужина, возле моря она преобразилась, глаза стали ярче, смуглая кожа засветилась изнутри, а зеленые волосы стали выбиваться из-под тугого платка. Она сняла его и ее плечи, спину покрыли густые зеленые пряди, чуть завивающиеся на концах.
  - А ты живешь в этом городе? - спросила Моника.
  - Иногда, нечасто, - загадочно ответила Жемчужина.
  - Ой, а может, ты знаешь, где здесь можно поесть? У нас есть пара монет, этого хватит? - Розалина показала ей содержимое своего кошелька, несколько медных грошей.
  - О, этого мало, - Жемчужина покачала головой и открыла ворот платья. На ее шее было намотано ожерелье из прекрасных перламутровых жемчужин. Она сняла его и оторвала одну из жемчужин, ожерелье тут же соединилось, словно никто его и не разрывал. - Думаю, что этого хватит, чтобы накормить нас четверых и купить еще еды для ваших друзей.
  - Здорово! - обрадовалась Розалина. - Какое красивое у тебя ожерелье.
  - А, это, - с тоской пожала плечами Жемчужина. - У меня таких много. Мне нравится твое ожерелье, оно очень красивое.
  - Это мне одна Донна подарила, - сказала Розалина. - Да, оно мне тоже очень нравится.
  Жемчужина повела их к таверне, стоявшей неподалеку. Хозяин таверны, больше не ждавший посетителей, сидел в кресле у входа и смотрел на море. Это был уже очень старый старик, но голова и борода были у него все еще черными, прорезываемые нитями серебряной седины.
  - Привет, Адриано, - сказала ему Жемчужина. - Скучал без меня?
  Хозяин таверны вскочил и неуклюже поклонился ей и остальным.
  - Ой, ты все такой же глупый, - покачала головой Жемчужина. - Мы же с тобой договорились, что ты так больше не будешь делать.
  - Прости меня. Просто ты так редко стала приходить, что я все забыл, - покачал головой старик.
  - Накормишь нас? - она протянула ему жемчужину.
  - О, это слишком много, - запротестовал старик. - Я не смогу тебе дать сдачу, у меня почти не осталось денег.
  - А не надо мне денег! - возмущенно топнула Жемчужина. - Приготовь на все еды, а мы ее заберем с собой для наших друзей.
  - Хорошо, все сделаю, но сегодня выбор не велик, остались только спагетти.
  - Вот и здорово. Адриано готовит лучшие спагетти в мире! - обрадовалась Жемчужина.
  - А что это такое? - удивилась Розалина.
  - Сейчас увидишь, идем, - Жемчужина взяла ее под руку, и они вошли в таверну.
  Адриано учтиво пригласил войти Монику и кота, тот важно прошел внутрь, пропустив вперед Монику. В таверне пахло хлебом, рыбой, вином, маслом, фруктами, рагу из овощей и много чем еще, отчего захватывало дух, а живот жалобно начинал урчать".
  
  - Вот и у меня уже урчит, - сказала Аня, нетерпеливо следя за тем, как мама откидывает сварившиеся спагетти на дуршлаг. - Мы скоро будем есть?
  - А вот уже и будем, - сказала мама, положив ей порцию спагетти, политую наваристым соусом и посыпанную мелко нарезанной зеленью.
  Следом на столе появилась и моя тарелка, а за ней овощной салат, обильно заправленный растительным маслом.
  - Все, нет сил терпеть! - воскликнула Аня, набросившись на еду.
  - Еще есть добавка, - сказала мама, садясь за стол.
  -- Я буду! - хором ответили мы.
  
  "Трактирщик подал на стол дымящиеся спагетти с соусом, напоминавшем о былом изобилии морского берега. Так как все были ужасно голодны, то набросились на еду молниеносно, даже Жемчужина, не смотря на свою показную спесивость, не уступала в аппетите Розалине и Монике. Коту же хозяин подал рыбу, залитую этим же соусом, кот был вне себя от счастья, измазав всю морду и с наслаждением облизывая усы.
  - А это вы придумали спагетти? - спросила Розалина, утолив голод, Моника и Жемчужина все еще соревновались, кто сможет съесть больше, но победителем был как всегда Черныш.
  - Конечно же, нет, - рассмеялся трактирщик, радуясь, как понравилась его стряпня гостям. - Мне рассказал рецепт еще мой отец, а ему его отец, а вот кто на самом деле придумал, поди разбери, столько уже воды утекло с тех пор. Но вот мой дед рассказывал историю про одного поваренка недотепу.
  - А расскажите, нам очень интересно! - обрадовалась Розалина.
  - Расскажу, отчего ж не рассказать, - ответил хозяин, ставя на стол кувшин с соком из последних фруктов, сок был слегка побродивший и пах осенью.
  -А дело было так.
  Хозяин таверны сел рядом с ними и стал рассказывать...
  
  Давно дело было, тогда еще от дальних берегов, там где всегда лето и земля как песок, не приходило кораблей с черными, как смола, людьми и острыми саблями. Не было еще и жадного короля, а может и был, но никто он нем не слышал. Все жили себе спокойно, добро делали, а зла не знали.
  Работал у одного повара молодой поваренок. Был он исполнительным, все сделает точно слово в слово, но вот часто не так, как нужно. Даст ему задание повар нарвать зелени в огороде. Так поваренок все сорвет, боится, что мало нарвал. А в другой раз прикажет ему повар кастрюли до блеска начистить, так поваренок так ревностно возьмется за это дело, что продырявит парочку, сотрет до дыр. Стал тогда повар осторожнее давать указания, парень-то неплохой, правда, глуповат слегка.
  Как-то раз сказал повар поваренку замесить тесто, точно определив сколько муки и воды следует взять, а одну часть теста налить в кастрюлю и принести ему, чтобы он раскатал его для домашней лапши. Но забыл повар указать, в какую именно кастрюлю следует налить.
  Поваренок замесил тесто, тщательно, без комочков, тесто получилось одно загляденье, плотное и мягкое. И совсем к рукам не липнет. Тесто готово, пора наливать его в кастрюлю, а надо сказать, что день тогда выдался очень жарким, чуть упадет на землю капля воды, так испарится мгновенно. А повар был в другом доме, где находилась основная кухня и зал для посетителей. Взял поваренок с полки кастрюлю, самую большую, но не заметил, что на дне ее были сделаны небольшие отверстия, повар часто промывал в этой кастрюле ягоды и фрукты, а иногда и фасоль с бобами. Несет поваренок кастрюлю, а тесто из него выливается, тонкими струйками на горячий песок ложится. Дошел до повара, а кастрюля пустая. Делать нечего пошел обратно, тесто выливается тонкими струйками, а приносит поваренок опять пустую кастрюлю. Так все тесто и перетаскал, выложив на земле ровные струйки теста. Вернулся поваренок к себе, а теста больше нет, стоит, плачет, опять не справился, опять его будут ругать.
  А в это время у повара уже и вода закипела, и гости собрались, ждут лапшу, а поваренок все не идет и не идет, а ведь тесто надо сначала раскатать, мелко нарезать, дать подсохнуть. Пошел он сам к поваренку, смотрит, на земле лежат золотистые нити, поднял он одну, так и есть тесто, уже высохло, стало твердым, как дерево. Стал повар собирать эти нити, как хворост, получился большой пучок, чистые, песок к ним не пристал. Почесал он голову, а что, надо попробовать, гости и не узнают. Вернулся к себе и бросил пару вязанок в кастрюлю. Смотрит, как они варятся, сам дивится, красиво получилось. А гости знай себе трескают, не нахвалят, еще хотят. Так и сварил все вязанки, а пару порций себе оставил и поваренку.
  Пока гости ели, повар взял тарелку и пошел к поваренку. А тот сидит, знай себе слезы льет. Увидел он повара, испугался, что тот опять ругаться будет, но тот и не думает ругаться, спрашивает, как ему это удалось. Показал тогда поваренок, как он тесто носил, похвалил его повар, вот теперь так всегда делать и будешь. Накормил он его, а поваренок повеселел, значит что и он полезное может сделать.
  Но вот же незадача, он опять все перепутал. То не ту кастрюлю возьмет, спагетти получатся толстыми, с дыркой посреди, их позже назвали макаронами. То замесит такое крутое тесто, что оно не выливается, так он как начнет его выдавливать сам, забавные фигурки получались, все было по нраву гостям трактира. А потом полетел рецепт по всей стране и теперь уже никто не сможет сказать, в каком точно трактире это придумали, но все помнят, что это придумал поваренок, хотя сам этого и не понял.
  - Какая прекрасная история. Никогда не задумывалась, как придумали спагетти, - сказала Моника. - Интересно, а это действительно так и было?
  - Да кто ж его знает, - ответил хозяин таверны. - Я знаю одно, многие хорошие вещи придумываются случайно. Так посидишь, захочешь что-нибудь новое сделать, а в голову ничего не идет. А вот поработаешь как следует позже, сядешь, и вот оно, пришло озарение. А иногда начнешь что-то делать, а дело не спорится, не то получается, посмотришь, а неплохо получилось, я так почти все свои соусы придумал.
  - Да, Луиджи мне тоже такое говорил, - сказала Розалина. - Когда долго делаешь одно и то же приходят новые мысли, а так просто ничего придумать не получается.
  - Не будет работы, не будет ничего, - сказал хозяин и встал. - Время уже близится к вечеру, а у вас скоро представление.
  - А вы придете? - спросила Моника.
  - Нет, мне надо за таверной следить, может кто-то еще заглянет. Я вам соберу всякой снеди, все должно быть по-честному, как и договаривались.
  Он ушел и через несколько минут вернулся с тяжелыми сумками, в которых были хлеб, сыр, колбаса, старое вино и много чего еще. Взяв каждая по две сумки, девушки пожалели, что пришли без парней. Жемчужина тоже взяла две сумки, а две небольшие повесили на кота, который, надо сказать, даже не сопротивлялся, учуяв, что в них лежит вкусная колбаса, на часть которой он законно рассчитывал. Попрощавшись с хозяином, все пошли обратно в город. Дорога была недолгая, но все порядком устали. Встретив на площади актрис, с которыми они распрощались еще днем, они отдали им часть сумок, но, так как девушки были ужасно голодными, то дали им сначала поесть, заодно и сами отдохнули возле давно уже переставшего бить фонтана.
  На пустыре возле сцены уже собрался народ. Зрители ждали начала главного представления, на сцене появлялись то король вместе с шутом, отпуская злободневные шутки, то вдруг начиналась битва молодых юношей друг с другом на мечах из-за сердца красавицы, а иногда и просто потехи ради. Марчелло и Луиджи были в первых рядах, их мечи, позаимствованные у святого отца, при каждом ударе звонко звенели, осыпая сцену снопом ярких искр. Наконец труппа была готова, быстро подкрепившись продуктами, что принесли Моника с Розалиной. Жемчужина встала в первых рядах зрителей, некоторые люди почтительно пропускали ее вперед, женщины перешептывались, но не было в их речах злых слов или зависти.
  Перед началом первого спектакля на сцену вышла Розалина с Чернышом. Зал недоуменно загалдел, не понимая, что может этот черный кот с наглой физиономией. Розалина стала играть простую мелодию на флейте, а кот, выражая полное презрение ко всем, продолжал вяло умываться, не реагируя.
  - Каков наглец, а? - воскликнул кто-то из толпы.
  - А какой жирный, смотри, шерстка аж блестит! - крикнул другой.
  Розалина, продолжая играть, наигранно незаметно подкралась к коту и театрально пихнула его ногой. Кот возмущенно вскочил, зашипел, и встал на задние лапы. Розалина играла на флейте и шла на него, а он отходил от нее, выполняя несложные для человека, но неожиданные для животного танцевальные движения. Скоро уже было трудно понять, что на самом деле происходило, то ли Розалина настойчиво шла на него, то ли они вместе отплясывали мазурку. Зал гудел от смеха и радостных возгласов, громко кричали дети, тыча пальцем на кота. На сцене появился королевский страж и сказал, что по новому указу короля стоит прекратить танцевать и вообще радоваться и смеяться с нынешнего дня запрещается, от этого у короля и его прекрасной дочери появляются морщины на лице. Занавес упал, и возле сцены, будто бы из-под земли, появился шут.
  - Доброй ночи, глубокоуважаемая почтенная публика! - начал он громким голосом. - Я вижу, здесь собрались самые знатные слои общества.
  По толпе пробежала волна смеха, несколько мужиков стали выяснять, кто из них важнее, золотарь или истопник. Между людьми стали ходить девушки, они держали в руках широкополые шляпы, собирая медные гроши от зрителей. Жемчужина, не колеблясь, отдала им две жемчужины с ожерелья.
  - Сегодня мы покажем вам старинную пьесу, но, заметьте, в старину все было иначе, как говорят умные люди, все было по-другому, как твердят властные люди, а что до этого простому человеку? Как было, так и есть сейчас, меняются лишь декорации и лица, а лицо! - он сделал упор на последнее слово. - А лицо остается неизменным, а жизнь течет, как и текла.
  Раскрылся занавес, его Луиджи успел хорошо заштопать, и теперь он выглядел неплохо. На сцене стоял король, но была на нем другая одежда, от нее веяло древними временами. На поясе неуклюже болтался меч, а корона, почему-то ставшая больше по размеру, все время норовила упасть на пол. Вот так он и ходил по сцене, то меч волочит, то корону поправляет.
  - Так это ж наш король и есть! - раздались веселые голоса из толпы.
  Король встал, и недовольно поглядел в зал. Он вытащил тяжелый на вид, но почти невесомый бутафорский меч из ножен и погрозил им в толпу.
  - А ну-ка, ты, смерд, иди-ка сюда, я тебе голов отрублю! - приказал король.
  - Ищи дурака! - ответила ему толпа.
  - Стража! - вскричал король, и тут же на сцене выросли два дюжих охранника с медно-тупым выражением лица. - Найти этих преступников, которые оскорбили Мое Величество, и казнить, немедля
  - Будет сделано! - отрапортовали стражники и стали с грозным видом ходить по сцене, приподнимая реквизит, столы и стулья.
  Король, явно успокоившись, все же при деле, уселся на трон и стал болтать ножками, неумело насвистывая песенку.
  Сцена медленно заполнялась господами, ведущими пустые разговоры о погоде, цене на скот и о том, как грязны и необразованны мужики и бабы. Охранники, заметив, что король уже не смотрит на них, а весь погружен в этот хоровод вокруг трона, поспешно, натыкаясь на вельмож, соскочили со сцены. Действие перешло в бал, пары танцевали, король все смотрел и почти спал, широко позевывая. К нему подходили разные министры, докладывая о падеже скота, о неурожае, о том, что на них наступают несметные орды сарацинов, но король лишь отмахивался, заявляя, что они мешают ему веселиться.
  Сцены сменяли друг друга, появились Марчелло и Луиджи, играя двух закадычных друзей. Они знакомятся с прекрасной девушкой, дочерью богатого вельможи, и сразу влюбляются в нее. Моника хорошо вжилась в роль. Играла с влюбленными парнями, вынуждая их выяснять отношения на мечах за сердце прекрасной сеньоры. Она никак не могла сделать выбор, и выбор за нее сделала война. На сцену повалили толпы сарацинов, и началась битва. Друзья бились плечом к плечу, позабыв про былую вражду, про соперничество. Когда Луиджи поразила кривая сабля сарацина, он просит друга не забыть про их возлюбленную.
  Битва закончилась, а вместе с ней и война. Вернулся Марчелло домой, а их возлюбленная уже вышла замуж за одного из придворных короля, маленького лысого старика. Вскипел тогда Марчелло, напомнил ей ее обещание и убил ее, а потом и сам пал от пик стражников.
  - А почему ты не играешь? - спросила Жемчужина Розалину.
  - Ой, я не хочу, - замотала головой Розалина, еще не избавившись от этой детской привычки. - Я стесняюсь.
  - Ты бы хорошо смотрелась на сцене.
  - Нет, Моника лучше. Ты же видишь, как она сыграла, как прожила.
  - Да, это ее роль, - согласилась Жемчужина, она взглянула на небо, взошла полная луна. - Мне пора идти.
  - Куда же ты? - удивилась Розалина. - Еще много чего будет.
  - Нет, мне действительно пора, - печально сказала Жемчужина. - Отец отпускает меня на землю раз в году, пока не взойдет последняя луна лета. Пока росла последняя луна этого лета я была на земле, но больше не вернусь.
  - Но почему? - удивилась Розалина, не заметив, как они вместе с Чернышом стоят на пирсе около моря, волны не спеша накатывали на пирс, не было и намека на прошлую готовящуюся бурю.
  - Отец не отпустит. Идут тяжелые времена, и он боится за меня.
  - Так ты правда из моря?
  - Да, это мой дом. А отец мой, теперь я могу это сказать, отец мой царь морской.
  Волны поднялись над пирсом, но не обрушились на него, открывая водную дорогу для Жемчужины.
  - Постой! - крикнула Розалина и сняла с шеи ожерелье. - Возьми на память, оно же тебе понравилось.
  - Тогда и ты возьми мое, - Жемчужина сняла с себя жемчужное ожерелье и надела его на Розалину, жемчужины засветились перламутровым блеском. Она надела ожерелье Розалины, и маленькие камни вспыхнули зеленым светом и заискрились в лунном свете.
  - Прощай, может время даст нам шанс, и мы снова свидимся. Как будешь в этих краях, брось одну жемчужину в море, тогда я буду знать, что ты пришла.
  - Хорошо, но я так истрачу все жемчужины, вызывая тебя, - улыбнулась Розалина.
  - Нет, не истратишь, - ответила Жемчужина. - Если ты берешь жемчужину не для злого дела, то ожерелье никогда не иссякнет. А теперь отойдите назад, а то вас снесет волной.
  Розалина с котом отошли далеко на берег, издали наблюдая, как Жемчужина входит в море в открывшийся для нее коридор. С каждым шагом платье на ней бледнело и скоро исчезло, а тело приобретало серебряный отблеск, как от стальной чешуи. Вот она уже скрылась в воде, и из пучины показался блестящий рыбий хвост, с силой ударивший по волнам, море вскипело, и огромная волна упала на берег, не дойдя пару сантиметров до ног Розалины.
  - А она и вправду дочь царя морей, - прошептала Розалина, посмотрев на Черныша, но кот не взглянул на нее, его взор был устремлен далеко в море, где еле заметно показались мачты военных кораблей. - Черныш, что ты там увидел?
  - Голод, - ответил кот. - Мы должны всех предупредить.
  Они бросились к таверне на берегу, хозяин не спал, он все это время смотрел на то, как уходила Жемчужина к себе домой.
  - Нам надо предупредить всех! - воскликнула Розалина. - Но как это сделать?
  - Это не сложно, - ответил он и подошел к высокому столбу, на котором висела ржавая рында. Он стал бить по ней палкой, от ее звона болели уши, пока с другого конца не ответил ему тот же звук, а потом другой, третий, четвертый, и он перестал бить.
  - А вы ее хорошо знаете, да? - спросила Розалина.
  - Да, и очень давно. Я раньше был рыбаком. Как-то я попал в шторм, думал уже, что погиб. И стал напевать от страха одну песенку, я уже и не помню, какую. Смотрю, а море успокаивается, а на меня из воды смотрит русалка. Слушает меня и улыбается. А потом говорит, чтобы я спел еще что-нибудь. Я и спел, плохо спел, но ей понравилось. Так довела она мою лодку до берега, а сама все про жизнь на земле расспрашивала, что да как. И лишь через несколько лет, когда я уже перестал рыбачить и открыл свою таверну, смотрю, она выходит из моря. Неумело идет, видно, что на ногах никогда не ходила, чешуя с нее сходит, нагая и прекрасная. Мы с женой дали ей платье, но это платье не для нее, она принцесса, а что у нас, простое сукно, научили, как и с кем быть. Теперь она каждый год приходит, много много лет приходит. Уже и жена моя умерла, и дети поразбежались кто куда, а она все не стареет, настоящая красавица.
  - Она сказала, что больше не придет, почему?
  - Серчает ее отец, мало стало море приносить даров, очень он зол на нас. А теперь иди к друзьям, незачем тебе здесь оставаться, - он взглянул на море, луна зашла, но уже отчетливо виднелись черные силуэты военных кораблей.
  - А как же вы? Они же вас убьют! - испугалась Розалина.
  - Это мой дом, я никогда не покину его, а ты иди, у тебя еще вся жизнь впереди.
  - Я поняла. Спасибо вам и прощайте.
  - Прощай, вспоминай о нас, пока жива память, живы и люди, - ответил старик.
  Кот нетерпеливо потащил ее вперед, подальше от враждебного моря".
  
  - Пап, зачем плывут эти корабли?
  - Не плывут, а идут. Корабли не плавают, а ходят, это принципиальный вопрос для моряков.
  - Ходят? Но у них же нет ног! - возмутилась дочь.
  - Так повелось. Может это связано с тем, что раньше корабли часто таскали по суше, чтобы прейти с одного русла реки на другое, а скорее всего это пришло из выражения "идти в поход", ну или что-то подобное.
  - А может у них просто другого слова не было, не придумали еще, - сказала мама.
  - Как не придумали? А разве они не могли посмотреть в словарь? - спросила Аня.
  - Чтобы посмотреть в словарь, его надо сначала составить. Язык отражает течение времени, изменения в нашей жизни. Вот появится что-то новое, чего не было до этого, ему необходимо придумать имя. А когда что-то новое приходило с других земель, то часто их слова и заимствовали, то есть брали, зачем придумывать новое слово, когда оно уже придумано другими? - пояснил я. - Но мы продолжим наш филологический спор завтра. А сейчас пора идти гулять, итак долго дома сидим.
  - А вечером ты расскажешь продолжение, да? - обрадовалась Аня.
  - Нет, вечером мне надо поработать, а ты будешь с мамой решать задачки. И не спорь, я тебе итак сегодня много рассказал.
  - А я и не спорю, тебе нужно время, чтобы все обдумать, правда? - рассудительно сказала дочка.
  - Именно так, этим и займусь, после того, как сделаю работу. Иди, одевайся.
  - Пап, а когда мы поедем за моим луком?
  - Завтра, все завтра.
  * * * * * * * * * * * * * * *
  
  На следующий день, пока еще все спали, я выбрался из дома и пошел по мокрой после дождя улице в сторону остановки автобуса. Воздух был приятно свеж и совсем не напоминал турецкую баню, которой станет все вокруг через каких-то пару-тройку часов. Птицы на деревьях радостно щебетали, ловя момент для своих игр, откуда-то повылазили бездомные кошки, быстро, но не спеша пробегавшие по своим важным делам по двору.
  Проехав почти весь город, я добрался до спортивного магазина, где мы заказали для Ани спортивный лук. Прения по поводу хождения ее в секцию давно закончились, сходив на пару занятий вместе с Аней, жена согласилась, видя, как радуется ребенок. Получив желанную покупку, я поспешил домой, мои домочадцы должны были уже проснуться. Большая коробка с соответствующей картинкой вызывала большой интерес у пассажиров метро. Пару раз меня назвали Чингачгуком, а несколько раз Робин Гудом, правда, в некоторых мне почему-то захотелось выстрелить стрелой, чтобы они быстрее шли отсюда. Недолго обдумывая свои нехорошие желания, я справедливо решил, что это все потому, что нельзя завтракать одним лишь кофе, мысль о завтраке овладела мною полностью, уничтожая во мне все человеческое, переводя на уровень голодной обезьяны, умеющей, правда, пользоваться общественным транспортом, значит не все еще во мне потеряно для общества.
  - Папа! Ты принес? - радостно воскликнула Аня, увидев меня, входящим в квартиру.
  - Нет, еще не изготовили, - решил поиграть я, намеренно оставив за спиной колчан со стрелами.
  - Да? Какая жалость, - Аня сделала вид, что уходит на кухню, но, как только я достаточно отошел от входной двери, она стрелой бросилась в коридор и моментально нашла стоявшую у квартиры коробку с луком. Она вошла обратно, торжествующе смеясь.
  - Только не вздумайте здесь стрелять, - строго наказала нам мама. - Аня уже кушала, ты сам разберешься. А я пошла, я уже опаздываю.
  - Конечно, не будем, - поспешил заверить ее я, но сам уже, как и дочь, горел от нетерпения.
  - Все, пока, - жена поцеловала дочь и меня и ушла по своим делам неземной красоты.
  Аня долго испытующе смотрела на меня, покачивая в руках коробку, я ей кивнул, и она с радостным воплем побежала к себе в комнату распаковывать лук. А я решил соорудить из остатков листов фанеры что-то наподобие мишени. Быстро сколотив их вместе, я принес эту мишень в комнату к дочери. Она уже умело осматривала лук, пара занятий не прошла даром, что-то у нее получалось сразу, а что-то требовало времени, но главное, она знала, что нужно делать.
  - Так, попробуем только в полсилы, - сказал я, поставив мишень около двери. - Если мы повредим дверь, то мама нас убьет.
  - Не повредим, - уверенно ответила дочь. - Дай стрелу.
  Я достал одну стрелу и дал ей. Аня, держа в руках лук, соответствующий ее возрасту, сосредоточилась, натянула тетиву в полсилы, но ей этого показалось мало и она натянула сильнее. Стрела со свистом вошла в мою самодельную мишень, жестко пригвоздив ее к двери.
  - У, - протянул я. - Теперь нам крышка.
  - Ты в этом не виноват, это же я выстрелила, - сказала дочь.
  - А я не досмотрел, - ответил я. - Тем более что мишень сделал я. Надо ее в следующий раз сделать потолще.
  - Ага! - обрадовалась дочь.
  Стрела сделала в двери отчетливую дырку, хорошо еще, что не прошила дверь насквозь. Немного подумав, я взял из своих закромов последний дюбель для гипсокартона и вбил его в дырку, он вошел, как влитой. Закрутив на него крючок, я спросил у дочери.
  - Что повесим сюда, чтобы скрыть наше безобразие?
  - Хм, не знаю, - Аня засуетилась по комнате, перебирая игрушки. Наконец из-под завалов была найдена морда зайца, откуда она была у нас, я не знал. Круглая картинка с нахальным зайцем четко встала на крючок, закрывая следы преступления. Это стало настолько походить на мишень, что даже у меня руки зачесались отправить в этого нахала пару стрел.
  - Все, хватит, - рассудила дочь. - А то мы еще что-нибудь сломаем. А зайцев на всех не хватит.
  - Молодец, все правильно.
  - Пойдем, я тебя покормлю, - дочка потянула меня на кухню.
  - А что у нас сегодня на завтрак?
  - Пшенка! - звонко ответила дочка.
  - О, моя любимая, - ответил я, а в животе заурчало. - Ты наелась?
  - Ну, так, - замялась дочь. - Я бы чай с печеньем попила бы, но мама не разрешила.
  - Пару печенек я тебе обещаю, - подмигнул я дочери, она радостно захлопотала на кухне, сильно торопясь, желая подражать матери. - А мы когда гулять пойдем?
  - Вот мама придет и пойдем.
  - А ты придумал продолжение сказки?
  - Пока нет, мне надо еще немного времени.
  - Хорошо, но ты не затягивай, сегодня же последний день выходных, а завтра ты пойдешь на работу.
  - Хорошо, сегодня будет окончание сказки, тем более, что история действительно должна уже подойти к концу.
  - Как жалко, - она поставила передо мной тарелку с еще теплой кашей, - а мне понравилась эта сказка.
  - Но сказки всегда заканчиваются, а после них наступает обычная жизнь, а она не так интересна.
  - А почему? Почему нельзя всегда жить, как в сказке? - удивилась дочь.
  - Тогда это не будет сказкой. Сказка - это что-то необыкновенное, внезапное, волшебное, а если у тебя каждый день случается волшебство, то скорее всего ты живешь в волшебной стране, а жить в волшебной стране, когда вокруг только и происходит волшебство со временем станет неинтересно, ты к этому привыкаешь.
  - Пап. А что с этим людоедом Рудольфом? Они же обещали к нему вернуться.
  - И обязательно вернуться, но сначала давай заглянем во дворец короля, что там происходит.
  
  "Золотая стрела
  
  В королевском дворце царило гнетущее молчание, никто из подданных не смел и словом обмолвится, пока сам король не обратится к нему или не прикрикнет на кого-нибудь. Король был всегда не в духе, даже любимые лакомства не могли улучшить его настроение. Он сильно постарел и потолстел, от чего его маленькие ножки стали совсем похожи на поросячьи копытца. Казна пустела на глазах, еще оставались средства на капризы короля и его дочери, но дыра в бюджете была такой, что ее было видно с самой дальней окраины страны.
  Раньше, когда было мирное время, когда не было иноземных советников, растаскивавших казну по темным углам своих бездонных мешков, раньше каждый мог рассчитывать даже не на милость короля, но хотя бы на то что король его не тронет. Теперь же у палача не было ни минуты покоя. То король отправит пару невинных горожан на виселицу, отвернется, забудет, а палач потихоньку отпускает обвиненных через большую щель в каменной стене, на заделку которой не было денег. То принцесса вдруг проснется не с той ноги, а надо сказать, что любая нога у нее была не та, она была все время не в духе. Так вот она тоже может поразвлечься, сослав под плети своих служанок или пожелав высечь воду в фонтане, потому, что она слишком холодная и мокрая. Бегает палач то к королю, то к принцессе, целый день, без отдыха, но от греха подальше отправил свой топор в ремонт, на который денег дать король отказался, а чтобы купить новый, так это можно и всю казну неизвестно на что потратить! Свою жену король сослал в монастырь, посчитав, что она слишком сильно вмешивается в государственные дела, отговаривая его принимать иноземных советников, а теперь и сам понял, что сделал это зря, без ее совета он не мог принять ни одного решения. Так и жил дворец, слуги и вельможи ходили на цыпочках, не желая попасть под удар короля или его незамужней дочери, а придворные дамы, поверившие было в успех после ссылки королевы, так и вовсе поникли, получив каждая по двадцать плетей за распутство. В этот раз палач не стал ослушиваться приказа короля и добросовестно отстегал их покатые бока и толстые бедра.
  - И где этот бездельник?! - закричал король, не видя подле себя главного советника, а тот еще ночью покинул дворец, узнав, что к городу стянуты войска сарацинов и других разбойников с дальних земель, заполонившие всю Италию.
  - Не знаем, Ваше Величество, - робко ответил главный церемониймейстер, его выпихнули туда другие придворные, боясь войти сами.
  - Как это не знаешь?! - взревел король.
  - Всыпать ему сто плетей, батюшка! - обрадовалась дочь.
  - Не надо мне сто плетей, я же уже старый могу и умереть ненароком, - взмолился церемониймейстер. - Кто тогда будет объявлять Вашему Величеству начало завтрака, обеда и ужина?
  - Двадцать плетей, для профилактики, - сказала принцесса, буравя его своими маленьким глазками. Она стала настолько походить на своего отца, что несведущий человек мог вполне принять ее за короля, только один король был поседевший, а второй помоложе, но оба очень злые и недовольные.
  - Ну, так найди его, - сказал король, не обращая внимания на принцессу, она его порядком злила, отказав всем сватам, а сейчас никто и не думал к ней свататься, кому нужна не молодая и очень злая некрасивая женщина. Король всерьез подумывал отправить ее в монастырь, а оттуда вернуть жену, которая уже несколько раз отказывалась возвращаться в замок.
  - Сию секунду, - заспешил церемониймейстер и скрылся за дверью.
  В главную залу из-за закрытой двери просочился тревожный шепот. Стоявшие за дверью боялись войти к королю и сообщить, что около стен замка уже стоят войска бандитов, ожидая, когда им откроют ворота. Король неуклюже сполз с трона и засеменил к двери.
  - Что вы тут столпились? - гневно воскликнул он, открывая настежь дверь.
  - Ваше Величество! Не извольте казнить! - упали ниц все придворные.
  - Да говорите вы уже! - рассвирепел король, но придворные все лежали и умоляли о пощаде, только палач стоял на месте и молчал. - Ну, ты хоть скажи, ты же не боишься меня.
  Палач поклонился королю и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями.
  - Война проиграна, мой король, - сказал палач. - Под стенами замка стоят полчища варваров и черных людей. У них острые сабли, страшные лица и голодные до золота животы.
  Король не поверил своим ушам, еще недавно его советники уверяли его, что враг отступает, и требуется еще немного денег на закупку новых сабель, так как старые уже сточились рубить неприятеля. Он взбежал на главную башню и увидел, что палач не врет. Вокруг замка стояли полчища, не хватало глаз, чтобы обнять эту армаду, а впереди стояли его советники, в обнимку с генералами неприятеля.
  Осаждающим надоело ждать, и они сломали ворота, входя внутрь замка. Толпы варваров набросились на остатки былых богатств, гневные крики разочарования проносились над замком - во дворце больше ничего не осталось. Заметался король, куда ему бежать, но его уже силой волокли к трону, где уже стоял главный генерал захватчиков. Бывший разбойник, которого он когда-то отправлял на каменоломню.
  - Как вы смеете! - воскликнул король, вырвавшись из рук захватчиков. - Я король!
  - Ты, король? - загоготали ему в ответ.
  Генерал сел на его трон и поерзал, трон был ему неудобен, но он остался, решив, что надо просто привыкнуть. Тут же возле него появился бывший советник короля и зашептал ему на ухо.
  - Эй ты, король! - окрикнул он бледного, как простыня короля. - Давай-ка, коронуй меня.
  - Короновать? - король криво усмехнулся. - Да как же я могу тебя короновать, если ты не королевских кровей. Может у тебя в роду были бароны, может графья?
  - На колени его! - вскричал в гневе генерал, короля поставили перед ним на колени. - Коронуй или я тебя убью! Казню здесь же, сам, лично!
  Советник вновь начал ему что-то шептать на ухо, генерал долго возмущался, косясь на принцессу и морщась, но в итоге согласился.
  - Слушай ты, король, отдай в жены мне свою дочь, тогда я смогу стать королем по праву родства, - сказал генерал.
  - Дочь? Мою? - удивился король и засмеялся. - Да, пожалуйста.
  Короля подняли с колен, и он подтащил к генералу свою дочь, упиравшуюся, как баран, ведомый к бойне, визжавшую, как поросенок. Обряд был недолгим, генерал расписался в книге, и надел корону.
  - В монастырь их обоих, пускай замолят свои грехи перед народом, - скомандовал новый король.
  - А может мы их на площади, так сказать, повесим раз пять? - предложили его соратники.
  - Нельзя, покачал головой советник. - Королевская семья должна жить, хотя бы пару лет, чтобы вас приняли за своего. Объявим короля сумасшедшим, а его дочь порочной, никто возражать и не будет.
  Сказано, сделано. Под улюлюканье толпы короля и его дочь посадили связанными на самую грязную телегу с полудохлой клячей и отправили в монастырь, где уже была заточена королева. А новый король и его новая свита устроили пир на две недели, окончательно опустошив казну".
  
  - Какие страсти ты рассказываешь, - сказала жена, внимательно слушая мой рассказ.
  - И поделом ему, - сказала дочь. - Он такой противный.
  -И тебе его совсем не жалко? - спросила жена.
  - Нет, он противный и злой! - уверенно ответила Аня.
  - Ну, я надеюсь, что в сказке будет хороший конец, - жена недовольно посмотрела на меня.
  - Конечно, разве у меня были сказки с плохим концом? - удивился я.
  - Пап, а зачем нужен советник?
  - Он нужен для того, чтобы давать советы, как это ни странно звучит. У всех больших руководителей есть советники или, как сейчас принято говорить, эксперты. Они дают свои советы по тем или иным вопросам, и руководитель или, даже президент, принимает решение, - ответил я.
  - Знаем мы этих советников. Приедут, щеки понадувают и пустые бумажки оставят, а нам потом разбирайся, - сказала жена. - Не видела еще нормальных экспертов-советников.
  - Но если они ничего не знают, то зачем их спрашивают? - удивилась дочь. - Это же глупо!
  - Но это нам кажется, что они ничего не знают. А на самом деле как раз наоборот, они могут знать это очень даже хорошо, но вот совет дают часто обратный. Вот давай представим, кто в нашем доме самый умный? - спросил я.
  - Ты и мама!
  - А если кроме нас? Мама у нас умная, а вот я бы так про себя не сказал. Знаешь еще кого-нибудь?
  - Знаю, это дядя из пятого подъезда, у него такой вид умный, он всегда в костюме ходит, с папочкой и в очках, - ответила дочь.
  - Вот, - усмехнулся я. - Этот дядя работает в банке, и я бы не стал у него спрашивать совета даже по его работе. Я с ним пару раз разговаривал на собраниях. А помнишь, у нас в подъезде живет дядя Коля, он всегда уходит рано утром, бежит на первый автобус, помнишь?
  - А, он еще все время ходит в старом свитере, да? - спросила дочь.
  - Ну не все время, но ты подметила точно, к одежде он относится довольно неряшливо. А, между прочим, он доктор физических наук, очень умный дядька, я с ним как поговорю, так будто на лекции побывал. Помнишь, у нас во дворе постоянно цветы размывало?
  - Ага, мне всегда их так жалко было, как снег начнет таять, так все, что я посадила куда-то уплывает.
  - Но сейчас же этого нет, верно? - спросил я. Дочь закивала. - А ведь это он сделал расчет, нарисовал чертежи и добился того, что у нас во дворе перекопали, и теперь вода уходит туда, куда положено.
  - Ага, я поняла, папа, - дочь довольно заулыбалась. - Нельзя судить только по внешнему виду, верно?
  - Именно, это и есть одна из основных ошибок руководителей. Они идут за модой, за лоском, респектабельностью и регалиями советником и экспертов, часто доверяясь им и не желая вникать в суть вопроса. От этого у нас сплошь и рядом проблемы, - закончил я свое объяснение тяжелым вздохом.
  - Не грузи ребенка, смотри, как она уже нахмурилась от твоих речей, - сказала жена, щелкнув по носу нахмурившуюся Аню.
  - Пап, но если руководители ничего не понимают, то почему они руководят? - спросила Аня.
  - Боюсь, что я пока не готов тебе ответить на этот вопрос, мне надо его хорошенько обдумать, - ответил я, не ожидая такого простого и верного вывода от маленькой девочки.
  Дочка с тоской взглянула в окно, солнце нещадно палило, пол на кухне так прогрелся, что по нему было жарко ходить. Аня с надеждой посмотрела на нас, мама уловила ее настроение и сказала.
  - Гулять пойдем ближе к вечеру, там такое пекло началось, я думала, что до дому не дойду!
  - Весь make-up стечет на асфальт? - ехидно спросил я и незамедлительно получил удар в плечо от жены, разгневанное моей сильно застоявшейся шуткой
  - Вот, запомни, Аня, так поступать нельзя, - сказал я, картинно растирая ушибленное плечо. - Бить людей без повода нельзя.
  - Ты сам напросился, - огрызнулась жена. - Считай, что это была профилактика.
  - Мама, ты такая красивая. И папа это всегда говорит, что ты самая красивая, - дочка решила примерить на себя роль дипломата, обхватив маму за талию. - А мы скоро будем кушать?
  - Кушать? Ты же недавно завтракала? - удивилась мама.
  - Недавно завтракал папа, а я уже давно, - ответила дочь, не выпуская маму из объятий. - Поэтому, ничего удивительного, что я скоро захочу кушать. А что ты приготовишь?
  - Если ты будешь меня так держать, то ничего, - ответила мама.
  - А можно я тебе помогу? Я могу, я все могу! - уверенно заявила дочь.
  - Давай пока помой черешню, - скомандовала мама, и дочка бросилась к холодильнику, нетерпеливо зашуршала пакетами.
  Через пять минут борьбы с дуршлагом, на столе появилась большая чаша с ягодами и небольшая для косточек. Придвинув чашу ближе к себе, но оставив немного пространства и для меня, мои прекрасные дамы, не останавливая процесс поедания черешни, стали сверлить меня глазами, молча требу продолжения рассказа. Я решил, что пора сказку заканчивать, тем более, что события развивались стремительно и без моего участия.
  
  "После того, как власть в стране досталась бывшим ворам, а жадный король был заточен в монастыре, жизнь в стране покатилась дальше в пропасть. А что поделаешь? Когда приходят одни воры сменять других воров, то ничего хорошего из этого никогда еще не бывало. Новые воры спешат быстрее обогатиться в итак уже нищей стране, заставляя жителей еще туже затягивать пояса, заставляя бросать свои дома и уходить в лес в партизаны.
  Вот и наши герои, не сомневаясь ни мгновенья, ушли в партизаны. Все бывшие актеры перевоплотились в лесных разбойников, внезапно нападавших на обозы с награбленным, разрушая нестройные ряды армии мародеров, и снова скрываясь в лесных чащах.
  Впереди всегда были Луиджи и Марчелло. Они вместе продумывали планы новых вылазок, разыгрывая атаки как хорошо отрепетированный спектакль. Судьба благоговела им, никто еще не пострадал от их меча, бандитов связывали, отбирали оружие, призывая исправиться, а обозы с награбленным раздавали нуждающимся. Розалина и Моника в сопровождении неунывающего кота днем бродили по деревням и селам, заходили в города и собирали информацию. Некоторые жители, узнав, кто они, уходили вместе с ними в лес, вступая в их ряды. Женщинам участвовать в ночных вылазках не полагалось, только Монику часто привлекали для меткой стрельбы из засады. То она подожжет обоз с сеном, что вызовет панику в стане врага, то выбьет из рук самозваных генералов оружие, отчего они в страхе прятались под свои кареты. Так, медленно, но верно двигалась народная армия по стране, отбирая обратно захваченные земли, освобождая от непосильного гнета людей. Многие мародеры и бандиты сами вступали в ряды партизан, видя воочию, во что превратили их Родину. Но были и те, кто тайно бежал к врагу, захлебываясь от ярости, дав себе слово отомстить, жестоко отомстить.
  Луиджи и шута сделали главными командирами, Марчелло решил остаться в ночных отрядах лесных охотников. Назревало главное сражение. Уже противник подтянул свои силы, готовясь разбить мятежников в пух и прах, как докладывала разведка во главе с Марчелло. Воинов было видимо-невидимо, и все разных цветов, есть и черные, и желтые, и коричневые и белые - и все злые и голодные. Две армии сошлись на разных берегах реки, никто не решался сделать первый шаг. Стали Луиджи с шутом думать, как поступать, но не могли сойтись во мнениях. Шут говорил, что надо идти вперед, не боясь потерь, а Луиджи боялся, что так они погубят сотни и тысячи жизней. Время шло, а командиры не могли договориться.
  В одну из ночей, когда не спали лишь дозорные, Луиджи вышел из своей палатки и пошел к реке. Ночь была темная, луна спряталась за грозовыми тучами, поэтому его никто не мог видеть. Дойдя до реки, он почувствовал холодный ветер и тихое ржание. Прямо перед ним стоял огромный всадник на черном коне, у всадника был длинный черный плащ, а лицо его закрывала черная маска. Это был царь мертвых.
  - Приветствую тебя, царь мертвых, - Луиджи почтительно поклонился. - Что привело тебя сюда?
  - Ты, - ответил царь мертвых. - Ты готовишь для меня много новых рабов в мое царство.
  - Но почему ты так решил? - удивился Луиджи. - Я как раз думаю, как нам избежать больших жертв.
  - Ты думаешь, а твой противник будет действовать, и в один из дней ворвется к тебе в лагерь, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. Вот, посмотри сам.
  Подаренный царем мертвых кулон на шее Луиджи засветился, и перед ним появилась ужасная картина поле битвы, почти все их воины, друзья, соратники были убиты, палатки сожжены, гарь, копоть, стоны раненых, вот, что он увидел перед собой.
  - Ты хочешь, чтобы я ударил первым? - спросил Луиджи.
  - Нет, это твой выбор. От твоих решений зависит судьба многих людей, готов ли ты решать, кто должен умереть, а кто нет?
  - Нет, не готов! - Луиджи в сердцах дернул кулон, но цепочка не поддалась, больно впившись ему в шею.
  - Даже не пытайся, ты теперь решаешь их судьбу, но помни, чтобы жили одни, должны умереть другие, таков закон всего сущего, и его нельзя изменить, никому, ни тебе, ни мне. Прощай, - царь мертвых пришпорил коня, и тот яростно заржал, встав на дыбы, и прыгнул расколовшуюся перед ним землю.
  Луиджи подошел к реке, склонившись к воде, он стал мочить раненную шею, как вдруг услышал тихие всплески воды. Вдалеке, справа, кто-то шел на лодках, лодок было много, вода в реке раскачивалась от их синхронных ударов веслами. Луиджи побежал в лагерь, надо было торопиться, враг решил ударить первым, как и предупреждал царь мертвых.
  И начался бой. Воины противника накатывались на утесы обороняющихся, откатываясь назад, чтобы с новой силой бросится вперед. Никто не мог совладать друг с другом, только поле знало, каких усилий и жертв это стоило, принимая к себе все новые тела погибших. Луиджи, ведя воинов вперед, глубоко врезался в стан врага, круша все на своем пути, а кулон царя мертвых освещал ему дорогу. Враги расступились, открывая перед ним широкое поле. На другом конце стоял грозный всадник, белый, как смерть, худой, как тысячелетний голод, с огненными глазами и пудовой палицей в руках - это и был голод, главный генерал всех войн. Луиджи опешил от его страшного вида, но голод бросился к нему, не раздумывая, пришпоривая своего коня, яростно размахивая костями, вместо рук.
  Битва была долгая и жестокая. Луиджи из последних сил отбивался от сокрушительных ударов голода, нанося смертельные удары мечом, но меч лишь проходил сквозь ребра голода, голод был бессмертен! Силы у Луиджи были на исходе, вот уже и правая рука была сломлена от удара палицей, и меч он держал в левой, с трудом отбиваясь, но не сдаваясь.
  Все наблюдали за их битвой, никто не решался вступится или помочь кому-то из них. Бандиты и мародеры боялись своего главного генерала, а партизаны и простые люди не могли сойти с места от ужаса. Розалина отвернулась назад, боясь увидеть смерть брата, Моника стояла лицом к врагу, но ничего не видела, глаза ее застилали слезы, а дышать было трудно от рыданий. Вдруг Розалина почувствовала, как кот тянет ее назад, настойчиво, рыча от злости.
  - Черныш, что случилось? - спросила Розалина, поддавшись на его напор.
  - Быстрее! - громко промяукал кот. Марчелло, увидев, как Розалина бежит обратно в лагерь, бросился за ними.
  Кот привел их к груде тюков, сквозь которые пробивался яркий золотой свет. Марчелло стал раскидывать тюки, желая быстрее найти источник этого света. Тюков было много, часть оттаскивала Розалина, но они были слишком тяжелыми для нее.
  - Нашел! - радостно воскликнул Марчелло, доставая из-под залежей тюков забытый колчан со стрелами, которые подарила Стерволина. Там осталась одна единственная стрела, и она сейчас горела ярким пламенем, а держать ее было больно от жара.
  - Быстрее, отдайте ее Монике! - замяукал кот, сам убегая вперед, озираясь назад, не понимая их медлительности.
  Марчелло растолкал всех и, морщась от боли, держа в руках горящую стрелу, отдал ее Монике. Моника взяла ее в руки, в ее ладонях стрела зажглась еще ярче, а жар не жег ее, пламя освещало далеко вперед, стало светло, как днем. Голод, завидев свет, стал еще яростнее нападать на Луиджи, еще немного и он победит.
  - Я не промахнусь, - сказала Моника, выходя вперед.
  Все перед ней расступались, даже бандиты на другой стороне поля отошли в стороны. Она натянула тетиву, вложила стрелу и прицелилась. Закрыла глаза, потом резко открыла, и отпустила стрелу... Голод взвыл, сраженный золотой стрелой в голову. Его костлявые руки пытались выхватить стрелу из головы, но она жгла его изнутри. Луиджи собрал последние силы и отрубил ему голову, сам упав замертво после удара на поле.
  Свет исчез, а за ним и закончилась битва. Ночь сгустилась сильнее, и пошел мощный ливень. Войска бандитов, потеряв главного командира, разбежались в разные стороны, побросав оружие. Марчелло поднял бездыханное тело Луиджи и понес его в лагерь.
  Семь дней лечили Луиджи, семь дней мазали его той мазью, что дал давным-давно аптекарь, семь ночей не спали Розалина и Моника, сменяя друг друга, дежуря возле больного. Марчелло с котом бродили по лесу, собирая разные травы для лечебных настоев, фея Циндерелла охотно вела их по своим угодьям, но так ни разу сама и не появилась, незаметно погладив пару раз кота, когда Марчелло уходил далеко вперед. На восьмой день Луиджи проснулся, здоровый, как и раньше, а кулон, подарок царя мертвых исчез, может его сорвал противник, может лопнула цепочка, и он лежит теперь в поле, никто не желал его искать. Война закончилась, предстояло много работы, много сил требовалось, чтобы восстановить мир, построить заново дом".
  
  - А что дальше? - спросила Аня.
  - А что дальше? Все, мир настал, все счастливы, - пожал я плечами.
  - Ну, нет, папа! - возмутилась дочь.
  - Да, у тебя еще есть время, - сказала жена, ставя на плиту воду для пельменей.
  - Настаиваете, да? - нахмурился я.
  
  "Ну, а что же было дальше? А что дальше, все стали жить, как и прежде. Не сразу, но еще долгое время не было ни ссор, ни краж, ни злых слов, всем хотелось подольше сохранить это ощущение чистого мира.
  Луиджи и Марчелло пытались сделать королями, но Луиджи отказался, сказав, что один человек не может решать судьбы всех остальных, а Марчелло добавил, что у них слишком мало знаний, поэтому они не смогут принимать правильные решения.
  Марчелло и Розалина отправились учиться в университет, а Луиджи с Моникой открыли ателье, и вскоре по всей Италии пошла слава про костюмы от Луиджи, а платья от Моники пользовались большой популярностью среди модниц. Луиджи и Моника делали одежду доступной для всех, и больше никто не ходил в рваных обносках с чужого плеча, каждый мог себе позволить купить одежду. Они поженились и родили двух сыновей и двух дочерей.
  Марчелло и Розалина поступили учиться в один и тот же университет, Марчелло на юриспруденцию, а Розалина решила стать хорошим врачом. Черныш неизменно следовал за ними, ему так понравилось путешествовать, что почти в каждом пятом доме в Италии уже были его котята. Поговаривают, что Марчелло и Розалина так и путешествуют по стране, не пропуская занятия в университете. Они давно поженились, еще раньше, чем Луиджи с Моникой, и у них есть весела дочка Анна, которая очень любит совать свой нос во все, а уж какие они друзья с Чернышом, но это уже отдельная история...
  Ах да, мы забыли про людоеда Рудольфа. А он не унывает. К нему как-то приходил кот и рассказал про пиццу. Теперь его печи не останавливаются ни на минуту, готовя все новые и новые пиццы с разными начинками, а зайцы, быстро смекнув, взяли подряд на доставку, колеся по всей стране с горячей, только из печи пиццей. Ее так и прозвали, эту пиццу - "престо зайце". Все портреты Рудольф побрил, почистил, одел бывших людоедов в достойные камзолы и платья, а каждому на тарелку каждый день кладет по огромной пицце. Все людоеды стали довольные, каждый еще с вечера делает заказ, желая перещеголять другого в оригинальности, но разве можно перечислить все сорта пиццы? Это просто невозможно! Быстрее вы сосчитаете, сколько волос у осла на кисточке хвоста, но это уже другая история... Теперь к людоеду может придти каждый, печи и ножи настолько заняты, что уже и забыли про былое заклятие. У него в замке всегда много гостей, друзей и детей, а в Италии до сих пор нет лучшей пиццы, чем у него, а не верите, убедитесь сами, доехать до него не далеко. Езжайте по самой главной дороге, а как устанете, возьмите влево, на гадюкино поле, а там и до замка недалеко. Увидите модных овечек, значит вы не сбились с пути. И не забудьте сказать, что вас к нему отправил я, а мне он сделает большую скидку. Приятного аппетита!"
  
  - Держи! - жена поставила передо мной тарелку с пельменями и чашку с бульоном.
  - Пап, а у тебя есть скидка на пиццу от людоеда Рудольфа?
  - Не-а, никто так и не сказал ему, видимо все так были заняты едой, что все позабыли.
  - Жаль, а то можно было бы заказать. Интересно, а за сколько оттуда зайцы привезут ее к нам? - спросила дочь.
  - Мы быстрее сами ее сделаем, если попросим нашу маму.
  - Даже и не думайте, - нахмурилась мама. - Я и так после вашей пиццы набрала лишние килограммы.
  - Ой, не придумывай, - сказала дочь, пародируя известную актрису.
  - Да, ничего ты не набрала, можно еще, - добавил я.
  - Да? А когда я в дверной проем пройти не смогу, что будем делать?
  - А мы его сделаем шире! - радостно ответила дочь, найдя самое верное решение.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"