Петров Борис : другие произведения.

Баба-яга

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Баба-яга
  
  
  Москва, 26 апреля - 6 сентября 2020 г.
  
  1. Пролог с конца
  
  "Бывает так, сидишь под утро в лесу, ждешь рассвета, а он всё не приходит и не приходит. Безоблачное небо заволакивается черной вуалью, ещё немного, и чёрная гуашь закапает с неба, капельки покроют высокую зеленую траву, сочные бутоны сонных цветов, не желающие вставать, также как всё вокруг. Ощутишь пару капель на своем лице, не видя их на руках, луна скрылась за вуалью, с хитринкой наблюдая за тобой, а ты всё сидишь и сидишь на траве, перебирая руками бутоны, чувствуя нежность цветка сквозь огрубевшую кожу, сквозь безобразные шрамы на пальцах... и тишина... Вот прощебетала где-то рядом ночная птичка, а может это утренний жаворонок проснулся и чистит свои перышки, ухнула сова, и всё затихло. Внезапно подул ветер, сильный, прохладный, разгоняя предутреннюю духоту, разметая в клочья черную вуаль на небе. Дышать всё легче и легче, хочется встать, сбросить одежду и полностью отдаться во власть этому ветру, пропитаться его силой, пробежаться по полю, не думая ни о чём, просто бежать, бежать, бежать! А навстречу выйдет луна, улыбнется тебе, старой подруге, позовет за собой к речке, поплескаться немного в серебряном свете, пока черное небо не подернется кроваво-красной полосой, и луна не встретится с солнцем. Давние подруги, древние соперницы - в этот час они особо прекрасны, доброжелательны друг к другу. И пускай луне придется уйти, она согласна уступить небо зарождающейся заре, отойти на несколько шагов назад, чтобы тайком наблюдать за солнцем, за его хлопотливыми делами, за его ленью, барством.
  Шелестит трава под ногами от ветра, а ты всё стоишь одна в поле, никуда не бежишь, это лишь твои мечты. Нога болит дико, хочется кричать от боли, но ты улыбаешься, смеешься, наконец свободная, живая, не видя себя, не боясь себя и других, и смотришь на луну, которая ласкает тебя лучами в ответ, а в груди кипит любовь, жжёт сердце, томит душу! Хочется побежать обратно в дом, к тебе, тебе! Обнять, поцеловать, пока ты спишь как дух лесной, незаметно, незримо проследить твой последний утренний сон, самый сладкий, самый страшный... и вновь скрыться, облачиться в черные одежды, обмотаться тряпками и уйти обратно в лес, в свою избу, волоча за собой костяную ногу, рыча от боли, наслаждаясь ею, наслаждаясь тем, что ещё живая, живая и можешь любить и знать, знаешь, что тебя тоже любят!"
  
  Варвара закрыла дневник и с улыбкой посмотрела на луну, она подмигнула ей в ответ. Большая толстая книжка упала в траву, за ней опустилась и ручка. Варвара достала из сумки расчёску и стала причёсывать длинные черные волосы, спускавшиеся ей до поясницы. Она очень любила их, благодаря за то, что они остались с нею, единственные, кто знал её прежней. Тело было не её, чужое, но она его любила, а оно отзывалось тупой ночной болью, часто переходящей в невыносимую муку, поэтому Варвара уходила ночью в поле, слушать ночных птиц, разговаривать с луной, гладить цветы своими страшными руками. Иногда она писала, просто для себя, короткие заметки в дневник, служивший для неё раньше ежедневником, но теперь не было срочных дел, а по прошествие лет она понимала, что срочных дел никогда и не было - иллюзия, сказка.
  Зачиналась заря. Варвара поспешно встала, слишком резко, едва не провалившись из-за подкосившейся левой ноги, но она устояла, нога медленно, но крепла, борясь вместе с ней за свободу, хотя бы свободу движения. Она подняла с земли холодное платье, ткань была мокрая от росы, холодная и такая приятная, что Варвара даже заплакала от счастья. Вытерев ладонями слезы, она надела маску, не до конца избавившись от гнёта страха перед своей уродливостью, руки она больше не прятала, не зачем это было, он любил её, такой, не зная прежней. Варвара посмотрела на луну и поблагодарила её. Луна ответила смущенной улыбкой и заплела ей в волосы серебряные ленты.
  Скоро кончится лето, и придётся возвращаться в бетонную пещеру, а там не будет подруги Луны. Луна в большом городе другая, бесстрастная, неприветливая, как и горожане. Но потом будет зима, и она вернётся к ней, пожить несколько недель в их домике, побыть с лучшей подругой, слушая её бесконечные рассказы, видя её красивое лицо даже сквозь плотные облака.
  
  2. Последний рейс
  
  Много зим назад
  
  Зал гудел десятками голосов. Большинство встало вокруг буфетных столиков, потягивая халявный вискарь и закусывая средиземноморскими деликатесами. Небольшое количество девушек налегало на шампанское с крохотными бутербродами с черной икрой. Тонкие женские пальчики с длинными яркими ногтями ловко цепляли бутербродики, в одну секунду отправляя деликатес в рот, причмокивая пухлыми губками. Все были заняты делом. Основная часть форума уже закончилась, пришло время неформального общения, и каждый выбрал то, что ему было по душе.
  Последний докладчик, женщина среднего роста, ещё не растерявшая изящества пополневшей с возрастом фигуры, собирала документы, оглядывая с трибуны эти островки наслаждения халявой и многозначительного пустого трепа. Она проверила прическу, длинные чёрные волосы были убраны в безукоризненный по строгости пучок, такой же строгий, как и её брючный костюм, на шее висел платок фирменных цветов консалтингового агентства, но даже он выглядел чересчур официозным. Она бросила взгляд на прелестных барышень, одетых вполне целомудренные платья, весь форум мучавшиеся рядом со своими благодетелями, и усмехнулась, подумав, когда же эти суровые серьезные мужчины перестанут мериться друг перед другом бабами? И сама же ответила, не задумываясь, никогда! В этом и была сама суть жизни: много корма и лучшая самка, а то и несколько лучших самок, а ещё понты, понты, понты. Понт дороже смысла.
  ќ- О, Барбара! -ќ к ней подошёл розовощекий от выпитого виски американец, высокий, полный и малознающий про правила этикета и прочую дребедень, но умело вкладывающий деньги в самые сомнительные стартапы, несущие инвестору одни убытки, а он каждый раз оставался в хорошем плюсе, настоящая акула бизнеса, не бизнес-ангел, а настоящий бизнес-дьявол, подсовывавший трепетной душе стартапера гибельный договор, который надо было подписать кровью, чужой кровью. ќ
  - Вы, Барбара, как всегда очень точно, очень точно говорили. Я, когда слушаю вас, всегда думаю о том, что как мало я знаю, как мало, представляете?
  - Да, Барри, я видела, как вам было тяжело на первом ряду, пару раз вы проваливались в кому, - ответила она, улыбнувшись ему. Он очень хорошо говорил по-русски, сохраняя акцент в той мере, в какой этого требовали обстоятельства. Он всегда называл её на западный манер, считая, что имя Варвара слишком грубое, для такой прекрасной женщины, а он любил русских женщин, трижды женившись на них, каждую он продолжал обеспечивать, а их дети уже давно учились в США.
  - Вам, Барри, эти знания ни к чему, если вы будете часто задумываться о нашем налоговом законодательстве, то потеряете хватку, потеряете нюх, потому что думать больше ни о чём не сможете.
  - Гм, Барбара, а вы же правы! Да и зачем мне думать об этой дряни, когда я всегда могу позвонить вам и вы, милая Барбара, всё сделаете, как надо, - он широко улыбнулся и протянул ей руку.
  - Идемте к нам, отдохните, пообщайтесь с нашей акульей стаей. Вы же знаете, как мы все вас любим.
  - Спасибо, Барри, но я должна уехать, - ответила Варвара, вздохнув с сожалением.
  - Да? Сегодня? Но погодка-то полная дрянь, разве в такую погоду самолеты летают? - удивился Барри. -ќ Я бы в такую погоду из дома бы не выходил.
  - Летают и ещё как летают, Барри, - ответила ему Варвара. - А мой будет через два часа, поэтому мне стоит поторопиться.
  - Да-да, я понимаю, понимаю, - сокрушенно сказал Барри. Работа, я хочу поговорить с Вадимом, мне кажется, что он слишком сильно вас эксплуатирует. Это нехорошо, нехорошо!
  - Ого, Барри, мне кажется, что не вам стоит говорить об эксплуатации, -ќ засмеялась Варвара.
  - И мне нечего вам возразить, - улыбнулся Барри. - Не буду вас задерживать, но, вы же не откажете выпить со мной бокал шампанского? - спросил он. К ним подошёл начальник Варвары, Вадим, высокий худой мужчина со змеиной шеей и узким птичьим лицом. Барри сделал примирительный жест и сказал.
  - Вадим, один бокал шампанского, и нашу волшебницу мы не будем больше задерживать.
  - Хорошо, - кивнул Вадим. - Варвара Андреевна, не забудьте, завтра у нас встреча в налоговой.
  ќ- Я всё помню и готова, - быстро ответила Варвара.
  Барри исчез и через мгновение вернулся с тремя бокалами шампанского и тарелкой с бутербродами с чёрной икрой. Он раздал бокалы и провозгласил тост.
  - Ну, друзья, за мое и ваше процветание!
  - Ура! - воскликнула Варвара и чокнулась с ним, а потом с Вадимом.
  Они выпили, Варвара позволила себе два бутерброда, но под взглядами Барри, съела всё, что он принес, ужасно хотелось есть и спать. Её проводили до такси, Барри сам положил небольшой чемодан в багажник, пока Варвара закутывалась в пальто. Погода в Сочи была отвратительная, дул сильный ветер, дождь перемешивался со снегом, в Москве обещали не лучше, гремела гроза повсюду.
  В аэропорту её ждала огромная очередь, неизвестно почему, но на этот рейс решило купить билеты такое множество людей, и что им было надо? Варвара послушно стояла в очереди, немного расстегнув пальто. Её знобило, как при лихорадке, она думала, что заболевает, вот уже какую неделю заболевает. Вадим и другие коллеги полетят ночным рейсом, Варвара сама захотела улететь раньше, чтобы выспаться в своей постели. Как важно стало для неё спать у себя дома, в своей кровати, пусть и пустой, но в своей. Она очень любила свою квартиру, ещё недавно, после развода с мужем, казавшуюся ей холодной, пустой. Да почему недавно? Варвара улыбнулась себе, прошло уже больше семи лет, а может и больше или меньше, память отказывалась ей помогать, как незаметно летит время, незаметно. Она уже успела стать бабушкой, только дочка никак не может выйти замуж.
  Пройдя регистрацию, Варвара вошла в зону вылета. Сев в кафе, она заказала кофе и какую-то выпечку, она не особо выбирала, хотелось просто что-нибудь съесть и поскорее. Завибрировал в сумочке телефон, это звонила Лиза, её дочь.
  - Да, Лизочка, - ответила Варвара.
  ќ- Мама, а ты сегодня прилетишь? - напористо спросила дочь.
  ќ- Да, через несколько часов, а что?
  - Как что?! Я же тебе говорила, что улетаю! Ты же мне обещала, что возьмешь Стейси к себе!
  - Если обещала, то возьму, - спокойно ответила Варвара, привыкшая к нападкам дочери.
  - Мам, а ты может из аэропорта проедешь мимо меня? Я тебе всё подготовлю, а? - А то нам завтра рано вставать, а ещё к тебе Стейси отвозить.
  - Ты можешь её пока Димке отдать, он будет рад, - предложила Варвара. - Он же недалеко живет, а мне через весь город ехать придется.
  - Димке?! Да ни за что! Он плохо с ней обращается, а ещё у него ребенок, он будет мучить мою бедненькую Стейси!
  - Тогда отдай её своему отцу, он не будет против, - предложила Варвара. ќ А я её завтра у него заберу. Лиза, я устала, очень устала.
  - Папе не могу отдать, - ќ Лиза замялась и добавила шепотом, словно ей было стыдно. - Он едет с нами, точнее это он меня и Соньку решил отвезти на Мальдивы. Он обещал там меня познакомить с нужными людьми.
  - Ясно, - вздохнула Варвара, напоминание о бывшем муже, имевшем две семьи и дочь от другой женщины, расстроили её. Варвара подумала, почему ей до сих пор важна его жизнь? Почему она не может забыть, что эта Соня родилась в тот же год, что и их дочь, Лиза. - Ладно, приеду, заберу, не переживай.
  - Спасибо, мамочка! Ты самая лучшая! - обрадовалась дочь. ќ Ты только позвони мне, как будешь подъезжать, хорошо?
  - Хорошо, -ќ ответила Варвара и убрала телефон. А раньше, когда они ещё жили все вместе, Лиза просила её звонить каждый раз, как она прилетала, как самолет только-только касался шасси полосы.
  Телефон зазвонил опять. Это был Дима, старший сын.
  - Мама, привет, -ќ голос был охрипшим и усталым.
  ќ- Здравствуй, Димочка. У тебя всё хорошо?
  - Всё нормально, так, Маринка буянит, мозг выносит, а так ничего, терпимо. У тебя как, ты решила лететь?
  - Да, я сегодня прилетаю. Не надо меня встречать, я уже заказала такси.
  - Да нет, давай встречу, -ќ сказал Дима. - Отмени такси, я приеду, давно не виделись же, ты всё время в командировках. Павлик всё спрашивает, где баба, где баба. Короче, я за тобой приеду, договорились?
  - А Маринка не будет против? Ей тяжело одной, пойми. Как у неё дела, она ходила к врачу?
  - Да, ходила. Она же вроде тебе всё написала? - удивился Дима.
  ќ- Да, я читала, просто спросила, - вздохнула Варвара.
  - Ладно, мам, тогда до встречи. Там что-то у меня раскричались все, - сказал Дима, на заднем плане кричал ребенок, а на него кричала мама, объясняя, почему ему нельзя это брать.
  - А дай мне с Маринкой поговорить? - попросила Варвара, в трубке зашелестело, и она услышала грозный, но в тоже время тонкий красивый голос жены сына.
  - Добрый вечер, Варвара, - поздоровалась Марина, было слышно, что она ушла в другую комнату, заперев дверь.
  ќ- Здравствуй, Мариночка. Как ты себя чувствуешь?
  - Терпимо. Живот растет, - ответила Марина. - Вы когда к нам зайдете? А то Павлик уже извел меня, а вы его приструните, он после общения с вами такой послушный.
  - В субботу, раньше не смогу, у нас завтра разговор в налоговой, - ответила Варвара. - Я могу забрать его на все выходные, погуляем, в кино сходим, а вы отдохнете.
  - Круто, можете хоть на неделю забрать, а то я его убью! И Димку тоже!
  - Тогда точно заберу! - засмеялась Варвара.
  Они долго болтали, Варваре было легко и интересно разговаривать с Мариной, а ей с ней. Они сразу быстро нашли общий язык. Марина была совсем непохожа на её дочь, хотя внешне они были похожи, обе высокие и худенькие брюнетки, только Марина никогда не накачивала губки, как подружки Лизы, не пропадала днями по салонам, покоряя естественной красотой, да и в голове у неё было гораздо больше, чем у Лизы.
  В самолете было душно, непрерывно кричали дети разных возрастов, передавая вахту по крику друг другу, а на них кричали родители, уже не стараясь скрыть от всех своё истинное лицо. Варвара сидела между мужчиной у окна и толстой женщиной у прохода и думала, что погода бывает нелётной не только для самолётов, большинство из тех, кто суетливо входил на борт воздушного судна, с удовольствием остались бы на земле переждать непогоду, но бессмысленная суета жизни влекла их в даль, заставляя бросить всё и нестись куда-то. Варвара смотрела на этих неотдохнувших отпускников, попавших в мерзкий сезон вместо хороших склонов и солнца, на этих уставших и от этого злых людей, застрявших на месте в поисках виноватого, на детей, не желавших возвращаться домой, ещё совсем маленьких, хотевших есть и спать, а вместо этого их пихают в душный ящик с крыльями, волшебство полёта уже не было таким заманчивым. Она вспомнила, как она вместе с мужем, маленьким Димой и едва родившейся Лизой, повинуясь общему психозу отдыхать не реже квартала, по четыре раза в году, измучила себя и детей, особенно крошку Лизу, так и не поспавшую нормально за все шесть часов полёта. И теперь в этих замученных матерях она видела себя, ей хотелось помочь им, успокоить детей, но Варвара душила в себе эти порывы, прекрасно понимая, что любая помощь будет принята в штыки, а совет обернётся потоком брани. Значит, так и должно быть: каждый должен пройти этот путь сам, кто-то поймёт, но многие забудут, повесив всю вину на другого, усилят воспитание детей, превращая отдых в новый этап образовательной колонии поселения, но с видом на море или белоснежными склонами, поощрение, так сказать, за хорошую работу или авансом.
  Варвара углубилась в обдумывание социального государства и жизни семьи в нём, сравнивая порядки колоний поселения, колоний строгого режима с принятыми правилами контроля за жизнью человека, за его расходами, доходами, часто не совпадающими, скопленными крохами на депозитах или вложенные в облигации, спрятанные на инвестиционных счетах, жалкие гроши, на которые государство положило свою жирную ладонь, предав все прошлые обещания, втоптав в грязь призывы к населению вкладываться в экономику, не держать накопления под матрацами, помочь стране, стать внутренними инвесторами в развитие общего будущего. Всё было свежо, она совсем недавно готовила отчет для клиентов их агентства о правилах жизни в колониях. Варвара не знала, почему это так заинтересовало клиентов, но вскоре последовали аресты некоторых иностранных инвесторов, владельцев инвестфондов, и тогда пазл сложился. Никто из них пока не получил реального срока, отсидев много месяцев в СИЗО, эти люди не ждали ничего хорошего, не понимая сути обвинения, которое ещё не было готово, посадили так, для надежности, чтобы были посговорчивее. Шутки ради, а может по велению сердца, Варвара написала статью о том, что общего в современной жизни честных людей, ну или тех, кого ещё не осудили, на кого не завели дела, с колониями поселения и колониями строгого режима. Разложив всё по полочкам, педантично и методично, как называл это Вадим, её начальник, получалась неутешительная картина. Вадим сам отправил эту статью в бизнес издания, реклама их консалтинговому агентству не помешает. Варвара достала телефон и просмотрела сайт газеты, которая первой напечатала её статью. Варвару читали, ей это нравилось, она понимала, что это тщеславие, пусть так, она не была религиозным человеком, по праву считая, что без тщеславия человек подобен тряпке, которую можно намочить, ей можно вытереть, её можно бросить, наступить на неё, лишённой гордости, не знающей наслаждения тщеславия, на веки вечные обречённой быть тряпкой.
  - Ну, сейчас взлетим! - торжественно сказал мужчина у окна, он посмотрел на крыло самолёта, серебряной стрелой уходящей в чернеющее небо, словно ничего рядом не было: ни взлетной полосы, ни здания аэропорта, оставшегося где-то слева, невидимого, исчезнувшего. - Я всегда стараюсь сидеть у окна, с самого детства мечтал об этом, дал себе обещание, летать только у окна. Особенно интересно смотреть, как работают подкрылки, как там всё открывается и закрывается, уезжает куда-то внутрь! Простите, я вас утомил своей болтовней.
  - Вовсе нет, - улыбнулась ему Варвара, мужчина был немного смешной, толстенький, с копной чуть вьющихся каштановых волос, торчавших в разные стороны, большой нос, большие губы, большое лицо - он располагал к себе, открываясь перед всеми добрым, и отзывчивым человеком. На вид ему было не больше лет, чем Варваре. - Вы инженер?
  - О, нет, что вы! - с чувством воскликнул он. - Я учитель математики, но в технике я понимаю очень мало. Не сочтите это за нахальство или харассмент, но у вас очень красивые глаза. Мне даже вспомнилась одна строчка одного поэта, я забыл, как его звали: "И в глубине прозрачных синих вод погиб отважный флот". Наверное, я что-то забыл, я же говорю, что я очень болтливый. У меня есть семья, вот, посмотрите, я поздно женился, вот мои дети и любимая жена.
  Он открыл на телефоне фотографии, протянув его Варваре. Она взяла телефон и стала листать фотографии. На неё смотрели двое мальчиков дошкольного возраста, точные копии отца, а рядом с ними смущенно улыбалась миниатюрная женщина с большими карими глазами. Она смотрела с любовью то на детей, то в камеру, на фотографа. Фотографии были простые, без попытки выстроить композицию, угадать правильное положение освещения, и от этого виделись естественнее. Варвара отдала ему телефон и открыла папку с фотографиями на своем, передав аппарат соседу.
  ќ- А это мои. Старшему уже двадцать пять, я отстрелялась почти сразу после школы, родила на третьем курсе института, а дочке сейчас двадцать два года. А это мой внук, - объясняла она, сосед подолгу рассматривал фотографии, посматривая на неё.
  - У вас прекрасная семья, очень красивые дети, дочка очень похожа на вас, ќ сказал он.
  - А внук ну просто копия вашего сына! Такой сорванец, наверное.
  - О, да! Ещё какой. Заберу его на выходные, я уже планов настроила, куда мы с ним пойдем, - ответила Варвара.
  Женщина справа недовольно фыркнула, демонстративно отвернувшись и выставив локоть на территорию Варвары. Сосед отдал ей телефон, самолёт тронулся, выруливая на взлётную полосу. Варвара послушно выключила телефон, крепко пристегнув себя.
  Взлёт показался ей слишком долгим. Самолёт как-то странно оторвался от земли, весь задрожав, но взлетая всё выше, стал успокаиваться. Сосед пояснил, что внизу слишком много туч, потрясёт немного, пока не выйдут на эшелон. И правда, самолёт трясло ещё минут двадцать, он то проваливался в ямы, то вновь прыгал вверх. Пассажиры примолкли, вжавшись в кресла, даже дети притихли.
  Полёт продлился недолго, Варвара быстро уснула, не смотря на неудобную позу, сосед слева пытался освободить для неё подлокотник, но обширность фигуры не позволяла, ему было неудобно, и он ерзал весь полёт.
  - Какая гроза! - услышала Варвара голос соседа, самолёт начал снижение, нервно звенел сигнал оповещения, предупреждая о турбулентности.
  - Да, страшная гроза, - согласилась Варвара, взглянув в иллюминатор, за бортом бушевала настоящая буря, молнии били высоко и близко, ослепляя, пугая до смерти.
  Варвара побледнела, от очередной вспышки молнии у неё встало перед глазами жуткое видение: на взлётном поле лежал горящий самолёт, разломанный на три части, его хвост лежал далеко от основного фюзеляжа. Видение было секундным, но достаточным, чтобы всё внутри неё сжалось.
  - Ничего. Самолёт хороший, крепкий, - решил успокоить её сосед, как вдруг молния ударила прямо в самолёт.
  Всё в одно мгновение погасло. В этой темноте, без звона предупреждения, без свиста кондиционера, становилось жутко. Пассажиры дышали громко, тяжело, наращивая в себе панику, готовую вот-вот вырваться наружу. Включили свет, тусклый, жалкий, все выдохнули, всё в порядке, главное сесть. Варвара заметила, как на соседнем ряду молодой парень снимает посадку на телефон, снова закричали дети, которых перекрыл уставший голос командира экипажа. Передав вкратце то, что в самолёт ударила молния, но жизнедеятельности самолёта ничего не угрожает, что штатно отработали все системы резервного питания, командир быстро ушёл из эфира.
  Самолёт долго снижался, дергаясь, заваливаясь на левое крыло, потом выравниваясь, резко, как после неумелой команды или подклинивающего механизма, Варвара вспомнила, что так поворачивала её машина, когда стёрлась от старости рулевая рейка или раздолбило червяк, она уже не помнила подробностей, запомнив на всю жизнь как у неё клинило руль.
  Самолёт наклонился влево, стал виден аэропорт, показалась полоса, совсем рядом, можно было до неё рукой достать. Самолёт как-то странно шел на посадку, кренясь влево. Перед самой полосой он дернулся, выровнялся и задрал нос вверх. Посадка была жёсткая, Варвару кинуло вперёд на опущенное кресло, она сильно ударила нос. Завизжали от страха пассажиры, а самолёт, не смог ухватиться за полосу и взлетел.
  Второй удар, более страшный. Варвара не успела затянуть ремень туже и разбила нос о стоящее впереди кресло, у неё пошла кровь, зубы болели, ей показалось, что она выбила два передних резца, как-то странно они отогнулись внутрь. Она не смотрела, что происходит рядом, самолёт подкинуло вверх, секунды, может меньше, и он рухнул на полосу.
   Варвара на несколько секунд потеряла сознание, ремень не спасал от удара об кресло.
  Был и четвёртый удар, самый страшный, тогда самолёт уже развалился на части, по инерции прокатившись вперёд по полосе. Она открыла глаза, не в силах пошевелиться. Все кричали, громко, истошно. Нечем было дышать, лёгкие раздирало от дыма, голова кружилась, проваливаясь в короткое забытьё. Варвара повернулась к соседу, а его уже не было, это был не человек, а горящий труп, в который врезались куски фюзеляжа, осколки иллюминатора. Сверху текла горящая жидкость и капала горящая пластмасса, справа на полу кряхтела соседка, пытаясь ползти в сторону выхода.
  Варвара ощутила жгучую невыносимую боль, всё её лицо горело, будто бы по нему хлестали огненной плетью. Она дотронулась до лица руками, пальцы были горячие, они горели, её руки горели, а она этого не чувствовала, не понимала! Мелкие осколки иллюминатора лопнувшего от удара, от взрыва, который она не слышала, провалившись в короткий обморок, куски горящей пластмассы Варвара выдергивала из своего лица, на секунду задержавшись взглядом на горящих кистях - пальцы были до кости прорваны осколками, на них горела пластмасса, перемешанная с топливом, липкой массой прожигая её насквозь. Варвара попыталась сбросить с себя эту горящую смолу и наконец заметила, что её левая нога горит, что она рассечена куском фюзеляжа, частями кресел, обнажая белую, невыносимо белую кость голени. В бедро были воткнуты крупные осколки, затыкая собой кровотечение, а липкая горящая масса обволакивала кость с остатками мышц и сухожилий, застывала, как магма на холодной земле. Варвара ничего не слышала, она кричала от боли, не могла отщелкнуть замок ремня, не в силах двигаться, чувствуя, что умирает.
  Кто-то схватил её, потом срезал ремень и потащил по полу. Боль, страшная невыносимая боль, от которой уже не кричишь, нет сил, нет воли, боль овладевает тобой полностью, перекрывая все остальные сигналы. Её сбросили в эвакуационный трап, кто-то поймал внизу, она ещё горела, внезапно божественный холод накрыл Варвару. Она смогла открыть глаза, сделать глубокий вдох израненных лёгких, видя только белую пену, которой её обливали. Сильные руки бережно накрыли чуть-чуть успокоившееся тело шелестящим легким одеялом, оно тоже было холодное, не прикасалось сильно к телу, почти не доставляя боли. Она поняла, что её положили на носилки, уже куда-то везут в машине. Быстрый укол, три секунды, и она провалилась в глубокую черноту, где не было боли, не было этого ужаса, чёрное ничто поглотило её, съедая без остатка гаснущие искорки сознания.
  
  3. Вспышка
  
  Вспышка, ещё одна, ещё, и в глаза больно ударяет яркий слепящий белый свет. Нет, он не белый, он желтый, а теперь голубой, теперь опять желтый, красный. Вспышка, бьющая молотом в затылок, и чернота, глубокая вязкая чернота...
  Варвара увидела себя в своей квартире. Обстановка была незнакома, какие-то дурацкие обои с крупными цветами, новая мебель, всё новое, пахнет клеем и штукатуркой, старый знакомый запах новизны. Но всё же это её квартира, она это чувствует, понимает по еле уловимым признакам, по маленьким картинкам в простых тонких матовых рамках, которые она привозила из Европы, на полке шкафа стоят глиняные колокольчики, их привез ей в подарок Дима, когда они с классом ездили на экскурсию в Ярославль. Она подошла к шкафу и попробовала открыть, дверца не поддавалась. Варвара приложила большее усилие, и дверца открылась, а на хромированной полосе дверной панели, которая страшно скрипнула, сдвинувшись вправо, остались куски её кожи. Она посмотрела на свои пальцы, из них капала кровь, ярко алая, чистая, но было не больно. Варвара долго рассматривала свои пальцы, вглядываясь в обнажившуюся косточку, затем взглянула на правую ладонь - она была полностью без кожи, чистое кровоточащее мясо. Странно, но она не испытала никаких чувств: ни ужаса, ни отвращения, Варвара всегда была терпима к виду крови, ещё с детства мечтая стать врачом. Это так и осталось детской мечтой, по-своему наивной, благородной, чужой жизнью.
  Варвара взглянула в шкаф: нет ни одного платья, ни одного костюма, а вместо этого странная чужая одежда, какие-то черные балахоны, длинные белые рубашки в пол, кожаные штаны, а на полке снизу лежали куртка мотоциклиста и шлем. Она закрыла шкаф и посмотрела на себя в зеркало. На неё смотрела она, только двадцать лет назад, красивая, серьезная, неестественно бледная, скорее даже чуть голубоватая, словно её освещала луна, хотя в комнате горел яркий свет. Девушка в зеркале стояла в этой же комнате, но другой. Мебель, обои - всё было то же самое, но не было света, лишь ночной лунный свет, холодный.
  Варвара дотронулась до зеркала, капельки крови втянулись в него, девушка напротив не сразу протянула к ней руку, забрав эти капельки. Девушка долго смотрела на них, потом неприятно улыбнулась и уставилась на Варвару блестящими иссиня-чёрными глазами. Это были её глаза, от своего взгляда Варваре стало дурно, тело сковала мелкая дрожь, ноги отяжелели, а голова не в силах была отвернуться, спрятаться от этого взгляда.
  Девушка напротив стала кусочек за кусочком, лоскут за лоскутком снимать с себя кожу, легко, без эмоций, стягивая отвратительные куски, превращавшиеся в её руках в черные зловонные ошмётки. Варвара, не мигая, следила за её действиями, она слышала этот запах, её тошнило от этого запаха, а девушка в зеркале уже содрала кусок мяса с левой ноги, обнажив кость. Потом она принялась за лицо, с силой дергая кожу, пока не содрала всю, остались лишь горящие синей чернотой глаза и хрящи, вместо носа. И только сейчас Варвара поняла, что девушка в зеркале была голой, всё время на ней не было ничего, как и на самой Варваре. Из девушки струями хлестала кровь, она пронизывала Варвару взглядом, приказывая ей посмотреть на себя. Варвара взглянула и увидела, что всё её тело покрыто уродливыми шрамами, грубо прижившейся кожи, пальцы больше не кровоточили, они затянулись шрамами, будто бы неумелый сапожник решил сшить из остатков кожи перчатки. Варвара дотронулась до лица - его не было, шрамы, грубая кожа, туго обтягивающая челюсть, какой-то нарост вместо носа, глубокий шрам через весь лоб, который вдруг исчез. Она потрогала волосы, они грязными прядями остались в её руке.
  Вспышка, вспышка! Яркий слепящий свет поглотил собой всё. Страшная невыносимая боль пронизала всё тело, и Варвара проснулась. Она увидела над собой жгуты трубок и проводов, белый потолок, рядом кто-то стонал. Она повернула голову вправо, на соседней койке лежало тело, обмотанное бинтами, а где-то просто открытое, с полями гниющего мяса, обмазанного каким-то желтым раствором. Тело тяжело дышало, Варвара почувствовала нестерпимую вонь гниющей ткани. Ей показалось, что тело рядом, это была девушка, вроде девушка, в этом нагромождении боли вместо человека было трудно понять, оно кричало, кричало от боли, неистово, дико. Варвара смотрела и смотрела на неё, пока не поняла, что тело рядом молчит, почти не дышит, а кричит она, кричит от боли, не в силах её больше терпеть, не в силах принять, что это всё происходит с ней, здесь, сейчас!
  Свет мерк в глазах, сменяясь красными кругами и яркими вспышками, отдававшимися долгим эхом в затылке. Над ней встала черная фигура, длинные руки. О, какие они огромные, большие и страшные. Эти руки что-то делали над ней, что-то втыкали в мешок, от которого к ней шла тонкая трубочка.
  "Потерпите немного, сейчас пройдет, пройдет", - услышала она мужской голос, живой, настоящий. Из глаз прыснули слёзы, они больно жгли израненное лицо, но это была другая боль, почему-то от неё становилось легче... И снова ничего, полная чернота, но это не обморок, она не потеряла сознание, она видит её, может пощупать эту черноту, потрогать её, будто бы она имеет форму. Она одна здесь, точно одна. Варвара сделала шаг вперед, на мгновение она провалилась вниз, полёт был недолгий, а может и очень долгий, время больше не существовало здесь, оно могло жить только там, в мире живых. Варвара приземлилась на твердую поверхность и огляделась... ничего, как и до этого, но она же ещё не умерла, это всего лишь плоды её больного воображении, её бред. Рассудок, он не покинул её, значит, она ещё жива.
  Перед ней вырос большой многоквартирный дом. Он был красивый, новый, ей всегда такие нравились, с кирпичными фасадами, делившими дом на три разноцветных блока, но по правде сказать, она бы ни за что не променяла свою квартиру на Проспекте Мира даже на самый новый и хороший дом. Там была вся её жизнь, её детство с родителями, покинувшими её десять лет назад, как-то незаметно умершими с разницей в полгода друг за другом, они ничего не рассказывали ей о своих болезнях, не желая мешать её жизни, катившейся под откос. Варвара захотела вернуться к себе домой, но этот дом не уходил, больше ничего не было, сплошная чернота.
  В доме горели все окна, она даже различала фигуры жильцов, снующих из комнаты в комнату. Кто-то курил на балконе, выставив указательный палец вперед, она поняла, что показывают на неё. Внезапно все жильцы бросились к окнам, она увидела их горящее глаза, бледные встревоженные лица. Жильцы что-то говорили друг другу, над домом летела лента чата, уходя ввысь пустыми словами и косноязычными выражениями. Дом стал раздвигаться, разделяться на блоки, а потом и на отдельные квартиры, всё дальше и дальше отъезжавшие от одной единственной, оставшейся стоять на длинных пилонах, как на сваях. Эта квартира, этот бетонный блок загорелся, загорелись бетонные сваи, окуренные едким черным дымом, с медленно ползучими вверх языками пламени. Всё это напомнило ей реконструкцию домовины, бревенчатого сруба, в котором древние славяне сжигали умерших. Варвара увидела, что это была именно она, домовина, её домовина. Она улыбнулась своей догадке, как странен мозг, как он ни к месту и к месту выуживает из просторов забытого знания жемчужины, давно брошенные в воду, закопанные в иле безысходности быта бессмысленности существования, часто и неверно принимаемого за жизнь.
  Она подошла к горящему бетонному домику, дотронулась до пламени, оно охладило её, по телу прокатилась блаженная волна ледяного ветра, холод сковал тело, боль отступила. Горящий домик спустился к ней, и она вошла внутрь сквозь стену. Это снова была та же квартира, с той же мебелью, с тем же запахом, но в зеркале не было больше той девушки, не было её прошлой, только она настоящая, одетая в мотоциклетную куртку с защитой, на голове шлем, плотные кожаные штаны с защитой и странная металлическая конструкция на левой ноге. Варвара подняла забрало шлема, на лице ее была черная маска, закрывающая всё, кроме глаз. Она не решилась снять шлем и маску и подошла к окну. За окном всё горело, горели дома, улицы, люди. Казалось, что это горит она, её бетонное убежище, но нет, это горели они, убегавшие от неё, а позади была сплошная чернота, спокойная, холодная.
  Варвара отключилась. Врач ещё некоторое время стоял у её койки, тревожно смотря на монитор, а потом повернулся к медсестре.
  ќ - Я ей вколол двойную дозу, а она только-только уснула.
  - Ей больно, - шепотом ответила молоденькая медсестра, она поправила русые кудри, выбившиеся из-под шапочки. Из голубых глаз скатилась одна слезинка, девушка быстро вытерла её руками, ощутив болезненный зуд и жжение, она больше не могла плакать, слёзы почти все кончились, так говорила старшая медсестра.
  - Пойдем, я тебе укол сделаю, - сказал врач, беря девушку под руку.
  ќ- Я нормально, Пётр Михайлович, -ќ слабо запротестовала она, а сама дрожала нервной судорогой.
  - Пошли, один укольчик, поспишь немного, а я послежу, и Галя последит. Ну, Оленька, пошли, - он вывел её из палаты, где лежало шесть человек, шесть обожженных человек, ещё живых, страшных, тех, кого привезли из Шереметьево в тот вечер.
  - Мы, мы, - медсестра обернулась назад, уставившись большими глазами на койки. - Мы же не можем им помочь, не можем, да?
  - Можем и помогаем, но мы не боги, не боги, - задумчиво проговорил врач.
  - Идем, тебе надо поспать. У тебя какая смена? Когда ты домой ездила?
  ќ- Я не ездила, - прошептала медсестра. - Как они поступили, так я и не уходила.
  - Так не годится, я тебя утром сам домой отвезу, тебе никто не оплатит эти двухнедельные дежурства, понимаешь?
  - Да причём тут деньги?! - в сердцах воскликнула медсестра, с мольбой посмотрев на врача. - Они же выживут, правда, выживут?
  - Не все, -ќ ответил он, после долгого молчания. - Не все, и я бы не назвал это жизнью. Прости, не хочу тебе врать.
  Медсестра уткнулась лицом в его плечо и затряслась от беззвучного плача. Он обнял её одной рукой и повел в комнату отдыха. Уложив её на кушетку, он сделал укол, шприц был заранее приготовлен и лежал на металлическом подносе на столе. Она быстро уснула, а он сидел рядом, следя за её сном, как она дергается под простынёй, как неприятно лязгают крепкие молодые зубы, а по лбу струится холодный пот. Он отер ей лоб, приоткрыл окно, чтобы свежий воздух заместил собой гнетущую атмосферу, и вышел.
  Вернувшись к палатам, он проверил всех больных, оглушенных большими дозами обезболивающего, они мирно спали, неподвижно, ещё живые, но похожие на живых мертвецов.
  
  4. Неужели пришло лето?
  
  "Уже весна, весна! А может, может лето? Неужели уже настало лето?" - думала Варвара, глядя в окно из своего пылающего дома. Она видела, как по улицам гоняют на самокатах дети, весёлые, живые. Иногда детвора останавливалась на месте и подолгу смотрела в её сторону, некоторые указывали пальцем, смеялись, и не было в этом смехе ничего обидного, злого, просто детская игра, страх перед бабаем, который обязательно должен быть где-то рядом. Потом приходили их мамаши, расфуфыренные, в очень коротких шортах и обтягивающих футболках, как бы намекая, что они готовы завести ещё одного детеныша и прямо сейчас. Мамаши уводили детей, за что-то их ругая, дети сокрушенно поворачивали назад, изредка оглядываясь на Варвару, кто-то помахал ей рукой, толстенький белокурый мальчик, и Варвара заплакала. А перед её окном вновь вырос непроходимый лес многоэтажных домов, хмурых и безликих в своей одинаковости, и она просыпалась.
  Подобные сны были редкостью, она им очень радовалась, устав находиться большую часть времени в вязкой черноте, в которой она начала разбирать кое-что. Она хорошо видела узкую дорожку, окруженную безмолвной пропастью. Один шаг, и полетишь неизвестно куда, Варвара даже пыталась так сделать, но дорожка всегда оказывалась у неё под ногами. Варвара пробовала спрыгнуть с неё много раз, но всё тщетно, пока она не поняла, что этой дорожкой управляет она сама. А лето действительно наступило, Она слышала это по запаху, который доносился с улицы, когда медсёстры проветривали палату, сладостные минуты, когда жизнь врывается в этот склеп с ещё живыми людьми, которых становилось всё меньше. Лечащий врач сильно удивлялся, что у Варвары сохранилось обоняние, она чувствовала запахи даже сквозь бинты, которыми обвязывали её лицо, чтобы мазь лучше работала, потом повязку снимали, оставляя жуткий запах мази и собственного тела, невыносимую вонь, от которой тошнило. Врач проводил с ней небольшие опыты, принося разные запахи, то кофе, то шоколад, перец, духи, жареную картошку, от которой у Варвары потом долго болел желудок, обрадованный запахом нормальной пищи.
  Палата пустела, нет, никто не выздоравливал. Девушку рядом увезли первой, ночью, когда Варвара была в своем пылающем доме. Она видела в окно, как её уводят, необожженную, необмотанную бинтами и мазью, опутанную порванными нитями датчиков. Девушка уходила из города в черноту, Варвара не видела её лицо, только спину и ноги. На ней был белый балахон, который по мере приближения к черноте становился черным. Девушка сняла его, она была красивая, ещё совсем молодая, Варваре показалось, что она узнала её - это была хорошенькая стюардесса, которая своей улыбкой успокаивала орущих детей и их родителей, всегда улыбающаяся шатенка с темно-карими глазами. Она поманила Варвару за собой и вошла в черноту, скрывшись навсегда. Когда Варвара проснулась, койка была уже пуста, а утром, во время обхода, Варвара, не в силах ещё нормально разговаривать, она говорила очень тихо, еле шевеля тем, что раньше было губами, лёгкие и гортань были сильно обожжены, и каждое слово рождало за собой невыносимую муку. Она спросила врача о ней, с трудом выговорив слово "стюардесса". Врач очень удивился, он не мог поверить, чтобы Варвара, находясь в полубредовом состоянии все эти месяцы, смогла разглядеть в этой бедной девушке, потерявшей всё, кого-то определенного. Он потом долго расспрашивал медсестёр, кто и как мог проговориться, они и не отрицали, что часто называли больную стюардессой.
  На следующий день Варвара попросила его рассказать о ней, показать ей фотографию этой бедной девушки. Он пришел вечером, открыв на планшете её профиль на facebook. Молодая, всего-то двадцать пять лет, красивая, со сказочным именем Каролина, девушка смотрела с фотографий, не стесняясь улыбаться, смеяться, было видно, что она любит и много смеется, точнее смеялась. Варвара узнала её, ќ это была она, зовущая Варвару за собой в бесконечное ничто - она до сих пор слышала этот зов. После этого у Варвары три дня были дикие приступы боли, не помогали никакие обезболивающие, она кричала всё время, пока мозг не отключался, чтобы после пробуждения кричать опять, раздирая криком горло, надрывая лёгкие.
  Через две недели ушёл другой человек, потом ещё один, ещё... Варвара всех их провожала в своем пылающем доме, не спрашивая никого, кто были эти люди. И к лету она осталась одна в палате. Лето, его приносила с собой в волосах добрая медсестра, с большими голубыми глазами на мягком круглом лице, смешной нос картошкой и коса русых волос, спрятанная под шапочкой, из-под которой выбивалась непослушная чёлка, падая на нос, заигрывая с её мелкими веснушками. Девушка всегда улыбалась Варваре, что-то рассказывала, простое, незатейливое. И Варвара улыбалась ей в ответ, сквозь бинты, улыбалась глазами, и медсестра видела это, заботливо, искренне переживая за неё. Варвара видела всё в её глазах: и затаенную боль, и переживания, и разлуку с любимым, и трудную бедную жизнь на одну зарплату, бесконечные дежурства, чтобы было на что есть, было чем платить за убогую комнату в вонючей хрущевке. Варвара могла днями обдумывать то, что тайком видела в её глазах, высмеивая себя за то, что думает, будто знает, видит человека насквозь. Смешно, просто смешно, так ей думалось, и всё чаще она вспоминала о сыне, дочери, которая ни разу не приходила, медсестра не смогла ей соврать. А Дима приходил, в первые недели каждый день, его не пускали, но он приходил, приносил нужные лекарства и даже бинты. Теперь он приходит реже, раз в неделю, так просила его Варвара, нашептав письмо для него медсестре. Дима приходил, в точности выполняя указания врача, бегая по городу в поисках нужных препаратов, и передавал матери письмо, небольшое, он никогда не любил писать, с трудом сдавая сочинения. Медсестра читала ей его письма, короткие, простые, но в которых он передавал ей всю жизнь, как растет внук Павлик, что Маринка вот-вот родит, как они все переживают. Медсестра бережно складывала эти письма на тумбочку так, чтобы Варвара могла их видеть, прижав листы банкой с мазью из темного стекла. Варвара смотрела на них, с трудом поворачивая голову, и мысленно перечитывала каждое и так тихо засыпала без дозы обезболивающего, которое врач ей всё равно вводил в капельницу, чтобы она не проснулась среди ночи от дикой боли.
  Осенью её перевели в отдельную палату из реанимационного отделения. Здесь было ужасно тихо, не сопел и не хлюпал рядом ИВЛ, не пищали десятки датчиков, пластиковыми и резиновыми лианами обвивавшие мониторы. Большая кровать с водяным матрасом, напротив телевизионная панель, куча каких-то пультов, вделанных в панели слева и справа, удобно ложащиеся под руку, всё новое, чистое, кроме неё. Унижение, неспособность делать самое простое, то, что не хочется никому демонстрировать, и пускай те, кто видели это, убирали за ней, люди привычные, это их работа, но от этого не легче. Состояние Варвары улучшалось, ей повезло, как говорил лечащий врач, смотря на неё усталым строгим взглядом черных глаз, а она смотрела на него, своего ровесника, но уже седого, насквозь прокуренного сигаретами и болью пациентов. Он никогда не подавал вида, всегда строгий, без эмоций на лице, но Варвара видела, как всё болит внутри него, как кричат его глаза, когда он вместе с медсестрой осторожно ворочали её тело, осматривали живую ещё пока ногу, почти полностью лишенную мышц, а она орала от боли, ей было стыдно, она пыталась сдерживаться, терпеть, пока он не приказал ей больше никогда так не делать.
  И да, ей повезло, удивительно и ужасно одновременно. Она всё ещё была жива, её лечили, и лечение уже давно вышло за рамки всех страховок, Варвара боялась спрашивать, откуда Дима берёт деньги, пару раз напомнив ему, что у него есть генеральные доверенности на всё её имущество, она сделала их два года назад, на всякий случай. Дима писал, чтобы она не думала об этом, а лечилась, он хотел придти к ней, но она не пускала, хотя к ней уже могли пускать посетителей, ненадолго, на полчаса, не больше. Лечащий врач подробно рассказывал ей обо всем, что с ней делали, верно определив, что ей лучше говорить всё, как есть.
  С части спины, ягодиц у нее вырезали куски кожи, растянули их на тонкие сеточки, наложили на пораженные участки тела, старая технологи, надежная и простая. Заживало медленно, организму не хватало стройматериала, энергии. Варвара ела с трудом, сначала через капельницы, зонд, потом пыталась есть сладкую жижу, которой её кормила веснушчатая медсестра, как маленького ребёнка, рассказывая о том, что вместе с ней в квартире живет ещё одна семья с маленькой девочкой, и она её кормит, когда бывает дома, играет с ней. Оленька, так называли все эту медсестру, рассказывала Варваре стихи, как маленькой девочке, а она слушала и улыбалась, иногда плакала, чем тревожила Оленьку, боявшуюся, что она что-то сделала не так. Её пытались кормить часто, с каждым месяцем увеличивая объем, но этого было мало, катастрофически мало - организм требовал, организм пожирал сам себя, желая быстрее восстановиться. Варвара сильно исхудала, кожа да кости, так это обычно называется. Ей усилили белковое питание, неприятная бурая масса со странным вкусом, её хотелось есть больше и больше. Лечащий врач хвалил Варвару за аппетит, но не разрешал давать больше.
  Телевизор Варвара почти не смотрела, выбирая в длинном списке радио, где круглосуточно крутили классику. Иногда смотрела новости, от первых звуков крик-шоу ей становилось плохо, непослушные пальцы жали не на те кнопки, желая скорее переключить канал. От этих криков она испытывала физическую боль, пальцы на руках дрожали, кровоточили, она тогда очень боялась, повинуясь нападавшей на неё панике. Она знала, что лица у неё больше нет, чудом сохранились глаза и лоб, шея обгорела, но хорошо заживала, странно, но волосы остались целы, подпаленные, но не сожженные. И пускай её побрили наголо, пускай, она вся обмотана бинтами, на ней по несколько раз в день меняют повязки, наносят толстые слои прохладной мази, после которой дышится легче, несмотря на её противный запах, она знала, что хотя бы волосы отрастут. Это немного тешило её женскую гордость.
  Руки были целые, обгорели кисти и предплечья, не страшно, их можно закрыть одеждой. Грудь и живот пламя не тронуло, как и спину, ягодицы, бедра, немного подпалив левое бедро. Варвара осторожно ощупывала себя, с опаской трогая те места, где с живота брали немного её кожи, ощущая режущую боль на ягодицах, они заживали быстрее всего, легко восстанавливая отобранную ткань. Хуже было со спиной, она ужасно чесалась, невыносимо, страшно чесалась. Варвара понимала, как сильно она исхудала, превратившись в скелет, в старуху, но почему-то, это не доставляло ей сильных душевных терзаний, ей хотелось одного - жить, а как будет, так будет.
  
  
  
  5. Каролина
  
  Сегодня ей разрешили встать. Никогда раньше Варвары бы не радовалась тому, что может встать с постели, привычная обычная жизнь, оставшаяся в прошлом, далеко от неё, всегда сводилась к постели, и чем старше ты становился, тем сильнее тебя тянуло лечь. Уже не были интересны развлечения молодости, когда постель была полем игр, писком наслаждения, всё приедается, особенно тогда, когда не находишь того самого. Варвара так и не нашла, отдаваясь полностью детям, не находя ответной реакции от мужа, бывшего мужа. Странно, но он ей больше не снился, во всех её нынешних кошмарах, а кошмары ли это, она так и не определилась, его не было. Один раз ей показалось, что она увидела его в окне, он бегом пронесся мимо, даже не взглянув на пылающий дом, будто бы её не существовало. Но всё это пустое - ей сегодня разрешили встать и сделать несколько неуверенных шагов к окну!
  Варвара лежала на кровати, возбуждённая, переживая эти минуты заново, повторяя их про себя, жмурясь от удовольствия. Да, у неё сейчас болело всё, всё, что только может болеть, и это тоже было счастье. Она ощущала себя живой, способной на движение, пускай и малое, осторожное, смелое, порывистое, жадное. Она и не подозревала, что Оля, эта милая девушка, окажется такой сильной. Встав и сделав свой первый неуверенный шаг, Варвара провалилась, теряя связь с пространством, в голове её зашумело, прижившаяся кожа ответила острой болью, а ослабленные мышцы застонали, прося пощады. Оля легко подхватила её, помогла выпрямиться, став для неё опорой под левую руку, мягко поддерживая за локоть, левая нога Варвары не могла больше секунды держаться, проваливаясь, ломаясь. Так они дошли до окна, ещё было лето, самый конец, когда в сладком теплом ветре уже чувствуется тихая красота осени. Эта минута у окна была прекрасна, она мало что могла разобрать сквозь потоки слез, исчезавших в белоснежных бинтах, за окном шумели деревья, слышался шум улицы, шуршание шин, громкие голоса прохожих, смех. Оля отвела её назад на кровать, и Варвара тут же уснула, переполненная новыми старыми ощущениями.
  Пока она спала, Оля вместе с другой медсестрой успели сделать всё то, что вызывало у Варвары тягостные мучения, жаркий стыд. Они обмыли её, лечащий врач осмотрел приживающуюся ткань, пощупал левую ногу, на голени которой осталась одна кость и слабые волокна мышц. Варвара ничего не почувствовала, она потеряла чувствительность на левой ноге, которой могла двигать, управлять, поэтому осмотры хирурга, травматолога, и многих других, несколько раз в неделю приходивших к ней, не доставляли ей дискомфорта. Варваре было даже интересно наблюдать за этими серьезными мужчинами, вполголоса удивлявшимися, как нога ещё не отмерла, ещё живет, движется.
  Варвара старалась не смотреть на ногу, её пугала эта "костяная нога", она сама назвала её так. Её пугала она сама, во снах, когда она подходила к зеркалу, на неё всегда смотрела женщина в чёрной маске, она не видела своего лица, будто бы оно больше ей не принадлежало, а снять маску она не решалась. Так же, как и не решалась взять в руки телефон, который передал ей сын. Он присылал каждый день новые фотографии, писал сообщения, звонил, но Варвара боялась телефона, что-то непонятное творилось в ней, когда телефон начинал вибрировать от входящего звонка или полученного сообщения. Поэтому он продолжал писать ей короткие письма, передавая их через Олю. Варвара писала в ответ, не сразу, на следующий день или позже, обдумывая каждое слово, словно боясь напугать, прикоснуться и... она не знала, почему себя так ведёт. Может от того, что стыдилась себя, может боялась, что они не будут любить её такой, уродливой, убогой.
  Она спала, забыв про обед, про всё. Сон был яркий, она гуляла в лесу, густом, шевелящемся сотнями жизней, шепчущемся с ней. Деревья и кустарники расступались перед ней, она гладила их ветви, листья. Вот пробежал перед ней олень, остановился, подошёл ближе, покорно склонив голову, опасно подставляя шею. Варвара гладила его, но олень опустился на передние ноги, выражая полную покорность. И тут Варвара заметила, что в её руках большой нож, с чёрным лезвием, страшно острый, она видела, как блестит остриё лезвия на солнце. Олень ждал, когда она одним ударом рассечёт его шею, вскроет артерии, отделит голову от туловища, ждал и не дрожал от страха, покорный, смелый.
  Варвара опустила нож, не в силах убить животное. Она часто об этом думала, в прошлой жизни, сможет ли она убить хотя бы курицу? Эти мысли приводили её, совсем юную, в ужас, тогда ей казалось, что по рукам течёт горячая живая кровь, разъедая кожу, оставляя незаживающие язвы. Этот детский страх не сделал из неё вегетарианку, она здраво разделяла убийство и промышленное производство животных, разделяла право есть мясо и право его не есть, выбирая для себя право есть. Нож исчез, а в руке появилась сочная морковь. Варвара села на землю, во время сна она была легка в движении, не чувствуя боли, и стала кормить ею оленя. Красивое животное с благодарностью принимало угощение, прижимаясь мордой к её лицу. Скоро Варвара заметила, что рядом с ними сидели и другие обитатели леса, большие и малые, хищники и их жертвы, не нападая, не рыча, не соперничая.
  Она встала и пошла на опушку леса, звери шли за ней до самого края, а когда она вышла из леса на поляну, где стоял её пылающий дом, звери остановились и исчезли, как исчез и дивный лес, сменившийся вязкой чернотой. Варвара подошла к дому, он присел перед ней, и она вошла внутрь, как и в прошлые разы не используя дверь, просто пройдя сквозь стену, расступавшуюся перед ней.
  Здесь не было ничего нового, тот же запах, та же мебель, даже обои те же. Варвара подумала, что стоит их поменять, но кто-то постучал в дверь. Она открыла, на пороге стояла девушка в длинном белом балахоне, а на голове был надет капюшон, скрывающий половину лица, Варвара смогла увидеть лишь плотно сжатые губы.
  "Входи", - сказала Варвара, как бы про себя, не издав ни единого звука. Девушка вошла, как только она переступила порог, балахон сполз с неё, неведомой силой вырванный обратно в черноту. Дверь захлопнулась, а перед Варварой стояла Каролина.
  Девушка подняла на Варвару грустные глаза, длинные волосы красиво упали на обнаженную грудь, подергивающуюся от озноба, девушка вся дрожала, красивое молодое тело покрывалось мурашками, бледнело, а зубы её стучали.
  Варвара взяла её за руку и отвела в ванную комнату. Девушка села в ванну с горячей водой, Варвара долго мыла её, начисто счищая запах того мира, откуда она пришла. Она чувствовала его, даже от себя, но не могла до конца понять, что это за запах, странный, густой, без ярких или резких нот, забивающий дыхание. Каролина согрелась, порозовела и стала улыбаться. Варвара вытерла её, намазав тело маслом, потом долго расчёсывала длинные чуть вьющееся волосы, Каролина жмурилась от удовольствии, как маленькая девочка, когда её расчесывает мама.
  Каролина, чистая и прекрасная, сияющая, взглядом спросила разрешения у Варвары и вышла из ванной. Открыв шкаф, она достала с полки ночную рубашку, короткую, с розовыми кружевами снизу и узорами на вороте. Одев её, Каролина с удовольствием осмотрела себя, высокая, стройная, с красивыми длинными ногами, едва скрываемыми невесомой тканью. Она стала заплетать косу, блестя глазами и изредка пощелкивая зубами. Варвара улыбалась, смотря на неё? А затем, услышав запах пирогов с кухни, ушла туда. В духовке стоял жаркий противень с пирожками. Варвара и не знала, что готовила это, что она умеет это готовить, выпечка у неё всегда получалась не очень. Переложив пирожки на блюдо и достав из холодильника бутылку молока, она пошла в комнату к Каролине. Девушка уже сидела на её кровати и с нетерпением ждала еду. Варвара поставила нагретое от пирожков блюдо ей на колени и села рядом. Каролина взяла верхний пирожок и разломила его на две равные части, протянув одну из них Варваре. Варвара взяла и откусила кусок. Пирожок был с мясом, не сказать, что очень вкусный, мясо показалось ей странным, старым и сладковатым. Каролина же набросилась на пирожки. Она ела жадно, задыхаясь, давясь, словно не ела много-много дней. Она пила молоко большими глотками, тут же запихивая в себя пирожок.
  Съев всё, она стала терять сознание, проваливаясь в сон. Варвара убрала блюдо, бутылку и уложила её на подушку. Каролина уснула мертвецким сном. Варвара вытерла её рот, шею от крошек и остатков молока и вышла из комнаты на кухню. Прибравшись на кухне, она прошла мимо комнаты, Каролина спала, не шевелясь, так, как её положила Варвара. Варвара затворила дверь и пошла убираться в ванной. Она несколько часов отмывала чугунную ванну от жирной грязи, которая слезла с Каролины. Вымыв всё, и ванную, и пол и стены, на которых были грязные потёки, Варвара вышла из ванной комнаты. Сколько она так работала? За окном была уже глубокая ночь, а Каролина пришла в полдень, Варвара хорошо помнила, что все стрелки были наверху. Каролины не было в комнате, она сидела на кухне за ноутбуком. На ней не было ночной рубашки, она сидела голая, поджав ноги под себя. То, что она видела на экране, терзало её, било. Варвара видела, как после каждого щелчка мышки Каролина вздрагивала, а по её тонкому нежному телу пробегала судорога. Она тихо постанывала, а из глаз капали слезы, или кровь. Варвара подошла к ней и отерла ладонью её щеки, - из глаз девушки капали слёзы, перемешанные с кровью.
  "Не надо, не мучай себя", - также про себя сказала Варвара, не услышав своего голоса. Она закрыла крышку ноутбука, мельком увидев фото на страничке facebook, на котором молодой красивый парень прижимал к себе полненькую блондинку с большим порочным ртом и огромным бюстом.
  - Ты разрешишь мне уйти? - спросила её Каролина, не открывая рта, голос её зазвучал внутри Варвары, красивый, очень красивый голос, она вспомнила его, когда Каролина, ещё живая, разносила всем кофе.
  "Да, если ты этого хочешь", - ответила Варвара. Она обняла девушку, Каролина заплакала ещё сильнее.
  Достав из холодильника большой кусок буженины, она поставила его на стол перед Каролиной. Девушка в одно мгновение проглотила мясо, с жадностью облизнув пальцы. Варвара достала из холодильника котлеты, какой-то старый салат, суп - ќ всё съела Каролина, но не насытилась, даже живот у нее не стал выпирать, еда пролетала в неё, как в бездонную бочку. В холодильнике оставалось только сырое мясо и рыба. Варвара достала их, положив в эмалированную чашу. Каролина схватила мясо и с яростью зверя вгрызлась в него. Только сейчас Варвара заметила, какие у неё были длинные и острые клыки. Справившись и с мясом и рыбой, Каролина вытерла кровь с лица и облизала пальцы. Кровь накапала на её грудь, живот, рот улыбался, довольный, сытый - она была ужасна, как дикий зверь, и прекрасна, как древняя богиня. Глаза Каролины светились от счастья и благодарности.
  "Идем, тебе надо одеться", - сказала Варвара.
  Каролина послушно пошла за ней. Она долго умывалась в ванной, смывая остатки трапезы. Войдя в комнату, Каролина открыла шкаф, где не было вещей Варвары, ни чёрного плаща, ни шлема, ни другой странной одежды - это был шкаф Каролины, с красивыми легкими платьями, скромными, но волнующими. Она достала длинный, в самый пол, белый сарафан с мелкими полевыми цветами, подвязала волосы голубой лентой.
  - Я красивая? - спросила её Каролина.
  "Ты очень красивая, Каролина. Куда ты хочешь пойти?", - спросила Варвара.
  - К нему, - твёрдо ответила Каролина.
  Она вышла из комнаты и подошла к входной двери. Дверь сама отворилась, открывая выход в мир живых, туда, где стоял глухой забор из бетонных домов, где была слышна жизнь, шум машин, запах города. Варвара подошла к ней и поправила волосы. Потом достала из ниоткуда амулет на черном шнурке, это был чёрный камень, сквозь который проглядывал кроваво-красный змеиный глаз. Она надела его на шею Каролине, девушка пискнула от радости и бросилась обнимать Варвару. Каролина сняла с неё черную маску и расцеловала, шепча добрые слова. Выпорхнув, она растворилась в городе, Варвара только слышала её запах, чистый, нежный и медовый, но с несмываемыми нотками того вязкого тошнотворного вкуса, с которым она пришла.
  
  Варвара проснулась, нет, не столько от боли, сколько от понимания того, что по её лицу что-то течёт. Она потрогала лицо,ќ это была кровь, её кровь. На лице не было повязки, бинты валялись рядом, слева от неё. Было больно, но ей это даже нравилось - лицо дышало, жило. Страшно было до него дотрагиваться, страшно узнать, какой она стала. Она села на кровати, это было легче, чем обычно, и вызвала медсестру. В черном экране напротив вместо телевизионной картинки она увидела нечёткое лицо, её лицо. Она испугалась, что ей станет страшно и зажмурилась, но страха не было. Варвара открыла глаза и стала вглядываться в себя, а перед глазами всё ещё стояла счастливая Каролина, шепчущая ей простые и добрые слова, будто бы вырванные из другой реальности, той, которая давным-давно погибла под натиском урбанизации, под натиском прогресса.
  
  6. Фотографии
  
  - Вы что-нибудь чувствуете? - спросил Варвару невролог, прощупывая левую ногу колодкой с иглами.
  Варвара задумалась, ей хотелось понять, что она чувствует, но ответа от ноги не было. Она специально не смотрела за его действиями, уставившись в потолок, чтобы мозг не обманулся, приняв зрительный образ за ответный нервный импульс. Рядом стоял лечащий врач, он внимательно следил за Варварой, и кривыми графиками на мониторе.
  - Нет, я ничего не чувствую, - ответила Варвара.
  - И даже сейчас? - невролог с силой вдавил колодку с иглами в ногу. Варвара отрицательно повертела головой. Тогда он взял со столика длинную острую иглу и глубоко воткнул её в костлявую голень, практически уперев острие в кость.
  - А сейчас?
  - Ничего, - повторила Варвара. Из-под иголки засочилась кровь, сердечный ритм чуть скакнул, но она была спокойна.
  Невролог вынул иглу, обработал место удара антисептиком и, ничего не говоря, воткнул иглу в бедро.
  - Я же тебе говорил, - сказал неврологу лечащий врач.
  - Да, Я помню. Хорошо то, что вы, Варвара Андреевна, не утратили возможности управлять вашей ногой. Вы можете пошевелить пальцами? - попросил невролог, Варвара пошевелила. - А теперь на правой ноге?
  Варвара пошевелила, это далось ей гораздо легче, чем на левой. Левая нога будто бы спала, не сразу воспринимая команду, приходилось её мысленно проговаривать.
  - Прекрасно, а теперь поднимите ногу, сначала одну, а потом другую, - попросил невролог. Варвара подняла сначала правую, легко, непринужденно, плавно опустив на койку, а потом приподняла левую. Мышцы забились диким спазмом, она поняла это потому, что не смогла выше поднять ногу, с трудом удерживая на весу. Сердце бешено заколотилось, стало не хватать воздуха, она уронила ногу на койку.
  - Подышите, успокойте дыхание. Не торопитесь, Варвара Андреевна, - сказал лечащий врач. - Я думаю, что на сегодня всё. Завтра продолжим.
  - Хорошо, - кивнул невролог, внимательно следя за глазами Варвары, на лицо была наложена свежая повязка, а на уже неплохо зажившей шее только гель, ей всё больше предоставляли свободы от бесконечных повязок, чтобы кожа начала сама выкарабкиваться, дышать и крепнуть.
  Она не заметила, как ушли врачи. Варвара осталась одна, проваливаясь в короткие сновидения с картинами прошлой жизни. Здесь были все: и бывший муж, и Дима, Лиза, Марина и весёлый внук Павлик, с укором смотревший на неё, спрашивая: "Когда же ты придёшь, баба?". Он ещё плохо говорил, не выговаривая много звуков, родители часто его не понимали, а она понимала с полуслова, поправляя его речь, подталкивая пробовать выговорить каждый слог, каждую букву правильно. И мальчик старался, быстро уставал, убегал играть, затягивая и её в свой неведомый взрослым мир, чтобы через полчаса, через час вновь повторить то, чему учила его баба. Баба, поначалу Варваре это очень не нравилось, какая же она баба? Да и бабушка тоже звучало не очень, она чувствовала себя ещё молодой, Павлик родился, когда ей было сорок пять с небольшим. Она старалась общаться с Мариной как старшая подруга, не желая превращаться в типичную свекровь. Марина легко пошла на контакт, но продолжала называть её на "вы", часто, особенно в присутствии других, называя её ещё и по отчеству. Варвара злилась, внутренне ругаясь на Марину, и вспоминала себя, как трудно ей было общаться с родителями бывшего мужа, и как здорово, что она с ними больше не должна общаться. Её родители давно умерли, а его были живы и, судя по всему, решили пережить всех.
  Она проснулась, увидела Олю, наводившую порядок в её палате, и улыбнулась.
  - Оленька, - хрипящим, не своим голосом, позвала её Варвара. Она стала свыкаться с этим хрипом, вместо её голоса, гортань сильно пострадала, и никто не мог дать никакого обнадеживающего прогноза, что будет дальше. Лечащий врач, Пётр Михайлович, объяснил ей, что она должна радоваться, что у неё в принципе остался голос. Гортань восстанавливалась, неповоротливая, каждое слово отдавалось десятками острых иголок в горле, и всё же было несказанно приятно слышать свой голос, говорить.
  - Да, Варвара! Вы уже проснулись? Это не я вас разбудила? - Оля подошла к ней, с улыбкой смотря на Варвару. В больших голубых глазах светилась искренняя радость и усталость, Варвара хорошо это видела в ней, как эта молодая цветущая девушка погибает на работе, вместо того, чтобы гулять, влюбляться, жить.
  - Нет, я сама проснулась. Я и так очень много сплю.
  - О, нет, вам надо больше спать, тогда вы быстрее поправитесь, - ответила Оля, расправляя простыню на кровати. - Может, поедим? Вы ещё не проголодались?
  - Да, спасибо, - ответила Варвара. Оля хотела убежать за подносом с едой, но Варвара успела схватить её за руку. - Постой.
  - Да, - улыбнулась Оля.
  - Оленька, - с трудом выговорила Варвара и закашлялась. - Оля, ты когда отдыхать будешь? Ты каждый день здесь.
  - Не знаю, - честно ответила Оля. - Знаете, сколько здесь больных? Я не могу просто так уйти, а у нас штат оптимизируют. Девчонки увольняются, я тоже думаю об этом, но пока не могу.
  - Если есть лучше, - Варвара задержала дыхание, чтобы боль стихла. - Ты не должна здесь помирать.
  - Я знаю, я уже всё решила. Мне Пётр Михайлович посоветовал, получается так, что я буду здесь отрабатывать одну смену, а в другой клинике, в коммерческой, она здесь рядом, дорабатывать. Там вообще просто, надо анализы отбирать, обещали обучить до лаборанта.
  - Хорошо, а зачем тебе здесь работать? Я знаю, что здесь не платят.
  - Я не брошу Петра Михайловича, и вас не брошу, и других! - твёрдо сказала Оля. - Это мой долг, и не думайте, что это так, просто сказала. Я так и думаю, так чувствую! Я с детства хотела работать в больнице, у меня мама отработала всю жизнь медсестрой, потом заразилась гепатитом и умерла, а папа нас бросил ещё в школе. У меня ещё два брата, они остались там, в Коврове. Я пойду за обедом, а то вас ждет ваш сын, он уже больше часа сидит. Может, вы с ним поговорите? Он сильно переживает.
  Варвара вздрогнула, Дима здесь, совсем рядом. Она закрыла глаза, борясь с собой, и кивнула в знак согласия. Оля погладила её по рукам и убежала.
  После обеда к ней пустили Диму. Сын за почти год ещё больше исхудал, небольшого роста, с коротко стриженными черными волосами и тревожным взглядом умных чёрных глаз. Варвара боялась, что он ужаснётся от её вида, но сын не отреагировал, он радостно улыбался, с любовью смотря на мать, а внутри него всё переворачивалось.
  - Здравствуй, мама, - он сел рядом на стул, боясь дотронуться до неё.
  - Дима, - прошептала она и протянула к нему руку, он хотел дотронуться до неё, но Варвара быстро одернула руку назад, пряча под простынёй.
  - Мне твой врач всё рассказал. У тебя отличная динамика, может весной выпишут тебя домой.
  - Весной, - повторила Варвар. - Как долго.
  ќ- Долго, -ќ согласился Дима. - Хочешь, я тебе покажу Машеньку?
  - Покажи, я так и не смогла, - Варвара покосилась на тумбочку, где лежал её телефон, который заряжала Оля.
  - Ничего, вот, смотри, - он достал из сумки планшет и поставил так, чтобы ей было видно.
  Фотографии сменяли одна другую. Измученная, но счастливая Марина с крохотным комочком на руках, а рядом Павлик, иногда Дима. Они радуются, обнимаются, а теперь ругаются, Марина грозит кому-то пальцем, а теперь смеется, кормит дочку, плачет. Вся жизнь, несложная, трудная, счастливая, весёлая, усталая - вся жизнь в сотне кадров. Презентация пошла по второму кругу, Димка всё сделал по порядку, словно это была раскадровка фильма, он всегда обстоятельно подходил к любому делу, с раннего детства, и в этом так был похож на отца Варвары.
  - А ещё тебе Маринка хотела привет передать, - сказал Дима, он включил видео.
  На экране появилась Марина с ребёнком на руках, а рядом на диване возился Павлик.
  ќ- Варвара, милая Варвара, - начала Марина, - голос её дрогнул, она быстро собралась и продолжила. Мы все очень скучаем по вам, по тебе, видишь, я смогла это сказать. Не торопись, набирайся сил, мы тебя ждём, очень ждём.
  Марина ухватила рукой сына и посадила его рядом. Утерев слезы, она строго сказала ему: "Павлик, скажи то, что ты хотел сказать бабушке."
  Мальчик насупился, уставившись в пол, но вдруг резко вскинул голову, смотря прямо в камеру. Какой он был серьёзный в этот момент.
  - Бабука, я тебя очень люблю. Папа сказал, что ты сильно болеешь, что ты будешь другой. Я тебя всё равно буду любить, ты не станешь другой, я знаю, точно знаю. Мама и папа очень переживают, боятся за тебя, а я не боюсь, ты сильная и всё сделаешь правильно!
  Марина прижала к себе сына, поцеловала его в лоб, а он, стал вытирать с её лица слёзы платком, приговаривая: "Мама, ну хватит плакать! Прекрати, плакать должна только Маша, потому, что она маленькая, а ты уже большая!"
  Видео закончилось. Варвара стала ерзать, желая удобнее сесть. Дима встал, желая помочь, но она остановила его, выставив руку вперёд.
  - Я сама, - прошептала она.
  - Хорошо, но ты если что, говори, -ќ сказал Дима и сел.
  Они долго молчали, смотря друг другу в глаза. Варвара видела, что сына что-то гложет, что-то плохое, сильно мучившее его. У неё было время подумать, подсчитать расходы на её лечение, у сына таких денег не было, у неё на счете тоже было мало денег, год назад она закрыла все депозиты, отдав деньги сыну, чтобы тот взял ипотеку на большую квартиру в новом районе.
  - Говори, не молчи, - прошептала она.
  - Мама, ты знаешь, что я бы никогда так не поступил, - начал сын и осекся. - Но я не снимаю с себя ответственности!
  - Прекрати, не надо, - Варвара смогла дотронуться до него, погладив сына по руке. - Я знаю, ты продал мою квартиру и машину?
  - Да, - Дима сокрушенно уронил голову. - Надо было платить за твое лечение, а у меня денег нет совсем. Помнишь, ты сделала на меня генеральные на квартиру и машину?
  - Помню, и хорошо, что сделала. Не переживай, ты сделал всё правильно.
  - Нет, -ќ Дима помотал головой. ќНе говори, что это правильно.
  - Правильно, машина мне не нужна, а квартиру давно было пора продать, пока она в цене.
  - Мама, ты как всегда рассуждаешь, как бухгалтер! - нервно воскликнул Дима. - Короче, я присмотрел для тебя другую квартиру, это на окраине города, но там хороший район, новый дом, рядом большой лесопарк, практически лес.
  ќ- Только небольшую, мне не нужны хоромы, - улыбнулась Варвара.
  - Квартира небольшая, типа студии, метров сорок с небольшим. Я сделаю в ней ремонт, как раз к твоей выписке. Мне Пётр Михайлович дал несколько рекомендаций, всё будет готово в срок. Тебе же ещё предстоит подобрать протез, я нашёл хороший, ты сможешь с ним ходить сама. Если хочешь, можешь пожить с нами, Маринка не против.
  ќ- Я против, - ответила Варвара. - У вас своих дел много, а я сама хочу.
  - Я так и думал, что ты так ответишь, - вздохнул Дима. Я тебе буду помогать, и Маринка тоже, ты же не против?
  - Нет, но сначала я должна привыкнуть.
  - Понимаю, мне Пётр Михайлович говорил об этом, что ты стала такой упрямой.
  - Стала? - Варвара удивленно посмотрела на него.
  - Всегда была, - усмехнулся в ответ Дима.
  ќ - Как Лиза? Ты с ней давно общался?
  - Лиза? - Дима поморщился, ему не хотелось говорить, что при продаже квартиры матери, Лиза требовала свою долю, угрожала судом. - Да как она, как обычно, только о себе и думает.
  - Да, так и есть, - вздохнула Варвара, - это мы с твоим отцом виноваты.
  - Нет, это он её избаловал. Мама, я же всё помню! - возмутился он.
  В палату вошла Оля и показала на часы.
  - Вам пора, Пётр Михайлович дольше не разрешил, -ќ сказала Оля.
  - Да-да, мы уже заканчиваем, - ответил Дима, и Оля ушла, плотно затворив дверь.
  - Тебе пора, - сказала Варвара, ей было приятно, что Дима никак не отреагировал на её ужасный голос.
  ќ- Да, мама. Я тебе оставлю планшет, хочешь?
  - Да, оставь, пожалуйста, - попросила Варвара.
  - Там ещё есть видео, фотографии старые, много чего.
  - Спасибо, Павлик такой взрослый стал. А Маринка очень хорошо выглядит, ты береги её и Машеньку.
  - Хорошо, я стараюсь, но иногда не получается, ругаемся, - улыбнулся Дима и вновь погрустнел. - Мама, прости.
  - Прекрати, ты всё сделал правильно. Я уже об этом думала.
  ќ- А, ты всё уже подсчитала, -ќ улыбнулся Дима.
  - Да, это же моя работа, - ответила Варвара.
  - Кстати, Вадим передавал тебе привет. Он хорошую сумму перевел тебе на счёт, я её пока не трогал, пусть лежит.
  ќ- Вадим? - ќудивилась Варвара. - Вот не ожидала. Он такой сухарь.
  - Нет, не сухарь, -ќ сказал Дима. - Он очень переживает за тебя, все переживают. Передавал привет от какого-то американца, говорил что-то про лечение в США, я так и не понял, - вошла Оля, и Дима заторопился. - Всё, мне пора. Давай, лечись, как следует, хорошо?
  - Слушаюсь, - ответила Варвар и погладила его по руке. - Спасибо Дима. Передавай Маринке привет.
  - Обязательно, и Павлику отдельный, от бабушки, - Дима грустно улыбнулся и, чтобы не затягивать прощание, вышел из палаты.
  Варвара подозвала к себе Олю и включила фотопрезентацию. Они ещё долго обсуждали её родных, Оля всё говорила, что Варвара очень похожа с Мариной, как сёстры. Когда Оля ушла на обход, Варвара несколько раз просмотрела видео и уснула, положив планшет на живот.
  Сон в один момент перенёс её в горящий дом. Она внутри своей квартиры, как только закрыла глаза. Звякнула плита, она достала из духовки два противня с пирожками, на этот раз они были с капустой и яблоками. Выложив их на стол в широкое блюдо, она услышала, как в дверь кто-то неуверенно постучал.
  Варвара пошла в прихожую и открыла дверь. На пороге стояла Каролина. Девушка еле держалась на ногах, сарафан был грязный, словно облитый коричневой грязью, рваный в нескольких местах, неприлично открывая ноги. В её волосах были грязные колтуны, а лицо залито запекшейся кровью. Каролина с трудом улыбалась ей, а с клыков ещё капала тягучая кровь.
  Варвара увела её в ванную, уже полную горячей воды. Стащив с Каролины сарафан, она бросила его в корзину для грязного белья, сарафан в одно мгновение вспыхнул и сгорел, черным пеплом осев на дно корзины. Варвара помогла уставшей и исхудавшей девушке войти в ванну, усадила и стала мыть. Вода несколько раз окрашивалась то в чёрный, то в кроваво-красный цвет. Руки, ноги Каролины были в страшных синяках, будто её кто-то держал, бил, на спине глубокие порезы, как от плети, синяки на груди, красная шея с содранной кожей.
  Варвара ушла на кухню и вернулась с бутылкой молока. Дав немного выпить Каролине, она вылила содержимое в воду, потом достала из волос булавку и воткнула иглу себе в палец. Кровь закапала в ванну, вода стала белой, а Каролина глубоко задышала, выпуская на свободу свою и чужую боль. Варвара задумалась, откуда она знает то, что надо делать, но не нашла ответа. Каролина нырнула под воду и долго там была. Вынырнув, она погладила волосы, они стали ровными, белыми, как молоко. Она помотала головой, и молоко с волос спало, открыв чистые красивые кудри.
  Варвара принесла с кухни ещё молока и блюдо с пирожками, поставив их на табуретке рядом с Каролиной. Девушка жадно ела, как в тот раз, захлебываясь, задыхаясь, давясь, запихивая целый пирожок в рот. Синяки с её тела сходили, уплывая синими и желтыми пятнами на дно. Съев всё, Каролина стала засыпать. Варвара помогла ей подняться, вода с шумом реки ушла вниз, завертевшись напоследок мощным водоворотом, унося с собой всю грязь, всю боль. Каролина была вновь красивая и здоровая. Она улыбалась, гладила по лицу Варвару, которая не замечала, что в своем сне она теперь без маски. Каролина прижалась мокрым телом к Варваре, стала целовать её в лоб, глаза, щеки, губы, шепча что-то еле слышное, доброе, прося о чём-то. Варвара обмотал вокруг неё простынь и, взяв на руки, Каролина была невесомая, отнесла на кровать, бережно уложив и накрыв одеялом. Каролина высвободилась и попросила глазами, чтобы Варвара легла рядом. Варвара легла, а девушка положила ей голову на плечо и тихонько запела. Простынь, в которую Варвара завернула Каролину, превратилась в рубашку, длинную, из грубой белой ткани без украшений. Каролина приподнялась и, смотря Варваре прямо в глаза, попросила: "Не прогоняй меня, прошу тебя, не прогоняй! Я не хочу туда возвращаться, там нет ничего, ничего!"
  "Оставайся, мой дом - твой дом", - ответила Варвара.
  - Спасибо! Спасибо, милая! - Каролина снова расцеловала Варвару и прижалась к ней, как ребёнок, положив голову ей на грудь.
  Варвара гладила Каролину по голове, чувствуя, как она проваливается в мертвецкий сон. Как и Каролина, она лежала в кровати в длинной рубашке из грубой ткани, черные волосы разметались по всей подушке, и она почувствовала, что сама засыпает, и это будет не тот сон, что бывает внутри сновидений, что-то сильное, подавляющее волю, влекло её вниз, тянуло в черноту с бешенной скоростью.
  
  7. Я знаю, кто ты
  
  Знакомый мерзкий запах, плотная вязкая чернота и этот запах. Варвару затошнило, она открыла рот, чтобы сделать глубокий вдох, но из неё вырвался огненный вихрь, на мгновение осветивший всё вокруг. Она поспешно закрыла рот, пламя всё ещё висело рядом с ней, не угасая и не двигаясь. Варвара осмотрелась: пустое пространство, под ногами огромные бетонные плиты, заподлицо подогнанные друг к другу и соединенные черными швами, и больше ничего. Поле из бетона уходило во все стороны бесконечной далью, внезапно вдали всколыхнулась чёрная мгла и тут же утихла. Варвара долго всматривалась туда, пытаясь понять, что там могло быть, но ничего не увидела.
  Она обошла пламя, выпущенное ею, неуверенно дотронулась до самого малого язычка пламени, огонёк ласково, как верный пёс, облизал её пальцы. Это не было больно, скорее приятно. Она пошла вперёд, туда, где была самая густая чернота, пламя поплыло за ней, обогнало и побежало впереди неё, освещая путь. Варвара шла, не замечая, что от её шагов на бетонном поле вспыхивает огненная дорожка. Она шла долго, поле не кончалось, вытягиваясь перед ней, а она упрямо шла дальше, пока не услышала позади себя нарастающий гул двигателей. Она обернулась и увидела огненную дорожку, которую она оставила после себя. С неба, вырываясь из черноты, на неё летел огромный самолёт. Она узнала его, это был он, несчастный самолёт, унесший вместе с собой десятки жизней. Она увидела в кабине лица капитана и второго пилота, они оба остались живы. Перекошенные от ужаса, неспособные более на реактивные решения, они пикировали прямо в поле, неистово дёргая бессмысленные джойстики, от которых самолёт дергало в разные стороны.
  Самолёт пролетел прямо над Варварой, пытаясь сесть на ту полосу, которую она начертила для них своими шагами. Она не смогла увидеть, что произошло, до её слуха донеслись страшные удары, вой турбин, взрыв... и после всё стихло, лишь еле уловимо прилетал шелест тлеющего фюзеляжа.
  Варвара побежала вперёд, не разбирая дороги, скорость её нарастала, но самолёт не становился ближе, а наоборот отдалялся. Она остановилась, огненный пёс приблизился к ней, лизнув лицо, и встал за спину. Варвара обернулась и увидела развалившийся горящий самолёт, а рядом с ним сотню человек. Люди стояли порознь, как вокруг костра, наблюдая за тем, как горит самолёт. Кто-то был обгоревший, кожа сползала лоскутами, и человек, трудно было понять, мужчина или женщина, сдирал с себя эти зловонные лоскуты. Некоторые, что стояли в стороне, были полупрозрачные, с синяками, у кого-то была забинтована рука, нога - это были живые, неизвестно как попавшие сюда. Живые смотрели на самолёт, на мёртвых, не стеснявшихся своих увечий, полными ужаса глазами, но не могли отвести взгляда, с жадностью толпы на площади, пожирая это зрелище.
  Самолёт сильно горел, было трудно дышать, горящая пластмасса сковывала лёгкие, Варвара задыхалась. В толпе мёртвых, расступавшихся перед ней, она искала Каролину, но её здесь не было. К ней вышла обгоревшая женщина с ребёнком, Варвара узнала их, они первыми ушли из палаты, ушли сюда, навсегда. Потом были и другие, Каролина, и двое мужчин, Варвара не видела их в толпе, но слышала их запах, они не смотрели на неё, занимаясь своими странными мертвецкими делами.
  Варвара взглянула на женщину с ребёнком, ей было нестрашно смотреть на их сожженные лица, волосы, шею, руки, туловище, ноги, на которых лоскутами висела сожжённая омертвевшая кожа. Они были практически без кожи, с обуглившимися мышечными тканями, въевшейся в кость жидкой пластмассой, поэтому они и ушли первые, а за ними и Каролина. Варвара не могла этого точно помнить, ей всё рассказал Пётр Михайлович, после нескольких недель осторожных вопросов. Варвара глубоко вдохнула и подула на женщину с ребёнком. Выпущенное белое облако поглотило их, медленно рассеиваясь. Мертвецы обретали свой прошлый облик. Женщина и её дочь, маленькая пугливая девочка восьми лет, такая же белокурая, как и мама, с тонкими длинными волосами и курносым носиком, они были одеты в длинные белые рубашки из грубой ткани, девочке рубашка доходила до пяток, едва не касаясь бетонной земли. Вокруг них, там, куда упали последние капельки белого облака, которое выпустила Варвара, выросла трава и яркие цветы. Девочка радостно взвизгнула, села на корточки чтобы погладить цветы. Её мать со страхом смотрела на Варвару, одетую во всё чёрное, чернее непроглядной тьмы, с уродливым лицом и пронзительными чёрными глазами. Волосы у Варвары были заплетены в тугую косу, на конце которой была чья-то сломанная кость, небольшая, острая с одного конца.
  Варвара подошла к ним, вступив на зеленый островок, огненный пёс последовал за ней, превратившись в рыжего волка, как только вступил на траву. Девочка сначала испугалась, но потом стала гладить добрую морду животного, доверительно присевшего перед ней на передние лапы, склонив страшную морду.
  "Дай мне твою руку", - приказала Варвара, не произнеся ни единого звука. Женщина повиновалась, вытянув перед собой бледные руки, ладонями вверх. Варвара дернула головой, коса упала ей на грудь, она взялась за кость и острым концом резанула по двум ладоням. Хлынула кровь, женщина охнула от боли, но ничего не сказала. "Теперь умой своей кровью дочь", - приказала Варвара внутренним голосом.
  Женщина послушно провела мокрыми от крови ладонями по лицу дочери, и они все очутились в лесу. Влево уходила узкая тропинка, волк боднул девочку головой, на её лице не было крови, а руки у женщины были целы. Варвара пошла вперёд по тропинке, волк разрешил девочке сесть на него, и все пошли за Варварой следом. Долго ли шли они, никто не знает, день сменялся ночью два раза, но это было так быстро, что никто не устал. Они вышли на большую поляну, усеянную яркими полевыми цветами, а посреди неё стоял небольшой домик, сделанный будто бы из пряника или печенья, Варвара узнала это печенье, она его любила и часто покупала, наплевав на то, что от него она толстела.
  "Это теперь ваш дом", - также беззвучно сказала Варвара. "Не ходите далеко в лес, Огонёк вас предупредит, слушайтесь его".
  Рыжий волк почтительно опустил голову, приоткрыв пасть, из которой вырвался огненный вихрь.
  - Спасибо тебе, - сказала женщина, всё ещё со страхом смотря на Варвару. - Но кто ты?
  Голос женщины был приятный, особенно Варваре понравилось, что она могла говорить.
  "Спроси у дочери, кто я", - ответила ей беззвучно Варвара и посмотрела на девочку.
  - А я знаю! - девочка звонко, как и должен здоровый ребёнок, обратилась к Варваре. - Я знаю, мне уже огонёк нашептал. Ты - баба-яга!
  Варвара беззвучно рассмеялась, она и сама не понимала, кто она в этих кошмарах, с кем она стала ассоциировать себя в своих бредовых снах. Странно, но слова девочки не обидели её, а развеселили. Огненный волк смотрел на неё жёлтыми умными глазами и что-то прорычал.
  "Да, Огонёк, мне пора возвращаться, а то я останусь здесь навеки", - ответила ему шелестом листьев Варвара и пошла в лес. Перед тем, как войти в лес, она обернулась, мать с дочкой и волком провожали её взглядом, девочка помахала ей на прощание, а ветер донес её слова, чтобы бабушка приходила к ним почаще, они будут её очень ждать. Варвара помахала в ответ и вошла в лес.
  Всё вдруг исчезло, её кто-то тянул вверх, было больно и нечем дышать. Она запаниковала, стала кричать, биться руками и ногами об этот склизкий чёрный колодец, из которого её вытаскивали.
  Свет, яркий, до боли в глазах, до боли в сердце, оно вот-вот выпрыгнет, выскочит из груди. Что, что ей сделали, что с ней делают? Почему она вздрагивает, её тело ломает от мощного электрического разряда?!
  - Ещё раз! - раздался из глубины голос Петра Михайловича. - Руки убрать, разряд!
  Тело вновь дёрнулось от удара, Варвара задышала, сердце ударило в уши, и успокоилось.
  - Всё, есть, есть! - радостно воскликнул голос Петра Михайловича, Варвара услышала в нем искреннюю тревогу и радость, если бы он заплакал, то никто бы и не заметил, но он не мог, много лет назад заменив слёзы коньяком.
  - Она просыпается, Пётр Михайлович! - раздался радостный голос Оли, она плакала, громко шмыгая носом. ќ- Это же не я, я же не могла, не могла!
  - Оля, успокойся! - строго сказал Пётр Михайлович. - Успокойся, это, конечно же, не ты. Смотри, она открывает глаза.
  Варвара открыла глаза и неуверенным, мутным от долгого сна взглядом, посмотрела на них. Голова кружилась, и очень хотелось есть.
  - Как себя чувствуете? Вы меня слышите? - спросил Варвару Пётр Михайлович.
  - Слышу, -ќ шепотом ответила Варвара, силы у неё кончились, ей было тяжело поднять руку с постели. - Я очень хочу есть.
  ќ- Фух! - громко выдохнул Пётр Михайлович. - Ну, слава всем богам! Ох, Варвара, ну и напугали же вы нас!
  - А что случилось? - спросила она, не понимая, почему они так беспокоятся, она же просто уснула.
  - Вы проспали три дня, мы не могли вас разбудить, понимаете? -ќ начал объяснение Пётр Михайлович.
  - Понимаю, - ответила Варвара.
  - Вы уснули после прихода вашего сына, - добавила Оля, раскрасневшаяся от радости, а из глаза всё капали и капали слёзы, которые она вытирала ладонями.
  - Именно, Оля точно определила этот момент. Благодарите её, она с вас глаз не спускала. Мы все пытались вас будить, но тщетно, но вы не были и в коме, а это очень интересно, наш невролог так просто в восторге! - пошутил Пётр Михайлович. - А пять минут назад вы перестали дышать, и у вас остановилось сердце. Благодарите Олю, она дежурила у вашей постели.
  Варвара увидела, что Оля сама еле стоит на ногах от бессонных ночей, под глазами у неё были страшные синяки.
  - Оля, - только и смогла сказать Варвара, слёзы застилали глаза, мешая говорить.
  ќ- Молчите, я вас сейчас немного покормлю. Вам надо отдыхать, -ќ строго сказала Оля.
  - Тебе самой надо отдыхать, так что иди-ка ты спать, - приказал врач.
  - Я вот покормлю и сразу же пойду, можно? - попросила Оля.
  - Можно, а потом я тебя сам спать отправлю.
  ќ- А можно без укола? - попросила Оля. - Я сама усну, честно-честно!
  - Хорошо, но если не уснешь, то сама знаешь, -ќ ответил он.
  
  
  
  8. Мастер
  
  Алексей вышел из дома и замер у подъезда, глубоко вдыхая вкус поздней осени. Недавно прошел дождь, намочив островки газонов возле подъездов, детских площадок, пахло листвой и, почему-то, медом. Он задумался, откуда он слышит эти нотки мёда, разум подсказывал, что так может пахнуть начавшая ферментироваться листва, он отчётливо слышал вкус горчинки в этом запахе, но сердце перебивало мозг, говоря, что так и должна пахнуть осень. Он помнил этот запах с раннего детства, когда бежал после школы в парк, чтобы вместе с друзьями бегать по опавшей листве, засыпать друг друга водопадами желтых, красных, ярких листьев, тогда их мало заботило, что это были за деревья, Алексей и сейчас мог напутать. Он родился в городе, вырос в городе, не зная рабочего отдыха на даче, в деревне. Родители на всё лето отправляли его по разным сменам в лагеря, где он и взрослел, находил ответы на главные вопросы, вырастая из мальчика в подростка, юношу. И этот запах, запах поздней осени, ассоциировался у него с возвращением домой, с домом, пускай и прошли уже два месяца учёбы и близятся каникулы, он всё ещё радовался, что вернулся домой.
  К подъезду подъехала газель, из которой выскочили два весёлых киргиза, быстро что-то обсуждавших на своем языке. Рядом с газелью встала тойота, из неё вышел невысокий худой парень. Они все вместе стали разгружать машину, причём парень, видимо, заказчик или прораб. Алексей не знал своих соседей, дом был новый, он сам только-только закончил ремонт, помогал грузчикам, принимая снизу огромную ванну. Алексей недолго смотрел на них и пошёл в магазин.
  Вернувшись через полчаса, он обнаружил парня у лифта вместе с ванной и коробками с плиткой, грузчиков не было, а на лице парня подрагивала подавляемая силой воли паника.
  - Помочь? - спросил Алексей.
  - Да, но я не знаю, как, - парень от злости пнул дверь грузового лифта. - Застрял, сука, не работает.
  - А, бывает. Он часто застревает, - согласно кивнул ему Алексей. - Я сейчас продукты занесу и спущусь, поднимем вместе по лестнице.
  Парень не успел ответить, как Алексей уже вошёл в малый лифт и уехал. Дома он разложил продукты в холодильник, по отработанной годами схеме, у него влезало всё, а потом переоделся в спецовку и спустился вниз. Парень, не ожидавший того, что Алексей вернётся, удивлённо посмотрел на него, одетого в серый комбинезон с логотипом какой-то иностранной компании. Алексей был на голову выше парня, высокий, с большими руками и налитыми плечами. Он давно не стригся, поэтому длинные волосы придавали ему слегка хиповатый вид, но если бы на него надеть кольчугу, шлем и дать в руки меч, то он вполне сгодился бы для массовки какого-нибудь псевдоисторического фильма.
  ќ- Давай сначала плитку перевезём, а то её точно утащат, - предложил Алексей. - Какой этаж?
  - Седьмой, - ответил парень.
  - О, значит соседи, - улыбнулся Алексей и стал укладывать коробки с плиткой в лифт.
  Набрав нужный вес, он уехал. Парень стоял на месте, пот лил с него ручьями, куртка мешалась, он сильно нервничал. Вернулся Алексей. Они загрузили остатки плитки в лифт.
  - Поехали наверх, работа предстоит потная, бросишь вещи у меня, - предложил Алексей.
  - Да, спасибо, - парень вошёл в лифт. - Давайте познакомимся, я Дима.
  - Алексей, будем знакомы, - Алексей пожал его руку, Дима оказался сильным малым, ответив достойно на рукопожатие, Алексею это понравилось.
  Приехав на этаж, они перетащили плитку в самую дальнюю квартиру. Алексей жил рядом, его дверь была соседняя. Разложив плитку в хаосе ремонта, он повёл Диму к себе, выдал ему рабочую футболку, брюки. Дима кое-как подвязал их на себе, размер был явно не его, но зато стало легче дышать. Они спустились вниз и потащили ванну к лестнице. Дима пошёл вверх, держа легкий край, а Алексей страховал снизу, вовремя давая команды на отдых, видя, как Дима начинает уставать, а руки его дрожат от непривычной работы.
  Ванну занесли в квартиру, потом долго ворочали в полуготовой ванной комнате, Дима никак не мог сориентироваться, как она должна стоять. Ванна была нестандартная, со ступеньками внутри, на которые можно было сесть, большая, глубокая, с низким дном, сделанным под уклон, чтобы вода легко уходила.
  - На заказ делали? - спросил Алексей.
  - Нет, нашёл одну контору, они такие из Европы привозят. Это не мне, маме, ей трудно будет забираться, а так вроде ничего, я надеюсь.
  - Ясно, квартиру для мамы делаешь, молодец, - Алексей доброжелательно похлопал его по плечу. - Мама-то у тебя ещё молодая, верно?
  - Да, молодая, всего сорок девять лет, - улыбнулся Дима. - Хорошо, что у неё будет такой сосед, как вы.
  - Я тот ещё сосед, по девять месяцев в командировках. Так что да, шуметь не буду. И давай на "ты", работаем же вместе.
  - Давай, - улыбнулся Дима. - Я что-то не сооброжу, как что должно стоять.
  - Вот так, - Алексей показал на слив и патрубок канализационного отвода. ќ Они должны быть рядом друг с другом, тогда у тебя и низкий борт будет в правильном месте, видишь?
  - Теперь вижу, - кивнул в знак согласия Дима. - Значит, она сейчас правильно стоит.
  ќ- Да, но должны быть ещё детали, мне кажется, что здесь должны быть поручни, может ещё что-то, - сказал Алексей, рассматривая ванну.
  - Да, есть! - обрадовался Дима. - Они остались у меня в машине. Я сейчас всё принесу.
  Он убежал, оставив Алексея одного в квартире. У него была точно такая же, но зеркально отраженная вправо. Он не стал делать общий санузел, но одну комнату он объединил с кухней, поставив раздвижные перегородки из соснового шпона, сделав всё сам по собственным чертежам, превратив в большой зал. Он прошелся по квартире, как здесь всё было иначе, чем у него, хотя стены там же, такой же беленый потолок, провода для светильников торчали почти в тех же местах, но всё было другое. Особенно обои, ему сразу бросились в глаза большие цветы, вряд ли бы это выбирала женщина, слишком топорный вкус. Он вспомнил про свою прошлую жену, которая любила такие обои, и усмехнулся сам себе.
  Вернулся Дима, он разложил на полу в ванной поручни, пакеты с крепежом, колено и россыпь трубной арматуры. Из этой россыпи поручней, арматуры и крепежа надо было что-то собрать, Дима растерянно смотрел на всё это.
  - Дай-ка чертёж, - попросил Алексей. Дима передал ему инструкцию, Алексей некоторое время смотрел, потом стал раскладывать детали по разным кучкам. ќ
  - Вот так получается. Надо ещё анкера купить, ванну твою закрепить, мы же не будем её поднимать?
  - Нет, вроде так должна стоять, - с сомнением ответил Дима.
  - Должна так, - сказал Алексей. - Пойдём ко мне, попьем чай, а потом всё сделаем, анкера у меня есть, остались после ремонта.
  - Ой, а я не могу сегодня, - извинился Дима. ќ Меня дома жена ждёт, у нас дочка недавно родилась.
  - Поздравляю, за суетой не вижу на твоем лице счастья, - улыбнулся Алексей.
  - Понимаю, проходили это. А жену надо поддержать, а то загрызёт.
  - Да, она может, - улыбнулся Дима.
  - Тогда давай завтра, я как раз вернусь к полудню, за пару часов всё сделаем.
  - Здорово, спасибо огромное!
  - Да ну, прекрати. Пошли чай пить, - сказал Алексей.
  В его квартире царил вечный дух незаконченного ремонта. Пол, собранный из деревянных досок, скрипел под ногами, простые обои на стенах с мелкими фигурками и цветами - всё было светлое, простое, много воздуха, минимум мебели, а с потолка спускались провода с патронами. Кухня была простая, деревянная, тонированная темным лаком, массивная столешница непонятного цвета, скорее серого, исчерченная короткими линиями, странными фигурами. Алексей сделал чай, заварив полный чайник. На столе появились пряники, печенье. Он, как хорошая хозяйка, или мужчина, привыкший жить один, сделал бутерброды.
  Алексей пил крепкий чай, не разбавляя. Дима сначала стеснялся, но быстро освоился. Алексей оказался хорошим собеседником, время пролетело быстро, за разговорами обо всём: и о политике, и о столице, о детях, Дима не заметил, как его лимит времени был исчерпан. Позвонила разгневанная Марина, и он засобирался. Уже в машине, выезжая на трассу, он подумал о том, что Алексей ничего о себе и не рассказал, добросовестно выслушивая его болтовню. Дима глубоко задумался, почему ему понравилось разговаривать с этим человеком? Он никогда так не был откровенен со своим отцом, с которым с шестнадцати лет у него были серьёзные разногласия, а с Алексеем было просто. И нельзя сказать, что Алексей соглашался с Димой, вовсе нет, во многих вопросах они разошлись в разные стороны, особенно в политике, и всё же этот разговор, может даже и спор, не оставлял в сухом остатке злости или недовольства, которое он часто испытывал при разговоре с другими.
  На следующий день Дима приехал, немного опоздав. Алексей уже ждал его, переодетый в спецовку, с подготовленным инструментом. На этот раз Дима привёз свою рабочую одежду. Работали они недолго, Дима и не подозревал, что можно так быстро всё делать. Ведя надзор над рабочими, он видел, как они еле-еле работают. Алексей же сразу обозначил задачи, распределил обязанности. Первое время они прикидывали, расчерчивали, на каком уровне устанавливать поручни, как будет удобнее. Дима был чуть выше матери, поэтому всё примерял на себе.
  Дима старался делать быстро, легко входя и выходя из ванны, пока Алексей не заставил его подвязать левую ногу, перед этим подробно расспросив о том, что за проблемы у его матери. Дима попробовал забраться в ванну и сесть, понял, что всё не так, он сам чуть не грохнулся. В итоге переделали, перечертили, и Алексей быстро просверлил нужные отверстия, закрепил, затянул, собрал как должно было быть. Дима стоял рядом и подавал инструмент, и в этом не было ничего обидного, он мало что умел делать сам.
  Они договорились через месяц или позже повесить светильники. Дима всё пытался спросить про плату, сколько он ему должен, пока Алексей прямо не сказал, что денег брать не будет, с него бутылка хорошего коньяка.
  
  9. Как на собаке
  
  Сняли повязки. Все, до единой, не оставив на боязливом теле, дрожащим от каждого дуновения ветра, резкого звука, отвыкшего от обязанности самостоятельно защищаться от внешнего мира, ничего, ни единого лоскута белой сетчатой ткани, пропитанной пахучей мазью. Запах этой мази никуда не делся, Варвара воспринимала его уже как свой, собственный - и это было в тысячу раз лучше, чем запах гниющего тела, запах пожара, обугленного мяса, запах боли, она хорошо узнала, как может пахнуть боль.
  Она сидела на кровати, осматривая себя, ощупывая. Оля сняла с неё повязки пять минут назад, оставив небольшую щёлку в окне, чтобы Варвара почувствовала свежий морозный воздух своей новой кожей. Варвара подрагивала, наслаждаясь тем, что снова чувствует себя. Она осторожно трогала грубыми пальцами лицо, сон не врал, её кисти напоминали плохо сшитые перчатки, и всё же это были её пальцы, её кисти, она узнавала их, как ребёнок, начавший изучать себя, разглядывая, щупая. Лицо она не видела, зеркало было далеко от неё, и Варвара немного боялась, но пальцы всё увереннее ощупывали лицо, успокаивая её, она ожидала гораздо худшего. Спина больше не чесалась, живот полностью зажил, отобранные куски оставили шрамы, она поглаживала их, странно, они ей даже нравились, ровные аккуратные, сделанные деликатно. Она погладила живот, грудь, чистую и ровную, как и раньше, немного похудевшую.
  На левую ногу было больно смотреть, Варвара приложила много сил, чтобы заставить себя прикоснуться к ней. Она нагнулась, кожа на спине отозвалась, слегка натянувшись, такая стянутость присутствовала во всем теле. Варваре почему-то нравилось это ощущение, она хотела чувствовать себя, каждую секунду, словно боясь, что больше не живёт, требуя постоянно доказательства жизни. Она прощупала бедро, мышцы отозвались покалыванием, приветствуя хозяйку. Их было мало, какую-то часть пришлось удалить, обгоревшую, начавшую гнить, голое колено, обтянутое кожей кость и больше ничего, и голень, одна кость, туго обтянутая кожей, а за ней ступня, ужасная, костлявая, будто бы неживая. Варвара зажмурилась и стала щупать правую ногу - крепкая нога, хорошие мышцы, подтянувшиеся, без жира, как она хотела раньше, пытаясь сбросить эту прослойку в фитнес-клубе, ровное сильное колено, крепкая небольшая икра. Левая нога обиженно дёрнулась, приподнялась, доказывая хозяйке, что она живая, способная. Варвара открыла глаза и заплакала, нежно гладя обе ноги, и такая нега разлилась по всему телу, сладкий приятный жар. Она легла на кровать, уставшая, находясь под впечатлением от этой жаркой волны. Голое тело щекотал морозный ветер, она долго трогала голову, гладила короткие волосы, быстро отраставшие, чем сильно удивляли Петра Михайловича. Он говорил, что её волосы стараются вернуть ей к выписке женский облик. И это был первый раз за всё время, когда он позволил себе напомнить ей, что она женщина.
  Варвара села, желая встать. Ей хотелось быстрее подойти к зеркалу, увидеть себя. Вошла Оля с чистой сменой больничного костюма, безразмерного, с легкой тканью, которая не прилипала, не резала, не щекотала кожу.
  ќ- Давайте, я вам помогу, - предложила Оля, ненавязчиво взяв её под руку.
  Варвара встала сама, Оля только страховала. Варвара сделала неуверенный шаг вперед, левая нога тут же подкосилась, но выдержала и она не упала. Второй шаг, третий, четвёртый, пятый, и она у зеркала. Смотрит на себя и не видит, где она. Вот рядом стоит Оля, улыбается, красивая и молодая. А кто же она? Костлявая, именно костлявая, с выпирающими ребрами, острыми плечами, с провалившимися ключицами, костлявые руки, ноги, впалый живот, притянувшийся к позвоночнику... таких людей Варвара видела на фотографиях пленных концлагерей или голодающих в Африке. А почему в Африке до сих пор голодают? Почему в наш развитый век кто-то ещё в мире может голодать? Варвара думала об этом, разглядывая своё лицо. Ей не было страшно, поразительно, но хирургам удалось сохранить ей большую часть носа, челюсть была обтянута грубой кожей, она напоминала себе средневековую куклу или мумию, и это была она, Варвара узнавала себя - это было её лицо, пускай и пострадавшее, в шрамах, грубое, кривое, но её.
  - Пётр Михайлович сказал, что через год, на вас всё быстро заживает, так вот через год кожа станет лучше мягче, разгладится, -ќ сказала Оля, и она не врала, эта девушка не любила врать, научившись этому от Петра Михайловича.
  - Как на собаке, - улыбнулась Варвара.
  ќ- Что, как на собаке? - удивилась Оля.
  - На мне всё заживает, как на собаке. Также Пётр Михайлович сказал?
  ќ- Ну да, я не хотела так говорить, мне казалось, что вы можете обидеться, -смущённо улыбнулась Оля.
  - Нет, не обижусь. Это правда, на мне всё зажило, видишь? Можно выписывать.
  - Нет, пока рано ещё. Вам должны сделать протез, а ещё надо курс реабилитации пройти. Ещё много работы, очень много!
  - Какой ещё протез? - удивилась Варвара.ќ У меня же все ноги целые?
  - Я не знаю, мне объясняли, но я не поняла, - честно ответила Оля. - Вроде такого, как у военных, ли нет, я не помню точно. Пётр Михайлович всё расскажет.
  Варвара улыбнулась Оле, та ответила ей широкой улыбкой в зеркале. Варвара медленно пошла обратно к кровати, стоять дольше было уже тяжело, мышцы, обрадованные нагрузке, дрожали, норовя подвести, и тогда она упадёт на пол. Оля помогла ей одеться. В палату постучали и, не дождавшись ответа, вошли. Это был Пётр Михайлович и другой врач, Варвара уже несколько раз видела его, он осматривал её ногу, что-то измерял, больно щупал, тыкал иглами в поясницу и левую ногу, удивляясь, что она не чувствует боли, а потом принимался за правую ногу, радуясь тому, как Варвара вскрикивала от его манипуляций. Он нёс с собой странную конструкцию, напоминавшую скелет ноги с поясом наверх. Конструкция была подвижная, и казалось, что при ходьбе она тоже куда-то идет, двигаясь шарнирами и рычагами.
  - Так, Оля, помогите Варваре раздеться, будем проводить осмотр, - сказал Пётр Михайлович.
  ќ- Я сама, - сказала Варвара и стала раздеваться. Это далось ей с трудом, но она смогла всё сделать сама.
  - Прекрасно, - похвалил её Пётр Михайлович.
  Он долго осматривал её кожу, пульпировал в некоторых местах, брал лупу и всматривался в швы. Закончив осмотр, он кивнул коллеге.
  - Варвара, вы можете одеться, - сказал травматолог.
  Варвара неожиданно для себя покраснела, она заметила, что травматолог старался не смотреть на неё, занимаясь принесенным механическим устройством. К ней вновь вернулась стыдливость, она почувствовала себя женщиной перед этими мужчинами, симпатичными, они ей нравились, каждый по-своему. Оля помогла ей одеться.
  - Варвара, вы же помните свои зубы? - вдруг спросил Пётр Михайлович.
  - Не знаю, - честно ответила Варвара. - Помню, что не было проблем.
  - Вам повезло, многие мучаются костоедицей, а у вас прекрасная природная санация. Как вы помните, нам пришлось удалить вам передние зубы, они были повреждены.
  - Да, помню, - Варвара машинально дотронулась до лица, но быстро убрала руку. На самом деле она и забыла про зубы, пища была жидкая, жевать особо нечего.
  - Мне можно уже начать протезирование?
  - Можно, но незачем. Вот, взгляните на ваш последний снимок головы. Как вы видите, кости черепа хорошо срослись, вот здесь была повреждена кость глазницы, она срослась ровно, как и была.
  Варвара взяла в руки снимок, направив его к свету. Это был череп, часть шейного позвонка. Странно видеть себя вот такой, без телесной оболочки, пожалуй, страшной, но не уродливой. Варвара узнала себя, она уже видела свои снимки до авиакатастрофы, когда попадала в аварию, тогда этот череп хорошо врезался ей в память.
  - И что вы видите? - спросил её Пётр Михайлович, травматолог встал рядом, с интересом следя за её реакцией.
  - Ничего, вроде всё цело, - ответила она.
  - Именно, всё цело! - торжествующе воскликнул Пётр Михайлович. - А вы внимательно посмотрите на зубы, посмотрите! Видите? Они растут! Причём я и без отдельного снимка вижу, что они у вас были уже давно, просто сидели глубоко.
  - Не понимаю, - улыбнулась Варвара, не открывая рта.
  - Это просто и поразительно одновременно. Ваши коренные зубы имеют вторую смену, - ответил травматолог. - У вас выходят новые зубы, которые уже давно выросли и просто ждали своей очереди, как у акулы, понимаете? Вам вырвали двенадцать передних зубов, так как они были сильно повреждены. Потрогайте свои дёсна, они уже показались, вы их почувствуете.
  Варвара потрогала дёсна, почувствовав острые резцы и острия клыков, сильно выпиравших, по сравнению с другими зубами.
  - Я поняла, - медленно ответила Варвара и добавила поспешно. - Но это будто и не мои зубы, у меня не было таких клыков.
  - О, клыки ваши отдельная песня, - засмеялся Пётр Михайлович. - Мы с коллегами уже голову сломали, как это понимать: либо это в вас проснулась память предков, сыграл затаившийся ген, либо вас покусал оборотень, и вы превращаетесь в волка.
  - В волчицу, - заметила Варвара. - Меня так бывший муж называл.
  - Мне кажется, что это грубо по отношению к вам, - сказал травматолог.
  - Ну, вы со мной не жили бок о бок, - слабо улыбнулась Варвара.ќ Я не вижу в этом ничего обидного. У меня было много времени подумать, и так получается, что моя жизнь - это бег по кругу окольными путями, можно сказать даже бегство.
  - Возможно, ваши мысли мы не можем опровергнуть, но, и вот тут главное но - у вас начинается новая жизнь, заметьте, Варвара, не заканчивается, а начинается. Я уверен, что у вас всё получится, вы человек крепкий, умный, немного уверенности в себе и поддержки самых близких родных и друзей, и вы сможете построить для себя новую жизнь, - травматолог улыбнулся. - Да, она будет совсем иная, и вы будете другой. И дело тут даже не во внешности, которая играет ключевую роль в жизни женщины.
  - И мужчины, - улыбнулась Варвара и тихо засмеялась шипящим смехом. - Мой бывший муж большая баба, чем я в плане ухода за собой.
  - И такое тоже может быть, -ќ согласился травматолог. - Я закончу мысль, итак, у вас новая жизнь, запомните это. Не знаю, дарована ли она вам кем-то свыше или так звёзды сошлись, а может просто совпадения вероятностей - выбирайте объяснение себе по душе, если оно вообще кому-то нужно, это объяснение.
  - Не нужно, - согласилась Варвара.
  - Варвара, вы женщина, зрелая и, не думайте, что я вам вру, хоть я и врач и это моя работа, вы красивая женщина. Пройдёт год, и вы сами это поймёте. Не отрицайте сразу мои слова, лучше вернитесь к ним через год, и тогда, я уверен, вы поймёте то, что я хотел вам сказать.
  - Спасибо, - сказала Варвара и задумалась. - Я пока не готова адекватно воспринимать ваши слова.
  - И вы имеете на это право, - добавил Пётр Михайлович. - Процесс вашей реабилитации будет непростым, долгим, но вы справитесь, я вижу это в вашем характере. Закончим с этим. Варвара, я должен сказать, что ваш гормональный фон пришёл в норму, конечно, по нижней границе, но это норма.
  - Возможно, - пожала плечами Варвара. - Я, наверное, уже больше пяти лет, может семь, чувствую себя фригидной. Видимо, возраст пришёл.
  - Глупости! - перебил её Пётр Михайлович. - Вам нужны положительные эмоции, вам нужен взрыв, понимаете? Взрыв эмоций! И это ваша работа - вы должны полюбить себя, а это не так уж сложно.
  - Правда? - удивилась Варвара.
  - Да, это очень просто, достаточно увидеть себя в глазах того, кто вас любит, - ответил Пётр Михайлович, травматолог закивал в знак одобрения. - А сейчас Анатолий Фёдорович покажет вам ваше будущее.
  Травматолог взял механическую ногу и поставил её рядом с Варварой. Она села на кровати, осторожно, боясь сломать, стала щупать этот блестящий механизм.
  - Это ваша будущая нога. С ней вы сможете ходить, немного гулять, без поддержки. В марафоне участвовать не сможете, но зато никаких костылей.
  - Я её боюсь, - честно призналась Варвара.
  - Да, выглядит сурово. Вам предстоит учиться ею управлять, привыкать к ней. Это займёт несколько месяцев, за это время мы будем настраивать механизм, подгонять его под вас. Работы много, и многое зависит от вас.
  10. Охота
  
  Яркое солнце, теплый ветер, безмятежность лазурного неба сменялись кадр за кадром тяжелыми тучами и стеной мокрого снега. Каролина открыла глаза и смотрела в окно. Сколько времени она так лежала, никто не знает. В комнате ещё светило яркое солнце, играя озорными лучами на её лице, а за окном шумела буря, ныл ветер, визжали тормозами машины, оправдывая себя истеричными клаксонами.
  Каролина встала, и протянула руки к солнечному свету, Лучи обняли её, сняли ночную рубашку, согревая тело, пробуждая от долгого сна. Сколько же она спала? Каролина пыталась вспомнить, вроде было лето, а сейчас уже зима. Она громко и звонко засмеялась, её смех отразился в солнечных лучах, комната вспыхнула, и она почувствовала, как яркое солнце наполняет её, заполняет ту пустоту, что бездонным колодцем образовалась в ней. Каролина закружилась в танце под беззвучную музыку, горящая солнечным светом, светящаяся, окутанная яркими желтыми лучами, словно в платье.
  Каролина вбежала в ванную и прыгнула в ледяную воду, от которой пахло лесом, молодыми травами, а в воде плавали полевые цветы. Она визжала от удовольствия, пыталась нырять, баловалась, расплескивая воду повсюду. Наплескавшись вволю, она вышла из ванны, мокрая, чуть дрожащая от приятной прохлады, греясь под лучами солнца, светившего только в этом доме, в её доме. Она кружилась в танце, не глядя, обходя кровать, шкаф, закрыв глаза и напевая странную детскую песенку. Слов она ещё не понимала, но мелодия была хорошо уловима, и Каролина повторяла игру невидимых флейт и арфы, доносившуюся с игривым теплым ветром, кружащимся вместе с ней, став её партнёром. Каролина чувствовала, как её ведут в этом безумном танце, чувствовала сильную и нежную руку партнёра, то прижимавшего Каролину к себе, то отдаляясь от неё, чтобы через круг вновь приблизиться к ней.
  Каролина посмотрела вниз - она парила в воздухе. Вдруг всё исчезло, и она упала на кровать. Комната наполнилась мрачным светом снаружи, Каролина расхохоталась, села и, как ребёнок, который не согласен с решением взрослых, повертела головой. Мрачная атмосфера вмиг рассеялась, и в комнате вновь засветило солнце. Каролина вскочила и побежала на кухню. Вытащив из духовки два противня с пирожками, она высыпала их на огромное глиняное блюдо с простыми узорами в виде сказочных птиц. Пирожки были ещё горячие, от них пахло печкой и свежим хлебом. Каролина проглотила сразу три, бросилась к холодильнику, и стала вытаскивать из него всё, что там было, выставляя еду на стол. Она ела жадно, старалась унять аппетит, но с каждым новым куском голод ещё больше разгорался в ней. Каролина наливалась силой, голова прояснялась, мысли возникали одна за другой, но всё ещё была под сильным впечатлением от танца, она заново переживала этот танец, подрагивая от удовольствия.
  Насытившись, она убрала со стола, помыла посуду, удивляясь тому, как ей это легко даётся, в настоящей жизни она никогда не любила мыть посуду - она это ненавидела. Достав из шкафа ноутбук, она села за работу. Перед её глазами мелькали сотни, тысячи лиц, казалось, что она не видит никого, взгляд Каролины остановился, застыл на одном месте, пока она не щелкнула мышью, сделав выбор. Перед ней на экране оживала фотография, четыре парня двигались, разговаривали, стоя у большого чёрного джипа. К ним подошли две девушки, нарочито радостные от их внимания. Каролина вглядывалась в их лица, изредка щёлкая зубами.
  Цель она наметила, идти было слишком рано. Каролина убрала ноутбук и надела фартук, волосы заплела в косу, подвязав голубой лентой. Пропылесосив всю квартиру, она принялась мыть пол, тщательно, часто меняя воду. Вымыла ванную комнату, начистив всю сантехнику до блеска.
  Каролина набрала ведро воды, от души засыпав порошка, и пошла мыть окна. Раскрыв настежь окно в комнате, она, совершенно не стесняясь наготы, опасно вылезла в оконный проём, ловко, как лесное животное, хватаясь за раму, нанося губкой густую пену, стекавшую по стеклу, по раме вниз. Пены было так много, что Каролина оказалась сама в ней: на голове высилась затейливая шапка из нестойкой пены, по голой спине, ягодицам и напряженным ногам стекали густые потоки грязной пены, обрушиваясь селевыми потоками вниз, наружу. Отмыв окно в спальне, Каролина сменила воду и пошла мыть окно на кухне. Ей было хорошо видно всё, что происходит на улице, но её никто не видел, кроме группы школьников, увидевших в далеком окне голую девушку в фартуке, опасно мывшую окно. Каролина помахала ребятам, отпустив каждому воздушный поцелуй. Ребята застыли, как вкопанные, зачарованные ею, пока кто-то не окликнул их, сбив наваждение, и они стали вновь слепы.
  Каролина закончила мыть, когда увидела, что на неё, не мигая, смотрит одиноко стоящий мужчина. Он был высокий, с рано поседевшей головой. Он смотрела на Каролину, но в его взгляде не было восторга, как у мальчиков, он смотрел с грустью, с мольбой. Каролина улыбнулась и, прошептав одними губами, не говоря вслух ни единого слова, сказал ему так, что он услышал, вздрогнув от её голоса: "Ты не должен сюда приходить, тебе нет места здесь. Уходи".
  Мужчина поколебался, отошёл назад на несколько шагов и обернулся. Каролина помахала ему на прощание и закрыла окно. Мужчина ещё долго стоял, вглядываясь в громаду бетонного исполина, в котором он секунду назад видел то, что искал уже много недель, и вновь потерял. Он помотал головой, на его лице отразилась боль, потом он засмеялся, сокрушенно покачал головой, и пошёл к автобусной остановке.
  Каролина проследила его путь, чувствуя, как угасает в нём та нить, что привела его сюда. Она облегчённо вздохнула, вытерла остатки пены с подоконника и пошла в ванную. Быстро окунувшись в горячую воду, она вышла из ванной белая, холодная. На побелевших губах играла злая улыбка, обнажившая длинные острые клыки. Каролина нашла в шкафу белый сарафан с крохотными птичками, распустила волосы, повертелась перед зеркалом и, довольная собой, выпорхнула наружу.
  День уже катился к закату, когда из ниоткуда появилась босая девушка в коротком сарафане и длинными распущенными волосами. Она шла легко по холодному асфальту, еле касаясь первого снега. Её никто не видел, она проходила мимо людей, смотря им прямо в глаза, а они лишь отворачивались, ускоряя шаг. Трое детишек на детской площадке перестали играть, увидев Каролину. Она подошла к ним, ласково погладила по испуганным лицам, одна девочка заплакала от страха. Каролина подпрыгнула и закружилась в воздухе, всё быстрее и быстрее, пока не превратилась в столб ветра, из которого выпорхнула белая голубица. Птица пролетела над детьми, дотронувшись до каждого крылом, девочка перестала плакать и помахала голубице.
  Птица исчезла в небе, дети сидели на месте, смотря вверх, туда, куда устремилась волшебная птица. Мамаши, вырвавшись из плена пустых бесед о скидках на просторах интернет-ярмарок, вскочили и, схватив бесценное чадо, побежали по домам, повинуясь непонятному страху.
  Голубица летела всё выше и выше, пока город не стал совсем крохотным, как игральная карта. На такой высоте не было птиц, где-то рядом плыли медлительные лайнеры, шептались звезды наверху. Птица застыла в ожидании, всматриваясь в игральную карту города. Мгновение, искра, и она ринулась вниз, как снаряд, выпущенный точно в цель. Ветер свистал так, что разрывало уши, птица слилась в единый силовой импульс, горящий, летящий с бешеной скоростью вниз.
  
  В бане было хорошо натоплено. Четверо парней, разомлев от выпитого и парилки, тискали двух полупьяных девок, пищавших в придурковатой манере дешёвых шлюх.
  - Артур, ну когда ты нам заплатишь? -ќ спросила одна из них, толкнув одного из парней, пытавшегося ухватить её за жопу и сорвать полотенце.
  - Отработаете и всё оплатим, - сказал другой парень, раскуривая косяк.
  - Да, пора работать, или ещё попаримся? - спросил другой.
  - А у тебя получится? -ќ насмешливо спросила его вторая девушка, она сидела за столом и таскала с бутербродов икринки, игриво отбивая приставания парней, демонстративно целомудренно поправляя полотенце.
  - А пошли вместе, - предложил ей третий парень. - Я тебе всё покажу.
  - Пошли, - улыбнулась она, вставая из-за стола.
  Она подошла к нему, сдернула с него полотенце и схватила за достоинство. Парень радостно завыл, его поддержали друзья. Под аплодисменты, она сбросила с себя полотенце, бросив его одному из парней, села на корточки и начала работать.
  Наверху зазвенело разбитое окно, в предбанник влетел сквозняк, все вздрогнули, девушка выпустила член, испуганно посмотрев на парня.
  ќ - Я сейчас, посмотрю, - сказал парень и ушёл наверх.
  Он поднялся на второй этаж. Из одной комнаты, где была открыта дверь, сильно дуло морозным воздухом. Он вошёл в комнату, здесь было темно, на улице слабо горели фонари, в их посёлке экономили на освещении. Проехало несколько машин, и всё стихло. Парень пощёлкал выключателем, света не было, лампочка на секунду мигнула и погасла, перегорев.
  ќ- Что за... - парень не успел договорить, как к нему вышла высокая обнажённая девушка с длинными распущенными волосами. - Ого, а ты кто?
  Девушка ничего не ответила, она взяла его за горло и властно повалила на кровать. Парень не сопротивлялся, сгорая от возбуждения. Каролина встала над ним, глядя горящими чёрным огнём глазами.
  - Ты хочешь меня? - не издав ни звука, спросила Каролина.
  - Да! - выдохнул парень.
  Каролина неприятно улыбнулась и села на него, впуская его член в себя. Парень охнул и задрожал, она была ледяная, мокрая. Будто бы стальные тиски зажали его, парень чувствовал, что его тело, его воля больше не принадлежит ему, и страшно боялся, издавая беззвучные крики от ужаса. Каролина двигалась медленно, вбирая в себя его тепло, его силу, расцарапывая его грудь и живот до крови острыми когтями, наслаждаясь тем, как его страх и похоть выплескиваются в неё, как он судорожно кончает, метаясь от ужаса к дикому оргазму. Она нагнулась к его лицу и до крови укусила за губу, вырвав кусок мяса. Парень вскрикнул, попытался сбросить её, но Каролина ударила его в нос и вгрызлась в шею, жадно, разгрызая все глубже, насыщаясь кровью.
  Парень ещё бился в агонии, когда она закончила. Что-то жалкое трепеталось под ней, ещё недавно желавшее её, получившее её тело, ведь он сам захотел этого, лишь к концу поняв, кто она и зачем пришла. Каролина поднялась с кровати, вытерев кровь с лица об тело. Она пошла вниз, доски не скрипели под её весом, никто не мог её услышать.
  В предбаннике двое парней занимались с девушками, не услышав её прихода. Девушки синхронно стонали, парни пыхтели. Если бы кто-нибудь посмотрел бы назад, то увидел бы Каролину, страшную, перепачканную кровью, с жадной улыбкой, с которой она разглядывала их. Каролина прошла мимо и зашла в парилку. На полке полулежал здоровый парень. Он услышал её, но не смог разглядеть.
  - Иди сюда, - он притянул Каролину к себе, желая повалить на полку.
  Каролина повиновалась, ей было интересно, что он сможет сделать. Парень налёг на неё, войдя не с первого раза. Он был сильно пьян, и не сразу ощутил мертвенный холод лона Каролины. Он попытался встать, но она обхватила его ногами, прижав к себе. Он напрягался, вырывался, но Каролина всё ниже и ниже притягивала его лицо к своему. Она впилась зубами в его губы, откусив язык, кровь потоком полилась на неё. Парень затрясся от боли, перекрываемой предсмертным оргазмом. Каролина вцепилась в его шею и пила жадно, долго, пока кровь не перестала течь из него, а тело не превратилось в тяжелый мешок.
  Она сбросила его с себя и спрыгнула вниз на четыре лапы. Мордой открыв стеклянную дверь в парилку, она вышла в предбанник. Одна из девушек увидела её и истошно закричала, упав под стол с парня. Тот ничего не понял, с трудом поднялся, но Каролина в один прыжок настигла его, впившись железной пастью в шею. Повалив его на пол, она перекусила ему горло, подняла окровавленную морду на забившихся в угол людей, словно выбирая, на кого первого напасть. Второй парень бросился к столу, схватил нож и попытался ударить её. Нож вонзился в бок волчицы, хлынула кровь. Волчица выбила нож из рук, повалила его на землю, разрывая когтями грудь, вгрызаясь в горло. Закончив с ним, Каролина подошла к двум девушкам. Они истошно кричали, не в силах сдвинуться с места, не в силах отвести взгляда от жёлтых глаз. Волчица долго смотрела на них, из пасти текла кровь, клыки, зубы, оскаленные в злобной усмешке, были перед самым лицом. Каролина укусила в лицо одну из девушек, а вторую не тронула, уставившись в неё немигающими глазами.
  - Пожалуйста, мы хотим жить, пожалуйста! Пощади нас, прошу тебя! - прошептала вторая девушка, прижимая к себе обезумевшую от боли и страха подругу, из лица которой струйками текла алая кровь.
  Каролина кивнула, девушка встала, положила подругу на пол и пошла к двери. Она открыла дверь и выпустила волчицу. На улице свирепела метель, последнее, что она увидела, как волчица, выпрыгнув из дома, превратилась во что-то белое, небольшое, взметнувшееся в чёрное небо. Она так и стояла на входе, замерзая, пока подруга, пришедшая в себя, не втянула девушку обратно в дом, из которого они выбежали через несколько минут, побежали за ворота и стали биться в другие дома, прося помощи, крича, плача.
  
  
  
  
  11. Озеро
  
  За окном свирепела метель. Сильный ветер наметал на горящий дом клубы снега, который в один миг сгорал в пламени. На улице никого не было, утро только-только поднялось, светлели тяжелые тучи, а сквозь завывания ветра слышался звон замерзших двигателей, не желавших просыпаться.
  Варвара стояла у открытого окна, вглядываясь в ненастье. Она переживала, Каролина уже должна была вернуться с охоты, не могла же она так далеко залететь? Варвара не думала про то, что делала Каролина, раз попробовав найти в себе отношение к этим охотам, после которых Каролина засыпала надолго, возвращаясь в бесконечное ничто, и ничего не нашла, ничего не отозвалось в ней. Варвара и раньше не была особо чувствительной к судьбам других людей, особенно незнакомых, в её жизни хватало своих проблем, на которые всем было плевать. Она не понимала Каролину и не осуждала, то место, откуда она пришла в этот дом, не спрашивало, не разрешало и не запрещало, не обвиняло и не оправдывало, и не давало ответа на главный вопрос, которым всё время задавалась Варвара: "Какой мир реальный?". Она находила тождественным вероятность существования обоих миров, в которых она находилась, через сон или забытьё переходя из одного мира в другой, и в каждом она видела изъяны, каждый ставила под сомнение. Мыслей было много, и от них болела голова, поэтому Варвара гнала их от себя, принимая каждую из иллюзий за реальность, а каждую реальность за иллюзию, так было проще жить, и в этом они были с Каролиной равны - они обе смертельно хотели жить.
  Варвара увидела, как сквозь клубы снега летит слабая птица. Голубка то поднималась вверх, то, отброшенная сильным порывом ветра в сторону, валилась вниз, судорожно маша крыльями. Варвара протянула к ней руки, метель расступилась, открывая перед голубкой коридор, залитый солнечным светом. Птица сделала последний рывок и влетела в поток света, он подхватил её и внёс в дом, прямо в руки Варваре. Она бережно взяла птицу, замёрзшую, едва живую, прижала к груди и, беззвучно прошептав её имя, подбросила птицу к потолку. Голубка закружилась в солнечном вихре, на пол упала Каролина, в заледеневшем разорванном сарафане, грязная, в засохшей крови, еле живая, как и в прошлый раз. Варвара взяла её на руки и отнесла в ванную комнату. Она разрезала ножницами заледеневшую ткань и бросила её в ведро, платье вспыхнуло не сразу, заполнив ванную едким дымом, но быстро разгорелось, утробно урча, пожираемое огнем. Каролина дрожала, не в силах открыть глаз, прижималась к Варваре, дергаясь от каждого её движения и сильнее хватаясь за шею. Варваре было легко её держать, Каролина будто бы ничего не весила. Она опустила девушку в горячую ванну, тут же окрасившуюся в чёрный цвет, сменившийся алым, бордовым, и вновь став чёрным. Вода заволновалась, Каролина задрожала ещё сильнее, волны прокатились по ванной, обдав Варвару с ног до головы. Варвара сняла мокрую одежду и ушла на кухню, сильно хромая. Странно, но до этого она не чувствовала, что здесь у неё может болеть нога.
  Вернувшись с молоком, Она влила одну бутылку в воду. Чёрная вода успокоилась и прояснилась, став чистой и прозрачной. Варвара дала Каролине молока, девушка пила жадно, захлебываясь, и, наконец, открыла глаза. Она заулыбалась и заплакала. Из раны в левом боку хлынула чёрная кровь, Каролина застонала от боли. Рана быстро затягивалась, и вскоре от неё не осталось даже крохотного пореза. Содранная кожа на спине, руках, шее затягивалась, Каролина возвращалась в прекрасную девушку, глаза её заблестели, а длинные острые зубы защёлкали от голода. Варвара улыбнулась и ушла на кухню за блюдом с нарезанным пирогом.
  - Сначала ты, пожалуйста, мама, - беззвучно попросила её Каролина.
  "Хорошо, но остальное съешь ты", - улыбаясь, беззвучно ответила ей Варвара. Она взяла самый маленький кусок пирога с мясом и съела его. Пирог был вкусный, ей было приятно, что в этом мире она умеет хорошо готовить так, что ей самой нравилось.
  Каролина брала кусок за куском, пытаясь усмирить свою жадность, но всё равно крошки сыпались в воду, уходя куда-то на дно, бесконечно далёкое. Варвара увидела, что Каролина не сидит в ванной, а лежит в воде, дна не было видно. Каролина ушла под воду и исчезла. Через несколько минут она вернулась, радостная, счастливая. Ухватив с блюда последний кусок пирога, она быстро съела его и протянула руки к Варваре.
  - Идём со мной, мама! - беззвучно воскликнула она. - Не бойся, идём со мной!
  Варвара заколебалась, но вошла в воду. Каролина, смеясь, вылила на неё остатки молока, Варвара ощутила, как боль в ноге исчезла, как наливается силой её тело, а дно ванной растворяется, открывая под ней бесконечные водные просторы. Каролина нырнула и исчезла. Варвара сделала глубокий вдох и нырнула за ней, зажмурившись.
  Она очутилась в озере, подводное течение влекло её за собой вперёд. Каролина схватила Варвару за руку и потянула наверх. Они вынырнули посреди прекрасного озера, вдалеке высились горы в белоснежных шапках, укрытые хвойными лесами. Над головой шумел тёплый ветер, пахло чистой водой и смолой, от этих запахов у Варвары закружилась голова, она глубоко дышала, легко и свободно плывя к берегу. Рядом резвилась Каролина, то ныряя, то подплывая близко к Варваре, кружась возле неё в безумном танце. Варвара поймала её руки, и они закружились вместе, спускаясь на глубину, ловя счастливый взгляд друг друга. Варвара увидела, как помолодела, как разгладились на лице шрамы, налилась соком грудь, разглаживалась кожа. Они выныривали, как рыбы высоко, чтобы вновь нырнуть на глубину, поймать руки друг друга, переплестись телами, горячими, молодыми, слиться в долгом поцелуе, до изнеможения, дрожи во всём теле, задыхаясь от любви, от нехватки воздуха, от диких ласк, чтобы прыгнуть вверх, на свободу, вздохнуть, расхохотаться, и снова погрузиться в пучину, крепко прижаться друг к другу, и делиться горячим воздухом, разгораясь всё сильнее. Вода бурлила вокруг них, подчиняясь, оберегая, выталкивая наверх, когда девушки в изнеможении теряли силы.
  Каролина поплыла к берегу, выбежав на песчаный пляж маленькой девочкой не старше трёх лет. Девочка прыгала на песке, махала руками, зовя маму. Варвара вышла из воды, красивая, молодая, ей было тридцать лет, может чуть больше. Длинные чёрные волосы струились мокрым прядями по спине, крепким грудям, спускаясь по нежному животу почти до бёдер. Варвара неуверенно погладила себя, не веря в это - она была молода, как и раньше, очень давно, по телу пробежала приятная истома, стройные ноги задрожали, Варвара села на горячий песок, с любовью посмотрев на Каролину, поделившуюся с ней своей молодостью. Теперь это была озорная девчонка, уже надевшая на голову панамку и строившая песочный замок вместе с двумя ручными белками с огромными пушистыми хвостами. На Варвару волной хлынуло наслаждение, давно забытое, утраченное навсегда. Прижав к дрожащему лоно руки, словно боясь, что кто-то может увидеть, она задрожала, плотнее сжав ноги, сгорая от внутреннего пожара, от любви. Из налитых грудей полилось молоко, это было так великолепно, что Варвара застонала от невообразимой неги, закрыв глаза.
  Она почувствовала, что кто-то нежно стал сосать её грудь. Это была Каролина. Она пила то из одной груди, то из другой, прижимаясь к Варваре. Варвара открыла глаза и увидела счастливое, перемазанное молоком лицо ребёнка.
  ќ - Мама, - пропищала Каролина, голос у неё был ещё совсем тоненький, нежный, радостный. Девочка припала к груди и стала пить дальше, Варвара гладила её по голове, целовала в голову и ничему не удивлялась - она была счастлива. - Мама, хочешь, я стану как Лиза?
  "Нет", - Варвара посмотрела в глаза Каролине. - "Я тебя люблю такой, какая ты есть".
  - Ага, ќ- заулыбалась девочка, вытерев рот ладонью. - Корми меня всегда молоком, оно такое вкусное!
  "Я не знаю, откуда оно. Ты уже большая, чтобы я тебя кормила молоком из груди", - засмеялась Варвара.
  - Но ты меня не кормила им тогда, когда я жила там! - упрямо воскликнула девочка. -"Хорошо, как скажешь, моя милая", - Варвара погладила её по голове, удивляясь своему голосу, как быстро она забыла, что у неё был такой красивый голос, пропавший к концу их семейной жизни, сменившись бесцветным, подчёркнуто вежливым звуком речи, вместо голоса, так не мог говорить живой человек.
  Девочка убежала и, порывшись в сумках, принесла панаму для мамы. Надев головной убор на Варвару, она долго и придирчиво всматривалась, поправляла.
  - Вот так, а то тебе голову напечёт, - важно заметила девочка.
  "Мне кажется, что уже напекло", - ответила Варвара, погладив ноги, не желавшие ничего, кроме покоя. Она слушала частые биения сердце, как пульсирует в венах кровь, как течёт молоко, наливая грудь, готовое вот-вот вырваться наружу. Организм будто бы перерождался, перестраивался, пробуждая забытые ощущения, чувства.
  К девочке подскочили две белочки, протягивая в лапках орешки. Девочка отдала два орешка маме, а остальные съела сама. Белочки, махнув пушистыми хвостами, ускакали к соснам, чтобы из ведомых только им тайников принести ещё орехов. Варвара с дочкой строили песочный замок, с тремя высокими башнями. На пляж выходили и другие животные: зайцы, садившиеся совсем рядом, хлопая глазами и давая себя погладить, олени, важно прохаживающиеся вдоль воды, два волка легли у самых ног Варвары, как послушные собаки, не обращая внимания на пугливых зайцев, косившихся на их страшные пасти. Девочка играла со всеми, гладила, трепала, нападала, а животные терпели, им, казалось, даже нравится эта незатейливая игра.
  Солнце стало катиться к закату, быстро, так не бывает по-настоящему. Мама с дочкой попрощались со зверями, белочки прижимались и ласкались к девочке, она вычесала им хвосты, и белочки очень обрадовались. Мама с дочкой взялись за руки и вошли в воду. Они шли до тех пор, пока девочка не ушла под нее полностью. Варвара нырнула, её подхватила Каролина, уже выросшая, красивая, как русалка, и они поплыли вместе под водой, взявшись за руки. Воздуха хватало, они быстро доплыли до середины озера, ни разу не поднимаясь наверх, чтобы сделать глоток воздуха. Каролина потянула Варвару к заходящему солнцу, они вынырнули, захлебываясь от свежести. Их красивые лица озарило багровое солнце. Каролина сделала глубокий вдох, Варвара последовала за ней, они обнялись, сомкнув губы, и быстро пошли под воду, неведомая сила тянула их обратно, закручивая в бешеном водовороте.
  Очнулась Варвара в ванной. Напротив шумно дышала Каролина, румяная, смеющаяся. Варвара вернулась в себя, став страшной, с костяной ногой, но сохранив в себе ощущение молодости. Каролина держала её за руки, касаясь коленями её коленей, и смеялась, беззвучно, но громко, радостно.
  Каролина вышла из ванной первая, вода ручьями стекала с неё на пол, мокрые волосы облепили всё тело. Она помогла выбраться Варваре, тщательно вытирая её волосы, обтирая полотенцем. Варвара вытерла Каролину, они вышли, обнаружив на кровати две ночные рубашки. Короткую с голубыми птичками на белоснежном полотне надела Каролина, закружившись перед зеркалом. Варвара одела длинную из тонкой гладкой ткани, без украшательств. Из раскрытого окна сильно дуло, Каролина подошла и остановилась, неуверенно взявшись за ручку.
  - Он опять пришёл, - сказала Каролина.
   "Кто?", - Варвара подошла к окну и увидела высокого седого мужчину, смотревшего на них.
  - Он приходил в день охоты, я его спровадила, но он не понял, - ответила Каролина.
   "Да, нечего ему к нам ходить, не его это жизнь", - согласилась Варвара.
  Она пристально посмотрела в глаза мужчине, он вздрогнул, увидев её, но не испугался. Варвара что-то шепнула ему на ухо. От её слов его закружило в снежном вихре, и он исчез.
  - Что ты ему сказала? - спросила Каролина.
  "Отправила его домой, чтобы он забыл дорогу сюда. Если он снова найдёт дорогу к нашему дому, то пропадёт, навсегда пропадёт", - ответила Варвара.
  Каролина закрыла окно и прыгнула в кровать, нетерпеливо смотря на Варвару. Она легла рядом, Каролина, прижавшись к ней, положила голову ей на грудь и моментально уснула, ласково, во сне гладя лицо Варвары. Варвара долго не могла уснуть, переживая их прогулку на озеро. Каролина спала не мертвецким сном, теплая, живая, настоящая. Варвара заплакала, понимая, что это всё морок, что это обман, сон, из которого не хочется уходить, возвращаться в реальность, так похожую на другой сон, на непрекращающийся кошмар.
  
  Вихрь снега выбросил мужчину возле девятиэтажной панельной башни, прямо у самого подъезда. Он стал дико озираться, не понимая, как очутился здесь. Мужчина пытался вспомнить, где он был, что делал, и не мог. Голова болела, его лихорадило, он замёрз.
  ќ- Игорь, ты чего это? ќ Его взял под руку невысокий коренастый мужчина. - Ты чего, заболел?
  - Не знаю, - прошептал мужчина, вспомнив свое имя.
  - Так, пойдём-ка ко мне, моя как раз пельменей налепила, а то ты не ел сегодня, да? - коренастый мужчина поднял с кучи снега шапку, отряхнул её и надел на голову Игоря. - А я вот смотрю, ты в магазин вроде ушёл, а всё не возвращаешься. Так ты тут стоял, получается, да?
  - Не знаю, - прошептал мужчина, вспомнив свое имя. - Наверное, не знаю.
  Игорь ощутил вес тяжелого пакета, в котором лежали продукты. - Наверное, я не помню.
  - Не знаю, - прошептал мужчина, проговаривая про себя своё имя.
  - Так, пошли, нечего здесь стоять. Ещё не дай бог заболеешь. Слыхал, какой-то новый грипп придумали? Вот, не нам им болеть, пусть другие болеют. Пошли, - он повёл Игоря к подъезду.
  ќ- Постой, Коль, а я никуда не уходил, ты это видел? - спросил Игорь.
  ќ- Жена мне позвонила. Она видела в окно, как ты пришёл с пакетом и встал. Она подумала, что ты курить начал, а ты целый час просто стоял. Она мне и позвонила, я в гараже от неё отдыхал. Пошли, всё понимаю, но жить надо, надо, и без разговоров.
  - А зачем?
  - Не задавай этих вопросов, - ответил коренастый мужчина. - Лена бы тебе не простила такие разговоры!
  - Ты прав, Коля, - Игорь слабо улыбнулся. - И Алёнка. Знаешь, как она строила меня, когда я валялся с бронхитом?
  - Вот и расскажешь дома, поешь, как следует.
  
  12. Тени
  
  В больничном коридоре бродили тени выздоравливающих, гремел в холле телевизор, тревожными мелодиями подстегивая больных скорее выбрать верный путь - выйти отсюда самим или ногами вперёд. По палатам ходила недовольная сестра, выгоняя ходячих больных, чтобы проветрить палаты, низко полз по полу сквозняк, холодя ноги, больные ежились, вжимаясь в кушетки и диваны, но не в силах отвести взгляда от экрана телевизора.
  Варвара вышла из палаты и медленно пошла вдоль стены, касаясь пальцами правой руки бордюра из темно-коричневого ДСП. На лице у неё была медицинская маска, она носила её для других, не желая пугать, не желая слышать перешёптывания у себя за спиной. Вот уже целый месяц она осваивала протез, экзоскелет её левой ноги, красивую и легкую в обращении конструкцию, податливую, настроенную под неё. Она могла уже долго ходить, по полчаса в день, наматывая круги по коридору, осваиваясь, учась заново контролировать своё тело. К вечеру нога сильно болела, и это была приятная боль, Варвара чувствовала, что оживает, было видно, как она улыбается через маску, когда ходит сама, без помощи, без ненужных взглядов.
  Она дошла до холла и встала у стены, чтобы передохнуть. На ближайшей кушетке синхронно, как опытные спортсменки, дёрнулись две старушки, вытаращив глаза на Варвару. Одна из них стала неистово креститься. Варвару это так рассмешило, что она затряслась от еле слышного тихого смеха, больше напоминавшего судорожный хрип, голос не восстанавливался, она продолжала говорить хрипящим шепотом, отдалённо напоминавшим её старый голос. Дима говорил, что он узнаёт её голос, что ей не стоит так переживать, и всё же Варвара так и не решилась записать хотя бы аудиосообщение для внука, который очень об этом просил, не понимая, куда взрослые дели его бабушку?
  Телевизор взвыл бешенной отбивкой, старушки, как послушные адепты, повернули головы к экрану, куда также были устремлены десятки глаз. В холле собрался весь этаж, в основном старики, но была и молодёжь, откровенно скучавшая в этой тюрьме. Телефоны были убраны в сторону, начиналась самая вкусная программа, то, что пропустить нельзя, и в чём телевизор ещё выигрывал у интернета, привлекая все возраста к своим экранам. Криминальная хроника, убийства, грабежи, насилие, не хватало ещё следом ток-шоу, где подробно, по косточкам, разобрали каждое дело, прокрутили десять раз инсценировки сцен насилия или убийства, скрипя сердцем демонстрируя шокирующие кадры - и всё это ради правды, только ради неё!
  Варвара мельком смотрела на экран, погружённая в свои мысли. Ничего нового, кто-то кого-то обокрал, вот задержаны шлюхи из притона, вот поймали кого-то на укладке закладки в мусорный бак. Голос ведущего задрожал, все в холле охнули от нетерпения - вот оно, то, ради чего все собрались, заранее зазубрив анонсы.
  Ведущий стал рассказывать про страшное преступление, про настоящую бойню, "ночь вампиров", как окрестили это событие журналисты. В одном из загородных домов в тихом посёлке в Подмосковье были найдены четыре трупа молодых парней, студентов четвёртого курса престижного ВУЗа, имена и учебное заведение скрыто в интересах следствия. Все парни были жестоко убиты, буквально изуродованы, кто-то пытался их загрызть. В живых остались две девушки, которые давали туманные показания, постоянно рассказывая про страшную девушку, появившуюся в доме, она была голая и вся в крови, потом говорили, что видели волка, который укусил одну из девушек в лицо, она действительно была травмирована. А дальше начиналась полная мистика: одна из девушек, которая осталась невредима, рассказывала, что волк заставил её открыть дверь, а потом, выбежав из дома, превратился в белого голубя и улетел в вихре снежного шторма. Кадры с допросом девушек сменялись короткими инсценировками, фотографиями дома, бани, где уже не было тел, но всё было залито кровью, что особенно нравилось зрителям. Холл зашушукался, старушки крестились, кто-то вспоминал старые рассказы про вампиров и вурдалаков, молодёжь смеялась.
  Пошла реклама, никто не сдвинулся с места, во второй части ожидалось расследование, кто же убил этих прекрасных парней? Варвара хотела было уйти, но началась вторая часть. Суровое лицо следователя монотонно рассказывало о деле. Оказывается, что парни были не такие уж и прекрасные, а девушки невинные. Девушки слыли в ВУЗе известными проститутками, каждый второй опрошенный студент с экрана подтверждал это, глумливо ухмыляясь. В крови всех, и парней и девушек, были обнаружены наркотики, причём доза была сильная, особенно у парней. Это была синтетика, эксперт лаборатории долго объяснял формулу и признаки поражения нервной системы, рассказывал типичные проявления при передозировке. Затем появилась женщина в белом халате, спокойно, без эмоций, рассказывая у кого с кем был в этот вечер секс, парни не гнушались порадовать и друг друга. На экране мелькали фотографии из соцсетей, закадровый голос рассказывал про жизнь жертв, что в доме нашли большую партию наркоты, а следствие уже завело дело по сбыту и распространению наркотиков посмертно. Всё смешалось, вампиры улетучились, никаких волков и оборотней в виде ужасных дев с длинными клыками, с которых капает кровь. Судмедэкспертиза подтвердила, что одного из парней, найденного с перегрызенным горлом наверху в спальне, убил его же товарищ. Косвенно это подтвердила одна из девушек, показав, что он ушёл наверх проверить, откуда стало дуть. Судмедэксперт смачно рассказывал подробности убийства, не забывая упомянуть, что жертва и убийца были любовниками.
  Варваре стало дурно и она пошла обратно в палату. До её уха ещё доносились подробности бойни, как и кто кого убивал, терзал, что в желудках были найдены следы чужой крови. Монотонный голос объяснял это поведение передозировкой синтетической дрянью, просто, без затей, как само собой разумеющееся, рассказывая, что такое случается часто при употреблении дизайнерских наркотиков, и что акты каннибализма... Варвара закрыла дверь и устало села на кровать. Здесь не было слышно этого кошмара. В голове гудело, во рту пересохло. Она сорвала маску и, выпив три стакана воды, с большим трудом сняла протез и легла на кровать.
  Ей захотелось уснуть, но как только она закрывала глаза, перед глазами вставали кадры этой передачи, а сердце заходилось от бешеного ритма. Она лежала на спине и глядела в потолок, пытаясь перенестись в свой сон, на озеро, где она была рядом с дочкой, с маленькой Каролиной. Варвара не старалась гнать от себя это наваждение, ей нравилось то, что у неё появилась такая дочка, пускай и в снах. И она любила Каролину также сильно, как и родную дочь. Варвара вспомнила о Лизе, за всё это время ни разу не позвонившей, не написавшей ни строчки, только Дима, неумело врал, передавая матери приветы от сестры, что-то пытаясь объяснить. Варвара горько заплакала, начав тихо выть. Глаза затуманились от слёз, и она вновь увидела озеро, пляж, любопытных рыжих белок, щекотавших пушистыми хвостами её спину, и Каролину, маленькую, в панамке и ведёрком полным песка. Девочка неодобрительно смотрела на Варвару и сказала: "Мама, не плачь, я тебе приказываю!"
  "Хорошо, милая, я больше не буду", - Варвара протянула к ней руки, девочка бросила ведёрко и подбежала к ней, вытерев ладошками её слёзы. Она чмокнула маму в обе щеки и, задорно рассмеявшись, исчезла.
  Варвара села на кровать и оглядела палату, она не узнавала её. Ей нестерпимо захотелось быстрее убраться отсюда, к чёрту всё, пусть остались ещё два месяца реабилитации, она хочет уйти отсюда немедленно, прямо сейчас!
  В дверь постучали, и вошёл Пётр Михайлович. Он пододвинул стул и сел рядом с ней, взяв руку и прощупав пульс.
  - Вы сильно переволновались, смотрели эту дрянь по телевизору?
  - Да, я не хотела, так совпало, - прошептала Варвара.
  - Понятно. Ну, расскажите, как себя чувствуете? А то я утром застрял на этом дурном совещании. Как дела?
  ќ- Не знаю, - честно ответила Варвара. - Так много всего, что даже не знаю, с чего начать.
  - С чего хотите, это непринципиально, - он несильно сжал её ладонь. - Цвет лица у вас неплохой, вы порозовели, это хорошо.
  ќ- Правда? - Варвара улыбнулась, утром она тоже заметила это, когда умывалась. - Мне немного неудобно.
  - Так, мы тут с вами не в игры играем, неудобно. Говорите, как есть. За эти месяцы я узнал вас гораздо ближе, чем кто-либо, так что не стесняйтесь, не смотрите на мой пол, ќ я уже давно бесполое существо, на работе, это важно.
  - Хорошо, - Варвара покраснела. - У меня был оргазм. В этом нет ничего удивительного, но у меня этого не было уже много лет, а тут ночью накрыло. Я проснулась, а матка ещё сокращалась.
  - Хм, ваш организм просыпается, или нет, перегружается, как компьютерная система. Позволите? - спросил он, показав пальцем на её живот.
  - Да, конечно, - она приспустила больничные штаны, он стал пульпировать живот, уходя ниже, прощупывая матку. Варвара несколько раз вскрикнула, его пальцы уткнулись во что-то твёрдое, и ей стало больно.
  ќ- Больно? Да, больно, - кивнул он, поймав её подтверждающий взгляд. - Надо вас на УЗИ направить, не нравится мне это. Так, с вашим оргазмом пока понятно, точнее непонятно, надо разбираться. Сегодня пойдёте на УЗИ, Оля придёт за вами после обеда. Но, я вижу, что это ещё не всё, верно?
  - Да, это смешно, но мне кажется, что у меня опять появилось молоко, - Варвара совсем покраснела.
  - Молоко, - повторил он. -ќ Дайте-ка посмотреть.
  Варвара сняла больничную рубашку. Он деликатно ощупал её грудь, попробовал сцедить, и действительно, из груди выделилась мутная белая жидкость. Пётр Михайлович достал из тумбочки стерильную баночку для анализов, одной рукой сорвал упаковку и стал цедить эту жидкость. Он давил сильно, Варвара побледнела, не издав ни звука, молча снося процедуру. Закончив, он закрыл баночку и долго всматривался в набранные капли белой жидкости. Не спрашивая, он стал пульпировать грудь, почти сразу выделив несколько уплотнений, при нажатии на которые Варвара заплакала от боли.
  - И на рентген, - заключил он. - Варвара, не буду скрывать, меня это сильно тревожит. Очень похоже, что у вас развились опухоли, не знаю, доброкачественные или нет, но они хорошо прощупываются. Узнаем, паниковать не надо.
  - Худшее я уже испытала, - шепотом сказала Варвара.
  - Именно, вы смогли выжить. Не удивительно, что и ваш организм поменялся. Думаю, что и вы поменялись.
  ќ- Да, это уже не я.
  - Нет, ќ это вы. Можно делить свою жизнь на отрезки, периоды, но нельзя делить себя. Коряво сказал, надеюсь, вы меня поняли.
  - Да, спасибо, - Варвара прижала его руку к груди, с благодарностью посмотрев ему в глаза. - Вам надо вправить мне мозги, мне кажется, что я схожу с ума.
  - Почему вам так кажется? - спросил он, убрав руку с груди и протянув ей рубашку. - Оденьтесь и расскажите.
  - Не знаю, мне просто так кажется. Мне снятся странные сны, - ответила Варвар. Она оделась и удобнее устроилась на кровати, подперев спину подушками. Разговаривая с ним она забывала про уродливые шрамы на лице, про свои руки, костяную ногу, наверное потому, что он видел в ней не только пациентку, но и женщину, не скрывая одобрительного взгляда, когда она пыталась кокетничать, стрелять глазами.
  - Расскажите, сны сами по себе ничего не значат.
  - Мне снится, что я живу в другом мире, точнее здесь, но и в другом тоже. Это сложно описать, я там другая, или нет? Не знаю, я запуталась. А, вот, вы знаете, мне кажется, что я стала бабой-ягой. Смешно, не правда ли?
  - Отчего же, - он пожал плечами. - У вас интересные сны, это неплохо. По общим признакам мы тоже можем признать вас бабой-ягой. Нога у вас костяная, вы смогли вытащить себя с того света ќ всё сходится. Мне кажется, что это не должно вас обижать, кто сказал, что баба-яга должна быть обязательно уродливой старухой?
  - А я и не обижаюсь. Мне даже нравится, мне кажется, что я похожа. Осталось отрастить длинный корявый нос, - рассмеялась Варвара.
  - Да ну, прекратите. Вы ещё довольно красивая женщина, извините мне мою прямоту, галантность не мой конёк. А главное другое то, что я вижу в вас, и то, что поможет вам восстановиться и найти, построить свою новую жизнь.
  ќ- И что же это? - улыбнувшись, спросила Варвара.
  - Вы хотите любить и можете любить. Вам это необходимо, не стесняйтесь этого, верьте, что это будет взаимно, даже если на первый взгляд это покажется вам совсем иначе. Опять длинно и коряво объяснил.
  - Я всё поняла, мне надо это хорошо обдумать, вы же знаете, я люблю всё хорошенько обдумать.
  - Да, это прекрасное качество, но иногда стоит и довериться первому порыву.
  - Какой же вы хороший, можно я вас поцелую? Ваша жена же не обидится, не будет же она ревновать к бабе-яге?
  - Эта будет - ухмыльнулся он и дал себя поцеловать в щёку. Варвара села обратно на кровать, светясь от радости. - Не забудьте, после обеда на УЗИ и рентген. А потом, наверное, завтра, отправлю вас к маммологу.
  ќ- Я всё запомнила, - улыбалась Варвара. ќ Я уверена, что они доброкачественные.
  - Я тоже хочу так думать, но не имею права быть в этом уверенным без обследования, - строго сказал он. - Но настрой ваш поддерживаю. Вы изменились, и это очень хорошо.
  
  13. Тоска
  
  В чёрном небе вспыхнул факел, что-то происходило в этот момент в трубе, факел разгорался всё сильнее, пока не донёсся глухой хлопок, и столп огня взметнулся ввысь. Пламя успокоилось, и факел стал гореть тише, покачиваясь на ветру. Поднялся снежный буран, заслонив собой пространство, исчезли из вида одноэтажные пультовые внизу, то пропадали, то вновь появлялись бесконечные трубопроводы, опоясывающие весь завод. Буран усиливался, сбивая с ног, уже не слышался вой двигателей из контейнеров, только ветер, лишь подрагивание бетонного фундамента подсказывало, что несмотря на непогоду, в верхнем контейнере, на втором этаже железного дома ревёт и дрожит от натуги центрифуга, изрыгая из себя на открытую площадку комья песка, перемешанного с нефтью, мазутом.
  Алексей стоял спиной к контейнеру, ветер бил с другой стороны, обходя площадку приема осадка, кружась в бешеном танце над шламовым прудом, спрятавшимся за пригорком перед производственной площадкой. Он изредка смотрел вправо, туда, где остались здания участка, их в хорошую погоду было плохо видно, производственная площадка находилась на возвышении, как форпост, не хватало ещё пулемётов по периметру поставить и пару миномётов на крышу. Установка работала, не обращая внимания на зиму, на дикий мороз, выполняя всё, что положено. Возвращаться в пультовой контейнер было неохота, уж лучше постоять и послушать завывания ветра. Он достал планшет из-под куртки, на экране была эмуляция пульта, параметры были в норме, режим стабильный. Ночная смена опаздывала, скорее всего дороги занесло. Алексей не торопился, делать в гостинице было нечего, он был готов и ночь здесь отработать, если понадобится. Операторов он обучил и мог спокойно подписывать документы и возвращаться домой, от этих мыслей ему становилось немного грустно, за много лет он не привык проводить Новый год дома.
  В гуще снега, поднятого в воздух, Алексей увидел двухэтажный бревенчатый домик, стоявший на опушке леса, с другой стороны спускался пологий склон, переходящий в поле клевера. Алексей глубоко вдохнул, он ощутил этот сладкий запах вкусной травы, услышал, как недалеко плещется тихая река, кричит ночная птица. Вместо снега ветер принес ему ароматы ночных цветов, запах мокрой травы, дождь прошёл, теплый июльский дождь, а в доме горит свет, в одном окне на первом этаже. Он хочет подойти ближе, заглянуть внутрь, но не может сдвинуться с места. За занавесками показалась фигура женщины, она подошла к окну и распахнула его. Она смотрит на него, улыбается, зовёт, манит к себе, а он не может разобрать её лица, оно кажется ему и красивым и пугающим, свет лампы дрожит, искривляется на изгибах её лица, похожего на шрамы. Алексей делает один шаг вперёд, но тут она останавливает его, выставив перед собой ладони. Он смотрит в её чёрные глаза, поблескивающие синим светом, добрые, чуть грустные, ему хочется подойти к ней и поцеловать, вытащить из окна и уйти с ней в поле, смотреть на звёзды, слушать шум ночного леса, плеск реки, слушать её тихие рассказы о снах, её тихий голос. А потом, когда она уснёт, отнести её на руках домой, уложить спать и ещё долго лежать рядом, смотреть, как проясняется лицо, как вздрагивают во время сна веки, слышать запах её волос, чувствовать, как она во сне сжимает его руку и вдруг, резко откроет глаза, повернётся к нему, улыбнётся и поцелует... Алексей стукнул себя по каске, надетой на толстую вязаную шапку. Он устал, этот дом являлся ему уже не в первый раз в минуты праздного раздумья. Тоска, с ней тяжело бороться, да он и устал, примирившись с ней. Она была его спутницей много лет, может эта женщина и есть она, его тоска? Тогда он согласен, пусть приходит.
  Хлопнула дверь пультового контейнера, через минуту открылась вновь.
  - Не замёрз ещё? - его хлопнул по плечу крепкий мужчина в наглухо застегнутой робе и каской поверх шапки и капюшона. - Погодка-то как разгулялась, ух!
  - Да, погода хорошая, -ќ ответил Алексей, по-зимнему, не снимая перчаток, пожав руку оператору.
  - А наши-то застряли, я первый приехал. Город встал, пробки как в Москве. Надо же и нам подтягиваться до столицы.
  - Нашли к чему стремиться, -ќ усмехнулся Алексей.
  - Ну, хоть что-то, зато, как в столице, - рассмеялся оператор. - Идём, я принёс кое-что, моя вчера напекла. Один чёрт, тебе здесь ещё долго торчать, транспорта до города долго не будет, дороги чистят. Там ещё и бензовозы застряли. С области ехал, два трактора обогнал.
  - А, понял. Это они на том подъеме встали?
  - Ну да, где же ещё. Подморозило, накат хороший, да ещё и снега навалило, - ответил оператор.
  ќ- Я вам удивляюсь, у вас целый завод, а выделить пару камазов асфальта не можете на дорогу.
  - Так дорога-то не наша, муниципальная, а они нас не допустят. Там свои торги, свои люди.
  - У нас в стране везде свои люди, - заметил Алексей.
  - А то, иначе никак - наш интерес выжить, а их заработать.
  - Похоже, - согласился Алексей. - Главное же верить.
  - Верно, причём верить беспрекословно. Пойдём, у меня чай в термосе, ватрушки, булки. Что тут стоять, ночь долгая будет. Ты, кстати, когда уезжаешь?
  - Не знаю, 30-го, может и позже. Я же у вас ещё экзамен не принял, помнишь?
  - Да помню, а может без экзамена?
  - Нет, без экзамена никак нельзя, - Алексей похлопал его по плечу. - Не дрейфь, все сдадите. Экзамен нужен не мне, а вам.
  - Нам-то он зачем? - удивился оператор.
  - Чтобы знания лучше уложились, а то жмёте на кнопки, как обезьяны.
  - Так обезьяны и есть, но с допуском и корочкой промбезопасности, - сказал оператор. - А главные бабуины у нас сидят в управлении.
  
  14. Мой дом
  
  - Ну вот, приехали, - Дима повернул во двор длинного дома, окружённого тесными рядами автомобилей, открыто бросивших вызов концепции "двор без машин".
  - Да, задумчиво проговорила Варвара, разглядывая дом и двор, пока он искал место для парковки. Ему удалось с трудом втиснуться между машинами, окружившими кольцом островок детской площадки, на которой шумно играли дети, носясь по расчерченному на зоны участку на самокатах и велосипедах, норовя врезаться друг в друга, опасно маневрируя рядом с мелкими карапузами, только-только осваивавшими науку ходьбы. Дима вышел, подошёл к двери пассажирского места, но Варвара отрицательно покачала головой, ей помощь была не нужна. Он кивнул, что понял и ушёл к багажнику, вытаскивая сумки и пакеты с продуктами.
  Варвара вышла, в первый момент покачнувшись в сторону, потеряв равновесие на новой земле. Долгая дорога по пробкам от больницы до её нового дома утомила Варвару, она очень хотела спать и больше ничего. Дети перестали играть, увидев непонятную тётю в длинной куртке и странной конструкцией на левой ноге, как у робота. Мальчишки с любопытством рассматривали Варвару, не стесняясь, делая вслух разные догадки, а девочки застеснялись и даже немного испугались, поймав на себе её добрый внимательный взгляд. Особенно детей привлекала её чёрная шёлковая маска на пол-лица, закрывающая часть носа и всю челюсть. Мамаши на площадке забеспокоились, став громко шипеть на детей. Варвара отвернулась и медленно пошла к дому. Она всё ещё опиралась на один костыль, так было спокойнее, ей всё время казалось, что она потеряет равновесие и упадёт. Ноги поскальзывались на заледеневшем асфальте, на морозном небе светило яркое солнце, ветра не было. Варвара любила такую погоду, надолго уходила гулять в Ботанический сад, слушать потрескивание деревьев на морозе и думать о чём-то, неважно о чём. Эта привычка была у неё ещё со школы, ей не хотелось идти домой, зубрить, зубрить, зубрить, слушать понукания бабушки, требовавшей от неё невозможного. Варвара огляделась, район был ей не знаком, Дима говорил, что рядом есть большой парк, даже лес, но она видела лишь монолитных гигантов, раскрашенных разноцветным кирпичом.
  Она подошла к подъезду, Дима держал дверь. Варвара встала на месте, не решаясь войти. Перед глазами вспыхнул огонь, она увидела свою квартиру, пылающую внутри дома, она узнавала дом, узнавала район, так похожий на тот, что она видела в своих странных снах.
  - Весь дом выстудите! - раздался неприятный мужской голос, выведший Варвару из оцепенения. Из подъезда вышел грузный мужчина, недоброжелательно взглянув на Диму. Проходя мимо Варвары, он задел её толстым боком, она покачнулась, но не упала. - Извините.
  Мужчина ушёл к машине, припаркованной у самого подъезда так, что если бы приехала скорая, то больного пришлось бы передавать через крышу. Его "извините" прозвучало грубо, сквозь зубы. Дима весь напрягся, он сделал шаг вперёд, а Варвара мягко взяла сына за руку, останавливая. Она сняла темно-зеленую шапку толстой вязки с большим шаловливым помпоном, неожиданно поднялся ветер, встречая её, перебирая короткие чёрные волосы, уже достаточно хорошо скрывавшие шрамы на голове от заживших ожогов.
  - Не надо, Дим, он дурак, -ќ сказала Варвара тихим шепотом.
  - Ладно, - сказал Дима, запоминая номер отъезжавшей машины. Варвара сжала его руку, и он тут же забыл цифры, удивлённо посмотрев на мать.
  - Я же сказала, не надо, - повторила Варвара, строго посмотрев ему в глаза, он повиновался.
  Они поднялись на лифте на седьмой этаж. Варваре было непривычно от такого большого количества квартир на этаже, коридор не кончался, уходя всё дальше и дальше. Дима подвёл её к последней двери, Варваре это понравилось, меньше всего ей хотелось быть между другими квартирами, хоть немного, но подальше от других.
  - Вот, твоя квартира, - запинаясь, сказал Дима, открывая дверь. ќ Рядом с тобой живёт хороший сосед, он мне много помогал, хороший добрый мужчина.
  - Понятно, главное, чтобы не шумел, - сказала Варвара. Она вошла за Димой в квартиру. В нос ударил острый запах свежего ремонта и новой мебели, тот самый запах, который она слышала во сне.
  - А он часто в командировках, так что редко бывает дома, - сказал Дима.
  - Тогда действительно хороший сосед, - улыбнулась Варвара.
  Дима помог ей раздеться, она видела, как ему неудобно, как он переживает, хочет всё показать и стыдится этого. Он ушёл на кухню и стал раскладывать продукты в холодильник. Варвара пошла в ванную и тщательно вымыла руки. Ванная ей понравилась, точь-в-точь, как она видела во сне, плитка была немного другая, без рыб. Большая чугунная ванна, в которой легко могло уместиться два человека, с поручнями и скамейкой внутри. Она прошла на кухню, Дима ещё копался около холодильника, не зная, как лучше разложить всё. Варвара осмотрела кухню, она ей в целом понравилась, только обои удивили, она не любила больших цветов и других крупных объектов на стене. Она села на стул, неудачно резко поставила левую ногу, глухо ударив об пол протезом, задев ножку стола, от чего тот задрожал.
  - Дим, всё хорошо, - сказала Варвара. - Мне нравится. Я всегда хотела такую большую кухню.
  - Правда? - Дима засунул, наконец, всё в холодильник. - Рад. Хочешь посмотреть спальню? Я когда перевозил твои вещи, расставил их как получилось, если надо, могу помочь разложить, пока просто оставил в сумках и коробках. А ещё хотел твою кровать перевезти, но она развалилась, когда стали разбирать, пришлось купить новую.
  - Вот и хорошо, её давно пора было поменять, - улыбнулась Варвара. -ќ Иди, помой руки, давай чай попьём, и я тебя отпущу.
  - Да ладно, мам. Я тебе помогу, скажешь, что надо сделать, -ќ заторопился Дима.
  - Нет, потом. Я потом тебе позвоню. Я устала и хочу спать, - сказала она, устало встав со стула. Варвара открыла верхний шкаф, где по её мнению должен был быть чай, так и было, стояла большая жестяная банка с её любимым чаем, как и дома, Дима запомнил, где у неё всё стояло. - Иди, мой руки. Я сама всё сделаю.
  Дима ушёл в ванную мыть руки, а Варвара поставила чайник, достала из шкафа новенький стеклянный чайник для заварки, насыпала в тарелку пряников, печенья, которыми были забиты полки шкафов. Дима взял на себя эту заботу, по-своему определив, что покупать. Варвара улыбнулась, глядя на нижний шкаф, полный сладостей, какой же он у неё сладкоежка, совсем не изменился. Заварив чай, она села за стол, осматривать все шкафы не хотелось, это всегда отнимает слишком много времени и сил, потом, когда что-то понадобится, она всё найдёт и переложит так, как ей захочется. Она вспомнила, как часто перекладывала посуду и другую кухонную утварь по шкафам, находя в этом простую терапию, пытаясь занимать себя бесполезными делами, требующими много времени, чтобы перестать думать, переживать внутри себя все обиды, ссоры с бывшим мужем, предательство, развод... со временем она успокоилась и больше ничего не перекладывала, уходила гулять в любимый Ботанический сад, как раньше, слушать птиц, листву, ветер, пропадая до ночи, чтобы вернуться домой и быстро уснуть. А утром окунуться с головой в работу, неважно, в какой день, и не вспоминать до позднего вечера, не давать себе ни одной минуты покоя, ни секунды побыть наедине с собой. Это была её терапия, действенная, но слишком жестокая к себе, будто бы она пыталась сама себе отомстить.
  Было уже два часа дня, когда Дима уехал. Варваре пришлось заставить его уехать, объясняя, что Марине помощь нужнее. Она переоделась, умылась, с трудом заставив себя снять чёрную маску с лица. В ярком свете ванной она выглядела не так страшно, как ожидала. Ходить по незнакомой квартире было непривычно, она останавливалась и прислушивалась к голосам соседей этажом ниже или выше, понять было трудно, её немного пугали новые звуки.
  В шкафу спальни она обнаружила на полке аккуратно сложенное постельное бельё, её ночные рубашки, так могла сложить только Марина, Дима никогда не мог ничего нормально положить в шкаф, всё у него комкалось, набивалось в кучу. Варвара разделась, стараясь не видеть себя в высоком зеркале на двери шкафа. Тело приятно подрагивало от морозного ветерка, доносившегося из оставленной щёлки в окне, она надела ночную рубашку и безумно захотела спать. Бросив прощальный взгляд на протез, который она поставила у стены возле двери, Варвара легла в кровать. Матрас был жёсткий, как она любила, широкий, здесь легко поместилось бы несколько человек. Она завернулась в одеяло и быстро уснула.
  Варвара открыла глаза, запах свежего хлеба и яблочного пирога приятно обволакивал нос. Она часто задышала, словно этим запахом можно было насытиться. Она встала с кровати и подошла к зеркалу. На соседней подушке она заметила прядь длинных волос, брошенную ночную рубашку. В комнате пахло молодой девушкой, полевыми цветами и мёдом. Варвара причесалась и пошла на кухню, откуда доносились приглушённые звуки готовки.
  На кухне хозяйничала Каролина, одетая в узкую обтягивающую футболку, тонкие трусы и фартук. Ей было жарко стоять у плиты, она что-то варила в кастрюле, пахло пшённой кашей и мёдом, по длинным стройным ногам струились блестящие капельки пота, волосы были убраны назад, стянутые голубой лентой.
  - О, ты проснулась, мама! - воскликнула Каролина и бросилась обнимать Варвару, целовать, прижиматься к ней. Варвара обнимала её в ответ, гладила, целовала.
  "Тебе жарко", - сказала Варвара, погладив Каролину по ногам.
  - Я уже закончила! - всё также беззвучно радостно воскликнула Каролина. Пойдём, поплаваем перед едой?
  Каролина бросила фартук на стул и потащила Варвару в ванную. Она помогла ей раздеться, усадив Варвару в ванну, сбросила с себя мокрую футболку и трусы, плюхнулась в ванну. Каролина дала Варваре выпить молока, потом выпила сама, а остатки вылила в воду, вода прояснилась, дно исчезло, и они увидели озеро. Они прижались друг к другу, сделали глубокий вдох, сомкнули уста, чтобы не растерять драгоценный газ, и озеро поглотило их.
  Они плавали долго, пока совсем не выбились из сил, под конец уже держась за руки, прижимаясь телами, чтобы согреться, поделиться остатками тепла, кружась в водяном вихре, как русалки. Озеро само вытолкнуло их обратно.
  Пока Варвара вытиралась, Каролина убежала накрывать на стол. Варвара вошла на кухню и улыбнулась, увидев Каролину, парящую в воздухе, одетую в яркий солнечный свет, как в тонкое изящное платье, кружащуюся в красивом танце.
  Каролина подлетела к ней, взяла за руки и усадила за стол, обнимая сзади, накрыв Варвару водопадом светящихся волос. Она села рядом, прижавшись к Варваре горячим телом, и стала её кормить, подкладывая в тарелку больше и больше, целуя Варвару в щеки, расцеловав руки, получая в ответ ласку, смеясь и радуясь, как ребёнок, который наконец дождался матери.
  
  Варвара проснулась от того, что телефон на кухне жалобно пропищал и отключился. За окном ярко светило солнце, в комнате было свежо и хорошо. Варвара некоторое время лежала неподвижно, смотря в окно, улыбаясь своему сну. О чём они болтали с Каролиной? Как они оказались в лесу, обе в голубых сарафанах, со смешными корзинками, полными мухоморов и поганок? Варвара даже не пыталась анализировать свои сны, они ей нравились такими, как были, без ненужных слов или сопоставлений с её переживаниями, недугами, она не видела в этом никакого смысла. Взгляд упал на часы, стрелка приближалась к полудню. Варвара села, озадаченно смотря на часы. Неужели она проспала почти сутки? Встав с кровати, она ощутила приступ голода и, что было совсем удивительно, силу в ногах. Конечно же, это была не та сила, которая могла бы заставить её побежать, но Варвара спокойно, хоть и медленно, держась за стену, дошла до ванной, умылась и пришла на кухню. Телефон уже сел, часы на кухне показывали полдень. Варвара огляделась, посмотрела на грязную посуду в раковине, которую она хотела помыть вечером, после сна, на крошки на столе, и рассмеялась, тихим шипящим смехом. Она поставила телефон на зарядку и стала мыть посуду. Думать ни о чём не хотелось, надо позвонить Диме, он, скорее всего, много раз ей звонил. Впрочем, его предупреждал Пётр Михайлович, что у неё бывают долгие сны, так она восстанавливается, но Варвара знала, что так она живёт, и пока не поняла, какая жизнь ей больше нравится. В квартире было пусто, тихо, только шум воды. Ей показалось, что кто-то обнял её за шею, прижался к ней и тихо запел на ухо. Варвара улыбнулась, понимая, что сходит с ума, не желая прогонять эту галлюцинацию, а голос всё пел, невидимы волосы щекотали ей шею. И вдруг всё пропало, телефон, почуявший энергию, разразился громким звонком, от которого заболели уши.
  
  15. Тебя никто не увольнял
  
  Незаметно прошли три недели, дни слились в один, долгий, бесконечный. Большую часть суток Варвара проживала в своих снах, гуляя по лесу с Каролиной, играя с маленькой девочкой на берегу озера, постепенно сны становились короче, реальность затаскивала к себе, настойчиво и требовательно, порой безжалостно. Она часто просыпалась по утрам с сильной головной болью от того, что кто-то неизвестный, определить было невозможно, начинал с раннего утра сверлить. Некуда было деться от этого громкого звука, перекрывавшего собой всё, от которого скрипели зубы, ломило кости. В эти часы Варвара затыкала уши ватой и лежала на кровати, не зная, куда спрятаться.
  Она привыкала к квартире, про себя называя её просто квартирой. Новое жильё отвечало ей сдержанной вежливостью, запахами клеев и новой мебели. Варвара стала разбираться в шкафах, сначала на кухне, вытащив всё на стол и подоконник, чтобы утром обнаружить эту кучу и вспоминать, что она хотела сделать. Она убирала всё обратно, не запоминая, откуда доставала, мало-помалу на кухне воцарился порядок, так, как она привыкла. По выходным на полдня приезжал Дима, он помогал разбирать сумки и коробки. Варвара радовалась его приходу, слушая рассказы про внуков, смотря вместе с ним новые фотографии, и этого было достаточно. В глубине себя она понимала, что более частые приезда Димы она не выдержит, сломается. Ей так хотелось увидеть внука и внучку, поговорить с Мариной, но Варвара понимала, что они не готовы, а главное, она не готова с ними встретиться. Дима ругал её, что она мало ест, холодильник был постоянно забит едой. Варвара соглашалась, она действительно с трудом заставляла себя есть, о готовке и речи не шло, руки опускались, а в планах было начать учиться печь, чтобы было также здорово, как в её снах, но дальше отложенного на столешнице сита для муки и двух чашек дело не дошло.
  Варвара изредка выходила прогуляться вокруг дома, на более дальние прогулки она пока не отважилась. Выходила обычно поздно, когда дом засыпал, а на улице можно было встретить лишь поздних собаководов. Собаки любили её, подбегая к Варваре, тыкаясь мордами в ноги, живот, радостно маша хвостами, она гладила их, шепча что-то в ответ на искреннюю собачью любовь, и отпускала к недоумевающим хозяевам, привыкшим к тому, что их Рекс или Тайсон не любит никого и готов загрызть любого. Со временем Варвара заметила, что собаководы, завидев её, уходили дальше, ругаясь на рвущихся к ней собак, поэтому она стала гулять совершенно одна. Ей не нужно было людское общество, Варвара сама сторонилась людей, пугавшихся её чёрной маски на лице, её протеза и задумчивого взгляда. Несколько раз она слышала в свой адрес слово ведьма, сказанное так, чтобы она услышала. Её это не обижало, скорее веселило, как не обижало и то, что ей несколько раз в спину кинули "дрянь нерусская", приняв длинную темную куртку и маску на лице за одеяние мусульманок. Но однажды, во время такого полуночного гуляния, Варвара встретила на улице высокого мужчину, она решилась пройти чуть дальше по улице, посмотреть, где здесь ближайшие магазины, чтобы ходить за покупками самой. Он шёл в сторону её дома или дальше, она не посмотрела. Он вышел из такси, в руках были огромные сумки, а от него пахло смолой и нефтью. Варвара хорошо помнила этот запах, как-то один из клиентов привёз ей в подарок красивую изящную бутылку с "чёрным золотом", она пропала при переезде, может её разбили. Мужчина ей понравился, высокий, широкоплечий, с добрым улыбающимся лицом, из-под шапки выбивались пряди волос видимо, он давно не стригся. Мужчина поравнялся с ней и поздоровался. Это было так неожиданно, что Варвара удивленно встала, посмотрев ему прямо в глаза, а он не отвёл взгляда, улыбнувшись ещё шире. Он сразу понял, что она не готова с ним разговаривать, пожелал хорошей прогулки и ушёл в магазин. Варваре понравилось, что он не рассматривал её, как экспонат, не делал странные гримасы лицом, как делали другие, увидев протез и костыль в левой руке, Варвара брала его на всякий случай, всё ещё не доверяя себе. А он тоже увидел всё это, но не стал задерживать взгляда, ничего в его лице не изменилось, не было там ни нарочито выпяченного сочувствия, ни брезгливости, граничащей с лицемерной вежливостью, он улыбался и смотрел ей в глаза. Она поспешила уйти дальше вверх по улице, если он бы пошёл за ней, то быстро догнал, но чутьё подсказывало, что он пойдёт в другую сторону. Она испугалась, не понимая, чего. В этот вечер она прошла до конца улицы и обратно, уставшая и, почему-то, счастливая. Она с аппетитом поела и уснула. А во сне её уже ждала Каролина, горящая от нетерпения, щипавшая Варвару, чтобы та быстрее рассказала ей всё.
  
  Варвара расчистила кухонный стол, на этот раз она положила крупы и муку так, чтобы ей не надо было сильно наклоняться. Она удовлетворённо посмотрела на пузатые банки с крупой на полке, всё было так, как ей нравилось. Запищал домофон. Это было так неожиданно, что Варвара сразу и не поняла, откуда этот звук. Она взяла трубку, это был курьер, странно, но она ничего не заказывала.
  Курьер быстро поднялся, молодой парень, замученный на вид, передал ей большую сумку, в таких обычно носят ноутбуки. Она долго уточняла, действительно ли это для неё, парень пожимал плечами и кивал на заказ и квитанцию, сомнений не было - это было для неё.
  Варвара взяла сумку, расписалась в накладной, и парень исчез. Она вошла на кухню, поставила сумку на пол и долго смотрела на неё. Потом проверила карманы, никаких записок. Открыв сумку, она обнаружила большой ноутбук в мощном металлическом корпусе. Поставив вычислительную машину на стол, она залюбовалась ею, подняла крышку и включила. ОС быстро загрузилась, а в приветственном поле появилось её имя, написанное на западный манер "Barbara". Она подключила мышь и попыталась войти, система запросила пароль. Варвара задумалась и наугад ввела пароль от рабочего ноутбука, погибшего в том самолёте, как и остальные её вещи. Система задумалась и приняла пароль, открыв доступ. Загрузился рабочий стол, её рабочий стол, даже обои были те же самые, фотография северного сияния в ночном небе, даже значки были в тех же местах, все ярлыки на своём месте, большая клавиатура, хороший широкий экран, на котором можно было без проблем раскрыть два документа. Она погладила клавиатуру, экран, не замечая, как слёзы радости закапали на стол, она и не думала о том, что сможет вернуться на работу, она не думала о будущем, запретив себе это с первого же дня, как очнулась в больнице после автокатастрофы.
  Забулькал скайп. Варвара отпрянула от экрана, схватившись за лицо, маска осталась в ванной. Это звонил Вадим, она поколебалась и приняла вызов, отключив камеру. На экране появилось усталое лицо Вадима, как он постарел за этот год, на висках отчётливо обозначились седые пряди, лицо вытянулось ещё сильнее.
  - Добрый день, Варвара Андреевна, - начал он своим обычным деловым тоном, потом улыбнулся, как-то даже смущённо, Варвару это тронуло, она не ожидала подобных эмоций от шефа. - Здравствуй, Варя. Извини, что перешёл на "ты".
  - Здравствуй, Вадим, - прошептала Варвара, ужаснувшись своего голоса, его нельзя было скрыть. Вадим не удивился, казалось, что он привык к такому голосу, и только в уголках морщин на глазах она увидела, как больно ему было слышать этот голос. - Давай уже на "ты", столько лет работаем вместе.
  - Семнадцать лет и три месяца, - сказал он.
  - Как это семнадцать лет? - удивилась Варвара.
  - Так это, тебя никто не увольнял, даже не думай об этом, - строго сказал он и засмеялся. Ему было неудобно, Варвара узнавала за его спиной аскетичную обстановку кабинета директора, серые шкафы, забитые папками, узкое окно, вечно закрытое, с длинными серыми жалюзи. Сейчас окно было открыто, жалюзи раздвинуты. Он закурил, выпуская дым в сторону, словно боясь, что он попадёт на Варвару.
  - Вадим, ты куришь? Ты стал курить у себя в кабинете? - прошептала Варвара.
  - Да, стал, - кивнул он.
  - Да уж, как много поменялось.
  - И не говори, главное, что мы с тобой не поменялись, - сказал Вадим.
  - Я изменилась, теперь я другой человек. Ты бы меня видел, - скрипя сердцем засмеялась Варвара. - По-моему, достаточно услышать мой голос.
  - А что с голосом? - искренне удивился он. Варвара увидела, что это не игра, он действительно не понимал. - Мне Дима всё рассказал, ты же не думала, что я его не найду?
  - Я об этом не думала, - честно сказала Варвара.
  - Вот и правильно, лучше иногда не знать, что делают за твоей спиной, - он поморщился. - Как ты пропала, так у нас такое началось, тошно вспоминать. Не в этом дело, так вот, Дима мне прислал копию твоей выписки, а до этого в целом рассказывал, как у тебя дела. Не ругай его за это, прости, что я был так любопытен.
  - Тебе не за что извиняться. А Димка молодец, но мне кажется, что ему не стоит столько времени со мной возиться.
  - Ты говоришь неверно, совсем неправильно. Тебе нужна его помощь, а ему необходимо быть полезным тебе, не лишай его этого права, вряд ли он слишком навязчив. Мы все хотим тебе помочь.
  - Я знаю, спасибо. Я, кстати, так и не потратила твоё пособие.
  - Это не пособие, а проценты по дивидендам, - ответил Вадим и убрал окурок в бутылку. - Тебе должны были переводить и часть зарплаты, урезанную, сама понимаешь.
  - Да, я уже просмотрела свои счета и была очень удивлена. Ты бы мог меня просто уволить, я бы поняла это.
  - Нет, я бы себя не понял. Помнишь, я тебе кое-что говорил много лет назад?
  - Помню, такое трудно забыть. Я тогда подумала, что ты ко мне приставать начнёшь, и очень обиделась, когда ты этого не сделал, - засмеялась Варвара. - У тебя очень странное чувство ко мне было.
  - И осталось, каким и было, - ответил он, закуривая вторую сигарету. - Я прошу тебя вернуться к работе, не прямо сейчас, нет. Подумай, всё передумай, ты без этого не сможешь, а к лету начинай, дольше тянуть нельзя.
  - Ты знаешь, я себе запрещала об этом думать. Я пока не готова начать работу. Да и чем я буду заниматься? Я больше никуда не поеду, никогда и никуда!
  - Это мне понятно. Найдём, чем заняться. Без тебя мне пришлось многое делать самому, а ты знаешь, как я не люблю переделывать за другими их работу! - сказал Вадим.
  - Знаю и, мне кажется, понимаю о ком ты говоришь, - сказала Варвара, в её хриплом шепоте послышались нотки ехидства.
  - Я уже уволил и Полину, и Светлану. Можешь себе представить, чего они хотели, -Вадим неприятно улыбнулся и затушил сигарету. - Кстати, этот ноутбук купил для тебя Барри, специально летал домой и купил бронебойный, как он сказал, чтобы в следующий раз не разбился. Вот такой у него юмор, не обижайся на Барри, ты его знаешь, он может быть довольно груб.
  - Я и не обижаюсь, это даже смешно. Передай привет Барри, я не хочу, чтобы он мне пока звонил. Мне и с тобой тяжело разговаривать.
  - Я передам, он всё ждёт, когда ты разрешишь, очень переживает, хотел даже в больницу поехать, еле отговорил.
  - Видимо, у него какая-то засада случилась, катастрофа, как он любит говорить, -предположила Варвара.
  ќ- Именно, вот ею ты и займёшься. Я тебе открыл пока ограниченный доступ к базе. Не буду скрывать, зарплату придётся тебе урезать, но и работы будет меньше. Бизнес есть бизнес, без обид.
  ќ- Я согласна, Вадим, согласна! - воскликнула Варвара, захрипев в микрофон. - Я пока базу буду посматривать, почитаю переписку, а когда буду готова, я тебе позвоню, договорились?
  - Договорились, но если ты не созреешь до середины мая, мне придётся на тебя надавить. Интернет на ноуте мы проплатили на год, не пытайся выходить в другие сети, мы всё заблокировали.
  ќ- Я поняла, можешь давить, если буду сопротивляться, - улыбнулась Варвара, он словно почувствовал это и улыбнулся в ответ. - Спасибо, Вадим, ты прекрасный человек, и пускай многие со мной будут не согласны.
  - Плевать я хотел на этих многих, - сказал Вадим. - Ну, пока. Жду твоего звонка, можешь писать, почта работает, если будут мысли.
  ќ- Обязательно напишу какую-нибудь гадость, что вы все недоумки и тупите, как обычно.
  - Пиши, нам не хватает твоей критики. Был рад поговорить, до встречи.
  - До встречи, - сказала Варвара, Вадим первый отменил вызов. Она долго смотрела на экран, панель уведомлений вспыхивала от десятков сообщений, ей захотелось всё просмотреть, в ней проснулся азарт, как и раньше, когда она с жадностью набрасывалась на работу.
  Варвара дала команду на отключение, отодвигая ноутбук подальше от себя. На сегодня хватит, она сильно устала, голова кружилась, и безумно хотелось спать. С трудом заставила себя выпить кружку чая с печеньем и остатками сыра, она как была, не раздеваясь, упала в кровать и уснула.
  
  16. Звон
  
  Игорь проснулся рано утром, за окном было темно, рассвет и не собирался зачинаться. Он вскочил с кровати, будто его ударило током, голова была ясная и светлая, он улыбался, не до конца отойдя от волшебного сна. Это было уже не черное поле, по которому ходили странные люди, больше походившие на живых мертвецов, которых он часто видел в фильмах, они были гораздо реальнее телевизионной картинки, он чувствовал их запах, слышал их голоса, доносившиеся из ниоткуда, изнутри. В эту ночь он долго шёл по лесу, красивому, молчаливому. По дороге не встретилось ни одного зверька, он видел несколько пугливых пар глаз в чаще и больше ничего. Лес вёл его узкой тропинкой, заставляя продираться сквозь колючий кустарник, клоками выдиравший лоскуты с него, расцарапавший кожу в кровь, еловые ветви хлестали по лицу, по спине, он запинался о корявые корни, падал, вставал и шёл дальше. Тропинка вывела его на красивую поляну, посреди которой стоял небольшой домик. Он сразу узнал его, именно таким Игорь рисовал сказочный домик для дочери, рассказывая разные варианты сказок про ведьм и детей, где непременно должен был быть этот пряничный домик. На этом сон оборвался, он не успел и шага ступить на поляну, а в домике кто-то был, он увидел белый дымок из печной трубы.
  Игорь пришёл на кухню, на столе лежала куча немытой посуды, раковина была забита чашками и тарелками, смотреть на всё это было неприятно, но он не находил в себе силы заняться приборкой. Вся квартира стала зарастать грязью. Он встал напротив стены, где в тонких металлических рамках висели рисунки дочери, и стал смотреть на пряничный домик, она нарисовала его одним утром, после долгой и страшной сказки. Домик стоял на зеленой поляне, окружённой высокими соснами и елями. Очнувшись от раздумий и переживаний после сна, он принялся мыть посуду.
  На улице уже рассвело, когда он закончил. Холодильник был забит едой, к которой он так и не притронулся за неделю, перебиваясь обедами на работе и что-то перекусывая по дороге. Надо было менять свою жизнь, с сегодняшнего дня он больше не чувствовал всепоглощающего опустошения, отчуждённости от мира живых. Нет, он не захотел жить, мысли о скорой смерти, прочно укрепившиеся в его голове, не покинули Игоря. Он ждал её, ждал, как избавление, как возможность, в которую до конца не верил, находя в священных текстах изрядную порцию лжи и детской глупости. Он методично проверял продукты в холодильнике, проверяя срок годности, откладывая на стол просроченный творог, сметану. Он, как и раньше, закупал много молочки, уже дома понимая, что Алёнки больше нет, и кому он это принёс? Со временем он стал готовить для себя так же, как и для дочери, как это делала жена, находя в этом щепотку радости, представляя, как дочка, строгая не по годам, заставляет его есть, учит, воспитывает.
  Закончив с ревизией, он замесил творожное тесто и нажарил сырников, сладкий запах разнёсся по всей квартире. Пока сырники дышали на столе, он прошёлся по комнатам и собрал все вещи, сдёрнул с кровати грязное бельё, которое он не менял больше полугода, уже совсем серое, и всё отнёс в ванную. В голове уже наметился план действии, что он должен сделать в первую очередь, во вторую - расписание выходило на всю неделю, не оставляя ему ни минуты на отдых. Игорь взял лист бумаги из принтера и записал, затем повесил его на холодильник, обложив магнитами из теплых стран, куда они ездили всей семьёй отдыхать.
  После завтрака он долго убирался, тщательно вымыл пол, ванную и туалет. День перевалил за первую половину, по квартире гулял свежий ветер из окна. Игорь оделся и вышел на улицу погулять. Вид у него был неважный, многодневная щетина, никак не красившая его, борода росла жалкими клоками, словно ему кто-то подпалил лицо. Он шёл по улицу, проходя сквозь знакомые с детства кварталы. Вот показалась школа, куда пошла учиться Алёнка, в выходной день там никого не было, несколько мамаш с колясками нарезали круги по стадиону, и группа школьников придуривались на турниках. Он шёл дальше, выходя к трамвайным путям, перебегая дорогу, слыша позади себя раздражённые клаксоны, звонок трамвая, как в детстве, когда он был глупым подростком, соревнуясь с друзьями, кто опаснее пробежит перед трамваем. Он спустился к реке, волна сильного ветра ударила в спину, подгоняя, заставляя бежать быстрее по мокрому песку, бежать к самой воде. Лёд плавал неряшливыми кусками далеко от берега, река шевелилась, недовольно выплёскивая на берег мутную воду. Игорь встал у самой кромки воды, чувствуя, как вода плещется на его ботинки, брызгает на джинсы. Ветер уже не дул в спину, он дул в лицо, забираясь под куртку, холодный, мокрый и живой. Игорь дышал полной грудью, смотря на неспешный ледоход, и ждал. Он и сам не знал, чего ждёт, глупое, безрассудное чувство, часто овладевавшее им в последние месяцы, заставляло его уходить в дальние районы города, бродить там до ночи, до утра, что-то искать, идя на тонкий дребезжащий звон, который мог слышать только он. Игорь понимал, что сходит с ума и не противился этому.
  В левое ухо влетел звук лопнувшей струны, он усиливался, потом затихал, переходя в непрекращающийся настойчивый звон. У Игоря заболела голова, он с силой сжал виски, широко раскрыв рот от боли, но звон усиливался, пока не перешёл в тихий металлический шум. Игорь понял, его снова зовут. Он хотел пойти прямо, через реку, его звали на другой берег, но сильный порыв ветра отбросил его назад, уронив на песок. Игорь встал и, с трудом превозмогая головную боль, побрёл к мосту. Навстречу ему попалось несколько собаководов, один из них спросил, не нужна ли ему помощь, а Игорь их не слышал. Он медленно поднимался по ступеням, шёл по мосту, держась за перилла, пока не перешёл реку. На другом берегу боль подутихла, стало легче дышать, он почувствовал силу в ногах, обернулся назад, его район скрыла туманная дымка, тяжёлой пеленой упав на реку. Он видел только часть моста и тёмные силуэты роскошных домов, стоявших у самой воды на собственной набережной с яхтенным причалом. Игорь пошёл вперёд, проходя район по диагонали. Как он очутился на МКАДе, Игорь не помнил, так же как и не помнил того, как перебегал дорогу на красный сигнал, как бежал по бульвару, вызывая удивление и испуг у прохожих. Он брёл по МКАДу на юг, следуя за звенящим маяком. Когда силы покидали его, он садился в первый попавшийся автобус, часто уезжая не туда, обратно в город, возвращаясь к бетонному кольцу, упрямо, до боли в ногах, с красными от напряжения глазами, идя вниз, не обращая внимания на проносившиеся рядом машины, на пыль и копоть, на жирную грязь под ногами, забрызгавшую Игоря с ног до головы. Он шёл, повинуясь этому тихому звону, и радовался, что вновь нашёл эту дорогу, что вновь придёт туда, где ему должны помочь или погубить - его устраивал любой из вариантов, хуже точно не будет. Слабо пробивалась мысль о том, что не стоит так доверять своим снам, что это всего лишь плод его воспалённого воображения, пережитой трагедии, с которой ему так и не удалось смириться, но она гибла под металлическим звоном, усиливающимся при её появлении... и мысль замолчала, затаилась, ожидая удобного случая, чтобы ударить.
  
  Месяц пробился сквозь пелену туч, и в парке стало светлее. Варвара остановилась и засмотрелась на небо, тёмное, изрытое, комковатое, не способное разразиться на самую ничтожную грозу. Зима уходила, чувствовалось это и в воздухе, наполненном новой свежестью, и в небе, внезапно прояснявшемся, с весёлым тёплым солнцем, будящим заспанную природу. Варвара пошла по аллее и остановилась у старой липы, так же, как и она, почуявшей запах весны. Старое дерево молодилось, на ветвях пробивались первые ростки, готовящиеся стать почками. Вдалеке показалась группа загулявших гастарбайтеров, они шли в другую сторону, по диагонали пересекая парк. Она слышала их громкую недовольную речь, мужчины сильно выпили, но она не услышала в них агрессии, только усталость и злость, и обиду. Они скрылись, и всё стихло. Варвара подошла к липе и прижалась к ней, обняв ствол дерева, касаясь лицом коры. Маска съехала вниз, холодная кора приятно прижималась к её лицу, ещё немного, и Варвара услышит голос дерева, начнёт с ним разговаривать.
  Варвара глухо рассмеялась, смех у неё получался всё лучше и лучше, не тот хрипящий кашель, как раньше. Она записывала свою речь на диктофон, а потом пыталась корректировать её, понимая ошибки, часто перенапрягая горло так, что на следующий день не могла разговаривать. Она обнимала дерево и думала, что это было бы чудесно, умей она разговаривать с деревьями, было бы не так одиноко. Липа задрожала нижними ветвями, обдав Варвару каскадом освобождённых льдинок, липа предупреждала её, что-то шептала.
  Варвара обернулась и увидела, что на неё в упор смотрит высокий худой мужчина. В свете месяца она не разобрала его лица, тёмного, смотрящего скорее внутрь человека, чем на окружающих, и всё же она узнала его, ей показалось, что она его унюхала, так остро в нос вошёл его запах. Нет, от него не воняло, как от бомжей, ей трудно было объяснить самой себе этот запах, одновременно и кислый, и тёплый, и живой, и неживой. Она прижалась спиной к дереву, руки судорожно натянули маску на лицо, а он будто бы этого и не заметил.
  Мужчина заговорил, быстро, сбиваясь, то шепотом, то переходя на крик, пугаясь своего голоса и не в силах замолчать.
  - Послушайте, не бойтесь, пожалуйста, не бойтесь меня. Я, наверное, сумасшедший. Да, я точно сумасшедший, но это ничего не меняет, не может изменить! Я пришёл к вам, я знаю вас, нет, не знаю. Или знаю? Мы с вами уже виделись, один раз, помните, вы ещё заставили меня забыть, всё забыть, всё! Я был бы рад, правда, если бы мог забыть, но я не могу, не могу, не могу! Помогите, прошу вас, помогите мне. Я не знаю, что мне от вас нужно, но это можете сделать только вы, понимаете? Нет? Да я и сам ничего не понимаю, не понимаю! Я слышу, я слышу, как они зовут меня, они же живы, да? Вы же знаете, где они, правда? Вы были там, а может... впрочем, я не знаю, что может быть. Это глупо, чёрт, как это глупо! Я целый день шёл сюда, я даже не знаю, где нахожусь, но далеко, очень далеко от дома. А что мне там делать? Что мне делать в этом пустом доме? Я хотел, честно хотел повеситься, но не могу, они позвали меня, понимаете, позвали. Мне некуда дальше идти, они привели меня к вам. Что я должен сделать? Ну, скажите, я всё сделаю, всё! ќ Он устало опустил голову, ожидая удара, приказа, крика, чего угодно. Покорный, еле стоящий на ногах, но неслабый, в нём виделась сила, угасающая, готовая разгореться в любой момент.
  Варвара смотрела на него, обдумывая весь этот бред. Бояться его не стоило, она могла в любой момент врезать ему тяжёлым ботинком по голени, может даже разбив ему кость. Дима купил для неё ботинки со стальными стаканами, на левую ногу отдельную пару сорок седьмого размера, чтобы она могла заправлять в ботинок часть протеза. Вид у неё был забавный и пугающий, зато ноги не скользили, и вот уже вторую неделю она гуляла по ночам без костыля. Варвара подошла к нему и дотронулась ладонями до его лица, мужчина вздрогнул, словно её пальцы обожгли его, его глаза просили, молили, готовые закатиться назад, он с трудом держался, чтобы не упасть в обморок.
  Варваре стало его жалко, определённо он был сумасшедший, но не буйный. Бросить его здесь, значит убить, он просто замёрзнет. Она взяла его за руку и повела из парка, он не сопротивлялся, покорно идя вслед за ней, но на почтительном расстоянии.
  Варвара привела его к себе домой. Мужчина был весь грязный, облепленный засохшей чёрной грязью, лицо исцарапанное, возможно, что он падал. Он молчал, смотря в пол. Варвара помогла ему раздеться, пускать его на кухню или укладывать спать было нельзя, надо было сначала отмыть. Она отвела его в ванную, заставила взглядом раздеться, бросить всю одежду на пол и встать под горячий душ. Вода оживила его, он свободнее задышал, стал мылиться. Варвара ушла в комнату, долго копалась, пока не нашла безразмерную пижаму, которая могла на него налезть.
  Когда она вернулась в ванную, мужчина просто стоял под водой и плакал. Струя горячей воды обжигала его тело, а он словно не чувствовал этого. Отмытый он выглядел гораздо лучше, ещё совсем молодой, а уже старик, ему на вид было не больше сорока лет, если бы не рано поседевшая голова. Он оделся, пижамные брюки с трудом налезли, превратившись в шорты, а куртка и вовсе не налезла.
  Варвара увела его на кухню, поставила перед ним тарелку с кашей, чай, что-то насыпала на тарелку из всех пакетов, пряники вперемешку с конфетами. Пока он ел, она забросила его одежду в стиральную машину, всю сразу, без разбора.
  ќ- Почему вы так добры ко мне? - спросил он, когда Варвара зашла на кухню. Она недоумённо посмотрела на него. - Вам лучше без маски, не носите её больше.
  Варвара дотронулась до лица, маска куда-то делась. Он уже не смотрел на неё, уставившись в пустую тарелку. Варвара отвела его в комнату и уложила на кровать. Он уснул моментально, в той же позе, что она его положила, ровно, как дерево, вытянув ноги и сложив руки по бокам. Варвара укрыла его одеялом и ушла на кухню.
  Через полчаса она пришла в комнату, мужчина спал, а она даже не спросила его имя. Удивительно было видеть в своей постели мужчину, пускай и спящего мертвецким сном. Варвара разделась, без опасения, что он может увидеть её голой, и сложила одежду в шкаф. Ходить без протеза было тяжело, она сидела на кровати и расчёсывала короткие волосы, ей нравилось это занятие, она с нетерпением ждала, когда у неё вновь отрастёт коса. Встав с кровати, она подошла к окну, убавила батареи и приоткрыла щёлку. Подойдя к спящему, она долго прислушивалась, наслаждаясь прохладным ветерком, обнимавшим её спину, горячие от прогулки ноги. Вернувшись на своё место, Варвара надела тонкую ночную рубашку и легла. Укрываться одеялом не хотелось, тело горело. Она сунула руку под его одеяло, он был горячий, рука скользнула ниже, с груди на живот, потом ещё ниже, под пижаму. Он открыл глаза и повернулся к ней. Варвара видела, что он видит не её, а кого-то другого, его губы медленно повторяли имя Лена. Его член пульсировал в её ладони, она гладила его, заставляя чаще повторять имя Лена.
  Варвара подумала, что её поступок будет безнравственен, низок, но Пётр Михайлович прописал ей новые эмоции, а такого с ней никогда не было. Лёгкая интрижка, простой флирт с Вадимом, дальше которого она бы не пошла, ей больше нравилась эта игра, и всё, вся жизнь. Варвара сбросила с него одеяло и стащила пижаму. Ей нравилось, как он на неё смотрит, пусть и видит не её, всё равно. С трудом забравшись на него, она некоторое время балансировала, чтобы не грохнуться на пол. Осторожно, словно острый кинжал, она впускала в себя его, волнуясь от новых переживаний, забытых, чувствуя, какой он горячий, как пульсирует его желание в ней. Мужчина шумно задышал, смотря Варваре прямо в глаза. Она двигалась неторопливо, запоминая свои ощущения, посмеиваясь над собой, ещё пять лет назад она бы стала презирать себя за этот поступок. Он уловил её приказ и помог снять ночнушку, гладя живот, грудь, ноги, совершенно не замечая шрамов, грубой кожи, её уродства. Она и сама перестала это замечать, оглушённая нахлынувшим желанием. Варвара склонилась к его лицу и поцеловала, сильно, до крови укусив его за губу. Он тихо охнул, и дёрнулся, выплескивая из себя накопленное напряжение. Варваре показалось, что она летит по дороге на мотоцикле, сильнее и сильнее выкручивая ручку газа, радуясь, как оживает тело, как наливаются силой ноги, каменеет живот, ягодицы, не замечая, как целует его, слизывая кровь с губы, борясь с желанием укусить ещё раз, сильнее.
  
  17. Утопленница
  
  Игорь проснулся от того, что кто-то щекотал его глаза и нос пахнущими мёдом и цветами волосами. Он открыл глаза и увидел над собой улыбающееся лицо девушки, игравшей с ним прядью длинных каштановых волос. Девушка смотрела на него с любопытством сытого хищника, увидавшего рядом с собой обнаглевшего оленя. Внезапно подул холодный ветер, Игорь понял, что лежит на кровати голый, лицо его выдало смущение, девушка расхохоталась, выпрямившись. Она была одета в чёрные короткие шорты и чёрную обтягивающую футболку с принтом посередине, на котором на синем фоне обнимались и целовались два скелета. Игорь невольно засмотрелся на неё, девушка засмеялась, поймав его взгляд на ногах и груди, обтянутой футболкой, напряжённой, будто каменной. Ему показалось, что она вся сделана из камня, от девушки веяло холодом, а игривые глаза смотрели на него недобро. Она погрозила ему пальцем, Игорь поспешно спрятал взгляд, а через мгновение увидел её лицо прямо над своим. Девушка широко улыбалась, волосы густой копной накрыли его, а из полуоткрытого рта вырвался тяжёлый холод, напоминающий холодное осеннее утро, когда туман застилает плотным одеялом замёрзшую землю. Она обнажила зубы, щёлкнув длинными клыками, с которых потекла слюна, обжигая кожу, как слабая кислота. "Свежее мясо!" - воскликнула она и не сильно укусила его за шею. Он почти не почувствовал этого укуса, машинально схватившись за горло, из которого капали крупные капли крови, его больше поразило то, что он не увидел, как она говорит, голос шёл из её груди, из живота, красивый, злой и весёлый. Девушка смеялась, стоя над ним и демонстрируя длинные крепкие зубы, с клыков капала его кровь, она ловила её языком и жадно глотала. Картина была настолько завораживающая, что Игорю захотелось, чтобы она укусила его ещё раз, какое-то болезненное наслаждение он испытывал от её укуса, тело сжималось, кровь пульсировала так сильно, что хотелось быстрее сбросить с себя это давление.
  Каролина ехидно усмехнулась, запрыгнула на кровать, смотря на него сверху вниз. Слюни полились ручьем из её рта, она сняла намокшую футболку, обернулась назад, взглядом прося разрешения у Варвары, стоявшей всё это время в дверях, Варвара кивнула, что не против. Каролина распустила волосы, отбросив на Игоря голубую ленту, он был в её власти, она загоралась изнутри, охваченная солнечным светом. Каролина открыла рот и подула на Игоря горячим воздухом, беззвучно прошептав команду. Он дотронулся дрожащими руками до её ног, горячих, упругих, снял шорты, деликатно положив их рядом на кровати. Каролина властвовала над ним во всем своем великолепии: красивая, молодая, страстная и страшная.
  Каролина склонилась над ним и поцеловала, долго, страстно, больно укусив. Её рука больно сжала его член, он вскрикнул, Каролина захохотала. Она ввела его в своё лоно, раскалённое, огненное, то сжимала тисками, то давала ему возможность передохнуть, набраться сил. Каролина больше не смотрела на него, её взгляд был устремлён куда-то вдаль, она вытирала вытекающие из полуоткрытого рта слюни, потом резко припадала к нему, целуя, кусая, чтобы вновь пружиной подняться вверх, двигаясь в бешеном ритме. Каролина шумно задышала, замедлила ход, посмотрев Игорю в глаза, она была довольна. Склонившись над ним, она позволила гладить её по спине, ногам, ягодицам, каменеющим при каждом движении. Игорь стал забывать, зачем он здесь, перестал думать, кто они, эти женщины, эти ведьмы, сам открывая для неё измазанную в крови шею.
  - Мама, можно? - Каролина повернулась к Варваре, дрожа от наслаждения, Варвара улыбнулась и подошла к ней, погладив по голове.
  "Только всю не выпей", - беззвучно ответила Варвара.
  Каролина облизала его шею, застонала от предвкушения и впилась зубами, захлебываясь, желая больше и больше. Лицо, волосы, грудь, плечи - всё было в его крови. Ему хотелось, чтобы она пила больше, ещё больше, он гладил её тело, проваливаясь в полуобморок от потери крови и болезненного наслаждения. Его забила судорога, Каролина оторвалась от его шеи и стала целовать, он ощутил вкус своей крови, её жадный язык, укусы, уже неболезненные, сладкие. Каролина застонала, и он кончил, получив в ответ каскад жарких поцелуев. Она продолжала двигаться, слизывая кровь с шеи, целуя его, обдавая жарким дыханием, хватая острыми зубами его губы, язык, смеясь, вновь припадая к шее, делая небольшие, сладкие глотки. Наконец, она затихла, припав губами к шее, слизывая языком тонкие струйки крови.
  Игорь посмотрел на Варвару, она была совсем другая, в голубом сарафане, с длинной чёрной косой и лицо не было столь пугающим. Она гладила девушку, как ребёнка, что-то напевая. Каролина поднялась и прижалась к ней, расцеловывая, измазывая ее кровью. Каролина увидела, что запачкала весь сарафан Варвары, и стянула его, повалив Варвару на кровать, припав к её губам, отдавая часть выпитой крови ей. Игорь увидел, как Варвара пьет его кровь, отданную Каролиной, как девушка ласкает её, как Варвара ласкает её в ответ. Он не мог оторвать взгляда от игр этих ведьм, он видел, как молодела Варвара, превращаясь в красивую девушку, превращаясь из названной матери в страстную любовницу. Каролина припала губами к её лону, нежно лаская, не позволяя кусаться. Игорь смотрел на лицо Варвары, перемазанное его кровью, красивое, молодое. Варвара гладила Каролину по голове, их руки переплелись. Каролина села, откинулась назад, переплелась ногами с Варварой, осторожно придвигаясь к ней, пока их лона не соединились. Сквозь их тела пролетела молния, ослепившая Игоря. Он уже не видел их, находясь в слепящем тумане, слыша лишь тихие стоны, нежные слова.
  Когда зрение к нему вернулось, он увидел, что девушки лежат обнявшись, нежно целуя друг друга. Варвара любовалась счастливыми глазами Каролины, ловя губами её нежные губы со сладким вкусом крови, всё сильнее сжимая ногами её руку, отдаваясь во власть ненасытной страсти Каролины. Варвару накрыла горячая волна. Каролина выхватывала жаркое дыхание из её уст, с наслаждением вбирая его в себя, переживая новую волну наслаждения вместе с ней, чувствуя её внутри себя, всё сильнее сжимая горячую ладонь Варвары ногами, прижимая её рукой к пылающему лону, угасая, воспламеняясь, чтобы вновь угаснуть, затаиться, дышать с ней одним воздухом.
  Игорь попытался встать и упал на пол. Девушки не обратили на него внимания, тихо переговариваясь, не издав ни единого звука, но он слышал их голоса. Воздух в комнате обволакивал его, он слышал звуки, шуршание тел на кровати, не слыша их голосов, они говорили внутри него, из глубины, тянувшей его к себе. Он попытался подняться, но от бессилия опустился обратно на пол. Рана на шее не болела, он ничего не чувствовал, ни рук, ни ног. Голова соображала туго, он представлял себе шабаш ведьм иначе, воспитанный на классике, не представляя, что такое возможно в обыкновенной московской квартире. Ему всё вокруг казалось странным сном, пожалуй, это был даже не кошмар, но и приятным он тоже не был. Игорь понимал, что дальше будет какое-то действо, у него уже выпили большую часть крови, но он ещё жив, значит что-то должно быть.
  Его подняли с пола сильные руки. Две прекрасные девушки, страшные от засохшей крови на лице, волосах и на груди, повели его в ванную. Они его несли, словно пушинку, Игорь вдруг ощутил, что потерял вес, он и действительно стал невесомым, бестелесным духом, как ему показалось.
  Они усадили его в ванну с ледяной водой. Каролина убежала на кухню и вернулась с тарелкой и бутылкой молока.
  "Ты действительно готов и хочешь перейти к ним?" - беззвучно спросила его Варвара.
  - Да, я этого хочу, - еле слышно ответил Игорь.
  "Тогда ты должен съесть это", - сказала Варвара, а Каролина дала ему в руки тарелку с пирожками.
  Он стал есть, давясь от мерзкого вкуса. Пирожки были с мясом, противным на вкус, мерзким, старым, гнилым, но он ел. Каролина дала ему выпить из бутылки молока, белая жидкость опалила его горло, и он закашлял, выплевывая часть съеденного. Вода окрасилась в грязно-кровавый цвет, забурлила и успокоилась.
  "Высунь язык, он тебе не понадобится в том мире", - сказала Варвара, он повиновался. Она сняла с кончика косы большую булавку, Каролина встала позади неё, быстро распутав волосы. Варвара открыла булавку и сказала, не открывая рта: "Будет больно, но это будет последняя настоящая боль, последняя часть твоей жизни".
  Игорь кивнул, что согласен, держать язык высунутым было тяжело, а вид иглы булавки пугал. Варвара вонзила булавку в его язык, кровь потоком хлынула в воду, от чего она стала чёрной.
  - Мама, я провожу его, тебе скоро надо будет возвращаться, а я хочу немного погулять", - беззвучно сказала Каролина.
  "Хорошо, проследи, чтобы его дух не оставил следа к нам. Он ещё не полностью перешёл на ту сторону", - сказала Варвара и нахмурилась, не понимая, почему она так говорит, и почему так выглядит? Ей было сейчас тридцать лет, возраст, который она считала для себя лучшим, а ещё эта лейсбийская страсть к Каролине, она никогда не обращала внимания на женщин, даже в самых смелых фантазиях. Пока она думала, Каролина влезла в ванну. Игорь вскрикнул от её лица, страшного, с оскаленными нечеловеческими зубами. Каролина щёлкнула челюстями и вцепилась в его голову, давя вниз, в воду. Он стал захлебываться, пытался выбраться, но девушка была во сто раз сильнее его. Дно ванны пропало, он понял, что проваливается куда-то вниз, во рту был вкус грязной воды, пахнущей тиной, грязным льдом, точь-в-точь, как на берегу реки рядом с их домом. Игорю стало страшно, он рванул назад, но Каролина, тоже находясь под этой грязной водой, вцепилась зубами в его плечо, вырвав кусок мяса, и он потерял сознание...
  
  Варвара проснулась поздно, за окном уже вовсю галдели соседи, ездили суетливые автомобили. Она открыла глаза и удивилась, не понимая, что произошло. Она лежала поперёк кровати, обхватив ногами подушку, вжав её себя, голая, под раскрытым окном, и ей не было холодно. Она поднялась и осмотрелась - одеяла и подушки валялись на полу, простыня была смята. Она потянулась, чувствуя новую силу в себе, тело приятно напряглось, напомнив о ночном оргазме.
  Она встала, ковыляя, но не падая, как обычно, собрала всё с пола. Прошла к двери, похлопав протез, она относилась к нему по-дружески, здороваясь по утрам и желая сладких снов ночью. Умывшись, Варвара надела чистое бельё, одеваться не хотелось, ей было жарко.
  Она прошла на кухню, не обнаружив грязной посуды, потом вспомнила вчерашний день, вернулась в ванную - следов того мужчины не было, ни одежды, ничего, стиральную машину она не открывала уже неделю, она была абсолютно сухая. Ничему не удивляясь, она решила, что анализировать не имеет смысла, Варвара вернулась на кухню и открыла окно. Свежий весенний воздух ворвался в квартиру, она вспомнила, что не ужаснулась от своего отражения в зеркале, она даже себе понравилась. Поставив молоко на плиту, ей захотелось сварить нормальную кашу, она включила телевизор. Пролистав до новостей, Варвара стала засыпать овсяные хлопья в кастрюлю. По телевизору рассказывали про очередные ужасы, но один сюжет привлёк её внимание. В нём рассказывалось про суицид одного мужчины, он утопился в реке вчера днём. Корреспондент рассказывал о том, что побудило его совершить этот поступок, что в страшной авиакатастрофе он потерял всю семью и не смог с этим справиться. На экране показали фотографии его семьи, высокую блондинку и красивую светленькую девочку, очень похожую на маму. Потом показали его фотографии, Варвара уронила ложку на пол - это был тот самый мужчина, которого она ночью встретила в парке и привела домой, только не седой, молодой, улыбающийся, обнимающий дочь. Варвара выключила телевизор и взяла чистую ложку. Меланхолично мешая кашу, она пыталась всё вспомнить, память нее подводила, она отлично всё помнила, и как привела его домой, и как переспала с ним. Стоп, вот здесь и есть ошибка, ничего этого не было, ничего! Варвара усмехнулась, секса не было, точно, она была чистая, значит опять дурят её миома и опухоль в груди, а ведь Пётр Михайлович предупреждал, что такое возможно, и не раз.
  Каша закипела, Варвара набросала в неё сухофруктов и кинула масло. Пусть так, на операцию она ложиться не хотела, хватит с неё больницы, на всю оставшуюся жизнь хватит! Тем более, что опухоли были доброкачественные, чтобы не говорил о риске этот маммолог и другие - она больше туда никогда не вернётся!
  Запах каши вернул её к жизни, проснулся затаившийся аппетит. Варвара нарезала бутербродов, выхватывая из-под ножа куски колбасы и сыра, заварила крепкий чай и села за стол. Стоило разобраться с собой, понять, что в ней могло так измениться. Она, конечно, не верила в таинство сна, и всё же это было интересно. Искать ответы в сонниках было глупо, их составляли роботы, анализируя по ключевым фразам твой сон и подбирая заготовленные шаблоны. Она поставила перед собой планшет, уперев его в сахарницу, и открыла первый попавшийся порносайт.
  Пока сайт грузился, выспрашивая у неё возраст, задавая несложные задачки, тесты, она успела съесть тарелку каши и наложить вторую. Ей захотелось посмотреть на себя в зеркало, чего она обычно старалась не делать. Приковыляв к высокому ростовому зеркалу в прихожей, странно, но левая нога пока не просила пощады, напрягаясь, но стойко перенося нагрузку, Варвара осмотрела себя. Худая, постройневшая, с подтянутым животом, шрамы были заметны, но несильно. Она сняла бюстгальтер и потрогала грудь, она тоже подтянулась, выглядела не такой уж обвислой, как ей казалось раньше. В основном всё портило лицо и левая нога, выглядевшая от колена к ступне, как кость, обтянутая кожей - ни дать ни взять баба-яга, не зря её так прозвали дети во дворе, но где это было, во сне или наяву? Не важно, она сняла трусы и убрала бельё в шкаф. Покрутившись перед зеркалом, она осталась вполне довольной собой. Можно было, конечно, попробовать замазать все шрамы, подобрать тональник к её белой коже, а с другой стороны зачем? На пляж она точно не пойдёт, а кто её увидит? Главное, что она стала нравиться сама себе, уже не пугала худоба, углеводы, которые она в основном ела, чтобы набрать вес, нигде не откладывались, зато везде всё подтянулось.
  Вернувшись на кухню, она прикрыла окно, оставив щель для проветривания. Раньше она никогда бы себе не позволила вот так ходить по квартире, тем более садиться за стол.
  Она села на стул, притянула к себе тарелку и стала есть. Ткнув пальцем в рубрикатор на сайте, она наугад открыла первое попавшееся видео. Кухня заполнилась сладкими голосами двух девочек, игравших в мяч. Они о чём-то разговаривали, смеялись, пока внезапно не очутились в спальне. Варвара смотрела на них и параллельно ела, пытаясь угадать в себе отклик на эту сладострастную картинку. Вот девочки уже разделись, целуются, боязливо ласкают друг друга, томно дыша на всю кухню... ничего, Варвара ничего не чувствовала. Ей было не особо интересно смотреть на то, как кончают на камеру глупенькие девочки, она не любила порно, но смотрела, заставляла себя, пыталась представлять себя вместе с ними - ничего, как и раньше.
  Варвара включила следующее видео, где более опытная девушка совращала молоденькую нимфетку. Девушка была чем-то похожа на Каролину, тоже высокая, с длинными вьющимися волосами, красивая блондинка с почти идеальной фигурой, не хватало объема груди, как и Каролине, чтобы стать эталонной моделью. Варвара вспомнила, как в одну смену в пионерлагере её учила целоваться старшая девочка, ей тогда было четырнадцать лет, глупенькая и юная. Она рассмеялась, вспоминая себя, как она стеснялась, боялась, что кто-то увидит, вспомнила даже влажный поцелуй этой девочки, такой же неопытной, как и Варвара. Она совсем забыла про этот случай, как они вдвоём заплыли на пустынную бухту, долго и неумело целовались в воде, пока девочка не сняла с Варвары купальник и не убежала с ним на берег. Варвара боялась выйти из воды, а девочка её звала, обещая, что никому не скажет. Варвара выскочила и, в игре, пыталась вырвать у неё свой купальник, а девочка, отбившись от неё, разделась сама. Девочка всё ей рассказала и показала, как надо, как сделать лучше, только сейчас Варвара поняла, что та девочка её хотела, а она, глупая, продолжала играть в эту игру, трогая себя, её, не понимая, что делают её пальцы у неё между ног, и почему ей это нравится. Она вспомнила это чувство, страха и желания, закрыла глаза, перед ней была эта девочка, не сказать, что красивая, с большими губами, мокрыми длинными волосами, уже пробившейся грудью. Варвара влилась в эту фантазию, вспоминая, как девочка целует её, забираясь языком всё глубже, почувствовала, как её пальцы гладят её влагалище, мокрые, холодные. Варвара поняла, что мастурбирует под стоны девочек из порно, переносясь на много лет назад, когда она была девочкой. Фантазия стала настолько сильной, что она ощутила покалывание песка на спине, вкус соленой воды на губах девочки, её напористость, неровное дыхание, как она прижимает её руку к себе, чтобы та не перестала, свой стон и заново пережила первый оргазм, так сильно напугавший её тогда...
  Варвара открыла глаза и посмотрела в экран, девочки на видео лежали, обнявшись, любуясь собой и друг другом. Варвара погладила ноги, они дрожали, она вся дрожала, не зная, продолжить или перестать. На том пляже им так не повезло, их застукали - неизвестно откуда набежали мальчишки и облили их из вёдер. Варвара так испугалась и чуть не захлебнулась, а они всё кричали, смеялись, обзывались и завидовали, в этой чёрной зависти уничтожая её. Подружка куда-то делась, возможно, это была провокация старших, девочка была из другой группы, хвастаясь, что ей почти шестнадцать, и она всё умеет и знает. А Варвара, сжавшаяся в песок, трясущаяся от плача, с окровавленными от укусов губами, хотела только одного - провалиться в ад, чтобы раз и её больше нет на этом свете... но это и был ад, её первый настоящий ад.
  Потом её выгнали со смены, сообщив родителям официальную причину, без уточнения подробностей. Варвара ничего не рассказала матери, лишь через год доверилась бабушке, которая не ругала внучку, а лишь улыбнулась загадочно, сказав, что в их деревне девки в бане такой грех творили. Сейчас Варвара поняла, что тогда бабушка говорила про себя.
  Она закрыла глаза и вновь погрузилась в фантазию. Девочка пропала, пляж пропал, и она уже не девочка, а рядом стоит большой мужчина, тот самый, которого она встретила у магазина. Ей страшно захотелось пить, остывший чай из кружки вылился на неё, она выронила кружку на пол, свело ноги, пальцы, она схватилась правой рукой за стол, чтобы не упасть на пол, сжимая бёдрами левую руку, переживая два оргазма подряд, ещё немного, и она упадёт в обморок.
  Она медленно приходила в себя, последний оргазм стал для неё болезненным, как огнём опалили её нутро. Она взяла дрожащими руками планшет, закрыла вкладки и коротко написала обо всём Петру Михайловичу, скрупулёзно, как она привыкла работать, описывая всё, не теряя деталей. Ответ пришёл через пять минут, может больше, она потеряла счёт времени, не в силах пошевелиться, а надо было убраться, вытереть чай с пола. Пётр Михайлович записал её на консультацию, коротко сообщив, что у неё повторно возьмут ткань на анализ, но уже в нескольких точках, и чтобы она не переживала, риск развития злокачественной стадии минимален, но стоит проверить. А она и не переживала об этом, её больше волновало, что она превратилась в нимфоманку, ещё несколько месяцев, и она станет тащить к себе каждого встречного мужчину. Она подумала о женщинах, вспомнила ту девочку, но на этот раз ничего не почувствовала, кроме болезненной пульсации матки.
  
  18. Медовый месяц
  
  - Вставай! Ну, просыпайся же! - Каролина толкала Игоря в плечо, видя, что он не реагирует, нахлестала ему пощечин по лицу.
  Игорь открыл глаза и увидел над собой Каролину. Она была в синем сарафане, волосы убраны в тугую косу, подвязанную голубой лентой, а на лоб был надет серебряный обруч. Он лежал на траве, над землей ярко светило солнце, в траве что-то жужжало, копошилось. Он сел, потрогал траву вокруг себя, посмотрел на Каролину, недовольную, она торопилась, поглядывая на небо. Игорь встал, с удивлением посмотрев на свою одежду, на нём были штаны из грубой серой ткани, подпоясанные верёвкой, и рубаха из такой же ткани. Он потрогал свою шею, следов укусов не было, язык был цел, он не чувствовал боли, только сильную усталость, еле стоял на ногах.
  - Где я? - спросил Игорь.
  - Здесь, - ответила Каролина, голос у неё был раздражённый, но приятный, нелишённый озорства, демонстрируя веселый нрав его хозяйки. Она улыбнулась и взяла его за руку.
  - Идём, тебе надо набраться сил, а то мы так далеко не уйдём, а времени уже мало до заката осталось.
  - Я не хочу есть.
  - Глупости, захочешь. Я думала, что никогда тебя не разбужу, какой-то ты слабый оказался, - усмехнулась Каролина и потащила его к лесу.
  - Слабый, так всю кровь из меня выпила, - с досадой буркнул он.
  - Так было надо, разве тебе не понравилось? - она обернулась и гневно сверкнула глазами.
  - Понравилось, я такого никогда не испытывал, - честно признался он.
  - То-то, - удовлетворённо сказала Каролина. - Ты тоже был вполне ничего, хоть и задохлик.
  Она подвела его к старому пню и усадила. Игорь сел, небольшая прогулка через поляну уже измотала его, у него кружилась голова, Каролина была права, он и вправду задохлик и далеко не уйдёт. Каролина не обращала на него никакого внимания, она подула на травинку и стала что-то шептать, затем встала на колени, кого-то подманивая. К ней подбежал заяц, небольшой, пугливый. Зверь с опаской посмотрел на Игоря, и подошёл к Каролине. Она погладила его по ушам и поцеловала в мордочку.
  - Ну, милый, послужи нам, а мы послужим твоему роду, когда время придёт, - сказала она, заяц покорно склонил голову ей на колени, ожидая смерти. Каролина посмотрела на Игоря и сказала. - Это твоя пища. Ты вряд ли сможешь сам, я покажу, а дальше придётся самому.
  - Подожди, ты его собираешься убить? А как ты его будешь готовить, где? - Удивился Игорь.
  - Милый, ты до сих пор не понял куда попал? - она рассмеялась, не было в этом смехе ни злобы, ни злорадства. - Ты стремился сюда, ты хотел сюда придти, мы тебя отвели. Если хочешь здесь остаться навсегда, тебе придётся убивать, брать другую жизнь ради своей. Впрочем, это и в мире живых, то же самое, как думаешь?
  - Нет, не то же самое. Там не надо никого убивать!
  - Это ты так думаешь, ты просто не знаешь, сколько жизней умирает ради твоей. Когда ты встретишься со своей семьёй, то всё поймёшь, тебя ждёт большой сюрприз! - она расхохоталась, с ехидной усмешкой посмотрев на него.
  - Нет, я в это никогда не поверю никогда! - он замотал головой, но странный запах вскружил ему голову. Он понял, что из его рта уже потекла слюна, Игорь в ужасе дотронулся до зубов - у него отчётливо стали выделяться клыки, они кровоточили, вылезая из дёсен.
  - Ты не сможешь противиться своей природе, она зовёт тебя, ты это чувствуешь, - она погладила зайца, тот уснул, ничего не чувствуя. - Со зверьми надо мягко, как с друзьями, чтобы не делать им больно. Ты научишься, тебя научат в твоём доме уже две настоящие ведьмы, ты это и раньше знал.
  Она положила зайца на пень, животное было недвижимо, но Игорь чувствовал, что оно живое, запах крови будоражил ему голову, он щёлкнул зубами и ужаснулся сам себе.
  - Сними рубаху, запачкаешь, - сказала Каролина, сняв сарафан и закрепив косу обручем.
  Игорь снял рубаху, тело дрожало от нетерпения. Каролина склонилась над зайцем и требовательно посмотрела на него. Он сел рядом, касаясь её плеч.
  - Так тебе будет проще начать, - сказала она и схватила его за лицо. Она больно укусила его за губу, хлынула кров, и Игорь совсем потерял голову.
  Каролина впилась зубами в шею зайца, мощными укусами прогрызая её наполовину. От вида крови у Игоря захватило дыхание, он смотрел на Каролину, перепачканную в крови, стекавшей изо рта на шею, грудь.
  - Теперь ты, - задыхаясь, сказала Каролина, отпрянув от зайца, ей хотелось ещё, она была готова сожрать его целиком.
  Игорь набросился на мёртвого зайца, вгрызаясь в него, упиваясь горячей кровью, но этого было мало, он разрывал тушу руками, вгрызался в мясо, ломал кости, хрипел, рычал от звериного восторга.
  - Оставь мне печень, - попросила Каролина. Он обернулся к ней, глядя на девушку бешенным взглядом. Каролина размазывала кровь по груди, слизывая с пальцев капли, натирая живот, ноги. Он дал ей место, Каролина привстала с пяток и схватила растерзанную тушу зайца, она вгрызлась в мясо, вырвав для себя лакомый кусок. Игорь смотрел на то, как она ела, запихивая кровавую массу в рот, чтобы потом вытереть руки о бёдра. Он вспомнил, как занимался с ней сексом, как гладил эти ноги, грудь, как она пила его кровь, также жадно, ненасытно, доводя его до исступления, и ему снова захотелось овладеть ею.
  - Если хочешь, - улыбнулась Каролина, угадав верно мысль в его взгляде, - время пока есть.
  Игорь оторвал кусок мяса и протянул ей, она схватила его зубами, он впился в другой конец. Повалив Каролину на землю, он стянул с себя безразмерные штаны, грубо, без церемоний входя в неё. Каролина этого и хотела, прижав его к себе ногами. Они рвали вместе кусок мяса, как дикие звери, упиваясь плотью, утоляя дикий голод. Каролина вырвала у него кусок мяса и мгновенно проглотила, победно засмеявшись. Схватив его за голову, она впилась в его губы, больно укусила за язык. От боли и звериного наслаждения Игорь зарычал, в ответ, укусив Каролину.
  - Всё, слезай, - скомандовала Каролина, сбросив его с себя. - В первый раз было лучше.
  Он лежал на траве, ещё голодный, но довольный. Сила возвращалась, приходила и новая, незнакомая. Он сел, Каролина вырывала куски из туши зверя и ела, ему уже не было страшно смотреть на неё, он любовался Каролиной. Она кивнула ему, и он подсел к ней, доедать зайца. Каролина блаженно растянулась на траве, вытирая кровь с лица и втирая её во влагалище. Он доел зайца, оставив лишь шкуру и кости. Обернувшись, он увидел, как Каролина всё ещё лежит, лаская себя, с полузакрытыми глазами, напевая какую-то песенку. Она приказала ему взглядом, и он повиновался, припав губами к её лону. Каролина больше не была жестокой, властной, она блаженствовала, отзываясь на его ласки тихими стонами. Вторая волна желания накатила на него, он вошёл в неё, сразу ощутив, как Каролина захватила его в тиски, но не железные, как раньше, она была гораздо мягче, нежнее, умело направляя его движениями, отзываясь на поцелуи, легонько кусая его язык. В ответ он кусал её грудь, она вскрикивала и довольно улыбалась. Когда он кончил, она притянула его лицо к себе и долго целовала, как целует любимая женщина, а не дикий зверь во время случки.
  - Уже лучше, - прошептала она, погладив его по волосам. - Ты можешь рассказать о нас своей жене, ей тоже есть, что рассказать тебе в ответ.
  Игорь всё увидел в её глазах, Лену и Каролину на берегу реки, переплетённых в жарких объятьях. Лене было хорошо, он это видел, может даже лучше, чем с ним, так могло быть, он никогда не видел в себе мастера.
  - Кто для тебя Варвара? - спросил он, глядя в довольные глаза Каролины.
  - Она моя мама в этой жизни после смерти.
  - Мама? - удивился он.
  - И моя любовь, навсегда, на века, - счастливо улыбнулась Каролина. - Не пытайся понять, это же её мир. В один день я хочу быть её дочерью, иногда совсем крошкой, играть с мамой на пляже, в другой день она моя мама, а я охотница, в мире живых. А когда мне скучно, то мы с ней подруги и любовницы.
  - А чего хочет она?
  - То, что и я. Мы с ней единое целое. Тебе этого не понять. Запомни, ты здесь потому, что она так захотела.
  - Она знает обо всём? Она видела нас сейчас?
  - Нет, но чувствовала всё, что чувствовала я. Нам пора, - она поцеловала его и укусила, мигом превратившись в ехидного зверя. - Вставай, а то я тебе что-нибудь откушу!
  Они поднялись и стали одеваться. Игорь подал Каролине сарафан, надел на неё. Вид у девушки был жуткий - перемазанная кровью, весёлая, полная сил, торопливая. Он оделся и посмотрел на пень - останков зайца уже не было, жители леса растащили всё, рой насекомых допивал остатки крови, впитавшейся в древесину.
  - Идём, путь долгий, не отставай, - скомандовала Каролина.
  Она пошла прямо в лес, легко перепрыгивая выступавшие из земли корни, острые камни. Игорь первое время старался следить за дорогой, тормозя и натыкаясь на камни, несколько раз упал, терял из виду Каролину, ускользавшую в лесной чаще, находил, снова терял. Через несколько часов он больше не смотрел на дорогу, также легко пробираясь через буреломы, как и Каролина. Он доверился чутью, раздувавшемуся внутри него, он стал слышать лес, ловить его запахи, понимать, кто рядом с ним, кто не хочет быть рядом с ним. Лес открывался перед ним, будто бы расступаясь, ступни перестали болеть от порезов об острые камни, он научился не глядя перешагивать их, перепрыгивая, порой на одних пальцах. У Каролины это получалось гораздо лучше, она парила, летела вперёд, ускользая, а он слышал её запах, медовый, с нотками весенних цветов и горячей крови, парившей из свежей раны. Игорь вспомнил этот запах из детства, когда при нём зарезали барана. Его затошнило, прошлое ещё боролось с ним, напоминая о себе. Он остановился, чтобы перевести дух, тут же получив пощечину от Каролины.
  Солнце катилось к закату, когда они вышли к шумной реке. Ледяная вода неслась по каскадам порогов, выстроенных кем-то из острых камней, бурля, взвиваясь в фонтаны, падая и уносясь прочь вниз по течению. Каролина дала Игорю ветку. Он хотел спросить, зачем, как она быстро разделась, примотала сарафан к палке и, взяв её в зубы, подошла к воде. Он сделал то же самое, сильно, чтобы не размок узел, примотав одежду к ветке. Сжав ствол ветки зубами, он подошёл к ней. Каролина мочила ноги, привыкая к ледяной воде, подрагивая всем телом от холодных брызг. Она жестами показала, как он должен плыть, пошла в воду, и течение унесло её за собой.
  Игорь бросился за ней, поскользнулся на камне, потеряв ориентацию. Барахтаясь в ледяной воде, он увидел, что его несёт на острые камни порога, и он ушёл на дно, в тихую воду. Вода была прозрачная, впереди виднелась Каролина, то нырявшая, то всплывавшая на воздух, чтобы подышать. Игорь шёл ниже, повторяя её тактику.
  На берегу он снова поскользнулся и чуть не упал назад в воду спиной, но его подхватила Каролина, вырвав из зубов ветку с одеждой, боясь, что он её выронит. Она дрожала от холода, щёлкая зубами, кусая губы в кровь.
  - Побежали, а то замёрзнем! Надо спешить солнце почти скрылось! - скомандовала она, сунув ему ветку с одеждой.
  Он не стал спорить, мышцы болели от перегрузки, пересечение реки далось ему нелегко, Каролина тоже сбавила темп, она устала. Они бежали по берегу вдоль леса, Игорь не понимал, почему она всё время оглядывается на лес и солнце, пока не увидел, как в темной стороне леса позади них, куда уже не светило солнце, показались чёрные тени, идущие к воде.
  - Быстрее! - прошипела Каролина и резко повернула влево в самую чащу леса. Он бросился за ней, царапая тело об острые шипы кустарника. Солнце вело их дальше, в глухую чащу, подсвечивая листья, ветви золотисто-кровавым светом. Впереди показался старый скит на высоком мощном дереве. Каролина бежала к нему, настигая последние лучи солнца. Она подпрыгнула у самого дерева, выхватив из ниоткуда веревочную лестницу.
  - Поднимайся, - скомандовала Каролина. Игорь схватил ветку в зубы и полез наверх, Каролина поднималась за ним. Он влез в старый скит, ещё не успев разглядеть, что здесь было, как Каролина толкнула его вперёд. - Не тормози!
  Игорь пролез в дальний угол, ничего не видя в полной темноте. Он слышал, как Каролина поднимает лестницу наверх. Он сел на грубые доски.
  - Не шуми, -ќ прошипела рядом Каролина. Она взяла его одежду и перешла в другой конец скита. Она видела в этой темноте, а Игорь ещё не мог успокоиться после этого броска, борясь с бешеным сердцебиением. Вернулась Каролина и шепнула: "Развесила одежду, к утру высохнет".
  - А где мы? - шепотом спросил он, наугад выставив руку вперёд. Он коснулся груди Каролины, сидевшей напротив него, сердце её билось также бешено, она с трудом сдерживалась, чтобы не начать жадно глотать воздух.
  - Ложись, - Каролина положила его на доски, откуда-то вытащив пучки соломы, тюфяки, набитые сухими пахучими травами.
  Она соорудила постель, Игорь лёг на тюфяки, Каролина легла рядом, прижавшись к нему. Свободной рукой она обложила их соломой, становилось теплее.
  ќ- Холодно, - прошептала она, сильнее прижимаясь к нему. - Согрей меня.
  Он обнял её, чистую и холодную после речки, от неё пахло мёдом и весенними травами. Она ерзала, кусала его за то, что не могла согреться. Он поймал её губы и поцеловал, передав часть своего тепла. Она успокоилась, глубоко задышала, прижалась головой к его груди и моментально уснула. Он слушал её дыхание, сильнее прижимал к себе, волнуясь от того, как она жмётся к нему в ответ. Это была не отважная охотница, свирепый зверь, а милая прекрасная девушка, рождённая любить, жить долго, счастливо. Он увидел Каролину совсем другой, ищущей защиту у него, которого ещё едва чуть не съела. Как она оказалась здесь? Возможно, так же, как и он, как и Лена и Алёнка. Чудовищная судьба, несправедливая, жестокая, слепая. Игорь поцеловал её в лоб и уснул.
  Каролина тут же проснулась, испуганно прислушалась, увидела, что он рядом, сильно прижимает к себе, накрывая всем телом, подставляя себя под порывы холодного ветра, пробивавшегося сквозь старые доски скита. Она пошевелилась, укладываясь удобнее, он сильнее прижал её к себе. Не просыпаясь, Каролина облегчённо вздохнула и провалилась в глубокий сон.
  
  Игорь проснулся посреди ночи от того, что кто-то внизу ходил, царапал ствол дерева. Он услышал приглушённую речь, больше походившую на бурчание вперемежку с утробным рычанием. От этих звуков ему становилось не по себе, они пугали его, особенно в те моменты, когда он понимал их речь, или ему казалось, что понимал. Существа внизу говорили о них, они искали его и Каролину
  Зашевелилась Каролина, она не проснулась, но сон её был неспокойный. Она стала щёлкать зубами, ворочаться, царапать его ногтями. Игорь прижал её к себе, поцеловал в лоб, и она успокоилась, облегчённо выдохнув. А он лежал и слушал, как возятся внизу непонятные существа, когда они ушли, он снова заснул.
  Сквозь щели в досках пробивались яркие лучи солнечного света, скит был наполнен тёплой энергией, и запахом цветов, перемешанным с горьким смоляным вкусом от досок. Игорь услышал, как течёт вода и фыркает Каролина. Он открыл глаза, теперь ему удалось разглядеть весь скит, он оказался не таким маленьким, если бы не балки, то он смог бы спокойно встать, не боясь разбить голову. Задняя дверь была открыта, а на площадке рядом с бочкой, в которой набиралась дождевая вода умывалась Каролина. Она увидела, что он проснулся, и улыбнулась.
  - Иди ко мне, - позвала она его.
  Игорь встал и подошёл к ней, всё же зацепив головой об одну балку. Каролина протянула ему ковш из бересты, он зачерпнул тёплой воды и стал поливать Каролину. Она фыркала, брызгалась на него, довольная, весёлая. Она обернулась, следя за его взглядом, он смотрел, как вода льётся с её длинных волос на спину, струится по ногам. Она самодовольно улыбнулась и повернулась к нему лицом, откинув волосы назад.
  - Ты чего так смотришь? - спросила она его.
  - Любуюсь, - ответил Игорь, поливая из ковша грудь и живот, Каролина жмурилась от удовольствия.
  - Хватит, дай мне полотенце, - приказала она, он дал белое полотенце, расшитое синими цветами.
  Всё это напоминало ему сказку, страшную, жестокую, красивую. В голове всплывали разные герои из прочитанных сказок, он сравнивал её и себя с ними. Из кустов вышел большой медведь, он хмуро посмотрел на Игоря и Каролину, остановившись в раздумье. Игорь, сам того не желая, оскалил зубы и зарычал на него. Каролина повернулась и увидела медведя. Она мило улыбнулась зверю, а потом щёлкнула зубами, медведь помедлил, но решил удалиться, скрывшись в чаще.
  ќ - Ты уже учишься, - сказала Каролина, вытирая волосы.
  - Чему учусь?
  - Мастерству, тебе ещё долго учиться, если хочешь остаться жить, - сказала Каролина.
  - Я вот подумал, кто я, и ты кто, - начал Игорь и запнулся. - Получается, что мы с тобой вурдалаки?
  - Фу, как грубо! - возмутилась Каролина. - Я предпочитаю называть себя ведьмой, могу немного колдовать. Пойду, наколдую нам завтрак.
  Она повесила полотенце на верёвку и ушла в скит. Игорь стал мыться, обливать себя из ковша, вода была тёплая, как парное молоко. Он подумал о завтраке, обещанном Каролиной, и ему стало дурно, совсем не хотелось никого рвать.
  - Давай, заканчивай! - крикнула ему Каролина.
  Он вылил последний ковш и тщательно вытерся. Войдя в скит, он увидел Каролину, сидевшую на тюфяке, солома была сбита рядом в одну кучу, а у её ног что-то возвышалось, накрытое белым полотенцем. Каролина расчёсывала мокрые волосы широким костным гребнем, глаза её блестели самодовольством и озорством. Он сел рядом с ней, на низкий тюфяк, она тут же положила ему ноги на колени, он погладил её по ногам. Каролина вытянула к нему левую ладонь, и он поцеловал её.
  ќ - Я красивая? - спросила она, блеснув на него глазами.
  - Очень, ты меня околдовала, - признался Игорь.
  - Конечно, я же пила твою кровь. Теперь часть твоих знаний мои. Ты - мой, запомни это, - сказала Каролина и отбросила волосы назад. Положив гребень, она подняла с пола полотенце, под ним оказался кувшин с молоком, хлеб и сыр. Она заметила удивление Игоря и усмехнулась. - Ты думал, что мы опять будем кого-то жрать? Ты разве хочешь крови?
  - Нет, не хочу, - поспешно ответил Игорь.
  - Я тоже так подумала, - сказала Каролина, она подняла кувшин и сделала большой глоток. - Пей, это молоко, не бойся.
  Игорь взял кувшин и сделал осторожный глоток, помня про то молоко, которое ему дали в доме Варвары. Молоко оказалось холодным и сладким. Он выпил ещё, уже не боясь. Каролина придвинулась к нему, обняв его ногами. Она ела сыр, заедая его хлебом. Крошки сыпались на тюфяк, на него, на неё, она смеялась и мусорила ещё больше. Она стала кормить Игоря с рук, как маленького ребёнка.
  - У нас с тобой будто бы медовый месяц, - сказал он.
  - Не знаю, я замуж так и не вышла, не успела. Не думаю, что у мертвецов может быть медовый месяц, - пожала плечами Каролина. - А так мысль мне нравится.
  Она взяла кувшин из его рук и сделала большой глоток, молоко пролилось мимо рта на грудь и живот. Она засмеялась, вылив на себя ещё.
  - Обязательно чем-нибудь да измажусь! - воскликнула она.
  Игорь поднял полотенце с пола и стал вытирать её. Вытерев живот и ноги, он поймал её разрешающий взгляд и стал целовать грудь. Ему казалось, что он пьёт молоко из её груди, чувствовал, как они наливаются соком, как течёт из соска сладкое молоко. Каролина гладила его по голове и тихо стонала. Оторвавшись от груди, он стал целовать её, отдавая часть выпитого молока.
  - Хочешь, я стану твоей? - прошептала Каролина.
  - Да, очень, - ответил он и поднял её.
  Каролина вцепилась в него ногами, гладила по голове, из её груди капало молоко. Он положил её на сено и снова стал пить, желая выпить всё, что она ему даёт. Груди опустели, Каролина жмурилась от наслаждения, ероша волосы на его голове, что-то шептала, простые нежные слова. Он целовал её, опускаясь ниже, любуясь, как налилось кровью её лоно, сходя с ума от медового запаха, исходящего из него. Он ласкал её, жадно, сгорая от возбуждения, Каролина отзывалась на его ласки, обхватив голову ногами, нетерпеливо стуча пятками по лопаткам.
  - Иди ко мне, - прошептала Каролина, отрывая его голову от себя, он повис над ней, ловя её поцелуи. Она сама ввела его в себя, не сжимая в тиски, как это было в прошлый раз, открываясь перед ним, для него. Она целовала его, ни разу не укусив, даже легонько, чувствуя, что он на пределе, что она кончает. Она подняла его голову и посмотрела прямо в глаза. - Укуси меня.
  - Что? - удивился он, остановившись.
  ќ- Не останавливайся, не останавливайся, - зашептала она. Укуси, так надо.
  Она застонала и повернула голову на бок, открывая ему беззащитную шею. Игорь колебался, но рот уже сам ощетинился, с клыков закапала слюна, горячая, жгучая. Каролина застонала громче, вцепившись в него ногтями, и он укусил её. Сладкая, горячая кровь заполнила его рот, под ним билась Каролина, бурно кончая, обхватив его ногами, расцарапывая спину. Он пил кровь, нежно вгрызаясь глубже, борясь с желание пить больше, ещё больше, кончая в неё несколько раз подряд, словно желая передать ей часть себя. Каролина прижимала его к шее, показывая, чтобы он пил, пил больше, а ему казалось, что из его члена в неё льется его кровь.
  - Хватит, прошептала Каролина и отстранила его, из её влагалища струйкой потекла кровь. Игорь был весь в крови. Он поднял с пола кувшин с молоком и вылил его на шею Каролины, из которой текла кровь. Когда молоко впиталось в неё, то раны больше не было.
  - Теперь ты мой, а я твоя, - прошептала Каролина, жмурясь от удовольствия. - Ты ещё многое узнаешь, не всё сразу, знания не открываются так быстро, к ним нужно придти самому, но они в тебе, я дала их тебе, как ты дал мне свои.
  - Зачем тебе знание об электрогенераторах? -ќ улыбнулся Игорь.
  - Не знаю, но пригодятся. Иди ко мне, - она поманила его рукой.
  Игорь лёг, Каролина забралась на него, вся в молоке, его крови или это была её кровь? Он так и не понял, голова кружилась, опьянённый, он любовался прекрасной ведьмой, желая её ещё больше. Она погладила его член и села на него, он кончил в одну секунду, Каролина улыбнулась и легла на него, прижавшись лицом к груди.
  ќ- Это я так тебя исцарапала? - спросила она, гладя слабо затянувшиеся раны от её ногтей, - Я так боялась этой ночью, хорошо, что ты был рядом.
  ќ- Наверное, - сказал он. - Я не знаю, смог бы ли я нас защитить.
  - Да, смог, - Каролина подняла голову и твёрдым взглядом вселила в него уверенность. ќ Придёт время, и ты это сделаешь.
  Она легла обратно и запела песенку на непонятном языке, подрагивая от его поглаживаний, медленно остывая.
  - Ночью кто-то приходил, я слышал их, но не видел, - сказал Игорь.
  - Да, они шли по нашему следу, - сказала Каролина. - Они тебя учуяли, и меня, они давно хотят меня поймать.
  - А зачем?
  - Чтобы я им показала дорогу к маме, а я никогда этого не сделаю, лучше погибнуть, - Каролина села и стала расправлять волосы. - Это вурдалаки, только другие.
  - Не понимаю, - нахмурился Игорь.
  - Другие - это значит, что они не могут жить, как мы. Они приходят оттуда, куда мы все попадаем. Там нет ничего, только бесконечность и непроглядная тьма. Я тоже там была, пока мама не прислала за мной луч света, по нему я выбралась оттуда и никогда туда не вернусь!
  - Всё равно не понимаю. Как тогда они смогли придти сюда? Это же лес, здесь нет бесконечной ночи.
  - Это граница, они могут находить сюда дорогу, но дальше озера пройти не могут, нужен проводник или свежая кровь. Она есть у меня, я выхожу иногда в мир живых на охоту.
  - Ты охотишься на людей?
  - Нет, не на людей. В мире живых их считают людьми, но это те же вурдалаки, которых ты слышал ночью, они смогли найти путь в мир живых, поэтому они так меня ненавидят. А за что? Мы с ними равные, мы все мертвецы. Ты тоже, не забывай об этом. А этот лес, этот мир создала моя мама. Не спрашивай как, я этого не знаю, я многого не знаю и очень многого не хочу знать! Запомни, ты всегда сможешь узнать этих вурдалаков - они по-другому пахнут.
  ќ- Ты пахнешь мёдом и цветами, ты прекрасна. Мне кажется, что я с ума схожу от твоего запаха.
  - Какой ты милый, твоей жене очень повезло, ты так её любишь, - она погладила его по груди. - Не переживай о нас, в этом мире нет измены, в этом мире много чего нет, что было в мире живых. Лена пахнет молоком и полевыми цветами, она прекрасна. А ты пахнешь дубом и молодыми грибами.
  - Так и знал, что я дуб, - засмеялся Игорь.
  - Да, смешно, но ты до сих пор рассуждаешь и мыслишь как живой, тебе придётся забыть об этом. А ещё я пахну парным мясом, свежей кровью, ты же тоже это услышал?
  - Да, я так за тобой по лесу шёл, когда ты убегала от меня.
  - И они также ищут меня, чуют сразу, как я появляюсь здесь, - она дотянулась до брошенного на полу сыра и хлеба и стала кормить Игоря и есть сама. - Нам уже пора, наш медовый месяц заканчивается. Ты не жалеешь об этом?
  - Жалею, но хочу быстрее увидеть жену и дочь, я же нашёл дорогу из-за них.
  - Нет, ты нашёл дорогу потому, что они тебя позвали. Твоя дочка станет сильной ведьмой, вот пройдёт десять зим в мире живых, и ты сам это поймёшь.
  Умывшись и собравшись, они спустились вниз. Каролина повела его через густую чащу, но теперь лес расступался перед ними, Игорь понимал, чуял, что они идут к границе, он слышал впереди шум воды, крики чаек, вдруг эти звуки пропадали, и он слышал лес, шумящий перед ним, о чём-то предупреждающий.
  Они шли-шли, а лес всё не кончался. Каролина устала и уже не бежала вперёд, а шла рядом с ним, держа его за руку. Она много болтала, рассказывая про свою работу, вспоминая разные курьезные случаи, смешных пассажиров, как на неё однажды напал пьяный пассажир за то, что она отказала ему продать виски. Игорь слушал и понимал, что она тоскует, как бы не был чуден и сказочен этот мир, она не дожила, не сделала и малой доли того, что хотела, не успела... не успела полюбить по-настоящему, не успела родить ребёнка, ища в утешения в своих охотах, от которых становилось ещё тошнее жить, да, именно жить. Пусть они и были на другой стороне, но это была то же жизнь, другая, и они были другие, но жили сейчас, пускай и иначе. Он не понимал, что чувствует к ней, это была любовь и что-то другое, выпитая кровь как-то странно породнила их, он понимал Каролину с полуслова, угадывал её мысли, она видела это и благодарила его, бросая любящие взгляды.
  Смешанный лес сменился вековыми соснами, Игорь увидел границу, за эту черту вурдалаки не могли пройти, лес не пускал их, расступаясь перед Каролиной, неохотно пропуская его, всматриваясь, запоминая, чтобы потом решить, можно ли ему доверять. Лес изредка хлестал его колючими лапами по лицу, как бы проверяя, провоцируя, но Игорь не злился, стойко выдерживая оправданное недоверие - его никто не знал, его видели впервые.
  Ветер принёс капли воды, плеск шумных волн, сосны и ели расступились, и перед ними открылось озеро, огромное, волнующееся. Каролина остановилась, сильно сжав его руку.
  - Мы пришли, - сказала она, не отводя глаз от неспокойной воды. Игорь молчал, сжимая её ладонь в ответ на её пожатия. - Скоро ты будешь дома, со свое семьёй.
  Она заплакала, опустившись на холодную гальку, которой был усеян весь берег. Он опустился за ней, крепко прижав к себе. Каролина плакала, давя в себе слёзы, переходя на сдавленный крик, задыхаясь, злясь на себя, что не может успокоиться. Игорь ничего не говорил и смотрел на воду, шумевшую, грохотавшую, вздыбливающуюся высокими волнами, бурлящую, злую, грустную и несчастную. Чем больше Каролина бесилась от бессилия и слёз, тем сильнее волновалось озеро.
  - Почему ты не хочешь остаться с нами? - спросил Каролину Игорь и поцеловал в лоб.
  - Я не знаю, я об этом не думала, - сквозь плач, прошептала Каролина. Она подняла на него заплаканное лицо, красные от слёз глаза, желавшие узнать, не соврал ли он ей. Игорь расцеловал её глаза, лоб, мокрые от слёз щеки, дрожащие губы. - Я боялась, что ты будешь против, я не верила тебе. Я больше не хочу, чтобы меня обманывали, лучше уйти обратно туда, в ничто, в эту черноту, обратно...
  - Не надо, не уходи, - сказал Игорь. - Я тебя люблю, ты же сама меня околдовала, помнишь?
  - Помню, но чары мои слабые, они больше не действуют, - улыбнулась Каролина и погладила его по голове. - Знаешь, тогда, ну, когда мы были живы, я любила одного, так сильно, что готова была на всё. Дура, правда? Всем кажется, что у таких, как я, нет сердца, что оно каменное, а оно у меня было. А перед моим последним рейсом, помнишь?
  - Ты тоже была на этом самолёте? - удивился Игорь.
  - Да, мы все были там, и Варвара тоже, моя мама, - Каролина просияла и заулыбалась. Озеро стало успокаиваться, согретое солнцем, волны мирно постукивали о берег, напевая тихую песенку, ту самую, что всё время пела Каролина, Игорь узнал её, не осознавая, что и сам начинает подпевать. Каролина гладила его по лицу и улыбалась.
  - Варвара выжила. Точнее смогла вернуться. Она побывала там, она... я не знаю, как у неё это получилось, не понимаю.
  - И что было перед последним рейсом? - спросил он.
  - А, ты хочешь это знать? - удивилась Каролина, она обнажила зубы, оскалившись в звериной улыбке, но быстро вернулась, став доброй, ранимой, с смущённой улыбкой. - Я тогда мечтала о ребёнке, о сыне. У меня был парень, был, до того, как я рассказала о своей мечте. Он меня бросил, по ватсапу, прямо перед вылетом. Сейчас я понимаю, что это было правильно, вижу, какой он был на самом деле, а тогда я чуть с ума не сошла. Представляешь, разнесу всё пассажирам и бегу к себе в закуток, реветь. Девочки меня успокаивали, наша старшая даже коньяка дала выпить, а мне ничего не помогало. Но, зато когда надо было выходить в салон, я успокаивалась. А когда в нас ударила молния, я даже обрадовалась, подумала, что вот бы она ударила в меня и всё. Видишь, какая я была дура?
  - Нет, не дура, прекрати, - Игорь усмехнулся. ќЯ был таким же, до того, как встретил Лену. Всё время не везло, что-то там старался, пытался быть лучше, чем есть на самом деле, а отношения не складывались. Такой дурак был, даже чуть в аварию не попал, а ведь хотел этого. Обыкновенная история, ничего особенного.
  - Наверное, а разве бывают другие? Жизнь в мире живых всегда одинаковая, всегда. А знаешь, когда самолёт уже упал, он так загорелся, а я не испугалась, честное слово. Я тогда в хвосте была, как раз закончила приборку, всё уложила. Помню, кого-то вытащила, вытолкала к аварийному выходу, всех выталкивала, сколько смогла, а потом на меня что-то упало и полилось, как лава. Это было ужасно, очень больно. Я хотела это сбить с себя, стянуть, а не могла. А потом я вырубилась, мне казалось, что я умерла, так мне этого хотелось. А я не умерла, нет! Я ещё долго провалялась на койке, я плохо это понимала, знаешь, когда приходишь в себя не потому, что проснулся, а потому, что тебя разрывает от боли, рвёт на части! Тебе вкалывают одну дозу, вторую, третью, а ничего не помогает, ты бьешься в судорогах, пока мозг не отключится сам. Я была слепая, у меня обгорело всё лицо, не знаю, что было с глазами, ќ их просто не было, одна чернота и вспышки красных кругов, после которых начиналась судорога. Но я чувствовала, что рядом лежат такие же, как я, хотя нет, ничего я не знала, ничего! У меня всё в голове перемешалось, но я помню точно, что меня позвала Варвара, она лежала на соседней койке. Ей было не легче, чем мне, но она сильнее, она выкарабкалась, а я не хотела, не хотела жить, наверное, дело в этом. А потом она меня нашла, приняла в свой дом, разрешила стать её дочерью, вернуться в мир живых.
  Каролина умолкла и прижалась к нему. Озеро вновь заволновалось, но не бушевало, пошёл дождь, мелкий, холодный, солёный, как слёзы Каролины.
  - Не уходи, пойдём со мной, - сказал Игорь.
  - Не могу, я должна вернуться, пора на охоту, - она выпрямилась и вытерла слёзы ладонями, умывшись дождём. - Нам пора.
  Она встала и поправила сарафан. Игорь поднялся вслед за ней. Они долго смотрели друг другу в глаза, держась за руки. Каролина искала в его глазах ложь, остатки примитивного колдовства, которым она неумело пользовалась, и не находила.
  - Я приду, обязательно приду, -ќ сказала она и закусила губу, задумавшись, стоит ли ему говорить о Лене, об Алёне, с девочкой они очень подружились, став равноправными подругами.
  К ним подошёл ярко-рыжий волк. Он открыл пасть, и из неё вырвалось пламя. Каролина присела к волку и стала его гладить, обнимать, страшный зверь припал на передние лапы, покорно склонив голову, виляя хвостом, как собака. Она поднялась и быстрым шагом пошла к воде. Волк побежал за ней, проворчав на Игоря. В волнах из тумана появилась лодка. Каролина вошла в воду и попыталась ухватиться за неё, но сил не хватало. Игорь поспешил к ней, вбежал в воду и подтянул лодку к берегу. Он поднял Каролину и посадил её в лодку, волк запрыгнул сам, заняв место на носу. Игорь оттолкнул лодку в воду и запрыгнул в неё. Сев на вёсла, спиной к носу, он стал грести. Каролина сняла обруч с головы и стала расплетать косичку. В руке у неё появился костяной гребень, Игорь поймал себя на мысли, что знает, как она это сделала. Каролина улыбнулась, увидев тень догадки на его лице, и стала расчёсывать волосы. Озеро подхватило лодку, грести стало легче, волны несли старую лодку на другой берег, которого не было видно. Скрылся из виду лес, они плыли в густом тумане.
  Лодку что-то толкнуло, борта покачнулись, набрав воды. Каролина положила гребень в сторону и стала ковшом вычерпывать воду со дна. Игорь увидел, как слева от них против движения проплыло огромное мёртвое дерево, обвязанное пёстрыми когда-то лентами, выцветшими на солнце за много десятков лет.
  - Это дерево мёртвых, - пояснила Каролина. Здесь много плавает таких коряг. Обычно их приносит бурей, а как погода прояснится, они исчезнут, - она вычерпала всю воду и вернулась к расчёсыванию волос.
  Игорь грёб, не чувствуя усталости. Волк иногда рычал на него, когда Игорь забирал не в ту сторону, командуя им, как штурман. Каролина посмеивалась над ним, когда Игорь неверно понимал команду волка, повторяла волчье рычание, уча Игоря понимать язык зверя.
  Течение кончилось, лодка пошла тяжелее. Каролина заплела тугую косу, подвязав куском голубой ленты, большую часть она отложила рядом с собой. Волк зарычал, и Игорь перестал грести, верно угадав команду.
  - Я приехала, - сказала Каролина и аккуратно встала, чтобы не затряслась лодка.
  - А куда ты? - удивился Игорь.
  - В воду, - спокойно ответила Каролина. - Ну, давай прощаться, наш медовый месяц закончился.
  Она грустно улыбнулась. Игорь встал, лодка закачалась, он подождал, пока борта перестанут раскачиваться, хотел подойти к ней, но она сделала невесомый шаг к нему.
  - Передай этот обруч дочери, я ей обещала. Она знает, что с ним делать, - Каролина надела обруч ему на голову, обруч больно стянул кожу и ослаб, будто бы став чуть больше. Каролина надела ему на шею кусок голубой ленты и завязала, как подвязывают амулеты к священному дереву. - Когда поймёшь, что нам грозит опасность, сожги эту ленту, и я узнаю об этом.
  ќ- Хорошо, я понял. Ты боишься, что эти вурдалаки найдут дорогу к дому твоей матери?
  - Да, тогда они смогут перейти в мир живых, много их будет, целый легион. Поверь, в мире живых итак вурдалаков хватает, - ответила она.
  Каролина стала снимать с себя сарафан, мокрое платье с трудом отлипало от тела. Игорь помог ей. Каролина вся дрожала от холода, она бросила сарафан вперёд, к волку, когда платье перелетело нос, зверь изрыгнул из себя пламя, сарафан вспыхнул и опал белым пеплом в воду.
  - Не скучай, люби жену, - прошептала Каролина и прижалась к нему, улыбаясь, успокаиваясь, согреваясь от него, от его поглаживаний, долгих нежных поцелуев. Волк недовольно рычал, но не мешал им целоваться. Дождь совсем прекратился, туман стал рассеиваться. Каролина напоследок больно укусила Игоря за губу и, весело поглядев на него, отошла на корму. - Скоро увидимся. Я это знаю. Помни, ты - мой.
  - Я помню, - улыбнулся Игорь.
  - А я - твоя! - воскликнула Каролина и рыбкой нырнула в воду. Она в один момент скрылась под водой и больше не показывалась. Лодку качало в разные стороны. Игорь вздохнул и сел на скамью. Взяв ковш, он вычерпал воду и стал грести. Волк больше не рычал, один раз зверь ткнул его мордой в спину.
  - Спасибо, друг, - сказал Игорь, услышав позади себя доброе ворчание.
  Он грёб до самого вечера, ему казалось, что озеро никогда не кончится, пока в закатных лучах солнца не появился песчаный берег. На берегу стояли две фигуры, одна высокая, другая поменьше. Он стал грести ещё быстрее, из последних сил. Волк порычал на него, и Игорь сбавил ход, волк был прав, надо беречь силы.
  Лодка уткнулась носом в песок, Волк первым соскочил с носа лодки, подбежав к весёлой девочке в белом сарафане с большими красными птицами, волосы девочки были подвязаны голубыми лентами, она смеялась, сжимала зверя в своих объятьях.
  Игорь вышел из лодки и встал перед ними, не решаясь подойти. Он так долго искал их, что встреча оказалась для него неожиданной. Перед ним стояла Лена, красивая, молодая, как и раньше. Ей так был к лицу зеленый сарафан, расшитый жёлтыми цветами, золотые волосы спадали длинными прядями на плечи, на дрожащую от неспокойного дыхания грудь, тонкие губы, красные от укусов, нежные, голубые глаза - Игорь потерялся, захлебываясь от чувств. Он смотрел на дочь, она, как ему показалось, немного подросла, его иллюзия, а жена помолодела. Он задыхался, не веря в то, что видит.
  - Папа! - Алёнка бросилась к нему и обхватила, прижавшись лицом. - Ну, чего ты так долго шёл! Я тебя звала-звала!
  ќ- Так это ты меня звала? - спросил Игорь, вспомнив слова Каролины, что дочка будет сильной ведьмой.
  - Ну да, а как ты думал? ќ Девочка блеснула на него серьёзными голубыми глазами и увидела обруч. - Это Каролина мне передала, да?
  ќ - Да, тебе, ќ- Игорь снял обруч и отдал дочери. Она тут же его надела, украшение пришлось ей в пору, и девочка запрыгала на месте от радости.
  Лена подошла к нему, дотронулась холодной ладонью до его лица, потрогала ленту на шее и улыбнулась. Игорь покраснел, а Лена засмеялась, обхватила его шею руками и стала целовать. У Игоря закружилась голова, он еле стоял на ногах. Лена целовалась совсем по-другому, чем Каролина, как и раньше, когда они жили вместе, немного скованно, смущённо, слабо сопротивляясь его напору. Она укусила его, больно, до крови, и улыбнулась, слизав языком кровь с его губ. Только сейчас он заметил, что у неё выросли длинные острые клыки, как и у него. Алёнка бегала с волком, играя с ним, как с собакой, громко смеялась, широко открывая рот, блестя ровными крепкими зубами, рыча на волка, щёлкая челюстями, нападая на зверя, играя вгрызалась клыками в его шкуру, не прокусывая, падая на песок, когда волк перебарывал её, хватая страшнымизубами за ноги.
  -Ты был с ней? - спросила Лена.
  - Да, был, -ќ ответил Игорь, ища в её глазах ненависть, обиду, но их там не было, Лена улыбалась, продолжая его целовать и покусывать.
  - Ты полюбил её, я вижу это.
  - Да, я её люблю. И тебя я люблю, -ќ Игорь вздохнул. - Я не знаю, что со мной, прости.
  - Никто не знает, что с ним, здесь, - прошептала Лена и несильно куснула его за губу. ќ - Укуси меня.
  - Зачем?
  - Не бойся, совсем чуть-чуть, - загадочно улыбнулась Лена. Он целовал её, не решаясь сделать это. Она подталкивала его, кусая, недовольно рыча, и он укусил её за губу, сильно, до крови. Вкус её крови придал ему сил, он увидел, как она жила здесь, что с ней произошло, что случилось с Алёнкой, как им было больно, как долго они ждали его. Он увидел, как Лена, его стеснительная Лена отдавалась Каролине на этом пляже, пока Алёнка бегает по лесу с волком, безумные, прекрасные, потерявшие всякий стыд, и счастливые, любящие друг друга. - Видишь, мне тоже есть, что от тебя скрывать. Я надеялась, что она приедет с тобой.
  - Ты любишь её?
  ќ- Да, как и ты.
  ќ- А ты любишь меня?
  - Да, и ты это знаешь, кровь не может врать. Пойдём домой, Алёнка скоро захочет спать, видишь, как разыгралась, - она поцеловала его и ещё раз укусила за губу. - А потом я тебя закусаю!
  
  19. Пельмени
  
  На столе пирамидой стояли коробки с лекарствами. Сложные названия, призванные вселить больному уверенность в эффективности и технологичности зелья, ссыпанного в желатиновую капсулу или спрессованного в яркую таблетку, покрытую глазурью - ни дать, ни взять конфета, скорее внушали тоску, чем воодушевляли. Рядом с пирамидой из коробок стопкой лежали инструкции, белые листы, сложенные во много раз кассетной фальцовкой, шевелились под дуновениями ветра из приоткрытого окна. На кухне было прохладно, налитый в кружку чай уже давно остыл, как и горячие бутерброды, к которым хозяйка так и не притронулась.
  Варвара вышла из ванной и прикрыла окно на кухне. Поежившись от холода, она насухо вытерлась и отнесла полотенце на сушилку в ванную. Целый день она провела в больнице, Дима отвёз её с утра и оставил, уехав на работу, а она чуть не померла с тоски, ожидая приёма, проходя по разным кабинетам, где каждый врач считал своим долгом как следует напугать её последствиями. Итог был закономерен - на столе высилась пирамида из ценных указаний, которые она должна принимать, если хочет пожить подольше, а она не знала, хочет ли так долго жить.
  Бросив недовольный взгляд на кучу денег, выброшенную в никуда, Варвара достала из шкафа простую мужскую футболку, она покупала простые футболки для себя, используя их вместо халатов, которые терпеть не могла. Футболка была ярко-оранжевая, без логотипов, с неброским ярлыком внутри на боковом шве, по которому можно было понять, что это не брендовая вещь, а роба. Варваре нравилось, у неё не было предубеждений по поводу одежды, главное, чтобы ей нравилось. Плотная ткань, она быстро согрелась и села читать инструкции дальше. Положив перед собой лист бумаги, она прилежно, как учили в институте, выписывала схемы приёма. Закончив, она сделала себе свежий чай и взяла второй лист, занося в таблицу всю побочку, получалось внушительно, можно было не только вылечиться, но и сдохнуть, причём качественно, с осложнениями по всему организму. Ей это напомнило рак, решавший свои, только ему известные задачи по захвату территории, расползаясь метастазами по всему организму, круша и уничтожая всё на своем пути. Посмеявшись над собой, она решила, что больше не будет читать медицинских статей про свои опухоли, пока не придут данные биопсии. А пока она должна заняться ковровым бомбометанием эффективными препаратами, на всякий случай.
  Варвара взяла третий лист и принялась выписывать в таблицу принцип действия препаратов, не концентрируясь на заумных фразах, описывающих фармакологическое действие, фармакинетику. Многое она уже знала, угадывала, что не понимала, уточняла в интернете, переводя на простой точный язык. Большинство препаратов пересекалось в одной точке, в одном действии, способном в кратчайшие сроки превратить её в овощ, слабо реагирующий на внешние раздражители. Варвара перечитала свои конспекты, съела бутерброды, и вытащила снизу пирамиды одну белую коробку. Пирамида рухнула, подкошенная её недоверием. Можно было начать с этого, Варвару напрягала её болезненная, не к возрасту проснувшаяся страстность, кому она такая нужна? А желание жгло её каждый день, особенно по утрам после сна, в котором она уже не понимала, чью проживает жизнь: свою или Каролины?
  Она достала из коробки одну капсулу и с сомнением посмотрела на неё. Сверившись с конспектом, она отложила капсулу обратно в коробку, принимать стоило после обильного приёма пищи. Она встала и открыла холодильник, а там мышь повесилась. Она и забыла, что уже две недели не заказывала доставку продуктов, по субботам пропадая в больнице на обследованиях, в остальное время, переживая и пережёвывая свои сны, чувства, воспоминания, большинство из которых было либо обидными, либо неприятными и болезненными. Она старалась думать о хорошем, заставляла себя, ругала, но как только вспоминала Лизу, ещё маленькую, так волна обид и разочарований накрывала Варвару с головой... Дочь так ни разу не позвонила, а Варвара её ждала, надеялась, что Лиза приедет. Ей ничего не надо было от неё, пусть ненадолго, но просто посидит рядом, расскажет что-нибудь, выпросит денег, наконец, хотя бы так.
  Варвара закрыла холодильник и посмотрела в окно. Темнело, на улицах было немного людей, неожиданно начавшийся снег разгонял гуляющих, напоминая о том, что весна пришла, но ещё не май, ещё долго будет не май. Она смотрела, как ветер, посмеиваясь, подгонял загулявшихся, поддувая снизу, задувая за шиворот комья липкого снега. Она открыла окно и услышала, как визжат девушки, не вовремя приодевшиеся, желая раззадорить кавалеров, а ветер, как взвод ОМОНа, с наслаждением зачищал площадь. Вскоре улица опустела, изредка проезжали автомобили, нервно тормозя на скользкой дороге на поворотах, свистя летней резиной. Опасно, тротуар, скорее всего обледенел, не самая лучшая мысль прогуляться в такую погоду. Варвара решила себя испытать, тем более, что ей захотелось что-нибудь приготовить, хоть курицу запечь, но сделать самой. Она обернулась и посмотрела на коробку с антидепрессантом, уже действует, не иначе. Она улыбнулась и пошла одеваться.
  До магазина было недалеко, какие-то жалкие двести метров, Дима точно подсчитал, объясняя ей, где и что есть поблизости. Она ничего не запоминала, даже не старалась, он злился, но терпел, зная характер матери, доверявшей своему опыту. Так и получилось, Варвара сама изучала район, абстрагируясь от советов сына. Не всегда дорога была самой короткой, как хотел Дима, желая, чтобы мать меньше уставала, Варвара же выбирала дорогу иначе, часто наугад. Прогуливаясь по ночам по району, она слушала жизнь домов, открытую для всех, дома были будто сделаны из картона, образуя бетонные колодцы, в которых слышимость была прекрасная. Тихая, бестолковая, простая, трогательная и неприятная, иногда громкая, нервная, дрянная, смешная, жизнь выплескивалась на улицу короткими фразами, криками, всхлипами, смехом, звенящим о бетонные резонаторы.
  Варвара обошла дом с круглосуточным магазином, осторожно, чтобы не поскользнуться, прошла ещё дальше до детских площадок и до детского сада, окружённого забором из зелёных прутьев и высоких кустарников. Левая нога скользила, но не теряла устойчивости, и всё же Варвара старалась идти так, чтобы было за что схватиться, опереться. Самое трудное - это подняться со скользкого тротуара, ей не всегда удавалось это с первого раза. Протез отлично отрабатывал, защищая левую ногу, так что всё доставалось правой, хорошо ещё, что никого не было рядом, редкие прохожие обходили её стороной, издали верно угадывая в ней прокажённую.
  Варвара поколебалась и пошла к магазину. До двери оставалось ещё несколько метров, как из магазина вышла шумная компания со звенящими пакетами. Они пошли прямо на Варвару, почему-то замолчав, но ещё долго Варвара чувствовала на спине их взгляды, когда кто-то оборачивался на неё, а она всё стояла на месте, не решаясь войти внутрь. Лицо под маской сильно вспотело, хотелось сорвать эту тряпку, и будь, что будет! Варвара поспешно вошла в магазин, она же так и сделает, а потом будет переживать до утра.
  В магазине бродило несколько человек. Варвара старалась не обращать на них внимания, запоздалые покупатели тоже не смотрели на неё, погружённые в свои мысли, некоторые уже спали на ходу. Она набрала в корзинку овощей, фруктов, зелени и поняла, что с трудом унесёт всё это, а до основного она так и не дошла. Поставив корзинку на прилавок, она стала думать, что ей вытащить, может, купить позже, а не хотелось, в голове уже созрел план, что она будет готовить, второй раз она не пойдёт в магазин, сил не хватит.
  - Разрешите, я вам помогу, -ќ раздался позади неё приятный, слегка хрипловатый баритон. Варвара обернулась на голос и увидела улыбающегося мужчину, того самого, что часто приходил к ней в её фантазиях, которого она видела один раз, вот точно такого же, улыбающегося, немного неряшливого на вид, но в чистой одежде, просто уставшего.
  - Извините, я вас, наверное, напугал, - сказал он и прокашлялся. - Я не болен, не беспокойтесь.
  ќ- А я и не беспокоюсь, - тихо проговорила Варвара, не ожидав, что решит с ним заговорить.
  - И правильно, а то многие стали слишком мнительными, а это неправильно, так можно и с ума сойти от паранойи. Итак, давайте я вам помогу, вы это всё не унесёте, а мне не сложно. Я не маньяк, похож, наверное, но точно не маньяк, могу паспорт показать.
  - Не надо, - засмеялась Варвара тихим смехом. Ей очень понравилось, что он не рассматривает её, как экспонат в кунсткамере, а смотрит прямо в глаза. В магазине было тяжело понять, какого цвета у него были глаза, Варваре показалось, что серые, а может серо-голубые, он был коротко острижен, не красавчик, и это ей даже больше нравилось.
  - Вот и прекрасно, будем считать, что мы с вами договорились, - он взял корзинку так легко, будто она была пустая. Варваре это очень понравилось, он в целом ей нравился, она широко улыбнулась, он улыбнулся в ответ. Он смотрел на неё так, как будто она была без маски, и они были давно знакомы.
  - Что ж, тогда я вас ещё поэксплуатирую, - прошептала Варвара, громче говорить ей было всё ещё больно, а шепотом голос был не таким скрипучим, неприятным.
  - Хорошо, как скажете, -ќ ответил он, взяв с соседнего прилавка пустую корзину в свободную руку. - Ведите, я готов.
  Варвара пробежалась по всему магазину, именно пробежалась, какая-то небывалая лёгкость появилась в её движениях, ноги были послушны. Она старалась быстро выбирать, часто бросая на него быстрые взгляды, желая понять, насколько она ему уже надоела, а он улыбался в ответ и отрицательно качал головой, когда она, не глядя, брала первое попавшееся. Он не давал советов, но его подвижная и смешная мимика, то, как он корчил рожи при виде того или иного продукта, было лучше любого совета. Варвара смеялась, ей стало так легко и спокойно, и пусть он поможет ей отнести продукты, а потом они никогда и не встретятся, пусть так. Ей всегда нравился девиз рыцарей: "Делай, что должен, и будь, что будет", школьницей она вычитала его в какой-то книге, названия она не запомнила, и взяла себе.
  Из магазина она вышла налегке, в руках был пакет с бутылкой хорошей водки, парой луковиц и упаковкой селёдки - это были покупки её слуги, так он сам себя назвал, сказав, что на недолгое время нанимается к в качестве слуги, в оплату требуя от неё улыбку. Она долго смеялась, два раза неверно введя код на кассе, все её мужчины даже не старались рассмешить, строя из себя успешных, важных персон... все мужчины, а мужчина был всего один, и тот оказался подлецом.
  - Где вы живёте? - спросил мужчина, нахлобучив на себя шапку.
  - Недалеко, в конце улицы, - тихо ответила Варвара, показав рукой направление.
  ќ- А, да вы что? Так нам по пути, ќ- сказал он. -ќ Я живу в первом доме, знаете, такой длинный, вдоль всей улицы стоит?
  - Да, я там и живу, - ответила Варвара.
  - Ого, так мы с вами соседи, - улыбнулся он.
  Варвара пошла слишком быстро, она поскользнулась и чуть не упала. Он поймал её, еле заметным движением выровняв, так деликатно, что она сразу и не поняла. Он шёл рядом с ней с её скоростью. Улицы были пусты, один раз проехал бакинский таксист, и всё стихло.
  - Вот мой подъезд, - сказала Варвара, протянув руки к пакетам. - Спасибо, дальше я как-нибудь сама.
  - Да ладно, -ќ он пожал широкими плечами, подошёл к подъезду и открыл дверь своим ключом. ќ- Я тоже живу здесь, на седьмом этаже.
  - И я на седьмом, - смутилась Варвара. - А вас не Алексей зовут?
  ќ- Точно, он самый, - ответил мужчина и кивнул ей на дверь, Варвара вошла.
  Они поднялись на лифте, Варвара всё гадала, тот ли это Алексей, о котором рассказывал Дима. По описанию был очень похож. Она сильно разволновалась и покраснела.
  ќ Да, жарко у нас в доме, я когда домой прихожу, все окна открываю, не люблю духоту, - сказал Алексей.
  - Я тоже не люблю, - сказала Варвара. - Моя квартира в самом конце, там.
  Она показала, Алексей внимательно посмотрел на неё и вздохнул. Они подошли к её двери, Варвара открыла и вошла. Алексей, получив от неё разрешение взглядом, вошёл следом и поставил пакеты на пол.
  - А я живу у вас за стенкой, - сказал Алексей. - Вас зовут Варвара Андреевна, если я не ошибаюсь?
  - Просто Варвара, - сказала она. - Я же не старуха ещё пока.
  - Я не хотел вас обидеть, Варвара. Я познакомился с вашим сыном, Дмитрием, хороший парень.
  - Да, он рассказывал про вас, вы очень помогли нам, мне, спасибо большое.
  - Ерунда, я с него плату получил, вместе и выпили, - усмехнулся Алексей.
  - И он рассказал вам про меня? - настороженно спросила Варвара.
  ќ - Да, и не ругайте его за это. Он сильно переживает, а я вижу, что он был прав - вы действительно молодец. Надеюсь, вас не смущают мои слова. Я хотел с вами познакомиться, но был в командировках, а как приеду, так никак не решусь.
  - Да, вас почти не слышно. Пару раз слышала, как у вас гремела музыка.
  - Да, было. Буду делать потише. Стукнули бы в стену, я бы сразу всё понял, - улыбнулся он. - Или в чат написали.
  - Я не в чате, не хочу, - коротко сказала Варвара.
  - Может, и правильно, там ничего толкового, одна болтовня.
  Они замолчали. Варвара видела, что он хочет ей ещё что-то сказать, но не решается, обдумывает. Ей самой тоже не хотелось отпускать его, мелькнула мысль пригласить его на чай, но она вспомнила про пирамиду на столе и передумала.
  - Уже поздно, - сказала она.
  ќ- Да, поздно, - Алексей вздохнул и смутился, Варвара улыбнулась, приглашая его начать говорить. - Варвара, простите мне мою наглость, вот уже начал странно говорить. Я хочу пригласить вас на ужин, не отказывайтесь сразу.
  - А в честь чего? - удивилась Варвара. - Куда?
  - Это нагло, но ко мне домой. Идти недалеко. А повод простой, у меня сегодня второй день рождения, вроде как праздник.
  - Ага, а встретить не с кем, так? Сойдёт и калека? - глаза у Варвары вспыхнули от гнева, но через мгновение ей стало стыдно за свои слова. Она захотела поправиться, но Алексей, шумно вздохнув, сказал.
  - Да прекрати ты, калека, я не это сказал. Просто захотелось с тобой побольше пообщаться, разве это преступление? А никого не пригласил потому, что некого уже, умерли все. Вот так.
  Он сокрушённо покачал головой, поднял с пола свой пакет и вышел за дверь, Варвара подошла к двери и задержала его, взяв за руку.
  - Давай на "ты", а то развыкались, ќ улыбнулась она. ќ Я не хотела тебя обидеть, вырвалось, понимаешь?
  - Понимаю, - кивнул он. -ќ Это нормально.
  - Нет, ненормально! ќ Варвара сверкнула глазами. Извини, я тебя обидела. Давай заново, так чем ты меня кормить собираешься? Ты же что-то приготовил или заказал?
  ќ- Приготовил, - гордо ответил Алексей. - Налепил с утра пельменей.
  - Класс! - обрадовалась Варвара. - А фарш какой?
  - Обыкновенный, корова, да свинюшка. Я пробовал другие варианты, этот самый хороший.
  - Я приду, только дай мне полчаса, ладно? - она погладила его по руке. - И ты сильно не пугайся, я...
  - Ты хорошая, - перебил он Варвару. А напугать меня вряд ли что-то может.
  - Да, посмотрим, - засмеялась Варвара, ещё не понимая до конца, как она будет есть у него, как это всё будет, загоняясь из-за лица, некрасивых рук, уродливой ноги, а Алексея это, казалось, совсем не волнует. Он стоял радостный, улыбался. - Ты мне расскажешь, почему у тебя два дня рождения, договорились?
  - Расскажу, -ќ он глубоко вздохнул. - Но без подробностей, тезисно. Полчаса, время пошло.
  ќ- Я успею, - Варвара закрыла дверь и сняла мокрую от пота маску. Она увидела своё отражение в зеркале, будто бы помолодевшую на десять лет, весёлую, улыбающуюся. Она приказала себе не думать про свои уродства, было много дел, уложить покупки и решить, что надеть, не в джинсах же идти? Хотя, почему бы и не в них, так не будет видно её костлявую ногу.
  Она сняла куртку, повесила шапку на крюк и придирчиво посмотрела на себя в зеркало. Сев на полку, она стащила тяжёлые ботинки, прошла в ванную и отстегнула от поясницы протез. Её учили снимать протез сидя или лёжа, но тогда она закапает грязью комнату или кухню, пока будет снимать грязный и мокрый после улицы протез. В ванной комнате было множество ручек, поручней, которые помогали Варваре залезать в ванну и без проблем выходить из неё. Под ванной лежала твёрдая щётка на длинной ручке, она купила её сразу, как поняла, что не сможет нормально вымыть ванну, не грохнувшись на пол. Варвара схватилась за поручни у ванны, подтянулась, перехватываясь за поручни выше, и выскользнула из протеза. Нога приятно заныла, как бы ни был прекрасен протез, Варвара больше любила ходить сама. Опустившись вниз в заготовленные перед уходом тапочки, она пыталась продумать всё, чтобы в простых для нормальных людей вещах не испытывать неудобства. Она приняла то, что стала инвалидом, но не спешила оформлять группу, не видя в этом никакого смысла, кроме череды унижений, которых было и так достаточно.
  Взяв тряпку из ведра, в котором была налита вода с небольшим количеством порошка, Варвара стала вытирать протез, очищать его от налипшей грязи, пока он не заблестел. Вытерев его насухо, она оставила своего друга отдыхать, тщательно вымыла руки, действуя, как автомат, робот, по закрепленной программе, и потащила пакеты на кухню. С раскладкой по полкам у неё были некоторые проблемы, каждый раз долго думая, как расположить лучше. Поборов комплекс идеалиста, Варвара всё убрала, дав себе зарок утром разобраться, что она в итоге понакупала. Обязанность готовить прямо сейчас отпала, спать не хотелось, а мысли о пельменях заставляли её живот утробно урчать, напоминая о том, что она очень и очень плохо питается, как часто ей говорил Пётр Михайлович. А она считала, что ест много, до авиакатастрофы она столько не ела, может разве что в первую беременность.
  Варвара взглянула на часы, день стремительно заканчивался, оставались жалкие полчаса, а когда они договорились? Она не засекала время, значит, у неё ещё есть время. В стену никто не стучал, в дверь тоже. Она сняла уличную одежду, повесив мокрые от снега джинсы сушиться в ванную, стоило их почистить, стыдно идти в такой одежде. Она бросила на себя насмешливый взгляд, кого она хочет поразить, а может соблазнить? Она рассмеялась, не хриплым тихим смехом, а мягким, пускай тихим, но её беззлобным смехом. Взъерошив волосы так, чтобы они закрыли уши и немного торчали в разные стороны, она поняла, что хочет.
  В комнате была гладильная доска, которую она ещё ни разу не доставала, забыв про любимое занятие -ќ глажку простыней и пододеяльников, теперь она их просто мокрыми вешала на палку и верёвки на балконе. Выбирать было особо не из чего, какие-то платья, которые она уже и забыла, как выглядят, рабочие костюмы, деловая роба. Она погладила белую сорочку с высоким воротником и серые брюки, потом надела красивое бельё, этот белый комплект она купила несколько лет назад, много лет назад по случаю в Мюнхене, и ни разу не надевала с тех пор, ей просто нравилось, что он был. Бельё хорошо смотрелось, не хватало украшений. Варвара достала ларец со своим златом и сразу убрала обратно, золота не хотелось. Она нашла в шкатулках свои старые серебряные серёжки, купленные на первом курсе на ярмарке у дагестанских кустарей, надела цепочку с кулоном из голубого камня, она забыла его название, он ей просто нравился. Стоило заняться причёской, и она ушла колдовать в ванную. Вернувшись, она не смотрела в зеркало, надела брюки и сорочку, тонкие белые носки из хлопка, носить синтетику ей запретили, и вышла в прихожую. Подойдя к зеркалу, не открывая глаза, Варвара подумала, что совсем не замечает напряжения в левой ноге, которая тут же напомнила о себе. Она открыла глаза и увидела в зеркале улыбающуюся бабу-ягу, с художественным беспорядком на голове, протестовавшим против сухого офисного стиля. Стоило, конечно, накраситься, но зачем? Варвара расстегнула две пуговицы на наглухо застегнутой сорочке, кокетливо захлопав быстро отросшими длинными ресницами.
  В дверь постучали, она подошла и посмотрела в глазок, там стоял Алексей в красном фартуке и белом колпаке. Он помахал ей шумовкой, и сказал:
  - Пора, всё готово!
  - Я сейчас! Одну минуту! - крикнула ему Варвара, но вместо слов вырвался лишь хрип, она сильно закашлялась.
  - Я подожду, не торопись, ќ- сказал Алексей и ушёл к себе, оставив дверь приоткрытой.
  Варвара вытащила из шкафа две коробки с туфлями, открыла их и задумалась, как она в них будет ходить, ведь грохнется же, точно грохнется. Она села на полку для обуви и примерила свои любимые чёрные туфли, они как-то болтались на ступне, а с левой ступни туфля спадала. Она попыталась встать и рухнула назад. Варвара вздохнула и собрала туфли в коробки. Из шкафа она вытащила белые кроссовки, которые она купила для похода в фитнес-клуб, новые, она не успела их ни разу поносить. В них было удобно, мягко ходить, она затянула левую кроссовку до упора, ступня перестала болтаться, напряжение спало. Варвара надела чистую маску из чёрного шёлка, в последний раз посмотрев на себя в зеркало, вид был неплохой, игривый. Она вышла за дверь и закрыла на все замки.
  - Можно? - спросила она, входя в квартиру Алексея. Уже в общем коридоре она почуяла запах пельменей, в животе так заурчало, что ей стало неудобно, спасала включённая вытяжка на кухне.
  - А, ты пришла! -ќ обрадовался Алексей, услышав, как закрылась входная дверь. Он был в чистой белой футболке с детским рисунком солнца и белых шортах, фартук и колпак он держал в руках, не успев повесить на место. - Ты выглядишь...
  - Как? - спросила Варвара, вздернув брови.
  - Прекрасно, мне надо бы переодеться, а то я как оборванец, - засуетился он.
  - Не надо, ты мне нравишься таким. Это не слишком нагло? - шепотом спросила Варвара, открыто разглядывая его фигуру, широкие плечи, большие сильные руки, накаченную грудь и не слишком выпирающий живот, крепкие ноги, напоминающие брёвна тяжёлого дерева. Он был крепко сбитый, без лишнего жира, с мускулами, наработанными не в фитнес-зале, не мальчик, настоящий мужик.
  - Ну, если тебе нравится, то и мне, - улыбнулся он, слегка покраснев от её взгляда.
  ќ - А где у тебя можно руки помыть? - спросила Варвара, садясь на полку для обуви, рядом стояла стопка чистой аккуратно сложенной робы серо-синего цвета.
  ќ- В ванной или туалете, - он открыл двери и включил свет. - У меня тапок нет, можешь обувь не снимать.
  - Не люблю ходить по квартире в обуви, -ќ сказала Варвара и пошла мыть руки. В ванной всё было просто, даже аскетично, и чисто, он не успел бы всё убрать к её приходу. Она тщательно вымыла руки, улыбаясь своим догадкам. Выйдя из ванной, она потеряла равновесие, но Алексей поймал её, подхватив за талию.
  - Не падать, - строго наказал он ей, отойдя в сторону.
  - А у тебя пол деревянный? -ќ Варвара осторожно вступила на широкие доски, пол был гораздо теплее, чем её ламинат на бетонной стяжке. Она протянула к нему руку, носки слегка скользили по полу, и она боялась упасть. Алексей взял её руку и отвёл на кухню.
  - И обои неплохие, не люблю большие элементы, всё хочу у себя переклеить, потом, может летом или осенью. Я пока не решила, что хочу.
  ќ- Правильно, незачем торопиться. Дом новый, надо пожить немного, - он посадил её за стол и поставил большую тарелку. - Тебе сколько положить?
  - А сколько не жалко! - засмеялась Варвара. - Я много могу съесть.
  ќ- Да? - удивился Алексей. - Вот уж не поверю. Если хочешь, могу налить бульон в кружку.
  ќ- Давай!
  Он налил ей бульон, положил большую ложку сметаны и посыпал мелконарезанной зеленью, дал ей ложку и забрал тарелку. Варвара помешала бульон и задумалась, как она будет есть. Он поставил рядом с ней тарелку, полностью заполненную дымящимися пельменями, не слишком большими, но и не крохотными, как обычно делали в ресторанах. Всё было засыпано зеленью, рядом он поставил пиалки со сметаной и уксусом. Увидев её нерешительность, он взял стул и поставил его к столешнице.
  - Я поем у тебя за спиной, чтобы ты не смущалась, -ќ сказал он.
  - Ну нет, так не пойдёт! - Варвара встала и взяла его за руку, как ребёнка отводя обратно к столу. - Лёша, какая глупость!
  - Да нет, не глупость. Я всё понимаю, поверь мне, сам был в такой ситуации... не важно, сделаю так, как скажешь, ты моя гостья, а значит, ты главная.
  - Отлично, тогда слушайся меня. Садись напротив, нет, садись рядом, хорошо?
  - Отлично, - улыбнулся он и поставил стул рядом с её.
  Варвара придвинула его стул ближе к ней. Она повернулась к нему и пристально посмотрела ему в глаза, Алексей смотрел на неё не мигая, спокойно ожидая, что она скажет.
  - Ты сказал, что не испугаешься, смотри же, - Варвара быстро сняла с себя маску и опустила глаза, сама испугавшись.
  Алексей ничего не сказал, он смотрел на её лицо, искривлённое, с грубыми рубцами, некрасивое, но не настолько, чтобы он не видел её. Рубцы, грубая кожа, потерянный облик сначала пугает, но если ты хочешь увидеть, то увидишь настоящего человека, не носящего маску вынужденного уродства, лживую, жестокую. Он видел Варвару, видел не той, какой она была раньше, он не мог этого знать, а видел её сейчас, испуганную грустную, красивую. Именно красивую, он умел видеть человека целиком, какой он есть, с горем и смертями научившись этому на войне.
  - Страшная, да? - прошептала Варвара, подняв на него глаза.
  - Страшная, тут не соврёшь, - честно сказал он. -ќ И красивая.
  - Красивая? - Варвара округлила глаза от удивления, быстро заморгав ресницами. - Как это?
  - Да вот так, как сказал, - ответил Алексей. - Красивая и точка, моё мнение - и спорить с тобой не собираюсь!
  - А я и не хочу спорить. Даже если ты мне врёшь, мне приятно, - улыбнулась Варвара. Он взял её ладони и поцеловал.
  - Остынет, - он придвинул её к столу и поставил на своё место тарелку с пельменями и кружку с бульоном.
  Он сел, коснувшись плечом Варвары, и хотел отсесть, но она взяла его под локоть и поцеловала в щёку. Он только хмыкнул в ответ, они переглянулись, Варвара рассмеялась, довольная собой Она сделала большой глоток горячего бульона, аппетит разыгрался ещё сильнее, Варвара стала одним за другим отправлять в рот пельмени, запивать бульоном. Она ела так быстро и жадно, что Алексей расхохотался, не успев за это время съесть и двух пельменей.
  ќ- Чего ты смеешься? Что смешного? - Варвара обиженно толкнула его локтем под рёбра.
  ќ- Да так, ничего, я даже рад, что моя стрепня тебе так понравилась, - ответил Алексей и дал ей салфетку, чтобы она вытерла рот
  Варвара поняла намёк и вытерла сметанное кольцо с губ и щёк. Чувствительность к лицу возвращалась, медленно, и всё же она могла теперь чувствовать температуру, не как в прошлые месяцы, обнаруживая ожоги только у зеркала. Алексей искоса поглядывал на неё и улыбался. Он ел быстро, но без спешки, как едят военные, тщательно прожёвывая. Варвара следила за его взглядом, не находя того, чего больше всего боялась - он не жалел её, не смотрел трагическим или вымученно сочувствующим взглядом. Варвара взяла чистую салфетку и поманила его к себе. Он наклонился, и она вытерла его лицо, тщательно, даже слишком тщательно, как бы в отместку.
  - Квиты, - прошептала она, голос совсем пропал, ей хотелось есть и есть.
  Алексей встал и достал из холодильника бутылку водки. Он поставил её на стол и вытащил откуда-то из-под стола две рюмки.
  - У меня есть ещё вино, но я не помню, где оно. Могу поискать, - сказал он.
  - Не надо, мне чуть-чуть, треть, - Варвара показала ногтем уровень, и Алексей с первого раза налил ровно по уровню. - Глаз ватерпас, так мой дед говорил.
  - Ну, а то, - усмехнулся Алексей. - За что пьём?
  - За тебя, у тебя же сегодня День Рождения, второй. Ты мне обещал рассказать.
  - Если обещал, то сделаю, не сомневайся. Давай за меня, но второй тост скажу я.
  Они чокнулись, Алексей выпил залпом, Варвара приготовилась и выпила, как её учили, сделав полный выдох, проглотив, выждав несколько секунд, подышать, пока огонь разливается по телу, и только после закусить. Алексей покатывался со смеху, а она, раскрасневшаяся, с удвоенным азартом набросилась на пельмени, больше половины тарелки она уже съела, не уступая Алексею.
  - Давай второй тост, - сказала Варвара. - А то я до третьего не доживу, свалюсь под стол.
  - Хорошо, тост простой - за тебя, - сказал Алексей, налив ей по уровню, а себе до краёв.
  - Почему за меня? - удивлённо прошептала Варвара, от водки голос у неё окончательно сел.
  - Потому, что я так хочу, - ответил Алексей. - Не скрою, ты мне очень понравилась, и я хочу за тебя выпить, без всяких там мыслей, сама можешь всё на моём лице прочесть, я врать так и не научился, - сказал Алексей, подняв рюмку.
  - Я не против, за меня пили в последний раз после рождения дочери, а это было очень давно, - она улыбнулась, смотря на Алексея, честного, но непростого, было видно, что он человек с характером, упрямый, порой неуступчивый.
  Они выпили, Варвару повело. Она перестала думать обо всём сразу, как привыкла, успокоилась, наслаждалась домашней едой, пельмени правда были очень вкусные, сочные, хотелось съесть ещё и ещё. Алексей съел свою порцию раньше и рисовал вилкой узоры в тарелке в остатках сметаны.
  - Ещё будешь? - спросил он. - Могу сварить, надо только вскипятить бульон.
  - Нет, хватит. Я объелась, не знаю, как до дому дойду, - сказала Варвара, они рассмеялись. - Давай третий тост, всё-таки поздно уже. И ты мне обещал.
  - Помню, всё помню, - сказал Алексей и налил себе полную рюмку, ей налил по уровню. Он достал из холодильника тарелку с нарезанной селёдкой и луком, Варвара удивилась, но не подала вида. Селёдка у неё обычно ассоциировалась с поминками.
  - Если не хочешь, можешь не говорить, - сказала Варвара, по-дружески пожав его локоть. - Я пошутила, ничего ты не должен.
  - В этом нет секрета, ќ- сказал он, хмуро глядя на бутылку. В этот день нашу птичку подбили "чехи", чудом сумели убежать, а в спину мы получили пару фугасных... ребят много полегло, выжил я и ещё двое - Витька и Егор. Они уже умерли, много лет назад, кто от чего. Поэтому и приглашать некого, один я остался.
  - Ты был на войне?
  - Был, и не горжусь этим. Там нет повода для гордости, хотя мы были сапёрами, я после института пошёл на войну, безусым лейтенантом. Да что рассказывать, полтора года меня сшивали в госпитале, как рваное одеяло. Собственно и всё, я не мастер вести такие рассказы, не хочу, просто не хочу.
  - Полную, - сказала Варвара, показав пальцем на рюмку.
  Он долил до края. Варвара взяла рюмку дрожащей рукой, немного расплескав на пальцы, Алексей поднял рюмку, и они молча выпили, не чокаясь. Закусывать не хотелось, Алексей поддел для нее кусок рыбы и вложил вилку в руку. Варвара жевала селёдку, не чувствуя вкуса, водка больше не жгла, от неё стало грустно, хотелось плакать.
  - Варя, Варенька, ты чего это? - Алексей повернул её к себе, взяв за руки. - Ну, ты чего заплакала?
  - Ничего, ничего, - она утёрла лицо ладонью, обняла его за шею и расцеловала. Он прижал её к себе, скорее как сестру, как друга. - А там ничего нет, ничего, только чернота и эта липкая грязь
  - Вонючая липкая грязь, а ты идёшь и идёшь вперёд, думая, что найдёшь хоть что-нибудь, а ничего нет, даже дороги нет. Хочешь упасть. Падаешь, бросаешься в сторону, а потом встаёшь, и снова идёшь в никуда, пока чернота не заберётся в тебя полностью, пока ты не перестанешь чувствовать себя в ней, видеть её, слышать, - продолжил за ней Алексей.
  Варвара подняла голову и долго, не мигая, смотрела ему в глаза. Он знал, он тоже там был, там, а может не там.. может это его, личный ад, или не ад.. Она видела в его глазах себя, видела, что он понимает её и молчит, как же хорошо, что он сейчас молчит. Одно слово способно всё разрушить, убить!
  - Лёша, отведи меня домой, пожалуйста. Я схожу с ума, Лёша, не сердись, не сердись, милый, - прошептал она, погладив его по лицу.
  - Конечно, прямо сейчас и отведу. Уже поздно, всем пора спать, - сказал он и легко, как пушинку, поднял её со стула.
  Он отнёс Варвару в прихожую, посадил на полку для обуви и, как принцессе, надел ей на ноги кроссовки, отчего она густо покраснела, поймала его лицо и расцеловала.Он надел свои ботинки, открыл дверь и вновь поднял её. Варвара еле успела схватить ключи от квартиры. Алексей поднёс её к двери, она открыла замки. Он вошел, снял ботинки и посадил её за кухонный стол и снял хрустальные башмачки. Ничего не говоря, он ушёл и вскоре вернулся с замороженными пельменями. Не спрашивая, он положил их в пустую морозилку, Варвара следила за ним, как за привидением, и улыбалась.
  - Я завтра утром уеду, надолго, на всю вахту, нечего им пропадать, - пояснил он.
  - Спокойной ночи.
  - Лёш, подожди, -ќ попросила она. - Напиши свой телефон.
  Она протянула ему лист бумаги, на котором были расчерчены таблицы с побочными действиями препаратов, она забыла это убрать. Алексей быстро перевернул лист и ровным почерком написал свой телефон.
  - Звони в любое время или пиши, если смогу, сразу отвечу, - сказал он.
  - Обязательно, но не жди, что я стану забрасывать тебя сообщениями.
  - Вот и прекрасно, -ќ улыбнулся он. - Я пошёл, спокойной ночи.
  - Спокойной ночи, и спасибо за ужин, ќ Варвара протянула к нему руки, он поцеловал её ладони, и она покраснела, как тургеневская барышня.
  И он ушёл, когда, как, Варвара не поняла. Кто закрыл дверь, как она очутилась в своей постели, сорочка и брюки аккуратно лежали рядом на стуле, возле входа стоял её друг-протез, а ведь она оставила его в ванной, она это точно помнила или не помнила? Когда она уснула, сколько она проспала? За окном светало, в комнате было свежо и приятно, особенно под одеялом. Варвара ощупала себя, бельё она не сняла, память вернулась, она увидела себя, лунатика, выполняющего все действия, как робот. Варвара вспомнила, как он назвал её красивой, вспомнила его лицо, глаза, как она расчувствовалась, не понимая, от чего. Она, прошлая она, уже бы затюкала, заругала бы себя за такое поведение, а теперь ей было тепло и спокойно, она улыбнулась и крепко заснула, впервые за многие недели не возвращаясь во сне в свой пылающий дом, Каролина не звала её, Варвара знала, что с ней всё в порядке.
  
  20. Не твой праздник
  
  Телефон прозвенел последний раз и обиженно умолк. Варвара приоткрыла глаза, в комнату светило яркое солнце, из окна дул холодный ветер, так не хотелось вставать, а телефон на кухне вновь разлился трелями. Варвара лежала и думала, какой же надоедливый у неё звонок, стоило его поменять. За окном начали громко сигналить прямо под самыми окнами, раздались резкие мужские голоса, выяснявшие, кто и что должен, к тому же снизу строитель ударил перфоратором в колонну - пора вставать!
  Варвара выбралась из-под одеяла, осторожно спустила ноги на пол, пол был холодный, накрывшись одеялом, она спряталась под ним от режущего уши сверления, трогая холодный пол ступнями, словно воду перед купанием. Сверлить перестали, мерно стучал молоток, она слышала, как внизу работают шпателем, нанося слой штукатурки. За это недолгое время она изучила все стадии, так как в одном месте ремонт заканчивался, а в другом только начинался. Она встала и побежала в ванную.
  Наплескавшись под горячим душем, Варвара вошла на кухню и закрыла окно, не смотря на солнце в квартире было довольно холодно. Взяв со стула домашнюю оранжевую футболку, в которую можно было завернуться, футболка спускалась ей почти до колен, Варвара села за стол и взяла телефон в руки. Ей десять раз звонил Дима, отправил кучу сообщений в мессенджеры, чтобы она ему срочно перезвонила. Варвара нажала на вызов, Дима взял трубку через две секунды.
  - Мама, наконец-то! - раздраженно сказал он.
  - Доброе утро, Димочка, - прошептала она, связки расслабились, но напрягать горло ей не хотелось, а шепот у неё получался довольном милым, непохожим на карканье простывшей вороны, так она себя называла, переслушивая записи своей речи.
  - Доброе утро, мама! Ты чего трубку не берёшь?
  - Я спала, поздно легла, а уснула под утро ещё раз. И ничего не рано, только половина одиннадцатого.
  - Раньше ты вставала в шесть утра, - язвительно сказал Дима. - Я пошутил, как у тебя дела?
  ќ- Прекрасно, вчера познакомилась с соседом, -ќ она сделала паузу и, улыбнувшись, добавила. - С Алексеем, ты его знаешь.
  - А, да, он хороший дядька. Ты его проси, о чём хочешь, он готов помочь, ему это в радость, насколько я понял.
  - Разберусь, Дима, - хмыкнула Варвара и засмеялась.
  - А что смешного? -ќ удивился сын.
  - Да так, ты мне уже советы даёшь, как себя вести с мужчинами, - ответила она, перестав смеяться. -ќ Всё, больше не смеюсь.
  - Советы, -недовольно повторил Дима. - Бесполезны все эти советы. Тебе Лизка звонила?
  - Нет, не звонила. Она мне ни разу не звонила, -ќ спокойно ответила Варвара, а сама задумалась, почему в ней ничего не всколыхнулось, почему ей будто бы всё равно?
  - Не звонила, вот гадина! - в сердцах воскликнул Дима.
  - Может и гадина, такую воспитали, - сказала Варвара, удивляясь своему спокойствию. Она взяла коробку с антидепрессантами, желая проверить, не приняла ли она вчера дозу на автомате. Пластины были целые, белые таблетки без клейм и значков, все на месте. Странно, а когда она в последний раз думала о дочери? Когда она плакала из-за неё? Варвара забыла, продолжая играть с коробкой, она спросила у Димы. - А почему она должна со мной разговаривать? Что ей от меня надо?
  - Мама, не говори так! - воскликнул Дима. - Должна, должна! Мы все должны, и ты должна!
  - А я-то что должна? - удивилась Варвара.
  - Должна от нас требовать - от меня, от неё!
  - Нет, Димочка, не должна. Не надо со мной спорить, а то я положу трубку. Просто прими как есть - я не должна. Расскажи лучше, как там твои детки? Как Маринка?
  - Да, что рассказывать. Сама всё знаешь: растут, орут, и Маринка орёт на меня. Вот и всё, без изменений, - ответил Дима. - Но ты меня с темы не уводи. Короче, Лизка замуж собралась. Она тебя на свадьбу не позвала, верно?
  - Замуж? Интересно, а за кого?
  - Да за какого-то там, ей отец партию подогнал, сын его партнёра по бизнесу. Помнишь, он всё время внушал Лизке, что она не должна выходить замуж просто так, что-то там про династический брак твердил, помнишь?
  - Помню, отлично помню, -ќ ответила Варвара. -ќ А когда свадьба?
  - Через неделю, нас позвали, меня и Маринку. Я решил, что не пойду. Точнее не так, я думал, что она тебя позвала, а раз так, то мы не пойдём.
  ќ- Ну и зря, посмотрели бы на молодых, погуляли. Они там пусть говорят и делают что хотят, а вы можете отдохнуть. Я бы пошла, только куда детей девать? Я бы взяла к себе, но я пока не готова, прости.
  - Да, дети-то что, её мама приехала погостить, разберёмся, - сказал Дима. - Нет у меня желания без тебя идти.
  - Решайте сами, но меня в это не впутывайте, - строго сказала Варвара. Я не хочу, чтобы ты с Лизой сорился, она всё же твоя сестра.
  - И твоя дочь, - сказал Дима. - А, может, сделаем так, ты придёшь с нами, и плевать, что тебя никто не приглашал, пусть только попробуют выгнать!
  - Дим, я не хочу никуда идти, не хочу, - медленно, выговаривая каждое слово, сказала Варвара, она перестала шептать, и из её рта вырывалось хриплое воронье карканье.
  Она замолчала, переводя дух, горло саднило, хотелось что-то взять и почесать внутри, разодрать кожу, мясо и добраться до гортани, только бы перестало чесаться, болеть. Варвара поймала себя на том, что расцарапывает себе горло. Она резко встала и налила стакан воды, быстро выпив его, затем ещё один, ещё. Дима тоже молчал, он думал, как ему поступить правильнее, и не знал.
  - Ты говоришь, как Маринка, - наконец, сказал он. - Она тоже считает, что идти надо. Если будет совсем плохо, мы уйдём.
  - Вот, Мариночка умница, ты знаешь, что я её всегда поддерживаю, - сказала Варвара.
  ќ- Да, знаю, вы спелись.
  - Пускай и так, тебе от этого только польза, поверь мне, - засмеялась Варвара, стараясь смеяться тише. - Ты же помнишь свою бабушку?
  - Помню-помню, мы с ней увидимся на свадьбе, -ќ усмехнулся Дима. - Опять будет меня ругать, учить жизни.
  - А ты стойко молчи и кивай в знак согласия, а как эта старая курица устанет, беги от неё, она найдёт кого поклевать.
  - Точно, старая курица! - засмеялся Дима. - Так ты что, не обидишься на нас, если мы пойдём?
  - Конечно же, нет, не придумывай.
  - Постараюсь, но мне это всё не нравится, - Дима помедлил и добавил. - Маринка хотела к тебе в гости приехать. Сначала мы думали, что вы вместе поедете, купите тебе платье или, ну не знаю, что.
  - Я буду рада, пусть приезжает. Я по ней соскучилась, и по Павлику, и по Машеньке, я же её так и не видела.
  ќ- Так может Маринка с Павликом и Машей приедет? - предложил Дима.
  - Не надо, Павлик может испугаться, я боюсь.
  - Да и пускай - ты его бабушка, он должен тебя любить всегда! - воскликнул Дима.
  - Я пока не готова, не надо, - разволновалась Варвара.
  - Ладно, но Машку можно, она ещё маленькая, точно не испугается. Ей сейчас интересно только есть и спать, - Дима протянул трубку Марине. - Маришь, поговори с мамой.
  - Алло, Варвара, здравствуйте! - радостно воскликнула Марина.
  - Ты чего мне опять развыкалась? Здравствуй, Марина.
  ќ- Да ты с нами так редко разговариваешь, я уже всё забыла, всё думаю, что ты на нас обиделась!
  - Марина, какая глупость! - рассмеялась Варвара. - Что с тобой случилось, чего это начала выдумывать?
  - Не знаю, лактокретинизм, -ќ ответила Марина и добавила шепотом, - ко мне мама приехала, мозги мне вправлять пытается. Всё в церковь зовёт, считает, что за тебя надо молиться.
  - О, вот этого не надо, -ќ запротестовала Варвара, махнув в сторону.
  - Я тоже так думаю, но и спорить неохота.
  ќ- А ты не спорь, я твою маму помню, она непоколебима в своих убеждениях.
  - Непоколебима! Ха-ха-ха! - расхохоталась Марина и зашептала. - Она упрямая, как ослица! Мне так всегда папа говорил, а выбрал её, потому, что сам осёл! Ой, Машка проснулась! Я побежала, мы завтра к тебе приедем, а Димка с Павликом побудет.
  - А как же бабушка? - удивилась Варвара.
  ќ-Ты что, завтра же праздник, забыла его название, - сказала Марина.
  - А, вот Дима подсказывает, что какая-то горка, вроде красная. До завтра, пока!
  - Пока, буду ждать! - Варвара первая положила трубку и оперлась руками о столешницу. Она вдруг засомневалась, стоит ли приезжать Марине, увидела своё отражение в стеклянных дверцах и вспомнила, что ей сказал Алексей, страшная и красивая. Красивая, он смог это увидеть в ней, и он не врал. О том же ей говорили и Пётр Михайлович, милая Оленька, как у неё дела? Что с ней, как она устроилась на новой работе? Варвара не записала её телефона, забыла, как она могла забыть?
  Варвара подошла к столу и взяла пластину с таблетками. Она уже хотела выдавить одну из них, но взгляд упал на лист с выписанными правилами приёма, а рядом лежал перевёрнутый лист, на котором Алексей написал свой телефон. Она вспомнила про пельмени в морозилке и погладила безликие цифры, ей захотелось ему позвонить. Она набрала номер, но абонент был недоступен, видимо, не добрался до места.
  Она отложила телефон и поставила воду для пельменей. Из холодильника она достала зелень, три пышных пучка петрушки, укропа и кинзы, щедро оторвала и поставила под воду в дуршлаге. В холодильнике было много всего, а что приготовить завтра для себя и Маринки, она не придумала, завтра утром решит, если что, приготовят вместе с Мариной, у них это раньше неплохо получалось. Мессенджеры что-то пропищали, Варвара взглянула, программы уже выцепили телефон Алексея и нашли его, предлагая отправить привет и добавить его в контактный лист. Вместо фотографии на аватарке у Алексея было изображение какой-то сломанной детали или узла, Варваре показалось, что это похоже на коробку передач, она видела такое в сервисе, когда чинили её первую машину. Не было ни имени, ни фамилии, только ник "Леший". Она посмеялась и записала его также в свои контакты. Вода закипала, и она вспомнила про дуршлаг, поспешно закрыла воду. Закинув в кипящую воду соль и несколько горошен перца с листиком лаврового дерева, она достала пакет с пельменями, он был тяжёлый, килограмма три, не меньше, стала закидывать пельмени по одной штучке. Досчитав до десяти, она решила, что ей хватит, но жадная рука бросила ещё две штуки. Пока пельмени варились, она написала Алексею смс: "Привет, варю твои пельмени, правильно, что оставил их мне! Спасибо за вчерашний вечер, ты заставил меня вновь почувствовать себя женщиной, и это правда, я не шучу. Будет желание, позвони, расскажи, как доехал, где ты. Звони в любое время, я поздно ложусь спать". Пельмени уже начали всплывать, она помешала их шумовкой и, перечитала текст. Ей показалось, что он слишком откровенный, она взглянула на своё отражение в стеклянных дверцах и дописала в конце смски: "твоя Баба-Яга". Варвара ткнула пальцем в экран, смс ушла, она отложила телефон в сторону, буря сомнений взметнулась внутри неё, рука уже потянулась к телефону, написать, что она пошутила или что-нибудь подобное, но левая рука дала правой шумовкой по кисти. Варвара убрала телефон на стол задвинув его к стене, за коробки с лекарствами.
  Ей так хотелось есть, что она даже не стала садиться за стол, выложив пельмени в тарелку, нарезав зелень и накрыв дымящиеся ушки зелёным лугом, на которыё она набросила белое покрывало сметаны. Она старалась есть медленнее, но с каждым пельменем голод усиливался, она стала напоминать себе Каролину, всегда голодную, часто неряшливую, смешную. Горячий бульон радовал желудок, пропала стесненность, стянутость внизу живота, ей захотелось поработать, не для Вадима, исправно перечислявшего ей урезанную зарплату, но державшего слово, не задерживая ни одной выплаты, а для себя. Денег ей хватало с излишком, раньше большая часть уходила на капризы дочери, постоянно вытягивающей из неё деньги, а теперь она ей не нужна, пока не нужна. Варвара предугадывала, что Лиза объявится, будет требовать денег, она же выходит замуж, не оставит же она свою дочь без денег? Варвара знала, что сделает, хитрая улыбка скользнула по её лицу, она подмигнула себе, посмотрев на дверцы шкафа, и достала оттуда вазочку шоколадными конфетами.
  Она прибралась на столе, убрала все лекарства в шкаф, выделив для них отдельную полку. Взяла белую таблетку антидепрессанта и проглотила, запив двумя стаканами воды, ей долгое время казалось, что таблетка прилипла к горлу. Она вымыла посуду, вытерла столешницу и поставила на стол рабочий ноутбук. Система загрузилась моментально, словно ожидая её. Варвара поставила рядом с собой вазочку с конфетами, долго выбирала положение ноутбука, то отодвигая от себя, то придвигая к себе, всё казалось неудобным, мышь постоянно дёргалась, и это сильно раздражало. Почта вывалила на неё сотни запросов, ленты переписки, в которой на 80% не было смысла, клиенты задавали одни и те же вопросы, не понимая правил игры, так сильно диссонировавших с их пониманием жизни и справедливости. Варвара давно уже перестала задаваться подобными вопросами, определив для себя простую схему работы: есть задача, есть законы и закончики, так она называла подзаконные акты и частные постановления правительства или органов надзора, и в этом месиве надо найти простой путь, он и окажется самым верным, тонкая ниточка, игольное ушко, через которое можно будет вытянуть целого слона, или хотя бы его часть, пожертвовав парой ног или бивнями. Итоговую схему она называла "обрезанным слоном", этот термин прочно закрепился в компании, даже клиенты, обсуждая вопрос, спрашивали, что будем отрезать от слона, может только один бивень, получится?
  Она открыла первый попавшийся кейс, названный elefant2073, это была одна из компаний Барри. Спор был открыт, налоговая выставляла претензию в неуплате НДС, как обычно, Варвара ехидно усмехнулась, дело попахивало уголовкой, сквозь экран она уже видела серые лица в синих мундирах с горящими налитыми кровь глазами. Вадим называл их стервятниками, а Варвара считала вурдалаками, к стервятникам она относила конкурсных управляющих.
  Работать было тяжело, приходилось себя заставлять, хотелось всё бросить и сделать потом, но постепенно она приходила в азарт, закапываясь в кривой отчётности, выискивая несоответствия. Простое правило, которому её научили ещё в институте - сначала найди свои ошибки, а потом уже ищи чужие. Ошибок было много, очень много, вышел длинный список вопросов для этой компании. Она свела всё в таблицу, заполнив реквизиты документов, чтобы тот, кто будет прорабатывать её запрос, не перепутал ничего в электронном бардаке, в который превратилась отчётность. Варвара не любила, когда пишут неконкретно, присылают кучу документов к месту и не к месту,ќ "на", разбирайся сама, что я хотел спросить. Она отправила письмо и не успела встать, как тут же ответил Барри, ликуя, сбиваясь на английскую речь, приветствуя её. Варвара улыбнулась, Барри был неисправим, как всегда многословен, но в то же время деловит. В своём длинном спиче о возвращении Варвары, он успел раздать всем указания, определив точные сроки. Все, кто с ним работал знали, что он обязательно спросит с каждого, и это будут уже не яркие речи, а твёрдый, настоящий американский бизнесмен, способный выжать из каждого работника всё, до капли, но и никогда не кидавшего, выполнявшего всё, что обещал сам, трезво оценивая свои возможности и компетенции работников.
  Варвара выключила компьютер, на сегодня хватит, как быстро пролетело время, наступал вечер. Она встала, сделала небольшую зарядку, разминая затёкшее тело. На столе осталась стоять вазочка с обёртками от конфет, она съела всё. За окном смеялись, кричали, улица наполнялась людьми, возвращавшимися с работы. Варвара с тоской смотрела на них, ждать позднего вечера было невыносимо, хотелось выйти, пройтись, и пускай на неё будут показывать пальцем, пугать детей. Она обдумывала это легко и свободно, больше не было тревоги, страха - ей было всё равно, что могут подумать эти люди. Она пошла одеваться, перед глазами всплывали прошлые картины, как за её спиной шептались, говорили в открытую, чтобы она услышала, как уходили от неё, как от прокажённой, и она не чувствовала обиды, злости от бессилия, пытаясь понять, действует ли этот препарат? Неужели эта маленькая белая таблетка так быстро изменила её, или это сделала она сама? Она не расстроилась, узнав, что Лиза не позвала её на свадьбу. Это был не её праздник, и Варваре не было жаль себя, ни её. Сейчас она стала лучше понимать свою дочь, освободившись от шатких иллюзий - она была точной копией своего отца, которого она когда-то любила. Варвара задумалась, а любила ли она его раньше? Сейчас это казалось невозможным.
  
  Автобус подъехал к четырёхэтажному дому, на фасаде которого с угла гордо светилась в свете фонаря цифра "4". Из автобуса стали медленно выходить уставшие от долгой дороги вахтовики, в небе уже загорались первые лучи рассвета, а многим в первую смену. Самолёт задержали, то ли меняя борт, то ли экстренно меняя шасси, у слабых ATR-ов всегда что-нибудь да ломалось на дальних северных аэропортах, не выносила душа француза ни диких морозов и заледеневшей полосы, ни жуткой жары и слепящего солнца летом, а ещё эта мошка забивалась всюду, покрывая фильтры и внутренние полости чёрным налётом.
  Алексей вышел из автобуса, подхватил брошенные кем-то на землю сумки, водитель автобуса и пара вахтовиков вытаскивали всё из багажного отделения. Водитель нервничал, ему пора было сдавать смену, а мастеру на самолёт плевать, возьмёт и лишит премии за месяц. Алексей прошёл мимо 4-го корпуса, куда устремилось большинство прибывших, и направился вниз под горку к дальним корпусам. Дорога была ему хорошо известна. Запуск переносили уже третий раз, он успел здесь пожить, познакомиться с разными людьми, даже подраться из-за одной девчонки, с которой они просто общались, часто возвращаясь с фабрики одним автобусом. Он никогда не был бабником, тем более девчонка была сильно младше его, воспринимая как дядю или старшего брата, хорошая девушка, не красавица, низкая, с короткими ногами, как у многих женщин её народа, со смелыми озорными чёрными глазами и вечно смеющимся ртом. Он подошёл к шестому корпусу, на крыльце курил комендант, обычно просыпавшийся в это время. Первая смена через час пойдёт на завтрак и на фабрику, будет четыре рейса. Алексей решил, что поедет на втором, тогда меньше народа, не хотелось ехать в набитом до отказа автобусе.
  Комендант приветствовал Алексея и вложил в его руку ключ от комнаты. Они не сказали друг другу ни слова, по утрам здесь привыкли молчать. Алексею этот обычай был по нраву, он и сам не хотел с утра ни с кем разговаривать.
  Поднявшись на третий этаж, он зашёл в комнату. Запах хлорки и чистого сотни раз стиранного белья приветствовал его, он почти что дома. Три койки, две из которых заняты старыми одеялами, ванная и туалет, нет ни шкафа, ни тумбочек, только небольшой столик и старый электрочайник. Алексей сложил все одеяла и подушки на одну кровать, разместив на освободившемся месте свои сумки. Разбирать было нечего, в одной лежала спецодежда, в другой его вещи и запчасти, папки с протоколами, акты и прочая писанина. Он достал из кармана сумки зарядку и поставил телефон заряжаться. Всю дорогу ему так часто звонили из офиса, что ещё днём разрядили его телефон окончательно. Пока телефон грузился, распухая от входящей почты, Алексей умылся, переоделся в командировочные шорты, едко-зеленого цвета с диким драконом на левом бедре. Он уже и не помнил, откуда у него эта дичь, кто-то привёз или он сам купил, память отшибло. Они были с ним всегда, не линяли, не рвались, стойко перенося жизнь в общежитиях вахтовых посёлков. Алексей налил в чайник воды, подождал, пока он закипит, и бросил в него две таблетки. Вода шипела, вырываясь неприятным дымком из чайника, он отсел подальше и стал разбирать почту. До завтрака оставалось ещё полчаса, ложиться точно не стоило, если он ляжет, то не проснётся, а после обеда совещание, его уже предупредили, много раз. Он листал почту, по диагонали пробега содержимое писем и отчётов, уже с первых слов ему была понятна причина отказа. Алексей коротко объяснял, расписывая алгоритмы действия. Навязчиво маячили напоминания от мессенджеров, чат дома разбух от сообщений.
  Он стал безостановочно зевать, эти переписки нагоняли на него скуку. Чтобы проснуться, он открыл форточку и стал разминать шею, плечи, едва не задев руками низко висевшую лампу, много лет назад имевшую абажур. Телефон пискнул, принимая смс-сообщение. Алексей удивился, оператор вроде уже многократно поприветствовал его, желая хорошего путешествия, а больше никто кроме сотовиков и не писал, иногда МЧС. Он взял телефон, смс была с незнакомого номера. Он открыл и быстро пробежался глазами, ожидая приглашения участвовать в какой-нибудь беспроигрышной лотереи или что-то подобное, а это писала Варвара. Он заулыбался и сел, несколько раз перечитав сообщение. Звонить было уже поздно, в Москве шёл час ночи, он написал короткое сообщение и отложил телефон в сторону.
  Варвара открыла глаза ещё до того момента, как телефон, лежавший рядом с ней, загорелся и пропищал, принимая входящее сообщение. Она открыла смску, Алексей был короток и чёток, ей это понравилось: "Доброй ночи, только приехал. Позвоню позже, уже поздно". Она позвонила ему, он долго не отвечал, Варвара подумала, может он спит, а она его будит, и хотела отменить вызов.
  - Алло, - ответил Алексей.
  - Я тебя не разбудила? - шепотом спросила Варвара.
  - Нет, мне скоро на смену, нельзя спать. А ты чего не спишь?
  - Не знаю, я поздно засыпаю, -ќ ответила Варвара. - Как доехал? Ты как-то очень долго ехал, да?
  - Да, на двух самолётах, а потом ещё полдня на собаках. Рейс задержали, поэтому получилось долго.
  - Понятно, а где ты?
  - Тебе координаты прислать?
  - Нет, не надо, лучше фотографии. Я тебя не сильно донимаю?
  - Нет, я очень рад, что ты позвонила. А почему ты назвала себя бабой-ягой?
  - А разве не похожа? - удивилась Варвара. - Меня во дворе так назвали, ступы ещё не хватает.
  ќ- Хм, смешно, ступы действительно не хватает, - засмеялся он.
  - Вот, и я так думаю. Хочу себе ступу купить, - прошептала Варвара.
  - Тебе нужна машина?
  - Нет, машина мне не нужна, я подумываю о мотоцикле. Очень хочется попробовать. Это блажь, я понимаю, но мне хочется.
  - Почему же блажь? - Алексей задумался. - Я могу тебе посоветовать одного хорошего парня, он мой друг, ещё с училища. У них там мотоклуб, меня звали-звали, но я не очень люблю мотоциклы, лучше хороший пикап.
  - А у тебя пикап? - спросила Варвара, живо представив себе Алексея возле забрызганного грязью пикапа с ружьем в руке и лосем в кузове. ќ- Ты, наверное, охотник?
  - Нет, и даже не рыболов, представь себе. А пикап нужен для работы, в нём можно столько инструмента привезти. А охоту я не люблю, не понимаю, зачем в кого-то стрелять, пусть себе живут, у них и так жизнь не из лёгких.
  - Лёша, какой ты добрый, - засмеялась Варвара. - Я тоже охоту не люблю, была один раз, так потом так плохо было, полгода перед глазами билась эта уточка, ужас просто! Я с ума сходила, даже мясо есть перестала на время, а потом сдалась, зверь взял своё.
  - Наверное, может быть и зверь, кто знает, что внутри нас. Зверь, по мне, гораздо честнее, чем человек. Ладно, давай вернёмся к твоей ступе. Если хочешь, я ему дам твой номер, он тебе всё покажет и расскажет. У них есть школа для своих, покатаешься, поучишься, а там действительно поймёшь, надо ли это тебе.
  ќ - Здорово! Давай! - воскликнула Варвара и закашлялась от боли в горле. Она хихкнула сама над собой, и всё же спросила. - А он красивый?
  - Антон? Да вроде ничего, нормальный.
  ќ- Эх, жаль, - вздрогнула Варвара и засмеялась.
  - Что, жаль? - недоумённо спросил Алексей, не разгадав её шутки.
  - Да так, я-то думала, что ты меня станешь ревновать, хотя бы самую малость. Я пошутила, Лёша, не бери в голову, у меня столько глупостей в голове, -ќ ответила она, чувствуя, что краснеет.
  - Хм, могу и поревновать, - спокойно сказал он, после недолгого раздумья. - Давай так, как я приеду, то приглашу тебя куда-нибудь, где тебе понравится.
  ќ- Лёша, ты что, хочешь за мной поухаживать? Я же старая уже, тем более, баба-яга, - торопливо перебила его Варвара. - Прекрати, не говори глупостей.
  - Старая? А сколько тебе лет?
  - Летом будет пятьдесят, - прошептала Варвара.
  - Ха, ха! Мне зимой сорок шесть стукнуло, тоже немолодой. А по поводу внешности я тебе скажу так, эх, не знаю, даже как и сказать.
  - Нечего тут говорить, - серьёзно сказала Варвара. - Пошутили и будет, взрослые же люди.
  - А я вот сам буду решать, что мне делать! - возразил Алексей.
  ќ- Ого, мы уже ссоримся, - прошептала Варвара и сказала еле слышно, думая, что он не услышит. - Ты мне понравился, не шути со мной, я же могу и поверить.
  - Ох, Варя, - вздохнул он. - Знала бы ты, как мне было тяжело уходить от тебя вчера, какими ты на меня глазами смотрела! Заколдовывала, не иначе!
  - И как, заколдовала? - прошептала Варвара и закусила губу от радости.
  - Да, вроде да. Надо мне вернуться, и проверим, насколько сильны твои чары, колдунья.
  - Баба-Яга, я бы попросила, - засмеялась Варвара.
  ќ - Ну, а меня друзья лешим зовут, и живём мы с тобой на краю леса. Сказка, а не жизнь!
  Варвара рассмеялась, он тоже. Они долго молчали, слушая дыхание друг друга.
  - Тебе пора спать, спокойной ночи. Я тебе позвоню, как освобожусь, - сказал Алексей.
  - Ну вот, ты опять уходишь от меня, - прошептала Варвара.
  - Но я же вернусь. Доброй ночи, завтра будет хороший день.
  - Да, ко мне придёт невестка с внучкой, - радостно зашептала Варвара.ќ Я тебе пришлю фотографии, если захочешь.
  - Присылай, мне будет интересно. И ещё, не совет, скорее мнение - не надевай ты эту маску.
  - Я знаю, но я пока не готова. Ты даже представить себе не можешь, какие я развила в себе комплексы из-за этого.
  - Раз понимаешь, значит, сможешь победить их, -ќ сказал он.ќ Всё, до завтра.
  - До сегодня, - ответила Варвара и улыбнулась. - Не засиживайся там, а то кто мне будет делать такие вкусные пельмени? Пока-пока.
  - Пока, - Варвара отменила вызов и положила телефон рядом с собой на соседнюю подушку. Телефон погас, и она вместе с ним погрузилась в крепкий сон, ныряя в холодное озеро, играя вместе с Каролиной, весёлой и счастливой, как и она.
  
  21. Чистый взгляд
  
  Будильник не успел издать ни звука, как его перехватила Варвара. Она уже давно не спала, прислушиваясь к шуму ветра за окном. Всю ночь шёл дождь, сильными холодными струями врезаясь в окна, весь подоконник был мокрый, а в квартире стояла влажная прохлада, как бывает в лесу, во время дождя. С крыши ещё капало, шелестели по мокрой дороге шинами редкие машины, и всё стихало. Она недолго лежала, не больше получаса, а не как обычно, проваливаясь в волшебные утренние сны, они действительно были волшебными. По утрам они гуляли с Каролиной в лесу, звери и птицы выходили к ним, играли вместе с ними. Иногда Варвара заходила в гости в пряничный дом, играла с молодой ведьмочкой Алёнкой. Игорь побаивался Варвару, старался заниматься хозяйством: то дрова колол, неумело, опасно, то ходил на луг сено косить. Ему было тяжело осваивать забытые навеки работы. Лена и Каролина иногда посмеивались над ним, без злобы, по-женски, замечая, как он тушуется при виде Варвары. А пока она играла с Алёнкой, обучая девочку разными премудростями колдовства, которое Варвара не знала, но каждый раз демонстрировала что-то новое, Каролина и Лена убегали на озеро купаться, возвращались через час-два, раскрасневшиеся, весёлые. Алёнка выводила всех на центр луга, демонстрировала то, чему её научила Варвара, то дождь вызовет, то в зверя превратится или птицу. А вечером запалит костёр, высокий, с первого раза, у Алёнки это отлично получалось, всё вокруг стихнет, потемнеет, и четыре ведьмы станут водить хороводы вокруг костра, приближаясь к нему всё ближе и ближе, пока огонь не съест их одежду, не трогая тело. Игорь в это время уходил на охоту, а ведьмы и юная ведьмочка прыгали через костёр, играли с пламенем, кружа молодевшую Варвару в вихре танца. Потом приходил Игорь, приводя с собой покорного оленя или молодую кобылу, Варвара уходила, не желая смотреть, как они превратятся в зверей, будут рвать, жрать ещё теплое мясо, пить горячую кровь. Нет, её не страшило это зрелище, просто пора было просыпаться. Так за несколько часов ей удавалось проживать целый день и ночь.
  Она встала, на часах было уже почти семь утра. Варвара надела рабочий фартук и взялась за уборку. Сил было много, даже нога не болела, стойко перенося нагрузку. Как ни была мала квартира, а закончила она только к десяти утра. Соорудив себе завтрак, Варвара быстро поела и решила принять ванну.
  Вода набиралась очень долго, ванная была глубокая, приятно пахло пеной, ненавязчивым запахом розы и чего-то острого, она не могла угадать, можно, конечно, было прочитать на этикетке, но так было неинтересно. Варвара забралась в ванну и закрыла глаза, погружаясь в лёгкую полудрёму. Немого ныла правая нога, работавшая за двоих, левая, как всегда, молчала, напоминая о себе покалыванием нерва в пояснице и ягодицах.
  Варвара услышала, как кто-то вошёл в ванну, запахло мёдом и весенними травами. Она улыбнулась, не открывая глаз, протянула вперёд руки. Каролина села в ванну и сжала её кисти. Варвара открыла глаза и увидела Каролину, сидевшую напротив. Она улыбалась Варваре, сильнее сжимая её пальцы. Каролина потянула Варвару к себе, обвила её голову руками, зачёрпывая шапки пены, втирая пену в голову Варваре. Варвара в ответ мыла Каролину, чувствую, как дрожат их ноги под водой, как руки всё чаще гладят тело. Они прижались друг к другу, слившись в долгом поцелуе, дрожа всем телом, уставая от ласк, не в силах прекратить, разливая пену на пол от резких движений рук, плечей. Каролина шумно кончала, сильно вжимая во влагалище пальцы Варвары, то целуя, то кусая её, пытаясь глубже погрузить свои пальцы в Варвару, проваливавшуюся в полуобморок. Последнее, что увидела Варвара, это искаженное оргазмом лицо Каролины, не то счастливое, не то измученное, но виделось в странной дымке. Волна захлестнула Варвару, она потеряла сознание.
  Очнувшись, она увидела воду на полу, пена уже спала, превратившись в мыльные разводы. Она тяжело дышала, руки болели, а матка продолжала сокращаться, ей было больно и приятно одновременно. Грудь вновь налилась, из неё что-то текло. Варвара с трудом выбралась из ванной, кое-как вытерлась и пошла на кухню к остывшему завтраку. Ей было и жарко и холодно, хотелось есть и тошнило, Варвара не понимала, что с ней. Заставив себя съесть половину каши и выпить две чашки чая, она достала из шкафа лист, куда выписывала указания по приёму лекарств, потом вытащила нужные коробки и выпила дозу.
  Вернувшись за стол, она поняла, что сидит голая, дрожащая, но не от холода, горячая. От любого прикосновения к коже ей становилось больно, она бросила на пол футболку, которую пыталась надеть. Кто-то бережно взял её за руку, помог встать и довёл до кровати. В комнате гулял ветер, шумела улица, на идеально ровном покрывале лежал телефон рядом с подушкой. Варваре помогли лечь, она лежала на спине, медленно закрывая глаза. Её руку сжимала холодная ладонь Каролины. Варвара повернула к ней лицо, Каролину тоже била дрожь, она плакала, улыбалась, и снова плакала. Варвара придвинулась к ней ближе, они легли лицом к лицу, обнявшись, успокаиваясь, засыпая.
  Разбудил Варвару телефонный звонок. Каролины рядом не было, Варвару перестала бить дрожь, грудь помягчела, вместо боли она ощущала лёгкий холодок внутри себя, онемение. Звонила Марина, она задерживалась, приедет через четыре часа. Варвара встала, оделась и ушла на кухню готовить. Она запекла курицу на соли, подготовила овощи для салата и решила погулять. День был солнечный, яркий, и ей было страшно одной оставаться дома.
  
  Визги, вопли, громкий смех, чей-то плач от обиды или неожиданного падения, окрики мамаш и воскресных отцов, весёлый перезвон велосипедных звонков, громкие песенки игрушек на непонятном языке, не то русском, не то англо-китайском - детская площадка была полна народа. Тёплый весенний день, когда солнце пригревает так, что хочется расстегнуть куртку, снять её и идти так, в одной рубашке, забыв про шапку или берет, пока не подует ветер, напоминая всем о том, что ещё пока апрель, пусть и самый конец, последние дни, неделя. Земля ожила, но ещё до конца не прогрелась, снега не было, его и не особо было в эту зиму, впрочем, как и в прошлую? Трудно вспомнить, память интересный механизм, способный обманывать человека, подменяя истинные воспоминания конъюнктурным мнением большинства, болтающимся между двумя основными полюсами: такого никогда не было, и так происходит каждый год.
  Варвара сидела в двадцати метрах от детской площадки на лавке и читала толстый сборник стихов Блока. Она откопала его в не разобранных коробках, потрёпанный, в надорванной суперобложке, её любимая книга в старших классах и институте. За спиной на огороженной площадке две команды играли в баскетбол, гастеры против местных, так можно было бы прорекламировать эту игру, а рядом трое парней упражнялись на турниках и брусьях. Варвара следила за ними и по многу раз перечитывала одни и те же строчки, отвлекаясь то на детей, веселящихся на площадке, то следя за игрой. Иногда она ловила на себе взгляды парней, отдыхавших после очередных подходов. Парни смотрели на неё с интересом, без стеснения, но и не нагло, как часто это свойственно подросткам. Один из них, самый высокий, он объяснял другим, как надо тренироваться, кивнул ей и предложил позаниматься вместе с ними. Варвара засмеялась, поправила маску, отрицательно покачав головой. А парень настаивал, подключились и другие ребята, подтверждая, что если что, они её поймают, так что бояться нечего. Варвара подумала, что им интересно увидеть, как работает эта металлическая конструкции на её ноге.
  Она согласилась, сняла куртку и положила её на лавку, спрятав книгу в куртку, и подошла к ним. Один из парней взял её вещи и положил рядом на другую лавку. Высокий стал объяснять, показывая, как следует размяться. Варвара выполняла все упражнения, старательно разминая шею, плечевой корпус, туловище, а парни наблюдали за ней, вполголоса обсуждая протез, как легко он меняет положение, когда она делает несложные наклоны, двигает верхней осью тела. Их совершенно не смущала маска на её лице, один из них даже сказал, что маска стильная, круто, что без брендов. Варваре нравилось это внимание, определённо они воспринимали её чуть старше себя, часто сбиваясь на фамильярное "ты", но без мата, ребята крепились. Варваре стало жарко, захотелось снять куртку от спортивного костюма, она уже расстегнула молнию, открывая белую футболку. Высокий парень подошёл к ней и застегнул молнию обратно, случайно задев её грудь. Он покраснел и извинился, Варвара похлопала его по груди, сказав, что они квиты.
  Ребята подвели её к турнику, один из них встал сзади и легко, как пушинку, приподнял Варвару за талию. Она схватилась за турник и повисла. Подтягивание не было её любимым упражнением, но пять-шесть раз она могла сделать. Варвара стала подтягиваться, вызвав одобрительные возгласы у парней. Десять! Ей ещё никогда не удавалось столько раз подтянуться. Она перешла на руках к краю турника и спустилась по трубе вниз, как спускаются пожарные в американских фильмах, вызвав бурю восторга у парней. Следующий подход она сделала на брусьях, тот же парень помог ей подняться, руки ныли, горели, постреливала спина, забывшая о таких нагрузках. Она сделала десять раз и опустилась на площадку, чуть не упав, её тут же подстраховал один из парней
  После трёх подходов на каждом снаряде ребята решили, что ей хватит на сегодня. Ей было жарко, хотелось пить, а они заставили её ещё заняться вместе с ними заминкой. Дыхание успокоилось, тело перестало гореть, а в руках и плечах налилась сила, она никогда ещё не чувствовала себя такой сильной, даже после занятий в фитнес-клубе, где она безуспешно пыталась сбросить лишние килограммы, которых и след простыл после лежки в больнице. Они обменялись телефонами, ребята включили её в свою work out группу в ватсапе, покраснев от её вопросов, когда Варвара выпытывала их настоящие имена, а не ники в профилях. Дима, Марат и Стас, вот как их звали на самом деле. Она добавила их в контакты, написав рядом с никами настоящие имена. Они договорились два раза в неделю заниматься вместе, Стас, самый высокий старший, обещал сделать из неё чемпиона.
  Никто из ребят не обращал внимания ни на её тихий хриплый голос, на лицо, спрятанное под маской, на грубую кожу на ладонях, узловатые шрамы на пальцах, так сильно бросавшиеся ей в глаза. Они приняли её в свою компанию, без расспросов, ненужных никому, назвали протез космическим. При прощании Варвара даже расплакалась, смутив парней, не угадавших её чувств. Варвара успокоила их, что она больше не будет, и чтобы они не боялись, а если она станет отказываться идти на тренировку, то пусть заставляют, не стесняются.
  Парни ушли, а Варвара вернулась на свою скамейку. В куртке было жарко, солнце пекло по-летнему. Она открыла шею и вновь взялась за стихи. Теперь она могла полностью сосредоточиться, испытывая странное волнение, при чтении стихов поэтов серебряного века, как и раньше, в школе, когда она могла уйти с уроков в любимый Ботанический сад и спрятаться там с томиком Блока или Мандельштама. А здесь спрятаться было негде, всё, как на ладони, открыта для любопытных взглядов, шептаний за спиной, колких замечаний, постепенно выраставших в открытое базарное мнение.
  Варвара приподняла голову от книги, увидев, что к ней идёт группа из трёх женщин и двух мужчин. Вид у них был воинственный, она подумала, что они похожи на бешенных коров, так сильно раздувались их ноздри, изрыгая свирепое дыхание. Они подошли к ней и встали напротив, загородив все пути к отступлению. Варвара улыбнулась, вряд ли они заметили это сквозь маску, а парни видели, как она улыбается, улыбаясь ей в ответ, подбадривая её, когда она с трудом делала последние отжимания на брусьях. Варвара смотрела на них и ждала, когда они начнут выплескивать накопленный яд на неё, она видела, как он клокочет внутри них, слышала его запах, мерзкий, липкий гной. Чем больше она смотрела на них, тем больше понимала, что они полностью пропитались им, убивая себя ещё при жизни. Чем они отличались от тех мертвецов, танцующих возле горящего самолёта в бесконечной черноте небытия? Они были живые, просто статус, отметка гражданского состояния, не больше.
  - Вы должны уйти отсюда! - резко начала речь главная из них, раскрашенная блондинка с подведенными глазами, банальным татуажем бровей и накаченными губами. В целом она была красивая, хорошая фигура, всё на месте, портила вид тупая уверенность в лице.
  Варвара ничего не ответила, лишь удивленно приподняла правую бровь. Она закрыла книгу и вопросительно посмотрела на подошедших.
  - Вы должны уйти, и чтобы больше вас здесь никогда не было! -ќ громко приказала блондинка.
  - Вы пугаете наших детей! - добавила другая женщина, брюнетка с вытаращенными мутными глазами, Варвара с трудом различала её черты, так сильно она напомнила ей выброшенную на берег рыбу. Большой рот открывался, не произнося ни звука, Варвара сделала над собой усилие, чтобы не засмеяться. -ќ Уходите! Дети вас бояться!
  Варвара нахмурилась и посмотрела на детскую площадку. Дети перестали играть, смотря на взрослых, некоторые стали плакать.
  - Вот, видите, видите! - завопила брюнетка с рыбьим лицом. - Вы пугаете их, они потом не едят и плохо спят. Убирайтесь отсюда, немедленно!
  Дети заплакали ещё сильнее. Варваре не хотелось с ними разговаривать, она застегнула куртку и демонстративно открыла книгу.
  - Она что, глухая или тупая? - спросила блондинка группу ревнителей справедливости.
  - Влад, ну-ка, вышвырни её отсюда.
  Один из мужчин грубо взялся за плечо Варвары, потряс, чтобы она встала. Она посмотрела на него и, что есть силы, вонзила ноготь указательного пальца в его ладонь, пробив его кожу. Он вскрикнул и схватился за руку, из ладони потекла струйка крови.
  ќ- Она бешенная! - в ужасе вскрикнула брюнетка с рыбьими глазами. - Надо вызвать полицию!
  Её оттолкнули, брюнетка с рыбьими глазами удивленно отшатнулась в сторону, мужчины посторонились. К лавке подошла стройная брюнетка в длинной серой куртке и белой вязанной шапке. Она толкала перед собой коляску, в которой мирно спал ребёнок. Девушка придвинула коляску к скамье и повернулась к группе справедливости.
  - Вы кто такие? Что вам от нас надо?! -ќ строгим, не терпящим возражений голосом, спросила их девушка. - Это я сейчас полицию вызову! Я всё видела, даже на камеру сняла.
  Девушка достала из кармана куртки телефон и помахала им перед лицами отступивших от лавки нападавших.
  - Вы не понимаете, эта женщина пугает наших детей, они, когда она выходит на улицу, так сильно пугаются, что... - попыталась объяснить брюнетка с рыбьей головой, но девушка перебила её.
  - Дети пугаются ваших криков. Видите, вы заткнулись, никто больше не плачет!
  - А зря вы так её защищаете, - важно сказала блондинка. Я уже написала запрос в прокуратуру, почему это в нашем районе разрешается жить прокажённым.
  - Вы сошли с ума, - ќ покачала головой девушка и сверкнула глазами. Если вы сейчас же не уйдёте, то я вызову полицию.
  - Зачем полицию? -ќ елейным голосом начал второй мужчина, невзрачного вида пухлячок с маленькими глазками. - Сегодня же праздник, не будем же мы в такой святой день устраивать разборки. Это не по-христиански.
  - А то, что вы делаете, это по-христиански? - гневно спросила девушка.
  - Мы изгоняем беса, - уверенно ответила ей блондинка.
  -ќ Я ходила к отцу Дмитрию, это настоятель нашей церкви. Так он подтвердил, что она одержима бесом, - вкрадчиво сказала третья женщина, молчавшая до этого. У неё был очень странный взгляд, смотревший поверх голов, дрожавший, когда собеседник поймает его, но голос звучал уверенно, как у человека, знавшего истину, не больше и не меньше.
  ќ- Уходите, немедленно уходите! - воскликнула девушка и снова достала телефон. - ќ Даю вам одну минуту и вызываю полицию.
  Она сняла блок и набрала номер, продемонстрировав его.
  - Вы об этом пожалеете, когда ваш ребёнок заболеет и умрёт. А это сделает она, запомните это, - третья женщина ткнула пальцем в Варвару.
  Девушка нажал на кнопку вызова, и группа справедливости поспешно ушла. Варвара смотрела на всё это действо и тихо смеялась. Рядом стояла коляска, в которой безмятежным сном спала красивая девочка, так похожая на свою маму. Девушка села рядом с Варварой и обняла её, прижавшись щекой к маске.
  - Марина, а ты похорошела, быстро восстанавливаешься, - прошептала Варвара. Девушка сильнее прижалась к ней и поцеловала Варвару в лоб, глаза.
  - Что это за уроды? - спросила Марина, сжав пальцы Варвары.
  - Не знаю, первый раз их вижу, - ответила Варвара. - А ты дерзкая стала.
  - Это я у тебя научилась, помнишь, какая я была? -ќ засмеялась Марина.
  - Помню, такая же и осталась, - улыбнулась Варвара. - Машенька просто чудо, такая красивая.
  - Она на тебя похожа.
  - А вот мне кажется, что на тебя, - возразила Марина
  ќ- Каждый видит своё. Пойдём домой или немного погуляем?
  - Домой, я пока доехала, чуть не лопнула. Ужасно хочу в туалет! Мы из такси вышли, я сразу увидела этих уродов и тебя. Таксист такой хороший попался, предлагал помочь, если что.
  - Дома расскажешь, идём.
  Они встали и пошли к дому, не замечая злобных взглядов, обращённых им в спину.
  Поднявшись к Варваре, Марина раскутала ребёнка, девочка открыла глаза, убедилась, что мама рядом, и уснула.
  - Хорошо спит, - Варвара разделась и пошла в ванну мыть руки.
  - Да, и это странно, она обычно орёт, если её кто потревожит. Потом не уложишь, - сказала Марина, сняла куртку и повесила на вешалку. На ней был точно такой же спортивный костюм, как и на Варваре, рост и размер совпадали.
  - Давай переложим её на кровать, а то запарится, - предложила Варвара.
  - Давай, но я боюсь, что она проснётся, - засомневалась Марина.
  - Не проснётся, - улыбнулась Варвара и ушла в комнату. Она постелила чистую простынь на покрывало и вернулась.
  - Можно я попробую?
  - Конечно, а то у меня-то руки дрожат, то ещё что-то, - рассмеялась Марина.
  Варвара склонилась над ребёнком, девочка посапывала во сне, недовольно морща нос. Она одним движением вынула ребёнка из люльки, девочка лишь вздохнула и прижалась личиком к Варваре.
  - Ей жарко, - пояснила Варвара. - Видишь, вся горячая.
  - Наверное, я всё боюсь её заморозить. Тебя рядом нет, вот никто и не одёргивает, а от Димки толку мало, - вздохнула Марина.
  - Ты всё делаешь правильно, ну, или почти всё, как и мы все, - прошептала Варвара и отнесла девочку на кровать. Она положила её посередине и обложила подушками так, чтобы она никуда не смогла укатиться. - Пойдём, она ещё час поспит.
  Они вышли, прикрыв дверь. Марина пошла мыть руки. Когда она вернулась, Варвара вытащила сваренные овощи из холодильника, намереваясь сделать салат, тут уже нужна была помощь Марины, на ходу придумывающей новые варианты.
  - Ты есть хочешь? - спросила Марину Варвара.
  - Пока нет, может чаю попить, а то скоро кормить её надо, а молоко пока не пришло, так, совсем чуть-чуть, - ответила Марина. - Слушай, а у нас с тобой одинаковые костюмы, ты же его тоже в вайлдберис брала?
  - Да, там. Мы с тобой часто покупаем одинаковую одежду, - ответила Варвара. - А теперь у меня ещё и твой размер.
  - Да, ты сильно похудела, - сказала Марина, бросив на неё оценивающий взгляд. Она сняла спортивную куртку, оставшись в одной обтягивающей футболке с каким-то героем мультфильма.
  - Да, я вся изменилась, - сказала Варвара.
  ќ- Да, изменилась, но не вся, - Марина подошла к ней и обняла, прижавшись. - Я хотела приехать к тебе в больницу, а меня Димка не пустил. Я ему такую истерику закатила, стыдно до сих пор.
  - И хорошо, что не приехала, - прошептала Варвара. - А ты её только грудью кормишь?
  - Да нет, конечно же. Я после Павлика переболела этим. Я же вижу, что молока не хватает. Мы прикорм начали вводить с четырёх месяцев. Тьфу-тьфу, пока ничего не нашли. Вес маленький, но не болеет, всё хорошо. Ой, я про туалет забыла!
  Она убежала в ванную, а Варвара поставила чайник. В голове страшно зашумело, перед глазами вспыхнули жёлтые и красные круги. Варвара схватилась за столешницу, чтобы не упасть, задыхаясь от головной боли. Свет на секунду померк, её окатила ледяная волна, забирая с собой боль, она открыла глаза, не узнавая кухню, что-то в ней изменилось, что-то стало не так, как надо. Чайник уже вскипел, она держала его в дрожащих руках, опасно, норовя облить себя кипятком. Варвара спешно поставила его на место, часто задышав от волнения, сменявшееся непонятным спокойствием, странной весёлостью.
  Вернулась Марина вся мокрая, она залила штаны, футболку.
  - Повесь сушиться, я тебе дам свои вещи пока, -ќ сказала Варвара. - Но надо в комнату войти, я всё в шкаф положила.
  - Так похожу, у тебя не холодно, - Марина сняла штаны и футболку, повесив их на перекладину в ванной.
  - А ты ничего выглядишь, - сказала Варвара, рассматривая Марину, теребившую мокрые трусы. - Сними их, они быстро высохнут.
  ќ- Хорошо, - Марина сняла трусы и повесила их на полотенцесушитель. Вернувшись на кухню, она, смущенно смеясь, сказала. - Я дома иногда так измажусь, хорошо, что Павлик в садике, а Димка на работе.
  - У меня было то же самое, когда Лизка родилась. Мы тогда уже жили отдельно, - улыбнулась Варвара. - Она потрогала налитую грудь Марины, прощупала, из сосков вылилось немного молока. - Грудь красивая, хорошо набирает. А где твой шрам?
  - Вот, видишь, как исполосовали, - Марина показала на шрам после кесарево сечения, шрам был действительно большой, прятавшийся под не ушедшим животом. - И живот никак не сдуется, ужас просто.
  ќ- Прекрати, всё у тебя хорошо, - сказала Варвара, погладив её по плечам. -ќ Чай наливать?
  ќ- Потом, дай я на тебя посмотрю, можно? - попросила Марина, намереваясь снять с Варвары повязку.
  - Я страшная, - предупредила её Варвара, но Марина уже сняла маску, отложив её подальше на столешницу.
  Марина долго осматривала её лицо, трогала пальцами шрамы, массировала кожу.
  ќ- Я тобой займусь, - сказала Мрина. - Зря я на косметолога училась?
  ќ- Займись, - рассмеялась Варвара. - А то я даже не знаю, с чего и начать.
  - Начнём с тела, а там посмотрим, какая будет реакция. - Сними-ка футболку, - приказала Марина.
  Варвара сняла. Марина долго её осматривала, вглядываясь в каждый сантиметр кожи, трогая побелевшие шрамы. Она сняла с Варвары бюстгальтер и долго щупала её грудь, сильно хмурясь.
  - У меня нашли опухоль, - сказала Варвара и открыла верхний шкаф, в котором лежали коробки с лекарствами. - Вот мой иконостас на год.
  - Надо лечить, - строго сказала Марина. - А то, я тебя знаю, забросишь всё, дай-ка шею посмотрю.
  Марина приблизилась к Варваре, прижавшись всем телом. Она осмотрела шею, потом заставила её встать к ней спиной, и продолжила осмотр. Добравшись до поясницы, она сняла с Варвары штаны и стала осматривать ноги. Варвара покраснела, ей не хотелось, чтобы Марина видела её ногу, а Марина спокойно прощупывала оставшуюся кость, гладила кожу, не выражая ни звуком, ни действием никакого страха или отвращения. Марина спустила трусы , Варвара не выдержала и повернулась к ней.
  - Ты меня совсем раздела, мне неудобно, - прошептала Варвара.
  ќ- И что? - удивилась Марина. - Мы же с тобой ходили много раз в сауну, помнишь?
  - Помню, - улыбнулась Варвара, но память отказывалась подтверждать слова Марины, она не могла вспомнить, когда это было и было ли.
  ќ - И не такая ты и страшная, - прошептала Марина, глядя ей в глаза. - Я боялась, что будет гораздо хуже.
  - Спасибо за честность, - ответила Варвара.
  Марина улыбнулась и погладила Варвару по лицу, из её красивых глаз закапали слёзы, она стал целовать Варвару, шепча о том, что она так переживала, боялась, что она умрёт. Варвара тоже заплакала, прижимая её к себе, гладя по голове, целуя в ответ, чувствуя солёный вкус её слёз. Марина распалялась всё сильнее, подрагивая от поглаживаний Варвары, как тогда в сауне, когда невестка открылась для неё с новой стороны, и этот секрет они не рассказывали никому... воспоминания нахлынули на неё, но было в них что-то лживое, будто бы кто-то заново рисовал её прошлую жизнь, придумывая на ходу, порой доводя ситуацию до чрезмерно кинематографической.
  Варваре было тяжело стоять, протез был в ванной, а ноги подкашивались. Марина посадила её на стул, а сама села сверху, накрыв её волной длинных чёрных волос. Молоко из её грудей текло на Варвару, Марина шумно дышала, двигаясь в такт ласкам Варвары. Она застонала и опала на Варвару, положив голову на плечо, а Варвара думала, как быстро они снова сблизились, этого же не было уже много лет, когда они решили, что поступают ... а как? Варвара думала, насколько она оказалась порочна, как много она забыла, не знала о себе. И вот теперь на ней сидит прекрасная Марина, целует её, любит, хочет... её, безобразную бабу-ягу? И кто кого первый совратил, сбили с выверенного веками истинного пути? Никто, они с первого взгляда поняли всё друг о друге, но если об этом узнает Дима... Варвара зажмурилась, ей было больно об этом думать, он никогда не сможет понять, она и сама не понимала, но уже не укоряла себя, как в первый раз. Марина тоже сильно переживала, они решили некоторое время не общаться, приняв для себя версию, что это всё вино, это всё сауна и, может, некоторая неудовлетворённость в личной жизни. Решили и забыли, а получается, что решили забыть, забыв про себя.
  Варвара вспомнила и другие варианты, вычитанные из книг, которые она прочитала после близости с Мариной. Ворох штампов, тупых схем, объясняющих всё на свете и таких далёких от того, что она действительно чувствовала. Незачем переживать, это девиз ей внушил Пётр Михайлович, давая напутствие при выписке, а ей действительно было незачем переживать, всё самое плохое уже позади. Диме она никогда ничего не скажет, а если проболтается Марина, что вряд ли, она умела хранить секреты, то Варвара просто надаёт ему пощечин за клевету, пусть он и будет тысячу раз прав... свет опять померк, она выхватила себя из этого морока, на мгновение осознавая нереальность происходящего, бессмысленность своих рассуждений, ложь воспоминаний, но резкая головная боль втащила её обратно в тягучую патоку больной иллюзии.
  - Ух! - вздохнула Марина и подняла голову, смотря на Варвару счастливыми глазами. - Какие же мы нехорошие, да?
  - Да, - прошептала в ответ Варвара, улыбнувшись, Марина ехидно рассмеялась.
  - Я так ждала этого, целых полтора года! Не обижайся, Димка, отличный муж, но, сама понимаешь, правда? Ты же меня понимаешь, да, Варенька?
  - Варвара кивнула, совсем растаяв от её нежного обращения к ней. Она попыталась вспомнить, когда муж, пускай и бывший, но когда он в последний раз называл её так? А называл ли когда-нибудь? Его образ распался в ней, она больше не видела его целым человеком, всплывая в памяти кусками, отдельными эпизодами, будто кто-то разбил его и склеил, а часть осколков отдал ей на память. Марина увидела, что Варвара напряглась, нахмурилась от раздумий, расцеловала, нежно гладя по голове.
  - Что случилось, Варенька? - спросила шепотом Марина.
  - Да так, ничего - бывшего мужа вспомнила. Сама знаешь, как стрельнет какая-то дрянь в голову, так не отделаешься потом весь день, - тихо рассмеялась Варвара.
  ќ - Есть такое, - Марина встала и блаженно потянулась. - Я заварю чай?
  - Давай, а мне надо бы одеться, - сказала Варвара, беря с соседнего стула свою одежду, сложенную Мариной.
  - Нас никто не видит, у нас здесь женское царство, царство амазонок, - загадочно улыбнулась Марина.
  - Нечего ребёнка пугать, голую маму она видела и не раз, а вот голую бабушку увидеть, это не лучшее впечатление в жизни.
  - Ты моя подруга, ты же знаешь. Я тебя никогда не воспринимала иначе, ну, может в самом начале, - сказала Марина.
  - И мне это нравится, никогда не хотела становиться свекровью, - прошептала Варвара. Она надела трусы и домашнюю футболку, заменявшую ей и халат и рубашку, спускаясь почти до самых колен.
  Из комнаты послышалось какое-то движение, Марина встрепенулась и побежала туда. Из-за стены послышался её радостный голос.
  - Проснулась, проснулась, милая моя! Ух, сколько написала-то, сейчас поменяем подгузник, а потом я тебя познакомлю с бабушкой.
  Варвара слушала, как Марина общалась с дочкой, вспоминая себя, её сюсюканье с Лизой, с Димой. Она заварила чай и налила Марине большую кружку с молоком и сахаром.
  - Смотри, кто это тут? - Марина вошла с девочкой на руках, ребёнок был в одном подгузнике, ещё не до конца проснувшийся, улыбавшийся, прячась от Варвары на груди мамы. - Машенька, это Варя твоя бабушка.
  Марина подошла к Варваре. Девочка посмотрела на неё и потянула к Варваре ручки. Марина передала её Варваре, ребёнок тут же схватил её за нос, радостно смеясь, девочка щупала её щеки, залезала в глаза, дергала за уши, а Варвара жмурилась, тихо смеясь. Девочка наигралась и припала к ней, что-то замычав. Варвара села с ней за стол, рядом сидела Марина и пила чай.
  - Она шлепает губками, кушать хочет, - сказала Варвара.
  - Сейчас покормим, пусть высосет всё, а потом смесью докормим или пюрешкой. Я ей уже мясо даю, как взрослой, - горделиво сказала Марина, взяв ребёнка к себе на руки.
  Девочка схватила мамкину грудь и стала сосать, изредка отрываясь, чтобы посмотреть на Варвару.
  - Не кусайся, ну не кусайся! Ай! - вскрикнула Марина. Девочка посмотрела на маму и заплакала. - Ну, Машенька, ты же меня укусила. Ничего, кушай, кушай дальше.
  - Сколько уже зубов? - спросила Варвара, погладив девочку по голове, она стала вновь сосать, больше не кусая Марину.
  ќ - Уже шесть, ещё один режется, поэтому мало ест, - ответила Марина. Девочка высосала одну грудь, Марина приложила её ко второй. - Давай, бери вторую. Видишь, а вторую уже не хочет, такая вот. Хочет мясо.
  Девочка повернулась к Варваре, широко раскрыв рот, и что-то проагукала, подтверждая. Марина передала её Варваре, девочка прыгала на ней, хватала за грудь, больно сжимая, веселясь.
  - Выпусти её на пол, пусть поползает, - сказала Марина из прихожей, она вытаскивала из коляски бутылочки, пакеты с детским питанием. - Она у нас везде ползает. Помнишь, как я дрожала над Павликом?
  - Помню, всего боялась, по три раза в день пол мыла, - шепотом ответила Варвара.
  - А теперь я поняла, что всё это бессмысленно. Пусть ползает, где хочет.
  Варвара выпустила ребёнка на пол, девочка стала ползти к холодильнику, часто оборачиваясь на маму и Варвару. Марина положила бутылочки и детское питание на стол и встала на колени, девочка подползла к ней, радостно смеясь.
  - У тебя тёплые полы, электрообогрев? - спросила Марина.
  - Да, утром включила, - ответила Варвара. Девочка схватила её за ногу, приглашая спуститься вниз. Варвара осторожно села на пол, девочка забралась на неё и повалила. Варвара смотрела в чистые детские глаза, чёрные и красивые, как у мамы. Марина легла рядом, строя смешные рожи и играя пальцами. Девочка пыталась схватить их, а когда не получалось, хватало Варвару за нос, радостно смеясь...
  
  Бу-у-у-у-у! Бух-бух-бух-бух! Варвару затрясло на месте, она потеряла своё отражение в зеркале и схватилась за раковину, чтобы не упасть. Комната словно поплыла, стены надвигались на неё, а потом отскакивали назад, и от этого движения дико крутило живот, рвало внутренности. Она бросилась к унитазу, нога подломилась, Варвара сильно ударилась головой о бачок, разбив бровь в кровь. Удар вернул её в реальность, боль в голове усилилась, но это была другая боль, стены перестали прыгать перед глазами, и её вырвало. Потом ещё раз, ещё, пока желудок не остался пустым, а позывы всё шли и шли, раздирая пищевод, глотку, заставляя бешено сокращаться желудок, кишечник. Она лежала на полу, обхватив голову руками, прижимая колени к животу, тихо вскрикивая от спазмов.
  Глаза слезились и ничего не видели, помутнев от красных кругов. В висках бешено колотилась кровь, она стекала из разбитой брови по лицу, капала с носа на пол. Варваре показалось, что она вся лежит в своей крови, мокрая, и почему-то ещё живая. Надо было вставать, через не могу, через боль. Голова болела, это хорошо, она могла думать, понимать, что происходит. В ванне было грязно, она была грязная, в крови и блевотине. Кое-как залезая в ванну, Варвара упала на дно, сильно ушибив плечо о поручень. Вода придала ей сил, она лежала на дне и водила струей душа от головы к ногам на автопилоте, приходя в себя...
  Почему она оказалась здесь? Они же лежали на полу, все вместе... Варвара попыталась вспомнить, что было потом, но обрывки воспоминаний смешались в невообразимый ком. Нет, это была не Марина - это не могла быть она, теперь Варвара видела это отчётливо. Не было у них связи, никогда не было, всё это ложь, враньё, галлюцинации! Варвара тихо застонала, а что же было правдой? Не может быть, чтобы Марина не приезжала, не может этого быть! А где была она? Почему она обнаружила себя на кровати, лежащей на чистой простыни, когда она разделась, где её вещи? Варвара вспомнила, что протез стоял в комнате, чистый и сухой, значит, она была тогда в сознании. На покрывале лежала чистая простыня, значит, ребёнок здесь спал, подушки лежали так, как она их положила. Память медленно возвращалась к ней, она вспомнила, как они обедали, пока ребёнок спал. Как хорошо с аппетитом ела Марина курицу, а в холодильнике остался салат, который она приготовила, похозяйничав в холодильнике Варвары. Она вспомнила, как ребёнок снял с неё позорную маску, не испугался, как её внучка не хотела уходить, с удовольствием играя с ней, просясь на руки.
  Варвара улыбнулась, вспоминая внучку и убавила горячую воду, терпеть этот кипяток было уже невыносимо. Руки, они болели, плечи болели, поясница, грудь - точно, она же занималась с ребятами, и это тоже правда, не вымысел. И Марина, отбившая её от этих ошалелых мамаш.
  "Зачем ты меня мучаешь?" - прошептала Варвара в пустоту.
  Ты сама мучаешь себя, - беззвучно ответила Каролина, помогая ей встать.
  "Почему? Почему это со мной происходит? Я схожу с ума, схожу с ума, да?"
  - Нет, ты здорова. Это совсем другое,ќ это твой новый мир, тебе от него никуда не деться, - беззвучно ответила Каролина. Она помогла Варваре выйти из ванны. Пока Варвара заклеивала пластырем рану на голове, Каролина вымыла пол и унитаз. Варвара видела, как девушка переживает, как дрожат её губы, а с глаз капают слёзы.
  ќ" Это же была ты, правда? Я же не могла так поступить с Мариной? У меня никогда даже такой мысли не было", - прошептала Варвара, смотря Каролине прямо в глаза.
  - Да это была я, -ќ беззвучно ответила Каролина и добавила, немного помолчав,
  - А значит, это то, что это была ты. Ты дала мне счастье, огромное, невосполнимое, неповторимое - я смогла стать матерью, хотя бы на мгновение, на секунду, но ей была, и никогда не забуду, никогда!
  Глаза Каролины вспыхнули огнём, она была вся мокрая после мытья пола. Она сняла футболку и шорты и бросила в корзину для грязного белья.
  "Это всё моя болезнь", - покачала головой Варвара. -ќ Как я вылечусь, ты исчезнешь, всё исчезнет.
  Тогда и ты исчезнешь, - беззвучно ответила Каролина и повела её в комнату.
  За окном была глухая ночь, приоткрытое окно, постель расстелена. Каролина уложила Варвару на кровать и легла рядом, положив голову ей на грудь.
  "Так кто я для тебя - мать или любовница?" - спросила Варвара.
  - Ты для меня всё, потому, что я - это ты, - ответила Каролина и заплакала
  "Тебе холодно", - Варвара накрыла Каролину одеялом, Каролина прижалась к ней сильнее, накрывая одеялом и Варвару.
  На тумбочке замигал телефон, напоминая о входящих сообщениях. Это писал Алексей, прислав Варваре горный пейзаж с цветущими деревьями. Это не могло быть галлюцинацией, но Каролина лежала рядом, засыпая и плача.
  "Почему ты плачешь?" - спросила Варвара.
  - Потому, что ты плачешь, - ответила Каролина, приподнявшись, стала вытирать слёзы с лица Варвары губами. Варвара отправила фотографию внучки, схватившей её за нос. Алексей ответил моментально, видимо, он давно уже проснулся.
  - Позвони ему, - прошептала Каролина. Каролина легла на её плечо, глаза её блестели от нетерпения, Варвара увидела свои глаза, то же чувствовала и она сама.
  ќ- Привет, ты чего не спишь? - спросил Алексей.
  - Не знаю, пока не спится, -ќ прошептала Варвара. - Как у тебя дела?
  ќ- Всё хорошо, нечего жаловаться. Ты чем-то расстроена?
  ќ- Почему ты так решил? - удивилась Варвара.
  - Не знаю, так показалось, голос расстроенный, - ответил Алексей. - Красивая девочка, на тебя похожа.
  - Как ты это увидел?
  - Увидел, со стороны всегда виднее, - ответил он.
  - Лёш, я схожу с ума, - прошептала Варвара.
  - Немудрено, ты много пережила, есть от чего двинуться, - спокойно ответил он.
  - Нет, ты не понял, я действительно схожу с ума. У меня галлюцинации, - зашептала Варвара. Каролина хихихикнула и стала её целовать, кусать за шею, прячась под одеяло и покусывая грудь и живот.
  - Нестрашно, если ты это осознаёшь, то это нестрашно. Хуже, когда ты не понимаешь, что двинулся. Тебе надо выстроить график сна, я знаю, о чём говорю, приеду, расскажу, по телефону не хочу, прости.
  - Приезжай, я тебя буду ждать. Мне столько хочется тебе рассказать, но я боюсь, - прошептала Варвара.
  - Чего боишься? - удивился он.
  - Боюсь, что ты меня посчитаешь сумасшедшей.
  ќ- Зато с тобой нескучно. Послушай, когда тебе покажется, что жизнь идёт не так, что у тебя едет крыша, открой фотографии со своей внучкой, уверен, что это тебя отрезвит. А так, придумаем что-нибудь.
  - Спасибо, не зря я тебе позвонила, - улыбнулась Варвара.
  - Спокойной ночи, позвони мне, как проснёшься, я тебе расскажу, как здесь вкусно пахнет весной.
  ќ- Обязательно, пока, - Варвара положила телефон на тумбочку и посмотрела на Каролину, уже сбросившую одеяло на пол, сидевшую на ней, расчёсывая волосы. Варвара вспомнила, что не выпила вечернюю дозу лекарств, а может это на фоне приёма у неё обострились галлюцинации. Варвара гладила Каролину, та самодовольно улыбалась, играя волосами.
  " Я люблю тебя", - Варвара взяла её за руки и потянула к себе. Каролина прижалась к ней, накрыв ковром весенних цветов, вонзившись острыми зубами в её губы. Варвара укусила её в ответ, с наслаждением проглотив сладкую медовую кровь Каролины. Варвара услышала шум улицы, на мгновение вырвавшись из галлюцинации. Груди её одеревенели, из них полилась липкая жидкость, название которой она не запомнила. Улица пропала, а над ней висела Каролина, горячая, возбужденная, окончательно подавляя волю.
  В кровь будто бы впрыснули инъекцию тормозных медиаторов. Варвара сбросила себя с кровати, возвращаясь в реальность. Левая нога неудачно подкосилась, но боли она не чувствовала, перелома не было. Держась за стену, она дошла до кухни, стараясь не растерять искорки сознания, проговаривая про себя всё, что видит, выдёргивая себя из тягостного сна. Она уронила коробки с лекарствами, долго их собирала, потом поняла, что надо одеться, бить себя по рукам, по телу, чтобы не упасть в омут галлюцинации, а она была рядом, поджидала момента, когда Варвара даст слабину. Свет был слишком ярким, от него болели глаза. Варвара заглотила все таблетки разом, верно вспомнив режим приёма, достала из холодильника кастрюлю с салатом и стала есть. Аппетит пришёл не сразу, пришлось заставлять себя есть, заталкивая ложку за ложкой. Она ела, в голове прояснялось, а внизу всё болело от дикой невропатической мастурбации, от которой она просыпалась по ночам, в ужасе от того, что с ней происходит. После этого она засыпала глубоким сном, в котором не было бездонной похоти, только лес, пряничный домик, костёр и пляски ведьм.
  Варвара съела всё, что было в кастрюле. Огонь внутри неё утихал, грудь безумно болела, хотелось её сдоить, выдавить из неё всю эту дрянь. Она взяла блокнот, в котором начала вести дневник приёма лекарств, и записала всё, что произошло с ней, коротко, без лишних подробностей, но чётко и жестоко к себе. Варвара заметила на столе планшет и взяла его в руки. На экране высветились фотографии, которые сделала Марина сегодня. Вот она с внучкой, вот Варвара снимает их, а это внучка играет, ползает у неё по полу. Варвара вспомнила, как Марина хотела чаще у неё бывать, а позже и оставлять внучку у неё. Варвара смотрела в глаза девочки, которая смотрела в камеру серьёзным недетским взглядом, насупив бровки, словно что-то строго приказывая ей.
  - Я справлюсь, Машенька, справлюсь, - прошептала Варвара и поцеловала экран, - или умру.
  
  22. Постарайся забыть
  
  Шёл дождь. Сильный, громкий, с раскатами грома и мерцающими в вышине свинцового неба молниями. Вспышка, вторая, третья - и стекла задрожали от ударов, гневные стрелы древнего бога били совсем близко, не то пугая, не то прицеливаясь. Ветер кружился в вихре после каждого удара грома, чтобы с новой силой врезаться в стёкла окон, выбить раму внутрь. Каролина сидела на подоконнике, окно было открыто, она была вся мокрая и дрожала от холода. Театр разбушевавшейся стихии завораживал её, она ждала каждой новой вспышки, то дёргаясь, то смеясь, то плача от ударов грома.
  Было ещё темно, утро подступало медленно, не боясь опоздать. В доме больше никого не было, Варвара не пришла ближе к утру, оставшись в мире живых. Каролина схватилась за живот, внутри неё всё горело, она принимала на себя боль Варвары, так же, как и она, сходя с ума, мечась от безумной страсти к дикому отчаянию. Она прижала холодные ноги к животу, обняла колени и застыла в этой позе, так было легче терпеть боль.
  Дождь стал стихать, раскаты грома уносились далеко ввысь, ветер разгонял тучи, выпуская на волю солнечный свет. Каролина всё сидела на подоконнике, обняв колени и положив подбородок на руки, и думала. Думала о Варваре, о себе, об Игоре, Лене, вспоминала их игры с Алёнкой, и от этих воспоминаний становилось тепло, она согрелась. Ей так хотелось, чтобы мама была рядом, чтобы она могла её обнять, поцеловать, накормить, быть рядом всегда, играть с ней на берегу озера, снова стать ребёнком.
  Она слезла с подоконника и мельком взглянула на экран старого ноутбука Варвары. Каролина щёлкнула зубами и посмотрела на часы - пора на охоту. С неё ручьями стекала дождевая вода, она подобрала мокрые волосы и обвязала их чёрной лентой. Оставляя мокрые следы на полу, она подошла к шкафу в прихожей и достала белый сарафан с чёрными вышитыми неумелой рукой птицами. Оглянувшись назад, она почувствовала, что боль отпустила Варвару. Каролина улыбнулась и вышла за дверь. Пройдя сквозь неугасающее пламя, окружавшее их дом, она обернулась чёрной голубкой и взметнулась в хмурое небо, к осторожным солнечным лучам.
  
  - Ну чё, пойдём сегодня? - размалёванная школьница толкнула подругу в плечо, с вызовом посмотрев ей в глаза. Подруга ответила таким же ударом, вызывающе вскинув голову. Трудно было сказать, сколько им было лет, пожалуй, не больше пятнадцати. Обе раскрашенные, как на войну, с вызывающими дерзкими манерами и налётом циничной дебильности во взгляде.
  - Нет, меня моя не отпустит, да бабла нет, - ответила вторая.
  - Как хочешь, а то Артур за нами бы заехал, тусанули бы. Они вроде на дачу собирались, там классный бассейн.
  - Да помню я, чуть не утонула тогда там, - огрызнулась вторая и с нажимом спросила,ќ - Так у тебя есть или нет?
  - Есть, давай подальше отойдём, а то запалимся, - сказала первая.
  Девочки ушли подальше от жилых домов, спрятавшись за непроглядной стеной гаражей. На улице никого не было, обеденное время, школьники уже вернулись из школы, остальные были на работе. Несколько раз проехал где-то недалеко автобус и всё стихло.
  - Давай, - нетерпеливо сказала вторая.
  - Погоди, что за шум? - ќнасторожилась первая, в гаражах кто-то работал молотком.
  - Это не здесь, ну давай же! - вторая от нетерпения топнула ногой.
  Первая девочка достала из рюкзака пакетик с самокруткой и закурила. Сделав две глубокие затяжки, она передала косяк подруге. Она аккуратно схватила драгоценное зелье и глубоко затянулась, её сразу же отпустило, серые глаза заблестели.
  - Это кто тебе передал? - спросила вторая, сделав ещё три затяжки и передав косяк подруге.
  - Ден, у него их много, они там бодяжат как-то. У него брат доку в этом, какие-то кореша спайсом торгуют, нормально так поднимают. Ден себе бумер хочет, обещал покатать.
  - И меня возьмите, - сказала подруга. Первая кивнула, что так и будет, пару раз затянулась и отдала косяк второй.
  - Докуривай, мне хватит, а то ещё свалюсь дома, - сказала она. -ќ Ты сама-то не боишься?
  - А мне-то что? Домой приду и спать лягу, - ответила вторая. В её рюкзаке громко заверещал телефон, оглашая тихий проезд модным ритмом. -ќ О моя звонит, контролирует.
  Она достала телефон и сбросила. Докурив косяк, девочка сделал шаг в сторону, и её повело. Подруга успела схватить её за локоть и удержать.
  ќ-Ты чё, нормально? - с тревогой спросила первая.
  - Ага, кайф! - воскликнула вторая и достала из рюкзака бутылку с колой. Она выпила треть и протянула подруге.
  Первая присосалась к коле, её душила жажда, а вторая смотрела на неё широко раскрытыми глазами, не видя почти ничего из-за сильно расширившихся зрачков.
  ќ- Я тебя провожу до дома, а то ещё не туда уйдёшь, - сказала первая.
  Они прошли два квартала, незамеченные никем. Первая подвела подругу к подъезду и быстро скрылась, увидев, как к ним идёт консьерж, высокий пожилой молдаванин.
  - Ксюша тебе нехорошо? - заботливо спросил он, увидев бледную девочку, судорожно копавшуюся в рюкзаке в поисках ключей.
  - Я устала и хочу спать, - слабо улыбнулась девочка, - он был единственным в этой огромной панельке, с кем она могла нормально разговаривать. Он никогда не пытался её учить, укорять, обвинять, а рассказывал анекдоты, шутил, несколько раз дал даже отлежаться у себя за ширмой, когда она возвращалась домой пьяная вдрызг.
  - Иди поспи, я вижу, ты совсем плохая, - сокрушённо покачал головой консьерж. Он открыл ей дверь, она пробормотала "спасибо", и вбежала в подъезд.
  - А, наконец-то, пришла, -ќ встретила её мать у порога. -ќ Я тебе сколько раз звонила?
  От неё пахло перегаром, из кухни раздавался звук телевизора и чье-то сопение. Девочка брезгливо посмотрела на мать и ничего не ответила, вешая куртку на крючок.
  ќ- Давай, мой руки и за стол, - скомандовала мать.
  - А чё за праздник?
  - У Серёженьки день рождения.
  - У Серёженьки, - язвительно повторила девочка и ушла в ванну вместе с рюкзаком.
  Вымыв руки, она мельком взглянула на себя в зеркало, какая-то помятая, сонная, да ещё глаза плохо видят, так всегда бывало после прихода. Ей было хорошо, хотелось что-нибудь быстро съесть и завалиться спать. Она ушла к себе в комнату, бросила рюкзак на пол и пошла на кухню. Там за столом сидел жилистый мужик в чёрной футболке и закусывал колбасой, коряво поддевая пьяной рукой нарезку с тарелки.
  - С Днём рождения, - быстро сказала девочка, сев за стол и наложив в тарелку салата.
  - Спасибо, - буркнул мужик и налил ей рюмку. - Выпей с нами.
  - Не хочу, дай поесть, ќ- сказала девочка, собирая себе бутерброд из всего, до чего могла дотянуться.
  - Это правильно, надо поесть, - согласился он и стал копаться в тарелке.
  Мать села рядом с ним и погладила по голове. Девочка посмотрела на их пьяные ласки и скорчила брезгливую гримасу.
  ќ- Выпей, - повторил мужик, пододвигая к девочке рюмку.
  ќ- Ладно, за тебя, чтобы рос большим и красивым, - сказала девочка и залпом выпила рюмку. Водка обожгла горло, голову совсем повело. Она стала быстро заедать, чтобы прямо здесь не свалиться под стол.
  - Как в школе? - спросила мать, не смотря на дочь, глаза её блуждали из одного угла в другой, она была сильно пьяна.
  ќ- Как всегда, - коротко ответила девочка. -ќ Я спать пошла.
  ќ- Нет, ты расскажи, как ты учишься, - настаивала мать.
  - Плохо, хреново учусь, - ответила дочь. -ќ Я спать, гуляйте без меня.
  ќ- Ты чего это так с матерью разговариваешь? - надулась женщина.
  - Да, как ты себя ведёшь, садись и рассказывай, - приказал мужик.
  - Да пошли вы на хер, - ухмыльнулась девочка и ушла к себе в комнату. Она закрыла дверь, разделась, побросав джинсы и кофту на стул, легла на кровать и почти тут же уснула.
  Она не слышала, как ругаются на неё на кухне, как они допьют вторую бутылку, и этот мужик войдёт к ней в комнату, пьяный, не стойко стоящий на ногах, но бешенный.
  - Эй, ты чё?! -ќ вскрикнула девочка, когда он сорвал с неё одеяло. - Пошёл вон урод!
  - Я тебя научу, мать уважать! - проревел он.
  Он схватил её за ноги и потащил к себе, девочка успела ударить его в живот, высвободиться, но в голове зашумело, и она не успела понять, как он снова схватил её. Она дико закричала, пытаясь отбиваться, но тщетно, он был сильнее. Мужик дал ей кулаком в лицо, чтобы она не брыкалась. Она заревела, слепыми глазами видя, как он спустил штаны, как его руки сорвали с неё трусы. Она закричала, его ладонь заткнула её рот. Он насиловал её, что-то хрипел, а у неё не было сил сопротивляться, она терпела, ища глазами помощи на потолке, на стене. В проёме двери она увидела, что её мать спокойно стоит и смотрит. Девочка завыла, задыхаясь от его потной прокуренной ладони.
  На кухне раздался звон стекла, посыпалась посуда со стола, кто-то перевернул стол. Женщина встрепенулась и побежала туда.
  Посреди кухни стояла девушка в чёрном сарафане, в её руках был длинный кухонный нож. Стол валялся на полу, перевёрнутый, повсюду были потеки, размазанная еда, грязь Девушка подошла к остолбеневшей женщине, не касаясь пола. Женщина попыталась выхватить из её руки нож, схватилась за лезвие, но девушка оказалась быстрее, она вонзила нож в горло, вынула, вонзила ещё раз, потом ещё, ещё, пока женщина не рухнула на пол, хрипя в предсмертной агонии. Каролина склонилась над ней, видя, как уходит жизнь из её глаз. Она щёлкнула зубами, подавляя в себе желание разорвать эту дрянь, вырвать ей сердце и заставить этого урода съесть его. Каролина прошла в комнату, мужик уже кончил, с трудом дышал, путаясь в штанах. Он увидел Каролину и задохнулся от неожиданности. Девочка плакала, почти ничего не видя, сжавшись в комок. Она услышала, как насильник дико заорал, как хрустнула разрезаемая плоть, а на кровать хлынула горячая кровь прямо ей на ноги. Девочка закричала от ужаса, а мужик, оскоплённый, повалился на пол, хватаясь за пах, откуда бил фонтан крови. Он страшно кричал, бился головой о кровать, пока Каролина не пригвоздила его ударом ножа в горло к матрасу.
  "Идём со мной, - девочка услышала голос, идущий откуда-то издалека. Она повернула голову, девушка в чёрном сарафане протягивала ей руку. Девочка взяла её ладонь, холодную, будто бы неживую, и встала с кровати. Теперь она видела ясно, в голове не шумело.
  - Кто ты? - спросила она шепотом.
  "Это неважно, реши, что ты хочешь?" - беззвучно спросила её Каролина.
  - Я хочу забыть, навсегда забыть, - прошептала девочка. - Никогда больше этого не видеть. Забыть, забыть, забыть!
  Она заплакала, сжавшись, желая скрыть свой позор, спрятаться. Каролина отвела её в ванную, в ванне была тёплая чистая вода. Девочка не с первого раза узнала ванную, здесь не пахло сыростью и не лежали кучи не стиранного белья, а сама ванная была чистая, ярко освещённая. Каролина посадила девочку в ванну и стала её мыть тщательно, смывая всю грязь, всю боль. Девочка смотрела ей в глаза, ища ответа, но Каролина отрицательно качала головой, молча объясняя, что она должна решить сама.
  - Я знаю, что хочу. Я хочу уйти с тобой, - сказала девочка.
  "Оттуда нет пути назад, ты должна это понимать", - сказала Каролина.
  - Я знаю и хочу этого, - твёрдо сказала девочка.
  Каролина кивнула, что поняла её. Она вытерла девочку чистым полотенцем, белым, с яркими вышитыми птицами, у них в доме никогда такого не было. Затем Каролина расчесала ей волосы и подвязала куском чёрной ленты. Они прошли во вторую комнату, девочка увидела труп матери на кухне и ничего не почувствовала в своем сердце, будто кто-то вынул из него всё мясо, оставив остов из сухожилий. На диване лежал белый сарафан. Девочка одела его и успокоилась, стало так легко и тепло внутри. Она улыбнулась, взяла за руку Каролину, и они вышли на балкон.
  
  Каролина посмотрела на воду в ванной, она уже не была чёрной, как в первый момент. Вода светлела, становилась прозрачной, она видела ноги, которым она не находила места, как пульсирует от сдерживаемых рыданий живот. В ванную вошла Варвара и дала ей кружку с молоком. Пока она пила, Варвара вылила две бутылки молока в воду и села на табуретку рядом.
  - Ты же не сердишься на меня? - беззвучно спросила Каролина, доверчиво посмотрев в глаза.
  "Нет", почему ты так решила?" - удивилась Варвара, не издав ни звука, губы её были сомкнуты.
  - Я привела её к нам в дом, отвела в лес. Я подумала, что ей там будет лучше, чем пропасть в этой черноте. Пускай и ненадолго, но она будет жить счастливее, правда? Всё правильно сделала? - Каролина выронила кружку и заплакала.
  Варвара достала кружку из воды и поставила на пол. Она поцеловала Каролину в лоб и принялась расчёсывать её волосы. Каролина стала успокаиваться, улыбаться.
  "Ты всё сделала правильно. Твоё сердце тебя не обмануло", - сказала Варвара. Она расчесала волосы и встала, Каролина поднялась вслед за ней, вылив нечаянно немного воды на пол. Она засмеялась и вышла из ванны, чистая и свежая, пахнущая весенними цветами и мёдом. Варвара натёрла её розовым маслом, заплела две тугие косы. Каролина надела белую приталенную футболку, напоминавшую короткое платье, едва-едва закрывающее ягодицы. Варвара ушла на кухню, а Каролина вертелась перед зеркалом в прихожей, любуясь на длинные ноги, тонкий обтянутый стан - она себе очень нравилась, уже и забыв, каким грязным чёрным голубем она влетела домой прямо в руки мамы.
  Запахло жареным мясом, Каролина побежала на кухню. Варвара накладывала ей из противня большие куски запечённого мяса, Каролина обняла её и расцеловала, щёлкая нетерпеливо зубами от голода. Они сели есть, Каролина старалась есть аккуратно, чтобы не забрызгать белую футболку. Получалось с трудом, но она старалась, заливаясь весёлым смехом от вида Варвары, когда она пародировала Каролину, пытаясь схватить всё и сразу запихнуть в рот.
  Включился телевизор, Каролина потянулась, не глядя за пультом, а его не было на месте. Шла криминальная хроника, показывали задержание очередного коррупционера, принёсшего урон государству на жалкие сотни тысяч рублей.
  "Это я включила, сейчас покажут про твою охоту", - беззвучно сказала Варвара.
  Начался новый сюжет, корреспондент рассказывал о настоящей бойне, произошедшей в типовой панельной двушке на краю настоящей Москвы. Следователи обнаружили тело пятнадцатилетней девочки, выбросившейся с балкона квартиры на четырнадцатом этаже. Следующий кадр вывел встревоженное лицо пожилого консьержа, он, заикаясь, рассказывал, что Ксюша пришла домой подавленная, он видел, что ей плохо. Мужчина так расчувствовался, что заплакал, а оператор вывел его слёзы крупным планом. Из всей этой нарочитой тревожности, давящей музыки на заднем плане и комментариев корреспондента от внимательного зрителя не ускользнуло то, что мужчина был искренен в своём горе. Он не пытался прятаться от камеры, казалось, что он и забыл про то, что его снимают.
  Музыка перешла в грязные обертона, заставляя желудки зрителей пульсировать. Показали кадры квартиры, пол, измазанный кровью, сбитое бельё на кровати, разбросанные вещи, определённо здесь велась борьба. Корреспондент рассказывал, что в квартире было обнаружено два трупа с колотыми ранениями от кухонного ножа, оружие преступления так и осталось в горле у одной из жертв. Это был ранее судимый безработный гражданин пятидесяти трёх лет, который уже привлекался за попытки изнасилования. Его пригвоздили ножом к матрасу, на экране схематично показали, используя 3D-модели, чтобы не травмировать психику зрителей. Голова его лежала на матрасе, нож прошил горло чуть ниже затылка, также у него был отрезан половой орган. Второй жертвой была мать погибшей девочки, ей закололи тремя ударами ножа в горло. Следователи рассматривают две версии, что рецидивист, с которым выпивала мать девочки, напившись, изнасиловал девочку, а потом убил мать. Но больше они склонялись к версии, что мать присутствовала при изнасиловании дочери. Об этом говорили факты: на руках рецидивиста не было синяков, в комнате отсутствовала борьба, кроме той части, где была установлена кровать, а на теле девочки были обнаружены синяки от других рук, более тонких, чем у мужчины, видимо, её кто-то ещё держал во время изнасилования. По версии следствия, мужчина уснул после преступления, прямо на полу, а мать девочки ушла на кухню пить дальше. Скорее всего, пришедшая в себя девочка, ворвалась на кухню и у неё с матерью завязалась борьба, и девочка её убила, а потом убила и насильника.
  Репортаж продолжался, Варвара убавила звук и взглянула на Каролину, она нервно щелкала зубами, кусала губы от злости.
  "Ты могла придти к ней раньше?" - беззвучно спросила Варвара.
  - Нет, я не могу этого видеть, я слышу их запах, когда они открывают свою личину. Я же не господь бог, который всё видит. Ты сама знаешь, его нет, и не было никогда в этом мире - ответила Каролина, она свернула вилку в узел.
  "Его нет и там, ты это знаешь", - сказала Варвара и выключила телевизор. Она забрала вилку у Каролины и поставила перед ней белую чашку с чаем и тарелку с пирожными.
  "Жаль, что мы не можем придти раньше", - сказала Варвара, садясь на место. Она пила чай из такой же полупрозрачной белой чашки с блюдцем, на котором были нарисованы крохотные розовые и желтые цветы, соединявшиеся в затейливый венок.
  - Если вурдалак позовёт меня, я его услышу, но не смогу понять, зачем он зовёт меня. Их много, я слышу их постоянно, прямо сейчас! - Каролина схватилась за голову, сжав пальцами виски. - Это невыносимо, так больно, я схожу с ума!
  "Доедай и пойдём на озеро поиграем", - сказала Варвара, Каролина заметно повеселела.
  - А можно я опять буду маленькой девочкой? Мне так хочется, можно? - попросила она.
  "Ты сама должна выбирать, кем хочешь быть. Это не я решаю", - рассмеялась Варвара.
  - Да? Правда? - удивилась Каролина.
  "Правда, сама попробуй, взгляни в себя, чего тебе больше хочется?" - Варвара взяла её за руку и погладила пальцы.
  - Чтобы ты была моей мамой, -прошептала Каролина, вместо слов у неё вырвалось облако из цветочного аромата, она смущённо засмеялась и добавила: "Ты же тоже этого хочешь, я чувствую это у себя внутри".
  Варвара ничего не ответила, загадочно улыбнувшись, и кивнула, в знак согласия.
  
  23. Выбора нет
  
  Варвара сидела в кабинете Петра Михайловича и изучала договор, рядом на столе лежали счета, она уже в уме всё сложила и ехидная улыбка никак не сходила с её губ. Пётр Михайлович вошёл и сел за стол, протиснувшись между шкафами. Кабинет был небольшой и скорее походил на переоборудованную кладовую, по периметру стояли шкафы, забитые папками, короткий стол, три стула и большой монитор. За входной дверью у стены притаилась видавшая виды вешалка, на которой висели белые халаты и пакеты с перчатками.
  - Чему улыбаетесь? - спросил он Варвару, заметив её улыбку, спрятанную под маской.
  - Да так, поражаюсь, сколько, оказывается, стоит моя жизнь, - шепотом ответила Варвара.
  - Жизнь - это дорогое удовольствие, - заметил он и добавил, протягивая ей папку с результатами обследования. - Ваша жизнь дороже любых денег, у савана карманов нет.
  - Я знаю, - кивнула в ответ Варвара и пролистала папку. - Мне всё уже рассказали, выбора нет, если я правильно поняла.
  ќ- Не совсем, выбор есть всегда, например, можно усилить вашу компенсационную терапию.
  - А разве в этом есть смысл? - спросила Варвара.
  - Возможно, надо попробовать и посмотреть на реакцию вашего организма. Моё мнение вы знаете.
  - Знаю, резать к чёртовой матери! - улыбнулась Варвара.
  - Именно, не дожидаясь перитонита, - он улыбнулся в ответ и вздохнул. - Спасать нечего, вырезать кусочки не получится, опухоль увеличилась в три раза и будет расти, судя по всему.
  - Значит, выбора нет, - прошептала Варвара. - Не хочется опять ложиться в больницу.
  ќ- Не хочется, но это же ненадолго, если всё пройдёт гладко, то через неделю вас выпишут домой. А через месяц сможете снова вернуться к тренировкам.
  - А если не поможет? - спросила Варвара. - Если дело не в этом, а в моей голове? Может я сошла с ума? Я читала, очень похоже.
  - Нет, с вами всё в порядке. Я, конечно, не психиатр, и это моё частное мнение. Поэтому я попросил моего товарища побеседовать с вами, он как раз специалист по этому профилю. Надеюсь, что он рассеет ваши сомнения.
  - Он психиатр? Будет задавать мне неудобные вопросы и смотреть на мою реакцию? - рассмеялась Варвара.
  - Хорошо, что вы смеётесь, нужен положительный настрой, чтобы не придумать себе болезнь. Он всё равно увидит это. Пойдёмте, он ждёт вас в смотровой, - Пётр Михайлович взял папку с её картой и вышел из-за стола.
  Варвара встала, забрав документы, и вышла в открытую Петром Михайловичем дверь. Он проводил её до ближайшей смотровой, в комнате была одна кушетка, застеленная чистой пелёнкой, а за столом сидел большой мужчина с лысеющей головой и круглыми очками на большом носу. Тонкая золотая оправа терялась на большом лице, а умные карие глаза смотрели на вошедших внимательно и в то же время доброжелательно.
  - Варвара Андреевна, это Игорь Сергеевич. Вы можете быть с ним откровенны настолько, насколько считаете нужным, - представил его Пётр Михайлович. - Всё равно он узнает то, что захочет.
  - Добрый день, Варвара Андреевна, - психиатр встал и приветливо улыбнулся. - Пётр делает из меня следователя из Гестапо, отчасти он прав, но вы не на комиссии, поэтому бояться нечего.
  - Просто Варвара, если можно, - прошептала она, садясь на кушетку.
  ќ- Я пойду, Варвара Андреевна, я с вами прощаюсь. Звоните, когда решитесь. Но не раньше, чем завтра, надо переспать, решить свежей головой, - сказал Пётр Михайлович и вышел, закрыв за собой дверь.
  Варвара посмотрела ему вслед, а потом повернула голову к психиатру. Он стоял рядом с ней и внимательно следил за её действиями.
  - Что я должна делать? - спросила Варвара.
  - Я думаю, что следует начать с осмотра, - сказал он, голос его был низкий и спокойный, сразу располагающий к себе собеседника. - Для начала, снимите, пожалуйста, вашу маску.
  Варвара сняла чёрную маску, положив её рядом на кушетку. Он долго всматривался в её лицо и молчал, заставляя волноваться. Психиатр достал из ящика металлический молоток и набор одноразовых игл для иглотерапии, положив всё на поднос так, чтобы она видела.
  - Я прошу вас, Варвара, раздеться до белья, мне нужно проверить ваши рефлексы.
  - Хорошо, - кивнула Варвара и отстегнула протез.
  Он помог ей снять с ноги и сел за стол, что-то записывая в карту. Варвара разделась, сложив джинсы и футболку с длинными рукавами на кушетку. Он не смотрел на неё, продолжая писать.
  - Вам не холодно? Могу прикрыть окно? - спросил он.
  - Нет, не надо. На улице уже тепло, так приятно пахнет весной, - шепотом ответила Варвара.
  - Хорошо, а вы не мёрзнете дома? Не бывает у вас ознобов или хочется закутаться в тридцать три халата? - он повернул к ней голову и улыбнулся, она улыбнулась в ответ.
  - Нет, не хочется. Мне не холодно, даже не знаю почему. Раньше я была довольно мерзлявая, куталась в халаты, как вы сказали.
  - А что сейчас, совсем не мёрзнете?
  - Да, сплю с открытым окном, дома хожу голая, извините, за такую подробность, - ответила Варвара.
  - Не стоит извиняться, можете говорить со мной откровенно. Не обращайте внимания на мою гендерную принадлежность, сейчас я врач, а не человек, - сказал он.
  - Интересно, а врач не должен быть человеком? - удивилась Варвара.
  - Должен, если в общем понимании объяснять этот термин, а так нет, иначе будет слишком слаб, чувств не должно быть, а то будет слишком много ошибок, -ќ ответил он. - Чувственное понимание мира стоит оставить поэтам, художникам, верующим.
  - Я понимаю, мне такое уже говорили, один знакомый хирург. Он говорил, что если будет думать обо всех, кто умер на его столе, то сопьётся или повесится, - сказала Варвара.
  ќ- И что с ним произошло? - спросил психиатр, поймав её взволнованный взгляд.
  - У него случился инфаркт, - и он умер в своей же больнице на своем же операционном столе, - прошептала Варвара. Это был мой хороший друг, мы вместе учились в школе. В этот день ему привезли двух мальчиков после ДТП, они умерли прямо во время операции, а вечером и он... не смог, получается не быть человеком, да?
  - И никто не может, - ответил психиатр. -ќ Вот я, например, пью, и очень много, так считает моя жена, а у меня иное мнение, могу и больше, если захочу. Вернёмся к осмотру, встаньте, пожалуйста.
  Варвара встала. Он подошёл к ней, нависнув огромной массой, от него пахло хорошим одеколоном, неброский приятный запах, дорогими сигаретами и женскими духами. Ей это понравилось, она никогда не любила мужчин, которые обливались одеколонами и туалетной водой, как её прошлый муж под конец совместной жизни. Он заметил её улыбку и, взяв с подноса молоток, неожиданно ударил её в левое плечо, потом в правое. Удары были несильные, Варвара не успела среагировать на первый удар, но второй уже заранее напрягла мышцы, с удивлением посмотрев на психиатра.
  - Вы, наверное, думаете, а не сошёл ли сам доктор с ума? - спросил он, усмехнувшись. - Нет, не сошёл. Я хотел посмотреть за вашей реакцией.
  - Ну и как?
  - Реакция в норме, - он постукал молотком по её рукам, несколько раз ударил в живот, удовлетворённо кивнув. - У вас хороший корпус, занимаетесь где-то?
  - Да, меня ребята во дворе тренируют, хотят сделать из меня чемпионку, - прошептала Варвара, смущённо улыбнувшись. - Но это только верхний корпус, ноги я не трогаю.
  - И не надо, у вас и так большая нагрузка на правую ногу, левой тоже нелегко.
  Он постучал по бедрам, точно попадая в выступающие мышцы. Варвара заметила, что после больницы ноги ещё сильнее похудели, вместо прошлых округлостей теперь был чёткий рельеф, как у тех женщин в фитнес-клубе, которые жизнь проживали на тренажёрах. Он вежливо взял её за плечи, с силой сжал, посадил на кушетку. Постучав молотком по ногам, проверяя рефлексы, ноги отрабатывали, как положено, без сбоев, он отложил молоток и оторвал одну иголку. Вынув её из упаковки, психиатр, не предупреждая, воткнул её в бедро левой ноги, в самую мышцы, глубоко. Варвара дёрнулась, но не от боли, она ничего не почувствовала, а от резкого движения. Он вытащил иголку, протёр ватой место укола, а потом потёр участок на бедре правой ноги. В него он воткнул вторую иглу, нога живо отреагировала, резко дёрнувшись, укол был неприятный, он увидел это по лицу Варвары.
  - Всё, больше мучить не буду, - сказал он, вытаскивая иглу и протирая спиртом место укола. - Одевайтесь. Вы меня простите, но я сразу не обработал вашу левую ногу, мне важен был элемент внезапности.
  - Я так и поняла, - шепотом сказала Варвара. Она оделась и села на кушетку.
  - Нет, садитесь на стул, ќ сказал он. - Давайте наденем ваш протез.
  Он поставил протез перед Варварой и, когда она встала, приподнял её, ровно вставив ногу в протез. Варвара засмеялась, почувствовав себя маленькой девочкой, которую снимают с взрослых качелей. Она села на стул у стола, он сел за стол и стал писать. Написав полстраницы, психиатр повернулся к ней.
  - Мне Пётр вкратце рассказал о вашей проблеме, про ваши сны, про вашу другую жизнь.
  - Хорошо, а то я не готова заново всё рассказывать, - сказала Варвара.
  - А это может и зря, я думаю, что вам стоит записать свои сны, можно в качестве коротких очерков, может получиться интересная книга.
  - Я подумаю об этом, вы знаете, мне это даже в голову не приходило, - рассмеялась Варвара.
  - А о чём вы обычно думаете?
  - О многом, например о сыне, о внуках, о его жене, Марине. У меня была неприятная фантазия с ней, после этого я поняла, что дело совсем плохо.
  ќ- А фантазия была такая неприятная? -ќ спросил он. - Как вы сами считаете, насколько могли бы быть сильны ваши чувства к ней, не как к невестке, а как к красивой девушке?
  - Я не лесбиянка, - покачала головой Варвара. - У меня было время пособирать осколки воспоминаний, таких желаний у меня никогда не было.
  - Никогда? Вы уверены? - он пристально посмотрел ей в глаза, Варвара растерялась.
  - Было один раз в детстве, но это была игра, я так думала, с одной девочкой. Мы играли, она меня учила взрослой жизни, как более старшая, вот и всё. Я об этом совсем забыла.
  - Если так, то почему вас так пугает ваша привязанность к воображаемой дочери Каролине? Или вы хотите, чтобы она была вашей любовницей? Как вы сами думаете, откуда у вас такие желания? - спросил он, не отрывая взгляда от её глаз, Варвара смотрела на него, не отводя глаз.
  - Вот поэтому я и хочу решить эту проблему, - шепотом ответила Варвара, горло у неё заболело, и она закашлялась. - Я этого не хочу.
  - А Каролина, как вы считаете? Вы можете сказать, чего хочет она?
  - Вы всерьёз считаете, что я должна знать то, о чём думает моя галлюцинация? - удивилась Варвара.
  - Да, именно это я и хочу знать. Из того, что мне рассказал Пётр, я делаю вывод, что это непростая бредовая мозговая деятельность, а стройная последовательная картина. Возможно, что эти видения или сны, называйте так, как вам нравится, они помогли вам пройти самый тяжёлый этап после авиакатастрофы, не так ли?
  - Я об этом не думала, а сейчас, после того, как вы это сказали, понимаю, что так оно и было. И так оно и есть, эти сны помогают мне жить, без них было бы совсем одиноко.
  - Понятно, вернёмся к моему вопросу о Каролине, как вы думаете, что она больше хочет - быть вашей дочерью или любовницей? Я уверен, что вы знаете ответ на этот вопрос, я могу объяснить, но сначала ответьте, честно, как есть, не задумываясь.
  Варвара задумалась, в груди заболело, боль стала острой, резко, как глыба со скалы, скатилась вниз. Она схватилась за живот и глубоко задышала, переживая спазм. - Сейчас пройдёт, - прошептала Варвара. Боль стихла, перейдя в тупую, ноющую. - Дочерью, она хочет быть дочерью.
  - А раньше? Чего хотели вы?
  - Не знаю, честно не знаю, чего я хотела, - ответила Варвара, он кивнул, что верит в её искренность.
  - А чего хотите вы сейчас? Возможно, в вашей жизни произошло что-то такое, что поменяло ваше настроение? Вы могли повстречать человека и почувствовать к нему симпатию?
  - Да, я познакомилась с соседом, мне иногда кажется, что я в него влюбилась, - смутилась Варвара, опустив глаза на стол.
  - А что в этом плохого? Только не говорите мне про возраст, - улыбнулся он. - Я задам вам откровенный вопрос: вам нравится смотреть порно? Как часто вы его смотрите, и какой вид вам больше нравится?
  - Не смотрю, не нравится. Несколько раз пробовала проверить себя, заставляла смотреть игры девочек, но реакции не было. Мне это неинтересно, а в целом порно вызывает у меня смех, так в жизни не бывает, - ответила она.
  - Не бывает, но это же фантазии, сказочный мир. Вы часто мастурбируете?
  - Пока не стала принимать лекарства по расписанию, могла до трех-четырёх раз в день, - честно призналась Варвара. - Это больно, как наваждение, я не сразу отдавала себе отчёт в том, что делаю.
  - Верно, - кивнул он. - А теперь, случаются провалы сознания?
  ќ- Да, по ночам. Я просыпаюсь от того, что мастурбирую. Позавчера проснулась от того, что лежу вся в крови, одеяла и подушки на полу, а я, как умалишённая, продолжаю, -Варвара закрыла лицо руками и заплакала. - Я схожу с ума.
  - Нет, не сходите. С умом у вас всё в порядке. Последний вопрос: в этих последних фантазиях вы были с Каролиной или с кем-то другим?
  - Нет, точно не с ней, - Варвара задумалась. - Не могу вспомнить, но это было точно не с ней, я бы запомнила.
  - А вы помните всё, что было с вами и с Каролиной?
  - Да, представляете, какая сильная галлюцинация.
  - Фантазия, я бы назвал это так. Попробуйте всё записать, как я вам предложил ранее, но пишите не от себя, а смотрите на всё как сторонний наблюдатель, оценивайте себя, не жалейте, но и не стоит заниматься самоуничтожением. Это будет для вас неплохой терапией.
  - А вы мне не собираетесь никаких таблеток прописывать? -ќ удивилась Варвара. - Может мне надо проколоть что-нибудь, чтобы я успокоилась.
  - Вы и так спокойны, ваши нервы в порядке, не стоит об этом переживать. Я могу прописать вам уколы, вас заколют, как свинью до состояния овоща, но зачем? Это не поможет вам, скорее усугубит проблему. Я изучил вашу карту, по моему мнению причиной вашей гиперсексуальности и желания постоянно мастурбировать является опухоль. Можно, конечно же, забить мозг препаратами, но это игра, плохая игра. Следует сначала убрать физиологическую причину, первичное заболевание, а потом уже хвататься за голову. Понимаете, о чём я?
  - Да, понимаю. Мне как-то легче стало, приятно понимать, что ты не сошла с ума, -улыбнулась Варвара.
  - Вы не сошли с ума, Варвара. Не бойтесь ваших сновидений, вы всегда будете в них главная, а если напишите книгу, я с удовольствием возьмусь написать на неё рецензию, и тут уж я буду настоящим критиком, - рассмеялся он. - Итак, ничего вам прописывать, более того, что вы принимаете, я не буду. Вы итак уже пьете достаточно сильные препараты. Не забросьте ваши тренировки, после операции, когда восстановитесь, больше гуляйте, общайтесь с родными, друзьями, и не бойтесь любить! А главное, когда будете общаться с родными, близкими и друзьями не надевайте маску, дайте им возможность, если позволите - право, видеть вас настоящей, любить вас. Пусть все видят ваше лицо. Вы, как женщина, склонны слишком критично относиться к себе, но давайте честно, вы же стали выглядеть лучше, не правда ли?
  - Да, а откуда вы знаете? - улыбнулась Варвара. - Решили включить одну из ваших психологических уловок?
  - А я их не выключал, у меня же работа такая ќ манипулировать сознанием. На самом деле, без шуток, я смотрел ваши фотографии, все, как вы менялись. Читал отчёты, как шло выздоровление, что с вами делали, результаты осмотров - всё, что смог мне предоставить Пётр. Я здесь сижу с самого утра, изучаю.
  - Я не знала, мне как-то неудобно, вы на меня потратили целый день? - удивилась Варвара.
  - И не зря, скажу откровенно, ќ вы мне интересны с профессиональной точки зрения. Я хочу, чтобы вы наблюдались у меня, не часто, как захотите, но не реже двух раз в год.
  - Вы меня всё же решили поставить на учёт?
  - Нет, я хочу сделать так, чтобы вы к нам никогда не попали, - ответил он. - Приходите осенью, не корите себя, как только вам захочется разобрать себя на части, покопаться в душе, садитесь за компьютер и пишите.
  ќ- Я так быстро книгу напишу, - рассмеялась Варвара. Буду с утра до ночи бить по клавиатуре!
  
  Такси подъехало к подъезду. Водитель вышел и помог Варваре выйти из машины, она поблагодарила его, молодой парень из Киргизии улыбнулся и на чистом русском языке пожелал ей хорошего вечера. Она поднялась домой, поставила сумку с документами в коридоре, вес был небольшой, но плечо болело. Варвара всю дорогу думала, как ей лучше поступить, ложиться на операцию не хотелось, но и другого выхода не видела. Она вошла в ванную, сняла протез и подошла к раковине, помыть руки, вскользь бросив на себя взгляд. Маска, её не было на ней. Варвара ужаснулась, где она её оставила? В такси она не заснула, получается, что в больнице. А может она её не надевала после разговора с психиатром? Она вздохнула и игриво посмотрела на себя, страшная и красивая, вновь вспомнились ей слова Алексея, а ведь никто её не испугался, ни медсёстры, ни охранник, ни даже этот весёлый водитель такси, он ей сразу понравился, в салоне играло новостное радио, никакой попсы или арабского лада.
  Варвара умылась, вытерла протез, заботливо поставив его в комнату. Она открыла окно, и ушла на кухню работать, она обещала Алексею ложиться спать не позднее десяти вечера, как ловко он ей манипулировал, ничего не указывая, слушая, разговаривая, как хороший учитель. Она включила ноутбук и погрузилась в работу на четыре часа. От цифр и таблиц разболелась голова, но ещё больше от однообразных порой тупых вопросов, которые часто задавали клиенты по кругу. Варвара выключила компьютер, решив доделать утром. Она подумала, что раньше менее остро реагировала на такую работу, как робот отвечая одно и то же, используя ранее заготовленные шаблоны, стоило их откопать.
  Она поужинала, отправила привет Алексею, что выполняет режим и идёт спать, он не ответил, видимо, спал. Варвара приготовилась ко сну и легла, засыпать так рано было непривычно, в этом помогала выпитая доза лекарств, медленно, но верно погружавших её в глубокий сон до утра. В комнате темнело, улица успокаивалась, последние гуляющие загоняли заигравшихся детей домой, где-то вдали нервно сигналили друг другу машины... всё, как всегда, район делал последние глубокие вдохи, чтобы начать засыпать.
  Варвара почувствовала, как кровать слегка затряслась, рядом легла Каролина, она залезла под одеяло, Варвара вдохнула запах свежих цветов от мокрых волос Каролины. Каролина слегка дрожала, прижимаясь ближе к Варваре, чтобы согреться. Варвара повернулась к ней и крепко прижала, они долго смотрели друг другу в глаза, осторожно целуясь, как будто в первый раз. Варвара почувствовала, как молодеет, понимая, что это всё её галлюцинации, фантазии.
  - Ты не боишься? - беззвучно спросила Каролина.
  "Очень боюсь", - ответила Варвара и улыбнулась, она чувствовала левую ногу, полноценную, с мясом на кости, ровную и красивую, как и раньше.
  - Почему ты боишься? Это же нужно тебе, иначе ты умрёшь, - обеспокоенно сказала Каролина, на глазах у неё заблестели слёзы, она зашмыгала носом.
  "Я боюсь, что потеряю тебя", - ответила Варвара.
  - Не бойся, я тебя всегда найду, как ты нашла меня, - ответила Каролина, осыпая её поцелуями.
  Варвара села, Каролина поднялась за ней. У Варвары были длинные ровные волосы, как раньше. Каролина сняла с неё ночную рубашку и стала заплетать её волосы в тугую косу. Закончив, Каролина распустила косу, выпуская на свободу волны чёрных волос.
  "Я не хочу тебя потерять", - сказала Варвара, гладя лицо Каролины.
  - И никогда не потеряешь, - отвечала Каролина, целуя её пальцы.
  Они легли, крепко обнявшись. Одеяло взлетело вверх и мягко опустилось на них, шум на улице совсем стих, наступила глубокая ночь. Каролина засыпала, подрагивая, просыпаясь, слыша пение Варвары, тихую нежную колыбельную, и успокаивалась. Варвара смотрела на неё и успокаивалась сама, последнее сомнение было разрушено уверенностью Каролины, и ей всё равно, в каком мире она будет жить, в реальном или мире грёз, пусть будет, что будет. Сейчас все терзания по поводу внезапно проснувшейся гомосексуальности не волновали Варвару, ей не перед кем было стыдиться, незачем стыдить себя. Она поцеловала закрытые глаза Каролины, солёные от засохших слёз щеки, горячие губы, уносясь вместе с ней на озеро, к маленькой Каролине, строившей на пляже замок из песка, смешной, в белой панамке, расшитой весёлыми птичками.
  
  24. Лось
  
  В доме было тихо, в предрассветный час жалобно поскрипывали доски, разговаривая с забрёдшим мимоходом ветром, постанывала остывающая печка, выдыхая из себя последнее тепло. Ветер, побродив по дому, исчезал, чтобы шелестеть травой снаружи. Всё стихало, и можно было услышать, как бьётся сердце у того, кто спит рядом, как вдруг взволнуется дыхание, а потом успокоится, и сердце затихнет, отбивая ночную мелодию тук-тук, тук-тук.
  Ксюша просыпалась раньше всех. Она долго лежала с открытыми глазами, разглядывая тени на потолке, вдыхая запах остывающей печи, испечённого с вечера хлеба, липовых и сосновых досок, утренней свежести травы, ароматов ночных цветов, которые приносил ей ветер. На соседней кровати спала Алёна, их положили головами друг к другу, чтобы было удобнее болтать до поздней ночи, посмеиваясь над тем, как ворочаются Игорь и Лена в соседней комнате, отделённой от них тонкой стенкой. Девочки знали, что пытаются скрыть от них взрослые, забывая о том, что не раз и не два ритуальное пожирание оленя или зайца возле костра заканчивалось безумными играм взрослых, пока девочки доедали самые лучшие куски. Если была Каролина, то она играла с ними, валяя их по траве, нападая, кусая, получая в ответ острые укусы молодых щенков. Потом они шли в баню, мокрые, грязные от крови, с горящими глазами.
  Ксюша встала с кровати и бесшумно вышла из дома. На небе ещё светила яркая луна, до рассвета было много времени, достаточно, чтобы она вволю нагулялась. А она любила гулять по ночам, слушать пение ночных птиц, забираться далеко в лес, пытаться понимать язык деревьев, зверей, выныривавших из чащи, доброжелательно тыкая её в ноги или бок. Алёна рассказывала ей, что так она учится и скоро поймёт, как надо, что она должна делать.
  Ксюша подошла к умывальнику, висевшему на стене слева от входа, сняла ночную рубашку и повесила её сушиться. Она тихо умылась, полив себя из ковша ледяной водой, сбрасывая последние чары сна. На верёвке всегда висел чистый сарафан, она выбирала тот, который ей сейчас нравится, платье всегда было ей по размеру, а рубашку она вешала рядом, чтобы короткий дождь днём и солнце освежили её перед ночью. Она стояла у небольшого зеркала и расчёсывала длинные волосы, как быстро они у неё отросли, как изменилось её лицо без тонн макияжа, к которым она привыкла переписывать себя в угоду кому-то, теперь она не понимала, для кого это делала. Она научилась любить себя, своё ещё детское лицо с длинным носом, светло-карие глаза, тонкие тёмно-русые волосы, которые она ненавидела, по нескольку раз в год перекрашивая в разные цвета. Она заплела две косички, украсив их голубыми лентами и примерила бледно-розовый сарафан, сегодня он ей нравился больше, но это потом. Она положила его на лавку и вышла на середину поляны. Лунный свет погладил её тело, Ксюша улыбалась, маша приветливо подруге Луне, а потом легла в траву. Мокрая от росы трава обхватила её, щекоча, играя с ней, Ксюша тихо смеялась, сама не замечая, как она движется по поляне, передвигаемая травинками, они качали её, будто бы танцевали. Девочка плыла в этом травяном озере, переворачивалась на живот, хохоча, резвясь с зеленым другом. Наигравшись и порядком замёрзнув, она бежала к лавке и одевалась, платье было тонкое, но быстро согревало, а роса, оставшаяся на коже, превращалась в масло, Ксюша чувствовала свой запах, запах травы и летнего дождя. У каждого был свой запах, но ей больше всего нравился запах травы, её запах. Алёнка пахла ягодами, земляникой и мятой, а ещё ей нравилось, как пахнет Каролина, Ксюша испытывала к ней сильные чувства, про себя называя её сестрой, старшей и сильной, пока Каролина не угадала её мысли, согласившись стать старшей и строгой сестрой. Ксюша повертелась у зеркала и побежала в лес.
  Деревья тревожно зашелестели листьями, старые сосны завыли в вышине, раскачиваясь без ветра. Ксюша встала на месте и прислушалась, лунная поляна осталась позади, совсем недалеко, но больше не было слышно мелодии молодой луны, запаха и шелеста травы. Лес молчал, тревожился, пытался что-то передать ей, предупредить. Девочка подошла к старой ели и прижалась к ней лицом, вдохнула запах тягучей смолы, и перед глазами вспыхнули жуткие картины. Она не слышала криков ужаса, она не видела, кто и кого рвет, где это происходит, зачем, принимая боль, пульсирующие колебания страха и боли от дерева. Ксюша отпрянул от дерева и огляделась, лес зашумел ещё сильнее, сомнений не было, кто-то её звал, прямо сейчас. Она твёрдо пошла в чащу, но не успела сделать и сотни шагов, как к ней вышел Огонёк. Волк лизнул ей руку огненным языком, это было немного больно и очень приятно, хотелось смеяться. Она села и погладила волка, пристально смотря ему в глаза. Волк стал её другом в первый же день, когда Каролина привела её в этот лес. Ксюша не пыталась понять, как они здесь очутились, как стремительно приближающийся к лицу асфальт сменился сладкой прохладой хвойного леса, а боль, на долю секунды разбившая её на части, превратилась в серый туман, который рассеялся перед глазами, а из него вышел Огонёк. Она не испугалась волка, Ксюша с детства любила собак, мечтая о том, как она заведёт себе кого-нибудь, заберёт из приюта дворняжку.
  Волк уткнулся мордой в неё, принимая ласку, радостно рыча, когда она мяла его уши, чесала за загривком и делал всё, что хотела. Могла повалить его на землю, измять, укусить, а свирепый зверь был не страшнее щенка рядом с матерью. Волк поднял морду и тихо проскулил.
  - Ты знаешь, куда надо идти? - спросила Ксюша. Волк опустил морду, в знак согласия. - Тогда пошли, может нам надо кого-нибудь разбудить?
  Волк отрицательно покачал головой. Он повёл в непроходимую чащу, голые ступни кололи острые камешки, торчащие из земли старые ссохшиеся корни, Ксюша пока неуверенно ходила по лесу, натыкаясь, запинаясь, часто падая, раздирая в кровь колени, ступни. Алёна пыталась её учить, как видеть лес, не смотря под ноги, не смотря вперёд, но Ксюша часто отвлекалась на разные звуки, слушала разговоры птиц, деревьев, и падала, не заметив выступающий корень или камень на дороге.
  Они шли долго, лес становился тревожнее, плотнее сдвигались колючие кустарники, а лунный свет не мог проникнуть сюда. Пробираясь в полной темноте за горящей спиной волка, Ксюша слышала эту пульсирующую волну, которая так насторожила её. Это была боль, она смогла распознать её, понять природу и шла вперёд, не задумываясь, перестав чувствовать уколы камней, царапанье колючек кустарников. Огонёк тоже с трудом пробирался, не то, чтобы лес не пускал их, нет, лес сжимался, как раненый зверь, боялся.
  Тропа закончилась, пропала. Перед ними встал непроходимый бурелом, даже волк замешкался, не зная, как его обойти. Пока он думал, Ксюша увидела узкий лаз и пролезла сквозь наваленные в опасном беспорядке стволы трухлявых деревьев, засыпанных мокрой землёй, камнями. Этот бурелом напоминал фортификационные сооружения средневековых замков, опыт строительства которых люди переносили в города, строя баррикады на площадях и улицах во время восстаний.
  Волк пополз за ней, и они выбрались на тёмную поляну, где у толстой сосны лежало огромное тело.
  Волк щёлкнул зубами, Ксюша сделала то же самое, почувствовав запах горячей крови. Они подошли ближе, у сосны лежал огромный лось. Животное было ещё живо, булькающее дыхание раздавалось редко, вырывая потоки кровавой пены из растерзанного нутра. Света было мало, свечение от шерсти волка помогало, но слабо, а Ксюша видела всё, глаза адаптировались к темноте, ей свет был не нужен. Лось был растерзан, из вспоротого брюха торчали внутренности, лапы были изгрызаны, а из шеи капала кровь. Кто-то или что-то напало на него, но не стало есть, желая просто покалечить, глотнуть крови и скрыться. Так не могли поступить волки, рыси, живущие в этом лесу, никто и никогда, если кого-то и убивали, съедали, то полностью, без остатка, желая утолить честный голод.
  Ксюша села рядом с лосем, погладила его по морде и стала распутывать волосы. Она не понимала, что делает и не пыталась думать, знание само входило в неё, заставляя действовать. Волк стоял рядом, наблюдая за тем, как она готовится, готовый выполнить любое её приказание. Ксюша распутала волосы, сняла платье, положив его на чистую траву. Ей было холодно, тонкая кожа покрылась мурашками, молодая девичья грудь окаменела.
  Она подошла к сосне и оторвала кусок коры, дерево склонило к ней ветви, и Ксюша отломила тяжёлую ветвь с молодыми иголками. Дерево выпрямилось, охнув от напряжения. Девочка ушла в глубь леса, оставив волка рядом с лосем, понимавшем её без слов.
  Вскоре она вернулась с охапкой разных трав. Встав на колени рядом с лосем, Ксюша стала жевать травы, сплевывая зелёную жижу на внутреннюю сторону коры, как на тарелку. Отломив от ветви небольшую веточку с иглами, она протянула руку к Огоньку, волк рыкнул, обдав ветку огнем, стараясь не задеть пальцев девочки, подпалив кончики ногтей. Ксюша намазала зелёную жижу на опалённую веточку и стала вычищать брюхо лося, изгоняя оттуда набежавших паразитов, вычищая землю, запёкшуюся кровь. Работала она долго, в конце вымазав внутренности соком, оставшимся на коре от травяной мази.
  Ксюша выбрала на ветке самую крепкую иголку, поплевала на неё, а затем вырвала волос из головы и привязала к игле. Руки задрожали, она не с первого раза смогла пробить толстую шкуру зверя, иголка гнулась, но не ломалась, постепенно превращаясь в её пальцах в стальную. Волос кончился быстро, она выдернула ещё, потом ещё, связывая их вместе, давая волку подпаливать концы узелков. От тяжелой работы и запаха крови кружилась голова, она часто утирала слюну, бросая насмешливые взгляды на волка, тоже боровшегося с первым инстинктом.
  Зашив брюхо, она показала пальцем на шов, и волк опалил его своим дыханием. Ксюша взяла своё платье и стала рвать его на полосы, аккуратно складывая свёрнутые ленты на кору. Она продолжала жевать принесённые травы, часто сплёвывая зеленую жижу рядом с лентами, вскоре от сарафана не осталось ничего.
  Волк подошел к передним ногам лося и по команде Ксюши опалил раны своим дыханием, запахло жареным мясом, и Ксюше стоило большого труда, чтобы не начать грызть эту ногу. Она заложила травяную мазь в рану и туго перебинтовала. Так она сделала с каждой раной на ногах, в конце забинтовав шею зверя.
  Светало, Алёнка уже проснулась и, скорее всего, уже ищет её. Ксюше показалось, что она слышит её голос вдалеке, будто бы за бетонной стеной. Она нарвала мокрой от росы травы, смяла её в руках, растёрла, и стала кормить лося. Животное ело охотно, с радостью слизывая с ладоней мокрую массу. Она кормила его до тех пор, пока не заметила, что лось засыпает. Большое животное облегчённо выдохнуло и уснуло. Ксюша погрозила пальцем волку, щёлкнула зубами и громко рассмеялась, распугивая темноту этой части леса. Волк подпрыгнул, играя с ней, повалил на траву, изображая нападение, желая этой игрой согреть озябшую девочку. Небо прояснялось, к ним напоследок заглянула луна, приветливо погладив Ксюшу по волосам, и скрылась, уступая место солнцу.
  Пора было возвращаться домой. Волк первый пролез через бурелом, Ксюша проползла за ним, ей страшно хотелось есть, а от царапин на спине, животе и ногах страшно чесалось абсолютно всё. Они быстро вышли на свою поляну, обратная дорога оказалась короче, лес расступался перед ними, успокаивался, благодарил. Молодые берёзки, приветливо гладили листочками Ксюшу и волка, вековые сосны склоняли верхушки при их появлении. Ксюша улыбалась, шла рядом с волком, держа его за загривок, и думала, что это всё неправда, ей это кажется, а лес продолжал улыбаться ей.
  Когда они подошли к дому, все уже встали. Игорь колол за домом дрова, первым увидел Ксюшу с волком. Он не стал идти к ней, Ксюша до сих пор его стеснялась. Его не удивило, что она идёт из леса с волком голая, такое было уже не раз, и ни у неё, ни у него не было секретов друг о друге, совместные пожирания плоти снимали все покровы. Он позвал Лену и показал на идущую вдалеке Ксюшу, к которой уже бежала Алёна.
  ќ-Ты где была?! - взволновано спросила Алёна, хватая за руку Ксюшу.
  - В лесу, мы с Огоньком немного погуляли, - улыбнулась Ксюша.
  - А меня не взяли! - с досадой воскликнула девочка. - Ты такая грязная, на тебе кровь, трава какая-то! Ты что, драла себе волосы?
  Ксюша вздохнула, девочка потянула её к дому, где уже ждала Лена с мылом и полотенцем. Вместе они вымыли Ксюшу, досталось и волку, на которого Алёнка выливала ковши холодной воды, он огрызался, дела вид, что её укусит, но терпел.
  Ксюша смотрела на тёплое утреннее солнце, чувствуя, как затягиваются ранки на теле. Она щёлкала зубами от голода, Лена посмеивалась, вытирая голову, приговаривая, что скоро пойдём завтракать, не надо ни на кого нападать.
  За завтраком Ксюша рассказала о своём приключении, на неё напал зверский аппетит, она сметала всё, что было на столе. Лене это очень нравилось, Алёнку накормить было непросто, девочка кочевряжилась, копалась ложкой в тарелке, забрасывая Ксюшу вопросами, а она не знала, что ответить. Ксюша так и не поняла, откуда она знала, что и как надо делать, но главное, она не сомневалась, что это спасло животное. Волк, послушно сидевший вдали от стола у своей чашки с кашей, отрывал морду и уверенно рычал, подтверждая, что помогло, но Ксюша сомневалась.
  Игорь слушал молча, стараясь не смущать Ксюшу настороженными взглядами, а девочка замечала и краснела, умолкая, пока Алёнка не набрасывалась на неё по новой, заставляя подробнее описать эти волны, которые она почувствовала.
  - Ксюша, ты сказала, что лес шумел, тревожился. Ты научилась понимать его язык? - спросил Игорь.
  - Нет, я так не думаю, - ответила Ксюша, немного подумав. - Мне показалось, что лес сам стал говорить со мной, а я угадала.
  - Раз лес стал с тобой говорить, значит, он принял тебя, - сказала Лена, подкладывая голодной девочке очередной кусок пирога с грибами и кислыми ягодами, которые находила в тайных уголках леса Алёнка, там, куда редко заходили большие звери, боясь утонуть в коварных болотах, ловко маскирующихся под обычный дёрн.
  - Наверное, ты мне говорила, что так и будет, надо только подождать, - кивнула Ксюша. - А мне всё казалось, что я здесь чужая, как и там.
  Девочка погрустнела, вспомнив свою жизнь в мире живых, Алёнка ущипнула её за руку и толкнула ногой под столом, чтобы Ксюша опять не стала ныть, это случалось нечасто. В такие дни Ксюша уходила далеко в лес и до поздней ночи сидела там у какой-нибудь древней сосны, обхватив колени руками, и ревела. Её долго искали, но всегда находил Игорь, точно знавший, куда она может пойти, он будто бы чувствовал её запах, её мысли, уходя на поиски ночью, когда остальные уже выбились из сил. Он на руках приносил замёрзшую девочку в дом, укладывал на кровать и уходил, чтобы Лена и Алёна переодели девочку и положили под стопку одеял. На следующий день после такого бегства Ксюша избегала его, боялась, поэтому Игорь ел самый последний и старался уходить на весь день в лес. Он помнил про тех чёрных людей, которых так боялась Каролина, и несколько раз в неделю патрулировал окраины леса, уходя к бурной реке, иногда оставаясь на ночь в ските, чтобы послушать ночной лес на границе миров.
  ќ Я думаю, что пока светло, вам стоит проведать вашего рогатого друга, - сказал Игорь и замолчал, не стоило говорить о закравшихся в него подозрениях. - Возьмёте с собой Огонька, он будет только рад прогуляться.
  Волк радостно завыл, встрепенувшись, уже готовый к походу. Алёнка нахмурила брови, строго посмотрела на маму.
  - Мама, у тебя же осталось полотно, из которого мы шили постельное бельё?
  - Да, что-то осталось, в основном ленты. Ты хочешь взять его с собой? - спросила Лена.
  - Ну да, если мы ещё кого-нибудь найдём? На всех сарафана не напасёшься, -ответила Алёнка. ќ Я не представляю, как Ксюша не замёрзла в лесу ночью! Я бы точно околела, лежала бы мороженой тушкой.
  - Мы бы тебя всё равно нашли и разморозили в печке, -ќ усмехнулся Игорь.
  - А я так и знала, папа, что ты хочешь меня съесть! -ќ воскликнула Алёнка и показала ему язык.
  - Всегда мечтал, - посмеиваясь, ответил Игорь. - Лена собирет вам пирожков и булок в дорогу.
  - А я не хочу есть, -ќ удивилась Алёнка.
  - Захочешь, если что, отдашь волку, он съест, - сказала Лена.
  После завтрака девочки собирались дольше часа, Алёнке не нравилось то, что они так много с собой потащат, то ей казалось, что надо взять ещё что-нибудь. На волка повесили две сумки с лентами, ножницами, иглами и ещё много с чем, что собрала Алёнка, Ксюша несла корзину с их обедом, а Алёнка бежала впереди налегке, как самая маленькая. Когда они ушли, Игорь взял топор и стал его точить, долго, упорно, пока лезвие не зазвенело.
  ќ- Ты думаешь, что они подошли так близко? - спросила его Лена, беря за руку.
  - Да, - он положил топор на колоду и взял другой, огромный колун, лезвие зазвенело под его пальцем, топор был очень острый. - Надо проверить. Я ночью схожу до скита, посижу там пару дней.
  - Но как они смогли переплыть озеро? -ќ удивилась Лена.
  - Не знаю, но почему ты думаешь, что они глупее, чем мы с тобой? Чем мы от них отличаемся?
  - Мы не пьем чужую кровь в мире живых, - ответила Лена. -ќ Этого достаточно, чтобы мы отличались.
  - Согласен, я об этом не думал.
  - Но почему озеро не поглотило их? Почему оно не отбросило их обратно на тот берег? - спросила Лена. - Надо Каролину позвать.
  - Надо, давай так, я вернусь и позовём, если она сама не прибежит, давно её не было.
  ќ- Соскучился? -Лена сильно ущипнула его за руку, а он подумал, вот от кого Алёнка этому научилась.
  - Ты же знаешь, я всегда рад её видеть, - спокойно ответил он.
  - И я, ты же знаешь, - Лена поцеловала его и ехидно улыбнулась. - Но дай мне поиграть в ревнивую жену, - это так весело.
  - Ха-ха, - оскалился он в ответ.
  
  25. С другого берега
  
  Девочки углубились в лес. Это был уже не тот тревожный лес, который видела перед рассветом Ксюша, лес приветствовал их, играл, подмигивая солнечными лучами, пробивающимися сквозь густую чащу. Волк шёл впереди, спокойный, короткими перебежками уходя далеко, а потом возвращаясь. Алёнка играла с ним, заставляла выдыхать столпы огня, которые она ловила и превращала в фигуры зверей, таявших в воздухе.
  Они дошли до бурелома, при свете дня он не казался таким страшным, хорошо виделись достаточно широкие лазы, чтобы можно было пролезть, не поцарапав спину. Ксюша заметила, что кустарники, так упорно не пускавшие её ночью, теперь расступились перед ними, да и бурелом, казалось, раздвигается, открывая широкую брешь. Они прошли сквозь него и вышли на тёмную поляну. Здесь и днём было очень мало света. Вот та самая сосна, под которой лежал лось, но животного не было. На мокрой земле виднелись следы волочения, кто-то утащил животное вглубь леса, в тёмную его часть.
  Алёнка ничего не понимала и хлопала глазами, бегая вокруг сосны. Она видела, что зверь здесь был, осталось много следов: и остатки сарафана Ксюши, и чёрная от крови земля, запах, который она сразу же узнала. Благодаря этому запаху она увидела картину утра, как животное положили на широкие сосновые ветви и потащили в чащу. Но как? Лес был не проницаем, вряд ли было возможным протащить такое огромное животное сквозь непроходимые заросли кустарников и не повредить их, а следы волочения уходили прямо в кустарники, где и обрывались.
  ќ- Ничего не понимаю! Где зверь?! - возмутилась Алёнка. - Мы пришли, а его нет!
  - Подожди, давай спросим, - Ксюша подошла к старой сосне и дотронулась ладонью до того места, откуда она оторвала большой кусок коры. Ладонь стал липкой от смолы, ветви вверху зашумели, словно говоря с ней. - Сосна говорит, что зверя забрал его друг, она отдала ему свои ветви, а ветер дал сил.
  - Нет, ну мы должны найти его! Куда это он его потащил? ќ Возмутилась Алёнка. - Идём, мы должны найти нашего лося!
  Она уверенно пошла к непроходимым кустарникам и скрылась за ними. Ксюша посмотрела на волка, тот кивнул мордой, а потом взглянула на кустарники, их больше не было. Она закрыла глаза, открыла - кустарники были на месте и стали даже выше.
  Волк скользнул сквозь кусты и пропал. Ксюша испугалась и, зажмурившись, пошла за ним. Кусты оцарапали её лицо, она отпрянула назад, поняв, что на полном ходу врезалась в колючую изгородь. Волк вернулся, он обдал жарким дыханием её ладонь, помотал головой, выразительно посмотрев на кусты, и прыгнул в них, исчезнув. Она взяла ветку и бросила в кусты, ветка пролетел вслед за волком, не задевая колючих ветвей. Кусты исчезли, открылась лесная тропа, на которой стояли Алёнка с волком, ожидая Ксюшу. Она прошла к ним, в самом конце вновь подумав о кустах, получив укол в спину.
  - Это Баба-Яга придумала, - сказала Алёнка. - Здесь на каждом шагу такие ловушки.
  ќ- А как их узнать? - спросила Ксюша.
  - Не знаю, я сама не с первого раза увидела. Каролина видит почти все, но и она иногда может заблудиться. Огонёк тоже не сразу увидел, да? - Алёнка кивнула волку, тот опустил морду в знак согласия и побежал по тропе, след волочения лося уходил далеко вперёд.
  Они пошли по следу. Лес выставлял на их пути и другие ловушки, рисуя перед глазами непроходимые буреломы, уводил с тропы в глухие места, чтобы потом вывести обратно на нужную дорогу. Ксюше показалось, что лес пытается отвести их от чего-то, обводит стороной. Она вдруг резко повернула назад, волк с Алёнкой не сразу среагировали, и лес опоздал. Она прибежала на чёрную поляну, где вместо травы была черная грязная земля, а вокруг валялись истерзанные трупы животных: зайцев, молодых оленей, даже волков, разорванных на куски. Ксюша не почувствовала сладкого запаха разлагающегося мяса, вместо него был липкий мерзкий запах, дикая вонь, исходившая от чёрных потеков, которыми была усеяна поляна, и трупы животных, будто бы здесь что-то взорвалось и совсем недавно. Солнце ярко освещало поляну, не оставляя ни одного уголка незамеченным.
  - Ого! Ничего себе! - Алёнка вбежала на поляну, смело носясь между кучами трупов, её ноги не касались земли, отталкиваясь от воздуха. Ксюша не посмела вступить на поляну, от этой мерзкой вони у неё кружилась голова, а к горлу подбирался дикий ужас. Алёнка оббежала всю поляну и встала напротив Ксюши, смотря страшными глазами, в которых пылал огонь. - Вот, что он от нас прятал! Как ты это поняла?
  - Не знаю, - прошептала Ксюша, от мерзкой вони её тошнило.
  - А знаешь, чем здесь воняет? - спросила Алёнка и тут же сама ответила. - Так воняют мертвецы, которые приходят оттуда.
  - Откуда? - недоумённо спросила Ксюша.
  - Оттуда, - пожала плечами Алёнка и махнула в неопределённую сторону. - Мы с мамой тоже там были, пока нас не забрала сюда Варвара.
  ќ- Баба-Яга? - спросила Ксюша, до сих пор не определившись, кто из них кто. Варвара была молодая и красивая, но она появлялась только у большого костра, а сначала приходила другая женщина, похожая на Варвару, но с исчерченным шрамами лицом и костью, обтянутой кожей, вместо левой ноги.
  - Ну, можно и Баба-Яга, - пожала плечами Алёнка. - Она не обижается.
  - И ты тоже так воняла?
  - Наверное, я уже не помню, помню только запах, - ответила Алёнка.
  - Но откуда он здесь? - нахмурилась Ксюша.
  - Кто его знает, в нашем лесу много разного случается, чего мы не знаем, - рассудительно ответила Алёнка. - Может к нам вурдалаки приходили.
  ќ- И ты не боишься?
  - Нет, они к нам всё равно придти не смогут, а днём, когда светит солнце, они сгорают.
  - Как сгорают? - удивилась Ксюша.
  ќ- А вот так, как поленья в печке. Мне это Каролина рассказывала, я сама не видела, - ответила Алёнка и задумалась. - Интересно, а если не будет солнца, то они останутся здесь. А, ну это невозможно, солнце есть всегда!
  - Да? А если оно пропадёт? - спросила Ксюша. - Что тогда?
  - Не знаю! - весело ответила Алёнка.
  Она подмигнула волку, зверь завыл и приготовился, повернувшись к поляне. Он не вступал на неё, как и Ксюша, держась на шаткой границе. Девочка побежала на середину поляны и махнула рукой волку, зверь глубоко вдохнул и изверг из себя огромный столб огня прямо в Алёнку. Зрелищу было настолько завораживающим, что Ксюша окаменела, пока её не оттащил зубами подальше от поляны волк. Алёнка держала в руках столб огня, как ленту, она стала кружиться на месте, быстрее, ещё быстрее, пока не превратилась в сплошное огненное зарево, накрывшее всю поляну целиком. В огненном вихре вставали убитые животные, горя, сгорая дотла, превращаясь в огненных зверей, идущих к центру огненного смерча. Животные бросались в него, исчезая бесследно.
  Ксюша и волк стояли перед самым пламенем, девочка чувствовала, как сгорает мёртвая плоть, как уничтожается мерзкая вонь, очищается земля, а сквозь огненный вихрь доносилось пение Алёнки, чистый, звонкий голос, повелевающий огненной стихией, бешенной, страшной и послушной в детских руках. Пламя взметнулось ввысь и рассыпалось на мелкий огненный дождь, обрушившийся на чёрную землю, вслед за ним выпал белый пепел, накрыв собой всё вокруг, но не задев ни Ксюши, ни волка, ни чего, что было за границей поляны. Когда он улёгся, Ксюша увидела, что Алёнка всё ещё кружится в танце посреди поляны, замедляя ход.
  - Круто, да? - радостно воскликнула Алёнка, подбегая к Ксюше и волку. Пока она бежала, пепел впитался в землю, а сквозь чёрную выгоревшую землю стали пробиваться молодые зелёные ростки.
  ќ- Ага! А откуда ты этому научилась? Как? - удивилась Ксюша, сбивая хлопья пепла с головы Алёнки.
  - А ты откуда знаешь, какие травы надо собирать? - хитро сощурилась Алёнка. - Вот и я оттуда же! А где наш лось?
  - Его здесь не было, - уверенно ответила Ксюша. - Точно не было, правда, Огонёк?
  Волк замахал хвостом, подтверждая. Алёнка вцепилась в него взглядом, отдавая приказ, волк завертелся на месте и застыл в недоумении, он больше не слышал запах раненого зверя.
  - Давайте вернёмся на тропу, куда-нибудь и выйдем, - предложила Ксюша.
  - Давай, - согласилась Алёнка и погрозила пальцем волку. -ќ Эх ты, как же ты след потерял.
  Волк недовольно прорычал и побежал вперёд. Лес изменился, не было видно ни тропы, ни следов волочения - ничего, они шли по другому лесу, яркому, красочному, пахнущему цветами, зелёной травой, жужжащему под ногами, шелестящему молодой листвой. Тропинка, вытоптанная зверьём, петляла из стороны в сторону, обходя болотистые почвы, коварно замаскировавшиеся под зелёные луга. Пели птицы, Алёнка и Ксюша им подпевали, громко смеялись, бегали друг за другом, играли, нападая на волка, получая внезапные прыжки в ответ. Волк обозначал укусы, мягко валя на траву и прикусывая шею или ноги. Девочки визжали от восторга, не заметив, как с играми и песнями вышли к озеру.
  Это был другой берег, не тот, куда они любили ходить, с белым песком или другой, личный берег Алёнки и Ксюши, куда они бегали без Игоря и Лены, и даже без Каролины, с круглой теплой от солнечных лучей галькой, окружённый молодыми сосенками. На этом берегу можно было вдоволь наныряться, позагорать на тёплых камешках. Каролина знала, где их тайное место, в один из дней приплыв к ним, оставив Игоря и Лену на песчаном пляже. Она научила девочек плавать под водой, как делиться друг с другом воздухом, энергией, нырять на самое дно. Но это было несколько раз, Каролина видела, что девочки любят играть самостоятельно, а в её присутствии они затихали, слушали и учились.
  Девочки и волк остановились, осматривая берег. Это был совсем другой берег озера, без чистого песка, круглых камешков, дикий, поросший травой, с острыми камнями под ногами, с выброшенной тиной, трухлявыми брёвнами, будто бы здесь недавно был шторм. К брёвнам были привязаны верёвки, часть была оборвана, а сохранившиеся имели на конце петлю.
  ќ- Что это за место? - испугалась Алёнка. - Неужели это наше озеро?
  Девочки подошли к дереву и осторожно потрогали верёвки руками, из нутра дерева пахнуло мерзкой вонью, и отскочили назад, громко взвизгнув.
  - Фу, какая гадость! - воскликнула Алёнка и посчитала. - Раз, два, три, четыре, пять! Да их тут целых пять штук! Что это за дрянь?!
  - Похоже на дерево мёртвых, помнишь, твой отец рассказывал? - предположила Ксюша.
  - А, что-то припоминаю, - закивала Алёнка. ќ Это он когда к нам шёл, его Каролина вела.
  - Наверное, я так и не поняла, он же мало что рассказывает, - сказала Ксюша.
  - Ну, да, из него всё приходиться выцарапывать, - согласилась Алёнка. - Мама умеет, я подглядывала пару раз.
  - Пару раз? - усмехнулась Ксюша. -ќ Да ты постоянно за ними следишь.
  - Ну и что, они же этого не знают, - улыбнулась Алёнка. - Меня только Каролина ловила, но ей можно, она не сдаст. Так, надо здесь это всё убрать, как думаешь?
  - Надо, но как? - согласилась Ксюша.
  - Огонёк, иди-ка сюда, - позвала волка Алёнка. - Сможешь это всё подпалить?
  Волк посмотрел на трухлявые мокрые стволы и неуверенно кивнул. Алёнка ущипнула его за ухо, и они подошли к ближайшему дереву. Волк дыхнул на него пламенем, но дерево не загорелось.
  - Опять мне всё делать? - возмутилась Алёнка и отошла назад.
  Волк отбежал в другую сторону и направил огненный столб прямо в неё, выжав из себя всё. Девочка подхватила пламя, закружилась в вихре и медленно поплыла на дерево. В этом огненном смерче Алёнки не было видно, трухлявая древесина сгорала, исчезая в огненном смерче. Девочка проплыла так по всему берегу, сжигая всё на своём пути, расплавляя камни, превращавшиеся в слюдяные стекла.
  - Фух! Я запарилась! - Алёнка выскочила из огненного смерча, последнее дерево развалилось на части, превращаясь в чёрный пепел. Она подбежала к воде, зашла по щиколотку и брызнула на себя холодной водой. - Нет, здесь я купаться не хочу, мне не нравится.
  - Мне тоже, может, пойдём отсюда? - предложила Ксюша.
  - Пошли, мне уже надоело искать этого лося, он ушёл, наверное, сам на болота. Ты же его вылечила, - сказала девочка.
  - Не думаю, он был очень плох, - засомневалась Ксюша.
  Волк встал в стойку, пристально смотря на валуны, образовывавшие что-то подобие пещеры на дальнем конце берега, в том месте, где берег упирался в крутой склон, весь поросший колючим кустарником. Ксюша села рядом с волком, обняв его за шею, волк прорычал, щёлкнул зубами, долго принюхивался, а потом успокоился, прижав морду к её груди. Ксюша ощутила то, что смог услышать он, что он смог унюхать, почувствовала боль, но не свою, чужую. Кто-то был там, и ему было очень больно, он боялся, старался тише дышать, теперь и Ксюша чувствовала это.
  - Что случилось? - встревожилась Алёнка. -ќ Что ты услышала?
  - Это там, - Ксюша показала на камни. ќ Идём, нам нечего бояться.
  Девочки пошли к камням, волк шёл следом, изредка оглядываясь назад, на следящий за ними лес. Камни, казалось, были непроходимыми, набросанными хаотично, и всё же в них была узкая щель, в которую спокойно мог пролезть ребёнок или худой подросток. В камнях кто-то зашевелился, и всё стихло.
  - Ага, это там, - догадалась Алёнка и подняла камень с земли. Она дунула на него, и камень зажегся, ярким лучом проходя сквозь темноту небольшой пещеры.
  Алёнка полезла первая, за ней поспешила Ксюша. Проход был узкий и короткий, перед ними открылась пещера, в которой с трудом поместилось бы три взрослых человека. На засохших еловых лапах лежал мальчик, длинный и худой. Он был в рваной одежде, от него воняло, как от тех трухлявых деревьев, но не так сильно. Всё его тело было изрезано глубокими ранами, он сжимал в руках палку с заострённым концом, дёргаясь при каждом вздохе. Он открыл глаза и посмотрел на них, но не увидел, зажмурившись от нового приступа боли. Его стала бить лихорадка и судороги.
  ќ- Бедненький, - прошептала Алёнка. - Что с ним?
  - Сейчас посмотрю, - Ксюша села рядом с ним на корточки и дотронулась рукой до лба, мальчик дёрнулся, увидел её, хотел вскочить, но силы не хватило. Ксюша уложила его обратно, улыбнулась и сказала. - Не бойся, мы не враги.
  Он что-то прошептал в ответ, но слов было не разобрать. Видя, что его не понимают, он медленно зашептал, стараясь чётко выговаривать каждое слово.
  - Он с того берега, - сказала Ксюша. - Больше ничего не понимаю. Так, Алёнка, растопи здесь очаг и согрей воды, а я пока в лес схожу, хорошо?
  - Давай, только ты недолго! - ќзабеспокоилась девочка.
  ќ- Я недолго, я знаю, что искать, - Ксюша ушла.
  Алёнка сложила два камня рядом, подумала и положила ещё один, замкнув очаг. В центр она вложила горящий камень, которым она освещала пещеру, и очаг запылал. Удовлетворённая своей работой, она порылась в сумке на боку волка и достала оттуда котелок. Девочка выскочила из пещеры, а волк, стоя рядом с мальчиком, взял зубами его палку, которой он пытался защищаться, и бросил её подальше. Мальчик испуганно смотрел на огнедышащего волка, который потрогал его лапой, желая успокоить. Огонь согревал пещеру, а волк уже не казался таким страшным. Мальчик попытался улыбнуться, но новый приступ судороги сковал его. На вид ему было не больше, чем Ксюше, умное угловатое лицо, короткие чёрные волосы, чёрные глаза и болезненная худоба, длинные руки и ноги были почти лишены мышц, обглоданные голодом, рёбра торчали сквозь лохмотья, и всё же было видно, что он сильный, упорный.
  Алёнка вернулась и поставила котелок на огонь. Она села на колени рядом с мальчиком и погладила его по голове.
  - Потерпи, сейчас мы тебя вылечим, точно вылечим! - уверенно сказала девочка. Мальчик прошептал спасибо, Алёнка поняла и заулыбалась ещё шире.
  Вернулась Ксюша, в руках у неё была цела охапка трав, листьев, корни, всего и не пересчитать. Она шумно дышала от быстрого бега. Достав из корзинки с припасами полотенце, она разложила принесённые растения на нём, побросала корни в закипающую воду. Волк встал рядом нужным боком, она достала из сумки миски, ступку с пестиком и, зачерпнув горячей воды из котелка, стала рвать в миски травы, листья, а потом растирать их пестиком. Работала она быстро, тяжело дышала от напряжения, часто поглядывая на воду. Когда вода закипела, Ксюша достала соль из сумки волка, бросила в воду хорошую горсть, побросала остатки листьев и стеблей и сняла котелок с очага.
  - Потерпи, будет больно, - сказала она мальчику.
  Он ничего не ответил, а только закрыл глаза, тихо вздохнув. Ксюша достала из сумки волка ножницы и разрезала лохмотья на мальчике. Ксюша заметила, как он покраснел, и покраснела сама. Она достала одну ленту из сумки, разрезала её на три части, и стала протирать его горячим отваром, счищая грязь, сгустки крови. Мальчик тихо стонал от боли, не открывая глаз, и старался не дёргаться. Ксюша работала быстро, не церемонясь, понимая, что слабость будет гораздо хуже. Стерев основную грязь, она вторым бинтом обмыла раны отваром, внимательно осматривая каждую, вычищая сосновыми иголками оттуда паразитов. Третий бинт она макала в миски с зелёными мазями и прикладывала к ранам.
  - Вскипяти ещё воды, эту вылей, - попросила Ксюша, Алёнка схватила котелок и вышла.
  В новую воду Ксюша опустила нитки, долго кипятив их, а иголки она положила на камни, пока они не стали красными. Подождав, пока остынут нитки и иголки, Ксюша стала зашивать раны. Мальчишка скрипел зубами, но молчал, терпя боль. Страшнее всего выглядели его ладони, содранные в кровь до мяса. Она обмотала их бинтами с мазью.
  - Надо его накормить, - сказала Алёнка.
  - Да, наколдуй молока, -ќ предложила Ксюша.
  - Ага, сейчас, - Алёнка положила на еловые ветви полотенце и что-то прошептала. Ничего не произошло, она удивлённо подняла полотенце, а под ним лежал широкий гребень. Алёнка расхохоталась и взяла гребень.
  ќ- А молоко? - удивилась Ксюша, посматривая на парня. Он лежал неподвижно, медленно моргая.
  - Позже, мне надо сначала причесаться, а то ещё чего-нибудь захочу, тогда долго будем ждать, пока у меня получится, - ответила Алёнка, расчёсывая длинные волосы. У неё никогда не получалось наколдовать по заказу, если ей самой хотелось чего-нибудь другого. Каролину это очень сильно забавляло.
  Пока она причёсывалась, Ксюша сняла сарафан и стала отрезать нижнюю часть. Она заметила, что мальчик тайком следит за ней, и покраснела. Получилась короткая простынь. Ксюша укрыла мальчика и надела укороченный сарафан, превратившийся в короткое платье, чуть ниже середины бедра, она вспомнила, как пришла в очень короткой юбке в школу, как её выгнали, не особо стесняясь в выражениях... как это было давно, не с ней, с другой, оставшейся навсегда там... Ксюша села на колени рядом с мальчиком, разложила на полотенце пирожки, ягоды, давая ему по одной.
  Алёнка закончила с причёсыванием и наколдовала кувшин молока. Ксюша положила его голову себе на колени, а Алёнка медленно поила мальчика, часто выливая на него молоко. Он пил, хотел ещё больше, но не мог, захлебываясь. Они покормили его пирожками, большую часть оставив в корзинке.
  - Уснул, - сказала Ксюша, погладив его по голове, мальчик прижался щекой к её ногам и спал.
  ќ- Намучился, бедный - прошептала Алёнка. - Что будем делать?
  - Не знаю, может пока о нём никому не говорить?
  ќ- А я и не собиралась, я же права, Огонёк? - Алёнка обхватила волка за шею. Волк кивнул головой, что согласен.
  Девочки вышли из пещеры, волк немного задержался, он принюхивался к спящему, фыркал, начинал рычать, угадывая запах вурдалаков, прилипший к его коже. Алёнка схватила его за уши и легонько потрепала.
  - Огонёк, а что ты там делал? - спросила она волка, зверь фыркнул в ответ. - А, понятно, вынюхивал, да.
  Волк фыркнул ещё раз, выпустив огненное облако перед собой. Девочка посмотрела на Ксюшу, как ветер раздувал короткое платье. Ксюша не замечала этого, задумчиво глядя на озеро.
  ќ- А я тоже так хочу! - воскликнула Алёнка и поманила волка к себе. Он подошёл и, верно угадав желание девочки, дыхнул ей на руку пламя. Алёнка взяла огонь и одним пальцем обвела себя чуть выше колен. Ткань упала на землю, теперь у неё было такое же короткое платье, как у Ксюши. ќ Ну, как тебе?
  - Ничего, так веселее, - улыбнулась Ксюша, посмотрев на кривлявшуюся Алёнку, строящую гламурные позы.
  ќ- Круто! Побежали купаться! Здесь недалеко, я так думаю, а потом наберём для нашего бедняжки ягод!
  - Давай! - обрадовалась Ксюша. Резкий порыв ветра задрал её платье, подняв наверх, Алёнка изловчилась и хлопнула подругу по голой попе, звонко хохоча.
  - Сильный ветер! - воскликнула Алёнка.
  - Смотри, не замёрзни! - Ксюша поймала девочку и стала щипать за ноги и попу, Алёнка громко визжала, пыталась выскочить, ущипнуть в ответ. Волк, решив, что игра началась, набросился на них, легонько укусив за ноги.
  
  Игорь выплыл на середину озера и устало сложил вёсла. Силы быстро закончились, он не очень понимал, куда и зачем плывёт, что он хочет увидеть, услышать, а может и не хочет? Он устало огляделся: ничего, сплошь тишина, даже волн нет. Нос лодки окутывал перистый туман, низкий, лёгкий, его можно было зачерпнуть ладонью и смотреть, как он утекает сквозь пальцы. На оставшемся позади береге он увидел столбы чёрного дыма, упиравшиеся в ясное небо. Дым напомнил ему ствол мёртвого дерева, у которого обрубили последние ветви и бросили гнить, пока ветер в грозу не сломает его до конца. Он не удивился, в этом мире удивление было обыденностью, к нему привыкаешь, как к своей работе, день за днём выполняя, делая то, что должен.
  Игорь задумался, а сколько дней он уже здесь? А может уже месяцев, лет? Время не существовало здесь, был день, ночь - и всё, ничего больше. Не было и времён года, всегда было лето, иногда шли грозы, короткие, скорее весёлые. Он подумал о Лене, неожиданно ставшей отличной хозяйкой, способной приготовить в печи пироги, хлеб и каши, наткать полотна, небывальщина в их прошлой жизни, Лена терпеть не могла шить и редко готовила. Он думал о том, насколько их жизнь здесь стала однообразна, проста, сравнивал с прошлой жизнью, с трудом вспоминая подробности. Особо ничего и не поменялось, разница была несущественна, в основном в декорациях. Не было других людей, его это не беспокоило, Лену тоже, а Алёнка совсем перестала грустить, после того, как Каролина привела Ксюшу, перепуганную, молчаливую. Хорошо, что девочки быстро сдружились, найдя общий язык, теперь и лес принял её, открыв часть своих секретов.
  Вода под лодкой забурлила, Игорь взялся за вёсла и погрёб дальше. Отплыв на несколько десятков метров, он увидел, как озеро заволновалось, а на поверхность вынырнуло огромное почерневшее дерево, на торчащих, как кривые руки голых ветвях висели оборванные верёвки. Дерево, подхваченное течением, двинулось прямо на него. Игорь налёг на вёсла, лодку несло на другой берег, как и дерево.
  Он быстро доплыл, солнце было ещё высоко, можно было не торопясь дойти до скита. Игорь вытащил лодку на берег и застыл на месте. Весь берег был усеян огромными гнилыми стволами деревьев, на которых висели уже не обрывки верёвок, а вполне свежие петли. Эти чёрные мёртвые деревья напоминали боевые лодки древнего войска, не хватало воинственного флага на самом большом дереве. Первое впечатление было обманчивым. Деревьев было всего девять, к берегу подплывало десятое. На мокрой земле оставались борозды от волочения этих судов, сомнений не было, здесь по ночам велась работа. Он подумал, что пробираться в скит не было смысла, те, кто это сделал, сидят где-то рядом, спрятавшись под землёй и ожидая заката. Он вошёл в лес и стал задыхаться. Едкая вонь, сладкий запах падали и мерзкий липкий запах оттуда, он отлично помнил его, не раз находя следы незваных гостей. Как они пробирались к ним, он не знал, Каролина лишь пожимала плечами, бледнела, она очень боялась. Он прошёл дальше, стараясь оставаться на солнечной стороне. Лес был усеян полусгнившими трупами животных, брошенных как попало, недоеденных, измазанных чёрной жирной грязью. Следы вели дальше в чащу, лес зашумел, предупреждая его, Игорь поблагодарил лес, приложив руку к мокрой земле, она дрожала, напрягалась, говорила с ним. Он не смог всё понять, верно угадав путь, и смело пошёл в чащу.
  Из-под ног выскакивали змеи, шипя на него из укрытия, лес становился гуще, темнее. Он шёл на запах, легко угадывая протоптанную десятками ног дорогу. Никто не старался маскироваться, утаивать то, что сидит где-то рядом: везде валялись кости, куски шкуры недоеденных зверей, лучше любого навигатора указывая путь. Он вышел на темную поляну, окруженную буреломами и диким кустарником. В самом тёмном месте высился накатанный земляной холм, накрытый дёрном. Следы вели к нему, а из верхней точки торчал полый ствол берёзы, напоминая воздушник. Холм был большой, где был вход в эту землянку сразу понять было нельзя, следы вились вокруг, а дёрн выглядел нетронутым. Игорь обошёл холм, заметив, что неподалёку под открытым небом лежали на траве три глубоких жёлоба, сделанных из старого дерева, в которых копилась дождевая вода. В воде плавали выдолбленные из дерева чаши, опавшая листва, плавали крупные насекомые, ведя на дне своё хозяйство. Он стал осторожно забираться на холм, лёг на него и пополз вверх к трубе. Забравшись, он вдохнул жаркий душный выхлоп, еле сдержавшись, чтобы не закашлять. Воняло так, что кружилась голова. Он снял рубаху и обмотал ею лицо, чтобы кое-как дышать, и стал слушать. Сначала он ничего не услышал, только гудение ветра, выдыхание мерзкой вони, холм будто бы дышал. Постепенно он отсекал все паразитные звуки, шум волнующегося леса, дыхание холма, постанывание ветра, и услышал, что внизу разговаривают, громко, спорят, ругаются. Кто-то храпел, кто-то плакал, но там были люди - нет, не люди, там были вурдалаки. Он узнал их по разговорам, шипящему хриплому говору, который было сложно понять с первого раза. А он понимал, не одну ночь проведя в ските на дереве, изучая их язык, и его язык, они все говорили на одном языке. Если бы Каролина так сильно не боялась, она бы тоже смогла различать их речь, но страх сковывал её, ослеплял и оглушал.
  Чаще всех говорил низкий хриплый голос, он заглушал остальных, кричал. Некоторые пытались его перебивать, после чего Игорь отчётливо слышал, как кто-то кого-то бьёт, жестоко, отчаянно, после чего все замолкали.
  "Мы не будем больше здесь сидеть", - снова начал низкий голос. "Хватит, пора уже двигаться дальше. Если мы упустим этот день, то потеряем всё!"
  "Почему ты решил, что она исчезнет? Почему мы должны верить этому уроду?"
  - спрашивал другой голос, его поддерживали остальные.
  "Кто сказал, что он не соврал нам? Это не наша война, нам никто из них ничего не сделал", - сказал другой голос, его подержали несколько голосов.
  "Мы должны, эта тварь истребляет наших братьев!" - зарычал низкий голос.
  "Они сами виноваты, так подставляться", - заметил его оппонент.
  "Молчать! Я сказал Молчать! Мы должны найти эту тварь, пока эта ведьма будет спать!" - заревел низкий голос.
  "А если она не проснётся, тогда эта земля будет наша?" - спросил кто-то.
  "Да, она и так будет нашей!" - прохрипел низкий голос. Его поддержали одобрительные выкрики, всем понравились его слова.
  "А что будем делать с этими девчонками? Надо найти этого мальчишку и разорвать на части!" - громко крикнул кто-то, его поддержали остальные.
  "Найдём, если он ещё сам не вернулся обратно. А девчонки нам помогут пройти сквозь лес - это наш пропуск. А потом делайте с ними, что хотите", - ответил низкий голос.
  Вурдалаки внизу заревели, Игорь перестал разбирать их речь, сквозь которую едва-едва раздавались крики и плач, голоса были тонкие, звенящие, молящие о помощи, молящие в никуда.
  
  26. Буря
  
  Ночная Москва была тиха и прекрасна. Пахло сиренью, мокрой травой и табаком, интересно, откуда Алексей уловил этот запах, невыкуренного табака, с оттенком чернослива и мёда. Он стоял у дома перед подъездом и дышал. Такси уже уехало, сумки и чемодан с инструментом стояли на скамейке, а он всё не решался войти в затихшую бетонную коробку, хотелось лечь прямо тут, поставить раскладушку и смотреть на звёзды, слушать песню ветра, далёкие звуки дороги, дыхание спящего района. Тепло, чуть душно после недавно прошедшего дождя, о котором напоминала лишь мокрая трава и асфальт, ветер разогнал молодые тучки, отдавая оставшуюся часть ночи луне.
  Он сел на скамью, достал из сумки недоеденную плитку горького шоколада и стал медленно есть. В голове шумело от перелёта, запаха потных пассажиров рядом. Он вспомнил виноватые улыбки стюардесс, уставших милых девушек, пытавшихся урезонить подвыпивших пассажиров, возвращавшихся с долгой вахты. Так получилось, что рейс был полностью из вахтовиков. Девушки во время полёта подкармливали Алексея, каждая старалась что-нибудь принести, а он всего лишь по-доброму поговорил с двумя мужиками, потерявшими совесть от выпитого и высоты. Обошлось без драк, возможно, что сам вид нависшей над ними фигуры Алексея сыграл решающую роль, главное, что конфликт был исчерпан, мужики вскоре уснули, храпя до конца полёта.
  Он достал телефон, чтобы посмотреть время: половина пятого, пора ложиться спать или не ложиться вовсе. Он открыл мессенджер, с улыбкой перечитывая переписку с Варварой. Как она радовалась, что он возвращается раньше, и как она волновалась, боясь операции, а она будет завтра, в десять утра. Алексей поставил будильник на девять утра, пускай они и договорились не звонить и не писать друг другу перед операцией, ему не хотелось пропустить от неё звонок или короткое сообщение. Варвара доверялась ему, рассказывая много и ничего в то же время. Его это трогало, он понимал, что всё сильнее привязывается к ней, хочет с ней общаться, как и она с ним, найдя в нём настоящего друга, готового выслушать и не церемонящегося с ней, говорящего так, как есть, как он думает. Он убрал телефон, пора было заканчивать с этими нежностями, так он себя высмеивал, называя перезрелым подростком, а телефон заманивал, привязывал к себе, отнимая уйму времени, а с другой стороны, куда его ещё девать? Он поднялся, взял вещи и пошёл домой.
  В квартире было душно, все окна он закрыл, помня о весёлых майских грозах, сегодня обещали, финальный аккорд перед летом. Распахнув все окна, он сложил грязную одежду в корзину, что-то сразу закинул в машинку, запустив тщательную стирку на высокой температуре, и ушёл на кухню. Съеденный шоколад разбудил в нём аппетит, в холодильнике оставались нераспечатанные нарезки сыра и колбасы, вечный хлеб для тостов, который никогда не портился. Сложив всё в большие бутерброды, поставил их запекаться в духовку, разложил в комнате диван, в очередной раз окинув задумчивым взглядом пустую комнату, мысли о покупке кровати были слишком слабы, шкаф есть, диван есть, телевизор, который он не включает и спортивный коврик с пудовыми и двухпудовыми гирями возле балкона. Он полил алоэ, в целом кактусу было всё равно, он ещё ни разу не зачах, оставаясь подолгу без воды. А сколько ему было лет? Алексей задумался, на кухне звякнул таймер, наверное, больше тридцати лет, он его посадил ещё школьником.
  Быстро поев, он пошёл готовиться ко сну, диван разложен, застелен, можно было просто лечь и всё, но надоедливая привычка всё делать по регламенту мешала. Он умылся и только нанёс пасту на щётку и сунул её в рот, как за стенкой, у соседки, кто-то вбежал в ванную. Он узнал её по голосу, точнее по стонам, она цеплялась за стенку душевой кабины, картинно, как в порнухе стонала, кричала "Да! Да!", а рядом пыхтел и стонал тенорком какой-то мужик. Слушать это всё было неприятно, неудобно, а главное, он не был виноват, не желал стать случайным свидетелем их игр, может счастья, кто знает. Он думал несколько секунд, открывать кран или нет, слышимость была такой в уснувшем доме, что ему казалось, что он стоит рядом с ними, а так оно и было, их отделяла одна стена. У влюблённых всё шло к завершению, Алексей тихо вышел на кухню, бесшумно закрыв дверь в ванную. Он почистил зубы на кухне, пытаясь выбросить из головы эти животные рыки, нарочитую театральность, принятую в обществе масскультуры, и не мог. Большинство соседей с радостью бы стали свидетелями подобных сцен, в домовом чатике не раз обсуждались со смаком такие случаи, а ему было неудобно и даже как-то противно. Он вспомнил, как ещё в училище они с друзьями сняли девку, вспомнил лица товарищей, такие же животные крики, охи-вздохи, стоны лосей во время гона, тогда он не смог остаться, выбежав из общежития, весь бледный, зелёный от накатывающего тошнотворного чувства зверя, а он не хотел быть зверем, никогда не хотел. Друзья смеялись над его трепетным отношением к женщинам, а были ли они его друзьями? Женщины тоже смеялись над ним, все эти молодые прекрасные девушки, которым он так опрометчиво доверял свои чувства, как дурак. Да что говорить, его бывшая жена смеялась над ним, называла чистоплюем и белоручкой, видимо, не до конца понимая значения этих слов. В ванной всё стихло, потом зашумела вода, послышались смех, радостные разговоры. Алексей подумал, что воспитание порой делает тебя слабым, зависимым, но не стал выдавать своего присутствия, отправившись спать.
  Он проснулся задолго до будильника, короткие сны перемешались с реальностью, ему снилось, что он в самолёте, но кто-то снаружи назойливо и упорно сверлит фюзеляж. Алексей встал разбитым и усталым. Телефон был пуст, Варвара ничего не писала. Алексей пошёл умываться и застыл на входе в ванную, прислушиваясь, за стенкой кто-то мылся, вроде соседка, судя по кашлю. Он спокойно умылся, переоделся в спортивный костюм и вышел на улицу размяться.
  У подъезда стояли три мрачные фигуры, Алексей вскользь осмотрел их, делая вид, что ему неинтересно. Ожидавшие кого-то мужчины нервно курили, не обращая внимания на выходивших из подъезда. Когда Алексей вернулся со спортплощадки, их уже не было, а возле урны валялись окурки. Навстречу ему вышла соседка, миловидная шатенка в строгом деловом костюме. Девушка мило улыбнулась ему, узнав соседа, он кивнул в ответ, не сразу вспомнив о том, что ему пришлось слышать ночью. Алексей отругал свою глумливую рожу в зеркале лифта, усилием воли переключая себя на рабочий режим.
  Время тянулось до омерзения медленно, так было всегда, когда он возвращался домой из долгой командировки. Он уже успел переделать всё, что хотел, вымыть пол, даже помыть окно на кухне, а часы остановились на половине первого. Алексей с тоской оглядел пустую квартиру, проверил телефон - ничего не было, только чатик дома распухал от входящей пустоты. Он подумал о Варваре, о том, что она, должно быть, сейчас уже на операционном столе или уже нет, кто знает, сколько требуется времени, чтобы лишить женщину главного, и это были не его мысли, слова, недоступные мужскому мозгу - так сказала Варвара. Он не стал её переубеждать, доказывать что-то, зачем? Она так думала и не хотела глупых штампов из интернета, мотивирующей дряни, и неважно, что по сути ей было ничего не нужно, поздно и незачем, она так думала, так чувствовал, и этого было для него достаточно. Он вспомнил, как она заплакала, говоря ему это вчера, перед вылетом, а он молчал, не зная, что сказать, а сердце разрывалось, искренне, честно болело за неё. У него был такой вид, что кто-то подошёл к нему и спросил, всё ли в порядке. Алексей не запомнил, кто это был, ответив на автомате, что всё в порядке. А она почувствовала это, и стала его успокаивать, не он её, а она. Алексей сел на стул и схватился руками за голову, ему было до сих пор стыдно, а за что?
  Он вскочил и как был пошёл в магазин, но через минуту вернулся, чтобы переодеться, идти в драных шортах и застиранной футболке было некрасиво.
  Выходя из подъезда, он увидел, что трое неприятных типов были на детской площадке. Они ждали кого-то, матери с детьми уходили дальше глубь микрорайона. Алексей сделал им замечание. На что получил невнятный ответ, что они скоро уйдут. Набрав четыре полных пакета в магазине, он быстро шёл домой. Странное чувство тревоги вспыхнуло в нём, телефон он оставил дома, взяв лишь ключи и карточку.
  На детской площадке никого не было, дворник собирал окурки и ругался на своём языке. Алексей кивнул ему, они были знакомы, дворник, пожилой узбек, покачал головой, жестом показывая вокруг себя. Алексей вздохнул, всё было понятно и без слов, загаженная лавка в семечках, окурках, земля в харкотине, будто нет другого места быть свиньёй. Возле подъезда стоял белый спринтер фургон без маркировок, номера были закрыты оптическими дисками, водителя не было, но дверь кузова была приоткрыта. Машина стояла почти у самого подъезда, водитель нарочно заехал на тротуар задом к входной двери.
  
  Каролина услышала, как завыл ветер, как захлопнулись окна, а дом напрягся. Она вскочила с кровати и бросилась к окну - пламя сильнее разгоралось, скрывая от неё мир живых, но даже сквозь него она увидела, как чёрные фигуры бросились к двери. Они не могли видеть её, но она знала, что они пришли за ней. Каждый из них был похож на другого, каждого она знала в лицо,ќ они не имели лица, только мерзкую пасть с вывороченными наружу зубами, грязными, гнилыми.
  Дом затрясло, кто-то стал бить окна, но камни отлетали назад, раня нападавшего - дом сопротивлялся, оборонялся, не желая впускать врагов. Каролина в ужасе застыла на месте, не зная, что делать. Входную дверь ломали, били топором, раскрошивая, разламывая на куски. Вот уже в щели она увидела, что показалась остервенелая морда, она учуяла его запах, этот мерзкий запах чёрной гнили. Каролина в ужасе закричала и бросилась в ванную, прыгнула в пустую ванну и обхватила голову руками, дико крича от страха. Дом трещал, но держался. Дверь не поддавалась, её крошили на части, но никто не мог войти, пламя жгло их морды, руки, туловища, отбрасывая назад, а они зверели ещё больше. Каролина слышала их голоса, ей казалось, что вот-вот они ворвутся к ней, надо было что-то делать, обороняться, бежать! Но тогда они бросятся за ней, бежать ќ значит привести вурдалаков прямо в пряничный дом, к девочкам, к Лене, к Игорю. Стопка полотенец упала на неё с верхней полки, накрывая махровым одеялом. Дом успокаивал её, заботился, окутывая теплом и тишиной. Она больше не слышала борьбы, не видела, не хотела видеть, зовя Варвару, прося её, умоляя вернуться как можно быстрее.
  
  Алексей поднялся на свой этаж. У лифта его встретил странный тип, что-то было в его взгляде недоброе. Руки у Алексея были заняты, он сделал вид, что хочет поменять пакеты местами, поставил их на пол, боковым зрением уловив, что странный тип резко выбросил вперёд руку к нему, блеснул нож, Алексей помнил, как это бывает. Удар прошёл мимо, хрустнула рука, и нападавший, дико крича, повалился на пол. Алексей добил его ударом в челюсть, и тот затих.
  В дальнем конце коридора, там, где была его квартира и квартира Варвары, послышались голоса, раздался топот ног. Алексей достал из пакетов две стеклянные бутылки минеральной воды. Из-за поворота на него бежал один из тех типов, что он видел утром на детской площадке. В руках у мужчины был ствол, он увидел Алексея, быстро выстрелил и промахнулся, получив бутылкой в лоб. Мужчина упал на пол, попытался подняться, но вторая бутылка прилетела ему в нос, он крепко приложился затылком о плитку и затих. Алексей подбежал к нему, достал из кармана матерчатую перчатку, старая привычка всегда носить с собой перчатки, поднял пистолет и медленно пошёл к квартире.
  Двое мужчин колдовали над дверью Варвары, один сверлил, второй держал наготове лом, но дверь была цела. Они застыли, увидев Алексея, державшего их на мушке.
  - Стоять и не двигаться, - спокойно сказал он.
  - Ты чё? - крикнул было тот, что стоял с ломом, шагнув к нему, Алексей выстрелил в потолок. Мужчина тут же бросил лом на пол, подняв руки вверх.
  - Все на пол, руки за голову, - медленно сказал Алексей.
  - Я же тебе говорил, что это мент, - прошипел тот, что бы с ломом, и лёг на пол, второй последовал за ним.
  Из одной из квартир показалась белокурая головка девушки, она была испуганная и смотрела большими зелёными глазами на Алексея, не понимая, что происходит.
  - Вызывай полицию, у нас попытка ограбления. Пусть берут два наряда, поняла?
  - Да, сейчас вызову! - воскликнула девушка и захлопнула дверь.
  - Отпустил бы ты нас, начальник, - прошипел мужчина на полу.ќ Бери тех двоих, мы только слесаря, чего ты, а?
  - Молчать! - приказал Алексей и вернулся к лифту. Тот, кому он сломал руку, стонал на полу, а второй, у которого он отобрал пистолет, лежал неподвижно, возле головы натекло много крови. Алексей наклонился к нему, потрогал пульс, мужчина был жив. Алексей облегчённо вздохнул и посмотрел на камеру возле лифта, лампочка мигала, запись продолжалась...
  - Фух, хоть так.
  Он собрал пакеты с продуктами и поставил их дальше от лифта. Потом вернулся к тем двоим, оставшимся у квартиры, взломщики покорно лежали, не пытаясь даже переговариваться. Открылась дверь квартиры, девушка выглянула, увереннее осматриваясь, но не вышла.
  - Я вызвала, сказали, что будут через пять минут, -ќ отрапортовала она.
  ќ- Ну и слава богу, - вздохнул Алексей.
  - А это ты их, да?
  ќ- Я, пришлось, - ответил Алексей.
  - А, тогда нормально, я думала, что ещё кто-то был. Если что, я буду свидетелем. А так всё на камеру записалось, - уверенно сказала девушка. - Влад уже проверил.
  - Хорошо, если так, - с сомнением сказал Алексей, по личному опыту знавший, что когда надо нужного и не найдёшь.
  
  Руки гудели от нагрузки, ломило спину, подкашивались ноги. Игорь отёр с лица потоки пота и с трудом поднял топор непослушными руками. Работы оставалось очень много, он смог разбить в щепки четыре трухлявых корабля, верёвки он обрубил у всех в первую очередь. Небо хмурилось, солнце часто исчезало, берег озера погружался в серую тьму. Иногда Игорю казалось, что лес шевелится, гонит его, предупреждая о том, что десятки глаз следят за ним, а он никак не мог остановиться. Пора было идти к лодке, которую он спрятал выше, замаскировав в высокой траве небольшого болота, если идти дальше вниз по берегу. Он не у спеет до заката доплыть на другой берег, но и оставаться здесь было опасно.
  Игорь вздохнул, опустил топор, руки не слушались, пора было уходить. Он стоял близко к лесной чаще, шумевшей за спиной, и не заметил, как к нему стали подходить чёрные тени, держа в руках заострённые палки. Первая тень метнулась к Игорю и вонзила копьё ему под правую лопатку. Игорь не успел вскрикнуть, острая боль пронзила его тело, а в голове была лишь одна мысль, только бы они не нашли его лодку в камышах. Обернувшись, он махнул топором и разрубил нападавшего на две части. Неожиданно проснувшаяся сила и боль, пронзающая всё тело, воскресили его, он понял, что звереет.
  Перед ним стояли шесть теней, держа наготове копья. Они будто ждали команды, Игорь улучил момент и сорвал с шеи кусок голубой ленты, которую ему отдала Каролина. Как учила Алёнка, он дунул себе на ладонь, разжигая небольшое пламя, и поджёг ленточку. Ничего не произошло, лента быстро сгорела, как сухая солома, в один момент вспыхнув и опав на его ладонь белым пеплом. Тени бросились на него, одновременно, дико рыча. Игорь сумел двоих сбить ударами топора, третьему отсёк руку, получив два копья под рёбра, и ещё одно в горло. Из лесу выбежали другие тени, они воткнули в Игоря свои копья, подняли над собой и воткнули копья в мокрую землю, они кричали, улюлюкали, неистовствовали, празднуя победу. Игорь был жив, боль не утихала, он понимал, что истекает кровью, сползая всё ниже на копья под собственным весом, пока острия не упирались в кость. Он не мог дышать, не мог кричать, пошевелиться и, Игорь это понял сразу, без паники, без жалости к себе - он не мог умереть. Он должен был заново переживать боль, биться в агонии, затихать на время, чтобы встрепенуться и ощутить всё заново, смерть, как и жизнь, одна.
  На берегу бешено кричали чёрные тени, они ругались, дрались между собой, успокаивались, бросались к целым трухлявым лодкам, пытаясь подвязать остатки верёвок к ветвям. Плакали две девочки, их держал за волосы чёрный великан, стоявший неподвижно, как столб, следя за суетой на берегу. Этот великан ждал, слушал шум озера, как начиналась буря. Солнца давно не было, оно не закатилось, до ночи было далеко. Чёрные тучи сгущались, плотнее застилая небо, озеро шумело, поднимая высокие волны, чтобы схватить добычу с берега и унести с собой.
  Чёрный великан вскинул свободную руку вверх, суета на берегу остановилась, тени смотрели на него, ожидая команды.
  - Спускайте на воду все лодки, мы доберёмся и так. Видите, грядёт буря - это наша буря, мы и есть буря! - прохрипел он низким голосом.
  - Да! - вскрикнули тени и бросились выталкивать стволы деревьев в воду, запрыгивая на них, цепляясь за обрывки верёвок..
  Великан схватил девочек под мышки и запрыгнул на одну из трухлявых лодок. Он сел на неё сверху, привязал девочек к одной из торчавших вверх ветвей, крепко, чтобы они не упали в воду. Волна подхватила деревья и понесла. Волны накатывали с разных сторон, раскачивая деревья, сбрасывая тех, кто плохо держался, таща чёрный флот всё дальше. Кто-то успевал ухватиться за обрывки верёвок, подтянуться обратно к дереву, чтобы плыть рядом, держась за верёвку, но большинство оставалось позади, захлёбываясь в беснующихся волнах, идя ко дну, возвращаясь обратно в бесконечное ничто.
  
  В пещере стало тепло, пахло сосновыми иголками, душистыми травами, которые принесла Ксюша, когда они вернулись после купания. Алёнка показала короткие тропы к ягодным местам, они набрали два полных лукошка красных, чёрных ягод. В котелке варился морс, Алёнка следила за огнём, чтобы сильно не кипело, побрасывая ещё ягод, пахучие почки, лепестки цветов, снимая пробу деревянной ложкой. Мальчик спал, крепко, спокойно, поэтому девочки безбоязненно развесили мокрые платья над очагом.
  Закончив с морсом, Алёнка сняла котелок с огня и подсела к Ксюше, перешивавшей на коленях отрезанные куски их сарафанов в шорты. Лохмотья мальчика они сожгли на берегу, в пещере сразу стало лучше пахнуть. Алёнка распутала косы Ксюши и стала расчёсывать, ещё невысохшие после купания длинные волосы. Себя она давно расчесала, подвязав длинные золотые волосы красной ленточкой. У горячего очага было так тепло и хорошо, что девочки никуда не хотели идти, потеряв счёт времени.
  - Пора его будить, - сказала Алёнка, закончив расчёсывать Ксюшу.
  - Да, а то мне кажется уже много времени, правда, Огонёк? - Ксюша посмотрела на задремавшего у входа в пещеру волка, зверь приподнял голову и устало опустил её обратно на лапы. - Видишь, поздно.
  - Да, а нам ещё топать обратно, - грустно добавила Алёнка. - Так неохота, я бы здесь осталась, можно натаскать еловых веточек, можно мха с болота притащить, а?
  ќ- Да ну, ты что! - рассмеялась Ксюша. Сама первая будешь ныть всю ночь, что тебе там колет, там царапает.
  - Да, обязательно буду, - подтвердила Алёнка. - Уж и помечтать нельзя! Надо возвращаться, а то мама будет волноваться.
  - С нами же Огонёк, чего им волноваться, - удивилась Ксюша.
  Волк приподнял морду и прислушался. Что-то насторожило его, еле уловимый звук или запах. Девочки не заметили его тревоги, волк опустил морду на лапы и закрыл глаза, он больше ничего не слышал. Алёнка подвязала волосы Ксюши красной лентой и, довольная своей работой, заулыбалась, обняв Ксюшу сзади.
  - А что это за ленточка? Я у тебя такой не видела, где взяла? - спросила Ксюша, отложив шитьё, шорты были готовы. Она погладила руки Алёнки.
  ќ- А это я вчера наколдовала. Не теряй эту ленточку, если я вдруг исчезну, ты меня сможешь найти, она подскажет тебе путь, -ќ сказала Алёнка и засмеялась своей выдумке. ќ - Это я только что придумала, прикольно, правда?
  ќ- Мне нравится, мы сможем всегда друг друга найти, - улыбнулась Ксюша, ленточка на её волосах вспыхнула ярким пламенем, Алёнка удивлённо посмотрела на ленточку, потом на свою.
  - Ого, это ты наколдовала, да? - удивилась Алёнка.
  - Не знаю, я не понимаю, как это происходит, -ќ ответила Ксюша и посмотрела на мальчика, он стал просыпаться. - Мы его разбудили.
  - Ага, нечего так долго спать, ещё вся ночь впереди, - Алёнка вскочила и сняла с приделанной наспех верёвке между стенами пещеры свой сарафан. Почти сухой, как долго сохнет, удивительно.
  ќ- Влажность высокая, - сказала Ксюша, она встала и оделась. - С озера надувает, вот и не сохнет.
  - А откуда ты знаешь?
  - Ну, что-то я в школе же учила, - улыбнулась Ксюша. - Я иногда вспоминаю, но всё реже, как будто это было не со мной.
  - А я всё забыла! - весело ответила Алёнка. - Мама с папой иногда грустят, я вижу, что им тяжело, а мне не хочется возвращаться обратно, я даже не понимаю куда это, где это, долго думала, ничего не поняла!
  Мальчик открыл глаза и увидел перед собой двух девочек. Он слабо улыбнулся, глаза ещё плохо видели после сна, но он узнал их. Девочки сели рядом и весело смотрели на него. Он что-то прошептал, понял, что его не слышно, и сказал громче.
  - Никто не сможет туда вернуться, -ќ сказал он. - Отсюда нет выхода.
  ќ- Куда вернуться? - удивилась Алёнка. -ќ Ты чего болтаешь? Давай, говори, кто ты и как тебя зовут?
  - Марк, - тихо ответил мальчик.
  - Как? - удивилась Алёна.
  - Меня зовут Марк, - громче повторил мальчик.
  - А, поняла! А меня Алёна, а это Ксюша, - представилась девочка. - А откуда ты пришёл?
  - Оттуда, - Марк посмотрел на стену пещеры, - ты же там была, не помнишь?
  - Не хочу даже слышать об этом! - воскликнула девочка.
  - Ты хочешь есть? - спросила Ксюша и протянула ему шорты. - Это тебе, сможешь одеться?
  - Да, - ответил мальчик, смутившись.
  - Ладно уж, мы отвернёмся, - хмыкнула Алёнка и демонстративно повернулась к волку.
  Ксюша встала и села к нему спиной. Мальчик сел, быстро натянул шорты, они оказались как раз. Он осмотрелся, Алёнка играла с волком, Ксюша наливала в чашку теплый морс и выкладывала на тарелку пирожки и ягоды для него. Она повернулась и протянула ему кружку с морсом, он стал медленно пить, смотря Ксюше в глаза. Она смутилась и поправила задравшееся платье.
  - Держи, поешь, - она дала ему тарелку с пирожками.
  - Спасибо, - сказал Марк и взял тарелку, определённо ему было гораздо лучше, с каждой минутой к нему возвращалась сила, движения перестали быть резкими, а взгляд прояснялся.
  - Огонёк, познакомься - это Марк, он хороший, - представила мальчика Алёнка, потрепав дремлющего волка за уши.
  Волк приподнял морду и посмотрел на Марка, они обменялись взглядами, и волк, для солидности принюхавшись, дружелюбно прорычал что-то под нос. Алёнка расхохоталась и принялась тискать зверя, как мягкую игрушку, волк не сопротивлялся.
  - А как ты здесь очутился? - спросила Ксюша.
  - Они привели меня, а ещё моих сестрёнок, Лизу и Машу, - ответил Марк. - Они поймали нас там, не знаю, как нашли, может унюхали.
  - А зачем? - удивилась Ксюша. -ќ Зачем вы им? Они хотели вас съесть?
  - Нет, мертвец не ест мертвеца, он может его разорвать на части, пытать, вечно пытать, второй раз же умереть нельзя. А мы им нужны, чтобы пройти через лес, найти предательницу, она живёт в мире живых, так они говорили.
  - Но разве туда можно вернуться? Ты же сказал, что нельзя, помнишь? - спросила Ксюша, она что-то услышала и повернула голову к стене пещеры, за которой было озеро. Волк тоже встрепенулся и нервно зарычал.
  - Я не смогу, и ты не сможешь, и она, - Марк показал на Алёнку, не понимавшую, почему это волк не хочет с ней играть. ќ- Чтобы там жить, чтобы вернуться, надо пить кровь.
  - Но мы пьем кровь, когда охотимся, - прошептала Ксюша. - Так надо, иначе мы не сможем, это как инстинкт, что-то внутри тебя меняется, ты меняешься, превращаешься в зверя.
  ќ- Это другое, я тоже чувствовал это, а когда сбежал от них, даже пытался охотиться, но не смог, - ответил Марк.
  - Так это ты погрыз всех этих бедных зайцев?! - возмутилась Алёнка и стукнула его кулаком в плечо.
  - Нет, не я, - Марк потёр ушибленное место, устало посмотрев на разгневанное лицо девочки. - Это сделали они, вы же видели деревья на берегу? Мы приплыли на них, но я сбежал, а они спрятались где-то, наверное, на болотах, может дальше, я не стал за ними следить. Ночью они вышли на охоту, но не успели, солнце стало всходить, да и у них не было голода.
  ќ- А зачем тогда они охотились? - продолжала возмущаться Алёнка. - Они же их просто бросили, и всё!
  - Ярость, они хотели убить и убивали, - спокойно ответил Марк. - Чтобы вернуться в мир живых, им не нужна кровь животных, нужна человеческая кровь, много, всегда. Они ищут ту, что отправляет их обратно в ничто, они должны её найти, иначе ничто поглотит их.
  - Как это поглотит? - недоумевала Алёнка.
  - Сейчас попробую объяснить, - Марк доел пирожки и задумался. - Я и сестрёнки видели это много раз. Там, где ничего нет, очень много таких, как мы, настоящая бездна. Большая часть просто стоит, ничего не делая, другие ищут дорогу, как я и сестрёнки, мы всё время куда-то шли, держась за руки, чтобы не потеряться. Я их всё равно найду, если надо сам вернусь обратно, туда.
  Он задумался, медленно поедая ягоды. Ксюша налила ему ещё морса, потом Алёнке, севшей рядом и слушавшей с широко открытыми глазами.
  - Я не знаю, что должно произойти, но ничто поглощает тех, кто пришёл туда. Мы видели это. Сначала тебе кажется, что никого нет, но приглядишься, а это мертвец. Он может стоять или лежать, сидеть, что-то делать, даже бежать, а оно настигает его и растворяет в себе, забираясь внутрь. Да, именно, забираясь внутрь, так будет правильнее. И всё, больше ничего и никого нет, только бесконечное ничто. Мне кажется, эти, что пришли сюда, знают, что скоро их тоже поглотит вечное ничто, им терять нечего.
  - А что они хотят сделать? - спросила Ксюша.
  - Найти предательницу и разорвать её на части, так она будет мучиться вечность, они так говорили.
  - Я не понимаю, а почему лес должен пропустить их? Чем можешь ты им помочь? - спросила Ксюша.
  - Я не знаю, но мы смогли доплыть сюда, другие тонули на середине озера, возвращаясь обратно, а мы доплыли. Я жду, когда они привезут моих сестрёнок, - ответил Марк.
  - И что тогда? Что ты можешь им сделать? - спросила Алёнка.
  - Не знаю, -ќ честно ответил Марк.
  - Так это они съели нашего лося! - возмущённо воскликнула Алёнка.
  - Не успели, - улыбнулся Марк, - их что-то вспугнуло.
  - А ты откуда знаешь? - насторожилась Ксюша.
  - Я был неподалёку, когда они убегали, и всё слышал. Я долго сидел в кустах, они меня не могли видеть, и слушал. А когда они ушли, решил посмотреть, что они такое увидели, и нашёл лося.
  ќ-Так это ты его утащил? - удивилась Ксюша. - Как тебе это удалось?
  - Не знаю, лес помог, - Марк посмотрел на свои ладони, они отозвались острой болью. - Я думал, что сдохну, он такой тяжёлый!
  - А куда ты его утащил? Где лосик? - спросила Алёнка.
  - Туда, куда мне сказал лес. Там была такая полянка у болота, с жёлтыми цветами. Я как притащил туда, так лось проснулся, кое-как встал и давай эти цветы жрать. Я и ушёл, еле добрался, ничего не помню, - ответил Марк.
  - А я знаю, где это! - торжествующе воскликнула Алёнка, но голос её потонул в тревожном вое волка. Огонёк вскочил на ноги и заметался по пещере, Ксюша тоже вскочила, она слышала, теперь уже отчётливо, звук шёл с озера и из лесу. - Огонёк, что случилось?
  Волк выскочил из пещеры, Алёнка бросилась за ним, позабыв про всё, что рассказывал Марк. Небо было тёмное, затянутое чёрными тучами, озеро бушевало, поднимая высокие волны и кидая их на берег со звериным бешенством. Весь берег был усыпан камнями, грязной тиной со дна, всё было там мерзко и жутко, что Алёнка сразу и не разглядела чёрные тени у гнилых деревьев. Она встала, как вкопанная, не веря своим глазам - она же полностью очистила берег от этих ужасных деревьев! Она закричала от негодования, а потом от страха, заметив, как сплошная масса чёрных теней бросилась на неё. Волк прыгнул вперёд, выхватив первого нападавшего, свалил его на землю. Тени дрогнули на одно мгновение, отступили назад, следя за тем, как волк загрызает одну из них. Кто-то отдал команду, и тени бросились на волка. Шесть палок с заострёнными концами воткнулись в зверя, тени подняли его над собой, как добычу, демонстрируя хозяину свой успех. Тень, возвышаясь над всеми и держа за волосы двух девчонок, махнула рукой на Алёнку, прокаркав команду.
  Алёнка не слышала его, она не слышала ничего, кроме стона волка, её друга, бьющегося на острых кольях, желая защитить хозяйку, маленького друга. Волк терял силы, но не умирал, он, как и тени, не мог умереть, рождённый в бесконечном ничто. Огонёк из последних сил дыхнул огнём в Алёнку, огромный столб пламени, и затих на время, чтобы через несколько минут ожить и биться на кольях, заново переживая муку смерти. Алёнка прыгнула в пламя, и тут же огненный вихрь захватил её, закружил. Она превратилась в огненный шар, полетевший прямо на дрогнувшие тени. Они сбивались в кучу, отталкивая друг друга, пытаясь спастись бегством. Огненный шар захватывал малую часть, превращая убегающую тень в пылающий факел. Горящие тени бежали к озеру, ныряли, и больше не возвращались, поглощённые почерневшей водой.
  - Алёнка! Нет! Не туда! - закричала Ксюша, увидев, как Алёнка зашла слишком далеко в воду, потеряв ориентацию. Одна из теней бросилась в огненный шар и утопила его в озере.
  Ксюша дико заорала, но её никто не услышал. В резко потемневшем небе всё потерялось. Ослеплённые вурдалаки прижимались к грязной мокрой земле, выжидая время, выплывет ли этот огненный шар, но шар не выплывал, озеро рвало и метало, забирая с собой с берега гнилые деревья, на которых вурдалаки приплыли сюда, затягивая тех, кто неудачно лёг на краю берега. Вода делала всё, что могла, желая очистить землю.
  Ксюша билась в руках Марка, с гневом смотря на него. Он держал её за камнями, им было хорошо видно всех, но никто не смог бы увидеть их. Он пытался объяснить ей, но она не слышала, норовя ударить, укусить, он терпел, сильнее зажимая ей рот и прижимая к себе.
  - Пусти! - хрипела она. - Пусти, пусти, гад! Алёнка, она осталась там!
  - Нет, её здесь больше нет, - прошептал он и сильно сжал её. Ксюша тяжело вздохнула, ощущая, как трещат рёбра. Он повторил, еле слышно. - Алёнки здесь больше нет. Ты сама видела, озеро поглотило её.
  - Нет, нет, нет! - заплакала Ксюша, обмякнув. Наконец, сказанное много раз дошло до нее, а вместе с пониманием кончились и силы.
  - Мы ничего не можем сделать. Пока не можем, - прошептал Марк.
  - Я должна её найти, должна, - прошептала Ксюша, к ней вернулась уверенность, лес помогал ей, подсказывал, что Марк не врёт.
  - Я тебе помогу, ты одна там не сможешь, исчезнешь, - сказал Марк. - Тихо, они идут.
  Тени встали и собрались в нестройные ряды. Впереди встал великан и толкнул вперёд одну из девочек. Она боязливо подошла к лесу, потрогала колючие кустарники, и они расступились перед ней.
  - Идти след в след! - рявкнул предводитель, и пошёл первым, за ним побежали остальные. Последняя тень замешкалась, и кустарники схватили вурдалака, отбросив назад.
  
  В операционной играло радио, хирурги шутили с медсёстрами, обсуждая, кто и когда поедет в отпуск. Операцию перенесли, пациент никак не хотел принимать наркоз.
  - Как дела? - спросил главный хирург ассистента, заканчивая операцию. Он сделал аккуратный разрез, заметный шрам, конечно же, останется, но и у пациента их было предостаточно. Он зашил последнюю артерию и кивнул ассистенту.
  - Всё в норме, дыхание, пульс, хорошо спит, - ответил ассистент, вводя световод с камерой в разрез.
  ќ- Да? А мне вот кажется, что нет, - хирург сам посмотрел на монитор. - Слишком активная мозговая деятельность, не находишь?
  - Возможно, а это имеет значение? -ќ удивился ассистент.
  - Всё имеет значение, - ответил хирург и посмотрел в другой монитор, показывающий картинку внутри тела. - Всё, зашивай. Проверь на кровотечения. И чтобы шрам был идеальный, а то заставлю переделывать.
  ќ- Вас понял, -ќ обрадовался ассистент, беря инструменты с лотка, который ему поднесла медсестра.
  - Наркоз в норме, сам посмотри, - сказал анестезиолог, указывая пальцем на значения. - Уже много вкачали, долго будет спать. Можно снизить, вы же закончили?
  - Погоди, ещё надо нормально зашить, - хирург подошёл к лицу Варвары, внимательно смотря на неё. Что-то ему не нравилось, ему казалось, что она вот-вот проснётся.
  Глаза Варвары забегали под веками, хирург бросился к монитору - наркоз шёл, много. Варвара открыла глаза, яркий свет лампы ослепил её, она почувствовала, как кто-то копается в ней. Острая боль ударила в голову, позвоночник, руки, ноги. Её забила судорога, зубы застучали так, что все присутствующие отпрянули назад. Первым пришёл в себя анестезиолог, сунувший ей рот пластиковую колбу, в которой был упакован инструмент. Колба треснула, скрипела под сильными челюстями, но держалась. Он выкрутил расход на полный, реакции не было. Внезапно судорога прекратилась, Варвара подняла вверх левую руку, вырывая катетер, и повернула к нему лицо. Варвара пыталась ему что-то сказать, но пластиковая пробирка мешала. Он вытащил её, Варвара глубоко вздохнула и прошептала: "Им нет места в нашем мире". После этих слов, она закрыла глаза и отключилась.
  ќ- Чёрт, что это было? - испугался ассистент.
  - Работать потом обсудим, - прохрипел хирург, сам устанавливая вырванный катетер.
  Он отстранил ассистента и зашил Варвару, быстро, легко. Анестезиолог отключил подачу наркоза, вводить заново было бессмысленно, пациент отключился, а ему светило долгое разбирательство.
  - Как думаешь, что это могло быть? - спросил его хирург. - Может аппарат врёт?
  ќ- Нет, его недавно обслуживали, -ќ ответил анестезиолог. - Может дело в растворе, нам закупили у другого поставщика, дженерик.
  - Понятно, вполне возможно, - кивнул хирург, водя по животу Варвары датчиком УЗИ. - Всё, мойте и в реанимацию. Как проснётся, вызовите меня.
  Раздался жуткий грохот, потом ещё один, ещё, канонадой заставляя дрожать стены. Все переглянулись, грохот повторился несколько раз.
  - Фу ты! Гроза! - расхохотался анестезиолог. ќВот ведь чертовщина какая!
  - Именно чертовщина, я же вам говорила, что это Баба-Яга! - воскликнула медсестра. ќ Я её сразу почуяла!
  - Прекратить! -ќ гаркнул хирург. ќНашли, тоже мне! Женщина натерпелась такого, что нам и не снилось! Всю операцию молчала, понимаете?!
  Он вышел, ворча под нос. Медсестра ухмыльнулась, что было заметно даже сквозь маску, и покачала головой.
  - Я же не хочу сказать, что она плохая. Но так оно и есть. Я знаю.
  ќ- Ты всё знаешь, и не сомневаемся, - хмыкнул ассистент.
  - Смейся-смейся, маленький ещё, - сказала медсестра и принялась за работу. - Я готова поспорить, что она сейчас не здесь, а там, за границей мира.
  - Какого ещё мира? - удивился ассистент, помогая ей.
  - Как какого, нашего, мира живых. Ты в детстве сказок не читал? - ќ рассмеялась она.
  - Читал, хватит уже чушь нести! - обиделся ассистент.
  - А может и не чушь, - анестезиолог подошёл к Варваре и поправил ей голову, и с искренней заботой смотря на расслабленное лицо человека под наркозом, делавшего из любого урода и мертвеца. - Я иногда думаю, что граница очень зыбка, таких вурдалаков встречаешь в жизни.
  ќ- Это да, упырей что-то стало много, - согласился ассистент. - Как ящик не включу, так рука сама к сейфу тянется.
  - А что там у тебя? Небось, золото и бриллианты? - улыбнулась медсестра, легко толкнув молодого человека локтём, чтобы он не дулся.
  - Если бы, одна двухстволка и где-то штук двести патронов, причём сорок на кабана.
  
  Варвара открыла глаза. Она стояла посреди поляны, недалеко от пряничного домика. На пороге стояли Лена и Каролина, держа в руках серпы и ножи, а со всех сторон их окружали вурдалаки, громко крича, улюлюкая. Варвара видела, как трясётся от страха Каролина, как она старается держаться, но паника уже овладела ею. Лена была бледная, ожесточённая, готовая наброситься на первого же, кто приблизится к ним. Каролина уронила нож, и вурдалаки загоготали, придвинувшись к домику.
  Кто-то вонзил кол в Варвару, боль прошла через позвоночник, и тут же пропала. Кол загорелся и опал чёрным пеплом на землю. Небо загрохотало, на поляну посыпались молнии, ударяя в деревья, лес загорелся. Каролина увидела, что на Варвару бросилось трое с кольями, и закричала от ужаса, побежав к ней. Она не успела сделать и десяти шагов, как один из вурдалаков воткнул ей в бок кол, пригвоздив к земле.
  Варвара повернулась к нападавшим, вурдалаки застыли на месте, опустив оружие. Кто-то совсем рядом зарычал команду, и они бросились на неё. Варвара поймала молнию и разрезала всех троих на части. Трава загорелась, огненным вихрем проносясь по поляне. Молнии били ещё яростнее, они били прямо в Варвару, отлетая от неё, ударяя в обезумевшие от страха ряды нападавших. Вурдалаки горели, кричали от боли, бежали к лесу, спасаясь, и не успевали, опадая чёрным пеплом на горящую траву. Огненная стихия неистовствовала, уже было трудно понять, что происходит на самом деле - лес горел, земля горела, горело небо и плавился воздух. Вспышка, грохот, ещё вспышка, взрыв и... небо разверзлось, выливая на горящую землю тонны воды, разбивая застывшие фигуры огненных уродцев, пытавшихся и в последний момент ударить хоть кого-нибудь, забрать его с собой. Ливень усиливался, сплошной стеной закрывая небо. Варвара шла по поляне, как слепая, ничего не видя из-за потоков воды. Руки обхватили две дрожащие фигурки, прижали к груди. И девочки успокоились, почувствовав тепло, запах тёплого хлеба, молока, другой: добрый, настоящий, перекрывающий мерзкую чёрную вонь, облепившую бедных детей с ног до головы. Варвара отвела их к дому и отдала Лене, застывшей на месте. Лена встрепенулась и увела детей в тепло.
  Каролина лежала на земле, с трудом дыша. Она не увидела Варвару, она не знала, что произошло, просто стало немного легче, когда пошёл дождь. Варвара выдернула из неё кол, склонилась над дочерью и подняла, взяв на руки. Кровь струилась по рукам Варвары, горячая живая, кровь Каролины. А она не узнавала её, не узнавала себя, не понимала, где находится, прося, моля о помощи, звала маму, боялась, молила не приходить, спасти себя... она бредила, лёгкая, теряя нитку жизни, тяжёлая от страшной раны, от тяжких страданий. Варвара принимала на себя её боль, пока не упала на колени, не в силах идти. Выбежала Лена, помогая подняться, уводя в дом.
  
  27. Зима
  
  Лес почернел, застыл, изгородью обугленных скелетов, упершись в свинцовое небо. Дождь лил, не переставая, стирая границы дня и ночи, заболачивая землю, не успевавшую втянуть в себя потоки воды. Пряничный домик оказался отрезанным, брошенным в болото, вода поступала к самой двери, стучалась, но не смела войти, откатываясь назад.
  В какой-то момент дождь утих, небо подёрнулось, расползаясь, открывая дорогу новым облакам, белым, тучным, и пошёл снег. Крупные снежинки падали на мокрую землю, пропадали в болотах, растворялись, превращаясь в серую кашу, но снега было так много, что он вскоре заполнил собой всё. Ещё чернел лес, облепленный мокрым снегом, напоминая о буре, но и он вскоре скрылся, надев чистый белый кафтан. Из-за туч выглянуло солнце, охнуло от увиденного, ласково погладила склонившиеся перед ней белые деревья, замёрзшую землю. Снег сыпал и сыпал, уже мелкий, крепкий, ледяными звёздами накрывая землю, очищая, усыпляя.
  В пряничном домике было тепло и хорошо. Все спали, вот уже много-много дней все спали. Первые дни Лена пыталась помогать, ухаживать за Каролиной, менять повязки, пока не свалилась на пол, сражённая зимним сном. Варвара отнесла её на большую кровать к двум маленьким девочкам, отмытым и накормленным. Девочки уснули первыми, ещё когда шёл дождь, и так и не просыпались. Варвара укрыла всех большим одеялом, посидела немного на краю кровати, слушая, как тихо спят дети, как подрагивает во сне Лена, борясь со сном, не в силах больше бороться. Варвара погладила Лену по голове, и та успокоилась, замерев в глубоком долгом сне. Сон будет долгим, в этот сказочный мир пришла зима, он затаился, замер, выжидая, оберегая себя и своих жителей от гибели.
  Варвара вернулась в общую комнату, где возле негаснущей печки лежала Каролина. Она спала, не двигаясь, как мертвец, и лишь по бледно-розовым губам и теплым рукам можно было догадаться, что она жива. Рана затянулась, небыстро и недолго, больно, очень долго терзая Каролину. Варвара сняла повязку, крови больше не было, рана не вскрывалась. Она накрыла Каролину простынёй, поцеловала в лоб и вышла в сени.
  У двери стояла большая холщовая сумка, Варвара легко подняла её, она была лёгкая. Выйдя за дверь, она глубоко задышала, свежий морозный воздух отрезвил голову, она слишком долго находилась здесь, опасно долго. Из лесу вышел огромный лось и побежал к ней. Зверь остановился перед крыльцом и покорно склонил голову, подогнув передние ноги. Варвара надела на его шею сумку, по-доброму потрепала за уши, погладила морду. Лось закивал, принимая ласку, понимая указ.
  "Иди, тебе надо спешить", - беззвучно сказала Варвара. Лось поднялся и быстрым шагом ушёл в лес. Варвара проследила за ним, зорким взглядом выхватывая его фигуру среди частокола белых кафтанов. Солнце согрело её лицо, она посмотрела на него, улыбнулась и закрыла глаза, мгновенно растворившись в тёплых лучах и звенящем от мороза воздухе.
  
  В палату ворвался высокий врач, белый халат туго обтягивал широкие плечи и выпирающий живот. Он подошёл к койке, где лежал окутанный датчиками пациент, принялся толстыми пальцами тыкать в монитор, выводя тренды за ночь.
  ќ- Она не просыпалась, без изменений, - сказала ему медсестра, меняя капельницу.
  - Вижу, что без изменений. Неделю уже лежит, будто спит, честное слово, - он сокрушённо покачал головой. - Что делали?
  - Всё по журналу. Сейчас докармливаю, - ответила медсестра, устанавливая новый пакет с глюкозой. - А она же живая, правда? Мне Пётр Михайлович сказал, что у неё уже такое было.
  - Да, Пётр говорил. Живая, посмотри на мозговую деятельность, - он вывел на мониторе график за сутки. - Как бы у нас с тобой кривая не была бы площе, понимаешь?
  - Не совсем, она думает о чём-то? - спросила медсестра, закончив с капельницей. Она выровняла поток и поставила себе таймер на телефоне.
  - Возможно, Пётр рассказывал, что у неё раздвоение личности, живёт в двух мирах. Это с её слов, а мне кажется, что у неё в порядке с головой, мы же тоже любим пофантазировать, ты то точно.
  - О, да! Я себе уже нафантазировала отпуск в следующем месяце. Можно, а? - медсестра лукаво посмотрела на него, светясь обворожительной улыбкой.
  ќ- Вот выпустим нашу Бабу-Ягу, тогда пойдёшь, сразу подпишу, даю слово, - ответил он и пошёл к окну. В палате было ещё три койки, но на них никого не было, больница ждала новый поток через неделю. Он открыл окно, впуская свежий воздух и шум улицы. - Мне кажется, что нашей пациентке не хватает солнца.
  - Нам всем его не хватает, - улыбнулась медсестра. - Я тогда билеты беру, вы мне обещали.
  - Подпишу, я тебя разве когда-то обманывал? - строго спросил он.
  - Нет, никогда, вы же не главврач? - ответила она, они дружно рассмеялись и вышли из палаты.
  По палате разнёсся аромат цветущих деревьев, под окнами был островок фруктового сада, притаившегося у бетонного забора, пели птицы, солнечные лучи, лишённые преграды в виде жалюзи, заполняли палату жёлтым светом, играя на стенах, отбрасывая весёлых зайчиков от хромированных частей. Казалось, что жизнь ворвалась в этот склеп, напористая, весёлая, добрая, наглая, бесцеремонная. На подоконник сел дрозд, чёрная птичка осторожно осмотрелась и решила не залетать в палату, ей, очевидно, не понравился запах, а может она не нашла ничего интересного для себя, всё может быть. Птица запела, подпрыгивая на месте, ей вторил другой голос снизу, в этот момент улица освободилась от машин, нагруженных автобусов, и было даже слышно, как ветер шевелит зелёную листву.
  Варвара открыла глаза и повернула голову к окну. Она увидела дрозда, улыбнулась и вздохнула, почувствовав гнетущую тяжесть слабости. Птичка допела свою серенаду и улетела, вновь загудела улица, пронеслись мотоциклисты, будто бы кто-то открыл задвижку, выпуская грязный поток шума на волю. Варвара пошевелилась, дёрнула рукой, датчик слетел на пол, а монитор истошно запищал, теряя связь с пациентом.
  Через две минуты в палату вбежала медсестра, а за ней и хирург. Медсестра проверила другие датчики, поправила капельницу.
  - Как вы себя чувствуете? - спросил Варвару хирург.
  - Так себе, - прошептала Варвара.
  ќ- Это нормально, - кивнул он и обратился к медсестре, - снимай капельницу.
  - Мне очень хочется есть, - прошептала Варвара.
  ќ- О, вот это хорошо, - обрадовался хирург. - А то мне бы не хотелось в вас силой заталкивать еду.
  - Не надо, я сама, - Варвара попыталась сесть, но он деликатно уложил её обратно.
  - Пока лежите, я вам не давал разрешения двигаться.
  ќ- Я поняла. Знаете, как хочется размяться? - улыбнулась Варвара. - У меня руки болят, давно не занималась.
  - Забудьте, на месяц точно. Не торопитесь, лучше нормально восстановиться. Операция ваша прошла успешно, но вы, конечно, напугали нас! - он улыбнулся и вздохнул. - Не пугайте так больше.
  - Постараюсь, - прошептала Варвара и посмотрела на медсестру. - А вы куда хотите поехать в отпуск?
  - На море! - радостно воскликнула медсестра и зажмурилась от удовольствия. ќ Мы решили в Грецию. Так вы всё слышали, да?
  - Да, - Варвара загадочно улыбнулась. - А может мне так показалось.
  - Ну вы хитрая, - с уважением сказала медсестра.
  - Я же ведьма, Баба-Яга, - улыбнулась Варвара.
  - Это мы в шутку, мы не хотели вас обидеть! - поспешила оправдаться медсестра. - Честное слово!
  - А я не обижаюсь, мне даже нравится, по-моему, я похожа, - сказала Варвара. - Можете так в карте и написать вместо фамилии.
  Медсестра переглянулась с хирургом, потом с Варварой, прыснула от смеха, попыталась вернуть серьёзное лицо, но у неё не получалось.
  - Мне бы ваше чувство юмора, а то я загоняюсь по каждой ерунде! - сквозь смех сказала медсестра.
  - Я не исключение, - сказала Варвара и посмотрела на хирурга. - Так вы будете меня кормить, или я сама пойду, поищу столовую?
  
  Ксюша проснулась от внезапного звука. Ей показалось, что снаружи кто-то ходил, она прислушалась, но это бил по камням дождь. Она посмотрела на очаг, камни светились, согревая пещеру, рядом лежал волк, зашитый, обтянутый лентами бинтов. Зверь спал, вот уже много дней он спал, отказываясь есть. Ксюша меняла повязки, отстирывая грязные, пропитавшиеся кровью и гноем, по нескольку часов кипяча их в котелке. На Марке всё зажило очень быстро, она поила его отварами из кореньев и цветов, пыталась поить волка, Огонёк пил мало, тяжело вздыхал и проваливался в тяжёлый сон.
  Марк, не просыпаясь, сильнее прижал её к себе, желая согреть, защитить. Она успокоилась, шум дождя стих, и ей показалось, что пошёл снег. Ксюша забылась тревожным сном.
  Сколько они так спали? Может день, может больше, время не существовало, ничего не существовало больше, ни жажда, ни голод, только тягостное желание забыться, не просыпаться. Ксюша проснулась, волк стоял у очага и смотрел на выход из пещеры, заложенный лапником, чтобы холодный воздух не проникал внутрь. Она высвободилась из объятий Марка, мальчик спал, сколько ему было лет? На вид, как ей, может чуть больше. Она быстро, как бы украдкой, поцеловала его в губы, краснея от своей шалости, и подошла к волку. Огонёк прижал морду к ней, он был здоров, сильно исхудал, но она ощутила, как налились его мышцы, как разгорелся внутри него огонь.
  ќ- Что случилось, милый? - шепотом спросила она волка и прислушалась, ей показалось, что у входа кто-то сопел. Волк ткнул её мордой в грудь, подтверждая, что он тоже слышит.
  - Это друг?
  Волк завилял хвостом, ещё раз ткнув мордой в Ксюшу.
  - Давай посмотрим, - предложила Ксюша.
  Она разобрала лапник, стараясь не шуметь, и они вышли наружу. В первый момент она ослепла от яркого солнца, отражённого от белого снега, накрывшего собой всё. Она зажмурилась, задрожала от холода, голые ноги сковал мороз. Волк потянул её за руку вперёд, взяв ладонь в зубы. Она пошла, за ним, медленно открывая глаза, постепенно привыкая к яркому свету. Солнце осветило девочку, и она немного согрелась, оглянулась на озеро,ќ оно замёрзло, толстый слой льда покрывал бушующую воду, берег был чист, ни вурдалаков, ни трухлявых деревьев, только ровный снежный настил, по которому не ступала ни одна лапа.
  Ксюша вспомнила, как они ждали, пока вурдалаки уйдут, дрожали от страха, им казалось, что вот-вот и их найдут, но вурдалаки, опьянённые победой над волком и ведьмой, бросились в лес. Она посмотрела на волка, живого и здорового, не того, полумёртвого зверя, которого на руках унёс в пещеру Марк, которого она, слепая от слёз, лечила, зашивала, бинтовала, ласкала, гладила, перемешивая целебную мазь со слезами, голубыми вспышками падавшими из её горящих глаз. Марк боялся Ксюшу в этот момент, менявшуюся в лице, подрагивающую от внутреннего напряжения.
  Волк остановился, и она, наконец, увидела огромного лося. На боку зверя был страшный шрам, лапы были усеяны затянувшимися порезами, и слабо затянувшимися шрамами. Лось склонился перед ней, с благодарной покорностью глядя на девочку.
  ќ- Это же наш лось! - обрадовалась Ксюша и бросилась обнимать лося. Зверь радостно мычал, бил копытом, а волк прыгал возле него, по-доброму хватая зубами за ноги. Слёзы хлынули из глаз Ксюши, она прижималась к тёплому зверю, гладила его, не замечая сумку на шее.
  Лось мотнул башкой, сумка врезалась в Ксюшу. Она сняла её, внутри была одежда, какой-то инструмент, хлеб и замёрзший кувшин с молоком.
  ќ- Это тебе Варвара дала? - спросила его Ксюша, лось кивнул в ответ. - А к ним можно пройти?
  Лось отрицательно покачал головой, идти в лес было опасно, она и Марк один раз пытались, но быстро вернулись назад, лес не пропускал их, отводя подальше от опасных мест, выводя обратно к пещере.
  Вышел Марк, он увидел лося и Ксюшу, сидевшую прямо на снегу и копавшуюся в сумке. Волк подбежал к нему, несильно укусив за ногу. Марк погладил волка, дрожа от холода, радуясь тому, что дождь закончился, а на небе светит яркое солнце.
  - Марк! Иди к нам! - помахала ему Ксюша. - Смотри, что нам принесли!
  Он подошёл и потрепал лося по морде.
  - Привет, дружище, - сказал Марк лосю, зверь радостно промычал, забив копытам.
  ќ- Это для тебя, - Ксюша достала из сумки штаны и куртку, они были точно по размеру Марка. - А ещё валенки и шапка!
  Она достала валенки, шапку, удивительно, как в такой сумке это могло поместиться. Она достала свою одежду, быстро натянула штаны, заправила в них сарафан и надела куртку. Ей стало тепло, только ступни мёрзли. Ксюша прыгнула в свои валенки и надела шапку. Вид у неё был смешной и хулиганский. Марк оделся, взял сумку и проверил содержимое. Он вытащил инструменты на снег - это были два молотка, тяжёлых и больших, пила, огромный топор, скобы, верёвки и ещё много всего. Он всё вытаскивал и вытаскивал, поняв, что у сумки нет дна. Сложив всё обратно, он повернулся к озеру и сказал.
  - Пора в дорогу. Пока озеро замёрзло, мы сможем быстро перейти его. Путь не долгий, но и не близкий, всё зависит от нас.
  - Ты имеешь ввиду от нашей скорости? - спросила Ксюша.
  - Нет, можно даже бежать, а путь короче не станет. Всё зависит от нашего желания. Если мы не хотим туда идти, то путь окажется бесконечным, - объяснил он.
  - Мы должны найти Алёнку! - твёрдо сказала Ксюша. Лось громко замычал, затопав на месте. - Ой, ты тоже пойдёшь с нами?
  Лось часто закивал, подставляя шею под сумку. Марк похлопал его по спине.
  - Ксюша, ты поедешь на нём, он сможет проводить нас до границы миров, - сказал Марк, лось кивнул, подтверждая.
  - А почему не дальше?
  - Он живёт в этом мире, там он исчезнет навсегда, - ответил Марк. - Давай поедим, я там видел хлеб и сыр, соберём наши вещи и пойдём.
  ќ- Да, надо ещё очаг забрать! - обрадовалась Ксюша. ќ А ещё я наберу кореньев, трав, или не наберу?
  Она с тоской посмотрела на замёрзший лес, ей было и радостно от того, что они идут за Алёнкой, она боялась, не зная, что их ждёт, от попытки представить себе всё то, что рассказывал ей Марк, у неё кровь стыла в жилах. Надо было идти, как можно скорее!
  
  28. Белая пустыня
  
  Мир растерял все краски, бесконечный, однообразный и равнодушный. Белая слепящая бездна, поглотившая пространство, белый слепящий свет солнца, отражённый от девственного снега, слепой стеной поднимаясь к белоснежным облакам, заволакивающим небо, ни края, ни конца, ни горизонта, ни следов, только вперёд, не оборачиваясь, чтоб не увидеть, как следы превращаются в ничто, как ты сам начинаешь растворятся в этом белом свете.
  Над ними пролетели чёрные птицы, отбрасывая широкую тень. Ксюша задрала голову, желая разглядеть их, но ничего кроме слепящего света не увидела. У неё заболели глаза, и она уткнулась лицом в шерсть лося, зажмурив глаза. Рядом шёл Марк, упорно пробираясь через глубокий снег, Огонёк убегал на разведку, далеко, Ксюша почти не видела его, пребывая в тяжёлом полузабытье. Марк рассказал, что она заболела снежной болезнью, эта слепота временная, а она боялась, что заснёт и больше не проснётся, борясь со сном, в ужасе просыпаясь, хватаясь за шерсть зверя, не понимая где она, почему она здесь. Затмения были частыми и короткими, а ей они казались бесконечно долгими. Она не узнавала этот мир, ещё недавно добрый, яркий, красочный, превратившийся во всепоглощающий убийственный свет, полярный день, как назвал его Марк, он умел всё объяснить, умел успокоить, начиная что-то рассказывать, из прошлой жизни, о том, что когда-то вычитал в книгах, увидел в документальных фильмах. Ксюша с интересом слушала его, не представляя, как можно было столько читать, и засыпала, успокоенная, крепко сжимая его ладонь. И эти минуты тягостного пробуждения, когда слепой взор не видел ничего, кроме белого света вокруг, а пальцы вцепились в шерсть, инстинктивно, она слышала его голос, охрипший, усталый, но всегда добрый, даже, когда он ругался, провалившись в яму или поскользнувшись на льду. Он так смешно ругался, строя невообразимые конструкции, вспоминая к месту и не к месту всех предков человечества, что Ксюша громко смеялась, пробуждалась, переставая замечать слепящий свет, видя его, с надвинутой на глаза шапкой, сутулого от необходимости постоянно смотреть вниз через узкие щёлки вместо глаз.
  Они шли уже много дней, не останавливаясь на ночлег. Дни считал Марк, он ловил положения солнца, прикидывал в уме, рассказывая Ксюше какое сейчас время суток. Так было легче, знать, что время идёт, что ты не стоишь на месте, а движешься, пускай и по временной оси координат. Огонёк вёл их другой дорогой, не прямым путём, о котором рассказывал Игорь, за день пересекавший озеро на лодке. В один из дней Ксюша испугалась, что это она виновата, не хочет искать Алёнку, поэтому они навечно застряли в этой белой пустыне, но Марк успокоил её, объяснив, как они движутся, что волк ведёт их на другой берег озера, обходя лес. Огонёк в ответ только рычал, принимая свою часть хлеба в минуты недолгих передышек, хлеб делился на всех поровну, на четыре части, и никогда не кончался. Лось же кивал мордой, подтверждая догадки Марка. Ксюша ничего не понимала, ей просто было интересно его слушать, смотря ему прямо в глаза. Один раз она расхрабрилась, попросила его подойти ближе, обхватила его шею руками и поцеловала, в одну секунду спрятавшись от его взгляда, но не выпуская его пальцы левой рукой. Он долго колебался, красный от смущения, ловя ей смущённые взгляды, и, наконец, решился, притянув Ксюшу к себе, лось чуть присел, чтобы им было удобнее. Второй поцелуй был долгий, честный, неумелый, объяснявший больше, чем любые, самые искусные слова. Волк с любопытством натуралиста следил за ними, посмеиваясь вспышками пламени, вылетавшими из пасти и носа. Ксюша заметила это и бросила волку свой кусок сыра, Огонёк на лету схватил его, проглотив в один присест.
  
  Озеро кончилось, неожиданно, напоследок подшутив над путниками. Они упёрлись в ледяной берег, взобраться на него было невозможно, высокие отвесные ледяные утесы и заледеневший откос, напоминавший скалистую стену. Пришлось долго идти вдоль берега, а он всё не кончался, ледяные скалы становились всё выше. А они радовались, белая пустыня смилостивилась, они видели, что движутся, что меняется берег, меняется и замёрзшее озеро позади них, Ксюша без боязни смотрела назад, глаза привыкли к слепящему свету, и она первая увидела, что скалы пропали. Не веря своим глазам, они поднялись на берег. Позади осталось озеро, слева высились ледяные скалы и лес, одетый в белый кафтан, а впереди открывалась бескрайняя снежная степь.
  - Куда дальше? - спросила Ксюша, с тревогой смотря в степь, ветер поднял клубы снежного дыма, горизонт заволокло этим облаком, лес на скалах зашумел, предупреждая, пугая.
  - Не знаю, прямо, - пожал плечами Марк. - Другой дороги нет, куда бы ты не пошёл, а придёшь всё равно на границу миров, верно, Огонёк?
  Волк зарычал, в знак согласия. Он побежал в снежный буран, с разбегу прыгая в него, и исчез.
  ќ- Куда это он? - испугалась Ксюша.
  - На разведку, решил размяться, - ответил Марк. - Надо идти, а то замёрзнем и превратимся в эти скалы.
  - Не может быть! Как это мы превратимся в скалы? - засмеялась Ксюша.
  - Их здесь не было, я помню эту дорогу, наверное, помню, - ответил Марк, он осмотрелся, всё было ему знакомо, он здесь уже был. Дальше будет холодная река с быстрым течением, при переправе через которую он чуть не потерял одну из сестрёнок, Машка застряла между камней, крепко ударившись, но камни удержали девочку, а Марк остался с Лизой и оборванной верёвкой, которой он привязал к себе сестру.
  Далеко от этого места на берегу был невысокий курган, превратившийся в ледяной утёс, вода размыла берег, подобралась к нему и замёрзла, не успев забрать его в пучину. Это был Игорь, занесенный снегом, не живой и не мёртвый, холод избавил его от постоянных мучений, жизнь замерла в нём, замерла и боль. Ксюша долго смотрела в ту сторону, до этого утёса было много дней пути вдоль берега по озеру. Она не знала, что там, пытаясь распознать тонкую струну, запевшую внутри неё.
  ќ- Что ты увидела? - спросил Марк, вернулся Огонёк, весёлый, весь в снегу. Волк нахмурился и лязгнул зубами, требуя от неё ответа.
  - Я не знаю, не понимаю, - Ксюша посмотрела на лес, ища у него подсказки. Вековые сосны зашумели, стряхивая с себя белое одеяние. - Лес говорит, что нам надо туда идти, но не сейчас, а когда вернёмся.
  - Хм, интересно, лес знает, что мы вернёмся? - удивился Марк.
  ќ- Знает, - кивнула Ксюша и прямо села на лосе, как бывалая наездница. - Пошли, я вижу дорогу.
  Марк с сомнением посмотрел на неё, потом на волка, зверь дыхнул пламенем и побежал вперёд, Ксюша поехала за ним. Марк догнал их, Ксюша поймала его руку и уверенно посмотрела на него. Марку показалось, что красная ленточка на её шее часто вспыхивала, словно загораясь.
  Они очень быстро дошли до реки. Шумные свободолюбивые воды были замурованы в ледяную крепость, под толстым льдом шумела вода, билась, страдала. За рекой началось мелколесье, карликовые ели, берёзы, незаметные кустарники, выбивающиеся из-под снега.
  ќ- Это похоже на тундру, - заметил Марк. - Не хватает ещё парочки песцов и белого медведя, заблудившегося в тундре в поисках еды.
  - Вот медведя нам не надо, - испугалась Ксюша, вспомнив фильм про белых медведей, как эти милые на первый взгляд мишки растерзывают тюленей, не скрывая своего истинного лица.
  Из надвигающегося на них снежного бурана выбежало две полярные лисички. Зверьки с любопытством посмотрели на путников, потом с некоторой жадностью на лося, и скрылись в буране.
  ќ- Ух-ты! - воскликнула Ксюша. - Так мы скоро к океану выйдем, да? Видишь, я ещё что-то помню!
  - Можно это назвать и океаном, - согласился Марк и похлопал лося по левому боку. - Пора с тобой прощаться, друг.
  Лось склонил морду, как бы извиняясь. Ксюша соскользнула с его спины, Марк снял сумку.
  ќ- Я знаю, ты хочешь помочь, ты готов, и спасибо тебе! - Ксюша обняла зверя за шею, уткнувшись лицом в его морду. - Но тебе нельзя, ты знаешь это, да?
  Лось мотнул головой в знак согласия. Марк похлопал лося по спине, дёрнул за рога, зверь топнул всеми копытами.
  - Ты будешь нас ждать, ты вернёшься сюда, когда мы выйдем оттуда, - сказала Ксюша и посмотрела зверю в глаза, лось моргнул, и две крупные слезы скатились из его глаз. - Мы вернёмся, я обещаю. Ты познакомишься с такой классной девчонкой, ќ ты её полюбишь, точно полюбишь! - Ксюша потрепала зверя по морде и властным жестом показала назад.
  Лось отошёл назад, обернулся, провожая взглядом Марка и Ксюшу, входивших в снежный буран. К зверю подбежал волк и не сильно цапнул зубами за переднюю ногу, дружелюбно виляя хвостом. Волк прорычал что-то и скрылся в снежном буране. Лось постоял на месте, порыл снег ногой, отрыв пучки зелёной травы, и принялся медленно есть, где-то завыли волки, потом всё стихло.
  Снег слепил глаза, мешая видеть, слышать, думать. Они пробирались сквозь буран, не чувствуя ног, не чувствуя земли под ногами. С каждым метром, с каждым шагом идти становилось всё труднее и труднее, буря мешала, отталкивала назад, свирепела. Воздух становился плотнее, Ксюше казалось, что он становится липким. От снега темнело в глазах, пока они не погрузились в кромешную тьму, где ничего не было, ни Марка, ни Огонька, ни её самой, Ксюша перестала чувствовать себя. Она закричала от страха, громко, истошно, погружаясь на дно бесконечного ужаса, не слыша своего крика, не слыша себя, даже своего голоса внутри.
  ќ- Тише, не кричи, - зашептал на ухо Марк, прижав Ксюшу к себе и зажав ей рот ладонью. ќ - Мы перешли черту, здесь нельзя кричать, а то нас быстро найдут.
  - Я больше не буду, - зашептала Ксюша, когда он убрал ладонь. - Я так испугалась, что ты пропал, что Огонёк пропал.
  ќ- Мы рядом, видишь эти всплески огня? - Марк показал перед собой, Ксюша почувствовала его движение, но не увидела, глаза отказывались видеть в глубокой черноте.
  ќ- Я ничего не вижу, - прошептала Ксюша. - А ты видишь меня?
  ќ- Да, ты скоро научишься. Не бойся своего страха, здесь он твой друг и спасёт тебя, когда придёт время.
  
  29. Мой лучший День Рождения
  
  По больничному коридору взад и вперёд бродили будущие мамочки. Вцепившись накрашенными коготками в телефоны, девушки и женщины, решившиеся на этот подвиг, помолодевшие душой, но не телом, болтали без умолку. Отовсюду пищало, булькало, звенело, телефоны надрывались от входящих слов, картинок, ссылок, а искусственный интеллект, в который всегда превращался мозг обладателя гаджета после двух-трех часов непрерывного смотрения в экран, впускал в себя весь этот поток информации, не просеивая, не отбирая, пропуская сквозь себя без задержки.
  Варвара стояла у ординаторской, опершись на спинку дивана, и читала выписку, изредка поглядывая на молодых мамочек, попавших сюда из-за угрозы выкидыша. Те, кто потеряли ребёнка, уже вычищенные, лежали в палатах с закрытыми глазами или уставившись в потолок. Девочки с круглыми животами старались не подходить близко к Варваре, пугались, когда случайно забредали в конец коридора, поспешно, сверкая пятками, улепётывали к своим. Варвара не обижалась, вспоминая себя в их положении, она понимала, что была бы не лучше, а может, вполне может быть, что точно закатила скандал, требуя перевести прокажённую в инфекционное отделение. Маска пугала людей, заставляя придумывать небылицы, но и без маски было не лучше - небылицы обретали стойкий фундамент из раствора сплетен и фантазий "Я сама видела!". Не все были такими, одна девушка часто садилась рядом с Варварой на диване у окна, они молчали, по-дружески кивнув друг другу, и читали, каждый своё, один раз они поменялись электронными книгами, не сговариваясь, решив сделать это одним взглядом. Оказалось, что девушка читает Тургенева, а Варвара, желая сбить тревогу, читала свежие выпуски финансовых журналов. Варвара зачиталась Фаустом, а девушка её журналом, они обменялись книгами и короткими взглядами насмешки над теми будущими мамочками, которые, забыв о том, что уже давно вышли за пределы своих размеров, продолжали носить модные шмотки, обтягивающие их, как футболка "Sex instructor" обтягивает пузо самоуверенного толстяка на пляже. Выглядело это ужасно, будущие мамочки переставали носить бельё, светя перед всеми. Варвару поражали медсёстры, гинекологи, в отделении работали одни мужчины, не обращавшие внимания на них, заходя в отделение и надевая халат, они утрачивали пол, превращаясь в беспристрастных врачей, способных успокоить, объяснить и заставить. Молодые мамочки поворчат, повозмущаются, и успокоятся, первыми на следующий день докладывая, что всё сделали, как велел врач.
  Варвара закончила читать выписку, убрала бумаги в папку, лежавшую на диване, и, держась за стенку, пошла в палату. Рой будущих мамочек забился об стены, заметался. Это было смешно, если бы та девушка с книгой не выписалась раньше, она бы от души посмеялась, наблюдая эту картину с другого конца коридора у окна, теперь там обсуждали лаки.
  
  Алексей взглянул на часы, бросил задумчивый взгляд на лифт, телефон молчал, если бы что-то поменялось, то Варвара ему бы уже сообщила. Лифт приехал, из него вышли будущие мамочки, оживлённо болтая, их подхватили картинно радостные будущие отцы. Алексей увидел натянутость общих улыбок, разгорающуюся претензию в глазах девушек, едва-едва переступивших черту, возвращаясь в "мир здоровых и необследованных". Так всегда шутил лечащий врач в госпитале, где лежал Алексей после ранения.
  - Где же твоя невеста? - насмешливо спросила его женщина у стойки администрации, ей по возрасту в пору было нянчить правнуков.
  ќ- Скоро придёт, - улыбнулся ей Алексей, поправляя в руке букет нежно-розовых тюльпанов.
  - А, ну жди-жди, а то может и сбежала? - женщина засмеялась, Алексей поддержал её шутку.
  Приехал очередной лифт, из него выбежали молодые ординаторы, а за ними вышла Варвара, осторожно ступая по блестящей плитке. Ей помогала молодая врач, наверное, ещё ординатор, неся сумку в одной руке, а другой страхуя Варвару. Три недели лежки в терапевтическом отделении после операции убавили сил, она снова стала бояться ходить одна, без костыля.
  - Всё, я забираю, - Алексей подбежал к ним, забирая сумку у девушки. Она с интересом посмотрела на него, потом на Варвару, погладила её по руке и молча скрылась, исчезнув в хаотичном потоке белых халатов.
  Варвара с улыбкой смотрела на него, ей хотелось снять маску, но она побоялась и спрятала глаза в пол, покраснев.
  - Я не знал, какие ты любишь, купил те, что мне нравятся, - сказал Алексей, протянув ей букет.
  - Ты угадал, - ответила она, посмотрев ему в глаза, чтобы он увидел, что она не врёт.
  Он взял Варвару под левую руку и повёл к выходу. Проходя мимо стойки администратора, он подмигнул женщине, а она уважительно покачала головой, жестом пожелав им всего хорошего. Варвара заметила это и засмеялась.
  ќ- У тебя хорошее настроение? Это здорово, а то ты в последнее время какая-то грустная, - сказал Алексей, когда они вышли из здания. Он помог ей спуститься с лестницы, она была ещё очень слаба, опасно выставляя вперёд ноги, проваливаясь.
  - А о чём это вы перемигивались с этой женщиной?
  - Ага, ты это заметила. Так-так, значит, всё в порядке, - ответил он, несильно сжав её руку. Она мне сказала, что я жених, похож, видимо, и жду невесту.
  - А, понятно, - засмеялась Варвара. - Какая из меня невеста.
  - А я вот отказываться не стал, - сказал Алексей, Варвара бросила на него быстрый взгляд, он ответил весёлыми честными глазами. Ей стало так хорошо, что она прижалась к нему ненадолго, прошептав: "Спасибо".
  - За что? - удивился Алексей. - Я поставил машину на стоянке, тут недалеко. Знаешь, как Дима хотел тебя забрать?
  ќ- Знаю, он так расстроился, что не сможет. Я могла бы и сама на такси доехать, - сказала Варвара и споткнулась, Алексей легко поставил на ноги.
  - Ну-ну, сама, - покачал он головой и долго смотрел на неё. - Да, в больнице здоровее не станешь.
  ќ- Плохо выгляжу?
  - Да, неважно, ќ- честно ответил он. -ќ Ты очень похудела, но это поправимо.
  - Вот так комплимент! - тихо засмеялась Варвара.
  - А комплимент уже был, -ќ слегка обиделся Алексей.
  - Был? - Варвара задумалась, в голове что-то стрельнуло, и она поняла. - Это ты про невесту? Согласна, отличный комплимент, правда-правда, а я сразу и не поняла, видишь, как до меня долго доходит?
  - Да нормально у тебя всё, - ответил Алексей.
  Они дошли до стоянки. Он помог Варваре забраться на пассажирское место впереди, Ей самой было бы сложно сейчас вскарабкаться в его "мазду". У него был серый пикап с металлическим коробом, большой, блестящий, пахнущий кожей, пластмассой, металлом и машинным маслом, ни запаха сигарет, ни отвратительных отдушек. Варваре очень это понравилось, даже то, что в салоне творился беспорядок, на её взгляд, сзади лежали чемоданы с инструментом, коробки, уложенные ровно, но заполняли всё пространство, в котором нашлось место и для её сумки. Алексей запрыгнул на водительское место и весело кивнул ей.
  - Ну что, поехали?
  - Подожди, давай немного посидим, - попросила Варвара, посмотрев ему в глаза.
  Алексей улыбнулся и не отвёл взгляда. Он не знал, что хочет ему сказать Варвара, он никогда не понимал женщин с одного взгляда, приходилось по многу раз ему всё разъяснять. Она ждала что-то от него, не требовала, не претендовала, скорее, мечтала. Он увидел это в её глазах, до конца не веря в то, что понял. Она погладила его по рукам, Алексей аккуратно, но уверенно снял с неё маску, Варвара глубоко задышала, будто бы кто-то впустил кислород, возвращая возможность дышать. Ему захотелось что-то сказать, скрыть смущение, Варвара сжала его пальцы, и он поцеловал её. Она закрыла глаза, смутившись ещё больше него, думая о том, что они, как подростки, затаившиеся в укромном уголке, неумелые, скромные, неуверенные. Варвара вся подалась к нему, гладила по голове, по лицу, еле заметно вздрагивая от его поглаживаний по плечам, спине.
  Рядом невежливо просигналила машина, кто-то что-то смог не поделить на полупустой парковке. Они смотрели друг другу в глаза, обмениваясь короткими поцелуями, без слов говоря всё, что накопилось у них в душе друг для друга.
  - Варенька, невеста, прошептал Алексей, - можно, я буду тебя так называть?
  Варвара засмеялась, потом заплакала, то целуя, то гладя Алексея.
  - Не надо, не шути так, - прошептала она и отпрянула, быстро надев маску.
  - Никаких шуток, ќ- сказал он и замолчал. - Поехали, дома всегда лучше.
  ќ - Да, -ќ Варвара сжала его пальцы, сверкнув любящими глазами.
  Некоторое время они ехали молча. Алексей хмурился, что-то обдумывая, Варвара следила за ним, думая, как начать разговор. Ей хотелось просто помолчать, сидеть с ним рядом, он пусть говорит, она ждала, что он заговорит, а она будет его слушать.
  - У тебя скоро день рождения, - сказал Алексей.
  ќ- Тебе Дима сказал?
  - Да, я его спросил, - он ответил.
  - Он хочет, чтобы я устроила праздник, а я не хочу, - сказала Варвара. - Мне не нравится мой юбилей, я уже давно ненавижу свои дни рождения. Не люблю ни праздников, ни тухлых поздравлений, на которые ты должна улыбаться, благодарить. Не люблю, не надо.
  - Так никто и не настаивает, - сказал Алексей. - Я завтра уеду в командировку.
  - Как уедешь? - испугалась Варвара. -ќ А я думала, что ты... прости, я слишком многого от тебя требую.
  - Да и требуй дальше, я не против. Надо уехать на пару дней, сегодня у нас среда, вечером в пятницу я вернусь. Тут недалеко, в Тульской области, попросили посмотреть, это ненадолго, там процесс простой.
  - Ты мне так и не рассказал, чем ты занимаешься. Точнее говорил, но я много не понимаю из того, что ты рассказываешь.
  ќ- Наверное, мне трудно объяснять в двух словах, а ещё не хочу тебя грузить, а то подумаешь, что я зануда, -ќ улыбнулся Алексей, она сжала его пальцы, лежащие на рукоятке коробки передач.
  - А ты рассказывай, я люблю узнавать что-нибудь новое. Мне это часто и в работе помогает, вот смотришь на цифры, одна картина, а поговоришь с начальником цеха или даже съездишь к ним, так всё видится по-другому. Только я могу много глупых вопросов задавать, причём, - она захихикала, - ќвопросы будут одни и те же, тебе будет нелегко.
  - Я справлюсь, - ответил Алексей. - Так вот, давай поговорим о наших планах. День рождения ты свой праздновать не хочешь, это мы зафиксировали.
  - Совершено верно, не хочу и не буду. И чтобы никаких подарков!
  - Хорошо, тем более, я и не знаю, что тебе дарить, - сказал Алексей.
  - Ты уже сделал очень много. Меня, наверное, укусили эти молоденькие дурочки из отделения, но мне кажется, что я немного, чуть-чуть, но счастлива.
  ќ - Хм, у меня мозг ломается, когда я пытаюсь понять женскую логику, - сказал Алексей.
  - Это не логика - это эмоции, а их невозможно понять, - прошептала Варвара.
  - Тогда и не буду пытаться. Итак, наши планы.
  -Итак, наши планы? - спросила Варвара.
  - Да, наши с тобой планы. Я хочу пригласить тебя на свидание в субботу.
  - Нет, не надо, ќ- быстро ответила Варвара. - Я не готова выходить в свет, и никогда не буду готова. Прости меня, но это так, по-другому не будет.
  ќ- Какой ещё свет? - удивился Алексей. - Я совсем о другом. Ты меня не дослушала, а сразу отказалась!
  ќ- Я тебя слушаю.
  - Моё предложение простое: пикник, в далёком тайном месте, там никого не будет, только лес, речка, поле, покрытое цветами.
  - Мне нравится, - сказала Варвара. - Я хочу много мяса!
  - Не вопрос, будет и мясо. Есть предпочтения?
  - На твой выбор. Я всё вспоминаю твои пельмени, - сказала Варвара, и у неё заурчал живот. -ќ Вот, видишь, я не вру.
  - Слышу-слышу, - усмехнулся Алексей. - Я Диме передал их, он всё сложил в морозилку.
  ќ- Какой же ты хороший, я тебя люблю! - радостно прошептала Варвара и осеклась. - Ничего не говори, это мои эмоции, не бери в голову.
  - Поздно, поздно, Варенька! - расхохотался Алексей.
  Собрав все пробки, через час они приехали домой. Варвара долго осматривала входную дверь, следы взлома были видны, царапины, сколы, но дверь, на удивление, была ровная. Она с благодарностью посмотрела на Алексея, Дима рассказал ей, как он вместе с Алексеем выравнивал дверь, менял личинки в замках, точнее всё сделал Алексей, а Дима бегал в магазин за деталями.
  - Ты настоящий герой, - шепотом сказала Варвара.
  - Да какой там герой, - махнул рукой Алексей. - Затаскали в ментовку, каждую неделю туда хожу, дополняю показания. Надоели.
  - Надеюсь, на тебя ничего вешать не хотят?
  - Да кто их знает, у нас следственный комитет странная организация, со своим видением справедливости и закона.
  - А они взяли это дело? - спросила Варвара, Алексей кивнул, в знак согласия. Варвара вспомнила опыт общения со следователями из следственного комитета и заметно погрустнела. -ќ Это не очень хорошо.
  - Разберёмся, с военной прокуратурой разобрался, а с этими то и подавно, не доросли ещё, - уверенно сказал Алексей.
  Они стояли в проходе, Варвара внутри квартиры, он у двери, и смотрели друг на друга. Варвара хитро улыбалась и не спешила идти к себе. Алексей ждал, торопиться ему было некуда.
  - А ты мне сваришь пельмени? Давай у тебя поедим? - предложила Варвара.
  - Хорошо, приходи минут через тридцать, всё приготовлю.
  - Нет, можно сейчас? Или тебе надо прибраться?
  - Можно, пойдём, - улыбнулся он.
  ќ -Я его здесь оставлю, ладно? - Варвара отстегнула протез от поясницы и протянула к нему руки. Алексей взял её под мышки и легко поднял, вытаскивая из протеза. Она тихо взвизгнула от удовольствия, повиснув на нём.
  Алексей, надев фартук, хозяйничал на кухне, готовя салат из свежих овощей, удобряя красно-зелёную душистую массу пучками зелени, порубленными широкими размашистыми движениями. Варвара сидела на стуле, белая футболка была мокрая, хотелось снять, наконец-то, эти джинсы, но она держалась, наслаждаясь ароматами варящихся пельменей и запахом лета, исходящим от салата.
  Она ела с удовольствием, не как в больнице, с трудом запихивая в себя пищу. Наевшись, она наваливалась на Алексея, как на спинку кресла и отдыхала, чтобы с новыми силами наброситься на пельмени, она поставила задачу съесть всё.
  - Я уже засыпаю, - прошептала она, справившись с последней порцией. Варвара прижалась к Алексею, он обнял её за талию.
  - Тебя отнести домой?
  - Да, мне кажется, я уже не дойду, - тихо рассмеялась Варвара и стала целовать его. Он отодвинулся от стола и посадил на колени, поражаясь, какая же она была худая, лёгкая. Он одёргивал себя, не позволяя рукам распоясываться, Варвара чувствовала это, отрываясь от поцелуев, с благодарностью смотря ему в глаза. - Я ещё не готова, прости меня, пожалуйста.
  - Прекрати извиняться, -ќ шепотом сказал он, она уловила в его голосе недовольство, он и не скрывал этого.
  ќ- Нет, я должна извиняться, - прошептала она. - Мне стыдно за себя. Молчи, не надо ничего говорить, просто прими мою дурь так, как она есть.
  - Я согласен, - прошептал Алексей, сильнее прижимая её к себе. Варвара засыпала. ќ - Всё, я тебя отнесу домой.
  ќ- Хорошо, положи на кровать, я сама всё сделаю, - сквозь сон, сказала Варвара.
  Он отнёс её домой и уложил на кровать. Варвара уже спала, он открыл окно, впуская свежий тёплый воздух, задвинул шторы и вышел, заперев дверь на один замок. Все новые комплекты ключей он сложил в столе на кухне, а один ключ оставался. Будить Варвару не хотелось, он положил ключ в карман куртки и убрал её в шкаф, действуя на автомате, моментально забыв про него.
  
  Два дня пролетели как один. Варвара закопалась в работе, отрываясь на обед и замену повязки на шраме, разрез заживал на ней быстро, она почти не ощущала стянутости, внутреннего дискомфорта. Она хорошо ела и подолгу спала, без сновидении.
  В пятницу она стойко выслушала все поздравления, обещала сыну, что подумает, когда бы им собраться, он вытянул из неё это обещание. Ей хотелось увидеть внуков, Марину, но каждый раз, когда она об этом думала, Варвара понимала, что это будет мучение. Проще всех поздравил с юбилеем Вадим, сказав, что пятьдесят лет ещё не приговор, и сразу же перешёл к рабочим вопросам. Алексей позвонил вечером, он был в дороге, коротко поздравил, напомнив про субботу. Они были этим похожи с Вадимом, оба немногословные, умеющие в одном предложении передать всю суть, а не растекаться мыслью на долгие минуты. К сожалению, Дима перенял эту черту от своего отца, а Лиза так и не позвонила.
  Варвара проснулась рано утром, Алексей ориентировал её на выезд после девяти утра, а надо же ещё собраться. С вечера она напекла пирогов с грибами с картошкой, шпинатом. В квартире приятно пахло выпечкой, зеленью, а с улицы прилетали ароматы летнего утра.
  Помывшись, без боязни замочить шов, Варвара встала у зеркала, придирчиво рассматривая себя. Ей захотелось надеть платье, летнее, длинное, а главное лёгкое. И она нашла его в шкафу и надела на голое тело. Удивительно, как быстро отрасли волосы, они уже лежали на плечах, хотелось надеть серёжки, но уши заросли, а клипсы она точно потеряет. Повертевшись перед зеркалом, она подумала, что стоит надеть купальник, заодно и проверит, испугается ли её Алексей. Она не до конца понимала, верила в его искренность, подозревая в извращённом чувстве, любви к калекам, одёргивала себя, ругала, а потом всматривалась себя, казнила, унижала, не видя никакой красоты.
  В отражении она увидела Алексея, смотревшего на неё, увидела себя в его глазах и успокоилась, рассмеялась, погрозив самой себе пальцем. Она побежала в комнату, упала, но не ударилась. Ей было смешно, весело. Сняв платье, она долго выбирала купальник, все оказались слишком большими, подошёл белый, без украшений, она покупала его в качестве запасного, а где, уже забыла. Она надела платье, подумала и не стала подбирать украшения, она нравилась себе такой.
  Алексей позвонил, предупредив, что пора собираться, и он ждёт её внизу. Варвара засуетилась, долго влезала в протез, он приятно холодил тело, совершенно не цепляясь за кожу. Да, немного болтался, она привыкла носить его поверх одежды, пришлось даже по максимуму подтянуть пояс. Сложив пироги в корзинку, в которой она обычно хранила яблоки, она как раз подходила к её образу, с белыми полотенцами, в которые были завёрнуты пироги, немного грубая на вид, деревенская.
  Варвара надела широкополую соломенную шляпу и потянулась к чистой маске из чёрного шёлка. Рука дрогнула, она подозрительно посмотрела на себя в зеркало, улыбнулась, надела белые кроссовки и вышла за дверь без маски. Лифт приехал пустой, она облегчённо выдохнула, но внизу ей встретился толстый мужчина с большой собакой. Он широко улыбнулся ей, сказав, что погодка сегодня просто чудо. Варвара улыбнулась ему в ответ, прошептав "спасибо".
  Выйдя на улицу, она ощутила чудо июньского утра в выходной день, звонкое пение птиц, приятный ветерок, сладкие запахи пылающих новыми красками цветов, молодых деревьев, запах свежескошенной травы и никакого курева, никто ещё не успел нарушить эту гармонию. Алексей увидел её и побежал, оставив дверь машины открытой.
  - Привет, ты просто красавица, - сказал он, забирая у неё корзинку.
  - Правда? - ќона пристально всмотрелась в его лицо, ища запрятанную глубоко тень притворства, ненужной лести, и ничего не увидела, кроме весёлых глаз и доброй улыбки. Она приподняла шляпку, подавшись к нему, и он поцеловал её. - Потом, пойдём быстрее, а то я маску не надела.
  - И хорошо, что не надела, - Алексей взял её под руку и повёл к машине.
  - А мне неудобно, непривычно как-то, - прошептала Варвара, надвигая шляпу на лицо.
  Неподалёку прошла группа ребят, один парень, высокий и худой, подбежал к ним.
  - Привет, Варвара! Когда вернёшься к тренировкам? - спросил он.
  - Через месяц, не раньше, - ответила Варвара, -ќ Стас, я же тебе писала.
  - Я помню. Привет, Лёха, - парень пожал руку Алексею. - Лёха, без намёков, но Варвара просто офигенно выглядит. Всё, я побежал, а то испорчу вам романтик.
  Парень засмеялся и убежал, помахав им рукой. Парни громко смеялись, стали толкать Стаса, он огрызался, но ржал вместе со всеми.
  ќ- А ты откуда его знаешь? ќ Удивилась Варвара.
  ќ Так они занимаются на площадке, я тоже там занимаюсь. Он всё хочет обыграть меня в лесенку на потягивание.
  ќ- Обыграет, он легче.
  - Пускай, я не против, - ответил Алексей.
  Они сели в машину, на заднем сиденье больше не было коробок, ящиков, всё было убрано. Лежали стопкой пледы, прямоугольная корзина для пикника, а в кузове что-то позвякивало. Алексей вышел на трассу, ведя машину на средней скорости. Их обгоняли молодые ребята, опьянённые пустой дорогой, из окна дул тёплый ветер, Варвара не заметила, как задремала.
  Машина съехала с асфальта, под шинами задрожали камни. Варвара проснулась, трасса была далеко, они въезжали в лес.
  - Сколько я так проспала?
  - Полтора часа. Меня тоже дорога часто утомляет, когда не сам за рулём, -ќ ответил Алексей. - Скоро приедем.
  Варвара достала из сумочки расчёску, быстро причесалась. Он дал ей бутылку воды, вот чего ей сейчас хотелось, пить. Она выпила половину в пару глотков. Машина пробиралась по лесной тропе, окружённая смешанным лесом, чуть разболоченная почва норовила схватить за колёса, но пикап уверенно ехал вперёд, редко буксуя.
  Лес кончился, они выехали на поляну. Алексей поехал козьей тропой, подъезжая поближе к реке. Варвара услышала её, но не увидела, река была внизу, за невысоким обрывом, но её было слышно, она чувствовала её запах.
  - Купаться не будем, тебе же нельзя пока, я верно думаю? - спросил Алексей, выходя из машины. Он взял её на руки и поставил на ковёр из ярких цветов и сочной травы.
  - Да, из меня пловец плохой, - прошептала Варвара, глубоко дыша. Глаза её горели от радости, она хотела закричать, разбежаться и прыгнуть в эту траву, упасть лицом в цветы, зажмурилась, мысленно делая это.
  - Где ты хочешь расположиться? Выбирай место.
  ќ- Сейчас, - Варвара, не открывая глаза, прошлась вперёд, потом влево, потом ещё вперёд, и открыла глаза. Она стояла в островке из полевых цветов, солнце ласково грело, самое пекло было впереди. - Давай здесь.
  ќ- Давай, - согласился Алексей и взял её шляпу и пледы.
  Она надела шляпу, и села на плед. В протезе было неудобно, Алексей заметил это и, подняв её за руки, предложил.
  - Давай, снимаем его, пусть погуляет. А когда захочешь, наденем обратно.
  - Давай, - она приподняла платье, отстегнула протез, Алексей высоко поднял её, ставя рядом. Протез он поставил на траву неподалёку.
  - Можно пока позагорать, - сказал Алексей, принеся сумку холодильник. -ќ Ты не очень голодная? Когда жарить мясо?
  - Нет, иди сюда, - Варвара похлопала рукой на место рядом с собой. Он сел, вытащил и вынул банку с квасом и предложил ей.
  Варвара открыла банку, брызги пены попали на платье. Она засмеялась, сделала большой глоток и отдала банку Алексею. Сняв шляпу и платье, она игриво, слегка насмешливо смотрела на него, ожидая реакции. Алексей спокойно пил квас и улыбался.
  - Ну, и как я тебе? - спросила его Варвара, играя волосами.
  - Ты мне очень нравишься, -ќ ответил он. ќ- Хватит меня экзаменовать.
  - Ладно, но ты же знаешь, что женщине свойственно сомневаться в себе.
  - Знаю, но это не значит, что надо сомневаться во мне, - ответил он.
  - Я об этом не думала, - сказала Варвара и схватила пальцами его футболку. - Тебе не жарко? Снимай, давай.
  Алексей снял футболку. Варвара пробежалась пальцами по его груди, животу, ей нравилась его фигура, крепкие, но не надутые мышцы, широкие плечи, даже выпирающий живот, на котором отчётливо прорисовывались мышцы пресса. Он был плотный, с хорошим слоем подкожного жира, большим и сильным, вся спина и живот были усеяны старыми шрамами, но это не портило его. Она дотрагивалась до каждого шрама, чувствуя, как он загорается под её пальцами. Варвара забрала у него банку с квасом и показала на шорты.
  - Снимай, и как тебе не жарко! - она допила квас, убрав пустую банку в сумку.
  Алексей слегка покраснел, встал и снял шорты, оставшись в плавках. Варвара поманила его к себе, он сел. Она обхватила его шею руками, поцеловала и повалила на плед.
  - Тут точно никого нет? - спросила она, целуя его.
  - Нет, обычно никого не видел, - ответил Алексей, следя за своими руками.
  Варвара тихо рассмеялась и положила его ладонь себе на попу. Шов отозвался лёгким покалыванием и затих.
  ќ- Ты не против, если я тебя немного подразню? - спросила она.
  ќ- Не против, - ответил он.
  Она привстала и сняла бюстгальтер, бросив его в сторону. Голова кружилась от его ласк, от поцелуев, отвечая полной взаимностью, чувствуя его возбуждение, сгорая от возбуждения сама. Она позволила себя полностью раздеть, в первый момент испугавшись, когда он снял с неё трусы, совершенно забыв про левую ногу, про шрамы на теле.
  - Тебе же нельзя, - прошептал Алексей, останавливая Варвару, стягивающую с него плавки.
  - А ты осторожно, хорошо? - прошептала она в ответ, схватившись за его горячий член.
  Это была не фантазия, он был настоящий, живой, любящий. Варвара легла на спину, полностью открываясь перед ним, притягивая к себе, жадно ловя поцелуи, сходя с ума от новых забытых чувств. Губы горели от его ласк, она вновь всё чувствовала, открывая этот мир заново - нет, такого она не испытывала с бывшим мужем, никогда не испытывала. Он входил медленно, делая паузы, угадывая её желания, останавливая себя. Шов не болел, он даже перестал чесаться. Она не понимала, что чувствует, кусая его, чтобы он двигался быстрее, отключаясь на доли секунды, задыхаясь, смеясь. Он бурно кончил, выпустив огненную стрелу заждавшегося свободы желания. Варвара вся сжалась, шов заболел, и следом нахлынул оргазм. Алексей продолжал двигаться, лаская грудь, она дрожала, заново переживая, слабея. Он лёг на спину, Варвара забралась сверху, осыпая градом поцелуев, вставила ещё крепкий член во влагалище, и успокоилась, подрагивая вместе с ним.
  - Я люблю тебя, - сказал Алексей.
  - И я тебя люблю, - прошептала Варвара. - А ты не думал, что это всё ненадолго?
  - Нет, и не хочу об этом думать, - поморщился Алексей.
  ќ- Да, ты прав, Лёша, - она поцеловала его и положила голову на грудь, прижавшись всем телом, слушая его дыхание, как бьётся его сердце. - Как глупо, мы же не подростки.
  - Ну и что, - хмыкнул Алексей. ќ- Я, конечно, не большой любитель, когда в жопу кусает комар во время секса, а с другой стороны, почему бы и нет?
  ќ- А тебя укусил в жопу комар? - Варвара взглянула на него, насмешливо улыбнувшись.
  - Вроде нет, а тебя?
  - Тоже нет, - она села, грациозно расправив плечи. Ей нравилось, как он смотрел на неё, она была сейчас счастлива. - А знаешь, чего мне скоро захочется?
  - Знаю, и скоро будем жарить мясо, оно как раз разморозилось, - улыбнулся Алексей.
  ќ- Откуда ты всё знаешь? - удивилась она.
  - Да что тут знать, ты меня просто закусала, - засмеялся он.
  - Это да, есть такое, - Варвара довольно защёлкала зубами. - Вот бы никогда не подумала, что... не важно, глупости.
  - Расскажи, мне интересно, - попросил Алексей.
  - Да вот подумала, мне же вчера пятьдесят исполнилось, - она тихо засмеялась и принялась царапать его грудь ногтями, он терпел, и Варвара ощущала, как крепнет член внутри неё. Она неторопливо задвигалась, словно танцуя медленный танец. - Вот мне пятьдесят, а мне кажется, что жизнь только-только началась. И что я всё время до этого делала?
  - Так бывает, многое переоцениваешь со временем, - ответил он.
  Она улыбнулась, протянув к нему руки. Пальцы переплелись, то сжимаясь, то освобождаясь, едва-едва касаясь друг друга. Варвара ускоряла темп танца, предчувствуя его быстрый исход. Левую ягодицу пронзила острая боль, огненной стрелой ударившая по всей ноге, до пальцев. Варвара охнула от неожиданности, движения танца становились отрывистыми, грубыми, левую ногу свело, и это было прекрасно, боль перемешалась с наслаждением, трансформируясь в нечто новое, странное чувство, которого хотелось ещё и ещё, а от боли сводило зубы. Она застонала, не в силах продолжать, и упала на него, кусая, целуя, загораясь сильнее от того, как пульсирует его член внутри неё, как он кончает.
  - Я счастливая, - прошептала Варвара, смотря ему в глаза. - Я себя чувствую такой счастливой, ты даже представить себе не можешь!
  - Не могу, - ответил он и погладил её левое бедро. - У тебя мышцы свело, тебе не больно?
  ќ- Больно! - радостно прошептала она. - И это так здорово! Я ненормальная, ты не знал?
  - Не знал, - засмеялся он. - Давай, я тебе массаж сделаю, всё быстро пройдёт?
  - А я не хочу быстро, я так долго не чувствовала свою ногу! Так пусть болит!
  Варвара слезла и села, вытянув перед собой обе ноги. Она массировала мышцу, радостно вскрикивала, весело поглядывая на Алексея.
  - Как твой шов? Не слишком ли сильно мы разошлись? - с тревогой спросил он, разглядывая приклеенный бинт.
  - Не знаю, мне строго запрета не давали, говорили, чтобы осторожно. Они не всё удалили, я вчитывалась в выписку, не всё поняла. Мне кажется, что это не важно, ќ ответила она. ќ Я больше под нож не пойду. Я нормально сплю, у меня больше нет провалов в памяти, вроде бы нет.
  Варвара ущипнула себя за живот, потом больно ущипнула Алексея, он вздрогнул, удивлённо посмотрев на неё. Она рассмеялась и легла рядом, прижавшись к нему.
  - А вот если это всё сон, помнишь, я тебе рассказывала, что у меня очень интересные сны бывают, точнее были. Помнишь?
  - Помню, ты ещё обещала дать почитать главы твоего романа, - ответил он.
  - Повести, это не роман, - сказала Варвара. -ќ Обязательно дам почитать, там и про тебя написано. Так вот, если это всего лишь сон, то я хочу, чтобы он не кончался.
  - Всё когда-нибудь заканчивается, - сказал он и поднялся. Из очередной сумки Алексей достал салфетки и дал пачку Варваре. Найдя в траве шорты, он оделся и ушёл к машине, чтобы не смущать Варвару.
  Она вытерлась, с улыбкой поглядывая за ним, Алексей стоял к ней спиной, готовя мангал, раскладывая походный столик.
  ќ- Я закончила! - позвала она Алексея, сложив все салфетки в пакет для мусора, продуманно оставленного Алексеем.
  - Тебя кремом намазать? - предложил он.
  - А у тебя и крем есть? Ты всё продумал, да? - засмеялась она.
  - Не всё, - Алексей подошёл к ней и встал на колени. Он достал из сумки крем для загара. - Кто ж знал, что ты окажешься такой страстной?
  - Это я страстная? - она удивлённо подняла брови и ткнула его кулаком в живот. - Кто бы говорил.
  Он встал и помог ей подняться. Левая нога дрожала, мышцы успокоились, ослабев. Он намазал её кремом, Варвара держалась за его руку, жмурясь на солнце.
  - Садись, принести тебе подушки? - спросил он, усаживая её на плед.
  - Не-а, мне и так хорошо. Интересно, а за нами кто-нибудь наблюдал?
  - Не думаю, все останавливаются обычно дальше, где дороги хорошие.
  Он поднял с травы купальник и положил рядом с ней, она демонстративно отодвинула его от себя, игриво закусив губу.
  - Знаешь, если бы мне раньше сказали, что я вот так буду сидеть неизвестно где, как ты сказал, подставлять жопу комару для укуса, да? - Варвара бросила на него весёлый взгляд, он кивнул. - Я б обиделась на этого человека. А теперь я не хочу одеваться, стала нудисткой. Ты не против?
  - Я только за, -ќ улыбнулся Алексей и ушёл к загоревшимся углям.
  Варвара подняла с травы шляпу, единственное, что ей хотелось сейчас надеть, и стала следить за ним. Алексей укладывал на решётку куски маринованного мяса, она только и успевала смотреть, как он быстро работает. Тут же, на ходу обваливая куски мяса в травах и соли, давая настояться несколько минут возле жара и сразу на решётку. Через полчаса была готова первая порция. Он принёс её на большой фарфоровой тарелке и поставил перед Варварой на походную табуретку. На тарелке лежали порезанные овощи, зелень.
  - А ты? - возмутилась она, когда Алексей пошёл обратно к мангалу. -ќ Садись рядом и ешь со мной!
  - Одну минуту, вот поставлю вторую партию, -ќ сказал Алексей, уложив индейку на решётку и поставив её на угли.
  Он вернулся и сел рядом. Варвара подцепила самый большой кусок вилкой и протянула ему. Она вгрызлась в мясо, откусывая большие куски, давясь от жадности, но не в силах остановиться. Съев один кусок, потом другой, она облила себя соком помидора, брызнувшего ей на грудь и живот.
  - Ну что?! - возмущённо прошептала она, видя, как он трясётся от беззвучного смеха.
  ќ- Видела бы ты себя со стороны!
  - И не хочу этого делать, дай поесть спокойно, - зашипела Варвара, принимаясь за следующий кусок. - Это же шея, да?
  ќ- Верно, свиная шея. Меня научили её готовить башкиры, те ещё мусульмане. Просто режешь, обваливаешь в зелени, немного воды, соли, специи и подержать возле тепла, а потом сразу на решётку.
  ќ- Очень вкусно! Лёша, ты мой герой! - с набитым ртом сказала Варвара.
  - Это лучшая похвала для повара! - воскликнул Алексей и побежал к мангалу, переворачивать решётку. Варвара учуяла запах индейки и нетерпеливо посмотрела на него, щёлкая острыми зубами.
  
  Она проснулась посреди ночи, испуганная, Села, не сразу поняв, что находится дома. Окно было раскрыто настежь, в комнате было немного душно. Она потрогала спящего рядом Алексея, нет, весь этот день не был сном, он живой и настоящий здесь, лежит рядом, в её фантазиях он вряд ли бы храпел. Варвара тихо рассмеялась, погладила его по голове, поцеловала спящее лицо, и он перестал храпеть. Она встала и ушла в ванную, повесила мокрую ночную рубашку сушиться, тихо умылась и пошла на кухню к холодильнику. Достав контейнер с мясом, она с жадностью съела два куска индейки и кусок шеи. Алексей наготовил на много дней вперёд, как ни старалась она всё съесть там, холодильник был забит. А как он ел её пироги? И пусть он перехваливал, а может и нет? Варвара увидела своё отражение в оконном стекле и закрыла холодильник, он напомнил ей о Каролине, о замёрзшем мире, потерявшем свой огонь. Она не может им помочь - это не её мир. Она один раз помогла, но возвращаться в чёрное ничто ей было нельзя, возврата не будет. Странно, что она думала об этом, спокойно, с холодной рассудительностью, без дурящих голову ощущений.
  Она вновь задумалась, а этот мир реален? Вот эта кухня, она, сытая и счастливая, чего ещё желать? Варвара выпила два стакана воды, пролив часть себе на грудь, что-то у неё дрожат руки, она вся ослабела после больницы. Не вытираясь, она вернулась в кровать, Алексей лежал к ней спиной, тихо посапывая. Она легла, прижавшись к нему, ненадолго, пока не стало жарко. Сон никак не шёл, возвращая её обратно в реальность, выхватывая из воспоминаний о прошедшем дне. Варвара нежно погладила Алексея по плечам и спине, поцеловала в шею и завернулась в простыню, думая обо всём сразу, обещая себе встретиться с Димой и Мариной, пригласить их к себе, пока Алексей не уехал в командировку. Ей так хотелось поделиться своим счастьем с другими, не хвастаться, нет, поделиться. Мысль уходила далеко, она стала придумывать, что это всё не навсегда, что он охладеет к ней, что это блажь, его каприз... пускай, счастье не может быть вечным, не может долго длиться, часто ускользая от человека незаметной вспышкой, чтобы напомнить о себе потом, подбить кол в спину израненной души, напомнить, бросить в глаза, что оно было, было, а ты всё потеряла!
  Глупые, дурные мысли, смешные, злые, бессмысленные! Варвара услышала, как затарабанил по карнизу дождь, из окна повеяло прохладой летнего ночного дождя, и поняла, что эта её реальная жизнь, самая настоящая, не будет же она в своих фантазиях опускаться до такого дебильного самокопания? Дождь усиливался, сон сжалился над ней, забирая к себе.
  
  30. Счастливое щебетание
  
  Жизнь изменилась, распрямилась, пробила новое русло в гранитных скалах, бурным потоком вырвавшись на свободу, унося вперёд, не давая возможности остановиться, задуматься, оглянуться назад. Варвара чувствовала себя как турист на утлой байдарке, намерившийся, отважившийся, глупец, самоуверенный дурак, бросивший вызов непроходимым порогам холодной горной реки. Удары о выступающие камни пробуждали, как только она подумает, как только её начнёт затягивать трясина горестных переживаний, река встряхнёт байдарку, выбьет из рук весло, пока ловишь, прижимаешь к себе, чтобы не пропало, а байдарка уже летит на большой камень. Трах! И откинуло в самую гущу, в бурлящий поток, окатило ледяными брызгами, и вот ты уже гребёшь, гребёшь изо всех сил, пытаясь уйти от столкновения, близкого, подстерегающего на каждом повороте, выступая внезапно из-под воды безжалостным камнем. И она гребла, радовалась этому, надеялась, что эта река никогда не кончится, совершенно не задумываясь о том, куда она плывёт.
  Она просыпалась ранним утром и слушала пение птиц за окном. Счастливое щебетание крохотных потомков тираннозавров, она бы никогда об этом не узнала, если бы Алексей не вытащил в палеонтологический музей. Как она тогда перепугалась, врезавшись со всего размаху в огромный камень так, что затрещала байдарка. В лодке их оказалось двое, он помог отвести байдарку, выровнять курс, пройти над коварными порогами. Алексей, Лёша, милый, приходивший к ней только в выходные, пропадая на всю неделю в командировках, он умел встряхнуть её, заставить думать о другом, как она поняла позже, заставить думать, а не ныть про свою горестную судьбу. Варвара никогда не была нытиком, все её считали железной, бесстрастной, может поэтому от неё сбежал муж, а она знала, что внутри она сломана, не физически, стержень сломался, рассыпавшись на острые осколки, впивающиеся в сердце, терзавшие душу. Алёша, он будто бы всё знал, всё понимал, никогда ещё она не встречала человека, которому не надо было ничего объяснять - он просто брал её в свои руки и вылечивал, направлял, любил по-настоящему, не пытаясь собрать этот разломанный стержень её характера, разглядев в ней ту пылкую и кроткую девушку, которой она была раньше, которая хотела любить, без борьбы, без доказательств, без ненужных, вредных гадких масок, травмирующих душу.
  Она слушала пение птиц за окном, ночь была в самом разгаре, три часа, может больше, она специально не следила за временем, подпевала, сидя на кровати, горячая от духоты летней ночи. Одежда терзала тело, всё было убрано далеко на полку, она перестала скрываться от него под красивыми одеяниями, как древняя жрица любви, опьянявшая мужчину, подчинявшая силу своей воле. Она пела ему, себе, вторя птицам, гладила его большое тело, подрагивающее во время сна от прикосновений тонких пальцев. Продолжая петь, она, не желая этого, будила его поцелуями, замирая от его сонных ласк, проваливаясь в невесомость от его желания, просыпавшегося внутри неё, чтобы проснуться самой, оседлать, как наездница ретивого коня. И это была скачка, жаркая, горячая, до исступления, до потери пульса. Она падала на него в изнеможении, продолжая подпевать счастливым птичкам, чувствуя себя абсолютно счастливой, уснуть вместе с ним, в один момент, не расцепив объятий, и так проспать до утра, обнаружив себя на другом конце кровати, спиной к нему, не выпуская его пальцев.
  
  В конце июня она решилась позвать в гости Диму с Мариной. Алексей помог накрыть богатый стол, Варваре самой захотелось праздника, не поздравлений для себя и не подарков, о чём и было объявлено всем. Алексей взял на себя горячие блюда, наготовив котлет, от запаха которых у неё текли слюни, она держалась, чтобы не наброситься на еду. А после того, как он запёк большую нерку, она набросилась на него и укусила за шею, заявив, что он просто издевается над ней. На ней остались салаты, торт она заказала в кондитерской у армянок. Она не успела всё доделать, когда приехали Марина с Димой. Павлик долго смотрел на бабушку, хмурился, но не убегал в страхе, чего боялась Варвара. Она больше не носила маску при близких, одевая её только во время прогулок или идя в магазин. Мальчик подошёл к ней, взял за руку и сказал, что это его бабушка, он узнал, и что она совсем нестрашная, она другая. Дима хотел было поправить сына, объяснить, что бабушка всё та же, но Варвара остановила его, Павлик был прав, она действительно стала другой.
  Пока она играла с Павликом и начавшей ходить Машей на полу, Алексей с Мариной доделали всю работу. Варваре нравилось, как они работают вместе, как легко они нашли общий язык, поймав себя на мысли, что это больше похоже не на её день рождения, а на свадебный обед или помолвку. Дима удивлённо, но не без радости смотрел на них, переглядывался с Мариной, отвечавшей на его немые вопросы хихиканьем, видя, как он краснеет, задумывается, хмуря брови, точно также, как и Варвара. Когда они сели за стол, Дима провозгласил первый тост "За молодых", вызвав дружный хохот. Алексей сразу же заявил, что он не против, и вогнал Варвару в краску, а Марина, единственная, кто не пил, заливалась бессовестным смехом.
  Всё прошло легко и свободно, детей уложили спать на большой кровати, Павлик, как старший, сам укладывал сестрёнку, рассказывал ей сказки, и сам засыпал. Дима с Алексеем допили коньяк, Варваре хватило двух рюмок. Пока мужчины разговаривали, Марина увела Варвару ванную, заперев дверь. Она принесла ей столько масок, тоников, каких-то кремов, долго объясняла, что за чем, когда и как, а потом, как ловкий фокусник, вытащила два листа с программой ухода, которую она написала. Варвара дала себя осмотреть, безропотно сняв платье. Что-то внутри неё напряглось, она ждала, когда в голове опять прогудит это жуткое "бу-у-у", каждую минуту проверяя себя, не повернулась ли реальность вспять, как в прошлый раз. Нет, ничего не было, Марина была спокойна, профессиональна и очень серьезна. Она пожурила Варвару, что та не использовала крема, которые привозил ей Дима от неё раньше, что она так и знала, поэтому и продумала для неё плотный курс. Интересное название, Варвара смотрела на пакеты с масками, бутылки с кремами, не понимая, как она будет это всё на себя намазывать, точно что-нибудь забудет. Из ванной их вытащил Дима, она никогда не видела сына пьяным, даже на свадьбе Дима старался не пить. Он был настойчив и постоянно смущался, Марина быстро раскусила его, шепнув Варваре, что он очень переживает за неё и Алексея, не ожидав, что мама окажется такой молодой. А она действительно чувствовала себя молодой, подстёгнутая гормонами счастья, благодаря Алексею, благодаря тому, что самые любимые люди были сейчас рядом с ней, что работа радовала, увлекала, пускай и не изменилась - Варвара была жадна до жизни, ей хотелось жить, любить и есть! Запах оставшихся котлет и рыбы давил на неё, Марина округляла глаза, видя, сколько она может съесть, и ведь не толстела, пища проваливалась в бездонную бочку, внизу которой горело пламя, и сгорала дотла, выбрасывая вверх столп жаркого пламени, питавшего её.
  
  В середине июля Алексей уехал на Камчатку. Странно, но она легко отпустила его, ни разу не подумав о том, что он может там ей изменить, найти себе на вахту жену, любовницу, Алексей часто рассказывал такое про своих коллег. Она верила, нет, вера ложное чувство, она знала, что он так не сделает, и никогда не делал. Это был самый счастливый месяц, медовый, как точно назвала его Марина, в шутку, покраснев, пряча весёлые глаза. Алексей хмыкнул, но ничего не сказал, верно поняв пинок под столом от Варвары.
  Когда он уехал, когда кончились их выходные вместе, в которые Алексей увозил её в лес, на речку, уводил в музеи, в которых было мало посетителей, отвозил в старинные усадьбы, где можно было в одиночку побродить по тенистым аллеям, дышать воздухом угнетателей рабочего класса, так называл бывших владельцев Алексей. Они много и часто говорили о политике, спорили, находя в доводах друг друга что-то новое для себя. Вместе пытались понять современное искусство, отбросить ханжество образованности, навязанного пропагандой культурного кода, часто не находя ничего, кроме желания современного художника, акциониста заявить о себе... и всё же это было искусство, непонятное, кривое, порой гадкое, бьющее по глазам, бессмысленное в большей своей части. Они сравнивали его с признанными шедеврами, находя в них ту же конъюнктурщину, пошлость, но были и работы, которые не оставляли равнодушным, кололи глаза, заставляли переживать, задуматься. Не бесконечные библейские сюжеты с одной стороны или распиленная пополам корова в формалине с другой, а другие, незаметные, написанные не на многометровом холсте, с простым сюжетом, честным взглядом. Искусство, только сейчас она поняла, что это значит для неё, для него, их мнения совпадали, и не было в этом никакого притворства, желания стать ближе друг к другу. Зачем? Зачем становиться ближе, чем ты есть, чем ты хочешь? У них не было секретов, но это не значит, что они полностью рассказали свою жизнь, покаялись, желая заслужить сострадание. Этого не было, а было в их мире, в том мире, что они построили вместе, настоящее искусство, искусство любить, не требуя ничего взамен, не пытаясь изменить партнёра, заставить его делать так, как хочется тебе, искусство понимать, помогать тогда, когда нужна помощь, искусство слушать и слышать сказанное. Они успели несколько раз поругаться, даже подрались, это было очень смешно, драка на этом и закончилась, обоих сковал дикий хохот. Наверное, это и есть любовь, когда не ждёшь ничего взамен, живёшь без расчёта.
  В последние выходные перед отъездом они поехали в заброшенную усадьбу в Подмосковье. Усадьба давно не финансировалась, всё требовало денег, инвестиций, грантов, называйте так, как хочется, а усадьба погибала, лишённая участия государства. В музее, расположенном в главном здании, где когда-то были балы, принимали гостей, жили на широкую ногу, кутили, танцевали, следы об этом сохранились в отделке, позеленевших бронзовых ручках, люстрах, широких мраморных лестницах, залах, покрытых причудливыми рисунками паркета, Варвара остановилась у портрета крестьянки. Девушка, ещё девочка, не больше шестнадцати лет, с загорелым от работы в поле лицом, но сохранившим девственную красоту, с натруженными огрубевшими руками, в косынке, съехавшей на шею, стыдливо прятавшая растрёпанные волосы. Такой её застал художник, не было в этом портрете постановочности, один взгляд, миг, смущённая улыбка честных девичьих глаз, легкое ехидство на губах, понимание своей красоты, притягательности веснушчатого лица, тонкого, недеревенского носа, напоминавшего о грехе бабули, и безмерная, всепоглощающая тоска в глубине глаз, безысходность, пустота будущего. Алексей долго смотрел на этот портрет, Варвара держала его за руку, крепко сжав пальцы. Он сказал, что они уже видели эту картину, но у другого художника, а Варвара, угадав его мысль, она и сама вспомнила, кивнула, что понимает. Слова были не нужны, они оба видели эту инсталляцию: разбросанные на полу вещи, скомканное платье, красивые туфли, со сломанными каблуками, косметичка, из которой торчали, как острые пики тушь, помада, расчёска, последний iphone, на экране которого вертится презентация инстаграма его владелицы. Телефон можно было поднять, пролистать инстаграм, даже скопировать его себе, скопировать жизнь этой девушки, счастливой на фото, демонстрирующей свои прелести на грани блока аккаунта, с блестящим взглядом, сквозь который била та же безысходность, пустота, тоска, страшная, лютая, убивающая. Девушка на фото работала, работала счастливую жизнь, отрабатывала, обнимаясь с разными субъектами, ќ это было её поле, её мозоли, её солнце, испепеляющее не лицо, а душу. Но внимательный зритель увидит, что на полу, то тут, то там разбросаны старые фотографии. Это она, та же девушка, только моложе, совсем юная, даже девочка... счастливая, с горящими весёлыми глазами. Ты пытаешься поднять эти фотографии, а не можешь,ќ они нарисованы на полу, искусно, открывая мастерство художника с другой, с первого взгляда незаметной стороны. К ним подошла директор музея, остальные посетители никогда не задерживались у портрета крестьянки, не замечая его. Варвара спохватилась, что она сняла маску, а директор, пожилая женщина, стройная, высокая, похожая на хозяйку усадьбы, с аристократичным лицом, аккуратной причёской, седыми волосами, улыбнулась ей, еле заметно покачав головой. Она спросила, почему они заинтересовались этой картиной, обычно её никто не замечает. Варвар рассказала, а Алексей продемонстрировал фотографии современной инсталляции, добавив, что девушка в инстаграме действительно жила, но она умерла много лет назад, выбросившись из окна. Немногие посетители того музея долистывали инстаграм до конца, концентрируясь в основном на полуприкрытых ягодицах или груди, а в конце был некролог. Директор музея внимательно слушала их, попросила сбросить ей фотографии, а потом рассказала, что эта девушка, на картине, жила в конце XIX века, недолго прожила, попав под пресс. Поговаривали, что она сама под него бросилась, кто-то болтал о потерянном ребёнке, кто-то о дворянине, который бросил её, наигравшись, много чего говорили. А художник, брат того дворянина, написал этот портрет уже после её смерти, вернувшись в родной дом после года скитаний, он всё узнал, вспомнил, как один раз рано утром встретил её на работе во дворе, улыбчивую, как всегда, но тогда ему показалось, что от неё потянуло могильным холодом. Она показала раскрытый дневник художника под стеклом снизу картины, читать было трудно, чернила растеклись, видимо, дневник лежал долго под водой. Он писал, что голос у неё был, как летний щебет птички, совсем юной, глупой, доверчивой и наивной, не понимающей, что вот-вот придёт кошка, и поймает беспечную птичку.
  
  31. Не передумаю
  
  Исключение, оно сродни заключению. Ты можешь противиться ему, противопоставлять себя всем или упасть на колени, требуя сострадания, милосердия и других лживых понятий веры, величественных лишь на бумаге. И тебя примут, обласкают, даже всплакнут о твоей горькой судьбе, станут помогать. Много, сразу, без надобности, назойливо, чтобы все видели величие духа, крепко стоявшего на глубоком фундаменте лицемерия общества. Варваре попадались подобные исполины духа, к счастью, нечасто, в основном в очередях. Она решилась поменять паспорт, по которому её невозможно было идентифицировать. Сидя в очереди в самом конце коридора, она читала последний номер финансового журнала, изредка поглядывая за своей очередью. До неё доносились шушуканье тревожных лиц, часто и подолгу буравящих её взглядом. Кто-то называл её шахидкой, кивая на маску, не обращая внимания на белую футболку и серые спортивные брюки, другие вспоминали средневековое слово проказа, сбиваясь на бубонную чуму, подхватывая ложную идею другого, уверенно заявлявшего, что скоро будет новая эпидемия чумы, которая выкосит половину мира, а вот и предзнаменование, совсем рядом.
  Очередь застыла, в кабинете засела большая семья, через дверь слышалась ругань, кто-то на кого-то кричал, нельзя было разобрать даже пол, истеричные крики не имеют гендерной принадлежности. Варваре надоело слушать завуалированные проклятия в свой адрес, она поймала взглядом главного спикера, желтолицего отекшего мужчину неопределённого возраста, который свистящим громким шепотом насаждал апокалипсис, к месту и не к месту вспоминая попсовые изречения из Библии, которыми был напичкан интернет, рождая ложное знание в жидких умах. Мужчина умолк, часто заморгал и расплылся в такой елейной улыбке, что Варвару стало подташнивать, она захотела уйти.
  - Послушайте, - обратился он к Варваре елейным голосом, в котором сквозила истинная правота. Он подбирал обращение, решив, в итоге, просто продолжить, Варвара итак смотрела ему прямо в глаза. Мужчина заёрзал на кушетке, оглядывая соратников по милосердию. - Мы подумали, что вам можно пройти и без очереди. Если вам нужна помощь, то...
  Варвара отрицательно покачала головой, переглянувшись с парнем, занимавшим за ней и читавшем до этого разговора объемный том учебника по химической технологии. Варвара сидела недалеко от него, с интересом рассматривая этот фолиант, парень продемонстрировал ей обложку, недвусмысленным жестом рисуя петлю у себя на шее.
  - Так она и идёт следующая, - сказал парень и рассмеялся им в лицо.
  - Как это? - возмутилась одна из женщин, лихорадочно оглядываясь. - Когда я пришла, её здесь не было!
  - И что? - пожал плечами парень и прислушался, в кабинете стихло, слышались поскрипывания ручки о бумагу. - Скоро выйдут, заявления подписывают. Варвара бросила на парня весёлый взгляд, он хмыкнул в ответ, нарочно долго посмотрев на собравшихся заявителей. Она убрала электронную книгу в сумку, читать с планшета она не любила, начинали болеть глаза. Лёша научил её перебрасывать всё на книгу, да, терялись графики и другая визуализация, но они ей не были особо нужны, в голове легко строились собственные графики, гистограммы. Она встала и подошла к двери.
  - Почему вы это на нас так смотрите?! ќ- гневно кинула парню та женщина.
  - А вы почему на меня так смотрите?! - не менее грозно спросил её парень.
  Женщина надулась, покраснела, выдав залп шепота о том, какое стало невоспитанное поколение. Она так разорялась, будто застала ещё славное время 60-х годов, когда трава была самая зелёная, а деревья самые большие. Варвара следила за ней, подмечая, что этой упитанной особе не больше лет, чем ей. Она переглянулась с парнем, он показал ей еле уловимый жест, изображая курицу, Варвара рассмеялась, и это было видно даже через маску.
  Дверь с шумом открылась, в коридор вывалилось краснолицее семейство из двух родителей и трёх половозрелых мальчишек, с тупыми, как у папаши, огромными блинами, вместо лица. Вслед за ними из кабинета вырвалось облако смрада: пота, перемешанного с дешёвыми отдушками и съеденного на завтрак чеснока. Варвара вошла в кабинет и закрыла дверь. Кабинет был крохотный, стол, стулья, шкафы. Девушка за столом недовольно водила носом, морщилась, вскочила, недовольно улыбнувшись, и открыла настежь окно.
  - Жуть просто, нажрутся всякой гадости и прут. Совести у них нет, - прошипела она, садясь за стол. - Здравствуйте, садитесь, пожалуйста. Они меня просто взбесили, вторую неделю уже ходят, никак понять не могут ничего, приходится им вслух закон читать, так они не понимают.
  ќ- Добрый день, ќ шепотом поздоровалась Варвара и улыбнулась девушке. - Никто и никогда ничего читать, а тем более понимать, не хочет и не захочет. У нас же есть права, остальное неважно, я же право имею.
  - Во-во! - рассмеялась девушка и внимательно посмотрела на Варвару. - Замена паспорта?
  - Да, - ответила Варвара, кивнув для подтверждения.
  - Понимаю, давайте ваши документы, - сказала девушка и забарабанила пальцами по клавиатуре, открывая нужный раздел и на ходу заполняя поля. Варвара достала папку из небольшой спортивного вида сумки, в ней Марина принесла косметику, а Варваре она так понравилась, что она убрала все остальные сумки далеко в шкаф. Девушка вытащила паспорт, вбила номер, другие данные, а другой рукой вытаскивала папку с заключением из больницы, где были и фотографии. Девушка внимательно прочитала, долго смотрела на фотографии, а потом положила все документы на стекло сканера, внося их в базу. -ќ Снимите, пожалуйста, маску.
  Варвара сняла. Девушка сличала её с фотографиями из больничной выписки, с паспортом, жестами прося повернуть голову вправо и влево.
  ќ- А как вы узнали, что у меня замена паспорта? Много приходит таких? - шепотом спросила Варвара.
  - Нет, довольно редко, - она ещё раз взглянула на фотографии в больничной выписке, потом на Варвару и, наконец, на фотографии для паспорта. - Вы изменились, но я могу сличить вашу внешность. Почему так долго тянули? Извините, можете не отвечать, у меня вопросы на автомате вылетают, сначала скажу, а потом думаю.
  - Привыкала к себе, - ответила Варвара.
  - Понимаю, у меня были случаи и похуже вас. Ну вот, опять что-то брякнула!
  - Всё нормально, я необидчивая, - улыбнулась Варвара, держа маску в руках. Надевать её не хотелось, в лице этой девушки она не увидела лицемерного сострадания или брезгливости, девушка была слишком занята работой, да и насмотрелась она на разные рожи, чего уж говорить.
  - Разные случаи бывают, один раз даже отказала, отправила на экспертизу. Тяжело на это смотреть, понимаешь, что это он, а процедуру нарушать нельзя. И все после автоаварий, ужас просто!
  - Авиакатастрофа, - тихо сказала Варвара.
  - Да?! - девушка округлила глаза от удивления и полистала больничную выписку. ќ- Так это та, два года назад была, зимой в Шереметьеве?
  - Да, я летела на этом самолёте, - подтвердила Варвара.
  - Ого, да вы героиня! - восхищённо воскликнула девушка. - Слушайте, я вам лично позвоню, когда будет готов документ. Придёте без очереди.
  - Я могу и отсидеть, ничего страшного, - рассмеялась Варвара.
  ќ- Да зачем? Вот ещё, и охота вам с этими пустыми сидеть? - удивилась девушка.
  - Почему пустыми? - в свою очередь удивилась Варвара.
  - Да потому, что ходят сюда со своими мелкими делишками, всё что-то смошенничать хотят, знаете, в глаза так смотрят, доверительно, прочухаю или нет. А я их процедурой в морду и свободны! - весело воскликнула девушка. - А каждый второй либо инвалид первой группы, либо участник Куликовской битвы!
  ќ- Это точно! -ќ засмеялась Варвара.
  Они поговорили ещё некоторое время, найдя много общего в своей работе, барахтанье в регламентах и кодексах с тонной электронных документов. Когда Варвара вышла, в коридоре шла ожесточённая перепалка. Парень уже не читал свой фолиант, а бледный от гнева, чётко и негромко высказывал сидевшим напротив, через каждое слово бросавшихся на него и отпрыгивая назад, налетая на непреклонность речи. Все сразу умолкли, только парень закончил речь.
  ќ- Не вам судить, не вы те, кто имеет на это право. Да что вы знаете о жизни? Кто дал вам право решать за других? Ни у кого нет этого права - ни у вас, ни у меня, ни у государства, ни у кого!
  - Да, и у президента нет?! ќ- визгливо возразила ему одна из женщин, она напомнила Варваре гусыню, прожившую долгую жизнь, неизвестно почему избежавшую ножа мясника.
  ќ- А этот тем более! - воскликнул парень. - Вот уж более никчёмного и бездарного человека и придумать нельзя!
  - Да как он смеет! - побледнела гусыня.
  - Вы, молодой человек, с такими речами пойдёте по статье, -ќ вкрадчиво, желая образумить незрелый ум, сказал желтолицый мужчина.
  Парень хотел ему ответить, но Варвара сжала его плечо, улыбнувшись через маску, и прошептала так, чтобы слышал только он.
  - Пустые, не трать силы, без толку.
  Парень хмыкнул, оглядел напряжённых заявителей, не расслышавших ничего, и встал.
  ќ- Да, так и есть, - сказал он Варваре и добавил, обращаясь к желтолицему мужчине, - Сейчас не 37-й год, а главное, не забывайте, найдётся и кто-то другой, который напишет на вас грамотный донос. Не забывайте, у нас в стране половина сидит, а половина стучит - каждый надёт свою половинку.
  Из кабинета вышла девушка и, посмотрев на собравшихся, объявила.
  ќ- Так, сейчас последний, а потом перерыв на два часа. У меня сдача базы. Всё, заходите.
  - Ура! - прошептал парень, Варвара захохотала, тихо, а от бешенных взглядов, устремлённых на неё, она смеялась ещё сильнее.
  Варвара вышла из здания администрации посёлка и пошла домой, уходя вглубь кварталов, обходя парк, наполненный детскими визгами и командами говорливых аттракционов. Июльский день был в меру жарок, воздух, сухой и горячий, приятно обжигал кожу, а ветер приносил с собой желанную прохладу, давая вздохнуть, остыть. Ей так захотелось оказаться вновь на опушке леса, под тенью деревьев, слушать плеск воды внизу за обрывом, смотреть, как хлопочет Алексей "на полевой кухне", так он называл приготовление пищи на природе. Она решила, что в следующий раз точно искупается в реке, Алексей обещал сводить её в тихое спокойное место, где воды было ему по грудь, а ей в самый раз, чтобы не утонуть. Последний визит в больницу снял с неё все ограничения, ей разрешили заниматься, без фанатизма, физкультурой, купаться в бассейне, как выразился Пётр Михайлович, принимавший деятельное участие в её лечении, "разрешили жить". Никто не пытал её расспросами, только один раз хирург во время осмотра многозначительно посмотрел на неё, с трудом скрывая пошлую улыбку. Варвара поняла этот знак и густо покраснела тогда, а он, спасая положение, попросил прибавить кондиционер.
  Варвара шла в тени домов, иногда выходя на ярко-освещённые жарким солнцем участки, чтобы насытиться солнечной энергией, разогреться и спрятаться обратно в тень, и мечтала. В этих мечтах был и лес, и река, уже недалёкая, плещущаяся внизу обрыва, и Алексей, любивший носить её на руках, когда она уставала гулять по лесу. Она вспыхивала, отдаваясь мечтам, и медленно шла домой, не замечая никого. Мамаши, спешащие в парк, привычно сторонились её, что-то выговаривая заинтересованным детям.
  К ней подбежала девочка четырёх лет, может больше, и радостно поздоровалась:
  ќ- Привет! А куда ты пропала?
  - Привет, - прошептала Варвара удивлённо.
  - Ну да, пропала! А мы думали, что ты улетела! - девочка изобразила руками полёт, радостно смеясь.
  - Я прилетела обратно, - улыбнулась Варвара, догадавшись, что детвора на площадке возле её дома уже вписали Бабу-Ягу в свою только им известную игру, хорошо спрятанную от взрослых.
  ќ- Алёна! Иди сюда! Немедленно! - окрикнула девочку взволнованная мамаша.
  - Сейчас начнётся, - по-взрослому проныла девочка, определённо пародируя кого-то из родителей, а потом быстро зашептала. - Ты же настоящая, мы знаем, мы тебя раскусили!
  ќ- Алёна, иди сюда, я тебе что сказала! - нервно крикнула мамаша и пошла за ней, убирая в сумку блестящий iphone, женщина была явно недовольна, ей пришлось прервать важный разговор по ватсапу.
  - И кто же я? - прошептала Варвара, с улыбкой смотря на девочку, уже сжавшуюся, предчувствуя поток ругани от матери.
  - Баба-Яга! - прошептала девочка и бросилась в сторону парка, крикнув маме, - Мама, я в парк! Бежим со мной.
  Мамаша прошла мимо Варвары, бросив на неё недовольный взгляд, полный злости и, это особенно удивило Варвару, страха. Её боялись, прятали детей, подчиняясь суеверному страху, расползавшемуся по району вместе с сообщениями в чате, называвшими её прокажённой, больной СПИДом и сифилисом ќ на этом фантазия обвинителей кончалась. Алексей показывал ей сообщения, приходившие и в помойный чат дома. Один раз было так смешно, что они смеялись весь вечер: одна мамаша отправила аудио-сообщение, где надрывающимся от ужаса голосом рассказывала, как Варвара смотрела на её сыночка, что у неё был такой взгляд, а изо рта чуть ли не слюна капала, так было страшно. Алексей хотел найти эту дуру, поговорить по душам, но Варвара его остановила, не видя смысл в этой борьбе.
  Зазвонил телефон, номер был незнакомый. Варвара поколебалась, но ответила.
  - Добрый день, это Антон, друг Алексея, - раздался в трубке бодрый голос.
  - Добрый день, - шепотом ответила Варвара, она хотела попытаться говорить громче, но горло ответило сухой болью, сжав гортань.
  - Я, наконец-то, вернулся из ссылки в Китай, надеюсь, вы тоже решили все свои вопросы? Ещё не передумали? -ќ спросил Антон.
  - Нет, не передумала, - ответила Варвара, быстро вспомнив, что ранее уже разговаривала с этим человеком. Это был друг Алексея, который должен был ей помочь с выбором мотоцикла. Она вся загорелась, желание ездить на стальной машине не только не угасло, оно разгорелось с ещё большей силой. -ќ Я готова и очень жду. У меня всё закончилось.
  - Вот и отлично. Если хотите, можем сегодня съездить к нам на базу, я вам всё покажу, а вы попробуете вживую, надо же сначала всё пощупать, понюхать, а потом принимать решение.
  ќ- Здорово, а куда ехать?
  - Я могу за вами заехать. Шлем у меня есть, вы живёте в том же доме, что и Алексей? - спросил Антон, а на заднем фоне зарычал двигатель мотоцикла.
  ќ- Да, мы живём рядом, - ответила Варвара.
  ќ - Я буду минут через пятнадцать, может раньше, устроит?
  ќ- Да, я как раз домой иду, - ответила Варвара.
  - Тогда до встречи, - он отменил вызов.
  К дому она подошла через двадцать минут, как ни старалась, но идти быстрее не получалось. У подъезда стоял мотоцикл, а рядом с ним курил высокий мужчина в защитном костюме мотоциклиста. На удивление ему не было жарко, на сиденье лежали два шлема, от мотоцикла веяло жаром и сладковатым запахом бензина. Варвара подошла к нему. Прямо поглядев в задумчивые чёрные глаза, мужчина был очень коротко острижен под машинку, и всё же ей показалось, что он любил носить длинные волосы, они шли к его узкому худому лицу, тонким губам и острому носу, немножко пудры, теней под глазами, и готов киношный вампир.
  - Здравствуйте, Антон, - сказала Варвара, протянув ему руку.
  ќ- Добрый день, Варвара, - он затушил сигарету и выбросил её в урну. Он пожал её руку. - Я вас сразу узнал.
  - А, понимаю, Алексей рассказал, как я выгляжу, - она настороженно посмотрела ему в глаза.
  - Нет, ни слова. Он сказал только, что вы необыкновенная, - ответил Антон.
  - Необыкновенная? - удивилась Варвара. - Ну, да, есть ненормальность, нога, например.
  - Нет, не это, - он отрицательно покачал головой. - Алексей просто так словами не бросается, из него приходится каждое слово клещами вытаскивать. Если он сказал что вы необыкновенная, значит, так и есть. Я не помню, чтобы он такое говорил про других женщин.
  - А у него было много женщин? - ехидно улыбнулась Варвара, он увидел это через маску и ответил такой же ехидной улыбкой.
  - Он же не мальчик, были женщины, для меня мало, для него слишком много, как считать.
  ќ- Давайте на "ты", Антон, - предложила Варвара.
  - Давай, - легко согласился он и спросил в лоб. -ќ Что с ногой?
  - Одна кость осталась, но живая, - прошептала в ответ Варвара.
  - А с голосом что? Громче говорить можешь?
  - Нет, не могу, -ќ прошептала Варвара.
  - Так, подумаем. Иди, переоденься в джинсы и накинь ветровку, а то замёрзнешь.
  ќ- Сегодня же тепло, жара просто, - ќ удивилась Варвара.
  - Это когда ты стоишь на месте, а поедем замёрзнешь, пыль , грязь с дороги. Поверь, так надо.
  - Слушаюсь, семь минут, может чуть больше. Я медленно хожу, - согласилась Варвара.
  - Не торопись, времени навалом, весь день впереди.
  Варвара переоделась, надев светло-синие джинсы, заправила футболку и легко скользнула обратно в протез, руки после вчерашней тренировки слушались хорошо, побаливали, но это было приятно. Сверху она надела куртку от спортивного костюма, широкая резинка плотно обхватила талию, на шею она повязала бирюзовый платок, кошелек, телефон, ключи и книгу с планшетом сбросила в рюкзак, и в таком виде вышла из квартиры. Она заметила, что в походке появилась пружинность, она повеселела, ожидание приключения вбрасывали в кровь молодость.
  - Так нормально? - спросила она, подойдя к Антону.
  - Посмотрим, ехать недалеко, но я тебя предупредил, можешь замёрзнуть, - ответил он, протягивая Варваре шлем.
  Варвара взяла ярко-зеленый шлем, Антон его подогнал под небольшую голову и завёл мотоцикл, утробно заурчал двигатель, пока он проверял машину, периодически, видимо, для себя дергая за ручку газа, чтобы стальной зверь ревел от нетерпения, Варвара сняла маску и надела шлем. Маску она убрала в рюкзак и захлопнула забрало. Сначала она думала, что ей будет жарко, было душно, но терпимо. Антон кивнул ей, чтобы она села позади него, коротко объяснив, что надо держаться, как держать корпус, проведя общий вводный инструктаж. Варвара села, неуклюже, сразу неверно поняв, какое движение следует делать первым, но не упала. Она подтянула лямки на рюкзаке, взялась за ремень, но когда Антон стал выдвигаться от подъезда, идя на малой скорости, она прильнула к нему, обхватив его руками, так было удобнее и приятнее.
  Антон выехал на улицу, медленно разгоняясь, давая ей время привыкнуть, научиться управлять телом. Он разгонялся, тормозил, Варвара не с первого раза угадывала верное положение, один раз чуть не свалилась влево, потеряв опору.
  - Сейчас на трассу выедем, держись, - крикнул Антон и рванул к повороту на шоссе.
  Мотоцикл обогнал другие машины, замешкавшиеся перед поворотом, лихо свернул, вылетая на трассу. У Варвары захватило дух, когда Антон, встав в левый ряд, дал скорости, тело само приняло верное положение, правая рука крепко держалась за ремень, левая за Антона. Она смотрела, как мимо пролетают автомобили, разматывается серой лентой дорога, рычит мотоцикл. Восторг, нарастающая эйфория, перемешанная со страхом, боязнью сделать что-то не так и упасть, ей уже хотелось самой сесть за руль и нестись куда-нибудь вперёд, без цели, просто двигаться, как она и мечтала.
  Она не смогла понять, куда они ехали, места были ей незнакомы. Прожив всю жизнь в Москве, Варвара вдруг поняла, что совершенно не знает города. Улицы перемешались, похожие одна на другую, глаза утомляли вереницы бетонных заборов, однотипных строений. Они мчались по промзоне, тормозя перед редкими светофорами и лежачими полицейскими, казалось, что этому однообразию не будет конца. Антон сбавил ход и резко свернул в открытые ворота. Они въехали на скрытую за забором площадку с яркой белой разметкой, на которой тренировались два мотоциклиста.
  - Приехали, это наша база, - сказал Антон, и остановился у входа, там было одно место свободным, специально для него. - Как ощущение?
  - Супер! - ответила Варвара, но поняла, что её не слышно, открыла забрало. -ќ Супер! Мне очень понравилось!
  ќ- Я рад, но всё же стоит серьёзно подумать. Тебя никто не торопит, пройдёшь обучающий курс и решишь.
  - Я не передумаю, - твёрдо сказала Варвара и слезла с мотоцикла.
  Антон посмотрел на неё, о чём-то задумался и кивнул, что понял. Варвара поняла, что он смотрел на неё без маски и побледнела. Она захотела снять шлем, но Антон остановил её руку.
  - Не снимай, пора привыкать, -ќ сказал он. - Сегодня будет вводная часть.
  Из одноэтажного здания вышел весёлый коренастый парень, он протянул большую крепкую ладонь Антону и подмигнул Варваре, успевшей закрыть забрало шлема.
  - Новенькая? - спросил парень, без стеснения оглядывая Варвару. - Крутая конструкция, я такое только в журналах видел.
  - Варвара,ќ это Дрон, он у нас мастер, лучший механик на всей планете, - представил его Антон.
  - Да, да, не буду отрицать, всё правда, - захохотал парень, широко открывая большой рот полный крепких зубов, а нечесаные кудри непонятного цвета то падали на лицо, то торчали в разные сторону, в зависимости от порывов ветра. Он весь был слегка неопрятен, футболка и шорты испачканы в машинном масле, чёрные полосы на руках, было ощущение, что он только-только вышел из мастерской.
  ќ- Что думаешь? - спросил Антон, кивнув на Варвару. -ќ Обычный не подойдет.
  - Ну да, тут "вифир" нужен. У нас же есть один, помнишь?
  - А, да, помню, есть, -ќ быстро закивал Антон.
  Варвара приоткрыла забрало шлема и спросила, - А что значит стандарт?
  ќ- Это просто, - ответил Дрон. - Ты на таком приехала: две педали, левая на коробку, правая тормоз, две ручки, газ и тормоз.
  - Мне бы автомат, - сказала Варвара. -ќ Я левой ногой не смогу нормально управлять.
  - Поэтому и нужен "вифир", - улыбнулся Дрон. - Это такая машинка, Honda VFR 1200, у нас есть один на комиссии, отказной. Можно на нём поучиться.
  - А почему отказной? - спросила Варвара.
  - Долгая история, мотоцикл отличный, не бился, как новый, а брать никто не хочет, боятся, - Дрон хмыкнул с презрением.
  - Ребята суеверные, его для себя готовил один наш друг, он умер, а все раздули панику, ќ ответил Антон. - Там аэрографии, может поэтому. Дрон, прикатишь?
  - Не вопрос, парсек и я здесь, - ответил Дрон и убежал.
  - Я не страдаю суевериями, - сказала Варвара.
  - А ты пока ещё и не ездишь, - сказал Антон. - Вот начнёшь, и сама придумаешь себе приметы, знаки.
  - Да? А у тебя какие приметы?
  - Есть одна, главная, - Антон засмеялся. - Если ночью выпал снег, то я поеду на машине.
  Варвара улыбнулась. Идя домой, она думала, как всё будет, мысленно готовилась, а получилось легко без усилий. Ей нравилась атмосфера этого места, уже не раздражал бетонный забор, она его не видела, остальной мир тоже исчез в тот момент, как они проехали в ворота. Из здания вышли несколько парней и девушка в облегающем чёрном костюме мотоциклиста с яркими оранжевыми щитками. Молодые ребята поприветствовали всех, девушка с интересом посмотрела на Варвару, улыбнулась и подошла к своему мотоциклу. Она убрала длинную косу назад, надела шлем и кивнула парням, собиравшимся у своих железных коней. Она выехала первая, остановилась у ворот, ожидая остальных. Варваре понравилось, как она сидит, как держит спину, в этом чувствовалась сила и лёгкость движений.
  - Это Сонька, предводительница амазонок, - сказал Антон.
  - Амазонок? Странно, имя больно нежное, - заметила Варвара.
  - Ну, имя, она его не выбирала, - усмехнулся Антон. - Хорошая девушка, ты не смотри, что молодо выглядит, ей уже давно за сорок.
  - А так сразу и не скажешь, - сказала Варвара и представила лицо девушки, Антон не врал, морщинки у чуть раскосых глаз выдавали её настоящий возраст.
  - Это моя бывшая жена, - сказал Антон. -ќ Мы уже три раза разводились, вот теперь четвёртый раз разводимся.
  - А, понятно, развлекаетесь так, -ќ усмехнулась Варвара.
  - Наверное, я об этом так не думал, ќ ответил Антон. - Я и уехал работать в Китай, чтобы остыть.
  ќ- И как, остыл?
  - Остыл, она вроде тоже, но всё грозит, - улыбнулся Антон. -ќ Наш сын уже привык, мама с папой постоянно сорятся, а потом мирятся, любят друг друга, как молодожёны, а потом опять по новой.
  - Глупо, - резюмировала Варвара.
  - Вот и Сашка, наш сын, также говорит, - усмехнулся Антон. - А у нас дурь в голове, у каждого, много, неиссякаемый источник.
  Послышался звук мотора, к ним подъехал Дрон на блестящем чёрном мотоцикле, на котором были нарисованные яркие, бьющие в глаза языки пламени.
  - А вот и наш отказник! - радостно сказал Дрон. -ќ Машина супер, но я не люблю автоматы, не то это, как в гондоне.
  ќ- Дрон у нас мастер аллегорий, - заметил Антон.
  - Всё нормально, я не кисейная барышня, - засмеялась Варвара и подошла к мотоциклу.
  ќ- Садись, попробуй, как он тебе, - Дрон соскочил и придержал мотоцикл.
  Варвара села, посадка была удобная, большой лобовое стекло с загибающимся козырьком, она легла на руль, имитируя полёт, и что-то внутри неё екнуло, загорелось. Бёдра сильнее прижались к мотоциклу, она поняла, что не хочет с ним расставаться.
  - Сколько стоит? - спросила она.
  - Семьсот тысяч, - ответил Антон. -ќ Так стоит дороже, но его уже давно никто брать не хочет.
  - Вещь! К нему ещё два кофра идёт, если вдруг захочешь на дальняк махнуть, это же Gran turismo , можно всю страну объездить!
  ќ- Мне нравится, - сказала Варвара. -ќ Я на нём буду учиться?
  - Да, на нём и будешь. Не спеши, давай сначала курс пройдёшь. Я у Соньки защиту для тебя возьму, у неё много комплектов.
  ќ- Да, спешить не надо, - согласился Дрон. - Бывают и такие что сначала всего понакупят, а потом как сожмётся смелость в жопе, потом всё распродают. Но это зверюга классная.
  - Я это чувствую, - кивнула ему Варвара, совсем забыв, что она всё это время была без маски, и никто даже бровью не повёл. Она погладила мотоцикл, на секунду ей показалось, что он зарычал от удовольствия, потом поняла, что неосознанно поддала газу.
  - Тогда решено. Сегодня договор подпишем, продумаем режим тренировок. Учить буду я, Дрон и Сонька, она тебе расскажет про женские штучки, что да как. Чем больше практики, тем лучше, - сказал Антон.
  - Да, я тоже так думаю, и мне уже не терпится! - воскликнула Варвара, горло саднуло от боли, но это было даже приятно.
  - Без защиты не начнём, надо привыкать к доспехам, - сказал Дрон. - Потом легче будет. Можно тебя пощупать?
  - Пощупай, -ќ засмеялась Варвара, не понимая, что он хочет, но это было так смешно, особенно его смущённая физиономия.
  Дрон встал к ней вплотную, крепко схватил за плечи, выпрямил её, стал сжимать плечевую кость, предплечье, ощутимо ударил по спине, Варвара охнула.
  ќ- Всё, экзекуцию закончил. Хороший корпус, занимаешься? - спросил он.
  - Да, ребята во дворе делают из меня чемпионку, - засмеялась Варвара.
  ќ- Вот и не бросай, тебе нужны крепкие руки, спина, пресс качай, -ќ строго сказал Дрон.
  - Как начнёшь ездить, поймёшь, что это не так уж и легко. Это в машину сел и поехал, а тут выдержка нужна, сила, чтобы не утомляться, а то влетишь куда-нибудь.
  - Я поняла, не буду бросать, - улыбнулась Варвара.
  - Всё, тогда решили, -ќ сказал Антон. -ќ Я пойду бумагами займусь, Дрон, покажи Варваре зверя, расскажи, что где, как работает.
  - Всё сделаем, - улыбнулся Дрон и подмигнул Варваре. - Сейчас будет нудная лекция.
  Она рассмеялась, хотела слезть, но он остановил, выдвинул подставку и отошёл в сторону.
  - Учиться надо на мотоцикле, привыкать к нему. Итак, задача первая, убери подставку, если будешь падать, я тебя подхвачу, не бойся, - начал он урок.
  
  32. Убежище
  
  Ночь, непроглядная, тихая, до боли в ушах, вязкая, жирная ночь, не приходившая и не уходившая, поглотившая время, пространство, свернувшая в точку бытие, чтобы полученной сверхмассой затягивать в себя всё, навсегда превращая в ничто. Иногда дул ветер, острый, врезавшийся в тело сотнями игл. Он тянул за собой, кружил на месте, играл, расцарапывал лицо ледяными пулями, единственный живой, живущий по своей воле, с ним было тяжело и весело, радостно, он пробуждал, заставлял идти вперёд, тряс за плечи, кричал в уши: "Вставай! Нельзя! Вставай!".
  Ксюша проснулась от этого зова ветра. Он был ещё далеко, буря бушевала в стороне от их пристанища. Она села и осмотрелась, глаза привыкли к вечной черноте, не сразу, первые дни, а может недели, никто не мог определить, сколько уже прошло дней, она брела за всеми, как слепая, держась за волка или Марка, которые видели, не всё, но видели. Сейчас они спрятались за большими камнями, набросанными вдали от дороги. Их не было видно, а ветер, помогая, защищая их, уводил запах в сторону, они всегда шли с подветренной стороны, чтобы случайные бродяги не учуяли запах свежей крови. Ксюша много думала об этом, почему она или Марк другие, почему она легко, никто её не учил, чуяла врагов. Зрение медленно восстанавливалось, сначала она научилась видеть контуры, различать деревья, изредка встречавшиеся в той пустыне, огромные валуны, покрытые липкой грязью, от которой почти не пахло, только запах земли, сырости, в этом мерзком месте он был даже приятным. Теперь она видела всё: за спиной убегала дорога, широкая и узкая одновременно, дорога не пускала к себе, подбрасывая острые камни под ноги, путая следы, раздваиваясь, возвращая назад, вдалеке проглядывали мёртвые стволы деревьев, груды камней, сложенные в кривые курганы. Они старались обходить такие курганы, однажды, подойдя слишком близко, Ксюша услышала рычание, возню под камнями, будто десятки рук пытаются выбраться наружу, к ним. Волк тогда взбесился, не знал, что делать, то бросался на курган, то уводил её и Марка обратно на дорогу, подальше от кургана. Больше они не приближались к этим могильникам, так назвал их Марк, предположив, что там прячутся вурдалаки, думая, что вечное ничто не приберёт их к себе.
  Ксюша встала и принялась разминать тело. Очень хотелось лечь обратно и уснуть, желание было тем сильнее, чем яснее она понимала, что так долго спать нельзя, можно и не проснуться. Волк и Марк спали, она решила дать им ещё поспать немного, пока она делает зарядку и готовит завтрак. Есть совершено не хотелось, но внутри неё была уверенность, что они должны есть. Еда была из другого мира, насыщая их частицой жизни. Ни хлеб, ни сыр и молоко никогда не кончались, каждый день она находила в сумке большой хлеб, сыр, завёрнутый в белое полотенце и кувшин со свежим молоком. Пора было будить друзей. Она растолкала первым волка, зверь тяжело открыл глаза, узнал её и радостно завизжал, как щенок. Она думала, что ему может такое сниться, что этот отважный сильный зверь просыпался каждый день, а может утро, она так и не решила, как называть время, с ужасом в жёлтых глазах, радовался ей, Марку. Волк с трудом поднялся и упал на землю. Сон упорно тянул его вниз, обратно. Ксюша подняла его, помяла бока, крепко обняла, передав частицу тепла. Зверь благодарно склонился и медленно пошёл, разминая затекшие члены.
  Марка будить было ещё труднее. Он просыпался с криком, Ксюша прикрывала его рот ладонью, чтобы он не привлёк к ним внимания. Столько боли и страха было в его глазах, не за себя, она видела это, он не боялся за себя, холодные губы звали сестрёнок, отчаянно, из последних сил. На него страшно было смотреть, он не сразу узнавал её, Ксюша прижимала его голову к груди, гладила, целовала, шепча слова какой-то песенки, она не знала, что это была за песня, но и Марк и волк слушали её внимательно, волк иногда подвывал, раскрывая незатейливую мелодию. Марк успокоился, поднял голову, с любовью и нежностью глядя на Ксюшу, в такие моменты она чувствовала себя счастливой, на долю секунды, забывая про всё. Она никогда не расспрашивала Марка, что случилось с ним и сёстрами, как и он не терзал её расспросами, видя, как Ксюша иногда вспоминает свою жизнь, возможно смерть, видел боль в её глазах, ужас и непонимание, обиду, и молчал, сильнее сжимая её ладонь. У них не было секретов друг перед другом, каждый не стал бы умалчивать, рассказал бы всё, без утайки, без лишней фальшивой театральности,ќ и это будет, точно будет, потом, когда они найдут Алёнку, вернуться обратно, домой, они оба понимали, где теперь их настоящий дом. Они не договаривались, ни словом, ни жестом не обмолвившись об этом, прочитав всё в глазах друг друга, в любящих тревожных глазах.
  - Ты давно встала? - спросил Марк, звук голоса здесь всегда тонул в пустоте, распадаясь на затухающее эхо, поэтому чужую речь было почти невозможно услышать, было понятно, что кто-то говорит, очень тихо, неслышно.
  - Нет, как обычно, - Ксюша достала из сумки широкий костяной гребень и стала расчёсывать волосы.
  Марк смотрел на неё и улыбался. Он потянулся к ней, и она поцеловала его, короткий нежный поцелуй, чтобы не расслабляться, не терять бдительность. Любовь, она, как и усталость, была очень коварна в этом месте, в этом мире, успокаивала, лишала сил, воли, порабощала. Обменявшись счастливыми взглядами, Марк и Ксюша тихо рассмеялись, день начался как обычно, внутри зарождалась уверенность, что они идут правильно, что чутьё волка и чувство Ксюши, нередко уводившей их в сторону, потому, что так подсказывала ей вспыхивающая на шее красная ленточка, которая обжигала кожу, предупреждая об опасности, подсказывая верную дорогу. Марк встал и стал делать зарядку. Вернулся волк, бодрый, размявшийся. Он лёг у ног Ксюши, уткнувшись мордой в валенки.
  Они поели, не торопясь, заставляя себя тщательно прожевать каждый кусок. Волк тоже ел с трудом, выплёвывал обратно, подбирал и глотал, сильно кашляя. Молоко обжигало, как огненная вода, от него болело горло и пищевод, начинали гореть вены и артерии на руках и ногах, а потом загоралось и всё тело, готовое продолжать путь, готовое к бою. Собирать особо нечего, остатки хлеба и сыра и пустой кувшин молока бережно убирались в сумку. Ксюша и Марк не снимали одежды, здесь было ни жарко, ни холодно, но одежда защищала от мерзкого запаха и прятала их запах. Ксюша иногда снимала шапку, так ей лучше было слышно, и сама ловила ускользающий от неё запах, невидимым шпионом улетавшим в ночь.
  Они долго шли вперёд, не встретив по пути никого. Пейзаж менялся, внезапно вырастали горные гряды, рассеивающиеся при подходе к ним, несколько раз они проходили через мёртвый лес, в котором кроме скрипа деревьев на ветру ничего и не было. Исчезли курганы, и перед ними открылась широкая бесконечная степь. В нос ударил запах пожухлой травы, трудно было поверить в это, после мёртвой пустыни. Трава вздымалась под порывами ветра и опускалась обратно, поникнув сломанными стеблями.
  - Уходим, - прошептала Ксюша, бросившись влево от дороги в гущу травы.
  Все последовали за ней, бесшумно скрывшись в траве. Они легли на землю и стали ждать. Ксюша могла и ошибиться, волк тоже ошибался, улавливая запах врага слишком далеко от них, они могли подолгу лежать в укрытии, никого так и не увидев. Но сейчас волк тоже нервничал, он царапал землю когтями и еле слышно рычал, держа пасть закрытой, чтобы не выдать себя искрами пламени, клокочущего внутри него.
  Марк следил за дорогой, тревожно вглядываясь туда, куда они шли ещё несколько минут назад. В этом направлении чернела небольшая туча, стелившаяся по земле. Она долго не росла, пока внезапный порыв ветра оттуда не принёс к ним мерзкий запах вурдалаков. Все закашлялись, не в силах терпеть эту вонь, даже волк с трудом дышал, стиснув зубы. Туча скакнула вперёд, приблизилась, и можно было разглядеть, что это были сотни, если не тысячи вурдалаков, бежавших, идущих, сталкивающихся друг с другом, дерущихся, выясняя, кто прав и куда следует идти. Многие из них уже потеряли тело: ободранные до кости, с кусками болтающейся гнилой плоти, как болтается изношенное рубище на нищем. Те, кто был слабее, падал, вгрызался в ногу противника, ронял его на землю, продолжая ожесточённый бой. Уже казалось, что они забыли про свою цель, неистово отдавшись в истязание друг друга, но раздался тяжелый низкий звук, такой можно было бы извлечь из толстой трубы, переделанной под примитивный духовой инструмент, и все встали, готовые идти дальше. Марк увидел, что звук издал самый маленький из них, с ободранным до костей лицом, огромной уродливой головой и длинными руками. Этот карлик выглядел ужаснее всех, низкий, будто вбитый в землю, с длинными толстыми руками и толстыми, как пни, ногами. Он дул в чёрную изогнутую трубу, пока все не выстроились в ряд. Оглядевшись, карлик уставился в то место, где лежали Марк и Ксюша с волком, но ничего не увидел. Что-то терзало его, он принюхивался, топтался на месте. Потом он резко повернулся в другую сторону, туда, где показались чёрные скалы. Марк до этого не видел их, и вся орава двинулась к скалам, не разбирая дороги, запутываясь в траве, падая, вскакивая, выдёргивая недавних противников из пут травы, мешавшей им идти. Туча уходила всё дальше, в широкой степи их было прекрасно видно, пока не слилась с чёрными горами.
  - Алёнка! - в ужасе прошептала Ксюша, ленточка на шее сильно жгла её. - Она там, они идут за ней!
  - Или за нами, - прошептал Марк. - Если мы пойдём за ними вслед, то попадём в ловушку. Мне этот карлик не нравится.
  - А что ты предлагаешь? - спросила шепотом Ксюша.
  - Обойдём справа, - предложил Марк.
  Волк зарычал, и они умолкли. Через некоторое время из травы поднялось несколько фигур, они огляделись, долго принюхивались, и побежали следом за чёрной тучей. Ксюша сильно сжала руку Марка, давая понять, что она всё поняла. Ленточка перестала жечь шею, видимо, вурдалаки ушли от Алёнки в сторону. Ксюша мысленно спросила ленточку, где Алёнка, прячется ли она в горах? Ленточка сжала ей горло, так бывало всегда, когда она задавала правильные вопросы. Они пришли в нужное место, она улыбнулась, стало легче дышать, хотя здесь, в этом чёрном ничто, дыхание не имело значения.
  Подул сильный ветер. Волк принюхался и вышел из укрытия, за ним поднялись с травы Марк и Ксюша. Огонёк побежал назад, остановился, оглянувшись, и еле слышно зарычал. Марк и Ксюша пошли за ним, горная гряда растаяла в чёрной дымке, волк забирал все глубже в степь, пока они не вошли в заросли очень высокой травы. Толстые сухие стебли были выше Марка, приходилось с силой пробиваться через эту изгородь.
  Стебли ломались под натиском Марка, продиравшегося с топором в руках, разрубая, сминая особо упорные. Острые концы сломанных сухих стеблей норовили воткнуться в бок, ногу, пробить валенки, за время пути задревеневшие до состояния кирзовых сапог, одежда спасала от ударов, уколов, нападения несдававшегося поля, исподтишка хлеставшего твёрдыми стеблями травы по лицу, по голове. Ксюша и Марк натянули шапку до подбородка, дышать стало совсем тяжело, приходилось часто поднимать её, чтобы оглядеться, получая тут же удар стеблем по лицу.
  Полоса препятствий закончилась неожиданно, раз и всё, будто её и не было. Они упёрлись в каменную стену горы, мокрую и скользкую. Отвесная стена, без единого выступа, за который можно было бы зацепиться, уходившая в бесконечность, опоясывая дикое поле, шумевшее сухими копьями у них за спиной. Ксюша услышала в этом шуме подсказку, поле больше не сопротивлялось, не боролось с ними, оно шелестело, гнулось вправо, подсказывая путникам, куда идти. Волк провёл когтями по мокрому камню, издав резкий звенящий звук, скала задрожала, как чугунный котёл. Ксюша посмотрела на зверя, он не был даже ободран, полный сил, когда как Марк еле стоял на ногах от усталости. Она пошла направо, держась за чёрную скалу пальцами, что-то подсказывало ей о том, что должен быть более простой путь, они его пока не видят.
  Марк и волк догнали её, послушно идя позади. Ксюша прошла дальше, остановилась и вернулась на десять шагов назад. Ленточка на шее ярко зажглась, больше не жаля кожу, пламенем, став тёплой, гладкой. Ксюша трогала стену, камень был всё такой же: холодный, мокрый и твёрдый. Она сняла шапку и замерла, прямо смотря на камень, чёрная стена подёрнулась зыбкой рябью, как вода в заросшем пруду, когда туда бросили тяжёлый камень, поглотила волнение, снова став неприступной. Она провела рукой по стене, в какой-то момент рука провалилась внутрь, будто бы стены не было. Ксюша улыбнулась и повернула голову к Марку и волку, она кивнула им и вошла в стену, исчезнув.
  Марк стоял на месте, не зная, что делать, волк тоже опешил, подбежал к тому месту, куда ушла Ксюша, стал царапать стену лапой, скала недовольно загудела.
  - Ну, чего вы стоите? - прошептала Ксюша, вынырнув из скалы.
  - Как это у тебя получается? - удивился Марк, волк внимательно слушал, подняв правое ухо, как любопытная собака.
  - Стены нет, -ќ прошептала Ксюша. - Надо это увидеть, поверить, а то она не пустит тебя. Вот, смотри.
  Ксюша отошла назад и пошла в скалу. Она врезалась в неё, засмеялась, потирая лоб. Потом долго смотрела на место удара и спокойно вошла в каменную стену. Волк тронул лапой скалу в этом месте, скала ответила недовольным звоном, пыхнул пламенем и одним прыжком влетел в каменную стену, исчезнув.
  - Однако, -ќ Марк убрал топор в сумку, перевёл дыхание, закрыл глаза и вошёл в стену, больно ударившись лицом. -ќ Ага, надо смотреть.
  Он сделал шаг назад и стал смотреть на стену, думая о том, что вера не может быть без знания, одного слова мало. А что он знал? То, что видел сам, стены не было, он верил в стену, а, значит, она была. Но её не было, он это знал, борясь с собой, заставляя верить не испуганным глазам, легко опиравшимся на веру в простые вещи, он стал замечать, что за стеной в мраке стоит Ксюша и волк. Ему показалось, что она машет ему, приглашая пройти. Марк часто заморгал, стены не было, и он вошёл, сильно испугавшись, шарахнулся назад и упёрся спиной в каменную стену, но он был уже внутри каменного коридора.
  - Молодец, - прошептала Ксюша и быстро поцеловала его, страх ушёл, Марк успокоился, оглянулся назад и увидел поле, чёрное небо, даже услышал завывание повеселевшего ветра снаружи.
  Они стояли в начале длинного коридора, уходившего пологим склоном вверх. Над головой нависли капающие сталактиты, на неровной каменой дороге беспорядочно торчали огромные сталагмит. Куда вёл этот коридор, не было видно, он уходил влево, обходя обрыв, широкую расщелину. Они пошли по коридору, впереди шёл волк, заранее предупреждая их о коварных впадинах и расщелинах, которых с каждым шагом становилось всё больше. Волк дышал ярким пламенем, освещая путь, ловко обходя сталагмиты, играя с ними, пробуя их прочность лапой, один ему удалось сломать и сбросить в расщелину. Марк остановился, желая услышать удар, но звука не было, впадина была очень глубокая, бездонная.
  Каменная дорога сузилась, исчезли сталагмиты, над головой опасно висели сталактиты, потолок пещеры опускался всё ниже, а по обе стороны дорожки была бесконечная чернота пропасти. Ноги страшно скользили, Марк пару раз опасно поскальзывался, хватаясь за сталагмиты, Ксюша громко вскрикивала, боясь за него, отчего пещера начинала дрожать, призывая гостей соблюдать тишину, недовольно заскрипев солеными зубами. В подтверждение этого упали впереди три сталактита, острыми кольями врезавшись в каменную дорогу, раскрошившись на десятки острых мокрых камней.
  Они продолжили путь. Дорога не кончалась, они поднимались всё выше и выше, гудели забитые ноги, всё чаще поскальзываясь на ровном месте, волк стал чаще останавливаться, чтобы перевести дух. Думать о привале было нельзя, каменная дорога превратилась в узкую тропу, по которой с трудом мог пройти один человек, иди нога в ногу мелкими шагами.
  - Ой! - Ксюша ударилась головой о стену и чуть не соскользнула в пропасть, успев упасть на тропу, свесив ноги в пропасть. Марк помог ей подняться, она потёрла ушибленную попу и постучала в стену, возникшую перед ними. - А где Огонёк?
  Волка не было, он ушёл вперёд, от усталости Ксюша упустила его. Она недоверчиво постучала по стене, сомнений не было, твёрдая, сплошная, покрытая какой-то мокрой слизью.
  - Стены нет, - сказал Марк, он увидел, как нетерпеливо машет хвостом впереди волк, подпрыгивая на месте.
  ќ- Да, наверное, - с сомнением сказала Ксюша и сделал шаг вперёд, ударившись лицом о мокрый камень. ќ- Да какого чёрта!
  Она возмущённо ударила стену и провалилась в неё, пролетев вперёд. Марк шагнул за ней, ноги почувствовали твёрдую землю, нескользкую, сухую, с остатками пожухлой травы. Они очутились на плато, он обернулся, позади чернел вход в пещеру, пахло сыростью. Плато было небольшое, полностью заросшее чёрной травой. Он увидел скользнувшую тень слева, тут же спрятавшуюся в другой пещере, за нагромождением чёрных камней. Тень выглянула и снова спряталась. Волк рванул туда, не разбирая дороги, громко скуля от радости, как щенок. Тень бросилась к нему, повалила на траву, волк рычал от радости, сбиваясь на ласковое скуление.
  ќ- Алёнка! - радостно воскликнула Ксюша, и они бросились к ней.
  Девочка была вся чёрная, вымазанная грязью, от неё нестерпимо несло этой мерзкой вонью. Платье будто бы исчезло на ней, слившись с кожей, а на шее горела красная ленточка.
  - Я знала, знала, что ты рядом! ќ- Алёнка бросилась обнимать Ксюшу, девочка дрожала от холода.
  Марк достал из сумки одежду для неё, Ксюша затолкала Алёнку в штаны, надела куртку, валенки, Алёнка падала, пыталась вскочить, и снова падала от бессилия.
  - А я всё боялась, меня уже начала поглощать эта чернота! Я боялась, что вы не успеете! А эти хотели меня поймать, чтобы я вывела их к вам! Но я убежала, они долго гнались за мной, пока я не нашла это убежище! -ќ задыхаясь рассказывала Алёнка.
  - Не спеши, всё теперь будет хорошо, - говорила Ксюша, прижимая девочку к себе. Алёнка всё ещё дрожала, слишком медленно согреваясь.
  Марк ушёл к тем камням, где он увидел прячущуюся тень, там была небольшая пещера с низким потолком и сухими стенами. На каменном полу была разбросана сухая трава, служившая, видимо, Алёнке постелью. Он сложил камни в очаг и достал из сумки вспыхнувший огнём камень, и положил его в очаг. Камень разгорелся, он сразу же ощутил жар от очага. Пещера быстро прогревалась. Оставив сумку в пещере, он вернулся к девочкам, Ксюша сидела на траве, прижимая притихшую, засыпающую Алёнку, продолжавшую что-то рассказывать шепотом, рядом сидел волк, готовый к приказам, жаждущий их, желавший помочь своей хозяйке.
  - Дай её мне, - Марк присел и взял Алёнку на руки, девочка открыла глаза, увидела Марка и широко улыбнулась.
  - Марк, и ты здесь, - прошептала она и засмеялась. -ќ А я знала, знала, что вы меня не бросите!
  - И ты была права, -ќ улыбнулся Марк.
  Он отнёс девочку в пещеру и положил рядом с очагом. Сняв куртку, он сделал из неё подушку для Алёнки. Девочка блаженно потянулась к огню и долго лежала не двигаясь, смотря на пламя, протягивая к нему руки, ловя языки пальцами, играя с огнём, а он ласково согревал свою подругу, радуясь, взрываясь невысокими столпами искр, как бы смеясь вместе с Алёнкой.
  - Я очень хочу есть, - прошептала Алёнка и с тоской поглядела на Ксюшу и Марка. Волк радостно завилял хвостом, что-то провыл, запрыгал на месте.
  ќ- У нас есть еда, - сказала Ксюша и помогла обессилевшей девочке сесть.
  Ксюша кормила её, осторожно, чтобы Алёнка не набросилась на еду. Девочка сдерживала себя, маленькими глотками пила молоко из кувшина, который держала Ксюша, съела небольшой кусок сыра и хлеба. Глаза её закрылись, Ксюша успела подхватить её голову и уложила на куртку Марка.
  - Нашли, - облегчённо выдохнул Марк, они переглянулись, волк тихо провыл радостную песню.
  - Какая она молодец, - сказала Ксюша, гладя спящую девочку по голове. - Правда же?
  - Она герой, мне трудно представить, как ей это удалось. Ты же видела, что за ней идёт охота?
  - Да, и они почти напали на след, - Ксюша с тревогой посмотрела на Марка. -ќ А что мы будем делать дальше?
  - Завтра решим, надо отдохнуть. Видишь, и Огонёк устал, как собака.
  Волк театрально упал на каменный пол, поджав под себя лапы, как дохлая собака.
  
  33. Чёрная река
  
  Сильный порыв ветра заставил крепко зажмуриться и припасть к холодному камню лицом. Марк лежал на плоском участке скалы, распластавшись всем телом так, чтобы его не было видно снизу. Он наблюдал, вот уже который час, проснувшись раньше девчонок и волка, он выбрал эту точку дозора и видел, как внизу копoшатся вурдалаки, облепившие каменную стену, слепо шаря по камню, ища заветный вход. Обратного пути больше не было. Он сполз вниз на плато и озадаченно посмотрел вокруг. Скалы, земля с пожухлой травой, камни, огромные валуны. Это убежище напоминало ему осаждённую крепость, стоило взобраться на эти валуны и попробовать посмотреть, что находится на другом конце плато, пока были видны лишь вершины соседних гор, близкие и далёкие одновременно, до них было не менее дня пути, а был ли путь?
  Волк ткнул его мордой в руку, зверь был бодр и весел, будто бы и не было того бесконечного пути, поиска, забиравшего все силы, пугавшего безысходностью. Волк пробежался по плато, остановился у входа в пещеру, из которой они пришли, прислушался, недовольно зарычал и отбежал назад, прижав хвост к лапам. Марк следил за ним, волк бегал по плато, часто останавливался, принюхивался, застывал в охотничьей позе, прижимался к земле, словно готовясь к прыжку. Он остановился у группы валунов, которые заинтересовали Марка, волк пару раз ударил по ним лапой и выпустил столп пламени перед собой. Марк подошёл к валунам, потрогал рукой холодные скользкие камни, снял валенки, туже затянул веревку на штанах, и полез вверх.
  Рукам не за что было ухватиться, приходилось плотно прижиматься к камню, ползти вверх, отталкиваясь от незаметных гладких выступов, с которых пальцы норовили соскочить. Он двигался медленно, преодолевая валун за валуном, пока не поднялся наверх. То, что он увидел, очень удивило его. Марк долго зажмуривался, открывал глаза, пытаясь сбить морок, который часто мог застилать сознание в этом мире, играя, жестоко играя, обнадёживая, заставляя поверить в лучшее и губя наивного путника в диком беззвучном хохоте, заманивая в коварные ловушки. Так было не один раз, когда они шли сюда. В бесплодной чёрной пустыне то здесь, то там возникали видения, много раз они видели Алёнку, зовущую их на помощь, и каждый раз чуть не сталкивались с группой охотников, рыскавших по их следу. После этих случаев они научились доверять красной ленточке и внутреннему голосу Ксюши, предупреждавшему об опасности, даже чутьё волка ошибалось. Марк открыл глаза, сомнений не было, за валунами, на которых он лежал, вилась узкая ровная дорога, уходившая к соседней горе, ветер приносил ему звуки горной реки, гнилого мерзкого запаха почти не было, только от него самого, насквозь пропитавшегося этой дрянью. Он подумал об Алёнке, специально вымазавшейся в грязи, как загнанный зверь, желая сбить свой запах, возможно, им тоже стоило так поступить раньше, чтобы не вести за собой хвост.
  Он смотрел вниз, прикидывая, как им всем спуститься. На вершине он мог бы закрепить верёвку, длины должно хватить, чтобы всех поднять и спустить вниз, но верёвке придется остаться наверху. Спуск к дорожке был опасным, внизу блестели острия камней, отвесный, почти вертикальный, без выступов, абсолютно плоский, единственное безопасное место было то, где он сейчас лежал, плоская часть валуна, шершавая, изрытая ветрами, она была отличной опорой.
  Он спустился к волку, зверь нетерпеливо зарычал. Марк потрепал его по загривку, весело подмигивая. Волк подскочил и бросился в пещеру, откуда показалась Ксюша. Он бегал вокруг неё, виляя хвостом, как верный пёс, Ксюша гладила его, улыбалась и махала Марку.
  - Привет, хорошо поспала? - спросил он, подойдя к ней.
  ќ- Да, давно так спокойно не спала, - Ксюша обняла его за шею и поцеловала, блестя счастливыми глазами. - Я так рада, что мы нашли Алёнку, пойду разбужу её. Ты же придумал, куда нам идти теперь?
  Она весело улыбнулась, быстро поцеловала его, игриво закусив губу, и ушла в пещеру.
  - Вроде того, - вздохнул Марк, обдумывая, как стоит начать путь.
  Алёнка проснулась, увидела Ксюшу, готовившую завтрак, выкладывая хлеб и сыр на чистое белое полотенце с синими и красными птичками, и радостно вскрикнула, вскочив с лежанки, как отпущенная пружина. Девочка бросилась обнимать подругу, громко визжа от радости, перекинулась на волка, смирно ожидавшего своей части объятий, повалила зверя на пол, то целуя, то кусая его за морду.
  - Марк! - Алёнка выбежала из пещеры и прыгнула на мальчика, повиснув на нём, как обезьянка. - А я боялась, что это всё сон! Я уже видела такие сны, а утром никого не было! Представляешь, какой ужас!
   Да, мы тоже думали много раз, что нашли тебя, а это оказывался мираж, ответил он, крепко обняв девочку. - Главное, что мы тебя нашли.
  - Да, так и должно было быть, - Алёнка слезла с него и важно посмотрела. - Без меня нельзя, никак нельзя.
  ќ- Это точно, - улыбнулся он.
  - Я так хочу есть! Я готова съесть всё! Но я буду доброй и поделюсь с вами, - засмеялась Алёнка и побежала в пещеру. Через мгновение раздался её звонкий голос. ќ
  - Ксюша, давай есть!
  Марк пошёл за ней следом, продолжая улыбаться. Как необычно и по живому звучал смех Алёнки, как дрожали от её звонкого голоса чёрные камни, отвечая долгим эхом, переливающимся, сливающимся в короткую мелодию той песни, что всё время напевала Ксюша. Горы пели вместе с ними, радовались, и всё же Марк слышал предупреждение, грозные исполины торопили в дорогу, волновались.
  Они быстро позавтракали, никто не хотел здесь оставаться, как бы тихо и спокойно здесь не было. Алёнка первая сказала, что их окружили, будут травить, она отлично чуяла своих преследователей и не боялась их, ведь теперь она не одна. Собравшись, они подошли к грозным валунам. Марку они больше не казались неприступными, а девочки с испугом смотрели на него, как он, сбросив валенки, карабкался наверх, обмотанный верёвкой, балансируя, опасно отклоняясь, когда нога теряла опору, а пальцы вцепились в гладкий камень, дрожа, но держа его. Он залез быстрее, чем в первый раз, закрепил верёвку, крепко привязав вокруг выступающей части верхнего валуна. Первой решили перебросить Алёнку, а потом волка. Ксюша обвязала девочку так, как учил Марк, и он стал поднимать Алёнку наверх. Девочка старалась помочь ему, цеплялась за камни, желая взобраться самостоятельно, но соскальзывала вниз, вынуждая его бросаться на камень, упираться ногами о выступающие части, чтобы удержать её. Алёнка затихла, и он поднял её, передохнув, Марк объяснил, как ей стоит спускаться, прижиматься к каменной стене и не дёргаться. Алёнка повиновалась, и быстро опустилась вниз.
  Как и договаривались, она не стала убегать вперёд, а спряталась в тёмной части стены, ожидая волка. Огонёк, застывший, как чучело, делал всё, что приказывала Ксюша. Она обмотала вокруг него верёвку, проверила, чтобы нигде не жало, не было больно, и Марк потянул зверя вверх. Он был гораздо тяжелее Алёнки, пришлось серьёзно попотеть. Алёнка приняла волка на другой стороне, долго развязывала тугие узлы.
  Перетащив все вещи и Ксюшу, Марк стал спускаться сам. Руки дрожали от нагрузки, он чувствовал, что не удержится, и сорвался. Удар был болезненный, но не смертельный, только в груди всё перехватило от страха, а в голове застучали тяжёлые молотки. Девочки очень испугались, бросились к нему, помогая встать, его немного шатало, зрение прояснялось, только головная боль усиливалась всё больше. Марк с тоской посмотрел на верёвку, не хотелось оставлять её здесь, помочь врагу, оставив лестницу, тем более, что она может ещё пригодиться. Он подёргал верёвку, она как будто поддалась. Он дёрнул сильнее, но головная боль вступила так, что он сел на камень, вжав голову в колени. Волк понял его и схватил верёвку зубами. Он отошёл назад, натянул верёвку и стал дергать, вращать головой, чтобы вырвать, перетереть узел. Зверь рычал, дёргал, верёвка подавалась, но ещё держалась. Алёнка с Ксюшей схватились за верёвку и стали дёргать, то они, то волк, увеличивая амплитуду. Верёвка поддалась и со свистом упала к их ногам.
  - Ура! - шепотом воскликнула Алёнка и с тревогой посмотрела на Марка, всё ещё сидевшего на камне, уткнувшего голову в колени. - Марк, у тебя всё хорошо?
  - Скоро пройдёт, - тихо ответил он, подняв на них полные слёз глаза, он поспешно спрятал лицо, с трудом переживая сильную боль.
  Алёнка толкнула застывшую Ксюшу, выводя из ступора. Ксюша стала рыться в сумке. Она нашла остатки травяной мази, кинула часть в миску, налила молока, перемешала и села рядом с Марком. Он тихо выл от боли, тело его дрожало, закостенев, превращаясь в камень. Ксюша сняла с него шапку и вымазала голову полученной зелено-жёлтой жижей. Сначала Марк ничего не почувствовал, только что-то мокрое и пахучее на голове, но потом его виски, затылок, макушку, лицо сковал сильнейший холод. От него стало больнее, он вскрикнул, и в это же мгновение волна ледяной реки окатила его, забирая с собой всю боль, возвращая к жизни. Он поднял голову и увидел испуганные глаза Ксюши, до конца не понимавшей, верно ли она поступила.
  - Спасибо, любимая, ќ прошептал Марк, Ксюша вся зарделась, а Алёнка, слышавшая и видевшая всё, хихикнула.
  - Ага, вот я вас и поймала! - радостно воскликнула она, горы завибрировали, предупреждая её, чтобы она не кричала, и Алёнка добавила шепотом. - А мне нравится, как вы смотритесь.
  Оправившись, Марк встал, смотал верёвку и убрал её в сумку. Они двинулись в путь, впереди шёл волк и Марк, девочки шли позади, Алёнка хотела убежать вперёд, но волк останавливал её недовольным рыком. Каменная тропа, то приближала их к цели, то отдаляла, играя, извиваясь. Слева и справа чернела пропасть, в которую с треском сыпались мелкие камешки из-под ног. Дорога быстро утомила всех, они стали делать частые привалы, садясь на камни, свесив ноги в пропасть. Было в этом что-то волнующее и весёлое, девочки шутили, Марк посмеивался над их бестолковыми разговорами, а волк, получив долгожданный отдых, вытягивался во всю длину, роняя морду на передние лапы и дремал. Никто и не думал о ночлеге, он был бы опасен, во сне легко можно было скатиться вниз и исчезнуть навсегда. Ни у кого не было сомнений, что эта чёрная пропасть здесь специально для них, выбор, один шаг и конец всем мучениям, не будет ни боли, ни страданий, ни голода, ни иссушающей жажды, ничего. Бездна манила к себе, звала, не слышно, но настойчиво. Когда Марк понимал, что начинает задумываться о том, почему они здесь и почему до сих пор живы, всё же это была жизнь, не то существование вурдалаков, не знавших ни сна, ни отдыха, бегущие по следу без устали, убегая от неизбежности небытия, он видел, что девочки тоже умолкали и смотрели вниз, как заворожённые, он вставал, поднимал всех, пинал заснувшего волка, желая встряхнуть, выбить из головы коварный дурман.
  Он решил, что больше отдыхать нельзя, девочки сопротивлялись, но шли за ним, взявшись за руки, и молчали. Он взял верёвку и привязал их к себе, замечая, что они самопроизвольно садились на каменную тропу. Другой конец верёвки он обвязал вокруг шеи волка, изредка дёргая, чтобы волк не клевал носом. Он один не спал, остальные шли по инерции, как зомби, уже не хотелось ни пить, ни есть, только спать, лечь, закрыть глаза, всё равно где, только бы поскорее лечь. Марк таращил глаза, чтобы самому не заснуть, щипал лицо, специально тёр изрезанные верёвкой ладони, причиняя себе боль, в ней он видел сейчас правду, правду жизни, когда исчезнет боль, то исчезнут и они.
  Гора внезапно выросла перед ними, огромная, чёрная, заслонившая собой всё. Марк недоверчиво трогал мокрые камни рукой, волк прижался к ним и дремал. Он усадил девочек рядом, Ксюша и Алёнка с двух сторон обняли волка, улегшись на зверя, как на тюфяк. Марк, превозмогая желание лечь рядом с ними, пошёл влево, ища место для ночлега. Позади осталась узкая каменная дорожка, она приветливо чернела, уже не такая коварная, изгибаясь в смущённой улыбке. Марк улыбнулся ей в ответ, она вывела их, не бросила. Гора уходила далеко-далеко, ей не было ни конца, ни края. Руки сами нашли вход в пещеру, возвышающуюся на метр над землёй. Он взобрался наверх, осторожно вошёл в пещеру, здесь было на удивление сухо, а на полу лежали высушенные временем ветки и трава, старые, давно брошенные, видимо, не они первые здесь были. Пещера была небольшая, места было достаточно всем, если лечь, прижавшись друг к другу. Марк спустился и вернулся за друзьями.
  Кое-как заставив их встать, он довёл девочек и волка до пещеры, сам поднял всех, а когда сам поднялся, то увидел, что они уже лежат и спят, оставив для него место рядом с Ксюшей. Он лёг на лежанку из травы и сухих веток и провалился в сон. Ксюша повернулась к нему во сне, обняла, нашла губы и поцеловала. Внезапно она проснулась, ощутив, как дрожат его ладони. Она осмотрела его руки, содранные до мяса, кровоточащие. Марк морщился во время сна, она понимала, что ему больно. Дотянувшись до сумки, она достала огненный камень, пещера тут же осветилась, но никому это не мешало спать, Алёнка с волком дрыхли без задних лап. Промыв его раны молоком, Ксюша нанесла тонким слоем свою травяную мазь и замотала его ладони бинтом, потом дала ему попить, осторожно, вливая по капле, чтобы он не захлебнулся, попила сама, дала попить Алёнке из чашки, влила волку в пасть полчашки, волк удовлетворённо зачмокал, вильнув хвостом. Ксюша положила камень обратно в сумку, в пещере было тепло и хорошо, легла на место, внимательно следя за нахмуренными бровями Марка, через некоторое время лицо его разгладилось, боль утихла. Она улыбнулась, прижалась к нему и моментально уснула.
  Марк проснулся первым, его охватил ужас - он больше не чувствовал боли. В пещере было темно, он не сразу разобрал, что все на месте, рядом лежит Ксюша, во сне схватившая его за руки, когда он стал двигаться. Он осторожно встал и выбрался из пещеры. Они проспали долго, дольше, чем он предполагал. Ему казалось, что пейзаж поменялся, каменная дорожка больше не улыбалась, она извивалась резкими поворотами, дрожала, предупреждая его об опасности. Ветер принёс отголоски криков, отчаянного крика погибающего и нотки мерзкой вони вурдалаков, они были далеко, но уже ближе, он чуял их, и это было опасно. Марк разбудил всех, быстро рассказав про то, что увидел и почуял. Волк вышел из пещеры, принюхался, по-молодецки спрыгнул вниз и побежал дальше вдоль горы. Он скоро вернулся, встал на задние лапы, и Марк втащил его назад.
  Ели они быстро, тщательно прожевывая каждый кусок, молчали, даже Алёнка, её всю распирало, хотелось столько всего рассказать, но она молчала, став на удивление серьёзной, лишь в уголках глаз вспыхивали привычные озорные огоньки. Всё отчётливее они слышали шум реки, клокочущая стихия была совсем рядом, никто не знал, что ждёт их там, но внутри росла уверенность, что они идут верным путём.
  Справа была гора, безмолвная громада, нависающая над головой страшными осколками, скатившимися сюда сотни лет назад, висевшими в воздухе, опираясь на жалкие камни, а слева была пропасть, дышавшая в спину сладостным забвением. Горная тропа, окаймлявшая часть горы, суживалась, грозные осколки висели всё ниже, приходилось идти боком, прижимаясь к скале, поэтому шли очень медленно. Волк убежал далеко вперёд, ловко балансируя, Алёнка зажмурилась от страха, и он исчез из вида, Марку показалось, что он вошёл в проём в горе, наверное, там был вход в пещеру, и он прибавил ход.
  Тропинка резко кончилась, а в тридцати сантиметрах дальше был вход в пещеру, где стоял в ожидании Огонёк. Не было никакого выступа, хотя бы небольшой площадки, вход в пещеру был заподлицо с горной стеной. Марк сильнее прижался к горе, перекинул ногу к входу, промахнувшись в первый раз, от этого у него всё похолодело внутри, он начал паниковать. Нога нащупала твёрдую поверхность, он глубоко вдохнул, подождал, пока дыхание выровняется и толчком правой ноги перенес своё тело вперёд, в бездну. Он подал тело вперёд, качнул резко головой, меняя центр тяжести, лихорадочно ища опору для рук, но её не было. Волк схватил зубами за его куртку и потащил в пещеру, как раз в тот момент, когда сумка стала перевешивать, и Марк терял равновесие. Алёнка и Ксюша зажмурились и прижались к горе, ища у неё спасения, гора ответила тихим звоном, успокаивая девочек. Марка не было, они не слышали криков, значит, он не упал. Внезапно появилась его рука, потом осторожно выглянула голова. Он подмигнул им и бросил Ксюше верёвку. Она обвязала себя и подошла к краю тропинки. Стоя на этом последнем куске дороги, Ксюша страшно испугалась, она всё время смотрела вниз, где улыбающаяся бездна раскрывала объятия, обещая вечный покой и счастье. Алёнка ущипнула Ксюшу, чтобы та пришла в себя.
  - Надо сделать хороший шаг, а я тебя поймаю, - крикнул ей Марк, выглядывая из входа в пещеру.
  Ксюша кивнула, что поняла, собралась и шагнула к нему. Нога предательски поскользнулась, и она полетела вниз. Всё произошло так быстро, что Алёнка, зажмурившись в момент шага Ксюши, не успела ничего понять. Она открыла глаза и увидела, как Ксюшу вытягивают. Марк, завязав другой конец верёвки за сломанный сталагмит, лежал на полу, упершись в стену пещеры. Вес Ксюши тянул его вниз, он чуть-чуть скользил к пропасти, сильнее цепляясь ногами, быстрее вытягивая Ксюшу. Встать не получалось, валенки скользили, и он не пытался этого сделать. Волк страховал его, вцепившись зубами в воротник куртки, изо всех сил тянул Марка назад. Ксюша ухватилась за нижний край входа, подтянулась и залезла внутрь. Она была бледная, дрожала от страха, но быстро развязала верёвку, передав Марку. Она села у стены, руки и ноги её дрожали. Марк перевёл дыхание и бросил верёвку Алёнке. Девочка хорошо обвязала себя, обвязав поясницу и пропустив верёвку через плечи и подмышки, соорудив подобие верёвочного корсета. Делала она всё быстро, отлично усвоив урок Марка. Она приблизилась к краю тропинки, посмотрела вниз, помахала там кому-то и, как пружина, прыгнула вперёд. Её нога не дотянулась до входа в пещеру, соскользнув, как и у Ксюши, но Марк успел натянуть верёвку и поймал девочку в воздухе, рывком втянув в пещеру.
  - Круто! - воскликнула девочка, запрыгав от радости.
  ќ- Да, ты молодец, хорошо сгруппировалась, -ќ улыбнулся Марк и развязал узлы. Он смотал верёвку и бережно уложил в сумку.
  Ксюша пришла в себя, увидела Алёнку и заплакала, уткнув голову в колени.
  - Ну ты чего! - возмутилась Алёнка и села к ней.
  ќ- Я испугалась, - ответила Ксюша. ќ- Сначала за себя, а потом за тебя, что ты не допрыгнешь.
  - А я и не допрыгнула, меня Марк успел поймать, - ответила Алёнка. - Вставай, нам надо идти дальше.
  - Да, времени сидеть у нас нет, - согласился Марк.
  - Интересно, а что там? - спросила Алёнка и стала всматриваться в темнеющую даль пещеры. Ветер принёс странные звуки: сначала это был плеск воды, он нарастал, вода бурлила, билась, падала, и вдруг шум воды сменился криком сотен голосов, безобразных, страшных, детских, старческих, молодых, шумных, весёлых, диких, страдающих. Дикая какофония заполнила собой пещеру, вытесняя всё остальное. Алёнка закрыла уши, закричала от страха.
  Крики стихли, также внезапно, как и возникли. Теперь доносилась лишь вода, бьющий фонтан, водопад, бурлящий, быстрый. Ксюша встала и подняла Алёнку, она услышала то, чего так ждала - это и был конец мира. Она успокоилась, взяла Алёнку за руку, и пошла первой. Марк шёл позади вместе с волком, Огонёк больше не хотел бежать впереди, он не чуял опасности. Пещера расширялась к верху, острый, исколотый сталактитами свод сменялся на ровный, будто бы рукотворный. Пещера росла, стены отдалялись всё дальше и дальше от них, а выбранная дорога, выбранный ветер вёл их по центру, в самую глубь горы.
  - Ничего себе! - восхищённо воскликнула Алёнка, крутя головой в разные стороны. Пол был ровный, гладкий и чуть мокрый, стен уже не было видно, казалось, что они идут внутри бесконечного пространства. Над головой висел многоярусный свод, уходивший всё выше и выше, пока не превратился в огромную трубу, в которой можно было увидеть чёрное небо. Оказывается, на нём были звёзды, и это было видно в этой чёрной трубе, отсекавшей все паразитные свечения, затмевавшие свет тусклых звёзд. Звёздочки!
  -Ты видишь, да?
  - Да, - ответила Ксюша.
  Все остановились, смотря на звёздное небо, висевшее прямо над их головами. Шум водопада стал громче, он словно надвигался на них, и чем дольше они стояли, тем ближе он двигался к ним. Они пошли дальше, постоянно поглядывая на небо, оно менялось, кто-то наверху листал карту звёздного неба. Марк пытался угадать созвездия, находил знакомые и сам себя ругал, это было незнакомое, чужое небо, другая планета.
  Темнота рассеялась, и перед ними открылся водопад. Он был на другой стороне, величественный, широкий, мощный, с бурлящей, клокочущей чёрной водой, падавшей вниз, в самую бездну. Вид был завораживающий, они подошли к самому краю пропасти, куда летела вода, дна не было видно, вода улетела в никуда, а вместе с ней и нарастающий гомон голосов, крики, просьбы, смех, боль. В этой клокочущей бешеной стихии они увидели десятки тел, извивающихся, пытающихся схватиться за камни, бьющиеся друг о друга. Но были и другие покорные, спокойно летевшие вниз, некоторые из них смеялись.
  - Я не хочу, не хочу туда! - разревелась Алёнка, вжавшись в Ксюшу.
  - Мы туда не пойдём, - успокоила её Ксюша, волк закивал головой, подтверждая.
  - Это очень интересно, - сказал Марк, всматриваясь в водопад.
  ќ- Что ты увидел? - спросила Ксюша.
  - Здесь два течения. Видишь, то, что внутри, которое несёт их в вниз, это оно грохочет, а над ним другое. Вот, смотри, видишь, один выбрался!
  Марк и Ксюша смотрели на водопад, из которого сумел выбраться один вурдалак. Он ухватился за плоский камень и ринулся вверх. Течение, идущее из бездны, сначала подхватило его, но другие руки тут же ухватили его за ноги потянули вниз, за собой.
  - Ты думаешь, нам надо плыть по этой реке? - спросила Ксюша. - Но она же течёт в бездну.
  - В бездну течёт чёрная река, а мы поплывём по белой, - ответил Марк. - Алёнка, открой глаза, посмотри сама. Видишь, здесь течёт две реки: чёрная и белая.
  - Не вижу! - обиженно ответила Алёнка и повернулась к водопаду. Преодолевая страх, она следила за движением воды, сначала не веря глазам, ища ошибки и находя всё новые доказательства слов Марка. Из бездны поднималась чистая белая река, спокойная, почти невидимая за клокочущей яростью чёрной реки. Белая река обтекала водопад, накрывая его прозрачным одеялом, и уходила вглубь горы. Алёнка даже смогла расслышать её медленное течение, ласковое и доброе, зовущее за собой.
  - Я вижу, вижу!
  Она радостно вцепилась в Ксюшу, ловя в её глазах свой восторг. Ксюша радовалась вместе с ней, она только начинала слышать пение белой реки.
  - Но как мы доберёмся туда? - спросила Ксюша, с тревогой посмотрев в бездну. - Не перелетим же мы эту пропасть, а может, на той стороне и прохода нет.
  ќ- Должен быть, это не горная река, бьющая из скалы, - ответил Марк. - А дорога должна быть, просто мы её пока не видим.
  ќ- А я вижу! - гордо воскликнула Алёнка и показала пальцем на незаметную полосу на высоте трёх метров справа. Полоса уходила по каменной трубе вверх, спускалась пологим склоном вниз, снова поднималась вверх, уходя на другую сторону.
  Они пошли по краю пропасти вправо, пока не уткнулись в стену. Здесь начиналась узкая каменная тропа, но она была шире, чем снаружи, здесь можно было свободно идти, а на стене, как бы специально, торчали небольшие выступы, за которые можно было держаться.
  - Как страшно! - с восторгом воскликнула Алёнка. - У нас всё получится, я уверена!
  - Конечно, мы же досюда дошли, - сказала Ксюша.
  - Так и будет, - сказал Марк. - Но, давайте сначала отдохнём несколько минут.
  Волк радостно замахал хвостом, с воодушевлением смотря на сумку, где его ждал кусок хлеба и сыр с молоком. Они сели спиной к водопаду, чтобы чёрная река не мешала есть. Никто уже не слышал диких криков, мольбы о помощи, проклятия, слыша неторопливое течение белой реки, напоминавшее мелодию песенки, которую напевала Ксюша. Она сидела и слушала, незаметно для себя подпевая, а Марк и Алёнка с волком внимательно её слушали, волк даже перестал жевать.
  - Так ты всё знала! Ты всё знала, что так будет! - воскликнула Алёнка, когда Ксюша перестала петь.
  ќ- Ничего я не знала, - покраснела Ксюша, спрятав лицо в кувшине с молоком, она сделала большой глоток и закашлялась. - Я просто пою эту песенку, я её никогда не знала, просто пою. Я не вру, честное слово.
  - Да? - Алёнка взглядом бывалого следователя пронзила Ксюшу и расхохоталась. - Да ладно, я тоже не понимаю, как у меня это получается. Огонёк, ну-ка!
  Волк пыхнул пламенем в сторону, оно прилетело к рукам Алёнки, девочка вскочила, играя с огненным шаром, и взметнула его ввысь, к звездам, ярко осветив трубу. Огненный шар взорвался, опадая тысячами горящих огней, все обернулись к водопаду, в ярком свете никто больше не видел чёрной реки, она пропала. И даже тогда, когда огни погасли, перед ними оставался тихий водопад, вода в котором текла вверх, чистая, прозрачная, зовущая к себе, не торопящая, ласково пропевая мелодию Ксюши. Девочка опять запела, и река слегка забурлила, подпевая на разные голоса.
  
  34. Белая река
  
  Узкий чёрный туннель вывел на равнину, гора внезапно кончилась, исчезли низкий свод, падающие до самого пола сталактиты, мокрые дрожащие стены, за которыми бурлила чёрная река. Когда они перешли пропасть и оказались в этом туннеле, всем показалось, что реки окружили их со всех сторон, со стен, с потолка текла вода, от жуткого шума закладывало уши, парализуя волю. В туннеле ничего не было видно, они продолжали идти в связке, впереди шёл волк, за ним Марк, а девочки шли последние. Алёнка шла рядом с Ксюшей, вцепившись в её руку, вздрагивая от каждого нового удара реки о потолок или стену. Ксюшу била мелкая дрожь, она иногда ускоряла шаг, чтобы нагнать Марка, дотронуться до него, спокойного, будто бы незнающего усталости, и на время успокаивалась сама, пока истошные крики чёрной реки не доходили до сознания, накрывая невидимой волной.
  И туннель пропал, словно его и не было, гора осталась позади, они уверенно вступили на пологий спуск, ведущий на широкую равнину, окружённую каменным забором. Из равнины был только один выход, это хорошо было видно на высоте. Марк остановился, девчонки, обрадованные выходом на свободу, таращили глаза, жадно дыша. Река уходила в каменный забор и пропадала из виду, вдоль неё стояли засохшие тонкие деревья, не те ужасные монстры, на которых любили колесить вурдалаки. Марк следил за течением реки, как она входит в широкую расщелину в скале, буря, бросаясь на острые камни, как игривый щенок борется с хозяином. Подниматься вверх по каменному забору не было сил, он понимал, что не вытянет девчонок, на этих невысоких острых скалах негде было закрепиться. Он видел, что во все стороны торчат острые камни, но они не внушали доверия. В подтверждение его догадок, одна из скал возле расщелины, через которую утекала река, задрожала, и начался неистовый камнепад, поднялась пыль, по равнине разнёсся дикий грохот, девчонки зажали уши, громко завизжав, грохот развеселил их. Когда же пыль улеглась, возле этой горы лежала куча камней, а гора будто бы стала даже ещё выше, так показалось Марку.
  Они спустились на равнину и пошли к реке. Отвязав девчонок и волка, Марк сел на берег реки, задумчиво глядя на тихое течение белой реки и бурное подводное клокотание чёрной реки. Девчонки бегали вместе с волком между деревьями, играли, рычали, визжали, когда волк цапал их за щиколотки, ощутимо кусая окаменевший валенок. Марк иногда смотрел за их играми невидящим взглядом, его мысли были далеко от забав, он чертил веткой на сырой земле эскиз, прикидывая, как он будет строить плот. Задача сначала показалась ему простой, несложно срубить шесть или восемь деревьев, обрубить сучья, ветки, сбить вместе металлическими скобами, теперь он понял, зачем они лежали в сумке, и плот готов. Мысль текла дальше, нужен же руль, мачта, желательно иметь парус, вёсла, багры, спасательный круг, палатку... он засмеялся над собой, может быть ещё и печку? И он нарисовал на плоту, рядом с мачтой очаг. Порывшись в сумке, он вынул колун, небольшой топор, связку скоб, прочный шпагат, пилу, были даже рабочие рукавицы. Девчонки, наигравшись, встали рядом, следя за его приготовлениями. Волк потрогал лапой колун и уважительно зарычал.
  -Там вроде была плотная ткань, - сказала Ксюша, запустив руки в сумку. ќ- Я помню, был целый рулон.
  Марк присвистнул от удивления, когда Ксюша вытащила из сумки узкий рулон плотной белой ткани, напоминавшей парусину или брезент. Следом она вытащила толстые иглы, катушку с нитками, торжествующе глядя на Марка.
  ќ- Ой, а дайте-ка я попробую, - попросила Алёнка и сунула руки в сумку и вытащила хлеб и сыр. - Ага, значит, я буду коком!
  Все рассмеялись, волк радостно взвизгнул.
  ќ- Всё, Алёнка будет коком и костровым, - сказал Марк и посмотрел на рулон ткани. - Если останется ткань, попробуем сделать подобие палатки или навеса от дождя.
  - Останется, - уверено сказала Ксюша и размотала ткань на земле, прикидывая размер паруса. - Ещё больше?
  ќ- Да, давай вот так, -ќ Марк встал и шагами померил длину. Ксюша размотала рулон до его ног, - пока так, надо посчитать.
  Он вернулся на своё место и стал заново чертить плот, теперь требовалось больше места. Девчонки сели рядом, наперебой предлагая свои идеи, споря с ним, настаивая. Он сопротивлялся, объяснял, как будет лучше. Решили, что сначала стоит построить сам плот, а потом прикинуть по месту. После неторопливого обеда, они принялись за работу.
  Марк рубил деревья, сухие стволы упирались, топор вязко входил в древесину, застревал. Марк никогда не рубил деревьев, поэтому его движения были неверными, он тратил слишком много энергии впустую. Срубленные деревья он на месте обрубал от веток и сучьев и вместе с волком оттаскивал к реке. Волк, обвязанный верёвочной уздечкой, старался один дотащить брёвна, чтобы Марк отдохнул, было видно, как ему невмоготу сидеть на месте без дела, и он покорно сидел, ожидая команды, неистово бил хвостом, поглядывая на девчонок, кроивших ткань для паруса. Постепенно Марк понял, как стоит держать топор, как и под каким углом наносить первый удар, перераспределяя свой вес для мощного удара, экономя силы. Он поглядывал на уже готовые брёвна у реки, а в голове рисовался их плот. После долгих блужданий по пещерам совершенно не хотелось спать, хотелось работать ещё и ещё, пока Ксюша не подошла к нему, когда он пересчитывал брёвна на берегу, получилось больше, чем он планировал, целых четырнадцать одинаковых, по толщине брёвен. Она взяла его за руки. И он понял, что они дрожат, как и ноги, уставшие от работы.
  - Давай отдохнём, - сказала она и увела Марка с волком к Алёнке уже сложившей из камней очаг. Девочка уже разложила еду на чистом полотенце, а в котелке на очаге уже вскипала вода. Она смогла найти в сумке крупу, сушёные овощи, и варила кашу.
  - Так, идите мойте руки, - скомандовала Алёнка Марку и волку.
  Они послушно подошли к реке, Марк осторожно окунул руки в воду и замер. Холодная, обволакивающая, как молоко, вода гладила его руки, приглашая к себе, убаюкивая. Он посмотрел на волка, топтавшегося в воде и полоскавшего морду, с шумом брызгаясь во все стороны. Чистая, спокойная река, не было видно подводного течения, не было слышно криков, стонов, безумного смеха, но Марк понимал, что чёрная река никуда не делась, не стоит поддаваться глупым надеждам, что всё закончилось. Они вернулись к очагу, каша уже сварилась, и это было безумно вкусно. Марк не сразу понял, что в ней было, жадно, как и волк, глотая свою порцию, а Алёнка накладывала из бездонного котелка ещё и ещё.
  После обеда все легли спать на сшитом парусе. Дул слабый прохладный ветер, здесь почти не воняло, было тихо и спокойно. Марк уснул первый, хотя и бодрился, прислушивался, желая угадать, грозит ли м опасность, но слышал тихое пение Ксюши и засыпал. Алёнка тихо разговаривала с Ксюшей, волк уже крепко спал рядом с ней, пока не уснула, уткнувшись лицом в жёсткую шерсть Огонька. Ксюша допела свою песенку, подумала, о чём она, спросила это у реки, она ответила ей шелестом волн, а ветер повторил мелодию. Было так тихо, хорошо и спокойно, что не хотелось никуда уходить, остаться здесь навсегда, слушать шелест волн, пение ветра, быть рядом с теми кого любишь, навечно... навечно?
  Она проснулась в страхе, осознав эту мысль, с которой ушла в блаженный сладкий сон. Навечно, именно навечно. Сколько они уже спали? Долго, она видела это, ветер растаскал срубленные деревья, пытался сбросить брёвна в реку, одно всё же укатилось в реку и, подхваченное течением, уплыло к расщелине. Ксюша резко встала и проследила за его ходом, бревно несильно ударило о стены, камни, как бы нехотя, отталкивали его, и оно скрылось. Ксюша бросилась расталкивать друзей, первой проснулась Алёнка, заревевшая в первый момент, когда неведомая грубая сила вырвала её из объятий мамы. Она увидела папу, повисшего на деревянных кольях, замёрзшего в ледяном кургане, и заревела ещё сильнее, не зная, где кончается граница между сном и явью. Алёнка рыдала и быстро рассказывала всё, что увидела, путая слова, слоги. Ксюша внимательно слушала, вспомнила то чувство, когда они перешли озеро, она почуяла беду там, далеко за лесом, и теперь точно понимала, что это был Игорь. Когда Алёнка успокоилась, они вдвоём растолкали Марка и волка. Марк открыл глаза и долго лежал на спине, молчаливый, нахмурившийся. Он не видел Ксюши, не видел Алёнки, взгляд его был на другой стороне мира, ему снилась прошлая жизнь в мире живых. Внезапно гримаса ужаса и боли исказила его лицо, губы беззвучно закричали, он весь сжался и задрожал. Алёнка и Ксюша с ужасом смотрели на него, их тоже посещали такие сны, редко, всё реже и реже, когда ты заново переживаешь свою смерть, смерть тех, кого любишь сильнее всех. Они не трогали его, он всё равно их не услышит, не поймёт, а тихо сидели рядом, взявшись за руки. Волк тяжело встал, упал, опять встал, замотал башкой, отгоняя морок сна, и поплелся по берегу, разгоняя остывшую кровь по жилам.
  Они построили плот, с мачтой по середине, парус, сшитый девчонками, был свёрнут и подвешен на рее, на корме плота лежали привязанные якоря, связанные и сбитые из крепких толстых веток, заострённые на концах, очаг и небольшой навес, под которым они могли лечь, плотно прижавшись друг к другу, два весла, неказистых, но крепких, длинные шесты, бухты тросов, крепко обмотанные вокруг невысоких бревён, которые Марк установил по углам плота, он называл их швартовочными канатами. Девчонки удивлялись, откуда он это всё знает, а сумка давала ему всё, что он хотел, но не давала готовые вещи, всё приходилось делать самостоятельно. Марк рассказал, что он ходил в секцию, и на следующий год у него должна была быть первая регата. Он и отец мечтали построить свою яхту, даже закупили дерево, которое сушилось на даче. Он ожил, рассказывая это, совершенно не думая о том, что всё это осталось там, куда они никогда не вернутся, девчонки тоже не замечали этого, забрасывая вопросами, помогая, иногда мешая ему и Огоньку собирать плот на воде.
  Девчонки и волк были на плоту, восторженные, с горящими лихорадочным весельем, болтавшие без умолку, отпугивая коварную тишину. Марк отвязал якорь от пня, кинул его на плот и сам запрыгнул на судно. Плот зашатался, покачал недовольно мачтой. Марк смотал якорь, привязавл, взял шест и с силой оттолкнулся от берега. Река подхватила плот, развернула в другую сторону и понесла неторопливой походкой к расщелине. Марк попробовал оттолкнуться от дна, чтобы развернуть плот, но шест провалился вниз, и ему показалось, что кто-то успел схватиться за его конец. Он стал веслом разворачивать плот, и в конце концов ему это удалось, река угадала его желание и, натолкнув плот на незаметный порог, развернула плот. Марк привязал девчонок и волка к мачте, себя обвязал верёвкой, одним из швартовочных тросов. Он стоял впереди, высматривая пороги. Река текла медленно, и он легко отталкивал от препятствий веслом, потом бежал на другой край, выравнивая ход плота.
  Внезапно река закипела, и плот рвануло вперёд в расщелину. Марк пытался выровнять курс, но плот его не слушался. Первый удар был сильный, затрещали брёвна, Марка отбросило назад, он вскочил и что есть силы оттолкнулся от каменной стены. Плот рвануло на другую строну, он успел оттолкнуться, упал, больно приложившись о швартовочный столб с намотанным тросом. Плот не пострадал, встал посередине и понесся сквозь ссужающуюся расщелину, скорость росла. Марк схватился за канат, девчонки завизжали от страха и восторга, с широко открытыми глазами смотря вперёд. Плот вылетел из расщелины на широкую спокойную гладь реки и будто бы застыл на месте. Река расширялась всё дальше и дальше, берега были плохо видны, взбираясь круче, где на вершине стояли молчаливые дозорные в виде огромных камней и жуткого вида мёртвых деревьев. Марк отвязал девчонок и волка, вспомнил про себя, и отвязал от себя канат. Ветер весело ударил в спину, приглашая к игре, Марк развязал парус, выровнял надувшееся полотно, чтобы плот не несло к берегу. Девчонки закричали от восторга, бросились его обнимать, едва не повалив на пол. Волк встал на носу, взяв на себя роль дозорного.
  - Ты смотри, а Огонёк-то у нас морской волк! - засмеялась Ксюша, показывая на волка, он важно повернул к ней морду и пыхнул пламенем, чтобы не болтала.
  Ветер сильнее надул парус и погнал плот по реке. От быстрого бега становилось веселее на душе, они смеялись, радуясь, не думая о том, что может быть впереди. Река несла их, сокращая расстояние и время, желая скорее выдернуть живых из этого мрака мёртвых, а они чувствовали себя живыми, и те, другие, что охотились за ними, знали это и ждали в засаде. Река не смогла бы вынести вурдалаков в другой мир, им нужен был ключ, пропуск, такой, как Алёнка или Ксюша с Марком. А они забыли обо всём, сидели на плоту, весело болтая, вспоминая прошлую жизнь, перебивая, смеясь, удивляясь - и не было в этот миг места для грусти, она осталась там, в пещере, вся, без остатка.
  Волк зарычал, встал в стойку, как породистая гончая, почуявшая след. Марк встал и подошёл к нему. Перед ними была безмятежная водная гладь, справа высился высокий скалистый берег, а слева уходила затопленная равнина, если бы всё вокруг не было чёрным, то могло показаться, что за затопленной равниной высятся колосья. Марку захотелось, чтобы это было так, он вспомнил позапрошлое лето, когда они с отцом, вчетвером, мама не захотела ехать, бегали по полю, засеянному рожью. Он ощутил опять сладковатый запах ржи, перемешанный с воспоминанием о домашнем ржаном хлебе, который навострились печь сестрёнки, и забыл совсем про волка. Волк, видя, что он не здесь, зарычал громче, толкнув Марка лапой. Марк вырвался из воспоминаний и ещё раз вгляделся вперёд. Река разделялась на два рукава, справа был узкий рукав, пробившийся между скалами, быстрый, бурлящий. Он помнил, какая может быть опасной быстрина на реке, особенно под мостом, где у пловца не было шансов выжить. Он посмотрел налево, там был широкий медленный рукав, и огромная затопленная равнина. Ветер опустил парус, решив дать им время на раздумье.
  ќ- Что там такое? - спросила Алёнка, побежав на нос плота. - Ух-ты! Ничего себе!
  - Да уж, ничего себе, - согласился Марк, плот почти остановился, влекомый медленным течением вправо, река подсказывала верный путь, и Марк это увидел, задумавшись ещё сильнее. - Река ведёт нас на пороги, в быстрину.
  ќ- Так давай повернём налево, а? - предложила Алёнка и обернулась на Ксюшу, ища поддержки. Алёнка вскрикнула от неожиданности Ксюша стояла как столб, схватившись за виски, бледная, это было видно даже в этом чёрном свете.
  - Что ты слышишь? -ќ спросил Марк у неё.
  - Я не слышу, я вижу, - прошептала Ксюша. - Они там, их много, очень много. Они ждут нас. Видишь, ты видишь?
  Она схватила Марка за руку и повернула к себе. Он посмотрел в её тревожные глаза, превратившиеся из серых в огненно-красные. Поперёк реки полукругом стояли лодки вурдалаков, огромные мёртвые деревья, на которых сидело несколько сотен вооружённых кольями, обмотанных верёвками, готовые набросить крюк, пойти на абордаж. Он обернулся к реке, волк нервно дергал лапами, переминался, танцуя странный танец. Марк увидел впереди посреди левого рукава какое-то смутное движение, Ксюша сильнее сжала его руку, и он увидел то, что видела она, не смотря туда. Вурдалаки тоже заметили их, теперь они меняли построение, несколько лодок-деревьев плыло против течения к ним, вурдалаки неумело орудовали длинными ветками, используя их в качестве весёл.
  - Направо, - сказал Марк и взялся за весло. Река помогла ему, плот легко выбрал верный курс, поймав начало быстрины. Его понесло к узкому проливу, скоро они должны были влиться в бурный поток. Марк отложил весло, и жестом приказал девочкам встать у мачты. Он спустил парус, смотал его, крепко привязав, а потом стал привязывать девочек, дав каждой нож в ножнах, девочки привязали его себе на пояс. Ксюша попросила маленький топор и привязала его к себе рядом с ножом. Волк не захотел быть привязанным, готовясь к бою, зверь видел, как вурдалаки, поняв, что их добыча ускользает, бросились к проливу, вскарабкиваясь на скалистый берег, падая вниз, но на смену упавшим поднимались другие, протягивая за собой верёвку. Марк обвязал волка за туловище, сделав подобие уздечки для ездовых собак, схватил весло и приготовился к первому удару о пороги.
  Удар был сильный, плот развернуло, последовал второй удар, и плот развернуло в другую сторону, он теперь нёсся боком. Удовлетворившись двумя ударами, река дала возможность Марку отбиваться от порогов, корректируя курс. Внезапно на плот со скалы прыгнул вурдалак. Он промахнулся, упал на камни и, зарычав от боли и досады, скрылся под водой, подхватываемый чёрной рекой. Девчонки закричали от страха, зажмурились, крепко схватившись пальцами за рукоятку ножа.
  Второго вурдалака Марк удачно сбил с плота. Нападавший не успел приземлиться, как получил удар веслом в голову, и свалился в воду. Марк отлетел в другую сторону, не успел быстро подняться, как на плоту уже стоял вурдалак, замахнувшийся на него деревянным копьём. Волк бросился на вурдалака, вгрызаясь в шею, и они оба свалились в воду. Марк вскочил, отбил другого нападавшего, сбив его с плота, быстро взглянул назад, волк плыл за плотом, верёвка крепко держала его, но зверь никак не мог нагнать плот.
  Удар, Марк на секунду потерял сознание, вскочил, а в него вцепился крепкий вурдалак с огромными руками. Он не видел его лица, искажённое злобой и со следами сильного разложения оно утратило человеческий вид. Марк боролся из последних сил, пытаясь сбить вурдалака в воду, но тот побеждал, всё ниже склоняясь к его шее, чтобы вгрызться в Марка. Просвистела верёвка, и кривой крюк из ржавой арматуры вцепился в мачту. Плот потянули к берегу. Марк увидел, что до конца пролива оставались считанные метры, так ему показалось, он увидел, как Ксюша разрезала на себе верёвку, полезла на мачту и, опасно усевшись на рее, стала рубить топором ту часть мачты, в которую вцепился гарпун. Она не могла достать до верёвки, чтобы перерезать её. Рука неуверенно держала топор, но удары были сильные, мачта трещала, сухое дерево растрескивалось. Марк ощутил зловонное дыхание прямо над собой, вурдалак уже вцепился в его шею, и мальчик последним рывком покатился в воду.
  Холодная вода придала ему сил, он оттолкнул противника, не ожидавшего такого поворота, но вурдалак кинулся к нему, сильным ударом в голову посылая Марка в нокдаун. Руки его ослабели, он понял, что вурдалак уже схватил его и пытается всплыть. Марк потянул себя и его вниз, туда, к чёрной реке. Чьи-то руки обхватили ноги Марка, затягивая к себе, а он намертво вцепился в ноги вурдалака, таща его за собой. Марк не видел, что происходит, он потерял зрение от напряжения, перед глазами плавали красные круги. Он почувствовал, что кто-то оттолкнул его, он освободился, но чёрная река уже подхватила, унося за собой. Зрение вернулось, он с трудом открыл глаза и увидел, как его противника схватили четыре руки и потащили ниже. Марка толкнули вверх, сначала слабо, неумело, но второй толчок был верный, он попал в белую реку, замахал руками, желая быстрее всплыть, и вырвался на поверхность. Острый сук больно ударил в лоб, он услышал крик Ксюши и схватился за свой якорь. Она сумела отрубить мачту, вытащила волка и, видя, что Марк показался, бросила ему один из якорей. Плот уже вышел из пролива, оставив позади вурдалаков, грозивших им со скалы, Алёнка кое-как работала веслом, не позволяя плоту далеко уплыть.
  - Держись! Мы тебя сейчас вытащим! - крикнула Ксюша и схватилась за верёвку.
  Волк взялся зубами и резко потянул, Ксюша успевала направлять верёвку, чтобы она не запуталась, а волк наматывал якорь вокруг обломанной мачты. Когда Ксюша отрубила кусок мачты с гарпуном, железный крюк успел хватиться за рею и свалить мачту, утащив за собой рею с парусом, который плыл за ними, их верёвка оказалась прочнее, и гарпун остался ни с чем.
  Марк залез на плот, Ксюша ахнула, увидев, как из шеи льётся кровь в местах укусов, и бросилась к сумке, надёжно привязанной к нижней части мачты. Марк лёг на плот, не в силах подняться. Ксюша хлопотала над ним, молчаливая, серьёзная, дав волю чувствам только тогда, когда закончила работу.
  - Ура! - закричала Алёнка и запрыгала от радости. ќМы вырвались, вырвались!
  - Да? - Ксюша отошла от Марка и подошла к ней, Огонёк тоже радостно вилял хвостом. ќ - Почему ты так думаешь?
  - Я знаю! Видишь, это же наша гора! Ну, та, на другом конце озера, видишь?
  Ксюша вгляделась вперёд, река разлилась так широко, что больше не было видно берегов, течение несло их куда-то вперёд, а в чёрном тумане дрожал рельеф белоголовой горы, так похожей на ту, которую ещё недавно она с Алёнкой решили изучить, найти там пещеры, может быть клады. Сил сомневаться больше не было, она поддалась этой преждевременной радости, доверяя звериному чутью Алёнки и волка, сама она больше не видела опасности впереди, а редкий встречный ветер приносил с собой прохладу и отголоски ледяного шторма.
  
  
  35. Оттепель
  
  Чёрное небо напряглось, задрожало и устало вздохнуло, что-то мокрое и холодное посыпалось с него на землю, на воду. Снег, ещё не белый при взгляде, но чистый по своей природе, нарастающий, мокрый, падавший крупными снежинками, оставаясь на земле некрасивыми шмотками, тая, растекаясь грязными лужами. Небо открылось, и снег повалил, плотным занавесом закрыв пространство, слепящий, твёрдый, он креп по мере того, как падала температура воздуха. На земле комковались небольшие сугробы, снег падал в воду, и медленно таял, река замерзала, останавливала ход, покрываясь тонкой коркой льда. Плот упёрся в тонкий лёд, разбил его, продвинулся вперёд на несколько метров и остановился, зажатый со всех сторон ледяным капканом. Если бы сейчас ударить по льду веслом, пробить его шестом, то плот смог бы вырваться в ближайшую заводь, продвинуться ещё на десяток метров, чтобы окончательно застрять во льдах.
  Никто не бил веслом, не пытался оттолкнуться шестом от берега, плот послушно встал и ждал, когда неторопливый лёд обхватит его со всех сторон, по-дружески станет сдавливать, проверять на прочность. Плот спал, глубоко, завернув своих пассажиров в парус, очаг горел еле-еле, бессильный против надвигающейся стужи. Брёвна заскрипели, лёд сдавил плот, приподняв один угол, будто бы хотел выдавить, снег повалил ещё сильнее, и через несколько часов плот был полностью занесён снегом.
  Ксюша проснулась от удара, навес рухнул на них под тяжестью снежной шапки. Она попыталась встать, но поняла, что вес снега слишком велик, паника охватила её, Ксюша забилась, истошно закричав от страха. Её крик не сразу дошёл до остальных, утомлённые долгой однообразной дорогой, они уснули, накрывшись высохшим парусом, как одеялом, планировали поспать пару часов, усталость от тревоги сморила всех, и они уснули мёртвым сном. Плот проплыл всю реку до самого озера, застряв во льду. Ксюше удалось вылезти из-под навеса, она, извиваясь как змея, выползла наружу, ослепла от яркого солнца, от белоснежной пустыни, горевшей в солнечных лучах. Она закричала от радости, но поняла, что друзья её не слышат, находясь под властью сна. Она попробовала сбить шапку снега руками, но от этого было мало толку, снег примёрз и больно колол руки. Она нащупала ногой весло, откопала его и стала сильными размашистыми движениями сбивать снег. В ней проснулась огромная сила, она смеялась и плакала одновременно, кричала, чтобы они проснулись. Сбив шапку, она стащила навес, сдёрнула парус со спящих, стала бить их по щекам, толкать в бока, но они очень крепко спали, только стали дышать ровнее, спокойнее. Ксюша посмотрела на солнце, ища поддержки, попробовала сильнее бить по щекам Марка и Алёнку, досталось и волку, но зверь даже не шелохнулся. Тогда Ксюша, нахмурившись, склонилась над Алёнкой, открыла шею и больно укусила, до крови. Сладкий вкус крови обрушился лавиной на неё, ей хотелось пить больше и больше, но Ксюша держала себя в руках, она смочила пальцы кровью и намазала губы Алёнке, девочка чмокнула губами и зашевелилась. Ксюша открыла шею Марка и укусила, теряя голову, опомнившись не сразу, вкус крови заставил её укусить сильнее, чтобы кровь ударила в рот фонтаном. Большую часть она проглотила, остатки влила из рта в рот Марку. Оставалось ещё немного крови на шее Марка, рана затягивалась, Ксюша слизала её и, повернув морду волка, плюнула ему в пасть. Волк открыл глаза и лизнул её лицо.
  - Ну вставайте же! - воскликнула Ксюша, нетерпеливо размахивая руками. - Мы же дошли, мы дома!
  - И правда, - Марк сел и схватился рукой за шею, рана заживала быстро, но ещё саднила. Он посмотрел на Ксюшу, рот у неё был вымазан в крови, она смеялась, обнажая красные от крови зубы. Ему захотелось спросить, почему она не укусила себя, но он вовремя остановился, Ксюша вся дрожала от напряжения, ноги и руки болтались, лицо было очень бледное, она с трудом стояла на ногах. Он огляделся, увидел отброшенный тент, огромные комья замёрзшего снега, в которые было воткнуто весло, неужели это сделал она одна?
  - Ксюшенька, это ты снег сбила?
  - Да, я! - радостно ответила Ксюша, ноги её подкосились, и она упала без сил.
  - Ксюша! - Алёнка вскочила и бросилась к ней.
  - Сейчас, надо немного отдохнуть, - прошептала Ксюша.
  Марк сел рядом, с тревогой глядя на бледное лицо Ксюши, голова лежала на коленях у Алёнки, а тело билось в мелкой болезненной судороге. Марк снял с пояса нож и хотел уже резануть себя по руке, но Ксюша остановила его, схватив за руку.
  - Не надо, больше не надо чужой крови, - прошептала она.
  ќ- Но, а как по-другому? - удивилась Алёнка.
  - Я знаю, я поняла, что надо делать, когда, - Ксюша облизнула губы, почувствовав снова вкус крови Марка и Алёнки. - Я знаю, просто знаю. Дай мне сумку.
  Алёнка помогла ей подняться, а Марк откопал сумку и дал Ксюше. Она вытащила оттуда чистое полотенце, хлеб и сыр. Алёнка быстро расстелила полотенце на снегу и привычным движением разломила хлеб на четыре части. Ксюша извлекала чашки, три небольшие и одну большую для волка, а потом кувшин. Ксюша развязала платок на кувшине, там было молоко, белое, как снег, даже ещё белее. Она слабо улыбнулась и прищурилась, загадочно посмотрев на друзей. Марк внимательно следил за ней, Ксюша просто сидела и держала в руках кувшин, а молоко подернулось красной краской и снова стало белым, приобретя желтоватый оттенок. Ксюша взяла чашку волка и налила полную. Сначала лилось молоко, жёлтое, жирное, но вскоре оно потемнело, и в чашу полилась кровь, горячая, ярко-красная, от неё шёл пар. Налив одну чашку, она разлила этот напиток всем, самодовольно улыбаясь. Алёнка дала ей чашку и требовательно кивнула, Ксюша сделала большой глоток, напиток был сладкий, солёный, жирный и безумно вкусный, хотелось его пить ещё и ещё, как кровь. Всё внутри неё переворачивалось, обновлялось, росло. Щёки её порозовели, в глазах появилась довольная сытость, но не было той неудержимой животной, звериной страсти рвать мясо. Она чувствовала, что пьёт кровь, но не переставала быть человеком, не хотела убивать, жрать сырое мясо.
  ќ- Огонёк, ну-ка, - Алёнка, улыбаясь, пододвинула к волку его чашку, зверь стал медленно пить, было видно, как он сдерживается, чтобы не лакать с жадностью дикого зверя.
  - Огонёк, какой ты, оказывается, воспитанный!
  Все засмеялись, а волк, не обращая на них внимания, был полностью погружён в чашку. Алёнка взяла свою чашку и сделала маленький глоток, потом больше, ещё больше, краснея, блестя глазами. Марк залпом выпил половину, боясь вкуса крови, внутри него всё переворачивалось, не к месту подступала к горлу брезгливость. Вкус оказался знакомым, отец варил что-то подобное, называя калмыцким или монгольским чаем, в зависимости от того, удавалось ли ему принести с завода свежей крови. Марк был тогда совсем маленьким, они жили в небольшом городе, но вкус запомнил на всю жизнь, тогда он ему не нравился, но сейчас напиток согревал его, вливал в артерии новую кровь, прояснял голову.
  - Научи! Научи! - потребовала Алёнка.
  - Конечно, научу, - Ксюша обняла девочку и расцеловала. - Но потом, когда ты растопишь эту зиму.
  - Я? А почему я? - удивилась Алёнка, волк не сильно толкнул её лапой, подтверждая слова Ксюши. - Ладно, я это сделаю,ќ это же мой мир.
  - Да, помнишь, что нам рассказывала Каролина? - спросила Ксюша и быстро взглянула на Марка, допившего молоко, с интересом смотря на девочек.
  ќ- Я всё помню, - Алёнка ехидно посмотрела на Ксюшу и Марка. - Ну, чего вы, поцелуйтесь же, а то устроили XIX век!
  - Ого, а ты откуда это знаешь? - удивился Марк.
  - Папа рассказывал, он так над мамой подшучивал, когда они тайком целовались, - ответила Алёнка. -ќ Я отвернусь, так уж и быть.
  Девочка повернулась к волку и стала кормить его хлебом. Ксюша засмеялась, спрятав лицо в ладони. Марк обнял её, отнял ладони от лица и поцеловал, вложив в поцелуй всю любовь, которую испытывал сейчас к ней, горевшую в его сердце колким пламенем. Он увидел себя в её глазах, увидел её внутренний костёр, и слёзы сами собой полились из его глаз, высвобождая накопившуюся тревогу, унося её в небытиё, далеко-далеко, туда, откуда они пришли. Ксюша вытирала его слёзы дрожащими пальцами, сама беззвучно ревела, целовала его глаза, жмурилась от его ответных поцелуев.
  - Как дети малые, - проворчала Алёнка, повернувшись к ним. Она шмыгнула носом, Ксюша взяла её руку и Алёнка прижалась к ним, получая жаркие поцелуи от Ксюши, от Марка, совершенно не замечавших, что Алёнка до сих пор была вся вымазана мерзкой вонючей грязью мира мёртвых. Девочка заплакала, от радости, от счастья, выпуская из себя все страхи, ловя рукой морду волка, уткнувшегося мордой ей в спину.
  - Будешь моей третьей сестрёнкой? - спросил Марк Алёнку, крепко обнимая её левой рукой, правой рукой он прижимал к себе Ксюшу, обнимавшую Алёнку, не хватало ещё Огонька в центре.
  - Да, да, а у тебя их сколько? - сквозь плач, спросила Алёнка, весело посмотрев на него. - Не отвечай, я знаю, у тебя две сестры.
  - Теперь три, - улыбнулся Марк. - С Машкой и Лизкой скоро познакомишься, вы подружитесь.
  - Ну, не знаю, - с сомнением проговорила Алёнка и вскочила, быстро утерев слёзы с лица ладонями. - Так, хватит тут сидеть! Вставайте, пора идти!
  - Слушаюсь, товарищ командир! - отрапортовал Марк, приложив свободную руку к шапке, отдавая честь грозному генералу, нетерпеливо топавшему на месте, сурово упершему кулаки в бока.
  - Надо поесть, потом пойдём, - сказала Ксюша, ей не хотелось двигаться, Алёнка придвинула ближе полотенце с замёршим хлебом и сыром, отдав больший кусок волку. Пока она кормила волка, Ксюша обвила руки вокруг шеи Марка, гипнотизируя его взглядом счастливых глаз.
  
  Через несколько часов, Марк вновь стал пытаться считать время, они подошли к устью реки. Перед ними выросли вздыбленные куски льда, образующие нестройную художественную композицию, напоминающую взрыв подземного вулкана. Между вздыбленными льдинами текла свободная река, напористая, сбивающая быстро нарастающую наледь, обдавая брызгами ледяных стражей. Девчонки и волк первыми перелезли баррикады, оказавшись на бескрайних просторах замёрзшего озера. Марк, три раза скатывался вниз, его перевешивал свёрнутый парус и тент за спиной и сумка, становившаяся почему-то тяжелее с каждым шагом. Солнце подбадривало его к новым попыткам, и Марк успешно перекатился через баррикаду, плюхнувшись на лёд.
  Он быстро встал, отряхнул снег, внимательно смотря на то место, куда упал, сильно топнул правой ногой - так и есть, лёд треснул, где-то в глубине. Он прислушался, озеро будто бы вздыхало, а потом умолкало, вздохнёт и помолчит некоторое время.
  - Что случилось? - спросила Алёнка, подбежав к нему. - Чего ты встал?
  - Озеро дышит, - ответил Марк.
  - Дышит? - Алёнка в удивлении вскинула брови. - Как это дышит?
  - А вот так, дышит, - он улыбнулся. - И это хорошо и плохо.
  - А что плохо? - спросила Ксюша, держа волка за уши, не разрешая убежать вперёд.
  - Плохо то, что это предвестник ледохода, - Марк кивнул на Алёнку, задумавшуюся.
  - Ксюша, посмотри, какое тёплое солнце, помнишь, какое оно было тогда?
  - Помню, холодное, - ответила Ксюша и засмеялась, поняв его мысль. - Хозяйка вернулась!
  ќ- Да, хозяйка вернулась, - подтвердил Марк и щёлкнул Алёнку по носу. - У нас мало времени, если начнётся ледоход, то мы долго не сможем переплыть озеро, пока всё не растает.
  - Да, я хозяйка, - без ложной скромности сказала Алёнка, что-то поменялось в её взгляде, она смотрела весёлым, как и всегда, взглядом, но было в нём и другое, взрослое, серьёзное. Она осмотрелась, помахала солнцу, снег заблестел жёлтыми огнями, солнце обхватило Алёнку водопадом ласковых лучей, и на некоторое время она исчезла, остался лишь яркий солнечный шар, повисший над землёй. Шар вертелся, быстрее и быстрее, разгоняясь до бешенной скорости. Из него выпрыгнула Алёнка, одежда её была чистая, на лице и руках не было и тени чёрной грязи, чистое, белое с ярким румянцем на щеках улыбающееся лицо, горящие огнём глаза. Она властно показала на Ксюшу с волком и Марка и приказала. - А теперь их! Давай!
  Шар накрыл Марка, поднял его над землёй, ему было и страшно и весело одновременно, он понял, когда стоило выпрыгивать наружу, тело дрожало от энергии, он больше не чувствовал мерзкого запаха другого мира, усталости долгого пути. Он выпрыгнул, валенки, чистые, будто новые, мягкие, приятно заскрипели на рассыпчатом снегу. Шар схвати Ксюшу и волка, приподнял их и распался на мириады слепящих искр. Ксюша и волк сидели на снегу, она громко смеялась, а волк прыгал на месте, визжа и подвывая, желая продолжить эту игру. Обновлённые, наполненные теплом и светом солнца, они двинулись в путь. Каждый знал, куда и зачем идёт, волк вёл короткой дорогой, уводя всё дальше от берега, где была их поляна и пряничный домик, давно замёрзший, как и весь этот мир, лишённый сердца.
  Ксюша увидела впереди две тёмные фигуры, они то пропадали, то вырастали вновь, подсвеченные ярким светом. Фигуры приближались, вырастая в сознании в грозных великанов. Она догнала волка, зверь понял её тревогу и быстро побежал к двум великанам. Вскоре донёсся радостный визг, игривый вой, в ответ на который великаны гудели, мычали. Солнце сняло с тайны занавес, и Ксюша увидела двух огромных лосей, бежавших к ним, подгоняемые развеселившимся волком. Алёнка завизжала от радости, и бросилась к животным, а за ней и Марк и Ксюша.
  Это был их друг, большой лось, не забывший своего обещания, пришедший вместе с другом, молодым лосем, но не менее огромным. Большие животные дали недолгое время себя потискать, а потом лось и молодой лось присели на передние ноги, нетерпеливо мотнув головой. Алёнка и Ксюша залезли на них, Алёнка на молодого, а Ксюша на своего друга, лось даже замычал от радости, а из его больших глаз закапали слёзы. Без лишних слов, все двинулись в путь. Сумку и скрученную в тугой жёсткий рулон парусину Марк отдал Ксюше, она повесила это на лося, и идти стало значительно легче.
  В этот раз озеро показалось Марку небольшим, они в один день дошли до другого берега с замёрзшими деревьями и раскиданными бурей обледенелыми стволами мёртвых деревьев. Возле самого берега был ледяной курган, накрытый толстой снежной шапкой. Алёнка и Ксюша спрыгнули и побежали к кургану. Алёнка пыталась разгрести снег, ругалась, плакала, кричала, Ксюша помогла ей, они дошли до ледяной корки и в бессилии упали рядом.
  - Папа, папа! - плакала Алёнка, вздрагивая от нарастающих приступов отчаянья. Ксюша молчала, не зная, что делать. Огонёк сел рядом, подождал, когда Алёнка немного успокоится и дыхнул пламенем на ледяной курган. Алёнка тут же вскочила, вырвавшись из объятий Ксюши. - Точно, ты прав! Спасибо, мой волчонок!
  Она обняла волка, тот недовольно зарычал. Ксюша отошла от кургана, Алёнка и волк переглядывались, долго договариваясь. Марк подумал и вытащил из сумки колун, взвесив его в руке, он подумал, что здесь нужен топор ещё больше. Волк и Алёнка отошли от кургана, Алёнка наметила цель, она увидела трещины и собиралась бить прямо туда. Волк напрягся и изрыгнул из себя огромный столб пламени прямо в девочку. Пламя окутало её, она отодвинула его от себя, скатала в небольшой пульсирующий огненный шар и метнула его в ледяной купол. Курган задрожал, заискрился, но устоял. Алёнка с досады топнула ногой, волк изрыгнул ещё один столб, и Алёнка кинула огненный шар в курган, ледяной купол дрожал, загорался изнутри, но держался. Алёнка бросила ещё раз, потом ещё раз, ещё, было видно, что она устала. После очередного броска, Марк остановил её, сжав плечо, быстро подбежал к кургану, ещё содрогавшемуся от огненного удара, и что есть силы, ударил по ледяному куполу колуном. Топор вгрызся в лёд, Марк с трудом выдернул его, упал, вскочил и ударил снова, не теряя энергии, обрушившись на курган всем весом. Топор застрял так, что Марк не смог его выдернуть. Курган задрожал, раздался глухой треск, и ледяной купол распался на тысячи осколков, как рассыпается каленое стекло после удара.
  Алёнка страшно закричала и упала в обморок. Курган открыл Игоря, превратившегося в ледяную скульптуру, лежавшего на десятке ледяных кольев, пробивавших его насквозь. Ксюша смотрела на него с широко открытыми глазами, она не видела ужаса этой бесконечной казни, остановившейся на время, холод сковал смерть, сковал боль, освободил от мучений. Она переглянулась с Марком, он думал, как бы снять мужчину с кольев. Подлезть он туда не мог, а если бы и мог, то вряд ли бы смог поднять, не причинив вреда. Ксюша сняла с лося свёрнутый парус и тент, и уложила Алёнку на них, девочка спала, пусть спит, видеть то, что будет дальше, ей не следовало.
  ќ- Что будем делать? - шепотом спросила Ксюша.
  - Не знаю, поднять не сможем, надо свалить в сторону, - ответил Марк. -ќ А это отец Алёнки?
  - Да, это Игорь, - шепотом ответила Ксюша.
  - Понятно, он пытался их здесь задержать, видишь, сколько лодок они бросили? Все без веток, наверное, он их отрубил.
  - Наверное, но зачем они так его?
  - Это казнь, вечная смерть. Они знают, что здесь нельзя умереть второй раз, если лес тебя принял, но ты можешь умирать много-много раз, бесконечное количество раз. Я слышал это, когда мы с сёстрами были у них в плену.
  - Вы были пропусками в этот мир, да? - спросила Ксюша.
  - Да, сестрёнки здесь, я знаю, что это так.
  ќ- Это так, - уверенно ответила Ксюша и оглянулась назад, словно пытаясь увидеть другой берег.
  Марк подозвал к ним лосей, животные послушно подошли и встали, ожидая команды. Он жестами показал, что надо сделать, куда ударить. Ксюша сняла с лося сумку и ушла к Алёнке. Пока Марк с лосями примеривались, выбирая лучшее место, она вытащила из сумки бинты, баночку с зелёной мазью, чашку, нож. Волк стоял рядом, ожидая команды. Ксюша всё приготовила, накрыла Алёнку парусом и пошла к Марку.
  - Подготовь тент, мы на него положим его, - Марк показал место, куда должен был упасть Игорь.
  ќ- Хорошо, - она сжала его руку, -ќ я боюсь.
  - Я тоже, мы все боимся, - сказал Марк. - Но делать надо. Давай я тебе помогу.
  Они расстелили тент в том месте, куда должен был упасть Игорь. Тента хватало с запасом, они точно не промахнуться.
  По команде Марка лоси отошли назад и одновременно ударили в основание пирамиды из кольев, она покачнулась и с треском обрушилась. Ксюша зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела, как Марк отбрасывает в сторону колья, тело упало ровно туда, куда они и хотели. Она бросилась ему помогать, и скоро место было расчищено. Игорь лежал на боку, из его груди, живота торчали сломанные колья. Ксюша боязливо дотронулась до них, потом резко вскочила и убежала за ножом и бинтами с мазью. Она сложила всё недалеко от себя, но так, чтобы не смахнуть случайно. Волк встал рядом, готовый к работе. Ксюша кивнула ему и выставила в сторону руку с ножом. Волк дыхнул на лезвие пламенем, сталь покраснела, а потом побелела.
  - Сначала выдерни вот этот, - скомандовала Ксюша Марку, показав на первый кол, торчавший из левого плеча.
  Марк примерился, подумал, и, положив к спине Игоря тяжёлые ледяные глыбы, чтобы он не упал на спину, взялся за кол, вздохнул и резко дёрнул, вырвав его с первого раза. То, что было дальше, он видел как в тумане. Ксюша прижигала рану, запахло жжёным гнилым мясом, и ему сделалось дурно. Ксюша будто бы не замечала этого, она вычищала рану, закладывала в неё мазь, зашивала с двух сторон. Работала она быстро, не задумываясь, рядом всегда был волк, точно бивший пламенем по ножу, иголке, а несколько раз и просто опалив саму рану, когда его об этом просила Ксюша, указывая пальцем. Марк удивлялся, как они понимают мысли друг друга без слов.
  За первым колом он выдернул второй из правой груди, оттуда хлынула чёрная гнилая кровь, застыв мерзким гелем на парусине. Запах гниения, жжёного мяса, звук рвущейся ткани, хруст костей, пламя, разогревающее воздух - Марк смотрел на то, как Ксюша штопает этого мертвеца, он и был мертвец, глаза не сомневались, особенно когда он вырывал колья из живота, а Ксюша, совершенно не боясь, крепкой рукой зашивала внутренности, укладывала всё на место. Марку вспомнился учебник по анатомии, и ему стало совсем нехорошо. Он выполнял её указания на на автопилоте.
  - Марк, Марк, - она дёрнула его за руку. - Принеси кувшин из сумки.
  Марк встал и на ватных ногах пошёл к сумке. Алёнка спала, лицо её было спокойным, но она не улыбалась, как обычно делала во время сна. Он взял всю сумку и вернулся к Ксюше, мельком взглянув на лосей, звери были спокойны, с интересом следя за работой лесной ведьмы. Марк поставил сумку рядом с ней, Ксюша бросила на него полный любви взгляд, просивший его немного потерпеть, и снова исчезла, он видел, как она превращалась в ведьму, как в её руках творилось волшебство, и пускай в этом ничего не было сложного, он обдумывал это рассудочной частью сознания, находя много общего с военно-полевой хирургией, о которой он читал последним летом своей жизни, но это было чудо настоящее, честное чудо, без лишнего пафоса, плачущих икон или невнятных знаков. Марк видел, как меняется мертвец, он видел его уже почти живым, отбрасывая назад картины истерзанного тела, нарочно мешавшиеся перед глазами, и он понял, какое чудо совершила Ксюша, без волшебства, придуманного неумелыми сказочниками, без молитв или заговоров, а просто сделала ЭТО, что должна была, что знала, умела, не сознавая этого.
  Ксюша закончила зашивать последнюю рану, наложила тугую повязку, ей помогал Марк, приподнимая тело, чтобы она могла обмотать бесконечным бинтом туловище. Переглянувшись, они решили оставить Игоря на боку, раны на спине были глубоки, а на правом боку не было ни одной дыры, все колья метили в левый бок. Ксюша налила из кувшина немного молока с кровью и стала вымазывать губы Игоря, его рот приоткрылся, и она медленно влила всё содержимое чашки в рот.
  - Пока хватит, - сказала Ксюша, осмотрела Игоря и стала убирать грязь с парусины. Марк поднял сумку, забрал всё с тента, и они завернули Игоря в него с головой, оставив место для доступа воздуха.
  - Надо строить сани, - сказал Марк и достал из сумки пилу и топор.
  - Да, я тебе помогу. Мы все поможем, - Ксюша вернулась, глядя на него нежными серыми глазами, он не выдержал и поцеловал её, Ксюша тихо рассмеялась, смущённо спрятав раскрасневшееся лицо.
  ќ- Ты ведьма, - прошептал Марк.
  - Я знаю, - гордо ответила Ксюша и загадочно улыбнулась. - Но ты меня не бойся, я добрая.
  - Я тебя не боюсь, я тебя люблю, ќ- смущённо сказал Марк и пошёл к ближайшей ели. Его догнала Ксюша, схватила за руку и, наклонив к себе, прошептала.
  ќ- Я тебя тоже очень сильно люблю! -ќ она укусила его за ухо и убежала к Алёнке.
  Высокая величественная ель стряхнула с себя зимний сон и заледеневший снег, склонилась к Марку, он залез на неё и стал спиливать крепкие ветви с длинными мягкими иголками. Марк работал быстро, ель сама подставляла нужные ветви, слишком толстые были не нужны, на землю падали плотные еловые лапы. Спилив большую кучу, он спрыгнул вниз. Ксюша уже принесла верёвку, нож, и Марк выбрал шесть самых больших в качестве основы, проложил поперёк ветвями поменьше, получалось неплохо, иголки плотно прилегали друг к другу, хорошо скользя по снегу. Он вязал узлы, а Ксюша нарезала верёвку. Работа спорилась, и скоро сани были готовы.
  Когда Алёнка проснулась, на санях уже лежал Игорь, закреплённый с двух сторон, запряжённый лось топтался на месте, косясь на всё чаще и чаще вздыхающее озеро. Девочка осмотрелась, лицо у неё было серьёзное, она села рядом с отцом, погладила парусину.
  - Надо спешить, - сказала Алёнка. - Озеро скоро вскроется.
  Лоси замычали нетерпеливо. Молодой лось подошёл к ней, склонился, и девочка ловко запрыгнула на него. Ксюша села на своего друга, а Марк с волком пошли рядом с санями. Марк сделал себе снегоступы из еловых веточек, такие же лежали для Ксюши и Алёнки на санях.
  Они шли по ледяной глади озера, а за ними трещал лёд. Нельзя было останавливаться, ели на ходу, Алёнка и Ксюша кормили лосей, громко смеялись, шутили. Ксюша даже запела свою песенку, но теперь она была другая, нет, мелодия была та же, но звучала она сейчас по-другому, весело, наполняя сердце надеждой. Солнце подгоняло их, солнечным ветром подталкивая идти быстрее, раздувая паруса. Они вышли на знакомый берег, где была пещера Марка, заледеневший, покрытый чистым белым снегом, похоронившим под собой всю грязь, затолкавший её глубоко в землю. Озеро охнуло, вздрогнуло, лёд страшно треснул, раздались взрывы, грохот, будто кто-то ломал дом. Они обернулись и долго, как заворожённые, смотрели на ледоход, как вздыбливались огромные льдины, то здесь, то там, близко и далеко взрывался лёд, как вырывалась на свободу вода, светящимися на ярком солнце фонтанами, вырываясь из долгого сна. Позади весело шумел лес, приглашая к себе. Они вошли в него, лес открылся полностью, выводя кратчайшей дорогой на заснеженную поляну. Снег начал таять, ноги вязли в нём, хотелось быстрее дойти до дома, покрытого снаружи ледяной коркой.
  ќ- Огонёк! - позвала волка Алёнка. Она сидела на лосе, как командующий войсками, с идеальной осанкой с гордо поднятой головой. - Давай!
  Волк дыхнул на неё огненным столбом, Алёнка поймала его, лось испугался, но не сбросил наездницу, пламя чуть-чуть опалило его шерсть. Алёнка скатала пламя в крепкий дрожащий от нетерпения огненный шар и бросила его в дом. Пряничный дом задрожал, вспыхнул и взорвался сотнями тысяч огненных искр, накрыв всех светящимся туманом. Туман рассеялся, дом стоял на месте, чистый, оттаявший, дружелюбно улыбающийся хозяевам, приглашая войти внутрь. Из печной трубы повалил сладкий дымок, девчонки захохотали от радости, лоси опустились на землю, и они вбежали в дом.
  Внутри было сонно, на кроватях спали Каролина, Лена, а на большой кровати спали, прижавшись, две девочки, двойняшки. Они очнулись первыми, увидели рядом с собой весёлые лица Алёнки и Ксюши, слабо улыбнулись. Алёнка бросилась тормошить маму, а Ксюша будить Каролину. Каролина открыла глаза и, увидев Ксюшу, заплакала от радости. Она с трудом поднялась, рана напомнила о себе, и она упала на кровать, побледнев от боли.
  - Я сейчас, сейчас! - воскликнула Ксюша и бросилась из дома за заветной сумкой.
  ќ- Мама! Мама! Я вернулась! Ну, чего ты спишь, вставай же! - Алёнка тормошила сонную маму, Лена с трудом просыпалась, не зная, сон это или Алёнка действительно вернулась, она боялась обмануться ещё раз, как это было до того, как весь дом замёрз, освободив всех от страданий.
  Алёнка расцеловала маму, и Лена поняла, что это не сон. Девочка подбежала к Каролине, расцеловала её, важно сказав.
  - Сейчас Ксюша тебя вылечит, не бойся, она умеет.
  - Я знаю, я всё знаю, - слабо улыбнулась Каролина, превозмогая боль, и погладила Алёнку по голове, лицу.
  - Как же я вас всех люблю! - воскликнула Алёнка и засыпала поцелуями Каролину, вошла Ксюша, и Алёнка побежала к маме. Наобнимавшись, девочка подошла к двойняшкам, девочки были одного возраста с ней, очень похожи на Марка, но красивые, с чёрными вьющимися волосами и внимательными чёрными глазами. Алёнка бросилась их обнимать, девочки обхватили её, схватив за руки.
  - Я Алёнка!
  ќ- А я Маша, - сказала первая девочка, у неё была родинка на левой щеке.
  ќ - А я Лиза, -ќ сказала вторая девочка, у неё была родинка на правой щеке
  Девчонки громко рассмеялись, повалились на кровать, устроив беспорядочную возню, играя. Ксюша улыбнулась и подозвала к себе Марка. Он подошёл, тихо поздоровался, увидев на кровати красивую бледную девушку, с интересом смотревшую на него.
  - Поможешь мне? - спросила Ксюша, глаза её снова стали серьёзными.
  Марк кивнул, Ксюша взяла ножницы и разрезала пропитавшуюся кровью рубашку Каролины. Марк сильно смутился, увидев её голой, побледнел. Каролина подмигнула ему, чтобы он не смущался.
  ќ- Будет больно, - сказала Ксюша, разматывая неумело сделанные повязки, разрезая их ножом.
  - Я знаю, я готова, - прошептала Каролина.
  Ксюша привычно вытянула руку с ножом в сторону, волк опалил лезвие пламенем, накалив добела, и Ксюша точным сильным движением разрезала плохо зажившую рану Каролины, выпустив наружу сгусток вонючего чёрно-жёлтого гноя. Каролина заплакала от боли, ещё сильнее побледнев. Ксюша показала Марку, где надо приподнять, и он без эмоций приподнял Каролину, повернул так, чтобы рана не касалась постели, и держал до тех пор, пока она не закончила.
  
  36. Одинокий камень
  
  Лето плавно двигалось к концу, уже стали краснеть листья, всё чаще жаркий воздух прорезывал прохладный ветер, возникавший внезапно, напоминая, что скоро осень, а потом зима. Варвара не заметила это лето, дни пролетали один за другим, без остановки, не хватало времени остановиться, отдышаться, подумать. Она взяла на себя привычную рабочую нагрузку, честно отрабатывая по шесть-восемь часов в день, включая выходные. Три-четыре раза в неделю она ездила в мотоклуб учиться, скоро должен был быть экзамен, и сдача на права, она не боялась, и это было удивительно, когда она сдавала на авто сама, экстерном, то думала, что никогда не сдаст, получая каждый раз придирки от инспектора "в городе", начиная шесть раз весь путь заново. А ещё три дня в неделю у неё были тренировки с ребятами на площадке, она часто ездила в Диме и Марине, играя с детьми и помогая молодой матери отдохнуть от этого счастья, придти в себя. Времени не было совсем, Варвара понимала, что она это делает нарочно, изматывает себя, чтобы не чувствовать затаившегося за углом одиночества. Алексей застрял на Камчатке, нет, они не болтали часами каждый день, ни ему, ни ей этого было не надо, каждый писал или звонил тогда, когда было что сказать.
  Обучение в мотоклубе проводили Дрон и Соня. В один из дней Соня, наблюдая за тем, как Варвара выполняет несложные упражнения на площадке на высокой скорости, желая немного похулиганить, кивнула Дрону и остановила её со словами: "А теперь покатай меня, большая черепаха!". Она запрыгнула назад, прижалась к Варваре, и скомандовала начинать упражнения. Она ей мешала, то сбивала разговорами, то начинала не к месту раскачиваться, заставляя Варвару совершать ошибки. Надо сказать, что Соня подарила Варваре защиту и шлем, ей их тоже подарили, но она не любила такой дизайн. Шлем и защита были выполнены в едином агрессивном стиле, основной цвет был чёрный, на шлеме была аэрография огненного взрыва, а на защите корпуса и ног растекались языки пламени. В целом это гармонировало с мотоциклом, и Варваре понравилось, у неё не было предубеждений по поводу цветов.
  Дрон учил её технике езды, объяснял устройство, даже заставил провести несложный ремонт, научил снимать аккумулятор, менять свечи, куда и что заливать. Его семинары не были скучными, он был весёлый жизнерадостный парень, и Варваре стала интересна эта техника, ей даже захотелось узнать больше, посмотреть внутрь двигателя. Как-то раз после занятий, Дрон выдал ей спецовку, Варвара ушла в раздевалку, с наслаждением сняла потную изнутри защиту и надела пахнущую машинным маслом спецовку поверх футболки и брюк от спортивного костюма. Дрон отвёл ее в мастерскую, где на столе красовался разобранный двигатель, а на другом столе лежала вскрытая коробка передач. Варвара прикоснулась к нутру мотора, многое, что Дрон объяснял стало понятнее, она смогла в руках подержать, не увидеть на картинке, поршень, кольца, которые выгорают, подвигать за вал мотор, увидеть, как начинают ходить поршни, запутаться в шестернях коробки передач, что-то далёкое, из курса школьной физики всплывало в памяти.
  В мастерскую вошла Соня, она была не в привычном для себя тёмно-зеленом или белом с синими полосками мотоциклетном костюме, а просто в белой футболке, обтягивающей небольшую грудь и плоский живот, и коротких шортах, открывавших сильные загорелые ноги. Она встала рядом с Варварой, заколола длинную косу на макушке, чтобы та не упала в коробку передач, внимательно слушала лекцию Дрона, а потом, решив, что хватит, потащила Варвару к выходу.
  ќ- Хватит, Дрон, приземлись уже! - строго сказала она. ќ- Ты же не механика готовишь.
  ќ- А почему бы и нет? ќ- широко улыбнулся Дрон. - Наша Варвара, как настоящий киборг, может всё!
  - Я не киборг, - шепотом ответила Варвара, рассмеявшись. - Я Баба-Яга.
  - А Баба-Яга разве не киборг? - удивился Дрон. - Все атрибуты на лицо: полноценный кибернетический протез, автономная система живой/неживой, самоходные летательные аппараты класса stupa and pomelo, встроенный огнемёт!
  Он говорил с искусственным американским произношением, подчёркивая маркетинговую составляющую своей шутки, продавая на ярмарке чудодейственную безделушку. Соня и Варвара долго смеялись, наблюдая за ним, Дрон был очень смешной.
  - Ну ты и помело! - хохотала Соня. -ќ Давай, до завтра.
  - Пока, - шепотом попрощалась Варвара, помахав ему левой рукой, правую крепко схватила Соня.
  - Пока-пока, -ќ он помахал им испачканной в машинном масле рукой, он уже успел куда-то залезть, потрогать. - Варвара, не забудь, послезавтра вечернее занятие, после десяти вечера.
  ќ- Я помню, буду вовремя, - ответила Варвара.
  Они вышли из мастерской, Варвара сняла спецовку, забрала вещи из раздевалки. Соня ждала её на улице, сидя в своем оранжевом "гольфе".
  ќ- Садись, я тебя домой отвезу, мне как раз в ту сторону, - позвала её Соня.
  Варвара села на переднее сиденье и пристегнулась. Соня плавно выехала за ворота, пропустила встречные машины и повернула влево. На машине она ездила аккуратно, без лишних разгонов, ровно и чётко, как женщина-таксист. Соне было сорок два года, но она выглядела младше. Возможно, в этом играло её происхождение, гены, как было модно говорить, но Варваре казалось, что северная красота этой девушки со слегка степным разрезом глаз, она не хотела называть Соню женщиной, сохранилась потому, что она не пила и не курила всякой гадости.
  - Слушай, а знаешь, почему он Дрон? - спросила Соня.
  - Нет, я думала, что он Андрей, - ответила Варвара.
  ќ- Не-а, так он Славка, по паспорту, а у нас только Дрон. Это так смешно, сейчас сама поймёшь. Он много лет назад бегал за одной бабой, сука она порядочная, а Дрон парень простой, открытый, неважно. Короче, пил он так, что терял сознание, но ходил, ему даже можно было скомандовать что-то и он делал. Антон так гонял его по площадке, заставляя выделывать круги, змейки чертить, после этого его мы прозвали dron, как эти квадрокоптеры. Прозвище и закрепилось, он не обижается, ему даже нравится.
  - А он пьёт?
  - Нет, с тех пор ни капли, только курит, как паровоз, но это его дело. Лет пять назад я его познакомила со своей школьной подругой, та ещё баба, синий чулок. Это произошло случайно, я ей решила показать наш мотоклуб, познакомила со всеми, думала, что развлечётся, а то всё ноет и ноет, достала. Честно, я не помню, чтобы они там общались, но Дрон мог, он у нас болтливый.
  - А по-моему, нормальный, весёлый. Мужчина должен быть весёлым, - сказала Варвара.
  ќ- А, ну да, должен. Не то, что мой Антошка - этот мрачный тип!
  - Мне кажется, что тебе такие и нравятся, не особо разговорчивые, - Варвара внимательно посмотрела на Соню, она повернулась, на секунду оторвав взгляд от дороги, улыбнулась и кивнула, в знак согласия.
  - Так вот, я познакомила мой синий чулок с Дроном, а через полгода они устроили у нас свадьбу, прямо в мотоклубе, у нас был свадебный кортеж из мотоциклов, а как у неё платье задиралось, всем понравилось. Уже второго родила, представляешь? Антон сказал, что дозрела, он умеет одним словом всё передать.
  - Да, я заметила. Лёша такой же, думает-думает, а потом всё и объяснит одной фразой. -- А что у вас за дурь с Антоном?
  ќ- О, дурь ќ это точное слово, - Соня засмеялась, повернула на главную улицу и быстро перестроилась к левому ряду, подальше от тех, кто будет толпиться у съезда на МКАД.
   - Дурь, она самая. Он меня так достал, сейчас вроде помирились, но заявление я уже подала, суд должен быть. Даже не знаю, забирать или не забирать, зря подавала?
  - Дура ты, конечно, если честно говорить, - сказала Варвара. - Дурацкие игры, подростковые.
  - Наверное, ты права, - Соня задумалась, стуча пальцами по рулю. Соня быстро взглянула на Варвару и спрятала глаза на дорогу. - Мне в жизни всегда чего-то не хватает... или кого-то... Ты меня убедила, заберу заявление. Но он меня всё равно бесит. Представляешь, пару лет назад я ему даже изменила, специально в клуб пошла, прицепился один. Мне не понравилось, но нужен был сам факт. Я думала, что он мне ответит тем же, требовала видео, а он не смог, а мне хотелось, чтобы он меня побил, избил бы, как положено, а он не смог. Так бесит, просто не могу!
  - Это дурь, Соня, прекрати мучить его и себя, половина жизни уже прошла, а вы всё дерётесь.
  - Это я дерусь, он обороняется, - Соня остановилась на светофоре, перед ней было много машин. Она поставила на ручник и повернулась к Варваре, пристально посмотрев ей в глаза. И тут Варвара поняла, почему Соня решила отвезти ее домой, ей хотелось с поговорить, с тем, кто поймёт, скажет прямо, что думает. Варваре не раз доверяли тайны разные люди, желая получить совета, Барри говорил, что у неё лицо слушателя, ей хочется доверять. В этой кривой фразе он выразил всю суть, не раз прося у неё совета, как ему быть со своей русской женой, которую он совсем перестал понимать. Соня сжала пальцы Варвары и сказала. - Ты права, пора мне уже вправить мозги. Может я от него этого и жду?
  - Может быть, я не могу знать, какая дурь творится в твоей голове. Я часто не понимаю, что бурлит у меня, -ќ улыбнулась Варвара.
  Поток тронулся, и через полчаса они были уже у дома Варвары. Соня зашла в гости, они проболтали до вечера под горячий чай и печенье, которое испекла Варвара несколько дней назад и забыла, такое у неё бывало, что-то приготовит, уберёт в холодильник, запутается в работе, замотается, чтобы потом найти заначку. Соня оказалась довольно резкой, но честной. Когда она злилась, рассказывая про несправедливость или обсуждая политику, Варвара видела её настоящий возраст, выходили наружу тайные морщинки под глазами, на лбу, такое лицо не могло быть у милой девушки, порхающей над цветами летним днём. Варвара удивилась, что она и Антон ходили на шествия-прогулки по Бульварному кольцу, выражая своё несогласие с заменой легитимности выборов на легитимность голосования. Варвара тоже думала сходить на какой-нибудь митинг, но не решилась, не найдя в себе той непоколебимой уверенности, что она делает это честно. Весь этот фарс, устроенный горизбиркомом, злил, даже подавлял волю веры в будущее, но Варвара не находила для себя с другой стороны ни одной симпатичной фигуры - она не верила никому, и в этом они с Соней сразу сошлись. А ходила Соня на митинги, беря с собой и сына Сашку, только для того, чтобы не увязнуть в тухлом болоте одобрения всего и всех. "Я за любой бунт, лишь бы не дать им спокойно спать!" - так часто говорил Алексей, искреннее жалея, что он застрял на Камчатке.
  Соня работала учителем истории в частной школе, она называла себя строгим учителем, не терпящим поблажек и любимчиков. Это было видно и в том, как она учила Варвару женским премудростям езды на мотоцикле, в целом, механизм не отличался от мужской езды, если отбросить важные нюансы, касательно одежды, белья, физиологии. Она научила Варвару правильно управлять своим телом, так могла объяснить только другая женщина, Дрон пытался, но в его словах в деле участвовали негнущиеся манекены. Соня рассказала, что у неё были большие проблемы, когда она работала в муниципальной школе, в ней до сих пор учится их сын, она не хотела преподавать ему историю, зная, что будет слишком придирчива к нему, и выше тройки он точно не вытянет. Родительские комитеты писали на неё многочисленные жалобы на имя директора, в министерство образования Москвы, в прокуратуру и даже президенту, вот до чего дошло, требуя уволить Софию Александровну. Здесь Соня громко смеялась, объясняя, что ученики никогда не называли её по имени отчеству в классе, перевоплощаясь в подчёркнуто вежливых школьников при входе завуча или директора. Она возила классы на экскурсии летом и осенью в хорошую погоду, ребята собирались с некоторыми родителями на вокзале, и они все вместе отправлялись в Бородино, деревню Дубосеково, Волоколамск и другие Подмосковные города. Соня специализировалась на истории войн XIX века, но кандидатскую защищала по Второй мировой войне и, как догадалась Варвара, лучше узнав её, не защитила. Комиссия не приняла "вольную трактовку" войны, причин и виновников. Соня вся покраснела, когда рассказывала об этом, возмущаясь, что никто не привёл ни одного довода "против", а она несколько лет сидела в архивах, даже ездила в Германию и Францию, чтобы изучать там оригиналы документов... "не соответствует принятой исторической правде", вот так, дословно и было написано в мотивировочной части отказа соискателю. После этого она психанула, встретила Антона, тут же родила и вышла замуж с ребёнком на руках, и ушла работать в школу, быстро поняв, что и здесь живут свои порядки, серые, хмурые, злые, прикрытые чисто вышитой тканью с благоверными лозунгами, маскирующими зависть, ханжество и откровенную тупость. В чём только её не обвиняли: что она порочила облик русского учителя, хотя она одевалась в школу в брюки и белую сорочку, убирала волосы назад или в косу, типичная учительница, но не понравились брюки, а когда они нашли её странички в ВКонтакте и facebook, на которых она играла вместе со старшеклассниками на пляже в волейбол, такое началось, и ей пришлось уволиться.
  Соня честно сказала, что не выдержала травли, поддалась этим уродам, они победили её и тут же вспомнила Антона, который уговаривал её остаться, видя, что она будет сильнее переживать поражение, поддерживал, помогал писать ответные письма, объяснительные, но она сломалась. Вспоминая это, Соня зашмыгала носом, а говоря об Антоне совсем переменилась, Варвара увидела, как сильно она его любит, как ругает себя за своё поведение, точа внутри себя эту рану всё глубже и глубже. Варвара хотела ей сказать, чтобы она себя перестала укорять, но не нашла слов, пытаясь найти такие слова для себя, последние ссоры с отцом всё чаще всплывали в памяти, и ей было стыдно, и перед матерью, которая пыталась найти такие слова, унять их вражду. Соня замолчала, увидев, что Варвара задумалась, утерла резким движением слёзы, натягивая на себя маску ненужной сейчас серьёзности. И Варвара, не желая терять эту нить, рассказала ей про себя, про эти бесплотные, ненужные никому терзания, которые портят жизнь, отравляют ей даже после смерти того, с кем ты был вроде в ссоре, а на самом деле любил, просто не находил нужных слов, не хотел, не заставлял себя переступить через свою гордость, подлую, низкую, обезьянью доминантность, желание быть альфа-самкой, сидеть на самой высокой ветке, в одиночку, но на вершине. Соня внимательно слушала её, убрав подальше маску, вглядываясь в искалеченное ожогами лицо Варвары, начиная видеть её по-другому, отбросив первое впечатление из-за внешности. Нет, Варвара не выглядела отталкивающе или неприятно, но всё же сделанное заново лицо часто напоминало маску, неподвижную, а как посмотришь в глаза, увидишь в них свет умных добрых глаз, строгих, честных, начинаешь видеть другого человека, и маска исчезает, открывая человека, обнажая до самых костей для того, кто захочет видеть.
  Соня расчувствовалась, прижала к груди ладонь Варвары, к сердцу, потом бросилась обнимать её, целовать в глаза, лоб, щёки, губы, перемешивая свои слёзы со слезами расплакавшейся Варвары. Так они и просидели долгое время, обнявшись, ревя и смеясь, каждая о своём, но таком понятном новой подруге, настоящей подруге, которая не требовала ничего от тебя, не претендовала на твоего мужика, не лезла с наставлениями и советами. Варваре это напомнило её молодость, когда они с школьными подружками бродили по Ботаническому саду, держась за руки, грустили на скамейках о парнях, выплакивая друг на друга океаны слёз. Варвара в основном слушала, искренне переживая беды подруг, от чего и ревела сама, вот такая была дурочка. Она улыбнулась, вспомнив это, пересеклась взглядом с Соней, уловившей ехидство в улыбке, и они громко расхохотались над собой.
  
  На следующий день Варвара получила письмо от родителей Каролины по электронной почте. Она давно пыталась связаться с ними, отправляла личные сообщения в профилях Каролины Вконтакте и facebook, но долгое время никто не отвечал. Письмо было сухое, без приветствий или лишних слов: её отец написал адрес кладбища и номер захоронения, больше ничего. Варвара выучила его наизусть с первого прочтения, сердце закололо, она посмотрела на подоконник, где стояли десять красных роз, которые она купила на день рождения Каролины, желая отнести их на могилу, но не знала куда. Уже прошёл целый месяц, цветы засохли, стоя в пустой вазе, и было в них что-то новое, непохожее на выдуманные в СССР традиции кладбищенских посиделок, когда люди собирались на кладбищах у могил, родных, друзей и знакомых, чтобы поговорить без свидетелей, почувствовать себя свободными. Позже это обросло традициями, псевдорелигиозной историей, которую после распада государства привязали к традициям титульной религии, условно отделённой от государства, много ещё всякой дури выдумали люди, желая заместить одну религию, заткнуть возникшее пустое место всякими эрзацами социально-мракобесных учений, основанных на дышащем зловонной аурой желания патернализма и внезапно возникшей дремучести ещё недавно образованного народа. Люди с жадностью кидались за лубочными представлениями о культуре, вере, традициях, нравственности, обнажая скрытую умершим коллективным духом звериную серьёзность в вопросах нравственности, морали, веры, воспитания детей, духовности, роли государства, царя... Варвара смотрела на эти увядшие розы и думала, что никто и никогда не прятал своего лица, люди не изменились, как гнобили друг друга на комсомольских и партийных собраниях, как легко навешивали ярлыки, истово веруя в свою правоту, которая, поддерживаемая мнением таких же недалёких и озлобленных по своей животной природе, приобретала фундамент истины, а цветы, засохшие, напоминающие традиции иудеев, которых во все времена принято было склонять направо и налево, обвиняя во всех смертных грехах, цветы были честны,ќ не богатство памятников, не богатство убранства могилы, венков, огромных букетов, не этого требовала честная скорбь, собственно, она ничего и не требовала. Цветы лишь символ, напоминание об увядшей душе, потерявшей важного, любимого, незаменимого человека, кусочек сердца, который сжался, как шагреневая кожа, высох, почти умер, его кусочек, её кусочек, который нельзя было восстановить, накачать чем-то новым, если ты действительно любил, но который жил, жил в тебе, пока ты помнил о том, кого любил по-настоящему, кого может и не знал, но любил, полюбил после смерти, такое тоже может быть, но полюбил честно, без умысла, выгоды, корысти, а потому, что так почувствовал... сначала неясно, расплывчато, как наваждение, прислушиваясь к себе, отгоняя от себя, порой смеясь над собой, но всё больше понимая, что ты полюбила, а может и всегда любила. Так бывает, когда слышишь о смерти незнакомого человека, например, известного, которого ты читал или слушал по радио, смотрел по телевизору, мнение которого ты и разделял, и не разделял, спорил с ним, тихо, про себя, набирался смелости и писал или звонил в эфир, и спорил открыто, желая доказать, а он тебя слушал. Не перебивал, не соглашался, но и не указывал на твоё место. И вдруг он умирает, внезапно, глупо, не так, а разве можно правильно умереть? Был человек, и нет его, посторонний, пускай и журналист, писатель, музыкант, ќ да кто угодно, небожитель, до которого и достать рукой нельзя, а внутри становится пусто, что-то сжимается в сердце, отмирает маленький кусок, пара волокон мышцы, и ты понимаешь, что ушёл близкий человек, который и не знал о тебе, а разве это важно?
  Варвара встала и подошла к цветам, осторожно трогая руками хрупкие бутоны. Она вспомнила, как несколько лет назад, 9 мая вот так, просто упав на Садовом кольце с мотоцикла, умер от сердечной недостаточности один журналист, старая гвардия, неоднозначный, порой противоречивый, но всегда интересный, честный. Она узнала об этом гораздо позже, из разговора медсестёр, и не поверила, так не могло быть. Слёзы закапали на листья бутонов, цветы потянулись к ней, и Варвара увидела Каролину, живую и улыбающуюся, она звала её к себе, нетерпеливо хмурясь, топая левой ногой.
  Варвара вызвала такси и бережно уложила цветы в большую коробку из-под сапог, которые она не носила, но выкинуть коробку не захотела.
  Кладбище было недалеко от её дома, всё совпадало, цепь случайностей складывалась в некую закономерность, лживый философский вывод псевдорелигиозных философов. Таксист подвёз её прямо к воротам, извинившись, что дальше не сможет проехать. Варвара расплатилась, поправила на лице маску и вышла из машины.
  Такси уехало, она стояла возле входа, обдумывая, как стоит поступить сначала. На неё неприязненно смотрели завсегдатели кладбища: старушки и женщины непонятного возраста и в странной одежде, многим из которых было лет меньше, чем Варваре, но выглядели они, как будто вскоре собираются поселиться здесь навечно. Варвару всегда удивляли эти любители картинно повздыхать, со злыми серьёзными лицами, приезжавшие сюда исполнять свой долг, бесясь от того, что окружающие не оказывают им должного почтения и уважения. Этим носителям нравственности и правды не нравился вид Варвары, одетой в спортивные серые брюки и белые кроссовки, в обтягивающую белую футболку с легкомысленным улыбающимся дельфином, приталенную, красиво обтягивающую грудь. Её подарила Марина, решив, что в гардеробе у Варвары слишком много чёрного цвета, так она напоминала Варваре о её масках на лице, неизменных спутницах при выходе из дома. Она напугала, встревожила цаплей на болотах, кто-то стал креститься, шептать, глядя на то, как эта ведьма в чёрной маске, с распущенными волосами, отросшими до плеч, в дьявольском сапоге выступает за ворота, входит в святое место, не боится, не жжёт её божественный свет, воистину, Антихрист пришёл на землю русскую!
  Посмеиваясь, Варвара подошла к стенду, изучила план кладбища, быстро поняв как ей идти, и бодрым шагом пошла. Странное видение предстало перед ней, чем ближе она подходила к месту захоронения Каролины, тем пустыннее казалось ей кладбище. Глаза переставали видеть другие могилы, порочные богатые памятники, убогие оградки, заброшенные, заросшие могилы, машины, припаркованные на кладбищенских улицах - ничего этого она больше не видела, только яркое жаркое солнце, при взгляде на которое невольно улыбаешься, и пустырь, заросший травой и цветами, а вдали виднелся серый камень, небольшой, неприметный на первый взгляд - это была могила Каролины. Один камень, без шлифовки, натуральный, с выбитыми резцом именем, фамилией, годами жизни, от которых становилось жутко, высаженная васильками и ноготками лужайка и две кованные урны, намертво вделанные в фундамент, чтобы не украли. В одной из урн стояли засохшие розовые розы, такие же, как и принесла Варвара, на длинном стебле, но розовые. Варвара встала на колени возле урны, стараясь не раздавить живые цветы, и стала вытаскивать одну за другой розы из коробки, бережно ставя их в урну.
  Поставив последний цветок, она почувствовала, как ветер принёс знакомый запах мёда и полевых цветов. Она повернула голову направо, к другой урне, там была Каролина, она перебирала цветы, стоя голыми коленями на земле. Ветер раздувал её белый сарафан с чёрными птичками, волосы были подвязаны синей лентой. Каролина блеснула счастливыми, но слегка недовольными глазами и улыбнулась.
  - Ты, наконец-то, пришла! А я тебя ждала-ждала! - воскликнула Каролина.
  - Я хотела, ты же знаешь, -ќ прошептала в ответ Варвара.
  ќ- Знаю, это я так, бурчу, - сказала Каролина и подошла на коленях к Варваре. Она обняла её, уткнувшись лицом в волосы Варвары. - Я так скучала, я так боялась, что ты не вернёшься!
   Я тоже боялась, что потеряла тебя, потеряла вас всех, - прошептала Варвара, гладя Каролину по голове.
  - А Ксюшенька молодец, правда? - Каролина подняла голову и весело посмотрела в глаза Варваре. -ќ Ты же им помогала, я знаю, ты помогала!
  - Наверное, я этого не осознаю, - улыбнулась Варвара.
  Каролина заплакала, стала гладить лицо Варвары, принимая от неё ласку, целуя пальцы, то припадая к груди, то вскакивая и расцеловывая Варвару, пока они не слились в долгом поцелуе, открываясь, передавая все тревоги, волнения, чувства, любовь.
  - Расскажи мне стихи, пожалуйста, - попросила Каролина, прижавшись лицом к груди, обхватив Варвару руками, платье сильно задралось, но девушку это не волновало.
  - Какие стихи? Я всё забыла, - прошептала Варвара, гладя Каролину.
  - А ты вспомни, подумай, и вспомнишь сразу, - сказала Каролина и закрыла глаза.
  - Хорошо, я подумаю, - сказала Варвара и стала тихо напевать странную песенку, мелодию которой она никогда не слышала. Стихи пришли сами, она не могла вспомнить их автора, да и не хотела, вспомнив только то, что они были посвящены академику Вавилову, о котором она недавно читала в книге "Дело Николая Вавилова", до сих пор переживая судьбу настоящего учёного и человека.
  
  *Не приняли его, людская злоба, забыли о родстве простом,
  Терзали, били год за годом, грозя с небес кривым перстом,
  Покинутый, отброшенный на землю, не смевший гневный ор поднять,
  Убитый, чистый, честный, желавший дело отстоять...
  Теперь его уж нет, а ныне, не родился другой такой,
  Открытый, добрый, умный, сильный, наивный гений и живой,
  Бессильный против подлости, и не забытый!
  Когда его, клеймя как вора, вели к позорному столбу,
  Когда судьбу решала подлость и близость к низкому вождю,
  Тогда тебя мы убивали, громили, резали и жгли,
  Забыли мы про урожаи, и про заслуги, про "значки",
  Про знамя истинной науки, которое поднимал не раз,
  Про истинную добродетель, которой нету и сейчас...
  Тогда! Тогда всё было можно - казнить, возвысить, победить!
  Тогда отцы-враги решали, кто должен жить, кого убить.
  Давно уже царя забыли, сломали церкви, строим мир,
  Мешаем омут кровавого бессилья,
  А впереди идут лишь дураки, озлобленные, жадные до власти,
  Тупая свора упырей, дрожащая, голодная до страсти,
  Трусливая порода нелюдей.
  
  Они! Они тогда подняли вопли,
  Они поднялись из грязи, а он сам дал им встать на почву,
  Он сам продвинул их в ферзи и проиграл, не видя правды,
  Теряя жизнь, друзей, ключи от тех дверей, что раньше были не закрыты,
  Теряя смысл тридцати годов, потраченных на поиск правды,
  Растраченных, разграбленных трудов...
  
  И кто? Кто об этом вспоминает?
  Кто помнит про "святой" террор,
  Направленный против правды,
  В защиту Родины младой?!
  Теперь его наука царица, власть ей отдана,
  Вещают лица из экранов пустые звуки и слова,
  Теперь генетика везде важна!
  Но милый, Николай Иванович, взгляни скорей же ты на нас,
  Какие стали мы? Остались, да, остались те же звери, без прикрас!
  Опять подняло знамя "кудла", не та, которую гнобя,
  Вожди и прихвостни, уроды, терзали Вас, как главаря.
  Нет, генетика теперь свободна и под надёжным колпаком,
  Бюджеты, инвестиции, рекорды - всё под контролем, мир спасён!
  Успех, удача, слава богу! Теперь, наверно, заживём!
  Но вот опять идёт к народу лысенковщины опасный звон,
  Звенит, как чёрный колокол средь ночи,
  Трещит наивная модель, и вот уже опять восстали
  Все те, кого бы надо расстрелять, посмертно, много раз, прилюдно,
  Повесить, сжечь, но не забыть, чтобы никогда не дать им снова
  Свою историю творить...
  
  Религия, научное мракобесие, переливаемое в массы,
  Зловонное ума забвенье, желанье страшного царя,
  Но, для других, не для себя, для этих,
  Опять нас не тому все учат, опять всё надо упростить,
  И разогнать к чертям собачьим всех этих сраных докторов,
  Что пичкают умы трудящихся бесцельным мусором азов!
  Нужна конкретная наука, чтобы два года - и в колхоз,
  А может в офис, на работу, но чтоб зараз, без дураков!
  Зачем нужна нам всем наука? Давай, давай же результат!
  Есть план, есть деньги, есть и наука,
  Которая всё в план не выдаёт, теряем показатели,
  Теряем эффективность, боже мой!
  Пора бы разогнать и кстати бы посадить разок другой.
  За что? А разве это важно? Ведь есть же человек, а дело - Ха!
  Есть человек - есть дело, вот что важно, а остальное ерунда!
  
  Вот так вот, милый Николай Иванович,
  Ужель генетика страшна? Гибриды, ГМО - опасно!
  Проверить? Нет нельзя, заразно, не по заветам, нет нельзя!
  Вы двигали нашу науку, Вы двигали наш мир вперёд,
  И мир пошёл, оставив позади и нашу муку.
  Не лживые бюджетные вливанья, не лепет уважаемых людей,
  А честное, свободное знание поможет сдвинуть горы и воспитать людей.
  Давить, давить нещадно всю мерзость мракобесного нутра,
  Лысенковщину бить по морде, громить, рубить, но не рукою палача!
  Всё знают, те, кто хочет знать,
  Нельзя творить добро мечом, а знание не терпит лжи,
  Не терпит подлости, горит огнём!
  Везде, где только можно, нам долбят то, что надо знать,
  Без объяснений, безапелляционно, запрещая думать, проверять.
  Наука - новая религия, здесь вера выше, чем мозги...
  
  Увы, история не учит - теперь Вы институт, проспект, дома...
  Всё чаще стали слышаться те звуки, что и сгубили Вас тогда,
  И вновь я слышу оправданья, и ложь по поводу побед.
  И вновь вожди прессуют знание и меркнет свет во лжи речей и близких бед.
  
  Варвара закончила читать стих и задумалась, почему именно он вспомнился ей, нестройный, без чёткой рифмы, который она сразу и не поняла, а когда смогла правильно прочесть, то запомнила. Его прислал когда-то Вадим, любитель свободной поэзии, предпочитавший читать тех авторов, которых ещё не поработили издательства. Она посмотрела на себя и поняла, что всё это время сидела на земле возле урны с цветами и читала стихотворение одинокому серому камню. Мир постепенно возвращался, она видела, как вырастают перед ней бесконечные ограды могил, как шумит машина, проезжая рядом по дороге, разговаривают люди, посмеиваясь над ней, странной женщиной с протезом, сидящей на земле и держащей руки так, будто кого-то гладит, прижимает к себе. Варвара увидела это всё, и то, что маска болталась на одной тесёмке, открывая всем лицо, и ей было плевать на то, что думают эти хихикающие втихомолку люди. Она обернулась к ним, вспугнув лицемерных цаплей, размашисто замахавших своими крыльями сочувствия и скорби, выпячивая добродетельные клювы.
  Она встала и пошла к хозблоку, где можно было набрать воды в ведро, взять лопату, грабли. Она набрала воды и взяла небольшую тяпку. Вернувшись к могиле, она старательно выкорчевала все сорняки и полила цветы, испачкав и брюки, и футболку, а маску она выбросила в мусорный бак, стоявший рядом с хозблоком. Идя обратно, она забавлялась, следя за реакцией кладбищенских цаплей, целыми косяками улетавших при её появлении. В рюкзаке часто завибрировал телефон - это звонил Алексей. Варвара прижала телефон к сердцу, она знала, он приехал, и поспешила домой.
  
  37. Капкан
  
  Автоматические ворота заскрипели, грубый механизм дёрнулся, как раненый зверь от внезапно выстрела дробью в бок, и въезд открылся, резко, как будто это был пружинный механизм. В ворота въехала большая чёрная машина, отлакированный до блеска последний "Прадик", и ворота глухо ударили, закрывшись с явным усилием. Машина встала у двухэтажного кирпичного дома, за ним было ещё несколько пристроек и открытый бассейн. Участок был поделён на зоны, окружённые клумбами с цветами и фруктовыми деревьями. Всё было выполнено дорого и безвкусно, слишком много хозяин хотел сделать, показать, чем в итоге и не пользовался. В запустенье находились спортивная площадка, стол для настольного тенниса, засыпанный листвой, зона для барбекю с навесом, бассейн был накрыт брезентом с грязными разводами после недавно прошедших ливней.
  Из машины вышел высокий грузный мужчина неопределённого возраста с помятым испитым лицом. У него был большой уродливый нос и маленькие бегающие глазки, отчего он был похож на карикатурную свинью из газет прошлого века, не хватало ещё цилиндра, грязного смокинга и трости. С пассажирского места спустилась высокая девушка с длинными ногами и распущенными чёрными волосами. На ней было короткое платье, слишком короткое для неё, когда она быстро шла и наклонялась, то открывались взору голые ягодицы, в которых утонули стринги. Платье свободно облегало фигуру, высокую грудь, зафиксированную бюстгальтером из мягких нитей, на шее было толстое жемчужное колье, много раз обвитое вокруг шеи, пальцы блестели от количества камней на перстнях, на некоторых пальцах было по два перстня сразу, крупные тяжёлые серёжки, яркий макияж, татуаж бровей, обрисованные губы, большие пышные ресницы. В целом она напоминала элитную шлюху, если бы не лицо, красивое, нелишённое прекрасных черт молодости, девушке на вид было не больше двадцати лет, но злые умные чёрные глаза, тонкие губы, разукрашенные помадой, искривлённые злой усмешкой и постоянно дёргающийся прямой нос, будто бы она что-то вынюхивала, как собака. Грузный мужчина не смотрел на неё, он вытирал шею большим грязным платком, ворот когда-то белоснежной сорочки был отвёрнут назад, не хватало пуговиц, галстук болтался на боку, а чёрный костюм дорогого бренда, сшитый по фигуре, выглядел поношенным и грязным.
  ќ- Ты уверен, что она придёт? - нервно выкрикнула девушка, зло посмотрев на него.
  - Придёт, я уверен, - ответил он, смачно сплюнув в сторону.
  - А я вот сомневаюсь! - крикнула она, топнув ногой. Девушка подошла к нему и сильно царапнула его по щеке длинными острыми ногтями, это были её настоящие ногти, крепкие, раскрашенные странными фигурами. У мужчины выступила кровь на щеке, но он даже бровью не повёл.
  - Если ты меня обманываешь, то я тебя загрызу, ты понял?
  - Иди остынь, поплавай в бассейне, - сказал он, кивнув за дом. - Там как раз для тебя водичка, могу ещё говна подкинуть.
  - Ой, как смешно, - девушка стёрла пальцами кровь с его щеки и облизала их, обнажив выпирающие белые клыки. - Ты приманку подготовил?
  ќ- Да, она в хозблоке, всё, как договаривались, - ответил он.
  - Я хочу посмотреть! - девушка решительно двинулась по дорожке, мощённой итальянским камнем. Мужчина вздохнул и пошёл за ней. Она прошла мимо высокой яблони и остановилась, подозрительно посмотрев на серую голубку, сидевшую на самой высокой ветви, раскачиваясь на ветру. Птица спала, так казалось на первый взгляд, девушка ткнула в неё пальцем. - Застрели, застрели немедленно!
  Она так яростно кричала, что могло показаться, стоявшему рядом, что этот крик услышат все, живущие поблизости. Но это было не так, участок окружал высокий шестиметровый забор, а рядом никого не было, все жильцы были либо на курортах, либо в столице. Мужчина вытащил пистолет из кармана пиджака и выстрелил в птицу. Мимо, ветер так качнул ветвь, что пуля пролетела сильно в сторону. Птица проснулась, посмотрела на них сверху, и, как бы нехотя, улетела за дом.
  - Косой козёл! - рявкнула девушка и поцокала высокими каблуками к хозблоку.
  Войдя внутрь, она не сразу нашла выключатель, мужчина вошёл следом включил свет. В пристройке стоял большой дизель-генератор, стояли ёмкости с топливом, по периметру были прибиты к стенам стеллажи с ящиками, инструментом, коробками на верхних полках. На полу валялся мусор, пахло сыростью и нечистотами. Девушка принюхалась и бросилась в дальний тёмный угол, где на полу лежала связанная девушка лет двадцати. На ней был полукомбенизон и футболка как у строителей. Девушка нервно спала, подрагивая во сне, руки посинели от верёвок, она двигала во сне ногами, пытаясь освободиться.
  - И это твоя приманка? - сердито спросила брюнетка, сев на корточки рядом с жертвой. - - А её никто не хватится?
  - Не-а, она же нелегалка. Её привёл тот, последний, - ответил мужчина.
  - А ты его закопал? - спросила брюнетка, нахмурившись.
  - Давно уже, он уже в фундаменте лежит, всё нормально, я свою работу знаю.
  - Надеюсь, а то придётся тебя вернуть обратно.
  - Прекрати, я всё сделал как надо. Смотри, как бы тебя назад не вернули, - ответил он.
  - Кто? Кто меня назад вернёт? Ты?! - она громко расхохоталась.
  Девушка на полу проснулась и испуганно поглядела на нависшую над ней женщину, хотела закричать от страха, но сквозь кляп раздались лишь хриплые булькающие звуки. Брюнетка довольно улыбнулась, погладила её по волосам, любуясь степным разрезом глаз и нездешней красотой. Девушка забилась, впадая в дикий ужас от вида закапавшей на лицо слюны изо рта брюнетки, обнажившей длинные белые клыки. Девушка дёрнулась и перекатилась к самой стене, спрятав лицо от дикого зверя, которого она увидела только что.
  - Мне уже не терпится, а тебе? - брюнетка посмотрела на мужчину, он отрицательно покачал головой. - А я вот чувствую, что голодна. Пошли, а то я её прямо сейчас начну жрать. Она поднялась и пошла к выходу, поманив мужчину указательным пальцем. Он вышел следом, оставив дверь открытой наполовину. Они прошли к заднему входу в дом и скрылись внутри, плотно затворив дверь, послышался щелчок замка и скрежет засова.
  - Зачем ты закрываешь дверь? -ќ удивилась брюнетка.
  - Я хочу, чтобы она прошла через центральный вход, тогда мы её засечём по камерам, - ответил он.
  - А, ну, ладно, - согласилась брюнетка.
  В это время в хозблок влетела голубка, птица села на дизельный генератор и стала вертеть маленькой головкой. Девушка у стены почувствовала, что здесь никого нет, осторожно повернулась, с трудом разлепив засохшие от слёз глаза. Она увидела, что на неё смотрит голубка, внимательно, с непонятным для животного состраданием, болью. Девушка попыталась улыбнуться птичке, но ей помешал кляп во рту, а из глаз хлынули сухие слёзы, раздиравшие глаза. Она не смогла точно увидеть, что произошло, всё было в слёзном тумане, когда птичка слетела вниз, окутанная странным сиянием, а на полу вместо неё стояла высокая бледная девушка в белом сарафане с чёрными птицами и тугой косой каштановых волос. Девушка на полу не испугалась внезапной гостье, верно угадав, что та не сделает ей ничего плохого.
  Каролина прошлась мимо шкафов, нашла нож и встала на колени возле девушки. Она срезала в первую очередь скотч и вытащила кляп, приложив палец к губам, чтобы девушка молчала. Следом Каролина разрезала верёвки на руках и ногах, освобождая девушку. Руки и ноги сильно опухли от пут, девушка попыталась встать, но упала на пол, Каролина подхватила её и положила ровно на полу, подложив под голову первую попавшуюся коробку. Каролина долго и сильно разминала её руки, пока пальцы не стали слушаться, перешла к ногам, доставляя девушке боль, отчего она глухо вскрикивала, но старалась молчать. Через полчаса девушка порозовела и смогла сама сесть. Каролина вытащила из воздуха белое полотенце, накрыла им пол и быстро, как фокусник, сдёрнула его с кувшина с молоком.
  - Ты пери! - восхищённо прошептала девушка, глядя на Каролину широко раскрытыми красивыми чёрными глазами, в которых была и боль, и страх, но больше всего в них сейчас было любви, благодарности. - Мне про тебя бабушка рассказывала, когда я была совсем маленькая.
  Каролина загадочно улыбнулась, ей понравилось, что она сравнила её с пери, и поднесла кувшин к рту девушки. Она стала медленно пить, молоко было холодное, сладкое, хотелось выпить больше, но Каролина не позволяла, отнимая кувшин ото рта.
  Напоив её, Каролина помогла девушке встать, и они вышли наружу. Тёплый августовский вечер манил сладкими ароматами поспевших фруктов, где-то наверху прогромыхало, но на небе не было ни одного облачка, солнце не спеша катилось к закату, за забором пели птички, шуршал ветер по траве и цветам, растущим как попало сами по себе на клумбах и лужайках.
  "Уходи!", - беззвучно скомандовала Каролина.
  - А как же ты? Это же дивы! - в страхе зашептала девушка и для наглядности показала на свои зубы, увеличивая длину клыков.
  Каролина отрицательно покачала головой и обнажила свои зубы, демонстрируя ровные длинные зубы и острые клыки. Девушка отшатнулась, испугавшись, но тут же вернулась, обняв Каролину.
  ќ- Ты же не такая, как они! Пошли со мной, их двое, они убьют тебя! -ќ зашептала девушка.
  "Уходи!" - строже скомандовала Каролина и вздохнула. "Не бойся за меня, ты должна уйти, пожалуйста, быстрее".
  - Хорошо, я не смею с тобой спорить, - сказала девушка.
  "Но скажи, как тебя зовут?"
  - Меня зовут Сансира, так хотела моя бабушка, чтобы я была такая же сильная и смелая, но мама хотела, чтобы я была красивая и нежная, как весенний цветок.
  "Меня зовут Каролина", - улыбнулась Каролина, крепко обняла девушку и оттолкнула, указав рукой на заднюю калитку, выходившую прямо в лес. Девушка поклонилась и убежала. Когда она скрылась за калиткой, Каролина пошла к дому. Она понимала, что её там ждут, она знала, что этот капкан сделали специально для неё, замучив уже не первую девочку, которой никогда по бумагам и не было в этой стране. Каролина знала всё это, чувствуя, переживая сквозь ледяной сон в пряничном домике, ожидая возвращения Алёнки, чтобы она оживила тот мир, её мир.
  Плана не было, Каролина знала, что это будет её последняя охота, так она решила, и либо она победит и больше никогда не вернётся, либо они отправят её в ничто, а чёрная река унесёт её навеки, поглотит, как и должно было быть с самого начала. Она старалась не думать о Варваре, боялась, что она, почувствовав её зов, поспешит сюда и пропадёт вместе с ней.
  Стоя у центрального входа, Каролина задумалась. Лёгкая усмешка скользнула по красивому рту, она поспешила обратно в пристройку. Войдя внутрь, Каролина взяла с ближайшего стеллажа ящик с инструментами, отвёрткой отвинтила крышку на генераторе, долго смотрела на схему, хмыкнула, вспоминая Игоря, его кровь вспыхнула внутри неё, она уже знала, что и как следует переключить, куда бросить перемычки, а где ослабить контакты, чтобы возникшая дуга ярко загорелась. Закончив, она прилежно собрала инструмент и положила его на полку. Смотав из ветоши жгуты, она разложила их возле генератора, взяла в руки топор и стала им разбивать пластиковые баки с топливом. Дизель потёк по полу, Каролина замочила жгуты в топливе и уложила их в коробку так, чтобы конец последнего доходил до самого пола, где уже тёк дизельный ручей. Она завела генератор, машина послушно затарахтела, и Каролина вышла. Когда она вошла в дом, в переделанном ей щитке уже зародилась плотная сильная дуга, она услышала этот треск и улыбнулась. Дверь за ней захлопнулась, стукнул магнитный замок. Капкан захлопнулся. Каролина поднялась наверх и попала в большой зал, внизу остались столовая, кухня, жилые комнаты, натыканные двери, съевшие всё пространство, а на втором этаже было свободно. По центру ближе к стене, там, где проходила кирпичная труба, был камин и шесть кресел, два были повёрнуты к входу, и на них сидел грузный мужчина, скинувший свой пиджак, и брюнетка, вытянувшая перед собой длинные ноги, положа их на кушетку. Она красила ногти на ногах. Слева от входа стояли два бильярдных стола, барная стойка и стеллажи с бутылками вин и виски, справа стояли диваны, огромный телевизор и стол для карточных игр.
  ќ- И это она пришла нас убивать? - бросила в сторону мужчины брюнетка, мельком взглянув на Каролину. - Смешно, не правда ли?
  - Да, и смешно и глупо. Жаль, нам бы такая ведьмочка не помешала бы, - ответил он.
  - Да, она ничего, мне нравится, - согласилась брюнетка и одним пальцем скомандовала ему.
  Мужчина поднял со стола пистолет и выстрелил в живот Каролине. Она упала на пол прямо у входа, из живота вырвалась чёрная кровь. Было страшно больно, дикий ужас охватил Каролину, но она успела взять себя в руки до того, как к ней подошла брюнетка.
  - Падаль, смотри, не сдохни тут, мы ещё не поговорили, - она махнула рукой. Мужчина бросил ей пистолет, и брюнетка, стоя над Каролиной, выстрелила ей в коленные чашечки. -ќ Теперь не убежишь. Оттащи её куда-нибудь, и приведи эту девку, я хочу есть, понял?
  Мужчина встал и подошёл к Каролине. Он схватил её за руки и волоком потащил к бильярдным столам, оставляя чёрно-кровавый след на дорогом паркете. Он закинул Каролину на один из столов и пошёл к выходу, как вдруг раздался хлопок, за ним другой, стёкла загремели, и грохнул сильный взрыв, выбив окна справа от входа на этаж, где был огромный телевизор и диваны. Мужчина присел от неожиданности, а брюнетка упала на пол, вовремя успев увернуться от куска стекла, пролетевшего через весь этаж и вонзившегося в бильярдный стол, на котором лежала Каролина. Запахло гарью, в окно повалил чёрный дым. Мужчина бросился к разбитому окну, пристройка полыхала, что-то внутри закипало, и разразился целый каскад взрывов, огненной волной хлынувшей на дом.
  ќ- Что там такое?! - дико зарычала брюнетка на него, но он не отвечал, молча стоя у окна. - Ты чего там, уснул, что ли?
  Она подбежала к нему и дёрнула за плечо, мужчина покачнулся и упал на неё, придавив тяжёлой тушей. Она кричала, ругалась, с трудом спихнув его с себя. Он был мёртв, от лица ничего не осталось, и из горла лила кровь в том месте, куда влетел кусок металлического перекрытия. Он весь был нашпигован такой картечью, как и стена дома, потолок, диваны, пол. Брюнетка встала, с сожалением оглядела его, проверила, да, он был мёртв, и поспешила к выходу. Видно было плохо, вся комната была окутана чёрным дымом.
  У самого входа она запнулась и упала, кто-то схватил её за ногу и потащил к себе. Сильные руки тащили её мощными рывками, брюнетка пыталась схватиться за пол, за дверной косяк, но это кто-то держал крепко, она вырвала ногти, дико закричав от страха, не чувствуя боль. Что-то тяжёлое упало на её спину, она изловчилась и повернула голову - ќэто была Каролина, страшная, обезумевшая от боли и ненависти, полутруп, но живая, полная неведомой дикой силы. Брюнетка попыталась вырваться, но Каролина одним ударом уложила её на пол, она ударилась лицом о паркет, разбила нос и выбила передние зубы.
  - Ты всё равно пойдёшь за мной! - расхохоталась брюнетка, она хотела сказать ещё, но холодное дуло с силой затолкали ей в рот, и Каролина выстрелила, не задумываясь ни на секунду.
  Тук-тук-тук... что-то больно ударяло в позвоночник, било по копчику. Тук-тук-тук-тук... Каролина поняла, что голова её ниже ног, и что кто-то тащит её тело вниз по лестнице. Она открыла залипшие от слёз глаза, но ничего не смогла разглядеть, её обернули в синий брезент, цвет она угадала, на самом деле было так темно, и трудно дышать, что она подумала, что уже вернулась в чёрное ничто небытия. Спина и копчик отреагировали на удары ступенек, тот, кто тащил её, был слабым, но упорным, старался делать всё быстро, вздрагивал, когда голова Каролины ударялась о ступеньку, останавливался и, словно от удара током, дёргал сильнее.
  Её вытащили из дома, брезент тащили по траве, потом по каменной дорожке, опять по траве. Дышать становилось всё легче, шум пожара отдалялся, скрипнула калитка, металлический порог больно ударил о спину, Каролина засмеялась от счастья, раз больно, значит она ещё жива! Лес зашумел, не то возмущаясь, не то сопереживая. Теперь её тащили по траве, спина принимала удары от камней, веток, вылезших из-под земли корней.
  Они остановились. Каролина услышала тяжёлое дыхание над собой, брезент развязали, и она увидела бледное лицо Сансиры. Девушка дрожала от усталости, резкими движениями сбивая накатывающие слёзы, чтобы не разреветься.
  "Ты вернулась за мной", - беззвучно прошептала Каролина, пытаясь улыбнуться.
  ќ- Да! Я ушла далеко в лес, убежала, а потом услышала взрыв, но до этого я почувствовала, что тебе больно! - воскликнула девушка.
  Каролина удивлённо посмотрела на неё, девушка не врала, её глаза были широко раскрыты, обнажая трепещущую душу.
  - Правда, я это почувствовала! - уверенно сказала девушка и приложила руку к животу.
  - Вот здесь, страшный холод, а потом боль, твоя боль, не моя.
  Каролина кивнула, что поняла и улыбнулась. Они долго смотрели друг на друга, Сансира не знала, что ей делать дальше, ей было страшно, особенно от вида растерзанного тела Каролины, из которого медленно сочилась чёрная кровь, не такая, неживая. Они понимали, что она ничем больше не сможет помочь Каролине, но девушка не хотела уходить.
  "Как ты смогла войти в дом? Они же закрыли все двери?" - беззвучно спросила Каролина.
  - Сработала пожарная сигнализация, тогда все двери открываются. Я знаю это, уже не первый раз такое было. Они обычно курили у себя, жгли что-то, а я потом очень долго всё отмывала, -ќ ответила Сансира. - Они хотели меня убить, почему? Что я им сделала?
  "Ничего, просто они могут и хотят это делать", - беззвучно ответила ей Каролина.
  - А эта, тёмная, она сказала, что хочет меня съесть. Она так страшно смотрела на меня, что я поверила! Это же неправда, такого не бывает, да?
  "Это правда, она бы тебя и съела, но сначала выпила бы твою кровь, разгрызла горло. Им нужна кровь живых, чтобы оставаться в этом мире. Ты не должна была выжить", -ответила Каролина.
  ќ- И тебе тоже нужна кровь?! - с ужасом спросила девушка.
  "Нет, больше не нужна", - ответила Каролина. "Тебе пора уходить. Попытайся забыть всё, что видела, так будет легче жить".
  ќ- Забыть? -ќ удивилась девушка. ќЯ этого никогда не смогу сделать, никогда! - А как же ты?
  "Уходи. Скоро сюда придут и найдут тебя, а значит и меня. Уходи", - приказала Каролина.
  Сансира послушно кивнула, встала, поклонилась Каролине и убежала в чащу. Каролина ещё долго слышала её бег, пока он окончательно не потонул в шуме леса. Она попыталась подняться, но смогла перевернуться на бок. Тело сжалось, покрываясь волчьей шкурой, зверь был сильнее несовершенного человеческого тела, но даже ему не хватило сил, чтобы подняться. Волчица упала на брезент и затихла.
  
  Алексей сидел на кухне у Варвары и пил чай с пирогом, который она испекла специально для него, как он любил: с яблоками, сливой и тёртой морковью между слоями, перемешанной с сахаром и сметаной. Варвара что-то делала на кухне, переставляла посуду, примеривалась, изредка бросая на него весёлый взгляд.
  - Как ты думаешь, я сошла с ума? - спросила она его, выдержав долгую паузу, быстро взглянув ему в глаза и снова скрывшись за шкафами с посудой.
  - Нет, я так не думаю, - спокойно ответил он, беря третий кусок пирога, морковное желе, как он его называл, манило, хотелось есть ещё и ещё.
  - Ну, как же, я же съездила на кладбище к Каролине, а мы ведь никогда не были с ней знакомы!
  - И что? Не вижу в этом никакого сумасшествия, - ответил он, откусив большой кусок. Прожевав, он продолжил мысль. - Если бы люди умели действительно сопереживать чужим потерям, то иногда просто так, по зову сердца, интересовались бы жизнью хотя бы своих соседей. А то как получается, живёшь вроде рядом, много лет живёшь, а вдруг раз у лифта крышка гроба стоит, а твоего соседа выносят. И тут ты узнаёшь, были ли у него друзья, кем он был, и был ли кем-то в жизни. Один кадр, был человек и умер, а в квартире уже кто-то другой живёт.
  - Нет, Лёш, это совсем другое. Тут есть хотя бы совместное проживание в одном доме, прямая связь есть, - возразила Варвара и села напротив него, схватив чашку с недопитым чаем. - А я видела там Каролину, гладила её, читала стихи. До сих пор не понимаю, почему именно эти стихи, и как я их смогла запомнить!
  - Не убедила, не вижу никакого сумасшествия, - отрицательно покачал головой Алексей и серьёзно посмотрел ей в глаза. - Да, ты не вписываешься в норму, но это и не значит, что ты умалишённая. Я видел тех, кто сходил с ума после артобстрела или бомбёжки, или когда мы попадали под перекрёстный огонь. Это совсем другое, но, и тут я тебе должен определённо ответить, что об этом не стоит ни с кем разговаривать, если ты не уверена в этом человеке.
  - А я в тебе уверена, - улыбнулась Варвара и спрятала лицо в чашку. - Ты меня не предашь, не сдашь в дурку.
  - Никогда и ни за что! - весело воскликнул Алексей и нахмурился, Варвара побледнела, чашка выпала у неё из рук и упала на пол.
  -ќ Варя, что случилось?
  Варвара встала и пошатнулась, успела схватиться за столешницу и навалилась на неё всем телом, чтобы не упасть. Алексей вскочил и поднял её, крепко держа за плечи.
  - Что случилось? Тебе плохо? Вызвать скорую? - с тревогой спросил он.
  - Нет, не надо, - прошептала Варвара. - Не мне плохо - Каролина умирает. Лёш, я сошла с ума. Я чувствую, как она умирает, прямо сейчас.
  ќ- Где? - строго спросил он. - Ты знаешь, где это?
  - Лёша, ты правда в это веришь? - Варвара заплакала, но он затряс её за плечи, чтобы она не раскисала, это помогало и не раз. - А если я сошла с ума?
  - Вот и проверим. Надо встретиться лицом к лицу со своим страхом, тогда будет ясно.
   - Поехали, - он решительно повёл её в спальню и показал на шкаф. - Одевайся, я пойду соберу всё в машину.
  ќ- Хорошо, - Варвара слабо улыбнулась и прошептала. - Но, если там ничего не будет, то ты отвезёшь меня в дурку.
  - Ещё чего! - возмутился он и ушёл к себе.
  Варвара быстро переоделась, бросив как попало домашний костюм на кровать и взяв из шкафа первые попавшиеся джинсы и футболку. Запрыгнув в ванной в протез, она ловко надела кроссовки и нацепила на лицо маску, запихала в рюкзак кошелёк, документы, джинсовую куртку, плотно утрамбовав, быстро взглянула на себя в зеркало, пытаясь поймать сумасшедший взгляд, но его не было, глаза были тревожные и серьёзные, а на лице не вспыхивали гримасы юродства. Она вышла за дверь, потом вернулась, взяла кепку и побежала, как могла. Ноги хорошо слушались, она не чувствовала напряжения в левой ноге, протез настолько прижился, что стал продолжением её. Выскочив из подъезда, она сразу увидела Алексея, он стоял у пикапа, убирая на заднее сиденье два больших металлических ящика.
  - А что это? - спросила Варвара, показав на ящики.
  ќ- А это много чего, почти полевой госпиталь, -ќ ответил Алексей, в его голосе не было и тени шутки. - Садись, сейчас поедем.
  Она отдала ему рюкзак и залезла на своё место, Алексей теперь так и называл пассажирское место рядом с собой - "место Варвары", не разрешая никому другому садиться туда.
  - Куда едем? - спросил он, выезжая на главную улицу, выводящую из района прямо к шоссе в сторону города.
  - Дай подумать, - Варвара прислушалась к своим ощущениям и неуверенно показала рукой в сторону, перпендикулярную шоссе.
  - Так, надо подумать, - Алексей взглянул на карту навигатора, потом туда, куда указывала Варвара и спросил. - Это на севере. Далеко отсюда?
  - Да, не в этом городе, в лесу, - прошептала Варвара, покраснев. - Как-то глупо выглядит.
  - Не глупее, чем наша обычная жизнь, - сказал Алексей. -ќ Разберёмся, и не такое в горах находили, а здесь равнина, проще.
  Прошёл час, они выехали на Дмитровское шоссе и встали в пробку. Всю дорогу они молчали, изредка Варвара уточняла курс, терялась, находила тонкую нить вновь, уверенно указывая дорогу.
  - Я вот всё думаю о том стихотворении, которое ты прочитала, - начал Алексей, Варвара встрепенулась, высвободившись из пут своих мыслей, и загадочно посмотрела на него. Он часто подмечал за ней этот взгляд, когда она была одной ногой в мире с ним, а другой в своей пылающей избе.
  - Я тоже об этом много думала. До сих пор не понимаю, откуда оно взялось. Помню, что мне его Вадим присылал давно, а оказывается, я его так хорошо запомнила, - сказала Варвара.
  - Ты вообще много стихов наизусть знаешь, мне всегда тяжело давалось это в школе, - Алексей перестроился в левый ряд и стал обгонять фуры, выкручивая двигатель на максимум.
  Варвара боялась обгонов, редко позволяя себе это на трассе, только тогда, когда была уверена в безопасности манёвра. Алексей был спокойный водитель, но всё же иногда хотел погарцевать, пощекотать нервы, как ей казалось. Он завершил обгон, юркнув между двумя фурами, и через мгновение навстречу повалил бесконечный поток машин.
  - Так вот, я всё думаю о том, что судьба академика Вавилова может повториться и в наше время для кого-нибудь, - сказал Алексей. - По-моему, все предпосылки созданы.
  - Не хочу в это верить, - замотала головой Варвара. - Знаешь, я в школе, в старших классах, много читала об этом, про репрессии. Мне отец приносил разные книги, некоторые из них были отпечатаны на печатной машинке, уже пожелтевшие, с плохо читаемым текстом, а я читала, взахлёб. Правда, сейчас мало что помню. Я слушала нашего школьного учителя истории, который должен был читать строго по учебному курсу, и вскоре стала понимать его шутки и короткие рассказы, которых не было в учебнике. Странно это как-то, мне в моём возрасте положено думать о чём-нибудь другом: о цветах, о внуках, о климаксе, наконец, а я всё про политику, да про политику.
  - Наверное, но тогда ты отупеешь, - хмыкнул Алексей, - с работы погонят, зачем им такое комнатное растение?
  - Погонят, Вадим не потерпит такого, - улыбнулась Варвара. - И всё же повторения не будет, я так думаю.
  - Почему? По-моему, некоторые были бы не прочь, особенно чужими руками, - сказал Алексей.
  - Да-да, так и в стихотворении говорится, но это же те, кто ничего не решает, - покачала головой Варвара. - А те, другие, великие, они не тянут, слабоваты.
  - Думаешь, измельчали? - ехидно улыбнулся Алексей.
  - Да, пожалуй, да. Да ты и сам говорил, что и в технике тоже мельчает народ. Ты что-то про проектантов рассказывал, я не всё запомнила, плохо в голове укладывается.
  - Да неплохо у тебя всё укладывается, я многим годами объясняю то же самое, а ты с первого раза суть уловила верно. Не знаю, может и измельчали, но, с другой стороны, мир поменялся, теперь мы вышли за рамки привычного круга нашего общения, а люди за кругом разные, вот нам и кажется, что мир поглупел.
  - Я так не думаю, мир каков был, такой и остался, ни больше, ни меньше.
  - А я про мир людей, - Алексей вздохнул. - Вот такой я пессимист, не верю в вершинство технологической революции.
  - Я где-то читала, что никакого развития нет, я это хорошо запомнила. Там было объяснено довольно просто. Людей становится больше, поэтому требуется больше пищи, больше домов, одежды и прочего, а новых потребностей не возникает. Я имею ввиду тех, что перекрыли бы наш животный мозг, заместили наше потребление, -ќ сказала Варвара.
  - Все не захотят сидеть в бочке и разглагольствовать ни о чём, - сказал Алексей. - Без благ цивилизации нам уже не выжить, никак не выжить, без того же водопровода, электричества в розетке.
  - Без унитаза и холодильника - ќэто главное, что есть в каждом доме, - рассмеялась шепотом Варвара. - Нам налево, видишь ту тёмную дорожку?
  - Это в коттеджный посёлок?
  - Да, туда, мне кажется, что туда, - ответила Варвара и побледнела. - Точно туда.
  - Всё, понял, сейчас развернёмся.
  Развернувшись на перекрёстке, они чуть не пропустили поворот. Варвара вдруг показала в другую сторону, Алексей вовремя затормозил, съехав на обочину.
  - Пожар, там всё горит, - задыхаясь, сказала Варвара, ей было трудно дышать, и это не была игра, она действительно теряла сознание.
  - Так, всё хорошо, ты здесь со мной, - Алексей потряс её за плечо, вырывая обратно в мир живых.
  - Да, я здесь, я здесь, - шептала Варвара, жадно глотая воздух. Когда он повернул к коттеджному посёлку, она сильно сжала его руку, испытующе посмотрев в глаза.
  - Не придумывай, - коротко ответил он, упреждая её сомнения. - Приедем, разберёмся, а думать будем потом.
  Дорога уходила глубоко в лес, хмурый, потемневший в вечерних сумерках. Дорога была узкая, вся в рытвинах и огромных ямах, будто бы предупреждая потерявшегося автомобилиста, что дальше не стоит ехать. Он аккуратно объезжал ямы, стараясь не попадать колёсами в лужи, глубина которых была неизвестна, можно было и всем колесом сесть в эту ловушку.
  Дальний свет биксеноновых фар ударил сзади, желая ослепить водителя. Алексей съехал в сторону, встав под углом к дороге, но не скатываясь в лесную чащу. Сзади топтался огромный чёрный внедорожник, он не смог рассмотреть марку, настолько свет фар был ярок. Внедорожник быстро объезжал ямы, водитель знал этот маршрут и шёл на довольно высокой скорости для такой дороги. Внедорожник остановился рядом с ними, сквозь затонированные наглухо стёкла не было видно лиц пассажиров, Алексей и не старался их рассмотреть. Стекло на пассажирской двери опустилось, и он увидел узкую морду человека с горящими злыми глазами. Алексей не увидел его лица, только эти глаза и полуоткрытый рот с длинными зубами, которыми этот субъект беспрестанно щёлкал. Особенно Алексея поразила длинна его клыков, точь-в-точь, как рассказывала Варвара, и этот тип смотрел на неё, не мигая, строя страшную рожу. Алексей обернулся к Варваре, она была спокойна, холодно глядя на эту морду, и ему показалось, что она перебарывает, ломает злобный взгляд пассажира внедорожника. Чёрный сарай на колёсах резко дёрнулся вперед, угодив одним колесом в лужу, провалился по стойку и со страшным треском вырвался из западни. Машина унеслась вперёд, а они ещё долго стояли и смотрели ей вслед.
  - Упыри какие-то, - покачал головой Алексей. - Я думал, что их всех в 90-е перебили.
  - Они вернулись, пришло их время, - прошептала Варвара и улыбнулась. - Они едут за ней, но не найдут её, никогда не найдут.
  - А мы найдём, - уверенно сказал Алексей и улыбнулся, Варвара улыбнулась в ответ, доверяясь его чувству. Она понимала, что он тоже вступил в игру, видела, как он искренне переживает, начинает что-то понимать, обдумывать, посмеиваясь над собой, но не смея высмеять её тревогу.
  - Знаешь, я вот подумала, - зашептала Варвара, голос у неё совсем пропал.
  ќ- Что надумала? - с интересом спросил Алексей, выезжая на дорогу и аккуратно объезжая лужи.
  - А вот я подумала, - засмеялась Варвара. - Что нас уже двое, двое умалишённых.
  - Это точно! - с чувством сказал Алексей. - Я же говорил, что ты меня заворожила ещё в первую нашу встречу.
  ќ- Я помню и очень рада, что чары до сих пор действуют, - тихо засмеялась она.
  - Чары, скажешь тоже, -ќ хмыкнул Алексей. - Не чары это, а волшебство - такой и должна быть любовь, настоящей, без логических объяснений, тогда она честная.
  - Какой же ты романтик, - сказала Варвара и с глазами полными любви посмотрела на него и отвернулась, смутившись, когда он почувствовал её взгляд.
  Дорога вывела к коттеджному посёлку. Потянуло едкой гарью, в небе высился столб чёрного дыма. Дорога расходилась на два луча, Варвара показала на правый, уходивший в сторону от пожара. Сворачивая на него, Алексей разглядел тот чёрный сарай на колёсах, машина стояла недалеко от пылающего дома, у которого горел уже даже забор, но пламя и не думало перебираться на соседние участки, сжигая дотла именно этот участок. Послышался вой сирен, и две запоздавшие пожарные машины вкатились в посёлок. Алексей проводил их взглядом и медленно поехал по правой дороге вдоль высоких заборов и дорогих домов. Казалось, что посёлок вымер, все дома были тёмные, нигде не было видно и следов шин на мокрой земле. Посёлок был новый, не больше трёх лет, как показалось Алексею, и дома только недавно сдали, а может ещё ремонтировали, но почему-то не было следов стройки, даже мусора.
  ќ- Декорации, - задумчиво вслух проговорил Алексей, когда они выехали из посёлка и направились по лесной тропе вглубь леса.
  - Что? - удивилась Варвара.
  ќ- Декорации, я имею ввиду, что никого нет в посёлке, можно фильм снимать, - ответил Алексей.
  - А, наверное, - кивнула Варвара и уставилась в лесную чащу. -ќ Давай здесь остановимся, дальше пойдём пешком.
  ќ- Хорошо, ќ Алексей выбрал хорошее место, ровную площадку с невысокой травой под тенью деревьев, даже если кто-то и поедет за ними, то не сразу заметит его машину, а может и не заметит, проедет мимо.
  Он вышел из машины, достал из кузова один из металлических ящиков. Варвара выскользнула из кабины, тихо закрыла дверь, машина встала на сигнализацию, и пошла на другую сторону лесной дороги в самую глубь лесной чащи. Алексей пошёл следом, его удивляло, как она легко находит верную дорогу в этом буреломе, казавшемся непроходимым на первый взгляд. Так они шли не больше пятнадцати минут, Варвара устала, и Алексей устал, всё же идти, продираясь через кусты и перешагивая толстые корни, было нелегко, особенно под вечер, когда они привыкли ложиться спать.
  Лес открыл перед ними небольшую поляну, окружённую старыми берёзами. Сильно стемнело, поэтому они не сразу увидели, что у одного из деревьев лежит какое-то тело на траве. Подойдя ближе, они разглядели, что это был брезент, а на нём лежала большая собака, мёртвая на вид. Алексей достал мощный фонарь и осветил зверя. Это был волк, небольшой, как ему показалось, самка, с большой раной внизу живота, откуда сочилась кровь, и перебитыми задними лапами. Варвара встала возле зверя на колени и дотронулась до морды. Волчица открыла глаза и попыталась лизнуть руку Варвары, уронив голову обратно на брезент. Зверь посмотрел на Алексея, и ему стало не по себе: волчица смотрела на него умными карими глазами женщины, не зверя, человека, которому больно, и который знает, что умирает и очень рад, что они пришли. В этих глазах было столько вопросов, слов, даже какая-то насмешка, не злая, больше говорившая о весёлом нраве.
  - Надо промыть и перевязать, - тихо сказал Алексей. Варвара испуганно посмотрела на него. ќ
  - Так, будешь делать то, что я скажу.
  Из металлического ящика он достал перчатки для себя и Варвары, бутылку со спиртом, пакеты с клейкими бинтами, вату в стерильной упаковке и много ещё чего, Варвара не успевала за ним. Всё это он разложил на небольшом столике, который тоже был в ящике, лёгкий, раскладывающийся одной рукой. Он облил свои руки и ладони Варвары спиртом, быстро и уверенно повернул зверя, чтобы лучше рассмотреть рану, догадка его подтвердилась - это была волчица. Зверь терпел, еле слышно выл, пока Алексей вычищал грязь, и заливал рану спиртом. Он наскоро закрыл рану клейкими бинтами, вытер ватой края раны йодом. Варвара, как опытная медсестра, подавала ему всё, что он хотел, угадывая его желания по первому слогу. Алексей обработал лапы и перевязал.
  - Надо в больницу, так подохнет. Внутри, скорее всего, что-то осталось, должен хирург посмотреть.
  - А куда её везти? - спросила Варвара. - Как мы её дотащим?
  - Дотащим, не переживай, - Алексей достал из ящика клеенку и переложил на неё волчицу, собрал всё в ящик, закрыл и отдал Варваре. Завернув зверя в клеёнку, он помедлил, примеряясь, как лучше взяться, и поднял зверя на руки.
  -ќ Идём, показывай путь обратно, а то я не запомнил.
  Варвара поспешила вперёд, часто оглядывалась, Алексей не отставал, пыхтел, но нёс. Ящик был тяжёлый, она часто меняла руку, пальцы предательски дрожали. Они вышли к лесной тропе, машина была на месте. Алексей повертел головой, прислушиваясь, всё было тихо. Он бережно опустил зверя на траву и принялся разгребать кузов пикапа, освобождая место для раненого. Уложив все ящики так, чтобы они не упали на зверя, он положил волчицу на клеёнке в кузов, раскрыл, чтобы зверь мог нормально дышать, и захлопнул кузов. Варвара уже поставила ящик в кабину и сидела на своём месте.
  ќ- Так-так, поищем-ка, -ќ сказал Алексей, тыча пальцем в экран навигатора. - Поищи ближайшую ветклинику, съездим туда.
  Варвара сняла навигатор со стекла и стала листать карту. Алексей развернулся и медленно поехал назад. Он старался объезжать каждую кочку, чтобы машину не трясло, разгонялся там, где было можно, плавно тормозил. Так они вернулись в посёлок, проехали его, прокарабкались по изрытой дороге и выехали на шоссе. Надо было возвращаться обратно, Варвара нашла в двадцати километрах круглосуточную ветстанцию и настойчиво вызванивала её. Ответили после пятого дозвона, усталый голос ветеринара выслушал Варвару и согласился принять зверя.
  
  38. Какой чудесный день
  
  Нехотя занималась заря, тёмное небо подёрнулось всполохами света, сбросило первое покрывало, и стало светло. Лениво задвигались за окном ночные тени, растворяясь, прячась до поры до времени, ожила дорога, выпуская из укрытий первые машины. Алексей встал рано, когда было ещё темно, пока он умывался и принимал тихо душ, чтобы не разбудить Варвару, рассвело. Спать больше не хотелось, он прошёл на кухню и встал у окна. Прохладный ветер окончательно разбудил его, Алексей увидел шорты на его стуле, Варвара определила это место, как его, спиной к окну, во главе стола, и подумал, когда она успела их достать? Он отнёс полотенце в ванную и оделся. Алексей усмехнулся, увидев себя в зеркале в её квартире, куда медленно переползали и его вещи. Варвара завела для него три полки в своём шкафу, и ему это нравилось. Каждый раз возвращаясь домой, он знал, что она его ждёт, и впервые за многие годы, ему хотелось скорее вернуться домой, к ней. Они в шутку думали прорубить стену между ними и сделать дверь, чтобы у их замка появилось и правое крыло.
  Он взял из холодильника бутылку молока, налил полный стакан, залпом выпил, налил ещё один и сел за стол. Со вчерашнего дня его ждала недочитанная рукопись Варвары, она дала ему прочесть наброски первых глав будущей книги, которую она начала писать по совету психиатра. Она так стеснялась, что Алексей старался читать в её отсутствие. Ему понравилось, он любил такую прозу, немного сложную, для кого-то, честную, автор писал о себе в третьем лице, но было видно, что автор не жалеет себя, объективно, порой жёстко оценивая себя, свои поступки, мысли, но не высмеивая. Дочитав очередную главу, он отложил планшет в сторону и задумался. Мысли унесли его вдаль, вспомнился вчерашний вечер, их поиски в лесу.
  Они вернулись поздно, после часу ночи. Зверя сдали на лечение в ветклинику, дежурный врач не ругался, не злился,ќ это был серьёзный сухой и высокий мужчина с соломенными волосами и узким лицом. Он осмотрел притихшего сонного зверя в кузове пикапа, потом вместе с Алексеем они перенесли волка в операционную, где уже готовилась к операции медсестра. Это была волчица, молодая и сильная, но не рожавшая, ветеринар сходу определил её возраст, состояние. Алексея и Варвару выгнали из операционной, медсестра переписала данные Алексея, они договорились, что утром, когда придёт директор, она выпишет счёт, а волчицу, после операции, они передадут в спецприёмник для диких зверей. Медсестра настоятельно рекомендовала им сделать прививки от бешенства, но Варвара и Алексей отказались, зверь их не царапал и не кусал. Медсестра обещала им прислать результаты анализов, и, если что-то найдут, то им придётся идти и делать эти уколы.
  Варвару он привёз спящей, хотел было донести на руках до дома, но она проснулась и так мило ему улыбнулась, смотря куда-то вглубь себя, она была далеко и рядом, так бывало уже не раз, и его это не пугало. Не то, чтобы он верил в существование другого мира, что она уходит в свою избушку на окуренных ножках, как она называла это место, смущённо смеясь, но для него было важно, чтобы она была спокойна и счастлива. Пусть это была фантазия, не самая глупая и плохая фантазия, прочтя более подробно об этом в рукописи, он стал лучше понимать её состояние, верно оценивать поведение, поступки, а она была не простым человеком, могла и уничтожить мужчину парой слов, и он это несколько раз уже испытал на своей шкуре в пылу бессмысленных и диких споров, которые случались между ними несколько раз. Когда пламя стихало, они долго молчали, обмениваясь испытующими взглядами, не понимая, что на них нашло, и шли гулять, до поздней ночи, а один раз до самого утра, чтобы вся дурь из головы выветрилась. Они негласно договорились, что когда начинает вспыхивать беспричинное пламя раздора, они молча собирались и уходили на улицу в любую погоду, даже под проливной дождь, возвращаясь мокрые, замёрзшие, весёлые, как дети, которым разрешили подольше погулять.
  Алексей допил молоко, потёр лицо, снимая с себя глупую улыбку, и вернулся к чтению. Через полчаса на столе завибрировал его телефон, звонили с незнакомого номера. Он ответил на вызов, стараясь говорить тише.
  ќ- Да, слушаю вас, - сказал Алексей.
  - Доброе утро, - это звонят из ветклиники, вы же привозили вечером волка? -ќ спросил женский голос, он был тонкий, как у девочки, но по интонациям становилось понятно, что на другом конце не девочка.
  ќ- Да, всё верно. Как наш зверь?
  - Операция прошла хорошо, вытащили три пули. Скажите, а вы не знаете, кто мог бы подстрелить этого волка?
  - Нет, не знаю. Мы нашли его уже раненым, когда гуляли в лесу, -ќ ответил Алексей.
  - Гуляли в лесу, -ќ медленно повторила женщина. - И часто вы гуляете в лесу вечером просто так?
  - Нет, это было в первый раз. А есть какие-то проблемы? Вы не представились, -ќ сказал Алексей.
  - Ах, да, простите. Я директор этой ветклиники, Елена Николаевна Старостина. Алексей, есть один момент, я даже не знаю, как и сказать.
  - Говорите, как есть, - улыбнулся Алексей, слыша, что директор замялась и еле слышно хмыкнула, давя смешок.
  ќ- Вы знаете, это забавно, но может не так забавно для зверя, но всё же довольно забавно. После операции мы оставили волка в боксе, закрыли, дверь не открывалась, у нас магнитные замки, каждое открытие и закрытие записано, но волк сбежал.
  - Ого, как это сбежал? После наркоза и с такими ранениями? - удивился Алексей.
  - Представьте себе. В боксе было открыто окно, форточка, волк такого размера не смог бы пролезть через него. Окно целое, его никто не бил.
  - Чудеса, - засмеялся Алексей. - А вы меня не обманываете?
  - Нет, конечно же нет. Какой в этом смысл? Если бы зверь умер на столе, мы бы не стали этого скрывать, в этом нет никакого смысла! Но я не дорассказала, мы просмотрели камеры, волк не выбегал из здания, камера бы его точно распознала.
  ќ- Хм, может быть, кто-то вылетал? ќ- предположил Алексей и осёкся, поняв, что сказал лишнего.
  - Вылетал, а вы откуда знаете? - в голосе женщины послышались нотки бывалого следователя, не хватало ещё лампы в глаза. -ќ Вылетал голубь, как раз из бокса. Судя по размеру, это была голубица, слабая птица, еле-еле летела, один раз даже на землю упала. Но, и тут самое интересное, у нас нет никаких птиц, мы ими не занимаемся, не наш профиль. Алексей, вы же что-то знаете, признайтесь!
  - Ничего не знаю, волка мы нашли случайно, просто почему-то решили уйти вглубь леса, не знаю, почему.
  - И всё же, вы что-то знаете, - уверенно сказала женщина. - Хорошо, для нас это большая загадка, для вас, я уверена, тоже. Но, у нас есть с вами акт приёма животного, а у нас есть расходы по его лечению.
  ќ- Выставляйте счёт, я не отказываюсь платить. Волчица была -ќ это факт, -ќ сказал Алексей.
  - Вот и хорошо, а то я боялась, что придётся с вами бодаться. Знаете, бывают такие клиенты, -ќ сказала женщина повеселевшим голосом. - Я вам пришлю счёт на почту и ссылку на видео с камер наблюдения, чтобы вы не подумали, что мы сумасшедшие.
  ќ- Я так и не думаю, - сказал Алексей.
  - Вот и хорошо. Мы с вами договорились.
  - Скажите, а вы всегда так рано на работу приходите? - спросил Алексей.
  - Нет, меня дежурный врач поднял с постели. А так я приезжаю чуть позже, но всё равно в половине седьмого я уже на работе. Может это странно звучит, но я люблю свою работу.
  - Очень рад, это редкость. Мне тоже моя нравится, но это точно не любовь, - сказал Алексей.
  Они поболтали некоторое время, женщина оказалась немного болтливая, но это не раздражало. Прошло десять минут, и Алексей увидел уведомление о новом письме, она прислала счёт. Он взглянул на сумму, немного и не мало, и оплатил.
  Из комнаты вышла Варвара, сонная и слегка растрёпанная после сна. Она помахала ему и ушла в ванную. Алексей вернулся к чтению, вскоре зашумела вода, бурным потоком вырываясь из лейки душа. Он успел прочесть ещё одну главу до того, как Варвара вышла из ванной.
  - А что ты делаешь? - спросила она, подойдя к нему в одном полотенце на голове. Она обняла его за шею сзади, прижавшись мокрым телом, и заглянула в планшет.
  ќ- Ага, читаешь.
  ќ- Читаю, -ќ подтвердил он, выключив экран.
  - Ну, что скажешь?
  ќ- Мне нравится, только кажется, что ты слишком жестока к себе, - ответил он.
  - Нет, не жестока, - она легко укусила его за ухо. - А знаешь, Каролина вернулась домой. Я всё сделала, как надо.
  ќ- Я знаю, - улыбнулся он.
  - Откуда? - Варвара удивлённо вскинула брови, а потом нахмурилась.
  ќ- Звонили из ветклиники - наш волк сбежал, - ответил Алексей.
  - Ага, я так и думала, - задумалась Варвара. - Улетела, да?
  ќ- Да, обещали видео прислать, счёт уже прислали.
  - Здорово, давай оплачу.
  - Не надо, я уже оплатил, ќ- сказал Алексей.
  - Лёша, я тебе не разрешала этого делать! - строго сказала Варвара, нахмурив брови.
  - Это была моя блажь, значит, я и должна платить!
  - Ну-ну, - усмехнулся Алексей и встал, подхватив её на руки.
  - Ой! - воскликнула Варвара. -ќ Ты чего это?
  ќ- А ничего, будешь ругаться, утоплю в ванне!
  Она засмеялась, полотенце упало на пол, а в следующий момент она уже лежала на кровати, накрытая водопадом поцелуев и ласк, проваливаясь в тёплое озеро, балансируя на границе миров.
  Прошёл час. Алексей опять сидел на своём месте за столом и пролистывал новости в телеграм каналах. У плиты стояла Варвара и жарила сырники, она была ещё мокрая после душа в трусах и фартуке на голое тело. Она поглядывала на Алексея, улыбалась и напевала детскую песенку про прекрасное утро.
  - Всё, я закончила, - сказала Варвара, - выложив последнюю порцию на тарелку подышать. Она убрала сковороду и выключила вытяжку. - Ты чего это так на меня смотришь?
  - Не знаю, просто смотрю, - ответил Алексей, отложив в сторону планшет.
  - А, ну, смотри, я разрешаю, -ќ она сняла фартук и повесила его на стул. - Жарко сегодня будет.
  - Наверное, летом и должно быть жарко, - он усмехнулся и добавил. - Мы с тобой как молодожёны.
  - Нет, как влюблённые, - поправила его Варвара. -ќ Я замуж не хочу. Я тебя этим не расстроила?
  - Вовсе нет, для меня этот штамп не так уж и важен, - ответил Алексей.
  - Вот и хорошо, а то я боялась, что ты сделаешь мне предложение, - она подошла к нему и кивком головы приказала, чтобы он отодвинулся от стола.
  - Если захочешь, то сделаю, - сказал Алексей и отодвинулся.
  Она села на него, обняв ногами и обнимая за шею, но не позволяя себя поцеловать. Ей было жарко после плиты, она следила за его взглядом и едва касалась набухшими сосками его груди.
  - Я с тобой помолодела. Никогда в жизни я так себя не чувствовала, ќ- она одарила его долгим страстным поцелуем, с удовлетворением отмечая, как живо он реагирует на её ласку. - И ещё, я никогда в жизни столько не плакала. Такой плаксивой стала, реву по каждому поводу, как будто у меня кто-то внутри трубу пробил.
  - Открыл задвижку, - поправил её Алексей. -ќ Обычно говорят про кран, но твой поток слёз - это уже задвижка, сечение должно быть больше.
  - Ах ты гад! - рассмеялась она и встала.
  Она больно укусила его за ухо,, взглядом заставила подняться и стянула шорты на пол, не позволяя ему прикасаться к себе. Потом она сняла с себя трусы и взялась рукой за его член, с прошлым мужем она себе такого не позволяла, стыдливо пряча глаза и краснея, но и теперь она не позволяла себе долго на него смотреть. Варвара закрыла глаза и опустилась на колени, продолжая держать в руке его член. Губы нащупали головку, она нежно поцеловала, взяла в рот и принялась ласкать, вздрагивая от возбуждения, слегка покусывая. После очередного укуса, Алексей, смеясь и морщась от боли, поднял её на ноги, и она толкнула его обратно на стул.
  Варвара села на него, ощутив легкую дрожь во всём теле, и застыла, пристально глядя ему в глаза.
  - Я нимфоманка, ты знал? - Варвара ехидно улыбнулась.
  - Ты? Тебе ещё далеко, - ответил он.
  - Да? А ты знаешь, верно? Ну-ка, расскажи, а?
  - Какая глупость, - ответил он.
  - Ну и что? Мне хочется хоть иногда побыть глупой, - сказала Варвара, начиная стремительный танец.
  Она двигалась всё быстрее, разогреваясь, жадно хватая горячий воздух, ќ всё вокруг пылало, она представляла себя в огромной печи, и это было уже не прохладное озеро, дарующее негу и спокойствие. Варвара хотела больше, ещё больше жара, горя, обжигая его жадными поцелуями, кончавшимися сильными укусами за язык, губы. Он кончил, быстрее, чем обычно, ей это даже понравилось, сил продолжать не было, огонь внутри не угасал, но и тушить его было нечем. Она двигалась по инерции, пока совсем не обессилила, уронив голову на его плечо и шумно дыша открытым ртом.
  ќ- Мне кажется, что на сегодня хватит, - прошептала она.
  - Пожалуй, всё же нам не по двадцать лет.
  ќ- Я в двадцать, наверное, умерла бы от такого. Ты не представляешь, какой я была стеснительной.
  - Да, не представляю, - согласился Алексей.
  - То есть, я развратная женщина? -ќ Варвара приподнялась и гневно посмотрела на него.
  - В меру развратная, то, что надо, - ответил он. - Давай есть.
  - Давай, - согласилась она, и они ушли вместе в душ. Варвара обливала его холодной водой, желая увидеть, когда он, наконец, замёрзнет.
  Обильно позавтракав, подтрунивая друг над другом, Варвара и Алексей с выражением морды довольного кота сидели за столом и неторопливо пили чай. Алексей недолго держался и доедал сырники под добрый смешок Варвары, наевшейся так, что живот у неё округлился.
  - Мы с тобой как настоящие сибариты, - прошептала она, поглаживая живот, - живём ради плотских развлечений, услаждаем наше чрево.
  - Иногда надо так жить, чтобы мозг отдохнул, - сказал Алексей.
  - Наверное, но мне бы такая жизнь надоела.
  - И мне, так можно и в животное превратиться, -ќ кивнул Алексей, с удовольствием доедая последний сырник, да, лишний, но такой вкусный, что хотелось есть ещё и ещё. - Изумительно, ты просто волшебница!
  - Не-а, я животное, и ты, кстати, тоже, - она улыбнулась, ехидно сузив глаза. - Или ты не согласен?
  - Отчасти согласен, так будет правильнее, - ответил он. - Я поясню свою мысль.
  - Давай, - она подставила чашку, и он налил ей чай из большого заварочного чайника, не разбавляя, как и себе. Чай уже остыл, в окно светило жаркое солнце, и это было в самый раз. Варвара обмахивалась китайским веером с маленькими птичками и улыбалась, готовясь парировать его доводы, он видел это по её хитрым глазам и чуть подёрнутой кромке губ вверх, выражавшей еле скрываемое ехидство и превосходство. Сначала его это раздражало в ней, а потом он резко поменял своё мнение, искренне полюбив её всю без остатка.
  - Животными нас сделала природа, мы рождены животными -ќ это так, тут сложно спорить. Но каждый из нас имеет возможность стать человеком, воспитать в себе человека.
  ќ- А разве все люди вокруг не такие? Разве они ходят заросшие шерстью, с наточенными клыками, рвут мясо на дороге, глодают кости? - ехидно спросила она, тут же скрыв улыбку за веером.
  - Глодают и ещё как, ты не раз встречала таких людей. Но вот стали ли они человеками, вот вопрос. Слово-то какое смешное получилось, "человеками", фильм сразу вспоминается.
  - Ага, "Гараж". "Люди-люди, человеки!" - процитировала Варвара. - Это говорил исцелившийся немой.
  - Именно, человеки, а может правильнее сказать люди. Это трудно, надо работать над собой, надо находить для себя оправдание многих поступков, которые совершаются людьми, чтобы действительно понять людей, понять то, что они делают, что делают для них. Нельзя быть просто добрым, надо уметь понимать и оправдывать зло. Нет, оправдывать неверное слово, - он задумался.
  - Принимать, ты это хотел сказать? - предложила она.
  - Да, пожалуй, принимать верное слово, - закивал он и уставился в свою чашку. - Человек должен быть способен на поступок, осознанный, порой героический, часто незамеченный, непонятый.
  - А как же героические подвиги? Разве в них имело место раздумье? Я себе слабо представляю, что человек, зная, что идёт на смерть и, думая об этом, совершит подвиг. Он, скорее всего, постарается сохранить свою жизнь.
  - Нет, не соглашусь. На войне ты думаешь иначе. Первая твоя задача ќ выжить, но это сначала. Позже, если тебя не убили в первом же бою, ты начинаешь обдумывать, пытаться понять, что ты тут делаешь, что делают рядом с тобой эти молодые ребята, которые и женщины никогда не нюхали, не целовали. Ты выживаешь, выполняешь приказ, а список из имён и фамилий молодых парней растёт, и в один момент ты понимаешь, что это не просто список, а живые люди, у них есть своё лицо, и ты видишь его, читая каждый день сводку. Я сужу по себе, я не могу залезть в голову другим людям, но я сам видел, как один майор, у которого остались дома жена и четверо детей, как он сам вызвал огонь на себя, чтобы эти молодые ребята не попали в капкан, зря не погибли. Думал ли он о своей жизни? Думал, я сам думал, когда бросил наперерез огню наш бронетранспортёр, чтобы другие, те, кто замешкался, испугался, успели уйти, выжить. Я не считаю это героизмом, в этом нет подвига, и это был осознанный, хорошо продуманный много дней назад шаг. Смогли ли они сделать то же самое? Не знаю, даже если бы и не смогли, жизнь всегда выдаёт шанс человеку стать человеком. Тавтология получается, а мы даже не пили ничего, а чувствую, что пьян.
  - Да? А почему?
  - Всё ты виновата, - ответил он.
  - Да? А что я сделала?
  - Ты как вино, хорошее, но от тебя пьянеешь, - ответил он. ќКорявый комплимент, затасканный, но это правда.
  - Ничего не корявый, мне нравится, - она игриво опустила вер, чтобы он увидел её улыбку, и тут же подняла его обратно к глазам. - А ты думаешь, что человеком можно стать только на войне?
  - Нет, не только на войне, - он постучал ногтём по фарфоровой чашке и нахмурился. - Нет, ты права, только на войне. Война у всех своя. Чтобы вырваться из плена жизненных потребностей, нужен вызов, брошенный тебе и тобой, нужен конфликт, сложный, долгий, порой длиной всю жизнь. Давай вернёмся к академику Вавилову, его война, которую не он начал, но он её разогрел, и даже сам вручил врагу оружие, дал власть, так вот его война прояснила, кто есть кто, это стало не только его войной.
  - Но они проиграли, все проиграли, - прошептала Варвара.
  ќ- В войне не может быть абсолютного победителя, проигравшая сторона надеется и может получить реванш. Пока да, истинная наука проигрывает, даже сейчас, когда поднимают знамя популярных, удобных идей те, кто в этом мало что смыслит, но хочет возглавить, получить власть. Раньше гнобили, сажали, а теперь по-другому - тебе просто не дадут денег на исследование, если ты не в струе, не поддерживаешь общепринятые теории и практики, не разрабатываешь нужные популярные направления. Так во всех сферах, и не только в нашей стране. Да, репрессии физические ушли, на их место пришли репрессии экономические, социальные, например, изоляция, отказ в публикациях. А ведь для науки важно иметь много разных точек зрения, нельзя принимать одну и говорить, что она одна единственно верная, а остальное ложь и преступление!
  - Да, я поняла, мне кажется, что ты имеешь ввиду. Я недавно читала какие-то блоги, статьи про аллергию, помнишь, я тебе говорила, что у Машеньки сыпь пошла?
  - Да, помню. Марина с ума сходить начала, затаскала ребёнка по врачам.
  - Вот, именно, что затаскала. И каждый говорил одно и то же, что раз у вашего мужа есть дерматит, то это генетическое. Сейчас любая болезнь генетическая, так удобнее, всё и сразу объясняет, - сказала Варвара, отложила веер в сторону и нахмурилась. - А недавно я прочла про туберкулёз. Оказывается, раньше считалось, что это может быть только наследственным заболеванием, настоящий догмат, не о чем думать. А оказалось, что есть возбудитель. Так может и там есть, просто его ещё не нашли?
  - И искать не хотят. Техника развивается, нам рассказывают про новые технологии, расшифровку геномов, а что толку? Можно сколько угодно расшифровывать геном, только это не расшифровка, а раскодировка, считывание набора букв, огромный массив бесполезных данных.
  - Пока бесполезных, как-то это всё должно сдвинуться с места, - предположила Варвара.
  - Должно, вопрос в какую сторону? Пока я вижу, что всё катится к созданию новой религии, которую теперь называют наукой, научным прорывом, в который мы должны верить без сомнений, не пытаясь понять, о чём идёт речь. Производство уже победил маркетинг.
  - Он всё победил. А маркетинг к какому миру можно отнести? Мне кажется, что это ближе к животному пониманию жизни. И это не плохо, мне нравится, как поменялось наше потребление.
  - Да, это действительно неплохо, - согласился Алексей, - и это животная сущность. А ещё, я могу окончательно замусорить тебе голову рассуждениями.
  - Давай, я готова, - сказала Варвара, она выпрямилась, как прилежная ученица, поправила на себе воображаемое платье, дёрнув для приличия бюстгальтер.
  - Я думаю, что необязательно иметь внешний конфликт, противостояние, чтобы стать человеком. Часто достаточно иметь внутри себя этот конфликт, а раз он есть, пускай и тлеющий, затушенный бытом, но не до конца, значит, есть шанс, что тебе удастся вырваться и приподняться над мещанством, над животным миром.
  - Ты знаешь, когда я училась в институте, а потом вышла замуж, то часто думала об этом. Много читала, и это не нравилось моему мужу, он видел мир по-другому, а я не позволяла себе думать иначе, принимая его сторону. Димка очень похож на него, Лизка так полная копия. Интересно, а ведь давно не вспоминала её, - Варвара задумалась и потянулась к пульту. Давай глотнём немного животного мира, надо официоз послушать, что там в мире-то творится?
  Она включила телевизор. Скоро должны были начаться новости. А пока шёл очередной репортаж про пьяную поножовщину. От голоса и музыки криминальной хроники они оба вздрогнули, Варвара поспешно снизила громкость.
  На экране появился котеджный посёлок с высокими заборами, из-за которых угадывались вершины дорогих домов. Один из участков был разрушен, сновала туда-сюда техника, растаскивая рухнувший от пожара дом.
  - Хм, по-моему, это тот самый посёлок, - сказал Алексей.
  - Похож, - ќВарвара прибавила громкость, и на кухню ворвался тревожный надрывный голос корреспондента.
  Молодой человек, не переставая нагнетать интригу, рассказывал про пожар в одном из элитных коттеджных посёлков. В доме было найдено два обгоревших трупа, причём эксперты криминалисты предполагают, что должно было быть и третье тело, так как они нашли чудом несгоревший бильярдный стол со следами крови. Показали стол, следы крови оказались бурыми засохшими потёками, залившими всё сукно. Корреспондент рассказывал про пожар, как его тушили, а Варвара переглядывалась с Алексеем и смотрела на экран, на котором появился серьёзный человек в спецодежде серого цвета без опознавательных знаков. Он рассказывал, что в подвале сгоревшего дома они нашли останки как минимум пяти человек, предположительно женщин. Лицо его не дрогнуло, когда он говорил о найденных частях тел в промышленных холодильниках со следами разделки, будто кто-то заготавливал из них полуфабрикаты и заморозил их. Они нашли множество мясных изделий в виде колбас, тушенного мяса, которое передали на экспертизу, для выяснения типа животного. Эксперт недвусмысленно оговорился, что они предполагают, что эти полуфабрикаты были сделаны из человеческого мяса. Также в подвале они обнаружили свежую бетонную заливку, разбили её, обнаружив части человеческого скелета.
  - Ужас какой! - прошептала Варвара.
  - Действительно упыри какие-то, -ќ сказал Алексей. - Помнишь тех в чёрном джипе?
  - Помню, они же туда поехали?
  ќ- Не знаю, мне так показалось, - ответил Алексей.
  С экрана пропал эксперт, закончив пугать зрителей, и появилась запись с камеры наблюдения, чудом выжившей в этом пожаре. Камера была установлена напротив входной двери в дом, а сервера находились в пристройке за бассейном, которая уцелела, огонь не коснулся этого строения, но сжёг всю траву и деревья рядом. Камера показывала, как человек небольшого роста, подросток или девушка, тащит из дома чьё-то тело, завёрнутое в брезент. Человек вскоре скрылся из поля зрения камеры, а корреспондент заявил, что следователи уже напали на след этого возможного свидетеля или преступника. Следствие пока склоняется к версии, что поджог совершила выжившая жертва этих каннибалов.
  - Всё, не хочу больше это смотреть, - шепотом сказала Варвара и переключила канал. - Они бы ещё голубя показали, вылетающего из окна ветклиники.
  - Тогда бы картина была полная. Хорошо, что в лесу не было камер, - сказал Алексей. - Но это всё равно ничего не значит.
  - Почему? - тихо спросила Варвара.
  ќ- А потому, что если мы с тобой станем об этом говорить, доказывать, то нас отвезут на Потешную улицу на ПМЖ.
  - Ты прав, - сказала Варвара и включила звук, начинались новости.
  - Выключи. И так всё знаем: здесь успех, тут наказали, а остальное всё о нём и немного о погоде, - поморщился Алексей.
  - Не-а, вот, первая новость о нём, - засмеялась Варвара, показав на лицо президента, отчитывавшего какого-то губернатора или чиновника высокого уровня, все они были настолько безлики, что Варвара не запоминала их лица.
  - Так не хочется дома сидеть, -ќ вздохнул Алексей. - Может, пойдём, прогуляемся по тихой набережной? Как на это смотришь?
  - Пойдём, - Варвара выключила телевизор, смотреть новости не имело смысла, можно было и так угадать, что будет дальше, список тем не менялся уже много месяцев, если не лет. - А вечером пойдём в театр.
  ќ- В театр? -ќ удивился Алексей.
  - Да, представь себе. Я уже и билеты купила.
  - А я думал, что не сезон ещё, - с сомнением сказал Алексей.
  - Не сезон, но они решили показать одну старую пьесу. Тебе понравится, я была там раньше, они очень живо и весело играют Шекспира.
  - Живо и весело? -ќ удивился Алексей и предположил. - "Сон в летнюю ночь"?
  ќ- А как ты угадал? Ты уже ходил туда? - насторожилась Варвара, испугавшись, что сюрприз испорчен.
  - Нет, вроде не был. Просто я у Шекспира ничего весёлого и не знаю, кроме "Сон в летнюю ночь".
  - Тогда ладно, - она успокоилась, прочитав в его глазах правду, он не врал и даже не пытался ей подыграть. - Я тебе купила рубашку и брюки. Давай, примерь.
  - Ты же знаешь, я этого очень не люблю, - возмутился он.
  - Ну примерь, я же старалась! - Варвара встала и потянула его за руку в спальню.
  Он послушно встал и пошёл следом. Она вытащила из шкафа отглаженную рубашку классического кроя, светло-розовую в мелкую клеточку. Это напомнило ему английский стиль в одежде, по крайней мере его это не раздражало. Под рубашкой были бежевые брюки в тонкую полоску. Пока он одевался, Варвара вытащила из шкафа новый тёмно-коричневый ремень и такие же по цвету носки. Рубашка и брюки пришлись в пору, не зря она несколько недель назад тщательно измеряла его. Алексей не узнал себя в зеркале, продев ремень, он застегнул его и стал как модница вертеться перед зеркалом, пародируя модных мальчиков, которых он как-то видел в торговом центре. Варвара ухахатывалась с него, повалившись на кровать.
  - Ну, классно же, да? -ќ радостно спросила она.
  ќ- Классно, не думал, что мне это пойдёт, - честно признался Алексей, поправляя короткие рукава.
  - Я так рада! - она обошла его со всех сторон и приказала. - Надень носки и те ботинки, помнишь, я тебе сказала, что они нормальные?
  - Да, остальные ты хотела выбросить.
  - Их и надо выбросить, -ќ учительским тоном сказала она.
  Алексей вздохнул и ушёл к себе. Когда он вернулся, долго откапывая понравившуюся Варваре пару в стопке коробок в кладовке, Варвара была уже одета в длинное белое платье свободного кроя, полностью закрывающее ноги, с открытыми руками и кружевным лифом. Она уже надела протез и стояла босиком, причёсываясь Он заметил у неё на шее цепочку с кулоном из грубого серебра с малахитом в виде древнего изображения тигра, он привёз ей его в подарок из последней командировки. Тигра угадать было сложно, скорее это напоминало абстракцию, пока кто-нибудь не скажет, и тогда отчасти грубые линии принимали объёмную форму, оживали.
  - Как я тебе? -ќ Варвара бросила на него взгляд счастливых глаз и заколола волосы тремя заколками, убрав их в несимметричный пучок, которому научила её Марина в последний их приезд, отметив, что волосы выросли ещё больше и скоро будут ниже лопаток.
  - Глаз не оторвать, -ќ ответил он.
  - Я знаю, - самодовольно ответила она, покружившись перед зеркалом. Она надела кроссовки, оперевшисьна Алексея. - Пошли? Такси вызовем на улице, или на метро?
  - Можем и на метро, целый день впереди, спешить некуда. Зачем ты её надеваешь? - Алексей поморщился, увидев, как она надевает маску.
  ќ- Надо, не спорь. Мне так боязно выходить, тем более надолго, - ответила она.
  Она взяла сумочку, в которую положили телефон и ключи Алексея, и они вышли. День уже разыгрался, становилось всё жарче и жарче. Они шли неторопливо в сторону метро, кто-то приветливо кивал им, Алексей здоровался со знакомыми, испуганные мамочки увозили коляски подальше от страшной тёти, бросая на Варвару порой недобрые ожесточённые взгляды. Она их не замечала, она радовалась этому дню, крепко держалась за локоть Алексея, иногда прижимаясь к нему, чтобы получить в ответ полный любви и нежности взгляд. Она была так счастлива, что перестала видеть других людей, тех, кто косо смотрел на неё, кто тихо посмеивался, подшучивал, шепча на ухо соседу по вагону что-то сальное про них, и видела других, открытых, добрых и весёлых, молодых и не очень, с интересом и улыбкой разглядывавших эту необычную пару.
  Они доехали до "Парка культуры" и пошли сначала на другую сторону, обходя художественную галерею, желая погулять рядом с брошенными и покинутыми памятниками, собранными в этой культурной коммуналке. Навстречу им попадалось много молодёжи, порой уже подвыпившей. Парни развлекали девиц, разных, и заносчивых, и весёлых, готовых смеяться по любому поводу. Кто-то улыбался, проходя рядом с Варварой и Алексеем, некоторые девушки уважительно показывали ей большой палец, а парни с искренним интересом рассматривали Варвару, получая подзатыльники от своих спутниц. Погуляв на этой стороне, они перешли в основной парк, где вовсю кипела жизнь. Варвара сначала старалась уходить в тень, подальше от людей, сильно переволновавшись. Здесь было слишком много людей, были и мамаши с детьми, уколовшие её недобрыми взглядами, перемешанными с сочувствием и мракобесием, разъедавшим душу. И Варвара убежала от них, не желая портить ни себе, ни им выходной, внутренне для себя понимая их тревогу, запуганных нервных женщин, на которых наседали со всех сторон: семья, телевидение, интернет и расправившее плечи цифровое мракобесие, суррогат из религиозных верований и вороха мнений из интернета.
  Они нашли небольшую кафешку, посетителей было немного, но Варвара всё равно выбрала дальний столик, сев спиной ко всем. Пока Алексей ходил за мороженным и кофе, есть не хотелось, только побаловаться чем-нибудь вкусным, она сняла маску и с наслаждением стёрла пот с лица. Подул прохладный ветер, зашумели деревья, приветствуя её, и она успокоилась. Маска была насквозь мокрая, в сумке лежала запасная, как всегда, и не одна, целая пачка, но Варвара искала внутри себя силы, заставляла себя не реагировать на каждый шорох, стук шагов за спиной, удерживаясь от невыносимого болезненного желания надеть новую маску, спрятаться за ней. Ей захотелось домой, до слёз, до боли в сердце. Она заволновалась, Алексей всё не шёл, застряв на кассе, любезничая с хорошенькой девушкой, неторопливо пробивавшей их заказ, и Варвару окутала, захватила жгучая ревность. Она оглянулась, быстрым взглядом выцепив его и эту, она стала придумывать ей эпитеты и остановилась. Что же это с ней? Неужели она дошла до того уровня, не хотелось называть это возрастом, и начала брюзжать, а сейчас он вернётся, и она станет его пилить? Ей стало противно от себя, и Варвара закрыла лицо руками, словно желая спрятаться от самой себя, стереть с лица эту новую женщину, показавшуюся из-за кучи старого тряпья, называемого жизненным опытом.
  Алексей вернулся и галантным жестом, как заправский официант, поставил две вазочки с мороженным и две чашки кофе эспрессо, без сахара, как любила Варвара и он, здесь их вкусы точно совпадали. Она сидела, закрыв лицо ладонями, и шумно дышала. Он отнял ладони от её лица и недоумённо посмотрел на неё.
  - Варенька, ты что, плачешь? - он наклонился к ней и поцеловал, она обхватила его голову руками и уткнулась носом в щёку. - Варя, что случилось?
  ќ- Ничего, я же тебе говорила, что стала плаксивая, - прошептала она. - Я такая дура, ты не представляешь.
  - Да ну, прекрати, - сказал он, она отпустила его и вытерла ладонями набежавшие слезы, потом долго сморкалась, уже весело глядя раскрасневшимися от слёз глазами.
  - Что ты опять напридумывала?
  - О, лучше тебе не знать! - тихо воскликнула она, горло отозвалось резкой болью, и Варвара перешла на шепот. - Я тебя уже считай сожгла несколько раз, а пепел рассеяла над водой!
  - Жёстко ты, - он покачал головой и принялся за мороженое.
  - Да, сама от себя офигеваю, - улыбнулась она, слёзы ещё капали из глаз, сами по себе, прямо в мороженое. - Ой, оно у меня теперь солёное!
  Алексей не стал допытываться, что с ней произошло, и почему его приговорили к казне. Они доели мороженое, выпили кофе и до вечера гуляли по Нескучному саду, людей было немного, тихие прогулки среди тенистых аллей не так манили, как движуха на набережной. Взяв такси, они доехали до театра, который раньше был на конечной станции старейшей ветки метро, которую сильно удлинили, нарисовав толи крюк, толи ковш на карте, захватывающий, как гарпун тащит кита, новые районы в настоящую Москву.
  Театр был совсем крохотный, народу набилось целая туча, большая часть блуждала возле входа, в основном молодые ребята, бурно обсуждая последние новости. Варвара совсем засмущалась, она так и не надела маску, и теперь терялась от десятков заинтересованных глаз. Никто не пялился на неё, молодые парни и девушки вежливо рассматривали их, кто-то кивал, в знак приветствия. Вся атмосфера театра располагала к объединению, знакомству, и вот уже незнакомые люди беседуют с новыми знакомыми, порой бесцеремонно включаясь в чужой разговор.
  Театр гудел, предвкушая зрелище. Алексей потащил Варвару в крохотный буфет, где было несколько столиков. За одним была шумная компания, молодые парни угощали своих спутниц шампанским и конфетами, сами предпочитая коньяк.
  - Коньячку и кофе, да? - предложил Алексей. - Так театр слушается лучше.
  - Точно! - весело прошептала Варвара. - И что-нибудь поесть, я проголодалась.
  - Тогда театральные бутерброды, беспощадные и несвежие, - засмеялся Алексей и ушёл делать заказ.
  Варвара старалась не смотреть ни на кого, изредка бросая взгляд на весёлых молодых людей и их красивых спутниц. Одна из девушек, высокая блондинка с яркими голубыми глазами в старомодном белом платье, закрывавшем руки по самые кисти, пристально следила за Варварой. Она была словно из другого века: одежда, причёска, манера себя держать, будто бы она отрабатывала какую-то роль. Варваре показалось, что они все молодые актёры, такими она себе их и представляла - живыми, гибкими, весёлыми и безумно красивыми. Они стали разыгрывать какую-то сценку, поделились на пары, разыгрывая этюды, а высокая блондинка резко отошла от них и подошла к Варваре. Они долго смотрели друг другу в глаза, уже подошёл Алексей, ставя на стол тарелки с бутербродами и рюмки с коньяком, у барной стойки зашумела кофе-машина, перемалывая зёрна.
  - Можно, я вас обниму? - попросила девушка и, не дождавшись ответа опешившей Варвары, обняла её, крепко прижав к себе. Варвара ощутила острый запах её духов, которыми она почти незаметно окропила волосы. Девушка поцеловала Варвару в ухо и прошептала. - Я вами восхищаюсь, вы теперь и навсегда мой кумир!
  Блондинка почтительно отошла от Варвары, поклонилась, не низко, но с достаточным почтением, как это делали больше ста лет назад. Алексей удивлённо покачал головой, а блондинка, смерив его серьёзным взглядом, ушла к своим. Молодые люди никак не отреагировали на её поступок, видимо, это было в её духе. Прозвенел первый звонок, и буфет очистился.
  - Ну, за театр, -ќ улыбнулся Алексей, поднимая рюмку.
  - Да, за театр, - ответила Варвара, чокнувшись с ним. Она залпом выпила налитые сто грамм, округлила глаза и с жадностью стала жевать бутерброды, уплетая один за другим. Когда Алексей принёс кофе, она съела все, кроме одного, с красной рыбой, оставив ему.
  
  39. Сансира
  
  Быстро стемнело, слишком быстро для лета. Девушка шла через лес, не разбирая дороги. Она бежала, останавливалась, прислушиваясь к шуму листвы, то подбадривающей, то пугающей. Грозные деревья вырастали на пути, в темноте напоминая стражников сказочного леса, опустивших острые пики, чтобы пропустить беглянку. Чем дальше она углублялась в чащу, тем быстрее хотелось двигаться. Сансира слышала позади себя погоню, внутренний голос гнал её вперёд, не давая задуматься, отдохнуть.
  Когда совсем стемнело, она выбежала на большую поляну, на другом конце которой высился забор дачного посёлка, а вправо уходила узкая дорога, освещённая одним единственным фонарём в начале улицы. Девушка подошла к нему и устало обняла деревянный столб. Стоять под светом было опасно, как ей казалось, но внутренний голос молчал, больше не подгоняя, не указывая дорогу, заставляя поворачивать налево или направо в самых неожиданных местах. Так она обошла несколько небольших болот, уловив их запах позже, убежав далеко вперёд. Она всегда шла по ветреной стороной, узнавая всё, что было за спиной, не давая охотникам уловить её запах. Лес странно влиял на неё, а может это та пэри смогла передать ей часть своего волшебства? Сансира чувствовала движение ветра кожей, нюх обострился до предела, как и слух, и сейчас, стоя у фонарного столба и переводя дыхание, она слышала всё, что происходило в домах рядом, как там готовятся ко сну, смотрят телевизор, едят, пьют. Дачный посёлок не замечал её, и девушка пошла по улице в поисках ночлега.
  Пройдя освещённые дома, она перепрыгнула невысокий забор дальнего участка. Дом был закрыт, но ставни оставались открытыми, видимо владельцы уехали, но ненадолго. Она прошла мимо двух теплиц, прикрытых на ночь, увидела на другом конце участка беседку и направилась туда. Сансира шла через фруктовый сад, скрываясь от случайного взгляда, луна как раз вышла на небо, ярко осветив землю. Она подошла к забору, разделявшему участки, дальше была открытая полянка, засаженная цветами, посреди которой стояла небольшая беседка. Девушка пригнулась, почти прижавшись к земле, и затаилась. За забором ей послышалась какая-то возня, это не была собака, она услышала, что это были люди. Она всмотрелась в ночной полумрак, ещё не до конца рассеянный лунным светом, никто не стоял рядом, она могла быстро перебежать к беседке, но любопытство взяло вверх, и она прошла дальше вдоль забора.
  На другом участке начался фруктовый сад, который быстро кончился, с этой стороны, уходя ближе к дому, вырастая невысоким ветвистым забором перед ровной ухоженной лужайкой у самого забора. На лужайке на расстеленном пледе были парень и девушка, совсем молоденькая, ещё школьница на первый взгляд. Парень был старше, держался уверенно и действовал напористо. Девушка немного сопротивлялась, но было видно, что делает это она для вида. Он стянул с неё шорты, она оттолкнула его, тихо смеясь, чтобы он набросился на неё, как зверь. Девушка без стеснения сняла с него трусы и стала играть с его членом, сначала как ребёнок, получивший новую игрушку, сдерживая хохот. Наигравшись, она взяла в рот член и, возбуждаясь, нетерпеливо ласкала себя через трусы. Сансира закрыла глаза, покраснев, но тут же открыла, желание подглядывать превозобладало над стыдом. Парень лежал на пледе и картинно стонал. Всё это напомнило Сансире те ролики, что тайком показывал ей брат. Но в этих роликах всё было гораздо красивее, девушки грациознее, а парни красивее. Она поняла, что молодые люди пытаются скопировать, сыграть также, но получалось не очень. Движения были резкими, порой неумелыми и смешными. Девушка бросила своё занятие, встала и быстро стащила с себя трусы, бросив их в сторону. Она села на него и нелепо быстро, словно куда-то спеша, задвигалась. Она сняла футболку, обнажая острые девичьи груди, только-только входя во вкус, как парень кончил. Девушка недовольно ударила его по лицу и соскочила, что-то гневно шепча. Собрав одежду, она наспех оделась и скрылась в фруктовой чаще, а парень, довольно улыбаясь, остался лежать на пледе.
  Сансира еле слышно рассмеялась, ужасы прошедшего дня забылись, она вся была погружена в эту картину неловкого секса. Вскоре вернулась девушка и пнула парня ногой, что-то злобно прошипев. Он поймал её ногу и повалил на себя, снова стягивая шорты и трусы. Девушка злилась, сопротивлялась, но он был сильнее. Сансира не стала ждать, как закончится на этот раз, отметив, что девушке так нравилось больше, она колотила его, но не отпускала, обхватив тонкими ногами поясницу.
  Сансира добежала до беседки и спряталась там. На одной из лавок лежали оставленные на газете яблоки, девушка с жадностью набросилась на них, забыв про всё. Насытившись, она сильно захотела спать, тело отказывалось слушаться, и Сансира легла на ближайшую лавку, положив голову на край газеты с яблоками, накрывавший стопку таких же газет. Подушка была неудобная, но это было лучше, чем ничего, Сансира уловила шум на соседнем участке, молодые люди собирались, громко перешептываясь, и уснула крепким сном без сновидений.
  Разбудил её внутренний голос, настойчиво пробивавшийся сквозь завесы тяжёлого сна. Солнце уже встало, ярко освещая участок, медленно побираясь к ней. Девушка с трудом поднялась, усталость прошлого дня и нервное напряжение дали себя знать, она чувствовала себя дико уставшей. На участке кто-то ходил, бурча себе под нос.
  ќ - Воровка! Ты чего это к нам залезла? А? ќ - завопил высокий мужской голос. Сансира увидела, что к ней бежит мужчина с лопатой, на вид ему было лет пятьдесят, может больше, с шапкой грязно-серых волос и недовольным отекшим от пьянства лицом.
  - Ах ты мразь, не русская! Вот я тебя сейчас!
  Он замахнулся лопатой, но войти в беседку не посмел. Сансира подняла руки к лицу, желая защититься от удара, желая спрятаться от этих бешенных глаз.
  - Что ты разорался? - спросил его недовольный женский голос.
  - Да вот, воровка у нас! Иди сюда, посмотри на эту дрянь! - ќ заорал мужчина.
  - Хорош орать, козёл, - проворчала женщина и подошла. Она долго смотрела на Сансиру, державшую руки у лица, не зная, что ждать от этих людей. - Эй, ты говоришь по-русски?
  - Да, говорю, - ќ ответила Сансира, не выдав голосом страха, который постепенно утихал в ней, она видела перед собой злых и недовольных людей, но не тех, которые связали и бросили её, как барана перед сабантуем. Сансира говорила правильно, язык она хорошо выучила в русской школе, когда её в возрасте одиннадцати лет родители привезли сюда в поисках лучшей жизни. Она подумала о родителях, о брате, оставшихся в этом ужасном доме, и заплакала, закрыв лицо руками.
  - Ну и чего она украла? Дом-то закрыт был, - ќ недовольно сказала женщина. - Опусти лопату, иди мусор подбери.
  - Ты что, её отпустить решила? - возмутился мужчина, но получил тычок в плечо от женщины, которая была в полтора раза больше него по размеру, и по росту, и в ширину.
  ќ - Иди, давай, пока не получил ещё, - прошипела она, мужчина ушёл. Женщина посмотрела на Сансиру и резко приказала.
  - Давай, проваливай, будешь реветь где-нибудь в другом месте! Тут тебе не ночлежка!
  - Спасибо! - воскликнула девушка, - и быстро выбежала из веранды, убегая прочь от них. Когда она выбежала на улицу, то остановилась, Сансире показалось, что кто-то окликнул её.
  - Эй! Иди сюда! - звала её весёлая черноволосая девушка в белой футболке и шортах, маша ей рукой.
  Сансира подошла к ней и покраснела,ќ это была та самая девушка, которую она видела ночью на соседнем участке. Девушка шла с пакетом из магазина к своему дому. Она подошла к Сансире поближе, увидела её смущение и ехидно улыбнулась.
  - Ага, ты шпионила за нами?
  - Нет, я не хотела, - тихо ответила Сансира.
  - Да ладно, мне плевать. Он такой козёл, но здесь и потрахаться больше не с кем,ќ - пожала плечами девушка.
  - Пойдём, вид у тебя жуткий. Тебе надо умыться и переодеться. Мои пока свалили в город, будут через час. Ну, пошли же!
  Она потащила Сансиру за руку к себе. Увидев соседей, девушка скривила недовольную гримасу, но поздоровалась. Мужчина хотел было сказать, что это воровка, но девушка махнула ему рукой, что всё и так знает. Она провела Сансиру в дом и подвела к умывальнику.
  - Снимай это говно, я тебе что-нибудь своё дам, у нас один размер, ты худенькая.
  Сансира не успела ответить, а девушка уже убежала на второй этаж. Сансира сняла чёрные от копоти брюки полукомбинезона, потом футболку, ощутив себя беззащитной, голой. Она аккуратно сложила грязную одежду в пакет, висевший рядом на гвозде, и принялась тщательно умываться.
  - Вот, держи, - девушка сбежала сверху вниз, неся в руках спортивные брюки, не поношенные, но старомодные, и футболку со спортивной курткой от другого костюма.
  - О, тебе бы надо хорошенько помыться, а у нас душ сдох, чего-то там папенька намудрил, теперь вода не льётся. Ты что, на пожаре была?
  ќ - Да, на пожаре, - ответила Сансира, тщательно отмывая лицо мылом.
  ќ- Погоди, я тебя сейчас отмою, - девушка ушла на кухню и вернулась с влажными салфетками, сильно пахнувшими спиртом. - Так, выпрямись и не дёргайся.
  Сансира повернулась к ней лицом, выпрямилась и зажмурилась. Девушка сильно и прилежно оттёрла ей лицо от сажи и кровоподтёков, это было удивительно, на лице не осталось ни одной царапины, а ещё вчера оно кровоточило. Болели только ладони, стёртые до мяса, изрезанные, затянутые тонкой плёнкой. Девушка вытерла лицо, поморщилась, посмотрела на ладони, бережно вытерла их чистой салфеткой и убежала на кухню. Вскоре она вернулась с пузырьком йода и ватой. Густо смазав раны, она налепила на них ленту пластыря, подумала, и сложила остатки пластыря и пузырёк с йодом в косметичку, туда же были запихнуты и влажные салфетки.
  - Так, вроде лучше. Я бы тебя оставила, если бы мои не возвращались, они такой шум поднимут, - сказала девушка.
  ќ- Спасибо, ты очень много сделала для меня, - улыбнулась Сансира, слегка склонив голову в поклоне.
  - Вот это ты брось, нечего мне тут кланяться! - синие глаза девушки вспыхнули от гнева. - Поняла? Чтобы не кланялась. Тебя как зовут?
  ќ - Сансира, а вас?
  ќ - Вас, нас что тут, двое? - ехидно спросила девушка. - Не выкай мне. Меня зовут Юля, с детства ненавижу своё имя, а вот твоё мне нравится. Ты и сама ничего, красивая, вот бы отмыть по нормальному и одеть.
  ќ- Ты тоже красивая, - с улыбкой сказала Сансира.
  - Ага, красивая. Не ври, ты же меня видела, я-то ещё пугало, особенно на каком-нибудь кобеле, - хмыкнула Юля, они переглянулись и засмеялись.
  В доме зазвонил мобильный, Юля убежала на кухню, быстро поговорила, потом громко выругалась и вернулась.
  - Прости, мои приедут через десять минут, - Юля опять грубо выругалась и протянула Сансире двести рублей. - У меня больше нет, мои наличные все забрали, а вот ещё.
  Она убежала на кухню и вернулась с пакетом из магазина, в котором была бутылка кваса и несколько слоек и пирожков.
  - Спасибо, Юля, ты очень добрая и хорошая, - поблагодарила её Сансира, убирая деньги в карман куртки и принимая пакет с едой.
  ќ- Не-а, не так, просто настроение такое. Я же вижу, что у тебя проблемы, какие, меня не касается, я тебе всё равно помогать не буду.
  ќ - Ты мне уже помогла, - сказала Сансира и дотронулась до её руки, погладив ладонь.
  - Спасибо, ты правда хорошая, я вижу это по твоим поступкам.
  - Ну-ну, - смутилась Юля. - Слушай, а куда ты идёшь? Куда тебе надо?
  ќ - Мне надо в Москву, - неуверенно сказала Сансира и прислушалась к внутреннему голосу, да, она не ошиблась. - ќ В Москву, очень надо.
  ќ - А, тогда всё просто. Короче, идёшь по нашей улице, выйдешь на дорогу, там ещё этот уродский фонарь, не пройдёшь мимо. А потом чеши прямо в лес по дороге, через шесть километров будет трасса, а там ещё надо километров пятнадцать пройти направо до первой остановки. Там будет конечная, номер автобуса не помню, разберёшься.
  - Я всё поняла, спасибо тебе, Юля.
  ќ - Всё, давай иди уже, - она вытолкала Сансиру за дверь.
  Девушки вышли за ворота, Юля нахмурилась, что-то обдумывая, строго глядя на Сансиру, улыбавшуюся ей.
  - Смотри, не пропади там! - строго сказала Юля, потом резко подошла и обняла Сансиру, крепко прижав к себе. - Не смей, поняла?
  - Не пропаду, - шепотом ответила Сансира.
  Юля отошла и смахнула набежавшие слёзы с глаз, улыбнулась, в ответ на улыбку Сансиры, подошла, схватила её ладонь, сильно сжала, а второй рукой толкнула, чтобы она шла вперёд. - Уходи, эти сейчас такого шума наделают, а мои меня съедят.
  - Да плевать, уходи быстрее, а то ещё ментов вызовут, мои точно вызовут! - заволновалась Юля.
  Сансира помахала ей рукой, Юля махнула в ответ, и убежала к себе в дом. Сансира пошла быстрым шагом прочь из посёлка, ей очень хотелось есть, но внутренний голос заставлял идти быстрее по дороге, как и вчера подгоняя, повелевая.
  Юля не обманула, до шоссе пришлось идти больше часа, узкая дорога ветляла из стороны в сторону, вся в ямах, поэтому встречные машины часто объезжали их по обочине, заставляя Сансиру отходить в чащу, из-за чего она промочила ноги в затаившихся под высокой травой лужах. Водители будто бы не видели её, нагло ведя машину прямо на девушку, не останавливаясь. Один раз она даже услышала неприятный выкрик в свой адрес, но не разобрала слов. Выйдя на трассу, она дошла до стоянки большегрузов, на которой кроме страшного туалета и крана с водой ничего не было. Перебарывая брезгливость, она сходила в туалет, построенный здесь, видимо, прошлой цивилизацией, отремонтированный в этой, но засранный пришельцами из прошлого. Вонь была невыносимая, от стен, кафельного пола несло, всё было вымазано так, что страшно было ступать. Когда она вышла из этой средневековой клоаки, отделанной новыми стройматериалами, то долгое время принюхивалась к себе, ей всё казалось, что она пропахла насквозь, но от неё пахло также, как и раньше: пожаром, страхом и усталостью, перемешанной с отчаяньем. Сансира хорошо знала эти запахи, так пахли и её родители, начиная новую жизнь здесь, надеясь на будущее для детей, начисто забыв про свои жизни.
  Сансира подошла к крану, здесь была сделана раковина и, о чудо, было мыло, оставленное кем-то. Она умылась, вымыла тщательно руки, очень хотелось помыть голову, но от воды сильно пахло железом. Сансира села на лавку неподалёку в тени, защищённая от гула трассы рядом молоденьких берез и парой задумчивых елей, смотревших пожухлыми лапами в лес, как бы желая уйти подальше от дороги. Она раскрыла пакет и позволила себе поесть. Аппетит разыгрался дикий, и девушка съела всё, выпив почти литр кваса, хотелось пить ещё, но она решила оставить полбутылки на будущее, день ожидался долгий и жаркий. Она легла на лавку, подложив под голову свёрнутую куртку и стала глядеть на небо. Внутренний голос молчал, можно было отдохнуть. Она задумалась, а чей это голос? Точно, что не её, она никогда не слушала свои мысли, тем более какие-то голоса, как мама, не до этого было, надо было учиться, а потом работать, убегать от мальчишек, работать и работать. Вся жизнь сплошная работа.
  Она подумала о маме, как она была похожа на неё, такая же стройная до самой смерти, с красивыми чёрными глазами, гораздо шире, чем у отца. Сансира была белокожая, как и мама, брат пошёл в отцовскую породу, а её с детства называли Белоснежкой, как и маму. Сансира увидела на небе большое белое облако, папа много рассказывал ей про облака, какие они бывают, как распознать дождь по ветру, по солнцу, а мама рассказывала сказки, как они все вместе путешествуют на облаках до Иссыкуля, прямо в гости к дяде Нурбеку и тетушке Зейнаб. От воспоминаний ей стало так горько, что она заплакала, закрыв лицо ладонями, не желая расстраивать это яркое солнечное небо, эту белую милую тучку, нависшую над ней.
  Зарычала фура, на стоянку въехал огромный грузовик с прицепом. Водитель долго парковался, всё ему не нравилось, как встаёт машина, то сдавал назад, то выравнивался, боясь, как бы его с прицепом не зажали другие. Навертевшись вдоволь, водитель выбежал из кабины и скрылся в туалете, оглашая площадку громкой нецензурной бранью. Сансира вскочила, вырвавшись из плена воспоминаний, и побежала к трассе. Странно, но внутренний голос не предостерегал её, она сама испугалась этого пожилого толстого водителя в промокшей насквозь футболке с выцветшим принтом героя какого-то мультфильма, она не разглядела. Сансира пошла по обочине в сторону Москвы, о чём сообщил ей указатель. Трасса была оживлённая, возле неё опасно проносились машины, обдавая пылью и жаром. Солнце светило прямо в голову, идти было тяжело, жарко и душно.
  Она скоро устала, не пройдя и двух километров. Девушка валилась с ног, её тошнило от пыли, бензина, удушающего жара. Начали притормаживать разные машины, кто-то придуривался, смеялся, большинство настойчиво предлагала сесть в машину и поехать с ними на дачу, в баню, ещё куда-то, она не слушала, испуганно, как неопытный зверь прячась в лесополосе, пока машина не уедет. Одна машина не стала уезжать, она встала на обочине. Водитель и два его попутчика, нагло улыбались, один даже отсчитал две тысячи мелкими купюрами, предлагая ей дать ещё столько же, если она поедет с ними. Сансира попыталась пройти по лесополосе, но дорога была болотистая, грязная, ноги вязли, а промокшие насквозь колодки, обувь из магазина спецодежды, которую ей дал брат, чтобы она не портила свои кроссовки на работах, хлюпали при ходьбе, больно натерев обе ноги. Она вернулась на обочину и пошла вперёд, машина поехала за ней и толкнула бампером. Сансира упала, вовремя сориентировавшись, скатившись к лесополосе. Если бы она отклонилась в другую сторону, то её бы сбила пронёсшаяся в ту же секунду фура. Девушка с трудом поднялась, лицо и одежду она выпачкала в грязи, а мужики в машине ржали, как кони, тыча в неё пальцем.
  Внезапно раздался оглушительный рёв клаксона, как тысячи труб возвещают о начале битвы или о начинающейся буре. За машиной встала огромная фура с прицепом, водитель просигналил ещё раз долго, так, что заложило уши. Сансира узнала его, ќ это был тот самый злой дядька с площадки. Его лицо было бледным от гнева, он шагнул грузовиком вперёд, не сильно подтолкнув бампер машины. Тут же из неё выскочили все трое мужчин, один даже вытащил нож, а второй травмат. Водитель грузовика наклонился к сиденью, голова его скрылась, а потом он появился, держа в руках не биту, а большой топор с чёрным лезвием. Трое мужиков замахали руками, что не имеют претензий, вскочили в машину и дали по газам, подрезав правый ряд. Сансира стояла на коленях в грязи и смотрела на водителя грузовика. Он покачал головой, убрал топор и вылез из кабины. В руках у него была щётка и тряпка.
  - Вот ублюдки, я их давно заметил, никак не мог пробиться, там козёл какой-то всё тормозил, - сказал он, помогая девушке встать. - Так, не бойся, сейчас почистим.
  Сансира слабо улыбнулась, хотела сказать спасибо, но вместо этого заревела, как ребёнок. Она лучше разглядела этого строгого и грубого на первый взгляд мужчину, увидев его добрые неравнодушные глаза. Он пытался её успокоить, даже шутил, она улыбалась, но продолжала плакать от обиды, от страха, пока он сбивал с неё грязь щёткой.
  - Так, держи, вытрись сама, чтобы я тебя не лапал, - ќ сказал он, дав ей тряпку и ушёл, вернувшись через минуту с двумя чистыми тряпками.
  - Спасибо вам большое, - прошептала Сансира, но её голос потонул в гуле шоссе. Он кивнул, что услышал и улыбнулся в ответ.
  Она вытерлась, одежда была мокрая, но уже не такая грязная. Водитель забрал тряпки и поманил её за собой. Она пошла за ним, не чувствуя страха, наоборот, внутренний голос, который до этого всё время предупреждал её об опасности, что-то напевал, такое знакомое и новое одновременно, простую мелодию, давно забытую и никогда не слышанную. Она села в кабину, положив пакет на пол, который был на удивление чистым. Вся кабина была чистая, было видно, что хозяин любил свой автомобиль.
  ќ - А ты куда едешь? - спросил он, плавно разгоняя грузовик, позади проревел слон, другая фура пропускала его, и он вырулил на полосу, просигналив спасибо в ответ.
  - В Москву?
  ќ - Да, в Москву, - ответила Сансира, голос вернулся к ней, она вытерла слёзы и просияла. В машине было тепло и сухо.
  - Ну, до Москвы я не еду, прости, но до Химок доброшу, там сядешь на любой автобус.
  - Большое спасибо вам, вы мне так помогли!
  - Да ладно тебе, - смутился он и пошарил за козырьком, вытащив тонкий фотоальбом. ќ - Держи, это мои внуки, их уже трое, такие сорванцы.
  Он протянул ей фотоальбом. На небольших фотографиях 10 на 15, отпечатанных на принтере, были весёлые ребятишки, очень похожие на него. Рядом всегда была их мама, невысокая, полноватая блондинка, тоже копия отца. Сансира листала фотографии и улыбалась, иногда даже смеялась, так всё было искренне и по-настоящему. Она перестала думать, успокоилась, а в животе громко заурчало.
  ќ - Ой, да ты же голодная! - водитель забрал у неё фотографии и убрал обратно под козырёк. Закинув левую руку назад, он вытащил большой термос и пакет с пирожками. ќ
  - Вот, ешь все, а то мне они уже надоели, просто жуть. Моя в дорогу столько напечёт, только их и ем, а надо говорить, что очень нравится, а то обидится. Ешь-ешь, я серьёзно. У меня скоро выгрузка и домой, в отпуск.
  - Спасибо большое! - поблагодарила Сансира и налила себе чай в кружку термоса. Чай был крепкий и очень сладкий, именно такой, какой она хотела сейчас. Она залпом выпила кружку и спросила. - А как вас зовут?
  ќ - Меня? Да просто зовут, Толей, Анатолий.
  - А я Сансира, - девушка слегка склонила голову, в знак приветствия, он заметил это и поклонился так же, усмехнувшись.
  ќ - Ты ешь, ехать нам ещё долго, видишь, какая пробка собралась. Успеешь ещё и поспать. Дорога у тебя, как я вижу, долгая была, устала. Поспи, я разбужу, когда будем подъезжать.
  - Вы такой хороший, даже не знаю, как вас и благодарить. Обычно люди не хотят нас замечать, - сказала Сансира и вздохнула.
  - Это не люди, а звери, упыри. Я же вижу, что у тебя проблемы, нужна помощь. Не буду спрашивать, что стряслось, но чем смогу, тем помогу ќ таков закон моря, а дорога она тоже море, только сухопутное.
  ќ - А вы служили на флоте?
  ќ - Да, десять лет, а потом началось. Страна рухнула, я психанул, уволился, вот и катаюсь до сих пор, веду свой корабль, мою баржу, - он любовно погладил торпеду, грузовик будто бы прорычал в ответ, как урчит прирученный зверь, получив ласку, пусть и грубую, но от хозяина.
  Он стал рассказывать ей про море, про северный флот, какие там льдины, медведи дикий холод, какие там служат люди, сильные, добрые и злые, но всегда верные. Сансира скоро начала клевать носом, наевшись пирожков с мясом и картошкой и выпив три кружки чая. Он, чуть сбавив ход, заставив пробку идти ещё медленнее, забрал у неё термос и пакет с пирожками и подсунул под голову подушку. Сансира легла на дверь и крепко заснула, не тревожась, а внутренний голос всё пел, и перед глазами вставали огромные военные корабли из старых книг отца, которые они оставили дома, в их настоящем доме, зашумела вода, и Сансира очутилась в лодке посреди любимого озера Иссык-Куль, гладила борта нежной прозрачной водой, над небо возвышались горные вершины, одетые в белоснежные шапки, а лодка покачивалась на волнах, а вокруг никого, только она, лодка и любимая Иссык-Куль.
  День катился к закату, когда пробка распалась, пропустив взмыленные машины к столице. Сансира спала всю дорогу, водитель тоже успел несколько раз вздремнуть, когда поток вставал на час, тогда все гасили моторы. Анатолий высадил её у съезда на Шереметьевское шоссе, здесь их пути расходились. Сансира быстро попрощалась с ним, забыв свой пакет в машине, а когда дошла до остановки, обнаружила в кармане куртки пятьсот рублей, он положил деньги во время сна.
  Подошёл автобус, и она вошла, не заметив, как за ней вошли и два контролёра, объемные женщины непонятного возраста с недовольными лицами. Последним в автобус влетел молодой парень, придержав дверь рукой. Он огляделся, увидел сразу контролёров, приложил карту к валидатору и, заметив в конце автобуса потерянную девушку в старом спортивном костюме, приложил проездной ещё раз, валидатор списал оплату за два проезда. Контролёры проверили уже переднюю часть автобуса и целенаправленно шли назад, сразу заприметив зайца. Парень опередил их и сел рядом с Сансирой, она вздрогнула, как от сна, быстро посмотрела на него и смущённо уставилась в пол. Она успела разглядеть его, заметив ещё у двери, среднего роста, с овальным лицом и коротко стриженными волосами, тёмно-карие глаза смотрели прямо и уверенно, прямой нос, плотно сжатые губы и острый подбородок, обросший жёсткой чёрной щетиной, в которой, не смотря на возраст, уже проглядывались седые волоски. Парень не разглядел толком Сансиру, ему было интересно, но он не хотел пялиться на неё. Он уловил от её волос запах пожара, жжёного металла, резины и с сочувствием посмотрел на девушку, точно подметив усталость и ещё что-то, он не мог понять, но видел, что она часто поднимает глаза, быстро озирается и прячется опять, плотно сжимая веки.
  ќ - Ваш билет, пожалуйста, - раздался глухой голос контролёра.
  - Вот, пожалуйста, - парень протянул свою карточку. - Здесь оплачено за двоих.
  ќ - Правда? - разочарованно спросила другая контролёрша и посмотрела в терминал, оплата была двух билетов. - Это вы за неё оплатили? Вы знакомы?
  - Это не ваше дело, - резко оборвал её вопросы парень и протянул руку за карточкой.
  ќ - Я просто так спросила, - сказала второй контролёр, оглядев его с ног до головы, одетого в новые серые брюки и клетчатую рубашку с короткими рукавами в тон брюк, в руках он держал небольшой рюкзак цвета морской волны, а потом оглядела девушку и презрительно фыркнула.
  Первый контролёр отдала ему карточку, и они вышли на остановке. Автобус забился до отказа, и контролёры вошли за ними, протискиваясь между потными людьми, вежливо прося предъявить билеты.
  - Я вам всё оплачу, у меня есть деньги, - тихо сказала Сансира и достала из кармана смятые купюры, они упали на пол, парень их поднял, расправил и вложил ей в руку.
  - Не надо, оставьте их себе, - сказал он тихо, чтобы не привлекать внимания соседей рядом. Над ними нависли два мужика, дыша потом и перегаром, смотря куда-то в сторону.
  - Спасибо, - Сансира спрятала деньги в карман и слабо улыбнулась, тут же спрятав глаза в пол. Ей понравилось, что он назвал её на "вы", а не как обычно её окликали хозяева, на которых они работали.
  Автобус, будто и не было до этого тяжёлого затора, легко долетел до метро "Речной вокзал". Они вышли последними, Сансира пока не знала, куда ей идти, а парень стоял рядом, что-то раздумывая. Она подняла на него глаза, он повернул к ней голову, поймав взгляд. Её молодое, красивое, пусть и исцарапанное лицо с выступающими скулами и чудесной улыбкой тонких бледно-розовых губ, ровные матовые зубы и блестящие чёрные глаза с длинными чёрными ресницами, на которых никогда не было ни миллиграмма туши. Сансира не понимала, почему она смотрит на него и улыбается, ей просто хотелось улыбаться и нравилось, как он пытается улыбнуться в ответ, подавляя в себе скованность честного человека, не желавшего играть в дурацкие игры.
  - Как вас зовут? - спросила Сансира, зардевшись, глаза её сощурились, и парень расплылся в улыбке, растаяв от этого лукавого смеющегося взгляда.
  - Виктор. Может перейдём на "ты"?
  - Давай! - обрадовалась Сансира.
  ќ - Ты торопишься?
  - Вроде нет, - ќ она пожала плечами и задумалась, внутренний голос молчал. - Пока нет, не знаю, а что?
  - Пошли в "Макдак", - предложил он, показав рукой на ресторан быстрого питания. - Я закажу, а ты в туалет сбегаешь.
  - У меня мало денег, - покачала головой Сансира.
  - Неважно, у меня есть деньги, - нахмурился Виктор. - Перестань, ты мне ничего не должна. Идём, а то мне одному есть неохота.
  - Хорошо! - обрадовалась Сансира, голод не отпускал её, будто бы она готовилась к долгому путешествию.
  Они зашли внутрь, у касс стояла большая очередь.
  - Что ты будешь? - спросил он.
  - Не знаю, что-нибудь. То же, что и ты, - ответила Сансира.
  - Хорошо, я тебе кофе возьму, да?
  - Да, спасибо! - обрадовалась она, от запаха кофе у неё подвело живот.
  ќ- Иди пока в туалет, я всё сам возьму, - сказал он, и она убежала в уборную.
  Сделав все дела, Сансира, хорошенько умывшись и протерев одежду бумажным полотенцем, вышла в зал. Сначала она подумала, что он ушёл, расстроилась, Но не винила случайного знакомого. Уже собираясь выходить, она увидела, как из-за дальнего столика у окна ей машет Виктор.
  ќ - Я тебя сразу не увидела, подумала, что ты ушёл, - сказала она, садясь за стол и осеклась, не заметив, что сказала это вслух.
  - Ну, не ушёл же, - ответил Виктор, ничуть не обидевшись на её сомнения. Он подвинул к ней поднос, на котором были большой стакан кофе, картошка, огромный гамбургер и пара кексов. - Не стесняйся, ешь. Если не хватит, возьмём ещё мороженого, если захочешь.
  - Захочу, я очень люблю мороженое, - смутилась Сансира и набросилась на еду, набивая рот, смеясь от своей неуклюжести, бросая на него игривые взгляды. Ей хотелось нравиться ему, но вместо важного вида в ней проснулась детская игривость, и ему это нравилось.
  Быстро справившись с едой, они взяли мороженое и вышли на воздух. Наступил вечер, тёплый, со сладким вкусом приближающейся осени, спокойный и тихий, автомобили старались ехать медленнее, не гремела музыка из салонов, улица затихала, готовясь ко сну.
  ќ - Как быстро уже темнеет, - заметил Виктор.
  ќ- Да, скоро зима, - улыбнулась Сансира и откусила большую часть от рожка. Внезапно внутренний голосу дарил по ушам, в сердце. Она испуганно обернулась, к остановке подъехал огромный чёрный джип с глухо затонированными окнами, и из него вылезли четверо мордоворотов.
  Игорь заметил её испуг и увидел машину с быками. Зажмурившись, он резко открыл глаза, отгоняя от себя картинки прошлого, которого он не застал, родившись в конце 90-х годов. Он видел, что быки идут прямо на них, как один из амбалов оскалил зубы, обнажив длинные корявые клыки, а Сансира застыла на месте, как столб. Из её руки выпало мороженое, девушку затрясла лихорадка, и Виктор, повинуясь неясному приказу внутри себя, схватил Сансиру и потащил её в метро. Это был не приказ, а просьба, незнакомого голоса, приказ он отдал себе сам. Быки бросились за ними, расталкивая редких прохожих на своём пути. Виктор провёл Сансиру через турникет, оплатив один раз, в спину ему крикнули, но он не слышал, быстро сбегая по ступенькам на платформу. Поезд уже подошёл и готовился к отходу, набрав пассажиров. Они влетели в последнюю дверь вагона, двери захлопнулись, и в тоже мгновение по ним ожесточённо ударили четыре пары кулаков. Поезд дёрнулся, остановился, двери приоткрылись и резко захлопнулись. Пассажиры с недоумением и интересом смотрели на здоровенных быков, ломившихся в вагон. Их оттеснил наряд из двух молодых полицейских и дежурной, смело вставшей между быками и вагонной дверью. Поезд тронулся и, быстро набирая ход, скрылся в туннеле.
  Поезд ехал медленно, подолгу останавливаясь на каждой станции, давая пассажирам время подумать. И правда, некоторые проснувшись и увидев свою станцию, вскакивали и выбегали в последний момент. Не сговариваясь, Виктор и Сансира вышли на "Театральной". Он держал её за руку, Сансира крепко сжимала его пальцы и молчала, он тоже молчал. Было шумно, на станции бродило много людей. Они пошли к переходу на красную ветку и, дойдя до середины туннеля, встав так, чтобы никто им не мешал, остановились.
  - Может надо в полицию обратиться? - спросил Виктор, но Сансира отрицательно покачала головой. - Ладно, эти уроды за тобой пришли?
  ќ - Да, - шепотом ответила она, зажмурившись от страха, теперь Виктор понял это непонятное чувство, исходившее от неё даже тогда, когда она улыбалась - страх, переполняющий всё, перекрывающий другие чувства. Он был незнаком ему, Виктор не помнил, боялся ли он когда-либо в своей жизни по-настоящему, не было случая, ровная и гладкая жизнь.
  - Куда тебе надо? Какой адрес? - спросил он, доставая из рюкзака планшет.
  - Я не знаю, меня ведут, дорога сама выбирает меня, - ответила Сансира и сжала его ладонь. - Я несумасшедшая, правда-правда!
  - Я вижу, что несумасшедшая, - кивнул он, открыв карту метро. Многое его смущало, но ему не хотелось об этом думать. - Куда едем, до какой станции?
  - Вот сюда, ќ Сансира не глядя ткнула в экран, указав на конечную станцию красной ветки, в то место, где жадный край столицы притягивал к себе новые районы, словно желая их поглотить, сожрать.
  - Понял, тогда мы правильно идём. Пошли, нечего здесь стоять, ќ Виктор с подозрением посмотрел на камеру, смотревшую на них с другого конца коридора.
  
  - Пора домой, - сказала Варвара, вставая с лавки в парке. Они вернулись час назад со спектакля и, решив прогуляться перед сном, половить в темных аллеях загадочных жителей сказочного леса.
  - Так неохота, вот лёг бы прямо здесь, - ответил Алексей, с трудом поднимаясь. Он оглядел пустынный парк, медленно разгорались фонари, забыв об уходящем вместе с летом световом дне, где-то вдали залаяла собака, проревели мотоциклы, и всё стихло. - А спать хочется, хороший был сегодня денёк.
  ќ - Да, мне очень понравилось, - она одёрнула себя, чтобы не достать из сумочки маску и надеть её, тени впереди немного пугали, но они оказались группой загулявшихся подростков, скрывшихся в тёмной чаще. - Это они нас заметили, испугались.
  - Не думаю, молодёжь ничего не боится, у них пока не выработан страх перед другими людьми. Скорее всего, они хотят в тишине распить то, что удалось достать, и полапать девчонок.
  - А девчонки хотят полапать мальчишек, - заметила Варвара. - Это взаимное желание, тем более в такую чудесную ночь. А ведь уже ночь, правда?
  ќ - Почти без пятнадцати полночь, - сказал Алексей.
  Она взяла его под локоть, повиснув на правой руке, чтобы снять нагрузку с уставшей за день левой ноги. Нога приятно покалывала, и от этого было так радостно, точно также, как в первый раз, когда они вместе были на лугу. Варвара после этого один раз ездила в больницу к Петру Михайловичу и честно, без утайки, рассказала что и как произошло. Он пожурил её за то, что она слишком рано начала половую жизнь после операции, но метод одобрил, пожелав не останавливаться на достигнутом. А Варвара разрабатывала ногу, училась заново понимать верить своей нервной системе, избавляться от фантомных болей, ощущений, прикосновений, зуда в тех частях ноги, которых уже не было. Она сходила с ума порой от этого зуда, не зная, как избавиться от него, ведь почесать нельзя было, нечего чесать, уж лучше боль, её можно было снять таблеткой.
  Варвара и Алексей прошлись по парку, сделав круг почёта. Они шли молча, обмениваясь весёлыми взглядами, иногда Варвара, а иногда и он останавливались, чтобы поцеловать любимого, никого не стесняясь, маша в ответ молодым парням и девушкам, которые подначивали их радостными возгласами. Оказывается, парк был полон людей, засевших на тёмных скамейках, куда не доходили лучи фонарей, расставленных так, чтобы были островки для влюблённых. Варвара и Алексей старались быстрее проходить мимо парочек, порой занимавших одну скамейку. Девушки, возможно ещё школьницы или студентки младших курсов, не стесняясь, сидели на парнях, обнимая их ногами, позволяя приподнимать платье, делать всё, что захочется. Варвара заметила, что на одной скамейке девушка была уже без платья, лежавшего рядом. Их было двое, спрятанные в тени деревьев, они блестели обнажёнными телами, когда луна пробивалась сквозь листву. Девушка сняла бюстгальтер, кинув его на скамейку, но он не долетел, упав рядом. Она этого не замечала, парень тоже ничего не замечал, они были заняты, переговариваясь пьяным шепотом. Варвара с Алексеем уже довольно далеко отошли, не желая быть свидетелями чужого секса, в этом мало привлекательного или волнующего, скорее становится неудобно от нелепых поз, торопливого шепота, животных стонов, которые они и услышали, отойдя подальше от скамейки. И не они одни, парочку тут же поддержали десятки весёлых глоток, выкрикивая имена, все всё знали, не к чему было скрывать свои чувства в такой вечер, в такую прекрасную ночь. Варвара подумала, что у неё в жизни никогда не было подобных приключений, она поискала внутри себя досаду, огорчение от несбывшихся надежд, о том, что жизнь прошла мимо, и ничего не нашла, как ей тогда не хотелось такого, так и не хочется. Алексей хмыкнул, повертев головой, словно угадал её мысли, как же он легко всё понимает, без слов, с первого слога.
  Дорога до дома оказалась короткой, через пятнадцать минут они свернули с главной улицы через железные ворота во двор соседнего дома. Проходя мимо детской площадки, Варвара заметила, как всколыхнулись две тени на скамейке. Детская площадко освещалась, но тускло, фонари висели слишком высоко и освещали скорее стихийную парковку вокруг. Алексей тоже заметил их и напрягся.
  - Ничего, это к нам, - прошептала Варвара, неизвестным ей чувством узнав эту девушку в спортивном костюме, которую она никогда не видела. Варвара знала, кто она и зачем пришла.
  Молодые люди неуверенно подошли к Варваре и Алексею. Парень хмурился и строго смотрел то на Алексея, то на Варвару, желая показать, что он будет защищать свою спутницу, которая крепко сжимала его ладонь.
  - Идёмте, уже поздно, - шепотом сказала Варвара, девушка вся просияла, убедившись в том, что верно пришла, верно угадала дом, узнала эту странную женщину с красивым, но изуродованным лицом. Сансире Варвара показалась очень красивой, она не обращала внимания на шрамы, грубую маску, которую сначала видело большинство, не желая вглядываться, повинуясь животному инстинкту, определяя Варвару как врага.
  - Вы знаете, кто я? - шепотом спросила Сансира.
  ќ - Да, мне про тебя рассказала Каролина, - ответила шепотом Варвара и улыбнулась.
  - Идём, тебе предстоит долгий путь, нельзя терять время.
  - Ого, Сансира, - удивлённо покачал головой Алексей и протянул большую ладонь парню. - Меня зовут Алексей, а эта красавица Варвара.
  - Виктор, - закашлявшись представился парень, пожав руку Алексея.
  Варвара забрала руку девушки и быстрым шагом направилась к дому, мужчины пошли следом, отстав на несколько шагов. Варвара отвела девушку к себе в квартиру, коротко распорядившись, чтобы мужчина ждали её у Алексея. Он не стал спорить, взял Виктора за плечо и толкнул к себе. Парень смущался, хмурился, не зная, что сказать, пока Алексей не хлопнул его по плечу, сказав, что с Варварой надо быть готовым к неожиданностям и ничего не спрашивать. Парень улыбнулся в ответ, кивнув, что понял. Мужчины расположились на кухне, Алексей заварил чай, и оказалось, что у них было много общих тем для разговоров. Виктор заканчивал институт, оставался диплом по химической технологии, но он хотел поменять тему, его больше интересовали очистные сооружения промпредприятий, и в Алексее он нашёл высококлассного эксперта, знавшего вопрос не по таблицам в презентациях, отчётам и сводкам, копирующимся изо дня в день ленивым дежурным, а изнутри, как оно в действительности всё работает или, что не билось с общей теорией и маркетинговой пропагандой, не работает.
  Варвара отвела Сансиру в ванную, забрала у неё промокшие ботинки, заставила снять спортивную куртку, штаны, оставив девушку в одном застиранном белье, дрожащую и смущённую. Сансира ждала, когда Варвара вернётся, слышала, как она запихивала её одежду в мешок для строительного мусора. Варвара пришла, уже без платья, она легко, как акробат, выскочила из протеза, сильная, худая. Сансира залюбовалась ею, совершенно забыв про смущение.
  ќ - Надо тебя искупать, моя милая, - шепотом сказала Варвара и улыбнулась, подбадривая девушку.
  ќ - Да, я об этом мечтаю, - также шепотом ответила Сансира.
  Варвара открыла воду и, пока набиралась ванна, взяла ножницы и срезала бельё с девушки, определив его в тот же мусорный мешок. Сансира удивлённо смотрела на себя в зеркало, худая, но не угловатая, с правильными округлостями, красивой молодой грудью, налитой, как спелое яблоко, но вся исчерченная ссадинами и царапинами, на которых висели сгустки запёкшейся крови. Тело отозвалось болью десятков синяков, и девушка заплакала, ужаснувшись от себя, закрыв лицо руками.
  - Не переживай, сейчас всё пройдёт, - Варвара взяла девушку за руку и подвела к ванной.
  - Почему вы мне помогаете? Вы же меня не знаете? - вдруг спросила Сансира, посмотрев в глаза Варваре широко раскрытыми чёрными глазами, в которых была и благодарность, и страх, и радость, и грусть. Девушку переполняли чувства, она смахивала крупные слезинки с глаз, шмыгала носом, то улыбалась, то рот вновь кривился от рыдания.
  - Не знаю, просто помогаю. Потому, что хочу и могу это сделать, - ответила Варвара и засмеялась. - Ты же не смогла получить ответ от Виктора, почему он до сих пор рядом с тобой?
  - Нет, он молчит, - ответила Сансира, широко улыбнувшись. - Я ему понравилась.
  ќ- Это точно, ты очень красивая девушка, ќ - шепотом сказала Варвара, горло заболело, и она замолчала, став сильно кашлять.
  - Вам плохо? - с тревогой спросила Сансира.
  Варвара отрицательно покачала головой и жестом приказала ей забираться в ванну. Когда девушка села, Варвара выровняла температуру воды, ванна должна была быть горячая, и вышла. Сансира лежала в большой ванне, наслаждаясь тёплой водой, тело успокаивалось, она сама успокаивалась, погружаясь не то в сон, не то в полуобморок. На мгновение ей показалось, что дверной проём подёрнулся, как бы раздваиваясь, прихожая за ним пошла мелкой зыбью, а потом всё успокоилось.
  Вернулась Варвара, в руках у неё была большая бутылка молока и тарелка с бутербродами. Она поставила всё на столик для ванной. Сансира отпила большой глоток молока прямо из бутылки, Варвара не принесла никакой кружки или стакана, почувствовала голод и принялась за бутерброды. Пока она ела, Варвара намылила ей голову шампунем и тщательно промывала прядь за прядью.
  Когда Сансира всё съела, осталась половина бутылки молока. Варвара взяла и вылила молоко в воду. Вода окрасилась белым цветом, запахло летним лугом, мёдом и утренней росой. Сансира задохнулась от обилия забытых запахов, ей чудились запахи цветов, запах озера, ее любимого озера, куда она хотела вернуться, куда рвалось её сердце.
  Варвара убрала столик и тщательно вымыла девушку, сама перемазавшись в пене. Они смелись, брызгались, играли, как давние подруги, и Сансира поймала себя на мысли, что её бабушка, узнай она об этом, убила бы внучку. Не слыханно, чтобы чужая женщина прикасалась к ней, к её ласковому цветку. Сансира подумала и заругала себя тут же, что она рада, что бабушка умерла до того, как они покинули родной дом, как вся её семья погибла от рук этих нелюдей. Она опять заплакала, не обращая внимания, как белая вода стала обволакивать её тело, смывая не только грязь, но и плохо зажившие ссадины, ушибы.
  Варвара не стала успокаивать девушку, решив, что ей надо выплакать всё, чтобы она смогла идти дальше. Она подняла Сансиру, вытерла полотенцем, девушка вышла из ванны и встала перед зеркалом, утирая слёзы. На неё смотрела совершенно другая Сансира, незнакомая и знакомая одновременно, забытая и найденная. Она перестала плакать, с удивлением разглядывая свою гладкую белую кожу, здоровую, без синяков, царапин. Она осторожно ощупывала себя, чувствуя, как тепло расходится по ней, как наливаются силой руки, плечи, спина, ноги, живот. Варвара стояла рядом и улыбалась, расчёсывая длинные чёрные волосы Сансиры, она всегда гордилась ими, у неё получалась самая толстая коса среди всех подруг. Где же они теперь? А сколько лет прошло? Сансира улыбнулась и оглянулась на Варвару.
  - Постой пока так, обсохни, - сказала Варвара и вышла.
  Сансира повертелась перед зеркалом, как бы ей хотелось, чтобы мама увидела её сейчас, чтобы Витя увидел. Она покраснела, недопустимо было приличной девушке мечтать об этом, так учила её мама и бабушка, но ей этого очень хотелось. Она представляла себе восхищённый взгляд молодого человека, разгораясь ещё сильнее, смеясь, кружась перед зеркалом, ещё немного, и она сможет взлететь!
  Варвара принесла ей короткую тонкую ночную рубашку, Сансира оделась, и Варвара, взяв за руку гостью, уложила её спать на кровать, накрыв простынёй. Сансира улыбалась, одними губами благодарила Варвару и засыпала. Она погладила девушку по голове, Сансира вздохнула, чёрные глаза блеснули в темноте комнаты искорками счастья, и девушка уснула крепким спокойным сном, отвернув красивую голову влево, будто ожидая, что кто-то должен войти в дверь.
  
  40. Побег в тридесятое царство
  
  Сансира проснулась, не открывая глаз, она прислушивалась к еле уловимым вибрациям в воздухе, которые могли бы сойти за плод её воображения. Они и разбудили её, заставив пробиться к свету из пелены желанного сна, где они были все вместе, и Виктор тоже был там, со смущённой улыбкой, держа её за руку и стойко выслушивая наставления отца. Сон был таким реальным, что она не хотела просыпаться, цепляясь за обрывки сновидения, уже не видевшиеся ей реальными, дорогие и милые сердцу лица расплывались, растворялись в незримом ничто. Сансира почувствовала его запах, липкий, зловонный смрад и гулкие удары волны о скалистый берег, но саму реку она не видела, она больше ничего не видела.
  Она открыла глаза и сразу не поняла, где она находится. В комнате было очень темно, гораздо темнее, чем раньше, когда она засыпала. Свет уличного освещения не пробивался сквозь окна, она не смогла разглядеть даже занавесок, с трудом уловив силуэт собственных пальцев, поднесённых к глазам. Вибрации в воздухе усилились, Сансирае показалось, что пространство перед ней подёрнулось, пошло мелкой рябью, а потом запахло мёдом и цветами. Из тьмы показалась высокая фигура - это была девушка с вьющимися распущенными волосами, падавшими на голую грудь и живот. Девушка была окутана нежным золотистым свечением, и Сансира не сразу поняла, что она была без одежды. Девушка подошла ближе, и Сансира узнала Каролину, которая улыбалась ей, протягивала руки. Сансира села на кровати, удивлённая, и обрадованная.
  - У нас немного времени, - сказала Каролина, Сансира услышала её голос, мягкий, красивый, полный любви и нежности к ней.
  "А как же Варвара?", - беззвучно спросила Сансира, не сразу осознав, что не слышит своего голоса, он шёл изнутри, из другого мира.
  "Что со мной?"
  ќ- Ничего, просто ты живая, вот и всё, - улыбнулась Каролина и села на кровати рядом с ней.
  Сансира встала на колени и потянулась, чтобы обнять Каролину, она тоже привстала, и девушки обнялись, прижавшись щеками. Каролина была и тёплой и холодной, Сансира никак не могла понять, какая она.
  - Тебе это в дороге не нужно, - сказала Каролина, отстранившись. Она подняла ночную рубашку Сансиры и сняла её.
  Сансира смутилась, но что-то влекло её к красивой пэри, она осторожно дотронулась до груди Каролины, погладила плечи, живот. Каролина придвинулась к ней так, чтобы их груди соприкоснулись, Сансира вздрогнула, такие горячие соски были у Каролины или у неё, она не до конца понимала, что с ней происходит. Она повалила Каролину на кровать, накрыв дождём чёрных волос, робко целуя, дрожа всем телом от прикосновений языка Каролины к её языку, от её ласковых рук, не знавших смущения, Сансира начинала задыхаться. Сансира прижалась к ней, горячей и нежной, Каролина больше не была холодной, не живой, смущаясь и целуя в ответ, смеясь, когда Каролина сильнее прижимала её ногами к себе, обхватив тонкую талию. Всё происходило так стремительно, что Сансира не заметила, как ноги их переплелись, а горячие лона стали единым целым. Она чувствовала себя нежной гурией, запертой в сказочном гареме, отдаваясь старшей прелестнице, без остатка выплёскивая на неё жгучее желание, принимая райскую негу в ответ. Всё исчезло: комната, окно, потолок, кровать, остались только они, объединённые жгучей страстью и любовью.
  Сансира двигалась быстрее, ещё быстрее, ловя пальцы Каролины и целуя их, прижимая к дрожащей окаменевшей груди. Огненная стрела вырвалась из Каролины, войдя в неё. Каролина громко застонала, и Сансира, не слыша своего стона, упала на неё, дрожа от наслаждения, не в силах поднять головы с груди Каролины, сильнее прижимаясь к ней. Каролина крепко обхватила её ногами, долго гладила по голове, пока Сансира приходила в себя, то набрасываясь на неё с поцелуями, то опадая без сил с наивной счастливой улыбкой.
  - Не переживай, - Каролина поцеловала Сансиру в нос, заметив испуг и стыд в её глазах, - то, что произошло на границе миров, останется здесь навечно. Здесь нет понятия греха, и каждый может любить того, кого хочет. Со временем ты всё забудешь, это будет казаться далёким сном.
  "Я тебя никогда не забуду!", - беззвучно воскликнула Сансира.
  - Я рада это слышать, и счастлива. Я тебя тоже никогда не забуду. Пора, мы слишком долго находимся здесь.
  "А где мы?", - удивилась Сансира, оглядев комнату, она не узнавала квартиру Варвары.
  - Это дом моей мамы и мой, он находится на границе двух миров, -ќ ответила Каролина. - Ты из другого мира, ты живая, и тебе нельзя долго здесь находиться, а то твой запах привлечёт вурдалаков.
  Сансира дёрнулась от страха, Каролина погладила её по голове, нежно поцеловала, и они встали. Каролина взяла девушку за руку и отвела в ванну. Сансира удивилась, ванная была полна чёрной воды, вода шумела, будто бы под дном ванны было сильное течение.
  - Не бойся, иди за мной и делай всё, как я скажу, -ќ сказала Каролина.
  Она вошла в ванну и поманила Сансиру. Девушка неуверенно вошла, вода была безумно холодная, и она поняла, почему Каролина показалась ей такой холодной - она пришла отсюда. Вспомнив прочитанные книги, фильмы и мультики, Сансира улыбнулась, решив, что это и есть портал между мирами. Ощущение детской игры овладело ею, она загорелась от нетерпения, что же будет дальше, и вода в ванне уже не казалась такой холодной. Каролина взяла её за руки и, поймав настроение Сансиры, широко улыбнулась, кивнув, что она всё делает правильно.
  ќ- Закрой глаза и открой только тогда, когда я скажу. Будет много воды, но ты не бойся и не открывай глаз, -ќ прошептала Каролина и прижалась к её губам в долгом поцелуе, выдыхая в Сансиру горячий поток.
  Они обнялись, не размыкая губ, Сансира зажмурилась, как и велела Каролина, пол под ванной провалился в бездну, и девушки нырнули в чёрную пучину озера. От этого прыжка в неизвестность у Сансиры захватило дух, захотелось увидеть, что происходит вокруг, но она держалась. Холодная вода облепила с ног до головы, тряхнула и потащила куда-то вниз, а потом резко вверх, будто бы кто-то вырвал их со дна. Если бы Сансира открыла глаза, то сошла бы с ума от ужаса. Они нырнули прямо в чёрную реку, куда и попадали все сначала, переходя границу портала между мирами. Было это или нет на самом деле, значения не имело, Сансира слышала крики ужаса, боли, гнева, которые показались ей лишь шумом в ушах от большой глубины. Белая река выдернула её вместе с Каролиной, которая одна всегда с трудом выкарабкивалась из потока чёрной реки, часто уходя дальней дорогой, которой она привела когда-то Игоря, их двоих чёрная река поглотила бы, забрав с собой по праву.
  Они вынырнули почти у самого берега, Сансира открыла глаза и увидела чудесный мир, так непохожий на тот, что видела в последние годы своей жизни. Огромное чистое озеро, так похожее на её родное, вдали высились горы со снежными вершинами, а на берегу был красивый сосновый бор. Девушки громко смеясь, доплыли до берега, выбежали и упали на тёплый белый песок. Они долго лежали на спине, держась за руки, и отдыхали, глубоко дыша чистым смолистым воздухом. По небу плыли белые пышные облака, светило яркое тёплое солнце, согревая тела, успокаивая сердце.
  "Я бы хотела остаться здесь навсегда!", - беззвучно воскликнула Сансира.
  - Это невозможно, ты тогда должна умереть, ќ- ответила Каролина и с грустной улыбкой посмотрела на неё. - Не думай об этом, жизнь гораздо прекраснее этого сказочного мира. И не забывай, тебя ждут и любят там, поверь, я чувствую это, я же немного волшебница, а не просто вампир!
  Каролина щёлкнула острыми зубами, Сансира беззвучно расхохоталась и расцеловала её, разрыдавшись от счастья, от стекавшей из сердца печали, от любви к ней, к Виктору, его образ она точно увидела в хитрых глазах Каролины.
  Сансира выпрямилась и села на пятки, плотно сжав ноги. Внутри что-то рождалось, тело дрожало от набегавших волн электричества, живот сдавливало так, что на глазах выступали слёзы. И вместе с этим она чувствовала, как в руках растёт сила, как худые ноги наливаются горячим золотом, она засветилась на солнце, изо рта вырвалось яркое пламя. Каролина села рядом с ней и ласково погладила Сансиру по плечам, беря каждую её руку, вытягивая и разглаживая. Закончив с руками, Каролина погладила девушку по подрагивающей груди, похлопала по животу и улыбнулась, также ласково и нежно смотря на девушку.
  - Ты видишь, тебе нельзя здесь оставаться. Ты сгоришь, -ќ сказала Каролина. - У нас есть ещё немного времени, посмотри, как здесь красиво, а потом, когда вернёшься домой, ты увидишь, что дома гораздо лучше.
  Сансира зажмурилась и вновь ощутила ту огненную стрелу, которой пронзила её Каролина. Она часто задышала, не понимая своих ощущений, было и приятно, и страшно, и больно и хотелось ещё больше, чтобы эта пульсирующая боль не утихала. Она открыла глаза и взглядом спросила об этом Каролину, та кивнула в знак согласия и отряхнула с себя песок, он легко отставал, не задерживаясь на коже. Отряхнувшись, Каролина стала отряхивать Сансиру, застывшую на месте, как статуя. Она следила за Каролиной, задавая один и тот же вопрос.
  - Да, это не любовь. Это твоя страсть, твоё неутолённое желание, желание жить, -ќ ответила на немой вопрос Каролина. - И моё желание, я тоже полюбила тебя, но это другая любовь, не та, которую ты ищешь. И ты знаешь это, чувствуешь, правда?
  Сансира кивнула и закрыла глаза. Жар и пульсации спадали, она резво вскочила, полная сил. Каролина встала и отряхнула девушку сзади, ущипнув за крепкие ягодицы. Сансира беззвучно засмеялась и не заметила, как из лесу к ним подошла высокая молодая женщина в белом сарафане. Платье было короткое, сильно выше колена. Сансира обернулась и увидела её, высокую, с красивым белым лицом и горящей на солнце золотой косой, брошенной на грудь. Женщина улыбнулась Сансире, положив на песок сложенную одежду.
  ќ- Меня зовут Лена, - представилась женщина.
  "Сансира", - беззвучно ответила девушка. Лена улыбнулась и обернулась к Каролине. Её глаза вспыхнули от нежности, беспредельной любви и злости. Она резко подошла к Каролине и ударила её по лицу. Ветер поднял пыльную бурю, задрав платье Лены, Сансира с удивлением увидела, что женщина была без белья.
  Каролина не ответила, она погладила покрасневшую щёку и посмотрела на Лену таким же любящим нежным взглядом. Лена бросилась к ней, целуя щёки, глаза, нос, губы, волосы, припадая то к шее, то к груди, обнимая Каролину, то смеясь, от плача, задыхаясь. Они упали на колени и так стояли обнявшись, нежно целуя друг друга, плача. Сансира увидела, насколько эта могущественная пэри слаба, ранима, красивая, живая.
  - Я тебя больше никуда не отпущу, загрызу, слышишь, загрызу! - громко шептала Лена, то кусая до крови губы Каролины, то зацеловывая её, с радостью получая в ответ такие же укусы.
  ќ- Я никуда больше и не пойду, я больше отсюда не уйду, никогда, -ќ шепотом отвечала Каролина.
  Сансира стояла над ними, похожая сейчас на воительницу своего народа, пускай и без доспехов, но кто бы посмел усомниться в её храбрости и силе? Она видела двух женщин, безумно любящих друг друга, и за такую любовь во времена бабушки их бы точно забили камнями, бабушка рассказывала, как это было, когда она была совсем маленькая. Лена и Каролина стояли на коленях, обнявшись, прижимаясь щеками, уткнув мокрые носы в уши, что-то шепча, смеясь, но пока тихо, еле слышно.
  В это время ветер поднялся выше, нагнал туч, загремело небо, но дождя не было, только солнце почернело, и стало тяжело дышать.
  - Надо спешить, - опомнилась Каролина. - Это за тобой пришли, Сансира. Тебе пора уходить. Игорь всё приготовил?
  ќ- Да, мы ждали вас, долго ждали, -ќ Лена опять заплакала, но быстро пришла в себя, волевым жестом утерев слёзы. - Алёнка и Ксюша чуть с ума не сошли! И Игорь, он же тебя так любит!
  - Я знаю, но я должна была пойти, и ты это знаешь, - ответила Каролина..
  Она вытащила из стопки одежды голубую ленту и подошла к Сансире.
  ќ- Запомни, никогда не распускай волосы и не вынимай эту ленту, пока не придёшь домой, пока не поймёшь, что ты дома, запомнила? - спросила Каролина.
  Сансира кивнула в ответ. Каролина встала у неё за спиной, в руке появился большой костяной гребень, она быстро и ловко расчесала длинные волосы, которые, как казалось Сансире, внезапно выросли, спадая ниже поясницы. Расчесав чёрные волосы Сансиры, Каролина ловко заплела тугую косу, вплетая в неё голубую ленту. Коса вышла крепкая, если что, ей можно было бы и ударить, особенно если вплести в конец косы наконечник стрелы. Только она об этом подумала, а Каролина уже так и сделала. Наконечник был тяжёлый и острый, Сансира осторожно потрогала его пальцами, коса тяжело легла на грудь. Каролина обняла её сзади, прошептав на ухо, что любит её, Сансира прошептала в ответ тоже самое, боясь, что Лена может услышать, но она не обращала на них никакого внимания, бережно раскладывая одежду на песке. Первой она дала платье Каролине - белый сарафан с чёрными птичками, длинный, до самых пят. Для Сансиры у неё было три смены белья, футболка и трусы, Лена не знала, какой точный размер и сшила переходный. Трусы оказались впору, а футболка чуть больше, это было даже лучше. Были здесь ещё три комплекта нижних брюк, сшитых из толстой, но мягкой и приятной на ощупь ткани, рубашка, похожая на спецодежду, которую она носила на работе. Надев всё, Сансира почувствовала себя гораздо лучше, всё же стоять голой, пускай и в безлюдном месте среди хороших знакомых, Лену она приняла быстро, как лучшую подругу, потому, что её очень любила Каролина, было неудобно, не то холодно, не то стыдно. Лена помогла ей надеть охотничий костюм, сшитый из толстой шкуры оленя, крепкая, плотная куртка с хорошими карманами и грубые, но, на удивление, удобные штаны, в которых можно было и прыгать, и бегать. На песке остались кожаные сапоги и стопка носков. Сансира надела обувь и улыбнулась, ловко мотнув головой. Коса рассекла воздух, поражая невидимого противника.
  - Молодец, я в ней не ошиблась! ќ- рассмеялась Каролина.
  ќ- Ты забыла вот это, -ќ Лена вытащила из-под груды сменного белья большой кинжал в пёстрых истрёпанных ножнах.
  Сансира вскрикнула от удивления - это же был кинжал её дедушки, который достался ему от отца, а ему от его отца, и который безвозвратно потеряли, поначалу обвинив во всём её брата. Она прижала оружие к сердцу, а из глаз хлынули крупные слёзы.
  ќ- Ну-ну, лесная охотница не должна так много плакать, - сказала Каролина и поцеловала её глаза, щёки, вытирая губами слёзы.
  - Пусть поплачет, надо выплакаться перед дорогой, она будет долгая и трудная, - сказала Лена.
  Сансира хотела обнять Каролину, но и выпустить кинжал из рук не могла, прижимая его к груди. Каролина обняла девушку, прижалась щекой к её лицу и прошептала:
  ќ"Когда будет трудно, невмоготу, вспомни про меня, быть может, я тебе смогу помочь". Каролина нежно поцеловала Сансиру, слегка укусив раскрасневшиеся губы и выдохнув всю себя, отдавая и радость, и грусть от расставания, и любовь.
  - Не забывай нас, тогда мы будем жить долго. Идём!
  Каролина взяла её за руку и потащила вдоль берега к утёсу. Лена собрала вещи, аккуратно сложила в небольшую кучку, и пошла за ними, быстро нагнав. За утёсом их ждала большая компания. Возле лодки стоял высокий строгий мужчина, рядом с ним бесились три девочки одного возраста, девять-десять лет, две чёрненькие, очень похожие, но не близняшки, и одна светлая, с золотыми, как у Лены волосами. Она была главная в их шайке. В лодке сидел рыжий волк, такой же строгий, как и мужчина, а немного в стороне были высокий худой парень, похожий на двух чёрненьких девочек, и худая девушка. Она не была красивой, скорее миловидной, но что-то было в её лице притягивающее, доброе, хотелось подойти и обнять её, просто так, по воле сердца. Девушка подошла к Сансире и протянула ей большую холщовую сумку. Она немного покраснела, смутилась, опустив красивые серые глаза.
  - Это Ксюша, она даёт тебе вещи в дорогу, береги их, они помогут тебе никогда не голодать и не заболеть, - объяснила Каролина. Сансира склонила голову, в знак благодарности, Ксюша покраснела ещё больше и, смущаясь, погладила Сансиру по плечу.
  Из группы девочек выскочила Алёнка и подбежала к Сансире, протягивая ей красный горящий камень.
  - Это я для тебя сегодня наколдовала. Когда будет холодно, найди укрытие и положи его в центр очага. Он всегда согреет тебя! - радостно завопила девочка.
  Сансира поклонилась, поблагодарив её, про себя отметив, что все девочки были одеты в похожие сарафаны, очень короткие, но у каждой были свои цветы или птички. Ветер весело задирал платья, оголяя ноги и голые попы, но никого это не смущало, девчонки только громко визжали, начиная новую игру в догонялки. Всё это не очень походило на проводы, все, кроме высокого мужчины у лодки, улыбались. Сансиру посадили в лодку к волку, Каролина в последний раз поцеловала её, погладила по голове, прошептав нежные слова, а потом взяла за руку высокого мужчину, дёрнула, сильно, чтобы он посмотрел на неё, и обняла за шею. Мужчина вздохнул и наклонился к ней, поймав страстный, полный радости и счастья поцелуй. Сансира видела, как тяжело было им расставаться, как они одновременно отстранились, бросив друг на друга последний полный любви взгляд, и мужчина оттолкнулся от берега, отправляя лодку в озеро, и ловко запрыгнул в неё, почти не дав раскачаться.
  Волна подхватила лодку, не успели вёсла взяться за работу, а берег уже сильно отдалился, набежал туман, и Сансира очень скоро перестала видеть своих новых знакомых, машущих ей с берега, потеряв их голоса... впереди было только озеро, только вода и нарастающий ветер.
  
  Уложив спать Сансиру, Варвара умылась и переоделась в домашний костюм, длинные серые брюки из мягкого текстиля и белую футболку с молодой ведьмочкой из мультфильма на груди. Девочка строила строгое лицо и что-то варила в котле, что-то зеленое с красными пузырьками. Эту футболку подарил ей Павлик, вытребовав её у Марины для бабушки, сразу определив, что она стала настоящей колдуньей. Варваре нравилась эта игра детского воображения, нельзя сказать, что она сама в это верила, но найти рационального объяснения тому, как она жила и что делала, Варвара не могла, а самое главное, не хотела. Алексей без усмешки или поддёвок воспринимал её причуды, а после поездки в лес спасать Каролину, и вовсе перестал удивляться. Сегодня ей показалось, что он, как и Павлик, решил не искать логики во всём. Он не был верующим человеком, но, Варвара подмечала это каждый раз, когда они ходили в лес или спускались к реке, Алексей приносил жертву духам леса и воды, кроша хлеб, разливая квас или сок в траву. Он рассказывал, что этому его научили ханты, когда он долгое время был на вахте в тайге, запуская какую-то установку по очистке буровых растворов. Варвара не понимала до конца, верит он в это или нет, но Алексей всегда приносил жертву лесу и воде, а иногда поговаривал, что один старик обещал ему прислать череп медведя, как только хозяин придёт к ним в деревню умирать. Он даже место для него подготовил в кладовке, освободив одну из полок на стеллаже, объясняя, что череп медведя не должен быть на свету, его надо прятать в тёмное место, на чердак, и доставать только тогда, когда будет необходимость.
  Варвара оглядела себя в зеркале, поправила причёску и сняла серьги, убрав их в шкаф. Она смотрела на себя и улыбалась, вспоминая, как похорошевшая Сансира кружилась перед зеркалом, молодая, не больше двадцати лет, с ровной белой кожей, длинными крепкими волосами и блестящими от радости и правильного самодовольства молодой красивой девушки глазами. Она задумалась, куда ушли все её синяки и ссадины, голова заболела, и она решила больше не возвращаться к этому вопросу. Достав из шкафа запасной комплект ключей, она пошла на кухню и положила их на самое видное место, по середине стола. Вырвав из блокнота листок, она написала записку для Сансиры и положила её под ключи.
  - Так-так, кто это там скребётся? - спросил Алексей, встав из-за стола. Он услышал слабый стук в дверь. Стук повторился, отыгрывая затейливый шифр, напоминающий темп быстрого вальса. ќЭто, наверное, Варвара пришла.
  Он подошёл к двери и, не глядя в глазок, открыл. Варвара скользнула внутрь, загадочно улыбнулась и ткнула его в живот кулаком.
  - Да, пили, во всём сознаюсь, ничего не утаиваю, - он сокрушённо склонил голову, готовый понести справедливое наказание.
  - Без меня! - возмутилась шепотом Варвара и хлопнула его по шее. - Всё, наказание получил, теперь барыню корми и пои.
  Она засмеялась, сняла кроссовки и прошла на кухню, а за ней, как пристыженный пёс, прошлепал Алексей, картинно играя тяжкие муки после её крепкого удара.
  - Ох, и любит же наша Варвара Андреевна руки распускать, страсть как уважает рукоприкладство! Настоящая тиранка, собачиха, одно слово, - пролепетал он, обращаясь к Виктору.
  ќ- Ты не болтай, давай мою рюмку, - смеялась Варвара, садясь за стол рядом с Виктором, уже слегка окосевшим от выпитого. - Виктор, ты смотри, Лёша тебя перепьёт в два счёта, нечего с ним соперничать.
  ќ- А вот неправда, я уже готовый, -ќ возразил Алексей, наливая ей немного коньяка в пузатый бокал. - К чему пить так, чтобы с утра голова трещала? Это для Виктора актуально, а мне уже неинтересно.
  Виктор покраснел и уставился в свою рюмку, недопитую наполовину. Варвара пригубила коньяк и оставила его подышать, резкий спиртовой запах ударил в нос, и у неё закружилась голова.
  - Ну что, красавицу нашу я спать уложила, всё хорошо, - шепотом сказала Варвара и добавила для Виктора, - я не могу громко говорить, у меня проблемы со связками гортанью.
  - Да-да, я знаю, - поспешно сказал Виктор и кивнул на Алексея. - Он ввёл меня в курс дела.
  - Интересно, а что он ещё рассказал? - Варвара испытующе посмотрела ему в глаза, желая угадать его реакцию, парень ответил ей прямым и честным взглядом прямо в глаза, без лишних и ненужных эмоций. Варваре показалось, что он осторожно рассматривает её, быстро переводя глаза то на лицо, то обратно в глаза, то мельком смотря на обтянутую футболкой грудь, и ей это внимание было приятно. Парень смутился и спрятал глаза.
  - Алексей сказал, что вы ведьма, -ќ тихо ответил парень.
  - Ведьма? - Варвара обернулась на Алексея, тот пожал плечами и ответил.
  - Все красивые женщины ведьмы.
  - А некрасивые? - спросила Варвара.
  - А некрасивые - кикиморы, и прочая нежить, - без тени сомнения ответил Алексей. - И я говорю не о внешней красоте, а о...
  ќ- Погоди, мне надо выйти на ваш уровень, - улыбнулась Варвара и залпом выпила содержимое бокала, Алексей поставил перед ней блюдце с шоколадными трюфелями, которые он специально для Варвары покупал, сам предпочитая горький шоколад без всяких добавок.
  Варвара съела два трюфеля, покраснела, из глаз выбежали две слезинки. Она кивнула, что готова слушать, и Алексей продолжил.
  - Итак, женщины, гм, о чём это я? - Алексей задумчиво почесал голову.
  - О внешности, нельзя о женщине судить только по её внешности, - напомнила Варвара.
  - Да, точно, мысль потерялась. Так вот, да, действительно нельзя. Если так поступать, то будет также, как с этой конфетой, - он взял трюфель и развернул красивую упаковку.
  - Глаза алчут блестящую упаковку, а когда дойдёт дело до содержимого, захочется ещё, но другого или другой, кому нужна будет пустая упаковка.
  - Ну, иногда и некрасивые женщины бывают такие же пустые внутри, -ќ заметила Варвара. - Дело не во внешности, разве не так?
  - И во внешности и не во внешности. Сейчас попробую сформулировать мысль, так... внешность важна, но не сама по себе, а в комплексе, женщина - человек, и его нельзя рассматривать однобоко.
  - Ого, женщина уже человек, прогрессивно мыслишь! - расхохоталась Варвара и ухватила из его пальцев подтаявший трюфель, на который он всё это время глядел, собирая мысли в кучу. Она показала пальцем на свой пустой бокал, и он налил ещё янтарного напитка.
  - Да, человек, как и мужчина. Человечество проделало большой путь, чтобы уяснить эту простую мысль, и самое главное, что упускается многими до сих пор, что когда мы говорим о человечестве прошлого, то в первую очередь речь идёт о мужчинах. Но сейчас не об этом, я закончу свою мысль. Женщина красива не только и не столько своими внешними данными, важность которых никто не отменял, всё-таки наш мозг основывается на мозге динозавра, то есть на половом мозге, достаточно посмотреть на поведение большинства людей, и станет ясно, чем они действительно думают и для чего им нужен такой уникальный инструмент, как наш мозг... опять отвлёкся, так вот, внешность важна, но важнее содержимое, и это не конфета. Для каждого настоящего мужчины, не просто обезьяны, которая хочет оттрахать побольше самок, а для настоящего мужчины.
  - Погоди, -ќ перебила его Варвара. -ќ А как определить, его, настоящего мужчину?
  - Это просто, - вступил в разговор Виктор, подняв глаза, он боролся с хмелем, делая очень строгое лицо. - Настоящий мужчина никогда не предаст свою любимую.
  ќ- А если он её разлюбит? - спросила Варвара, хитро улыбнувшись.
  - То он об этом скажет, не будет врать, ќ- твёрдо ответил Виктор. Варвара улыбнулась и погладила его по ладони в знак одобрения.
  - Вот, Виктор помог мне. Видишь, мы думаем похоже. Мужчина ищет в женщине не только мать своих детей, иногда этого не получается, природа слишком сложна, чтобы всё предугадать, и молитвы здесь не помогут. Иногда ищешь свою любовь всю жизнь, иногда и не находишь, -ќ сказал Алексей.
  - А ты нашёл? - спросила Варвара.
  - Я нашёл, и это ты, -ќ ответил Алексей, не задумываясь. - Женщина должна быть честной, красивой, и это не стандарты красоты, она должна излучать добро, открытость, она должна быть умной.
  - Доброй, смелой, - добавил Виктор. - Уметь доверять, не должна врать, играть, обманывать.
  - И много ещё чего должна, как и мужчина. Сначала мы видим цель, наш мозг динозавра учуял самку, хвост торчком, и побежали догонять, чтобы успеть первым оплодотворить, но это не любовь, инстинкт, страсть. Иногда она на границе, когда ты с первого взгляда понимаешь, кто перед тобой, а когда она открывает рот и что-то говорит в ответ, то влюбляешься окончательно. Во многом мы строим наше впечатление под властью этого динозаврового мозга, почему нет? Это уникальный прибор, когда мы по запаху, по взгляду угадываем ту самую, единственную и неповторимую. Есть много красивых женщин, очень много, от которых инстинктивно будет торчать хвост, течь слюни, но на то мы и высокоразвитые животные, пока ещё до сих пор животные, чтобы увидеть в этом гормональном муаре пустоту, фальшь.
  - Ну, почему же, иногда мужчине просто лень, - заметила Варвара. -ќ Это ж надо перья почистить, станцевать перед самкой, много чего надо, чтобы она заметила и повернулась пятой точкой, задрав жопу.
  ќ- Хм, грубо, но по делу, -ќ кивнул Алексей. - Лень - двигатель эволюции, если рассматривать её в более широком смысле. Давайте выпьем. Я так много сказал, что это, в целом, тянет на гимн женщине. Варенька, за тебя, моя любимая!
  - Да, за вас, Варвара, -ќ обрадовался Виктор.
  - Спасибо, а я выпью за нашу красавицу, которая спит за стенкой. За Сансиру, ты же её правильно унюхал, да, Витя? - Варвара хитро посмотрела на парня, он не стал прятать глаза, улыбнулся, и с рыцарским достоинством приложил правую руку к сердцу, чуть склонив голову.
  Они выпили, громко звякнув рюмками. Варвара развернула трюфель и дала его Алексею, а второй Виктору. Она держалась, ей было так хорошо от огненного напитка, согревшего горло и желудок, хотелось смеяться и петь. Она кивнула Алексею, он всё понял и принёс старую видашую виды гитару. Он не пел сам, наигрывая для себя аккорды любимых песен, импровизируя, выдавая иногда интересные композиции. Алексей настроил гитару и стал играть простую мелодию, которую любила Варвара. Она тихо подпевала, еле слышно, как позволяло горло. Виктор слушал внимательно, смотря то на неё, то на Алексея. Вторую песню решил спеть он, взяв гитару, он начал нестройным боем, выводя классические аккорды студенческих посиделок, стесняясь, но с каждой строкой увереннее пропевая "Кукушку" Цоя.
  Они просидели до поздней ночи, через несколько часов должен был начаться рассвет, и Алексею надо было ехать на работу утром, но он решил, что поедет в офис закрывать долги по командировкам, сдавать отчёты. Они не сразу заметили, что в соседнюю квартиру настойчиво стучат, услышав нежданных гостей после того, как они стали барабанить в дверь Варвары. Алексей встал и бодрым гшагом, будто бы и не было бессонной ночи, вышел к коридор.
  - Вам что надо? -ќ спросил он четверых мужчин, два были в полицейской форме, а два других в чёрных мятых костюмах, сидевших на их перекаченных спинах как мешки.
  - Где хозяйка? - гневно спросил один из костюмов.
  - А зачем она вам? -ќ спросил Алексей, - вы бы для начала представились.
  Он узнал участкового и кивнул ему, тот ответил ухмылкой и пожал одним плечом, незаметно кивнув на мужчин в костюмах. Второй полицейский развернул перед Алексеем удостоверение, это был капитан полиции, довольно молодой с умными незлыми глазами. Чёрные костюмы помедлили, но через несколько минут сунули в лицо Алексею свои удостоверения.
  - Ого, ФСБ, -ќ присвистнул он. -ќ А чего всего лишь майоры, лет-то уже многовато, а?
  Его вопрос сильно разозлил ФСБшников, они стали нервно топтаться на месте. Одного из них Алексей узнал - это была та самая морда из чёрного внедорожника, когда они въезжали в коттеджный посёлок, чтобы проехать к лесу. Мужчина тоже узнал Алексея и ворвался в квартиру, сбив его с ног. За ним влетел и второй. Полицейские опешили, и вошли гораздо позже. Первый костюм вбежал на кухню и бросился к Варваре, схватив её за лицо.
  - Где эта девчонка? Говори, уродина! - заорал он ей в лицо.
  Она ничего не ответила, уловив момент, когда он ослабил хватку, схватила его за руку, ловко вывернув запястье, как учил Алексей. Кости неприятно хрустнули, мужчина завыл от боли, и в следующий момент полетел на пол, брошенный через бедро. Варвара вывернула его руку и довела до жуткого хруста в плечевом суставе. Второй мужчина в костюме бросился на неё, но его опередил подоспевший Алексей, у них завязалась борьба, ФСБшник был больше Алексея и сильнее, но действовал слишком нагло и самоуверенно, получив в итоге два сильных удара в челюсть, свалившись на пол к товарищу.
  ќ- Стоп-стоп! - попросил капитан, поднимая руки вверх. ќ- Давайте без мордобоя.
  ќ- Они первые начали, ќ- заметил Алексей, обняв Варвару. Он взглядом спросил её, всё ли в порядке, она подвигала челюстью и улыбнулась, с усмешкой посмотрев на валявшихся на полу серьёзных дядей. Что-то было в их лицах знакомое, заставлявшее её обнажать крепкие зубы, щелкать ими. Мужчины на полу скалили острые клыки, с ненавистью глядя на неё, не видя никого другого.
  - Мы хотели поговорить, - сказал капитан. - Мы ищем Сансиру Айтматову. По нашим данным, вы знаете, где она.
  - А зачем она вам? - спросил Алексей.
  - Она проходит свидетелем по делу об убийстве, а также, возможно, является выжившей жертвой маньяков-каннибалов, -ќ пояснил капитан.
  - Интересно вы хотите поговорить со свидетелем, а тем более с жертвой, - покачал головой Алексей. - Это то дело, где ещё дом сгорел в посёлке, где-то на Севере области?
  ќ- А ты откуда знаешь? -ќ прохрипел мужчина снизу, поднимаясь, тот самый, которому он зарядил два хороших хука в морду.
  - По телевизору видел, там всякую дрянь показывают. А какое дело ФСБ до этих уродов?
  - А не твоё дело, ты пойдёшь по статье, за нападение на сотрудника, - начал было этот мужчина, но его перебил капитан полиции.
  - Это было недоразумение. Определённо ваш коллега неверно поступил с хозяйкой квартиры, где, по нашим данным, и находится свидетель. Варвара Андреевна, она же у вас дома, верно?
  ќ- Была дома, -ќ прошептала Варвара и закашлялась. Она подошла к раковине и сплюнула, всё же от захвата этого громилы у неё стало резать горло, и было очень трудно говорить. - Я её накормила, она легла спать пять часов назад.
  - Откройте, пожалуйста, вашу квартиру. Мы бы хотели поговорить с ней, - попросил капитан.
  ќ- Хорошо, но только без этих. Пусть убираются обратно, -ќ Варвара махнула рукой на грузно поднимавшихся мужчин.
  ќ- Хорошо, с вами пойду я и участковый, вы же можете ему доверять? - спросил капитан.
  ќ- Да, Олега мы знаем. Доброй ночи, Олег, разбудили вас, -ќ улыбнулась участковому Варвара.
  ќ- Да уж, доброе утро, Варвара. Извините за вторжение, - ответил участковый, он был невысокого роста, широкоплечий татарин, медленно, но верно перебравшийся на службу в Москву, начав всё заново, с участкового. Он был внимательным, в меру жадным и добрым человеком, часто судившим по справедливости, не желая перевыполнять план по "палкам".
  Капитан строго посмотрел на мужчин в чёрных костюмах, они гневно смотрели на него, но вышли из квартиры. Через несколько минут пришёл лифт, и они уехали.
  ќ- Пойдёмте, - сказала Варвара. Она прошла в прихожую, надела кроссовки, взяла из шкафа ключи и вышла.
  Открыв дверь, она включила свет в прихожей и негромко постучала. Ответа не было. Она прошла в тёмную комнату, быстро вернулась, что-то держа в руках, похожее на свёрнутую в рулон голубую ленту. Она прошла на кухню, ключи и записка была на месте.
  - Здесь никого нет, -ќ сказала Варвара, удивлённо пожав плечами.
  ќ- Я могу посмотреть? - спросил разрешения капитан, снимая ботинки.
  ќ- Да, если хотите, - ответила Варвара.
  Капитан прошёл в комнату и включил свет. На кровати лежала брошенная ночная рубашка, в которой застряло два длинных чёрных волоса. Он аккуратно достал их пинцетом и положил в пакетик, убрав всё обратно в карман пиджака. Он бесцеремонно открыл шкаф, посмотрел под кроватью, потом вошёл в ванную и быстро вышел, смотреть там было нечего, как и на кухне.
  Участковый, Алексей и Виктор стояли в прихожей, наблюдая за его действиями. Варвара спокойно смотрела на них, играя в руке голубой лентой, то разматывая её, то сворачивая обратно в рулон.
  ќ- Она ушла? -ќ спросил капитан.
  ќ- Видимо, я не знаю, - ответила Варвара.
  ќ- У вас что-нибудь пропало? Вещи, деньги?
  ќ- Вроде нет, - Варвара бегло оглядела кухню, ноутбук был на месте, как и телефон, большое портмоне из чёрной крокодиловой кожи, которое ей давным-давно подарил Вадим, вернувшись из поездки в Африку.
  - Как же она ушла? Открыла дверь и закрыла за собой? А какая на ней была одежда? - спросил капитан.
  ќ- Я всю ей одежду выкинула, тут был мешок.
  Варвара посмотрела на дверь, мешка не было, но она точно помнила, что он там стоял, когда она выходила. На вешалке висела куртка Алексея, которую он забыл у неё, но она же точно помнила, что вешала её в шкаф. Алексей поймал её взгляд, что-то вспомнил и стал рыться в карманах куртки. Он искал ключ от нижнего замка, который он забрал по ошибке, тогда, когда они меняли замки после неудачного ограбления квартиры Варвары.
  ќ- Ключа нет, -ќ сказал он, задумался и спросил Варвару. -ќ А ты на какой замок закрывала?
  ќ- Не помню, вроде на нижний, как обычно, - пожала плечами Варвара.
  - Хм, тогда всё сходится, - недоверчиво покачал головой капитан и посмотрел на Алексея и Виктора. - А вам, господа, придётся проехать с нами для разговора. Это будет дружеский разговор.
  ќ- Дружеский? - удивлённо хмукнул Алексей и, ехидно улыбнувшись, посмотрел в глаза капитану. -ќ А вы капитан, да? Полиции, да?
  Капитан еле заметно улыбнулся в ответ и сдержанно кивнул.
  - Я могу собраться, надо же переодеться? - спросил Алексей.
  - Да, конечно, берите с собой только паспорт и деньги на проезд, телефон не берите, вас всё равно с ним не пустят, - ответил капитан.
  ќ- Ага, даже так, - Алексей хмыкнул и ушёл вместе с Виктором собираться.
  - Если у нас появятся к вам вопросы, Варвара Андреевна, я же могу с вами связаться? - вежливо спросил капитан.
  ќ- Конечно, но предупредите заранее. Я могу уехать, к тому же у меня работа, -ќ ответила Варвара, вглядываясь в это доброжелательное, но в то же время непроницаемое лицо, казавшееся ей каким-то неживым.
  ќ- Я сообщу заранее. Если вам удобно, мы будем говорить у вас дома, мне не хотелось бы приглашать вас к нам, это не самое лучшее место. А у вас дома очень хорошо, уютно. Поверьте, нам тоже не хватает этого в жизни.
  - Я верю, -ќ кивнула Варвара и спросила. -ќ А что будет с Сансирой? Она же ничего не сделала. Хорошая и несчастная девушка, потерявшая всю семью.
  - Откуда вы это знаете? - ќнасторожился капитан.
  ќ- Она сама сказала об этом, когда заснула, -ќ не моргнув глазом, ответила Варвара. - Она тогда много непонятного говорила, я решила поскорее уйти, чтобы не знать этого.
  ќ- Допустим, - капитан сощурил глаза, показывая ей, что не верит в это объяснение. - Ещё раз простите за вторжение, не держите зла на этих дураков, они озверели от своей работы. До свидания.
  - И вам доброго утра, -ќ с улыбкой ответила Варвара. -ќ Вот и утро уже наступило.
  ќ- Да, рассвет занимается, - кивнул капитан, посмотрев в окно. -ќ Я люблю это время, тогда начинается новая жизнь, а всё плохое, мёртвое утекает прочь, как чёрная река.
  Варвара вздрогнула от его слов, он улыбнулся, давая понять, что видел это, и вышел. Она долго стояла на месте, смотря на закрытую им дверь, не понимая, кто это был. На столе пропищал телефон, она схватила его, проглотив смску от Алексея: "Позвони Леониду Игнатьеву, контакт пришлю. Расскажи всё, скажи, что "ваши забрали меня и Виктора". Обязательно позвони, прямо сейчас. Не бойся, всё будет как надо. Люблю, целую, так, вроде, надо писать". Она засмеялась, даже в этой тревожной ситуации Алексей оставался весёлым. Она прошептала в телефон, что очень его любит, поцеловала экран, следом пришла вторая смска с контактом. Она тут же набрала номер, он ответил через минуту, голос был негромкий, внушительный. Она всё рассказала, мужчина на другом конце молчал, не перебивал, сказав лишь то, что разберётся и сообщит, если будут проблемы.
  
  41. Граница грозового фронта
  
  Озеро волновалось, бросаясь на лодку каскадами волн, желая затопить утлое судно. Небо сплошь почернело, ничего не было видно, даже протянутую перед собой руку, лодка двигалась вслепую, изредка меняя курс по команде волка, стоявшего стойко на носу. Его заливали волны, он фыркал, крепче хватался за днище лодки лапами, но не бросал пост, не опускал головы. Сансира вычерпывала воду ковшом из лодки, промокшая насквозь, замёрзшая, отключившая в голове все мысли, превратившись в синхронную машину, делая одни и те же движения без лишних потерь энергии, а перед ней размашистыми движениями грёб Игорь, закрывший глаза от усталости, с одеревеневшими руками. Иногда он открывал глаза и видел границу грозового фронта там, далеко от них, позади, где светило солнце, где был его мир. Гроза окутывала их лодку, заключив в плотное влажное кольцо, двигаясь вместе с ними, то ли желая погубить, то ли скрывая их от чьего-то взгляда. Если бы озеро хотело их потопить, то они бы уже давно ушли на дно, где чёрная река забрала бы их с собой. Небо вздрогнуло, разразившись громом, посыпались молнии, за ними загромыхало небо в ответ, и полил сплошной ливень. Волны затихли, грести стало легче, и скоро волк радостно провыл, угадав в этой чёрной мгле полоску земли впереди.
  Игорь прибавил, и через полчаса лодка уткнулась в илистый берег. Сансира вытащила из-под лавки сумку, которая, на удивление, осталась абсолютно сухой. Ливень не прекращался, заливая за шиворот холодной скользской струёй, сползая дальше вниз в штаны и сапоги на толстой кожаной подошве. Она слезла с лодки, по колено очутившись в воде. Идти было тяжело, ил засасывал в себя, как зыбучие пески. Она вспомнила про рассказы деда и старалась идти как можно быстрее, подчиняясь первому желанию скорее выбраться на сушу, до конца не осознавая, что излишне резкие движения роняли её всё глубже и глубже в песок, перемешавшийся с илом. Она нащупала под ногами камни и остановилась, чтобы перевести дух. До берега оставалось несколько десятков метров, она видела эту зыбкую полоску, где светился мокрый волк, часто выдыхая пламя изо рта. Сансира оглянулась, и увидела, как Игорь тянет лодку ближе к берегу, чтобы она не уплыла при отливе в озеро. Он сделал неверный шаг и провалился по пояс в зыбучий песок, пытаясь схватиться за край лодки, но она была далеко, руки бесцельно хватали воздух, а тело быстрее погружалось в зыбучую пропасть.
  "Не двигайся!" - беззвучно, не слыша собственного крика, закричала Сансира. Она сделала небольшой шаг вперёд, каменная дорожка шла и дальше, узкая, но достаточная, чтобы она могла спокойно по ней пройтись.
  Игорь услышал её и застыл на месте, зыбучие пески задумались, с интересом наблюдая за Сансирой, что она сможет сделать? Сансира села на дорожку прямо в мутную воду, перемешанную с песком и илом, грязь была довольно плотная, поддерживая её со всех сторон. Сумка лежала наверху этого мутного киселя, она достала оттуда верёвку и бросила один конец Игорю. Рассказы отца про пустыню живо всплыли в её памяти, она теперь точно знала, что надо делать. Игорь привязал верёвку к рукам, действую по знакам Сансиры, лёг в плотную грязь, стараясь занять как можно большую площадь. С берега прибежал волк, он взял в зубы другой конец верёвки и убежал обратно на берег, натянув её. Сансира пошла к берегу, держась за натянутую верёвку, ноги то уходили глубоко вниз, будто теряя опору, но быстро находя её, то поднимались вверх, и тогда казалось, что вот-вот и она выйдет на берег.
  На берегу песок был мокрый и рыхлый, ноги вязли, поскальзывались, но не проваливались, внизу была твёрдая каменная основа. Сансира отнесла сумку к ближайшему дереву и привязала её к стволу. Вернувшись, она взялась за верёвку, кивнула волку и, чувствуя друг друга, как опытные гребцы, они стали вытягивать Игоря. Было очень тяжело, особенно Игорю, проваливавшемуся всё глубже в песок, теряя возможность дышать. Иногда он погружался с головой, тогда волк и Сансира старались тянут быстрее, выбиваясь из сил, Игорь выбирался наружу, глотал воздух и вновь погружался в песок. Сансира теряла сознание от напряжения, стала чаще падать, роняя верёвку, за неё тянул волк, рыча от усталости и злости. Наконец, верёвка ослабла, и Игорь показался из песка, сначала макушка, потом половина лица, он с жадностью дышал, а потом и вся голова, плечи, грудь. Вскоре он уже стоял по пояс, идя по каменной дорожке мелкими шагами, подолгу проверяя ногой то место, куда следовало ступить.
  Он вышел на берег сам, у дерева сидела ослабшая Сансира и натужно дышавший волк, изрыгая из себя слабые огненные вихри.
  - Спасибо вам, друзья, -ќ сказал Игорь, подойдя к ним и встав на колени перед Сансирой. - Ты молодец, всё правильно поняла. Ты была в пустыне?
  "Нет, мне мой отец рассказывал, как в ней можно выжить. Я тогда думала, что это всё сказки, приключения", - беззвучно шепотом ответила Сансира и закрыла глаза, погружаясь в короткий сон.
  Она проспала не больше пяти минут. Открыв глаза, она не увидела рядом никого, волк и Игорь куда-то исчезли, сумки тоже не было. Она испуганно выпрямилась, попыталась встать, но усталость повалила её обратно на мокрый песок. В сплошной стене ливня показалась высокая фигура -ќ это был Игорь. Он взял её за руки, помог встать и, держа под руку, повёл в лес. Сансира ничего не спрашивала, больше всего на свете сейчас хотелось спрятаться от этого противного дождя, ей казалось, что она вся состоит из воды, как тот парень из фильма ужасов, который она смотрела в последний раз, до того, как всю её семью настиг настоящий ужас. Они шли через лес, Игорь вёл уверенно, обходя острые кусты и буреломы, которые бы Сансира никогда бы не разглядела в этой мгле, а он всё видел, как кошка, как ночной лесной зверь. Она вспомнила весь фильм, который тогда очень сильно напугал её, Сансире даже стали сниться кошмары, а теперь прошлые страхи казались ей детской игрой, она попыталась отогнать от себя картины дикого ужаса, как на её глазах убивали брата, маму, но не смогла, они отчётливо вспыхивали перед глазами. Девушка затряслась и завыла, не издав ни единого звука, громко, горько. Игорь вздохнул, взял её на руки, она прижалась к нему и заревела.
  ќ- Ничего, скоро придём. Мы нашли такую хорошую пещеру. Там сухо и тепло, -ќ сказал Игорь. - Если хочешь плакать - плачь, это помогает, я знаю, точно помогает.
  Он не стал спрашивать её, о чём и о ком она так горько плачет, чужое горе не было под запретом, но и расспрашивать никто не хотел, точно зная, что у каждого есть своя веская причина продолжать жить в этом мире. Сансира уткнулась лицом в его мокрую рубашку, услышала, как громко бьётся его сердце, истерзанное до жёсткого остова, до каркаса, жившее одной лишь любовью. В этом стуке она услышала отголоски его горя, отчаянья и волн радости, счастья, боровшихся с чернотой внутри него. Она прислушалась к себе, нет, у неё было другое сердце, ещё целое, живое, горячее, а он был как неживой и живой одновременно, такой же, как и Каролина, продолжавшая жить на границе грозового фронта, между небом и землёй. Ей стало легче, она успокоилась, глотая крупные солёные слёзы, не чувствуя больше хлеставшего холодного ливня.
  Внезапно ливень кончился, стало тихо и запахло душным теплом, когда сушат много мокрых вещей над костром. Сансира открыла глаза, Игорь принёс её в пещеру, довольно большую, чтобы в ней свободно могли разместиться шесть человек, она окинула площадь намётанным взглядом, вспоминая, как они одно время ютились семьёй в одной комнате с другой семьёй из пяти человек, спали посменно на трёхэтажных нарах. Здесь было также душно, но не воняло. Игорь поставил её на ноги, она прошептала слова благодарности, до конца не привыкнув к тому, что не слышит своего голоса, он закивал, что всё услышал и устало улыбнулся.
  ќ- Располагайся. Я сейчас выйду, чтобы ты могла переодеться, -ќ сказал Игорь. - Вот здесь можешь повесить мокрую одежду, не бойся, очаг не подпалит её.
  Он показал на сложенный из больших камней очаг, в центре которого лежал тот самый камень, который дала ей светленькая девочка. Огня не было, но от камней исходил приятный жар, Сансира поднесла руки к камням - жарко, но кожа не опалилась, не стоит так близко стоять рядом с ним. Над очагом висела верёвка, закреплённая на камнях с разных концов стены, можно было легко развесить и мокрую куртку, и штаны с бельём. У очага сидел волк, он встал и, боднув Сансиру, как старую знакомую, пошёл к выходу.
  "Подождите, я быстро переоденусь, не надо выходить туда!" - забеспокоилась Сансира, бросившись к Игорю и волку, и схватив его за рукав рубашки.
  - Ничего, мы пока наберём воды, нарубим еловых веток для постели, -ќ улыбнулся Игорь. ќ - Не торопись, обсохни, а как будешь готова, помаши рукой, но не выходи, дождь будет лить ещё долго, всю ночь.
  Сансира кивнула, что поняла. Игорь и волк вышли. Она быстро разделась, часто оглядываясь на вход, не следят ли за ней, но там никого не было, только ствол толстой сосны и сплошная стена холодной воды. Она поёжилась и встала поближе к очагу. Жар ласково окутал её тело, она быстро согревалась, даже промокшая коса стала суше. Ей захотелось лечь и уснуть прямо на камне, желание было настолько сильным, что Сансира отпрянула назад от очага, почувствовав, как в неё вновь входит огненная стрела Каролины, не пронзая насквозь, предупреждая. Она осторожно ощупала себя: ноги, живот, грудь - всё горело. Сансира отошла ближе к выходу, неосознанно сжимая левой рукой промежность, не то прикрывая срам, не то успокаивая огонь внутри себя. Она стала осматривать пещеру: низкий потолок с начавшими вырастать сталактитами, острые неровные стены с торчащими обломками породы, неестественно ровный пол, грязный, в еловых иголках, ветках, но будто бы отшлифованный, выложенный из одинаковых шестиугольных плит. Сансира осматривалась и думала, прислушивалась к себе, что говорила ей огненная стрела Каролины, о чём предупреждала. Сансира поняла, что очаг может усыпить её, навсегда, и что ей стоит ложиться подальше от него, а то она может не проснуться. Огненная стрела внутри зажглась на долю секунды и погасла, подтверждая её догадку. Сансира освободилась, шумно задышав, и бросилась одеваться. Надев чистые трусы, футболку и нижние штаны, она вышла из пещеры, так, чтобы на неё не капал дождь, и помахала рукой. Волк тут же отозвался радостным воем.
  Вернувшись в пещеру, она аккуратно развесила свои вещи, чуть покраснев, когда вешала трусы , оставив место и для вещей Игоря. Вошли волк и Игорь, нёсший охапку мокрых еловых лап, а волк нёс в зубах котелок с водой.
  - Сейчас что-нибудь сварим, или хочешь сама? - спросил Игорь, кивнув на сумку.
  "А можно?" - обрадовалась Сансира, он закивал, жестами показывая, что она хозяйка. Он встал с другого конца очага, чтобы не мешать. Сансира взяла у волка котелок и поставила его на огонь, а потом притянула к себе сумку и стала смотреть, что в ней было. Она достала несколько мешков с крупами: здесь были рис и пшено, а в третьем мешке - сушёный горох. Вода уже закипала, котелок очень быстро нагревался. Сансира посмотрела на Игоря, он уже снял рубашку и повесил её на верёвку, подальше от котелка.
  "У меня есть ещё одни штаны", - предложила Сансира, показывая их на себе.
  ќ- Не надо, итак высохнет, - отрицательно покачал головой Игорь. ќ- Ты посмотри в сумке, там должно быть сушёное мясо и овощи. Ксюша собирала для тебя эту сумку.
  Сансира вытащила два увесистых мешка, в первом были высушенные овощи, порезанные ломтиками, а во втором - сушёное мясо, точь-в-точь, как готовил её дядя Нурбек, уже наструганное острым ножом. Она взяла один лепесток и лизнула - мясо было очень солёным. Сансира побросала в котелок несколько пригоршней гороха, потом забросила мясо и, подождав, когда оно начнёт набухать, забросила рис и вощи. Волк встал рядом, с нетерпением ворча и жадно вдыхая разнёсшийся по пещере аромат. В небольшом мешочке Сансира нашла сушёные травы, они так сладко и остро пахли, что она не удержалась и бросила две щепотки в котелок. Убирая всё обратно в сумку, она с удивлением обнаружила, что мешки были такие же полные, будто бы она ничего и не взяла оттуда. Игорь стоял и улыбался, протягивая руки к очагу.
  "А кто такая Ксюша?", - спросила Сансира, сразу представив себе ту молодую девушку, которая передала ей сумку, она ещё стояла рядом с высоким худым парнем в точно таких же штанах и рубашке, как и Игорь. Видимо, женщины здесь не особо заботились о внешнем виде их мужчин, и шили для себя расписные сарафаны.
  - Это та, кто отдала тебе сумку. Она ведьма, -ќ ответил Игорь.
  "А Каролина тоже ведьма?" - спросила беззвучно Сансира, помешивая густую кашу в котелке и подмигивая волку, усевшемуся возле очага как послушная собака в ожидании своей порции.
  - Нет, Каролина вампир, ну, или вурдалак, если точнее. Как и я, и Лена, и Марк и его сёстры, помнишь двойняшек, они были рядом с Алёнкой?
  "Помню, я хорошо всех запомнила", - Сансира с тревогой взглянула на Игоря, тот прочитал её вопрос по первому движению губ, Сансира ещё не успела его задать, как он ответил.
  - Алёнка моя дочь, она, как и Ксюша ведьма. Они две настоящие ведьмы. Алёнка - сердце нашего мира, без неё не было бы этого чудесного края, это было её желание, её огонь внутри, никто из нас не способен на такое. Когда-то она нашла меня в мире живых, а я нашёл их. А Ксюша, не знаю, как всё это получилось, но она другая, она любит жизнь, она умеет её сохранять. Ксюша научила нас не быть кровопийцами, теперь нам не нужна чужая кровь, чтобы выжить.
  "И Каролине? Она тоже больше не вампир?" - спросила Сансира, вспоминая острые зубы и длинные клыки Каролины, весёлые, смеющееся глаза, в которых она всё же видела затаённое желание зверя, опасного и свирепого.
  - Да, она может больше не пить чужую кровь. Надеюсь, она больше никогда не уйдёт от нас к вам. Я говорю к вам, потому, что тебе нельзя оставаться здесь. Ты должна вернуться к своим, иначе погибнешь сама, и погубишь нас. Твой запах привлечёт других, они уже пытались прорваться, вырваться на свободу, к вам. Ты же понимаешь, о ком я говорю?
  "Вы говорите про тех...", - Сансира замолчала, только сейчас осознавая, кто убил её семью. "Вы говорите про тех вурдалаков, дивов, которые убили мою семью?"
  На мгновение ей показалось, что она услышала свой голос, пещера задрожала, но она ничего не сказала, также общаясь беззвучно. Волк склонил голову и бешено забил хвостом об пол.
  ќ- Да, ты их видела. Каролина помогла тебе сбежать, но и ты спасла её. Если бы не ты, то она бы никогда не вернулась к нам, -ќ сказал Игорь и, видя её возражение, поднял руку, чтобы она не перебивала. - Варвара нашла её, да, это так, но ты вытащила её из горящего дома, вытащила ещё живую, если так можно про нас говорить.
  Он ухмыльнулся и сел на пол, штаны на нём полностью высохли, а брошенные неподалёку еловые лапы вспыхнули зелёным пламенем и запахли острой тёплой смолой. Игорь улыбнулся, следя за реакцией Сансиры.
  ќ- Я тоже немного колдун, но мои способности не сравнимы ни с Алёнкой, ни с Ксюшей. Даже Каролина и Лена перестали с ними соперничать.
  "А Лена ваша жена?" - осторожно спросила Сансира, вспомнив горячую встречу двух женщин на берегу озера, и покраснела, спрятав глаза и быстрее мешая готовую кашу.
  ќ- Да, Лена моя жена. И Каролина моя жена, -ќ пояснил он. ќ- Лена и Каролина любят друг друга, сначала я этого не понимал, даже ревновал, а сейчас понял, как это сразу поняла наша дочь. Я всегда знал, что не могу дать Лене всего, что она хочет. Она нашла это в Каролине, а я нашёл то, что не смогла дать мне жена - в итоге все довольны, особенно Алёнка, увидев нас, наконец, счастливыми. Я долго боролся с собой, это трудно, выжимать из себя остатки прошлой жизни, прошлые запреты, и понял, что никогда бы не смог дать Лене той любви и нежности, что она искала. Плохо, наверное, что я не понимал этого тогда, когда мы все были живы, а ведь она мне намекала, звала, если так можно выразиться. А я... а что я? Вёл себя как обидчивый дурак, вот они и уехали одни с дочкой в Сочи на неделю, мы решили развестись, но Лена предложила подумать, она лучше меня, я не думаю, сначала делаю, а потом долго виню себя. А это не наш мир, точнее не твой мир, он наш, он совсем другой, и законы в нём устанавливаем мы, а не за нас.
  "Вы имеете ввиду Варвару?" - ќ спросила Сансира, снимая тяжёлый котелок с очага. Волк заволновался, заерзал на месте, и она наложила ему большую миску, которую она первой вытащила из сумки. Сансира удивлённо посмотрела на свои руки, каждый раз она вытаскивала из сумки именно то, что нужно было сейчас, не задумываясь.
  ќ- Варвара живая, она из твоего мира, и, -ќ Игорь задумался, как бы объяснить, но лишь пожал плечами, до сих пор сам не находя для себя логического объяснения, даже здесь ему хотелось ещё всё подчинить законам логики, и что-то получалось, пускай Лена и Каролина смеялись над ним, подшучивали, называя занудой и профессором. - Она из нашего мира тоже, как Баба-Яга, знаешь такие сказки?
  "Да, знаю. Мне мама читала. А бабушка читала старые узбекские сказки, у неё была большая книжка, там рассказывали про Алмауз-Кампыр", - ответила Сансира.
  - Во-во, похоже. Только во всех сказках Баба-Яга злая и уродливая, а Варвара добрая и прекрасная женщина. Когда она приходит к нам, то мы видим, какая она на самом деле красивая, но её давно здесь не было, может, так и лучше. Каролина говорила, что в вашем мире слишком много проблем, а здесь мы и сами справимся. Всё, что ты видишь, создала она, а вдохнула жизнь наша дочь Алёнка, без неё, её любви к маме, ко мне, ничего бы не выжило. Когда она пропала, её утащили вурдалаки к себе, наш мир замёрз, заснул, перестал жить.
  Игорь вздохнул и уставился в очаг на пылающий камень. Сансира наложила ему кашу и протянула миску. Он с благодарностью принял еду, взял деревянную ложку и попробовал, прищурился и показал большой палец. Волк тоже довольно зарычал, медленно доедая свою порцию. Сансира улыбнулась, положила себе и стала есть. Каша действительно удалась, наваристая, с мясом, такая вкусная, что хотелось есть ещё и ещё. Котелок не пустел до тех пор, пока все не наелись, осталась половина на утро. Волк съел три порции, а Сансира с Игорем по две.
  После ужина Игорь расстелил высохший лапник, соорудив две вполне удобные лежанки рядом с очагом, между ними сразу же лёг волк, фиксируя границу. Сансира обрадовалась, ей не очень хотелось спать рядом с мужчиной, пускай она и привыкла спать в набитой людьми комнате, но чтобы вот так, одна и рядом с мужчиной, без мамы, отца, брата... Она надела нижнюю рубашку и легла на мягкую, пахнущую смолой и мёдом постель. Игорь подозвал её, показал, как надо поворачивать огненный камень, чтобы не угореть во время сна, жар стал другой, но такой же манящий, приглашавший заснуть очень глубоко, так, чтобы никто не смог разбудить. Она закрыла глаза, нащупала рукой жёсткую шерсть волка, и уснула, провалившись в глубокое ничто.
  Сон был тяжёлый и сильно напугал её. Она хотела проснуться, но не могла. Что-то влекло её к себе, затягивало, желая поглотить, размолоть, она думала, что это так. Прорываясь сквозь незримое ничто, она несколько раз просыпалась среди ночи, видела, что рядом спит волк, дальше Игорь, повернувшись к ней спиной. Они спали странно, как будто мёртвые, не шевелясь и не дыша. Пробуждаясь на эти короткие минуты, она явственно осознавала, насколько этот мир мёртв, что всё здесь неживое, но не искусственное, нет, неживое, она не знала, как это точнее выразить словами, слепить ощущения в ясную мысль, и засыпала, некоторое время держа перед глазами картину мёртвого сна, застывший свет от пламени очага, скрытого внутри волшебного камня - он тоже спал, как и всё вокруг, даже дождь не капал, а висел неподвижно, застыв как в стоп-кадре.
  Когда она проснулась окончательно, волка и Игоря уже не было. На очаге грелась каша, оставшаяся с ужина, дождь бешено бил за стеной, громыхал гневный гром, которого не было слышно ночью. Сансира поднялась, сняла высохшую одежду, уложила бельё в сумку, надела кожаные штаны и куртку, обувь надевать пока не хотелось, так приятно было вытянуть голые ступни к горячему очагу, который больше не манил к себе. Она услышала внутренний голос, и тут же огненная стрела повторила догадку: нельзя сильно уставать, надо беречь силы, иначе... Сансира не хотела об этом думать. Сосредоточившись на том, что внутренний голос и эта огненная стрела были одной сущностью, которую вложила в неё прекрасная пэри. Что это было, и кто жил в ней, девушка не могла понять, решив хорошенько всё обдумать, когда вернётся домой.
  Пришёл Игорь и волк, мокрые, но не злые, вполне довольные. Они сели к очагу, Сансира разложила всем кашу, аппетит с утра был не такой, как вечером, даже волк удовлетворился одной чашей. За всё время с самого утра ни она, ни Игорь не сказали ни единого слова, обмениваясь взглядами. Всё было и так понятно, надо торопиться, время, если оно здесь и было, утекало в пропасть, Сансире казалось, что она слышит этот частый стук капель о стенку бездонного колодца.
  Она вымыла котелок, начисто вытерла его и убрала в сумку, где он тут же исчез. Сумка весила немало, но не оттягивала плечо, удобно прижимаясь к телу. Сансира плотно обмотала ноги полосой из мягкой ткани, что-то вроде портянок, натянула сухие сапоги, проверила куртку, не открыты ли карманы. Сумка вдруг стала больше, она открыла её и увидела добротную кожаную шляпу с широкими полями, как раз такую, чтобы дождь лил в сторону. Она надела её, туго завязав веревку вокруг подбородка и засмеялась, представив себя в виде средневекового крестьянина из Юго-восточной Азии, всю жизнь проводившего на рисовых полях, с той лишь разницей, что на ней был охотничий костюм, на поясе висел кинжал, и шляпа была не соломенная, а кожаная, с проволочным каркасом, чтобы её можно было свернуть и убрать в сумку. Сансира осторожно дотронулась до огненного камня, он сразу же затих, потускнел. Пальцы жгло, но не очень сильно, она быстрее убрала его в сумку, где он и пропал.
  Игорь кивнул, что она готова, и все вышли. Волк побежал вперёд, показывая дорогу. Игорь выстрогал для Сансиры длинный посох из молодого дерева, увесистый, заострённый, как копьё. Им было удобно упираться в землю, она повертела его в руках, вспоминая, как брат учил драться на палках, руки легко вспомнили прошлые уроки, их шуточные бои с братом. Посох легко разрезал воздух, поражая невидимого воображаемого противника, обрушивая на его голову тяжёлые удары, протыкая, разя, защищая. Игорь с интересом смотрел за её упражнениями, переглядываясь с волком, который нетерпеливо звал их за собой дальше в лес.
  Сансира наигралась, в руках разогрелась кровь, и она смело пошла за ними сквозь лес. По пути она думала, как Игорь смог его выстрогать, срубить дерево, она заметила небольшой пень недалеко от пещеры, если у него не было с собой инструментов. Так в раздумьях и созерцании открывавшегося перед ней мокрого леса, она не заметила, как они дошли до начал горной гряды. Здесь волк остановился, а Игорь, посмотрев на начавшее проясняться небо, сказал, - Это наша граница. Мы можем идти дальше, но в этом нет смысла. Путь твой прост и сложен, короток и длинен. Когда ты дойдёшь до конца, если дойдёшь, то поймёшь, что была дорога значительно короче. Я не могу тебе её подсказать, никто, кроме тебя, не сможет её найти. Но, запомни, никогда не думай вернуться по ней сюда, забудь всё, забудь нас, этот лес, это озеро, ќэтот мир. Так ты сможешь нормально жить, без проблем, как простой человек. Мне бы очень хотелось вернуться туда вместе со своей семьёй, поверь, тоска по прошлой жизни не проходит, никогда. Она вспыхивает внезапно, и тогда хочется что-то сделать, что-то нехорошее, но, пока мы будем осознавать это, мы не станем возвращаться в мир живых, там и без нас упырей хватает.
  Сансира кивнула, что всё поняла. Игорь протянул ей руку, она пожала её, но потом, улыбнувшись, дождь перестал лить, обняла Игоря, как доброго друга, весело глядя ему в глаза. Следующим был волк, серьёзный, с умными добрыми глазами. Зверь охотно принял её ласку, лизнул в щёку и, как показалось Сансире, уронил две слезинки из левого глаза.
  ќ- Иди, солнце укажет тебе дорогу. Иди вслед за ним, а если ветер будет подсказывать другую дорогу, послушайся его, он не соврёт. Не верь скалам, они коварны и бессердечны. Внутри них ничего нет, каждая из них может привести тебя к чёрной реке. Больше ничего посоветовать не могу, я не знаю, что там находится.
  "Я всё поняла, спасибо. Я дойду, обязательно дойду", - сказала Сансира, весело кивнула им, и пошла по узкой тропинке, уходящей вверх к пологому склону, усеянному огромными серыми и чёрными валунами, на которых рос тёмно-зелёный мох. Впереди виднелся сосновый лес, висевший на невысоком склоне первой горы, но до него было не меньше дня пути, как бы он не старался обмануть зрение путника. Сансира оглянулась назад, позади остались лес и две небольшие фигуры мужчины и волка, смотревшие ей вслед, а потом всё пропало, будто бы никогда и не было ни леса, ни Игоря, ни волка, только эта тропинка, огромные валуны и мох, пахнущий сыростью и плесенью.
  
  Этой ночью Варвара почти не спала, тщетно пытаясь расслабиться и заснуть. Как только она закрывала глаза, то погружалась в картины прошедшего дня, причудливо перемешанные с событиями ночи. Иногда ей снился дремучий лес, весь залитый сплошным дождём, ливень бил в глаза, мешал дышать, и она тут же просыпалась. Побродив по квартире, бесцельно прибираясь на кухне, она старалась отгонять от себя тревожные мысли об Алексее и Викторе. Почему-то о девушке она не беспокоилась, тёплая уверенность разлилась в сердце, нет, она не верила в свои фантазии, но и не пыталась найти логического обьяснения происшедшему. В комнате до сих пор пахло мёдом и полевыми цветами, Варвара ложилась на подушку и вспоминала Каролину, видя в темноте её улыбающееся лицо. Выпитый алкоголь не хотел до конца выходить из неё, Варвара постояла под ледяным душем, постояла перед окном в спальне, слушая начало нового дня, медленно обсыхая.
  Проснулась она поздно, уже был полдень, солнце весело играло на потолке лучами, рисуя примитивные узоры. Варвара открыла глаза и долго следила за этой игрой, не желая двигаться. Она уснула в тот же момент, как легла в кровать и ощутила вновь сладкий запах Каролины, который упрямый мозг определял, как запах её шампуня, которым она мыла голову Сансире. Вот и нашлось логическое объяснение, которое мало интересовало Варвару. Она грелась под лучами солнца, радуясь освободившейся голове, думать было легко и спокойно. Она лежала голая на кровати, рядом так и остались не тронутыми ночная рубашка и чистые трусы, которые она заблаговременно приготовила для себя. Вчерашний день виделся ей теперь чистым и откровенным, без примесей ночных событий и переживаний. Она вспоминала, как они гуляли вместе с Алексеем, как она радовалась этой свободе, волновалась, заряжалась уверенностью от его любящего взгляда. Она почувствовала, как он целует её на тихой безлюдной алее Нескучного сада под старым дубом, как они оба сбросили в этот момент по двадцать лет, а может и больше, став опять молодыми, и счастливыми. Солнце приятно грело тело, Варвара, закрыв глаза, гладила себя, едва касаясь пальцами, вздрагивая всем телом, наслаждаясь тем, как тепло разливается внутри неё, как остро реагирует напряжённая грудь на ласки. Она согнула ноги в коленях, сильно сжав левую руку, почти обездвижив пальцы. Тягучее нежное желание и горячий стыд, внезапно проснувшийся в ней, били упругими струями по телу, в голове всплыли слова психиатра, что это для неё эмоциональная разрядка и не стоит бояться себя. Варвара открыла глаза, повернулась к солнцу, улыбнулась яркому слепящему свету, который наполнял всю её сейчас. Она перестала слышать шум улицы, клаксоны нетерпеливых водителей и разговоры под окнами, слыша только себя, слабый стон сквозь приоткрытый рот, отправлявший неизвестно кому воздушные поцелуи. Она видела в этом свете Алексея, чувствовала его ласки, любовь, потом он исчезал, и перед ней вставал неясный силуэт. Гибкое стройное тело девушки с длинной косой, солнце слепило глаза, и Варвара не могла отчётливо разглядеть, кто это был. Силуэт подошёл ближе, лёг рядом с ней, она ощутила волнующий запах мокрого женского тела, аромат цветов от волос. Силуэт стал видимым, солнце отступило назад, и Варвара увидела Соню. Она улыбнулась, поцеловала Варвару, поднялась и распустила волосы, затем властно раздвинула ноги Варвары и опустила лицо к её влагалищу. Соня поцеловала его, приподняла голову и весело посмотрела на Варвару, удивленную, дрожащую. Соня опустила голову и стала ласкать Варвару, нежно, напористо, двигая в такт спиной и крепкими ягодицами, откидывая длинные волосы за спину, останавливаясь, чтобы поцеловать Варвару, прижаться к ней всем телом. Варвара гладила Соню, задыхаясь от безумного желания, позволяя кусать себя, всё глубже и глубже проникать внутрь неё.
  Зазвонил телефон, но Варвара его не услышала. Она кончила, лежа в полуобморочном состоянии на кровати, усталая и довольная. Чувство стыда сменилось недоумением, она думала о Соне и не находила себе оправдания, она действительно думала о ней, много раз, отгоняя от себя эти мысли, запрещая себе, ругая себя за измену. Она резко села, услышала телефон и побежала на кухню. Это звонила Соня, уже третий раз. Варвара ответила на вызов и задохнулась от нежности, услышав мягкий голос Сони. Она звонила ей напомнить, что скоро у Варвары экзамен, и что она готовит для неё сюрприз, Соня была уверена, что Варвара всё сдаст, и хотела прокатить её по городу, устроить девишник.
  Варвара оглядела кухню, посмотрела на гаснущий экран телефона, посмотрела на себя, внутрь себя, и ничего не почувствовала. Та страстная любовь, похоть, переполнившая её всего пять минут назад, утекла, "открыли задвижку", как всегда говорил Алексей, когда она ему рассказывала про свои переменчивые чувства. Она много и откровенно рассказывала ему о себе, о своих переживаниях, о самых дурацких и гадких мыслях, а он внимательно слушал, хмурился, кивал, когда следовало, чтобы, подумав, пять-десять минут, дать ей чёткий деликатный, но порой жёсткий анализ. Он не употреблял тех штампов или конструкций, которыми сыпали на неё врачи, даже её личный психиатр, к концу сеанса сбиваясь на привычный для своей профессии язык, часто переполненный громоздкими конструкциями и многочисленными примерами из чей-то придуманной жизни, так непохожей на реальность, на простоту и сложность быта обыкновенного человека, рисуя его индивидуумом со сложными переживаниями, глубокими мыслями, которых на самом деле нет.
  Она заставила себя подумать о Соне, именно заставила, вспоминая то, как она садится на мотоцикл, как красиво изгибается её тело, как дерзко она смотрит, уверенная в своей неотразимости. Ничего, не было ровным счётом ничего. Ещё подрагивали ноги после оргазма, тело было расслабленным, она села на стул, глубоко вздохнула и улыбнулась, отдыхая сама от себя. Это успокоило Варвару. Посидев немного, она умылась, оделась в домашний костюм и села работать. Есть не хотелось, она ждала возвращения Алексея.
  Работа оживила её, мозг заработал, отодвигая назад всё остальное. От количества запросов и требований сверок кружилась голова, но она этому радовалась, с жадностью голодного хищника набрасываясь на каждый новый кейс, загруженный для неё в систему. Проработав до вечера, она не сразу услышала, как повернулся ключ в замке, и вошёл Алексей.
  Он был осунувшийся и задумчивый. Она обернулась и увидела его, стоявшего в прихожей и смотревшего куда-то вверх потолка. Варвара вскочила и бросилась к нему, повиснув на шее. Она даже подпрыгнула, получив в ответ жгучую боль в левой ноге, слёзы брызнули из глаз.
  ќ- Ну, чего ты? - удивился Алексей, обнимая и целуя Варвару. ќ- Здравствуй, моя милая.
  От его слов она разрыдалась, прижавшись к его груди, не давая сдвинуться с места. Алексей стащил с себя кроссовки ногами и, взяв Варвару на руки, пошёл с ней на кухню Сев на стул, он крепко прижал её к себе, всю свернувшуюся, как детёныш прижимается к матери, когда чует опасность.
  ќ- У тебя что-то случилось? - спросил он, гладя Варвару по голове, он не раз уже находил её в таком пограничном состоянии, но каждый раз остро переживал это, до коликов в сердце, отчего сильно бледнел.
  ќ- Так, ничего особенного не переживай, - прошептала Варвара, заметив его бледность.
  - Правда, не переживай. Я тебе всё расскажу, но позже.
  Она ловко соскочила с него и кивнула на ванную. Алексей тяжело встал и пошёл мыть руки. Из ванной он вернулся мокрый, с волос капала вода, лицо было мокрое, также, как и руки. Варвара заканчивала сессию в базе данных и убирала ноутбук со стола. Пока он выключался, она сбегала в комнату, поругала себя за измятую постель и достала из шкафа для него чистые шорты и футболку, всей его одеждой теперь заведовала она, по праву супруги, так они договорились. Он переоделся, Варвара схватила его джинсы и футболку, пахнущие казенным домом, она сразу же уловила этот запах, перемешанный с запахом пота и городской пыли, и убрала их в корзину для белья в ванной.
  - Давай поедим, а то я не ела сегодня, -ќ сказала Варвара.
  ќ- Я вижу, вся бледная стала, - сказал Алексей, устало садясь на своё место за столом.
  Варвара бросила на него любящий взгляд, кольнула себя за фантазию с Соней, решив всё рассказать ему, он должен знать, должен понять, подсказать, что с ней происходит. Она не хотела думать, не хотела пытаться это анализировать,ќ она доверяла его мнению и хотела, чтобы он решил, сошла она с ума или нет. Варвара приготовила ужин, собрав из холодильника всё, что попадалось под руку. На столе появился салат, нарезанная ломтиками холодная свинина, бутерброды с паштетом и ещё куча всего. Она ставила и ставила на стол тарелки с закусками, пока Алексей не остановил её, силой усадив за стол рядом с собой.
  Они ели молча, переглядываясь, улыбаясь, обмениваясь друг с другом внутренней тревогой, получая успокаивающий взгляд в ответ.
  ќ- Рассказывай, -ќ сказала Варвара, наливая ему крепкий горячий чай.
  - Сейчас, надо с мыслями собраться, -ќ сказал Алексей, отпив большой глоток. Он мусолил в руках пряник, не решив, с какой стороны следует его кусать, в итоге просто положил его перед собой. - Да, пряник, один сплошной пряник, а мы ждали кнута, а пряник хуже кнута.
  Варвара удивлённо посмотрела на него, Алексей поднял тревожные глаза и покачал головой, будто бы не соглашаясь с чем-то.
  - А знаешь, это было даже забавно, - он усмехнулся и, задумавшись, уставился на пряник. - Когда мы спустились вниз, то нас уже ждал чёрный микроавтобус. Представь себе, я не смог опознать модели, даже не знаю, кто производитель.
  - Ого, ничего себе! - удивлённо прошептала Варвара и ехидно улыбнулась. - Будешь теперь себя казнить за это, не успокоишься, пока не найдёшь?
  - Да, но потом, - улыбнулся он в ответ, посмотрев ей в глаза. Улыбка оживила его, а в глазах появился смешливый огонёк. -ќ Мы сначала перетрусили, чего уж врать. Кто были эти люди, мы так и не поняли. Ни я, ни Виктор, когда мы сели в машину, то там уже сидели эти два ФСБшника, майоры, злые, как черти, упыри упырями. Сразу скажу, что никакие они не ФСБшники.
  ќ- А кто?
  ќ- Чёрт его знает, упыри, другого слова нет, - пожал плечами Алексей. - Да и этот капитан не капитан, и вовсе не из полиции. Он сказал, что ты его узнала, точнее нет, опознала.
  - Возможно, - Варвара нахмурилась, вспоминая разговор с этим капитаном, почему-то его лицо не осталось в её памяти. - Мне кажется, что он многое обо мне знает, говорил полунамёками. А ещё у него совершенно не запоминающееся лицо, не могу его вспомнить, как белое пятно.
  - Во-во, и у меня тоже самое, - закивал Алексей. - А вроде с памятью всё в порядке было. Мы приехали в отделение полиции, это далеко, на другом конце города, долго ехали. Всю дорогу нас сверлили глазами эти упыри, а капитан смеялся, наблюдая за их бешенством. Итак, мы приехали, двух упырей куда-то увели, как задержанных. Вышли четверо таких же, как капитан, я их лиц даже не увидел, и увели этих двоих под руки. Нас провели внутрь отделения, мы шли мимо дежурного, мимо камер, а нас будто бы никто не видел, все обходили стороной, не смотря на нас. Посадили в комнату и мариновали много часов. Виктор уже заснул, прямо на столе, голову на руки и спать, настоящий студент. Потом пришёл капитан и молоденькая девушка в форме, знаков отличия я не увидел.
  ќ- Ну, а девушку-то запомнил? Красивая?
  - Вроде да, с трудом вижу лицо, - Алексей закрыл глаза и быстро открыл. - Нет, не особо, только фигуру. Высокая, стройная, очень худая. А вот, запомнил пару деталей: кожа тонкая и бледная, белая, проглядывают сосуды на кистях, глаза чёрные-чёрные, никогда таких не видел и зубы.
  ќ- А что с зубами? - спросила Варвара, потрогав машинально свои.
  - А ну-ка, обнажи клыки, - попросил Алексей, Варвара хищно улыбнулась, показав ему длинные клыки, выросшие у неё после авиакатастрофы взамен выбитых зубов. -ќ Прямо, как у тебя, может даже длиннее, я хорошо запомнил эти клыки, когда она нам улыбнулась. Мне даже показалось, что она лязгнула зубами, а Виктор так вовсе испугался, он потом сказал, что увидел, как она облизнулась, смотря на него как на добычу.
  - Интересно, и что они спрашивали?
  - Попросили рассказать весь день, как мы его провели. Я рассказал, без особых подробностей. Виктор тоже, у него был такой тревожный вид, он сильно нервничал, сбивался, вспоминал подробности, путался. А эта девушка всё записывала в блокнот. Я думал, что сейчас пишут на диктофон, а эти нет, всё на бумагу. Капитан сказал, что так надёжнее. Долго и скучно, я тебе честно признаюсь, я глядел на девушку, точнее на её ноги. Она так удобно села, как нарочно, и юбка короткая, хоть какое-то развлечение, а то спать очень хотелось.
  - Ах ты гад! - прошипела Варвара и шутливо стукнула его кулаком в плечо.
  - Каюсь, был не прав, - засмеялся Алексей. - А потом капитан зачитывал наши показания, несколько раз. Задавал вопросы, ища нестыковки. Так, оказывается, весь день и просидели. На работу мою позвонили, объяснили, что я приглашён в качестве свидетеля, справку выписали. Он кивнул на прихожую, где висела его куртка.
  ќ- И всё? - спросила Варвара.
  - И всё, больше ничего. Нас отпустили, мы добрели до "Щёлковской" и распрощались. Контакты Виктора я записал, будем держать связь.
  ќ- Будем, - Варвара вздохнула и быстро взглянула на него.ќ - Теперь я буду рассказывать, ты готов?
  - Готов, рассказывай. Мне сесть? А я, уже сижу, тогда говори.
  ќ- Прекрати меня смешить! - возмутилась Варвара, рассмеявшись от его комичной сцены.
  Она собралась с духом и рассказала ему про то, как провела ночь, как проснулась, про свою фантазию, не утаивая ни одной детали, открывая себя всю перед ним. Он долго молчал, останавливаясь взглядом на разных предметах на столе, изредка бросая на Варвару тревожный взгляд, от которого она вся сжималась и замолкала, тогда он отводил его, смотря на ложку или чашку.
  - Ну, что ты думаешь? - прошептала Варвара, смотря на него широко открытыми глазами, в которых назревали крупные слёзы.
  - Скажу следующее - ты сильно перенервничала. Это, во-первых.
  ќ- Да, ты прав! - возбуждённо воскликнула Варвара. -ќ Я и сейчас чувстую, что нервничаю.
  - Я вижу, и это нормально. Тебе же врачи говорили, что у тебя возможен рецидив? После операции прошло слишком мало времени, чтобы успокаиваться, - сказал он. Варвара закивала головой, эта мысль тоже приходила ей в голову, и она уже записалась на приём. - Если говорить о персоналиях, то раньше твоей фантазией была Каролина.
  - Мы с ней уже всё обсудили, границы определены, - торопливо сказала Варвара.
  ќ- Да, я помню. Не знаю, Соня очень красивая женщина, тут тебе надо самой себя понять. Ты, как я вижу, сомневаешься.
  - Я люблю тебя! - воскликнул Варвара слишком громко, отчего сильно закашлялась.
  - Я знаю, и я тебя люблю. Я хочу, чтобы ты знала, что я всегда буду тебя любить, чтобы не случилось, - сказал он, сжав её ладонь.
  ќ- Ты в меня не веришь? - голос Варвары задрожал и она заплакала, вырвав руку и закрыв лицо ладонями.
  ќ- Я тебе верю, прекрати! - возмутился он. Пододвинул её к себе и посадил на колени, силой оторвав руки от лица. - Прекрати немедленно, ещё ничего не произошло, а ты уже напридумывала всякой ерунды.
   Да, напридумывала! -ќ воскликнула Варвара и бросилась его целовать. ќ- Лёш, Соня позвала меня на девичник после экзамена. Я не пойду, я боюсь! А вдруг я...
  ќ- Тем более иди, надо же всё точно знать, - возразил Алексей. - Не надо бояться, я уверен, что всё будет хорошо, не переживай.
  - Всё будет хорошо! - уверенно заявила Варвара, успокоившись. ќ Это всё мои гормоны, моя опухоль. Я чувствую это, я себя целый день проверяла. И люблю я только тебя, слышишь?! Даже не думай думать иначе!
  Она ощутимо ударила его по щеке, поцеловал и снова ударила.
  - Вот это да! - хмыкнул Алексей, почесав горевшую от пощёчин щёку. - Ты уж дошла до насилия в семье.
  ќ- Я и не до такого могу дойти, если ты меня разозлишь сильнее. А ты меня разозлил своим соглашательством! - возмущённо прошептала Варвара. - Не смей мне потакать!
  ќ- Хорошо, наверное, ты права, - он задумчиво посмотрел на пряник.
  ќ- Что? - прошептала Варвара и схватила пряник со стола, откусив половину, а другую всунув ему в рот.
  Они с трудом прожевали сухой пряник, давясь от смеха.
  ќ- Ну, так что ты хочешь мне ещё сказать? - прошептала Варвара, крепко обняла за шею и поцеловала. - Я же вижу, ты не решаешься. Говори же, а то опять надаю пощёчин!
  - Не надо, сам скажу. Я думал о том. Давно уже думаю об этом, гм, короче, я думаю, нет, мне кажется. Чёрт, всё не то, не те слова... так, я считаю, что тебе уже пора поговорить с Лизой.
  - С Лизой? - опешила Варвара.
  ќ- Да, тебе необходимо с ней поговорить. Пусть не увидеться, но пора, да, чёрт возьми! Я же вижу, как ты переживаешь из-за неё, скучаешь,ќ это всё на твоём лице, не думай, что сможешь это скрыть от меня. Пора, хватит уже играть в эту дурную игру, никто из вас никому ничего не докажет.
  Варвара посмотрела ему в глаза, взгляд её изменился, он стал строгим, немного злым. Она возмущённо щёлкнула зубами, нахмурилась и, неожиданно, рассмеялась, и на него посыпались искры радости и любви, заревела, снова засмеялась, и опять заревела, не зная, что она делает, не зная, как передать ему то, что взорвалось внутри неё, благодаря ему.
  
  42. Экзамен
  
  Лето прощалось с городом. Уже отцвели последние деревья, припозднившиеся выполнить свой долг, стали желтеть и кое-где уже краснеть листья, трава поникла, а на календаре дни застыли на месте, не желая переходить последний недельный рубеж. Варвара смотрела в окно, мысленно готовясь к экзамену, повторяя советы Дрона, вспоминая свои типичные ошибки, которые она уже не раз отрабатывала на площадке. Водила она уверенно, не боясь, и ей это очень нравилось, особенно чувство свободы, полёта, стремительности движения, и пускай она мало ездила по городу, урывками, в основном на площадке, в большей степени домысливая свои ощущения, переживая их во сне заново после каждой тренировки.
  Она посмотрела на часы, такси вызывать было рано, а в свой костюм, подаренный Соней, она влезет в два счёта. Часы застыли на месте, она видела, как секундная стрелка долго думает перед тем, как совершить рывок вперёд. Мысли об упражнениях растаяли, она уже совершенно не думала об экзамене, вспоминая события прошедших дней, месяцев. Как резко изменилась её жизнь после авиакатастрофы, насколько быстрой и изменчивой она стала, свободной. Варвара задумалась, когда ей было легче жить, до или сейчас? Наверное, до авиакатастрофы, тогда не приходилось особо задумываться, как и что делать, просто жила себе по инерции, скованная работой, заботами, обязательствами перед детьми, которые уже давно выросли и должны были сами о себе заботиться, и ненужными громоздкими переживаниями, ржавыми цепями сковывавшие её жизнь. Варвара повернулась спиной к окну и смотрела на часы, изредка поглядывая на календарь на стене, и думала, что ей всё равно, она даже с трудом вспоминала имя бывшего мужа, морщилась и отгоняла его образ от себя, не пытаясь сравнивать с Алексеем. Это было бы глупо и бессмысленно, они были настолько непохожи, ни одной общей черты. Алексей никогда не расспрашивал её о прошлой жизни, изредка она позволяла себе что-нибудь вспомнить, посмеяться над собой и умолкнуть... не хотелось ничего вспоминать, ничего помнить из той жизни, кроме детей. Как жаль, что он уехал сейчас, как бы он был ей нужен сегодня на экзамене. Она вгляделась в себя, странно, но волнения не было, как он и сказал ей перед отъездом на очередную вахту, она не будет волноваться, она всё умеет.
  За окном раздался звук мотоциклетного двигателя, кто-то подъехал к дому. Варвара обернулась к окну, улыбнулась, вспомнив, как Алексей присутствовал на её последних тренировках, догуливая свой отпуск вместе с ней, а ведь мог куда-нибудь уехать, хотя бы на пару дней, она бы не ревновала. Нет, она бы точно ревновала! Варвара засмеялась, погрозив прозрачному отражению в стекле, нельзя врать себе, зачем вообще врать? Она подумала о Соне, ища в сердце острые осколки, но ничего не находила, кроме тёплой нежной дружбы. Анализы она сдала, но результат будет отрицательным, она чувствовала это, Алексей прав, она сильно перенервничала. Варвара резко повернулась к столу и решительно подошла, взяв в руки телефон. Помедлив немного, она набрала Лизу. Телефон не отвечал, номер был заблокирован. Варвара удивлённо вскинула брови, набрала ещё раз ќ номер заблокирван. Подумав немного, она написала Диме по мессенджеру и пошла собираться.
  Надев костюм, и протерев шлем, Варвара проверила документы в рюкзаке, перчатки, портмоне, две бутылки воды, пакетик с шоколадными конфетами, всё было на месте. Она подмигнула себе в зеркале, костюм определённо шёл ей, даже молодил, можно было бы накраситься, но ей было лень. Она вызвала такси, агрегатор обещал машину через три минуты, и вышла за дверь.
  У подъезда она встретила ребят со спортплощадки, они караулили её, весёлые и возбуждённые. Парни бурно пожелали ей успехов, она заметила, как открыто и с восхищением они оценили её наряд. Ей было приятным внимание этих молодых самцов, а они находили в ней настоящую мудрую подругу, с которой можно было не только подтягиваться или уже играть в лесенку на брусьях, но и получить дельный совет с "вражеского лагеря", выслушать критику по существу, увидеть себя со стороны. Сначала они обижались, думая, что Варвара смеялась над ними, а она их учила, учила быть мужчинами, не обижаться по пустякам, быть сильнее, увереннее. Иногда к их компании присоединялись и девушки, не уступавшие парням в ловкости и силе, одна девчонка делал парней в лесенке на турнике, маленькая, гибкая, как пружинка, только-только кончившая ходить на гимнастику, решив заняться учёбой.
  Приехало такси, ребята посадили Варвару в машину, галантно открывая и закрывая дверь, а потом бежали за "солярисом" до выезда со двора, крича и улюлюкая. Таксист, пожилой мужчина, долго смеялся, узнав, что она едет на экзамен, коротко пожелал успеха и молчал всю дорогу, не посматривая в зеркало заднего вида, как часто делали другие, желая лучше разглядеть странную пассажирку в чёрной маске.
  Варвара приехала первая. Её мотоцикл ещё не привезли, на площадке было пустынно, ворота были открыты, камера смотрела в другую сторону, отвернувшись от всех и уставившись в забор склада напротив. Варвара побродила вокруг и пошла в здание, выбрав свободное место в дальнем углу. В ГАИ суетились люди, приходили и уходили группы автошкол, кто-то прибегал, радостный, вставал в длинную очередь, ещё не получив документов. Ходили мутные лица, кто-то пытался качать права - ничего нового, всё, как и раньше, только электронная очередь, запись на сайте и толпы людей с проблемами. Чувство непонятной тревоги овладело Варварой, оно всегда подкрадывалось к ней в подобных учреждениях, вытягивая наружу затаённый ген раболепства, сидевший очень глубоко в каждом, кто рождался в этой стране. Она осмотрелась, никто на неё не обращал внимания, пару раз инспектора бросали на Варвару задумчивые взгляды, верно определяя её, как начинающего мотоциклиста, но без шлема, а шлем она оставила на тренировке, забыв его на мотоцикле. Интересно, а не забудут ли они его, тогда всё пойдёт не так, в чужом шлеме она даже видела дорогу иначе, путалась на площадке, чувствуя себя не уютно, как чувствуешь себя в чужой одежде, особенно если она слишком большая по размеру.
  Варвара взглянула на часы, до начала экзамена оставался ещё целый час, документы сдаст представитель мотошколы, сегодня сдавала не она одна. Вернувшись к своим внутренним ощущениям, она задумалась, почему казённые учреждения до сих пор вызывают в ней тревогу? И эта тревога всегда возникала, подкалывая, пощипывая нутро, но только в тех случаях, когда дело касалось её самой. Она раньше много и часто бывала в налоговой, выступала в суде, приходила на допросы к следователям, и никогда не волновалась, как робот, порой совершенно без эмоций отрабатывая дело. А вот когда дело касалось её, она терялась, как и многие, она наблюдала это и в других людях, почти во всех. Люди умные, уверенные и опытные, внезапно глупели, становились будто бы ниже, горбились перед каким-нибудь тщедушным уродцем, от которого зависело...а что собственно зависело? Вся жизнь зарегулирована, написаны бесчисленные сотни регламентов, не допускавших влияния маленького человека на средней должности. Но так было на бумаге, вековая память давлела над просителем, который по статусу часто должен был быть требовательным, Варвара усмехнулась и с силой затолкала в себя раба обратно, шумно выдохнув. Она вспомнила и другую категорию "освобождённого человека", грубогого, неадекватного в яростности своих претензий, нападавшего на всё, что движется, как израненный зверь, отрицая, ругаясь, даже получив всё, что положено. И всё же сгорбленных и покорных было больше, но дома они часто расправляли крылья, рубя правду-матку, перетирая в труху свою же беспомощность, перевёрнутую, вывороченную наизнанку до смертельной обиды, оскорбления гражданина и владельца прав. Тогда не к месту вспоминалась Конституция, Варвара слышала много таких разговоров и дома, и на работе, и подумала, что давно ничего в ней не менялось, всю нашу остальную жизнь уже переписали, переписывают, наверное для того, чтобы у таких, как она, всегда была работа разобраться в этом ворохе нововведений, которые по сути были укороченными поводьями, государство натягивало узду цифровыми арканами, которые раз за разом накидывало государство на субъекта. Варвара подумала и попробовала поставить вместо субъекта слово "человек", но у неё не получилось. Сразу же терялся весь смысл: ќздесь не было человека, никто и никогда не воспринимал субъекта хоздеятельности как человека, как группу людей, как живых людей, проще определять этих недовольных сгорбленных от злости и расправившего крылья раболепства как неживые условные обьекты, субьекты права, субъекты жизни, существующей только на бумаге, а теперь в файлохранилищах, магнитный импульс, загнанный в крохотную ячейку. Одна ошибка, одна неточность, умышленная или нет, уже не важно, и нет человека, есть субъект, а к нему есть вопросы, претензии, и вот уже поблескивает довольный оскал государственной машины, не зря, не зря проверяем, не зря не доверяем - попались!
  Образ этого безликого многоголового зверя так ярко вспыхнул перед глазами Варвары, что она испугалась, прижавшись спиной к стене, зажмурив глаза. В памяти застучали обрывки давно прочитанных книг, объединённые в одно жуткое видение, пожиравшее бесформенного субъекта, за спиной которого она видела десятки, сотни, тысячи жизней людей, жизнь которых останавливалась.
  Остро запахло красным перцем и жасмином, сквозь который пробивались нотки дикой розы. Варвара открыла глаза и увидела над собой Соню. Она склонила голову на бок и недовольно смотрела на Варвару. Рядом на скамье лежал шлем Варвары, а свой Соня прижимала к животу, как самое дорогое. На ней был её любимый тёмно-зеленый защитный костюм, в котором она напоминала русалку, Соня дёрнула головой, откидывая косу назад, и недовольно топнула ногой, приказывая Варваре встать.
  ќ - А я тебя учуяла, ќ - шепотом сказала Варвара, улыбнувшись. Она бросила взгляд на часы на стене, оказывается, она заснула и проспала больше сорока минут.
  - Вот Дрон мне так и сказал, что ты где-то спишь! - возмущённо воскликнула Соня. - Я тебе звоню-звоню, а ты не берёшь трубку. Пока тебя нашла, несколько раз всё оббегала. Умеешь тихие места находить!
  - Да, место неплохое, - согласилась Варвара, взяла шлем, погладила его по языку пламени и встала, с улыбкой глядя на подругу. - Привет Соня, я тоже очень рада тебя видеть.
  - Ха-ха! - процедила сквозь зубы Соня. - Пошли, пора уже на площадку.
  Они поспешно вышли из здания, на них обратил внимания только охранник, молодой парень без особых знаков отличия, пожелавший им удачи. Варвара помахала ему в ответ и выбежала за дверь. Выйдя на свежий воздух, пропитавшийся выхлопами десятков машин и запахами дешёвого и не очень парфюма, перемешанного с потом и "душистыми елочками" из салона, раздуваемый внезапными вихрями жирных беляшей и сладкими нотами креозота. Варвара остановилась, дыша полной грудью и успокаиваясь. Видения этой злобной твари улетучилось, она ни о чём не думала, была спокойна и доброжелательна, какой и стоит быть на экзамене. Соня нетерпеливо топталась на месте, казалось, что она переживает за неё больше, чем сама Варвара. Так оно и было, Соня сильно переживала, не до конца доверяя мнению Дрона, выгрузившего мотоциклы на площадке и уже уехавшего к себе, что Варвара точно сдаст, он был в этом уверен на все сто, предлагая даже поставить пару тысяч на кон, чего с ним никогда не случалось.
  ќ- Идём, я готова, - шепотом сказала Варвара и задумалась. - А меня инспектор может и не услышать.
  - Нечего там слушать, - недовольно буркнула Соня. - Ты же сдавала на права? Что там, много разговаривала?
  ќ - Нет, по-моему, один раз назвала фамилию, нет просто сказала. Что это я, - ответила Варвара, воспоминания тридцатилетней давности отчётливо всплыли из недр её пыльных хранилищ.
  Они прошли к площадке, где уже стояли напряжённые будущие мотоциклисты. Варвара подошла к инспектору, он проверил её паспорт, заставил снять маску, кивнул, что достаточно. Она быстро надела её обратно. Соня забрала у неё рюкзак и сбежала с площадки, сказав, что не выдержит, если увидит, как она завалит упражнения. Они договорились встретиться в буфете, где Соня намеревалась обпиваться гадким сладким кофе.
  Экзамен пролетел быстро, так показалось Варваре. На самом деле прошло более двух часов. Она была не первая, но и не последняя в списке, уверенно и чётко отрабатывая положенное на своем мотоцикле, она уже полностью его выкупила и даже оформила на себя. Сильный железный зверь был верен хозяйке, не рычал попусту, послушно исполняя приказы. Варвара нашла Соню в буфете, на столике рядом со шлемом стоял стакан с давно остывшим кофе, она копалась в телефоне, изредка подёргивая плечами. Варвара встала напротив неё и долго ждала, когда Соня обратит на неё внимание.
  ќ - Всё, я всё сдала! - торжествующим шепотом воскликнула Варвара.
  ќ - Так чего ты тут стоишь! - засуетилась Соня, чуть не опрокинув стаканчик с кофе.
  - А куда торопиться? - удивилась Варвара, забирая свой рюкзак и вытаскивая портмоне. - Инспектор сказал, что нас ещё пару часов помаринуют, а потом будут выдавать документы.
  ќ - Я бы так не смогла! Я бы уже стояла у окошка и бесилась, что они там так долго копаются! - воскликнула Соня.
  - Не хочу беситься, я хочу радоваться, - Варвара ушла к буфету и принесла две чашечки эспрессо и блюдце с пирожными, которые оказались приличными на вкус.
  Соня залпом выпила свою чашку, порозовела, и быстро съела две штуки пирожных, заявив, что она переволновалась и не завтракала толком.
  Как и обещал инспектор, права она получила через два часа, на этот раз первая по списку. Радостные они выбежали из здания, Варвара перед выходом продемонстрировала охраннику добытый трофей, он заулыбался, искренне поздравив, а Варвара подумала, что делает здесь этот хороший парень, ему бы с людьми работать, а не сторожить, а может всё-таки сторожить должны именно такие, нелишённые человеческого, небездушные машины?
  Соня вырвала её из накативших раздумий, требовательно потащив за собой на площадку, где остался припаркованным мотоцикл Варвары. Рядом с воротами стоял и мотоцикл Сони, она села на него и властным жестом отправила Варвару к своему спящему зверю. Варвара подошла, погладила стальную спину, руль, села и завела. Какое-то новое чувство рождалось в ней, также было и тогда, в первый раз, когда она сдала на права и села за руль сама, одна, без подсказок или надзора. Но сейчас она не волновалась, она обдумывала свою первую свободную езду, пока не особо представляя, куда они поедут. Был уже вечер, и скоро должно было садиться солнце, и ей так захотелось увидеть закат на реке, что она, оглянувшись на Соню, попыталась мысленно передать ей своё желание. Соня, уже надевшая шлем и готовая к дороге, кивнула, что поняла, а может и просто кивнула, глупо было бы думать, что она смогла услышать её мысли.
  Варвара убрала рюкзак в багажник, надела шлем, убрав маску в карман, тщательно всё проверила и выехала за ворота, Соня за ней. Они встали у дороги, решая, куда поедут. Мимо проехали три машины, один водитель посигналил им, приветствуя двух мотоциклисток, Соня ответила ему рычание мотора. Варвара уверенно, совершенно не тушуясь, повернула налево и дала газ, желая быстрее вырваться с этой дороги в город, уехать от этой ТЭС, дымившей всё время в московское небо, сколько она жила на этом свете. Этот дым был виден со МКАДа, он был совсем рядом. Соня догнала её, жестом свободной руки показав, что она довольна ею, если бы не закрытое забрало шлема, то можно было бы увидеть, как она улыбается Варваре. Они выехали на МКАД, Соня вела на запад, а Варваре было всё равно куда ехать, ей нравилась эта новообретённая свода и совсем не пугали большие машины, от которых разило жаром и копотью. Они ловко лавировали между рядами, не выскакивая внезапно, Соня показывала, как надо ездить, а Варвара училась, предупреждая о своих манёврах других участников движения, которые, как ей теперь казалось, стояли на месте. Она перестала думать, вспоминать, полностью отдавшись дороге, желанию ехать дальше, не останавливаться, но и не разгоняться до предела, здесь она понимала, что опыта мало, опасно мало.
  Они доехали до Строгино, свернули внутрь района. Стоять на светофорах было невыносимо, после быстрого марша по запруженной для машин, но свободной для них кольцевой трассе. Соня определённо вела её в какое-то место. Они ушли с главной улицы на дублёр, Соня остановилась возле пиццерии, Варвара встала рядом и сняла шлем. Она вспотела, волосы были мокрые, она сама была вся мокрая, только теперь поняв, что сильно волнуется. Соня вернулась с коробкой пиццы и пакетом. Коробку они убрали в багажник Варвары, а пакет засунула к себе Соня.
  Вернувшись на главную, они, не доезжая моста, свернули к реке. Соня хорошо знала эту дорогу, подводя их почти прямо к воде.
  - Привал! - торжествующе сказала Соня, сняв шлем и выключив мотор.
  ќ- Я так хотела к реке, ты не представляешь, - прошептала Варвара, сняв шлем, но поняла, что её мотор ещё работает, и Соня её не слышит.
  - Я тоже, у нас с тобой мысли сходятся, - улыбнулась Соня, прочитавшая всё на лице Варвары.
  Они спустились к воде, оставив железных коней у дороги. Расположившись на мягкой траве, Соня достала из пакета две банки с квасом и два контейнера с салатом. Отдав один Варваре и выдав вилки, она придирчиво осмотрела свои руки.
  - Я тебе дам салфетку, - сказала Варвара, роясь в рюкзаке. -ќ Держи.
  - Спасибо, - Соня взяла пачку салфеток и тщательно, даже слишком тщательно протёрла руки. - У меня шизофрения начинается, боюсь инфекцию подхватить. Антон сказал, что я старею, вот козёл, да?
  - Нет, -ќ улыбнулась Варвара, быстро вытерев свои руки.
  Соня недовольно хмыкнула и рассмеялась, не в силах долго отыгрывать оскорблённую невинность.
  Они съели салат, набросившись на него, как голодные звери, чокнулись квасом, громко смеясь, Варвара даже удивилась, как громко она умеет, горло тут же ответило резкой болью, но это всё было не важно. Пицца была ещё горячая, именно такая, какую любила Варвара: с большим количеством разного сыра, запечённым мясом, вместо колбасы, без большого количества специй, посыпанная свежей зеленью. Быстро покончив с ней, они переглянулись, Соня похлопала себя по животу и сказала.
  - Хочется ещё, я не наелась. Но ехать за второй мне лень.
  - Не надо, я дома кое-что подготовила, ты же поедешь ко мне? - спросила Варвара.
  - Конечно, даже если бы ты меня не позвала! Это дело надо обмыть! - воскликнула Соня.
  - Я как раз припасла бутылочку неплохого шампанского, -ќ прошептала Варвара, Соня улыбнулась, как кот, почуявший мясо.
  Солнце уже катилось к закату и грело спину, вода окрасилась в розовый цвет. Варвара смотрела на зашевелившуюся реку, напряжённо вспоминая, где должно быть сейчас солнце, Алексей бы точно сказал. Перестав себя мучить, она отбросила все мысли подальше, созерцая красоту угасающего лета. Соня сидела и молчала, также уставившись на воду, она нащупала левую руку Варвары и с силой сжала её пальцы, бросив быстрый взгляд повлажневших глаз.
  - Знаешь, а я забрала заявление на развод. Сделала так, как ты сказала, -ќ почему-то шепотом сказала Соня, Варвара сжала её пальцы, и она продолжила. - Но не потому, что ты мне приказала. Нет, я сама, представляешь, сама поняла. Отбросила дурь подальше, посмотрела на себя со стороны и ужаснулась, какая я оказывается тварь. Не спорь, тварь и есть.
  - А я не спорю, -ќ прошептала Варвара.
  - И спасибо тебе, - Соня повернула к ней лицо, по которому текли слёзы. - Меня просто бесит, колотить начинает, когда меня начинают переубеждать, говорить, что я не такая. А мне это даже сын как-то сказал, что я себя с Антоном веду как тварь. Родной сын, прямо в глаза, и ведь не боялся, что я ему врежу. Я бы врезала, вот бы врезала, год назад, а теперь не могу... вижу, что он прав, сама вижу и так тошно становится, даже удавиться захотелось.
  ќ- Не надо, в этом нет смысла. Там ничего нет кроме черноты, - сказала Варвара и толкнула её плечом, чтобы Соня не раскисала.
  Соня придвинулась к ней, прижавшись плечом к её плечу, что есть силы сжимая пальцы её руки.
  - Я старею, Антон прав. Я начала думать о том, кто меня окружает, и ты знаешь, я не увидела друзей, подруг. Оказывается, что мой лучший друг - мой муж и мой сын, а моя единственная подруга -ќ это ты. Я не придумываю, я так чувствую и не требую от тебя того же. Просто хочу, чтобы ты знала.
  ќ- Я тебя тоже очень люблю, -ќ прошептала Варвара. - Просто так, у меня тоже нет подруг, кроме Маринки, жены моего сына. Дочка подругой так и не стала, но в этом есть и большая доля моей вины.
  - Да во всём есть большая доля нашей вины! - воскликнула Соня и расхохоталась, поцеловавшись носами с Варварой. - Это мне уже квас ударил в голову, мне кажется, что я опьянела!
  Незаметно для себя они обнялись крепко, будто не виделись сотню лет. Соня отстранилась, долго смотрела в глаза Варваре и робко, даже невинно, поцеловала её в губы, густо покраснев. Варвара попыталась понять, что она чувствует, но не смогла. Ей надоело проверять себя и она решила пустить всё на самотёк, как и предлагал Алексей. Мысли о нём растревожили её, сердце потеплело, и она поцеловала Соню в ответ, второй поцелуй был нежным и долгим, Соня вздрагивала, когда они случайно касались языками, и Варвара крепче прижимала её к себе. Они ничего не сказали друг другу, улыбались и сидели, обнявшись до тех пор, пока не стало темнеть.
  У Варвары пропищал телефон, Алексей получил её сообщение, значит, он доехал до своей вахты. Ей захотелось тут же позвонить ему, выплеснуть всю свою радость через тысячи километров, услышать его улыбку, увидеть его любовь, но она сдержалась. Он опять был прав, как и всегда, не к чему было раскисать - это был её день и её ночь. Алексей, как бывший мотоциклист, так он сам себя называл, а его друзья считали иначе, Дрон не раз показывал ей мотоцикл Алексея, красный опытный "Триумф", и Алексей рассказывал ей, что она обязательно должна проехать по городу в сумерках, а может и ночью, что это совершенно другая жизнь, другая реальность. Варвара решила, что обязательно вытащит его покататься с ней, не отвертится, если что, поможет Дрон, Антон, Соня, что-то было между ней и Алексеем, Варвара видела это в их насмешливых взглядах, обращённых друг к другу.
  ќ- О чём ты думаешь? - спросила Соня, вырывая себя из объятий Варвары, останавливая себя, чтобы не обнять её снова.
  - Об Алексее, о тебе, о мотоцикле Лёши, о том, как мы с тобой сейчас поедем кататься по вечернему городу. А ещё о том, что надо Лёшу вытащить покататься с нами, ќ- честно ответила Варвара, глядя ей прямо в глаза.
  - Ух ты, как много ты думаешь, - удивилась Соня. - А я думала об Антоне, о сыне и о тебе. Ты мне как старшая сестра, можно я буду тебя так называть? Можно я буду твоей младшей сестрёнкой?
  - Я всегда мечтала о сестре, - улыбнулась Варвара и щёлкнула её по носу. - Пойдём, заторы, наверное, уже рассосались.
  Когда они подошли к своим мотоциклам, возле них стояла группа весёлых подвыпивших парней. Парни были уже не особо молодые, лет по тридцать, не более. Они с интересом рассматривали мотоциклы, не сразу разглядев внизу мотоциклистов. Появление двух стройных мотоциклисток в надетых на головы шлемах и пакетом с мусором в руках выразилось у них бурным восторгом, парни зааплодировали, выражая свой восторг и восхищение. Соня показала им средний палец и села на свой мотоцикл, отдав пакет с мусором Варваре. Она засунула коробку и два пакета к себе в багажник, туда же утрамбовался и рюкзак. Варвара, без маски, но в шлеме с открытым забралом, доброжелательно помахала парням, они галантно раскланялись, фыркая на дерзкую Соню, а когда Варвара завела мотор, и стальной зверь утробно заурчал, парни дружно вскрикнули, захохотали. Мотоциклистки, дав хорошего газа и с пробуксовкой, стрелой покинули их, оставив после себя столб пыли и яркую вспышку в темнеющем августовском небе.
  Город опустел, ловя последние летние дни, выплёскивая из себя любителей окисленного мяса и холодного дрожжевого пойла. Ещё стояли в заторах дорожные нервы на севере, востоке, юге, окрашивая карту в красную гамму, заставляя подрагивать бетонную оболочку огромного города, а внутри город засыпал безмятежным сном, разрываемым воем моторов освобождённых металлических шершней. Варвара и Соня не разгонялись, проезжая жилые районы по знакам, стараясь не сильно газовать, вызывая удивлённые лица редких прохожих, привыкших к рёву бешенных мотоциклистов, и светофоры пропускали их, открывая перед ними зеленый коридор. Вот уже осталась позади станция метро с послевоенными добротными домами, которые строили пленные немцы, появилась ТЭС, вышки и мрачная дорога к проспекту генерала победы. Развернувшись, они рванули к Звенигородскому шоссе, здесь можно было полихачить, поймать кураж, но не особо разгоняясь, мотоциклистки знали, что здесь висят камеры и письмо счастья их не минует. Мимо пролетели беспечные молодые шмели, помахав сёстрам, и скрылись на трёшке.
  Впереди выросло здание "МК", Соня свернула вправо, уходя к набережной, Варвара чуть не пропустила этот манёвр, некрасиво перестроившись, хорошо, что дорога была пуста. Они долетели до набережной, развернулись у выставочного центра и заехали на бордюр. Оставив мотоциклы отдохнуть, разгорячённые мотоциклистки, подставив мокрые волосы под тёплый влажный ветер, пахнущий мазутом, восточной кухней, доносившейся со стоявшего неподалёку деборкадера, мокрые счастливые лица, крепко сжимая шлемы, подпрыгивая на месте, радовались и смеялись, как дети. Вдали виднелся мост, на который с трудом взбиралась последняя пробка на правительственную трассу. Соне позвонил сын, она долго разговаривала с ним, отдав шлем Варваре. Соня ходила по тротуару, размахивала руками, вцеплялась в перилла, они спорили, смеялись, сын что-то рассказывал ей, а она внимательно слушала, чтобы выдать длинную тираду, интонационно начинавшуюся с морали. Варвара не слушала её разговор, стараясь сосредоточиться на песне ветра, на вое сирены где-то далеко, на пыхтении машин в пробке, до которой было далеко, но на мотоцикле это расстояние чувствовалось совсем иначе.
  Варвара не смотрела свой телефон, проверив его ещё там, на берегу реки. Дима отписался, что Лиза пропала, на мессенджеры не отвечает, может укатила куда-то с мужем, на далёкие берега в душные страны, как он выразился. Ничего, человек всегда найдётся, Варвара была в этом уверена и не беспокоилась. Лиза часто и до замужества могла исчезнуть, очутиться где-нибудь в Египте или Новой Зеландии с подругами и денежными проблемами, а иначе зачем ещё звонить матери? Раньше Варвару это задевало, обижало, она сердилась и дулась на дочь, всё равно выполняя её указания, а сейчас, наблюдая за разговором Сони с сыном, она думала о том, что наверное, это и был её разговор с Лизой. Так получилось, что за долгие годы жизни вместе они так и не смогли найти общий язык, всегда находились другие дела, рождавшие собой новые проблемы, а с ними уже и не до пустяков. Она часто винила в этом своего мужа, бывшего мужа, разбаловавшего девочку, оправдывая себя, и, как она видела себя сейчас, со стороны, чужой, другой, она была виновата в этом сама, не муж, ни дочь, а она сама.
  - Ты чего загрустила? - спросила Соня, подойдя к Варваре и забрав свой шлем. - Ну, ты чего?
  Соня по-дружески толкнула Варвару в плечо, потом обняла свободной рукой, прижавшись щекой к щеке.
  ќ- Поехали дальше, - шепотом сказала Варвара. - Вернёмся назад, неохота в эту пробку встрять.
  ќ- Согласна, я могу карту посмотреть, выберем маршрут? - предложила Соня.
  - Не-а, так неинтересно. Давай наобум, просто, куда захочется, -ќ улыбнулась Варвара.
  - О, ты опять улыбаешься! Ура! - радостно воскликнула Соня.
  Они вернулись к улице 1905 года, доехали до зоопарка, затормозив до самой малой скорости, показывая друг другу жестами, как бы хотелось вновь туда попасть, и выехали на Садовое кольцо. Улица была свободна, красива, недавно отремонтированная, вся блестящая в новых огнях. Встав на максимальную разрешённую скорость, мотоциклистки, идя по одной полосе след в след, проехали несколько кругов, на третьем круге развернувшись и перейдя на внутреннее кольцо. У Цветного бульвара они свернули к бульварному кольцу. Здесь приходилось часто останавливаться, ждать светофоры, другие машины, вальяжно выкатывавшиеся в ночной город. Маршрута не было, вот они уже спускались по Гоголевскому бульвару, набережная, повороты, развороты и вот он, главный Кремль в своём величии и неестественности освещения. Переезд на другой берег, блуждание по набережной, вновь Садовое кольцо, разворот, и Октябрьская площадь, а дальше самая длинная улица, широкий и свободный проспект. Они уже ехали домой к Варваре, на ином, невербальном уровне, придя к этому решению.
  Через час они уже подъезжали к дому. На удивление им удалось найти хорошее место у подъезда, даже не загораживая въезд для скорой. Варвара никогда не ставила машину так, чтобы нельзя было встать скорой или пожарной машине, часто уезжая в другой двор, квартал в поисках хорошего места. Они слезли с железных коней, от долгой езды на твёрдой земле дрожали ноги, а может от напряжения, от кайфа. Варвара обнаружила, что всё это время возила с собой мусор, пошла его выбрасывать и тут поняла, как она сильно устала.
  У входа в подъезд стояла Соня и открыто зевала, держась за ручку двери. Она тоже очень устала и засыпала на ходу. Поднявшись в квартиру, Соня сразу же сбросила с себя потную защиту, оставшись в одной майке и трусах.
  ќ- Иди в душ первая, бельё кидай в машинку, я тебе дам чистое, - скомандовала Варвара, Соня не стала возражать и закрылась в ванной.
  Зашумела вода, Варвара принесла из комнаты чистые трусы и футболку и положила их на стиральную машинку. Соня высунула голову из-за шторы и подмигнула, хихикнула. Варвара поняла, что она стесняется, и поспешила выйти, выпрыгнув из протеза и оставив его у ванны. Соня следила за ней из-за шторки, а когда Варвара сделала этот акробатический этюд, как называл его Алексей, стала аплодировать, выронив лейку из рук.
  - Я тебе масло оставлю, мне Маринка столько всего накупила, а я не пользуюсь, - сказала Варвара, вытаскивая из ящика баночку с вкусно пахнущим маслом для тела.
  ќ- Ух ты, шоколадное, да? -ќ Соня выглянула из-за шторки, жадно принюхиваясь. - А я вот так и не решилась попробовать.
  - Да, оно, - Варвара положила рядом чистое полотенце, потом подумала и закинула его на шторку.
  Соня быстро помылась, минут пять копалась в ванной, и вышла вся обмазанная маслом. Мокрые волосы лежали на обтягивающей приталенной футболке с принтом девочки из популярного мультфильма, трусы оказались впору, у них был один размер с Варварой. Варвара сказала, чтобы она хозяйничала на кухне, вытаскивала всё, что ей понравится из холодильника.
  Когда она вышла из ванной в такой же футболке, но с жёлтой губкой из мульфильма на груди, Соня уже выставила на стол угощение. Она по-хозяйски накрыла его, Варваре это очень понравилось, загудела стиральная машинка, пора было начинать пир!
  ќ- Давай выпьем за тебя! - воскликнула Соня, протягивая Варваре бокал с шампанским.
  - Давай, - улыбнулась Варвара и прошептала. - Мне кажется, что хватит одного бокала, я и так, как пьяная, еле стою на ногах.
  - Это так и должно быть, у меня тоже ноги трясутся, - Соня взяла ладонь Варвары и приложила к своему бедру. -ќ Чувствуешь?
  Варвара кивнула, они чокнулись, громко звякнув бокалами, и выпили до дна, как настоящие гусары. Захохотав, совершенно не боясь никого разбудить в доме в этот поздний час, они сели за стол и стали налегать на пирожные и клубнику. Соня быстро налила второй бокал, тост, выпили. Третий, чётвёртый и бутылка была уже пустая.
  ќ- А тебе Лёша не рассказывал? -ќ смеясь, спросила Соня.
  - О чём? -ќ шепотом спросила Варвара, она уже почти не слышала своего голоса.
  - Да мы с ним жили вместе! ќ- выпалила Соня и громко расхохоталась. - Вижу, что не рассказывал. Жили это так, одно название! Я в очередной раз разругалась с Антоном и объявила ему, что ухожу к Алексею, он меня ждёт, мы любим друг друга. Короче, блефовала, как могла. И в самом деле завалилась к Лёше домой, он тогда снимал однушку на "Щукинской", я тогда полюбила этот район, пожив у него. Так вот, приваливаю я такая красивая с чемоданом и претензиями - теперь я твоя жена, вот что хочешь, то и делай, а уложи спать, накорми, ну или как хочешь, в любой последовательности.
  - И что он? - Варвара засмеялась, представив себе лицо Алексея.
  - А этот гад даже бровью не повёл. Взял чемодан мой, утащил к себе в комнату, потом перенёс свои вещи на кухню, где-то откопал раскладушку. Я пока на всё это смотрела, кипела от злости. Я-то думала, он меня сейчас в постель потащит, я буду сопротивляться, а потом сдамся, такое было настроение. А он отправил меня мыть руки, накормил омлетом и отправил спать, как девочку. Ты знаешь, с ним жить тяжело, приходится всё делать правильно, а то ведь заставит, леший такой. Это я, кстати, ему эту кличку дала!
  ќ- А мне нравится, я люблю порядок, - ответила Варвара.
  ќ- Да вы, вообще, идеальная пара, вот честно, я не придумываю, - Соня раскраснелась от выпитого, сохраняя остатки трезвости в глубине счастливых глаз. - Короче, он меня злил. И Антону отомстить не удалось, и его поведение бесило. Я один раз решила его испытать. Улеглись спать, а я встала, разделась, натянула красные чулки по самый не балуй, расфуфырилась, надела большие серьги, кольца, короче, красотка была, любой бы голову потерял. Как же мне потом было стыдно, ты не представляешь. И вот я такая, голая и бесстыжая, да ещё на огроменных каблуках иду к его раскладушке, а он только-только с какой-то командировки вернулся, весь уставший. Он посмотрел на меня, вздохнул, встал и... ух! Ты даже не представляешь, вылил на меня графин воды и сказал, что в следующий раз отправит на улицу собак пугать! Я убежала от него на следующий же день, но через неделю пришла, уже не голая, платье в пол, глаза в пол, стою, плачу, прошу прощения.
  - Не думаю, что он на тебя разозлился, - сказала Варвара.
  ќ- Да! Ты его здорово узнала! Вообще ни капельки. Взял меня за руку, посадил за стол и накормил своими пельменями. Ты же ела его пельмени, да?
  ќ- О, да! Мои любимые! - засмеялась Варвара. -ќ У нас с них всё и началось, помнишь, я тебе рассказывала?
  ќ- Конечно, помню! Спрашиваешь! Мне ваша любовная история интереснее любого романа! - воскликнула Соня, вскочила и расцеловала Варвару. Потом села на место, соорудила два бутерброда со слабосолёной неркой и один дала Варваре. Они быстро их съели, перемигиваясь и смеясь. - Ну вот, накормил он меня, даже водки налил, немного, одну рюмку, он сказал, что мне много пить вредно, дури много будет в голове. Мы долго сидели, разговаривали, а потом приехал Антон и Лёша исчез. А мы с Антошей помирились, да я, правда, итак вернулась домой, но выселила его на кухню. А какой у нас с ним был секс, я до сих пор его помню, в дрожь бросает! Хорошо, что сын был в гостях у друзей на все выходные, я бы не хотела застать родителей, ревущих, как дикие звери.
  - Просто мексиканские страсти, - улыбнулась Варвара.
  Они помолчали, переглянулись, резко вскочили, понимая, что алкоголь и усталость скоро свалит их с ног. Варвара осталась прибираться на кухне, а Соня ушла в спальню, расстилать постель. Стиральная машина закончила работу, Варвара все развесила, с тоской посмотрела на зубную щётку, сил и желания не было, хотелось быстрее лечь в кровать.
  Войдя в комнату, она увидела Соню, стоявшую у окна спиной к входу. Она расчёсывала длинные волосы, футболка аккуратно лежала на стуле, кровать была расстелена, подушки взбиты, даже одеяла вдела. Варвара убрала одно одеяло, ей было жарко спать летом под ним. Соня обернулась и лукаво улыбнулась. Она была прекрасна в свете уличных фонарей и молодой луны, окутывавшей стройные ноги серебристым свечением.
  - Тебе пижаму достать или? - спросила Варвара.
  - Нет, я привыкла спать так, можно? - спросила Соня, обернувшись к ней.
  - Конечно, сейчас тепло, я часто сплю голой. Раньше даже в жару укутывалась в одеяло, покупала длинные ночнушки, а сейчас хочется свободы.
  - А я ночью всё равно замёрзну, под утро. А пока мне жарко! - Соня села на кровать и принялась заплетать косу.
  Варвара сняла футболку и села рядом, расчесывать подсохшие волосы. Они изучали друг друга, улыбаясь. Закончив с туалетом, они приблизились, встав на колени и осторожно гладя друг друга по рукам, плечам, робко касаясь груди, напрягавшейся от каждого прикосновения, дрожа, когда твёрдые соски касались друг друга. Соня приблизилась вплотную к Варваре, приоткрыв рот, часто задышав, выпуская накопившийся внутренний жар.
  - Пора спать, - прошептала Соня, - поцеловала Варвару и засмущалась.
  - Пора, -ќ согласилась Варвара и поцеловала её в ответ.
  Они легли, обнявшись, смотря прямо в глаза, ловя угасающие искорки сознания. Соня крепко уснула, положив голову на плечо Варваре и обняв её за плечи. Она действительно скоро начала замерзать, и Варвара накрыла её одеялом. Соня во сне натянула одеяло и на Варвару, поцеловала её в щёку, нашла губы, целуя сначала тихо, украдкой, всё больше открываясь для глубокого поцелуя, нетерпеливого, но затихающего под натиском усталости. Она так и уснула, замерев в последнем поцелуе, с приоткрытым ртом. Варвара некоторое время боролась со сном, пытаясь понять себя, что она чувствует сейчас, возбуждённая от езды, пьяная от шампанского и переполнявшей сердце любви к Соне, к Алексею. И это была разная любовь, не похожая, и в то же время единая, беспредельная в своей искренности. Она насильно вспомнила свою фантазию, вот она, рядом, живая, тёплая её страсть, но ничего, кроме тошнотворного кома внутреннего запрета, подступившего к горлу, не ощутила. Она успокоилась и уснула, погрузившись в вместе с Соней в пучину ярких переживаний нереальности сна, где они летели на своих оживших металлических конях сквозь яркую вселенную, озарённую мириадами звёзд.
  
  43. Поток
  
  Гора задрожала и, тяжело вздохнув, выпустила из себя клубы белого пара, сбитого косыми струями ливня обратно на камни. В чёрном небе ночи пар был неприятного грязного цвета, который можно было условно назвать белым, он был белым, Сансира видела его днём, когда пришла к этой горе, ещё до начала ливня. Гора жила, она мучилась, вздыхала, извергая из себя струи горячей воды и паровые облака. Сансира нашла пустую пещеру недалеко от гейзеров, внутри было на удивление сухо и тепло. Она так обрадовалась, что решила задержаться здесь подольше, отдохнуть от дороги. Тело ломило от постоянных дождей, сырых пещер, а иногда ей приходилось прятаться под уступами скал, не найдя так ночлега до заката, в темноте ходить по незнакомым горам было опасно.
  Сансира выглянула из пещеры, подставила котелок под струю ливня, по-доброму обходившую вход стороной. Ей казалось в последнее время, что дождь стал предупреждать, заранее напоминать о себе, торопить. Она замечала это по пригибающейся траве, когда дул вполне тёплый ветер, по шуму в облезлых кронах деревьев, которые будто бы пожрал огромный горный козёл, легенда о котором сама собой родилась в её голове в особо тяжёлую ночь, когда дождь заливал прямо в пещеру, а Сансира сидела у очага, обняв его руками, но не могла согреться, мокрая, на ледяном полу под хлёсткими ударами ливня. Тогда она увидела огромное животное или его тень, карабкавшуюся на соседнюю гору, которую из-за дождя не было видно, а тень она увидела. Позже она поняла, что уже спала с открытыми глазами. Как дождь кончился, она убежала из этой пещеры в поисках другой, суше и глубже, такой, чтобы косой дождь не мог достать до неё. После этого случая она стала внимательнее следить за погодой, заранее готовясь к ночлегу.
  Она шла уже много дней, так много, что они все перепутались в памяти. Для себя она отмечала каждое утро чёрточкой в блокноте, который она неожиданно нашла в сумке, но считать их она не хотела, потом посчитает, когда дойдёт до дома. Иногда ей казалось, что она идёт по кругу, настолько пейзаж был однообразен, особенно тогда, когда она попадала в лес, росший посреди широкой долины, или карабкалась по склону, сплошь заросшему густыми кустарниками, выше её роста в два-три раза. Такие места приходилось преодолевать по нескольку дней, ночуя под проливным дождём, неизменно начинавшимся ближе к вечеру, а когда силы кончались и приходило отчаянье, она находила дорогу, которая выводила её в новое неизвестное место, приходилось карабкаться вверх по голым скалам, проходить узкие тропы над пропастью, забыв уже про гнетущее чувство потерянности, неизбежности конца, что она никогда не выберется из этой горной гряды, заблудится в лесу или запутается в кустарниках, норовивших схватить её за одежду, кольнуть иголкой в шею, расцарапать лицо. Странно, но она совершенно не боялась высоты, переходы через горы, узкие тропы, отвесные скалы, по которым приходилось карабкаться. Они не пугали Сансиру, она упрямо шла вперёд, не задумываясь о том, верной ли идёт дорогой.
  Она набрала воды и вернулась к очагу. Пока вода закипала, Сансира сняла куртку, штаны и обувь, положив всё сушиться рядом с очагом. Вода закипела, как всегда очень быстро, она побросала туда всего, что нащупала в сумке, поварила некоторое время, пока каша не загустеет, сняла котелок и ловким движением повернула огненный камень. Вернув котелок на камни, она удовлетворённо посмотрела в него, каша перестала сильно кипеть, медленно доходя на малом огне. Хотелось её немедленно съесть, но Сансира не позволила это себе., пора было заняться собой.
  Она вытащила из сумки кусок мыла и свёрнутую в узелок одежду, грязное бельё, которое она никак не могла постирать, то времени не было, то она слишком уставала. Она разделась до гола, подождала, пока тело привыкнет к прохладе, взяла вещи и вышла из пещеры. Стоя под холодным ливнем, она застирывала бельё, отбивала его на камнях и, тщательно прополоскав под дождём, уносила в пещеру, развешивая на выступающих углах камней, стены походили на панцирь какого-то динозавра, она забыла, какого, но хорошо помнила, как он выглядит.
  Закончив с бельём, дрожа от холода, она быстро намылилась сама, так торопилась, что едва не выпустила мыло из рук. Она отнесла его в пещеру и вышла. Струи дождя горячили разогретое тело, ей стало даже нравиться, захотелось прогуляться вдоль узкой тропинки, посмотреть на бушующий внизу поток воды, который вырвался из-под камней, служивших дамбой. Вода внизу бурлила, шипела и неслась с бешенной скоростью в долину, откуда она и пришла совсем недавно, успев скрыться от этой бешеной стихии в тёплой пещере. Это было страшно и завораживающе одновременно, Сансира сидела на корточках и следила за мощным потоком. Вдруг она увидела, что в этом потоке кто-то бьётся, пытается схватиться за камни, остаться, выжить. Маленький зверёк боролся за жизнь, не желая быть расплющенным бешенным потоком о камни внизу. Сансире показалось, что она услышала её крик, она поняла, что это была самка, то скулившая, то лаявшая. Это не была волчица, она уже видела волков по дороге, обходивших человека стороной, но не выпуская из виду.
  Сансира бросилась в пещеру, стала копаться в сумке, пока не достала моток верёвки. Пошарив в полутьме на полу пещеры, она нашла засохшую ветвь сосны, ободрала сухие иголки и крепко привязала верёвку с одного конца, второй конец она предусмотрительно привязала к себе, чтобы ненароком не упустить верёвку в потоке. Выйдя из пещеры, она увидела, что зверёк, пытавшийся взобраться на ближайший камень, уже в другом месте, с трудом выкарабкивался на камень, испуганно озираясь, ища спасения, но перед ним была отвесная скала, а узкая тропинка, по которой в пещеру пробиралась Сансира ещё днём, была совсем в другой стороне, до которой не допрыгнуть и не долезть. Поток зашумел, желая забрать с собой свою жертву. С гор покатила новая волна, выше предыдущей, ещё немного, ещё пару метров, и она сможет дойти и до того места, где стояла Сансира, до пещеры было слишком высоко, девушка спустилась ниже, чтобы удобнее было бросать верёвку, забыв про холод и опасность поскользнуться и упасть вниз, а падать было не меньше пятнадцати метров.
  Сверкнула яркая молния, осветив всю долину. Сансира увидела, что этот зверёк внизу маленькая лисичка, молодая, отчаянно хотевшая жить. Зверёк тоже разглядел человека наверху и приготовился к прыжку. Волна с шумом подкатывала к ней, время словно застыло, Сансира видела, как движется грязная вода, свет от молнии всё ещё освещал долину, а рука сама, без её команды, бросала палку лисе. Точно, палка ударила зверьку прямо в морду, лиса успела схватить её зубами, и грязный поток унёс её с собой. Сансира упала на мокрую каменную тропинку, холод камня обжёг тело, сильный рывок дёрнул её вперёд, к обрыву. Сансира упёрлась ногами, сильнее прижалась к камням. Она стала вытягивать верёвку, стараясь делать всё как можно быстрее и аккуратнее, без рывков. Наконец показалась головка зверя, крепко вцепившегося в палку. Лиса фыркала, чихала, но не выпускала палки, помогая себе лапами плыть против течения, но это было тщетно, поток рвал её за собой.
  Сансира вытянула лису из воды, перехватилась и села, уперевшись ногами в большой камень, непонятно как державшийся на этой узкой тропе. Камень даже не пошевелился, она подумала, что это, скорее всего, цельный кусок породы, идущий прямо из скалы, и успокоилась, опора была надёжная. Пока она вытягивала лису, Сансира поняла, что надо мыться заново. Спина, живот, ноги, руки - всё было испачкано липкой грязью, пахнущей железом и затхлостью стоячего водоёма. Вытащив лису, Сансира не стала думать, а просто встала и, схватив зверя за шиворот, отнесла уставшего мокрого зверька в пещеру, поближе к огню.
  Лиса выпустила палку из пасти только тогда, когда Сансира поставила её рядом с тёплыми камнями. Лиса устало упала на пол, закрыв глаза. Сансира сняла котелок, стараясь не набросать в него грязи с себя, навалила полную миску каши, в ту самую миску, из которой ел волк, не зря она её не выбросила, всё могло пригодиться в дороге. Оставив зверя с миской, она взяла мыло, подумала и перевернула камень в очаге, стало жарко, так не хотелось идти обратно в этот дождь. Она сделала над собой усилие и вышла. Мыться пришлось долго, грязь оказалась очень липкой, мыло почти не брало её, приходилось ногтями сдирать с себя эту дрянь. Сансира стояла на плоском камне, с которого в один прыжок можно было допрыгнуть до пещеры, не касаясь грязной тропы. Грязь пеной поднималась от селевого потока, теперь Сансира видела, что вслед за водой пошла и земля, камни, сломанные деревья. Как же здорово, что всё это внизу, далеко внизу, а к ним доходит лишь эта грязная пена, оседавшая липкими кляксами на камнях.
  Отмывшись, она прыгнула в пещеру, поскользнулась, но удачно вползла внутрь, не запачкав даже пальцев ног. Лиса сидела у миски, но ничего не ела. Она оживилась, согрелась и смотрела на Сансиру умными чёрными глазами. Мех был мокрый, в грязи, но было видно, что зверёк был здоровый, совсем молоденькая лисичка.
  ќ- Ты чего не ешь? - спросила её Сансира, лиса выразительно посмотрела ей в глаза. ќ- Меня ждёшь?
  На мгновение Сансире показалось, что лиса кивнула. Девушка села у огня, протянув к очагу ноги и руки. Огненный камень ласкал её тело, слегка обжигал, но это было приятно. Сансира встала, подошла ещё ближе к очагу, вертясь перед ним, чтобы быстрее согреться, обсохнуть, потом оделась в чистое бельё, надела футболку, штаны и носки, и села по-турецки возле очага. Повернув камень, чтобы не так жарило, она наложила себе полную миску каши и взяла в руки ложку.
  - Ну, давай. Или ты боишься, сначала мне попробовать? - спросила Сансира лису, усмехнувшись краем губ.
  Лиса отчётливо поклонилась, отдавая честь хозяину жилища, и стала есть. Сансира набросилась на кашу, но лиса съела быстрее. Она положила зверьку ещё, и себе с горкой. Наевшись до отвала, Сансира сонным взглядом посмотрела на лису.
  - Давай спать на утро ещё осталось. Если хочешь, дам ещё, - лиса отрицательно покачала головой, Сансира не удивилась, что зверь её понимает. Стоило ли удивляться в этом мире чему-либо? Она положила высохшую куртку на пол, под голову положила сумку, и легла. Внутренняя подкладка куртки была мягкая и толстая, куртка в целом заменяла ей подстилку, не всегда можно было нарубить еловых ветвей или собрать сухой листвы. Лиса легла рядом, но не возле очага, тревожно косясь на него.
  ќ- Правильно боишься, он очень коварный, может усыпить тебя и тогда не проснёшься, - сказала Сансира и внимательно посмотрела на лису. -ќ А почему ты боишься? Ты разве не из этого мира?
  Лиса недоумённо посмотрела на Сансиру, в дёргающемся свете огненного камня казалось, что лиса усмехается.
  
  Низкий глухой звук отвлёк Алексея от копания в щитовой. Он прислушался, звук повторился, внося редкое разнообразие в тишину обеденного времени, когда переставала работать техника на соседних участках, пылить дорога от десятков камазов, только яркое ещё жаркое солнце, редкие порывы тёплого ветра, карканье ворон и никакой мошки над ухом, как это было бы всего месяц назад. Он хорошо помнил, как мошка может заживо сожрать человека, ощутив это на себе в тот момент, когда отсечной вентилятор с диаметром больше полутора метров сломался, впустив в монтажную зону это чёрное голодное облако. Алексей зачесался так, будто его разом укусила сотня гадких мошек, у которых кроме крыльев и тщедушного тельца были одни челюсти, по размеру больше, чем всё остальное. Мошки не было. Он с трудом переборол эту фантомную чесотку, закрыл дверцы герметичных шкафов в щитовой, проверил ящики, закрыл всё, что только можно на замки, ключи всегда оставались в замочных скважинах, но привычка запирать всё перед уходом не раз спасала от ненужных проблем, особенно в очень глухих местах, где главную опасность представлял больше не сам человек, жадный до наживы, хотя красть здесь было нечего, некуда было бы сбыть награбленное, быстро опознают вора, а дикие звери, норовившие залезть в контейнеры, операторские, построенные в один этаж с толстыми стенами, чтобы не промерзало оборудование и люди внутри. Звери врывались в щитовые, бросались на тёплые шкафы, пытаясь разгрызть кабели, и умирали от электрического тока, долго и мучительно, своей смертью создавая большие проблемы и долгие месяцы ремонта.
  Он вышел из утеплённого контейнера, стоявшего на стальных опорах на бетонном фундаменте более чем в трёх метрах над землёй, и закрыл входную дверь, замок щёлкнул, дверь плотно закупорила контейнер. Он посмотрел вокруг, перед ним открывалась свободная монтажная площадка с бетонными островками фундаментов, на которых высились чистые, крашеные белой и серебристой краской контейнеры с оборудованием и ёмкостями. Каждый контейнер возвышался над фундаментом на три-четыре метра, так пожелал заказчик, не забыв про частые наводнения, так они говорили. Алексей не очень понимал, откуда к ним может придти вода, рядом были только болота, и они были далеко от участка, а ближе всего были шламовые пруды, залитые доверху дорогим говном. Все знали, что в этих искусственных озёрах, созданных человеком и наполненных чёрно-зеленой жижей, перемешанной с песком, камнями, землёй и десятками наименований продуктов переработки углеводородов и растворов концентрированных солей хлора, от которых ломалось даже самое стойкое оборудование, находится много драгоценных металлов, за которые и борется огромная фабрика, по крупинкам вымывая из упорной породы, жалкие крохи, имея под рукой целое озеро с драгоценностями. Да, было озеро, много шлама, на десятки лет хватит перерабатывать, может уже и на целый век, но вот как перерабатывать, а главное, зачем что-то делать, придумывать, вешать на себя лишние проблемы.
  Глухой гул повторился, Алексею показалось, что на дамбе шламового озера что-то происходит. Ему было плохо видно, солнце било прямо в глаза. Звук усиливался, и он сбежал вниз по стальному трапу к другим контейнерам. Глухой звук превратился в стон, послышался треск, земля задрожала под ногами, вдалеке, на карьерах прогремел взрыв, в небо понялось облако пыли, его было видно даже отсюда. Алексей оббежал все контейнеры, закрывая двери, прижимая их плечом со всей силы, чтобы тугое уплотнение хорошо вошло в паз, и дверь стала действительно герметичной. Он не видел, как прорвало дамбу, но он услышал, как с рёвом на свободу вырвалась драгоценная жижа, он ощутил это ещё и по запаху, ударившему в нос. Стало трудно дышать. Он забежал в последний контейнер, достал из шкафа противогаз, сапоги и перчатки по локоть, бросил их на крышу контейнера, закрыл дверь и взобрался на крышу. Сняв каску, с которой он не расставался даже внутри контейнеров, так было удобнее, можно было свободно вставать, идти, не боясь, что какая-нибудь коварная труба ударит тебя в лоб и со смехом задребезжит довольная собой. Надев противогаз, он закрепил каску, натянул резиновые сапоги, доходившие до колен прямо на ботинки, а перчатки сложил и убрал в карман комбинезона. Он стоял на крыше контейнера, как капитан на мостике тонущего корабля, и следил за стихией, заливавшей стройплощадку тягучей чёрной жижей. Пошла вода и разбавила эту вонючую дрянь. Воды было много, она поднималась всё выше, заполняя площадку, как бассейн. Через час уровень был уже больше полутора метров, и поток остановился, успокоился. Слабые волны ещё приносили новые потоки грязи, нервной зыбкой расползавшейся повсюду, и скоро всё успокоилось. Всё также светило солнце, было тепло и хорошо. Алексею стало жарко в противогазе, но снимать его он не собирался, пара часов в этой атмосфере и ты уже готовый кандидат на неизлечимого больного, а хотелось ещё пожить.
  Алексей с тоской посмотрел на телефон, на который он снимал это бедствие, ему было жалко технику, которой он пользовался. Он редко менял телефоны, компьютеры, привязываясь к ним, как к друзьям, помощникам. Ему бы хотелось, чтобы телефон не окислился, не зря же он разбирал его и плату окунал в защитный лак, вот и представился случай проверить. Закончив снимать, он пересмотрел видео, картина была ужасающая. Алексей ухмыльнулся и отправил видео Варваре, несколько раз прочитав её последнее сообщение, которое она прислала ему ночью, сбросив с него груз беспочвенных тревог: "Я тебе верна! Я тебя люблю - и это не обсуждается!". И это не требовало подтверждений, он знал, внутреннее, никогда не проверяя, что Варвара не будет ему врать, а он ей. Зачем? Что они могут получить от вранья? Ничего, кроме пустоты в сердце, он думал, что любовь заканчивается тогда, когда люди начинают друг другу врать, ложь разъедает душу, съедает любовь. Не то, чтобы он был религиозным человеком, вовсе нет. Он открыто презирал большинство церквей, религиозных столпов за их безаппеляционность, за их лицемерие, никогда не отрицая права человека, верить в свои заблуждения, но Алексей требовал от людей, чтобы эта вера была искренна, не лицемерна, не выгодна, а честная, истинная вера, когда не для себя, а для других. Он посмотрел на солнце, оно улыбнулось ему, приветствуя старого друга. Вот в кого он верил, в силу света, в то, что родило жизнь на этой планете, на его планете, на его родной земле. Солнце, которое отдаёт энергию бескорыстно, которое может покарать за беспечность, согреть, спасти и уничтожить. Вот таким и должно быть истинное божество, не просящее ничего для себя, не идущее на сделки, дарующее свет, дарующее жизнь и смерть. Он записал свои мысли, родившиеся в перегретой от противогаза голове, и отправил их Варваре. Они с самого начала дружбы, переросшей в настоящую любовь, а как это получилось, он и не понял, обменивались мыслями, без повода, просто так, писали короткие и длинные письма, не требуя соглашательства или возражений, готовые спорить, обсуждать или помолчать, слушая дыхание друг друга через сотни или тысячи километров из тонкой мембраны динамика телефона.
  И всё же незаметная тень скользнула в его сердце, давно забытая, презираемая им. Он вдруг понял, что верит и не верит Варваре, что ревнует её к Соне. Алексей задумался, пытаясь понять своё чувство, но не находил его основы. Он знал, точно знал, что Варвара написала ему то, что думает, что чувствует, он обдумывал её фразу, вспоминая те короткие эпизоды, когда он видел её с Соней, случайные взгляды, незаметные касания, всё больше убеждая себя, что Варвара врёт, причём сама себе. Странно, но понимание этого полностью рассеяло его ревность, действительно очень странное чувство. Звонок телефона вырвал его из этих пространных заблуждений, в которых он понял для себя главное - он её безумно любит и хочет, чтобы она была счастлива, пускай и не только с ним. Отгоняя от себя мысли о инфантильной жертвенности, он ответил на звонок.
  Ему позвонил мастер участка, желая предупредить. Алексей внимательно выслушал его, не перебивая, а потом рассказал, где он и что происходит. Мастер выругался, оказывается за Алексеем послали машину, но она где-то застряла, а прорыв дамбы был, скажем так, запланированным, они ждали его. Переполненное озера было слишком большим, а ещё с прошлого года они увидели, что грунт поплыл, а вслед за ним и дамба. Мастер быстро сориентировался, стройплощадка была в низине, огороженная естественными уступами и действительно напоминала бассейн, внутри которого и должны были оставаться все разливы шлама. Он сказал, что за Алексеем пришлют лодку, но придётся подождать. Они закончили разговор, кричать сквозь обратный клапан противогаза было неудобно, приходилось по нескольку раз повторять сказанное. Алексей сел на край контейнера, свесив ноги вниз, со спокойствием философа наблюдая эту местячковую экологическую катастрофу. На соседний контейнер села большая ворона и недовольно каркнула на него. Алексей сделал примирительный жест, птица дёрнула головой, каркнула и перелетела к нему. Он достал из кармана печенье, запакованное в полиэтиленовую плёнку, разорвал упаковку и бросил печенье птице. Ворона довольно каркнула, быстро всё склевала и дала дёру, подальше от этого места. Он подумал, а знает ли она, что здесь нельзя долго находиться? Испарения, конечно, не такие сильные, всё же вода покрыла часть шлама, но он ощущал, как кожу на запястьях начинает пощипывать. Он убрал телефон в карман и надел перчатки, стало ещё жарче, безумно захотелось пить, а вода осталась в щитовой, об этом он не подумал.
  Прошёл час, а лодки всё не было, не было и другой техники, ничего, полная тишина, изредка что-то хлюпало внизу, булькали пузыри воздуха, вырываясь на свободу, шламовое озеро, захватившее новые территории, вздыхало и спало дальше. На этот год работы можно было заканчивать, неизвестно сколько понадобится времени, чтобы откачать это обратно, очистить территорию до начала заморозков. Его это не огорчало, он уже привык, что подобные проекты запускаются не один год, все привыкли, а возможность раньше вернуться домой его очень радовала.
  В кармане завибрировал телефон от входящего сообщения. Он достал его, снял перчатки и открыл мессенджер. Писала Варвара, не звонила, догадавшись, что ему сейчас не до звонков.
  Варвара: "Доброе утро! У тебя там конец света? Ты как, всё хорошо?"
  Алексей: "Да, всё нормально, сейчас покажу".
  Он встал и сделал селфи, за его спиной была видна вся картина бедствия.
  Варвара: "Ого, ничего себе! Соня говорит, что ты настоящий робинзон. Она шлёт тебе привет и целует тебя, нежно-нежно".
  Пришла фотография, на которой Соня, ничуть не смущаясь своего вида, в одних трусах и обтягивающей футболке на голое тело, отправляла ему воздушный поцелуй, игриво сверкая глазами.
  Варвара: "Это Соня, я отобрала телефон у Вареньки. Посмотри, какая у тебя красотка!"
  Соня отправила фотографию Варвары, стоявшей у плиты в трусах и футболке. Соня сняла её за работой, Варвара жарила оладьи, слегка недовольно глядя на фотографа.
  Соня: "Она у тебя такая хозяйственная! Ты не боишься, что придётся Вареньку делить со мной? Я её так люблю, что буду красть у тебя её часто, будем с ней по ночной Москве гонять! А ты знаешь, как она ездит? Просто супер, я-то думала, что она будет бояться, тормозить начнёт, а она нет! Я за ней пару раз даже не успевала!"
  Алексей несколько раз перечитал быструю речь Сони, которую она молниеносно набивала на смартфоне, Соня всегда так разговаривала, много, быстро, порой горячо, не то споря, не то радуясь, сразу и не поймёшь, так быстро могло поменяться её настроение в одном сообщении.
  Соня нажала видео вызов, Алексей ответил. На удивление, связь была хорошая, картинка чёткая, с еле заметным запаздыванием. На весь экран были Соня и Варвара. Соня обнимала её за плечи, держа телефон перед лицом. Женщины улыбались, Соня игриво, чуть насмешливо, а Варвара чуть смущённо, смотря в камеру нежным любящим взглядом. У Алексея так потеплело на сердце, что он забеспокоился, что у него начнут литься слёзы и запотеет экран противогаза. Он шумно задышал и быстро написал.
  Алексей: "Какие же вы красивые! Просто глаз не оторвать!"
  "Спасибо! Мы просто сногшибательные бабы! - завопила Соня, разрывая тишину и безмятежность чёрного озера, оно удивлённо захлюпало, но Алексею показалось, что вполне дружелюбно.
  Алексей: "Ну почему же бабы? Вы прекрасные женщины".
  - Фу, женщины! - скривилась Соня, также держа камеру перед их лицами, мешая Варваре переворачивать оладьи. - Мы бабы, ты забыл, сколько нам лет?
  Алексей: "Да какие вы бабы? Вы баб не видели. Не нравится женщины, хм, дамы тоже не то. Вот, вы красивые, добрые, нежные, чувственные девушки. И не надо со мной спорить, даже не думай, поняла меня, Соня?"
  - А я не буду спорить, мне нравится, когда мне говорят правду! - ответила Соня и расхохоталась, чуть не выронив телефон из рук. Она направила камеру на Варвару, продолжавшую готовить завтрак.
  Алексей: "Я смотрю, вы там с утра решили продолжить, да?"
  - Да! А ты как догадался? - удивилась Соня, потрогав свой нос. - Мы нашли в холодильнике ещё одну бутылку шампанского и решили прикончить её. А что? Мне в школу идти в понедельник, а сегодня суббота. Антоша заберёт меня вечером, за руль я не сяду, не хочу! А Варенька завтра к внукам поедет. Ты представляешь, у неё уже есть внуки! Я как подумаю, так меня аж колотить начинает! Внук! Да это же просто невозможно! Я не могу представить, чтобы мой кого-то обрюхатил, хорошо ещё, что у меня не девочка, а то вообще бы с ума сошла! - Соня долго смеялась, потом села за стол и показала ему чёрную откупоренную бутылку, два пустых бокала, тарелку с бутербродами и блюдце с остатками клубники. - Вот так мы завтракаем, клёво, да?
  Алексей: "Икры не хватает".
  - Да, икру мы всю съели ещё вчера, но осталась рыбка. О-о-о! Оладьи, ты только посмотри, какая вкуснотища!
  Соня показала ему, как Варвара ставит на стол блюдо с горячими оладьями. Соня отдала телефон Варваре и наложила себе и ей дымящиеся румяные оладьи по тарелкам, от души измазав их сметаной. Варвара засмеялась, направив на неё камеру, чтобы он увидел, как ест Соня.
  - Это просто восхитительно! Варя так готовит, я с ума схожу. Никогда бы не подумала, что можно натереть яблоко, не знаю, она там ещё что-то добавила, так вкусно! - с полным ртом давала рецензию Соня. -ќ Лёш, помню твои блины, вы прям мастера кухни, нашли друг друга!
  Она подавилась от смеха и забрала телефон у Варвары, поставив его на стол так, чтобы камера захватывала их обоих. Телефон неустойчиво стоял, облокотившись о сахарницу, но держался.
  - Лёш, а я Варе рассказала, как мы с тобой жили душа в душу. Я же была твоей женой, помнишь? Конечно, помнишь! Такой любовницы у тебя не было, я уверена - я тебе запомнилась, да? Ну, правда же? - выпалила Соня, Варвара покраснела от смеха.
  Алексей: "Да, такой, как ты, у меня никогда не было. Помню-помню".
  ќ- А я же ничего так, ну скажи, ты же меня хотел, да? - Соня заморгала накрашенными ресницами, только сейчас он разглядел, что девушки были накрашены, даже Варвара, и это ей шло.
  Алексей: "Соня, я тебе уже не раз говорил, что ты мечта любого мужчины и очень красивая".
  - Мечта любого, но не твоя! - воскликнула Соня. - Ты даже не представляешь, как я тебе до сих пор благодарна, что ты мне тогда мозги вправил! Знаешь, а Варя мне тоже мозги вправляет. Видишь, она как смотрит на меня, молчит, вообще ничего не говорит. А у меня уже там в голове что-то шевелиться начинает, в пазы встаёт. Я помню, это же ты мне так сказал, что мозг длжен в пазы встать.
  ќ- А ещё надо иногда задвижку на полную открывать, чтобы сбросить сток, - шепотом добавила Варвара. - Мудрые мысли от Лёши, можно целый сборник издать.
  Алексей: "Ха-ха! Соня, а это ты Варю накрасила?"
  ќ- Я! - гордо ответила Соня, выпячив грудь. -ќ Правда же ей идёт?
  Алексей: "Да, очень хорошо. Мне нравится, немного и по делу".
  - Немного и по делу, - повторила прочитанное Соня. - Я запомню, как Антошка разбогатеет и подарит мне салон красоты,ќ это будет наш девиз, будем демпинговать!
  - Тебе правда нравится? - спросила Варвара.
  Алексей: "Да, так тебе лучше. Ты же хотела что-то подобное, чуть подвести, губы... не знаю, что вы там делаете".
  - Да, хотела. Помнишь, меня Маринка красила. Тоже хорошо, но это долго, а у меня терпения не хватает, - шепотом сказала Варвара. - А Сонька раз-раз, и научила. Так быстро, пару минут всего. Мне даже стыдно, столько лет уже, а так и не научилась краситься нормально.
  ќ- Какие глупости! Для этого нужен взгляд со стороны! -ќ запротестовала Соня. -ќ Лёш, я ещё маникюр сделала, видишь, красивый?
  Она протянула к камере свои раскрашенные в разные цвета ногти с крохотными наклейками, а потом толкнула Варвару, чтобы она показала свои ногти. Алексей смог различить только то, что они покрашены в разные цвета.
  Алексей: "Плохо видно, все разноцветные".
  ќ- Ага, это меня мои ученицы учат, -ќ сказала Соня. - У нас с ними соревнование. Они что-нибудь придумают, пришлют мне, а я должна ответить. Я ещё на ногах нарисовала, может, увидишь.
  Соня отсела назад, Варвара тоже. Соня взяла телефон, долго выбирала ракурс, чтобы были видны не только раскрашеные ногти на ногах, но и красиво смотрелись сами ноги. Она показывала сначала Варвару, потом себя.
  - Ой! Меня труба зовёт! - вскочила Соня, сунув телефон Варваре и убежав в туалет.
  Алексей: "Прорвало клапан".
  - Да, она перевозбудилась, - прошептала Варвара, грустно улыбнувшись. Она держала телефон перед собой, смотря в экран, на котором видела только себя. - Лёш, включи камеру, покажи, что там у тебя.
  Алексей включил камеру, переключив вид на основную. Варвара увидела густое озеро из чёрной грязи, яркие лучи солнца, тонувшие в этой беспросветной мгле. Небо было ясное, приветливое, хороший солнечный день, если не смотреть вниз.
  Алексей: "Ты чего, плачешь?"
  - Угу, - прошептала Варвара, утирая крупные слёзы. - Сама не знаю, почему. Я так привыкла, что ты рядом, стала совсем тебе женой, видишь? Уже реву, как глупая девочка.
  Алексей: "Прекрати, ничего ты не глупая девочка. Я скоро приеду. Запуск отложат на следующий год, сезон скоро закроют и здесь всё замёрзнет до мая".
  ќ- Я рада, ты скоро приедешь, ќ улыбнулась Варвара. Внезапно её лицо напряглось, она тревожно смотрела в экран. -ќ Лёш, а что это там плывёт? Похоже на труп, да?
  Алексей отвёл взгляд от экрана и увидел, как к дальнему контейнеру приплыл разбухший безобразный труп человека, по размерам это был мужчина, больше ничего разобрать нельзя было. И как она смогла его разглядеть на экране телефона? Алексей подивился и отвёл камеру в другую сторону.
  Алексей: "Да, похоже на труп. Теперь точно всё закроют. Придётся немного задержаться, пока показания снимут, это пара дней, не думаю что дольше".
  - Какой ужас! - прошептала Варвара. - И ведь его принесла волна со дна, он там долго лежал, да?
  Алексей переключил на фронтальную камеру, она увидела его в противогазе. Он кивнул и вздохнул, покачав головой.
  - Лёш, ты мне позвони, как выберешься, хорошо? Я буду ждать, сразу же позвони. А мы с Соней пойдём, погуляем, надо протрезветь, а то что-то разошлись. Она знаешь, что мне сказала? Что побьёт меня, если я опять надену маску на улице. Но я сильнее, не сможет. А ещё, извини, но не могу сдержаться, так что терпи! Ей подошли мои платья, мы померили. Устроили показ мод, у нас почти один размер, она немного поменьше. Ну всё, целую, не грусти там, я тебя люблю.
  Алексей склонил голову, как рыцарь, но вместо шлема был противогаз, и приложил руку к сердцу. Варвара поцеловала экран и отключила вызов. Соня вышла из ванной, а она ещё держала в руках телефон, смотря на потухший экран, а из глаз капали крупные слёзы.
  ќ- Варенька, ты чего? - Соня обняла её и поцеловала в щёку, Варвара повернулась к ней, ловя губами её мокрые после умывания губы. они игриво посмотрели друг на друга. - Давай ешь, а то всё уж остыло.
  Она убрала телефон подальше и строго посмотрела на подругу.
  - Нашлась тут, командирша, - ехидно прошептала Варвара, утирая слёзы. На губах ещё горели поцелуи Сони, переглянувшись, они смутились, не отводя взгляда, долго смотрели друг другу в глаза. - У меня после этой авиакатастрофы из глаз постоянно льёт, как из ведра.
  - Ну и хорошо, зато протоки будут чистые и нервы спокойнее. У меня вот так не получается, сначала буду злиться несколько недель, а потом прорвёт! - Соня села за стол и положила себе полную тарелку оладий. - Я у тебя растолстею, давно мечтала!
   Тебе придётся всё сьесть, засмеялась Варвара и погладила Соню по коленке.
   Ничего, я буду очень старатся, ответила Соня с набитым ртом. - Ты ещё не знаешь, какая я прилежная ученица!
  
  Прошло больше трёх часов с начала прорыва дамбы. Озеро совершенно успокоилось, ветер стих, и едкие пары уже начали просачиваться сквозь забитые картриджи противогаза. Алексей стоял на крыше и ругал себя, что не взял из щитовой запасные, вот такая мелочь и беспечность могут привести привести к гибели. Сразу вспомнились плакаты, положения техники безопасности, монотонный говор лектора на вебинаре, объяснявший всё то, что Алексей и так уже знал много лет, страшно подумать, больше двадцати лет. А вот знал и не подумал, не зря каждые три года надо было пересдавать на удостоверение, на допуск к телу, как называли это на его фирме. Большинство относилось к этому спустя рукава, всё же проплачено, часто было просто: приходишь и жмёшь любые кнопки, результат теста уже внесён в протокол, а ты как статист в плохом спектакле. Он набросал короткие мысли в заметки, намереваясь по возвращении домой изменить внутреннюю инструкцию. Ребята и так его уже не взлюбили, в глаза обвиняя в буквоедстве, Алексей спокойно выслушивал эти глупые претензии, не давая внутренний допуск к работам пока все не сдадут ему как положено.
  Слева послышался шум мотора, к площадке подкатила буханка, из которой выскочил мастер участка и два его слесаря, огромные, ещё больше, чем Алексей, мужчины с длинными толстыми руками. Они вдвоём легко перемещали винтовые насосы, меняя их, как перчатки, когда какой-нибудь вылетал или текло уплотнение. Втроём с Алексеем они, когда кран запаздывал, закрепили шнековый транспортёр к одному из контейнеров с помощью домкратов, ломов и такой-то матери. Из буханки вытащили надувную лодку, автонасос быстро надул её, и мастер, видно было, что ему это не впервой, запрыгнул в неё и погрёб к контейнеру, где был Алексей. Смотреть на это было забавно, Алексей заснял видео и отправил его Варваре, получив радостные восклицания в ответ, что помощь всё же до него дошла, и к нему плывёт дед Мазай.
  - Ну, привет, робинзон! - крикнул мастер, подплывая к стальному крашенному трапу контейнера, скрытому наполовину под чёрно-зеленой жижей. Мастер кричал через противогаз, и его было еле-еле слышно. Алексей помахал ему в ответ, но не слез, видя что мастер сам лезет на крышу контейнера, лодка была крепко привязана к перилам трапа.
  - Привет, дед Мазай, - сказал Алексей, на время приподняв противогаз, чтобы его было видно.
  Мастер покачал головой и достал из сумки два чистых 3М-вских картриджа. Алексей поменял картриджи, дышать стало значительно легче, ушла головная боль, осталась только ноющая дрожь в ногах и пальцах рук, пары успели ударить по нервной системе. Мастер, человек уже не молодой, через пять лет собирался на пенсию, нервно прошёлся по контейнеру, сотрясая крышу тяжёлыми шагами, хотя сам был небольшого роста, но очень широкий в плечах, и походил на кубик, так его все и звали, "кубиком".
  Алексей показал ему на труп, застрявший у трапа дальнего контейнера. Мастер долго всматривался, потом достал свой телефон и долго смотрел в экран, приблизив картинку до максимума. Он быстро что-то написал на телефоне и показал это Алексею.
  Мастер: "Вот теперь точно закроют, ничего не успеем убрать до заморозков".
  Алексей: "Почему, времени ещё много?".
  Мастер: "Нет, будем долго ждать следователя, пока он из Тюмени приедет, наш же не подойдёт, тут по важнее нужен будет. Разбирательство начнут, а ничего трогать нельзя, было уже такое пару раз".
  Алексей: "И часто у вас здесь так разливает?"
  Мастер: "Да каждый год, хороший год, если не перельёт. А тут дамбу вывернуло, а мы предупреждали. Денег не дали, всё в вашу установку вбухали. А ты думаешь, что она нам нужна? Не нужна, толку от неё никакого!"
  Мастер затряс руками и передал телефон Алексею, чтобы тот написал ответ. Алексей взял телефон и похлопал его по плечу, чтобы он не злился так сильно.
  Алексей: "Я знаю, здесь надо ставить десять таких же установок, а перед ними еще двадцать в параллель, чтобы сгущали, тогда нормально пошло бы, лет через пятьдесят ополовинили бы ваши озёра"
  Мастер: "Да, вот ты это понимаешь, я это понимаю. Все понимают, кто здесь работает. Мы все и живём здесь. Нам всё твердят про мощь советской промышленности - так вот она, мощь-то! Всю страну засрали, зато столько всего отлили, добыли, обогатили! А страну кто чистить будет? Нам же здесь жить, нашим детям, внукам, а не им. Им то что, в вашей Москве, они сегодня здесь, а завтра в Лондоне. Знаем мы вас!"
  Алексей: "Мы тоже живём здесь, пуская и в Москве. Нам уезжать некуда".
  Мастер: "Да знаю, извини, просто накипело. Ты же знаешь, поездил по нашей родине - не любят москалей, нигде не любят"
  Алексей утвердительно кивнул. Мастер глубоко вздохнул, стал кашлять и махнул рукой вниз, пора было уплывать отсюда
  Алексей: "Что делать будете с этим всем?"
  Мастер: "А что делать? Будем водой заливать, чтобы не парило. Временно второй пруд здесь и сделаем, а весной будем откачивать. Вот что с дамбой делать, ума не приложу. Пусть начальство думает, у них головы большие!"
  Они спустились вниз и сели в лодку. Мастер быстро догрёб до берега, пришвартовался и отдал вёсла одному из слесарей, второй же разматывал огромный рукав, видимо они собирались заливать стройплощадку из водосборной ёмкости. Вдали показалась мобильная насосная станция, старая, видавшая уже две страны за свою жизнь, но живучая. Жизнь закипела, откуда-то появились и другие машины, показались чёрные "прадики" руководства. Смотреть на всё это Алексею не хотелось, и он был рад, когда его посадили в буханку и водитель повёз в гостиницу в городе.
  
  44. Сказка
  
  В понедельник Варвара решила съездить на работу. Весело пролетели выходные, всю субботу Соня провела у неё, Антон приехал поздним вечером, забрав развесёлую жену. А в воскресенье Варвара тренировалась с парнями и девчонками, участвуя в ежеквартальном соревновании, которые неизменно проводил Стас, следя за прогрессом их спортивного объединения, которому никто так и не смог дать названия, слишком много спорили, слишком много было идей. Были на соревновании и девушки, одна даже захотела помериться с Варварой, обыграв в лесенке на турнике, но сдавшись на брусьях. Девочка была новенькая, училась в последнем классе в той же школе, что и Стас, и другие, с вьющимися каштановыми волосами и веснушчатым носом. Она вела себя слишком по-пацански, отшивая парней дерзкими выпадами, но Варвара видела, что она стесняется и дерзит ещё сильнее, а парни изредка поглядывают на неё, прячущуюся за спортивной одеждой от их взглядов. Оставшуюся часть дня Варвара прибиралась и отдыхала, пролежав в ванной за чтением стихов Мандельштама больше двух часов, мысленно готовясь к приезду на работу. У Димы с Мариной поменялись планы, они уехали в гости к друзьям, только-только вернувшимся с отдыха.
  И вот она уже стоит возле столетнего здания в малом переулке, недалеко от Маросейки. Её мотоцикл припаркован как положено, она уже отправила оплату за парковку и ждала ответа программы. Поездка оказалась не такой уж нервной, как она предполагала. Варвара выехала после десяти утра, когда основной поток уже распределился по магистралям, а спешащие офисные труженики уже были в городе, она быстро доехала до города от своего посёлка, постояла на светофорах, часто поглядывая на других участников движения, но до неё особо никому дела не было, пару раз водители показывали ей одобрительные жесты, пропускали вперёд. Она не ожидала, что её будут почти все пропускать, замечала, что некоторые притормаживали, уходили к краю полосы, чтобы она могла протиснуться. Это было так приятно, она не знала, как правильно благодарить, поэтому дружелюбно рычала двигателем, проезжая мимо и пролетая вперёд до следующего светофора. Город принял её, быстро появилась уверенность, спокойствие в движении.
  Телефон пискнул, оплата прошла. Варвара со страхом посмотрела на подъезд, из которого вышли гости хостела, до сих пор находившегося на первом этаже, "последний из могикан", так называл его Вадим. Решившись, Варвара слезла с мотоцикла и быстрым шагом пошла к двери. Выходивший темнокожий парень улыбнулся ей белозубой улыбкой и придержал дверь.
  ќ- Прошу вас, -ќ сказал он на чистом русском языке, без акцента.
  Варвара приподняла забрало шлема и улыбнулась ему глазами, он очень понравился ей, высокий, курчавый, с блестящими добрыми глазами, в которых бился открытый ум. Она всегда замечала это в людях, тем больнее было ей от того, кого она в итоге выбрала себе в мужья. Застарелая мысль больно ужалила в сердце, и она поспешила войти в подъезд. Запах был всё тот же, но нет, другой. Что-то поменялось здесь, может запах еды, он стал чуть менее назойливым, а может дамы сменили, наконец, свои духи. Точно, она не чувствовала запаха приторных духов и ментоловых сигарет, вот что изменилось. Поднявшись на четвёртый этаж, она некоторое время постояла перед обшитой тёмно-коричневым кожмзамом дверью, справа от которой на стене над звонком висела позеленевшая от времени медная табличка с названием компании. Варвара погладила табличку, как же здорово, что Вадим не выбросил её при переезде, она помнила, как они вместе вешали её здесь, тогда Вадим открылся ей с другой стороны, как рукастый хозяйственный мужчина.
  Она позвонила и дёрнула за ручку двери, она оказалась открытой. Войдя внутрь, Варвара встала на месте, забыв про то, что так и не сняла шлем. Квартира, переделанная под офис, была всё та же: обои, пол, чистый, как всегда, белый потолок, без излишеств, и открытые двери комнат, откуда доносился стук клавиш и гул кондиционера, а в конце коридора тихо гудел сервер, спрятанный в углу от посторонних глаз, на стойку сервера круглые сутки дул кондиционер. Варвара заметила, что теперь этот закуток отгородили прозрачной пластиковой ширмой с двух сторон, соорудив что-то вроде отдельной комнаты, оставив проём сверху для вентиляции. Из первой комнаты вышла полненькая девушка, она несла кипу папок. Девушка была незнакома Варваре, Вадим вскользь упомянул, что он поменял состав фирмы. Девушка внимательно посмотрела на мотоциклистку с непонятной конструкцией на ноге, и скрылась в соседней комнате, из которой раздалось громкое шушуканье. Через мгновение из всех комнат выглянуло два десятка любопытных глаз. Варвара поняла, что теперь она самая старая на фирме, всем девушкам было лет по тридцать, хорошенькие, совершено разные, на любой вкус, но с уже задатками профессионального ожирения на бёдрах, но не у всех, были и подтянутые, спортивные девушки, которые показались Варваре более старшими, чем молодое поколение, но не больше тридцати пяти лет. Из дальней комнаты вышел сисадмин Коля, полный мужчина, до сих пор выглядевший очень молодо. Он радостно заулыбался, сразу поняв, кто пришёл, и позвал Вадима.
  Варвара не успела опомниться, как из кабинета директора выбежал Барри, весь красный, радостный, с гогочущим смехом, и схватил её, поднял к потолку и закружил в весёлом танце. Она несильно побила его по плечам, чтобы он опустил её на пол, но Барри этого не почувствовал.
  ќ- Вот, наша Варвара вернулась! Вернулась! Коля, девочки, ну, что же вы стоите! - вопил Барри, его акцент был настолько смешон в этот момент, он путал слоги местами, сам смеялся, чуть не плача от радости.
  Варвара обняла его, стукнув шлемом по большой голове, и тогда он опустил её на пол, дотанцевав уже к небольшой кухне, рядом был кабинет Вадима и санузел. Вышел Вадим, чисто выбритый, в отличие от Барри, в белоснежной рубашке, отглаженной идеально, в серых брюках, но без галстука. Он улыбнулся, впервые открыто, без тени усмешки, по-настоящему, искренно. Варвара сняла шлем и вытерла ладонью набежавшие слёзы. Нет, не так она себе всё представляла, не так! Она боялась, боялась оказаться здесь чужой, а получается, что и не уходила.
  ќ- Всем привет, - прошептала Варвара, шмыгая носом и поправляя маску, стыд за себя вновь напомнил былые страхи, Барри недовольно хмурился, глядя на её смущение.
  - Девочки - это наша Варвара Андреевна, - сказал Вадим, по-дружески обняв её за плечи и повернув ко всем. Барри забрал у неё шлем, с интересом разглядывая яркую аэрографию.
  - Просто Варвара, - шепотом возразила она. -ќ Простите, я не могу громче говорить.
  - Мы вас слышим, не переживайте! - хором, нестройно, воскликнули девушки и засмеялись.
  - Мы все гордимся тобой, - сказал Вадим, крепко пожав её плечо.
  ќ- Да! - хором, уже стройнее воскликнули девушки.
  - Мы пока поговорим у меня, а вы подготовьте всё, через минут сорок начнём, - сказал Вадим, обратившись к девушкам.
  ќ- Всё сделаем, - сказала полная девушка, которую Варвара увидела первой.
  Вадим отвёл Варвару к себе, Барри пошёл следом, плотно закрыв за собой дверь. В кабинете ничего не изменилось, так казалось с первого взгляда. Варвара огляделась и увидела, что на левой стене, на которой раньше висели дипломы, бессмысленные грамоты, сертификаты и прочая ерунда, теперь были фотографии в тонких стальных рамках. Она подошла ближе и увидела на них себя, Вадима, Барри. Это был беспорядочный отчёт об их прошлой жизни, она и забыла, что эти фотографии были, что они были все вместе, другие, кое-где гораздо моложе. Варвара оглянулась на Вадима и Барри, Вадим показал рукой на Барри.
  ќ- Это всё Барри сделал. Он пришёл ко мне, через месяц после этой... - Вадим запнулся, так всегда бывало, когда он сдерживается, чтобы не выругаться. - И приказал мне убрать всё к черту. Он уже распечатал эти фотографии, и мы до утра всовывали их в рамки и вешали, спорили, какую куда.
  ќ- Нет, всё было не так! -ќ возразил Барри. - Я принёс три коробки, одну с фотографиями, другую с рамками, а в третьей было виски и закуска. Мы напились, как свиньи, а потом разгромили кабинет Вадима!
  - И это тоже было, - подтвердил Вадим, подкатив кресло к Варваре. Она упала в него, уставившись на стену, не сдерживая слёз. - Если тебе не нравится, мы это всё снимем.
  - Нет, вы что! - воскликнула она, развернувшись к ним и вытерев слёзы ладонями. - Даже не смейте об этом думать! Это же наша жизнь, наша с вами! Я не хочу её забывать!
  ќ- Вот, я же тебе говорить! - воскликнул Барри, разневничавшись, отчего стал путать грамматику. -ќ Я тебе говорил, много говорил, что она также думает!
  - Хорошо, - вздохнул Вадим и строго посмотрел на Варвару. -ќ Зачем ты носишь эту маску, от нас всё равно не спрячешься.
  Варвара помотала головой, но Барри уже встал перед ней на колени и протянул к её лицу руки.
  - Можешь меня ударить, но я это сделаю, - спокойно сказал Барри. -ќ Мы, я и Вадим тебя так сильно любим, что моя жена ревнует, знаешь как? Видела бы ты её, уже отправляла к тебе жить, развод требовала, так я переживал.
  Он снял маску и долго, не мигая, смотрел ей в глаза. Варвара сначала покраснела, а потом побледнела от их взглядов. Хуже всего было то, что они молчали.
  - Я думал, будет хуже, - сказал, наконец, Вадим.
  - Да, подтвердил Барри. - Ты стала другой, но это всё равно ты, Варенька, ты! Ты же не хочешь, чтобы я врать тебе начал?
  - Нет, вранья я не потерплю, - прошептала Варвара и оглядела мужчин, они улыбались, ни тени, ни намёка на неискренность или назойливое лицемерное сочувствие, то, чего она больше всего боялась. Они приняли её такой, без вранья, честно, как настоящие друзья. - Спасибо!
  Она крепко обняла Барри, поцеловала его в щёку, потом встала и подошла к Вадиму, взглядом спросив, не против ли он. Он сам обнял её, очень крепко прижав к себе, она это почувствовала даже через защитный костюм, в котором не было жарко, её колотил нервный озноб. Она поцеловала его в сухую щёку и увидела в его глазах ту самую странную любовь, которая была между ними, не требующую взаимности, не требующую доказательств, близость двух похожих людей, готовых бескорыстно помогать друг другу. Когда-то она помогла ему, Варвара уже не помнила всех подробностей, но знала, что он не забыл. Теперь они были квиты, но значило ли это что-то? Нет, ничего, никто не вёл счёт... это удел лжецов, лицемеров, строящих свою жизнь на судьбах других.
  - Нет, ну за это надо выпить! - воскликнул Барри и вытащил из шкафа с папками бутылку дорого виски и два стакана. - Варвара Андреевна, вам, не предлагаю.
  ќ- Я не буду, - шепотом ответила Варвара, сев на стул и вновь повернувшись к фотографиям.
  Барри налил себе и Вадиму, они встали рядом с ней и чокнулись.
  - За друзей, - предложил Барри, - правильно понял мысль?
  - Да, за друзей! - прошептала Варвара, подняв вверх кулак, чтобы чокнуться вместе с ними. Они выпили, Бари налил ещё, провозгласив отдельный тост за неё, перейдя для простоты на английский, сбиваясь на русские слова для красоты речи, как он объяснил.
  Проговорив час, они пришли на кухню, где собралась вся фирма. Варвара расхрабрилась и не нацепила маску обратно, строго следя за взглядами молодых девушек, которые в целом были безразличными. Она познакомилась со всеми, зная по переписке большую часть, посмеиваясь над собой, как порой бывают нелепы представления о человеке по его голосу, переписке, и какой он на самом деле. Она не угадала никого, и это было забавно, хотелось скорее всё рассказать Алексею, он приедет послезавтра, точно приедет, так ей хотелось. Сисадмин Коля шепнул ей на ухо несколько простых слов, очень точных, честных, и она поняла, сколько в действительности у неё друзей. Перед уходом она позвала его в общественный коридор и поцеловала в полные щёки, заставив густо покраснеть. Ничего, ему полезно, уже сорок лет, а всё краснеет. Он показал ей фотографии своего новорожденного сына, карапуз был очень похож на отца, такой же полненький, с добрыми и смешливыми глазами.
  Провожали Вадим и Барри, который с видом знатока осматривал её мотоцикл, определив, что это лучшая машина для неё, с учётом всего, что с ней приключилось. Вадим заметил, что она помолодела, и дело не только в мотоциклетном костюме и то, как она смотрится на мотоцикле, женщина на мотоцикле всегда смотрится моложе, привлекательнее. Варвара и сама чувствовала, что помолодела, пускай не телом, но чем-то другим, что запрятано глубоко внутри неё. Она не называла это душой, она не верила в бессмертие души и прочую пропаганду, скорее называя это духом, живущим в каждом человеке. До встречи с Алексеем, она и не задумывалась о таких вопросах, не разделяла волю от желаний, силу мышц от силы духа - к чему эти рассуждения жителю мегаполиса, когда вся жизнь чётко разделена на периоды, зоны, участки, отрезки? Та жизнь осталась позади, она вспомнила её сейчас, но ни для неё, ни для Вадима и Барри прошлая жизнь никогда не вернётся, они втроём чувствовали, что грядут перемены, и Барри, старавшийся мыслить оптимистично, сразу согласился с пессимистичным прогнозом Варвары, который она готовила для них две недели назад. Она очень удивилась этому, готовилась к полемике, в глубине себя желая быть переубеждённой, но Барри не спорил, а только кивал головой, хмуро смотря в пустой стакан.
  
  Мотоцикл въехал во двор, отдал честь встречающим лицам мощным рыком, и встал в узкой щели между двумя кроссоверами. Двор был забит машинами, и это не смотря на то, что был понедельник, вторая половина рабочего дня. Варвару удивляло, почему так много жителей её дома не работают, на старой квартире утром двор обычно пустел, набиваясь до отказа вечером. Конечно же, она знала ответ на эти вопросы, особо думать было не о чем: новые дома, новые районы, молодые семьи с детьми, по две машины на семью, вот и получается двор без машин, забитый автомобилями до отказа. К одному из блестящих кроссоверов подошёл молодой парень, слегка дебильновато-надменного вида, в дорогой одежде, подобранной по устоявшимся штампам, отчего он был похож на живой манекен из инстаграмма какого-нибудь стилиста. Сама Варвара не отслеживала новые посты, ими снабжала Марина, как и большей частью интернет жизни современности, и Варваре было интересно, как одеваются, что думают и думают ли молодые люди. За лоском и вычурной небрежностью лука она видела тоску в глазах, нерастраченную энергию молодости, которую безжалостно сливали в решетку безжизненности проживания через потребление. И тогда Варвара чувствовала свой возраст, что она всё же стареет, не может понять молодых людей, как, наверное, не понимали и её поступки, поведение родители, бабушка. Парень бросил на неё удивлённый взгляд, хотел было что-то сказать, но заметил протез на левой ноге и как-то быстро сдулся. Варвара затряслась от смеха, неужели он хотел к ней подкатить? Она живо представила, как изменилось бы его лицо, увидь он её, когда она снимает шлем, что она может стать причиной его ранней импотенции, и затряслась от смеха ещё сильнее, схватившись за руль. Парень верно принял её смех на свой счёт, и поспешил выехать со двора, чуть не задев припаркованные машины, так резко он сдал назад.
  Она слезла с мотоцикла, домой идти не хотелось, и она сняла шлем, чтобы проветрить голову. Мокрые волосы облепили лицо, резинка куда-то съехала во время движения, но волосы не мешали. С детской площадки к ней осторожно подошла группа детей, все почти одного возраста, младшие дошкольники. Некоторых девочек и мальчиков она уже видела, но остальные были новенькие, все разные, настоящий интернационал, как сказали бы раньше, во времена её школьного детства, но без мыслей, сказали бы скорее по привычке, по инерции. Детей сопровождала девочка с каштановыми волосами, которая была вчера на тренировке с ребятами. Сегодня она была не в спортивном костюме, а простом белом платье чуть выше колена, приталенном, с голубым пояском и короткими руковами. Она не была полноватой, как ей, наверное, казалось, крепкая, с сильными ногами, подкаченными руками. Было видно, что платье она носит редко, поэтому постоянно одёргивала низ, поправляла распущенные волосы на плечах, резким движением откидывая их назад.
  ќ- А это ваш? - спросила девочка, вставшая ближе всех к Варваре и показав пальчиком на мотоцикл.
  - Мой, моя ступа, - улыбнулась Варвара. Дети радостно засмеялись, принимая игру взрослого.
  ќ- Круто! Я когда вырасту, тоже буду на мотоцикле ездить! - восторженно воскликнул один из мальчишек, другие осторожно подошли и стали трогать мотоцикл. Варвара показала им, какие трубки и части не стоит трогать, чтобы не обжечься.
  Вместе с девушкой она посадила всех по очереди на мотоцикл, дав вволю понажимать, покрутить, почувствовать себя настоящим гонщиком.
  - Лера, а ты не хочешь прокатиться? - улыбаясь, спросила Варвара девушку.
  ќ- Хочу, - кивнула девушка и ловко села на мотоцикл. Платье слегка задралось, обнажив загорелые бёдра. К ней подскочила одна девочка и поправила платье, захихикав. Девушка взяла шлем и надела его. Она приняла позу гонщика во время ускорения, ей определённо нравилось. Она слезла и сняла шлем, долго вертела его в руках, как занимательную игрушку.
  - Ты сегодня за воспитателя детсада? - спросила Варвара.
  - Да, как обычно по понедельникам, - ответила Лера, отдав шлем, две девочки подбежали к ней, одна меньше другой, все беленькие, с таким же носом, в веснушках, как и у сестры, но лица были круглее, сразу и не определишь, что они были сёстрами. - Это мои сестрёнки, Дашка и Машка, она самая мелкая.
  - И вовсе я не мелкая! - упрямо возразила маленькая девочка.
  - Уже крупная, - усмехнулась Лера. - А остальные из нашей группы детсада, мы же в частный ходим, а по понедельникам решили делать свободный день. Я их забираю после школы, пока ещё тепло.
  ќ- А ты сама захотела? - удивилась Варвара.
  - Сама, я решила в педагогический идти. Все думают, что я тупая, а я сама хочу. У меня вообще красный диплом будет. Ты бы видела их мать, ќ Лера кивнула на девочек. - Она вообще меня достала, мозги выносит каждый день.
  - Да! - хором подтвердили сестрёнки.
  - А что отец? - спросила Варвара, поняв, что она и девочки были от разных матерей.
  - Отец нормально, без претензий. Сказал, что если не понравится, то смогу пойти учиться в другой ВУЗ, я же не парень, в армию не загребут, - ответила Лера.
  - Это точно, нам в этом легче. А на кого хочешь учиться?
  - На логопеда, хочу с маленькими работать, пока они хорошие, - ответила Лера. - Слушай, мы вот сегодня ходили в парк, ну туда, в дальний, Бутовский. Так они меня задолбали, расскажи да расскажи сказку!
  - Да, расскажи! - хором заголосили дети.
  - Только взрослую, мы уже немаленькие! - строго сказал мальчишка, тот, который уже решил стать мотоциклистом, когда вырастет.
  - Во-во, а как тебя увидели, так завопили, - Лера замялась. ќ Ты обидешься, если я скажу, как они тебя называют.
  ќ- Баба-Яга? - шепотом спросила Варвара и, увидев загоревшиеся радостью детские глаза, рассмеялась вместе с ними. ќ Они давно меня так называют. Я не обижаюсь, мне даже нравится, по-моему, похоже на правду.
  - Ого, вот это да! - удивилась Лера, с уважением посмотрев на Варвару. - А ты вообще крутая. Мне ребята про тебя рассказвали, они тоже, кстати, тебя так называют. Я бы не смогла, как ты.
  - Я знаю, я видела, как записана в чате у Стаса, - Варвара погладила её по плечу. - А ты смогла бы, поверь мне, я это вижу в людях.
  ќ- Да ладно, я слабая, меня... - Лера покраснела, опустив глаза.
  - Ничего, это пройдёт, ты растёшь. Детям постоянно говорят об этом, что они растут, что надо подождать, потерпеть, а понимать начинаешь только тогда, когда у тебя появляются свои дети, ќ сказала Варвара. - Ну, раз ты решила стать логопедом-дефектологом, я же верно поняла? Вот, ты поймёшь это ещё раньше. Я думаю, что уже понимаешь, но сопротивляешься.
  Лера хмыкнула что-то под нос и дерзко посмотрела на Варвару, а потом звонко рассмеялась.
  - А сказка? - напомнила маленькая девочка, она была самая чёрненькая из всех, со смуглой кожей и степным разрезом глаз на узком лице, обычно достававшемся от отца.
  - Будет и сказка, а может и не сказка, давайте я расскажу вам небольшую историю, - предложила Варвара.
  - А там будут приключения? - строго спросил один из мальчишек.
  - Будут, и дикие звери, и горы, - улыбнулась Варвара.
  Дети радостно завизжали и побежали к детской площадке. Варвара и Лера пошли за ними. В стороне от горок и песочницы стояли две лавки друг напротив друга, не хватало между ними стола, чтобы можно было играть в настольные игры. Дети заняли обе лавки, Варвара села на одну из них посередине, Лера села напротив.
  - Итак, я немного расскажу вам про одну смелую девушку, которая ищет дорогу домой, идя через непроходимые горы, - начала Варвара.
  - А она красивая? - спросила её девочка рядом.
  - Красивая, - ответила Варвара.
  - А на кого похожа? - спросил мальчик с лавки напротив.
  - На кого похожа? - Варвара задумалась и стала смотреть вокруг. Мимо площадки проходила кассирша из продуктового магазина, молодая девушка, родившаяся в Киргизии, и, как многие другие, перебравшаяся вместе с семьёй в поисках лучшей жизни в Москву. Она улыбнулась и приветливо помахала Варваре и детям, Варвара помахала в ответ, они были знакомы, девушка часто работала в вечернюю смену, когда обычно и приходила Варвара, так и не бросив по ночам ходить в магазин. ќОна похожа на неё, не совсем, но что-то общее есть. У нашей героини длинные крепкие чёрные волосы, большие красивые глаза, а носит она кожаную куртку охотника и толстые кожаные штаны, такие толстые, что удар ножа или укус хищника не сразу могут прорвать их. На голове у неё большая шляпа, для защиты от дождя и ветра.
  Варвара показала руками большую шляпу и похлопала себя по ногам, демонстрируя крепость одежды.
  ќ- А у неё есть оружие? - спросил мальчик напротив.
  - Да, у неё есть длинный острый кинжал, доставшийся ей от дедушки, а в тугую косу вплетён острый наконечник стрелы. Если враг захватит врасплох, она сможет отбиться головой, ударить его, защититься и убежать, если враг слишком силён.
  - Вот так? - с лавки напротив соскочила одна девочка и стала крутить головой, пытаясь косой поразить невидимого противника.
  - Да, но тебе надо учиться, чтобы хорошо получалось, надо много и долго учиться, -ќ сказала Варвара.
  ќ- А где она находится? - спросила девочка рядом, схватив Варвару за локоть.
  - Она идёт через горы к большому озеру, но не знает дороги. А в пути ей помогает молодая лисичка, шубка у неё пышная, сама рыжая, лапки чёрные, зубки острые, а глаза умные, ну прям, человеческие. Представили? - Варвара оглядела детей, все были серьёзны и внимательно слушали. Даже Лера задумалась, сначала слушая в пол-уха.
  - А теперь давайте перенесёмся туда, к ней, и посмотрим, куда она идёт. Давайте?
  ќ- Да! - хором ответили дети.
  - А как её зовут? - спросил мальчик слева от Варвары.
  - Её зовут Сансира, - ответила Варвара.
  - А лисичку? - спросила девочка справа, крепче сжав локоть Варвары.
  - А у неё нет имени. Звери не дают друг другу имён, и она не знает его. Они знают запахи, это и есть их имена, - ответила Варвара и прокашлялась, набираясь сил для долгого рассказа, горло недовольно пощипывало, не желая работать. - А теперь, давайте запомним главное правило: когда я рассказываю, все сидят на месте. Как только кто-то спрыгнет с лавки, то мы вернёмся обратно, поняли меня?
  - Да, - уже тише ответили хором дети, удобнее усаживаясь, проверяя себя, чтобы ноги не касались земли.
  Варвара тихо засмеялась, посмотрела на каждого, даже Лера подобрала ноги, сняв кеды и усевшись с ногами на лавку, принимая правила игры.
  - А почему ты стоишь на земле? - спросил мальчик напротив, показывая пальцем на ноги Варвары, крепко стоявшие на земле.
  - А потому, - она выпрямилась и чуть подалась вперёд, демонстративно сильнее закрепившись на земле, поросшей уже начавшей желтеть травой. - Я могу находиться в двух мирах одновременно. Я же баба-яга, одной ногой я в мире живых, а другой стою в мире мёртвых. Запомните, не слезать с лавки, а то останетесь там навсегда, как мы будем вас искать в этих горах?
  Дети послушно закивали, Лера довольно улыбнулась, ей нравилось начало, и дети были сосредоточены и внимательно слушали. Варвара вытянула перед собой левую руку и посмотрела на неё. На ладонь упала крупная снежинка, потом ещё одна, потом ещё три упали на шлем, лежавший на коленях. Девочка рядом тут же коснулась их пальцем - снежинки были настоящие. Дети удивлённо вздохнули, Варвара широко улыбнулась, лицо её будто бы преобразилось: уходили неровности швов, стянутость, черты разглаживались, она становилась моложе, красивее. Варвара подула на ладонь, и снежный вихрь подхватил первую снежинку, закружил её в лихом танце. Дети смотрели разинув рот, даже Лера удивлённо оглядывалась, как снежный вихрь покрывал зелёную площадку, как снежная стена вырастала вокруг них, скрывая бетонные дома с сотнями комфортных келий, а вместо домов стали проглядывать силуэты величественных гор. Завыл истошно ветер, липкий холод пробрался под одежду, все замёрзли, но ненадолго, ощущение холода улетучилось, но каждый знал, что вокруг метёт метель и высятся горы, а их дома, их горки, лесенки, машины, снующие по дворам - все они остались где-то далеко. Дети шумно дышали, слыша даже через завывания ветра стук своего сердца, стук сердца соседа. Дети схватились за руки, озираясь, восторженно рассматривая новый дивный мир, в который погрузил их тихий шепот Варвары, не продумывавшей заранее историю, она рассказывала то, что видела сейчас сама, то, что увидели мальчики и девочки.
  
  Сансира остановилась и подняла голову к небу. Его заволокли тяжёлые тучи, вот уже несколько дней не было дождя, светило яркое солнце, которое уже не грело, осень стремительно приходила, забирая у короткого лета последние остатки тепла. Тучи двигались в сторону от гор, заволакивая небо над каменным плато, на котором ничего не росло, кроме невысоких колючих кустарников и серо-зелёного мха, облепившего все камни, поэтому, когда идёшь через плато к горной гряде, кажется, что идёшь по мягкому ковру, постеленному здесь специально для тебя. На этом мху можно было спать прямо под открытым небом, не боясь, что дикий зверь подкрадётся к тебе. Здесь никого не было, лиса бы предупредила, она спала чутко, один раз разбудив Сансиру среди ночи, тогда они ещё не вышли на это бескрайнее плато. К их пещере подкрадывались волки, поэтому Сансире пришлось заложить вход в пещеру камнями, чтобы не впустить голодных хищников, учуявших запах еды и тепла. В этой пещере им пришлось просидеть три дня, как назло и дождь закончился, а до ручья было далеко, опасно выходить. Волки сами ушли, возможно, их что-то напугало, а может они учуяли следы оленей, которые стали встречаться по пути всё чаще.
  Лиса подошла к Сансире и села рядом, прижавшись боком к кожаному сапогу, она часто так делала, желая показать свою привязанность. Сансира наклонилась и погладила зверя, лиса что-то тихо пролаяла и посмотрела на небо.
  - Ты думаешь, будет опять дождь? - с тревогой спросила её Сансира. Лиса отрицательно мотнула головой, а может просто повернула голову, Сансира не до конца понимала, действительно ли лиса отвечает ей, или она сама додумывает это, воспринимая поведение дикого хищника за осмысленный разговор.
  -ќ Да, ты права, не похоже на дождевые тучи. Куда бы нам спрятаться?
  Сансира посмотрела вперёд - ничего, только голое плато, далёкие горы в серой дымке, и кустарники с мхом. Ей показалось, что в воздухе что-то полетело, белое, невесомое, как бабочка. Она вытянула руку ладонью вверх, и на неё упала большая красивая снежинка. Она растаяла в ту же секунду, но Сансира успела разглядеть её красоту, строгие ледяные узоры, образующие холодные цветы. За первой снежинкой посыпались другие. Их становилось всё больше и больше, они падали на мох и исчезали, тая. Плато будто бы зашевелилось, меняло цвет, заколыхалось. Это было красиво, белое полотно стелилось на землю, завораживая взгляд, окутывая беспечного путника коварным чарующим холодом. Сансира пошла вперёд, стараясь идти быстро, но не сбиваясь на бег, надо было беречь дыхание и силы, но и надо было спешить. Лисичка бежала рядом, как верная собачонка, пригибаясь к мху, иногда убегала в сторону, чтобы вернуться с другой стороны, вынырнув из белой пелены ярким рыжим призраком. Снег повалил так, что трудно было разобрать дорогу. Сансира натыкалась на кустарники, но упрямо шла дальше, выставляя перед собой длинную палку, заострённую на конце, которую для неё сделал Игорь. Ноги скользили в кожаных сапогах, становилось прохладно, хотелось спрятаться и переждать снежную бурю.
  Ветер пропал, исчез, оставив снег падать нетронутым, тихо, покрывая ровным слоем плато. Вот уже исчез мох, его не было видно, а ноги обманывались, ступая по мягкому ковру из мха и мягкого снега, уже отчётливо скрипевшего под ногами. С каждым часом становилось всё холоднее, Сансира шла как можно быстрее, чтобы не замёрзнуть, но силы уже оставляли её. Лиса тоже устала, она больше не убегала далеко вперёд на разведку, бежала рядом, часто запинаясь. Они ели давно, это было ранним утром, а сейчас уже, наверное, поздний вечер, снег и мороз. У Сансиры замёрзли ладони, вязаные перчатки промокли от снега, она часто вытирала ими лицо, пытаясь сбить усталость, ноги в задубевших сапогах одеревенели, хорошо, что куртка отлично грела и штаны не промокли. Широкая шляпа была вся облеплена снегом, приходилось часто сбивать с неё снежные кучи.
  Наступила ночь. Сансира поняла это потому, что сквозь тучи и белую пелену пробился лунный свет, тонкий серебряный луч, светивший влево, словно указывая ей дорогу. Сансира пошла туда, лисичка не возражала, она теперь шла рядом, не убегая на разведку, с трудом пробираясь по снежным завалам, которые часто были уже выше неё. Снег был Сансире по колено, заметив, что лисичка провалилась в сугроб, Сансира вытащила ослабшего зверька и взяла её на руки. Какой бы ни была маленькой лисичка, но этот груз был сейчас очень тяжким для Сансиры. Она шла, запинаясь, всё чаще падая на колено, отдыхая, с трудом поднимаясь, не зная уже как держать лисичку и палку, которую нельзя было выбрасывать, она не найдёт палку в этом снегу, но шла дальше, повинуясь лунному лучу.
  Внезапно лунный свет пропал, и они оказались в полной темноте. Сансира споткнулась и упала в снег, едва не придавив лисичку. Она нашарила палку, поднялась, посадила лису на шею и, сделав несколько шагов, провалилась в глубокую яму. Крик потонул в снежном безмолвии, Сансира не успела опомниться, приземлилась на мягкую перину из нетронутого снега, как плюхается на попу маленький ребёнок на родительской кровати, над головой было белое небо, яма была довольно глубокой, с неровными краями, напоминая брошенный колодец. Лиса спрыгнула в снег и провалилась. Сансира вытащила её и посадила обратно на шею. Она встала, руки и ноги были целы, сумка висела на боку, лямка растянулась, но не порвалась, а палка стояла рядом, воткнувшись в землю. Сансира вытащила палку, потыкала снежный наст, палка легко пробивала его, втыкаясь в землю, здесь не было каменного плато, оно осталось наверху. Сансира дотронулась до стен ямы, они были каменные, отшлифованные водой до идеальной гладкости, холодные и скользкие. Она обошла всю яму, пытаясь нащупать уступы или лестницу в этом колодце, но всё тщетно, стена гладкая, без единого уступа. Внизу был проём, уходивший вглубь земли, в него Сансира могла пролезть, если будет ползти, лиса свободно прошла бы в этом узком туннеле. Сансиру обуял страх, она в ужасе смотрела наверх, не видя уже неба, не видя даже края колодца, снег слепил её, забивая нос и глаза, она задыхалась и плакала, испугавшись по-настоящему.
  Лисичка ощутимо укусила её за ухо и махнула хвостом по лицу. Сансира опомнилась, а лиса уже спрыгнула в снег и скрылась в туннеле. Сансира увидела, как из тёмного лаза показалась недовольная лисья мордочка, и, привязав сумку покрепче и перебросив за спину, она легла в снег и поползла за лисичкой, выдвигая вперёд длинный посох, нащупывая им хвост зверька и успокаиваясь.
  Ползти пришлось долго и трудно. Не хватало воздуха, один раз Сансира потеряла сознание от усталости. Она очнулась от того, что лисичка лижет её лицо, рычит, пытается тормошить острой мордочкой. Сансира открыла глаза и вспомнила про шляпу, она забыла её там, но что-то кольнуло в спину, нет, она машинально сложила шляпу и убрала в сумку. Сансира облегчённо выдохнула и поползла дальше. Через час она выбралась в другой колодец. Она смогла встать, размяться. Здесь было меньше снега, а сверху виднелась узкая решётка, наполовину засыпанная снегом. Стены у колодца были шершавые, в выбоинах, на земле валялись плоские камни. Впереди виднелся высокий, но узкий туннель, Сансира могла войти в него, слегка пригибая голову. Она обошла узкий колодец, пробовать подняться наверх она не пыталась, сил уже не было.
  Войдя в узкий туннель, Сансира осторожно прошла вперёд, коридор уходил далеко влево, расширяясь к верху и спускаясь вниз. Она вернулась в колодец, лиса послушно сидела рядом с камнями.
  - Давай здесь и заночуем, - шепотом предложила Сансира, лиса одобрительно кивнула и подпрыгнула невысоко, она тоже сильно устала и еле стояла на ногах. Пока Сансира выкладывала внутри туннеля очаг, лиса охраняла сумку, борясь со сном. Сансира выложила очаг и положила огненный камень. Они сели рядом и быстро уснули, забыв про ужин, забыв про то, где находятся, прямо на голой земле, прижавшись друг к другу.
  Они крепко спали, не замечая, как снег завалил полностью колодец, отрезав дорогу назад. Тепло от очага растопило снежную стену, и холодным ручьями хватаясь за стены туннеля, замирая, чтобы ледяной коркой покрыть снежную дверь.
  К свету от очага скользнули три тени. Они остановились над спящими, пристально разглядывая их чёрными глазами, светившимися в черноте туннеля непонятным светом, а вблизи очага приобретавшие тёмно-красный оттенок. Под вздрагивающим пламенем огненного камня казалось, что на тенях была длинная свободная одежда, свет менялся, и платье исчезало, как и сами тени, чтобы в новом облике возникнуть в отблесках света на стене. Это были тени, без тела и облика, способные принимать любую форму, способные спрятаться в самом крохотном уголке и вырасти до гигантских размеров, чтобы с беззвучным смехом рассеяться на рассвете. Одна из теней склонилась над Сансирой, беззвучно что-то сказав другим. Их голосов не было слышно живым на границе миров, на границе тридесятого царства, позабытого людьми. Сансира и не подозревала, что давно уже перешла заветную границу и долго шла по дороге безвременья, с которой так легко оступиться и пропасть. Она вновь обрела свой голос, не заметив этого, как не замечаешь самых простых вещей, которые делаю тебя живым: своего дыхания, звука собственного голоса, вихря мыслей в голове, рождающего новые вопросы, желания, радость и огорчения, тепла взгляда близкого человека, пускай на тебя и сердятся, но всё равно любят.
  Тень дотронулась до лица Сансиры, девушка вздрогнула, но не проснулась. Тени пошептались, затем одна из них вытащила огненный камень, совершенно не боясь его жара, и положила камень в сумку Сансиры. Эта тень надела сумку, взяла посох и свободной рукой как пушинку подняла лисичку. Зверёк дёрнулся во сне, что-то прорычал, заскулил и стих. Две тени подняли Сансиру, она безвольно отпустила руку, не предпринимая попыток к борьбе. Сансира приоткрыла глаза, сквозь узкую щёлочку она увидела чёрную мглу вокруг себя и два светящихся чёрным светом глаза. Сон тут же снова овладел ею, спасая разум от ненужных волнений.
  Тени унесли Сансиру и лисичку вглубь туннеля. Они шли долго, бесшумно шагая по земляному полу, на котором были россыпью разбросаны мелкие камешки. Если бы здесь кто-нибудь включил свет, то он бы увидел, что вперемежку с пустой породой под их ногами сияли изумруды, сапфиры, бирюза, малахит и другие самоцветы, выстилая земляной пол разноцветным ковром. Стены тоже блестели от камней, от золотых и серебряных украшений, расписных блюд и кубков, с искусной чеканкой, и по-варварски вделанных в стены туннеля, вбитые тяжёлым грубым инструментом, испачканные глиной, но не утратившие блеска и красоты. Ничего этого Сансира не могла видеть, она спала безмятежным сном ребёнка, который набегался вечером и хорошо поел, на радость родителям. Ей снилось озеро, родной дом, рыбацкий дом дяди Нурбека на берегу озера, старая лодка... она видела эти сны каждую ночь и не хотела просыпаться, часто её будила лисичка, вырывая Сансиру из омута грёз, из которого можно было и не выбраться, остаться там навсегда, одной, во снах она всегда была там одна и искала, звала, бежала, но всё было тщетно.
  Тени повернули налево, туннель расходился в две стороны, вправо уходила широкая дорога с высоким потолком, с которого свешивались золотые цепи, побрякивавшие от дуновений внезапно возникающего ветра, приносившего с собой запах стоячей воды, земли и холода. Левый коридор был узким, стены без украшений, сразу его можно было и не приметить, таким незаметным он был на фоне блестящих стен и потолка широкого туннеля. Тени исчезли, войдя в невидимый проём в стене коридора, дверь скрипнула, и они закрыли её на тяжёлый засов. Это была комната с высоким потолком и большим столом с двумя лавками посередине. В левом углу стояла большая кровать, обложенная пуфиками из соломы и застеленная грубой серой тканью, а справа стояло на полу огромное зеркало, помутневшее от старости. В комнате не было окон, как и положено было в подземном доме, но что-то вроде подобия окна было на потолке, откуда доносился вой ветра снаружи, а порой залетали снопы весёлых снежинок, тут же таявших в воздухе.
  Две тени уложили Сансиру на кровать, а третья тень положила лисичку рядом на половик. Сансира глубоко вздохнула, поерзала на грубой постели, казавшейся ей сейчас мягкой и нежной, после земляного и каменного полов, на которых она привыкла спать. Лисичка свернулась клубочком и тихо засопела. В комнате было прохладно, но гораздо теплее, чем в туннеле. Третья тень вытащила из сумки огненный камень и положила его в камин на искусно выточенные камни, на которых можно было ещё рассмотреть сцены охоты на диковинных огромных зверей, в десятки раз превышавших рост охотников. Звери походили на динозавров, но не тех, которых обычно показывают в кино и на картинках, древние ящеры были гораздо страшнее, пугали, через тысячелетия грозя всем, нападая, яростно защищаясь.
  Вскоре в комнате потеплело, одна из теней расстегнула куртку на Сансире и осталась ждать их пробуждения на лавке, просто сев за стол, а остальные вышли. Дверь закрылась сама, засов проскрипел и запер комнату от посторонних. Если бы кто-то прошёл сейчас по этому коридору, он не с первого раза отыскал бы эту дверь, замаскированную искусным мастером под стену туннеля.
  
  Варвара ударила три раза в ладоши. Пропал туннель, пропал тусклый свет из камина, запах холодного подземелья рассеивался, окружающий мир нехотя заполнял пространство вокруг двух лавок, вырванных на время из обыденности. Громко загудела машина, не поделившая проезд с другим водителем, в нос ударили запахи города: духи, окись азота от выхлопов высокооктанового топлива, шум улицы, скрип качелей, болтовня мамаш на детской площадке. Дети на скамейке удивлённо озирались, Лера сидела нахмурившись, до конца не понимая, что произошло на самом деле. Как и дошкольников, её ещё не отпускали видения, возникшие перед глазами, когда Варвара шепотом, который было слышно каждому, кто сидел на лавках, но не было слышно никому извне, рассказывала, или не рассказывала? Лера не могла понять, удивляясь тому, как может сильно разыграться воображение. Дети смирно сидели, во все глаза смотря друг на друга, перешептываясь одними губами, восторженно сверкая глазами.
  - А что было дальше? - спросила девочка, державшая Варвару за левый локоть.
  - А дальше будет ночной сон. Мы все должны поспать, а завтра, если хотите, я расскажу вам продолжение, - ответила Варвара.
  ќ- Хотим! - хором ответили дети.
  ќ- Но у нас завтра садик, - огорчённо вздохнул один из мальчишек, сидевший напротив.
  - Да, и Лера завтра целый день будет в школе! -ќ заметила другая девочка.
  - Я думаю, что мы можем встретиться вечером, Лера вас соберёт и сообщит мне, - предложила Варвара.
  Лера закивала, соглашаясь. Ей самой было интересно, чем закончится эта история. Она подумала, что если бы её услышали те мамаши с детской площадки или из группы детсада, то их точно хватил бы удар. Лера открыто ухмыльнулась своим мыслям, поймав на себе понимающий взгляд Варвары. Внезапно перед ними выросла мощная фигура Алексея. Он улыбался и приветливо кивал детям. Варвара удивлённо и обрадовано смотрела на него, неизвестно как материлиазовавшегося здесь.
  - Так, дети, все будут мороженое? - спросил он, оглядывая детей. - Всем можно?
  ќ- Всем можно, - улыбаясь, ответила ему Лера. Она уже видела этого здоровенного мужчину на спорплощадке, парни рассказывали про него, что он муж Варвары. Лера оценивающе осмотрела его, а потом, не понимая зачем, бросила взгляд на Варвару, которая ехидно улыбалась ей, насмешливо сверкая чёрными глазами. Они негромко рассмеялись, закончив тем самым выяснения отношений двух самок, как называл это Алексей.
  Он ушёл в магазин и скоро вернулся с пакетом, раздав всем по одинаковому эскимо с двойным слоем шоколада, он взял себе последнее и с удовольствием откусил сразу половину, вызвав дружный смех у детей. Варвара и Лера тоже смеялись вместе с детьми, Алексей гордо стоял рядом со скамейками и с невозмутимым видом в три укуса справился со своим мороженым.
  ќ- Откуда ты? - ќудивилась Варвара.
  ќ- Прилетел. Меня быстро опросили, я взял билет и прилетел. Я же тебе писал, -ќ ответил Алексей.
  - Ой, я совсем забыла про телефон, - улыбнулась Варвара.
  ќ- Ничего страшного. Я услышал малую часть вашей сказки, я бы тоже всё забыл, - сказал Алексей.
  - А ты тоже это видел? - строго спросил его мальчишка, сидевший справа от Варвары.
  - Ты же стоял на земле, как ты мог это видеть?
  - О, ну и что, что стоял на земле. Я только что с самолёта, поэтому ещё пока наполовину в воздухе, -ќ невозмутимо ответил Алексей. - Ты не смотри, что я крепко стою на ногах, на самом деле я ещё лечу.
  ќ- Да, у меня тоже такое было, когда мы с родителями летали в Турцию, - подтвердила девочка со скамейки напротив Варвары. Дети заголосили, вспоминая свои полёты, находя настоящую правду в словах Алексея.
  - Тогда ладно, верю, -ќ буркнул мальчишка и строго погрозил ему пальцем. - Только не надо думать, что раз мы ещё дети, то поверим во всякую чушь!
  - А я так и не думаю. Знаете, что я вам скажу, - Алексей загадочно посмотрел на детей, заговорщицки подмигнув им. - Я вам открою один секрет, только чур родителям ни слова, договорились?
  ќ- Да, - шепотом подтвердили дети.
  ќ- Так вот, - Алексей перешёл на шепот. -ќ Верят во всякую чушь сами взрослые. Для этого у них есть столько всего, даже не представляете!
  - А я знаю! - радостно воскликнула девочка, сидевшая слева от Варвары. Она сжала её локоть и доверительно посмотрела в глаза. - У меня папа всё время так говорит, когда про бабушку рассказывает! Я не всё понимаю, там какая-то война или половина чего-то, какого-то тика.
  - Политика, - угадал Алексей. - Вот самая главная чушь. Вам ещё рано, так радуйтесь, не спешите взрослеть.
  ќ- А ты когда позврослел? - спросил его наглый мальчишка, сидевший справа от Варвары.
  - Мне кажется, что ещё до конца не позврослел. Ешьте мороженое, а то растает.
  Через полчаса они распрощались, Лера увела детей домой, они все жили в соседнем доме, состоявшем из нескольких корпусов, соединённых вместе образуя собственный двор. Варвара вытащила телефон из рюкзака, который она оставила в багажном отделении мотоцикла. Пролистав сообщения, она даже вскрикнула от радости.
  ќ- Что случилось? - спросил Алексей.
  - Да так Лиза прочитала моё сообщение. Как мало надо для счастья, правда? - усмехнулась сама себе Варвара.
  ќ- Это здорово, скоро увидитесь, - сказал Алексей, забирая у неё рюкзак, телефон она держала в руках, как заветную игрушку.
  - А ты давно прилетел?
  - Нет, как приехал домой, то увидел вас и пришёл. Мне понравилась твоя сказка, но не слишком ли она мрачна?
  - А это не сказка, - Варвара пристально вгляделась в его глаза. ќ Поверь, это была не сказка.
  
  45. Странный разговор
  
  Иногда возникает странное трудное чувство, когда сидишь один в комнате на работе или в квартире, а тебе кажется, что за тобой кто-то наблюдает. Борешься с этим первобытным страхом, волосы на голове и теле уже приняли оборонительную позицию, готовые любую вибрацию воздуха воспринять как нападение врага, и вот ты уже дёргаешься от собственного дыхания, прислушиваешься к назойливому стуку, пробивающемуся через завывания не к месту разогнавшегося кулера компьютера, а это неистово бьётся твоё сердце. И ты встаёшь, оглядываешься, смеясь над собой, над своими страхами. Здесь никого, кроме тебя, нет, компьютер не в счёт, камера заклеена пластырем, как учили великие программисты, осталось usb-порты заткнуть веточкой сушёного можжевельника, и никакая дьявольщина точно не пролезет в святая святых, в твои личные документы, до которых никому и дела нет. А сердце всё бьётся, походишь, может поможет, выйдешь в коридор, если ты на работе, умоешься в туалете и обратно, к станку. И вдруг понимаешь, что что-то здесь изменилось в твоё отсутствие, сердце вдруг замирает, и по телу пробегает мерзкая холодная дрожь... Варвара встала из-за стола на кухне, быстро взглянув в экран рабочего ноутбука. Пальцы в одно касание заблокировали ноутбук, она захлопнула крышку, для надежности, и резко повертела головой. В кухне никого не было, только она и недопитая чашка чая. Варвара взяла кружку и отошла к кухонной столешнице, встав к ней спиной, опершись на прохладный искусственный камень. Она медленно допивала забытый чай, он был сейчас как раз кстати, разгоняя непонятную тревогу в голове. На часах было уже четыре часа дня, она работала, не вставая шесть часов, спину ломило от неподвижного сидения, пальцы рук скрючились, как у старухи, больной подагрой.
  Она допила чай, прислушалась, в квартире было тихо, затем прислушалась к себе - сердце не унималось, тревожно отстукивая тук-тук, тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук. Она с тревогой посмотрела на входную дверь в прихожей, стук сердца усилился, ей послышалось какое-то движение в общественном коридоре, несколько голосов о чём-то разговаривали, хлопнула чья-то дверь, и всё стихло. Варвара глубоко вздохнула, повернулась к шкафу над столешницей, покачав сама себе головой в отражении стеклянных дверей, и ушла в комнату переодеться. Тренировку она планировала через час, времени было достаточно. С Лерой они договорились на семь вечера в парке, на дальней аллее, где обычно никто не ходит, там стояли несколько столов для настольных игр со старомодными навесами в виде покатых крыш, оббитых жестью. По выходным дням тут играли в домино, шахматы и шашки, иногда в монополию, когда не было сильного ветра, а местные алкаши, вспоминая про частично утраченные навыки приличия, выбирали другие места для своих пьянок, их тянуло к людям, хотелось сидеть на проходной аллее и смотреть за прохожими и гуляющими, желательно молодыми мамочками или полуголыми девушками, дефилирующими по двое по трое в поисках случайных знакомств, по старой русской традиции: себя показать, да на других посмотреть.
  Варвара переоделась в спортивный костюм, вернулась на кухню и выключила ноутбук. Она торопилась, часто поглядывая на входную дверь. Внезапно у неё закружилась голова, и она осела на стул. Рука схватила конфету из вазочки на столе, пальцы не слушались, запутываясь в шелестящей обёртке. Варвара съела конфету и закрыла глаза. Сердце билось очень медленно, в висках то стучало, то невидимая сила вдавливала их внутрь черепной коробки, а на макушку будто бы поставили тяжёлый чугунный утюг, точь-в-точь, какой они видели недавно в одном музее, его нагревали углём, громоздкое, страшное оружие пыток во имя богини красоты. Застучало в висках, съев ещё три конфеты и выпив стакан воды с таблеткой, она поплелась к кровати, рухнув на неё. О тренировке стоило забыть, Варвара лежала с полузакрытыми глазами, глядя на потолок и усмехаясь себе - вот она уже и стала реагировать на погоду, дождь обещали поздним вечером, а она уже расклеилась. Лёгкая дрёма окутала её, она очутилась в своей избушке на границе мира живых и леса. В окна бил яркий солнечный свет, языки пламени дружелюбно ласкали рамы. Варвара встала, огляделась, пытаясь оценить, где она находится. Подойдя к окну, она поняла, что уснула. В комнате пахло мёдом весенними травами, она вздохнула, как давно уже Каролина не приходила, а она не посещала их, так, наверное, было вернее. На улице шли по своим делам люди, быстро оглядываясь на её окна и ускоряя шаг, ничего не изменилось. И в этой городской суете она увидела причину своего беспокойства. К её дому шёл тот самый капитан, шёл уверенно, одетый не в форму, а серый льняной костюм и белую рубашку без галстука, таким он понравился Варваре, она смогла рассмотреть его лицо, простое, без выдающихся черт, ровное и спокойное, которое может быть у любого, выделялись лишь умные серые глаза.
  Она поняла, что в дверь стучат. Варвара открыла глаза и осмотрелась, она была в своей комнате, лежала на кровати в спортивном костюме. Лоб был мокрый от пота, голова больше не болела. Стук повторился, определённо стучали именно к ней. Она села, посмотрела на часы: пять вечера, выходит, она проспала около часа. Стук стал более настойчивым, незваный гость знал, что она дома. Варвара встала, ушла в ванную комнату, умылась, тщательно вытерев мокрые от пота волосы. Подойдя к двери, она подождала некоторое время, стука больше не было, она посмотрела в глазок и увидела капитана в сером костюме. Он улыбнулся и отошёл назад, чтобы его не задела дверь. Она открыла и строго посмотрела на него, забыв надеть маску, о чём она поняла по его одобряющей улыбке. Это был совершенно другой человек, не тот безликий капитан полиции, ворвавшийся в квартиру Алексея вместе с вурдалаками, Варвара и не пыталась думать о том, что эти два вурдалака могут быть кем-то другим, она и тогда учуяла их.
  - Добрый вечер, Варвара Андреевна, - сказал капитан, вежливо склонив голову. - Простите меня за неожиданный визит, но мне, почему-то, показалось, что вы дома, и нам непременно стоит поговорить именно сегодня.
  - Добрый вечер, - шепотом ответила Варвара, раздумывая, впускать ли этого человека в квартиру. Нельзя сказать, что он располагал к себе, скорее нет, чувствовалась твёрдая стена между ними, но то, что он мог вызывать симпатию, было несомненным. - Чутьё вас не подвело, проходите.
  - И вас тоже, -ќ он дотронулся указательным пальцем левой руки до кончика носа, потом, после их разговора, Варвара будет много раз вспоминать этот жест и его загадочную улыбку.
  Он вошёл, снял тёмно-коричневые штиблеты из плетёной кожи, взглядом попросил разрешения у Варвары и снял пиджак, повесив его на вешалку рядом с её курткой от спортивного костюма. Варвара отметила, что им нравится один и тот же серый оттенок, не слишком тёмный, напоминавший шерсть волка.
  - Проходите на кухню, в ванной помойте руки, -ќ распорядилась Варвара, показав ему полотенце для рук. Гость послушно вымыл руки, тщательно, промывая каждый палец, ногти, как моют руки хирурги. Варвару это удивило, такая щепетильность к чистоте, но гость не проявлял брезгливости, хотя пол пора было уже вымыть, ей самой не нравился бардак в квартире.
  -ќ Чай будете?
  ќ- Да, благодарю вас, -ќ кивнул капитан, выходя из ванной.
  Он сел за стол, место ему указала Варвара. В целом он вёл себя подчёркнуто вежливо, с уважением к хозяйке, но Варвара чувствовала, чуяла, он еле заметным движением, поймав её напряжённый взгляд, щелкнул себя по кончику носа указательным пальцем левой руки, подтверждая её догадки, и непонятно улыбнулся. У него была странная улыбка, не сулившая ничего хорошего, но и злобной усмешкой её назвать было тоже нельзя.
  Она заварила чай, убрала со стола рабочий ноутбук, выставив всё, что было в буфете: вазочки с конфетами, пряники, печенье и коробку зефира, ей нестерпимо захотелось зефира горькомом шоколаде. Она подумала, что стоит купить для детей что-нибудь такое, это не испортит им аппетит.
  - Итак, что вам от меня нужно? - спросила его Варвара, наливая чай. Всё время, когда чай заваривался, они молчали, смотря друг на друга. - И как вас зовут на самом деле.
  ќ- Так же, как и звали, - он вытащил удостоверение из кармана рубашки и протянул его Варваре. Ей понравился его неформальный вид, рубашка была с короткими рукавами, за которым отчётливо проглядывали сухие мышцы. Несмотря на мягкое с первого взгляда лицо, она сумела разглядеть его полностью, почуять, как он говорил, его силу, выносливость. Он виделся в её сознании опытным волком, не слишком молодым, у которого ещё большая половина жизни впереди.
  - Моё имя вам вряд ли что-то скажет.
  ќ- Я даже не могу запомнить его, - Варвара вернула удостоверение, тут же забыв, как его зовут, в памяти осталось только звание - капитан полиции. Он кивнул, показывая, что так и должно быть.
  ќ- Я предлагаю вам, Варвара Андреевна, короткий, но честный разговор. Не будем ходить вокруг да около - вы знаете, кто вы, и я знаю, кто вы, ќ- сказал он, принимаясь за чай и почти не смотря на неё.
  ќ- Прекрасно, тогда какие у вас ко мне вопросы, если вы всё итак знаете? - спросила Варвара, отпив несколько глотков горячего крепкого чая. Её не оставляло чувство, что он постоянно смотрит на неё, хотя сейчас ел пряник, смотря себе в чашку, и всё же его взгляд был устремлён прямо на неё.
  - Это не совсем так. Я не могу знать всего, я вижу только ваши следы и делаю выводы. Говоря о том, что я вижу ваши следы, я имею ввиду не только вас, но и вашу названную дочь Каролину, которая, к нашей радости, затаилась. Я вам уже давал понять, что ей не стоит больше приходить сюда.
  ќ- Каролина? - удивилась Варвара. - У меня дочь и сын, Каролины никогда не было. Вы же знаете, как зовут моих детей? - ответила она, перейдя на насмешливый шепот.
  - Конечно, и ваша дочь Лиза скоро вернётся к вам. Поверьте, мы тоже можем это просчитать, - он посмотрел ей прямо в глаза, Варвара увидела в них Лизу, ей было плохо, она не видела всего, скорее чувствовала это. - Вы ей поможете, я вижу, что так оно и будет. Обиды нужны слабым людям, так они могут оправдать свою слабость, оправдаться перед окружающими. Вы не такая, ваша обида глубока, но она ничто, по сравнению с вашей любовью. И это меня восхищает, ведь вам, по вашему року, стоило ожесточиться, стать подобием тех, с кем нам приходится работать, бороться. С вами бороться мне не хочется, всё, даже самое ужасное, что произошло не по вашей вине, но и не без вашего участия - всё это тоже имеет огромную часть добра, не того, что описывают в сказках, что пытаются вбить в головы людям жрецы, думающие, что они знают истину! А они ничего не знают, они даже не представляют, насколько истина сложнее и проще, чем их лживые догматы. Как видите, я с вами откровенен.
  - Да, но вы ничего и не сказали по существу, - прошептала Варвара, медленно жуя зефир. - Мы с вами ведём довольно пространный около философский разговор о добре и зле. Мне нравятся ваши комплименты, я не буду отказываться от них.
  - А это не комплименты, - он взял зефир и долго смотрел на него. Варвара ждала, что он продолжит свою речь, вопросов к нему у неё не было, просто было интересно, что он ещё скажет. Капитан откусил половину зефира, ровно, будто разрезал его ножом пополам и сказал: "Это не комплимент, Варвара Андреевна, а приговор. Не думайте, что нам, таким как я и мои коллеги, свойственна хотя бы малая часть добра, которая есть в вас. Мы каратели, так просто и ясно, без лишних слов, и должны были бы вас уже уничтожить. Вы знаете, за что, и не знаете. То, куда вам удалось войти, то, что вам удалось выжить, есть ваше счастье и несчастье. Время покажет, что будет большим. Но, и я хочу это подчеркнуть, то, что вы узнали, то, что вы создали уже достаточно для того, чтобы вас больше не было на этом свете. Я говорю прямо, честно, вы знаете, что я не вру вам.
  - Но вы и не говорите всей правды, -ќ заметила Варвара, наливая себе вторую чашку чая. Она налила и ему, и они молча пили, не смотря друг на друга. Он больше не сверлил её невидимым взглядом, видимо, узнав всё, что ему было нужно.
  - Давайте по существу вопроса, - наконец сказал он. - Кстати, мне понравилось, как вы бросили этого вурдалака через бедро. У вас хорошая техника, ваш муж неплохой тренер.
  - Вурдалака? - переспросила Варвара. -ќ Но они же показали удостоверение.
  - Показали, и я вам показал своё, но значат ли они что-то? Вы знаете ответ на этот вопрос. А теперь конкретно - ваша названная дочь Каролина, которая тоже вурдалак, не будем кривить душой, она вурдалак, причём сильный, с огнём внутри, поэтому она и смогла вырваться. Я знаю, что вы звали её, дали ей дорогу. Но без внутреннего огня, желания мести, злости, не чёрной, нет, она другая, также, как и вы, так вот, она бы не выбралась оттуда. Она сумела наделать шуму в нашем затихшем мире. Вы себе даже не представляете, сколько трудов нам стоило достичь этого шаткого баланса, сколько веков. Я выскажу своё личное мнение,ќ все они были достойны того, что сделала с ними Каролина, все двадцать".
  Он провёл рукой по столу. Варвара увидела, что он принёс с собой кожаную папку, с которыми уже давно никто не ходил. Но как папка очутилась на столе, она же не видела её? Решив не думать об этом, она сконцентрировалась на фотографиях, которые он выкладывал на стол, сдвинув к стене вазочки и тарелки. На фотографиях были разные люди, молодые и не очень, смотревшие в камеру недобрым взглядом. Никто из них не был приятен, Варвара не любила таких людей. Была и одна девушка, яркая брюнетка, красивая, но со злым взглядом на ухоженном, искусно нарисованном лице, были и другие женщины, серые на вид, невзрачные, с таким же гадким взглядом.
  - Кто все эти люди? - спросила Варвара, насчитав ровно двадцать человек. Она брала одну фотографию за другой, честно пыталась вспомнить эти лица, но внутри было пусто, и всё сильнее росла неприязнь к этим людям, которых она никогда не знала.
  ќ- А это и не люди, - спокойно, будто бы он говорил какую-то обыденность, - сказал капитан, не выражая лицом ни единой эмоции. - Это вурдалаки, такие же, как те, что приходили в ваш дом.
  - Кто? - удивилась Варвара. - А, ну да, хорошо, примем этот термин, возможно, он точен. Так это всё ваши сотрудники?
  - Нет, вовсе нет. Тех двоих, которые приходили к вам, мы изловили давно. Они предатели и работают на нас, выискивая своих же.
  - Ага, а тогда кто вот эти люди? Вурдалаки, как вы их называете? И какое отношение они имеют ко мне? - спросила Варвара.
  - Прямое,ќ это те, кого вернула обратно ваша названная дочь, развязав тем самым настоящую войну. Вы же помните, что к вам пытались ворваться, не думайте, что им нужны были ваши вещи. В вашем доме, да и на этом этаже есть люди более обеспеченные, не было смысла вскрывать именно вашу квартиру, где и поживиться особо нечем, будем честными, согласны?
  - Согласна, мне до сих пор непонятно, зачем они ломились сюда, -ќ согласилась Варвара.
  - Тогда вас защитил ваш муж. Он сделал это, не задумываясь, сильно рискуя своей жизнью, так не рискуйте им, если его увидят, то вы потеряете вашего мужа. И это не фигура речи, он отправится туда, где вы были, но он не сможет вырваться из чёрной реки, ему помогут, не сомневайтесь, - он выложил на столе другие фотографии, на которых были уже растерзанные тела, обугленные останки, море крови, гнилого мяса, кости. Странно, но Варвару совершенно не тронули эти снимки. Она брала их и без эмоций рассматривала, находя что-то общее в растерзанных телах и фотографиях злых людей. - Вы узнали их, это они, физическая оболочка, оставшаяся в нашем мире. Я не буду врать. Мы были бы не против, чтобы все они были убраны навсегда, но это не возможно.
  - Почему? - Варвара серьёзно посмотрела на него. - Они вам нужны? Нужны те, кто будет выполнять грязную работу за вас?
  ќ- Верно, и если вы отбросите от себя все гуманистические идеалы, которыми вы полны, то увидите, что без них будет ещё хуже. Мир живых способен рождать своих чудовищ, с которыми мы не справимся, история много раз доказывала это. Именно поэтому нам нужен противовес, те, кто будут противостоять новым, более сильным, уничтожая их, или, хотя бы, ослабляя.
  - Мне кажется, что я поняла вашу мысль, -ќ кивнула Варвара. - Но почему вы не думаете, что они в один момент смогут договориться между собой?
  - Мы думали об этом, к нашему счастью, не смогут, так заложено, так утверждено. Я не смогу вам ответить на вопрос кем, кто создал это шаткое равновесие, но не пытайтесь найти в этом руку какого-либо божества. Все они когда-то были этими новыми, чтобы подчинить волю людей, надо сломать их, растоптать, уничтожить на глазах некоторую часть, чтобы потом назвать это добром, и люди поверят, и тут хвала солнцу, не навсегда. А добро, то понятие, которое люди издревле пытались передать потомкам, то добро, которое в чистом виде невозможно по природе своей, ему необходимо зло, чтобы бороться со злом. Вот такая краткая история человечества.
  - Мне надо это обдумать, я так сразу не готова это принять, - прошептала Варвара.
  - У вас на это есть время, жизнь не закончилась для вас. Но, если вы этого сами не захотите. Я не советую, я вам приказываю - заприте ваш дом, не этот, а другой, вашу горящую домовину, закройте её так, чтобы ваша названная дочь или кто-нибудь другой, кого вы приютили, не имел на это никакого права, ќ никто не должен перейти черту, выйти за порог. Они могут приходить к вам, но не шагу в наш мир. Я достаточно ясно всё объяснил? -ќ он сверкнул глазами, Варвара увидела, что на неё смотрит оскаленная морда волка, готовая разорвать её лицо на части, перегрызть ей горло, не задумываясь. Не было в этих глазах больше понимания, интереса, ничего, кроме ярости и уверенности в своей силе... и она чувствовала эту силу, не его одного, а сотен, тысяч таких же, как он, которых она увидела в его глазах - страшный, кровавый легион жизни.
  
  Быль или небыль? Редко встречаются люди, после разговора с которыми долго не можешь себе представить, допустить того, что этот разговор был в действительности. Думаешь, придумываешь ответы на вопросы, которые никто и не задавал, формируя внутри себя нечёткое мнение, в желании заместить в себе этот раздражающий клубок из колючей проволоки сомнений и тревог на что-то более понятное, обтекаемое, не способное до конца успокоить, приемлемое, удобное. Вот так и Варвара металась от одной мысли к другой, не находя ответа для себя. Она полчаса назад проводила гостя, а может прошёл целый час? Взглянуть на часы было также больно, как и подняться с кровати и пройти на кухню, чтобы снять все сомнения, но она продолжала лежать, вцепившись пальцами в покрывало, сминая и подтягивая его к себе. Она сделала над собой усилие и встала, пора было собираться. Она переоделась в летнее платье, длинное, до самых пяток с закрытыми до середины предплечья рукавами, и успокоилась, причёсываясь перед зеркалом. Соорудив на голове подобие японского клубка и воткнув двё чёрные деревянные палочки, она примерила пару украшений, выбрав самое простое, похожее на поделку ребёнка в виде прыгающего тигра или барса, они с Алексеем так и не смогли понять, слишком фигура хищника была выполнена примитивно. Он привёз его Варваре не так давно, она любила его подарки, часто, оставаясь в одиночестве, перебирая эти народные поделки с разных уголков страны, раскладывала их на кровати и любовалась, как маленькая девочка, доставшая из тайника свой сундучок с сокровищами.
  С замиранием сердца она прошла на кухню и застыла на месте. На столе стояли две чашки, тарелки с пряниками, вазочка с конфетами и открытая коробка зефира. Фантики от конфет были аккуратно сложены в разноцветные кубики и уложены на блюдце чашки гостя. Варвара подошла к столу и взяла зефир из коробки. Съев его, она взяла второй и долго смотрела на свою чашку. Из неё пила точно она, в этом не был никаких сомнений: крошки были собраны в блюдце, все по одной стороне, справа, как она всегда делала, фантики от конфет лежали сложенные в четыре раза, расправленные, без единой морщинки. Это была её привычка с детства, когда она волновалась или о чём-то думала, то не могла успокоить свои руки, хотелось постоянно что-то делать, например, расправлять ногтем фантики от шоколадных конфет, чтобы фольга была ровной и блестящей. Она убрала свою чашку в раковину, вспоминая весь разговор с этим капитаном, она не могла вспомнить, на чём они закончили, что последнее он сказал? Взяв вторую чашку в руки, она ощутила запах одеколона, крема после бритья, Алексей не пользовался такими, его запах был совершенно другой. В голове застучали молотки, она едва не выронила чашку из рук, ожидая новый приступ головной боли, захотелось вернуться на кровать и пытаться ни о чём не думать, но боль быстро стихла, освободив её. По телу пробежала прохладная дрожь, с улицы раздались сигналы клаксонов, район возвращался домой. Она поставила чашку в раковину, помоет потом, когда вернётся, и подошла к окну. Сентябрь радовал хорошей погодой, кое-кто уже ходил в ветровках, но большинство отказывалось менять гардероб, продолжая одеваться по-летнему, по небу плавали тонкие белые облака, никакого намёка на дождь. Она убрала всё со стола, достала из шкафа пару коробок с зефиром и поспешила покинуть квартиру.
  До парка она дошла быстро, по пути никого не встретив, кроме потока машин. Не было жарко, как летом, поэтому маска не доставляла хлопот, она на время и забыла, что опять надела её. В парке, когда она проходила мимо детской площадки, Варвара почувствовала на спине недобрые взгляды, но не стала останавливаться, оборачиваться, искать этого человека, как раньше. Они все стали ей неинтересны. Лера написала, что все собрались и ждут её, она прибавила шаг, смазанный Алексеем протез беззвучно выполнял свою работу, она его практически не чувствовала. Алексей регулярно осматривал его, чистил, смазывал, что-то подкручивал, а она наблюдала за его работой, ей очень нравилось смотреть, как он работает руками, и, как мудрая женщина, так считал Алексей, она никогда не давала советов и не задавала вопросов.
  Дети встретили Варвару радостным воплями, девочки облепили её, наперебой рассказывая что-то своё, важное, тонущее в общем гуле. Варвара сумела найти для каждого ребёнка верные слова, и для мальчишек, и для девчонок, не выдумывая, отвечая слёту. Дети обрадовались, посадили напротив Леры за стол, забрав коробки с зефиром и пастилой, которую она купила по дороге. Лера смущённо улыбалась, она подвязала непослушные волосы, надела другое платье. Варвара заметила, что она хотела выглядеть красивее, даже начала краситься, убегая от прошлого имиджа девочки-пацана. И даже слишком широкие плечи для девочки не портили её, Варвара улыбнулась и одобрительно подмигнула. Лера чуть покраснела, задумалась, наблюдая за общением этой странной незнакомой женщины, умевшей находить с одного слова ключ к детям, они слушались её, дети тянулись к ней, лишь для игры придумывая для Варвары легенду, что она настоящая Баба-Яга. Лера не видела в действиях и словах Варвары методических штампов воспитателей-манипуляторов, всё было искренне, и дети это чувствовали, радовались, что кто-то интересуется ими, по-настоящему, может и на место поставить, поругать за хулиганство или глупые мысли, но это не обидно, даже злиться не хочется.
  - Тебе бы воспитателем работать, -ќ сказала Лера, не понимая, как быстро она перешла на "ты" с Варварой, а это было сразу, все на площадке были равны, не по возрасту, а по духу.
  - О, нет, мне моих двоих хватило, - улыбаясь, ответила Варвара. - А может, ты и права. Я в последние смены в пионерлагере была вожатой, мне это нравилось, у меня были младшие группы. Но судьба сложилась иначе.
  ќ- А я точно пойду. Я уже твёрдо объявила дома, что сдам ЕГЭ и всё, уеду куда-нибудь подальше отсюда учиться. Мачеха так обрадовалась, даже рычать на меня перестала.
  - Да, мама стала меньше ругаться,ќ подтвердили её сестрёнки. - Но ей не понравилось, что ты рассказываешь нам сказку.
  - Да, а почему? - удивилась Варвара.
  - Не знаем! -ќ хором ответили девочки.
  - Это её проблемы, - отмахнулась Лера. - Остальные родители так в восторге. Дети всё съели и сами спать пошли.
  ќ- Это да, нет лучшего счастья для родителей, когда ребёнок сам чем-то занят и вовремя ложится спать, - кивнула Варвара. -ќ Ну что, продолжим?
  ќ- Да! - громко завопили дети, а девочка, севшая слева от Варвары, как и в прошлый раз, ухитрилась и стянула с её лица маску, игриво прижав её к себе, как добычу.
  Мимо проходили люди, возвращаясь с работы, срезая через парк дорогу к микрорайону, весело поглядывали на смирно сидевших за столом детей, обложившихся коробками со сладостями, и никто не мешал, не приставал с советами, шуточками, замечаниями. Дети быстро растащили сладости, поделив между собой и Лерой с Варварой поровну, одна девочка и мальчик несколько раз пересчитывали, делили, получая разные результаты. Быстро справившись с угощением, Варвара ела вместе с ними, у неё разыгрался аппетит и воображение. На хлопнула три раза в ладоши, дети проверили, не касаются ли их ноги земли, для надёжности упершись в распорную рейку под столом, затаили дыхание, во все глаза смотря на Варвару, друг на друга.
  После третьего хлопка небо потемнело, на них обрушилась кромешная тьма, от которой всем вдруг стало страшно. Дети запищали от страха, но странным образом их голоса потонули в киселеобразном воздухе, и они очутились под землёй. Запахло сыростью, стоячей водой, холодными стенами, и стало так невообразимо тихо, что заложило уши.
  
  Сансира открыла глаза и тут же зажмурилась, испугавшись увиденного. Она осторожно ощупала набитые соломой пуфики, жёсткую ткань простыни, на которой она лежала. Каждое движение вызывало шуршание, шелестящие звуки, и она замирала, прислушивалась, не крадётся ли за ней кто-то. Никто не крался, было очень тихо, и она смогла разобрать слабое сопение лисички внизу.
  Полежав неподвижно некоторое время, Сансира осторожно села и открыла глаза. Она увидела тёмную комнату, выдолбленную в горе. Это не была пещера, стены были ровные, она лежала на кровати, перед ней стоял большой стол, за которым кто-то сидел, непонятный, полупрозрачный. Этот некто сидел неподвижно, смотря в стол, так ей показалось. В другом конце комнаты был большой камин, в котором горел огненный камень, а рядом стояло огромное потемневшее от старости зеркало. Она увидела себя в нём, на старой кровати, в расстегнутой куртке, ещё сонную, у ног лежала на половике лисичка и спала, а потолок искрился от вбитых в него самоцветов, пол грязный, усыпанный комьями земли. Она осторожно встала, отвернулась от зеркала, и комната внезапно вспыхнула.
  Сансира в страхе села на кровать, а это была уже другая кровать, застелена белоснежной простынёй, обложенная мягкими подушками с вышитыми золотом узорами, и это были не цветы, она взяла одну из подушек, напряжённо вглядываясь в рисунок. На рисунке был примитивно вышит сюжет древнего ужаса, когда страшное мерзкого вида чудище, длинное, с руками, длиннее тела, костлявое, пытается поймать кого-то. На другой подушке также золотом было вышито продолжение, чудовище разрывало человека на части... Сансира отбросила подушки от себя, ей стало страшно. Она вскочила с кровати, голыми ногами вступив на мягкий ковёр. На ней не было больше охотничьей куртки, кожаных штанов, и сапоги исчезли. Она была одета в длинную шёлковую ночную рубашку, красную, как алая роза, с золотыми нитями, рассыпанными, как солнечный свет. На столе была длинная скатерть, десятки блюд, тарелок с угощениями. Сансира почувствовала резкий приступ голода и подошла к столу. Забыв про подушки, забыв про то, что проснулась она в каменном мешке, а не яркой, обитой тканевыми обоями комнате, освещенной сотнями свечей, она с жадностью осматривала заставленный стол, находя здесь всё то, что ей так давно хотелось попробовать. Рука потянулась к ближайшей тарелке, на которой горкой были выложены пирожные с кремом, точь-в-точь, какие она видела в той кондитерской, и которые брат купил ей, в тайне от родителей. Они были безумно вкусные, с зелёным фисташковым кремом. У Сансиры закружилась голова от воспоминаний. Перед глазами возникла тень, но её почти не было видно в этом ярком свете, и Сансира отпрянула назад.
  - Что здесь происходит? - шепотом спросила она и схватилась руками за рот, поняв, что слышит свой голос, загремевший долгим пугающим эхом.
  Тень вновь встала перед ней, Сансира с трудом видела её, но поняла, что это существо пытается что-то сказать, показывает куда-то. Сансира не поняла и задумалась, с нарастающим вожделением смотря на стол с угощениями. А почему она не чувствует запаха? Она точно помнила, что эти пирожные приятно пахли, их запах был слышен сразу при входе в кондитерскую. И плов, стоявший в центре стола, с прозрачными жёлтыми рисинками, большими аппетитными кусками мяса, тоже молчал, она не слышала его запаха. Так не должно было быть, невозможно! Она огляделась и увидела снова зеркало, отражение было тусклым, еле заметным в ярком свете свечей, будто бы нарочно пытавшихся засветить зеркало. В зеркале была каменная комната, с холодными каменными стенами, грязным полом и пустым грубым столом с лавками по двум сторонам. Сансира отвела взгляд и вновь осмотрела комнату - роскошная, она стала ещё прекраснее, свечи загорелись ярче, а вышитые золотыми нитями порчовые стулья сами отодвигались, приглашая её сесть за стол.
  - Это морок, не верю! ќ- воскликнула Сансира, голос её загремел, стены задрожали, но видение не исчезло, оно только стало ярче, больнее врезаясь в глаза. Сансира почувствовала, что лисичка укусила за сапог, посмотрела вниз, она стояла голыми ногами на роскошном ковре, вышитом затейливыми узорами, от которых становилось жутко, угадывались картины, вышитые на подушках. - Я знаю, моя милая, это всё обман.
  Сансира села к ней и погладила зверька. Лисичка прижалась к Сансире мордочкой, укусила за ладонь, не до крови, но ощутимо, чтобы она поняла, где находится. Сансира взглянула на еле заметную тень, стоявшую рядом с ними, и спросила шепотом: "Почему это не исчезает?" Тень отрицательно покачала головой, Сансира увидела её глаза: яркие, чёрные, светившиеся даже в этом ярком свете. - Так будет всегда? Я не должна на это смотреть,ќ это же всё обман, правда?
  Тень часто закивала, в знак согласия, что-то досказывая жестами. Сансира не поняла, но теперь она знала главное -ќ это подземелье хочет заполучить её. Она вспомнила предостережения Каролины, Игоря и спросила: "ќ Это же еда мёртвых? Если я её съем, то никогда не вернусь домой?"
  Тень закивала, было видно, что она обрадовалась, что ей поняли. Сансира задумалась, теперь ей стали понятны странные жесты тени, её движения то к столу, то руки, сложенные крестом, домиком, резко падающие вниз, тень в этот момент даже приседала, вбивая свои ладони в землю. Было очень трудно сопротивляться желанию сесть за стол, съесть всё, что видели её глаза, обманывающие её, обманывающиеся сами. Она закрыла глаза, прислушиваясь к своему обонянию, слуху, и резко открыла их. Мираж на мгновение подёрнулся, исчез, с яростью ударив её по глазам, крича, угрожая. Она засмеялась, тихо, мираж задрожал, но не исчез, оставшись таким же ярким, манящим, но теперь он дрожал, боролся с ней, и она видела его слабость.
  Сансира тщательно оглядела дрожащую комнату, здесь не было умывальника или хотя бы ведра с водой. Тень показала жестами, что воды нет нигде, правильно поняв беспокойство Сансиры. Она бросилась к кровати, ставшей выглядеть ещё более роскошно. И стала искать в мягких подушках свою сумку. Сумки не было. Сансира в отчаянье села на кровать, мягкость и приятная прохлада шёлкового белья попытались овладеть её волей, и она быстро встала, вновь почувствовав землю под ногами и грубую одежду на себе. Лисичка уткнулась мордой в её ногу, она отыскала сумку и принесла хозяйке. Сансира вздохнула и пошла к камину, он выглядел таким же старым, как и до миража, обшарпанный, громоздкий, совершенно не подходящий для роскошного убранства этой дамской комнаты, как и зеркало, отказывающееся слепнуть, демонстрируя правду в отражении реальности.
  Сансира встала у зеркала, свет сотен свечей сначала ослепил её, но она скоро пришла в себя и увидела бледную девушку, уставшую и сонную, и это была она. Сансира улыбнулась себе, весело подмигнула, она всегда так делала с утра, желая разбить туман усталости в голове, отбросить в сторону дурные мысли. Девушка в зеркале весело улыбалась ей в ответ, протягивая руки. Сансира дотронулась до зеркала и ощутила тепло своих пальцев. Девушки прижали ладони, приблизили лицо друг к другу, коснувшись носами, и весело засмеялись, так громко, что задрожало зеркало, задрожали пол и потолок, а со стен, как змеи, поползли вниз обои. Мираж треснул и распался на миллионы ярких искр. Сансира зажмурилась, а когда открыла глаза, то была в тёмной холодной комнате, в камине горел огненный камень, слабо освещая пространство.
  Сансира облегчённо выдохнула, девушка в зеркале тоже, улыбаясь себе, она склонилась над очагом и повернула камень. Стало теплее, а по потолку запрыгали красные и жёлтые языки пламени.
  Они сели за стол, лисичка, как послушная собачка, села рядом с Сансирой, ожидая какой-нибудь еды. Если бы она учуяла мышей или других грызунов, то наловила бы их для хозяйки, малую часть оставив себе. Тень села напротив, смотря на девушку добрым любящим взглядом. Сансира узнала этот взгляд, но не поверила сразу, она не могла поверить. На неё смотрели два чёрных, полных любви глаза, и больше не было ничего, только расплывчатый образ, который можно было бы принять за кого угодно. Тень вздохнула, если, конечно, ей надо было дышать, и опустила лицо на ладони, упершись локтями в стол. Тень чуть склонила голову влево, а глаза зажглись хитрой смешинкой, так могла делать только бабушка и... Сансира протянула к тени руки и заплакала, прошептала коловший сердце вопрос: "Мам,ќ это ты?".
  Тень улыбнулась, Сансира увидела её улыбку, на мгновение она увидела и незаметное лицо тени, грустное, уставшее, как и было у мамы, но полное любви к дочери, к сыну, мужу. Она была точно такая же, как и раньше, когда была там, откуда Сансира сбежала. Сансира в страхе посмотрелась в зеркало, нет, миража не было, тень была настоящая, а в зеркале была точно такой же, какой видела сейчас её Сансира. Тень нежно погладила ладони Сансиры и отрицательно покачала головой, резко убирая руки к себе.
  ќ- Но почему я не могу тебя обнять? - в слезах спросила Сансира.
  Тень утвердительно кивнула, жестом отстраняясь от неё. Сансира горько заплакала, найти маму, после стольких мучений, и всё равно быть так далеко от неё. Взяв себя в руки, Сансира достала из сумки кувшин, накрытый чистой белой тканью, подвязанный верёвкой на горле. Его в сумке до этого не было, она тщательно осматривала содержимое сумки. Ничему не удивляясь, она достала круглый белый хлеб, отвязала верёвку от кувшина, расстелив тыльной стороной вверх белую ткань на столе, и положила на неё хлеб. Следом она вытащила большой кусок сыра, завёрнутый в полотенце. Она покрошила хлеб и сыр в миску лисичке, залив молоком, и поставила на лавку. Когда Сансира налила себе молока в глиняную пиалу, которую она наугад вытащила из сумки, лисичка стала есть. Молоко было тёплое и сладкое, выпив две пиалы, Сансира сильно захотела есть. Вместе с лисичкой они съели почти весь хлеб и сыр, выпили всё молоко, но всё ещё хотели есть. Убрав остатки со стола в сумку, она сунула рук внутрь, найдя там целый хлеб, большой кусок сыра и тяжёлый кувшин. Это обрадовало, значит, они не умрут с голода в этом подземелье.
  Тень встала первой из-за стола, и подошла к двери, показывая, что пора было уходить. Сансира вытащила огненный камень из очага, он послушно затих, приятно согрел руку. На прощание, Сансира подошла к зеркалу и дотронулась до ладони своего отражения, они улыбнулись себе, вдруг отражение с тревогой взглянуло на дверь, Сансира повернула голову позже. За дверью послышались гулкие шаги, шла какая-то большая колонна, шагая как попало, ударяясь о стены, колотя по ним. Тень припала к двери и слушала. Колонна остановилась, кто-то шарил по стене, царапал дверь. Сансира замерла, стараясь дышать тише, а лисичка приняла боевую позу, своей решительностью заразив и Сансиру, схватившуюся за рукоятку кинжала, висевшего у неё на поясе. Она вытащила оружие на половину, комната вспыхнула от стального блеска. Тень замахала ей, и Сансира тут же убрала кинжал обратно в ножны.
  Шум за стеной стал затухать, но ещё долго были слышны отголоски топота сотен ног, от которых дрожала стена и пол. Когда всё стихло, Сансира решительно подошла к двери с намерением открыть засов, тень остановила её, взяла за руку и отвела в сторону. Лисичка бросила свою боевую позу и расслаблено сидела на полу, обмотавшись пушистым хвостом. Сансира расслышала осторожный шелест за дверью, посмотрела на тень, потом на лисичку - никто не проявлял беспокойства, а тень даже обрадовалась. Заскрипел засов, и дверь отворилась. В комнату вошли две тени, самая высокая закрыла дверь, но не стала закрывать засов.
  Другая тень подошла к Сансире, сделала жест левой рукой, будто бы прикладывает ладонь к фуражке, отдавая честь. Сансира узнала в этих чёрных смеющихся глазах отца и бросилась к нему, чтобы обнять. Ей почти удалось это сделать, она ощутила, как мертвенный холод сковал её грудь, как только она прижалась к нему. Отец оттолкнул её, строго посмотрев на дочь. Пускай это и была всего лишь его тень, Сансира увидела его лицо, закостеневшее от труда и невзгод, за которое его считали плохим человеком, и глаза, полный любви и тоски, радости, горя, злости от невозможности даже обнять любимую дочь. Рядом с отцом встала самая высокая тень, она без труда узнала брата, жестами напомнив о себе, да она и так его увидела. Сансира научилась различать их лица, не видя в тенях останки человека, видя в них их самих. Брат ощутимо похлопал её по плечу, как друга, другого парня. Он никогда не церемонился с ней, не принимал в расчёт, что она была девочкой. Они играли вместе, дружили как лучшие друзья, дрались, она получала от него, а он от неё, и никогда не жаловалась на брата. А сколько раз он выручал её? Сколько раз она ревновала его к другим девушкам, воспринимая брата, как свою собственность, просила прощения у него, а он не понимал, за что, или делал вид, что не понимает. Сансира посмотрела на маму, её тень обеспокоенно смотрела на неё, а девушка уже не видела их, слёзы застилали глаза, а ноги подкосились. Она упала на колени, закрыв лицо ладонями, глухо, стараясь тише плакать, задыхаясь от слёз, от нахлынувшего вновь переживания потери, радости внезапной встречи, с которой она не знала, что делать. Так бывает, когда радость рождается не к месту, мешает идти вперёд, мешает быть сильной, неутолённая, она становится обузой, перерождаясь в горе и отчаянье, сильное, подавляющее. Тень мамы встала на колени рядом с ней, отец и брат тоже, окружив Сансиру. Они осторожно, стараясь не навредить, гладили её по голове, по рукам, их глаза плакали вместе с ней, но они не могли плакать, слёз у них не было, как не было ничего от живого мира, кроме ещё живых глаз. Сансира видела их взгляды, чувствовала заботу, ласку, и ревела ещё больше, уже не сдерживаясь. От потока слёз на земляном полу стали прорастать цветы, слабые, серого цвета, бутоны в этом полумраке казались чёрными, тёмно-серыми, но каждая капля слёз Сансиры на секунду зажигала их, и она видела, что цветы синие, красные, жёлтые, розовые, бирюзовые, крепкие, с упругими стеблями и нежными бутонами.
  Она перестала плакать, вертела головой, чтобы насмотреться на родных, и не могла, хотелось видеть всех сразу, больше, ещё больше. Лисичка сидела перед ней, не мешая, лишь изредка поглядывая на дверь, прислушиваясь, одним ухом к шуму ветра за стеной.
  Первым поднялся брат, он взял слева от камина посох Сансиры, про который она совсем забыла, ловко повертел его в руках, поражая невидимого врага, и кивнул сестре. Она встала, улыбнулась, и брат бросил ей посох. Отец и мать отошли подальше, а Сансира, поймав посох, завертела им в ответ, как учил брат, мощными точными движениями поражая врага, она видела этого врага, и пускай он был уже повержен, унесён в ничто чёрной рекой, она вновь и вновь хотела уничтожить его, чувствуя, как отчаянье проходит, отступает - этот тоже морок, обман, способный приковать тебя на месте, погубить тебя.
  Наигравшись, она, возбуждённая, полная сил, даже стало жарко, отошла к двери, чтобы не сломать цветы. Мама склонилась над ними и сорвала все, цветы сами шли к ней в руки, не сопротивляясь. Она сделала красивый букет и подошла к дочери, рукой показав на сумку. Сансира вытащила из сумки первое, что попалось под руку,ќ это было белое льняное полотенце, расшитое красными птицами и солнцем по середине. От его белизны комната засветилась, солнце согрело сердце, а птицы замахали крыльями, беззвучно радостно защебетав. Мама взяла у неё полотенце и бережно завернула цветы. Отдав свёрток дочери, она решилась и, когда Сансира убрала его в сумку, быстро обняла дочь, прижавшись лицом к её лицу. Сансира не почувствовала холода в груди, сердце сильно заколотилось, закружилась голова. Тень мамы отошла назад, нежно разглядывая дочь. К ней подошли тени отца и брата, все смотрели на Сансиру, глазами призывая спешить, лисичка уже стояла у двери, поглядывая на хозяйку. Сансира кивнула, что поняла, крепко сжала посох правой рукой и подошла к двери. Дверь открылась сама, пропуская в комнату холодную вонь подземелья, сильный ветер, который, как показалось Сансире, дружелюбно приветствовал её, ветер всегда был её другом.
  
  Громкая музыка разрезала полумрак на части, бешенный бит и завывания фальцета солиста окончательно разрушили сказочную атмосферу. За соседними столами расположилась группа подростков, курящих вейпы, ржущих и матерившихся через каждое слово. Варвара оглядела их, видя, как стараются эти молодые самцы перед самочками показать свою значимость, доминантность, подкалывая друг друга, порой издеваясь, а молоденькие самочки набивают себе цену, вытягивая уточкой губки. Она переглянулась с Лерой, которой несколько парней уже махали, они были знакомы. Девушка отмахнулась от них, скорчив презрительную гримасу.
  - А Сансира найдёт дорогу домой? - спросила Варвару девочка, державшая её за левую руку. Девочка тихо всхлипывала, как и другие дети, ещё не до конца освободившиеся от картин небывалого мира.
  - Конечно, она же встретилась со своими родными, а они всегда помогут в трудную минуту. Как бы вы ни злились на родителей, на братьев и сестрёнок, они всегда помогут вам, запомните это.
  ќ- Грустная сказка, -ќ сказала Лера.
  - И вовсе негрустная! - возразил мальчишка рядом с ней. - Страшная! А они будут сражаться с другими тенями?
  - Нет, не будут, - ответила Варвара.
  - А почему? -ќ удивились несколько мальчишек.
  - А потому, что в битве часто нет никакого смысла, они просто погибнут. Битвы красивы в книгах, фильмах, а в жизни это боль и горе, - ответила Варвара, её шепот было еле слышно через фон громкой музыки и ржача.
  - А она точно выберется из этого страшного подземелья? - спросила девочка напротив, блестя широко раскрытыми карими глазами.
  - Конечно, ей поможет её семья. Но об этом мы узнаем завтра, нам предстоит ночь, а им длинный путь. Не переживайте, вы всё узнаете, а может, если хотите, попробуйте придумать продолжение, вдруг вы сможете угадать, что же будет дальше? - Варвара заговорщицки посмотрела на детей.
  - Будет ещё страшнее, как в настоящих сказках, ќ- уверенно сказал мальчишка напротив.
  - Скорее, как в жизни, - прошептала Лера, но дети не услышали её, только Варвара.
  
  46. Возвращение домой
  
  Плотный людской поток понёс её за собой, она старалась идти в общем темпе, чтобы никто не надавил на сильно выпирающий живот. Большинство спешащих людей, непременно желавших первыми забрать свой чемодан с ленты, видели её и обходили стороной, освобождая дорогу, но были и те, в основном женщины старше неё, которые нарочно толкали, пихались, подрезали дорогу, бросая в сторону недвусмысленные упрёки и ругань. Лиза улучила момент и встала у стены длинного коридора, по которому пассажиры, выбежавшие из самолётов, неслись к багажному отделению. Она тяжело дышала, ей было нехорошо от этой гонки, от жары, от долгого утомительного перелёта, когда её возненавидели некоторые из пассажиров, видя, как её уводят в бизнес-класс в полуобморочном состоянии. В руках была небольшая сумка, ставшая теперь невыносимо тяжёлой, и Лиза выронила её, не заметив, как сама начинает сползать на пол. Оказавшись на прохладном полу, она успокоилась и закрыла глаза, отдыхая от этой суеты. Мысли метались из стороны в сторону, добивая итак уже расшатанную нервную систему вопросами, утверждениями, перераставшими в страхи, невыносимость неопределённости будущего, впервые за свою жизнь она не знала, что будет дальше.
  Сильные руки подняли её, она не открыла глаза, шаря в воздухе в поисках сумки. Эти же руки вложили ей ручки сумки в руку, чтобы она успокоилась. Сумка была невесомая, тот, кто вёл её куда-то, держал и сумку. Она открыла глаза и увидела, как её увели в другой коридор, который начинался рядом со стойкой транзитных пассажиров. В коридоре было пусто и прохладно, она глубоко задышала, приходя в себя. Посмотрев направо, она увидела мужчину среднего роста, плотного, не больше тридцати лет, так ей показалось. Он был суров на вид, а очки в тонкой оправе делали его необычайно умным, как и внимательные карие глаза. В своей жизни она никогда не обращала внимания на таких парней, считая их занудами, ей больше нравились красивые мальчики с хорошим телом. Она ничего ему не сказала, кокетливо улыбнулась, открыто, без стеснения, рассматривая его лицо. Заметив в его глазах ехидную усмешку, Лиза вспыхнула от возмущения и тут же тихо рассмеялась, как много поменялось в её жизни, как сильно она сама поменялась.
  ќ- Проходите сюда, -ќ сказал мужчина, помогая войти в комнату отдыха. Здесь был хороший диван, не кожаный, оббитый жёсткой тканью под цвет авиакомпании, кресла стояли вокруг журнального столика, а слева в конце комнаты был небольшой бар, откуда вкусно пахло кофе и выпечкой. Лиза громко сглотнула слюну, она ужасно хотела есть, и смущённо рассмеялась.
  - Садитесь, думаю, что здесь вам будет удобнее.
  Он посадил её на диван, принёс подушки со стеллажа, плед. Он делал всё быстро и чётко, удобно расположив подушки и уложив её на диван. Она повиновалась его движениям, и пусть он ни разу не улыбнулся, она видела, а может хотела видеть его заботу, и от этого становилось тепло в груди, ребёнок переставал пинаться, успокаиваясь вместе с матерью.
  - Какой срок? - спросил он, садясь рядом с ней на диван.
  - Шестой месяц, - прошептала Лиза, смущаясь от того, как летнее просторное платье задралось, демонстрируя красивые загорелые ноги, а он делал вид, что не замечает этого. "Вот сухарь!", - подумала она.
  - Хорошо, я сейчас померю вам давление, лежите спокойно, -ќ сказал он и закатал рукав на левой руке. Измерив давление, он кивнул, что всё в порядке и пошёл к бару.
  - Вы хотите есть, я вижу это. У нас мало что есть для вас, но чай и бутерброды я вам обещаю.
  - Но у меня нет денег, - прошептала Лиза, удобнее устраиваясь на диване, вставать не хотелось, вообще двигаться не хотелось. Она поправила платье, но так, чтобы заставить задержать его взгляд на ногах.
  Он сделал ей чай и положил на тарелку шесть разных бутербродов. Придвинув к ней небольшой столик, он поставил перед ней большую чашку с символикой авиакомпании и тарелку с бутербродами. Она заметила, как он смотрит на неё, и осталась довольной.
  - Если вам холодно, я могу укрыть вас пледом, -ќ сказал он.
  - Нет, спасибо, самое то, - сказала Лиза, - сделав большой глоток сладкого чая, это было именно то, что она сейчас хотела. - Сколько я вам должна денег?
  - Нисколько, нельзя всё мерить деньгами, - сухо сказал он, Лиза заметила, что её вопрос разозлил его.
  - Простите, я не хотела вас обидеть, кротко ответила она, сама не замечая, как начала с ним кокетничать.
  ќ- Лежите и отдыхайте. Дайте ваш талон, я заберу ваш багаж, - сказал он, она стала копаться в сумке и вытащила билет с багажной биркой. ќ- Я скоро, отдыхайте.
  Он быстро вышел, оставив еёо дну. Лиза пила чай маленькими глотками, чай был очень горячий и в меру крепкий, как она любила, не понимая других, своего мужа, бывшего мужа, как она теперь считала, которые пили разбавленную чаем водичку. Она подумала о маме и заплакала, чуть не выронив кружку с чаем на себя. Поставив кружку, Лиза принялась за бутерброды, проглотив два одним махом, ребёнок обрадовано толкнул её ногой или рукой, она ещё не разбиралась, обрадованный поступившей в кровь едой. Съев всё и выпив чай, она стала засыпать, борясь со сном, Лиза позвонила маме, телефон не отвечал. Попробовав несколько раз, она убрала телефон в сумку и закрыла глаза, решив вздремнуть на пару минут.
  Проснулась она через два часа. В комнате было несколько человек, они сидели на креслах и во что-то играли за столом, в какую-то настольную игру. Её заботливо укрыли пледом, кружки и тарелки не было на столике, зато стояла её сумка, а у ног стоял большой чёрный чемодан на колёсиках, в который уместилась вся её жизнь.
  ќ- О, вы проснулись, - к ней подошла девушка в форме стюардессы и с участием посмотрела на Лизу. - Пойдёмте, я покажу вам, где у нас туалет.
  ќ- Да, спасибо, - прохрипела после сна Лиза и прокашлялась.
  - Сергей просил вас накормить, как вы проснётесь, - сказала девушка, отведя Лизу в незаметную комнату, где было две двери. - Я буду ждать вас в комнате, если что-то понадобится, постучите, я услышу.
  Девушка постучала по дверному косяку, звук и правда был громкий. Она ушла, Лиза выбрала левую кабинку, она всегда выбирала левую дверь, с самого детства, редко ошибаясь. Совершив всё, что требовал организм, она умылась, долго рассматривала себя в зеркало, думая о том, что она не спросила его имени, обычно она не стеснялась задавать любые вопросы, любила ставить мужчин в неловкие положения. Если б не живот, она в целом ничего, лицо припухло, губы стали больше, ей это не нравилось, она не любила надутых губок у гламурных кисок. Вот если бы ещё помыться, она чувствовала, что пахнет не первой свежестью, не комплексовала от этого, просто самой было неприятно.
  Вернувшись в комнату, она увидела на столике возле дивана тарелку с кашей, кружку с чаем и бутерброды. Сидевшие в креслах мужчины и женщины по-доброму улыбнулись ей, она им кивнула, улыбнувшись в ответ. Ей нравилось, что никто не пристаёт к ней с вопросами, никто не лезет с разговорами, да и по виду этих людей было понятно, что они и сами хотят посидеть в тишине. Они играли в монополию, молча, обмениваясь взглядами и краткими восклицаниями, когда кто-то выбивал неплохой куш.
  - Серёжа скоро придёт, а вы пока поешьте, - сказала девушка и вернулась к игре, был её ход.
  - Большое вам спасибо, - сказала Лиза и села на диван. Девушка обернулась и кивнула, что это пустяки.
  Каша была овсяная в сухофруктами, заваренная из пакета. Её было много, в тарелке уместилось два пакета целиком с горкой. Лизу это ничуть не смутило, она с удовольствием съела кашу, все бутерброды, лежавшие горкой на тарелке, и выпила большую кружку чая, надо бы себе такую же кружку купить, как раз размер для неё.
  В комнату вошёл тот мужчина, он был также суров, но не в форме авиакомпании, а в джинсах и белой рубашке с короткими рукавами. Он выглядел свершено по-другому, Лиза с интересом разглядывала его и заметила, что это всё-таки смутило мужчину. Он попытался унять её игру строгим взглядом, но Лиза отбилась милой улыбкой и чуть прикрытыми смеющимися глазами.
  - Я вижу, что вам уже лучше, ќ- мягко сказал он, сев рядом на диван.
  - Да, я отдохнула и наелась. Лучше этого ничего и не может быть, - ответила она.
  - Я с вами согласен, - усмехнулся он. - Куда вам надо ехать? Может вызвать для вас такси?
  - Нет, я на аэроэкспрессе, - тихо ответила Лиза, денег на карте было слишком мало, у неё с собой почти не было денег.
  - Хм, на аэроэкспрессе, - повторил он. - А вас там кто-то встретит?
  - Нет, - честно ответила Лиза, - она спохватилась, вытащила телефон из сумки и набрала маму, телефон был опять выключен. Она набрала брата - и он не отвечал, как будто все сговорились!
  - Хорошо, я провожу вас до города. Я тоже поеду на аэроэкспрессе. Надеюсь, вы сможете связаться с вашими родными по пути, - сказал он и решительно встал, беря за ручку её чемодан. - Вы готовы? Поезд будет через двадцать минут.
  ќ- Да, я готова, - Лиза поспешно встала, убрала телефон в сумку, хотела унести тарелки и кружку, но к ней подошла девушка и остановила.
  ќ- Я всё уберу, -ќ сказала она и унесла тарелки и вскоре вернулась с картонной коробкой в руках. -ќ А это вам на память от нашей авиакомпании.
  Лиза взяла коробку и сразу открыла её, как ребёнок, получивший подарок. Она обменялась взглядом с девушкой, они поняли друг друга, улыбнулись, а в коробке лежала большая кружка с символикой компании и красивым самолётом, летящим высоко в небе.
  Поблагодарив всех и попрощавшись, Лиза вышла в коридор, держа в руках сумку и коробку с кружкой. Мужчина вышел за ней. Они не торопясь пошли по коридору обратно к багажному отделению. Лиза остановилась и протянула ему правую руку.
  ќ- Лиза, а как вас зовут?
  - Сергей, - он мягко пожал её руку, приветливо улыбнувшись. Она отметила про себя, что ему стоит чаще улыбаться.
  - А давайте на "ты", ты не против?
  - Это противоречит правилам нашей компании, - он отрицательно покачал головой.
  - Но ты же идёшь домой и на тебе нет формы! - возмутилась Лиза. - Ну, прекрати, чего ты?!
  Она легонько толкнула его в плечо, он засмеялся.
  ќ- Да, вы правы. Хорошо, давай на "ты", - согласился он.
  Лиза обрадовалась, глаза у неё заискрились, она вновь ожила. Она не знала, что хочет и хочет ли что-то определённое, ей нравилось, что рядом с ней идёт мужчина, который позаботился о ней, о её ребёнке. Она чувствовала внутри расколотое бывшим мужем ощущение целостности жизни, не обнадёживаясь глупыми надеждами, фантазиями, Лиза никогда не видела знаков и не верила в эту чушь. Сейчас она была спокойна и, пожалуй, немного счастлива от этого, как мало ей теперь было надо для счастья. Мама найдётся, если не простит, то будет права, не примет, придётся проситься к брату, а у него и так куча народа живёт. Но мама не бросит, Лиза была в этом уверена, даже если и не простит, но точно не бросит. Она не гнала от себя угрызения совести, она давно с ней договорилась, знала, что скажет маме, что не будет врать или умолять, это было бы ещё хуже, Лиза хорошо знала свою маму, лучше, пожалуй, чем кто другой, поэтому была уверена в ней.
  
  Плотный вязкий запах ударил в лицо, прилипнув к носу, глазам, рту. Становилось всё труднее дышать, и Сансира, обмотав лицо шарфом, стала спотыкаться о камни. Тень мамы тревожно смотрела на неё,, часто оборачиваясь, но не сбавляя шага. Тень отца и брата ушли далеко вперёд на разведку, и больше Сансира их не видела. Лисичка стойко переносила дорогу, бесшумно ступая по обсыпанной камнями земляной дороге. Туннель казался бесконечным, они шли уже больше пяти часов, а не было ни одного поворота, ни разветвлений, ничего кроме широкого туннеля, каменных стен, обсыпанных золотыми и серебряными блюдами, кубками, щитами, воткнутыми по самую рукоятку мечами, и каменного свода, с которого гроздьями свисали нитки жемчугов, золотые кулоны, камни в затейливых оправах и прочие побрекушки, стоившие безумных денег в мире, где деньги решали всё. Всё это роскошество светилось тусклым блеском, разгораясь лишь тогда, когда Сансира останавливала взгляд на какой-нибудь красивой вещице. Под ногами валялись драгоценные камни, вбитые в землю, грязные, вперемешку с осколками горной породы и комьями земли.
  Один раз Сансира не удержалась и взяла в руку красивый золотой кулон с большими яркими камнями. Сердце вдруг остановилось, она улетала куда-то вниз так стремительно, что не успевала ни о чём подумать. Она увидела себя посреди золотой купели, четыре красивые девушки, стройные, белокожие, с прядями белых волос, подвязанных золотыми лентами, прислуживали ей, обмывая тело шелковистой прохладной водой, расчёсывая мокрые волосы Сансиры. Сансира чувствовала райское блаженство, стоя посреди купели и полностью отдавшись ласкам заботливой прислуги, поливавшей её из серябрянных кувшинов прохладной водой, прижимаясь влажными горячими телами к ней, чтобы согреть хозяйку. Девушки вывели Сансиру из купели на белый чистый ковёр и принялись натирать маслами с ног до головы, целуя руки и ноги. Затем они отвели её на застеленную белоснежным бельём с золотыми вышивками тахту, уложили и запели песню. Они пели красиво, нежными стройными голосами, разбирая мелодию на части так, чтобы пела сначала одна девушка, потом другая, а затем все вместе. Девушки стояли на коленях вокруг неё, двигаясь в ритме музыки, Сансира слышала уже и музыкальные инструменты, нежную флейту. Они пели и натирали Сансиру благовониями и маслами, выливая остатки пузырьков друг на друга, весело смеясь, натирая тела волшебными эликсирами. В этом тумане блаженства, дурманящего запаха масел Сансира не сразу увидела, как из красивых ртов девушек показались длинные клыки. Девушки гладили Сансиру, ласкали её, целовали, всё чаще и чаще кусая, не больно, это было очень приятно, пока Сансира не поняла, что из неё начинает течь кровь, из разных мест одновременно. Она потрогала шею, рука стала алой от крови, провела другой рукой по животу, спустилась к ногам, ощутив влажную вязкость крови. Четыре девушки были все перепачканы в её крови, их глаза горели страстным огнём, они пожирали её глазами, готовясь наброситься, чтобы сожрать живьём.
  Сансира дёрнулась, но сил осталось очень мало, благовония и масла будто бы сковали её. Она попыталась сорвать с шеи злосчастный кулон, но не смогла, цепь сильнее сжалась, впившись в кожу до сильной боли.
  Сансира вспомнила, что в её косу был вплетён наконечник стрелы, но косы больше не было, мокрые волосы пахли благовониями, райскими цветами, а над ней нависли злорадно хохоча, четыре страшны гурии. Она увидела их истинное лицо, красивые рты исказились в зверином оскале, а больше синие глаза почернели, стали абсолютно чёрными, затемним даже белки, словно и не было больше глаз, одни глубокие чёрные впадины. Золотая стрела проснулась в ней, это дало сил, и Сансира вскочила с тахты, отбежав назад к купели. Она посмотрела на небо, ища солнце, но его там не было. Небо светилось жёлто-красным свечением, которое она и приняла за солнце, находясь в одурманенном сне. Сон не хотел проходить, она уже готова была лечь прямо здесь и не сопротивляться. Охотницы знали это и медленно, грациозно подходили к ней, протягивая белоснежные руки, выпачканные её кровью. Первой, кто подошла к ней, Сансира разрезала лицо наконечником стрелы, оказавшимся в её правой ладони, вторую она оттолкнула ногой в купель, вампирша с глухим плеском рухнула в воду. Две другие вампирши с жутким криком бросились на неё, схватив за руки и повалив на устланный белыми коврами пол. Сансира ощутила резкую боль в левой голени, но это были не вампирши, та, которой она разрезала лицо, только подходила к ней, держа в руках короткий меч, яростно рыча, как дикий зверь. Сансира увидела, как мир вокруг неё подёрнулся нервной зыбкой, она вновь ощутила затхлый вкус подземелья, цепь на шее ослабла, и она что есть силы рванула кулон.
  Очнулась она не сразу. Сансира лежала на земляном полу подземелья, взгляд, затуманенный наваждением, ничего не видел, также тускло блестели камни, золотые блюда. Она лежала ничком, лицо было расцарапано о камни, руки в порезах. Она села и вытащила из ладоней острые алмазы, изрезавшие ей всю ладонь. Рядом валялся кулон, уже неяркий, с порванной цепью, а прямо перед ней стояла лисичка и тень мамы.
  - Простите меня, я не смогла удержаться, - прошептала Сансира, и её шепот задрожал о стены туннеля. Тень мамы замахала руками, чтобы она молчала, а лисичка уткнулась мордочкой в её колени, еле слышно заскулив, как собака.
  Сансира закивала, что больше не будет, что она всё поняла. Шея горела, страшно было притронуться к ней. Она осторожно дотронулась и облегчённо выдохнула: ни порезов, ни укусов на шее не было, кожа горела, болела, побуждая к действию, сидеть на месте было гораздо тяжелее. Сансира решительно поднялась, потрогала косу -ќ на месте, наконечник стрелы тоже, острый, холодный, а внутри ещё горела огненная стрела, и Сансира горела вместе с ней. Лисичка толкнулась мордочкой ей в ногу, держа в зубах брошенный на землю шарф. Сансира присела, взяла шарф и погладила верного друга. Шарф она убрала в сумку, дышать затхлой вонью подземелья было тяжело, но всё же это было гораздо лучше, чем задыхаться от жары и вдыхать ароматы далёких стран, вестников коварного манящего сна.
  Они двинулись в путь. Через полчаса к ним вернулась тень отца, он что-то долго объяснял Сансире, жестами и движением тела, пытаясь передать опасность. Она думала, что поняла его, ответив одними губами, что не будет ничего трогать и удивляться. Тень отца закивала, радуясь, что она его поняла правильно. Туннель расширился ещё больше, и они вступили на каменную площадь. Сансира сначала удивилась и даже испугалась, от конца туннеля и этой площади их отделяло всего пара шагов. Она обернулась, но туннеля позади не было, там больше ничего не было, только чёрная мгла.
  На площади высились яркие, подсвеченные огнями двух- и трехэтажные дома, образовывая узкие улочки, по которым хаотично, на первый взгляд, бродили разодетые люди. Они были все как с картинки: женщины высокие, стройные, с длинными ногами и идеальным лицом, слепленным будто бы из самой чистой белой глины, а одеты они были в вечерние платья, красивые, немного неудобные, поэтому им приходилось очень медленно идти. У каждой в ушах были огромные серёжки с блестящими бриллиантами, бусы из натурального жемчуга, у кого-то на голове были диадемы, а на шее богатое колье, стоимость которого могла бы посоперничать с бюджетом небольшого города. Мужчины были подтянутые, спортивные и загорелые, одетые в хороши костюмы, с большими перстнями на пальцах. Они ходили парами, встречались с другими, общались, смеялись, обнимались, приветствуя друзей, менялись партнёрами, чтобы пройтись по другой улочке или скрыться в одном из домов. Сансира шла через этот внезапно выросший городок, смотря во все глаза, но стараясь не удивляться. Она замечала, что загар на мужчинах был очень странным, искусственным, и отслаивался, как плохо наложенный грим. На первых этажах домов она видела всевозможные магазины, лавки, бутики с безумно красивыми платьями, каждое из которых разговаривало с ней, звало к себе, приглашая померить, просто попробовать и решить, какую цену она готова отдать за него? Сансира боролась с собой, мысленно уже видя себя в этих платьях, идущую под руку с одним из красавчиков на бал. Она видела, что на втором этаже многих домов танцевали люди, веселились, обнимались, хохотали во всё горло, а из окон третьего этажа смотрели белокожие и темнокожие гурии, будто бы сделанные из перламутра, некоторые из них сидели на подоконниках, смотря с интересом на Сансиру из открытых окон. Девушки звали её к себе, отпуская воздушные поцелуи, в некоторых окнах появлялись и красавчики, играя мышцами и зовя Сансиру. Весь городок блестел, бросал в глаза яркие краски, заманчивые образы богатой беззаботной жизни... и молчал, Сансира не слышала ни единого звука, все эти красивые люди открывали рты, смеялись, звали её, но она не слышала их голосов, она не слышала ничего, кроме шелеста своих шагов. Сансира поняла, что городок овладевает ею, она уже уловила чудесные запахи дорогих духов, сладких кушаний, табака и кофе, от которых сводило живот. Она ускорила шаг, желая быстрее выбраться из этого сладкого кошмара, но городок вырастал в бесконечность перед ней. Она чувствовала сотни глаз на своей спине, видела, как настойчивее манят к себе сладкоголосые гурии из окон, не стесняясь демонстрировать ей свои длинные клыки, красивые рты в зверином оскале, она видела, как танцующие останавливаются и смотрят на неё тем же звериным взглядом, а продавцы магазинов выносят манекены прямо к ней, услужливо кланяясь. Но никто, никто не смел приблизиться к ней, а Сансире достаточно было сделать один шаг в сторону, поддаться искушению, и они все набросятся на неё, разорвут в клочья. Сансира остановилась, город перестал расти впереди, замерев вместе с ней. Сотни вампиров затаилось, ожидая её слабости, богатства загорелись так ярко, что стало больно глазам.
  Мелькнула тень перед лицом, Сансира ощутила в руках тяжесть своего посоха, который она забыла в подземелье. Это была тень брата, она увидела, как он показывает ей влево, туда, где узкая улочка соприкасалась с домами, где с трудом могли пройти два человека, но именно эта улочка вела к скалистому возвышению, уходящему высоко-высоко в каменный свод, невидимый из-за ослепительного сияния богатств и роскоши. Сансира сразу поняла, что это и есть выход. Идти дальше по главной улице было нельзя, городок рос с каждым её шагом, а порой ей казалось, что она уже ходит по кругу. Раздался глухой звон, городок замер, люди-манекены застыли на месте, бешено вращая глазами. Тень брата толкнула Сансиру в спину - пора бежать!
  Они побежали на узкую улочку, снося выставленные манекены с платьями и дорогими колье. Сансира старалась не смотреть по сторонам, но глаза видели всё - из красивых девиц и мужчин вылетали чёрные тени, они кружились рядом с пустым манекеном, желая влезть обратно, но на них набрасывался рой других теней. Тени дрались между собой, за право получить тело, бешено, уничтожая друг друга и возрождаясь вновь, чтобы наброситься на соперника с беззвучным диким криком. Не все манекены были свободны, на пути Сансиры выбежали две девушки, бледнокожие, как и те вампирши в купальне. Они набросились на Сансиру, но неудобные платья мешали им, поэтому вампирши-гурии бешено рвали их на себе, желая освободиться. Сансира не раздумывая, ударила их посохом, превратившимся в страшное оружие, как учил брат. Первый удар в живот и второй сверху в голову - первая вампирша лежит на брусчатке, оглушённая, но не убитая. Вторая уклонилась от удара в живот, но по дуге получила сильный удар в голову, упав рядом с первой. Сансиру схватил сзади портной, бежавший за ней с манекеном. Сансира ударила его посохом в живот острым концом, пробив насквозь. Она отшатнулась, ужасаясь тому, что сделала, но изнутра портного-вампира ничего не вырвалось, не было ни крови, ничего, кроме чернеющей бездны. Он бросился на неё и упал, получив удар в голову. Сансира побежала дальше, следом за лисичкой, опережавшей её на полдесятка шагов, показывая дорогу. От слепящего сияния она почти ничего не видела, а глухой звон подавлял слух.
  Сильные руки отца и брата подхватили её у самой стены, забросили лисичку на шею, зверёк прижался к Сансире, чтобы не упасть, подбросили вверх, она схватилась за уступ и подтянулась. Ноги нашли опору, Сансира карабкалась наверх как можно быстрее. Звон превратился в тихое дребезжание, и она услышала этот беззвучный вопль оставшихся позади вампиров, от которого холодела кровь и немели руки. Рядом поднимались брат и отец, иногда поддерживая её, ловя провалившуюся в пустоту ногу, соскользнувшую на скользком уступе. Наконец, она добралась до большой площадки, где можно было спокойно сесть и отдохнуть.
  Здесь были все, тень мамы помогла Сансире, всё ещё ослепшей от сияния роскоши, сесть у стены, погладив тёплыми руками лицо дочери, снимая липкий гадостный морок. Сансира посмотрела вниз, где сиял богатый городок. Сверху он ей больше не казался таким красивым, а напоминал груду блестящих черепков и осколков дорогих ваз, политых грязным золотом. Бешенные вопли всё ещё доносились снизу, но ни одна из тех теней, облачённых в идеальное тело, не посмела приблизиться к каменной стене. Они стояли внизу, и ждали, как ждут шакалы добычу, попавшую в западню. Сансира не видела их, но чувствовала. Брат протянул ей посох, весело кивнув, чтобы она больше его не теряла. Сансира встала, как же ей хотелось сейчас их всех обнять и не отпускать, никогда не отпускать от себя. На шее сидела лисичка, ловко держась лапами за куртку. Сансира вздохнула и вошла в каменную стену, расступившуюся перед ней, открывая новую дорогу, очередной тёмный жуткий туннель, ведущий в неизвестность, но она верила, что он приведёт её домой.
  
  Варвара три раза хлопнула в ладоши, и подземелье исчезло, а вместе с ним и отголоски утробного рычания страшного зверя, в которое перерос вопль гнева кровожадных вампиров. Дети сидели притихшие, с широко открытыми глазами. Варвара хитро сузила глаза и следила за их реакцией.
  - Как думаешь, не будут спать ночью? - шепотом спросила она Леру.
  ќ- Будут, ещё как. Сначала всё перескажут маме и папе, а потом уснут.
  - А зачем они хотели её съесть? Разве она вкусная? - шепотом спросила девочка, сидевшая на своём месте, слева от Варвары, и во время рассказа крепко сжимавшая её руку.
  - Нет, совсем не вкусная, - ответила Варвара. - А хотели потому, что они хотят вернуться в мир живых, чтобы жить здесь снова, а для этого им нужна живая кровь. Вы же помните сказки про Кащея Бессмертного и других жутких персонажей? Им постоянно надо было кого-то съесть, а иначе придётся на веки вечные тосковать в своём тридесятом царстве, - ответила Варвара.
  ќ- А они не смогут к нам придти? Они же не найдут того, кого смогут съесть и придти к нам? - с тревогой спросил мальчик напротив.
  - Не знаю, хотела бы сказать, что не смогут, но не хочу врать. Я не знаю, но я знаю другое, что если такое произойдёт, то их быстро вернут обратно туда, откуда они пришли! - ответила Варвара. -ќ Не стоит их бояться, пока они там, они слабы. Давайте лучше съедим замечательный пирог, который испекла Лера, - Варвара достала из пакета коробку с пирогом, уже разрезанным на части по количеству детей. Всем достался большой кусок.
  - Он не очень получился, - засмущалась Лера, смотря на то, как Варвара быстро раскладывает пирог по одноразовым тарелкам.
  - Да врёт она! - возмутилась одна из сестрёнок.
  - Да, у Леры пироги вкуснее, чем у мамы ќ и это её очень злит! - добавила вторая, пародируя интонации матери.
  - Ничего, это даже неплохо, ќ- Варвара подмигнула Лере и принялась разливать по стаканам молоко из пакетов. В этот раз угощение приготовила Лера, дети съели всё с хорошим аппетитом и выпили всё молоко, а она боялась, что Варвара много купила, дома никого нельзя было заставить выпить и половину кружки молока.
  
  Алексей вернулся с работы поздно. Подходя к дому от автобусной остановки, он остановился и задумался, глядя на часы. Идти в парк к Варваре и детям было уже поздно, они скоро закончат свои посиделки, а он может испортить чарующую атмосферу сказки. Он решил подождать Варвару во дворе и пошёл к детской площадке, где была небольшая веранда, в которой они с Варварой часто сидели вечерами, слушая, как засыпает суетливый город.
  В беседке сидела красивая девушка с огромным чемоданом. Она дремала, облокотившись на чемодан. Бледная, в помятом белом платье с неровными геометрическими фигурами на ткани, она сидела, прислонившись к чемодану, подперев отяжелевшую от усталости голову красивой тонкой рукой. Он сразу увидел, что она была беременна, и это совершенно не портило её. Алексей некоторое время постоял на входе в беседку, бесцеремонно рассматривая девушку. Он узнавал в ней Варвару, удивительно, как они были похожи. Такие же чёрные прямые волосы, длинные, красиво падавшие на плечи и грудь, тонкий нос, линия тонких губ, непроизвольно остававшихся в чарующей улыбке, чуть нахмуренные брови, говорящие о характере их обладательницы, длинные чёрные ресницы. Варвара не показывала ему свои старые фотографии, он знал её такой, какой она стала после авиакатастрофы, и всё же он был уверен, что не ошибается. Он много раз думал о том, почему Варвара так ему приглянулась, что он смог увидеть в её изуродованном лице, в умных и добрых глазах, не позволяя себе ничего выдумывать, представлять кого-то вместо неё, и сейчас он видел на скамейке беседки Лизу, сомнений не было. Он прокашлялся, желая привлечь её внимание. Девушка открыла глаза и долго, даже хмуро, смотрела на него.
  - Если я не ошибаюсь, то вы Елизавета, верно? - спросил он.
  ќ- Допустим, - немного грубо ответила она. -ќ А вы кто такой?
  - Меня зовут Алексей. А вы, насколько я понимаю, ищете Варвару.
  ќ- Да, верно, - Лиза оживилась и приятно улыбнулась. - Я маме звонила, но у неё труба выключена!
  - Да, Варвара забыла зарядить телефон, с ней такое бывает, - улыбнулся в ответ Алексей.
  - А мне про вас Димка рассказывал! ќ- оживилась Лиза. - Вы простите, что я грубо разговаривала, знаете, сколько козлов ко мне уже приставать пытались. Тупые какие-то, пузо не видят, придурки!
  - Понимаю, но вы умеете за себя постоять, я это вижу.
  - Да, в этом я похожа на маму. Правда, я похожу на неё? - спросила Лиза и кокетливо улыбнулась. Алексей кивнул, в знак согласия, и она улыбнулась ещё шире. - А вы мне нравитесь, вот такой мужчина и нужен маме. Ничего, что я прямо говорю? Может на "ты" перейдём?
  ќ- Давай, будем дружить, - Алексей протянул ей большую ладонь, она вложила свою, и он галантно поцеловал ей ручку, сильно рассмешив Лизу. - Пойдём домой, я думаю, что тебе уже пора.
  - Это точно! - радостно воскликнула Лиза.
  Когда они поднялись на этаж и дошли до квартиры Варвары, Алексей поставил чемодан у двери и стал рыться в сумке, выискивая нужную связку ключей, Лиза подошла к его квартире и спросила.
  - А ты здесь живёшь, да?
  ќ- Всё-то ты знаешь, - улыбнулся Алексей.
  - Да, я Димку хорошо допросила, он податливый, легко расколоть, - гордо сказала Лиза.
  Он открыл дверь, и Лиза вошла, тут же сбросив кроссовки и запершись в ванной. Алексей занес её чемодан в комнату, наспех собрал свои вещи в пакет и собрался уже уйти к себе, как вошла Варвара, широко распахнув незапертую дверь.
  - Привет, - она побежала к нему и, обвив шею руками, поцеловала, блестя счастливыми глазами. - А что за бабу ты привёл?
  ќ- Скажешь тоже, бабу, - усмехнулся он. - Сейчас сама увидишь.
  Забурлил унитаз, загудел кран, и из ванной вышла умытая и посвежевшая Лиза. Варвара так и держала Алексея за шею, не сводя глаз с дочери.
  ќ- Так, вы тут поговорите, а я пойду, - сказал Алексей.
  - Даже не думай, ты моя семья и никуда не пойдёшь, - строго сказала Варвара, сжав его руку.
  - Я тоже так думаю, - сказала Лиза. - Мама - я тварь и знаю это.
  Она замолчала, собираясь с мыслями. Слова дались Лизе с трудом, каждое слово она долго обдумывала, готовилась, но не смогла сдержать волнения и заплакала.
  ќ- И больше чтобы я этого не слышала, - прошептала Варвара и подошла к дочери, стирая слезы с её лица. - Никогда, поняла? Чтобы ты больше никогда не поднимала эту тему, а то придётся тебя поколотить.
  - Хорошо, мама, - Лиза разревелась, упав лицом на грудь мамы. Варвара прижала её к себе и долго гладила, пока она немного не успокоилась.
  - Лёш, сделай нам поесть, хорошо? А мы пока немного поболтаем, - Варвара посмотрела на него счастливыми глазами, не сдерживая слёз радости. - Ты был прав, Лёшенька, как же ты был прав.
  
  47. Затмение
  
  Варвара с Лизой закрылись в комнате, за стеной было слышно, как работает на кухне Алексей, зашумела вытяжка, можно было поговорить без невольных свидетелей. Варвара знала, насколько чуток слух у Алексея и мысленно поблагодарила его. Для большей эффективности он включил телевизор, как раз начинались гневные новости.
  Лиза рассматривала мать, склонив голову на бок, эта привычка сохранилась у неё с самого детства, когда она копировала поведение соседской овчарки, выражавшей таким образом внимание к словам хозяина. Варвара молчала, давая ей возможность вдоволь насмотреться, изучить каждый миллиметр лица, она улыбалась, смотрела на дочь, такую взрослую, совсем другую, не ту наглую девчонку, прятавшую за своей наглостью и хамством страх быть непонятой, обманутой. В этом она была полной противоположностью Варваре, старавшейся больше молчать, уходить от проблем, но когда требовалось, быть упрямой, бороться. Такой была и Лиза, умевшая постоять за себя, не зря Димка говорил, что Лиза полная копия мамы, с чем не соглашались все, кто плохо знал их, судя поверхностно, по внешним проявлениям характера.
  - Ты пока разбери вещи, а мне надо снять протез, - шепотом сказала Варвара.
  - Хорошо, - Лиза нехотя покосилась на чемодан. - Классная у тебя штука, Димка рассказывал, но вживую полный улёт!
  - Да, мне тоже нравится. Сначала жаба душила, но потом, особенно когда посмотрела на другие варианты, то не пожалела ни разу, - Варвара нежно погладила стального друга. - Лёша за ним следит, чистит, смазывает, так что я вообще не задумываюсь - хожу и всё! Я перестала его даже чувствовать, это теперь продолжение моей ноги.
  - Интересно, - Лиза потрогала стальную конструкцию и спросила шепотом. - Мам, а с голосом никак нельзя ничего решить?
  - Нет, нельзя, - Варвара ехидно улыбнулась, на что Лиза ответила не менее ехидной улыбкой, передразнивая мать. - Он тебя пугает?
  - Нет, не пугает. Просто непривычно как-то. Я помню твой голос, я его слышу в этом шепоте, но мне кажется, что говорит другой человек.
  - А я теперь другой человек, - Варвара погладила дочь по голове, Лиза подалась вперёд, целуя маму.
  - Нет ты не другая. Ты моя мама, и навсегда останешься ею! - заплакала Лиза. - Я боялась к тебе приехать, честное слово, боялась! А потом злилась, как дура, злилась на тебя, на себя, на всех!
  - Ну-ну, прекрати, я тебе что сказала? Никаких покаяний мне не надо, а будешь упорствовать, врежу! - строгим шепотом сказала Варвара, пристально посмотрев в глаза Лизе.
  - Ты меня никогда не била, - сказала Лиза и улыбнулась. - А стоило, правда, стоило!
  - Может быть, но я бы всё равно не смогла.
  ќ- Да, с тобой лучше не спорить - Лиза потрогала окрепшие плечи Варвары. - Ты так накачалась, а я думала, что сильнее тебя.
  - Ха-ха! - Варвара щёлкнула её по носу. - А тебе, моя милая, надо бы помыться. А платье это в стирку.
  - Да-да, я знаю. Мечтаю о душе, ќ- Лиза нахмурилась и сморщила красивый рот, посмотрев на чемодан. - У меня там нет одежды, точнее до фига, полный чемодан.
  - Я тебе подберу, не переживай, - Варвара руками померила бёдра дочери. - У нас с тобой почти один размер, ты чуть меньше меня.
  - А мне кажется, что я раскабанела до невозможности! - возразила Лиза.
  - Не придумывай, ты такая красивая, и я так рада, что ты дома, - Варвара крепко обняла её, слёзы опять хлынули бурным потоком из глаз.
  - У тебя дома, -ќ зашмыгала носом Лиза.
  ќ- Это и твой дом, навсегда, запомни это, - сказала Варвара. - Пошли, я тебе всё покажу, а одежду подберу из своей, я знаю, что тебе сейчас нужно.
  Они вышли из комнаты. Лиза увидела Алексея в фартуке возле плиты и засмеялась.
  - Лёш, а тебе идёт! - крикнула ему Лиза, он повернулся и с видом шеф-повара поклонился, поправив белый колпак на голове.
  - Не мешай ему, он творит, - сказала Варвара.
  Они вошли в ванную, Лиза сразу без стеснения стащила с себя помятое платье, кинув его на корзину для грязного белья.
  - Мам, а ты мне всегда говорила, что хотела бы найти мужчину, который бы за тебя готовил.
  - Да, и я его нашла! - торжествующе прошептала Варвара. - Точнее он меня нашёл, я тебе потом расскажу.
  ќ- Конечно, расскажешь, я из тебя всё выпытаю, -ќ зловеще улыбнулась Лиза.
  Варвара вышла, закрыв дверь. Лиза осмотрела себя в зеркале, расправила волосы, сняла бельё, бросив его в корзину, и полезла в душ. Вода и мыло, вот о чём она мечтала. На полке не было пахучих гелей для душа или жидкого мыла, лежал свежий кусок кускового со вкусом хвои и дегтярное. Она схватила дегтярное, за несколько месяцев в турецком отеле она возненавидела все эти жидкие мыла, после которых приходилось отмываться. Меняя воду с горячей на прохладную и обратно, она тщательно мылилась, несколько раз вымыла голову, а всё равно хотелось мыться ещё и ещё, чтобы смыть навсегда запах самолёта, запах чужой страны, короткой дурной жизни, которую она намеревалась оставить в прошлом. Волна гнева вновь захлестнула её, ребёнок застучал в животе, и Лиза заставила себя успокоиться, застыв под струёй холодной воды. "Вот так бы легла здесь и уснула", - подумала Лиза и ощутила еле уловимый запах пельменей, прилетевший с кухни. Страшно захотелось есть, и ребёнок напомнил ей об этом, настойчиво затарабанив ручками и ножками.
  Вернулась Варвара, она протянула Лизе полотенце, а на стиральную машину сложила мужскую рубашку, шорты и майку с трусами. Лиза вытиралась, заворожено смотря на то, как мама ловким гимнастическим движением выпрыгнула из протеза, оставшись в спортивных брюках и белой футболке.
  ќ- Ничего себе! - с уважением сказала Лиза. - А Димка классную тебе ванну поставил, здесь можно и вдвоём лечь.
  ќ- Можно, - загадочно улыбнулась Варвара. - Он тогда с Лёшей познакомился, вместе эту ванну затаскивали в квартиру. Потом Лёша её собрал, ручки все повесил, Димка запутался, не знал, с чего и начать.
  - Да, я помню, он рассказывал, - кивнула Лиза и вышла из ванны, встав голыми ногами на прохладную плитку. Раньше бы она так не делала, кинула бы на пол полотенце или что-нибудь ещё, но сейчас прохлада успокаивала её, она себя не узнавала, настолько сильно беременность поменяла её привычки, желании. И не было в них ничего такого, она никогда не требовала клубники в час ночи или что-то подобное, придуманные штампы из интернета про солёное или сладкое, экзотическое.
  ќ- Мне кажется, ты слегка полновата для твоего срока, - сказала Варвара, осматривая дочь. Она погладила её живот, склонилась к нему и приложила ухо, ребёнок ответил ощутимым ударом.
  ќ- У меня многоводие, так мне сказали, -ќ спокойно, без эмоций, сказала Лиза.
  - В этом нет ничего страшного, у меня тоже такое было, а с тобой ещё и токсикоз все месяцы. У тебя пока всё хорошо. Тебе уже сказали, кто будет?
  - А ты как думаешь?
  - Не знаю, наверное, девочка, -ќ предположила Варвара, постучав пальцами по животу, ребёнок, будто бы поняв, ответил на приглашение к игре.
  - Угадала, ќ- зевнув, ответила Лиза. -ќ Она есть хочет, я тоже, просто умираю.
  - И спать, - сказала Варвара и поднялась. - Давай, я тебя маслом намажу. Мне Маринка так много покупает, а я не пользуюсь, кожа сама восстанавливается. А у тебя спина в ссадинах, да и на животе тоже есть.
  Варвара погладила дочь по животу, пощупала грудь и хлопнула по попе. Лиза засмеялась, почувствовав себя маленькой девочкой, которую искупала мама. Варвара намазала её твёрдым маслом, она не помнила, что это было, но пахло очень приятно. Лизе масло сразу понравилось, она сама его вытащила из коробки. Лиза оделась, не став надевать майку и шорты. Она посмотрела на себя в зеркале, а потом взглядом спросила маму.
  ќ- Ничего, Лёшу ты не смутишь, - сказала Варвара, погладив её по голым ногам, рубашка доходила Лизе до середины бедра.
  ќ- Если бы мы были вдвоём, я бы вообще голая ходила, - сказала Лиза. - Мне всё время жарко, просто ужас какой-то!
  В дверь постучали три раза, шум от телевизора смолк, замолчала и вытяжка.
  - Лёша зовёт нас на ужин, -ќ сказала Варвара.
  - Ура! - воскликнула Лиза.
  На столе их уже ждали тарелки с пельменями, самая большая для Лизы, она сама поняла это и села на своё место, кружки с бульоном и салат из овощей с большим количеством зелени. Лиза набросилась на еду, быстро справившись с пельменями и салатом. Варвара отложила ей часть своей порции, и это тоже было сметено в один присест. К чаю было домашнее печенье, которое пару дней назад пекла Варвара, Лиза узнала его, с трудом останавливая себя, чтобы не съесть всю тарелку. Они ели молча, переглядываясь, улыбаясь. Варвара подмечала, что Лиза непроизвольно кокетничает с Алексеем, строит ему глазки и ревностно следит, смотрит он на неё или нет. Алексей посмеивался краем губ и отвечал ей знаками внимания, один раз демонстративно уставившись на её ноги, когда она бегала за чайником, не хватало ещё высунутого языка и слюней, как в мультфильмах. Лиза долго хохотала, чуть не пролив на себя чай.
  Засыпающую Лизу Варвара увела в комнату и уложила спать. Лиза отказалась от одеяла, небрежно бросила рубашку на стул и легла на кровать, точно на ту часть, где обычно спала Варвара, следя за мамой, переодевавшейся в домашний костюм. Лизу не ужаснула "костяная нога" Варвары, она видела фотографии и была готова. Ей очень понравилось, как выглядит мама, что она стала подтянутой, сильной, и худоба не портила, мама действительно была другая.
  - А я на твоё место легла? -ќ спросила Лиза, засыпая.
  - Да, ничего страшного, - Варвара села на кровать и накрыла дочь простынёй.
  ќ- Я выгнала Лёшу из твоей постели, - заметила она.
  - Ну и что, сегодня переночуем у него, -ќ ответила Варвара. Лиза вздохнула, ей хотелось сказать, что ей неприятно, больно от того, что она вторглась в её жизнь. Варвара поняла это и погладила дочь по голове и поцеловала. - Спи, завтра поговорим. Я и Лёша очень рады, что ты вернулась. Он мне так и говорил, что ты вернёшься, заставил меня тебе письмо написать.
  ќ- Я его сто раз прочитала, - сказала Лиза и зашмыгала носом.
  - Ну, опять расплакалась! А где моя стойкая Лиза?
  - Нет её, есть только Лиза-плакса, - улыбнулась дочь и прижала ладонь мамы к щеке. Так она и уснула, не сказав больше ни слова.
  Варвара посидела немного, глядя на дочь, не в силах насмотреться на неё, унять кипевшее в груди сердце, полное любви и нежности к дочери. Все обиды были забыты, их и не было, да и какой они имели смысл, когда она рядом. Ночь была тёплая, Варвара оставила окно открытым, район уже засыпал, она заметила, как стало рано темнеть, а ведь ещё недавно в это время было совсем светло. Она вышла, оставив дверь приоткрытой, чтобы воздух не застаивался.
  На кухне Алексей мыл посуду, стараясь всё делать негромко. Она встала рядом, чтобы вытирать полотенцем приборы и тарелки.
  - Остальное я завтра сама домою, - прошептала Варвара, отводя его от мойки.
  ќ- Хорошо. Ладно, я пошёл к себе, -ќ шепотом сказал Алексей.
  ќ- Дурачок, - она обняла его и стала страстно целовать.
  Перед уходом, Варвара полностью открыла дверь в комнате, написала на листке записку Лизе и прикрепила её на зеркале в ванной. В квартире Алексея гулял свежий ветер, было прохладно и хорошо, пахло деревом и хлебом, у него почему-то всегда пахло свежим хлебом. Пока Алексей раскладывал диван, забытый, недовольно скрипевший, и расстилал простынь, Варвара полностью разделась, стоя посередине комнаты и смотря за его работой. Она уже приметила место, куда поставит кровать, пора уже было купить ему кровать. Она так загорелась этой идеей, что не сразу заметила его удивлённого взгляда.
  ќ- Чего стоишь? Раздевайся! - шепотом приказала она.
  Жёсткий диван громко заскрипел, когда она повалила Алексея. Места было непривычно мало, не рассчитав движение, она врезалась в стену, упершись в изогнутую спинку дивана. Он подложил ей под спину подушки, быстрым, нетерпеливым движением входя в неё. Варвара вскрикнула от неожиданности, засмеялась, протягивая к нему руки, желая прижать его к себе, выплеснуть на него бурю кипевших в сердце эмоций, целовать, кусать его, чтобы он двигался быстрее, ещё быстрее. Взлёт, и она лежит на спине, на ровной поверхности, обнимая его шею, ловя губами его сбивающееся дыхание, задыхаясь сама, предчувствуя скорый оргазм. Они достигли высшего уровня близости, когда не нужно лишних движений, слов или игр, кончая одновременно. В этот раз она была первой, непроизвольно больно укусив его за губу, "озверела", как он потом говорил.
  - Я куплю тебе кровать, - прошептала Варвара, когда они, лежали рядом, остывая.
  - Хорошо, но ты мне её сначала покажи, - шепотом сказал Алексей и зевнул.
  - Нет, это будет сюрприз.
  ќ- Ладно, но матрас куплю я, - согласился он.
  ќ- Давай, договорились, -ќ улыбнулась она и взглянула на него блестящими от счастья глазами. - А я готовилась к долгому спору.
  - А о чём спорить? Я сам хотел купить кровать, - отвык уже на диване спать.
  Он поёрзал, демонстрируя, как ему неудобно.
  - А мне понравилось, - она погладила жёсткий диван. - Я такая счастливая, ты не представляешь. Все, кого я люблю, все рядом со мной.
  - Я очень рад, - ответил он. - Скоро станешь в очередной раз бабушкой.
  - Да! - радостно прошептала она. - Вот если бы мне сказали, что я бабушка лет эдак семь назад, я бы обиделась, а сейчас как подумаю, что у Лизы будет дочка, так радостно! Не знаю, как это передать, не могу подобрать слова!
  - А здесь слова и не нужны.
  - Лёша! - она повернулась к нему и поцеловала. - Чтобы я без тебя делала! И не смей мне возражать!
  ќ- И не собираюсь даже, - усмехнулся он.
  
  Рано утром Алексей уехал на работу. Варвара, чтобы не разбудить Лизу, осторожно открыла входную дверь и застыла на месте. Из кухни доносилась бодрая музыка, все окна были открыты настежь, а на кухне гремела посуда и вовсю лилась вода.
  - Доброе утро, мама! - к ней подбежала Лиза в фартуке, на щеках у неё играл здоровый румянец, больше не было той бледной девушки, что вчера пришла домой.
  - Доброе утро, - Варвара обняла дочь, поцеловав её в мокрые щёки. - а ты не замёрзнешь?
  - Не-а, мне жарко! - воскликнула Лиза, кроме фартука и трусов на ней ничего больше не было. - А Алексей придёт? Мне надо одеться?
  - Нет, он уже на работу уехал.
  ќ- Так рано? Ничего себе! - удивилась Лиза, на часах была половина восьмого. - Так, иди умывайся, скоро будем завтракать.
  - Слушаюсь! - улыбнулась Варвара. - Я пока душ приму.
  Она мылась недолго, слыша через открытую дверь, как на кухне хозяйничает Лиза, и когда она стала такой хозяйственной? Она вышла из ванны и встала перед зеркалом, расчёсывая мокрые волосы. В ванну вошла Лиза и без церемоний выбрала из коробки с кремами и масками шоколадное масло. Лиза тщательно осмотрела Варвару и осталась довольной. На ней уже не было фартука, она была мокрая и возбуждённая, горячая от работы, чёрные волосы беспорядочно спадали на спину, плечи, красивую крепкую грудь с твёрдыми возбуждёнными сосками. Лиза натёрла Варвару маслом, прижалась к её спине и поцеловала в шею, обхватив её грудь руками.
  - Я поставила в духовку омлет, есть будем через полчаса, - сказала Лиза.
  ќ- Хорошо, дай я оденусь, - Варвара повернулась к ней, ловя что-то новое в глазах дочери.
  - Зачем? Тебе и так хорошо, - удивилась Лиза. Она погладила Варвару по плечам, по груди, улыбнувшись, когда под её пальцами грудь Варвары напряглась. - Здесь жарко.
  Лиза взяла маму за руку и увела её в спальню. Варвара удивлённо смотрела на дочь, забравшуюся на кровать.
  - Пообнимай меня, - попросила Лиза.
  ќ- Лиза, - удивлённо прошептала Варвара.
  - Ну, пожалуйста, - проныла Лиза, протянув к ней руки.
  Варвара села рядом с ней и стала гладить дочь по голове, по плечам, спине, целуя красивые руки, поглаживая твёрдую подрагивающую грудь и мягкий живот. Ребёнок спал, в ответ на поглаживания не бил ножками. Лиза дрожала всем телом, отвечая на ласки Варвары робкими поцелуями, от которых Варвара старалась отстраняться.
  - Мне кажется, что ты должна сама всё уже уметь, - заметила Варвара.
  - Полежи со мной, не бойся, - Лиза увлекала её на кровать, крепко прижавшись, она то плакала, то смеялась, осыпая маму поцелуями
  На кухне прозвенел таймер, плита выключилась. Лиза притихла и смотрела на Варвару широко открытыми глазами, полными слёз, страха и боли.
  - Мама, я схожу с ума, - прошептала дочь. - Я не лесбиянка, правда! У меня всё горит, я не могу к себе прикасаться, мне очень больно! Я как проснулась, так бегала, думала, что смогу успокоиться, но я не смогла, не смогла!
  - Хорошо, но чтобы это было в первый и последний раз, дальше сама, - сказала Варвара. Она погладила дочь, дотронулась до её лона, Лиза вся задрожала, крепко прижав ладонь Варвары к себе. Ткань показалась Варваре слишком грубой, и она сняла с неё трусы. Лиза закрыла глаза и шумно задышала, доверительно раздвинув ноги. Варвара сидела вся напряжённая, гладила её бёдра, живот, лоно, до конца не понимая, что она делает. Как многого она не знала о Лизе, и тем более о себе. Варвара склонилась лицом к лону Лизы и поцеловала его. Лиза громко застонала и задрожала. Варвара легла на живот, обняла её бёдра и стала ласкать Лизу, нежно и осторожно, запрещая себе называть её дочерью. Сейчас это было не так, и, переглядываясь с Лизой, она видела, что она тоже понимает это. Лиза кончила шумно, с тихим криком боли. Варвара легла рядом, погладила затухающую Лизу по голове, она успокоилась, только горящие чёрные глаза ещё пылали.
  - Спасибо, больше этого не повторится, - сказала Лиза и долго целовала Варвару.
  - Хорошо, если так, - улыбнулась Варвара.
  ќ- А у тебя тоже были такие затмения? - шепотом спросила Лиза. У меня будто бы голову снесло.
  - И такое было, но я ни к кому не приставала, - шепотом ответила Варвара.
  - А тебе было неприятно, ну, меня там? - осторожно спросила Лиза.
  - Нет, не знаю. Я никогда такого не делала, - честно ответила Варвара и заглянула внутрь себя, обнаружив лёгкое возбуждение, но оно было всегда после душа.
  - А мне так стыдно, - Лиза заревела и вскочила с кровати, похватав со стула одежду и убежав в ванную.
  Варвара сидела на кровати и думала о том, что только что произошло. В голову лезли самые разные мысли, почему-то вспомнилось гневное лицо матери, когда она, ещё носившая первого ребёнка, попробовала это объяснить, получив целый водопад обвинений, перемешанных с постулатами общей морали и религиозного бреда. Она тогда впервые увидела свою мать такой, потом будут ещё эпизоды, но что об этом вспоминать. Варвара вспомнила, как мучилась от этого всю беременность, а муж, кстати, вот он и вспомнился, он тогда игнорировал её, брезговал, как поняла сейчас Варвара. Мысли незаметно перетекли в другую плоскость, она пытала себя, вздрагивала от одной лишь мысли об оральном сексе, как и раньше. А всё оказалось не так уж и страшно, как она думала. Ни с бывшим мужем, ни с Алексеем она не позволяла себе допускать их к себе, считая внутри себя это чем-то грязным, недостойным. В ванной послышался шум, Лиза бесновалась, роняя что-то на пол, плача. Варвара резко встала, оделась и поспешила к дочери, так и не придумав ничего, чем бы её успокоить. Сама Варвара относилась к этому акту инцеста, слово-то какое, грубое, совсем не подходяще ни для кого, спокойно, удивляясь этому спокойствию. Варвара научилась после авиакатастрофы по-философски относиться к событиям, проблемам, гораздо меньше, чем раньше, терзая себя за ошибки. Все эти мысли пролетели в у неё в голове в несколько секунд, и она вбежала в ванную.
  Лиза стояла у зеркала, голая, закрыв лицо руками и ревела. Вокруг неё была раскидана одежда, мыло, дезодоранты, крема, вся коробка была перевёрнута. Как она сейчас походила на Варвару, и сроки были те же. Варвара схватила дочь в охапку и прижала к себе. Лиза пыталась вырваться, но Варвара была значительно сильнее.
  - Мама, мама, что я наделала! Что я наделала -ќ сквозь рёв кричала Лиза. - Я грязная, я тварь! Мама, почему ты меня не остановила, не побила! Ты должна была меня ударить, оскорбить, выгнать из дома!
  - Прекрати, ты говоришь чушь, - сказала Варвара и увела её из ванной, здесь было слишком опасно.
  В комнате Варвара одела дочь, у Лизы дрожали руки и ноги, она была готова упасть на пол, и отвела её на кухню. Разложив омлет и сделав чай, с бутербродами, Лиза уже всё порезала, но не доделала до конца, она села рядом с Лизой, заставив её выпить полную кружку сладкого чая.
  - Ешь, потом поговорим, - строго прошептала Варвара. Лиза послушно принялась за еду.
  Они ели молча, Лиза шарахалась от Варвары, когда случайно дотрагивалась до неё плечом, и через минуту прижималась к ней, ища поддержки. Варвара взяла её ладонь, крепко сжав пальцы, заплетённые в кулак, и Лиза успокоилась, даже улыбнулась сквозь набегающие неиссякаемым потоком слёзы.
  - Так, ты готовила, а я помою посуду, - сказала Варвара и встала. Надев фартук, она принялась за работу.
  Лиза подносила ей грязную посуду, совсем как в детстве. Закончив с мытьём, они сели за стол, допивать чай с печеньем. Лиза не выпускала руки матери, молчала, боязливо смотря на Варвару широко открытыми глазами.
  - Ой, она пинается, - прошептала Лиза, схватившись за живот. Лицо её побледнело, а из глаз хлынули слёзы. Она застонала и упала головой на стол, сбросив чашку на пол.
  ќ- Что с тобой? - Варвара в ужасе смотрела на дочь, не зная, что делать. Первая мысль была про кровотечение, она бесцеремонно ощупала ноги Лизы, крови не было.
  - Мам, сейчас пройдёт, - прошептала Лиза. -ќ Я вот так посижу и пройдёт.
  Варвара подняла с пола чашку, которая, на удивление, не разбилась, и вытерла пол. Лиза постепенно приходила в себя, кровь обратно приливала к лицу, а дыхание выравнивалось. Она выпрямилась и слабо выдохнула, не до конца ещё придя в себя после спазма.
  - Так уже было и не раз, - сказала Лиза, она взяла чашку с чаем и стала медленно пить вприкуску с печеньем. - Это всегда бывает, когда на меня находит затмение. У тебя такого не было?
  ќ- Было, - прошептала Варвар, многое вспоминая из того, что она надолго запрятала в глубины памяти, желая забыть, стараясь забыть навсегда. - А это не я тебе сделала? Может не стоило...
  - Нет, ты что! - возмутилась Лиза и покраснела. - Если бы не ты, я бы валялась на полу целый день, как тогда... неважно, короче валялась бы, пока меня кто-нибудь бы не нашёл. Мам, ты же не сердишься на меня? Я честное слово больше так не буду делать. Ты мне веришь?
  ќ- Верю, не переживай об этом. Надо постараться забыть об этом, ќ- ответила Варвара.
  - Нет, я этого никогда не забуду! - глаза Лизы вспыхнули гневом на саму себя. Варвара увидела, как она уничтожает себя, и сильно сжала её пальцы. Лиза вскрикнула от боли.
  - Не хочешь забывать, не забывай, но и убивать себя за это не смей, - глаза Варвары сверкнули чёрной молнией, Лиза от удивления расширила глаза ещё больше, забыв про своё самоуничтожение, испугавшись матери впервые в жизни. - Не смей.
  - Я постараюсь, ќ- Лиза часто заморгала, сбивая с себя эту чёрную молнию, но она ещё была в глазах Варвары, и Лиза отвернулась. - Мама, я тебя боюсь.
  ќ- Я сама себя боюсь, ќ- Варвара глубоко задышала, сбрасывая наваждение. Какая-то чёрная сила билась в её сердце, и она боялась её сама, боялась, что не сможет удержать, выплеснет наружу.
  Лиза допила чай, и Варвара увела её в спальню. Она застелила постель и уложила дочь на покрывало, положив под голову две подушки. Лиза лежала на боку и улыбалась, глядя на маму. Иногда у неё подрагивали краешки глаз, готовых вновь наполниться слезами, но Лиза держалась. Варвара села рядом и взяла её руку.
  - Знаешь, я подумала, что тебе надо сходить к врачу, -ќ сказала Варвара. - Я боюсь, что у тебя точно такая же опухоль, как и у меня. Мама, твоя бабушка, мне не говорила, но сейчас я понимаю, что она всю жизнь с ней мучилась.
  - Ты думаешь, что я больна? - спокойно без тени испуга спросила Лиза. - Мне тоже так кажется, но эти врачи в Турции ничего не понимают, они по-английски плохо разговаривают.
  - Возможно, очень похоже. Я не буду тебе долго рассказывать. Мне мой психиатр, а он у меня есть, видишь, какие у меня проблемы? - Варвара засмеялась, Лиза захихикала в ответ.
  - А меня сразу в дурку определят, - заметила Лиза.
  ќ- Неправда, не говори глупостей. Так вот, мне мой психиатр, мы же как в Европе, у меня тоже есть свой психотерапевт или мозгоправ, он посоветовал мне записать мои переживания и видения, мои галлюцинации, чего уж скрывать.
  - А ты мне дашь почитать? Ну, пожалуйста? - взмолилась Лиза.
  - Дам, я это и хотела сделать, чтобы лишний раз воздух не сотрясать, - прошептала Варвара и ушла на кухню. Она вернулась с электронной книгой и протянула её Лизе.
  - Спасибо, мама. Мне это очень важно, - Лиза пробежалась по первой странице и восхищённо посмотрела на маму. - Я это прочитаю, прямо сейчас! А ты знаешь, как я не люблю читать!
  ќ- Знаю, читай, только не сильно напрягайся. Захочешь спать, спи. Тебе надо ещё погулять до обеда.
  - Да, я знаю. Всё, я буду читать, - Лиза села, подложила под спину подушки и углубилась в чтение.
  Варвара с улыбкой смотрела на дочь, которую в школе было невозможно заставить читать, и ушла на кухню, пора было начинать работу.
  В полдень на кухню вошла Лиза, она была одета в джинсовый свободный полукомбинезон, который шили специально для беременных, белую футболку, которую она взяла из шкафа. Лиза посмотрела в экран ноутбука, Варвара увидела в её глазах живой интерес, всё-таки Лиза училась на экономиста и многое понимала в работе матери. Лиза полистала страницы базы мышкой, переглянулась с мамой, сделав недовольную гримасу, как обычно, когда её заставляли делать то, что она не хочет, но в глазах у Лизы искрился неподдельный интерес, и это сильно порадовало Варвару.
  - Мам, а ты есть хочешь? - спросила Лиза, вытаскивая из холодильника холодную овсяную кашу и, не разогревая, стала есть её большой ложкой.
  - Пока нет, а ты ешь всё, что захочешь, - ответила Варвара. Она заметила у Лизы электронную книгу, торчавшую на треть из широкого кармана.
  - Я так, немного перекушу, - Лиза закончила с кашей, съела два банана и выпила несколько кружек воды. ќ- Вот теперь можно и погулять. И вот ещё что, я подумала о твоих словах и решила, что ничего я забывать не собираюсь,ќ это было, это была моя вина, и не спорь со мной! Но ты права, нечего себя за это казнить. И ещё, я хочу, чтобы ты всё описала в своей книге.
  - Зачем? - удивилась Варвара. - Её же прочтёт потом Алексей.
  - Да пусть читает, кто хочет. А Алексей всё поймёт правильно, я вижу это в нём. Представь себе, я научилась разбираться в мужчинах, - Лиза усмехнулась своим словам.
  ќ- Да что ты? - рассмеялась Варвара. - И давно?
  ќ- Недавно, я тебе за обедом всё расскажу, как мужа бросила, почему и прочее. Или тебе не интересно?
  - Интересно. Это тоже включить в книгу?
  - Конечно, непременно! - воскликнула Лиза и расцеловала маму. - Как же я тебя люблю! Прости меня, я знаю, что ты не желаешь этого слышать, но я прошу меня простить.
  - Я тебя давно простила, - сказала Варвара, прижимаясь щекой к щеке дочери. - Но поняла это недавно.
  
  48. Как в сказке
  
  Лиза вернулась с прогулки румяная, голодная, от неё сладко пахло осеним лесом и тёплым ветром, а на волосах блестели капельки короткого дождя, заставшего её на полпути домой. Она не стала забегать в магазин, как сделали многие прохожие на улице, а встала под молодое дерево, украшенное осенью в золотую и сафьяновую листву. Она тщательно вымыла руки, сняла джинсовый полукомбинезон и футболку, повесив их сушиться в ванной, где её уже ждала рубашка на вешалке. Она оделась и пошла на кухню.
  Варвара сидела в той же позе, что и утром. Лиза положила электронную книгу на стол и надела фартук.
  - Сейчас будем обедать, - сказала Лиза строгим голосом. - Давай, заканчивай.
  - Мне недолго осталось, - Варвара листала на экране сводную таблицу, опытным взглядом отмечая ошибки, которые она выделяла жёлтым цветом. - Как погуляла?
  - Да неплохо, мне понравился твой район, гораздо спокойнее, чем мой, - Лиза достала из холодильника варёную картошку, остатки запечённого мяса, покопалась и вытащила помидоры, огурцы, зелень. - Я же тебе ничего не рассказала. Свою квартиру я сдала через агентство на два года. Я могу разорвать контракт, но тогда придётся выгнать эту семью перед зимой на улицу, я не хочу, у них двое детей, такие крошки!
  - Я рада, что ты стала думать и о других, - сказала Варвара, без тени ехидства, просто констатируя факт.
  - Да, я сама себе удивляюсь, - Лиза помыла овощи и стала резать салат в большую кастрюлю. - Я пока гуляла в парке, почитала твою книгу.
  - Это дневник, не книга.
  - Нет, на дневник это непохоже. Как допишешь, мы его издадим, у меня есть один знакомый в издательстве, подложит на стол редактору. Но я не об этом хотела сказать!
  Она повернулась к Варваре, угрожающе держа в левой руке большой кухонный нож из японской стали, который Варвара подарила Алексею, чтобы у него был настоящий нож, как у шеф-повара. Японская сталь блестела в слабых лучах осеннего солнца, с любопытством заглядывавшего в окно. Варвара закрыла все файлы и базу, дала команду на выключение и встала со стула, потянувшись вверх , пытаясь пальцами достать до потолка. Увидев Лизу в столь воинственной позе, она засмеялась.
  - Ты мне угрожаешь? - спросила Варвара.
  - Нет, конечно же нет! - возразила Лиза, положив нож на место. - Привычка такая стала, всё время держать нож в руках.
  - Опасная привычка.
  - Да, поэтому я и сбежала. Но об этом позже. Кстати, мне нравится, что ты перестала носить свои ущербные халаты.
  - Да, мне тоже, - Варвара погладила мягкую ткань бежевого костюма. - Это гораздо удобнее.
  - Так, сбилась с мысли, -ќ Лиза нахмурилась и пристально посмотрела матери в глаза.
  - Мама, я, оказывается, тебя и не знала совсем.
  - Я сама себя не знала. Я же сказала, что изменилась, -ќ ответила Варвара и встала с ней рядом, также облокотившись спиной о столешницу. Лиза взяла её под локоть и положила голову на плечо.
  - Мама, я не всё прочитала, но Каролина - это же не я, точно не я.
  - Не ты, Каролина сама по себе, - подтвердила Варвара.
  - А ты меня с ней познакомишь?
  - Нет, это невозможно, - Варвара вздохнула. - Ты всерьёз поверила в то, что я написала?
  - Поверю, когда увижу Каролину, - твёрдо сказала Лиза и подняла голову, взглянув маме в глаза. - Может это и галлюцинации, а может и нет, я не знаю. Но, я хотела ещё другое сказать... мне кажется, что у меня та же болезнь, что и у тебя. Я говорила об этом с врачом, но он ничего не ответил, я же беременная, а значит может быть всё, что угодно.
  - Сходим в клинику и всё проверим. Давай, пока не будем загадывать.
  - Давай, ты права, -ќ Лиза обняла Варвару. - А ты вечером пойдёшь со мной гулять?
  - Да, прогуляемся до парка. Я должна рассказать окончание сказки детям.
  - Ого! - Лиза выпрямилась и удивлённо посмотрела на неё. - Ты сказки рассказываешь? А я помню, какие ты нам сказки рассказывала, страшные такие, мне они всегда очень нравились.
  ќ- Зато твой папочка этого не любил, всего боялся, - усмехнулась Варвара.
  - А он и сейчас боится, - Лиза ехидно улыбнулась. - Я сейчас всё расскажу.
  Она вернулась к салату, а Варвара убрала ноутбук со стола. Лиза вымыла зелень, и нож быстро и ловко застучал по доске. Варвара с интересом смотрела на дочь, и когда она научилась готовить?
  - Короче, история банальная, а начиналось всё как в сказке, - засмеялась над собой Лиза. Варвара услышала в этом смехе горечь и обиду, сожаления не было, не было и ни капли жалости к себе. - Наш папочка устроил мне выгодную пару, а на самом деле выгодную для себя. Мальчика зовут Владик, он старше меня, но мама, это конкретный мальчик. Знаешь, такой красивый, ухоженный, мышцы все прокачены, как надо, высокий.
  - Ты таких любишь, - заметила Варвара.
  - Любила, теперь рассмотрела получше. Ты была права, когда говорила, что таких мужчин интересуют только они сами, а я думала, что ты мне завидуешь. Я вообще не понимаю, почему ты после развода с папой стала "синим чулком"!
  ќ- Ну, зато сейчас я озабоченная дамочка постбальзаковского возраста, - ехидно улыбнулась Варвара. - Ты же это успела прочитать?
  - Успела и не согласна! - возразила Лиза.
  - Мне нравится твоё мнение, не буду спорить, - улыбнулась Варвара, подмигнув дочери.
  - Мама, ты впервые со мной согласилась! - радостно воскликнула Лиза. Во время разговора она не прекращала резать овощи, набросав полную кастрюлю, следом пошло мясо, покрытое вкусным прозрачным желе, которое Лиза поддевала длинным ноготком и отправляла себе в рот. - Короче, нечего особо рассказывать - нас поженили. Сначала мы съездили на Мальдивы, тогда ты попала в авиакатастрофу. Я честно не знала, правда. Я сдала собачку в приют, что-то кольнуло меня, а тебе пыталась дозвониться, писала. Уже на Мальдивах до меня дозвонился Димка и всё рассказал. Я тогда чуть с ума не сошла, но меня папа уговорил, что Дима справится, что он поможет. Он тебе помогал?
  - Нет, я с твоим отцом не разговаривала уже много лет.
  - Я так и думала. Хотела потом, когда вернулась, приехать к тебе, но все меня отговаривали, а я, сволочь, и не настаивала!
  - Лиза, мы с тобой уже договорились, чтобы ты не начинала эту тему опять, - строго сказала Варвара.
  - Ладно, расскажу дальше. Мальчик этот, Владик, ничего так, ухаживать умел. Я ему отдалась ещё на Мальдивах, как малолетняя шлюшка ночью на пляже, потом стала ночевать в его номере. Знаешь, он весь такой красивый, высокий, накаченный, а пиписька маленькая, так смешно! А у Лёши больше, чем у нашего папочки?
  - Больше, не сравнить, - Варвара густо покраснела.
  - Слушай, а я думала, что ты мне за этот вопрос по щекам надаёшь! -ќ расхохоталась Лиза. -ќ Даже щёки заранее гореть стали!
  ќ - А я и надавала, мысленно, - улыбнулась Варвара, щёки у Лизы и правда покраснели.
  - Дальше мы там что-то встречались, и раз! Поженились. Я у Димки всё про тебя выпытывала, он не говорил?
  - Пытался, но, видимо, я была не готова. Он всегда защищал тебя.
  ќ- Да, как в детстве, в школе, - Лиза задумалась, две крупные слезинки упали из её глаз. - А дальше жизнь началась как в сказке. Я переехала к нему, знаешь, на Кутузовском есть такой модный ЖК? Недавно построили, там ещё суды были, застройщика меняли сотню раз?
  - Да, знаю. У нас один клиент купил там апартаменты, я ему недавно помогала очередной иск в суд готовить.
  - Вот, я там и жила. Я не знаю, где мой муженёк работал, но он то в фитнес-клубе, то у него встреча, а в офис ездил один-два раза в неделю. Я у него спрашивала, потом у папы, а они мне говорили, что это неженское дело. Я особо и не интересовалась, жила себе, о всём забыла. Знаешь, такая интересная, насыщенная жизнь: с утра бассейн, подрыгаешься в фитнесе, потом завтрак в кафе, днём идёшь в салон, тебя там красят, мажут, мнут, чего только не делают, а вечером идёшь с мужем в ресторан, перед этим убиваешься на велотренажёре или беговой дорожке. А после ресторана ложишься в постель и раздвигаешь ноги. Я как вспомню, аж тошнить начинает. А ещё я должна была полный отчёт давать, с кем и где я встречаюсь, когда и зачем! Я перестала общаться с друзьями, к тебе меня не пускали, как в клетку посадили. Помнишь, ты читала нам сказку про райскую птицу в золотой клетке? Так вот ей было легче, её хотя бы не насиловали в прямом и переносном смысле. Когда я залетела, стало легче, я решила сконцентрироваться на ребёнке. А я именно залетела, Владик не хотел ещё заводить детей. Не важно... знаешь, как они все были разочарованы, когда на УЗИ определили, что будет девочка? Там такой ор был со стороны его родителей, те ещё ублюдки, ты бы их видела. Я сейчас думаю, что и хорошо, что тебя не было на моей свадьбе. Тебе Димка не рассказывал?
  - Так, немного. Ты же знаешь, какой он дипломат, как твой отец, очень обтекаемо говорил. А вот Маринка выложила всё, как есть. Она рассказала, что ты была несчастной на свадьбе.
  - А она не рассказывала, как нашла меня в туалете, всю в соплях? - спросила Лиза. Варвара отрицательно покачала головой. - А зря! Она мне тогда так помогла. Мы же никогда не дружили, помнишь? Вот, а тогда я поняла, что она может единственная, кто переживал за меня в этот вечер, поняла меня. Я так хочу её увидеть, и Павлика с Машей! Я для них даже подарки купила на последние деньги. И для тебя, но, боюсь, что тебе не понравится.
  - Я люблю подарки, даже самые бестолковые, - улыбнулась Варвара. - Особенно от тебя и Димки.
  - А Алёша тебе дарит что-нибудь?
  - Да, привозит из командировок какое-нибудь украшение, народные промыслы. Я тебе покажу.
  - А не боишься? Я же у тебя их таскать начну, сама носить буду, как раньше, помнишь?
  - Помню-помню, ты говорила, что мне это не идёт, - рассмеялась Варвара. Лиза закончила резать, и Варвара принялась перемешивать салат.
  - А тебе и правда не шло, дурацкие были серьги! - воскликнула Лиза, они переглянулись, картины прошлого будто бы ожили перед ними, и расхохотались. - Так есть хочется!
  - Сейчас будем. Я тебе бульон поставлю погреть, - Варвара ушла к холодильнику и вытащила кастрюлю с остатками говяжьего бульона.
  - Нет, надо дорассказать, а то во время еды тошнить начнёт, - Лиза вся передёрнулась, лицо побледнело, а в глазах вспыхнули чёрные молнии. - Короче, все смирились. А летом все уехали в Турцию. Там у меня начались эти затмения, я просыпалась ночью от того, что мастурбирую, так больно было, а остановиться не могла. А Владика не было, он по ночам куда-то уходил, погулять с друзьями, поплавать. Я его перестала интересовать, как только забеременела. И вот, в один из дней, я сказала, что иду к гинекологу на осмотр, это надо было в город уехать, два часа в одну сторону. Я села в такси и уехала, а на полпути развернула назад. Возвращаюсь в отель, иду к себе в номер, а там Владик со своим дружком, они вместе работали, я так и не поняла, но он тоже тусил с нами всё время, у него была ещё девушка, но она постоянно курила кальян. Короче, я захожу в номер, а там две комнаты, гостиная и спальня. В гостиной сидит эта девка, голая и обдолбанная, курит гашиш, я этот запах хорошо знаю, ещё по институту. Нет, я не пробовала, была на вписках, где курили. Такой гадкий сладенький запашок. Эта девка увидела меня и как давай ржать. Я захожу в спальню, а там эти два сладеньких мальчика сосут друг у друга. Они меня увидели и даже не остановились. Я стояла, как дурра, не могла пошевелиться, а этот его дружок, положил моего муженька на живот и... как вспомню, аж выворачивает! Я никогда не была гомофобкой, ты же помнишь, как мы с тобой спорили? А эти два, как те две собаки, которых я видела маленькой, помнишь?
  - Ты их до сих пор не забыла? - Варвара перемешала салат и взяла её ладони в свои руки. Лиза шумно задышала, но сдержалась, чтобы не заплакать.
  - Так мерзко, тошнит до сих пор! И я сбежала, не помню, где меня нашли, папу подключили. Он мне что-то объяснял, про какую-то корпоративную этику, что это поможет Владику в карьере, а меня рвало прямо там, где я стояла. Я думала, что сдохну, а он мне не помогал, я же вся облёванная стояла. Хорошо, что турки нормальные оказались. Отвели меня в медкабинет, где я и пролежала несколько дней, а потом собрала свои вещи, только те, что купила на свои деньги, и сбежала в другой отель, подешевле. Пожила там неделю, купила билет в Москву... и вот я здесь.
  - Ох, Лизочка, - Варвара прижала дочь к себе, поцеловала в лоб, подёргала за уши, как маленькую и щёлкнула по носу. - Нечего больше об этом думать, разведёшься и всё.
  - Они мне угрожали, что не дадут развод, что я чего-то им должна, что отберут ребёнка!
  - Не-а, не выйдет, - спокойно сказала Варвара. - Наше семейное законодательство будет на твоей стороне. Доход у тебя есть, гарантированный, у меня есть, так что не выйдет, не переживай. У Вадима есть хороший друг, она адвокат по семейному праву, разберёмся, ещё и алименты выбьем.
  - Мама, ты всегда такая уверенная, я вот так не могу, - Лиза с улыбкой посмотрела на неё. - Всё, а теперь давай есть, а то я скоро в обморок рухну от голода!
  Лиза попробовала салат, полезла в холодильник и вытащила из него сметану и все бутылочки с маслами, которые копились у Варвары: кунжутное и льняное масло принесла Марина, хлопковое и рыжиковое купил Алексей, сам забыв о покупке, стояли также оливковое, горчичное и крохотный пузырёк с анисовым маслом. Лиза открывала бутылочки, нюхала и на глаз добавляла в салат всех понемногу. Размешав, она положила полпачки сметаны, тщательно перемешала, попробовала и осталась довольной, отправляя ложку за ложкой в рот, не отходя от кастрюли.
  - Садись за стол, всё съешь, сколько влезет, - Варвара усадила голодную дочь за стол, Лиза улыбалась, забыв про все тревоги, про свой рассказ. Сейчас она была счастлива, и Варвара тоже, глядя на дочь.
  Варвара налила ей бульон, щедро посыпав зеленью и добавив две ложки сметаны. Лиза буквально проглотила его, потребовав добавки, а Варвара вновь чувствовала себя мамой из далёкого прошлого, обрадованной, что твой ребёнок наконец-то стал есть, не выкаблучивается, сидит на месте и ест - есть ли большее счастье для родителя? В тарелку после бульона полетел салат с мясом, Лиза уплетала его с неугасающей жадностью, но по глазам Варвара видела, что она скоро уснёт. Остатки подсохшего багета были уничтожены, а в кастрюле осталось меньше половины, большую часть съела Лиза, пока Варвара копалась в своей тарелке.
  Лиза спросила, во сколько будет сказка, до неё оставалось ещё пять часов, договорились встретиться в семь в парке на том же месте, и ушла спать, попросив разбудить её через два часа. Варвара убрала посуду в раковину, не торопясь вымыла и зашла в комнату. Лиза спала, обняв подушку руками, положив вторую между ног. Она подрагивала во сне, морщилась, хмурилась, ёрзала, вот-вот проснётся. Варвара села рядом с ней и погладила Лизу по голове, по спине, ногам, ласковыми движениями успокаивая, отгоняя плохой сон. Она стала напевать какую-то песенку, без слов, пропевая мелодию. Музыка шла из самого сердца, Варвара видела снежное поле, вьюгу и слышала голос флейты, поющий, зовущий, предостерегающий, успокаивающий. Лиза улыбнулась во сне и замерла, погрузившись в глубокий сон.
  Она проснулась ровно через два часа, как и хотела. Лиза убежала в ванную, долго мылась, было слышно, как она брызгается, вскрикивает, хохочет от холодной воды. Варвара сидела за работой, слушая эти игры вполуха. Из ванной Лиза вышла в одном полотенце на голове, вся мокрая, раскрасневшаяся после контрастного душа. Варвара нахмурилась, пытаясь вспомнить, не вредно ли это для неё.
  - Как здорово! - воскликнула Лиза, встав у окна, совершенно не боясь, что её кто-нибудь увидит, Лизе было плевать на это. - Мама, я хочу для детей пирог испечь, как раз время есть. Как думаешь, можно?
  - Можно, но Лера, это старшая, она что-то вроде воспитателя на добровольных началах, она собиралась испечь яблочный пирог, вроде шарлотку.
  - О-о, так я её всю и съем, детям ничего не достанется. Меня турки научили такому пирогу, вроде насыпной, как-то так называется. Я сейчас! - Лиза убежала в комнату и вернулась в трусах и майке, полотенце она отнесла в ванную. Мокрые волосы беспорядочно лежали на плечах и спине, постоянно норовя упасть на лицо. Лиза стала копаться в ящиках кухни, открывая все шкафы и вытаскивая нужные ей ингредиенты. На столешнице выросла горка из сухофруктов, пакет с мукой, орехи, мёд и много чего ещё, что она достала, не глядя, на ходу вспоминая рецепт.
  - Мам, ничего, что я у тебя хозяйничаю?
  - Я разрешаю, только не перекладывай - это моя привилегия, - ответила Варвара, не оборачиваясь, она с головой ушла в отчеты, слушая болтовню Лизы вполуха.
  - А, ты всё ещё перекладываешь вещи, как раньше? - Лиза увидела, что мама занята и не слышит её и добавила шепотом. - Ой, я тебе мешаю. Всё, молчу-молчу.
  К шести вечера Варвара закончила работу, а в духовке заманчиво благоухал испечённый пирог. Лиза держалась, чтобы не отломить кусочек, съела всю овсяную кашу, разогрев её на плите и насыпав остатки орехов и сухофруктов, но этого было мало. Она вымыла всю посуду, вытерла столешницу и принялась мыть плиту. Варвара видела, что она изредка подрагивает, а левая рука машинально сжимала промежность, когда тело сотрясалось от слабых судорог, от мышечных спазмов. Варвара обняла дочь за плечи и прижала к себе, Лиза бросила губку и прижалась щекой к её щеке.
  - Завтра же поедем в клинику, - прошептала Варвара.
  - А у тебя также было? - шепотом спросила Лиза, покраснев от понимания того, что мама видела её слабость. Она вспомнила утреннее затмение и побледнела.
  - Да, и с тобой, и Димкой, только я не знала, что это. А мама... - Варвара вздохнула. - Не будем плохо говорить о твоей бабушке. У нас с тобой больше нет секретов, нечего скрывать.
  - Знаешь, мама, - Лиза взяла ладони Варвары и положила их себе на грудь под фартук. - Ты моя лучшая подруга... и единственная. Я хочу стать и для тебя другом, настоящим, понимаешь, о чём я?
  - Конечно, понимаю. Ты всегда была для меня самым лучшим другом - ты же моя дочка, - прошептала Варвара. - Давай возьмём эту вкуснотищу и пойдём погуляем. Надо ещё молока купить по дороге.
  - Точно! Вот что я весь день хотела! - обрадовалась Лиза, резко повернулась к Варваре, стукнувшись о неё животом, засмеялась и расцеловала маму, блестя счастливыми глазами, полными слёз. - Мама, как я счастлива, что ты со мной!
  - А уж как я счастлива, - улыбалась в ответ Варвара.
  - Мне больно, мама, - Лиза заплакала, положив её ладонь на низ живота, сдвинув к лобку. - Вот здесь, всё горит, я схожу с ума. Я боюсь за ребёнка, ей же это не повредит, правда же?
  - Не бойся, у тебя и у неё, - Варвара села на корточки и погладила большой живот Лизы, три раза поцеловав его. - У вас всё будет хорошо. Это я тебе говорю, как Баба-Яга.
  - Мама! - засмеялась Лиза и задумалась. - Ты знаешь, я сначала не поняла, даже хотела тебя отчитать, за то, что ты считаешь себя этой бабой. А вот сейчас поняла - в этом же нет ничего обидного, правда?
  - Для меня нет, мне даже нравится быть немного колдуньей, - ответила Варвара, гладя живот, ребёнок отвечал ей лёгкими стуками, будто бы играл с ней.
  В парк они пришли первые. Лиза несла свой пирог в картонной коробке из-под печенья, коробка была большая, в неё влез почти весь противень, оставшуюся часть Лиза съела, отдав честно половину Варваре. Пирог получился очень вкусным. Варвара часто не выбрасывала упаковку из-под сухих продуктов, складывая туда потом домашнее печенье, хлеб или ещё что-нибудь, что они брали с собой на пикник с Алексеем. Заняв место, Лиза сразу же села напротив мамы, желая видеть её во время рассказа, они перешептывались, вспоминая прошлые годы, будто бы за плечами у каждой была целая жизнь, а сейчас они начали новую, не желая повторять прошлых ошибок. Они разговаривали, а глаза соглашались с этой мыслью - это была новая жизнь, их новая жизнь.
  Пришли дети и Лера, нахмурившаяся при виде Лизы. Лиза встала и также дерзко посмотрела на Леру, вздёрнув лицо вверх, на пример около бандитствующих дев из бедных кварталов Нью-Йорка.
  - Я Лиза, а ты Лера, - Лиза протянула ей руку, Лера пожала, стараясь показать свою силу, но Лиза не была слабее неё. - Я вижу, ты тоже дерзкая, но нам нечего делить, я вне игры.
  Лиза демонстративно погладила себя по животу, Лера засмеялась и покраснела от смущения. Лиза села, с двух сторон её прижали две девочки, сестрёнки Леры.
  - А вы дочка нашей Бабы-Яги? - спросила самая младшая из них, остальные дети уже сличали Лизу и Варвару, как настоящие опера.
  ќ- Именно так, я Дева-Яга, - ответила Лиза. - А так, называйте меня Лизой.
  Дети наперебой прокричали свои имена, и в этом весёлом шуме и гаме Лиза запомнила каждого ребёнка. Девочки попросили потрогать её живот, радуясь, что она ждёт тоже девочку. Каждая девочка подходила и гладила Лизу по животу, а мальчишки все краснели, смущённые насмешливыми, но добрыми взглядами Лизы.
  Решили сначала съесть пирог Лизы. Варвара достала ножи из рюкзака и нарезала пирог на равные части. Дети ели с удовольствием, выпив половину купленного молока, а Лера расспрашивала Лизу, как она готовила. Девушки быстро сошлись, обменялись телефонами, тут же на месте, добавив друг друга в персональный чат, в который Варвару не пустили.
  Когда пирог съели, а коробку выбросили в урну, вместе с пакетиками молока, Варвара обвела всех строгим взглядом, даже Лиза напряглась, не узнавая маму. Слева от Варвары сидела всё та же девочка, она прижалась к ней и зажмурилась, готовясь перенестись в другой мир, мальчик справа крепко сжимал её локоть, часто моргая. Дети взяли друг друга за руки, прижались, друг к другу, стараясь быть ближе и к Лере и Лизе, затаив дыхание, приготовились слушать.
  - Я знаю, что сегодня Сансира сможет выбраться из этого сказочного мира. Какая бы ни была хорошая или страшная сказка, но она должна закончится, - прошептала Варвара.
  Лиза с удивлением увидела, как потемнело, стало прохладно, даже холодно, а в нос ударил странный неприятный запах. Она отчётливее слышала запах земли, тухлой воды и холодных каменных стен. Сквозь густой туман, как сквозь стену, оббитую матами, послышались три хлопка Варвары, и Лиза увидела, подземелье, инстинктивно прижав ноги к перекладине скамейки, боясь дотронуться до земли. Она больше не чувствовала себя, не видела детей рядом, только ощущала их тепло, которое, как и она, рассеивалось в холодной неприятной атмосфере подземелья. Не желая обдумывать то, что она видит, внутренне понимая, что это разрушит видение, Лиза, как и другие, погрузилась в другой мир, перестав слышать рассказ Варвары, превратившийся в зрение, слух, осязание, но не твоё, а другого человека, испуганного, уставшего, сильного, ставшего храбрым поневоле.
  
  Узкий туннель не кончался, не имея уже ни начала, ни конца, извиваясь, как гремучая змея перед броском, уходил в глубь земли, в самые тёмные затерянные места. На стенах, потолке и полу больше не было ни единого украшения, ни одного золотого блюда, меча, воткнутого в стену, ни единого камешка или хотя бы монетки. Грязный, покрытый толстым слоем пепла пол, шершавые мокрые от плесени стены и тяжёлый низкий потолок, спускавшийся порой настолько низко, что Сансире приходилось наклонять голову, чтобы не стукнуться. Она надела шляпу, защищавшую её от ударов, предупреждавшую о резком и неожиданном снижении потолка, и отбивавшую в сторону густые пахучие капли, норовившие попасть за шиворот, на лицо, в нос и рот. В туннеле было очень темно, но она видела путь, видела, как впереди идут три тени и лисичка, совсем не боявшаяся ни этих капель, ни неизвестности пути. И правда, этот туннель, не смотря на всю свою мерзкую наружность, был живым, здесь даже пахло иначе, легче дышалось, а мокрые липкие стены, нитки слизняков на них не пугали, а как-то даже радовали - это была жизнь, настоящая, безмолвная, бесстрастная жизнь без миражей, дурмана, знакомая, недобрая, но и незлая, безразличная.
  Два раза Сансира делала привал, садясь на пол, усаживая лисичку к себе не колени, прислонившись спиной к холодной стене. Они наскоро перекусывали молоком и сыром с хлебом и забывались беспокойным коротким сном, после которого сначала было ещё тяжелее, тело деревенело, не хотело слушаться. Сансире снилась вода, не та красивая купель из белого мрамора в форме капли, где четыре жрицы кровавого бога омывали её чистейшей прохладной водой, а озеро, её любимое озеро. Много воды, бескрайние просторы, неторопливые волны и горные вершины, спрятанные в тонком тумане. Просыпаясь, она ещё долго чувствовала запах озера, зная, что оно уже недалеко и ждёт её. Во время сна у её ног дежурили тени матери, отца и брата, беззвучно переговариваясь, лаская Сансиру взглядом. Они улыбались, если бы у них был рот, они смеялись, если бы у них был голос, и они плакали, потому, что они ещё смогли сохранить глаза в этом чёрном месте, не ослепнуть, как другие, не пропасть, остаться человеком. Они знали, что это был их последний путь в этом подземелье и радовались, желая обрести свободу успокоения.
  Туннель перестал уходить вниз, ноги встали на ровную дорогу. Всё как будто бы изменилось, появился новый запах, опять этот мерзкий липкий запах, а главное шум, дребезг, грохот. Сансира испугалась, неужели она снова возвращается назад? Могла ли она выбрать не ту дорогу? Нет, не могла, туннель шёл лишь одной дорогой. Они дошли до конца туннеля, и это был действительно его конец. Дальше начиналась каменная дорога, заискрившаяся рубинами и алмазами, в правая стена была создана из высоченных мраморных колонн, покрытых плесенью и грязью от старости, левая стена и потолок были выложены широкими мраморными плитами, а с потолка свисали канделябры без свечей. Справа пробивался дрожащий жёлтый и красный свет, неровными пятнами ложась на стену, потолок, отражаясь от пола. Сансира осторожно сделала несколько шагов и спряталась за первой колонной.
  Шум внизу усилился, послышался звон битой посуды, драка, и всё безмолвное, ни крика, ни возгласа, ни вздоха. Сансире не было видно, что происходит внизу, и она, набравшись смелости, пробежала ещё несколько колонн, прячась за каждую, имитируя спецназовцев из боевиков, которые она смотрела вместе с братом. Он шёл рядом с ней, опережая на одну-две колонны, показывая жестом, когда она должна была совершать стремительные бесшумные броски между колоннами. Лучше всего это получалось у лисички, она чуяла, когда было можно, перебегая первой, с интересом посматривая вниз.
  Так они пробежали половину пути, Сансира уже различала впереди новый туннель, откуда пахнуло знакомым ветром плесени и слизняков, ветром надежды. Брат стоял у колонны впереди и молчал, не делая никаких жестов. Он лёг на пол, и Сансира легла вслед за ним, лисичка легла и медленно поползла к свету. Тень брата тоже смотрела вниз, а позади остались тени отца и матери, смиренно стоявшие у колонны.
  Сансира немного проползла к краю и увидела внизу огромный холл, наполненный светом тысяч свечей, потолок зала подпирали десятки мраморных колон, казалось, что эта колоннада выстроена в какой-то древний символ, но Сансира не смогла рассмотреть в какой. На полу стояли длинные столы, в три ряда, за которыми сидели сотни теней. Они жрали, дрались, ругались, изрыгая беззвучные проклятия, рвали друг друга на куски, чтобы потом снова сесть за стол и пить, жрать, пить, жрать! Столы были уставлены яркими манящими яствами, от вида которых скручивало живот, но не было запаха, ни единого намёка на вкус. Тени запихивали в себя всё это роскошество, не в силах насытиться. Грязные комки пищи пролетали сквозь них на пол, покрывая тонкий изящный мрамор грязью, разливами вина, пива. Картина была настолько дикая и бессмысленная, мерзкая и невыносимая, что Сансира отползла назад, борясь с накатившей дурнотой. Шум звона посуды, опрокидываемых лавок усилился. Тень брата, следившая за происходящим, вскочила и замахала Сансире. Она быстро встала, лисичка была уже у тени брата, готовая бежать дальше. Краем глаза Сансира увидела, что внизу началась массовая драка - дрались все со всеми, столы были перевёрнуты, а тени превратились в чёрную копошащуюся отвратительную массу. Тень брата сделала знак, и они побежали, не прячась за колоннами, вкладывая в эту перебежку все силы, не боясь быть услышанными. Но их услышали, Сансира, влетев в туннель, услышала за спиной дикий беззвучный вой, как кто-то карабкается по стене. Она не стала ждать, что будет дальше, не оборачиваясь, побежала вперёд, не разбирая дороги.
  Сколько они так бежали, она не знала. Тень брата не сбавляла темп, лисичка тоже подбадривала её, убегая вперёд и часто оборачиваясь, еле слышно тявкая, чтобы она не сдавалась. Туннель пропал, будто бы его и не было. Она упала на узкую дорожку, и закрыла глаза от усталости. Где-то рядом шелестела вода, это была река, не видение, она слышала её, чувствовала запах воды, шумной, грязной, заросшей тиной, но живой.
  Лисичка уткнулась мордочкой в ухо, слегка укусила, будя Сансиру. Она открыла глаза и села, подобрав слетевшую шляпу. Сил больше не было, хотелось лечь и уснуть, и больше ничего. Перед ней была узкая дорожка из белого песка, а по обеим сторонам зеленел луг с большими яркими цветами. Первое желание было встать и упасть в него, в эту мягкую зелёную перину, пахнущую росой, нежными цветами, молодой травой, мёдом. Сансира встала и огляделась, странное место, опять морок, дурман, мираж, обман -запаха травы не было, на ветру качались красивые цветы, но она их не чувствовало, а на небе горело солнце, слишком ровное, слишком правильное, чтобы быть правдой. Сансира пристально посмотрела вперёд, там действительно была река и небольшая пристань, возле которой стояла высокая фигура в белой длинной одежде. Краем глаза она заметила, как зелёный луг, как яркое солнце слева дёрнулись, покрылись нервной зыбкой, а солнце даже стало стекать на землю, как желток из разбитого яйца. Она сделала несколько шагов вперёд, мираж зашумел, зовя её, и она повернула голову к солнцу. На лугу стояли мама, папа и брат, живые, в чистой красивой одежде, из плоти и крови. Они тянули к ней руки, медленно шли к Сансире, и её сердце дрогнуло, глаза вновь обманулись. Она была уже готова сделать первый шаг на зелёный луг, протянувший к ней влажные стебли, как вдруг она ощутила болезненный укус за руку. Лисичка подпрыгнула и сумела укусить Сансиру за левую ладонь, больно, до крови. Зверёк упал на траву, и тут же зелёная трава схватила её в железный кокон, утаскивая за собой. Сансира выхватила нож и, схватившись за край этого кокона, отрезала стебли, выдернув друга назад, на спасительную дорожку, куда эта злобная трава не могла добраться. Разрезав ослабшие путы, Сансира прижала к себе испуганного зверька, лисичка была в порядке, только очень сильно испугалась, жалобно скуля.
  Сансира подняла голову от друга и увидела, что её семья, из плоти и крови, уже стояла на краю луга, улыбаясь, что-то шепча, маня к себе. Она увидела их глаза, пустые, неподвижные, как у тех манекенов в городе мечты. Поставив лисичку на песок, Сансира подняла свой посох, размахнулась и, что есть силы, ударила по первому попавшемуся манекену. Это была её мать, манекен треснул и рассыпался, как старая фарфоровая чашка, а из осколков вырвался бешенный вихрь, превратившийся в десять теней. Сансира ударила по остальным манекенам, разбивая их вдребезги. Солнце стекло на землю, но темно не стало, небо светилось само по себе странным голубоватым свечением. Сансира побежала к пристани, не оглядываясь, точно по следу лисички, а за ней бежали бешенные тени вдоль дорожки из песка, бьющиеся невидимую преграду.
  У пристани уже стояли тени матери, отца и брата. Они радостно смотрели на Сансиру, блестя любящими глазами, которые угасали, их время проходило, и тени медленно растворялись в этом голубом свечении. Фигура в белой одежде оказалась длинноволосым старцем без лица. Он показал Сансире на весы, большие, с двумя медными чашами на коромысле. Чаши были пусты. Сансира верно поняла его и положила на левую чашу свою сумку, но этого оказалось мало, чтобы перевесить правую пустую чашу. Тень брата показывала на карманы куртки, она сунула руку в один и достала оттуда мешочек с монетами, во втором лежал мешочек побольше и тяжелее. Старец без лица жестом приказал ей открыть их и высыпать монетки на чашу. В первом мешочке было ровно двести монеток, а во втором пятьсот. Чаша дрогнула и чуть перевесила пустую чашу.
  Вода зашумела, и со дна реки поднялась лодка, ударившись о пристань. Тень брата подхватила её, схватив верёвку. Лисичка уже запрыгнула в лодку и ждала Сансиру, застывшую на месте. Ей хотелось в последний раз обнять отца, мать, брата, но старец запретил ей, и тени отца и матери отошли подальше, когда Сансира попыталась приблизиться к ним. Старец вытащил из сумки белое полотенце с цветами и отдал его Сансире.
  Она залезла в лодку, и села на лавку. Вёсел не было, ничего не было, кроме худого ковша для вычерпывания воды Тень брата кинула в лодку верёвку и радостно замахала сестре. На пристани стояли мама, отец и брат, Сансира видела только их тени, но по угасающим глазам она видела их живыми, видела своим сердцем. Сансире показалось, что она услышала голос мамы, подсказывавшей, что надо сделать. Она бросила цветы в воду, осторожно, по одному, и лодка поплыла против течения вверх по мутной воде, а Сансира всё смотрела назад, уже не различая тени родных, давно уже растворившихся в голубом свечении. Река быстро несла её куда-то вверх против всех законов, выносила её из этого страшного подземелья в её мир, к людям. Сансира ничего этого не видела, она легла на дно лодки, обняла лисичку, и они заснули, крепко, без сновидений.
  
  Лиза долго не хотела ложиться спать. Она была под впечатлением от сказки мамы, до конца не понимая, что с ней произошло. Она лежала в кровати в ночной рубашке мамы, тонкой, недлинной, и слушала, как Варвара на кухне домывает посуду. Алексей поужинал с ними, ушёл собираться в командировку, рано утром он улетал в какую-то тьмутаракань. Он был молчалив и немного суров, ему не нравилось что-то, но он молчал, с интересом слушая рассказ Лизы о том, как мама умеет рассказывать сказки.
  - Ты почему не спишь? - спросила Варвара, входя в спальню.
  - Жду тебя, - ответила Лиза и зевнула, наблюдая за мамой, прикрывшей окно, уже начинал дуть сильный ветер.
  
  Варвара сняла домашний костюм и убрала его в шкаф. Лиза села и принялась заплетать косичку.
  - Давай я тебе заплету, - предложила Варвара и села рядом с ней.
  - Мне жарко, - прошептала Лиза.
  - Так сними её, - Варвара помогла ей снять ночную рубашку и заплела тугую косу, уложив на подушку.
  - Ляг рядом, -ќ Лиза протянула к ней руки.
  Варвара легла и обняла Лизу, горячую, задумавшуюся. Она погладила её по животу, по бёдрам, успокаивая, Лиза медленно засыпала, прижимая ладони матери к своей груди.
  - Мама, а ты же можешь мне показать тот мир, о котором рассказывала? - спросила Лиза.
  ќ- Могу, но не буду, - прошептала Варвара. - Пока не буду.
  - Но почему? -ќ Лиза села и обиженно посмотрела на неё.
  - Сейчас поймёшь, - Варвара села и встала на колени, выпрямившись. Лиза сделала то же самое, придвинувшись к ней. - Не бойся.
  Варвара погладила дочь по голове, по лицу, расцеловала её. Лиза улыбалась, жмурясь от ласк, как ненароком касаются их груди, боясь, что вот-вот её накроет это подлое затмение. Варвара прикоснулась губами к губам Лизы, почти незаметно, и вдохнула холодный ветер, вырвавшийся из груди. Лиза застыла, сердце замедлилось и будто бы вовсе остановилось, стало невыносимо темно, а она летела куда-то вниз, ей было страшно, хотелось закричать, но она не могла, онемела, давясь запертым криком.
  Очнулась она на подушке, мама гладила её по лицу, Лиза была одета в ночную рубашку и накрыта простынёй, она подрагивала от холода.
  - Тебе рано, ты поняла это? - спросила Варвара.
  ќ- Да, - прошептала Лиза. -ќ Но я хочу это узнать.
  - Ты сначала роди, - улыбнулась Варвара, поправила на себе ночную рубашку и легла. Лиза схватила ее ладонь, сцепившись пальцами, и легла на бок, лицом к ней.
  - Мама, я тебя люблю, - прошептала Лиза, засыпая.
  - И я тебя люблю, - прошептала в ответ Варвара, нежно поцеловав дочку. Она долго смотрела, как засыпает Лиза, пока не уснула сама.
  Варвара проснулась посреди ночи от толчков Лизы. Она ёрзала по кровати во сне, переваливаясь то на один бок, то на другой, простыня и ночная рубашка была брошена на пол, Лиза бредила, плакала, замирала, рвала на себе трусы, с силой хватаясь за промежность. Варвара погладила её, прошептала нежные слова, и Лиза успокоилась, прижавшись к ней. Варвара гладила её до самого утра, то засыпая, то просыпаясь, когда Лиза начинала ёрзать, тихо плакать от боли. И Варвара плакала, неожиданно для себя увидев свою болезнь на другом человеке, на самом любимом, которому ты бы никогда не пожелала этого, даже в порыве страшного гнева.
  Лиза успокоилась под утро, повернулась к ней спиной, положив её руку себе на живот и придвинулась ближе, ища тепло у мамы.
  
  49. Столкновение
  
  Волна ласково погладила левый борт лодки, щёлкнула по носу и скрылась под водой. Яркое солнце катилось к закату, казалось, что неторопливо, но пройдёт час, другой, и оно резко скроется, и озеро погрузится вечерние сумерки. Тогда лучше держаться ближе к берегу, чтобы не уплыть далеко от базы. Рыбак, не размотавший ни одной удочки, не бросивший небольшую браконьерскую сеточку, за которую не наказывали, улов всегда был невелик, тем более, что бросать сеть в этом месте смысла не имело, спал, схватившись руками за вёсла, уложенные в лодку. Уже становилось прохладно, он подмёрз, но продолжал спать, ветер был приятен и успокаивал болевшее сердце. Над его головой в вышине пролетели три чайки, молча, обычно они приветствовали его, зная, что если он что-то поймал, то угостит и их. Птицы видели, что рыбак спал, это видело и озеро, не тревожа его сон понапрасну, а воrруг небольшой лодки была вода, с трудом проглядывалась полоска берега, прятавшаяся за тонкий низкий туман, то появлявшийся, то уходивший обратно в воду, позади виднелись горы, одетые в плотные кучевые облака, ожидавшие команды, как полк отдохнувших солдат, готовый к новому бою.
  Рыбак приоткрыл глаза, солнце было ещё высоко, можно подремать. Он вздохнул, вновь и вновь возвращаясь к новостям о сестре, о её семье, погибшей далеко от дома. Он понимал, почему они уехали, не выбирая для себя этого пути. Он был гораздо старше её, сыновья давно разбежались, один уехал в Астрахань и живёт там со своей семьей, а младший - в Бишкеке. Не на что жаловаться, они с женой не хотели никуда уезжать. Он вспомнил сестру, её мужа, красивого сына Чингиза и любимую племянницу Сансиру, Аллах не дал им с женой дочери, и они любили Сансиру как родную дочь. Жена верила, что она жива, не зря же её не нашли, он ругал жену, но получалось это плохо, фальшиво, а сам сбегал на озеро рыбачить каждые выходные, где мог спокойно отдать волю чувствам, без свидетелей. Жена всё понимала и не трогала его.
  Озеро вдруг закипело, со дна поднялась волна, а вместе с ней стремительно вырывался наружу кислород, будто бы его кто-то выпустил из огромного резервуара. Рыбак схватился за борта лодки, пытаясь удержать сильную качку, со страхом, перемешанном с удивлением и интересом, смотря на разыгравшуюся стихию. Струи кислорода взболтали воду, выталкивая ввысь потоки белой пены, выраставшей перед небольшой лодкой искрящимся в лучах заходящего солнца великаном, готовым вот-вот поглотить рыбака с его утлым судёнышком. Великан застыл, приобретая отчётливые очертания, сглаживая углы, превращаясь в прекрасную лилию. Лилия вздрогнула и взорвалась, накрыв всё вокруг белой ударной волной. Рыбак зажмурился, захлебываясь от потока пены, насыщенной кислородом, а когда открыл глаза, то увидел затихающее озеро, ещё бурлившее, возмущавшееся, а рядом, совсем рядом, в десятке метров от него старую лодку, ещё меньше, чем его. Лодка была странная, измазанная какой-то липкой пахучей грязью, с кусками гнилой тины на борту, обмотавшейся вокруг носа.
  Рыбак вставил вёсла и что есть сил поплыл к лодке, уже отплывшей от него ещё на десять метров. Озеро само несло лодку к берегу. Подплыв совсем близко, стукнувшись бортом о борт, рыбак сцепил обе лодки крюком, а верёвку крепко привязал к скамье. В лодке лежала девушка, свернувшись калачиком и обнимая лисичку. Они спали, спали так глубоко, что вода в лодке, доходившая почти до лица девушки, не способна была их пробудить. Девушка держала лисичку выше, чтобы зверёк не захлебнулся. На ней был очень странный наряд, восставший из древности: кожаная куртка, грубо сшитая, такую носили охотники, кожаные штаны, крепкие, в порезах, но не порванные, сапоги из грубой кожи с кожаной подошвой, голова лежала на сложенной в несколько раз шляпе.
  Рыбак принялся быстро вычёрпывать воду из лодки, перейти в неё он не решался, лодка была хилая на вид, а переносить девушку тоже было опасно, он мог опрокинут лодку, тогда утонут все вместе. Он работал и часто посматривал на лицо девушки, отгоняя от себя назойливую мысль, он не верил, не мог поверить в то, что видит. В этом бледном исхудавшем лице он узнал свою племянницу Сансиру, сердце рвалось из груди от радости, но голова остужала пыл, поэтому он старался не делать поспешных выводов. Вычерпав воду, он привязал лодку к корме и налёг на вёсла. Грести было легко, не смотря на дополнительную нагрузку, губы повторяли имя племянницы, радость внутри перевешивала разум, кричавший о том, что этого не может быть!
  Доплыв до берега, он втащил обе лодки на отмель. Подумав немного, рыбак залез в старую лодку и взял на руки девушку с лисой, какая же она была лёгкая, худая, не такая, какой он видел её в последний раз на видео, румяную, крепкую. И это была Сансира, сомнений не было, они все пропали разом, как только он увидел вблизи её лицо. Она улыбнулась сквозь сон, прижалась к нему головой, не выпуская из рук лисичку. Рыбак заплакал, слёзы наконец-то нашли дорогу из его сердца, выплёскивая наружу всё горе, страх и ужас, непонимание того, что случилось с семьёй его любимой сестры. Рыбак отнёс Сансиру на веранду, где стояло несколько раскладушек, застеленных старыми матрасами, слева от веранды стоял сарай для лодок, а если идти дальше вдоль берега, то скоро можно придти к рыбацким домикам, в которых можно прожить всё лето, питаясь одной лишь рыбой. Он бережно уложил Сансиру на раскладушку, подложил под голову все подушки. От неё ужасно воняло, но ему было всё равно, привыкший к полупоходным условиям, он не обращал внимания на такие мелочи. Дома отмоется, не беда. От мысли о том, какой он сюрприз привезёт жене, рыбак улыбнулся, впервые за много дней, лицо будто бы скрипнуло, кожа заболела, отвыкшая от этого положения.
  Он развёл костёр и стал варить ужин, он, почему-то, был уверен, что от запаха еды она проснётся, а тащить её в машину и везти вот так, как подстреленного барана, он не хотел. Заботливая жена положила ему всё, что было нужно. Каша получалась наваристая, с рисом и перловкой, как он любил. В это варево он отправил всю тушёнку, какая была с собой, все три банки, и так увлёкся, что не заметил, как из веранды вышла Сансира и лисичка. Зверёк подбежал к костру и сел рядом, ожидая кормежки.
  ќ- Дядя Нурбек? - прошептала Сансира, не веря своим глазам. Она стала тереть их, не понимая, сон это или явь, и закричала от радости: "Дядя Нурбек!"
  Он вскочил и подбежал к ней, упав на колени и заплакав от радости. Она упала на колени, крепко обняв его, прижавшись лицом к его морщинистой, мокрой от слёз щеке - Дядя Нурбек, дядя Нурбек, - шептала она, целуя его глаза, щёки, прижимаясь к нему, чтобы резко отпрянуть, удивлённо посмотреть в родное, живое, такое близкое лицо, обрадоваться, что это не сон, и снова обнимать целовать. - Я знала, знала, что ты меня найдёшь! Я видела это во сне, правда! Я знала! Знала!
  Она то кричала, то шептала, плакала, не могла никак успокоиться, а он молчал, потеряв дар речи, потеряв голову от радости.
  ќ- Пойдём, пойдём, - пришёл в себя рыбак. ќТебе надо поесть, надо, а то не дойдёшь до дома.
  - Ты всё такой же! - воскликнула Сансира. - Совсем не изменился! Буду есть! Я такая голодная, что съем целого барана!
  - Будет тебе и баран, всё будет, - рыбак стёр слёзы радости, и они с трудом поднялись.
  Они сели у костра, он положил в большие эмалированные миски кашу с мясом Сансире и лисичке, с горкой, от души, а себе половину чаши. Он не мог понять, хочет ли он есть, но знал, что поесть надо было, впереди ещё долгая дорога домой. Он приедет раньше, на день раньше, вот жена удивится, вот обрадуется!
  Сансира и лисичка буквально смели кашу, лисичка легла на песок и удовлетворённо протявкала, она наелась до отвала. А Сансира съела ещё одну тарелку, а потом ещё одну, заставив дядю доесть вместе с ней всю кашу из котелка.
  Он ни о чём не спрашивал, а Сансира ничего не рассказывала, она пила сок и, улыбаясь, смотрела на него - и он был готов всё отдать за эту улыбку! Пусть над ним играют дивы, пусть Шайтан смеётся над ним, но видит Аллах, что он готов отдать жизнь за неё, он начал снова жить. Как же будет рада жена, как она будет рада. Он сказал это вслух и Сансира, поняв его, засмеялась, а в больших чёрных глазах вспыхнуло столько любви и нежности к нему, к тёте Зейнаб, что у него закружилась голова.
  Нурбек встал и пошёл к лодкам. Пусть племянница отдыхает, пусть дочка отдохнёт, а он пока затащит лодки в сарай, хватит на этот год. Он стал тянуть лодку, она упёрлась. Сансира встала рядом и помогла ему, какая же она стала сильная, как мужчина. Вместе они втянули лодки в сарай. Сансира раскраснелась, она ожила, много смеялась, а под ногами, как собачонка, бегала лисичка. Нурбек с первого взгляда полюбил этого зверька, а лисичка сама давалась ему в руки, верно разглядев большое доброе сердце. И за всё время они не сказали ни одного слова, разговаривая глазами, улыбками, смехом. Сансира часто обнимала его, прижималась к широкой груди, плакала, а через секунду смеялась, не в силах обуздать эмоции, нахлынувшие на неё бесконечным потоком.
  Быстро стемнело. Нурбек вёл свою старую "четвёрку" по трассе. Сколько было уже лет этой машине? Сложно сказать, она была точно старше Сансиры, ещё крепкая, в заботливых руках рачительного хозяина. Как часто он думал о том, что не зря не продал эту машину, не поменял её на новую, и машина отвечала ему благодарностью, подсказывая свои проблемы, выручая, помогая каждый день. Сансира спала на заднем сиденье, лисичка устроилась впереди рядом с водителем, смотря на дорогу. Нурбек изредка гладил её, лисичка радостно виляла хвостом, ну прям, как собачка. Наступала ночь, прохладная, свежая, на дороге было свободно, и он ехал спокойно, не разгоняясь, держа свои любимые восемьдесят километров в час. Сансира иногда вскрикивала во сне, открывала глаза, видела машину дяди Нурбека, слышала его хриплый ласковый голос, пробивающийся сквозь шум дороги и мотора, и успокаивалась, снова засыпая. Нурбек смотрел в зеркало заднего вида, и, когда Сансира засыпала, умолкал, чтобы не мешать ей спать. Он рассказывал ей про их простую неинтересную жизнь, как ругается на него Зейнаб, а он это терпит из последних сил - всё, как обычно, как дома, она ехала домой!
  Яркий свет фар ослепил Нурбека, впереди появилось чёрное пятно в ослепительном свете биксеноновых фар, промчавшись совсем рядом, едва не касаясь борта его машины. Он снизил скорость, ожидая продолжения. Лихие ребята не раз останавливали его по дороге, но взять с него было особо нечего: старая машина, старая рыбацкая куртка, видавшие виды спиннинги, сеть, да палка уголка, купленная им для ремонта чего-то очень давно, а вот для чего, он уже и сам не помнил, возил уголок с собой в машине на всякий случай. В зеркало заднего вида ударил яркий свет, он разглядел по габаритам машину, вроде 120-й кузов "кукурузера". Джип обогнал его и, встав перед ним, резко дал по тормозам. Нурбек готовился к этому манёвру, и сумел быстро затормозить, не доехав до бешеной машины несколько метров. Подстава не удалась, и из внедорожника выскочило четверо ребят с кривыми от злобы рожами.
  Нурбек посмотрел назад, Сансира задвигалась, но не проснулась. Он вышел из машины и встал перед ней, ожидая "конкретного разговора", сколько их было у него за всю жизнь, с какими только бандитами не приводилось общаться, и всегда всё заканчивалось мирно.
  - Эй, старик! - к нему подошёл самый здоровый, квадратный парень и невежливо толкнул его в плечо, но несильно, было видно, что парень знает "берега".
  - Можно и повежливее, - спокойно ответил Нурбек, поправив куртку. - Что вам угодно, молодые люди?
  - Да ты нас чуть не ослепил своей колымагой! Мы чуть в кювет не улетели! - истошно закричал второй парень, высокий, с широким злым лицом и глупыми глазами. Остальные парни усмехнулись, посмотрев на него.
  - Да вы что? Неужели? - Нурбек посмотрел на свои тусклые, по сравнению с джипом, фары, и покачал головой. - Ай-яй-яй, простите, ребята, в следующий раз выкручу лампочки, они совсем старые стали, так ярко светят, что вот, вас ослепили.
  Два парня у джипа заржали, старик им понравился. Один сказал, что хорош, нечего здесь ловить, но высокий глупец не унимался.
  ќ- Нет, ты не понял! Короче, что там есть у тебя, давай, показывай, как будешь свою вину заглаживать?
  - Невелика вина, чтобы я её заглаживал, - ответил Нурбек. - Пустой базар ведёшь, остынь.
  Парни у джипа заржали ещё громче, здоровый парень тоже ухмылялся и отошёл назад, дело для него было решённое. Но этот не унимался, он схватил Нурбека за шиворот и повалил на капот, злобно дыша.
  - Да я тебя, старый, прямо тут завалю, как собаку, и брошу в яму подыхать! - заскрежетал он зубами.
  В этот момент из машины бесшумно вышла Сансира, её разбудила лисичка, всё это время следившая за происходящим через лобовое стекло. Сансира держала в руках железный уголок, крепкий, уже ржавый, из толстой стали. Увидев, что дядю Нурбека повалил какой-то урод, она не раздумывая размахнулась, повертела уголком, как боевой палкой, привыкая к его весу, и ударила долговязого по хребту. Парень отлетел на капот, и свалился на дорогу. Квадратный парень бросился на Сансиру, она огрела его точным ударом в живот и несколько раз прошлась по спине, ударила под колени и хотела добить, но её схватили за руки два других парня. Она вырывалась, но они были сильнее. Квадратный парень встал, громко охая, и пошёл на неё. Нурбек бросился на него, но парень одним ударом уложил старика на асфальт.
  - Держи её, сейчас я её, - прошипел квадратный парень, намереваясь ударить Сансиру, но она изловчилась, коса освободилась от заколки, и мотнув головой так, что наконечник стрелы едва не попал по глазам парней, вырвалась из их рук, отбежав влево. Парни, державшие её, отошли подальше, бороться с девчонкой, тем более такой дикой, они не хотели. Оскорблённый здоровяк ринулся на неё, но получил удар косой по лицу, отпрянул назад, схватившись за рану. В это время встал долговязый парень, он вытащил из кармана травмат и направил его на старика. Сансира в один прыжок оказалась возле него, выхватила кинжал и со всей силы ударила по короткому стволу пистолета. Долговязый выронил ствол, травмат выстрелил, но звук был странный. На дороге в свете фар валялся гнутый пистолет, ствол разорвало. Сансира приложила лезвие к шее долговязого, его лицо перекосилось от ужаса, ещё ни разу их ночные гоп-стопы не встречали такого сопротивления - они ни разу не встречали никакого сопротивления, думая, что так будет всегда.
  - Кто ты? - прошипела Сансира, вдавив лезвие в шею так, что полилась тонкая струйка крови. - Никто, никто, - зашептал долговязый. - Мы уходим, уходим. Нет вопросов, всё решено.
  - Вот и вали, - Сансира сверкнула глазами и отошла от него. Она помогла дяде встать, этих она не боялась, они были просто лохами, не вурдалаками, как ей показалось сначала.
  - Вы это, без обид, - сказал здоровяк, и дотронулся рукой до щеки, из которой сочилась густая кровь. - А ты боевая, уважаю.
  Он поднял сломанный травмат с дороги, толкнул долговязого в машину, и вскоре они уехали, развернувшись через сплошную.
  Нурбек отряхнулся и серьёзно посмотрел на Сансиру, она смутилась и убрала кинжал в ножны.
  - Не надо так больше, зло притягивает зло, найдётся тот, кто не отступит, - сказал он, погладив ещё дрожащую после боя Сансиру.
  - Я знаю, но я так испугалась за тебя! Я думала, что это они... - она осеклась, не зная, стоит ли рассказывать это дяде Нурбеку.
  - Ничего, потом всё объяснишь, когда будешь готова, он обнял её и, посмотрев в глаза, улыбнулся. - А здорово ты их, ты настоящий воин!
  - Ага! - Сансира засмеялась.
  Домой они приехали под утро. Город ещё спал, не было даже первых собаководов. Нурбек и Сансира поднялись на пятый этаж старой панельки, как радостно ей было снова почувствовать запах родного дома, он совсем не изменился - пахло пловом, лепешками, кофе и пивом, разлитым на первом этаже, всё как всегда! Нурбек бесшумно открыл дверь, он часто смазывал замки, чтобы не будить жену своими утренними приходами.
  - Здравствуй, моя милая, - у двери стояла тётя Зейнаб, невысокая стройная женщина в тонком халате и длинной чёрной косой. Она, казалось, не постарела, если не вглядываться в новые морщинки возле глаз и не ко времени состарившиеся руки из-за работы в лаборатории завода.
  - Тётя Зейнаб! Мама! - Сансира бросилась к ней на шею, но тут же встала на колени, прислонившись лицом к её животу, шепча "мама", так она называла её с детства, считая по праву своей второй мамой.
  - Так, Нурбек, сходи погуляй пока часик, а мы тут сделаем дела, - приказала Зейнаб и подняла Сансиру. - А это твоя подружка, да?
  - Да, мой лучший друг, - Сансира с нежностью посмотрела на лисичку, смирно сидевшую у двери.
  - Пошли, я тебе покажу наш город, а? - предложил лисичке Нурбек, надевая на неё ошейник их пса, умершего несколько лет назад. Лисичка не сопротивлялась и ушла вместе с ним.
  - Я знала, что ты вернёшься, знала, что ты жива, - тётя Зейнаб твёрдо посмотрела в глаза Сансире. - Нурбек может не понять, он будет спорить, но я тебе верю, чтобы ты не сказала. Пошли, тебе надо срочно сбросить эту одежду и помыться.
  Она отвела Сансиру в ванную, заставила полностью раздеться, забрав дурно пахнущую одежду, которую она бросила на балконе до поры до времени. Пока набиралась ванна, Зейнаб расплетала косу Сансиры, теперь было можно, она пришла домой.
  - Какая красивая лента, никогда такой не видела, - сказала Тётя Зейнаб, рассматривая голубую ленту с точечками серебристых звёзд. - О, какое грозное оружие. Старая вещь, надо будет её в музее показать.
  Зейнаб положила наконечник стрелы на полку рядом с ленточкой и усадила Сансиру в ванну. Вода ещё не набралась, тётя Зейнаб, чтобы не терять времени, поливала её из ковша, мылила голову, часто обнимая, целуя, смеясь от радости. Сансира улыбалась, и ей казалось, что она постоянно смеётся, как маленькая девочка.
  Тётя Зейнаб тщательно вымыла племянницу, намазав не зажившие ссадины мазью, а тело натерев маслом. Она отвела её в комнату, где была разложена для Сансиры постель с новым белоснежным бельём. Сансира удивилась, откуда тётя знала, что она придёт? Уложив слегка мокрую Сансиру в постель, Зейнаб долго гладила её, ласкала, целуя руки. Сансира засыпала под её ласками, наслаждаясь тем, как расслабляются ноги, как успокаивается живот, а в груди перестаёт гореть незатухающее пламя. Она была дома, она была спокойна и счастлива, рядом были самые близкие и родные люди, её новые-старые мама и папа, больше некуда было бежать, не с кем бороться. Она уснула, тётя Зейнаб накрыла её тонким одеялом, поцеловала и бесшумно вышла, закрыв дверь. Из приоткрытого окна дул свежий утренний ветер, путавшийся в разбросанных на подушке волосах Сансиры, не мешая ей спать.
  Через час вернулся Нурбек, они обошли с лисичкой весь район, лиса подружилась с ним, слушаясь его, как хозяина дома, где она будет теперь жить. Зейнаб накормила его и лисичку, приоткрыла дверь, чтобы верный друг мог лечь у ног молодой хозяйки.
  - Ты мне не поверишь, -ќ начал было рассказ Нурбек, лёжа на кровати вместе с женой.
  ќ- Поверю, ты спи, мой рыбак. Ах, какой ты мне улов принёс, мой милый! - она поцеловала его и засмеялась. - Спи, всё потом, надо поспать, нам всем надо поспать.
  
  Пахло осенью, тёплой, влажной от неторопливого дождя, сладкой и красочной. Лиза очень любила первый месяц осени, когда ещё тепло, можно долго гулять, не задумываясь о том, как ты одет. Она шла вместе с мамой по коротким аллеям парка, часто останавливалась, чтобы попробовать сорвать понравившийся лист клёна, уже пожелтевший и покрасневший, но ещё сохраняя зеленые островки.. Она без страха запачкаться лезла в самую чащу кустарников, бродила по мокрым лужайкам, куда ни за что бы не допустили ни одного ребёнка, он же испачкается, промочет ноги и заболеет. Ветровку она вручила маме, оставшись в одной футболке и джинсовом полукомбинезоне, белые кроссовки уже выпачкались землёй, Лиза сама себе напоминала вырвавшегося на свободу щенка. Она так и сказала об этом маме, которая была и сама не прочь полезть первую попавшуюся чащу. Спортивный костюм Варвары был весь в листьях и каплях дождя, но кроссовки гораздо чище, чем у дочери.
  После медцентра они пошли гулять в парк, пообедав в кафе, и гуляли уже три часа. Спать Лиза не хотела, она хотела свободы, больше свободы, сильно измучившись с самого утра на осмотрах. Сомнений не было, догадка Варвары подтвердилась, но это было полбеды. Лизе нельзя было принимать никакого лечения до родов. Она выдержала вердикт стойко, внутренне готовая к этому решению. Конечно, анализы, биопсия и прочее будут готовы позже, а что они могут поменять? Лиза бродила между кустарниками, наблюдая за небольшими собачками, выпущенными хозяевами на свободу. Сердце больно укололо, она вспомнила про свою собачонку, которая удивительно быстро умерла после её свадьбы, не хотелось думать, строить теории заговора против этого бедного животного, а ведь она так и не рассказала маме, куда делась её любимица. Варвара не пытала дочь, не расспрашивала, как делают многие, упиваясь чужим горем, жаждая новых подробностей, чтобы было над чем вместе поохать, всплакнуть, а может даже и выпить. Она понимала, что раз собачки нет с Лизой, значит, она сдохла, а как и почему, не имело уже значения.
  - Мама, я тут подумала, - Лиза вручила Варваре букет из жёлтых и красных листьев, Варвара вспомнила, как точно также осенью Лиза прибегала домой из ботанического сада с огромной охапкой листьев, из которых она создавала букеты, делала аппликации из маленьких листочков, чтобы через несколько недель всё собрать и выбросить без сожаления. - Ладно, потом. А помнишь, какие я делала картины из листьев?
  - Да, у меня сохранилось несколько. Я их у тебя стащила, чтобы ты не разорвала и не выбросила, - ответила Варвара.
  - Правда? Как ты могла! - картинно возмутилась Лиза и громко рассмеялась, плюхнувшись на лавку. Варвара села рядом с ней, прижимая листья к груди. Лиза обхватила её руку и положила голову на плечо, - мама, ты же мне их покажешь?
  - Чтобы ты их уничтожила?
  - Нет, ты что! - Лиза возмущённо привстала, сверкнув глазами, но, увидев, что Варвара смеется, успокоилась. - Ты так не шути, я, мне кажется, перестала шутки понимать - либо прямо, либо нет, по-другому никак!
  - Мне это знакомо, - прошептала Варвара.
  - Мама, - Лиза серьёзно посмотрела ей в глаза. - Я подумала и решила, что не буду ребёнка грудью кормить. Не спорь, я объясню.
  - А я и не спорю, объясняй.
  - Хорошо, - Лиза помедлила, испуганно посмотрев на маму, а в красивых глазах блеснули крупные слезинки, но не упали, Лиза резким движением стёрла их с глаз. - Я боюсь, что моё молоко будет отравленным. Я же больна, не хочу, чтобы это причинило вред моёй доченьке.
  - Я думаю, что не стоит торопиться с решением. Как придёт время, сделаем анализы и тогда решим.
  - Да? - Лиза улыбнулась. - Вот чтобы я без тебя делала! Я так поглупела, самой противно!
  ќ- Раз понимаешь это, значит ещё не всё потеряно. А мы все глупеем, мне, когда я была беременна Димкой, гинеколог так и сказал, что меня ждёт лактокретинизм.
  - А у тебя был гинеколог мужчина? - удивилась Лиза.
  - О, да. Такой высокий, уже немолодой грузин. Очень хороший врач, я думала сначала, что буду стесняться, а не стеснялась. Зато как бесновался твой папа, что-то кричал, но дома, на людях-то он всегда мил и добр.
  - Да, есть такое, - согласилась Лиза.
  К ним подошла Лера, она была одна, без своей ватаги. Лиза встала, и они обнялись, как лучшие подруги, Варвара тоже встала и обняла девушку.
  - А почему ты не в платье? - возмутилась Лиза, неодобрительно осматривая спортивный костюм Леры. Лиза принюхалась, как собака обнюхала её. - Ой, вот только не говори, что ты ходила на тренировку. Зачем духами побрызгалась?
  - Да так, просто, - смутилась Лера. - Через час хотела на тренировку пойти, но парни куда-то делись, у них там футбол.
  ќ- Да, Стас писал, - кивнула Варвара. -ќ Лиза, что ты пристала? Уже прохладно в платьях ходить.
  - А я бы ходила! - Лиза неуклюже, всё же живот уже сильно мешался, вытянула вперёд левую ногу, как бы демонстрируя окружающим. - И в коротком! Чтобы у этих баб глаза от злости лопались!
  Варвара и Лера расхохотались. Лиза обиженно фыркнула и в знак протеста села на лавку.
  - У меня нет коротких платьев, мачеха не разрешает. Да я и не умею их носить, - созналась Лера.
  - Ничего, как школу закончишь, я тебе подарю такое платье - все парни будут твои!
  - Не надо, зачем? - удивилась Лера.
  - Зачем? ќ Лиза хмыкнула, - а этот вопрос не имеет смысла, ќ я так хочу, значит, так и будет.
  ќ- Да, ты не спорь с ней, - подтвердила Варвара.
  - Не буду! - рассмеялась Лера. - Я не против, только вместе, а то мне может не понравиться.
  - Конечно вместе, по-другому и не получится. Ребёнка оставим с бабушкой и пойдём шопиться на весь день. Я как раз разжирею, как свиноматка, и мне будет нужна новая одежда.
  - Не разжиреешь, - улыбнулась Варвара. - Уже бы разжирела, а так всё в норме. К лету сбросишь половину.
  - Ну, не знаю, - с сомнением сказала Лиза, ощупав свои бёдра и живот. -ќ А мне даже нравится, я такая мягкая стала, есть за что ущипнуть. Лер, а где твои мальчишки и девчонки? Куда разбежались?
  Лера нахмурилась и оглянулась назад, на аллее никого не было. Она вздохнула и посмотрела на них грустными глазами.
  - Там скандал какой-то, ну в этом чате, где мамаши сидят, Лера замолчала, подбирая слова. Можно было сказать быстро и понятно, но ей не хотелось материться. - Короче, они там гонят на Варвару. Я когда увидела, мне мачеха показала переписку, она мне всегда показывает эту клоаку, чтобы я понимала, кто такие эти мамаши. Так вот, там понабрали скринов из других чатов, где Варвару называют ведьмой, что она детей приманивает, что её надо бояться. А, там ещё какой-то поп сказал, что она дочь сатаны или что-то в этом духе.
  - Опять? - Варвара удивлённо вскинула брови, а Лиза вся закипела от возмущения, её лицо побледнело, а уши порозовели. - Лерочка, а мачеха у тебя не так уж и плоха, мне кажется, что она любит тебя, чтобы ты не говорила.
  - Знаю, что любит. И я её тоже люблю, но я вычитала это в книжке, у нас конфликт, делим мужчину, его внимание, - слабо улыбнулась Лера.ќ Вчера кто-то засёк наши посиделки, и такое началось. Я когда домой пришла, так два часа сидела на диване, читала эту дрянь. И ведь никто не слушал, о чём ты рассказывала! Там такое понаписали, мне стыдно об этом говорить! А ещё, они хотят коллективную жалобу написать в полицию, в соцслужбу, прокуратуру, чтобы тебя выселили из района. Это вообще бред какой-то!
  Лера гневно топнула ногой, вся покраснев, а в глазах выступили слёзы обиды.
  - Какого чёрта здесь происходит?! - Лиза, полная гнева, сощурила глаза и сжала кулаки. Лера передала ей телефон со скринами чата, она быстро пролистала и отдала его обратно. Руки у Лизы тряслись. - Мама, они что, больные все?!
  - Они боятся, таких много. Помнишь тех бабок? - спросила Варвара.
  Лиза задумалась и вспомнила двух бабок неясного возраста, в платках и давно нестиранных длинных юбках, которые, увидев её и Варвару, стали неистово креститься, пытались сбежать, но на этой стороне улицы был длинный дом, и бабки, не найдя ничего лучшего, побежали через дорогу прямо перед тормозившим на светофоре автобусом. Тогда Лиза ясно поняла, зачем мама носит эту позорную маску. Сначала её смешила реакция людей в магазине, когда Варвара, желая показать Лизе правду, сняла маску, и покупатели шарахнулись от неё, как от прокажённой. Лиза тогда пошутила, что зато свободная касса, но в сердце зародилась злоба и обида к этим дуракам, и она не понимала, почему мама так легко к этому относится.
  - Лиза, помнишь, как меня Маринка отбила? - спросила Варвара.
  - А, да, вспомнила. У тебя тогда ещё было затмение, - Лиза осеклась, поняв, что сказала лишнее, такое бывало и не раз, когда она находилась в компании тех, кому доверяла и любила, раскрываясь полностью, открывая свои мысли, отпуская их вместе со словами на свободу.
  - Да, и затмение тоже было, - ничуть не смутившись, подтвердила Варвара. -ќ Лерочка, а это не они идут сюда к нам?
  Они посмотрели на конец аллеи, где выстроилась небольшая колонна из женщин и мужчин. Колонна остановилась, будто бы задумавшись, и пошла к ним.
  - Вот суки! - Лера взяла телефон и сделала несколько снимков.
  - А ты кому написала? - спросила Лиза.
  - Ребятам, пусть бросают свой футбол! Стас мне обещал, что не даст Варвару в обиду, что никого из нас в обиду не даст! - горячо воскликнула Лера. Лиза безучастно посмотрела на приближавшуюся колонную рассерженных людей и встала с лавки, взяв Леру за руку.
  - А он тебе нравится, я угадала? - ќшепнула Лиза Лере на ушко, девушка покраснела ещё больше, но не стала отнекиваться, кивнув в ответ.
  Колонна подошла к ним вплотную. Варвара узнала некоторых из них, они уже подходили к ней на детской площадке. Несколько женщин и мужчин перекрестились, поцеловав крестики. Варвара не выдержала и улыбнулась, так это было смешно, когда люди не понимают своей веры, используя её только как инструмент достижения дополнительных благ, защиты от всего, не делая ничего взамен. Перед собой она видела именно таких людей, громко кричавших о вере, о нравственности, применяя догматы и законы только тогда, когда им это было выгодно, и с неистовостью негодяя забывая о них, пренебрегая ими, когда так было выгоднее всего, так было надо, не терпя возражений или обвинений в свой адрес, нарочито чистосердечно каясь за малую часть, строя из себя больше жертву, потерявшуюся овечку. Не было никого в белых одеждах, Варвара вспомнила этот роман, вспомнила значение этого выражения, не было никого, кто бы отдалённо походил на человека в белой одежде. Ей захотелось перечитать эту книгу, она задумалась, вспоминая сюжет героев, и не заметила, как подошедшие активисты начали говорить.
  Они в чём-то обвиняли её, угрожали, но все их слова доносились до Варвары, как белый шум. Она видела, как сильнее бледнеет Лиза, как еле сдерживается Лера, готовая ответить, но не знавшая, что сказать. Активисты, видя, что она не реагирует на их слова, перешли к более решительным действиям. Одна из женщин толкнула Варвару в плечо, но рука скользнула в сторону, Варвара, ловким движением, отвела её удар, и женщина полетела на скамью, не успев сориентироваться и крепко приложившись головой о спинку. Вторым попробовал ударить мужчина, Варвара не раз видела его, гневно таращившего глаза и испуганно убегавшего, когда появлялся Алексей. Его руку Варвара выхватила, она оказалась сильнее, заломила и одним броском уложила на асфальтированную дорожку, вывернув запястье до характерного хруста.
  - Пошли вон! -ќ закричала Лиза, оттолкнув двух мужчин, намеревавшихся броситься на маму, но третий толкнул её в живот, и она, корчась от боли, упала на землю. Варвару схватили за руки и вывернули, поставив на колени в позе лебедя. Она рвалась к дочери, над которой ревела Лера, но вместо крика из рта вырывался только хрип. Варваре выкрутили руки сильнее, и она закричала от боли. С Лизой всё было хорошо, она больше испугалась, инстинктивно уйдя от удара, упав на траву. Лиза кричала, звала на помощь, не веря в то, что она видела сейчас. Вдруг, как нашествие саранчи, аллею заполонили подростки. Здесь были и старшеклассники, и ребята помладше. Стас и другие ребята, не раздумывая, бросились на мужчин, выкручивавших руки Варваре. Завязалась драка, женщины истошно кричали, звали на помощь полицию, и она вскоре пришла, но, что сильно удивило Лизу, трое полицейских отбили мужчин от подростков и заковали их в наручники. Подростки, ещё горячие от драки, были готовы биться и с полицией, но сержант сказал, чтобы ребята шли по домам, к ним вопросов нет. Полицейские спросили, будет ли Варвара писать заявление, она не знала, ей не хотелось об этом думать. Варвара сидела на траве рядом с дочерью, плачущей и отправляющей проклятия в адрес этих уродов. Лиза никак не могла успокоиться, поэтому полицейские, увели всех за собой к машинам. Через некоторое время вернулся сержант и сказал, что она может в любой момент написать заявление, но завтра надо придти обязательно на разговор, можно без дочери. Варвара удивилась, как он точно понял, что Лиза её дочь, она потрогала лицо, маски уже не было, она валялась где-то рядом, в пыли, затоптанная.
  Ребята дрожали от возбуждения после драки и возмущения. Все горланили, кричали, особенно те, кто не успел ударить, подраться. Стас и ребята сели на корточки возле Варвары, Лизы и Леры.
  - Извините, что поздно. Мы заигрались, не сразу сообщение увидеил от Леры, - сказал Стас и с благодарностью посмотрел на Леру, она спрятала глаза.
  ќ- А ты Стас? - спросила его Лиза, утерев слёзы.
  ќ- Да, он самый, - гордо вскинул голову мальчишка. Он представил остальных ребят.
  ќ- А я Лиза. Я вас всех не запомнила, без обид, -ќ улыбнулась она, видя, как парни тайком засматриваются на неё.
  - А вы дочка Варвары? - тихо спросил один мальчишка, выразивший общий вопрос, который они стеснялись задать.
  - Да, - гордо ответила Лиза. - Видите, какая у меня боевая мама!
  ќ- Это точно, наша Варвара самая лучшая, - сказал Стас и посмотрел на Леру. - Лера ты молодец, верно сориентировалась.
  Лера засмущалась ещё больше, а Лиза что-то шепнула ей на ухо, отчего Стас и Лера, переглянувшись, покраснели оба, не зная куда спрятать глаза, постоянно натыкаясь на взгляд друг друга.
  ќ- А кто вызвал полицию? -ќ спросила Лиза.
  - Мы не вызывали, - хором ответили парни.
  - Фараонов нам ещё не хватало, -ќ буркнул невысокий крепкий парень, проверяя на прочность свой кулак об ладонь.
  - Это мы вызвали, -ќ сказала подошедшая к ним женщина с коляской, на которой сидел испуганный, но заинтересованный мальчишка, а рядом, держа маму за руку, вихлялась улыбающаяся девочка, Варвара узнала её, она не раз подходила к ней, называя Бабой-Ягой, расспрашивая про птиц, зверей, про лес, и она всегда знала, что ей ответить. Её мама всегда испуганно смотрела на эти разговоры, ругая потом дочь, уходя в другой двор.
  ќ- Спасибо вам, - сказала Варвара.
  - Вы меня простите, я раньше была, как эти, ќ женщина махнула туда, куда ушли полицейские. ќ Знаете, сколько мусора в этих чатах, а тут ещё дети, мозги не работают, начинаешь верить всякой ерунде, ругалась на мою Алёнку, что она с вами разговаривает А тут я увидела, что они делают, и сразу же позвонила. Они здесь недалеко, можно пешком быстро дойти.
  - Да, дом шерифа совсем рядом, -ќ подтвердил Стас.
  ќ- Шерифа? - удивилась Лиза и громко рассмеялась, а за ней и все остальные, сбрасывая тягостное напряжение.
  Варвару с Лизой проводили до самого дома, такого эскорта эти улицы ещё не видели. Это было весело, смешно, ребята радовались, смеялись, играли с маленькой и очень весёлой Алёнкой, строя рожи её братику, занимая детей, дав отдохнуть немного их матери. Лиза наставляла Леру, шепча ей что-то на ухо, и она ушла вместе со Стасом, скрывшись на полпути во дворах. Парни ухмылялись, подшучивали над ними, без зависти и грубостей, по-дружески, рассказывая Лизе, что им давно бы уже пора уединиться. Лиза смотрела на эти наглые весёлые лица, на этих молодых петушков, которые может и девушку ещё ни разу не целовали, хохотала от души, но не оскорбляла, по очереди пройдясь с каждым, беря одного парня под левую руку, а другого под правую, заявляя, что сейчас они будут её кавалерами на минутку. Парни краснели, глупо шутили, а Лиза, играя с ними, прижимала их к себе, позволяя пошутить, радость от близости с женщиной, пускай и такой мимолётной, но дающей уверенности в себе, которой так не хватает в этом возрасте.
  Дома Лиза и Варвара долго обсуждали весь день, забыв совсем про больницу. Лиза гневалась, ругалась, а потом смеялась, хлопала в ладоши, удивляясь, как это мама так умеет драться. Было уже поздно, Варвара отправила Лизу в душ, вымыла посуду и, расставляя тарелки по шкафам, нашла свёрнутую в рулончик голубую ленту. Лента была красивая, в серебряных точках, будто бы в звёздочках.
  - Ух ты, что это у тебя? - Лиза выскочила из ванной в одних трусах, подбежав к Варваре.
  ќ Лента, надо бы её отдать одному молодому человеку, - загадочно улыбнулась Варвара.
  ќ- Это кому ещё? - удивилась Лиза, вертя в руках ленту. Она ловко свернула её в рулон и отдала.
  - Его зовут Виктор, помнишь историю Сансиры?
  - Я хочу с ним познакомиться! - потребовала Лиза.
  - Успеешь, познакомлю. А ты меня со своим Серёжей.
  - Да ладно, мы с ним просто дружим. Как прилетит, обещал зайти в гости, - как бы небрежно ответила Лиза, но на скулах выступил еле заметный румянец.
  - Друг тоже неплохо, - улыбнулась Варвара и поцеловала дочь. ќ- Одевайся и спать. А я в душ, хочу помыться.
  - Сейчас, вот только обсохну.
  Когда Варвара вышла из душа, Лиза уже спала. Варвара легла рядом, погладила дочь, поцеловала, чтобы она не дёргалась во сне. Лиза облегченно вздохнула, не просыпаясь, повернулась к ней спиной, положила её руку себе на живот и затихла, погрузившись в глубокий сон. Варвара погладила её живот, чувствуя пальцами то место, куда успел ударить этот урод. Лиза не хотела идти на УЗИ, но Варвара решила, что они завтра же пойдут, на всякий случай. Она продолжила гладить живот, тихо напевая странную мелодию и, чувствуя как через пальцы в неё утекает боль от Лизы, как сжимается сердце, холодеет в груди. Ей казалось, что она забирает боль у Лизы, сбрасывает, уводит.
  
  50. Катенька
  
  Осенью природа замирает перед зимой, так учат в школе, незыблемый догмат. По-хорошему, и жизнь человека тоже должна замирать, люди готовятся к зиме, набирают последний жирок, чтобы в сытости и спокойствии переждать долгие месяцы холода. Варвара не раз наблюдала это за другими, прослеживая жизнь людей через проводки, платежи, банковские переводы компаний, за которыми стояло несколько сотен живых людей. Жизнь действительно замирала, финансовая жизнь, чтобы немного пробудиться к концу четвёртого квартала, когда приходили платежи по госконтрактам и требовалось срочно сбросить куда-нибудь эту денежную массу, так необходимую два квартала назад. Работы было немного, даже Барри, с его неуёмной энергетикой, остыл, хандрил, как называл это Вадим. Дни летели один за другим, рутина однообразной работы не утомляла, было слишком много других дел, и Варвара рассматривала работу иначе, как возможность отдохнуть, переключиться.
  В течение нескольких недель каждый понедельник она ходила в полицейский участок, держать ответ, как назвал это Алексей. Он, когда не был в командировках, ходил вместе с ней, рассказывая то, что знал сам, показывая скриншоты мракобесных чатов. Иногда Варваре казалось, что из потерпевшей превращается в обвиняемую. К допросам подключались странные субъекты, представлявшиеся психологами, сотрудниками соцслужбы, допытывая её о том, что она конкретно рассказывала детям, что значат её рассказы, что она хотела им передать, объяснить, а может запугать? Этот вопрос они не задавали, но он сквозил между строк. А закончилось всё ничем, как и предполагал Алексей, она поразилась, как он точно определил сроки её мытарств и результат, ошибся на одну неделю, всё закончилось на третьей неделе октября. Одно было неплохо - ни к ней, ни к Лизе, ребятам никто больше не приставал, многие старались обходить их стороной, а странного вида бабки крестились ещё неистовее. Лизу всё это возмущало, она высказывала то, что думает им в лицо, не получая ответа, никакой реакции, словно её слова были подобны ветру, мешающему идти вперёд.
  Пока Алексей был в командировках, они выбрали кровать в его квартиру. Лиза долго спорила с мамой, отвергая её варианты, настаивая на своих, приводя бесчисленное множество доводов. Ей понравилась квартира Алексея, особенно тем, что там было мало мебели. Выбрав совместными усилиями кровать, Лиза занялась всем, от заказа до контроля сборки. Ей надо было постоянно чем-нибудь заниматься, а то она впадала в ступор, становилась плаксивой. Она и сама это понимала, занимая себя, заставляя себя постоянно что-то делать, читать, изучать, учиться, иногда забывая поесть. К каждому дела она подходила обстоятельно, педантично, и не раз можно было наблюдать такую картину, когда за обеденным столом сидели Лиза и Варвара, каждая занятая работой.
  В субботу или воскресенье приезжала Маринка с детьми, Дима привозил их и уезжал, полчаса поговорив с матерью и сестрой. Маринка сдружилась с Лизой, теперь у них было столько общих тем для разговоров. Павлик смущался своей тёти, а Лиза играла с ним, на ходу придумывая новые игры, чтобы обязательно участвовала и маленькая Маша, которой было всё интересно, и чтобы бабушка была рядом, всегда играла вместе с ними. В эти часы Маринка отдыхала, её укладывали в спальне и уходили на улицу или бесились на кухне, а она спала крепким сном, пушкой не разбудишь.
  Особенно Павлику и Лизе нравился мотоцикл Варвары. Павлик уже примерялся на нём ездить, Лиза же боялась, не понимая, как мама решилась, но дав обещание после родов попробовать, хотя бы на пассажирском сиденье. Варвара каталась по городу с Соней каждую ночь с пятницы на субботу, вне зависимости от погоды, приезжая домой рано утром. Соня оставалась на ранний завтрак. Когда Алексея не было, они приезжали раньше, чтобы поспать пару часов перед завтраком, поваляться на кровати в квартире Алексея. Соня легко сдружилась с Лизой, назвав её младшей сестрой, а она получалась средняя.
  Несколько раз приезжал Сергей, новый друг Лизы. Варваре он понравился, серьёзный, молчаливый, она видела, что он смущается в её присутствии, и уходила на улицу почитать стихи или просто прогуляться. После его визитов Лиза была весёлая и счастливая, резко отрицая все возможные подозрения, что он ей нравится, а Варвара видела, что Лиза очень нравится ему, поэтому решила, когда Сергей придёт в следующий раз, тогда она заставит его раскрыться. Замыслив этот коварный план, она, как бы невзначай, выспрашивала у Лизы о нём, полунамёками, двусмысленными вопросами подводя дочь к первому шагу навстречу себе. Шаг был необходим, скоро должен был начаться суд, Лиза сильно волновалась, не желая приходить на заседание, и имела на это право, адвокат подготовил все бумаги, ведущий Лизу гинеколог выписал необходимые справки, без уговоров или объяснений сделав всё, что требовалось.
  Три раза Варваре звонил бывший муж. В первый раз она не узнала его, голос был до боли знакомым, но память молчала. Она слушала его долгие речи, он угрожал, призывал Варвару подумать о судьбе дочери, о судьбе внучки, вздрагивая от её твёрдого шепота, до конца не веря, что так стала говорить его Варенька, хотя до этого он так никогда её не называл. Варвару сначала раздражало его фамильярность, попытка навязать ей память о прошлых чувствах, он строил из себя всё ещё любящего мужа, а она не могла вспомнить его имени... она не видела его лица, бледную маску, вспомнила его всего, но ничего не ёкнуло в сердце, не запела никакая струна, как писали в книгах ќ пустота и белое лицо человека без имени. Варвара поделилась этим с Лизой, дочка долго молчала после ужина, обдумывая её слова, сказав, что поняла, что чувствует что-то подобное к нему после всего, после этой свадьбы, когда её продали, как товар. Неожиданно Лиза созналась, что ещё в школе поняла, к чему её готовит отец, и ей это нравилось. Она не хотела ничего делать, только получать то, что было нужно, что она хотела, цинично выполняя несложную работу. Видя, как побледнела мама, Лиза не заплакала, удержав в глубине глаз накатывающиеся волнами потоки слёз, обозвав себя циничной гадиной, шлюхой. Варваре было тяжело это слушать, на лишь коротко сказала, что Лиза не права, а ночью она провалилась в глубокий сон, долетев до озера, где её ждала Каролина. Как же долго они не виделись, как много им хотелось рассказать друг другу, но они просидели молча на берегу озера, держась за руки, обмениваясь долгими взглядами, в которых было больше правды, чем в словах.
  
  Незаметно пролетела осень, вот уже наступала календарная зима, а вокруг, как и обычно, была слякоть московского ноября, хмурое небо, уставшие лица и нервные гудки автомобилей, запертых друг другом в русле асфальтовой реки. Солнце давно скатилось за горизонт, а было ли оно в этот промозглый день, не пожелавший с самого утра прекратить назойливый моросящий дождь. Пора было идти домой, но Лиза упорно не хотела уходить из парка. Она говорила, что дома ей душно, крепко схватившись за руку мамы, прячась под большим зонтом. Варвара не спорила с ней, не тащила силком обратно в квартиру, вспомнив себя перед родами, она также ушла гулять в Ботанический сад, а когда вернулась, то поняла, что воды уже отошли. Лизе оставалось еще три недели до срока, но что они могли значить, если ребёнок решит иначе? Варвара медленно гуляла вместе с дочерью по пустым аллеям парка, подстраиваясь под тяжёлый шаг Лизы. В последнем триместре она сильно прибавила в весе, отекла, ей было тяжело, но она не жаловалась, даже умела посмеяться над собой. А дома их ждал Алексей с мясной запеканкой, которую заказала ему Лиза. Она называла его шеф-поваром, а иногда, расхрбрившись, личным поваром.
  - Мама, - еле слышно прошептала Лиза, скользнув на мокрую лавку.
  - Что случилось? - Варвара села рядом, не боясь промочить джинсы, Лиза затаскала свой джинсовый полукомбинезон, не задумываясь, садилась туда, куда хотела.
  - Я не знаю, что-то я мокрая какая-то. У меня воды отошли, да? - Лиза с испугом и в то же время с восторгом посмотрела на маму широко раскрытыми счастливыми глазами. - ќ Да, я это чувствую.
  Варвара потрогала штанины, они были мокрые, а живот как будто бы чуть спал. Она позвонила Алексею, сумка с вещами, как тревожный чемоданчик, стояла в шкафу, всё было приготовлено заранее, по перечню, переданному роддомом, в котором наблюдалась Лиза. Они вышли из парка, очень медленно, Лиза теряла силы, боялась, что вот-вот начнётся прямо сейчас, как она была похожа на свою маму, которой пришлось самой преодолевать все страхи, от мужа помощи не было, он как-то неожиданно самоустранился, исчез, хорошо ещё, что явился на выписку.
  Алексей ждал их на выходе из парка. Он взял под руку Лизу и вместе с Варварой довёл до машины. Он усадил её на переднее место, кресло было отодвинуто максимально назад, чтобы Лизе было больше места. Варвара села назад, и они поехали в роддом. Дороги уже освободились, пришлось постоять на светофорах, каждая остановка заставляла Лизу сильно нервничать, вызывая приступы удушья. Варвара успокаивала её, держа за руку, рассказывала про свои страхи и то, что было на самом деле. Лиза слушала внимательно, как прилежная ученица, всё понимала, борясь с новыми приступами страха, и чем ближе они подъезжали к роддому, тем чаще сжималось горло, тем меньше было воздуха.
  В роддоме её приняли быстро, забрали вещи, карту и увели. Варвара и Алексей стояли в приёмном отделении, не двигаясь с места. Она смотрела на белую дверь, за которой скрылась Лиза, почему-то затаив дыхание.
  - Всё будет хорошо, не переживай, - сказал Алексей.
  - Нет, нет, - Варвара затрясла головой, сбрасывая с себя морок наваждения, то, что видела она внутри себя, пытаясь забрать на себя боль дочери, но бессильная это сделать. - Да, ты прав, в конце всё будет хорошо.
  Варвара глухо зарыдала, высвободив рвущееся из груди напряжение. Он обнял её, не говоря больше ни слова, не пытаясь успокоить, она всё равно не услышит сейчас его слов. Он не верил в то, что сказала Варвара, не хотел верить, доставая из глубин родовой памяти желание верить в лучшее, так часто подводившее его в жизни, строя несбыточные надежды, не оправдывая ожиданий. С другой стороны он не мог ей не верить, не раз убеждаясь в том, что странные, необъяснимые с любой точки зрения пророчества Варвары сбывались. Это было почти незаметным, вскользь брошенные слова, может даже в шутку, которые он позже собирал в единую систему, анализируя, сравнивая, вспоминая, выводя в итоге для себя около мистическую теорию колдовских способностей Варвары, и он понимал, что это игра, что это глупо, может даже и недостойно взрослого образованного человека, и всё же проверял её, задавая новые загадки, вопросы, ответа на которые он не знал. Варвара отвечала ему тем же, не раз говоря, что он видит будущее, предсказывая события, так говорила и Лиза, подтверждая и его теорию, и похвалы Варвары. Лиза, сторонний человек, наблюдавший за их отношениями с интересом юного натуралиста, но без ханжества или желания увидеть, подслушать, пощупать, недавно заявила, что они стоят друг друга, назвав их героями древних сказок, написанных отнюдь не для детей. Она завидовала белой завистью их отношениям, Алексей видел, что она вздыхает, тайком, пытаясь спрятаться от мамы, от него, по этому парню из авиакомпании, и в последний визит, под предлогом показать ему свой пикап, Сергей раздумывал о машине, ему хотелось в отпуск и выходные уехать подальше от цивилизации, они объяснились. Сергей не стал утаивать свои чувства, лгать, уходить от ответа, прямо сказал, что Лиза ему очень нравится, но она замужем. Узнав, что это ненадолго, он повеселел, посветлел лицом.
  Алексей вздохнул, отгоняя от себя каскады воспоминаний. Варвара перестала плакать, казалось, что она заснула на его груди, так было тихо. В приёмном отделении жизнь шла своим чередом, привезли ещё две роженицы, на них никто не обращал внимания, Алексей предусмотрительно встал у стены, подальше от всех.
  - Надо Сергею сообщить, -ќ сказал Алексей.
  - А он где? Вроде в рейс должен был уйти, да? - спросила Варвара.
  ќ- Да, у него несколько международных, на полтора месяца полётов, - ответил Алексей. - Так что он не скоро прилетит.
  - У меня нет его телефона, Лиза всё порывалась дать, намекала, чтобы я ему сообщила, когда она родит, но так и не дала. Ты же видишь, как она скрывается, думает, что умеет.
  Варвара посмотрела на него, весело улыбнувшись. Она прислушалась, вздохнула и просияла лицом, что-то почувствовав в сердце.
  ќ- Я напишу, мы обменялись телефонами, -ќ сказал Алексей.
  ќ- Было бы здорово, если бы он приехал на выписку, - мечтательно сказала Варвара и нахмурилась, уловив странные вибрации в воздухе. -ќ Нет, так не будет, точно не будет.
  ќ- Ты уже знаешь, как будет?
  - Знаю, может не всё, но нам надо готовиться, ќ- Варвара встрепенулась и толкнула его кулаком в живот. ќ- Готовься, дедушка. Первый удар примем мы на себя.
  ќ- Хорошо, я не против, - сказал Алексей, не пытаясь расшифровывать её ребус, время покажет, что будет, но пока он запомнит эти слова, уберёт на нужную полочку.
  Лиза не родила, она не смогла сама родить. В этом не было её вины, она и не поняла, как всё произошло на самом деле. Когда её ввезли в отделение, новый приступ сковал ей горло, она перестала совсем дышать. Уколы, ещё уколы, быстрый разговор врачей, коридор, мерцающий свет лампы, и она в операционной уже без сознания. Не было времени разбираться, что вызвало анафилактический шок, в карте отсутствовали данные об аллергии на лекарства, она была почти здорова, если не считать злокачественной опухоли матки. В этом она превзошла и маму, и бабушку. С ребёнком всё было хорошо, маленькая, недобравшая до срока веса, девочка была здорова, ещё не осознавая, что мамы нет рядом. Ребёнка унесли в отделение интенсивной терапии, накормили, и малышка быстро уснула. Лиза, оставшись в операционной, оглушённая сильной дозой анестезии, лежала на столе, всё сильнее погружаясь в тягучую чёрную массу, в которой нельзя было пошевелить ни рукой, ни ногой. Не хватало воздуха, она захлёбывалась в этом чёрном вареве, пыталась барахтаться, опускаясь ниже и ниже. Внезапно её кто-то дёрнул за ноги и потащил вниз. Тащили два человека, каждый держал за одну ногу. Падение, стремительное, с бешеной скоростью, чёрная масса пропала, она была свободна и летела вниз, зажмурив глаза от страха. Острая боль пронизывала всё тело, а внизу живота горел раскалённый камень, неизвестно кем и когда засунутый в неё. Она чувстовала, что это был инородный камень, тяжёлый и горячий, ей хотелось быстрее вырвать его из себя, вспороть живот, разорвать ткани руками, но Лиза не могла пошевелиться, продолжая падать. Внезапная прохлада и удар об воду. Больно, спина неприятно хрустнула, Лиза успела закричать, но не услышала своего крика. Те, кто тянули её вниз, вытолкнули Лизу на поверхность воды. Она открыла глаза и увидела яркое солнце на высоком голубом небе, она слышала крики чаек, но не видела их. Вокруг было холодное озеро, почему-то Лиза знала, что это именно озеро, вода, без края, без берега, бесконечная сплошная вода.
  Её вели, держали на воде. Она попробовала повернуть голову, шея задрожала от напряжения, а спина отозвалась невыносимой болью, но она смогла увидеть справа от себя плывущую рядом девушку, державшую Лизу за руку, помогая ей плыть вместе. Девушка была голая, каштановые волосы подвязаны голубой лентой точно такой же, как у мамы, которую они должны были отдать какому-то парню. Лиза повернула голову налево и увидела маму, другую, молодую, какой она была двадцать лет назад. Она тоже была голая, как и Лиза. Мама держала её за левую руку и улыбалась, что-то шепча, но Лиза не разбирала слов. Они доплыли до какого-то места, Лиза не понимала, что в нём особенного. Девушка приблизилась к ней, обняла и, хитро улыбнувшись, сделала глубокий вдох и поцеловала Лизу в губы, вдохнув часть воздуха. Они полетели вниз, крепко обнявшись. Лиза успела увидеть, что мама плывёт вслед за ними. Снова удушье, Лизе показалось, что она начала задыхаться, запаниковала. Девушка не выпускала её, отдав свою часть воздуха... что было дальше Лиза не смогла понять, если можно было понять то, что произошло с ней до этого.
  Она лежала на кровати, тёплая и сухая. Рядом лежала эта девушка, она распустила волосы, Лизе понравились длинные кудрявые пряди, она всю школа мечтала о таких. Девушка гладила её и улыбалась, шепча губами мелодию, но ничего не было слышно. Они были в квартире у мамы, Лиза узнала комнату, но это было другое место, как-то всё было не так. Слишком яркое солнце из окна, лучи играли на потолке, танцуя непонятный хаотичный танец, и что это за девушка, гладившая её, садившаяся рядом, чтобы помассировать ноги, живот, и грудь. Иногда девушка склонялась над Лизой, накрывая лицо шелковистыми, пахнущими мёдом волосами, и целовала её, ласково, нежно, чуть покусывая острыми зубами. В какой-то момент Лиза поняла, что не сопротивляется, отвечая на эти шаловливые поцелуи. Спина больше не болела, а руки исследовали девушку, гладя её грудь, живот, ноги, осторожно продвигаясь пальцами по внутренней стороне бедра, девушка прижимала её ладони к себе, постанывая, когда Лиза глубоко вводила пальцы во влагалище. Ей нравилось, как девушка реагирует на её ласки, еле заметными движениями подсказывая, как ей больше нравится. Девушка вздрогнула, и громко застонала, опав на неё, страстно целуя, переживая бурный оргазм, и Лиза ощутила жгучее нестерпимое желание, чувствуя острое жжение во влагалище, сильнее прижимая девушку к себе, обнимая её ногами. Девушка всё понимала и чувствовала её, спускаясь ниже, раздвигая ноги, припадая губами к горячему лону, лаская безумно горячим языком, напористо и в тоже время ласково входя в неё. Лиза потеряла связь с реальностью, улетев куда-то ввысь, повиснув в этом солнечном свете вместе с ней. Ей казалось, что она сама растворяется в этом свете, из неё выходит этот камень, освобождая её, делая совсем невесомой. Она услышала тихий шепот мамы, говорившей, что всё закончилось, и теперь всё будет хорошо. Она исчезла после поцелуя мамы, время в этот момент для неё остановилось.
  
  Два дня, ровно два дня Варвара спала. Придя домой из роддома, она разделась и легла в кровать, отключившись в одну секунду. Алексей уже видел несколько раз её затяжные сны, нервничал, пытался будить, но всё было тщетно. Вот и в этот раз он сильно занервничал, созвонился с Петром Михайловичем, он взял трубку сразу же, так как был на ночном дежурстве. Пётр Михайлович внимательно выслушал его, дал указания. Алексей всё делал прилежно и аккуратно, измерил давление, посчитал пульс, послушал дыхание, сердце. Ничего делать было не надо, только ждать и ухаживать за больной. Он знал, что надо делать, подложил клеенку и одноразовые пелёнки, следил, чтобы она долго не лежала на мокрой пелёнке, менял положение тела, разминал руки, ноги, массировал спину, живот, внутренне ужасаясь от того, что делает. Варвара была в эти дни и живая и мёртвая одновременно, он будто бы ворочал труп, тёплый труп, осторожно поил её, кормить не имело смысла, и было опасно.
  На следующий день, выполнив всё, что положено с Варварой, Алексей поехал в роддом, на звонки они не хотели ему отвечать. Достучавшись до заместителя главврача, он получил информацию о Лизе, что она родила, девочка хорошая, здоровая, а её прооперировали, удалили матку полностью. Лиза лежала пока в реанимации, тяжело отходя от наркоза. Сухие бесцветные слова: состояние стабильное, тяжелое, вес нормальный, рефлексы в норме, аппетит хороший и так далее, эти слова коробили его, но давали достаточно информации, чтобы перестать думать о худшем. Ему выдали список того, что надо было принести для Лизы. Варвара не приходила в себя, и ему пришлось лазить по их шкафу, роясь в женском белье, роясь в тайниках двух дорогих ему женщин.
  Как быстро он полюбил Лизу, забыв, срезав из своей памяти то, как она поступала с Варварой. Лиза оказалась живой, умной и хорошей, совсем не такой, какой он рисовал в воображении. Они легко сдружились, даже переписывались в тайне от Варвары, Лиза добавила его в секретный чат, где была она и Маринка, там они обсуждали Варвару, решая, что и как лучше делать, как совладать с упрямством, и в этом Алексей был незаменимым помощником, ведя "подпольную работу" вместе с ними. Маринка приехала сразу, как он сообщил обо всём. Она помогла ему собрать вещи для Лизы, не выдержала и долго плакала на кухне, ей ни разу не доводилось видеть Варвару в таком беспомощном положении. Маринка решила ничего не рассказывать мужу, Дима неправильно поймёт, начнёт нагнетать, сеять панику, что в итоге приведёт его маму в дурдом. На третьи сутки Варвара пришла в себя, ровно в тот же час, когда и отключилась. Она догадывалась, что пришлось пережить Алексею, ясно понимая своё состояние, но молчала, глазами благодаря его, что он молчит, не задаёт лишних вопросов, а просто заботится о ней. Алексей ещё не успел рассказать, как она первая кратко описала всё, что произошло с Лизой. Алексей сильно удивился, а потом долго смеялся, ловя самодовольные весёлые взгляды Варвары, называл ее доброй прекрасной ведьмой. Она смеялась вместе с ним, бросалась обнимать его, шепча, что она самая счастливая бабушка, потом вдруг начинала плакать, долго, навзрыд, не подпуская его к себе, выдавливая последние капли тревоги, страха за Лизу.
  Через полторы недели им отдали малышку, прикрывшись кипой документов, которую собрала Варвара. Лизу перевели в терапевтическое отделение, но выписывать не собирались, шов гноился, его пришлось несколько раз вскрывать. Лиза стойко переносила заточение, только ночью позволяя себе тихо поплакать, потосковать о дочке, которую она так и не увидела после рождения. Множество фотографий не спасало, тоска глодала её изнутри, с жадностью слушая рассказы мамы о дочке, какая она, как ест, спит. У неё болели вены от препаратов, кружилась голова, ела через силу, подолгу заставляя себя съесть хотя бы тарелку супа. На третью неделю заточения Лиза с удивлением для себя обнаружила, что больше не испытывает боли внизу живота, нет позывов к болезненному желанию, предвестнику частых затмений, к которым она привыкла. Врачи много объясняли, что надо ещё полежать, прокапать курс, были опасения, что метастазы пошли и в других органах. От этого лечения Лиза чахла, теряла силы, худела, и всё же жить становилось легче. Она была уверенна, что дочка в надёжных руках, её совсем не волновало то, что молоко у неё быстро выгорело, груди перестали каменеть даже при просмотре фотографий. Хорошо, что после операции её перевезли с одного этажа на другой, роддом был при клинической больнице, медсёстры рассказывали ей ужасы про то, как транспортируют таких мамаш, как она, через весь город, а ребёнка определяют после месяца в дом малютки. Особо изощрялись ночные медсёстры, склонявшие Лизу к ежедневному посещению часовни, находившейся в подвале главного корпуса. Лиза не слушала их, погружённая в свои мысли, спорить с ними она не хотела, как не хотела и открыто конфликтовать, чувствуя себя в зависимом положении, а веру в доброту и открытость работников медицины она утратила давно, несмотря на свои малые года.
  Всё поменялось в квартире у Варвары. Комната изменила вид, запах. Кровать сдвинули к окну, поставили детскую кроватку, пеленальный столик. Всю мебель купил и собрал Алексей, с первого взгляда определив лучшее место, Варвара не спорила с ним, занимаясь документами, покупая одежду для малышки, подгузники, кремы, немного игрушек, бутылочки, смесь. Что-то отдала Маринка, складывавшая все детские вещи, чтобы в будущем отдать кому-нибудь, у них нашлась и коляска, родители Марины купили для Маши новую коляску, не желая слушать мнения молодых родителей. Алексей взял отпуск и, получив малышку, вместе с Варварой принял тяжёлую вахту ухода за ребёнком. Его время было ночь, он вставал, грел смесь, кормил, менял подгузник, давая Варваре выспаться. Несколько раз в неделю приезжала Маринка с детьми, легко управляясь сразу с тремя, уходя гулять. По вечерам приходила Лера, гуляя вместе с Варварой или Алексеем, девушке очень нравилась малышка, которой ещё не дали имя, Лиза не определилась, а спрашивать генетического отца никто не хотел.
  Как-то Лиза обмолвилась, что хочет дать дочери отчество другого человека, не её отца, но видя, как нахмурилась мама, отказалась от этой идеи. Однажды Варвара увидела большой букет на её тумбочке в тяжёлой хрустальной вазе. Лиза покраснела, шепотом рассказав, что к ней приезжал Сергей, домой он ехать не решился, понимая, что там точно не до него. Лиза не спрашивала, где отец ребёнка, она о нём забыла, а Варвара помнила. Она сама позвонила бывшему мужу, кратко, без подробностей рассказала, что девочка родилась, и на этом всё, никто не откликнулся, будто бы их и не существовало. Она не стала рассказывать об этом Лизе, суд перенесли на следующий год, адвокаты мужа нашли веские основания, уже открыто намекая, что это не его ребёнок.
  К концу декабря Лизу выписали домой. Погода была мерзкая, шёл не то снег, не то дождь, зима не определилась, хочет ли она приходить или подождёт до марта. Её забрал Алексей, он с первого взгляда не узнал Лизу, бледную, худую, ослабевшую, остались одни глаза, большие, счастливые, полные нетерпения, жизни. Она первая его увидела, неслышно подошла и обняла, шепча: "Свобода! Свобода!". Трудно передать ту радость, которую может испытать мать после долгой разлуки с ребёнком, а она была невыносимо долгая, тяжкая от того, что никогда не видела своего ребёнка. Так бывает не у всех, гордое имя матери носят все женщины, что родили нового человечка, но не все достойны его, как не все мужчины достойны быть отцами. Лиза была достойна, она сразу же изменилась, кровь хлынула к лицу, руки ощутили прилив сил, ноги перестали дрожать. Она расцвела в одно мгновение, как только увидела спящую дочку. Лиза села на пол рядом с кроваткой, то смеялась, то тихо плакала, боясь дотронуться и не в силах остановить себя, чтобы не погладить малышку. Девочка проснулась, поерзала, захотела заплакать, но, услышав голос мамы, успокоилась и, как показалось Варваре, улыбнулась. Лиза взяла её на руки и не выпускала до вечера, никто не нагружал её работой, научится всему со временем. Малышка прижималась к маме, совсем не так, как к Варваре или Алексею, когда он бродил по кухне, грея ребёнка. Варвара подловила растроганного Алексея, кончиком пальца сбив две слезинки, набежавшие на глаза.
  Поздно вечером, когда малышка уже спала, съев гораздо больше, чем обычно, они втроём сидели на кухне. Лиза ела и ела, у неё проснулся аппетит, а Варвара с Алексеем пили чай, уставшие за день, но счастливые. В Лизе же кипела энергия, она вовсе не хотела спать, так она думала. Варвара посмеивалась над ней, понимая, что ещё час, и она упадёт на кровать и проспит до утра. Эту ночь дежурить Варваре, наконец-то, Алексей сможет выспаться.
  - Ну, ты придумала имя для малышки? - шепотом спросила Варвара, наливая чай себе и Алексею, сонно жующему пряник.
  - Да, мне кажется, что оно очень подходит, - важно ответила Лиза, жуя большой бутерброд с холодной свининой, сыром, зеленью и огурцами на поджаренных тостах с яйцом. Она уже съела четыре таких гигантских бутерброда, и ей хотелось ещё. - Вот меня зовут Елизавета, красивое имя, неправда ли?
  - Да, ничего, ќ- согласился Алексей.
  - Вот, а кто был следующей императрицей? - Лиза хитро сощурила глаза. -ќ Екатерина!
  - Подходит, ќ кивнул Алексей.
  - Катя, Катенька, - прошептала Варвара и закивала, в знак согласия. - Я тоже думала об этом имени.
  - Всё, тогда утвердили! -ќ засмеялась Лиза. Она пристально посмотрела матери в глаза, даже отложила бутерброд на тарелку. - Мама, ты можешь мне ответить на один вопрос?
  - Могу, спрашивай, - сказала Варвара.
  ќ- Я, наверное, пойду, - сказал Алексей, но Лиза остановила его взглядом.
  - Ну нет, Лёш, оставайся, - сказала Лиза. - Не такой уж и страшный вопрос. - Мама, я всё не решалась спросить, а кто это был, ну там, в озере?
  ќ- Каролина, ќ- не задумываясь, ответила Варвара.
  - Каролина? - Лиза удивлённо посмотрела на Алексея и спросила его. - Лёш, а ты видел Каролину?
  - Нет, и не должен был - ответил Алексей и нахмурился, строго посмотрев на Варвару.
  - Мы бы этого не допустили, - уверенно ответила ему Варвара, погладив по руке. Она повернулась к Лизе и спросила. - У тебя же есть ещё один вопрос, правда?
  - Да, - Лиза вспыхнула. - А что она со мной делала?
  - Отбирала твою боль.
  - А она разве это умеет? Она же до этого, - Лиза замялась, не договорив.
  - Теперь умеет, теперь знает, - ответила Варвара. - Я хотела бы это сделать сама, но я не могу, для этого надо быть там, а я пока здесь.
  - Не говори так! Куда это ты собралась! - возмутилась Лиза, хорошо изучившая черновик записок Варвары. Она переглянулась с Алексеем, они поняли друг друга, ему тоже не нравились такие разговоры Варвары. - Мама, а это ты её научила?
  - Возможно, я часто сама не осознаю, что делаю, - улыбнулась Варвара и спросила Лизу, - А ты действительно веришь в эту сказку?
  
  51. Зимы не будет
  
  Отгремели за окном новогодние праздники, освещая комнаты вспышками слабеющих с каждым днём салютов. Трудно, очень трудно было сохранить прошлый уровень праздника, всё стало меньше: и салюты, и гулянья, повинуясь сжавшемуся, как шагреневая кожа, кошельку домохозяйств. Люди хотели праздника, ждали, надеялись, с сожалением подсчитывая под красной чертой итоги года, а они не радовали. Если на прошедший год смотреть под углом биржевого аналитика, то на белом листе цифрового графика вырастут две кривые, причём первая, чёрного цвета, будет стремиться вниз, уходя в четвёртом квартале в опасное пике, а вот вторая, красная, будет расти вверх со второго квартала, постоянно расти. Скачками, строя перед слабым умом линию прогресса, развития, но это кривая другая, она кривая во всех отношениях, построенная на громких обещаниях и пустых прогнозах. Она первая бросается в глаза, человек забывает про свой кошелёк и радуется, хочется же праздника, хочется верить, радоваться, жить счастливо, сытно. И вот наступил Новый год, который принёс с собой дрянную зиму и трещинки на розовых очках, срочно требовалась новая идея, клей, чтобы очки не рассыпались.
  Они встретили Новый год вчетвером, раньше всех, уложив спать Лизу и Катю после девяти вечера. За стол отвечала Лиза и Алексей, а Варвара с удовольствием нянчилась с внучкой. Дима и Марина уехали с детьми к родным Марины и обещали приехать к концу праздников.
  Алексей уехал в командировку на следующий день, у них "горел" проект, подрядчики выбились из графика, а линию следовало сдать после праздников, уже и высокое начальство культурную программу наметило для себя, стандартную: завод, совещание, баня, девочки, ничего нового, было бы лето, отвезли бы на рыбалку. Он несколько раз попадал на такие гулянки, когда его силком затаскивали в баню, угрожая не подписать акты. На даровых баб он не зарился, исключая для себя продажную любовь, но не осуждая. Ему было интересно поговорить с этими девушками. Встречались и умные, расчётливые, с холодным цинизмом умудрённой опытом женщины в глазах, а было им не больше двадцати пяти лет, как Лизе, которая уже умела смотреть таким взглядом, обсуждая политику или экономику. Они много и часто спорили с Лизой, каждый настаивал на своём, призывая Варвару рассудить, чтобы потом вдвоём наброситься на неё. У Варвары часто было иное мнение, она давала точные прогнозы, умея смотреть на ситуацию без эмоций. В одном они сошлись, что всё катится в пропасть.
  Мотосезон Варвара продлила до конца декабря. Алексей отвёз её мотоцикл на базу мотоклуба в тёплый гараж, и теперь Варвара чувствовала, что ей очень не хватает своей ступы, приходилось ездить на такси до конторы. К концу года Вадим и Барри, и ещё несколько клиентов, устраивали совещания, где она должна была быть обязательно, как независимый судья, способный остудить пыл любого мечтателя и оптимиста, так назвал её Барри, после очередного холодного душа от её слов. Он горел, хотел действовать, начать стройку нового цеха контрактного розлива лекарств, много чего хотел, со скрипом принимая доводы Варвары, подготовившей аналитическую справку по экономическому развитию страны, а главное разъяснила новые понятия следственных органов, видевших деятельность коммерческой фирмы через чёрный зацарапанный фильтр.
  Новый год принёс собой новые страхи: неопределённость будущего, подогреваемые политическими элитами всех стран, почуявшими возможность пощипать население и сдуть мировой пузырь. В атмосфере витало что-то непонятное и поэтому страшное.
  
  Виктор вышел на остановке и огляделся. Район он узнал сразу, он был здесь летом вместе с Сансирой. Ему так и не удалось заехать раньше за подарком, Алексей так и не сказал, что ему должна передать Варвара, а сейчас было время. Он сдал диплом, получив долгожданную специальность, впереди ждала работа, его пригласили поработать в Киргизию на новый завод. Он согласился сразу, не раздумывая. И в мыслях не было, что он там сможет найти Сансиру, но, когда ему позвонил Алексей, Виктор стал каждую ночь видеть её во сне. Сансира улыбалась и манила его к себе, стоя у воды. Она молчала, а когда он касался её руки, то сон пропадал.
  Он дошёл до дома, память живо отрисовывала события лета. Виктор разволновался и пошёл на детскую площадку, где они ждали с Сансирой Варвару. Постояв там, он вернулся к подъезду и набрал номер квартиры. Ответили не сразу, пришлось постоять перед дверью. Голос он не узнал, это была молодая девушка со звонким властным голосом. Узнав его имя, она открыла, не спрашивая подробностей.
  Он поднялся, подошёл к двери, за которой слышался детский плач. Девушка уговаривала ребёнка, шутила, смеялась, и малыш успокоился. Он постучал и отошёл подальше, чтобы в глазок было видно его полностью.
  - Виктор? - Лиза открыла настежь дверь, переборщив с толчком. Она была в коротких шортах, ноги в капельках воды, босая, в футболке без бюстгальтера, обтягивавшей налившиеся груди, из которых сочилось молоко, напомнившее о себе неделю назад жаркими приливами, левой рукой держа подмышкой красивую девочку, смотревшую на гостя умными глазами. Лиза ничуть не стеснялась своего вида, ей было всё равно, пусть она была бы даже голой, она ничего не успевала.
  -ќ Проходи, раздевайся. Мама скоро будет.
  - Мама? ќ- удивился Виктор и внимательнее взглянул на Лизу, долго задержавшись на голых ногах. Она с вызовом посмотрела на него, но, рассмеявшись, ушла на кухню, положив малышку в люльку на полу.
  - Да, Ты же к Варваре пришёл? Это моя мама. Мы разве не похожи?
  - Похожи, наверное, -ќ с сомнением сказал Виктор. Лицо Лизы отдалённо походило на изуродованное лицо Варвары, а вот глаза были её, точно её.
  ќ- Ты мой руки и проходи на кухню, я как раз чай поставила.
  ќ- Я ненадолго, отдайте мне, - он замялся, не зная, что ему должны были отдать.
  - Да ладно тебе, иди мой руки. Мама будет минут через десять. Она уехала в офис, там у них какое-то совещание, планы строят, на будущее, - Лиза ехидно хихикнула.
  Виктор снял куртку, обувь и помыл руки в ванной. Войдя на кухню, он неуверенно сел на стул, на который ему показала Лиза. Она металась по кухне, то обдавая чайник кипятком, засыпая в него чай и заливая, то бросалась на немытую посуду, часто поглядывая на малышку, наблюдавшую за всем из своего угла с невозмутимым видом.
  ќ- Это Катенька, моя дочка, - представила её Лиза.
  ќ- Красивая, как и вы, -ќ сказал Виктор.
  ќ- Спасибо. А что ты меня на "вы" величаешь? Давай без этих глупостей, - Лиза повернулась к нему и спросила в лоб. - А кто красивее, я или Сансира?
  - Для меня Сансира, - честно ответил Виктор.
  - А, ну да, у меня ещё живот торчит, ноги отёкшие.
  - Нет, прекрати говорить глупости! Я тебе сказал за себя, нечего это обсуждать. Я уже сказал, что ты красивая, - вспылил Виктор.
  ќ- Успокойся, я тебя так, решила подколоть, - рассмеялась Лиза. - Какой ты серьёзный.
  - Какой есть, - буркнул Виктор, не понимая, что он здесь делает. Ему захотелось встать и уйти, но защелкал замок, и вошла Варвара.
  Она сняла куртку, уложила маску в шкаф, ловко выпрыгнув из ботинок. Виктор невольно следил за ней, как она легко управляется с протезом.
  - Я сейчас переоденусь и приду, - шепотом сказала Варвара и ушла в ванную.
  Виктор повернулся к Лизе, вытаскивавшей из духовки пирог с яблоками. Она была довольна собой, пирог получился пышный, а яблоки сверху покрылись тонким слоем карамели. Она поставила его на стол, рядом чайник и три чашки с блюдцами. Затем подняла ребёнка с люлькой с пола, поставив люльку на стул, взяла бутылочку с новой смесью и, строя забавные рожицы дочке, стала её кормить. Виктор слегка запутался, когда она всё успела сделать, только сейчас поняв, что она делала в перерывах между мойкой посуды и завариванием чая, колдуя с каким-то порошком и бутылочкой.
  - А вот и я, - прошептала Варвара и склонилась над внучкой, девочка, узнав бабушку, подалась к ней, став захлёбываться смесью.
  - Мама! Сядь рядом, она сейчас есть перестанет! - возмутилась Лиза.
  - Не перестанет, - сказала Варвара и села рядом на стул. - Виктор, как твои дела? Диплом получил?
  - Да, на следующей неделе уезжаю на завод в Киргизию.
  - О, это хорошо, - загадочно улыбнулась Варвара. - Там озеро красивое.
  - Да, как раз буду недалеко жить, ну относительно недалеко, если на машине.
  - Так, давайте чай пить, - сказала Лиза, скормив половину бутылочки малышке, девочка больше не брала, с интересом слушая разговор взрослых.
  Лиза порезала пирог, положив каждому по большому куску. Варвара играла с внучкой, девочка пыталась улыбаться, и ей это удавалось, она что-то агукала от радости. Виктор сидел весь в напряжении, особенно от хитрых взглядов Варвары и насмешливых улыбок Лизы, следившей за ними.
  Выпив чай первым, он всё чаще смотрел на часы, поблагодарив за вкусный пирог. Варвара не стала ничего больше говорить, хотя её подмывало попытать этого паренька, что он чувствует, встала и отдала ему голубую ленту.
  - Я не знаю, как она тебе поможет, но она приведёт тебя к ней, если ты этого захочешь,
  - сказала Варвара и сверкнула чёрными глазами.
  Виктор взял ленту, а в груди у него всё похолодело от её взгляда. На секунду ему показалось, что лента стала горячей, больно обожгла руку. Лиза во все глаза смотрела на него и на маму, переживая что-то похожее, как во время сказочного рассказа в парке, когда воздух чуть темнеет, а свет подёрнут еле заметной серой дымкой, отведёшь взгляд в сторону, и всё пропадает.
  Девочка заплакала, возвращая всех в реальность. Виктор поспешно простился и ушёл. Он решил идти до метро, но пошёл другой дорогой, сжимая в кармане заветную ленту. Голова болела от рассуждений, от колких мыслей, которыми он высмеивал себя, а во рту стоял вкус яблочного пирога и чая, ещё недавно приятный, от которого его тошнило. Он остановился, поняв, что идёт расстегнутый, замёрзший. Виктор наглухо застегнулся и запрыгнул в первый подошедший автобус.
  Он долго не мог заснуть, ворочаясь всю ночь. Его не отпускал образ двух ведьм, почему-то он решил, что и Варвара и её дочь ведьмы, а как её зовут? Тщетно пытаясь вспомнить её имя, он провалился в короткие сновидении, в которых ему насмешливо улыбалась Лиза, она была на берегу того же озера, что и Сансира, играя в руках голубой лентой. Под утро он встал и выпил таблетку от головной боли, дома все спали, не замечая его, они давно уже перестали замечать Виктора, уходившего куда-то на весь день, молчаливого, решившего уехать в другую страну. Его решение вызвало резкую критику со стороны родителей, которые не приняли его, угрожали. Оставалась всего одна неделя потерпеть, и он перестанет слушать каждый день упрёки в свой адрес, ненужные советы.
  Таблетка быстро подействовала, его перестала бить лихорадка, и он уснул, держа злополучную ленту в руках. Перед ним появилось озеро, холодное, с неспокойными волнами. Он вошёл в воду, почувствовав, как ноги леденеют, но не стал уходить, смотря на яркое солнце, висевшее над озером. Вдали он видел снежные шапки гор, дул приятный прохладный ветер, а холод в ногах постепенно сменился теплом.
  К нему подошла Лиза и забрала ленту из его рук. Она была в той же футболке и шортах как он её впервые увидел. Лиза подвязала хвост лентой и подошла к нему вплотную, коснувшись грудью его тела. Виктор понял, что стоит голый в холодной воде, побледнев от смущения. Лиза засмеялась и отошла от него, блестя чёрными глазами. В воду вошла Сансира, он ещё не видел её во сне такой, с распущенными волосами, небрежно лежавшими на плечах и груди. На Сансире была лишь голубая лента, которую она подвязала на шею. Она подошла к Лизе, сняла с неё футболку, нежно погладив налившиеся молоком груди, затем сняла шорты, выбросив одежду в воду, озеро унесло вещи к себе на дно, довольно забурлив белой пеной. Девушки стали целоваться, Сансира припала к груди Лизы и пила молоко, встав на колени. Лиза смеялась и манила его к ним, но Виктор не мог пошевелиться. Девушки легли на воду, как на перину, не погружаясь, кружась и дурачась, чтобы застыть в долгом поцелуе и с новыми силами продолжить баловаться. Внезапно он очутился рядом с ними, стоя на коленях. Вода держала его, как мягкий матрас, он совершенно не боялся, что провалится на дно. Сансира обняла его, страстно поцеловав и, взяв за руку, подвела к Лизе, лежавшей на спине с закрытыми глазами. Он погладил её по ногам, Лиза приоткрыла глаза и раздвинула ноги, приглашая его к действию. Он резко вошёл в неё, не в силах больше терпеть, Лиза вскрикнула, широко раскрыв глаза и рассмеялась, крепко обняв его ногами, призывая двигаться быстрее, ещё быстрее. Сансира была сзади, прижимаясь к его спине, целуя в ухо, шею, царапая спину. Из груди Лизы вырвался фонтан молока, шелест воды стал громче, заглушая дыхание, он почувствовал, что кончает и проснулся.
  Виктор с ужасом открыл глаза, обнаружив себя в мокрой кровати, бешено онанирующего. Хорошо, что брат был у друзей на даче, и никто не видел его позора. Перед глазами всё ещё стояло насмешливое лицо Лизы, приоткрытый рот, белые ровные зубы. Виктор сел, с омерзением стряхивая с руки утолённую похоть. Голова перестала болеть, тело тоже как-то расслабилось, ему не хотелось спать, но и вставать тоже было лень. Пробравшись в ванную, он тщательно вымылся, злясь на себя, на свой спермотоксикоз, может не так уж и был не прав отец, настаивая, что девушку надо искать рядом с домом, в своем городе, Виктор вернулся в комнату и лёг на кровать поверх одеяла, простыня была мокрая от пота. Он боялся закрыть глаза, голубая лента куда-то делась, он не видел её поблизости. Сон медленно овладел им, больше не было ни озера, ни шаловливых девчонок в эротической фантазии, ничего, только хмурое небо и шелест волн, если бы он лежал на спине посреди реки или озера на надувном матрасе. Навязчивые идеи улетучились, как пар, выпущенный из котла на волю.
  
  Он успел закончить все дела, собраться, помириться с родителями, переставшими наседать. Возможно это было связано с тем, что он сильно похудел за эти дни, ходил бледный и хмурый, больше, чем обычно. Он больше не вспоминал тот летний день, бегство от непонятных людей в метро, странную женщину с изуродованным лицом и её дочь. Помнил он руки Сансиры, горячие, исцарапанные, которыми она трогала его лицо в беседке на детской площадке, её глаза, два чистых агата, робкий поцелуй искусанных сухих губ, нежнее которого он не испытывал в жизни, хотя и встречался с тремя девчонками. Почему же у него не сложилось ни с одной из них, ведь они так нравились его маме? Наверное, поэтому и не сложилось, что это был больше выбор его мамы. И чем ближе была дата вылета, тем спокойнее он становился, голубая лента была спрятана в чемодан, он не трогал её с того само утра. Маниакальная одержимость найти Сансиру, с которой он несколько раз ходил в полицию, желая подать заявление, навести справки, пока ему доходчиво не объяснили, чтобы он больше не приходил, исчезла, он не ждал, не верил, принимая спокойствие камня, лежащего на дне озера, готового принять любую судьбу. Виктор не понял, что это и обеспокоило его родителей, они испугались за сына, посчитав, что его апатия есть результат их труда, их наездов и упрёков. Вечерами, когда сына не было дома, они беседовали о том, что его выбор не так уж плох, будет работать по специальности, не зря учился, и место неплохое, рядом Иссык-Куль, а до аэропорта недалеко, если что, вернётся домой.
  
  Самолёт приземлился в аэропорту Бишкека. Виктора понесла волна пассажиров, не давая возможности растеряться, задуматься. В багажном отделении его уже ждали встречающие, сразу же выхватив его из общей толчеи.
  - Виктор, здравствуй! -ќ радостно воскликнул невысокий плотный мужчина, крепко пожав его руку. Второй - высокий молодой парень, уже забрал чемодан Виктора и стоял рядом, широко улыбаясь.
  ќ- Добрый день, ќ- ответил Виктор, пожимая руки обоим.
  - Я Оскар, а это Нурлан, - представился плотный мужчина, у него было широкое улыбающееся лицо и хорошо наметившаяся лысина. - Ну, сначала на завод или на квартиру?
  ќ- Давайте на завод, - сказал Виктор. - В квартиру ещё успею.
  - Вот это правильный подход, учись, Нурлан, как надо работать, - кивнул парню Оскар. Нурлан скривил недовольную усмешку и пошагал с чемоданом на выход.
  -ќ Эх, молодёжь работать не хочет, такие времена.
  - А разве когда-то хотела? - удивился Виктор.
  - Мне кажется, что да. Моя дочь говорит, что это я уже ворчу, как старик. Может, она и права, прошлое видится всегда иначе, и себя видишь другим, лучше, чем был на самом деле, - ответил Оскар.
  Они вышли из здания аэропорта и направились к стоянке, где их уже ждал Нурлан, куря у блестящей Nexia цвета мокрого асфальта, как решил Виктор, определяя такой цвет к любому непонятному цвету. Нурлан летел по трассе с бешеной скоростью, и уже через пять часов они подъезжали к заводу, распростёршемуся в степи, как небольшой городок из стальных труб и серого бетона. Виктор смотрел на бежавший за окном забор завода, про себя считая количество бетонных плит, чтобы не думать о том, что он здесь делает. Он сбился и тяжело вздохнул, вспомнив покинутый дом, смеясь над собой за глупые мечты, напрасные ожидания.
  - Ничего, сейчас забежим в столовую, как раз ночная заступает, а потом прошвырнёмся по заводу, прокатимся. А завтра в бой! - радостно сказал Оскар.
  ќ- Я готов, -ќ сказал Виктор.
  Машина проскользнула через проходную, охрана ничего не спрашивала, махнув Нуралну рукой. Он припарковался у столовой, в которую не спеша шли рабочие. Они вышли и пошли за ними, встав в длинную очередь.
  Оскар сказал, что он всё оплатит, рубли здесь не принимают, ставя на поднос Виктора все виды салатов, два вторых. Виктор не сопротивлялся, у него разыгрался хороший аппетит, а глаза стали внимательнее смотреть по сторонам. Он уже ощутил заводской дух, как тогда, на практике. Сокурсники не поняли восторга Виктора, еле высидев практику на заводе, а Виктору понравилось, он даже думал пойти туда работать. Вот и сейчас, садясь за стол с полным подносом, он вживался в эту атмосферу, слушал разговоры на непонятном языке, улавливая некоторые русские слова, в основном мат.
  - Мы так удивились, когда ты согласился. У нас же сотрудничество с вашим ВУЗом, но это первый раз, когда к нам приезжают работать. Обычно получают распределение и остаются в Москве, -ќ рассказывал Оскар. - Мы сначала даже не поверили, думали, что это ошибка.
  - Нет, не ошибка, - пожал плечами Виктор. -ќ Вы собираетесь очистные строить, а это как раз моя тема была.
  ќ- Вот и правильно, тебе у нас понравится, - разулыбался Оскар. -ќ Работы ќ завались! Ты женат?
  ќ- Нет, не успел ещё.
  - Поженим, - усмехнулся Нурлан. ќНаши девчонки в один миг захомутаю тебя, только успевай отбиваться.
  - Ну, зачем ты так? - У нас очень хорошие и добрые девушки работают. Эх, был бы помоложе и не женат!
  После его слов в столовую ввалилась группа девушек из лаборатории. Зимы и здесь не было, поэтому они были в халатах, с накинутыми поверх куртками. Девушки громко спорили, смеялись, наполняя столовую весёлым шумом, успевая отвечать на выкрики с мест в их адрес, не то высмеивая, не то принимая комплименты. Виктор так и не понял, засмотрелся на них, не всматриваясь специально. Оскар не обманул, девушки были ничего, хорошенькие, молодые.
  Одна из девушек набрала пирожков и другой выпечки и поспешила к выходу. Она скользнула глазами по нему, они сидели слишком далеко, и он нечётко рассмотрел её лицо. Девушка улыбнулась, остановилась, блеснув чёрными глазами, а на грудь упала толстая коса, заплетённая голубой лентой. Виктор побледнел, хотел встать, подойти к ней, но девушка жестом остановила его, и убежала. Оскар что-то рассказывал, Нурлан смеялся, никто и не заметил, и Виктору стало казаться, что это у него опять разыгралось воображение.
  Вечером Виктор бродил по городу. Ему предоставили комнату в трёхкомнатной квартире, где проживали ещё два специалиста Подрядчика, запускавшие компрессорную станцию. Дом был старый, привычная пятиэтажка хрущевских времён, такой же серый и скучный район, а до завода ходил автобус, объезжавший по кругу весь городок, собирая рабочих. Он ушёл далеко от своего района, не боясь заблудиться. Память на местности у него работала нормально, он ещё ни разу не заблудился в незнакомом месте, на крайний случай поможет навигатор, метка предусмотрительно стояла в избранном. Городок открывал перед ним свою историю, чем дальше он уходил в центр, тем старее становились дома, кирпичные, порой напоминавшие старые бараки, но переделанные, обновлённые, красующиеся новой краской ярких фасадов. Здесь не было московской суеты, если и пролетала машина, то за рулём сидел молодой парень, непременно с мобилой у уха, в основном машины ездили неторопливо, как бы нехотя.
  Он дошёл до парка, уже темнело, и стоило возвращаться домой. Подумав, он вошёл в парк, выбрав центральную аллею, вскоре выведшую его к фонтану, окружённому длинными скамейками. Фонтан был выключен, все палатки с мороженым, и другими лакомствами закрыты, парк был пуст.
  Он встал у фонтана, пытаясь угадать водяную картину, которую должно было нарисовать это сооружение. Фонтан был новый, всё блестело, он разглядел дорогую арматуру внизу, соединявшую жгуты трубок, из которых должна была вырываться вода, подсвеченная диодными лентами и прожекторами, установленными по периметру, прикинул даже схему работы, слишком общую, чтобы быть верной, а картинка не рисовалась, он не понимал, что хотел создать художник из водяных красок. Стоя в сильном раздумье, машинально накручивая голубую ленту на пальцы левой руки, он не заметил, как к нему подбежала небольшая лисичка и села рядом, смотря на него хитрыми умными глазами.
  - Привет! - Виктор, совершенно не боясь, сел на корточки и погладил зверька. Лисичка милостиво приняла его ласку, не позволяя гладить больше, чем по голове и ушам. - Как тебя зовут, красавица?
  - Её зовут Лиза! - ответил ему звонкий женский голос, знакомый и не знакомый одновременно. Он не успел понять, быстро встал, как девушка выхватила из его рук голубую ленту, легко вытянув её пальцев, отчего Виктор покрылся с ног до головы ледяными мурашками. - Это моя лента!
  Девушка улыбалась, смотря на него широко раскрытыми весёлыми чёрными глазами, искрящимися, как два чистых агата. Он узнал Сансиру, с первого же звука её голоса, но заставлял себя не верить, голос Сансиры тогда был тихий, другой, не такой бодрый и весёлый. Она изменилась, похорошела, лицо стало круглее, исчезли все царапины и ссадины, а волосы были смело распущены на спине, подвязанные в простой хвост. Сансира тряхнула волосами, перекинув их себе на грудь, и он увидел голубую ленту, точь-в-точь, как у него. Сансира подвязала ей хвост, сделав сложный бант. А он стоял и молчал, затаив дыхание, во все глаза смотря на неё. Сансире нравилось это, она покружилась перед ним, как делают девушки в танце знакомства с женихом. На ней было длинное шерстяное платье, как ему показалось, слишком легкомысленное для такой ветреной погоды, вязанный жилет с народными мотивами и шарф, связанный из той же шерсти, что и жилет. На ногах она носила крепкие ботинки, напоминавшие мужские, такие выдавали на заводе в качестве спецобоуви для женщин, изящнее колодки, но всё же колодки со стальным стаканом.
  - Ну, чего же ты молчишь? Или не узнал меня?! - игриво спросила Сансира, легко толкнув его в плечо.
  - Узнал, конечно, узнал, - заторопился Виктор, ему хотелось что-то ей сказать, что-то важное, но как начать? Он выпалил первое, что пришло в голову, голова отказывалась думать, а сердце кричало, колотилось в груди. - Нашёл! А я думал, что это всё моя дурь! Ты мне снилась, каждую ночь, правда.
  - И ты мне снился. Мы были с тобой на озере, я тебе покажу его, ты полюбишь его, как люблю его я, так будет, - она улыбнулась и, заметив, как он покраснел, рассмеялась.
  - Витя, то, что было во сне, останется во сне!
  Он покраснел ещё больше, опустив глаза на землю. Она обвила его шею руками и поцеловала, также робко, с испугом и вопросом смотря в его глаза, не ошиблась ли она? Виктор освободился от сомнений и поцеловал Сансиру в ответ, крепко прижав к себе. Они целовались долго, торопливо, случайно кусаясь, смеясь, крепче прижимаясь друг к другу, не задавая лишних вопросов, говоря глазами, короткими взглядами, которые говорили им больше, чем слова.
  Стемнело, быстро и неожиданно. Лисичка, уставшая ждать, легонько цапнула за ногу Виктора, а потом Сансиру, разъединив их объятия.
  - Как темно, - прошептала Сансира. -ќ Но мне совсем не страшно. Я тебе расскажу, где я была. Ты мне не поверишь, в это сложно поверить, но только не смейся, пожалуйста.
  - Не буду, ќ- шепотом ответил он и посмотрел на лисичку, смотревшую снизу на него, блестя хитрыми чёрными глазками.
  -ќ Что-то мне кажется, что я поверю в твой рассказ. А это ты была на заводе, тогда в столовой?
  ќ- Да, я! -ќ радостно воскликнула Сансира. - Я тогда не поверила, что это ты. Девчонки рассказали, что привезли москвича, будет у нас работать, ну мы после смены и побежали в столовую, у нас все знали, где ты и куда идёшь! А я тебя увидела и не поверила, что может быть так просто! Взяла и убежала со своими пирожками, меня дядя Нурбек просил купить, он любит, хоть тётя Зейнаб и ворчит, что он много ест. Пошли, я тебя с ними познакомлю!
  - Уже поздно. Мне завтра в смену, а я забыл, куда идти.
  - Да ну, прекрати! Дядя Нурбек отвезёт тебя! Пошли, ты должен с ними познакомиться! Они мне как мама и папа! Ты же собираешься жениться на мне, да?
  - Ну, да, конечно, - слегка опешил Виктор, никогда не задаваясь этим вопросом. Подумав, он ответил твёрдо. - Конечно, собираюсь. Иначе на кой чёрт я сюда приехал?
  Она расхохоталась, побежала вперёд, повернулась и бросилась ему на шею, чтобы расцеловать.
  
  52. Культурная программа
  
  Лиза и Соня сидели за столом на кухне и пили чай, смотря фотографии на планшете и дружно хихикая. Варвара стояла у окна, держа на руках внучку, показывая ей улицу, девочка внимательно слушала, изредка издавая непонятные звуки, которые Варвара интерпретировала как вопросы, дополняя свой рассказ новыми подробностями. За окном шёл мелкий дождь, снега и след простыл, лишь мокрый грязный асфальт и пустая дорога.
  - Так, бабушка, заканчивай. Нам пора собираться! - грозно сказала Соня, переглянувшись с Лизой. - А то мы опоздаем.
  - Не опоздаем, - прошептала Варвара, показывая ребёнку на проезжавшее пустое такси. Девочка, конечно же, его не видела, но смотрела очень серьёзным взглядом, будто даже понимала, что ей говорят.
  - Вот смешные, да? -ќ Лиза ткнула пальцем в экран планшета, где были Виктор и Сансира, стоя обнявшись на берегу озера, как молодожёны, не хватало стандартных атрибутов и голубей в руках. - Такие смешные, а она совсем ещё девочка!
  Фотографии прислал Виктор Алексею, их было много, в основном на них была Сансира, немного завода и общие виды города, снимать особо было нечего.
  Соня приехала час назад за Варварой, они собрались в музей на новую инсталляцию. Ей удалось уговорить Варвару, объяснив, что там будут фрики покруче неё, и кибернетический зомби стиль Варвары, как называла в шутку его Лиза, будет в самый раз. Соня оделась под стать выставке: в свободные тёмно-синие джинсы и чёрную толстовку с бешеным зверем на груди.
  - Сама-то давно выросла? - ехидно заметила Соня.
  - А я никогда такой и не была, правда, мама? - Лиза повернулась к ней, помахав дочке, ребёнок весь задёргался от радости, и Варвара отдала малышку Лизе.
  - Правда, Лиза сразу родилась с взрослым выражением лица, уже старой, - ответила Варвара и ушла одеваться, оставив дочку с открытым ртом, из которого готовилось вырваться возмущение.
  - Ну, мама, я тебе это ещё припомню, - прошипела Лиза и добавила хохочущей Соне.
  - И тебе не поздоровится!
  - Ой, боюсь-боюсь! - хохотала Соня. - А знаете, у нас всё чаще стали ходить слухи, что скоро школу закроют, всех на дистанционку переведут.
  - Ого, так это же здорово! Вот дети-то обрадуются, засмеялась Лиза. Она встала и взяла со столешницы бутылку со смесью, девочка стала отчётливо чмокать губами. - Катюша, мы сейчас поедим и пойдём погуляем часик перед сном.
  - Нет, дети как раз этого не хотят. У многих экзамены в этом году, - возразила Соня. - Я против этого. Что они там устроили с этим дурацким вирусом? Каждый год в школе эпидемия гриппа, ну это другой, какая разница?
  - А разве уже приняли решение о введении карантина? - удивилась Варвара. Она вышла из комнаты, одетая в тёмно-серые брюки и белоснежную сорочку строгого стиля, на грани между мужской модой и женской. На шее беспечно был повязан бирюзовый платок, в ушах серьги с бирюзой.
  - Официально нет, но у нас в апреле должно было быть мероприятие, уже с музеем договорились. Я хотела класс вывести в Бородино, а тут всё отменили, сославшись на какое-то постановление. А ещё деньги за билеты не вернули! Мне ребята столько всего присылают, сплошная конспирология! Я честно пытаюсь понять, но многих вещей уже не догоняю, а они так умело всё могут объяснить, и что и кто кем управляет, и для чего это всё надо!
  - Да известно для чего, - фыркнула Лиза. - запереть всех и карманы обчистить, как всегда. Соня, ты же историк, разве раньше было иначе?
  - Не помню такого, - улыбнулась Соня. - Лиз, а где твой лактокретинизм? Слишком умные вопросы для кормящей мамочки, нет? Я, когда кормила Сашку, так ни о чём не думала, только бы поспать, поесть, помыться.
  - А мне мама помогает, у меня есть время подумать, - ответила Лиза. - Я уже поняла, что если не буду этого делать, то сойду с ума. Вот сдурею и начну стонать, как же это мой муж меня бросил, как это он мог, какой он негодяй и так далее!
  - А разве не ты его бросила? - удивилась Соня.
  - А это неважно! Главное, чтобы был виновный! - воскликнула Лиза, девочка перестала есть и с тревогой посмотрела на маму. - Катя, это я не тебе, ешь давай.
  Девочка принялась за еду, высосав всю бутылку. Соня допила чай, встала и оглядела Варвару, причёсываюшуюся у зеркала в коридоре.
  - Лиза, твоя мама любит стильно одеваться, не то, что я. Антону не нравится, он считает, что мне надо ходить только в платьях.
  - И на каблуках, густо накрашенной, - добавила Лиза, -ќ чтобы ещё больше походить на куколку.
  - Глупости, - прошептала Варвара и взглянула на Соню, теребившую в задумчивости косу. - Соне больше идут платья, а не этот подростковый стиль.
  - Я знаю, - Соня посмотрела ей в глаза и вздохнула. - Но мне так было лень гладить, а ведь сначала надо выбрать, жуткое мучение!
  Лиза ушла в комнату с ребёнком и крикнула оттуда.
  - Мы собираемся, без нас не уезжайте!
  - Не уедем, - ответила Соня и подошла к Варваре, чтобы поправить ей платок.
  Они оделись и вышли. Соня запретила Варваре брать маску и надевать длинную куртку, чтобы скрыть протез. Через десять минут вышла Лиза с коляской. Прогулявшись вместе вокруг дома, все решили, что пора домой, погода была неприятная, колючий дождь норовил залиться под воротник, непонятно как падал крупными каплями на лицо.
  Проводив маму и Соню, Лиза прошлась вдоль домов и вернулась домой. Времени было много, Соня обещала вернуть маму поздно вечером или утром, как пойдёт, а скоро должен был придти Сергей. Лиза накормила дочку, у девочки разыгрался хороший аппетит, и она быстро уснула. Лиза хозяйничала на кухне, изредка закрывая воду, чтобы услышать, не проснулась ли дочка в комнате.
  Сергей пришёл ровно в назначенное время. Она заработалась, не успев переодеться, и встретила его в мокрых после мойки посуды шортах и футболке, промокшей от никак не перегоравшего молока.
  ќ- Ой, привет, - прошептала она, принимая красивый букет из нежно-розовых тюльпанов. ќ - А я не успела переодеться, подождёшь немного?
  - Конечно, сколько надо, столько и подожду, - ответил он, вешая куртку на вешалку и снимая ботинки.
  Лиза поставила букет в вазу и бесшумно прибежала к нему, обхватила его шею и звонко поцеловала в губы. Он слегка смутился, не ожидая таких нежностей, борясь с собой, чтобы не схватить её. Она увидела это в его взгляде и тихо рассмеялась.
  ќ- Проходи на кухню, я пока душ приму. И сними ты этот пиджак, зачем он тебе! - Она стянула с него пиджак, повесив на вешалку.
  Сергей прошёл в ванную, вымыл руки и сел на кухне. Лиза помахала ему и закрылась в ванной. Сергей слушал шум воды, вновь и вновь представляя её перед собой, чувствуя сладкий вкус её губ.
  Ему показалось, что ребёнок закричал. Он вошёл в спальню, тихо отворив дверь. Девочка ворочалась в кроватке, недовольно бурча и попискивая. Он покачал её, сев на корточки, смотря в маленькое спящее личико, так похожее на Лизу, хотя она считала, что дочка больше похожа на маму, показывая ему старые фотографии.
  ќ- Серёж, ты где? - позвала его Лиза из ванной, она высунула голову и огляделась, на кухне его не было.
  ќ- Я здесь, - прошептал Сергей, подойдя к ней, оставив дверь в комнату приоткрытой.
  - Катя ворочалась, ей душно, я чуть открыл окно.
  Лиза стояла у зеркала, обёрнутая в полотенце, едва закрывавшее ноги. Она расчёсывала мокрые волосы, смотря на него в зеркало, довольно улыбаясь.
  ќ- Одевайся, я на кухню пойду, - сказал он.
  ќ- Куда это ты пойдёшь? -ќ возмутилась она, схватив его за рубашку и втащив в ванную. - Никуда ты не пойдёшь!
  Она демонстративно положила на стиральную машинку презерватив и с вызовом посмотрела на него.
  - А разве тебе уже можно? - с сомнением спросил он.
  - Мне уже нужно!ќ - прошипела она и стала расстёгивать на нём рубашку, - или ты не хочешь меня?
  Он не стал ничего отвечать, а обхватил ее руками, прижимая к себе и целуя. Лиза ответила на его порыв, то кусая, то рыча от нетерпения.
  - Носки можешь не снимать, - сказала она, отстранившись и протянув ему презерватив. Сергей быстро разделся, сложив вещи на корзину для белья. - С размером угадала или тебе нужен XXL?
  - Угадала, -ќ ответил он, не поддаваясь на её ехидство.
  Лиза сняла полотенце и бросила его на машинку, призывно посмотрев на него. Сергей с сомнением взглянул на стиралку, но поднял и усадил Лизу. Он разволновался, не ожидая такого развития событий, и вот она с ним, горячая, страстная, насмешливая, как и всегда, нежная и прекрасная. Губы целовали её всю, исследуя каждый сантиметр тела, Лиза дрожала от нетерпения, не зная, чего она хочет больше, его ласк или действия. Грудь налилась молоком, оно полилось из сосков, он нежно высосал немного, доведя её до исступления. Лиза обняла его ногами и схватила за член, вводя в себя. На машинке было неудобно, она балансировала, напрягалась, думая, что сейчас грохнется назад или машинка сломается под её весом.
  Переглянувшись, они рассмеялись, в фантазиях всё виделось иначе. Лиза соскочила вниз, схватила его за руку и увела в спальню. На покрывале лежала чистая простыня, она легла на кровать на живот, ожидая броска зверя, тихо рыча от его поцелуев. Она встала на колени, уронив голову на подушку, по телу пробежалась жаркая волна, когда он вошёл в нее.
  - Сними, сними его, - прошептала Лиза.
  - Хорошо, - он снял презерватив, бросив его на пол.
  Новая жаркая волна окатила её, она испугалась, что не услышит дочку, ей казалось, что она слишком громко дышит. Лиза приподнялась и легла на кровать, блестя чёрными глазами, в которых он не видел ни тени насмешки, она смотрела на него с нежностью, протягивая руки, открываясь перед ним. Какая она была красивая, с разбросанными по подушке чёрными волосами, приоткрытыми нежно-розовыми губами, просящими поцелуя, блестящими глазами, ровной упругой грудью, вздымающейся в такт частому дыханию, мягкий, ещё не ушедший до конца живот, стройные ноги, которые не хотелось выпускать из рук. Лиза притянула его к себе, сжав ноги в коленях, одобряя его напор, желание глубже войти в неё, крепче соединиться. Она уже не замечала, как дышит, тихо постанывая, переживая несколько волн подряд, сильно сжимая его член, пока он не кончил, по инерции продолжая двигаться в быстром ритме.
  Она остановила его, не разрешая слезть с неё, играя, ловя его язык, чтобы укусить, выставляя свой для ответного укуса.
  Девочка в кроватке заворочалась, всхлипывая во сне. Лиза моментально соскочила и взяла её на руки. Сергей смотрел за этим общением мамы с дочкой, и ему казалось, что Лиза ещё прекраснее. Волна гормонов уже схлынула, поэтому он мог трезво оценивать свои чувства, не обнаруживая внутри себя ничего, кроме всепоглощающей любви к ней, к её ребёнку, которого он мысленно называл своим. Лиза поймала его взгляд, отправив воздушный поцелуй, продолжая укачивать девочку. Младенец успокоился, зевнул, не открывая глаз, и крепко заснул. Лиза походила некоторое время с ней, для надёжности, и уложила обратно в кроватку. В комнате было душно, она вся вспотела. Лиза приоткрыла окно шире, впуская шум улицы и свежий ветер, перемешанный с капаньем надоедливого дождя. Она легла к нему, прижавшись всем телом. Ей хотелось ещё, полного удовлетворения не было, стало так лениво, что Лиза не двигалась с места, слушая песню ветра и их дыхание, улыбаясь, когда слышала сопение дочери.
  - А ты меня любишь? - шепотом спросила Лиза.
  Он ответил не сразу, обдумывая вопрос. Ему всегда казалось, что это вопрос с подвохом, что его задают для того, чтобы испытать, проверить, потешиться и отказать, так бывало и не раз.
  - Да, я люблю тебя, - ответил он, прокашлявшись, выдав своё волнение.
  - А почему ты медлил с ответом? Ты так ответил потому, что я тебе дала? - возмущённо зашептала Лиза. Он выругался про себя, вот он и подвох, началось. Лиза услышала, как он нахмурился и поцеловала. - Не хмурься, я тоже тебя люблю. Вот только ты улетишь, найдёшь себе молоденькую стюардессу, и женишься на ней, а может и не на ней.
  - Почему ты так говоришь? - напрягся он.
  - Как так? - искренне удивилась Лиза и приподнялась на локте, чтобы видеть его глаза.
  - Обычные бабские сомнения. Ты же пилот самолёта, все девушки твои. Сколько раз у тебя был секс в самолёте?
  - Ни разу, - честно ответил он. ќ- Я второй пилот.
  - А дают только первому пилоту? - удивилась Лиза.
  - Не знаю, в мои рейсы всем было не до этого. Это так кажется, что там делать нечего, работы хватает у всех. Возможно, на межконтинентальных рейсах такое бывает, но я летаю в основном по внутренним рейсам.
  - А тебе бы хотелось, ну скажи, хотелось бы? Там же красивые девочки, - не унималась Лиза, допрашивая Сергея.
  - Красивые, но лучше на земле. В самолёте неудобно, там нет такого места, где бы ты мог легко уединиться. Мне такое не нравится.
  ќ- Вот! - торжествующе зашептала Лиза. -ќ Значит, если будет возможность, то попробуешь на земле с какой-нибудь стюардессой!
  - Заканчивай болтать, глупость несёшь.
  - Ладно, глупость, - согласилась Лиза. - А зачем я тебе? У меня ребёнок на руках, а ещё я теперь бесплодная, так себе жена, нет?
  - Нет, -ќ коротко ответил он.
  - Что нет? - не поняла Лиза.
  ќ- Всё нет, ќ вся твоя глупость, все твои сомнения, мой ответ на них - нет! - прошептал он, начиная злиться. - Я тебе уже всё говорил, честно, без придумок. Зачем эти разговоры?
  - Я сомневаюсь, точнее, боюсь, что ты меня бросишь, -ќ ответила Лиза, серьёзно посмотрев ему в глаза. - Сейчас хорошо, любовь-морковь, а как разведусь, так и ты улетишь навсегда.
  - Не улечу, я тебе слово дал, - он выдержал её испытующий взгляд.
  - Хорошо, я тебе поверю, - она улыбнулась, снова став весёлой, со слегка насмешливым взглядом. - Если хочешь, мы можем вписать твоё имя для нашей дочки.
  Она сознательно назвала Катю и его дочкой, желая увидеть в его лице сомнения, тревогу. Сергей улыбнулся в ответ, в свою очередь насмешливо посмотрев на неё.
  - Не надо, он же её отец. К тому же, алименты не будут лишними.
  - Ого, а ты корыстен! - тихо засмеялась она. - А я думала, что ты будешь против.
  - Почему? - удивился он и добавил. - Вот увидишь, как быстро твой бывший муж после суда обеднеет, будет зарабатывать не больше двух МРОТ.
  Лиза не сдержалась и захохотала, прикрыв рот ладонью. Дочка не проснулась, лишь недовольно пробурчав во сне. - Так себе у нас с тобой романтик получился: сейчас ребёнок проснётся, будем подгузник менять, кормить, а потом гулять под дождём.
  - Ничего, мне нравится, - ответил он. - Чем пока займёмся?
  - Пошли, поедим или ты ещё хочешь?
  Она села, и игриво закусила губу, поигрывая его членом, быстро оживавшим под её руками. Она наклонилась, взяла в рот, разгоняя кровоток, пока он окончательно не затвердел, и села на него, приняв горделивую позу. Лиза двигалась медленно, строго следя за его взглядом, заставляя смотреть ей в глаза, а руки держать на бёдрах. Он крепился, её это смешило, как он сдерживает себя, выстрелив в неё фонтаном слишком быстро. Лизу это раззадорило, она усилила темп, чувствуя, как новая волна накатывает, порабощает волю, заставляя чаще дышать, глотать воздух и не насыщаться им. Лиза застыла на месте, обхватив грудь руками, парализованная от оргазма, боясь пошевелиться, чтобы не сбить волну долгожданного наслаждения.
  
  На выставке современного искусства было очень мало людей, большинство пришло в группах, и каждой группе доставался один зал. Варваре это понравилось, но смотреть особо было нечего, инсталляции были странные и попахивали больше эпатажем, чем искусством. Они старались понять замысел, даже читали аннотации, но в распиленных тушах коров или груде мусора не находили ничего, кроме этого самого мусора. Соне понравились картинки на асфальте у выставочного зала, которые должен был смыть дождь, но устраители выставки поставили над ними большой навес, соорудив что-то вроде шатра с мачтой освещения внутри.
  Пробыв там не больше двух часов, Соня повезла Варвару на другую выставку, где должны были быть копии и снимки древних петроглифов, собранных со всех уголков страны. Здесь они пробыли до закрытия, забыв про обед, про всё, рассматривая каждый рисунок, трогая огромные глыбы, на которых были нанесены снятые учёными петроглифы со стен пещер, заполненных большую часть года водой, те картины прошлого, настолько древнего, что от него бросало в дрожь, которые нельзя было увидеть человеку, даже находясь в пещере. Экскурсовод, обрадованный двумя заинтересованными посетителями, рассказывала им про методы сканирования, зарисовки, срисовки, как и когда стоило применять тот или иной метод. Она рассказывала про то, что памятники древнего человека гибнут, что денег нет, а министерство молчит, а их надо спасать.
  - Странное у меня впечатление осталось вот здесь, - Варвара дотронулась до груди. Они уже ушли с выставки и сидели в ближайшем кафе, поедая на двоих ягнёнка на углях и свиную рульку. Им очень хотелось мяса, а официанты поспорили, что они всё не съедят. - С одной стороны мы смотрели с тобой искусство, пускай и современное, но его же признают искусством.
  ќ- Да-да, - подхватила её мысль Соня. - А эти примитивные рисунки, выскобленные осколком камня на стене в пещере, вызывают отклик в душе. Помнишь тот рисунок, где была сначала охота, а потом что-то вроде похорон?
  Варвара взяла её ладонь и с силой сжала, удивляясь, как они легко друг друга понимают.
  ќ- А ещё мне понравился танец, мне кажется, что я даже стала слышать музыку, ритм бубна, -ќ добавила Соня.
  ќ- Да, а в том зале ничего не отозвалось, у меня ничего, пустота, -ќ прошептала Варвара.
  - А это потому, что оно пусто по сути, содержания много, туча всего навалено, сложено, и найдутся же те, кто станет в этом разбираться, находить параллели, строить мнения, объяснять.
  - И это всё забудется, и очень скоро, - добавила Варвара.
  Они принялись за остывающее мясо, Варвара доедала ягнёнка, а Соня жадно вгрызалась в рульку, ловко орудуя ножом и вилкой. И спор они выиграли, съев всё. Шеф-повар, следивший за их трапезой набегами, отдал приз в виде небольшого торта по его фирменному рецепту, упаковав его в две коробки, чтобы он не разрушился до дома. А бармен подарил им бутылку белого вина, тут они сошлись с поваром, что этот торт лучше всего есть под лёгкое, чуть кислое белое вино из Германии.
  - Ну что, куда поедем? - спросила Соня, по-новому посмотрев на Варвару. - У меня Антон с Лёшкой уехали на рыбалку, он учит сына удить рыбу, так что до воскресенья я свободна.
  - Очень заманчиво, -ќ сказала Варвара, поправив на Соне шарф, до машины было идти недалеко, но ветер дул очень сильный, и дождь усиливался, торопя редких прохожих в метро. -ќ Я позвоню Лизе, надо узнать, не нужна ли я до утра.
  Они дошли до машины и сели. Лиза ответила моментально, видимо телефон был у неё руках. Она много смеялась, шутила, рассказывала, как они втроём погуляли. Варвара слышала голос Сергея, общавшегося с девочкой, и сказала, что приедет утром или днём, как проснётся. Лиза не стала спорить, не скрывая свою радость.
  - Там всё отлично, - сказала Соне Варвара.
  ќ- Да, я слышала. Поехали, скоро начнёт темнеть, долго буду место искать во дворе.
  Дорога была долгая. Неизвестно откуда выросла пробка, машины нервно толкались, не желая пропускать никого, считая свою дорогу самой главной. В салоне было то жарко, то холодно, Соня злилась, ругалась, делая резкие, порой неоправданные манёвры. Войдя в квартиру, она поставила торт в холодильник, а вино убрала в морозилку.
  - На утро, - сказала Соня, Варвара утвердительно кивнула, примеряясь к турнику, повешенному для сына, в прихожей, но на котором он так и не стал заниматься, чаще на нём подтягивалась Соня, заразившись от Варвары. -ќ Тебе помочь?
  ќ- Не-а, я сама, - прошептала Варвара, ловко подтянувшись, выскользнув из протеза.
  - Я каждый раз это вижу и удивляюсь, - покачала головой Соня.
  - Жарко, - сказала Варвара, расстегивая верхние пуговицы сорочки и снимая платок с шеи.
  - Я первая в душ, - сказала Соня.
  - А у тебя для меня найдётся сменка? - спросила Варвара, уходя на кухню, чтобы попить воды. Она открыла окно, впуская шум дождя и ветер.
  - Конечно, я быстро, - отозвалась Соня. Дверь ванной закрылась, и скоро зашумела вода.
  Варвара выпила два стакана воды из чайника, хотелось ещё, но стоило подождать. Она думала, как это в них влезло столько мяса, живот не болел, но любая мысль о еде вызывала у неё сейчас тошноту, но вина бы она выпила.
  Соня вышла через пятнадцать минут, обмотанная в полотенце. Она зашла на кухню и налила себе воды, жадно выпив три стакана.
  - Складывай всё здесь, я тебе найду сменку, -ќ скомандовала она, засыпавшей на стуле Варваре.
  Варвара повесила сорочку на стул, а брюки и колготки сложила на сиденье. В ванной был большой душ, с множеством режимов. Пока она разобралась, как включить самый обычный, её обдавала то холодная, то горячая вода. Пока она мылась, вошла Соня, положив на полке возле душа полотенце.
  Помывшись, Варвара долго вытиралась, стоя на толстом полотенце, мокром после Сони. На стиральной машинке и на других полках она не нашла ни футболки, ни рубашки, ничего, чтобы можно было надеть, стиральная машина что-то медленно вращала, а бюстгальтер висел на сушилке рядом с другими полотенцами. Варвара открыла дверь и послушала, в квартире было тихо, лишь с кухни доносился звук дождя.
  Она вышла из ванной, голыми ступнями идя по полу. Прохладный ветер с кухни приятно охлаждал тело после душа, она встал на месте, чтобы обсохнуть. В дальней комнате горел странный красноватый свет, казалось, что он дрожит.
  ќ- Соня, ты где? - спросила Варвара, услышав её вздох в дальней комнате.
  - Иди на свет, - крикнула Соня из комнаты.
  Варвара вошла в комнату, это была спальня Сони и Антона. Посреди комнаты стояла большая кровать, она была расстелена, а на полках, на подоконнике, везде, где только можно было поставить, стояли свечки в стеклянных шарах, А Варвара подумала, что ей показалось, будто она услышала запах горящих свечей.
  У большого зеркала на раздвижном шкафу, спиной к ней, стояла Соня. На ней ничего не было, кроме красных высоких чулок и жемчужного колье на шее. В одной руке она держала бокал с вином, а другой рукой теребила не законченную косу.
  - Вот так, без предупреждения, -ќ улыбнулась Варвара, подходя к ней и берясь за косу.
  - Да, вот так, -ќ сказала Соня, наблюдая за ней в зеркале и отпивая небольшими глотками вино. - Если хочешь, можешь меня, как Алексей, облить водой. Пойму.
  - Не хочу, - прошептала Варвара в левое ухо и поцеловала его. Соня сразу стала мягче, сбросив с себя напряжение неизвестности. - Тебе лучше без косы.
  Она расплела косу Сони, равномерно уложив пряди на плечи и спину, легонько пробежалась пальцами по позвоночнику, погладила попу, и обняла Соню сзади, целуя шею, щеку, ловя раскрытые в нетерпении губы. Соня повернулась к ней и дала выпить из бокала, бутылка стояла рядом на полу, одно неверное движение, и Соня могла разлить вино. Варвара выпила до дна, Соня налила ещё, в бутылке было уже меньше половины, долго же она мылась.
  - И как мы это будем называть? - спросила Варвара, утолив жажду.
  - Не знаю, а разве надо это как-то называть? - шепотом спросила Соня, забирая у неё пустой бокал.
  Соня стала нетерпеливо целовать Варвару, вздрагивая от каждого прикосновения. Они повалились на кровать, отдаваясь нахлынувшему чувству, вырвавшемуся на свободу после долгих месяцев заточения. И у Сони, и у Варвары в голове шумело от вина, их мучила жажда, и они пытались утолить её, выплёскивая наружу накопившееся за долгое время чувство, тайное желание.
  Соня легла на спину, волосы закрыли лицо, она засмеялась, но не стала их убирать. Варвара гладила её, наклонялась, чтобы поцеловать через волосы, не больно укусить за упругую грудь. Соня хорошо сохранилась, как она говорила, придирчиво отмечая все недостатки возраста. Варвара их не видела, перед ней лежала красивая и счастливая Соня, к которой она ничего кроме любви сейчас не испытывала. Любовь, как она есть, без прикрас или моралистских законов, простая и непонятная, не требующая осознания, а может просто дикая страсть, но это будет понятно потом, сейчас ничего не может быть важнее её. Варвара гладила Соню, то смеявшуюся, то вдруг замиравшую, с тревогой смотревшую куда-то в сторону. Она была гладко выбрита, без лишних рисунков, как и Варвара, не любившая лишних сложностей.
  - Я тебя люблю, - прошептала Соня.
  - И я тебя люблю, - прошептала в ответ Варвара и поцеловала её лоно. Соня вздрогнула, из приоткрытых губ вырвался сладостный стон. Варвара поцеловала ещё раз, с улыбкой следя за тем, как остро реагирует Соня, как она вся подаётся к ней, вздрагивает. Соня протянула к ней руки, Варвара легла на неё, целуя раскрасневшиеся губы, счастливые глаза. Соня вытянула руки, схватившись за решётку изголовья кровати, слабо вскрикивая от укусов Варвары за грудь, поцелуев, спускавшихся всё ниже и ниже. Варвара подняла левую ногу Сони, она прекрасно тянулась, и сняла чулок, нежно погладив освобождённую ногу. Соня тихо рассмеялась, следя за тем, как она целует правую ногу, тоже освобождённую от ненужной одежды. Ей стало легче дышать, и Соня облегчённо вздохнула.
  Варвара обняла её бёдра, лаская Соню в ритме её желания, следуя за ней, предугадывая, опережая. За окном уже совсем стемнело, перестали слышаться клаксоны автомобилей, лишь стук дождя об окно и карниз. Они лежали, обнявшись, Соня, утолив первое желание, ещё вздрагивала, от поцелуев, она плакала и смеялась. Видя, что Варвара начинает засыпать, Соня активизировалась. Варвара сразу не поняла, что произошло, увидев Соню перед собой, чуть отклонившуюся назад. Она почувствовала горячее лоно Сони, не сразу принимая торопливые, поначалу неловкие движения. Ей больше нравилось смотреть на Соню, гибкую, сильную, с наброшенными на лицо мокрыми волосами, гладить её твёрдую грудь, напряжённые бёдра, слушать дыхание, тихие стоны, постепенно принимая их в себя, чувствуя первые накаты горячей волны. Варвара закрыла глаза и унеслась куда-то ввысь, в небо, где были холодные облака и яркое солнце.
  Быстрое движение сменилось пустотой. Она открыла глаза, увидев, как глубоко дышит Соня, упав на неё, не в силах уже целовать, горячая и мокрая от пота. Соня спустилась вниз, припав губами к Варваре, часто поднимая голову, чтобы увидеть Варвару, улыбнуться и продолжить, уже без остановок. Варвара застонала, такого она не чувствовала с Алексеем, это было совсем иное, новое, то, что она когда-то испытывала с Каролиной.
  Она задумалась, что это значит для неё, для Алексея, для Сони, но не нашла ответа. В сердце билась любовь ко всем, без исключения, и Варвара заплакала от этой горячей любви, вздрагивая, переживая долгий оргазм. Соня легла рядом, губами собирая слёзы, они плакали об одном и том же.
  - Что теперь делать будем? - прошептала Соня, снова расплакавшись.
  ќ- Любить, - прошептала Варвара, вытерев её слезы. Она встала и налила остатки вина в бокал, протянув его Соне. Она выпила половину, вторую допила Варвара. Не сговариваясь, они убежали на кухню, им очень хотелось пить. Выпив всю воду, они легли в кровать. Соня встала и приоткрыла окно, впуская свежий ветер, разгоняя накопившийся жар, и задула все свечи. Накрывшись широким одеялом, они быстро уснули, прижавшись друг к другу.
  Утром, встав поздно, Соня приготовила отличный завтрак из омлета и сосисок с зелёным салатом. Варваре нравилось, как на ней смотрится фартук на голое тело. Они часто обнимались, целовались, но такой сильной ночной страсти больше не было, как будто кто-то вылил из чаши всю воду.
  Соня привезла Варвару домой после обеда. Лиза, сразу распознав неладное по лицу Сони, постоянно красневшей и прятавшей глаза, вопросительно уставилась на маму.
  - Не твоё дело, - прошептала Варвара в ответ, пронзив дочь твёрдым взглядом, заставив Лизу в свою очередь покраснеть от воспоминаний прошлого вечера, когда они уложили Катю в ночь, а Лиза готовила ужин на кухне, вертя задом перед Сергеем, провоцируя на действие, о котором она вспоминала до сих пор, краснея перед зеркалом с довольной улыбкой.
  - Давайте лучше торт есть, - предложила Соня, ставя на стол коробку. Лиза ухмыльнулась, осмотрев её наряд, сегодня она была в узком шерстяном платье, состоящем из тёмно-коричневых неправильных фигур, и чёрных колготках, никакого намёка на подростковую моду.
  Лиза занялась чаем, пока Варвара с Соней сидели за столом, молча переглядываясь со смущёнными улыбками. Соня часто краснела, когда ловила заинтересованный взгляд Лизы.
  - А как вас теперь называть? - Лиза встала между ними, склонившись к лицам, смотря то на маму, то на Соню. - Любовники или любовницы?
  - Лиза! - возмутилась Соня, оттолкнув её. -ќ Варя, у тебя очень наглая дочь.
  ќ- Наглая, - согласилась Варвара. -ќ Но ты же сама ввела её в наш интимный круг?
  - Лиза, можно подумать, что ты вчера пироги с Серёжей пекла! - возмущённо буркнула Соня.
  - Пироги не пекла, а так да, отлично потрахались, - улыбнулась Лиза в ответ, наливая кипяток в заварочный чайник. - Мам, я не слишком грубо?
  ќ- Грубо, но давай без подробностей, - заметила Варвара и встала, чтобы взять нож.
  - Так, нашу постель мы обсудили, давайте сменим тему. Как моя внучка?
  ќ- У неё всё отлично - спит, ест, какает, -ќ доложила Лиза и с тревогой посмотрела на маму. - А Алексей, что с ним?
  - А что с ним? Мои чувства к нему не изменились, - пожала плечами Варвара.
  ќ- А ты ему всё расскажешь? - удивилась Лиза.
  - Да, но позже, сейчас не хочу, - ответила Варвара.
  Соня побледнела и уставилась в пустую чашку. Все замолчали, ожидая её слов. Варвара порезала торт на шесть частей, чтобы растянуть удовольствие, Лиза наливала чай.
  - Я должна сказать, - хрипло сказала Соня, выпив чай, она ожила, спала болезненная бледность. - Антон всё знает, я ему всё рассказала, уже давно, ещё летом. Он даже не психовал, спокойно выслушал и всё, я ему хотела врезать за это, подумала, что он козёл, его вообще ничего не волнует.
  - Врезала? - с интересом спросила Лиза.
  - Нет, он сказал тогда странную вещь, я об этом не догадывалась, не замечала. Оказывается, в мото-клубе все видят, что у нас с тобой, -ќ Соня взяла Варвару за руку и посмотрела в глаза. - Короче, все всё видят, одна только я сомневалась, всё думала, проверяла.
  - Не ты одна сомневалась, - прошептала Варвара. - Помнишь, когда мы отмечали мои права? Я тогда так боялась, что сорвусь.
  ќ- Я тоже, - прошептала в ответ Соня.
  ќ - Ладно, всё решили, -ќ бодро сказала Лиза. - Я уверена, что Лёша всё поймёт, мне кажется, что он итак всё знает. Я видела, как он наблюдал за вами. Давайте есть торт, а то испортится!
  
  53. Огненный шар
  
  На КПП химзавода было необычайно тихо, обычно в это время, чуть позже половины восьмого утра, стояла длинная очередь в бюро пропусков. Алексей быстро получил очередной разовый пропуск, женщина в окошке удивлённо смотрела на него, коротко сказав, что она думала, что он уже уехал.
  Охранник небрежно осмотрел рюкзак, даже не взглянув на пропуск, бросив в сторону, что его надо будет отметить у главного инженера, ЦХЛ сегодня закрыта. Это было удивительно, по планам испытания должны были продолжаться ещё целую неделю. Алексея выдернули с одной командировки и отправили сюда, без заезда домой, ехать было недалеко, коротким рейсом до Магнитогорска, а дальше на машине три часа, а он хотел домой, и Варя жаловалась, что он её так надолго бросил, без малого на два месяца. Обдумывая доводы для руководства, чтобы больше так не делали, он дошёл до здания ЦХЛ. Дверь была открыта, но внутри стояла непонятная тишина. Поднявшись на второй этаж, он открыл дверь в комнату, где хранилось старое оборудование, и можно было оставить робу и другие вещи.
  Переодевшись, он сел подумать. Листая в блокноте данные за прошлые дни, он думал, что можно было бы ещё сделать, оборудование работало удовлетворительно, клиент был в целом доволен, ожидая провала, как с предыдущими производителями, но ему хотелось выжать из машин всё, на что они способны. Достав планшет, он пробежался по телеграмм каналам, по диагонали прочитав новости - ничего нового, один вирус, истерия и страх, а ещё непонятные нерабочие дни, которые к нему не имели никакого отношения.
  В цех было идти рано, мастера сменятся через полчаса, не раньше, а без них никто и пальцем не шевельнёт, чтобы набирать в реакторную ёмкость суспензию, хорошо, если они её сварили ночью, а то опять до обеда нечего будет делать. Позвонила Варвара, зная его график и то, что в цеху он ничего не услышит в вое компрессоров и насосов, тем более ей не хотелось, чтобы он снимал противогаз.
  ќ- Доброе утро! - бодро поздоровался он.
  ќ- Привет, - прошептала Варвара в ответ. - Как твои дела?
  ќ- Нормально, без изменений. Как у вас?
  - Да тоже вроде, без изменений. Лиза вот спрашивает, когда вернёшься, Катя по тебе соскучилась.
  - Надеюсь, что скоро. Тут тоже какая-то ерунда начинается, сомневаюсь, что они завод остановят, но народу очень мало. Я пока шёл по территории, никого не встретил.
  - Да, странно, понедельник всё-таки. А нас, представляешь, всех заперли по домам. Мы хотели на этой неделе с Вадимом планы наметить, Барри должен был прилететь, а всё накрылось. Вадиму прислали уведомление, что всё должно быть закрыто, придут, проверят. Димка тут с ума сошёл, запер Марину и детей дома, не разрешает выходить гулять. Она с ним воюет, уже разводом грозит.
  - Да уж, серьёзные дела. Напугали людей, хуже не куда. Вы-то гулять ходите?
  - Конечно, Лиза у нас ковиддиссидент, полиции стало много, но пока не пристают, -ќ Варвара замолчала, собираясь с мыслями. Он слушал её дыхание, агуканье ребёнка на заднем плане, ласковый голос Лизы, кормящей дочку, и ему так нестерпимо захотелось уехать отсюда, даже сердце закололо, появилась непонятная тревога. - Лёш, это, наверное, моя дурь, ты знаешь... я боюсь, что-то будет, я чувствую. Может быть, ты не пойдёшь сегодня в цех?
  - Я уже пришёл, придётся идти, - ответил он, подумав некоторое время. - У тебя был плохой сон?
  - Нет, не знаю, как объяснить, просто вижу что-то, очень яркое, горячее.
  - Хм, я тебя понял. Буду внимательнее. Не переживай, я буду осторожен, -ќ сказал он, как можно бодрее, но тревога в сердце окончательно укрепилась, он сильно хмурился, вспоминая прошлый день, как свистели редукторы на колонне, а в цеху сильно пахло кислотой.
  - Не могу, я уже переживаю. Лиза считает, что мне надо погулять. Вот сейчас поедим и пойдём гулять. У нас дождь моросит, как раз никого не будет на улице. Будь осторожен и возвращайся уже домой. Пора тебе перейти на офисную работу, что тебя гоняют, как мальчика? Есть же молодые ребята.
  - Обещали перевести, буду бумажками шуршать. Надо закончить эти испытания. Мне пора, как закончу, позвоню.
  - Мы будем ждать. Мне надо тебе кое-что рассказать, повиниться, но это не по телефону, - прошептала Варвара. Он услышал недовольный голос Лизы: "Мама, прекрати!", и засмеялся.
  - Приеду, всё расскажешь, не пугай заранее, - у него уже была одна догадка после странного разговора с Антоном, да и Соня как-то странно вела себя в тайном чате с Лизой и ним. Он состоял в двух таких чатах, где они обсуждали Варвару, точнее он читал и редко отпускал комментарии на пассажи Лизы, Маринки или Сони, перестав быть многословным, подолгу не отвечая на вопросы. - Мне пора, я вас всех очень люблю!
  - И мы тебя любим! ќ- прошептала Варвара, а Лиза закричала: "И мы тебя любим! Дедушка, возвращайся поскорее!".
  - Ну вот, я и стал дедушкой! -ќ расхохотался Алексей.
  - А как ты думал? - удивилась Варвара. -ќ Я же бабушка, тогда и ты дедушка. Мы тебя целуем, будь осторожнее.
  - Так точно! - ответил он, Варвара первая отменила вызов. Алексей долго смотрел на гаснущий экран, обдумывая слова Варвары. Его больше волновала её тревога, с первых слов, передавшаяся ему, а секреты, тайны вызывали скуку, прошлая ревность, да и была ли это ревность к Соне, прошла, внутренне он был готов к их возможной связи, которой могло и не быть. Он не знал точно, но видел, что их дружба уже перешла черту, и Лиза об этом намекала, ловко, уклончиво, прощупывая его реакцию.
  До цеха он дошёл быстро, на удивление сегодня была солнечная погода, даже тепло. Он шёл в расстегнутой куртке, не обращая внимания на утечки из трубопроводов, бесконечными нитями окутывавшие весь завод, в голове было свободно, а на сердце стало легче. Он быстро отбросил мысли о Варваре и Соне, конечно, это в очередной раз укололо его самолюбие, и ему стало смешно от самого себя. Какой он оказывается ханжа, а думал о себе лучше, считая свободным от предрассудков. Можно ли было назвать его отношения Варварой традиционными? Пожалуй, нет. Брак заключать они и не собирались, сразу поняв друг друга, он любил её, в этом не было сомнений, а она его. Всё было как-то легко, не как с другими женщинами, с которыми он пытался строить отношения, достаточно было одного её взгляда, одного его слова, чтобы понять, но не обязательно принять, спорили они по-настоящему, не способные долго обижаться. Вот, главное, что у них было, точнее не было ќ обид и недосказанности. Он видел в Варваре искреннего, честного человека, верил ей, не оценивая поступки, слова, не придумывая тайных замыслов. Любовь сложная штука, он знал это хорошо, способный любить, не только "счастливую избранницу" и быть искренним в своих чувствах.
  Всё, он запретил себе больше об этом думать, тем более переживать. В голове строился план испытаний, он уже знал, что хочет сделать, торопясь к установкам, желая быстрее начать. Вдали уже показалось здание цеха, послышался кисловатый запах кислот, неистребимый дух, непонятно откуда возникавший, казалось, что всё вокруг пропиталось им насквозь, что эта земля, столбы, трубы, бетонные стойки трубопроводов, асфальт и даже небо пропиталось им, всё вокруг уже стало этой кислотой.
  Цех напоминал лабиринт, в него вели множество ходов, две пожарные лестницы, а первый этаж был утыкан широкими воротами для выгрузки реагентов и затаскивания оборудования после ремонта. Возле входа гордо стоял памятник из нержавейки, блестящий, его протирали каждую неделю. Скульптор пытался в нестандартной манере изобразить атом основного химического элемента, вокруг которого строилось всё производство. Таких элементов было на самом деле два, но в памятнике Алексей увидел только один, хотя мастера говорили, что им объясняли, как надо смотреть на элементарные частицы, чтобы увидеть весь замысел, но они забыли. Все называли его просто - молекула, так и говоря: "Я сегодня на молекуле".
  Внутри здания путались даже рабочие, часто забывая про нужный вход, и по однообразным лестничным пролётам и коридорам выходя в итоге не туда. Всем было лень идти назад, поэтому, не надевая противогаза, они перебегали цех на двух-трёх вздохах. Алексея это очень удивляло, такое безразличие к своему здоровью, что наблюдалось и у пожилых работников, и у молодых, нехотя надевавших СИЗ, когда была проверка. Вездесущий фатализм витал над предприятием, этот подлый душок он чувствовал очень часто на разных предприятиях, люди редко дорожили своей жизнью, считая, что раз ты работаешь на заводе, то на этом жизнь и закончилась. Правда была в том, что многие действительно не доживали до пенсии, на радость пенсионному фонду, десятилетия строившему свою стратегии на том, что быстрее помрут, чем придётся платить.
  Он вошёл в нужные ворота, поднялся на четвёртый этаж, три этажа занимали реакторные ёмкости, блестящими исполинами высившиеся до самой крыши, их недавно заново покрасили, и теперь они блестели новизной, а на четвёртом этаже находились операторские и площадки для малого оборудования, основные насосные станции и компрессоры находились внизу. У входа в операторскую его нагнал старший мастер, от удивления округлив глаза. Они крепко пожали руки, старший мастер не уступал Алексею в силе, но был ниже ростом, напоминая плотно сбитый квадрат, его так и прозвали за глаза "кубиком". Алексей рассказывал ему про "тёзку" с месторождения, они были чем-то похожи вместе, как троюродные братья.
  - А ты чего это здесь? - спросил он Алексея.
  - Хорош комедию ломать, вчера же мне обещал сварить суспензию, -ќ Алексей хлопнул его по плечу, Кубик не покачнулся, стойко выдержав тяжёлую руку. - Сварил?
  - Сварил, - заулыбался старший мастер. - А мне утром всю плешь проели, - он взлохматил густые тёмно-русые волосы. - Кричали, зачем это я продукт испортил.
  - У них работа такая, - кивнул Алексей.
  - Говно работа-то, - заметил старший мастер.
  - Кадры соответствующие, - добавил Алексей. Они дружно рассмеялись и вошли в операторскую.
  Алексей и старший мастер поздоровались со всеми операторами, сегодня был женский день, девушки, совсем молодые ещё, только-только получившие четвёртый разряд, смеялись и краснели, когда Алексей галантно раскланивался перед каждой, безконтактно целуя им ручки. Девушки развеселились, побросав пост, на мониторах ничего нового не было, плоские графики нагрузок, температур, насосы молчали, самое скучное время, выдержка продукта, и повели их в комнату отдыха, сделав чай и насыпав тарелку разного печенья. Они налили чай и себе, усевшись с ними за длинный стол, который Кубик забрал из переговорной в администрации, выиграв его в споре с главным инженером. Теперь все могли в обед собраться за одним столом и поболтать часок обо всём.
  ќ- Лёш, -ќ пропела одна из девушек, круглолицая голубоглазая, с толстой косой, спрятанной под кислоткой. Все девушки носили кислотку, но только некоторые надевали шапочки, когда выходили в цех проверить визуально показания датчиков. - ќ А почему ты не уехал? Мы-то ладно, куда нам деваться.
  ќ- Да, мы думали, что ты уже всё, бросил нас! ќ- воскликнула другая, высокая худенькая татарка, стригшаяся под мальчика, за что её прозвали суфражисткой. - А вы сегодня будете испытания проводить?
  - Будем, надо ещё кое-что проверить, -ќ ответил Алексей.
  - А мне Антон из администрации шепнул, -ќ начала было рассказ третья девушка, кареглазая крашенная блондинка, но её перебили остальные девушки, в один голос заявив, ќ- Ты опять ему мозги пудришь?
  - Ну и что? Он сам не против, я к нему не лезу, - девушка вскинула самодовольно тонкий носик и, улыбнувшись, продолжила, перейдя на шепот, -ќ Так вот, Антон сказал, что их всё и так устраивает. Наши генералы думали, что будет хуже, а так они до соплей довольны.
  - Так уж и до соплей? - хмыкнул старший мастер, большими глотками опорожнив кружку, первая девушка ему налила ещё, ласково потрепав лохматую голову.
  ќ- Так и сказал до соплей! -ќ громко ответила третья девушка.
  - Это хорошая новость, а то мне наши говорят, что клиент пока встал в позу, - ќ рассмеялся Алексей. - Скидку хочет.
  - Тогда точно довольны, - хлопнул по столу старший мастер и довольными глазами посмотрел на девушек. -ќ Будем настаивать, чтобы цех у нас спроектировали. Место у нас есть, построим на втором этаже площадку, я уже намекал главному об этом, он, вроде, не против.
  - Ой, ну вот ещё! -ќ фыркнула первая девушка. - Это ещё работы прибавится, анализы заставят делать.
  - А то ты прямо уработываешься? ќ- ехидно заметил старший мастер, девушки захохотали.
  - Валимся с ног, Егор, ты не представляешь, как это тяжело ничего не делать! - сказала татарка, - блеснув глазами на Алексея, он с первого дня заметил, что она с ним заигрывает.
  - Особенно ты, Самира! - хохотала третья девушка.
  - А ты прекрати ржать, Юля, а то получишь у меня после смены, -ќ угрожающе прошипела Самира, еле сдерживаясь, чтобы не заржать.
  ќ- Так, хватит тут болтать. Люба, налей еще чайку, пожалуйста, - попросил старший мастер. Первая девушка встала и налила ему чай. - Значит так, если будете себя хорошо вести, то я из вас мастеров сделаю.
  ќ- Ура! - завопили все три девушки.
  ќ- А можно сначала мастеров? А то мне ипотеку надо выплачивать, а денег вообще нет, - сказала Самира.
  - Пусть муж нормальную работу найдёт, - съехидничала Юля.
  - Да ну его, -ќ махнула рукой Самира и улыбнулась Алексею. Люба и Юля переглянулись, и захихикали.
  ќ- Так, когда готово будет? - строго спросил старший мастер.
  - Через час, ночная поздно начала варку, пока выстаиваем, - ответила Люба. -ќ Егор, ты бы дал по мозгам этим ночникам, каждый раз после них не убрано, половина не сделана. Вот наша смена всегда всё делает, как положено.
  - Да, дам втык, - ќ устало проговорил Егор. ќ- Но толку то? Вот уволятся, а кого я буду в смену ставить? Вы хотите в две смены пахать?
  ќ- Ну уж нет! ќ- возмутилась Юля. -ќ Итак то в дневной, то в вечерней, а ночные вообще труба.
  Люба сняла шапочку, освободив волосы и игриво посмотрев на старшего мастера, следившего за её движениями. Она встала и налила чай Алексею.
  - Алексей, а что ты ничего не ешь? - спросила она, сев обратно на своё место.
  - Ем, почему же, - рассмеялся Алексей, - я же не Егор.
  ќ- А столовая закрыта, между прочим, - сказала Юля и посмотрела на Самиру. - А она принесла такой вкусный пирог с мясом, я как увидела его, так ни о чём больше думать не могу! А она жмёт его до обеда!
  - Самира, ну, дай попробовать? - жалобно попросил Егор, сделав такое уморительное лицо, что девушки громко расхохотались.
  Самира встала и взяла из холодильника большой контейнер.
  - Так, по одному куску, остальное в обед, - строго сказала она, разложив по тарелкам высокий пирог с мясом. Начинки было много, целых два слоя.
  ќ- Вот спасибо! -ќ обрадовался Егор и проглотил его в один укус. ќ- Волшебно, просто волшебно.
  Все согласно закивали, пирог съели очень быстро, и Самира сама положила ещё по небольшому куску.
  - Лёш, вот просвети нас, провинциалок, что нам делать? Надо голосовать за эти поправки или нет? -ќ спросила Люба. -ќ Мы уже даже поссориться успели.
  - Интересно, а из-за чего? - спросил Алексей.
  - Да вот Самира считает, что надо голосовать "против", а я - "за", - ответила Люба.
  - А я вообще не пойду, - сказала Юля.
  - Егор, а ты как? - спросил Алексей.
  - Не знаю, пока не понял, - ответил Егор. - Я не могу понять, зачем это надо. Говорят много, правильно, но а дальше-то что? Я вот не верю, что у нас, в нашей стране, если что-то напишешь, то оно сразу и сбудется. Не было ещё такого, законов много, но они не выполняются. Почему же это должно выполняться? Вот, возьмите хоть охрану труда, что выполняется? Как делают замеры? Помните, как с трудом удалось отбить вредность, помните? Вот они ваши законы, без кулака ничего не работает.
  ќ- А я вот верю, что всё изменится. Должно же измениться, надо верить, - заключила Люба.
  Алексей отрицательно покачал головой, допил чай и вздохнул.
  - Я не верю и никогда не верил нашему государству. Это ещё с войны у меня осталось, там нет правды, которую нам рассказывали, вбивали в голову. И в этом правды нет. Они заигрались в политику, решили сделать что-то судьбоносное, а что в итоге? Вы посмотрите на этот совет, на этих поправочников? Кому из них можно доверять? А кто из них понимает что-то в законах, в юридической науке? Я слышу один популизм и громкие слова.
  ќ- А какая по-твоему цель? Вот на фига они это затеяли? - спросила Юля. ќ- Я как услышу про эти поправки, так телек переключаю сразу.
  ќ- А их, кстати, ещё и нет, - заметила Самира. - Одни разговоры, а документа нет!
  - Верно, - кивнул Алексей. - А делают они это с одной целью, на мой взгляд - продлить царствование нашего короля, остальное неважно.
  - Но он же обещал, что не будет этого делать? - нахмурилась Люба. - Я точно помню.
  - Ага, и пенсии трогать не будет, и налоги повышать не будет, - проворчала Самира. - Много чего обещал и ничего не выполнил. Всё время кто-то мешает - либо запад, либо внутренние враги!
  - Кругом одни враги, - сказал Егор.
  - Так что делать? Я хочу верить, нельзя же ни во что не верить, зачем тогда здесь жить? - спросила Люба, посмотрев на Алексея тревожным взглядом.
  - Верить надо, например, в любовь, - улыбнулся он. - А здесь надо думать, а не верить. Вот когда будет документ, который они примут в три секунды, вот тогда надо его внимательно прочитать и сравнить с тем, что было. А пока разговаривать не о чем, одни разговоры, ничего больше. Но, зато, мы перестали о другом думать, цены растут, а у нас одна конституция.
  - И этот ковид, будь он проклят, - сказал Егор и встал. ќ- Так, хватит сидеть, в обед ещё поболтаем. Все работать!
  Алексей встал и взял с полки свой противогаз и перчатки, хранить их возле холодильника было запрещено, но отдельной комнаты не выделили, поэтому стеллаж с СИЗом стоял у стены возле двери, максимально далеко от обеденной зоны. Никто не клал противогаз или перчатки грязными, старались промыть, вытереть, чтобы не воняло. Самира взяла свой противогаз и надела на голову шапочку.
  - Я пойду датчики перепишу, - сказала она. - Моя очередь.
  Она пошла в дальнюю дверь, ведущую в цех, Алексей пошёл следом. За дверью находился небольшой бокс, отделявший гудящий и парящий цех от операторской.
  - А ты мне расскажешь, как и что работает? А то я читала, но не поняла до конца? - спросила Самира, доставая из сумки противогаз.
  - С радостью, - ответил он. - Всем расскажу, могу короткое обучение провести.
  - Им это неинтересно, - она махнула рукой в сторону операторской, подождала, когда Алексей наденет противогаз, и надела полумаску с фильтрами и очки. Затянув шапочку, она взяла перчатки, тонкие, не огромные чёрные, как у Алексея, взяла журнал со стола и первая вышла в цех.
  Самира обходила все колонны, записывая показания датчиков, а Алексей стоял возле пульта и проверял готовность оборудования. Питающая ёмкость была пуста, пробный пуск центрифуг не выдал ошибок, всё было готово к работе.
  Самира подошла к нему и потянула за руку. Они подошли к окну, где было вполне свежо и можно было снять маску.
  - Там что-то шипит и гудит. Мне не нравится, - сказала Самира, показав на дальнюю колонну, которая действительно гудела.
  - А что там? Она под давлением? - спросил Алексей, приподняв противогаз, чтобы она его слышала.
  - Да, вроде, что-то около пятидесяти атмосфер, но там датчики врут, мне кажется, что больше. Я уже писала заявку, Егор обещал слесаря, но чего-то никто и не пришёл. Всех кинули на новый цех, ну ты знаешь.
  - Да, там аврал, как всегда, -ќ кивнул Алексей. - Сейчас посмотрю.
  Они подошли к колонне, рядом тяжело выл каскад компрессоров, судя по всему накачивая колонну сжиженным газом. Алексей осмотрел датчики давления, вытащил ручку и пощёлкал клавиши, меняя режим работы. Датчик не реагировал, значение застыло на месте, меню не открывалось. Он потрогал арматуру, редуктор давления - всё дрожало, сама колонна дрожала. Самира стояла рядом, во все глаза следя за ним. Алексей достал из кармана полукомбинезона длинную мощную отвёртку, он всегда носил её с собой, чтобы слушать подшипники, приложил к колоне, а ручку плотно прижал к уху, по привычке заткнув второе ухо пальцем сквозь шапку противогаза. Внутри всё дрожало, он хорошо знал этот звук, когда критическая масса переходит черту и происходит взрыв.
  - Вырубай! -ќ крикнул он Самире, но она не услышала его сквозь противогаз и вой компрессоров. Он приподнял противогаз и крикнул ей в ухо. - Иди и выруби всё к чёрту, сейчас рванёт. Я пока компрессоры перекрою!
  Самира всё поняла верно и побежала в операторскую. Уже у выхода она обернулась на Алексея, который пытался закрыть окислившиеся задвижки, чтобы перекрыть давление газа от каскада компрессоров, прилежно нагнетавших сверхизбыточное давление в колонну, ревя и дребезжа стальными роторами. На мгновение она увидела малую вспышку, всё будто бы замерло на месте. Из колонны вырвался огромный огненный шар, поглотивший Алексея. Это было страшно и красиво, она не могла сдвинуться с места, пока ударная волна не откинула её в бокс, а Алексея далеко от взорвавшейся колонны. Ему повезло, что на пути не было ничего, кроме труб под потолком. Его впечатало в стену, разорванная осколками спецовка горела, но он уже ничего не чувствовал, после взрыва погрузившись в вязкое чёрное ничто, вновь забравшее его к себе.
  Самиру Егор втащил в операторскую, она была в сознании, контуженая, осколки её не задели. Она всё время кричала, что там Алексей, что надо его спасать. Егор вбежал в цех, забыв про противогаз, про перчатки, про всё, в едком дыму и парах кислоты не сразу увидев Алексея. Он дотащил его до бокса, захлопнул дверь и упал на пол, ослабев от паров. Юля и Люба с трудом втащили его и Алексея в операторскую, вовсю орала сирена цех остановили, но к ним до сих пор никто не ехал. Девушки пытались что-нибудь сделать, приводили в чувство Егора, до Алексея они боялись дотронуться, а Самира сжалась в углу и то кричала, то плакала.
  
  54. Слушай песню ветра
  
  Алексей открыл глаза и тут же зажмурился. Он думал, что никогда больше не увидит этого, но чёрная мгла заползла ему под веки, громко смеясь в лицо беззвучным гыканьем. Он опять здесь, в том же самом месте, если это имело хоть какое-то значение. Глаза плохо привыкали к темноте, не различая ничего вокруг, но слух уже уловил движение где-то рядом, и Алексей, на всякий случай, отошёл в сторону, врезавшись головой в толстое дерево. Он обошёл его и присел за толстым стволом. Звук приближался, он стал отчётливее, узнаваемым - это топала сотня ног по пыльной дороге, бурча себе под нос, отпуская в никуда беззвучные ругательства, рыща обгорелыми, искалеченными рылами, стуча длинными гнилыми зубами.
  В первый раз, когда он очутился здесь, Алексей едва не попался им в руки. Такой же слепой и непонимающий, он быстрее других сориентировался, спрятавшись за камень. Что было потом, он помнил, поэтому сидел за деревом тихо, стараясь не дышать. В груди всё горело, тихие вздохи вырывались из его рта против его воли. Ему стало страшно, что они сейчас услышат его и найдут, слишком быстрой будет их победа, у него нет ни палки, ни хорошего камня, дешёво отдаст себя. Он пошарил руками возле ствола и нащупал тяжёлый камень, в три раза больше его ладони. Вздохи тут же прекратились, он успокоился, крепко сжав примитивное оружие.
  Толпа остановилась где-то рядом, зашумели голоса. Слух, как и зрение, вернулся, он различал их гортанные выкрики, определённо, они искали его. Алексей осторожно выглянул из-за дерева, вурдалаки стояли спиной к нему, решая, куда он мог пойти: по полю или дальше по дороге. Никто не смотрел в его сторону, дерево и обломки валуна никого не интересовали, степь просматривалась на много километров вперёд. Из высокой травы выскользнули три тени, толпа заорала ещё громче и двинулась дальше по дороге, размахивая жердями и каменными топорами, какие можно было встретить в музее.
  Алексей подождал полчаса, а может час, время в этом чёрном вязком воздухе тянулось очень странно, иногда ему казалось, что оно просто останавливается, и вышел из укрытия, быстрым шагом идя к дороге. Куда идти, в каком направлении? Везде было всё одинаковым, глазу не за что зацепиться. "Слушай песню ветра" вспомнил он название недавно прочитанной книги, которую ему дала Варвара. Он подумал о ней и услышал еле заметную мелодию, сыгранную на бамбуковой флейте. Мелодия была очень тихая, возможно, что ему показалось, но ветер принёс несколько нот из степи, не зря он выбрал это дерево, туда и звала его музыка, далеко-далеко в степь.
  "Так, давай вылезай уж!", - про себя выругался Алексей, слыша позади себя копошение в высокой траве. Через мгновение на него с дикими криками бросилось три вурдалака, потрёпанные, меньше его, но каждый держал в руках по заострённой жерди и каменному топору. Алексей давно услышал эту засаду и спокойно ждал нападения. Первого он пнул ногой, опередив, бросившись вперёд, отчего два других вурдалака остановились, не ожидая отпора. Второму он с размаху размозжил голову, не думая о том, что делает. Третий успел замахнуться, но получил кулаком в морду, осев на землю. Алексей действовал быстро, как на войне: схватил топор и точными движениями разил противника, убивая мёртвого второй раз. Бесконечная чернота принимала его жертвы, вурдалаки падали на землю, рассыпаясь в гнилой прах, который тут же подхватывал ветер, унося в степь.
  Алексей отдышался, выбрал топор понадёжнее, взял самую толстую и длинную жердь, и пошёл вслед за ветром, раз он уносил их прах в степь, значит и ему туда. Сердце, которое он перестал слышать, забилось, кровь разыгралась в его жилах - нет, он ещё живой, как и в прошлый раз, надо терпеть, долго терпеть.
  Степь охотно приняла его, ветер дул в спину, но навстречу лилась мелодия флейты, Та же самая, что вывела его отсюда много лет назад. А сколько уже прошло времени? Он задумался, память всколыхнулась на секунду, но вдруг он вспомнил про Самиру, в груди всё похолодело.
  Его кто-то окликнул, он обернулся, готовый нанести удар, но это была Самира. Она шла к нему в длинном чёрном платье, протянув руки. Он выставил вперёд копьё, и она остановилась, обиженно поглядев на него.
  ќ- Ну, Лёша, чего ты? - улыбнулась она. -ќ Это же я, не узнаёшь?
  "Тебя не должно быть здесь, ты успела уйти!", - беззвучно проговорил он и понял свою ошибку, нельзя было разговаривать с ней, это не могла быть она, не могла. Тогда бы они сразу были вместе.
  ќ- Я пришла за тобой, я знаю дорогу домой, - ласково проговорила она, улыбаясь, -ќ Иди ко мне, ты же тоже этого хочешь.
  Она выскользнула из безразмерного платья, громко захохотав, изогнувшись всем телом. Он смотрел на эти пляски голой девушки, не отвечая на призывные взгляды и позы. Она подошла совсем близко, упершись в остриё копья.
  - Ты не сможешь, не противься, иди со мной, иди ко мне, - она сильнее упёрлась остриём в грудь, слегка проткнув тонкую кожу. Призрак захохотал, из груди полилась чёрная кровь.
  Рука его дрогнула, но голова, освобождённая от принципов, в этом месте ты сам за себя, дала твёрдую команду, и он воткнул копьё в девушку. Она истошно закричала, затряслась от боли, но вдруг затихла и, разразившись диким хохотом, рассыпалась, чёрной пылью взметнувшись в небо.
  "Нельзя думать, нельзя думать!" - твердил про себя Алексей, отключая всю мыслительную деятельность. Ему это удалось, и долгое время ничего не видел и не слышал, кроме бесконечной степи перед собой.
  Ветер поднял вихрь чёрного пепла, закружив его в бешеном смерче, из которого стали вырастать дома, а за ними улицы города. Алексей остановился, что-то острое кольнуло его в сердце, он узнал город, узнал эти улицы, дома. Всё было не так, как он запомнил в последний раз, приехав в Грозный уже после войны, не хватало памятника "трём дуракам" в начале проспекта имени царя.
  Он пошёл вслед за вихрем, в самую глубь миража. Дома смотрели на него слепыми глазницами окон, в которых не было стёкол. Пока он шёл, с них осыпались кирпичи, рушились вывески, падали фонарные столбы. И ни единого звука, город рушился бесшумно, и от этого становилось страшнее. Он шёл посреди улицы, машин не было, людей тоже ќ это был заново отстроенный мёртвый город, но почему?! Он же видел его живым, с радостными лицами людей, уставших от войны, встречавших его теперь как гостя, не зная о военном прошлом. Он помнил заинтересованные глаза девушек, только-только научившихся пользоваться косметикой и от этого чересчур густо накрашенных, смешных, молодых, красивых. Нет, он запомнил город не таким, вычеркнув из памяти разрушенный войной, обескровленный город, выжженные дома, боль и ненависть в лицах, непонимание, страх.
  Он прибавил шаг, желая быстрее убраться отсюда. Улица была длинная, вот уже показалась величественная мечеть, как вдруг она исчезла, а за ней посыпались лавиной дома. Прямо на него полетел фугас, пламенем хвоста опалив волосы на голове. Алексей пригнулся и бросился в сторону, к обломкам дома. Вдруг ниоткуда возник БТР, а за ним рота солдат. Он сидел за разрушенной стеной, смотря за солдатами, бегущими за боевой машиной. Города уже не было, узкая дорога, ведущая вверх в гору, каменная насыпь, пыль, жара. Солдаты нарушили боевой порядок, кто-то залез на броню, молодые ребята курили, смеялись, не обращая внимания на грозную высоту впереди. Алексей вспомнил эту дорогу, она вела в дальний аул, где их должны были ждать. Почему они отстали от колонны или они шли впереди всех? Он не помнил, точнее не хотел вспоминать. Дорога была верная, свои были наверху, совсем недалеко, а внутри машины лежали три ящика водки, прихваченные по случаю.
  Фугас, замаскированный под кочку, на которую не глядя наехал БТР, взорвался, за ним второй, третий. Машина вспыхнула, а вместе с ней и солдаты на броне. С высоты полетели гранаты, забил пулемёт. Спрятаться было негде, солдат косили, как в тире, точно, не оставляя ни единого шанса.
  Новая вспышка, разрыв гранаты! Алексею показалось, что у него заложило уши, и он закрыл глаза, не желая видеть больше этой страшной картины. Бой стих, он больше не чувствовал его кожей, слух обострился настолько, что звенело в ушах.
  Хлёсткий выстрел, как плётка, ударил по стене. На него посыпался битый кирпич. Алексей открыл глаза, с удивлением обнаружив у себя в руках не каменный топор, а винтовку. Выстрел, ещё выстрел ќ кирпич бил прямо в лицо, глаза, ему пришлось плотнее прижаться к стене, согнувшись в жалкий комок. Когда выстрелы прекратились, он осторожно выглянул, тут же спрятавшись обратно, получив в ответ на дерзость серию выстрелов. Он сидел за стеной полуразрушенного дома, рядом стояли такие же дома, но впереди возвышалась девятиэтажная панелька, били оттуда, с последнего этажа. Подойти к ней незамеченным было невозможно, площадь простреливалась в любой точке. Он пополз вдоль обломков стены, на одну секунду показавшись в узкой щели между нагромождениями кирпичей. Стрелок обрушил на него град пуль, и Алексей пополз быстрее. Одна из пуль обожгла его ногу, голова трещала от ударов осколков, но странное дело, он совершенно не боялся. Алексей знал, что и как он должен делать. Это был его кошмар, давний, который он сумел забыть, восставший теперь перед ним во всей своей красе. И он не пугал его, всё уже зачерствело, Алексей перестал себя корить за всё, что было на войне, не считая себя ни героем, ни преступником.
  Добравшись до лестничного пролёта, Алексей резко вскочил, пулей вбежав на него, вслед ударила ожесточённа очередь. Он бежал по лестнице вверх, обгоняя пули. Вот она, нужная точка, та же самая, что и всегда. Алексей прижался к стене, краем глаза следя за девятиэтажкой в полурарушеный от прямого попадания снаряда оконный проём. Он видел стрелка, зрение играло с ним, порой ему казалось, что он видит лицо стрелка, слышит его дыхание. Он присел, проверил винтовку, успокоил дыхание и, быстро прицелившись, выстрелил два раза, отправляя в цель друг за другом тяжёлые пули. Стрелок ответил градом пуль, Алексей, не двигаясь с места, совершено не боясь этого кошмара, ответил. Последнняя пуля влетела стрелку в грудь, и он упал. Алексей видел это, неожиданно оказавшись рядом с ним на последнем этаже девятиэтажки. Стрелок был худой, напоминал мальчишку, подростка. Тонкие пальцы вцепились в винтовку, лицо уткнулось в пол, стрелок был ещё жив, пытаясь ползти к двери, не выпуская оружия из рук. Алексей выдернул из его рук винтовку и перевернул стрелка на спину. На него смотрели полные ярости и торжества серые глаза. Стрелок был в натовском обмундировании, винтовка тоже не наша, Алексей таких не видел. Армейские ботинки были слишком маленькими для мужчины, комуфляж был велик, стрелок путался в нём, ёрзая на полу. Алексей сдёрнул с него балаклаву, на него смотрела девушка лет тридцати, когда-то красивое лицо было искажено ненавистью, непонятным торжеством. Он смотрел на неё с непониманием, не осуждая, без ненависти, он так и не научился ненавидеть противника, не понимая и не принимая этой войны, но это не мешало ему исполнять воинский долг, выполнять приказы, не разрешая себе даже и мысли об их преступности.
  - Ты никогда не вернёшься домой! - прохрипела девушка, засмеявшись булькающим звуком. Из её рта вырвалась чёрная кровь, но она продолжала смеяться. - Ты останешься здесь навечно! Навсегда!
  Он встал и, отрицательно покачав головой, пошёл вниз. Девушка что-то кричала ему сверху, но её слова тонули в оглушительном шуме бомбардировки. Когда он вышел на улицу, город горел. Он видел, как с неба летят огромные бомбы, вгрызаясь, разрывая жилые дома, будто бы они были в чём-то виноваты, будто бы в этом был смысл. Дома оседали, рушились, стонали, он хорошо помнил этот стон, свист и вой бомбы, снаряда, пущенного из орудия, удар и глухой стон, словно плач.
  Город горел, дрожала земля, небо стало чёрным от гари и пепла. Алексей стоял посреди этого ада, но ни один осколок, ни один язычок пламени не смели коснуться его ќ это был его кошмар, и он управлял им.
  Всё исчезло, в одну секунду, а может минуту, а может прошла неделя? Времени не существовало, как не существовало и пространства, лишь болезненная игра воспалённого мозга. К Алексею шли люди, много людей, он помнил их, каждого, эти взгляды, полные страха, мольбы, но в то же время полные ненависти, непонимания, жгучей обиды, злости. И он честно смотрел в глаза, стойко встречая эти испепеляющие взгляды матерей, ведущих за руки оборванных детей, стариков, еле волочивших свои ноги, готовых плюнуть тебе в лицо, попытаться ударить, если ты подойдёшь близко, полные отчаянья и непонятной радости глаза молодых девушек, искавших защиты, покоя, как и все остальные, ища мира.
  И они исчезли, всё исчезло, осталась чёрная степь. Ветер поднял остатки пепла и унёс за собой. В руках у него больше не было винтовки, не было и топара, и заострённой жерди. В груди горели осколки, было трудно дышать, но зато он чувствовал своё дыхание. Он улыбнулся, подумав о Варваре, милой Варенькке, о Лизе и Катеньке, в песне ветра слыша их голоса, смех, улыбку. Нет, он не должен просто так потеряться в этом бесконечном лабиринте, он уже начал чувствовать себя, слышать себя. Ветер принёс звуки музыки, ту самую мелодию. Её пела Варвара, тихо, шепотом, ласково, чуть слышно, и он пошёл на её зов, увидев, как на чёрном небе вспыхнула яркая звезда.
  
  Лиза осторожно вошла в комнату и застыла у двери. Мама лежала на кровати, будто бы смотря в потолок или небо, лицо спокойное, умиротворённое, казалось, что она даже улыбается, если бы не плотно сжатые веки. Лиза вздохнула, села на край кровати и взяла безвольную руку. Варвара была холодная, но пульс хорошо прощупывался, пускай и редкий, а слабое дыхание улавливалось ухом, когда на улице затихала обычная городская возня. Мама спала вот уже вторые сутки, резко впав в это летаргическое состояние после того, как они услышали в новостях о взрыве на химическом заводе. Лиза тогда пыталась обнадёжить, что это другой завод, что там не было Алексея, но город был небольшой, и завод был один на весь город. Варвара с трудом дошла до кровати, держась за стену и, как была в домашнем костюме, так и уснула.
  Этим вечером Лиза стала бить тревогу, мама не просыпалась. Она оборвала провода всем, добившись от бывшего лечащего врача конкретных инструкций, вспоминая рассказы Алексея, никогда не думая о том, что ей одной придётся с этим столкнуться. Лиза всё сделала, как ей приказал врач, на помощь прилетела Соня после работы. Они вместе раздели Варвару, уложили на сменные простыни и клеёнку, обмыли тело, всё же она жила, и организм выполнял всё, что от него требовалось. Потом всю ночь она плакала, пыталась растормошить, разбудить маму, лежавшую неподвижно, как труп. Катя тоже плохо спала, много кричала, волновалась, плакала без повода, утром Лиза была без сил, еле волоча ноги.
  Днём пришла Лера, отпросившись у родителей, боявшихся выпускать на улицу детей. Она бы пришла раньше, но пришлось отсидеть все онлайн уроки, выслушивая монотонный бубнёж учителей, не привыкших работать с аудиторией в сети, когда не видишь глаз учащегося, не понимаешь, кто тебя слушает, и есть ли хоть кто-то по ту сторону экрана. Лера не стала расспрашивать о том, что случилось с Варварой, мельком увидев в приоткрытую дверь её на кровати, накрытую белой простынёй, она забрала Катю на улицу, дав Лизе немного выдохнуть.
  Очень хотелось спать, но лечь на кровать Лиза побоялась. Она набрала ванну, быстро вымыла посуду и легла в неё, забыв про любимую пену, про ароматические масла, которые ей подарила Марина, тут же уснув. Проснулась она через час, вода уже остыла, она успокоилась. Лиза вытерлась и ушла в комнату за чистыой одеждой. Мама всё ещё спала, она проверила простыни и легла рядом с мамой, прижавшись, целуя, плача в полголоса, прося её проснуться. Лиза снова провалилась в глубокий сон без сновидений, проснувшись через час или больше, вспомнив о том, что скоро должна придти Лера. Она оделась и убежала на кухню, готовить еду для ребёнка и что-нибудь перекусить для них, Лиза забыла поесть, и теперь пошатывалась от голода. Она стала улыбаться, ей показалось, что мама стала теплее, и веки расслабились, а улыбка после её поцелуев стала более явной.
  Лера тихо вошла, закатила коляску и стала раздеваться. Девочка недавно проснулась и ещё зевала, рассматривая мир вокруг себя прищуренными глазками. Лиза вышла из комнаты ей навстречу и прикрыла дверь.
  - Только что проснулась, есть хочет, чмокала в лифте, - доложила Лера.
  - Это хорошо, а то из-за зубов стала мало есть, еле-еле впихиваю, пюрешки так вообще с боем, приходится заталкивать.
  - Я помню, -ќ негромко рассмеялась Лера и покосилась на дверь.
  - Мне кажется, что скоро очнётся, - прошептала Лиза, на глазах у неё навернулись слёзы. - Спасибо, что выручила, а то я думала, что просто упаду.
  Лиза обняла Леру, девушка всхлипнула в ответ, заразившись от неё тревогой.
  - Да ладно, мне несложно, - ответила Лера, утерев две крупные слезинки, выпавшие из глаз прямо на нос. Они переглянулись и рассмеялись, не желая больше хандрить.
  - Давай раздевайся, будешь её кормить, - Лиза взяла дочку, девочка радостно задрыгалась, узнав маму. - Ой, а кто тут покакал?
  - Давай я помою, - с готовностью предложила Лера, прошедшая, как назвала это Варвара, курс молодой матери у них дома, умея делать уже почти всё.
  - Бери! - Лиза отдала дочку, совершенно не стеснявшуюся Леры, иногда Лиза ловила себя на мысли, что ревнует дочку к Лере, так легко принявшей чужую тётю, но быстро бросала так думать, Лера уже давно была нечужая в их доме.
  Лера поменяла подгузник, вымыв ребёнка в раковине, и принесла девочку на кухню, посадив на коврик. Девочка хитро осматривалась, щупая коврик, намереваясь броситься на пол, к уже намеченной цели под столом. Девочка поползла, думая, что её никто не видит, но сильные руки Лизы вернули её на место. Ребёнок громко засмеялся и повторил попытку побега, но в другую сторону, где её уже ловила Лера. Поиграв так минут пять, Лера подхватила девочку и села на стул. Лиза поставила перед ней бутылку со смесью и баночки с овощным и мясным пюре. Прикорм Лиза стала вводить рано, наплевав, как она выразилась, на рекомендации врачей, с трёх месяцев, считая, что ребёнку надо больше есть. Девочка мотала головой, отпихивая бутулку. Лере удавалось вложить ей рот по одной ложке пюре, после чего начиналась возня, возмущённые крики.
  - Не ест, брыкается, - посетовала Лера.
  - Держи её, сейчас помажем дёсны, - строго сказала Лиза, девочка, понимая, что сейчас будет болезненная экзекуция, сначала дёрнулась, чтобы сбежать, но быстро успокоилась, когда Лера встала.
  Девочка громко закричала от боли, когда Лиза безжалостно, поначалу у неё сердце разрывалось от этого крика, мазала прорезывателем зубов набухшие дёсна. Это только с виду казалось, что над ребёнком издеваются, через несколько секунд после экзекуции девочка была уже весела и улыбалась, хватала за нос Леру, пыталась схватить её за волосы, радуясь, когда удавалось вытащить из-под обруча одну прядь и как следует дёрнуть.
  - Сажай её на стульчик, мы сами поедим, а она пусть посмотрит, - скомандовала Лиза, накладывая на тарелки картошку с мясом и салат из свежих овощей, который она успела нарезать.
  Они сели за стол, Лера не уступала Лизе в аппетите, и они съели по две порции мяса и весь салат. Пока Лиза заваривала чай, Лера кормила девочку, в несложной игре, отвлекая ребёнка, запихивая ей ложку за ложкой.
  - Она такая классная! - восхищённо воскликнула Лера. - Мне так нравится с ней играть - у неё такой взгляд умный.
  - Это она от бабушки взяла, не от меня, тем более не от этого донора спермы, - язвительно ответила Лиза, наливая им крепкий чай.
  - Да, очень похожа, а вот смеётся она, как ты, ќ- сказала Лера.
  - Ха-ха, ещё бы, я только и делаю, что ржу, ќ- заметила Лиза. - А ты часом замуж не собралась после школы?
  - Нет, ты что! - Лера покраснела и спрятала лицо в чашку, шумно захрустев печеньем, которое испекла Лиза, она стала каждую неделю печь что-нибудь новое, быстро совершенствуясь, как пекарь-кондитер.
  - Да? А за Стасика? - съехидничала Лиза.
  - А ты за Серёженьку? - спародировала её Лера, высунув язык.
  - А мне нельзя, я же замужем, - громко хохотнула Лиза. - Такой дурдом, развестись даже не могу, суды все закрыли. Так надоело всё, почему у нас даже развестись нельзя по-человечески?
  - Да, дурдом полный! У меня мачеха сначала с ума сошла, но вроде пришла в себя, начали гулять, а то заперла всех, по сто раз в день руки мыли. Это ж надо так людей запугать? Нам ещё со школы всякие рекомендации шлют, запугивают. Папа сказал, что вроде как уголовка светит, если на улицу выйдешь, ќ мы что на зоне живём?
  - Именно, зона и есть, - кивнула в знак согласия Лиза. - Ко мне недавно на улице один субъект пристал, что это я в такое страшное время с ребёнком гуляю, а что, мой ребёнок хуже собаки? Вот почему с собаками можно, а с детьми нельзя!
  - Да, нас тоже это бесит, - закивала Лера. - Папа даже ошейник купил и поводок, чтобы мы если что, делали вид, что ищем нашего пса! Знаешь, какая классная игра! У нас в неё весь этаж играет!
  - Ага, и мусор по шесть раз в день выносим, - добавила Лиза, -ќ слушай, так этот урод начал мне объяснять, видит, что я его вот-вот пошлю, а сам такой весь в маске на всю рожу, в длинных перчатках, а я же без маски, я в ней задыхаюсь! Он побежал к ментам, как раз наряд встал на перекрёстке.
  - И что менты? - с интересом спросила Лера.
  - А это вообще умора, я слышала их разговор. Они у него проверили документы и потребовали разъяснить, почему он так далеко отошёл от своего дома. А про меня сказали, чтобы он не приставал к матерям с детьми, а то они его в отделение отвезут!
  - Да! Мне Стас тоже такое рассказывал. Ребята так удивляются, что менты нормальные оказались, но Димка говорил, что это только в нашем районе, в других палки собирают, или что-то такое, я не поняла.
  - Чем дальше от Кремля, тем меньше коронавируса, - улыбнулась Лиза и хитро посмотрела на Леру, смутив её своим взглядом. - А вы уже со Стасиком да или ещё нет? Ну да, я же вижу по твоему лицу, сознавайся!
  - Ну, да, - прошептала Лера и покраснела.
  - Ну и как? Тебе хоть понравилось?
  - Не знаю, наверное, да. Я так много ржала, а потом смущалась, он тоже. Как-то всё вышло скомкано, но мне в целом понравилось. Я-то думала, что он мне покажет класс, строил из себя альфа-самца, а оказался таким стеснительным, прямо как и я. Я всё боялась, что не понравлюсь ему.
  - Глупости, я тебе уже говорила, что надо избавляться от своих комплексов, -назидательным тоном сказала Лиза. - Не знаю, я Стаса видела пару раз, мне он не показался альфа-самцом, по-моему, нормальный парень.
  - Да, хороший, - Лера расплылась в улыбке. - Мы любим друг друга, это так здорово, я раньше думала, что это не про меня.
  - Ну, я тоже так думала, даже замуж вышла без любви, - ответила Лиза. -ќ А вот влюбилась, сама удивляюсь, с первого взгляда. А может... не знаю, не хочу об этом думать, как начинаешь всё обдумывать, так такой дурой себе кажешься.
  - Ага! - воскликнула Лера. - Я вот всё думала, читала, как надо с парнями себя вести, как разговаривать. А на деле всё оказалось так просто, мы, как объяснились, так сразу стали легко общаться, я даже не задумываюсь ни о чём, а до этого строила планы рзаговоров, писала схемы, прорабатывала. Дура дурой!
  - Полная чушь, все эти формулы и инстраграмыши со своими советами. Как копнёшь глубже, так окажется, что тебя в итоге будут учить, как вернее всего раздвигать ноги и сосать, ну и какую вилку куда класть.
  - Фу! - поморщилась Лера.
  - А вы там бейбика не задумали завести? - спросила Лиза и состроила рожицу дочке, девочка радостно засмеялась, замахав руками, требуя ещё.
  - Нет, конечно же! Мы хотим сначала выучиться, найти работу. Может в двадцать семь, я так хочу. Как получится, - ответила Лера.
  - Ну, а замуж когда? Тоже в двадцать семь?
  - Ну нет, пораньше! - ответила Лера и засмеялась, - мы решили на третьем курсе.
  - Какие серьёзные планы! - расхохоталась Лиза. - А я вот больше не хочу. Разведусь и всё, хватит. Я пока Серёже не говорила.
  - Да он только рад будет! - рассмеялась в ответ Лера.
  Девочка на стуле замерла, прислушалась. Лиза удивлённо смотрела на дочь, показывавшую ей пальчиком на стену, только через минуту сообразив, что мама встала. Девочка задрыгалась на стуле, радостно смеясь. Из комнаты вышла Варвара, уже одетая, бледная, но в ней чувствовалась сила. Она села рядом с Лерой, и налила себе чай, Лиза по привычке поставила её чашку на стол. Варвара долго пила чай маленькими глотками, подмигивая и улыбаясь внучке, сидевшей напротив рядом с мамой.
  - Я вернулась, - прошептала Варвара и вздохнула. - Прости, Лизочка, я не в силах это контролировать.
  - Мама! - Лиза вскочила, вырвавшись из ступора от неожиданного появления Варвары, и бросилась к ней, чтобы обнять. Варвара была ещё слаба, и Лиза, почувствовав это, быстро вернулась на место. - Мам, ты есть будешь?
  - Да, но немного, -ќ шепотом ответила Варвара, взяв в руки одно печенье.
  Лиза положила ей немного мяса и картошки, хотела сделать салат, но Варвара остановила её.
  - Мам, тебе кто-то несколько раз звонил. Вроде с работы Лёши. Я перезванивала, но там никто трубку не брал, - Лиза протянула ей телефон. - Я звонила Лёше, его телефон всё ещё недоступен.
  - Я знаю, - уверенно сказала Варвара. - У него нет телефона, он сгорел. Лёша жив - это самое главное.
  Она поела и перезвонила на работу Алексею, видимо кто-то всё-таки увидел её письмо, которое она написала до обморока, тщетно пытаясь дозвониться до Алексея, не зная о случишейся трагедии, повинуясь внутреннему чувству. Лера смотрела на них молча и пила чай, не решаясь задавать вопросы. Когда Варвара сказала, что Алексей жив, внутри неё всё успокоилось, она переглянулась с Лизой, чувствовавшей то же самое.
  В трубке громко и бодро прозвенел женский голос.
  - Варвара, это вы? Наконец-то я с вами связалась, - затараторила девушка, её вроде звали Надей, так показалось Варваре, примеряя этот бодрый голос к рассказам Алексея про их офис.
  - Да, это я, - подтвердила Варвара.
  - А вы жена Алексея, да?
  - Да, я его жена, - без тени сомнения ответила Варвара.
  - Вот и хорошо! Точнее нет, всё очень плохо! Ой, простите, я не знаю, как и сказать!
  - Говорите прямо, - прошептала Варвара. - В какой он больнице?
  - Откуда вы знаете?! - удивилась девушка. - Да, он в больнице, в реанимации, но пришёл в себя, вроде, я точно не поняла. Короче, у них там закрывают больничку, переводят на ковидную, ну, как везде. Его должны перевезти в другую, но это двести километров! Я не знаю, что делать!
  - Пришлите мне адрес, я туда приеду и всё решу. Время же ещё есть?
  - Да, вроде как ещё около недели. А как вы доедете? Ничего же не летает!
  - Доеду как-нибудь, на ступе долечу, - ответила Варвара, Лера и Лиза непроизвольно прыснули от смеха.
  - На ступе? - удивилась девушка. - А вы крутая, я бы ревела во всю глотку!
  - Я уже своё отревела. Пришлите адрес, время дорого.
  - Через минуту, у меня уже всё готово. Если что звоните. Там страховка всё покроет, мы со страховой решили, всё нормально.
  - Спасибо, жду, -ќ Варавара отменила вызов и посмотрела на всех. - Надо ехать.
  - Конечно надо! Мы тут сами справимся! - с жаром воскликнула Лиза. ќДавай билеты искать.
  Она вскочила за планшетом, но Варвара остановила её взглядом.
  - Не надо, всё равно ничего не летает. Полечу на своей ступе.
  - На мотоцикле? - удивилась Лера.
  - Да, снега нет нигде, доеду, - ответила Варвара. - Ребёнок на вас, поможешь Лизе?
  - Конечно! - с готовностью ответила Лера.
  
  55. Я пришла
  
  Мотоцикл летел по пустынной трассе. Вот уже второй час Варвара не встречала машин на шоссе, дорога будто бы вымерла, ещё недавно наводненная машинами, медленная, густо пахнущая. Всё вокруг покрылось зыбкой призрачной вуалью и казалось нереальным. Она ловила себя на мысли о том, что эта дорога, эти потухшие глаза придорожных кафе и магазинов, мелкий дождь, не мешавший езде, остужая пыл, желание вдавить рукоятку газа до упора и взлететьќ всё это виделось ей странным неприятным сном. Жизнь была, она находилась совсем рядом, но свободная дорога не радовала, а пугала, хотелось догнать хоть какую-нибудь пробку, постоять в ней, дёргаясь вперёд на короткие отрезки, отдохнуть, успокоиться.
  Она быстро собралась в дорогу, чересчур быстро, как ей показалось. Дрон подготовил мотоцикл, заменив всё, что только можно, обкатав тормозные колодки, чтобы они не свистели, не проскальзывали. Он купил запасную канистру, занявшую половину одного кофра. Варвара сначала сопротивлялась, но сейчас, летя по трасе к границе перехода из Московской области во Владимировскую, мысленно благодарила его, по пути было слишком мало работающих заправок, и она ехала на запасной канистре, надеясь, что скоро покажется работающая заправка. За мотоцикл она не беспокоилась, её друг работал хорошо, слушался, предупреждая заранее об опасном манёвре или слишком быстром ходе, подсказывая наезднице вибрациями руля. Варвара раньше думала, что всё умеет, набравшись опыта в ночных разъездах вместе с Соней, и только сейчас поняла, как мало она знала о своём железном коне, о своей ступе, как называла мотоцикл Лиза.
  Соня и Лиза целый день перед отьездом были с ней, решая, что взять с собой, как вести себя на дорогах, проезжать блокпосты. Лиза заставила Варвару снять много наличных, лично рассовав деньги по карманам, спрятав от возможного грабежа, открыто заявляя, что её главный пропуск - это Хабаровск, меньше не возьмут. Соня всё порывалась поехать вместе с ней, с трудом уговорили этого не делать. В итоге оба кофра были забиты вещами, Варвара взяла свой рабочий ноутбук, он как нельзя лучше подходил для путешествий, крепкий, защищённый от падений и влаги, с хорошией сумкой, куда уместились все документы и часть денег. Соня провела у них ночь, рано утром проводив Варвару вместе с Лизой и прибежавшей Лерой в путь. Когда она уехала, спокойная, без тени сомнения на лице, Соня разрыдалась, заразив тревогой и Лизу с Лерой, только маленькая Катя недоумённо смотрела на взрослых, желая гулять, желая играть ќ ничего же не случилось, бабушка вернётся, в этом не было сомнений.
  Вадим оформил Варваре пропуск до одной фабрики, принадлежавшей их клиентам, но она осталась уже далеко позади. За всё время Варвару так никто и не остановил, гаишники провожали взглядом чёрный мотоцикл и пожимали плечами. У Петушков Варвару останвили, здесь выстроились в ряд три машины, блокируя и встречное движение. Инспектор подошёл к ней, молча протянув руку за документами. Она не разглядела его лица, скрытого под фуражкой и плащ-палаткой с объёмистым капюшоном.
  - Вы знаете, что проехали мимо? - спросил инспектор, смотря ей прямо в глаза.
  - Да, я знаю, - шепотом ответила Варвара.
  - Простите, не расслышал, - сказал он, нахмурившись.
  - Я не могу громче, у меня горло повреждено, - прошептала Варвара и повторила ответ. ќ - Я знаю, что проехала.
  - Хорошо, - он кивнул ей, чтобы она слезла с мотоцикла. - Идите за мной в машину.
  Варвара послушно слезла, проверила, надёжно ли стоит мотоцикл, и пошла за инспектором. Мотоцикл мигнул фарой, провожая хозяйку и встав на блокировку. Инспектор отвёл Варвару к дальней машине, стоявшей в небольшом кармане, скрытой от постороннего взгляда нагромождением бетонных блоков.
  - Что с лицом? - спросил инспектор, разглядывая Варвару, после того, как она сняла шлем.
  - Повреждено, - прошептала в ответ Варвара, сняв маску. Он сверился с фотографией в правах и отдал ей все документы.
  - Куда направлялись? Не страшно одной ездить?
  - Нет, не страшно. Я же Баба-Яга, чего мне бояться, - улыбнулась ему Варвара, заметив, что на лобовом стекле нет регистратора, значит, разговор будет душевный, как называла это Соня, не раз попадавшая в подобные ситуации, то слезами, то улыбками отыгрывая для себя низкую штрафную ставку.
  - Баба-Яга? - удивился инспектор и усмехнулся, посмотрев на протез. - А летели вы на своей ступе?
  - Всё верно, - кивнула Варвара. - И мне надо лететь дальше, очень надо.
  - А куда спешите?
  - В больницу, там мой муж. Мне ещё долго ехать, может решим всё поскорее?
  - А где больница? - спросил инспектор, сняв фуражку, наконец, она увидела его лицо, худое, бледное, с умными острыми глазами, не выражвшими ни алчности, ни злобы. Он смотрел на неё внимательно, решая, врёт она или нет. Варвара протянула ему адрес, написанный на небольшом листке бумаги. Он внимательно вчитался, долго думая, а потом вернул листок. - Ехать долго, и вы не доедете. Вас завернут на выезде к Татарстану, вам так и так ехать по Казанской трассе. А потом упекут в обсерватор, дело откроют.
  - Но мне очень надо, он умрёт, если я не приеду. Там больницу закрывают, а его должны куда-то увести, а он в реанимации, там взрыв был на заводе, в новостях показывали. Я не вру, какой смысл мне врать и тем более нестись в эту дыру? - прошептала Варвара, внутри неё всё похолодело, она поняла, что этот хмурый инспектор не врёт, и её действительно не пустят, а партизанских троп она не знала, она никогда не ездила по этой дороге так далеко.
  - Я вам верю, - сухо ответил он. - Деньги есть?
  - Да, сколько потребуется, - с готовностью ответила Варвара.
  - Никогда больше так не отвечайте, а то раскрутят по полной, - заметил он. И написал на телефоне сумму, в десять раз превышавшую прогноз Лизы. - Это много, но вы доедете до этого города без проблем.
  - Хорошо, я согласна, - ответила Варвара и стала расстегивать куртку, чтобы достать пачку купюр.
  - Нет, не здесь. Я вас отвезу в одну деревню, здесь недалеко. Там вы подождёте фуру, скорее всего придёт утром. Поспите ночь у одной старой ведьмы, вашей коллеге, - он засмеялся, по-доброму улыбнувшись ей.
  - Хорошо, а зачем фура? - спросила Варвара?
  - Погрузим ваш мотоцикл в фуру, а вы поедете в кабине, а когда будут посты, придётся спрятаться в прицепе. Это немного неудобно, зато вас никто не тронет, обещаю.
  - Я согласна. А долго ждать машину?
  - Не думаю, найдём жертву, не переживайте. Отдохнёте, баба Клава вам печку растопит, баню сделает. Надо отдохнуть, а то врежетесь в столб, и муж погибнет, и вы тоже. Я вижу, что вы устали, можете не храбриться.
  - Да, наверное устала. Голова немного кружится, и руки болят, - согласилась Варвара.
  - Ну, вот и договорились. Идите к своей ступе, как я выеду, следуйте за мной. Поедем медленно, торопиться некуда, а дорога скользкая.
  Варвара вышла из машины, находясь в лёгком оцепенении от нереальности происходящего. Дождь усилился, она поняла, что инспектор тысячу раз прав, она не сможет долго ехать по такой дороге, точно упадёт или влетит куда-нибудь. Мотоцикл радостно поривествовал её, мигнув фарой. Она села, завела двигатель, мотор утробно заурчал, успокаивая, как хороший друг, всегда знающий нужные слова. Она подумала об Алексее, из глаз потекли слёзы, как же хотелось рвануть с места, быть рядом с ним, быстрее, как можно быстрее. Надев шлем, она увидела, как выехал инспектор, и поехала за его машиной.
  Дорога и вправду была дрянной, Варвара часто дергала руль, выводя мотоцикл из начинающегося заноса. Такому в мотошколе её не учили, падать совсем не хотелось, она замёрзла, а небо совсем потемнело, затянутое плотными чёрными тучами. Дождь полил как из ведра, колёса вязли на размокшей просёлочной дороге, и последние полкилометра до дома Варвара шла пешком, толкая перед собой мотоцикл. Инспектор уехал вперёд и вернулся, чтобы помочь ей.
  Дом стоял на окраине деревни, хороший, добротный в один этаж, но большой. Было видно, что его недавно ремонтировали. Новый забор не был чрезмерно высоким, двор был открыт взору любого, нечего было таить: птичник, сарай, две теплицы и ровные борозды грядок, укрытые полиэтиленом, а на другом конце, недалеко от дома, стояла баня. Соседний дом тоже жил, в нём горел тусклый свет, домик был маленький, потемневший от времени и сырости, а через открытую калитку можно было придти к бане или большому дому, было видно, что соседи дружили. Остальная деревня была мёртвой, не горело ни одного окна, а дома уже покосились в сторону, некоторые обрушились, злыми впадинами вместо окон глядя на гостей.
  Инспектор вкатил мотоцикл во двор и поставил у забора. Из дома вышла высокая женщина, окружённая жёлтым светом, вырвавшимся из-за двери. Она поманила к себе Варвару. Рука у неё была большая, тяжёлая, трудно было понять, сколько ей лет, определённо больше, чем Варваре. Женщина была одета в старомодное платье и передник, руки были мокрые, она вытирала их полотенцем.
  - Проходи, кума, гостем будешь, - пробасила женщина, голос не уступал внушительному виду.
  - Добрый вечер. Меня зовут Варвара, - предстаивлась она, женщина кивнула и прошла в дом, Варвара вошла следом.
  - А я баба Клава, - пробасила женщина и кивнула инспектору. - Миша, ты есть будешь?
  - Нет, мне на смену пора, - ответил он.
  - Погоди, я тебе соберу, перекусите с ребятами, - баба Клава ушла и вскоре вернулась с пакетом, из которого вкусно пахло домашней выпечкой, кисловатой, тёплой, с явными нотками молока.
  Варвара положила шлем на лавку и стала медленно раздеваться. Инспектор кивнул ей и вышел, плотно закрыв дверь. В доме пахло тестом, печкой и пирогами. Варвара втянул в себя этот заманчивый запах и, схватившись за косяк, показавшийся ей крепким, выскочила из протеза.
  - А ты ловкая, - с уважением сказала баба Клава. - Погоди, я тебе тряпку дам, вытрешь свою железную ногу.
  Она ушла в комнату и вернулась с тряпкой и ведром. Варвара вытерла протез, оставлять его грязным совершенно не хотелось. Она сняла куртку и защитные штаны, оставшись в спортивном костюме. Баба Клава жестом показала, где можно умыться.
  - Деньги положишь здесь, ќ- сказала она, показав на старый комод, стоявший в дальнем углу, и ушла в комнату.
  Варварра умылась, сложила купюры в ровную пачку, обвязала резинкой и положила в первый ящик, где лежали другие купюры, неряшливо брошенные, порой скомканные и грязные. Здесь было много денег, поэтому Варвара, прикидывая в уме, сколько могло лежать в этом ящике, достала блокнот и написала на нём "Баба-Яга", сунув листок под резинку. Она насчитала около семиста тысяч рублей разными купюрами. Голова, уставшая от дороги, с радостью принялась за эту бесполезную задачу. Варвара оглянулась, никто её не контролировал, камер под потолком тоже не было.
  - Садись, поешь, - пригласила баба Клава Варвару за стол, когда та вошла в комнату. Посреди стояла большая печь, массивный стол, лавки с резными полками, даже красный уголок с образами и крестом.
  - Спасибо, - Варвара села за стол, баба Клава поставила перед ней тарелку с дымящимися щами. Варвара несколько раз взглянула на крест в красном уголке, по количеству углов было видно, что она попала в дом к раскольникам.
  - Скоромного не едим, -ќ пробасила баб Клава. - Но для тебя сегодня купила немного яиц и сосиски. Сейчас зажарю, ты же будешь?
  - Да, я скоромное ем, - ответила Варвара и принялась за суп, он был несолёный, и хозяйка поставила перед ней банку с крупной солью. Варвара густо посолила, и суп стал более-менее съедобным, капуста была сильно переварена, картошка выварена до крахмала, превратившись в аморфную жидкую массу.
  - А тебе и надо мясо есть, а то сдохнешь, - заметила баба Клава. - Таким как ты мясо надо есть.
  - Каким таким? - с интересом спросила Варвара, пристально взглянув на бабу Клаву.
  - А то ты сама не знаешь? - Баба Клава села напротив и стала медленно жевать пирожок, потом пододвинула блюдо с пирожками к Варваре. - Я же тебя насковозь вижу, не из этого ты мира, но и не из того. В другой раз и руки тебе не подам, но у тебя горе, тут помогать надо, даже таким, как ты.
  - А много таких, как я? - с интересом спросила Варвара, угрозы этой женщины её не беспокоили, скорее забавляли. Она что-то угадывала в этом тёплом воздухе дома, какое-то странное движение, а может ей это казалось, было ещё не поздно, но Варвара очень хотела спать.
  - Нет, но встречаются. У нас тут одна жила, померла лет десять назад. Сначала была обычная женщина, а как дом сгорел, так она одна и выжила, все сгорели, а она выжила. Дом отстроила, но хозяйство не завела, так жила, пока земля не забрала обратно.
  - Вы думаете, что я ведьма? - тихо рассмеялась Варвара.
  - Я это вижу. И ты видишь, что мы с тобой по разные стороны света, - пробасила баба Клава. Варвара, не понимая почему, кивнула в знак согласия. Что-то было в этой женщине, что-то знакомое, похожее на того капитана, угрожавшего ей, как же она могла о нём забыть?
  Баба Клава поставила жарить яичницу с сосисками в большой чугунной сковороде. Варвара следила за её действиями и жевала пирожки, они были вкусные, в отличие от супа, с картошкой и капустой, сочные, с кислым и слегка сладким тестом. От их вкуса казалось, что она попала в дом к доброй бабушке, которая сейчас поставит на стол большую кружку молока и уложит спать на мягкую кровать с большими пышными подушками, набитыми настоящим гусиным пером. Доброй бабушки не было, а была баба Клава, мощная, нельзя сказать, что недовольная, но осторожная, бросавшая на Варвару тревожные напряжённые взгляды, резко дёргавшая голову в сторону красного уголка, чтобы встать спиной и еле заметно подрагивать от взгляда Варвары. Интересно было то, что баба Клава ни разу не перекрестилась, глядя на красный уголок, Варваре показалось, что она высматривает там что-то другое, потемневшая от старости икона и крест виделись ей скорее ширмой, за которой скрывалась истинная вера этой женщины. Варвара взяла очередной пирожок, на неё напал здоровый аппетит, и стала всматриваться в икону, поймав на себе взволнованный взгляд бабы Клавы, отчётливо помотавшей головой, чтобы она туда не смотрела. И Варвара перестала, уставившись на печку, из которой уже пахло готовой яичницей, сковорода шкварчала, пела.
  Баба Клава поставила перед Варварой сковороду с яичницей из четырёх яиц и трёх сосисок. Варвара благодарно кивнула и принялась за еду. С яичницей было покончено очень быстро, она такого от себя не ожидала, обычно с трудом съедая два яйца. Баба Клава убрала грязную посуду и поставила большую кружку с молоком. Молоко было холодное, жирное, какое бывает в домашнем хозяйстве, когда корова здоровая, но здесь не могло быть коровы, Варвара вспоминала двор, и не понимала, где можно было бы поставить корову. Сарай был слишком мал, а если бы корова и была, то точно бы дала о себе знать, да и птиц не было слышно.
  - Молоко и яйца я беру в соседней деревне, у нас здесь ничего нет уже много лет, вымирает деревня, только я и дед Тихон остались живыми.
  - Дед Тихон? Это к нему ведёт калитка возле бани? - спросила Варвара.
  - Да, вот баню тебе затоплю и схожу к нему еды отнесу, а то старый совсем, сам ничего уже не может сделать.
  - Понятно, - кивнула Варвара, допив молоко. Ей захотелось в туалет, но вряд ли здесь была нормальная уборная, скорее всего туалет был неподалёку, рядом с сараем на другом краю участка. - А почему вы не любите таких, как мы, как я? Разве мы делаем что-то плохое?
  - За вами идёт много крови, за вами идёт смерть, - ответила баба Клава.
  - Постойте, так можно сказать про абсолютно любого человека, - возразила Варвара.
  - Всегда кто-то умирает рядом, если не умираешь первым. Вы можете конкретнее описать мне суть претензии?
  Баба Клава удивлённо посмотрела на Варвару, но ничего не ответила, как-то даже испуганно посмотрев на красный уголок, а сильные пальцы смяли передник. Она суетливо убиралась на кухне, Варвара решила больше не расспрашивать хозяйку, а то ещё выкинут ночью за дверь. Странное поведение хозяйки, эти пространные разговоры, полные полунамёков, но ничего не объяснявшие, не имевшие никакого смысла, раздражали Варвару, понимавшую, что вся эта глупая болтовня в основном вызвана её внешностью, пугавшей особо суеверных и религиозных людей, видевших в ней если не слугу дьявола, то ведьму точно. Она вспомнила этих фанатиков в парке, нет, баба Клава была другая, здесь чувствовался не только страх, но и уважение. Решив больше об этом не думать, Варвара встала и пошла к выходу.
  - Туалет у сарая, - крикнула ей баба Клава, собственно здесь нечего было и угадывать, Варвара не курила, и это было видно.
  - Спасибо, я поняла, - прошептала Варвара, накидывая куртку и надевая ботинки. - Большое спасибо за ужин, было очень вкусно, особенно пирожки.
  - Не за что здесь благодарить, -ќ в дверном проёме выросла могучая фигура бабы Клавы. - Это закон - накормить гостя, тут мы с тобой похожи, только у меня еда живых.
  Сказала это баба Клава и скрылась, оставив Варвару в полном недоумении. Она вышла во двор и поковыляла к туалету типа сортир, как его было принято называть. Было холодно от ветра и колючего дождя, под ногами хлюпала жирная вязкая грязь, дорожку размыло и ноги вязли в этой грязи. В сортире было тепло и особо не воняло, кто-то налил туда едкого пахучего раствора, наподобие той жидкости, что льют в синих кабинках уличных туалетов. Она долго просидела в туалете, плотный ужин и дорога требовали уважения, и теперь невыносимо хотелось помыться.
  Когда Варвара вернулась в дом, бабы Клавы в нём не было, Варвара села на лавку, ожидая хозяйку. После улицы она пригрелась в тепле и ненадолго заснула, сложив руки на столе и уронив на них отяжелевшую голову.
  - Баня готова, - баба Клава потормошила Варвару, чтобы та проснулась.
  - А? Я что-то уснула, -ќ прошептала Варвар. - Спасибо, а у вас есть полотенце?
  - Да, я всё положила там и воды натаскала. Мойся без стеснения, полчаса тебе, думаю, хватит, если надо, то подброшу дров. Крикнешь, если что.
  - Спасибо, я побежала, - улыбнулась Варвара. - А выходить-то можно или потревожу деда Тихона своим видом?
  - Выходи смело, он старик подслеповатый, а если что и увидит, так будет ему радость на старости лет, не всё же ему на страшную бабу типа меня смотреть, - впервые за всё время улыбнулась баба Клава.
  Варвара кивнула и поспешила в баню. Внутри было сделано всё по-старинке: небольшой предбанник, устланный чистым ковром, мыльная и собственно баня с печкой, вделанной в стену, дрова лежали аккуратно возле дверцы в предбаннике вместе с почерневшей кривой кочергой, знавшей не одно десятилетие. Баня была чистая, ярко горел свет, и Варвара без боязни разделась и сразу пошла в парилку, сев на лавку, на которой уже лежало большое полотенце. Варвара встала и поддала, вылив три ковша на камни. Окутаная горячим паром, пахнущим еловыми иголками и мёдом, она легла на лавку, закрыв глаза. Погревшись как следует, мокрая от пота, безмерно довольная, она взяла ведро с горячей водой и ушла в мыльную. Вымывшись, окатив себя из ведра, Варвара, чувстуя, что остывает, убежала в парную, просидев там до тех пор, пока не зашумело в голове.
  Она вышла из бани, встав на крыльце. Холодный ветер встретил её резким порывом, обдав брызгами нескончаемого дождя. Это было очень приятно, разгорячённое тело нежилось под этим холодным душем, в голове прояснялось, а на сердце стало так спокойно, что Варвара стала напевать тихую мелодию, прилипшую к ней. Небо задвигалось, ветер разгонял облака, и Варвара увидела яркую луну, показавшуюся сквозь прорванную ткань облаков. Луна слушала её пение, серебряные лучи осветили Варвару. Она горела белым светом в темноте, пропало напряжение в левой ноге, пропала усталость и тревога. Варвара смотрела на луну, напевая мелодию, слыша, как луна вторит ей в ответ, чувствуя себя снова молодойи красивой, не замечая внимательных глаз бабы Клавы, замершей у дома и следившей за Варварой, купающейся в лунном свете.
  Войдя обратно в баню, Варваре показалось, что она не одна. В парилке было жарко, она прибавила пару, вылив всю оставшуюся воду, пока не стало густо и невыносимо жарко от пара. Из-за этого пара вышла красивая девушка с большими зелёными глазами, мерцавшими в тусклом электроосвещении бани. Длиная коса была распущена и волнистыми прядями лежала на высокой груди, широкие округлые бёдра, большой улыбающийся рот с полными губами, крупный нос. Девушка взяла веник, окунула его в воду и стала стегать Варвару, громко хохоча. Варвара лежала на животе, с наслаждением закрыв глаза. Она не думала, кто это, откуда она взялась, отдавшись чужой воле своих чувств, затмевавших разум горячей волной.
  Отстегав Варвару, девушка толкнула её, чтобы она легла на спину. Варвара перевернулась и получила новую порцию хлёстких ударов берёзового веника. Лавка была достаточно широкая для двух человек. Девушка отбросила веник в сторону и легла рядом, прижимаясь к Варваре горячим телом. Варвара обняла её, ласково погладив крепкие ноги, молодую упругую грудь, ловя на губах обжигающие поцелуи, нетерпеливый горячий язычок неизвестной любовницы, вздрагивавшей от каждой ласки. В голове зашумело, горячие волны окатывали её с ног до головы, теряя грань между фантазией и реальностью, лаская не то себя, не то молодую ведьмочку, демонстрировавшую Варваре длинные ровные белые клыки, легонько кусаясь, смеясь.
  В дальней комнате было свежо и прохладно, тепло остывающей печи с трудом добиралось до этой комнаты, спрятанной от посторонних глаз за неприметной узкой дверью. Варвара лежала на старой кровати, знавшей ещё, наверное, лично Никиту Сергеевича. Металлическая сетка скрипела при каждом движении, два матраса были слишком мягкие, и она утопала в этой перине, будто лёжа на плотном облаке. Вернувшись из бани, до конца не понимая, что с ней произошло, внутренне осознавая, что она просто перегрелась в бане, Варвара ни о чем не думала, накрытая одеялом, вдыхая запах чистого белья, пускай и много раз стиранного. На губах ещё горели поцелуи ведьмочки из бани, а может это она сама их искусала, что больше походило на правду. Варвара слушала шум ветра за стеной и засыпала. Удивительно сложился день, ещё недавно она была в Москве, ехала по пустой дороге неизвестно куда, без точного плана, по велению сердца, а теперь лежит в деревенском доме на мягкой кровати. И ей было так легко и спокойно, совсем не тревожили шорохи за стеной, баба Клава что-то делала, ворча в полголоса, скорее всего на неё. Варвара об этом не думала, она видела в полудрёме перед собой длинное шоссе, уходившее за горизонт, к пламенеющему восходу. Это был добрый знак, хотелось в это верить, хотелось придумывать новые суеверия, строить будущее по незаметным и смешным случайностям, но строить своё будущее, счастливое и, наконец-то, спокойное. Варвара думала о том, что ей надоели трудности, что хочется уже пожить спокойно, без проблем, без драм, трагедий, боли, жить с любимыми людьми, не расставаясь, споря, ругаясь, но любя. Она мысленно построила себе это будущее, негромко рассмеялась над своей наивностью и уснула крепким сном. Телефон на столе зажужжал от входящего сообщения, потом ещё одного, и ещё, вскоре успокоившись. Она дала полный отчет о своём путешествии, не забыв рассказать Соне и Лизе про баню, где её накрыло от перегрева. Соня и Лиза в один голос просили её быть осторожнее, больше не париться так безрассудно, Варвара и сама это понимала, поздно вспомнив про рекомендации врачей, не одобрявших походы в сауну.
  Рано утром Варвару разбудила баба Клава, сообщив, что машина будет через час. Варвара встала отдохнувшая, полная сил и страшно голодная. Пока баба Клава, ворча себе под нос, собирала на стол, Варвара умылась, отметив, как побелело её лицо после бани, а спина, уставшая за время езды, выпрямилась. Быстро ответив на все сообщения, Лиза беспокоилась о ней, не доверяя непонятному участию этих людей, она села за стол. Баба Клава утром была гораздо приветливее, что-то изменилось в ней, она перестала коситься на красный уголок и иногда улыбалась.
  Они сели завтракать вместе. Варвара ела яичницу и блины, которые испекла баба Клава рано утром, когда она ещё спала, а баба Клава пила квас и ела блины с вареньем. Никто не проронил ни звука, пока они ели, не желая нарушать таинство церемонии. Когда всё было съедено, баба Клава унесла посуду к мойке и сказала:
  - Тихон с утра заходил.
  - Да? - удивилась Варвара, не сразу вспомнив, кто это. - И что сказал?
  - Да ничего не сказал, хотел на тебя посмотреть, но что-то застеснялся, старый дурак.
  - Вот и правильно, незачем старика пугать, - улыбнулась Варвара. - Он меня у бани караулил, да?
  - Не знаю, кто разберёт этого маразматика. Иногда такое скажет, а на деле ему всё и приснилось. Он всё мне рассказывает, что в бане молодая ведьма живёт, он видел, много раз. Красивая, говорит, как его жена, в молодости, - баба Клава карикатурно показала большую грудь и попу. - Чего ещё мужику-то надо?
  - Не знаю, может, чтобы молчала? - предположила Варвара. ќ- А он, наверное, свою жену и видит, скучает.
  - Чёрт его знает, всю голову мне заморочил, старый дурак. А тебя он не видел, не беспокойся, совсем слепой, да и на что ему, немощный стал, только языком болтать умеет.
  Варвара тихо рассмеялась. Её совершенно не беспокоил этот старый вуайерист, после больницы она потеряла весь стыд, как точно выразилась Лиза, помня маму прежней, которую Варвара давно забыла.
  Через час с небольшим приехал старый фургон с гидролифтом. Водитель, растолстевший лысый татарин, долго суетился, закрепляя мотоцикл внутри, стягивая его ремнями, а потом долго извинялся, что Варваре придётся поехать тоже в фургоне. У него не было второго спального места, и он опасался проверок, за пассажира его точно оштрафуют, а хуже, если посадят на две недели в обсерватор, тогда пропали заказы, пропал бизнес. Варвара не стала возражать, она была готова на всё, тем более, что водитель оборудовал внутри некое подобие кровати, уложив на палеты лист фанеры и старый матрас, застелив вполне сносными простынями. В качестве одеяла он отдал свой бушлат, пропахший соляркой и пряниками, странный и неожиданный запах, Варвара ожидала нестерпимую табачную вонь.
  Рустем, так звали водителя, не курил и не пил, полностью соблюдая законы своей веры, но, как он признался сразу, был очень нестоек к сладкому, о чём и свидетельствовало ожирение. Однако он был бодрый и вполне расторопный, бегая туда-сюда без одышки. Она встречала уже таких людей, вполне счастливых в своей полноте, быстро худевших к старости, отчего и умирали, часто злобными стариками. Рустем обещал довезти её до границы города, в сам город он ездить опасался, не раскрывая причин.
  Дорога длилась двое суток. Всё это время Варвара находилась внутри фургона. Рустем белал частые остановки, чтобы его пассажирка могла размяться, поесть, сходить в туалет, просто подышать свежим воздухом. Во всех его действиях чувствовалась искренняя забота, он ни разу не спросил её про маску, иногда с тревогой смотря на Варвару, то желая помочь слезть или взобраться, то с удивлением смотря, как ловко она управляется со своим телом даже в протезе. Во время этих коротких остановок у небольших закусочных, которые плевать хотели на "режим повышенной готовности", обоснованно считая, что это всё незаконно и попахивает концлагерем, Рустем рассказывал про свою семью, про трёх детей, все мальчишки, про внуков, у него в роду были только мальчишки. Варвара рассказывала ему про своих внуков, про маленькую внучку, как изменилась её дочь, как поумнел её сын под чутким руководством жены. Они могли заболтаться на несколько часов, Рустем не гнал машину, в этом не было смысла, дороги и так были пустыми, а налететать на бессмысленные штарфы было глупо.
  Сначала Варвара боялась, что в фургоне будет слишком душно, но откуда-то постоянно сифонило, проветривая пустую железную коробку. Она лежала на этом подобие кровати, не раздеваясь, плотно укрывшись бушлатом, подложив под голову пакет со своими вещами. Спать было даже прохладно, она много спала, изредка делая перерывы, чтобы послушать на планшете аудиокниги, которые ей записала в дорогу Лиза. Новые романы сначала увлекали Варвару, но потом она начинала скучать, угадывая ход сюжета, совершенно не сочувствуя никому, возможно, это и было новое направление в литературе, когда тебе плевать на героев? А когда становилось совсем скучно, она садилась на мотоцикл, путаясь в ремнях, и играла, как ребёнок, будто бы она летит по трассе.
  Фургон остановился, Варвара поднялась с лежанки, сбрасывая с себя лёгкую сонливость. Застучал гидроцилиндр, и ворота открылись, опустив площадку. Рустем поднялся на ней и стал отвязывать мотоцикл.
  - Приехали, Варвара, - сказал он улыбаясь. До города километров двадцать, не больше. Дорога вполне сухая, снега давно не было. Езжайте аккуратненько и доедете без проблем.
  - Спасибо! - обрадовалась Варвара и подошла к нему, расстегивая куртку, чтобы вытащить пачку денег. - Сколько я вам должна?
  - Ничего вы мне не должны, - замотал головой Рустем, сматывая ремни. - У вас тяжёлая ситуация, кем бы я был, если бы наживался на этом?
  - Хорошо, - кивнула ему с благодарностью Варвара. - Но, а эти без проблем взяли деньги.
  - А им надо, вы думаете, они их себе взяли? Нет, пока всем, кому положено раздадут, ничего себе и не останется, так, крохи одни. У них свой бизнес, а у нас свой, так и живём.
  Он повёз мотоцикл на площадку, Варвара собрала свои вещи и пошла следом. Спустившись на дорогу, она уложила все вещи в кофры, проверила зажигание, мотоцикл тут же завёлся, бак был полный, Рустем на одной заправке специально ходил за бензином, заполнив бак и канистру доверху.
  - Ну, Аллах вам поможет, - сказал Рустем, добрыми глазами смотря на Варвару. - Я уверен, всё будет хорошо с вашим мужем, и с вашими внуками, долго, очень долго будете жить вместе, так будет, я знаю.
  - Всё-то вы знаете! - рассмеялась Варвара и подошла к нему. - Не испугаетесь?
  - Нет, а чего надо бояться? - удивлённо спросил он.
  - Меня, - сказала Варвара. Она обняла его и расцеловала. - Спасибо вам, вы хороший человек! Я вас не обидела?
  - О, нет! - рассмеялся он. - И ничего вы нестрашная, страх внутри вас, надо этого шайтана выдавливать из себя. А если мы не будем помогать друг другу, кто тогда поможет?
  - Никто, - согласилась Варвара и крепко обняла его. - Удачи вам, а шайтана этого я победю, обязательно победю!
  Они расхохотались. Он показал ей, куда ехать, главная дорога уходила вправо через сотню метров в город, о чём не говорил ни один указатель, основной поворот был дальше, но там, предполагал Рустем, будет много постов. Он уехал первым, а Варвара, заново привыкая к дороге, некоторое время стояла на обочине, слушая шум мотора. Набравшись храбрости, она поехала, с каждым километром набирая всё большую скорость. Ей хотелось быстрее добраться до больницы, навигатор показывал, что до неё всего каких-то сорок километров.
  Она пролетела мимо поста ДПС, не снижая скорости. Инспекторы, стоявшие в это время возле машины, проводили мотоцикл удивлённым взглядом, но не стали ничего делать, продолжая смолить сигарету за сигаретой. Город был пуст, редкие машины встречались на пути, все светофоры работали, невыносимо долго удерживая её на стоп-линии.
  
  В палату вошёл врач и две медсестры. Женщины поспешили открыть окна, стоял резкий запах испражнений, санитары давно не выносили утки. В палате лежало два больных, один совсем дряхлый старик, которого завтра должны были перевезти обратно в дом престарелых. На другой койке рядом с окном лежал Алексей, весь обвязанный бинтами. Ремни уже сняли, он больше не пытался подняться, смирившись со своей участью, но сколько проблем он принёс себе и остальным, пробудившись в первый раз. Он кричал от боли и пытался встать. Медсёстры с трудом уложили его на кровать, пришлось стянуть ремнями, а он дёргался, бился, не понимая, где находится. Обезболивающие и противосудорожные помогали не сразу, а воспалённое сознание рисовало перед глазами картины прошедшей войны, для кого-то забытой, неизвестной, но не для него, часто видевшего войну во сне.
  - Рафаиль Альбертович, что будем делать с ним? - спросила пожилая медсестра, подходя к Алексею. Она проверила капельницы, выдернула иглы, заткнула катетер, по-доброму похлопав Алексея по руке. - Такой сильный мужчина, жаль будет, если не доедет.
  - А вы что меня спрашиваете? - с раздражением сказал врач. - Разве я это решение принял? Его перевозить нельзя, я это сказал нашему главврачу, а он что может?
  ќ Да никто ничего не может! - в сердцах воскликнула вторая медсестра, она была моложе всех, высокая, с длинными худыми руками, маска болталась у неё на шее, она с остервенением сдёрнула её и засунула в карман.
  - Аля, повесь на место, - строго сказала пожилая медсестра, - придёт комиссия, всех оштрафуют.
  Аля тихо выругалась, достала маску и демонстративно надела её так, чтобы был открыт нос.
  В палату вошёл охранник, он хмуро посмотрел на всех и поправил маску на лице.
  - Что, опять проверка припёрлась? - спросила у него Аля.
  - Нет, тут это, какая-то сумасшедшая приехала, - сказал охранник, - говорит, что приехала к мужу. Вот к нему.
  Охранник для убедительности ткнул пальцем в спящего Алексея, усмирённого большой дозой обезболивающего.
  - Хм, мне звонила какая-то женщина, - сказал врач. - Как её зовут?
  - Варвара, вроде, - пожал плечами охранник. - Да говорю вам, сумасшедшая. Она на мотоцикле приехала.
  - Зови сюда, разберёмся, - сказал врач, и вышел вместе с охранником. Медсёстры поспешили за ними, не желая пропускать интересного спектакля.
  Варвара стояла на входе в отделение, держа в руках шлем. На ногах для надёжности были надеты три пары бахил, всю влагу с куртки и штанов она вытерла ещё внизу, и теперь с неё не капало. Она увидела охранника и врача, а за ним двух медсестёр.
  - Вы приехали к Тарасову Алексею? - спросил её врач.
  - Да, - прошептала Варвара. - Я его жена. Где он?
  - Покажите паспорт или есть свидетельство о браке? - попросил врач.
  - Нет, мы не расписаны, - отрицательно покачала головой Варвара.
  - Тогда я не могу вас пустить, - сказал врач. Только близкие родственники.
  - У него никого нет из родных, только я, - она разволновалась, не ожидая таких вопросов. - Сами подумайте, зачем я бы поехала из Москвы сюда?
  - Действительно, - задумался врач. - А что с голосом?
  - У меня повреждена трахея, горло обожгло, - она сняла чёрную маску, демонстрируя шрамы на лице. - Могу копии выписок показать, я не вру.
  - Вижу, главное, чтобы не ковид, - усмехнулся врач. - Остальное неважно. А что вы хотите делать?
  - Я не знаю, может можно его не перевозить?
  - Нет, нельзя. Больницу закрывают под ковид, слышали, наверное?
  - Слышала, - закивала Варвара. - А может можно его амбулаторно лечить? Я смогу следить, я всё умею, кроме капельницы.
  - Как вы себе это представляете? - удивился врач.
  - Сниму квартиру рядом, не знаю, возьму в аренду ваше оборудование, - предложила Варвара.
  - Хорошая мысль, надо будет это с нашим главным обсудить, - кивнул врач. - Аля, отведи женщину в палату, и наведите там порядок!
  - Идемте, - сказала медсестра, поманив за собой Варвару. Когда они дошли до палаты, она спросила. - А вы правда из Москвы приехали? Как вам это удалось, дороги же закрыли.
  - Мне помогли хорошие люди, - прошептала Варвара.
  - Я вам поражаюсь, - медсестра открыла дверь и впустила в палату Варвару. - У нас тут дедушка обосрался, не обращайте внимания.
  - Я потерплю, - ответила Варвара, - сразу увидев Алексея.
  Медсестра потопталась и ушла, оставив дверь приоткрытой, чтобы лучше проветривалось. Варвара подошла к койке Алексея и осторожно села на стул. Он лежал неподвижно, лицо и голова была обмотана бинтами, как у мумии, руки, туловище перетянуто потемневшими от мази бинтами, она вновь ощутила этот запах гниения, запах обожженного тела, но всё же он был другой, и она была другая. Она осторожно взяла его ладонь и чуть сжала пальцы.
  - Я здесь, Лёша, я пришла, - прошептала Варвара. Он сжал её пальцы и с трудом разлепил веки. Лицо подёрнулось в кривой улыбке, изо рта вырвался тихий стон боли.
  - Ничего не делай, лежи спокойно. Надо подождать, я знаю, как это. Ты же помнишь, я всё знаю. Я никуда не уйду, никуда.
  Они смотрели друг другу в глаза, странно, но ей совершенно не хотелось плакать, она улыбалась, не думая о проблемах, о трудностях лечения - всё проходит, и это пройдёт, она не сомневалась в этом.
  
  56. Эпилог
  
  Много лет прошло, как мне сейчас кажется, когда я решила закончить эту книгу. На самом деле прошло всего три года, а для меня как целая жизнь. Я больше не хочу писать о себе в третьем лице, достаточно, хватит взгляда со стороны и прочей ерунды. Это я, Варвара, и это моя жизнь, уместившаяся на страницах этой книги. А многие ли смогут описать свою, хотя бы в паре предложений?
  Это заносчиво и, наверное, высокомерно - и мне это нравится. Я устала быть подобием себя, играть, притворятся, и к моему счастью, мои близкие позволяют мне оставаться собой. Сейчас всё расскажу.
  Итак, моё желание луна выполнила, это была действительно последняя дорога в нашей жизни, больше не было ни трагедий, ни потрясений, ни даже скандалов. Простая и ровная жизнь, о которой я всю жизнь мечтала, когда рядом с тобой те, кого ты любишь, те, кто любит тебя. Это непередаваемое чувство, жить и быть любимой, и любить самой!
  Я забрала Лёшу из больницы, сняла квартиру неподалёку. Неважно, сколько это стоило денег, я в них не вижу никакой ценности, если их не вкладывать в людей. Раньше я так не думала, этому меня научил Барри, неисправимый оптимист, но о нём позже.
  В больнице без договора мне выдали койку, монитор, стойку для капельницы, судна и ещё много чего. Несколько раз в неделю приходила медсестра и делала перевязки, ставила капельницы, чаще не удавалось, всех забрили под ковид, забыв об остальных больных, забыв обо всём. Раз в неделю приходил врач, делал осмотр, менял назначения, учил меня ставить капельницу. Теперь я всё умею, не хуже зелёной медсестры. Ох, и досталось же Лёше от меня, но я не буду описывать подробности, зачем? Разве так важно знать, в каком жалком виде бывает человек, даже очень сильный? Я не хочу вызвать у вас жалость или ненужное сочувствие, если не понимаете, то не понимайте дальше, я рада, что эта сторона жизни прошла мимо вас, но не требуйте, никогда не требуйте ни от кого жалости и не позволяйте это себе - жалость оскорбляет, унижает того, кто в ней не нуждается. Лёша никогда не нуждался в жалости, он стойкий и сильный, мой самый любимый человек на свете! Похоже, что эта глава скоро превратится в страницу из дневника? А почему нет, разве вся книга не напоминает мой дневник?
  Мы просидели в этой квартире до осени, в октябре мне удалось перевести его в Москву, как раз сняли всю эту ерунду с эпидемией, ненадолго, правда, желание власти сильнее, чем больше она может на этом заработать, и Лёша стал здоровее, на нём всё заживало, как на собаке. И тут я могу похвастаться, почему бы и нет, видели бы глаза фармацевтов в аптеках, когда я у них искала сухие травы? Многие не нашла, мне подсказали в магазине, где я обычно покупала продукты, где у них живёт ведьма, она мне всё и дала, без денег, просто отдала. Вот так бывает. А вы думали, что я забросила своё ведовство? Нет! Тысячу раз нет! Я сошла с ума, но моя мазь сработала, но самое интересное в том, что я совершенно не помню её рецепт, забыла, моментально, как перестала делать.
  Мы много читали, в квартире осталась от прошлых хозяев, видимо, родителей, хорошая библиотека и проигрыватель с пластинками, как сказали хозяева, у них рука не поднялась выбросить всё это. Я читала Лёше и себе вслух утром и вечером, днём мы слушали музыку, а в перерывах я работала, готовила, кормила его с ложечки, а когда он засыпал вечером, уходила гулять по городу, сначала пешком, а потом уже и на мотоцикле объезила все углы, каждую улочку. Мне кажется, что я почти не спала в это время, обнаруживая себя на диване рядом с койкой Лёши под утро. И никто меня ни разу не останавливал, гаишники просто проезжали мимо, а иногда махали в знак привествия, привыкнув к моим ночным поездкам.
  Нам особенно запомнилась одна книга, в ворохе классики, которую мы успели забыть, а вспомнив, не хотели часто дочитывать до конца, и я и Лёша влюбились в "Белые одежды". Странно, но эта книга в первый раз мне не понравилась, мне и сейчас непонятно поведение главного героя, севшего за один стол с тем, кто чуть не убил их всех. Я этого не могу принять, Лёша был ещё категоричнее. А ещё Шостакович, на пластинках. Я просто влюбилась в эту музыку, теперь мы не пропускаем ни одного концерта в Москве, я научилась не замечать людей, поэтому могу спокойно слушать музыку, ходить в театр. Часто мы ходим втроём или вчетвером: я, Лёша, Соня и Антон, Лиза не хочет, ей нравится другая музыка, другой театр, как ни странно, более классический.
  У Лизы всё наладилось. За время изоляции и в наше отсутствие она жила вместе с Сергеем, они попробовали пожить вместе. Она развелась, добилась алиментов, бывший муж пытался оспорить отцовство, но его вовремя отговорили его родители, чтобы ещё больше не позорился. Лиза живёт то у Сергея, то со мной, когда он улетает в рейсы, а иногда оставляет ребёнка нам с Алексеем, чему мы безмерно рады, и не только мы.
  С нами иногда живёт Каролина. Нет, я не забыла про другой мир, он жив и живёт сам по себе, без моего участия. Каролина любит играть с детьми, я иногда замечаю, что Лиза с кем-то разговаривает, играет с дочкой и Каролиной. Возможно, мне всё это кажется, Лиза не сознаётся, отмалчивается, не то считая меня сумасшедшей, не то себя. Лиза стала много и часто задумываться, она сильно изменилась.
  Редко, раз в месяц, я выбираюсь на озеро с Каролиной, играю с детьми, эти три девчонки уматывают нас, заряжают радостью и весельем. Иногда просто мы сидим на берегу, обнявшись, и молчим. Наши чувства не изменились, мне кажется, что они ещё сильнее обострились, и мы не знаем, кто мы больше друг для друга. Соня меня ревнует к ней, я ничего не скрываю от неё. Мы до сих пор вместе и любим друг друга, но эта другая любовь, не то, что я чувствую к Лёше. Я знаю, что его это тревожит, порой обижает, но такова я, другой уже не будет.
  Соня узнала, что её муж завёл себе любовницу, об этом ей шепнул Дрон, застукала его с молоденькой мотоциклисткой. Она не злится на него, в их жизни мало что изменилось, он обижен на неё за связь со мной, но без вопросов отдаёт супружеский долг, они не могут жить нормально, нужен скандал, конфликт, и тогда они способны осчастливить друг друга. Я очень обрадовалась, что Соня нашла общий язык сыном, Саша хороший и красивый мальчик, точнее уже не мальчик, скоро школу закончит. Она нашла в нём хорошего друга, не осуждавшего, но и не прятавшего слова за маской лицемерия и всё ему рассказала, готовясь к ненависти, получив в ответ искреннюю дружбу. Он доверяет ей теперь больше, чем отцу, измену которого он простить не может.
  Ну, и как вы меня назовёте? Какой ярлык вы мне прилепите? Ну же, подумайте, не стесняйтесь! Кто я? Проститутка, лесбиянка? Гомосексуалистка или бисексуалка? Извращенка, моральный урод? У меня закончились эпитеты, но я уверена, вы припасёте для меня что-нибудь позабористее, только зря. Меня уже не волнуют чужое мнение или проклятия, наслушалась, хватит. Мне не перед кем оправдываться или извиняться, а если вы всё это время смотрели в замочную скважину, читая эту книгу, трогали мою постель, возбуждаясь от желания оскорбить или просто от желания? Кто вас заставлял это читать? Никто, а вас предупреждали, значит, вы этого хотели. Так придумайте себе ярлык, повесьте его на себя, может, он вам к лицу?
  Я никого не хотела оскорбить или унизить своей книгой. Я не знаю, зачем я её написала, начиналось это всё, как терапия, и лишь теперь я понимаю, что мне она и не была нужна. Да я ведьма, да я люблю двух человек в одном мире живых - Лёшу и Соню, и Каролину, мёртвую, как и я. Но я ещё и живая, во мне борются два начала: жизнь и смерть, и моё сердце гораздо больше, чем вы думаете. Я люблю всех, всех моих близких, мою дочь Лизу, сына Диму, Марину, его жену, моих милых внуков Павлика, Машу и Катеньку. Люблю Сергея, за его любовь к Лизе, он очень строг со мной, он мне не доверяет, что-то видит, но не может понять, что. Люблю и Сансиру и её малыша, которого они назвали Алексеем Викторовичем, такой важный, непохожий ни на кого, взгляд отца, а улыбка матери.
  Я люблю Вадима, пускай он и сухарь, люблю Барри, этого неисправимого оптимиста, затеявшего в нашей "новой реальности" большой проект. А я знаю, он просто не хочет возвращаться к себе в Америку, здесь он живой, как он часто говорит. Такие люди, как Барри, делают для нас порой больше, чем вся госудраственная машина, и пускай, его бизнес мал, его фабрики работают на грани рентабельности, но он даёт людям надежду, своим примером, своей жизнерадостностью, азартом, волей! А "новая реальность", что с неё толку? Я не зря ставлю её в кавычки. Нет ничего в ней нового, остался страх, его подогревают, но сейчас он стал смешон, а главное, что забывают многие, не хотят видеть ќ поводок стал короче и жёстче, но ещё можно потрепыхаться, можно.
  Я часто разговариваю об этом с Каролиной, вспоминая тех, других, которые знают о нас и боятся, угрожают. Постепенно приходит понимание того, что они правы, а мы были слишком идеалистичны. В наш запрятанный мир до сих пор пытаются прорваться вурдалаки, настоящие, из мира мёртвых, но не находят дороги, нет больше следов, нет нашего запаха. Если вы хотите найти мою горящую избушку, вам надо этого очень сильно захотеть, она недалеко. Подумайте, надо ли вам это? Что вы хотите изменить или найти? И стоит ли это искать? Посмотрите вокруг, на соседей, на братские народы - кто пришёл к власти, кто открыл своё истинное лицо, вытащил нож и ударил? Они, но они не пришли оттуда, а родились в нашем мире, они такие же живые, как и вы, с диким желанием убивать, жрать других не для продолжения жизни, а потому, что они просто этого хотят. Кто-то должен пролить кровь, и пусть это будет тот, кому она нужнее. Мир мерзок, гадок, кровожаден, в нём хватает разных сил, пришедших со всех сторон и даже с границы миров, Каролина обдумывала свои охоты, больше не находя в них смысла, не находя правды. И она неправа, но это моя правда, а у неё другая.
  
   Совсем забыла про Леру, а она, что было вполне закономерно и ожидаемо, родила. Они поженились со Стасом, раньше плана. Глупые планы, когда ты влюблён. Лиза отдала ей все вещи, коляску и кровать - всё. Не зря её останавливала в желании выбросить вещи. Лера успела поступить в педагогический, куда и хотела. Лиза тоже поступила на заочный, учится на психолога, как раз денег хватает от аренду квартиры. У Леры всё хорошо, она тоже родила девочку, и часто можно увидеть их гуляющих вместе с Лизой и Катенькой, принимающей деятельное участие в уходе за маленькой сестрёнкой. Девочку назвали Василисой, ей очень подходит это имя, на вид очень и очень смышленая и хитренькая девочка.
  Лиза занялась делом. Она вспомнила свою профессию, которую ей пытались вручить пять лет, и теперь она ведёт колонку в одном издании, вы, наверное, могли ее встречать - "Вершки анаLIZA". Лиза оказалась ехидным и остроумным колумнистом, высмеивая по делу прогнозы аналитиков и политиков, суммируя высшую пену заблуждений в единую систему, ставя диагноз. В этом ей помогает заочная учёба, Лиза считает, что она сама бы никогда не заставила себя всё это прочесть.
  Она иногда приглашает и меня что-нибудь написать, публикую под рубрикой "Взгляд с опушки леса", короткие прогнозы. И это доставляет мне немного гордости, ведь я ещё ни разу не ошиблась!
  Так получилось, что я сейчас написала и первую главу, решив под конец, точнее в самом начале, поднапустить туману. Мне больше нечего сказать, вы увидели часть моей жизни, настоящей жизни, где я начала жить, по-настоящему. Та, это тавтология, но иначе не скажешь. Я уже наговорила много всего, не буду перечитывать, не хочу додумывать, выстраивать - мысль ценна в её первозданном виде, и это мой поток сознания - вся книга ќмой поток сознания. Я боюсь её перечитывать, и не могу остановиться, заново переживая всё, хочу стереть, убрать многое, но Лиза против, у неё исходники, она не даст мне этого сделать. Мой главный редактор, самый строгий, самый понимающий, любимая Лизочка, как же мне тебя не хватало. Вот пишу и опять плачу.
  Всё, прощайте, живите лучшей жизнью, но живите и любите! И это самое главное, без любви нет жизни, не умирайте раньше времени!
  
  Будете в тридесятом царстве, заходите в гости.
  
  Ваша Баба-Яга.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"