Аннотация: Современные конкурсы красоты глазами классиков русской литературы
КОНКУРС КРАСОТЫ
Я давно уже пытаюсь понять: отчего это конкурсы красоты, столь популярные теперь у нас в стране, всё же рождают во мне протест? Конечно, когда это показывают по телевизору, нас от ящика за уши не оттянешь. Моргать забываем. И дышим тяжело, как астматики. Всё это, конечно, так, но отчего же тогда порой неловко смотреть?
Однажды Аркадий Арканов сравнил международный конкурс красоты с конным аукционом, "где лошадей вяло водят по кругу, одновременно сообщая разного рода размеры - от холки до хвоста".
Откуда в нас эта ирония, это азиатское презрение к суетным утехам Запада? Сначала я не знал, что и думать. А потом кто-то обронил мимоходом: "Воспитание не то". И я понял: и вправду не то. И подумал: а кто они - наши воспитатели? Ну, естественно, родители. Ну, школа. Здоровый трудовой коллектив. Улица. Телевизор... А ещё?
И тут вспомнил: классики! Классики русской литературы. Они, в первую очередь они!
Давайте предоставим им слово.
Пушкин.
Несколько лет тому назад мой старинный приятель полковник Р. пригласил меня посетить некое занятное развлечение, именуемое конкурсом красоты. Полковник посулил мне неземные восторги, произнёс на скверном французском Chaque femme a son charme, и я немедля согласился. Зачем же нет? подумал я и велел заложить дрожки. По приезду на конкурс, мы вошли в ярко освещённую залу, где услужливые лакеи внимательно проверили наши билеты и указали нам кресла, в коих мы и провели вечер.
Неожиданное зрелище поразило меня. Во всю длину залы, при звуке самой плачевной музыки, дамы стояли в два ряда и низко приседали, сперва прямо против себя, потом поворотясь направо, потом налево, там опять прямо и так далее. Театр был полон. Сиятельные господа в смокингах и бабочках, равно как и их декольтированные дамы зрели сие затейливое препровождение времени с неподдельным вниманием. Размышления мои были не очень приятны. Я не мог не признаться в душе, что поведение девушек выглядело изрядно глупо. Дамы царствовали на сцене и, верно, требовали обожания.
Среди прочих выделялась красотою Жаклин Мюзо, приехавшая из Марселя ещё летом, когда большая часть московских жителей разъехалась по деревням и кавказским курортам. Русское гостеприимство засуетилось; не знали, как принять, как ублажить, угостить славную иностранку, победительницу двух международных конкурсов. По свидетельству иллюстрированных журналов, ничего не может сравниться с вольным легкомыслием, безумным очарованием и роскошью французских женщин. Жаклин Мюзо, пребывая во цвете своих лет, давно славилась красотою. Природа создала эту женщину для взаимной страсти. По уверению полковника Р., 17-ти лет, при выходе Жаклин из школы, выдали её за человека много старше её, которого она не успела полюбить. Молва приписывала ей любовников и хроническую дизентерию, но по снисходительному уложению света она пользовалась добрым именем.
Я с живейшим любопытством внимал рассказу моего друга, полковника Р., пристально наблюдая за французской прелестницей в дерзкий лорнет. Между тем, конкурс представлял картину самую занимательную. Образованность и потребность веселиться сблизили посланников со всего света. Зала пестрела от яркой рекламы, представлявшей нам спонсоров сего занятного зрелища, а равно и от мехов и бриллиантов дам, коим и самим было не грех выйти на сцену.
В конкурсе принимала участие и российская девушка Акулина из Твери, однако она не блистала оригинальностью движений и свежестью лица в сравнении с претендентками из Персии и Сингапура. Отец её, несмотря на отвращение своё от всего заморского, не мог противиться её желанию учиться пляскам аглицким у заезжего лицедея-импровизатора, от коего Акулина и позаимствовала идей сексуального вольнодумства. Известно, что русской душе противуречит появление на людях в нагом виде, нашу же претендентку сие не смутило. Девицы и до сей роковой минуты не путались усердно шелками и открыто демонстрировали свои божественные прелести, теперь же вышли пред наши очи в таком виде, что Боже мой! даже неловко продолжать. Ужель забыт русскими дамами завет отцов наших блюсти тела и думы в чистоте и прятать до поры свои небесные формы от постороннего глаза и злых намерений?
Сии размышления мои были прерваны чествованием победительницы. Ею, как и надобно было ожидать, оказалась несравненная Жаклин. Природа избавила её от самонадеянности, что придавало ей редкую привлекательность. Некоторые дамы изумились выбору жюри, многим же казался он очень натурален. Председатель жюри приближился, обнял Жаклин и поцеловал в голову. Красавица не находила слов для изъявления благодарности; сердце в ней билось болезненно. Она слабо улыбнулась и протянула председателю слабую руку... но доктор, опасаясь для служителя Фемиды слишком сильных потрясений, оттащил председателя подальше от m-me Мюзо.
Все закончилось за полночь. Истомлённые девушки сели ужинать в пятом часу утра. Те, которые остались в выигрыше и получили автомобили, беличьи шубки и губную помаду, ели с большим аппетитом; прочие, в рассеянности, сидели перед пустыми своими приборами.
Я же, не имея сил и возможности иначе объясниться со счастливой обладательницей алмазного венца, обратился к ней в мыслях своих.
Ma chere Жаклин!
Счастие твоё не может продолжиться. Очарование рано или поздно исчезнет. Легкомысленный свет беспощадно гонит на самом деле то, что некогда восхвалял с усердием: его холодная насмешливость победит тебя, и ты наконец устыдишься своего стремления к славе. Нет! лучше умереть, лучше забыть тебе всё прежде ужасной той минуты. Вспомни всё, что ты вытерпела, все оскорбления самолюбия, все мучения боязни. Прости, Жаклин, поезжай в весёлую свою Францию, где тебе отрадою будет твоё совершенное уединение. Строгие занятия, коим отныне ты предашься, если не заглушат, то по крайней мере будут развлекать мучительные воспоминания о днях восторгов и блаженства. (Подробнее смотри в моём незаконченном сочинении, впоследствии наречённом издателями "Арапом Петра Великого".)
Adieu, divine.
Преданный тебе А.Пушкинъ.
Чехов.
Кислый душный вечер.
-Таксист! Спишь, чёрт! На конкурс красоты!
Подъезд и одинокий городовой, торчащий у подъезда, освещены фонарями. Червонец за вход и тридцать копеек за хранение платья (последнее, впрочем, не обязательно).
-Вашшш... билет!
Контролёр обращается ко мне. Я ёжусь, сжимаюсь и прячу глаза.
-Па-а-лучите! - говорит контролёр и отдает мне всё, что осталось от билета. Я спасён! Уфф...
Переполненный зал, слегка подвыпившие посетители... А propos, не ходите на конкурсы подобного рода, если вы не того... Горе тому, кто трезв! Ему не понравится, и он, пришедши домой, высечет своих детей, чтобы они, когда вырастут, не ходили смотреть на девочек...
В зале гвалт... Аплодируют всякому, кто бы ни появился на сцене. Наряды бедненькие, телодвиженья... гм... ни то ни сё, но в первых рядах слюнотечение от удовольствия. Пыль ужаснейшая, и хочется чихнуть...
И это - приличное занятие для порядочных людей? Полно! Что за смесь племён, лиц, красок и запахов! Дамы разноцветные, пёстрые, точно трёхкопеечные лубочные картинки...
Победительница, впрочем, ничего-с... Маленькая изящная брюнетка с большим бюстом... и всё такое...
Но - тссс!
Прямо передо мной - потная знойная лысина. Она не может принадлежать простому смертному. Это какой-то медведь, бурбон, монстр! Ай да мужчина! Настоящий Вальтер Скотт! Душка, душка!..
-Несчастный я человек! - говорит он. - Срам! Смотреть совестно на эту бесстыдную распродажу женского очарования! Впрочем, господа, иногда... нельзя отрицать пользы этих конкурсов... в некотором роде... В борьбе за трезвость, например. Да-с! Вместо того, чтобы... тово-с... пить, как сапожник, не лучше ль полюбоваться на...мм... одним словом - пиршество форм и красок, господа! Ву компрене? Хе-хе-хе...
Победительница, впрочем, повторяю, совершеннейшая прелесть. Вздёрнутый носик, маленькие ушки... Одним словом, нектар!
Но - душно, жарко... Ффф... Махайте на меня, господа, махайте!
А лучше уйдёмте! Как приятен выход! Будь я организатором подобного рода развлечений, я брал бы не за вход, а за выход...
Толстой (Лев).
Ах, грехи, грехи! Чего ещё вам, милые дамы, нужно? Будни работай, пришёл праздник - помойся, отдохни, с семейными посиди, общественное дело посуди. А молода - что ж, и поиграй. Честно, хорошо. А то это что? Только людей смущаете да чертей радуете. А всё от жиру.
Вам, каждой, надо спасать душу, делать самой дело Божие, а вы озабочены о том, чтобы к народу православному на глаза в непотребном виде явиться да тщеславие своё, даст Бог, потешить. И чему же вы учите? Ведь это ужасно подумать. Ведь это такое преступление, хуже которого нет в мире - конкурс красоты женщин. Участвовать в такие зрелищах я считаю или глупым, безумным поступком, свойственным дикому человеку, если он не понимает всей гнусности этого дела, или подлым, если это делается для расчёта. А расчёт вовсе не мал: материальные и другие блага земные соблазняют милых девушек с силою эдемова искушения.
Кто же они, эти падшие, должно быть, женщины? В Евангелии сказано: по делам их познаете их, по плодам познаете. Горьки плоды их деяний. Я вижу, как это стремление к сладкой жизни света развращает детей, сидящих у телевизоров. Сказано: горе тому, кто соблазнитединого из малых сих, - а я вижу, как на моих глазах они гибнут и развращаются.
Верить надо, верить, без веры нельзя. Надо освободиться от этой растлевающей роскоши украшений, одежды и тела, выставленной напоказ. Эта мода пришла к нам с Запада, и я знаю, что это оттого дурно, что излишне натуралистично и отвратительно самой природе русского человека. Даже теперь говорю я с вами, и мне стыдно. Помню, помню, я некогда утверждал, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу. Когда я наблюдаю полуобнажённое тело, становится стыдно и горько. Опомниться надо, обратить свой взор Господу, а не то терпенье людское иссякнет. Посмотрит-посмотрит русский народ на это неприличие, а потом с простотою и лёгкостью поднимет первую попавшуюся дубину и начнёт гвоздить ею до тех пор, пока не образумятся барышни, оденутся наконец и покаются в грехах своих.
Я видел такой конкурс. В нём участвовала русская девушка по имени Annete. Я хорошо запомнил, как она вышла на сцену, сбросила с себя последнюю пелерину и, подперши руки в боки, сделала движение плечами. Где, как, когда всосала в себя из того советского воздуха, которым она дышала, - эта вчерашняя школьница, воспитанная нервными учительницами и комсомольской организацией, - этот дух утончённого разврата, откуда взяла она эти приёмы, которые наш моральный кодекс давно бы должен был вытеснить? Она сделала несколько рискованных па, встала и торжественно и зазывно улыбнулась, так что председатель жюри, убогий французишка, m-r Трюдон радостно всплеснул руками и воскликнул:
-Ай да комсомолочка, чистое дело марш! Вот только бы муженька ей молодца выбрать!
Победила, однако, не она, а светская львица Helene из Парижа, которая всем улыбалась и как бы любезно предоставляла каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой груди и спины. Ей как будто совестно было за свою несомненную, победительно действующую красоту. Но ей не было совестно брать подарки, ювелирные украшения за то, в чём не было никакого её труда, и это дурно. Я не знаю, какую пользу приносят развлечения подобного рода казне нашей и отечеству, но знаю, что это развращает душу и разум и вредит вере нашей в светлое будущее. Аминь.
Бабель.
Слушайте, я имею вам сказать пару слов. Кладите мои слова себе в уши.
Хорошую моду у нас взяли - устраивать соревнования дам в красоте! Мозг вместе с волосами поднялся у меня дыбом, когда я услышал в первый раз эту новость. Что же с этого будет? Я понимаю, каждая девушка имеет свой интерес в жизни. Это дважды два. И я, как всякий честный человек, имею интерес, чтобы каждая девушка была как минимум счастлива. В конце концов, что они видят в своей жизни, кроме пары пустяков? Прямо скажу: мало что. Это же кошмар! Нужны ли тут слова?
Но я как раз-таки о другом, а именно: о заезжих к нам знаменитых красотках. Это же просто смешно! Бросьте, наконец, этих глупостей. Громадяне, вы же умные люди, и я обращаюсь до вас, как до родной мамы. Если бы вы были идиётами, то я бы и писал вам как идиётам, но я вас за таких не знаю и упаси боже вас за таких знать; я не хочу этого, как невеста не хочет фурункула в носу.
Вот заявляются эти красотки к нам из, например, Швейцарии, где их окружали первоклассные озёра и сплошные французы. Об чём думают такие гастролёрши? Они думают об хорошо выпить и закусить, об пустить пыль в глаза обезумевшим биндюжникам, об сорвать изрядный куш - и ничего больше. Стыд, леди и медам, - в какой несгораемый шкаф упрятали вы стыд? Выходит такая Двойра из Амстердама, страдающая, кстати, базедовой болезнью, с разросшимся зобом и вылезающими из орбит глазами, - выходит эта красота на сцену, слегка ведёт бёдрышком, довольно-таки назойливо накаляя для нас свой расписной, свой кристиандиоровый рай, и всё жюри поголовно краснеет. Почему оно краснеет? Вы узнаете об этом, если послушаете, о чём я вам расскажу. Председатель жюри, белый, как смерть, и красный, как рак, называет её победительницей. Ясно, как божий день, он предпочитает необыкновенных дам, но это же смешно! Это же абсурд! Другие умники отчиняют-таки, с божьей помощью, заветные сундуки и сейфы и небрежным движением руки кидают на серебряный поднос золотые монеты, перстни, коралловые нити. Аристократы Арбата и Невского сидят в партере, они затянуты в малиновые жилеты, их плечи охвачены рыжими велюровыми пиджаками, а на мясистых икрах лопается кожа финских сапог. Аристократы рукоплещут победительнице и бросают ей цветы. Какая нахальства! Вы же не на работе, хладнокровней надо, господа... Не имейте эту привычку быть несдержанными в своих чувствах.
Перестаньте размазывать белую кашу по чистому столу и слушайте меня ушами. Пусть вас не волнуют этих глупостей. Я хочу сказать за наших женщин - за женщин Молдаванки и Крещатика, Арбата и Невского. Если вы этого не узнаете, так вас в жизни ждёт такое, что это неслыханно, и весь мир будет об вас говорить.
Скажите, кто может быть лучше Баси, побочной дочери мадам Мугинштейн, тёти Песи? Алюрка - жох! Таких девочек Одесса ещё не видела, а мир и не увидит. У неё ножки, как у куколки, я задушил бы такие ножки. Посмотрите: вот Бася идёт по Дерибасовской. Она одета в приличное. Всё благороднейшее из нашей контрабанды выглядит на ней, как лучший костюм мадам Софи Лорен, и делает своё разрушительное, своё обольстительное дело. Покажите мне девочку лучше Баси, и я набью вам морду, и вас похоронят на первом еврейском кладбище.
Зачем же нам учинять соревнования, кто красивее? Не надо думать так на женщину, что это товар. Это же солома, которая горит ни от чего. И заметьте: вы тоже горите вместе с ней. Так к чему же нам эти конкурсы? В мире нет никого лучше Баси с Молдаванки, поверьте мне!
Или я дешёвый фрайер.
Зощенко.
Я, братцы мои, не люблю баб, которые в голом виде к людям на глаза выходят. Ежели баба в купальнике по сцене шастает, ежели колготки на ней с узорами, или шляпка на башке, или платьишко какое от Бурды, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место.
А в своё время я, конечно, увлекался разными там, вот именно, конкурсами женской красоты. Был грех. На конкурсе-то всё и вышло. Тут-то буржуйская идеология и развернулась во всём объёме.
Пошёл я как-то поглазеть - что там да как. Билет мне Васька-слесарь пожертвовал.
Вот вошёл я, значит, сел на свой билет, сижу на верхотурье и ни хрена не вижу. Зал-то агромадный! Интересно, думаю, действует ли тут водопровод?
Когда глядь - на сцену баб вывели. Моду показывать. Все такие чистенькие, ухоженные, подштанники зашиты, заплатаны. Житьишко! Вот, думаю, и у нас конкурсы тоже ничего. Но хуже. Хотя тоже глядеть можно.
Сижу этаким буржуем нерезанным, скучаю.
А тут как раз, между прочим, соревноваться начали. Новую партию баб выпустили. Мать честная! Они ж почти совсем ни в чём. Карманов нету. Кругом - живот да ноги. Грех один. Ну, стал ведущий объявлять. Зовут, дескать, Мотрей, грудь, извиняюсь, восемьдесят восемь, бёдра - и того шире.
"Ну их, - думаю, - в болото. Этак и до конфуза недолго".
И сильно мне, братцы, понравилась одна бабенция. Ну, просто мочи не стало. Я-то со своего места лица не вижу, но всё другое!.. Гляжу, а судьям она тоже приглянулась. Что такое, думаю?
А ведущий и говорит:
-Объём, говорит, груди - девяносто шесть!
А судьи держатся индифферентно - ваньку валяют. Хоша тоже не скучают, не девицу поглядывают, сволочи.
И понял я, что она их своими девяносто шестью и взяла. Грех один.
Потом гляжу, а бабёнка эта, чьи девяносто шесть, как раз, между прочим, жена мне. Я аж крякнул. Мне, стерва, сказала, что к маме поехала, в Тютюши. А сама - вона чем промышляет.
Вскочил я, товарищи, и ровно петух заголосил:
-А ну, Дунька, вертай взад! Беги домой к чёртовой матери! Не в театре, говорю! Срам один.
Прибью теперича, думаю. Хоша она мне и сродственница со стороне жене. Самая что ни есть жена и есть.
Народ повскакал, башку повернул, на меня пялиться зачал.
Явился и мильтон. Кричит:
-Запасайся, дьявол, гробом, сейчас стрелять буду!
И после этих роковых слов вывели меня, братишки, на улицу.
Дома жену поучил маленько. Для порядку. Дня два обижалась. Потом ничего, помирилась обратно.
Нет, не нравятся мне эти конкурсы красоты. Грех один.
***
Ну вот, теперь немного прояснилось. Не одобряют они, классики, подобные зрелища и всё тут! Откровенно говоря, от Льва Николаевича я иного и не ожидал. А вот то, что Александр Сергеевич, большой ценитель женского очарования, отзовётся именно так... Это уже полная для меня неожиданность.
А может быть, всё было бы не так? Может, Толстой как раз и похвалил бы, одобрил, написал бы длинную серьёзную статью в поддержку конкурса красоты - с экскурсами в историю, с экономическими выкладками и ссылками на Библию? Не знаю, не знаю... Тут не угадаешь. Всё-таки девятнадцатый век. В крайнем случае, начало двадцатого. Да и воспитание у них не то...