По разбитому асфальту моросит дождь. Капли заползают под воротник куртки и заставляют ежиться случайного прохожего, попавшего в неуютное состояние погоды. Где-то вдалеке сквозь сумерки в виде сиреневого облака пробиваются мертвые лучи неоновых огней большого города. А если выйти на проспект, то шум машин заглушит дробь мелкого ноябрьского дождя.
Сколько я видела лиц, прячущихся от непогоды? От других лиц? От себя самих? Я спешила на поезд, где люди от скуки сбрасывают маски и открываются Правде. Тысячи судеб, совершенно разных, продвигаются на много километров вперед, засыпая. Плацкартный вагон побуждает выслушивать людей, будь то их слова или ужаснейший храп.
Спотыкаясь об чужие сумки, я торопливо вбежала в двенадцатый вагон. Седьмое, восьмое, девятое. Верхнее боковое...
За трепетом потертой шторки в замызганном окне я видела исчезающие огни сонного города.
Подо мной лежал мужчина лет шестидесяти, пьяный до визга поросенка. "Веселая ночь предстоит", - подумала я и не ошиблась.
Мужчина, не в силах разуться (зато стащить чужую постель вполне ему по силам), улегся и начал проклинать свою нелегкую долюшку. Проклинал настолько громко, что даже моему стойкому умению приспосабливаться к абсолютно любым шумам постепенно приходил конец. Из воплей мужчины я догадалась, что он где-то потерял все свои сбережения и документы (конечно, потерял!). Проводник подходил к нему и тщетно пытался уложить спать бунтаря, а потом натыкался на откровенное послание пьяного мужчины в точно определенном и не совсем приятном направлении.
Это продолжалось до двенадцати ночи. Все пассажиры, слушавшие разглагольствования мужчины в течение нескольких часов, уже порядком подустали. А меня это начало не на шутку выводить из себя. В итоге я достала свой нож и - нет-нет, не воткнула его пьяному в голову, не подумайте! - и сказала тихим, тонким девичьим голосом: "Уважаемый, либо вы замолчите, либо я вас зарежу! Спать, быстро! И мои туфли поставьте на место".
Представьте, в каком обличье я предстала человеку, чей разум одурманен алкоголем! В итоге он сложил как можно аккуратнее мою обувь, свернулся калачиком и тут же заснул. Больше я его не слышала. Во время поездки ни один пассажир не пострадал, а ножом я карандаши точу.
...Четырнадцатое, пятнадцатое, шестнадцатое. Нижнее боковое. Точу карандаши и рисую. А мой нос начал нервно трепыхать, почуяв нехороший букет запахов, исходящих от человека, сидящего рядом со мной. Сначала я подумала, что мне снова попался заядлый алкоголик. Рядом веселились и смеялись дети. Они часто засматривались на моего соседа, а он добродушно улыбался детям. Вот никак его улыбка не вязалась с его обликом! Искренняя, открытая и дружелюбная. Мужчина, изрядно заросший темной щетиной, в грязной футболке и потертых джинсах, мельком смотрел, как я рисовала столичную набережную на тетрадных страницах. А я ждала, когда же он залезет на верхнюю полку и заснет. Хотелось уткнуться носом в душистую постель украинской железной дороги и забыться. Сосед понял все без слов и пожелал спокойной ночи.
Ночь, на удивление, прошла быстро, сопровождаемая крепчайшим сном.
Я сидела, поджав под себя ноги, и глядела на однотипные пейзажи. Мой сосед возился наверху, пытаясь приготовить себе завтрак. Ему явно было неудобно, особенно с его ростом почти в два метра.
- Присаживайтесь! - сказала я.
- Благодарю!
К моему удивлению, в кружке мужчины была овсянка. Он набрал горсть изюма и предложил мне. Я отказалась.
- Вы красиво рисуете!
И с этой фразы наш диалог завязался на четыре часа. Внешность бывает чертовски обманчива! Сергей - так звали моего соседа - трое суток был в пути, ехал на марафон, который проводился в моем родном городе. Сам же Сергей родом из села под Тернополем. А позже я поняла, почему мужчина улыбался детям, и они отвечали ему тем же: мой спутник был учителем по физике. Мы разошлись, пожелав друг другу счастья, с застывшими улыбками на лицах.
Двадцать первое, двадцать второе. Нижнее.
На этот раз мой путь в сто двадцать шестом Луганском поезде насчитывал более одного соседа. Напротив меня сидела эффектная молодая пара, которая, впрочем, совсем не обращала на меня внимания и выражала свою любовь друг к другу слишком рьяно. Сначала я отворачивалась и тупила глаза, потом мне стало все равно на то, что эта парочка вытворяет. Я со скучающим видом, подперев лицо ладонью, смотрела на прибывшего соседа сверху. Одна сумка, вторая, третья, четвертая - и тут мои глаза стали приобретать размеры пятикопеечной монеты от увиденного мной количества торб. Мужчина (как можно было догадаться по его поклаже - молодой отец) атлетически сложенный, даже красивый, все тщетно пытался быстро вспомнить навыки "тетриса", применяя их на реальных объектах. Моя флегматичность позволяла мне не обращать внимания на всю эту суматоху и дискомфорт.
Молодой отец явно был добряком по жизни, даже его взволнованное и мягкое "простите меня, я постараюсь быстро, сейчас-сейчас" как-то располагали к позитивному отношению. Все небольшое пространство заняли торбы путешественника.
Парочка же, прервавшая свои громкие и чавкающие лобызания, синхронно начала морщить носы и говорить: "Фу, воняет!" Да, действительно разило запахом давно нестиранных вещей и пота. Но мне, уже уткнувшей свой нос в подушку, было безразлично.
Однако мужчина с женщиной все никак не могли успокоиться. Белокурая женщина, не стесняясь присутствия спутников, начала жаловаться своему жениху, мол, места ей мало и дышать нечем. Назревала ссора. Парочка просто накинулась руганью на бедного укомплектовщика детских вещей, которым не было места. Позже она накинулась еще и на проводника, проходившего мимо, назвав его оленем. А за завтраком этот же проводник совершенно случайно пролил чай на джинсы мужчины и так же совершенно случайно забыл принести сахар. В спину ему долго еще попеременно звучал то женский, то мужской выкрик: "ОЛЕНЬ!"
В общем, нельзя злых людей называть красивыми. Эта пара оказалась морально уродливой. А молодого отца мне было жаль, хоть он и умудрялся наступать мне постоянно на ноги. Добрый он, не заслуживал такого презрительного отношения, и жена его, запустившая хозяйство, явно не была достойна мужа, взявшего на себя, вероятно, все обязанности в семье.
Девятое, десятое, двенадцатое. Нижнее боковое.
На этот раз моим спутником оказался некто иной как... юный казак, как я его называю, которому завтра стукнет девятнадцать. А вы отмечали день рождения друга в поезде под возгласы в такт со стуком колес: "Поздравляю!"
Вместо торта - утренние бутерброды с колбасой, вместо праздничного шампанского - такой же праздничный чай в резных алюминиевых подстаканниках, вместо гостей - одна я, вместо безразличия и отрешенности - радость.
Лучше наблюдать жизнь из окон плацкартного вагона, чем из четырех стен, в которые закована толпа.