..книги Н. отмечены чертами лит.снобизма, насыщены лит.реминисценциями. Стиль его отличается вычурностью.. В прозе Н. ощущается влияние Ф.Кафки и М.Пруста; таков роман "Приглашение на казнь".
Литературная энциклопедия.
Роман "Приглашение на казнь" часто называют самым необыкновенным, самым современным произведением Владимира Набокова. По выражению А.Млечко, это самый странный, самый удивительный, самый "сказочный и поэтический" из романов Набокова. Его смысловая значительность подчеркивается благодаря тому, что роман получает репутацию "самого кафкианского произведения писателя"
( Татьяна Кучина, Дм.Голынко ). Кроме того, "Приглашение на казнь" сравнивался с выдающимися сказками Льюиса Кэрролла ( Марта Антоничева, И.Л.Галинская ).
Роман отличен от кафкианского почти на всех уровнях. Но так же, как в произведениях Ф.Кафки и Л.Кэрролла, на первый план здесь выдвигаются вопросы критериев действительности, могущие служить для различения мира действительного и мнимого.
Прежде всего, такие важные категории литературного произведения как пространство и время в "мнимом" мире представлены весьма приблизительно. Не случайно большинству исследователей "неясно, в каком времени и месте разворачивается действие". Так, город, в котором происходила часть действия, не назван ( понятно только, что он расположен недалеко от Притомска и в городе есть река - Стропь ( что ассоциативно связано с названиями рек Обь, Омь, Томь ). В романе время действия - середина июня - начало июля - Марфинька приносит Цинциннату васильки. Подтверждают это предположение слова одного из второстепенных персонажей о том, что "ближайший съезд состоится осенью, а к тому времени много чего утечет".
Нередко мир "Приглашения.." напоминает странный мир Л.Кэрролла. Для него характерны:
- несообразность места расположения персонажей с пространством,
- увеличение или уменьшение персонажей,
- сравнение персонажей с куклами или животными,
- архаичность, "кустарность".
Марта Антоничева сравнивает и предлагает рассмотреть оба произведения ( "Алису" и "Приглашение.." ) вместе. Так, мир "Приглашения", по словам М.Антоничевой, - иллюзорный, ирреальный, фиктивный. В исследованиях он характеризуется как "странный, отчасти фантастический" ( Ходасевич, Рец.: "Современные записки", кн. 58 ), "пугающе-волшебное царство" ( Адамович, Рец.: "Современные записки", кн. 58 ), "мир, населенный "роботами", общее уравнение индивидуальностей по среднему образцу, отсутствие невзгод и радостей, усовершенствованный "муравейник" ( Адамович. Владимир Набоков (из книги "Одиночество и свобода") // В. В. Набоков: Pro et contra, стр. 258, цит. по М.Антоничева ).
По словам И.Л.Галинской, и "Приглашение на казнь" (1935 ) и роман Кафки "Процесс" (1925) можно назвать аллегорическими, ибо
в обоих романах речь идет о некоем сюрреалистическом, мнимом мире. Кроме того, по наблюдению И.Л.Галицкой, оба романа объединяют:
а ) возраст, - Цинциннату Ц "ровно тридцать" лет и Йозефу К. столько же ( "...когда проживешь тридцать лет на свете..." )
б ) одежда, "черный халат" и туфли Цинцинната Ц. как будто соответствуют "черной паре" Йозефа К.,
в ) второстепенные персонажи - Пьер - "безбородый толстячок" и следователь - "маленький пыхтящий толстячок" в романе Кафки,
г ) ощущения героя. "Когда директор тюрьмы пришел к Цинциннату, чтобы сказать, что ему разрешено свидание с супругой, - пишет И.Л.Галинская, - "стены камеры начали выгибаться и вдавливаться, как отражения в поколебленной воде; директор зазыбился, койка превратилась в лодку". В романе Кафки Иозеф К. "ощущал что-то вроде морской болезни", "ему казалось, что он на корабле в сильнейшую качку".
Складывается такое впечатление, что персонажи "Приглашения.." обосновались в длинных коридорах и лазах ( что ассоциативно связано с ходами и норами животных ). Кроме того, сложение коридоров в романе напоминает лабиринт. Но в отличие от романа Франца Кафки коридоры "Приглашения" не складываются в полную картину "замка", - их изображения фрагментарны, как надпись на стекле двери - "анцелярия" ( фрагментарность - признак мнимого мира ). Кроме того, отличие в том, что в персонажах "Приглашения" почти ничего не наблюдается человеческого, поведение их безобразно и оскорбительно. Не случайно город их постепенно рассыпается на части. Они наделены способностью опустошить, разорить, разрушить ( см. наш перевод стихотворения Вл.Набокова "Вечер русской поэзии" ), но не способны к созиданию ( исключение - воздвигнутая крепость ). Представления их о действительности предельно ограничены, мыслимая ими "реальность" - "целая коллекция разных неток", т. е. нелепых предметов: "всякие такие безформенные, пестрые, в дырках, в пятнах, рябые, шишковатые штуки" ( Григорий Амелин, Валентина Мордерер ). И Цинцинната они "приговаривают" только потому, что им н е о б х о д и м живой собеседник, нужно поиграть, "потолковать", как они выражаются, с Цинциннатом. Именно это придает единственный смысл их существованию. Так, "советник и заступник" Цинцинната радуется тому, что он "разговорился". Не случайна и просьба директора: "- Книжку бы отложили, - заметил директор срывающимся голосом, - ведь у вас гость сидит". Создается впечатление, что и директор, и Пьер страстно желают вовлечь Цинцинната в некий хоровод, спектакль, обряд ( который предполагается завершить на красном помосте ). При этом отчужденность, отдаленность тюремщиков от Цинцинната подчеркивает то, что они наполовину оснащают свою речь иноязычными заимствованиями или "просторечными" якобы словами - как Родион, или директор:
- Превосходный сабайон!.. А теперь, pour la digestion, позвольте предложить Вам папиросу.. Все от радости. Ny faites pas attention.
Объединяет и заимствования и псевдо-просторечия то, что они н е п о н я т н ы, чужды герою в его положении. Но второстепенным персонажам не удается изъясняться, стройно выражать свои мысли на русском языке. Цинциннат находится, таким образом, в окружении пародий, "шутов", которые не владеют русским языком и речь которых представляет собой подчас безсмысленный набор заимствованных фраз.
Такие "просторечия" и "заимствования" выступают как посторонние собственному языку Цинцинната. Подобно писателю, он мог бы сказать: "Все, что есть у меня - мой язык". Как утверждает Е.В.Плотникова, герой "Приглашения" - по сути - носитель особого языка, который непостижим и подозрителен для всех остальных. Этот своебразный мотив проявляется в письмах Цинцинната ( "Мне совестно - это ведь не должно бы было быть, - только на коре русского языка могло вырасти это грибное губье сослагательное" ), в его высказываниях. Предположение развивает В.Шадурский, который пишет о том, что речь Цинцинната выделяется в романе не случайно. В романе явлена тютчевская тема "Как сердцу высказать себя". Цинциннату необходимо именно высказаться - то есть сказать о себе, о том, какие непохожие на общедоступные и официально одобренные в мире "Приглашения.." чувства он испытывает и переживает. Эти качества героя, его способность к восприятию происходящего в действительности обвинителями определяются как "непрозрачность" и "гносеологическая гнусность". По мнению Стюарта, которое приводит в своей работе Дим.Голынко, "гносеологическая гнусность" - это "зеркалонепослушничество", неумение и нежелание иметь дело с "нетками", кривыми зеркалами. "Образом чего здесь является н е п р о з р а ч н о с т ь? - пишет С.Воложин, - Образом нравственности более высокой, чем у цинциннатова окружения ( для которого автор находит такое определение как "потрясающая безнравственность" )".
Речь второстепенных персонажей также устарела, как их повадки, вид, так же "расползается по швам" по приближении к финалу романа. " - Никак не могим... вишь пыли-то... - говорит Родион, - Сами спасибочко скажете, таперича и гостям придти не стыдно.. Экипаж подан, пожалте.." " - Не заглядывайтесь, девица красная.. " ( 2004, 69 ), "сударик", "ужо накалякаетесь с ним", "не побрезгайте, не взыщите", "тятька идет" ( Эммочка ). Нередко речь второстепенных персонажей превращается в неразборчивое бормотание или рокот. Устаревает не только речь, но и вид занятии, предметы мебели, детали одежды.
Кроме того, у второстепенных персонажей будут явно ограничены способности к передвижению. В начале "Приглашения.." у Родиона разной длины ноги, а мальчик Диомедон "хром и зол". "Но не знаю, можете ли вы.. быстро бегать? Ваши ноги.." - говорит Цинциннат мсье Пьеру ( 2004, 97 ). "За последнее время на наших улицах наблюдается стремление некоторых лиц молодого поколения шагать так скоро, что нам, старикам, приходиться сторониться и попадать в лужи" - гласит замечание мастера непринужденного красноречия.
Герой попадает в мир, где безусловно искажены представления о долге, чести, морали. По выражению Геннадия Барабтарло, отвратительный "жуткий мир, захваченный врасплох", не представляет собой ясной картины причины и следствия. Как и герой рассказа "Ужас" Цинциннат не может поверить, что вокруг него - действительный мир, живые люди ( так для "Петки на дече" все вокруг представлялось как "длинный неприятный сон", - замечал К.Чуковский, - для Немовецкого - "все в мире не похоже на настоящее" ), а изображенные в "Приглашении" персонажи - складывалось такое впечатление - словно не способны вообразить, что Цинциннат может страдать. Не случайны сопоставления второстепенных персонажей с птицами и животными. Это мир без иллюзий, без путеводных огней. Его персонажи пребывают в плену неких ограниченных сюжетов - в рамках таких сюжетов увидел человечество, "создавшее тюрьмы, инквизицию, Бастилию, сажающее птиц в клетки" В.Шкловский. Не удивительно, что второстепенные персонажи "Приглашения.. " "ведут целиком выдуманную жизнь, и, строго говоря, от них не следует ожидать, чтобы они обладали всеми признаками настоящих людей". У второстепенных персонажей происходит что-то противоестественное с душой - " ..не знаю, у меня что-то с дыханием.. простите, сейчас пройдет", - говорит мсье Пьер, " ..он слегка задохнулся, вроде как от волнения", "с легким присвистом дышал через нос", "со свистом вобрал воздух" ( 2004, 157 ), "тесть на вершине красноречивого гнева вдруг задохнулся и так двинул креслом.." ( 2004, 88 ). Родион "напевал, пыхтя в рыжую бороду, и скрипели ржавые суставы ( не те годы, увы, опух, одышка )", другой персонаж в "Приглашении.." "дышал быстро, как пес".
"В "Ужасе", - писал Геннадий Барабтарло, - внезапное "изъятие" любви превращает мир, на взгляд обомлевшего наблюдателя, в чудовищный паноптикум пустых оболочек... личин и всякой "мерзистенции", как сказал бы какой-нибудь частный поверенный у Чехова", - мир этот довольно безобразен. "Как ужасно здесь", - говорит Цинциннат. В первой части романа слово "ужасно" повторяется семь раз. Также в городе, в котором жил Цицнциннат, все без него становится "совершенно ужасным". "Утречком на Интересной ужас что
делалось", - признается Марфинька.
"Действие романа происходит в страшном вывернутом мире, как бы с наклоном влево, - замечает Григорий Амелин, - В "Приглашении..." есть мелкий, проходной эпизод, вызывающий недоумение героя. Библиотекарь ошибочно приносит Цинциннату томики с арабскими письменами, которые узник возвращает, объясняя, что "не успел изучить восточные языки". Досадно, что герой не освоил языки, где чтение происходит справа налево, а книга перелистывается от конца к началу". По выражению М.Бицилли, страшно то, что все окружающее героя "носит характер какой-то бутафорской фикции", "до конца, все сразу, так сказать, выворачивается наизнанку".
Для Набокова важность речи героя первостепенна, все остальные персонажи незначительны, сомнительны, "примитивны", одеты в гетры эксцентрика, клоунскии наряд, посыпаны пудрой и намазаны гримом, бороды, парики, маски их снимаются и "отклеиваются" ( Вадим Линецкий отмечает, что в "Приглашении на казнь" "лишенные идентификации персонажи вовлечены в риторический маскарад" ). Вокруг них сконструирован унылый мир или подобие мира, в котором мыслят они свое существование. И вершина этого нелепого, противоестественного мира - возвышающаяся над городом ужасная ( по выражению автора ) крепость - тюрьма, в которои пестуют приговоренного Родриг, Родион и Роман Виссарионович.
Важную роль в этом мире выполняет мотив перекрашивания. Так, по замечанию писателя, в романе "Истинная жизнь Себастьяна Найта" "время от времени лицемерные правители перекрашивают стены тюрьмы, в которой заперт народ". В романе "Приглашение на казнь" - тряпичные книги и "ярко расписанные пособия", свежепокрашенная скамья подсудимых, крашеные же прокурор и "облакат", проговорившие с виртуозной скоростью пять тысяч слов, которые каждому полагались, стрелка часов, которую малюет сторож, неудачная попытка закрасить дверь, замазанные надписи на стенах, "крашеный воздух", "намалевынный" вид на Тамарины сады. К тому же - "краска, присланная для будок, оказалась никуда не годной" ( 2004, 61 ). В рецензии на сборник Поплавского - "получается какой-то крашеный марципан или цветная фотографическая открытка" ( здесь "крашеный" и "цветной" сближаются по смыслу с поддельным, фальшивым ).В воспоминаниях "Другие берега" - "даже потолок перекрасили", "весенние цветы украшали крашеные фотографии Гиденбурга в витринах рамочных и цветочных магазинов..."
Повсюду в "Приглашении" провозглашается торжество безымянного "закона" - закона, у которого нет автора, создателя, но перед которым преклоняются второстепенные персонажи. В их распоряжение такой "закон" предоставляет набор фраз для обуздания желаний героя. Вот некоторые из них:
"В случае такового желания Вы обязаны подать соответствующее прошение.."
"Петь, плясать и шутить со стражниками дозволяется только по общему согласию и в известные дни.."
"Желательно, чтобы заключенный не видел вовсе, а в противном случае тотчас сам пресекал ночные сны.."
Набоков подчеркивает, что обвинение Цинцинната, как и положения такого "закона" - полностью придуманное, вымышленное. Поэтому в романе второстепенные персонажи, олицетворяющие его, превращаются постепенно в "кукол", движения которых, слова, поступки выглядят вычурными, неестественными, напр., в финале романа "страстно размахался одноногий инвалид-дирижер". Так в рассказах писателя некоторые персонажи превращались в марионеток, говоривших "на фарфоровых языках" ( "безупречно разрисованные и расставленные куклы" ).
В романе Цинциннат называет "куклой" директора темницы, при этом добавляя странный эпитет - "кучер". Возможно, автор имел в виду сказочного персонажа, превращенного в кучера в "Золушке" - крысу. Таким образом становятся очевидны мотивы превращений, которые сопровождают явления второстепенных персонажей. Любопытно, что дважды в романе Цинциннат слышит звук, как будто где-то шебуршит мышь, и дважды видит летучих мышей - в крепости и над мостом, который ведет в город. С птицами сравниваются персонажи, обслуживающие пир с участием героя, которые то "перепархивают" через стол, то "роняют перья". Одним из значительных второстепенных персонажей романа становится .. паук, соглядатайствующий в комнате Цинцинната, который "снует по камере точь-в-точь как живой" ( Н.Анастасьев ). С ним часто и любезно разговаривает Родион, паук обладает способностью "посматривать" и поглощать мух. Однако в финале этот значительный персонаж оказывается всего лишь тщательно сделанной игрушкой.
Для романа важно противопоставление искусственного ( кукольного, поддельного ) и подлинного мира. Так, мастерская игрушек, "фотогороскоп" ( фотографии, показывавшие Эммочку ), ведра и музыкальные инструменты, "выставка мебели" и "дамские кушаки" - все это, без сомнений, приметы "искусственного" мира ( " - Вы бы лучше научились, как другие, вязать, - проворчал
Родион, - и связали бы мне шарфик. Писатель!" ). "Кто утешит рыдающего младенца, кто подклеит его игрушку? - спрашивает один из персонажей, - М-сье Пьер". С известной русской игрушкой, изображающей животное, сопоставлен образ мира в словах: "Ошибкой попал я сюда - не именно в темницу, - а вообще в этот страшный, полосатый мир: порядочный образец кустарного искусства, но в сущности - беда, ужас.. - и вот обрушил на меня свой деревянный молот исполинский резной медведь".
В этом паноптикуме призраков, "кукол" только два лица выглядят убедительными - Марфинька и Цецилия Ц ( хотя влажный взгляд Цецилии отнесен к признакам обманного, ненастоящего мира ). Особенно это верно в отношении Марфиньки, которая, так же, как Цинциннат, казалось бы, обладает основной непрозрачностью в мире прозрачных друг для друга существовании. В финале ее речь становится невнятной, она "лепечет". Кроме того, ее имя напоминает героинь произведений Ф.Достоевского ( напр., Настеньку ). Но, несмотря на подразумеваемое сравнение ( героиня Достоевского - "кукла, замечательная, чарующая кукла, барахтающаяся в потоке авторских идей" ), Марфинька похожа на живого человека. Важно для понимания действительности письмо Цинцинната к Марфиньке. "Я даже не мог к тебе подойти, - пишет он, - твой страшный отец едва не перешиб мне ноги клюкой, поэтому пишу, это - последняя п о п ы т к а о б ъ я с н и т ь тебе, ч т о п р о и с х о д и т, Марфинька, сделай необычайное усилие и пойми, пускай сквозь туман, пускай уголком мозга, но пойми, что происходит". В этих словах выражена вера в способность Марфиньки к пониманию происходящего в действительности, - в такое ее качество, которое герой не ожидает найти ни у "защитника", ни у мсье Пьера. Ее образ связан с воспоминанием о действительном мире, - "Вдруг, с резким движением души, Цинциннат понял, что находится в самой гуще Тамариных садов, столь памятных ему и казавшихся столь недостижимыми.. он понял, что не раз с Марфинькой тут проходил". И Цинциннат "все-таки признается" ( А.В.Млечко ) - " я тебя люблю. Я тебя безысходно, непоправимо.. "
В финале романа Вл.Набокова и город, и "камера" буквально разбираются по частям ( так в рассказе "Королек", где декорации города выдвигаются и задвигаются ). Все напоминает роман "Лолита", где "еще держались, опираясь на костыли, темные амбары... еще ездили люди смотреть кино" - "солнце было еще правдоподобно, мир еще держался, вещи еще соблюдали наружное приличие". Речь идет о постепенном расползании видимого мира "с его стилизованными персонажами и статуями" ( А.К.Жолковский, 1994, 176 ), "порядочного образца кустарного искусства" ( 1989, 218 ). В финале от статуи остаются "только ноги до бедер, окруженные розами", и "странно облупилась" стена дома Марфиньки, " .. двухмерный, намалеванный мир рушился, и по упавшим декорациям "Цинциннат пошел, - говорит Сирин, - среди пыли, и падших вещей, и трепетавших полотен, направляясь в ту сторону, где, судя по голосам, стояли существа, подобные ему" ( В.Ходасевич, О Сирине ). Подобные Цинцинннату - то есть живые, способные думать, чувствовать.
Литература
Владимир Набоков. Романы. М., 1989.
П.Бицилли. Возрождение аллегории // Русская литература, 1990, вып. 2, с. 147 - 154.
А.К.Жолковский. Блуждающие сны.. М., Наука, 1994
Т.Кучина. От Аза до ижицы: алфавит "Приглашения.." / Двадцатый век: проза.. М., 1996, стр. 49 - 58.
Т. Кучина. Творчество Владимира Набокова в зарубежном литературоведении, дис. к.ф.н., М.: МГУ им. Михаила Ломоносова, 1996.
Н. Букс. "Эшафот в хрустальном дворце" // Звезда, 96, вып. 11, с. 157 - 167.
Н. Букс. "Эшафот в хрустальном дворце". М., 1998.
В. В. Набоков: Pro et contra: Личность и творчество В. Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей: Антология. Т.1. СПб.: РХГИ, 1999.
Г.Барабтарло. Троичное начало у Набокова: "Убедительное доказательство" // Звезда, 2000, выпуск 5, стр. 219 - 130.
Григорий Амелин, Валентина Мордерер. Геннадий Барабтарло. Сверкающий обруч. О движущей силе у Набокова (Серия "Филологическая библиотека". Вып. III), рецензия, 2003 / архив
Е.В.Плотникова. Билингвизм культур в творческом наследии В.В. Набокова, дис. М., 2004, 112 стр.
О.Сабурова. В частной вселенной Цинцинната Ц / Вл.Набоков. "Приглашение на казнь", СПб.: Азбука-классика, 2004, стр. 5 - 14.
Шадурский В. В. Интертекст русской классики в прозе Владимира Набокова / НовГУ им. Ярослава Мудрого. - Великий Новгород, 2004. - 95 с.
М.Антоничева. Специфическая модель двоемирия в романе "Приглашение на казнь" В. Набокова и сказке Л. Кэрролла "Алиса в стране чудес" / архив.