Петраков Игорь Александрович : другие произведения.

Человек и система в романе В.Набокова "Под знаком незаконнорожденных"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Исследование, выполненное в сентябре 22 - го.


Игорь Петраков

Человек и система в романе Владимира Набокова "Под знаком незаконнорожденных".

Исследование выполнено в сентябре 2022 года.

Омск 2022

   СОДЕРЖАНИЕ:
  
   1. Введение.
   2. Система.
   3. Герои и персонажи.
   3.1. Круг.
   3.2. Ольга.
   3.3. Давид.
   3.4. Падук.
   3.5. Второстепенные персонажи.
   4. Автор.
   5. Списки литературы.
  
  
   Как мне избавиться от него? Я не могу больше. Все полно им, все, что я люблю, оплевано, все стало его подобием, его зеркалом, и в чертах уличных прохожих, в глазах моих бедных школьников все яснее и безнадежнее проступает его облик. Не только плакаты, которые я обязан давать им срисовывать, лишь толкуют линии его личности, но и простой белый куб, который даю в младших классах, мне кажется его портретом,-- его лучшим портретом быть может.
   Стоя у окна, я слышал первые отдаленные фанфары, балаганный зазыв радио на перекрестке, и мне было спокойно от мысли, что я, я один, все это могу пресечь.
   ( "Истребление тиранов" )
  
   От серьезного критика я ожидаю прежде всего восприимчивости, достаточной для того, чтобы понять, что какой бы термин или троп я ни использовал, цель моя состоит не в блеске остроумия или гротескной загадочности, но в том, чтобы выразить свои чувства и мысли с максимальной правдивостью.
   В.Набоков.
  
  
   1. ВВЕДЕНИЕ
  
   Увы, но в последнее время роман "ПЗН" становится все более актуальным. Вопросы и проблемы, поднятые в нем Набоковым, звучат современно в наши дни. Конечно, опыт нашего обращения к роману -- это случай использования эзоповского языка для характеристики действительности.
   "Замысел "Bend Sinister" относится к началу 1940-х гг., но опубликован он был только в 1947 г. в США и стал первым английским романом американского периода творчества писателя", - пишет Казнина. Он имеет внешние черты политической антиутопии, считает исследовательница.
   Предшественниками ПЗН исследовательница называет роман Замятина "Мы", набоковские "Приглашение на казнь" и "Истребление тиранов" ( рассказ ). "В рассказе "Истребление тиранов" (1936) изображен безымянный диктатор с узнаваемыми чертами "отца народов". Место действия -- Зоорландия. Герой-рассказчик был знаком с диктатором в юности и теперь одержим чувством вины, что не истребил его вовремя. Однако в процессе изложения этой истории рассказчик приходит к пониманию, что диктатор существует не только в реальной действительности, что он живет в его собственном сознании, "существует в нем самом", "питается его ненавистью". Таким образом, чтобы убить тирана, необходимо истребить.. свое обыденное сознание, которое верит в необходимость и неистребимость диктаторов. Это самое реалистическое из "социальных" произведений Набокова, где анализируется не столько технология власти, сколько психология конформизма, создающая почву для диктатуры. Здесь речь по большей части идет о внутреннем мире человека, о его сознании, привязанном к миру, о необходимости "выдавливать в себе по капле раба"" ( с. 68 ).
   О "Под знаком незаконнорождённых" Набоков писал: "Влияние моей эпохи на эту мою книгу столь же пренебрежимо мало, сколь и влияние моих книг или по крайней мере этой моей книги на мою эпоху. Нет сомнения, в стекле различимы кое-какие отражения, непосредственно созданные идиотическими и жалкими режимами, которые всем нам известны и которые лезли мне под ноги во всю мою жизнь: мирами терзательств и тирании, фашистов и большевиков, мыслителей-обывателей и бабуинов в ботфортах. Нет также сомнений и в том, что без этих мерзостных моделей я не смог бы нашпиговать эту фантазию кусками ленинских речей, ломтями советской конституции и комками нацистской лжерасторопности" ( "Википедия" ).
   Как видите, в один синонимический ряд автор ставит фашизм и социализм. По его мнению, эти два явления, породившие тоталитарные режимы, достойны осуждения.
   Косвенно Набоков здесь подтверждает отчасти политический характер своего произведения.
   Об обличении тоталитарных режимов разного происхождения говорят и авторы дзен-канала "Пересмешники" -
  
   И особенно не дай Бог застать время, когда после смены правителей приходит режим тоталитарный. Именно такой режим застает профессор университета Адам Круг в самое трудное для себя время (у него только что умерла жена). Попыткам Адама не замечать происходящего и считать, что профессорская слава способна спасти его и его маленького сына от безумия новых хозяев государства, и посвящен сюжет Bend Sinister.
   Понимая мозгом, что на антиутопию Набокова сильно влияло его восприятие происходящего в Советском Союзе, что большую часть написанного (если не всё) надо воспринимать как символы, что рваным таким, интеллектуальным, вокабуляром автора надо искренне наслаждаться, от Bend Sinister остаешься только с одной эмоцией.
   ( https://peresmeshniki.com/books/pod-znakom-nezakonnorozhdennyh-vladimir-nabokov )
  
   Особенно возмущены авторы статьи "садистским убийством" маленького Давида - сына Круга.
   Сам Набоков был, видимо, против того, чтобы его книгу рассматривали в контексте социальных антиутопий. "Я никогда не испытывал интереса к так называемой литературе социального звучания ("великие книги" на журналистском и торговом жаргоне). Я не отношусь к авторам "искренним", "дерзким", "сатирическим"" ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-19.htm ).
   В диссертации "Вымышленные языки в поэтике англоязычного романа XX века: На материале романов "1984" Дж. Оруэлла, "Заводной апельсин" Э. Берджесса, "Под знаком незаконнорожденных" и "Бледный огонь" В. Набокова" М.В. Окс утверждает, что вымышленный язык "ПЗН" подчеркивает игровой якобы характер произведения. И побуждает якобы читателя вступать с ним в "игровые отношения".
   Читатель разгадывает мультиязычные каламбуры и находит аллюзии? Это всего лишь игра, считает автор исследования.
   А сам роман ПЗН - явление.. чего бы вы думли? - постмодернизма! ( нужно ли говорить, как отнесся бы к подобному ярлычку сам Набоков? - ИП ).
   А мораль такова: в отличие от других авторов антиутопий, стремившихся придать достоверность изображаемым событиям, В. Набоков преимущественно лингвистическими средствами способствует разрушению иллюзии реальности. К тому же снабжает вкрапления на вымышленных языках английским переводом, который зачастую заведомо неточен или неверен; в некоторых случаях вместо перевода за вымышленным словом следует авторский комментарий.
   Вторит автору диссертации безвестный критик с сайта "Лаборатория фантастики". Он аттестует роман исключительно как литературную игру, и только. "Использует текст как пространство для своей "игры в бисер", только если у Эко основной игры является история и культура, то у Набокова -- язык и литература. Он играет в слова и играет в художественные приемы. Явственно наслаждаясь этой игрой (которую оценит далеко не каждый читатель) и не скрывая этого. Отсюда многочисленные игры со словами, смешения языков, повторяющиеся и зеркалящиеся тропы, отсюда сложная система взаимоотношения автора и персонажа и появление автора-Набокова в самом тексте, отсюда бесконечные цитаты и отсылки к другим литературным произведениям, легкое заигрывание с читателем и критиком"..
   Кое-кто заявляет, что, дескать, роман далек от социальной проблематики. "Суть романа -- вовсе не в соотношении государства и личности, не в "разоблачении тиранов", и новое государство вовсе не символизирует советскую Россию. Собственно, как и чудесная страна Зембла не символизирует никакую Россию".
   В центре внимания, считает критик, - человеческая личность и ее ценность. "Но если брать за основу "Приглашение на казнь", то очевидно, что тема та же: независимость личности от всех этих довольно пошлых обстоятельств внешнего мира, таких как государство, власть".
   Кто-то находит в романе изысканные литературные аллюзии. "В "Под знаком незаконнорождённых" есть масса литературных отсылок. Пример особенно яркой -- перефразирование "Ревизора". Но самая выпуклая -- любопытная трактовка "Гамлета", с коим обязательно стоит ознакомиться до романа Набокова. Как почти всегда, не обошлось без очередного пролога к "Лолите". Снова появляется юная искусительница, Мариэтта, по-обыкновению, с именем на "М..." -- образ, уже почти созревший, оформившийся, взошедший на порог и нетерпеливо стучащийся на Набоковские страницы".
   Вывод: "Под знаком незаконнорождённых" -- любопытный роман, чьей лучшей чертой является непередаваемая, пленительная атмосфера, красивые образные находки, искромётный юмор. Из всей библиографии автора произведение более всего напоминает "Приглашение на казнь". Вдумчивый читатель найдёт интересные мысли и может увлекательно провести время, анализируя художественную структуру.
   Кто-то называет "ПЗН" "типичной антиутопией" и делает далекоидущий вывод о том, что Набоков ему не подходит -
  
   Он делает все то, что я не люблю в литературе, а именно ставит стиль на первое место, а смысл прячет за множеством ссылок-отсылок для особо увлеченных интеллектуалов. Я понимаю, почему Набоков может нравиться, даже очень, но он, как и Достоевский с Толстым, подходит лишь людям определенного склада. В моих глазах он слишком холоден и расчетлив, я не чувствую в нем подлинной страсти, как у других наших классиков, хоть у того же Газданова, того же поколения, не чувствую и болезненной травмы, страха и отчаяния, как у Замятина или Булгакова. "Под знаком незаконнорожденных" - типичная антиутопия.
   ( "Связанные одной целью" ).
  
   Третьи пересказывают сюжет романа, слегка его интерпретируя - "В государстве Падук царит строй, напоминающий сплав фашизма и коммунизма: так называемые "эквилисты" ратуют за уравнение всех людей, причём не столько материальное, сколько интеллектуальное и духовное. Всемирно известному профессору философии Адаму Кругу воцарение "Партии Среднего Человека" не сулит ничего хорошего. Во-первых, новоявленный глава государства - его бывший одноклассник, которого маленький Круг обзывал Жабой и нещадно третировал. Во-вторых, партия хочет от Круга публичной поддержки и заявлений, что за эквилистами будущее, а смена власти пошла стране исключительно на пользу".
   Четвертые говорят о том, что роман посвящен проблемам власти - "Странный и неоднородный роман. О чём он? О власти, об ошибках и недочётах государственной системы, которые превращают человеческую жизнь в .. Набоков возмущён общественными укладами, ценностями властителей, их глупостью, жестокостью и неумением признавать собственную несостоятельность и самодурство".
   Говоря о романе ПЗН, Сваровская отмечает, что роман пока остается без какого-либо внимания со стороны отечественных набоковедов. "Пожалуй, только Л.Геллер предлагает несколько аспектов его изучения: как вариацию на тему "Бесов" в жанровой традиции русской и европейской антиутопии (Замятин. Оруэлл); как разветвленную мотивную структуру гротеска и абсурда ( от Гоголя до обэриутов). Исследователь не только не игнорирует возможность исторического прочтения произведения. 1ю и побуждает к этому: "интересно было бы подробно изучить набоковскую модель тоталитарного строя' Л. Геллер отмечает и общий пафос романа ("антинацнзм - антикомуннизм - антидеспотнзм ) и очевидное сходство примет романного социума с советской действительностью и идеологией".
   В своей диссертации "Философско-эстетическая система Владимира Набокова и ее художественная реализация: период американской эмиграции" Г.Р. Романова
   предпринимает обзор доступных исследований о романе Набокова ПЗН.
   Вот фрагмент этой диссертации:
  
   В монографиях Н.А. Анастасьева уделено внимание жанровой специфике романа "Bend Sinister": он называется параболой, моделью "абсурдного мира, где все упорядочено, закреплено, задано - и лишено смысла", где действительность в то же время и недействительность, "кошмарное видение главного героя" [Анастасьев 1992:163-165].
   М.Н. Липовецкий отношения человека и государства трактует как оппозицию Космоса и Хаоса - в свете основной концепции своей монографии. Ученый рассматривает в романе авторскую игровую реальность и приходит к справедливому выводу, что никогда до "Bend Sinister" "образ автора не замещал собой образ персонажа, авторское измерение (творческий хронотоп) не заслоняло собой измерение сюжетное" [Липовецкий 1997: 77 - 87].
   Несколько аспектов изучения "Bend Sinister" предлагает Л. Геллер: как разветвленную мотивную структуру гротеска и абсурда - от Гоголя до обэриутов; как вариацию на тему "Бесов" в жанровой традиции русской и европейской антиутопии; как набоковскую модель тоталитарного строя [Геллер 1997: 578- 589].
  
   О природе тирании в прозе Набокова, в том числе и в "Bend Sinister", размышляет А.С. Сваровская..
   А С.М.Козлова ( по словам той же Романовой ) рассматривает философскую концепцию ПЗН. Центральный эпизод романа она обнаруживает в 5 главе. Это сон героя. Он является якобы подлинной реальностью, противостоящей реальности мнимой ( большая часть повествования ). В заключительной главе герой "пробуждается", возвращаясь к подлинному существованию. И обретает истину - "блаженную" с трансцедентальной точки зрения.
   З. М. Чемодурова в статье "Игровые особенности англоязычного романа В. В. Набокова "Bend Sinister"" так пересказывает сюжет романа:
  
   Сюжет романа "Bend Sinister" достаточно прямолинеен: в некой Европейской стране к власти приходит диктатор Падук, возглавляющий партию "среднего человека" (The Party of the Average Man/ the Ekwilist Party), чьи лозунги включают "bits of Lenin's speeches, and a chunk of the Soviet constitution, and gobs of Nazist pseudo-efficiency", как пишет Набоков во вступлении к роману [6, с. 8].
   Единственной силой, способной противостоять диктатуре Падука и доктрине "среднего человека", цель которой "духовное единообразие" ("spiritual uniformity"), является всемирно известный философ Адам Круг (Adam Krug), бывший одноклассник диктатора, прозвавший его в школе "the Toad" (жаба). Круг, олицетворяющий собой свободу человеческого сознания, отказывается поддержать диктатуру, несмотря на аресты своих ближайших друзей и давление новоявленного правителя государства. Потрясенный смертью жены и чувствуя себе в безопасности благодаря своей репутации, он долгое время не осознает, насколько он уязвим, и лишь когда власти отбирают у него сына, он, испытывая ужас и панику, готов сделать, что угодно, чтобы спасти единственного ребенка. Его сын погибает в ходе чудовищного эксперимента властей, Круг, оказавшийся в тюрьме, сходит с ума и гибнет, пытаясь убить диктатора. ( с. 108 ).
  
   Заметим, что здесь сила, противостоящая герою, обозначена как непосредственно "власть" ( которая, оказывается, бывает не только доброй ). Мы в таких случаях будем использовать термин "система".
   А вот что пишет о 2 части романа автор "Живого журнала" ( ЖЖ ).
  
   И в тот самый момент, когда Круг, ненавидящий ухватки развязной девицы, готов уступить разожженной ее натиском похоти, собственно - уступает, в дом врываются юнцы из ГБ, Круга увозят, а Давид остается дома под их надзором. Это последняя треть романа, время, когда набоковская витиеватость и словесная избыточность сменяются экономной емкой, невыносимо больной прозой. А дальше совершенный кошмар, от которого задыхаешься.
   В обмен на гарантии безопасности для Давида, Круг соглашается на роль буревестника революции и рупора системы, однако ребенка, отдают на растерзание самым отъявленным мерзавцам из числа уголовников (а вот не обзывай диктатора жабой, умник). Под запись на кинопленку. Которую после демонстрируют отцу, с извинениями - ошибочка, мол, вышла. Бывает: лес рубят - щепки летят. Но мы устроим вашему мальчику пышные похороны и поставим дорогой памятник, а виновных ГБ-шников вы можете уничтожить собственными руками. Круг сходит с ума и застрелен при попытке убить Падука.
  
   Согласитесь, в этом пересказе звучат недвусмысленные намеки на советскую систему, которые в романе Набокова прямо не прочитываются.
   В чем состоит сюжет романа "Под знаком незаконнорожденных"? Дональд Бартон Джонсон в своей книге "Миры и антимиры Владимира Набокова" пересказывает его следующим образом:
  
   События охватывают краткий период с конца ноября, когда умирает Ольга, жена Круга, до конца января следующего года, когда сам Круг, обезумевший от горя из-за того, что режим по ошибке убил его восьмилетнего сына Давида, пытается напасть на Падука и погибает. Сюжет строится вокруг сопротивления Круга, единственного интеллектуала страны, известного за ее пределами, постоянно возрастающему давлению правительства, которое пытается заставить его публично поддержать новый режим. Из-за своей международной известности Круг считает себя неуязвимым для такого давления, но он ошибается. Круг отказывается от таких соблазнов, как место президента университета, автомобиль, велосипед и корова, и после этого он становится свидетелем того, как один за другим его друзья подвергаются аресту и исчезают. Сначала это происходит с Максимовыми, пожилой русской парой, на дачу к которым Круг и Давид уезжают после смерти Ольги; затем аресту подвергается шекспировед Эмбер, друг и переводчик Круга, и, наконец, его коллега математик Хедрон. Когда и эти меры не помогают добиться покорности Круга, его самого тоже арестовывают, а его сына берут в заложники. Круг немедленно капитулирует, но уже поздно: новоиспеченный деспотический режим из-за административной ошибки позволил убить Давида в ходе экспериментальной программы психотерапии. Государство делает последнюю попытку подкупить Круга, дав ему возможность спасти от расстрела его друзей, родственников и коллег (двадцать четыре человека), но, убив Давида, режим утратил единственный способ влияния на Круга, который сошел с ума и стал действительно неуязвимым.
  
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/kritika/barton-miry-i-antimiry/myslitel-gnostik.htm
   см. также Д.Б.Джонсон. Миры и антимиры.. СПб: Симпозиум, 2011, с. 249. )
  
   Вот как пересказывает сюжет романа "Википедия" - "Действие романа разворачивается в некоем государстве, вместившем в себя черты европейских диктатур XX века, в частности, Германии времён Гитлера, а также черты советского режима: государственная идеология -- так называемый Эквилизм -- устанавливает идентичность каждого гражданина и отрицает какие бы то ни было отличия одного человека от другого. Это государство возглавляемо диктатором Падуком (что порождает многочисленные ассоциативные ряды: в частности, для русского читателя это имя несёт, во-первых, смысл "падение", а, во-вторых, напоминает о пауке; кроме того, существует версия, что это имя -- запись французского "pas duc") и его "Партией Среднего Человека" (что также является аллюзией на советскую действительность). Главный герой книги -- философ с мировой известностью Адам Круг -- был одноклассником Падука и в детстве издевался над ним, пренебрежительно называя его Жабой. Теперь, став диктатором, Падук "ищет рычаг", чтобы заставить влиятельного профессора Круга работать на государство и пропагандировать философию. Первоначально арестовывают только знакомых Круга, но затем -- и его. Падук предлагает ему работать на себя, и Круг соглашается, но только с условием неприкосновенности своего сына Давида. Его условие с радостью принимается, и Давида забирают в Государственный Дом Отдыха, как говорят Кругу. Когда же Круг приезжает туда, чтобы забрать сына, оказывается, что мальчика по ошибке отправили в Институт по Изучению Ненормальных Детей и в результате несчастного случая он погиб. Правительство незамедлительно предлагает Кругу собственноручно убить того, кто в этом виновен. Круг произносит ругательство перед представителями министерства, за что его заключают в просторную камеру. Кругу делается ещё одно предложение: в обмен на освобождение 24 противников Эквилизма покарать виновных, но к этому моменту Круг сходит с ума и в финале бросается на Падука, чтобы убить его".
  
   2. СИСТЕМА.
  
   Власть в стране, изображенной в "ПЗН", захвачена Падуком и его партией.
   Их поддерживают не самые интеллектуальные персонажи романа ( например, спутник Круга в его ночной прогулке - бакалейщик ). Власть Падука и партии антигуманна, впрочем, и в ее антигуманизме есть своя логика.
   "Я буду зарабатывать куда больше, чем прежде, потому что отныне мы все - одно счастливое общество. Мы теперь все - семья, одна большая семья, все связаны, все устроены, и никто не лезет с вопросами. Потому что у каждого есть какой-нибудь родич в партии. Сестра моя говорит, какая, говорит, жалость, что нет больше нашего старого папочки, он так боялся кровопролития. Сильно преувеличивал. А я так скажу, чем скорее мы перестреляем умников, которые поднимают вой из-за того, что несколько грязных антиэквилистов получили, наконец, по заслугам.."
   Система Падука напоминает чем-то обычаи Страны советов. Особенно - так называемого "сталинского" времени. Когда кое-кого увозили "черные воронки".
  
   Знакомый ему человек, бывший член парламента, смирный зануда, имевший привычку прогуливать в сумерках парочку одетых в пальто вежливых таксов, тому два дня выехал из пятидесятого номера в грузовике, уже набитом другими арестантами. Видно, Жаба решил сделать свою революцию сколь возможно традиционной.
   ( часть 3 )
  
   В другом фрагменте нахожу:
  
   - Так что же Руфель? [политолог]. Вы сумели его найти?
   - Недостижим, - ответил д-р Александер. - Видимо, арестован. Для его же собственной безопасности, так мне сказали.
   ( часть 4 )
  
   Другие события книги заставляют вспомнить ход современной российской истории, в частности 1993 - ий год.
  
   Да, и прежде разгоняли парламент или сенат, и не впервые случается, что темная и малоприятная, но на редкость настырная личность прогрызает себе дорогу в самое чрево страны.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-4.htm).
  
   О. А. КАЗНИНА в статье КОНФЛИКТ "Я" И "МЫ" В ПРОИЗВЕдЕНИЯх Е. И. ЗАМЯТИНА И В. В. НАбОКОВА замечает, что Э. Уилсон, критик и друг Набокова, считал роман "Bend Sinister" политическим, за что осуждал писателя, который, по его мнению, взялся не за свое дело. "Но этот роман действительно, как заметили русские современники Набокова, не о политике, он -- "о другом": в нем раскрывается вечная набоковская тема одиночества и трагедии творческого сознания" ( с. 59 ).
   Центральная тема романа, считает критик, - положение интеллигенции в меняющемся мире ценностей. И свободы. Решается эта проблема в форме антиутопии.
   Цель романа - не столько политическая сатира на современный писателю режим, считает Казнина, сколько рассказ о судьбе индивидуума в современном мире.
   Впрочем, система как таковая в лице ее последователей обрисована достаточно ярко. Тиран Падук во время своей деятельности находит отклик в сердцах своих сограждан. И это не только обширный класс обывателей, но и ученые, окружающие главного героя. Это ученые - марионетки. Личность героя противопоставлена этой "высоколобой элите", как характеризует ее автор статьи. Тоталитаризм находит поддержку в ученой среде, ответственность за его распространение лежит на интеллектуальной элите, считает Казнина.
   Т.Н. Белова в статье "Пространство и время в романах В.В. Набокова как многоуровневая художественная перспектива" говорит о "тоталитарном Падукграде" со своим особенным языком.
   Создание особенного языка, по-новому изображающего жизнь - примета тоталитарных режимов ( начиная с нашей любимой Советской власти ).
   В "ПЗН" директор пытается приобщить школьников к общественной жизни, которую Набоков почему-то называет "гражданским вздором" -
  
   .. "с идеями" решил развить у старшеклассников то, что он называл "общественно-политическим сознанием". У него имелась целая программа - собрания, дискуссии, создание партийных группировок, - ну, в общем, много чего.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-5.htm )
  
   Так в романе "Дар" упоминаются немцы, возвращающиеся на грузовике после каких-то гражданских мероприятий, - разумеется, не без сарказма.
   Аналоги эквилизма ( теории равного для всех сознания ) - социализм и религия, считает писатель. "Это, уверял он, теория совершенно новая. Правда, социализм отстаивал однородность в экономической плоскости, а религия мрачно предрекала ее же в плоскости духа - как неизбежное состояние в загробном мире. Но экономист не понял, что сколько-нибудь успешное выравнивание богатств неосуществимо, да, собственно, и не является вообще моментом действительности, пока существуют особи, у которых ума или нахальства больше, чем у прочих; подобным же образом и священнослужитель не осознал пустоты его метафизических посулов для тех избранников (причудливых гениев, охотников за крупной добычей, шахматистов, чудовищно выносливых и разносторонних любовников, сияющей женщины, что после бала снимает ожерелье), которым этот мир представляется раем в себе" ( глава 5 ).
   Эквилизм преобразуется Падуком в довольно злобную политическую доктрину, предполагающую "силой насадить духовное равенство", универсально управляя людьми с помощью армии и чиновников.
   Т.Н. Белова в статье "Специфика хронотопа в романах В. Набокова" называет столицу страны Падука примером фантастического хронотопа.
   Вероятно, он чем-то напоминает изображенный в "Мы" Замятина."В ряде "американских" романов присутствуют и фантастические миры: Терра - Антитерра и Эстотия ( которую мне на кафедре новейшей отечественной литературы и культурологии переправляли на Эстонию - ИП ) в "Аде", сказочное северное королевство Зембла в романе "Бледное пламя", тоталитарный Падукград со своим особенным языком в антиутопии "Bend Sinister"" ( с. 59 ).
   О "лунатиках смирных в солдатских мундирах" Набоков писал еще в стихотворении "Поэты".
   Система создает особый язык, с помощью которого держит в повиновении своих подданных. Примеры этого языка приведены в самом романе. П.С. Дронов (Институт языкознания РАН) в статье "Владимир Набоков как конлангер: опыт комментария к фразам на искусственном языке в романе "Под знаком незаконнорожденных" (Bend Sinister)" приводит такую цитату из набоковского Предисловия к роману:
  
   Язык страны, на котором говорят в Падукграде и Омибоге, равно как и в долине Кура, в Сакрских горах и в окрестностях озера Маллер, -- это дворняжичья помесь славянских языков с германскими 4, значительно отягощенная текущей в ней наследственной струей древнего куранианского (особенно ощутимой в выражениях горя); однако разговорные русский и немецкий так же используются представителями всех слоев населения -- от неотесанных солдат-эквилистов до несомненных интеллигентов.
   ( цит. по: Дронов, 20 ).
  
   Мотив взаимозаменяемости "винтиков" государственной системы встречается в шестой главе ПЗН -
  
   - Отныне, - продолжал жутко раздувшийся тиранозавр, - путь к повальному счастью открыт. Вы обретете его, собратья, в пылком сопряженье друг с другом, уподобясь счастливым мальчикам в наполненной шепотом спальне, подстроив мысли ваши и чувства к мыслям и чувствам гармоничного большинства; вы обретете его, сограждане, выполов с корнем высокоумные представления, которых не разделяет и не должно разделять наше общество; вы обретете его, о юноши, когда растворите личности ваши в мужественном единении с Государством; тогда и только тогда будет достигнута цель. Ваши бредущие ощупью индивидуальности станут взаимосменяемыми
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-6.htm ).
  
   Он, вероятно, заимствован из романа "Отчаяние", где Герман ( убийца ) восхвалял обычаи социалистического общества. Именно в этом обществе, считал Герман, рабочего у станка может с успехом заменить другой, похожий на него. Вот такой мир Ферманов и Геликсов..
   Многие исследователи, кстати, в связи с этим касались темы ( довольно-таки русской ) "двойника" у Набокова.
   Красина Марина Радиевна ( Московский городской педагогический университет, Россия ) не зря написала статью, которая так и называется - "Мотив двойничества в романе В.В. Набокова "Под знаком незаконнорожденных"".
   Итак, мотив двойничества, соглядатайства. "Герой "Bend Sinister" указывает на то, что есть кто-то, кто за ним "присматривает": "Чужак, спокойно следящий с абстрактного брега за течением местных печалей. Фигура привычная - пусть анонимная и отчужденная. Он видел меня плачущим, когда мне было десять, и отводил к зеркалу в заброшенной комнате (с пустой попугайной клеткой в углу), чтобы я мог изучить мое размываемое лицо. Он слушал, поднявши брови, как я говорил слова, которые говорить не имел никакого права. В каждой маске из тех, что я примерял, имелись прорези для его глаз" [3, 307]. Этот отрывок мы бы объяснили так, что истинное Я героя (сознание - автор-создатель) следит за тем Я, которое у всех на виду. В минуты душевного напряжения "соглядатай" "с заботой и участием" приглядывает за своим "подопечным"".
   Особый, специфический язык функционирует внутри системы. Чем-то он напоминает русский, и содержит заимствования из других славянских языков. Как свидетельствует Дронов, ".. куранианский в романе "Bend Sinister" -- это не только языковая игра, но полноценный конланг, хотя и не проработанный достаточно подробно. В.В. Набоков впоследствии вернулся к созданию вымышленных языков в произведении "Бледное пламя" (англ. Pale Fire; один из вариантов перевода -- "Бледный огонь"); указанный роман содержит достаточно развернутые фрагменты (в том числе и стихотворные) на Zemblan, или земблянском языке (от нидерл. Nowa Zembla `Новая Земля'). Эти искусственные языки, содержащие искаженные элементы естественных, чем-то похожи на уже упоминавшиеся нетки -- странные и нарочито искаженные игрушки, отражение которых в кривом зеркале оказывалось симметричным и приятным глазу. Фактически, здесь мы сталкиваемся с метафорой зеркал и отражений, характерной для творчества Набокова (см. [5])".
   Мораль тоталитарной системы звучит в словах Падука - из следующей беседы:
  
   - Прежде всего, я хочу знать, почему схвачены четверо моих друзей? Не для того ли, чтобы создать вокруг меня вакуум? Оставить меня дрожать в пустоте?
   - Твой единственный друг - Государство.
   - Понятно.
   ( глава 11 )
  
   О создании системой особого языка для ее адептов - говорит Е. А. Малышева ( Санкт-Петербургский экономический государственный университет ) в статье ФУНКЦИИ ВЫМЫШЛЕННОГО ЯЗЫКА В ПРОИЗВЕДЕНИИ В. НАБОКОВА "BEND SINISTER" ("ПОД ЗНАКОМ НЕЗАКОННОРОЖДЕННЫХ") И ПЕРЕДАЧА ИХ ПРИ ПЕРЕВОДЕ НА РУССКИЙ ЯЗЫК
   Исследовательница называет роман Набокова классической антиутопией с классическим для нее сюжетом. Сюжет заключается в том, что герой идет против системы целого государства, но проигрывает ей.
   Как известно из 11 главы, Падук готовит Кругу речь, которую он должен произнести.
  
   И некий великий мыслитель этой страны должен был появиться в алых хламидах (чик) бок о бок с символом и главой Государства (чик, чик, чик, чик, чик, чик) и громко провозгласить, что Государство значительнее и мудрее любого
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-11.htm )
  
   Повторяющееся "чик" - это намек на фразу тюремщика в "Приглашении на казнь", который говорит Цинциннату - "будем чик-чик делать".
   В принесенной Кругу представителями Государства газете содержится такой пассаж:
  
   Человек, никогда не принадлежавший к масонской ложе или к землячеству, клубу, союзу и тому подобному, - это опасный и ненормальный человек. Конечно, некоторые организации были из рук вон плохи, их теперь запретили, и все-таки человеку лучше принадлежать к политически ошибочной организации, чем не принадлежать ни к какой вообще. В качестве примера, которым должен искренне восхититься и которому обязан последовать каждый гражданин, нам хотелось бы привести нашего соседа, который признается, что ничто на свете - ни самый захватывающий детективный роман, ни пышные прелести его молодой супруги, ни даже мечты, дорогие каждому юноше, мечты о том, что когда-нибудь и сам он тоже станет начальником, не в состоянии спорить с еженедельной радостью --встречей с себе подобными и хоровым пением в обстановке доброго веселья и, позвольте добавить, доброй коммерции.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-13.htm ).
  
   Исходя из посыла этого опуса, человек ценен только постольку, поскольку является "общественным существом". Роль личности как таковой ( ее личный статус ), таким образом, нивелируется.
   Представители Государства приезжают, чтобы арестовать Круга ( и разлучить его с Дэвидом ). Это ситуация, знакомая гражданам тоталитарной страны.
  
   - Мой жених ждет в машине внизу, - пояснила она Мариэтте, наградив ее улыбающимся поцелуем. - Профессор может идти прямо так. Там, куда мы его свезем, он получит симпатичный стерильный костюмчик установленного образца.
   - Дошла, наконец, очередь и до меня? - спросил Круг.
   - Ну, как ты, Марихен? Как забросим профессора, поедем в компашку.
   (Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-16.htm ).
  
   Андреа Питцер в книге "Тайная история Владимира Набокова" отмечает, что роман рассказывает "о судьбе независимого философа Адама Круга, которого тиранит правитель по прозвищу Жаба. Действие происходит в параллельной реальности, но в ней отчетливо считываются текущие политические события" ( 2016, 307 ).
   Что требуется от Круга? Показать, что интеллектуалы "счастливо и гордо шагают в ногу с массами". Правительство Падука исследовательница аттестует нелицеприятно - его порочность, считает она, не уступает его же скудоумию. Итак, Падук добивается, чтобы герой поддержал его режим - от имени всех интеллектуалов.
   Замечено, что в своем предисловии Набоков связывает ПЗН с тоталитарными режимами, современными ему, с этими "мирами терзательств и тирании, фашистов и большевиков, мыслителей-обывателей и бабуинов в ботфортах". Набоков, по словам автора книги, использует фрагменты речей Ленина и выдержки из советской конституции.
   Есть в ПЗН и отсылки к советским трудовым лагерям и нацистской пропаганде.
   Вывод: роман ПЗН стал первой книгой Набокова, которая одновременно принадлежит и литературе, и политике. "Возможно, именно поэтому она получилась наименее гармоничной. Набоков, по собственному признанию, сознательно писал ее как "яростное обличение диктатуры" и нацизма, и коммунизма" ( с. 311 ).
   Мущинский Александр Владимирович, учитель русского языка и литературы ( ГУ ЛУВО "Спортивная академия ``Заря''" Spliffo@mail.ru ) в статье "Антиномия тоталитаризма и личности в творчестве В.В. Набокова" замечает, что в предисловии к роману ПЗН Набоков говорил: "Политика и экономика, атомные бомбы, примитивные и абстрактные формы искусства, Восток целиком, признаки ``оттепели'' в России, будущее человечества и так далее оставляют меня в высшей степени безразличным".
   Набокова интересовала не столько природа тоталитарных режимов, сколько проблема свободы личности в условиях такого режима.
   Вот что Мущинский пишет далее ( с. 36 ) -
  
   Тема социального безразличия и социальной глупости - одна из тех "скрытых тем", о которых писал в романе В.В. Набоков, говоря, что национальной особенностью населения в государстве Падука является тупоумие. Этот запущенный процесс введения обывателя в тоталитаризм В.В. Набоков иронично называет Скотомизацией. Условно этот процесс можно обозначить как "социальную слепоту". И действительно, человек, превращающийся в существо со стадным инстинктом, - самая страшная регрессия по В.В. Набокову.
  
   Как актуальны эти слова сегодня!
   Столкновение аморального общества и индивидуальности - это центральный конфликт и рассказа "Озеро, облако, башня", считает Мущинский.
   Представители Государства в романе прямо говорят о том, что существование человека как такового не представляет для них особенной ценности.
  
   - Жизнь индивидуума недолговечна; мы же гарантируем бессмертие Государства. Граждане гибнут ради того, чтобы Град их остался жить
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-18.htm ).
  
   Поднимает Набоков и тему ответственности народа за то, что он подчинился тоталитрному режиму, - ".. в "Bend Sinister" молодое пока еще полицейское государство Падука, в котором некоторое тупоумие является национальной особенностью населения (увеличивающей возможности бестолковщины и неразберихи, столь типичных, слава Богу, для всех тираний), - отстает от реальных режимов" ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-19.htm ).
  
   Омри Ронен в статье "Исторический модернизм, художественное новаторство и мифотворчество в системе оценок Вл. Набокова" приводит цитату из предисловия Набокова. Набоков, замечает исследователь, пишет о том, что слова чудовищно искажаются в Падукграде. Да и всякий человек здесь понимается как анаграмма другого ( смотри "мир Геликсов и Ферманов" в романе "Отчаяние" ).
   Задача системы, считает писатель, - по-своему перекодировать язык, на котором говорят граждане, сделать их частью своего лингвистического проекта. Привив людям собственный язык, ими легко управлять.
   Сваровская пишет о "институте заложничества" в романе. "Институт заложничества, становящийся пружиной действия в романе, демонстрирует продуманность всей государственной машины HacиЛИЯ (массовые аресты, завербованные агенты, агрессивно-лицемерная пропаганда и прочие *общие места" любого подобного режима)".
   Среди рычагов давления власти на индивидуума - материнский и отцовский инстинкт, считает Сваровская. "Любовь героя к сыну - это органическая потребность держать его подле себя ; отсюда панический испуг Круга в момент исчезновения Давида, когда опасность оказалась ложной, и животный страх, когда ребенка хватают уже всерьез. Изощренность пыточной системы не знает предела. В романе такой предел, точнее, "запредельность" - сделать из ребенка объект садистских развлечений убийц и насильников".
   В романе тиран "то притворяется другом, то заслоняется тупостью подчиненных, то пытается "перевернуть ситуацию" (при встрече с насильно привезенным Кругом Падук делает вид, что тот сам нуждается в нем и сам просил об аудиеииин). Запутанность, обмаиность ходов лабиринта не противоречит четкому знанию палача об исходе блужданий жертвы".
   А. В. Святославский и Е. В. Егорова в статье В.И. ЛЕНИН В ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННОЙ РЕЦЕПЦИИ В.В. НАБОКОВА пишут о рассказе "Истребление тиранов", где образ диктатора вырисовывается довольно неприятный - так же, как в ПЗН.
  
   Скромный учитель рисования, служащий в провинциальной гимназии, создает собирательный образ тирана и пишет что-то вроде его жития. Тиран под его пером предстает "самодуром, жестоким и мрачным пошляком с болезненным гонором" [9; c. 448], который "только наряжается богом" [9; c. 448]. У этого "торжествующего чудовища" [9; c. 450] "толстая морщина через весь лоб" [9; c. 447], "кесарская плешивость" [9; c. 451], "гнусное задыханьице" в конце произносимых им фраз [9; c. 451]; обитает он "в камере главной столичной тюрьмы, превращенной для него в замок" [9; c. 455].
   ( с. 323 ).
  
   "Преступление" Круга в романе ПЗН - в том, что он мыслит не как все, считают авторы статьи. Между тем в Падукграде господствует идея эквилизма - уравнивания всего и вся. "Герб тиранического государства в романе -- паук на красном фоне, что вызывает ассоциации одновременно и с "серпом и молотом", и со свастикой. В предисловии к более позднему изданию романа Набоков прямо говорит о преломлении в нем большевистской и фашистской идеологий".
   Приводится, между прочим, такой "выпад" Набокова в сторону Ленина:
  
   Воспоминания близких часто бывают невыносимо приторны, а бедной Крупской не хватало ни юмора, ни вкуса. Ироничный читатель, дойдя до пассажа, где Ленин не выстрелил в лисицу, потому что она была "красивой" (из книги Н. К. Крупской "Воспоминания о В. И. Ленине" [4; с. 31] -- Е.Е.), может в ответ бросить: "Жаль, что Россия ему такой не показалась"
   ( с. 326 ).
  
   Характерно и признание Набокова в письме Рене Миша 1961 года: "Я против любой диктатуры, правой или левой, земной или небесной, белой, серой или черной, розовой, красной или пурпурной, Ивана Грозного или Гитлера, Ленина, Сталина или Хрущева <...>. Я приемлю только правительства, которые позволяют человеку говорить то, что он хочет".
   Осипова А.С. замечает в романе знакомые нам штампы -
  
   .. штампы официальной пропаганды ("газета является коллективным организатором"; "как сказал вождь"; стихи в честь Падука, напечатанные лесенкой, как у Маяковского).
   ( "Краткое содержание.." )
  
   3. Герои и персонажи.
  
   3.1. Круг.
  
   Дональд Бартон Джонсон, говоря об образе героя в "ПЗН". замечает, что имя его не случайно. "Адам, по-древнееврейски "человек", находится в таких же отношениях с антропоморфным божеством книги, как библейский Адам -- со своим Создателем. С точки зрения философской и моральной географии, эти две ситуации также параллельны, по крайней мере, после грехопадения: мир Круга -- зло; мир его создателя -- добро" ( с. 263 ).
   Кроме того. По-русски Круг означает "круг", а по-немецки -- "кружку" или "кувшин". "Во время рокового разговора Круга с Падуком последний говорит ему: "Все, что нам нужно, -- это тот кусочек тебя, в котором упрятана рукоятка". На это Круг с яростью отвечает: "Ее не существует" (и здесь он ошибается) (СА 1, 322). Позже, после своего ареста и похищения Давида, Круг думает: "он не предполагал, что они сумеют найти рукоятку. Собственно, и сам-то он едва ли знал, что какая-то рукоятка вообще существует" (СА 1, 368)" ( там же ).
   У Круга есть палиндромная тень в романе - стражник Гурк. "В этом месте, как говорит Набоков в предисловии, нас должна поразить палиндромная оппозиция русской окружности (Круг) и тевтонского огурца, так как "gurk" -- это форма германского корня слова "огурец". Этот чисто словесный палиндром скоро начинает жить своей жизнью. После того, как Кругу наконец разрешают перейти мост, его заворачивают назад на южном конце, так как на его пропуске нет подписи стражи с северного конца моста. Философ идет назад, чтобы получить подпись неграмотного Гурка. Палиндромная природа имен противопоставленных героев, Круга и Гурка, буквально воспроизводит многократные переходы моста и является миниатюрным зеркальным отражением абсурдности обреченных усилий Круга" ( с. 265 ).
   Рассматривается связь имени героя с мотивом геометрической одноименной фигуры. "Хотя в рамках романа "Под знаком незаконнорожденных" круг в противоположность греческому кресту, несомненно, положительный символ, так как он отмечает родство Круга с миром его создателя, круг -- это еще и форма его тюрьмы. Можно вспомнить метафору Круга, сравнивающую его ум, заключенный в черепную коробку, с круглой темницей, а также круглую тюремную камеру, в которой он оказывается перед допросом (СА 1, 345 и 372). В качестве символа-мотива романа круг имеет недостаток, так как хотя он совершенен в одном смысле, в другом смысле он очерчен, самоограничен и даже порочен" ( с. 274 ).
   Есть в романе и однофамилец героя - доктор Круг.
  
   - В городе темно, на улицах опасно. Право, вам лучше бы здесь провести ночь... В больничной кровати - (gospitalisha kruvka - снова этот болотный акцент, и он ощутил себя тяжелой вороной - kruv, помавающей крыльями на фоне заката). - Пожалуйста! Или хоть подождите доктора Круга, он на машине.
   - Не родственник, - сказал он. - Чистое совпадение.
   - Я знаю, - сказала она.
  
   ( http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-2.htm ).
  
   Доктор Круг своей короткой фамилией напоминает нам доктора Гибель из рассказа "Соглядатай", занявшего место героя в его комнате после самоубийства будущего Смурова.
   Первая буква фамилии напоминает другого героя Набокова - Найта - Knightа. В одной своей статье я уже писал о том, что первая буква фамилии набоковского героя напоминает ход шахматного коня ( Гумберт Гумберт, Годунов-Чердынцев, Герман и т.д. ). Мотивы хода шахматного коня появляются и в "Защите Лужина", и здесь. "Прочие затаились окрест, и когда скакнул, словно шахматный конь, фонарь, чтобы его осветить".
   Набоков дарит своему герою находки и из своих стихотворений. Например, в словах - "Круг начал пересекать черную реку" - есть намек на лирического героя, стоявшего над темной рекой "в городе мглистом, огромном" и глядевшего в маслянистую темноту "рядом с тенью случайно любимой".
   М.Р.Красина в статье "Концепция героя "незамеченного поколения".." рассматривает характеристики образа набоковского героя на материале романов "ПнК" и "ПЗН". Герой набокова - "особенный", считает она. Он сугубо индивидуалистичен, характеризуется "агностицизмом" в восприятии мира. Многогранно переживает действительность. На его свободу и жизнь посягают второстепенные персонажи романов. Их попытки прочитать "логику жизни" тщетны и наивны, считает автор статьи. А герой заявляет им: "Подите вы прочь, с вашими линейками и весами".
   Приводится в подтверждение мысль Р.Гвардини, считавшего, что любая оформленная картина мира есть следствие ограничения собственного познания этого мира. А старания подобрать каждому предмету свое место лишают жизнь свободы, считает Красина.
   Герой Набокова - личность, утверждает автор статьи, она наделена творческим потенциалом, глубоко чувствует мир и даже "потусторонность". Но одновременно это и "трагичный персонаж", обреченный на одиночество.
   Отношение к жизни у героя Набокова имеет творческий характер, пишет Красина. Герой - творец, художник, меняющий окружающий мир. "Среди литературоведов писателя принято считать атеистом, однако его отношение к творческому процессу подтверждает глубоко осмысленное отношение к Богу". Смысл человеческой жизни, считает автор статьи, в том, чтобы уподобиться Творцу, стать созидателем, художником. Найти свое "живое" - будь то страсть к интеллектуальной игре или мечта о доме или любовь.
   Творить, созидать - в этом предназначение героя Набокова, считает М.Р. Красина.
   Круг напоминает чем-то Ван Вина из "Ады, или Страсти". Возможно, своим интересом к теме пространства ( божественного пространства - как уточнил бы Набоков ). Вот фрагмент из "ПЗН" -
  
   Сначала у меня мелькнула непростительная мысль, что он разрешился чудовищной шуткой, как в тот раз, когда задом наперед прочитал лекцию о пространстве, желая узнать, прореагирует ли хоть как-то хотя бы один из студентов. Никто не прореагировал, как в первую минуту не прореагировал и я.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-3.htm ).
  
   А Ван Вин, как известно, пишет работу как раз о пространстве и времени.
   Любопытно, что Круг может быть сопоставлен и с героем романа "Защита Лужина" - хотя бы на основании вот такого абзаца из 4 части "ПЗН": " .. профессор Адам Круг, философ, сидел чуть в стороне ото всех, потонув в кретоновом кресле, сложив на его подлокотники свои волосатые руки. Он был большой тяжелый человек, немного за сорок, с неопрятными, пыльноватыми или отчасти засаленными кудрями и с грубо вырубленным лицом, наводящим на мысль о шахматисте со странностями или о замкнутом композиторе, только поинтеллигентней".
   А часы в романе "ПЗН" напоминают циферблат из романа "Приглашение на казнь". Последний лишен стрелок - то есть так же "беззащитен".
  
   Ударили часы. Ибо д-р Александер, аккуратист и умелец, не совладав с припадком трудолюбия, уже стоял на стуле и теребил висюльки и лапал беззащитный лик циферблата. Розоватой пастелью отражались в отворенной стеклянной дверце часов его ухо и энергический профиль.
   ( часть 4 "ПЗН" )
  
   Казнина считает, что Круг - яркая индивидуальность ( в мире Набокова это несомненное достоинство ).
  
   "Индивидуалистическая позиция" главного героя -- Адама Круга проявляется еще в школе: он никогда не участвует в собраниях, дискуссиях, партийных группировках, что вызывает недовольство директора школы. Непокорного ученика наказывают поначалу только явной несправедливостью, заниженными оценками. Директор -- "либерал со здоровым левым уклоном" -- требует, чтобы "все мальчики следовали своим социальным и экономическим инстинктам", он приветствует вступление в любую партию, и не может простить одного -- отсутствия общественных интересов, нежелания вступить в какую бы то ни было организацию. За школой следует университет -- придаток к политическому курсу, приспосабливающийся к любому режиму. "Президент" университета, по его признанию, за свою долгую жизнь успел "разделить большинство из политических идей".
   ( Конфликт "я" и "мы".. с. 69 ).
  
   Своего героя Набоков наделяет собственными спортивными пристрастиями. Например, Круг играет в футбол ( напомним, Набоков был голкипером ).
  
   Круг играл в футбол [vooter], а Падук - нет [nekht]. Круг, плотный, толстощекий, курчавый мальчишка, щеголявший в твидовых бриджах с пуговками ниже колен (футбольные трусы запрещались) толокся по слякоти, вкладывая в это занятие больше рвения, чем умения.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-5.htm ).
  
   КРАШЕНИННИКОВ СТАНИСЛАВ ИГОРЕВИЧ в диссертации "Функционирование символов и символических структур в романах В. Набокова "Подвиг", "Отчаяние", "Дар", "Под знаком незаконнорожденных"", говоря об образе Круга, замечает: "Сама история названия романа дает ключ к одному из символических мотивов творчества Набокова - мотиву шахмат. Одно из рабочих названий романа - "Solus гех" ("Одинокий король"), впоследствии отвергнутое автором, содержит очевидную шахматную метафору: Адам Круг -одинокий король, в шахматах так называется позиция, когда на доске у черных остается только король -- и он обречен".
   Для Крашенинникова теории Круга и Падука одинаково далеки от истины. "Между жабой Падуком и "ласточкой" Кругом (анаграмматически отражающих друг друга) Набоков ставит знак равенства - идея сверхсознания Круга отвергается Набоковым в не меньшей степени, чем идея тоталитарного государства, которое, по существу, иллюзорно и является лишь декорацией к миру тотального сознания Круга. Круг, несмотря на свою подвижническую борьбу с диктатурой, придумывает собственную диктатуру, не менее безумную. Идею равенства двух антагонистичных теорий - эгалитаризма Скотомы и безконечного сознания Круга -- иллюстрирует сцена на мосту".
   Круг - разумеется, главный герой повествования. Но Набоков замечает, что не прочь написать повествование от имени .. дуба. Почти как в "Приглашении на казнь".
  
   Это как если бы некто, увидев некий дуб (называемый далее "Отдельное Д"), растущий в некой земле, отбрасывая неповторимую тень на зеленую и бурую почву, затеял бы строить у себя в саду машину огромной сложности, которая сама по себе была так же не схож с тем или этим деревом, как не схожи вдохновение и язык переводчика с вдохновением и языком изначального автора, но которая посредством искусного сочетания ее частей и световых эффектов, и работы ветродуйных устройств смогла бы, будучи завершенной, отбрасывать тень, в точности схожую с тенью Отдельного Д
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-7.htm )
  
   Любопытно, что арестовывать Эмбера ( фаната Шекспира ) является некто по имени Густав. И сразу вспоминаются братья Густав и Антон из "Королька".
   Сравнивает героя с Адамом - первым человеком на земле - Станислав Крашенинников:
  
   Телесность Адама Круга, первого человека, сопряжена в романе с образом грехопадения, телесной любви и миром Падукграда. С городом Падука Адама, в частности, связывает яблоко -- согласно апокроифической традиции, кусок этого яблока застревает в глотке вкусившего от древа познания. В тексте же возникает адамово яблоко -- "треугольный прогал для яблока его тезки". Огрызком яблока пытается запустить один из солдат в Круга в конце 6-й главы. Воспоминание о яблочном сидре, выпитом с братом другого солдата (в сцене на мосту) позволяет Адаму преодолеть препятствие в виде бюрократической процедуры, мешающей ему добраться до дома. "Иногда ... поторговывал яблоками" шпион у дома Круга, что отсылает также к "Золотому горшку" Т. А. Гофмана, что однозначно соотносится с образом темных сил. "Yablochko, kuda-zh ty tak kotishsa?", -- вопрошает разбушевавшегося Круга солдатик, поймавший его в момент осознания Адамом смерти любимого сына Давида.
   ( Крашенинников, С. И. Гностическая символика романа "Под знаком незаконнорожденных" / С. И. Крашенинников. -- Текст : непосредственный // Молодой ученый. -- 2014. -- N 13 (72). -- С. 308-310. -- URL: https://moluch.ru/archive/72/12283/ (дата обращения: 14.09.2022) ).
   Чем-то Круг напоминает Цинцинната Ц. Его так же заточают в тюрьму и подвергают там абсурдным испытаниям - процедурам.
  
   - Все это весьма уклоняется от правил, - сказал наконец он, - однако, мне представляется, что вы правы. Видите ли, общепринятая процедура примерно такова: первым делом надлежит заполнить анкету, потом вы отправляетесь восвояси, в камеру. Там вы изливаете душу такому же, как вы, заключенному - это, понятное дело, наш человек. Затем, утречком, часиков этак около двух, вас пробуждают от тревожного сна, и я начинаю допрос заново. Сведущие люди считают, что вы должны будете расколоться так где-то от шести сорока до семи пятнадцати. Наш метеоролог предрек особо безрадостный рассвет.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-17.htm )
  
   Не зря в "Под знаком незаконнорожденных" появляется "модель гильотины (с чопорной куклой в цилиндре - обслуга) под стеклянным колоколом на полке камина" ( глава 17 ).
   "В романе "Приглашение на казнь" замкнутое пространство принимает вид тюремной камеры, а в романе "Bend Sinister" - государства. Не случайно В.В. Набоков даёт такое имя и фамилию главному герою. В Библии - первый человек, сотворённый Богом, Адам, олицетворяет в первую очередь духовное начало. В.В. Набоков любил использовать такой художественный прием, как звукопись. Помещая главного героя в это замкнутое пространство, можно увидеть набоковский каламбур: Адам Круг в замкнутом круге" ( А.Мущинский, Антиномия тоталитаризма.. )
   Имя героя символично, как имя многих набоковских героев, например, Годунова-Чердынцева или Цинцинната Ц.
   Впрочем, есть и отличия от Цинцинната. "Сам Цинциннат Ц. описывается "маленьким и узким" человеком (примечательно, что в романе "Bend Sinister" Адам Круг описывается как большой, огромный, громадный), но это метафора. "Маленьким и узким" его делает тоталитарный режим, который ущемляет достоинство человека".
   В статье "МеЖкультурная диФФузия в литературе (на примере творчества В. Набокова и Ф. КаФки)" Е.П. ШинЬеВ ( Пензенский государственный педагогический университет им. В. Г. Белинского, кафедра мировой и отечественной культуры ) пишет: "Набоков - субъективный писатель, может быть, именно отсюда следует его забота об индивидуальности. Личностный взгляд на мир не просто неожиданнее и точнее, а единственно возможный".
   Отсюда - небычайное внимание писателя к личности героя литературного произведения. Так, Шиньев утверждает, что способностью к вдохновению ("озаряющие моменты времени", в духе романтической поэзии; епифании, внезапное свечение) Набоков наделяет своих любимых героев - Цинцинната ("Приглашение на казнь"), Федора ("дар"), Адама Круга ("Под знаком незаконнорожденного"), Пнина (одноименный роман), Шейда ("Бледный огонь").
  
   3.2. Ольга.
  
   У Джонсона можно найти размышления и об Ольге ( жене Круга ) -
  
   Все члены маленькой семьи Круга заключены в круг. Конечно, не случайно умершую жену Круга зовут Ольга (с ударным "О"); не случайно и то, что Ольга, умершая от болезни почек, все время ассоциируется с гамлетовской Офелией, которая утонула. Ольга -- это не только круг внутри другого круга (Круг); ее имя (из-за "О"), и фамилия ее мужа (из-за своего значения), намекают на секретное родство с кругловатой лужицей, связывающее героев с бесконечным сознанием вселенной авторской персоны. Интересно также и то, что в алфавитной синестезии Набокова белый "О" вызывает образ овального зеркала (СА 5, 338) -- этот предмет фигурирует около пяти раз в одном из снов Круга, в котором Ольга, сидя перед зеркалом, снимает с себя сначала свои драгоценности, а затем, в духе сюрреализма -- голову и другие части тела (глава 5).
  
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/kritika/barton-miry-i-antimiry/myslitel-gnostik.htm ).
  
   В первой же части романа появляются два тополя -
  
   "Ноябрьские деревья - тополи, я полагаю, - два из них растут, пробивая асфальт: все они в ярком холодном солнце, в яркой роскошно мохнатой коре, в путанных перегибах бесчисленных глянцевых веток, старое золото, - потому что там, вверху, им достается больше притворно сочного солнца".
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-1.htm ).
  
   Как не вспомнить в связи с этим стихотворение Набокова "Тополь":
  
   У дома тополь произрос,
   Ветвеплетенья виртуоз,
  
   Он любит за окном вздыхать,
   Едва я лягу на кровать;
  
   И дети как в немом кино
   Являются, когда темно.
  
   Он в черном, а его сестра,
   Как белый лебедь в Opera.
  
   В оригинале начало его выглядит так:
  
   Before this house a poplar grows
   Well versed in dowsing, I suppose,
  
   But how it sighs! And every night
   A boy in black, a girl in white
  
   Beyond the brightness of my bed
   Appear, and not a word is said.
  
   On coated chair and coatless chair
   They sit, one here, the other there.
  
   В свое время это стихотворение было переведено мною на русский, правда, перевод затем был утерян.
   Появление дерева, тянущего ветви к небу, сопровождает мотив перехода к иной жизни в стихотворении Набокова "Одна из песен солнечной долины". В последнем герой теряется из виду в кроне дерева и "улезает" куда-то вверх, пропадая из вида его родственников.
  
   Ольга, с одной стороны, своей живостью напоминает Магду из "Камеры обскура". С другой стороны, то, с каким уважением и симпатией обрисовывает ее автор, позволяет вспомнить "Соглядатай" и его героиню - Ваню.
  
   Эмбер вспоминал ее щедрое существо, ее ослепительные тридцать семь, яркие волосы, полные губы, тяжелый подбородок, так шедший воркующим полутонам ее голоса, - что-то от чревовещателя в ней, непрестанный внутренний разговор, следующий в полусумраке ив извилистому течению ее действительной речи. Он видел Круга, кряжистого, припорошенного перхотью маэстро, сидящего с довольной и смущенной ухмылкой на крупном лице (схожем с бетховенским общим соотношением неотшлифованных черт), - да, развалившегося в старом красного дерева кресле, пока Ольга жизнерадостно ведет разговор, - и живо припомнилось, как она отпускала предложение скакать и откатываться, а сама трижды быстро кусала кекс, припомнился быстрый строенный всплеск ее полной ладони над вдруг напрягшейся юбкой, когда она смахивала крошки и продолжала рассказ.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-3.htm ).
  
   Ольга является Кругу во сне, где она находится перед классом, в котором когда-то учился герой романа. Ольга разоблачается перед Кругом и его однокашниками, снимая голову ( писатель сравнивает это разоблачение со стриптизом ).
  
   Открылась Ольга, сидящая перед зеркалом после бала, снимающая драгоценности. Еще затянутая в вишневый бархат, она закинула назад сильные, неровно светящиеся локти, приподняв их как крылья, и стала расстегивать сверкающий ошейник. Он сознавал, что вместе с ожерельем снимутся и позвонки, - что в сущности оно-то и было ее хрустальными позвонками, - и испытывал мучительный стыд при мысли, что каждый в классе увидит и подробно опишет ее неизбежный, жалкий, невинный распад. Вспышка, щелчок; обеими руками она сняла прекрасную голову и, не глядя на нее, осторожно, осторожно, милая, смутно улыбаясь забавному воспоминанию (кто бы подумал на танцах, что настоящая драгоценность в закладе?), поставила прекрасную подделку на мраморную полку туалетного столика.
   ( глава 5 ).
  
   Чем-то Ольга напоминает Марфиньку, жену другого набоковского героя - Цинцинната. В отношении Марфиньки тоже легко вообразить ее разоблачение перед тюремщиками, заточившими героя в крепость ( намек на свидания Марфиньки с директором тюрьмы и мсье Пьером ( палачом ) есть в романе ).
   Ольга нередко появляется в воспоминаниях героя. О задачах воспоминания в ПЗН так пишет Красина:
  
   Первая и самая главная функция мысленных погружений в прошлое Круга -- это его успокоение, умиротворение, эти картины дополняют гармоничный образ героя, показывают, как он был счастлив в прошлом: "Все, что он чувствовал, -- это неспешное погружение, сгущение тьмы и нежности, мерное нарастание сладостного тепла. <...>. Послышался мягкий смешок, когда губы, его и ее, достигли прохлад ного лба и горячей щеки... Круг продолжал тонуть в надрывающей сердце нежности..." [1: с. 478]. Вторая функция этого мотива -- предупреждение. Когда Круг собирался в антикварную лавку "Петр Квист, Антиквар", хозяин которой занимался перевозом граждан за границу, именно в этот момент "как бы внезапной вспышкой, без всякой на то причины, он вспомнил, как Ольга приподнимала левую бровь, разглядывая себя в зеркале" [1: с. 436]. Результатом поездки стало подозрительное и бестолковое общение, и притом категоричная невозможность выехать за пределы государства с ребёнком. Третья функция воспоминаний героя -- объяснение, дополнение.
   В картинах прошлого мы встречаем Падука -- отрока, уже в юном возрасте имевшего те черты характера, за которые его недолюбливали одноклассники; уже тогда определилась его всепоглощающая страсть "всё уравнивать". Вспоминая школьное детство, герой приходит к выводу, что "Падук же, при всех его странностях, был скучен, зауряден и нестерпимо подл" [1: с. 354].
   ( вестник МГПУ, с. 130 ).
  
   Ольга в 7 главе подспудно сравнивается с Офелией. Обе близки водной стихии, обе почти русалки.
  
   А потом еще смерть Офелии. Под звуки "Les Funerailles" Листа мы покажем ее гибнущей - гивнущей, как сказал бы другой русалочий отче, - в борьбе с ивой. Девица, ивица. Он предполагал дать здесь панорамой гладь вод. В главной роли плывущий лист. А там - снова ее белая ручка, сжимая венок, пытается дотянуться, пытается обвиться вокруг обманчиво спасительного сучка. Тут трудновато будет сообщить драматический оттенок тому, что в неозвученные времена было piece de resistance комических коротышек, - фокусу с внезапным намоканием.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-7.htm ).
  
   И Ольга, и Офелия - их внешность описана подробно. У Офелии нелады с печенью, о Ольги - с почками.
  
   Колени и икры, хоть и прелестные по форме, были чуть крупноваты в сравненьи с тонкими руками и легким бюстом. Ладони рук, как влажное воскресенье, и она носила на шее крестик, там, где маленькой изюминке ее плоти, сгущенному, но все прозрачному пузырьку голубиной крови, казалось, вечно грозила опасность быть рассеченным тонкой золотой цепочкой. И еще, ее утреннее дыхание, аромат нарциссов до завтрака и простокваши - после. Что-то неладное с печенью.
   ( глава 7 )
  
   Подробный портрет молодой Ольги дан в 9 главе романа. Она несет в руках крупную бабочку.
  
   - Смотри, - сказала ты.
   Очень медленно, словно роза, ты раскрыла ладони. В них, вцепившись всеми шестью мохнатыми ножками в подушку большого пальца и слегка изогнув по-мышиному серое тельце с короткими красными в синих глазках подкрыльями, странно высунутыми вперед из-под приспущенных верхних крыльев, длинных, мрамористых, в глубоких надрезах ----
   Похоже, мне придется заставить тебя сыграть твою роль и в третий раз, но в попятном порядке, - ты понесешь этого бражника обратно в сад - туда, где его нашла
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-9.htm ).
  
   Подобная бабочка появится ближе к финалу романа "Приглашение на казнь". Именно бабочку попытается ( подчеркиваю слово - попытается ) скормить пауку Родион или Родриг ( тюремщик ).
   Крашенинников в статье из "Молодго ученого" замечает, что в романе есть несколько эпизодов с драгоценностями, в частности, с жемчугом. Один из них связан с Ольгой.
  
   Например, во сне Круга из 5-й главы упоминается некто "она", снимающая с себя драгоценности: "В одной из витрин сидела она, снимая свои чистой росы перстни и расстегивая бриллиантовый collier de chien, обнимавший ее полное белое горло; да, избавляясь от всех земных драгоценностей". (В этом контексте перл выступает гиперонимом к любого рода драгоценностям). К концу главы мы узнаем, о ком идет речь, -- это: "Ольга, сидящая перед зеркалом после бала, снимающая драгоценности. Еще затянутая в вишневый бархат, она закинула назад сильные, неровно светящиеся локти, приподняв их как крылья, и стала расстегивать сверкающий ошейник
   ( Крашенинников, С. И. Гностическая символика романа "Под знаком незаконнорожденных" / С. И. Крашенинников. -- Текст : непосредственный // Молодой ученый. -- 2014. -- N 13 (72). -- С. 308-310. -- URL: https://moluch.ru/archive/72/12283/ (дата обращения: 14.09.2022) ).
  
   Сцена разоблачения Ольги напоминает исследователю сцену разоблачения Цинцинната из "ПнК" ( когда то тоже снимал с себя голову, ключицы, грудную клетку ).
   После ухода Ольги в мир иной Круг подвергается искушениям.
  
   .. жены Ольги также накладывает на Круга определенные обязательства -- он долго борется с искушением, которое воплощает собой Мариэтта, няня Давида. Искушение Адама происходит в течение всей 15 главы, начиная с того момента, как он перечитал пассаж из своей статьи
   ( Крашенинников, С. И. Гностическая символика романа "Под знаком незаконнорожденных" / С. И. Крашенинников, там же )
  
   Вывод: Мариэтта выступает здесь в качестве Лилит: она приходит к Адаму во сне, где сидит у него на коленях и ублажает его "во время репетиции пьесы, в которой играет роль его дочери". "В момент же, когда соитие казалось неизбежным уже наяву, в квартиру врываются солдаты-эквилисты, чтобы схватить профессора".
   Уход в мир иной Ольги действует на Круга радикально. Теперь он оказывается неспособен и слишком стар, чтобы "перестроить мир".
  
   Он сунул заметки обратно в ящик стола. Они мертвы и ни на что не годятся. Облокотясь о стол и слегка раскачиваясь в кресле, он неспешно почесывал череп под жесткими волосами (жесткими, как у Бальзака, у него и это где-то записано). Гнетущее чувство нарастало в нем: он пуст и никогда больше не напишет книги, он слишком стар, чтобы, наклонясь, перестроить мир, распавшийся, когда она умерла
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-12.htm ).
  
   Ольга иногда снится Кругу. Вот характерный фрагмент романа:
  
   На барже за буксиром сохло с полдюжины ярких рубах и горшки с геранью виднелись на корме, и очень толстая Ольга в желтой, совсем ему не понравившейся блузе, смотрела вверх на Круга, уперев руки в бока, пока баржу в ее черед плавно заглатывала арка моста.
   Он проснулся (раскоряченный в своем кожаном кресле) и сразу понял, - случилось что-то необычайное.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-16.htm ).
  
   Так герою рассказа "Королек", одному из братьев-убийц, снится баржа. Впрочем, во сне убийцы отсутствуют детали, подробности, он прост как и его преступление.
   После того, как Кругу рассказывают о том, что его сын убит, он видит Ольгу.
  
   Ольга была за рулем, Круг, не умевший водить, сидел рядом с ней, сложив на коленях руки в перчатках; сзади сидели Эмбер с американским профессором философии - костлявым, седоволосым мужчиной с запавшими щеками, приехавшим в эту даль, чтобы обсудить с Кругом иллюзорность субстанции.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-17.htm ).
  
   Ольга не исчезает безследно. В последней главе, уже после убийства сына, Круг видит ее во сне:
  
   Его голова с головою Ольги, щека к щеке, две головы, соединенные парой маленьких испытующих рук, протянутых вверх из тускло светящейся постели, падали (или падала, ибо две головы соединились в одну) вниз и вниз, и вниз к третьей точке, к безмолвно смеющемуся лицу. Послышался мягкий смешок, когда губы, его и ее, достигли прохладного лба и горячей щеки, но спуск на этом не прекратился, и Круг продолжал тонуть в надрывающей сердце нежности, в черной, слепительной глуби запоздалой, но - что же с того? - нескончаемой ласки.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-18.htm ).
  
   3.3. Давид
  
   Герой относится к Дэвиду - так же, как, видимо, Набоков относился к своему сыну Дмитрию. И так же, как относился к будущему писателю его собственный отец.
   Вот строки, из которых видно, с какой заботой относится Круг к своему ребенку: "Прежде всего, нужно найти ему хорошую няню - няню из книжки с картинками, добрую, мудрую и безупречно чистую. Потом придется выдумать что-то о тебе, любовь моя. Представим, что белый больничный поезд с белым дизельным тепловозом увез тебя через туннели в приморские горы. Там ты поправляешься. Но писать ты пока не можешь, потому что пальцы твои еще очень слабы. Лунным лучам не удержать и белого карандаша. Картинка мила, но долго ли она продержится на экране? Мы ожидаем нового слайда, но у владельца волшебного фонаря ни одного не осталось в запасе".
   Вот как, к слову, описана новая прислуга Круга - Мариэтта.
  
   У нее были хорошие рекомендации от Департамента Общественного Здоровья, грациозные ноги и бледное, нежно очерченное, не очень хорошенькое, но симпатичное детское личико с, казалось, запекшимися губами, всегда приоткрытыми, и темные, странно лишенные блеска глаза: зрачки почти совпадали оттенком с райком, поместившимся несколько выше обычного, в непроницаемой тени сажных ресниц. Ни румяна, ни пудра никогда не касались ее на редкость бескровных, равномерно просвечивающих щек. Она носила длинные волосы. Круга смущало чувство, что он ее видел прежде, вероятно, на лестнице. Золушка, маленькая замарашка, что, вытирая пыль, бродит, погруженная в сны наяву, вечно матово бледная и несказанно усталая после последнего бала. В целом, было в ней что-то неприятное, - в ее волнистых каштановых волосах, в их резком каштановом запахе; но Давиду она понравилась, а стало быть, в конце концов, подошла.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-10.htm )
  
   Отношение ребенка к прислуге здесь является КРИТЕРИЕМ ( кстати, смотри мои размышления о критерии устройства на работу в Омской области сегодня - в моей книге "Флора и фауна Омской области" ).
   Мишина Г.В. и Насырова А.Ю. в статье ПРОСТРАНСТВО УТЕРЯННОГО ДЕТСТВА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ В. НАБОКОВА отмечают, что ярко "детская" тематика раскрывается в романе "Под знаком незаконнорожденных". Относительно данного произведения Набоков напишет: "именно ради страниц, посвященных маленькому Давиду и его отцу, была написана эта книга, ради них и стоит ее прочитать".
   Отношения Круга и его сына являются важным сюжетом романа, считают авторы статьи. После ухода Ольги вся жизнь героя сосредотачивается на его ребенке.
  
   Его восьмилетний сын Давид в романе описан так, как его видит сам отец: "Он проворно вскочил, раскинул руки, балансируя на маленькой, словно припудренной, в голубых прожилках ноге...". Описание Давида в романе "Под знаком незаконнорожденных" крайне субъективно: любые упоминания о мальчике пронизаны бесконечной нежностью. Многие исследователи, отмечая этот факт, считают, что образ Давида - один из наиболее трогательных из всех детских образов, созданных Набоковым когда-либо [3, с. 38].
   Автор описывает Давида доверчивым и искренним: "В этом возрасте (в возрасте восьми лет) о ребенке невозможно сказать, что он улыбается так или этак. Улыбка сквозит во всем его существе, - если ребенок счастлив, конечно. Этот ребенок все еще был счастлив". Стоит отметить, что для автора восемь лет - особый возраст. Так, в романе "Подвиг" главному герою Мартына тоже было восемь лет, когда он "попытался наголо остричь мохнатую дворовую собачку и нечаянно порезал ей ухо" [5, с. 68].
   Ребенок-герой романа "Под знаком незаконнорожденных" любознателен, непоседлив и, действительно, счастлив. Но порой отец отмечает его упрямство и капризы: "И вовсе не поздно, - вскричал Давид, внезапно садясь со вспыхнувшими глазами, и кулаком ударил по атласу ... Давид, надувшись, натянул одеяло на голову". Автор специально так подробно описывает образ мальчика, чтобы подчеркнуть то место, которое занял Давид в сердце отца.
   ( с. 102 ).
  
   Герой стремится обезопасить своего ребенка. Например, он ограждает его от известия о смерти своей жены.
   "Пробная" потеря сына происходит в первой части романа ( эпизод в деревне ). За ней следует настоящая, с которой Круг так и не смирится. "Во время ареста Круг не думает о своей судьбе. Герой только желает успокоить мальчика, умоляя взять сына с собой: "Я не могу оставит мое дитя на муку. Пусть он едет со мной, куда вы меня повезете". Главному герою сложно представить, что с его ребенком могут что-то сделать".
   Планируя свой побег из Падукграда, Круг заявляет, что прежде всего заботится о Давиде.
  
   - Когда вы сможете все подготовить? - спросил Круг.
   - Подготовить что?
   - Мое бегство.
   - А, это. Ну, - а вы разве спешите?
   - Да. Ужасно спешу. Я хочу увести отсюда ребенка.
   - Ребенка?
   - Да, восьмилетнего мальчика.
   - Да, конечно, у вас же ребенок.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-15.htm ).
  
   Отношения Круга с Давидом напоминают нам отношения отца самого Владимира Набокова со своим сыном. Так же, как писатель любил ездить в Норд-экспрессе ( по пути на Лазурный берег ), так и Давид любит представлять себя в поезде:
  
   - Скорее же, папа. Залазь. Поезд отправляется!
   - Послушай, душка ----
   - Ну пожалуйста. Присядь хоть на минуту.
   - Нет, душка, - я же сказал.
   - Но ведь на минуту только. Ну папа! Мариэтта не хочет, ты не хочешь.
   Никто не хочет ехать со мной в моем суперпоезде.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-16.htm ).
  
   Свой собственный опыт засыпания в темной комнате Владимир Набоков передает Давиду. Это очевидно в сцене из 16 главы романа, когда Круг укладывает своего сына спать, а тот просит рассказать ему историю о путешествии.
   Представителей системы, приехавших разлучить Круга с его сыном, Набоков рисует нелицеприятно. Их поведение достойно порицания. Они так, например, пытаются справиться с Давидом:
  
   И тут Давид закричал. Линда поцокала языком ("добились своего, обормоты"), и Мак взглянул на нее, ожидая распоряжений. Круг заковылял к детской. В ту же секунду оттуда выскочил в светло-синей пижамке Давид, но был немедленно сцапан. "Я хочу к папе", выкрикнул он за сценой. Напевая, Мариэтта красила губы за открытой дверью ванной. Круг ухитрился добраться до своего ребенка. Один погромщик притиснул Давида к постели. Другой пытался сгрести его бешено бьющиеся ноги.
   - Отпустите его, merzavtzy! [чудовищно оскорбительное выражение] - заорал Круг.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-16.htm ).
  
   Прислужников Жабы Круг называет "животными", "мерзавцами". Последние отвечают, что их обязанность - забрать Круга, "а остальное нас не касается".
   Государство, изображенное в ПЗН, применяет к своим оппонентам довольно жестокие методы. Так, ребенка Круга признают не имеющим ценности для общества и отдают на растерзание особо ярых "пациентов" местной клиники.
  
   Совершенно ясно, что произошла ужасная ошибка; ребенка поместили в своего рода, ну, что ли, Санаторию для ненормальных детей, - вместо, как то было задумано, наилучшего государственного дома отдыха. Вы покалечите мне запястье, сударь. К несчастью, у директора Санатории сложилось впечатление, да и у кого бы оно не сложилось, что ребенок, которого ему сдали, это один из так называемых "сироток", время от времени используемых в качестве "средства разрядки" на благо наиболее интересных пациентов с так называемым "преступным" прошлым (изнасилования, убийства, беспричинная порча государственного имущества и проч.). Теория, - ну, мы здесь не для того, чтобы обсуждать ее достоинства, и вы заплатите мне за манжету, если ее оторвете, - теория утверждает, что по-настоящему трудным пациентам необходимо раз в неделю предоставлять утешительную возможность давать полную волю их подспудным стремлениям (преувеличенной потребности мучить, терзать и проч.), обращая таковые на какого-нибудь человечка, не имеющего ценности для общества; тем самым, постепенно, зло будет из них истекать, так сказать "отливаться", и со временем они превратятся в достойных граждан.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-17.htm ).
  
   А.Накарякова в статье ""Нежность мира": дети в творчестве Владимира Набокова" рассматривает детскую тему, в первую очередь, на материале "Приглашения.." и "Камеры обскуры". Однако несколько замечаний касаются и нашего романа.
   Отношения Давида и Круга, считает автор статьи, - основной предмет изображения в книге. После смерти жены вся жизнь Круга сосредотачивается на его сне. Восьмилетний Давид описывается так, как видит его отец - со всей нежностью. Вспомним "маленькую, в голубых прожилках, ногу" или нежную кожу с фиалковым тоном чуть повыше глаз ( так в одном из стихотворений Набокова глаза героини сравнивались с фиалками ).
   Каким изображен Давид? Прежде всего он:
   - искренний,
   - доверчивый,
   - непоседливый,
   - наблюдательный,
   - пытающийся найти в мире что-то новое и интересное,
   - изобретательный,
   - умный,
   - рассудительный.
   Порой он упрям и капризен, как, впрочем, "все дети". Образ Давида прорисован детально, считает автор статьи. Он имеет удивительную власть над душой Круга.
   Постепенно, по ходу развития действия в романе, тревога за сына усиливается. С тревогой усиливается лихорадочная деятельность отца по спасению Давида. В момент ареста, например, герой борется за сына, умоляет о возможности взять его с собой. "Круг готов "сразиться" с каждым представителем власти - грубым полицаем или мирным чиновником, пойти на все, отречься от своих убеждений, чтобы спасти ребенка". Он даже готов объявить по радио нескольким иностранным державам ( что побогаче ) о твердом его убеждении, что эквилизм - это то, что нужно, если ему возвратят невредимым его ребенка.
   Но "Давид обречен", пишет Накарякова. Его убивают в ходе аморального эксперимента, когда пациентам клиники для душевнобольных разрешается уничтожить ребенка. Это "чудовищное действо", считает Накорякова, - одна из граней созданной политической системы, демонстрирующая аморальность государства, уничтожающего беззащитнейших своих граждан.
   Есть в статье и выводы относительно характера описания детей у Набокова в целом. Дети всегда прописаны здесь бережно, каждый обладает своими чертами внешности, характера. Особенно писатель ценит детскую отрешенность от бытовой стороны жизни, способность любоваться "узорами жизни". Часто ребенок оказывается жертвой событий - как Давид или Ирина. Он может быть "исковеркан лицемерием мира" как Эммочка или мальчики из "Соглядатая".
  
   3.4. Падук.
  
   Дональд Бартон Джонсон считает, что политическая тема - не главная в романе. Исследователя больше занимают образ главного героя - Круга - и соотношение его сознания с миром автора ( Набокова ). Вот что пишет Д.Б.Джонсон: "В своем вступительном очерке Набоков изо всех сил старается подчеркнуть, что, в сущности, его роман -- не "о жизни и смерти в гротескном полицейском государстве", то есть что роман не является социальным или политическим комментарием (СА 1, 197). Главная тема романа, говорит Набоков, -- "биение любящего сердца Круга" и та пытка, которой подвергает его Падук, используя его сына в качестве рычага давления на неуязвимого в остальном отца".
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/kritika/barton-miry-i-antimiry/myslitel-gnostik.htm ).
   Однако он не может не коснуться образа Падука - противостящего герою персонажа и диктатора, захватившего власть в стране. Герои романа противостоят прежде всего на уровне сознания. "Сознание -- сущность философского антагонизма Круга и Падука. Философия, на основе которой Падук организовал свою победоносную революционную партию -- учение, развитое старым чудаком по имени Скотома (ср. русское слово "скотина")
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/kritika/barton-miry-i-antimiry/myslitel-gnostik.htm ). Разработанная Скотомой философия Эквилизма (Уравнительства) значительно превосходит сравнительно скромный эгалитаризм, обещанный социализмом, основанным на экономическом единообразии, или религией, предсказывающей духовное равенство после смерти. Философия Скотомы обещает окончательный эгалитаризм -- эгалитаризм самого сознания. Разработанная Скотомой философия Эквилизма (Уравнительства) значительно превосходит сравнительно скромный эгалитаризм, обещанный социализмом, основанным на экономическом единообразии, или религией, предсказывающей духовное равенство после смерти. Философия Скотомы обещает окончательный эгалитаризм -- эгалитаризм самого сознания".
   Падук желает воплотить в жизнь теоретические рассуждения Скотомы. И "обеспечить окончательный эквилизм в распределении человеческого сознания".
   Есть в романе, считает Джонсон, намек и на то, что Падук виновен в кончине Ольги. "Почковидная лужица имеет и более конкретную метафорическую связь со смертью Ольги, так как та умирает от болезни почек. Набоков намекает на такую связь в сцене, описывающей зловещий разговор Круга с Падуком, во время которого последний проливает из стакана молоко, оставив на столе "белую лужицу, формой напоминающую почку" (СА 1, 325), возможно, намекая но свое соучастие в неожиданной смерти Ольги" ( с. 259 ).
   Размышляет Джонсон и о том, откуда взялось имя диктатора в романе. "Имя Падука, как и имя Круга, имеет большой диапазон тематических отзвуков. Это и шекспировское "paddock", дословно означающее "жаба", чудовищное оскорбление, применяемое Гамлетом по отношению к отчиму Клавдию, убийце его отца. Конечно, Падук не убивал отца Круга, но он убийца его сына Давида".
   "Имя Падука также базируется на русском корне "-пад-", как в слове "упадок". Однако, вероятнее всего, именно шекспировское "paddock" является источником школьного прозвища Падука -- "Жаба" ("The Toad"), которое имеет еще одну зловещую двуязычную коннотацию -- немецкое Der Tod ("смерть"). Диктатор Падук был ненавистен Кругу еще со школьной скамьи". К 40 годам Падук остается "скучен, зауряден и невыносимо подл" (СА 1, 257), в то время как Круг, великий мастер "творческого разрушения", описывается как крепкий, мужественный человек с чем-то бетховенским в лице.
   Замечено, что Падук и Круг противопоставляются друг другу еще на одном уровне: у каждого из них есть свой собственный отчетливый символ. "Мы уже остановились на роли окружности в связи с Кругом. Символ Падука -- это греческий крест, или свастика, который, как и окружность Круга, разнообразными способами вплетен в текст. Впервые греческий крест появляется в сцене, где Круг пытается пересечь мост". "Круг, зная, что стражники не умеют не только писать, но и читать, протягивает им пропуск и говорит: "Нацарапайте крестик, или рисунок со стены телефонной будки, или свастику, или что захотите" (СА 1, 215). Здесь есть двойная аллюзия, впустую потраченная на стражника Гурка. Во-первых, речь идет о начальной букве имени Гурка (Г), так как греческий крест происходит от четырех соединенных греческих ?, то есть четырех букв "гамма", которые его составляют".
   Греческий крест - это символ режима Падука, считает Джонсон. Когда за Кругом приходит правительственная машина, на ее капоте развивается красный флажок с пресловутой эмблемой, напоминающей "раздавленного, но еще ерзающего" паука. " другом месте особо упоминается почерк Падука -- "паутинообразные каракули" (СА 1, 259), и не случайно имя Падук отличается от русского "паук" только одной буквой".
   Второстепенные персонажи романа восхищаются Падуком, повторяют его высказывания. Например, бакалейщик, сопровождавший Круга на пути с моста, говорит: "наш Правитель - великий человек, гений, такой нарождается раз в сто лет. Вот именно такого начальника всегда и желали люди вроде нас с вами. Но он ожесточен. Он ожесточен, потому что последние десять лет наше так называемое либеральное правительство травило его, терзало, бросало в тюрьму за каждое слово. Я всегда буду помнить - и внукам передам, - что он сказал в тот раз, когда его арестовали на митинге в Годеоне: "Я, говорит, рожден для руководства, как птица для полета"".
   Бакалейщик во многом поддерживает Падука. Он критикует старые книги, считая, что они при новой власти не нужны. "Поменьше книг - побольше здравого смысла, вот как я говорю. Люди созданы, чтобы жить вместе, чтобы обделывать друг с другом дела, беседовать, петь вместе песни, встречаться в клубах и в лавках, на перекрестках, - а по воскресеньям - в церквях и на стадионах, - а не сидеть в одиночку и думать опасные мысли".
  
   Появление Падука в романе сопровождает мотив хромоты. Так же хром ребенок Марфиньки из романа "Приглашение на казнь".
   Ограничены способности к передвижению и у других персонажей "ПнК" ( кроме Цинцинната и поэтов, которым наш герой завидует ). В "ПЗН" находим: "Мать Падука, дряблая, лимфатическая женщина из Заболотья, скончалась родами, а вскоре за тем вдовец женился на молодой калеке, для которой он изобрел костыли нового типа (она же пережила и его, и костыли, и все остальное и по сию пору где-то еще хромает)".
   "У него были вечно липкие руки", - говорит писатель о Падуке. Такое же неприятное ощущение от прикосновения к руке правителя испытывает герой рассказа "Истребление тиранов".
   Отец Падука изобретает падограф - машинку для подделывания натурального почерка человека. Падограф является эквилистским символом, - заявляет Набоков в романе. Он также позволяет достигать желаемого усреднения людей, приведения их к единому знаменателю.
   Посмотрим на портрет Падука в тот момент, когда он явился к Кругу -
  
   Физически Жаба мало переменился, разве что каждая из частичек видимого его организма расширилась и загрубела. Клок волос на макушке шишковатой, до синевы выбритой головы был аккуратно расчесан надвое. Был он прыщавее, чем когда-либо, и приходилось гадать, какой же могучей силой воли должен обладать человек, чтоб удержаться и не выдавить черные головки, засорившие грубые поры крыльев и окрестностей крыльев его толстоватого носа. Верхнюю губу уродовал шрам. Кусок пористого пластыря был прилеплен сбоку от подбородка; еще больший кусок с замызганным уголком и сбившимся ватным тампоном виднелся в складке шеи, как раз над жестким воротом полувоенного френча.
   ( глава 11 ).
  
   Очевидно, что обладание властью не сделало Жабу счастливым и не избавило от его привычных недостатков.
   А.С.Сваровская в статье ПРИРОДА ТИРАНИЙ В ПРОЗЕ В.НАБОКОВА замечает, что роману близок рассказ "Истребление тиранов" - в обоих произведениях варьируется одни и тот же тип диктатора.
  
   Укажем пока только на деталь, возннкшую в рассказе и ставшую в романе сквозной метафорой власти. В "Истреблении тиранов" ничтожность будущею правителя иа.мечена. помимо более функциональных примет, его паническим страхом;"... один из юношей позабавнее положил ему жабу в карман, и он. не смея залезть туда пальцами, стал сдирать отяжелевший пиджак..."(с.320). Далее в рассказе эпизод никак не сказывается на характерологии тирана, не сообщает образу каких-то дополнительных смыслов. Кажется, ситуация с жабой была необходима только для того, чтобы в романе "Под знаком незаконнорожденных" сделать "жабью" семантику основой создания телесного (и не только) облика Падука. Ассоциативное пространство слова "жаба" включает в себя и лингвистические варианты перевода, и культурные отсылки, прежде всего к шекспировскому Гамлету".. просто звуковое сходство, но в результате неизменно сводится к понятию зла, смерти, паутины ("Падук-паук"), демагогии, лжи и насилия.
   ( с. 27-28 ).
  
   Падук пытается склонить на свою сторону интеллектуала Круга? Ну так ведь и любая власть стремится оформить себя эстетически, считает автор статьи, в том числе, тоталитарная. Образ вождя должен быть опоэтизирован, идеализирован. Его адепты должны быть единодушны в почитании вождя.
   И в рассказе "Истребление тиранов", и в романе "ПЗН" образ вождя подчеркнуто зоологичен. Он имеет искусанные ногти "больших влажных рук", от него пахнет козлом, у него "грязный накрахмаленный воротничок". Лицо его - тестообразное, череп - серо-сизый, в шишках. Он поражает бездарностью, как другие поражают талантом.
   Вот как пишет о Падуке А.С.Осипова: "Судя по всему, этот "полный, бледный, прыщавый подросток", с вечно липкими руками и толстыми пальцами, принадлежал к тем несчастным существам, которых охотно делают козлами отпущения. (Так, однажды он принёс в школу падограф -- прибор его отца, воспроизводящий любой почерк. Пока Круг сидел на Падуке верхом, другой мальчик отстучал на ладографе письмо жене учителя истории -- от имени Падука и с просьбой о свидании.)"
   Падук, видимо, не забывает школьных притеснений со стороны одноклассников - и "компенсирует" ( словечко из арсенала прикладного психолога! ) свои школьные обиды на высшем государственном посту.
  
   3.5. Второстепенные персонажи.
  
   Обозревая мотивы, связанные с второстепенными персонажами романа, Джонсон в своей книге "Миры и антимиры.." говорит о них как об агентах вездесущей "системы".
  
   Доктор Александер, молодой преподаватель биодинамики и правительственный агент, который должен заставить свой университет подчиниться режиму, сажает кляксу на свою подпись под клятвой верности, которую подписали все сотрудники университета, кроме Круга. Когда философ лениво смотрит на документ Александера, он видит запятнанные кляксами останки, напоминающие "след фантастической ноги, очерк лужи, похожий на лунку от заступа" (СА 1, 246). Александер будет в числе тех, кто придет арестовывать Круга и Давида. Петр Квист, антиквар и одновременно правительственный агент, заманивающий Круга в ловушку, предлагая переправить его за границу, оставляет на своем письме большую кляксу. Тиранозавр Падук тоже запятнан чернилами. Отец диктатора был мелким изобретателем, чьим единственным успешным созданием стал так называемый падограф -- делающийся на заказ приборчик, подобный печатной машинке, который механически имитирует почерк своего владельца.
  
   ( Источник: Д.Б.Джонсон, 2011, 260 )
  
   Герою Набокова противостоят такие второстепенные персонажи, считает М.Р. Красина, которых весьма раздражает его "инаковость". И неспособность героя слиться с толпой. Работа Красиной содержит отсылку к "Восстанию масс" Ортеги-и-Гассета.
   Проблема в том, считает автор статьи, что сегодня человек может легко превратиться в обезличенного индивида, усредненного винтика, стать частью толпы.
   В "ПЗН" лидирующая полит. организация - Партия Среднего Человека, усреднение - главная стратегия правительства.
   Любопытно, что семейство Ольги напоминает нам Марфинькину семью из романа "Приглашение на казнь".
  
   Они (переключаясь на более плавные обороты прошлого) явились, они наводнили квартиру Круга. Давид как раз надевал вельветину. Силы прибыли значительные: ее сестра Виола, Виолин отвратный муж, какой-то сводный брат с супругой, две дальних, едва различимых в тумане кузины, и неопределенный старик, которого Круг никогда до того не видел. Подчеркнуть тщеславную напыщенность иллюзорной глубины.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-6.htm ).
  
   Муж Виолы напоминает Марфинькиного ухажера ( "Светлобородый муж нежно ее подпирал, хотя на деле забота, которой надутый прохвост окружал ее острый локоть, лишь затрудняла ее спорые, умелые перемещения" ) ( глава 6 ).
   Сюжет с групповым пением персонажей в шестой главе ПЗН напоминает групповую поездку из рассказа "Озеро, облако, башня" ( где немцы тоже вместе играют и поют ).
  
   - Молочник утром рассказывал мне, - говорил он, - что по всей деревне висят плакаты, призывающие население непринужденно ликовать по случаю восстановления полного порядка. Предложен и распорядок праздника. Нам надлежит собираться в наших обычных воскресных пристанищах - то есть в кафе, в клубах, в помещениях наших обществ - и хором петь, прославляя Правительство. Во все районы назначены распорядители ballonov. Непонятно, правда, что прикажете делать тем, кто и петь не умеет, и ни в каких сообществах не состоит.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-6.htm ).
  
   В другом эпизоде шестой главы чувствуется пренебрежительное отношение автора к группе селян -
  
   Несколько костлявых крестьянок и дети их со вздутыми животами собрались у общинного дома, приятно украшенного к предстоящему празднику; слева, из окон почтовой конторы, и из полицейского участка справа чиновники в мундирах взирали на благочестивое это дело острыми, умными глазками, полными приятного предвкушения.
   ( там же )
  
   С антипатией изображен крестьянин и в следующем эпизоде произведения:
  
   - Можете отвезти нас на станцию? - немного погодя спросил Круг.
   - Неприятности могут выйти, - ответил крестьянин.
   - Ну, бросьте, я заплачу вам больше, чем платила за все ваши услуги полиция.
   - Вы же не полиция, стало, не имеете права меня подкупать, - ответил честный и щепетильный крестьянин.
   - Значит, отказываетесь?
   Крестьянин безмолвствовал.
  
   Здесь, кроме того, содержится намек на знаменитую пушкинскую фразу "народ безмолвствует".
  
   Второстепенные персонажи романа напоминают кукол - так же, как в "Приглашении на казнь". Так, сосед Круга по камере носит парик:
  
   Сказано - сделано. В тюрьме ему отвели просторную камеру, такую, действительно, просторную и приятную, что директор не раз селил в нее кое-каких бедных родственников жены, когда те приезжали в город. На втором соломенном тюфяке, брошенном прямо на пол, лежал, повернувшись лицом к стене, человек и содрогался всеми фибрами тела. Огромный, кудрявый и рыжий парик расползался по всей его голове. На нем был костюм старинного бродяги. И впрямь, видать, тяжким было его преступленье.
   ( глава 18 )
  
   Второстепенные персонажи - призраки, оборотни, пародии, как в "ПнК". Вот что об этом Набоков говорит в Предисловии:
  
   Падук, ничтожный диктатор и прежний одноклассник Круга (постоянно мучимый мальчишками и постоянно ласкаемый школьным сторожем); агент правительства д-р Александер; невыразимый Густав; ледяной Кристалсен и невезучий Колокололитейщиков; три сестры Бахофен; фарсовый полицейский Мак; жестокие и придурковатые солдаты - все они суть лишь нелепые миражи, иллюзии, гнетущие Круга, пока он недолго находится под чарами бытия, и безвредно расточающиеся, когда я снимаю заклятье.
   ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-19.htm ).
  
   Жизнь Круга тоже оказывается относительной, поскольку у него есть свой Создатель - автор литературного произведения. "Круг во внезапной лунной вспышке помешательства осознает, что он в надежных руках: ничто земное не имеет реального смысла, бояться нечего, и смерть - это всего лишь вопрос стиля, простой литературный прием, разрешение музыкальной темы. И пока светлая душа Ольги, уже обретшая свой символ в одной из прежних глав (в девятой), бьется в мокром мраке о яркое окно моей комнаты, утешенный Круг возвращается в лоно его создателя" ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/nezakonnorozhdennye/nezakonnorozhdennye-19.htm ).
  
   4. Автор.
  
   Одна из основных проблем романа, считает Джонсон, - соотношение миров и сознаний героя и автора. Как воплотить его в жизнь, показать на письме? "Тема всеведущего автора-повествователя, который входит в мир своих вымышленных героев, необычна, но ее нельзя назвать совершенно новой. Набоков на мгновение появляется во многих своих романах, подобно тому как Хичкок участвовал в массовке своих фильмов. Однако в случае романа "Под знаком незаконнорожденных" эта тема инвертирована, так как она сосредоточена скорее на том, как вымышленный герой сознательно воспринимает своего создателя и его вторжения в свой мир. Это нарушение конвенций художественной литературы гораздо более значительно и несравненно более редко" ( Источник: http://nabokov-lit.ru/nabokov/kritika/barton-miry-i-antimiry/myslitel-gnostik.htm, см. также Джонсон, 2011, 256 ).
   Вывод: автор -- это антропоморфное божество, создающее вымышленные миры. Герои в этом сотворенном мире наделены сознанием лишь в той степени, которая ограничена пределами их вселенной, хотя некоторые авторские любимцы догадываются о существовании другого мира за пределами их собственного. С точки зрения вымышленного мира, "все тайны, все загадки" должны открыться в неограниченном сознании их создателя.
  
   Т.Н. Белова в статье "Пространство и время.." говорит о двух мирах в романе "ПЗН", связанных "тайным коридором". Это миры Автора и героя.
  
   В романе "Bend Sinister" в сознании ученого А. Круга то и дело вспыхивает образ лужицы, похожей на инфузорию. Раскрывая данный образ-символ, Набоков в предисловии к третьему американскому изданию романа пишет, что "эта лужица невнятно намекает ему о моей с ним связи: она - прореха в его мире, ведущая в мир иной, полный нежности, красок и красоты".
   ( с. 190 ).
  
   Т.Белова, говоря о соотношении миров автора и героя в "ПЗН", отмечает:
  
   В данном случае очевидно, что Набоков уподобляет себя Творцу, который смотрит на человека так же, как и сам он на своего героя, и может поступить с ним по своему усмотрению.
   ( с. 60 )
  
   Т.Белова замечает также, что о теме потустронности у Набокова говорил в своем исследовании Александров ( подробнее смотри в моей статье "Герой Набокова и общественная норма" ).
   Александров подробно анализировал понятия "космическая синхронизация" и "епифания", якобы присущие творчеству Набокова.
   Т.Белова считает, что Набоков - хвалитель именно потустороннего мира. "Что же касается представлений Набокова о тайне бытия, сопряженной с ощущением автором незримого потустороннего мира, то они нашли свое воплощение в его романном творчестве посредством образом-символов, таких как "тень", "призрак", "сон", лужица", "коридор", "темнота" и др., создающих лейтмотивы, сквозь которые ощутим образ иного, неизъяснимо прекрасного мира, находящегося уже за гранью человеческого понимания" ( с. 61 ).
   Речь идет и о "романтическом двоемирии" у Набокова, который, по словам Беловой, противопоставляет должный и недолжный мир. При этом образцом прекрасного должного мира становится Россия его детства.
   М.Р. Красина в статье "Концепция героя в романах В. Набокова "Приглашение на казнь" и "Bend Sinister" в свете русской литературной традиции" говорит о двух мирах в ПЗН - мире героя и мире автора ( в отличие от "Приглашения на казнь", где герой "абсолютно одинок" ).
  
   В романе "Bend Sinister" герой и читатель убеждаются в том, что жизнь, "полная красок и красоты", находится за пределами плоского двумерного мира Падуграда, там, где живо трепещет сознание Автора -- создателя [1: с. 457].
   ( Слово молодым ученым, с. 127 ).
  
   М.Р. Красина в статье о мотиве двойничества природит пространную цитату из набоковского предисловия к роману:
  
   .. в предисловии он говорит такие слова: "во втором абзаце пятой главы появляется первый намек на кого-то, кто "в курсе всех этих дел", - на таинственного самозванца, использующего сон Круга для передачи собственного причудливого тайнописного сообщения. Этот самозванец не венский шарлатан <...> но антропоморфное божество, изображаемое мною. В последней главе книги это божество испытывает укол состраданья к своему творению и спешит вмешаться. Круг во внезапной лунной вспышке помешательства осознает, что он в надежных руках: ничто земное не имеет реального смысла.
   ( МДВР.. )
  
   Его, "антропоморфное божество", своего создателя Круг называет: "Мой спаситель. Мой свидетель". Подробно анализирует исследовательница и образ-символ лужи в романе, о котором говорили многие. В луже отражается небо, перевернутые дома и деревья. Она связана якобы с образом Ольги.
   Вывод: "классические мотивы в творчестве писателя переработаны и иначе функционируют: мотив двойничества и мотив памяти, как, впрочем, и многие другие, главной целью имеют раскрытие многогранной и глубокой сути героя-художника, а также они являются своего рода маркерами, отличающими категорию "пошляков" от категории "творцов". Существование двойника подчеркивает особую, глубокую натуру персонажа, имеющую дополнительный вариант своей реализации. Здесь мы наталкиваемся на другую важную идею художественного мира В.Набокова: герой, осознавший в себе творца, способен стать автором себя и перейти в трансцендентную реальность. Именно так заканчивается самый загадочный роман писателя "Приглашение на казнь"".
   Станислав Крашенинников в своей диссертации замечает, что Набоков может иметь своего "агента" в романе ПЗН.
  
   Для играющего создается ощущение игры с автоматом, в то время как второй игрок спрятан внутри и выполняет ходы при помощи специального механизма, что, разумеется, не могло не привлечь внимание Набокова, сравнивавшего процесс написания романов с сочинением шахматных задач. Примечательно, что этот автомат назывался "Турок". Такое же имя - Турок - было и у внетекстового персонажа "Под знаком незаконнорожденных", правительственного агента, к которому предлагал обратиться Кругу его друг Максимов для организации побега. Круг получает анонимное письмо, где сообщается, что он, Круг, якобы имел намерение приобрести "шедевр Турока "Побег"". В конце письма, после слов "обсудить возможности вашего"33, стояла клякса, -- очевидно, что речь идет о побеге. Клякса, как и лужа, в художественной системе романа, по наблюдению Д.Б. Джонсона, исполняет роль медитативного пространства между миром автора и миром Круга. Таким образом, есть основания полагать, что Турок -агент не только правительства Падукграда, но и самого Набокова.
   ( "Функционирование символов и символических структур в романах В. Набокова "Подвиг".. )
  
   Станислав Крашенинников в диссертации "Функционирование символов.." исследует - как он говорит, впервые в отечественном литературоведении - гностическую символику ПЗНю
   Речь идет о проблеме Автора и героя. Утвердается, что, узрев "автора за зеркалом", Круг становится причастен тайнам создания мира, сотворенного "авторской персоной". Посредством приема метафикции Набоков дарует своему герою спасительное безумие.
   Круг не всеведущ, не наделен даром прозрения своей судьбы - в отличие от Автора романа.
  
   Многие намеки (гностические крупицы знания), разбросанные по тексту, однозначно предупреждают его об опасности, и читательское ожидание в данном случае не будет обмануто, но Круг обманывается. Такими намеками являются: табличка с надписью "Bon voyage" на даче Максимовых и сцена со шпионом, караулившим у дома Круга, и другие. Так, Давид сообщает отцу, что в его отсутствие Мариетта, няня мальчика, говорит по телефону с этим шпионом. Но Круга это не настораживает.
   Значимым гностическим символом-метафорой в романе является освобождение от земных оболочек, что реализовано на уровне "разоблачения" Ольги, жены Круга, избавлявшейся не только от ожерелья, но и от собственных позвонков. Сопоставление с исследованным С. Давыдовым символом-метафорой подобного разоблачения в "Приглашении на казнь" дает право говорить о закономерности предположения о гностическом характере этого образа.
   Символическое значение приобретает и многократно упоминаемое "большое тело" Круга, которое "чересчур велико и здорово: если б оно ссохлось, одрябло, истомилось в недомогании, он смог бы жить в большем мире с собой"35. Это - свидетельство понимания материального как злого начала, как результата отпадения от Бога, что соответствует гностическому мировосприятию. В гностицизме эта стадия называется оплотнением.
   ( автореферат )
  
   В статье из "Молодого ученого" эти тезисы представлены чуть более развернуто ( Крашенинников, С. И. Гностическая символика романа "Под знаком незаконнорожденных" / С. И. Крашенинников. -- Текст : непосредственный // Молодой ученый. -- 2014. -- N 13 (72). -- С. 308-310. -- URL: https://moluch.ru/archive/72/12283/ (дата обращения: 14.09.2022) ).
   З.М. Чемодурова - говоря о проблеме Автора и персонажей в ПЗН - отмечает также, что персонажи романа напоминают кукол: "Из "реальных" в фикциональном мире персонажей действующие лица превращаются в роли, куклы, "живые словоформы", "my whims and megrims"".
   Речь идет о "МАСКЕ АВТОРА", ведущей повествование с позиции "объективированного" наблюдателя, трансформирующей творимый мир в "пьесу абсурда".
   Мир Автора проникает в творимый мир произведения. Так, "неожиданный игровой эффект создается соположением двух миров - творящего и творимого, - осуществляемым через Круга как "рефлектора": среди звуков тюрьмы он различает звук скомканной страницы, выбрасываемой в корзину для бумаг".
   Наблюдения, касающиеся финала романа, таковы:
  
   Тонкая стилистическая игра членением пространства художественного текста, доминирование "авторского" подпространства над изображенным миром намеренно обнажаются в конце романа, позволяя читателям приблизиться к пониманию философского смысла произведения, стать неотъемлемой частью общего замысла Набокова: последние строки романа, содержащие местоимение "we" в обобщающем значении, провозглашают власть творческих способностей человека..
   ( с. 115 ).
  
   З.М. Чемодурова в статье "Тема политического террора в англоязычном романе В.В.Набокова "Bend Sinister"" выделяет в романе тему полит. террора и противостоящую ей тему индивидуальности и творчества.
   Исследовательница заявляет, что "Набоков представляет мир романа как эксплицитно биспациарный", показывая наглядно власть Автора - образ демиурга, творящего вымышленную реальность, реальность Круга, проявляющего милосердие к герою романа.
  
   5. СПИСКИ ЛИТЕРАТУРЫ.
  
   Список Беловой.
  
   1. Александров В.Е. Набоков и потусторонность: метафизика, эпика, Эстетика / Перев. с англ. СПб: Алетейя, 1999. 320 с.
   2. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце. О русских романах Владимира Набокова. М.: Новое литературное обозрение, 1998. 208 с.
   3. Набоков В.В.: Pro et contra. Антология. Т. 1. СПб.: РХГИ, 1997. 960 с.
   4. Набоков о Набокове и прочем. Интервью. Рецензии. Эссе / Ред.-сост. Н. Мельников. М.: Независимая газета, 2002. 704 с.
   5. Бойд Б. Владимир Набоков: американские годы: Биография / Пер. с англ. М.: Независимая газета. СПб.: Симпозиум, 2004. 928 с.
   6. Белова Т.Н. Интертекстуальные аспекты "русских" и "американских" романов В. Набокова // Русская литература ХХ-XXI веков: проблемы теории и методологии изучения. Материалы международной научной конференции 10-11 ноября 2004 г. М., 2004.
   7. Белова Т.Н. Сквозные образы-символы в романном творчестве Набокова // Набоковский вестник. Вып. 6. Набоков и Серебряный век. СПб.: Дорн, 2001.
   8. Медарич М. Владимир Набоков и роман ХХ столетия // В.В. Набоков: Pro et Contra. СПб., 1997.
   9. Набоков В. Собр. соч.: В 4 т. Т. 5 (доп.). М.: Правда, 1990.
   10. Набоков В. Собр. соч. американского периода: В 5 т. СПб.: Симпозиум, 1997-
   2000.
  
   Библиографический список Красиной
  
   Источники
   1. Набоков В.В. Bend Sinister: Романы / Пер. с англ. С. Ильина. СПб.: Северо­Запад, 1993. 527 с.
   2. Набоков В.В. Приглашение на казнь: Романы. М.: АСТ; Харьков: Фолио, 1999. 480 с.
   Литература
   3. Бицилли П. Возрождение аллегории // Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. С. 126-152.
   4. Колотнева Л.И. Герой, автор, текст в романистике В. Набокова : дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01, Воронеж, 2006. 184 с.
   5. Литература русского зарубежья (1920-1990): учеб. пособие / Под. ред. А.И. Смирновой. М.: Флинта : Наука, 2006. 640 с.
   6. Хасин Г. Театр личной тайны: Русские романы В. Набокова. М.-СПб.: Летний сад, 2001. 187 с.
  
   Библиографический список Малышевой
  
   1. Ананьина М. А. Трудности передачи лингвокультурной информации при переводе аллюзий на русский язык / М. А. Ананьина, Б. А. Усков // LINGUA MOBILIS. - Челябинск: ООО Центр интеллектуальных услуг "Энциклопедия",2014. - С. 21-25.
   2. Белоглазова Е. В. V. Nabokov's bend sinister: a novel about translation / Е. В. Белоглазова // Актуальные проблемы современной лингвистики. - СПбГЭУ: Санкт-Петербург, 2016. - С. 8.
   3. Дронов П. С. В. Набоков как конлангер: опыт комментария к фразам на искусственном языке в романе BendSinister / П. С. Дронов // Лингвистика и методика преподавания иностранных языков; Учреждение Российской академии наук; Институт языкознания Российской академии наук: Москва, 2014. - С. 18-32.
   4. Набоков В. Под знаком незаконнорожденных / В. Набоков. - Азбука-Аттикус, Азбука, 2016. - С. 256.
   5. Окс М. В. Вымышленные языки в поэтике англоязычного романа 20 века: дис. ... канд. филол. наук. - Ростов н/Д, 2005. - С. 138ќ 163.
   6. Nabokov V. Bend Sinister. - UK: PenguinBooks, 2016. - P. 189.
  
   ВСЕ!

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"