Аннотация: Сталин всегда играл черными, оставляя за Сашей право первого хода. Это не было проявлением "красной" брезгливости или политического шовинизма. Просто в этом была своя тактика
Саша Седов каждую ночь видел один и тот же сон. Он оказывался в комнате без окон, стены которой были увешаны коврами. Посередине находился стол и два стула. На столе - тусклая лампа под красным абажуром и шахматная доска. Фигуры на доске были уже расставлены. На стуле сидел Сталин. Саша садился против него, и они начинали партию.
Иногда вместо Сталина приходил Буденный.
- Сталина сегодня не будет, - сообщал красный командир, затем садился и делал ход. Самыми страшными воинами под руководством Буденного становились лошади. От этих фигур следовало избавляться в самом начале игры, пока они не взяли разбег. Когда у Буденного рубили коня, он тяжело вздыхал. Видимо, он переживал за животное. Вся жизнь военачальника была наполнена кровавыми и безжалостными схватками. Любовь к лошадям, возможно, была единственным светлым чувством его души, позволяющим думать, что где-то за вечной мерзлотой сердца существует другой наполненный радостью мир.
Все остальные фигуры Буденного волновали мало, если вообще волновали. Даже ферзь с королем не вызывали у него теплых чувств. По-настоящему он становился весел только тогда, когда заканчивал партию, и обе лошади его были целы.
Иногда Сталина заменял Горький. Любимой фигурой писателя была пешка. Возможно, Горький сострадал пешкам, понимая их жертвенную природу. На поле боя они представляли собой безликую массу, играли роль пушечного мяса и путались под ногами главных фигур. Зачастую ими безжалостно разменивались, чтобы открыть пространство для маневра.
Саша знал, что настоящая фамилия писателя была Пешков. Быть может, подсознательно Горький соединял себя с этими фигурами, и они передавали ему свои страхи и одиночество. Чрезмерная оборона вела к тому, что Горький постоянно проигрывал. При этом под сруб шли практически все его фигуры. В конце партии король оказывался в плотном окружении врага и трусливо перебегал с клетки на клетку. Горький завершал эти бессмысленные метания, роняя фигурку. Король совершал символическое самоубийство, и партия считалась проигранной.
Но замены были редки. Сталин старался появляться каждый день. Саша понимал, что это была его единственная возможность вынырнуть из небытия в чей-то заснувший разум, и Сталин дорожил этой возможностью.
Сталин всегда играл черными, оставляя за Сашей право первого хода. Это не было проявлением "красной" брезгливости или политического шовинизма. Просто в этом была своя тактика. Сталин умел просчитывать игру Саши на несколько ходов вперед. Он предупреждал опасные позиции фигур, закрывал удобные коридоры и заставлял его допускать ошибки, порой очень обидные. Сначала Саша восхищался его прозорливостью - умением предвидеть опасность и вовремя наступить ей на горло. Сталин как никто другой умел обезглавить атаку, удалив из команды решающего бойца. Но со временем Саша понял одну вещь: что бы ни делал Сталин, он всегда делал это с оглядкой на соперника. В его игре не прослеживалось собственной стратегии. Сталин всегда плясал от чужого.
Казалось, его черный король изначально был самой главной фигурой на доске - гарантом ее стабильности. А белый король - главарь какой-то подпольной и разбойничьей шайки, претендующей на трон. От этого черные фигуры приобрели новое качество - теперь они становились защитниками государственности, силовыми структурами, следившими за прочностью строя.
Саша стал замечать, что некоторые его фигуры только кажутся белыми, а внутри они чернее ночи. Поэтому он не удивлялся, если его пешка, встав в удобную позицию, предательски рубила своего боевого товарища. При этом от пешки отлетали перья старой краски, и она меняла свой цвет на черный.
Сталин был страшным, невыносимым соперником. Его тяжелый взгляд сковывал окружающее пространство в одно понятийное полотно - таким образом, как видел его вождь. Даже в узорах на коврах, которые раньше казались причудливым сочетанием геометрических фигур, появлялись строгость и завершенность. Саша понял, что мир вокруг него подчинен воле Сталина и отражает его настроение. Воля вождя стремилась повлиять не только на элементы внешнего мира, но и на таинственный сумрак души. Саша чувствовал, будто его мысли пытаются рассортировать по банковским ячейкам, не спросив согласия. При этом самого Сашу отгоняют от банка, как вредителя. Он сопротивлялся влиянию Сталина. Вождь не упорствовал. Возможно, из-за страха быть изгнанным из сна. С другой стороны, так могла проявляться скупая тиранская благодарность.
Сталин всегда выигрывал. Саша знал, что ему ни за что не победить. Если бы он и поставил Сталину мат, то оказалось бы так, что все его белые фигуры - это перекрашенные черные. И он оказался бы в положении еще более глупом, чем при проигрыше, потому что все это время вел к победе предателей и изменников.
Партия не заканчивалась даже тогда, когда Сталин ставил Саше мат. На шахматной доске еще находились черные фигуры. Сталин сталкивал их друг с другом. В живых должен был остаться один черный король, как модель идеального государства, в котором никто не угрожал бы основе государственности.
- Разве это не жестоко? - спрашивал Саша. - Заставлять фигуры одного цвета убивать друг друга?
- В защите интересов государства нет таких категорий: жестоко или не жестоко. Есть только то, что нужно, и то, чего не нужно, - отвечал Сталин без грузинского акцента. Возможно, это был еще один скупой комплимент от тирана.
- Но они же боевые товарищи? - удивлялся Саша.
- Кто? Черные? Разве ты не заметил, что здесь все фигуры - и твои, и мои - черные. Просто твои выкрашены белым. Так чего же черным не рубить черных, если они до этого рубили белых, которые на самом деле тоже черные.
- Они могли не знать.
- Все они знают. Просто не придают этому значения. Надо смотреть не на цвет, а на то, у кого корона. А черные-белые - это эстетика.
- Но ведь король теперь совсем один? - говорил Саша. - Кем ему теперь управлять?
- Сейчас один, а завтра мы с тобой встретимся снова. И у царя будет новая охранка.