Кашин Анвар : другие произведения.

  

   - Теперь модно проводить лето за городом, где-нибудь в Беркшире, - сказал мой приятель Кларенс, пытаясь раскурить трубку.

   - Вот как? - отозвался я и потянулся за газетой. Нет, утренний выпуск я уже весь прочел - вплоть до заметки о вреде чрезмерно долгого сна и рекламных объявлений на последней странице. Бумажным занавесом я желал оградить себя от клубов табачного дыма, кои уже почти готова была изрыгнуть трубка Кларенса. Табак, который в качестве топлива потребляла трубка, по утверждению самого Кларенса, доставлялся из Индии. Возразить против этого утверждения мне было нечего, хотя, по-моему, выращивать табак придумали вовсе не индусы, а индейцы. С другой стороны, мне трудно себе представить хотя бы даже и дикарей, но однако же людей не лишенных обоняния, готовых, сидя бок о бок, невозмутимо выкурить трубку мира, набитую таким зельем. Так что пусть будут индусы. Говорят, тамошние йоги имеют привычку ходить по раскаленным углям и спать на гвоздях. Наверное, и от своего отечественного табака у них не делается бронхит.

   - Да-да, в Беркшире, - первое облако поднялось над креслом Кларенса. - Почему я это знаю? Да ведь у моей тетки имение близ Рединга. Я, видишь ли, иногда заезжаю проведать милую старушку и каждый раз обязательно встречаю в тех местах кого-нибудь из лондонских знакомых. Но места там и в самом деле живописные. Кстати, Арчи, а нет ли у тебя желания провести недельку-другую, так сказать, на лоне природы?

   И что бы мне было в эту минуту не промолчать со всей возможной решительностью, но нет, я промямлил что-то о том, как все мы отдалились от матери-природы, и дальше еще в том же духе. Закончилось тем, что ровно через неделю долговязая и энергичная тетка Кларенса, не соответствующая званию "милой старушки" ни по одному из двух пунктов, сдала мне "прелестный домик с садом и приходящей прислугой".

   Домик и правда оказался прелестным, наполненным всяческими столиками, кружевными салфетками, этажерками с безделушками и подставками для цветочных ваз. Единственное кресло, способное выдержать двести фунтов моего веса, располагалось в библиотеке, но оно оказалось практически бесполезным, ибо сама библиотека составлялась из дамских журналов, дамских же романов и жизнеописаний святых мучеников и страстотерпцев. Впрочем, чтение о судьбах мучеников мне представлялось все же более захватывающим в сравнении с употреблением имеющихся в моем распоряжении романов. Газеты, по неведомой мне причине, почтальон обещал приносить исключительно с опозданием в двое суток, то есть здесь мне следовало дождаться завтрашнего вечера, чтобы прочесть то, что я уже читал вчера, будучи у себя дома.

   Из прочих развлечений к моим услугам были сад и река, и к концу второго дня, признаться, я уже подумывал, что же предпочтительней: крепкий сук старой яблони или зеленоватая прохлада реки. Однако спасти меня было угодно тому же, кто и подвел меня к краю, моему приятелю.

   Ну вот, совсем другое дело! - прокричал он еще от калитки. - Арчи, позволь поздравить тебя с прекрасным цветом лица! Теперь-то ты понимаешь, что этот воздух способен сотворить настоящее чудо.

   Я заикнулся было о невыносимости своего положения, но мой приятель тут же поставил мне диагноз и назначил лечение.

   - Вся беда в том, мой друг, что ты не приспособлен для физических упражнений. Спорт стал бы для тебя лучшим занятием в таком уединенном месте.

   В ответ на этот спорный, с моей точки зрения, рецепт я нашел в себе силы решительно отказаться от предписанных процедур и уже готов был выставить своего гостя за дверь, когда Кларенс сказал:

   - Вся беда в том, что мы слишком привыкли к общению с себе подобными, когда настоящие мыслители древности предпочитали уединение для своих высокоученых занятий. Ладно, раз уж ты без этого не можешь прожить, мы едем в гости.

   Я было собрался возразить, что без визитов к людям, по всей вероятности, абсолютно мне не знакомым, существование представляется мне вполне возможным, но... Вот именно, кто знает, каким будет следующее назначение моего лекаря?

  

   - Чем выше поднимаемся мы по лестнице развития общества, тем меньше чего-то стоят для нас законы гостеприимства, - объявил Кларенс, уверенно ступая по песчаной дорожке в направлении довольно большого каменного дома. Довольно большого для этой одноэтажной местности, разумеется. - Здесь же, в патриархальной глуши, обмолвитесь в присутствии хозяина, что у вас захромала лошадь, или же вы натерли мозоль, проходя мимо его жилища, и готово. Вы уже гость, а через час вас потчуют ростбифом и угощают кларетом.

   - Мозоль? - Я с беспокойством посмотрел на туфли своего друга.

   - Нет-нет, с Перкинсом все гораздо проще, - успокоил меня Кларенс. - Всякий раз, заглядывая к нему, я передаю привет от тетушки, хотя бы и не видел ее перед тем несколько месяцев. Я передаю привет, мы говорим о погоде, затем я рассказываю анекдот, Джерри мне сообщает, какие крупные яйца несут его куры, сколько цыплят задавил хорек на прошлой неделе, и наступает время обеда. Ох! - Мой приятель достал из кармана часы, еще раз охнул и ускорил шаг.

   Через несколько минут Джереми Перкинс, худощавый джентльмен с выдающимися бакенбардами, смущенно нас поприветствовал, принял от Кларенса тетушкин привет и, как мне показалось, нехотя повел в гостиную. Там, в кресле, уже устроился еще один господин. В противоположность Перкинсу, его обширные щеки были гладко выбриты, на носу его приютились круглые очки, а на костюм его, должно быть, пошло вдвое больше сукна, чем на наряд хозяина дома.

   Как только Кларенс увидел гостя... первого гостя Перкинса. Мы, по всем расчетам, были вторыми. Как только Кларенс увидел этого господина, а тот встретился глазами с моим приятелем, произошла некая реакция или физический эффект - Кларенс застыл и побелел, словно алебастровая статуя, а гладкощекий джентльмен, напротив, покраснел наподобие вареного лангуста и выбежал из комнаты прочь.

   Минуту спустя Кларенс отмер, молча откланялся и нетвердой походкой отбыл через ту же дверь.

   Наверное, мне, по примеру сбежавших визитеров, тоже следовало покинуть дом, но меня остановило соображение, что можно попытаться загладить неловкость дюжиной-другой вежливых слов. Кроме того, я был уверен, что Перкинсу известна причина побега гостей.

  

   Необычные обстоятельства знакомства привели к тому, что два джентльмена, коих связывал только бренди в их бокалах, нашли чрезвычайно легкий способ общения. Мы с Перкинсом с удобством устроились в больших плетеных креслах и нам не было никакой нужды разговаривать о родственниках, знакомых, планах на будущее или вспоминать что бы то ни было из прошлого, и без того известного нам обоим.

   - Я вижу, хотя вы и близко знакомы с Кларенсом, но об истории его размолвки с сэром Персивалем Миллингтоном до сих пор ничего не слышали, - сказал Перкинс ловя в свой бокал солнечные лучи, с трудом проникающие на веранду сквозь листья клена.

   - Нет, - откровенно признался я, и мне даже не пришлось изображать на своем лице искреннюю заинтересованность, чтобы мой собеседник выложил все от начала и до конца.

  

   Некоторое время тому назад сэр Миллингтон считался самым знаменитым охотником в Занзибаре. Или в Пакистане, не помню точно. Однако, если говорить откровенно, слава его была сколь велика, столь же и быстротечна.

   "Уже немало наших соотечественников имели смелость прославиться как охотники в различных странах света", - сказал как-то Кларенс своему другу. С этого все и началось. Хотя сэр Миллингтон никогда не интересовался охотой, стать прославленным охотником он был не прочь. Вы, верно, знаете сами, что Кларенс никогда не предлагает своим знакомым того, чего не сможет организовать самолично. На сей раз, за все путешествие, единственное, к чему он не имел такого уж прямого отношения, - это пять недель морской болезни, приключившейся с Миллингтоном. Все остальное устроилось руками и предприимчивым умом Кларенса, хотя и было оплачено деньгами Персиваля Миллингтона.

   Подготовка экспедиции не заняла много времени. Дорога утомила, но не сломила их воли. По прибытии на место, к сожалению, выяснилось, что многие будущие трофеи сэра Миллингтона слишком пугливы и быстры. Хотя у Кларенса и на этот счет были собственные оригинальные идеи, друзья решили нанять местного охотника. Сказано -- сделано. Охотник, который в подтверждение сего факта предъявил бывалого вида ружье, звался не то Абдулом Муктадиром, не то Квангалабоу. Для простоты же назовем его Грегори. Вы не против?

   "Засада -- вот что вам нужно, уважаемые сэры", - сказал им Аб... Грегори, допивая кружку пива в счет своего будущего гонорара. Кларенс горячо поддержал опытного охотника, в то время как сэр Миллингтон столь же горячо воспротивился подобной стратегии. Будущий великий охотник сослался на то, что, благодаря немалым статям своего тела, ему будет затруднительно сидеть в тесном окопе, прятаться в кустах, и тем более лазать по ветвям деревьев. "Вся беда в том, - воскликнул тогда Кларенс, - что в эти дикие земли еще не проникли идеи технического прогресса!" Из речи, последовавшей за этими словами своего спутника, сэр Миллингтон узнал, как горько сожалеет Кларенс, что друзьям недоступно такое научное чудо, как воздушный шар. "Воздушный шар?" - удивился сэр Миллингтон. А Грегори, ничему не удивляясь, продолжил пить пиво. Высказанные и невысказанные сомнения охотников Кларенс развеял так же легко, как произвел на свет идею о воздушном шаре. "Мы станем поднимать шар каждый день в одном и том же месте, и звери рано или поздно привыкнут к нему, тогда-то мы и займемся настоящей охотой", - сказал он, будто бы упомянутый шар был привязан на заднем дворе гостиницы. У сэра Миллингтона не осталось никакой возможности отказаться от воздушной охоты, и он тут же выписал воздушный шар из... из ближайшего места, откуда его можно было выписать.

   По всей вероятности, прошло немало времени до тех пор, пока был привезен воздушный шар. Потом он был снаряжен и ежедневно поднимался то пустым, а то и с пассажирами над ветвями гигантского баобаба. Или баньяна. Звери, кажется, сочли теорию Кларенса вполне убедительной и перестали бояться огромного небесного тела, каждый день выползающего на небо вместе с солнцем. Тогда друзья загрузили в корзину свое охотничье снаряжение и поднялись в воздух. Грегори остался на земле следить, чтобы крепкий канат, которым удерживался шар, не отвязался от нижней, самой толстой ветки огромного дерева.

   Кларенс, не желая себе охотничьих лавров, вооружился одной только подзорной трубой, а сэр Миллингтон принялся изготавливать для стрельбы старый, надежный мушкет со стволом длиной в три с половиной фута. Достал бумажный патрон, раскусил его и засыпал порох, прибил шомполом, добыл из особого кармана на поясе тяжелую свинцовую пулю и закатил ее в ствол, насыпал порох на полку, взвел курок. Все это охотник проделал, поглядывая с высоты на пасущегося невдалеке дикого козла... или то была антилопа? Наконец сэр Миллингтон поправил очки и поднял мушкет. Взятый на мушку козел-антилопа мирно жевал зеленые ветки ни в чем не повинного куста. Кларенс воскликнул: "Постойте-ка, там , в траве кто-то прячется!" Но все произошло так быстро, что фраза потеряла смысл прежде, чем было произнесено ее последнее слово.

   Выстрел сэра Миллингтона прогрохотал, будто раскат грома, и, отразившись от земли, потряс ветви баобаба. Словно молния, взметнувшись из зарослей травы, прыгнул леопард, антилопа-козел в недоумении от неожиданной грозы вскинула вверх голову. И тут же все вокруг заволокло пороховым дымом, только отчаянный крик птицы донесся до наших приятелей снизу, из-под корзины воздушного шара.

   Когда охотники спустились на землю, картина, явившаяся взору, потрясла их. Потрясла и потребовала присутствия лица, облеченного властью.

  

   - Та-а-а-к, мне все ясно, - заявил чиновник из управления колониальной полиции. - Вы убили его. Вероятно, это случилось без злого умысла с вашей стороны, но убийство -- серьезное преступление, и... - Далее, несомненно, последовали бы пространные рассуждения на темы морали и законности, или же на на темы вовсе не касающиеся чего-то определенного, если бы Кларенс не попытался вступиться за друга.

   - Но позвольте, - вскричал было он, на что полицейский жестом призвал его к молчанию.

   - Вот как это было, - провозгласил следователь. - Вы, сэр, очевидно, охотились на ту м-м... рогатую тварь, но в момент выстрела произошло еще два события, которые сделали этот ваш выстрел поистине поразительным. Под воздушным шаром пролетал вполне приличный фазан, его вы поразили первым. Следующей вашей жертвой стал леопард. Он тоже охотился на... однако же и он пал от вашей пули. Вот, смотрите, входное отверстие сверху шеи совсем невелико, а выходное, на горле -- значительно больше, так всегда и бывает. Далее ваша пуля попадает по крайне прочному рогу козла, и казалось бы, не наносит видимого вреда скотине. Но нет! Энергия, сообщенная выстрелом, так велика, что ломает шею этой антилопе, а пуля отлетает сюда, под дерево, где скрывается ваш помощник. И теперь этот бездельник мертв, ваша пуля разнесла его голову, куда менее слабую, по сравнению с козлиной. Вот, кстати, и она, ваша пуля.

   - Но позвольте, - вновь вмешался Кларенс. - Пуля, разбившая голову человека, должна быть испачкана в крови, в то время как эта чистая.

   - О! Ничего нет проще объяснения этого факта, - мило улыбнулся представитель закона. - Пуля, заметьте, вышла в районе затылка. Обратите внимание на шевелюру этого несчастного прощелыги, она-то, подобно сапожной щетке, и вычистила свинец.

   - Я все же хотел бы осмотреть место происшествия еще раз. - Похоже, в первый раз в жизни Кларенсу нечего было возразить в ответ, на безупречно точное описание картины.

   - Это ваше право, - согласился с ним полицейский. - На этом я считаю следствие завершенным. Суд состоится через неделю, скорее всего, во вторник. Уж простите за проволочку, только нынче судья уехал из города по делам... Кстати, вас я попрошу все это время не покидать гостиницу. А потом, ничего не поделаешь, вам придется провести у нас в тюрьме месяцев пять-шесть, вряд ли меньше.

   На этом полицейский откланялся. Кларенс еще раз осмотрел все четыре тела, но ничего такого особенного не обнаружил, кроме, разве что небольшой ссадины на плече у покойного Грегори.

   Сэр Миллингтон, будучи не в силах осознать свою охотничью удачу, вернулся вместе с приятелем в гостиницу. И только когда заказал изготовить чучело из убитого фазана, антилопью голову с рогами, чтобы повесить на стену, и шкуру леопарда - к себе в кабинет, Миллингтон ощутил... Нет-нет, невозможно высказать, какой душевный подъем он испытал. И этот подъем, эта слава, теперь навсегда останутся с ним. Как это упоительно! Что? Пять-шесть месяцев в тюрьме? Пустяк. Это только добавит его ореолу терпкой и соленой мужественности.

   Кларенс при всем при этом ходил, будто сам не свой, бормотал себе под нос что-то вроде: "Этого не может быть", и "Я им докажу". А потом хлопал приятеля по плечу со словами: "Ничего, ничего, мы еще посмотрим".

   Во вторник, в зале суда Кларенс объявил, что берется защищать своего друга, имея целью оградить его от надуманного обвинения.

   Судья выслушал обвинение, затем Кларенс выступил со стороны защиты. После чего сэр Миллингтон вышел из зала суда свободным, но уже более никогда не подал руки своему другу, и даже не сказал ему ни единого слова.

   Вы спрашиваете, что за речь произнес Кларенс в суде? О! Речь его была яркой и знаменательной! Он читал Овидия, говорил о Римском Цезаре и Робеспьере, цитировал Платона... Или Плутарха? Своим ораторским искусством он совершенно покорил судейского секретаря и дважды заставил судью посмотреть на часы. Если же я попытаюсь пересказать его речь, то она тотчас же превзойдет и затмит мой рассказ, поэтому я лишь в нескольких словах опишу то, как сам Кларенс представил собравшимся ситуацию с поразительным выстрелом своего друга. Кларенс заявил, что выстрел сэра Миллинтона решительно не мог навредить никакому живому существу. Почему? Да потому что, заряжая мушкет и закатив в ствол пулю, его товарищ не прибил ее пыжом. Таким образом, при стрельбе с воздушного шара вниз, пуля должна была выкатиться из ствола еще до момента самого выстрела. Вы спросите, каким же образом от несостоявшегося выстрела произошло столько жертв? Очень просто! Леопард своей шеей напоролся на рог антилопы, что в испуге неожиданно вскинула голову. Высокий суд может убедиться, что величина дыр на шкуре леопарда соответствует толщине рога на конце и в его основании. Шея антилопы, действительно, была сломана мощным прыжком леопарда, который, напоровшись на рог, все же смог в агонии отскочить прочь от тела поверженного козла. Птица? Ах, тот фазан, теперь ставший чучелом? Он пал от пули Грегори. Да-да, Грегори тоже выстрелил, точнее, выстрелило его ружье, которое он уронил от неожиданности, когда сверху ему на плечо упала пуля сэра Миллингтона. Выстрелившее ружье поразило своего владельца, а после, той же пулей, подбило в небе неосторожного фазана.

  

   На этом Перкинс оборвал свой рассказ. Впрочем, что еще можно было добавить к сказанному?

   - Удивительно, - пробормотал я. Сделал глоток из бокала и для поддержания беседы заметил было, - вся беда в том, что мы слишком многого хотим от обыкновенной справедливости. - Сказал и отчего-то закашлялся. Сам не знаю отчего. Ведь не от бренди? Бренди у Перкинса был превосходного качества.