Кашин Анвар : другие произведения.

  

  - Признайтесь, доктор! Весь ваш психоанализ, разные штуки с подсознанием - это ведь сплошное надувательство и шарлатанство. Как по-моему, если уж кому-то не повезло вдруг свихнуться - тогда, пусть себе гуляет по надежно огороженному парку под присмотром санитаров. А если у человека случается нервное расстройство, из тех, что вроде как по вашей части, ну мало ли, в наше-то время некоторым от одной только газетной передовицы может сделаться дурно, в таком случае, лучше всего, хорошенько выпить в приятной компании, а не трепаться с врачами о своем детстве и разных неприличных глупостях. Или о чем вы там толкуете с пациентами?

  - То есть, по-вашему, Карлос, медицина - это пилюли в сахарной оболочке, модные процедуры или, в крайнем случае, скальпель в руках хирурга? - Доктор Алехандро Альварес задумчиво покрутил в руке опустевший стакан. - Нет, все далеко не так просто, друг мой, но во многом вы правы. И я имею в виду не терапевтические свойства рюмки-другой приличного агуардиенте, об этом как раз каждый мужчина прекрасно осведомлен не из научных журналов, а, так сказать, из своего личного опыта. Я говорю исключительно о великой пользе общения. Подумайте, скольких из нас уберег от прыжка с моста или пули, пущенной в собственный висок, один только откровенный разговор с приятелем. Тут обязательно надо заметить, что от этого самого приятеля все и зависит. Одно дело, если у него хватит терпения выслушать ваше нытье, посочувствовать и дать пусть даже никудышный совет, и совсем другое, если эта скотина - ваш приятель уснет прямо за столом посреди разговора. Что же касается моей работы, дорогой Карлос, то... Впрочем, знаете, налейте ка всем вон из той бутылки, это поможет мне собраться с мыслями, а вам - дослушать до конца мой рассказ. Постараюсь не слишком надоесть вам своей болтовней, и если вдруг из меня полезут словечки на мертвых языках - не пугайтесь, их мне понадобится совсем чуть-чуть, только в самом начале, чтобы стало понятно, что речь пойдет именно о заболевании, а не о... Как вы там говорите? Да, не о подавленных детских страхах и не об интимных фантазиях более зрелого возраста.

  

  С медицинской точки зрения, картина выглядела более или менее ясной, я диагностировал психосоматическую инсомнию, скорее всего, пока временную. Однако, случай показался мне весьма любопытным. Сеньор Маеуэль Руис настаивал на том, что сновидение, преследующее его, всегда одно и то же, описывал подробности и ни разу не запутался даже в мелочах.

  - Мануэль, давайте ка еще раз, по-порядку разберем всю историю. Для чего? Я, знаете ли, считаю, что ваше расстройство связано с постоянным подсознательным ощущением некой мнимой опасности, и если нам, в конце концов, удастся докопаться до истинной причины страхов, то избавиться от своей бессонницы вы сможете без особого труда. Не возражаете? Сделаем так: теперь я буду сеньором Русом и постараюсь изложить вам суть кошмара, а вы взгляните на сон как бы со стороны и поправьте меня если я буду неточен. Хорошо?

  - Нет, пока совсем нехорошо, но если вы, доктор, считаете, что подобные фокусы смогут мне помочь, тогда валяйте, я готов услышать этот рассказ из ваших уст. Да я готов услышать его даже от моего садовника, лишь бы помогло! - Голос известного издателя, крупного землевладельца и весьма влиятельного человека в столичных политических кругах, в какой-то момент дрогнул и чуть не сорвался. Полный, скорее даже тучный, в дорогом сером костюме он не выглядел рыхлым и податливым, наоборот, его фигура напоминала скульптуры кубистов. Никакого алебастра и засиженного голубями мрамора! Казалось, мой пациент весь целиком отлит из тяжелого темного металла.

  - Отлично! Тогда, сеньор Руис - это я, и, если позволите, я начну. Не могу сказать, когда именно со мной случилось несчастье, но, видимо, все произошло в воскресенье... Да, в воскресенье, потому что из прислуги в доме находилась только горничная Луиза. Кухарка приходит позже, а до ужина было еще далеко, значит, скорее всего, около полудня. Во всяком случае, днем. Очень жарким летним днем, потому что в другое время года и при другой погоде у меня не возникает желания выкурить сигару на террасе. Я это делаю только тогда, когда единственным источником свежести может считаться ветер с океана. Вы бывали у меня дома? Да, терраса выходит прямо на океан, обычно я стою облокотившись на перила, смотрю на прибой и стряхиваю пепел вниз на скалы. Если хотите, то можно это назвать привычкой, хотя бы потому, что я делаю так всегда. Кто знает об этой моей привычке?

  Действительно, Мануэль, а кто может знать об этой вашей привычке?

  - Хм... да кто угодно. Жена, прислуга, да мало ли, не смогу поручиться за тех, кто достаточно часто бывает у меня в гостях, хотя обычно я предпочитаю выкуривать сигару только в своем собственном обществе. Словом, не знаю.

  - Да, да, гости. Я продолжу, это я Мануэль Руис, и это мой сон. Слушайте дальше. О горничной я уже упомянул, потом дома была моя жена сеньора Мария Руис, и еще гости, три человека: главный редактор моей газеты Мигель Костас, племянник Марии Пабло Карраско и мой старый приятель Рубен Гальего. Все эти люди находились в доме в момент убийства. Ну, что вы! Вам совершенно не стоит волноваться. Жертвой преступления оказался я, только я, ведь это мой сон.

  Да! Знаете что удивительно? Каждый раз, сама развязка, кульминация кошмара для меня совершенно неожиданна. Я наслаждаюсь вкусом сигары, когда сзади подкрадывается злоумышленник, хватает меня за ноги и просто выбрасывает за перила, вниз на скалы. Я не слышу его шагов и не успеваю в последние мгновения рассмотреть ни его лица, ни даже фигуры. Но вот что я думаю - это мужчина. Да! Я готов поручиться! У убийцы мужская хватка и мужская сила. Согласитесь, чтобы таким образом перебросить меня через парапет, нужно обладать и тем и другим. Что пугает меня больше всего? Наверное, как обычно, неизвестность. Если бы я только смог разглядеть своего убийцу! Уж я бы нашел способ остановить его. Вы ведь согласны со мной?

  - Согласен, доктор, согласен. Я согласен на любой идиотизм. Будь по-вашему. Думаю, вы ставите на то, что мы сейчас поиграем в детективов, найдем "убийцу" и вуаля, я излечился, а вы заработали свой гонорар?

  - Да, Мануэль, мы обязательно разоблачим этого негодяя из вашего кошмара, но труд следователя, с вашего позволения, я возьму на себя. А вам оставлю ту роль, в которой вы уже побывали - роль свидетеля преступления. Договорились?

  - Да, черт побери! Только не тяните, и не слишком-то входите в образ ищейки, я и так расскажу вам все, что смогу вспомнить.

  - Вот и замечательно! Тогда начнем. Начнем с арифметики. В доме, кроме вас, присутствовали пятеро, но, как я понимаю, подозревать мы будем лишь мужчин, или кого-нибудь из них вы тоже считаете неспособным, так сказать, физически неподготовленным к такого рода поступку?

  - Физически? Нет, силенок хватило бы каждому. Другое дело, что кишка у них тонка, разве только Рубен мог бы скинуть меня вниз головой на эти проклятые скалы.

  - Сеньор Гальего? Хорошо, давайте начнем с него. Сразу, чтобы не повторятся, обо всех троих мне хотелось бы знать следующее: что они за люди, на ваш взгляд, разумеется; как попали к вам в дом, то есть зачем вы их пригласили; еще хотелось бы услышать, что каждый из подозреваемых делал в вашем присутствии, о чем и с кем говорил, ну и тому подобное? Примерно так.

  - Для начала, обо всех троих скажу, что все они совершенно разные люди, малознакомые между собой, и говорил я с ними, тогда во сне, только по отдельности. Рубена я знаю уже лет тридцать, наверно. Да какое там, больше! Мы с ним в одной школе учились, за одними девчонками бегали. Хотя, если честно, это я больше за ними бегал, а Рубе они сами на шею вешались. Еще бы! Он был капитаном футбольной команды, и вообще... Хотя, вот хоть убейте, что 'вообще' не понимаю совершенно. Да, это выходит мы не тридцать, а почти сорок лет знакомы.

  Так, а пригласил я его, чтобы показать 'Уставшего всадника' Вайгерта. Моему агенту удалось-таки купить эту вещицу на аукционе в Нью-Йорке, за двенадцать тысяч долларов. Вы думаете дорого? Ха! Да лет через пятнадцать за нее дадут вдвое дороже. Как думаете, неплохое вложение денег? Кому нужны эти банки с их жалкими процентами! Одно слово - произведение искусства. А Рубен и сегодня был бы готов переплатить тысячу-другую сверх того, лишь бы самому получать удовольствие показывая статуэтку своим знакомым. Жаль, что такая удача мне улыбнулась лишь во сне, на самом деле, перекупить 'Уставшего всадника' у его нынешнего владельца практически невозможно. Впрочем, пустое, мое собрание и так гораздо больше впечатляет, нежели коллекционерские потуги сеньора Гальего.

  О чем, значит, был разговор? Ни о чем таком мы не говорили, разве что о погоде, или о вещах еще менее значительных. Не помню. Я собирался насладиться его восторгом и завистью позже, когда покончу с одним неотложным делом. Да, я получаю удовольствие всякий раз, когда Руба пытается изобразить этакий вежливый и холодный интерес. У него плохо получается, с каждым разом все хуже и хуже.

  - Спасибо, Мануэль, очень важно, что вы мне об этом рассказали. Однако, давайте возвратимся в само сновидение. Поймите, важно именно то, что происходило с вами там. То есть я хочу сказать, точнее спросить, может быть вы заметили что-нибудь необычное в поведении вашего друга? Может быть он нервничал или что-то еще с ним было не так?

  - Нет. С чего бы ему было нервничать? Он даже не знал, зачем я его пригласил. Точно не знал. - Сеньор Руис склонил голову вперед, отчего стал удивительно похож на быка, потом подался мне навстречу и уставился прямо в глаза. Это его движение было так энергично, что будь у него рога, он поддел бы меня на них и пришпилил к спинке кресла. - Точно! Доктор, было необычное. Платок! Носовой платок, он был аккуратно сложен и на дюйм, или на сколько там положено, торчал из нагрудного кармана. Молодчина доктор! Вы и в самом деле заправский детектив. Вы не понимаете? Руба с детства страдает сенной лихорадкой, летом он не выпускает платок из рук... Только что это может означать? Ну же, доктор, ваша психологическая наука что обо всем об этом может сказать?

  - Да, конечно, э-эм... Только при чем же здесь психология? Мне думается, фармацевту ответить на ваш вопрос будет проще. Друг мой, мы с вами живем в двадцатом веке. Сейчас полно действенных препаратов, помогающих справиться не только с насморком. Давайте дальше, что было дальше?

  - Дальше? Ну да. Я оставил Рубена в зале с моей коллекцией, угостил портвейном и отлучился. Черт побери! Доктор, вы уверены, что он тут не при чем?

  - Как я могу быть в чем-то уверенным, пока вы не рассказали мне о других? Так, что за дело, говорите, у вас было к сеньору Костасу?

  - Конечно, доктор. Вы ведь, кажется, немного знаете редактора моего "Обозревателя"? Он ждал меня в кабинете, только по пути к нему я встретил Пабло, и буквально на минуту задержался с ним в малой гостиной. Этот молодой человек всего пару месяцев назад приехал в Буэнос-Айрос из Санта-Роса, где родилась моя жена. Мне, если честно, не особо интересны разные там родственные связи, знаю только, что старшая сестра Марии до сих пор держит какой-то магазинчик в этом городишке, а вот племянничек решил, значит, добиться успеха в столице. Ха! Конечно не сам. Это мне пришлось пристраивать его на работу. В этот день Пабло получил письмо из дома, что-то в нем было и для моей супруги, потому молокосос ошивался в гостиной. О чем я с ним говорил? Ну уж не о ценах на шерсть в Ла-Пампа. Разговаривать мне с ним совершенно не о чем. Мы поздоровались и я предложил ему сигару, то есть я достал из коробки сигару для себя и предложил ему такую же. Он поблагодарил и взял, я протянул ему щипцы, вот эти самые, - сеньор Руис полез во внутренний карман и продемонстрировал изящный серебряный инструмент, явно имеющий немалую художественную ценность. - Парень, кажется, смутился, отказался и вернул сигару, сказав, что пытается бросить курить. Вот и все, я кивнул и уже через минуту разговаривал с Костасом.

  - Очень интересно. Я, действительно, немного знаком с сеньором Мигелем Костасом. Да, и что же с ним?

  - О-о! С ним-то мне было о чем поговорить, это точно. Знаете, должность редактора в газете требует от человека чрезвычайной гибкости собственного мнения. Нет! Ни в коем случае не отсутствия. Если редактору будет все равно в каком ключе подан материал... Хотя, это все для вас не так важно, доктор... или как мне вас называть? Ваша честь? Господин следователь? Тьфу! Вот же дьявол! Ладно, давайте доиграем в вашу игру до конца.

  Если в двух словах, с некоторых пор у меня появились подозрения, что Мигеля начал прикармливать кто-то из конкурентов. Не открыто, не навязывая своих суждений, но всячески поощряя "самостоятельность" моего работника. Если бы я закрыл глаза на такое, то очень скоро бумага, на которой напечатана моя газета годилась бы лишь на скатерти в нищих закусочных. Самое смешное, что со своим работником я тоже ни о чем и не успел поговорить. Так получилось. У нас уже был согласован план серии статей о махинациях с муниципальной собственностью. Статьи Костас захватил с собой, однако в портфеле не оказалось текста первой, самой главной "бомбы", позволяющей отправить за решетку... Нет, нет, я не стану называть конкретных людей, это был только сон, но если вам все же интересно, то эти фамилии пресса и так не обходит своим вниманием. Вот, о чем это я? Да, словом, разговор откладывался. Мигель, с моего позволения, тут же принялся звонить в редакцию, а я, обнаружив в своих руках сигару, вышел на эту злополучную террасу. Вот и все, больше мне нечего вам рассказать. - Сеньор Руис развел большими ухоженными ладонями, и я понял, что главного мне удалось добиться. Он поверил в расследование, еще немного и я смогу назвать имя преступника. А после этого нам предстоит вернуться в реальность и осознать насколько нелепо считать убийцей того, на кого падет мой выбор. И, собственно, все. Кошмарные видения развеются, а убийца станет глупым шутником. То есть мы добьемся того самого "вуаля", на которое уповал мой пациент.

  - Хорошо Мануэль, раз уж я взялся за расследование, позвольте задать вам еще один вопрос. Как вы думаете, кто из этих троих мог желать вашей смерти, кому она была выгодна? Подождите, давайте я вам помогу. Возьмем для начала вашего главного редактора, какова будет его судьба в случае вашей смерти, прежде всего, я имею ввиду его карьеру?

  - Мигель? Вряд ли он сильно выиграет в финансовом отношении. Большая часть имущества, и "Обозреватель" в том числе, перейдет Марии. Конечно, она в издательском бизнесе ничего не понимает, но с помощью адвоката нанять управляющего вполне способна, и, думаю, сеньор Костас этим управляющим не станет. Возможно, на первых порах, он обретет некоторую свободу в выражении своих политических взглядов, и даже получит какие-то чаевые от тех, кому эти его взгляды придутся по вкусу, но... Не знаю... Вы считаете за такой пустяк можно убить?

  - Свобода - не такой уж пустяк. С другой стороны, вы собирались очень серьезно поговорить на весьма неприятную для него тему. Но только собирались. Разговор ведь не состоялся? То есть, вы не успели его спровоцировать?

  - Нет, - издатель мотнул головой и скорчил презрительную гримасу.

  - Допустим. А этот племянник, Карраско? Он мог что-то получить после вашей смерти?

  - Нет. После смерти моей жены - возможно. Но не думаете же вы, что он собирался убить и свою тетку?

  - Соглашусь, это было бы непросто, тем более ему еще нужно было дождаться пока она вступит в наследство, и только потом действовать согласно своим планам. Чересчур сложно, но совсем сбрасывать со счетов этого парня я бы не стал.

   И, наконец, сеньор Гальего. Как вы считаете, он мог бы вас убить, ну, хотя бы потому, что вы за последние годы смогли обойти его по всем статьям? Подумайте, деньги, успех в делах, красавица жена, роскошная коллекция, в конце концов.

  - Кхм... Я знаю Рубена тридцать восемь лет. Да, он единственный человек, кому я так долго и так сильно завидовал в юности. - Сеньор Руис надолго замолчал, нахмурив черные кустистые брови. Я ждал его слов. Меня нисколько не интересовала застарелая история их соперничества. Для меня важен был сам факт откровения. Я внимательно вглядывался в лицо своего пациента как в прибор, стрелка которого должна была вот-вот показать необходимый мне уровень доверия. - Он мой друг, доктор, и я не смог бы его убить! Никогда. И он тоже...

  - Хорошо, Мануэль. Мы здорово продвинулись в вашем деле. - Мне пришлось проговорить еще несколько ничего не значащих успокаивающих фраз, чтобы за это время выбрать "убийцу". Собственно, подходил только племянник. Какого дьявола! У меня не было никакого желания влезать с грязными ногами ни в дружеские, ни в профессиональные отношения сеньора Руиса. - А знаете, пожалуй я готов назвать вам имя преступника.

  - Вы! Вы знаете кто это сделал? - Стрелка на шкале доверия дрогнула, но осталась стоять на месте. Я кивнул.

  - Жаль конечно, что мы с вами не можем прибегнуть ко всевозможным криминалистическим ухищрениям, я имею ввиду слежку, перекрестный допрос, или отпечатки пальцев... Вот.. Да! Это я и хотел сказать. Вы, кстати, не задумывались, почему сеньор Карраско не взял из ваших рук щипцы для своей сигары? Нет?

   Я уверен, он боялся оставить свои отпечатки пальцев на той вещице, что найдет полиция в вашем кармане после убийства.

  

  - Ну и рассмешили же вы нас, доктор! Обвинять человека в убийстве из-за каких-то несуществующих отпечатков пальцев. А мотив? Разве это можно назвать мотивом? А представьте, что если Мария, получив наследство несчастного сеньора Руиса, решит завещать все свое состояние сестре. Что же, по-вашему, тогда этому парню, как там его, да, Пабло придется укокошить еще и свою мать?

  - Вы зря смеетесь, дорогой Карлос. Разве мне предстояло убедить в этом полицию или присяжных? Все, что от меня требовалось - это избавить человека с изрядно расстроенными нервами от бессонницы. А как будет выглядеть в глазах моего пациента племянник, заметьте, он ведь даже не его племянник, так вот, смею предположить, сеньору Руису было глубоко наплевать, что потом будет с Карраско.

  - Ладно, относительно нервов и их расстройства, тут мне крыть нечем. Тогда вот еще вопрос. А разве все то, что вы нам сейчас рассказали не подпадает под правило с этой вашей врачебной тайной? Мне так кажется, что про какого-то Руиса в прошлом году, и вправду, что-то такое писали в газетах. То ли его должны были сделать губернатором, то ли посадить в тюрьму, точно не помню.

  - Нет. Никакой тайны тут быть уже не может. В прошлом году? Вполне вероятно. Дело в том, что моему пациенту не повезло скончаться именно в прошлом году. Да! И что поразительно, его застрелил этот самый Пабло Карраско! Выяснилось, представляете, никакой он не племянник сеньоры Марии, а совсем наоборот - ее любовник. Так-то, господа. Печально, но ничего не поделаешь. Ведь, получается, что те рецепты, которые выписываем мы врачи, к сожалению, не принимают в полицейских участках, а несчастных, найденных, в свою очередь, патрульными, можно записать на прием разве только к патологоанатому. И еще, Карлос, среди медиков нет ничего обиднее обвинения в шарлатанстве, знаете, это все равно, если бы я назвал вас...