Обреченность. Непонятно, почему это слово всплыло в голове у Радича. Хотя в такое пекло, когда смотришь на неработающий фонтан, лучшего слова не подобрать. Фонтан на площади перед отелем "Штуцен" не работал. В центре фонтана чудовище, пронзенное мечом воина, обреченно прильнуло клыкастой мордой к земле, пытаясь слизнуть длинным раздвоенным языком остатки зеленоватой влаги со дна чаши. А над побежденным зверем обреченно возвышался воин, закованный в латы, и его каменные губы, щеки и подбородок, казалось, нервно подергиваются в жарком летнем мареве.
- Сегодня Штуцен обозначен в справочниках как первоклассный отель, однако еще в недалеком прошлом этот дворец являлся резиденцией графа Штуцен-Бельхальского. Стены замка Штуцен были срыты в начале шестнадцатого века по приказу Леонида II. А в следующем столетии замок, перестроенный знаменитым Луиджи Пьячо, превратился в дворец, и в таком виде сохранился до наших дней. - Грузная дама в белой хламиде и ядовито-розовой панаме как по писаному вещала, обращаясь к группе раздавленных жарой туристов. - Во время войны фасад здания сильно пострадал от бомбежек, но реставраторам удалось восстановить его изначальный вид по гравюрам и фотографиям.
На самом солнце! Радич обреченно вдохнул. В тени под деревьями, на другой стороне улицы парковка запрещена. Там, в тени, прямо напротив, рискнул встать только какой-то мотоциклист в черной кожаной куртке, исполосованной молниями и заклепками. Сидя на своей легкой "эндуре", мотоциклист глядел из-под закрытого забрала шлема куда-то в сторону обреченного рыцаря, а рыцарь глядел на своего собрата в кожаных латах и кривил краешек рта.
- Ранее считалось, что замок Штуцен построен на древнем фундаменте крепости римлян, однако современные исследования не подтверждают эту гипотезу. Более того, есть свидетельства, что первый строитель замка - некий монах, и, хотя имя его история для нас не сохранила, существует связанная с ним легенда. Когда стены замка были возведены, монах опустился на колени и обратился с молитвой к Господу. Весь день до глубокой ночи провел он, горячо и неустанно молясь, а после встал с колен и рассказал, что открылось ему...
Радич глянул на часы. Половина второго. Как обычно, он зачем-то приехал заранее. Его такси с дурацким белым фонарем на крыше в виде то ли паруса, то ли акульего плавника уткнулось передними колесами в бордюр. Резину пора менять. А этот, в кожаной куртке, странный тип. Байкер и вдруг на "эндуре". Несолидно, и заднего сидения нет, подружку посадить некуда. А как же правило - "Села - дала, уронил -- женился"?
- Стены сии будут стоять прочно, и ворота не откроются врагу до тех пор, пока не явится пред ними посланец Сатаны, пока не сразится нечестивец с хозяином замка и не победит его. Если же защитник сих стен будет повержен, то многие беды, мор и глад постигнут не только укрывшихся в замке, но и весь род людской.
Хорошо было бы промочить горло чем-нибудь холодным. Радич окинул взглядом площадь. Если не считать помпезного подъезда Штуцена, сюда же выходил фронтон ратуши с колоннадой, облицованной фальшивым мрамором, и старый трехэтажный дом, вероятно, тоже представляющий какую-то историческую ценность. На первом этаже дома виднелась поблекшая вывеска, но что там написано? Нет, Радич не мог разобрать, а значит, и разобраться, можно ли в лавчонке разжиться бутылкой газировки.
- Что примечательно, предсказание удивительным образом сбылось. - Экскурсоводша в панаме непредусмотренного природой цвета отгородилась от солнца фигурой несчастного воина, не собираясь прекращать свое выступление. - В тысяча двести шестьдесят восьмом году Четвертый граф Модест Штуцен дал обет присоединиться к крестовому походу французского короля Людовика IX, но исполнить этот обет графу не было суждено. В тот же год у ворот замка появился рыцарь в черных доспехах, отказавшийся назвать себя, и вызвал графа на поединок. Граф был убит.
Радич вынул из кармана темные очки, надел, тут же снял их, с состраданием глянул на байкера. Как только тот еще не сварился заживо в наглухо застегнутой куртке и закрытом шлеме? Не сварился и, кажется, его, в отличие от бедолаги-таксиста, даже не мучила жажда. Мотоциклист держал в руках сэндвич, сэндвич с сыром! Не то чтобы Радич не любил сыр, но когда тебе с детства дают с собой в школу исключительно сэндвичи с сыром... Куда тут денешься, если твоя мама считает сыр самым полезным продуктом в мире. Кто только внушил ей эту мысль?
Швейцар в ливрее, без всякой меры расшитой золотым галуном, отворил тяжелую дверь, и на ступеньки из прохлады холла выскользнул коренастый мужчина. На первый взгляд, откуда-либо "выскользнуть" с его комплекцией было затруднительно, но коренастому это удалось, и по движениям чувствовалось, что ему приходилось выскальзывать из куда как более непростых ситуаций.
"Клиент", - подумал Радич, не просто подумал, он знал, что не ошибся. И ведь никто не может сказать, как это получается. Как таксисты с первого взгляда безошибочно узнают своих пассажиров? И сами таксисты вам этого не скажут, только пожмут плечами и хмыкнут, мол, тоже мне, суперспособность.
Радич снова надел очки, сел в машину и перегнулся назад, чтобы потянуть за ручку двери и распахнуть ее перед... Взгляд по привычке упал на зеркало заднего вида, и таксиста бросило в жар. Уличный зной со своими десятками градусов Цельсия моментально обесценился, кровь в жилах вскипела пузырьками адреналина, и Радич, толкнув дверь навстречу пассажиру, тут же крутанул ключ зажигания. Там, в зеркале, байкер вместо бутерброда держал в руке огромный, сверкающий никелем, пистолет.
Коренастый не подкачал. Вместе со звуком первого выстрела он пригнулся, когда грохнуло во второй раз, клиент рыбкой влетал на заднее сидение. Третий выстрел -- машина сдает назад. Четвертая пуля со звоном расплескивает пластиковые осколки фонаря над крышей такси. Со стороны ратуши скулит полицейская сирена, от фонтана - крики оживившихся, мечущихся туристов, заполошные щелчки их фотокамер. Пятый выстрел, если он был, Радич не расслышал, машина, взревев двигателем, прыгнула вперед и помчалась прочь. Сзади завыл и сразу же завизжал на высоких оборотах мотоцикл. Если он решит сыграть в догонялки... Нет, вой "эндуры" стих, стремительно растворившись в привычных городских звуках.
Радич свернул на улицу Святой Пятницы, потом на Хосе Игнасио, притормозил и обернулся назад к пассажиру. Тот как ни в чем не бывало развалился на сидении, и лишь по-бульдожьи намертво сжатые челюсти выдавали его нешуточное напряжение. Но, по крайней мере, клиент был жив и, кажется, даже не ранен.
- Здравствуйте, извините, не могу сказать, что день на самом деле добрый, - мрачно пошутил Радич.
- Хм, - сквозь сжатые зубы выдавил коренастый.
Радич вздохнул, покрутил головой, разминая шею, вылез из машины, обошел вокруг своей "терезы" и убедился, что пострадал один только фирменный знак на крыше. Протянул было ладонь, чтобы потрогать острые края расколотого пластикового "паруса", но на полпути одернул руку и только махнул ею же, наклонился к окну задней двери и предложил:
- Тут рядом, на Почтовой площади шестой полицейский участок, давайте заедем туда прямо сейчас, вы напишете заявление, а я вытребую у дежурного справку для хозяина фирмы, что, дескать, фонарь разбит в результате преступных действий неизвестного лица.
- Нет, - так же, не разжимая зубов, мотнул головой коренастый.
- Нет? А мне казалось, вас только что хотели продырявить. Кстати, я видел в кино, когда пуля такого калибра попадает в голову...
- Заткнитесь, будьте так любезны! Мы не поедем в полицию.
- А...
- Что там у вас разбили? Ерунда! Бросьте. Я заплачу. Вы не понимаете! Я... Хотя я тоже ничего не понимаю.
- Думаю с вами поспорить, кто из нас меньше понимает, господин...
- Адам Золец. - Коренастый привычным движением погрузил руку во внутренний карман пиджака. Когда рука вынырнула из-под лацкана, короткие крепкие пальцы сжимали не визитку, как того ожидал Радич, а плоскую блестящую фляжку. Золец ухмыльнулся, отвинчивая пробку, чуть наклонился вперед и прочел на карточке водителя, - Борис Радич, Такси-Центр, 9816. Будем знакомы. - После приличного глотка пассажир с сомнением посмотрел на таксиста. - Предложил бы и вам, но вы на работе. Или все-таки?..
- Нет, спасибо. Все равно поговорить с парнями в форме придется. Или вы думаете, что в полиции не захотят выяснить причину того тарарама, что ради вас устроил этот пижон на мотоцикле, да еще прямо напротив ратуши?
- Не думаю. Просто сперва я сам хотел бы кое-что выяснить. Кстати, - пассажир со второй попытки достал визитку и протянул ее Радичу. "Адам Золец, Золец и Трот, юридические консультации" и цифры телефонного номера, больше ничего на тесненной белой картонке не было. - Я хочу сказать, что мне, вероятно, потребуется ваша помощь. По сути, вы сегодня уже спасли мою жизнь и ничем мне не обязаны, напротив...
- Господин Золец, о стрельбе, когда спросят, я все честно расскажу в полиции, в остальном же поступлю, как сам посчитаю нужным. Так или иначе, я не имею привычки трепаться о своих клиентах. Вы же мой клиент, - Радич сперва глянул, а потом и кивнул пассажиру на счетчик. Семь девяносто, и когда он успел его включить?
- Хм, странное ощущение, - Золец покосился на моргнувший сменившейся цифрой счетчик. - Обычно это мне приходится убеждать клиента в необходимости доверительных отношений. Хорошо, я вам расскажу то, что предпочел бы утаить от полиции, а вы... Вы ведь, как я понимаю, смогли рассмотреть стрелявшего, верно? Вы расскажете мне об этом типе. Тогда, возможно, нам удастся... - Пассажир замолчал и задумался, уставившись куда-то сквозь спинку переднего сидения. Собравшись прервать этот самосозерцательный процесс, Радич сел за руль и без всякой деликатности захлопнул свою дверь. Помогло. Господин Золец вздрогнул, все тем же ловким движением достал фляжку, отвинтил пробку, закашлялся после гулкого глотка и как-то жалобно подытожил: - За что меня убивать, какой в этом смысл?
Судя по рассказу юриста, никакого смысла убивать старшего компаньона фирмы "Золец и Трот" не было. Тот же Трот, к примеру, став единоличным хозяином фирмы, только потерял бы от этого. Нет, Трот -- не дурак, и он отлично знает, кто чего стоит на самом деле. А при всем уважении к младшему компаньону, тот не имеет необходимых связей и достаточного опыта в области корпоративного права.
Еще один источник дохода Адама Золеца -- недавно купленный пакет акций отеля "Штуцен". Именно, того самого. Туристический бизнес на подъеме, и деньги лучше вкладывать в реальные проекты. Банки нынче уже не так надежны, как в старые времена, опять же инфляция... Акционерное общество выглядит предпочтительней. С этой стороны какие-либо проблемы тем более невозможны. Акции скупались небольшими долями, через разных посредников. Нет, в конце концов, речь идет не о контрольном, а лишь о блокирующем пакете.
Правда, с отелем связано другое, глубоко личное, дело. И он, господин Золец... К черту "господина"! К этому моменту фляжка еще трижды побывала в руках юриста. Никаких господ! Раз уж Адам Золец принял решение довериться Борису Радичу, Адам скажет Борису, как мужчина мужчине, что бабы не стоят тех денег, которые мы на них тратим. Речь не про жен, эти свое возьмут в любом случае. Да... В том-то и дело, если жена пронюхает, зачем он сегодня приезжал в отель... Уж поверьте знающему юристу, развод -- очень даже не дешевая штука. А если будет доказан факт супружеской измены, так и вовсе разорительная. Еще эта дура, Рита! Девочка она, конечно, шикарная, но ведь дура дурой. Вбила себе в голову, что я ее люблю. Эх! - приятель Адам снова запрокинул голову, допивая остатки из фляжки.
Приятель Борис опустил стекла задних дверей, чтобы запах коньяка не мешал общению и спросил, не может ли сегодняшняя стрельба быть связана с каким-либо делом фирмы?
Золец замотал головой.
- Мы ведь не занимаемся уголовными процессами. В основном наши юристы специализируются на сопровождении деловых сделок и контрактов. Что-нибудь странное или необычное?
Нет, ничего странного не припоминаю... Разве что... ЛС Фармасьютикалс недавно приобрела патент... Да, там, действительно, любопытная история. Гигантская корпорация покупает патент на принципиально новое лекарство. Из пунктов договора можно предположить, что патент не будет перепродан третьей стороне, и сам патентообладатель не станет выпускать препарат. Так иногда поступают, когда новое лекарство может помешать продажам другого популярного средства. Только тут совсем другой случай. Странность и необычность в том, что болезни, с которой должен бороться новый препарат, не существует! Болезни нет, а ЛС Фармасьютикалс, не торгуясь, выкладывает за формулу сто двадцать миллионов. Зачем вообще нужно это лекарство?
Дело в следующем, двадцать лет назад какая-то шишка в микробиологии теоретически доказала, что на протяжении всей своей истории человечество медленно, а теперь все быстрей и быстрей, катится в пропасть. С одной стороны, уже сегодня наша иммунная система работает на износ, с другой, от самых разных живых организмов селекционеры добиваются того, что им кажется полезным, полезным в данную минуту, но не задумываются о последствиях. Отсюда и невиданные прежде штаммы вирусов. Только вирусы -- это ерунда, простейшие болезнетворные формы. Когда же дело дойдет до более сложных организмов, например, грибов, мир может просто погибнуть. Ну, так утверждает, или, по крайней мере, утверждал двадцать лет назад тот ненормальный профессор.
Ученик этого профессора и разработал препарат против "болезни будущего". Он в своей лаборатории занимался исследованиями культур плесени, используемых с древних времен для производства сыров. В конце концов, ученый пришел к выводу о том, что сложность характера взаимодействия клеток грибка в последнее время быстро возрастает, и это, с одной стороны, приводит к улучшению вкусовых качеств сыров и снижает срок созревания. С другой стороны, сложные формы грибов уже сейчас способны использовать в качестве питательной среды не только сыр.
Предположив самое страшное, ученик сумасшедшего профессора создал препарат, способный защитить человеческий организм от... В общем-то, пока неясно от чего, потому и сумма в сто двадцать миллионов выглядит невероятно огромной для такого бредового изобретения.
Слегка обалдевший от мирового размаха таксист почесал в затылке и уточнил, неужели уважаемый юрист думает, что в деле могут быть замешаны какие-нибудь спецслужбы или еще кто-то в том же роде? В голове же Радича очевидное предположение никак не могло побороть личный опыт и уверенность в том, что обычный, пусть и дорогой, коньяк такого эффекта не дает.
- Но при чем же тут я! - возмутился Золец. - Я, когда готовил документы для сделки, всего-то прочел статью в научном журнале и, честно говоря, почти ничего не понял. К тому же и речи не было ни о какой секретности. Что за ерунда!
- Ну-ну, это, и правда, полная ерунда. - Радич успокаивающе кивнул своему пассажиру.- Если бы вас собирались убрать как лишнего свидетеля, самая захудалая разведка нашла бы такого агента, который не промахивается. А скорее всего, вас бы так тихо и незаметно прикончили, что и в голову никому бы не пришло заниматься расследованием "несчастного случая".
- Вот спасибо, дружище! Что и говорить, утешили, называется, - проворчал несчастный юрист.
- Нет, это точно, про спецслужбы и наемных убийц можете забыть. До другой стороны улицы, откуда стрелял этот субъект, всего-то было метров семь-восемь, я, пока вас ждал, сумел разглядеть даже бутерброд, которым он рассчитывал подкрепиться, бутерброд с сыром... - Радич умолк и нахмурился.
- Причем тут какой-то бутерброд?! Ну! Продолжайте, я же вижу, вы что-то хотели рассказать об этом мерзавце. - Золец распустил узел и стянул с шеи галстук, потом расстегнул верхнюю пуговицу на сорочке, и тут же еще одну.
- Рассказать? Нет, я только подумал, что этот тип, он мог быть наркоманом. Хотя у наркоманов, когда они под кайфом, руки не трясутся. А вообще, мало ли чем можно закинуться.
- Вы так думаете? Но я-то ему чем помешал?
- Бутерброд с сыром, хм, - пробурчал поднос Радич.
- Что вы сказали?
- Бред какой-то. Говорю, что в голову ерунда всякая лезет. Вроде заговора сыроделов и маньяков, нанюхавшихся пармезана.
- Причем тут...
- Да говорю же, бред. Бред, м-да. А что вы мне толковали о блокирующем пакете? Постойте, вас ведь можно считать владельцем замка Штуцен?
- Ну, в какой-то мере. Причем тут отель? Я же вам сказал, акции скупались через посредников, а реестр акционеров -- святая святых любой компании. С этой стороны не может быть никакой опасности.
- Черный рыцарь, ворота замка. Нет, от такой жары еще и не то...
- Да что вы там бормочете, какие еще ворота? Бросьте, мне не до шуток. Знаете что, давайте-ка выкладывайте все, что видели. Что это за тип в меня стрелял? Сможете его описать?
- Самый обычный тип, роста среднего, худощавый. Про лицо ничего сказать не могу, шлем закрытый, и парень его не снимал. Кожаная куртка с заклепками, сапоги -- казаки с узкими носками, к остальным вещам не присматривался, но все черное, словом, байкер.
Господин Золец отчего-то вдруг помрачнел и снова ушел в себя. Радич пожал плечами, глянул на счетчик и поудобней устроился на сидении.
- Это она, - охрипшим голосом дал о себе знать пассажир.
- Кто она? - Радич не ожидал от своего клиента такого скорого выхода из "астрала".
- Где тут поблизости телефон?
- Здесь рядом, в конце квартала. - Радич повернул ключ зажигания, но пассажир уже выскочил из машины и по тротуару ринулся к виднеющейся вдали оранжевой телефонной будке.
- Это она, но какого черта! - вернувшись, повторил Золец.
- Кто она, и почему она? Если это не мое дело, то так и скажите. Я постараюсь не умереть от любопытства. Но почему вы уверены, что это точно "она"? Вдруг вы все-таки ошибаетесь?
- Она в молодости путалась с этими грязными ублюдками в кожаных куртках, и мотоциклы... Мимо "харлея" никогда так просто не пройдет. Если все еще неясно, то я говорю о своей жене, - объяснил Золец, плюхнувшись на сидение. - Я звонил ей, она сейчас в загородном доме... Должна быть там, а трубку никто не берет. А потом она скажет, что сидела у бассейна и не слышала телефон.
- Жарко сегодня, я бы тоже предпочел сидеть у бассейна, - заметил Радич.
- В другой ситуации я бы ей поверил, да только все сходится. Она -- единственный человек, которому напрямую выгодна моя смерть. И повод есть. Но откуда она узнала про Риту?! Наверно, наняла какого-нибудь мерзавца, ну, знаете, из этих сволочных частных сыщиков. Когда надо навести справки о контрагентах, эти недоумки умеют только деньги высасывать из своего клиента, а потом приносят перепечатанные газетные статьи. Тьфу! Зато о постельных делах они выяснят все с подробностями, еще и сфотографируют. Скоты!
- Да, эта публика умеет куда не просят без мыла пролезть.
- Это точно. - Золец обхватил голову руками. - Но что же теперь мне делать? Не идти же в полицию!
- А вы не боитесь, что в противном случае жена вас задушит ночью?
- Нет, вряд ли, застрелит или собьет машиной, в это могу поверить, это в ее духе, но не задушит и не отравит. - Золец печально вздохнул и закрыл глаза. - Не пойду я в полицию. И, дружище, вы тоже обещали не болтать.
- Вам решать, - согласился Радич. - Похоже, на вашу супругу можно положиться, она сумеет выбрать для вас достойную смерть.
- Издеваетесь? Я, конечно, не вправе требовать от вас сочувствия, но хоть какая-то тактичность...
- А тактично будет спросить, где она взяла мотоцикл?
- Ну... Не знаю. Может быть, одолжила у кого-нибудь из своих старых дружков.
- Одолжила? Послушайте, неужели ваша жена такая дура?
- Что! Да вы...
- Нет, это замечательно! Его только что чуть не превратили в решето...
- Заткнитесь! Это не ваше дело!
- Стоп! Я говорю вам -- это не она в вас стреляла. Ну подумайте сами, во-первых, она не должна была знать про ваши встречи в отеле. А кто знал? Во-вторых, ни один уважающий себя байкер никогда не сядет на такой несерьезный мотоцикл. Это все равно что... ну, не знаю. Вы себе можете представить настоящего байкера на самокате? Потом, с чего бы в такую жару красоваться в наглухо застегнутой кожаной куртке? А это значит что? Байкер ряженый. И третье, промазать с такого расстояния... Он же специально стрелял поверх голов, потому и фонарь мне разбил, когда вы уже в машину запрыгнули. Он хотел вас напугать, а еще подставить вашу жену.
- Так кто же это был? - Выражением лица Золец стал похож на ребенка, который еще в прошлом году перестал верить в Рождественского Деда, а сейчас увидал розовощекого и бородатого старика, подъезжающего к его дому на волшебных санях и со здоровенным мешком подарков.
- Не знаю, - просто ответил Радич, потом подмигнул пассажиру и предположил, - вы говорили, что Рита вбила себе в голову, будто вы ее любите. Если кто и был заинтересован в вашем разводе с женой, то это она. А нанять хулигана, готового пострелять на площади, не так сложно. Кстати, вы бы подали на развод?
- Если бы по-прежнему думал... Не знаю. Какая же она дура! Ох, Рита, зря ты это представление мне устроила! Послушайте, приятель, могу я вас попросить отвезти меня обратно к отелю?
- Конечно, если вы мне пообещаете обойтись без членовредительства там, в отеле.
- Что вы, что вы. - Золец скривился в улыбке злодея из малобюджетного фильма. - Вы забыли, я -- юрист... - Радич завел машину, развернулся и, глянув в зеркало, успел заметить, как злобная ухмылка сползла с лица пассажира. - Юрист, - повторил тот, - потому и не стану разводиться, пусть уж лучше...
Повернули направо, на всякий случай объехали центр по Второпришественской и выехали к площади сбоку от "Штуцена". Здесь Золец торопливо пожал руку таксисту, оплатил по счетчику, за фонарь -- отдельно, плюс щедрые чаевые, все как положено. Вслед за убежавшим юристом, Радич выбрался из машины наружу, под палящее солнце. Жара никуда не делась. Хотелось пить. Да! Пить хотелось еще до этой суматохи со стрельбой.
Лавчонка с нечитаемой вывеской оказалась совсем рядом, однако название магазина так и осталось тайной для посетителя. Будет замечательно, если у них найдется бутылочка холодной газировки.
Надтреснуто звякнул колокольчик над дверью. К-хе, холодильников с рядами жестяных банок и запотевших стеклянных бутылок не было и в помине. За прилавком -- никого, а в витринах на промасленной бумаге возлежали сыры: желтые плотные кирпичи острого ароматного чеддера, сухой и ломкий пармезан, нежные хлопья маскарпоне, греческая фета и покрытый серо-голубыми прожилками рокфор, податливый под белой корочкой бри и будто бы изъеденный мышиными норами маасдам. Местный козий сыр тоже имелся в продаже, хозяева лавки выставили его плоские белые караваи на витрине прямо посередине небольшого зала. Рядом приткнулась стойка с туристическими буклетами, видимо, и сам магазинчик выживал только благодаря туристам.
Продавец то ли не расслышал дребезжания колокольчика, то ли у него нашлись дела поважнее. Из дальней комнаты доносился невнятный звук разговора, а к клиенту так никто и не вышел. Радич от нечего делать взял буклет со стойки, повертел в руках, наткнулся глазами на фотографию фонтана с воином и чудовищем. Здесь воин казался вполне удовлетворенным своей победой, и даже чудовище не выглядело таким уж несчастным.
Ха! Оказывается давешняя тетка-экскурсовод всего лишь заучила наизусть содержание статьи под фотографией. Точь-в-точь, те же самые фразы.
Модест Штуцен дал обет присоединиться к крестовому походу французского короля Людовика IX, но исполнить этот обет графу было не суждено. Тем не менее 18 июля 1270 года крестоносцы высадились возле развалин древнего Карфагена. Здесь они построили военный лагерь и стали ждать прибытия Карла Анжуйского со своим отрядом. Однако вскоре среди христиан вспыхнула эпидемия страшной болезни. Люди испытывали мучения и умирали. Третьего августа скончался сын короля Жан Тристан Французский. После этого наступила очередь самого Людовика IX. Он умер 25 августа, назначив королём своего второго сына Филиппа Смелого. А на следующий день прибыли корабли Сицилийского королевства во главе с Карлом Анжуйским. Мор причинил армии крестоносцев такие потери, что после смерти брата Карл предпочёл прекратить поход. На обратном пути корабли крестоносцев настигла буря. Погибло четыре тысячи воинов, и среди них брат короля. Так сбылось предсказание монаха, а смерть владетельного Мдеста Штуцена повлекла за собой...
Интересно, кто сочиняет эти истории для туристов? Наверное, такой же ненормальный, как тот ученый, что исследовал плесень на ломтиках сыра. Забавно выходит: человек занимается селекцией, то есть изменяет судьбы целого вида микроорганизмов, а микробы влияют на судьбу человечества. М-да.
Незаметно стихли и те звуки, что прежде доносились из подсобки. Тишина. Со всех сторон, на витрине, на полках - круги и брикеты сыра. По-прежнему - никого. Только почему Радичу кажется, что кто-то смотрит на него? Смотрит и...