Обыкновенно о совершенстве говорят в двух случаях: когда его еще нет, и когда его нет уже. Иногда можно услышать людей, которые верят в совершенство и потому избегают его, как поэт избегает написать "мягкий", вдохновившись чудесной мягкостью материала. А еще существует слово, кажется само по себе, и люди, которые передают кусочки мыслей других людей посредством этого слова, не вникая глубоко в содержание. Здесь я собираюсь говорить об авторах, кого рано или бесполезно классифицировать. Именно предлагаю беседу об условиях, быть может частных, но определенно условиях совершенства.
1.Широта мысли в первую очередь зависит от широты и разнообразия связанного с нею чувства. В научном творчестве это более касается выбора образа, в литературе же определяется характером отношения образов.
2.Творчество констатируют там, где хочется пересказать содержание иначе, когда предложенный способ вдруг оказывается простейшим. В этом смысле литературное произведение всегда содержит элемент неожиданности, которого нет в перечислении новых фактов или судеб, - их наличие мыслилось. Неожиданность, открытие, - это не субстанция нового, но догадка о новом.
3.В литературе нет места физическому уничтожению смысла или текста (Ср. - слова появляются, изменяются и забываются, но не изглаживаются из самого языка), а значит отсутствие некоторого качества вполне может стать самостоятельным атрибутом. Разница между отсутствием и отличием возможна только вне контекста литературы.
4.Обретенная красота подхватывает следствия и причины, пространство и время вкруг образа. Так например, красивейшая статуя содержит отметины резца и отражает почерк мастера. Фактура краски, материал холста, инструмент вместе с личными наклонностями художника- суть важнейшие элементы картины. Сочинитель редко находит слова, но много сообщает старым в тексте, то есть действует против аналитических свойств языка со всеобщими значениями слов. В этом смысле совершенство не может быть красивым.
5.Позиция автора -первая абстракция от содержания произведения. Такая абстракция необходима, так как явно проводит границу между произведением и автором, без которой текст, особенно малый, не мыслится самостоятельным.
6.Аутентичные слова, раскрытые темы, готовые сюжеты свидетельствуют не о свободе автора, но о том материале, который необходимо преодолеть для понимания писателя. В склонностях и качествах своего стеснения и скованности автор видит читателя и себя читателем.
7.С известной точки зрения текст представляется диалогом. Чтобы оправдать при этом его органичность и объем, автору необходимо занять неравную перед собой позицию, разделиться в себе на неравные части. Части равные лишены отношения, а значит и места в конечном, согласованном объеме текста. Вот почему ощущения от завершенного текста часто выглядят внушениями, выбор автора- императивом.
8. Дети кажутся очаровательными, а наивные жесты нежными уже потому, что взрослый человек различает символы там, где в детстве еще царствует свободное самовыражение. . Верно это и для опыта сочинителя: однажды, он может прочесть прежние достижения преисполненными чужих слов и мыслей, чужих и чуждых поэтической свободе самовыражения, и разувериться в самой возможности вырасти из них в самостоятельное существо.
9. Однако и добившись на миг предельного естества, автор сам рискует стать естеством, обогащенной трудами рудой тела с его заразительным постоянством, не склонного к самостоятельному открытию. Действительно,- свободный от суеты, от современника, от условностей обретенный язык, это язык уникальный и ...навсегда непонятный между людьми.
10. Если метафора слабеет от двусмысленности, то прямое ее прочтение относится и к сокровенному автора, в смысле необходимого тождества обозначаемого и обозначающего. Отождествляя в частностях автора с действительностью, метафора становится инструментом внутреннего анализа. В погоне за целостностью автор стремится к метафоре синтетического представления мира, это позволило бы найти сразу большую часть себя. Так искусство становится метафорой ремесла.