Аннотация: О том, что может случиться с каждым.дым.
История думающего
Тяжёлая дубовая дверь, за которой прятался рабочий кабинет, со скрипом отворилась, и в комнату медленно вошёл Иосиф Аронович Шпунт. Это был невысокий крепкий мужчина лет шестидесяти, с непроницаемым лицом, кустистыми бровями и аккуратной лысиной. В нём на расстоянии чувствовалась особая порядочность видавшего виды петербургского интеллигента.
Иосиф Аронович прошёл в центр комнаты к массивному письменному столу, придвинул кресло и медленно, осторожно сел. Он подпёр голову кулаками, прищурил глаза и сморщил лоб. Со стороны могло бы показаться, что Иосиф Аронович заснул, однако это было не так. Он думал. Вы наверняка спросили бы, а что здесь, в общем-то, необычного? А всё дело в том, что Иосиф Аронович начал думать недавно, приблизительно 3 месяца назад. В тот хмурый ноябрьский день друг нашего героя - Иван Амстердамович изволили за чашечкой крепкого интеллигентного кофэ молвить, что мол, без ума не вытащишь и рыбку из гумна. Проводив дорогого гостя, Иосиф Аронович сел за тот самый письменный стол и впервые в своей жизни крепко задумался. О чём? Обо всём на свете! О кормящих женщинах, о причинах происходящих процессов, о росте внутреннего валового продукта, о жёлтых фонариках, о смехе и о сёгунах. Надо сказать, что непривычный Шпунту интеллектуальный труд не слишком хорошо сказался на его здоровье. За 3 месяца Иосиф Аронович сбросил семь килограммов, стал хуже видеть и слышать, что весьма взволновало его жену - Варвару Прокофьевну, небольшую сухенькую женщину, ровесницу Иосифа Ароновича, на которой тот был женат уже без малого 35 лет. Много раз она уговаривала мужа бросить это бесполезное занятие, но куда там! Только выдавался свободный часок, как Иосиф Аронович заходил в свой кабинет и там думал. Вот и сейчас он решил поразмышлять о перспективах разведения чи-хуа-хуа и выгодах этого проекта.
Иосиф Аронович сидит и думает. Внимательно подойдём к нему и посмотрим, только тихо-тихо, чтобы не спугнуть. Он морщит свой лоб, изредка двигает носом и брякает костяшками пальцев по столу. Толу.
Иногда он встаёт и ходит вкруг стола. Тола. Ходит и ходит. Топ, топ, топ.
Потом опять садится, чешет лоб и думает. Вот так. Вот так. Вот так вот, товарищи, действует наше старое поколение! Даёт пример молодым. Учит нас уму разуму.
...Во время очередного круга вокруг стола Иосиф Аронович немного присел и прошёлся гуськом, как бы в качестве тренировки, может просто он решил поразмять ноги. Потом он остановился, встал на четвереньки и опустил голову. В таком нелепом положении он находился минут пять. Потом Иосиф Аронович медленно захрипел; его спина выгнулась, изо рта на пол закапала слюна. Может ему плохо? Вызовите врача! Скорей же! Лицо его побледнело, взгляд помутнел. Иосифа Ароновича вырвало. Он стал медленно оседать и, скользнув на локтях вперёд, распластался на паркете и скоропостижно умер.
Прошло несколько минут, и за дверью послышались шаги Варвары Прокофьевны. Увидя мужа, она застыла в дверном проёме. На лице её было удивление и даже некоторая растерянность. Она всплеснула руками и покачала головой, как бы говоря: "Вот те на!" Потом Варвара Прокофьевна проплакала для порядку минут пятнадцать, обтёрла лицо оренбургским пуховым платком и вышла, затворив за собой тяжёлую дубовую дверь. "Говорила же ему сколько раз" - послышался её недовольный голос на кухне.
По истечении девяти минут в кабинете резко потемнело, хотя на улице ещё было два часа дня. Солнечный свет как бы не проходил сквозь окно, и в комнате были видны лишь очертания предметов и лежащего тела Иосифа Ароновича. Через полминуты кромешной тьмы кабинет озарила яркая вспышка белого света, так что на мгновение ничего не стало видно и, когда воцарился нормальный контраст обычного январского дня, все вещи остались на своих местах. Все. Кроме тела Иосифа Ароновича. Оно исчезло. Просто испарилось!
...В коридоре опять послышались торопливые шаги, и в дверях появилась Варвара Прокофьевна. В руках у неё была тарелка супа и хрен. Она окинула кабинет хозяйственным взглядом, поставила еду на стол и подошла к окну. Под ним, на выпавшем утром снегу виднелись собачьи следы, следующие к жёлтому островку мочи у росшего неподалёку тополя.