Неумолимый закат. И от него только чётче, только ещё таинственней грациозные силуэты. А ветки - больно по лицу. А трава - неприятной влагой в туфли и больно щиплет кожу крапивой. Затекают тысячами острых иголок руки, а ног и вроде как вовсе нет. Любая попытка движения приносит телу дикую боль. Разве что, слёзы могут преспокойно сбегать по щекам. И бегут. От чего? И от боли, и от горя. И из глаз...
Закат очертил их красивые тела, обнажил их чистые чувства. Только при закатном свете видишь всю идеальность этого почти мира. Развели костёр в подражание небу и наполнили кубки красным как боль вином. Сладким как ласка голосом пьют вино и любовь друг друга. Красивые девушки, сильные мужчины. Танцем сливаются силуэту в тёмную, спорящую с закатом, красоту. Устало падают на траву и поднимают кубки, которые вмиг наполняются до краёв. Удивительное их совершенство подчёркивает блеск мечей и шелест золотых украшений. На их красивых телах нет других отношений, кроме темноты. Они дышат друг другом, а живут чистым воздухом ночи, поэтому им по силам открыть двери ночи. Прекращают танцы и в ожидании замирают, глядя на горизонт. Гладкие, сильные тела, сочные губы, влажные глаза... Солнце стыдливо прячется за горизонт. Интимно чуть притухает огонёк костра. Ритмичные удары бубна - они сливаются. С ночью. Проклятый народ.
Страшно красиво. Ужасно красиво. Пугающе прекрасно. Всё равно, стыдливо прячу глаза. Одержимо хватаюсь руками за землю... Вдруг заметят? Испуганные слёзы давят на глаза, а испуганные мысли жмутся в голове: "мне теперь с ними никак не расстаться".
Глаза вокруг приобретают нездоровый блеск и, кажется, что они существуют отдельно от неповоротливых тел, а не вместе с ними. Просто глаза живут какой-то своей юркой и хитрой жизнью. Белоснежная, ещё совсем недавно, скатерть напоминает поле боя между спиртным и салатами. Причём, закуска явно победила, а вот от её противника... только толпы пустых бутылок. И кучи пустых тел. И тучи пьяных глаз. И... неудержимое желание бежать, спрятаться, спастись. Мой приют - по мертвому маленький куб живого воздуха между плитой и холодильником с мутным окном в мир. Вот здесь я и провела все местные пьянки. Вот так, прислонившись лбом к стеклу. Я вдыхаю морозный воздух отражения. Какой-то странный, спасительный, для меня, закон: когда темно на улице и светло здесь, окно обращается внутрь. Я смотрю в окно, а вижу то, что происходит за моей спиной, ТАК, как будто, меня от этого квартирного произвола отделяет мутное стекло. Это там за стеклом бьют посуду и лица о тарелки с салатами. Это там наигранные, влажные поцелуи. Это там неудавшийся праздник и толпы обожравшихся родственников. Это там забитый продуктами холодильник, дни и ночи приготовлений. Там - ожидание чуда. Но меня там нет! Я печально смотрю на них из-за тёмного окна. Это я в самом красивом свадебном платье, осталась наедине со своим чудом, со своей сбывшейся мечтой...
И тут эта мечта настойчиво и без стука вторгается в мой кухонный мир и обнимает сзади. А глаза такие же как у всех: хитрые и чужие.
- Ты пьян, Стас. Иди к гостям.
Как взрыв, как выстрел в тишине мои слова. Как зерно для неумолимо быстро растущей истерики. Бьёт посуду и орёт на меня. Плачу. Испуганные слёзы давят на глаза, а испуганные мысли жмутся в голове: "Мне это не интересно".
В пустой комнате зазвонит телефон. Он обессилено встанет с кресла и снимет трубку. Она ответит ему грустным голосом, что "новостей нет", и это будет значит, что меня не нашли. Он снова упадёт в кресло, как трон водружённое среди хаоса гостиной. Всё осталось после такого неудавшегося праздника. Он снова потянет руку к бутылке и снова будет плакать. Я знаю, что в его разбитом пульсе бьётся одно навязчивое желание: бежать, найти, спасти. Но он не видит в нём смысла, он не понимает как, и не знает, что ему делать. Поэтому он остаётся здесь бесцельно мерить глазами потолок и бессильно ждать нового звонка.
Как яркой вспышкой по тёмным закоулкам моего испуганного существа: забыли куклу! На секунду я увидела себя на её месте: ночь, дождь, страх, а я сижу на бампере машины красивая, счастливая и одинокая. Леденящие ощущения. Я из последних сил рвала пространство и время, карабкалась, силясь вырваться из паутины его истерики. Я сбегала по ступенькам, сбивая каблуки в кровь. Бежала мимо жмущейся в подъезде "поздней" молодёжи. Бежала к стоянке, где удобно устроились машины, щедро украшенные шарами и ленточками. И горько плакала, обессилено упав на капот - куклы не было. Как больно скребётся внутри обида! Какая откровенная ненависть к себе! Кукла... Моя детская кукла. Кому она может быть нужна, ... но... Отобрали у девочки куклу.
Парни в кепках и размалёванные девицы откровенно смеялись в меня.
- Ребята, вы не видели...
- Невеста, у вас глаз потёк!!
А мне нужна эта кукла. Это моя кукла. И не важно сколько лет ей, а сколько мне. "Бежать! Найти! Спасти!"
Устало откидываются на траву и смотрят на звёзды. Их удивительное единство было таким прекрасным и манящим, что я едва сдерживала желание покинуть своё укрытие. Меня тянет к ним. Я слышу, что они зовут меня. Зовут вырваться из мерзких кустов, цепко хватающих моё тело. Зовут обогреться у их проклятого костра. Зовут пить красное как боль вино и дышать свежей как жизнь ночью. Я знаю, что сильные мужчины обогреют и успокоят моё тело. Знаю, что красивые девушки слижут мои слёзы и умоют вином мою боль. Знаю, что мне будет хорошо с ними. Знаю... Но что-то всё равно держит меня. Может страх?... Перепуганные мысли весело скачут в моей голове: "Куклы никогда не умирают".
Меня искали. Долго искали. Ползали по темноте с фонариками, не боялись дождя и громко кричали моё имя. А опьянение моих гостей куда-то пропало. И детей тех спрашивали... Кричали на всех: на ночь, на дождь, на улицу, на размалёванных девиц, с потёкшей тушью и на их, неизвестно откуда взявшихся, родителей. Искали и утром, и потом... Бессильно, сквозь истерики, кричали моё имя и притихали, надеясь услышать ответ. И он искал, и звал, и плакал, и кричал. Может просто любил?
Свет волшебного костра очертил приближающийся ко мне силуэт. Внутри всё замерло в ожидании: остановили свой бег слёзы, спрятались куда-то воспоминания, пропали страхи, отступила боль... Даже зрение пропало куда-то, боясь помешать. только слух отважно помогал мне создавать картину внешней реальности. В пустоте этого нового (моего?) мира приближались ко мне чьи-то шаги. Я открыла глаза и покорно протянула руки к... ?спасителю?... в ожидании дороги к радости, к костру, к любви и к красному как боль вину.
Он откроет мой запретный ящик. Ему не нужен ключ - он возьмёт мои тайны, как всегда, силой. Он судорожно ворвётся в мою бывшую жизнь, листая дрожащими руками страницы моих детских дневников. И словно кто-то или что-то большее заставит его прочитать именно то, что ему надо знать. Боюсь, он забудет, что надо относится к этому, как к лепету глупого ребёнка. Он будет слишком серьёзно это воспринимать...
" Сегодня пропала Корина. Я не знаю где ещё её искать. Под столом нет. И в шкафах тоже. Я и на балконе её искала. Нигде нет. Бабушка стала ругаться, что я нехорошая девочка, потому что оставила её на улице. А мама сказала, что если кукла пропала, это значит, что с ней плохо обращались. И теперь она ушла туда где ей радостно и хорошо. Она будет жить с другими красивыми куклами, потому что куклы никогда не умирают. Мне очень жаль. Я хочу её обратно, потому что это моя кукла. Корина, прости меня! Я больше не буду, возвращайся"
... Его отвлечёт телефонный звонок.
- Уже нет смысла искать. Мне очень жаль, Стас, но её больше нет...(трубка надрывно помолчит и оживёт снова чужим голосом)... Кстати, мы куклу нашли. В кустах около стоянки. Представляешь кто-то разломал её: у неё руки сломаны и как будто тянется к кому-то. Наверное, те подростки. Но это так... Прости.
И человек на том конце положит телефон, а Стас бессильно сжимая руками трубку будет силясь перекричать гудки рвать пустоту своим голосом, ни кому уже ненужный: