Аннотация: Попаданец со сверхспособностями в 1940 г.
- А Вам, дядя, чего? - Девочка лет двенадцати заглядывала в калитку, через которую я только что вошел во двор.
- Мне бы Иванцовых, это их дом?
- Их, а как же, - девочка утвердительно качнула густой темной челкой, - да Вы заходите, не бойтесь! А то я Вас провожу.
Я усмехнулся, а отважная проводница скользнула мимо меня и взлетела на крыльцо частного дома. Поднимаюсь за ней и прохожу в сени сквозь предупредительно открытую наружную дверь.
- Темно, не вижу ничего, где вход в дом? Эй, ты двери-то не закрывай!
- Я сейчас покажу!
Дверь на крыльцо захлопнулась, и девочка, стуча туфельками в полной тьме, воткнулась в меня.
- Ой!
Толчок от такой малявки оказался неожиданно чувствительным, я даже на миг потерял равновесие, и инстинктивно вцепился ей в плечи. И тут же разжал пальцы и поднял руки над головой, в темноте, взрослый мужчина держит девочку-подростка, ситуация более чем двусмысленная.
- Ну, куда тут идти, показывай, раз взялась! - Я за грубостью пытаюсь скрыть свою досаду.
- Сейчас, сейчас!
Девочка отлипает от меня, слышится царапанье и с отвратительным скрипом в сени врывается сумрачный свет... и шум волн!
В сени?!
Стою в узком коридорчике, слева и справа металлические стенки с потеками ржавчины, под ногами пол слегка раскачивается, внезапно становится очень жарко, а маленькая едва знакомая девочка, единственное, что меня связывает с неведомо куда исчезнувшим иванцовским домом в Мымрино, держится за ручку приоткрытой дверцы из такого же подржавевшего металла. И виден в этот небольшой проем опять же металлический трап, ведущий вверх.
- Ой, а где это мы?
Оглядываюсь, сзади в глубине коридора не деревянная дверь, сквозь которую мы только что вошли, а родная сестра той, которую придерживает малявка. И что все это значит? Внезапно произошедшая разительная перемена обстановки как дубина бьет меня по голове, в ней сплошной гул и полное отупение.
Сверху слышаться голоса на непонятном языке, звенит трап под шагами спускающихся, на площадке оказывается маленький азиат в грязной спецовке, замирает, и удивленно раскрывает на нас узкие глаза. За ним возникает второй желтолицый и грязноодетый, оба обмениваются удивленными возгласами, девочка сзади жмется ко мне, я в полной прострации, не то, что не знаю, что говорить, но и не пытаюсь придумать, в голове абсолютная пустота. Азиаты пытаются заговорить со мной, девочка высовывается из-за моей спины и что-то говорит им по-английски, наблюдаю эту сцену словно со стороны, никак не реагируя.
- Они не понимают по-английски! - С досадой говорит мне моя спутница, заглядывая в лицо.
- А? - Единственное, что я мог выдавить из себя, в ответ на вопрос и интенсивное дерганье руки.
- По-английски не понимают!
В этот раз я вообще молчу.
Азиаты машут руками, приглашая нас за собой, оглядываясь назад, лезут наверх по трапу, девочка толкает меня за ними, буквально подпирая зад, как деревянный поднимаюсь наверх, что, зачем, даже вопросов таких не возникает.
Наверху палуба довольно большого и грязного корабля, слегка волнующееся синее море и яркое горячее солнце, нас ведут вдоль борта, то тут, то там мелькают маленькие фигурки и выглядывают любопытные узкоглазые лица. Механически отмечаю про себя две большие черные, коптящие дымом трубы и иероглифы на спасательных кругах на борту.
Вся наша делегация останавливается перед дверью, один из сопровождающих заглядывает в нее и закрывает назад, все крутят головами во все сторону, что-то выглядывая, громко и вопросительно кричат. Эта интермедия заканчивается появлением еще одного маленького желтолицего человечка, одетого чище других, который проходит в двери, приглашая нас за собой.
Обстановка в комнатушке нищебродская, мебели почти нет, чистоодетый садится на кровать, и я устраиваюсь на шатком стуле, снова возникают трудности перевода, девочку никто не понимает ни по-русски, ни по-английски. Одного из оставшихся за дверями азиатов посылают еще за кем-то, и через несколько бесконечных минут он возвращается, ведя очередного соплеменника. Теперь они о чем-то переговариваются с девочкой, та задает мне какие-то вопросы, но я в полном ступоре уже ничего не воспринимаю, и временами вовсе отключаюсь.
Возвращаюсь в чувство в черном подвале, едва освещаемом слабенькой лампочкой, с совковой лопатой в руках. Здесь жарко, пыльно и невыносимо душно, я накладываю тяжеленный уголь в тачку и отвожу его сквозь подвальную тьму к пышущим жаром печам, где маленькие азиаты бросают его такими же лопатами в жадно раскрытые топки.
Что я здесь делаю? Бросаю лопату, и иду к светлому проему двери, но меня перехватывают другие узкоглазые и возвращают к тачке и лопате.
Снова прихожу в себя под освежающими струями душа, с меня стекает черная мыльная вода, моюсь, одеваюсь, в компании нескольких тоже свежевымытых, но все равно черных азиатов иду в столовую. Это хорошо, оказывается, я хочу есть, мне дают тарелку с густым супом без ложки и хлеба. Оглядываюсь, остальные ловко орудуют палочками, немного подумав, выпиваю зеленый без сахара чай, и использую освободившуюся чашку вместо столового прибора.
Той же компанией из шести человек идем в большую комнату с трехъярусными кроватями, на стойках с одной стороны, и подвешенными на цепях с другой. Падаю на указанное мне место, и засыпаю, как убитый.
- Дядя, - это утренняя девочка дергает меня за ногу.
- Дядя Федя, съел медведя, - ворчу под нос, не желая просыпаться.
- Дядя Федя, - услышала, коза, - смотрите, что у меня!
- Я не Федя. Что у тебя? - С трудом поднимаю голову с подушки.
- Надо бежать отсюда, я компас стащила! - Девочка, опасливо оглядываясь на спящих на соседних койках людей показывает прибор, квадратная деревянная оправа сантиметров на десять, слегка светящиеся в полумраке фосфором стрелки и направления. Нет, не компас, а компАс, как говорят эти извращенцы на флоте.
- Компас? Это хорошо, теперь мы сбежим отсюда без труда.
Малявка доверчиво смотрит на меня широко открытыми глазами, и мне становится неловко за свой неуместный сарказм. Детский сад, она же это всерьез, хотя, как знать, может, она и права. В каком я здесь положении, заставили работать, не связали, но ведь мы в открытом море, никуда не убежишь. Да что за корабль вообще, и где мы?
- Тебя как зовут?
- Диана...
- Тут дело такое, Диана, спешить с побегом не будем, надо осмотреться, что и как. Ты с ними говорила, какой здесь год?
- Как какой год? - Удивляется Диана, - две тысячи третий, конечно!
Ну, нет, это вряд ли, в двадцать первом веке таких пароходов не найдешь, и выглядит народ странно, хотя, кто знает.
- А что за люди на корабле, чей корабль?
- Люди эти китайцы, и корабль китайский.
А вот это больше похоже на правду.
- А куда корабль идет, ты случайно не знаешь?
- Нет, не знаю, они говорили, но я не поняла. Но завтра мы придем в порт, и там будет бункеринг.
А это еще что за хрень? Голова начитает пустеть, мозг не желает принимать невероятное, и обрабатывать невозможную информацию. Не буду думать об этом сейчас, я подумаю об этом завтра, универсальная формула Скарлетт срабатывает, моментально внося в душу успокоение.
Пока я расслабляюсь, обретая внутреннее равновесие, Диана затихает на соседней кровати. Да, свела судьба со спутницей, ни мозгов, ни сисек. Гляжу на компас в руке, буквы английские, от нечего делать кручу нехитрый прибор, совмещая синий конец дрожащей стрелки с буквой N. Стрелка останавливается, где нужно, замирает на миг, а затем вдруг резко крутится со скоростью истребительного пропеллера. Снова замирает строго на "норде", рывком перескакивает на "ост" и возвращается назад, потом начинает рывками двигаться по шкале, отмеряя румбы, как секунды, и наконец, окончательно успокаивается.
- Охренеть! И к чему был этот показательный сюрпляс? Намекаешь на свою обалденную разумность?
Разговаривать с компасом, это, конечно, показатель. Типа, телефона, телефона, чукча кушать хочет! Однако компас воспринимает вопрос всерьез, и тут же отвечает на него, качнув синий конец стрелки на "ост", подержав его там секунду, и резко вернув на "норд". Отлично! Полтергейст натуральный, читал в газетах про подобные случаи, там электросчетчики крутились с неимоверной скоростью, факт, установленный медициной. А здесь у меня, стало быть, компас, причем с претензией на разумность. И что мы можем извлечь из этой глоссы? Ладно, разбираться с феноменом буду потом, а сейчас вернусь к тому, от чего меня оторвала Диана, спать.
Вторая вахта подсобника кочегара далась мне гораздо тяжелее первой, там я действовал на автопилоте, а тут уже взял управление на себя, и обстановка сильно била по мозгам. От неимоверной жары и духоты постоянно хотелось пить, ведро с водой, поставленное у входа, пустело моментально, но еще быстрее эта вода выливалась изнутри с потом. Лопата была невозможно тяжелой, хоть я и изворачивался кидать уголь "животом", но к концу смены руки отваливались, а в спину как будто вставили ржавый лом. Сморкался я черной угольной смолой, а о вполне приличной на вчера одежде уже и не жалел. Когда я спустя вечность выпал из трюма под душ, в мозгу было только одно, Диана права, тысячу раз права, бежать, и как можно скорее.
В этот раз Диана перехватила меня еще в столовой, разговаривать не было никаких сил, но приличия соблюсти необходимо.
- Привет! Ты что здесь?
- Я тут работаю, - Диана злобно зыркнула в сторону китайских поваров, - посуду им мою и овощи режу. Видел берег?
- Я? Нет, не обратил внимания. - Когда шли по борту, коллеги китайцы тыкали куда-то пальцами, но мне было плевать.
- Как придем в порт, надо сразу бежать отсюда! Смотрят еще, уроды, сами все равно ни слова не понимают! - Опять оскалилась она уже на моих товарищей по несчастью, кочегаров.
- Посмотрим..., - проворчал я и пошел отсыпаться.
Разбудила меня в этот раз уже не Диана, а китайские друзья.
- И вправду, уроды, поспать не дадут, куда они опять собрались?
Качки нет, и машины не работают, ага, все же пришли в порт. Точно, едва выйдя из матросской спальни на палубу, в глаза сразу бросились недалекие низкие горы на горизонте, и городок, прижавшийся к берегу. Китайский городок, с характерными нелепыми крышами, приподнявшими края под ветром, с толпами народа на узких улочках. Ни одного автомобиля, зато пара конных повозок, несколько всадников, рикши в ассортименте. Вот тебе и две тысячи третий год. И куда это намылились мои сотоварищи, в город, в этих грязных спецовках? Да, похоже, над внешним видом никто не трясется, и я с ними за нормального сойду, впрочем, люди на берегу одеты не лучше, может, и почище, но рвани куда больше.
Но как же предсказуемы эти ребята, если матрос идет на берег, то непременно в кабак! И наша компания тоже не стала исключением, узкоглазые парни, видимо, бывали в этом порту не раз, и хорошо в нем ориентировались, пройдя мимо двух питейных заведений и заскочив в третье. Уже во время нашего шествия по улицам я почувствовал жесткий дискомфорт от пребывания в чужом городе с чужими людьми и чужой культурой, так, что поневоле начал жаться к матросам, единственным относительно знакомым. Нет, сюда бежать с корабля я не буду, быстрее бы вернуться назад. Именно этой простой и ясной мыслью было отмечено все мое пребывание на берегу, в занюханном припортовом ресторанчике и на местном рынке. Ни одного европейского дома, лица, костюма, блюда, нет, бегом назад, на корабль! По трапу на борт я поднялся первым, буквально растолкав впереди идущих китайцев.
А на следующий день был обещанный Дианой бункеринг, оказавшийся обычной погрузкой угля. На берегу куски черной породы нагребали в мешки, закидывали их на горб, и я по крутому, узкому и качающемуся трапу пер с этим мешком на десятиметровую высоту палубы. Сбрасывал его возле небольших дырок, и шел назад, за новым мешком. Рядом со мной бегали двадцать других матросов, еще несколько грузили уголь в мешки и высыпали в дырки на палубе. Неподъемный изначально мешок с каждым рейсом весил все больше и больше, и если поначалу мне было жаль маленьких китайцев, которым наверняка доставалось больше, чем мне, то потом я начал завидовать этим жилистым чертям, которых, в отличие от меня, усталость не брала вовсе. Время от времени устраивались небольшие перерывы, во время которых мы обливались водой, и пластом лежали на палубе, после чего встать снова на ноги казалось, нет никакой возможности. Утренняя прохлада сменилась дневным зноем, а вечер не принес никакого облегчения. Упав в столовой за стол, я едва не уснул, а Диана, растолкавшая меня, обрадовала заявлением, что погрузка не дошла и до половины.
Поэтому бункеринг продолжался и назавтра, и еще полдня, после чего нам пришлось еще отмывать корабль, весь засыпанный черной жирной пылью. И когда после этого мы снова вышли в море, я решил, вахты в мрачном трюме не покажутся мне самым тяжелым, что было в моей жизни, тем более, что уголь теперь не надо будет подтаскивать к топкам.
Интересно, чем меня загрузят сегодня, думал я, направляясь в котельную со своей сменой, как вдруг резкий тревожный крик с противоположного борта заставил моих коллег сначала остолбенеть, а потом с криками броситься врассыпную. С враз оборвавшимся сердцем я, не раздумывая, побежал за спиной того, кто перед этим был прямо передо мной. Где-то грохнул выстрел, ему ответила длинная раскатистая очередь, а из кухни, возле которой мы только что пробежали, донесся пронзительный визг Дианы. Китайцы, бежавшие со мной, нырнули в трюм, а я резко развернулся и рванул к кухне. В дверях повар китаец отдирал от косяка визжащую Диану.
- Эй, ты что делаешь?
Китаец обернулся ко мне, и его напряженное лицо сразу расслабилось.
- Ци хучь бу чиши! - Ответил он с явным облегчением, бросил Диану, и побежал вдоль борта, понятно, типа я хотел ее спасти, а теперь ты за нее отвечаешь.
Диана скрылась в кухонной двери, и я кинулся за ней.
- Он сказал, что они всех убьют, они всех убьют! - Повторяла девчонка, прячась за угол печи.
Я остановился посередине кухни, прислушиваясь, стрельба стихла, как и беготня, и на корабле наступила тишина. Мысли в голове прыгали, как бешеные обезьяны, и я ухватился за первую из них, прежде всего, успокоить Диану, малявка в истерике, надо отвлечь ее любым нехитрым делом, должно помочь.
- Здесь есть ножи? Топорики разделочные?
Диана неопределенно махнула рукой в сторону шкафов,
- Где тут, помоги найти! - Пусть поищет, загрузит мозги. Я подошел к печи, чтобы помочь ей встать, но Диана поднялась сама и пошла к шкафу, а меня заинтересовала метровая кочерга из толстого прута.
В иллюминаторе мелькнула тень, я шагнул назад, скрывшись за углом печи, где только что пряталась Диана, а сама она осталась посередине кухни, где ее сразу и увидел появившийся в дверях китаец с винтовкой в руках.
- Дьеме му льи!
Диана молча отступила к стене, вошедший китаец шагнул за ней, обходя стол, и рухнул назад от удара в лицо кочергой, только винтовка загремела по полу.
Руки и колени у меня тряслись, как после целого дня бункеринга, а Диана проявила себя молодцом, ни крику, ни визгу, спокойно легла себе рядом с упавшей винтовкой.
Зато крики, перекрываемые выстрелами, послышались со стороны кормы, поверх то трескучих, то сухих выстрелов прошлась строчка очереди, еще два отдельных выстрела, оборвавших последний крик, и все смолкло.
- Похоже, Дианочка, с нашим экипажем покончено, и сейчас эти стрелки, японскую их мать, займутся нами.
Я подпер дверь стулом и, открыв боковую дверь, занес Диану в темную кладовку, затем затащил туда же труп, и уже там вывернул его карманы, выгребая из них патроны. Надо было его трясти на кухне, здесь же ничего не видно, вот я пенек, вечно сначала делаю, потом думаю. Диана закопошилась, приподнялась на локтях, и, увидев напротив своего лица разбитую голову китайца, со стоном хлопнулась назад. Нехорошо как-то получилось, оттянул мертвеца в сторону, и посадил его к стенке, чтобы не перешагивать вытянутые ноги. Теперь устроить тут баррикаду, из мешков с рисом, коих здесь несколько штабелей, они послужат не хуже, чем с песком, дверь заваливать не стану, а если кто появится в просвете, встречу его выстрелом из глубины кладовки. Подожди, кто может появиться в этой двери, если я запер наружную, входную в кухню? Ладно, буду считать ту дверь первой линией обороны, а эту второй, так просто меня не взять, патроны у меня есть, а сидеть я здесь могу вечно, еды и воды на кухне завались и залейся. А вот бандитам, то есть пиратам, ибо морских бандитов красиво зовут пиратами, им придется рано или поздно уйти.
Наружную дверь толкнули, и затем вся кухня вздрогнула от удара, и так же вздрогнуло мое сердце. С первым долболюбом мне повезло, на ровном месте подарил винтовку, видимо не ожидавший сопротивления лошок пошел один проверять комнату, заметил в ней девочку и полез к ней, даже не посмотрев, есть ли тут кто еще. А вот как пойдет дальше, хрен знает, это я так помечтал, что сумею здесь отбиться, а если у пиратов есть гранаты? А я на их месте непременно носил бы их с собой, как раз для таких затворников-сидельцев, как сам. Но в любом случае, лучше пробовать защищаться, как я, чем лежать с дыркой в голове, как вся команда. Поживу еще, побарахтаюсь, а пока надо бежать к двери, успокоить тех, кто в нее барабанит.
Поздно, едва я освободил руки от мешка с рисом, и взял в них винтовку, как в кухне грохнул запирающий дверь стул, и затопотали быстрые шаги. Я залег за баррикадой из мешков, в пяти метрах от открытой в кладовку двери, нацелив на нее винтовку.
- Кань ня лю!
Топтание в кухне прекратилось, и в проеме на кошачьих лапках, почти бесшумно появился еще один китаец с винтовкой. Читал, что раньше пираты носили повязку на глазу, чтобы войдя в темное помещение из светлого, снять повязку и привыкшим к темноте глазом все сразу разглядеть. Тут был как раз тот самый случай, повязки у китайца не было, но своего дохлого соплеменника, приваленного к стенке, он разглядел сразу, и моментально выстрелил в него.
- Хао ба?
За спиной стрелка появился второй, с автоматом в руках. Не дав тому ответить на вопрос, я выстрелил, целя в более опасного автоматчика.
Ба-бах!
Винтовка оглушительно грохнула под ухом, больно лягнув дилетанта в плечо, оба моих врага упали на пол, но если автоматчик так и остался лежать, лицом вниз, то его более счастливый товарищ вскочил и, оставив винтовку, выскочил из кухни вон.
Я перезарядил винтовку и осторожно подошел к выходу из кладовки, внимательно осматривая кухню и кухонную дверь, распахнутую настежь, не прячется ли кто поблизости. По тому, как вылетел отсюда последний пират, можно было понять, что тут никого нет, но мало ли.
Винтовка, брошенная пиратом, оказалась не родной той, что уже была у меня, и патроны там были совсем другими. В принципе, мне было все равно, отстрелять и те, и другие патроны было чем, другое дело, что сбежавший пират все запасные патроны унес в своих карманах, а из оставшейся винтовки уже был сделан выстрел, так что их осталось всего четыре.
Но гораздо больше меня заинтересовал автомат, я не слишком большой знаток оружия, но этот поразил меня своим несуразным видом. Тяжеленный, деревянный приклад, ладно, огромный, с голову диаметром барабан, да еще и перед ним деревянная ручка. Охренеть, это что, пресловутый "томми ган", американец времен сухого закона? Как бы то ни было, автомат давал мне дополнительные шансы, в перестрелке в закрытых помещениях он давал такую плотность огня, что не обеспечить никакой стрельбой из пистолетов с обеих рук, и был в этом смысле незаменим. Я осторожно снял барабан, порадовался, что он полон, и поставил на место. Так, а с чего это я решил, что он полон, может, там всего два патрона, что видны сверху?! Ну, ты боец, конечно! Я снова снял барабан, выщелкивать патроны и сосчитать их я не решился, опасаясь нападения. Взвесил барабан на руке, и успокоился, он был очень тяжел, и полон или нет, патронов там должно было быть много. Я еще покрутил автомат в руках, стараясь понять его особенности, и решив, что стрелять из него смогу, отставил его в сторону.
Я посматривал из кладовки на внешнюю дверь, не решаясь подойти к ней, хоть она и выходила на борт, но в нее можно было стрелять наискосок снаружи со стороны кормы и носа, и близко подходить к ней было опасно. Но закрыть ее очень хотелось, подумав, я лег на грязный кухонный пол, подполз к двери, и толкнул ее стволом винтовки. Снаружи сразу раздались выстрелы, дырявя дверь и переборку рядом с ней на высоте живота и выше, мне эта стрельба была неопасна, но я тут же отполз назад, вглубь кухни. Потом вынес из кладовки ящик с консервами, и так же, ползком дотолкал его до двери, подперев ее чуть-чуть. В несколько таких приемов я хоть немного забаррикадировал дверь, сходу ворваться на кухню теперь было нельзя. Конечно, приложив немного усилий, открыть ее ничего не стоило, но наученный недавним уроком, я решил сразу пресекать такие попытки.
Все время, пока я возился с дверью, в нее непрерывно стреляли, в патронах пираты недостатка не испытывали. Но, как я уже сказал, стрелять в нее можно было лишь наискосок, и пули вглубь кухни не залетали, не говоря уже о кладовке, поэтому мне было наплевать на их стрельбу, и я ждал со стороны пиратов более активных действий. И они последовали.
Решили ли пираты, что зацепили меня своей туповатой стрельбой, или подумали, что загнали внутрь, и я перестал контролировать дверь, а может, сбежавший пират рассказал им, что я и раньше за ней не следил, но стрельба прекратилась, снаружи послышались осторожные шаги, и дверь толкнули.
Безумству храбрых поем мы...
Нет, не то, слабоумие и отвага, вот как это нынче называется, и это гораздо точнее. Ломиться в дверь, за которой сидит автоматчик, это верх глупости, как ни назови. Лежа в дверях кладовки, я старательно прицелился и дал длинную очередь по двери на уровне пояса, прихватив переборки слева и справа от нее на метр ширины. Крики и звуки падения дали понять, что не все пули оказались дурами, и кого-то за дверью прилично зацепило. Выждав с полминуты, я дал еще пару коротких очередей, ориентируясь на стоны и скребущиеся звуки, после чего всякое движение за дверью прекратилось.
Сзади из кладовки послышался стон, и я, забыв про дверь, быстро пошел туда, чтобы посмотреть, что с Дианой. Честно сказать, ее обморок меня порадовал, поскольку оказавшаяся рядом в критический момент истеричка могла оказаться для обороны фатальным фактором, а так, лежит себе, есть не просит, очень удобно. Сейчас Диана сидела за баррикадой с отсутствующим видом, и тупо смотрела на меня. Мне это показалось забавным, как будто мы с ней поменялись ролями по сравнению с первым днем попадания. Потом я немного побеспокоился, сумеет ли она выйти из ступора без последствий, но подумал, что у девочки сильная и устойчивая психика. Загнали работать на кухню, ни родных рядом, ни знакомых, другая бы в свободное время ходила за мной по пятам и плакала, а эта напротив, строит какие-то планы, пусть и глупые, побеги планирует, молодец. Разве что связать ее, чтобы в ненужный момент не вылезла под пули, но тоже как-то не хочется, это ее как раз может сильно напрячь, пусть сидит, вроде спокойная.
В это время наверху что-то зашуршало, я напрягся, точно, по крыше помещений слышались осторожные шаги. Молодцы, конечно, изобретательность на уровне, но как они это себе представляют, я их слышу отлично, они меня совсем не слышат, а если начнут стрелять, то дырки от пуль выдадут их местонахождение с точностью абсолютной. Да и так все ясно, двое шли по кухне наверху, я подкрался к оставленному автомату, оглянулся, готовя себе позицию для отступления, и дав две короткие очереди по звуку шагов, отпрыгнул назад, опасаясь ответа. Сверху уже привычно вскрикнули, быстрые шаги убежали прочь, но на крышу упало тяжелое и мягкое тело, и небольшой твердый предмет, надо думать, пистолет. Отлично, один убит, один сбежал, и возможно ранен, но последнее неважно, главное, атаки сверху можно не опасаться.
А что с возможностью атаки снизу, ведь тут ситуация будет зеркальной, и в уязвимом положении окажусь уже я? Я на миг занервничал, но вспомнил, что как раз под нами должна быть угольная яма, сейчас забитая под завязку, проползти под самым потолком трюма, наверное, можно, но только попасть в него придется через дырки в палубе, ибо со стороны кочегарки все завалено намертво. Полезут они в угольную яму, или нет, раз догадались залезть на крышу, догадаются и про трюм, другое дело, захотят ли ползать в дерьме, и не проще ли им взять на корабле, что понравилось, и свалить? А если они захотят угнать корабль, все, скорее всего, зависит от груза, а я и не знаю, что мы везем.
На всякий случай, я решил набросать на пол слой мешков с рисом, и легко и быстро прикрыл пол слоем дополнительной защиты.
Снаружи опять закопошились, и я метнулся к выходу из кладовки и схватил автомат. На полу под иллюминатором лежала какая-то кучка дерьма и усиленно дымила, вот уроды, организовали дымовую шашку. Хорошо, что не подожгли, впрочем, если им нужен корабль, они его и не подожгут, и не утопят. Я закрыл дверь в кладовку, и ушел с автоматом и винтовками за баррикаду, соображая, чем мне грозит это задымление, и как его могут использовать пираты. Теперь они будут знать, что выкурили меня из кухни, подойдут к наружной двери, откроют ее и закрепятся за ней. Потом дым рассеется, и что? И ничего, дальше они не пройдут, и дверь в кладовку никак не откроют. Ситуация стратегического пата, но она и сейчас такая, и фактически, была такой с самого начала. Ну и наплевать. Одно уже хорошо, если они страдают такой хренью, как самодельные дымовые шашки, значит гранат у них нет точно, чудненько.
А пока у нас такой своеобразный перекур, можно подвести промежуточные итоги нашей эпической попаданско-пиратской войны. Итак, на моем счету два подтвержденных трупа, плюс два или три вероятных за дверью, и один на крыше, кроме того, возможно один-два пирата ранены. Сколько вообще пиратов, я не могу даже догадываться, но если предположить, что они подобрались к нам на быстроходном катере, их может быть от десяти до тридцати. Отсюда вывод, до полной победы мне очень далеко, и я могу только ждать и обороняться, обороняться и ждать.
А что у меня с патронами? С автоматными непонятно, хорошо бы пересчитать, но темно, если попробую выщелкать из барабана, могу и растерять. Хреново, определенность бы не помешала. Зато с винтовочными все ясно, тех четыре, этих около двадцати, можно точно пересчитать в кармане на ощупь. Так, а что за коробочка у меня..., ха, это же мудрый компас в кармане, занятно! С того раза я так и не удосужился пообщаться с этим прибором, несмотря на то, что в жизни активно интересовался парапсихологией, а вот, пожалуйста, сталкиваюсь с проявлением пусть и известного, но редкого мистического явления, и забываю о нем. Что значат вахты и бункеринги, леший их раздери, о любимом начал забывать, а ведь в этом вся душа, как говорил там кто-то у Горького.
Ладно, ближе к делу, что там с компасом, стрелка свободно дрожит, ага, заработало, словно почувствовав внимание, резко ушла на норд, и встала намертво, попробуем качнуть информацию.
- Привет, скажи-ка, сколько пиратов на корабле?
Стрелка уверенно уходит вправо и замирает, указывая на зюйд-вест. Так, и в чем ты у нас считаешь, в румбах, надо полагать, тогда девятнадцать.
- Девятнадцать?
Компас вернулся на норд, затем резко встал точно на ост, что следовало понимать, как подтверждение, и вновь ушел на норд.
- Всего их было, получается, двадцать четыре?
Стрелка опять показывает девятнадцать румбов, затем при возвращении задерживается на пятнадцати, и идет на ноль.
- Было девятнадцать, четыре трупа, сейчас пятнадцать?
Подтверждение остом, ну, я примерно так и считал, но все это ерунда, нужна настоящая помощь, делаю запрос.
- Если я выстрелю, ты можешь направить пулю в пирата?
Стрелка на вест, ответ отрицательный, хреново, значит, только информационное содействие, а если тогда...
Я положил винтовку на мешок баррикады, и привалил сверху другим мешком с рисом, устроив подобие станка. Надеюсь, продуманный компас не убежденный пацифист и толстовец.
- Я хочу попасть в голову главарю пиратов, левее мне целиться, или правее?
Надеюсь главарь тихо где-нибудь сидит, а не носится по палубе.
Стрелка уходит вправо, а когда я начинаю смещать ствол винтовки правее, начинает медленно возвращаться к норду, пока не останавливается на нем.
- Теперь дай поправку по высоте, вправо вверх, влево вниз.
Следя за стрелкой, поправляю винтовку немного вверх, ствол указывает прямо в сторону кухни, за которой матросская спальня, каюта капитана и рулевая рубка.
- Стрелять?
На глупый вопрос, стрелка уверенно выдает подтверждающий ост, выстрел. Тишина взрывается криками, беготней и сумасшедшей ответной пальбой, доказывая, что пуля, пробив несколько перегородок, нашла цель.
- Спасибо, компасик, дружище, давай в другого пирата, все равно в кого!
Опять нацеливаю винтовку по горизонтали, затем по вертикали, однако тут компас дает отбой, твердо указывая на вест, ясно, жертва поменяла дислокацию, перенацеливаю вновь, стреляю, вызывая новые крики и заполошную стрельбу.
Отстреливаю две полных обоймы, посылая пули по совету компаса сначала в одну сторону, потом в другую, то и дело компас просит изменить уже готовый прицел, но все не зря, реакция с той стороны слабеет, и сходит на нет. Еще три выстрела, и компас отказывается от сотрудничества, не желая больше наводить винтовку на цель.
- Все, пираты кончились?
Ответ отрицательный, ну и что же ты тогда не работаешь?
- Сколько живых пиратов на корабле?
Два.
- В них отсюда нельзя попасть?
Правильно.
Понятно, спрятались где-то за котлами, или мотором, так, что пуля укрытие не просадит. Хреново, роли поменялись, теперь они прячутся, а я их должен найти и обезвредить, но с компасом мне это сделать будет нетрудно. Однако хватит сидеть впотьмах, можно перебираться на кухню, штурма уже не будет. Открываю дверь на кухню, вот зараза, совсем забыл, что эти уроды устроили мне здесь газовую камеру. Из-за дыма ничего не видно, захлебываясь в кашле и жмуря слезящиеся и выедаемые дымом глаза, проскакиваю к наружной двери, разбрасываю ящики и распахнув ее, вываливаюсь на палубу. Активно дышу, дым густо валит из открытой двери, ничего, пару минут и все вытянет, можно еще иллюминатор, закрытый пиратами открыть.
Сажусь возле двери, наглеть, бегая по всему кораблю, все же не стоит, сначала определиться, где затарились два последних ублюдка. Достаю компас, так, а чего это стрелка так банально подрагивает, расслабленно кружа по циферблату и норовя указать на реальный географический север? Слегка разворачиваю компас, стрелка качается туда-сюда, и, уравновесившись, снова успокаивается. Ага, а механизм-то испортился, мозги у прибора отшибло, почему бы это? Это показалось мне жутко нечестным и обидным, ладно бы, не было ничего с самого начала, а вот так обнадежить меня и потом обломать? Или он работает только в темноте, гордясь своими светящимися причиндалами? Когда Диана дала мне его в первый раз, в матросской спальне, там тоже было довольно темно. Проверим, подождав, когда дым основательно выветрится и выбросив из кухни заброшенную пиратами слабо уже дымящуюся пакость, возвращаюсь в кладовку, да, нормально, есть контакт.
Задавая вновь поумневшему прибору тонкие наводящие вопросы, узнаю что да, пираты вдвоем укрылись в кочегарке, у них одна винтовка и один пистолет на двоих.
Что с ними делать дальше, непонятно, если бы компас работал снаружи, можно бы было изменить угол обстрела, и попытаться добить их, стреляя с разных направлений. А так придется просто запереть их по месту дислокации, забаррикадировав дверь машинного отделения снаружи.
Прихватив с собой автомат, иду выполнять задуманное, дав для острастки пару коротких очередей по двери, за которой укрылись бандиты, осторожно и аккуратно заваливаю ее принесенными из кухни и кладовки мешками и ящиками.
Уточняю у компаса, нет ли у пиратов другого выхода, и убедившись, что нет, вздыхаю, наконец, свободно, и принимаюсь за работу по ликвидации последствий пиратского нападения.
Переношу Диану в каюту капитана и устраиваю ее на капитанской кровати. Затем собираю все найденное оружие и боеприпасы в кухонную кладовку. Выбрасываю все трупы за борт, сначала пиратские, а потом, после некоторого раздумья, и остальные, девать их все равно некуда. Два относительно крупных пиратских трупа освобождаю от одежды, которая должна подойти мне по размеру. Китайцы и вправду мелкий народ, я со своими ста семьюдесятью с небольшим здесь чуть не самый высокий. Конфискованная одежда в крови, поэтому замачиваю ее в найденной в душевой комнате ванне, потом постираю.
Выбрасывая очередного покойника, замечаю за бортом корабля большой катер, на котором приплыли пираты. Это кстати, такая полезная вещь в хозяйстве пригодится, катер подвязан к кораблю веревкой, проверяю крепеж, все нормально, ха, в катере пулемет на турели, ну, пусть там пока и остается, не хочется за ним лазить. А вот то, что катер сильно колотит о борт, это плохо, как бы его так вот не разбило, да и сам корабль может повредить, катер приличных размеров, потом подумаю, что с этим делать. На море поднялось волнение, на которое я раньше внимания не обращал, погода испортилась, пошел мелкий дождик, поднялся ветер и погнал приличную волну.
- Диана! - Малявка прочухалась, что хорошо, и выползла из капитанской каюты, что плохо, ибо на палубе тут и там кровавые лужи, и это ее может расстроить до обморока.
- Это ты! - Рада, козочка родственной душе, и тут же, вспомнив, пугается. - А где все, здесь же злодеи были!
- Никаких злодеев нет, успокойся, иди, полежи на кровати, я здесь пока приберусь.
- Я тебе помогу, и обед надо варить, я сама голодная.
- Ты, Дианочка, молодец, но помогать мне не надо, тут немного кровь разлита, я ее сам уберу.
- А, ладно, скажешь, когда закончишь. - Диана заметно бледнеет и возвращается назад, в каюту.
Ношусь по палубе со шваброй, время от времени выливая на нее ведра забортной воды, смешно вспомнить, дома я никогда и ложку за собой не вымою, не вспоминая про полы, надеюсь на домработницу. А сейчас, пройдя трудовую терапию бункерингом и приборкой после него, затереть пару десятков кровавых пятен для меня смешной вопрос, и веселое развлечение. Да уж, труд сделал из обезьяны человека, и из меня сделает, прогресс налицо.
Покончив с этим грязным и кровавым делом, отправляю Диану на кухню готовить необходимый нам обед, а сам пытаюсь решить вопрос с катером. Найдя веревку, удлиняю конец, которым катер притянут к кораблю, и он постепенно отходит от борта, вот хрен его знает, уйдет он дальше, вытянув всю веревку, или притянется назад, но ничего лучше я не придумал.
- Ты так и не сказал мне, куда делись все китайцы, и все злодеи?
Разогревать обед было не на чем, печь потухла, и остыла, а топить ее по новой я не захотел. Поэтому мы сейчас ели едва теплый китайский суп, причем Диана нашла мне смешную ложку, и рассыпной рис. Нашелся и сахар для чая, поэтому все было вполне терпимо, а попутно Диана выясняла обстоятельства пропажи людей с корабля.
- Китайцы..., я толком сам не знаю, я же прятался в кладовке вместе с тобой. Я думаю, они все уехали с корабля, и китайцы, и злодеи.
- А я думаю, что злодеи убили китайцев, а потом ты убил злодеев. - Проявила малявка чудеса здравомыслия. - Теперь весь корабль наш, и мы можем плыть домой, да?
- Так и получается, только плыть мы не сможем, я не умею управлять кораблем.
А вопрос и вправду интересный, экипаж перебит, корабль бесхозный, конечно, у него есть владельцы где-то на берегу, и груз тоже кому-то принадлежит, кстати, надо узнать, что мы везем, для удовлетворения собственного любопытства, хотя бы. Так вот, хоть я и не владелец всего этого добра, но доставив его в порт и вернув хозяевам, я, наверное, могу рассчитывать на получение за него солидного причитающегося вознаграждения. Где-то видел подобный фильм, герои упоминали морской закон, согласно которому за спасение брошенного корабля полагается десятая часть его стоимости. Не знаю, сколько стоит этот корабль, и действует ли сейчас упомянутый закон, но... будем надеяться на лучшее.
А вот с катером все проще, он мой целиком и полностью, и если удастся его загнать за реальную цену, то на эти бабки можно неплохо устроиться. Вот, например, продав среднюю машину в две тысячи третьем, на вырученные деньги вполне реально безбедно прожить год, а ведь катер стоит гораздо дороже. Масштаб цен, он всегда один, поэтому если все срастется, кочегарить я больше не буду, с меня хватило. Да, так получается, что катер лично для меня интереснее корабля, будет очень печально, если я не сумею его сохранить.
Но что-то я совсем расслабился, неплохо бы проконтролировать наших квартирантов, допиваю чай, церемонно благодарю Диану за обед, и доставая из кармана компас, лезу в кладовку. Зараза, опять он не фурычит, вот терпеть не могу неисправную технику, никогда нельзя на нее положиться, как на жулика. Потряхиваю и кручу компас и так, и этак, нет, он ведет себя как обычный географический прибор, и отказывается включать мозги.
Проверяю запертых пиратов в ручном режиме, прихватив автомат, осторожно подхожу к заваленной двери и прислушиваюсь к происходящему за ней. А за дверью слышится мутная возня, она слегка подрагивает, словно ее толкают изнутри, да и не словно, а точно толкают. Аккуратно вставляю ствол автомата в зазор между наваленными мешками, и даю длинную очередь, проворачивая автомат из стороны в сторону, насколько позволяют мешки, и сразу отскакиваю назад и вбок. На той стороне слышится стандартный вскрик и стук падения, чудненько, получилось кого-то зацепить, и к двери они теперь полезут с оглядкой.
На кухне Диана встречает меня растопыренными глазами.
- В кого ты стрелял, там еще есть злодеи?
- Нет там никого, ты же видишь, я спокойно хожу по кораблю, и никого не боюсь, я просто проверил автомат.
Хреново, я ее успокоил, но если она сама решит погулять по кораблю, подойдет к двери, за которой скребутся, а в нее выстрелят? Придется следить за ней, и держать ее под рукой, далеко от себя не отпуская.
А пока взглянуть на мой личный катер, как он там поживает, и не побило ли его, волнение все усиливается. Нет, с катером все в порядке, его отнесло от борта корабля метров на двести, насколько позволяла веревка. Неожиданно замечаю в километре низкий берег, вот зараза, нет привычки осматривать горизонт, конечно, берег всегда был там, и это плохо, как бы меня к нему не вынесло, надо будет посматривать. Да и вокруг осмотреться, но нет, больше ничего интересного не вижу. Но раз я сейчас за капитана, не нужно тупить, во-первых, следить за берегом, во-вторых, на ночь зажечь огни. Машины на корабле остановлены, то ли сама команда, то ли пираты позаботились, а может, машины встали из-за отсутствия пара, кочегарки-то потухли. Как бы то ни было, корабль обездвижен и обесточен, притом, что намечается неясной силы шторм, и берег под боком.
Остаток дня до вечера проходит в нарастающей тревоге, корабль ощутимо приближается к берегу, и необходимость тормозить его в этом движении вырисовывается все сильнее. Как это сделать? Бросить якорь, конечно. Поковырявшись чуть не с полчаса, разбираюсь с механизмом блокировки якорной цепи, и ставлю корабль на ручник, дожидаюсь, пока торчащая из воды цепь натягивается, разворачивая судно вокруг якоря. Подбираю на капитанском мостике замеченный ранее бинокль, выбираюсь снова на палубу и оглядываю смутные дали. Неожиданно выясняется, что наш неприкаянный кораблик болтается во вполне оживленном районе, и на берегу имеются маленькие домики, и в море на горизонте в трех местах замечаю дымы. А пока я шарил биноклем по горизонту, корабль развернуло полностью, и он остановился, натянув якорную цепь. Катер отнесло дальше, насколько позволила веревка, и теперь побиться о корабль он никак не мог, отлично, теперь можно слегка расслабиться.
Диана ведет себя образцово, сумев занять себя осмотром капитанской каюты, капитанского мостика и спальни матросов. А уже вечером, после постановки корабля на якорь я подошел к ней, чтобы вместе сходить в грузовой трюм и узнать, что же все-таки везет корабль.
- Диана, погоди пока ковыряться в этих шкафах, пойдем, сходим в трюм, мне всегда было интересно, что же мы везем.
- Конечно, это же теперь все наше! - Сходу врубилась девочка в суть дела, впрочем, и по шкафам она лазила с целью посмотреть, что же ей досталось в наследство от экипажа. - Пойдем, посмотрим, хотя я и так знаю, я думала, что корабль везет рис, все китайские корабли возят рис. Или чай. Но больше рис. Но у нас рис только на камбузе. А радист Чень сказал мне, что на корабле каучук. Это из него резину делают.
- Каучук?
- Ага, и еще немного олова, и совсем немного железяк, а так почти на всем корабле каучук.
После этой исчерпывающей информации маленькой разведчицы в трюм я не пошел, а повел Диану ужинать, и спать.
Ветер все больше усиливался, волны росли в размерах и все сильнее ворочали корабль, раскачивая его все больше. Временами налетал дождевой шквал, но только изредка, в остальное время в воздухе висела мелкая водяная пыль, оставлявшая на губах соленый привкус, но при всем при том было вполне тепло. В быстро сгущающихся сумерках я последний раз за день сходил по раскачивающейся палубе посмотреть на якорь, а потом на катер, все было нормально, и успокоившись результатами осмотра я отправился спать в капитанскую каюту. Диана устроилась на кровати, а я набросал принесенные из матросской спальни матрасы на пол, и развалился на них.
Утром вставать не спешу, ибо не хочется покидать теплое уютное гнездышко, ночью похолодало, и я закутался в невостребованное с вечера лежащее рядом одеяло. Диана тоже не проявляет признаков жизни, хотя я несколько раз окликаю ее, и это несколько напрягает, но не сильно, спит и спит, чего от ребенка просить. Больше беспокоит погода, раскачивающая корабль гораздо сильнее вчерашнего, надо вставать и смотреть на море, чего это оно так разбуянилось. И на пиратов, о которых напрочь забыл, это еще важнее, впрочем то, что они о себе не напоминают, очень добрый знак.
- Бу-э! - Внезапно донеслось с дивана, на котором ночевала Диана.
Охренеть, чего это она, подумал я с тревогой. А малявка тем временем вторично облегчила желудок. Выбираюсь из-под одеяла.
- Ты чего, живот болит?
- Нет, только тошнит. Как будто в машине, меня, когда едем, всегда укачивает...
А, типа морская болезнь, ладно, лежи, страдай, мешать не буду.
Дежурный обход корабля начинаю с пиратской каталажки, отпад, качкой мой завал разметало и сдвинуло, дверь даже приоткрыта так, что в щель можно просунуть руку, а при желании, без труда сдвинуть единственный оставшийся на месте ящик и выбраться. То, что такой возможностью никто не воспользовался, говорило о том, что живых там нет. Я поколебался, раздумывая, стоит ли совать голову туда, куда не лезет палец, или просто снова завалить дверь, но решил, что любой завал качкой все равно растащит, и я весь день буду бегать сюда и психовать. Это все равно не основание идти проверять последнюю цитадель пиратов, вполне может случиться, что задетый вчера пулей и загибающийся бандит лежит за дверью с пистолетом в руке и последним в жизни движением пальца продырявит мне живот. Но ждать целый день, не выползет ли кто отсюда, нет, вперед, ногой толкаю запирающий ящик, перехватываю автомат удобнее и стволом открываю дверь, сразу прохожу дальше, спотыкаюсь о тело у порога и, выронив автомат, кубарем качусь по ступенькам вниз.
Приземляюсь вполне мягко, на еще один труп, но во время парящего полета все же успеваю выбить левое плечо, встаю, кручу рукой пытаясь определить тяжесть травмы, ничего, больно, но жить можно. И оглядываюсь по сторонам и под ноги, два трупа я пересчитал осязанием, а в стороне лежит третий, больше точно никого, убеждаюсь в этом, обойдя небольшое помещение и заглянув во все углы.
Здесь все понятно, с пиратами вопрос решен окончательно, гора с плеч, забросив за спину автомат, выбираюсь на палубу, где меня ждал неприятный сюрприз в виде пропавшего катера, благополучно оборвавшего веревку. Внимательно осматриваю горизонт, но обнаружить его и бинокль не помог, да и толку, если бы я его нашел в бурном море, привязать катер назад к кораблю все равно никак бы не получилось. Тут до меня, донельзя расстроенного пропажей, вдруг доходит, что и берег пропал из виду, правда, видимость пала сильно, но километра на три море проглядывалось, но именно море, а не берег. Опустив бинокль на шейном ремешке, изо всех сил цепляясь руками за перила, подхожу к тому месту борта, под которым должен болтаться якорь. И судя по натяжению цепи, он там действительно болтается, только теперь не достает до дна. Занятный фокус, как судно, стоящее на якоре, могло с этого якоря сорвать и вынести в море? С минуту пялюсь в воду, соображая, как такое могло случиться, и какие тонкости якоревставательной процедуры я по своему дилетантству не учел. Возможно, коротко выпустил якорную цепь, и приливом корабль подняло, вырвав якорь из грунта, а затем течение отнесло крейсер на более глубокое место? Но ведь когда я сбрасывал якорь, корабль несло к берегу, разве что потом прилив сменился отливом, течение изменило направление... Так или иначе, сейчас мне только остается принять сей факт как данность, что я и делаю, собираюсь отправиться назад в недра крейсера, но немного не успеваю. Если все волны до этого, аккуратно подобравшись под корпус корабля, принимали его на бедро и с размаху бросали потом сверху вниз, отчего мои кишки подкатывались к горлу, то очередная, за что-то обидевшись и решив отомстить, резко бьет крейсер в скулу, и сотни тонн соленой и мокрой воды взмывают вверх по борту, затем обрушиваясь на палубу. Съежившись, пережидаю прохождение воды вокруг себя, умудрившись при этом устоять на ногах, и бегом несусь назад в каюту.
- Что там такое, дядя Федя? - Томным голосом страдающего суслика спросила Диана, когда я, матерясь под нос, меняю помокшую одежду на сухую.
- Буря, девочка, нынче на море черная буря. Огромные валы морской жижи играют с нашим утлым суденышком, как щенок с погрызенной костью!
- А мы не утонем?
- Нет, Дианочка, не утонем, - бодро заверяю я, хотя сам совсем в этом не уверен, - корабль большой и крепкий, а буря, на то она и буря...
Для чего на свете буря, джентльмены?
Для того чтоб до костей нас промочить!
- Не пой, пожалуйста! - Так же жалобно просит страдалица. Никто никогда не ценит моего вокала, при том, что петь я очень люблю, и всегда напеваю внутри себя, а иногда и снаружи. Ну и хрен с вами, неблагодарные, я не Нерон, признания не требую, мне достаточно внутреннего удовлетворения от сопричастности к высокому искусству.
- Завтракать?
- Нет! - С отвращением отказывается Диана, облегчая мне жизнь, а я отправляюсь на кухню, варить сегодня, конечно, нечего и пытаться, но банку тушенки я оформлю.
Весь день и я, и Диана, провели валяясь по мягким постелькам, я еще дважды ходил заправляться на кухню, один раз принеся для Дианы по ее просьбе чайник с водой. Время от времени Диана принималась хныкать и визжать, но я только глубже утыкался головой в подушку. Качка продолжалась то с большей, то с меньшей интенсивностью, корабль снова колбасило и вдоль, с носа на корму, и поперек, с борта на борт, умом я понимал, что было бы правильно разобраться со штурвалом и держать судно носом на волну, как описывалось во всех книгах. Но, подумав, я решил, что это не обязательно верно, мало ли кто что пишет, я и сам могу написать, что хочешь, и первым посмеюсь над тем, кто моим советам последует. Поэтому я плюнул на благоразумие, и вверил свою и Дианы жизни высшим силам, в которые, впрочем, тоже нисколько не верил. При этом, не являясь фаталистом, я весь день и полночи страшно трусил, прислушиваясь к звукам снаружи корабля в поисках признаков ослабления бури, и к звукам внутри со страхом, что судно вот-вот развалится. Только к середине ночи мне удалось уснуть, и сон этот не был безмятежным.
Утром, придя в себя и осознав свое место- и времянахождение, снова прислушался к ветру и ударам волн о корпус судна, и радостно отметил, что буря улеглась. Качка тоже почти стихла, корабль даже без моего участия благополучно перетерпел невзгоды шторма, живем! Но, стоп, а что это за топот и голоса, ходьба и разговоры на моем личном корабле, ага, хотя я никого не приглашал, у меня гости, и гости не русские.
Поспешно выбираюсь из-под одеяла, одеваюсь, и, традиционно прихватив автомат, ибо трудно в море без "томми гана", иду на палубу. Параллельно кораблю на не вполне успокоившихся после бури волнах качается небольшой черный пароход, возле борта стоит вместительная лодка, а на палубе толпятся свежие китайцы. Только на виду, наверху и в лодке их не меньше десяти, а сколько еще внутри корабля, и хотя их собственный кораблик никак не похож на скоростной пиратский, а больше напоминает мирный увалень-грузовик, автомата тут может и не хватить, тем более, если они уже нашли в кладовке оружие. Но делать нечего, надо показать, кто здесь хозяин, и брать ситуацию под контроль, яро иду на них, громко ору, давлю горлом.
- В чем дело, господа, что здесь происходит?! Грабеж?! А ну валите отсюда подобру-поздорову, пока я не начал стрелять!
При первых звуках моего голоса китайцы сбиваются в кучку, оглядываясь на одного, отдельно стоящего соплеменника. Тот быстро идет ко мне, непрерывно кланяясь и заискивающе улыбаясь.
- Не надо ругаться, капитан, - охренеть, у мужика приличный русский, - я Вань Цзинь, честный торговец, увидел корабль без огней, без дымов, пришел спросить, не нужно ли помочь...
Вань Цзинь, ну да, есть у китайцев такой обычай, при рождении ребенка бросать на пол столовый прибор, какой звук услышат, так малыша и назовут.
- А заодно решил пограбить?! - Продолжаю я голосовое наступление, кося взглядом во все стороны, чтобы никто не обошел меня сзади.
- Капитан, мы не грабили, а хотели спасти имущество! На твоем корабле совсем нет людей, но если тебе не нужна помощь, мы уйдем.
И вправду, чего это я развоевался, ведь я и рассчитывал, что меня заметят с одного из проходящих мимо кораблей, и помогут, вот тот самый случай.
- Да, помощь мне нужна. - Сдаю я назад.
- Хорошо! Сколько ты заплатишь, за то, что мы приведем корабль в Гонконг или Макао? Спасение такого большого корабля очень дорого стоит.
Чего там спасать, корабль не тонет, шторм благополучно закончился, если бы судно было моим, я бы просто нанял несколько человек из его команды, прилично заплатив за работу, и они малым ходом пригнали бы корабль куда надо. Но судно было как раз не моим, и в голове у меня было совсем другое.
- Давай, Вань, не будем спешить, пройдем в каюту, посмотрим на судовые документы, там и решим, что и как. И убери своих людей с моего корабля, они меня нервируют.
- Хорошо! Я скажу, чтобы они выбросили мертвецов из машинного отделения, и занесли на камбуз мешки и ящики, разбросанные на палубе. И чтобы разожгли печь и приготовили обед.
Все-то он знает, ну и ладно, чего там скрывать, и горячий завтрак лишним не будет.
- Корабль "Фьенг", семь с половиной тысяч регистровых тонн, - читает Вань китайскую грамоту судовых документов, - везет в Йокогаму каучук, олово и металлорежущие станки. И стоит все это вместе с кораблем три-четыре миллиона долларов. Ты предлагаешь все продать, а деньги пополам?
Судя по тону, мужик заранее согласен, и меня волнует другой вопрос.
- Полтора-два миллиона не так уж много. Сколько сейчас стоит личный автомобиль?
- Хороший новый автомобиль можно купить за шестьсот долларов. - Дает Вань справку.
Это значит, что цены сейчас в двадцать раз ниже, и один миллион идет за двадцать, ну, так еще терпимо.
- Ладно, пойдет, теперь договоримся, где и когда я смогу получить свою долю?
- Когда товар будет продан, конечно. Мы идем в Гонконг, туда же пригоним и "Фьенг", сделаем новые документы, найдем покупателя на товар и на корабль. Продадим, деньги поделим. - На последнем Вань сладко зажмурился.
- И сколько это будет по времени?
- Месяц, или два. Ты спешишь?
- Не особо, но мне не хотелось бы торчать в Гонконге. Я хочу уехать в Европу.
- Зачем ехать в Европу, в Европе сейчас война.
- Война?! Кстати, а какой сейчас год?
- Тысяча девятьсот сороковой. - Вывалил на меня Вань, и уточнил, на всякий случай. - Пятнадцатое мая.
Нормально, как раз в этих числах немцы перевели странную войну против французов в обычную. Да, туда сейчас соваться не надо. В Советский Союз можно ехать, а можно не ехать, с этим торопиться не нужно, все требуется хорошо обмозговать, потому, что это с большой вероятностью билет в один конец. Тогда пока в Америку, или Австралию, ну да ладно, там видно будет.
А пока хозяиноприимный гость пригласил меня на кухню, где повар из его людей уже вовсю шуршал, готовя обед. К моему удивлению, тут же оказалась и забытая мною Диана.
- ...до этого мама всегда выбрасывала котят, так-то она их не выбрасывала, а топила в ведре, но мне говорила, что выбрасывала. А тут Чувка родила как раз в мой день рождения, ну я и говорю ей, ну, маме говорю, что теперь это мои котята, Чувка их мне подарила...
Бледная, но весело болтает с китайцем, и бодро поглощает неопознанную снедь.
- ...два котенка, один черный совсем, девочка, Даренкой назвала, Дарка, Даренка, тонкая такая, ногастая, как заяц, Маша сказала, что она на монстрика похожа, и чтобы я Монстриком назвала, но я назвала Даркой, хоть Монстрик и подходит, и Маша моя подруга...
- Класнава пелеса савсем нету, невкусна будет, - озабоченно качает головой повар, помешивая варево в парящем котле, да тут они все русскоговорящие, кто бы мог подумать.
- ...а другой котенок серенький, мальчик, Подарок, Подик, весь такой кругленький, пушистый, Дарка тоже пушистая, но у нее шерсть длинная, а у Подика и длинная, и пушистая...
У Дианы отличное настроение и хороший аппетит, что уже хорошо, в тарелке передо мной вкусная каша с тушенкой, предложенная китайцем, на кухне в меру жарко, так, что клонит ко сну, жизнь прекрасна! Я собираюсь предложить Ваню располовинить его команду и перевезти часть людей сюда, чтобы они начинали раскочегаривать печи, и тут в дверь просовывает голову один из его людей и что-то быстро и тревожно лопочет на их мяукающем языке. Вань поспешно встает, нервно отпихивая тарелку, и быстро идет наружу, я спешу за ним.
- Что случилось, пираты? - Вполголоса спрашиваю его так, чтобы не услышала Диана.
Зря я вчера не достал из катера пулемет.
- Нет, японцы. - Мрачно откликается Вань. - Три военных корабля.
Это что-то новое, и судя по настроению Ваня, и явной панике его людей, ничего хорошего нам не обещающее. Не хочется задавать лишних вопросов в такой напряженной обстановке, но Вань сам вносит ясность:
- Япония воюет с Китаем, они конфискуют корабли, а людей могут убить. Или отпустят, если повезет.
Нормально так, считай за счастье, если тебя просто ограбили, а не убили. С миллионами можно спокойно прощаться, так и не подержав их в руках.
- А убежать? - Три корабля едва видны на горизонте, я бы ни за что не разглядел их военное предназначение, не говоря уже про национальную принадлежность.
- Наш корабль с трудом выдаст одиннадцать узлов, - качает головой Вань, - а японские легко покажут тридцать.
А на катере, пожалуй, удрать бы удалось, зараза, прямо как Бендер, миллионера из меня не получилось, придется переквалифицироваться в кочегары, опыт имеется.
Китайцы рядом бормочут молитвы и обреченно смотрят, как один из трех кораблей, самый маленький, повернул в нашу сторону, а два побольше продолжили путь мимо.
- Это что за корабли? - Спрашиваю я, разговорами стараясь снять напряжение, Вань уже успокоился, смирившись, и смотрит на меня укоризненно, мол, нечего зря болтать.
- К нам идет эсминец. - Отвечает все же. - А там проходят два крейсера.
Дальше ждем, как быки на скотобойне приближения забойщика. А вот то, что мы с Дианой европейцы, как-то повлияет на нашу судьбу? Помнится, у япошек был лозунг "Азия для азиатов", что не мешало им потрошить этих азиатов оптом и в розницу, а уж нам тогда на что надеяться?
Вот что я стою, как эти китайцы в нирване, надо спасаться, спрятаться хотя бы, корабль большой, может, получится затаиться, а потом в порту удрать, где там Диана?
В это время на приблизившемся эсминце вспыхнул конец орудия, и грохот взрыва потряс наш бедный корабль. Снаряд попадает в борт почти под самую палубу, где стоит больше всего китайцев, разбрасывая по палубе изувеченные тела. Бросаюсь в кухню за Дианой, и сталкиваюсь с ней в дверях, бледной и с огромными глазами, которыми она сразу замечает кровь и кишки на палубе.
- Пошли назад, не смотри никуда!
- Ага, я не смотрю..., - лепечет девочка, наступает ногой на оторванную руку и падает без сознания.
Пытаюсь подхватить ее, и вою от боли в недавно поврежденном при падении плече. К нам подбегают два китайца, командую:
- Отнесите ее в капитанскую каюту! - Показываю рукой направление.
Те подхватывают ребенка и несут к борту, где привязана их шлюпка.
- Стойте, идиоты!
Останавливаются и кладут девочку прямо на окровавленную палубу.