06-23-1999

Неказистый, но роскошный особняк скрывает в себе множество пыльных
комнат. Прислуги много, убирают регулярно, однако запах скуки
и осадок безделья устранить невозможно ни пылесосом, ни чем иным.
Ступени, ведущие к крыльцу, отполированы до блеска; этот порог
давно не пересекал кто-то чужой. Гравий перед лестницей не хранит
следов.

Люди здесь суетливы, но бесполезны, движения их быстры, но бессмысленны.
Открытые окна пропускают солнечный свет, но он здесь сразу теряет
природную яркость и выглядит тусклым, почти безжизненным. Слуги
регулярно, по четко заведенному графику открывают окна, впускают
свет, а сырая тьма все равно прячется по углам.

Все слуги выглядят королями в своей форменной одежде: пуговицы
начищены до блеска, на бархатистых тканях не отыскать пылинки.
Но тела их сгорблены и выражают крайнюю степень угодливости при
малейшем движении со стороны.

На стенах, антиквариатных предметах мебели расположены в большом
количестве всяческие побрякушки: позолота фальшивит глаз, предметы
обманывают ценностью, а коллекции выпячивают дешевые подделки.
Оружие, висящее над ненастоящим камином, ни разу не попадало
в руки настоящих бойцов и никогда не участвовало в битвах. Выставленное
здесь никогда не покидало пределов особняка.

Это заколдованное царство - попав сюда, невозможно выйти. Двери
будут открыты всегда, но станут отныне недоступными. Мир снаружи
не властен дотянуться сюда своими руками-законами; хрустальная
посуда может падать со стола целый день, чтобы к закату оказаться
вновь на своем законном месте.

Процессы замедлены, энергия расходуется впустую. Хозяин дома
не дает никаких указаний, однако чужие не выполняются и без его
вмешательства (но не без его ведома). Вечный плен времени - огромные
и, по-видимому, дорогие часы застыли на месте, пронзенные навылет
здешней обстановкой.

Это не мой мир, этот мир ничей. Здесь есть хозяин, но нет главного,
имеются проблемы, но нет решения и виноватых. Здесь полно грязи,
но любое движение или попытка что-либо изменить приводит к обратному
результату. Здесь мыши зевают не только по утрам, а им в неисправные
мышеловки регулярно подкладывают самый дорогой сорт сыра.

Я прошел по комнатам, заглянул в набитые битком чуланы и подвалы,
и плюнул, не найдя ничего. Выглянул в окно, но в нем, кажется,
стояло какое-то особое стекло, которое преобразовывало даже мир
вокруг, отчего не хотелось выходить на улицу. Рама ограничивала
кругозор и преграждала