Передерий Марина Александровна : другие произведения.

Дочь Ведьмы. Глава 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Как много поверий и удивительных событий хранит старина! Все в них есть: и вечное противостояние добра и зла, и шествие любви рука об руку со смертью, и неразделимое сосуществование колдовства и быта... Но разве в современном мире нас окружает что-то другое? Так ли уж сильно изменились наши сердца? Ведь даже колдовство в той или иной мере присутствует в нашем обиходе, хотим мы этого или нет. И порой не всегда ясно, когда фантастика становится реальностью, а реальность - фантастикой. "Дочь Ведьмы" - это старая сказка на новый лад, включившая в себя иной взгляд на былое, а также разнообразие старинных обрядов, традиций и ритуалов славянских народов, объединенных территорией проживания, духовной и бытовой культурой.
  Читать "Глава 1. Неверующий Хома":
  http://samlib.ru/editors/p/perederij_m_a/dochvedmygl1.shtml
  _________
  
  Глава 2. Божественный кудесник
  
  Седовласый Вольг возвращался из боевого похода. Непроглядно-серое небо вот уже пятый день преследовало его, время от времени щедро проливаясь холодным осенним дождем. Кряжистый конь Бурун - давний боевой товарищ ратного Волхва - шлепал копытами по расхлябанному тракту, фыркал и мотал могучей головой. Лес стоял лысым и набрякшим, изредка сбрасывая с ветвей водопады капель. . .
  Через три дня должен был показаться город, в котором Вольг собирался навестить старинного приятеля - Волхва Зворыгу. С последним ратник не виделся без малого лет восемь. Ведовской побратим всегда был искусен во врачевании, поэтому без труда сумеет успокоить боевые раны доблестного Вольга. Ох и досталось же ратнику минувшей весной! Думал - всё, к Калиновому мосту[2] путь-дорожка лежит, даже небесные чертоги перед взором закружились...
  
  [2.Калинов мост (от слова "раскаленный")переброшен через речку Смородинку (от слова "смород" - смрад, сильный, резкий запах). Река Смородинка отделяет мир живых от мира мертвых. Преодолеть ее можно, только перейдя по Калиновому мосту.]
  
  Но не прибрали Боги-Предки своего внука, рассудили, видать, что тот еще главного
  в жизни не свершил, значит, и Смерти пока недостоин.
  Придя в себя, вояка еще долго отлеживался - все лето и половину осени - ослаб настолько, что даже колдовать не мог. Вот и сейчас Правь и Навь[3] размывались перед Вольгом, не позволяя вольно распоряжаться Триглавом.
  
  [3.Правь, Навь, Явь - параллельно существующие миры, определяющие триединство бытия, или Триглав.(см. Приложение)]
  
  Не впервой Волхву доводилось служить при княжеской дружине: стоял стоймя супротив врагов, не хуже ярых молодцев! Тем более как же это так - в бой, да без колдуна?! А кто же тогда будет отводить глаза неприятелю? Кто нашлет дурные видения на чужаков и их лошадей? Кто благословит воинов на бой, а павших проводит в далекий Путь? Нет, без кудесников в сражении никак!
  Однако ж правда и то, что Боги-Предки запрещали кудесникам чинить смертельное зло даже кровным врагам, оттого много храбрых волхвов полегло на бранных полях, ничуть не меньше, чем вОлотов-воинов[4]. Но никто не роптал на Предков - на одного умершего защитника с десяток живых семей приходится. Когда за спиной Род, Смерть не страшна!
  
  [4.Волот - богатырь.]
  
  Так уж вышло, что все сродники Вольга с незапамятного колена урождались колдунами. Ни одного пустоцвета! Мужчины часто уходили в дружину и до седых волос служили Отечеству. Женщины же разлетались птицами по необъятной Земле, селясь рядом с добрыми людьми, на подмогу им и местным Головам-Старшинам. Мало какая Ведьма решалась стать полянИцей[5], вскочить на коня и помчаться на битву
  с врагом - не бабское это дело мечом размахивать, если только омУженкой[6] не довелось родиться.
  
  [5.ПолянИца - женщина-воительница.]
  [6.ОмУженка - русское наименование женщин-амазонок.]
  
  И так жили не только в роду Вольга: каждый кудесник, кому не было предсказано особой доли, обязан был блюсти устои во славу Богов-Предков. А как же иначе
  можно удержать порядок, ежели не своими силами?
  Ведунов в народе уважали. Они были и знахарями, и погОдниками, и смотрителями лесных-полевых хозяйств - эдакими заступниками, кого и зверь послушается, и лихой человек испугается. Надо было - по-разумному лес-поле огнем очищали; в другой раз
  берегли запасы первовсходов да рощи и поляны полезными разнотравьями засаживали; если ненастье злое грозило - стороной отводили... И не было на родной Земле хоть какой-нибудь захудалой деревни, которую бы не блюли Ведьмы и Волхвы!
  К слову, о доле... Так уж сложилось, что Вольгу как раз и был уготован тот самый особый рок - ему предрекали отыскать божественного кудесника - ребенка с редкостным даром! Считалось, что сами Предки поцеловали таких детей в чело и отправили на Землю творить чудеса. Конечно же, потомственные Ведьмы и Волхвы тоже были не лыком шиты, ведь, в отличие от звездных странников, обучались великому искусству с молодых ногтей. Чудо-детям же приходилось самостоятельно постигать свое колдовское естество, потому как урождались они не в ведовских семьях, и перво-наперво им требовалось преодолеть родительские запреты и косые взгляды завистников. Маленькие кудесники значительно опережали свое время, и порой им
  открывались столь удивительные знания, что взрослым колдунам самим впору было у них учиться.
  По давнишнему сговору большого веча тем кудесникам, кто умел разглядеть в ребятне божественный дар, строжайше запрещалось иметь семью. Ведуны были обязаны забирать звездных странников к себе в ученичество и полностью вкладываться в них, не растрачивая ни семени, ни чрева на собственных детей.
  В ожидании божественного кудесника Вольг прожил тридцать лет, а потом, наперекор родительскому запрету, отправился в свой первый боевой поход... Волхв рассудил, что предсказание, если Боги позволят, исполнится вне зависимости от избранного им жизненного пути. Так чего зря на печи отсиживаться? Лучше уж Земле-Матушке послужить, попотчевать врагов вдоволь и колдовским маревом, и добрым железом, чтоб ратный пир надолго запомнили! Да и перед самими Предками стыдно за прожитую жизнь не будет: коли с божественным странником не выйдет, так уж Род Небесный точно за боевое радение не осудит.
  Под шаг коня Волхв задремал. К сумеркам стоило подыскать место для ночлега. Поговаривали, что в местных лесах с недавнего времени лихоимничали разбойники, и до того хитроумными они оказались, что здешний наместник со своими молодцами
  никак не мог их изловить. Нападали бандиты трусливо - в ночных или утренних сумерках и только на семейные телеги или же на одиноких путников, не нашедших себе постоя. Днем же головорезы грабить боялись, хоть путь и торговый. Дело в том, что хозяева товарных обозов, избравших сухопутную дорогу, а не речную, всегда ходили гуртом и обязательно нанимали себе в сопровождение проверенную охрану, которая непременно пришла бы на выручку пострадавшим путешественникам и от чистого сердца вздернула бы бандитов на первом же дереве!..
  Были те разговоры пустыми или нет, проверять не хотелось - в теперешнем состоянии ратник оказался бы слишком легкой добычей, пусть и брать у него было совершенно нечего. К тому же надежного постоялого двора Вольг в округе не знал, оттого приходилось ему на ходу днями спать, доверяясь чуткому слуху коня, а ночью, наоборот, бодрствовать.
  
  Не успел Вольг как следует провалиться в дрему, как вдруг верный Бурун принялся фыркать пуще прежнего. И на этот раз его беспокоила не сырость... Воин стряхнул с себя сон. Не открывая глаз, он огляделся кругом через Правь, даже посмотрел на лес глазами пролетающей мимо птицы... Чужаков поблизости не было. Кудесник потрепал коня по гриве:
  - Ну что ты? Пусто же кругом.
  
  Но Бурун в ответ лишь снова обеспокоенно фыркнул. Рассудив, что боевой друг еще ни разу не подводил и ему доверия гораздо больше, чем собственным глазам, ведун напрягся, кинул Нави щепотку своей колдовской силы - требовалось подманить местных лешичей и выспросить у них, не стряслось ли чего поблизости.
  Волхв стал вглядываться в зеленоватое марево иномирья. Но, как ни странно, желающих отведать лакомой подачки не нашлось... Вольг нахмурился. Быть того не
  могло, чтобы навьи отказались от дармовщины! Тем более что в лесах, несмотря на осеннюю пору, еще никто не улегся зимовать, а народ по угодьям уже во множестве не ходил - значит, духи голодали. А коли так, выходит, что где-то поблизости имеется "пища", гораздо более "вкусная", чем убогая милостыня раненого Волхва!
  Вольг стал припоминать, нет ли где на его пути людских домов. Без нужды он никогда не захаживал в незнакомые села - мало ли какие нравы там царят. Тем
  более что проповедники с юга вовсю смущали народ своим новым учением, исступленно презирающим веру в Богов-Предков. И, надо сказать, удивительно складно это у них выходило: хотя их вера и отвергала напрочь всех других Небесных Богов, сами южане
  почитали некоего Господина, которого для простого люда они именовали по-старому - Всевышним!
  По мнению самого Вольга, такая придумка не могла прожить долго. Как так? Если его пращуры не верили в полуденного[7] Бога, значит, они гиблые? Ну смешно же! Южане пусть сами с жиру бесятся[8] - они всегда одобряли рабство. На Севере же служителям Бога-Господина не сыскать сторонников - там люд крепко за заповеди Богов-Предков держится. Им чужого разума не надобно - своего предостаточно!
  
  [7.Полуденный - южный. Раньше стороны света именовали по движению Солнца. (см. Приложение)]
  [8.Жиром" ранее на Руси называли материальные богатства. Выражение "беситься с жиру" буквально значит "беситься от богатства, перенасыщения чем-либо".]
  
  Разнесся, правда, тревожный слушок, что в Большом Новгороде и в Киеве с недавних пор молельные избы с крестами на крышах начали якобы ставить и новобожцы вовсю склоняют городской народ идти на свои службы... Но ратный Волхв своими глазами этого не видел, да и нелюбопытно ему было, чем в богатых городах люди тешатся. Ну повесят дурни на грудь резные деревяшки, ну попоют годик-другой песни на чужом языке, дальше-то что? Все равно одинаково закончится: на капищах, в разговорах с Предками и в мольбах о прощении. Лишь бы дурни по глупости своей святилища
  громить не надумали и Рода своего стыдиться не стали, а так - набесятся и успокоятся.
  Бурун тряхнул головой и упрямо остановился. Конь был не на шутку взволнован... Чего только он не повидал за жизнь, казалось, не боялся уже вообще ничего, а тут - на тебе! - испугался!
  Ведун спешился.
  - Смертью пахнет? - догадался он и погладил Буруна по морде. - Да, брат, это тебе не вражья кровь... От родной - все жилки трясутся.
  Конь положил голову на плечо боевому другу, притих. Если где-то невинная кровь пролилась, тогда и с навьими дело разъясняется - пошли всем скопом лакомиться чужим горем и встречать неприкаянных...
  - Если я поведу, пойдешь? - спросил Вольг и взял верного товарища под уздцы. С мгновение Бурун, казалось, раздумывал, но все же пошел за кудесником.
  
  ***
  Вскоре повеяло гарью. Влажный воздух впитал кислый запах, и даже осенний холод и ветер с реки не спасали от него. Не больше двух дней с поджога прошло: принесенная ветром в лес сажа еще не успела размыться дождями и свисала с голых веток черными сосульками. Ох и скверно! Если это разбойнички погостевали, живых
  навряд ли оставили... Однако ж все едино - надо сходить проверить, хотя бы для того, чтобы дружинному старшине в городе о беде рассказать.
  Совсем недавно селенье было основательным, обильным и сытым, не меньше чем в десять дворов! Водный торговый путь до города явно хорошо кормил жителей. Хозяйничали здесь люди ухватистые и ловкие. По всему, местный Старейшина прочно почитал житейский порядок и не давал никому спуску. О прошлом благополучии можно было судить по крепкому и широкому причалу на реке, бродившей скотине, не доставшейся огню, бандитским рукам и пока не посеченной диким зверьем, и особенно по сохранившейся краске на крышах - слишком дорогом удовольствии для простых,
  небогатых сельчан! Тем более смотрелось это странно осенью, потому как любой цвет выгорал за весну и лето. И тем паче на зиму дерево никто обычно не раскрашивал - все одно мороз краску пожрет, так чего добро понапрасну переводить? Тут же, сквозь погорелую черноту, на крышах виднелись красные головки коньков.
  Бурун остался дожидаться за околицей, а Волхв все ходил от дома к дому, надеясь отыскать случайно выживших; он то скрывался в Нави, то возвращался обратно
  в Явь... Гарь, обвалившиеся остовы, рыскающие по дорогам навьи и страшная тишина погибшей деревни... Кулаки ратника сжались сами собой. Ох, залетные! Были бы целы колдовские силы - устроил бы Вольг охоту на душегубов! За каждую уморенную жизнь с добавкой бы отсыпал! Даже Предки благое возмездие одобрили бы!
  
  От долгого пребывания в Нави боевые раны отозвались тупой болью. Бесы бы побрали эту немочь! Вольг только собрался шагнуть обратно в Явь, как вдруг заметил слабое свечение под очередным завалом. Ведун подошел поближе и вместо Яви перешел в Правь. Ребенок! Где-то под землей был ребенок! Он-то и источал тот свет, пробивающий даже зеленое иномирье!
  "Неужто звездный странник? - Сердце храброго кудесника екнуло. - Нашел! Слава вам, Предки! Непостижимы ваши промыслы!"
  "Журавль" и оголовок[9] сложились над колодцем шалашом, не пропустив внутрь шахты угар. Уже начало темнеть, когда Вольг сумел поднять навалившийся свод и раскатить слипшиеся от жирной гари бревна верхнего сруба. Мальчик лет пяти, намертво вцепившись руками и ногами в жердь "журавля", висел под самым завалом.
  Он был бос, в одной худой рубашонке... Выродки, ночью напали! Видать, родители, спасая сына, выдернули его сонного из кровати и наскоро запихнули в колодец в чем малец был. Просто чудом ребенок не простудился в стволе колодца! Наверное, пожарище достаточно протопило трубу, позволив дитю продержаться до подмоги.
  
  [9.Составные части колодца-"журавля". Оголовок - "домик" над колодцем. Тяга -
  жердь, к которой подвешивается ведро.]
  
  Вольг вытащил тягу "журавля". Эге! Мальчонка так старался удержаться и не упасть в студеную воду, что на детских руках и ногах проступили кровавые пузыри! Ох и поругался бы сейчас Вольг с Богами, выспросил бы у Них, как же это Они допустили эдакое бесчинство! ...Однако ж, смекнул ведун, ежели Предки спасли мальца да его, ратного Волхва, к нужному сроку излечили и сюда привели, значит, будет из божественного кудесника толк, станет он учеником Вольга, как и было предсказано!
  - Ну все, все... - Вольг неуклюже пытался разжать одеревеневшие пальчики.
  Волхв омыл ребенку раны водой из походной баклаги, чтоб не морозить студеной колодезной, стер с осунувшегося личика грязь, переодел в свою сменную чистую рубаху и для тепла обернул погорельца в дорожный плащ. Ни о каком целительстве и речи быть не могло, Вольг настолько уморился, разгребая завал, что сам бы с удовольствием закутался во что-нибудь теплое, лучше бы в добрую шерстяную накидку матери, как делал когда-то в детстве, и накрепко уснул бы. Тольоr теперь ведун не имел права даже думать о сне - нужно было как можно быстрее поспеть к другу Зворыге. И дело было уже не в собственных стонущих ранах - за все время, пока Волхв вызволял мальчика, тот не проронил ни звука! Более того, страх и недостаток сна настолько сковали несчастного, что малец был безволен, как кукла - пока на веревке висел, он ни на миг не сомкнул глаз, боялся обрушиться в воду!..
  Вольг взял ребенка на руки и пошел уже прочь из мертвой деревни, но не успел он сделать и десятка шагов, как вдруг споткнулся буквально на ровном месте, и только тут расслышал: совсем близко кто-то пел!
  Слабо, уморенно, но от всего сердца...
  - Подожди-ка, малец!
  Волхв поставил божественного кудесника на колоду, чтоб ноги о землю не холодить, сам же в несколько прыжков добежал до завалившегося, но не погорелого дома, из
  которого и доносилось пение; на задворках обнаружилась уцелевшая дверь в подклеть, подпертая толстым бревном. Ратник отбросил подпорку и заглянул внутрь.
  Забившись в угол, на него глядел перепуганный старик. Он больше не пел, а просто беззвучно шевелил губами.
  "Молится", - решил Вольг. Старец был черноризцем.
  - Не бойся, крестовый служитель. Я - рус, с войны иду. Не бандит. Вреда не причиню.
  Монах недоверчиво сощурился. Но колдуну было безразлично, верит ему чернец или нет, поэтому скаpал, что думал:
  - Поступай, как знаешь. Дверь открыта - ты волен. - И пошел обратно к мальчику.
  
  ***
  Бурун ждал Вольга, пританцовывая от нетерпения, - зверя почуял! "Лакомства" в деревне оставалось еще вдоволь - не всех мертвецов и скотину успели пожрать, однако живой, полнокровный конь не вонял гарью.
  Палить погребальный костер Вольг был не в силах, поэтому, бросив на найденные тела по жмени земли, помолился как следует, посадил в седло Молчуна - так он
  прозвал онемевшего мальчонку - и повел Буруна под уздцы прочь от гиблой деревни. Но далеко уйти не получилось, их догнал чернец. Старик путался в своих подранных
  и грязных одеждах, без конца поправлял сползающую на глаза скуфью, оскальзывался на осенней грязи, но поспевал, как мог.
  - Добрый человек! - запыхавшись, окликнул он Вольга с едва различимым северянским говором. - Не серчай, добрый человек. Не признал в тебе своего освободителя... Думал, душегубы вернулись довершить начатое. Скуден разум раба Божьего. Но милостив Он.
  Пришлось остановиться и подождать старика.
  - Тебе, отче[10], есть куда идти? - спросил Волхв.
  
  [10.В данном контексте "отче" - это форма звательного падежа слова "отец"; уважительное обращение к старшему мужчине.]
  
  Однажды Вольгу уже доводилось разговаривать с крестовыми служителями: как и любое молодое учение, новобожие отличалось горячностью его последователей и проповедников - оттого, без особой нужды связываться с монахом Вольгу не хотелось.
  - Я сирота, - ответил святец. Он набожно сжал в кулаке выскочивший из ворота кипарисовый крестик и осенил себя священным знамением. - Со мной только Господь...
  - Почему тебя пощадили? - спросил Вольг. Было очевидно, что злодеи нарочно заперли черноризца, поручив его воле Богов.
  - Дык, - улыбнулся старик, - разбойники были одной веры со мной. Вот и заперли, чтоб молитвой не тольrо спасение души, но и тела испросил у Господа нашего
  и Сына Его... Вот Они тебя и привели ко мне на выручку...
  Вольг хмыкнул. Не очень-то он верил такому объяснению. Каким бы чужеродным новое учение ни было, но покон для всех един: своего не тронь, если не выродок! А монах был чист в помыслах - Волхв успел подглядеть за ним украдкой через Правь и никакой скверны в старике не узрел...
  Чернец догадался, что Вольг ему не поверил, он пожевал морщинистые губы и начал свой рассказ:
  - Понимаешь, доблестный муж, я пришел сюда две весны назад. Люди радушно приняли меня, хоть я и чужак, да еще и со своим уставом... Накормили, дали кров, даже пошили новый наряд...
  Пока старик рассказывал, скромная компания сама собой продолжила, уходя все дальше и дальше от сгинувшего селенья. Молчун затих, пригревшись под плащом; спокойный шаг коня убаюкал его.
  Уже достаточно стемнело, и дороги почти не было видно. Вольг полностью доверился чутью Буруна - лучше уж идти всю ночь без сна, чем оставаться на ночлег у пожарища. К тому же где-то поблизости хозяйничают и местные разбойники... И тем паче встреча с ними была нежелательна, что с Волхвом теперь шли еще и чудом уцелевшие погорельцы: если про Молчуна душегубы не знали, то святца-то непременно признают, а он для них - неугодный свидетель...
  Старик между тем продолжал свой рассказ, совершенно не замечая озабоченности Вольга:
  - ...Досаждать жителям проповедями о Господе Боге, - чернец перекрестился, - я не стал. Хотя, не скрою, в молодости разъезжал по городам с наставлениями... Народ меня заслушивался! - гордо изрек он. - Но старость отняла у меня дар красноречия. И тогда я отправился путешествовать... Только ты, друг мой, не подумай, старшие братья по вере не отвернулись от меня! Мне даже предлагали сделаться духовником какого-то киевского не то Боярина, не то ажно Князя!.. Только я отказался. Что Боярину, что Князю нужен отважный духовник, который за учеником в поход ратный сможет отправиться. А я куда? Только что в баню идти годен, да и то в не сильно протопленную. Старик грустно улыбнулся. - Долго меня Господь водил по необъятной земле нашей, чего только на своем пути не повидал, каких людей не повстречал... В одной деревне даже камнями раз встретили, до домов дойти не позволили... Видно, кто-то из моих братьев по вере обидел тех людей, - вот они и осерчали. Среди почитателей Господа нашего и Сына Его много дурных ретивцев имеется, впрочем, как и везде... После их проповедей хорошо, хоть камнями только приветили, а то ведь и зарубить могли...
  - Так почему тебя, чернец, пощадили? - настаивал Вольг.
  Но монах упрямо говорил о своем, словно человек, высушенный жаждой и дорвавшийся наконец до воды:
  - После того как здешние жители меня, старика, всячески обласкали, я решил дерзнуть и попросил еще об одной милости - чтобы мужи для меня крест молебный
  сколотили. На просьбу никто не обиделся, наоборот, с почтением к убиенному Сыну Господнему отнеслись. А когда настало время утверждать крест, вышло так: Старейшина и здешний кудесник - Царство им Небесное - рассудили, что Боги между собой не рассорятся, ежели вместе стоять будут, и разрешили поставить крест на капище...
  Вольг изумленно поглядел на чернеца. Вот уж действительно - диво дивное! Старик не был похож на тех настырных хитрецов-новобожцев, которых воину доводилось прежде встречать. Да и мудрости погибших Волхва и Головы стоило подивиться...
  А крестовый служитель все рассказывал:
  - ...Когда разбойники напали, деревня спала. Нарочно душегубы дерьмом измазались, чтоб собаки их не почуяли! - Старик прикрыл глаза, усмиряя подступившие искренние слёзы. - Сначала всех псов, мерзавцы, порезали, а потом и за людей принялись... - Монах надолго замолк, только беззвучно шевелил губами. Вновь молился. И лишь допев свою песню, продолжил рассказ, умышленно пропуская ужасы былой ночи.
  - ...Когда лиходеи добрались до меня, очень удивились, откуда в "дикой" деревне взялся святец. - Чернец вдруг задумался: - Я давно подметил, еще когда выступал на городских площадях: отчего-то глупые люди всех, кого не понимают, считают дикарями, а слова их бесовством... Сына Господа, когда он учил, тоже высмеивали,
  не понимали... - Он по обыкновению перекрестился. - Бог не всегда понятно для нас, смертных, распоряжается своими дарами, в том числе и разумом. Но Ему видней...
  - Что ночью-то сталось?!
  - Бандиты предложили пойти с ними, стать их духовным наставником. - Чернец поджал губы. - Я обрушился на них хулой!.. И тут один из мерзавцев рассказал другим про крест на капище... Бог им судья. - Старик махнул рукой. - Ругались, что я нечестивец, оскорбивший Господа нашего и Сына Его; что над верой святой надругался... Но убить не решились. Мы, бродячие монахи, у старших
  братьев все на перечете! Ежели прознают, что черноризца
  убили, свет злодеям станет не мил - из-под земли убийц
  достанут и покарают, даже если те и крещеные!..
  Волхв хмыкнул. Лично он сомневался, что другие крестовые сановники столь же чисты душой, как этот почтенный отец. Вряд ли прелаты устроили бы травлю лесных бандитов из-за одного старого монаха - больно дорогое удовольствие вышло бы! Новобожцам вроде как даже выгодно, что душегубы режут и жгут "дикарей". Так
  что еще и спасибо негодяям сказали бы!.. А что в борьбе за новую веру пострадает старый монах - так это всего лишь допустимые жертвы на алтаре южного учения...
  - Этот мальчик... его отец помогал крест ставить... - сказал вдруг чернец. Вольг тут же отвлекся от своих мыслей и стал вновь слушать разговорчивого старика.
  Тот говорил:
  - Мальчонку жители недолюбливали, говорили, странный он, мол, Боги-Предки его разумом обделили. Когда другие дети игрались во дворе или же старшим
  помогали, малец выходил за околицу и давай круги вокруг деревни накручивать. Ох и ругалась мамка, когда весь чумазый, в репье или же вымокший насквозь домой
  приходил! Вот и за день до нападения душегубов вернулся весь в грязи - дождем-то тропы размыло... Тут уж мать сыну от сердца всыпала, что вся округа слышала! Строго-настрого запретила из дома выходить - наказала, как могла... А потом еще и отец оплеух добавил...
  "Вот и поплатились за свою слепоту!" - закончил мысленно Вольг. Как же это здешний Волхв не догадался, что означают все эти "круги"? Крест на капище додумался поставить, а божественного кудесника угадать не смог? Ладно, видеть его не умел, но догадаться-то можно было...
  - А звать-то его как? - спросил Волхв чернеца.
  Тот призадумался, но все же помотал головой:
  - Нет, не припомню, - признался он. - Как-то не сводил нас с ним Господь... - Но тут вдруг замахал руками: - Нет же, было! Весной минувшей! Пришел он однажды к капищу, когда я поутру молился Господу нашему и Сыну Его. Долго стоял малец, смотрел на меня, но сам в божницу не заходил - я за ним краем глаза подсматривал. Потом вдруг выломал обычный пруток прямо у подножья святилища, свернул в обруч и стал ждать, когда я выйду. А утренняя молитва долгая... Но все равно ведь дождался. Встал мне наперекор, говорит: "Надень, деда, и не снимай!" Еще так напористо... - Старик закатал рукав и показал запястье с надетой крученой деревяшкой. - Я уж по старости и забыл... Обидеть юродивого - грех...
  Вольг покрутил ус. Догадывался ли старик, что не крестовая вера отворотила от него беду и уж тем более не страх бандитов перед высшими сановниками уберег монаха от смерти, а обычный завязанный пруток?
  Чернец словно бы догадался о мыслях Волхва, сказал:
  - Хоть по вере моей колдовские обереги - бесовствО великое, но я рассудил, что блаженное дитя худого дела не удумает, - вот и принял подарочек. Может, он и уберег?..
  - Давно ли ты от Предков в южное учение перешел? - спросил Вольг. Вера в Предков была еще сильна в чернеце - это было видно. Да и не так уж давно новобожие сложилось, чтобы от родителей-северян старик мог его перенять...
  - Осудить меня хочешь, что ни к одной вере с должным почтением не отношусь? - вдруг вскинулся чернец. - Не суди раньше срока. Я в отрочестве Господа обрел! - Он по обыкновению перекрестился. - Когда село наше разорили подчистую, меня с другими детьми южане полонили. Взрослых всех выкосили, а ребятню на рабский рынок повезли, за море! Торговцы еще в пути распределили нас по ценности... Знаешь,
  что меня ожидало? - Старика брезгливо передернуло. - Стать потехой для богатого заморского князька! Пока плыли, я беспрестанно молил Предков, чтоб Они мне хворь какую-нибудь смертельную даровали или же и вовсе утопили наш корабль, но не обрекали ни меня, ни других на срамное бесчестие! ...Но берег становился все ближе, а спасения не приходило... Боги забыли обо мне! И я проклял Их! - Чернец с вызовом глянул на ратника, но тот и глазом не моргнул.
  И отче продолжил свой рассказ:
  - По чистой случайности, когда нас, детей, и еще с дюжину взрослых рабов вели от корабля до рынка, дорогу торговцам пересекли крестовые монахи - они желали
  купить последователей крестовой веры. И тогда я бросил к их ногам нашейную секиру отца, пообещал, что крещусь и стану проповедовать единственную святую веру!
  Они выкупили меня, несмотря на жадность торговца...
  - Почему ты не пытался сбежать или убить себя? - спросил Вольг. Он не собирался упрекать старца, тем более что тот действительно принял духом новое учение. - Не все рождаются смельчаками и героями, мой друг, - ответил чернец. - Позже я не раз спрашивал себя, "почему?", но каждый раз находил множество достойных оправданий... Я продолжал проклинать Богов-Предков, был рьяней всех проповедников и не терпел Небесных Богов даже в речи. Так уж повелось: предатель более всех ненавидит того, кого он предал. И я не был исключением из этого правила... И тогда
  Господь приготовил мне тяжкое испытание.
  Когда я был уже зрелым, старшие братья отправили меня в порт выкупить крещеных рабов. Теперь я был чьим-то спасителем! - Болезненная гримаса исказила лицо старика. Наверное, он всю жизнь мучился этим, боялся кому-либо признаться, но тут
  его прорвало. - Среди вереницы рабов я увидел мальчика-вятича. Насколько я мог судить, его ждала та же участь, что и меня когда-то - живая игрушка для
  сластолюбивого богатея! - Чернец злобно сжал кулаки и скрипнул редкими зубами. - Я решил спасти его. Подошел ближе и только тогда разглядел, что юнец был связан. Я спросил торговца, в чем его вина. - Старик с полминуты молчал, потом, как в болезненном сумраке, заговорил вновь: - Мальчик несколько раз пытался убить
  себя, лишь бы не достаться мужеложцу... Я был потрясен! Но торговец поразил меня еще сильнее. Он рассказал, что вообще редко молодые "дикари" доживают до продажи,
  предпочитают убить себя, только бы не попадать в гаремы - это такие заморские обиталища при хоромах богачей, где во множестве живут женщины и мужчины для услады хозяина, - пояснил чернец. - Меня обуяла зависть! Я возненавидел мальчишку! Его сила духа превосходила мою... Мне захотелось унизить его, растоптать!..
  Вольгу показалось, что старец в этот миг даже стал ниже ростом. Чернец же продолжал:
  - Я подошел к мальцу, говорю: "Отрекись от своих Богов! Они покинули тебя!" Он молчит. Строптивый, думаю, ну ничего, сейчас узнаем, из какого ты теста. Приказываю торговцу: "Развяжи!" Тот выполнил. Я снова к мальчишке. Реку: "Становись на колени и моли Господа нашего и Сына Его, чтобы спасли тебя!" А он... Он, друг мой, знаешь, что сделал?.. Метнулся в сторону, на охранника. Болван подумал, что раб решил на него напасть, выставил вперед копье...
  Чернец замолчал, вперив глаза в черноту ночной дороги. Тягостной была та тишина. Святец заговорил чуть погодя:
  - Когда он умирал, то радовался, что никогда не будет над ним никакого господина, на которого еще и молиться придется!.. До последнего вздоха юный вятич прославлял Небесных Предков за свой рок... Он так и не стал ничьим рабом. - Черноризец пере-
  вел дух, порывисто вздохнул. - Больше месяца я молил Господа нашего и Сына Его, чтобы простили меня за гибель мальчика. Просил, чтобы Они научили меня смирению или же и вовсе убили за глупость... Я плохо спал, почти не ел и не выходил из своей клети... Дни перепутались с ночами. Я был близок к безумию, когда мне явился дух того мальчика. Он сердечно благодарил меня за то, что я помог ему достойно умереть, без рабских пут, говорил, что Боги-Предки прощают меня!.. Но я Им уже не верил! Впрочем, как и себе...
  - И ты пошел странствовать, - закончил за старика Вольг.
  - Да, - печально кивнул чернец. - Мой дух был растоптан, и Господь повел меня по миру... В пути я понял, что напрасно проклинал одних Богов и превозносил других, - все Они равны в справедливости и в деянии благ. Ведь и о человеке судят не по его Богам, а по его деяниям...
  
  Более старец не проронил за всю дорогу ни слова. Он шел понуро, постоянно спотыкался и вяз в грязи... Его мысли были далеко. Вольг был уверен, что сейчас чернец вновь оказался на предпортовом торгу, а перед ним снова выстроилась шеренга из рабов, среди которых стоял повязанный по рукам и ногам мальчик-вятич...
  _____________________
  
  Продолжение "Глава 3. По зову сердца":
  http://samlib.ru/editors/p/perederij_m_a/dochvedmygl3.shtml
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"