Неторопливо-нежные поглаживания солнцем кожи - скинутую одежду задумчиво ворошит ветер; море у ног привычно ластится, подобно домашнему любимцу; в воображении промелькнул далекий и такой любимый силуэт мамы на полоске песка между синевой водной глади и пыльно-изумрудной зеленью агав; явственный запах сладкой мимозы, изредка заглушаемый ароматами индонезийского заката (allamanda violacea) и индийского дьявольского дерева (alstonia scholaris); грусть оттого, что все это сегодня закончится. Накрапывают неожиданные слезы в свете непроизвольно накатившихся воспоминаний.
Грудь еще надрывается от истошного крика ужаса, а лицо обнимают окровавленные ладони той, что стала моей мамой, убив Дункельрота - зверя из кошмаров, что однажды пришел ко мне во плоти и забрал в свои далекие владения, удаленные от колыбели на миллионы световых лет. Встревоженный взгляд оглядел мое тельце, латентный материнский инстинкт стал побуждающим фактор-мотивом: она спеленала меня, как умела, и только потом обработала свои раны.
Тесты и анализы не выявили никаких отклонений, мама получила разрешение привезти меня на Землю, хоть никто и не смог объяснить, что делал голый и одинокий младенец на второй планете системы Элора Гордж, практически безводной, неуютной и необитаемой. Я узнал правду от Хельблау, близнеца Дункельрота. Выждав много лет, пока ослабленный неправильным воспитанием надежно поникнет мой дух, вальяжный и грозный, он появился у моей кровати, выпрыгнув прямиком из страшно реалистичного сновидения, в пламенеющей лучами заката сбруе, чтобы осмотреть свою добычу. От него я узнал о своем практическом бессмертии и паре-тройке других необычных для землян свойств. Незакаленный разум в бессмертном теле - прямой путь к безумию или к превращению в зверя. На родине каждому из нас надлежит выдержать испытание и собственноручно умертвить зверя еще в младенчестве, доказав этим право на жизнь. "Как ребенок может убить чудовище?" - бестолково вопрошал я, давая пищу ехидству Хельблау. "Ты уже не способен на это, растеряв врожденные инстинкты. Давай лучше избавимся от мамы, виновницы твоего бессилия, а затем... " "Нет!" - в страхе кричал я, терзаемый душевными страданиями от осознания собственной ничтожности рядом с мощью первобытного естества, которое был не в состоянии не то, что обуздать, а даже временно отгородить хлипкой изгородью мягкой как пластилин воли.
Прозрачная, похожая на талую, вода у берега, отражение спокойного лица в тени большого камня, мрачный Хельблау, невозмутимо вылизывающий сабельные когти на поверхности глубокой ямы, внезапно усилившийся аромат индонезийского заката, резкий крик чайки, на мгновение нарушивший гармонию изумительно прекрасного дня для того, чтобы сделать легкий выбор.