Я плюшевый Гитлер, я плюшевый Гитлер с заплаткой на левом боку.
Я теплый и мягкий, поставлен на полку и там разгоняю тоску.
Хозяйка моя, белокурая дева, мной греется лютой зимой
И кружится в вальсе, и кружится в вальсе, и кружится в вальсе со мной.

И вечером зимним, напившись глинтвейна, она заберется в кровать,
Накроется пледом, прижмет меня к телу и будет всю ночь обнимать.
Под теплыми пальцами пьяной хозяйки напрягся мой плюшевый член,
И мне неохота, и мне неохота сползать с её голых колен.

Я плюшевый Сталин, я плюшевый Сталин, и я не маньяк и не псих.
Нелепо торчит деревянная трубка в усах серебристых моих.
И летнею ночью, и летнею ночью с хозяйкой не будем без дел -
Хозяйка моя, белокурая дева, со мной поиграет в расстрел.

В подвалы Лубянки, в подвалы Лубянки хозяйка меня поведет,
Напишет донос, приговор зачитает и, может быть, даже убьет.
А после она мне нашепчет на ушко о чем-то заветном слова,
Но я не услышу, ведь пылью и ватой набита моя голова.

Мы Гитлер и Сталин, мы Гитлер и Сталин, нас двое - мы пламя и лёд.
Но каждую ночь мы глаза открываем, как только хозяйка уснет.
Друг другу язвим и сердито трясемся у чувств безнадежных в плену,
За руку и сердце прекрасной хозяйки ведем мировую войну.

Пока спит хозяйка, пока спит хозяйка, ей снится навязчивый сон,
Как плюшевый Гитлер и плюшевый Сталин смеются над ней в унисон.
Как рвутся снаряды, как рушатся стены, как падают звезды в траву,
И каждую ночь оловянные орды берут то Берлин, то Москву.

Рвались конфетти и визжали снаряды, по воздуху плыл серпантин,
Москва исчезала в пыли и руинах и рушился с полки Берлин.
Пластмассовый танк беспощадно и зверски давил оловянных солдат,
И те задыхались, слюной истекая в дыму шоколадных гранат.

И так мы дрались за священное право в постели хозяйки заснуть,
Притворно храпеть и игрушечной лапой поглаживать пышную грудь.
И было такое: однажды мы оба увидели с полки для книг,
Что к нашей любимой приходит с цветами чужой волосатый мужик.

О плюшевый Гитлер! О плюшевый Сталин! Окончены ваши бои.
Вы взялись за руки, сбежали из дома, оставив игрушки свои.
Осталось бродить по ночному проспекту, пить водку и выть на луну.
Назойливый Гофман в бреду алкогольном придумал вам вашу войну.