Будто кудрявый Есенин
в резвой удавочной пляске,
будто три года без пенсии
тощий плешивый старик,
Финский залив,
этим утром
пену пустивший в припадке,
в пыльный песок
на прибрежные камни
вывалил мокрый язык.

Выдавил, выстелил в берег -
мокрый, дрожащий, пугливый,
дышащий теплым туманом
над пожелтевшей травой.
Будто веревкой стянули
сизую шею залива
и завалили на берег,
вымазав губы слюной.

Осиротевшие рыбы
плакали и горевали,
пели унылые песни,
водкой глушили тоску.
В церковь ходили медузы
и панихиду справляли
по безвозвратно ушедшему
милому языку.

Люди стояли, смотрели:
Дамы впадали в истерику,
Дети смеялись и резво
Снимали на видео, как
Розово-липкий язык
Бьется вслепую по берегу,
Прыгая в воздух
И шлепаясь оземь
Давит усталых собак.

"Не подходите, опасно!"
Дети хотели поближе,
Мамы их крепко держали,
нервно смеялись над ним:
Как это - взять его в руки?
а ну как возьмет и оближет
всем своим влажно-шершавым,
всем своим липко-большим,
всем своим сдавленно-синим
всем своим гибким и сильным
всем своим мягким и теплым
всем своим розово-мокрым
всем своим тягостно-грустным
всем своим сладостно-вкусным
всем своим нежно-огромным
всем своим жалко-бездомным
всем своим мокро-брезгливым
всем своим Финским заливом
насмерть залижет детей.