К старику Степанычу в деревню приехал внук. В отпуск.
-- Ох, едренть, красавец ты какой стал, Витюша, -- всплеснул руками дед.
Витюша, здоровенный мичман со скуластым лицом, и, правда был хорош: высокий, широкоплечий, острый на язык и ум.
Первую неделю внучок занимался исключительно тем, чем и должен заниматься военный моряк в отпуске. То есть пил, ел, шлялся по девкам и дрался с мужиками. Правда тех и других в деревне осталось немного, и скоро все это наскучило, да так что как-то к вечеру Витюшу посетила легкая досада.
Надо было в Хосту ехать, думал он, вглядываясь в дедов телевизор, сейчас бы лежал на пляже и портвейн потягивал; черт меня дернул к деду притащиться.
В телевизоре мелькали неясные тени.
Помру я тут от тоски, надо дергать поближе к цивилизации, а то и новостей не послушать толком, решил он. Только как деду сказать? Без поллитры тут не обойдешься.
Мелкий и рыжий как сушеный клоп Степаныч перемены в Витюшином настроении ущучил немедленно.
-- Чего, внучок, невесело тебе у нас? -- спросил он, наблюдая, как внук пересчитывает содержимое бумажника.
-- Нет, дед, -- отозвался не без сарказма внук, -- мне очень весело! Так весело, что даже коньячку захотелось. Тяпнем? Чтоб не сильно веселиться!
-- Тяпнем, -- упавшим голосом бормотнул дед.
Уедет ведь, подумал он, когда внук ушел в магазин, всего-то ничего и побыл. Заскучаю я-я-я-а...
Витюша вернулся быстро.
-- Давай посуду, дедуля! -- он скрутил пробку и набулькал поровну ароматной коричневой жидкости.
-- Ну-с, -- Степаныч дернулся, было, чокаться, но внук остановил.
-- Не, не так, -- он ловко щелкнул поочередно ногтями четырех пальцев по круглому боку стакана, так что получилась легкая дробь, и добавил большим пальцем -- по дну.
-- Это че? -- удивился старик.
-- Это, чтобы количество погружений равнялось количеству всплытий, -- Витюша плеснул дорогой коньяк в глотку.
-- О, как! -- дед крутнул головой и тоже выпил.
Когда разлили по последней, внук опять полез за деньгами.
-- Пожалуй, что одной не обойтись, -- объяснил он Степанычу, выуживая крупную купюру.
-- Деньги тебе ляжку жгут, внучок. Вот что! -- вид Витюшиного толстого лопатника вдруг вызвал в старике странное неприятное чувство.
После того как споловинили вторую хмельной Степаныч дал волю эмоциям.
-- Ни черта я не понимаю, -- состроил он сердитую гримасу, -- за что вам такие деньжищи платят? Чего такого непосильного вы делаете? Вот мы тут -- всю жизнь с землей... Пашем, пашем... Или со скотиной вот... Ведь в дерьме по уши! А богатства -- кот наплакал. А вам за что? Вот ты -- сытый, одетый, ухоженный. В обморок, небось, от работы не падаешь! Ась?
-- Значит, хочешь знать, за что нам деньги платят? -- делая угрожающие паузы между словами, спросил внук.
-- Значит, хочу, -- взъерепенился дед.
-- Добро, -- Витюша потянул с себя тельник, -- завтра узнаешь. А сейчас давай спать.
Через пару часов протрезвевший старик подскочил попить водички.
Обидел внука, старый осел, размышлял он, глотая из трехлитровой банки, надо извиниться завтра, а то ведь точно уедет. С этим и уснул.
Без четверти пять в дедовом доме случилась побудка.
-- Подъем!!! Ноги на пол!!! Бег-гом!!! Чего глаза лупишь? Соображай шустрей!
-- Витюша! -- Степаныч попытался закутаться в одеяло, -- а че случилось то?
-- Ты хотел узнать, за что нам деньги платят? Вот сейчас и узнаешь!
-- Может не надо, внучок?
-- Какой еще "внучок"? Товарищ мичман! Умываться! Скачками!
Пришлось вставать. Вид у Витюши был грозный.
После завтрака, подгоняемый окриками старик выскочил запрягать лошадь.
-- Вводная, -- пояснил внук, -- едем за дровами.
-- Зачем, -- округлил глаза дед, -- у нас же котельная в деревне? Давно уж... А в бане на год вперед припасено.
Он запряг, погулял по двору, пару раз покурил -- Витюши не было. Подождал еще, внук не выходил.
Дед вошел в дом. Витюша мирно дремал в кресле.
-- А че, -- за дровами-то уже не едем? -- Степаныч приготовился обидеться.
-- Кто сказал? -- Витюша уселся поудобнее. -- По плану выезд в полдвенадцатого.
-- На хрена ж мы так рано поднялись?
-- Что бы служба медом не казалась. Ефрейторский зазор, понял?
Степаныч так и сел на порог.
Выехали строго по плану. День был роскошный, настроение у старика приподнялось, и он с ухмылкой вспоминал суматошное утро.
Нашел чем удивить, думал он, пацан еще, вот и...
-- Стой! -- заорал внук. -- поворачивай назад.
Они только переехали узкий мост через старое русло, и до леса оставалось минут десять спокойной езды.
-- Чего вдруг?
-- Инструктаж не провели. А неинструктированный матрос не может быть допущен к выполнению боевой задачи.
Дед сплюнул, но промолчал.
После проведения инструктажа выехали повторно.
Степаныч трясся в телеге и думал о том, что, наверное, опасно допускать к службе в военно-морском флоте таких идиотов как его внук. Это ведь чего он там наворотить может... Все ж таки боевые корабли.
Сразу после уже знакомого моста Витюша опять завопил.
-- Едем на базу!
-- Ты чего сдурел?! -- старик покрутил пальцем у виска.
-- Оставить неуставные жесты, -- рыкнул мичман, -- топор забыли.
-- Как забыли? -- взвизгнул Степаныч, -- я ж сам его положил вот сюда.
-- Значит, во время инструктажа вынули случайно. Нет топора!
-- Да етит твою переетит!
Витюша выскочил из телеги и подошел к деду.
-- После выполнения задачи будете сдавать зачет по уставу.
Его лицо вдруг стало незнакомым.
-- Какому? -- просипел Степаныч.
-- Внутренней службы.
В полном молчании они двинули к дому.
Наконец с третьей попытки добрались до леса. День потихоньку стал клониться к вечеру.
После того как срубили и распилили сухую осину, Степаныч принялся укладывать полешки в телегу, гадая, сколько дров еще потребуется в соответствии с Витюшиной вводной.
Витюша перекуривал рядом. Дождавшись окончания погрузки, он скомандовал:
-- Вываливай все эту байдулу.
-- Куда "вываливай"? -- дед пытался унять дрожь в уставших руках.
-- На землю. Не нужны дрова -- новая вводная: едем за водой.
-- Еп..., -- старик во время вспомнил про зачет.
-- И скажи спасибо, что осина сухая была.
-- А то бы что?
-- А то пришлось бы в исходное приводить: ствол выстраивать и листики вешать.
В сумерках выехали в сторону реки.
Принципиально эта поездка мало, чем отличалась от предыдущей. Единственным новшеством стала тренировка по переносу жидкости в ведре, которую проводили у сельского магазина на радость общественности.
Домой добрались к ночи.
-- Ноги аж гудят, -- пожаловался внук, сооружая гигантский бутерброд из половины батона и банки ароматной тушенки. Издалека блюдо напоминало заснеженную сверху сопку. Он мощно куснул "сопку" в бок и плеснул в стакан остатки вчерашнего коньяка.
-- А мне? -- осторожно подал голос дед.
-- Чего тебе? -- Витюша вылил коньяк в рот и еще раз укусил бутерброд. Кусочек мяса съехал со склона и упал внуку на штанину.
-- Ну это... -- Степаныч проследил взглядом траекторию падения закуски, -- пожрать... Ну и выпить.
-- А-а-а! -- Витюша аккуратно снял с себя тушенку и отправил ее по назначению. -- Так ведь на тебя расход не заказан. Так что мыться и спать!
-- Да как же это называется? -- дед взвизгнул от обиды.
-- Это называется тяготы и лишения воинской службы. Переноси их дед стойко! Кстати за тобой еще зачет по уставу!
Витя растянулся на койке и моментально захрапел. Степаныч несколько минут смотрел на внука, потом подошел к своей кровати и ткнулся лицом в подушку.
Утром, утрамбовывая чемодан, Витя спросил?:
-- Слушай дед, так ты понял теперь, за что нам деньги платят?
Старик обиженно засопел.
-- Издеваешься?
-- Я издеваюсь? -- внук бросил чемодан и обнял деда за плечи. -- Нисколько. Я просто подумал -- может тебе по вкусу наша служба, так я тебе протекцию составлю. А чего? Будем вместе служить?
-- Не-е, -- Степаныч вдруг улыбнулся. -- Мы лучше тут... В навозе.
-- Так ведь "пашете-пашете"!
-- Ничо, это наши деревенские тяготы и лишения...
Витя схватил старика под локти, поднял и чмокнул в бороду.
-- Ну, погнал я, дед!
Старик вынул из кармана грязный платок и промокнул глаза.
-- Давай, давай, чеши в свою Хосту, чего ж ... тут-то у нас не юг, ети его... Опять же расход кто тебе тут закажет? Некому...
Рейсовый автобус рыкнул под окнами дедовой избы и взял курс на райцентр.