Печёрин Тимофей Николаевич : другие произведения.

Мышеловка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Далекое будущее, полеты к звездам, космические корабли... И человечество, борющееся с чужими за место в галактике. Но это - не "космоопера" и не фантастический боевик а ля "Звезды любят сильных". Скорее, это криминальная драма с элементами социальной фантастики. История о том, насколько дешевеет человеческая жизнь на фоне глобальных целей и интересов.

Тимофей Печёрин

МЫШЕЛОВКА

   Карфаген должен быть разрушен!
   Часто повторяемые слова неизвестного римского сенатора
  
   Се есть военный маневр.
   М.И.Кутузов
  

1. ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ

   Кто не рискует, тот, как известно много чего не получает. Того, что хотелось бы. И, соответственно, совсем обходиться без риска могут себе позволить разве что люди, которым, по большому счету, ничего не нужно. Кроме того минимума, что и так валяется под ногами.
   Если спортсмен не хочет рисковать своим здоровьем, ему лучше не стремиться к каким-то рекордам или достижениям. Ученому, который не готов рискнуть своим свободным временем, отношениями с близкими и коллегами, психическим, а в отдельных случаях - опять же физическим здоровьем, точно не светят великие открытия. Финансист, избегающий рискованных вложений, вряд ли когда-нибудь разбогатеет. Ну а журналисту не стоит гоняться за сенсациями, если он не хочет рисковать своей свободой и жизнью.
   Я, Игорь Сальваторе, отношусь к последней категории. И, хотя пока вроде бы не лишился ни жизни, ни свободы, исключать обоих вариантов в моем случае не стоит. Потому как дело дрянь. Если кратко.
   Тем же, кому нужны подробности, поясняю. Началось все замечательно, даже слишком. Одним приятным и не сулящим ничего плохого вечерком на мой коммуникатор поступило ни много, ни мало, сообщение по каналу мгновенной почты. И не откуда-нибудь, а с планеты Нэфус, система Альтаира, шестнадцать световых лет до Земли.
   В том, что сообщение срочное, сомнений не было. Во-первых, срочные сообщения на такие расстояния можно было передать только по "мгновенке", в противном случае оно тащилось бы на электромагнитных волнах полтора десятилетия. Во-вторых, учитывая дороговизну канала мгновенной почты, использовать его стоило только для срочных и важных сообщений. Никаких поздравлений с днем рождения от тети с Альфы Центавра. Поэтому, когда коммуникатор приятной мелодией огласил прибытие письма с планеты Нэфус, у меня не оставалось сомнений - это важно и не терпит промедлений. И я решил рискнуть - на первых порах, хотя бы этим вечером, таким спокойным и приятным.
   Письмо пришло от моего давнего... не то друга, не то приятеля, не то делового партнера. Наверное, легче объяснить, чем воспользоваться привычными клише. Звали его Герман Ли, и был он из тех людей, которым ничего не стоило пролезть в любую информационную систему и добыть информацию, какой бы секретной она не считалась. Собственно, мое сотрудничество с Германом как раз и началось на почве якобы секретной информации. Это он продал мне, командированному на Нэфус журналисту с метрополии, материал о коррупции тамошней полиции. Разразившийся тогда скандал не только смел могучей волной полицейское начальство Нэфуса, он и администрацией колонии не ограничился. Тогда полетели головы даже в министерствах и службах Империи - не у руководителей, правда, а у их замов, помощников и прочих прихлебателей. В государственном организме, как и в биологическом, все оказалось взаимосвязанным.
   И вот опять, пару лет спустя, Герман Ли присылает мне письмо с все той же формулировкой - расплывчатой и, одновременно, привлекательной для моей профессии.
   "Прилетай срочно! У меня для тебя нехилая сенсация!!!"
   И все. Никаких вложенных файлов, документов, звуко- или видеозаписей. Обычные пользователи "мгновенки" не могут себе позволить таких изысков. Это только государственные структуры уровня не ниже планетарного могут осуществлять целые сеансы мгновенной связи в реальном времени. У них, говорят, даже специальный канал для этого есть. Что до меня, то, похоже, за "нехилой сенсацией" придется лететь лично. К чему, собственно, меня и призывала первая часть сообщения.
   Разумеется, сказать "прилетай срочно" неизмеримо легче, чем реально этот самый полет совершить. И дело даже не в расстоянии, ибо для современного космического транспорта пять парсеков - не проблема. Полчаса пребывания в относительно комфортном салоне - и ты на месте. Другое дело, что этим полчаса, как правило, предшествует целый ряд формальностей, в сумме требующих гораздо больше времени.
   Оформить служебную командировку, чтобы не лететь за свой счет да еще в рабочее время - раз. Два - это получить разрешение на въезд (вернее, влет) на "особую территорию". Ведь Нэфус - не просто одна из колоний человеческой Империи. У него статус экспериментальной территории, причем экспериментальной по нескольким направлениям. Это и экстремальные природные условия, делающие планету малопригодной для колонизации, и использование ее в качестве огромного всеимперского исправительного заведения. И есть еще нюансы, малопонятные обычному человеку, но являющиеся шибко важными для государственных органов. То, что я в прошлый раз сумел без проблем попасть на Нэфус и встряхнуть этот захолустный мирок, объяснялось удачным стечением обстоятельств. Во-первых, о сенсации тогда, изначально речи не шло. Меня командировали на "экспериментальную колонию" для типичного "официозного" репортажа. Требовалось показать "огромную созидательную работу", проделанную за десять лет существования колонии, "ударный труд поселенцев" и их "стойкость в противостоянии неблагоприятным природным условиям", а еще - успехи в перевоспитании сосланных сюда межпланетных преступников.
   Никто не ожидал, что молодой, ничем не примечательный сотрудник лояльного и даже почти официозного издания "Небула" выяснит и вытащит на свет божий целую бочку дегтя, рядом с которой меда даже не видно. Что благодаря этому не примечательному сотруднику вся Империя узнает много интересного. О том, что полиция продает ссыльным наркотики, о том, что средства, выделяемые на перевоспитание, оседают в многочисленных карманах, о том, наконец, что с полсотни сотрудников местных органов правопорядка погибли при весьма загадочных обстоятельствах. Никто не ожидал - и я в первую очередь. Тогда мне просто повезло, а в этот раз на Нэфус могут вообще не пустить. И третья формальность, в смысле, покупка билетов, может и не понадобиться.
   Однако ж, пустили. Не решились, видимо, чинить препятствие "свободной печати", даром, что собственно, печать давно вытеснена электронными изданиями вроде "Небулы". Хотя кто их там, во власти, знает? Если журналист смог что-то раскопать, значит это кому-то нужно. Не знаю, кому, но догадываюсь, где.
   Таким образом, хоть я и не смог сразу же, после прихода письма, сорваться с места и полететь на Нэфус, ко второй половине следующего дня все формальности были утрясены, а к вечеру я уже закончил регистрацию на рейс. Сам полет, как уже говорилось ранее, уложился в полчаса.

* * *

   Негостеприимная планета Нэфус, система Альтаир по классификации чудаков-астрономов, считалась "планетой земного типа". Будучи гуманитарием, я, мягко говоря, не очень понимал, что под этим подразумевается. По моему чисто обывательскому представлению, Нэфус с нашей Землей и рядом не лежал. Ни секунды.
   Даже с учетом того, что Альтаир и крупнее, и жарче Солнца, расстояние от него до Нэфуса гораздо больше, чем от Земли до вышеназванного Солнца. Достаточно сказать, что Нэфус - не первая, и даже не третья, а пятая планета в системе. Соответственно, тепла на него приходится поменьше, чем на Землю. Это первое. Второе: даже то тепло, что доходит до Нэфуса, большей частью поглощается его плотной атмосферой. Она же отражает и рассеивает большую часть световой энергии. По этой причине из космоса планета выглядит огромным сияющим белоснежным шаром. Красиво, не спорю, вот только для двадцати с хвостиком миллионов поселенцев эта внешняя красота служит слабым утешением. Ибо на поверхности Нэфуса даже в полдень не светлее, чем на Земле в полнолуние. Температура же принимает положительные значения разве что по шкале Кельвина.
   Поверхность планеты покрыта толстым слоем льда и, понятное дело, ни о какой жизни (аборигенной) речи там быть не может. Разве что, в форме микроорганизмов, пребывающих в спящем состоянии в замерзшей воде.
   При этом власти Империи нашли массу предлогов для колонизации Нэфуса. Во-первых, это возможность апробации технологий обеспечения жизнедеятельности на планетах с условиями, столь далекими от земных. Во-вторых, недра планеты были будто бы богаты полезными ископаемыми. В-третьих, появился повод избавить "нормальные" колонии от необходимости кормить и содержать заключенных с длительными сроками - просто сослав их на Нэфус. Очередная попытка наставить этих заключенных на путь истинный была четвертой причиной колонизации этого холодного мира. И так далее.
   Про то, как местные власти "перевоспитывают" зэков-рецидивистов, я узнал от Германа Ли и поведал остальным подданным Империи. Про несметные богатства, якобы содержащиеся в недрах Нэфуса, не суждено, наверное, узнать даже моим внукам. Посему, "экспериментальная колония" является не чем иным, как дотационной территорией, что держится на двух китах - щедрости имперской казны и умеренной (пока еще) алчности колониальных властей, эту самую щедрость распределяющих.
   Пожалуй, единственным достижением двенадцати лет колонизации Нэфуса является сам факт этой колонизации. Вернее, то обстоятельство, что, несмотря на экстремальные природные условия, на планете удалось создать горнодобывающие и промышленные объекты, а также три стандартных города. Для справки, каждый из стандартных городов рассчитан на десять миллионов человек; два из трех городов Нэфуса были заполнены, третий, созданный года полтора назад, пока еще только заселялся.
   Конечно, на этой планете города не могли полностью соответствовать стандартам Империи, учитывая структуру местного населения. Во-первых, для ссыльных выделялись специальные районы, с жильем, оборудованным системой слежения, контрольно-пропускными пунктами и ограничением возможностей въезда-выезда. Во-вторых, удельный вес сотрудников полиции и других силовых структур был в два-три раза выше среднеимперского показателя. А в остальном города Нэфуса оставались стандартными и принципиально не отличались от поселений людей на других планетах. Жилые корпуса, служебные корпуса, транспортные модули, системы жизнеобеспечения. И такой непременный атрибут стандартного города, как купол из прозрачного, но сверхпрочного, пластика. Предназначенный для сведения к минимуму взаимодействия природной и антропогенной среды, на планете Нэфус он выполнял еще одну функцию: ограничивал пространство, которое нужно обогревать и кондиционировать в нем воздух.
   Промышленность, шахты и оборонительные сооружения к городу не относились, были вынесены за пределы купола, а управлялись дистанционно, из городских служебных корпусов. Человеческий контакт с этими сооружениями ограничивался необходимостью ремонта, не такого частого, и уж совсем редкой модернизации.
   Город, где жил Герман Ли, назывался просто и без изысков: Нэфус-1. Такой "серый" подход к названию подчеркивался панорамой города, что открывалась мне за иллюминатором транспортного модуля на пути из космопорта. Мощные прожекторы уличного освещения изо всех сил боролись с природной темнотой, царящей на планете, и в результате город выглядел черно-белым, как в старинных фильмах. Иногда эта "черно-белость" нарушалась яркими вывесками торговых центров или заведений досуга, однако они, в силу своей редкости, что называется "погоды не делали". Как и положено небогатой дотационной колонии, Нэфус не мог себе позволить роскошь сиять разноцветными вывесками и рекламками. А иметь кроме номера еще и индивидуальное название, как имя у человека, мог себе позволить только земной город. Да и то не каждый.
   Из восемнадцати городов Земли, двенадцать были основаны еще до межзвездных полетов, и даже до провозглашения Империи. Сформированы они были на базе крупнейших мегаполисов Земли - Нью-Йорка, Лондона, Парижа, Рима, Берлина, Москвы, Екатеринбурга, Шанхая, Токио, Каира, Йоханнесбурга и Рио-де-Жанейро. Эти названия по-прежнему в силе, за исключением Нью-Йорка. Этот город теперь целиком располагался на острове Манхэттен и был переименован соответствующим образом. В эту "золотую дюжину" входит и мой родной город - Екатеринбург, он же Земля-7. Остальные шесть земных городов были основаны не так давно, "на ровном месте", и отличались только по номерам.
   Восемнадцать городов - сто восемьдесят миллионов жителей.

* * *

   Моим современникам трудно представить, что когда-то, несколько веков назад, население Земли исчислялось миллиардами человек. Одна-единственная планета, с населением, большим, чем во всей нынешней Империя - в некоторых головах это просто не укладывается. Тем более, трудно представить себе жизнь этих миллиардов.
   В ту далекую эпоху люди селились, где попало, жили в городах, городках, мелких поселениях и даже в одиночных жилищах. Место для жизни они выбирали совершенно произвольно, следуя одним лишь своим потребностям и совершенно не задумываясь о том, как их жизнь отражается на окружающем мире. Или хотя бы на той местности, которую они выбрали для своего обитания.
   Такая безответственность, в те времена считалась не только нормой, но и неотъемлемым правом каждого человека. Приверженцы данной точки зрения упорно не хотели понять, что право не имеет смысла само по себе - без учета возможностей и без сопутствующих обязанностей. В первом случае оно превращается в пустую декларацию, во втором - трансформируется хоть в маленькую, локальную, но вседозволенность. Которая со временем только разрастается.
   Эту аксиому люди доимперской эпохи подтвердили на сто процентов. В погоне за личным комфортом, роскошью и удовольствиями они практически разрушили естественную природную среду, отравили воздух и водоемы, растранжирили большую часть полезных ископаемых Земли. И Земля не замедлила отомстить. Неявно, но жестоко.
   В переломном двадцать первом веке многомиллиардному населению планеты перестало хватать всего - топлива, пищи, мест, пригодных для жизни, и даже, как ни странно звучит, воздуха и воды. К тому же, количество населения и не думало переходить в качество, скорее, наоборот. Все больше рождалось дебилов, извращенцев, а то и просто нежизнеспособных индивидов. Плюс - новые болезни, возникавшие чуть ли не ежегодно и распространявшиеся подобно пожару. И таким же регулярным явлением стали военные конфликты за оставшиеся на планете ресурсы.
   Одним словом, тем, кто жил в двадцать первом веке, было не позавидовать. Им, наверное, казалось, что все потеряно, что Земля медленно, но неуклонно катится в пропасть, а очередной катаклизм станет для человечества последним. Однако апокалипсические прогнозы не сбылись - в очередной раз. Потому как не зря историки называют двадцать первый век переломным.
   Именно тогда, на пике численности населения Земли, на базе одной из глобальных организаций был создан Международный Комитет Экологического Контроля (МКЭК). Несмотря на свое мирное и безобидно звучащее название, он с самых первых дней работы заявил о намерении любой ценой обеспечить спасение планеты и цивилизации в целом.
   Комитет ввел жесткие демографические нормы, которые, в частности, объявили вне закона деторождение в тех населенных пунктах, где ощущается нехватка жилья и рабочих мест. Но даже там, где не было ни безработицы, ни дефицита жилья, количество детей в семьях регулировалось в соответствии с экономическими потребностями.
   Далее, вся площадь земного шара была разделена на зоны в зависимости от их предназначения. Только в пределах жилых зон позволялось строить населенные пункты. Промышленные зоны предназначались исключительно для добычи полезных ископаемых и производства материальных благ. Ну а большая часть суши и практически весь Мировой Океан выделялись под природные зоны. Там, по замыслу Комитета, должна была возрождаться естественная природная среда, избавленная от давления со стороны цивилизации.
   Одновременно были приняты меры, сводившие до минимума взаимодействие между зонами разного назначения. Города отделялись от внешнего мира куполами из прозрачного герметичного пластика. Промышленные объекты размещались глубоко под землей или на морском дне. Ну а спутниковая система и подразделения "Экологического патруля" обнаруживали и пресекали любые несанкционированные вылазки людей "на природу".
   Следующим шагом МКЭК стало введение статуса "системообразующего города". Из всего многообразия населенных пунктов планеты этот статус получили те двенадцать городов, о которых говорилось выше. Остальные не имели перспектив развития, и интерес Комитета по отношению к ним сводился к одной задаче - обеспечить планомерное, безболезненное вымирание.
   Ну а кульминацией того каскада преобразований, что инициировал МКЭК, стало нормирование потребления материальных благ. Соответствующим образом было регламентировано и их распределение.
   Разумеется, все эти меры не могли не вызвать сопротивления со стороны человечества, и, прежде всего, недальновидного и эгоистичного "большинства". Но Комитет оставался непреклонным. Более того, подкрепляя свои решения не печатями на "филькиных грамотах", а вооруженными подразделениями, он подавлял любое сопротивление без колебаний и без пощады. Под раздачу попадали не только отдельные люди и организации, но и целые национально-государственные образования, из последних сил державшиеся за остатки своего "суверенитета".
   Надо ли объяснять, что в течение первых десятилетий работы МКЭК жизнь каждого человека и мира в целом бесповоротно изменились. Гедонистический настрой остался в прошлом, уступая место скромности, практичности и дисциплине. Эти три кита нового образа жизни были смягчены лишь с началом межзвездной экспансии. Кроме того, национально-расовая принадлежность и государственные границы больше не имели значения - их смыл могучий поток миграции, в первую очередь, в "системообразующие города" из городов обычных, лишних на карте мира. На смену множеству национальных языков пришел один - эсперанто. Именно его Комитет использовал в качестве официального. Три расы слились в одну, люди по большей части стали смуглыми и черноволосыми. Правда, блондины и даже рыжие иногда рождаются и в наши дни. Я - как раз из последних. Рецессивный ген, как говорят ученые.
   Но главным итогом деятельности Комитета стало обретение им почти неограниченной власти. Над политикой - ибо МКЭК своим решением мог менять состав местных органов власти, а сам не был подвержен ничьему влиянию; над экономикой, да так, что не снилось лидерам тоталитарных режимов двадцатого века. Те могли реализовывать свои решения только через толпу безмозглых исполнителей, "канцелярских крыс" и болванов с дубинками. Комитет же использовал достижения информационных технологий и, прежде всего, автоматизированные системы управления. Нажатие нескольких кнопок - и ненужный человечеству завод умирал, оставшись без энергетической подпитки. Если же на заводе выпускается что-то нужное, но в недостаточном объеме, его производственные мощности расширялись, устанавливались дополнительные станки, увеличивались поставки сырья.
   При этом никто не мог надавить на Комитет, упразднить его или принудительно сменить состав. Не указ для МКЭК было и пресловутое "волеизъявление народа", когда решение принималось количеством, а не качеством людей. Свой состав Комитет назначал и обновлял сам - по мере необходимости. Злые языки поначалу утверждали, что такая бесконтрольность в сочетании с огромными полномочиями должна развратить МКЭК. Ожидалось, что не первый, так второй состав Комитета погрязнет в коррупции, интригах и злоупотреблениях. Однако ничего этого не случилось. Очень уж верили первые члены МКЭК в свое дело и очень уж трепетно относились к его преемственности.
   Впрочем, даже Комитет не мог бесконечно оставаться прежним. Третий состав объективно был гораздо слабее предшественников. Значительная его часть не то чтобы пыталась злоупотреблять своим положением в каких-то личных целях. Скорее, у них появились сомнения в правильности того пути, по которому МКЭК вел человечество. Кто-то, считая, что угроза краха миновала, выступал за отмену всех нововведений Комитета и, вообще, за самороспуск этого органа, якобы выполнившего свою задачу. Находились и радикальные элементы, которые, напротив, требовали отказа от технологической цивилизации и приведения человечества "в состояние гармонии с природой". Кроме того, после колоссального системного кризиса, который пришелся на период работы первых двух составов МКЭК, наступила относительная стабилизация, постепенно перерастающая в стагнацию. Задача по спасению человечества как вида была и впрямь выполнена, новых идей не было, и функция Комитета в таких условиях сводилась к контролю выполнения ранее принятых решений. Не имея возможностей для развития, МКЭК грозил переродиться либо в чисто бюрократическую структуру, либо в очередную "говорильню", сродни парламентам старых времен. Требовалось решение - срочное и радикальное. Сродни тому, что когда-то создало Комитет.
   Оно пришло - назревшее и неожиданное одновременно. Третий председатель МКЭК Ахмед Нидермайер провозгласил себя Императором Всемирной (Земной, Человеческой) Империи. Комитет объявлялся упраздненным, однако его члены автоматически получали должности советников при дворе Императора с сохранением большей части прежних полномочий. Оставались в силе и ранее принятые решения МКЭК.
   Человечество, в тот день проснувшееся в новом мире, поначалу испытало настоящий шок. Правда, он не был долгим и не сопровождался никакими серьезными потрясениями. Не было ни массовых акций протеста (ибо в жизни простых людей практически ничего не изменилось), ни арестов и расстрелов политических противников (за неимением таковых). Кроме того, обошлось без заговоров и попыток сепаратизма.
   Ахмед Нидермайер, он же Император Ахмед Первый, добился главного. Решения теперь могли приниматься быстрее, без оглядки на "болото" и радикалов, без ненужных компромиссов. И эти решения не заставили себя долго ждать.
   Несмотря на затягивание поясов, закручивание гаек и сведения к минимуму научно-технических новинок, нельзя было сказать, что МКЭК заморозил или вообще повернул вспять развитие человечества. Параллельно с многократным сокращением населения Земли Комитет внедрял автоматизацию производства, возобновляемые источники энергии, переработку отходов жизнедеятельности. Все меньше требовалось ресурсов - в том числе и людских. Работу, для которой когда-то требовался целый заводской цех с десятками людей персонала, теперь выполнял один инженер с терминалом. С провозглашением Империи движение по этому пути значительно ускорилось. К тому же, проедание старых технических наработок сменилось их совершенствованием. Ускорение развития и более активная модернизация становились новой глобальной идеей, пришедшей на смену предотвращения экологической катастрофы.
   В результате, вслед за кризисным периодом и довольно продолжительной эпохой стабилизации и застоя, с конца двадцать второго века наметился общий перелом в развитии. Медленно, но верно, экономический и научно-технический потенциал человечества начал расти, а с ним пошли в рост и амбиции возрождающейся цивилизации. Именно на волне этих амбиций были созданы новые революционные технологии. Нуль-транспортировка, что позволяла мгновенно перемещаться от звезды к звезде. Мобильные сборочные системы, автоматически собиравшие здания, объекты инфраструктуры и даже целые города в любом месте. И, конечно же, мгновенная связь, благодаря которой информация наконец-то преодолела пресловутый световой барьер. Соединив эти три технологии в рамках одного, поистине беспрецедентного в мировой истории, проекта, человечество наконец-то осуществило вековую мечту. "Тропинки далеких планет" теперь были не просто доступны. Человек ступал на них как новый хозяин, многократно расширявший свое жизненное пространство.
   Могли бы мы достичь нечто подобное без МКЭК, без Империи? Лично я сомневаюсь.

* * *

   К стандартному жилому корпусу стандартного города вполне применима пословица "увидел один - считай, что увидел все". Огромная, в добрую сотню этажей, башня; каждый этаж - замкнутый коридор с дверями, ведущими в стандартные квартиры. Я живу в стандартной квартире и знаю, что это за зверь. Кухня, туалет с душем, гостиная, одна-две спальных комнаты, в зависимости от численности семьи. И, конечно же, входная дверь с системой автоматического опознания хозяев.
   Проектировщики стандартных жилых корпусов и квартир стремились совместить две вещи: умеренность и комфорт. Получилось довольно аскетично, но, как говорится, "жить можно".
   На дворе, конечно, уже не двадцать первый век. С началом активного заселения других планет, многие ограничения, введенные МКЭК, были сняты. Так, потребление материальных благ практически не нормируется, были бы деньги. Кроме того, если в стандартной квартире тебе тесно, вышеназванные деньги дают тебе возможность прикупить вторую, третью, четвертую квартиру. Можно, при наличии средств, купить весь этаж и устроить себе роскошные апартаменты. Единственное, что навсегда ушло в историю - особняки, виллы и "родовые поместья" на морских побережьях или у заповедных лесов.
   Впрочем, большинство подданных Империи не могло себе позволить даже минимальное улучшение жилищных условий за свой счет. Я, с женой и сыном, живу в стандартной квартире. Герман Ли жил в стандартной квартире, правда, в одиночестве. И о его стандартной квартире как раз пойдет речь.
   Странности начались с самого входа. Как я уже говорил, входная дверь имеет встроенную систему опознания и открывается только тем, кто распознан ей как хозяин. Если же ты пришел в гости, то войти сможешь, только если хозяин согласен тебя пустить и откроет дверь изнутри - с панели управления, то есть, по большому счету, вручную. Разумеется, на всяких воров и грабителей это правило распространяется как законы гравитации на птиц. Эти ребята давно уже навострились прожигать двери лазерами, выводить из строя с помощью электромагнитного излучения определенных частот и мощности, а то и вовсе обманывать систему опознания. Так вот, судя по тому, что входная дверь сама и практически без задержки отворилась мне навстречу, над ней поработали люди, имеющие нелады с законом. На Нэфусе их хватает, так что я не сильно удивился. Сильно удивился я потом, вспоминая свои последующие действия.
   Мне бы, столь своевременно почувствовав неладное, сразу развернуться и уйти - из жилого корпуса, из города, и вообще, с этой незаконопослушной планеты. Зачем рисковать, зачем лезть на рожон? Да затем, что тот, кто не рискует, тот... сами понимаете.
   А еще я подумал так. Лично мне-то чего бояться? Ну обчистили квартирку Германа, так это, в конце концов, его проблемы. Грабители, правда, могут быть еще внутри, но такой вариант представлялся мне маловероятным. Так что, взвесив все "за" и "против" и найдя последние достойными пренебрежения, я смело шагнул в открывшийся проем.
   Быстро выяснилось, что никто Германа Ли не грабил. Видимо, у него нечего было взять. Затем я узнал, что проблем у Германа нет - вообще. Уже нет и быть не может.
   Мой информатор валялся на полу в гостиной, переоборудованной под рабочий кабинет. Свежий труп с дыркой в беспокойной голове. И, стоя рядом с этим трупом, глядя на него, я понимал, что удивляться тут нечему. Скажу даже больше - такая развязка для Германа была вполне закономерной, учитывая род его деятельности.
   Ну, почему мы всегда крепки задним умом? Почему в тот момент я смог осмыслить уже случившееся, а о том, что теряю время и, соответственно, последние шансы покинуть Нэфус без проблем - даже не задумывался? Вместо этого, холодея от волнения и неожиданной догадки, я полез к компьютеру Германа.
   Догадка подтвердилась. Включить можно, а вот воспользоваться - ни-ни. Даже загрузка остановилась на полпути. Как у любого компьютера с пустой постоянной памятью.
   Хотелось взвыть от досады, да меня опередили. Тишину почти пустой квартиры разорвало несколько грубых голосов.
   - Стоять! Ни с места! Полиция! - прозвучали они, на разный лад сообщая мне одну и ту же информацию. Что я попался, что меня застигли на месте якобы моего преступления, что мне вряд ли теперь отвертеться.
   Или, что дело дрянь. Мое дело, если кто не понял.

* * *

   Все-таки, ни одно благое дело не обходится без отрицательных последствий. Даже деятельность МКЭК, которой мы обязаны своими нынешними достижениями. Потому как именно Комитет-благодетель привел нас к такому забавному парадоксу. В наши дни плевок в неположенном месте или срубленное "не там" дерево считается более тяжким преступлением, чем даже убийство человека. Кражи-грабежи и вовсе могли отдыхать. И ничего странного тут по большому счету нет. Ибо, сосредоточив силы на спасении окружающей среды, нашего общего дома под названием "планета Земля" и биологического вида Homo Sapiens, мы, то есть, человечество, обесценили жизнь отдельного индивида. От принципа самоценности любой человеческой жизни мы перешли к делению людей на тех, кто нужен и кто не нужен. Причем подавляющее большинство оказалось в последней категории.
   Де-юре это деление уже не действует, что не мешает ему проявляться повсюду - в уголовном законодательстве, решениях, принимаемых государственными органами, поведении простых людей. Убитый человек - это с наибольшей вероятностью, ненужный человек, чего о нем переживать? Про собственность отдельного человека и говорить нечего. Просто способ проедания ресурсов планеты - даром, что уж давно не единственной. И преступность - непобедимая, не поддающаяся перевоспитанию... Кто знает, может, она стала одним из следствий переоценки ценностей в период работы МКЭК.
   Впрочем, сие обстоятельство мне в некоторой степени на руку. Вряд ли, даже при пессимистическом варианте мне грозит что-то страшное. Скорее всего, отделаюсь несколькими годами перевоспитания на этой негостеприимной планете.
   Я это понимал. И полицейские Нэфуса это понимали. Но последним это понимание не мешало играть свою роль до конца и с каким-то нездоровым служебным рвением.
   Спектакль под тафтологичным названием "поимка преступника на месте преступления" начался еще там, в квартире Германа Ли, когда я, застигнутый в одной комнате со свежим трупом, пытающийся влезть в хозяйский компьютер, оказался под дулами сразу нескольких лазерных излучателей.
   - Стоять! Ни с места! Полиция!
   Я понимаю, взять преступника "тепленьким" для полицейских такая же редкая удача, как для журналиста вроде меня - уломать на внеплановое интервью кого-нибудь из высокопоставленных чиновников. Отсюда и такой энтузиазм.
   - Орудие преступления?...
   Пара прибывших на захват криминалистов бросилась на поиски хоть какого-нибудь оружия в квартире. Будучи найденным, оно немедленно попадет в категорию "орудие преступления". Еще один криминалист провел небольшим приборчиком по моим рукам, видимо, снимая отпечатки пальцев. Затем он с этим же приборчиком принялся ходить по квартире, подводя его, то к стенам, то к мебели.
   - Все сходится, - вещал тем временем, ни к кому конкретно не обращаясь, полицейский, руководивший задержанием, - и время, и дата, и адрес. И даже то, что убийца - рыжий. Трудно спутать.
   Предпоследняя фраза, будучи произнесенной сугубо нейтральным тоном, все же воспринялась мной как оскорбление. Ну откуда, скажите на милость, такое отношение к людям с рыжими волосами? То пренебрежение, то подозрительность, то вульгарная издевка. Предрассудок хуже расизма или национальной розни, хотя бы потому, что эти патологии давно ушли в прошлое - вместе с расами и национальностями. Кстати, сам полицейский был смуглым, лысеющим, с темно-коричневыми бакенбардами и слегка раскосыми глазами. То есть, не далеко отстоящим от нормы.
   - Ну что, - обратился он ко мне с лукавой улыбкой, - будем признаваться, или?...
   Я помотал головой.
   - Орудие преступления не найдено, - сообщил тем временем один из криминалистов, - установлено, однако, что убийство совершено при помощи...
   - Выкинул! - рявкнул, заглушая негромкий голос криминалиста, полицейский, руководивший задержанием, и довольно сильно хлопнул меня по плечу, - признай, рыжий, ты его выкинул!
   - Куда? - спросил я отстраненно и вздохнул. Глупость несусветная, ибо стандартные жилые корпуса, во-первых, герметичны, а во-вторых, никаких укромных мест в них попросту не предусмотрено. Излишество, да будет вам известно.
   Впрочем, вряд ли полицейский был настолько глуп, чтобы не знать этого. И этими своими возгласами он вовсе не пытался сформулировать какую-то правдоподобную гипотезу. Он хотел другого - вывести меня из состояния равновесия, напугать и, тем самым, лишить воли. Превратить в удобный материал для обработки.
   - Ты учти, рыжий, - тон полицейского из громогласного стал вкрадчивым, а улыбка бесследно улетучилась, - жизнь - штука тяжелая. И опасная. Особенно у нас, на Нэфусе...
   Видал я таких философов. С барной стойкой вместо трибуны.
   - ...и случиться может всякое. Например, случайный выстрел на улице, по пути в участок. Раз - и нет... кое-кого. А в протоколе напишем: "случайный выстрел".
   Господи, ну что за примитивизм пополам с наивом?! На кого это рассчитано? На подростка, не оплатившего конфетки в магазине?
   - Ладно, - этим многозначительным словом полицейский дал понять, что разговор окончен, - не хочешь говорить здесь - поговоришь в другом месте. Наш следователь тебя быстро... разговорит.
   Следующую ночь я провел в участке, конкретно - в одной маленькой одноместной комнатке с герметичными стенами и дверями. И без всяких ужасов, что, по мнению моего собеседника-полицейского, должны были себе вообразить задержанные. Не было никаких пыток, избиений и подсаживания в одну камеру с десятком уголовников. Напротив, меня в участке даже накормили, а кровать, бывшая в "моей" камере единственной мебелью, оказалась вполне пригодной для сна.
   На следующий день, ближе к полудню, я предстал перед следователем - маленьким, щуплым человечком с узким неприметным лицом и головой, лишенной всяких признаков растительности. Выглядел он довольно комично, потертый серый костюмчик вызывал ассоциацию с мышью, однако поводов для смеха у меня не было. Взгляд у следователя был далеко не забавный, а пронзительный и парализующий волю. Так мог смотреть удав на свою добычу. После первой же встречи наших взглядов я спешно отвел глаза.
   - Имя? Фамилия? Возраст? - бесцветным голосом отчеканил следователь.
   - Игорь Сальваторе, - повторил я то, что пришлось вчера говорить дежурному по участку, - тридцать лет.
   - Место постоянного жительства? Место работы? Должность? - продолжал тем временем плеваться стандартными фразами следователь. Я знал, что это он так разминается.
   - Город Екатеринбург, - отвечал я без тени энтузиазма, - по стандартной номенклатуре - Земля-7. Работаю в электронном издании "Небула" на должности корреспондента. Может быть, вас еще мой пол интересует?
   - Забыл сказать, - лицо следователя осталось бесстрастным, а голос бесцветным, - хамить, перебивать, глупо острить - не советую. Вы не в том месте. И не в том положении. Будьте добры отвечать на вопросы. Цель пребывания на Нэфусе?
   - Служебная командировка, - ответил я, - мог бы показать документы, но...
   - Я знаю, - отмахнулся от меня следователь таким многозначительным ответом, - вот на этом остановимся поподробнее. Мы изучили коммуникатор потерпевшего и выяснили, что позавчера с него было отправлено сообщение по мгновенной почте. Адресат мог быть вашим полным тезкой и земляком, однако, точно такое же сообщение было найдено в вашем коммуникаторе, изъятом при задержании. Только нашли мы его в другой папке - "входящих", а не "отправленных" сообщений. Как вы понимаете, в этой связи вопрос "знали ли вы потерпевшего лично", не имеет смысла. И лучше я задам другой вопрос: в каких отношениях вы состояли с потерпевшим?
   - Хорошие знакомые, - не задумываясь, ответил я.
   - Вот как. Тогда скажите, господин Сальваторе, что означает это послание - от потерпевшего к вам? Как его понимать? В частности, то, что касается "нехилой сенсации"?
   - Да если бы я только знал... - вздохнул я с неподдельной грустью в голосе.
   - А вы будете утверждать, что ничего об этом не знаете?
   - Разумеется! - воскликнул я, - и... поймите же, наконец - я не убивал Германа Ли! Во-первых, у меня нет оружия, а во-вторых... Ну кому придет в голову убить курицу, несущую золотые яйца?
   - Может и в компьютер потерпевшего не вы залезли? - следователь поднялся из-за стола и прошелся по своему кабинету, в то время как я остался сидеть, - а насчет курицы и яиц я вам вот что скажу. Когда очень хочется кушать, золотые яйца... отходят на второй план. Ведь наверняка потерпевший предлагал вам "нехилую сенсацию" не просто так. Он рассчитывал на определенное вознаграждение, но у вас, как я понимаю, были другие планы.
   - Послушайте, - решив, что лучшая защита - это нападение, я попытался контратаковать, - да с чего вы вообще взяли, что убийца - я? На каком основании? У вас нет ни улик, ни свидетельских показаний, ни даже орудия преступления. Да, вы застигли меня вроде как на месте преступления. Но тогда на каком основании...
   - ...мы вломились в чужое жилище, - докончил мою фразу следователь, - вас это интересует? Да будет вам известно, что об убийстве Германа Ли нас предупредили заранее. Не спрашивайте, кто предупредил - это бесполезно. Да и вряд ли вам поможет. Так или иначе, совпало все, вплоть до примет преступника. Ваших примет, господин Сальваторе.
   - То, что я рыжий... - попытался возразить я, но следователь не дал мне такой возможности.
   - Я же предупредил - не перебивать, - произнес он недовольно, - и дело не в том, что вы рыжий. Просто экспертиза показала, что смерть потерпевшего наступила примерно за полчаса до вашего задержания. Из этого следует, что, кто бы ни был убийцей, вы в момент совершения преступления, скорее всего, были рядом. В пользу этого предположения говорит тот факт, что вас задержали именно в квартире, а не, скажем, в коридоре. Вы смогли попасть внутрь - что затруднительно без разрешения хозяина квартиры и точно заняло бы время, большее, чем тридцать минут. Таким образом, вы при любом раскладе присутствовали на месте преступления в момент его совершения, все видели... но почему-то все скрываете и отпираетесь. Не подскажете причину?
   - Я же сказал, - произнес я устало, - ну не убивал я Германа Ли!
   - А я сказал, что это не имеет значения, - невозмутимо подытожил следователь.

* * *

   Роль ролью, а буква закона должна быть соблюдена. Оснований для того чтобы арестовать меня и предъявить официальное обвинение, действительно не было. Чей-то донос, по всей видимости, анонимный, мог даже не рассматриваться судом. Чтобы сделать подозреваемого подследственным, требовались доказательства посерьезнее, в крайнем случае - чистосердечное признание. На последнее, по всей видимости, и рассчитывали полицейские Нэфуса, задерживая меня и подвергая допросу. Однако ничего у них не вышло. Когда человек на все сто уверен в своей невиновности, против него бессилен даже детектор лжи. Его, кстати, и не пытались применять. Сочли пустой тратой времени.
   Так что вскоре после общения со следователем меня выпустили. Не совсем, конечно, но, по крайней мере, больше не держали в камере. Это называется по старому - "отпущен под подписку о невыезде", хотя подписывать ничего не пришлось. Мои данные вкупе с соответствующими инструкциями просто-напросто были переданы во все космопорты планеты, все контрольно-пропускные пункты города, а на сладкое - на все станции, посты и опорные пункты Сил Противокосмической Обороны (СПКО). Инструкции на мой счет таковы, что из города меня не выпустят, в космопорте откажут в посадке на рейс, а если вдруг у меня есть космический корабль в личном пользовании, и я попытаюсь на нем удрать, за дело возьмутся СПКОшники. По-своему - так что не первое, так второе удачное попадание превратит меня в пыль вместе с кораблем.
   Короче говоря, в моем положении есть как относительный плюс (я на свободе), так и минус, вряд ли столь же относительный. Заключается он в том, что я застрял на этой планете, а те двое суток, на которые оформлена командировка, заканчивались.
   Спасибо уже на том, что местная полиция позволила мне воспользоваться каналом мгновенной связи, оплачиваемым из карманов налогоплательщиков. И с приличным оправданием - мол, в любом случае, вышло дешевле, чем держать меня сколько-то дней или месяцев под арестом. С помощью этого канала и без всякой лишней конкретики я предупредил редакцию о том, что задержусь на Нэфусе и попросил продлить срок командировки еще на неделю.
   Избытком наивности я, конечно, не страдаю. И прекрасно понимаю, что, несмотря на использование современных технологий, процесс предварительного следствия не ускорился ни на йоту. Как и в старинные времена, он мог длиться несколько месяцев, а то и лет. Преступники ведь тоже не стоят в стороне от прогресса, и, в отличие от своих извечных противников, не сковывают себя разного рода формальностями. В общем, я не надеялся на то, что за неделю дело об убийстве Германа Ли будет раскрыто, и с меня снимут обвинение. Единственное, на что я рассчитывал, так это на собственные силы. На то, что сам смогу найти убийцу, а с ним - и доказательства своей непринадлежности к виду горбатых парнокопытных животных.
   Надо сказать, что положение, в котором я оказался, вовсе не сделало меня беспомощным. Во-первых, я по-прежнему располагал суммой, что выделила мне редакция на покупку "нехилой сенсации" у Германа Ли. А во-вторых, не было никаких препятствий к тому, чтобы я потратил эти деньги формально нецелевым способом.
   Хорошо уже то, что о ночлеге мне беспокоиться не нужно, тратиться - тем более. Одна из градостроительных норм, введенных МКЭК, в свое время поставила крест на гостиничном деле. Как известно, новые города изначально строятся, что называется, "на вырост". Сперва создается сам город со всеми сооружениями и инфраструктурой, а затем его начинают заполнять жители. Покуда город не заполнен, его власти всячески поощряют иммиграцию, а для вновь прибывших имеется уйма свободного жилья. Жилье предоставляется бесплатно, но изначально - лишь во временное пользование. Никакой перепродажи, наследования или выкупа, никакого "улучшения жилищных условий". Переселенец получает право собственности на занимаемую квартиру вместе со статусом постоянного жителя данного города. В свою очередь, чтобы претендовать на статус постоянного жителя, необходимо: найти в этом городе работу, заработать на ней стаж не менее одного года, и, конечно же, не иметь проблем с законом. Впрочем, на Нэфусе последняя норма по понятным причинам была необязательна.
   Нэфус-1, на котором я имел несчастье застрять, к новым городам не относился. Напротив, он давно считался заполненным, а значит, закрывшим двери для иммигрантов. Однако это вовсе не означало, что все квартиры во всех жилых корпусах были заполнены. Как правило, отношение заселенных квартир к общему жилому фонду таких городов составляло от 98 до 99 процентов. Каждый город, считающийся заполненным, формировал небольшой нераспределенный фонд жилья на случай чрезвычайных происшествий или для разного рода гостей. Туристов, например, или командировочников вроде меня.
   Любой транспортный модуль оснащен терминалом, через который можно было вывести список всего, имеющегося в городе, "ничейного" жилья. Покинув участок, я не преминул воспользоваться одним из таких терминалов и без особых трудностей подобрал себе временное пристанище. Кстати, квартира Германа Ли, не имевшего наследников, также значилась в списках нераспределенного жилого фонда, однако этот вариант я исключил полностью. Во-первых, квартира наверняка заблокирована полицией и по этой причине не откроет дверь мне навстречу. Во-вторых, ночевать в том месте, где недавно кого-то убили - удовольствие, в высшей степени сомнительное.
   Конечно, какой-нибудь сопливый любитель детективных сериалов мог предположить, что в квартире убитого можно найти какие-нибудь важные улики или информацию, которая поможет в расследовании. Увы, в реальной жизни на это рассчитывать не приходится. Германа ликвидировали профессионалы, а профессионалы не склонны оставлять следов. К тому же все, что может иметь хоть малейшее отношение к делу, с наибольшей долей вероятности выгребла полиция. Игорь Сальваторе с невооруженным взглядом против криминалистов с их мудреной техникой - исход состязания понятен?
   Так что я остановился в другом месте - довольно далеко и от бывшей квартиры Германа Ли, и от полицейского участка, где я провел первую ночь на Нэфусе. После чисто формального осмотра квартиры, предоставленной мне властями города, я сделал три вещи: принял душ, сходил в ближайший магазин за продуктами, и, конечно же, утолил голод с жаждой. Только после выполнения всех этих условий, я мог использовать свой мозг с полной нагрузкой. Избавившись от делового костюма, расположившись на диване и вроде бы ничего конкретно не делая, я начал обдумывать ситуацию. И надумал следующее.
   Первое. В убийстве Германа Ли повинен явно не зловредный сосед. И не ревнивая жена или любовница по причине их отсутствия. Здесь поработал профессионал, вернее даже профессионалы нескольких профилей. Кто-то взломал систему опознания на входе, кто-то удалил все данные с компьютера, кто-то собственно, сделал свое грязное и кровавое дело, а кто-то замел следы. И криминалисты могут сколько угодно ползать по квартире со своей техникой - результатом будет только потерянное время. Ах, да, еще один профессионал выяснил, что Герман Ли связался с Игорем Сальваторе, то бишь со мной, и высчитал время моего прибытия на Нэфус. К этому расчетному времени и была приурочена операция по уничтожению Германа.
   Второе. В деле замешан некий осведомитель, он же доносчик, он же стукач, а также дятел, шпик и барабанщик. Эти и многие другие названия для внештатных сотрудников полиции благополучно перекочевали в некогда рафинированное эсперанто из уголовных жаргонов разных земных этносов... Впрочем, перипетии языковой эволюции меня волнуют куда меньше, чем кое-какие нехорошие догадки относительно этого осведомителя. Прежде всего, то обстоятельство, что он знает меня. По крайней мере - видел, иначе, откуда ему известен мой цвет волос? И еще этот осведомитель был заинтересован не только в убийстве Германа Ли, но и в перекладывании вины на меня. И кто, интересно, это может быть?
   Третье. Из первых двух пунктов следует, что Герман пал жертвой заговора, преследующего цель нейтрализовать не только моего информатора, но и меня в придачу. Один слишком много знал, другой хочет знать слишком много и, что немаловажно, поделиться этим знанием хотя бы с аудиторией "Небулы". Обещанная Германом Ли "нехилая сенсация" могла задеть интересы каких-то влиятельных людей - хоть во власти, хоть в преступном мире. Причем, задеть настолько, что скандал двухлетней давности показался бы потасовкой дошколят. Осознав сие, влиятельные люди приняли соответствующее решение, а остальное было делом техники. И денег, коих, судя по всему, влиятельные люди не жалели.
   Четвертое и последнее. Все эти размышления, конечно, небезынтересны, но в решении главной задачи - доказательстве моей невиновности, они бесполезнее застольной болтовни. Потому что заказчиков подобных преступлений, что называется, за руку не ухватишь, а что касается исполнителей... Найти таких людей на Нэфусе легко только заказчику. Широкий выбор и жесткая конкуренция. А вот виновников конкретного преступления искать не легче, чем пылинку в космосе.
   Впрочем, один позитивный вывод из моих размышлений все-таки напрашивается. Виновники убийства Германа Ли вовсе не собираются применять аналогичные меры ко мне. Действительно, зачем убивать журналиста, прославившегося громким разоблачением? Зачем делать из него мученика? Не лучше ли этого разоблачителя упечь в тюрьму? Пусть ненадолго, но сам факт судимости не оставит на моей карьере камня на камне. А поскольку мои недоброжелатели выбрали этот вариант, я могу не бояться выстрела в спину. И в упор - тоже. Бояться стоит разве что давления на следствие и подделки доказательств. Потому как, решив упрятать меня в тюрьму, виновники убийства Германа Ли приложат все силы, чтобы претворить это решение в жизнь.

* * *

   Ближе к вечеру, о наступлении которого я мог догадаться только по цифрам на часах, мой коммуникатор ожил. А прочитав входные параметры сигнала, я буквально похолодел насквозь ибо сообщение судя, по всему пришло, с того света, от моего покойного информатора. И едва не разнесло в пыль мое атеистическое мировоззрение.
   Робким движением дрожащего пальца я открыл послание, с замиранием сердца начал читать, и... успокоился. Ибо "письмо с того света" оказалось очередной уверткой Германа - не лишенной гениальности, кстати говоря.
   "Здравствуй, Игорь, - гласило послание, - если ты читаешь эти строки, значит ты все еще на Нэфусе. Спустя минимум двое суток после моего сообщения по "мгновенке". А раз ты еще на Нэфусе, значит, ты влип, журналюга. Мне, по всей видимости, не лучше, но тебя это вряд ли успокоит.
   Пригласив тебя по "мгновенке", я, что называется, "про запас", заготовил это сообщение. Его, в случае моей весьма вероятной кончины, должна была отправить с коммуникатора специальная программка, которую трудно выявить, а еще труднее - стереть. Даже выключение коммуникатора не поможет - в этом случае его активирует в условленное время другая программка. Круто, согласись?"
   Да, Герман Ли даже перед лицом смерти остается Германом Ли со своими слабостями и заморочками. Склонность к расхваливанию своих талантов и умений - одна из них... Но, что же там дальше?
   "Не исключено, Игорь, что нехорошие люди перехватили мое мгновенное сообщение и знают о твоем скором приезде. В этой связи, вполне вероятно, что на Нэфусе тебя попытаются убить, подкупить или повесить на тебя мое убийство. Но, если ты читаешь это письмо, то, по крайней мере, первый из вариантов отпадает. Второму и третьему советую сопротивляться изо всех сил - ибо дело того стоит. Если удастся довести его до конца, то тебя наверняка ждет улучшение материального положения без всякого подкупа. А в тюрьму отправятся те, кто заслужил.
   Если, невзирая на мою гибель, тебе по-прежнему нужна упоминаемая ранее нехилая сенсация, обратись к Рику по прозвищу Ястреб. Его можно найти в заведении под названием "БарРакуда".
   Конец сообщения.
   Я слышал, что в старинные времена, человеку, приговоренному к смерти, давалось так называемое "последнее слово". Это просто так говорят - "слово", на самом деле количество слов в подобных случаях практически не ограничивали. Дабы осужденный на смерть последний раз открыл рот и выговорился. В зависимости от характера смертника, его "последнее слово" могло быть как потоком нецензурной брани, так и объектом цитирования, сродни литературным шедеврам. При этом во всех "последних словах" было нечто общее, а именно, стремящаяся к нулю информативность. Если в "последнем слове" содержалась какая-то ценная, полезная или просто важная информация, то попадала она туда по чистой случайности.
   Герман Ли пошел по такому же пути. Чувствуя приближение собственной гибели, он состряпал некое подобие "последнего слова" и предпочел потратить его на общие фразы и, отчасти, на самовосхваление. Внимание же заслуживала лишь пара последних предложений - насчет Рика Ястреба и "БарРакуды".
   Похоже, наш покойный любитель проникать в чужие секреты работал не один. А может просто решил подстраховаться, скопировал добытый материал и отдал его... ну, скажем, другу на хранение. Хотя, что это за друг такой, с прозвищем вместо фамилии? Рик Ястреб... Уж не из ссыльных ли этот тип? Несмотря на свой род занятий, весьма сомнительный с правовой точки зрения, Герман все же считал, что находится по эту сторону закона. С трудом верилось, чтобы он якшался с уголовниками... А с другой стороны, мы не так близко знакомы, чтобы я мог делать подобные утверждения.
   И, вообще, вместо того чтобы предаваться праздным раздумьям, мне следовало брать ноги в руки и искать этого Рика - хотя бы для того чтобы его не нашли раньше меня. Иначе говоря, если мне нужна "нехилая сенсация", или, на худой конец, слабенькая зацепка, я должен отправляться в "БарРакуду". Чем быстрее - тем лучше.
   Разумеется, я, не будучи аборигеном этого города, понятия не имел, где находится заведение с таким своеобразным названием. Не было его адреса и в посмертном послании Германа. Впрочем, проблем с поиском не должно было возникнуть даже при таком раскладе - благодаря моему относительно новому коммуникатору.
   Глубоко ошибаются те, кто считает эти устройства просто средствами связи, сродни таким их предшественникам, как телефон, телеграф или почтовый голубь. Технический прогресс, некогда почти полностью сосредоточившийся на трех китах, а именно, связи, электронике и информации, буквально пропитал нашу жизнь разнообразными информационными системами и сделал возможным подключение к ним хоть через утюг, правда при условии наличия у этого утюга соответствующих устройств - подключения, ввода и вывода. Конечно, это имело и определенные побочные эффекты. Один из них - это уже упоминавшаяся возможность взлома системы опознания жильцов, причем, взломщик мог сидеть хоть на другом конце города, хоть на другом континенте. Но есть и плюсы, например, легкость, с которой приезжие могут знакомиться с городом.
   Чтобы найти "БарРакуду" или любое другое заведение, мне было достаточно сделать две вещи: войти, хотя бы через коммуникатор, в информационную сеть города и ввести название искомого объекта. В ответ поисковая система указывала расположение объекта на городской карте, выводила маршруты транспортных модулей, проходящих мимо него, а еще - предоставляла кое-какие сведения об объекте. Остальное было делом техники, а также моей расторопности.
   Введя слово "БарРакуда" в строке поиска и получив результат, я поначалу опешил. Догадки об уголовных знакомствах Германа начали сбываться. Мало того что искомое заведение находилось в одном из спецрайонов для ссыльных, так оно вдобавок имело отрицательный репутационный рейтинг. Последнее означало, что посетителю подобных заведений может грозить опасность. Не в том смысле, конечно, что любой, кто заходит в ту же "БарРакуду", будет ограблен или убит. Тем не менее, статистика преступлений указывала на ненулевую вероятность подобного развития событий.
   Мялся и мешкал я не долго. Сочтя, что гипотетическая угроза жизни и здоровью все же лучше весьма вероятного лишения свободы и гарантированно погубленной карьеры, я собрался и пошел к остановке транспортных модулей.

* * *

   Возле КПП, за которым начинался нужный мне спецрайон, я задержался меньше чем на минуту. Дежуривший сотрудник полиции, сверившись с моими данными, без разговоров отключил защитное поле на моем пути и только хмыкнул, провожая меня взглядом. Правильно, мол, заходишь. Привыкай.
   Собственно, если не считать стены высотой пять метров и дорог, перекрытых КПП с силовыми полями, в этом районе я не заметил ничего особенного. Все те же стандартные строения и все та же атмосфера вечернего города, отдыхающего от трудового дня. Во всяком случае, никто здесь не спешил прирезать или застрелить одинокого прохожего.
   Ах, да, забыл упомянуть о, пожалуй, самом заметном отличии специального района от обычного. Через него не ходят транспортные модули. Как следствие, мне пришлось сперва пройти около сотни метров от остановки до КПП, а затем еще прошагать чуть больше полукилометра, чтобы, с помощью загруженной в коммуникатор карты, найти искомое заведение.
   "БарРакуда" или, как на самом деле гласила вывеска, "Бар "Ракуда", в полном соответствии с первой частью своего названия, был обычным кабаком, размещающимся на цокольном этаже стандартного служебного корпуса. Спрятав от греха подальше коммуникатор, единственную вещь, представляющую ценность, я спустился внутрь... и чуть не споткнулся о тело, лежащее поперек входа. С виду нельзя было понять, то ли человек мертвецки пьян, то ли мертв по-настоящему. Последнее нельзя было исключать, учитывая статус района и репутацию заведения. Осторожно перешагнув через лежащего человека, я прошел в зал и огляделся. А потом тяжело вздохнул.
   Против этой, не то традиции, не то вредной привычки человечества - потреблять алкоголь и другие дурманящие вещества, в свое время оказался бессилен даже всемогущий МКЭК. Свертывание промышленного производства спиртных напитков обернулось лишь очередным самогонным бумом, а введение уголовной ответственности за пьянство лишь загнало эту форму досуга в подполье. Комитет, конечно, не сдавался и ввел запрет на въезд в системообразующие города для всех лиц, уличенных в нетрезвом состоянии. На какое-то время проблема была решена, однако с началом космической экспансии человечества антиалкогольные законы были отменены. Производство спиртных напитков возобновилось, и, о, чудо, на эти напитки нашлись покупатели. И немало, надо сказать.
   Лично я не потребляю спиртное со времен выпускного вечера в колледже, да и в юные годы ограничивался кружкой-другой пива "за компанию". Вполне естественно, что запах спиртного, перегара, их верного спутника табака, а также вид людей, служащих источниками этих запахов, не вызывали у меня ничего кроме раздражения и желания поскорее покинуть это место.
   А ведь еще придется в себя влить энное количество спирта - чтобы не вызывать подозрений.
   - Эй, мужик, - окликнул меня толстый, похожий на пивную бочку, бармен, словно угадав мои мысли.
   - Вы - ко мне? - переспросил я робко.
   - Конечно. Или ты видишь еще кого-то, кто приперся сюда и стоит, глазами хлопает? Ты что-нибудь брать будешь?
   - Честно говоря, я не собирался... пить, - сказал я все тем же робким голосом, - честно говоря, я сюда на деловую встречу пришел. Мне нужен Рик Ястреб. Не могли бы вы?...
   - Не мог, - довольно грубо перебил меня бармен, - ты, стукач что ли? Или легавый, а меня за стукача держишь?
   Несколько посетителей почти синхронно повернули головы в мою сторону. Один даже из-за своего столика вылез. Несколько взглядов, не суливших ничего хорошего, буквально впились в меня.
   - Нет, нет! - поспешно замахал я руками.
   - Да ты видимо тупой, - ухмыльнулся бармен, облокотившись на стойку, - или впервые в нашем заведении. Да будет тебе известно, в бар "Ракуда" приходят либо чтобы выпить, либо чтобы пошпионить. И ты можешь "ненекать" сколько угодно, но в баре "Ракуда" верят только поступкам. Я понятно объясняю?
   - Более чем, - вздохнул я, - дайте... две кружки пива. И чтоб пены побольше.
   Последние две фразы я произнес довольно громко, благодаря чему другие посетители практически сразу потеряли ко мне интерес.
   - Вот и отлично! - сверкнул белозубой улыбкой бармен, - подойди к этой машинке для оплаты.
   Подобно тому как в свое время монеты были вытеснены бумажными деньгами, а бумажные деньги, в свою очередь вышли из обихода благодаря банковским карточкам, на смену вышеназванным карточкам пришли платежные устройства, они же "платежки". На маленький экранчик вводится сумма, например, стоимость купленных товаров, затем считывается отпечаток пальца плательщика, и введенная сумма автоматически снимается с его банковского счета. С одной стороны, это очень удобно, ведь не надо таскать с собой ни наличности, ни карточки, и, разумеется, нет риска их где-то забыть или потерять. Как говорится, все свое ношу с собой. Другое дело, что банальная встреча с грабителями, в былые времена, в большинстве случаев, проходившая бескровно, теперь могла закончиться членовредительством. Ведь это так соблазнительно - отрезать жертве палец и в ближайшем отделении банка перевести все деньги на свой счет.
   Впрочем, бармен или кто-то из его клиентов и не думали меня калечить. Оплата была произведена, что называется, в штатном режиме. То есть, цивилизованно.
   - Да, и кстати, - вполголоса обратился ко мне бармен, когда я, держа в каждой руке по пивной кружке, уже собирался отойти от стойки, - Ястреб сидит во-о-он за тем столиком.
   - Спасибо, - прошептал я.
   С кружками, пена из которых уже вылезала наружу, я направился к одному из столиков в дальнем углу. Сидевший за ним невысокий широкоплечий тип с короткой стрижкой встретил меня хмурым и ни с какого боку не приветливым взглядом.
   - Здравствуйте, - обратился я к нему, - можно присесть?
   - Вон, рядом соседний столик, - пробурчал тип, - там и сиди.
   - Вы не поняли, - не сдавался я, - Герман Ли...
   - Что - Герман Ли? - тотчас насторожился мой собеседник.
   - Вы ведь Рик Ястреб, да? - вполголоса спросил я, и тип еле заметно кивнул, - короче, надо поговорить.
   - Поговорить? - гаркнул Рик на весь зал, вставая из-за стола, - щас я с тобой поговорю! Щас отойдем и я так с тобой поговорю...
   Я едва успел поставить кружки на стол, как Рик, схватив за плечо, буквально потащил меня через зал к двери, подсвеченной табличкой с надписью "туалет".
   - Только без крови, Ястреб, - напутствовал нас бармен, - и ничего не разбей... лишнего. А то ремонт за твой счет.
   - Не вопрос, - отвечал Рик, не замедляя шагу.
   В туалете он первым делом довольно грубо толкнул меня, приперев к пластиковой стене.
   - В чем дело? - спросил я, не понимая.
   - А это я у тебя хотел бы спросить, - спокойным, но с едва заметной ноткой угрозы, голосом отвечал Рик Ястреб, - в чем дело? Конкретизирую: в чем дело с Германом Ли? И чего тебе от меня надо?
   - Германа убили, - просто, без ненужных предисловий, сообщил я, - но он успел предупредить меня, что в случае его смерти я должен обратиться к тебе.
   - Да что ты говоришь! - воскликнул Рик, - а откуда я знаю, что он тебя предупредил? Что это не ты его пришил? И что не пришел теперича по мою душу?
   - Ну, на первый вопрос я могу ответить, - сказал я, доставая коммуникатор и открывая последнее сообщение от Германа, - видите? В конце ваше имя и название этого места.
   - Хм... И точно, - произнес Рик Ястреб, прочтя сообщение, - а можно номер посмотреть?
   Я высветил номер на экран. Рик достал из-за пазухи, вернее, скорее всего, из внутреннего кармана куртки свой коммуникатор, нашел в списке номер Германа Ли. В течение трех минут он несколько раз сравнивал каждую цифру из обоих номеров. Затем слегка кашлянул и убрал свой коммуникатор за пазуху.
   - Ну, допустим, сообщение правильное, - сказал Ястреб вальяжно, - из правильного источника... Не буду отрицать, с Германом мы знакомы... Стоп, а ты случайно не тот журналюга?...
   - Тот, - подтвердил я, - тот самый журналюга с Земли, который, с помощью Германа Ли, разоблачил местную полицию.
   - Молодец, конечно, - вроде как похвалил меня Рик, - вот только насчет Германа Ли ты попал пальцем в небо. Не всех фигурантов назвал.
   - В смысле?.. - не понял я.
   - В смысле, сам по себе этот Герман хрен бы чего накопал. Не вопрос, парень он умный... был, но, слегка, "того". Откуда ему, редко вылезающему из своей стандартной конуры, знать про делишки местных властей?
   - А вы?...
   - А я из тех, кто видел эти делишки, причем с правильной стороны. Вот только кто поверит словам простого ссыльного, да еще и ничем не подкрепленным? Доказуха была нужна, материалы всякие. Отчеты, там, фото с видео... И кто-то авторитетный, от кого эти сведения вроде как исходят.
   - То есть?...
   - То есть Герман, которого я знал, не спрашивай, откуда, смог полазить по сети, взломать несколько компьютеров, и нужные материалы найти. А ты, журналюга всеимперского значения, стал тем, через кого мы эти материалы придали огласке. Понял?
   - Конечно.
   - Что касается "нехилой сенсации", выражение мое, кстати говоря... Короче, хрен бы Герман Ли и здесь чего-то узнал, не устройся я незадолго до этого лаборантом в НИИ при "Нэфус Фарма".
   - Я понял! - воскликнул я с радостью озарения, - вы с Германом - что-то типа напарников.
   - Напарники у легавых, - отрезал Рик, - короче, журналюга, я не буду долго распространяться и спрашиваю прямо - сколько?
   - Чего? - не понял я.
   - Денег. Бабок. Манонов. Сколько ты со своей конторой готовы выложить за "нехилую сенсацию"?
   - А какая часть полагалась вам?.. - осведомился было я, но Рик Ястреб только нахмурился в ответ.
   - Ты это брось - части, проценты, доли. Учитывая, что второй, как ты говоришь, напарник приказал долго жить, мне полагается сто процентов. Ну как? Я слушаю.
   Я назвал сумму, выделенную редакцией "Небулы".
   - Не густо, конечно, - проворчал Рик, - по земным меркам. Хотя в этой дыре - сойдет. Ну, слушай, журналюга. В одной из лабораторий "Нэфус Фарма" исследуют чужих.
   - Чего? - я от удивления даже поперхнулся.
   - Чужих. Исследуют, - медленно, отдельными словами, как для умственно отсталого, повторил Рик, - сам видел.
   - А ты уверен, что...
   - Что это чужие? Конечно! А кем еще могли быть прямоходящие крысы длиной чуть больше метра?
  

2. ПРЕСТУПНИК

   Как говорится, про слона-то я и забыл. Или не заметил, как там правильно звучала эта пословица? Дело тут, конечно, не в слонах, но, тем не менее, смысл примерно тот же. Как-то забыл или, как говорится, руки не дошли у меня упомянуть о тех, кому пришлось сыграть в этой истории чуть ли не главную роль.
   Чужие. Они же миганы, они же разумные прямоходящие грызуны, или, как их называют ученые, Rodentus Erectus Sapiens. Они же единственные представители внеземного разума, известные человечеству на сегодняшний день. По этой причине большинство людей, не желая запоминать ни самоназвания, ни, тем более, научного названия этих существ, привыкло их называть просто и обобщенно - "чужие". Позаимствовав этот термин не то из старинного фильма, не то из литературы тех же времен.
   Знакомство, а затем и официальный контакт Империи с миганами произошел в конце двадцать четвертого века при весьма неприятных обстоятельствах. Дело было даже не в корабле энной по счету межзвездной экспедиции, обстрелянном флотилией чужих. Объективно говоря, огонь со стороны миганов велся неприцельный, маломощный и с чисто предупредительными целями. Именно на этой предупредительности настаивала их делегация на первых переговорах между двумя разумными расами. Основным неприятным моментом в этой ситуации было охлаждение нашего экспансионистского пыла.
   До встречи с миганами человечество успело колонизовать не один десяток планет и предпринять не меньше сотни межзвездных экспедиций. Эти достижения, не будучи существенными в масштабах галактики, по меркам одной, молодой и не очень многочисленной, разумной расы выглядели впечатляюще. Во всяком случае, их оказалось достаточно, чтобы мы поверили, будто вся галактика у наших ног, а наше жизненное пространство ничем не ограничено.
   Теперь же наступил момент отрезвления. Оказалось, что Земля - не более чем галактическая окраина и захолустье, и что именно ее окраинное расположение обусловило ту легкость, с которой человечество до сих пор расширяло свои владения. Просто на тот кончик рукава галактической спирали не нашлось других претендентов. Мы бы, возможно, так и считали до сих пор себя единственными носителями разума во вселенной, если бы не вздумали продвигаться вдоль "нашего" рукава к центру галактики.
   Итоги тех первых переговоров и общий расклад обескуражили человечество. Миганы, биологически довольно близкие нам существа, не меньше нашего нуждались в планетах земного типа. Собственно, на одной из таких планет в свое время и зародилась их раса. Как и на Земле, тамошние грызуны были первыми млекопитающими и первыми всеядными животными, однако, в силу каких-то малопонятных обстоятельств, дальнейшая эволюция пошла другим путем. То есть, для биологов вроде как ничего непонятного не было. Ведь грызуны не только более древние существа, чем приматы - они еще и более приспособлены к окружающей среде. Соответственно, малопонятным было как раз стечение тех обстоятельств, что привело к появлению на Земле разумного человечества. Но тогда, в первые годы контакта, биологи со своими выкладками все больше молчали. Слово же с самого начала взяли специалисты совсем другого профиля.
   Конечно, в период работы МКЭК, военные оказались на острие его удара примерно в той же степени, что и транснациональные корпорации. Оружие, его производство, не говоря уж о применении, вполне справедливо считалось одним из главных факторов, угрожающих планете. В результате, от Комитета досталось и агрессивным режимам, и воротилам военно-промышленного комплекса, и разным "умникам", что придумывали новые способы истребления себе подобных. Ядерное, химическое, биологическое и электромагнитное оружие были ликвидированы в первую очередь, арсенал обычных вооружений был сведен к минимуму, необходимому для обеспечения правопорядка. Разумеется, у этой линии нашлось немало противников, но их сопротивление иссякло с упразднением государственных границ и разделением всех населенных пунктов планеты на обычные и системообразующие. Войны остались в прошлом, и примерно на пару столетий Земля стала воплощенной мечтой пацифиста.
   Все изменилось, как только жизненное пространство человечества вышло за пределы одной планеты. Почти сразу же в научных кругах был поднят вопрос о внешней или инопланетной угрозе. Правильнее сказать, что он был не поднят, а, скорее, сам всплыл из каких-то глубин коллективного бессознательного. И не сильно отличался от того, что обычно всплывает.
   Когда обсуждение данной проблемы дошло до высшего руководства Империи, последнее, после недолгого сопротивления, решило возобновить военное производство. Были созданы Силы Противокосмической Обороны, они же СПКО; в обиход снова вошли такие подзабытые понятия, как "военная служба", "командование" и "устав"; в телепередачах, на страницах электронных изданий и просто на городских улицах все чаще можно было встретить людей в погонах. Но главной приметой этого процесса, вошедшего в историю как "ремилитаризация", стали базы СПКО, что росли как грибы на каждой, населенной человечеством, планете. На Земле, к примеру, число этих баз уже исчисляется сотнями.
   Ввиду недостатка опыта, а также четких представлений о пресловутой "внешней угрозе", противокосмическая оборона в те времена строилась по наитию и основывалась на двух, еще допотопных, технологиях: ракетостроении и спутниковой системе. Проще говоря, спутники фиксировали приближение к планете космических кораблей противника, передавали на базы СПКО их координаты, после чего командование принимало решение, в зависимости от которого по чужим кораблям наносились или не наносились удары ракетами, пущенными с планетарной поверхности. С тех пор, кстати, в организации противокосмической обороны мало что изменилось. Повысились количественные характеристики ракет, разрушительные возможности их "начинки", а также разрешающая способность спутников. Да вот еще, в систему СПКО был внесен третий элемент - диссипативный экран, окружающий планету и смягчающий удары оружия противника по ее поверхности и по спутникам.
   Как известно, аппетит приходит во время еды. И адептов "внешней угрозы" уступка в виде создания СПКО только раззадорила. Плюс новоявленные генералы принялись вещать с высокой трибуны, публично поучая власти Империи, снисходительно объясняя им, что, придерживаясь одной, то есть, оборонительной, стратегии и одного вида вооружений, войну выиграть невозможно. И, чего следовало ожидать, дальнейшие уступки милитаристам начали расти как снежный ком.
   Был создан Военно-Космический Флот, началось проектирование и масштабное производство космических кораблей боевого назначения. Непригодные для жизни планеты все чаще становились полигонами для проведения военных учений Флота. Вдобавок, военная подготовка была введена в качестве обязательного предмета для студентов ВУЗов и учащихся старших классов. Не остались в стороне и более младшие возрасты - на их неокрепшие и девственно-чистые головы обрушился целый поток пропагандистского материала. Плакаты, мультики и комиксы пугали детей злобными и уродливыми пришельцами, а также прославляли мужество имперских воинов. Про конкурсы детских рисунков на темы "Убей чужого" и "Защити меня" (последние предназначались для приманки новобранцев) я уже молчу, дабы не отнимать хлеб у историков.
   В общем, за считанные десятилетия мирная Империя превратилась в агрессивно пыхтящего ежика, ощетинившегося на всю галактику разнообразным оружием. Оставалось только пустить это оружие в ход, а вернее, найти достойный объект для его применения. И, скорее всего, если бы не было миганов, кто-нибудь бы их обязательно придумал.
   Нетрудно представить себе реакцию человечества на контакт и итоги первых переговоров с чужими. Люди по сути дела остались "с носом", а, вернее, с тем ничейным краешком галактического рукава. Путь к центру галактики был перекрыт владениями миганов, а для того чтобы "перепрыгнуть" последние, у нуль-двигателей человеческих звездолетов не хватало мощности. Вот тогда-то, в некоторых горячих, но высоко расположенных, головах возникла идея проучить новоявленных "братьев по разуму". И армада боевых кораблей Империи, без дипломатических прелюдий, двинулась к ближайшей, выявленной астрономами, миганской планете.
   Увы и ах! Реакция чужих на старт имперской армады была молниеносной. Вблизи планеты, избранной нашим командованием в качестве объекта нападения, была сосредоточена большая часть военно-космических сил миганов. Помимо численного перевеса, противник превосходил наш Флот по техническим и боевым характеристикам. По всей видимости, не было у миганов ни столетий мирной жизни, ни иллюзии одиночества во вселенной, ни, как следствие, застоя в военно-техническом развитии.
   Сражение закончилось, едва успев начаться. Из семидесяти пяти кораблей армады, обратно вернулось меньше десятка, и то благодаря своевременному отступлению (по существу - бегству) в нуль-переходы. Не помогло даже тактическое мастерство адмирала, командовавшего вторжением. Кстати, именно из этого адмирала в итоге сделали "крайнего", свалив на него ответственность за поражение. Бравый вояка сперва лишился должности, затем части государственных наград, и, наконец, был досрочно отправлен на пенсию.
   Впрочем, поражение не имело для Империи никаких катастрофических последствий, кроме, конечно, людских и технических потерь. Видимо, чужие не были готовы к ведению полномасштабных боевых действий. Обе стороны поспешили замять этот, как его называли в официальных СМИ, "неприятный инцидент", и выразили намерения поддерживать статус-кво. На все тех же, невыгодных для человечества, условиях.
   Было подписано ряд соглашений, в том числе, по торговле и технологическому обмену. Официальная пропаганда спешно начала понижать градус ксенофобии в человеческом обществе. Однако ни о каком вечном мире и дружбе не могло быть и речи. Империя использовала мирную передышку для модернизации Военно-Космического Флота, разработку новых видов вооружения и, что греха таить, подготовку реванша.
   Следующий конфликт произошел спустя примерно полвека после первого и закончился ничем. Это если не считать нескольких разбитых гигантских крейсеров с нашей стороны и энное количество сожженных боевых кораблей чужих. Почему-то миганы предпочитали малые боевые корабли большим, тем самым повышая как свою огневую мощь, так и риск больших потерь. Новый договор между Империей и чужими был заключен по инициативе последних, и, хотя он вновь лишь зафиксировал текущее положение дел, наше высшее военное и политическое руководство не без оснований поставило себе в заслугу итоги той кампании.
   Действительно, "ничья" после сокрушительного поражения выглядела ощутимым прогрессом и недвусмысленно обозначала тенденцию, которая в итоге привела бы к сокрушительному поражению уже другую сторону. Кроме того, определенный политический эффект имел сам факт мирной инициативы со стороны миганов, кому-то показавшийся взмахом белого флага. На самом деле эта инициатива отражала лишь степень благоразумия сторон конфликта и быстроту, с которой была осознана его бесперспективность. Проще говоря, мир предложил тот, кто первым понял, что победа любой ценой ему не нужна.
   Снова возобновилась торговля и сотрудничество между двумя разумными расами. И подготовка к новой войне - тоже. Но и другие направления развития не стояли на месте. В частности, идея хотя бы частичного решения проблемы жизненного пространства мирным путем.
   Дело в том, что планеты, природные условия которых подходят для жизни человека, не слишком распространены в галактике. Соответственно, первый этап космической экспансии Империи напоминал ковыряние изюма из булки. Для колонизации подходила примерно одна из десяти, открытых нашими космонавтами, планет. Остальные, с непригодной для дыхания атмосферой, либо ее отсутствием, со слишком низкой или слишком высокой температурой, попросту игнорировались. В условиях закрытости для человечества большей части галактики такой подход выглядел бездарным расточительством и, в качестве альтернативы противостоянию чужим (пока бесплодному) рядом научных учреждений началась разработка технологий жизнеобеспечения человека во враждебных природных условиях.
   Разумеется, от разработки до реализации путь неблизкий. Тем более - до успешной реализации. Потому что проекты создания городов на Марсе и Венере с треском провалились, а колония на Луне напоминает, скорее, горнодобывающий поселок вахтового типа.
   И вот, со времени последней войны с миганами прошло почти шестьдесят лет, примерно столько же разрабатываются технологии колонизации непригодных для жизни планет. С первым все более-менее понятно: мир, дружелюбие, дипломатическая вежливость и готовность к сотрудничеству, и, при этом - медленно, но неумолимо растущая напряженность, помноженная на чувство неудовлетворенности. Не надо быть провидцем, чтобы понимать: новая война - лишь вопрос времени. А вот предсказывать ее исход не взялись бы ни древние пророки, ни нынешние светила прогностики.
   Что касается технологий так называемой "альтернативной" или "экстремальной" колонизации, то в качестве единственного ее успеха можно назвать разве что заселение планеты Нэфус. При условии, что у вас повернется язык применить слово "успех" к этой бедной планете, зависящей от импорта продовольствия и дотаций из имперского бюджета, кишащей преступниками, управляемой коррупционерами и казнокрадами.
   Даже если закрыть глаза на все вышеперечисленные издержки, колонизация Нэфуса все равно выглядит довольно сомнительным достижением. Дело в том, что система Альтаира расположена в опасной близости от владений чужих. Расстоянием до ближайшей колонии миганов не превышает десяти световых лет, что сущий пустяк по галактическим меркам. Даже если не считать Нэфус лакомым кусочком, интерес для чужих может представлять сама технология его колонизации. Насколько я знаю, миганы испытывают в этом отношении проблему, аналогичную нашей - они могут заселять только планеты земного типа, а их, как обычно, не хватает.
   Короче, основание человеческой колонии на Нэфусе, мягко говоря, не способствовало улучшению наших отношений с "братьями по разуму". Плюс эта история с исследованием миганов в лабораториях "Нэфус Фарма". Вряд ли они добровольно согласились ставить на себе опыты. Скорее всего, не обошлось без налетов (например, на торговые суда) и похищений. Надеяться, что власти миганов будут вечно закрывать на это глаза, было бы слишком наивно и несовместимо с профессией журналиста. Так что новая война, суля по всему, была не за горами.

* * *

   Примерно так думал я, стоя в туалете бара "Ракуда", привалившись к пластиковой стене и переваривая сообщенную Риком Ястребом информацию.
   - Ну как? - поинтересовался Рик, нетерпеливо посапывая. А вот фига ему, а не халявные деньги!
   - Мало, - коротко ответил я, а, после секундной паузы снизошел до более подробного ответа, - увы, этого недостаточно.
   - В смысле? - нахмурился Ястреб, - ты меня кинуть решил, что ли?
   - Нет, что вы! - поспешно проговорил я, собираясь с мыслью и духом, стараясь взвешивать каждое слово и не брякнуть лишнего, - просто, понимаете... Ричард?
   - Куриное Сердце! - рявкнул Рик, - еще "Рикардо" меня назови - мигом башку снесу. А пока она у тебя на месте, пусть помнит, что меня зовут Рик. Рик Ястреб, понятно?
   - Понятно, Рик. Видите ли, вашего устного рассказа для... нехилой сенсации недостаточно. Ну, сами посудите: я могу написать что угодно, но что могу предъявить в качестве доказательств? На что ссылаться? На вас? Но кто поверит простому уголовнику?
   - Во-первых, не уголовнику, а ссыльному, - строго поправил меня Ястреб, - во-вторых, какой я тебе простой? Это молекула воды - простая. И подписчики твои... А в-третьих, и в-главных, на меня тоже ссылаться нельзя. Подписка о неразглашении все-таки. Да и не стремлюсь я к известности, особенно, к такой, чтоб за Германом следом отправиться...
   - Вот! - сказал я торжествующе, - об этом и речь. Я ведь не свои деньги даю, а "Небулы". Серьезного издания, известного на всю Империю. Это только желтая пресса, всякие там "Сплетницы", "Медиумы" и "Манхэттен Сикретс" могут публиковать все, что в голову взбредет. Хоть про любовниц министров, хоть про человека, который во сне перенесся к центру галактики, хоть про Конец Света, очередную дату которого узнал человек, перенесшийся к центру галактики, от любовницы тамошнего министра. Вот только на эти истории серьезные люди обращают не больше внимания, чем на бурчание в желудке соседа.
   - Понял, понял, - огрызнулся Рик, - можешь даже не объяснять. Тебе нужны доказательства. А откуда, по-твоему, они возьмутся? Ведь второй, как ты говоришь, напарник, мертв - причем именно тот, что был ответственен за доказательства.
   - То-то и оно, - вздохнул я, - то, что Германа убили - это еще полбеды. Самое же паршивое то, что Герман мог собрать целую кучу разнообразных материалов, но где все это? В его компьютере... было. Убийцы поработали на славу, не оставив ничего. Все доказательства уничтожены, а ваши слова - слишком слабая замена. Вот поэтому я и спрашивал насчет вашей доли - чтоб хотя бы ваш труд не пропал даром. Или...
   - Что - "или"? - переспросил Ястреб.
   - ...вы отработаете всю сумму. Как вам такой расклад?
   - А как тебе такой расклад? - начал Рик, хищно оскалившись, - я отрезаю тебе палец, нахожу ближайшую платежку и снимаю всю сумму. И даже больше. А могу и вообще убить. Прямо тут, без свидетелей.
   - Сомневаюсь, что вы это сможете. Особенно, насчет убийства.
   - И то верно, - вздохнул Ястреб, призадумавшись на минуту, - но и ты пораскинь мозгами. Как я смогу отработать?
   - Очень просто. Провести меня в НИИ "Нэфус Фарма". Там я смогу и чужих запечатлеть и кое-какими материалами разжиться.
   - Это для тебя - "очень просто", - проворчал Рик, - и то, пока сам не попробовал. А вот мне не очень просто. Я, между прочим, в ту лабораторию по чистой случайности проник. Работаю-то вообще на другом этаже. А ты говоришь - "очень просто".
   - То есть, вы отказываетесь?
   - Нет, почему же? Собираюсь с мыслями, - и с этими словами Ястреб закрылся в ближайшей кабинке. Он, видимо, не знал других способов "собраться с мыслями".
   В кабинке Рик просидел минут десять, а выйдя, заявил:
   - Пожалуй, ты прав, журналюга. Насчет моей доли... обычно я получал тридцать процентов. Семечки, согласись? При такой оплате приходилось зарабатывать количеством, а не качеством работы. Там понемногу, тут понемногу. А сейчас, похоже, придется заняться настоящим делом.
   - То есть?...
   - То есть, я согласен провести тебя к себе на работу... официальную, хе-хе. Что уж ты там нароешь - твое дело. Вопросы?
   - Всего один. Видите ли... Рик, меня интересует, можно ли перехватывать сигналы. Как мгновенной связи, так и обычной.
   - Стоп. А какое это имеет отношение?...
   - Прямое. Те, кто убил Германа, еще и попытались повесить убийство на меня. Для этого они, во-первых, узнали о письме, отправленном мне по "мгновенке", во-вторых, приурочили убийство ко времени моего приезда к Герману домой, а в-третьих, заранее сообщили полиции мои приметы и про то, что я буду в определенном месте в определенное время.
   - Ловко придумано, - изрек Ястреб, - насчет времени приезда и времени убийства, я, правда, вот что скажу: Германа могли убить хоть за неделю до твоего приезда. Просто я знаю, "Нэфус Фарма" разработала специальное вещество, оно замораживает процессы в организме на определенное время. Которое растет с увеличением дозы. Вот убийцы и рассчитали две вещи: время твоего приезда и дозу, с помощью которой можно было бы обмануть криминалистов на предмет времени смерти. А теперь непосредственно к вопросу о перехвате. Технически это возможно, и, скажу даже больше - никаких трудностей для грамотного специалиста не представляет. Кстати, у нас на районе живет человек, у которого работа такая - отлавливать сигналы, поступающие в полицию.
   - Ого!
   - А чему ты удивляешься? У нас много желающих быть в курсе легавых делишек. Могу тебя с этим человечком познакомить, только учти - с ним придется торговаться отдельно. Еще вопросы?
   - Нет, - помотал я головой, решив, что на сегодня узнал достаточно.
   - Вот и прекрасно. Раз нет вопросов - можно работать. Вот только насчет того, чего я смогу, а чего не смогу, ты попал пальцем в небо. Тебя, журналюга, я, допустим, не убью. Просто, не люблю лишних жертв. Но это не значит, что я, хе-хе, мухи не обижу. Те, кто мухи не обидят, на Нэфус не попадают. Если сами не захотят, по дурости душевной. А вот я обижал и не только муху. И убивать приходилось - по мере надобности.

* * *

   Последняя фраза вполне соответствовала истине, о чем, правда, я узнал уже после описанных событий. На совести Рика Ястреба была жизнь, как минимум, одного человека.
   Случилось это в школьные годы, вернее, в девятом классе, когда Рик еще не был Ястребом, а весь его опыт противоправной деятельности просто не заслуживал внимания полиции и судебной системы. Прогулы уроков, нецензурные выражения, да еще драки с себе подобными. А вот на то, чтобы распивать спиртное на улице, рискуя нарваться на полицейского, хулиганской доблести Рика уже не хватало.
   Итак, будущему Ястребу долгое время удавалось удерживать свое поведение в установленных Уголовным Кодексом рамках. Однако мнение простых людей, особенно тех, кто имел несчастье учиться и жить рядом с этим человеком, отнюдь не всегда совпадало с законом. Не блиставший в учебе и не отличающийся ангельским характером, Рик удостоился широкого диапазона порицаний - от вырезанного на парте бранного слова рядом со своим именем или фамилией, до возмущенной реплики соседки по этажу. Она утверждала, что для юного хулигана "нет ничего святого".
   Знай та соседка Рика получше, она взяла бы свои слова обратно. Ибо "святое", а, вернее, "святая" в его жизни все-таки присутствовала.
   Звали ее Лаура, она училась с Риком в одном классе и считалась первой красавицей школы. Последнее позволяло ей не только пренебрегать ухаживаниями со стороны представителей противоположного пола, но и, в отдельных случаях, игнорировать самих представителей. И неудивительно, что Рик, будучи обычным, слегка неотесанным пареньком, сыном простых тружеников и обитателем стандартной "двухкомнатки", с самого начала оказался в числе игнорируемых. Что, правда, нисколько не охладило и не отрезвило его. Скорее, наоборот.
   Со временем, обожание Лауры, безнадежное и лишенное намека на взаимность, переросло в поклонение, местами доходящее до фанатизма. Соответственно, изменилось и восприятие Риком красавицы-одноклассницы. Превратившись в икону, в идеальный образ, она перестала быть живым человеком со своими человеческими слабостями. Любое отклонение от образа, нарисованного нехитрым мозгом Рика, воспринималось им как клевета и кощунство с соответствующей реакцией - достойной религиозных фанатиков.
   Так дружеское общение в школьном дворе, неизбежно сопровождавшееся перемыванием косточек знакомым представительницам прекрасного пола, однажды закончилась дракой с кровью и синяками, а для Рика - еще и вызовом родителей в школу. Повод для драки был пустячным - объективно говоря. Вот только фанатикам объективность не свойственна. Рик не стал исключением и не пощадил лучшего друга, просто-напросто выкинувшего в адрес Лауры шутку - скабрезную, и, на его взгляд, довольно остроумную.
   А что сама одноклассница Рика, предмет его мечтаний и поклонения? И сам будущий Ястреб, и добрая половина его школьных товарищей искренне удивились, если бы знали правду. А заключалась правда в том, что Лаура, при всем своем культово-звездном статусе, не превратилась ни в бездушного идола, ни, тем более, в холодную стерву. Не меньше любой своей сверстницы она мечтала о любви, высокой и чистой. Вот только планка, поставленная Лаурой, была слишком высока для ее ухажеров.
   В этих условиях, страдающая от одиночества и разочарования, одноклассница Рика оказалась, как ни странно, в похожем с ним положении. В смысле - сотворила себе кумира. Объектом поклонения Лауры стал паренек, в детстве живший с ней в одном корпусе, на соседнем этаже. Теперь он стал музыкантом, восходящей, хоть пока и мелкой, звездочкой эстрады, и как раз входил во вкус той жизни, что большей частью состоит из концертов и гастролей. Ну и, конечно же, фанаток - немногочисленных, но, опять же, пока.
   Трудно описать те ухищрения и усилия, которых стоило Лауре добиться свидания с приятелем детства. Но, увы, "любви, высокой и чистой" не получилось. Начинающему "звездному мальчику" от так кстати подвернувшейся красотки нужно было только одно, и даже выраженная вслух моральная неготовность вышеназванной красотки его не остановила.
   О случившемся с Лаурой узнала вся школа. Ей сочувствовали, но чаще осуждали, как будто она была не "жертвой изнасилования", а, как минимум, соучастницей.
   Узнал и Рик. И обошелся без сочувственных "охов" и "ахов", а также других подобных реакций - внешне эмоциональных и ни к чему не обязывающих. Он также не стал дожидаться, когда закончится следствие, не говоря уж о судебном процессе, по результатам которого юному музыкальному дарованию грозил разве что условный срок да рост нездорового внимания к его персоне. Рик нашел насильника и убил - послав ему в глаз перо, предназначенное будто бы для дачи автографа. Одно движение, резкое и неожиданное - и начинающий кумир девочек-подростков навеки завершил свою эстрадную карьеру. А Рик, схваченный на месте преступления и хорошенько отметеленный, отправился за решетку. Не сразу, конечно - сначала был суд, который учел характеристику со школы (многое преувеличившую и потому ужасающую) и, потому, назначил максимальное наказание.
   Десять лет тюрьмы.
   Что же касается Лауры, то девушка будто не заметила содеянного Риком. Она ни разу не навестила своего неожиданного заступника - ни во время суда, ни по месту заключения. Более того, как мне впоследствии удалось выяснить, за прошедшие с той поры пятнадцать лет бывшая "первая красавица школы" превратилась в холодную стерву - из тех, кто, кажется, не вылезает из делового костюма, любит коротко стричься, курит и потому рано покрывается морщинами. Свою дальнейшую жизнь Лаура связала с юриспруденцией, а, конкретно, с бракоразводными процессами. Она так и не вышла замуж, ибо, по слухам, ненавидит мужчин не меньше, чем чужих. Другие слухи приписывают Лауре нетрадиционные наклонности, что впрочем, ее личное дело.
   Но вернемся к Рику, после отбытия своего первого срока ставшему Ястребом. Нет, в тюрьме он не превратился в злобного уголовника-изувера, более того, за примерное поведение ему скостили срок до семи лет. Что же касается прозвища, обозначающего птицу-стервятника, то оно было заслужено вполне мирным, хотя и незаконным делом.
   На него Рика вдохновил свой родной город - безликий Земля-13, основанный на побережье полуострова Юкатан. Окрестности города некогда были населены древней цивилизацией - не слишком развитой, но при этом оставившей немало следов. Об этом Рик узнал от соседа по камере - и загорелся гениальной, как ему показалось, идеей.
   С той поры и вплоть до ссылки на Нэфус в позапрошлом году Рик регулярно устраивал вылазки - и в джунгли Юкатана, и в пустыни Египта, и к гробницам азиатских деспотов, и к древним курганам Сибири. Находки он сбывал на черном рынке и получал неплохой, хоть и нестабильный, доход. Именно этот "бизнес" сделал Рика Ястребом - стервятником, что кормится за счет мертвых. Сам Рик, во-первых, не видел в своем занятии ничего зазорного (мертвым ведь все равно), а во-вторых, нисколько не обижался на заочно данное ему прозвище. Более того, со временем оно превратилось в объект бравады, своего рода знамя, о чем свидетельствовал хотя бы рисунок на любимой футболке Рика: когти хищной птицы и надпись "Ястреб".
   Сгубила его... даже не алчность, скорее, стремление к разнообразию. Решив, что Земля для него уже не представляет интереса, Рик переключился на другие планеты Империи. Рассчитывал он, конечно же, на артефакты, созданные древними внеземными цивилизациями и стоящие целое состояние. Однако вылазки раз за разом оканчивались неудачей, охотник за древностями нес убытки, увязал в долгах, причем перед людьми, которые отнюдь не нуждались в судебных решениях. Но даже эти люди были всего лишь молотом. А роль наковальни сыграл пресловутый закон о жилых, промышленных и природных зонах. На беду, места, где промышлял Рик, относились к последним.
   Я уже говорил, что современное законодательство стараниями МКЭК даже к убийцам стало относиться гуманнее, чем к нарушителям экологических норм. Поэтому с Риком, застигнутым на месте преступления, поступили предельно сурово. Его "бизнес" никого не интересовал, значение имел лишь сам факт посягательства на природу одной из человеческих планет. Суд был скорым, а приговор жестким: пожизненная ссылка на Нэфус, молодую, нуждающуюся в рабочих руках, колонию на крайне негостеприимной планете.
   Как уж Рику удалось разобраться с кредиторами, без "бизнеса" - не знаю. Возможно, долги он отработал (или отрабатывал), как сам говорил, "здесь понемногу, там понемногу". А может, те, кому он задолжал, просто не хотели иметь с Нэфусом ничего общего.

* * *

   К человеку, который, по словам Рика, занимается прослушиванием переговоров полиции, мы отправились тем же вечером - сразу после бара "Ракуда". Время было дорого, что же касается объекта нашего посещения, то он, по словам Ястреба, спит редко и нерегулярно, и, в этой связи, времени суток можно было не стесняться. Преступники ведь не дремлют - и правоохранительная система, соответственно, тоже.
   Я ожидал, что человек, занимающийся прослушиванием, будет кем-то вроде Германа Ли - витающим в облаках существом средних лет, большую часть времени проводящим перед компьютером, редко выбирающимся из своей квартиры и предпочитающим бездушную технику живым людям. Возможно, такой стереотип у меня сложился от недостатка опыта общения с подобными людьми - работниками "сферы информационных технологий". Так или иначе, истине мои ожидания отнюдь не соответствовали.
   Специалист по прослушиванию оказался... подростком. Худым бледным и низкорослым пареньком четырнадцати лет, вдобавок постриженным наголо. Своей внешностью он напоминал чужого из старых пропагандистских плакатов. Правда, у тех были непропорционально большие глаза, а встретивший нас паренек близоруко щурился. А еще он разговаривал по коммуникатору, так что мы стояли у входной двери минут пять, ожидая, когда откроют.
   - Связаться-то не могли? - вместо приветствия молвил паренек тонким, противным, или, как говорят специалисты, "ломающимся" голосом.
   - Не шуми, Пиявка, - беззлобно, но с нажимом, произнес Рик Ястреб, - если бы могли - связались. Тут человеку надо помочь.
   - Если бы я связался, - признался я, - твои бы коллеги...
   - Понятно, - Пиявка небрежно указал рукой на табличку, висящую на стене в прихожей, и, не расставаясь с коммуникатором, отправился в комнату, видимо, служившую ему кабинетом. Было слышно, как он общался с невидимым собеседником.
   - А почему он - "Пиявка"? - шепотом спросил я у Рика.
   - А ты не понял? - усмехнулся Ястреб, - он присосался к каналу связи, прицепился, что не оторвать, тем и живет.
   - Насчет "присосался" понятно, а насчет "живет"... Я слышал, пиявки от крови и умирают.
   - Так и этот... умрет от своих делишек. Рано или поздно. Знаешь, чьи он интересы обслуживает? Наверняка сейчас с одним из таких людей перетирает, что мы рядом с ним плевка не стоим.
   - Ну как, выбрали? - Пиявка вернулся в прихожую, в этот раз без коммуникатора, и похлопал рукой по ранее указанной табличке.
   Я тоже оглянулся на эту табличку, оказавшуюся обычным прейскурантом. Обычным в смысле формы, содержание же ее, а, точнее, оказываемые услуги, были, что называется, на грани фола. Тут и доступ к листингу (самое дешевое), и вывод содержания, и пеленг входящего сигнала, и дезинформационное послание. И это еще не полный перечень, кстати говоря. Отдельной строкой прописывалась услуга "Нестандартные ситуации", которой не была назначена фиксированная цена.
   - "Доступ к листингу" - что это? - осведомился я.
   - Список всех переговоров городской полиции, - сообщил Пиявка, - обновляется в реальном времени. Вам как - полный список или за определенный период?
   - За... определенный период, - нерешительно ответил я, поняв, что этот деловитый парнишка уже обсуждает условие сделки.
   - Как хотите, - сказал Пиявка и жестом велел следовать за ним, - платежный аппарат у меня есть, так что...
   - Погоди, - резко перебил Рик, - давай-ка, отойдем, журналюга. Поговорить надо.
   Как я уже убедился, слово "поговорить" для типов вроде Ястреба включает в себя довольно широкий набор способов общения и воздействия. И вербальный способ в нем зачастую не самый главный. Так что выходил я в коридор жилого корпуса с небольшой опаской. Однако на этот раз Рик и вправду был настроен ограничиться разговором. Более того, голос его звучал достаточно мирно, хоть и не вязался с буравящим меня взглядом.
   - Я тут просто предупредить хотел, - начал он, - и точки над i расставить. Короче, не вздумал ли ты меня кинуть, журналюга?
   - В каком смысле? - продемонстрировал я искреннее непонимание.
   - В прямом. Вот ты раз платежку погладил, два, три... А как насчет моей доли? Она не пострадает?
   - Если пострадает, то незначительно, - попытался успокоить я Рика, но тот еще больше нахмурился.
   - Для тебя может и незначительно, - хмыкнул Ястреб, - деньги-то не твои - небуловские. Я тебе, видите ли, помогаю, а ты...
   - Хорош! - прикрикнул я, понимая, что люди типа Рика воспринимают вежливость как слабость, и незаметно перешел на "ты", - ты что... напарник, совсем на манонах помешался? Ни о чем другом думать не можешь?
   - Поживи несколько лет в долгах как в шелках - поймешь, - буркнул Рик уже без прежней уверенности в себе. А я продолжал.
   - Во-первых, ты пока заработал только обычные тридцать процентов, а они точно останутся в неприкосновенности. А во-вторых, ты не в меньшей степени чем я заинтересован в том, чтоб найти виновных в убийстве Германа. Потому как полиция, расследуя это преступление, рано или поздно выйдет на тебя. Уголовника-рецидивиста, знакомого с убитым и имевшего, к тому же, мотив. Ты же сам мне жаловался на плохую оплату.
   - Так-то оно так, - парировал Ястреб, - да только чего мне бояться? Я же на Нэфусе, а значит - уже на дне. Куда ниже падать? А жизнь в тюрьме, за счет подданных Империи, для меня - как отпуск.
   - Наверняка и на Нэфусе наказание дифференцировано. Ведь уголовное законодательство бывает очень изобретательным. Как насчет жизни не в тюрьме, не в городе с кабаками и прочими веселыми местами, а, скажем, в горнодобывающем поселке на другом конце планеты? Где не хватает энергии, тепла, воды, где случаются перебои с поставками продуктов? И где увеселительными заведениями даже не пахнет? Это одна сторона медали. А вторая - ты не забывай, что люди, убившие Германа, никуда не делись. И они убили его не просто так. Наверняка их цель - не дать выплыть наружу информации о чужих в "Нэфус Фарма". А эту информацию за пределами компании знаем только ты и я. Если ты не успел проболтаться.
   - Насчет интереса - это ты, пожалуй, правильно подметил, - вздохнул Рик, - и насчет перемены места ссылки. О ней-то я и забыл. И что из этого? В смысле, что толку от наших трепыханий? Для меня, например, и так очевидно, что Германа убили по заказу "Нэфус Фарма". Как говорится, кому выгодно...
   - Стоп, стоп, погоди, - перебил я, - не так все просто, в том числе и насчет выгоды. Вряд ли "Нэфус Фарма" занимается похищением и исследованием чужих добровольно. Какой в этом смысл с коммерческой точки зрения? Можно, конечно, предположить, что эта компания разрабатывает лекарства для экспорта на планеты миганов. Мы ведь торгуем с ними. Однако если подумать, эта версия рассыпается. Во-первых, лекарства для этих разумных мышей можно испытывать на любых других грызунах, в том числе и на земных. Зато нет риска спровоцировать международный, вернее, межрасовый скандал. Во-вторых, биологически люди и грызуны довольно близки. По этой причине лекарственные препараты для людей испытываются на ком? На лабораторных мышах, конечно. Так что, скорее всего, миганы болеют тем же, что и мы и лечатся тем же самым. Какой смысл разрабатывать что-то новое? В-третьих, если допустить, что предыдущий тезис неверен, и что биология и, соответственно, болезни чужих имеют свою специфику, то соваться на их лекарственный рынок тем более не имеет смысла. Все уже занято, а импорт будет продаваться хуже и уступать по качеству местным производителям. И последнее. Откуда, скажи на милость, могла взяться такая вроде бы солидная компания в этом захолустье? Солидные компании предпочитают более обжитые планеты с более мягким климатом. Здесь же, из всех преимуществ, только близость владений чужих. И из всего этого я заключил, что "Нэфус Фарма" - только прикрытие.
   - Для чего? - не понял Рик.
   - Хотелось бы знать. Может, это военные, может - секретная служба. За этим я и обратился к вашему... Пиявке.
   - Эй, вы! - окликнул нас упомянутый Пиявка, высовываясь из дверного проема, - определяйтесь, быстрее. Вы меня задерживаете.
   - А мы определились, - за нас обоих ответил Ястреб, - идем.
   Рабочий кабинет специалиста по прослушиванию выглядел не как кабинет, и, уж точно, не как жилое помещение, коим он был изначально. Больше всего "логово" Пиявки напоминало лабораторию. Главным предметом в ней был компьютер с огромным, в полстены, экраном, заполненным строками с текстом и цифрами. Буквально на моих глазах в нижней части экрана возникла новая строка, а остальные сместились вверх. Кроме компьютера с огромным экраном, в кабинете находилось еще две машины, но с нормальными мониторами, и куча еще разной техники, назначение которой мне было непонятно.
   - Это он? - спросил я у Пиявки, показывая на большой экран, - листинг?
   - Угу, - кивнул паренек, - самое простое и самое дешевое. И, кстати, платежник - вот.
   Он показал на небольшой аппарат в одном из углов комнаты.
   - Погоди, - начал я, - у меня пара вопросов. Во-первых, ты... вы, не боитесь, давая доступ к листингу всем кому не лень и за символическую плату? С вашими-то клиентами. Что если я узнаю что-нибудь лишнее?
   - Тогда бояться будете вы, - равнодушно ответил Пиявка, - а мне бояться нечего. Любой бандит понимает, что я могу обслуживать как его, так и его злейшего врага. И что? От этого я не становлюсь менее нужным, тем более вредным. Я держу нейтралитет, на который до сих пор никто не покушался. Какой смысл уничтожать столь полезного и незаменимого человека как я?
   - Незаменимых не бывает, - возразил я, - впрочем, дело ваше. Еще один вопрос. Я слышал, в таких районах камеры понатыканы. А у вас... тебя разная техника подозрительного назначения.
   - Вы задаете слишком много вопросов, - голос Пиявки стал еще более тонким и неприятным, - пора брать за разговоры дополнительную плату. Нет, мне не жалко, но это же все - время. Мое время... А насчет аппаратуры - поясняю. Она внушает подозрение разве что безграмотным недоучкам. Которые "мгновенку" за шаманство принимают. Что до камер - так это вообще смешно. Они ведь в некотором смысле подобны коммуникаторам. Тоже сигнал передают, только содержащий видеоизображение. А любой сигнал можно исказить.
   - Ладно, проехали, - как можно мягче остановил я его, - мне нужен листинг входящих сигналов за последние сорок восемь часов.
   - Сорок восемь? - переспросил Пиявка, и тут я заметил, как он смотрит на меня - внимательно, настороженно, подозрительно. Как энтомолог на ранее неизвестное, но внушающее интерес, насекомое.
   - Да, - подтвердил я, - с позавчерашнего вечера. А что, какие-то проблемы?
   - Нет! - поспешно ответил Пиявка, а глаза у него забегали, - никаких проблем. Абсолютно.
   - Так не томи, дружище, - вмешался в разговор Рик Ястреб, загораживая выход из комнаты, - или... это то, что я думаю?
   Последний вопрос был скорее риторическим, ибо ждать ответа Рик не стал, а, коротко размахнувшись, ударил Пиявку в живот. Тонко, совсем по-детски, вскрикнув, паренек осел на пол. Ястреб же тем временем достал из кармана лазерный пистолет и навел его на хозяина квартиры.
   - Ч-что вы делаете? - прохрипел тот, - да я... Да один звонок, и...
   - И твое тело найдут через тысячу лет археологи, - хмыкнул Рик, - в местных льдах. Если те, кому ты собрался звонить, узнают, с какой крысой имели дело. А ты, журналюга... что встал как пирамида майа? Радуйся. По крайней мере, этому платить не придется. Ведь так... незаменимый ты наш?
   И с этими словами он пнул лежащего на полу Пиявку.

* * *

   Основное, необходимое журналисту, качество - внимательность. А, если точнее - способность не пренебрегать ничем. Ибо "акула пера", хлопающая ушами и любящая "не придавать значения" не имеет шанса наткнуться на какой-либо важный, полезный или ценный материал. О своевременности такого "натыкания" говорить вообще не приходится, равно как и о возможности добраться до сенсации - пусть даже "хилой". Она просто пройдет мимо такого горе-журналиста - не замеченная, не распознанная и не пойманная им.
   Лично я себя считал журналистом полноценным, в смысле, внимательным и цепким. И был искренне уверен, что мимо меня не проскочит незамеченным даже вездесущий таракан - земное насекомое, что живет рядом с нами испокон веку, выживает вопреки всем экологическим и гигиеническим нормам, а в наши дни совместно с человеком осуществляет колонизацию других планет.
   Так я считал до событий в квартире Пиявки. Где я столь успешно... пропустил мимо глаз и ушей слишком многое.
   Мне следовало обратить внимание, прежде всего на взгляд специалиста по прослушиванию, как он косился на меня, едва переступившего порог его жилища. Но я не придал этому значения, ибо воспринял такое нездоровое внимание лишь как реакцию на мой цвет волос - весьма редкий среди людей. Конечно, настороженность Пиявки действительно была связана с моим цветом волос, но отнюдь не по причине его редкости.
   Во-вторых, я не прислушался к словам этого подростка-вундеркинда. А зря - он ведь отвечал на мои вопросы, те, что я задавал, казалось бы, из праздного любопытства, а теперь думаю, что в силу каких-то профессиональных инстинктов. Я задавал, Пиявка отвечал, сболтнул лишнего, но это лишнее я пропустил мимо ушей.
   Мне следовало хотя бы зацепиться за эпитет "незаменимый", коим наградил себя этот вундеркинд. Ну почему я воспринял его лишь как браваду, бахвальство человека, сочетающего высокий интеллект и востребованную профессию с цыплячьим жизненным опытом? Ведь проще простого выходило - раз Пиявка незаменимый в своем роде, значит он такой один, по крайней мере, в городе. А из этого, в свою очередь, следует, что именно он, и никто больше, мог сделать две вещи: перехватить послание от Германа Ли, и... обмануть систему опознания в его квартире. Последнее вытекало хотя бы из заявления Пиявки насчет камер и их аналогии с коммуникаторами. Я, опять же, инстинктивно, задал вопрос про камеры, получил ответ, и, опять же, не воспринял его должным образом.
   Будь я еще внимательнее, заметил бы такую черту Пиявки, как частые (мягко говоря) разговоры по коммуникатору. Очень опасное занятие, когда у тебя есть коллеги-конкуренты. Но таковых не оказалось, из чего вновь следует тезис о "незаменимости" и все остальные, связанные с этим, выводы.
   А уж каким прозрачным намеком была строка в прейскуранте - "дезинформационное послание". Конечно, дезинформировать полицию относительно убийства Германа Ли мог любой человек, для этого необязательно быть "незаменимым" специалистом. Но вот остаться при этом неопознанным и, соответственно, избавить себя от допросов и других прелестей "прохождения по делу" мог только Пиявка. Как говорил Рик, незаменимый ты наш!
   А уж как он засуетился, когда я сказал про "сорок восемь часов"! Тут не надо быть журналистом, чтобы понять смысл такой реакции. И, потянув за нее как за ниточку, вытянуть соответствующие умозаключения.
   Осознав все эти моменты "постфактум" я подумал, что за время работы в "Небуле", не столько приобрел опыт, сколько подрастерял столь необходимую журналисту цепкость. Проще говоря, выдохся. Еще я подумал, что именно по этой причине опытные журналисты становятся редакторами. Смена профиля - как подведение черты под основной профессией. И как средство спасения собственной карьеры. Видимо, мне тоже пора перейти в редакторы. Когда вопрос будет стоять о спасении именно моей карьеры, а не как сейчас - жизни и свободы.
   Еще я подумал, что у журналиста и у типа вроде Рика Ястреба есть кое-что общее, в смысле - пресловутая внимательность как условие выживания. Как и положено хищнику, даром что двуногому и почти бесшерстному, Рик, и люди, подобные ему, должны своевременно замечать как потенциальную добычу, так и приближение других хищников - более крупных и опасных. Без этого не выжить в среде, подобной спецрайонам Нэфуса.
   Вот только в отличие от журналиста, человек-хищник не имеет возможности "выдохнуться" и "сменить профиль". В этом случае его просто сожрут другие такие же хищники, только более цепкие и более сильные. И, в этой связи, стоит ли удивляться, что я, профессиональный журналист, проиграл уголовнику-одиночке?
   Такими были мои мысли, покуда Рик Ястреб разъяснял мне свои умозаключения напополам с моими промахами, и одновременно держал на мушке перепуганного хозяина квартиры.
   - Иными словами, - подытожил я, - Пиявка соучаствовал в убийстве Германа?
   - А это ты у него спроси, - Рик помахал стволом лазерника в сторону незадачливого вундеркинда, - или я спрошу. Слышь, Пиявка, это ведь ты...
   - Лично я никого не убивал, - поспешно ответил паренек и, словно подкрепляя свои слова, замотал головой.
   - Но знал тех, кто убил, - не спросил, а констатировал Ястреб, - и сделал то, что они тебе велели. Так? Предупреждаю, молчать сейчас не в твоих интересах. Какие-то доказательства твоего участия мы все равно найдем. В машинках твоих или коммуникаторе. Мы, кстати, его реквизируем. Ты не против?
   Взгляд, полный ненависти был ему ответом. А Рик продолжал:
   - Но если ты во всем, как говорят легавые, чистосердечно признаешься, это очень сильно облегчит как наш труд, так и твою участь. Понимаешь? Если нет, объясню поподробнее. Берем любой, случайно выбранный номер из твоего коммуникатора и сообщаем абоненту, что незаменимый наш Пиявка, вместо того чтоб следить за легавыми, стучит им. После этого незаменимого Пиявку...
   - Ладно, ладно. Понял, - тонким резким голосом паренек перебил Ястреба, - признаю, это я сообщил полиции, что убийца Германа Ли - журналист Игорь Сальваторе, землянин с рыжими волосами. Но ведь это неправда... И какое тогда к черту "стукачество"?
   Вот! Уж этот-то момент я не пропустил. Не имел права. Мой карманный диктофон был своевременно включен, а признание несостоявшегося шпика - записано. Будет, что предъявить полиции при встрече.
   - А думаешь, подставлять невинного человека, ни за что, ни про что - лучше? - ответил тем временем Рик пытавшемуся оправдаться Пиявке, - и, ты уверен, что это все?
   - Нет, - вздохнул паренек, - еще я перехватил послание по "мгновенке" от Ли к Сальваторе. И еще - снял защиту от незаконного проникновения в квартиру Ли.
   - Понятно, - произнес Рик Ястреб, - и что ж ты крыса-то такая? Ладно, можешь не отвечать. На этот вопрос, в смысле.
   - А на какой - отвечать? - с ноткой подхалимажа в голосе осведомился Пиявка.
   - И меня, и журналюгу, интересует один главный вопрос, ради которого, в частности, мы обратились к тебе. Кто тебя, такого умного и незаменимого, привлек к участию в этом мокром деле?
   - Человек-Без-Лица, - коротко ответил паренек, - думаю, он и замочил вашего Германа.
   - Брось заливать, - Рик еще хорохорился, но я заметил внезапно возникшее волнение в его глазах, - нехорошо, мальчик, старших обманывать. Особенно старших с пушкой.
   И он приставил ствол лазерника к самой голове Пиявки.
   - Я правду говорю! - специалист по прослушиванию завизжал как собака, которой наступили на хвост, - неужели думаете, что если меня убьете?...
   - Не думаем, - Рик отвел ствол, - и все-таки, ты уверен, что это был именно Человек-Без-Лица?
   - В отношении Человека-Без-Лица ни в чем нельзя быть уверенным, - философски изрек Пиявка, - скажу лишь то, что видел сам. Пожаловав ко мне в квартиру, он велел до минимума снизить мощность осветителей. Так, чтоб полумрак был. А когда мы разговаривали, он сидел в тени, там, куда свет не падал. И на нем был плащ с капюшоном, а капюшон закрывал лицо. Я и подумал...
   - Правильно подумал, - вздохнув, согласился Ястреб, - ладно, Пиявка, считай, что в этот раз прокатило. Пойдем, журналюга, больше здесь ловить нечего.

* * *

   - Кто это - Человек-Без-Лица? - спросил я у Рика, когда мы на лифте спускались на первый этаж жилого корпуса, в котором жил Пиявка.
   - Что-то вроде местного уголовного фольклора, - пояснил тот, - у нормальных людей - Дед Мороз, Снежный Человек или очередной поп-идол, который давно скончался, но его до сих пор кто-то встречает живым. А вот у нас - Человек-Без-Лица.
   - Фольклор, значит... - произнес я, не без труда перевариваю информацию, - и все-таки, чем этот Человек замечателен?
   - А ты не понял? Человек-Без-Лица - величайший наемный убийца в городе. Да что там - на планете, а то и во всей Империи. В спецрайонах есть даже что-то вроде пословицы: "как Человек-Без-Лица поработал". Это значит: кто-то пал жертвой Большой Игры, сработано чисто, концы в воду, а легавые, соответственно, могут отдыхать. Человека-Без-Лица невозможно поймать, и, тем более, привлечь к уголовной ответственности. Настолько чисто он работает. Но не это самое дерьмовое в данной ситуации.
   - А что? - осведомился я.
   - А то, что так называемый "фольклор" оказался правдой. Этот неуловимый и безжалостный убийца существует на самом деле, и не где-то на другой планете, а здесь. В нашем городе. И если он замешан в этом деле, нетрудно догадаться, кто станет следующей жертвой.
   - То есть, ты боишься, - заключил я, - и, как говорят в ваших кругах, "выходишь из игры". Надеешься в уголке отсидеться.
   - И да, и нет, - молвил Рик Ястреб, - да, я боюсь. И, да, надеюсь отсидеться, хотя этой надежды немного. Если Человек-Без-Лица решил тебя достать, прятаться бесполезно. Ну а насчет выхода из игры я еще не определился.
   - Даже так?
   - И денег хочется, и искать на разные части тела приключений как-то не тянет. Я свяжусь с тобой, когда решу.
   - То есть, как я понял, ты еще не прочь подхалтурить на "нехилой сенсации", однако не собираешься больше помогать мне в поиске убийц Германа Ли. Рассчитываешь на то, что Человек-Без-Лица сочтет тебя неопасным и не тронет. Так?
   - В общем-то, да. Ты, пойми, журналюга, если в дело вступает Человек-Без-Лица, значит, в нем замешаны такие люди, которым мы - на один зуб. Проглотят и не подавятся. А я... а мне жить все же больше хочется, чем умирать. Даже на Нэфусе. Что касается тюрьмы, и даже добывающего поселка, которым ты меня стращал... я согласен даже на такую, но жизнь. Так что не обессудь, журналюга.
   - А ты не слишком наивен для человека с двумя судимостями? - ехидно поинтересовался я. Рик нахмурился и даже помрачнел.
   - Ты о чем? - спросил он столь же мрачным голосом.
   - Вроде все правильно рассчитал, а одного не учел. Ты можешь сидеть и дрожать, не лезть в это дело, и твой "фольклорный элемент" сочтет тебя неопасным. Может быть... Может быть тебе бы это помогло, действуй убийца самостоятельно. Но ты сам сказал: "такие люди", трали-вали. Допустим, Человек-Без-Лица счел тебя неопасным. Но "такие люди" ему говорят: нет, голубчик, он опасен уже тем, что "много знает". Это правда, ты действительно "много знаешь". Ты знаешь, что Германа убил не Игорь Сальваторе, журналист с Земли. Ты в курсе схемы, с помощью которой меня подставили. Наконец, ты знаешь, что Человек-Без-Лица - правда, а не выдумки пьяной уголты из бара "Ракуда". И "такие люди" решают, что "этого зэка" надо убрать хотя бы на всякий случай.
   - Во-первых, не зэка, а ссыльного, - еще мрачнее поправил меня Рик, - а во-вторых, что ты предлагаешь? Конкретно? Только не говори, что нужно выводить на чистую воду и Человека-Без-Лица, и тех, кто его нанял.
   Створки лифта бесшумно разошлись, и мы вышли в вестибюль жилого корпуса. В опустевшую кабину вошли: молоденькая девушка с, головой, украшенной неописуемым сооружением вместо прически, и старушка с пакетом продуктов. Старушка! Это в районе для ссыльных-то! А с виду - сама безобидность.
   - Мне что-либо предлагать необязательно, - сказал я довольно жестко, когда в вестибюле никого кроме нас не осталось, - у меня есть главное - запись признания Пиявки в том, что это он меня оговорил. Других доказательств моей виновности, кроме этой анонимки, у полиции нет, так что я перехожу из категории "подозреваемый" в категорию "ошибочно обвиненный". Я мог бы сегодня предъявить запись и покинуть Нэфус, понимаешь? Да только, боюсь, поздно уже. Следователя на месте нет. Меня пока что держит только это обстоятельство, а также обещанная "нехилая сенсация", хотя я тоже не определился, что лучше: синица в руках или журавль в небе. Может, мне до такой степени обрыдла ваша планета, что я предпочту наплевать на твою сенсацию и поскорее удрать на Землю. Так что проблемы касательно Человека-Без-Лица и возможности быть обвиненным в убийстве Ли - твои и ничьи больше. Твои проблемы, ты и думай, как решить.
   - Счастливый, - с нескрываемой завистью произнес Рик, - можешь покинуть эту галактическую задницу. Не то что я... Впрочем, о чем я говорю?! Или ты настолько тупой, что не понимаешь? Да если уж меня Человек-Без-Лица и его наниматели сочтут опасным, то что про тебя говорить? Ты, журналюга, опасен вдвойне! Знаешь то же, что и я, но вдобавок можешь раструбить об этом на всю Империю. Да тебе просто не могут позволить покинуть Нэфус - в смысле, живым. Тебя пришьют - либо по пути в участок, либо в космопорте, либо, соответственно, на борту космолета. Отсюда напрашиваются два вывода. Во-первых, мы с тобой, как говорится, скованы одной цепью. Пойдет ко дну один - пойдет и второй, за компанию. Во-вторых, тебе лучше делать то же, что и я.
   - Не высовываться?
   - Угу. И не махать своей записью в полиции. Легавые, скорее всего, тоже замешаны в этом деле, хотя бы частично. И должен заметить, что если мы будем сидеть тихо, есть маленький шанс, что костлявые руки Человека-Без-Лица до нас просто не дойдут. Если же мы будем и дальше копать под убийц Германа, шансов выжить у нас нет вообще. Усек?
   - Допустим.
   - Да хоть задопускайся, - в голосе Рика Ястреба чувствовалось раздражение, - кстати, в твоем случае вообще, лучшее, что ты можешь сделать - сознаться в убийстве Германа. Да-да, понятно, что ты никого не убивал. Ты знаешь, я знаю. Зато подумай, какой положительный эффект! Вопрос об истинных виновниках убийства снимается с повестки дня - раз. Тебя по сути дела прячут, хоть за решетку, хоть в поселок твой, добывающий - это два. Вряд ли даже Человек-Без-Лица сунется за пределы жилых зон, особенно на такой уродской планете. Кстати, по-моему, он этого и добивался, иначе зачем ему спектакль с анонимками?
   - Умно, что не говори, - прокомментировал я с иронией и ставя в слове "умно" ударение на последнем слоге, - вот только поясни мне, не наделенному умом в той же мере, зачем мне тогда твоя "нехилая сенсация"? И тебе, потенциальному смертнику, деньги - зачем?
   - Я же еще не определился, - напомнил Рик, - я подумаю. И ты подумай. Идет?

* * *

   Меня разбудили трели коммуникатора, лежавшего на тумбочке рядом с кроватью. Судя по показаниям часов, встроенных в тот же коммуникатор, было полдевятого утра. Других признаков светлого времени суток не наблюдалось, особенно за окном. Там стояла все та же темень, нарушаемая уличным освещением. А это значит, что я по-прежнему на Нэфусе, и все, происшедшее со мной за последние двое суток, не было сном.
   Звонил Рик Ястреб. Вчера мы договорились связаться, когда кто-нибудь из нас примет решение относительно обнаруженной в "Нэфус Фарма" "нехилой сенсации" и дальнейших совместных действий.
   - Журналюга, ты меня слышишь? - прозвучало из коммуникатора.
   - Да, Рик, - ответил я. Наверное, тот вопрос был риторическим, учитывая, насколько современные коммуникаторы превосходят все предшествовавшие средства связи. Если бы Ястреб звонил... ну, скажем, по так называемому "телефону", сигнал от которого передавался по проводам, я действительно мог его не услышать. А так - наоборот. Ощущение, как будто собеседник, хоть и невидимый, но стоит рядом.
   - Ты телевизор смотрел? - спросил Рик.
   Хороший вопрос! Даже если не брать в расчет, что я только что проснулся. Конечно, этот ящик с экраном входит в комплект для стандартной квартиры, подобно водопроводу или доступу к информационной сети. И в квартире, которую я занимаю на Нэфусе, он тоже наличествует. Вот только зачем мне его смотреть? Почему это так важно?
   - Почему это так важно? - последний вопрос я задал вслух.
   - Новости включи! Местные, - пояснил Ястреб.
   Вот что значит "захолустье"! Видимо, для жителей таких вот неблагополучных колоний теленовости - единственный источник информации. На Земле и большей части человеческих планет эти ящики давно проиграли свою информационную функцию электронным газетам вроде "Небулы". Телевидение, конечно, не вымерло, подобно радиовещанию, однако сменило свой статус. Из "средства массовой информации" превратилось в, прежде всего развлекательное зрелище - сродни театру и кинематографу. Именно развлекательная составляющая телевидения стала доминирующей в трудные годы Земли, когда МКЭК приступил к спасению планеты. Оно и понятно - когда хлеба становится меньше, хочется побольше зрелищ. Трудные годы ушли, а приобретенный статус телевидения остался, превратившись в привычку, а, позднее - в традицию.
   Но это у нас, на Земле. Что же касается Нэфуса и прочих молодых и небогатых колоний, то до них электронные издания могут просто не доходить. Они же не по "мгновенке" распространяются для всех желающих и сразу. Тут целая цепочка действует.
   Скажем, для того чтобы издание, выходящее на Земле, сделать доступным для жителей планеты Х, на вышеназванной планете Х должен быть модератор, покупающий у издания право размещать его выпуски в местных информационных сетях. В свою очередь, издание должно пользоваться популярностью среди жителей планеты Х, чтобы обеспечить модератору прибыль. И получается своего рода замкнутый круг: если на издание есть спрос, то оно поставляется на эту планету, однако спрос не может возникнуть на то, что на планету никогда не поставлялось, и, соответственно, неизвестно среди местного населения.
   Короче, нелегко электронным изданиям завоевывать новую аудиторию. Кому-то выгоднее вообще ничего не завоевывать, ограничивая рынок сбыта одной планетой - развитой, обжитой, и, вообще, родной. А вот в колониях, не являющихся ни развитыми, ни, тем более обжитыми, и не успевших обзавестись собственными электронными изданиями, образуется своего рода информационная пустота. Явление, нетерпимое природой, если верить одному из древних философов. И заполняется эта пустота, в том числе и телевидением - что дешево, сердито, зато доступно каждому по причине бесплатности.
   - ...щаемся к главной теме выпуска, - заговорил включенный телевизор приятным женским голосом, - к беспрецедентному происшествию в одном из так называемых "специальных районов" города. Несмотря на эвакуацию большинства жильцов загоревшегося жилого корпуса, число погибших к этому часу превысило два десятка человек. В настоящее время тушение пожара близко к завершению, однако, согласно заявлению городской технической службы, нанесенный корпусу ущерб не совместим с его дальнейшей эксплуатацией. На его устранение...
   - Ну что, понял? - мрачным голосом осведомился Рик, пока я, как завороженный, смотрел на экран, изображавший жилой корпус, из которого валил дым, и суетящиеся рядом пожарные модули.
   Не понять было трудно - если учесть, что любая стандартная квартира оборудована встроенной автоматической системой пожаротушения. Вернее, ликвидации возгорания, которое не успевает дорасти до полноценного пожара. Не должно успеть. Однако нет такой автоматики, которую нельзя отключить, если сильно постараться. И тогда происходят подобные "беспрецедентные происшествия".
   - Если не понял - поясняю, - сказал Ястреб, - это тот самый корпус, где мы были вчера. Там живет Пиявка... вернее, жил.
   - Думаешь, это он устроил? Решил покончить с собой, при этом громко хлопнув дверью, отключил систему пожаротушения...
   - Ну что ты! Пиявка, конечно, личность не вполне адекватная, но не идиот же! Он слишком любит себя, чтобы самоубиться. Разве ты бы смог убить то, что тебе дорого?
   - Нет. Но отключить систему мог только он.
   - Вот тут ты прав. Только ведь его могли заставить сделать это. Согласен?
   - Согласен, ибо знаю, насколько негероический у Пиявки характер. Дуло к голове - и он уже в истерике. Вопрос, видимо, в том, кто это дуло приставил. И здесь у меня два варианта - либо Человек-Без-Лица, либо кто-то из клиентов. Узнали, что Пиявка с полицией связывался...
   - Стоп-стоп-стоп, - перебил меня Рик, - по-моему, первый вариант был ближе к истине. А насчет клиентов скажу - ты слишком плохого мнения о нас, ссыльных. Да, мы не дружим с законом, и нам приходилось убивать. Некоторым - не по разу. Но зачем кому-то лишние жертвы? Зачем этот поджог и еще пара десятков трупов? Не проще ли прострелить этому Пиявке голову и навеки забыть о нем?
   - То есть, ты считаешь, что пожар устроил Человек-Без-Лица?
   - Не вижу других вариантов. Наверняка Пиявка пустил его сам, не ожидая плохого. И дал возможность Человеку-Без-Лица убить сразу двух зайцев. Избавиться от лишнего свидетеля и уничтожить его оборудование. Используя которое, можно было доказать, что анонимный донос на тебя отправил именно Пиявка. Плюс, его так называемое признание теряет силу - ведь по процессуальным нормам учитываются показания только живых свидетелей. Так что свой диктофон можешь выбросить в ближайший мусорный коллектор - чтоб его переработали во что-нибудь полезное.
   - Я правильно тебя понял? - начал я, - ты узнал об очередной акции Человека-Без-Лица, насмерть перепугался и готов выбросить белый флаг. Хоть перед полицией, хоть перед этим убийцей.
   - Нет, - со значительной порцией металла в голосе возразил Рик, - все совсем наоборот. Отсидеться не удастся, прикинуться неопасным - тем более. Думаешь, Пиявка представлял опасность для Человека-Без-Лица и стоящих за ним людей? Да нет же, напротив, он был им в некотором смысле полезен. Его убрали... как ты сказал? На всякий случай? Так вот, такой же "всякий случай" ждет и нас с тобой. Если забьемся в норы и будем ждать своей участи. Я был неправ, когда говорил, что при таком поведении у нас есть хоть какие-то шансы. Ни фига. При сидении сложа руки шансов не бывает.
   - И что?
   - А ты не понял, журналюга? Будем выводить этих сволочей на чистую воду. Если вокруг их делишек с чужими разгорится скандал, если Нэфус вновь, как два года назад, будет в центре внимания всей Империи - посмеют ли они тогда простреливать башки и поджигать жилые корпуса? Смысла немного, зато можно усугубить свое и так непростое положение.
   - Ты так уверено говоришь. Можно подумать, у тебя есть план.
   - Вроде того, журналюга. Я ведь обдумал все - утром, на свежую голову да под эти новости поганые. Может быть, с планеты нас и не выпустят, но... "мгновенка"-то тебе на что? Отправить по "мгновенке" снимки чужих и еще кое-какие материалы - сможешь?
   - Технически это конечно, возможно, - замялся я, - вот только...
   - Что? Дорого? А жизнь тебе не дороже? Короче, журналюга, я сейчас собираюсь на работу, ты тоже к "Нэфус Фарма" подтягивайся. Я сброшу тебе его координаты. Увидимся на проходной.

* * *

   Стандартный служебный корпус отличается от стандартного жилого корпуса разве что функцией помещений. Вместо квартир - кабинеты либо лаборатории. Душевых нет; туалетов, как правило, по одному или два на этаж. Во всем остальном, начиная от вестибюля, и кончая коридором на любом этаже, различий между жилым и служебным корпусом просто не предусмотрено. С формальной точки зрения.
   Однако, переступив порог служебного корпуса, где размещался научно-исследовательский институт "Нэфус Фарма", я понял, и в нетрезвом состоянии не перепутаю его с вместилищем человеческого жилья. И дело было даже не в вывеске, висевшей у входа, указывающей на принадлежность этого здания компании "Нэфус Фарма" и украшенной старым как мир символом - змеей, обвивающей ножку бокала. Уже в вестибюле царила та обстановка и атмосфера, что лучше всяких слов поясняет каждому входящему три вещи. Что здесь не место для жилья, что люди здесь заняты работой, причем серьезной, и что работа эта - научная по профилю и секретная по притязаниям.
   Стены в вестибюле были белыми, яркими и даже какими-то блестящими, наводя на мысли о больнице или другом медицинском учреждении. Время от времени через вестибюль проходили люди, то в белых халатах столь любимых научными работниками уж несколько веков, то в облегающих костюмах, похожих на скафандры. Висевший на одной из стен знак предупреждал, что вход в корпус с коммуникаторами запрещен и не без оснований, кстати говоря.
   Дело в том, что давным-давно, еще до МКЭК, нашлись гениальные люди, что додумались усилить переносное средство связи, прообраз нынешнего коммуникатора, всевозможными побочными микроустройствами и функциями. Были там и средства фото- и видеосъемки, и диктофон, и карманный фонарик, правда, очень слабый. Еще средство связи могло превращаться в радиоприемник, музыкальный мини-проигрыватель и черт знает еще во что. Дальнейшее развитие средств связи пошло примерно по тому же пути, однако было скорректировано с учетом насаждаемых Комитетом ценностей. Последние, и, прежде всего, линия на отказ от излишеств, привели к тому, что бесполезные вспомогательные возможности коммуникаторов отмерли ввиду отсутствия спроса. Осталось самое необходимое, а именно, функция связи (в том числе так называемая "электронная почта"), совместимость с другими электронными устройствами и системами, а еще - возможность съемки, как фотографической, так и видео.
   В результате фотоаппараты в качестве самостоятельных устройств практически вымерли, а вот позиции профессиональных видеосистем, используемых на телевидении и в кинематографе, были лишь поколеблены. С последними соревноваться было трудно, ведь, как ни крути, основная функция коммуникатора - связь, возможность же видеосъемки предназначалась для чисто любительского пользования. Соответствующим было и качество этой съемки.
   И все-таки, руководство института опасалось именно коммуникаторов, а, точнее их вспомогательных возможностей. И, в том числе и для нейтрализации этой опасности, в вестибюле, близ входа, располагался пост охраны, представленной двумя живыми сотрудниками (вооруженными, кстати говоря) и одним проверяющим устройством. Проверяющее устройство не отличалось от своих собратьев, используемых в аэро- и космопортах и представляло собой что-то вроде проема без стены. Чтобы пройти через этот проем и не вызвать сигнал тревоги, человеку требовалось оставить на входе потенциально опасные предметы, перечень которых задавался для каждого конкретного случая. По всей видимости, на данном конкретном посту запретными предметами помимо оружия являлись коммуникаторы.
   Я огляделся. В вестибюле и в помине не было Рика Ястреба; никто, соответственно, не спешил меня проводить мимо электронного Цербера и его живых помощников. А поскольку без коммуникатора мое пребывание по ту сторону поста теряло смысл, я попытался выкрутиться сам.
   - Я - представитель прессы, - как можно тверже произнес я, - и без коммуникатора я не смогу полноценно исполнять служебные обязанности.
   Один из охранников хмыкнул. Второй оказался способным и на человеческую речь.
   - У вас нет аккредитации, - сказал он, - это один момент. А второй - вы находитесь под следствием. Так что еще вопрос, стоит ли вас вообще пропускать.
   Я уже отчаялся, когда к посту подошел Рик.
   В белом халате, который смотрелся на нем как крылья на бегемоте.
   - Пропустите... он со мной, - сказал, судя по голосу, порядком запыхавшийся Ястреб, - и насчет "под следствием" - не надо. Я вот, к примеру, осужден, и что? И... как насчет вас, кстати?
   - Проход посторонних с коммуникаторами запрещен, - напомнил один из охранников не терпящим возражения тоном.
   - Если дело только в этом... - Рик повернулся и подмигнул мне, - то, жур... Игорь, оставь свой коммуникатор на посту. Да не волнуйся, так многие делают. Никто его не украдет.
   - А я не этого боюсь, - вздохнул я, - трудно без коммуникатора...
   - Да ладно! - резко и громко перебил Ястреб, - обойдешься. Что-нибудь придумаем. Да проходи уже!
   И он, схватив меня за локоть, буквально протащил через проем. В этот раз обошлось без сигнала тревоги. После чего через вестибюль мы направились к одному из лифтов.
   - Слышь, журналюга, ты нас спалить что ли вздумал? - спросил у меня Рик в кабине лифта.
   - Да при чем тут "спалить"? - искренне возмутился я, - не понимаешь, что наш... твой план накрылся медным тазом? Или ты думаешь, что я буду снимать чужих своим проницательным журналистским взглядом? А в редакцию отправлять - силой мысли?
   - Нет, журналюга. Я так не думаю.
   - И что с того? У меня нет других средств связи, не говоря о фотосъемке.
   - У тебя - нет, зато у меня есть, - и Рик буквально под нос подсунул мне свой коммуникатор, - ведь на сотрудников тот запрет не распространяется. Снимешь, что тебе нужно, а потом можешь перегнать к себе. Или с моего отправить, если не слишком дорого.
   - Я пошлю в редакцию просьбу оплатить мгновенную почту, - предложил я, - так что дорого, скорее всего, не будет.
   - Ну вот и славно! - обрадовался Рик, - сейчас спустимся и вскоре сможешь приступить. Кстати, умеешь пользоваться этой моделью?
   - Спустимся? - переспросил я.
   Вместо ответа Рик похлопал рукой по управляющей панели лифта. Приглядевшись, я заметил, что панель эта не совсем обычная. На расположенных на ней кнопках были не только цифры, но и, на первый взгляд, неуместные на подобных устройствах символы арифметических действий - плюс и минус. Судя по показаниям небольшого экранчика, мы как раз спустились на минус пятый этаж.
   - Это что же получается, мы - под землей? - спросил я, когда двери лифта отворились и мы вышли в длинный коридор с множеством дверей и неизменными ярко-белыми стенами.
   - Скорее, подо льдом. Или под Нэфусом, - поправил меня Рик, - и удивляться тут нечему, если подумать. Есть вещи, для которых подземные или "отрицательные" этажи годятся больше. Например, проведение опасных экспериментов. Или хранение разных материалов, не менее опасных. Или, наоборот, слишком нужных и ценных. А то мало ли, вдруг поджог какой-нибудь, землетрясение, или бандиты нагрянут. А на отрицательных этажах у этих материалов шансов уцелеть побольше.
   - Угу, - хмыкнул я, - еще для сокрытия правды эти этажи больше подходят... Просто удивительно, что ты вообще догадался насчет чужих.
   Мимо прошел молодой человек в "скафандре" и, мимоходом, поздоровался с Риком. А на меня покосился с подозрением.
   - Говори потише, - недовольно и вполголоса посоветовал мне Ястреб, - ты же не хочешь, чтоб весь этаж узнал, что ты интересуешься чужими. А насчет "как догадался" поясню. В отличие от тебя, я, по крайней мере, знал, что этажи в этом корпусе отсчитываются не только вверх, но и вниз. К тому же не забывай, я здесь лаборант, а значит - мальчик на побегушках. Подай, принеси, сделай еще что-то, чем брезгуют сотрудники с дипломами... Меня и отправили за какими-то реагентами в лабораторию, как раз помещавшуюся на минус пятом этаже. Поскольку мне раньше в этой лаборатории бывать не приходилось, я в некотором смысле...
   - Заблудился? - предложил я.
   - Вот-вот. Побродил по коридору и наткнулся на еще один лифт. То есть, само по себе это не имело большого значения, лифтов у нас в корпусе несколько. Но у этого было два свойства, меня настороживших. Во-первых, его не было на планах здания. Да и сам он располагался так, чтоб его было трудно найти - в каком-то полутемном углу. Во-вторых, когда я чисто из любопытства открыл кабину, оказалось, что панель управления тоже необычная. На ней не было цифр, только кнопки со стрелками - вверх и вниз. И вверх лифт не поехал - это с минус пятого этажа-то!
   - А вниз? - спросил я чисто инстинктивно.
   - А ты-то сам как думаешь? - Рик усмехнулся, - впрочем, я в тот момент тупил не меньше тебя. Видишь ли, официальное количество отрицательных этажей в этом корпусе - пять. И мы на самом нижнем. Соответственно, никакого дополнительного "низа" быть не могло.
   - Официально. А на самом деле? Сколько еще этажей в этом корпусе?
   - Трудно сказать, журналюга. Когда я дал лифту команду спускаться вниз, он не просто перенес меня на этаж ниже. Или даже на два. Там какая-то глубокая шахта, под корпусом, лифт спускался довольно долго, а то, куда он приехал, было чем угодно, только не стандартным этажом.
   - Поконкретнее нельзя?
   - Поконкретнее? Придем - сам увидишь. А вообще-то, там был зал. Ну, в смысле, помещение, просторное как по горизонтали, так и по вертикали. Размером с ангар для небольшого космического корабля.
   - И что там было? Кроме чужих? - поинтересовался я, чем вызвал легкое раздражение Рика.
   - Что значит - кроме? - вопрошал он с некоторой обидой в голосе, - разве чужие - это мало? Можно подумать, ты сам встречаешь чужих регулярно.
   - Да нет, не в том дело. Наверняка это был не просто зал, полный разумных грызунов. Была же там какая-то мебель, оборудование, люди, наконец.
   - Людей не было, - уверено ответил Ястреб, - совсем. Если они туда наведываются, то редко и по крайней необходимости. Я полагаю, что весь этот зал - как большая экспериментальная площадка. За тем, что там происходит, наблюдают... дистанционно. Что касается оборудования и мебели, то повторяю: придем, и сам увидишь. Недолго осталось.

* * *

   Лифт выглядел именно так, как его описывал Рик. Поблескивающая в полутемном углу малозаметная дверь, неизвестно куда ведущая. Возможно, я и подавляющее большинство так называемых "нормальных людей" прошли бы мимо, едва удостоив эту дверь равнодушным взглядом. Вот только Ястреб с его обостренным любопытством и наблюдательностью, наработанными за годы охоты на древние сокровища, вряд ли мог считаться "нормальным человеком".
   А вот насчет "глубокой шахты" Рик, попал пальцем в небо, ибо спуск не занял много времени. Я подозреваю, что в момент своего первого визита на секретный этаж Ястреб сильно волновался, был напряжен, сгорал от любопытства, а в таком состоянии кажется, что время идет медленно. Или даже не идет, а тянется - мучительно, порой даже болезненно. Что касается меня, то ничего подобного я не ощущал и спуск для меня продлился чуть больше минуты.
   За раскрывшимися дверями лифта нас встречала еще одна дверь, украшенная табличкой: "Проект "Ксено". Вход только для технического персонала".
   - То есть - для меня, - произнес Рик с гордостью и влепил свою пятерню в дверь. Та послушно растворилась.
   - Проект "Ксено", - пробормотал тем временем я, пробуя название на вкус, - Ксено, значит... И, вправду, чужие.
   Судя по тусклой освещенности помещения, в котором мы оказались, на электроснабжении здесь здорово экономили. А это, в свою очередь, означало, что людям на территории проекта "Ксено" и впрямь делать нечего. Чужие - другое дело. Материал для экспериментов, чего о нем заботиться?
   Это место не было залом, как говорил Рик. Несмотря на высокий потолок и немаленькую площадь, секретный этаж представлял собой все тот же стандартный коридор. Разве что вместо помещений с дверями здесь было что-то вроде клеток, разделенных прозрачными перегородками.
   Ну а в клетках, как и обещал Рик, я увидел чужих. Миганов. Разумных грызунов, которые, кстати говоря, совершенно не похожи на крыс. Форма черепа не та, не вытянутая. По ней миганы напоминали скорее хомяков, бурундуков или белок. Вот только среди этих земных зверьков не было ни одной особи длиной больше метра. Кроме того, на миганах почти не было шерсти, и я подумал, что это - некий общий признак, характерный для разумных млекопитающих. Ведь шерсть нужна для защиты от холода или от зубов другого животного, а разумному существу, защищенному хотя бы одеждой, шерсть - просто лишний груз. Что-то бесполезное, лишнее, а местами даже вызывающее неудобства. Ведь блох и прочих паразитов никто не отменял, а этой публике, в свою очередь не важно, у кого пить кровь - у разумного существа или у неразумного. Вот и избавляемся, мы, разумные существа от шерсти - независимо от видовой принадлежности.
   Зачарованно переходил я от клетки к клетке и запечатлевал одного за другим, миганов - помещенных в аквариумы, замороженных, подключенных к какой-то электротехнике или просто вскрытых. Некоторые миганы были изуродованы до неузнаваемости, и только профессиональный цинизм, поборовший естественное отвращение, заставлял меня снимать и их.
   В одной из клеток помещалась целая группа чужих. Вернее, то, что когда-то было группой живых существ, а теперь являлось сваленными в кучу трупами. Подойдя к этой клетке и уже приготовившись заснять жуткое зрелище, я заметил, что один из миганов жив. С трудом поднявшись с полу, он на одних передних конечностях дополз до перегородки. Наши глаза, глаза двух разумных существ встретились и я увидел во взгляде "брата по разуму" все, что и ожидал там увидеть - боль, ненависть, безумие, ощущение безвыходности и обреченности. На меня смотрело существо, которому в буквальном смысле нечего было терять.
   Обмен взглядами продолжался недолго. Того времени не хватило чтобы заснять оставшегося в живых мигана. Издав серию тонких пищащих звуков, вряд ли считающихся цензурными на его родине, чужой кинулся на меня и... врезавшись в прозрачную перегородку, осел на пол. В таком виде его и запечатлел коммуникатор Рика Ястреба.
   Что касается, самого хозяина коммуникатора, то он лишь равнодушно поглядывал по сторонам. Вряд ли зрелище замученных грызунов, пусть даже разумных, произвело на него впечатление. Я - другое дело. Броня профессионального журналистского цинизма ломалась с каждым новым снимком, а в голове все чаще всплывал образ Ада - места, куда, по мнению верующих, попадали после смерти грешники, и где они были обречены на вечные муки. Секретный этаж НИИ "Нэфус Фарма" тоже начал казаться мне Адом - только не для людей, а для другой разумной расы. Для наших соперников по галактическому рукаву.
   - ...ты что здесь делаешь? - незнакомый, неожиданно прозвучавший в зловещей тишине, голос вывел меня из состояния трудовой увлеченности.
   Обернувшись и предусмотрительно спрятав коммуникатор за пазуху, я увидел направляющегося к Рику невысокого человека в скафандре.
   - Здесь опасно находиться без средств индивидуальной защиты, - начал вяло распекать Ястреба человек в скафандре, - не говоря уж о том, что вот-вот должна начаться очистка экспериментального пространства и санобработка...
   Тут человек в скафандре заметил меня и изменился в лице. Сперва удивился, потом рассердился.
   - Так вас здесь двое?! - вскричал он, - зачем... то есть, как вообще вы сюда вошли? Вас не должно быть здесь!
   - Ладно, - пожал плечами Ястреб, в противоположность своему собеседнику, сохранявший спокойный и мирный тон, - не должно так не должно. Мы уже уходим. Правда, жур... Игорь?
   - Ага, - поспешно согласился я, наивно надеясь, что "прокатит".
   - Так не пойдет, - сказал как отрезал человек в скафандре, одной фразой разрушая все мои надежды, - вы, оба, проникли в это место без доступа и без санкции. Это нарушение внутреннего распорядка. Я вынужден проинформировать руководство.
   - Зачем же сразу руководство? - как можно мягче обратился к нему Рик, - неужели мы не можем уладить этот вопрос прямо здесь?...
   - В этой клоаке? - с нескрываемым отвращением отмахнулся человек в скафандре, - избави Бог! Я здесь ни на минуту не задержусь. А вы, господа нарушители, ответите по полной программе!
   Он направился к участку стены (настоящей, не перегородки), к установленному на нем аппарату, оказавшемуся терминалом внутренней связи. Видимо собственного коммуникатора человек в скафандре не имел. Зарплата лаборанта, особенно в молодой и бедной колонии, не позволяла, а подрабатывать как Рик Ястреб, на разных темных делишках человек в скафандре, скорее всего, не мог.
   Когда Рик бросился следом за своим коллегой, человек в скафандре уже успел активировать терминал. Я ожидал, что Ястреб и дальше будет его уговаривать, но не тут-то было. Короткий замах, удар ребром ладони по ничего не подозревающей шее - и человек в скафандре рухнул на пол. Он не успел достичь пола, а Рик уже достал свой лазерник и выстрелом погасил экран терминала.
   - А ты чего встал?! - рявкнул он на меня, и впрямь застывшего в нерешительности, - как пирамида майя, честное слово. Валим, что непонятного?
   - Нас... спалили? - использовал я словечко из лексикона людей, одного с Риком Ястребом круга, когда мы торопливо бежали к лифту.
   - Да нет, блин, пригласили на день рождения! - с раздражением ответил Рик, - и не теряй время, а лучше сливай все что наснимал. Чтоб если попадемся, так хотя бы не зря.
   "Сливал" я уже в кабине лифта, пока она поднималась на нормальный, хоть и отрицательный этаж. Все снимки миганов я превратил в мгновенные послания и отправил в редакцию, не щадя ни канала мгновенной почты, ни банковского счета своего компаньона. А вот просьбу оплатить использование мгновенной почты я не успел не то что отправить, а даже набрать соответствующий текст.
   - Что дальше? - спросил я у Рика, когда мы быстрыми шагами преодолевали расстояние между секретным и обычным лифтами, - какой-нибудь план?...
   - Мечтать не вредно, - огрызнулся Ястреб, - план ему видите ли подавай. План прост, журналюга: валим как можно скорее. Успеваем свалить из этого места, пока тот козел не очухался, не нашел другой терминал... или другой способ настучать на нас. И пока охрана не среагирует. Эх, вот в такие моменты я жалею, что не киллер. Что не могу хладнокровно замочить безоружного человека.
   Вопреки надеждам Рика, вырваться из корпуса нам не удалось. Когда мы подходили к одному из лифтов, из его раскрывающихся дверей нам навстречу пожаловало целых три охранника. С лазерниками наготове.
   - Вы, двое, - неприятным хрипло-скрипучим голосом обратился к нам один из этих троих, - стоять! Руки вверх! И без глупостей. Это я к тебе, уголта, обращаюсь. У тебя один ствол - у нас три. Так что клади свою пукалку на пол.
   Рик покорно достал пистолет и медленно положил его на пол.
   - Вот и славно, - усмехнулся охранник, - теперь ты, рыжий. Представитель прессы с отягчающими обстоятельствами. И в особо крупных размерах.
   На его остроту, неуклюжую как слон и такую же по интеллекту, не отреагировали даже другие охранники. А вот меня подобное высказывание задело. Особенно в компании с "рыжим".
   - Я вам не рыжий, - сказал я довольно грубо, - а мои проблемы с законом - не вашего ума дело. Какое вы вообще имеете право задерживать нас, махать пушками?
   - Вот как мы заговорили, - охранник осклабился и, достав из кармана маленький, умещающийся на ладони, приборчик, провел им возле меня, - какое, видите ли, право мы имеем. Удивительное дело: стоит вас поймать, и вы вспоминаете о законах. Да еще проявляете редкостную юридическую грамотность...
   Приборчик пискнул, охранник одним резким движением распахнул полы моей куртки и выхватил коммуникатор Рика. Навел было на него свой лазерник, но вовремя передумал. Предпочел возобновить вербальное насилие над моим мозгом.
   - Машинку твою я изымаю - это раз, - сказал он все тем же неприятным голосом, - хорошая компания для того коммуникатора, что на посту изъяли. Что касается права, то напоминаю вам, уголта отмороженная, что это - собственность компании "Нэфус Фарма". А вы находитесь в ней в нарушении внутреннего распорядка. Про хулиганские выходки я уже молчу. Так что советую засунуть ваши юридические заморочки в одно темное глубокое место.
   Хоть я и понимал, что имеет в виду охранник, но при словосочетании "темное глубокое место" вновь вспомнилось "экспериментальное пространство" на секретном этаже. "Мышиный ад", как я про себя окрестил это место.
   - Что теперь? - спросил я, лишившись коммуникатора и внутренне порадовавшись, что, по крайней мере, отснятый материал не пропал.
   - Поставить бы вас к стенке да пустить заряд в башку, - мечтательно произнес охранник, - да нельзя. Мы - не вы, уголта. Лучше подождем полицию - она уже на подходе.

* * *

   Приезда полиции, бывшей якобы на подходе, нам пришлось дожидаться часа полтора. В небольшой, лишенной окон и мебели, комнате, сидя на полу, привалившись к стене. Удовольствие, как говорится, "на троечку", так что я даже испытал что-то вроде радости, когда дверь отворилась, а в комнату пожаловал давешний "скрипучий охранник", а следом - группа захвата в составе двух вооруженных полицейских и руководителя операции. Вернее, руководительницы, женщины примерно моего возраста, высокой, стройной, энергичной и коротко стриженной.
   - Оперуполномоченный Кристина Мбанга, полиция города Нэфус-1, - командным голосом представилась женщина, а затем, переведя взгляд на меня, недобро усмехнулась, - а вы ведь Игорь Сальваторе, местная знаменитость. Я так рада встрече с вами... особенно в таком качестве.
   От таких слов, а также от звучной фамилии "Мбанга" у меня душа в пятки ушла. Поневоле вспомнилось, что именно такую фамилию носил шеф местной полиции два года назад, когда я придал огласке творящиеся здесь темные делишки. Видимо, не весь личный состав попал под тогдашнюю чистку.
   Еще больше я испугался, когда Кристина достала пистолет и приставила его к самой моей голове. Лица скрипучего охранника и обоих полицейских оставались бесстрастными и равнодушными, а я уже успел попрощаться с жизнью. Решил, что расплата за мой "подвиг" настигнет меня прямо здесь и сейчас.
   Но оперуполномоченный Мбанга так и не нажала на курок. Подержав дуло у моей головы с минуту и насладившись моментом, она отвела пистолет и рассмеялась - искренне, торжествующе, на весь голос. Вздох облегчения вырвался из моей груди.
   - Ладно, поиграли и будет, - Кристина перестала смеяться и мгновенно сменила белозубую улыбку на выражение казенной строгости, - Игорь Сальваторе, Харико Джобс, вы арестованы по обвинению в убийстве Германа Ли и Френсиса Панчева...
   - Пиявки, то есть, - вполголоса прокомментировал Рик Ястреб.
   - Послушайте! - перебил я Кристину Мбанга, - у меня есть запись признания Пиявки... то есть, Панчева. Он говорил, что сам прислал ту анонимку, по которой меня задержали.
   - Что вы говорите! - притворно-сладким голосом пропела Кристина, - признание мертвого Панчева у вас, видите ли, есть. Думаете, я не знаю, как вы его добились? У нас есть свидетели вашего визита в квартиру Панчева вчера вечером. И еще - видеозапись вашего общения с ним. А с дулом у виска и ты, Сальваторе признаешься в чем угодно. Это я еще и к тому, что хоть вы и имеете право хранить молчание, но... злоупотреблять им не советую.
  

3. СМЕРТНИК

   Последующие три дня пребывания в камере предварительного заключения показались мне самыми долгими днями в жизни. Когда-то, по наивности, я полагал, что труднее всего переносится тяжелая работа, без перерыва и с длительным сроком завершения. Но мне хватило трех дней, чтобы понять - все не то чтобы совсем наоборот, но, во всяком случае, весьма далеко от истины.
   Тяжкий труд становится все менее тяжким по мере приобретения опыта. Длительный срок завершения имеет обыкновение сокращаться, причем со скоростью, пропорциональной мастерству, прилагаемым усилиям и вышеупомянутому опыту. Важно, что от тебя зависит, насколько быстро закончится тяжелая работа и насколько тяжелой она для тебя будет. Не говоря уж о том, что ее успешное завершение, помимо всего прочего, придает уверенность в своих силах и вдохновляет на новые подвиги. Так что теперь, после описанных событий, я заявляю с полной ответственностью: работы не боюсь. Скорее, я боюсь ее антипода, вынужденного и с туманными перспективами окончания. Когда приходится ждать неизвестно чего, неизвестно сколько, а лично от тебя ничего не зависит. И когда все твои усилия оборачиваются лишь бесполезным расходом нервных клеток, а самое разумное, что можно сделать - лечь и уснуть. На максимально возможный промежуток времени.
   Именно таковым было мое пребывание в КПЗ - одиночной, кстати говоря. Нас с подельником, то есть с Риком, разъединили, чтобы мы не сговорились об общих показаниях. Кроме того, мое общение с внешним миром было сведено к минимуму. Даже телевизор смотреть не давали.
   За вышеупомянутые три дня я удостоился вызова на допрос только один раз, вскоре после ареста. На допросе я выложил свою версию событий в квартире Пиявки и убийства Германа Ли. Рассказывал я, как мне казалось, убедительно, вот только с каждым упоминанием Человека-Без-Лица, следователь смотрел на меня с все более кислой миной, а слушал - с все меньшим интересом. Видимо, с тем же успехом я мог обвинять в происшедшем злых духов, Бабу-Ягу или пресловутых чужих. Хотя нет, версия с чужими, наверное, звучала гораздо убедительнее.
   На второй день меня навестил адвокат, назначенный судом. Не испытывая ни тени энтузиазма от навязанной ему работы, этот молодящийся сорокалетний щеголь сразу и без прелюдий предложил мне так называемую "сделку с правосудием". Я должен признать все обвинения, а адвокат, в свою очередь, ходатайствует о максимальном смягчении наказания. Основная ответственность по его замыслу должна пасть "на господина Харико Джобса, как на неоднократно судимого рецидивиста". Еще адвокат посулил мне отбытие наказания не на Нэфусе, а в одной из земных тюрем, которые, по его словам "почти курорт с бесплатным питанием". Выслушав все эти разглагольствования, я обещал, "подумать", тем самым, давая понять, что встреча окончена. На прощание, адвокат заявил, что в моем положении на большее рассчитывать не приходится.
   Что у меня за такое отчаянное положение, он не уточнил, а я не спрашивал. Возможно, местная правоохранительная система была априори настроена против меня, хотя в явной форме этот настрой проявился лишь со стороны Кристины Мбанга, и то, во время ареста. Но ведь Мбанга с ее жаждой кровной мести - это еще не вся "правоохранительная система". Далеко не вся. Тем более что вышеупомянутая жажда на поверку оказалась вялой. За все три дня "мстительница" так и не удостоила меня даже кратким визитом.
   Собственно, на третий день визитом меня не удостоил вообще никто. Передачи еды через маленькое, отдельно закрываемое окошечко в двери в камеру - не в счет. Я ведь даже не видел лица сотрудника, выполнявшего эту работу. Именно тогда мой страдающий от безделья мозг пришел к вышеупомянутым умозаключениям на тему: "что переносится тяжелее всего".
   А на четвертый день мое пребывание в КПЗ закончилось - причем, весьма неожиданным на тот момент способом.

* * *

   - Заключенный Сальваторе, вставайте! На выход! - разбудил меня утром грубый голос и помогающий ему яркий свет фонаря, направленного в лицо.
   - Что?... С меня сняли обвинения? - сонным голосом пробормотал я, нехотя поднимаясь с койки.
   - Можешь считать и так, - в грубом голосе послышалось подобие усмешки, но горьковатой, через силу, - да побыстрее собирайся. Не задерживай.
   - Кого не задерживать? - туго соображая спросонья, не понял я, - и к чему такая спешка?
   - Ты - военнообязанный, - вместо ответа произнес грубый голос.
   Если это был вопрос, то сугубо риторический. По закону Империи, одному из тех, что был принят под давлением адептов "внешней угрозы", военнообязанным формально считался любой житель Империи, достигший совершеннолетия и не успевший выйти на пенсию. Военная подготовка, обязательная для студентов и старшеклассников, не обошла стороной и меня. Вот только подготовка эта и преподавателями, и учащимися воспринималась как обычная формальность. Из разряда "на всякий случай". Ни мне, ни моим сверстникам и в голову не могло прийти, что полученные на ней знания тоже когда-нибудь придется применить на практике.
   Дело в том, что специфика современных войн и вся стратегическая концепция Империи держится на трех китах: на Военно-Космическом Флоте и Силах Противокосмической Обороны. Насчет того, что китов именно три, я не оговорился, ибо Флот предназначен для выполнения боевых операций не только в космосе. Любая ударная группировка ВКФ включает в себя не только корабли, предназначенные для сражений с судами противника или дистанционного поражения целей на поверхности планеты. Важную роль в операциях Флота играют десантные подразделения, высаживаемые на вышеназванную планету. Короче говоря, по расчетам военного руководства Империи, роли в боевых действиях расписаны следующим образом. Ударные корабли уничтожают флот противника и разрушают укрепления на поверхности его планет; затем на "обезвреженные" планеты для их захвата высаживаются десантные подразделения; базы СПКО, в свою очередь, препятствуют ударам противника в тыл и его ответным действиям в отношении наших планет.
   Что же касается "военнообязанных" граждан, то они в этой, пусть не идеальной, но, по крайней мере, самодостаточной конструкции - даже не пятое колесо. Скорее - неприкосновенный запас, сбережения "на черный день", или вообще, последнее желание для смертника. Какова бы не была численность такого формально подготовленного ополчения, систематически использовать его в военных действиях - заведомая глупость, чреватая миллионными потерями. Но если уж о человеке сугубо гражданской профессии начинают говорить как о "военнообязанном", это может означать только одно.
   Что пресловутый "черный день" все-таки настал.
   Меня, в числе многих других людей, заключенных и не только, загоняли в транспортные модули, что стояли близ следственного изолятора. Эти модули набивались до отказа, не считаясь с количеством посадочных мест. Мне, например, пришлось всю дорогу стоять, в окружении встревоженных, недовольных, помятых от грубо прерванного сна, людей, вполголоса переговаривающихся между собой. Видимо, они были информированы лучше меня, так что из этих разговоров я смог составить более-менее четкую картину текущей ситуации. И последних дней - тоже.
   Третья война с миганами, о возможности которой я задумался в первый день знакомства с Риком Ястребом, все-таки началась. Наверное, этому поспособствовали, в том числе и снимки, сделанные в НИИ "Нэфус Фарма", отправленные в редакцию "Небулы" и, по всей видимости, приданные огласке. Так или иначе, чужие начали вторжение и в качестве первоочередной цели избрали именно Нэфус. Планету с неблагоприятным климатом, зато удобно расположенную и колонизированную при помощи интересной технологии.
   Разумеется, две войны с миганами многому научили наших военных. Избавили от шапкозакидательских настроений, способствовали разработке нового оружия и более быстрых и маневренных боевых кораблей. Во всяком случае, к моменту вторжения наш Флот уже не выглядел мальчиком для битья по сравнению с военной машиной чужих. И первая же группировка миганских кораблей, что вторглась вчера в систему Альтаира, получила достойный отпор - со стороны, как вовремя подоспевшей имперской эскадры, так и СПКО Нэфуса, немногочисленных, зато находящихся в состоянии повышенной готовности.
   Далее события разворачивались с калейдоскопической быстротой, заполняя выпуски теленовостей и местных электронных изданий. Не смирившиеся с неожиданным поражением и не желавшие отступать, миганы запросили подкрепления. Аналогичным образом поступило командование имперской эскадры. В систему Альтаира стягивались все новые подразделения флотов обеих сторон, а сражение с каждым часом становилось все более ожесточенным. Закончилось оно быстро, неожиданно и совершенно нелогично. Этой ночью наши корабли синхронно, как по команде, покинули систему, оставляя Нэфус один на один с военно-космическими силами миганов практически в полном составе. И, понимая общую безнадежность ситуации, а также более чем скромные возможности СПКО, власти колонии приняли решение о мобилизации военнообязанных граждан.
   С формально-тактической точки зрения этот шаг был более чем оправдан. В свое время мне пришлось делать репортаж о миганах и я имею кое-какие представления об их образе жизни. И о диктуемой им тактике, соответственно, тоже.
   Как и положено грызунам, миганы строили свои жилища не на поверхности планеты, а под ней. И города их со временем росли не как у нас - в глубину, а не в высоту. В результате, такого тактического приема, как бомбардировка наземных (напланетных) целей, у этой расы не возникло, даже, наверное, в мыслях. Взамен миганы довели до совершенства приемы ведения боевых действий с использованием десантно-диверсионных подразделений. Именно на глубоком проникновении под поверхность планеты, развертывании наступления "снизу вверх" и контактном бое основана их тактика.
   Так что защитникам Нэфуса, включая меня, можно не опасаться орбитальных бомбардировок, разрушения городов и разгерметизации защитных куполов. Это не в стиле и, главное, не в интересах чужих. Им нужны наши города в целости и сохранности, со всеми системами жизнеобеспечения и инфраструктурой. И, в этой связи, сражение будет проходить в городе - что называется, за каждый угол. Вопрос лишь в том, сумеем ли мы, с нашей формальной подготовкой, оказать сопротивление регулярным силам. И насколько нас хватит.

* * *

   Площадь, куда прибывали и где останавливались транспортные модули, была заполнена людьми. Стоило мне оказаться в этой толпе, и она потащила меня как океан маленькую лодку. Совершенно потеряв ориентацию в пространстве, я шел не в каком-то конкретном направлении, а просто шел. Ибо, оставаясь на одном месте, я банально рисковал быть растоптанным. Так я и шел, продираясь через толпу, пока меня не остановила чья-то твердая и тяжелая рука, схватившая за плечо. Оглянувшись, я увидел высокого, поджарого и коротко стриженого человека чуть постарше меня. На нем была форма СПКО, то ли офицерская, то ли...
   - Сержант Цзюба, - на одном дыхании выпалил он, избавляя меня от необходимости угадывать звание, - потерялся, рыжий?
   - Угу... - без энтузиазма ответил я.
   - Как старшему по званию отвечаешь? - нахмурился сержант, - крыса тыловая... Тебя бы к Маркусу во взвод, он бы тебя уму-разуму поучил. Ты бы ему даже во сне честь отдавал. И руки по швам вытягивал. Впрочем, черт с тобой. Потерялся - а я тебя нашел. Идем, будешь у меня для комплекта.
   - Для какого комплекта? - не понял я, - и... простите, как к вам обращаться? Сержант Зюба?
   - Поговори еще, остряк, - беззлобно огрызнулся Цзюба, а затем, без промежуточных этапов, рявкнул, кажется, на всю площадь, - не толпись! Не толкайся! Пропустить!
   И, расступаясь перед командным голосом, люди пропускали. Словно по волшебству, людской океан затихал, по крайней мере, на нашем с сержантом Цзюбой пути. И, в результате, этот путь закончился достаточно быстро, на другом конце площади. Народу хватало и там, однако назвать его "толпой" у меня не повернулся бы язык. Люди не толкались, не совершали хаотичных движений, а были разбиты на группы численностью от одного до трех десятков человек. Каждая группа образовывала некое подобие горизонтального строя, а если и сходила с места, то вся сразу, и опять же строем - вертикальным. Сержант Цзюба подтолкнул меня к одной из таких групп, а сам встал напротив.
   - Слушайте внимательно, - начал он высоким грубым голосом, - тыловики, маменькины сынки, и все прочие, кто привык на вопросы отвечать междометьями, а на знаки отличия смотреть как на забавные картинки. Время отсиживаться в уютных квартирках закончилось - по крайней мере, для вас. Чужие прорвались к планете и вот-вот начнут высаживать десанты. О поддержке Флота можно забыть. Все, что Нэфус может противопоставить кораблям чужих - два десятка баз с ракетами и лазерами. Надеюсь понятно, что запас ракет не бездонный и сбивать ими десантные боты не эффективнее, чем пытаться выпить море. Поэтому оставшиеся боеприпасы мы, СПКО, приберегли для первого города, который будет занят чужими. А сами явились сюда - для менее бессмысленного занятия. Наша задача - сформировать из таких уродов как вы ударные отделения и взводы. А конечная цель - не дать вам подохнуть просто так.
   Я невольно оглянулся на новоявленных боевых товарищей. Вид их действительно не внушал оптимизма и позволял рассчитывать, самое большее, на "героическую" гибель вместо "бесславной". Кроме меня в строю стояли: пожилой джентльмен с аккуратной седой бородой; два мужичка средних лет, из тех, кто любит коротать время за кружкой-другой пива и просмотром спортивных соревнований; четыре типа с бандитскими рожами... Странно, уж этих-то я никак не ожидал увидеть в строю защитников Нэфуса, даже по принуждению. Хотя, если подумать, ничего удивительного в этом нет, и дело не в проснувшейся совести или чувстве патриотизма. Просто врагу, напавшему на нас, люди не нужны - ни в каком количестве. И ни в каком качестве - ни как пленные, ни как коллаборационисты, ни как рабы, ни даже как домашние животные. Для миганов мы - не больше и не меньше, чем биологический виду, который занимает ту же экологическую нишу, проще говоря - мешает. И расправляться они с нами будут соответственно, проявляя не больше сожаления, чем при травле тараканов. А бандиты, те, что поблагоразумнее, это понимают, потому и предпочитают подороже продать свою жизнь.
   А еще в отряде я увидел женщин - целых трех. Две молоденькие, перешептывающиеся подружки, наверное, студентки, и... Кристина Мбанга собственной персоной. Встретившись со мной взглядом, она резко и демонстративно отвела глаза.
   - Вы должны усвоить главное, - продолжал тем временем Цзюба, - все мы здесь - обречены. И я, и вы, и вот вы, и, тем более, эти три клуши, что сбежали от своих мужиков. Раньше или позже - но все. Погибать нам или нет - решение уже принято и без нашего участия. Но мы можем выбрать условия, при которых погибнем. Вы можете забиться в самый дальний угол вашей норки и, дрожа и испражняясь под себя, ждать, когда вас укокошит десантник чужих. А можете попытаться перед смертью прихватить с собой и этого десантника, и, если повезет - одного-двух его товарищей.
   В мою голову случайно забрел один интересный вопрос. Это ж сколько требуется офицеров и сержантов, чтобы собрать миллионы военнообязанных жителей Нэфуса вот в такие небольшие отряды. Сотни тысяч, наверное. Правда, при первом же умственном напряжении с моей стороны вопрос отпал. Сержант прямым текстом сказал - "ударные отделения", а это значит, что стратегия обороны как минимум, не сводится к попыткам "задавить всей массой" противника. По всей видимости, ополченцы Нэфуса специализируются на двух направлениях. Первое - это бойцы ударных отрядов, в числе которых оказался и я. Второе, более многочисленное - вооруженные группы, держащие тыл и занимающие позиции в жилых и служебных корпусах. Ударные подразделения вовсе не предназначены для того чтобы "драться до последнего" и "геройски" полечь в первом же бою. Их задача другая - продержать оборону сколько можно, покуда остальные ополченцы не закрепятся на позициях, после чего переходить к партизанским формам сопротивления.
   - И последнее, - напутственная речь сержанта Цзюбы подходила к логическому концу, - для вас, уроды, больше не существует таких понятий как "рабочее время", "семья", "права человека" и "планы на жизнь". На тот недолгий промежуток времени, что всем нам остался, это отделение и я, сержант Цзюба будут вашей единственной семьей. Оставшееся вам время принадлежит мне - без остатка. Двадцать пять часов в сутки - если у нас есть хотя бы эти сутки. А, поскольку вы - смертники, ни планов, ни прав у вас не может быть по определению. Всем все ясно?!
   - Извините, конечно, - прозвучал, вместо ожидаемого сержантом дружного вопля "так точно!", спокойный и чем-то знакомый голос. Оглядевшись, я увидел стоящего неподалеку Рика Ястреба, переминавшегося с ноги на ногу. Энергичной походкой Цзюба подошел к нему.
   - Извинить - за что? - нахмурившись и демонстрируя искреннее непонимание на лице, спросил он у Рика.
   - Ну, я, как бы, не в строю... Короче, можно к вам в отряд? Или группу... - Ястреб, видимо привыкший считать себя крутым, мялся перед этим бравым воякой как подросток на первом свидании.
   - Это называется "отделение", - медленно, по слогам, проговорил сержант, одновременно оценивающе разглядывая новобранца, - ладно. Боевых единиц много не бывает. Рассчитывал я на нормальную дюжину - будет чертова...
   Последнюю фразу сержант адресовал уже не Рику, и вообще, непонятно кому. Но у отделения она спровоцировала реакцию громкую, нечленораздельную и явно недовольную. Видимо, цифра "13" не вызывала добрых чувств ни у кого. Несчастливое число, так сказать. Хотя, если подумать, какая разница, счастливое число или несчастливое? Смертникам счастье ни к чему. Монаху от эротического журнала, наверное, и то пользы больше... А может, дело в том, что не все мои "товарищи по оружию" осознали свою роль? Может, они просто надеются? На помощь извне, например, или на собственную боевитость. Или, на чудо, наконец. Один я не надеюсь. Ох уж эта журналистская смекалка! Все-то до меня быстро доходит!
   Я поймал себя на том, что предстоящая, причем довольно скоро, гибель меня совершенно не волнует. Я не дрожу, не шепчу молитв, не опускаю бессильно руки и даже позволяю себе усмехнуться - например, над реакцией сержанта, которого Рик, обращаясь, назвал "Дзюбой". "Цзю-ба!" - рявкнул тот прямо в лицо Ястребу, а я еще подумал, до чего не повезло человеку с фамилией.
   Еще я понимал, что вот-вот придется стрелять в живых существ - пусть не людей, но тоже наделенных разумом. И это обстоятельство тоже меня не волновало. Странно? А может наоборот, мое отношение - самое правильное в такой ситуации? Я понимаю, что волнение ничего не решает и поэтому берегу нервные клетки.

* * *

   После построения был поход в арсенал - служебный корпус, расположенный рядом с площадью, или, как ее называл сержант Цзюба, "плацем". У этого корпуса не было вывесок и проходных, вход был один, с огромными герметичными дверями, открывающимися по индивидуальной карте доступа. Таковая у нашего сержанта имелась, но не понадобилась, ибо кроме нас туда пожаловало не менее десятка других подразделений ополчения.
   Внутри не было ни коридоров, ни множества дверей, ни разделения на помещения. Больше всего внутренняя обстановка арсенала напоминала торговый зал какого-нибудь магазина. Только вместо продуктов питания или, скажем, бытовой техники, на стеллажах с полками красовалось разнообразное оружие, а также другие элементы воинской экипировки. Например, защитные костюмы или боеприпасы.
   Я выбрал для себя лазерную винтовку с инфракрасным прицелом. Хороший выбор, как прокомментировал сержант Цзюба, расходные материалы не нужны. Работает от батареи, которой на год хватает.
   С оружием в руках и, облачившись в защитный костюм, я полюбовался на себя в висящем тут же зеркале. Ни дать ни взять - пропагандистский плакат времен начала звездной экспансии. До первого, отрезвляющего, столкновения с чужими. К сожалению, в ту пору никого не интересовало, что стоит за таким героическим видом. В противном случае образ получился бы не героический, и даже не трагический, а, скорее, достойный театра абсурда. Человек, по стечению обстоятельств вынужденный убивать других, пытаясь отсрочить тем самым собственный неизбежный конец. Наполненный такой смысловой нагрузкой плакат из пропагандистского превращался в предупредительный. Вроде тех, что информируют людей о вреде курения, пьянства, либо несоблюдения правил разного рода безопасности. Что ж, склонность к войне - не менее вредная привычка человечества, чем потребление спиртных напитков. И не менее прочная.
   Подобные мысли заставили меня немного погрустнеть - правда, без губительной в данной обстановке депрессии. Вообще, изобилие "военных игрушек" в арсенале произвело на меня впечатление и далеко не самое приятное. Особенно, вкупе с догадками о том, что этот арсенал во вроде бы мирном городе - не единственный. Это ж насколько надо быть предусмотрительным, чтобы иметь возможность за считанные часы превратить "мирных тружеников" в плохо обученную, но хорошо вооруженную армию? И сколько денег налогоплательщиков вбухано в такую предусмотрительность?
   Нет, все-таки я неисправим! Даже перед лицом скорой и неизбежной гибели продолжаю рассуждать как журналист.
   На выходе из арсенала я столкнулся с Кристиной Мбанга, которая, хоть и не пустила свое оружие в ход, но предпочла поспешно уйти, избегая общения со мной. Вернее, она попыталась уйти и избежать, но я, схватил ее за локоть, остановил и попытался расставить все точки над i.
   - Понимаю, вы... ненавидите меня, - начал я весьма вежливым, и даже, можно сказать, любезным тоном, однако эта любезность не произвела на мою собеседницу ни малейшего эффекта.
   - Ты опозорил моего отца на всю Империю и упрятал за решетку, - сухо и без малейшего намека на дружелюбность, сказала Кристина, - ради красного словца. А он отдал службе в полиции большую часть своей жизни. И, ты думаешь, за это я должна тебя любить?
   - Твой отец был гнилым легавым, - ответил я довольно жестко, в духе "коллег" Рика Ястреба, отбросив интеллигентские заморочки и будучи готовым к пощечине или чему-нибудь побольнее, - и если он угодил в тюрьму на любой другой планете, кроме Нэфуса, поверь - ему сейчас гораздо лучше, чем нам. Но я не за этим к тебе подошел. Мне ведь тоже не очень-то приятно общаться с человеком, едва не убившим меня. Проблема в том, что мы, будучи врагами, оказались... в одной лодке, что ли. И я хочу быть уверенным, что ты не выстрелишь мне в спину. И не побежишь с поля боя, когда всем нам, включая меня, будет грозить опасность. Вот, собственно, о чем речь.
   Я замолчал. Кристина Мбанга тоже не спешила ни отвечать мне, ни уходить без ответа. Видимо, мои слова спровоцировали в ее душе настоящую войну, а установка на "кровную месть" и ненависть к "нехорошему журналюге Сальваторе" оказалась на линии огня. С минуту мы молчали, стоя один напротив другого, пока резкий окрик сержанта Цзюба не вывел нас из ступора.
   - Эй, голубки! - рявкнул он чуть ли не под ухо мне, - отставить миловаться и вперед. Чужие не ждут. Смотрите!
   Он указал на выход. Видимый в открытом проеме кусочек обычно черного неба теперь был озарен множеством маленьких, летящих вниз, огоньков.
   - Одно могу обещать, - молвила наконец, шедшая рядом со мной, Кристина Мбанга, - что в спину не выстрелю. Разве что, если сам попробуешь удрать.

* * *

   Честно говоря, необходимости в спешке у нас не было. Десантные боты чужих высаживались не на наши головы, и не на город, защищенный колпаком из пластика. В первую очередь миганов интересовал космопорт - в качестве плацдарма для прибывающих подкреплений. И только после овладения космопортом они начали наступление на город - в полном соответствии со своими мышиными привычками, то есть, снизу вверх. В данном случае это означало следующий порядок действий: как можно более глубокое проникновение в неподатливую, насквозь промерзшую кору Нэфуса, бурение туннелей, и, с их помощью, проход войск в подземные коммуникации города.
   Именно там, в подземных коммуникациях, произошло наше первое столкновение с десантом миганов. Без ложной скромности скажу, что дыру в стене первым заметил я. И я же, используя свою винтовку, снял первого из чужих десантников. Поскольку наши защитные костюмы, а, точнее, их шлемы были оснащены средствами связи, я одновременно оповестил о подходе миганов своих боевых товарищей. Через минуту все отделение было рядом, и на пролезающих в дыру миганов обрушился шквальный огонь. Чужие отошли, оставив возле дыры несколько обугленных трупов, а к характерным для подземных городских сооружений неприятным запахам примешалось мощное амбре горелого мяса.
   Вряд ли миганы рассчитывали на такую встречу. Наверняка их стратеги квалифицировали Нэфус как "молодую, малоосвоенную и минимально укрепленную планету". Однако если чужие и растерялись, то ненадолго. Затишье продлилось менее двух минут, а потом из обстрелянной нами дыры жахнуло, да так, что нас раскидало как кегли. Всех, кроме одного из двух мужичков, любителей пива и спортивных матчей. Бедняга оказался прямо на линии удара, который, хотя и не был ни лазерным, ни реактивным, но обладал немалой силой. Этой силы оказалось достаточно, чтобы буквально размазать несчастного ополченца по стене.
   Впрочем, нам, тем, кто выжил после этого удара, было не намного легче. Я, например, едва смог приподняться, превозмогая боль во всем теле... и почти сразу же был вынужден вновь пригнуться к полу, потому что в стене образовалась новая дыра, пошире. Из нее засверкали вспышки выстрелов, и мы, не успев толком опомниться, сами оказались под огнем.
   Ответного огня с нашей стороны практически не было. Я видел, что находящийся неподалеку Рик Ястреб успел сделать пару выстрелов и даже кого-то убить, пока его самого не сбило с ног прямым попаданием - правда, не смертельно. Еще один выстрел сделала Кристина Мбанга, находившаяся рядом со мной. Остальные ополченцы, кажется, ударились в панику. Слышал я и девичий визг, переходящий в нечленораздельные плаксивые тирады, и нецензурную брань, и охи-ахи. Положение спас сержант Цзюба.
   - Рассредоточиться и занять новые позиции, - прозвучал в наших переговорных устройствах его резкий голос, - всех бегунов расстреливать на месте.
   Следуя командирскому приказу, я отполз подальше от линии обстрела и юркнул за угол. Петляя по лабиринту подземных коммуникаций, я быстро потерял из виду и Рика, и Кристину, и других боевых товарищей. Впрочем, их местонахождение отображалось на встроенном навигаторе защитного костюма - зелеными точками. С немалым удовлетворением я заметил, что эти точки вскоре прекратили хаотичные движения и выстроились в новом порядке, напоминающем полукольцо.
   Медленно передвигаясь в поисках удобной позиции, за одним из поворотов я наткнулся на десантника миганов. Даже вооруженный и в боевом костюме, чужой не выглядел слишком грозно - видимо, из-за своих небольших размеров. Стоя на задних конечностях, он не доставал мне даже до плеча.
   Хмыкнув, я выстрелил десантнику прямо в спину. Тот упал, но, к сожалению, остался жив и почти моментально попытался подняться. Видимо, защитные костюмы миганов по своим характеристикам не уступали нашим. Я сделал еще один выстрел, затем, для верности, саданул чужому прикладом по голове.
   Миган затих, но еще два чужака, появившиеся из-за угла, вынудили меня отступить. Я лег на пол, и, отстреливаясь, начал отползать назад. Одного из двух десантников мне все-таки удалось подстрелить, хотя эта парочка и не думала давать мне возможность хорошенько прицелиться.
   Порадоваться своему небольшому успеху мне не пришлось. Не успел я прицелиться во второго мигана, замешкавшегося из-за потери товарища, как в метре от меня образовалась еще одна дыра. Оттуда разом вынырнуло целых пять десантников, а я, не дожидаясь стрельбы, банально дал деру.
   Удачный (для миганов) выстрел в спину уронил меня на пол. Едва я начал подниматься, как вопль "пригнись!" из переговорного устройства буквально впечатал меня в пол. Голос был высоким, и, кажется, женским.
   Впрочем, думать о последнем мне было некогда, ибо окружающую темноту озарила яркая белая вспышка. Воздух стал теплым, потом горячим, я буквально вжался в пол и чувствовал, будто по моей спине проходит стена огня. И это - даже с учетом защитного костюма...
   Потом жар прошел, в нос ударил запах паленого, а я понял, что стало причиной моего спасения. Пучок плазмы - солидный такой пучок. Его действительно хватило на то, чтобы сжечь целую группу живых существ. У плазменного оружия всего один минус - из него очень трудно прицелиться. Зато, соответственно, легко попасть по своим.
   - Жив, Сальваторе? - голос звучал совсем рядом, звучал насмешливо, а я смог его узнать. Как ни странно, моей спасительницей оказалась Кристина Мбанга и никто другой.
   - Вроде да, - ответил я с небольшой долей уверенности, - плазма... это серьезно.
   - Тогда лучше не поднимайся... Хотя, нет... Лучше прикрой меня. Хорошо? Держи ту дыру.
   Приподнявшись на локтях, я взял свежевырытую дыру миганов в прицел, в то время как Кристина, прокравшись и прошуршав шагами мимо меня, пустила в вышеназванную дыру новый пучок плазмы.
   - Вот так, - сказала она, обращаясь, скорее, не ко мне, а к самой себе, - если там кто-то и был, ему сейчас оч-ч-чень плохо!
   Ответить, тем более, сострить в том же духе, я не успел. Из-за поворота показалась новая когорта чужих, один из выстрелов которых сбил Кристину с ног. Мне, правда, в этот раз удалось прицелиться и вывести из игры одного за другим целых трех миганов. Четвертый выстрел с моей стороны не понадобился, поскольку Кристина, в отличие от меня, нисколько не робея, пустила новый пучок плазмы. Чужие вспыхнули как свечки и даже закричать не успели.
   - Ну что?! - закричала Кристина Мбанга, поднимаясь и давясь от прямо-таки истерического смеха, - что, мышки?... И кто теперь из нас смертник?

* * *

   Наш первый, после боевого крещения, прием пищи, прошел на поверхности, конкретно - в одном брошенном магазинчике. Брошенном, понятное дело, людьми, а не продуктами. Именно в этом магазинчике мы, как сказал сержант Цзюба, "реквизировали продовольствие на нужды обороны". Он распорядился покинуть позиции и выйти на поверхность, когда бой затих, а из фронтовой сводки стало известно, что первая волна наступления отбита.
   Вообще, итоги первого столкновения внушали определенный оптимизм. Наше отделение потеряло одного из тринадцати человек - того мужичка, что угодил в эпицентр удара миганской артиллерии. Второй мужичок, а также Рик Ястреб отделались легкими ранениями. Ущерб, нанесенным остальным ополченцам, ограничивался повреждениями защитных костюмов. Сержант обещал, что если останется время, наши костюмы будут отремонтированы в том же арсенале специальными машинами, в крайнем случае, будут заменены на новые. Еще он сказал, что по сводкам, в других подразделениях уровень потерь "плюс-минус такой же". А вот у миганов дела обстоят похуже. Во всяком случае, примерно миллионная группировка войск, что была высажена на планету для ее захвата, практически полностью выбита.
   Я слушал эти известия в смешанных чувствах. С одной стороны, то обстоятельство, что чужие получили по своим мышиным мозгам, не могло не радовать. С другой - поводов обольщаться у нас тоже не было, ибо своим успехом оборона Нэфуса обязана причинам, отнюдь не зависящим от нас.
   Во-первых, миганы, вряд ли ожидали от жителей планеты сопротивления, тем более, организованного и с настоящим оружием. Бегство нашего Флота расслабило их, заставило считать, что Нэфус-де у них уже в лапках. Теперь же, поняв, что это не так, чужие учтут свои ошибки при планировании следующих операций. И новая волна наступления будет действовать с гораздо большей эффективностью.
   Во-вторых, наши преимущества носят сугубо временный характер. Внезапность мы утратили уже в результате первого столкновения; стараниями разведки противника на нас вскоре перестанет распространяться пословица "дома и стены помогают". Что касается организованности, то в этом отношении время тоже работает против нас. Нэфус, как известно, зависит от импорта продовольствия, а какой может быть импорт, если планета блокирована, а космопорты захвачены? Вполне возможно, что командование чужих поступит умнее - не станет без толку класть свои войска, а предпочтет подождать несколько дней. Когда запасы продовольствия будут подходить к концу, нетрудно предсказать, что останется от нашей организованности, сплоченности и готовности "защищать родной дом". Ополчение превратиться в голодную, озабоченную лишь продлением своей агонии, толпу, вдобавок, вооруженную до зубов. Вот когда жители Нэфуса будут опасны, прежде всего, для других жителей Нэфуса, когда они начнут рвать друг другу глотки, хватая последние куски - тогда и придет время для второй волны вторжения.
   И все же напряжение, державшее нас в ожидании первого боя, слегка отпустило, и, соответственно, вернулись нормальные человеческие потребности. Проснувшийся аппетит был одной из них, в моем случае - самой сильной. Ведь я с момента пробуждения даже крошки не съел.
   Набросившись на содержимое прилавков магазинчика, я лихорадочно, в спешке, утолял голод и восстанавливал силы, которые могли пригодиться в новых схватках с чужими. Остановился я, лишь когда почувствовал сытость, приятное тепло внутри, а также совсем нежелательное расслабление. Оглянувшись и заметив, что Рик Ястреб тоже покончил со своей трапезой, я подошел к нему, дабы удовлетворить зародившееся еще на построении любопытство.
   - Слушай, Рик, - обратился я к Ястребу, - не подскажешь, для чего ты присоединился к нам? Из-за меня, что ли? Все надеешься получить свои деньги?
   - Мне твои деньги - как мертвому припарка, - хмыкнул Рик, - или, как мертвому деньги. Тем более что вряд ли в городе остался хоть один работающий банк. Дело в другом. Во-первых, когда такая заварушка, в одиночку погибнуть легче, чем в большой компании. А во-вторых... ты не забыл, что свело нас на этой планете?
   - Убийство Германа Ли?
   - Верно. Хочется ведь хотя бы перед смертью узнать правду, тем более что Человек-Без-Лица меня уже не пугает. И я подумал, что в этом деле не все так просто.
   - То есть? - не понял я.
   - Мы подозревали "Нэфус Фарма" с их опытами над чужими. Вернее, с самого начала придерживались цепочки Герман - Я - "Нэфус Фарма" - "Проект "Ксено". И упустили из виду один важный момент.
   - Какой?
   - Видишь того старика? - и Рик указал на пожилого джентльмена, что ел ложечкой какие-то консервы из банки.
   - Он-то тут при чем? - спросил я удивленно.
   - Это доктор Радован Штилье, - пояснил Ястреб, - то ли друг, то ли приятель Германа Ли. Во всяком случае, пару раз я видел его у Германа дома.
   - Доктор, значит, - произнес я, - врач, в смысле?
   - Нет, астрофизик с докторской степенью. И институт, в котором он рабо... тал, окружен завесой секретности почище "Нэфус Фарма".
   - Вот как, - сказал я и уже хотел направиться к доктору Штилье, как мое внимание привлекли шум и крики на другом конце торгового помещения.
   А произошло там следующее. Естественные человеческие потребности, о которых я уже говорил, знаете ли, не ограничиваются одной лишь необходимостью наполнить желудок. И четверка "бандитских рож", что явно не привыкли сдерживать себя, утолив голод, решила и с другими потребностями не тянуть. Проще говоря, недавняя схватка подействовала на бандитов возбуждающе, соответственно, возникла необходимость это возбуждение унять. И четверка ублюдков не могла не заметить, что личный состав отделения представлен не только мужчинами.
   Разумеется, вариант с Кристиной Мбанга для бандитов был полностью исключен. Я слышал, как они ее меж собой называли "мегерой". С этим нетрудно согласиться, если вспомнить участие Кристины в минувшем сражении. Поэтому объектом интереса "невеликолепной четверки" стали подружки-студентки.
   Бандиты, конечно, не настолько опустились, чтобы устроить оргию прямо в магазине. Честно говоря, до дела у них даже не дошло, однако "знаки внимания" и недвусмысленные намеки, в сочетании с назойливостью и того и другого, выглядели настолько отвратительно, что несчастные девушки уже были на грани истерики. Но "бандитские рожи" это только раззадоривало.
   Чего я не могу себе простить, так это привычную реакцию на подобного рода зрелища. Вместо необходимого в таких случаях активного действия, они вызывают у меня ступор и смешанное состояние страха и отвращения. Видимо, то же самое чувствует кролик, увидев хищное животное... Вот Рик Ястреб - другое дело. Не жалуясь на толщину кожи, он сорвался с места, намереваясь вмешаться, но не успел. Его опередил сержант Цзюба, что быстрыми шагами подошел к четверым ублюдкам и, не говоря ни слова, выстрелил в упор в одного из них. В едва успевшую повернуться голову, "украшенную" нагло-похотливой ухмылкой.
   Еще одного бандита метким выстрелом уложила Кристина Мбанга - видимо, из соображений женской солидарности. А с двух оставшихся "бандитских рож" ухмылки как ветром сдуло.
   - Ну? - медленно и без эмоций произнес сержант Цзюба, держа лазерный пистолет перед собой, - кто не понял? Кого еще воспитывать надо?
   - Да па-шел ты! - бросил ему в лицо один из оставшихся бандитов. Вопреки сказанному, он предпочел "пойти" сам, а по дороге толкнуть сержанта боком - разумеется, умышленно. Я ожидал, что наглеца настигнет выстрел в спину, однако Цзюба лишь проводил его взглядом. А бандит мирно и без эксцессов покинул магазин. И ряды ополчения - тоже.
   - Ладно, понял, - буркнул его "коллега", оказавшийся поблагоразумнее, - ты, главное, не шуми. Лады?
   - Смирно! - рявкнул на него Цзюба, - как к старшему по званию обращаешься, мразь? Да чтоб тебя чужие на консервы пустили! Я тебя еще раз спрашиваю - понял?
   - Так точно! - голос бандита слегка дрогнул, но сержанту Цзюбе такого ответа оказалось достаточно. Он повернулся к остаткам отделения и спросил - громко, во весь голос:
   - А вы-то, все, поняли?
   Наш ответ не заставил себя ждать. Он был правильным (с точки зрения сержанта) вот только прозвучал несколько жалковато.

* * *

   Расправа над бандитской четверкой может и улучшила в отделении моральный климат, но исключительно в ущерб боеспособности. Ведь, как ни крути, с оружием эти ублюдки обращаться умели, убивать им было не в новинку, и в первом бою они показали себя с лучшей стороны. Если, конечно, к таким людям применимо слово "лучший". Так что факт оставался фактом - отделение потеряло трех относительно опытных бойцов.
   Пополнение в лице четырех школяров-старшеклассников иначе как суррогатом назвать было нельзя. Эти почти еще дети воспринимали войну лишь как практические занятия по военной подготовке, и впечатление производили самое жалкое. Их всех выбили второй волной наступления, начавшейся через сутки после первой.
   Кроме того, наше отделение потеряло оставшегося из четырех бандитов, а также подружек-студенток, так некстати спасенных от этой четверки. Поняв, что удержать позиции не удастся, сержант Цзюба приказал отступать и попытался закрепиться в одном из городских корпусов.
   В тот день линия обороны была прорвана сразу в нескольких местах. Остатки ударных отрядов искали новые позиции или банально разбегались, в то время как миганы брали под контроль подземные коммуникации города и системы жизнеобеспечения.
   Попытки возобновить организованное сопротивление на новых позициях не увенчались успехом. Не получилось и "боя за каждый дом". Отчасти этому помешал боевой дух ополченцев, подорванный большими потерями, отчасти - действия диверсионных групп чужих. Диверсанты безошибочно находили городские сооружения, превращенные в огневые позиции, и с тыла наносили по ним удары. Именно под такими ударами пали Рик Ястреб и сержант Цзюба.
   Сообщения, получаемые по информационным сетям, а также по встроенным в защитные костюмы средствам связи, тоже не внушали оптимизма. В других городах Нэфуса положение было ничуть не лучше, а то и хуже, чем у нас. А потом прекратились даже эти сообщения. В эфире и информационных сетях воцарились тишина и пустота.
   Тем временем, следом за потрепанной, но, в основном, выполнившей свою задачу, второй волной наступления последовала третья волна. На улицах города все чаще можно было увидеть технику миганов, выглядевшую странно, непривычно, но в целом, узнаваемо. А еще - трупы людей и не только (не столько) вооруженных. Чужие всерьез вознамерились не только захватить эту планету, но и вычистить ее от прежних хозяев. И для этой цели задействовали огромные силы.
   Сопротивление, вернее, то, что от него осталось, мучительно агонизировало, отбросив остатки своей организованности. Теперь каждый человек был сам за себя и не имел никакой другой задачи, кроме как всеми силами пытаться оттянуть неизбежное.
   От нашего отделения к тому времени осталось три человека. Первыми двумя, по иронии судьбы, были я и Кристина Мбанга - практически, кровные враги. А третьим, как ни странно, оказался астрофизик Радован Штилье. Несмотря на свой почтенный возраст, он не только умудрился уцелеть сам, но и указать нам свет в конце туннеля. Подать надежду в тот момент, когда, казалось, надеяться было уже не на что.
   Произошло это к концу первой недели войны. Точнее сказать не могу, ибо среди царящей на Нэфусе темени я потерял счет суткам. Информационные системы уже не работали, так что уточнить дату и время было негде.
   Продолжая, видимо, по инерции, держаться вместе, мы втроем обитали в почти заброшенном жилом корпусе. Именно обитали, подобно животным, ибо условий для человеческой жизни там не было. Электроэнергия не поступала, канализация не работала, воздух не кондиционировался, так что в помещениях царили темнота, духота и вонь. Видимо, чужим показалось затруднительно очистить от людей многомиллионный город и, вообще, планету, одной только силой оружия. И они, захватив контроль над системами жизнеобеспечения, лишили этого самого обеспечения районы, все еще контролируемые ополченцами. Рано или поздно голод, озверение и болезни, неизбежные спутники антисанитарии, должны были сделать свое дело - результативнее, чем десантники или боевая техника.
   Но мы еще держались. Доедали оставшиеся в корпусе продукты питания, те, что не успели испортиться, разжились переносными фонариками, чтобы не сидеть в темноте, и на здоровье пока особо не жаловались. Чужие нас почти не беспокоили, а оружие все чаще приходилось применять против менее удачливых собратьев по биологическому виду. И все-таки это была агония - медленная и мучительная. Мучительная настолько, что к концу первой недели, за обедом, я заявил следующее:
   - Кристина, - я все чаще обращался к своим товарищам по оружию и несчастью на "ты", - если ты по-прежнему горишь жаждой кровной мести, то сейчас самый подходящий момент. Хочешь меня убить - пожалуйста. Мне настолько все здесь осточертело, что я не буду сопротивляться. Ты меня только порадуешь.
   - А ты помучайся, Сальваторе, помучайся, - равнодушно хмыкнула Мбанга, - плевать я хотела на твою радость. Нашел тоже избавителя.
   - А я ведь могу сам тебя убить, - сказал я злобно, - что ты сделаешь, если встанет такой вопрос - ты или я?
   - Сальваторе, ты идиот, - произнесла Кристина все тем же апатичным голосом, - этот вопрос давно уже отпал. Не "ты или я", а "ты и я", но, скорее всего, в разное время. Мы ведь не любящие супруги, чтобы умереть в один день.
   Произнеся последнюю фразу, Кристина Мбанга расхохоталась, видимо сочтя ее удачной шуткой. Смех был отнюдь не здоровый, ни капли не радостный, а скорее нервный и истерический. В тишине почти пустого корпуса он звучал даже зловеще.
   - Никого убивать не надо, - подал голос Радован Штилье, до сих пор бывший тише воды, ниже травы.
   - Не твое дело, - раздраженно огрызнулся я, - и вообще, какого черта ты за нами таскаешься?
   - А ведь смог уцелеть, гадюка, - прокомментировала переставшая смеяться Кристина, - почти все отделение полегло, а этот старикан до сих пор жив.
   - В принципе вы правы, - спокойно, и будто не замечая хамства, сказал Штилье, - я рассчитывал именно на то, что в компании вооруженных людей у меня будет больше шансов...
   - За наши спины прятался! - крикнула Мбанга, перебивая астрофизика. А меня его заявление разозлило еще больше.
   - Шансов - на что? - заорал я, - старик, ты умом что ли тронулся? Оглянись вокруг! Где ты видишь хоть маленький шанс?! В городе чужие, планета почти захвачена, еще несколько дней - и нам конец! Мы подохнем, понимаешь?! Не от выстрела, так от голода. Или ты все еще надеешься, что за нами прилетят и спасут?
   - Лететь необязательно, - пробормотал Штилье, словно говоря сам с собой, - если бы миганы отступили, или наоборот, быстро с нами сладили, тогда бы прилетели... может быть. Я бы доложил - и прилетели... А так все идет по плану. Чужие увязли на этой планете...
   - Старик совсем рехнулся, - сказала Кристина Мбанга, - вот уж кого действительно впору от страданий избавлять. Придумал тоже: чужие - увязли! Это мы тут увязли, дубина...
   - Стоп, - резким окриком я остановил потянувшуюся за пистолетом Кристину, - как бы вы доложили, доктор? Куда? И о каком плане идет речь?
   Профессиональная журналистская цепкость не покидала меня и перед лицом близкой гибели. Вот я и зацепился за бредовые, на первый взгляд, слова. Ибо журналист не вправе игнорировать даже бред.
   - Я все расскажу, - ответил Радован Штилье, - все. Только помогите мне дойти. А вот когда дойдем, я все расскажу.
   - Куда идти-то? - кислым, лишенным даже частички энтузиазма, голосом осведомилась Кристина Мбанга, - если в космопорт, то...
   - Никаких космопортов! - замахал астрофизик руками, - нет, друзья, нам идти гораздо ближе. К администрации колонии.
   - Администрации? - переспросил я недоверчиво, - если ты рассчитываешь на местные власти, то я, пожалуй, соглашусь с Кристиной. В том смысле, что вас пора избавить от страданий. Вы ведь, безумцы, как я слышал, умираете с улыбкой на лице.
   - Ваша тупость меня достала, - не выдержал доктор Штилье, - хотите выбраться отсюда - будьте добры сделать все, что требуется. Или, хотя бы, дослушайте до конца. А если нет - пеняйте на себя.
   - Ладно. Я слушаю вас, доктор, - поспешно согласился я.
   - Валяй, старикан, все равно делать нечего, - небрежно бросила Кристина Мбанга. И Штилье начал.
   - Видите ли, - его голос звучал спокойно, ровно, без лишних эмоций. Так мог говорить преподаватель на лекции, - под администрацией я подразумевал не чиновников, которые, наверняка давно дали деру. Или, по своему обыкновению, принялись жрать друг друга, но, на этот раз, в буквальном смысле. Интерес представляет сам административный корпус. Вы спросите, что в нем такого интересного? Отвечаю: прежде всего, интересна его охранная система, против которой, скорее всего, бессильны даже чужие. Стены и входные двери, непробиваемые из пушки, автоматические самонаводящиеся орудия по периметру, автономное энерго- и водоснабжение...
   - Вот уроды! - воскликнула Кристина, подразумевая чиновников колониальной администрации, - нас на убой послали, а сами под защитой отсиживаются. А ты говоришь - деру дали, жрут друг друга...
   - Кстати, по поводу "жрать", - поинтересовался я, - там что, еще и запас продовольствия есть? То есть, административный корпус - еще и убежище на случай войны? Но если это убежище для избранных, то с чего вы взяли, что нас туда пустят?
   - С того, что у меня есть автоматически распознаваемый доступ, - ответил астрофизик, - это все, что я могу вам сейчас сказать. Остальное - когда и если дойдем.
   - Может вы еще про убийство Германа Ли расскажете? - я попытался сострить, но Штилье воспринял вопрос совершенно серьезно.
   - Расскажу, - заявил он твердо, - вот дойдем - и расскажу.
   - Мне это нравиться! - протянула Кристина притворно-ласковым тоном, - мы тебя доведем, ты будешь в этом убежище отсиживаться, а нас расстреляют на входе. Орудия твои... наводящиеся.
   - А я пойду, - твердо возразил я, - и не важно, правду он говорит или нет. Правда в том, что мы смертники, а значит можем рисковать без страха. Какая разница, от чего погибать - от орудий, от лап миганских десантников, или банально от голода? Вернее, для меня разница есть, потому что первые два способа - быстрые и безболезненные. Так что если есть шанс - я им воспользуюсь. Идем, доктор.
   - Хорошо, - Радован Штилье поднялся с занимаемого им стула, - только для надежности нам понадобиться еще один или два человека - желательно, подготовленных. Попытаем счастье в соседнем корпусе...
   - Стойте! - Кристина догнала нас уже возле аварийной лестницы, в отсутствие электричества используемой вместо лифта, - ладно, убедили. Маленький шанс все же лучше, чем никакой.

* * *

   Доктору Штилье следовало отдать должное. Какой бы глупой на первый взгляд ни казалась его идея, одно только начало ее воплощения сделало в нашем спасении половину дела. Мы с Кристиной уже не маялись от скуки, не разлагались в своем импровизированном убежище и не воспринимали каждый прожитый день как последний. Стоило даже маленькому шансу мелькнуть посреди всеобщей безысходности, и мы буквально преобразились. Увидели перспективу - и встряхнулись, включили наши мозги, стали мыслить и действовать, в общем, снова были людьми. А не дрожащими в своей норке загнанными зверями. Короче говоря, необходимое условие нашего спасения было выполнено, осталось выполнить достаточное.
   Радости при этом особой не было. Еще когда мы покидали наше пристанище, я понимал, что к административному корпусу придется пробиваться силой. Другими словами, придется убивать - и не важно, миганов или людей.
   Конечно, последние несколько дней исцелили меня от гнилого и совершенно неуместного теперь гуманизма. На смену писаным и неписаным законам человеческой жизни пришел один закон - естественного отбора, и, по отношению к нему я готов был проявить законопослушание. Но при этом оставался человеком и понимал, что готовность и радость - все-таки разные вещи.
   Однако оставшимся в живых обитателям Нэфуса было абсолютно наплевать на мою радость. Собственная агония занимала их куда больше. И, не успели мы пройти пару кварталов, как наткнулись на целую толпу - два десятка таких вот агонизирующих. Я сознательно не назвал их людьми, ибо со стороны они выглядели именно как животные - грязные, оборванные, озлобленные. Возможно, я и сам смотрелся не лучше, но, во всяком случае, в душе был человеком. У меня была цель, я мыслил и действовал, а не догнивал в каком-нибудь темном углу оккупированной планеты.
   У встретившейся нам стаи (иначе не назовешь) было численное преимущество. Но мы по-прежнему были облачены в полученные при мобилизации защитные костюмы и таскали с собой остатки боекомплекта. Костюмы если и были повреждены, то ненамного, а пускать в ход оружие было не впервой. Что касается двуногих хищников, то в качестве оружия они использовали лишь обломки мебели да столовые приборы, которые наводили на мысль именно о гастрономическом интересе к нам.
   Сверкнул выстрел, второй, третий... Стая несколько поредела, но вид крови лишь раззадорил хищников. С нечленораздельными воплями они ринулись на нас, надеясь задавить массой. Несмотря на почти непрекращающуюся стрельбу, это практически удалось. Во всяком случае, эти ублюдки успели выхватить лазерный пистолет из рук нашего слабого звена, Радована Штилье, а самого астрофизика - повалить на тротуар. Но мы с Кристиной, не растерявшись, использовали наши стволы в качестве дубин. И разбили несколько голов, прежде чем обратили хищников в бегство. Те семь особей, что еще могли бегать.
   Восьмой, удирая, допустил роковую для себя ошибку, попытавшись воспользоваться отобранным у Штилье пистолетом. Его выстрел сбил с ног Кристину Мбанга, но ответный огонь из моей винтовки разнес незадачливому стрелку голову.
   - Хорошее начало, - пробормотал я, помогая своим компаньонам подняться, - не передумали, доктор?
   - Напротив, - уверено, и даже с какой-то бодростью в голосе заявил Штилье, - хуже, чем здесь быть не может.
   Не согласиться с последней фразой было трудно.
   Без приключений мы одолели еще пару километров, и наткнулись на транспортный модуль, который, слегка накренившись, стоял частично на проезжей части, частично на тротуаре. Вид поверженной техники лично на меня произвел довольно тягостное впечатление - как символ поражения и краха человеческой цивилизации, по крайней на этой планете. А вот Кристина Мбанга пришла от находки в настоящий восторг.
   - Видите? - крикнула она, подбегая к модулю и осматривая его со всех сторон, - нам везет. На этой штуковине мы доберемся быстрее. И безопаснее.
   - Ты же видишь - он не работает, - возразил я, - или ты забыла, что транспортная система обесточена?
   Собственно, в этой части города обесточено было все - кроме разве что уличного освещения. Его миганы держали для своих нужд, рассчитывая, видимо, на скорый захват и этого района. Ведь даже грызунам при свете лучше, чем без него. На темной планете, вроде Нэфуса - тем более. Что касается городской транспортной системы, то в ней чужие не нуждались вовсе, потому и отключили в первую очередь. Но Кристину данное обстоятельство, похоже, нисколько не смутило.
   - Разве вы не знаете? - сказала она насмешливо и слегка удивленно, - в любом транспортном модуле есть аккумулятор, предназначенный для таких случаев. Энергоснабжение ведь не очень надежная штука, вот проектировщики транспортных модулей и решили... подстраховаться.
   - Все равно, - недоверчиво парировал Штилье, - модули ведь ездят автоматически, по определенным маршрутам. Вряд ли маршрут этого модуля ведет туда, куда нам нужно.
   - Ну, доктор, вы меня рассмешили! - воскликнула Кристина, - хорошего же вы мнения о нашем транспорте! Да, для модуля можно задать программу и он будет автоматически курсировать по определенному маршруту. Но в случае надобности не возбраняется его с маршрута снять и перевести на ручное управление. Иначе, зачем там кабина? Или вы, умники, мобилизацию забыли? Тогда ведь транспортные модули без всяких маршрутов ездили.
   - Поняли, поняли, - поспешно согласился я, чувствуя себя невежественным дикарем, - вот только кто будет управлять этой штуковиной? Я не умею. А ты?
   - Обижаешь, Сальваторе, - ответила Кристина, - да будет тебе известно, умение управлять дорожным транспортом входит в число обязательных требований к сотруднику полиции. У нас ведь тоже свои транспортные модули... были.
   - Что ж, тогда не смею тебя больше задерживать, - подытожил я.
   Дверца в кабину управления транспортным модулем была открыта. Забравшись внутрь и посветив фонарем, Кристина на что-то нажала, что-то передвинула, и в темноте кабины вспыхнул монитор бортового компьютера. Еще несколько манипуляций - и транспортный модуль словно ожил, озарившись изнутри ровным ярким светом.
   Бесшумно разошлись двери в пассажирский салон.
   - Добро пожаловать на борт! - крикнула нам Кристина Мбанга, высунувшись из кабины, - в добрый путь!
   Остаток пути до административного корпуса действительно выдался "добрым", и, главное, быстрым. Но, когда пункт назначения практически был достигнут, я понял - трудности только начинаются.
   Штилье оказался прав - против защитной системы административного корпуса оказались бессильны даже миганы. Но и отпускать или сдавать его боевые грызуны не собирались. Они предпочли обложить местную администрацию со всех сторон и, занимая позиции на почтительном расстоянии, периодически перестреливались с "автоматическими самонаводящимися орудиями". На стенах виднелись копоть и вмятины, но административный корпус еще стоял. Как последний оплот сопротивления.
   - Будем прорываться, - сообщила Кристина Мбанга, - да вы не бойтесь, броня крепка. Сейчас ускорение придам, и...
   Что следовало за "и" мы так и не узнали. Не успела Кристина договорить, а транспортный модуль, рванулся и на повышенной скорости одолел большую часть расстояния до административного корпуса, походя сминая позиции чужих. Не ожидавшие такого поворота событий бравые миганские вояки бросились врассыпную, непрерывно отстреливаясь. От фейерверка выстрелов рябило в глазах, разноцветные лучи полосовали модуль со всех сторон, но броня все-таки была крепка.
   - Проклятье! - со злостью воскликнула Кристина, - со всех сторон обложили. Доктор! Куда ехать-то?
   - Кажется, направо и прямо, - ответил Радован Штилье, - такие двери большие... Хотя, тут не разберешь из-за выстрелов.
   Неожиданно Кристина Мбанга развернула модуль и направила его прямиком на миганских солдат - кого-то задавив, а кого-то сбив с ног. Потом, подавшись в противоположную сторону, врезалась в их товарищей. И, наконец, сориентировавшись в пространстве, рванула на ближайшие к административному корпусу огневые позиции.
   Я следил за этими маневрами со смешанным чувством страха и восхищения. Восхищала меня та метаморфоза, что произошла с мирным транспортным средством и превратила его в громящий кулак, разивший врагов направо и налево. А страх внушало предчувствие ответных мер миганов. И эти меры не заставили себя ждать.
   От удара модуль содрогнулся, мы выпали из сидений, а в салоне почти сразу стало темно. Последние мгновения своей жизни транспортный модуль употребил на то, чтобы открыть кабину и салон.
   Осторожно выбравшись наружу, мы заметили, что кабине управления и находящейся там Кристине Мбанга повезло куда меньше, чем нам. Возможно, именно в нее целилась миганская артиллерия.
   Сама Кристина не вышла, а буквально вывалилась наружу. Она была еще жива, но с трудом держалась на ногах, и вряд ли могла пройти оставшиеся несколько метров самостоятельно. Быстро - тем более.
   А медлить было нельзя. Сообразив, что против них работает небольшая группа, миганы обратили свою огневую мощь на нас. Нас оберегали только везение и громада транспортного модуля, частично закрывавшая обзор.
   Подхватив Кристину под руки, мы с доктором Штилье сделали несколько шагов - как оказалось, с трудом. И чуть не угодили под вспышку очередного выстрела чужих.
   - Не надо... этого, - слабым голосом, но довольно грубо произнесла Кристина, - уходите без меня.
   - Только не надо этого тупого самопожертвования, - рассердился я, - ты ранена, но еще есть шанс. Давай, поднажмем, немного ост...
   В метре от нас прогремел небольшой взрыв, заглушая мои слова.
   - Ты журналист... - сказала Кристина, - ты должен спастись. Чтобы рассказать, про то, что здесь происходит. Про меня... про всех. А что я?...
   - Перестань, - почти взмолился я, - ну как я могу тебя бросить?
   - Очень просто, - неожиданно жестко ответила Кристина, - я бы смогла. Ты же мой злейший враг, Сальваторе. Забыл? Да будь я на твоем месте, мы бы уже были внутри. А ты - снаружи. И знаешь, что я сделаю первым делом, если спасусь? Пристрелю тебя, как надо было тогда, при первой встрече...
   Вот это на меня подействовало! Проклятье, а я ведь действительно забыл, кто есть кто! Вот и развел сопли с сантиментами. Ну да ладно. Лучше поздно, чем никогда.
   Обменявшись с Радованом Штилье взглядами, мы, по обоюдному молчаливому согласию, осторожно, но уже без сожаления спустили Кристину на площадь. К чести нашей, теперь уже бывшей, спутницы, она предпочла не безропотно погибнуть, а дать чужим последний бой.
   - Приятного аппетита! - визгливо крикнула она навстречу миганским солдатам. Невольно оглянувшись, я увидел летящий в их сторону пучок плазмы.
   До входа в административный корпус мы домчались из последних сил, причем Радован Штилье - с далеко не старческой прытью. Остановившись и судорожно ловя ртом воздух, астрофизик буквально прижался к бронированным дверям четырехметровой высоты.
   - Сезам, откройся, - прошептал я, глядя на медленно и степенно расходящиеся створки. Только когда они снова сомкнулись, а мы уже были внутри, я позволил себе облегченно вздохнуть.

* * *

   Внутри административного корпуса было относительно светло, чисто, тихо и... безлюдно. Причем тихо и безлюдно было не относительно, а скорее абсолютно. Прислушиваясь, приглядываясь, ничего не понимая и тщетно надеясь наткнуться хоть на какое-то человеческое присутствие, я шел по пустым коридорам вслед за Радованом Штилье. Прямо как собачка на прогулочной площадке!
   А вот доктор не страдал ни непонятливостью, ни напрасными надеждами. Видимо все еще жил по старому лозунгу МКЭК: "меньше народа - больше кислорода!". Остановку Штилье сделал лишь раз, когда извлек из внутреннего кармана небольшой, похожий на коммуникатор, приборчик с экраном. Заглянув через плечо доктора в этот экран, я увидел выведенный на него план, судя по всему - план данного корпуса. Пролистав этот план на экране, Радован Штилье отыскал небольшое красное пятнышко, огляделся и продолжил путь.
   - Куда теперь? - не выдержав, спросил я, - и где все люди?
   - К главному компьютеру, - ответил астрофизик, скорее всего, на первый вопрос.
   Главный компьютер, вернее, его управляющий терминал, помещался на самом верхнем этаже. Такое впечатление, что, помещая святая святых наверху, проектировщики корпуса рассчитывали именно на вторжение миганов. Скорее всего, так оно и было, если учесть расположение Нэфуса, для вышеназванного вторжения весьма удобное. Уже тогда, блуждая по опустевшему административному корпусу с доктором Штилье, я начал догадываться, что события последних дней на Нэфусе, перипетии его обороны и этот корпус в придачу являются частью какого-то плана наших военных. Как там Штилье говорил? "Все идет по плану. Чужие увязли на этой планете". Вот только странный какой-то вырисовывался план. Малоэффективный.
   Подойдя к управляющему терминалу главного компьютера, Радован Штилье произвел какие-то малопонятные мне манипуляции.
   - Ну вот, - сказал он, закончив и хитро улыбаясь, - оставим чужим небольшой подарочек. Надеюсь, часа нам хватит.
   - Хватит - на что? - не выдержал я, - и где, кстати говоря, все люди? Где администрация?
   - Терпение, мой друг, терпение, - проворковал Штилье, всем своим видом демонстрируя душевный подъем, какой бывает от снятия колоссального морального напряжения, - идемте за мной, и скоро все поймете.
   И вновь я нехотя потащился по коридорам административного корпуса. И снова Радован Штилье сделал одну остановку - в этот раз перед дверью с эмблемой мужского туалета. Достал приборчик с экраном и планом, посмотрел, словно удостоверяясь, и жестом указал мне на дверь.
   - Нет, я не хочу, - отмахнулся я, - если вам невтерпеж...
   - Игорь, вы меня разочаровываете, - сказал астрофизик невозмутимо, - "невтерпеж" тут ни при чем. Я же сказал, если хотите выбраться и получить ответы на свои вопросы...
   - ... будьте добры сделать все, что требуется, - воспроизвел я по памяти, - не думал, что в это "все" входит пользование туалетом.
   - Пользоваться необязательно, - уточнил Штилье, - вы, главное, зайдите.
   И он гостеприимно распахнул передо мной дверь. За ней, как я и ожидал, находился обычный, вернее, стандартный, туалет. Его единственной, нарушающей стандарт, чертой было большое, высотой в человеческий рост, зеркало.
   - Ничего не понимаю, - пробормотал я, оглядываясь.
   - Может, вот так вы поймете? - Радован Штилье подошел к зеркалу и ткнул его пальцем. Идеально гладкая поверхность исказилась, по ней пошли круги, как по воде от брошенного камня.
   - Что это? - спросил я, испуганно глядя на этот оптико-геометрический фокус.
   - Шанс, Игорь, шанс. Наш с вами последний шанс. Просто подойдите к зеркалу вплотную.
   - Может, сначала вы? - предложил я, с опаской разглядывая так называемое "зеркало".
   - Приятно видеть воспитанного молодого человека, - сказал доктор Штилье, - старшего решили пропустить. Но, увы, случай неподходящий. На той стороне приказ - отключить установку, как только через нее пройду я. Она и так извела немало энергии.
   - Ладно, - с этим, пусть не однозначным, но выражающим согласие, словом и, набрав воздуха в грудь, я прислонился к зеркалу. Вернее, думал, что прислонился, однако характерной для стекла твердости и прохлады не почувствовал. Вместо нее я ощутил тягучую полужидкую массу, которая объяла меня со всех сторон, затопила глаза, протекла в уши и рот...
   Не успел я мысленно проклясть ушлого астрофизика, что сначала использовал меня, а потом заманил в такую коварную ловушку, как ощущение тягучей массы отпустило. Я снова мог слышать, хотя звуки казались мне невообразимо громкими. Вернулась и способность к дыханию - правда, пока, с трудом. Наконец, я решился открыть глаза. И присвистнул от удивления, когда открыл и огляделся.
   Я находился в помещении, похожем на лабораторию. Все немаленькое пространство было заполнено разнообразными приборами и техническими устройствами. Единственным человеком здесь был длинный и тощий, похожий на дерево и увенчанный гривой давно не стриженых волос, парень в белом халате - не то научный работник, не то лаборант. Скорее всего, последнее, учитывая его молодость и слегка раздолбайскую внешность.
   - Кто вы? - спросил он удивленно, и, не дожидаясь ответа на первый вопрос, задал второй, - вы - доктор Радован Штилье?
   - Нет, - ответил я, - но доктор Штилье на подходе.
   - Тогда вас не должно быть здесь... наверное, - неуверенным тоном произнес лаборант, - и... отойдите наконец от прохода!
   Не успел я поинтересоваться, почему меня не должно быть, и уточнить, о каком проходе идет речь, а ощутимый толчок в спину заставил меня спешно отойти на несколько шагов. Оглядевшись, я увидел "проход" - небольшую, вмурованную в стену арку, переливающуюся всеми цветами радуги. Прямо из участка стены, ограниченного этой аркой, выделилась человеческая фигура, также сияющая разными цветами, но вскоре принявшая вид Радована Штилье. Лицо астрофизика выражало почти полный комплект положительных эмоций, включая радость, облегчение и гордость.
   - Дом, милый дом! - не сказал - пропел он благодушно, - поздравляю, Игорь, мы все-таки сделали это!
   - Как я понимаю, теперь можно вырубить эту штуку? - осведомился лаборант.
   - Да на здоровье! - бросил Штилье, - только... вы не подскажете, как выйти отсюда?
   - Погодите, - пристал я к нему с профессиональной журналистской назойливостью, - вы же обещали ответить на вопросы. На много вопросов. Прежде всего, где мы? И что это?
   Задав последний вопрос, я указал на арку.
   - Мы на Земле, мой друг, - все тем же благодушным тоном доброго дядюшки ответил доктор Штилье, - на вашей и моей родине. С помощью этой установки, инициирующей малый нуль-переход, мы покинули Нэфус. Как я понимаю, вы хотели именно этого. Что касается ваших проблем с законом, то они ограничены юрисдикцией одной отдельно взятой колонии - фактически уже не существующей. Так что...
   - Вот о "проблемах с законом" я и хотел с вами поговорить. И о "несуществующей колонии" - тоже. Вы ведь обещали ответить, когда дойдем. Помните?
   - В общем-то, да, - беззаботная улыбка не то чтобы покинула лицо Штилье, но, по крайней мере, слегка потускнела, - расскажу, что знаю. Спрашивайте.
   - Для начала скажите поконкретнее - что это за место?
   - Секретный институт, задействованный в проекте "Ксено". И, я был бы очень признателен тому юноше, если он подскажет нам выход из лаборатории.
   - Сперва прямо, потом налево, - небрежно бросил лаборант, ковыряясь в панели управления нуль-транспортной установкой. Последовав его указанию, мы с Радованом Штилье нашли дверь и через нее вышли в коридор.
   - Проект "Ксено"? - переспросил я, не понимая, - но разве проект "Ксено" - не разработка компании "Нэфус Фарма"?
   - Скорее, наоборот, - сказал Штилье, - "Нэфус Фарма" была чем-то вроде прикрытия для проекта "Ксено", вернее, для его медико-биологического направления. Но в проекте задействовано немало других научных учреждений чуть ли не по всей Империи. В том числе и возглавляемый мной "Институт Альтаира". А сейчас мы, как я понял, в головном институте, курирующем проект в целом.
   - А, доктор Штилье, вы живы! Рад вас видеть, - к нам подошел смуглый мужчина лет сорока.
   Одет он был не в белый лабораторный халат и даже не в деловой костюм, а в черный китель с погонами, что свидетельствовало о принадлежности... пусть не к армии, но к какой-нибудь из силовых структур - точно.
   - Простите, иначе было нельзя, - человек в кителе, кажется, в чем-то оправдывался перед Радованом Штилье.
   - Я понимаю, - сказал астрофизик с легкой грустью в голосе, - я ведь сам вызвался. Добровольно. Я как-никак старик, свое большей частью прожил, а юных мальчиков-девочек жалко.
   - А кто это с вами? - осведомился человек в кителе, заметив меня.
   - Игорь Сальваторе, - представил меня Штилье, - без его помощи я бы не дошел до установки. Игорь, познакомьтесь, это Эдгар Касим, руководитель проекта "Ксено". Возможно, шансов ответить на ваши вопросы у него побольше, чем у меня.
   - Вопросы? - насторожился Касим.
   - Да, Игорь Сальваторе - журналист, - с самым невинным видом пояснил Радован Штилье, - и у него есть вопросы относительно проекта "Ксено". Надеюсь, вас не затруднит на них ответить, тем более что проект близок к завершению.
   Если Эдгар Касим и растерялся, то на считанные доли секунды. Быстро собравшись с духом, он молвил следующее:
   - Как говорил кто-то из первого состава Комитета, победителей не судят. Спрашивайте - я отвечу. Только, как я понимаю, разговор предстоит долгий, поэтому предлагаю пройти в мой кабинет. И вот еще что, господин журналист. Проект почти завершен, однако, если в течение сорока восьми часов в СМИ промелькнет хотя бы фраза, я обещаю вам крупные неприятности. Это вы поняли?
   - Пожалуй, - согласился я.

* * *

   Кабинет Эдгара Касима был невелик по площади и большей частью состоял из стола, по форме напоминающего букву "Т". Сам хозяин кабинета расположился у верхней части "буквы", мы же заняли места с боков. С минуту Касим сидел молча, положив сцепленные пальцы на стол и глядя попеременно то в мою сторону, то на Радована Штилье. Первым нарушить тишину и "игру в молчанку" осмелился я.
   - Вопросы у меня следующие, - мой голос звучал без дрожи, без заискивания, твердо и решительно, - кто и почему убил Германа Ли? Для чего его убийство чуть не повесили на меня? Что такое проект "Ксено" и с какой целью проводились эксперименты над миганами? Почему планета Нэфус с ее многомиллионным населением и фактически вся система Альтаира была сдана противнику? И какого черта, скажите на милость, чиновникам была дана возможность покинуть планету, как крысам - тонущий корабль?! Почему об установке не знало все остальное население Нэфуса?!
   На последних фразах я все-таки сорвался на крик. Вспомнились боевые товарищи, особенно Рик Ястреб и Кристина Мбанга; гибель их вспомнилась - где-то героическая, но большей частью нелепая. А еще я вспомнил то беспечно-веселое настроение, что охватило Радована Штилье, когда мы прорвались к установке. Эти два воспоминания и привели меня в ярость.
   Доктор Штилье, кажется, смутился. А вот Эдгар Касим остался спокойным и невозмутимым, как памятник первому Императору.
   - Не возражаете, если я отвечу не по порядку? - спросил он таким же, по-олимпийски спокойным, голосом. Я кивнул и Касим начал, - вы, наверное, в курсе нынешнего положения Империи. Человечеству нужно развиваться, а для этого - наращивать свой потенциал, в том числе и демографический, контактировать с другими разумными расами, торговать. В случае необходимости - стрелять. Сидя на краю галактики, на горсти планет, которые мы успели ухватить в мирные годы, ничего этого делать невозможно.
   - Места не хватит, - произнес я вполголоса.
   - Не хватит. А еще - мы оказались в изоляции, как, в свое время, ряд земных государств и народов. Эти государства и народы, в конце концов, не просто отстали, а банально остановились в своем развитии. И стали легкой добычей сильных и продвинутых соседей. Надеюсь, вы не хотите такой участи для человечества?
   Я промолчал, тем более что вопрос наверняка был риторическим. А Эдгар Касим продолжил.
   - Миганы - главное препятствие для прорыва человечества к галактике. А следовательно и для развития. Просто их владения и родной мир расположены слишком неудачно - для нас.
   - Все это я прекрасно знаю, - перебил я нетерпеливо и слегка раздраженно, - и в курсе нашего с миганами противостояния. Двух первых войн и их результатов. Так что можете переходить сразу к третьей войне. Той, что идет в настоящее время.
   - Как скажете, - согласился Касим, - кстати, если проект "Ксено" завершится успешно, третья война с миганами станет и последней. Это я вперед забегаю... Короче, как вы, наверное, знаете, на момент первого контакта с миганами мы отставали от них по всем пунктам. По военно-космической технике - особенно. За сто с лишним лет нам с трудом, но удалось достичь паритета. Наш Флот не слабее миганского, а в плане противокосмической обороны боевые крысы и вовсе нам не соперники. Но для того чтобы одержать безоговорочную победу, недостаточно даже этих... достижений. Возможно, нам удалось бы выиграть ряд сражений, добиться от чужих кое-каких территориальных уступок, и... стимулировать их к наращиванию сил для реванша. Я уже молчу о потерях, технических и людских, которые понесли бы наши Вооруженные Силы в случае такого варианта развития событий. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло... Доктор, не расскажете нашему не в меру любопытному собеседнику про "несчастье"?
   - Отчего бы не рассказать? - усмехнулся Штилье, - мой институт специализировался на изучении одной звезды - Альтаира. Его состояния, происходящих в нем физических процессов. Первое время, когда в системе Альтаира не было ни колоний, ни постоянно действующих баз, изучение звезды осуществлялось дистанционно и эпизодически, через посылку к ней беспилотных кораблей и зондов. Получив все требуемые данные, эти корабли возвращались на Землю, данные фиксировались и обрабатывались, а потом институт ждал новых исследований.
   Но тринадцать лет назад... Я до сих пор удивляюсь, как при такой системе мы не пропустили столь важное открытие. Тогда, по результатам обработки очередной порции данных, было установлено, что в обозримом будущем Альтаир перейдет в состояние новой.
   - Как я понимаю, об этих сорока восьми часах вы и говорили, - перебил я, обращаясь к Касиму, - тогда зачем вообще было колонизировать Нэфус?
   - Хотя бы затем, чтобы Институту Альтаира было удобнее за вышеназванным Альтаиром наблюдать, - ответил руководитель проекта "Ксено", - не посылать зонды, не говоря уж о дорогостоящих экспедициях; не ждать, пока данные сами придут на Землю, с пятнадцатилетним опозданием.
   - Шестнадцатилетним, - поправил Штилье Эдгара Касима, - более чем шестнадцатилетним опозданием, да еще не в полном объеме. А прогноз, знаете ли такая нехорошая штука - чем дальше срок, тем ниже точность. По этой причине я до последнего не покидал Нэфус, даже когда весь институт эвакуировали. Тот приборчик, который уважаемый журналист принял за коммуникатор, на самом деле является универсальным приемником-передатчиком. Он принимал информацию о состоянии Альтаира со спутников... странно, почему-то спутники чужие пощадили. Наверное, рассчитывали использовать в своих целях.
   - Надо полагать, полученная информация передавалась на Землю по "мгновенке", - предположил я и астрофизик утвердительно кивнул, - и вы ради этого рисковали жизнью?
   - Таково уж бремя ученого, - Штилье вздохнул, не то тяжело, не то с облегчением, - рисковать жизнью ради науки... А во многих случаях - не только рисковать, но и жертвовать. Знаете, Игорь, в истории было немало случаев...
   - Только не надо фарисейства, доктор, - перебил я его, - нашли с кем себя сравнивать. Лучше бы вспомнили хотя бы один случай, когда ученый остался жив-здоров и предпочел пожертвовать чужими жизнями. В количестве десятков миллионов.
   - Бандиты, убийцы, насильники, наркоманы, проститутки, - перечислил Эдгар Касим с все тем же выражением невозмутимости, - а еще - коррумпированные полицейские. Дурная наследственность и неисправимые пороки. Вам правда их жалко? Больше, чем все остальное человечество? Успокойтесь, мы знали, каким людским материалом не жалко пожертвовать.
   - Потому новая колония и стала местом для ссылки?
   - Абсолютно. С этого и начался проект "Ксено". Одной из его основных задач было заманить военно-космические силы миганов в систему готовой взорваться звезды. Планета, колонизированная по неординарной технологии, должна была стать приманкой. Или, учитывая биологию расы-противника - "сыром в мышеловке". Этот "сыр" должен был дать иллюзию легкой доступности, потому мы и не держали в системе крупных военных группировок. Даже противокосмическая оборона Нэфуса была неизмеримо слабее, чем на других планетах Империи. Однако вторжение в систему Альтаира небольших сил и, тем более, их достаточность для захвата вроде бы беззащитной колонии не имело стратегического смысла.
   - И чтобы заманить в систему побольше чужих кораблей, был устроен этот фарс с якобы сражением и бегством нашего Флота в самый ответственный момент. Так? - догадался я.
   - Почти, - подтвердил Касим, - вот только насчет "фарса" вы явно погорячились. Было не "якобы сражение", было настоящее сражение, причем, крупнейшее в истории наших военно-космических сил. Сотни сожженных кораблей с обеих сторон. И закончилось оно не бегством, а отходом в связи с выполнением боевой задачи. А чтобы у миганского командования не возникло аналогичных мыслей после прорыва к Нэфусу, нашим кораблям пришлось совершать в систему Альтаира регулярные вылазки. Несколько выстрелов по позициям сил чужих - и отход. Если делать это часто, создавалось впечатление, будто Империя пытается отбить Нэфус обратно. А там уже, наверное, миганские десантники обустроились.
   - Ага, - подтвердил я, - и не один миллион, кажется. Наше сопротивление... практически сломлено.
   Последние слова дались мне тяжело, снова вспомнилось пребывание на Нэфусе, особенно наше с Кристиной Мбанга и Радованом Штилье, убежище. А вот Касим не переживал ни капельки. Для него слова о "сломленном сопротивлении" звучали как репортаж о спортивных соревнованиях. А то и вовсе, как пересказ видеофильма или сериала.
   - Вряд ли они успеют порадоваться победе, - руководитель проекта "Ксено" усмехнулся, как мне показалось, по-садистски, - вы говорите - сорок восемь часов? Нет, сорок восемь часов у нас на реализацию всего проекта, а не только этой фазы. По самым свежим данным, что успел прихватить доктор Штилье, Альтаир станет новой менее чем через сутки. Двадцать с хвостиком земных часов - и звезда выплеснет столько энергии, что миганский флот разнесет на молекулы. Что касается Нэфуса, то его поджарит вместе с десантом чужих и остатками наших колонистов. Температура на планете вырастет настолько, что льды, которыми покрыта ее поверхность, не только растают, но и испарятся. Те же, кому каким-то чудом удастся выжить после вспышки, схватят смертельную дозу радиации. Такую, что старинные атомные бомбы покажутся детскими игрушками. И никакая защита, что наверняка стоит на миганских кораблях, не поможет.
   - Ловко придумано, - сказал я, из последних сил сохраняя самообладание, - только непонятно, какой был смысл в экспериментах "Нэфус Фарма"?
   - А это вторая задача проекта, - пояснил Касим, - уничтожить вражеский флот - еще полдела. Флот ведь восстановить можно, причем гораздо легче, чем население. А захват миганских планет, который должен стать следующим этапом войны, осложняется особенностями образа жизни противника.
   - Подземные города? - догадался я.
   - Верно. Бомбить планеты миганов не имеет смысла, ибо мышки отсидятся в своих норках. Посылать десанты - рискованно, в чем, наверное, вы уже успели убедиться. И в рамках проекта "Ксено" был выработан третий вариант - оптимальный при данном раскладе.
   Сразу после взрыва Альтаира в направлении принадлежащих миганам планет направляется целый рой мелких беспилотных корабликов - так называемых "мини-ботов". Мини-боты начинены вирусом, избирательно поражающим один биологический вид - Rodentus Erectus Sapiens. Смертельно поражающим, учтите. Вирус апробирован на... живом материале и воздействует на генетическом уровне. Вероятность выработки иммунитета к нему составляет менее одного процента, причем всех "счастливчиков" ждет другой неприятный сюрприз. Взаимодействие вируса с антителами приведет к необратимым изменениям в зараженном организме. В частности, выжившие особи становятся бесплодными. Все, о чем я сейчас говорю, подтверждено экспериментально, так что у меня есть основания для такой уверенности.
   По нашим прогнозам, миганские планеты, включая их родной мир, вымрут в течение недели. Перехватывать мини-боты будет нечем, оставшиеся корабли уничтожит наш Флот, а ПКО у грызунов слабая. Знаете, существо, которое редко выходит на поверхность, в небо смотрит еще реже. И источником угрозы его считает в последнюю очередь. Странно, как вообще миганы сподобились выходу в космос... Впрочем, без разницы.
   - Другими словами, - мрачно произнес я, - цель проекта "Ксено" - уничтожение целой расы разумных существ. Я правильно понял?
   - Да не совсем! - моя формулировка будто бы смутила Эдгара Касима, а я уж было подумал, что его ничем не проймешь, - не "уничтожать", а расчистить место. Что касается миганов как биологического вида, то им, в качестве резервации, предполагается оставить одну планету. Планета небогата природными ресурсами, так что у грызунов просто не будет экономических возможностей для восстановления. Скажу даже больше: эксперты нашего института рекомендовали сформировать специальное подразделение для контроля за планетой-резервацией. В частности - для своевременного уничтожения военных и космических объектов.
   - Понятно, - хмыкнул я, - шкуру неубитого медведя делите...
   - Нам главное не мешать, - твердо и уверено парировал Эдгар Касим, - и медведь будет убитым.
   - Надо полагать, мы с Германом Ли сильно вам мешали.
   - В большей степени - Герман Ли. Он успел разнюхать про эксперименты "Нэфус Фарма" и вовсю подбирался к доктору Штилье. Понимаете? С вашей помощью он бы придал огласке ключевые положения проекта "Ксено", который после этого оставалось лишь выкинуть на свалку. Так что нам пришлось... принять меры.
   - Человек-Без-Лица, - произнес я почти благоговейным шепотом.
   - Он не совсем человек, - уточнил Касим, - но, как и мы - гуманоид.
   - Чужой?
   - Да, раса да башей. Биологически они очень близки к нам, но имеют свои особенности. В частности, их кожа и глаза другого цвета и очень светочувствительны. По этой причине агент разведки да башей, которого вы знали как Человека-Без-Лица, общался с людьми при минимуме света и прятал свое лицо.
   - А как вы вообще связались с да башами?
   - Случайно. Сеанс мгновенной связи, ошибка в направлении сигнала, разведывательный корабль, прорвавшийся через владения миганов... Счастливая случайность, благодаря которой мы обрели союзников, причем гуманоидов. Да баши воюют с миганами не одно столетие, и, кстати, технологию колонизации Нэфуса мы получили от них.
   - Рад за вас, - вздохнул я, поднимаясь из-за стола. Разговор с руководителем проекта "Ксено" не просто утомил меня. Ощущения после него были - хуже, чем от поедания несвежих продуктов на Нэфусе. И так же хотелось на свежий воздух.
   - Погодите, - повелительный тон Эдгара Касима ненадолго остановил меня, - я еще не все сказал. Насколько мне известно, вам удалось проникнуть на секретный уровень служебного корпуса "Нэфус Фарма".
   - Ага, - подтвердил я, - и не только проникнуть.
   - Вряд ли вам удалось вынести оттуда что-то существенное, - продолжал Касим, - тем более что вас вскоре арестовали и обыскали. Остаются фотоснимки... Кстати, это не из-за них на счет вашего подельника Харико Джонса...
   - Из-за них, - перебил я нетерпеливо и раздраженно, - да, я сделал снимки и по "мгновенке" отправил их в редакцию. И что теперь? Убьете меня за это?
   - Ну что вы, - Касим улыбнулся, - зачем? На ваше счастье, в тот день мы заблокировали доступ "Небулы" к мгновенной почте. Ибо просчитали и предусмотрели вашу вылазку в "Нэфус Фарма".
   - Вот спасибо! - с иронией выдохнул я, в то время как мою душу все больше заполняли дурнота и тяжесть, - теперь - все?
   - Пожалуй, - ответил Эдгар Касим, - надеюсь, вы не забыли? Про сорок восемь часов?
   Конечно же, я все помню. Тем более что из "Небулы" меня, скорее всего, уже уволили. А то и вовсе признали мертвым. Так что не беспокойтесь, господа секретчики. Огласки бояться не стоит. Провала проекта "Ксено" - тем более.
   На подробностях, перипетиях и результатах этого проекта я останавливаться не буду. Просто напомню, что у человечества, как правило, получается все. Все, за что оно берется всерьез и по-настоящему. Спасение Земли под началом МКЭК - одно из многих тому подтверждений. Вот только есть ли у нас повод радоваться очередной победе? Сомневаюсь. Тем более что так называемые союзники, в данном случае да баши, после победы, скорее всего, станут врагами. И на горизонте неизбежно замаячит новый проект "Ксено". С новыми жертвами.
   Они-то волнуют меня в первую очередь. Герман Ли, Френсис Панчев, Рик Ястреб, Кристина Мбанга, сержант Цзюба... И миллионы других людей, имевших несчастье оказаться на алтаре спасения человечества.
   Может быть, эти жертвы не были невинными. Может быть, гибель этих людей, по крайней мере, большинства, была заслуженной. Но я уверен, что одной из многих вещей они не заслужили точно.
   Забвения.
   1 октября - 28 ноября 2009 г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"