Печёрин Тимофей Николаевич : другие произведения.

Бремя чужих долгов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Действий без последствий не бывает. Весь вопрос в том, кому расхлебывать в очередной раз заваренную кем-то горькую кашу. Пришлось расплачиваться за чужие прегрешения и нашему герою. Тому, кто прежде был студентом Игорем из привычного для нас мира, а теперь занял место рыцаря-храмовника сэра Готтарда. Рыцарь-храмовник связан обетами, да и врагов себе нажить успел. И враги эти не упустят случая поквитаться. Мало того! Вместе с алхимиком Аль-Хашимом Игорь задумал освободить проклятые души, за какие-то грехи заточенные в древней гробнице. Но ни рыцарь, ни алхимик не догадываются, что за сила стоит на страже тысячелетнего проклятья. Новый их враг могуч и беспощаден, совладать с ним простому смертному вряд ли по силам. Но с другой стороны Игорь тоже не такой уж и смертный. И отнюдь не простой.

Тимофей Печёрин

БРЕМЯ ЧУЖИХ ДОЛГОВ

ВМЕСТО ПРОЛОГА

   Во времена столь же далекие, как далеки ночные звезды от всякой твари земной, властвовал над этими землями великий император Арвиндир. Правил он твердо, но мудро и справедливо - год от года неся подданным спокойствие и процветание.
   Столица империи, чье имя людская память не сохранила, славилась в ту пору как величайший и прекраснейший город мира. Стены, высокие и неприступные точно скалы, окружали его. А золоченые кровли дворца императорского сияли ярче, чем солнце.
   Но не дворцом единым красна была древняя столица и не стенами крепостными. Под императорской дланью благоденствовали и богатейшие из купцов и даже последний поденщик. Крепкие и высокие дома стояли, выстроившись вдоль широких, чисто убранных, улиц. Прекрасные фонтаны, дивные сады и статуи, сотворенные руками лучших скульпторов, украшали площади. И не было в столице империи Арвиндира места ни лачугам, ни грязи, ни деяниям злодейским и противозаконным.
   И поговаривали даже, что в империи той никогда не заходит солнце.
   Но однажды довелось императору гулять по прекрасной столице... гулять без страха, ибо народ любил и боготворил своего государя и не мог желать оному зла. И в день тот, роковой, подошел к Арвиндиру старик - добела седой, словно горные вершины на далеком севере, да сгорбленный чуть ли не до самой земли и на посох опиравшийся.
   Поклонился старик императору да и со словами обратился: "О, ваше величество, да ниспошлют вам боги долгих лет жизни. Довольны ли вы делами своими, готовы ли с гордостью говорить о них?"
   И отвечал Арвиндир: "Преисполнено гордостью сердце мое, почтенный старец. Ибо велика моя империя, до закатных морей раскинувшаяся, да до северных гор. И до края света уже тянется - туда, где рождается солнце. И всякий ворог трепещет перед нею, хвост поджав. И всякий подданный ее, коль живет он честно, то не знает голода и милостыни не просит".
   И молвил тогда старик: "О, ваше величество, величайший из государей. Дозволено ли будет мне спросить, как удалось вам достичь всего этого? Какие силы помогли вашему величеству основать империю, равной которой не бывало от сотворения мира и не будет вовек?"
   Отвечал император: "Рожден твой вопрос не смиреньем праведным, а дерзостным любопытством. Но нет здесь у меня секрета даже для самого последнего из подданных, как нет и чуда в свершениях моих. Лишь денно и нощно тружусь я на благо империи, и министры мои, и советники мои трудятся, себя не щадя и рук не покладая. Как муравей по крупицам земляным собирает свое жилище, так и мы шаг за шагом строим величайшую от века империю".
   Но сказал на то старик: "О, величайший из государей, чье имя, да восславлено будет в веках. О последнем тогда спрошу - не запамятовали ли, ваше величество, как ходили вы в рубище, всеми гонимый и презираемый? Как кляли тиранов и дельцов, последний кусок готовых вырвать изо рта бедняка? И как молили всех богов и все силы великие, темные и светлые, даровать вам власть? Чтобы употребить ее во благо народа да в наказание всем тварям кровожадным в человечьем обличии? Как молили вы - и кто откликнулся на ваш зов?"
   Сколь бы ни был милостив император Арвиндир, но и он не мог снести дерзких речей. "Лжет твой грязный язык! - прикрикнул он на старика, - боги даровали мне власть, одаривать достойных и карать злодеев. И да будет благословенна империя - творенье мое! А теперь сгинь от моих очей, лживый старик! И не отравляй боле клеветой душу мою и души моих подданных".
   Сверкнул тогда очами старик - точно молнии блеснули в ясном небе. Голос возвысил, говоря: "Достойных одариваете, ваше величество. А долг свой самый главный, отдать не хотите ли? Тот долг, что звонкой монетой не измерить, и который не простится вам даже в смерти!"
   Разгневался тогда император. Кликнул стражей своих, велев выставить старика за городские ворота. Но прежде, чем подоспели воины, верные и могучие, сумел старик вымолвить последние свои слова. "Так будьте же вы прокляты, ваше величество, император Арвиндир, - возопил он, выпрямившись, да воздев посох над головой, - и весь род ваш, и вся империя! Да не будет вам покоя даже в смерти! И милости богов боле не будет!"
   Подскочил к старику императорский страж. Занес меч, дабы срубить голову его, речи лживые да нечестивые произносящую. Но исчез старик в последний миг - растаял бесследно, точно его и не бывало.
  

1.ЗАПРЕТНЫЙ ДАР

   Наверное, редкая птица перелетит через леса, коими славятся северные земли Фьеркронена - Тергон, Остенвинд. Но это не беда: перед сойкой, которую на сей раз удалось мне поймать, цели стояли гораздо скромнее. Пролететь вдоль тракта, пересекавшего лес. На милю-другую, не более. Сообщая мне, в реальном, так сказать, времени, если удалось заметить что-нибудь интересное.
   Хотя стоп, каюсь. Выразился я не совсем точно. Все-таки птица есть птица. И, даже будучи плененная заклинанием, позаимствованным мною у одного знакомого алхимика, даром речи она, увы, не обладает. А значит, и не может мне что-либо докладывать. Как и исполнять мои указания - чай, не собака.
   Скорее уж, это я смотрел на мир глазами вышеупомянутой сойки. Душою переселившись в нее, управляя, хоть и не без труда, маленьким крылатым телом. Тогда как собственное мое тело осталось лежать бездыханным у опушки - кое-как замаскированное в траве и под листьями.
   Время в подобных случаях было дорого. Без души тело подолгу не живет. Не говоря уж о том, что покуситься на оное, беспомощное, мог и хищный зверь, и лихой человек. Потому неслась сойка-лазутчица мимо леса, как могла быстро. На пределе сил и буквально пронзая воздух. Рискуя, разумеется, при этом врезаться в ствол какого-нибудь, растущего на пути ее, дерева.
   Пару раз лишь в последний момент, резкими рывками в сторону, мне удавалось избежать столкновения. А гнусная память не преминула лишний раз коснуться того, главного события, из-за которого я и оказался в этом не шибко гостеприимном мире. Опять-таки столкновения - маршрутки со встречным автомобилем. Маршрутки, чей водитель спешил тогда не меньше, наверное, чем я сейчас.
   Деревья проносились мимо меня сплошной зеленой стеной... темно-зеленой, если говорить точнее, из-за сосен, преобладавших в здешних лесах. Лишь изредка их разбавляли пятна более светлых и, можно сказать, нежных красок. Березы, клены, дубы.
   Деревянную повозку, торчавшую у обочины, мы с крылатой разведчицей внимания почти не удостоили. Повозка ведь, мало того, что давно стояла пустой. Так, вдобавок, успела лишиться двух из четырех колес. Нечего ловить, иначе говоря. Наверное, проходи здесь люди почаще, даже такой повозки-калеки я мог и не встретить. Прикарманили бы ее всю. На дрова хотя бы.
   А вот мимо людской беды я пройти уже не мог. Настигла оная на сей раз пару монахов в скромненьких, сереньких таких, как воробушек, рясах. Они как раз преодолевали лесной участок тракта на спинах мулов. И оттого имели несчастье встретиться с четверкой разбойников. Грязных, косматых, до ушей заросших бородами молодчиков, одетых в замызганные до неприличия лохмотья.
   Ситуация на мой взгляд была - яснее некуда. Как и весьма вероятный ее исход. Сопротивления от смиренных служителей божьих ждать не приходилось. И не только по причине подавляющего численного превосходства противной стороны. Вдобавок, в смысле боевитости несчастной парочке в рясах было ой, как далеко до псов инквизиции, не так давно преследовавших меня со спутниками через полстраны.
   Один из монахов был юнцом, почти мальчишкой - оружия, очевидно, сроду не державшим. Второму же, вероятно, его наставнику, драться было, скажем прямо, поздновато. Пожилой и рыхлый, он уже даже за сердце схватился при виде лесных головорезов. А лицо его, морщинистое и с жиденькой бородкой, аж побледнело, перекосилось. Краше в гроб кладут.
   Само собой разумеется, на богатую поживу четверка разбойников рассчитывать не могла. Но, видимо, в этой глуши выбирать им было особо не из чего. А с голоду помирать не хочется. И, в крайнем случае, спастись от голодной смерти могли помочь мулы. Чье мясо, может, и не ахти какое вкусное, зато хоть съедобное.
   Спасало монахов до поры лишь то, что просто убить их парой верных ударов лесной шайке было... банально скучно. Вот и решили негодяи покуражиться напоследок. Пиная мулов под зад, потрясая дубинами и ножами да без перерыва гогоча. Потом, вдобавок, разбойники повалили молоденького монаха на траву и принялись дружно пинать.
   О, я не сильно удивился бы, захоти те четверо татей еще и надругаться над несчастным юнцом. Ведь едва ли с женщинами для обитателей остенвиндских лесов дела обстояли лучше, чем с трофеями. Но, слава Хранителю, до этого не дошло. Не успели... паскуды.
   А не успели потому, что в дело наконец-то вмешался я. Для начала предприняв кое-что, дабы выиграть время. Понятно, что боевая единица из разведочной сойки никакая. Ну так в том и прелесть здешних заклинаний - в универсальности.
   Подлетев почти вплотную к куражащимся разбойникам, сойка на миг замерла, встретившись взглядом с одним из них. Маленькие круглые глазки вперились в глаза одного из головорезов: рыжего верзилы с шипастой дубиной. Мгновение... и всполошенная птица ринулась наутек. Немало, видимо, напугавшись. Сомневаюсь, что она вообще понимала, куда, а главное, на кой леший ее занесло.
   Ну а я взирал на мир уже глазами рыжего верзилы.
   На какой-то миг я замер. Замешкался, что не осталось незамеченным для его подельников. На меня... вернее, на верзилу покосился, по меньшей мере, один из разбойников. Тоже отвлекшийся от своей жестокой забавы. Но коль уж время было все-таки дорого, я не стал и дальше тратить его впустую.
   Взмахнув дубиной, я обрушил ее на макушку именно этому, не в меру внимательному разбойнику. Он и сообразить ничего не успел. А, охнув, завалился на траву, хватаясь руками за голову и ловя ртом воздух. Чем напомнил аквариумных рыбок... еще одно воспоминание из прошлой жизни.
  - Янис, ты... чего? - окликнул меня из-за спины какой-то сдавленный, грубый пропитой голос.
  - Кто сказал? - прохрипел в ответ я. И, резко развернувшись, устремил свое оружие в направлении ближайшего из головорезов.
   Не тут-то было. И на сей раз мне так не повезло. Разбойник отпрянул, бранясь сквозь зубы. А подельник его, худо-бедно смекнув, что к чему, пырнул в мою сторону ножом. Целя в бок.
   Увернуться мне во-первых не удалось... а во-вторых, было и ни к чему. Первый шаг и без того был сделан. Я посеял неразбериху в нестройных рядах противника. Ослабил лесную шайку, отвлек от добычи. И тем самым выиграл время для следующего этапа. Когда мне надлежало явить себя настоящего и супостатам, и их жертвам.
   Мысленно произношу другое заклинание... вернее, вариацию прежнего. И со скоростью, в материальном мире едва ли кому доступной, возвращаюсь в свое тело. Промелькнул перед глазами лес - и вот уже я снова обнаруживаю себя, лежащим в траве. Вернее, тело, обретенное в этом мире: богатырского вида человек в доспехах рыцаря-храмовника.
   Голова раскалывалась как с похмелья. И гудела, словно колокол собора, в который со всей дури врезал ни в меру ретивый служка. В глазах двоилось.
   Увы и ах - к некоторым вещам привыкнуть невозможно. Но можно пересилить себя. Как, кстати, того требуют обстоятельства. Да и роль отыгрывать, имидж, на себя взятый, тоже не помешает. Что в моем случае значит: молиться, поститься, блюсти заповеди. И терпеть, терпеть, терпеть. Превозмогая, в том числе, и боль бренного тела.
   Так что, рывком поднявшись, и стряхивая листья с доспехов, я постоял несколько секунд, пошатываясь и восстанавливая дыхание. После чего, выхватывая меч, со всех сил бросился к месту встречи монахов и разбойников. Было до него недалеко - по моим прикидкам, меньше полкилометра. Или тысяча-полторы футов.
   Когда же, с мечом наперевес, я добрался до места, увиденное меня вполне порадовало. Потери шайка успела понести существенные. Рыжий верзила, названный Янисом, валялся на обочине тракта - на потемневшей от крови земле. Еще один разбойник сидел, привалившись к дереву и обхватив руками голову. При этом он тихо-тихо стонал и, судя по остекленевшему взгляду, едва ли хотя бы воспринимал действительность. Третий из лесных "работников ножа и топора" стоял, опустив вышеупомянутый топор. Другой рукой он зажимал разбитый нос, из которого на траву падали темные капли.
   Так что, по большому счету, полноценный противник у меня остался один-одинешенек. Зато со свирепой физиономией и здоровенным ножом, лезвие которого успело испачкаться в крови.
   Хуже было то, что молоденький монах уже не подавал признаков жизни. Но валялся на траве словно большая выброшенная кукла. Его даже не пинали... да что там - и внимания не обращали.
   Спутник юнца в рясе неподвижно сидел на своем муле и лишь бормотал скороговоркой молитву, шевеля обескровленными губами. О чем просил старик-монах, об отпущении грехов или о ниспослании помощи, узнать мне было не дано. Вероятнее, желал он все-таки последнего. Ибо очень уж заметно просиял лицом при виде могучего рыцаря, движущегося по тракту в его сторону. Тем более, что доспехи оного рыцаря украшал местный символ веры - растопыренная пятерня.
   Ах, если бы мое появление заметил только старый монах! Все прошло бы гораздо легче. Но нет, тот разбойник, что менее всех пострадал в подстроенной мною потасовке, приметил меня чуть ли не раньше. Причем ни доспехи, ни меч, ни даже внушительный рост его не устрашили. Видимо, не рад оказался головорез, давнему неприятному инциденту с дракой между подельниками. Вот и решил хоть на ком-нибудь выместить злость.
   Коротко рявкнув - ни дать ни взять, старый дворовый барбос - разбойник ринулся на меня, умело целясь ножом. Атаку эту я парировал выставленным плашмя мечом... но, видно, неуклюже, не слишком умело. Потому что противник мой злорадно гоготнул, отскакивая и уходя от возможной контратаки. Да и бросил так небрежно:
  - Э! Тебя где драться учили? В монастыре?..
  - В женском, ага, - вторил, воспрянув духом, и второй из головорезов.
   Забыв вроде даже о разбитом носе, он поднял свое оружие. И двинулся ко мне, обходя с боку. Да примериваясь для атаки сзади - например, чтоб обрушить топор на мою многострадальную голову.
   Что ж. Лучше бы он этого не делал. Ибо, хоть и боец из меня - не чета сэру Готтарду, прежнему владельцу этого тела, но уж такие, столь очевидные, намерения распознать было под силу даже мне. Распознать и упредить.
   Резко развернувшись, я встретился с обладателем топора лицом к лицу.
   "Хр-ранитель со мной!" - проревел я для формы. Одновременно устремляя вперед руку с зажатым в ней мечом. То был добротный клинок, выдержавший множество схваток. Тело разбойника, не защищенное доспехами, он пронзил легко. Пронзил насквозь и с хрустом.
   Топор упал на землю из разжавшихся пальцев. Следом повалился и сам разбойник - когда я, с усилием извлек клинок из его тела. Одновременно отпихивая бывшего противника ногой.
   К сожалению, времени я на это потратил многовато. Более чем достаточно для того, чтобы другой головорез сообразил, что достать меня ножом, даже большим, скорее всего, не получится. Отступив на несколько шагов, он ловко, буквально на ходу подхватил дубину мертвого Яниса. И снова метнулся ко мне.
   Атаковал он умело, нечего сказать. Выставленный мною блок разбойничья дубина без труда обошла... чтобы достичь-таки цели: моей, упакованной в закрытый шлем, головы. И, слава богу, что упакованной, хотя и без того врезал мне разбойник, что называется, от души.
   У меня заложило уши, а под черепной коробкой будто взорвали маломощный, но все же пороховой, заряд. Я зашатался, еле устояв на ногах. И еще большего труда мне стоило удержать в руке меч. Ох, в тот момент я вообще едва не забыл о его существовании!
   Следующий удар, нанесенный почти беспрепятственно, пришелся в грудь. Аккурат в черную пятерню - она же Длань Хранителя. Я попятился, заваливаясь на спину. От падения спасло лишь одно из росших поблизости деревьев. К его стволу я и привалился в последний момент.
   С нечленораздельным воплем и потрясая дубиной противник мой ринулся в последнюю, как он думал, решающую атаку. Уже уверенный, что пожаловавший незваным рыцарь-храмовник почти повержен... почти. А значит, исход схватки уже предрешен.
   И напрасно! Тем более, что самонадеянность еще никогда в бою не помогала. Я же... может, я и не ахти как владею мечом. Но с кое-какими рефлексами у меня был порядок. Рванувшегося ко мне разбойника я встретил даже не оружием - пинком. В живот, а может, немного ниже.
   Ударил я сильно, даже пальцы ноги заболели. Взревев теперь уже от боли и согнувшись, разбойник отлетел на пару шагов и рухнул на спину. В последний момент, впрочем, он успел выставить перед собой дубину. Она-то и встретила удар моего меча, когда я перешел в наступление.
   Удар - и то, что прежде могло сойти за оружие, теперь превратилось в пару бесполезных обрубков. Однако противник мой успел не только их отбросить, но и проворно так отползти... в направлении монахов, смиренно ожидавших развязки.
   Выхватив нож, другой рукой разбойник ухватил за волосы, приподнимая с земли, мальчишку в серой рясе... все-таки живого. И приставил к его горлу лезвие.
  - Эй, ты, - выкрикнул лесной головорез, обращаясь ко мне, - слышишь? Плевать, где ты смог добыть эти доспехи... с кого снял. Но, сдается мне, ты такой же рыцарь-храмовник, как я - Родрик из Тергона!
   Удивительно, что слава одного моего... неплохого, так скажем, знакомца дошла и до этих мест. И ведь без телевидения и Интернета, что примечательно.
  - ...плевать, - меж тем все бесновался разбойник, - в любом случае, это наша добыча... моя. Одно движение - и эта сопля в рясе останется без башки. Слышишь? Ты не успеешь... хе-хе, ты просто неуклюжий вол в доспехах. Мы же оба это знаем! Так что вали-ка по-хорошему. А я, может, этих богомольцев и в живых оставлю. Ну? Неча приключений на свою задницу искать...
   С каждой фразой голос его звучал все резче. Не требовалось быть профессором психологии, чтобы понять: головорез теряет терпение. И вполне может выполнить свою угрозу. Шансов остановить его я не имел. Заклинание переселения душ? Так о нем я, в пылу схватки, к стыду своему забыл. Да и ни одно заклинание не действует мгновенно. Не говоря уж о том, как не хотелось мне разрушать реноме святого воителя всякими колдовскими штучками.
   На несколько мгновений мы молча замерли, вперившись взорами один в другого: разбойник с ножом, приставленным к горлу монаха и я, невольно опустивший меч. А затем случилось то, чего никто не ожидал. И даже представить не мог.
   Мул юного монаха, мирная скотинка, доселе и не думавшая участвовать в схватке... Так вот, в какой-то момент этому мулу надоело просто стоять безучастно, да пощипывать травку. А может, достало ума сообразить, что в случае успеха плохого парня судьба его самого окажется незавидной. Котел например. Ну или вертел.
   Как бы то ни было, но более ждать развязки мул не стал. А невозбранно подобравшись к разбойнику со спины, со всей силы лягнул его копытом. Да еще так, по-телячьи лбом боднул - не иначе, для закрепления результата.
   Надо ли говорить, что с этой стороны напасти разбойник ну никак не ожидал. И потому кулем рухнул на траву, взвыв от боли и досады, да роняя нож.
   А дальше... дальше пришел мой звездный час. Даром, что продлился оный считанные секунды. Я рванулся к поверженному врагу, ногой успев наступить на его руку, снова потянувшуюся было за ножом. Меч довершил расправу, пригвоздив разбойника к земле. Трепыхался головорез недолго.
   Следом я добил и последнего живого из его подельников. Того, кто уже получил дубиной Яниса по своей заросшей голове. И потому сопротивления мне не оказал - единственным ударом я навсегда разлучил голову незадачливого разбойника с его телом.
   Только после этого я смог позволить себе перевести дух.
  - Хвала Хранителю, - донесся до меня благостный голос старого монаха.
   Обернувшись, я увидел, как он простирает в мою сторону руку в священном жесте - растопырив пальцы. С неохотой я вскинул свою руку в ответ.
  - Дозволено ли будет смиренным слугам Господним узнать имя нашего спасителя? - продолжал сочиться елеем старик в рясе.
  - Это... раб божий... сэр Готтард, - пробормотал я чуть дрогнувшим голосом. Заранее решив использовать имя прежнего владельца своего тела. Ибо так легче. И мало ли, что документы с фотографиями здесь пока не в ходу... причем не будут в ходу еще много веков. Наверняка где-то хранятся списки всех живых рыцарей-храмовников. И я готов биться об заклад, что никакого Игоря, как меня звали в родном моем мире, в этих списках не найдется.
   Поразмыслив так, я решил не усложнять себе жизнь. Сочтя, что проще, разумнее, будет поддерживать легенду о рыцаре-храмовнике, пережившем даже плен у язычников. А ныне давшем обет защищать братьев по вере от всяких лихих людей.
  - О, благородный сэр... Готтард, - пролепетал между тем юный монах, - теперь... д-дозволено ли будет нам... с братом Леоном п-продолжить наш путь.
   Говоря это, он, даром, что избитый и окровавленный, уже стоял на ногах. И как раз намеревался усесться на спину мула.
  - Да-да, конечно, - рассеянно махнул я рукой, - да... прибудет с вами Хранитель.
   Чуть не забыл о той последней, ритуальной, фразе!
  - Да будет благословен и твой путь, сэр Готтард, - напоследок молвил старик-монах.
   Кстати, то, что оба они поспешили убраться, было мне на руку. Потому как, оставшись наедине с трупами четырех разбойников, я принялся их обыскивать, рассчитывая на трофеи. И вот здесь-то мое поведение в собственноручно состряпанную легенду не вписывалось никоим образом.
   С другой стороны, поживиться оказалось, по большому счету, нечем. Головорезы из лесной глуши оказались всего-навсего нищими - даром, что при оружии.

* * *

  
   Не лишним, думаю, будет объясниться - зачем мне вообще понадобился этот спектакль. Причем не единожды, ибо счет случаям, подобным этому, вышеописанному, для меня уже пошел на десятки. Притом, что, казалось бы, какое мне дело до служителей здешней Церкви, на беду свою забредающих в глухие места? Какое - особенно в свете того, что иные церковники успели изрядно досадить и мне, и моим добровольным помощникам во время поисков моего нового вместилища.
   А ответ заключался в следующем. Во-первых, теперь, когда тело новое я наконец обрел, остался я с этим телом один-одинешенек. Перед лицом мира чужого и, что греха таить, по большому счету, незнакомого. Школьный учебник истории - не в счет. Как не в счет и вояж по Фьеркронену в теле охотника Вилланда. Последний по восприятию можно было сравнить не то с просмотром фильма в кинотеатре, не то с компьютерной игрой. Где качественный звук, правдоподобная графика... но все равно, до настоящей жизни далеко.
   То ли дело теперь - когда нужно самому заботиться о пропитании и приюте. Не говоря уж о том, сколь уязвима бренная плоть. Особенно в сравнении с бессмертным духом.
   Так вот, по моему разумению человек-одиночка, оказавшийся в чужом и отнюдь не благостном мире может быть уподоблен... Британской империи. В том смысле, что у него тоже нет и не может быть ни постоянных друзей, ни вечных заклятых врагов. Есть лишь интересы. Или, по большому счету, один-единственный интерес - выжить.
   Рассуждая в таком ключе, я пришел к выводу, что преуспею в деле своего выживания, если с толком использую то немногое, что досталось мне при переселении. А именно, не только тело рыцаря-храмовника, но и его доспехи, украшенные Дланью Хранителя. Присовокупив к ним соответствующую легенду.
   Ну а тут все было просто. И в родном его Фрезинбурге, и в рядах святого рыцарства по всему Остенвинду сэра Готтарда знали, порой узнавали в лицо. Иные и почитали даже - как могучего бойца и преданного защитника веры. В силу чего мне при раскладе таком просто не имело смысла выдавать себя за кого-то другого. Тем более, что для уважения могучего рыцаря-храмовника появился дополнительный повод. Я... сэр Готтард то есть, ведь был одним из немногих храмовников, побывавших в плену у язычников и вернувшихся оттуда живьем. Одним из немногих, а может даже, и единственным в своем роде. Да простится мне моя гордыня!
   Ну а для святого рыцаря в землях Фьеркронена есть всего два занятия. Либо биться на восточных рубежах страны с язычниками, что то ли Священный Лес свой обороняют, то ли наоборот, желают напасть. Либо бродить по стране, исполняя разнообразные обеты.
   Разумеется, не желая класть голову в бесконечной, бессмысленной войне с язычниками, я выбрал второй вариант. Да и сам сэр Готтард, если не ошибаюсь, еще до меня сделал аналогичный выбор. В противном случае, как бы удалось инквизиции привлечь его для охоты на беглого алхимика?
   Вообще, должен признаться, обет для церковника - вещь гениальная в своем удобстве и простоте. Ибо, ссылаясь на него, можно оправдать чуть ли не любую странность в поведении. Как я, например, в случае необходимости могу объяснить тот факт, что, будучи рыцарем, передвигаюсь пешком. Ну или на повозке, если кто подвезти согласится. Не признаваться же, что, в отличие от сэра Готтарда, ни держаться в седле, ни, тем более, сесть в него я не умел и не пробовал отродясь. К тому же боевому коню могучего рыцаря едва ли можно позавидовать. Учитывая габариты седока.
   Но вернемся к моим, так называемым, подвигам на дорогах и в глухих уголках Остенвинда. Причем, так называемыми они были не только потому, что действовал я против лихих людей не слишком умело, как и не очень честно. Вдобавок, двигала мною не только и не столько забота о навязанных судьбой братьях по вере. Были у меня и собственные интересы. В коих, кстати, что репутация, что возможные трофеи занимали далеко не первые места.
   Соль же самая заключалась вот в чем. Обретя постоянное вместилище, я все равно не хотел расставаться с некоторыми преимуществами, доступными бесплотному духу. Речь шла о возможности хотя бы временно вселяться-переселяться в чужие тела или бродить по земле в качестве призрака. Благодаря чему наносить возможным супостатам хоть толику урона, оставаясь неуязвимым.
   То заклинание, что я прежде использовал для вселения-переселения, в свое время удалось подслушать у Аль-Хашима. Более того, при расставании я упросил алхимика записать чудодейственные слова на свиток. Вместе с еще несколькими подобными заклинаниями. Аль-Хашим поломался немного, как и подобает корыстному и прижимистому старикану. Но знаниями своими все-таки поделился.
   Так что теперь я, геройствуя во имя репутации себя и сэра Готтарда, заодно тренируюсь в использовании столь полезных чар. А что - возможности, они лишними-то не бывают. Или бывают, но очень редко. Хотя, конечно, риск они в себе определенный несут. Потому как тело мое при временном отбытии души становится легкой добычей даже для стервятников. Что уж говорить о существах более крупных и опасных. В силу чего отбытие вышеупомянутое может внезапно оказаться не временным, а самым что ни на есть постоянным.
   Не помешало бы, наверное, завести оруженосца. Добровольного помощника, дабы стерег мою временно бездыханную оболочку. И, разумеется, поменьше болтал о совершаемых мною магических упражнениях, еще менее подобающих святому воителю, чем вульгарный грабеж вражьих трупов. Намеревался я решить и эту задачу... но потом, в свой черед. После того, как покончу с одним делом, вмешивать в которое посторонних людей никак не годилось.
   Вот так мы подошли ко второй причине, ради которой я усердно оттачивал боевые и чародейские навыки. Началось все еще в бытность мою неприкаянной душой, бесплотным духом во временном вместилище. Тогда, спасаясь от посланцев инквизиции через подземный туннель, мы с Аль-Хашимом, Вилландом и Эдной наткнулись на древнюю гробницу. Где едва не остались навечно - по крайней мере, Вилланд и я.
   Были мы там не первыми душами, угодившими в посмертный плен. На том основании, кстати, Аль-Хашим объяснил едва не случившееся с нами несчастье универсальным законом: "подобное тянется к подобному".
   Еще алхимик предположил, что подобное скопление пленных душ могло образоваться из-за опытов его недобросовестных собратьев по ремеслу. Что превратили-де гробницу в подобие Кристалла Душ - большого и вместительного.
   Это очевидное, на первый взгляд, объяснение с легкостью проглотили Вилланд и Эдна - охотник и разбойница. То есть, люди простые, образованием не обремененные, и вообще дети своей эпохи. Когда предпочтительным считалось принимать чужие утверждения на веру, а не рассуждать.
   Я же с самого начала заметил в этой гипотезе логические нестыковки.
   Во-первых, мне показалось весьма сомнительным, чтобы кто-то устроил под землей коллективное захоронение только для того, чтобы неведомые алхимики могли поработить души умерших. Причем умерщвлять желательно было на месте - если я верно понял, как действовал хотя бы Аль-Хашим в отношении безвременно погибшего меня. В том же случае, если бы алхимики те окаянные явились в гробницу несколько позже, ловить им там было б нечего. И некого. Души бы просто успели разлететься, обретя вечный покой или вечные муки. Иными словами, сделались бы недоступными для своих вероятных поработителей.
   Ну а во-вторых, смысла в том, чтоб использовать вместо Кристалла Душ немаленькое, да еще подземное, помещение, я не видел. Потому что помещение это, в отличие от компактного по размерам Кристалла в пользовании вряд ли можно назвать удобным. Прежде всего, с собою его не унесешь. А раз так, то зачем вообще устраивать душам тюрьму?
   Что и говорить, подземная гробница-темница запала мне в душу. И сомнительные объяснения старого алхимика только подогрели мой к ней интерес. Размышляя обо всех спорных моментах в этих объяснениях, я мало-помалу выпестовал собственную версию возникновения того жуткого места. И без ложной скромности признаюсь, что она в основном подтвердилась. Если вынести за скобки кое-какие частности, конечно.
   Одно из преимуществ положения служителя Церкви - непременная грамотность. Без которой даже простенькой молитвы не выучить, не говоря уж о том, чтобы осилить "Откровение" - принятую в этих землях священную книгу. Соответственно, грамоте обучены все, от понтифика до служки. Причем, что ценно, написаны местные священные тексты были не на каком-то аналоге латыни, мертвом наречии, а на родном для жителей Фьеркронена языке.
   И к счастью этот навык, имевшийся у сэра Готтарда, мне повезло унаследовать. В отличие от того же умения ездить верхом, например. Еще в моих исканьях немало помогла относительная доступность храмовых и монастырских библиотек. Теоретически зайти почитать туда мог даже мирянин... но при условии его грамотности - такого редкого для средневековья качества. Перед святым же воителем, да еще таким доблестным, как прежний обладатель моего тела, библиотеки тем паче были открыты всегда.
   Я же... Признаться, поначалу я, можно сказать, чуть не утонул в этих фолиантах и свитках, коих в церковных книгохранилищах оказалось неожиданно много. Спасибо, выручил монах, ведавший библиотекой одного из остенвиндских монастырей. Помог отыскать верный путь.
   Благодаря найденному трактату я узнал, что злополучная гробница была создана аж более полутора тысяч лет назад. В ту пору место Фьеркронена и ряда других сопредельных стран на карте мира занимала империя основанная Арвиндиром - великим завоевателем и не менее выдающимся властителем.
   Согласно легендам - и автор трактата им в основном верил - тот Арвиндир как принято говорить, выбился из грязи в князи. Взойдя на престол не по праву наследования, а заключив сделку с темными силами. То ли душу продал, то ли поклялся в верной службе отродьям из преисподней.
   Как бы то ни было, но на протяжении большей части времени его правления Арвиндир своей приверженности силам Тьмы почему-то не проявил. Напротив, покоренные народы он не грабил, не обращал поголовно в рабство. Городов не разрушал. И казней массовых с жертвоприношениями не устраивал. Но вместо этого наводил в завоеванных землях порядок. Прижав к ногтю местных царьков и племенных вождей, своими поборами да бесконечными междоусобицами разорявших подданных. Только за это, наверное, такого завоевателя последние встречали цветами и криками "ура!"
   В новоиспеченной империи расцвели торговля и ремесла. И служителям муз тоже нашлось в ней место - при дворе Арвиндира имелся целый сонм поэтов, художников, музыкантов и скульпторов. И наслаждаться бы императору своим величием, а подданным "золотым веком"... но все переменилось в течение какого-то года. Если не быстрее.
   Внезапно Арвиндир узнал, что сам он, его семья и вся империя - прокляты. Навеки. Вероятно, кредиторы с рогами и вилами потребовали-таки рассчитаться. А может, как пела когда-то в моем родном мире популярная группа, "танцы - это только лишь предлог". И очередного великого властителя просто-напросто развратило собственное могущество. Как многих и до, и после него. И не только в этом мире.
   Так или иначе, но сделался император с какого-то времени донельзя подозрительным, прекратил привычные выходы в народ, наглухо запершись во дворце. А за пределами оного устроил в буквальном смысле охоту на ведьм... и на колдунов тоже. Причем за злодея-чародея мог сойти любой подозрительно выглядевший человек. Недостатка в последних не было, учитывая, сколь много разных народов со своими обычаями населяло империю.
   Дальнейший путь несчастного, ставшего жертвой государевой паранойи, был короток и наполнен страданиями. Заплечных дел мастера, прежде в основном бездействовавшие, снова сделались востребованными. Под пытками они выбивали у очередного арестанта признание, затем передавая его в руки палачей. Чтобы те не просто укорачивали якобы колдуна или ведьму на голову, но рубили их на куски. Считалось, что прислужников Тьмы можно было окончательно уничтожить только таким способом.
   А в последние годы жизни Арвиндир забросил государственные дела, окончательно тронувшись умом. Он шарахался от собственной тени, не всегда осмеливался принимать пищу. И вдобавок затеял строительство гробницы в глубокой пещере под горой. Наивно надеясь, что под каменной толщей будет для проклятья недосягаем.
   И не только он один, кстати. Ибо там же, в подгорной гробнице, император завещал похоронить и всю свою семью. Причем в один день с собою любимым. Но даже это оказалось лишь полбеды - по крайней мере, в масштабах империи.
   К концу правления Арвиндира она уже без того трещала по швам. В провинциях один за другим вспыхивали бунты. И варварские племена осмелели настолько, что вовсю принялись опустошать приграничные районы некогда могучего государства. Смерть же самого правителя и погребение всех возможных наследников империя так и вовсе пережила ненадолго. Насколько страшен оказался ее конец говорит хотя бы то, что столица была не просто разрушена, но и стерта с лица земли. Так впоследствии не возродившись.
   Должен признаться, что впечатление тот трактат произвел лично на меня двойственное.
   С одной стороны и сведения, содержавшиеся в нем, не были бесполезными. Не говоря уж о том, что после знакомства с данным произведением я мог гордиться собственной сообразительностью. Потому как сам подозревал, что единственная цель создания подземной тюрьмы для душ - собственно, заточить души в тюрьме. После смерти. А теперь, благодаря трактату я понял, каким именно способом было осуществлено сие заточение. Через древнее и, судя по всему, на редкость долговечное проклятье. Тогда как алхимическая лаборатория, коей воспользовался Аль-Хашим для нашего с Вилландом освобождения, возникла там много позже. Иначе бы не сохранилась так хорошо. Но это я так, к слову.
   А со стороны другой, трактат, посвященный гробнице Арвиндира, более всего напомнил мне... реферат. Из тех, что в изобилии плодят бывшие мои собратья-студенты, компилируя содержимое чужих книг, статей и тому подобного.
   Трактат и был такой компиляцией - из легенд, из чудом сохранившихся летописей эпохи Арвиндира, из сочинений других исследователей данной темы. Разбавлено все это было авторскими комментариями, когда нравоучительными, а когда откровенно ироническими. Поучительным тон создателя трактата становился, если тот рассуждал о вреде сделок с нечистой силой. А иронизировал автор, будучи приверженцем учения о Хранителе, по поводу суеверия и наивности предков-язычников. Включая древнего властителя.
   Не факт, я думаю, что автор трактата вообще верил в существование самого проклятья. Дело хозяйское... я-то, по крайней мере, смог убедиться в его реальности. И впоследствии возгорелся желанием освободить плененные в гробнице души. По причине, наверное, той же, по которой иной бизнесмен, преуспев сам, впоследствии тратит немалые суммы на благотворительность. Или, если денег жалко, начинает проводить семинары на тему "секрет моего успеха". Дабы поделиться этим самым секретом еще с кем-нибудь.
   Понятно, что в одиночку осуществить задуманное мне было не под силу. Рассчитывал же я в этом начинании на помощь алхимика Аль-Хашима. Уверенный, что коли ему удалось вытащить из колдовского плена нас с Вилландом, то и прочие пленные души вызволить сможет. Просто в тот раз у него времени и возможностей не хватило довести дело до конца.
   С Аль-Хашимом я расстался в Священном Лесу. Месте, куда заказана дорога любому, кто верит в Хранителя. Или просто носит на себе символы этой веры. Так что иного способа, кроме магического, связаться с гонимым во Фьеркронене алхимиком я не представляю.
   Осталось решить, как именно установить связь.

* * *

  
   А что сам Аль-Хашим?
   Ну а он между тем все больше напоминал наглядное пособие-иллюстрацию для целого набора расхожих пословиц и идиом. Причем не слишком лестных. Тут и упоминание граблей, и "ошибки ничему не учат", и "что старый, что малый", и "сколько-то лет - ума нет и не будет". В последнем случае в качестве числа лет принято ставить любую крупную и, желательно, круглую цифру.
   Нет, алхимик не впал в старческий маразм. Не превратился в тупого злобствующего зануду, что любит всех поучать. И даже ложного, но такого приятного ощущения "второй молодости" избежал. Благодаря чему попыток молодиться, в его возрасте выглядевших совсем уж нелепо и неприлично, не предпринимал. Притом даже, что вынужден был признать: за время жизни в Священном Лесу Великого Рода стал чувствовать себя заметно лучше.
   К слову сказать, целебные свойства Леса алхимик использовал не в полной мере. Так сказал Аль-Хашиму старец-волхв - что-то среднее между колдуном и духовным вождем. Еще волхв настоятельно советовал ему, не препятствуя, впустить силу Леса в себя. Присоединиться к Великому Роду, вплавить собственную маленькую душу в общий и, несомненно, могучий дух.
   От последнего предложения Аль-Хашим в своей привычной манере, нарочито вежливо и с дежурными благодарностями... отмахивался. Ибо, вплоть до новой встречи с бывшим подопечным-пленником Игорем, выходцем из иного мира, имел собственные планы. И единению с Великим Родом в этих планах места не было. Как, впрочем, и встрече с Игорем и его странному предложению.
   И именно планы, потихоньку лелеемые стариком-алхимиком, могли вызвать сомнения в его разумности. Хотя, если посмотреть с другой стороны, то имелись у Аль-Хашима и собственные резоны.
   Зародились те сомнительные намерения не сразу. Первые несколько дней пребывания в Священном Лесу алхимик вообще провел в блаженном бездействии, наслаждаясь обретенным убежищем. А, точнее, тем приятным обстоятельством, что опасность для его шкуры вроде миновала. Отныне он был недосягаем как для инквизиции, так и для некоторых, особо ретивых, придворных фьеркроненского короля. Тогда как новые соседи - сыны и дочери Великого Рода - приняли Аль-Хашима радушно и гостеприимно. С сочувствием даже. Когда узнали, что он тоже пострадал от последователей вражеского культа Хранителя.
   И никто ни в чем алхимика не подозревал. А уж тем паче не обвинял в колдовстве и прочих грехах только за то, что он не придерживался принятых здесь ритуалов и верований. Разве что вежливо предлагали к оным приобщиться, но чтобы давить на иноверца, угрожать и честить - никогда.
   Посему Аль-Хашим, казалось бы, мог наслаждаться жизнью. Что он поначалу и делал, гуляя по лесным тропкам, беседуя с местными обитателями или просто сидя под сенью какого-нибудь дерева и предаваясь молчаливым размышлениям.
   Но увы: деятельная натура хоть старого, но ученого, взяла-таки верх. И когда алхимику надоело отдыхать, он решил вернуться к прежнему ремеслу - исполненный энтузиазма и с новыми силами.
   Аль-Хашим собирал травы и всякий мелкий мусор, вроде обглоданных костей и сухих веток. А собрав - измельчал, перемалывая в порошки, и варил из них зелья. Недостатка в ингредиентах не ощущалось, благодаря чему алхимик освежил в памяти многие из своих прежних рецептов, а какие-то еще модифицировал. И даже добавил к ним несколько новых. Ну и, разумеется, собрал неплохой запас зелий на разные случаи жизни.
   Работа принесла удовлетворение... но, к сожалению, только моральное. А значит, крайне недолговечное. К разочарованию своему Аль-Хашим довольно быстро понял, что плоды трудов его среди полубезумных отпрысков Великого Рода востребованы не будут.
   То есть, конечно, алхимику не возбранялось предложить какое-нибудь из своих зелий, например, для исцеления больного. Да только ничего за это, кроме слов благодарности, ему не причиталось. Ибо жители Священного Леса, не будучи грязными, невежественными и дикими, денег почему-то не знали. Да, справедливости ради, Аль-Хашиму и жилище предоставили бесплатно, и кормили на общих основаниях - из тех запасов, что охотой и собирательством делала община. Только вот утешением для, что греха таить, сребролюбивого старика это служило слабым.
   И уж тем более не пригодились наработки алхимика, предназначенные для военных нужд. Зелья, делающие воинов невидимыми, просто незаметными или даже временно неуязвимыми для вражеского оружия. Во-первых, как такового регулярного воинства здесь не было. Каждый житель Священного Леса, способный держать оружие, по мере надобности участвовал в его защите. Соответственно, отсутствовало общее командование, с которым можно было договариваться о поставке чудодейственных снадобий.
   И вообще, как понял Аль-Хашим из разговоров с некоторыми опытными бойцами, желающих использовать зелья в битвах найти ему вряд ли удастся. Сам алхимик, во всяком случае, энтузиазма со стороны собеседников не обнаружил. Кто-то просто не хотел вливать в себя незнакомую гадость. По той же, наверное, причине, по какой жители Священного Леса были поголовно трезвенниками. Кто-то не доверял чистоте помыслов создателя зелий - вдруг отравит. А кому-то просто претила сама идея военной хитрости, ибо настоящий мужчина-де сражается только честно.
   Так, мало-помалу до Аль-Хашима начало доходить, что из огня костра инквизиции он спасся, угодив при этом... ну, хоть не в полымя, но похоже, в болото. На болотную кочку - где и существовать не очень удобно, и развернуться негде.
   И следом за этим малоприятным открытием в голове алхимика зародилась идея-фикс: вернуться в родной мир Игоря. На так называемую Землю, где Аль-Хашим уже успел побывать, и откуда удрал в трусливой спешке.
   В мир широких ровных дорог, угловатых исполинских зданий, сверкающих на солнце, и железных повозок, что едут сами по себе... А главное - в мир, где умеют ценить хорошие деньги и делиться оными с полезными для себя людьми. Вне зависимости от того, откуда эти люди пришли и какой веры придерживались.
   Как и подобает навязчивой идее, желание вернуться в тот мир созрело постепенно. И поначалу даже Аль-Хашим пытался бороться с ним, спорить про себя, отмахиваться. Вспоминая, например, как боялся тех же металлических повозок-самоходок, с жутким ревом и стремительным потоком мчащихся по дорогам. Или доносящихся ниоткуда голосов. Или так называемых лифтов, наконец. Этих будок без окон, похожих на гробы - с их помощью обитатели данного мира перемещались между этажами.
   И много еще странных жутких вещей мог припомнить алхимик - человек, хоть корыстный, но и безумно храбрым себя не считавший. Не говоря уж о том, сколь мстительны бывают тамошние ценители хороших денег. Мстительны и опасны.
   Но все эти доводы разбивались об один, но убийственно весомый, аргумент. Лишь в родном мире Игоря Аль-Хашим мог употребить свои знания и труд наилучшим для себя образом. К странностям же можно привыкнуть, а с мстительными и опасными людьми - все ж таки договориться. Дельцы ведь люди разумные, ради пустых эмоций интересами не поступаются.
   "Главное, с ловлей душ в Кристалл больше не связываться, вот и все, - заключил в итоге, ободряя сам себя, алхимик, - ни к чему: и дорого, и ненадежно. С зельями-то проще, зелья сбежать не могут. И всегда срабатывают, как надо".
   С последним он, конечно, чуток слукавил. Редко-редко, но зелья тоже могли подводить. Но подобную вероятность Аль-Хашим считал слишком ничтожной, чтобы отказываться из-за нее от задуманного. Так что понемногу алхимик перешел к воплощению замысла в жизнь... готовый снова наступить на прежние, по большому счету, грабли.
   Мести подручных Алика Бурого, Жоржа или еще кого-то, кто успел прознать о Кристалле Душ, старик-алхимик не опасался. И не только самонадеянность и вера в разумный расчет были тому причиной. Вдобавок Аль-Хашим помнил: магическая фигура-портал для выхода в другой мир находилась не только в сожженной им лаборатории, подконтрольной Бурому. Существовала, по меньшей мере, еще одна - через которую, собственно, алхимик впервые и попал в мир самоходных повозок.
   Дело оставалось за малым: создать еще одну фигуру на какой-нибудь полянке Священного Леса - желательно, редко посещаемой местными жителями.
   В качестве орудия Аль-Хашим решил использовать небольшой кинжал, который смог задарма выпросить у одного из здешних оружейников. Ну, то есть, почти задарма. В благодарность алхимик пообещал приготовить состав, от которого клинки бы сияли на солнце и были менее подвержены ржавчине. Исполнять, правда, сие обещание Аль-Хашим не торопился.
   А вот найти подходящую полянку оказалось труднее, чем достать кинжал. Где-то вырезанию магической фигуры мешала густая трава. Причем, попытки расчистить место терпели фиаско. Священный Лес залечивал свои раны с поистине чудесной быстротой. Взамен с трудом выдерганной травы стремительно вырастала новая. Еще где-то, где травы было меньше, почва оказывалась слишком твердой - даже для железного кинжала.
   Один раз Аль-Хашима за его поисками застал волхв. Вроде как проходил мимо. Алхимик внутренне напрягся, опасаясь порицания, а то и даже кары. Даром, что ничем предосудительным вроде не занимался. Но волхв лишь бросил на пришлого старика с кинжалом взгляд - с легкой укоризной, но вроде добродушный. Даже снисходительный. Да и прошествовал дальше. Видимо, и впрямь никакого преступления в действиях Аль-Хашима не увидел. И вообще ничего, достойного осуждений.
   Ну а нежданный привет из-за пределов Священного Леса настиг алхимика уже когда он нашел подходящее место: небольшую проплешину в траве. И, более того, успел закончить фигуру почти наполовину. Зрелище при этом Аль-Хашим являл собой достойное картины: мудрый старец, занятый каким-то делом, сидя на траве. А вокруг него высятся вековые деревья, через стволы которых пробиваются лучи заходящего солнца.
   Сначала на поляну выскочил заяц. Да бесстрашно уставился на алхимика, приподнявшись на задние лапы и нюхая воздух. Затем, столь же внезапно, зверек буквально брызнул прочь, скрываясь в лесных дебрях. А одно из деревьев, росшее как раз за спиной Аль-Хашима, миг спустя скрипнуло, с усилием шевельнув ветвями. Даром, что не чувствовалось в воздухе даже малейшего ветерка.
   "С усилием?.. Шевельнув?.." - пронеслось в голове алхимика, вызвав у него запоздалое удивление.
   Наконец, одна из веток, тонкая и длинная, отломилась сама собою. И, вместо того, чтоб упасть на землю, сама же переместилась поближе к Аль-Хашиму. Замерла в воздухе перед самым лицом алхимика... чтобы мгновение спустя снизиться до земли. И на земле же, в опасной близости от незаконченной магической фигуры для перемещения, нацарапала: "Это Игорь". А потом еще, рядом: "Надо поговорить. Срочно!"
   Писал выходец из мира огромных сверкающих зданий с лифтами на принятом по Фьеркронене наречии. И письменность использовал тоже местную. Чем вызвал у алхимика нечаянную гордость - вроде той, которую испытывает учитель при виде успехов ученика.
   То, что чужак неплохо осваивается в новом для себя мире - вон, даже грамоте здешней обучился - и впрямь не могло не радовать. Другой вопрос, что сам факт визита бывшего пленника Кристалла Душ радости у Аль-Хашима не вызвал. Не говоря уж о вмешательстве оного в важное для алхимика занятие.
  - Ну что ж теперь, - без тени энтузиазма протянул старик-алхимик, - говори, о, беспокойный в своей неразумности юнец.
   Ветка замерла в почти вертикальном положении... и вроде бы в недоумении, как показалось Аль-Хашиму. А затем старательно вывела на земле знак вопроса. И еще через мгновение дописала: "А ты слышишь? И видишь?"
   С досадой кашлянув и бросив "ах, да!" алхимик потянулся за сумкой, лежавшей сбоку от него. Пошарив рукой внутри, старик безошибочно нащупал и извлек склянку с густой жидкостью. Цвета жидкость была бледно-синеватой, точно кожа мертвеца. И такой же синюшно-бледной выглядела представшая перед Аль-Хашимом фигура знакомого паренька после принятия зелья. Правда, была еще и полупрозрачной.
  - О, юный непоседа, - сказал алхимик, - что же привело тебя снова в это место... пускай и бесплотным? Хоть благодарен я тебе за спасение, но зачем отвлекать меня от важных дел? Неужели не жалко зря тратить чужое... да и свое время? Или, прожив так мало, ты думаешь, что впереди у тебя вечность?
  - Время тратить ни к чему, тут я согласен, - сухо и как-то торопливо молвила в ответ полупрозрачная фигура, - мне нужна ваша помощь... как алхимика и как волшебника. Помните подземную гробницу? Вам еще пришлось вызволять оттуда меня и Вилланда... наши души.
  - Да благослови Всевышний твою память, - тон Аль-Хашима сделался заметно доброжелательней, - что помнишь ты добро... и готов платить за него добром же. Но если ты лишь хотел поблагодарить меня за это, о, беспокойный юнец, то не стоило. В конце концов, ты и Вилланд... вы спасли мне жизнь, защитив от инквизиции. Так что, думаю, мы в расчете.
  - Не в том дело, - возразил Игорь, - понимаете... там были и другие души... я видел их. Точнее, не просто были, а есть до сих пор. Что-то держит их... как в тюрьме. Вот я и решил освободить их.
  - Столь благородный порыв... - начал было алхимик, уже чувствуя подвох, но еще надеясь легко отделаться от незваного бесплотного гостя.
   Но тот почти сразу перебил Аль-Хашима, разбивая тем последнюю его надежду:
  - Думаю... вы должны мне помочь в этом. Хотелось бы, по крайней мере.
   Услышав "должны", старик-алхимик, естественно, оскорбился.
  - О, неблагодарный... - взвился он, на миг осекшись, ибо не смог подобрать подходящий эпитет, - по нашим долгам мы оба в расчете, я же сказал! Ты получил новое тело, я получил свободу и возможность еще пожить. А еще... ты сам напомнил: без меня ты бы так и остался пленником той гробницы. Так не требуй от меня большего... взываю я к твоей совести! Молчу уж о том, что возвращаться во Фьеркронен мне просто опасно. И у меня свои планы... да! Так оставь же меня, о, сын беспутности.
  - Планы, значит, - в голосе призрачной фигуры прозвучали угрожающие нотки, - тогда мне под силу помешать вашим планам.
   С этими словами Игорь отступил от алхимика на шаг. А затем, наклонившись, подобрал с земли... всего лишь шишку пока что. Намерения призрака были ясны как летний полдень и не преминули подтвердиться. Размахнувшись, Игорь метнул шишку в сторону Аль-Хашима. Та, пролетев в каком-то дюйме от головы алхимика, с легким стуком ударилась о ствол ближайшего дерева.
   Старик только охнул от испуга.
  - Это была так, проба сил, - подчеркнуто буднично сообщил призрак, - как понимаете, шишкой я не ограничусь... если понадобиться.
  - О, сын беспутности и брат безумной дерзости, - проговорил весь подобравшийся алхимик, - нет, пониманием не обделил меня Всевышний. Но зря ты думаешь, что нет против вас, духов бесплотных, средства... каковое и я бы мог приготовить.
  - Можете, - Игорь усмехнулся, - но прямо сейчас при вас его нет, ведь так? Уверены, что успеете приготовить?
   Аль-Хашим сник - ибо и впрямь не располагал ни зельем, ни порошком для изгнания недоброжелательных духов. Куда там! Живя в Священном Лесу он в последнюю очередь думал о защите от бесплотных недругов.
  - Ну а насчет Фьеркронена, - добавил призрак примирительно, - бояться, я думаю, нечего... почти. Необходимости проделывать долгий путь на своих двоих у вас нет. Вы же, я смотрю, магическую фигуру для перемещения создаете?
   Игорь указал веткой на землю, в направлении незаконченной фигуры. И Аль-Хашим приятно удивился его сообразительности. Вновь ощутив гордость учителя, чей ученик смог чего-то добиться в избранном ремесле или просто в жизни.
  - Такую же фигуру я могу нарисовать в ближайшем городе на пути к подземелью. В Краутхолле, - пояснил Игорь, - в любом знакомом вам месте. Постоялый двор, где мы в прошлый раз останавливались, сойдет?
   Воспоминания о том постоялом дворе, как и о столице в целом, у алхимика остались далеко не добрые. Однако более перечить призрачному собеседнику, по крайней мере, открыто, он не решился.
  - Лучше бы, конечно, в саму гробницу, - молвил старик с некоторой робостью и смущением в голосе, - но... ладно. Сойдет.
  - Я сообщу вам, когда доберусь, - подвел черту под переговорами Игорь, - свяжусь так же, как в этот раз.
   В ответ алхимик лишь пару раз кивнул, молча и с легкой улыбкой. Про себя же надеялся, что еще раньше успеет сбежать в родной мир своего настырного собеседника.
  

2.НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ ВСТРЕЧИ

   Прежде чем пуститься в путь до Краутхолла, я заглянул в ближайшее, более-менее крупное, селение. Где сбыл трофеи, полученные в последних схватках с разбойниками, и прикупил провизии на дорогу.
   Хозяин единственной в селении лавки торговал там если не всем, то, по крайней мере, много чем. Начиная от хлеба... оказавшегося, кстати, черствым и пресным, и заканчивая одеждой и оружием. Несмотря на такую, казалось бы, всеядность, определенные предпочтения ему были-таки присущи. В частности, предпочитал тот торгаш все-таки продавать, а не покупать. А коли, хотя бы в соответствии с законом сохранения, совсем избежать приема чужих товаров не представлялось возможным, вынужден был прибегать к специфическим торгашеским уловкам.
   За всех говорить не стану, но вот лично я, в ответ на предложение купить у меня ножи и пару топоров, отбитых у лесных головорезов, удостоился, во-первых, кислого и недоброго взгляда. Словно я был уже, минимум, сотым, кто пришел беспокоить лавочника по тому же поводу. Причем только за сегодняшний день. Во-вторых, торговец с подчеркнутой ленцой и деланным равнодушием сообщил, что оружие в этих краях покупать нынче почти некому. Особенно если оно столь грубое, неприглядного вида и предназначено явно не для честной схватки.
   О том, что тот же нож или хоть небольшой, но топор, может быть полезен и в хозяйстве мирного крестьянина, торгаш как будто не догадывался.
   Не горел он желанием купить у меня и кое-какие другие трофеи, чье предназначение было заведомо мирным. Например, кремень с кресалом. Или вполне еще добротную, даром что грязную, рубашку - счастливую редкость по меркам разбойничьего гардероба. Ну или, наконец, большую деревянную ложку. Ее один из головорезов зачем-то всюду таскал с собой. Не иначе, в качестве оберега.
   Вообще, впечатления от визита в ту лавку были у нас с лавочником обоюдно неприятные. Я после него остался удручен человеческой скупостью. Лавочник же, держу пари, оказался немало удивлен. Ведь торговля вещами, явно снятыми с трупов, никак не вязалась с благородным образом святого воителя. Наверное, даже свинья, декламирующая стихи, смотрелась бы в глазах того торговца уместнее. Естественнее уж точно.
   Мало того! Я ведь, вдобавок, еще и торговаться пытался. Тогда как хозяин лавки предложил было за все трофеи в совокупности сущие гроши. Да еще с таким видом, точно оказывал мне высочайшую милость.
   Можно подумать, если я рыцарь-храмовник, то корысть мне противопоказана! А питаться следует исключительно манной небесной. Врагов же веры да разных подонков, если уж им не посчастливилось пасть от моей руки, надлежало, вероятно, хоронить со всеми воинскими почестями. "Здесь лежит лесной разбойник Гнусланд Красномордый со своим верным тесаком. Много налетов они пережили, множество горл перерезали..."
   Вот уж, воистину, когда на сцену выходит корысть, логика дает деру, да еще дороги не разбирая. В любую эпоху, и вероятно в любом из населенных людьми миров.
   Впрочем, я тоже отступать не собирался. Сумев увеличить первоначальную сумму, предложенную торгашом, почти вдвое. И потратив на то минут, примерно, десять. Навыки из прежней жизни - когда приходилось сдавать зачет по нелюбимому предмету или просто не в меру строгому преподавателю - неплохо пригодились и теперь. Приемы были те же: разговоры за жизнь, попытки давить на жалость и одновременно мучительные поиски точек соприкосновения. Еще было у меня искушение выпрямиться во весь свой немаленький рост, ударить огромным кулаком по деревянному прилавку, а лучше меч продемонстрировать. И громоподобным голосом потребовать: "А ну, плати, сколько велят!" Грозя в противном случае порубить торгаша в капусту. А этот вертеп стяжательства вообще разнести в щепки.
   Впрочем, перед искушением я все же счел разумным устоять. И дело было не только и не столько в отыгрываемой мною роли. Просто не приходилось исключать, что на выручку этому жадному и малоприятному типу... да что там, этому большому двуногому бородатому клопу, могли кинуться десятки односельчан с вилами. Просто считая, что негоже своих давать в обиду. Так что до последнего разговаривать мне пришлось по-хорошему. Оставив "плохой" вариант на самый крайний случай.
   Лишь в конце нашей беседы лицо лавочника малость посветлело. Но не потому, что я решился на уступки. Причиной послужило мое желание здесь же прикупить съестного. Как впоследствии выяснилось, и я уже говорил, здешний хлеб, чистый и непорочный, без вредных добавок... вкусом ненамного превосходил лист бумаги. А вот к примеру колбаса оказалась жирной настолько, что аж живот заболел.
   Но это так, лирика. Тем более, путь до столицы неожиданно обернулся для меня такими неприятностями, что некачественная еда на их фоне просто меркла. Низводясь до безобидного и даже забавного казуса. Заодно я успел понять, что даже образ почитаемого во Фьеркронене рыцаря-храмовника вовсе не служит стопроцентной защитой от посягательств хотя бы законопослушных и добропорядочных людей.
   Большая часть пути к тому времени была уже пройдена. Осталось около дня пешего перехода до границы между владениями князя Остенвиндского и Королевскими землями. И остаток этот я решил целиком отложить назавтра, а пока остановиться на ночлег в подвернувшемся трактире.
   В стоимость ночлега, как любезно сообщил мне трактирщик, входил и ужин, по его же словам "вкусный". Отказаться от такого заманчивого предложения было тем более трудно, что снедь из сельской лавочки уже едва ль тошноту у меня не вызывала. Посему, оставив мешок с вещами и дорожными припасами в снятой комнате, я спустился в обеденную залу, где уселся за один из столов.
   А вот доспехов снимать я не стал... не иначе, интуиция предостерегла. Или сказалась банальная лень. Только что голову от шлема решился освободить, положив его рядом с собой, на стол. Уж очень хотелось дать отдыху голове, целыми днями таскавшей эту тяжелую железную бандуру. Поспособствовала этому решению и духота жарко протопленной залы.
   Держатель трактира не обманул: овсяная каша с приличной порцией мяса, поданная на ужин, и впрямь оказалась вкусна. Или таковой показалась на фоне моих дорожных припасов. В любом случае, от согревания и насыщения настрой мой делался с каждой секундой все более приподнятым и беззаботным. Так что пресловутый "закон подлости" просто не мог бы найти более подходящего момента, чтобы сработать.
   Воплотился этот, не признанный наукой, но все равно незыблемый, закон на сей раз в трех молодчиков, что, как и я, вздумали покинуть свои комнаты и заглянуть в обеденную залу. Желали ли они при этом, подобно мне, отведать плодов труда местного повара... а может, хотели поболтать за кружкой пива - не дано было узнать ни мне, ни вообще кому-либо из присутствовавших. Потому что почти сразу эти трое обратили внимание на скромного меня. Уж так неудачно был расположен мой стол. Возле самого проема, ведущего из залы в небольшой коридорчик с лестницей на второй этаж. Где, собственно, и размещались комнаты постояльцев.
   На разбойников, кстати, злосчастное трио не походило. Скорее уж, на мелких дворянчиков - не отягощенных богатым имением или службой с высоким чином. И потому могущих себе позволить поискать чуток приключений.
   Стройные, молодые, но уже с усами и небольшими бородками, одетые в одинаковые охотничьи костюмы грязно-зеленого цвета и такие же шапки с перьями - все трое, вероятнее всего, были братьями. Уж хорошими друзьями точно. Из коридорчика они вышли, обсуждая некую забавную историю и поочередно посмеиваясь.
   Зато стоило им пройти в шаге от моего стола, как смех и болтливые голоса затихли. Мгновенно. Словно за эмоции у них отвечала некая невидимая кнопка или рычаг. И рука, столь же невидимая, резким движением перевела рычаг, а может, кнопку, в положение "выключено".
   Несколько мгновений трио просто молча уставилось на меня, то ли в ожидании, то ли в судорожных попытках кого-то во мне опознать. Я же, невозмутимый, как слон из известной басни, продолжил расправляться с остатками каши. Удостоив трех незнакомцев лишь беглым небрежным взглядом.
   Незнакомцев ли? Ан нет. Что стало ясно, как только один из молодчиков в охотничьих костюмах соизволил-таки унизиться до разговоров со мной.
  - Сэр... Готтард из Фрезинбурга? - вопрошал он, подбоченившись и нарочито наполняя свой голос холодным презрением. С прислугой, если таковая имелась, он и то, наверное, общался с большим теплом и уважением.
  - Э... вам нужен... сэр Готтард? - переспросил я, прожевав содержимое очередной ложки, - что ж, это я. Чем могу?..
  - Я, барон Кейдн из Альтеньягра, вызываю вас, сэр Готтард из Фрезинбурга, на дуэль, - отчеканил молодчик. И, словно подкрепляя свои слова, стянул с правой руки перчатку и бросил ее мне на стол. Да чуть в тарелку не попал, негодник!
  - Подождите, барон? - я чуть не подавился от услышанного, - можно узнать хоть, за что?
   Мало того, что я не знал, где и как успел согрешить прежний владелец моего тела, что аж на дуэль нарвался. Так даже название это - Альтеньягр какой-то - слышал я впервые. Совершенно не представляя, где оное место находится.
  - За что? За ради спасения чести... вашей, сэр, либо моей, - было мне ответом, - но лично я бы предпочел второе.
   На мгновение взяв паузу, барон Кейдн затем добавил:
  - Завтра на рассвете, неподалеку от ворот трактира.
   А в следующий миг он каким-то резким неуловимым движением вынул из ножен шпагу. И, вскинув, прочертил ею в воздухе фигуру, похожую на молнию, как ее рисуют дети.
   После этой демонстрации фехтовальных умений барон Кейдн вернул оружие в ножны. А затем все трое, почти синхронно повернувшись ко мне спиною, зашагали по обеденной зале, к противоположному концу. В том, что вызов я принял и обязательно приду на объявленное мероприятие, никто из них не сомневался. Насколько же я расположен драться сам не знаю за что... и даже такая мелочь, как отсутствие секундантов, трех благородных хлыщей не волновали совершенно.
   Лишь один проявил по отношению ко мне некое подобие заботы.
  - Ешьте-ешьте, сэр рыцарь-храмовник, - бросил он через плечо, - да поспите хорошенько. Еще можете помолиться. А то вдруг больше не удастся.
   Барон и второй из его спутников оценили последнюю фразу как феерическую остроту. И все трое, с завидным единодушием, хором заливисто рассмеялись. Мне же, понятно, сделалось далеко не до смеха. Увы и ах!

* * *

  
   Как-то, в родном мире Игоря один известный юморист называл обещание "дальним родственником кукиша".
   Поскольку Аль-Хашим, несмотря на неоднократные визиты, оставался в том мире чужим, ни данной хохмы, ни самого юмориста он, естественно, не знал. Но и ему было известно, что при общении людей существует два вида отказа: явный и завуалированный. Причем если первый обычно выражался коротким словом "нет", то формулировки второго отличались большим разнообразием. Начиная от "надо подумать" и заканчивая "пока некогда, приходите завтра". Сюда же относилась фраза "мы с вами свяжемся", мало распространенная в отсталых мирах.
   Переговоры алхимика с духом Игоря на поляне Священного Леса увенчались как раз одной из вариаций такого скрытого отказа. В силу неизбывного юношеского максимализма бывший узник Кристалла Душ не принимал лишь явные, очевидные попытки отделаться от него. Тогда как отложить решение вопроса... а, точнее, подвесить оное Игорь не только позволил. Но даже, что чудно, предложил сам.
   "Я сообщу вам, когда доберусь", - были его прощальные слова. Что прозвучали для Аль-Хашима примерно следующим образом. Что вы-де, Аль-Хашим, почти без усилий выиграли немало времени. Несколько дней, если не недели. И следует воспользоваться этим выигрышем с наибольшею пользой.
   Иными словами, к тому моменту, когда юный дилетант должен был добраться до Краутхолла и, тем паче, выстроить там магическую фигуру для перемещений, старик-алхимик надеялся покинуть не только свой лесной приют, но и весь этот мир в придачу. Сам он соответствующую фигуру с полной уверенностью намеревался закончить гораздо раньше.
   "Интересно, - подумалось еще Аль-Хашиму, - вот Игорь этот фигуру-то, вроде, распознал. Да еще с первого взгляда. А вот о замыслах моих почему-то не догадался. Сразу видно бестолкового самоучку, по верхушкам нахватавшегося. Ведь если подумать, куда бы я еще мог переместиться? Разве что в какую-нибудь страну другую. В конце концов, и на карте этого мира Фьеркронен - не единственный".
   Вообще, такого варианта исключать тоже не приходилось. Кроме того, перемещаясь с помощью магических фигур, алхимик мог сбывать свои зелья в том числе, и в "государстве четырех корон". Лишь бы успевать при этом смотаться под безопасную сень Священного Леса.
   Посему идея эта - промышлять алхимией в пределах родного мира при наличии надежного убежища - тоже показалась Аль-Хашиму довольно-таки соблазнительной. Он даже испытал легкую досаду оттого, что не пришел к ней раньше. Безопаснее бы, наверное, даже вышло. Хотя и, признаться, куда как менее прибыльно. Ибо то, что считалось вполне себе обыденным в этом мире, владельцами самоходных повозок почиталось за чудо. Чудеса же тем лучше обыденных вещей, что стоят куда дороже.
   Над сложившейся дилеммой алхимик поразмыслил остаток дня. Просидев на лесной траве рядом с недорисованной фигурой. И решил в итоге, что удовольствуется синицей в руках, только если журавль так и останется в небе. Не дастся. Или, что хуже, попытается выклевать незадачливому ловцу глаза.
   Придя к такому заключению, на следующее утро Аль-Хашим со свежими силами вновь вернулся к созданию магического прохода в иной мир. Управился он до обеда. И сразу, не откладывая в долгий ящик, решил совершить первую вылазку после своего давешнего бегства. Пробную вылазку - то есть, налегке. Без зелий и личных вещей.
   Осторожно ступив на фигуру и стараясь не повредить ни одной из составлявших ее линий, вырезанных на земле, алхимик пробормотал заветную фразу. Изо всех сил стараясь вспомнить, как выглядит пункт назначения: крыша одного из высотных домов. Плоская, как столешница.
   Родной свой мир Аль-Хашим покинул, как водится, без особой эффектности. Просто растаял в воздухе, и все. Зато конец мгновенного, но в то же время немыслимо дальнего пути выглядел совершенно иначе. Прибытие алхимика мироздание отметило несколькими вспышками света, похожими на молнии. Вспышки эти оказались особенно яркими оттого, что в ином мире в тот момент была ночь. Причем ночь ясная - а значит, и молниям взяться было особенно неоткуда.
   Впрочем, алхимик не придал тому значения. Считая мелочью вроде голубиного помета на памятнике какому-нибудь великому правителю или военачальнику. Ни тот, ни другой не переставали быть великими оттого, что какие-то ничтожные птахи мимоходом погадили на их образы, воплощенные в камне или бронзе. Вот и Аль-Хашим полагал, что та заметность, с которой он явился в этот мир, не может повлиять на успешность самого перемещения. Как и в целом пребывания старика-алхимика в сказочном городе высотных домов и самоходных повозок.
   С наслаждением и даже толикой жажды Аль-Хашим вдохнул здешний воздух - своеобразный, словно более плотный. И, кажется, с примесью гари. Даже здесь, более чем в сотне футов над землей, среди ветров.
   Отдышавшись, алхимик мелкими осторожными шажками подошел чуть ли не к краю крыши. И замер, любуясь панорамой города в целой россыпи разноцветных огней. Перед оными огнями даже ночь, излюбленное время всякой нечисти, в этом удивительном мире - отступала. Превратившись во что-то обыденно-безобидное. Вроде кошки в сравнении с тиграми или львами. Даже темной назвать такую ночь значило сильно преувеличить.
   И главное: этот мир, где даже ночь - не ночь, не первый век должен мучиться от скуки, словно пожизненный заключенный. Буквально известись в ожидании чуда. И чудо это Аль-Хашим готов был ему предоставить. Причем еще не одно... и по сходной цене.
   От созерцания красот ночного города и радужных мечтаний алхимика отвлек чей-то легкий не то чих, не то кашель. Легкий, краткий - однако и того хватило, чтобы Аль-Хашим понял: одиночество его внезапно оказалось нарушенным. Отпрянув от края крыши, старик оглянулся, внутренне холодея. Однако уже в следующее мгновение облегченно вздохнул, не обнаружив людского присутствия на крыше.
   Затем, осененный нечаянной догадкой, алхимик снова подошел к краю и глянул вниз. Догадка подтвердилась: какой-то тощий паренек высунулся с балкона предпоследнего этажа... опасно высунулся, чуть ли не наполовину. И поглядывал вверх.
   От увиденного Аль-Хашим только усмехнулся - угрозы и впрямь не было ни малейшей. Вернее, таковая имелась... но разве что для самого паренька. Он вполне мог вывалиться с балкона. И тогда, после падения с такой высоты, беднягу бы вряд ли спасло даже чудо. По крайней мере, рукотворное чудо, что под силу создать алхимику. Создать и поместить в небольшую склянку...
   Само собой разумеется, ни малейших враждебных действий паренек не предпринимал. И вообще, смотрел больше не в сторону крыши, а на маленькую коробочку у себя в руке. Маленькую, почти плоскую, и поблескивавшую коробочку, умещающуюся на ладони.
   "Да и много ль этот любопытный юнец мог увидеть?.."
   С такими вот мыслями Аль-Хашим снова отошел от края - на сей раз подальше. Достигнув второго по важности, после магической фигуры, места на крыше. А именно, небольшой кубической будочки. Через нее, как помнил алхимик, можно было попасть внутрь дома. Где много-много лестниц. Спустившись по которым... ну или на жутком лифте, он сможет достичь земли и покинуть этот дом. Не бывший для путешественника между мирами чем-то большим, чем перевалочный пункт.
   Будочку запирала крепкая железная дверь. Запирала надежно - толкать не имело смысла. Так что в следующий свой визит Аль-Хашим планировал прихватить Пожирателя Металла: особый состав, способный хоть меч привести в негодность, хоть прожечь одной каплей изрядную дыру в доспехе. А хоть и помочь своему создателю избавиться от злосчастной двери. Уже, кстати, не в первый раз.
   Еще алхимик вознамерился взять склянку с Зельем Невидимости - на тот случай, если удастся найти заказчика. И потребуется продемонстрировать что-нибудь из своих чудодейственных товаров. А едва ли хоть какой-то из них мог сравниться по убедительности и эффектности действия со снадобьем, способным превратить человека в невидимку.
   Вздохнув и решив, что на первый раз впечатлений достаточно, Аль-Хашим вернулся к магической фигуре, вычерченной на крыше. И переместился обратно на поляну Священного Леса.
   Волнения от кратного, но визита в чужой мир, не говоря уж про утро, посвященное муторной, почти ювелирной, работе, пробудили в алхимике аппетит. Поэтому повторное перемещение он запланировал произвести после обеда - для чего и воротился в приютивший его поселок.
   Еще, для пущей надежности, Аль-Хашим собирался отдохнуть часок-другой. Выждав тем самым, пока в мире, победившем ночь, даже она, несчастная сменится сероватыми сумерками. Когда, что ценно, должны отойти на боковую даже самые любопытные и беспокойные из населявших тот мир людей.
   К сожалению, планы сорвались. Едва алхимик появился в поселке, как его буквально за рукав схватил один из сыновей Великого Рода. С мольбой в глазах он пожаловался Аль-Хашиму на тяжелую болезнь, что обрушилась на одного из его детей. На девочку лет восьми.
   "Знаю... волхв мог бы тоже помочь, - говорил несчастный отец, - но кто ж его найдет-то... и вообще! Он если и приходит... если что и делает, то лишь когда сам считает нужным".
   Не иначе, на сей раз загадочный старец счел жизнь одной из маленьких соплеменниц лишней. А может, избавлял от бед кого-то другого. Все-таки Священный Лес был велик.
   С другой стороны, отказывать соседу-товарищу по общине здесь было не принято. Такой вот неписаный закон - притом, что законов писаных у жителей Священного Леса не имелось вовсе. Потому, едва сдерживая досадный вздох, пришлось Аль-Хашиму в сопровождении просителя заглянуть к себе домой. Там алхимик прихватил сумку со склянками зелий и быстро как мог, кинулся на помощь бедной девочке.
   Выбрать нужный эликсир много времени и труда не потребовало. Другое дело, что и сам Аль-Хашим, и оба родителя девочки прождали не меньше часа, прежде чем чудодейственное снадобье подействовало. И надо ли говорить, что не было это ожидание ни приятным, ни даже спокойным? У старика-алхимика, например, оно отняло сил едва ль не больше, чем рисование магической фигуры на поляне.
   Вполне ожидаемо, что когда дело было сделано, после долгожданного обеда идти уже куда-то Аль-Хашиму не то что не хотелось - одна мысль о переходе в чужой мир и поиске заказчиков внушала ужас. Потому немудрено, что запланированная было легкая послеобеденная дрема переросла в сон, крепкий и вполне себе здоровый. Очнулся от которого старик лишь к утру.
   Так что во второй его визит мир самодвижущихся повозок встретил алхимика ясным ранним вечерком. Как раз когда жители городов, обитатели высотных домов расходились со своих работ, возвращаясь в родные стены.
   Еще светило солнце. Аль-Хашим глянул на него, прищурившись как сытно накормленный кот. И направился к будочке выхода с крыши. Склянки с Пожирателем Металла и Эликсира Невидимости ждали своей очереди в небольшом мешочке наподобие кошеля. И так же, как кошель, алхимик носил его, привязав к поясу.
   До будочки осталась пара шагов, когда из-за угла этой надстройки навстречу гостю из другого мира вышел человек. Высокорослый, широкоплечий и облаченный в пятнистую зеленоватую куртку и такие же штаны. Голову человека целиком закрывала черная маска с прорезями для глаз. Этакое подобие колпака палача.
  - Ты! Ни с места! Руки! - прокаркал, выплевывая слова, человек в маске. Голос его звучал столь же недружелюбно, сколь зловещим был внешний вид.
   Слова свои человек подкреплял небольшим черным предметом в форме прямого угла. Так называемым пистолетом - его обладатель черной маски держал в правой руке и уже нацелил на Аль-Хашима. Безобидный с виду, пистолет на оружие походил примерно в той же степени, что и ложка. Однако алхимик уже видел подобные штуки, познакомившись с ними еще когда работал на Алика Бурого. И потому знал: убить с помощь пистолета можно даже вернее, чем воспользовавшись мечом. Потому что убивали эти маленькие уголки на расстоянии.
   Левая рука человека в пятнистом одеянии меж тем держала, поднося ко рту, коробочку с небольшим отростком сверху. В нее человек проговорил несколько слов - со стороны звучавших неразборчиво, с треском.
   Момент этот, переговоров внезапно нагрянувшего супостата с коробочкой, Аль-Хашим попытался использовать. Но не тут-то было. Нет, конечно, человек в маске, хоть ненадолго, но отвлекся. Так, что алхимик успел сунуть руку в заветный мешочек и даже извлечь наружу Зелье Невидимости. Только вот манипуляции эти не остались для обладателя пистолета незамеченными.
  - Эй! Я сказал: р-руки! - рявкнул он, - что там у тебя?
  - Всего лишь... - начал было Аль-Хашим.
   Но человек в маске его даже до конца не дослушал. Едва заметное движение пальца - и пистолет разродился коротким, но громким хлопком. Склянка буквально рассыпалась в руках алхимика, разлетаясь на мелкие кусочки. Драгоценный же эликсир стек на поверхность крыши, превратившись в маленькую, испаряющуюся на глазах, лужицу.
  - Чтоб больше так не делал, - со смесью строгости и какой-то воспитательской снисходительности велел человек с пистолетом.
   Тем временем из-за открывшейся двери будочки на крышу пожаловали еще двое в таких же одеяниях и масках. И так же взяли Аль-Хашима на мушку.
   А тот лишь беспомощно пожал плечами в ответ на слова одного из нежданных визитеров. Словно говоря: "Так больше-то мне и не смочь".

* * *

  
   Затем были кандалы - совсем маленькие, не чета цепям и колодкам, в которые заковывали пленников в родном мире Аль-Хашима. И в то же время достаточно прочные, чтобы удержать руки алхимика за спиной. А удерживали они накрепко: новоиспеченный пленник разве что кистями да пальцами мог пошевелить. И то без большой пользы, только чтобы крови не дать застояться.
   А главное: чтобы надеть на Аль-Хашима эти миниатюрные оковы, одному из людей в масках и пятнистых одеждах потребовались считанные секунды. Не пришлось всем троим с цепями да ключами возиться.
   И вот так, в оковах, алхимика сперва провели через дверь будочки внутрь дома. Затем все четверо преодолели один лестничный пролет... ну а дальше, к глухому недовольству Аль-Хашима, пришлось спускаться на одном из этих жутких лифтов. Оказавшемся, вдобавок, тесным для четырех человек и тускло освещенным.
   Возражать, правда, старик не посмел и ни словом. Прекрасно понимая: не в том он положении, чтобы ставить условия. Тем более, нелюбовь Аль-Хашима к лифтам не шла ни в какое сравнение со страхом перед громоподобным оружием этого мира. В ушах алхимика до сих пор стоял грохот от единственного, но меткого выстрела в исполнении одного из людей в масках.
   Что же касалось этих самых людей, то воспользоваться именно лифтом у них имелись свои причины. В частности, спускаться с двенадцатого этажа по лестнице было и недостаточно быстро, и, что греха таить, несколько обременительно.
   А так спуск занял, наверное, чуть больше минуты. После чего толстенные металлические створки дверей разошлись в стороны, и Аль-Хашим едва сдержал вздох легкого, но облегчения.
   Один из людей в масках вышел из лифта первым. Двое других подтолкнули алхимика следом - один при этом еще скомандовал: "Идем, идем!" И сами двинулись за ним, замыкая шествие и держась примерно в шаге за спиной пленника.
   Так Аль-Хашим и его конвой вышли из дома-высотки... а далеко идти им не пришлось. Всего в паре десятков футов от подъезда ждал экипаж - крытый, безлошадный, самоходный, как обычно в этом мире. Имелась у данного конкретного экипажа и своя особенность: затемненные стекла. Если смотреть сквозь них снаружи, то невозможно разглядеть, что происходит внутри повозки.
   Хотя такая ли уж эта особенность? Алхимик вспомнил экипаж Алика Бурого - тот тоже был застеклен подобным образом. Изнутри, как еще тогда заметил Аль-Хашим, окружающий мир выглядел мрачнее. И даже ясный летний полдень сквозь эти стекла выглядел сумерками.
  - Карета подана. Садись. Живее, - от нечаянных воспоминаний старика-алхимика отвлек голос одного из людей в масках: грубый, нетерпеливый.
   Поехал Аль-Хашим на заднем сидении - с двух сторон буквально стиснутый конвоирами в пятнистых одеждах. Еще один конвоир сел рядом с возчиком. И снова достал коробочку с отростком. Причем на сей раз алхимик смог разобрать, что тот сказал, даже несмотря на треск:
  - Клиент у нас. Будем минут через десять.
  - А что, собственно, от меня понадобилось отважным воителям? - наконец осмелился поинтересоваться Аль-Хашим, когда экипаж тронулся с места.
   Один из сидевших рядом людей в масках самодовольно заржал.
  - Прогиб засчитан, дедуля, - небрежно бросил второй, - надо же, че придумал! Отважные воители...
  - Ни хрена, - полушутя парировал первый, отсмеявшись, - в другой раз, если захочется лизнуть... не знаю, хотя бы оригинальность прояви что ли. А то воители... блин, отважные. Во загнул!
   Больше попыток заговорить пленник не предпринимал до конца пути. Ни в экипаже с темными стеклами, ни уже за его пределами - у входа в здание, похожее на исполинский кирпич. Кирпич с рядами окон, чередовавшихся с полуколоннами.
   На входе алхимика обыскали, отняв мешочек и склянку с Пожирателем Металла. Аль-Хашим мысленно пожелал обитателям "кирпича" проверить изъятое снадобье в действии. И даже ухмыльнулся от собственных мыслей... что, увы, не осталось незамеченным для конвоиров.
  - В камере посмеешься, весельчак, - проворчал один из них, одновременно ткнув пленника под ребра. Ткнул он легонько, по крайней мере, постарался - дабы ненароком не убить тщедушного старика. Да только тщедушному старику и того хватило. Коротко охнув, Аль-Хашим согнулся... чтобы в следующее мгновение безвольной куклой повиснуть в руках двух людей в масках.
   Те почти волоком протащили алхимика через тускло освещенный коридор со стенами, выкрашенными двумя красками: сверху белой, снизу темно-зеленой. Остановились все трое возле одной из дверей. Открыв ее, массивную и железную, конвоиры втолкнули Аль-Хашима в маленькую комнатушку без окон. И почти без мебели - если не считать складного металлического стула, да лампочки под потолком.
   Добро, хоть от кандалов освободили!
   Стул, кстати, оказался неудобным. Но мнения алхимика на сей счет не спрашивали. Просто оставили его в этой неуютной комнатенке, закрыв дверь. Оставили часа на два... если не больше. А может, и меньше, но когда нечем заняться, время тянется медленнее. Единственное же, на что решился Аль-Хашим, оставшись один в похожей на склеп комнате - это постучать в дверь. Вернее, он попытался было постучать, но толща металла столь слабый звук гасила напрочь.
   "Эх, сейчас бы Пожиратель Металла очень пригодился", - подумал алхимик с грустью. Хотя и сам не представлял, что делал бы дальше, сумей он избавиться от двери в узилище.
   Следующей мыслью Аль-Хашима было прибегнуть к более надежному способу бегства - через создание магической фигуры. Однако и эта задумка в голове не задержалась. Покинув ее, когда алхимик понял, что рисовать эту самую фигуру ему нечем. Так что узнику не оставалось ничего иного, кроме как сесть на неудобный стул и дожидаться решения своей судьбы.
   Когда же дверь, наконец, отворилась вновь, воздух, проникший из коридора, показался Аль-Хашиму потрясающе свежим после духоты и затхлости комнаты без окон. Алхимик даже вздохнул полной грудью, поднимаясь со стула и шагая навстречу своему тюремщику.
   Тот, кстати, был один и совсем не походил на конвоиров в масках. Прежде всего, маску он не носил - молодой, коротко стриженный и коренастый человек среднего роста. Лицо его не было злым... хотя и добрым назвать его тоже было нельзя. Вообще, глядя на него, трудно было угадать, какие эмоции этот молодой человек испытывает. И испытывает ли вообще.
   Одеждой вошедшему служил серый костюм - гладкий, приталенный, из тонкой шерсти. И никаких пятнистых зеленоватых курток.
  - Заждался? - спросил молодой человек, как показалось Аль-Хашиму, чуточку участливо, - идем, тебя тоже ждут.
   Само собой, даже будь у него выбор, алхимик предпочел бы пойти, а не оставаться дальше в треклятой комнатушке - приспособленной, наверное, для чего угодно, но только не для проживания.
   Тем более, выбора, даже такого, ему едва ли оставили.
   В компании молодого коренастого человека Аль-Хашим снова прошел по коридору. Затем оба поднялись по лестнице на второй этаж, где ждал еще один коридор - столь же длинный. Впрочем, проходить его весь не понадобилось. Дверь, к которой коренастый человек в сером костюме привел старика-алхимика, располагалась от лестницы всего в десятке шагов.
   Аль-Хашим внутренне опасался, что за дверью его ждет еще одна комнатка-склеп да новые часы ожидания. Но, видимо, судьбе угодно было смилостивиться над ним - хотя бы в этом, пустячном, в общем-то, вопросе.
   Переступив порог, алхимик попал в какую-то контору или кабинет. Вдоль стен стояли шкафы с пачками бумаги и какими-то книжками. Вмурованные прямо в потолок, холодным и белым светом горели местные светильники. А за единственным столом в узком, обитом черной кожей, кресле восседал немолодой уже субъект в опять-таки сером костюме. Почти таком же, как был на молодом человеке, приведшем Аль-Хашима сюда.
   Субъект был худощав, с узким бледным лицом и почти совсем облысевшей головой. В момент прихода алхимика он как раз склонился над столом. И разглядывал какие-то бумаги - то с рисунками, то покрытые ровными рядами крохотных черных буковок.
   От занятия этого хозяин кабинета не отвлекся даже несмотря на визитера... или все-таки доставленного пленника? Вернее, отвлекся, но лишь спустя несколько минут - в течение которых Аль-Хашиму оставалось только ждать. Смиренно и молча.
   И даже отложив, наконец, бумаги, человек за столом не спешил начинать разговор. Но, откинувшись на спинку кресла и сцепив пальцы рук, просто молча смотрел на стоящего перед столом алхимика.
   По выразительности чувств лицо хозяина кабинета не сильно отличалось от грубо вырезанной маски - из тех, что носят дикари в жарких странах. А вот взгляд был живым, внимательным. Цепким. Он словно пронзал насквозь всякого, к кому был устремлен.
   Еще, как успел обратить внимание Аль-Хашим, подобным взглядом взирал на людей человек на небольшом портрете, что красовался на стене почти прямо над головой хозяина кабинета. Заметить сходство было нетрудно - портрет, как и многие другие картины в этом мире, отличался детальностью и был потрясающе правдоподобным. Другой вопрос, что лицо на портрете смотрело на мир с легким, но заметным добродушием. И обаяния лишено не было. Тогда как человек в кресле казался бесстрастным, словно опытный хирург. Или как палач. И внешность его навевала ассоциации не то с волком, не то с крысой.
  - Ну? - изрек он наконец, - что скажете?
   В голосе хозяина кабинета звучала сталь. И раздался он столь внезапно, что Аль-Хашим на миг растерялся и, помимо воли, вздрогнул.
  - Я?.. - пролепетал он, отводя взгляд, - я просто не понимаю. Что от меня хотят? Зачем меня привезли сюда? О, благородный господин, да дарует вам сил Всевышний... я всего-навсего мирный человек, ученый муж...
  - Вот с этого места поточнее, - бесцеремонно перебил человек в кресле, - ученый муж, значит. И какую науку вы представляете?
  - Я... алхимик, - робко отвечал Аль-Хашим.
  - Интересные дела, - глубокомысленно молвил хозяин кабинета, услышав такой ответ, - когда я ходил в школу, нам говорили, что алхимия - учение ложное, антинаучное. Определенно, кто-то здесь лжет, как вы считаете?
   Алхимик только руками развел. Даже не представляя, как можно ответить на последний вопрос. Впрочем, и хозяин кабинета не стал допытываться - непохоже, чтоб ответ его сильно интересовал. По крайней мере, в данном конкретном случае. Зато он поднял со стола один из бумажных листов и протянул Аль-Хашиму.
  - Узнаете? - вопрошал человек в сером костюме, как показалось алхимику, не без иронии.
  - О да, благородный господин, - было ему ответом.
   На одной стороне листка обнаружился портрет. Пусть не такой точный, как на стене, однако не узнать было трудно. С бумаги на Аль-Хашима смотрел он сам, запечатленный на крыше высотки. Сделан был рисунок неровно, словно автор его смотрел снизу вверх.
   И алхимик про себя уже догадывался, кто мог быть этим автором. Не отличавшийся осторожностью жилец предпоследнего этажа. Только вот когда он успел? Как ни пытался, все не мог Аль-Хашим привыкнуть к некоторым особенностям этого мира. В том числе к умению чуть ли не любого из здешних обитателей тоже творить чудеса. Хоть и мелкие, специфические, но зато почти каждый день.
  - Этот снимок вчера выложил в Сеть один из жильцов дома, на крыше которого вас взяли, - изрек хозяин кабинета, подтверждая догадку алхимика, - судя по комментарию, явились вы туда в блеске молний. Но вот зачем - это вопрос.
   Но снова вопрос так называемый оказался риторическим. Ибо ответа на него человек в сером костюме ждать не стал, а подал собеседнику еще один лист... и еще один рисунок. На нем со всей возможной точностью и детальностью была воспроизведена магическая фигура для мгновенных переносов. Аль-Хашим даже с первого взгляда смог опознать, какая именно из известных ему фигур была здесь запечатлена.
  - Вот эту... звезду нашли на крыше того же дома, - сообщил хозяин кабинета, - а вот эту - в подвале бизнес-центра на Эрнста Тельмана пятьдесят шесть... не так давно. Похоже, правда?
   Еще один лист с рисунком перешел со стола в руки незадачливого алхимика. Магическая фигура на сей раз была едва различима на фоне почерневшего от копоти пола. Пола бывшей лаборатории Аль-Хашима.
  - В подвале том еще пожар случился, - пояснил человек в сером костюме, - подозревали криминальные разборки... поначалу. Что незаконные делишки там какие-то проворачивались, давно было известно. Однако этот образчик живописи сюда ну ни в какую не вписывался. Даже другую версию отрабатывать стали - о каких-то ритуалах, секте с жертвоприношениями. Однако...
   Прежде чем возобновить разговор, хозяин кабинета взял небольшую паузу - на несколько секунд.
  - ...однако затем был задержан один из участников организованной преступной группировки, ранее возглавляемой Алексеем Мишкиным... ныне покойным. Задержанный говорил о каком-то старике внешности экзотической и старомодной. Волшебником его называл... или что-то в этом роде.
  - Неужели вы верите в волшебников, о, почтенный господин? - попытался было поддеть его Аль-Хашим. Но не тут-то было.
  - Здесь вопрос не веры, а фактов, - отрезал человек в кресле, - факты же выстраиваются во вполне определенную картину. Просто же игнорировать факты дозволяется кому угодно, но только не нашей службе. Когда тот бандюга понес про какого-то волшебника, коллеги мои тоже было подумали, что он дурака валяет. Пытается на невменяемости выехать. Да что там коллеги - я сам поначалу так думал. Только вот... если этого сказочника сюда привести, как думаете, он вас опознает?
  - Я не понимаю, в чем смысл всех этих вопросов, - проговорил алхимик, мало-помалу теряя самообладание, - почему я должен отвечать за каких-то презренных разбойников? Если я просто хочу заработать себе на жизнь - что в этом плохого?
   Хозяин кабинета открыл было рот, чтобы ответить. Но что именно, Аль-Хашим так и не узнал. Раздался треск - это подала голос небольшая белая коробка на столе. Устройство под названием "телефон", насколько было известно алхимику.
   Человек в кресле поднял так называемую "трубку" для переговоров по телефону. Но сам в течение нескольких секунд лишь слушал, зачем-то кивая. Хотя наверняка знал, что собеседник его этих кивков видеть не может.
  - Что, говорите, он прожег? - произнес хозяин кабинета наконец, - лабораторный стол? Хорошо, прекращайте исследования.
   Даже не слыша разговора, Аль-Хашим догадался, что речь шла о Пожирателе Металла. Что уже доставил, похоже, кому-то из коллег человека в сером костюме некоторые неприятности.
  - Представляете, - проговорил хозяин кабинета, кладя трубку и вперив в алхимика свой цепкий взгляд, - тот состав, что у вас изъяли, привел в негодность один из столов в нашей лаборатории. Хорошие же вы вещички носите с собой, господин ученый муж. И я даже могу представить, как именно вы, так сказать, зарабатываете себе на жизнь.
   Интонации, с которыми он произнес последние две фразы, показались Аль-Хашиму знакомыми. Причем не было это знакомство приятным даже с натяжкой. Алхимик вспомнил, как лет двадцать тому назад был свидетелем потешного поединка при дворе некоего деспота в одной мелкой, но не обделенной богатством, стране.
   В поединках тех деспот любил сталкивать рабов, воинов, зверей. Даже высокопоставленных сановников. Кого угодно, в зависимости от собственных сиюминутных желаний. И только он решал, будет ли очередной поединок смертельным или одному из участников достаточно просто обезвредить соперника.
   Причем ровно таким же тоном, как теперь вел разговор человек в сером костюме, тот деспот провозгласил к концу поединка: "А теперь добей его, пусть прольется кровь!"
   Ждать, пока прольется его собственная кровь, Аль-Хашим, разумеется, не желал. И потому решил предпринять последний, отчаянный рывок к свободе. Воспользоваться призрачным, внезапно увиденным шансом - зная, что следующего уже не будет.
   С каким-то нестарческим проворством алхимик отскочил от стола, отдалившись не менее, чем на три шага. И одновременно швырнул рисунок с одной из магических фигур себе под ноги.
  - Что это вы задумали, ученый муж? - не поняв, вопрошал хозяин кабинета, - тоже на дурку надеетесь?.. Напрасно!
   Однако Аль-Хашим его не слушал. Кое-как ступив обеими ногами на лист с рисунком, еле уместившись на бумажном пятачке, он лихорадочно шептал заклинание. Одновременно представляя себе поляну в Священном Лесу и молясь о том, чтобы задумка его, суетливая и скоропалительная - сработала.
   Когда кабинет исчез, а вокруг снова во множестве вознеслись древние деревья, алхимик не сразу даже поверил в произошедшее. Когда же все-таки поверил - в изнеможении осел на траву.

* * *

  
   Поспать в эту ночь мне не удалось. И виной была не только неудобная постель в комнате захолустного трактира. Вернее сказать, не столько она.
   Разумеется, голову мою многострадальную занимала предстоящая дуэль. Шансы свои в которой я отнюдь не переоценивал. Особенно после того, как чертом принесенный на мой путь барон Кейдн продемонстрировал, как здорово он владеет шпагой. А что я? Я же и с отребьем, в лесу промышляющим, сладить сумел кое-как.
   Но мозг сопротивлялся изо всех сил - не желая верить в мою и свою скорую гибель. Потому и пытался найти хоть малейшую лазейку. Хотя бы крохотную, призрачную возможность для спасения. Или хотя бы для самоутешения. И потому изводил меня вместо того, чтобы дать отдохнуть напоследок. Насладиться, так сказать, последними часами недавно обретенной новой жизни.
   Хотя, если подумать, какой смысл отдыхать и накапливать силы? Если потратить их не получится. Если скоро суждено мне погибнуть, причем во второй (во второй, подумать только!) раз.
   На первых порах, едва я лег на кровать и задул свечу, голова моя силилась вспомнить кое-какие нюансы дуэльного кодекса. То, что нужны-де секунданты - это я помнил и прежде. Еще, вроде как, для поединков чести существуют специально отведенные места. Здесь же, на тракте, вдали от населенных пунктов и недалеко от леса схватка наша сильно бы смахивала на разбойную стычку. Вроде как трое напали на одинокого рыцаря и убили его.
   Я зацепился было за последний довод... но сам же и разрушил его единственным нечаянным воспоминанием. Припомнив о поединке, что подвел черту под жизнью "солнца русской поэзии" - и проходил, увы и ах, опять-таки в безлюдном месте: на Черной речке. А уж никак не на городской площади, в окружении толпы зевак.
   Что еще могло меня спасти? Возможно, верный выбор оружия. Если память не изменяет и на сей раз, коль мне бросили вызов, по дуэльному кодексу выбор оружия как раз за мной. Я же, конечно, отдам предпочтение старому доброму, а главное, тяжелому мечу. В силу чего барону треклятому останется засунуть себе в зад и шпагу, и все ужимки и прыжки, которые он с нею умеет проделывать. Во-первых, против лома нет приема, а во-вторых, действовать мечом столь же эффективно, как и шпагой, Кейдн из Альтеньягра вряд ли сможет. Хлипковат-с.
   С другой стороны, даже такого богатыря, каким был сэр Готтард, а стал я, можно измотать до изнеможения. После чего, нимало не напрягаясь, пронзить кликом. Взять хотя бы поединок того же храмовника с Велемиром из Священного Леса. Поединок, который мог бы кончиться совсем по-другому, если б не мое вмешательство. Барон Кейдн же с виду кажется еще более ловким и подвижным, чем тот же Велемир.
   Наконец со стороны третьей, и, наверное, самой важной, не стоит кое-чего исключать. А именно, что в этом мире правила проведения дуэлей могли сильно отличаться от моих представлений. Те же Велемир с Готтардом каждый своим оружием бились - и ничего, все принимали этот факт как должное. Не говоря уж о том, что ко всем кодексам неписаным принято относиться примерно так же, как пресловутые коллеги Джека Воробья относятся к эфемерному кодексу пиратов. То есть, когда сами в чем-то сомневаемся, не понимаем, тогда да, позарез надо свериться с кодексом. Ну а ежели расклад ясен и очевиден, нужды такой просто нет.
   В данном же случае не требовалось иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: уж по крайней мере для барона Кейдна и его дружков все ясно как божий день. И цель очевидна: отправить на тот свет чем-то досадившего им рыцаря-храмовника. А коль так, то от цели этой они не отступят, и если вознамерились меня прикончить - непременно прикончат. Добро, хоть приличия соблюсти пытаются. На дуэль вон вызвали, вместо того, чтоб отравленным вином угостить или ножик в спину воткнуть.
   А это значит, что суждено мне стать единственным, наверное, человеком в обоих мирах, который погибнет дважды. И оба раза не своей смертью.
   Эх, сбежать что ли?..
   А следом за этой идеей - плюнуть на честность и просто спасать свою новую шкуру - в течение считанных минут в голову пришел и конкретный способ ее воплощения. Причем без трусливого бегства. То, что задумал я, казалось и менее унизительным, и куда как более действенным
   Ухватился же я за ту нечаянную мысль, которая в ходе ночных умственных мытарств успела проскочить дважды. Суть в том, что однажды я уже умирал. Благодаря чему, а также заклинанию Аль-Хашима, уже не очень-то завишу от телесной оболочки. И тогда что мешает мне этим своим преимуществом воспользоваться? Тех же разбойников отправлять к праотцам я таким способом не чурался. А чем барон Кейдн и его шайка отличаются от лесных головорезов? Только титулом, благородными кровями цвета неба... а также отвратным гонором в придачу.
   Осмыслив все, я приступил к исполнению задуманного. Забавно будет, хе-хе, если один из участников дуэли не сможет прийти, так сказать, по состоянию здоровья.
   Оставив тело безмятежно почивать в снятой комнате, я выбрался в коридор. Надо сказать, что уменья мои в призрачной ипостаси заметно возросли. Не так давно, прежде чем уничтожить криминального бонзу Жоржа, мне потребовалось пойти на хитрость, дабы проникнуть в его дом. Теперь такой необходимости нет: я научился проходить сквозь стены, как и подобает полноценному привидению. Достаточно оказалось лишь представить, что стены на моем пути... нет. Поскольку для таких как я материальный мир - иллюзия, поддерживаемая прижизненной памятью. Так-то вот!
   В общем, бревенчатые стены и дощатые двери трактира не были больше для меня преградой. Буквально просочившись в коридор и неплохо видя даже в темноте, я приступил к поиску нужной комнаты. Или комнат - если трое хлыщей во главе с бароном Кейдном решили не ютиться в одном помещении. Избавиться от всех троих, бароном не ограничиваясь, я решил для пущей надежности. Не то вдруг кто-то из них тоже бросит мне вызов. Мол, барон мне очень близкий друг или родственник, его честь - моя честь и бла-бла-бла...
   Поиски не обещали затянуться надолго. Комнат на втором этаже трактира имелось чуть больше десятка. Это не современные мне гостиницы, где клетушки-номера нарезаны сотнями.
   В первой из комнат, куда я заглянул, дрых и видел энный по счету сон какой-то толстяк. Купец, наверное, или чиновный человек. Обширное брюхо вздымалось под одеялом, а рот через каждую секунду изрыгал звуки мощного басовитого храпа.
   В еще одной комнате - а выбирал я их случайным образом - меня ждал маленький сюрприз. То есть, не то, чтобы ждал и нарочито меня. Но в общем, парочка, занимавшая кровать в этой комнате, оказалась мне знакома. В мужчине я признал вора Кифа из эльвенстадской гильдии: предателя, двойного-тройного агента и просто человека, получившего от меня ногой под зад. Принадлежала та нога, правда, не мне, но это уже детали.
   А рядом с Кифом, да трогательно положив голову ему на чахлую грудь, почивала - кто бы вы думали? Та самая девушка, которая едва не стала моим новым вместилищем. Не стала, как теперь понимаю, к счастью для нас обоих. Как хоть ее звали... Карина, Камилла? Так вот, теперь эта Камилла-Карина едва ли помышляла о преждевременном расставании с жизнью. Предпочитая наслаждаться ею по мере возможностей.
   И вот что интересно. Киф остался в моей памяти как недруг, даром, что мелкий. Перед пассией его я, в свою очередь, испытывал глухое чувство вины. Ибо хотел использовать ее в собственных, отнюдь не гуманных, целях. А потом, вдобавок, спешно покидая Краутхолл, мы с Вилландом, Эдной и Аль-Хашимом вынуждены были эту Камиллу-Катрину бросить, оставив связанной и беспомощной. Зато теперь, когда случилось встретить их обоих, в моей душе, хоть чуточку, но потеплело. И не только благодаря знакомым лицам да успокоению совести. То, что несостоявшаяся самоубийца была жива-здорова, не могло не радовать. Наличие же рядом Кифа говорило, в частности, и о том, каким именно образом, с чьей помощью удалось ей спастись. Но главное: эта встреча, в силу своей маловероятности, приободрила меня. Напомнив о такой штуке, как удача - и о том, что временами она улыбается в том числе мне.
   Оставшись незамеченным для спящей счастливой парочки, я покинул их комнату. По привычке стесняясь даже слегка что-то задеть, тем вызвав хотя бы легкий шум. А на третьей попытке поиски мои увенчались успехом. Я нашел-таки Кейдна и компанию - причем всех троих в одной комнате.
   Вернее, первым я обнаружил одного из прихлебателей мстительного барона. Того самого, кто с притворным участием советовал мне поесть-поспать-помолиться перед завтрашним роковым утром. Приспешник Кейдна сидел на стуле возле окна, одна из ставен которого была открыта. И листал толстые, грубые, пожелтевшие листы какой-то книги. Огонек хиленькой свечки отражался на его лице, на коем теперь нетрудно было заметить смесь зависти и тоски.
   А единственную, даром, что широкую кровать занимала еще одна, увиденная мною в эту ночь, влюбленная парочка. Только вот на сей раз я отнюдь не умилился. Но, напротив, аж сплюнул от брезгливости, когда присмотрелся и понял, кого именно свел сегодня Купидон в этой кровати.
   На боку, лицом ко мне и свесив руку, отходил от недавней страсти сам барон Кейдн. А рядом, точнее за спиною барона и ближе к стенке устроился второй из его приспешников. Опознать обоих не составило труда - тем более, благодаря наполовину сползшему с них одеялу. Хотя за что тут благодарить-то?..
   Что ж, от увиденного многое стало ясно. Во-первых, я ошибался: не были эти три хлыща ни братьями, ни родственниками вообще, как не были и друзьями. Вернее, оказались больше, чем друзьями. Ну а во-вторых, не будучи дураком, я хотя бы догадывался, из-за чего именно между сэром Готтардом и бароном Кейдном пробежала черная кошка.
   Как относится традиционная религия к однополой любви, я в общем-то был в курсе. И едва ли в другом мире это отношение должно быть иным. Да и что там религия - я сам, как уже говорил, от зрелища двух любовников остался не в восторге. Даром, что умом понимал: любовь все равно лучше ненависти. Лучше-то, может быть и лучше, но где таится дьявол, напоминать, я думаю, лишний раз не стоит.
   Тем легче для совести будет оборвать три враждебные мне жизни. Причем обставить все это я решил с толикой театральности. По замыслу моему Кейдн должен был сперва укокошить обоих, так сказать, партнеров, а затем, сиганув в окно, сломать себе шею. Тогда и оскорбление сэра Готтарда останется неотмщенным, и даже в церкви не отпоют - самоубийца поскольку.
   Вернее, все перечисленное намеревался проделать я. Но руками барона-голубка. Благо, в людей спящих, как и в пьяных, вселяться всегда легче.
   Сосредоточив взгляд на Кейдне, я произнес нужное заклинание... и оказался в месте, похожем на музей. Не на старинный и заброшенный дом, каким я видел изнутри Кристалл Душ, а на место более роскошное, яркое, но нежилое. Что-то вроде гостиной богатого ценителя искусств. С той лишь разницей, что формой гостиная обычно не напоминает лабиринт с множеством извивов и тупиков. Да и не бывает таких исполинских и необозримых гостиных. Даже у обитателей Рублевки... наверное.
   Стены были увешаны картинами в рамах. Причем пейзажи, портреты и натюрморты представлены были в равных пропорциях. Так же поровну имелось портретов как благородных мужей, та и, как ни странно, прекрасных дам. Сложная же, однако, натура этот барон Кейдн!
   Картины чередовались со статуями - то могучих рыцарей в доспехах и при оружии, то хрупких юношей, почти мальчиков, а то разнообразных представителей животного царства. Были тут замершие в охотничьей стойке гончие, вставшие на дыбы лошади, медведи на задних лапах.
   Под ногами стелились, не прерываясь, кажется, ни на дюйм, мягчайшие ковры. А мрак разгоняли светильники - тусклые, но многочисленные. Имелись и окна, причем большие, но плотно завешанные толстыми шторами.
   Завороженный, бродил я по этой роскошной галерее, казавшейся бесконечной. Да так бы, наверное, и остался бродить, забыв о прежних планах, не встреться на моем пути странный незнакомец. Странным в нем было во-первых, то, что он совершенно не походил на щеголя-барона. Сам будучи давно небритым, бомжеватого вида, высоким и нескладным типом средних лет. Из-под копны волос смотрели на меня глаза злобного затравленного безумца. А изрядная и неровная борода напоминала пятно ржавчины.
   Во-вторых, с окружающей обстановкой человек подобной внешности не вязался совершенно. Даже в качестве слуги казался неуместным. Куда более достойным ухаживать за всей этой роскошью мне представлялся кто-то чопорный, вышколенный и с иголочки одетый.
   Ну а самым удивительным оказалось то, что это мне нежданный обитатель сего царства роскоши был незнаком. Тогда как сам-то он меня, похоже, видел не в первый раз... только когда? Так или иначе, но едва увидев меня, сей бомжеватый верзила расплылся в ухмылке, продемонстрировав два ряда кривых желтых зубов.
  - Кого я вижу! - голос верзилы звучал еще менее приятно, чем сам он выглядел, - бродячий призрак, хе-хе! Все суешься, куда ни попадя? Тогда не удивляйся, что встретил... совсем не того, кого хотел бы.
  - Прочь с дороги, - храбрился я. И храбрился, надо сказать, плохо, неубедительно. Ибо и взгляд моего визави, и голос, и эта ухмылка нагоняли жуть.
  - А что ты мне сделаешь? - совсем уж хищно осклабился верзила, - ты, ошибка судьбы! Тебя не должно быть здесь... и вообще рядом с теми, кто еще жив. Но никогда не поздно это исправить!
   С этими словами он протянул ко мне руку - длинную, волосатую, с неровными и нестриженными ногтями. Я инстинктивно попятился, суча ногами по ковру... чья мягкость теперь раздражала, ощутимо препятствуя движению. Буквально сковывая их - как трясина!
   А потом моя спина уперлась в стену, ощутив прохладу слагавших ее камней. Хотя память подсказывала, что никакой стены за мной остаться не могло. Иначе откуда б я пришел?..
   Рука жуткого незнакомца почти успела дотронуться до моего плеча, когда я, сообразив, метнулся в сторону. К ближайшему окну, с которого я рывком сорвал занавеску.
  - Только от судьбы не убежишь! - кричал мне вслед бомжеватый верзила, - рано или поздно мы встретимся. А при твоем усердии - скорее уж рано, чем поздно!

* * *

  
   Проснувшись, барон Кейдн рывком поднялся на кровати. Потревоженный, рядом очнулся и один из его приспешников-любовников.
  - Мне снился сон, - пробормотал барон с тревогой в голосе, - мальчик... вернее, юноша. Он хотел... проникнуть в меня.
  - Какая гадость! - со злостью отозвался тот из его спутников, который этой ночью сидел, листая книгу, - тебя уже на мальчиков тянет. Сперва меня отвергаешь...
  - Да не в том дело! - рявкнул Кейдн, - и не в том смысле. Он хотел завладеть моим телом... да дослушай, черт тебя дери!
   На последних словах его голос зазвучал совсем уж истерично. Тот из дружков, кто оказался сегодня в фаворе, приобнял барона одной рукой, а второй нежно погладил по плечу и по волосам. Вроде помогло.
  - Он был как бы привидением, этот парень, - во всяком случае, заговорил теперь Кейдн спокойнее и вполголоса, - хотел в меня вселиться. Чтобы убить.
  - Это у тебя из-за дуэли, - фаворит улыбнулся, - волнуешься... я тебя понимаю. Но ничего. Я... мы оба верим в тебя. В то, что ты сам завтра кое-кого убьешь.
   Другой наперсник, эту ночь почему-то вынужденный коротать со свечкой и книгой, игриво так и ехидно рассмеялся. Я же, не теряя больше времени, решил, что со всей этой идиллией пора кончать. Да, задуманный фокус не удался. Но это значило лишь, что придется действовать по старинке. Грубо и с большим количеством крови.
   Тем более, я как раз нашел в этой комнате шпагу. И заметил не без злорадства, как вытянулись и побледнели лица всех трех голубков, когда оружие выплыло из темноты. И вроде как само по себе устремилось по воздуху в направлении барона Кейдна.
   Целил я в его глаз. А промахнулся в первый миг лишь потому, что один из дружков барона истошно вскрикнул при виде летающей шпаги: "Колдовство!"
   Ну и отвлек меня... правда, ненадолго. За что и умер следующим.
  

3.ПРОРЫВ

   Случившееся с Аль-Хашимом послужило ему уроком. Едва избежавший плена, смог алхимик лишний раз убедиться, сколь невелико порой бывает расстояние между пряником и кнутом. Впору было вспоминать уже другую цитату - авторства уже не популярного юмориста современности, но вполне серьезного классика.
   "Сюда я больше не ездок..."
   Конечно, и этой цитаты Аль-Хашим не знал. Но все равно последний свой визит в мир самодвижущихся повозок он теперь считал действительно последним. Вместо ожидаемого журавля нарвавшись, по меньшей мере, на сокола, старик-алхимик решил, что предпочтет-таки синицу в руках. А в качестве досадного, но не слишком вроде бы тяжелого довеска - совместная миссия с Игорем. Странноватая, мягко говоря, миссия. Ну да молодость есть молодость. Вряд ли стоило удивляться, что бывший пленник Кристалла Душ никак не хотел усидеть на месте. В этом смысле Аль-Хашим мог вспомнить хотя бы себя. В поисках знаний и счастья истоптавшего едва ль не весь материк.
   Посему, когда Игорь вновь дал знать о себе, алхимик не стал больше ни артачиться, ни время тянуть. Благо, хватило ему ума фигуру магическую после экстренного возвращения в гневе не уничтожить. Только и осталось, что прийти к ней, произнести навязшее в зубах заклинание, да переместиться в Краутхолл. И все заботы... до поры.
   Игорь, я то есть, о злоключениях своего компаньона в ту пору еще не знал. Как и, разумеется, о попытке меня облапошить. С другой стороны и Аль-Хашим ведать не ведал о тех мытарствах, что предшествовали нашей новой встрече. Сам-то прибыв, по большому счету, на все готовенькое.
   Что до меня, то даже вынося за скобки приключившуюся в пути историю с бароном Кейдном, я вынужден признать: встрече этой предшествовало немало хлопот. С моей, разумеется, стороны.
   Прежде всего, сам нужный мне постоялый двор найти было не так-то просто. Как вообще что-либо искать в чужом незнакомом городе. То есть, ненамного проще поисков иголки в стоге сена. Кому доводилось бывать в чужом городе даже моего родного мира, да в одиночестве, без гидов и друзей, поймет. Сам я, к слову, в прежней жизни в другой город попал всего один раз. Собственно, когда поступал в универ. Тем более, уже к концу первого семестра город тот уже не был для меня чужим.
   Краутхолл же - совсем другое дело. В прошлый раз в столице Фьеркронена мы задержались меньше, чем на сутки. Недостаточно, мягко говоря, чтобы прилично узнать город. Потому мне пришлось не один час бродить по улицам, спрашивая то у одного прохожего, то у другого. При этом совсем некстати мучаясь от стыда, поскольку даже вопрос более-менее четко сформулировать не мог. Знал, что нужен постоялый двор, но таковых в городе видимо-невидимо. Силился вспомнить как выглядело здание, но под скудное мое описание тоже попадало слишком много заведений. Название же того единственного из них, что был мне нужен, я банально не запомнил еще в первый раз.
   В итоге приметы, по которым я нашел нужное заведение, оказались, скорее, косвенными. Как выглядели здания, соседствовавшие с постоялым двором, я запомнил более-менее сносно. А особенно - полусгнивший сарайчик, где Вилланд и Эдна прятали Камиллу-Карину. Как я недавно узнал, нынешнюю пассию бывшего вора Кифа.
   Собственно, сам сарайчик успел намозолить глаза кому-то из горожан уже настолько, что когда я подходил, его собирались сносить. Или, что практичнее, разобрать на дрова. Вокруг ветхой постройки суетились работяги, круша топорами и ломами потемневшие от времени стены.
   Прошествовав мимо них, я шагнул на порог вожделенного заведения. Навстречу новым трудностям - ибо комната, где мы остановились в прошлый раз, оказалась занята. Единственная комната, которую только и мог вспомнить Аль-Хашим для переноса в столицу.
   Засела там целая семья: какие-то беженцы то ли из Савьера, то ли из Тергона. И от кого спасались, кинувшись искать счастья в Краутхолле, я из сбивчивого их рассказа так до конца и не понял. То ли владетель местный жизни не давал, замордовав поборами. То ли вконец осмелели варвары из Кальдмунда, зачастившие в эти земли с набегами. А может, какой-то богатенький ублюдок начал подбивать клинья к единственной дочке - на мой взгляд, к обычной деревенской дурнушке с фигурой огородного пугала и взглядом мелкого, загнанного в угол, зверька.
   Очередная грустная история, коих в этом мире происходит, наверное, немало. Другое дело, что на порог временного пристанища этой семейки я заявился отнюдь не за тем, чтобы дать всем троим проплакаться в жилетку. Мне хотелось, чтобы несчастная семейка подыскала себе другую комнату. И, понятное дело, предложение мое беженцы встретили без радости.
   Я просил, уверяя, что на следующий день они смогут сюда вернуться. Больше-то времени для того, чтобы нарисовать магическую фигуру и дать перенестись Аль-Хашиму мне не требовалось. Я предлагал деньги... сколько мог, а предложить я мог немного. Но все равно надеялся, что бродячая семейка, также богатством не отличающаяся, пойдет мне навстречу.
   И я, наконец, вынужден был трем "понаехавшим" угрожать. Как ни противно, но даже авторитетом пришлось давить - правда, не столько собственным, сколько Церкви. Ибо я все-таки рыцарь-храмовник. Тогда как невольные соперники мои в этих краях никто и звать их никак. Как, впрочем, и у себя на родине.
   "Смотрите, как бы с инквизицией пообщаться не пришлось, - говорил еще я, - а то мало ли кто с другого конца страны мог пожаловать. Вдруг вы колдуны беглые. Или просто по городам ошиваетесь, порчу разнося".
   Такого давления несчастные скитальцы, понятно, не выдержали. И, с вздохами собрав небогатый скарб, отправились искать приют в другом месте. Я же, усовестившись, напомнил, что вернуться семья беженцев сможет уже на следующий день. Ну и кошель свой, без того не тяжелый, опустошить пришлось. Чтобы не чувствовать себя совсем уж подонком - из тех, кто злоупотребляет своим положением, дабы унизить и ущемить всякого, кому в жизни повезло меньше.
   К тому же, если б кто-то узнал, чем именно собирается заняться доблестный святой воитель в отвоеванной комнате, общение с инквизицией могло грозить уже самому этому воителю. Мне то есть. Так что, расставаясь со своими сбереженьями, я в некотором смысле упреждал такую возможность. Пытаясь погасить жажду мести хотя бы в этой несчастной семье.
   А поскольку в результате данной попытки я остался на мели, едва оказавшись в комнате, то пришлось мне заняться тем же, чем когда-то на службе у Алика Бурого. И что еще менее подобало рыцарю-храмовнику, чем даже рисование магических фигур.
   Пока мое тело лежало на одной из освободившихся кроватей, дух выбрался на охоту. И ближе к вечеру сумел разжиться кое-какими трофеями. Я умыкнул почти полный кошель с пояса какого-то пьяницы, успевшего, наверное, два часа просидеть в кабаке на соседней улице. И, естественно, к тому времени он вконец осоловел, готовясь с минуты на минуту отбыть в царство Морфея. Так что, думаю, если не я, так кто другой мог овладеть денежками этого беспечного дурня, оказавшегося в столь непотребном состоянии.
   Из булочной в сотне шагов ходу от постоялого двора мне удалось вынести пару караваев - дабы наспех перекусить, прежде чем приняться за магическую фигуру. Караваи, кстати, оказались не в пример тем, что я покупал в дорогу. Нежнейшие и с неподражаемым чарующим запахом, что присущ только свежей выпечке. Я чуть слюной не захлебнулся перед тем, как откусить от одного из них.
   Ну а последним моим трофеем на этот раз оказалась... ряса. Монашеская ряса, посредством которой я задумал замаскировать Аль-Хашима. Все-таки рыцарь-храмовник уместнее бы смотрелся в компании монаха, а не алхимика, тем более беглого.
   Рясу я обнаружил в одной из комнат постоялого двора - другого, естественно. С тем, в котором остановился я, его разделяло около четверти мили. Осторожность следовало соблюдать: прихвати я одеяние кого-то из соседей-постояльцев, тот вполне мог обвинить меня в воровстве. Просто заметив у меня свою вещь.
   Вообще, как я успел убедиться, с монахами и иными носителями религиозных символов связываться в призрачном обличье опасно. Однако данный конкретный монах, на мое счастье, утомился с дороги и потому засветло завалился спать. Да и нашел я его не просто так. Но, приметив на улице, проследил путь до постоялого двора и наспех снятой комнаты. А час спустя вернулся - как раз, когда святой брат спал без задних ног.
   Проникнуть в комнату монаха и добраться до его одеяния, небрежно заброшенного в сундук, оказалось еще полдела. Дальше потребовалось рясу незаметно вынести и столь же незаметно доставить к себе в комнату. Сделать же это оказалось не проще, чем сунуть за пазуху толстый шерстяной плед. Или половик.
   Только когда вопросы с деньгами, перекусом для меня и маскировкой Аль-Хашима были решены, я принялся за фигуру. Просидев за рисованием до полуночи, пока глаза слипаться не начали. Продолжить пришлось наутро и затратить еще не менее трех часов.
   Когда фигура была закончена и алхимик, вызванный моим духом, перенесся в комнату постоялого двора, первое, что я от него услышал, были слова критики. Ибо фигура по мнению Аль-Хашима получилась у меня кривоватая и не вполне четкая. Из-за чего он, величайший из алхимиков, мог вместо Краутхолла отправиться незнамо куда. А все потому, что я - дилетант и верхогляд, как все самоучки. А также просто торопыга, одержимый разными глупостями.
   Я слушал его сетования вполуха.
   Зато идею насчет рясы Аль-Хашим одобрил, причем совершенно искренне. "О, беспокойный юнец, - говорил он, - теперь могу поклясться перед кем угодно, что ты не безнадежен!" Какая ни есть, а похвала.
   Вдобавок, что ценно, алхимик не стал жаловаться на такую мелочь, как ряса не по размеру. Хотя я, например, не мог не заметить, что подол монашеского одеяния, надетого на моего спутника, волочится по земле. Да и телосложением прежний владелец рясы был полноват - в отличие от Аль-Хашима. Но что делать?
   Надев рясу, алхимик в довершение накинул на голову капюшон. Сведя тем самым шансы быть узнанным если не до нуля, то, я уверен, до весьма близкой к нему величины.
  - Ну что? Готовы? - спросил я, и Аль-Хашим кивнул, - тогда в путь!
   Комнату и сам постоялый двор мы покидали по очереди. Первым на улицу выбрался мой спутник. И заметил между делом, что держатель постоялого двора провожал ложного монаха взглядом одновременно подозрительным и растерянным. Не иначе, пытался вспомнить, когда это успел дать приют человеку в рясе. И не мог.
   А спустя несколько минут вышел и я. Заодно сдав ключ от комнаты. Когда же постоялый двор наконец остался за спиной, мы с Аль-Хашимом направились к городским воротам. Теперь уже держась вместе.
   Ворот, впрочем, мы так и не достигли. На полпути дорогу нам заступила девушка... точнее, молодая женщина с черными как смоль волосами и чуточку раскосыми глазами. Да строгим смугловатым лицом. Соотечественница Аль-Хашима, еще подумал я тогда. А может, и в этом мире без цыган не обошлось.
   Кстати, возможно, этой встречи я мог бы избежать. Если б солнце не светило слишком ярко, не напекло мне голову и, как следовало ожидать, не заставило снять шлем. Не окажись я, вернее, сэр Готтард, вновь узнанным, не пришлось бы за деяния доблестного храмовника отдуваться. Уже не в первый раз.
   Ах, если б да кабы...
  - Сэр Готтард, - не спрашивала, но, скорее, решила уточнить черноволосая женщина, - да благословит Хранитель ваш путь. Да воздаст он вам за ваши подвиги.
  - Приветствую и тебя... сестра во Хранителе, - отвечал я с неохотой. Тратить время на пустые, даром, что приятные, разговоры мне не хотелось. И потому, дежурно ответив на приветствие, я попытался было обойти женщину и продолжить путь.
   Но не тут-то было.
  - О, доблестный сэр Готтард, - черноволосая горожанка не унималась и отставать, похоже, была не намерена, - сам Хранитель послал вас мне навстречу, чтобы я могла отблагодарить вас как подобает. Помните? В прошлый свой приход в наш славный город вы убили ведьму, досаждавшую честным подданным его величества. И семейству моему в том числе.
  - Полно вам, госпожа, - изрек я в ответ с гордым видом, - не ради благодарности я брожу по стране, истребляя исчадья ада. Все, чего хочу - чтобы стало этих исчадий меньше. А силы Зла сделались хоть чуточку, но слабее. Если смогу добиться этого, я умру, зная, что жизнь земную прожил не зря. Надеюсь на это...
   На самом деле надеялся я, что моя речуга вынудит настырную женщину оставить-таки в покое странного юродивого, за которого я тщился себя выдать. Однако, похоже, я сильно недооценил ее упорство.
  - Я не прощу себе, если не смогу хоть как-то выразить свою благодарность избавителю, - пропела черноволосая, - и хотела бы пригласить вас... со святым отцом... братом...
   На последних словах она еще в недоумении покосилась на Аль-Хашима.
  - Его зовут брат Алонсо, - брякнул я, а алхимик при этом сложил ладони в молитвенном жесте и слегка склонил голову.
   Добро, хоть имя, пришедшее мне в голову, было похоже на то, что на самом деле носил мой спутник.
  - Я хотела бы пригласить вас, сэр Готтард, и вас, брат Алонсо, на обед, - наконец изложила женщина свою просьбу, - и хотя я понимаю, сколь ничтожна моя благодарность по сравнению со славными вашими деяниями...
  - О, милостивая госпожа, - не выдержав, перебил ее Аль-Хашим, - да зачтутся вам ваши светлые чувства. Так жаль было бы обидеть вас. Так что я думаю, мы с сэром Готтардом не потеряем много времени, если почтим ваш дом своим присутствием. Не так ли, сэр Готтард?
   Обороняться на два фронта оказалось совсем уж невозможно, и я кивнул. Только и смог сказать:
  - Не представится ли... милостивая госпожа?
  - Нела. Госпожа Нела, - охотно молвила черноволосая и церемонно поклонилась, - мой дом недалеко.

* * *

  
   Путь до дома госпожи Нелы и впрямь занял у нас минут десять, едва ли больше. Сам дом смотрелся величественно: массивный, каменный, обнесенный высокой оградой. Эдакий маленький замок. Причем с пристройкой-башней, что еще более усиливала сходство. Круглая и остроконечная, похожая на исполинский карандаш, башня возвышалась над домом почти на два дополнительных этажа.
   Единственного взгляда мне хватило, чтобы догадаться: дом этот стоит уже не первый век. И только явная старость его не позволяла назвать жилище госпожи Нелы красивым.
   Проявлялся почтенный возраст дома повсюду. Начиная с потемневших каменных стен и выцветшей, побуревшей черепицей - и заканчивая внутренним убранством.
   Несколько деревьев, обитателей небольшого садика, давно одичали. И вдобавок были вынуждены делить доставшийся им клочок земли с зарослями диких же кустов и явно сорной травы. Эта, последняя, уже вступила в схватку за жизненное пространство даже с вымощенной булыжником дорожкой от ворот до крыльца. Робкие пока еще росточки, пробивавшиеся через зазоры между камнями дорожки, один только я успел заметить трижды, когда в сопровождении старика-лакея мы с Аль-Хашимом и хозяйкой дома миновали ворота и прошли к парадному входу.
   Несмотря на ясный день внутри дома было как-то... сумрачно. Отчего чуть ли не с первых секунд пребывания в нем лично мне вспомнился Кристалл Душ, каким я видел его изнутри. Впечатление усиливал скрип половиц почти на каждом шагу, а еще неожиданная, даже неестественная, безлюдность. Да-да, внушительные размеры дома позволяли предположить, что обитать в нем должна куча народу. Не только госпожа Нела с семьей. Одних только слуг, необходимых, чтобы поддерживать такое жилище в порядке, потребовалась бы целая свора. Как иначе-то - без пылесоса да прочей бытовой техники?
   Но ничего подобного за порогом не обнаружилось. Из всех слуг нам встретился только уже упоминавшийся лакей. Казавшийся до того древним, что я очень сомневался, видит ли, слышит ли он, что происходит вокруг. И умеет ли говорить - тоже не факт.
   Да и непохоже было, чтобы жильцы дома стремились поддерживать его в порядке. Нет-нет, да натыкался мой взгляд то на паутину в углу, то на пыльное зеркало, то на покосившуюся картину на стене. Или на картину, на которой уже ничего нельзя было разглядеть. До того она помутнела - однако ж продолжала висеть. И никого состояние бывшего произведения искусства, судя по всему, здесь не волновало.
   Еще, когда мы шли по коридору, я приметил, что одна из дверей стоит, скособоченная. Вероятно, висела она на соплях, а, точнее, на одной из петель. Имелся и проем без двери вовсе. Ненароком, как бы походя, заглянув в него, я увидел темную комнату с заколоченным окном.
   Говоря проще, дом благодарной госпожи Нелы с каждой минутой внушал мне все меньше доверия. Как и сама, излишне настырная в своих вроде бы теплых чувствах, хозяйка. Я покосился на Аль-Хашима в поисках хотя бы моральной поддержки. И судя по его настороженному лицу, алхимик испытывал примерно те же чувства, что и я.
   Впрочем, в гостиной, куда привела нас хозяйка дома, все выглядело более-менее благопристойно. Горел камин, через два больших окна проникали свет и свежий воздух. Ковер под ногами, хоть и не тянул на эталон чистоты, но ни грязным, ни пыльным не выглядел тоже.
   Пересекал гостиную наискось длинный деревянный стол, рассчитанный, наверное, десятка на два-три персон. Впрочем, едва ли такое количество гостей посещало этот дом в последнее время. Не факт даже, что происходило это последний раз уже при жизни нынешней хозяйки. Так что стульев с резными высокими спинками стояло вдоль стола всего пять. И расставлены они были как попало.
   Стены были украшены картинами... что оказались сплошь женскими портретами. Женщины то молодые, то в годах смотрели на очередных гостей одинаково надменными лицами.
  - Мои предки... мой род, - пояснила госпожа Нела, заметив, что я засмотрелся на картины, - вы присаживайтесь. Нора сейчас все принесет.
   Мне показалось - или в ее голосе действительно промелькнуло смущение?..
   Впрочем, когда хозяйка сказала насчет рода и предков, подозрительность моя несколько ослабла. И не преминул напомнить о себе вечный Оккам со своею разящей бритвой. "Род, значит, - подумал я, тогда как беспощадное философское оружие принялось кромсать мой настороженный настрой в клочья, - ну тогда понятно все. Этот дом - дворянское гнездышко некоего старинного и в прошлом знатного рода. Ныне, правда, хозяева обеднели. Ну да с кем не бывает..."
   На том до поры я и остановился. Ведь правда, довести некогда роскошное жилище до столь неприглядного состояния может заставить банальная бедность. И ни к чему здесь видеть злой умысел. Разве нет?
   В то же время блюда, поданные к столу, вовсе не свидетельствовали о нужде. Жареный поросенок, копченый окорок, запеченная дичь, целое блюдо икры и какие-то большие рыбины - опять-таки прожаренные и соседствующие на тарелке с ломтиками картошки. Ну и, в качестве приятного дополнения, вино и целая ваза фруктов. Начиная от банальных яблок и груш, а заканчивая гостями из жарких стран. Апельсинами, абрикосами и одним, зато большим, ананасом.
   При виде всех этих угощений мне показалось, что открой ненароком я рот - и слюна хлынет наружу, заливая багровую скатерть.
   "А быстро наготовили-то, - еще я восхитился про себя, - и ведь без всяких там кухонных комбайнов, да плит с микроволновками! Хотя могли и позаботиться заранее". Последняя мысль снова было заронила мне в душу дурные предчувствия. Да только запах... нет, целый букет ароматов от расставленной на столе снеди даже не заглушил - смел их походя.
   Блюда принесли в гостиную и расставили на столе трое. Все тот же старикан-лакей, с ним молодой человек, какой-то подчеркнуто молчаливый и бесстрастный. А еще - стройная темноволосая девушка, заметно похожая на хозяйку дома.
  - Моя сестра Нора, - представила ее Нела, и девушка поклонилась, - Нора, представляю тебе отважного сэра Готтарда... святого воителя и самого дорогого гостя в нашем доме. И его спутника, святого брата... Алона.
  - Алонсо, - с ноткой ворчливости поправил, подыгрывая мне, Аль-Хашим.
  - Для меня большая честь, - отвечала Нора этой обрывочной фразой, реверансом, а еще... улыбкой. Но что это была за улыбка - доброжелательная, игривая или насмешливая - понять я так и не успел.
  - Отобедаешь с нами, Нора? - спрашивала девушку старшая сестра. Но та, в сопровождении обоих слуг, уже направилась к выходу из гостиной.
  - Прости-прости, не могу, - бросила она напоследок. Да с сожалением настолько фальшивым, что поверить в него могло только наивное дитя.
   Как ни странно, Нелу, при всей ее показной строгости, удовлетворил и такой ответ.
  - Прошу к столу, - проговорила она, первой подходя и устраиваясь на стуле с высокой спинкой. И уж это распоряжение выполнить я был только рад. Так вовремя вспомнив, что забыл позавтракать. Очень уж много времени отняла магическая фигура.
   Не страдал, как оказалось, отсутствием аппетита и Аль-Хашим.
   Чревоугодию мы оба предались, можно сказать, самозабвенно. Действительно, забыв напрочь наши роли. И невзирая на греховность собственного поведения - по крайней мере, по меркам монаха и рыцаря-храмовника.
   Причем, если спутник мой сосредоточился на одном блюде - а именно, жареной рыбе, то я норовил отведать от каждого понемногу. Результат, впрочем, оказался один и тот же: туго набитый желудок, тяжесть и неизбежная сонливость. Так, что даже от мысли о предстоящем пути бросало в дрожь. Спасать души, заточенные в гробнице Арвиндира? Подумалось, что если души эти протерпели в своей посмертной темнице полторы тысячи лет, то еще один день и подавно перенесут.
  - Н-н-н... да уж, Аль... брат Алонсо, - лениво протянул я, обращаясь к алхимику, - похоже, не судьба нам сегодня пойти... э-э-э... ну, в общем, куда мы собирались. Даже пошевелиться трудно.
   И тут на слова мои, точнее даже, на последнюю фразу, неожиданно обратила внимание хозяйка застолья. То ли удивилась ей, то ли мои слова госпожу Нелу чуток позабавили.
  - В самом деле? - молвила она игриво и с хитринкой поглядела на меня, - ну, надеюсь, у столь могучего воина хватит сил налить даме вина?
   "Да она соблазнить меня надеется!" - промелькнула ложная, но такая приятная, мысль. О подлинных мотивах и намерениях красавицы-хозяйки я даже не догадывался. Да что там, сообщи мне кто правду даже в последнюю минуту - не поверил бы ни за что. И, вдобавок, совсем уж некстати, поймал себя на мысли, что не знаю, дают ли в этом мире рыцари-храмовники обет безбрачия или нет.
   Как бы там ни было, а двусмысленно прозвучавшую просьбу госпожи Нелы я решил-таки уважить. Для чего поднялся со стула... точнее попробовал было подняться. Однако ноги не держали. Более того - похоже, они вовсе меня и не слушались.
   Все еще не веря, что происходит нечто неладное, я решил дотянуться до бутыли с вином рукой. И вновь неудача. Даже пальцами пошевелить не получилось.
  - Что... что происходит? - пролепетал я, внутренне сжимаясь от внезапного ужаса, - я же... даже шевельнуться не могу!
   И даже шея одеревенела, не давая повернуть голову. В противном случае я заметил бы, что у сидевшего рядом Аль-Хашима дела столь же плачевны.
   Но окончательно меня добила реакция хозяйки дома. Торжествующе улыбнувшись, она легко поднялась из-за стола и не спеша, мягкой кошачьей походкой, прошествовала ко мне.
  - Не можешь шевельнуться, значит? - с ехидством и сугубо риторически спросила она, - в самом деле? Совсем-совсем?
   Я промолчал: сил не хватило, чтоб хотя бы кивнуть.
  - Значит, могучий рыцарь-храмовник... уже не такой уж могучий, - подытоживая, сладко пропела госпожа Нела.
   А затем, всего мгновение спустя, схватила меня за подбородок. Пальцы ее, с виду хрупкие, оказались неожиданно сильными. А ногти едва ли не впивались в кожу.
  - А чему же могучий сэр Готтард удивляется? - голос хозяйки превратился в злобный шепот, - жалкий прислужник... раб... пес церковный! После того, как ты сдал нашу сестру инквизиции - какой еще благодарности ты ждал?
   И куда девалась ее недавняя любезность?
   Ну и, припозднившись, как водится, настигла меня неожиданная догадка. Будь вероломная Нела и впрямь представительницей дворянского рода - возглавляли бы этот род все-таки мужчины. Коих, собственно, и следовало бы увековечивать в холсте и масле. А бороться хотя бы за равноправие женщинам этого мира только предстояло. И то в перспективе нескольких столетий. Тогда как в этом доме, из висящих в гостиной портретов мужского не было ни одного.
   Удивительно? Едва ли, если речь идет о династии совсем иного сорта. Женской династии, считающей мир вокруг себя заведомо враждебным - и на том основании не признающей его законов и обычаев.
   Ну как? Угадаете, о ком идет речь? Шесть букв, первая - "в".

* * *

  
   Все эти мысли пронеслись в моей голове в течение секунды. Больше думать было некогда - действовать следовало. И побыстрее. Да, коварной ведьме удалось обездвижить мое тело. Но над душой моей, бессмертной и беспокойной, к счастью, она не властна.
   Мысленно прочтя нужное заклинания, я... лишь считанные мгновения успел поглядеть на свое тело за столом со стороны, а на весь прочий мир вокруг - глазами бесплотного духа. Потому что картина перед моим взором как-то резко помутнела, точно я смотрел на нее сквозь толстое и грязное стекло. Различить очертания предметов стало невозможно, до того они исказились и утратили привычные краски. Да и звуки разом затихли, сведясь к какому-то мерному, еле слышному гулу. Вроде шума ветра за толстой стеной.
   Само собой, от такой смены обстановки я не мог не запаниковать. И заметался, бросая взгляд то в одну, то в другую сторону. Пытаясь распознать в окружавшей меня мешанине хоть какой-то знакомый предмет. Или иной, хоть какой-нибудь ориентир.
   За этим меня и застал не то чтобы старый, но уже и не новый знакомец. Причем отнюдь не приятный: похожий на бомжа типчик, не так давно застигший меня при попытке вселиться в тело барона Кейдна.
   Все те же патлы, не знавшие мытья и, наверное, даже парикмахерских ножниц, свешивались с головы. И незаметно для глаза переходили в грязную же, похожую на паклю, бороду. Все те же выцветшие лохмотья укрывали собой долговязое тело. Прежним остался недобрый взгляд безумца, уставившийся на меня. И прежней же - мерзкая ухмылка, до стандартов Голливуда и глянцевых журналов которой было так же далеко, как среднестатистической городской свалке до высокого звания памятника архитектуры.
   Интересно, а что вообще забыл здесь этот мерзкий урод? Прореха... нет, выгребная яма на человечестве!
  - Скорее, это у тебя надо спросить, что ты здесь делаешь, - подал голос бомжеватый бородач, сложив руки на груди.
   Да что он - мысли читает?..
  - А еще я никак не могу понять... причисляя меня к роду людскому - ты унизить меня пытаешься или, наоборот, польстить? А может, ты просто соображаешь туго?
  - А может, тебе лучше оставить меня в покое? - слова и без того неприятного собеседника, да произнесенные с заметным сарказмом, меня рассердили, - какого черта ты увязался за мной?
  - Черт здесь ни при чем, - отрезал похожий на бомжа верзила, чье лицо из нагло ухмыляющегося вмиг стало по-деловому серьезным, - что тебя ждет... черти, ангелы, туннель со светом в конце или перерождение в бессловесную тварь - это решать не мне... как, впрочем, и не тебе. Важно, что ты, сопляк, во-первых, смертен. Не забыл? А во-вторых, играешь в противоестественную игру. Или... что? Думаешь, так оно и будет продолжаться? Пока тебе самому не надоест?
  - Только не надо меня поучать, - процедил я с деланным презрением. Хуже существа, открыто открещивающегося от принадлежности и от человечества, и от смертных вообще, по моему мнению, только то же самое существо, обернувшееся банальным резонером.
  - Я не поучаю. Я предупреждаю, - в тон мне ответил собеседник, - а еще ставлю перед выбором... который, что важно, придуман не мной. Захотел вернуться к жизни человека - живи. Коль удалось тебе отбить тело несчастного сэра Готтарда, можешь пользоваться им в свое удовольствие. Победителей не судят... будем считать, что когда ты разбился, едучи в маршрутке - это не считается. Забудем...
   Что? Так он и это знает?! Откуда, скажите на милость?!
  - ...только и ты забудь про то, как был призраком! И забавы свои с потусторонним миром, наконец, прекращай! Ясно? Если же тебе в новом теле отчего-то стало тесно - что ж, тогда и отношение будет соответствующим.
   Не знаю, на что рассчитывал этот... эта тварь, держа передо мной речь, увещевая и напоследок прибегнув к угрозе - даром, что выраженной туманным намеком. Но эффект вышел, скорее, противоположный.
  - Да какое, собственно, тебе дело? - продолжал злиться я, - кто ты вообще такой? Надзиратель, тоже, выискался...
   Едва произнеся последнюю фразу, я не мог не заметить, как лицо собеседника вновь расплывается в отвратной кривозубой ухмылке. Как и прежде. Только на сей раз рот его растянулся до того широко, что сразу вспомнилась улыбка Чеширского Кота.
  - Все-таки я недооценил тебя, - услышал я в ответ, - сообразительности тебе не занимать... жаль только, что употребляешь ты ее не туда, куда надо. Ты прав... Игорь или сэр Готтард, не важно. Нас... таких как я, и впрямь зовут Надзирателями. Причем надзираем мы за душами, не нашедшими посмертного покоя. Вроде тебя.
  - Черта с два у тебя со мной получится, - молвил я мрачно, - а теперь лучше убирайся. И не путайся под ногами.
   К злости и раздражению примешался еще и приступ внезапной храбрости. Надзиратель, что казался мне зловещим в первую нашу встречу, теперь превратился в моих глазах в банального пустомелю. Враждебных действий в отношении меня он не предпринимал, предпочтя почему-то тратить время на разговоры. А значит, бояться было вроде как нечего и некого. Можно и понаглеть.
   Тем паче, время-то он тратил - мое. Пока отвоеванное мною тело во-первых, остывало за столом, а во-вторых, было оставлено на расправу в плену у семейки ведьм. Так что злость моя продолжала нарастать. И в какой-то момент я понял, что смогу ответить назойливому Надзирателю не только словом, но и делом.
   Ведь не зря он все-таки похвалил мою сообразительность.
   В свое время, пребывая в бесплотном состоянии, я силой воображения мог создавать себе в помощь кое-какие предметы - правда, опять-таки, нематериальные. Был у меня, к примеру, маркер, коим я нарисовал свою первую магическую фигуру. А еще факел, немало пригодившийся мне, когда одно из тел, которое я принял было за подходящее вместилище, на деле оказалось ловушкой. Вдобавок, Аль-Хашим как-то обмолвился, что, став призраком, я сохранил облик погибшего студента Игоря не просто так. Но тому поспособствовала моя память, привычные представления о себе. То есть тоже продукты мыслительной деятельности.
   А поскольку полет мысли по большому счету ничем не ограничен, то никто не помешает мне вообразить себя в данный момент... вооруженным. Заполучить хотя бы призрачную копию меча сэра Готтарда.
   Сказано... точней, надумано - сделано. Меч как бы из ничего возник в моей руке. Да еще сверкнул при появлении, точно я был каким-то громовержцем из древних мифов. И как раз приготовил молнию, дабы ударить ею, карая безмозглых, копошащихся в земле, людишек.
  - Как я уже говорил - убирайся, - молвил я, обращаясь к Надзирателю и одновременно вскидывая клинок. А когда сделал шаг вперед, с радостью наблюдал, как похожий на бомжа верзила на тот же шаг и отступил.
  - Что ж... могу и убраться, - а вот голос его звучал без страха, но со снисходительной укоризной, точно взрослый разговаривал с зарвавшимся дитем примерно трех лет, - все равно наша новая встреча неизбежна. Точнее, твоя встреча с одним из нас. Уж очень ты спешишь на нее. Приближаешь... хе-хе-хе, с каждым шагом.
  - Ты о чем? - вопрошал я, взвившись в ответ, - о гробнице Арвиндира, да? Я угадал? Те души тоже... под надзором?!
   Я сорвался на крик, который, к досаде, ушел в пустоту. Надзиратель даже не испарился - просто растаял в воздухе. А мгновение спустя мир приобрел привычные очертания.
   Не знаю, сколько времени я пребывал в искаженном пространстве, наедине с Надзирателем. Но кое-что в мире живых, определенно, успело произойти. Сразу бросилось в глаза, что в гостиной, подле моего тела, присутствовала еще и Нора - младшая сестра ведьмы Нелы. И явно была недовольна... да что там, ругалась со старшей сестрой, сама чуть ли не плача.
  - ...если он умер! О чем ты думала? - всхлипнула Нора, заламывая руки, - нельзя было рассчитать все, как следует? Меру соблюсти?!
   О! Когда о тебе переживают, это всегда приятно.
  - Не думаю, что мой яд мог убить его, - холодно возразила Нела, - он же здоров как бык. Если даже старик жив...
  - Да какая разница?! - младшая из ведьм сорвалась на визг, - такой шанс выпадает раз в жизни! Я ведь сама мечтала об этой встрече! Ждала. Надеялась... зажарить этого ублюдка на вертеле живьем.
   М-да. А вот это слушать уже не так приятно. Нечего сказать, хороши же мечты у такой молоденькой и с виду симпатичной девушки. И что они оказались разрушенными - действительно, впору лить слезы. Ожидая сочувствия от окружающих.
  - А что сделала ты? - продолжала бушевать Нора, - я скажу... ты подарила ему легкую смерть! А ведь Надин эта рабская свора быстро умереть не дала. Забыла, как твоя сестра корчилась, как орала на костре?!
  - Я ничего не забыла, - все так же бесстрастно парировала Нела, - но Надин сама виновата. Она была не только младшей из нас, но и просто слабым звеном. Она же сама по себе почти ничего не умела. Кроме как грезить наяву внезапными видениями, которые сама эта девчонка принимала за дар ясновиденья. Хотела на нем подзаработать, вот и поплатилась.
  - Эта девчонка? - Нора вскричала от возмущения, сжимая руки в кулаки, - ты уже говоришь: "эта девчонка"? Как будто не твою сестру гребаный храмовник...
   На мгновение Нела сощурила глаза... или только один глаз, пристально взглянув на младшую сестру. И ту ударом невидимой силы швырнуло к ближайшей стене.
   Ах! Наблюдать за дракой своих врагов - бесценно. Только вот, вопреки моим надеждам, Нора не расшиблась и не сломала позвоночник. Но даже, напротив, почти сразу подскочила на ноги, готовая броситься в драку.
  - Остынь. Угомонись, - с металлом в голосе молвила Нела, - контролируй свои чувства... если не хочешь отправиться вслед за Надин. Подумай лучше: да, без нее мы не можем воспользоваться Тройственной Силой. Ну да часто ли мы вообще ею пользовались? Зато теперь мы менее уязвимы для церковников и их холуев в доспехах. Во всем есть положительные стороны. И коль мы пережили это испытание, то наверняка стали сильнее.
  - Ладно, - Нора вздохнула, - не будем больше об этом. Что сделано - то сделано. Воскресить-то этого Готтарда даже Тройственной Силой вряд ли бы получилось. Лучше подумаем, что делать со вторым... со стариком.
  - С монахом? - переспросила Нела.
   И тем вызвала у сестры улыбку - ту же самую, с плохо скрываемой насмешкой, явленную мне перед обедом.
  - Ты только что была такой у-у-умной, - с иронией молвила Нора, - так не разочаровывай меня. И не заставляй верить в чудо: будто можно поглупеть за минуту.
  - То есть?..
  - Неужели ты сразу не заметила? - с торжествующим видом провозгласила младшая из сестер-ведьм, - это же не настоящий монах! Ты на рожу его посмотри: он вообще не из этих краев!
   Почти синхронно, с двух сторон, Нора и Нела метнулись к стулу, на котором сидел парализованный Аль-Хашим. Склонились над ним - и вовремя. Потому что, пока сестры-ведьмы были заняты выяснением отношений, и тем отвлекли меня, алхимик еле слышно бормотал какую-то тарабарщину. Вернее, какое-то заклинание... причем явно не имевшее отношения к переселению душ и перемещению в пространстве или между мирами. В противном случае я бы его узнал. Так что, по всей видимости, старик намеревался избавиться от паралича. И избавить меня, на что хотелось бы надеяться.
  - Ты ведь тоже колдун, - Нела не спрашивала, скорее, озвучивала очевидный для всех присутствовавших факт, - твое место с нами.
  - Только не говори, что ты помогаешь этому ублюдку Готтарду, - вторила ей Нора, - такие как он... рыцари-храмовники убивают таких как мы. Включая и тебя, старик. А если не убивают, то ловят и отдают на растерзание инквизиции.
   Услышав такую отповедь, Аль-Хашим рассмеялся. А поскольку оставался парализованным, выглядел он при этом жутковато. Напомнив старый французский фильм про Фантомаса, смотренный в школьные годы.
  - О, дочери беспутства и прислужницы глупости, - изрек алхимик, когда отсмеялся, - да будет вам известно, рыцарь-храмовник по имени сэр Готтард погиб в Священном Лесу. В плену у местных жителей. А перед вами лишь его тело - которым, кстати, теперь владеет тоже колдун... в некотором смысле. Да, не слишком умный и не сказать, что прилежный. Зато довольно сильный. И, главное, страшно рассерженный оказанным ему приемом.
   Сестры-ведьмы переглянулись, явно огорошенные тем, что услышали. Аль-Хашим же не придумал ничего лучше, кроме как закрепить свой якобы успех.
  - И вот еще что. Пусть вас не обманывает его якобы смерть, - последнюю фразу он произнес тоном судьи, оглашающего приговор.
   Что ж. Как этот старый болтун отозвался о моих оккультных, вроде бы любительских, упражнениях, несомненно польстило. Но вот то, что он меня выдал - чести алхимику не делает.
   Так или иначе, но ждать больше было нельзя. Ничего не осталось, кроме как скорее лезть в драку, дабы вызволить себя и Аль-Хашима из этой передряги.

* * *

  
   Моей первой задумкой было - вселиться в одну из сестер-ведьм и ее руками разделаться со второй. А если не разделаться, так хотя бы урон нанести. Прием сей был уже неоднократно опробован на разбойниках и показал себя вполне удовлетворительно.
   Но не на этот раз. При попытке вселиться в Нелу, которую я выбрал как наиболее сильную из противниц... словно невидимая стена возникла на пути и меня удержала. Или ведьма заблаговременно окружила себя защитным полем? Присмотревшись, я даже смог определить источник этой защиты. Висевший на цепочке амулет: три соединенных металлических колечка... вернее ободка, но формы не круглой, а вытянутой. Что-то вроде символических языков пламени, а может, листочков или зерен. В любом случае в распоряжении Нелы имелся какой ни есть символ хотя бы завалящего культа. А против таких штук мы, призраки, бессильны - неоднократно убедился.
   Амулет будто сверкнул, просвечивая из-под платья ведьмы, и сделавшись видимым для моего особого зрения, доступного только бесплотным сущностям. Впрочем, хозяйке своей он тоже о себе напомнил - не то резко нагревшись, не то столь же стремительно остыв. Как бы то ни было, а ведьма взвизгнула, инстинктивно потянувшись рукой к груди, к цепочке.
  - Похоже, тот самый колдун зашевелился, - проговорила она еще, - по крайней мере, старик не солгал.
   "Ага, не солгал, - подумал я с досадой, - давайте, возблагодарим его за это! Как будто кто-то вообще просил его откровенничать". Хотя, возможно, Аль-Хашим просто надеялся разойтись миром. Не буду его винить. Каждому свое, как говорится.
  - Эй, колдунишка! - выкрикнула Нора, зачем-то обводя взглядом гостиную, - мы тебя не боимся! Не на тех напал... мужланам с нами не сладить!
   О, да тут, похоже, дело посерьезнее даже, чем казалось сперва! По меньшей мере, одна из двух сестер-ведьм противопоставила себя окружающему миру не только из-за недостатка свобод и в пику религиозной нетерпимости. Вдобавок она записала в вороги всю сильную половину человечества. За что, интересно? Да, наверное, просто из принципа. Не зря же эти две клуши до сих пор не замужем. Как, наверное, не знали брака и все те женщины, что взирали на гостиную с портретов. А значит, приходилось бедняжкам, пардон, ложиться под первого встречного. Дабы род ведьмовской не прервался.
   Впрочем, лично для меня важным было не это. Главное, что я понял из шапкозакидательской отповеди Норы - что мирно договориться не выйдет. Профессиональная солидарность отступала перед женской логикой, помноженной на болезненное мужененавистничество.
   А раз так, то получите. Примите и распишитесь. Действовать, конечно, придется грубо - зато результативно. Ну, в большинстве случаев.
   Метнувшись к столу, я схватил с него, один за другим, несколько ножей и вилок. И так же, по одной, метнул их в Нору, делая паузы в долю секунды. Но... тщетно: ведьме хватило просто вскинуть перед собой правую руку - и вся эскадрилья столовых приборов сначала замерла в воздухе. А затем со звоном осыпалась на пол.
  - Вот и я о чем говорю, - с ехидством прокомментировала младшая из ведьм мою неудавшуюся атаку, - мужлан не может быть сильным колдуном. Не может... не может, не может никак!
   Последнюю фразу она вообще протянула, смакуя. Да зачем-то дурашливо пританцовывая на месте.
   Что ж, ни опровергать ее, ни вообще спорить о колдовских возможностях разных полов я не собирался. Но кое-что все-таки мог. Например, незаметно обойти и толкнуть в спину.
   К досаде своей запоздалой, толкал я не в полную силу. Сказались остатки воспитания, полученного в родном мире, и отложившиеся на уровне рефлексов. Отчего тех же разбойников я рубил без пощады, а вот хрупкую девушку даже ударить как следует не смог. Однако хрупкой девушке многого и не потребовалось. Отброшенная на пару шагов, Нора врезалась в стол, опрокинув при этом пару тарелок с остатками яств да недопитый кубок с вином.
   Не давая ведьме очухаться, я схватил с пола один из ножей и, потрясая лезвием, кинулся к ней. Но меня опередили - я не успел ничего сделать, прежде чем услышал язвительный голос Нелы:
  - Эй, чародей-недоучка! Ты ничего не забыл?
   Обернувшись, я вынужден был хотя бы перед собой признать: да, забыл. И не только то, что противниц у меня две. Вдобавок, пока я прохлаждался в бесплотном состоянии, драгоценная моя оболочка сидела за столом, приваленная к спинке стула - на виду, беспомощная и уязвимая. А старшая из сестер-ведьм догадалась подобраться к ней. Да приставить к горлу нож.
  - Отдаю тебе должное: приемчики у тебя своеобразные, - расщедрилась Нела на своеобразный комплимент, - неизбитые. Возможно, из тебя мог и впрямь получиться неплохой колдун. Но теперь... если ты не прекратишь валять дурака, твоей душе некуда будет возвращаться. Понимаешь?
   После этих слов она вновь не то прищурилась, не то скосила глаз - на сей раз глядя в мою сторону. И нож, замерший в воздухе, вырвался из моей невидимой руки, чтобы, пролетев с десяток футов, врезаться в ближайшую стену.
   Ладно, допустим, я отстану от Норы и вообще слагаю оружие. Что тогда? Обещание, услышанное от Нелы словно в ответ на мой мысленный вопрос, увы, не порадовало.
  - Обещаю сохранить тебе жизнь. Еще один раб лишним не будет. А то за домом некому ухаживать.
   Теперь ясно стало, кем был молчаливый молодой человек, приносивший еду - его лишенное эмоций, отрешенное лицо с пустым взглядом теперь стали понятны. Да и насчет старика-лакея я не был уверен, лишили ли его свободы воли, иль просто он сам по себе впал в маразм.
   В любом случае, такая форма существования меня решительно не устраивала. Невидимый, я бесшумными шагами двигался в сторону Нелы и своего, оказавшегося под угрозой, тела. Взглядом и мыслью судорожно ища хоть какую-нибудь лазейку. Хотя бы крохотную возможность спасти сразу и тело, и душу.
   О, я мог бы извлечь из ножен меч сэра Готтарда - с коим он... ну, то есть я, садясь за стол, не расставался. Уж тогда бы я забыл о предрассудках и от души изрубил треклятую ведьму в мелкие кусочки. Эх, мог бы, наверное, много чего мог... кабы Нела находилась, например, за спиной у моего тела. Или с другого бока подошла. Но нет, она прямо так и стояла, чтобы находится аккурат между мной и мечом. И незаметно не подберешься. Стоит клинку хотя бы на дюйм выбраться из ножен, тело мое новое, с таким трудом добытое, останется с перерезанным горлом.
   А ведьма еще и подгоняла меня, не давая времени на раздумья.
  - Слышишь, чародей! - крикнула она, - не надо испытывать мое терпение. Либо ты оживешь прежде, чем я досчитаю до трех, либо не оживешь никогда. Ра-а-аз!
   Зато когда ведьма сказала "два!", я, наконец-то наметил две же спасительные лазейки. Забавное совпадение, не так ли? Решил использовать их в последовательности.
   Во-первых, я на ходу подхватил со стола почти полный кубок с вином. Быстро подхватил - Нела не успела ни понять моих намерений, ни упредить. А я, не теряя времени даром, плеснул содержимым этого кубка, целясь ведьме на платье.
   Задумка сработала - все-таки женщина есть женщина. Взвизгнув, Нела отпрянула, отведя руку с ножом. Сам нож вообще выпал, когда ведьма, схватившись всеми десятью пальцами за погубленный наряд, в ужасе уставилась на пятно, расплывавшееся на ткани.
   Во-вторых, еще раньше, чем плеснул вином, я заметил, как Аль-Хашим почесал рукой затылок. Рукой! Он смог пошевелить рукой. Из чего я сделал вывод, что или отрава перестала действовать... а значит, и на мое тело тоже. Или алхимик, за которым обе ведьмы не следили, считая неопасным, произнес-таки нужное заклинание до конца. В последнем случае я надеялся, что старику хватит ума применить эти чары и ко мне.
   Надежды оправдались. Вернувшись в свое тело, я смог не только пошевелиться, но и свободно встать. А еще извлечь из ножен меч да занести его над Нелой для удара. Прощайте, замашки джентльмена - я иду мстить.
   Клинок, занесенный над головой, все же заставил ведьму отвлечься от созерцания испорченного платья и переживаний по этому поводу. С кошачьей ловкостью Нела отскочила в сторону, а в следующее мгновение уже устремила в мою сторону свой колдовской, с прищуром, взор.
   Очевидно, по замыслу ведьмы он должен был швырнуть меня в направлении стола. И повергнуть хотя бы на пол, если до вышеупомянутого стола я почему-то не долечу. Однако на деле колдовской удар лишь заставил меня отступить на пару шагов да чуть отклонить голову. Очень уж избирательно он подействовал: на ноги - да, на голову - слабо, а туловище и вовсе ничего не ощутило. Не ощутило, вероятно, потому, что на доспехах, закрывавших его... красовалось изображение растопыренной пятерни.
   Религиозный символ! Причем в пределах Фьеркронена - самый распространенный. Так вот помощь пришла с неожиданной стороны.
   Холодно усмехнувшись, я снова вскинул клинок и перешел в наступление. Обескураженная Нела попятилась. Но куда ей было деваться, кроме как забиться в угол? Ибо от выхода из гостиной я успел ведьму отрезать. И теперь надвигался на нее с неторопливой неумолимостью и неизбежностью. Как лев подходит к раненой антилопе.
   Но едва я занес меч для нового удара, как воздух вокруг него загустел, сделавшись хоть по-прежнему прозрачным, но твердым. Сталь увязла в нем вместе с обеими моими руками.
   Голову, впрочем, я повернуть смог. Чтобы увидеть направлявшуюся ко мне Нору со вскинутой рукой. Глядя на нее вкупе с этим жестом я невольно вспомнил малолетних недоумков из своего родного мира. Тех, кто невесть зачем знает, какого числа родился Гитлер, любит рисовать на стенах кресты с гнутыми концами и таким вот манером жестикулировать в компании себе подобных.
   Я даже хмыкнул, даром, что смешного ничего не было ни в той гопоте зигующей, знакомой по прошлой жизни, ни, тем более, в атакующей ведьме. И вообще, в схватке на два фронта веселого мало.
   Поскольку меч мой оказался обездвижен, у меня осталось два выхода - причем оба сомнительных. Я мог бы снова покинуть тело и попробовать сражаться в качестве духа. Что во-первых малоэффективно, а во-вторых опасно. Поскольку та же Нела вновь могла приставить мне к горлу нож и попытаться принудить к капитуляции. Еще я мог бы ударить без оружия. Но кто поручится, что оставшиеся от прежней жизни рефлексы-предубеждения не помешают мне и на сей раз?
   В итоге я не нашел ничего лучше, чем зажмуриться... и мощным пинком опрокинуть Нелу на пол. Та вся скорчилась с криком боли, переходящим в стон.
  - А ты подонок! - воскликнула Нора, вскидывая теперь уже обе руки.
   Мои ноги, смешно раскорячившись, сперва застыли, точно влипли в застывающий бетон. А в следующее мгновение словно кто-то большой и невидимый подхватил меня разом и за ноги, и за руки. Да приподнял на несколько футов над полом.
   Злорадно захихикав, младшенькая ведьма принялась водить руками в воздухе, словно рисуя причудливые фигуры на невидимом мольберте. Меня же от ее забав сперва встряхнуло, отчего недавно съеденные яства едва не попросились обратно. А затем закружило в воздухе, точно лопасти пропеллера.
   Смотрелся я со стороны, наверное, смешно и жалко. Так что даже Нела, на миг забыв про боль, приподнялась с пола и улыбнулась. Одобрительно так улыбнулась младшей сестре.
   Не знаю, сколько бы я провисел и прокрутился в столь унизительном положении, не вмешайся вновь Аль-Хашим. Потянувшись рукой в свою сумку, он достал из нее какой-то маленький сосуд. После чего на удивление ловко метнул его в Нору.
   Возможно, ведьма могла бы с легкостью отразить эту атаку. Если б прямо в это же время в буквальном смысле ее руки не были заняты издевательством надо мною. А каково это, сражаться на два фронта, еще раз напоминать не стоит.
   И именно это, казалось бы мелкое, упущение оказалось для Норы роковым. Когда сосуд разбился, а его содержимое попало на ведьму, она, молоденькая девушка, стала меняться на глазах. Темные волосы в считанные мгновения сделались седыми, а затем начали редеть. Так что под конец лишь отдельные пучки прикрывали ее почти лысую голову. Сморщилась кожа, а прежде стройное тело сгорбилось. В бессилии опустились руки - и на пол мы рухнули с ведьмой одновременно. Только если я смог почти сразу подняться, то Нора так и осталась лежать - обезображенным трупом столетней старухи.
  - Что это было? - удивленно таращась на останки Норы, спросил я у Аль-Хашима.
  - У нас, алхимиков, это средство называется Зельем Неизбежности, - буднично так отвечал мой спутник, - и, думаю, справедливо. Учитывая, что неизбежно каждому из живущих достаются только старость со смертью. А все остальное - лишь с той или иной вероятностью.
   Затем, без пауз, Аль-Хашим выкрикнул, чуть ли не возмущенно:
  - А чего теперь-то ты ждешь, о, сын лени и друг понапрасну растраченного времени? Действуй!
   Какое именно действие от меня требовалось - в уточнениях я не нуждался. А, развернувшись, одним ударом отсек голову последней из оставшихся ведьм.
  

4.ВСЕ ГЛУБЖЕ И ГЛУБЖЕ

   Ни в доме убиенных сестер-ведьм, ни в Краутхолле вообще мы больше не задержались. Точнее, сам-то я наверняка мог найти повод потратить энное количество времени в том же доме Нелы с Норой хотя бы. Ибо невесть почему озаботила меня судьба здешней прислуги: старого лакея и молчаливого парня. Освободились ли они от поработивших чар после гибели хозяек? А может, обратились в беспомощных идиотов, потеряв последний, даром что противоестественный, смысл существования. И не мешало бы мне, да, именно мне этих бедняг прикончить - исключительно из милосердия. Или, как вариант, обагрять меч их кровью мне придется по другой причине. Если оба заколдованных раба настолько прикипели к своим хозяйкам, что обезумели, их лишившись. И попытаются отомстить.
   Казалось бы, какое мне дело до несчастного старика и тоже едва ли счастливого юноши, волею судеб оказавшихся на колдовском поводке? Так нет ведь, мысли о них заняли мою голову едва ли не миг спустя после того, как с ведьмами было покончено. Я стоял, опустив меч и стараясь не смотреть ни на окровавленные останки Нелы, ни на истлевший труп ее сестры. Переводил дыхание... ну и как бы между делом вспомнил о слугах этого злополучного дома.
   И неизвестно, сколько бы я еще ломал голову, принимая решение, от которого не зависело в моей жизни ровным счетом ничего. И сколько времени могло уйти на его воплощение.
   Но от бесплодных раздумий меня отвратил Аль-Хашим.
  - О, беспокойный юнец, - окликнул он меня, возвращая, так сказать, на землю, - если задумал что-то - поскорее доведи это до конца, ибо время наше в мире живых не бесконечно. Успеть же в земной жизни хочется как можно больше... по крайней мере, мне.
  - А... ну да, ну да, - рассеянно бросил я и, еще раз глубоко вздохнув, вернул меч в ножны.
   Без ложной скромности скажу: последнее действие на сей раз потребовало у меня единственного движения и заняло меньше секунды. Проще говоря, привыкать я начал к этой железяке - наверное, самому важному изделию из железа в мире, где правота доказывается силой оружия. Привыкал, приспосабливался.
   А когда мы выходили из ворот дома Нелы и Норы, нас окликнул прохожий, двигавшийся вдоль улицы. То ли был это сосед, привлеченный шумом, а может, просто кто-то посторонний - у кого вид рыцаря-храмовника сам по себе вызвал приступ настороженного любопытства. Или капли крови на доспехах того же рыцаря.
  - Мир вам, - торопливо проговорил прохожий, столь же суетливо воздевая руку в священном жесте, - что-нибудь случилось?
   На его приветствие я ответил тем же жестом с растопыренной пятерней. Алхимик, замаскированный под монаха, отделался не то полупоклоном, ни то кивком.
  - В этом славном городе окопалась ересь, - со всей возможной для себя суровостью отчеканил я в ответ, - люди отворачиваются от Хранителя и снова чтут ложных богов да продают души дьяволу. Но не тревожься, брат-единоверец: я и другие рыцари-храмовники вырвем эту скверну как сорную траву. С корнем! Даже если потребуется убивать женщин, рубить на куски детей... и даже разрушить полстолицы.
   Легко было сказать "не тревожься", особенно в таком контексте. Соответственно, эффект моя грозная отповедь произвела обратный - на какой я в сущности и рассчитывал. Вжав голову в плечи, то ли сосед, то ли прохожий мелко так, боязливо засеменил прочь.
   Пошли и мы - достигнув городских ворот без приключений и даже почти избежав нежелательных встреч. Разве что один из попавшихся нам на пути стражников узнал Аль-Хашима. Поскольку, по всей видимости, участвовал в его аресте и доставке пред ясные очи королевского советника.
   К общему нашему счастью никаких действий стражник предпринимать не решился. Но мимо прошел, лишь покосившись с опаской на меня, точнее, на мои доспехи с изображением растопыренной пятерни. Я же внутренне преисполнился злорадного довольства - дескать, знай наших. И заодно порадовался, что выбрал в качестве нового вместилища тело именно рыцаря-храмовника. Уж всяко лучше, чем прожить новую жизнь вдовцом-рудокопом, непутевой девицей или жителем Священного Леса.
   Так меня боятся, во всяком случае. А порой еще и уважают. И даже почитают за честь оказать посильную помощь. В последнем случае, по простодушию, видимо ожидая не то отпущения грехов, не то иных особых милостей от высших сил.
   В частности, таким вот простодушным, зато вполне полезным оказался возчик, встреченный нами уже на тракте. И гнавший, как вскоре выяснилось, свою телегу с парой лошадей как раз в сторону гор. Узнав после обмена приветствиями, что рыцарю-храмовнику и старику-монаху по пути с ним, возчик предложил подвести. И, как следовало ожидать, не взял с нас за это ни медяка. Да еще попрощался так душевно, удачи пожелал в нашей, несомненно благородной, миссии.
   Что ж, по крайней мере насчет благородства этот добрый дядечка не сильно бы ошибся. А помог нам существенно. Мало того, что утомились мы куда меньше, чем могли бы при пешем переходе. Вдобавок, до потайного входа на подземную дорогу добраться нам удалось в сумерках. Что было всяко лучше, чем быть застигнутым в пути ночью. Да-да, той самой, средневековой, ночью без фонарей, светящейся разметки на дороге и автомобильных фар. Когда темень стоит почти абсолютная - такая, что даже пальца собственного не увидеть.
  - Дорогу не забыли? - зачем-то спросил я Аль-Хашима, уже когда шагнул с ним под свод горной пещеры, в руке держа горящий факел.
   Алхимик на это с хитрецой усмехнулся.
  - О, беспокойный юнец, - были его слова, - пусть не обманет тебя мой немалый возраст, ибо на память свою я не жалуюсь. А подсказывает мне память слова благородного господина, хозяина таверны "Кирка и лопата". Сам-то неужели не помнишь? Он велел идти прямо, в одном направлении и никуда не сворачивая... или, в нашем случае, свернув единственный раз. В заброшенную лабораторию окаянного моего собрата по ремеслу.
  - Вот о лаборатории и речь, - с какой-то неуместной виной в голосе уточнил я, - сможете найти?
  - Если найдем гробницу, о, юная беспокойная душа, - отвечал алхимик, - то и лабораторию отыскать сумеем.
   В общем-то, если не считать настигшей-таки нас усталости, особых трудностей ни при перемещении по подземному туннелю, ни в поисках гробницы и лаборатории не возникло. Дабы собраться с силами, мы сделали привал часа на три. И еще один час потратили на отдых, когда обнаружили заброшенную лабораторию.
   К слову сказать, прохлаждаться мы могли бы и дольше. Я во всяком случае. Ни сражения, тем более с ведьмами, ни пешие прогулки по подземельям бодрости как-то не прибавляют. Тем паче, достигнув цели пути, я начал чувствовать себя лишним.
   Зато Аль-Хашим - совсем другое дело. Можно с пренебрежением относиться к его ремеслу и не считать наукой. Но даже тогда все равно следовало отдать старику-алхимику должное. Он видел перед собой цель, задачу. И, как подобает настоящему ученому, думал над этой задачей, стремился ее решить. Причем приступить к решению ему явно не терпелось.
   Так что к исходу оговоренного часа мой спутник уже начал рыться в дорожной сумке - сперва своей, а потом и моей. Куда он тоже, нимало не стесняясь, подложил некоторые из предметов, необходимых то ли для приготовления зелий, то ли для свершения магических ритуалов.
   Не оставил Аль-Хашим в стороне и припасы покойного коллеги. И сундуки проверил, и полки в шкафу. А перетряхивая сумку или заглядывая в очередной, покрытый паутиной, сосуд с чем-то темным и засохшим, приговаривал: "Надеюсь, этого хватит... надеюсь, ничего не забыл... не приведи Всевышний..."
   Что до меня, то мне только и осталось, что встать у входа в лабораторию, привалившись к стене и стараясь не делать резких движений. И не шуметь даже. Дабы не потревожить своего, понемногу втягивающегося в работу, спутника. Не потревожить, не помешать.
   Так я и стоял, наблюдая за Аль-Хашимом, то отмерявшим крохотные порции какого-то порошка на аптекарских весах, то листавшего пухлую пожелтевшую книгу, то склонившегося над поставленным на маленький огонек сосудом, в котором что-то булькало. И мало-помалу охватывало меня чувство тревоги. Не из-за возможной неудачи старика-алхимика, нет. Напротив, тот даже приободрил меня, между делом бросив фразу: "Ох... что же, кажется, у нас должно получиться, да... о, вечно юная душа..."
   А беспокоила меня близость гробницы Арвиндира - узники которой на сей раз оказались гораздо активнее, чем прежде. Белого дыма, формой похожего на руки с длинными пальцами, я, правда, не видел. Но лишь потому, что был ограничен возможностями смертного тела. А проверять, вновь рискуя присоединиться к томящимся в гробнице душам, как-то не хотелось.
   Зато призрачный шелест-шепоток, нарушавший тишину подземелья, я на сей раз смог услышать, даже не покидая тела. Только слов не различал.
   Не знаю уж, что так взбудоражило проклятые души. Неужто почуяли приход спасителей, близость избавления? В таком случае мешать нам не в их интересах. С другой стороны, не ошибаюсь ли я, пытаясь понять поведение древних посмертных узников, руководствуясь логикой живых людей? То, что сам я этой логики не утратил, ни о чем не говорило. Уж очень недолгим оказалось мое пребывание в образе бесплотного духа - мог и не успеть.
   Тогда как духи, не первое тысячелетие коротающие между жизнью и загробным миром, о логике вышеупомянутой могли вовсе забыть. И ныне руководствоваться простейшими инстинктами. Например, желанием мучить кого-то за то, что мучают их. Или стремлением урвать хоть чуток жизненной силы, подобно тому, как, например, солдаты пытаются хотя бы немного глотнуть свободной гражданской жизни во время увольнительной.
   Еще так некстати вспомнились слова Надзирателя за душами... или двух одинаковых Надзирателей, предупреждавших о скорой встрече. Если моя догадка была верна, и за душами, заточенными в этой гробнице, тоже присматривает Надзиратель, тогда перечень опасностей для нас с Аль-Хашимом алчными, обезумевшими и мстительными призраками отнюдь не исчерпывается. Не знаю, какой вред может принести Надзиратель в мире материальном, физическом. Но в одном можно было не сомневаться: так просто неприятный тип с бородой и патлами вверенную ему зону ответственности не оставит. И наверняка попытается помешать ритуалу, что готовит старый алхимик. Рано или поздно.
   Когда тревога не просто поселилась в моей душе, но и начала ее прямо-таки терзать, я, наконец, не выдержал. И окликнул Аль-Хашима, тем самым вынудив его отвлечься:
  - Одну секундочку! Скажите... - мой голос совсем некстати дрогнул, - вот в прошлый раз духи гробницы едва не утащили меня с собой. И... как бы сказать... сейчас я чувствую, что они снова могут... ну, в общем, помешать нам.
  - Ты хочешь спросить, о, друг осторожности, - сразу сообразил Аль-Хашим, - нет ли какого-либо способа защититься от беспокойных душ? И эманаций проклятья как такового?
   Я смущенно кивнул, а старик-алхимик нашел, чем меня успокоить.
  - Такой способ есть, да пусть не тревожится твое сердце, - отвечал он, - я узнал о нем в Священном Лесу Великого Рода - от мудрейшего господина, называемого волхвом. Нужно лишь очертить место, где ты находишься, кругом и произнести особые слова.
   Ну конечно - как я мог забыть?! Именно очертив кругом, меня во время пребывания в Священном Лесу смог поймать и обезвредить старик в белых одеждах и с посохом. По-видимому, это и был волхв, о котором говорил Аль-Хашим.
  - Я мог бы заняться этим прямо сейчас, о, сын волнения и вестник страха, - продолжал между тем алхимик, - но не хотелось бы отвлекаться, ибо я уже как никогда близок к цели... той, что привела нас обоих сюда. Ведь совсем скоро я создам достаточно Порошка Рассеяния и Зелья Снятия Чар. Так стоит ли?..
   Последний его вопрос повис в воздухе. Потому что уже миг спустя нам обоим сделалось не до разговоров. У стены лаборатории возникла бесплотная фигура - тусклая, как луна под утро и легкая, полупрозрачная, как сигаретный дым. Тем не менее, заметить эту фигуру я смог, даже не покидая тела. А может, до того часто отлучался в мир духов, контактируя с ним, что обрел особое, не вполне человеческое, чутье. Чутье, для которого заметны даже бестелесные сущности. Мог же Аль-Хашим видеть меня благодаря близости Кристалла Душ или приняв особое зелье. Вот и я могу так же. Только сам по себе, в помощи изделий алхимика не нуждаясь.
   Фигура сделала несколько шагов в нашу сторону... так что я смог рассмотреть ее получше. И сразу узнал долговязое сложение, копну волос, не знавшую ухода, и столь же неряшливую бороду. А когда узнал - был готов выругаться, причем громко и весьма неприлично. Но что толку?
   Немного постояв на месте лицом ко мне - еще я вроде различил ухмылку на призрачном лице - Надзиратель двинулся к Аль-Хашиму. Встал за спиной алхимика, ничего, увы, не замечавшего. Затаив дыхание и словно язык проглотив, я ждал... а зря. Потому что действия этого... нет, не человека, существа несложно было предугадать.
   Я мог хотя бы предупредить своего спутника - но не решился и не успел. И даже немоту, сковавшую меня, смог отринуть лишь когда случилось... то, что случилось.
   Призрачные руки схватили Аль-Хашима за горло. Схватили по-настоящему, ощутимо. Потому что ничего не понимающий алхимик захрипел, закашлял, а затем медленно и безвольно сполз на пол.
  - Нет! Ах ты, ублюдок! - вскричал я со смесью гнева, горечи и стыда.
   Никогда я не произносил заклинание так быстро. Надзиратель успел отступить едва на пару шагов, когда я, уже покинувший тело, бросился на него.
  - Тебе это с рук не сойдет! Не уйдешь! - вопил я при этом.
   Два бесплотных существа схлестнулись, смешавшись. Слились как капли... а затем исчезла и лаборатория, и лежащее на полу тело Аль-Хашима, и весь привычный мир живых, окружавший меня.

* * *

  
   Трудно было определить время суток. Если время вообще имело к этому месту хоть малейшее отношение.
   На небе не было ни облачка... как, впрочем, не было и солнца. Так что назвать его ясным язык не поворачивался. Не имело это небо и ничего общего с ночным небосводом - темным до черноты и усыпанным звездами. Нет, даже несмотря на отсутствие солнца, темноты не было тоже. Просто определить источник света не представлялось возможным. Тусклый и ровный, он, казалось, занимал все небо. Окрашивая оное в цвет, более всего напоминающий оберточную бумагу или некогда белую, но старую, давно не стираную, простыню.
   Еще, если память не изменяет, похожего цвета было кофе с молоком, что давали в детском саду. Отвратительный напиток, признаться. Никогда его не любил...
   Ни малейшего движения нельзя было разглядеть в здешнем небе. А воздух навеки застыл, не поколебленный даже слабеньким ветерком. Окружающее безмолвие нарушал разве что далекий гул... или вой, монотонный и приглушенный.
   Земля под ногами была темно-буроватого цвета, сыпучей и мягкой. С первого взгляда становилось понятно, что расти на такой земле ничего не может. Да, собственно, ничего и не росло. В одну сторону простиралась бесконечная равнина без намека на самый низенький холмик или хотя бы бархан. Точно такую же равнину можно было увидеть, обернувшись. И лишь единственное сооружения, явно искусственное, нарушало окружающую пустоту и безнадежное однообразие. Однообразную безнадежную пустоту.
   Фантазии неведомому зодчему было не занимать. А вот практичностью природа его явно обделила. Постройка представляла собой четыре высоких каменных башни, причем стоявших не ровно, а накренившись. И каждая - в свою сторону. Конические кровли имели радиус, наверное, вдвое, если не втрое больше, чем сами башни. Отчего последние напоминали не то зонтики, не то грибы.
   На каждой из башен имелось по небольшому балкончику: на одной - чуть ли не под самой кровлей, на другой - всего в футе над землей, еще на двух - где-то в промежутках между этими крайностями.
   Так же, на разных высотах размещались большие окна: по одному на каждую башню. Соединялись окна соседних башен каменными мостами с многочисленными подпорками-колоннами. Из-за разницы в высоте мосты шли под наклоном, напоминая детские горки.
   Выстроены башни были таким образом, чтобы вместе с мостами образовывать гигантскую фигуру в форме буквы "Z". Таким диковинное сооружение могли увидеть с высоты птичьего полета... при условии, если б здесь было, кому летать. Тем же птицам хотя бы.
   Приближаясь к четверке башен за неимением других ориентиров, я смог различить и еще кое-какие детали. Например, крохотные оконца в стенах, расположенные в случайном порядке. Отсутствие входных дверей. Основательно обтесанные и плотно пригнанные один к другому, камни, наконец. Но было и еще кое-что, заслуживавшее моего внимания гораздо больше, чем башни, мосты, оконца, балкончики и камни.
   С одного из балконов - самого высокого - смотрел на меня человек. Единственный человек, не считая меня, в этом негостеприимном и запустелом месте. Хотя я уже понял, что и он не совсем человек. И то по меньшей мере.
   Облокотившись на перила балкона, Надзиратель ухмылялся.
  - Я же говорил, что мы встретимся, - молвил он флегматично.
  - Где я? - а вот мой возглас прозвучал подобно грому и эхом раскатился по пустой равнине.
  - Там, куда ты и шел, - Надзиратель лукаво ощерился, - давно шел... с того времени, как сел в маршрутку... в то роковое утро. Или забыл? Если да, то должен сказать, что сильно в тебе разочарован. Потому что о некоторых вещах забывать ну никак не годится.
  - А Аль-Хашим? При чем тут он? - гневно вопрошал я... и мир вновь содрогнулся от оглушительного эха, - что ты с ним сделал, мразь?
  - Ну, на первый вопрос я ответить могу, - на этих словах фигура Надзирателя неожиданно растаяла в воздухе... чтобы мгновение спустя из ничего возникнуть на земле, в нескольких шагах от меня, - твой старый спутник здесь при том, что ты втравил его в свои похождения. С другой стороны, этих похождений не случилось бы, не постарайся в свое время сам Аль-Хашим. С Кристаллом Душ и не только... Так что виноваты оба. Не говоря уж о том, что вы вмешались не в свои дела. Вернее, попытались вмешаться, и это просто мой долг был - остановить вас. Какое вы имели право избавлять Арвиндира и его семью от наказания, назначенного не вами?
  - Хорошенькое же наказание - сроком на полторы тысячи лет, - хотел парировать я с сарказмом, но вышло бессильное ворчание, - да что там на полторы тысячи - на вечность!
  - А вот это уже не твоего ума дело, - процедил Надзиратель, - как, кстати, и судьба твоего старого, но не по годам самоуверенного дружка. Не в том ты положении... ибо, если не понял, ты попался, голубчик.
  - Нет, - отрезал я с неожиданным хладнокровием, - это ты попался, ублюдок патлатый. И получишь свое... вот прямо сейчас.
   С этими словами я двинулся в сторону своего собеседника, на ходу буквально обрастая доспехами. Меч сверкнул в моей руке.
  - О! - не то с иронией, не то с искренним удивлением произнес Надзиратель, - вроде взрослый парень, а захотел поиграть? Ну что ж, можно и поиграть.
   С этими словами он простер в мою сторону руку. Вырвавшаяся затем из нее небольшая, но яркая молния ударила мне прямиком в грудь. Я ожидал адской боли, успел подумать, что вообще в пепел обращусь. Однако на деле все свелось лишь к сильному толчку, швырнувшему меня на землю. Точно ударило не молнией, а чем-то тупым и тяжелым.
   Земля зашевелилась подо мной, желая поглотить. Ни дать ни взять, стая крохотных стервятников. Однако я не дался - рывком поднялся на ноги, не выпуская из руки меч. Но когда огляделся, противника рядом с собой уже не обнаружил. Надзиратель стоял на ближайшем ко мне мосту и злорадно хихикал.
  - Не все так просто, не так ли? - выкрикнул он.
   Возразить мне было нечего. Тем более, так же мгновенно переноситься с места на место мне не под силу. Пришлось побродить вокруг диковинного сооружения, ища способ проникнуть внутрь.
   В итоге варианта лучше, чем самый нижний из балкончиков, я все равно не нашел. Уцепившись руками за прутья перил, я сперва подтянулся, а затем, перевалившись через перила, ступил ногами на небольшую каменную площадку. С нее внутрь башни вела узкая дверь из толстых досок.
   Замка на двери не имелось. Отворив ее и едва заглянув внутрь... я на миг инстинктивно отпрянул со смесью страха и отвращения. Так поразили меня интерьеры башни при всей их аскетичной скудости.
   Мебели, правда, внутри не было никакой, винтовая лестница не в счет. А вот стены оказались сплошь темно-серыми и покрытыми рельефными изображениями. Изображения с одной стороны могли показаться однообразными, с другой - не повторялись ни разу. По крайней мере, если не приглядываться слишком внимательно. А мне совсем не хотелось внимательно всматриваться в эти бесчисленные лица, искаженные гримасами удивления, но чаще выражением боли, страха или отвращения.
   Так я и поднимался по крутой винтовой лестнице, окруженный этими бесчисленными жуткими личинами. Поднимался долго - по собственным субъективным ощущениям. Тем более, что в башне, в которой балкон размещался ниже, чем у остальных, окно, ведущее на мост, располагалось, напротив, под самой крышей.
   Когда же наконец паноптикум каменных личин остался за спиной, а я, облегченно вздохнув, выбрался на мост... голос Надзирателя прозвучал неожиданно громко. Словно он совсем рядом стоял.
  - Только не льсти себе... не думай, что я убегаю... боюсь тебя. Просто мне эта игра тоже нравится.
   Вздрогнув, я огляделся. Патлатого бородатого выродка поблизости не обнаружилось. Однако стоило мне сделать несколько шагов вперед по мосту, как до меня донесся цокот копыт - все громче, все ближе. А потом прямо-таки из ничего мне навстречу выскочил всадник на разгоряченном коне и с огромным копьем в руках. Словно рыцарь на турнире.
   Всадник был с ног до головы облачен в доспехи. Но, словно повинуясь какому-то кодексу чести, забрало шлема он держал открытым. Дав мне возможность разглядеть и неряшливую бороду и кривозубую ухмылку. Разглядеть и узнать.
   Впрочем, в первые мгновения мне было не до того, чтобы присматриваться. Я едва успел отскочить в сторону, уклоняясь от конских копыт и огромного копья. И при этом еще каким-то чудом избежал падения с моста.
   Пока я приходил в себя, конь с всадником развернулся и ринулся в обратную сторону - снова на меня. Однако на сей раз развить большую скорость они не успели. Зато я не только сумел избежать столкновения, но, изловчившись, в какой-то миг даже успел достать противника мечом.
   Попал я коню по одной из передних ног, но и этого оказалось достаточно. Встав на дыбы, животное заржало и растаяло, напоследок успев скинуть седока. Не на землю, правда, как я надеялся, а всего лишь на мост.
   Двинувшись в сторону поверженного Надзирателя, я увидел, что доспехи на нем исчезли - мой противник снова был облачен в выцветшее заношенное тряпье не по размеру. И выглядел довольно-таки обескураженным. Не ожидал, видно, такого поворота событий.
   При виде меня, впрочем, Надзиратель ухмыльнулся вновь.
  - Ты же не думаешь, что победил, - последовал от него явно риторический вопрос.
   Затем Надзиратель опять вскинул в мою сторону руку... однако к повтору этой атаки я оказался готов. Новая молния рассыпалась, ударившись о щит, вовремя возникший у меня в руке. На этот же щит натолкнулись и разлетелись несколько маленьких огненных шариков - Надзиратель выстрелил ими в мою сторону, щелкая пальцами.
   Но победа была столь же далека, как оказался далек мой противник, когда я все-таки занес над ним меч. Клинок не успел опуститься для последнего, решающего удара, а Надзиратель уже словно испарился. Пришлось идти по опустевшему мосту к следующей башне.
   Едва я пролез внутрь через окно, как пораженными оказались сразу два моих чувства. Во-первых зрение - даром, что на сей раз никаких рож-гримас на стенах изображено не было. Зато сами стены оказались не просто светлыми, а ослепительно белыми, сверкающими чистотой. Такими, что зажмуриться хотелось.
   А еще, во-вторых, руки инстинктивно потянулись к ушам. Дабы не слышать всего того моря звуков, в которое я буквально погрузился с головой. Женский визг здесь соседствовал с мужским басовитым хохотом, стоны страданий - со стонами сладострастья, а гневные вопли с беззаботно льющейся, даром что невнятной, болтовней.
   Закружилась голова, на миг я даже потерял ориентацию в пространстве. Способствовал тому и пол внутри башни - он закручивался в воронку, заменявшую здесь лестницу. Оглушенный и ослепленный, я заметался, спотыкаясь. Затем почему-то двинулся вниз, чтобы вместо искомого окна врезаться в дверь и выскочить на балкон.
   Здесь я снова столкнулся с Надзирателем. Сказал бы "нос к носу", если б сам не стоял на ногах, тогда как противник мой парил в воздухе. По другую сторону перил и примерно в полметра от них.
  - Ну и как ты надеешься достать меня теперь? - вопрошал он притворно вкрадчиво.
   Действительно, для меча расстояние было великовато. Зато для самого Надзирателя оно, похоже не представляло проблемы. Причем вместо того, чтобы бесплодно, как оказалось, обстреливать меня, на сей раз он поступил иначе. В руке супостата возник длинный хлыст, которым он хлестнул в мою сторону.
   Уклониться не получилось - слишком мало на балкончике было места. Вдобавок, сам хлыст оказался словно живой. Слишком уж целенаправленно он протянулся, чтобы обвиться именно вокруг моей ноги.
   Надзиратель дернул за хлыст - и я рухнул на каменную площадку балкона. А затем еще вперед ногами врезался в перила. Каким-то чудом мне удалось не выпустить из руки меч. А вот щит пришлось оставить: другая рука инстинктивно вцепилась в приоткрытую дверь.
   Замахнувшись мечом, я попытался было перерубить хлыст, но тот уже соскользнул с моей ноги и словно втянулся обратно в руку своего хозяина. Стоило же мне подняться на ноги, как это новое оружие Надзирателя метнулось ко мне вновь. На этот раз обмотавшись вокруг шеи.
   Задыхаясь, я повалился на колени, увлекаемый рукой, державшей хлыст. Но в последний момент все-таки сумел рубануть по нему клинком.
   На плечах у меня остался обрубок - не то веревки, не то лианы, не то очень-очень длинного хвоста. Разглядеть не удалось, поскольку в следующий миг хлыст вернулся. Обмотавшись теперь вокруг меча.
   Новый рывок - и оружие мое, выскальзывая из рук, летит за перила. Летит, чтобы упасть и исчезнуть без следа в здешней алчной земле. И... следующий щелчок хлыста не дает мне даже опомниться. Даже проводить меч прощальным взглядом.
   И все-таки на сей раз удача мне улыбнулась. Инстинктивно выбросив перед собой руку, я успел перехватить хлыст и сжать его в кулаке. После чего с силой злости дернул его на себя.
   Охнувший от неожиданности Надзиратель, тем не менее, оружия своего не выпустил. Однако, притянутый моими усилиями, он приблизился почти вплотную к перилам. Более чем достаточно, чтобы я мог пронзить бородатого гнуса клинком. Разумеется, будь этот самый клинок при мне.
   Увы и ах, верный меч я утратил, а новый сотворить так и не смог. Поэтому додумался только другой рукой... ухватить Надзирателя за бороду.
  - Ах... ты! - на выдохе выкрикнул тот, не в силах, видимо, подобрать слова, подобающие моей дерзости. Попытался высвободиться, но держал я крепко. Пробовал отбиться - но единственная свободная рука лишь бессильно молотила по железным доспехам.
   Отклонив голову назад, я еще ударил ею... точнее, шлемом по патлатой башке Надзирателя. Тот аж взвыл. А затем, словно осененный, с нечеловеческой силой рванулся прочь.
   И вот на этот раз устоять я не смог. Но и отпустить почти проигравшего схватку противника себе не позволил. В результате, скользя ногами по полу балкона, я сперва попробовал упереться в перила, но затем все-таки перевалился через них. Чтобы выпасть наружу, вслед за Надзирателем.
   На миг мы вместе повисли в воздухе - один, намертво вцепившийся в другого. А затем, оба же, одновременно ухнули вниз.
  - Ты идиот! - успел сообщить мне Надзиратель, - тупой, чокнутый...
   Земля разверзлась навстречу нам, словно пасть распахнула.

* * *

  
   Чернильную темноту небес нарушали разве что кроваво-красные сполохи - что-то вроде северного сияния, но иного цвета. И лишенные той холодной, величественной красоты, на фоне которой и дворец Снежной Королевы был бы уместен, и светловолосые девы-валькирии на крылатых конях. Тогда как здешняя пляска алых огней навевала ассоциации, скорее, с кровоточащими ранами. Или с запрещающим сигналом светофора. Словно это был сигнал "стоп" для всякого живого, вздумай тот... ну, например, повредившись рассудком, сунуться в этот мир.
   И все же, без хотя бы такого холодного и зловещего пламени здесь царила бы абсолютная тьма. Какую не встретить в мире живых даже в самую темную и глухую ночь.
   Багровые отсветы небесного огня выхватывали из темноты очертания кривых скал, похожих на гигантские клыки, пятачки каменистой земли и совсем уж беспорядочные нагромождения разновеликих валунов. И тропу тоже: узкую тропу, вьющуюся между скалами и валунами, огибая их и устремляясь куда-то в темную даль. Куда именно - не смел я и представить.
   Однако выбора не было. Не оставаться же на одном месте - коль место это было, мягко говоря, малоприятным. Абсолютная тишина поневоле заставляла заподозрить собственную глухоту. Черный купол неба, казалось, давил на голову. А от окружающего пейзажа, мертвого, хаотического и частично, причем непостоянно, затененного, путались мысли.
   Мало того! Я и сам себя начал ощущать смутно. Поскольку не видел - кроваво-красный свет, непостоянный как биржевые котировки, не давал мне толком на себя посмотреть. И вообще сосредоточиться на чем-либо. Само собой, увериться в таких условиях я мог лишь в одном: ни доспехов, ни оружия при мне больше не было. И вообще, создавать какие-то устойчивые образы в этом черно-алом ералаше казалось невозможным.
   Насколько я знаю, если идти по каменистой земле, мелкие камешки под ногами хрустят и поскрипывают. Должны, по крайней мере. Однако двинувшись по извивам тропы, за весь путь я не услышал не звука. Точно шел под водой или в безвоздушном пространстве. Еще пару раз в потемках я споткнулся о крупные булыжники, а один раз чуть не врезался в каменную фигуру, во вспыхнувшем на миг свете оказавшуюся... огромной спиралью. Природное ли это было образование или искусственное сооружение - понять было трудно, а гадать не хотелось. Тем более, интуиция подсказывала мне, что судить о здешних пейзажах в категории мира живых не есть удачная идея.
   Как бы то ни было, а решение следовать единственной найденной тропою себя оправдало. По крайней мере, не стоя на одном месте, я смог найти и почти нагнать своего противника по недавнему поединку.
   Сам Надзиратель, кстати, изменился тоже. Причем разительно. По тропе вышагивала белесая призрачная фигура, излучавшая тусклый холодный свет. И оттого выглядевшая в мире кровавых огней не менее чужеродной, чем я. При ближнем рассмотрении фигура напоминала скелет - такая же тощая, с выступающими костями и голым черепом, лишенным не только волос, но и кожи. Тем не менее, это был он. Догадаться можно было хотя бы по росту и нескладному телосложению. К тому же я подозревал, что никого другого мне здесь было не встретить. Во всяком случае никого, хотя бы отдаленно похожего на человека. Бр-р-р...
   Надзиратель шел, зачем-то опираясь на посох - кривую и длинную палку. Еще он бормотал что-то вполголоса, словно беседуя сам с собой. И, кажется, ворчал или сетовал. Причем нетрудно было догадаться, на что.
   Не скажу, что голос этого мерзкого существа был мне хоть чуточку приятен. Вовсе нет! Однако даже такой голос мог песнею зваться в мире абсолютной тишины. Каждый звук я здесь готов был с жадностью ловить. Вслушиваться же в слова, в их смысл, было необязательно.
   На пару мгновений Надзиратель остановился, чтобы затем обернуться. Уж не меня ли почуял? Отступив, я скрылся в темноте, за ближайшим валуном. Да заодно успел разглядеть лицо бесплотного врага. В этом мире оно действительно оказалось лицом скелета: челюсти, не прикрытые губами, дыра на носу и пустые глазницы. В глазницах горели огоньки, оказавшиеся под стать окружающей обстановке - багровые, правда, тусклые. Вроде недогоревших угольков.
   Никого не увидев, Надзиратель снова повернулся ко мне спиной и зашагал дальше. Я же продолжил следовать за ним, нарочито отставая на несколько шагов. И даже звуков при ходьбе не издавая, я все равно старался идти осторожно, едва ли не крадучись.
   Не знаю, сколько мы так прошли друг за дружкой. Может, час... или два. А может, даже сутки - время-то под черно-красным небом почти не ощущалось. Устать же я не мог, ибо это привилегия существ из плоти и крови.
   Тропа кончилась, упираясь в стену - высоченную, каменную и протянувшуюся до неведомых далей. Таких, что вряд ли бы получилось ее обойти. Осмотревшись, Надзиратель приметил выдолбленное в стене рельефное изображение: что-то вроде рамы, высотою в рост человека. Располагалась рама совсем близко к земле. Даже прыгать не надо.
   Зачем именно могло бы понадобиться прыгать, подсказала мне, не иначе, моя интуиция. Заблаговременно разгадав назначение каменной рамы. В напряжении замерев и затаив дыхание, я наблюдал за тем, как Надзиратель подходит к стене, как дотрагивается до нее в самом центре обрамленного участка своими костлявыми пальцами. И как рама превращается в провал... нет, в проем, в котором вертелось нечто серое, чуть подсвеченное изнутри, и закручивающееся воронкой на манер смерча.
   Осторожно, как дрессировщик в клетку с тиграми, Надзиратель шагнул в проем. Я же, последовав за ним, наоборот, рванулся, что было мочи. И даже под ноги не смотрел.
   Воронка втянула меня внутрь, чтобы перевернуть с ног на голову, крутануть, а затем швырнуть на землю. Точнее, нет: на неровный, сплошь потрескавшийся, асфальт. Так что, будь я существом из плоти и крови, мог бы даже перелом заработать. А так едва почувствовал боль.
   Приподнявшись, я снова увидел бледное мертвое небо. А вот ландшафт под ним оказался другим, незнакомым. Более всего напоминал он свалку или незавершенную стройку. Всюду, насколько хватало глаз, почву покрывал асфальт. И, в какую бы сторону я ни посмотрел, везде то громоздились бетонные сваи и обломки плит, то прутья арматуры торчали из-под асфальта, словно служа здесь некой заменой растениям. В беспорядке то тут, то там располагались отдельные элементы городского ландшафта. Двери, стоящие сами по себе, без всякой опоры. Одиночные же обломки стен. Куски железной дороги. Целая башня из столов, поставленных один на другой. Другая башня, из покрышек. А также фонарные столбы, рекламные щиты и почти целые автомобили.
   Пахло гарью. Видимо, от железных бочек, в которых что-то дымилось.
   Вместо приглушенного гула звучал почти человеческий крик: бесконечно тянущееся "а-а-а" на одной, причем угнетающе высокой, ноте.
   И Надзиратель - он снова выглядел, как прежде. И на меня, поднимающегося с асфальта, взирал как посетитель ресторана на таракана в супе.
  - Какой ты неугомонный, - посетовал он, - а хуже идиота только упорный идиот... которого даже остатки здравого смысла не сдерживают.
   Окончательно поднявшись на ноги, я словно бы виновато развел руками. Ну что, мол, теперь поделаешь. Само собой, ответ этот Надзирателя не удовлетворил.
  - Впрочем, дело твое, - были его слова, - и проблемы, соответственно, тоже. Сам загнал себя в Небытие - вот и расхлебывай. Наслаждайся. В любом случае, играть с тобой мне надоело. Дела, знаешь ли, ждут.
   И с этими словами он зашагал прочь, в лабиринт из одиночных стен, дверей и бетонных плит. Мимо небольшого леса из арматурных прутьев. Я же бездарно потратил не меньше минуты, просто стоя на месте и провожая бомжеватого верзилу взглядом. И лишь потом догадался поглядеть на себя.
   Облик мой изменился, причем наиболее соответствующим здешнему пейзажу образом. Теперь на мне были камуфляжные пятнистые штаны, ботинки с высокой шнуровкой и черная кожаная куртка - старая, но еще добротная, прочная. На руках обнаружились перчатки без пальцев, а на ремне ножны с большим ножом, явно не предназначенным для резки хлеба.
   Смотрелся нож солидно, но, сказать по правде, меня разочаровал. Окруженный хоть сюрреалистическим, но явно техногенным, пейзажем, я ожидал и в своем арсенале обнаружить что-нибудь огнестрельное.
   Что ж... ожидания снова имели свойство сбываться. За спиною я обнаружил дробовик, чуть тронутый ржавчиной. А в заплечной сумке - несколько небольших коробочек с патронами. Живем-с, как говорится.
   Пока я изучал изменения внешности и нежданно обретенную экипировку, Надзиратель успел заметно отдалиться. Более того, вскоре он вообще скрылся из виду, завернув за фантасмагорическое сооружение - гигантский мусорный контейнер, вместо крышки накрытый черепичной кровлей. Так что следом за супостатом пришлось мне бежать, шурша по асфальту рифлеными подошвами.
   Нагнал я Надзирателя возле пирамиды из тележек, какими обычно пользуются в торговых центрах. Когда между нами осталось метра три, не больше, я вскинул дробовик и выстрелил. Да, в спину, и да - это подло. Но, осмелюсь предположить, подлой и некрасивой такая тактика считалась бы, принадлежи мой противник к роду людскому. Тем более, лишь в этом случае, наверное, выстрел достиг бы цели.
   Человек не успел бы уклониться от летящей пули. Существо, лишь выглядевшее как человек, смогло.
  - Неугомонный, - процедил сквозь зубы Надзиратель. В его устах даже это, нейтральное вроде бы по смыслу, слово прозвучало ругательством.
   Развернувшись на месте, он явил моему взору одну из своих рук... превратившуюся в то ли ручной пулемет, то ли в автомат футуристической конструкции. Я едва успел ринуться прочь, пытаясь найти укрытие хотя бы за ближайшим обломком стены, когда мне вслед, с оглушительным стрекотом устремилось множество пуль.
   Когда стрекот стих, я высунулся ненадолго из своего укрытия. Причем опять-таки с дробовиком. Правда, выстрелил я на сей раз не в самого Надзирателя, а в стоявшую поблизости пирамиду из тележек. После чего со злорадным восторгом наблюдал, как рушится хрупкая конструкция из железяк, погребая моего противника под собой.
   Впрочем, радоваться было преждевременно. Надолго удержать Надзирателя продуктовые тележки, разумеется, не могли. И когда я подоспел, этот бородатый отброс мироздания уже приподнялся, сбрасывая их с себя и с раздражением распихивая в разные стороны.
   Зато встать на ноги я ему не дал. От души впечатал кулак в бородатую рожу, повергая ее обладателя обратно на асфальт. Когда же Надзиратель привстал было вновь, в лицо ему уже смотрел ствол дробовика.
  - Как думаешь, кто успеет первым? - мрачно, но не без ехидства спросил я, косясь на руку-пулемет противника.
  - И когда ж ты уймешься, придурок? - а вот его голос прозвучал почти жалобно, умоляюще.
  - Когда выберусь отсюда, - последовал мой ответ, - и Аль-Хашима... это... спасу.
   Что именно произошло со стариком-алхимиком, я так до конца и не понял. Обморок? Или душа попала в плен, присоединившись к узникам гробницы - как когда-то мы с Вилландом? А может, банальная смерть, как это ни печально? Но в одном я был уверен: с Аль-Хашимом случилось что-то явно нехорошее. И коль я втянул его в столь опасные приключения, именно мне следовало сделать все возможное, чтобы спутника своего выручить. Этого лукавого и сребролюбивого старикашку, волею судеб оказавшегося моим единственным постоянным знакомцем в чужой стране и чужом мире. Причем знакомцем далеко не бесполезным.
   Но вернемся ко мне и Надзирателю. Который, казалось бы, готов был пойти мне навстречу. Что и немудрено, когда к голове приставлено дуло.
  - Допустим, отсюда мы могли бы выбраться вместе, - осторожно предложил патлатый бородач.
   Видимо, даже будучи бессмертным, он не видел ничего хорошего в простреленном черепе и мозгах, растекающихся по ближайшей стене. А может, он прав, и я действительно идиот. Причем идиот упорный - и потому способный досадить даже сверхъестественным сущностям. А на некоторых даже страху нагнать.
  - Вместе, так вместе, - согласился я, - и каким же образом?
  - Следуй за мной, - все так же, с трогательно-утрированной вежливостью молвил Надзиратель, - хоть встать-то можно?
   Одновременно с тем, как он поднимался на ноги, я осторожно, но без промедлений переместил ствол дробовика с лица на затылок бородатого супостата. Так было удобнее и следовать за ним, не боясь потерять контроль. Надзирателю же, напротив, воспользоваться своей рукой-пулеметом было теперь гораздо труднее.
   Так, вдвоем, мы миновали скопления одиночных стен и дверей, что-то вроде форта, выстроенного из урн для мусора, и вышли к... лесу. К целому лесу из арматурных прутьев и вертикально стоящих рельсов и свай. Темной и нестройной стеной он высился перед нами, отделенный гротескным подобием ручья или небольшой речки. Длинной неровной канавой, прорытой в вездесущем асфальте и заполненном текущей и бурлящей жидкостью - мутной и ржавой.
   Вот тут-то, у ручья, я и дал слабину. Русло оказалось слишком широким, чтобы перешагнуть его. Так что мы оба, не сговариваясь, поняли, что придется перепрыгивать.
  - На счет три, - предложил Надзиратель с легкой ухмылкой. И я согласился, не почувствовав подвоха.
   Только вот, стоило мне лишь сказать "один", как мой подконвойный сиганул через канаву, одновременно отклоняясь от вероятной траектории выстрела. Взбешенный и чувствуя себя последним лохом, я ринулся следом. Однако во-первых, ствол при этом пришлось опустить - сугубо инстинктивно, по соображениям удобства. Ну а во-вторых, Надзиратель встретил мой прыжок ударом ноги, исполненным с ловкостью заправского каратиста. С коротким и нецензурным вскриком я рухнул прямиком в канаву. В заполнявшую ее грязно-ржавую жидкость.
   Та, к счастью не оказалась ни едкой, ни горячей как кипяток. Другое дело, что когда я выбрался на противоположный берег, Надзиратель маячил уже вдалеке, в лесу. Ничего не оставалось, кроме как кинуться за ним - и снова, снова мчаться на пределе сил. Да сколько ж можно?..
   Так я и бежал, всякий раз стараясь вовремя увернуться от очередного препятствия в виде сваи, рельсы или арматуры. Да еще упасть на землю, когда Надзирателю вздумалось открыть огонь. Воспользовался он своей рукой-пулеметом, правда, всего один раз. Все-таки лес, хоть из железа и бетона - это не открытая местность, от массированного огня здесь толку мало. Да и попасть сложнее.
   А закончилась погоня моя на поляне - таковые в этом фантасмагорическом лесу имелись тоже. Посреди поляны прямо в воздухе парило огромное зеркало в не по-здешнему роскошной золоченой раме. К нему Надзиратель и направился, вскинув руки... причем обе снова нормальные. Никаких автоматов и пулеметов.
  - Стоять! - вскричал я, направляя на бородатого верзилу дробовик и внутренне торжествуя. Все-таки вряд ли сыщется зрелище более приятное, чем обезоруженный противник.
  - Не глупи, - небрежно, даже не повернув головы, и каким-то усталым тоном бросил в ответ Надзиратель, - мы же у грани миров, если не дошло. А здесь выдумки сознания уже не имеют силы.
   Я покосился на свое оружие... н-да уж! Как оказалось, теперь оно превратилось просто в пластмассовую игрушку. Вроде тех, что используют дети для игр в войну. Пришлось отбросить ставший бесполезным дробовик. Но все равно я решительно зашагал к Надзирателю и зеркалу.
   Когда расстояние между нами сократилось до шага, патлатый верзила неожиданно резко развернулся... и одним взмахом, единственным ударом руки отшвырнул меня чуть ли не на метр. Причем упал я совсем недалеко от железного прута, косо торчащего из земли. Едва не напоролся!
   Когда же я вскочил на ноги, Надзиратель уже прислонил обе ладони с растопыренными пальцами к зеркалу. Отчего оно помутнело. А затем в нем замаячили силуэты зданий - угловатых, высотных, от которых в мире Фьеркронена я успел отвыкнуть.
   Навстречу Надзирателю зеркало-проем услужливо опустилось до земли. А вот мне следом за ним пришлось прямо-таки нырять. В очередной раз успев лишь в самый последний момент.
  

ВМЕСТО ЭПИЛОГА. ДАЛЬШЕ НЕБЫТИЯ

   Я очнулся, словно пробудившись от крепкого сна. И не сильно удивился, обнаружив себя в обстановке, знакомой по прежней жизни. Небольшой диван... вернее, сиденье в едущем куда-то автобусе. Справа - большое окно, мало-мальски прикрытое белыми, в лиловую крапинку, легкими занавесками. Слева же, а также спереди и сзади от меня тянулись ряды таких же сидений с расположившимися на них пассажирами. На некоторых сидело по два человека, но чаще пассажир занимал двухместное сиденье как и я, в одиночку.
   Вообще, хватило даже беглого взгляда, чтобы заметить: сидячих мест в салоне оказалось много. Непривычно много для общественного транспорта. Собственно, два ряда сидений занимали почти все пространство внутри автобуса, если не считать прохода между ними - причем довольно-таки узкого. То есть, стоячим пассажирам, появись здесь таковые, уместиться было бы практически негде.
   Вопиющий перекос... если б маршрут данного автобуса пролегал в черте города. Для междугороднего же рейса, когда ехать долго, а значит, не простоишь, ибо ноги отвалятся, подобный подход более чем оправдан. Сидеть в таких длительных поездках действительно сподручнее. Опять же можно и поспасть.
   Осторожно раздвинув занавески я выглянул в окно, убедившись в верности своей догадки. Внизу тянулась серая полоса шоссе. Вдоль обочины раскинулся зеленый луг, вскоре его сменила небольшая березовая роща, а затем желтое от колосящихся злаков поле. Вдали темнел лес. А на голубом небе, чуть запятнанном легкими перистыми облаками, сияло яркое солнце. Наверное, именно из-за него мне пришлось задернуть занавески в лиловую крапинку - чтобы спать не мешало.
   В общем, снаружи проплывал привычный до банальности пейзаж. Да и сама поездка из города в город на таком вот автобусе не сказать, что была для меня непривычной. Собственно, когда поступал в универ, да и в течение первого семестра учебы, я мотался из родного города и обратно именно на автобусе. И лишь позднее предпочел использовать для этих целей поезд. Что вроде как выходило быстрее.
   Впрочем, данный конкретный автобус тоже медлительностью не отличался. Благо, другого транспорта на шоссе почти не встречалось. От нечего делать - коли уже проснулся - я снова прильнул к стеклу, любуясь открывавшимися и мелькавшими за окном видами. Как уже говорил, пейзажи были самые обыкновенные, однако выглядели довольно мило. Особенно после диких, кишащих разбойниками, лесов Фьеркронена или жутких полубредовых лабиринтов Небытия.
   Я видел, как автобус чуть замедлился, проезжая мост через небольшую реку. Затем он снова набрал скорость... и не прошло много времени, прежде чем на горизонте во множестве замаячили здания - высокие и разные. Город!
   Вскоре и стела промелькнула, так что я не без удивления успел прочесть его название: Отраженск. Конечно, на непогрешимость знаний в области географии я не претендую, однако едва удержал на языке изумленный возглас "чаво?!". Ибо вспомнить город с таким названием на карте родной страны не мог. Даром, что надпись на стеле была выполнена кириллицей.
   Мало-помалу движение замедлялось - машин, грузовиков и иного транспорта на пути автобуса стало попадаться все больше. И все чаще встречались лепившиеся вдоль обочины атрибуты цивилизации: маленькие магазинчики, автозаправочные станции, придорожные закусочные. Затем появились первые дома: пока пригородные, в один, максимум, в два этажа. И светофоры на пару с зебрами пешеходных переходов тоже.
   Примерно тогда-то от любования заоконными видами меня отвлек не то присвист, не то чириканье, прозвучавшее как-то совсем до неприличия близко. Одновременно легкой, но назойливой вибрацией напомнил о себе почти забытый мною нынешним предмет - мобильный телефон. Доселе затаившийся, как оказалось, в кармане джинсов.
   Достав, а точнее, кое-как выковыряв телефон оттуда, я не сразу стал выяснять, по какому поводу прозвучал тот щебет-присвист с вибрацией. Но для начала посмотрелся в его пока темный экран как в зеркало. И невольно хмыкнул.
   Лицо, увиденное мной, нетрудно было узнать. Ибо оказалось оно привычным уже лицом сэра Готтарда - почти. С той лишь разницей, что вид имело какой-то... более мирный что ли? Не шибко длинная, но все равно солидная борода, которую успел отпустить рыцарь-храмовник, превратилась в щетину, самое большее, двухдневной давности. Голова была подстрижена непривычно коротко. А само лицо казалось более округлым, чуть припухшим. И главное, его не покрывали многочисленные застарелые шрамы, полученные в битвах.
   Ткнув пальцем в кнопку снизу от экрана, а затем проведя по нему пальцем, я сменил зеркальную черноту на картинку со значками. Рядом с одним из них - условным изображением почтового конверта - красовалась двойка в красном кружочке. Две не отвеченные и даже не прочитанные СМС-ки... присланные, как затем выяснилось, миловидной блондинкой по имени Света. Что это именно блондинка, причем не дурная собой, подсказала маленькая фотография на аватаре.
   Собственно, СМС-сообщения оказались оба на один лад. Первое вопрошало: "Матвей, ты уже приехал?". Второе, скорее, просило: "Как будешь в городе - позвони".
   Так значит, в этом... видимо, еще одном мире меня... то есть, тьфу, сэра Готтарда из Фрезинбурга зовут Матвей. Забавно, хотя могло быть и хуже - Акакий там, Герасим или Мефодий. И, что самое интересное, здесь он... или все-таки я, судя по всему, был женат. На некой блондинке Свете. Или у нас только гражданский брак?
   А если посмотреть с другой стороны, то откуда вообще в этом мире взялся сэр Готтард? Ну ладно, просто человек, сильно на него похожий. Причем, проникнув в этот мир - что мне ни с какого боку не приснилось - я занял, по сути, место этого человека. Я, одновременно являющийся владельцем тела сэра Готтарда в мире Фьеркронена!
   Совпадение? Верится с трудом. Скорее уж на ум приходит другое слово, даром что рифмующееся с первым. И подсказанное самим названием незнакомого города. Отраженск, город, где живут не столько люди, сколько отражения людей из иного мира. Отражение сэра Готтарда, например. Бледные тени, нечто производное и вторичное.
   Как сказала бы Алиса из сказки Льюиса Кэрролла, "все чудесатей и чудесатей".
   Пока я переваривал нахлынувшие впечатления, автобус остановился, прибыв наконец на автовокзал. Со звуком, похожим на кошачье фырканье и шипенье, разошлись автоматические двери. И пассажиры один за другим начали подниматься со своих сидений и потянулись к расположенным чуть ли не под самым потолком полкам за оставленными на них сумками. Чтобы затем выбраться в узкий проход.
   И именно в проходе, среди пассажиров, я встретил того, кого ожидал здесь увидеть даже меньше, чем сэра Готтарда. Вернее, сильно похожего на него человека по имени Матвей, но не суть важно.
   В мире, где есть автобусы и мобильные телефоны, Надзирателю за душами тоже пришлось, так сказать, сменить имидж на более цивилизованный. Борода его теперь была более-менее аккуратно пострижена, волосы расчесаны и собраны в хвост. Вместо обносков, достойных огородного пугала, одет Надзиратель был в короткую коричневую курточку - расстегнутую и по-видимому, кожаную; черную футболку с мордой волка и штаны с вертикальными полосками, похожие на спортивные. С той лишь разницей, что стоили они, наверное, совсем не дешево. Точно не по карману юным поклонникам всяких "абибасов".
   Походил в таком прикиде Надзиратель, скорее, не на бомжа, а на актера или некоего современного художника. Однако ухмылку его, явленную мне, когда мы встретились взглядами, я ни с чем не перепутаю.
  - Значит, игра продолжается, - не спросил, но, скорее, констатировал Надзиратель вполголоса, - так, наверное, и не закончится... хе-хе, пока смерть не разлучит нас. Причем я даже догадываюсь, чья.
  - Это мы еще посмотрим, - с нарочитым хладнокровием парировал я.
  - Разумеется, - согласился мой собеседник, - только не сейчас. У меня здесь осталось... неоконченное дело.
   С этими словами он нацепил темные солнцезащитные очки и проворно так миновал поток пассажиров. Можно сказать, просочился, чтобы выскочить из автобуса наружу.
   Что до меня, то я, напротив, продирался через проход раздражающе медленно. И так же, с досадным опозданием, осенила меня догадка насчет так называемого "неоконченного дела" Надзирателя. Я подумал, что если в городе Отраженске живет отражение сэра Готтарда, то и отражение... например, Аль-Хашима может найтись. И, более того, его место так же могла занять личность-оригинал... личность, способная, помимо прочего, довести до конца наше общее начинание - разрушить проклятье гробницы Арвиндира. В таком случае хотя бы одному Надзирателю за душами придется искать себе новую работу. А то и вообще бесследно исчезнуть за ненадобностью. Как бесполезный файл, удаленный с жесткого диска.
   Если только... Надзиратель не доберется до Аль-Хашима и здесь. Вернее, не доберется раньше меня: Игоря, он же сэр Готтард, он же Матвей. А раз так, то чего же я жду?
   Торопливо и не шибко вежливо протиснувшись между пассажирами, игнорируя недовольные возгласы некоторых из них, я выбрался, наконец, из автобуса. И оказался посреди автовокзала, где по обыкновению в изобилии толпился народ. Кто-то, как я же, едва приехал. Кто-то кого-то встречал или провожал. А кто-то стоял в очереди в кассу, изучал расписание или шел к нужному автобусу, только намереваясь отправиться в путь.
   И, вполне ожидаемо, разыскать в такой толпе Надзирателя не представлялось возможным. Уже не представлялось: даже несмотря на весьма экзотическую внешность, он успешно затерялся в людской толчее. Если вообще не успел покинуть автовокзал.
   Посему осматриваться, вставая на цыпочки, подпрыгивая и вытягивая шею, смысла не имело. Как, впрочем, и бродить вокруг, приставая с расспросами к каждому встречному. Но что вообще следовало делать, дабы найти нужного человека в чужом городе, я, увы, не знал. И оттого лишь в растерянности застыл посреди автовокзала, окруженный неустанно снующей толпой.

7-28 августа 2015 г.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"