Хутор Куйбышевка уютно устроился на правом берегу Южного Буга, почти точно посередине между крупными по местным мерками городами - Вознесенском и Первомайском. Он лежит в благодатной зелёной долинке, где неприступные, отвесные гранитные скалы раздвинулись в стороны, уступив место покатому, поросшему степными травами и кое-где кустами боярышника, шиповника и терновника, склону. Эта долинка немного напоминает открытую левую ладошку с приподнятым большим пальцем - скалистым островком над левым её краем. Огибая палец, спускается вниз в долинку каменистая песчано-глинистая дорога из Марьевки - села средних размеров, занимающего всю соседнюю, куда более крупную долину и взбирающегося наверх, к полям. По этой дороге от Марьевки до Куйбышевки немногим более версты, но высокий скалистый выступ на крутом повороте реки надёжно скрывает соседей друг от друга. Сбегая с холма, дорога сближается с берегом, поросшим величественными серебристыми тополями, на мой взгляд самыми красивыми деревьями южных степей, и старыми вербами - частично уже засохшими, но всё ещё основательными, внушающими уважение своей дородностью. Это место весьма популярно у отдыхающих Южноукраинска, Доманёвки, а также окрестных сёл, которым не посчастливилось расположиться на живописных берегах Южного Буга. Слева же от дороги раскинулась база отдыха с несколькими деревянными беседками, большим зданием для банкетов и, что самое удивительное, ослиной фермой. Летом ослики пасутся на островке, отделённом от берега узким проливом, который некогда служил каналом для могучего колеса каменной мельницы. Ослики - совсем ручные и нисколько не боятся отдыхающих, облюбовавших эти места. За базой отдыха раскинулось тщательно ухоженное поле соток в двести, а вот за ним и до самого конца 'ладошки' лежит уже само селение.
Если вы посмотрите на Куйбышевку с левого берега Южного Буга, с Алексеевских дач, хутор не удивит вас большими размерами. Вы увидите три дома на одной улице, с выкрашенными в сине-белый или серо-белый цвета стенами и серыми шиферными крышами, как было принято строить в этих краях в середине прошлого века. Справа от этих домой, дальше по той же улице, вы увидите посадку, в самой дальней своей части напоминающую уже скорее рощу, и, исходя из протяжённости посадки, вы решите, что там скрыто ещё несколько домов, может быть - штук до семи. Вы также увидите ещё одну улицу, которая тянется параллельно первой дальше от берега - точнее, вы догадаетесь о её существовании по вытянувшимся вдоль неё деревьям и ведущей туда линии электропередач. Прикинув мысленно длину этой улицы, вы щедрой накинете ещё с десяток домов.
Вечером же, если вы взглянете на правый берег с той самой точки, с которой насчитали двадцать домиков - вы будете удивлены и заинтригованы. Из двадцати частично виденных вами, а частично воображённых, домиков, только в одном из них вы увидите свет. Быть может, остальные огоньки скрыты слишком густой листвой? Или все жители имеют привычку ложиться спать с закатом?
Чтобы с полной уверенностью ответить на эти вопросы, придётся переправиться через реку и побывать на хуторе самолично.
Дорога, тянущаяся вдоль берега, проведёт вас мимо базы отдыха и вскоре вы окажетесь на нижней улице. У первого дома встретит вас очень шумная, но безобидная ватага небольших собачек, а чтобы верные защитники не дай Бог не причинили вам вреда, из дома выйдет весёлая и дородная тётя Лида. Огонёк именно её дома вы видели ночью с левого берега. Если вы тут же развернётесь и пойдёте обратно к берегу, то хутор Куйбышевка навсегда останется для вас живописным селением - маленьким, но цветущим.
Дальше же начинается путь запустения, по которому можно проследить постепенный упадок и вымирание некогда процветающей небольшой деревеньки. Уже следующий дом, который с другой стороны выглядел свежевыкрашенным и наверняка жилым, неприятно поражает облупившейся краской, заросшими травой дорожками, ржавеющим, давно не использовавшимся замком на дверях. Но шифер на крыше здесь ещё целый, заборчик стоит, на месте и все окна - не много понадобится усилий тому, кто решит поселиться в этом доме. Третий дом окончательно испортит ваше настроение - он покинут давно, лет двадцать тому назад. Шифер местами уже провалился, серый цвет стен, который казался свежей красой с правого берега - на самом деле обнажённая и уже обваливающаяся шпатлёвка, когда-то давно выкрашенная в светло-жёлтую краску, следы которой ещё можно найти. Сад давно зарос, и одичал, забор истлел, покосившиеся двери распахнуты настежь, окна выбиты - кроме одного, на котором в уголках красуются чудесным образом сохранившиеся нарисованные зелёный масляной краской цветы, призраки давно забытых времён, когда заботливые хозяйки украшали стены и окна своих домов ласкающими взоры картинками. Во дворе, в окружении разрастающегося вишняка, нашёл свое последнее пристанище в прошлом белый, а ныне ржавый 'Москвич-412' - некогда гордость не только владельца, но и всей Куйбышевки: если при ком-то из хуторян в Марьевке ли, в Богдановке, где находилась колхозная контора, в райцентре Доманёвке или даже в городе упоминали о машинах - тогда этот человек со вполне заслуженной гордостью, с весьма обстоятельным и даже солидным видом говорил, что у соседа такого-то тоже есть машина, и не какая-нибудь, а новенький 412-й Москвич.
Дальнейшие дома выглядят и того жальче. Четвёртый дом уже лишился крыши и осыпающиеся, хоть пока ещё высокие стены являют миру, из чего они были некогда созданы - это саман, необожжённый кирпич, материал дешёвый, а потому весьма популярный в старину. Давно одичавший сад и заросший кустами двор практически слились в одно и превратились в лесополосу - именно её и видно с правого берега. Пятый и шестой дома - это старшие братья четвёртого, только стены ниже; они похожи на согбенных пополам, к самой земле припавших старух. Седьмой дом и вовсе землебитный, от стен остались оплывающие холмики высотой едва по пояс, на которые уже взбирается травка - из земли он был рождён, в землю и обращается; очень скоро одни только массивные, основательные железобетонные столбики, на которых некогда крепилась калитка, и будут напоминать, что здесь было человеческое жилье.
Верхняя улочка, совершенно скрытая от глаз дачников старыми вербами, акациями и клёнами не может похвастаться ни одним жилым домом. Поражает один двор, стоящий особняком близ невысокого холма, увенчанного скалой и старым диким абрикосом - здесь погреб, сарай и дом выстроены из крупного камня; дом к тому же крыт оранжевой черепицей, окон и мебели в нём давно нет, но стены, если никто не растащит их, простоят ещё много-много лет.
Кто жил во всех этих домах? Когда? Живы ли ещё их дети или внуки? Если да - то осталась ли в кладовых их души хотя бы маленькая полочка, на которой сложены воспоминания о славной Куйбышевке, или же она забыта ими невозвратно и навеки?
Стоя на заросшей, с едва угадывающейся под грузом лет уличной дороге, возле дворов, безраздельно захваченных густым кустарником и чахлыми деревцами, трудно представить себе, что когда-то это место было полно жизни. Здесь протяжно мычали коровы, пасущиеся на сочной, изумрудно-зелёной, сладкой и шелковистой травке; счастливо похрюкивали свиньи, валяющиеся в угольно-чёрной, масляно-жирной местной грязи; и вся прочая живность так или иначе наполняла округу радостным шумом и суетой. Бегали по пыльным грунтовым дорогам босоногие ребятишки, громко смеясь, направляясь куда-то по забытым всеми взрослыми, но очень важным детским делам. Сидели на лавочках под заборами степенные смуглые старички с трубками или папиросками. При появлении детворы вокруг старческих глаз собирались глубокие добрые морщины, внутри глаз загорались озорные огоньки, а усы и бороды сами собой расплывались в широких, чуть не до ушей улыбках. По вечерам разливалась из каждого второго-третьего дома по всей долине, по тёмно-серебряной глади реки, по правому, тогда ещё красивому и дикому, не застроенному дачами берегу прекрасная, чистая песня, которая может родиться только у столь же прекрасных, честных, работящих людей. Под многочисленными скалами, чьи подножья столь часто дают приют шелковицам, дубам или абрикосам, создавая тем самым укромные, скрытые от ненужных глаз уголки, встречались тайком молодые парочки, и разыгрывались там сцены величайшего счастья, глубочайшего горя или тихой, спокойной, с годами только крепнущей, любви.
Если вы пойдёте по верхней улице в сторону базы отдыха, то очень скоро грунтовка под вашими ногами сменится травой, а вместо заброшенных дворов слева от вас окажется заросшая, превратившаяся в джунгли посадка - вполне возможно, здесь тоже были когда-то дома, но сейчас об этом уже решительно ничего не говорит. Едва различимая дорога забирает немного вправо и вверх, а потом делает небольшой поворот влево. Этот поворот приведёт вас на куйбышевское кладбище. Как это ни печально, но кладбище - наверное, самое ухоженное и наиболее посещаемое место на всём хуторе, если не считать базы отдыха. Буйная степная трава и сорняки между десятком могил обыкновенно скошены и превращены в аккуратный, ровный газон, которого вы никак не ожидаете здесь увидеть. Надгробья либо кресты, могильные холмики - всё содержится в завидном порядке, будь то захоронения пятидесятых годов или же совсем свежее прошлогоднее. Последняя могила вся покрыта похоронными пластиковыми венками и лентами, они лежат ровными, строгими рядами, не расстроенными сильными ветрами, а краска на них всё ещё яркая, не выцветшая под палящими лучами южного солнца, а потому они сохраняют вид торжественный и трагичный и нисколько не добавляют беспорядка. Кладбище имеет форму почти правильно прямоугольника, с двух сторон оно ограничено дорогой, с двух других - густым терновым кустарником, с вкраплениями боярышника и шиповника, что представляет из себя практически сплошную стену. Внимательно присмотревшись к терновым зарослям на длинной стороне, вы увидите едва просвечивающие сквозь листву совсем уж старые, ещё довоенные могилы; о них, видно, уже некому заботиться - холмики расплылись, заросли травой и кустами, краска на надгробьях облупилась, а кресты покосились. Ещё чуть дальше вы заметите нечто серое и высокое, и вы справедливо подумаете, что это скала, которых в окрестностях множество. Только на этой скале вы не заметите мха, привычного спутника каменных утёсов. С трудом продравшись сквозь колючие заросли, ставшие верными стражами старинных могил, лишь по счастливой случайности не упав в неведомо откуда взявшуюся яму, вы непременно изумитесь, увидев перед собой высокий, около двух с половиной метров, четырёхгранный гранитный обелиск - такие после войны ставились в городах и деревнях в память о подвигах фронтовиков. Но на этом обелиске вы не найдёте красной звезды, и поставлен он задолго до Великой Отечественной, и даже до Гражданской войны. На гладком, как ступени дворца, граните выгравированы буквы - некогда они были покрыты серебряной или золотой краской, но сейчас от неё и следа не осталось. Чтобы прочесть надгробную надпись, придётся помогать себе касаниями к буквам - настолько сливаются они с остальной поверхностью. Фамилия, имя, отчество, дата 1877-1895, и прощальные слова 'Спи спокойно, моя любимая дочь' - это короткое послание пронзит вас сильной, глубокой болью, не угасшей ни в 20-м, ни в 21-м веке. Отголосок невыносимой муки, запечатлённой в холодном граните, и страшного, нечеловеческого страдания незнакомого вам человека, давным-давно почившего и, скорее всего, похороненного где-то рядом, в непроходимых зарослях, отныне и навсегда останутся с вами.
История Куйбышевки почти дописана, осталась лишь одна последняя страница. Вспоминайте это селение, как вспоминают ушедших людей - со светлой тоской, думая только о хорошем.