"Здравствуй Олег Николаевич! Сорок лет прошло с нашей последней встречи. Ты помнишь её? А я помню. Как будто это было вчера. И вот все эти сорок лет меня мучит один единственный вопрос: к кому ты ехал в тот день, когда мы встретились с тобой? Случайно встретились на вокзале! Помнишь? Не удивляйся и не сердись, что из такого далёка, из нашей юности, пришло письмо. Да ещё с таким вопросом. Ты, может быть, давным-давно забыл и меня и тот солнечный день, и ночь нашей любви на берегу весенней реки. Я же всё помню. И гложет меня тоска и обида. Ну почему так получилось, что все эти годы мы прошли не вместе?
Меня сейчас все - взрослые и дети зовут Елизавета Ивановна. В те далёкие дни ты меня называл Лизок, а ещё зайка, а ещё... много ласковых имен придумывал. Фамилия же у меня прежняя, потому что замуж я так и не вышла. Есть у меня сын, ему сорок лет уже. Есть и внуки. Всю свою жизнь провела я на хуторе, и все эти годы работала в школе. Ни куда не уезжала. Надеялась, где-то в глубине души, что может быть, когда-нибудь ты приедешь, ведь адрес знаешь. Вернее - знал. Но как-то не случилось. Жизнь тебя здорово закружила. Ты же хотел много денег. Я помню наши разговоры. Как ты мне говорил про "башли". А, я глупая, никак не могла понять, что это такое -- "башли"?
Пишу, а сердце сжимается. Ясное дело - возраст уже подходящий для сердечных болезней.
Помню, когда увидела тебя на автовокзале, в военной форме, точно так сжалось, а потом чуть не вылетело из груди от радости. Ведь ты тоже был рад. Не просто рад, а счастлив. Это точно. Ты подбежал ко мне тогда и поцеловал на глазах у всех. Я девчонка была красивая, видная. Юбочка - коротенькая. Стрижка. Студентка. Ты тоже был ничего хоть и ниже меня ростом. Да, для меня это было не важно. Ты для меня был самый лучший. Моим любимым. Главное, что твои синие глаза снова были рядом. Я в них просто тонула.
Помнишь, как пошли мы, потом гулять? Мне казалось, что все встречные нам улыбались. Рады за нас. Завидуют нам. Какая же глупая я была и счастливая. Совсем голову потеряла. Было мне тогда 18 лет, а тебе - 20. Ты был городской, а я хуторская девчонка. Видно лестно тебе стало, хлюпику и недомерку, что такая девчонка тебя любит. Вот и ударила кровь тебе в голову. Устроил ты мне ночь любви на берегу разлившийся и ревущей реки. Жаркие объятия, нежные поцелуи, заверения в вечной любви - всё было. Помнишь? Не устояла я. Да и любая другая не устояла бы. Даже сосулька и та бы растаяла. Поверила я тебе. Я ведь и раньше тебе верила. Мы же встречались три года. В армию пошел - письма каждый день писала. Ждала. Ты помнишь Олег Николаевич? Три года ты меня любил и оберегал. А в ту весеннюю ночь не смог остановиться. Почему? Может, боялся, что не дождусь тебя из армии? Нет! Ты просто разлюбил меня. Вот и всё. А после той ночи, ты исчез из моей жизни, как будто тебя и не было. Я писала тебе в армию, ответа не было. Писала домой снова молчание. Ты так и не написал, не приехал, а говорил, что любишь. Я чуть с ума не сошла от любви и позора. После всего даже встречи с тобой не хотела. Да и не когда мне было: учеба, работа, ребенок. Все эти годы мучит меня вопрос: к кому ты ехал?
Сегодня младший внук опять донимал меня, вопросами про любовь. А я и не знаю, что ему ответить. Любила ли я и есть ли любовь на свете или это, что-то другое. Судьба? Вот решилась тебе написать, Олег Николаевич!
Адрес твой я знаю. Много раз приезжала. Смотрела со стороны, а подойти не осмелилась. Да и не одна я была, а с сыночком. Жду ответа. А не то, приезжай. Адрес прежний.
Кучерова Елизавета Ивановна.
P.S. Про тебя, я все знаю: как женился, как жил, как овдовел два года назад. А теперь один живешь, горе мыкаешь. Приезжай сын будет рад."
Петренко перечитал письмо ещё раз. А потом ещё и ещё. Внимательно рассмотрел конверт. Адрес его. Вчитался внимательно. Фамилия другая! Вот в чём дело! Письмо предназначалось не ему Петренко Олегу Николаевичу, а Петрову, его тезке. Тогда почему адрес такой? Да что тут думать! Могла женщина забыть номер дома, или поменяли номера. Город - то строится, растёт. Вон и названия многих улиц поменяли. А Садовую, оставили, не переименовали, сады на ней. Красивая улица Садовая. Петренко ещё немного посидел, подумал о своей улице, мысленно представил весь путь от автобусной остановки до своего дома. Живёт он здесь всего-то ничего, чуть больше года, а кажется ему, что вся жизнь прошла на этой тихой тенистой улице, с цветниками и вишнями у дороги. Хотя, если честно, то жизнь его не баловала. Служил на флоте, писал стихи. Опять служил и опять писал. И так 30 лет. Жениться было некогда. То походы, то учёба. Да и женщины хорошей не попалось. Прошла мимо любовь. Или, в самом деле, нет любви, только судьба?
Больно задело письмо отставного моряка. Ой, как больно. Хотел его даже порвать, потом передумал. Представил себе старушку, которая ждёт ответа. Сидит и смотрит в окошко, не идёт ли почтальон. А сама худенькая, седая, в очках и с ручкой в руке. Всё трудится, бедняжка, детей учит, тетрадки проверяет. И смотрит в окошко, ждёт ответа от своего любимого. Тут мысли Петренко пошли по другому руслу. И он рассмеялся вслух. Да какая может быть старушка, когда бабе всего-то ничего, ещё и шестидесяти лет нет. Всю жизнь в хуторской школе проработала. Чистый воздух, послушные ученики, любимый сын. Да такая женщина ещё должна быть очень даже ничего. Поэтическая душа бывшего моряка просила, нет, уже требовала любви. И решил, поэтому Олег Николаевич написать ответ Елизавете Ивановне сам. Тем более, что он и тот, неизвестный ему человек, почти одно и тоже. Даже аббревиатуры совпадают; П.О.Н. А дальше будет видно. Взялся Петренко за ручку и бумагу, очень решительно. Но... дальше первого предложения дело не пошло:
- Здравствуйте, Елизавета Ивановна... И все. Сомнения набросились на него. Отважный моряк, как нашкодивший ученик, даже по сторонам огляделся. Вчитался внимательно еще раз в письмо. За каждым, словом внимательно проследил. Попытался представить себе того, другого Олега Николаевича. Даже к зеркалу подошел. Себя оглядел с ног до головы. Да! Тут уж, ничего не скажешь! Совпадений больше нет. Высокий мужик под два метра ростом, глядел на него. Седые, коротко постриженные волосы, жесткие усы над губой, брезгливо топорщатся, Как говорится " Федот да не тот". Вот только глаза - тоже синие искрятся от смеха. Ой, умора! Рассмеялся Петренко. Опять сел к столу. Кот Василий, хитрющая бестия, мягко запрыгнул на колени и начал тереться об руки, лизнул в щеку - мол, обедать пора. Отложил Олег Николаевич свою писанину, решил вечером еще подумать над письмом.
- Давай обедать, Васек!
Собрал на стол. Обед у него был, как всегда, холостяцкий: колбаса с хлебом, огурчики, помидорчики, зеленый лук, отварные макароны. И еще чай. Конечно, кот из всего, что было на столе, предпочитал колбасу. Хлеб ел не очень охотно. А больше всего любил рыбу. Но, как говорится " На безрыбье и рак рыба". Так что ешь, котик, колбаску. Пообедали. Выпил Петренко чаю своего любимого, прилег на диван и опять задумался. Вот если он напишет от имени неизвестного ему Петрова, то станет обманщиком. А если написать от своего имени, объяснить, как получилось, что прочитал чужое письмо, извиниться и пригласить в гости, то выходит настоящая наглость. Как же быть? Думал вздремнуть. Так нет, не получилось. Взбудоражило письмо душу. Нахлынули воспоминания. Как рос в детском доме. Нашли его в коробке на мусорке. Крошечного, меньше двух килограммов весом. Старушка, что его нашла, была Петренко и согласилась она, чтобы дали найденышу ее фамилию. Это он потом уже узнал, когда вырос и учился в военном училище. И то случайно. Почему он вспомнил свое детство? Да потому что молоденькая девчонка Лиза тоже могла выбросить своего ребенка на помойку. Могла! Эта мысль показалась Петренко такой кощунственной, что он даже стукнул себя по лбу ладонью и вслух сказал, почти крикнул:
- Дурак старый! Не могла! Она не могла!
Даже слезы навернулись на глазах. Подъем! Нечего нюни распускать. Вышел Олег Николаевич во двор. Посмотрел по сторонам. Хорошо-то как! Яблони цветут, пчелы гудят. На виноградных кустах большие розовые почки набухли. Весна. Порядок у отставного офицера морской. Деревья побелены, дорожки подметены. Вокруг ни соринки. Красота. Ровно через минуту в соседнем дворе появилась соседка - Петровна. Она почти пропела:
- Здравствуйте, Николаевич! Как здоровьичко?
Хотел поговорить с женщиной, да ничего не получилось. Язык не ворочается, к нёбу прилип, как будто его приклеили. Махнул на всё рукой, опять в комнату ушёл. Сел к столу. Ругать себя начал.
- Дубина двухметровая! Двух слов связать не смог. Хоть бы поздоровался нормально, что ли. Посидел немного, взял ручку и быстро, пока не передумал, начал письмо Елизавете Ивановне:
- Прошу у вас прощение за то, что случайно прочитал письмо, которое вы послали Петрову Олегу Николаевичу. Я же Петренко Олег Николаевич, проживаю по адресу, указанному на Вашем конверте.
А потом его "понесло". И он писал до самого вечера. Рассказал о своей жизни. Душу свою вывернул на изнанку. И о детстве без родителей и о походах и о друзьях-товарищах, многих из которых уже нет. И даже об одинокой соседке написал и про язык, не желающий нормально разговаривать. Потом быстренько положил свою писанину в конверт. Подписал его почти "на деревню дедушке" и отнёс на почту, и бросил в ящик для писем.
Вернулся домой. Сел опять у стола и стал думать о незнакомой ему женщине, ставшей почему-то дорогой и близкой. И так было жалко её и себя, что хотелось выть. Пришлось пораньше лечь спать. Стал ждать Петренко ответа от Елизаветы Ивановны. Скучно ему стало жить. Уже и весна не радовала. Один раз от скуки решил напиться. Купил пива, рыбки сушёной. Да не интересно одному пить. Хорошо хоть кот рядом всегда. Выпил мужик пива, рыбку пожевал, а мысли всё вокруг письма вертятся. Нет ответа! Стал причину придумывать: или письмо не дошло - без индекса и почти без адреса отправил. Или не стала Елизавета Ивановна отвечать на такую "белиберду"? Может ещё одно написать? Ладно, подожду еще немного, а потом что-нибудь придумаю! Решил он. Что-то ты, Петренко, совсем раскис, боевой офицер, хоть и бывший. Нужно действовать решительно. А вот, как решительно, в голову не приходило. Написать ещё раз или позвонить или, даже может быть, съездить? Нет! Подожду!
В начале лета пришло, наконец, долгожданное письмо. И пока Олег его открывал, искал очки, чтобы прочитать, руки у него дрожали, а сердце билось так, что было слышно, наверное, на улице.
"Здравствуйте Олег Николаевич.
Пишет Вам Кучерова Елизавета Ивановна. Получила Ваше письмо я уже давно, но всё никак не получалось ответить. Сегодня выдалась свободная минутка, и я решила вам написать. Очень прошу вас, простите меня, за то письмо, которое послала не по адресу. За то, что разбередила вашу душу и заставила так сильно волноваться. Я себя уже заругала, ну зачем старое ворошить? Что было, того уже не вернёшь, целая жизнь позади. И что это мне в голову пришло на старости лет выяснять, любил он меня или не любил? Прямо затмение какое-то нашло. Да ещё послала на Садовую, когда нужно было писать на Раздольную. Это у нас улица Садовая. Ещё раз извините, и не переживайте так. В моей жизни всё было хорошо. Родители меня очень любили, жалели. Сына моего, считай, вырастили. Баловали его. Хороший вырос сынок, работящий. Теперь точно так же я своих внуков балую. Старший уже студент. Младший учится в школе, в шестой класс перешёл. Я, когда читала Ваше письмо, уважаемый Олег Николаевич -- плакала. Сколько Вам выпало в жизни трудностей. Сколько горя перенесли. Вот, что я наделала своим глупым письмом - заставила Вас расстроиться, и вспомнить всё только плохое. Извините. Ещё раз извините.
Напишу немного о себе: в этом году я ухожу на пенсию. Детей мало. Классы сократили. Теперь и молодым учителям работы нет. Так что со спокойной душой иду отдыхать. Хватит трудиться. Я сразу после школы, как пошла работать, это в 17 лет, так и тружусь до сих пор. Училась заочно. Мне дома скучно не будет. Может так случиться, что скоро правнука нянчить буду.
Погода у нас стоит хорошая. Тепло. Сухо. Работы полно в огороде. Всё нужно рассадить, прополоть. Отдыхать некогда. На этом заканчиваю своё письмо.
С уважением Е.И."
Два раза прочитал Петренко письмо Елизаветы Ивановны. Эта смесь сочувствия к людям и равнодушия к самой к себе его сильно расстроила. Первое её письмо, хоть и не предназначалось ему, было горячим, как огонь. Его даже и в руках было трудно держать, ни то, что читать. А это письмо какое-то дежурно-вежливое, холодное. Хотя и не безразличное. Совсем измучился Петренко. Потом стал себя ругать:
- Не писала, ждал. Прислала письмо - не такое. Да что ты за человек, Олег Николаевич? Это ты себе всего навыдумывал, а она то и слухом и духом ничего не знает. Хорошо, что вообще написала!
Долго думал отставной капитан, что же написать этой, по сути, чужой женщине, ставшей вдруг для него светом в окошке, мечтой и надеждой. Взял и написал стихи. Свои стихи. И быстренько отправил, чтобы не дать себе передумать. Ответ пришел быстро. Письмо было коротенькое. Но душевное и теплое. Бедный Петренко растаял. Размягчился душой. Размечтался. Перечитывал несколько раз. И за каждым словом находил, если не обещание встречи и любви, то, хотя бы надежду.
"Здравствуйте дорогой Олег Николаевич.
С удовольствием прочитала ваши стихи. Спасибо за них. У вас настоящий талант. Особенно мне понравились о Вашей любви к морю. Вы так все описали, что я прямо почувствовала, ощутила сама всё, о чём Вы пишете. Какой красивый рассвет у вас получился, и какой грустный закат. И море то ласковое, то бушующее. У нас на хуторе тоже очень красивая природа. Степь вокруг без конца и края. Синяя речка в ресницах камышей. И небо, как море, меняющее своё настроение. То чистое и прозрачное, а то в тяжёлых тучах. Вот вчера была у нас гроза. Да такая, что даже старожилы не помнят подобного. Деревья ломались, провода рвались. У нас во двор упал старый тополь. Его вывернуло прямо с корнем. Одно хорошо, что упал не на дом, а на летнюю кухню. Ужас! В разгар этого светопредставления я подумала о вас. Какая страшная стихия! А если такое на море? Желаю Вам, Олег Николаевич, здоровья и удачи. Как у вас дела? Пишите с уважением Е.И."
Петренко сразу же сел писать ответ. Но у него опять ничего не получалось. Перед глазами стояла картина полного разрушения, и так ему стало почему-то вдруг обидно за себя. Вот он здоровый мужик, сидит, пишет письмо, а Елизавета Ивановна со всей своей семьёй, вооружившись пилами и топорами, воюет с упавшим деревом. Олег аккуратно сложил всё на столе, оглядел придирчиво комнату всё в порядке! Любимый кот гуляет на улице. Вроде-бы ничего не забыл. Переоделся Петренко, взял документы, ключи, закрыл дом и быстро, деловито, выгнал из гаража свою старенькую "копейку", положил в неё рабочую одежду и с решительным видом сел за руль. Душа его радовалась - вот и он кому-то понадобился, едет на хутор помочь своей хорошей знакомой справиться с бедой. От городка, где он жил до хутора Елизаветы Ивановны было всего-то ничего 15 км. А вот и хуторок! Петренко торопился, но пришлось все ж таки один раз остановиться, чтобы спросить дорогу. Мальчишки, игравшие в парке, ему наперебой рассказали, прокричали, как найти дом Елизаветы Ивановны. Вот тут-то Петренко и задумался, даже хотел повернуть назад, а потом рассердился на себя:
- Что ты друг, как кисейная барышня, всё вопросами мучаешься?! Вперёд, и без разговоров. Дорога, по которой он ехал, была вся завалена ветками, листьями, в одном месте работали электрики. Повсюду были видны следы прошедшей бури. Вот и нужный дом. Картина действительно была плачевная. Старый тополь, вывороченный из земли, лежал во дворе. Падая, он сломал забор и задел ветвями крышу кухоньки, выбил в ней стёкла и сломал маленькую верандочку. Во дворе шла во всю работа. Слышен был смех и разговоры. Петренко вышел из машины и медленно пошёл к упавшему дереву.
- Здравствуйте! - сказал он не очень громко. Но его услышали и приветливо ответили:
-Здравствуйте, здравствуйте! И тут Петренко вдруг почувствовал такую лёгкость, такую радость, что готов был взлететь к облакам. Всё семейство Кучеровых смотрело на него с интересом. Олег Николаевич после небольшой паузы спросил: - А Елизавета Ивановна здесь живёт?
- Здесь! - откликнулась одна из женщин. Издалека она показалась молодой для пенсионерки. Женщина подошла поближе и Петренко смог рассмотреть её лучше. Высокая, полная, светловолосая с ярко синими, небесного цвета, глазами, с тонкими лучиками морщинок, женщина. Она была полной противоположностью выдуманной, но ничуть не хуже, а лучше. Во много раз лучше. И это поразило Олега в самое сердце.
- Здравствуйте, я - Елизавета Ивановна. Звонкий и приятный голос зазвенел для Петренко песней.
- А я Петренко Олег Николаевич. Женщина молчала и внимательно, без тени улыбки смотрела на него. Потом нежный румянец залил её щёки. Было видно, что она растерялась и не знает, что сказать и что сделать. Тут подошли сын с женой. Они также, молча, стояли и смотрели то на мать, то на этого чужого человека, с военной выправкой и серьёзным взглядом. Ждали продолжения разговора, не вмешивались.
-Вот приехал помочь вам справиться с проблемами? Принимаете?
-Конечно, принимаем! - Елизавета Ивановна заулыбалась и, повернувшись к своим взрослым детям, пояснила, -- это Олег Николаевич, я вам о нем рассказывала. А это мой сынок - Серёжа, Вера, его жена, а это наш Витюшка, младшенький, а старший учится в городе, он у нас, студент. Мужчины пожали друг, другу руки, глядя друг другу в глаза, и Петренко почувствовал себя своим в окружении этих совсем недавно ещё незнакомых ему людей. И опять вокруг упавшего дерева закипела работа. Мужчины быстро распилили тополь на части и откатили их на хозяйственный двор. Женщины с Витьком утащили ветки на пустырь, двор подмели и стали собирать обед. И всё это с шутками да с прибаутками, с разговорами и смехом. Обед показался Петренко просто сказочным. Был и графин с домашним вином. Но пить никто не стал. После обеда все как-то быстро разбежались, а Петренко с Елизаветой Ивановной сидели ещё долго вдвоём, говорили о жизни, о прошлом, о работе. И в какую-то минуту понял Олег Николаевич, что вот и кончилось его одиночество и что начинается самая счастливая пора в его жизни. А что это любовь или судьба - не важно.