Павленко Валерий Юрьевич : другие произведения.

Избранные мысли Льва Толстого

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Л. Н. Толстой
  
  
  Главная причина семейных несчастий та, что люди воспитаны в мысли, что брак дает счастье. К браку приманивает половое влечение, принимающее вид обещания, надежды на счастье, которое поддерживает общественное мнение и литература, но брак есть не только не счастье, но всегда страдание, которым человек платится за удовлетворение полового желания, страдание в виде неволи, рабства, пресыщения, отвращения, всякого рода духовных и физических пороков супруга, которые надо нести, - злоба, глупость, лживость, тщеславие, пьянство, лень, скупость, корыстолюбие, разврат - все пороки, которые нести особенно трудно не в себе, в другом, а страдать от них, как от своих, и такие же пороки физические, безобразие, нечистоплотность, вонь, раны, сумасшествие... и пр., которые еще труднее переносить не в себе. Все это, или хоть что-нибудь из этого, всегда будет, и нести приходится всякому тяжелое. То же, что должно выкупать: забота, удовлетворение, помощь, все это принимается как должное; все же недостатки, как не должное, и от них страдают тем больше, чем больше ожидалось счастья от брака. Главная причина этих страданий та, что ожидается то, чего не бывает, а не ожидается того, что всегда бывает. И потому избавление от этих страданий только в том, чтобы не ждать радостей, а ждать дурного, готовясь переносить его. Если ждешь пьянства, вони, отвратительных болезней, то упрямство, неправдивость даже можно не то что простить, а не страдать и радоваться, что нет того, что могло бы быть, нет сумасшествия, рака и т.п. И тогда все доброе ценится.
  Не в этом ли главное средство для счастья вообще? Не оттого ли люди так часто несчастны, особенно богатые? Вместо того, чтобы сознавать себя в положении раба, который должен трудиться для себя и для других и трудиться так, как этого хочет Хозяин, люди вообразят себе, что их ждут всякого рода наслаждения и что все их дело в том, чтобы пользоваться ими. Как же при этом не быть несчастным? Все тогда, и труд, и препятствия и болезни, необходимые условия жизни, представляются неожиданными страшными бедствиями. Бедные поэтому менее бывают несчастны: они вперед знают, что им предстоит труд, борьба, препятствия, и потому ценят все, что дает им радость. Богатые же, ожидая только радостей, во всех препятствиях видят бедствие и не замечают и не ценят тех благ, которыми пользуются.
  Из дневника 1899
  
  После смерти по важности прежде по времени нет ничего важнее, безвозвратнее брака. И так же, как смерть только тогда хороша, когда она неизбежна, а всякая нарочная смерть - дурно, так же и брак. Только тогда брак не зло, когда он непреодолим.
  Из дневника 1896
  
  Каждый муж говорит или думает, что одна на свете была дурная, лживая женщина и она-то моя жена. Происходит это оттого, что жена вся видна мужу и не может уже его обманывать, как обманывают его все другие.
  Из дневника 1900
  
  Впечатление первой семейной ссоры было ужасно. Я называл это ссорой, но это была не ссора, а это было обнаружение той пропасти, которая в действительности была между нами. Влюбленность истощилась удовлетворением чувственности, и остались мы друг против друга в нашем действительном отношении друг к другу, то есть два совершенно чуждые друг другу эгоиста, желающие получить себе как можно больше удовольствия один через другого.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Каждый раздор в семье, как ни ничтожен, есть надрез - любви.
  Из дневника 1863
  
  Для того чтобы жениться, сделать самое важное дело в жизни, которое делается только один раз, нужно ясность головы и устранение всего того, что может отуманить суждение и развлечь внимание.
  Из письма к А. Л. Толстому 1895
  
  Если выбирать женщину, чтоб была здоровая гладкая и глупая, как круговая овца, или больная, да умная, в настоящем, мужицком, значении этого слова, то, разумеется, пусть лучше будет больная.
  Из письма к С. Н. Толстому 1898
  
  Наибольшее число страданий, вытекающих из общения мужчин и женщин, происходит от совершенного непонимания одного пола другим. Редкий мужчина понимает, что значат для женщины дети, какое место они занимают в их жизни, и еще более редкая женщина понимает, что значит для мужчины долг чести, долг общественный, долг религиозный.
  Из дневника 1895
  
  Влюбленные любят не предмет, а то, что он вызывает в них.
  Из дневника 1897
  
  Для того чтобы предпринять что-нибудь в семейной жизни, необходимы или совершенный раздор между супругами, или любовное согласие. Когда же отношения супругов неопределенны и нет ни того, ни другого, никакое дело не может быть предпринято.
  Из романа "Анна Каренина"
  
  Я гваздался в гное разврата и вместе с тем разглядывал девушек, по своей чистоте достойных меня. Многих я забраковал именно потому, что они были недостаточно чисты для меня; наконец я нашел такую, которую счел достойной себя... В один вечер, после того, как мы ездили в лодке и ночью, при лунном свете, ворочались домой, и я сидел рядом с ней и любовался ее стройной фигурой, обтянутой джерси, и ее локонами, я вдруг решил, что это она. Мне показалось в этот вечер, что она понимает все, все, что я чувствую и думаю, а что чувствую и думаю я самые возвышенные вещи. В сущности же, было только то, что джерси ей было особенно к лицу, также и локоны, и что после проведенного в близости с нею дня захотелось еще большей близости.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Война? Какое непонятное явление в роде человеческом. Когда рассудок задает себе вопрос: справедливо ли, необходимо ли оно? внутренний голос всегда отвечает: нет.
  Из черновых вариантов рассказа "Набег"
  
  Дух русского солдата не основан так, как храбрость южных народов, на скоро воспламеняемом и остывающем энтузиазме: его также трудно разжечь, как и заставить упасть духом.
  Из рассказа "Рубка леса"
  
  Какая же может быть наука в военном деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит.
  Из романа "Война и мир"
  
  Не только гения и каких-нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших человеческих качеств - любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави Бог, коли он человек, полюбит кого-нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо, и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они - власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что был полезен.
  Из романа "Война и мир"
  
  Война подобна шахматной игре, только с тою маленькой разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, а на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна... Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции. (Успех зависит от чувства каждого солдата)... Сражение выигрывает тот, кто твердо решил выиграть.
  Из романа "Война и мир"
  
  Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны - убийство, орудия войны - шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия - отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то - это все высшее сословие, почитаемое всеми.
  Из романа "Война и мир"
  
  Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам Бога.
  Из романа "Война и мир"
  
  В военном деле сила войска есть произведение из массы на что-то такое, на какое-то неизвестное Х... Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
  Из романа "Война и мир"
  
  Вы считаете, что война необходима? Прекрасно. Кто проповедует войну - в особый, передовой легион и на штурм, в атаку, впереди всех!
  Из романа "Анна Каренина"
  
  Война и сотни рассуждений о том, почему она, что она означает, что из нее будет и тому подобное. Все - рассуждающие люди, от царя до последнего фурштата. И всем предстоит кроме рассуждений о том, что будет от войны для всего мира, еще рассуждение о том, как мне, мне, мне отнестись к войне? Но никто этого рассуждения не делает. Даже считает, что не следует, что это не важно. А схвати его за горло и начни душить, и он почувствует, что важнее всего для него его жизнь - эта жизнь, его Я. А если важнее всего эта жизнь его Я, то, кроме того, что он журналист, царь, офицер, солдат, он - человек, пришедший в мир на короткий срок и имеющий уйти по воле Того, Кто его послал. Что же для него важнее того, что ему делать в этом мире, очевидно, важнее всех рассуждений о том, нужно ли и к чему поведет война. А делать по отношению войны ему очевидно что: не воевать, не помогать другим воевать, если уж не удерживать их.
  Из дневника 1904
  
  Грех богатства, не только богатства, но и излишка, а тем более большого богатства, кроме своего внутреннего греха пользования трудом, отнимания для себя труда других людей, еще и в том - и ужасный грех - в возбуждении зависти и нелюбви людей.
  Из дневника 1906
  
  Подумал о том, что преподается в наших школах, гимназиях: главные предметы: 1) древние языки, грамматика - ни на что не нужны; 2) русская литература, ограничивающаяся ближайшими, то есть Белинский, Добролюбов и мы, грешные. Вся же великая всемирная литература закрыта. 3) история, под которой понимается описание скверных жизней разных негодяев королей, императоров, диктаторов, военачальников, то есть извращение истины, и 4) венец всего - бессмысленные, глупые предания и догматы, которые дерзко называют Законом Божиим.
  Из дневника 1905
  
  Какое ужасное свойство самоуверенность, довольство собой. Это какое-то замерзание человека: он обрастает ледяной корой, сквозь которую не может не быть ни роста, ни общения с другими, и ледяная кора эта все утолщается и утолщается.
  Из дневника 1900
  
  Ложь перед другими далеко не так важна и видна, как ложь перед собой. Ложь перед другими есть часто невинная игра, удовлетворение тщеславия; ложь же перед собой есть всегда извращение истины, отступление от требований жизни.
  Из дневника 1896
  
  Сначала поражаешься, почему людям глупым свойственны такие уверенные интонации. Но так и должно быть. Иначе бы их никто не слушал.
  Из дневника 1896
  
  Как у глаза есть веко, так у дурака есть самоуверенность для защиты от возможности поражения своего тщеславия. И оба, чем более берегут себя, тем менее видят - зажмуриваются.
  Из дневника 1900
  
  Одна из самых обычных и важных ошибок, которые делают люди в своих суждениях, та, что люди считают хорошим то, что любят.
  Из дневника 1901
  
  Самый ужасный обман - это обман посредников между Богом и людьми.
  Из дневника 1901
  
  Люди придумывают себе признаки величия: цари, полководцы, поэты. Но это все ложь. Всякий видит насквозь, что ничего нет и царь голый.
  Но мудрецы, пророки?.. Да, они нам кажутся полезнее других людей, но все-таки они не только не велики, но ни на волос не больше других людей. Вся их мудрость, святость, пророчество ничто в сравнении с совершенной мудростью, святостью. И они не больше других. Величия для людей нет, есть только исполнение, большее или меньшее исполнение или неисполнение должного. И это хорошо. Так лучше. Ищи не величия, а должного.
  Из дневника 1904
  
  Мы гадаем, ищем, желаем счастья, то есть таких условий, при которых нам бы было хорошо, а между тем нам хорошо может быть только от нашего усилия побороть то, что нам нехорошо.
  Из дневника 1905
  
  Большинство людей живут так, как будто идут задом к пропасти. Они знают, что сзади пропасть, в которую всякую минуту могут упасть, но не смотрят на нее, а развлекаются тем, что видят.
  Из дневника 1905
  
  
  
  
  
  Приспособления для ласкания внешних пяти чувств, как красивое убранство жилищ, утвари, а главное одежд, особенно женских, есть то, что разжигает похоть. Как музыка, духи, гастрономическая пища, гладкие, приятные на ощупь поверхности. Блеск, свет, красота солнца, деревьев, травы, неба, даже вид человеческого тела без искусственных украшений, пение птиц, запахи цветов, вкус простой пищи, плодов, осязание природных вещей не вызывают похоти. Ее вызывают электрическое освещение, убранство, наряды, музыка, духи, гастрономические блюда, гладкие поверхности.
  Из дневника 1901
  
  Вредно думать и еще вреднее говорить многое, кажущееся очень благородным, но что должно быть спрятано навсегда от всех в сердце каждого человека; благородные слова редко сходятся с благородными делами. Я убежден в том, что уже по одному тому, что хорошее намерение высказано, - трудно, даже большей частью невозможно, исполнить это хорошее намерение. Но как удержать от высказывания благородно- самодовольные порывы юности?
  Только гораздо позже вспоминаешь их и жалеешь о них, как о цветке, который -не удержался- сорвал нераспустившимся и потом увидел на земле завялым и затоптанным.
  Из повести "Юность"
  
  Ведь нет того негодяя, который, поискав, не нашел бы негодяев в каком-нибудь отношении хуже себя и который поэтому не мог бы найти повода гордиться и быть довольным собой.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Бывает тонкая лесть, соединенная с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных и глубину своих мыслей.
  Из романа "Война и мир"
  
  Трудно человеку недовольному не упрекать кого-нибудь другого и того самого, кто ближе всего ему в том, в чем он недоволен.
  Из романа "Анна Каренина"
  
  Жизнь есть тот день и час, который ты живешь. Волнение погубило этот час, и ты сделал невозвратимую величайшую потерю.
  Из фрагмента незавершенного исторического романа "Князь Федор Щетинин"
  
  Быть блудником есть физическое состояние, подобное состоянию морфиниста, пьяницы, курильщика. Как морфинист, пьяница, курильщик уже не нормальный человек, так и человек, познавший нескольких женщин для своего удовольствия, уже не нормальный, а испорченный навсегда человек - блудник. Как пьяницу и морфиниста можно узнать тотчас уже по лицу, по приемам, точно так же и блудника. Блудник может воздерживаться, бороться, но простого, ясного, чистого отношения к женщине, братского, у него уже не будет. По тому, как он взглянет, оглядит молодую женщину, сейчас можно узнать блудника.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Наша возбуждающая излишняя пища при совершенной физической праздности есть не что иное, как систематическое разжигание похоти.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Проповедуй воздержание от деторождения во имя того, чтобы больше было приятности, - это можно; а заикнись только о том, чтобы воздерживаться от деторождения во имя нравственности, - батюшки, какой крик: род человеческий как бы не прекратился оттого, что десяток- другой хочет перестать быть свиньями.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Говорят, что существование публичных домов лучше, чем уличный разврат. В том-то и беда, что, позволив себе принижать идеал по своей слабости, нельзя найти того предела, на котором надо остановиться.
  Из послесловия к "Крейцеровой сонате"
  
  Беспорядочная жизнь, которую большая часть светских людей принимает за следствие молодости, есть не что иное, как следствие раннего разврата души.
  Из дневника 1847
  
  Счастье, основанное на тщеславии, разрушается им же: слава - злоречием, богатство - обманом; основанное на добродетели - ничем.
  Из дневника 1847
  
  Невольно, как только я остаюсь один и обдумываю самого себя, я возвращаюсь к прежней мысли- мысли об усовершенствовании; но главная моя ошибка - причина, по которой я не мог спокойно идти по этой дороге - та, что я усовершенствование смешивал с совершенством. Надо прежде понять хорошенько себя и свои недостатки и стараться исправлять их, а не давать себе задачей - совершенство, которого не только не возможно достигнуть с той низкой точки, на которой я стою, но при понимании которого пропадает надежда на возможность достижения.
  Из дневника 1854
  
  Чем выше стараешься показывать себя людям, тем ниже становишься в их мнении.
  Из дневника 1854
  
  Гете говорит: истина противна, заблуждение привлекательно, потому что истина представляет нас самим себе ограниченными, а заблуждение всемогущими.
  Из дневника 1870
  
  Я недостаточно ценю счастье свободы от соблазнов после работы. Это счастье дешево купить усталостью и болью мускулов.
  Из дневника 1884
  
  Честолюбие и вообще тщеславие занимает пустое место, не занятое миросозерцанием. Полнеет содержание миросозерцания, уничтожается тщеславие.
  Из дневника 1884
  
  Интонации уверенности всегда в обратном отношении с истиной.
  Из дневника 1884
  
  Все глупости людские ясны только до тех пор, пока сам не вступил в них. А как вступил, так кажется, что иначе и быть не может.
  Из дневника 1889
  
  Дело жизни, назначение ее - радость. Радуйся на небо, на солнце, на звезды, на траву, на деревья, на животных, на людей. И блюди за тем, чтобы радость эта ничем не нарушалась. Нарушается эта радость, значит ты ошибся где-нибудь - ищи эту ошибку и исправляй. Нарушается эта радость чаще всего корыстью, честолюбием, и то и другое удовлетворяется трудом.
  Из дневника 1889
  
  Те, которые утверждают, что здешний мир юдоль плача, место испытания и т.п., а тот мир блаженства, как будто утверждают, что весь бесконечный мир Божий прекрасен или во всем мире Божьем жизнь прекрасна, кроме как только в одном месте и времени, а именно в том, в котором мы живем. Странная бы была случайность!
  Из дневника 1889
  
  Жизнь только тогда, когда живешь для других или хоть готовишь себя к тому, чтобы быть способным жить для других. Но как? Другим я не нужен, не нужна.
  В том-то и дело, что когда живешь для себя, то имеешь общение с людьми, которые тебе могут быть полезны - это все люди богатые, сильные, довольные, и потому, когда живешь для себя, оглянешься вдруг, отыскивая кому бы я мог быть полезен, кажется, что никому я не могу быть нужен. Но если понял, что жизнь в служении другим, то будешь искать общения с бедными, больными, недовольными и тогда не поспеешь служить всем, кому будет хотеться служить.
  Из дневника 1889
  
  Очернение человека, говорящего истину, делает для многих людей неприятную истину менее обязательною.
  Из письма к неизвестной Е. Ш. 1909
  
  Если нечего сказать против мыслей, обличающих нас, надо придумать что-нибудь доказывающее порочность того, кто их произносит. А это всегда легко.
  Из письма к неизвестной Е. Ш. 1909
  
  Часто меня поражали уверенные, красивые, внушительные интонации людей, говоривших глупости. Теперь я знаю, что чем внушительнее, импозантнее и звуки и зрелища, тем пустее и ничтожнее.
  Из дневника 1895
  
  Воспитание. Стоит заняться воспитанием, чтобы увидать все свои прорехи. А увидав, начинаешь исправлять их. А исправление самого себя и есть наилучшее средство воспитания своих и чужих детей и больших людей.
  Из дневника 1895
  
  Вера в авторитеты делает то, что ошибки авторитетов берутся за образцы.
  Из дневника 1896
  
  Ошибка марксистов (и не одних их, а всей материалистической школы) в том, что они не видят того, что жизнью человечества движет рост сознания, движение религии, более и более ясное, общее удовлетворяющее всем вопросам понимание жизни, а не экономические причины.
  Из дневника 1898
  
  Люди живут в мире, не исполняя своего призвания, вроде того, как бы заводские рабочие заняты были только тем, как поместиться, питаться, гулять.
  Из дневника 1898
  
  Эгоизм, вся жизнь эгоистическая, законен только до тех пор, пока не проснулся разум; как скоро он проснулся, то эгоизм законен только в той мере, в которой он нужен, чтобы поддержать себя, как орудие, нужное для служения людям. Назначение разума служить людям. В том весь ужас, что его употребляют на служение себе.
  Человек отдается иллюзии эгоизма, живет для себя и страдает. Стоит ему начать жить для других, и страдание облегчается, и получается лучшее благо мира: любовь людей.
  Как отучают себя от курения, от дурных привычек, так можно и должно отучать себя от эгоизма. Захочешь увеличить свое удовольствие, захочешь выставить себя, вызвать любовь других, остановись. Если нечего делать для других или не хочется ничего делать, не делай ничего, но только не делай для себя.
  Из дневника 1898
  
  Дороже всего на свете добрые отношения между людьми, а устанавливаются эти добрые отношения не вследствие разговоров - напротив, от разговоров портятся. Говорить как можно меньше, и в особенности с теми людьми, с которыми хочешь быть в хороших отношениях.
  Из дневника 1899
  
  Нельзя быть достаточно осторожным в поощрении в себе тщеславия-любви к похвале. Если бы враг хотел погубить человека, то вернее чем споить - захвалить его. Развивается болезненная чувствительность - при похвале, ведущая к праздному расслаблению, при порицании - к озлоблению и унынию. Главное, увеличивает болезненность и уязвимость.
  Из дневника 1900
  
  Признак развратности нашего мира - это то, что люди не стыдятся богатства, а гордятся им.
  Из дневника 1900
  
  Нужно готовить не к будущей жизни себя, а, живя хорошо этой жизнью, готовить будущую жизнь.
  Из дневника 1900
  
  Чем глупее, безнравственнее то, что делают люди, тем торжественнее.
  Из дневника 1904
  
  Насмешка есть верный признак непонимания человеком того предмета, над которым он смеется.
  Из дневника 1907
  
  Самоуверенные и потому ничтожные люди всегда импонируют скромным, и потому достойным, умным, нравственным людям именно потому, что скромный человек, судя по себе, никак не может себе представить, чтобы плохой человек так уважал себя и с такой самоуверенностью говорил о том, чего не знает.
  Из дневника 1907
  
  Вот уже именно заколдованный круг; как только не в духе, так не любишь детей, а чем больше позволяешь себе не любить, тем больше и больше становишься не в духе.
  Из дневника 1909
  
  Источник всех бедствий, от которых страдают люди, в том, что они хотят предвидеть будущее: сначала для себя каждый и для него работать, потом для семьи, потом для народа. Человек может только делать то, что должно, предоставляя жизни складываться так, как того хочет высшая воля или судьба. Человек ходит, Бог водит.
  Из дневника 1900
  
  Что такое красота? Красота- то, что мы любим. Не по хорошу мил, а по милу хорош. Вот в том и вопрос, почему мил? Почему мы любим? А говорить, что мы любим потому, что красиво, это все равно, что говорить, что мы дышим потому, что воздух приятен. Мы находим воздух приятным потому, что нам нужно дышать. И так же находим красоту потому, что нам нужно любить. И кто не умеет видеть красоту духовную, видит хоть телесную и любит.
  Из дневника 1896
  
  
  
  
  Эстетическое наслаждение есть наслаждение низшего порядка. И потому высшее эстетическое наслаждение оставляет неудовлетворенность. Даже, чем выше эстетическое наслаждение, тем большую оно оставляет неудовлетворенность. Все хочется чего-то еще и еще. И без конца. Полное удовлетворение дает только нравственное благо. Тут полное удовлетворение - дальше ничего не хочется и не нужно.
  Из дневника 1896
  
  Красота, радость, только как радость, независимо от добра, отвратительная. Добро без красоты мучительно. Только соединение двух и не соединение, а красота как венец добра.
  Из дневника 1892
  
  Мы совершенно ложно приписываем ум и доброту таланту, так же, как и красоте. В этом большой самообман.
  Из дневника 1897
  
  Успех в добре тем еще хорош, что нельзя гордиться, тщеславиться, даже утешаться им. Успех этот только тогда успех, когда он незаметен самому себе.
  Из дневника 1900
  
  Один человек совершает самое ужасное преступление и мучается и сознает, что это дурно, что он мог не делать этого. Другой же совершает как бы ничтожный безнравственный поступок и оправдывает себя и живет весело, спокойно. Преступление первого производит только материальное зло, часто обращающееся в духовное добро для себя и для других. Проступок же второго производит неисчислимые бедствия и для себя - тем, что открывает свободно дорогу другим худшим поступкам, и для других - примером спокойствия и довольства в зле.
  Из дневника 1902
  
  Если добро имеет причину, оно уже не добро; если оно имеет последствие - награду, оно тоже не добро. Стало быть, добро вне цепи причин и следствий.
  Из романа "Анна Каренина"
  
  Красота, если мы не довольствуемся словами, а говорим о том, что понимаем, - красота есть не что иное, как то, что нам нравится. Понятие красоты не только не совпадает с добром, но скорее противоположно ему, так как добро большею частью совпадает с победой над пристрастиями, красота же есть основание всех наших пристрастий.
  Из статьи "Об искусстве"
  
  Справедливость есть крайняя мера добродетели, к которой обязан всякий. Выше ее - ступени к совершенству, ниже - порок.
  Из дневника 1852
  
  Добродетель есть только отрицание порока.
  Из дневника 1855
  
  Проповедь добра обыкновенно мало действует на людей и молодые люди считают достоинством все то, что противоречит этой проповеди... Причина этого явления совсем не та, чтобы такая проповедь была не нужна, но только та, что проповедующие не исполняют того, что проповедуют, то есть - лицемерие.
  Из письма к Б. Шоу 1910
  
  Эстетическое и этическое - это два плеча одного рычага: насколько удлиняется и облегчается одна сторона, настолько укорачивается и тяжелеет другая сторона. Как только человек теряет нравственный смысл, так он делается особенно чувствителен к эстетическому.
  Из дневника 1897
  
  Стоит только рассказать, как-нибудь раскрыть людям то доброе, которое чувствуешь, делаешь или хочешь делать, и тотчас же та внутренняя сила и радость, которую давало это сознание добра, - исчезает. Точно как выпущенный пар из паровика. Если делаешь для Бога, то делай только для Бога. Держи тайну с Богом, и Он поможет тебе. Как разболтал людям, Он отворачивается от тебя. "Ты, мол, сказал людям, от них и жди помощи".
  Из дневника 1906
  
  Добро есть то, что никем не может быть определено, но что определяет все остальное.
  Из трактата "Об искусстве"
  
  Тип женщины - бывают такие и мужчины, но больше женщины, - которые не могут видеть себя, у которых как будто шея не поворачивается, чтоб оглядеть себя. Они не то что не хотят каяться, они не могут себя видеть. Они живут так, а не иначе потому, что так им кажется хорошо. И потому, если они что сделали, то потому, что это было хорошо. Такие люди страшны. А такие люди бывают умные, глупые, добрые, злые. Когда они глупые и злые, это ужасно.
  Из дневника 1897
  
  Удивительное дело, какая полная бывает иллюзия того, что красота есть добро. Красивая женщина говорит глупости, ты слушаешь и не видишь глупости, а видишь умное. Она говорит, делает гадости, и ты видишь что-то милое. Когда же она не говорит ни глупостей, ни гадостей, а красива, то сейчас уверяешься, что она чудо как умна и нравственна.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Ведь мы, мужчины, только не знаем, и не знаем потому, что не хотим знать, женщины же знают очень хорошо, что самая возвышенная, поэтическая, как мы ее называем, любовь зависит не от нравственных достоинств, а от физической близости и притом прически, цвета, покроя платья. Скажите опытной кокетке, задавшей себе задачу пленить человека, чем она скорее хочет рисковать: тем, чтобы быть в присутствии того, кого она прельщает, изобличенной во лжи, жестокости, даже распутстве, или тем, чтобы показаться при нем в дурно сшитом и некрасивом платье, всякая всегда предпочтет первое. Она знает, что наш брат все врет о высоких чувствах - ему нужно только тело, и потому он простит все гадости, а уродливого, безвкусного, дурного тона костюма не простит. Кокетка знает это сознательно, но всякая невинная девушка знает это бессознательно, как знают это животные.
  От этого эти джерси мерзкие, эти нашлепки на зады, эти голые плечи, руки, почти груди. Женщины, особенно хорошо прошедшие мужскую школу, очень хорошо знают, что разговоры о высших предметах - разговорами, а что нужно мужчине тело и все то, что выставляет его в самом заманчивом свете; и это самое и делается.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Женщина счастлива и достигает всего, что она может желать, когда она обворожит мужчину. И потому главная задача женщины - уметь обвораживать его.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем - вот женщины, когда они показываются так, как они есть.
  Из романа "Война и мир"
  
  Всякий мужчина испытывает то, что вы называете любовью, к каждой красивой женщине.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Образование женщины будет всегда соответствовать взгляду на нее мужчины.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Хорошая жена смотрит на все глазами мужа, исключая на женщин.
  Из письма к А.А. Толстой 1865
  
  Смотри на общество женщин как на необходимую неприятность жизни общественной и, сколько можно, удаляйся от них. В самом деле, от кого получаем мы сластолюбие, изнеженность, легкомыслие во всем и множество других пороков, как не от женщин? Кто виноват тому, что мы лишаемся врожденных в нас чувств: смелости, твердости, рассудительности, справедливости и др., как не женщины? Женщина восприимчивее мужчины, поэтому в века добродетели женщина была лучше нас, в теперешний же развратный, порочный век они хуже нас.
  Из дневника 1847
  
  Особенность женского характера та, что руководит жизнью только чувство, а разум только служит чувству. Даже не может понять того, чтобы чувство могло быть подчинено разуму.
  Из дневника 1897
  
  Одно из нужнейших дел человечества состоит в воспитании целомудренной женщины.
  Из дневника 1898
  
  Истинно целомудренная девушка, которая всю данную ей силу материнского самоотвержения отдает служению Богу, людям, есть самое прекрасное и счастливое существо.
  Из дневника 1903
  
  Если бы мужчины знали всех женщин, как мужья знают своих жен, они никогда бы не спорили с ними и не дорожили бы их мнением.
  Из дневника 1908
  
  Для няни, для деда, для отца даже, ребенок есть живое существо, требующее за собой только материального ухода; но для матери он уже давно стал нравственным существом, с которым уже была целая история духовных отношений.
  Из романа "Анна Каренина"
  
  
  
  
  
  
  
  Для многих матерей меньше удовольствия от прелести ребенка, чем страданий от страха за него, и потому не надо того ребенка, которого они будут любить. Они жертвуют не собой для любимого существа, а имеющим быть любимым существом для себя.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Скажите какой-нибудь матушке или самой девушке правду, что она только тем и занята, чтобы ловить жениха. Боже, какая обида! А ведь они все только это и делают, и больше им делать нечего... И опять, если бы это открыто делалось, а то все обман. "Ах, происхождение видов, как это интересно! Ах, Лиза очень интересуется живописью! А вы будете на выставке? Как поучительно! А на тройках, а спектакль, а симфония? Ах, как замечательно! Моя Лиза без ума от музыки. А вы почему не разделяете эти убеждения? А на лодках!.." А мысль одна: "Возьми, возьми меня, мою Лизу! Нет, меня! Ну, хоть попробуй!.."
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  В новой, господской музыке вошло в употребление украшение, состоящее в том, чтобы, перебив ритмическое выражение мелодии, делать антимелодические и антиритмические отступления, самые чуждые мелодии, и потом, чтобы возвысить прелесть мелодии, из этих отступлений возвратиться к мелодии. Со временем же стали в этих отступлениях полагать смысл музыки.
  Из дневника 1909
  
  Чтобы быть художником слова, надо, чтоб было свойственно высоко подниматься душою и низко падать. Тогда все промежуточные ступени известны, и он может жить в воображении, жить жизнью людей, стоящих на разных ступенях.
  Из дневника 1909
  
  Не люблю, даже считаю дурным поэтически, художественное, драматическое третирование религиозно- философски- этических вопросов, как "Фауст" Гете и др. Об этих вопросах надо или ничего не говорить, или с величайшей осторожностью и вниманием, без риторики фраз и помилуй Бог - рифм.
  Из дневника 1909
  
  Музыка, как и всякое искусство, но особенно музыка, вызывает желание того, чтобы все, как можно больше людей, участвовали в испытываемом наслаждении. Ничто сильнее этого не показывает истинного значения искусства: переноситься в других, хочется чувствовать через них.
  Из дневника 1910
  
  В художественном произведении главное - душа автора. От этого из средних произведений женские лучше, интереснее. Женщина нет-нет да и прорвется, выскажет самое тайное души - оно-то и нужно. Видишь, что она истинно любит, хотя притворяется, что любит другое. Когда автор пишет, мы - читать, прикладываем ухо к его груди и слушаем и говорим: дышите. Если есть хрипы, они окажутся. И женщины не умеют скрывать. А мужчины выучатся литературным приемам, и его уже не увидишь из-за его манеры, только и знаешь, что он глуп. А что у него за душой - не увидишь.
  Из дневника 1896
  
  Утонченность и сила искусства почти всегда диаметрально противоположны.
  Из дневника 1896
  
  Говорят, музыка усиливает впечатление слов в арии, песне. Неправда. Музыка перегоняет Бог знает насколько впечатление слов. Ария Баха. Какие слова могут с ней тягаться во время ее воспроизведения? Другое дело слова сами по себе. На какую музыку ни положи Нагорную проповедь, музыка останется далеко позади, когда вникнул в слова. Музыка жалка подле слов. Совсем два разных чувства - и несовместимые. В песне они сходятся только потому, что слова дают тон.
  Из дневника 1896
  
  Поэты, стихотворцы выламывают себе язык так, чтобы быть в состоянии сказать всякую мысль всевозможными различными словами и чтобы из всяких слов уметь составлять подобие мысли. Таким упражнением могут заниматься только люди несерьезные. Так оно и есть.
  Из дневника 1897
  
  Искусство есть (я написал пища) - но лучше сказать сон, необходимый для поддержания духовной жизни. Сон полезен, необходим после труда, но сон искусственный вреден - не освежает, не ободряет, но ослабляет.
  Из дневника 1897
  
  Искусство наше есть то же, что соус к пище. Если есть один соус - вкусно, но не будешь сыт и испортишь желудок.
  Из дневника 1899
  
  
  
  
  Одно из самых вредных дел, в особенности для той самой цели, которой хотят достигнуть, есть обучение искусству, то есть тем образцам, которые считаются лучшими, тому вкусу, который царствует.
  Из дневника 1901
  
  В музыке есть элемент шума, контраста, быстроты, прямо действующий на нервы, а не на чувство. Чем больше этого элемента, тем хуже музыка. То же и в других искусствах: в поэзии - декламация, в живописи - яркость красок.
  Из дневника 1902
  
  Если на вопрос: можете ли вы играть на скрипке? вы отвечаете: не знаю, я еще не пробовал, то мы сейчас же понимаем, что это шутка. Но когда на такой же вопрос: можете ли вы писать сочинения? - мы отвечаем: "Может быть, могу, я не пробовал", - мы не только не принимаем это за шутку, но постоянно видим людей, поступающих на основании этого соображения. Доказывает это только то, что всякий может судить о безобразии бессмысленных звуков неучившегося скрипача (найдутся такие дикие люди, которые найдут и эту музыку прекрасной), но что нужно тонкое чутье и умственное развитие для того, чтобы различать между набором слов и фраз и истинным произведением искусства.
  Из дневника 1902
  
  Поэт не может делать дело ученого, потому что не может видеть только одно и перестать видеть общее. Ученый не может делать дело поэта, потому что всегда видит только одно, а не может видеть всего.
  Из дневника 1903
  
  Можно писать из головы и из сердца. Когда пишешь из головы, слова послушно и складно ложатся на бумагу. Когда же пишешь из сердца, мыслей в голове набирается так много, в воображении столько образов, в сердце столько воспоминаний, что выражения - неполны, недостаточны, неплавны и грубы.
  Из дневника 1852
  
  Французы довели условность в искусстве как никто и поэтому они особенную заслугу видят в возвращении к реализму. В том, что они уже не лгут, они видят поэзию.
  Из романа "Анна Каренина"
  
  Искусство есть высочайшее проявление могущества в человеке. Оно дается редким избранным и поднимает избранника на такую высоту, на которой голова кружится и трудно удержаться здравым.
  Из рассказа "Альберт"
  
  Страшная вещь музыка. Что это такое? Я не понимаю. Что такое музыка? Что она делает? И зачем она делает то, что она делает? Говорят, музыка действует возвышающим душу образом, - вздор, неправда! Она действует, страшно действует, я говорю про себя, но вовсе не возвышающим душу образом. Она действует ни возвышающим, ни принижающим душу образом, а раздражающим душу образом. Как вам сказать? Музыка заставляет меня забывать себя, мое истинное положение, она переносит меня в какое-то другое, не свое положение: мне под влиянием музыки кажется, что я чувствую то, чего я, собственно, не чувствую, что я понимаю то, чего не понимаю, что могу то, чего не могу. Я объясняю это тем, что музыка действует, как зевота, как смех: мне спать не хочется, но я зеваю, глядя на зевающего, смеяться не о чем, но я смеюсь, слыша смеющегося.
  Она, музыка, сразу, непосредственно переносит меня в то душевное состояние, в котором находился тот, кто писал музыку. Я сливаюсь с ним душою и вместе с ним переношусь из одного состояния в другое, но зачем я это делаю, я не знаю. Ведь тот, кто писал хоть бы "Крейцерову сонату", - Бетховен, ведь он знал, почему он находился в таком состоянии, - это состояние привело его к известным поступкам, и потому для него это состояние имело смысл, для меня же никакого. И потому музыка только раздражает, не кончает. Ну, марш воинственный сыграют, солдаты пройдут под марш, и музыка дошла. Сыграли плясовую, я поплясал, музыка дошла; ну, пропели мессу, я причастился, тоже музыка дошла, а то только раздражение, а того, что надо делать в этом раздражении, - нет.
  И оттого музыка так страшно, так ужасно иногда действует. В Китае музыка государственное дело. И это так и должно быть. Разве можно допустить, чтобы всякий, кто хочет, гипнотизировал бы один другого или многих и потом бы делал с ними что хочет. И главное, чтобы этим гипнотизером был первый попавшийся безнравственный человек.
  А то страшное средство в руках кого попало. Например, хоть бы эту "Крейцерову сонату", первое престо. Разве можно играть в гостиной среди декольтированных дам это престо? Сыграть и потом похлопать, а потом есть мороженое и говорить о последней сплетне. Эти вещи можно играть только при известных, важных, значительных обстоятельствах, и тогда, когда требуется совершить известные соответствующие этой музыке важные поступки. Сыграть и сделать то, на что настроила эта музыка. А то несоответственное ни месту, ни времени вызывание энергии, чувства, ничем не проявляющегося, не может не действовать губительно. На меня по крайней мере вещь эта подействовала ужасно; мне как будто открылись совсем новые, казалось мне, чувства, новые возможности, о которых я не знал до сих пор. Да вот как, совсем не так, как я прежде думал и жил, а вот как, как будто говорилось мне в душе. Что такое было то новое, что я узнал, я не мог дать себе отчета, но сознание этого нового состояния было очень радостно.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  
  
  
  Произведение искусства хорошо или дурно от того, что говорит, как говорит и насколько от души говорит художник. Для того чтобы произведение искусства было совершенно нужно, чтобы то, что говорит художник было совершенно ново и важно для всех людей, чтобы выражено оно было вполне красиво, и чтобы художник говорил из внутренней потребности и потому говорил вполне правдиво.
  Для того чтобы то, что говорит художник, было вполне ново и важно, нужно, чтобы художник был нравственно просвещенный человек, а потому не жил бы исключительно эгоистической жизнью, а был участником общей жизни человечества.
  Для того чтобы то, что говорит художник, было выражено вполне хорошо, нужно, чтобы художник овладел своим мастерством так, чтобы, работая, мало думал о правилах этого мастерства, как мало думает человек о правилах механики, когда ходит.
  А чтобы достигнуть этого, художник никогда не должен оглядываться на свою работу, любоваться ею, не должен ставить мастерство своей целью, как не должен человек идущий думать о своей походке и любоваться ею.
  Для того же чтобы художник выражал внутреннюю потребность души и потому говорил бы от всей души то, что он говорит, он должен, во-первых, не заниматься многими пустяками, мешающими любить по-настоящему то, что свойственно любить, а во-вторых, любить самому, своим сердцем, а не чужим, не притворяться, что любишь то, что другие признают или считают достойным любви.
  Из трактата "Об искусстве"
  
  Точно так же, как люди, считающие, что цель и назначение пищи есть наслаждение, не могут узнать настоящего смысла еды, так и люди, считающие целью искусства наслаждение, не могут узнать его смысла и назначения.
  Из трактата "Об искусстве"
  
  Деятельность искусства основана на том, что человек, воспринимая слухом или зрением выражения чувства другого человека, способен испытывать то же самое чувство, которое испытал человек, выражающий свое чувство.
  Искусство начинается тогда, когда человек с целью передать другим людям испытанное им чувство снова вызывает его в себе и известными внешними знаками выражает его.
  Из трактата "Об искусстве"
  
  Как только зрители, слушатели заражаются тем же чувством, которое испытывал сочинитель, это и есть искусство.
  Вызвать в себе раз испытанное чувство и, вызвав его в себе, посредством движений, линий, красок, звуков, образов, выраженных словами, передать это чувство так, чтобы другие испытали то же чувство, - в этом состоит деятельность искусства. Искусство есть деятельность человеческая, состоящая в том, что один человек сознательно известными внешними знаками передает другим испытываемые им чувства, а другие люди заражаются этими чувствами и переживают их.
  Из трактата "Об искусстве"
  
  Вся жизнь человеческая наполнена произведениями искусства всякого рода, от колыбельной песни, шутки, передразнивания, украшения жилищ, одежд, утвари до церковных служб, торжественных шествий.
  Из трактата "Об искусстве"
  
  С тех пор, как высшие сословия христианских народов потеряли веру в церковное христианство, искусство высших классов отделилось от искусства всего народа, и стало два искусства: искусство народное и искусство господское.
  Из трактата "Об искусстве"
  
  Безверие высших классов европейского мира сделало то, что на место той деятельности искусства, которая имела цель передавать те высшие чувства, вытекающие из религиозного сознания, до которых дожило человечество, стала деятельность, имеющая целью доставлять наибольшее наслаждение известному обществу людей. И из всей огромной области искусства выделилось и стало называться искусством то, что доставляет наслаждение людям известного круга.
  Не говоря о тех последствиях нравственных, которые имело для европейского общества такое выделение из всей области искусства, и признание важным искусством того, что не заслуживало этой оценки, это извращение искусства ослабило и довело почти до уничтожения и самое искусство. Первым последствием этого было то, что искусство лишилось свойственного ему бесконечно разнообразного и глубокого религиозного содержания. Вторым последствием было то, что оно, имея в виду только малый круг людей, потеряло красоту формы, стало вычурно и неясно; и третьим, главным то, что оно перестало быть искренно, а стало выдуманно и рассудочно.
  Из трактата "Что такое искусство?"
  
  Вследствие безверия и исключительности жизни богатых классов искусство этих классов обеднело содержанием и свелось все к передаче чувств тщеславия, тоски жизни и, главное, половой похоти.
  Из трактата "Что такое искусство?"
  
  Вы слушаете странные громкие звуки и удивляетесь гимнастическим упражнениям пальцев и ясно видите, что композитор желает внушить вам, что произведенные им звуки - поэтические стремления души. Вы видите его намерение, но чувства вам не сообщается никакого кроме скуки. Исполнение продолжается долго, или по крайней мере так вам кажется, очень долго, потому что вы, ничего ясно не воспринимая, воспринимаете слова А. Карра: "Чем быстрее это идет, тем дольше это длится". И вам приходит в голову, не мистификация ли это, не испытывает ли вас исполнитель, кидая куда попало руками и пальцами по клавишам, надеясь, что вы попадетесь и будете хвалить, а он засмеется и признается, что только хотел испытать вас.
  Но когда, наконец, кончается и, потный и взволнованный, очевидно ожидающий похвал, музыкант встает от фортепиано, вы видите, что все это было серьезно.
  Из трактата "Что такое искусство?"
  
  Сказать, что произведение искусства хорошо, но непонятно, все равно что сказать про какую-нибудь пищу, что она очень хороша, но люди на могут есть ее... Извращенное искусство может быть непонятно людям, но хорошее искусство всегда понятно всем.
  Из трактата "Что такое искусство?"
  
  Нельзя говорить, что большинство людей не имеет вкуса для оценки высших произведений искусства. Большинство всегда понимало и понимает то, что и мы считаем самым высоким искусством: художественно простые повествования Библии, притчи Евангелия, народную легенду, сказку, народную песню все понимают. Почему же большинство вдруг лишилось способности понимать высокое в нашем искусстве?
  Про речь можно сказать, что она прекрасна, но непонятна тем, которые не знают языка, на котором она произнесена. Речь, произнесенная по-китайски, может быть прекрасна и оставаться для меня непонятною, если я не знаю по-китайски, но произведение искусства тем и отличается от всякой другой духовной деятельности, что его язык понятен всем, что оно заражает всех без различия. Слезы, смех китайца заразят меня точно так же, как смех, слезы русского, точно так же и живопись, и музыка, и поэтическое произведение, если оно переведено на понятный мне язык. Песня киргиза и японца хотя слабее, чем самого киргиза и японца, но трогает меня. Так же трогает меня японская живопись и индийская архитектура, и арабская сказка. Если меня мало трогает песня японца и роман китайца, то не потому, что я не понимаю этих произведений, а потому, что я знаю и приучен к предметам искусства более высоким, а никак не потому, что это искусство выше меня. Великие предметы искусства только потому и велики, что они доступны и понятны всем. История Иосифа, переведенная на китайский язык, трогает китайцев. История Сакия-Муни трогает нас. Такие же есть здания, картины, статуи, музыка. И потому если искусство не трогает, то нельзя говорить, что это происходит от непонимания зрителем и слушателем, а можно и должно заключить из этого только то, что это или дурное искусство, или вовсе не искусство.
  Искусство тем-то и отличается от рассудочной деятельности, требующей подготовления и известной последовательности знаний (так что нельзя учить тригонометрии человека, не знающего геометрии), что искусство действует на людей независимо от их степени развития и образования, что прелесть картины, звуков, образов заражает всякого человека, на какой бы он ни находился степени развития.
  Дело искусства состоит именно в том, чтобы делать понятным и доступным то, что могло быть непонятно и недоступно в виде рассуждений. Обыкновенно, получая истинно художественное впечатление, получающему кажется, что он это знал и прежде, но только не умел высказать.
  Из трактата "Что такое искусство?"
  
  Мыслитель и художник никогда не будут спокойно сидеть на олимпийских высотах, как мы привыкли воображать; мыслитель и художник должен страдать вместе с людьми для того, чтобы найти спасение или утешение. Кроме того, он страдает еще потому, что он всегда, вечно в тревоге и волнении: он мог решить и сказать то, что дало бы благо людям, избавило бы их от страдания, дало бы утешение, а он не так сказал, не так изобразил, как надо; он вовсе не решил и не сказал, а завтра, может, будет поздно - он умрет. И потому страдание и самоотвержение всегда будет уделом мыслителя и художника.
  Не тот будет мыслителем и художником, кто воспитается в заведении, где будто бы делают ученого и художника (собственно же делают губителя науки и искусства), и получит диплом и обеспечение, а тот, кто и рад бы не мыслить и не выражать того, что заложено ему в душу, но не может не делать того, к чему влекут его две непреодолимые силы: внутренняя потребность и требование людей.
  Гладких, жуирующих и самодовольных мыслителей и художников не бывает. Духовная деятельность и выражение ее, действительно нужные для других, есть самое тяжелое призвание человека - крест, как выражено в Евангелии. И единственный несомненный признак присутствия призвания есть самоотвержение, есть жертва собой для проявления вложенной в человека на пользу другим людям силы. Без мук не рождается и духовный плод.
  Учить тому, сколько козявок на свете, и рассматривать пятна на солнце, писать романы и оперу - можно не страдая; но учить людей их благу, которое все только в отвержении от себя и служении другим, и выражать сильно это учение нельзя без отречения.
  До тех пор была церковь, пока учители терпели и страдали, а как только же стали жирны, кончилась их учительская деятельность. "Были попы золотые и чаши деревянные; стали чаши золотые- попы деревянные", - говорит староверческая пословица. Недаром умер Христос на кресте, недаром жертва страдания побеждает все.
  Наши же наука и искусство обеспечены, дипломированы, и только и заботы у всех, как бы еще лучше обеспечить, то есть сделать для них невозможным служение людям.
  Истинной науки и истинного искусства есть два признака: первый - внутренний тот, что служитель науки и искусства не для выгоды, а с самоотвержением будет исполнять свое призвание, и второй - внешний, тот, что произведение его будет понятно всем людям, благо которых он имеет в виду.
  Из трактата "Так что же нам делать?"
  
  Производству в нашем обществе предметов поддельного искусства содействуют три условия. Условия эти: 1) значительное вознаграждение художников за их произведения и потому установившаяся профессиональность художника, 2) художественная критика и 3) художественные школы.
  Как только искусство стало профессией, то значительно ослабилось и отчасти уничтожилось главное и драгоценное свойство искусства - его искренность.
  Если произведение не заражает людей, то никакие толкования не сделают того, чтобы оно стало заразительно. Толковать произведения художника нельзя. Если бы можно было словами растолковать то, что хотел сказать художник, он и сказал бы словами.
  Толкование словами произведения искусства доказывает только то, что тот, кто толкует, не способен заражаться искусством. Так оно и есть, и как это ни кажется странным, критиками всегда были люди, менее других способные заражаться искусством. Большей частью это люди, бойко пишущие, образованные, умные, но с совершенно извращенною или атрофированною способностью заражаться искусством. И потому эти люди всегда своими писаниями значительно содействовали и содействуют извращению вкуса той публики, которая читает их и верит им.
  Главный вред критиков состоит в том, что, будучи людьми, лишенными способности заражаться искусством (а таковы все критики: если бы они не были лишены этой способности, они не могли бы браться за невозможное толкование художественных произведений), критики обращают преимущественное внимание и восхваляют рассудочные, выдуманные произведения, и их-то выставляют за образцы, достойные подражания...
  В школах обучают искусству. Но искусство есть передача другим людям особенного, испытанного художником чувства: как же обучать этому в школах?
  Никакая школа не может вызвать в человеке чувство и еще менее может научить человека тому, в чем состоит сущность искусства: проявлять чувство своим особенным, ему одному свойственным способом.
  Одно, чему может научить школа, это тому, чтобы передавать чувства, испытанные другими художниками так, как их передавали другие художники. Этому самому и учат в школах искусства, и обучение это не только не содействует распространению истинного искусства, но, напротив, распространяя подделки под искусство, более всего другого лишает людей способности понимать истинное искусство.
  Малейшее отступление в высоте звука в ту или другую сторону, малейшее увеличение или уменьшение времени и малейшее усиление или ослабление звука против того, что требуется, уничтожает совершенство исполнения и вследствие того заразительность произведения. Так что то заражение искусством музыки, которое, кажется, так просто и легко вызывается, мы получаем только тогда, когда исполняющий находит те бесконечно малые моменты, которые требуются для совершенства музыки. То же самое и во всех искусствах: чуть-чуть светлее, чуть-чуть темнее, чуть-чуть выше, ниже, правее, левее - в живописи; чуть- чуть ослаблена или усилена интонация - в драматическом искусстве, или сделана чуть-чуть раньше, чуть-чуть позже; чуть-чуть недосказано, пересказано, преувеличено в поэзии, и нет заражения. Заражение только тогда достигается и в той мере, в какой художник находит те бесконечно малые моменты, из которых складывается произведение искусства. И научить внешним образом нахождению этих бесконечно малых моментов нет никакой возможности: они находятся только тогда, когда человек отдается чувству...
  Нет людей более тупых к искусству, как те, которые прошли профессиональные школы искусства и сделали в них наибольшие успехи. Профессиональные школы эти производят лицемерие искусства, совершенно такое же, как то лицемерие религиозное, которое производят школы, обучающие пасторов и вообще всякого рода религиозных учителей. Как невозможно в школе выучить человека так, чтобы он стал религиозным учителем людей, так невозможно выучить человека тому, чтоб он стал художником. Так что художественные школы вдвойне губительны для искусства: во-первых, тем, что убивают способность воспроизводить настоящее искусство в людях, имевших несчастие попасть в эти школы и пройти в них семи- восьми- десятилетний курс; во- вторых тем, что распложают в огромном количестве то поддельное искусство, извращающее вкус масс, которым переполнен наш мир. Для того же чтобы люди, рожденные художниками, могли узнать выработанные прежними художниками приемы различных родов искусств, должны существовать при всех начальных школах такие классы рисования и музыки- пения, пройдя которые всякий даровитый ученик мог бы, пользуясь существующими и доступными всем образцами, самостоятельно совершенствоваться в своем искусстве.
  Из трактата "Что такое искусство?"
  
  Странно, что дурные книги мне больше указывают на мои недостатки, чем хорошие. Хорошие заставляют меня терять надежду.
  Из дневника 1852
  
  Есть какое-то особенное удовольствие читать глупые книги; но удовольствие апатическое.
  Из дневника 1852
  
  В совершенстве отделанная повесть не сделает доводы убедительнее. Надо быть юродивым и в писании.
  Из дневника 1889
  
  Выразить словом то, что понимаешь так, чтобы другой понял тебя, как ты сам - дело самое трудное; и всегда чувствуешь, что далеко, далеко не достиг того, что должно и можно. И тут взять и задать себе еще задачу ставить слова в известном порядке размера и окончаний. Разве это не сумасшествие. Но они (поэты) готовы уверять, что слова сами собой складываются в "волнует кровь... и любовь". А другим?
  Из дневника 1890
  
  Светские критики - нравственные кастраты, у которых вынут нравственный нерв, сознание творимости жизни своей силой.
  Из дневника 1890
  
  Причина той лжи, в которую впало искусство нашего общества, заключалась в том, что люди высших классов, потеряв веру в истины церковного, так называемого христианского учения, не решались принять истинное христианское учение в настоящем и главном его значении - сыновности Богу и братства людей - и остались жить без всякой веры, стараясь заменить отсутствие веры: одни - лицемерием, притворяясь, что они все еще верят в бессмыслицы церковной веры, другие - смелым провозглашением своего неверия, третьи - утонченным скептицизмом, четвертые - возвращением к греческому поклонению красоте, признанием законности эгоизма и возведением его в религиозное учение.
  Из трактата "Что такое искусство?"
  
  Как ни страшно это сказать, с искусством нашего круга и времени случилось то, что случается с женщиной, которая свои женские привлекательные свойства, предназначенные для материнства, продает для удовольствия тех, которые льстятся на такие удовольствия.
  Искусство нашего времени и нашего круга стало блудницей. И это сравнение верно до малейших подробностей. Оно так же не ограничено временем, так же всегда разукрашено, так же всегда продажно, так же заманчиво и губительно.
  Настоящее произведение искусства может проявляться в душе художника только изредка, как плод предшествующей жизни, точно так же как зачатие ребенка матерью. Поддельное же искусство производится мастерами, ремесленниками безостановочно, только бы были потребители.
  Настоящее искусство не нуждается в украшениях, как жена любящего мужа. Поддельное искусство, как проститутка, должно быть всегда изукрашено.
  Причиной появления настоящего искусства есть внутренняя потребность выразить накопившееся чувство, как для матери причина полового зачатия есть любовь. Причина поддельного искусства есть корысть, точно так же как и проституция.
  Последствие истинного искусства есть внесенное новое чувство в обиход жизни, как последствие любви жены есть рождение нового человека в жизнь. Последствие поддельного искусства есть развращение человека, ненасытность удовольствий, ослабление духовных сил человека.
  Из трактата "Что такое искусство?"
  
  Когда мы читаем или созерцаем художественное произведение нового автора, основной вопрос, возникающий в нашей душе, всегда такой: "Ну-ка, что ты за человек? И чем отличаешься от всех людей, которых я знаю, и что можешь мне сказать нового о том, как надо смотреть на нашу жизнь?" Что бы ни изображал художник: святых, разбойников, царей, лакеев - мы ищем и видим только душу самого художника. Если же это старый, уже знакомый писатель, то вопрос уже не в том, кто ты такой, а "ну-ка, что можешь ты сказать мне еще нового? С какой новой стороны теперь ты осветишь мне жизнь?" И потому писатель, который не имеет ясного, определенного и нового взгляда на мир, и тем более тот, который считает, что этого даже не нужно, не может дать художественного произведения. Он может много и прекрасно писать, но художественного произведения не будет.
  Из "Предисловия к сочинениям Гюи де Мопассана"
  Произведение искусства ведь, в сущности, есть не что иное, как делание понятным того, что было непонятно. Впечатление, производимое понятным искусством, всегда такое, что получившему художественное впечатление кажется, что он давно знал, но только не умел высказаться так, как оно высказалось в художественном произведении.
  Из статьи "О том, что называют искусством"
  Как только художник позволил себе сказать слово: меня не понимают, но поймут в будущем - так он открыл дверь ко всякой бессмыслице, ко всякому безумию.
  Началось это с музыки, с того самого искусства, которое непосредственнее всегда действует на чувства и в котором, казалось бы, нет возможности говорить о непонимании. Но между тем к музыке меньше всего может относиться слово: понимать, и от этого-то так это и установилось, что музыку надо понимать. Но что же такое - понимать музыку? Очевидно, слово: понимать употреблено здесь как метафора, в переносном смысле. Понимать или не понимать музыку нельзя. И выражение это, очевидно, значит только то, что музыку можно усваивать, то есть получать от нее то, что она дает, или не получать, так же, при высказанной словами мысли можно понимать или не понимать ее. Мысль можно растолковать словами. Музыку же нельзя толковать, и потому и нельзя говорить в прямом смысле, что можно понимать музыку. Музыкой можно только заражаться или не заражаться. И притом, что же, говорят, нужно делать, чтобы понять музыку. Нужно ее много раз слышать. Но это не толкует музыку, а приучает к музыке. А приучить можно себя к хорошему так же, как и к дурному.
  Точно так же нельзя говорить о непонимании картин, стихов, драм, поэм, романов.
  Как только художник, да и всякий работник в духовной области, позволит себе сказать: меня не понимают, не потому что я непонятен (то есть, плох), а потому что слушатели, читатели, зрители не доросли до меня, так он, с одной стороны, освобождает себя от всяких истинных требований всякого искусства, а с другой стороны, подписывает себе смертный приговор, подрывает в себе главный нерв искусства.
  Все дело искусства состоит только в том, чтобы быть понятным, чтобы сделать непонятное понятным, или полупонятное - вполне понятным тем особенным непосредственным путем заражения чувством, которое составляет особенность деятельности искусства.
  Из статьи "О том, что называют искусством"
  
  Герой художественного произведения не должен быть прописной ходячей проповедью. Каждое лицо должно иметь тени, чтобы быть живым.
  Из письма к С. Т. Семенову 1896
  
  Отрицание и обличение, особенно в художественной форме, слишком легко без выражения того, во имя чего обличается.
  Из письма к И. Ф. Наживину 1902
  
  Упадок искусства есть признак упадка всей цивилизации. Упадок же цивилизации происходит от отсутствия верований, отсутствия религии.
  Из письма к М. Лоскутову 1908
  
  Простое и безыскусственное может быть нехорошо, но непростое и искусственное не может быть хорошо.
  Из письма к Л. Н. Андрееву 1908
  
  Есть искусство, происшедшее от игры, от потребности всякого существа играть. Игра теленка - прыжки, игра человека - симфония, картина, поэма, роман. Это одно искусство - искусство и играть и придумывать новые игры - исполнять старое и сочинять. Это дело хорошее, полезное и ценное, потому что увеличивает радости человека. Но понятно, что заниматься игрою можно только тогда, когда сыт. Так и общество может заниматься искусством только тогда, когда все члены его сыты. И когда все члены не сыты, не может быть настоящего искусства. А будет искусство пресыщенных - уродливое и искусство голодных - грубое, жалкое; как оно и есть.
  Из дневника 1896
  
  Художник для того, чтобы действовать на других, должен быть ищущим, чтоб его произведение было исканием. Если он все нашел и все знает и учит или нарочно потешает, он не действует. Только если он ищет, зритель, слушатель, читатель сливается с ним в поисках.
  Из дневника 1900
  
  Поэт не может делать дело ученого, потому что не может видеть только одно и перестать видеть общее. Ученый не может делать дело поэта, потому что всегда видит только одно, а не может видеть всего.
  Из дневника 1903
  
  Музыка есть стенография чувств. Вот что это значит: быстрая или медленная последовательность звуков, высота, сила их, все это в речи дополняет слова и смысл их, указывая на те оттенки чувств, которые связаны с частями нашей речи. Музыка же без речи берет эти выражения чувств и оттенков их и соединяет их, и мы получаем игру чувств без того, что вызывает их. От этого так особенно сильно действует музыка и от этого соединение музыки с словами есть ослабление музыки, есть возвращение назад, выписывание буквами стенографических значков.
  Из дневника 1905
  
  Произведение искусства только тогда истинное произведение искусства, когда, воспринимая его, человеку кажется - не только кажется, но человек испытывает чувство радости о том, что он произвел такую прекрасную вещь. Особенно сильно это в музыке. Ни на чем, как на этом, не видно так главное значение искусства, значение объединения. "Я" художника сливается с "Я" всех воспринимающих, сливающихся в одно.
  Из дневника 1909
  
  Чем ничтожнее, ниже, бессодержательнее явление, если только оно стало объектом внушения, тем больше ему приписывается сверхъестественное, преувеличенное значение. Папа не просто святой, а святейший и т. п. - Шекспир не просто хороший писатель, но величайший гений, вечный учитель человечества.
  Внушение же всегда есть ложь, а всякая ложь есть зло. И действительно, внушение о том, что произведения Шекспира суть великие и гениальные произведения, представляющие верх как эстетического, так и этического совершенства, принесло и приносит великий вред людям.
  Вред этот проявляется прямым развращением людей посредством выставления перед ними ложных образцов подражания.
  Из трактата "О Шекспире и о драме"
  
  Нет большей причины заблуждений и путаницы понятий, самых неожиданных и иначе необъяснимых, как признавание авторитетов - т. е. непогрешимой истинности или красоты лиц, книг, произведений искусства.
  Из дневника 1897
  
  Нам дано одно, но зато неотъемлемое благо любви. Только люби, и все радость: и небо, и деревья, и люди, и даже сам. А мы ищем блага во всем, только не в любви. А это искание его в богатстве, власти, славе, исключительной любви - все это, мало того, что не дает блага, но наверное лишает его.
  Из дневника 1910
  
  Ошибаются, думая, что можно заставить себя любить. Можно и нужно только удержать себя от того, что мешает любить: побороть грех, понять соблазны, распутать суеверия, и любовь, любовь ко всем, сознание не одной своей, а всей жизни будет.
  Из дневника 1909
  
  Нам всегда кажется, что нас любят за то, что мы хороши. А не догадываемся, что любят нас оттого, что хороши те, кто нас любит.
  Из дневника 1897
  
  Да, да, маменька, которую я никогда не называл еще, не умея говорить. Да, она, высшее мое представление о чистой любви, но не холодной, Божеской, а земной, теплой, материнской. К этой тянулась моя лучшая, уставшая душа. Ты, маменька, ты приласкай меня. Все это безумно, но все это правда.
  Из дневника 1906
  
  Любовь настоящая только та, предмет которой не привлекателен.
  Из дневника 1895
  
  Большая часть влюбляющихся людей сходятся вот как: видятся часто, оба кокетничают и, наконец, убеждаются, что влюбили в себя респективно один другого; а потом уж в благодарность за воображаемую любовь сами начинают любить.
  Из письма к А. А. Толстой 1857
  
  Дело жизни - работать над собой нравственно, а работа эта возможна и включает любовь с теми, с кем связан.
  Из дневника 1907
  
  Мы любим людей за то добро, которое мы им сделали, и не любим за то зло, которое мы им делали.
  Из драмы "Живой труп" (монолог Ф. Протасова)
  
  Любовь жены, детей - это не человеческая любовь. Так, и сильнее любят животные. Человеческая любовь - это любовь человека к человеку, ко всякому человеку, как к сыну Божию и потому брату.
  Из статьи "Не могу молчать" 1908
  
  Для того чтоб быть счастливым, надо одно - любить, и любить с самоотвержением, любить всех и все, раскидывать на все стороны паутину любви: кто попадется, того и брать.
  Из повести "Казаки"
  
  Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью Божеской... Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но Божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души.
  Из романа "Война и мир"
  
  Беспричинно любя людей, находишь несомненные причины, за которые стоит любить их.
  Из романа "Война и мир"
  
  Наши чувства к людям окрашивают их всех в один цвет: любим - они все нам кажутся белыми, не любим - черными. А во всех есть и черное и белое. Ищи в любимых черное, а главное - в нелюбимых белое.
  Из дневника 1900
  
  Знание Бога дается только любовью. Любовь есть единственный орган познания Его.
  Из дневника 1909
  
  Общаясь с человеком, заботься не столько о том, чтобы он признал в тебе любовное к нему отношение, сколько о том, чувствуешь ли ты сам к нему истинную любовь.
  Из дневника 1910
  
  Естественный ход жизни такой: сначала человек ребенком, юношей только действует, потом, действуя, ошибаясь, приобретая опытность, познает и потом уже, когда он узнал главное, что может знать человек, узнал, что добро, начинает любить это добро: действовать, познавать, любить.
  Дальнейшая жизнь (также и наша теперешняя жизнь, которая есть продолжение предшествовавшей) есть прежде деятельность во имя того, что любишь, потом познание нового, достойного любви и, наконец, любовь к этому новому, достойному любви. В этом круговорот всей жизни.
  Из дневника 1895
  
  
  
  
  Дерзай заблуждаться и мечтать - это не столько относится к поэтам, сколько к докторам.
  Из рассказа "Поликушка"
  
  Каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов.
  Из романа "Война и мир"
  
  Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все-таки выздоровел.
  Из романа "Война и мир"
  
  Если бы 0,01% тех усилий, которые положены на лечение сифилиса, были положены на искоренение разврата, сифилиса давно не было бы и помину.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Дьявол медицины внушает людям, что самое нужное для них дело - это забота о своем теле. А так как забота о своем теле не имеет конца, то люди, заботящиеся с помощью медицины о своем теле, не только забывают о жизни других людей, но и о своей собственной.
  Из рассказа "Разрушение ада и восстановление его"
  
  Я ведь не собирал сведений, но я знаю десятки случаев - их пропасть, - в которых доктора убили то ребенка в утробе матери, уверяя, что мать не может разродиться, а мать потом рожает прекрасно, то матерей под видом каких-то операций. Ведь никто не считает этих убийств, как не считали убийств инквизиции, потому что предполагалось, что это на благо человечества.
  Перечесть нельзя преступлений, совершаемых ими. Но все эти преступления ничто в сравнении с тем нравственным растлением материализма, которое они вносят в мир, особенно через женщин. Уж не говорю про то, что если только следовать их указаниям, то благодаря заразам везде, во всем, людям надо, по их учению, сидеть врозь и не выпускать изо рта спринцовки с карболовой кислотой. Но и это ничего. Яд главный - в развращении людей, женщин в особенности.
  Нынче уж нельзя сказать: "Ты живешь дурно, живи лучше", - нельзя этого сказать ни себе, ни другому. А если дурно живешь, то причина в ненормальности нервных отправлений и т. п. И надо пойти к ним, а они пропишут на тридцать пять копеек в аптеке лекарства, и вы принимайте. Вы сделаетесь еще хуже, тогда еще лекарства и еще доктора. Отличная штука.
  Из повести "Крейцерова соната"
  
  Между старыми и молодыми, если оба нормальны, происходит странное недоразумение. Человек 20 лет, обращаясь к пятилетнему, знает разницу понимания и сообразно с этим и обращается с ребенком. Но человек 50-ти лет не так уже обращается с 35-летним и даже с 20-летним. А разница та же. Та же даже и между 80-летним и 65-летним. От этого-то надо уважать старость и старикам уважать самих себя и не становиться на одну ногу с молодыми - спорить. Недоразумению этому помогает еще и то, что все человечество идет вперед, и молодой человек, усвоив то, что свойственно его времени, думает, что он сам впереди старика и что ему нечему учиться у него.
  Из дневника 1900
  
  Если хочешь узнать себя, то замечай, что ты помнишь и что забываешь. Если хочешь узнать, что считаешь важным и что нет, замечай что забываешь, что помнишь. То, что помнишь, вот это- то может быть предметом художественного произведения.
  Из дневника 1900
  
  Сумасшествие это эгоизм, или наоборот: эгоизм, т.е. жизнь для себя, для одной своей личности, есть сумасшествие. (Хочется сказать, что другого сумасшествия нет, но еще не знаю, правда ли). Человек так сотворен, что он не может жить один, так же как не могут жить одни пчелы; в него вложена потребность служения другим. Если вложена, т. е. естественна ему потребность служения, то вложена и естественна потребность быть услуживаемым. Если человек лишится второй, т. е. потребности пользоваться услугами людей, он сумасшедший, паралич мозга, меланхолия; если он лишится первой потребности - служить другим, он сумасшедший всех самых разнообразных сортов сумасшествий, из которых самый характерный мания величия.
  Самое большое количество сумасшедших это сумасшествие второго рода - те, которые лишились потребности служить другим - сумасшествие эгоизма, как я это и сказал сначала. Такие сумасшедшие: все составители богатств, честолюбцы гражданские и военные.
  Из дневника 1895
  
  
  
  
  
  
  
  Во мне все пороки, и в высшей степени: и зависть, и корысть, и скупость, и сладострастие, и тщеславие, и честолюбие, и гордость, и злоба. Нет, злобы нет, есть озлобление, лживость, лицемерие. Все, все есть, и в гораздо большей степени, чем у большинства людей. Одно мое спасение, что я знаю это и борюсь, всю жизнь борюсь. От этого они называют меня психологом.
  Из дневника 1905
  
  Правда в том, что я бываю и хороший и дурной человек. Вся жизнь в том проходит, что, как гармонь, стягивается и растягивается и опять стягивается - от дурного до хорошего и опять к дурному. Быть хорошим значит только то, чтобы желать чаще быть хорошим.
  Из дневника 1905
  
  Насколько дело жизни - прямого отношения с людьми дороже, важнее писания. Тут ты прямо действуешь на людей, видишь успех или неуспех, видишь свои ошибки, можешь поправить их, там ты ничего не знаешь, может быть, подействовал, может быть, нет; может быть, тебя не поняли, может быть, ты не так сказал, - ничего не знаешь.
  Из дневника 1906
  
  Тайна в том, что я всякую минуту другой и все тот же. То, что я все тот же, делает мое сознание; то, что я всякую минуту другой, делает пространство и время.
  Из дневника 1906
  
  Уж очень отвратительна наша жизнь: развлекаются, лечатся, едут куда-то, учатся чему-то, спорят, заботятся о том, до чего нет дела, а жизни нет, потому что обязанностей нет. Ужасно!!!
  Из дневника 1906
  
  Мысль только тогда движет жизнью, когда она добыта своим умом или хотя отвечает на вопрос, возникший в душе; мысль же чужая, воспринятая только умом и памятью, не влияет на жизнь и уживается с противными ей поступками.
  Из дневника 1906
  
  Как можно приучить себя класть жизнь в чинах, богатстве, славе, даже в охоте, коллекционерстве, так можно приучить себя класть жизнь в совершенствовании, в постепенном приближении к поставленному пределу. Можно сейчас испытать это: посадить зернышки и начать следить за их ростом, и это будет занимать и радовать. Вспомни, как радовался на увеличение силы телесной, ловкости: коньки, плаванье. Так же попробуй задать себе хоть то, чтобы не сказать в целый день, неделю ничего дурного про людей, и достижение будет также занимать и радовать.
  Из дневника 1906
  
  Понятны верования буддизма о том, что, пока не дойдешь до полного самоотречения, будешь возвращаться к жизни (после смерти). Нирвана - это есть не уничтожение, а та новая, неизвестная, непонятная нам жизнь, в которой не нужно уже самоотречения. Не прав только буддизм в том, что он не признает цели и смысла этой жизни, ведущей к самоотречению. Мы не видим его, но он есть, и потому эта жизнь так же реальна, как и всякая другая.
  Из дневника 1906
  
  Весь мир, какой мы знаем, ведь только произведение наших внешних чувств: зрения и осязания... и наших соображений. Как же верить в реальность, единую реальность мира, каким мы его представляем себе? Какой он для блох? Какой для Сириуса, для неизвестного мне существа, одаренного неизвестными мне чувствами? И пространство, и время - это все мною построено. То, что я называю бесконечно малыми существами, нисколько не меньше меня. И то, что я называю моментом, нисколько не меньше того, что я называю вечностью. Одно, одно есть, то, что сознает, а никак не то, что оно познает и как.
  Из дневника 1908
  
  Редко встречал человека, более меня одаренного всеми пороками: сластолюбием, корыстолюбием, злостью, тщеславием и, главное, себялюбием. Благодарю Бога за то, что я знаю это, видел и вижу в себе всю эту мерзость и все-таки борюсь с нею. Этим и объясняется успех моих писаний.
  Из дневника 1910
  Гуляя, особенно ясно, живо чувствовал жизнь телят, овец, кротов, деревьев, - каждое, кое-как укоренившееся, делает свое дело - выпустило за лето побег; семечко - елки, желуди превратились в дерево, в дубок, и растут, и будут столетними, и от них новые, и так же овцы, кроты, люди. И происходило это бесконечное количество лет, и будет происходить такое же бесконечное время, и происходит и в Африке, и в Индии, и в Австралии, и на каждом кусочке земного шара. А и шаров-то таких тысячи, миллионы. И вот когда ясно поймешь это, как смешны разговоры о величии чего-нибудь человеческого или даже самого человека. Из тех существ, которых мы знаем, да - человек выше других, но как вниз от человека - бесконечно низших существ, которых мы отчасти знаем, так и вверх должна быть бесконечность высших существ, которых мы не знаем, потому что не можем знать. И тут-то при таком положении человека говорить о каком-нибудь величии в нем - смешно. Одно, что можно желать от себя, как от человека, это только то, чтобы не делать глупостей. Да, только это.
  Из дневника 1910
  
  Как ни странно это кажется, самые твердые, непоколебимые убеждения, это самые поверхностные. Глубокие убеждения всегда подвижны.
  ?
  
  Всегда обещают и ждут за добрые дела награду в будущем, в вечности. Она - награда - и есть в вечности, в настоящем, в вневременном моменте.
  ?
  
  Жизнь - это неперестающий рост духовный. Но в детстве, юности, когда вместе с духовным ростом совершается рост телесный, люди легко принимают рост телесный за всю жизнь и отдаются ей, забывая жизнь духовную. Ошибка обозначается, когда тело начинает разрушаться, но исправление ее бывает трудно от силы инерции, привычки.
  Из дневника 1907
  
  Ум возникает только из смирения. Глупость же - только из самомнения. Как бы сильны ни были умственные способности, смиренный человек всегда недоволен - ищет; самоуверенный думает, что все знает, и не углубляется.
  Из дневника 1907
  
  Все страсти - только преувеличение естественных влечений - законных: 1) тщеславие- желание знать, чего хотят от нас люди; 2) скупость - бережливость чужих трудов; 3) любострастие - исполнение закона продолжения рода; 4) гордость - сознание своей божественности; 5) злоба, ненависть к людям - ненависть к злу.
  Из дневника 1907
  
  Мне кажется, что как есть критический половой возраст и многое решается в этом возрасте, так есть критический духовный возраст - около 50 лет, когда человек начинает серьезно думать о жизни и решать вопрос о ее смысле. Обыкновенно решение этого времени бесповоротно. Беда, если оно ошибочно.
  Из дневника 1900
  
  Разум дан не на то, чтобы познать, что надо любить - этого он не покажет, - а только на то, чтобы указать, чего не надо любить.
  Из дневника 1895
  
  Одно из самых сильных средств гипнотизации - внешнего воздействия на душевное состояние человека - это наряд. Это хорошо знают люди: от этого монашеская одежда в монастырях и мундир в войске.
  Из дневника 1896
  
  Если люди не говорят об отвлеченном или духовном, они непременно каждый говорит о себе. И это ужасно скучно.
  Из дневника 1897
  
  Чем виноватее сам перед своей, хотя бы и скрытой совестью, тем охотнее и невольно ищешь вины других и, в особенности, тех, перед которыми виноват.
  Из дневника 1898
  
  Дети эгоистичны без лжи. Жизнь учит бесцельности, гибельности эгоизма. И потому старики достигают неэгоистичности без лжи. Два предела.
  Из дневника 1898
  
  Пожалуй, что важнее знать то, о чем не надо думать, чем знать то, о чем надо думать.
  Из дневника 1899
  
  Мы сердимся на обстоятельства, огорчаемся, хотим изменить их, а все возможные обстоятельства суть не что иное, как указание того, в каких сферах, как нужно действовать. Ты в нужде - работай, в тюрьме - думай, в богатстве - освобождайся и т. п.
  Из дневника 1899
  
  Совесть есть не что иное, как совпадение своего разума с высшим. Кто видит смысл жизни в совершенствовании, не может верить в смерть, - в то, чтобы усовершенствование обрывалось. То, что совершенствуется, только изменяет форму.
  Когда у человека очень много обязанностей, он пренебрегает обязанностями к себе, к своей душе; а они только важны. Бедные цари, воображающие себе так много и важных обязанностей.
  Из дневника 1900
  
  Люди живут своими мыслями, чужими мыслями, своими чувствами, чужими чувствами (т. е. понимать чужие чувства, руководствоваться ими). Самый лучший человек тот, который живет преимущественно своими мыслями и чужими чувствами, самый худший сорт человека - который живет чужими мыслями и своими чувствами. Из различных сочетаний этих четырех основ, мотивов деятельности - все различие людей.
  Есть люди, не имеющие почти никаких, ни своих, ни чужих мыслей, ни своих чувств и живущие только чужими чувствами; это самоотверженные дурачки, святые. Есть люди, живущие только своими чувствами, - это звери. Есть люди, живущие только своими мыслями, - это мудрецы, пророки; есть - живущие только чужими мыслями, - это ученые глупцы. Из различных перестановок по силе этих свойств - вся сложная музыка характеров.
  Из дневника 1901
  
  Для того чтобы быть услышанным людьми, надо говорить с Голгофы, запечатлеть истину страданием, еще лучше - смертью.
  Из дневника 1901
  
  Во сне кажется естественным то, что безумно, так и в этой жизни.
  Из дневника 1904
  
  Главный признак понимающих людей это приятность в отношениях - им не нужно ничего уяснять, толковать, а можно с полною уверенностью передавать мысли самые неясные по выражениям.
  Из дневника 1852
  
  Без знания того, что я такое и зачем я здесь, нельзя жить. А знать я этого не могу, следовательно, нельзя жить.
  Из романа "Анна Каренина"
  
  Мысль переходит в убеждение только одним известным путем, часто совершенно неожиданным и особенным от путей, которые, чтобы приобрести то же убеждение, проходят другие умы.
  Из повести "Отрочество"
  
  Я был стыдлив от природы, но стыдливость моя еще увеличивалась убеждением в моей уродливости. А я убежден, что ничто не имеет такого разительного влияния на направление человека, как наружность его, и не столько самая наружность, сколько убеждение в привлекательности или непривлекательности ее.
  Из повести "Отрочество"
  
  Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие - душевная подлость.
  Из письма к А. А. Толстой 1857
  
  Как ни смотришь на себя - все мечтательный эгоист, который и не может быть ничем другим. Где ее взять - любви и самопожертвования, когда нет в душе ничего, кроме себялюбия и гордости? Как ни подделывайся под самоотвержение, все та же холодность и расчет на дне. И выходит еще хуже, чем ежели бы дал полный простор всем своим гадким стремлениям.
  Из письма к А. А. Толстой 1858
  
  Жизнь других существ, окружающих человека, представляется ему только одним из условий его существования. Если он не желает зла другим, то только потому, что вид страдания других нарушает его благо. Если он желает добра другим, то совсем не так, как себе, - не для того, чтобы было хорошо тому, кому он желает добра, а только для того, чтобы благо других существ увеличивало благо его жизни.
  Из трактата "О жизни"
  
  Обнаружение истинной жизни состоит в том, что животная личность влечет человека к своему благу, разумное же сознание показывает ему невозможность личного блага и указывает какое-то другое благо. Человек вглядывается в это, в отдалении указываемое ему благо и, не в силах видеть его, сначала не верит этому благу и возвращается назад к личному благу; но разумное сознание, которое указывает так неопределенно свое благо, так несомненно и убедительно показывает невозможность личного блага, что человек опять отказывается от личного блага и опять вглядывается в это новое, указываемое ему благо. Разумное благо не видно, но личное благо так несомненно уничтожено, что продолжать личное существование невозможно, и в человеке начинает устанавливаться новое отношение его животного к разумному сознанию. Человек начинает рождаться к истинной человеческой жизни.
  Происходит нечто подобное тому, что происходит в вещественном мире при всяком рождении. Плод родится не потому, что он хочет родиться, что ему лучше родиться и что он знает, что хорошо родиться, а потому, что он созрел, и ему нельзя продолжать прежнее существование; он должен отдаться новой жизни не столько потому, что новая жизнь зовет его, сколько потому, что уничтожена возможность прежнего существования.
  Из трактата "О жизни"
  
  Отрекаться нельзя и не нужно отрекаться от личности, как и от всех тех условий, в которых существует человек; но можно и должно не признавать эти условия самою жизнью. Можно и должно пользоваться данными условиями жизни, но нельзя и не должно смотреть на эти условия как на цель жизни. Не отречься от личности, а отречься от блага личности и перестать признавать личность жизнью: вот это должно сделать человеку для того, чтобы возвратиться к единству, и для того, чтобы то благо, стремление к которому составляет его жизнь, было доступно ему.
  Из трактата "О жизни"
  
  Человек с проснувшимся (только проснувшимся), но не подчинившим еще себе животную личность разумным сознанием, если он не убивает себя, то живет только для того, чтобы осуществить это невозможное благо: живет и действует человек только для того, чтобы благо было ему одному, чтобы все люди и даже все существа жили и действовали только для того, чтобы одному ему было хорошо, чтобы ему было наслаждение, для него не было страданий и не было смерти.
  Удивительное дело: несмотря на то, что и опыт свой, и наблюдение жизни всех окружающих, и разум несомненно показывают каждому человеку недостижимость этого, показывают ему, что невозможно заставить другие живые существа перестать любить самих себя, а любить только его, - несмотря на это, жизнь каждого человека только в том, чтобы богатством, властью, почестями, славой, честью, обманом, как-нибудь, но заставить другие существа жить не для себя, а для него одного, - заставить все существа любить не себя, а его одного.
  ... Ты хочешь, чтобы все жили для тебя, чтобы все любили тебя больше себя? Есть только одно положение, при котором желание твое может быть исполнено. Это такое положение, при котором все существа жили бы для блага других и любили бы других больше себя. Тогда только ты и все существа любимы бы были всеми, и ты в числе их получил бы то самое благо, которого ты желаешь. Если же благо возможно тебе только тогда, когда все существа любили бы других более себя, то и ты, живое существо, должен любить другие существа более себя.
  Только при этом условии возможны благо и жизнь человека, и только при этом условии уничтожается и то, что отравляло жизнь человека, - уничтожается борьба существ, мучительность страданий и страх смерти.
  Из трактата "О жизни"
  
  Боже мой, как трудно жить только перед Богом - жить, как живут люди, заваленные в шахте и знающие, что они оттуда не выйдут и что никто никогда не узнает о том, как они жили там. А надо, надо так жить, потому что только такая жизнь есть жизнь. Помоги мне, Господи.
  Из дневника 1900
  
  Истина всегда проста. Истина не может не быть простою. Если бы для того, чтобы узнать истину, я должен был прочитать Маркса, Сен-Симона, Оуэна, то это была бы ужасная несправедливость. Как же полуграмотный мужик? Значит, ему нет доступа к истине?
  Слова Толстого, взятые из книги воспоминаний его секретаря Н. Н. Гусева
  
  Есть, когда не хочется, вредно, еще более вредно иметь половое общение, когда нет потребности; не гораздо ли более вредно заставлять мозг работать, когда он этого не хочет?
  Из дневника 1908
  
  Стремление проповедовать свидетельствует о прекращении духовного роста.
  Слова Толстого, взятые из книги воспоминаний его секретаря Н. Н. Гусева
  
  Главное в школе - полная свобода.
  Слова Толстого, взятые из книги воспоминаний его секретаря Н. Н. Гусева
  
  Главное отличие сна от действительности - в том, что во сне невозможно нравственное усилие: сознаешь, что поступаешь дурно, но не можешь удержаться. Это кажется мелочь, но в этом сущность жизни человека.
  Слова Толстого, взятые из книги воспоминаний его секретаря Н. Н. Гусева
  
  Ум человека живет независимо от сердца и часто вмещает в себя мысли, оскорбляющие чувство.
  Из повести "Отрочество"
  
  В молодости все силы души направлены на будущее, и будущее это принимает такие разнообразные, живые и обворожительные формы: под влиянием надежды, основанной не на опытности прошедшего, а на воображаемой возможности счастья, что одни понятные и разделенные мечты о будущем счастьи составляют уже истинное счастье этого возраста.
  Из повести "Отрочество"
  
  Мне кажется, что в одной улыбке состоит то, что называют красотою лица: если улыбка прибавляет прелести лицу, то лицо прекрасно, если она не изменяет его, то оно обыкновенно, если она портит его, то оно дурно.
  Из повести "Детство"
  
  Слишком много или слишком мало знать друг друга одинаково мешает сближению.
  Из повести "Отрочество"
  
  Отвлеченные мысли образуются вследствие способности человека уловить сознанием в известный момент состояние души и перенести его в воспоминание. Склонность моя к отвлеченным размышлениям до такой степени развила во мне сознание, что часто, начиная думать о самой простой вещи, я впадал в безвыходный круг анализа своих мыслей, я не думал уже о вопросе, занимавшем меня, а думал о том, о чем я думал, спрашивая себя: о чем я думаю? - я отвечал: я думаю, о чем думаю. А теперь о чем я думаю? Я думаю, что я думаю, о чем я думаю и так далее. Ум за разум заходил.
  Из повести "Отрочество"
  
   Мне бывает неловко смотреть в глаза трем родам людей - тем, которые гораздо хуже меня, тем, которые гораздо лучше меня, и тем, с которыми мы не решаемся сказать друг другу вещь, которую оба знаем.
  Из повести "Юность"
  
  Я знал и знаю очень, очень много людей старых, гордых, самоуверенных, резких в суждениях, которые на вопрос, если такой задастся им на том свете: "Кто ты такой? и что там делал?" - не будут в состоянии ответить иначе как: "Я был очень благовоспитанным человеком".
  Из повести "Юность"
  
  Храбр тот, кто боится только того, чего следует бояться, а не того, чего не нужно бояться.
  Из рассказа "Набег"
  
  Лучшие вещи всегда выходят нечаянно; а чем больше стараешься, тем выходит хуже.
  Из повести "Два гусара"
  
  Для разговора, особенно делового, совсем не нужно понимать того, что вам говорят, а нужно только помнить, что сам хочешь сказать.
  Из рассказа "Поликушка"
  
  В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтобы они ехали.
  Из романа "Война и мир"
  
  Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего-то непонятного, но важнейшего.
  Из романа "Война и мир"
  
  Ты говоришь школы, поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, - сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, - из его животного состояния и дать ему нравственные потребности. А мне кажется, что единственно возможное счастье - есть счастье животное, а ты его-то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему ни моего ума, ни моих чувств, ни моих средств. Другое - ты говоришь, облегчить его работу. А по-моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для тебя и для меня труд умственный. Ты не можешь не думать.
  Я ложусь спать в третьем часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье - больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустишь ему кровь, вылечишь, он калекой будет ходить десять лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал, - как я смотрю на него, а то ты из любви к нему хочешь его лечить. А ему этого не нужно. Да и потом, что за воображение, что медицина кого-нибудь и когда-нибудь вылечивала. Убивать - так!
  Из романа "Война и мир" (Из разговора Андрея с Пьером)
  
  Я живу и в этом не виноват, стало быть, надо как-нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
  Из романа "Война и мир" (Из разговора Андрея с Пьером)
  
  Не совсем уясненное это то, что часто (а, может быть, и всегда) наше довольство, недовольство жизнью, наше впечатление от событий происходят не от самых событий, а от нашего душевного состояния. И этих душевных состояний, очень сложных и определенных, есть очень много. Так, есть состояние стыда, состояние упрека, умиления, воспоминания, грусти, веселости, трудности, легкости. Как возникают эти состояния? Не знаю. Но знаю, что бываю в состоянии стыда, и тогда все стыдно, а если не к чему приложить стыд, то стыдно беспредметно. То же с состоянием упрека, с умилением, то же с воспоминанием, как это ни странно. Все вспоминаешь, а нечего вспоминать, то вспоминаешь то, что сейчас есть, и то, что вспоминал это прежде; то же и с грустью, веселостью... и много других состояний, которые надо определить и обдумать их происхождение.
  Из дневника 1903
  
  Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое-то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
  Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
  Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
  Из романа "Война и мир"
  
  Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие.
  Из романа "Война и мир"
  
  Когда созрело яблоко и падает, - отчего оно падает? Оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику захочется съесть его?
  Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же неправ, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молится об этом. Так же прав и неправ будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели; как прав и неправ будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименование событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самим событием.
  Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.
  Из романа "Война и мир"
  
  Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя, и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что-нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина.
  Из романа "Война и мир"
  
  Нет ничего неспособнее к соглашению, как разномыслие в полуотвлеченностях.
  Из романа "Анна Каренина"
  
  Люди, которые делать ничего не могут, должны делать людей, а остальные содействовать их просвещению и счастью.
  Из романа "Анна Каренина"
  
  Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь - надулось, а вытащишь - ничего нету.
  Из романа "Война и мир" Из монолога Платона Каратаева
  
  Рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силою жизни.
  Из романа "Война и мир"
  
  Все мысли, которые имеют огромные последствия, - всегда просты. Вся моя мысль в том, что ежели люди порочные связаны между собой и составляют силу, то людям честным надо сделать только то же самое.
  Из романа "Война и мир"
  
  Какая причина исторических событий? - Власть. Что есть власть? Власть есть совокупность воль, перенесенных на одно лицо. При каких условиях переносятся воли масс на одно лицо? - При условиях выражения лицом воли всех людей. То есть власть есть власть. То есть власть есть слово, значение которого нам непонятно.
  Из романа "Война и мир"
  
  Все стремления людей, все побуждения к жизни суть только стремления к увеличению свободы. Богатство - бедность, слава - неизвестность, власть - подвласность, сила - слабость, здоровье - болезнь, образование - невежество, труд - досуг, сытость - голод, добродетель - порок суть только большие или меньшие степени свободы.
  Представить себе человека, не имеющего свободы, нельзя иначе, как лишенным жизни. Если понятие о свободе для разума представляется бессмысленным противоречием, как возможность два поступка в один и тот же момент времени или действие без причины, то это доказывает только то, что сознание не подлежит разуму.
  Это- то непоколебимое, неопровержимое, не подлежащее опыту и рассуждению сознание свободы, признаваемое всеми мыслителями и ощущаемое всеми людьми без исключения, сознание, без которого немыслимо никакое представление о человеке, и составляет другую сторону вопроса.
  Человек есть творение всемогущего, всеблагого и всеведущего Бога. Что же такое есть грех, понятие о котором вытекает из сознания свободы человека? вот вопрос богословия.
  Действия людей подлежат общим, неизменным законам, выраженным статистикой. В чем же состоит ответственность человека перед обществом, понятие о которой вытекает из сознания свободы? вот вопрос права.
  Поступки человека вытекают из его прирожденного характера и мотивов, действующих на него. Что такое есть совесть и сознание добра и зла поступков, вытекающих из сознания свободы? вот вопрос этики.
  Человек, в связи с общей жизнью человечества, представляется подчиненным законам, определяющим эту жизнь. Но тот же человек, независимо от этой связи, представляется свободным. Как должна быть рассматриваема прошедшая жизнь народов и человечества - как произведение свободной или несвободной деятельности людей? вот вопрос истории.
  Только в наше самоуверенное время популяризации знаний благодаря сильнейшему оружию невежества - распространению книгопечатания, вопрос о свободе воли сведен на такую почву, на которой и не может быть самого вопроса. В наше время большинство так называемых передовых людей, то есть толпа невежд, приняла работы естествоиспытателей, занимающихся одной стороной вопроса, за разрешение всего вопроса.
  Души и свободы нет, потому что жизнь человека выражается мускульными движениями, а мускульные движения обусловливаются нервной деятельностью; души и свободы нет, потому что мы в неизвестный период произошли от обезьян, - говорят, пишут и печатают они, вовсе и не подозревая того, что тысячелетия тому назад всеми религиями, всеми мыслителями не только признан, но никогда и не был отрицаем тот самый закон необходимости, который с таким старанием они стремятся доказать теперь физиологией. Они не видят того, что роль собственных наук в этом вопросе состоит только в том, чтобы служить орудием для освещения одной стороны его. Ибо то, что с точки зрения наблюдения, разум и воля суть только отделения мозга (secretion), и то, что человек, следуя общему закону, мог развиться из низших животных - в неизвестный период времени, уясняет только с новой стороны тысячелетия назад признанную всеми религиями и философскими теориями истину о том, что, с точки зрения разума, человек подлежит законам необходимости, но, ни на волос не подвигает разрешение вопроса, имеющего другую, противоположную сторону, основанную на сознании свободы.
  Из романа "Война и мир"
  
  Разум открыл борьбу за существование и закон, требующий того, чтобы душить всех, мешающих удовлетворению моих желаний. Это вывод разума. А любить другого не мог открыть разум, потому что это неразумно.
  Из романа "Анна Каренина"
  
  Бог посылает испытание потому, что считает меня способным выдержать его, что оно по силам мне. Иначе бы оно и не было испытанием.
  Из драмы "И свет во тьме светит" Из монолога Н. И. Сарынцева
  
  Все то же. То капля надежды блеснет, то взбушуется море отчаяния, и все боль, все боль, все тоска и все одно и то же. Одному ужасно тоскливо, хочется позвать кого-нибудь, но вперед знаешь, что при других еще хуже.
  Из повести "Смерть Ивана Ильича"
  
  Можно скрывать только свои высокие черты.
  Из незаконченной повести "Мать"
  
  Дьявол воспитания внушает людям, что они могут, живя дурно и даже не зная того, в чем состоит хорошая жизнь, учить детей хорошей жизни.
  Из рассказа "Разрушение ада и восстановление его"
  
  Учить и воспитывать ребенка нельзя и бессмысленно по той простой причине, что ребенок стоит ближе меня, ближе каждого взрослого к тому идеалу гармонии, правды, красоты и добра, до которого я, в своей гордости, хочу возвести его.
  Из статьи "Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят"
  
  Лаодзе говорит, что вещи ценны тем, чего в них нет. Также и жизнь: главная цена ее в том, чтобы не было в ней дурного.
  Из "Воспоминаний"
  Кормить, одевать, беречь себя и своих близких есть удовлетворение телесной потребности, делать то же для других людей - удовлетворение духовной потребности.
  Из трактата "Так что же нам делать?"
  
  Тем-то и хорош человек, что иногда никак не ожидаешь того, что от него бывает, и старая кляча, иногда, закусит удила и понесет и припердывает, так и мой теперешний дух есть неожиданное и странное, но искреннее припердывание.
  Из письма к И. С. Тургеневу 1857
  
  Все кажется опасным, когда вас наказывают без суда и без возможности оправдания.
  Из письма к А. А. Толстой 1862
  
  Детей не обманешь. Они умнее нас. Мы им хотим доказать, что мы разумны, а они этим вовсе не интересуются, а хотят знать, честны ли мы, правдивы ли, добры ли, сострадательны, есть ли у нас совесть, и к несчастью, за нашим старанием выказаться только непогрешимо разумными, видят, что другого ничего нет.
  Сделать ошибку перед ребенком, увлечься, сделать глупость, даже дурной поступок и покраснеть перед ребенком и сознаться гораздо воспитательнее действует, чем 100 раз заставить покраснеть перед собой ребенка и быть непогрешимым. Ребенок знает, что мы тверже, опытнее его и всегда сумеем удержать перед ним эту ореолу непогрешимости, но он знает, что для этого мало нужно, и он не ценит этой ловкости, а ценит краску стыда, которая выступила против моей воли на лицо и говорит ему про все самое тайное, хорошее в моей душе.
  Из письма к А. А. Толстой 1865
  
  Мне тяжело. У меня нет работы, которая поглощала бы меня всего, заставляя работать до одурения и с сознанием того, что это мое дело, и потому я чуток к жизни, окружающей меня, и к своей жизни, и жизнь эта отвратительна.
  Из письма к Черткову 1884
  
  Все истины - парадоксы. Прямые выводы разума ошибочны, нелепые выводы опыта - безошибочны.
  Из дневника 1854
  
  Нужно быть скромным так, чтобы наслаждение довольства собой не переходило в наслаждение возбуждать в других похвалы или удивления.
  Из дневника 1855
  
  В жизни, во всех отношениях людских, основа всему работа - драма чувства, а рассуждение, мысль не только не руководит чувством и делом, а подделывается под чувство. Даже обстоятельства не руководят чувствами, а чувства руководят обстоятельствами, то есть дают выбор из тысячи фактов.
  Из дневника 1863
  
  Верится тому, чего сильно желаешь.
  Из дневника 1863
  
  Пророк, настоящий пророк, или, еще лучше, поэт (делающий), это человек, который вперед думает и понимает, что люди и сам он будет чувствовать. Я сам для себя такой пророк. Я всегда думаю то, что еще не чувствую, например, несправедливость жизни богатых, потребность труда и т. п., и потом очень скоро начинаю чувствовать это самое.
  Из дневника 1890
  
  Говорят о том, что не надо смешивать благотворительность с хозяйством: "в хозяйстве справедливость, а благотворительность - совсем другое". Так говорят с уверенностью, что это умно и мило, а, в сущности, это не что иное, как отмежевание себе произвольной области, в которой вперед уже освобождаешь себя от всякого человеческого чувства, в которой разрешаешь себе быть жестоким. Так говорят про службу, дисциплину, государство.
  Из дневника 1890
  
  Путешествия, чтения, знакомства, приобретения впечатлений нужны до тех пор, пока эти впечатления перерабатываются жизнью, когда они отпечатываются на более или менее чистой поверхности; но как скоро их так много, что одни не переварились, как получаются другие, то они вредны: делается безнадежное состояние поноса душевного - все, всякие впечатления проскакивают насквозь, не оставляя никакого следа. Таких я видал туристов- англичан, да и всяких. Таковы герцоги разные, короли, богачи.
  Из дневника 1891
  
  Сочувствие, выраженное моей деятельности, было радость перехода осудителя лицемерия в участники его.
  Из дневника 1893
  
  Бывает, что человек вдруг с раздражением начинает защищать положение самое, на ваш взгляд, неважное. Вам кажется: это кирпич, и вся цена ему 3 копейки. Но для него этот кирпич есть замок свода, на котором построена вся его жизнь.
  Из дневника 1893
  
  Что лучше мужчине и женщине: кокетничая, сходиться на бале или над постелью тифозного больного? Первое лучше.
  Из дневника 1893
  
  Никак нельзя сказать, не только полезна или бесполезна жизнь, которую ведет человек; но нельзя даже сказать, радостна она или нет. Это узнается только впоследствии, когда она вся видна будет.
  То же, что в работе. Спросите пахаря во время работы, радостна ли его жизнь. Он не знает и скорее думает, что радостна жизнь праздная богача, а спросите, когда он старик и вспоминает о своей жизни.
  Из дневника 1893
  
  Есть два рода умов: один ум логический, эгоистический, узкий, длинный, и другой - чуткий, сочувствующий, широкий, короткий.
  Из дневника 1893
  
  Говорят, одна ласточка не делает весны; но неужели оттого, что одна ласточка не делает весны, не лететь той ласточке, которая уже чувствует весну, а дожидаться. Так дожидаться надо тогда и всякой почке и травке, и весны не будет.
  Из дневника 1893
  
  Благо материальное себе приобретается только в ущерб другим. Благо духовное - всегда через благо других.
  Из дневника 1894
  
  Все, что соединяет людей, есть добро и красота; все, что разъединяет людей, зло и безобразие...
  Человеческая мудрость не заключается в познании вещей. Есть бесчисленное множество вещей, которых мы не можем знать. Не в том мудрость, чтобы знать как можно больше. Мудрость человеческая в познании того порядка, в котором полезно знать вещи; она состоит в умении распределять свои знания соответственно степени их важности.
  Из письма к Р. Роллану 1887
  
  Богом дана человеку бессмертная душа и для руководства этой души - разум. И вот человек придумал средство заглушать этот разум, чтобы душа оставалась без руководства. Это делает вино. И от этого это ужасный не только грех, но обман, потому что душа без руководства всегда приведет человека в такое положение, что он страшно пострадает.
  Из письма к А. Л. Толстому 1895
  
  Требовательным можно быть после того, как начал деятельность, и тогда отыскивать наиболее согласную с требованиями совести, а не тогда, когда никакой не начал и когда требования совести нарушены более всего праздностью.
  Из письма к М. Л. и Н. Л. Оболенским 1897
  
  Воспитание представляется сложным и трудным делом только до тех пор, пока мы хотим, не воспитывая себя, воспитывать своих детей или кого бы то ни было. Если же поймем, что воспитывать других мы можем только через себя, то упраздняется вопрос о воспитании и остается один вопрос жизни: как надо самому жить? Я не знаю ни одного действия воспитания детей, которое не включало бы и воспитания себя. Как одевать, как кормить, как класть спать, как учить детей? Точно так же, как себя. Если отец, мать одеваются, едят, спят умеренно и работают, и учатся, то и дети будут то же делать. Два правила я бы дал для воспитания: самому не только жить хорошо, но работать над собой, постоянно совершенствуясь, и ничего не скрывать из своей жизни от детей. Лучше, чтобы дети знали про слабые стороны своих родителей, чем то, чтобы они чувствовали, что есть у их родителей скрытая от них жизнь и есть показная. Все трудности воспитания вытекают оттого, что родители не только не исправляясь от своих недостатков, но даже не признавая их в себе, хотят не видеть эти недостатки в детях. В этом вся трудность и вся борьба с детьми. Дети нравственно гораздо проницательнее взрослых, и они - часто не выказывая и даже не сознавая этого - видят не только недостатки родителей, но и худший из всех недостатков - лицемерие родителей, и теряют к ним уважение и интерес ко всем их поучениям. Лицемерие родителей при воспитании детей есть самое обычное явление, и дети чутки и замечают его сейчас же и отвращаются и развращаются. Правда есть первое, главное условие действенности духовного влияния, и потому она есть первое условие воспитания. А чтоб не страшно было показать детям всю правду своей жизни, надо сделать свою жизнь хорошей или хоть менее дурной. И потому воспитание других включается в воспитание себя, и другого ничего не нужно.
  Из письма к Ф. А. Желтову 1895
  
  Чем более живу, тем более убеждаюсь в несомненности того, что простота, бедность, одиночество, скука жизни есть всегдашний признак важности, серьезности, плодотворности жизни, и напротив, сложность, богатство, общественность, веселие жизни - признак ее ничтожности.
  Из письма к П. А. Буланже 1897
  
  Не надо смешивать: тщеславия с славолюбием и еще менее желанием любви - любвелюбием. Первое - это желание отличиться перед другими ничтожными, иногда даже дурными делами, второе - это желание быть восхваляемым за полезное и доброе, третье - это желание быть любимым.
  Первое: хорошо танцевать, второе - прослыть между людьми добрым, умным, третье - видеть выражение любви людей. Первое - дурное, второе - лучше, что бы ни было, третье - законно.
  Из дневника 1895
  
  
  Недовольство собой есть трение, признак движения.
  Из дневника 1895
  
  Нельзя заставить ум разбирать и уяснять то, чего не хочет сердце.
  Из дневника 1896
  
  Хуже глухих - кричащие.
  Из дневника 1897
  
  Когда бывает, что думал и забыл, о чем думал, но помнишь и знаешь, какого характера были мысли: грустные, унылые, тяжелые, веселые, бодрые, помнишь даже ход: сначала шло грустно, а потом успокоилось и т. п., когда так вспоминаешь, то это совершенно то, что выражает музыка.
  Из дневника 1897
  
  Чертков говорил, что вокруг нас четыре стены неизвестности: впереди стена будущего, позади стена прошедшего; справа стена неизвестности о том, что совершается там, где меня нет, и четвертая, он говорит, стена неизвестности того, что делается в чужой душе. По-моему, это не так.
  Три первые стены так. Через них не надо заглядывать. Чем меньше мы будем заглядывать за них, тем лучше. Но четвертая стена неизвестности того, что делается в душах других людей, эту стену мы должны всеми силами разбивать - стремиться к слиянию с душами и других людей. И чем меньше мы будем заглядывать за те три стены, тем больше мы будем сближаться с другими в этом направлении.
  Из дневника 1896
  
  Есть два приема деятельностей людских, и по тому, какого из этих двух родов деятельностей они преимущественно держатся, и два рода людей: одни употребляют свой разум на то, чтобы узнать, что хорошо, и что дурно, и поступают сообразно этому знанию; другие поступают, как им хочется и потом уже употребляют свой разум на то, чтобы доказать, что то, что они сделали, хорошо, а чего не сделали, дурно.
  Из дневника 1898
  
  Правильный путь таков: усвой то, что сделали твои предшественники, и иди дальше.
  ?
  
  Все можно простить, но не извращение тех высших истин, до которых с таким трудом дошло человечество.
  Из дневника 1900
  
  Сердишься иногда на людей, что они не понимают тебя, не идут за тобой и с тобой, тогда как ты совсем рядом стоишь с ними. Это все равно, что, ходя по лабиринту (какие бывают в садах), требовать, чтобы человек, стоящий совсем рядом с тобой, только за стенкой, шел по одному направлению с тобой. Ему надо пройти целую версту, чтобы сойтись с тобой, и сейчас идти не только в одном, но в обратном направлении, чтобы сойтись с тобою. Знаешь же ты, что ему надо идти за тобой, а не тебе за ним, только потому, что ты уж был на том месте, на котором он стоит.
  Из дневника 1900
  
  Один человек придумывает себе предлоги, чтобы спешить, не поспевать, делать торопливо, он весь суета; другой видит во всем повод злобы, третий - во всем повод своего возвеличения, четвертый - во всем повод печали, пятый - во всем повод любви. И все совершающиеся события, которыми пользуются эти люди для проявления себя, - ничто, одна иллюзия; важны же духовные свойства этих людей, их сочетания, взаимодействие. В этом одном жизнь, истинная реальность.
  Из дневника 1900
  
  Все люди более или менее приближаются к тому или другому пределу: один - жизнь только для себя, другой - жизнь только для других.
  Из дневника 1903
  
  Не совсем уясненное это то, что часто (а может быть, и всегда) наше довольство, недовольство жизнью, наше впечатление от событий, происходят не от самих событий, а от нашего душевного состояния. И этих душевных состояний, очень сложных и определенных, есть очень много. Так, есть состояние стыда, состояние упрека, умиления, воспоминания, грусти, веселости, трудности, легкости.
  Из дневника 1903
  
  Бывают люди машинные, которые отлично работают, когда их приводят в движение, но сами не могут двигаться.
  Из дневника 1903
  
  Два ума: ум в области матерьяльной - наблюдения, выводы, рассуждения о наблюдаемом, и другой ум в области духовной: отношение к Богу, к людям, другим существам, нравственные требования. Большей частью, даже всегда, чем больше один ум, тем меньше другой.
  Из дневника 1904
  
  Как прав Амиель, что для всякого чувства и мысли есть свой зенит, на котором надо стараться удержать, запечатлеть чувство или мысль. Пропустишь - и не восстановишь. Так я думал о разбойничьей шайке правительств так сильно и ясно два дня тому назад, а теперь все холодно и не сильно.
  Из дневника 1904
  
  Я знаю себя тем, что Я-Я. Это высшее или, скорее, глубочайшее знание. Следующее есть знание, получаемое чувством: я слышу, вижу, осязаю. Это знание внешнее; я знаю, что это есть, но не знаю так, как я себя знаю, что такое то, что я вижу, слышу, осязаю. Я не знаю, что оно про себя чувствует, сознает. Третье знание еще менее глубокое, это знание рассудком; выводимое из своих чувств или переданное знание словом от других людей - рассуждение, предсказание, вывод, наука.
  Первое. Мне грустно, больно, скучно, радостно. Это несомненно.
  Второе. Я слышу запах фиалки, вижу свет и тени и т. д. Тут может быть ошибка.
  Третье. Я знаю, что земля круглая и вертится, и есть Япония и Мадагаскар, и т. п. Все это сомнительно.
  Из дневника 1904
  
  Эпиктет говорит: ты не сердишься на слепого, что он не видит. Да, но трудно не сердиться, когда слепой уверен, что он видит, а, ты слепой, и тянет тебя в яму. Надо не идти за ним, но все-таки сердиться незачем.
  Из дневника 1906
  
  Как трудно различить служишь ли людям для их блага (ради внутреннего стремления любви) или для благодарности, похвалы от них. Поверка одна: будешь ли делать то же, зная, что никто не узнает. При каждом поступке не животного побуждения спроси: для кого?
  Из дневника 1906
  
  Когда люди говорят, то кажется, что всякое говорение есть одно и то же дело. А между тем этих говорений есть два совершенно различных, и по причинам, вызывающим говоренье, и по последствиям. Большей частью люди говорят только для того, чтобы дать ход всем своим чувствам. Это говоренье праздное; и второе, говорят тогда, когда хотят передать свою мысль другому для его пользы. Это говоренье хорошее.
  Из дневника 1907
  
  Простота - необходимое условие и признак истины.
  Из дневника 1908
  
  В знании важно не количество знаний, даже не точность их (потому что совершенно точных знаний нет и никогда не будет), а разумная связность их: то, чтобы они со всех сторон освещали мир. Вроде того, что бывает в постройках. Постройка может быть великолепна или бедна: зимний дворец и шалаш, но и то и другое - разумные постройки только тогда, когда они защищают со всех сторон от непогоды и дают возможность жить в них и зимой, и летом; но самые великолепные три стены без четвертой или четыре без крыши или без окон и печи много хуже бедной хаты, в которой можно укрыться и не задыхаться и не мерзнуть. То же и в научных знаниях, теперешних знаниях ученых, в сравнении с знаниями безграмотного крестьянина- земледельца. Эта истина должна быть основой воспитания и образования. Расширять знание надо равномерно.
  Из дневника 1908
  
  Закон жизни прекрасно изображается пальцами в перчатке: отдели их, воображая увеличить тепло каждого пальца, - и всем холодно и чем лучше отделены, тем холоднее; откинул перегородки, соединил - всем хорошо.
  Из дневника 1908
  
  Разум есть только орудие освобождения, проявления сущности души- любви.
  Из дневника 1908
  
  Всегда лучше воздержаться, если можешь - уничтожить в себе пол, если можешь, т. е. быть ни мужчиной, ни женщиной, ни человеком. Это первое. Если же не в силах и не можешь видеть мужчина в женщинах - сестер, а женщина в мужчинах - братьев, если половое чувство нарушает главное дело жизни - братское, равно духовное, любовное отношение ко всем людям, то женись, сойдясь неразрывно, на всю жизнь с одним или одною, разумеется, стараясь найти в том или той, с кем сходишься, наибольшее согласие с своим жизнепониманием, и, вступая в такое половое общение, знай, что ты этим общением берешь на себя обязательство растить и воспитывать детей, - естественное, оправдывающее последствие брака.
  Из дневника 1909
  
  Есть на свете такие существа, которые говорят на разных языках, непонятных друг другу. Но вместо того, чтобы стараться уничтожить эту причину недоразумений и раздоров, они еще разделяют сами себя, независимо от различия языка, еще на разные соединения, называемые государствами, и из-за этих соединений убивают тысячи и тысячи себе подобных и разоряют друг друга. Для того чтобы они могли удобнее разорять и убивать друг друга, существа эти надевают особенные, одинаковые, большей частью пестрые одежды, придумывают средства убивания друг друга и обучают повинующихся многих одному наилучшим способам убийства.
  При этом существа эти для объяснения своей жизни, смысла и назначения ее, уверяют себя и друг друга, что есть такое же, как они, существо, но только одаренное теми свойствами, которые они желали бы иметь, могущее поэтому делать всякого рода глупости и гадости, и придумывают разные, самые не нужные никому средства, как угождать этому воображаемому существу, и тратят на это угождение огромные доли своих трудов, хотя трудов этих недостает большей частью для прокормления самих себя. Для того чтобы эта выдумка не перестала обманывать детей, родители старательно обучают своих детей всем выдумкам об этом существе, называемом Богом, о том, как он сотворил мир, как он сделался человеком, как потом дал есть людям есть свое тело и потом улетел на небо, которого, они знают, нет никакого, и тому подобное. И не только от своих детей требуют, чтобы они повторяли все это, но требуют того же от других людей и убивали и убивают за несогласие с этим сотни тысяч себе подобных.
  Но мало того, они все делают все эти гадости и глупости и страдают от них и знают, что страдают именно от этих гадостей и глупостей, они не только продолжают их делать, но избирают из себя людей, которые обязаны придумывать такие рассуждения, по которым бы выходило, что все эти глупости и гадости необходимо нужно делать, нельзя не делать. Все эти рассуждения, самые запутанные и никому не понятные, менее всего тем, кто их придумывает, называются у них наукой. И все эти оправдания глупостей и гадостей и разные ни на что не нужные умствования считаются самым важным делом, и этим умствованиям обучают всех детей, и все родители и сами юноши за великую честь почтут учиться этой науке.
  Разводятся же эти существа таким грязным, отвратительным, уродливым поступком, что сами же стыдятся этого поступка и не только не совершают его при других, но всегда тайно. Притом последствия этого поступка - рождение новых таких же существ - не только мучительно для того рода существ, из утробы которого выходят новые, беспомощные в начале своей жизни существа, но и в высшей степени затруднительны для тех, кто производит их, и они тяготятся ими. Кроме того, неперестающее размножение этих существ угрожает бедствиями голода для всех, так как распложение их идет быстрее, чем люди могут успеть приготовлять для себя пищу. Существа эти знают все это, говорят про это и, несмотря на это, не только совершают в ущерб своей выгоды, здоровья, общих соображений, всегда, как только могут, этот отвратительный поступок, но еще и всячески возвеличивают его. Одни восхваляют его в несвязных, запутанных словах, называемых поэзией, другие не только восхваляют, но благословляют этот мерзкий поступок во имя того выдуманного существа, которого они называют Богом.
  Не буду говорить о тех миллионах глупостей и гадостей, которые делаются этими существами: как они отравляют себя ядом, считая это удовольствием; как собираются в самые зараженные ими же самими места в огромном количестве в среде незанятых огромных пространств земли, строят в одной местности дома в тридцать этажей; или как, не заботясь о том, как бы им всем лучше передвигаться, заботятся о том, чтобы только некоторые могли ездить, летать как можно скорее; или как набирают слова так, чтобы концы были одни и те же, и, составив вместе, как потом восхищаются этим набором слов, называя это поэзией; или как набирают другие слова без окончаний, но такие же глупые и непонятные, называют их законами и из-за этих слов всячески мучают, запирают в тюрьмы и убивают по этим законам друг друга. Да всего не перечтешь.
  Удивительнее же всего при этом то, что существа эти не только не образумливаются, не употребляют свой разум на то, чтобы понять, что глупо и что дурно, а напротив, на то, чтобы оправдывать все свои глупости и гадости. И мало того, что не хотят сами видеть мучающих их глупостей и гадостей, не позволяют среди себя указывать на то, как не надо делать то, что они делают, и как можно и должно делать совсем другое и не мучиться так. Стоит только появиться такому, пользующемуся своим разумом существу между ними, и все остальные приходят в гнев, негодование, ужас и где как попало ругают, бьют такое существо и или вешают на виселице, или на кресте, или сжигают, или расстреливают. И что всего страннее, это то, что когда они повесят, убьют это неразумное, среди безумных, существо, и оно уже не мешает им, они начинают понемногу забывать то, что говорило это разумное существо, начинают придумывать за него то, что будто бы оно говорило, и когда все то, что говорено этим разумным существом, основательно забыто и исковеркано, те самые существа, которые прежде ненавидели и замучили это, одно из многих, разумное существо, начинают возвеличивать замученного и убитого, даже иногда, думая сделать этим великую честь этому существу, признают его равным тому воображаемому злому и нелепому Богу, которого они почитают.
  Удивительные эти существа. Существа эти называются людьми.
  Из дневника 1909
  
  Ничто вернее того, чего человек стыдится и чего не стыдится, не показывает ту степень нравственного совершенства, на которой он находится.
  ?
  
  Если спросишь, как можно без времени познать себя ребенком, молодым, старым, то я скажу: "Я, совмещающий в себе ребенка, юношу, старика и еще что-то, бывшее прежде ребенка, и есть этот ответ.
  ?
  
  Когда стоишь на распутьи и не знаешь как поступить, то всегда следует отдавать предпочтение тому решению, в котором больше самоотречения.
  ?
  
  Тщеславие есть чувство самое несообразное с истинной горечью, и вместе с тем чувство это так крепко привито к натуре человека, что очень редко даже самое сильное горе изгоняет его. Тщеславие в горести выражается желанием казаться или огорченным, или несчастным, или твердым; и эти низкие желания, в которых мы не признаемся, но которые почти никогда - даже в самой сильной печали - не оставляют нас, лишают ее силы, достоинства и искренности.
  Из повести "Детство"
  
  Живое чувство и методическая последовательность составляют главные признаки правдоподобия.
  Из повести "Отрочество"
  
  Люди нашего времени гордятся своей наукой. То, что они гордятся так ею, лучше всего показывает то, что она ложная. Истинная наука тем и познается, или, скорее, несомненный признак истинной науки - сознание ничтожности того, что знаешь, в сравнении с тем, что раскрывается. А что наука ложная, в этом нет никакого сомнения. Не в том, что то, что она исследует, неверно, а в том, что это не нужно: некоторое относительно, в сравнении с тем, что важно и не исследовано, а многое и совсем не нужно. И я твердо уверен, что люди поймут это и начнут разрабатывать единую истинную и нужную науку, которая теперь в загоне - науку о том, как жить.
  Из дневника 1906
  
  Как смешны люди, исследуя большую и малую бесконечность своими телескопами и микроскопами. Это все равно, что человек, отыскивающий своих знакомых в доме, в котором, ему сказано, что никто никогда не жил и не может жить. Бесконечность есть только указание на то, что там, где предмет его изучения идет в бесконечность, как звезды и микробы, должна быть ошибка постановки вопроса, и изучение ни к чему не может привести.
  Из дневника 1905
  
  Конкретные науки в противоположность абстрактным становятся тем менее точны, чем ближе предмет их приближается к человеческой жизни: а) математика, б) астрономия, в) химия, г) физика, д) биология (начинается неточность), антропология (неточность увеличивается), социология (неточность доходит до тех пределов, что самая наука уничтожается).
  Из дневника 1895
  
  Три модные философии на моей памяти: Гегель, Дарвин и теперь Ницше. Первый оправдывал все существующее; второй приравнивал человека к животному, оправдывал борьбу, то есть зло в людях; третий доказывает, что то, что противится в природе человека злу - есть ложное воспитание, ошибка. Не знаю, куда идти дальше.
  Из дневника 1902
  
  При существующем взгляде на историю всегда выставляются события политические, как самые главные, а забываются явления духовные, внутренние, которые, в сущности, определяют все.
  ?
  
  Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно- малые элементы, которые руководят массами.
  Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.
  Из романа "Война и мир"
  
  Эпиграф к истории я бы написал: "Ничего не утаю". Мало того, чтобы прямо не лгать, надо стараться не лгать отрицательно - умалчивая.
  Из дневника 1853
  
  Произведения науки, как учреждения вроде церкви, пустая важность. И умен и знающ, но пуст.
  Из дневника 1884
  
  Если мы теперь умеем привить предохранительный дифтерит, найти х- лучами иголку в теле, выправить горб, вылечить сифилис, делать удивительные операции и т. п., то и этими приобретениями, будь они даже неоспоримы, мы не стали бы гордиться, если бы мы вполне понимали действительное назначение настоящей науки. Если бы хоть 1/10 тех сил, которые тратятся теперь на предметы простого любопытства и практического применения, тратились на истинную науку, учреждающую жизнь людей, то у большей половины теперь больных людей не было бы тех болезней, от которых вылечивается крошечная часть в клиниках и больницах; не было бы воспитанных на фабриках худосочных, горбатых детей, не было бы, как теперь, смертности 50% детей, не было бы вырождения целых поколений, не было бы проституции, не было бы сифилиса, не было бы убийства сотен тысяч на войнах, не было бы тех ужасов безумия и страданий, которые теперешняя наука считает необходимым условием человеческой жизни.
  Мы так извратили понятие науки, что людям нашего времени странно кажется упоминание о таких науках, которые сделали бы то, чтобы не было смертности детей, не было проституции, сифилиса, не было бы вырождения целых поколений и массового убийства людей. Нам кажется, что наука только тогда наука, когда человек в лаборатории переливает из стклянки в стклянку жидкости, разлагает спектр, режет лягушек и морских свинок, разводит на особенном научном жаргоне смутные, самому ему полупонятные теологические, философские, исторические, политико- экономические кружева условных фраз, имеющих целью показать, что то, что есть, то и должно быть.
  Но ведь наука, настоящая наука - такая наука, которая действительно заслуживала бы то уважение, которого теперь требуют себе люди одной, наименее важной части науки, вовсе не в этом, - настоящая наука в том, чтобы узнать, чему должно и чему не должно верить, - узнать, как должно и как не должно учредить совокупную жизнь людей: как учредить половые отношения, как воспитывать детей, как пользоваться землей, как возделывать ее самому без угнетения других людей, как относиться к иноземцам, как относиться к животным и многое другое, важное для жизни людей.
  Из трактата "Что такое искусство?"
  
  
  
  
  Приемы естественных наук, основывающие свои выводы на фактах, - самые ненаучные приемы. Фактов нет. Есть наше восприятие их. И потому научен только тот прием, который говорит о восприятии, о впечатлениях.
  Из дневника 1903
  
  Знание и наука - разница. Знание - все, наука - часть. Так же, как разница между религией и церковью.
  Из дневника 1910
  
  Нет более явного доказательства ложного пути, на котором стоит наука, это ее уверенность в том, что она все узнает.
  Из дневника 1902
  
  Существующий строй до такой степени в основах своих противоречит сознанию общества, что он не может быть исправлен, если оставить его основы, так же, как нельзя исправить стены дома, в котором садится фундамент. Нужно весь, с самого низа, перестроить. Нельзя исправить существующий строй с безумным богатством и излишеством одних и бедностью и лишениями масс, с правом земельной собственности, наложения государственных податей; территориальными захватами государств, патриотизмом, милитаризмом, заведомо ложной религией, усиленно поддерживаемой. Нельзя всего этого исправить конституциями, всеобщей подачей голосов, пенсией рабочим, отделением государства от церкви и тому подобными пальятивами.
  Из дневника 1904
  
  Для того чтобы в жизни политической был порядок, чтобы люди не отдавались своим страстям и самоуправству, не дрались бы, а разбирались бы по закону, для этого установлено правительство. Правительство это в конституционных странах состоит из представителей, депутатов. И вот эти самые депутаты, избранные для того, чтобы избавить людей от самоуправства, разрешают между собой разногласие дракой.
  Из дневника 1895
  
  Положение просвещенного истинным братолюбивым просвещением большинства людей, подавленных теперь обманом и хитростью насильников, заставляющих это большинство самим губить свою жизнь, положение это ужасно и кажется безвыходным. Представляются только два выхода, и оба закрыты: один в том, чтобы насилие разорвать насилием, террором, динамитными бомбами, кинжалами, как делали это наши нигилисты и анархисты, вне нас разбить этот заговор правительств против народов; или вступить в согласие с правительством, делая уступки ему, и, участвуя в нем, понемногу распутывать ту сеть, которая связывает народ и освобождает его. Оба выходы закрыты.
  Динамит и кинжал, как нам показывает опыт, вызывают только реакцию, нарушают самую драгоценную силу, единственную, находящуюся в нашей власти - общественное мнение; другой выход закрыт тем, что правительства изведали, насколько можно допускать участие людей, желающих преобразовать его. Они допускают только то, что не нарушает существенного, и очень чутки насчет того, что для них вредно, чутки потому, что дело касается их существования.
  Допускают же они людей, несогласных с ними и желающих преобразовывать правительства, не только для того, чтобы удовлетворить требованию этих людей, но для себя, для правительства. Правительствам опасны эти люди, если бы они оставались вне правительств и восставали бы против них, усиливали бы единственное сильнейшее правительств орудие - общественное мнение, привлечь их к себе посредством уступок, сделанных правительством, обезвредить их вроде культуры микробов - и потом их же употреблять на служение целям правительств, то есть угнетение и эксплуатирование народа.
  Оба выхода плотно и непробивно закрыты. Что же остается? Насилием разорвать нельзя - увеличиваешь реакцию; вступать в ряды правительств тоже нельзя, становишься орудием правительства. Остается одно: бороться с правительством орудием мысли, слова, поступков жизни, не делая ему уступок, не вступая в его ряды, не увеличивая собой его силу. Это одно нужно и, наверно, будет успешно.
  Из дневника 1895
  
  Мы так привыкли к болтовне об общем благе, что уже не удивляемся на то, как человек, не делая никакого дела, прямого труда для общего блага, не высказывая никакой новой мысли, говорит о том, что, по его мнению, нужно делать, чтобы всем было хорошо. В сущности, ведь ни один человек не может знать хорошенько, что ему самому нужно для его блага, а он с уверенностью говорит о том, что нужно для всех.
  Из дневника 1905
  
  Теперь, во время революции, ясно обозначились три сорта людей с своими качествами и недостатками. 1) консерваторы, люди, желающие спокойствия и продолжения приятной им жизни и не желающие никаких перемен. Недостаток этих людей - эгоизм, качество - скромность, смирение. Вторые - революционеры - хотят изменения и берут на себя дерзость решать, какое нужно изменение, и не боящиеся насилия для приведения своих изменений в исполнение, а также своих лишений и страданий. Недостаток этих людей - дерзость и жестокость, качество - энергия и готовность пострадать для достижения цели, которая представляется им благою. Третьи - либералы - не имеют ни смирения консерваторов, ни готовности жертвы революционеров, а имеют эгоизм, желание спокойствия первых и самоуверенности вторых.
  Из дневника 1905
  
  
  
  Братство, равенство, свобода - бессмыслица, когда они понимаются, как требования внешней формы жизни. От этого-то и была прибавка "ou la mort" (или смерть). Все три состояния - последствия свойств человека: братство - это любовь. Только если мы будем любить друг друга, будет братство между людьми. Равенство - это смирение. Только если мы будем не превозноситься, а считать себя ниже всех, мы все будем равны. Свобода - это исполнение общего всем закона Бога. Только исполняя закон Бога, мы все наверно будем свободны.
  Из дневника 1906
  
  Как легко усваивается то, что называется цивилизацией, настоящей цивилизацией и отдельными людьми и народами. Пройти университет, отчистить ногти, воспользоваться услугами портного и парикмахера, съездить за границу, и готов самый цивилизованный человек. А для народов: побольше железных дорог, академий, фабрик, дредноутов, крепостей, газет, книг, партий, парламентов - и готов самый цивилизованный народ. От этого- то и хватаются люди за цивилизацию, а не за просвещение - и отдельные люди, и народы. Первое легко, не требует усилия и вызывает одобрение; второе же, напротив, требует напряженного усилия и не только не вызывает одобрения, но всегда презираемо, ненавидимо большинством, потому что обличает ложь цивилизации.
  Из дневника 1910
  
  Все дело ведь очень просто. Завоеватели, убийцы, грабители подчинили рабочих. Имея власть раздавать их труд, они для распространения, удержания и укрепления своей власти призывают из покоренных себе помощников в грабеже и за это дают им долю грабежа. То, что делалось просто, явно в старину, - ложно, скрытно делается теперь. Всегда из покоренных находятся люди, не гнушающиеся участием в грабеже, часто, особенно теперь, не понимая того, что они делают, и за выгоды участвуют в порабощении своих братьев. Это совершается теперь от палача, солдата, жандарма, тюремщика до сенатора, министра, банкира, члена парламента, профессора, архиерея и, очевидно, никаким другим способом не может окончиться, как только, во- первых, пониманием этого обмана, а во- вторых, настолько высоким нравственным развитием, чтобы отказаться от своих выгод, только бы не участвовать в порабощении, страданиях ближних.
  Из дневника 1910
  
  Один из главных мотивов революции это - чувство, которое заставляет детей ломать свои игрушки, страсть к разрушению.
  Из дневника 1905
  
  Нельзя выдумать для жестоких поступков более выгодных условий, как то сцепление чиновников, которое существует в государстве.
  Из дневника 1899
  
  Все наши заботы о благе народа подобны тому, что бы делал человек, топча молодые ростки, уродуя их и потом вылечивая каждое деревцо, травку отдельно. Это главное относится к воспитанию. Слепота наша к делу воспитания поразительна.
  Из дневника 1900
  
  Я серьезно убежден, что миром управляют: и государством, и имениями, и домами - совсем сумасшедшие. Несумасшедшие воздерживаются или не могут участвовать.
  Из дневника 1900
  
  Разрушаем миллионы цветков, чтобы воздвигать дворцы, театры с электрическим освещением, а один цвет репья дороже тысяч дворцов.
  Из дневника 1900
  
  Прежде чем говорить о благе удовлетворения потребностей, надо решить, какие потребности составляют благо.
  Из дневника 1900
  
  Мы часто обманываемся тем, что, встречаясь с революционерами, думаем, что мы стоим близко, рядом. Нет государства - нет государства, нет собственности - нет собственности, нет неравенства - нет неравенства и многое другое. Кажется все одно и то же. Но не только есть большая, но нет более далеких от нас людей. Для христианина нет государства, а для них нужно уничтожение государства, для христианина нет собственности, а они уничтожают собственность. Для христианина все равны, а они хотят уничтожить неравенство. Революционеры борются с правительством извне, а Христианство вовсе не борется с ним, а разрушает фундамент государства изнутри.
  ?
  
  Социализм - это осуществление идей Христианства в экономической области.
  ?
  
  Справедливость не есть нечто положительное, а отрицательное: справедливость есть отсутствие несправедливости. Положительная справедливость - это справедливость правительства - око за око.
  ?
  
  Нет более не только беззаконной, жестокой, зверской деятельности, как та, которая вся направлена только на убийство, но нет унизительнее, подлее ее - подчиняться во всем и беспрекословно первому встречному, старшему чином.
  Из драмы "И свет во тьме светит"
  
  Нарушителей порядка гораздо больше среди правительства, чем среди тех, которых оно насилует.
  Из драмы "И свет во тьме светит"
  
  Что бы ни говорили защитники народного смысла, толпа есть соединение хотя бы и хороших людей, но соприкасающихся только животными, гнусными сторонами, и выражающая только слабость и жестокость человеческой природы.
  Из записок князя Нехлюдова. Люцерн.
  
  В наше время грабежи безнаказанные, скрытые и вообще готовность к грабежу установилась между людьми такая, что главная цель жизни почти всех людей есть грабеж, умеряемый только борьбою грабителей между собою.
  Из рассказа "Разрушение ада и восстановление его"
  
  Прогресс благосостояния не только не вытекает из прогресса цивилизации, но большей частью противоположен ей.
  Из статьи " Прогресс и определение образования"
  
  Детям дали лошадь - настоящую, живую лошадь, и они поехали кататься и веселиться. Ехали, ехали, гнали под гору, на гору. Добрая лошадка обливалась потом, задыхалась, везла и все везла, слушалась; а дети кричали, храбрились, хвастались друг перед другом, кто лучше правит, и подгоняет, и скачет. И им казалось, как и всегда кажется, что когда скакала лошадка, что это они сами скакали, и они гордились своей скачкой. Долго веселились дети, не думая о лошади, забыв о том, что она живет, трудится и страдает, и если замечали, что она останавливается, то только сильнее взмахивали кнутом, стегали и кричали. Но всему есть конец, пришел конец и силам доброй лошадки, и она, несмотря на кнут, стала останавливаться. Тут только дети вспомнили, что лошадь живая, и вспомнили, что лошадей поят и кормят, но детям не хотелось останавливаться, и они стали придумывать, как бы на ходу накормить лошадь. Они достали длинную палку и на конец ее привязали сено и, прямо с козел, на ходу подносили это сено лошади. Кроме того, двое из детей, заметив, что лошадь шатается, стали поддерживать ее; и держали ее зад руками, чтобы она не завалилась ни направо, ни налево. Дети придумывали многое, но только не одно, что должно бы было им прежде всего прийти в голову - то, чтобы слезть с лошади, перестать ехать на ней, и если они точно жалеют ее, отпрячь ее и дать ей свободу.
  Разве не то же, что делали эти дети с везущей их лошадью, когда они гнали ее, - делали и делают люди богатых классов с рабочим народом во все времена и до и после освобождения. И разве не то же, что делают дети, стараясь, не слезая с лошади, накормить ее, делают люди общества, придумывая средства, не изменяя своего отношения к народу - прокормить его теперь, когда он слабеет и может отказаться везти?
  Придумывают все возможное, но только не одно то, что само просится в ум и в сердце: слезть с той лошади, которую ты жалеешь, перестать ехать на ней и погонять ее.
  Из статьи " О голоде"
  
  Ведь придет же время, и очень скоро, когда после ужасных бедствий и кровопролитий, изнуренные, искалеченные, измученные народы скажут своим правителям: да убирайтесь вы к дьяволу или к Богу, к тому, от которого вы пришли, и сами наряжайтесь в свои дурацкие мундиры, деритесь, взрывайте друг друга, как хотите, и делите на карте Европу и Азию, Африку и Америку, но оставьте нас, тех, которые работали на этой земле и кормили вас, в покое. Нам совершенно все равно, какой мы будем считаться - большой или малой или никакой державой, нам важно то, чтобы беспрепятственно пользоваться плодами своих трудов; еще важнее обмениваться плодами этих трудов с дружественными, того же самого желающими, другими народами и, важнее всего на свете, подвигаться в одинаковом, соединяющем всех нас просвещении, а не коснеть в том диком патриотическом сепаратизме - незнании других народов и ненависти к ним, в которой нас стараются удержать правительства.
  Из статьи " К итальянцам"
  
  Что такое народ, народность, народное мировоззрение? Это ничто иное, как мое мнение с прибавлением моего предположения о том, что это мое мнение разделяется большинством русских людей.
  Из письма к Н. Н. Страхову 1881
  
  Политического изменения социального строя не может быть. Изменение только одно нравственное, внутреннее человека. Но каким путем пойдет это изменение? Никто не может знать для всех, для себя мы все знаем. И как раз все озабочены в нашем мире этим изменением для всех, а только не для себя.
  Из дневника 1889
  
  Будет власть, будет злоупотребление ею.
  Из дневника 1893
  
  Всякий компромисс с учреждением, не согласным с вашей совестью, - компромисс, который делается обыкновенно в виду общей пользы, неизбежно затягивает вас, вместо пользы, не только в признание законности отвергаемого вами учреждения, но и в участие в том вреде, который производит это учреждение.
  Из трактата " Что такое искусство?"
  
  Государство и его агенты - это самые большие и распространенные преступники в сравнении с которыми те, которых называют преступниками, невинные агнцы: богохульство, кощунство, идолопоклонство, убийство, приготовление к нему, клятвопреступления, всякого рода насилия, мучения, истязания, сечение, клевета, ложь, проституция, развращение детей, юношей, (читание чужих писем в том числе), грабеж, воровство - это все необходимые условия государственной жизни.
  Из письма к В. Г. Черткову 1897
  
  Я полагаю, что в наше время всякому уважающему себя человеку, а тем более писателю, нельзя вступать в какие- либо добровольные соглашения с тем сбродом заблудших и развращенных людей, называемых у нас правительством, и тем более несовместимо с достоинством человека руководствоваться в своей деятельности предписаниями этих людей.
  Из письма к Гр. К. Градовскому, организатору первого всероссийского съезда писателей
  
  Говорить о мире и проповедовать его в нашем мире все равно, что говорить о трезвости и проповедовать ее в трактире или в винной лавке, существующих только тем пьянством.
  Из письма к Джону А. Истгему 1910
  
  Всякая власть чует, что она существует только благодаря невежеству народа, и потому инстинктивно и верно боится просвещения и ненавидит его. Есть, однако, условия, при которых власть волей- неволей должна делать уступки просвещению; тогда она делает вид, что покровительствует ему, берет его в свои руки и развращает.
  Из дневника 1903
  
  Когда жизнь людей безнравственна и отношения их основаны не на любви, а на эгоизме, то все технические усовершенствования, увеличение власти человека над природою: пар, электричество, телеграфы, машины всякие, порох, динамиты - производят впечатление опасных игрушек, которые даны в руки детям.
  Из дневника 1903
  
  Ничто, увеличивающее возможность воздействия людей друг на друга: железные дороги, телеграфы - фоны, пароходы, пушки, все военные приспособления, взрывчатые вещества и все, что называется "культурой", никак не содействовало в наше время благу людей, а напротив. Оно и не могло быть иначе среди людей, большинство которых живет безрелигиозной, безнравственной жизнью. Если большинство безнравственно, то средства воздействия, очевидно, будут содействовать только распространению безнравственности.
  Средства воздействия культуры могут быть благодетельны только тогда, когда большинство, хоть и небольшое, религиозно- нравственно. Желательно отношение нравственности и культуры такое, чтобы культура развивалась только одновременно и немного позади нравственного движения. Когда же культура перегоняет, как это теперь, то это - великое бедствие. Может быть, и даже я думаю, что оно бедствие временное, что вследствие превышения культуры над нравственностью, хотя и должны быть временные страдания, отсталость нравственности вызовет страдания, вследствие которых задержится культура и ускорится движение нравственности и восстановится правильное отношение.
  Из дневника 1907
  
  Вор не тот, кто взял необходимое себе, а тот, кто держит, не отдавая другим, ненужное себе, но необходимое другим.
  Из дневника 1891
  
  Большая ошибка думать, что все изобретения, увеличивающие власть людей над природой в земледелии, в добывании и химическом соединении веществ, и возможность большого воздействия людей друг на друга, как пути и средства сообщения, печать, телеграф, телефон, фонограф, есть благо. И власть над природой и увеличение возможности людей друг на друга будут благом только тогда, когда деятельность людей будет руководима любовью, желанием блага другим, и будут злом, когда она будет руководима эгоизмом, желанием блага только себе. Выкопанные металлы могут пойти на удобства жизни людей или на пушки, последствие увеличения плодородности земли может дать обеспеченное питание людям и может быть причиной усиленного распространения и потребления опиума, водки, пути сообщения и средства сообщения мыслей могут разносить добрые и злые влияния. И потому в безнравственном обществе, каково наше мнимо христианское, все изобретения, увеличивающие власть человека над природою, и средства общения - не только не благо, но несомненное и очевидное зло.
  Из дневника 1908
  
  Не говоря о тех явных, грубых последствиях увеличения преступности, заболеваний, страшной траты жизней, эти наркотики (алкоголь и никотин) сбивают с людей верхи мыслей и чувств, самый главный и нужный цвет разума.
  Из дневника 1901
  
  Говорят, что нельзя без вина при покупках, продажах, условиях, а пуще всего на праздниках, крестинах, свадьбах, похоронах. Казалось бы, для всякой продажи, покупки, условия - хорошенько подумать, обсудить надо, а не дожидаться спрыску, выпивки. Ну да это еще меньшее горе. А вот праздник. Праздник - значит ручному труду перерыв, отдых. Можно сойтись с близкими, с родными, с друзьями, побеседовать, повеселиться. Главное дело - о душе подумать можно. И тут- то заместо беседы, веселья с друзьями, родными напиваются вином и вместо того, чтобы о душе подумать - сквернословие, часто ссоры, драки. А то крестины. Человек родился, надо подумать, как его хорошо воспитать. А чтобы хорошо воспитать, надо самому себя получшить, от плохого отвыкать, к хорошему приучать, и тут вместо - вино и пьянство.
  То же и еще хуже на свадьбах. Сошлись молодые люди в любви жить, детей растить. Надо, казалось бы, пример доброй жизни показать. Вместо этого опять вино. А уж глупее всего на похоронах. Ушел человек туда, откуда пришел, от Бога и к Богу. Казалось бы, когда о душе подумать, как не теперь, вернувшись с кладбища, где зарыто тело отца, матери, брата, который ушел туда, куда мы все идем и чего никто не минует. И что же вместо этого? Вино, и все, что от него бывает. А мы говорим: нельзя не поминуть, так стариками заведено. Да ведь старики не понимали, что это дурно. А мы понимаем. А понимаем, так и бросать надо. А брось год, другой, да оглянись назад, и увидишь, что, первое дело, в год рублей тридцать, пятьдесят, а то и вся сотня дома осталась, второе, много глупых и скверных слов, а также и плохих дел остались несказанными и несделанными, в - третьих, в семье и согласия и любви больше, и, четвертое, главное, у самого на душе много лучше станет.
  Из дневника 1910
  
  Главная причина религиозного консерватизма - это то, что хорошо живется - эгоизм.
  Из дневника 1901
  
  Церковные христиане не сами хотят служить Богу, а хотят, чтобы Бог им служил.
  Из дневника 1897
  
  Отыскивая причину зла в мире, я все углублялся и углублялся. Сначала причиной зла я представлял себе злых людей, потом дурное общественное устройство, потом то насилие, которое поддерживает это дурное устройство, потом участие в насилии тех людей, которые страдают от него (войско), потом отсутствие религии в этих людях, и, наконец, пришел к убеждению, что корень всего религиозное воспитание. И потому, чтобы исправить зло, надо не сменять людей, не изменять устройство, не нарушать насилие, не отговаривать людей от участия в насилии и даже не опровергать ложную и излагать истинную религию, а только воспитывать детей в истинной религии.
  Из дневника 1901
  
  Бог не постигается умом, а постигается жизнью...
  Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя; могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
  Из романа "Война и мир" Из монолога масона О. А. Баздеева
  
  Заблуждения и несогласия людей в вере - от самолюбия... Каждому человеку хочется, чтобы у него был свой особенный Бог или, по крайней мере, Бог его родной земли. Каждый народ хочет заключить в своем храме Того, Кого не может объять весь мир.
  И может ли какой храм сравниться с тем, который сам Бог построил для того, чтобы соединить в нем всех людей в одно исповедание и одну веру?
  Все человеческие храмы сделаны по образцу этого храма, храма Божия. Во всех храмах есть купели, есть своды, светильники, образа, надписи, книги законов, жертвы, алтари и жрецы.
  В каком же храме есть такая купель, как океан, такой свод, каков свод небесный, такие светильники, каковы солнце, луна и звезды, такие образа, каковы живые, любящие, помогающие друг другу люди? Где надписи благости Бога, столь же понятные, как те благодеяния, которые повсюду рассеяны Богом для счастия людей? Где такая книга законов, столь ясная каждому, как та, которая написана в его сердце? Где жертвы, подобные тем жертвам самоотречения, которые любящие люди приносят своим ближним? И где алтарь, подобный сердцу доброго человека, на котором сам Бог принимает жертву?
  Чем выше будет понимать человек Бога, тем лучше он будет знать Его. А чем лучше будет знать он Бога, тем больше будет приближаться к Нему, подражать Его благости, милосердию и любви к людям.
  Из рассказа "Суратская кофейная" По Бернарден де Сен- Пьеру. Из речи мудрого китайца
  
  Человек, исповедующий высший закон, есть человек, стоящий в свете фонаря, привешенного к столбу. Он стоит в свете этого фонаря, ему светло, и идти ему дальше некуда. Человек, исповедующий Христово учение, подобен человеку, несущему фонарь перед собой на более или менее длинном шесте: свет всегда впереди его и всегда побуждает его идти за собой и вновь открывает ему впереди его новое, влекущее к себе освещенное пространство.
  Фарисей благодарит Бога за то, что он исполняет все. Богатый юноша тоже исполнил все с детства и не понимает, чего может недоставать ему.
  И они не могут думать иначе: впереди их нет того, к чему бы они могли продолжать стремиться. Десятина отдана, Суббота соблюдена, родители почтены, прелюбодеяния, воровства, убийства - нет. Чего же еще? Для исповедующего же христианское учение достижение всякой ступени совершенства вызывает потребность вступления на высшую ступень, с которой открывается еще высшая, и так без конца.
  Исповедующий закон Христа всегда в положении мытаря. Он всегда чувствует себя несовершенным, не видя позади себя пути, который он прошел, а видя всегда впереди себя тот путь, по которому еще надо идти и который он не прошел еще.
  В этом состоит разница учения Христа от всех других религиозных учений, различие, заключающееся не в различии требований, а в различии способа руководства людей. Христос не давал никаких определений жизни, он никогда не устанавливал никаких учреждений, никогда не устанавливал и брака. Но люди, не понимающие учения Христа, привыкшие к внешним учениям и желающие чувствовать себя правыми, как чувствует себя правым фарисей, противно всему духу учения Христа, из буквы Его сделали внешнее учение правил, называемое церковным христианским учением, и этим учением подменили истинное Христово учение идеала.
  Церковные, называющие себя христианскими, учения по отношению ко всем проявлениям жизни вместо учения идеала Христа поставили внешние определения и правила, противные духу учения. Это сделано по отношению власти, суда, войска, церкви, богослужения, это сделано и по отношению брака: несмотря на то, что Христос не только никогда не устанавливал брака, но уж если отыскивать внешние определения, то скорее отрицал его. ("Оставь жену и иди за мной") церковные учения, называющие себя христианскими, установили брак как христианское учреждение, то есть определили внешние условия, при которых плотская любовь может для христианина быть будто бы безгрешною, вполне законною.
  Но так как в истинном христианском учении нет никаких оснований для учреждения брака, то и вышло то, что люди нашего мира от одного берега отстали и к другому не пристали, то есть не верят, в сущности, в церковные определения брака, чувствуя, что это учреждение не имеет оснований в христианском учении, и вместе с тем не видят перед собой закрытого церковным учением идеала Христа, стремления к полному целомудрию и остаются по отношению брака без всякого руководства. От этого- то и происходит то, кажущееся сначала странным, явление, что у евреев, магометан, ламаистов и других, признающих религиозные учения гораздо низшего уровня, чем христианское, но имеющих точные внешние определения брака, семейное начало и супружеская верность несравненно тверже, чем у так называемых христиан.
  У тех есть определенное наложничество, многоженство, ограниченное известными пределами. У нас же существует полная распущенность и наложничество, многоженство и многомужество, не подчиненное никаким определениям, скрывающееся под видом воображаемого единобрачия.
  Христианского брака быть не может и никогда не было, как никогда не было и не может быть ни христианского богослужения (Мф. VI, 5-12, 13; Иоанн IV, 21, 23, 24), ни христианских учителей и отцов (Мф. XXIII, 8-10), ни христианской собственности, ни христианского войска, ни суда, ни государства. Так и понималось это всегда истинными христианами первых и последующих веков.
  Идеал христианина есть любовь к Богу и ближнему, есть отречение от себя для служения Богу и ближнему; плотская же любовь, брак, есть служение себе и потому есть, во всяком случае, препятствие служению Богу и людям, а потому с христианской точки зрения - падение, грех.
  Вступление в брак не может содействовать служению Богу и людям даже в том случае, если бы вступающие в брак имели бы целью продолжение рода человеческого. Таким людям, вместо того чтобы вступать в брак для произведения детских жизней, гораздо проще поддерживать и спасать те миллионы детских жизней, которые гибнут вокруг нас от недостатка не говорю уже духовной, но материальной пищи.
  Только в том случае мог бы христианин без сознания падения, греха вступить в брак, если бы он видел и знал, что все существующие жизни детей обеспечены.
  Можно не принимать учения Христа, того учения, которым проникнута вся наша жизнь и на котором основана вся наша нравственность, но, принимая это учение, нельзя не признавать того, что оно указывает идеал полного целомудрия.
  Из послесловия к "Крейцеровой сонате"
  
  Второй способ (способ одурманивания церковниками людей - П. В.), который они употребляли с успехом более тысячи лет, состоит в том, что они просто убивают, сжигают всех тех, кто хочет открыть истину. Теперь этот способ уже выходит из употребления, но они не бросают его, и хотя и не сжигают уже людей, пытающихся открыть истину, но так клевещут на них, так отравляют им жизнь, что только редкие решаются обличить их. Это второй способ.
  Третий же способ в том, что, признавая себя церковью, следовательно непогрешимыми, они прямо учат, когда им это нужно, противоположному тому, что сказано в писании, предоставляя своим ученикам самим, как они хотят и умеют, выпутываться из этих противоречий.
  Так, например, сказано в писании: один учитель у вас Христос, и отцом не называйте никого на земле, ибо один у вас отец, который на небесах, и не называйтесь наставниками, ибо один у вас наставник - Христос, а они говорят: мы одни отцы и мы одни наставники людей. Или сказано: если хочешь молиться, то молись один втайне, и Бог услышит тебя, а они учат, что надо молиться в храмах всем вместе, под песни и музыку. Или сказано в писании: не клянитесь никак, а они учат, что всем надо клясться в беспрекословном подчинении властям, чего бы не требовали эти власти. Или сказано: не убий, а они учат, что можно и должно убивать на войне и по суду. Или еще сказано: учение мое дух и жизнь, питайтесь им, как хлебом. А они учат тому, что если положить кусочки хлеба в вино и сказать над этими кусочками известные слова, то хлеб делается телом, а вино кровью, и что есть этот хлеб и пить это вино очень полезно для спасения души. Люди верят в это и усердно едят эту похлебку и потом, попадая к нам (в ад - В. П.), очень удивляются, что похлебка эта не помогла им.
  Из рассказа "Разрушение ада и восстановление его". Из доклада дьявола-слуги старшему дьяволу
  
  Люди, признавшие себя членами непогрешимой церкви, считали, что позволить ложным толкователям учения развращать людей есть преступление и что поэтому убийство таких людей есть угодное Богу дело. И они убивали целые населения и казнили, жгли сотни тысяч людей. При этом смешно то, что те, которые казнили и жгли людей, начинавших понимать истинное учение, считали этих самых опасных для нас людей нашими слугами, то есть слугами дьяволов. Сами же казнившие и жегшие на кострах, действительно бывшие нашими покорными слугами, считали себя святыми исполнителями воли Бога.
  Из рассказа "Разрушение ада и восстановление его". Из доклада дьявола-слуги старшему дьяволу
  
  То, что я знаю о Боге и любви, мне сказал вовсе не Христос. Это сказал мне Лев Николаевич. Бог не есть вера, а точнейшее, достовернейшее знание.
  ?
  
  Если христианское учение и любовь (слово, которое я ненавижу, потому что это стало фарисейским словом) ведет к тому, чтобы спокойно курить папиросы и ездить в концерты и театры, и спорить о Спенсере и Гегеле, то пропади оно совсем такое учение и такая любовь. Я лучше возьму буржуазную мораль, та, по крайней мере, без фарисейства. Оно хуже всего.
  Из неотправленного письма к И. Е. Оболенскому 1885
  
  Удивительна судьба христианства! Его сделали домашним, карманным, обезвредили его, и в таком виде приняли его, привыкли к нему, на нем устроились и успокоились.
  Из письма к Н. Н. Ге 1894
  Главный и основной соблазн, против которого предостерегает учение Христа, состоит в том, чтобы верить, что счастье состоит в удовлетворении похоти своей личности. Личность, животная личность, всегда будет искать удовлетворения своих похотей, но соблазн состоит в том, чтобы верить, что это удовлетворение доставит благо. И потому огромная разница в том, чтобы чувствуя стремление к похоти, верить, что удовлетворение ее доставит благо, и потому усиливать похоть; или напротив, знать, что это удовлетворение удаляет от истинного блага, и потому ослаблять стремление.
  Соблазн этот, если человек только дает ход своему разуму, ясно виден ему, так что, кроме того, что удовлетворение всякой похоти влечет за собой потребность новой похоти, труднее удовлетворяемой, и так до конца, и потому для того, чтобы разум не открывал тщеты этого соблазна, к этому соблазну присоединяется другой, самый ужасный, состоящий в том, чтобы ослаблять свой разум, одурманивать его: табак, вино, музыка.
  На этих двух главных соблазнах держатся все мелкие соблазны, которые улавливают людей и, лишая их истинного блага, мучают их.
  Человеку дана радость пищи, - вкуса, развивающегося от труда и воздержания. Корка черного хлеба съедается с большим наслаждением, если голоден, чем ананасы и трюфели, и человек устраивает себе жизнь так, что почти никогда не голоден, и пряной, жирной, искусственной пищей портит себе вкус и часто совсем лишается всякого удовольствия от еды и только страдает от пищеварения в больном желудке.
  Человеку дано удовольствие упражнения своих мускулов в работе и радости отдыха, и он заставляет все делать за себя других, лишается этих радостей и теряет способность и уменье работать.
  Человеку дано счастье общения с людьми, дружбы, братства, и он вместо того, чтобы пользоваться им, выделяет себя из всех своей гордостью и ограничивает свое сближение с людьми маленьким кружком большей частью худших, таких же, как он, людей. Человеку дано огромное счастье семейной любви, и он растрачивает это счастье или онанизмом или распутством.
  Человеку дана высшая радость сознания себя разумным существом, и он, отступая от деятельности, приписываемой ему разумом, заглушает этот разум табаком, вином, суетой и опускается на степень неразумного животного.
  Для разумного существа, связанного с животной жизнью, есть только два пути: путь следования разуму, подчинения ему своей животной природы, путь радостный, дающий сознание жизни вечной и радости этой жизни, и путь подчинения разума животной природе, употребление его на достижение животных целей, путь гибельный, лишающий человека сознания вечной жизни и даже тех радостей, которые свойственны животному.
  Из письма к М. Л. Толстому 1895
  
  Если справедливо то, что народу свойственно православие, то незачем так усиленно поддерживать эту форму верования и с такою жестокостью преследовать тех, которые отрицают ее.
  Из письма к Николаю II 1902
  
  И можно и когда грустно быть с Богом, и становится хорошо грустно, и можно и когда весело, и когда бодро, и когда скучно, и когда обидно, и когда стыдно быть с Богом, и тогда все хорошо.
  Из письма к М. Л. Оболенской 1905
  
  Отчаяние от безумия и бедственности жизни, спасение от этого отчаяния в признании Бога и сыновности своей Ему. Признание сыновности есть признание братства. Признание братства людей и жестокий, зверский, оправдываемый людьми небратский склад жизни - неизбежно приводит к признанию сумасшедшим себя или всего мира.
  Из дневника 1897
  
  Духовенство и сознательно и преимущественно бессознательно старается для своей выгоды держать народ в диком суеверии.
  ?
  
  Сознать христианскую истину - это первая ступень; 2 - это попытка сейчас осуществить ее в жизни; 3 - негодование, озлобление на врагов истины; 4 - отчаяние; 5 - попытки примирения; 6 - все в себе, перед Богом, не заботясь о последствиях.
  Из дневника 1902
  
  Христианская религия так извращена, что ее все равно что нет. И это хуже всего, что то, что место ее занято. И потому не только главное, но единственное средство в наше время служить человечеству состоит в разрушении извращенного христианства и установлении истинной христианской религии. То самое, что всеми считается самым ничтожным делом и чего не только никто не делает, но самые бойкие квазиученые люди заняты обратным: еще большим запутыванием и затемнением извращенного христианства.
  Из дневника 1902
  
  Если религия не на первом месте, она на последнем.
  Из дневника 1910
  
  Свободен только тот, кому никто и ничто не может помешать сделать то, что он хочет. Такое дело есть только одно: любить.
  Из дневника 1896
  
  Свобода нужна; но свобода всегда бывает для чего-нибудь и от чего-нибудь. Свобода от насильственного обучения - это понятно, но для чего нужна человеку свобода? Можно ею воспользоваться для чего угодно. Настоящая свобода возможна только при соблюдении нравственного закона. Только религиозный человек - свободный человек.
  ?
  
  Свобода при повиновении законам, не от народа происшедшим, не есть свобода.
  Из дневника 1847
  
  Когда мы совершенно не понимаем причины поступка: в случае ли злодейства, добродетели или даже безразличного по добру и злу поступка, - мы в таком поступке признаем наибольшую долю свободы. В случае злодейства мы более всего требуем за такой поступок наказания; в случае добродетели - более всего ценим такой поступок. В безразличном случае признаем наибольшую индивидуальность, оригинальность, свободу. Но если хоть одна из бесчисленных причин известна нам, мы признаем уже известную долю необходимости и менее требуем возмездия за преступление, менее признаем заслуги в добродетельном поступке, менее свободы в казавшемся оригинальным поступке. То, что преступник был воспитан в среде злодеев, уже смягчает его вину. Самоотвержение отца, матери, самоотвержение с возможностью награды более понятно, чем беспричинное самоотвержение, и потому представляется менее заслуживающим сочувствия, менее свободным. Основатель секты, партии, изобретатель менее удивляют нас, когда мы знаем, как и чем была подготовлена его деятельность. Если мы имеем большой ряд опытов, если наблюдение наше постоянно направлено на отыскание соотношений в действиях людей между причинами и следствиями, то действия людей представляются нам тем более необходимыми и тем менее свободными, чем вернее мы связываем последствия с причинами. Если рассматриваемые действия просты и мы для наблюдения имеем огромное количество таких действий, то представление наше об их необходимости будет еще полнее. Бесчестный поступок сына бесчестного отца, дурное поведение женщины, попавшей в определенную среду, возвращение к пьянству пьяницы и т. п. суть поступки, которые тем менее представляются нам свободными, чем понятнее для нас причина. Если же и самый человек, действие которого мы рассматриваем, стоит на самой низкой ступени развития ума, как ребенок, сумасшедший, дурачок, то мы, зная причины действия и несложность характера и ума, уже видим столь большую долю необходимости и столь малую свободы, что как скоро нам известна причина, долженствующая произвести действие, мы можем предсказать поступок.
  Только на этих трех основаниях строятся существующая во всех законодательствах невменяемость преступлений и уменьшающие вину обстоятельства. Вменяемость представляется большею или меньшею, смотря по большему или меньшему значению условий, в которых находился человек, поступок которого обсуживается, по большему или меньшему промежутку времени от свершения поступка до суждения о нем и по большему или меньшему пониманию причин поступка.
  Из романа "Война и мир"
  
  Разум говорит: 1) Пространство со всеми формами, которые дает ему видимость его - материя, - бесконечно и не может быть мыслимо иначе. 2) Время есть бесконечное движение без одного момента покоя, и оно не может быть мыслимо иначе. 3) Связь причин и последствий не имеет начала и не может иметь конца.
  Сознание говорит: 1) Я один, и все, что существует, есть только Я; следовательно, я включаю пространство; 2) я теряю бегущее время неподвижным моментом настоящего, в котором одном я сознаю себя живущим; следовательно, я вне времени, и 3) я вне причины, ибо я чувствую себя причиной всякого проявления своей жизни.
  Разум выражает законы необходимости. Сознание выражает сущность свободы.
  Свобода, ничем не ограниченная, есть сущность жизни в сознании человека. Необходимость без содержания есть разум человека с его тремя формами.
  Свобода есть то, что рассматривается. Необходимость есть то, что рассматривает. Свобода есть содержание. Необходимость есть форма.
  Только при разъединении двух источников познавания, относящихся друг к другу, как форма к содержанию, получаются отдельно, взаимно исключающиеся и непостижимые понятия о свободе и необходимости.
  Только при соединении и получается ясное представление о жизни человека.
  Вне этих двух взаимно определяющихся в соединении своем, - как форма с содержанием, - понятий невозможно никакое представление о жизни.
  Все, что мы знаем о жизни людей, есть только известное отношение свободы к необходимости, т. е. сознания к законам разума.
  Все, что мы знаем о внешнем мире природы, есть только известное отношение сил природы к необходимости или сущности жизни к законам разума.
  Силы жизни природы лежат вне нас и не сознаваемы нами, и мы называем эти силы тяготением, инерцией, электричеством, животной силой и т. д.; но сила жизни человека сознаваема нами, и мы называем ее свободой.
  Но точно так же, как непостижимая сама в себе сила тяготения, ощущаемая всяким человеком, только настолько понятна нам, насколько мы знаем законы необходимости, которой она подлежит (от первого знания, что все тела тяжелы, до закона Ньютона), точно так же и непостижимая, сама в себе, сила свободы, сознаваемая каждым, только настолько понятна нам, насколько мы знаем законы необходимости, которым она подлежит (начиная с того, что всякий человек умирает, и до знания самых сложных экономических или исторических законов).
  Всякое знание есть только подведение сущности жизни под законы разума.
  Свобода человека отличается от всякой другой силы тем, что сила эта сознаваема человеком, но для разума она ничем не отличается от всякой другой силы. Сила тяготенья, электричества или химического средства только тем и отличаются друг от друга, что силы эти различно определены разумом.
  Точно так же сила свободы человека для разума отличается от других сил природы только тем определением, которое ей дает этот разум. Свобода же без необходимости, т. е. без законов разума, определяющих ее, ничем не отличается от тяготенья, или тепла, или силы растительности, - она есть для разума только мгновенное, неопределимое ощущение жизни.
  И как неопределимая сущность силы, двигающей небесные тела, неопределимая сущность силы тепла, электричества, или силы химического средства, или жизненной силы составляют содержание астрономии, физики, химии, ботаники, зоологии и т. д., точно так же сущность силы свободы составляет содержание истории. Но точно так же, как предмет всякой науки есть проявление этой неизвестной сущности жизни, сама же эта сущность может быть только предметом метафизики, - точно так же проявление силы свободы людей в пространстве, времени и зависимости от причин составляет предмет истории; сама же свобода есть предмет метафизики.
  В науках опытных то, что известно нам, мы называем законами необходимости; то, что неизвестно нам, мы называем жизненной силой. Жизненная сила есть только выражение неизвестного остатка от того, что мы знаем о сущности жизни.
  Точно так же в истории: то, что известно нам, мы называем законами необходимости; то, что неизвестно, - свободой. Свобода для истории есть только выражение неизвестного остатка от того, что мы знаем о законах жизни человека.
  Из романа "Война и мир"
  
  Скажи, как ты перешел от бдения к сну и в чем заключается этот переход? Так же невозможно понять и сказать, в чем состоит переход от жизни к смерти.
  Из дневника 1901
  Смерть детей с объективной точки зрения: природа пробует давать лучших и, видя, что мир еще не готов для них, берет их назад. Но пробовать она должна, чтобы идти вперед. Это запрос. Как ласточки, прилетающие слишком рано, замерзают. Но им все-таки надо прилетать. Так Ванечка. Но это объективное дурацкое рассуждение. Разумное же рассуждение то, что он сделал дело Божие: установление царства Божия через увеличение любви - больше, чем многие, прожившие полвека и более.
  Из дневника 1895
  
  De mortuis aut bene aut nihil (о мертвых говори хорошее или молчи),- какое языческое ложное правило. О живых говори добро или ничего. От скольких страданий это избавило бы людей, и как это легко. О мертвых же почему не говорить и худого. В нашем мире, напротив, установилось правило: с некрологами и юбилеями говорить о мертвых одни страшно преувеличенные похвалы, следовательно, только ложь. И это наносит людям ужасный вред, сглаживая и делая безразличным понятие добра и зла.
  Из дневника 1902
  
  Если только не помнить то состояние НЕ ЖИЗНИ, из которого я вышел и к которому иду, то как не ценить всех тех благ, которыми полна эта жизнь. Человек утопающий, всегда утопающий, не знающий другого состояния, вынырнул на мгновенье в последний раз и недоволен тем состоянием, которое он испытывал. Помни всегда все то, что не только угрожает, но свойственно тебе: разрушение, страдания, смерти близких, своя смерть, и ты будешь ценить всякий час свободный от всего этого, и радость жизни будет самое естественное твое чувство.
  Из дневника 1904
  
  
  
  
  
  
  Довольно мне знать, что если все то, чем я живу, сложилось из жизни живших прежде меня и давно умерших людей и что, поэтому всякий человек, исполнявший закон жизни, подчинивший свою животную личность разуму и проявивший силу любви, жил и живет после исчезновения своего плотского существования в других людях, - чтобы нелепое и ужасное суеверие смерти уже никогда более не мучило меня.
  Из трактата "О жизни"
  
  От пятилетнего ребенка до меня только шаг. А от новорожденного до пятилетнего - страшное расстояние. От зародыша до новорожденного - пучина. А от несуществования до зародыша отделяет уже не пучина, а непостижимость. Мало того, что пространство и время и причина суть формы мышления, и что сущность жизни вне этих форм, но вся жизнь наша есть большее и большее подчинение себя этим формам и потом опять освобождение от них.
  Из незаконченного автобиографического очерка "Моя жизнь"
  
  Прелести в жизни меньше, когда думаешь о смерти, - но спокойнее.
  Из романа "Анна Каренина"
  
  Старик раз нарубил дров и понес. Нести было далеко; он измучился, сложил вязанку и говорит: "Эх, хоть бы смерть пришла!" Смерть пришла и говорит: "Вот и я, чего тебе надо?" Старик испугался и говорит: "Мне вязанку поднять".
  Басня "Старик и смерть"
  
  Я живу, жил и должен жить, и вдруг смерть, уничтожение всего. Зачем же жизнь? Умереть? Убить себя сейчас же. Боюсь. Дожидаться смерти, когда придет? Боюсь еще хуже. Жить, стало быть. Зачем? Чтоб умереть.
  Из "Записок сумасшедшего"
  
  Самый факт смерти близкого знакомого вызывает во всех, узнавших про нее, как всегда, чувство радости о том, что умер он, а не я.
  Из повести "Смерть Ивана Ильича"
  
  Во всех семьях бывают периоды, когда болезни и смерти еще отсутствуют, и члены семьи живут спокойно, беззаботно, без напоминания о конце.
  Из "Воспоминаний"
  
  В жизни может быть зло, а самая жизнь не может быть злом. Благо может быть только в жизни. И потому нельзя говорить, что отсутствие жизни может быть благо.
  Из дневника 1902
  
  Как молодости радостно сознание роста, так старости должно быть радостно сознание распадения ограничивающих пределов.
  Из дневника 1903
  
  Точно так же для серьезного отношения к жизни нужно понимать, что я умру, как и то, что меня не было прежде.
  Из дневника 1904
  
  Прекрасная пословица: живой живое и думает, то есть что, пока человек жив, он не может весь не отдаваться интересам этого мира. От этого так страшна смерть, когда человек, полный жизни, думает о ней. Когда же приближается смерть раной, болезнью, старостью, человек перестает думать о живом и смерть перестает быть страшною.
  Из дневника 1904
  
  Смерть - это захлопнутое окно, через которое смотрел на мир, или опущенные веки и сон, или переход от одного окна к другому.
  Из дневника 1904
  
  Жизнь есть умирание. Хорошо жить - значит хорошо умирать.
  Из дневника 1905
  
  Если бы было известно, что смерть ухудшает наше положение, жизнь в виду неизбежной смерти была бы ужасна. Если же бы мы наверно знали, что смерть улучшает наше положение, мы пренебрегали бы жизнью.
  Из дневника 1908
  
  Умереть - значит уйти туда, откуда пришел. Что там? Должно быть, хорошо, по тем чудесным существам детям, которые приходят оттуда.
  Из дневника 1908
  
  Ужасно, когда человек, вообразивший свою жизнь в теле, видит, что тело это разрушается, да еще с страданиями. Для человека, понимающего свою жизнь в духе, разрушение тела есть только усиление духа; страдания же - необходимые условия этого разрушения.
  Из дневника 1906
  
  Страдание есть болезненное ощущение, вызывающее деятельность, устраняющую это болезненное ощущение и вызывающую состояние наслаждения.
  Из трактата "О жизни"
  
  Мучения, страдания испытывает только тот, кто, отделив себя от жизни мира, не видя тех своих грехов, которыми он вносил страдания в мир, считает себя невиновным и потому возмущается против тех страданий, которые он несет за грехи мира.
  Из трактата "О жизни"
  
  Причина страдания для животного есть нарушение закона жизни животной, нарушение это проявляется сознанием боли, и деятельность, вызванная нарушением закона, направлена на устранение боли; для разумного сознания причина страдания есть нарушение закона жизни разумного сознания; нарушение это проявляется сознанием заблуждения, греха, и деятельность, вызванная нарушением закона, направлена на устранение заблуждения - греха. И как страдание животного вызывает деятельность, направленную на боль, и деятельность эта освобождает страдание от его мучительности, так и страдание разумного существа вызывает деятельность, направленную на заблуждение, и деятельность эта освобождает страдание от его мучительности.
  Из трактата "О жизни"
  
  Люди учатся, как говорить, а главная наука - как и когда молчать.
  ?
  
  Берегись всего того, что не одобряется твоей совестью.
  ?
  
  Избегай всех расходов, которые делаешь из тщеславия.
  ?
  
  То, что начато в гневе, кончается в стыде.
  ?
  
  Разговор как занятие - это самая глупая выдумка. - Не от недостатка ума нет разговора, а от эгоизма. Всякий хочет говорить о себе или о том, что его занимает; ежели же один говорит, другой слушает, то это не разговор, а преподавание. Ежели же два человека и сойдутся, занятые одним и тем же, то довольно одного третьего лица, чтобы все дело испортить: он вмешается, нужно постараться дать участие и ему, вот и разговор к черту.
  Бывают тоже разговоры между людьми, которые заняты одним, и никто им не мешает, но тут еще хуже; каждый говорит о том же на свои точки зрения, перенося все на свою или меряя по своей мерке, и чем более продолжается разговор, тем более отдаляется один от другого, до тех пор, пока каждый увидит, что он уже не разговаривает, а проповедует с не доступной никому, кроме него, вольностью, выставляя себя примером, а другой его не слушает и делает то же. Катали ли вы яйца на святой неделе? Пустите два яйца одинакие по одному лубку, но у каждого носок в свою сторону. И покатятся они сначала по одному направлению, а потом каждое в ту сторону, в которую носочек.
  "История вчерашнего дня"
  
  Ничто так тесно не соединяется и так часто не разрушает одно другое, как любовь и самолюбие.
  "Святочная ночь"
  
  Сказав великое слово, испортишь великое дело... Когда человек чувствует в себе силы сделать великое дело, какое бы то ни было слово не нужно.
  "Набег"
  
  Я всегда и везде, особенно на Кавказе, замечал особенный такт у нашего солдата во время опасности умалчивать и обходить те вещи, которые могли бы невыгодно действовать на дух товарищей. Дух русского солдата не основан так, как храбрость южных народов, на скоро воспламеняемом и остывающем энтузиазме: его так же трудно разжечь, как и заставить пасть духом. Для него не нужны эффекты, речи, воинственные крики, песни и барабаны: для него нужны, напротив, спокойствие, порядок и отсутствие всего натянутого. В русском, настоящем русском солдате никогда не заметите хвастовства, ухарства, желания отуманиться, разгорячиться во время опасности: напротив, скромность, простота и способность видеть в опасности совсем другое, чем опасность, составляют отличительные черты его характера.
  "Рубка леса"
  
  
  
  Как скоро дисциплина основана, как у нас часто случается, на случайности или денежном принципе, - она всегда переходит, с одной стороны, в важничество, с другой - в скрытую зависть и досаду и вместо полезного влияния соединения масс в одно целое производит совершенно противуположное действие. Человек, не чувствующий в себе силы внутренним достоинством внушить уважение, инстинктивно боится сближения с подчиненными и старается внешними выражениями важности отдалить от себя критику. Подчиненные, видя одну эту внешнюю, оскорбительную для себя сторону, - уже за ней, большею частью несправедливо, не предполагают ничего хорошего.
  "Севастополь в августе 1855 года"
  
  Я знаю в жизни только два действительные несчастья: угрызение совести и болезнь. И счастье есть только отсутствие этих двух зол.
  "Война и мир" Из монолога Андрея Болконского
  
  Библейское предание говорит, что отсутствие труда - праздность было условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие все тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором бы он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие - сословие военное.
  Из романа "Война и мир"
  
  Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами.
  Из романа "Война и мир"
  
  Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.
  Из романа "Война и мир"
  
  Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, - сущность его, в его глазах очевидно уничтожается - перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый - ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
  Из романа "Война и мир"
  
  Если цель обеда - питание тела, то тот, кто съест вдруг два обеда, достигнет, может быть, большего удовольствия, но не достигнет цели, ибо оба обеда не переварятся желудком.
  Если цель брака есть семья, то тот, кто захочет иметь много жен и мужей, может быть, получит много удовольствия, но ни в каком случае не будет иметь семьи.
  Весь вопрос, ежели цель обеда есть питание, а цель брака - семья, разрешается только тем, чтобы не есть больше того, что может переварить желудок, и не иметь больше жен и мужей, чем столько, сколько нужно для семьи, то есть одной и одного.
  Из романа "Война и мир"
  
  Мужчина может пережить землетрясение, эпидемию, ужасную болезнь, любое проявление душевных мук; самой же страшной трагедией, которая может с ним произойти, остается и всегда будет оставаться трагедия спальни.
  Из разговора с Максимом Горьким
  
  Только с сильными, идеальными стремлениями люди могут низко падать нравственно.
  ?
  
  Наши христианские понятия духовной жизни происходят от древних, от еврейских, а еврейские - от ассирийских, а ассирийские - от индийских, и все идут ходом обратно: чем новее, тем ниже, чем древнее, тем выше.
  ?
  
  Умиление и восторг, который мы испытываем от созерцания природы, это - воспоминание о том времени, когда мы были животными, деревьями, цветами, землей.
  ?
  
  На мой взгляд, человек и может написать что-нибудь истинно порядочное лет под сорок - пятьдесят. А до той поры в нем все еще бродит и страсти командуют.
  ?
  
  
  
  Теория эволюции, говоря простым языком, утверждает только то, что по случайности в бесконечно долгое время из чего хотите может выйти все, что хотите.
  ?
  
  Глубокая река не возмутится от того, что в нее бросить камень; так же и человек. Если человек возмущается от оскорблений, то он не река, а лужа.
  ?
  
  Хорошо жить в честном браке, но лучше никогда не жениться. Редкие люди могут это. Но хорошо тому, кто может. Целомудрие дает несравненно больше блага, чем даже счастливый брак.
  ?
  
  Брак - погибель. Шел человек до поры, до времени один, свободно, легко, потом взял и связал ногу с ногой бабы.
  ?
  
  Легче написать десять томов философии, чем приложить какое-нибудь одно начало к практике.
  ?
  
  Иногда так захочется быть великим человеком и так досадно, что до сих пор еще это не сделалось. Даже поскорей торопишься вставать или доедать обед, чтобы начать.
  ?
  
  Газетная и журнальная деятельность есть умственный бордель, из которого возврата не бывает.
  ?
  
  Какая мерзость литература! Литература газет, журналов... полуумышленное, полунатуральное, скрывающее свою тупость под важностью отношений к важнейшим явлениям жизни.
  ?
  
  Или я безумен, или безумны все те, кто живет и действует так, как видно по газете.
  ?
  
  Старость уже тем хороша, что уничтожает заботы о будущем: будущего нет - и вся забота, усилие невольно переносится в настоящее.
  ?
  
  Я не святой и никогда не выдавал себя за такого, а человек увлекающийся и говорящий иногда, даже всегда, не вполне то, что думаю и чувствую... Несогласие слов с поступками - признак слабости, а не лжи и лицемерия.
  ?
  
  Сегодня вижу во сне, на бумажке написано: "У тебя есть душа, но ты должен образовать в себе другую, культурную душу". И подписано: Кант. Я думаю: "Кант, надо обратить внимание".
  Отрывок из сна, приснившегося Льву Толстому в ночь с 7-го на 8-е сентября 1908 года.
  
  Видимая мною жизнь, земная жизнь моя, есть только малая часть всей моей жизни с обоих концов ее - до рождения и после смерти - несомненно существующей, но скрывающейся от моего теперешнего познания.
  Из трактата "О жизни"
  
  Большая часть мужчин требует от своих жен достоинств, которых сами они не стоят.
  ?
  
  Как ни пошло это говорить, но во всем в жизни, и в особенности в искусстве, нужно только одно отрицательное качество - не лгать.
  В жизни ложь гадка, но не уничтожает жизнь, она замазывает ее гадостью, но под ней все-таки правда жизни, потому что чего-нибудь всегда кому-нибудь хочется, от чего-нибудь больно или радостно, но в искусстве ложь уничтожает всю связь между явлениями, порошком все рассыпается.
  Из письма Н. Н. Страхову 1877г.
  
  О жизни
  Надо ждать - это вроде бессонницы. Ждать, пока придет сон, и невольное бдение занимать как-нибудь.
  Из письма Н. Н. Страхову, 1877 г.
  
  О газетах
  Сидит человек старый.., сидит с женою, пьет славный чай, курит, всеми любим и всех любит. И вдруг привозят вонючий лист сырой, рукам больно, глазам больно, и в сердце злоба суждений, чувство отчужденности, чувство, что никого я не люблю, никто меня не любит, и начинает говорить, говорить, и сердится, и страдает.
  Из письма А. А. Фету, 1879 г.
  
  Ослабление жизнедеятельности, которое мы чувствуем здесь, не есть уменьшение жизни, а только начинающийся уже переход в ту жизнь, которой мы еще не сознаем. Когда же мы умрем, мы вдруг сознаем ее.
  Из письма Я. П. Полонскому, 1898
  
  Самая обыкновенная ошибка в том, чтобы думать, что, узнав путь к идеалу, вы можете достигнуть его. Если бы идеал был достижим, он бы не был идеал, и если бы люди достигли его, жизнь бы кончилась. Идеал всегда недостижим, но из этого не следует то, что надо махнуть на него рукой и не следовать идеалу, а только то, что надо все силы свои полагать на все большее и большее приближение к нему. В этом приближении и жизнь и ее благо.
  Из письма М. Н. Яковлевой, 1910
  
  Странная грустная вещь - всегда несогласуемое противоречие во всех стремлениях человека, но жизнь как-то странно по-своему соединяет все эти стремления, и из всего выходит что-то такое неконченое, не то дурное, не то хорошее, грустное, жизненное. Всегда полезное противоположно прекрасному. Цивилизация исключает поэзию. Полей с нарциссами уже остается мало, потому что скотина не любит их в сене.
  Из дневника 1857 г.
  
  Открытие законов в науке есть только открытие нового способа воззрения.
  Из дневника 1863 г.
  
  О браке
  Отдать все - не холостую кутежную жизнь, как другие женившиеся, а всю поэзию любви, мысли и деятельности променять на поэзию семейного очага, эгоизма ко всему, кроме к своей семье, и на место всего получить заботы детской присыпки, варенья, с ворчаньем и без всего, что освещает семейную жизнь, без любви и семейного тихого и гордого счастья. А только порывы нежности, поцелуев и т. д.
  Из дневника 1863 г.
  
  Только там, где я один, мне хорошо и поэтично.
  Из дневника 1863 г.
  
  Я знаю, что мысль, если она настоящая, не пропадет, и знаю, что если есть настоящая мысль, то правда со дна моря выплывает; и труд мой, если в нем правда, не пропадет.
  Из дневника 1881 г.
  Великое горе, от которого страдают миллионы, это не столько то, что люди живут дурно, а то, что люди живут не по совести, не по своей совести. Люди возьмут себе за совесть чью-нибудь другую, высшую против своей, совесть (например, Христову - самое обыкновенное) и, очевидно, не в силах будучи жить по чужой совести, живут не по ней и не по своей, и живут без совести. Я убеждал одну барышню, чтобы она жила не по моей, чего она хотела, а по своей совести. А она, бедняжка, и не знает, есть ли у нее какая-нибудь своя совесть. Это великое зло. И самое нужное людям - это выработать, выяснить себе свою совесть, а потом и жить по ней, а не так, как все - выбрать себе за совесть совсем чужую, недоступную и потом жить без совести и лгать, лгать, лгать, чтобы иметь вид живущего по избранной чужой совести. Потому-то я, истинно, предпочитаю кутилу-весельчака, нерассуждающего и отталкивающего всякие рассуждения, умствователю, живущему по чужой совести, то есть без нее. У первого может выработаться совесть, у второго никогда, до тех пор пока не вернется к состоянию первого.
  Из дневника 1888 г.
  
  Ум, дарованья даны не всякому и неравномерно, но понимание чувств людей, улыбки, нахмуренья дано всем, и малоумным, и детям, больше чем другим.
  Из дневника 1889 г.
  
  Грубая философская ошибка - это признание трех духовных начал: 1) истина, 2) добро, 3) красота. Таких никаких начал нет. Есть только то, что если деятельность человека освящена истиной, то последствия такой деятельности добро (добро и себе и другим); проявление же добра всегда прекрасно. Так что добро есть последствие истины, красота же - последствие добра. Истина, не имеющая последствием добро, как, например, теория чисел, воображаемая геометрия, туманные пятна при нахождении мира и т. п., так же как добро, не имеющее в основе своей истину, как, например, милостыня набранными, скопленными деньгами и т. п. Также красота, не имеющая в основании своем добро, как, например, красота цветов, форм, женщины не суть ни истина, ни добро, ни красота, но только подобие их.
  Из дневника 1889 г.
  
  Раскаяние это как пролом яйца или зерна, вследствие которого зародыш и начинает расти и подвергается воздействию воздуха и света, или это последствие роста, от которого пробивается яйцо. Да, тоже важное и самое существенное деление людей: люди с раскаянием и люди без него.
  Из дневника 1890 г.
  
  Мы едим соусы, мясо, сахар, конфеты - объедаемся, и нам кажется ничего. В голову даже не приходит, что это дурно. А вот катар желудка повальная болезнь нашего быта. Разве не то же самое сладкая эстетическая пища - поэмы, романы, сонаты, оперы, романсы, картины, статуи. Тот же катар мозга. Неспособность переваривать и даже принимать здоровую пищу, и смерть.
  Из дневника 1890 г.
  
  Надо бы написать книгу "Жранье". Валтасаров пир, архиереи, цари, трактиры. Свиданья, прощанья, юбилеи. Люди думают, что заняты разными важными делами, они заняты только жраньем.
  Из дневника 1890 г.
  
  Думать, что внешними условиями можно изменить свою жизнь, все равно, что думать, как я, бывало, маленький, что, севши на палку и взяв ее за концы, я могу поднять себя.
  Из дневника 1891 г.
  
  Есть два средства не чувствовать материальной нужды: одно - умерять свои потребности, другое - увеличивать доход. Первое само по себе всегда нравственно, второе само по себе всегда безнравственно: от трудов праведных не наживешь палат каменных.
  Из дневника 1891 г.
  
  Когда проживешь долго - как я 45 лет сознательной жизни, то понимаешь, как ложны, невозможны всякие приспособления себя к жизни. Нет ничего stable в жизни. Все равно как приспособляться к текущей воде. Все - личности, семьи, общества, все изменяется, тает и переформировывается, как облака. И не успеешь привыкнуть к одному состоянию общества, как уже его нет и оно перешло в другое.
  Из дневника 1892 г.
  
  Сижу я в бане, и мальчик-пастух вошел в сени. Я спросил: Кто там? - Я. - Кто я? - Да я. - Кто ты? - Да я же. Ему, одному живущему на свете, так непонятно, чтобы кто-нибудь мог не знать того, что одно есть. И так всякий.
  Из дневника 1892 г.
  
  Не только всякое сумасшествие есть дошедший до последнего предела эгоизм, самодовольство, самовозвеличение (мания величия), но всякое ослабление духовной силы выражается увеличивающимся эгоизмом, самодовольством и самовозвеличением, исключительностью заботы о себе.
  Из дневника 1893 г.
  
  Никак не отделаешься от иллюзии, что знакомство с новыми людьми дает новые знания, что чем больше людей, тем больше ума, доброты, как чем больше вместе углей горящих, тем больше тепла. С людьми ничего подобного: все те же, везде те же. И прежние и теперешние, и в деревне и в городе, и свои и чужие, и русские, и исландцы, и китайцы. А чем больше их вместе, тем скорее тухнут эти уголья, тем меньше в них ума, доброты.
  Из дневника 1894 г.
  
  На философском жаргоне можно доказывать, что хотите, и потому ничего нельзя доказать.
  Из дневника 1894 г.
  
  Господи! Помоги мне, если Ты открыл мне истину так ясно и так нудишь меня.
  Из дневника 1894 г.
  
  Часто за это последнее время, ходя по городу и иногда слушая ужасные, жестокие и нелепые разговоры, приходишь в недоумение, не понимаешь, чего они хотят, что они делают, и спрашиваешь себя: где я? Очевидно, дом мой не здесь.
  Из дневника 1894 г.
  
  Совершенное извращение науки совершилось именно со времени экспериментальной опытной науки, то есть науки, которая описывает то, что есть, и потому не наука, потому что то, что есть, мы все так или иначе знаем и описание этого никому не нужно. Люди пьют вино, курят табак, и наука ставит себе задачей физиологически оправдать употребление вина и табаку. Люди убивают друг друга, наука ставит себе задачей оправдать это исторически. Люди обманывают друг друга, и наука экономически оправдывает это. Люди верят в нелепицы, и теологическая наука оправдывает это.
  Задачей науки должно быть познание того, что должно быть, а не того, что есть. Теперешняя же наука, напротив, ставит себе главной задачей отвлечь внимание людей от того, что должно быть, и привлечь его к тому, что есть и что поэтому никому знать не нужно.
  Из дневника 1894 г.
  
  По Вейсману, объяснение наследственности состоит в том, что в каждом зародыше есть биофоры, биофоры же складываются в детерминаты, детерминаты складываются в иды, иды же в иданты. Что за прелесть для комедии.
  Из дневника 1895 г.
  
  Как хорошо бы было, если бы мы могли с тем же вниманием жить, делать дело жизни, главное, общение между людьми, с тем же вниманием, с которым мы играем в шахматы, читаем ноты и т. п.
  Из дневника 1897 г.
  
  Сейчас сижу в своей комнате и издалека слушаю неумолкаемый разговор и знаю, что разговор этот идет с раннего утра и будет идти до позднего вечера, и шел и вчера, и третьего дня, и раньше, и всегда, и будет идти до тех пор, пока говорящим не нужно будет работать. И главное, все сказано, говорить нечего. Одно средство наполнять разговор - это говорить злое про отсутствующих или спорить зло с присутствующими. Ужасное бедствие - праздность. Люди созданы так, чтобы работать, а они, создав рабов, освободились от труда, и вот страдают, и страдают не одной скукой и болтовней, но атрофией мускулов, сердца, отвычкой труда, неловкостью, трусостью, отсутствием мужества и болезнями.
  Но это только те страдания, которые себе наживают праздные люди, а скольких лучших радостей они лишаются: труд среди природы, общение с товарищами труда, наслаждение отдыха, пища, когда она идет на наполнение затраченного, общение с животными, сознание плодотворности своего труда...
  Из дневника 1904 г.
  
  Как мне ясно определилась теперь история моих отношений к Европе: 1) радость, что меня, ничтожного, знают такие великие люди; 2) радость, что они меня ценят наравне с своими; 3) что ценят выше своих; 4) начинаешь понимать, кто те, которые ценят; 5) что они едва ли понимают; 6) что они не понимают; 7) ничего не понимают, что они, те, оценкой которых я дорожил, глупые и дикие.
  Из дневника 1905 г.
  
  Ехал верхом лесом, и было так хорошо, что думал: имею ли я право так радоваться жизнью? И отвечал себе: да, имел бы право на радость жизнью всякий человек, если бы не было греха, не было страданий, производимых одними людьми над другими. Теперь же, когда есть грех и есть жертвы его невольные, должны быть жертвы вольные, и мы не имеем права радоваться жизнью, а должны радоваться жертвой, вольной жертвою.
  Людям дана возможность полного блага жизни. Если бы не было греха, они бы владели, пользовались им. Теперь же, когда есть грех, люди должны стараться жертвою исправить его. И в этом исправлении греха есть - при теперешнем состоянии мира (другого и не было, мир без греха только в идеале), в исправлении греха, в жертве - истинное благо жизни людей.
  Из дневника 1906 г.
  
  Если русский народ - нецивилизованные варвары, то у нас есть будущность. Западные же народы - цивилизованные варвары, и им уже нечего ждать. Нам подражать западным народам все равно, как здоровому, работящему, неиспорченному малому завидовать парижскому плешивому молодому богачу, сидящему в своем отеле. Ah, que je m"embete! (Ах, как я бешусь от скуки! Фр.)
  Не завидовать и подражать, а жалеть.
  Из дневника 1906 г.
  
  Западные народы далеко впереди нас, но впереди нас на ложном пути. Для того чтобы им идти по настоящему пути, им надо пройти длинный путь назад. Нам же нужно только немного свернуть с того ложного пути, на который мы только что вступили и по которому нам навстречу возвращаются западные народы.
  Из дневника 1906 г.
  
  Очень хочется написать все, что думается человеком; хоть в продолжение шести часов, но все. Это было бы страшно ново и поучительно.
  Из дневника 1906 г.
  
  Астрономия - это наука, в которой очевиднее всего иллюзорность пространства и времени. Надо быть совершенным идиотом или ученым для того, чтобы не понимать, что если столько-то миллиардов верст до Сириуса, то должны, по этому рассуждению, быть и такие звезды, для определения расстояния которых не достанет пространства от нас до Сириуса, чтобы выписать линейку, изображающую в цифрах это расстояние. И то будет только крошечная дробь цифры расстояния еще дальнейших миров, и так без конца. А что если это так, то очевидно, что и миров этих совсем нет, а это есть только указание на иллюзорность нашего представления в формах времени и пространства.
  Из дневника 1907 г.
  
  Себя забыть хорошо бы, да нельзя, и потому надо хоть равнять: поступать с другими, как хочешь, чтоб поступали с тобой.
  Из дневника 1907 г.
  
  Живут истинной жизнью только старики и дети, свободные от половой похоти. Остальные только завод для продолжения животных. Оттого так отвратителен разврат в стариках и детях. А люди думают, что вся поэзия - только в половой жизни. Вся истинная поэзия всегда вне ее.
  Из дневника 1907 г.
  
  Как все таинственно для старых людей и как все ясно детям!
  Из дневника 1907 г.
  
  
  
  Две науки точные: математика и нравственное учение.
  Одно - самое поверхностное, другое - самое глубокое. Точны и несомненны эти науки потому, что у всех людей один и тот же разум, воспринимающий математику, и одна и та же духовная природа, воспринимающая (учение о жизни) нравственное учение.
  Из дневника 1907 г.
  
  Чувствую близость - не смерти (смерть скверное, испорченное слово, с которым соединено что-то страшное, а страшного ничего нет) - а чувствую близость перехода, важного и хорошего перехода, перемены. Такое состояние близости к перемене очень, смело скажу, радостно. Так ясно видишь, что нужно делать, чего не нужно.
  Из дневника 1909 г.
  
  Знание Бога дается только любовью. Любовь есть единственный орган познания Его.
  Из дневника 1909 г.
  
  Ходил по улицам и ужасался на разврат, - не разврат, а на явное отсутствие нравственно религиозного сдерживающего начала. А очень, очень многие крестятся, проходя мимо церквей.
  Из дневника 1909 г.
  
  Вместо того, чтобы учиться жить любовной жизнью, люди учатся летать. Летают очень скверно, но перестают учиться жизни любовной, только бы выучиться кое-как летать. Это все равно, как если бы птицы перестали летать и учились бы бегать или строить велосипеды и ездить на них.
  Из дневника 1910 г.
  
  Возмущение - склонность обращать внимание преимущественно на то, что возмущает, есть большой порок.
  Из письма Ег. П. Ковалевскому, 1856 г.
  
  Грустно мне было расстаться с мечтой о спокойном и честном счастии, без путаницы, труда, ошибок, начинаний, раскаяний, недовольства собой и другими; но я, слава Богу, искренно убедился в том, что спокойствие и чистота, которую мы ищем в жизни, не про нас; что одно законное счастие есть честный труд и преодоленное препятствие.
  Из письма В. П. Боткину и И. С. Тургеневу, 1857 г.
  
  Жизнь у меня делает религию, а не религия жизнь.
  Из письма А. А. Толстой, 1859 г.
  
  Готовить ребенка к чему-нибудь есть один из самых старых и опасных приемов деспотизма. Вы хотите дать ему верный кусок хлеба, а, может быть, он готовится для того, чтобы всю жизнь быть нищим великим поэтом или мыслителем.
   Есть только две науки, в пользе которых можно быть твердо уверенным - это язык или языки, искусство выражать понимать всякие и во всякой форме мысли, и математика. Я бы, по крайней мере, приохочивал ребенка только к этим двум наукам.
  Из письма Е. Н. Ахматовой, 1862 г.
  
  Чем больше я сталкиваюсь с людьми теперь, выросши большой, я убеждаюсь, что я совсем особенный человек, и отличаюсь только тем, что нет во мне прежнего тщеславия и мальчишества, которое редко кого оставляет.
  Из письма С. А. Толстой, 1864 г.
  
  Вопросы эмансипации женщин и литературных партий невольно представляются вам важными в вашей литературной петербургской среде, но все эти вопросы трепещутся в маленькой луже грязной воды, которая кажется океаном только для тех, кого судьба поставила в середину этой лужи.
  Из неотправленного письма П. Д. Боборыкину, 1865 г.
  
  Я ненавижу газеты и журналы - давно их не читаю и считаю их вредными заведениями для произведения махровых цветов, никогда не дающих плода, заведениями, непроизводительно истощающими умственную и даже художественную почву.
  Из неотправленного письма В. П. Мещерскому, 1871 г.
  
  Особенно поразительно и жалко русского человека для того, кто умеет понимать эту терпеливость и скромность страдания русского человека - спокойствие, покорность. Нет хорошей пищи, так и нечего жаловаться. Умрет - воля Божия. Точно не овцы, но добрые, сильные волы выпахивают свою борозду. Упадут - их оттащут, другие потянут.
  Из письма А. А. Толстой, 1873 г.
  
  Что есть зло? Зло есть все то, то разумно. Убийство, грабеж, наказание, все разумно - основано на логических выводах. Самопожертвование, любовь - бессмысленны.
  Из письма Н. Н. Страхову, 1876 г.
  
  
  
  Какая мерзость литература! Литература газет, журналов. То же полуумышленное, полунатуральное, скрывающее свою тупость под важностью отношений к важнейшим явлениям жизни. Ужасная мерзость литература. Кроме ее высших проявлений - настоящего ученого труда без всякого направления, философского беспристрастия мышления, и художественного творчества.
  Из письма Н. Н. Страхову, 1876 г.
  
  Во всем в жизни, и в особенности в искусстве, нужно только одно отрицательное качество - не лгать.
  Из письма Н. Н. Страхову, 1877 г.
  
  Я Некрасова понимаю совершенно и даже люблю не любовью, а любованьем.
  Из письма Н. Н. Страхову, 1878 г.
  
  Только радостное мы не чувствуем, не благодарны за него, а чувствуем одно противушерстное.
  Из письма П. И. Бирюкову, 1893 г.
  
  Вроде Фета: дайте мне все, что нужно для жизни, и тогда мне ничего не нужно. Дайте мне любви, то есть высшего блага, и тогда мне ничего не нужно. Нет, ты сам давай ее, коли ты знаешь, как она нужна сердцу человеческому.
  Из письма Л. Л. и М. Л. Толстым, 1894 г.
  
  Браки, если они языческие - то несчастные, а если христианские - то их совсем нет.
  Из письма М. Л. Толстой, 1895 г.
  
  Женитьба твоя теперь, по всем вероятиям, сделала бы то, что ты через неделю, а может, и раньше, очнулся бы не только с нелюбимой, но с ненавистной, возбуждающей отвращение женой на шее (так всегда это бывает при одном чувственном сближении) и в руках жадных и грубых родных жены.
  Из письма А. Л. Толстому, 1895 г.
  
  Богом дана человеку бессмертная душа и для руководства этой души - разум. И вот человек придумал средство заглушать этот разум, чтобы душа оставалась без руководства. Это делает вино. И от этого это ужасный не только грех, но обман, потому что душа без руководства всегда заведет человека в такое положение, что он страшно пострадает.
  Из письма А. Л. Толстому, 1895 г.
  
  Личность, животная личность, всегда будет искать удовлетворения своих похотей, но соблазн состоит в том, чтобы верить, что это удовлетворение доставит благо.
  Из письма М. Л. Толстому, 1895 г.
  
  Важно всем нам любить друг друга, главное, никого не не любить. А мы это-то (я) и делаем. Простите, что пишу такие пошлости. Что делать, коли я, кроме этих пошлостей, ничего не нахожу новым, современным и интересным.
  Из письма В. Г. Черткову, 1899 г.
  
  
  Желаю вам, чего от Бога желаете, как говорят мужики.
  Из письма В. В. Стасову, 1902 г.
  
  Психиатры знают, что когда человек начинает много говорить, говорить, не переставая, обо всем на свете, ничего не обдумывая и только спеша как можно больше сказать слов в самое короткое время, знают, что это дурной и верный признак начинающейся или уже развившейся душевной болезни. Когда же при этом больной вполне уверен, что он все знает лучше всех, что он всех может и должен научить своей мудрости, то признаки душевной болезни уже несомненны. Наш, так называемый, цивилизованный мир находится в этом опасном и жалком положении. И я думаю - уже очень близко к такому же разрушению, которому подверглись прежние цивилизации.
  Из письма Евгению Рейхелю, 1907 г.
  
  Существование насильнических правительств отжило свое время и в наше время правительственными людьми - императорами, королями, министрами, военачальниками могут быть только люди, стоящие на самой низкой ступени нравственного развития. Люди эти потому и находятся на таких местах, что они нравственно вырожденные люди. Люди, занятые тем, чтобы грабить под видом податей имущество рабочего народа, тем, чтобы делать приготовления к убийствам и совершать самые убийства, тем, чтобы казнить смертью людей, тем, чтобы не переставая лгать перед собой и людьми, люди эти не могут быть иными. В языческом мире мог быть добродетельный властитель Марк Аврелий, но в нашем христианском мире даже правители прошлых веков, - все французские Людовики, и Наполеоны, все наши Екатерины Вторые и Николаи 1, все Фридрихи, Генрихи и Елизаветы, немецкие и английские, - несмотря на все старания хвалителей, не могут в наше время внушать ничего, кроме отвращения. Теперешние же властители, учредители всякого рода насилий и убийств, уже до такой степени стоят ниже нравственных требований большинства, что на них нельзя даже и негодовать. Они только гадки и жалки.
  Из письма Генрику Сенкевичу, 1907 г.
  
  Самый лучший для меня, наиболее любимый мною тип людей, это наши русские крестьяне, а самый лучший, тоже наиболее любимый возраст, это детство, а самый радостный труд - это труд для наиболее любимых существ.
  Из письма З. М. Гагиной, 1909 г.
  
  Мужики говорят: на небе царство Господнее, а на земле царство господское.
  Из письма В. Г. Черткову, 1910 г.
  
  Дети - это увеличительные стекла зла. Стоит приложить к детям какое-нибудь злое дело и то, что казалось по отношению взрослых только нехорошим, представляется ужасным по отношению детей.
  Из дневника
  
  Отвратительна животность зверя в человеке, но когда она в чистом виде, ты с высоты своей духовной жизни видишь и презираешь ее, пал ли, или стоял, ты остаешься тем, чем был; но когда это же животное скрывается под мнимо-эстетической, поэтической оболочкой и требует перед собой преклонения, тогда, обоготворяя животное, ты весь уходишь в него, не различая уже хорошего от дурного. Тогда это ужасно.
  Из романа "Воскресение"
  
  В Петербурге, в Москве все что-то кричат, негодуют, ожидают чего-то, а в глуши тоже происходит патриархальное варварство, воровство и беззаконие. Поверите ли, что, приехав в Россию, я долго боролся с чувством отвращения к Родине и теперь только начинаю привыкать ко всем ужасам, которые составляют вечную обстановку нашей жизни.
  Из письма А. А. Толстой, 1857 г.
  
  Есть только две науки, в пользе которых можно быть твердо уверенным - это язык или языки, и математика. Я бы, по крайней мере, приохочивал ребенка только к этим двум наукам.
  Из письма Е. Н. Ахматовой, 1862 г.
  
  Если бы я был один, я бы не был монахом, я был бы юродивым - то есть не дорожил бы ничем в жизни и не делал бы никому вреда.
  Из письма Н. Н. Страхову, 1877 г.
  
  Я нынче все утро в постели сочинял стихи в роде Фета, в полусне. В полусне только это простительно.
  Из письма С. А. Толстой, 1896 г.
  Недаром пословица - деньги - ад. Ходил Спаситель с учениками. "Идите по дороге, придут кресты, налево не ходите - там ад". Посмотрим, какой ад. Пошли. Куча золота лежит. "Вот сказал - ад, а мы нашли клад". На себе не унесешь. Пошли добывать подводу. Разошлись и думают: делить надо. Один нож отточил, другой пышку с ядом спек. Сошлись, один пырнул ножом, убил, у него пышка выскочила - он съел. Оба пропали...
  Старик рудаковский. Из разговора с Толстым
  
  Если бы деятельности революционеров не препятствовали, в ней не было бы вреда. Им задержали эту деятельность - явились бомбы.
  Нельзя запрещать людям высказывать друг другу свои мысли о том, как лучше устроиться. А это одно, до бомб, делали наши революционеры. Мы так одурели, что это выражение своих мыслей нам кажется преступлением.
  Из дневника 1882 г.
  
  Хотелось бы жить, а не караулить свою жизнь.
  Из дневника 1882 г.
  
  У нравственного человека семейные отношения сложны, у безнравственного все гладко.
  Из дневника 1882 г.
  
  Еще думал: об Усове, о профессорах: отчего они, такие умные и иногда хорошие люди, так глупо и дурно живут? От власти на них женщин. Они отдаются течению жизни, потому что этого хотят их жены или любовницы. Все дело решается ночью. Виноваты они только в том, что подчиняют свое сознание своей слабости.
  Из дневника 1885 г.
  
  О жизни... Точно читал, читал книгу, которая становилась все интереснее и интереснее, и вдруг на самом интересном месте кончилась книга, и оказывается, что это только первый том неизвестно сколь многотомного сочинения и достать продолжения здесь нельзя.
  Из дневника 1888 г.
  
  Люди живут либо свыше совести, либо ниже совести. Первое мучительно для себя, второе противно.
  Из дневника 1888 г.
  
  Интонации уверенности всегда в обратном отношении с истиною.
  Из дневника 1889 г.
  
  Доброе есть признак истинного искусства. Признаки искусства вообще, - новое, ясное и искреннее. Признак истинного искусства - новое, ясное и искреннее доброе.
  Из дневника 1889 г.
  
  Если, делая дело, которое считаешь добрым, испытываешь страдание враждебности или заставляешь других испытывать враждебность к себе, тотчас остановись: значит, ты не умеешь еще делать то дело, за которое взялся.
  Из дневника 1889 г.
  
  Есть два средства не чувствовать материальной нужды: одно - умерять свои потребности, другое - увеличивать доход. Первое само по себе всегда нравственно, второе само по себе всегда безнравственно.
  Из дневника 1891 г.
  
  Еще человек и еще, и еще. И все новые, особенные, все кажется, что этот-то вот и будет новый особенный, знающий то, чего не знают другие, живущий лучше, чем другие. И все то же, все те же слабости, все тот же низкий уровень мыслей.
  Из дневника 1891 г.
  
  Когда проживешь долго - как я 45 лет сознательной жизни, то понимаешь, как ложны, невозможны всякие приспособления себя к жизни. Нет ничего стабильного в жизни. Все равно как приспособляться к текущей воде. Все - личности, семьи, общества, все изменяется, тает и переформировывается, как облака. И не успеешь привыкнуть к одному состоянию, как уже его нет и оно перешло в другое.
  Из дневника 1892 г.
  
  Радость независимо от добра отвратительна. Добро без красоты мучительно. Только соединение двух и не соединение, а красота, как венец добра.
  Из дневника 1892 г.
  
  Вспоминал: что мне дал брак? Страшно сказать. Едва ли не всем то же.
  Из дневника 1893 г.
  
  Мы не знаем земли и потому считаем ее мертвой, так же, как живущее один час насекомое считает мертвым мое тело, потому что не видит его движения.
  Из дневника 1897 г.
  
  
  Смерть - это захлопнутое окно, через которое смотрел на мир, или опущенные веки и сон, или переход от одного окна к другому.
  Из дневника 1904 г.
  
  Жизнь всех народов везде одна и та же. Более жестокие, бесчеловечные, "деловые" люди кормятся насилием, войною, более мягкие, кроткие, трудолюбивые - предпочитают терпеть. История есть история этих насилий и борьбы с ними.
  Из дневника 1906 г.
  
  Живут истинной жизнью только старики и дети, свободные от половой похоти. Остальные только завод для продолжения животных... А люди думают, что вся поэзия - только в половой жизни. Вся истинная поэзия всегда вне ее.
  Из дневника 1907 г.
  
  Две науки точные: математика и нравственность.
  Из дневника 1907 г.
  
  Знание Бога дается только любовью. Любовь есть единственный орган познания Его.
  Из дневника 1909 г.
  
  Тяжело, не имея никаких практических интересов, иметь сношения с людьми, руководимыми преимущественно этими интересами.
  Из дневника 1910 г.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"