Павленко Ольга Борисовна : другие произведения.

Проливные дожди

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Павленко Ольга Борисовна
  
   ПРОЛИВНЫЕ ДОЖДИ
  
   Она скучала в этом клубе. Роберт увлекся картами и совсем о ней забыл. Дже-нет снова подошла к стойке бара и обратила внимание на парня, возле которого сто-яли уже пять пустых стаканов из-под бренди. Он что-то бормотал себе под нос и грозил кулаком невидимому врагу. Дженет подошла к нему и предложила выпить вместе. Он посмотрел на нее мутным взглядом, но принял предложение.
  - Я Дженет. Здесь ужасно скучно, и выпивка паршивая.
  - Согласен. Паршивая и скучно.
   Потом она прошла к игрокам и встала за спиной Роберта:
  - Я устала, отвези меня домой.
   Но Роберт не хотел прерывать игру, поэтому посоветовал ей вызвать такси. Домой Дженет вернулась с новым знакомым Дугласом. Осторожно она провела его в свою спальню. Утром, как и предписано правилами их дома, в дверь постучали, распахнулись обе створки, и на пороге возникли ее отец с матерью, тетя и дядя Сид-донс, Роберт с отцом, кузина Далси и посыльный с цветами. Все они радостно улы-бались, держа в руках подарки для Дженет. Но, увидев в ее постели спящего мужчи-ну, все в недоумении застыли на месте. По полу разбросана одежда, опрокинут стул, несколько цветов выпало из вазы. Дженет стала поправлять сбившуюся простыню и только сделала хуже. Зрители увидели пятно крови, свидетельствующее о ночном происшествии.
   Улыбка медленно сползла с лица отца, а его глаза превратились в злобные бу-равчики. Молча, он выставил гостей из спальни и запер дверь. Потом подошел к спящему мужчине и с силой встряхнул его. Тот сонно что-то пробурчал и снова об-нял подушку. Тогда отец стащил его с постели на пол и, как следует, врезал по ле-вой скуле.
  - Мерзавец! - зашипел он, еле сдерживая себя, - как ты посмел проникнуть в мой дом и забраться в постель к моей дочери?
  - Не помню, сэр, - мужчина постепенно начал приходить в себя. Отец схватил вазу и вместе с цветами выплеснул ее содержимое на голову незнакомцу.
  - А что скажешь ты, Дженет?
  - Вчера мы с Робертом были в клубе "Золотой фазан". Роберт не отходил от карточ-ного стола, а я скучала и пошла в бар. Мы выпили с Дугласом..., а потом каким-то чудом оказались здесь. - Она виновато посмотрела на отца и сразу отвела глаза.
  - Подробности меня не интересуют, - отец с ненавистью смотрел на них обоих. - Вы остаетесь здесь, а я пойду к гостям. Хорошенький сюрприз ты приготовила нам к своему дню рождения, дочь. Оба ждите меня.
   Он вернулся к гостям и велел всем кроме Роберта и Кэша Фрэнсиса остаться. Между ними загорелся жесткий спор. В результате Дженет и Дуглас быстро и скро-мно поженились и сразу уехали в свадебное путешествие. Вернулись они через три недели и подали на развод.
   Через пять лет судьба снова свела Дженет и Дугласа. Дженет поступила в Ка-
  лифорнийский университет на факультет права. Одним из преподавателей там ока-зался Дуглас Катберт. После развода Дженет оставила его фамилию, но пока ни разу за все время их пути не пересекались. И вот теперь она стала его студенткой. Дуглас сделал вид, что не узнал своей бывшей жены, но относился к ней с большим прист-растием. Как бы хорошо она не подготовилась к занятиям, он задавал ей такие допо-лнительные вопросы, на которые она не могла ответить. И ни разу она не получила хорошей оценки. Даже сокурсники замечали предвзятое отношение Катберта к ней. Подруги недоумевали:
  - Почему он так придирается к тебе, Джен?
  - Почему у вас одинаковая фамилия? Может, вас связывают родственные узы, и он
  вымещает на тебе зло за какую-то семейную трагедию, или вы не поделили дедуш-кино наследство?
  - Почему ты не хочешь поговорить с ним? Он что, домогается тебя? Тогда надо об-ратиться в полицию или к ректору.
  - Девчонки, успокойтесь, - Дженет старалась урезонить своих подруг. - Мы с Катбе-ртом всего лишь однофамильцы. А его придирки даже полезны мне, теперь я с по-вышенным прилежанием изучаю историю права. Надеюсь, это поможет мне в даль-нейшем получить приличную практику.
  - История права не основной предмет, от которого будет зависеть твоя практика. А мы видим, что его нападки настолько тебя задевают, что в твоих глазах блестят сле-зы обиды, которые ты стараешься скрыть от него и от нас.
  - Это слезы злости. Злости на себя, что не доучила, не дотянула до нужного уровня.
  - Брось, Дженет. Ты итак знаешь эту историю лучше всех нас вместе взятых.
   Как-то на очередном занятии Катберт снова задавал и задавал ей дополнитель-ные вопросы. В конце концов, она перестала на них отвечать. И тут поднялась Сю-
  занна Биверс и сказала:
  - Простите, мистер Катберт, но вы задаете Дженет вопросы, которые мы еще не изу-чали, и в наших учебниках их тоже нет. Это несправедливо.
  - Это вы, Сюзанна Биверс, говорите о справедливости? Вы, у которой с прошлой не-дели висит незачет? Тогда давайте послушаем вас. Надеюсь, вы- то хорошо подго-товились по сегодняшней теме.
   А после занятий он задержал Дженет в аудитории и спросил:
  - Ты тоже считаешь, что мои требования к тебе несправедливы? Что я слишком мно-го с тебя спрашиваю?
  - Нет, не считаю, - она не отвела взгляда, но как ученица младших классов одернула строгое черное платье на длинной молнии спереди и с диагональной, фиолетовой вставкой на груди. А потом быстро заправила выбившуюся прядь светлых волос за ухо.
  - Почему?
  - Вы имеете право задавать мне вопросы по предмету, а этот вопрос - сугубо лич-ный. Истина в том, что предположения не являются истиной, - процитировала она чьи-то слова.
  - Так ты считаешь, что я по личным мотивам задаю тебе много вопросов? - его чер-ные глаза, казалось, буравили ее насквозь, а губы складывались в тонкую ехидную линию.
  - Все вопросы касаются вашего предмета. Я обязана его знать. А теперь разрешите мне идти, иначе я опоздаю сменить няню, - она торопливо засовывала конспект и учебник в коричневую сумку, похожую на школьный ранец. Но сумка соскользнула с края стола, и ее содержимое рассыпалось по полу.
   Дуглас наклонился помочь ей. В его руки попала записная книжка, из которой выглядывал краешек фотографии. Он не удержался и посмотрел.
  - Няню? У тебя что, есть ребенок? - удивился он. - Это она?
  - Да, у меня дочь, и она ждет, когда я приду домой, - Дженет уже все собрала, выр-вала у него записную книжку и фотографию, быстрым движением сунула их в сумку и нетерпеливо повесила ее на плечо.
  - Сколько ей лет?
  - Аманде четыре года, Дуглас, но она не твоя дочь, если ты об этом подумал.
  - Конечно, об этом, мы же все-таки провели вместе одну ночь. А ты не хочешь, на-конец-то, рассказать мне, для чего была задумала вся эта история с нашей женить-бой и разводом? В какую игру ты меня втянула, Дженет Суинфорд?
  - Я виновата перед тобой, Дуглас, но разве теперь это имеет значение?
  - Для меня имеет, или ваша семья считает в порядке вещей использовать человека, как лист календаря?
   Дженет задумалась.
  - Хорошо, я расскажу, но не сегодня. Тебе придется согласиться прийти ко мне до-мой, потому что няня работает у меня только до трех часов. Или мы может посидеть днем в воскресенье в каком-нибудь кафе, пока моя соседка ненадолго возьмет Аман-ду под свою опеку, и они будут гулять в парке. Мы с ней иногда, таким образом, по-дменяем друг друга на выходных, если одной из нас надо куда сходить. В парикма-херскую, по магазинам, даже в кино. Она гуляет с Амандой, а я - с ее сыном. А ино-да мне помогает Сюзанна и другие девушки. Они моложе меня и у них нет детей.
  - Я приду в пятницу в шесть вечера. Тебя устроит? - губы перестали быть твердой линией и приобрели нормальный цвет.
  - Да, я живу на Монастырской улице, дом двенадцать, квартира шесть.
   Итак, Дженет встретила гостя и сразу предложила ему кофе. Этой встрече она не придавала особого значения, поэтому осталась в потертых джинсах и желтой фу-тболке с огромным красным маком на груди и надписью "orintale". А Дуглас принес букетик фиалок, чем привел ее в смущение. Эти скромные фиалки говорили больше, чем мог бы сказать букет роскошных роз. Они расположились в небольшой светлой кухне.
  - Извини, Дуглас, что принимаю тебя здесь, но лучше, если Аманда будет думать, что я готовлюсь к занятиям. Иначе она станет без конца заглядывать к нам со свои-ми вопросами и корчить рожицы. - Она разлила кофе, поставила на стол сахарницу, вазочку с домашним печеньем и банку со сливками.
  - Что ж, вполне уютная кухня и приветливая хозяйка. - И Дуглас внимательным взглядом обвел стены, на которых висели какие-то невероятные поделки: цветы, фейерверк, парусник. Потом он с удовольствием взялся за чашку, как бы согревая об нее руки. - Я бы даже сказал, что хозяйка добрая и милая. Домашняя одежда и при-вычная обстановка обычно превращают человека в некоего спокойного расслаблен-ного добрячка. А ты в ней выглядишь естественно и красиво, даже лучше, чем в офисном платье, которое делает тебя старше и неприступнее, чем ты есть на самом деле, - он еще раз внимательно ее оглядел. - Ну, так я тебя внимательно слушаю, Дженет.
  - Хорошо, слушай. У меня был брат Норманн. Он был старше меня на три года. Наш отец души в нем не чаял, потому что Норманн был его копией и даже близорук был, как отец. Меня же отец воспринимал, как нечто ординарное, случайно занесенное ветром в его дом. Второй ребенок, тем более девочка, не входила в его планы, и в этом виновата была мама. А мы с Норманном прекрасно ладили и всегда вместе иг-рали. Отец же мечтал, что сын пойдет по его стопам, или поднимется еще выше, то есть, он заранее спланировал его жизнь и даже уже предвкушал, как будет гордиться своим мальчиком.
   Однажды родителей не было дома, а мы с братом затеяли игру в прядки. Нор-
  манн не просто спрятался от меня, а через чердак выбрался на крышу. А дальше я могу только предполагать. Наверное, у него упали очки и покатились вниз по кры-ше. Он полез их доставать, но не заметил лежащего там провода, споткнулся и сва-лился вниз...., - Дженет закрыла лицо руками, вспоминая ту ужасную картину, ко-торую чуть позже она увидела во дворе. - Я сразу позвонила в больницу отцу. Он приехал вместе с каретой скорой помощи, но брат уже был мертв. Он разбился нас-мерть, сломал шейный позвоночник.
   В одиннадцать лет не стало Норманна, а я в восемь лет лишилась брата, отца и матери. Отец обвинял меня, что это я загнала брата на крышу и поэтому виновата в его смерти. Обвинял мать, что она ушла в школу, куда ее, кстати говоря, вызвали по поводу дисциплины Норманна, оставила детей без присмотра и не уберегла сына. С тех пор я стала для него, не знаю чем. Он ненавидел меня за смерть брата и любил не больше, чем обувную щетку. Но и от щетки есть прок. Я же стала живой декора-цией в его картине благополучной семье Суинфордов. Отец говорил мне, что теперь моя задача стать знаменитым врачом, и при этом презирал во мне дочь и женщину. Он покупал мне дорогие вещи, но запрещал веселиться с друзьями. А мама вообще превратилась для него в прислугу. Молчаливую, безропотную прислугу. Я даже со-мневаюсь, что они вместе спали. Мама раньше всегда одинаково любила нас с Нор-манном. А тут вдруг почему-то и для нее я стала всего лишь объектом, который на-до накормить, одеть, проследить за уроками, отправить спать. Она не имела ни голо-са в семье, ни прав. Только обязанности.
   И в тоже время для окружающих отец продолжал разыгрывать счастливую семью. У нас соблюдались все праздники и даже некоторые семейные традиции, ну, такие, например, как утром вваливаться всеми родными и друзьями в комнату име-нинника, поздравлять его и вручать подарки... С тем, что отец спал и видел меня доктором и даже наметил мне профиль - косметическая хирургия, я уже как-то сми-рилась, хотя совершенно не хотела этого. Но когда я случайно подслушала его раз-говор с отцом Роберта, то решила все сделать отцу наперекор. Речь шла обо мне, и они торговались обо мне, как о лошади. Я поняла, что отец должен Кэшу Фрэнсису, отцу Роберта, приличную сумму. А я понравилась его Роберту, и тот хочет на мне жениться. Но у них, у Фрэнсисов, издавна предъявляются очень высокие требования к невесте. И главное из них - она должна быть девственницей, чтобы они были пол-ностью уверены, что их благородная кровь не осквернится чужим приплодом. Ну, просто бешеное средневековье с родовыми замками, фамильными склепами и герцо-гскими титулами.
   Так вот, если до свадьбы я останусь невинна, то Фрэнсис старший простит мо-ему отцу имеющийся долг. Как будто после свадьбы нельзя наградить их чужим ре-бенком, - Дженет непроизвольно повела плечами и добавила кофе в обе чашки.
  - Отец согласился и обещал проследить за моим целомудрием. Я не знаю, что такого особенного Роберт нашел во мне, но я никогда не рассматривала его, как кандидата в мужья. Да и вообще я об этом не думала, так как училась в выпускном классе и со-биралась продолжать образование. А тут еще отец обещал Фрэнсису регулярно уст-раивать мне проверки у гинеколога. Я возненавидела их обоих и Роберта тоже. Вме-сто того, чтобы начать ухаживать за мной, добиваться моей благосклонности, Ро-берт повесил этот вопрос на своего папашу, уверенный, что мой ответ может быть только положительным, ведь мне предлагалось вступить в их клан, то есть стать на одну - две ступеньки выше по социальной лестнице. Иногда он, правда, приглашал меня куда-нибудь, но это не были романтические свидания. То есть он считал, что достаточно лишь уговора родителей, чтобы девушка вышла за него замуж. И уже никто не думал о моих чувствах и желаниях. И тогда я твердо решила насолить им всем самым изощренным способом. Я стала встречаться с Робертом, но мечтала уви-деть его физиономию, когда он узнает о моей неверности.
   Так что ты, Дуглас, совершенно случайно попал в орбиту моего мщения. В тот день Роберт настолько увлекся картами, что не обращал на меня никакого внимания. А я заметила в баре тебя. Ты был уже изрядно пьян и очень на кого-то зол. Вот я и решила пригласить тебя к себе, чтобы уложить в свою постель и инсценировать гре-хопадение. Роберт разрешил мне уехать домой на такси, но даже не подумал прово-дить меня хотя бы до машины, так что я без труда увезла тебя с собой. Я провела тебя в свою спальню, дала еще выпить, и мы легли спать. Ты сразу отключился, но мне и не требовалось спать с тобой. К тому времени я уже потеряла невинность и даже была беременна. Мне просто понадобилось пара минут, чтобы слегка испач-кать простыню. Это была куриная кровь, заранее приготовленная мною для такого милого случая. Ричард был военным летчиком. Он приехал в отпуск, мы познако-мились и сблизились. Это кузен моей школьной подруги Клер. Я ходила вроде бы к ней заниматься, а на самом деле встречалась с Ричардом. И если бы он не разбился при испытаниях нового истребителя, то я обязательно бы вышла бы за него замуж. Даже не назло отцу, а потому, что он мне очень понравился. Но не судьба.
   Тут в кухню пришла Аманда и попросила пить. Пока Дженет выжимала ей апе-льсиновый сок, девочка внимательно рассматривала гостя хитрющими зелеными глазенками.
  - Дядя, а почему я тебя раньше не видела?
  - Потому, что я первый раз пришел к вам в гости, - улыбнулся ей Дуглас.
  - Ты мамин друг или начальник?
  - Надеюсь, что друг. Меня зовут Дуглас, а тебя как?
  - Меня - Аманда. Но мама называет меня Растрепа, Чертенок и Солнышко. А что вы делаете на кухне?
  - Мы пьем кофе и разговариваем. А Солнышком мама тебя называет, потому что у тебя косички такого же цвета, как мед?
  - Нет, дядя Дуглас, потому что я добрая и ласковая, как солнышко, - ответила она, но видимо сравнение с медом ей тоже понравилось, потому что она стала внимате-льно рассматривать хвостики волос, выглядывающие из-под бантов. А потом сказа-ла, - вам тут хорошо вместе, а я одна сижу и рисую каких-то кривых человечков и собак. Мне они уже надоели
  - Аманда, пей сок и иди еще немного поиграй. Мы скоро закончим, и тогда я приду и почитаю тебе сказку, - Дженет торопила девочку, но та нарочно медленно пила сок, не сводя любопытных глаз с гостя. - А пока нарисуй цветы, которыми ты вчера любовалась, когда гуляла с миссис Ривз.
  - Славная у тебя дочь, Дженет. Много с ней хлопот?
  - Достаточно. Но она привыкла, что вечерами я занимаюсь, и не очень докучает мне.
  Еще сварить кофе?
  - Не надо, а то не засну потом. И что было дальше?
  - А дальше наступило утро. В комнату ввалились гости и увидели нас в постели. И увидели кровь на простыне. Отец поссорился с Фрэнсисами. И хотя он обвинял Ро-берта, что тот сам виноват, что не отвез меня домой, но их сговор был нарушен. И отцу пришлось платить долг, причем с процентами. Ну, а нас с тобой он заставил пожениться, чтобы все свидетели дочериного позора знали, что дело закончилось маршем Мендельсона. Так что вместо выпускного бала я вместе с тобой отправи-лась в свадебное путешествие. Это тоже была идея отца, чтобы мы не мозолили гла-за любопытствующим. Я видела, Дуглас, что ты не понимаешь стремительности со-бытий, но знала, что отец угрожал тебе заявить в полицию за совращение дочери. Тебе, видимо, не нужен был этот скандал, а подробностей той ночи ты, явно, не по-мнил. В путешествии мы пробыли три недели, это ты уже помнишь, и жили в раз-ных номерах. И мы ни разу не спали вместе. Ты злился на меня, а я спасалась от тво-их расспросов и негодования за благородным предлогом плохого самочувствия. Я провалялась все это время на диване с книгой, а ты, кажется, охотно знакомился с достопримечательностями местных баров. И не только баров, - добавила она, заме-тив его довольную от приятных воспоминаний улыбку.
   После нашего возвращения и развода отец, казалось, навеки выкинул меня из своей жизни. Но вот он узнает о моей беременности и начинает с интересом за мной наблюдать. Сначала он хотел заставить меня потребовать от тебя алиментов на ребе-нка и мое содержание. Но я сказала, что это не твой ребенок, ведь срок беременнос-ти был больше, чем наша "запротоколированная" связь. И он понял, что я его наду-ла. Надула три раза: с потерей невинности, со сроком этой потери и с партнером. Однако я рожала в их больнице. У меня оказалась двойня, но врач - акушер сказал, что придется делать кесарево сечение, поскольку один ребенок лежит поперек и не меняет своего положения. При родах они будут мешать друг другу, и мне самой бу-дет не разродиться. Могут погибнуть оба ребенка. Но даже кесарево сечение не спа-сло моего мальчика. И теперь у меня одна Аманда... , - голос ее слегка дрогнул, но она продолжила рассказ. - И вдруг после родов отец, ничего не объясняя, продает наш городской дом, маленький загородный дом и яхту, покупает мне эту квартиру и уезжает вместе с мамой в другой город, в другой штат. Я до сих пор не знаю, где те-перь они живут, и чем он занимается. Они не пишут и не звонят не только мне, но другим родственникам и знакомым. Я только знаю, что он жив, потому что ежемеся-чно на мой счет поступает определенная сумма денег, позволяющая мне здесь жить, заботиться о дочери и даже оплачивать учебу.
  - И ты никогда не хотела его разыскать? Ведь в банке можно узнать из какого горо-да и из какого банка приходят эти деньги, - это были его первые слова за все время рассказа Дженет.
  - А зачем? Я ему давно не нужна. Я не оправдала ни одной его надежды и погубила брата. Аманду он ни разу не видел и, ни разу не прислал даже пустякового подарка
  своей внучке на Рождество или День рождения. Уже, будучи взрослой, я поняла, что отец сам оказался в этой жизни неудачником. Он мечтам стать покорителем мира, а стал обыкновенным стоматологом. Но в глазах коллег и знакомых он старался быть состоятельным и респектабельным, веселым и беззаботным. Наш дом достался ему от отца. Загородный дом и небольшая яхта - это мамино придание. Я даже не пом-ню, чтобы мы ими когда- либо пользовались. Он всегда сдавал их в аренду, чтобы на эти деньги содержать городской дом и платить налоги. Маме он никогда не делал дорогих подарков, не покупал украшений. Пожалуй, единственное его дорогое при-обретение - это автомобиль. Но без него он не мог бы пускать пыль в глаза. Мама полдня работала в местной газете, принимала объявления, рекламу, поздравления и сортировала их по темам. У нас даже была домработница, старая женщина, нанятая скорее для поддержки придуманного отцом имиджа, но он ее уволил сразу после ги-бели Норманна.
   Я даже теряюсь в догадках, почему он присылает мне деньги? Может, все-таки осталась капелька совести, и он думает обо мне и внучке. А может опять ради своих коллег, которым он показывает, какой он заботливый отец и дед. Хотя, честно ска-жу, без них мне пришлось бы туго одной с маленьким ребенком. Первое время я во-обще не работала и не училась, а занималась только Амандой. А когда ей исполни-лось полтора года, я стала приглядывать за двумя соседними ребятишками такого же возраста, как дочка, из дома напротив. Так что моя квартира превратилась в кро-хотный детский сад, но зато я имела свой заработок. А еще через год дочка достато-чно подросла для того, чтобы ее можно было оставлять на няню или отдать в детс-кий сад. Поэтому я и решила, что пора мне получить образование. Если бы тогда я знала, что ты будешь у нас преподавать, то возможно, избрала бы другую профес-сию. Но сейчас на втором курсе уже не хочется ничего менять.
  - А почему ты захотела стать именно юристом?
  - Хочу стать специалистом по бракоразводным делам и по делам наследства. Когда-то я мечтала стать школьным учителем, а после своего странного брака и всех пос-ледовавших за ним событий, решила посвятить себя юриспруденции, чтобы помо-гать глупым девчонкам в их взрослой жизни. Так что прости, пожалуйста, Дуглас, что я впутала тебя в эту историю и, возможно, испортила твою жизнь.
  - Свою жизнь я и без тебя удачно портил. Спасибо за угощение, но мне давно пора уходить. Боюсь, что Аманда уже заснула прямо за своими рисунками. - Дженет ви-дела, что он собирается уходить только из вежливости и ищет причину, чтобы еще задержаться в ее доме. - А что написано на твоей футболке?
  - "Декоративный мак". Так сказать всего лишь цветок, которым можно любоваться, а не источник опиума. До свидания, Дуглас Катберт. Надеюсь, я достаточно полно осветила волнующий тебя вопрос.
   После этой встречи Дуглас прекратил свои придирки. Но стал пристально сле-дить за успехами Дженет в учебе и даже, иногда, давал советы, что почитать, чтобы легче усвоить материал или написать письменную работу.
  
   -2-
  
   Лето подходило к концу, и они с Дугласом как-то случайно встретились на улице. Дженет пыталась поймать такси, Дуглас ее заметил, изменил направление и притормозил возле нее. Пока он подвозил ее домой, они рассказали друг другу как отдыхали. И после этой встречи их знакомство, прерванное летними каникулами, продолжилось. Незаметно они стали сближаться. Иногда Дуглас провожал Дженет домой или угощал кофе в уютном ресторанчике. Дженет заметила, что Дуглас нико-гда не платит за кофе. Пришлось сознаться, что таково желание хозяина. Около года назад Дуглас помог этому старому ирландцу избежать серьезного судебного приго-вора и компенсационных выплат, положительно решив его вопрос в конфликте с по-сетителями. Виновником отравления гостей, отмечавших свадьбу в этом ресторане, оказался поставщик продуктов, а вовсе не повар. И поэтому теперь Дуглас является здесь почетным гостем.
   Обычно Дженет и Дуглас беседовали на любые темы, кроме личной жизни. Но однажды в ресторане они стали свидетелями безобразного пьяного скандала ме-жду мужем, его женой и любовницей. Неожиданно женщины, кричащие и оскорбля-ющие друг друга, помирились и вместе покинули зал, а уже подвыпивший мужчина заказал себе еще бутылку коньяка и пил, не закусывая и громко выкрикивая грозные проклятия в адрес обеих. И тут вдруг Дуглас решил рассказать Дженет о себе.
  - В тот вечер, когда ты, Дженет, подцепила меня, я порядком набрался, потому, что моя бывшая жена устроила мне прощальное шоу. Она работала медсестрой в интер-нате для одиноких и немощных стариков. Но свою работу Мэри не любила. И не любила потому, что считала себя достойной более престижной работы, или лучше всего ей бы вовсе не работать, но жить богемной и беззаботной жизнью. А тут целы-ми днями надо обслуживать стариков с их болезнями и причудами. Замуж за меня она вышла по ошибке. Вернее, один мой друг как-то сказал ей, что меня ожидает приличное состояние, если я женюсь. Мэри - очень красивая девушка, она мечтала о нарядах, вечеринках, яхтах, автомобилях. Но ее родословная не позволяла ей не то чтобы найти себе жениха - миллионера, но даже познакомиться с ним. Удивляюсь даже, почему со своей-то внешностью она пошла в медицину, а не в модели. Может, думала, что, всаживая иглу в задницу одинокого старикашки, найдет дорогу к его кошельку? А тут вдруг объявился какой-то молодой подпольный богач Дуглас Кат-берт. Мэри решила, что мой отец богат, но до поры до времени не подпускает меня к деньгам, боясь, что я, молодой повеса, профукаю его состояние. И только забота о собственной семье поможет мне стать приемником, достойным отцовского доверия, денег и всех земных благ. А уж она поможет мне тратить эти деньги. Поэтому Мэри начала усиленно меня охмурять и, в конце - концов, заставила меня жениться, ска-зав, что беременна. Я женился, и Мэри тут же сделала аборт. Дети не входили в ее планы шикарной жизни. Но мой друг не сказал ей главного. Мой отец действитель-но обещал мне приличное состояние и свою фирму, когда я женюсь, и у нас появят-ся дети. А после аборта Мэри уже не могла иметь детей.
   То есть своими руками она порушила свои мечты. И она разозлилась на меня за то, что я не предупредил ее, не остановил ее. И вот у нее нелюбимая работа, недо-стойный ее муж, скучные вечера. А я заканчивал учебу и не имел ни минуты свобод-ного времени, чтобы выводить ее в свет или просто в бар или кафе. И тогда Мэри стала одна ходить вечерами по барам, пристрастилась к выпивке, потом узнала сла-дость наркотического дурмана. А оплачивать ее гулянки я не мог. Я старался обра-зумить ее, уговаривал немного подождать, пока я получу работу. Но Мэри закусила удила. Прожив вместе четырнадцать месяцев, мы развелись, но еще какое-то время продолжали жить в одной квартире. При разводе бедная Мэри даже не могла ничего получить от меня, так как вместе мы еще ничего не нажили, а квартира и обстановка были съемными. И даже брачного контракта мы не заключали. И в день окончания университета она преподнесла мне подарок.
   У меня был прекрасный автомобиль. Прекрасный не в смысле дорогой и кра-сивый, а очень старинный. Еще с прошлого века. Он достался мне от прадеда, и я очень им дорожил. Мотор в него, конечно, поставили новый, но все остальное ды-шало стариной. И я чувствовал себя в нем, примерно как величественный рыцарь на коне среди суетливых современных машин. Такая вот детская гордость и радость. Мэри взяла эту мою радость и с пьяной компанией помчалась куда-то на побережье отмечать мой диплом. Хотя я считаю, что она просто хотела лишить меня этой радо-сти, но не рассчитала удар. Впрочем, ей уже было все равно, что отмечать. В итого, они попали в аварию, машину искорежило, один человек погиб, четверо тяжело ра-нены. Мэри, кстати, осталась жива, благо, что не она была за рулем, но тоже постра-дала. Вот я и оплакивал в тот день утрату своей музейной ценности.... А тут подос-пела ты, Дженет, чтобы толкнуть меня из огня прямо в полымя. Из одного счастли-вого брака в другой. И почему вы, женщины, такие безрассудные и мстительные? Свои проблемы вы стараетесь решить за счет мужчин, мужей, любовников. И ведь редко кому это удается, но вы все равно стараетесь нанести противнику самый су-щественный удар, и в ход идет изощренная женская мстительность.
  - Ты считаешь, что мужская мстительность или ненависть лучше женской? - не на-деясь на ответ, Дженет задала встречный вопрос. - Может, мы и мстительнее вас, мужчин, но чаще всего это бывает потому, что нас легко обидеть, мы слабее вас, мы во многом зависим от вас и несем груз ответственности за детей. Мы не можем про-сто физически нанести вам сокрушительный удар в челюсть, вот и придумываем об-ходные пути. Кстати, я считаю, что самый больной удар - это не раздел имущества или подпорченная репутация, а лишение противника возможности видеть и любить своих детей.
  - Ты, наверное, права, Дженет, прости, - он как-то неопределенно махнул рукой. - Это я просто заговорился и задал некорректный вопрос. Я и сам прекрасно знаю, что среди мужиков полно мерзавцев, негодяев и подлецов. - Дуглас вдруг остановил официанта и заказал себе стакан виски. Выпил его одним махом, закусил кусочком сыра и пристально посмотрел на нее. - А ты, Джен, гораздо красивее Мэри, только твою красоту надо рассмотреть, а ее вся на поверхности. Как масло или бензин тон-ким слоем лежат на поверхности воды. Они плавают на воде, и можно любоваться их разводами. Но самое-то красивое под водой, в море. Рыбки, кораллы, водоросли. Я тоже только теперь это увидел. Твои волосы, глаза, кожа, фигура, голос. - Он за-молчал, удрученно покачивая головой. Дженет уже решила, что он пьян и пора вы-бираться на воздух. Но Дуглас отстранил ее руку и продолжил рассказ. - Я успешно закончил учебу и собирался начать работать в престижной адвокатской конторе у Фрэда Уэсли. Мне предостаточно было семейных скандалов с Мэри, чтобы еще вля-паться в скандал с семейством Суинфорд как раз накануне важного для меня дня. Очередной скандал мог подорвать доверие Уэсли к новому служащему, и поэтому вполне естественно, он меня не устраивал. Пришлось мне и жениться на тебе, и раз-вестись. - Он как фокусник театрально развел руки. - Кстати, заметь, Дженет, оба раза женщины обманом вынуждали меня жениться.
  - Ну, а работу-то ты получил? - спросила Дженет.
  - Получил. Только не у них. Тогда Уэсли любезно согласились дать мне отсрочку в связи с женитьбой и свадебным путешествием, но поскольку мы с тобой сразу раз-велись, стало быть, я оказался недобропорядочным семьянином, поэтому они отка-зали мне в работе. - Дуглас взглянул на Дженет и понял, что она огорчена тем, что стала причиной этой неприятности. Она даже расплескала кофе на столик и теперь торопливо вытирала капли салфеткой. Он ободряюще улыбнулся ей и почему-то прошептал, - но от этого я только выиграл. Да, да, Дженет, я выиграл. В конторе Фрэда Уэсли мне пришлось бы сто лет корпеть над завещаниями выживших из ума стариков, которые каждую неделю их меняют, чтобы все родственники порхали пе-ред ними в надежде получить самый лакомый кусок. - И уже обычным голосом Ду-глас продолжил, - а так я нашел работу в юридической фирме большой транспорт-ной компании. Работа была интересной, дала мне возможность набраться опыта и знаний. А когда меня пригласили еще и на преподавательскую работу, то я с радо-стью согласился. Решил попробовать и взял четыре часа в неделю.
  - А семейная жизнь как складывается? - осторожно спросила Дженет.
  - Никак. Два неудачных брака с разрывом в полтора месяца надолго отвадили меня от таких развлечений.
  - Понятно. Сожалею, Дуглас, что поступила тогда с тобой так безжалостно.
  - Можешь не сожалеть, Джен, я давно не держу на тебя зла. А теперь я даже рад, что снова встретил тебя. - Она недоуменно смотрела на него, не зная верить ли его словам. - Да, дорогая Дженет Катберт, я рад продолжению нашего знакомства. Неу-жели ты думаешь, что можешь оставить равнодушным мужчину, имея такую внеш-ность и такие лучезарные бирюзовые глаза. Ты как прекрасная фея, попавшая из сказки в наш мир. Добрая, отчаянная, душевная, а твой взгляд способен хромого и пьяного заставить подняться и идти за тобой на край света.
  - За мной прямо-таки толпами ходят только хромые, пьяные и убогие, - отозвалась она, скептически глядя на него. - Дуглас, я вижу, ты уже достаточно пьян, так что не болтай ерунды.
  - Я пьян, но слегка, - упрямимся он и в доказательство хотел сделать стойку на ру-ках. Но она успела ухватить его за руку и удержать на стуле.
  - Дуглас, я вызываю такси. Езжай и проспись, пока не переломал себе кости и не по-портил мебель своему спонсору. - Она сделала знак официанту, чтобы тот вызвал такси и, понизив голос, добавила, - что-то я не заметила, чтобы пять лет назад ты хотя бы мельком взглянул на мои глаза и волосы. Тогда я была твоим врагом, и ты видел во мне злобную страшную ведьму. А нынче вдруг такое прозрение. - Но Дуг-лас уже не слышал ее. Он шарил по карманам в поисках бумажника.
   После этого вечера они довольно долго виделись только на занятиях. Но од-нажды Дуглас сделал ей странное предложение. Он пришел к ней домой и сразу из- ложил суть проблемы.
  - Моя кузина с мужем уезжают на три месяца в Африку, спасать какие-то племена от очередной эпидемии. И они оставляют мне на это время своего сына. А у меня сей-час назревает большой судебный процесс, так что и днем и по вечерам я буду занят. А потом еще предстоит поездка в Лондон. Не могла бы ты, Дженет, выручить меня и некоторое время присмотреть за Лайоном.
  - Дуглас, ты с ума сошел. Как я, посторонний человек, могу взять мальчика к себе. Да он и слушать меня не будет, и мне даже разместить его негде. А разве родители твоей кузины не могут позаботиться о своем внуке? - с надеждой спросила она.
  - У Люси есть только отец, но он очень стар и болен и живет в интернате для стари-ков, а у ее мужа родители вообще живут в какой-то деревне в Мексике. С моими же родителями Люси давно не находит общего языка. Ближе всех оказался я, - почему-то улыбаясь во весь рот, пояснил Дуглас.
  - Кошмар какой-то! И сколько лет твоему племяннику? - уже сдаваясь, спросила Дженет.
  - Лайон уже самостоятельный мальчик. Ему семь лет, учится во втором классе. Уро-ки готовит самостоятельно, обедает аккуратно, обожает автомобили, собирает их из конструкторов и увлекается животными. Проблем с ним не будет, - предвкушая по-беду, радостно сообщил Дуглас.
  - Конечно, проблем не будет для тебя, уважаемый господин юрист, - недовольно пробурчала Дженет. - Ведь это я должна буду отвезти его утром в школу и забрать в обед. Хотя в это время я сама еще на занятиях, это раз. Два, у меня нет машины и три - нет для него кровати. Кроме того, мне придется готовить на троих и убирать за троих.
  - Так переселяйся на это время ко мне. У меня и место есть, и машина, и холодиль-ник большой.
  - Холодильник - это хорошо. Как раз меня туда положить, чтобы не разлезлась по швам. - Она задумчиво постучала ногтями по столу. - И как это будет выглядеть со стороны? Ты подумал об этом?
  - А кто будет смотреть и с какой стороны? - он заметил ее сердитый взгляд и поспе-шил успокоить. - Я буду приходить часов в восемь вечера. Что-нибудь перекушу и запрусь в своем кабинете с бумагами. Вся квартира в вашем распоряжении. Я найму тебе в помощь молодую няню, которая будет утром отвозить Лайона в школу, потом забирать его. В остальное время она будет заниматься твоей Амандой. Ну, покормит она ребят, и будет ждать твоего возвращения.
  - А мне, значит, останется приготовить ужин и обед на следующий день, постирать, убраться во всем доме и проштудировать семь- восемь параграфов на ночь.
  - Ну, тогда давай я найму еще и домработницу. Неужели один мальчик вызывает столько проблем? - Дуглас начинал злиться. Он-то думал, что Дженет сразу согла-сится, а она задает столько вопросов, что приходится на ходу придумывать ответы.
  - Неплохо бы еще дворецкого, шофера и садовника, - отпарировала она и еле успела выключить печку, чтобы не сбежало молоко. Она отодвинула разложенные на столе продукты для приготовление обеда на завтрашний день, чтобы слегка подогреть молоко. Было уже достаточно поздно, и пора было перед сном напоить дочь теплым молоком с медом, но за разговором, она чуть его не упустила. И вот теперь придется ждать, чтобы оно остыло. И она, сердито глядя на гостя, поставила кастрюльку с мо-локом в миску с холодной водой.
  - Тебя ничего не устраивает, - Дуглас начал терять терпение. - Тогда давай пожени-мся, и ты на законных основаниях переедешь ко мне.
   Дженет оторопела.
  - Так ты думаешь, что я придумываю все эти причины, чтобы вынудить тебя жени-ться на мне? Да моя миссис Ривз в сто раз лучше твоей молодой няни и домработни-цы вместе взятых. Она и готовит, и сама покупает продукты, и ходит с Амандой на прогулку, и занимается с ней. Она вырастила своих детей и двух внуков, поэтому имеет представление о своих обязанностях и с честью их выполняет. А твои моло-дые помощницы дополнительными обязанностями себя не обременяют. И если мис-сис Ривз готовит на трех человек и присматривает за одним ребенком, то в твоем до-ме мне придется готовить на четырех, плюс твоя непутевая няня, и заниматься дву-мя детьми, которые, отнюдь, не лежат в манеже с погремушкой, а бегают, играют, дерутся. - Дженет вообще-то собиралась лепить пельмени, поэтому рукава ее руба-шки в клеточку были закатаны, руки в муке, волосы убраны под цветастую косынку. Для убедительности она взяла в руки скалку и сделала перед лицом Дугласа неско-лько взмахов, похожих на угрожающие выпады мальчишек - драчунов. - И нечего наезжать на меня как танк. Лайон - это твой племянник и твои проблемы, вот и ре-шай их сам. А то явился без приглашения, да еще на ночь, глядя, да еще кричит как рабовладелец.
  - Прости, Джен, я погорячился, - Дуглас сбавил обороты, удивляясь самому себе, что действительно его слова похожи на приказ, а не на просьбу. И он ловко перехва-тил ее руку, все еще сжимающую скалку. - Хорошо, давай я удвою жалование твоей миссис Ривз, а отвозить и привозить Лайона буду сам или буду вызывать вам такси. Такси с порядочным, пожилым, семейным водителем, - уточнил он, как будто это могло облегчить и остальные проблемы.
  - И с чего это ты так щедр, Дуглас Катберт? Неужели юридическая практика и четы-ре часа лекций приносят такие доходы?
  - Не только они, любопытная миссис Катберт, - он даже шутливо вымазал мукой ее нос, - я все же получил свое "приличное состояние".
  - Стало быть, твой отец позволил тебе тратить семейные деньги? - Дженет на секун-ду задумалась. - А раз позволил, значит, у тебя есть ребенок. И этот ребенок - Лай-он, - догадалась она. - Но мне непонятно, зачем ты сочинил небылицу про кузину, - она демонстративно от него отвернулась и начала раскатывать первую лепешку.
  - Бог мой, Дженет! - Дуглас готов был стукнуть ее по голове за такую подозритель-ность и недоверчивость. - Ну, при чем тут Лайон, мой ребенок и кузина?
  - Я тоже думаю, причем? - не поворачиваясь, ответила Дженет. - Может, ты захотел таким образом поквитаться со мной.
  - Каким таким образом? Что ты там себе напридумывала, Дженет? - Дуглас схватил ее за плечи и развернул к себе. - Объясни, какого монстра ты во мне усмотрела?
  - Думаю, ты решил заставить меня заботиться о себе и Лайоне, чтобы таким образом я компенсировала тебе время, потраченное тобою на меня за три недели нашего бра-ка, и рухнувшие из-за меня надежды.
  - Послушай меня, Дженет Суинфорд, - почти по слогам произнес он, - я всего лишь хотел, чтобы Люси была спокойна за сына, зная, что он под моим присмотром. Что-бы Лайон не чувствовал себя заброшенным с чужими няньками и воспитательница-ми. Если ты хочешь, чтобы я заплатил тебе за эту услугу, то я согласен, и извини, что сразу об этом не заговорил. А если тебе не хочется взваливать на себя дополни-тельную обузу, то так и скажи. Зачем же такие изощренные догадки?
  - Я не сказала, что Лайон - обуза, Дуглас. Я всего лишь поинтересовалась, с каких пор ты стал таким щедрым человеком?
  - С тех пор, дорогая, как я оправдал надежды моего отца. Стивен Катберт всегда ме-чтал, чтобы я продолжил семейный бизнес. Но при этом у него была своя особая до-ктрина, - Дуглас подвел Дженет к дивану и насильно заставил сесть. И она шлепну-лась на сидение, сминая юбку, поскольку выпачканные мукой руки держала на весу. Но теперь она степенно сложила их на переднике, понимая, что все равно придется выслушать Дугласа. - Отец считает, что запретный плод всегда сладок, поэтому он никогда не внушал мне свою заветную мечту сделать меня своим приемником. Он мог часами нахваливать какого-нибудь своего клерка за расторопность, ум, надеж-ность. Меня же, сына, подростка, он чаще всего называл недотепой, лоботрясом и бездарем, но при этом не заставлял учиться или брать с кого-то пример. И, видимо, отец оказался прав, - лицо Дугласа вдруг озарилось теплой улыбкой. - После его не-навязчивого воспитания я действительно решил доказать ему и всему свету, что Ду-глас Катберт сам сможет добиться успехов в жизни, крепко встать на ноги и не зави-сеть от Стивена Катберта.
   После нашего развода я попал на работу в транспортную компанию братьев Чиконт. У них я проработал три года, и отец убедился, что его сын стал знающим специалистом. Такого специалиста уже не стыдно взять в семейный бизнес.
  - Значит, вы, мистер Катберт, теперь вовсе не служащий, а хозяин компании? - Дже-нет задала замолчавшему Дугласу уточняющий вопрос. - И ты не сказал мне, что между тобой и отцом давно нет никаких разногласий? А я-то, дура, до сих пор чувс-твовала себя виноватой в твоей неудачной карьере. - Взгляд ее бирюзовых глаз стал ледяным.
  - Да, я уже второй год работаю в компании "Погрузка - разгрузка", которая принад-лежит моему отцу и являюсь его заместителем, - не замечая ее настроения, радостно рассказывал Дуглас. - Отец и в этом случае поступил, как великий полководец. У не-го вдруг обнаружилось множество непонятных болезней, и доктора единогласно на-правили его лечиться в Европу к каким-то особенным медицинским светилам. Я просто был вынужден встать у руля его детища, - Дуглас даже показал, как он кру-тит штурвал. Сначала робко и неуверенно, потом легко и свободно. - Он уехал вмес-те с мамой, и они присылали мне длинные письма, в которых писали о чем угодно, только не о болезнях. Через полгода они вернулись, довольные и веселые. Отец сра-зу вернулся в компанию, а я понял, что попался на его коварную удочку. Но я не стал уходить из фирмы. Я уже полюбил и работу, и коллег и почувствовал прелести быть одним из владельцев компании. Ты почему молчишь? - наконец он заметил ее отсутствующий взгляд, устремленный в окно.
  - Радуюсь за тебя, - как можно спокойнее ответила она и попыталась встать, но Дуг-лас не позволил ей это сделать.
  - Прости, Дженет, я радуюсь своей работе, а ведь речь шла о Лайоне, - он извинился, но вовсе не за то, чем была недовольна Дженет.
  - И чем же занимается "Погрузка - разгрузка"? - Дженет задала очередной вопрос, понимая, что ему, как мальчишке, хочется похвастать своими успехами.
  - Грузит и разгружает, конечно, - усмехнулся Дуглас. - Наша компания, - с ноткой некой гордости в голосе пояснил он, - есть неотъемлемая часть портового комплек-са. Мы, миссис Катберт, загружаем трюмы и палубы кораблей разным грузом и то-варом и, соответственно, разгружаем приходящие в наш порт суда.
  - Вот теперь мне все понятно, мистер Катберт, - она с елейной улыбкой посмотрела на него. - А я - то по скудости ума думала, что ваша компания оказывает что-то вро-де ритуальных услуг. Ну, там памятники, венки, доставка усопших.
   Дуглас недоуменно на нее просмотрел, но заметил в глазах Дженет хитрые ис-корки. Она больше не могла сдерживать смех и громко рассмеялась. Ее серебристый смех перекрывался басовитым смехом Дугласа.
  
   -3-
  
   И Дженет с Амандой переехала в квартиру Дугласа. Они с дочерью спали в его спальне, хозяин ночевал в гостиной на диване, а Лайон расположился в гостевой комнате. Дженет отдала дочь в детский сад, так что вопрос о няне сразу отпал, хотя забот у нее прибавилось. Самой приходилось вести домашнее хозяйство, готовить, уделять внимание детям и не запускать учебу. Она, конечно, уставала и не всегда все успевала, но утешала себя мыслью, что такая ситуация послужит ей серьезным испытанием на хозяйку будущего собственного дома и большой семьи. К радости Дженет Аманда и Лайон быстро подружились. Вот только к ней мальчик относился настороженно. Тетя Дженет требовала от него гораздо больше, чем мама, отец или дядя Дуглас. Тут и опрятность, и дисциплина, и правильное питание, и трудолюбие. Сначала Дуглас не замечал насупленного вида племянника. Компания "Погрузка- разгрузка" судилась с фирмой "Кончита", которая выставила им большой иск за разбитые при выгрузке зеркала. Их специально заказали в Италии, чтобы отделать фойе нового концертного зала. И строители предъявили иск за срыв сроков отделоч-ных работ в этом треклятом зале. Он допоздна оставался на работе, изыскивая воз-можности снизить сумму исков и встречаясь со следователем, грузчиками, моряка-ми. А если приходил к ужину, то ел, не замечая ни сотрапезников, ни вкуса подан-ных блюд. А потом до глубокой ночи засиживался в кабинете со своими бумагами.
   Однажды среди ночи он проснулся и пошел на кухню попить воды. Там он увидел Лайона, который при свете фонарика торопливо поедал кусочки жареной ры-бы и запивал их молоком из бутылки.
  - Осторожней, не подавись косточкой, - по привычке сказал он и только тут сообра-зил, что мальчик не просто захотел пить, а есть с видом голодного человека.
  - Она не костистая, дядя Дуглас, - ответил Лайон и облизал пальцы. - Все, я пошел спать, - буднично добавил он и направился к дверям.
  - Похоже, мой подопечный не первый раз промышляет ночью в холодильнике, - по-думал Дуглас, а вслух сказал, - а почему ты ешь ночью? Ты не наелся за ужином или тебе не понравилась вермишель с грибами?
  - Вермишель была во вторник, дядя, а сегодня на ужин был плов, - спокойно попра-вил его Лайон. - Я тут ужинаю, потому, что твоя тетя Дженет запретила мне ужи-нать, а я есть хочу.
  - Ладно, Лайон, иди спать, я поговорю с тетей Дженет, - он погладил удрученную голову племянника и подтолкнул его к двери.
  - Не надо говорить, дядя Дуглас, а то она еще больше рассердится на меня, - и такая боль прозвучала в его словах, что Дуглас готов был среди ночи поднять Дженет и учинить ей допрос.
  - Неужели она может так хладнокровно издеваться над мальчиком. Милая, аккурат-ная, заботливая Дженет на поверку оказалась злобной мачехой. Неужели Лайон ей так не угодил, что она пошла на такое изуверское наказание? Ее Аманда тоже не по-дарок, но я ни разу не видел ее в слезах, в углу, или оставленной без ужина, - эти мысли до самого утра не давали ему заснуть.
   Хмурый и не выспавшийся Дуглас сел завтракать. Но после завтрака он позво-нил водителю отца и попросил его отвезти Аманду в садик, а Лайона - в школу.
  - Если ты не спешишь сегодня на службу, то мог бы попросить, чтобы Грег и меня подвез до площади. Дальше я бы уже добралась сама.
  - Нет, Джен, пусть дети едут, а нам надо срочно поговорить. Не беда, если ты опоз-даешь на первую пару, - Дуглас помог ей убрать со стола посуду и указал рукой на место напротив себя.
  - Дженет, сегодня ночью я застал на кухне Лайона. Мальчик ел рыбу и запивал ее молоком. Как ты объяснишь этот факт? - он пытливо всматривался в ее лицо, стара-ясь прочесть в нем ложь, страх, наглость.
  - А я-то думаю, куда стали пропадать продукты, оставленные на утро, - изумилась она, чего никак не ожидал Дуглас.
  - Дженет, я не о продуктах, а о причине, почему мальчик тайком ужинает на кухне при свете фонарика. Он сказал, что ты не даешь ему есть, - недовольный ее молча-нием Дуглас сам назвал причину. - Но я хочу знать, за что мой племянник подверг-нут такому наказанию?
  - Хорошо, что ты хотя бы на четвертый день заметил это. А мог бы узнать еще в по-недельник, что Лайон не сидит с нами за ужином. Может я и плохая тебе помощни-ца, но без меня Лайону жилось бы еще хуже. Ты же не знаешь о нем ничего. Каковы его успехи в школе, как он себя чувствует, чем интересуется, почему не ужинает, - с возмущением на одном дыхании выпалила Дженет. Она сразу забыла о том, что мо-жет опоздать на занятия, и превратилась в разъяренную кошку. - Я кручусь как бел-ка в колесе, а меня еще оскорбляют, будто я злая мачеха.
  - Да, я очень занят, поэтому и попросил тебя помочь мне. Но отметки и самочувст-вие можно поправить, а вот морить голодом семилетнего ребенка не позволено ни-кому. Скажи, в чем провинился Лайон?
  - Он не провинился, Дуглас, а он болен, и я не даю ему ужина именно по этой при-чине. Ведь он не сказал тебе, что я не даю ему завтрака и обеда? - Дуглас отрицате-льно покачал головой. - Лайон завтракает и обедает, а в пять часов я готовлю для него какой-нибудь салат, творог или немного каши. Через час он выпивает лекарст-во, после чего ему нельзя есть до самого утра. Но мальчишка, оказывается, обманы-вает и меня и доктора.
  - Так какая у него проблема, Джен, и чем я могу тебе помочь? - спросил пристыжен-ный Дуглас.
  - Помогать надо Лайону, а не мне, - вздохнула Дженет. - У него обнаружились глис-ты. В понедельник мне позвонили из школы и сказали, что Лайона отвезли в боль-ницу, потому что он упал в обморок прямо на уроке. Я сразу примчалась туда и уз-нала, что обморок был вызван отравлением организма продуктами жизнедеятельно-сти этих паразитов.
  - Да откуда у него могла взяться эта зараза?
  - У детей это не редкость, Дуглас, - как о самой обыденной вещи сказала Дженет. - Я, конечно, постоянно напоминаю им, что надо чаще мыть руки, но пока они в шко-ле или на улице, я не могу их контролировать. А Лайон не пропускает ни одной ко-шки и собаки. Он со всеми играет, угощает их пирожками, обнимает, целует. И в до-бавок ко всему имеет отвратительную привычку грызть ногти. Вот отсюда и зараже-ние.
  - Тогда я серьезно с ним поговорю и отругаю за то, что он заставил меня плохо о те-бе подумать, - он не знал, как загладить свою вину перед Дженет за подозрения в умышленном издевательстве над племянником. - И ты, Дженет, прости меня, пожа-луйста, что я не разобрался ни в чем, а сразу начал допрос с пристрастием.
  - Я уже говорила с ним, и ногти я ему обрезала под самый корень, и на прогулке я не разрешаю ему и близко подходить к животным, - она не отреагировала на его изви-нения. - Утром еще приходится делать ему клизму, чтобы все паразиты вышли нару-жу, а он ужасно этого стесняется. И доктор рассказал ему о возможности печального исхода, но я не могу знать, что он делает на школьных переменках. Не говорить же преподавателям, чтобы они запирали его в классе, пока другие дети резвятся в кори-дорах, - Дженет не знала, какие еще меры предпринять, чтобы вылечить мальчика. - А теперь придется на ночь закрывать кухню на ключ и обыскивать его комнату в поисках припрятанных бутербродов.
  - Спасибо тебе, дорогая Дженет, - проникновенно сказал Дуглас, - и извини меня за глупые подозрения и нападки на тебя. А вечером я обязательно побеседую с этим любителем природы.
   И действительно Дуглас пришел домой рано и сразу увел Лайона в свой каби-нет. Через полчаса мальчик вышел оттуда с покрасневшими глазами. Он подошел к Дженет и тихо попросил прощения за непослушание и за ночные вылазки к холоди-льнику. Она отложила шинковку моркови, притянула мальчика к себе и подняла его вихрастую голову. Глядя в испуганные детские глаза, она прошептала:
  - Лайон, я хочу, чтобы ты был здоров и жил долго-долго. А для этого надо потерпеть несколько дней. Представь, что корабль, на котором бы ты плыл к родителям, попал в сильный шторм и потерпел крушения. Люди спаслись и на лодке пытаются найти землю. Нет ни еды, ни воды. Только мужественный и сильный человек может выде-ржать такое испытание. Неужели бы ты спасовал, разревелся или начал бы пить мо-рскую воду? От нее люди умирают быстрее, чем от голода.
  - Нет, я бы выдержал, я хочу увидеть маму и папу, - горячо отозвался Лайон.
  - Вот и хорошо. А я могу не ужинать вместе с тобой. Мне даже пойдет на пользу не-много похудеть, - она слегка взъерошила его волосы.
  - А дядя Дуглас сказал мне, что если я буду продолжать обнимать всех собак и ко-шек, то он отправить меня на северный полюс. Они там не живут, и мне не у кого будет заражаться.
  - Неплохая идея, только там есть белые медведи, так что тебе придется научиться с ними ладить, чтобы они тебя не слопали, - пошутила Дженет, уверенная, что беседа Дугласа с племянником и ее разговор с ним принесут положительные результаты.
  - А еще он сказал, что если я так люблю животных, то могу выучиться на ветерина-ра, стать дрессировщиком или открыть свой зоопарк.
  - Ну, вот видишь, сколько полезных предложений ты получил от своего дяди. Сей-час я приготовлю ужин Аманде и Дугласу и приду к тебе. Пусть они сами ужинают, моют посуду и вытирают стол. А мы с тобой тем временем что-нибудь почитаем, - и она вытолкнула его из кухни от соблазнительных запахов томящихся в духовке го-лубцов.
  
   -4-
  
   На следующий день после занятий Дженет заскочила в книжный магазин и ку-пила Лайону несколько увлекательных, красочных книг про животных. Пусть пока он изучает их по книгам, чем познает животный мир среди бездомных собак. И каж-дый вечер она вместе с ним отказывалась от ужина и читала ему по одной главе из книги о хищниках. А потом садилась за свои учебники. Днем она только успевала забрать Лайона из школы, накормить его и усадить за уроки. За это короткое время она сама могла немного позаниматься. Потом они вместе шли в садик за Амандой, на обратном пути заходили на часок, не больше, в парк и возвращались домой. По-том наступала пора убрать в квартире, приготовить ужин и обед на завтра, погла-дить белье и уделить немного внимания дочери. Так что основательно готовиться к семинарам и практическим занятиям приходилось уже после девяти часов вечера.
   Через неделю после конфликта с Лайоном Дуглас вернулся домой веселый и громогласный. Он вручил Дженет букет красных роз, Аманде подарил Белоснежку с ее гномиками, а Лайону - фотоаппарат, чтобы он увековечивал своих четвероногих приятелей.
  - Какой у тебя сегодня праздник? - удивилась Дженет, заглядывая на все полки в по-исках цветочной вазы.
  - Я нашел доказательство невиновности нашей компании в том, что зеркала "Кончи-ты" разбились.
  - А у нас тоже праздник - Лайон совершенно здоров, и я собиралась приготовить на ужин кролика с рисом и салат из морепродуктов.
  - Два праздника мы обязаны превратить в торжество, - клятвенно произнес Дуглас, - поэтому всем дается полчаса на приведение себя в порядок, и мы едем в ресторан отмечать победу над врагом.
   Сначала они поужинали в ресторане, потом Дуглас повез их в порт посмотреть на ночную работу всех кранов, лебедок и транспортеров. Дети, как только вернулись домой, то сразу после душа улеглись спать, утомленные ночными впечатлениями. А Дженет ждала рассказа, как Дуглас нашел доказательство своей правоты. Они сели на диван, и Дуглас вдруг обнял и поцеловал ее.
  - Это тебе спасибо за Лайона и за то, что ты вылечила его. - Дженет удивленно на него смотрела. Может, выпитое вино так перепутало мысли в его голове? Но Дуглас не смутился под ее взглядом, а только крепче прижал к себе. - Дженет, ты сказала, что Лайон потерял сознание, после чего его отвезли в больницу.
  - Так и было. И что в этом особенного?
  - А то, что мне все время не давал покоя тот факт, что среди осколков зеркал и об-рывков упаковки были найдены куски скотча. И никто не мог объяснить этот факт, ни итальянские упаковщики, ни матросы, ни грузчики. А в судовом журнале я обна-ружил запись, что матрос Тачино два раза доставлялся товарищами к доктору, пос-ле того, как его обнаруживали без сознания. Но судовой врач не смог установить причину таких обмороков.
  - А ты смог? - скрывая коварную улыбку, спросила Дженет.
  - Я смог, но не как врач, а как сыщик, - он многозначительно поднял указательный палец. - Я попросил докторов обследовать этого Тачино на предмет наличия у него паразитов. Ответ оказался положительным. А дальше мне осталось раскрутить всю цепочку....Тачино пришлось сознаться, что он еще несколько раз терял сознание, но об этом на корабле никто, кроме его товарища, не знал. Один раз он свалился в отк-рытый трюм прямо на эти самые зеркала. Конечно, два верхних зеркала треснули. Потом они с этим товарищем ночью тайком пробрались туда, проклеили скотчем трещины и переложили верхние разбитые зеркала в середину стопы. Затем они вос-становили упаковку и веревки. Но вдвоем они не могли сделать все тщательно и на-дежно. Поэтому, когда зеркала стали поднимать из трюма, веревки развязались, и товар полетел вниз. И теперь "Кончита" и концертный зал будут судиться с судовой компанией или с капитаном и его командой.
  - Не завидую я им, - подумав, сказала Дженет.
  - Я тоже не завидую, но если бы этот Тачино сразу сознался в своем падении, то ущерб составил бы только стоимость двух зеркал. А он решил скрыть свою вину, и в результате разбились все зеркала, да еще нас обвинили в халатности.
  - В таком случае, мистер Катберт, я поздравляю вас с успехом. Думаю, Стивен Кат-берт гордится сыном. Кажется, я тоже горжусь тобой, Дуглас, - и она ласково прове-ла рукой по его лицу.
   Дуглас задержал ее руку и прижал ее к губам.
  - А я люблю тебя, Дженет. Очень люблю, и хочу снова жениться на тебе, - он вопро-сительно смотрел в ее расширившиеся от удивления глава. - Это правда, Дженет, дорогая моя, любимая. Я полюбил тебя еще на первых занятиях, когда ты так стойко старалась отвечать на мои вопросы.
  - Оригинальный у тебя способ продемонстрировать свою влюбленность, - Дженет даже отстранилась от него и недовольно повела плечами. - Сначала измывался над девушкой, потом запряг ее в домашнюю работу, а потом вспомнил о любви.
  - Не хуже твоего способа женить меня на себе, - не растерявшись, отпарировал он.
  - Но я всего лишь хотела избавиться от Роберта, - стала утверждать она.
  - Роберт все равно бы на тебе не женился, через пару месяцев увидев твой живот. А я вот женился, пусть и под напором твоего отца, но теперь сожалению, что сглупил, согласившись на развод.
  - Вот и сожалей дальше, а я пойду спать. Хорошие новости, замечательное вино и приятная прогулка просто толкают меня в объятия Морфея. - Дженет встала, лениво потянулась и отправилась в спальню.
   А Дуглас еще долго сидел, обдумывая тактику своего поведения, чтобы полу-чить у Дженет согласие на брак. Он уже давно понял, что после из расставания, она полностью посвятила себя воспитанию Аманды, и никаких кавалеров в ее жизни не было. И теперь она ни с кем не встречается. Дети, учеба и домашние заботы занима-ют весь ее день. Конечно, она не хочет брака с ним, ведь он превратил ее в домрабо-тницу, кухарку и воспитательницу одновременно. Дженет отдала Аманду в детский сад, чтобы девочка привыкла к сверстникам, научилась жить в коллективе. И она мужественно отказалась от услуг няни или домработницы. А в результате сама исху-дала и осунулась от таких забот. А он, осел, ни разу за два месяца не сделал ей пода-рка или комплимента, ни разу не пригласил в театр или ресторан, ни разу не помог ей по дому. Решено, завтра они все вместе весь день проведут вне дома. Прогулки, кафе, теплоход, кинотеатр. Благо, что завтра воскресение.
   Утром он громким пением поднял всех домочадцев и объявил о своем реше-нии. Лайон выразил пожелание пойти в зоопарк, а Аманда захотела прогулку на теп-лоходе. Дженет лишь сказала, что она охотнее всего подремала бы в шезлонге где-нибудь на природе. Решили сначала прокатиться на теплоходе, потом поглазеть на обитателей зоопарка, а потом устроить себе здоровый сон на вилле Гарри Листкоса, школьного товарища Дугласа. Погожий осенний день порадовал их теплой безвет-ренной погодой. Кажется, детей абсолютно не заинтересовали красоты города со стороны океана. Их больше привлекала возможность осмотреть теплоход и понаб-людать за волнами, образуемыми его движением. А Дженет и Дуглас вместо того, чтобы спокойно расположиться на палубе, вынуждены были бегать за ними, обере-гая от всевозможных опасностей. После часовой прогулки на теплоходе вдоль побе-режья они отправились в зоопарк. А вот в зоопарке ребята с интересом и обожанием смотрели на всех этих оленей, тигров, обезьян, лебедей. Их трудно было увести от одной клетки к другой. Пришлось вспоминать свои жизненные познания в области фауны, чтобы очередным рассказом о медведях, черепахах или зебрах подвести их к новому меньшому собрату. Лайон без устали фотографировал каждого обитателя зоопарка, и только по настоянию дяди было сделано несколько кадров, запечатлев-ших их самих на этой прогулке.
   Аманда очень долго наблюдала за семейством слонов. А потом удивила всех высказыванием:
  - Хорошо, что у них есть папа. Он большой и сильный и может защитить своих де-тей.
  - От кого их надо защищать, Аманда? - спросила Дженет, с удивлением глядя на дочь, выдавшую такое мудрое замечание.
  - От вредных мальчишек, охотников и засухи, - не задумываясь, ответила девочка.
  Понятно, что в ее голове перепутались кадры из документальных фильмов о живот-ных и сказочные персонажи. - Если бы у меня был папа, такой как дядя Дуглас, то он надавал бы тумаков Питеру Форду, - она даже погрозила кулаком этому нехоро-шему Питеру.
  - А что плохого сделал Питер? - поинтересовался Дуглас.
  - Он отобрал у меня альбом, перепачкал всех моих принцесс черной краской, а по-том нарисовал большого черного паука.
  - Хорошо, я спрошу у воспитательницы, что это за мальчик такой невоспитанный, - опрометчиво пообещал Дуглас.
   Пока они гуляли по зоопарку, наступило время обеда, и они поехали за город к Гарри Листкосу. Школьный товарищ гостеприимно принял голодную и уставшую компанию. Его чуть полноватая, и еще больше располневшая от беременности, жена Хелен заканчивала накрывать стол на веранде аккуратного небольшого домика, пок-рашенного в желтый цвет. Прямо с веранды можно было любоваться и цветочными клумбами, и увитой виноградом крохотной беседкой, где Хелен устроила себе каби-нет, и деревьями, подобранными так, что их листва своими радужными оттенками создает какой-то неповторимый ковер, радующий глаз. Взрослые быстро и неприну-жденно познакомились. Без лишних церемоний все уселись за стол и отдали долж-ное кулинарным способностям Хелен.
  - Моя жена не только замечательно готовит, но и рожает прекрасных детей, - Гарри откровенно гордился женой. - Наши мальчики сейчас гостят у стариков, а мы ожи-даем третьего ребенка. Надеюсь, это будет девочка.
  - Ты бы меньше гордился, Гарри, а больше думал. Детей рожаю я, я девять месяцев переношу все тягости этого состояния, и я полнею после каждого ребенка.
  - А я люблю тебя и полненькой и худенькой, лишь бы детки у нас получались здоро-вые и красивые, - Гарри поцеловал ее и поднял из-за стола. - А теперь, моя хлопоту-нья, иди, отдыхай. Пусть и наши гости тоже поспят, а мы с Дугласом уберем посуду, потом немного побеседуем и выпьем по бутылочке пива.
   Дженет даже позавидовала их отношениям. Гарри в мешковатых брюках и по-терной фланелевой рубашке выглядел старше своих лет. Чуть выше жены ростом, в очках на широком носу и с кустистыми бровями он сумел так очаровать очень мило-видную Хелен, что она вышла за него замуж, и их семейные отношения держатся на юморе и заботе друг о друге. Их старшему сыну, как сказала Хелен, уже одиннад-цать лет, а в их взаимных улыбках и взглядах так и светится любовь, согретая у се-мейного очага. Они даже одно время работали вместе в школе. Гарри преподавал математику и алгебру, а Хелен - историю. Но потом она все же посвятила себя лю-бимому делу - занялась журналистикой. Дженет невольно посочувствовала им, пре-дставив сколько времени они тратят ежедневно, чтобы из этого загородного дома ездить на работу и отвозить детей в детский сад и в школу. Но оказалось, что этот домик они используют как дачу, а в городе у них есть квартира. Здесь семья прово-дит выходные дни и летнее время, если никуда не уезжают. Так что, расширять или превращать в современную виллу этот деревенский дом не имеет смысла. Достаточ-но и того, что приходится следить за чистой здесь и в городской квартире, да еще держать двойные комплекты белья, одежды, посуды, разных порошков и некоторых продуктов.
   А теперь после обеда Дженет, Аманда и Лайон отдыхали в этом уютном уголке тишины и покоя. Они спали на раскладушках на террасе дома, укрытые лоскутными одеялами. Хелен отдыхала в доме на мягкой широкой постели. А тем временем Гар-ри и Дуглас перебрались в беседку и вспоминали свои школьные годы, одноклас-сницу Мэгги Стрит, в которую одно время оба были влюблены, учителей и свои дет-ские проделки.
  - Знаешь, где теперь эта Мэгги и чем занимается? - допивая пиво, спросил Гарри. И, не получив ответа, поделился секретной информацией, - в Голливуде дублирует акт-рис в откровенных сценах. Мужики пускают слюни, думая, что такими шикарными достоинствами обладают их обожаемые экранные кумиры. А, знай, они, что это все-го лишь, скажем так, наша сексуально раскрепощенная Мэгги, то могли бы за опре-деленную сумму изведать этих прелестей у нее, а не мастурбировать, глядя на фото-графии некоторых худосочных звезд. Красотой она, конечно, не блещет, зато фигура во всех ракурсах сверх нормы, и характер сговорчивый.
  - Ты-то откуда это знаешь? До сих пор грезишь о ней? - поддел его Дуглас.
  - О нет, приятель, лучше моей Хелен женщины не сыскать. Да будь она хоть совсем плоская или лысая, я не променяю ее ни какую голливудскую красавицу. Тем более, что они помешаны на своей красоте и карьере и не ценят любовь и преданность. А ты чего до сих пор ходишь в холостяках? Неужели не влюбился в Дженет?
  - Влюбился, и даже был на ней женат целых три недели, - Дуглас криво усмехнулся в ответ. - Но теперь все совсем не так, как было пять лет назад. Вот пытаюсь ее оча-ровать и мечтаю о таком же счастье и уюте, как у тебя.
  - Мечтай - мечтай, пока ее не увели у тебя из-под носа. Я же сразу заметил, что даже наш сторож расцвел при виде ее, а уж молодые мужики тем более раздевают ее гла-зами на каждом шагу, - Гарри откровенно предупредил друга.
  - Я знаю, но Дженет умеет таким ледяным взором окинуть страстолюбца, что тот го-тов провалиться сквозь землю. Ее бирюзовые глаза при этом становятся темно-зеле-ными как морские глубины и наполняются такими грозовыми тучами, и хочется как нашкодившему ребенку, спрятаться под стол. Зато, когда она смеется, то они стано-вятся как синие небо в солнечный день.
  - Ты, друг, это ей скажи, а не мне. У меня уже давно есть свои любимые глаза. Давай
  тогда за тебя, Дуг, и за твое везение, - они снова разлили пиво, чокнулись и закрыли эту тему.
   Потом проснулись отдыхающие. Женщины решили что-нибудь испечь к чаю, Лайон и Аманда бегали по саду, а мужчины разминались с граблями, убирая терри-торию двора. Когда все снова сели за стол, Аманда недоуменно повела плечиками и спросила:
  - Тетя Хелен, а где же ваши гуси, козы, кошка Кнопка с котятами и Пулька?
  - Это мы провели два летних месяца на ранчо у родителей Сюзанны Биверс, моей сокурсницы, - пояснила Дженет, - вот дочка и решила, что у вас здесь тоже долж-ны обитать домашние животные. Там она научилась кормить птицу, менять воду в корытцах и загонять их в сарай, - она очень серьезно рассказывала о дочке, но в гла-зах плясали веселые огоньки. Уж очень уморительно выглядела ее Аманда, когда старалась с помощью прутика выстроить коз в очередь перед входом в хлев.
  - Да, в городе им не место, - разумно пояснила девочка, - там можно держать только собаку или кошку, а у вас много места и сено есть.
  - Аманда, - заговорщицки ответила Хелен, - здесь никто не умеет ухаживать за жи-вотными. Даже нас пес Ураган предпочитает весь день носиться за забором, а не ох-ранять гусей и коз от ястребов или непрошенных гостей. Мы подождем, когда ты немного подрастешь и научишь нас доить коз, собирать яйца, чистить лошадей. Так что поторапливайся, девочка, иначе мы без тебя пропадем.
   Аманда подумала над ее предложением, потом кивнула головой, но уточнила:
  - Мне больше нравятся пони и цыплята, - и отправила в рот большой кусок кекса, нацеливая при этом взгляд на яблочный пирог.
  - Ага, ты сегодня так тискала котят тети Хелен, что могла их задушить. Научись сна-чала терпению, - глубокомысленно заметил Лайон. Аманда в ответ показала ему язык, а взрослые старательно прятали улыбки. Эта рыжеволосая девчушка старается быть взрослее, чем есть на самом деле, но при этом выглядит очень забавно. Когда она искала разбежавшихся котят, то больше всего напоминала лисицу, вышедшую на охоту. Все в ней, от мелких и осторожных шажков, плавных движений, прищу-ренных глазенок до маленьких точечек веснушек, напоминало разорительницу до-машних курятников.
  - Аманда, мы могли бы подарить тебе котенка с рыжим галстуком на шее. Он так и просится к тебе в друзья. И его галстук будет очень подходить к твоим медовым ко-сичкам. А два других котенка останутся нашим сыновьям Мартину и Юстину, - пре-дложил дядя Гарри. - Только вот разрешит ли тебе мама везти его в квартиру.
   Аманда с такой мольбой обратила на Дженет свои зеленые глаза, что той при-шлось сдаться без боя. После чая разомлевшая компания не хотела шевелиться, но пора было возвращаться домой. Дженет, забыв, что она всего лишь гостья и помощ-ница в доме Катберта, неожиданно для себя пригласила все семейство Листкосов к ним на празднование Дня независимости, которое будет через неделю. Но тут же опомнилась и уточнила:
  - У Дугласа квартира небольшая, поэтому давайте поедем на природу и устроим пи-кник с шашлыком и печеной картошкой. И дети увидят настоящий лес, и мы вспом-ним свои детские походы. Тебе, Хелен, не тяжело будет совершить такое путешест-вие?
  - Думаю, все обойдется, - успокоила она всех, поскольку сразу пять пар глаз устре-мились к ней. - Мы же не будем покорять Монблан, а в наших краях в горах полно туристических баз и дороги к ним давно накатаны. Так что ледоступы и страховоч-ная веревка нам не понадобятся. Стоит только взять на всякий случай теплую одеж-ду, матрасы, палатку, складной столик и продукты. И молиться, чтобы погода нас не подвела.
  - Сдается мне, Гарри, что вы с Хелен встретились где-нибудь в походе, и она еще спасала тебя от укуса комара или переедания тушенки, - шутливо предположил Дуг-лас, отмечая про себя, насколько привычным был для нее набор предметов, необхо-димых в походе, и многозначительно ткнул приятеля в бок. - Вижу, что она и одна не пропадет в лесу.
  - Она спасала меня от гораздо большей беды, поэтому я готов за нее в огонь и в во-ду, - очень серьезно ответил Гарри.
  - Что такое "в огонь и в воду"? - спросила Аманда, очень внимательно рассматрива-ющая большой живот тети Хелен.
  - Это значит, человек спасает другого человека, не боясь погибнуть сам. Он может броситься за ним в воду, кинуться в горящий дом, полезть на отвесную скалу или преградить путь страшному зверю, - со знанием дела ответил Лайон и посмотрел на Аманду, как на несмышленого ребенка.
  - Я бы тоже спасала тетю Хелен или маму, если бы она ждала ребеночка, - уверенно заявила Аманда, не оставляя последнее слово за мальчиком. - Вот будет у меня па-па, и тогда мама родит мне братика, не такого умного, как ты. Я сама научу его все-му на свете, потому что буду старшей, доброй, заботливой сестрой. - Она повернула к нему голову и снова показала язык.
  - Пора прощаться, друзья, - поторопила всех Дженет, - иначе они сейчас начнут спор на ровном месте.
  
   -5-
  
   На следующий день, когда Дуглас, как обычно, собирался отвезти Лайона в школу, а Аманду в детский сад, она неожиданно ему напомнила:
  - Дядя Дуглас, ты обещал поговорить с миссис Вайсби. Пусть Питер знает, что мой дядя сильнее его папы, и не смеет больше обижать девочек.
   Пришлось Дугласу сдержать свое слово и поговорить с воспитательницей. Но как-то странно последнее время почти каждый день чья-либо фраза, взгляд или при-косновение как бы подталкивали Дженет к Дугласу. А в один прекрасный день за ужином Аманда вдруг заявила:
  - Хочу, чтобы дядя Дуглас стал моим папой!
   Дженет строго на нее посмотрела, но девочка протянула к нему руку и назвала
  "папой".
  - Аманда, откуда такие пожелания? - строго спросила мать. - Мы с тобой живем в этом доме временно, пока не приедут родители Лайона. Дядя Дуглас попросил меня помочь ему вести хозяйство, пока он заботится о своем племяннике. Через месяц и мы, и Лайон разъедемся по своим домам.
  - Я слышала, как дядя Дуглас разговаривал по телефону с дядей Гарри. Сначала они договаривались, кто, что возьмет на пикник. А потом дядя Дуглас сказал, что Дже-нет держит оборону и не выкидывает белый флаг, и женитьбой тут и не пахнет. А я хочу, чтобы он на тебе женился. А я хочу иметь папу, и дядя Дуглас мне нравится, - категорично заявила дочь и сердито отодвинула тарелку с любимыми блинчиками с творогом. Потом вытерла губы и пальцы салфеткой, поправила бантики на косичках и стала смотреть на Дугласа, как бы приглашая его поддержать разговор.
  - Ладно, дочка, оставим эту тему. Мы с тобой позже поговорим о таких серьезных вещах, - Дженет укоризненно взглянула на Дугласа и поставила на стол чайные при-надлежности.
   Дуглас в душе поздравлял Аманду с ее решительной атакой на мать, но пони-мал, что ребенок не заставит женщину полюбить не интересующего ее мужчину. Да-же наоборот, может своим упрямством разрушить хрупкое равновесие в их отноше-ниях. Но, тем не менее, после ужина он стал сам мыть посуду, а Дженет с дочерью отправились в свою комнату. Она посадила дочку на колени и обняла ее. Конечно, девочка права, что хочет иметь отца, но как ей объяснить, что папу нельзя купить в магазине как доброго улыбающегося клоуна. Папа не просто мужчина, который бу-дет с ней играть, что это человек, без которого тебе страшно, скучно и одиноко даже во сне. И она постаралась донести это до сознания Аманды.
  - Аманда, послушай меня внимательно и запомни на всю жизнь. Взрослые мужчины и женщины женятся, когда они нравятся друг другу, им интересно быть вместе, и они хотят жить вместе, чтобы иметь детей. Они любят друг друга и хотят всегда, до самой старости быть вместе, - она ласково приподняла рыжую головку своей мале-нькой дочки, обделенной отцовской любовью, и поцеловала озабоченно наморщен-ный носик. - Тебе это понятно?
  - Понятно, мамочка. Мы с тобой тоже любим друг друга, и всегда вместе, - дочка то-же обняла маму и уткнулась лицом ей в грудь, - но с папой было бы лучше.
  - Вот именно. Примерно так же должно быть и между мужчиной и женщиной. Сна-чала они вообще ничего не знают друг о друге, даже могут жить в разных городах и никогда не видится. Но потом встречаются, обращают друг на друга внимание, вме-сте проводят время на прогулках, ходят в кино или на стадион. И они понимают, что у них одинаковые интересы в жизни, одинаковые вкусы и увлечения. Им уже скучно друг без друга, вот они и женятся. Вот у тебя же тоже есть любимые подружки Бет-ти и Пэгги. И тебе интересно играть и разговаривать с ними, делиться своими секре-тами, а с другими девочками ты просто здороваешься или играешь в прятки и дого-нялки, а все секреты бережешь для подружек.
  - А тебе не скучно без дяди Дугласа? Тебе не нравится, когда он смотрит футбол или сидит в кабинете со своими бумажками?
  - Бумажки - это его работа. Надо уважать чужой труд, каким бы непривычным он не был. А с увлечениями можно смириться, если они не приносят вреда домашнему очагу или здоровью, - и она легонько щелкнула дочку по носу.
  - А как это, мама?
  - Бывает, что мужчина очень увлекается, допустим, рыбалкой. Он может уехать на рыбалку на несколько дней, а жена одна должна и в магазин сходить, и домашнюю работу переделать, и сготовить, и за детьми присмотреть. Конечно, ей одной тяжело, вот она и сердится на мужа, потому что он отдыхает на рыбалке, а она работает на своей работе, да еще и делает всю домашнюю работу. Если они постоянно будут из-за этого ругаться, то скоро разведутся, и будут жить отдельно. Или есть нехорошая привычка курить. Так мужчина портит свое здоровье, и не беспокоится, что его же-на и дети вынуждены дышать табачным дымом. А курение очень опасно для челове-ка, но муж не хочет избавиться от такой привычки. Вот из-за этого они тоже могут часто ссориться. И при этом мужчина не думает, что если он заболеет от курения, то жена должна будет за ним ухаживать, а у нее итак много домашних дел и на руках маленькие дети.
  - Но дядя Дуглас не такой, мама. Он не курит, не ходит на рыбалку или пиво пить. Вот он же заботится о Лайоне, и о тебе будет заботиться, - и как хитрая лисичка, она заглянула в глаза матери. - Мама, а почему ты не выкидываешь белый флаг?
  - Глупышка ты моя, - рассмеялась Дженет и расцеловала дочь. - Это такое выраже-ние, как пословица. И означает, что человек признает свое поражение и подчиняется воле победителя. Раньше белый флаг применялся на войне, и поднятие такого флага над осажденной крепостью или военными окопами означало, что одна сторона вою-ющих сдается, принимает свой проигрыш и просит пощады у победителя.
  - Тогда я хочу, чтобы победил дядя Дуглас, - настаивала на своем Аманда. - Он не будет с тобой драться, вот увидишь, мама.
  - Ладно, я подумаю, мое Солнышко. А сейчас тихонько поиграй, а я тем временем напишу конспект. Потом ты ляжешь спать, а я буду думать над твоим пожеланием.
   И Дженет действительно задумалась над словами дочери. Девочке нужен отец, тем более, что она уже видит разницу в жизни полной и неполной семьи. Но стоит ли создавать семью ради ребенка? Внимание мужчин к своей персоне она, конечно, чувствует, замечает их восхищенные или наглые взгляды, но никто пока не тронул ее душу. Дуглас имеет перед ними преимущество, но и к нему у нее нет особых, не-жных чувств. Вот Ричард Салливан ей очень нравился, пожалуй, она могла бы наз-вать это чувство пусть не любовью, то влюбленностью уж точно. Что же такое дол-жно произойти, чтобы она захотела стать женой Дугласа?
   И что-то такое произошло. Гарри с Хелен и сыновьями, как и обещали, прие-хали к ним на День независимости. На двух машинах они отправились в горы. Сна-чала они остановились в приюте "Счастливый охотник", а потом поехали дальше. Мужчины стали выбирать подходящее место для костра, пикника и безопасных дет-ских игр. И место это оказалось красивым, уютным, и там даже осталось несколько бревнышек от предыдущих отдыхающих, которые пригодились им вместо стульчи-ков. Осенний воздух наполнял легкие запахами леса и опавших листьев, а птичьи го-лоса заставляли забыть все городские проблемы. Дети вместе с мужчинами разводи-ли костер, устанавливали мангал, натягивали палатки и накачивали матрасы. А Дже-нет и Хелен нарезали сыр, огурцы, хлеб и делали бутерброды. И пока прогорали дрова, все успели слегка перекусить бутербродами. Потом с нетерпением ждали, ко-гда зажарится шашлык и испечется картофель.
   А после аппетитного обеда на воздухе, после распитой бутылки вина, после радостной и вольготной беготни на солнышке, все решили прилечь отдохнуть. И кто бы мог подумать, что этот беззаботный день закончится так печально. Как выясни-лось позже, Мартин, старший сын Листкосов, решил доказать Аманде, что умеет управлять автомобилем. Этот спор возник еще до обеда, и дети договорились разре-шить его, когда взрослые заснут. Они бесшумно выбрались из своих палаток и усе-лись в машину Гарри. Мартин завел мотор, и машина плавно тронулась с места. Не проехали они и пятидесяти метров, как правым колесом Мартин напоролся на что-то острое и проколол шину. Машина стала уклонять с дороги и медленно сползать в лощину. Юный водитель растерялся и не смог справиться с управлением и тормоза-ми, но успел крикнуть младшим, чтобы они крепко держались за спинки сидений. Лайон и Юстин наперебой кричали советы горе- водителю, а перепуганная Аманда оглушительно визжала. От этих- то криков и воплей, несущихся из открытых окон машины, и проснулись взрослые.
   Мгновенно оценив ситуацию, мужчины бросились спасать детей. У Хелен от испуга заболел живот, и начались схватки. У Дженет сердце сжалось от страха за дочь, но она понимала, что Хелен еще тяжелее. Она заставила себя остаться рядом с ней и успокаивать ее.
  - Хелен, дыши глубже и спокойнее, мужчины сами справятся с этой проблемой, - убеждала она ее и самою себя.
   Она держала подругу за руку, но смотрела в сторону, куда побежали Гарри и Дуглас. Вдруг Хелен истошно вскрикнула, схватилась за живот и опустилась на ко-лени. Дальше ждать и раздумывать было нельзя. Дженет подняла Хелен и помогла ей добраться до машины Дугласа. Не обращая внимания на ее просьбы остаться и узнать, живы ли дети, Дженет погнала машину к "Счастливому охотнику". Роды у Хелен оказались срочными, поэтому ехать в город уже не имело смысла. Прини-мать нетерпеливую девочку пришлось горничной. Как только новорожденная поя-вилась на свет, Хелен спросила:
  - А что с нашими детьми? Их спасли, они все живы?
  - Не знаю, Хелен, но туда поехали спасатели и доктор, - честно призналась Дженет.
  - Не волнуйтесь, мамочка, - улыбнулась ей умудренная жизненным опытом горнич-ная, подавая завернутую в простыню малышку. - Склоны здесь некрутые, скорость у ваших путешественников была маленькая, там ваши мужья и спасатели, так что все обойдется. А вам лучше подумать о малышке, иначе она не узнает вкуса матери-нского молока. Мы уже вызвали сюда скорую помощь, чтобы вас перевезли в боль-ницу.
  - Я никуда не поеду, - прижимая дочь к груди, ответила Хелен. - Не поеду, пока не узнаю, что все живы.
  - Ну, так ждать вам не придется, - обтирая ее влажный лоб, сказала горничная. - Я уже слышу, что машины вернулись.
   Но пока вернулась только одна машина. Это приехали Гарри и дети. Гарри сразу кинулся к жене успокоить ее.
  - Хелен, любовь моя, - он встал на колени и прижал ее руки к своим губам. - Все де-ти живы, даже синяков ни у кого нет. Я торопился порадовать тебя этой новостью.
  - Тогда я тоже порадую тебя, - приподнимая его голову, она взглядом указала на спящую на другой руке дочь. - У нас дочка, отец, и, кажется, она похожа на тебя. - Лицо Гарри невольно поморщилось. - Во всяком случае, глаза точно твои, - сжали-лась она над мужем.
   Хелен ждала, пока муж, затаив дыхание, разглядывает маленький живой комо-чек, еще одно чудо сотворенное ими в любви и страсти.
  - А что с детьми? Расскажи подробнее, - наконец потребовала она.
  - Я и сам не знаю подробностей, очень спешил к тебе, дорогая, - ответил он. - Но сейчас наши мальчишки в ванной, приводят себя в порядок в ожидании родительс-кого приговора.
   Дженет тихо вышла, оставив супругов наедине. Она заглянула в свою комнату, но Аманды там не было. В комнате Дугласа тоже была тишина. Тогда Дженет пос-пешила на улицу. Лайон и Аманда, похожие на двух маленьких напуганных воробы-шек, обнявшись, сидели на скамейке под липой и напряженно всматривались в до-рогу, по которой их только что привезли с неудачного пикника. И вид двух детских головок, черной и рыжевато-медовой, прижавшихся друг к другу, до слез тронул ее сердце. Она не стала их ни о чем расспрашивать, а села рядом и тоже стала ждать возвращения второй спасательной машины и Дугласа.
   Минут через сорок появились и они. Только увидев невредимого, но закопчен-ного Дугласа, Дженет вздохнула глубоко и свободно. Дуглас сразу бросился к ней, и она горячо обняла и поцеловала его.
  - Я рада, что ты жив, Дуглас, - прошептала ему на ухо, а потом отстранилась, попра-вила его растрепанные волосы и самым будничным голосом приказала, - а теперь все отправляйтесь мыться.
   Потом уложила детей спать и заглянула к Листкосам. Хелен уже покормила девочку и, успокоенная, отдыхала после родов. Мартин и Юстин тоже спали, или делали вид, что спят, в своей комнате, а Гарри и Дуглас сидели в баре и молча пили пиво. Она подсела к ним и тоже заказала себе кружку пива. Но и после этого никто не заговорил.
  - И долго я буду в неведении, что там произошло? - не выдержала она, со стуком опуская кружку. - Думаете, если мы с Хелен уехали, то не переживали за всех вас?
  - Переживали, Дженет, мы знаем, - Гарри успокаивающе похлопал ее по плечу, но она резко от него отстранилась.
  - Я вообще отвратительно себя чувствую, это я втянула всех в эту поездку, - слезы раскаяния стояли в ее глазах.
   Дуглас одной рукой сжал ее ладони, а другой прижал ее голову к своей груди.
  - Дженет, глупенькая, если ты будешь так думать, то сойдешь с ума. Не ты же усади-ла детей в машину, не ты проколола шину, и даже не ты установила этот праздник.
  - Не ты оставила в машине ключи, и не ты воспитывала хвастливого и самоуверен-ного Мартина, - подключился к нему Гарри.
  - Но я придумала пикник в горах. Сидели бы мы на пляже и ничего бы...
  - Дети могут и там найти себе приключение, - прервал ее Гарри. - Одному судорога свела ногу, другой наглотался воды, третий не умеет плавать, а полез на глубину. Благо, что уже не лето. Это мой Мартин захотел показать Аманде, какой он взрос-лый и умелый парень. А как только машину стало заносить с дороги в лощину, сразу струсил и растерялся. Хорошо, что скорость у них была минимальная, и на пути им попался добрый старый пень. Он- то и остановил наших героев. Мы с Дугласом уже вытаскивали их наверх, когда подоспели спасатели. Я сразу усадил детей в машину спасателей и поехал узнать, что с женой. А Дуглас помогал им вытягивать мою ка-леку почти с двухсотметровой глубины.
  - Спасибо вам, мальчики, - Дженет тепло поблагодарила их. - А тогда откуда у тебя, Дуглас, на лице была сажа?
   - Это один молодой спасатель постарался, - усмехнулся Дуглас. - Мы стали свора-чивать палатки и матрасы, а этот паренек нашел нашу бутылку, которую кто-то из мальчишек поставил в палатку, а не в багажник машины, и решил, что там недопи-тая минеральная вода. Он хотел для страховки залить ею остатки костра. А кто-то бросил туда окурок. Вот костер и разгорелся с новой силой. В бутылке-то этой был спирт, который мы брали, чтобы разжечь дрова, хотя на этикетке значилось, что это минералка. Пришлось в срочном порядке снова тушить костер.
  - А с машиной что? - с тревогой глядя на Гарри, спросила Дженет.
  - Помялся передний бампер и несколько царапин на корпусе, - с полным безразличи-ем ответил тот, - ремонт не займет и двух дней.
  - Я рада, просто несказанно рада, что никто не пострадал, - Дженет, наконец, улыб-нулась. - Правда, дочка ваша родилась раньше срока, но горничная сказала, что ре-бенок крепкий, сильный и вполне уверенный в необходимости порадовать маму сво-им появлением ... А что будем делать с детьми?
   Молчание красноречиво говорило, что никто не знает ответа на этот вопрос. Они уже собирались разойтись по комнатам, немного отдохнуть, как появился Мар-тин. Он старательно надвигал волосы на лоб, чтобы прикрыть царапину, уже кем-то обработанную йодом. Видно дети сами разрешили сложную воспитательную ситуа-цию. Виноватым взглядом он осмотрел взрослых, но все же решился заговорить пе-рвым. От волнения он заметно заикался, поэтому тушевался еще больше.
  - Папа, тетя Дженет, дядя Дуглас, я прошу прощения, что без позволения сел за руль и чуть не погубил младших. Обещаю, что никогда не буду делать таких опасных ве-щей.
  - Значит, ты понимал, что не имеешь права водить машину, но сделал это? Да еще взял трех пассажиров? Надеялся на везение или рассчитывал, что я буду гордиться таким самоуправством? - Гарри задавал вопрос за вопросом, не дожидаясь ответа. - А ты знаешь, что из-за вас мама раньше времени родила девочку. А ведь они обе мо-гли погибнуть, как и вы, между прочим.
   Но вместо слез или долгих оправданий Мартин сказал:
  - А можно мне посмотреть сестричку?
   Все невольно спрятали улыбки.
  - Потом, когда они с мамой проснуться, - Гарри обнял сына и сказал, - я так испугал-ся за вас, Мартин. Прошу, будь всегда верен своему обещанию и думай о себе, о нас, о других людях прежде, чем ступить на опасную тропу.
  - Да, папа, я постараюсь, - твердо ответил одиннадцатилетний мальчик.
   Они все вместе вышли из бара, а в коридоре их ожидала присмиревшая, напря-женная троица.
  - Ну, что, сорванцы, как думаете жить дальше? - оглядев их, строго спросил Гарри.
  - Мы больше не будем так делать! - дружно ответили они.
  - А как вы будете делать? - спросила Дженет.
  - Мы будем спрашивать разрешения, - первой ответила Аманда, а Юстин и Лайон согласно закивали головами.
  - Вы нас простите, тетя Дженет? - осторожно спросил Лайон.
   А Юстин, видимо решивший, что их уже простили, обратился к отцу:
  - Папа, я помогу тебе ремонтировать машину.
  - Ладно, идите, собирайте свои вещи. Скоро приедет скорая помощь, чтобы увезти маму и Идэн в больницу. Наша машина, хоть и помята, но на ходу, поэтому мы с ва-ми поедем домой. Катберты тоже вернуться домой, - он подтолкнул детей вперед.
  - А я и не заметила, что так долго нет скорой помощи, - удивилась Дженет.
  - Да кто-то предупредил, что роды прошли благополучно, мама и ребенок заснули, поэтому они не стали спешить, чтобы их не будить, - пояснил Гарри. - Пойду-ка и я собирать багаж. Извините друзья, что мой сын внес столько волнений в этот день.
  - Все обошлось, Гарри, - Дуглас ободряюще обнял его за плечи. - Дети целы и нев-ридимы, Хелен благополучно родила тебе дочь, мы тоже не пострадали, так что по-ра забыть эти неприятности. Главное, чтобы ребята запомнили этот случай на всю жизнь, ведь урок для них был очень серьезным.
  - Прошли проливные дожди, прошли дожди, и снова солнце сияет, - тихим шепотом сказала Дженет и последовала за Дугласом собирать вещи.
  
   - 6 -
  
   Переживания за Аманду и всех остальных участников происшествия на пик-нике каким-то образом изменили отношение Дженет к Дугласу. Она чувствовала, что он искренне относится к ней и по-отцовски заботится об Аманде. Он смело бро-сился спасать чужих детей и никого не винил в случившемся. Дуглас работает в ко-мпании отца наравне с другими клерками, хотя мог бы позволить себе некую воль-готность на правах приемника Стивена Катберта. Он не амбициозен, не выпячивает свое состояние и не славится любовными похождениями. Во всяком случае, она не замечала ни назойливых женских звонков, ни следов помады, ни его возвращений домой под утро, чтобы только сменить рубашку, хотя Дуглас очень привлекатель-ный мужчина. Один только рост и фигура вызывают у женщин восхищение, не гово-ря уже о правильных чертах лица и глубоких черных глазах. Именно такие ответст-венные, порядочные и достаточно скромные мужчины ей нравятся. Аманда так и во-все влюблена в Дугласа, только что еще не называет его отцом. Она рассказывала ей, что дядя Дуглас на руках выносил ее из оврага, и при этом еще помогал Юстину, шестилетнему сыну Листкосов. А потом обнял и поцеловал их с Лайоном и посадил в машину вместе с сыновьями дяди Гарри. А сам остался, чтобы найти ее куклу Ма-львину. Теперь за любым разрешением, будь то желание включить телевизор или купить мороженое, она непременно обращается к нему. Пожалуй, ей стоит согласи-ться и выйти за него замуж. Но где-то в самой глубине души Дженет испытывала непонятное тревожное чувство, однако не могла его понять, поэтому решила больше не копаться в себе.
   Дуглас на неделю улетел в Лондон, и ей одной пришлось заниматься детьми и домом, и еще умудряться не пропускать занятия в колледже. К концу недели она вы-моталась до изнеможения и с нетерпением ждала его возвращения. И не столько во-звращения Дугласа, сколько родителей Лайона, чтобы, наконец, вернуться в свою квартиру и обрести покой. Но вот приехал Дуглас, и в доме снова стало шумно, тес-но и громогласно. С порога он расцеловал всех и объявил, что страшно проголодал-ся. Пришлось Дженет раньше обычного накрывать стол для ужина. Она разогрела котлеты и пюре из чечевицы с луком и морковью, сделала салат из свежей капусты с зеленью и огурцами и слегка прогрела в духовке хлеб с сырно - чесночной пастой. Дуглас наелся и удовлетворенно погладил живот. Потом посмотрел на всех взгля-дом кота Базилио и пошел в прихожую за своей дорожной сумкой. Он привез детям подарки, и с веселым блеском в глазах ждал их восторгов. Лайон с удовольствием открыл коробку и влюблено трогал пальцами набор всевозможных деталей, предста-вляя, какую необыкновенную машину он соберет. Аманда попеременно прижимала к себе то одного пупса, одетого как девочка, то другого пупса - мальчика, не зная на ком остановиться. Ее зеленые глазенки блестели от восторга, и она чмокала своих детей, как заправская мамаша. Дженет и Дуглас терпеливо ждали, когда пройдет пе-рвая волна восхищения, и они догадаются его поблагодарить. Первым опомнился Лайон. Он отложил коробку и обнял дядю.
  - Спасибо, дядя Дуглас, я обязательно тебе покажу, какую машину я придумал.
  - Хорошо, я буду ждать. Ладно, иди, мастери, - Дуглас ободряюще похлопал его по плечу. Он привязался к племяннику и даже жалел мальчика, которому почему-то родители уделяли так мало внимания. За все время он получил от них всего два пи-сьма и набор открыток с африканскими животными.
   Аманда тоже подошла к нему, не выпуская их рук девочку, и забралась на ко-лени. Свободной рукой она обняла его за шею и поцеловала в щеку.
  - Как здорово, дядя Дуглас! - радостно сказала она, - у меня теперь сразу два ребено-чка. Я буду их любить, купать, кормить и рассказывать сказки.
  - Я так и подумал, что из тебя получится замечательная мама, - он похвалил ее и сле-гка покачал на коленях. - Вот только придется нам потесниться, чтобы найти место для твоих ребятишек.
  - Я знаю место, - живо откликнулась девочка, - в прихожей на шкафу есть большая коробка. Туда можно еще уложить Мальвину и мишку, а младших детей я поселю в коробке из-под маминых сапожек. Только бы Озорник к ним не залезал. И почему это рыжим котятам так нравится портить чужое имущество? Сидел бы в своей кор-зинке и сидел. Так нет же! Он лезет к моим игрушкам, засыпает рядом с Мальвиной и даже пытался помешать Лайону, чтобы лапой остановить машинки и поезд, когда он запускал свою железную дорогу.
   Дети занялись своими новыми играми, а Дженет сказала:
  - Дуглас, мог бы подождать до Рождества, тогда эти подарки понравились бы им еще больше.
  - На Рождество будут свои подарки, а я хотел порадовать их сегодня, - он поднялся с дивана и устало потянулся. - Прости, Дженет, я чертовски устал и пойду, подремлю в кресле в своем кабинете. Когда дети улягутся спать, я переберусь в гостиную.
   Но выспаться по-хорошему ему так и не пришлось. Когда Дженет попыталась его разбудить, чтобы он нормально лег спать, то услышала в ответ недовольное бор-мотание и оставила его в покое. Так он и промучился всю ночь в кресле. А утром встал еще более усталым и с занемевшими спиной и шеей.
   В свободное время, которое так редко у нее бывало, Дженет любила делать ка-ртины. Для этого годились любые бусинки, камешки, косточки, ракушки. Из них она могла сделать легкокрылую бабочку, нежный цветок, птенца в гнезде или, нап-ример, глаза. Одни глаза в рамке. Но их выражение, цвет, глубина, прищур или рас-пахнутость позволяли узнать, кому эти глаза принадлежат. Мужчине или женщине, старику или ребенку, веселому человеку или сердитому. В этот пасмурный ноябрь-ский день занятия в колледже закончились раньше обычного. На ужин Дуглас купил копченого сазана, поэтому ей пришлось только крупно порезать картофель и поста-вить его в духовку. И потом он без напоминаний стал убирать со стола. Вот Дженет и расположилась со своими работами в тишине спальни. Вдруг туда пробралась доч-ка и стала молча наблюдать за маминой работой. Дженет задумалась, стоит ли прик-леивать на этом рисунке несколько засохших травинок и цветов клевера.
  - А что из этого получится? - не выдержала Аманда.
  - Здесь будут подсолнухи, а на их желтых лепестках рассядутся красные божьи ко-ровки, - она все-таки отложила в сторону засохшие цветы. Подсолнухи и божьи ко-ровки - это яркое лето, а пожухлый цвет клевера сюда совсем не подходит.
  - У коровок еще есть черные точечки, - напомнила дочка.
  - И черные точечки, и черная головка у них есть, - согласилась Дженет, - только до них очередь сегодня не дойдет. Сначала надо приклеить лепестки подсолнечника. Вон их сколько лежит в коробочке.
   Аманда стала подавать матери яркие шелковые лепестки. И когда первый цве-ток был готов, она неожиданно спросила:
  - Мама, а почему ты не хочешь стать женой дяди Дугласа?
  - Потому что он меня не зовет, - не подумав, ответила Дженет.
  - Я принесу тебе сока, мамочка, - дочка вдруг заспешила на кухню.
   Через несколько минут она принесла ей стакан апельсинового сока. Дженет стала маленькими глотками его пить, а дочь пристально за ней наблюдала. Но вот мама отставила недопитый стакан и снова принялась за подсолнухи. Аманда недо-вольно промолвила:
  - Ну, что ты не допиваешь, мне же надо вымыть стакан.
   Дженет улыбнулась настойчивой заботе дочери и стала торопливо глотать сок. И чуть не подавилась. На дне стакана лежало кольцо. Красивое изящное кольцо с бирюзой под цвет ее глаз. Аманда выхватила его из рук изумленной матери и начала энергично протирать лежащими на столе салфетками. Потом положила его на свою маленькую ладошку и протянула все еще кашляющей маме.
  - Вот какое красивое кольцо купил тебе дядя Дуглас. Я бы сразу вышла за него за-муж, а ты все капризничаешь, - полудетские, полувзрослые рассуждения дочери за-ставили ее рассмеяться.
  - Интересно бы знать, кто из вас придумал эту шутку? А если бы я подавилась, кто бы тогда стал невестой? - но Аманда не стала отвечать, а с радостным криком "Она согласна!" побежала на кухню.
   Вскоре на пороге спальни с букетом свежих роз появился Дуглас.
  - Дженет, ты, правда, согласно стать моей женой? - спросил он, протягивая ей цве-ты.
  - А ты, правда, делаешь мне предложение, или это Аманда тебя заставила? - вопро-сом на вопрос ответила она.
  - Аманда только помогла мне, - кивнул он. - Из нее бы получилась хорошая актриса и сваха. Она увидела, что я оставил этот букет в прихожей, и заговорщицки спроси-ла, для кого он предназначен. Я сознался, что купил его для тебя, хотел сделать пре-дложение, но заметил твое грустное лицо и передумал. Вот она и взялась немного мне помочь.
  - Дуглас, ты, в самом деле, хотел это сделать? - Дженет с недоверием смотрела на него. День сегодня был самым будничным, серым, с утра накрапывал мелкий про-тивный дождь, и ничто не предвещало романтического предложения.
  - Правда. Только я хотел сделать тебе неожиданный сюрприз. Я хотел сначала приг-ласить тебя в ресторан, а там уже сделать предложение. Но потом подумал, что ни-какого повода, даже такого, как прекрасный день, у меня нет. А с порога объявлять о чем-то важном, я не хотел. Вот и спрятал букет. - Дуглас замешкался, не зная, что еще сказать: то ли дальше объяснить свой поступок, то ли снова говорить о своих чувствах. - Хотя почему-то именно сегодня мне было так одиноко и тоскливо на ду-ше, что я снова и снова стал думать о тебе и купил цветы. А кольцо я купил еще ра-ньше, когда первый раз делал тебе предложение, только тогда ты отшила меня. А я его подбирал к твоим глазам. Дженет, ты знаешь какие у тебя глаза? - он вдруг пре-рвал свои признания.
  - Ну, я иногда смотрюсь в зеркало, - скромно ответила Дженет.
  - У тебя необыкновенные глаза, - восторженно сказал Дуглас, - я ни у кого в мире не видел таких глаз. Они такого нежного бирюзового цвета, но при этом вокруг них не-ожиданный темно-синий ободок, как будто кто-то специально тонкой кистью обвел радужку глаза, чтобы подчеркнуть основной цвет. И они умеют так поразительно менять свой цвет, что по ним я уже знаю, в каком ты настроении. И я очень люблю твои глаза и тебя, Дженет, и я приложу все силы, чтобы ты и Аманда были счастли-вы со мною. И наши дети тоже будут счастливыми с такой любящей и заботливой мамой.
  - Хорошо, Дуглас, я выйду за тебя замуж. И тоже постараюсь приложить все силы, чтобы в нашем доме всегда царили мир, доброта и любовь, - Дженет протянула ему руку, и он надел ей кольцо. - Только давай не будет затягивать со свадьбой. Я прос-то хочу, чтобы Рождество и Новый год мы уже встречали, как семья, а не как соседи по коммунальной квартире.
  - Тогда надо подумать и о самой квартире, - сразу воодушевился Дуглас. - А лучше сразу купить дом. Семья будет расти, и всем должно хватить места под одной кры-шей. Думаю, мы можем продать обе наши квартиры, и денег хватит на дом.
  - Боюсь, что за месяц решить эту проблему мы не успеем. В любом доме сначала придется делать ремонт и покупать мебель. Ты же хочешь основательно решить этот вопрос, а не на пару праздничных месяцев.
  - Тогда основательно займемся твоим платьем, гостями и закусками, - с азартом влюбленного юноши заговорил Дуглас. - Ты будешь самой красивой, самой сказоч-ной, самой необыкновенной невестой. Друзья будут мне завидовать, девушки будут мечтать стать такими же красивыми, а мои родители, наконец, успокоятся на счет моего будущего. А к подвенечному платью подойдет вот это ожерелье, - и он достал из внутреннего кармана пиджака бархатистую коробочку. В ней лежало ожерелье из розового жемчуга, в середине которого красовался большой овальный бирюзовый камень в филигранной золотой оправе. - Я купил его в Лондоне, но не решился вче-ра приподнести. И ты была замученная домашними хлопотами, и я вымотался за эту неделю. Надеюсь, ты одобришь мой вкус?
  - Да, ожерелье достойно королевы, и кольцо смотрится великолепно, - она благодар-но поцеловала его легким поцелуем в губы. - Дуглас, но я бы не хотела пышных то-ржеств. У меня пятилетняя дочь, и я вовсе не невинная девушка, обмирающая от со-бственной значимости и великолепия торжества, - своей ладошкой она закрыла рот непрерывающемуся красноречию жениха. - Достаточно будет зарегистрировать наш брак в мэрии и пригласить самых близких родственников и друзей на ужин в ресто-ран или куда-нибудь на крышу небоскреба.
  - Дженет, ты меня разочаровываешь, - восторги Дугласа сразу стихли. - Я так хотел, чтобы весь мир узнал о моей радости, а ты ведешь себя, как робкая школьница.
  - Весь мир узнает о твоей радости, если ты сможешь заявить об этом лет через двад-цать. Это будет самым сильным доказательством крепких чувств и взаимной любви.
  - Хорошо, сделаем по- твоему, но тогда обязательно поедем в свадебное путешест-вие. Мы просто обязаны исправить то недоразумение, которое произошло шесть лет назад. - И он приник к ее губам долгим сладким поцелуем.
  - Согласна, - восстанавливая дыхание, сказала Дженет, - как раз будут рождествен-ские каникулы, и можно путешествовать, не волнуясь о работе или учебе. Но надо заранее выбрать маршрут, чтобы и детям не было с нами скучно.
  - О каких детях ты говоришь, Дженет? - возмутился Дуглас. - Это наше путешест-вие, наш медовый месяц. Родители Лайона приезжают через две недели и заберут сына домой, а Аманде придется провести это время у стариков Катбертов. Пусть они привыкают друг к другу, а мы будем привыкать спать вместе.
   Когда они вышли в гостиную, Аманда уже клевала носом. Но тут же встрепе-нулась, и подбежала к матери.
  - Мама, теперь дядя Дуглас станет моим папой?
  - Станет, но только недели через три, - успокоила она дочь, - и при условии, что ты, мой хитрый Чертенок, будешь замечательно себя вести. Иначе он передумает на мне жениться.
  - Да, Аманда, женитьба серьезное дело. Тут нельзя ни медлить, ни торопиться, - многозначительно изрек будущий отец и подхватил ее на руки. - И есть еще одно непременное условие. Новобрачные сразу после свадьбы уезжают в свадебное путе-шествие. Так что тебе придется две недели пожить у дедушки Стивена и бабушки Хилари.
  - Я согласно! - радостно закричала Аманда и соскользнула на пол, - я давно хотела, чтобы у меня были бабушка и дедушка. Здорово! Прекрасно! - пританцовывая, кри-чала она.
   На этот шум вышел Лайон и с недоумением посмотрел на всех их.
  - Моя мама и дядя Дуглас скоро поженятся, - объявила она ему, - а у меня появятся дедушка и бабушка.
  - Подумаешь, - независимо фыркнул Лайон, - я давно об этом догадывался. А ко мне скоро приедут родители и привезут мне из Африки много подарков, - он тоже решил удивить Аманду. - Возможно, я что-нибудь подарю тебе, - смягчил он свой удар.
   Дженет и Дуглас давно поняли, что дети привязались друг к другу как брат с сестрой, и расставание для обоих будет тяжелым. Но ничто не помешает им видить-ся время от времени, ведь семья Лайона Диаса живет здесь же в Калифорнии.
   Все произошло, как и распланировали Дженет и Дуглас. Свадьба, свадебное путешествие, покупка дома и новая жизнь. Дуглас продолжает работать в компании отца, Дженет заканчивает учебу, Аманда ходит в школу. После окончания колледжа Дженет стала работать. Конечно, ни опыта, ни авторитета у нее еще не было, но не Боги горшки обжигают. А начала она с того, что сняла помещение и дала объявле-ние в газету. И первыми ее клиентами была чета Виллис - Хьюллинг. Они прожили вместе четыре года, и никаких конфликтов в семье не возникало. Потом женщина забеременела и сказала мужу, что им пора оформить отношения. Вот тут-то и нача-лись какие-то нелады. Муж придумывал разные отговорки, чтобы затянуть этот воп-рос. Он даже лег в больницу, чтобы оттянуть время. Потом уехал в какую-то коман-дировку. Потом вспомнил, что жена давно не отдыхала, и уговорил ее на пару не-дель съездить к родителям. А когда жена вернулась, то застала его с любовницей. Оказалось, что любовница у него была постоянно, а жена была нужна лишь для всех домашних дел. Так сказать робот - универсал со сковородой, пылесосом и утюгом в руках.
   Жениться мистер Хьюллинг не собирался, да и ребенка не хотел. Но жена не захотела делать аборт, тогда он начал тянуть время, занимаясь тем временем фикти-вным оформлением своего гаража, машины и часовой мастерской на подставных лиц. Вот эту-то всю ситуацию и обнаружила Дженет, когда к ней обратилась миссис Виллис по поводу того, что муж уговаривает ее расстаться, поскольку она уже знает о его неверности, а он не собирается заботиться о ней и ребенке. Дженет побеседо-вала с врачом, который подтвердил, что Хьюллинг чуть ли не силой заставил поло-жить его на обследование. Дженет нашла людей, которые вдруг в одночасье стали собственниками имущества Хьюллинга. Люди бедные, не имеющие родственных отношений с Хьюллингом, познакомились с ним за несколько дней до заключения договора на покупку гаража, машины или мастерской. Они же и подтвердили, что сделка была фиктивной, они лишь получили деньги за свою подпись на документе. И, кроме того, он специально так устроил свидание с любовницей, чтобы об этом узнала жена. И Дженет успешно отстояла все права гражданской супруги и будуще-го ребенка этого наглого бесстыжего Хьюллинга. И теперь он будет заботиться о сыне и жене, решив, что лучше все-таки жениться, чем потерять то немногое, что у него есть.
   Прошло уже более двух лет, а у супругов Катберт нет детей. И этим обстоя- тельством очень обеспокоены родители Дугласа. Он и сам в недоумении, но все еще успокаивает себя тем, что все изменится, как только жена закончит колледж, как то-лько она привыкнет к своей работе. И все действительно изменилось, но несколько не так, как надеялся Дуглас. Аманда продолжала дружить с Лайоном и с детьми Ли-сткосов, потому что эти семьи часто обменивались новостями и иногда приезжали в гости друг к другу. А этим летом Лайон поехал в скаутский лагерь и познакомился там с мальчиком Джаредом. Сначала он принял его за Аманду.
  - Аманда, а ты как здесь оказалась? Вы же всей семьей собирались в этом году пое-хать в Индию. И старики Катберты хотели присоединиться к вам.
   - Я не Аманда. Я Джаред Суинфорд, - с достоинством ответил мальчик. - И у меня нет никаких родственников. И как ты мог принять меня за девчонку? Или хотел оби-деть? Так я могу и врезать шутнику, - он схватил его за руку и резко завернул ее за спину.
  - Прости, приятель, но ты действительно похож на Аманду Катберт. Только волосы короткие, и ты гораздо сильнее ее. Правда, я ее не видел больше года. Может, за это время она уже изменилась и теперь не похожа на тебя.
   Лайон задумался, а потом позвонил дяде Дугласу и попросил обязательно при-ехать к нему в лагерь. Он рассказал ему о Джареде и показал этого мальчика.
  - Действительно очень похож, - удивился Дуглас. - А почему ты мне позвонил?
  - Вспомнил, как я однажды случайно услышал, о чем разговаривали моя мама и те-тя Дженет. - Его родители тогда ждали появления сестры Кристи.
  - И о чем же они говорили? - насторожился Дуглас.
  - Мама спрашивала, почему у вас нет детей, а тетя Дженет сказала, что боится ро-жать, потому что один раз у нее родился мертвый мальчик. Вот я и подумал, как так может быть, чтобы Джаред был столь похож на Аманду. А ему тоже идет восьмой год, и он тоже родился двенадцатого января.
  
   - 7-
  
   Натаниэль Суинфорд работал в отделении стоматологии. Но когда узнал, что его беспутная дочь Дженет ждет двойню, мальчика и девочку, то задумал еще одно постыдное дело. Он решил отомстить дочери за свой позор и унижение. Всеми прав-дами и неправдами, уговорами и деньгами он добился своего. Сначала Дженет ска-зали, что необходимо делать кесарево сечение, поскольку мальчик лежит поперек и его пуповина обвилась вокруг шейки. А потом сказали, что мальчик был настолько слабым и нежизнеспособным, что его не смогли спасти. Но мальчик родился совер-шенно здоровым, и этого внука Натаниэль взял себе. Первые дни ребенок находился в доме у няни и его кормили детскими смесями. А Суинфорд тем временем продал дом и остальную недвижимость и уехал с женой и внуком как можно дальше от до-чери, скрыв от нее правду о сыне.
   Он порвал все связи с родней и дочерью, чтобы никто никогда не узнал о его преступлении. Преступление - похитить собственного внука и выдавать его за свое-го сына. Джаредом он заменил погибшего Норманна. Отец посылал дочери деньги, чтобы она не вздумала разыскивать их и надеяться на встречу. Это был самый нас-тоящий откуп, но только Дженет расценивала его как помощь в воспитании внучки. Он сумел оформить документы на Джареда, как на приемного сына, но все в городе думали, что они с женой растят собственного сына. Натаниэль страстно мечтал сде-лать из внука свое продолжение, воплотить в нем то, что когда-то хотел сделать сначала из Норманна, а потом из Дженет. А какой-то паршивый мальчишка Лайон Диас испортил ему всю игру. Надо было уезжать подальше, уезжать не на север, а в другую страну.
   Дженет и Дуглас смогли доказать, что Джаред сын Дженет, похищенный де-дом прямо из родильного отделения. Но тот доказывал, что дочь сама попросила их с матерью растить внука, поскольку сама, не имея ни опыта, ни средств к существо-ванию, не сможет поставить на ноги обоих детей. Да, собственно говоря, больших доказательств Дженет и не требовалось. Гораздо больше времени ушло на проверку людей, которые так бессовестно помогли Суинфорду совершить это преступление, лгали и подделывали документы.
  - Мама, как ты- то могла так поступить со мной? Ведь я же твоя дочь, я мать, кото-рая столько лет оплакивает своего не рожденного сына. Почему ты не написала, не позвонила мне. Я знаю, что отец давно убил в тебе женщину, но разве чувство мате-ринской любви можно вытравить из груди женщины? За что же ты так не жалела меня? - вопрошала Дженет, глядя в потухшие глаза Летиции Суинфорд.
  - У меня отняли Норманна, разлучили с тобой, превратили в рабыню. И вдруг появ-ляется малыш. Беззащитный маленький комочек. Его я могу любить и отдавать ему свое сердце. Прости меня, дочка. Теперь вы все вместе, вы будете счастливы. А мне предстоит одной доживать бессмысленную жизнь.
  - Переезжай к нам, мама, - уговаривала ее Дженет. Обида жгла ее сердце, но она жа-лела эту измученную, безвольную, постаревшую женщину. Мужа ее осудили на пять лет, внука забирает дочь. Что ей делать в этом чужом, холодном городе?
   Но Летиция не согласилась. Ей стыдно было вернуться в город, где ее еще по-мнили приветливой хозяйкой дома и любящей матерью. А теперь она стала соучаст-ницей преступления Натаниэля. А в этом городе они с мужем всегда были странной замкнутой парой и не завели друзей. Правда, муж имел приличный доход от своей стоматологической практики в частном кабинете, поскольку молодые врачи не рва-лись надолго оседать в этом неприветливом северном крае. Денег хватало даже на то, чтобы несколько лет держать в отдалении дочь и откладывать сбережения на бу-дущее обучение Джареда. Теперь ей придется наниматься к кому-нибудь горничной или найти работу уборщицы в магазине, и то, если люди пойдут на это из жалости к одинокой женщине. И все равно это лучше, чем переехать к дочери.
   В конце концов, Дженет прекратила все уговоры. Она забрала сына к себе, но сказала матери, что та имеет право в любое время видеться с внуком. Летиция в от-вет печально покачала головой, и, не оглядываясь, ушла в дом. А Дженет снова по-думала, что пройдут проливные дожди и унесут все печали.
   Мальчик быстро освоился в новом доме и с новыми родственниками. Тем бо-лее, что с Амандой его объединяла общая страсть. Они оба любили музыку, и оба начали заниматься ею с пяти лет. Только Аманде больше нравились танцевальные мелодии, а Джаред любил марши. Но обоим приходилось разучивать гаммы, этюды и изучать сольфеджио.
   Однажды среди ночи Дженет проснулась от тревожного сна. Она несколько минут сидела на постели, вспоминая сон, потом тихонько прошла на кухню. Но ско-ро туда явился и Дуглас.
  - Что ты тут сидишь при свече, как грешница перед образами? - пошутил он, обни-мая жену за талию.
  - Вот именно как грешница, - отрешенно согласилась она. - Дуглас, мне сейчас при-снился Ричард. Он укоризненно смотрел на меня и качал головой. И теперь я сижу и думаю, я родила от него двух детей, но о них не знают его родители. Наверное, я не имею права скрывать от них внука и внучку. Ведь они думают, что от него не оста-лось на земле потомства. Только фотографии и дипломы.
  - Но мы же сказали детям, что они мои. Что мы были женаты три недели, расстались по глупости. Потом снова встретились, лучше узнали друг друга и опять пожени-лись. Неужели ты хочешь нарушить эту гармонию и почти правду? - Дуглас не по-нимал этого желания жены. Вернее, понимал, но не хотел, чтобы в ее жизни снова ожили воспоминания о Ричарде. А его жизнь подтачивала бы ревность к этому поги-бшему летчику. Достаточно того, что ему постоянно приходится бороться со своей ревностью, когда он замечает повышенное внимание мужчин к своей жене.
  - Дуглас, я осуждала свою мать за то, что она скрывала от меня Джареда. А я сама? Я тоже скрываю от родителей Ричарда их внуков. Разве это хорошо?
  - Значит, ты хочешь рассказать им правду? А не воспримут ли они ее, как вымогате-льство? И нужны ли им внуки? Может у них полно других внучат? - он пытался ох-ладить желание жены.
  - Нет, Ричард был единственным сыном, - она покачала головой. - Может, попробу-ем все-таки рассказать им. Пусть у детей появятся новые дедушка и бабушка вместо моих незадачливых родителей. А Аманде и Джареду мы сможем сказать настоящую правду. Ведь не думаешь же ты, что после этого они перестанут тебя любить? - Дуг-лас отрицательно покачал головой. - Мама, по-моему, начинает терять рассудок. Она не захотела переехать сюда, живет отшельницей, сделала себе куклу и баюкает ее, то, как Норманна, то, как Джареда. Может, ее лучше определить в лечебницу или в интернат? Там хоть она будет среди людей. Она нашла работу на дому, расклады-вает по коробочкам цветные пластиковые детали детской мозаики. Нужное количес-тво, форма и цвет. От такой работы можно совсем отупеть, да и платят за нее немно-го. Я, слава Богу, уговорила ее пользоваться деньгами, откладываемыми отцом на обучение Джареда. - Она замолчала, а муж присел рядом и нежно обнял сломлен-ную раскаяниями фигуру, стараясь ее согреть и придать ей сил. Она приклонила к его плечу голову и в раздумье продолжила, уговаривая себя и его.
  - Дуглас, у нас с тобой такой хороший дом. Мы превратили его в жилище, где каж-дому из нас уютно в своей комнате и комфортно в гостиной и на кухне. Джаред за-хотел синие стены, которые он обвесил фотографиями футболистов, и он ее полу-чил. У Аманды сиреневый потолок, а на стенах обои в розах. И она продолжает ук-рашать их картинами с цветами. Девочка удивительно удачно подбирает свою кол-лекцию цветов. Это не просто натюрморты с букетами, а может быть один или нес-колько цветков, но на них хочется смотреть и смотреть. Взять хоть анютины глазки. На полотне всего -то один цветок, но каждый лепесток выписан и обыгран светом так, что кажется, можно любоваться только этим лепестком. Или самые обыкновен-ные васильки. Но их синева и простота почему-то успокаивают душу. А ветка чере-мухи... Когда я смотрю на нее, то мне кажется, что я чувствую ее аромат. Или кус-тик фиалки, где на листьях еще поблескивает утренняя роса. Аманда удивительно тонко чувствует прекрасное в самых обычных и на первый взгляд невзрачных цве-тах.
  - Это качество она унаследовала от тебя, дорогая. Не зря же одна стена в нашей гос-тиной отведена под твои работы. А у противоположной стены я наконец разместил огромный аквариум с рыбками, о которых давно мечтал, только раньше этого мне не позволяла скромная площадь моей квартиры. И теперь у меня не два маленьких ак-вариума, которые стояли в моей кабинете, а целый подводный мир. И при этом твои поделки прекрасно гармонируют с моими рыбками. Даже шторы и покрывала, фор-ма и цвет диванов и кресел, плафоны на люстрах и конфигурация торшеров подоб-раны тобою так удачно, что не утомляют глаза, не кричат и в тоже время не смотря-тся грустными свидетелями мрачного затворничества нелюдимого семейства. Даже мои родители оценили твое умение превращать дом, не просто в стены и крышу, где ты ешь и спишь, а в оазис, где ты живешь, отдыхаешь, что-то придумываешь или подправляешь, чтобы стало еще уютнее и теплее. Мне до сих пор больше всего нра-вятся твои подсолнухи и пара попугайчиков. А твоими клумбами во дворе моя мама искренне восхищается. А ведь дождаться от матери похвалы удается далеко не каж-дому человеку. И она всегда с желанием навещает нас.
  - Мне приятно это слышать, Дуглас, - Дженет приподняла голову и поцеловала его в щеку. - Но я заговорила об этом потому, что хочу, чтобы наш дом был не только удобным и уютным, но чтобы он стал душевной гармонией для всех нас. А в настоя-щее время эта душевность неполная, потому что я не чувствую покоя, зная, что ро-дители Ричарда обделены внуками.
   После этого ночного разговора Дженет еще несколько раз заводила беседу о Салливанах. Наконец, Дуглас сдался, и она поехала во Фресно знакомиться с супру-гами Салливан. Кристофер и Алтея Салливан с недоверием и изумлением слушали рассказ незнакомки о ее связи с их сыном Ричардом и рожденных от него близнецах. Дженет уже была не рада, что затеяла эту поездку.
  - Простите, я не хотела вносить сумятицу в вашу жизнь, - от волнения она чуть не расплескала воду в поданном ей стакане. Прокашлявшись, она стала собирать фото-графии детей, которые, похоже, совершенно не тронули чувств Салливан. - Я лишь хотела, чтобы вы знали, что Ричард не исчез бесследно с лица земли, а оставил свое продолжение. Я думала, что его дети помогут вам смягчить боль утраты.
  - Миссис Катберт, мы внимательно выслушали ваши..., - Кристофер слегка замялся, подбирая соответствующее слово.
  - Ваши бредни, - забыв о вежливости, продолжила его супруга. - Мы не совсем по-няли, каким образом вам в голову пришла идея нас шантажировать, но ради ее успе-ха, вам следовало бы сначала узнать правду о Ричарде. - И Алтея Салливан сверля-щим взглядом уставилась на незваную гостью.
  - Вот именно, мадам, - ее муж снова обрел способность говорить. - Мы никогда не теряли Ричарда, он не был военным летчиком и не погиб ни на каких испытаниях.
  - Наш Ричард жив, давно женат, и у нас трое внуков, - с гордостью сообщила миссис Салливан, незаметно толкнув мужа локтем в бок.
  - Я поздравляю вас, - ничего не понимая, ответила Дженет, и как в тумане побрела к выходу.
   Но на пороге она столкнулась с Ричардом, вскрикнула от неожиданности и, по-теряв сознание, упала ему на руки. Придя в чувство от холодной воды, Дженет рас-терянно смотрела на человека, которого столько лет считала погибшим. Но молодой человек, довольный, что женщина так быстро пришла в себя, с улыбкой вежливости представился:
  - Я Ричард Салливан. Простите, что так напугал вас, но почему-то никто раньше не говорил мне, что я выгляжу столь устрашающе, чтобы дамы падали в обморок.
  - Ричард, - отстраняя его, к дивану приблизилась Алтея. - Миссис Катберт немного переволновалась, беседуя с нами, и слегка утратила восприятие реальности. Но, ду-маю, чашка горячего чаю с ромашкой и лимонником придаст ей силы, и она благо-получно вернется домой.
   Дженет пришлось согласиться, что чай действительно поможет ей вернуть бо-дрость и возможность осмыслить невероятные открытия. За столом она напряженно наблюдала за Ричардом и понимала, что он ведет себя вполне искренне. Видно, что она для него действительно незнакомая гостья. Или он такой искусный актер? А, кстати, интересно узнать, где он действительно работает? И кем тогда был тот, дру-гой Ричард Салливан? И она не удержалась от вопроса:
  - А кем вам приходится Клер Лаусон?
  - Клер Лаусон ...? - задумчиво произнес Кристофер. - Клер Лаусон? А кто такая эта дама, и почему мы должны ее знать?
  - Эта дама много лет была моей школьной подругой, - охотно пояснила Дженет. - Мы дружили с пятого класса. Это ее отчим позаботился о том, чтобы Клер ходила в нашу школу. А до брака с Лукасом Лаусоном ее мать миссис Хэррит Дален с тру-дом сводила концы с концами. Вот они и жили в другом районе города, и Клер тогда училась совсем в другой школе.
  - Миссис Хэри Дален? - не веря своим ушам, спросила Алтея.
  - Да, это ее мать, - подтвердила Дженет, не спуская глаз с матери Ричарда. - И имен-но Клер познакомила меня со своим кузеном Ричардом. Мы с ним были знакомы со-всем немного, пока он отдыхал у них. Ему дали досрочный отпуск перед новыми ис-пытаниями какого-то самолета. Вот он и решил приехать к кузине, а не скучать весь отпуск в доме родителей.
  - Алтея, мне кажется, что ты знаешь миссис Хэррит Дален? - спросил Кристофер, тоже заметивший неожиданную бледность жены и потупленный взгляд. - Будь лю-безна просветить нас по этому поводу, иначе мы никогда не разберемся о каком Ри-чарде идет речь.
   Сначала миссис Салливан пыталась замять этот вопрос мужа и начала с уси-ленным старанием подливать всем чай. Но муж настаивал, и тогда совсем неожидан-но Алтея бросилась в атаку. С громким стуком опустив чайник на стол, она почти выкрикнула ему в лицо:
  - Хэри Дален была моей соседкой, и ты, Кристофер, тоже ее прекрасно знаешь. И знаешь, что по твоей вине Хэри Гренвил вышла замуж за Тима Далена и несколько лет жила в нищете с этим забулдыгой. А ее Клер - твоя дочь. Ты же сначала уха-живал за Хэри, а потом оставил ее, узнав, что девушка забеременела, и начал под-бивать клинья под меня. - Она перевела дух и уже более спокойным голосом продо-лжила, - может, ты бы и со мной поступил так же, но мой отец вовремя понял, что ты за фрукт, и принудил тебя жениться. И только его деньги заставили тебя стать нормальным семьянином. Если ты потом когда и погуливал на стороне, то тщатель-но это скрывал и прерывал позорную связь еще до скандального результата вроде незаконнорожденного ребенка.
   Дженет уже была не рада, что вмешалась в жизнь этой семьи. Она ничего не узнала о Ричарде, но по ее вине в семье Салливан назревает скандал.
  - Спасибо за чай, миссис Салливан, - Дженет заторопилась домой, - но мне пора во-звращаться. Путь не близкий, а у вас и без меня хватает забот. Простите, что я зря вас потревожила.
  - Нет, это вы простите, - вдруг сказал Ричард, - но я так и не понял из-за чего весь сыр-бор, и почему вы оказались в нашем доме? - Пока шла обычная перебранка ме-жду родителями, он не вслушивался в их разговор. Его интерес составляла эта кра-сивая молодая женщина, явно чувствующая себя неуютно в их доме. И он откровен-но ее разглядывал, отмечая каждую черточку лица и каждое чувство, отраженное в ее необычных бирюзовых глазах.
  - Миссис Катберт, сынок, рассказала нам весьма интересную историю, - повернув-шись к сыну, вдруг каким-то елейным голосом заговорила мать. - И главную роль в этой истории играешь ты, Ричард. И ты, как утверждает она, являешься отцом ее де-тей Аманды и Джареда.
   Ричард перевел недоуменный взгляд с матери на гостью. Пришлось ей снова вкратце повторить историю знакомства с военным летчиком Ричардом Салливаном.
  - Это даже не смешно, как я понимаю, - наконец сказал он. - Вряд ли бы я отказался от знакомства с вами, Дженет, если бы действительно был тогда на месте того Рича-рда...Но, если тот Ричард, действительно был летчиком и погиб, то только ваша по-друга Клер Лаусон поможет нам восстановить истину.
  
   -8-
  
   И тогда было решено встретиться с Клер Лаусон, чтобы внести ясность в эту запутанную историю. А найти ее не составляло большого труда. Вскоре после разво-да Дженет и Дугласа Клер стала женой Роберта Фрэнсиса. Правда, теперь они живут в Сан - Франциско, но она готова ехать хоть на Аляску, лишь бы добраться до исти-ны. Однако встреча с бывшей подругой разочаровала Дженет гораздо больше, чем она предполагала.
  - Ну, и что уставилась, Дженет Суинфорд? - Клер мутным взглядом посмотрела на гостью. - Радуешься, что видишь меня в таком виде? - она даже не подумала подня-ться с дивана или предложить гостье присесть, однако выразительным жестом про-вела рукой вдоль своей помятой фигуры.
   Не дождавшись приглашения, Дженет сама села в кресло, стоящее рядом с ди-ваном и столиком, на котором стояли бутылки с разными напитками, вазочка с заса-харенными орешками и несколько кусочков подсохшего сыра.
  - А ты, я вижу, до сих пор любишь орешки, - заметила Дженет, пробуя орешек и ог-лядывая ее апартаменты. - Богато живешь, Клер, - заметила она и непроизвольно на-морщила нос от неприятного запаха, исходящего от горшка с кактусом. Бедное рас-тение давно не поливали, зато в горшок постоянно выливали остатки всевозможных напитков, сбрасывали сигареты и недоеденную закуску.
  - И не только их. Я люблю мужа и люблю выпить. Тебе чего-нибудь налить?
  - Не стоит, Клер, - взмахом руки Дженет остановила хозяйку, с готовностью потяну-вшуюся за бутылкой бренди. - Вот если бы ты предложила мне горячего чаю с ли-моном и шоколадного печенья, я бы не отказалась посидеть где-нибудь на свежем воздухе. - Здесь случайно никого не стошнило? - она деликатно намекнула хозяйке на неприятный вид неубранной комнаты и затхлый воздух.
  - Нашла что пожелать, - Клер выразительно фыркнула и позвонила в звонок, игнори-руя последнее замечание гостьи.
   Пока пришла горничная, она все-таки встала и подошла к зеркалу. Быстро, не-сколькими резкими движениями провела гребнем по волосам, поправила на рубашке воротничок и проверила, застегнуты ли ее джинсы. Слегка покачиваясь, Клер повела Дженет к бассейну, и они расположились на удобных плетеных стульчиках. Прине-сенный чай был таким крепким и ароматным, что Клер сама с удовольствием выпи-ла две чашки. А Дженет пила, не торопясь, и наблюдала за хозяйкой. Кажется, чай благоприятно подействовал на самочувствие Клер, и она уже с довольным выраже-нием лица посмотрела на Дженет.
  - Зачем пришла, Дженет? - спросила она и тут же предупредила, - только не вздумай читать мне мораль.
  - Честно говоря, Клер, мне нет никакого дела до твоего распущенного вида, твоего запойного состояния, твоего запущенного будуара и твоих пожеланий. Для этого у тебя есть собственные моральные устои или устои твоего мужа, которому, видимо, нравится пьяная, опустившаяся женщина. - Дженет заметила, как при этих словах негодующе засверкали глаза Клер, но не собиралась уходить. Наоборот, она налила себе еще чаю и стала внимательно наблюдать за полетом ласточек. - Что-то ласточ-ки стали летать совсем низко, как бы нас не накрыло дождем. А вот моя машина то-чно намокнет.
  - Не растаешь, не сахарная, - грубовато ответила Клер, - зато можно будет сказать Роберту, что это непогода загнала тебя под нашу крышу. - И пояснила на вопроси-тельных взгляд гостьи, - тебе повезло, что сегодня выходной у Джима, а Сэм, новый охранник, видимо не знает, что мне запрещено видеться наедине не только с супру-гами коллег и родственников Фрэнсисов, но и с собственными родственниками и друзьями.
  - А с кем тебе можно видеться? - такого откровения Дженет не ожидала.
  - Парикмахер, массажистка, маникюрша и доктор Фогель, - при этих словах на гу-бах Клер появилась злорадная улыбка. - Сэм просто думает, что у меня нет ни родс-твенников, ни школьных подруг. Не повезло парню, теперь поплатится штрафом за свое ротозейство.
  - А запрет, кажется, тебя даже устраивает, Клер Фрэнсис? - предположила Дженет. - Ты спокойно пьешь целыми днями, располнела от безделья и забыла, что когда-то считалась первой красавицей в нашей школе. Живешь в шикарном доме, полном ве-ликолепных картин, дорогих люстр и наимоднейшей мебели, а кажется, что тебя бо-льше устроила бы цыганская кибитка.
  - Нашла, что вспомнить, - казалось, Клер услышала только эти последние слова, по-скольку она непроизвольно распрямила спину и приподняла подбородок. Но нет, Дженет ошиблась, Клер слышала все. - А пить я начала всего пару лет назад, а до этого я устраивала мужу скандалы и лечилась в психушке. И все потому, что я разо-чаровала чопорную гнилость Фрэнсисов.
  - Клер, ты сама пожелала стать женой Роберта, поэтому не жалуйся мне на него. Я, слава Богу, избежала этой великой чести. И сейчас меня интересует вся правда о Ри-чарде Салливане. Том Ричарде, которого ты назвала своим кузеном и который по-гиб на службе.
  - Чего ради ты вспомнила о нем через десять лет? - от удивления у Клер даже при-поднялись брови и приоткрылся рот.
  - Ради своих детей, Клер. Они имеют право знать своего отца или хотя бы его роди-телей. Разве это постыдное желание?
  - Наверное, непостыдное, - в ответ призадумалась Клер, - но ты ничего не получишь от настоящих Салливанов. Они совсем небогаты, и их кустарная мастерская по изго-товлению пряжек, пуговиц и застежек не ставит их в один ряд с Рокфеллером.
  - Я это уже знаю, Клер, - не отвечая на ее выпад, сказала Дженет, - и мои дети не ну-ждаются в помощи настоящих Салливанов. А если бы я и захотела запустить руку в пуговичный бизнес, то могла бы с успехом использовать для этого настоящего Рича-рда Салливана, а не его двойника, сделав его, допустим, своим любовником.
  - Кто и какого Ричарда собирается сделать своим любовником? - неожиданно за их спинами раздался мужской голос, и через секунду перед ними появился Роберт Фрэ-нсис.
   Он замер от неожиданности, узнав в гостье свою бывшую невесту. Даже без тщательного макияжа и в будничном серебристо-сером брючном костюме она выг-лядела гораздо привлекательнее его жены даже в лучшие годы ее жизни. С каждым месяцем Клер теряет свои природные достоинства и скоро превратится с мерзкую бабу с красными глазами, дряблым лицом и трясущимися руками.
  - Это я говорила о Ричарде, - спокойно ответила Дженет, - но ты прервал мои мечты на самом интересном месте. Думаю, Роберт, мне пора покинуть ваш семейный очаг, дабы не мешать супругам наслаждаться обществом друг друга.
  - А мне кажется, Дженет, что ты должна остаться и пообедать вместе с нами, - он сделал радушный жест в сторону столовой. - Клер, почему ты не приглашаешь свою подругу провести время за нашим столом? Или боишься, что наш повар не угодит ее вкусам?
  - Роберт, Дженет завернула к нам случайно. У нее кабриолет, и она побоялась вымо-кнуть под надвигающимся дождем, - Клер всеми силами старалась придать своему голосу равнодушный оттенок. Дескать, она не ждала этой встречи и не испытывает никакого желания любезничать с непрошенной гостьей. Она всего лишь предложила ей чашку чая и будет рада снова остаться одна. - Мы уже выпили весь чай, а дождь, видимо, так и не собрался. Дженет говорила, что торопится к детям, поэтому нам не стоит ее задерживать.
  - Клер права, Роберт, мне лучше поспешить домой. Или хотя бы добраться до вокза-ла. На поезде я в полной безопасности вернусь домой и к тому же останусь сухой, - и она решительно поднялась. - Спасибо за гостеприимство и радушие, но у меня еще полно всяких дел.
  - Не смею вас задерживать, - любезно согласился Роберт и пошел ее провожать. У ворот он произнес стандартную фразу о желании скорой встречи.
   Дженет прекрасно поняла, что теперь ей закрыта дорога в этот дом. Дом Робер-та Фрэнсиса, одиноко стоящий вдалеке от городского массива, чтобы даже этим от-делять себя от остального человеческого сообщества. Но она не узнала того, ради чего сюда приехала. Поэтому придется изыскивать другие способы закончить бесе-ду с Клер Фрэнсис. Она отъехала уже метров триста, но все еще чувствовала затыл-ком напряженный взгляд Роберта. Дождь все-таки пошел, но она успела въехать в гараж до того, как промокла насквозь. Дженет вернула машину на прокатный пункт и уже на такси добралась до ближайшей гостиницы. Теперь ей придется ездить на такси, если, конечно, придется. Но лучше такси, чем искать автостоянку, парковать-ся среди десятков машин или мокнуть под дождем, когда тебе понадобиться пробе-жать по асфальту несколько метров. А сейчас ей необходимо принять горячую ван-ну, чтобы не разболеться. Она позвонила мужу и сказала, что задуманное расследо-вание привело ее в Сан - Франциско, и она вынуждена задержаться здесь на неско-лько дней, чтобы получить правдивую информацию от Клер Фрэнсис.
  - А в чем дело, Дженет? Разве ты не встретилась с родителями Ричарда? - забеспо-коился на том конце провода Дуглас. - Тебе нужна моя помощь?
  - Дуглас, я встретилась не только с родителями, но и с самим Ричардом, но это ока-зался совсем не тот человек, которого знала я, хотя и абсолютно на него похож, - го-рестно вздохнула Дженет. - И теперь я хочу узнать у Клер, кем был тот парень, ко-торого она познакомила со мной. Но у Клер проблемы с алкоголем, и муж не позво-ляет ей ни с кем видится. Видимо, он боится, что об их идеальной семье пойдут не-лицеприятные толки, и пострадает ореол святости семейства Фрэнсисов.
  - А чем занимается Роберт Фрэнсис?
  - У его отца гостиничный бизнес. Думаю, Роберт работает вместе с отцом, только ведет дела здесь, а папаша остался в Лос- Анджелесе. А что ты задумал, Дуглас? - встревожилась Дженет.
  - Дженет, любимая, возвращайся домой, а я найду причину вытащить Роберта не то-лько из дома, но и из города. И тогда ты спокойно поговоришь с его женой.
  
   -9-
  
   И Дуглас сдержал свое слово. Он предложил Фрэнсису выкупить у него небо-льшую гостиницу в Сакроменто. Сначала Роберта насторожило это неожиданное предложение поскольку он не собирался ничего продавать. Гостиница хоть и мале-нькая, но достаточно рентабельная и никаких проблем ему не доставляла. Однако посредник заверил его, что супружеская чета готова заплатить хорошие деньги, пос-кольку они решили на старости лет переехать в тот город, где, когда зародилась их любовь. А эта судьбоносная встреча произошла именно в гостинице "Островок ти-шины". И супруги хотят последние годы жизни провести именно в этой гостинице. Но быть в ней не гостями, а хозяевами.
  - Странные желания появляются у некоторых людей, - раздраженно подумал Роберт. - Я еще понимаю, когда стариков на склоне лет тянет на родину или к могилам пре-дков. А этим захотелось купить гостиницу, где они когда-то переспали. И еще одна странная причуда у этих стариков. Подавай им супругов Фрэнсисов, чтобы старуш-ка побеседовала с моей женой, пока мужчины будут обсуждать деловые вопросы. Ей, видите ли, хочет задушевно по-женски поговорить с миссис Фрэнсис, не вникая в официальную часть переговоров. - Он озадаченно смотрел на себя в зеркало. - Од-нако эти чудаковатые Варвики предложили солидные деньги, поэтому можно и по-терпеть их странности.
   И таким образом Роберт и Клер приехали в Сакроменто в свою гостиницу. Ста-рый мистер Варвик выразил восхищение красотой миссис Клер Фрэнсис и был иск-ренне огорчен, что его супруга неожиданно расхворалась и не смогла приехать. А она такая любительница вести задушевные беседы с соседями, со старыми и новыми знакомыми и даже с официантами в ресторане. Роберт заверил, что его жена не бу-дет скучать, а пройдется по магазинам. Ей полезно иногда совершить поездку в дру-гой город и понаблюдать другую жизнь. Он выразительно посмотрел на жену, и она согласно кивнула головой. Допила свой сок и грациозной походкой покинула муж-чин. И пока мужчины беседовали сначала в ресторане, потом долго и дотошно осма-тривали гостиницу от подвала до чердака, Дженет беседовала с Клер.
  - Ты сегодня хорошо выглядишь, Клер, - искренне сказала Дженет, когда они встре-тились в небольшом полуподвальном кафе, - и тебе по-прежнему очень идет голу-бой цвет, прекрасно освежает и молодит лицо. В этом подвальчике не так жарко, как на улице, и твой муж вряд ли додумается искать тебя здесь.
  - Тебе тоже неплохо в зеленом, но я бы заменила эти пуговицы на деревянные цили-ндрические. - Дженет бросила беглый взгляд на свой пиджак, но благоразумно про-молчала, чтобы не углубляться в тему о веяниях современной моды. - Значит, это была твоя идея вытащить нас в это захолустье? - догадалась Клер.
   - Не моя, а Дугласа, - ответила Дженет и взяла в руки меню. - И я бы не называла Сакроменто захолустьем. Давай перекусим, пока мистер Варвик будет вынимать ду-шу из твоего мужа. Как сказал Дуглас, он большой мастак задавать тысячу вопро-сов, уточнять каждую деталь и щупать все своими руками, не доверяя бумагам и ре-комендациям. И как только с ним уживается его жена?
  - Дуглас? Какой такой Дуглас взялся тебе помогать? - Клер подозрительно посмот-рела на соседку.
  - Дуглас Катберт.
  - Катберт? Твой бывший муж? - удивилась Клер, не ожидавшая услышать знакомое имя.
  - Да, Клер, мой бывший и нынешний муж. Мы снова поженились, когда случайно встретились. Но на этот раз свадьба была весьма обдуманным решением, - опережая ее вопрос, пояснила Дженет, - и самой что ни на есть настоящей.
  - Ты снова наступила на те же грабли, - Клер вдруг рассмеялась, всплеснув руками и чуть не облив себя минеральной водой.
  - Грабли действительно те же, Клер, ты права, но теперь я знаю почти все сучки на этих граблях и могу сказать, что люблю эти сучки, - в ее голосе звучало неприкры-тое счастье и уверенность в завтрашнем дне.
  - Дженет, неужели ты хочешь доказать мне, что действительно счастлива с бывшим мужем и любишь его? - смех Клер стал привлекать внимание других посетителей. - Похоже, этим ты хочешь доказать мне, что мой брак с Робертом неудачный, а я нес-частная дура, которая превратилась в пьяницу, и которой стесняется ее собственный муж, - смех стал походить на истерику.
  - Клер, я всего лишь объяснила тебе, кем является для меня Дуглас Катберт. И пере-стань смеяться, а то кто-нибудь узнает тебя и расскажет Роберту о нашей встрече. А ты, как я поняла, рада выбраться из своей золоченой клетки и ждала моего звонка, - шепотом предостерегла ее Дженет.
  - Конечно, ждала, - Клер вмиг успокоилась и допила свою минералку. - Я была уве-рена, что ты не отстанешь от меня, не узнав правды.
  - А я была уверена, что ты захочешь мне ее рассказать, - и она подозвала официанта. - Принесите мне, пожалуйста, греческий салат, два кусочка жареной семги и немно-го риса. А ты, Клер, что закажешь?
  - Тоже семгу, картофель с грибами и салат с креветками. И немного красного вина, - подумав, добавила она.
  - Хотела бы я знать, поверит ли Роберт, что вино ты получила на сдачу в бутике же-ского белья? - как бы ни к кому конкретно не обращаясь, спросила Дженет.
  - Это его проблемы, не надо было отпускать меня одну, - не моргнув глазом, ответи-ла Клер и кивком головы дала понять официанту, чтобы он выполнял ее заказ.
  - Что ж, тебе виднее, Клер, но объясняться с мужем будешь ты, а не я.
  - Успокойся, подруга, - она беспечно махнула рукой, - порой мне даже кажется, что Роберту только на руку, что я пью и теряю человеческий образ.
  - Не говори ерунды, Клер, - Дженет укоризненно на нее посмотрела. - Фрэнсисы го-рдятся своим безупречным имиджем, поэтому им не к лицу иметь в семье больных, калечных или непорядочных родственников.
  - Вот именно, - согласилась Клер и одним махом выпила первый бокал. - Но сейчас они решили, что им добавит святости забота о такой заблудшей овце, как Клер Лау-сон. Они отдали меня в психушку, надеясь, что на этом закончатся мои причуды. Но когда после психушки я подсела на алкоголь, то не стали меня лечить. Ну, а Роберт лишь старается, чтобы в пьяном виде я нигде не появлялась и публично его не позо-рила. А сам тем временем ждет не дождется, когда я свалюсь с лестницы и сверну себе шею.
  - А не легче ли было вам расстаться? - не веря своим ушам, спросила Дженет.
  - Разводы не входят в моральный кодекс Фрэнсисов, - совершенно спокойно поясни-ла Клер. - Ешь лучше салат, Дженет, а то сейчас принесут рыбу, и она будет осты-вать. А за Роберта ты не волнуйся, он все равно скоро от меня освободиться. Его па-паша уже давно подбирает ему достойную жену, которая родит ему сына и не будет закатывать истерики, пить и позорить королевских потомков.
  -У вас нет детей, Клер? А я была уверена, что Фрэнсисы создают семью только ради продления своего блистательного рода. - Дженет в раздумье смотрела на Клер, не предполагая даже, какой ответ она получит. - У вас такой большой дом. Прямо не дом, а целая усадьба. Столько места, огромный сад, как раз для детишек.
  - Да, у нас нет детей. И именно с этого между нами начались скандалы, - Клер резко отложила вилку и снова налила себе вина. Но теперь она пила его маленькими гло-точками. Ее полу прикрытые густыми ресницами глаза, казалось, смотрели далеко в прошлое, а сама хозяйка раздумывала, стоит ли доверить собеседнице свою исто-рию. - И как раз в расчете на детей строился этот дом. Плюс великосветская горде-ливость Фрэнсисов, и вот мы живем почти за городом, только никто нас не навеща-ет, и здесь не звенят детские голоса.
  - Клер, я не собиралась ворошить твое прошлое, - тихо напомнила ей Дженет. - Я всего лишь хочу узнать, кто такой тот Ричард Салливан, с которым ты меня позна-комила, и где живут его родители.
  - А я хочу рассказать тебе все! - она будто гвоздем прибила подругу к стулу. - Как ты уже знаешь, мы с матерью жили бедно, пока после смерти Далена она не вышла замуж за моего отчима Лаусона. Лаусон перевез нас из пригорода Лос- Анджелеса в ваш более престижный район и, конечно, он достаточно обеспечивал деньгами нашу семью, но сам он оказался вовсе не подарком. Если Дален был пьяницей и бил нас с матерью, то этот оказался трезвым деспотом. За свои деньги он требовал безукосни-тельного исполнения своих требований. Чтобы обед всегда был из четырех блюд и свежеприготовленным, чтобы все его рубашки были белоснежными и накрахмален-ными, а туфли начищены до зеркального блеска. Чтобы ни я, ни мама не смели ни-куда ходить без его ведома. Да и всякие другие ограничения. Меня он определил в вашу школу, но за все эти блага я должна была стать его любовницей.
  - Не может быть, Клер? - ужаснулась Дженет и даже непроизвольно зажмурила гла-за. - Тебе же тогда было всего одиннадцать лет.
  - Вот именно, только мне было тринадцать лет, - кивнула Клер и опять налила себе вина, но на сей раз половину бокала. - А ты, дорогая, уже забыла, что я старше тебя на два года. Я росла хилой и болезненной девочкой, вот мама и решила отправить меня в школу на год позже, тем более, что я родилась в октябре. Но перед самой школой я заболела гепатитом и долго лечилась, а потом еще переболела воспалени-ем легких. Так что в школу я пошла с восьми лет. Я ненавидела Лаусона, и мне всег-да ужасно не хотелось возвращаться домой, поэтому я радовалась любой возможно-сти задержаться в школе. На репетиции драматического кружка, на дополнительных занятиях по алгебре, на спортивных соревнованиях. А когда мы с тобой подружи-лись, то мне стало немного легче жить. То есть я знала, что тебе тоже не сладко до-ма из-за того, что твой отец обвинил тебя в смерти Норманна, но эти проблемы как бы уравновешивали наши детские горести.
   Однажды моя мать застукала нас с отчимом. Она терпела все его капризы ра-ди моего будущего. Мама надеялась, что достаток в доме поможет мне выучиться, создать счастливую семью и забыть кошмар по имени Тим Дален. Но узнать о такой наглости мужа было свыше ее сил. Она тут же решила расправиться с ним. Мама схватила кухонный нож и всадила ему в живот. А он, как ты помнишь, был крупным мужчиной. У него хватило сил так ее ударить, что она отлетела к окну и головой ударилась о батарею...Как только мама нас обнаружила, я сразу выскочила в окно и убежала к бабушке. Кстати, моя бабушка - это мать Далена, она всегда меня любила и ругала своего сына за его беспутную жизнь. Поэтому скорую помощь никто не вы-звал, а сам Лаусон уже не смог добраться до телефона в коридоре. Нож глубоко во-шел ему в печень, и он умер от потери крови. Мама умерла сразу. Мы с бабушкой их похоронили, и бабушка стала заботиться обо мне. Вернее иногда она заглядывала ко мне проверить, все ли в порядке дома, купила ли я продукты, нет ли у меня пос-торонних людей. Она оформила надо мной опекунство, но жила я одна.
   Ты, Дженет, была права, утверждая, что я стала самой красивой девушкой в школе. Но ребята не спешили заводить со мной романы. Может, на них действовало какое-то предубеждение против меня, дочери убийцы своего мужа. Ведь никто так и не узнал, почему мама совершила такой поступок. А может, я не привлекала их ни чем, кроме внешности. А предложения поразвлекаться где-нибудь в кустах или в ма-шине, я отсекала напрочь. Мне с головой хватило развлечений с отчимом. В тоже время у тебя, менее красивой девочки, всегда находились поклонники, готовые по-мочь тебе сделать стенгазету, научить тебя плавать на каноэ или пригласить тебя на вечеринку. И я стала тебе завидовать. А тут еще ты рассказала, что Роберт Фрэнсис хочет на тебе жениться, как только ты закончишь школу.
   Однажды я разбирала мамины вещи и нашла там ее девичий дневник. И узна-ла много интересного о себе и о ее жизни. Оказалось, что моим отцом был вовсе не Тим Дален, им оказался Кристофер Салливан. Мама вышла замуж за Тима, чтобы ребенок родился в семье и получил фамилию отца. Тим и раньше-то баловался спир-тным, а, поняв, что жена наградила его чужим отпрыском в виде меня, вообще стал спиваться и умер через четыре года. А Салливану мама поклялась отомстить. И ког-да рожала ее бывшая соседка Алтея, ставшая женой Салливана, мама осуществила свою клятву. Она же работала акушеркой в нашем роддоме во Фресно. Вот она и со-вершила подмену детей.
  - Каких детей она подменила? - Дженет что-то никак не могла понять суть этой ма-нипуляции и результат мести.
  - Какая-то Джун Донеймер в этот день родила близнецов. Вот мама и поменяла од-ного Донеймера на одного Салливана. Джун не видела своих сыновей до самого ут-ра, а доктор, принимавший у нее роды, утром сменился. Так что для обеих мамаш их дети оказались самыми дорогими и желанными. А я, стало быть, самая настоящая сводная сестра Биллу Донеймеру, настоящему сыну Кристофера Салливана, но по воле моей матери выросшему в семье Донеймеров. И я старше его всего на полгода. Я выросла на искусственном вскармливании, так что уже через три месяца мама снова вышла на работу, а меня оставила на попечении своей матери.
  - И в этот заключалась месть твоей матери?
  - Да, она хотела увидеть лицо Салливана, когда он узнает, что всю жизнь растил и воспитывал чужого ребенка. А еще она хотела усилить его боль, наказав его тем, что преподнесет ему еще один удар. Она мечтала также разрушить и семью парня, кото-рого Донеймеры считали своим сыном, и чтобы об этом узнал Кристофер и мучился, переживая за своего настоящего сына. Только мама не успела до конца осуществить свой план, не смогла найти адрес, куда, вскорости, переехали Донеймеры. Ведь на слово, что у Кристофера вырос чужой мальчик, ей бы никто не поверил. Вот я и по-пыталась закончить за нее этот план, тем более, что все складывалось в мою пользу. Бесспорно в мою пользу, но не против Билла Донеймера, поскольку я немного пере-иначила мамин замысел. В моем плане место Билла Донеймера занял Ричард Доней-мер, второй сын Джун. Но это уже деталь, - как о сущей мелочи уточнила Клер.
  - И что ты сделала, Клер? - начиная догадываться, спросила Дженет.
  - Сначала я съездила посмотреть на Ричарда Салливана. Он оказался довольно кра-сивым беззаботным юношей. Потом стала разыскивать семью Донеймеров. Они жи-ли в Сан - Хосе. Кроме двух мальчишек эта Джун родила еще близнецов девочек. Везет же ей на двойню. Так что семья с четверкой ребятишек не могла похвастаться процветанием. А я уже знала, что ты не хочешь выходить замуж за Роберта. Так по-чему бы мне не попытаться занять твое место. Я помогу тебе, освободив тебя от Ро-берта, постараюсь сама стать его женой, и выполню мамину клятву. Я поехала в Сан - Хосе и познакомилась с Ричардом Донеймером. Как видишь, его тоже звали Ричар-дом. Кстати, настоящий сын Салливанов - Билл гораздо привлекательней своего младшего брата. Мне не составило большого труда соблазнить юношу, наговорить ему всякой чуши и заставить сыграть роль Ричарда Салливана, назвавшись моим ку-зеном. Кстати, в этих словах есть доля правды, если считать, что этот Ричард вроде как брат моего брата Билла. Ты еще не запуталась в этих братьях? - поинтересова-лась Клер, но Дженет ей не ответила. Тогда Клер неопределенно хмыкнула, пожала плечами и продолжила. - Не зря же я играла в школьных спектаклях. А ему остава-лось приехать ко мне, познакомиться с тобой, сочинить историю про летчика- испы-тателя и сделать тебе ребенка. Все получилось, как нельзя лучше. А ты влюбилась в него, поверила, что двадцатилетний мальчишка может быть летчиком- испытателем и даже сейчас мечтаешь с ним увидеться.
  - Значит, Ричард Донеймер жив? - обрадовано спросила Дженет.
  - Дался тебе этот Донеймер, - раздраженно фыркнула Клер. - Может и жив, а может, и нет. За его услуги я отдала ему автомобиль Лаусона, тот, что уже несколько лет стоял в гараже. Парень был счастлив, но не долго радовался. Мне написал его брат Билл, и сообщил, что Ричард так ошалел от своего счастья, что гонял на нем, пока не попал в аварию. В тяжелом состоянии его отвезли в больницу, а дальше я ничего не знаю о судьбе Ричарда Донеймера.
   Наступило тягостное молчание. Первой не выдержала Клер.
  - Ты очень сердишься на меня? Проклинаешь и злишься?
  - Пожалуй, нет. Благодаря тебе у меня есть прекрасные дети. И Дуглас любит Аман-ду и Джареда как родных. Но сейчас я думаю о тебе и твоей матери. Почему в вас было столько злобы? Ведь тебя мать любила и жертвовала всем ради твоего прекра-сного будущего. Но при этом ей очень хотелось насолить другим людям. Она не ду-мала, что причинит боль и страдания не только Кристоферу Салливану, но и его же-не, и семейству Донеймеров, и невиновному юноше... И ты, Клер, повелась на эту ее маниакальную идею. Ведь и без твоего вмешательства я бы не вышла замуж за Роберта. Я могла рассказать ему о моей беременности, но я придумала другой спо-соб разрушить его планы.
  - Ты-то могла, но тогда я не знала, что ты беременна. А мне очень хотелось стать женой Роберта и попасть в лоно этой богатой семьи. - Клер криво усмехнулась, да-вая понять собеседнице, что богатая семья не значит счастливая. - После разрыва с тобой Роберту нужна была жилетка для слез. Ею стала я. Сначала я всячески сочувс-твовала Роберту по поводу твоей неверности, потом я стала провоцировать его на близость, но всегда обрывала на самом интересном месте. Видимо Роберт настолько разгорячился, что решил добиться результата любой ценой. А поскольку я не подда-валась ни на лесть, ни на подарки, ни на обман, то он предложил мне стать его же-ной. Кроме того, в его глазах мое поведение говорило о целомудрии невесты, о моей доброте и чуткости, - она снова непроизвольно скривила губы, в глубине души по-нимая весь цинизм и низость своих поступков. - А какое красивое платье было у ме-ня в тот день, - Клер прикрыла глаза, вспоминая свой свадебный наряд. - Белоснеж-ное, воздушное, со шлейфом. Пояс на талии расшит бриллиантами, бант на бедре левой ноги тоже в бриллиантах. На шее нечто вроде мужского галстука - бабочки, только белый и в бриллиантах. Венок фаты тоже бриллиантовый. Столько блеска, прямо как в ювелирном салоне, а результат фиговый.
   Клер открыла глаза, и по щеке скатилась маленькая слезинка.
  - Я не оправдала надежды Фрэнсисов на внука. Благодаря различным записям в ма-миных дневниках я смогла легко и успешно сыграть перед мужем роль невинной де-вственницы. Но когда беременность все не наступала и не наступала, он отправил меня к врачам. И вот тогда-то и выяснилось, что у меня не может быть детей по при-чине того, что я перенесла какую-то инфекцию. Этим можно заразиться только по-ловым путем, что и случилось от моей связи с Лаусоном. Болезнь проходит безболе-зненно, нет ни температуры, ни выделений, но она делает свое дело. Непроходи-мость маточных труб и спайки яичников - вот результат этой инфекцию Я оказалась не только не способной к зачатию, но при этом еще открылся мой обман. Я даже не стала рассказывать им о Лаусоне, чтобы еще больше не усугублять их негативное отношение ко мне. Сказала, что меня изнасиловал один одноклассник, когда прово-жал после репетиции в нашем драмкружке. - Она хотела еще выпить, но вино уже закончилось.
  - Клер, думаю на сегодня тебе хватит вина, - Дженет решительно остановила ее по-пытку снова заказать выпивку. - Давай лучше закажем кофе, а потом посидим где-нибудь в тени деревьев. Люблю запах цветения лип и акаций, - и она показала офи-цианту два пальца, означающие два крепких кофе.
  - Думаешь, я пьяна? - сжав голову руками, прошептала Клер и обвела зал мутным взглядом. - А здесь неплохо, и рыбки в аквариумах беззвучно разевают рты, и што-ры, как водоросли. Похоже на царство Нептуна, даже музыка не нарушает эту загро-бную тишину. - Она снова посмотрела на подругу, - думаешь, я проклятая стерва и заслужила умереть в пьяном угаре и никогда не изведать радости материнства? Ду-маешь, мне сейчас легко? Это ты должна бы мне завидовать, а на деле я снова зави-дую тебе. У тебя есть любимый муж, есть дети, есть будущее, а зачем живу я? Кому я нужна?
  - Мне нужна, - эти слова изумили Клер. Она с недоверием и надеждой устремила взгляд своих серых глаз в бирюзовые глаза подруги. - Ты это говоришь серьезно?
  - Да, Клер, вполне серьезно, - кивком головы Дженет подтвердила свое решение, об-жигая губы горячим кофе. - Пей, а потом мы обсудим, что нам сделать, чтобы утря-сти наши проблемы.
  
   -10-
  
   Но продолжить беседу им не удалось. Клер стало плохо, как только они устро-ились в тени двух раскидистых акаций. Дженет поспешила вызвать скорую помощь, и собиралась сопровождать подругу.
  - Нет, Дженет, уходи, пожалуйста, - отговаривала ее, теряющая сознание Клер. - Ро-берт узнает, что я попала в больницу и выяснит, что я встречалась с тобой, что это ты позвонила докторам, а я не хочу, чтобы он знал о нашей встрече.
  - Но я не могу бросить тебя здесь, - не сдавалась Дженет, - я могу назваться другим именем, и все обойдется.
  - Нет, ты его не знаешь, он будет по описаниям медперсонала и официантов разыс-кивать мою спасительницу, и тогда мне несдобровать. Лучше потом как-нибудь сно-ва устроишь нам встречу.
   Как определили врачи, Клер отравилась грибами. И они не рекомендовали му-жу перевозить ее домой или в другую больницу, поэтому на три дня она оставалась в больнице без его присмотра. А Дженет пару раз навестила подругу.
  - Дженет, ты хотела рассказать, чем я могу тебе помочь, - напомнила ей Клер.
  - Хотела, но боюсь, что поторопилась, - созналась Дженет, опустив глаза. - Я дума-ла, nbsp;- Нашла что пожелать, - Клер выразительно фыркнула и позвонила в звонок, игнори-руя последнее замечание гостьи.
что мы вместе съездим к Донеймерам и расставим точки над "и". Но Дуглас уже узнал, что после той аварии Ричард остался жив, но навсегда прикован к инвалидно-му креслу. Его постоянно мучают головные боли, и он был вынужден по нескольку раз в день принимать таблетки. Постепенно с таблеток, которые ему слабо помога-ли, Ричард перешел на наркотики. И теперь он превращается в злого, эгоистичного человека, который не думает о переживаниях матери, об опасности умереть от пере-дозировки, о деньгах, которые нужны на эту гадость. Он кричит на отца, ругает сес-тер, бьет и ломает все, требуя очередную дозу. Только Билли еще может его урезо-нить, но даже это не спасает парня от боли. Да к тому же Билли не живет с ними, он работает на авиационную промышленность в каком-то институте в Сан -Франциско.
  - И в этом тоже моя вина, - упавшим голосом подвела черту Клер. - Я стала какой-то машиной зла. От меня все страдают, а себе я не могу нанести никакого урона. Даже грибы меня не убили. А вот шеф-повар, наверняка, пострадал.
  - Грибы готовил какой-то новичок. Он недостаточно их вымочил, прежде чем жа-рить, вот вкупе с алкоголем они и сыграли с тобой злую шутку, - успокоила ее Дже-нет. - Парня тут же уволили, а тебя успешно спасли. И хозяин кафе обещал после выздоровления угостить тебя шикарным ужином и редким вином.
  - Что-то мне совершенно не хочется никакого вина, - Клер даже поморщилась, пред-ставив полный бокал. - Я бы лучше окунулась в бассейн или съехала с высокой го-ры на санках, поднимая снежные вихры. - Это безобидное желание, подсказанное эмоциональным настроем, сыграло большую роль в дальнейшей судьбе Клер.
   Дженет одобрительно ей улыбнулась и распрощалась. Клер Фрэнсис успешно шла на поправку, ей даже не хотелось выпить, чтобы отпраздновать победу над этой неприятностью. Значит, ей, Дженет Катберт, можно спокойно отправляться домой. Вот и вопрос с Донеймерами решился сам собою. Теперь ей уже не имеет никакого смысла вторгаться в их семью с распростертыми объятиями, c проблемами бывшей выпускницы-школьницы и покаянными речами. Там и без Аманды и Джареда с го-ловой хватает забот, неприятностей и ужасного конца для Ричарда. Такими вот рас-суждениями Дженет успокаивала себя, возвращаясь домой. Но, как говорится, не ус-пела она в подробностях рассказать мужу о всех происшествиях с Клер, как в их дом почти ворвался Роберт Фрэнсис.
  - Дженет Суинфорд, не воображай себя всемогущей феей, - с порога начал кричать он. - Один раз ты уже испортила мне жизнь, не рассчитывай, что и на этот раз твои козни сойдут тебе с рук.
  - Роберт, о каких кознях ты говоришь? - спросила она, выпроваживая детей из-за стола. - Мы мирно ужинали, а ты, вероятно, голоден, коль набрасываешься на лю-дей с непонятными обвинениями.
   Дуглас с интересом смотрел на мужчину, который десять лет назад мог стать мужем Дженет. Потом вспомнил, что его жена сама нашла способ избавиться от это-го жениха, и миролюбиво протянул ему руку:
  - Я Дуглас Катберт, супруг Дженет. Могу предложить вам что-нибудь выпить, что-бы прийти в себя и спокойно рассказать, что за беда у вас приключилась.
  - Благодарю, - уже более миролюбиво ответил Роберт и тоже представился. - Это не беда, а целая катастрофа. Пропала моя жена Клер. Сбежала из больницы в Сакроме-нто и не оставила никаких следов. - Он торопливо выпил налитый коньяк и с уко-ром посмотрел на Дженет. - Сознайся, Джен, ведь это ты была с ней в кафе, ты выз-вала скорую помощь, и ты навещала ее в больнице еще два дня назад.
  - Не скрою, Роберт, это была я, - не смущаясь, ответила она. - Но, как мой первый визит в ваш дом, так и последующие встречи был вызваны моими личными пробле-мами, не имеющими никакого отношения ни к тебе, ни к твоей семье.
  - Тогда я хотел бы знать, какие проблемы могут связывать тебя и Клер?
  - Проблемы - это мои дети. Только Клер знала некоторые неизвестные мне подроб-ности из биографии отца Аманды и Джареда. Но я уже не смогу воспользоваться этой информацией, опоздала. - Интонацией голоса Дженет дала понять, что не соби-рается уточнять никакие детали этой проблемы. - И для меня самой неожиданная новость, что Клер сбежала. Ей и бежать-то не к кому. Из всех родственников после смерти матери у нее оставалась только бабушка, но и она давно покинула этот мир.
  - Это я знаю, - вялый взмах руки показал, что ее родня его совершенно не интересу-ет. - Значит, она поехала не к родственникам. Или у нее есть любовник, или она по-вредилась в уме и не ведает, что творит. Но в любом случае объявлять на нее розыск мне совершенно не с руки, - задумчиво произнес он.
  - Кто бы сомневался, что Роберт Фрэнсис будет рассуждать по-другому, - язвитель-но заметила Дженет. - Тебе, дружок, как всегда, важнее всего репутация безупреч-ной семьи, чем жизнь человека в этой семье. Во что превратилась Клер в вашем зас-тойном болоте? Ни радостей, ни счастья, ни друзей у нее нет. Да и ты сам разве был счастлив с ней? ... Впрочем, в любом другом браке, ты, Роберт, тоже вряд ли бы на-шел счастье.
  - Не читай мне мораль, Дженет, - неприязненно глядя на нее, ответил Роберт. - Я не лезу в твою семью, ты не лезешь в мою. И не равняй Клер с собой, - этими многоз-начительными словами он напомнил ей о ее нелицеприятном поступке незадолго до их свадьбы.
  - А я рада, очень рада, что наша свадьба не состоялась, - Дженет даже возвела руки вверх, как бы благодаря небеса за столь великую удачу. - Ты создаешь семью не по любви, а по протоколу, тогда о каком же счастье может идти речь? Наверное, Клер не выдержала такой навязчивой опеки со стороны всего клана Фрэнсисов и отправи-лась искать тихую гавань, где ее будут ценить, независимо от этикета, моды, социа-льного положения или партнеров по бизнесу.
  - Хватит, Дженет, - остановил ее Роберт, - я понял, что ты на стороне Клер. Тебе, ви-димо, нравится издеваться надо мной и поддерживать свою подругу, которая, как и ты, воспитана не лучшим образом. Но если я узнаю, что ты приложила руку к ее ис-чезновению, то....
  - То свои угрозы вы будете произносить в суде. Там их оценят, как нельзя лучше, - и с этими словами Дуглас выпроводил гостя за дверь.
   А Дженет задумалась. Ну, куда могла пойти Клер? Хоть она и просидела мно-го времени под замком мужа, но стоило ли бежать от него, чтобы снова где-то пря-таться. Значит, Клер уехала из города. А для этого ей нужны деньги и паспорт. Вы-ходит, кто-то из медперсонала помог ей, или у нее с собой была приличная сумма, или у нее есть счет в банке. В какую-нибудь деревню Клер не поедет, потому что не любит и не знает сельскую жизнь, за границу - тоже мало вероятно. В любой кассе аэропорта или вокзала Роберт сможет обнаружить ее следы. Следовательно, Клер поехала на попутной машине. Знать бы только, куда дул этот попутный ветер? Дай Бог, чтобы можно было сказать "Пройдут проливные дожди, и солнце ярче засияет". Остается надеяться только на это. И сколько Дженет не думала, она не могла пред-положить, что через несколько месяцев она снова встретится с Клер и при очень не-ожиданных обстоятельствах.
  
   -11-
  
   Дженет ждала ребенка. Дуглас больше всех радовался предстоящему отцовс-тву. Появление на свет его, именно его ребенка укрепит их брак с женой и успокоит отца по поводу чистокровных наследников Катбертов. Но Дженет преподнесла ему ужасный сюрприз. На счет появилась хорошенькая девочка, но еще до возвращения домой Дженет призналась мужу, что отцом малышки является другой мужчина. Ду-глас не мог поверить в эти слова, не мог понять, почему она предала его, почему не призналась в измене сразу и ничего не сказала о случившимся.
  - Я боялась, что ты заставишь меня сделать аборт, а я хотела родить этого ребенка. - Дженет приходилось на ходу придумывать правдоподобные ответы. - Аманде и Джареду, считай, уже по десять лет, пора бы задуматься о других детях, но до сих пор наш брак не дал никаких результатов в этом направлении. Вот я и решилась на обман. Я очень сожалею, что так поступила с тобой, Дуглас.
  - Жалеешь, что обманула, или что не призналась раньше? - кипя от негодования, снова спросил он.
  - Не кричи на меня, мне тоже сейчас не сладко, - попросила Дженет. - От всех этих скандалов у меня пропадет молоко.
  - И, тем не менее, я хочу получить ответ на свой вопрос? Почему ты никогда не об-суждала со мной эту тему? Почему мы не прошли обследования? Почему, если при-чина действительно во мне, мы не подумали о приемном ребенке? Так было бы чес-тнее по отношению ко мне.
  - Я хотела родить, и я могла сама родить. И все бы прошло для тебя незаметно, если бы Ева не родилась столь похожей на своего отца, - Дженет тяжело вздохнула. - Че-рез несколько минут ее принесут для кормления, и ты сам сможешь убедиться, что у девочки смуглая кожа и восточный разрез глаз.
   Дуглас не стал дожидаться. Злой и взбешенный он вылетел из палаты и на за-предельной скорости помчался за город. Нести сейчас домой такую новость было выше его сил. А в палату вошла улыбающаяся медсестра и одобрительно похлопала в ладоши.
  - Не ожидала от вас, Дженет Катберт, такого откровения и такой изворотливости в разговоре с мужем. Вы не только ущемили его мужскую гордость, не только усом-нились в его отцовских способностях, но даже добились того, что он не захотел пос-мотреть на ребенка. А девочка-то ведь на него похожа или, скорее, на бабушку Хи-лари.
  - Миссис Моралес, поскольку моя беседа с мужем вас удовлетворила, то будьте лю-безны покинуть палату. Мне сейчас принесут Еву, не хочу, чтобы вы над ней глуми-лись, - не глядя на нее, попросила Дженет .
  - Хочу напомнить вам, мамаша, - циничная улыбка не сходила с лица сестры, - что Ева станет вашей только после того, как вы обратитесь к адвокату по поводу разво-да. Я хочу убедиться, что Дугласа настигнет его бумеранг.
  - И без моего заявления Дуглас выставит меня из дома. Такого обмана не потерпит ни один здравомыслящий человек, - она подошла к окну и невидящим взглядом смо-трела на поникшие деревья в унылом больничном парке. Серый день, серое настрое-ние и черное завтра.
  - А мне кажется, что Дуглас мог бы потерпеть, - усомнилась сестра, - ведь, как я уз-нала, у вас была такая дружная семья и крепкая любовь. Ну, просто всем на зависть. Но, как быстро все в жизни меняется. А я бы не хотела усложнять себе жизнь лиш-ними хлопотами и хочу быть уверена, что вы разведетесь сразу после выписки из роддома. Сегодня, Дженет, вы меня порадовали и облегчили задачу и мне и себе. Поздравляю, скоро вы станете свободной женщиной, - она изящно развернулась на высоких каблуках и, плавно покачивая бедрами, вышла в коридор.
   Дженет хотела плакать. Даже не плакать, а выть волком, но вместо этого она, как заклятие, твердила одни и те же слова " Я спасаю нашу дочь, я спасаю нашу ма-лышку. Потом я все объясню Дугласу, он поймет и поверит. Он должен поверить. Пройдут проливные дожди. Пройдут дожди, мы будем вместе".
   Но вместе они уже не стали никогда. Перед выпиской из роддома ее снова на-вестила сестра Моралес.
  - Не надейся, Дженет Катберт, что ты признаешься мужу в своем обмане, и он опять примет тебя в свои объятия. А меня вы посадите за решетку. Я предусмотрела такой вариант, поэтому подстраховала себя. Тебе придется всю жизнь помнить обо мне и прибегать к моей помощи. - Она посмотрела на Дженет, как удав на кролика. - Я же еще не все тебе поведала о себе. Моя прабабушка была известной в своих краях зна-харкой. Ее дочь, то есть моя бабушка стала фармацевтом, и усовершенствовала де-ревенские опыты своей матери. И меня научила кое-каким чудесам, благодаря кото-рым можно управлять жизнью и поступками человека, держа его в зависимости от лекарств, наркотиков или ядов. Можешь удостовериться у своего Дугласа, что я не лгу про бабку и прабабку. Отныне жизнь твоей дочери будет зависеть от меня. От того дам или не дам я ей раз в полгода противоядия на тот яд, который она уже по-лучила. Подумай, что тебе дороже: жизнь дочери или расправа со мной.
  - Ты сумасшедшая, Мэри, ты больна, - не выдержала Дженет. - Ну, как женщина мо-жет так издеваться над невинным младенцем? Как у тебя не дрожит рука и не разры-вается сердце от таких убийственных дел?
  - Не дрожит и не разрывается, потому, что это не мой ребенок, - отрезала Мэри и удалилась, хлопнув дверью.
   Дженет с новорожденной дочерью никто не встречал. Она заказала такси и поехала в гостиницу. Потом позвонила Дугласу и попросила привезти купленные для ребенка вещи. После минутной паузы последовал ответ:
  - Через час я привезу ваши вещи. Твои дети зайдут к тебе после школы.
   И вот он пришел. Во взгляде только холод и ненависть. Поставил на стол оба пакета и опустился в кресло.
  - Я не стал брать кроватку и ванночку, подумал, что в гостинице ты не задержишься. Тем более, что скоро Джаред и Аманда будут жить с тобой. А в этом номере вам всем не разместиться. Волей-неволей тебе придется перебираться в новое жилище.
  - Ты удивительно предусмотрителен, Дуглас, но не всегда - отметила она, - не дога-дался принести мне теплые вещи, на дворе все-таки февраль.
  - Я пришлю тебе все твои вещи, твои книги, фотографии, косметику, лишь бы ничто не напоминало о тебе. И не надейся, Дженет, что ты отсудишь у меня хоть толику отцовского бизнеса, - повышая голос, предупредил Дуглас. - Брак распадается по твоей вине, поэтому все, что я могу сделать для тебя, так это выделить денег на обу-стройство на новом месте жительства. И надеюсь, ты выберешь другой город.
  - Успокойся, Дуглас, я не претендую на вашу транспортную компанию, и у меня нет желания когда-нибудь встретиться с тобой где-нибудь на светофоре.
  - Значит, договорились, - Дуглас удовлетворенно потер руки. - Могу подсказать те-бе адреса, куда ты с детьми сможешь переехать на первое время. Или позабочусь о транспорте, если ты пожелаешь уехать в другой город.
  - Да, Дуглас, транспорт - великая вещь, и терять его горько и обидно. После нашего развода твое положение на фирме отца снова станет шатким. Так что поскорее же-нись и подумай о наследнике, иначе Стивен Катберт все отпишет на какого-нибудь Иванушку Дурачка, - Дженет не удержалась от ехидного совета. Ей было ужасно обидно, что муж разговаривает с ней как с неприятелем, от которого хочется скорее отделаться. Он не желает поговорить с ней, понять, что случилось, почему она его "предала". Зря она надеялась, что Дуглас заподозрит фальшь в ее словах и захочет откровенно поговорить. Нет, в один миг она стала ему чужой, и он не хотел ни вслу-шиваться в ее интонации, ни всматриваться в ее глаза. Еще совсем недавно он утве-рждал, что может прочесть в ее глазах любовь, тревогу, боль, сомнения. Теперь же он не хочет увидеть в ее словах и поступках "Это все неправда, меня вынудила так поступить твоя бывшая жена". Его сердце утратило чувствительность, разум спря-тался за непробиваемой крепостью, душа окоченела.
   - А вот это уже не твоя забота, Дженет. Ни сейчас, ни потом ты не будешь иметь никаких прав на наш семейный бизнес.
  - Дай Бог, чтобы он когда-нибудь стал твоим, Дуглас. А твоя помощь мне действи-тельно пригодится, спасибо за предложение. Надеюсь, найдутся люди, которые бу-дут выносить коробки, грузить их в машину и составлять опись? Не хотелось бы, чтобы расставание даже с моим скарбом вызвало в тебе лишнюю желчь. Доверь это санитарной службе, тогда в доме не останется даже нашего запаха.
   На секунду взгляд Дугласа потеплел, видимо он вспомнил их былые, шутливые перепалки или веселые выходные с выездами на природу, на каток или в цирк, и тут же снова стал суровым.
  - Я тоже на это надеюсь. И надеюсь, ты сама объяснишь детям, почему мы растаем-ся, и почему ты живешь в гостинице. А пока ты определяешься с жильем, пусть они продолжают жить дома. Так им привычнее ходить в школу и делать уроки.
   Шофер привез детей. Дуглас вышел, давая им возможность поговорить с мате-рью. Дженет с радостью обняла и расцеловала их.
  - Как я соскучилась по вам, ребятки, как рада снова видеть!
  - Мама, а почему ты живешь здесь? - спросил Джаред, оглядывая гостиничный но-мер. - Разве детей не сразу приносят домой?
  - А можно мне посмотреть на сестричку? - в свою очередь попросила дочка.
  - Детей приносят домой, Джаред, если их там ждут. А наш папа что-то не здоров, поэтому нам с Евой лучше побыть здесь. И смотреть на нее пока не стоит, Аманда. Вы с улицы, руки не мыли, можете чихнуть или кашлянуть, и малышка сразу забо-леет, - Дженет изо всех сил старалась, чтобы дети поверили ее словам, а она сама бы не расплакалась.
  - Понятно, но не очень, - покачал головой Джаред. - Папа не здоров или не ждет?
   Но ответа не получил. А через два дня Дженет вместе с детьми улетела в Си-этл к матери. И каково же было ее удивление, когда в аэропорту ее встречала Клер.
  - Бог мой, Клер, ты здесь? Какими судьбами?
  - Обыкновенными. Но давай я сначала познакомлюсь с твоими детьми, а потом мы отправимся домой. - И она назвала себя, - тетя Клер Фрэнсис. В школьные годы мы дружили с вашей мамой.
   Джаред и Аманда тоже назвали себя, но ее имя им ни о чем не говорило, поэ-тому они стали с интересом наблюдать за мелькающими за окнами автомобиля ог-нями большого северного города. А Джаред старался узнать улицы, которые не ви-дел два года. Ну, вот они и дома. Летиция вышла на крыльцо встречать их.
  - Мама! - обнимая ее одной рукой, воскликнула Дженет, - ну, что же ты без пальто. Иди скорее в дом, мы сейчас тоже войдем, пусть только водитель поможет внести чемоданы. Джаред по-хозяйски показывал сестре дорогу. Летиция стала суетиться вокруг внуков, а Дженет и Клер поднимались на второй этаж. И Клер решила кое- что рассказать подруге, чтобы та правильно воспринимала ситуацию.
  - После нашего с тобой разговора в больнице я решила уйти от Роберта. А посколь-ку родных у меня нет, и я не хотела, чтобы он меня нашел, то подумала о твоей ма-тери. Тетя Летиция - это человек, который меня помнит и не знает о моей нынешней репутации. Здесь Фрэнсисы меня искать не будут, а миссис Суинфорд требуется забота близкого человека. Ты живешь далеко, к вам переезжать она не хочет, поэто-му мы прекрасно уживались друг с другом, - весело рассказывала Клер, помогая по-друге подняться в ее комнату.
  - Уживались?
  - Уживались и уживаемся, только теперь нас трое. А с тобой и твоими детьми нас станет семеро. И теперь такая большая компания не сможет разместиться в этом до-ме. - Она взяла из рук Дженет Еву и предложила ей первой переступить порог ком-наты. - Вот видишь, как мы старались, чтобы за два дня приготовить для вас достой-ные апартаменты. Срочно взяли в комиссионном магазине кровати, купили одеяла и подушки, вымыли полы. А теперь разверни свою красавицу, я хочу полюбоваться на нее. Да и в ватном одеяле в доме она вмиг упарится. Хорошо, что ты предупредила, что надо взять теплое одеяло.
  - Да, хорошо, - согласилась Дженет, - оглядывая комнату, в которой теперь ей при-дется жить. Комната не большая, но светлые обои и шторы делают ее просторней. И здесь есть все, что необходимо: кровать, шкаф, стол, пара стульев, книжные полки, туалетное зеркало с тумбочкой и даже цветок на подоконнике. Клер уже положила Еву на стол и освободила от одеяла. - Еще десять дней назад я сама не знала, что прилечу сюда. Одно радует, что мама снова будет жить с Джаредом, и к ней должно вернуться нормальное психическое состояние. Она и сейчас уже счастлива до неуз-наваемости, что к ней вернулся любимый мальчик. Совсем не похожа на ту женщи-ну, которая провожала меня два года назад. Она даже обняла и поцеловала меня, как в детстве, и я на минуту почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой. На-деюсь, что мама не станет относиться к внуку лучше, чем к внучке.
  - Посмотрим-посмотрим, как тетя Летиция будет относиться к Аманде. А вот Еву она не сможет не полюбить, - и Клер снова взяла девочку на руки. - Ну, как можно не полюбить такую славную девочку? Такую хорошенькую, такую спокойную. Пра-вда, она больше похожа на Дугласа, но это ее внучка, будь она похожа хоть на Джо-рджа Вашингтона. И ее она будет знать с самых первых дней.
   Тут Ева проснулась и дала понять, что проголодалась.
  - Дженет, давай покорми дочь, а я пойду, проверю, что творится на кухне. Слышу, что Джаред устроил сестре экскурсию по дому, хозяйка дома в счастливом пребыва-нии, а все давно проголодались.
   Наконец семья собралась за столом. И тут Клер вкатила инвалидное кресло, в котором сидел Ричард Донеймер.
  - А вот и наш шеф-повар. Он оказался очень способным к кулинарии, и часто радует нас с тетей Летицией своими шедеврами. Сегодня Ричард приготовил крабовый суп с гренками, утку в медовом соусе и салат из креветок, маслин и лимона. Детям - ви-шневый компот, а мы угостимся рюмочкой вишневой наливки.
   Дженет слушала веселую болтовню Клер и не понимала, каким чудом этот му-жчина, отец ее детей оказался в доме ее матери. Неужели Клер заранее прознала о ее проблеме с Дугласом и решилась на благородный поступок - создать семью из быв-ших любовников. Хотя нет. Если он часто радует их своими шедеврами, то, значит, живет здесь не первый день. Тогда для чего здесь Ричард?
  - Дженет, садись за стол, иначе все остынет, - пригласила ее мать. - Клер потом рас-скажет тебе свою историю. Вы посекретничаете, как в школьные годы, Ричард зай-мется своим компьютером, а я, наконец, посмотрю на свою маленькую внучку.
  
   -12-
  
   И вот чем поделились девушки друг с другом.
  - Ты, наверное, помнишь, Дженет, я рассказывала, что мы с мамой два года жили в этом штате, только в другом городе. Она же отсюда родом, только в пятнадцать лет они с мамой, то есть с моей бабушкой, переехали во Фресно. А сюда мама вернулась уже со мной, чтобы заработать денег. Ведь после смерти Далена ей пришлось разда-вать его долги, так что мы остались совсем без средств, вот и уехали на север. Бабу-шка, что растила меня до трех лет, умерла, и маму уже ничего не удерживало в Ка-лифорнии. Мама стала работать поварихой у лесорубов. Я-то мало, что помню о тех временах, мне было лет пять-шесть, но запомнила снег, санки, горки, - Клер тепло улыбнулась, вспоминая, с каким восторгом и замиранием сердца она мчалась вниз с горы. - А потом мы снова вернулись в Калифорнию, вернее нас позвала другая ба-бушка, мать покойного Далена. Она написала письмо, в котором сообщила, что че-ловек, которому больше всего задолжал ее сын, умер, и теперь мы свободны от обя-зательств перед ним. А в больнице я вдруг вспомнила по снег, по тишину хвойных лесов и захотела уехать от Роберта в этот белый, спокойный мир. Кто-то говорил мне, что твоя мама живет в этих краях, вот я и навестила ее. Навестила и осталась у нее жить. Я нашла работу няни в семье Максвелл. У них трое маленьких детей, отец семейства работает от темна и до темна, мать тоже пошла работать, чтобы помочь мужу заработать на новый дом. Она работает в парикмахерской с десяти утра до че-тырех часов дня. Вот на это время я и остаюсь с их детишками. Но мне все время не давала покоя мысль, что по моей глупости пропадает один молодой человек. Я не выдержала напора этих мыслей и все рассказала тете Летиции. И она согласилась со мной, что мне стоит попробовать исправить свою вину. Вот таким вот образом Ри-чард Донеймер появился в этом доме. Я поехала в Сан - Хосе и без всяких объясне-ний с Донеймерами забрала его с собой и привезла сюда. Два первых месяца нам было очень тяжело. Ричард злился, возмущался, требовал наркотиков или выпивки. После аварии он потерял память, точнее, некоторые периоды жизни полностью вы-пали из его памяти. Он не помнит меня, не помнит, служил или нет, не помнит око-нчания школы. Зато он хорошо помнит детские годы и часто вспоминает какую-то Кристин, особенно во сне. Но он ни разу не признался мне, кто она такая. Может, ему было бы легче, если бы он с ней увиделся или поговорил по телефону. Но он молчит и только злится на меня, когда я расспрашиваю его. Я- то уходила в няньки, а тетя Летиция весь удар брала на себя. Это уже потом я догадалась, что ей необхо-димо было о ком-то заботиться, чтобы окончательно не сойти с ума. Так что, несмо-тря на свои нервы и раздражительность, Ричард стал ее спасением. И таким удиви-тельно простым и дешевым способом эти два человека нашли взаимопонимание. Она привозила его на кухню, начинала что-то готовить и одновременно рассказыва-ла ему о тебе и Норманне, о своем муже, об украденном Джареде. Сначала Ричард помогал ей заполнять коробочки с мозаикой. Потом незаметно он стал помогать ей по хозяйству: то почистит картошку, то перевернет оладьи, то разделает рыбу. И по-степенно ему понравилась поварская работа. Он забыл об алкоголе, забыл о голов-ных болях. Он стал творцом, творцом кулинарных произведений. Иногда они с те-тей Летицией даже соревнуются, кто вкуснее и оригинальнее приготовит какое-ни-будь блюдо.
   Так что теперь я без страха ухожу на работу, а вечером у нас всегда замечате-льный ужин. Тетя Летиция тоже обрела душевное спокойствие, ходит за продукта-ми, вывозит Ричарда на прогулку, радуется тому, что теперь не сидит одна в пустом доме. А Ричард вспомнил свое школьное увлечение компьютером и в свободное время что-то там ищет, пишет, играет. А я вот пошла учиться на вечернее отделение в медицинский колледж. И мамину профессию освою, и буду более квалифициро-ванно помогать Ричарду. Все-таки иногда его мучают головные боли. Может на по-году, а может по другим причинам. Но, честно говоря, я горжусь собой, что сделала доброе дело для Ричарда. Пусть и без его разрешения, но за семь месяцев он стал другим человеком. Да и тетя Летиция забыла о своей кукле.
  - Клер, прости за нескромный вопрос, ты перед ним выполняешь долг милосердия, чтобы загладить свою вину, или делаешь это по велению сердца? - Дженет осмели-лась задать главный вопрос.
  - Если тебя, подруга, интересует, спим ли мы вместе, то я скажу "Да". Не сразу, но это произошло, - по глазам Клер было видно, что она нисколько не сожалеет о слу-чившимся. - Не могу сказать, что я безумно его люблю, но мне гораздо лучше и лег-че с ним, чем с Робертом. В настоящее время нет ни одного мужчины, про которого бы я сказала, что люблю его, брежу им, задыхаюсь без него, так что меня вполне ус-траивают наши теперешние отношения.
  - А что будет, если ты встретишь того, без которого не сможешь дышать?
  - А что будет, если Ричард встретит ту, без которой не сможет дышать? - вопросом на вопрос ответила Клер. - Он ведь тоже не влюблен в меня. Он благодарен мне, что я вытащила его из дома, изменила его жизнь, но он не сходит по мне с ума. А я бла-годарна ему, что начала новую нормальную жизнь. Я бросила пить, похудела, хочу получить образование. И я поняла, что совершенно не переживаю по поводу богатс-тва Фрэнсисов, мне не надо нервничать по поводу своих манер и привычек. Я снова живу так же просто и обыденно, как привыкла с детства. И мне хватает того, что у меня есть на сегодняшний день. Вот только с вашим приездом нам с Ричардом при-дется подыскать себе новое жилище.
  - Да, мамин домик маловат для такой большой семьи, - согласилась Дженет, - но я уверена, что Дуглас поможет мне решить жилищный вопрос.
  - Значит, я правильно поняла, и ты с ним рассталась? - в ответ Дженет кивнула. - То-то мне показалось странным, что ты с новорожденным ребенком вдруг среди зи-мы решила навестить мать. Да к тому же без сопровождения мужа. И что же прои-зошло у вас?
  - Ничего хорошего не произошло, Клер, - Дженет тяжело вздохнула. - Я изменила мужу, родила дочь от своего любовника, и по этой причине мы расстались.
  - Дженет, скажу тебе, что ты мало занималась в школьном драмкружке, иначе бы лгала более правдоподобно, - Клер ни на мгновение не поверила ее словам. - Ведь еще девять месяцев назад ты мне говорила, что любишь Дугласа, и у вас прекрасная семья. Кроме того, не в твоих правилах искать развлечения на стороне... Кстати, по-сле нашей последней встречи прошло не девять, а всего лишь восемь месяцев. Ты уже была беременной и не стала бы даже флиртовать с каким-нибудь франтом, не то чтобы с кем-то спать, - уверенно заявила Клер. Она встала и поставила закипать чай-ник. - Я не успокоюсь, пока не услышу от тебя всю правду, так что чай нам не поме-шает.
  - Ты права, Клер, я не изменяла мужу, хотя тогда еще сама не знала, что беременна. Но я не имею права никому рассказать об истинной причине нашего разрыва. И по-верь, от этого зависит жизнь Евы, - Дженет как-то судорожно сжала руки, как будто хотела защитить дочь от невидимой беды. - Дуглас поверил моей лжи, а почему ты не поверила? Ведь я же спала с Ричардом, разыгрывала из себя невесту Роберта, за-тащила Дугласа в постель и на три недели вышла за него замуж. Биография не под-ходящая для порядочной женщины.
  - Тогда к этому подтолкнула тебя я, а Ричард, в общем-то, стал твоим спасением от семейки Фрэнсисов, это, во-первых. Во-вторых, я успела заметить, что Ева похожа на Дугласа, как только он этого не разглядел? - искренне удивилась она.
  - А он и не разглядывал, он просто поверил моим словам. - Дженет достала чашки и налила им чаю. - Тебе лимон или варенье?
  - Без разницы, - махнула рукой Клер и задумалась. - Дуглас твой, конечно, дурак, но теперь я тем более не отстану от тебя. Или ты предлагаешь мне еще больше усугу-бить положение всех нас? ...Что так удивленно моргаешь? Если я расскажу Ричар-ду, что Аманда и Джаред его дети, что тогда будет со всеми вами? А ведь он пове-рил тете Летиции и думает, что дети у тебя от Дугласа. Вот обрадуется парень, что успел сделать доброе дело.
  - Клер, неужели ты на это способна? - возмутилась Дженет. - Побойся Бога, не бе-реди старые раны. Я итак до смерти перепугалась, когда увидела его в кресле. Испу-галась за Аманду и Джареда. Не хватало еще, чтобы в этом возрасте они узнали, что их отец жив, но никогда не знал о их существовании, потому что мама согрешила с ним незадолго до свадьбы с другим мужчиной. Но потом по его поведению я поня-ла, что он меня не помнит. - И она налила ей чаю, а себе приготовила кофе.
  - Тогда рассказывай все, как на духу, - снова потребовала Клер. - Ты знаешь, что я умею держать язык за зубами. Думаешь, мне было легко признаваться, что я спала с отчимом? Думаешь, легко было признаваться, что я нарочно свела тебя с Ричардом ради своего желания стать Клер Фрэнсис? А вдруг я смогу тебе помочь или хотя бы облегчить твои переживания.
   Дженет задумалась. Клер по-своему права. Держать в себе такую ношу дейст-вительно тяжело, тем более, что половина из нее - ложь. Мама тоже сразу заметит, что Ева похожа на Дугласа. И хоть она рада снова видеть любимого внука, и она не общается с Дугласом, но ведь может решить, что надо помочь дочери воссоздать ра-зрушенную по недоразумению семью. Неужели придется и ей рассказывать правду? Или сочинять еще одну ложь? Тогда уж легче по радио объявить на весь мир, что Ева Катберт является законной дочерью Дугласа Катберта. Провести генетическую экспертизу и представить миру доказательства его отцовства. Может это и обрадует Дугласа, но тогда Мэри убьет мою девочку. Зачем я поехала сюда? Ведь могла бы поселиться в любом городе страны, тем более Дуглас обещал устроить мой переезд и купить квартиру. Так нет же, мне захотелось повидаться с мамой, опереться на ее плечо, переложить на нее часть своих проблем. Вот теперь сиди и радуйся. Сама все закрутила, запутала, и поздно кусать локти.
  - Хорошо. Теперь ты слушай мою историю, - она отпила немного кофе и добавила туда ложечку коньяка. - Мы с Дугласом радовались ожидаемому ребенку. Но в род-доме меня ожидала мина замедленного действия. Там работала сестрой-хозяйкой Мэри Моралес, первая жена Дугласа. Он рассказывал мне, что эта девушка мечтала о красивой богатой жизни и вышла за него замуж в расчете на эти богатства. Прав-да, она не знала, что отец Дугласа планировал отдать в руки сына свой бизнес толь-ко в случае его женитьбы и появления на свет наследника. Мэри сглупила и сразу после свадьбы сделала аборт, чтобы без помех окунуться в праздную жизнь. Но Дуг-лас в то время еще учился, жил самостоятельно, без помощи родителей. Праздной жизнью и не пахло. Они развелись, после этого Мэри еще два раза выходила замуж, но счастья своего она так и не нашла. Только сменила работу. Дом престарелых на роддом. И теперь она заведует бельем, порошками, шприцами, халатами и лекарст-вами. То есть обеспечивает работу врачей, медсестер и санитарок согласно подан-ных заявок. Но при этом Мэри имеет доступ в любое помещение, чтобы проверить состояние чистоты и порядка.
   И конечно, она узнала о новой роженице по имени Дженет Катберт. Эта дама посчитала именно меня виновницей в ее не сложившейся жизни. Можно подумать, что по моей вине она сделала аборт, попала в автомобильную аварию, от чего у нее есть приметный шрам на лбу, который она прячет под челкой, а ее левая рука менее подвижна, чем правая. Кроме того, оказывается, это я увела у нее мужа и заняла ее место в процветающем доме Катбертов. Я помешала и ее остальным бракам, потому что новые мужья не оказывались всемогущими шахами, чтобы ее озолотить. А, уви-дев меня и позавидовав нашему счастью, Мэри решила отомстить Дугласу за свою неудачную жизнь и крушение надежд на сладкую идиллию. У него есть семья, есть дети и бизнес, а у нее только работа сестрой-хозяйкой. Даже здесь она оказалась в проигрыше, так как теперь не медицинская сестра, а всего лишь мелкий хозяйствен-ник. Но зато не надо ставить клизмы старикам.
  - Она наплела Дугласу неправду про Еву?
  - Нет, она заставила это сделать меня. Если я скажу ему, что Ева не его дочь, то его отец Стивен Катберт сможет снова вернуться к своему правилу и не передать в руки сына управление и владение компанией "Разгрузка-погрузка". То есть он как в сту-денческие годы останется без семьи, без детей, без фамильного бизнеса.
  - Ну, и что? Дуглас может жениться хоть пять раз, может наплодить десяток дети-шек, и может создать свое дело. Что она-то от этого выигрывала? Или думала, что он снова на ней женится? - возмутилась Клер, не понимая такого слепого подчине-ния подруги перед этой интриганкой. - А Джарет и Аманда для нее не наследники Дугласа?
  - Про брак не знаю, но ее целью было разлучить нас. Видно настолько сильно поза-видовала она нашему счастью, что о себе уже не думала. И про моих детей она где-то узнала правду. А чтобы я выполнила ее план, Мэри пригрозила мне жизнью Евы. Или я делаю то, что она хочет, или моя девочка может не дожить до выписки из род-дома. Я не могла даже пожаловаться на нее главному врачу или заявить в полицию. У нее были какие-то безумные, одержимые глаза. Верно говорил про нее Дуглас, Мэри не понаслышке знакома с наркотиками. Свою угрозу она могла осуществить в любой момент, просто не поверив мне, или заподозрив обман, или приняв любого посетителя за полицейского. Она даже показала мне шприц с каким-то препаратом, который приготовила для экстренного случая и теперь держала наготове в кармане своего халата.
  - Дженет, я не могу поверить, что какая-то вздорная баба так тебя запугала, что ты согласилась разрушить свою семью. Ты же могла ночью позвонить мужу или в по-лицию. Могла просто покинуть стены этой больницы. Ну, не сидела же эта Моралес день и ночь возле твоей Евы.
  - Не сидела, но Ева появилась на свет через кесарево сечение. Клер, ты не находишь странным, что уже второй раз роды у меня проходят через операцию? - как бы меж-ду прочим спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила. - Мне ставили капель-ницы, давали какие-то лекарства. Возможно, они сыграли со мной такую шутку, что я все время была вялой и бессильной. Я могла только добраться до туалета, где уж тут организовывать побег. А может это Мэри приложила руки к тому, чтобы я была, как разморенная на солнце кошка. И только в голове вертелись мысли о том, что на-до спасать Еву, надо соглашаться на все, ради дочери. Я думала, что потом расскажу мужу правду, потом мы избавимся от этой людоедки. Но она лишила меня и этой надежды. Она сказала, что знает способ всю жизнь держать меня на поводке. И этим поводком оказался какой-то яд, который она заблаговременно ввела Еве. Теперь я должна каждые полгода обращаться к ней, чтобы получить противоядие и таким об-разом продлевать жизнь своей дочери.
  - Святые угодники! - ахнула Клер. - Я, конечно, еще слаба в медицине, но что-то мне с трудом верится в такие дела. Да от любого лекарства, дай его чуть больше но-рмы грудничку, он умрет. А здесь речь идет о яде. Причем каком-то неуловимом яде, который действует каждые полгода, - она задумалась. - Дженет, приди в себя, ты уже не под капельницей, и Ева с тобой в безопасном месте. Подумай сама, суще-ствует ли в природе такой яд? Ведь тогда любой отравитель применял бы его к сво-ей жертве, и его никто бы и никогда не разоблачил. Или он зарабатывал бы бешеные деньги на таком не хлопотном бизнесе, торгуя смертью в кредит.
  - Это не просто яд, дорогая Клер, а это какое-то древнее снадобье, которым владела еще прабабка Мэри. Современная медицина ничего не знает о таких делах, - запле-тающимся языком сказала Дженет и потеряла сознание.
  
   -13-
  
   Приведя подругу в чувство, Клер серьезно задумалась. Все, что она сейчас ус-лышала было похоже на средневековые вымыслы. Но Дженет в них поверила, и те-перь предстоит окунуться в литературу медицинскую и мистическую, чтобы дока-зать ей невозможность существования такого снадобья.
   Дженет не скрывала от Дугласа, что поехала на север к матери. Через полто-ра месяца она позвонила ему и сказала, что подобрала новый дом и хотела бы, что-бы он оплатил его стоимость, а также стоимость необходимой мебели, техники и двух фортепьяно для детей.
  - Ты уверена, что Катберт все это сделает? - удивилась мать. - Вы разведены, а по суду ему не назначены никакие компенсационные выплаты бывшей супруге. Надо же так, что вас развели даже без твоего присутствия на заседании. Оказывается мо-жно ломать семью, основываясь только на претензиях одного супруга.
  - Не уверена, мама, но надеюсь на его честное слово. Во-первых, он поймет, что мы приобретаем не королевский дворец, а самый обычный дом для проживания семьи их пяти человек. Во-вторых, я могу подать в суд на алименты на детей, которых он усыновил, и на имущество, нажитое в совместном браке. А в-третьих, как-никак, но он не расплатился со мной за то время, что я была нянькой его племяннику и домра-ботницей одновременно. Кроме того, он выполнил свое обещание и доставил сюда все наши вещи, мою машину, книги и даже средства женской гигиены, не говоря уже о наших с Амандой картинах, что украшали стены дома.
  - Если он такой заботливый и пунктуальный, то почему рухнул ваш брак? И Ева так на него похожа, и Джаред с Амандой часто его вспоминают. Какая кошка пробежала между вами? - Летиция продолжала задавать вопросы. Она все откладывала этот ра-зговор, но нельзя же все время жить в неведении.
  - Мама, если мы расстались, это не означает, что между нами объявлена война. Со временем все утрясется, мы переедем в новый дом, я найду работу. Жизнь пойдет своим чередом, и забудется и Дуглас, и Лос- Анджелес, и проливные дожди. - Дочь по-прежнему не хотела говорить правду.
   Летиция недоуменно пожала плечами. Причем здесь проливные дожди. Но не стала спорить с дочерью. Дай Бог, чтобы у нее все сложилось, как она хочет, а ей хо-рошо уже оттого, что вся семья собралась возле нее. Теперь она может заботиться о внуках, нянчить Еву и помогать Дженет пережить эти тяжелые дни. Аманда и Джа-ред - для нее это как Норманн и Дженет в те далекие времена. А дни для Дженет действительно были тяжелыми. Мало того, что она занималась обустройством ново-го дома, но сама еще не могла делать никакую тяжелую работу, и это ее сильно раз-дражало. Ведь после операции прошло всего лишь менее двух месяцев, и следовало поберечься. Кроме того, лосанджелеский доктор настоятельно рекомендовал, чтобы она продолжала принимать успокоительные и укрепляющие препараты, а это тоже тормозило желание дочери поскорее перебраться в новый дом. Вернее дом был не новым, но жилище для них становилось новым. Дом в срочном порядке ремонтиро-вали и облагораживали изнутри. Когда они сюда въедут, то детям будет удобнее ходить в школу и в музыкальный класс. А в старом доме останутся жить Ричард и Клер.
   Но главной проблемой Дженет была неотступная мысль, что Ева растет с каж-дым днем, и с каждым днем приближаются первые шесть месяцев. От этих мыслей ей становилось не по себе. Клер больше не заводила разговоров на эту тему, только почему-то они с Ричардом иногда очень подозрительно на нее посматривали. Уж не считают ли они ее сумасшедшей? Не придумают ли определить ее на лечение в ка-кую-нибудь психушку? Надо делать вид, что она радуется жизни, ждет не дождется переезда в новый дом и хочет поскорее забыть о разводе. И если поначалу Клер ак-тивно ей помогала в выборе обоев или материала для штор, то теперь она стала все чаще уединяться с Ричардом, и они подолгу о чем-то спорят и шепчутся. Дженет не выдержала этой неизвестности и решила устроить маленький праздник. Поводом оказался щенок Грум, которого она согласилась купить на неоднократные просьбы детей. Но застолье с одной распитой бутылкой наливки снова закончилось для Дже-нет неприятным обмороком.
  - Дженет, скажи честно, после того первого обморока, ты хоть раз выпивала? - спро-сила ее Клер.
  - Нет, вот только сегодня вместе с вами, - ничего не понимая, ответила она.
  - Тогда я подозреваю, что твои таблетки вкупе с алкоголем приводят тебя в такое со-стояние. Позволь мне взглянуть на них.
   Клер отдала их на экспертизу, и выяснилось, что в коробочке находятся табле-тки не отвечающие составу и назначению, отраженному в прилагаемой аннотации.
  - Кто тебе их прописал, и где ты их покупаешь? - настороженно спросила Клер.
  - Прописала доктор Багдоли еще в роддоме, и эта пачка осталась у меня после вы-писки. Здесь сто штук, так что хватит еще недели на полторы.
  - Вероятно доктор Багдоли опытный специалист, если рекомендует кормящей жен-щине постоянно сидеть на лекарствах, - Клер задумчиво вертела в руках коробочку. Вдруг она сделала неосторожное движение, и все таблетки высыпались на пол, пря-мо в лужу, только что оставленную Грумом. - Ой, прости меня, Дженет, я завтра же куплю тебе новую упаковку.
   Но купила она всего лишь витамины, которые переложила в коробочку для та-блеток. Кажется, внешний вид Дженет теперь улучшился, но тревога во взгляде не исчезала. Даже тот факт, что они переехали в новый дом, не делал ее счастливой. И тогда Клер решилась еще на один серьезный разговор с ней.
  - Дженет, давай обстоятельно поговорим. Я чувствую, что ты на грани помешательс-тва из-за Евы. Скоро ей исполнится шесть месяцев, и ты боишься за ее жизнь.
  - Да, именно этого я и боюсь. Любая мать боялась бы приближения ссудного дня.
  - Никакой он не ссудный, дурочка, - дружелюбно ответила Клер на ее нервное заме-чание. - Сейчас выслушай меня и не перебивай, только отвечай на вопросы.
   Кивком головы Дженет дала понять, что согласна. Она согласна на любые пре-дложения, лишь бы избавить дочь от мучений и смерти.
  - Мы с Ричардом заинтересовались твоей проблемой и Мэри Моралес. Успокойся, - Клер предупреждающе подняла руку, - я ничего ему не рассказывала, просто попро-сила помочь раздобыть мне некую информацию. - Так вот, что мы узнали. Прабабка Мэри действительно считалась знахаркой, но скорее эта дама промышляла гаданием и предсказанием, чем лечением людей. И все травы и корешки в ее избе были разве-шены скорее для антуража, а не для медицинских целей. Ну, могла она кому-то дать ромашки или липы при простуде. Так что здесь мадам Моралес надула тебя по пол-ной программе.
   Слушай дальше. В интернате для стариков эта Моралес хоть и была медицин-ской сестрой, но занималась тем, что разносила старикам лекарства, ставила клизмы и горчичники и мерила давление. Делать уколы она не умеет, тем более, внутривен-ные. Этим там всегда занимались другие сестры. А чтобы бесследно, хотя бы визуа-льно бесследно, ввести в организм человека яд, надо заставить его съесть или вы-пить эту гадость. А от укола на теле всегда останется след в виде прокола, покрасне-ния или шишки. Съесть твоя Ева ничего не могла, выпить тоже, поскольку чтобы напоить ребенка требуется минуты три, а сестре-хозяйке нечего делать в детском от-делении столько времени возле кроватки одного младенца. Ну, а версия с уколом от-падает сама по себе. Ни времени, ни умения у Моралес нет, даже внутримышечные уколы она никогда не делала. И ни одна сестра не заметила на попке Евы никаких уплотнений. Ты согласна со мной?
  - Кажется, ты все логично изложила. Но мне все равно страшно, - почему-то шепо-том ответила Дженет.
  - Хорошо, идем дальше. Я уже говорила тебе, что в природе не существует ни ядов, ни лекарств, которые просыпаются два раза в год, чтобы потревожить своего хозяи-на, и снова засыпают. Только аллергия может проявлять себя в определенное время года или на определенный продукт. Но в нашем случае речь не идет о пыльце амб-розии или о соке авокадо. Стало быть, Моралес действовала на тебя методом внуше-ния и запугивания и плюс некоторые лекарственные препараты. - Клер сделала мно-гозначительную паузу. - Эта мошенница еще в интернате научилась манипулиро-вать с лекарственными средствами. И частенько она давала старикам не то, что при-писывал им доктор, а то, что облегчало ей работу. То есть она могла заменить табле-тки от головной боли или от давления на снотворные. Старички засыпали и не тре-вожили ее просьбами померить давление или помассировать затылок. Так что по фо-рме и цвету подбирать лекарства Мэри наловчилась успешно. И именно за такое умение ее и выгнали оттуда. Вот и с тобой она поступала так же, как со стариками. Вот поэтому ты была аморфной и слабой, ты была встревожена и напугана. И здесь ты продолжала принимать то, что приготовила для тебя Моралес.
   Дженет, дорогая, ну, посмотри на свою Еву. За все время девочка ни разу ни чихнула, набирает вес, у нее растут волосики, скоро появятся зубки. Она уже поры-вается сидеть и улыбается всем подряд. А брата и сестру обожает больше всех и с удовольствием гугукает с ними. Разве можно такого ребенка назвать больным?
  - Да, пожалуй ты права, и Ева более здоровая и крепкая, чем в этом возрасте была Аманда. - Дженет о чем-то задумалась. - А мы можем сделать такие анализы, чтобы удостовериться, что ни в крови, ни в лимфе, ни в каком органе у нее нет опасных из-менений?
  - Думаю, можно, только, наверное, потребуется ехать с ней в какой-нибудь медици-нский институт для такого полного обследования. В обычной клинике могут даже не знать о некоторых видах исследований. Но я бы тебе не советовала этого делать. - И Клер пояснила на вновь потухший взгляд подруги, - Ну, зачем здоровому ребен-ку все эти процедуры: кровь из вены и из пальца, УЗИ, томограммы, рентген, еще что-то? Это вредно и принесет ей больше неприятностей, чем пользы. Я бы посове-товала тебе обратиться в полицию с заявлением на непрофессиональную деятель-ность сестры Моралес, на ее шантаж и вмешательство в чужую семью.
  - Не получится, подруга. Это я тебе говорю, как юрист, - усмехнулась Дженет. - У меня нет никаких доказательств того, что она подменяла мои лекарства, что она ша-нтажировала меня смертью дочери и заставила меня обмануть мужа.
  - Но нетрудно доказать, что Дуглас отец Евы. Достаточно даже портретного сходст-ва, - не соглашалась Клер. - И какая нормальная женщина будет оговаривать себя такой несусветной клеветой, зная при этом, кто на самом деле отец ребенка?
  - А может, я задумала присвоить себе половину компании "Погрузка-разгрузка", вот и решилась на обман и развод. Да только просчиталась с непривычки.
  - Ну, и сиди, добродетельный юрист, здесь с тремя ребятишками на руках. Куй свое счастье сколько угодно, только не превращай Еву в подопытного кролика.
  
   -14-
  
   Однажды встревоженная Клер позвонила подруге и заставила ее включить телевизор. В новостях сообщалось, что бизнесмен Дуглас Катберт из Лос-Андже-леса ворвался в родильное отделение больницы и в ярости набросился на сестру-хозяйку. Он силой потащил ее из отделения, но на лестнице женщина вырвалась из его рук, с криком о помощи бросилась вниз, подвернула ногу, упала и насмерть уда-рилась головой о ступеньки. Полиция выяснила, что погибшая Мэри Моралес явля-лась бывшей женой Дугласа Катберта. А на следующий день Клер уже прилетела к подруге обсудить эту опасную ситуацию.
  - Боже, Дженет, неужели эта стерва решила нанести Дугласу повторный удар, но не рассчитала своих действий? Разозлила его и за это поплатилась жизнью?
  - Если ты подумала о вымогательстве, то напрасно. Мэри жаждала отомстить Дугла-су и ей это удалось. А если бы она хотела денег, то совсем по-другому бы вела игру. Жаль, - печально вздохнула она, - ведь поступи тогда Дуглас как мужчина, и все бы-ло бы иначе.
  - Наверное, теперь Дугласу нужна твоя помощь? - осторожно спросила Клер, и этим вопросом она изменила ход мыслей Дженет.
  - Помощь? Дугласу нужна моя помощь? Не смеши меня, пожалуйста, Клер. Это мне была нужна его помощь два года назад, но он не подумал мне ее предложить или хо-тя бы разобраться в нашей ситуации.
  - Но ему грозит суд и может даже заключение, - настаивала Клер.
  - Клер, ты знаешь, почему Дуглас Катберт ворвался в роддом и набросился на Мэри Моралес? - та отрицательно качнула головой. - Тогда я тебе скажу. Не так давно Аманда и Джаред стали вместе выступать, на двух роялях сразу. Публика очень теп-до принимает юных исполнителей. В костюме Джареда обязательно присутствует что-то, соответствующее платью сестры: галстук, цвет рубашки, цветок на лацкане пиджака. Они отличаются только прической, шириной плеч и немного ростом. Ну, и конечно, лицо Джареда все-таки гораздо мужественнее, чем нежные черты Аманды. Два поразительно похожих музыканта исполняют одну музыку, чувствуют ее, как одна душа, живут ею, как один человек.
   А недавно выступление Аманды и Джареда показывали по телевизору. Они участвовали в музыкальном конкурсе и завоевали первое место в штате. Этот кон-курс в прессе освещали разные журналы и местное телевидение. Среди журналис-тов была и Хелен Листкос, с которой я поддерживала знакомство, будучи женой Ду-гласа. Хелен написала хорошую статью о моих детях, мы с ней немного поболтали и расстались. А через пару дней мне позвонил Дуглас и сказал, что виделся с Хелен, и узнал от нее, что Ева очень на него похожа. Он стал выпытывать у меня, как такое могло произойти, почему я обманула его и прочее разное. А я посоветовала ему уз-нать правду у своей первой жены. Вот он и пошел к ней за правдой.
  - И тебе его не жаль? Из-за этой гадины распалась ваша семья, ты взвалила на свои плечи заботу о детях и больной матери. А она в это время жила спокойно и посмеи-валась в кулак, - продолжала возмущаться Клер.
  - Мне было жалко, что распалась наша семья. У нас была хорошая семья. Была, но дважды в одну реку нельзя вступить, Клер, - в ее тоне угадывался подтекст, мол, сколько на свете всяких прописных истин, но не всегда легко им следовать. - А его мне не жаль. За два года он ни разу не навестил Аманду и Джареда, хотя усыновил и удочерил их. Он ни разу не прислал им подарка и не помог мне деньгами, если не считать тот добровольный порыв- откуп при покупке и обустройстве этого дома. Он не подумал встретиться со мной и поговорить о том, что и почему я ему тогда наго-ворила. Одного лживого слова хватило для того, чтобы он отвернулся от меня, как от прокаженной. Получается, что все пять лет нашего супружества он мне не дове-рял и в чем-то все время подозревал. И его подозрения сбылись. Но как только он узнает, что Ева на него похожа, а, значит, является его дочерью, то сразу начинает качать свои права....Хелен говорила мне, что он стал много выпивать, не всегда сле-дит за своим внешним видом, обрюзг и постарел. За час до происшествия он снова позвонил мне. Видно зашел в бар и выпил, потому что начал просить прощения за то, что предал меня. Да, Клер, он так и сказал, что предал меня. И хотел приехать повидаться со всеми нами и посмотреть на дочь. Быстро же он определил себя в от-цы. Но я ответила, что не смогу его простить, а тем более не собираюсь к нему возв-ращаться. Через три месяца я выхожу замуж и не хочу накануне свадьбы выяснять отношения с бывшим мужем.
  - Для тебя он бывший, а для Евы он настоящий отец.
  - Отцом она называет Билла. - Дженет подозрительно посмотрела на подругу. - А с чего это ты стала такой добренькой? Прямо чуть ли не за волосы тянешь меня в объ-ятия Дугласа. Я не собираюсь третий раз выходить за него замуж.
  - Я не добренькая, а поумневшая. Вот послушай, - Клер заставила подругу сесть ря-дом. - Когда мы с Ричардом переехали жить Лос - Анджелес, я поняла, что не столь-ко суровый северный климат гнали его из Сиэтла, сколько тоска по родным. И осо-бенно она усилилась после того, как его навестил Билл. За то время, что брат гостил у нас, Ричард даже как-то взбодрился, повеселел. Они вспоминали детство, шутили, смеялись и даже съездили на рыбалку. Три года назад я ворвалась в его жизнь и уве-зла на север. Я не спрашивала его желания. Конечно, Ричард за эти годы вернулся к нормальной жизни, но я оторвала его от привычного круга друзей и родных. А быть одиноким, имея семью, нравится далеко не всем, - горячо и страстно говорила Клер.
  - Семья не предавала Ричарда, - Дженет едва успела вставить фразу в горячий моно-лог подруги.
  - Зато я предала Роберта, - сразу как-то утихнув, ответила Клер. - Понимаешь, Дже-нет, создавая семью, каждый из нас думал о своих желаниях, а совместные планы мы не обсуждали. Вот и получилось, что мы жили по канонам, прописанным Фрэн-сисами - старшими, а не по велению сердца. Мне такая жизнь была не по душе, а Ро-берт, видимо, считал такие отношения нормой. И когда я решилась сбежать от него, то ни на секунду не задумалась, что даже он будет переживать, страдать, волновать-ся. Я уверена, что он знал, где я обосновалась, потому что я пользовалась банковс-ким счетом, открытым на мое имя. Деньги на него поступали от гостиничного биз-неса, вернее от деятельности всего одной небольшой гостиницы, которую муж пода-рил мне в первый месяц супружества. Мне кажется, что этим жестом он хотел убить двух зайцев: и продемонстрировать всем свою щедрость, и сплавить с рук захуда-лую гостиницу, когда-то по ошибке приобретенную в Бейкерсфилде. Но я так этому обрадовалась, что всерьез занялась делами этой гостиницы. Я же не сразу начала пить и всех ненавидеть. Так что моя гостиница стала прибыльной и до сих пор кор-мит меня.
   Так вот, мы с Ричардом вернулись на родину, и вскоре Роберт меня нашел. Он не стал устраивать мне скандала, чего я, по правде говоря, опасалась, а лишь попро-сил дать согласие на развод. Оказывается, он так влюбился в какую-то женщину, что хочет на ней жениться. А она и старше его на полтора года, и имеет трехлетнего сы-на, и работает уборщицей в выставочном зале, да и особой красотой не блещет. А вот чем-то так взяла его за душу, что он готов собственными руками порушить все каноны и уставы своего снобистского семейства. Даже его чопорная и надменная мамаша Кларисса не смогла его остановить. Вот уж теперь она рвет на себе волосы, да пусть хоть полностью облысеет, только не превращает жизнь этой женщины в ад, - Клер улыбнулась, готовая поведать подруге подробности знакомства и отношений Роберта и Терри, чуть ли не взахлеб рассказанные ей Фрэнсисом. Но она вовремя решила, что будет достаточно рассказать только о моменте их встречи. - Терри мы-ла полы в зале, а он опаздывал на встречу, назначенную владельцем галереи. Роберт так торопился, что не заметил ни ее, ни ее тряпки, и налетел на ведро с водой. Мало того, что ведро опрокинулось, и мыльная вода растекалась по полу, так он еще заб-рызгал свои светлые брюки, а уборщица вдобавок шлепнула его мокрой тряпкой, думая, что это шалит ее сын. Тут они оба начали извиняться, Роберт схватил у нее тряпку и стал собирать воду. Вот уж никогда не думала, что Фрэнсис умеет это де-лать....Но я отвлеклась, дорогая Дженет. Я согласилась на развод, тем более, что я давно не претендую на их богатства. Мне осталась моя гостиница, я начала практи-ку медицинской сестры в отделении физиотерапии, Ричард выполняет какие-то зака-зы на компьютере, так что денег нам хватает. И теперь моя душа спокойна, я не ис-коверкала Роберту жизнь, и он нашел свое счастье. А ведь мы могли на всю жизнь оставаться врагами и от злости сточить себе зубы до самых корней.
  - То есть ты бы хотела, чтобы я тоже не стачивала зубы, а пошла на мировую с Дуг-ласом, бросилась грудью на амбразуру и рассказала в суде о подлости Мэри Мора-лес, разрушившей наш брак? - Клер кивнула.
  - Я подумала, что будет лучше, если ты сама поедешь в Лос - Анджелес и погово-ришь с Дугласом. Возможно, потребуется обо всем рассказать его адвокату. И тогда вы сможете договориться о том, какие показания давать Дугласу, чтобы это дело имело как можно меньший резонанс в прессе. Да, что я тебя учу, вы же оба юристы.
   Но Дженет подскочила с дивана и заметалась по комнате. - А тебе не пришло в голову, что если я там появлюсь, то это, наоборот, вызовет повышенный интерес к нам. И тогда наше семейное дело станет достоянием общественности. Тогда на всех телеканалах будут обсуждать нашу жизнь, строить догадки и домыслы. Журналисты начнут атаковать нас своими интервью, фотографировать, копаться в прошлой жиз-ни, терзать детей двусмысленными вопросами. - Дженет на секунду остановила свое кружение по комнате и как загнанный зверь посмотрела на Клер. - Что мне теперь делать? Брать в охапку детей и маму и бежать из страны? А каково будет Биллу слу-шать все это? Я была с ним достаточно откровенной и рассказала историю всей сво-ей жизни, начиная со смерти Норманна. Мое же выступление в суде приведет к то-му, что алчные до грязного белья журналисты и его будут расспрашивать обо всем, вплоть до цвета ночной пижамы. О наших отношениях и о психическом здоровье миссис Дженет Катберт. Так что пусть Дуглас сам оправдывает себя. Я надеюсь, что он подумает о Еве и не станет выносить сор из избы. И еще я думаю, что Моралес просто не успела насладиться делом своих рук, глядя в глаза своему врагу, а он так и не узнал настоящую цену ее мести. Поэтому мне не стоит попадать в поле зрения журналистов, и тогда ничего, шокирующего общественность, не выплеснется нару-жу, и обо мне только вскользь упомянут некоторые борзые щелкоперы.
  - Дженет, а ты любишь Билли? - вдруг спросила Клер.
  - Люблю, - Дженет хотела сказать что-то особенное, но обошлась одним словом.
  - Я имею в виду, это чувство сильнее, чем была твоя любовь к Дугласу? - продолжа-ла свой допрос Клер. - Может, вам лучше подождать со свадьбой, пока не утрясется эта проблема с Катбертом?
  - Клер, ты же прекрасно понимаешь, что, как минимум пару недель мое имя все рав-но в меньшей или большей степени будут трепать журналисты, но ты абсолютно уверена, что я поеду защищать Дугласа. А, коль поеду, то не должна упоминать имя Билла. То есть пусть меня вываляют в дерьме, но Билла следует уберечь от неприят-ностей. Именно Билла уберечь, а не нас обоих. Ты печешься о нем, как о малолет-нем ребенке, мягко намекая мне, что огласка "ошибки" моего предыдущего брака и все перипетии, связанные с полосканием моего белья, могут навредить бедному ма-льчику Биллу. А чтобы Билл не пострадал, мы просто должны предусмотрительно отдалиться друг от друга, спрятать головы в песок, и постепенно вопрос о браке от-падет сам собой? И, стало быть, твой приезд как раз и имеет целью разрушить наши планы? Ты решила позаботиться о Билле, чтобы еще раз показать ему, какая ты те-перь мягкая и пушистая? - Дженет не ожидала от подруги таких советов. Она уже с неприязнью смотрела на нее.
  - Дженет, возникшая ситуация неприятна не только для вас с Биллом, но и для твоих детей тоже. - Клер не отвела взгляда, подтверждая ее догадку. - Я согласна с тобой, что даже если ты не выступишь в суде, как свидетель, пресса и телевидение все рав-но будут ворошить ваше с Дугласом прошлое. Начнут искать причину вашего раз-рыва и доберутся до Билла, до детей, до твоего отца. Поэтому я просто советую тебе заранее подготовить убедительный, но обтекаемый ответ. Дженет, дорогая, тебя я знаю уже двадцать лет. И знаю, что если тебе попадет шлея под хвост, то ты ни пе-ред чем не остановишься, чтобы добиться своего или, наоборот, скрыть все до пос-ледней ниточки. А Билла Донеймера мы знаем всего лишь года полтора, и я не могу даже предположить, как он поведет себя в этой ситуации. Он хороший человек, и я, конечно, очень благодарна ему, что он не оставил брата в самый трудный период его жизни и простил мою подлость по отношению к Ричарду. Но я сомневаюсь, что ему понравится весь тот ушат грязи, что выльют на Катбертов журналисты, если они са-ми что-то откопают. У Билла сейчас хорошая работа, его уважают коллеги и руково-дство, и вдруг он, хотя и косвенно, но станет звездой в деле "Катберт и Катберт". Такая популярность может сильно навредить его карьере. И, конечно, они выяснят, что Дуглас усыновил Аманду и Джареда. А ты же не хочешь, чтобы дети стали ин-тересоваться, кто их настоящий отец.
  - А я думаю, что эта история могла бы послужит для нас с Биллом проверкой чувств и желаний, - кажется, Дженет изменила свое мнение. Но нет, она все равно стоит на своем, только сбавила обороты. - Конечно, всегда лучше до брака разобраться во всем, чем потом оправдываться или обвинять друг друга в неискренности. Я была честна по отношению к Биллу, но не могла предвидеть такого решительного поступ-ка от Дугласа, который всколыхнет наше прошлое. Ты права, Клер, и найдутся писа-ки, которые в любом случае будут рыться глубоко и далеко. Что ж, пусть Билл сам решает, что ему целесообразнее сделать в этой ситуации. Итак, ради нас он идет на большие жертвы, зачем же его мучить неприятностями Катбертов? Я правильно те-бя поняла, Клер? - Дженет взяла ее за плечи и в упор посмотрела в глаза. Ответом послужил медленный кивок Клер.
   - Постой, подруга, это на какие же жертвы идет твой Билли? - удивилась Клер, до-вольная, что Дженет ее поняла, но впервые услышавшая о его жертвах.
  - Он переезжает жить к нам. Ты понимаешь, Клер, человек оставляет привычную жизнь, друзей, коллег и любимую работу. И все потому, что моим Джареду и Аман-де почему-то больше нравится север, чем юг, - похоже, Дженет расценивает это как героический поступок. А разве так уж важно, кто к кому переедет?
  - Не знала, что переезд из города в город - это жертва или геройский поступок, - ра-стерянно протянула Клер, но все же решила немного убавить патетический настрой подруги. - Конечно, Билли - прежний теряет все, приобретенное непосильным тру-дом, знаниями и упорством, а Билли - настоящий приобретает должность директора филиала своего института, который в скором времени здесь откроется. Это не жерт-ва, а выигрыш.
  - Ну, и что? Все равно это мужской поступок, - не уступала Дженет. - Из трех кан-дидатов на эту должность только он согласился перебраться на север. Только как бы теперь ему не пришлось отказываться от своего решения.
  - Уверена, Билли примет верное решение, - улыбнулась Клер, - только не надо его ни о чем просить, уговаривать или отговаривать. Билли - мужчина, и это он должен подумать о твоем спокойствии, защитить от беспощадности прессы и посоветовать, как тебе лучше поступить в сложившийся ситуации. Надо просто слегка направить его в нужное русло, чтобы не усугубить неприятности.
  - Клер, ради этой фразы ты бросила мужа и работу и прилетела ко мне? Ты целый час злила и раздражала меня, рассказывала о Роберте, била на жалость к Дугласу и пугала тем, что дети захотят узнать своего отца, - задумалась она. - Что-то здесь не-чисто. Дай мне подумать.
  - Пока думаешь, может, угостишь меня чашкой кофе? - и, не дожидаясь действий подруги, Клер сама взялась за кофеварку.
   Они уже мирно и спокойно болтали о будничных делах, когда Дженет вдруг замерла и, не сделав глоток, опустила чашку на стол.
  - Клер, а ведь ты думаешь вовсе не о Билли, не обо мне или моих детях, а о себе. И не дергайся, подруга! Ты думаешь именно о себе. Ты боишься, Клер, что в связи со всей этой историей Ричард узнает о твоем старом поступке и отвернется от тебя. Ведь до сих пор только он один не знает всей правды тринадцатилетней давности. И еще ты боишься, что он узнает, что Джаред и Аманда его дети, а Билл твой брат, а не его. Кстати, а как это он до сих пор не догадался ни у кого спросить, с какой та-кой радости ты стала о нем заботиться, и чего ради однажды подарила ему машину, которая сделала его инвалидом?
  - Да, ты права, Дженет, - согласилась она, - я очень этого боюсь. Я люблю Ричарда, и не хочу тревожить его рассказами о своих прежних неблаговидных делах. Мало того, что это может разрушить наш брак, но и неизвестно еще, как все отразится на его здоровье. Но я не хочу, чтобы разрушились и твои отношения с Билли. Вы прек-расная пара, только тебе надо правильно повести себя, чтобы и впредь вы остава-лись парой, а не каждый сам по себе.
   Ричард первым услышал новость про Дугласа, он же большую часть дня си-дит за компьютером или у телевизора. И это он послал меня поговорить с тобой. Де-ло в том, что они с Биллом совершенно разные с самого детства. Билл всегда был и крупнее, и сильнее, и спокойнее Ричарда. Их отец работал таксистом, а временами подрабатывал тем, что чинил машины знакомым и соседям. Мать работала в химчи-стке. То есть и заработок в семье был небольшим, и времени на детей у родителей не было. Но все равно отец всегда говорил мальчикам, что они должны уметь посто-ять за себя. Он считал, что нельзя драться, но надо уметь сдавать сдачу. Билл послу-шал отца и пошел заниматься боксом, а Ричард продолжал быть дворовой задирой, надеясь на свою увертливость. И, конечно, часто ему доставалось от мальчишек, особенно, если собиралась целая стая. А Билл всегда вступался за брата. Он прихо-дил во двор, накаутировал обидчика или любого другого мальчишку, который учас-твовал в потасовке и говорил "Это за брата". Так же он заступался и за сестер и го-ворил "Это за сестру". И постепенно ребята перестали трогать Ричарда или отвечать на его провокации.
   После школы Билл поступил учиться, а Ричард хотел зарабатывать собствен-ные деньги. Вот он и пошел работать в компанию, которая изготавливает рекламные щиты, вывески и разные растяжки. Но поскольку он очень неплохо рисовал и пару раз дал дельные советы своим художникам или дизайнерам, то его перевели из рабо-чих в декораторы. Ричард стал работать за компьютером и подбирать варианты, в каком виде, где и на чем установить тот или иной щит. Возможно, потом он пошел бы учиться, но тут вмешалась я и испортила человеку всю жизнь. Правда, в Сиэтле он снова стал работать в этой области, только теперь он сидел дома, сам что-то ри-совал и разрабатывал, а потом предлагал свои работы рекламным фирмам. Со вре-менем фирмы стали делать ему заказы, вот этим он и занимается до сих пор.
   Дженет, я так подробно тебе это рассказала, чтобы ты поняла насколько раз-ные Билл и Ричард. Ричард сказал мне, что он бы на месте Билла устроил драку, но она не помогла бы тебе избежать "известности". А Билл, защищая женщину или просто уберегая ее от неприятностей, может так серьезно покалечить обидчика, будь то Дуглас или сверх настырный журналист, что потом и сам попадет за решетку. Твой сильный и спокойный жених своим поведением может надолго отдалить вашу свадьбу. Поэтому я и советую тебе найти компромиссное решение с Дугласом и на время отдалить Билла, чтобы он не вмешался в улаживание твоих проблем.
  - Ну, ты просто миротворец какой-то, а не злоумышленник, сперва измочаливший меня своими зигзагами, а потом благословляющий на брак, - засмеялась Дженет. -
  Причем брак в каком-то необозримом будущем. Все- таки зря ты пошла учиться в медицинский колледж. В тебе пропадает великая актриса. Ну, нет, чтобы сразу ска-зать, что Билл может натворить беды, и мне надо подстраховаться, чтобы не допус-тить еще одного недоразумения. А ты же разыграла передо мной целый спектакль.
  - Ладно, ладно, - тоже рассмеялась Клер, - я, наверное, перегнула палку, но мне ка-залось, что так ты глубже проникнешься возможными последствиями нападения Ду-гласа на Мэри. Так что женитесь, плодитесь, веселитесь, но с оглядкой, а я возвра-щаюсь домой. Не люблю надолго оставлять Ричарда одного. Кстати, ты уже обои поменяла, а я только заметила. По-моему эти даже лучше подходят для кухни, чем те, что мы с тобой вместе выбирали.
  - Ева наша тут росписью занималась, весь пузырек с зеленкой вылила на себя и на стену, - Дженет беспечно махнула рукой и засмеялась. - Видела бы ты в тот момент нашего зеленого крокодильчика. Клер, может, задержишься немного. Скоро мои старшие придут из музыкальной школы, покажут ее фотографии. И Ева к тому вре-мени проснется, и мама вернется от массажиста. Сядем все вместе пообедаем, я та-кую лапшу приготовила, - она даже причмокнула в предвкушении насытится жир-ной горячей пищей.
  - О нет, не соблазняй, иначе придется оставаться у вас до утра. - Клер уже надевала пальто, когда послышался сонный голос малышки. - Не могу даже поцеловать твое-го Рафаэльчика, подруга, но передавай всем привет. Еще увидимся. Ой, тут в пакете подарки твоей детворе, чуть не забыла. Они сами разберут, что кому.
   - И ты передавай Ричарду от меня привет. И спасибо тебе, что примчалась меня поддержать, или удержать, или повидать, - целуя подругу, сказала Дженет.
  
  
   - 15 -
  
   В очередной раз при встрече Дженет и Клер обсуждали новую проблему. Ри-чард Донеймер увидел в телевизионных новостях сюжет про Ричарда Салливана, ко-торый за один год стал отцом девяти детей. Журналистка чуть ли не взахлеб расска-зывала о том, что Салливан всего год как женился на женщине с шестью детишками от двух до шести лет. А теперь у них родилась тройня, две девочки и мальчик. Пре-дыдущие дети были от первого брака миссис Кассиль, и все были двойняшками. Так что теперь у тридцатишестилетнего мистера Салливана пять сыновей и четыре доче-ри. На вопрос телеведущей, не пугал ли его брак с женщиной, имеющей такое коли-чество маленьких детей, он, не смущаясь, ответил:
  - Мои родители очень долго и своевластно вмешивались в мою жизнь. Ни одна пре-тендентка на роль моей супруги их не устраивали. Причина могла быть в непонра-вившихся им ее манерах, ее родословная, ее низкооплачиваемая работа и даже вне-шние данные. Гораздо позднее я понял, что мама просто ревновала меня к любой де-вушке, будь она хоть королевой, хоть Элизабет Тейлор. - Новоявленный отец вдруг широко улыбнулся и рассмеялся, как школьник, довольный своей проказой. - Я не выдержал такой родительской опеки и без их ведома женился на Софии. Но я не ожидал, что вместо одного сына жена подарит мне еще и двух дочерей. Теперь для прогулок с детьми надо будет покупать микроавтобус, и нанять повара, домработни-цу и няню.
  - Вы, как нам известно, работаете управляющим в ресторане, - не отставала журна-листка. - Хватит ли вашей заработной платы, чтобы содержать такую большую се-мью? И как отреагировали ваши родители на ваш брак, на имеющихся у жены детей от первого брака и на появление внуков?
  - Они еще не видели внуков, потому что сразу после нашей свадьбы уехали отды-хать. Так сказать, приходят в себя и восстанавливают нервную систему. Но скоро их ждет новое потрясение, - Салливан опять заулыбался.
  - Неужели вы решили не останавливаться на достигнутом?
  - Пока не могу ответить на этот вопрос, но мне нравится заниматься производством детишек. Мы с Софией поженились всего четыре месяца назад, она никак не согла-шалась выйти за меня замуж. Боялась, что я, увидев ее живот, попячусь назад. А я, наоборот, обрадовался, что теперь ей от меня не улизнуть.
  - Вы не на все вопросы нам ответили, уважаемый мистер Салливан, а ведь, может, именно ваши ответы заставят многих мужчин пересмотреть свои позиции в отноше-нии большой семьи, - настаивала журналистка.
  - Вас беспокоит наше благосостояние? - уточнил Ричард. - Так тут нет проблем. Те-перь я стал владельцем трех ресторанов, которые принадлежали бывшему мужу Со-фии, но достались ей, как компенсация за разрушенную семью. Плюс дом, где они жили, и машина.
  - Значит, вы женились по расчету?
  - Я не сразу узнал, что ресторан, где я работал, перешел в собственность бывшей же-ны хозяина. Кстати, изначально ресторан и дом принадлежали отцу Софии, и мистер Кассиль получил их в приданое за невестой. Но это он разрушил брак, так что все вернулось на круги своя. А плюсом правильнее считать два небольших ресторанчи-ка, нечто вроде обыкновенных кафе, но с громким названием. Но их мистер Кассиль приобрел уже, будучи женатым, значит, это совместно нажитое имущество. Так вот, хозяин всегда утверждал, что не женат, а миссис Кассиль - это его матушка. Но его матушка оказалась очень привлекательной молодой женщиной, прекрасной хозяй-кой и замечательной матерью. Только этого негодяя не устраивало то, что она почти все время была в положении. Как будто она вынашивала не его детей. София застала мужа в собственной постели с любовницей, когда последний раз приехала с новоро-жденными мальчиками из роддома. Кассиль так увлекся этой пышнозадой красот-кой, что забыл забрать жену из роддома и не отключил камеры наблюдения, самим же и установленные в доме.
  - Вы так откровенно рассказываете о своей новой семье, о своем прошлом и прош-лом жены, мистер Салливан, - видно было, что журналистка несказанно рада, что ее репортаж будет таким подробным и увлекательным, - что я подумала, а не сделать ли нам передачу о недостойном поведении мистера Кассиля?
  - Меня не интересует мистер Кассиль. Кстати, о нем уже упоминалось в наших мест-ных новостях, так что ваша идея не столь и оригинальна, миссис Рейвен. - Салливан бросил на нее равнодушный взгляд. - В ходе бракоразводного процесса он даже не выставлял требований на свидания с детьми. Что же хорошего тогда можно сказать об этом человеке? А плохое вы и сами насобираете по сусекам. А я вам так подроб-но все рассказал потому, что София была вовсе не против такого откровения. Она-то уже прошла через цепкие журналистские руки и знает, что если от вас что-то утаить, то вы насочиняете больше и грязнее того, что есть на самом деле. Так что прощайте, господа хорошие, но меня ждет жена и девять детей.
  - И что произошло потом? - спросила Дженет, уже догадываясь об ответе подруги.
  - Ричарда больше заинтересовал этот Салливан, чем сюжет передачи. Он сразу от-метил, что экранный герой как две капли похож на него, если не считать, конечно, инвалидного кресла и других отметин той аварии. Естественно, мне пришлось ска-зать о подобных причудах природы, о шоу двойников, о пасмурном дне, который не четко запечатлел Салливана, а мой Ричард, дескать, просто ошибся с выводами.
  - Он поверил тебе?
  - Не уверена. Ричард больше не задавал мне вопросов, но вспомнил, что они с Бил-лом родились в этом самом городе Фресно. - Клер испуганно смотрела в глаза Дже-нет. - Я боюсь, что он начнет копать дальше и выяснит, что Салливан его брат. Он даже согласится на всевозможные экспертизы, лишь бы быть уверенным в своей правоте. А тогда он возненавидит и меня, и мою покойную мамашу. Посоветуй, до-рогая, как мне быть в такой ситуации. Я уже давно успокоилась по поводу всех сво-их прегрешений, но они снова окружают меня и грозят нарушить мое равновесие.
  - Ситуация не простая, Клер, - медленно подбирая слова, будто рассуждая вслух, за-говорила Дженет. - Ричарда, конечно, потрясет такое открытие, но, я думаю, тебе самой надо прояснить ситуацию. Необязательно доводить дело до экспертизы. Я по-лагаю, что достаточно будет объявить ему, что в роддоме перепутали детей. Сейчас спрос держать уже не с кого, а мальчики давно выросли и, наверное, не нуждаются в обретении нового кровного родственника. У каждого своя семья, своя жизнь. Мо-жет, Ричарды и изъявят желание познакомиться, но общего между ними ничего нет, даже их настоящие родители Донеймеры уже умерли. Остались только две сестры и, наверное, есть еще разные дяди и тети.
  - Но живы Салливаны. Они могут все испортить, - Клер продолжала волноваться.
  - Не уверена. Я знакома с этими людьми, Клер. Они приняли меня за авантюристку и ни на грош не поверили мне, когда я рассказала им о том, что мои дети приходятся им внуками. Не захотели даже понять, почему вдруг через несколько лет я пришла к ним с такой новостью. А ведь еще тогда можно было раскрутить клубок и узнать, что их родным сыном является Билл Донеймер, а вовсе не Ричард Салливан.
  - Ой, Дженет, я и не подумала, что твой Билл тоже может заинтересоваться вопро-сом, почему он не похож на моего Ричарда, зато на него похож другой Ричард, - она в отчаянии стала стучать кулаками по своим коленям.
  - Билл не смотрит такие передачи, - сначала отмахнулась Дженет, но потом подума-ла, - хотя среди наших знакомых могут найтись люди, которые знают обоих Доней-меров. Они, конечно, могут позадавать каверзные вопросы. Но главное - это то, что твой Ричард не помнит первой встречи со мной и не знает, что Аманда и Джаред его дети. Поэтому, к тебе у него не будет никаких претензий.
  - Значит, мне надо поехать во Фресно и получить какие-либо доказательства того, что Салливан и Донеймер просто двойники, или, что их перепутали в роддоме, - тя-жело вздохнув, сделала заключение Клер.
  - Значит. И отправляйся туда немедленно, пока Ричард сам не взялся за расследова-ние.
   Через три дня Клер вернулась домой и первым делом позвонила подруге.
  - Дженет, я виделась с Ричардом Салливаном. Мне пришлось разыграть перед ним целый спектакль, чтобы он заговорил со мной и выслушал меня.
  - Теперь и я готова выслушать тебя, - отозвалась Дженет. - Мужу-то ты хоть что-то вразумительное сказала?
  - Конечно, сказала, он же знал, куда и зачем я поехала... Вот сейчас я разговариваю с тобой, а он снова смотрит запись этого сюжета. Так вот, я пришла в ресторан Салли-вана и заказала легкий салат и стакан сока. Зал красиво оформлен, музыка приятная. А я сижу, смотрю на танцующие пары и думаю о том, что никогда не смогу потан-цевать со своим Ричардом. И даже могу больше никогда его не увидеть. И мне стало так неуютно и одиноко, что я заплакала. Подошел какой-то официант, чтобы меня успокоить, а я стала плакать еще горше. Тогда они вызвали хозяина Ричарда Салли-вана. Он сел за мой столик и стал расспрашивать, что случилось и чем он может мне помочь. Я возьми и ляпни, что хочу с ним потанцевать. Он посмотрел на меня как на сумасшедшую, но подал мне руку. Я танцевала с закрытыми глазами, предс-тавляя, что это мой Ричард обнимает меня и кружит по залу. А потом я открыла гла-за и снова заплакала. Салливан не знал, что со мной делать: то ли налить вина, то ли вызвать санитаров, то ли предоставить мне время самой успокоиться.
   И тут я сказала ему, что точно знаю, что у него есть брат-близнец. Этот брат является моим мужем, но всегда, как и его родители, считал своим братом Билла, который на него не похож, то есть их всегда считали двойняшками, а не близнецами. Я даже напомнила ему о тебе, о том, что ты тоже перепутала двух Ричардов. А те-перь мой муж увидел передачу о нем, многодетном отце, и задался целью узнать, откуда между ними такое поразительное сходство.
  - И ты ему все рассказала? - встревожилась Дженет.
  - Нет, просто сказала, что их мать рожала здесь, а детей, вероятнее всего, перепута-ли в роддоме. И спросила, не хочет ли он встретиться со своим братом? Кстати, он даже не понял, почему ты тогда приехала к нему, ведь не мог же его брат в другой семье жить с такой же фамилией.
  - И что он ответил?
  - А он подозрительно на меня посмотрел и спросил, почему Ричард сам не приехал с ним познакомиться. Мне пришлось сознаться, что мой Ричард инвалид, а Салливан сразу предположил, что я приехала просить у него деньги. Для этого и слезы распу-стила. Я сказала, что наоборот я не хочу, чтобы они встречались. Что мне просто на-до убедиться, что он, Ричард Салливан, не испытывает родственных чувств к Ричар-ду Донеймеру. И тогда мой муж перестанет терзаться тайной своего рождения.... Дженет, он смотрел на меня, как на полную идиотку. Мне пришлось показать ему две фотографии Донеймера. На одной они с Биллом лет в двенадцать в лодке на ры-балке, и наша фотография, где мы с ним встречали Новый год. И только тогда Сал-ливан сказал, что теперь у него появилась семья, заботы, ответственность. У него нет ни времени, ни желания разбираться в тайнах местного роддома. Он вырос без брата, привык жить без брата, поэтому не собирается что-то менять в своей жизни.
  - И как твой Ричард воспринял такой ответ? - все же переживая за него, спросила Дженет.
  - Да, в общем-то, на удивление, спокойно, - как-то растерянно ответила Клер. - Я бе-спокоилась и переживала эту ситуацию больше, чем он. А он выслушал меня, кив-нул головой и снова стал смотреть кассету с той передачей.
  - Подожди, Клер, рано тебе радоваться. Может за равнодушием он скрывает обиду и разочарование. У того брата все удачно сложилось в жизни, у Билла тоже все благо-получно, а он стал калекой и никому, кроме жены, не нужен, - посоветовала она ей.
  - Да я и не радуюсь, я жду. А ты знаешь, Дженет, что я много раз, еще до того, как ушла от Роберта, мечтала приехать к Салливанам и позлорадствовать над их обма-ном. Я так и представляла, что расскажу им правду и буду смеяться, глядя на их вы-тянутые физиономии. Они всю жизнь кормили и растили чужого ребенка. А вот те-перь приехала на родину и даже не захотела их видеть. Они и без меня не очень-то счастливы. Они же и тебе тогда солгали, что их сын женат и имеет троих детей. Так сильно мать не хотела выпускать его из-под своей опеки. А он, видишь, чего сотво-рил. Женился на женщине с детьми и сам произвел троих за одним разом. И, как я поняла, старики не очень то жаждут видеть внуков. Так что Бог им судья.
   Наступила какая-то непонятная тишина. Вдруг Дженет осенило:
  - Клер, мне только что в голову пришла ошеломляющая идея, - радостно начала она. - Не трогай мужа дня два, а потом предложи ему обзавестись детьми.
  - Что?! Что такое ты говоришь? - испуганным шепотом спросила Клер.
  - Я говорю о детях. Вам надо усыновить пару-тройку ребятишек. Лучше братьев или сестер, чтобы они вместе росли. Ты же сказала, что Ричард не очень удивился неже-ланию брата знакомиться с ним. Но сам продолжает смотреть эту передачу. Вот я и подумала, что он просто завидует Салливану, у которого появились дети, да плюс приемные, а у него никого нет. Он же не винит ни брата, ни весь белый свет в том, что стал инвалидом. Но он хочет быть полноценным семьянином. Вот и заговори об этом ты. По- моему, Ричард боится говорить с тобой на эту тему, чтобы не задеть твое самолюбие. А детей он хочет давно. Я же помню, как он брал на руки Еву и Ар-тура.
   Вот после этого совета подруги в семье Ричарда и Клер Донеймер и появились два брата сорванца, пяти и шести с половиной лет, которые оживили их жизнь и окончательно примирили Ричарда с инвалидным креслом. Клер специально остано-вилась на этих мальчиках, чтобы муж мог общаться с ними, учить чему-то, шутить с ними. Да и ребятам полезно проникнуться сочувствием к чужой беде. А что бы Ри-чард делам с малютками? Не знал только тогда Ричард, что, чуть повзрослев, его ма-льчишки задумаются, каким же образом можно помочь отцу и другим инвалидам чувствовать себя в этом кресле комфортно.
  
   -16-
  
   Аманда не виделась с Ченнингом несколько лет. И вот совершенно неожи-данная встреча в школе на собрании родителей. Из безответственного юноши Чен-нинг превратился в степенного рассудительного мужчину. Его движения, разговор, взгляды стали спокойными и взвешенными. А трогательная красота юности прев-ратилась в достояние благородного мужчины. Он прекрасно знал, что женщины млеют от его красивого лица, ловят взгляды его какого-то непривычного болотного цвета глаз, которые, однако, надолго затягивают пленниц в свою трясину. Они так-же мечтают зарыться пальцами в его густую шевелюру русых волос и, не стесняясь, намекают на длительный роман или короткую интрижку.
   Но Ченнинг Стэклен уже перебесился юношеским максимализмом, и уже два раза лечился от последствий подобных интрижек. Непродолжительное время он был женат на богатой девушке и выгнан с позором ее отцом после слишком близких от-ношений с ее подругами и собственной тещей. И после этого Ченнинг тщательно взвешивал все варианты возможных неприятностей при очередном увлечении. Он женился второй раз на женщине старше его на шесть лет и даже усыновил ее маль-чика. Ченнинг также взял на себя заботы о ее бизнесе, доставшемся ей от покойного мужа. И вот теперь, некогда не очень способный и не очень трудолюбивый студент превратился во владельца небольшой фирмы по грузоперевозкам строительных ма-териалов и мебели, леса и щебенки, бочек и труб. Его жена была рада избавиться от такой обузы и с охотой занималась домом и сыном, заботилась о муже, готовила обеды и работала в саду. У них родилась хорошенькая девочка с отцовским, выпук-лым лбом, круглыми глазами и его цветом волос. Но через четыре года жена умерла после неудачной попытки выглядеть моложе. Она любила Ченнинга, но рядом с ним чувствовала себя неуютно. Тифани хотела скрыть от окружающих свой возраст, что-бы не стыдиться показываться на людях рядом с красавцем мужем. Это даже не бы-ла операция по подтягиванию кожи и удалению мешков под глазами. Женщина все-го лишь согласилась на инъекции ботакса, которые должны были превратить кожу лица в более гладкую и упругую. После этого Тифани уехала на неделю к двоюрод-ной бабушке, чтобы переждать неприятный период адаптации кожи, дождаться, ког-да спадет припухлость и исчезнет покраснение. Но, как было установлено позднее, вместе с омолаживающим препаратом ей занесли инфекцию, которая и привела к летальному исходу. Вместо того, чтобы забить тревогу и вернуться в клинику, Ти-фани добросовестно ждала обещанного эффекта, но дождалась лишь самого печаль-ного результата.
   На руках у тридцатилетнего Ченнинга остались двое детей: восьмилетний ма-льчик и трехлетняя девочка. Он пока не решался на третий брак, но самому занима-ться детьми и домом ему порядком надоело за шесть месяцев вдовства. А тут он увидел Аманду и вспомнил их студенческий роман, горячие свидания и беззаботные дни. После собрания Ченнинг подошел к Аманде и спросил:
  - Аманда, какими судьбами ты оказалась в этой школе? Вернее, почему ты сидела среди родителей, а не выступала перед нами, как учительница?
  - Потому, что у меня есть дочь, и я обязана посещать школьные собрания.
  - Так значит, ты замужем и живешь в этом городе, - понял он. - А ты стала еще кра-сивее, Аманда. И давно ты здесь обитаешь?
  - С тех пор, как вышла замуж за Алекса Эркюхарта. Муж привез меня сюда два года назад. А ты здесь давно?
  - Я уже четыре года живу здесь. Владею фирмой по перевозке грузов, женат, вернее уже вдовец. У меня есть усыновленный мальчик и маленькая дочь. Вот теперь я вы-нужден сам заботиться о детях, ходить на собрания, в поликлинику, водить их в бас-сейн и в парк на качели, кормить и одевать.
  - Сочувствую тебе, Ченнинг, - Аманда внимательно на него посмотрела. - Насколько мне помнится, ты никогда не думал о других. Уверена, что скоро ты снова женишь-ся, и твои проблемы утрясутся. С твоей- то красотой, да оставаться без женской за-боты? Ну, мне пора, - она легко спустилась со ступенек крыльца и, постукивая каб-лучками туфель, пошла к калитке, возле которой ее уже поджидал муж в дорогом автомобиле.
   Эта нечаянная встреча подействовала на Ченнинга, как спасительный дождь в летний зной, и он стал ежедневно думать об Аманде. Он пытался встретиться с ней, но она обрывала все его разговоры и отказывалась от встреч. Тогда он стал прихо-дить к ней на работу, в контору по трудоустройству. В первой половине дня Аман-да работала в детском саду, а во второй половине - в конторе, которую она откры-ла, чтобы помогать матерям- одиночкам находить временную работу на неполный рабочий день. Сюда она приходила часа на два, чтобы просмотреть анкеты и заявки обеих сторон будущего соглашения о найме на работу и дать соответствующие со-веты пожилой даме, согласившейся ей помогать. Она по себе знала, насколько это сложно заниматься маленьким ребенком и работать, чтобы были деньги оплачивать жилье и нормально питаться. Ченнинг стал постоянно заказывать работников: то са-довника, то няню, то кухарку. А через несколько дней отказывался от них под разли-чными предлогами. То кухарка что-то пережарила или пересолила, то садовник не туда посадила цветы или смородину, то няня забыла сводить детей к стоматологу. Аманде надоели его придирки, и она запретила ему пользоваться услугами своего агентства.
   Аманда жила с Алексом гражданским браком. Его устраивали такие отноше-ния до тех пор, пока он не узнал о настойчивых притязаниях Стэклена на его жен-щину. Аманда сама жаловалась мужу и возмущалась поведением бывшего студента и не таила от Алекса, что Селина - дочь Ченнинга. Но Стэклен об этом не знает и не должен знать. Однако, Ченнинг сам сделал выводы о том, что Селина должна быть его дочерью. Он узнал, что Аманда официально не замужем и стал настаивать на том, что её девочка очень похожа на его сестру в детстве, да и по всем, проведенным им подсчетам ребенок является его дочерью. И поэтому у них обоих есть все осно-вания для заключения брачного союза.
   Аманда срочно послала матери фотографию дочери и попросила внимательно просмотреть фото всех ближайших родственников, но кого может быть похожа ее дочь. Дженет ответила, что Селина напоминает ей ее подругу Сару в молодости, с которой она иногда переписывается. Это очень обрадовало Аманду. Сын тети Сары Сирил Иствуд был альпинистом и погиб в горах Памира при неудачном восхожде-нии. Значит, она может совершенно безопасно воспользоваться этим фактом и впол-не правдоподобно убедить Стэклена в том, что Селина - дочь Сирила. Поэтому она приняла приглашение Ченнинга пообедать в небольшом ресторанчике возле цветоч-ного магазина. Он подарил ей оригинальный букетик из глициний, вставленных в какой-то необычный кулечек, напоминающий вафельный рожок. В действительнос-ти, рожок оказался очень красивой морской раковиной. И еще он заказал для нее фруктовый салат, заправленный лимонным соком пополам со сладким шампанским. Аманда благосклонно приняла эти знаки его внимания.
  - Удивляюсь, что ты еще помнишь мои пристрастия к оригинальным цветочным ко-мпозициям и к этому салату. В студенческие годы твои ветреность и шалопайство ни коим образом не выдавали в тебе даже крошечные задатки джентльмена и бизне-смена. - Она с удовольствием принялась за салат. - И откровенно говоря, я до сих пор не понимаю, почему ты выбрал профессию преподавателя младших классов.
  - Я не выбирал, это было желанием моих матери и бабушки, - Ченнинг с удовольст-вием выпил бокал белого крепленого вина. Он знал, что Аманда, как всегда, обойде-тся шампанским в салате и больше не пригубит ни капли. А сейчас его радовало уже то, что сегодня Аманда улыбается, значит, встреча пройдет без ее сурового тона и ультиматумов. Видимо, она хорошенько поразмыслила над его доводами и готова сдаться. - Они сами всю жизнь провели в школьных классах и хотели меня превра-тить в серого, затрапезного учителя. Эти почтенные дамы не хотели замечать во мне энергичного, привлекательного мужчину, для которого тесны рамки классной комнаты и учительской.
  - Тогда зачем ты согласился? И кем на самом деле ты хотел стать? - с искренним удивлением спросила Аманда. Она училась на курсах при колледже, когда познако-милась с Ченнингом. Некоторое время она жила с ним, но ни разу не поинтересова-лась его мечтами, его семьей, его проблемами, как, впрочем, и он ничего о ней не знал. И сблизились они, скорее всего, не в лучший период своей жизни.
   Накануне школьного выпускного бала Аманда сломала кисть левой руки и уже не могла стать первоклассной пианисткой. Высушив слезы отчаяния и обиды на несправедливость судьбы, Аманда приняла самое неожиданное решение. Они с бра-том всегда мечтала вместе играть на мировых сценах. А с такой травмой кисти она не сможет учиться даже в консерватории, поэтому ей остается только работа в детс-ком саду. Здесь будет достаточно ее диплома об окончании музыкальной школы, а детей она любит и смирится со своим новым поприщем. Поэтому она и пошла по-лучить педагогические знания, чтобы работать музыкальным работником в каком-нибудь детском учреждении. Там не потребуется виртуозного исполнения детских песенок или музыкального сопровождения на занятиях по танцам и в новогодних спектаклях. Паруса ее мечтаний в один миг обвисли, и она чувствовала себя никому ненужной. Детсадовские музыкальные комнаты заменят прекрасные концертные за-лы. Она даже учиться уехала в Балтимор в Мэрилендский университет, чтобы быть подальше от родственников и проверить себя на готовность жить самостоятельно. Но любовь к музыке в ней была так сильна, что иногда она приходила в консерва-торию послушать занятия со студентами или их концерты, подготовленные к каким-либо праздникам и юбилеям. А тут Ченнинг Стэклен обратил на нее внимание. Он легко и виртуозно мог ее рассмешить, наговорить комплиментов, увести на дискоте-ку. И она решила, что лучше он, чем вообще никто. Так что их совместное прожива-ние для нее стало своего рода щитом от расспросов и сочувствия других девушек на этих курсах. Вспоминая эти нерадостные дни в своей жизни, Аманда не заметила, что Ченнинг уже покончил с острой закуской из баклажан и помидор и рассказыва-ет ей о себе.
  - Я никогда с ними не спорил, но умел делом, а не словами, доказать их неправоту, - и Ченнинг забавно ей подмигнул. - Первый год после окончания школы я пробезде-льничал, рекламируя на подиуме мужскую одежду. Мне пророчили блестящее буду-щее фотомодели и хорошие заработки, но надолго погрузиться в этот бизнес я не смог. И больше всего своими предложениями меня доставали педики и хозяева муж-ских стриптиз - клубов. Вот я и пошел учиться, чтобы побыть в окружении молодых и красивых девушек, не зацикленных на своей красоте. Я, конечно, надеялся, что за мою неуспеваемость и леность меня отчислят после первого же семестра. И тогда мама и бабушка поймут, что школа не мое призвание. Чудом я продержался там два года, но больше моя душа не выдержала. И весной на третьем курсе я просто сбежал из храма науки, не дожидаясь отчисления.
  - Странно, - пробормотала Аманда, замерев с нанизанной на вилку оливкой, - а я все время думаnbsp;ла, что ты сбежал от меня. Испугался, что я заставлю тебя жениться, вот и смылся в неизвестном направлении. Насколько мне помнится, со мной ты жил до-льше, чем с любой другой подружкой. В те годы ты очень гордился своими похож-дениями и считал себя непревзойденным любовником. И даже когда мы с тобой ста-ли жить вместе, не просто иногда спали вместе, а жили вместе почти полгода, ты удосуживался найти развлечения на стороне.
  - Я, конечно, поступил беспардонно, дорогая Аманда, - Ченнинг с опозданием, но покаянно склонил красивую голову, - но уверяю, что сбежал вовсе не от тебя. Это теперь я, конечно, кусаю локти, что такая прекрасная женщина досталась не мне. За годы нашей разлуки ты, Аманда, стала просто ослепительной. Изменила прическу, стала применять косметику, почувствовала уверенность в себе. И все это превратило тебя из застенчивой девочки - лисички с рыжеватыми волосами в первую красавицу лисьего царства. Походка, поворот головы, взгляд зеленых глаз, волна рыжих волос - это просто автоматная очередь по мужским сердцам. Но, когда я вспоминал тебя, то всегда представлял в том коротком синем с белыми чайками халатике, в котором ты ходила дома. Теперь твои наряды впору носить первой моднице королевства. Я горжусь, что знаком с королевой лесов.
  - Ченнинг, хватит льстить и зубоскалить, - прервала она его. - Я не королева, и твои сладкие речи не кружат мне голову. А ты, значит, меня любил и обожал, но чувство вселенского долга перевесило все твои лирические настроения. И тогда ты бросился покорять недоступные горные вершины Сахары, спасать жителей Новой Гвинеи от снежных заносов и воевать за независимость Юпитера от Солнца, - предположила она, вкладывая в свои слова побольше яда и сарказма.
  - Ну, я же не отрицаю, что поступил по- свински, - Ченнинг попытался поцеловать ее руку, почувствовав в ее словах нотки ревности. Ревнует, значит, еще не забыла его, еще теплятся в ней былые чувства. Надо только умело ее растрогать, растопить ее холодность, и она снова упадет у его объятия. - Я не воевал с горными вершина-ми Юпитера и не покорял жителей Новой Сахары, - он шутливо переиначил ее сло-весный винегрет, - а я пошел служить на флот.
  - Значит, быть моряком и была твоя мечта? - с деланным удивлением уточнила Ама-нда. - А флот, по всей видимости, был вражеским или сверхсекретным, и юному мо-реплавателю никак не удавалось послать весточку брошенной подруге.
  - Ты почти угадала, я специально никому не сообщил о своем намерении, чтобы в случае моего списания на берег, никто не посмел смеяться и издеваться над моря-ком - неудачником, - уже серьезно сказал он.
  - Ты не переносишь качку или на корабле нет молодых и красивых девушек?
  - Я обманул медицинскую комиссию и скрыл от них, что панически боюсь воды и не умею плавать. Боюсь реки, моря, океана. Мне было пять лет, а сестре - десять. Всей семьей мы отдыхали на берегу местной речки, довольно глубокой и извилис-той. Отец взялся учить меня плаванию. Он поддерживал меня руками под грудь, зас-тавляя работать ногами и руками. Но я боялся, потому что сестра тоже пыталась так меня учить, но только она убирала руки, как я, захлебываясь, шел ко дну. Вдруг я почувствовал, как кто-то больно схватил меня за ногу и потянул вниз. Я подумал, что это сестра и закричал, чтобы она отпустила меня. А отец видел, что Парис стоит на берегу рядом с мамой. Он оглянулся и увидел, что мою ногу держит в пасти кро-кодил. Тогда он оставил меня и бросился к крокодилу, чтобы раздвинуть его челюс-ти и высвободить мою ногу. Пока отец боролся с аллигатором, я захлебывался во-дой. Страх быть съеденным крокодилом или утонуть настолько глубоко въелись в меня, что я до сих пор не могу заставить себя спокойно войти в воду. Я прекрасно понимаю, что там нет крокодилов, но сердце замирает, как у мальчишки и ноги меня не слушаются. Но службу на флоте я выдержал без позора и могу собой гордиться.
  - Ты ничего не сочиняешь? - недоверчиво спросила Аманда.
  - Не сочиняю, дорогая, только я никому не рассказываю эту историю, потому что все воспринимают ее, как ты. Но это истинная правда, и ты можешь найти заметку в нашей местной газете за 1978год. - Ченнинг обиженно поджал губы.
  - Лучше я дальше послушаю тебя.
  - Как потом оказалось, крокодил жил в сарае у одного местного фермера, но каким-то образом выбрался из клетки и пустился по реке в путешествие. Ему приглянулась моя нога, и он решил сам позаботиться о своем пропитании. Я остался жив только благодаря отцу, который буквально вытащил меня из пасти хищника, и тому, что сам хищник был еще молод и не превышал полутора метров, так что отец оказался ему не по зубам. Если бы в воде в тот момент находились мы с Парис, то он точно бы кого-нибудь из нас слопал. - Грустно закончил Ченнинг. - С тех пор у меня на ноге остались следы его зубов, но я всем говорю, что меня покусала собака. А через два года после этого события умер отец. Встреча с крокодилом плохо отразилась на его сердце, он стал жаловаться на боли в груди и незаметно умер во сне. Так что ме-ня воспитывали бабушка, мама и сестра. Вот они и решили, что преподавательская работа никогда не напомнит мне о том ужасе, и я продолжу семейную традицию. А я всегда завидовал смелым мальчишкам и хотел перебороть в себе этот страх.
   Помешивая ложечкой кофе, Аманда на несколько минут задумалась над его откровениями. Странно, они были знакомы полгода, но ничего друг о друге не зна-ли. Но сегодняшний рассказ Стэклена уже не может ничего изменить. Взглянув на часы, Аманда вернулась к их беседе:
  - Ченнинг, обед был на уровне, спасибо тебе, но мы все-таки не на встрече выпуск-ников, а на встрече по поводу одного конкретного вопроса. По непонятным мне причинам ты вдруг собрался на мне жениться и к тому же утверждаешь, что Селина твоя дочь. И твоими аргументами является приблизительный подсчет времени моей беременности и некоторая схожесть девочки с твоими родственниками. Ты даже не заикнулся о проведении анализа ДНК, что означает, что ты не уверен в своих сло-вах. - Ченнинг попытался что-то сказать, но она взглядом велела ему замолчать. - Но у меня есть свои доказательства того, что не ты стал отцом моей дочери. После твоего бегства за славой бесстрашного морехода, я тоже вскоре покинула студен-ческий городок. Моя учеба быстро закончилась, ведь я училась всего лишь на годич-ных курсах при колледже, полное педагогическое образование музыкальному работ-нику не требуется. Я вернулась домой в Сиэтл. Уезжая домой как будто к заболев-шей матери, ты клялся, что будешь обо мне скучать и обязательно вернешься. ...Но не вернулся ни в колледж, ни ко мне. Может, ты думал, что я со слезами буду умо-лять тебя стать моим мужем и на аркане потащу под венец? Но я же всегда знала о твоих любовных похождениях, знала, что тебе нельзя верить, поэтому тоже имела запасной аэродром. Поэтому- то, мой бедный ухажер, кроме тебя у меня был еще один друг Сирил Иствуд. Вот с ним то я и заигралась, и от него родила Селину. Мне ужасно жаль, что он разбился в горах. У нас могла бы получиться очень приличная семья. И Селина похожа вовсе не на твою сестру, а на свою бабушку Сару Иствуд. Мне пришлось попросить несостоявшуюся свекровь прислать несколько своих фо-тографий, чтобы убедить тебя в своей правоте, - она разложила передним ним нес-колько снимков. Сара девочка, Сара девушка и Сара взрослая женщина, ну, и Сели-на в школьной форме. - И судя по теперешнему виду Сары Иствуд, в зрелом возрас-те моя дочь тоже будет выглядеть красивой и обворожительной дамой. Поэтому, до-рогой друг, будь любезен, оставь свои бесплодные мечты и не вмешивайся в мою жизнь. - С этими словами она поднялась из-за стола, взяла цветы и ушла, кивнув на прощание головой.
  
   - 17 -
  
   А Алекс задергался. Он боялся, что Ченнинг сумеет увезти у него Аманду, и поэтому решил действовать быстро и надежно. Неожиданно он объявил Аманде, что пора зарегистрировать их отношения, и они оформили заключение брака в мэрии. А вечером он привел жену в ресторан, где собирался отметить это событие. Они сиде-ли за маленьким столиком в углу зала и пили шампанское. Аманда не чувствовала радости от сегодняшнего события, и даже уютная атмосфера ресторана не прибавля-ла праздничного настроения. Поспешность действий Алекса и его наигранная весе-лость раздражали ее. Она даже не успела купить подобающее случаю платье. Она и не претендовала быть невестой в белоснежном платье, но можно же было заказать красивое вечернее платье, сделать праздничную прическу и пригласить гостей. А подаренную ей Алексом по этому случаю золотую цепочку с непонятным кулоном в виде какого-то экзотического иноземного цветка, она надела, но спрятала под янтар-ное платье. К воротнику-стойке и мелкой драпировке лифа от горловины к талии бо-льше всего подошли бы хрустальные бусы в два -три ряда или оригинальная брошь с любыми камнями на плече. Но пришлось надеть этот цветок, который почему-то, напоминал ей гриб от атомного взрыва, а не женское украшение. Поэтому она даже обрадовалась, когда к ним подошел Ченнинг. Алекс вдруг любезно пригласил его присесть и выпить за новую семью. А вскоре к ним присоединилась и тетя Алекса Марта Граут, которая работала вместе с племянником в одной клинике.
  - Что же ты, Алекс, не пригласил нас на такое торжество? - пожурила она его. - Ес-ли бы я не зашла сюда в поисках своего непутевого мужа, то так и не узнала бы, что вы, наконец-то, поженились.
  - Что вы, тетя, - улыбнулся он. - Это маленькая репетиция большого торжества. И познакомьтесь, пожалуйста, с Ченнингом Стэкленом. Он владеет фирмой по перево-зкам грузов, а наши дети учатся в одной школе.
  - То-то я гляжу, что мне знакомо ваше лицо, мистер Стэклен, - тетя стала еще прис-тальнее его разглядывать. - Помните, почти два года назад, мой муж отчебучил фо-кус с роялем. Наша младшая дочь заявила, что хочет научиться играть на рояле. Вот папа и кинулся к своим родственникам за этим роялем. Привезти-то его привезли, но не учли, что такую громадину невозможно внести в квартиру на третьем этаже. Рояль весь день простоял на улице, а вечером мы с соседкой побежали в вашу фир-му за помощью. Надо было срочно что-то делать с инструментом, - Марта театраль-но возвела глаза к потолку. - И хотя тогда был конец рабочего дня, но вы, мистер Стэклен, выглядели просто потрясающе. Красивый, полный сил, уверенный в себе мужчина. А вот сейчас вы сильно изменились. Под глазами мешки, тусклые волосы, бледная кожа. Вы больны?
  - О, тетя села на своего любимого конька, - поднялся Алекс. - Пойдем- ка, Аманда,
  лучше потанцуем, пока она просвечивает рентгеном свою жертву.
   Ченнинг же после таких слов почувствовал на лбу испарину.
  - Да вы не волнуйтесь, Ченнинг, с вашего позволения я буду вас так называть- отпи-вая немного вина, успокаивала его тетя. -Может, у вас просто переутомление, а мо-жет, и проблемы с половой функцией. Обычно это не сразу ощущается мужчиной, но разрушение организма медленно и неотступно следует за человеком.
  - И это вы определили по тусклым волосам и бледной коже? - он с недоверием смо-трел на даму, столь активно изображающую из себя эскулапа с куском свинины на вилке.
  - Нет, конечно, но это одни из признаков бессилия или более серьезных проблем. И
  не смотрите на меня, Ченнинг, как на озабоченную дамочку. Я доктор, уролог, рабо-таю в одной клинике с племянником. Если вас все-таки интересует состояние ваше-го здоровья, то можете прийти к нам и сдать анализы. Возможно, проблемы сущест-вуют совсем в другой области, но "когда ты предупрежден, ты вооружен".
   И Стэклен прошел обследование. Ему прописали придерживаться диеты, пос-кольку есть склонность к ожирению, а отсюда могут возникнуть проблемы с серд-цем и давлением, и принимать витамины, стабилизирующие защитные силы органи-зма. И доктор Граут с очаровательной улыбкой посоветовала ему наладить семей-ную, стабильную жизнь, а не искать удовольствий в нерегулярных связях. Вскоре после этого поспешного бракосочетания Аманда забеременела и родила еще одну дочь. Элинор росла прекрасным спокойным ребенком, но почему-то была очень по-хожа на сестру Селину.
   После месяца, проведенного в летнем лагере, Селина заболела. У девочки об-наружили гепатит А. Аманда оставила работу в детском саду и в своем агентстве и первые дни неустанно проводила возле больной дочери. Домой она приходила толь-ко принять душ, переодеться и пару часов провести вместе с маленькой дочкой. Но когда Селину выписали из больницы, Аманда заметила, что младшая дочь стала гру-стной и невеселой. Девочку не радовали ни игрушки, ни мультфильмы, ни возвра-щение сестры из больницы. Аманда попросила мужа проверить девочку на возмож-ность заражения тем же гепатитом, что и старшая сестра. Но результаты обследова-ния потрясли ее. У Элинор обнаружили рак костного мозга.
  -Бог мой, Алекс! Этого не может быть. Ребенку нет и четырех лет, а ей грозит такая страшная болезнь и близкая смерть. Она же всегда была здоровой и бодрой. Никогда не попадала в больницы, не общалась с больными детьми. Все наши родственники здоровы и никто не умер от рака. Ты должен еще раз все проверить и спасти нашу девочку.
   Наконец, через пару дней Алекс решился на серьезный разговор с женой. Поз-дно вечером он усадил ее в широкое кожаное кресло в своем кабинете и сел напро-тив ее за стол.
  - Аманда, я должен многое тебе сказать, и хочу, чтобы ты не впадала в истерику и не падала в обморок. Поэтому, выпей воды и выслушай меня внимательно и разумно обдумай то, что я скажу. - Он подал ей стакан с водой. От такого вступления у нее похолодело все внутри, но она сделала пару глотков, сцепила пальцы в замок и при-готовилась к самому худшему.
  - Наша Элинор действительно больна, и это действительно рак. Существует метод лечения таких заболеваний путем пересадки костного мозга от здорового человека больному. И шанс повышается, если это ближайшие родственники..., - она не пере-бивала его. Тогда он сам опорожнил ее стакан и продолжил, - в нашем случае этим донором могла бы быть Селина, но она сама недавно тяжело болела и ей еще мини-мум, как полгода, потребуется соблюдать особый режим и диету, и желательно про-вести недели три в санатории.
  - А разве мы с тобой не ближайшие родственники? - огромные глаза, казалось, при-гвоздили его к спинке кресла.
  - Мы родственники. Вернее, ты - родственница. Но положительный результат наи-более вероятен, если донором будет ребенок. Абсолютно здоровый, маленький ребе-нок, чьи костные ткани быстро размножаются, растут и подавляют больные клетки сестры. В данном случае, тебе необходимо родить еще одного малыша, чтобы гаран-тировать жизнь Элинор.
  - Значит, мы не подходим, Селина слаба, нужен младенец, - как таблицу умножения, несколько раз повторила Аманда. - Но за девять месяцев, что я буду вынашивать ре-бенка, Элинор может умереть? Ты понимаешь, что прекрасный шанс может опоз-дать или, не дай Бог, случится выкидыш, и срок операции снова отдалится?
  - Я предвидел такой вариант, поэтому, если состояние Элинор начнет резко ухудша-ться, мы возьмем пункцию твоего костного мозга и введем девочке. Это даст нам во-зможность приостановить развитие раковых клеток, и дождаться рождения малыша.
   Аманда задумалась, потом взглянула на мужа с недоверием:
  - Странно, Алекс, почему Селина, будь она здорова, могла бы быть донором? Ведь она только наполовину сестра Элинор. И почему ты - не родственник своей дочери?
  - А вот теперь мы подошли к главному вопросу. - Тут он встал и налил себе немного коньяка. - Дело в том, дорогая Аманда, что семь лет назад я не сказал тебе всей пра-вды. Ты знаешь, что я был женат, потом мы развелись. Детей у нас не было. Не было по моей вине. Я не могу быть отцом. Поэтому, первоначально, меня устраивал наш гражданский брак. Но когда появился Стэклен, я забеспокоился, что ты можешь ве-рнуться к нему, поскольку за первые два года нашей совместной жизни ты так и не забеременела, хотя мечтала о ребенке. А я заставлял тебя принимать противозачато-чные средства, чтобы ты думала, что просто я еще не готов стать отцом. А Стэклен вполне мог стать тебе полноценным мужем и отцом твоим детям, сумей он вернуть твое расположение.
   Поэтому мы с тетей устроили тогда в ресторане спектакль с якобы болезнен-ным видом Стэклена. И Стэклен клюнул. Он пришел на обследование. Кроме про-чих анализов у него взяли сперму. А потом я посоветовал тебе тоже пройти осмотр у гинеколога. Ведь теперь мы были женаты и могли смело начать заниматься продол-жением рода. Во время осмотра тебе и ввели сперму Ченнинга... Вот поэтому Сели-на на сегодняшний день была бы самым лучшим донором. Вот поэтому девочки так похожи друг на друга, вот поэтому, ты ничего не заподозрила на счет моего беспло-дия. А сейчас для Элинор нужен здоровый ребенок, рожденный от тебя и Стэклена. Подумай, дорогая, как тебе лучше и быстрее решить этот вопрос.
   Аманда сидела, как пьяная, в каком-то тумане, в волнах голосов и картин, на-плывающих на нее из прошедших семи лет. Да и сам Алекс был похож на дьявола с бокалом в руках и рожками на голове. Наконец, усилием воли она стряхнула с себя эту эфемерную картину и поднялась.
  - Да, я обязательно решу этот вопрос, Алекс. Спасибо, что на этот раз жизнь ребенка ты поставил выше своего благополучия.
  - Но я же люблю ее. Люблю вас всех, - уже в дверях услышала она.
   Аманда провела бессонную ночь и решила действовать немедленно. Она поз-вонила Ченнингу и пригласила его в свое агентство, делами которого теперь занима-лась время от времени. Он пришел с цветами, свежевыбритый, в прекрасном распо-ложении духа.
  - За несколько лет ты впервые вспомнила обо мне, дорогая Аманда. Неужели случи-лось чудо, и тебе понадобилось мое плечо, мое внимание, забота и любовь? - спра-шивал он, здороваясь и удобно располагаясь на маленьком диванчике для посети-телей. Он заметил ее осунувшиеся лицо, но решил не заострять на этом внимание.
  - Ты почти угадал, Ченнинг, - Аманда выключила верхний свет, но добавила уютно-го точечного освещения. - Разговор предстоит серьезный, непростой, поэтому пред-лагаю выпить сначала кофе или крепкого чаю.
  - Интересное начало, - он с некоторым недоумением посмотрел на нее. - Тогда зава-ри мне кофе, пожалуйста.
   И пока она возилась с чайником, ставила цветы в вазу, протирала чашки, он пытался представить, о чем пойдет речь. Но вот она села возле него и протянула ему дымящуюся чашку очень сладкого кофе с чуть-чуть солоноватым печеньем.
  - А ты помнишь, как я люблю, - улыбнулся он, отпивая маленький глоток.
  - Полгода ежедневных завтраков что-то да значат... А разве твоя жена не готовит те-бе кофе, не варит по утрам овсянку со взбитыми сливками?
  - Жена..., - протянул он, отставляя чашку. - Жена, это не то, что любовница, подру-жка или прислуга. Она сама требует к себе ежедневного внимания, понимания, чут-кости и любви. А у мужчин не всегда на это хватает сил и желания. Раз ты знаешь, что я женат, значит, знаешь и на ком. - Она кивнула.
  - Пока Хитер была няней у детей, все шло хорошо. Но она оказалась очень хорошей няней. Дети настолько к ней привязались, что я решил на ней жениться. Казалось бы безродное существо, тихая и покорная девушка. А вот смотри же, после свадьбы по-степенно стала устанавливать свои правила, появились претензии, амбиции, сканда-лы.
  - И чего же она требует? - ради поддержания разговора спросила Аманда.
  - Дорогих украшений, путешествий, вечеринок со знаменитостями, яхту, няню, ноч-ные клубы.
  - Не ожидала от Хитер такой прыти и заносчивости. В агентстве она была, пожалуй, самой скромной и доброжелательной девушкой. Правда, она не была матерью с ма-леньким ребенком на руках, но она помогала своей сестре, которая вообще не могла работать с двумя грудничками на руках. Может, теперь ее сбивает с толку и настав-ляет какая-нибудь подружка?
  - Не замечал я никаких особых подружек. Вот только мамаша ее, божий одуванчик
  в рыцарских доспехах, каждый месяц по неделе гостит у нас, и после этого начина-ются слезы, упреки, претензии.
  - Ну, так скажи ты этому одуванчику, что продашь свой дом и бизнес, а деньги пере-ведешь церкви или детскому интернату. После этого ты разведешься, а заботы о де-тях повесишь на Хитер и ее мамашу. Уверена, что и скандалы у вас прекратятся, и теща забудет дорогу в ваш дом.
  - Прекрасный совет, - Ченнинг настолько искренне был рад такому совету, что даже хлопнул себя по колену. - И главное беспроигрышный, если объявить себя банкро-том и сказать, что необходимо все продать, чтобы уплатить налоги и рассчитаться с рабочими. Я восхищен тобою, Аманда. Тебе бы в адвокаты пойти, а не чахнуть в этой конторе.
  - Мне бы самой впору иметь адвокатов. Ну, а детей- то твоих Хитер любит, или де-лала вид, что обожает их, чтобы женить тебя на себе?
  - Любит, заботится, занимается с ними. Так что мать и хозяйка она хорошая. Вот да-же настаивает еще на одном ребенке. Но я решил, что с меня хватит и двоих.
  - А жаль, Ченнинг, у тебя получаются хорошие дети. - Она внимательно оглядела его. - Я собственно и пригласила тебя сюда ради ребенка.
  - Хитер что ли решила действовать через тебя?
  - Нет, дорогой Чен, это мне нужен ребенок от тебя.
  - Так, - задумчиво протянул он, - ну и новости. Ты что, решила наставить мужу рога или воспылала ко мне чувствами?
  - Ни то, ни другое. Мне действительно нужен ребенок и именно от тебя, Ченнинг, - она старалась говорить ровно и спокойно, чтобы не заплакать, но голос предательс-ки дрожал. - Я могла бы разыграть перед тобой любую сцену, рассказать о вдруг прорвавшейся страсти, о бессонных ночах и эротических снах. Но на это уйдет вре-мя, и пришлось бы долго подлавливать момент для зачатия, учитывая, что ты боль-ше не хочешь детей. А мне дорог каждый день.
  - Пожалуй, тут надо выпить чего-нибудь покрепче, чтобы понять, где собака зарыта, - он оглянулся в поисках бутылки.
  - Нет, выслушай меня на светлую голову..., - остановила его Аманда. - Итак, Чен, у меня есть две дочери - Селина и Элинор. Это твои дочери. Селина твоя дочь, но пять лет назад я легко убедила тебя в обратном. Тогда я все еще злилась на тебя за то, что ты предательски сбежал от меня и ни разу не вспомнил за прошедшие семь лет. Ты и дальше бы не вспоминал, если бы пути наши не пересеклись в этой школе. Кроме того, у меня уже был Алекс, и я не хотела из-за тебя ставить под угрозу наши с ним отношения. У нас с Алексом наладилась нормальная жизнь, он принял Селину и хорошо к ней относился. А ты для нее геройски погиб в горах, выручая оступив-шегося товарища. Ты не должен был тревожить спокойствие девочки.
   Вот поэтому я и сказала тебе, что она дочь Сирила Иствуда, благо, что она оказалась похожа не только на твою сестру, но и на Сару Иствуд. Но пока ты надо-едал мне со своими предложениями, Алекс, оказывается, испугался за прочность на-ших отношений и решил срочно оформить брак. Ты помнишь тот вечер в ресторане, когда мы отмечали это событие? - Ченнинг кивнул. - И его тетю, надеюсь, тоже по-мнишь? Так вот, только вчера Алекс рассказал мне, что тетя вовсе не случайно ока-залась за нашим столиком, впрочем, как и ты. Алекс узнал о твоей привычке по пят-ницам ходить ужинать в этот ресторан, и был уверен, что ты к нам подойдешь. А по-том его тетя успешно застращала тебя всевозможными болезнями, и ты пошел обс-ледоваться. У тебя взяли на анализ и сперму, которую потом ввели мне. И вот вчера Алекс мне признался, что он не способен иметь детей, но раньше он не хотел мне об этом говорить. Но сказать пришлось. А тогда он придумал всю эту комбинацию, чтобы у меня не появились вопросы по поводу отсутствия детей. А я еще все время недоумевала, почему мои девочки так похожи друг на друга.
   И вся эта ложь так и осталась бы ложью, если бы не ужасная беда, случившая-ся с Элинор. Малышка больна. У нее рак костного мозга. Помочь может только опе-рация по пересадке здорового костного мозга. Но Селина совсем недавно переболе-ла гепатитом, хорошо еще, что не С, и сама нуждается в долечивании и строгом ре-жиме. Поэтому вопрос встал о третьем ребенке, который должен стать донором для своей сестры.
   Повисло тягостное молчание. И вдруг Ченнинг задал неожиданный вопрос:
  - А почему для поддержание имиджа настоящего мужчины, твоему Алексу тогда по-надобилась именно моя сперма?
  - Не знаю, не спрашивала. Может потому, что на примере Селины он видел, что ты способен дать прекрасное потомство?
  - Значит, для вас Ченнинг Стэклен - производитель. Он не имеет права видеться и общаться со своими детьми, не должен разрушать ваш мир, но обязан включать свой доильный аппарат по желанию Алекса Эркюхарта.
  - Ченнинг, сейчас не время для взаимных упреков и обид. Речь идет о жизни Эли-нор. Для меня вчерашний день был еще ужаснее, чем для тебя. Я узнала о смертель-ной болезни моей маленькой дочки, узнала об обмане Алекса и по поводу бездетно-сти и по поводу моего искусственного оплодотворения. Но у меня нет времени на слезы и раздумья. Я должна спасти дочь и готова для этого на все. На все твои усло-вия, - и Аманда действительно готова была на самые решительные поступки.
   А он молчал. Молчал и задумчиво вертел в ладонях пустую кофейную чашку.
  - Давай я заварю еще кофе. - Она отошла к окну, где на подоконнике расположился ее маленький буфет.
   Аманда принесла им еще кофе, а Ченнинг по прежнему сидел, уставившись в одну точку. Потом посмотрел на нее тяжелым взглядом и сказал:
  - Вот сейчас передо мной, как в калейдоскопе пронеслась моя жизнь. Говорят, так бывает перед смертью. Я сейчас зол, страшно зол на вас с Алексом. Трусливая он душонка, и лживая. Я думал, как бы его наказать. Потребовать денег, отдать тебя мне, объявить всему миру о его несостоятельности. А потом вспомнил, что я-то то-же не подарок. Ведь не скройся я тогда от тебя, женись на тебе, и у нас все сложи-лось бы иначе. Дети рождались бы по любви, а не по расчету, были ли бы здоровы и счастливы... Так что, скажи своему Эркюхарту, что он может назначать день, когда произойдет сотворение третьего ребенка Ченнинга Стэклена. А с ним я все равно ко-гда-нибудь, да расквитаюсь.
  
  
   - 18 -
  
   Самочувствие маленькой Элинор было тяжелым, но не критическим. Послед-ние три месяца она постоянно находилась в больнице. Аманде почему-то было сты-дно показываться перед дочерью в своем состоянии. Она заметила, что девочка вос-принимает ее живот и будущего младенца, как скорую замену ей, Элинор. На по-мощь Аманде приехала Дженет. И бабушка доходчиво объяснила внучке, что как только у мамы родится этот ребеночек и чуть-чуть подрастет, то поможет своей бо-льной сестренке поправиться. И тогда все трое они будут здоровыми и сильными, дружными и веселыми. И Элинор стала с улыбкой встречать маму, клала руку ей на живот и слушала, как растет и шевелится ее братик.
  - Почему братик?
  - Мне так хочется. Пусть у меня будет братик. Когда он вырастет, я разрешу ему же-ниться на моей дочке, - очень серьезно отвечала Элинор на вопросы взрослых.
   Аманда родила здорового голосистого мальчугана. И уже через два месяца бы-ла проведена операция. Успешная, замечательная операция. Аманда все время про-сидела в коридоре, моля Бога о спасении ее детей, кусая губы и сдерживая слезы. Она боялась представить, что будет, если хоть один ее ребенок не выживет. А после операции она расцеловала профессора Макмастера и упала без чувств. Элинор пош-ла на поправку, малыш Джеффри рос крепким и здоровым мальчуганом. И зубки у него вовремя появились, и пытаться ходить он начал в девять месяцев. Казалось бы, все треволнения закончились, и семья Эркюхарт должна снова зажить мирно и спо-койно. Тем более после таких испытаний и волнений. Но этого не произошло. Сна-чала беременность и роды развели Аманду и Алекса по разным спальням. Потом ма-ленький сын, потом переживания за исход операции. Но и теперь Аманда упорно продолжала спать в своей комнате. И Алекс не выдержал:
  - Аманда, мы с тобой уже второй год спим порознь. Я считаю это ненормальным, и я очень по тебе соскучился. Теперь, когда разрешились все проблемы, наши дети здо-ровы и полноценны, почему бы нам снова не начать регулярные супружеские отно-шения?
  - Потому, что я не могу их начать. И не смогу и дальше. Достаточно того, что днем я делаю вид, что между нами ничего не изменилось. Я лицемерю перед матерью и де-тьми. Я улыбаюсь врачам и сестрам, я раскланиваюсь с соседями, как самая счастли-вая женщина на свете. Но во мне умерли прежние чувства к тебе. Я, конечно, благо-дарна тебе за то, что ты сознался в своем обмане и приложил все силы для спасения Элинор. Но меня не оставляет мысль, что я до сих пор могла бы не знать, что она - дочь Стэклена, не заболей она тогда. Свое мужское благополучие ты поставил выше наших отношений. А если бы не твоя мужская гордыня, то Элинор вообще бы не было на свете, и она не страдала бы так в свои четыре года от болей и страха, не ле-жала бы под капельницами. - Аманда с полным разочарованием смотрела на мужа. Ведь по сути его амбиции чуть не привели ее дочь к смерти. Но в тоже время, если бы не его ложь, то у нее не было бы ни Элинор, ни Джеффри. И все же горечи по от-ношению к мужу в ее сердце больше, чем благодарности. - Если тебя не устраивает такой вариант супружества, то давай официально разорвем наши отношения раз и навсегда.
  - Значит, ты никак не можешь простить мне маленького обмана? Но я же никогда не попрекал тебя Селиной, и даже обеспечил тебе еще одного ребенка, твою Элинор, как ты и хотела. Мои жертвы разве не перевешивают мой обман? - Алекс как будто прочел ее мысли.
  - Про Селину ты с самого нашего знакомства знал всю правду. И ты знал, от кого именно появилась на свет эта девочка. А твой обман совсем не маленький. И меня ты обманул дважды, и Ченнинга ты обманул. Я люблю Элинор, сейчас даже боль-ше, чем до болезни, потому что эта маленькая девочка помогла мне в ожидании сы-на. Она называла его братиком и придумала ему имя. И я стала с любовью ждать его рождения, как раньше ждала рождения обеих девочек. Я стала видеть в нем своего сына, а не средство для выздоровления Элинор. Она моя дочь, кем бы ни оказался ее отец. И я страшно переживала за ее здоровье и ее жизнь. Мне теперь часто снится пустой больничный коридор, в котором эхом отдаются не только человеческие голо-са или звук шагов, но даже шелест крыльев залетевшего туда мотылька. А потом в нем появляется каталка. Она сама катится по коридору, а на ней никого нет, хотя простыня лежит так, будто прикрывает человека. Я вздрагиваю от ужаса, что это ка-талка моей дочки. - Аманда провела рукой по покрывшемуся испариной лбу, как будто эту сцену она только что видела на самом деле. - Мы с тобой могли бы усыно-вить любого ребенка, и были бы счастливы...
   А какие страшные думы мучили меня все девять месяцев беременности. Ведь никто же не определил, почему Элинор заболела. И кто в этом виноват? Я, Ченнинг, мои или его предки? А вдруг младенец родится слабым и больным и не сможет по-мочь своей сестре? А что если перепутали сперму? А вдруг и Селина заболеет ра-ком, ведь это может быть наследственным заболеванием, тем более она недавно пе-реболела гепатитом и ослабла. И теперь ты хочешь, чтобы я все забыла и раскрыла тебе свои объятия.
  - Но вы с Ченнингом здоровы, - выкрикнул Алекс, понимая, что жена останется неп-реклонной. - И все его дети тоже здоровы. Так что ты напрасно себя накручивала. И если бы поделилась со мной своими переживаниями, то я многое бы тебе объяснил и успокоил бы тебя.
  - Я безгранично благодарна Ченнингу, что он правильно меня понял и сделал все возможное, чтобы я забеременела и спасла Элинор. И он тоже переживал за нее и Джеффри. Он передавал ей игрушки и фрукты, он уговорил профессора Макмасте-ра прилететь из Нью - Йорка и посмотреть Элинор. Он упросил его проконсульти-ровать тебя, великого онколога местного разлива, и присутствовать при проведении операции.
  - Мало того, что ты разлюбила меня, не уважаешь и презираешь, но зачем же оскор-блять мой профессионализм? - обиделся Алекс.
  - Так, вырвалось сгоряча. Прости.
  - Значит, семьи у нас не будет? - помолчав, спросил он.
  - Алекс, девочки считают тебя отцом. Вернее, Элинор знает только тебя, как отца, а Селина давно привыкла к тебе и тоже слушается и уважает, как отца. Я бы не хотела травмировать их и рассказывать всю правду или сочинять очередную историю про погибшего папу. К тебе, как к отцу, у меня нет претензий. Развод потребует объяс-нений, девочки могут возложить вину за развод на себя. Дескать, папа ушел, потому что они плохо учатся, болеют или обижают братика. Суд, полоскание грязного бе-лья, сплетни, установление времени для посещения детей. Если ты согласен быть отцом для детей, то я совершенно спокойно буду глядеть на все твои развлечения на стороне. Если нет, то давай подумаем, каким образом нам разъехаться, не привлекая шума и внимания к нашим проблемам.
  - А ты оказалась жесткой женщиной, Аманда, - потухшим голосом сказал Алекс. - Я знал, что ты сильная духом женщина, но не подозревал, что такая жесткая и безжа-лостная.
  - Возможно. А возможно, жизнь и поступки некоторых людей сделали меня такой.
  Но тебе давно пора бы понять, что самое главное для меня - это дети. А муж, мое благополучие или проблемы родственников - это заботы второй очереди. Ради них я не пожалею даже своей жизни, а уж жизни и благополучие остальных "попутчиков" я тем паче не буду жалеть, если они меня не устраивают.
  - И на что ты тогда будешь жить? - Алекс знал, что с тремя детьми на зарплату му-зыкального работника Аманда не проживет. А для него это шанс сохранить семью.
  - Я об этом уже неоднократно задумывалась. Если ты дашь мне стоящий совет, то я буду тебе очень признательна, Алекс. А так у меня есть два варианта: помощь роди-телей и поддержка Стэклена. Кроме того, что он отец всех моих детей, он еще и вла-делец компании по перевозке грузов.
  - А какое отношение к этим перевозкам имеешь ты? - удивился Алекс. Похоже у его жены полно секретов и неожиданностей, спрятанных в рукаве.
  - Не думаю, Алекс, что в настоящее время тебе следует это знать.
   Но сказанные слова глубоко задели его. Получается, что его жена, выходя за него замуж, уже заранее имела подходящий вариант на случай пробоины в семейной лодке. Если в этом вопросе она так продуманно подготовила пути отступления, то какие сюрпризы еще можно ожидать от нее в дальнейшем? Он сам, конечно, много из своего прошлого от нее утаил, но после официального заключения брака он и не думал, что когда-нибудь встанет вопрос о разводе. Черт его дернул затеять эти экс-перименты! Но неплохо бы заглянуть в прошлое Стэклена. Лишняя информация ни-когда не бывает лишней. Надо только уметь ею пользоваться и точно угадывать мо-мент для ее применения.
   И Алекс узнал. Правда, ему пришлось нанять для этого частного детектива и довольно глубоко заглянуть в историю семьи своей тещи, которая не проявляла к нему, как к зятю, особой благосклонности, и в историю семьи своего возможного соперника Стэклена. Но добраться до самого донышка этих семей ему все же не удалось. Первым мужем Дженет Донеймер был Дуглас Катберт. Они расстались сразу после рождения Евы, и она с тремя детьми уехала к матери в Сиэтл. Через два года после этого Дуглас чуть не убил свою первую жену Мэри Моралес. От тюрьмы его спасло то, что женщина сама не удержалась на лестнице и упала, ударившись головой о ступеньки. Благо был свидетель этого происшествия, санитарка, которая в это время мыла окно на лестничной площадке. Вообще-то, благодаря именно ей, в тот момент Катберт немного ослабил хватку, с которой тащил Моралес на улицу. Он побоялся сбить с ног санитарку, и стал держать Мэри одной рукой. Это обстоятель-ство и позволило Моралес вырваться из его рук. Но, убегая, она упала. А перед этим медсестра послеродового отделения видела, когда в коридоре Катберт схватил Мо-ралес за руку и спросил "За что?". Миссис Моралес как будто даже обрадовалась, увидев его перекошенное злобой лицо, расхохоталась в ответ и сказала "Ты это зас-лужил. Испортил жизнь мне, я - тебе". Тогда-то он и потащил ее силой от посторон-них глаз к выходу, а она что-то говорила ему на ходу. При этом Моралес даже не очень сопротивлялась. Это уже потом в конце коридора Катберт в ярости так сильно тряхнул ее за плечи, что ее голова дернулась как перевернутый горшок на фигуре огородного пугала. И они тут же скрылись за дверью, ведущей на лестницу.
   В светских новостях также подробно излагался рассказ Катберта о причине его нападения на Мэри Моралес. На суде Дуглас не признавал своей вины и не счи-тал свой разговор с бывшей женой разбойным нападением. Он рассказал о том, что пришел в роддом с целью вернуть назад кулон, некогда похищенный Мэри у своей бывшей свекрови Хилари Катберт. Молодожены иногда навещали родителей Дугла-са, но между Мэри и свекрами не завязались родственные отношения. А молодая женщина очень рассчитывала на их благосклонность. Поэтому, когда Хилари Кат-берт пригласила сына с женой на празднование своей серебряной свадьбы, то Мэри решила сделать свекрови хороший подарок, который помог бы ей растопить холод-ность семейственных отношений. Мэри купила довольно изящное серебряное колье с несколькими искусственными камнями зеленого и желтого цвета. В одной оправе располагались камни разного цвета. А благодаря тому, что камни можно было пово-рачивать вокруг своей оси, то ожерелье могло иметь несколько вариантов: только с зелеными камнями, только с желтыми камнями или в различных сочетаниях зеле-ных и желтых камней.
   Хилари тоже решила сделать приятное своей невестке. Она сняла свою золо-тую цепочку с большим кулоном в виде пятигранника с ярким рубином в середине и надела подаренное ожерелье. Гости все прибывали и прибывали. Хилари приходи-лось всех встречать и принимать подарки, поэтому она не стала убирать свой кулон в сейф, а положила в шкатулку, которая стояла в спальне на туалетном столике. На следующий день Хилари обнаружила пропажу кулона и написала заявление в поли-цию. Но найти вора среди более, чем двадцати человек, да к тому же старых друзей и уважаемых людей было невозможным делом. А месяца два назад Дуглас случайно встретился с Мэри на улице. Она его не заметила, так как была увлечена своим спу-тником, а он не имел никакого желания даже здороваться с ней. А вечером накануне того злополучного дня в роддоме он вдруг вспомнил эту встречу, вспомнил все до мельчайших подробностей. И понял, что тогда не обратил внимания на кулон на шее Моралес. Кулон его матери. Вот за ним-то он и пришел к Мэри. Но она не собира-лась сознаваться в краже и не хотела возвращать чужую вещь. Ему пришлось уво-дить ее подальше от любопытных глаз, но Мэри задумала от него убежать, упала на лестнице и разбилась насмерть. А еще Дуглас сказал, что кулон был очень дорог его матери, поскольку в нем были фотографии ее родителей.
   Свидетели подтвердили, что этот кулон Мэри носила постоянно, с любой оде-ждой и в любое время года. И тогда Дуглас открыл небольшой секрет. Кулон не ви-сел на цепочке. Наоборот, цепочка двумя своими концами надевалась на иглу, рас-положенную на тыльной стороне кулона. При этом один конец цепочки был непо-движен, а другой служил застежкой. И если застегивалась цепочка легко, то для то-го, чтобы ее расстегнуть, требовалось знание особого секрета. Этот кулон и цепочка делались по специальному заказу Хилари. Таким образом, это украшение можно бы-ло использовать и как обычный кулон, и как брошь с подвеской в виде волнами при-спущенной цепочки. Длина цепочки была небольшой, что не позволяло снять кулон через голову. А Мэри, не зная секрета, позволяющего так манипулировать с куло-ном, однажды надев его, была вынуждена носить кулон постоянно. Все показания Дугласа подтвердились.
   Его поступок судья расценил, как неосторожные действия, и никакого наказа-ния Дуглас Катберт не получил. И хотя Дженет была второй женой Катберта, но ее это дело не коснулось, и никакого скандала вокруг ее имени не закрутилось. Но весь секрет состоит в другом. История с кулоном помогла Дугласу благополучно выпута-ться из неприятной ситуации. Но причиной нападения было что-то другое. И это-то другое Моралес все же успела сказать бывшему муже. Стивен Катберт, отец Дугла-са, видимо, был потрясен тем, что сын рассказал ему со слов погибшей Моралес. Да еще плюс сюда странный поступок сына, последовавший сразу после рождения Евы а затем и его развод с Дженет. В результате семейных потрясений отец перестал об-щаться с сыном. Многие сотрудники их крупной компании "Погрузка- Разгрузка" знали, что Катберт - старший давно поклялся оставить фирму сыну только при усло-вии, что у того будут семья и дети. После развода Дугласа с Дженет отец был готов полностью лишить сына наследства, но мать вступилась за него и уговорила мужа поступить иначе. И тогда Дуглас был изгнал из отцовского бизнеса, но получил в свою собственность небольшую долю транспорта, погрузочно - разгрузочных меха-низмов и некоторую сумму денежных средств на счете. С ними он был волен делать все, что угодно. Дуглас не стал спорить, но чтобы не пересекаться с отцом в порту, создал новую компанию по перевозкам различных грузов по городу и за его преде-лами.
   После суда Дуглас понял, что отец настолько отделился он него, спрятавшись за каменной стеной молчания, что даже тот факт, что через несколько лет Дуглас снова женился и у него родился сын, не примирили отца и сына. Может причина в строптивости Стивена Катберта, а может в том, что ему почему-то не понравилась новая невестка. А внука, того самого внука, который должен был стать залогом бу-дущего процветания компании "Погрузка - Разгрузка", дед не очень жаловал, хотя обе семьи жили в одном городе. Мать же иногда навещала Дугласа и очень друже-любно общалась с Тифани и маленьким Дэйвом. Старый же Катберт вдруг воспылал любовью к внучке Еве, посылал ей подарки, но видеться с ней так и не виделся, как, впрочем, и Дуглас ни разу после развода не встречался со своими детьми. Дуглас практически не занимался юридическими вопросами своей фирмы, теперь ему боль-ше нравилось самому садиться за руль грузовика и развозить товар. И однажды он не уберегся и попал под волну скатившихся с машины металлических труб. Он еще не успел, как следует, закрепить сходни, а напарник уже толкнул трубы. И они с грохотом покатились вниз, круша и сметая все на своем пути. А через год вдова Кат-берта Тифани вышла замуж за Ченнинга Стэклена.
   Теперь понятно, почему Аманда намекала на компанию Стэклена. Она дочь Дугласа Катберта, так же, как и малолетний Дэйв Стэклен. И при желании она мо-жет отсудить часть отцовского капитала, поскольку они никакими документами не были закреплены только за Тифани и Дэйвом. Теперь уже Дэйвом и Ченнингом Стэкленом. А ведь Аманда могла бы претендовать и на капиталы своего деда Стиве-на Катберта. Но, почему-то, ни ее мать, ни ее брат Джаред, ни ее младшая сестра Ева никогда в жизни не поднимали этот вопрос.
  
   - 19 -
  
   Аманда проснулась среди ночи от странного, тревожного ощущения. Она ле-жала, прислушиваясь к себе и вдруг увидела незнакомую женщину, которая настой-чиво тянула ее за руку прочь от Алекса. Сначала она подумала, что снова заснула и видит сон с фантазиями и приключениями как в кино. Но картинка с незнакомкой не покидала ее весь день, и тогда Аманда задумалась. Она вспомнила, как однажды провалилась в какую-то шахту или пещеру, когда в конце мая всем выпускным клас-сом они пошли в поход в лес. Уже на обратном пути Аманда отстала от отряда по естественной надобности. Она отошла немного в сторону, чтобы укрыться за куста-ми, и неожиданно полетела вниз. Аманда не знала, куда она падает и где приземлит-ся. Но все же она успела подумать, что это напоминает ей начало приключений Али-сы в зазеркалье. И хотя она упала на достаточно мягкую подстилку из прошлогод-них листьев, но повредила кисть левой руки. От боли Аманда потеряла сознание, а когда пришла в себя, то поняла, что уже темнеет. Из отверстия, в которое она так не-ожиданно угодила, сквозь ветки деревьев и кустарников слабо виднелся кусочек се-рого неба.
   Она начала кричать и звать на помощь, но никто не поспешил на ее зов. Зна-чит, одноклассники ушли вперед и даже не заметили ее пропажи. Поврежденная ру-ка ныла и не давала ей покоя, поэтому сидеть на одном месте она не могла, да и ве-черняя прохлада заставляла ее двигаться. Аманда прижала руку к груди и стала ос-торожно обследовать окружающее ее пространство, медленно ощупывая здоровой рукой стены, а ногами землю. Такими маленькими шажками она двигалась около часа, но уперлась в тупик. Повернула назад и вскоре обнаружила поворот, куда и свернула в поисках выхода. Пробродив в темноте часа три, Аманда неимоверно ус-тала. Кроме страха неизвестности ее пугали и подземные жители этого убежища. Она постоянно смахивала с лица паутины, вытирала о брюки руку, попавшую во что-то скользкое и неприятное, слышала мышиный шорох и чихала от поднятой пы-ли. Сквозь толщу земли до нее стали доноситься раскаты грома, что тоже не способ-ствовало хорошему настроению. Она все время опасалась, что земля обрушится и навечно похоронит ее здесь.
   Обессиленная, она опустилась на землю и прислонилась спиной к стене. И то-лько тут она почувствовала, что на спине у нее так и остался походный рюкзак. С радостью Аманда раскрыла его, но содержимое рюкзака мало, чем могло ей помочь.
  Так находился тонкий кашемировый свитер, пара запасных носок, косметичка с ми-нимальным запасом женских штучек, а также тюбик крема, бинт, йод, обезболива-ющие таблетки и капсулы от расстройства желудка, небольшой рулон туалетной бу-маги и пара пластиковых кружек. Все остальное было в рюкзаке у Джареда. Широ-кий мохеровый плед, ветровка с капюшоном на случай плохой погоды, фонарик и пакетик сухариков. Аманда, как смогла, сделала себе йодную сетку, потуже замота-ла бинтом кисть руки и проглотила таблетку от боли. Она с трудом натянула поверх фланелевой рубашки и трикотажной безрукавки свитер и устроилась на куче листь-ев спать в ожидании утра, предварительно горячим шепотом помолившись о своем спасении. Но как только она заснула, в ушах стал раздаваться мягкий женский го-лос, повторяющий одну и ту же фразу "Смотри в темноту и увидишь свет. Смотри в темноту и увидишь свет". Аманда испуганно открыла глаза, но ничего не увидела.
   Попеняв на себя за мнительность, Аманда снова закрыла глаза, но теперь сон к ней не шел. И тогда она стала всматриваться в темноту через полузакрытые веки. Смотрела долго и внимательно пока не увидела немного правее от себя неясные оче-ртания прохода. Не раздумывая, Аманда поднялась и побрела туда, почти уверен-ная, что найдет выход из этого подземелья. И она действительно нашла выход. Свет в конце прохода с каждым шагом становился светлее и, наконец, она снова оказа-лась в лесу. Было уже темно, но полная луна помогала девушке ориентироваться в незнакомом месте. Аманда взглянула на часы и поняла, что провела под землей все-го часов пять. Значит, в забытьи она пролежала только несколько минут, а неясные очертания серого неба, которые она тогда увидела, открыв глаза, были результатом набежавшей тучи, густых веток кустарника и деревьев и страха в ее душе. Радуясь свободе, Аманда уже уверенно пошла искать ближайшие тропы или дороги, чтобы вернуться домой. Идти по мокрой земле было тяжело, на ботинки налипли комья грязи, затрудняя движение. Но зато дышать свежим влажным воздухом после спер-того мрака подземелья было приятно.
   Домой она попала только на следующий день. На дорогу она вышла уже в пер-вом часу ночи. Водитель проезжающего грузовичка довез ее до небольшого поселка лесозаготовителей, откуда она сразу позвонила домой успокоить маму. Уже потом Аманда узнала, что ее отсутствие первым заметил Джаред. И этому послужила та самая туча, которая сбила Аманду со счета времени. Когда заморосил дождь, Джа-ред достал из рюкзака ветровку сестры, но ее нигде рядом не оказалось. Вот тогда все и начали панические поиски исчезнувшей Аманды. Но от места ее падения они уже отошли километра на два, поэтому, конечно, криков о помощи не слышали. Не найдя Аманду и через час, они вызвали спасателей. Но к этому времени быстро пре-кратившийся дождик сменился настоящим ливнем, и спасателям пришлось эвакуи-ровать весь отряд. А поиски Аманды было решено отложить до утра, поскольку да-же собаки не могли взять ее след.
   Как позже выяснилось, она провалилась в подземные лабиринты, оставшиеся еще со времен междоусобных войн индейских племен. Оба отверстия этого лабири-нта сразу заделали, но среди молодежи постоянно находились любопытствующие, желающие посмотреть на столь необыкновенную древность, обнаруженную в их краях. Провалилась Аманда на глубину метров четырех - пяти и упала на кучу лис-тьев, накопившуюся за столетия. Они сохранили ей жизнь, но кисть левой руки была не просто повреждена, врачи нашли закрытый перелом. И Аманде пришлось целый месяц ходить с гипсовой повязкой. С этого-то неприятного случая мечты девушки о карьере победительницы различных музыкальных конкурсов, в том числе и конкур-са имени Петра Ильича Чайковского, остались невыполнимыми. Именно после этой травмы она решила отказаться от карьеры пианистки. Но жить без музыки, пусть да-же не классической, а повседневной, песенной, детской, она уже не могла. Так роди-лась идея получить минимальное педагогическое образование и начать работать с детьми в детском саду.
   Когда родился Джеффри, еще в роддоме Аманда снова увидела нечто, что она стала называть "помощью Богородицы". Она не спала, лежала в темноте ночи и ду-мала то о чем-то несущественном, то о предстоящей операции дочери. И вдруг чет-ко и ясно увидела, что ее дочь уже лежит на операционном столе, а в воздухе над ней раскачивается маленький нательный крестик. Вернувшись домой из роддома, Аманда сразу окрестила Элинор и Джеффри. Она до сих пор считает, что этот мале-нький крестик и ее молитвы, вкупе с искусными руками хирургов, помогли Элинор победить недуг.
   А вот теперь она увидела незнакомку, которая без всяких объяснений настой-чиво тянула ее прочь от мужа. Хотя почему незнакомка? Где-то и когда-то она виде-ла это лицо. Причем видела только на фотографии. Но где и у кого? У матери, у под-ружек или в журнале? За ужином Селина и Элинор поссорились, чей сегодня черед помогать маме купать Джеффри. Они дергали друг друга за косички и дразнились на все лады. Алекс не выдержал и сказал:
  - Девочки, что на вас сегодня нашло? Вы же родные сестры, а ведете себя, как две старые гусыни.
   Ссора сразу прекратилась, а Аманда получила ключевое слово "сестра". Ну, конечно, женщину она видела в фотоальбоме Алекса. Женщина на фотографии об-нимала сестру Алекса. Тогда еще на ее вопрос Алекс очень сухо пояснил, что только ради сестры он оставил этот снимок своей бывшей супруги. И Аманда решила обя-зательно найти эту женщину и узнать, от чего она хочет ее уберечь. Аманда уже зна-ла, что в самые ответственные моменты ее жизни Богородица дает ей знаки, кото-рые помогают ей избежать опасности, беды или смерти. И она нашла Филлис. Жен-щина работала корректором в журнале " Новости отовсюду и понемногу".
   Первая жена Алекса рассказала Аманде, что вообще-то Алекс богатый чело-век. А сферой своей деятельности он избрал именно медицину, потому лишь, что усмотрел в ней возможность возвыситься над человечеством и даже управлять ми-ром. Эдакий Наполеон, Гитлер и Фантомас в одном лице. Его дядя Феликс Саттон был очень состоятельным человеком. Жена этого дяди давно умерла, а детей у них не было. И дядя собирался все свое имущество и капиталы предать музеям, так как обожал искусство и старину, и только какую-то их малую часть - трем своим пле-мянникам мужского пола. Но не так-то легко богатому человеку правильно поде-лить свое богатство. Вдруг, вскоре, после известия о таком раскладе с наследством, дядя заболевает какой-то непонятной болезнью. Врачи не могут понять, что с ним, а человек угасает с каждым днем. И тут объявляется молодой адъюнкт Эркюхарт, ко-торый и находит причину странного заболевания, начинает лечение и... спасает дя-дю от смерти. Благодарный дядя меняет свое завещание и оставляет все самоотвер-женному Алексу. А месяца через четыре дядя умирает от болей в почках, хотя еще совсем недавно врачи не находили там никаких серьезных отклонений.
   Но, если бы Алекс заранее знал об одной оговорке в завещании, то не допус-тил бы такой скоропостижной смерти дядюшки. А там говорилось, что управлять фабрикой по производству всевозможных зонтов от дождя и от солнца, детских и взрослых, для пляжей и открытых кафе, тентов и крыш для временных уличных па-вильонов, а также распоряжаться денежными средствами, полученными Алексом в наследство, назначается попечительный совет. А племянник будет ежегодно полу-чать определенную небольшую сумму, независимо от своего материального положе-ния. И только непредвиденная ситуация может заставить этот совет выплатить сум-му раньше времени или в больших размерах. Ну, там например, пожар, дорожная катастрофа, требование выкупа. Свой дом дядя тоже завещал Алексу, но жить в нем, как и стать полновластным владельцем дядиного наследства, племянник имел право только при условии, если создаст семью, и будет иметь не менее троих детей. А до того времени он обязывался из получаемых денег платить все налоги на имущество и землю и оплачивать содержание дома. Право же на проживание в доме пока оста-валось за двумя старыми незамужними кузинами дядюшки. Две из трех машин и ях-ту он завещал двум другим племянникам, которые были ужасно недовольны таким исходом дела. Поэтому родственные связи между всеми ими вскоре полностью обо-рвались.
   Филлис познакомилась с Алексом на митинге организации "Грин пис". Поже-нились они через три месяца, будучи еще студентами. Сначала она активно участво-вала в акциях этой организации в движении за спасение окружающей среды. Потом задумалась, что для сохранения чистой атмосферы, лесов и полей не достаточно ис-пользовать только безопасные технологии добычи и переработки полезных ископа-емых и продуктов питания. И Филлис увлеченно начала рассказывать Аманде о це-лях своей организации, девизом которой являются слова "Экономно, разумно, поле-зно".
  - Вот вы, Аманда, только задумайтесь, что человечество расходует огромные средст-ва, чтобы вырастить, допустим, лен. Это и горючее, и удобрения, и химикаты, кото-рые нарушают естественный баланс полей. А выхлопными газами загрязняется ат-мосфера. Вырастили, теперь надо изготовить ткань, покрасить ее, а это работа сотен ткацких станков, и расход электроэнергии. А плотины на реках препятствуют нерес-ту рыбы. Наконец из ткани сшили платья, рубашки и полотенца. Но из-за того, что эта продукция вдруг оказалась немодной, они годами лежат на складах или, в луч-шем случае, продается по бросовым ценам. А все затраты и испорченная при этом экология, даже если использовались самые чистые технологии, оказались напрасны-ми, и никого это не волнуют. А ведь на этих землях в это же самое время можно бы-ло выращивать, допустим, помидоры, а на заводах производить томатный сок и пас-ту, которые обязательно раскупятся населением.
   А сколько вырубается лесов и осушается болот, ради того, чтобы на их месте построить фешенебельные гостиницы с искусственным бассейном, вокруг которого лежат ленивые туристы и поглощают немыслимое количество напитков и мороже-ного. С таким же успехом можно лежать в своей ванне и смотреть на мир через эк-ран телевизора. Но лес уже вырублен, климат меняется, пожары уничтожают остав-шийся лес. Правда, из древесины делают мебель, но она тоже подвержена веяниям моды, поэтому ее постоянно обновляют, не задумываясь об изменении лица плане-ты, - горячо и эмоционально говорила Филлис. Она настолько воодушевилась свои-ми словами, что уже чувствовала себя оратором перед тысячной толпой восторжен-ных слушателей, или, по крайней мере, перед камерой телеоператора. - Я вам при-вела самые простые примеры, не беря во внимания строительство, например, атом-ных электростанций, аварии на которых могут погубить все человечество. Так что круг деятельности у нас огромен. Я вот даже стала работать в журнале, где первая узнаю новые достижения человечества и сразу прикидываю, чего больше они прине-сут: пользы или вреда.
  - Филлис, вы, безусловно, правы и это здорово, что вы пытаетесь донести до челове-чества идею чувства меры, разумности и экономии. Но я хотела узнать у вас кое-что об Алексе. Вы прожили с ним четыре года. Не замечали ли в нем качества, которое я бы назвала одержимостью?
   Филлис недовольно повела плечами, разочарованная, что ее прервали. Но все же ответила.
   - Еще бы не замечала?! - фыркнула она. - Вот эта то его одержимость или гипероце-нка самого себя и стала причиной нашего разрыва. Сначала мы вместе обсуждали вопросы экономии, разумности и полезности. Придумывали убедительные примеры для того, чтобы жители планеты поняли нас и задумались над тем, что же они оста-вят своим потомкам. Решали, какими путями - телевидение, журналы, лекционные часы в школах и институтах - донести истину до человечества, собственными рука-ми разрушающего будущее планеты, ради своего сиюминутного удовольствия и удобства. Речь даже не идет о далеком будущем. Уже в наше время появились боле-зни, вызванные прогрессивной деятельностью человека. Вот, например, аллергия на искусственные материалы или напичканные химией продукты, - Филлис снова поне-сло в митинговое русло, но, заметив отрешенное выражение лица своей собеседни-цы, она вернулась к реальности их беседы. - Простите, увлеклась. Так вот, если сна-чала мы с ним говорили о спасении земли и будущего человечества, то постепенно Алекс стал говорить об управлении человечеством. О владении его умом, чувства-ми, желаниями. То есть он мечтал прославиться и покорить мир толи с помощью ка-кого-то чудотворного лекарства, толи при помощи гипноза, толи путем какой-то чу-дотворной операции. Он мечтал иметь возможность по своему усмотрению сначала выводить человека из строя, а потом вылечивать его при помощи каких-либо еще неизвестных препаратов или неординарной операции. В то время Алекс работал в лаборатории Калифорнийского университета, и эта идея прочно засела у него в го-лове. Я даже стала серьезно его побаиваться. Я даже подозреваю, что дядюшку сво-его именно он сначала чем-то заразил, потом излечил, а потом угробил ради наслед-ства. Слава Богу, что к тому времени мы разошлись, и я не чувствую себя даже кос-венно причастной к этому его деянию. Но с условиями завещания я знакома со слов все тех же обиженных на дядю племянников.
  - И никто его не заподозрил?
  - Нет, конечно. Он же специально готовился к этой акции, все рассчитал, взвесил, проверил на мышах. Этих подопытных мышей он держал дома, чтобы никто ему не помешал и не украл его достижений.
  - Спасибо, Филлис, вы помогли мне укрепиться в одном подозрении.
   После такого откровения Филлис Аманда сразу подумала, что именно Алекс заразил Элинор раком, введя ей специальную сыворотку или еще что-то, а потом прооперировал ее, используя донором брата. В этом случае, при летальном исходе операции, никто бы не заподозрил, что отец так рискованно экспериментировал на собственной дочери. Но почему она стала его подозревать? Ответ пока не находил-ся, но какие-то страшные, путаные мысли уже теснились в ее голове. Однако, пора и уходить. Итак, сегодня она узнала много неожиданного о своем муже.
  - Приходите к нам еще, Аманда, вы сможете прекрасно работать с нами, - одобряю-ще улыбаясь, говорила Филлис, провожая гостью до калитки.
  - Мне понравились ваши доводы и рассуждения, Филлис. Но хочу заметить, что все, что делает человек, идет от его образа жизни, законов божьих и человеческих, от его образования и так далее. Где-то в Австралии или на Новозеландских островах есть племя, которое называется "куку-куку". Это название появилось от воинственного клича воинов, идущих на войну с другим племенем. У этого племени свои, очень своеобразные обычаи и религия. Ходят они обнаженными и никого не возбуждает вид чужих прелестей. Женщины привязывают сзади к волосам небольшую дощечку. И если женщина захочет соблазнить мужчину, ей достаточно отвести в сторону эту дощечку и показать ему свой затылок. То есть для них голая грудь или бедра абсо-лютно не имеют значения в сексуальном плане, чего не скажешь об остальном муж-ском населении планеты. А вот кокетливо приоткрытый затылок возбуждает. Поэто-му если нам внушают, что модно каждый год обновлять гардероб, несмотря на то, что старые вещи могут служить нам еще лет пять, мы его обновляем. Говорят, что модно разводить в квартире крокодилов или строить дома из стекла, и мы как стад-ные животные делаем это. А вот если Ислам запрещает употребление алкоголя, то его не пьют ни дома, ни в ресторане. Если женщине разрешено появляться на улице только в черном и в парандже, то она так и ходит, несмотря на моду, время года и погоду. Надо менять сознание людей, начиная с младенчества, и подключать к это-му законы и правительство. А публичные люди должны становиться проводниками этих идей в жизнь, ученые должны доказывать полезность или вредность каких-то начинаний или пагубность уже имеющихся традиций. А ваши митинги, выступле-ния и журнальные статьи вряд ли повернут слона с тропы к водопою. Но, тем не менее, желаю вам успехов.
   И только дома Аманда поняла, почему у нее возникли подозрения насчет му-жа. Она дословно вспомнила их разговор накануне операции. Алекс был очень не-доволен тем, что профессор Макмастер будет ему ассистировать. Свое недовольст-во он высказал только жене, самого же профессора горячо благодарил за поддержку в таком ответственном деле, как спасение жизни дочери. Выпроваживая накануне операции жену из палаты Элинор, он успокаивал ее и одновременно бурчал на Мак-мастера, давая выход оскорбленному самолюбию.
  - Этот старый индюк только и умеет что, так это орудовать скальпелем. Ему не дано знать, сколько долгих месяцев было мною потрачено на взлелеивание этого дости-жения, сколько времени я трудился над мышами, холя и нежа эту заразу, сколько сил потратил на расчеты. Но зато теперь, моя дорогая Аманда, - спохватился он, ис-пугавшись своего языка, - ты можешь быть полностью уверена в благополучном исходе операции. Элинор и Джеффри будут здоровыми, нормальными детьми. Те-перь они будут не просто брат и сестра, а дважды кровные родственники, поэтому не плачь, не переживай, а то перегорит молоко.
  
   - 20 -
  
   Сегодня неожиданно удачно сложились обстоятельства, позволившие Аманде завлаnbsp; После такого откровения Филлис Аманда сразу подумала, что именно Алекс заразил Элинор раком, введя ей специальную сыворотку или еще что-то, а потом прооперировал ее, используя донором брата. В этом случае, при летальном исходе операции, никто бы не заподозрил, что отец так рискованно экспериментировал на собственной дочери. Но почему она стала его подозревать? Ответ пока не находил-ся, но какие-то страшные, путаные мысли уже теснились в ее голове. Однако, пора и уходить. Итак, сегодня она узнала много неожиданного о своем муже.
деть материалами, подтверждающими опасные опыты мужа. Поэтому вечером она решила сразу поговорить с ним. Не теряя времени на подбор слов, Аманда пря-мо в лоб спросила его:
  - Алекс, объясни мне, пожалуйста, почему именно Элинор, девочку, которую ты на-зываешь своей дочерью, ты подверг такому страшному испытанию?
  - О чем ты говоришь, дорогая? - еще не подозревая, что жена узнала правду, спросил он. - Я спас ее от смерти, а не подвергал никакому испытанию. И оставь, пожалуйс-та, свои нелепые мысли при себе. Сегодня я устал, как никогда, хочу спокойно поу-жинать и лечь спать. Мало того, что у меня были две плановые операции, так еще эта чертова комиссия нагрянула, а в конце дня утреннего пациента уже в реанима-ции пришлось повторно спасать от смерти. - Он с укором посмотрел на жену. - Я перенервничал и хочу отдохнуть, а не выслушивать твои бредни.
  - А я хочу сегодня же поговорить с тобой, - не обращая внимания на его усталый вид и поздний час, ответила Аманда. - Даже хорошо, что ты сегодня так припозднился. Джеффри и Элинор уже спят, а Селину не оторвать от телевизора. Она, как обычно, заперлась в своей комнате и смотрит молодежный сериал. Так что они не помещают нашей беседе.
  - Ну, тогда спрашивай, - обреченно сказал Алекс, усаживаясь в любимое кресло у окна.
  - Видишь, на тумбочке стоит коробка? - взмахом руки она указала на коробку из- под писчей бумаги. Он скосил глаза в нужном направлении и недоуменно пожал плечами. - В ней собраны все твои дневники, записи, слайды, диски, графики и та-блицы, в которых ты отражал результаты своей работы. В ней же теперь находится твоя судьба. - Аманда заметила, что губы Алекса побелели, а на лбу выступили ка-пельки холодного пота. - Но прежде, чем Ченнинг отправит ее вместе с тобой в со-ответствующие органы, я хочу получить ответ на свой вопрос.
   Он растерялся, не зная, как правильнее ответить. Толи высказать полное не-понимание заданного вопроса, толи отчитать ее за глупые мысли. Аманда не дожда-лась ответа и снова заговорила:
  - С трудом, но я смогла бы понять, что ты мечтал о нобелевской премии за дости-жения в борьбе с онкологическими заболеваниями, правда, которые ты же предвари-тельно внедрял здоровым людям. Смогла бы понять и твое маниакальное желание властвовать над человечеством, расправляясь с некоторыми его особями, насылая на них взращенную тобою долгую и страшную болезнь, - во взгляде и голосе жены он почувствовал полную уверенность в том, что она разгадала его тайну. - Но почему свой эксперимент ты провел на моей дочери? Неужели грядущая слава тебе дороже жизни маленького беззащитного человечка? Неужели нельзя было все это проделать хотя бы со мной или с другим человеком, уже неоднократно накладывающим на се-бя руки? Он потерял интерес к жизни, он не желает жить, но ведь мог бы послужить твоей "науке"?
   Слушая жену, Алекс вспомнил сегодняшний день. Он понял, что попался в ло-вушку, подстроить которую сам и помог. Сегодня он позвонил домой и попросил жену сбросить на диск и принести ему на работу забытую в спешке недавно состав-ленную таблицу некоторых показателей. Значит, он сам выдал ей пароль, и сам выз-вал ее в клинику. Ей оставалось только взять в сообщники Стэклена и уничтожить все его феноменальные наблюдения, опыты, записи. Аманда принесла ему не только диск, вероятно, пустой или с каким-либо клипом, но и горячего кофе в термосе с до-машними сладкими булочками. А этот чертов Стэклен умеет так легко и непринуж-денно очаровывать женщин, что те готовы ему помогать, даже нарушая некоторые запреты и правила. Сестры пропустили их в его кабинет, тем более, что он действи-тельно с нетерпением ждал принесенную ими информации. И к тому же сестры хо-рошо знают его жену и помнили Ченнинга, как человека, приложившего немало усилий к выздоровлению Элинор. Вот этот-то заботливо приготовленный женой ко-фе и погрузил его внезапно в сон на каких-то двадцать минут. Но обманщикам хва-тило этого времени, чтобы сделать свое грязное дело. А ведь они ушли еще до того, как он заснул. Это Алекс точно помнил. Значит, через пару минут они вернулись и покончили с его карьерой, а может быть и с его жизнью. А проснулся он от запаха горелого. Как стало понятно позже, пока он спал, в его кабинете произошло корот-кое замыкание. Но у него уже не было времени проверять сохранность всех записей в своем компьютере. По звонку какого-то придурка, стоп, это, выходит, был вовсе не придурок, а все тот же Стэклен, вдруг нагрянула комиссия по проверке исполь-зования его отделением сильнодействующих и опасных препаратов. И в завершение трудного дня придется еще отвечать на вопросы жены. Может он посеет в ее душе зернышко жалости, и тогда сумеет избежать страшной неприятности.
  - Аманда, - проникновенным голосом начал он, - все мои опыты и наработки имеют огромное значение для науки. Важно не только научиться бороться с этой тяжелой болезнью, но и знать, как она зарождается, кто чаще всего и почему заболевает. В каком возрасте чаще заболевают и легче переносят лечение. В своих исследованиях я пошел несколько необычным путем, но этот путь тоже имеет очень положитель-ные результаты. Нельзя отвергать малоизвестные возможности лечения только по-тому, что на первых этапах они могут не дать быстрого и положительного результа-та. - Аманда не перебивала его. - Вот, например, человек, который придумывал но-вый состав клея, был уволен из фирмы, потому что его клей слабо удерживал даже листы бумаги. Его работу признали браком. А впоследствии этот клей стали исполь-зовать для производства бумаги для записей с липкой полосой.
  - Алекс, мне не нужна историческая справка про клей. И не надо делать упор на по-иски методов лечения рака. Я хочу знать, почему в твоих опытах человека сначала надо искусственно заразить, а уже потом бороться за его спасение? И почему моя дочь прошла весь этот ад? И каким образом ты ее заразил?
  - Ну, я же сказал, что моя теория несколько неординарная. - Алекс снова начал пу-тано уходить от ответа, - что-то могло не сработать, момент мог быть немного упу-щен, да и другие причины. - Аманда выразительно стукнула кулаком по столу. И то-гда он ответил, - если бы кто-то очень грамотный и очень дотошный обнаружил бы, что девочка предварительно была специально заражена, то никогда бы не подумал, что это сделал ее отец. Отец наоборот ее спасал, оперировал, выхаживал. А все это случилось, когда я брал ее с собой, чтобы сделать очередную прививку.
   От такого откровенного цинизма у Аманды кружилась голова. Она была гото-ва своими руками уничтожить этого мерзавца, чтобы от его рук больше никто и ни-когда не пострадал.
  - Я уверена, что ты знаешь, но повторю всем известные факты, - Аманда изо всех сил старалась сдерживать себя. Она когда-то слышала фразу, что даже преступник имеет право на защиту. Алексу защита не нужна, но она хочет понять ход его мыс-лей. - Настоящие ученые и врачи многие опыты ставили на себе. Например, приви-вали себе оспу или отдавали свою кровь раненому. А ты свою жизнь ценишь очень дорого. Надеюсь, ты сам понимаешь, что с такими принципами тебе, доктор Алекс Эркюхарт, место не в медицине, а фашистском лагере. И ты правильно подумал, что настала пора тебе самому опасаться за собственную жизнь. Сейчас приедет Чен-нинг, боюсь, что он расправится с тобой, не дожидаясь суда и следствия или мести всех героически "исцеленных", - здесь она горько усмехнулась - тобою пациентов и их родственников.... И вот еще что. Мне было бы интересно узнать, трое детей - это некая случайность или выполнение условий завещания твоего дяди? Ведь имен-но трое детей дают право тебе и твоей семьей проживать в его большом прекрасном доме и владеть его фабрикой?
   Алекс не отвечал. Его мозг лихорадочно работал. Почему именно Стэклен его повезет? Почему за ним не приедет полицейская машина? Точно, они оба решили убить его, отомстить за своих детей. Надо бежать, немедленно бежать из этого дома, этого города, этой страны. Уже слышен шорох колес автомобиля под окнами дома, вот и пришел час расплаты за высокомерие, мечты о славе и награде.
   Без звонка в дом и без стука в дверь кабинета вошел Стэклен. Его лицо выра-жало глубокую ненависть, а глаза стали темными от пульсирующей в них злобы. Аманда поднялась и, кивнув головой в его сторону, самым будничным голосом ска-зала:
  - Пусть он возьмем свои документы и смену белья, а ты проследи, чтобы этот гад не выполз в окно. Я пока поставлю коробку в машину.
   Выходя вслед за Алексом из кабинета, Ченнинг что-то шепнул Аманде. И по-ка Алекс под его присмотром доставал из шкафа белье, рубашку, носки, он лихора-дочно думал, как ему выкрутиться из этой неприятной ситуации. Договориться со Стэкленом об отсрочке наказания, а тем более откупиться - это бесполезная трата времени. Надо самому действовать на опережение планов своего инквизитора и ос-тановить его внезапностью нападения. Точно, надо напасть на него. Это блестящая и своевременная мысль. Доставая из прикроватной тумбочки паспорт и другие доку-менты, Алекс невольно улыбнулся.
  - Что тебя так развеселило, душегуб? - не удержался от вопроса Ченнинг, стараю-щийся сдерживать себя и не дать воли рукам, хотя бы в доме Аманды. Тут он заме-тил, что Алекс берет с собой слишком много документов: и диплом о медицинском образовании, и страховую карточку, и водительские права. - Эркюхарт, ты никак со-брался стать личным врачом президента? Может, еще захватишь парадный костюм и фотографию с выпускного бала?
  - Хочу быть подготовлен ко всем вопросам, которые мне будут задавать, - тихо отве-тил он и проследовал в ванную за зубной щеткой и полотенцем.
   Аманда даже не посмотрела на него, когда он садился в машину рядом с Чен-нингом. И не сказала прощального слова. Эркюхарт держал на коленях спортивную сумку, прикрывая ею свою левую руку, которой нащупывал в кармане куртки при-хваченный в ванной комнате шприц с быстродействующим препаратом, который почти мгновенно отключает человека. Уже несколько лет он держал его в домашней аптечке наравне со средствами первой помощи, спрятав заправленный шприц в фут-ляр от градусника. И вот теперь эти крохотные два кубика как нельзя лучше ему по-служат и помогут вновь обрести свободу. Не обращая внимания на то, что машина направляется на выезд из города, Алекс, непроизвольно затаив дыхание, старался пальцами одной руки открыть футляр градусника, снять колпачок со шприца и вы-тащить его из кармана. Наконец ему это удалось. Алекс удовлетворенно вздохнул и подождал несколько минут, давая возможность дыханию выровняться, и заодно об-думывая, как и что он будет делать после того, как его конвоир потеряет сознание.
   И вот он решил действовать. Эркюхарт резко повернулся к Стэклену, правой рукой отстегнул ремень безопасности и занес левую руку для решительного удара. Но в этот момент фары встречной машины ослепили его, и удар пришелся не в шею, а в левое плечо Стэклена. Ченнинг не зря подозревал, что Эркюхарт будет бороться за свою свободу, поэтому он заранее подготовился к неприятностям. Однако он не предполагал, что враг воспользуется лекарством, ядом или наркотиком. Вот почему он положил на пол справа под своим сидением кусок каучуковой трубы и наручни-ки. Удар трубой по голове был для Эркюхарта неожиданным, но и не настолько си-льным, чтобы убить его. Однако на некоторое время он вывел его из строя. Ему, ко-нечно, повезло, что Стэклен воспользовался такой трубой, а не железным прутом, иначе он раскроил бы его череп. Но Ченнинг и не собирался убивать Алекса, вернее, он клятвенно пообещал Аманде не делать этого, а хотел только оглушить противни-ка. Ну, и, конечно, он тоже был ослеплен теми же встречными фарами, да к тому же мгновенно начал действовать введенный Алексом препарат.
   В результате этих обменов ударами Эркюхарт на несколько мгновений рань-ше Стэклена потерял сознание. Ченнинг же, прежде чем выпустить из рук руль, еще успел повернуть машину вправо с дороги. Но удара в дерево он уже не помнит. При этом он машинально по привычке уперся ногами в пол, поэтому его корпус сильнее отклонился на спинку сидения. А Эркюхарт к этому моменту уже был без сознания и был свободен от спасительного ремня, поэтому при ударе его тело наклонилось вперед, а голова оказалась на приборной доске. Осколки разбитого лобового стекла со звоном посыпались на них.
  
   - 21 -
  
   Мелинда не спала всю ночь. Пока готовятся результаты анализов, лечащий врач Бенджамин Дрейтон назначил ей различные обследование и консультации у других специалистов. Поэтому за сегодняшний день ее посетили три врача: гастро-энтеролог, уролог и окулист. Они расспрашивали ее о самочувствии, образе жизни, питании, перенесенных заболеваниях или болях в разных точках организма. Беседы с ними не доставляли ей никакого удовольствия, но она вежливо отвечала на все во-просы. А вот доктор Генрих Монтейн невольно заставил ее память вспомнить всю свою жизнь, начиная с четырехлетнего возраста, когда она уже четко помнила неко-торые эпизоды своего детства.
   Мелинда всегда знала, что Стефани и Майкл Чиверс удочерили ее в двухлет-нем возрасте. Эта супружеская пара более десяти лет надеялась на рождение своего ребенка, но чуда не произошло. И вот тогда они и взяли эту маленькую девочку в свою семью. Они оба работали в городском театре: Стефани шила костюмы для ак-теров, а Майкл был осветителем и создавал необходимые по ходу спектакля шумы. Поэтому с самого детства Мелинда большую часть времени проводила в театре и была знакома со всеми рабочими и актерским составом. А уже с пяти лет она поти-хоньку начала учиться шить. И подрастая, девочка уже с профессиональным инте-ресом рассматривала на актерах, занятых в спектаклях, костюмы, сшитые ее мамой и тетей Франсис. Стефани и Майкл очень полюбили свою светловолосую синегла-зую дочь и старались обеспечить ей достойную жизнь. Они думали, что Мелинда за-хочет стать актрисой, но девочке больше нравилось придумывать наряды, и она ста-рательно практиковала мастерство на своих куклах.
   Но счастливая жизнь семейства Чиверс внезапно оборвалась. Театр выехал на гастроли в соседний штат. Мелинда уже ходила в школу, поэтому на один месяц ее оставили на попечение соседки тети Франсис Барлоу. Из этого гастрольного тура Майкл и Стефани не вернулись. Они не любили жить в гостиничных номерах, поэ-тому всегда снимали для себя небольшую квартирку и пару комнат в частном доме. В конце сентября неожиданно сильно похолодало, и они решили растопить печь в домике, который снимали на этот раз. Здесь давно было проведено паровое отопле-ние, но хозяева не захотели ломать свою уютную печурку. Она занимала немного места, но создавала в доме какой-то особый колорит и тепло домашнего очага. Ее свеже побеленные стены были расписаны всевозможными цветами от синих василь-ков и колокольчиков до желтых подсолнухов. Поэтому в холодную или пасмурную погоду всегда было очень приятно прислониться спиной к теплым кирпичам. Види-мо по этой причине хозяева и не сломали ее, и даже хранили в металлическом, кова-ном сундучке запас сухих дров. Толи вытяжная труба была не прочищена, толи ква-ртиранты рано закрыли заглушку, но утром они не пришли в театр. А потом их наш-ли мертвыми в своей постели. Во сне они умерли от угарного газа.
   И в десять лет Мелинда осиротела во второй раз. Теперь сестра Стефани Хила-ри Монтейн взяла девочку в свою семью и увезла ее в Финикс. Тетя Хилари с му-жем Марком и сыном Генрихом жили в просторном двухэтажном доме почти в цен-тре города. Дядя Марк был на одиннадцать лет старше своей жены и работал в мест-ном университете. Он был профессором и возглавлял какую-то научную группу. А у тети Хилари был свой маленький бизнес, который, скорее, позволял ей отвлекаться от домашний дел, чем приносил прибыль. В ее магазине продавали фарфоровые из-делия. Рамки для фотографий, подсвечники, статуэтки, вазы, кувшины, настенные тарелки, часы или лампы в фарфоровом корпусе. То есть здесь был мир фарфора, только посуду в это царство не пускали. Тетя считала, что тарелки или чайные набо-ры можно купить в любом посудном магазине, а ее товар уникален, и каждое изде-лие в единственном экземпляре. Отличие могло быть всего лишь в другом рисунке, но даже от этого, по-своему, оно было уже неповторимо. Поэтому в ее магазин заг-лядывали только ценители таких изделий или люди, подбирающие кому-нибудь не-обычный подарок. А тетя работала в нем утром всего три часа и вечером два часа, так как покупателей было немного. Остальное время она посвящала дому, сыну и мужу.
   Мелинда была спокойной и не по годам разумной девочкой. Она прекрасно понимала, что попала в чужую семью и теперь ей предстоит привыкать к их прави-лам и образу жизни. Поэтому она вела себя тихо, помогала тете мыть посуду, выти-рать пыль или поливать цветы. Дядя Марк встречался с семьей только за обеденным столом, поэтому не только она, но и его собственные домочадцы редко с ним обща-лись, чтобы не мешать профессору творить, когда он уединялся в своем кабинете. А вот с Генрихом у нее почему-то сразу не сложились родственные отношения. В пер-вый же день мальчик презрительно посмотрел на нее и четко определил ей зону, в которую она не имеет права входить. А также показал вещи, игрушки и книги, кото-рые ей нельзя брать.
   На Рождество Мелинда сшила новым родственникам подарки. Тете - настен-ный карман из трех отделений для хранения кулинарных рецептов. Кармашек с вы-шитой красными нитками кастрюлькой - для супов. Кармашек с вышитой тарелкой с яичницей - для салатов и вторых блюд. И кармашек с вышитым тортом - для кон-дитерских изделий. Дяде Марку она сшила такой же карман с отделениями для хра-нения вырезок из различных журналов и газет. И по степени важности и срочности на кармашках были вышиты один глаз, два глаза и увеличительная лупа. А для Ген-риха она сделала кармашки для хранения обожаемых им вещей. Он с увлечением со-бирал открытки, фотографии и вырезки из журналов гоночных автомобилей, мото-циклов, гонщиков и какого-то накаченного актера, сыгравшего Терминатора. Вот для них-то она вышила каждый кармашек: автомобиль, мотоцикл и голову актера. А ей приготовили подарки только тетя Хилари и дядя Марк. Это был набор небольших картин, которые надо вышивать крестиком, с прилагаемым к ним комплектом раз-ноцветных ниток, и радужного цвета шелковая косынка.
   Тетя Хилари искренне обрадовалась ее подарку.
  - Это ты замечательно придумала, Мелинда, - рассматривая кармашки, тепло сказала она. - У меня уже накопилось столько разных вырезок, и они лежат в папке все впе-ремежку. А теперь я разложу их по темам, и буду сразу находить то, что мне нужно.
  - Я сначала хотела купить вам альбом для фотографий и разложить в нем все ваши рецепты. Там их было бы хорошо видно, и они бы надолго сохранились, - начала об-яснять Мелинда. - Но потом я решила, что все вырезки разных размеров и не поме-стятся в одинаковые карманчики альбома. Вот поэтому я и сшила вам такой карман, куда можно положить вырезки любого размера. А если предварительно положить их в прозрачные файлы, то можно будет видеть и продолжение рецепта на обратной стороне. Я также подумала и про вырезки дяди Марка и Генриха.
  - Ты умница, Мелинда, - обняла ее тетя. - Мало того, что ты все продумала, так еще ты очень аккуратно шьешь и вышиваешь. А я вот не люблю заниматься рукоделием. Мне больше нравиться выращивать цветы и обновлять интерьер в доме. Так что те-перь твое рукоделие не только сослужить мне добрую службу, но и украсит кухню.
  - Мне тоже ваш подарок пришелся по душе, тетя. Раньше я сама выбирала ткань, пе-реводила на нее рисунок и подбирала нитки для вышивания. А теперь мне надо то-лько терпеливо и аккуратно вышить цветок, корзину с фруктами или порхающих ко-либри. Спасибо, тетя Хилари, - она сияющими глазами смотрела на нее. - И вам, дя-дя Марк, большое спасибо. Я обязательно буду носить эту косынку весной с вязаной курточкой.
  - Вот и хорошо, что я тебе угодила. Сначала я тоже долго думала, чем бы тебя пора-довать. А потом вспомнила, что ты заставила меня взять сюда не только твою одеж-ду, учебники и любимые вещи, но и швейную машинку. И хоть я еще ни разу не ви-дела тебя за работой, но догадалась купить именно такой набор. А когда же ты шила нам свои карманы? - наконец спросила она. - Не по ночам же?
  - Нет, - весело засмеялась Мелинда, - я шила, когда вы уходили вечером в свой мага-зин. А вышивала уже в любую свободную минуту. Ведь эта работа тихая.
  - Зато я слышал, как тарахтит твоя машинка. Тоже мне достопримечательность при-тащила в наш дом, - недовольно буркнул Генрих.
  - Эта машинка моей мамы Стефани, - поднимая на него обиженный взгляд, ответила Мелинда, - и она ее никогда не подводила. Конечно, у нее не так много операций, как у современных машинок, но мама ею очень дорожила. Машинку ей купил муж на первую годовщину свадьбы. А в швейной мастерской театра были новые машин-ки, так что на них я тоже умею шить, - уже с гордостью она посмотрела на брата.
  - Вот и шила бы кукольные платья, а не лезла в мужские дела, - своим поведением Генрих показывал ей свое полное пренебрежение. - Нужны мне твои карманы, как светофор в подвале.
   Дядя Марк сначала отмалчивался. Он просто поблагодарил жену и Мелинду за подарки и снова уткнулся в телевизор. Сам он никогда не переживал по поводу покупки подарков. Да и вообще он безразлично относился к любым праздникам, будь то день рождения, новый год или карнавал. И покупал всегда почти одно и то-же. Жене на день рождение отрез на платье, шарфик или косынку, а сыну - игрушку или книгу. Если дарил жене на день рождения ткань, то, значит, на Рождество уже покупал шарфик. И обязательно букет цветов. Так же обстояло дело и с подарками для сына. Теперь в его список добавилась племянница, но и для нее он не придумал ничего оригинального. А вот Хилари каждый раз старалась порадовать близких не-обычным и нужным подарком. Это могли быть и солнцезащитные очки, и удобная записная книжка, и часы в красивом корпусе, и домашние тапочки. Но даже ему не понравился неуважительный тон сына.
  - Генрих, - строго сказал он, - эта девочка от души старалась порадовать нас и при-готовила хорошие подарки. Они не только пригодятся в жизни, но и украсят любой рабочий уголок. В свои десять лет она умеет ловко обходиться с иголкой, обладает
  фантазией и проявляет заботу о малознакомых людях. Это не только достойно пох-валы, но и служит примером менее радивым людям. Вот ты, например, не подумал о подарке для сестры. А мог бы сделать ей приятное, помог обжиться в нашем доме.
  - Я должен был сделать ей подарок? - Генрих был настолько ошеломлен этим пред-ложенией отца, что даже застыл на полпути к лестнице. Он уже собирался покинуть гостиную и в своей комнате дожидаться праздничного обеда.
  - А что в этом странного? - отец даже выключил телевизор и пристально посмотрел на сына. - Коль ты ничего не умеешь делать своими руками в тринадцать лет, то мог бы подарить ей какой-нибудь браслетик к праздничному платью или просто сходил бы с ней в кино. Ты и матери никогда ничего не дарил, даже ни разу не купил ей бу-кета цветов. Я уж не говорю о себе.
  - У нее и так полно цветов в горшках и на клумбах, - растерянно пробормотал Ген-рих. - Но раз надо, то я что-нибудь ей куплю.
  - Я тоже всегда "что-нибудь" покупаю, - отец указательным пальцем резко ткнул себя в грудь, - но разве это ее радует? А книги, подаренные мною, тебя, Генрих, ра-дуют? - В ответ молчание. - Так что "что-нибудь" - это не подарок, а утомительное жертвоприношение...Ладно, ступай, куда шел.
   Тетя Хилари не перебивала мужа, она сама не меньше сына была поражена его неожиданным выступлением. Конечно, он говорил все правильно, но лучше бы этот разговор состоялся не в этот праздничный день. Им обоим надо было давным давно приучать мальчика оказывать знаки внимания, любви и заботы к близким людям. Но Марк сам только что сознался, что никогда серьезно не озадачивался этими забота-ми. А она просто излишне баловала сына, стараясь восполнить годы разлуки, и не была с ним достаточно требовательной и настойчивой.
   Мелинда же не знала, куда ей деваться при этом малоприятном разговоре. Она поняла, что со своими подарками стала причиной разногласий в семье и заслужила еще большую нелюбовь Генриха. Хорошо, что раздача подарков быстро закончи-лась, но все равно настроение у всех уже испорчено, и веселого праздника не полу-чится. Однако тетя Хилари всеми силами старалась спасти ситуацию. Как всегда она приготовила прекрасный обед, только вместо традиционного запеченного гуся по-дала на стол заливное мясо. И на каждом кусочке кетчупом и майонезом написала по одному слову. Парк, кино, выставка, ресторан. Сколько кусочков мяса с одинако-вым словом будет разобрано по тарелкам, туда они и отправятся всей семьей. Ока-залось, что самыми вкусными были кусочки со словом "выставка". Поэтому после обеда они и отправились на выставку птиц. Организаторы выставки придумали ин-тересную вещь. Возле каждой клетки висела табличка, где сообщались краткие све-дения о местах обитания, размножении и пропитании этих пернатых. Но еще здесь стояли магнитофоны, где были записаны голоса этих птиц, их брачные трели или сигналы тревоги. И их можно было прослушать. На удивление Мелинды выставка всем понравилась, и они, забыв об утренних трениях, с удовольствием разглядывали птиц, интересовались их жизнью и слушали их голоса. Домой решили пойти пеш-ком и по дороге даже пытались говорить на птичьем языке.
  
   - 22 -
  
   И вот Аманда вдова. Несколько дней как вдова. Только страх за детей еще ос-тается жить в ее душе. Она не уверена, что Алекс Эркюхарт действительно покинул бренный мир и оставил ее в покое. Аманда пока решила не оповещать родных об этом печальном факте, иначе придется или лгать, говоря о скоропостижной кончине и необходимости срочных похорон, или рассказывать правду. А она пока не хотела делать ни того, ни другого. Она даже не стала соблюдать траур по нему. Но в доме поселилась непривычная тишина, даже Джеффри стал меньше плакать. Вдруг разда-лся телефонный звонок.
   - Сестричка, выручай! - взволновано почти кричала в трубку Ева. - Срочно нужна помощь и консультация Алекса. Я пришла в больницу навестить тетю Хелен Лист-кос, а увидела там Мелинду. Вот ей-то и нужна помощь твоего мужа.
  - Ева, о какой Мелинде ты говоришь? - вяло поинтересовалась Аманда.
  - Аманда, ты, что не помнишь? - возмутилась младшая сестра. - Мелинда Чиверс! Только теперь она Эдвардс. Четыре года назад мы все вместе получали призы на кинофестивале. Ты тогда не работала, занималась домом и растила маленькую Эли-нор. И в промежутках между домашними делами ты написала прекрасную песню. Джаред исполнил ее, а я спела. Это был фильм "Синяя птица в клетке не живет". И мы все трое получили Оскара за музыкальное сопровождение и исполнение песни.
  - Да, действительно, я написала слова и музыку, Джаред сыграл, а ты своим потре-сающе чистым голосом спела ее, - вспомнила он. - Боже, как давно это было, это было в другой жизни.
  - Аманда, ну какая другая жизнь, - рассердилась Ева. - Я просто напомнила тебе о нас, но речь идет о Мелинде Эдвардс. Она тоже получила Оскара за костюмы, кото-рые так замечательно украсили этот средневековый сюжет. Ну, помнишь, Мелинда и сама потрясла публику, когда вышла на сцену получать свою статуэтку. На ней было невзрачное светло-серое платье с капюшоном, похожее на длинное монашес-кое одеяние. И вдруг, - Ева сделала многозначительную паузу, - на глазах у зрителей этот мрачный наряд превратился в элегантное вечернее платье. Она какими-то еле уловимыми движениями потянула за шнуры, имитирующие пояс, и подол верхней юбки стал приподниматься и драпироваться, как фалды на портьерах. Под ними приоткрылась серебристая нижняя юбка и обрисовалась тонкая талия Мелинды, а вытянувшиеся шнуры она завязала оригинальными петлями, что еще больше укра-сило нижнюю часть платья. Кроме того, она опустила с головы капюшон, и все уви-дели ее великолепные золотистые волосы, собранные в красивую прическу, счастли-вые глаза и очаровательную улыбку. Капюшон при этом так ровно и красиво лег ей на спину, что превратился в пышный присборенный воротник с серебристой лентой по внешнему краю. Широкие рукава платья она слегка подвернула, и на уровне лок-тя они стянулись такими же шнурами, как на талии, придав низу рукавов форму тю-льпанов. Красивых тюльпанов с серебристыми лепестками. Эта лента была подшита внутри рукавов и капюшона, и никто не предполагал, что, таким образом вывернув детали платья, Мелинда так оригинально украсит ими и преобразит свой наряд. Из украшений у нее были только длинные искрящиеся сережки почти до плеч и такая же блестящая театральная сумочка, которая сначала казалась лишней на фоне мона-шеского платья, - чуть не взахлеб рассказывала Ева.
  - Ева, ты так красочно расписала мне все волшебные превращения Мелинды из зо-лушки в принцессу, что я будто снова побывала на церемонии вручения Оскара. Что же у нее случилось? Больше не драпируется подол или кончилась серебристая лен-та?
  - Ну, как ты можешь так грубо шутить, сестра, когда я сказала, что ей нужна консу-льтация онколога, - в голосе Евы послышалась обида, и, вздохнув, она уже не так восторженно продолжила знакомить сестру с жизнью Мелинды. - На том фестивале и ты, и Джаред тоже с ней познакомились, но ты недолго там задержалась. А вот я была так очарована портняжными проделками Мелинды, что посмела заговорить с ней. Она всего на два с половиной года старше меня, и мы с ней легко подружились, правда, виделись не часто, но общались по телефону и были в курсе дел друг друга. Уже после нашего знакомства Мелинда вышла замуж за вдовца, переехала в Сан - Франциско и стала матерью четырехлетнему мальчику и двухлетней девочке. А во-емь месяцев назад умер ее муж, а сейчас ее прямо из офиса привезли в больницу. Доктора крутятся вокруг нее, пытаясь с помощью различных анализов, снимков и расспросов выяснить причину ее заболевания и установить точный диагноз, а она больше переживает, что дети остались дома с няней, которую она попросила пожить у нее все то время, пока ее держат в больнице. Докторам она не говорила, а мне со-зналась, что полгода назад у нее определили рак матки в последней стадии. Она по-нимает, что уже никакая операция ей не поможет, и ее только зря будут мучить об-лучениями и химиотерапией. Она думает, что будет гораздо лучше, если оставшееся время она проведет с детьми, приведет в порядок дела на фабрике, доставшейся ей от покойного мужа, и в своем ателье, и решит вопрос с опекунством над Вильямом и Лилиан. Мелинда надеется, что операцию ей все-таки делать не будут, а выпишут сильнодействующие, болеутоляющие таблетка или уколы, с помощью которых она успеет завершить все намеченные дела.
   Аманда слушала, не перебивая. Наконец, сестра умолкла, и в трубке повисла гнетущая тишина.
  - Ева, ты думаешь, что Алекс мог бы ей помочь? Думаешь, что он самый замечатель-ный доктор на свете? - с горечью спросила Аманда.
  - Конечно лучший, он же вылечил Элинор, не прибегая к жестким методам лечения.
  - Ева, дорогая моя сестренка, вынуждена тебя огорчить. Алекс вовсе не лучший док-тор, и вряд ли теперь когда-нибудь он вообще займется медицинской практикой. Ра-зве только где-нибудь в джунглях будет вырезать аборигенам аппендицит. - Ева хо-тела задать какой-то вопрос, но замолчала на полуслове, пытаясь осмыслить слова сестры. - Так что, дорогая, не обнадеживай зря ни себя, ни Мелинду. Я сочувствую ее беде, сама недавно пережила все страхи и боль, связанные с этим кошмаром. Но я только переживала за дочь, а она и сама терпит мучения и беспокоится о детях. Это, я уверена, еще тяжелее.
  - А что случилось с Алексом? - испуганным шепотом спросила Ева.
  - Об этом я расскажу маме и вам всем как-нибудь в другой раз. Сейчас я и сама пот-рясена всем случившимся с нами. А ты лучше скажи, в какой клинике лежат твоя подруга и тетя Хелен. Я хочу навестить ее.
  
   - 23 -
  
   Аманда приехала в Сан - Франциско и сразу направилась в больницу, чтобы повидать тетю Хелен и посмотреть на Мелинду. Помочь этой молодой женщине она, конечно, не сможет, но постарается ее утешить и ободрить. К своему удивле-нию, первым она увидела Мартина, того самого Мартина, который однажды в детс-тве не справился с автомобилем, и все они съехали в ущелье. Он сидел возле матери и показывал ей какие-то фотографии.
  - Мартин! - воскликнула она, радостно подбегая к нему. Но вместо удивления или восторга он отвернулся от нее и буркнул "Привет, Аманда".
   Аманда остановилась на полпути, переводя изумленный взгляд с Мартина на его мать.
  - Мама, я, пожалуй, пойду. У меня еще дела не закончены, а ты захочешь поболтать с миссис Эркюхарт. Я зайду к тебе в другой раз. - И все также, не глядя на Аманду, он торопливо покинул палату.
  - Здравствуйте, тетя Хелен, - подходя ближе, сказала она. - Мне позвонила Ева и сказала, что вы попали в больницу. Что случилось? Что-то серьезное?
  - Здравствуй, Аманда, - тепло приветствовала ее Хелен и указала на стоящий рядом с кроватью стул. - Операцию мне сделали три дня назад, вот и лежу теперь, скучаю в одиночестве. Спасибо, что вы с Евой меня навестили, а сегодня вот Мартин прие-хал со своих съемок и тоже сразу ко мне пришел.
  - Ну, значит не так уж вы и скучаете, - улыбнулась ей Аманда, и кивнула на фотог-рафии, оставшиеся в ее руках. - А что за операция-то у вас была?
  - Видишь ли, дорогая, у меня рано начался климакс, и хоть я переживала, что начну быстро стареть, но и радовалась, что больше не придется думать о противозачаточ-ных средствах или пользоваться презервативами. Но организм сыграл со мной злую шутку, - она печально вздохнула. - Оказывается, даже будучи в таком положении женщина может забеременеть, если менопауза еще не установилась окончательно. Вот я и забеременела в пятьдесят лет, и узнала об этом, когда ребенок начал шевели-ться. Сначала мы с Гарри были этим очень удивлены, ведь Мартину уже было трид-цать два года, и нам надо думать о внуках, а тут должен родиться свой малыш. Но потом мы подумали и решили рожать и растить, даже имя ему выбрали. Но что-то случилось неправильное, непредвиденное. Ребенку было уже пять месяцев, когда он перестал шевелиться, и доктора определили, что он умер у меня в утробе. Пришлось делать операцию. - Хелен замолчала, чтобы справиться с комом в горле. Даже не родившийся ребенок был желанным и любимым. Но Хелен справилась с волнением и продолжила, чтобы успокоить Аманду, которая тоже разволновалась и уже соби-ралась налить ей воду. - Думаю, причина его смерти в том, что я принимала антиби-отики, когда самостоятельно лечила свои извечные ангину и бронхит, еще не подоз-ревая о своей беременности. А вот только теперь выяснилось, что после той опера-ции в матке остался один инородный предмет. - Тут Хелен загадочно улыбнулась, просунула руку под подушку и достала женскую сережку. - Вот эту самую сережку извлекли из меня доктора. Она золотая, с настоящим бриллиантом, поэтому долго не вызвала никаких неприятностей. И лежала бы она и лежала себе внутри меня, если бы я сейчас не занялась дома ремонтом.
   Вертя в руках бриллиантовую сережку, Аманда внимательно ее рассматрива-ла. Довольно крупный камень, два золотых лепестка и ненадежная застежка.
  - Что-то я не все понимаю. Операция, сережка, ремонт, снова операция. Как все это связано? - с недоверием спросила она.
  - А вот и связано, - поправляя одеяло, ответила Хелен. - У врача, которая тогда меня оперировала, расстегнулась сережка и как-то незаметно упала прямо в мои внутрен-ности. Может она задела ее очками или тесемкой повязки. А когда я затеяла ремонт, то, наверное, подняла что-то тяжелое или вот было еще, что на лестнице упала. Не страшно, всего шесть ступенек просчитана своей попой. Но этого хватило, чтобы сережка вдруг начала двигаться, и ее острая дужка умудрилась проколоть стенку ма-тки. У меня появилось слабое, но болезненное кровотечение. Рентген показал сере-жку, которая так зацепилась внутри, что пришлось снова меня резать, чтобы извлечь эту красавицу. Правда, теперь и разрез сделали совсем небольшой, и заживет он бы-стрее, чем в тот раз.
  - Вижу, тетя Хелен, что вы все же не унываете и даже подшучиваете над собой, - Аманда была даже рада за нее, понимая, что у жизнерадостного человека и болезнь проходит быстрее.
  - А что же мне делать? Горевать я не люблю, верю, что все благополучно закончит-ся, поэтому и держусь бодрячком. Вот только скучно здесь. Хорошо хоть иногда ко мне заглядывает Мелинда из соседней палаты, да вот друзья навещают.
  - А Юстин и Иден где?
  - У Юстина жену увезли в роддом, они ждут третьего ребенка, поэтому я ему сказа-ла, что ничего страшного у меня нет. Пусть он будет рядом с женой, чем помчится в другой город только ради того, чтобы пару раз навестить мать и принести ей сока или винограда. А Иден на какой-то конференции в Венеции, так что ее я тоже успо-коила насчет своей живучести... Вот видишь, Аманда, все дети от меня разъехались, они или живут в других городах, или, как Мартин, постоянно куда-то уезжают. А мой Гарри, если ты помнишь, умер два года назад. Последние годы детей своих я ча-ще слышала, чем видела, внуками меня тоже не очень баловали. Мне стало так оди-ноко дома одной, что я решила перебраться сюда, поближе к детям. Иден моя живет здесь, потому что ее муж здесь работает, и Юстин - недалеко, в Беркли. Так что по-лтора года назад я купила себе здесь небольшой домик и уехала из Лос - Анджеле-са. Сейчас у Юстина ожидается третий мальчик, а у Иден пока только одна дочь. Бу-ду помогать им с внуками. А Мартин так и не женился, все не найдет свою единст-венную. В этом году осенью мне будет уже пятьдесят пять лет, и мы договорились, что все дети и внуки приедут ко мне на торжество. А для праздника надо привести дом в порядок, во дворе сделать новую большую беседку со столом и фонариками, убрать мусор и пожухлые цветы. Но вот как все обернулось.
  - Тетя Хелен, ну, позвонили бы в какую-нибудь фирму, или моим родителям. Они бы обязательно подсказали вам, как лучше и с меньшими затратами сделать этот злосчастный ремонт.
  - Они бы подсказали, но зато теперь, когда они приедут на мой юбилей, я удивлю их новомодным приобретением. Кажется, это называется пирсингом. - Она взяла из рук Аманды сережку и приложила ее к носу. - Доктор разрешил мне взять ее на па-мять, так что я даже несколько разбогатела на этой операции, - Хелен сама засмея-лась над своей шуткой, и фотографии сына, лежащие у нее на груди, упали на пол.
   Аманда подняла их и с интересом посмотрела. Это были снимки разных жи-вотных во время брачных игр. Жирафы с переплетенными шеями, какие-то птицы с распушенными крыльями, зебры, что трутся мордами друг о друга.
  - А я и не знала, что Мартин так увлечен живой природой, - она перевела удивлен-ный взгляд на Хелен. - Я думала, что он работает в какой-нибудь организации, ко-торая занимается охраной природы и сохранением редких видов животных, или где-нибудь в заповеднике. Он же окончил биофак, если я не ошибаюсь. А он, оказы-вается, делает такие классные снимки. Да их них можно устроить целую выставку, - с воодушевлением говорила Аманда, возвращая снимки.
  - У тебя только где-нибудь, как-нибудь, какой-нибудь, - неожиданно сердито отве-тила Хелен. - Ты ничего не знаешь о Мартине, не знаешь, что он любит тебя с девя-тнадцати лет.
  - Любит? Тетя Хелен, что вы такое говорите? - возмутилась Аманда. - Да мы с ним виделись-то последний раз, когда мне было лет тринадцать-четырнадцать. Я еще в куклы играла, что там можно было полюбить и когда?
  - Правильно, но ему-то тогда уже было почти двадцать лет. Вот ты и стала его един-свенной и недоступной звездой, - в голосе Хелен звучал невысказанный укор.
  - Но не может такого быть, тетя Хелен, - убеждала ее Аманда. - Пусть тогда я была подростком, но потом-то он никогда не пытался со мной встретиться, никогда наши пути не пересекались. Он ни словом, ни пол словом не сказал мне о своих чувствах.
  - Не сказал, потому что всегда стеснялся своего заикания. Мартин боялся, что ты, такая красивая девушка поднимешь его на смех, если, произнося слова любви, он начнет краснеть и заикаться. А потом ты уехала в Балтимор, потом родила дочку, вышла замуж, снова родила детей. Он не хотел вставать на твоем пути.
  - Выходит, что Мартин Листкос не боится львов и крокодилов, но робеет сказать де-вушке несколько слов? А я, кстати, и не замечала его заикания, - она пожала плеча-ми и посмотрела в окно, словно там могла найти ответ на свой вопрос.
  - Он заикался только, когда сильно волновался. Но потом решил избавиться от этого заикания, и избавился, только ты к тому времени уже ждала ребенка. И Мартин не решился лесть к тебе со своими чувствами.
  - Если теперь ваш Мартин не заикается, то почему сегодня он сбежал от меня. Он не сказал мне и пары слов и даже не взглянул на меня, - Аманда почему-то почувство-вала раздражение против Мартина. Хелен так подробно знает все чувства и пережи-вания своего сына, похоже, что они обсуждают эту ситуацию и ее, Аманду, достато-чно часто и подробно.
  - Теперь у него другая проблема, Аманда, - Хелен поняла, что зря затронула эту те-му. И сын неоднократно останавливал ее, когда она, жалея его, хотела хотя бы на-мекнуть Аманде на его любовь. Но начатый разговор надо как-то закончить. - Я не знаю, в кого он у нас такой стеснительный, но избавившись от одной фобии, он при-обрел другую. Теперь он боится показаться тебе на глаза, потому что его левая ще-ка обезображена шрамом. Эту отметину ему сделал орел, вернее орлица, когда он слишком близко подобрался к ее гнезду, чтобы сделать качественные фотографии. До больницы было далеко..., так что шрам остался и довольно заметный.
  - Тетя Хелен, я, конечно, сочувствую Мартину, но не понимаю его. Одно дело, если бы он получил шрам или другое увечье, занимаясь грабежами или в пьяной драке. Но это же, наоборот, говорит о его смелости и профессионализме.
  - Об этом Мартин должен докладывать каждому встречному на улице? ....Или пове-сить на грудь табличку со словами "шрамы - доблесть фотооператоров"? Он итак занялся съемками документальных и научно- популярных фильмов о животном ми-ре, чтобы реже встречаться с людьми и не читать в их глазах вопросы и подозрение.
  - Простите, тетя Хелен, - Аманда потупила глаза, - я не хотела вас обидеть и, непо-думавши, сказала глупость.
  - И ты меня прости, - голос Хелен стал мягче. - Мне не следовало начинать этот ра-зговор, но я, в отличие от тебя, видела его глаза, когда он услышал твой голос. Не будь я его матерью, то за одно это влюбилась бы в него. А мне только остается смо-треть на твои фотографии, которые расклеены в его комнате по стенам и знать, что каждый новый фотоальбом или фильм будет открываться твой фотографией.
  - Какой еще фотографией? Почему я опять ничего не знаю? - возмутилась Аманда.
  - У него много твоих фотографий. Мартин же увлекался этим с детских лет. Вот он и фотографировал сначала всех и все. А потом уже начал охотиться за тобой, чтобы сделать незаметный снимок и поместить его в своей комнате. У него есть твоя фото-графия, где ты сидишь на ветке дуба и протягиваешь руку с хлебными крошками бе-лке. Есть фотография, когда ты сидишь на краю бассейна, опустив ноги в воду и по-днимая фонтан брызг. Или снимок, где ты удобно устроилась в гамаке, ешь моро-женое и поглаживаешь округлившийся животик. А последний снимок он сделал, ко-гда ты стояла у витрины какого-то магазина и, глядя в свое отражение, поправляла сбившийся оранжевый шарфик. Получился очень забавный кадр. На улице ты сто-ишь одна, а в витрине ты с тем же шарфиком, но в окружении кабана, волка и лося.
  - Но это же сделано в разные времена и в разных городах, - еще больше удивилась Аманда. - Он действительно ездил за мной и следил за мной?
  - Аманда, дорогая моя, - Хелен взяла ее за руку, - он не следил за тобой, как шпион или ревнивый муж. Просто Мартин узнавал, где ты проживаешь, и ехал туда. Ехал, чтобы хоть издали посмотреть на свою любовь, сделать несколько снимков на па-мять и уехать так же незаметно, как приехал.
  - А я ничего не замечала, ничего не чувствовала, - ей почему-то стало даже неловко, что она оказалась такой толстокожей.
  - Я тоже не сразу поняла, что сын так серьезно в тебя влюблен. - Хелен помолчала. - После того, как вышел фильм "Синяя птица в клетке не живет" с твоей песней, Мартин стал использовать одну твою фотографии, как эмблему своих работ. Эта фотография печатается на первой странице каждого его фотоальбома и идет, как за-ставка в его фильмах. Там ты еще девчонка лет десяти. У тебя слегка растрепаны во-лосы, от яркого солнца ты прищуриваешь глаза и держишь на ладонях маленькую синичку, предлагая ей взмыть в небо и обрести свободу. Это сейчас ты стала очаро-вательной красивой женщиной с большими зелеными глазами, аккуратным острень-ким носиком и волосами, отливающими солнцем. А в детстве ты больше походила на лисичку, особенно, когда смеялась, наморщив веснушчатый носик, или хитрила, прищуривая свои круглые изумруды. Так что фотография получилась с неким под-текстом. Вроде того, что лисичка пожалела пойманную птичку и дает ей свободу. Под этим кадром Мартин написал "Синюю птицу надо любить". Уж не знаю, что он этим хочет сказать. Толи ты для него - синяя птица, которую он любит. Толи это оз-начает, что только на свободе птица становится птицей счастья..., - она вздохнула, забирая у нее фотографии. - А теперь иди, девочка, отдыхай. Ева собиралась прийти ко мне к вечеру, значит сейчас она дома. Иди, повидайся да поговори с сестрой. Что-то мне кажется, что не все благополучно у тебя на душе. У тебя свои проблемы, а я загрузила тебя своими, да еще и проболталась про любовь Мартина. Столько лет мо-лчала, а сегодня меня как прорвало. Наверное, лекарства так подействовали на мой старый язык.
  
   - 24 -
  
   Ева очень обрадовалась появлению старшей сестры в своей небольшой уют-ной квартирке. Аманда осмотрела ее жилище и осталась довольна вкусом и опрятно-стью младшей сестры, которая в детстве очень не любила следить за порядком и заниматься уборкой.
  - Ты меня просто удивила, Ева, - воскликнула она, - такая чистота и порядок в доме. Может, у тебя есть приходящая домработница, или ты ждешь в гости кавалера, и ре-шила пустить ему пыль в глаза?
  - Смейся, смейся, дорогая, - так же весело ответила Ева, крепко обнимая сестру, - но я уже давно не маленькая капризная девочка. Когда вы с Джаредом покинули роди-тельский дом и разъехались, то за старшую в доме осталась я. Волей- неволей при-шлось мне помогать маме по хозяйству. Так что теперь я девица, вполне обученная домашним хитростям. Остается только найти жениха и создать семью, такую же бо-льшую и дружную как у мамы или у тебя.
  - А это задача посложнее, чем освоить правила кулинарии, научиться хорошо сти-рать белье, выводить пятна и даже пеленать ребенка. Поверь мне, сестричка, самое сложно, это не обмануться в любви и не проглядеть самого дорогого человека.
  - У тебя проблемы с Алексом? - сразу посерьезнела Ева. - Он изменяет тебе?
  - Ева, я знаю, что эту историю мне придется рассказывать каждому из вас: маме, па-пе, тебе и братьям. Поэтому я не хочу повторять ее раз за разом. Расскажу, когда мы все соберемся следующей весной у мамы на пятидесятилетие. Праздник - праздни-ком, а семейные вопросы у нас обсуждаются при каждом сборе всей семьи. - Аман-да заметила, как разочарованное выражение появилось на лице сестры, приготовив-шейся слушать занимательную историю. - Думаю, что к тому времени я и сама ус-покоюсь, и мои проблемы утрясутся. Могу лишь немного удовлетворить твое любо-пытство. Наше расставание никак не связано с любовными интригами. Алекс Эркю-харт больше не живет со мной. Я остаюсь с детьми в своем доме. И надеюсь, что бо-льше никогда в жизни я не увижу Алекса и не услышу о нем... А теперь ты расска-жи о своих любовных успехах и о планах на будущее.
  - Ну, тогда пошли на кухню, - сразу согласилась Ева, что означало, что ей требуется совет старшей сестры. - Я испекла слоеные пирожки с яблоками и корицей, как это всегда делают мама и бабушка. Оценишь мои старания, пока я буду потчевать тебя своими сомнениями.
   Ева поставила чайник, достала чашки, кофе, заварку. Вдруг она спросила:
  - А где же сейчас твои дети?
  - С Мэри Поппинс, дорогая, - абсолютно серьезно ответила Аманда, но рассмея-лась, не удержавшись от растерянного взгляда сестры. - Ева, ну, конечно, они сей-час у бабушки. Я ужасно довольна, что родители вернулись в Калифорнию, а мама здесь, как и в Сиэтле, открыла адвокатскую контору. И как владелица и начальница конторы она может в любое время взять несколько дней, чтобы посидеть с внуками. Только на них с Биллом я и могу оставить свою ватагу, поэтому сначала я заехала к ним, а потом спокойно навестила тетю Хелен и приехала к тебе. Слава Богу, Окленд это не Сиэтл, и теперь родители стали ближе к нам в прямом смысле слова.
  - Еще бы, - согласилась Ева, - это просто замечательно, что папа оставил свой инс-титут и вернулся сюда. Я, в отличие от вас с Джаредом, никогда не любила холод. И пусть папа теперь ниже в должности и зарплата у него стала меньше, зато мы все стали жить достаточно близко друг от друга.
  - Я бы не сказала, что Новый Орлеан ближе к Сан - Франциско, чем Сиэтл, - замети-ла Аманда. Сестра, по-прежнему, не очень сильна в географии. И она всегда недово-льна, если Джаред, живущий с семьей в Новом Орлеане, отказывается приехать на какой-либо праздник.
  - А нечего было Джареду идти на поводу у жены и поселяться в такой дали от нас, - она как будто даже обижена на брата. Но, подумав, добавила, - хотя и наш младший братец Артур в скором времени может куда-нибудь уехать. И почему это только му-жчин так тянет покорять необжитые территории?
  - Ну, дорогая моя, Новый Орлеан трудно назвать необжитой территорией. Да и ты в свое время тоже уехала из Сиэтла покорять необжитую территорию Сан - Францис-ко. И что это ты так переживаешь из-за этого? - с самым невинным видом поинте-ресовалась Аманда. - Или, может, твой поклонник поехал покорять Антарктиду,
  или Чикаго, или Мемфис?
  - Никакой поклонник никуда не поехал, - возмущенно ответила Ева. - Я уже говори-ла тебе, что навещала тетю Хелен и увидела там Мелинду. Я была там всего четыре раза, но успела обратить внимание на молодого доктора Монтейна. Очень симпати-чный мужчина и не женат. Он мне сразу понравился, хотя я и перебросилась - то с ним всего несколькими фразами, да приветствиями. Мне показалось, что он увлекся Мелиндой, потому что в день раза два- три навещает ее. Ну, а какое такое дело мо-жет быть у окулиста в отделении гинекологии?
  - Может его вызывают к другим пациентам, и он просто из вежливости заглядывает к твоей Мелинде, - Аманда сделала первое пришедшее в голову предположение.
  - Не придумывай, сестра, - Ева сразу отвергла ее высказывание. - Он же не психоте-рапевт и не психолог, чтобы исподволь наблюдать за душевным состоянием больно-го и находить пути его лечения. Еще скажи, что он мечтает получить ее автограф, как обладательницы Оскара. - И недовольная девушка начала разливать по чашкам крепкий душистый чай.
  - Тогда я бессильна тебе помочь, - сдалась Аманда, с удовольствием откусывая кусо-чек пирожка. - Как бы мне не растолстеть на твоей сдобе, - с набитым ртом промур-лыкала она.
  - Не скромничай, Аманда, ты и сама прекрасно печешь и готовишь, - она явно отда-вала дань уважения таланту сестры готовить быстро и вкусно. - И не надо уводить меня от доктора Монтейна. Есть, правда, в этой ситуации один приятный для меня момент, - как бы раздумывая, протянула она. - Аманда, мне показалось, что Мелин-де он не нравится. Совсем не нравится. И не потому, что донимает ее своими вопро-сами, а просто неприятен, как человек. Мне это крайне удивительно, но я стесняюсь у нее спросить о причине такого неприятия. Мелинда в таком удручающем положе-нии: и сама на грани конца, и за детей переживает. А тут я начну расспрашивать ее об окулисте.
  - Тогда почему ты не спросила о нем у тети Хелен? - задала вполне уместный воп-рос Аманда. - Тетя Хелен пишет статьи на любые темы, ездит по всей стране. А уж в Калифорнии живет так давно, что, безусловно, знает многих докторов на всем по-бережье, или слышала что-то о них от соседей или знакомых. А может, она сама ко-гда-нибудь писала заметку об этой больнице.
  - Сомневаюсь что-то, - задумалась Ева, - да и здесь она живет всего второй год. И потом, как ты себе представляешь меня, когда я ни с того, ни с сего начну ее о нем расспрашивать?....Хотя ты права, дорогая сестричка, - вдруг оживилась Ева. - Я ей скажу, что доктор Монтейн надоедает Мелинде своим участием, и она попросила меня узнать о нем что-нибудь интересное.
  - Вот и действуй в этом направлении, пока тетю Хелен не выписали. Я поняла, что дня через два -три она возвращается домой. Она сказала, что Мартин приехал ее на-вестить, я, кстати, застала его утром у нее в палате. А дома, мол, нет никого, кто бы мог позаботиться о нем. Кто бы приготовил его любимые фаршированные блинчики и лосося, запеченного с картофелем и сыром.
  - А ты тогда действуй в направлении Мартина, - поддела ее Ева. - Прекрасный по-вод, чтобы возобновить знакомство, тем более, что ты теперь свободная женщина.
  - Интересно - интересно, - Аманда даже отодвинула от себя чашку. - Ты- то откуда знаешь о его интересе ко мне? Ты младше его на шестнадцать лет, и вы с ним прак-тически никогда не общались.
  - Зато я иногда общаюсь с тетей Хелен, и видела его комнату в твоих фотографиях.
  - Значит, видела? - Аманда поднялась и, театрально уперев руки в бока, стала над-вигаться на сестру. - Видела и ничего мне не сказала?
  - Да, видела, - отступая к окну, подтвердила Ева, - но зачем бы я тревожила тебя, ес-ли знала, что сам Мартин не хочет беспокоить "Синюю птицу" своими чувствами, а твой брак был таким надежным и успешным.
  - Вот именно, что был, - сразу погрустнела она и о чем-то задумалась. - Ну, ладно, - вдруг решительно заявила она, - я постараюсь тебе помочь разобраться с доктором Монтейном. Не хочу, чтобы моя младшая сестра страдала от неразделенной любви. Вечером мы вместе пойдем в больницу. Ты поговоришь с тетей Хелен, а я навещу Мелинду и постараюсь узнать о твоем предмете вожделения.
  - Никакого не вожделения, - Ева сделала вид, что шокирована словами сестры, - а чувства влюбленности и интереса, - мягко поправила она ее.
   Итак, Ева привела сестру в палату к Мелинде. Аманду этот визит совсем не радовал, но приходилось выполнять данное обещание. Ева же была настроена очень оптимистически, уверенная в благополучном разрешении своих сомнений.
  - Здравствуй, Мелинда, - бодрым голосом начала она, быстрым взглядом окидывая палату, нет ли здесь Монтейна. - А это моя сестра Аманда, она сегодня приехала на-вестить наших родителей и, конечно, навестила и меня. Мы с ней отправились про-ведать тетю Хелен, но когда я сказала, что ты тоже сейчас находишься в больнице, то сестра захотела увидеться и с тобой.
   Аманда бросила на Еву выразительный взгляд, но не стала упрекать сестру за заведомую ложь. Она подошла ближе к Мелинде и сразу заметила, какой изнурен-ный и усталый вид у этой столь молодой женщины. В синих глазах застыла тревога, чуть полноватые губы смотрятся неестественно яркими на бледном лице, и даже золотистые волосы стали похожими на пожухлую солому. Лежать одной в палате с таким диагнозом - это требует определенного мужества и сил. Она сама только за дочь переживала и чуть не сошла с ума, а здесь женщина доживает последние ме-сяцы, если не дни.
  - Здравствуйте, Мелинда, - она тепло поприветствовала ее. - Надеюсь, вам не пока-жется нахальством мое желание увидеться с вами? Мы ведь немного знакомы после фильма "Синяя птица".
  - Да, знакомы, - кажется, в ее глазах появился некий огонек любопытства. - Я до сих пор восхищаюсь мелодией вашей песни. Мне кажется, что и без слов, она наполняет душу светлыми чувствами, расправляет твои крылья, и ты то взмываешь ввысь и счастливый паришь над миром, то падаешь вниз, теряя опаленные неразделенной страстью перья.
  - Пожалуй, я пойду к тете Хелен, а вы и без меня хорошо пообщаетесь, - заметила Ева и быстренько исчезла за дверью.
  - Как романтично вы говорите, - в голосе Аманды прозвучала искренняя благодар-ность девушке, способной на краю собственной смерти так коротко и емко оценить ее песню любви. - Мне очень приятно, что вам понравилась моя работа. Кто-то, так же как вы благодарит меня за нее, правда, другими словами, кто-то считает, что это обычная лирическая ерунда, а кто-то начинает разбирать ее по нотам и слогам.
  - Аманда, называйте меня, пожалуйста, на ты, - вдруг предложила Мелинда. - А то я чувствую себя какой-то матроной, а не женщиной двадцати трех лет от роду. А пес-ня ваша всегда поднимает мне настроение и дает надежду на лучшее будущее.
  - Прости, Мелинда, - Аманде и самой стало удобнее так разговаривать с ней, - я то-лько недавно узнала, что ты стала вдовой с двумя детьми на руках. Сочувствую тво-ему горю, теперь я тоже одинокая женщина с тремя детьми, - ее искренность насто-лько тронули Мелинду, что она незаметно поделилась с ней своими переживаниями.
  - Остаться без мужа, если ваш брак был счастливым, должно быть очень тяжело и печально, - согласилась она. - Но пережить это можно. Пусть не сразу, но можно. Живут же на свете женщины с детьми, у которых мужа никогда и не было, или он погиб на войне. Страшнее, когда ты вдруг узнаешь, что смертельно болен. Ты болен, но эту боль и этот леденящий душу страх ты не можешь ни на кого переложить, вер-нее, не можешь ни на кого опереться. Из чувства неловкости, что обяжешь близких переживать за тебя, из чувства стыда, что оставляешь на них свои проблемы или своих детей, даже из чувства гордости, чтобы никто не высказывал тебе сожаления и жалости. Мне не приходится испытывать таких чувств, и если не считать Лилиан и Вильяма, детей моего покойного мужа, которых я очень люблю, то я одна на этом свете. Сначала я почти младенцем оказалась в детском доме, а потом потеряла и приемных родителей. Мне страшно, Аманда, ужасно страшно оставить одних детей. Они остались без матери, и совсем недавно они лишились отца, а скоро и я покину их. Близких родственников у них нет, и они пойдут по моим стопам в детский дом. Может потом и объявятся какие-нибудь родственники, но скорее всего их привлечет наследство моего мужа, а не забота о сиротах. Ведь при нашей с ним совместной жизни, я не помню ни одного случая, что бы мы с кем-то по-родственному встреча-лись. Да и муж никогда не рассказывал ни о своих родителях, ни о сестрах - братьях, ни о тетушках. Я даже склонна думать, что он, как и я - сирота, только осиротел в более старшем возрасте. Дерек очень гордился, что собственными руками построил свой бизнес и всегда ставил себя в пример мне и детям. А им всего-то было два и четыре года. Это сейчас Лилиан четыре года, а Вильяму - шесть лет. Так вот, Дерек получил образование и одержал верх над жестокостью судьбы. А ведь все могло бы случиться совсем по-другому, будь он девочкой и попади в руки такого человека, как Генрих Монтейн.
   При этих воспоминаниях на глазах Мелинды появились слезы. Она и не скры-вала их, и не спешила вытирать. Видимо этот человек принес ей так много горя и ра-зочарования, что и теперь ее сердце болит при одном упоминании его имени. Ну что ж, слезы иногда приносят больше пользы, чем лекарство или разговор с психотера-певтом. Так подумала Аманда и не стала ни утешать, ни расспрашивать девушку. Наверное, Мелинда давно лежит здесь и мучает себя разными воспоминаниями. И, наверное, эти воспоминания не очень-то приятные, иначе ее слезы не были бы слеза-ми обиды и отчаяния. Это были бы слезы теплой грусти или легкого сожаления. А бедная девушка изо всех старается удержать горькие слезы, видимо этот Генрих стал для нее такой жизненной стеной, о которую она разбила лоб, и шишка болит до сих пор... Стоп! Мелинда сказала, что ее жизнь испортил Генрих Монтейн. Не тот ли это Генрих, в которого так скоропалительно влюбилась ее сестра? Неужели, док-тор Монтейн и Генрих Монтейн из детства Мелинды один и тот же человек? Это же о нем она сегодня должна была навести справки у Мелинды. Выходит, что Мелин-да сама о нем заговорила. Тогда надо дать ей время прийти в себя, успокоиться и рассказать об этом коварном человеке, изменившем ее судьбу.
  
   - 25 -
  
   Справившись со спазмами в горле, Мелинда заговорила. Она сама не понима-ла, почему стала рассказывать малознакомой женщине историю своей жизни. Мо-жет, просто хотела выговориться, может, подсознательно ждала совета или утеше-ния, а может, хотела предостеречь Еву от увлечения этим ужасным человеком.
  - Мой муж не был деликатным человеком, - начала она, - может, таким жестким его сделала жизнь, когда он, забыв о развлечениях и радостях жизни, работал и работал, чтобы добиться успехов и процветания. А может, по натуре он был таким тяжелым, но ни его первая жена, которая, как я случайно узнала от соседей, была ласковой и покладистой женщиной, ни маленькие дети, не смогли смягчить его характер. Я поз-накомилась с ним, когда решила начать шить в своем ателье одежду для детей моего родного детского дома. Ателье - это громко сказано. Это крохотная мастерская, ко-торая занимает половину дома. Раньше в одной половине доме жили мои приемные родители, а в другой - тетя Франсис. Все они работали в театре. Когда я сбежала от Монтейнов, то вернулась в Ричмонд и стала жить с тетей Франсис. А половину дома моих родителей мы с ней сдавали внаем. Потом я окончила школу и решила в этой половине сделать швейную мастерскую, так сказать, попробовать свои силы. Тетя Франсис часто помогала мне советом, а потом стала как бы моим инспектором. Она до сих пор там живет, но теперь она очень плохо видит. Она столько лет провела с иголкой в руках, что потеряла зрение. Но эта маленькая одинокая женщина продол-жает работать в театре, только уже контролером. Я иногда навещаю ее, а она докла-дывает мне, как идут дела в мастерской. Пока я там жила, то успевала жить наряды некоторым окрестным жителям. И это даже неплохо у меня получалось, - с затаен-ной гордостью сказала Мелинда. - Мне очень нравится шить праздничные туалеты: платья на выпускной бал, на день рождения, карнавал или свадьбу. И одновременно я успевала учиться в колледже на дизайнера женской одежды.
   Что-то я совсем отвлеклась от своей мастерской. Так вот, чтобы удешевить производство детской одежды, я же его бесплатно отдаю сиротам, я и обратилась на фабрику Эдвардса, чтобы закупать ткани по оптовой цене. Он владел мануфактур-ной фабрикой по производству натуральных тканей. Мы и встречались-то с ним все-го раз пять, и то, скорее мимоходом в коридорах офиса, чем для решения финансо-вых или технических вопросов. И вдруг однажды он приехал к дверям моей мастер-ской и пригласил меня на ужин. Мне было так интересно узнать, чем вызван этот визит, что я согласилась.... Дерек привез меня в дорогой ресторан, где зараnbsp;нее уже был заказан столик и согласовано меню, и стал рассказывать о себе. Скупо, сжато, как в анкете. А потом вдруг достал фотографии своих детей и сказал, что почти год, как он стал вдовцом, и его детям необходима новая мама. Поэтому он предлагает мне стать его женой.
   Им не было сказано ни слов любви, ни хотя бы надежды на возникновение этого чувства. Как будто он нанимал прислугу или няню своим детям. Если бы он предложил мне стать его содержанкой и жить с ним под одной крышей, то я вообще не обратила бы на него, как на мужчину, внимания. Но он предложил мне стать его женой. И, даже в этом случае, не скажи он о детях, я бы ответила отказом, упрекнув его в холодном расчете. Хотя, нет, - прервала она сама себя, - какой мог быть у него расчет в отношении меня? Я же не представляла из себя ничего. Ни богатую даму, чьи капиталы приумножат его состояние, ни родственницу какого-нибудь чиновни-ка или члена парламента, чья поддержка помогла бы ему продвигать бизнес по льго-тному коридору. Я была всего лишь молодой и глупой девушкой, не обремененной семейными связями. Но у Дерека были маленькие дети, и я уверена, что в роли няни я его устраивала больше, чем в роли супруги.
  - Ты была и есть красивая девушка, Мелинда, - сказала Аманда, - и Дерек, конеч-но, обратил на это внимание. И, без сомнения, что он предварительно навел о тебе справки и уже знал, что хоть ты сама сирота, но заботишься о других маленьких си-ротах. И, я уверена, что он видел твой триумф на вручении Оскара и заметил твой талант. Вот он и оценил твое доброе сердце. А говорить о чувствах умеет далеко не каждый мужчина. Пусть лучше он в делах и поступках проявляет свою любовь, чем на словах пускает фейерверки.
  - Это так, Аманда, но все равно я знаю, что муж не любил меня. Он старше меня в два раза, и может, поэтому считал, что для брака любовь не обязательна. Дерек пол-ностью доверил мне ведение дома, он не скупился на деньги, он даже был страст-ным в постели. Но при этом мы с ним никуда не ездили ни отдыхать, ни путешест-вовать, ни отмечать дни рождения или праздники. Он не дарил мне ни цветов, ни подарков. Единственным его подарком была брошь, которую он собственноручно приколол к моему свадебному платью, - Мелинда едва заметно улыбнулась, вспо-миная этот подарок. - Брошь действительно красивая, уникальная и очень дорогая. Она даже действует на меня как-то успокаивающе, когда я смотрю на нее или прос-то беру в руки. Это золотой павлин с распущенным хвостом. Его хвост украшен сап-фирами, рубинами, изумрудами и аметистами, а хохолок на голове венчают брилли-анты. Брошь искрит и переливается всеми оттенками своих цветов и подходит к лю-бому туалету. Это не просто набор дорогих разноцветных камней, а их естественное соседство в этом гордом наряде павлина.... У меня не было свадебного платья в пря-мом понимании этого слова. Я же согласилась стать женой Дерека ради его одино-ких малолетних детей. Он даже ничего не рассказывал мне о Вильяме и Лилиан, просто их печальные глазки на тех фотографиях заставили сжаться мое сердце от жалости, и я согласилась выйти за него замуж. Мое платье было нежного розового цвета из атласа и гипюра. По пышному рукаву сверху до низа шла гипюровая встав-ка, и из такого же гипюра был сделан лиф платья. Но само платье и воротник - галс-тук были из атласа. Вот на этот галстук Дерек и приколол своего изумительного па-влина.
   Но вскоре муж стал проявлять повышенный интерес к тому, что я не береме-нею. Сначала это было в форме пожелания, потом он стал проверять, не принимаю ли я какие-либо противозачаточные средства, а потом и вовсе обвинил меня в том, что я не могу иметь детей. Конечно, я чувствовала себя виноватой в том, что не оп-равдала его надежд на рождение еще одного ребенка. Хотя мы и прожили с ним око-ло двух лет, но он очень торопил меня с рождением нашего ребенка. И он заставлял меня идти к врачам, но мне было ужасно стыдно, ведь там придется рассказывать о поре своего полового созревания. А мне даже вспоминать об этом неприятно, не то, чтобы рассказывать. Но сегодня я почему-то решилась именно вам, Аманда, пове-дать свою трагедию.
   Дело в том, что доктор Генрих Монтейн является племянником моих погиб-ших приемных родителей. После их смерти его мать, сестра моей мамы, по доброте душевной взяла меня в свой дом. Мне тогда было десять лет, а Генриху тринадцать. Между нами почему-то не установились ни родственные, ни дружеские отношения. Я прожила у них три года и сбежала. Генрих был недобрым, равнодушным мальчи-ком. Тетя Хилари, мама Генриха, ослепла по его вине. Это был выстрел из травма-тического пистолета. Но всем было понятно, что сын не чувствует за собой ни вины за случившееся, ни стыда за свой поступок. Он, конечно, извинился, но был равно-душен к матери, которой теперь приходилось приспосабливаться жить в темноте. Он никогда не помог ей одолеть какое-либо расстояние, не подал ей ни чашку чая, не поднял с пола упавшую тросточку....А однажды я заметила, что Генрих крадет из дома ценные вещи и относит их скупщику. Я рассказала об этом дяде Марку, и Ген-рих получил от отца хорошую трепку. Правда, его не били, но хорошенько отругали. Генрих обозлился на меня и решил расправиться с предательницей и доносчицей. А разве я могла смолчать, что, пользуясь слепотой матери, он ее же и обворовывает. Кроме того, дяди Марк мог заметить пропажу двух серебряных подсвечников, мале-нькой китайской вазочки и старинных часов с секретным тайничком и подумать на меня. Ведь это я новый и практически посторонний человек в их доме. Но дядя, по-чему-то, сразу пошел и проверил мои слова и сам убедился, что именно его сын от-носит вещи в антикварную лавку.
   Вот тогда-то Генрих и расправился со мной. Ночью он пробрался в мою ком-нату, напал на меня, избил и изнасиловал. В тринадцать лет я испытала на себе всю мужскую злость и ненависть. Когда он ушел, я решила немедленно бежать из этого дома. Вытерев слезы и кровь от разбитых и покусанных губ, я собрала свои самые необходимые вещи и ночью покинула семью Монтейн. А когда возник вопрос о мо-ей неспособности забеременеть, я стала думать, что, возможно, это Генрих занес мне какую-нибудь инфекцию или как-то повредил женские органы. Я же тогда не обращалась к врачам, а просто спряталась у тети Франсис. И может именно из-за этого изнасилования, в конце концов, у меня и рак возник, и он скоро сведет меня в могилу.
  - Печальную историю ты мне поведала, Мелинда, - Аманда была поражена столь тя-желой и трагической судьбой молодой женщины. Но еще больше ее озадачили пос-тупки ее брата. - Человек, который так хладнокровно лишает зрения собственную мать, который крадет из дома ценные вещи, насилует и избивает девочку- подрост-ка, вдруг становится представителем самой гуманной профессии и, к тому же, испы-тывает к тебе нежные чувства. Что бы все это значило и чем может закончиться та-кой поворот событий?
  - Вот и я целыми днями думаю об этом, - отозвалась Мелинда, - думаю, что еще он задумал? А если не думаю о нем, то лежу и беспокоюсь о детях. Уж скорее бы док-тора определились, что со мной делать и отправили бы меня домой. Я уже наизусть выучила все трещинки на потолке, пересчитала все лепестки, выбитые на жалюзи, и представила сотню мастеров, чьей кисти мог бы принадлежать этот "шедевр" фото-обоев, - взглядом она указала на стену, где красовалась старая мельница, которую омывал прозрачный ручей. Тень от деревьев делала изображение мрачноватым. И только букетик ромашек, забытый на крыльце, освещался солнечными лучами. - А мне еще надо успеть решить все вопросы с устройством Лилиан и Вильяма. Найти им порядочного опекуна или подыскать достойный детский дом. Надо распорядить-ся всем имуществом и уладить все финансовые вопросы.
  - Мелинда, а почему ты сама так поспешно хоронишь себя? Тебе что, уже определи-ли остаток жизни в днях и часах?
  - Почти, Аманда. Свой диагноз я узнала полгода назад, когда мне пришлось самой заняться делами фабрики мужа после его смерти. По делам фабрики я поехала в го-род Талса в Окмахоме. Далековато, конечно, но они уже давно поставляют на нашу фабрику красители, и муж не хотел разрывать с ними отношений. А они вдруг нача-ли резко поднимать цены, видимо решили, что женщина не станет с ними спорить. Там со мной неожиданно случился приступ боли, подобный нынешнему. Меня, ко-нечно, отправили в больницу, сняли болевые синдромы и отпустили домой. А потом я получила письменное заключение по поводу своего здоровья. С тех пор я и озада-чена будущим своих детей. В письме, правда, советовали срочно сделать операцию и пройти курс химиотерапии, иначе я проживу не более трех- четырех месяцев. Но я уже прожила полгода и даже стала надеяться, что доктора ошиблись в сроках, и у меня есть шанс подольше задержаться на этом свете. Но новый приступ поверг меня в шок. Боли были страшнее предыдущих. Я только никак не пойму, почему меня уже пять дней держат в этой больнице и делают сотни каких-то анализов. Все чего-то ждут и тянут время, когда диагноз ясен и понятен даже санитарке. И еще Генрих замучил меня своими визитами и сочувствием. Мало того, что он неприятен мне с детства, так еще невероятно раздражает то, что он говорит со мной так, будто мне предстоит пережить операцию вроде удаления аппендикса, и дальше меня ждет пре-красная жизнь. Причем вместе с ним.
  - А ты не гони его, Мелинда, дай высказаться, объясниться. Может, тогда поймешь мотивы некоторых его поступков. Все равно тебе здесь делать нечего, а он займет твое время и даст ответы на многие вопросы. Тебе останется только определиться верить ли его словам, прощать ли его или навсегда вычеркнуть из своей жизни. Как садовник безжалостно обрезает больную или засохшую ветку, чтобы она не мешала расти и цвести остальным ветвям. - Аманда на минуту задумалась, сказать ли этой обреченной молодой женщине о себе. Она еще такая неопытная, такая ранимая жен-щина, не испытавшая еще ни счастья любви, ни счастья материнства и страшащаяся своей кончины, хотя и пытается делать вид, что больше всего переживает за детей. Может, ее опыт и совет помогут Мелинде последние дни прожить в неком согласии со своим прошлым и будущим. И она решилась. - Мой муж, Мелинда, доктор, док-тор - онколог. Наверное, Ева тебе говорила об этом. Но он оказался настолько непо-рядочным и амбициозным человеком, что чуть не погубил мою младшую дочь Эли-нор. Из-за него она могла умереть от рака в свои четыре года. Хвала Господу, что все обошлось, и теперь моя девочка здорова. Но я не смогла жить с этим человеком и выставила его из дома. Поверь мне, что очень тяжело переживать за маленького ребенка, страшно узнавать, что близкий человек тебя обманывал и предавал, но еще страшнее неизвестность. Вот поэтому я и советую тебе поговорить с Генрихом. А теперь мне пора возвращаться домой, я итак засиделась у тебя больше часа. - Она взяла Мелинду за руку и долго и внимательно смотрела ей в глаза. - У меня какое-то предчувствие, Мелинда, что нет у тебя никакого рака. Ты больна, ты переживаешь и боишься, но дело в другом.
  - Мне было приятно с вами поговорить, - улыбнулась ей Мелинда. "И спасибо, коне-чно, Аманде, за утешение, но с фактами не поспоришь", так подумала Мелинда, а вслух сказала, - я, наверное, последую вашему совету и выслушаю Генриха. Это действительно убьет какую-то часть тоскливо текущего времени и не даст возмож-ности еще одному пронырливому человеку навязывать мне свое общество. Этот тип даже узнал мой номер телефона и упросил принять его на пару минут. Что-то в пос-леднее время я стала очень популярна у мужчин. Прямо - таки возник какой-то пре-дсмертный ажиотаж возле больной дамы.
  
   - 26 -
  
   Ева терпеливо ждала сестру в коридоре. Увидев ее, она порывисто поднялась с диванчика и бросилась к ней.
  - Ну, что? - начала она задавать мучавшие ее вопросы, - ты узнала у Мелинды что-нибудь интересное о докторе Монтейне? Ты провела в ее палате столько времени, что я уже и с тетей Хелен поболтала, и с Мартином поговорила, и здесь отсидела се-бе пятую точку.
  - Тебе прямо здесь не терпится узнать, о чем мы говорили или ты потерпишь до до-ма? - поддела ее Аманда, довольная, что сможет предостеречь сестру от ошибки.
  - Можешь говорить здесь, - она потянула Аманду на ближайший диванчик, - все ра-вно нам придется ждать Мартина.
  - С какой стати нам его ждать? - возмутилась уставшая Аманда. - Он не маленький и сам найдет дорогу домой.
  - Он-то найдет, а вот я не собираюсь тащить на себе сумку с продуктами, - и она указала на раздутый магазинный пакет, оставленный возле первого диванчика.
  - Когда ты успела и зачем купила продукты? У тебя итак достаточно еды в холоди-льнике. Или ты ждешь гостей? - Аманда все же присела рядом с сестрой.
  - Это продукты для Мартина. Тетя Хелен попросила меня кое-что для него купить, - пряча виноватые глаза, ответила Ева. - Она же так неожиданно попала в больницу, а тут сын приехал домой. У нее ничего не приготовлено к его приезду, вот она и пере-живает, что Мартин и дома перейдет на бутерброды и пиццы, чем погубит себе же-лудок. Я же не могла отказать в такой маленькой любезности больному человеку.
  - Понятно..., - протянула Аманда, с нетерпением поглядывая на дверь соседней па-латы. - Может, ты еще и приготовить ему обед согласилась?
  - Нет уж, дорогая сестричка, - быстро отозвалась Ева, - готовить будешь ты. Я уже вложила часть своего внимания в Мартина, остальная часть за тобой. Тем более, что мне надо решать, каким образом завоевать внимание доктора Монтейна. А вот, кста-ти, и он собственной персоной.
   Сестры стали наблюдать, как Генрих уверенной походкой приближается к ним. Ева уже собралась подняться и заговорить с ним, как с противоположного кон-ца коридора показался другой мужчина, который нес букет цветов и тоже шагал в их сторону. Но как только мужчины увидели друг друга, они ускорили шаги, стараясь опередить один другого. Оба спешили первыми попасть в палату к Мелинде, и каж-дый окидывал другого недобрым взглядом. Ева так и застыла на месте с полуоткры-тым в приветствии ртом, решив понаблюдать за исходом этого соперничества. Од-нако, мужчины одновременно подошли к заветной двери, и тогда доктор повелите-льным тоном напомнил незнакомцу, что время посещений закончилось. Девушки не успели услышать ответ второго мужчины и не узнали, чем закончилось это столкно-вение, потому что к ним подошел Мартин. Не обращая внимания на интригующую сцену и больничную тишину, он громким голосом напомнил о себе. Потом одной рукой подхватил продуктовую сумку, другой рукой взял под локоть Аманду и увлек сестер к выходу.
   На следующий день Аманда вынуждена была пойти к Мартину, чтобы помочь ему приготовить обед. Поцеловав хмурую сестру, она уже взялась за ручку двери, когда Ева остановила ее вопросом:
  - Скажи, Аманда, неужели, правда, что ошибки, совершенные в детстве и отрочест-ве на всю жизнь ставят на человеке клеймо негодяя? Ведь Генрих стал врачом, при-чем окулистом. Значит, он решил помогать людям обретать зрение или, хотя бы, не терять его. Тогда он не помог матери, но теперь лечит других людей. И у него нико-гда не было конфликтов с пациентами, выходит, он хороший доктор. И Мелинду он настраивает на позитив, зовет ее замуж, значит, он искренне ее любит, не обращая внимания на смертный приговор. - В голосе Евы слышалась надежда на положите-льный ответ сестры, несмотря на то, что Аманда изложила ей достаточно весомые аргументы не в пользу Монтейна. - Я всю ночь думала обо всем, что ты рассказала мне о Генрихе и Мелинде. Не могу не поверить тебе, но и не хочу верить в это. По-дскажи мне, дорогая сестричка, что мне делать?
   Аманда снова вернулась к сестре, села рядом и обняла ее.
  - Хорошо, давай еще раз проанализирует рассказ Мелинды. Я не думаю, что она ре-шила оболгать Генриха, поскольку в таком случае ей удобнее всего было бы обрати-ться к журналистам или к руководству больницы. Это, во-первых. А во-вторых, пос-тупки Генриха я бы не называла детскими ошибками. По ошибке или по глупости можно напроказничать. А вот совершение преступлений, причем продуманных пре-ступлений, трудно назвать ошибками. И пусть теперь этот Генрих стал доктором, чтобы нести людям добро, но, я уверена, что он снова сможет проявить жестокость. - Ева подняла на нее непонимающий взгляд. - Я думаю, что жестокая, мстительная струнка так и осталась в душе Генриха. И если кто-то будет сильно ему перечить, спорить с ним или просто игнорировать его, то тогда эта дремлющая струнка ожи-вет и заявит о себе. Только став взрослым и научившись многому в жизни, такой че-ловек проявит свой деспотизм более тонко и изощренно.
  - Ты вовсе не утешила меня, а только сильнее разбередила мою душу, - отозвалась опечаленная Ева.
  - Ну, тогда давай пойдем вместе в больницу, и ты сама поговоришь с Мелиндой, - предложила Аманда, готовая на все, лишь бы младшая сестра не связала свою жизнь с подобным типом.
  - Нет, лучше ты поторопись к Мартину, - вспомнила Ева, - иначе тетя Хелен обидит-ся на нас. А Мартин до вечера будет тебя ждать и останется голодным. Я же вчера видела, как он обрадовался от перспективы поесть домашнего обеда. Мужик итак постоянно скитается по командировкам, питается сухим пайком и сухарями. А тут ты, обогреешь его, откормишь, приласкаешь, - уже шутливо закончила она.
  - Ладно, хватит тебе сватать меня за Мартина. Вот обижусь, и не пойду к нему вовсе или приготовлю пересоленный суп и пережаренную утку. Сразу у вас пропадет же-лание толкать меня в объятия Мартина. И к тому же я все еще замужняя женщина, -сказала она, поскольку там и не объявила родным о смерти Алекса.
   Но Ева настойчиво выпроводила сестру из дома и задумалась. Почему она так расстроилась, узнав нелицеприятные подробности из биографии доктора Монтейна? Неужели она так влюбилась в него, что готова плакать и страдать? А ведь они и зна-комы-то едва- едва, и он никак не проявил к ней своего интереса. Нет, надо удосто-вериться в правдивости этих фактов и тогда забыть этого человека раз и навсегда. И она решительно направилась в больницу. Она не стала поджидать доктора в коридо-ре, а сразу направилась в его кабинет. Генрих поспешил отпустить очередного паци-ента и встревожено спросил не случилось ли чего неожиданного с Мелиндой.
  - Я пришла не по поводу здоровья Мелинды и даже не заглядывала к ней сегодня, - стараясь скрыть свое волнение, ответила Ева. Она сжала руки в кулаки, чтобы при-дать себе мужества и напрямик спросила, - это правда, что десять лет назад вы жес-токо изнасиловали тринадцатилетнюю Мелинду и чуть не убили выстрелом из пис-толета свою мать?.
   Ошарашенный таким вопросом Генрих молчал, не находя правильных слов. Но по виду этой решительной девушки понял, что она не успокоится, не получив от-вета.
  - Да, к сожалению, такое произошло в моей жизни. Теперь я горько сожалею о слу-
  чившимся и стараюсь хоть как-то загладить свою вину перед Мелиндой. Я надеюсь, что она...
   Но Ева не стала больше его слушать. Как от зачумленного, с выражением пре-зрения и страха, она попятилась к двери и стремительно выскочила в коридор. Она даже не зашла к Мелинде. Сдерживая слезы разочарования, Ева почти бегом торо-пилась домой и в воротах больницы чуть не сбила с ног того самого мужчину, кото-рый вчера намеревался попасть в палату к Мелинде. И уже дома она дала волю сле-зам и ругательствам. Она проклинала себя за слепоту, влюбчивость и недальновид-ность. Потом выпила стакан вина, приняла душ, включила бравурную музыку и на-чала готовить праздничный обед. За этим занятием ее и застала Аманда.
  - Ты что решила накормить все округу? - пошутила она, принюхиваясь к ароматам, идущим из кухни. - Или хочешь посоревноваться со мной в кулинарных способнос-тях?
  - Нет, просто так я наказываю себя за глупость. Сначала накажу кухонной работой, потом порадую вкусными блюдами, потом снова накажу мытьем посуду, - весело ответила Ева, хотя ее слова совсем не совпадали с ее настроением. - А ты почему так рано вернулась от Мартина? Отделалась яичницей или он тебя выгнал за пересо-ленный суп?... А я так надеялась, что ты останешься у него ночевать или хотя бы ве-рнешься поздно вечером.
  - Ни то, ни другое, сестричка, - у Аманды действительно было хорошее настроение. - Напрасно вы с тетей Хелен выставляли Мартина неприспособленным и ленивым к домашней работе мужчиной. - Я застала его за приготовлением салата. Оказывает-ся, вчера он допоздна убирался в доме, поливал цветы, вытряхивал паласы и подме-тал двор. Кстати, ты мне не сказала, что Мартин здесь не живет, а просто навещает мать каждый раз, как возвращается из своих поездок. А живет он все в том же доме, который я помню с четырех лет, когда мы провели там первый прекрасный уик-энд. И сегодня с утра он приготовил мясные пальчики с черносливом. Обжарил их на оливковом масле и протушил в красном вине. А еще он запек в духовке под сметан-ным соусом фаршированный ветчиной картофель и приготовил клюквенный морс. Так что мне осталось только сварить крабовый суп и накрыть стол в старенькой об-лупленной беседке.
  - Тебе повезло, дорогая, что Мартин оказался таким умелым поваром, - продолжая разделывать рыбу, ответила Ева. - Ну, и о чем же вы говорили и почему ты так быс-тро вернулась домой?
  - Обо всем понемногу, но не о любви, - сразу предупредила Аманда, подключаясь к хлопотам сестры. Она взяла большой острый нож и начала нарезать размороженное мясо на тонкие полоски. - Мартин рассказал о своем последнем фильме про белых медведей. Ему пришлось побывать на Аляске и в России, чтобы сделать эти кадры. И холод, и неудобства, и сухой паек он прочувствовал в полную меру. А теперь он собирается снимать фильм про водоплавающих животных: бобров и выдр. И приг-ласил меня поехать посмотреть на съемки и заодно побывать в настоящем лесу.
  - Надеюсь, ты согласилась? Не повела себя как дура, спрятавшись за детей? Упус-тить такой шанс получше узнать Мартина было бы непростительной ошибкой.
  - Кто бы говорил об ошибках, - подув вверх, чтобы убрать со лба челку, весело отве-
  тила Аманда. - Успокойся, Ева, я согласилась. Сначала действительно хотела отго-вориться детьми, а потом увидела нечто такое в его глазах, что плюнула на все и со-гласилась.
  - И правильно сделала, - Ева уже начала жарить рыбу, поэтому отвернулась к печке, и сестра не заметила ее хитрой улыбки.
   Ведь это она посоветовала Мартину именно сейчас использовать любой шанс завоевать сердце Аманды. Лучше всего ее куда-нибудь пригласить, поговорить, оча-ровать. И когда он вдруг предложил сделать местом свидания поездку на съемки но-вого фильма, она одобрила этот план. Правда, сначала они с тетей Хелен удивились такому длительному и некомфортному свиданию, а потом Ева сказала, что Мартин будет дураком, если упустит такую заманчивую перспективу.
  - У тебя будет возможность побывать на природе, последний раз ты, наверное, толь-ко в школе ходила в поход. Ты отдохнешь от детей, увидишь, как работают операто-ры документальных фильмов, спокойно обдумаешь расставание с Алексом. Ведь те-бе же надо будет как-то определить свой новый статус. Толи ты замужем, толи ты разведена. И, конечно, это путешествие предоставит хорошую возможность, чтобы тебе узнать об истинных чувствах и желаниях Мартина.
  - Молодец, сестра, - воскликнула восхищенная ее рассудительностью Аманда. - Ты так все продумала, что я начинаю подозревать, что это была твоя идея отправить ме-ня бродить по болотам и кормить комаров.
  - Может и моя, но я бы сделала именно это. Забыв доктора Монтейна, я обязательно подумаю о новом мужчине. Я хочу быть любимой, любить своего мужа и иметь де-тей. Поэтому обязательно буду использовать любую возможность познакомиться с другим парнем. Только впредь постараюсь не кидаться в омут с головой, а сначала лучше узнаю его, чтобы потом не распутывать клубок разочарований. - И Аманда поняла, что Генрих Монтейн больше не будет тревожить мысли сестры. - Но ты так и не сказала, почему рано вернулась домой. Ни за что не поверю, что вы уезжаете через пару часов, и тебе надо собрать дорожную сумку.
  - Ой, смотри, сейчас сгорит твоя рыба! - вместо ответа закричала Аманда. Ева бро-силась переворачивать рыбу, а Аманда спокойно обваливала в кляре нарезанное мя-со. Потом выложила первую порцию на раскаленную сковороду и только тогда от-ветила. - Здесь нет никакого секрета и никакой загадки, Ева. Просто позвонили из больницы и сказали, что тетю Хелен выписали, и ее можно забрать домой. Вот Мар-тин и поехал за мамой.
  
   - 27 -
  
   Когда расстроенная Ева выскочила их кабинета Генриха, он снова почувство-вал в глубине души злость на Мелинду. Эта вредная девка опять встает на его пути и рассказывает всем подробности его далекой юности. Своим болтливым языком она может испортить его карьеру и репутацию приличного человека. Надо немед-ленно покончить с этими откровениями. И он решительно направился в ее палату. Но Мелинды в палате не было. Еще более разозленный он спросил у дежурной мед-сестры, где находится больная Эдвардс. Узнав, что ее недавно навещали дети с ня-ней, а теперь она пошла их провожать, он бросился разыскивать ее в больничном парке.
   Еще издали он увидел ее в окружении детей. Они весело о чем-то говорили, и Мелинда была совершенно не похожа на смертельно больного человека. Но вот она их расцеловала, и они вместе с няней, женщиной лет сорока, пошли к воротам, а она грустно махала рукой им вслед. Эта сцена несколько смягчила его намерение накри-чать на нее, и, уже почти успокоившись, он подошел к ней.
  - Почему без разрешения доктора вы позволяете себе покидать палату? - строгим то-ном спросил он.
  - Потому что мне надоело здесь лежать, надоело пребывать в неизвестности и надое-ло твое каждодневное бдение за мной, - гневно сверкнув на него глазами, ответила Мелинда. - Я вполне здорова, чтобы самостоятельно передвигаться по земле, само-
  стоятельно дышать свежим воздухом и разговаривать со своими детьми. Ты не мой лечащий врач и не имеешь права следить за мной, делать мне замечания и выпрова-живать моих посетителей.
   Она явно намекала на вчерашнее столкновение, произошедшее в дверях ее па-латы, между ним и каким-то новым, незнакомым ему мужчиной. Он сразу почувст-вовал в незнакомце соперника и решил изолировать конкурента любым способом. Вот поэтому он и заявил, что время посещений уже закончилось. На что посетитель спокойно ответил, что у него еще есть для свидания двадцать минут. А поскольку Мелинда находится не в реанимации, то присутствие доктора при их встрече вовсе не обязательно. И хороша же была сама Мелинда, когда она встала на сторону этого проходимца и попросила его, доктора Монтейна, оставить ее в покое.
  - Я всего лишь забочусь о твоем здоровье, Мелинда, - сдерживая гнев, сказал он. - У меня не осталось никого из родственников, поэтому ты стала мне так дорога. А вме-сто благодарности и теплых чувств, я вдруг натыкаюсь на целый батальон твоих во-здыхателей и шапочных знакомых, которые тебе дороже, чем я. Здесь не дом свида-ний, чтобы в коридорах толпились далекие тебе люди.
  - Генрих, никакими правилами не оговорено кто и сколько раз может навещать бо-льного. Важно соблюдать режим, чистоту и тишину. И, конечно, не допускать про-никновения на территорию больницы алкоголя и наркотиков. Но за этим следят де-журные на входе. Чего же тогда тебе надо от меня?
  - Я бы хотел, Мелинда, чтобы ты не рассказывала никому о моем недостойном пос-тупке в отношении тебя, происшедшем десять лет назад, - наконец-то он начал гово-рить то, ради чего и пришел сюда.
  - Ты видимо имеешь в виду грязное изнасилование и избиение девочки Мелинды, сироты, проживавшей в вашем доме? - с усмешкой спросила она. - Так мне никто не запрещал этого делать ни тогда, ни сейчас. И ни этот насильник, ни кто другой даже не пожелали извиниться или оправдаться передо мной. А действительно, кому нужна бедная изнасилованная сирота. И хорошо, что она сама сбежала из этого гос-теприимного дома, избавив всех от хлопот и ответственности. Зря только тогда я не догадалась подать на тебя заявление в полицию. И отсидел бы ты, дорогой родст-венничек, в тюрьме для несовершеннолетних определенный срок. А может, тебе еще бы добавили за воровство и покушение на убийство собственной матери.
  - Я не собирался убивать Хилари, тогда я хотел убить тебя, - неожиданно для себя сказал Генрих. Злые слова Мелинды настолько задели его, что он потерял контроль над собой. Неужели она до сих пор помнит все те обиды и все те пакости, при помо-щи которых он хотел избавиться от нее. Теперь понятно, почему она с такой неохо-той встречает каждое его появление. А он-то надеялся, что девчонка все давно забы-ла и обрадуется ему, и даже согласится стать его женой. Если бы она не преврати-лась за эти годы в такую красавицу, то он вряд ли бы пожелал сближаться с ней и даже напоминать о давнем знакомстве. Но теперь она настолько засела в его голове, что он готов не просто с ней поразвлечься, но и жениться. Конечно, большее значе-ние имеет и наследство ее мужа. А этих приблудных детей со временем можно было бы отправить в детские дома или наделить племянниками дальних родственников, разумеется, за умеренное вознаграждение.
   Мелинда уже собиралась вернуться в палату, но от этих слов словно окамене-ла, оставшись сидеть на скамейке. Выходит, что тетя Хилари спасла ей жизнь, поп-латившись за это слепотой. А изнасилование можно считать шуткой весельчика Ге-нриха. Ведь он же мог легко ее убить, но она отделалась только синяками, болью и позором. И, возможно, бесплодием.
   Несколько минут прошли в молчании, когда каждый их них вспомнил собы-тия тех лет. Наконец Мелинда спросила:
  - За что ты хотел меня убить, Генрих? И почему не повторил свою попытку?
  - Это длинная история, Мелинда. Длинная и неприятная.
  - Но я хочу знать, чем я тебе так насолила, что заслужила и пули и насилия, - настаи-вала она. - Может я действительно была гадкой девчонкой, отнимала у тебя послед-ний кусок хлеба и принесла в дом болезни? Отвечай, Генрих! Отвечай, или я за себя не ручаюсь!
   Он понял, что Мелинда не отпустит его без объяснений. И она уже готова на скандал, открытый конфликт и даже шантаж.
  - Хорошо, только давай вернемся в палату, а то мы привлекает внимание всей боль-ницы, да и тебе лучше прилечь, чем сидеть здесь на сквозняке.
   Они вернулись в палату, Мелинда прямо в халате сразу прилегла на кровать и укрылась покрывалом, как бы создавая барьер между собой и Генрихом.
  - То, что я расскажу тебе сейчас, Мелинда, я сам узнал незадолго до смерти мамы. Если бы я знал это раньше, то совсем по-другому бы относился и к маме, и к тебе. Или, если бы я не был так подвержен внушению со стороны некоторых лиц, то тоже многие мои поступки могли бы и не совершиться. - Он глотнул воды из стакана и продолжил, - кажется, ты не знаешь, что родители меня усыновили. Это произошло, когда мне было пять лет, в этом возрасте я уже хорошо помню свою жизнь в детс-ком доме и помню день, когда за мной пришли отец и мать. Женщина при этом про-сто обливалась слезами и беспрестанно меня обнимала и целовала. Жить у них мне сразу понравилось, поэтому я быстро начал называть их отцом и матерью. К тому же они заверили меня, что я их родной сын, просто однажды произошел несчастный случай, и судьба нас разлучила. Однако подробностей того случая мне никто не рас-сказывал ни тогда, ни когда я подрос. Но любви и даже благодарности к ним я не ис-пытывал, меня просто устраивали комфорт и возможность получать то, что мне нра-вится. Может потому, что отец всегда был как-то далек от семьи и домашних дел, а мать то зацеловывала меня, то пыталась насильно привить мне чувство прекрасно-го. То есть я хочу сказать, что отца никогда не интересовали те вещи, которые свой-ственны всем мужчинам. Он не интересовался ни спортом, ни политикой. У него не было никаких увлечений, и он не умел ничего сделать или починить своими руками. А ведь любому мальчишке нравится вместе с отцом ходить на рыбалку, нравится, когда отец учит его кататься на велосипеде, играть в волейбол или ремонтировать утюг. Нравится вместе с ним смотреть фильмы и делиться впечатлениями. Поэтому мое общение с ним сводилось к " доброму утру" утром и " спокойной ночи" вече-ром. Иногда он интересовался моими отметками в школе, но ни разу не предложил помощи в ненавистных мне математике и физике. Я все-таки не до конца поверил, что когда-то они потеряли меня. И я думал, что такое сильно противоположное от-ношение ко мне матери и отца вызвано тем, что я усыновленный ребенок, а не их собственный, просто они солгали мне про несчастный случай. Что это жена угово-рила его взять детдомовского мальчика, которого он сам вовсе не желал видеть в своем доме.
   В шестом классе у нас появилась новая девочка. Их семья переехала к нам из другого города. Она была необычайно красива и отличалась от остальных девочек своим поведением и манерой одеваться. Я сразу влюбился в Нэнси. Я не замечал ни ее высокомерия, ни оскорбительных высказываний в адрес наших одноклассников и даже учителей. Многие мальчики из нашего класса, да и более старшие ученики, то-же были ею очарованы, но вскоре перестали восхищаться ее белокурыми локонами, ее голубыми глазками, розовыми губками и очаровательными ямочками на щечках. Или они оказались умнее меня и быстро раскусили гнилую сущность этой завистли-вой и себялюбивой особы, или просто решили не тратить время на такую высокоме-рную девочку. Я же оставался ее преданным слугой. И когда Нэнси поняла, что круг ее поклонников сузился до меня одного, то, видимо, испугалась потерять и меня и остаться в изоляции. С девочками она так и не подружилась, мальчишки от нее отве-рнулись, значит надо удержать этого, пусть и с глупой влюбленностью на лице, но все ж таки поклонника. Нэнси то льстила мне, называя меня своим рыцарем, то жа-ловалась на пренебрежение к себе всего класса, то поощрительно улыбалась, позво-ляя целовать себя в щечку. От нее всегда так приятно пахло, и я уже грезил о нашей с ней взрослой жизни.
   Но когда в нашем доме появилась ты, отношение Нэнси ко мне сильно изме-нилось. Сейчас бы я назвал это чувство ревностью. Правда, не ревностью влюблен-ной девушки, а ревностью и завистью к более красивой и доброй девушке. Я же тог-да был настолько в нее влюблен, что не замечал ни красоты, ни душевности и щед-рости других девчонок. В тебе я тоже не увидел ничего примечательного. А вот Нэ-нси испугалась, что я покину ее ради тебя, и тогда все будут смеяться над ней, над тем, что писаная красавица не сумела удержать даже одного поклонника. Она все чаще начинала разговоры с расспросов о том, что ты делаешь дома, где твоя комна-та, часто ли мы с тобой проводим время вместе, нравится ли мне твоя одежда, твои волосы. Я обычно отвечал, что это она самая красивая и замечательная девочка на свете, а ты всего лишь приемыш, взятый родителями под опеку из жалости к безро-дной сироте. Правда, как-то я похвалил одно твое платье, которое подарила тебе ма-ма, а ты его потом немного переделала. И эта похвала очень не понравилась Нэнси. Я сказал, что голубое платье очень подходит к твоим глазам, а короткие рукавчики и пышная юбка открывают гибкие руки и стройные ноги. Как потом оказалось, это за-мечание было очень болезненным для Нэнси. Гораздо позже я обратил внимание на то, что никогда не видел ее рук выше локтя и ног выше колена. Нэнси всегда, даже летом, ходила в платьях с рукавами, пусть чуть укороченными, но рукавами, а ноги прятала в брюках или под длинными юбками. И много позже я узнал, что у нее с детства после какого-то заболевания произошли изменения в локтевых и коленных суставах. Суставы были распухшими, некрасивыми, большими. Вот это уродство и делало Нэнси злой, капризной и завистливой. Непогрешимой красоте ее лица так не соответствовали эти раздутые суставы. Поэтому она никогда не ходила на пляж или в бассейн, никогда не играла в подвижные игры, никогда не посещала уроки физку-льтуры. Она даже мне не позволяла гладить ее руки, объясняя это целомудрием и скромностью.
   Узнав, что ты сирота, Нэнси, наверное, вспомнила какие-то разговоры взрос-лых, что я тоже приемный сын. Ее отец был полицейским и имел возможность узна-вать некоторые факты из жизни людей, о которых сами эти люди не любили вспо-минать или даже боялись этой огласки. И вот через отца Нэнси узнала некоторые подробности моего усыновления. Оказывается и про других наших одноклассников или их семьи Нэнси имела необходимый запас "компромата" на случай завязки ка-кой-нибудь интриги, мщения обидчику или ссоры друзей. Ей доставляло удовольст-вие видеть следы обиды или унижения в глазах одноклассников. Пусть они ее не по-любили, не борются за ее благосклонность и царственную улыбку, но зато теперь они ее побаиваются и опасаются нарываться на неприятности. Подозреваю, что и место жительства ее семья поменяла благодаря неуживчивости Нэнси с бывшими одноклассниками и соседями.
   Так вот, Нэнси рассказывала мне, что меня действительно усыновили мои со-бственные родители. Только история была совсем другая. Сначала они бросили ме-ня, а потом, видимо из корыстных побуждений или благодаря общественному мне-нию, решили снова взять в семью. Наверное, статус бездетной семьи плохо сказыва-лся на научной карьере отца. Эта информация очень негативно подействовала на ме-ня. Получалось, что меня, собственного сына, они усыновили только из меркантиль-ных соображений, а чужую девчонку привели в дом из любви и щедрости своего се-рдца. Конечно, я невзлюбил тебя. Мне все время казалось, что ты покушаешься на ту долю любви и доброты, которую я мог бы получать от родителей. Что ты очерня-ешь меня в их глазах и даже намереваешься со временем присвоить себе их дом и деньги. Как-то Нэнси сказала о тебе очень неприятные слова. Я ни на минуту в них не усомнился и решил отомстить вредному приемышу за свою оскорбленную воз-любленную. К Рождеству в нашей школе традиционно готовили концерты и целые спектакли. В этот раз собирались ставить сказку Андерсена "Гадкий утенок". Нэнси должна была сыграть уже красивого лебедя, но на сцене у нее ничего не получалось. Она была неуклюжей, слова говорила еле слышно и без выражения. А когда наша руководитель сказала, что ей еще придется танцевать в костюме маленького лебедя под музыку Чайковского из балета "Лебединое озеро", то Нэнси вообще отказалась от этой роли. Правда, она сказала, что их семья уезжает на праздник к родственни-кам в другой город, но я -то знал, что все дело в ее ущемленном самолюбии. Самая красивая девочка в школе не смогла продемонстрировать свою красоту и талант на сцене.
   И тогда эту роль поручили тебе. Нэнси, конечно, и по возрасту уже не подхо-дила на роль маленького лебедя, но ее выбрали только из-за необыкновенной красо-ты. А тебе, маленькой и музыкальной девочке ничего не стоило сыграть и станце-вать этого утенка. Сначала ты должна была играть только гадкого утенка, а потом тебя утвердили на обе роли. Так вот Нэнси все-таки пришла на спектакль, сказав нам, что поездка отменилась в связи с внезапной болезнью матери. Я сказал ей пару сочувствующих слов и с удовольствием смотрел постановку. Неожиданно я почувс-твововал, как пальцы Нэнси безжалостно сжали мою кисть. Я повернул голову и увидел в ее глазах целое пламя ненависти. Казалось, что от этой ярости даже может вспыхнуть занавес на сцене, и люди задохнуться в дыму. Но Нэнси быстро взяла се-бя в руки, а когда я провожал ее домой, она сказала, что слышала в гримерной, как ты смеялась над ней, называя ее "бездарностью". И еще ты хвасталась девочкам, что скоро станешь настоящей и единственной дочерью Монтейнов, потому что нашла в шкатулке с украшениями Хилари компрометирующее письмо, которое совершенно изменит твою жизнь. Ты как раз искала что-нибудь из драгоценностей, чтобы наря-диться для танца прекрасного лебедя, и обнаружила это пожелтевшее письмо. Оно написано неким Фрэнком, который пишет Хилари о любви и просит ее дать его но-ворожденному сыну имя Генрих.
  - Выходит, мои детские подозрения оказались наполовину правильные, - сразу поду-мал я, вспомнив свои сомнения. - Они усыновили половину собственного сына и по-ловину чужого ребенка. Мать родила меня от своего любовника.
  - Генрих, - горячо говорила мне Нэнси, - ваша Мелинда - настоящая мерзавка, и она решила разрушить вашу семью и опозорить твоего отца. Она хочет рассказать всему городу, что ты не сын Марка Монтейна, а твоя мать просто наставила ему рога. Ма-ло того, что они сначала от тебя отказались, так теперь еще выясняется, что ты вооб-ще незаконнорожденный и не имеешь никаких прав на фамилию Марка Монтейна и на его имущество. Твой отец, конечно, будет вынужден снова выгнать тебя из дома, чтобы чужое отродье не мозолило ему глаза. Вот тогда Мелинда и восторжествует, - с плохо скрываемой злостью к тебе и одновременно с сочувствием ко мне сказала она. - Я считаю, что таких стерв, как Мелинда, надо расстреливать! - с пафосом за-кончила Нэнси. И, достав платочек и промокнув глаза, она жалобно добавила, - и меня эта мерзкая гадина опозорила на всю школу. Что я ей сделала, за что она назва-ла меня бездарной и неуклюжей?
   Я был ошарашен этой новостью. Я снова оказался чужим и нелюбимым ребен-ком в этом доме. Мелинда- то, конечно, сумеет удержаться здесь, потому что нашла подход и к матери и к отцу. Она делает им подарки, помогает матери по дому, хоро-шо учится и, конечно, они оставят ее, а не меня. Так думал я, возвращаясь домой. И постепенно мои мысли остановились на последней Нэнсиной фразе о том, что тебя надо убить. Надо не дать тебе никакой возможности разделаться со мной и своими разоблачениями опозорить мою семью. Надо избавиться от тебя раз и навсегда. И проучить за непочтительное отношение к Нэнси.
  
   - 28 -
  
   Домой я пришел сам не свой. Мама знала, что я влюблен в Нэнси, но не зап-рещала мне видеться с ней. Думаю, она была уверена, что со временем я сам пойму, что эта девочка любит и жалеет только себя, а всех остальных использует для испо-лнения своих капризов, для поддержания имиджа первой красавицы королевства и для осуществления мелких интрижек. Вы с мамой уже были дома, рассказывали от-цу про наш спектакль и пили чай с абрикосовым пирогом. Я отказался от чаепития и прошел в себе. Всю ночь я думал, как мне избавиться от тебя. И я нашел выход. У меня день рождения четвертого февраля и мама всегда организовывала дома обед для моих приятелей. А потом мы шли во двор и затевали какую-нибудь игру. Да ты и сама это помнишь. Мы играем в снежки, или рисуем на снегу, или забиваем мяч в крохотные воротца. Но мне уже исполнялось шестнадцать лет, и такие детские игры стали неинтересны. Вот я и придумал устроить во дворе тир. Мы все будем стрелять по мишени, и я обязательно случайно промахнусь и выстрелю в тебя. Оставалось до-быть подходящее оружие и способ вытащить тебя на улицу. Но ты, Мелинда, сама помогла мне осуществить мое намерение.
   Утром ты помогала матери готовить праздничный обед и испачкала свое лю-бимое платье свеклой. Ты сразу бросилась его застирывать, а потом повесила суши-ться во дворе. Мне оставалось только установить мишень как раз там, где висело это твое платье. И когда ты поняла, что от наших резиновых пуль от пневматического оружия твое подмерзшее платье может продырявиться, ты поспешила его снять. В этот- то момент я и собирался выстрелить в тебя. Резиновая пуля, выпущенная с не-большого расстояния, вполне может пробить человеку живот, глаз, шею.
   Слушая Генриха, Мелинда вспоминала и тот спектакль, и его день рождение, и тот момент, когда он начал стрелять. Но, к счастью, Генриху не удалось до конца выполнить свой преступный замысел. Тетя Хилари вовремя увидела, что он целится в нее, Мелинду, а не в мишень и бросилась ее спасать. Она отчаянно закричала, и Генрих невольно оглянулся на ее крик. При этом он поскользнулся, не удержал рав-новесия и при падении, вероятно машинально, все-таки нажал на курок.... Пуля про-била тете Хилари висок и застряла в голове. Она схватилась за лицо, и между ее па-льцами потекла кровь. Ей навсегда заполнилась эта сцена. Побелевшее лицо тети Хилари, струйка алой крови стекает по пальцам и капает на снег, а она медленно оседает на колени. Мелинда тоже закричала от страха и кинулась к ней на помощь. Своим шарфом она пыталась остановить кровотечение, но понимала, что здесь нуж-на помощь хирурга. Кто-то из ребят уже побежал в дом звать на помощь дядю Мар-ка и звонить в скорую помощь. Кто-то помогал поднять тетю Хилари и отвести ее в дом. Кто-то, но только не Генрих. Он продолжал сидеть на снегу с пистолетом в ру-ке и смотрел на все расширенными от ужаса глазами.
   Генрих, видимо тоже во всех красках вспомнил тот день и какое-то время мол-чал. Но потом он продолжил свой рассказ.
   - Я знаю, что ты помнишь тот день до мельчайших подробностей. И ты до сих пор осуждаешь меня и за то, что я выстрелил, и за то, что не бросился на помощь к мате-ри, и за мое последующее поведение. Но, поверь, что я не хотел причинить Хилари никакого вреда. Все получилось неожиданно. Меня даже не привлекли к ответствен-ности, потому что поняли, что выстрел прозвучал случайно. И никто даже не поду-мал, что я хотел убить или хотя бы серьезно ранить тебя. После этого выстрела мама потеряла зрение. Когда ей удаляли пулю, то не смогли спасти поврежденные глаз-ные нервы и все остальное, что связанное со зрением. Я же вел себя, как последняя скотина. У меня не было чувства жалости к матери, не было и чувства вины перед ней. Я даже злился на нее за то, что она помешала мне расправиться с тобой. А то, что она при этом пострадала сама, так это ее расплата. Расплата суровая, но сделан-ного не исправить. Она обманула отца и наградила его ребенком какого-то Фрэнка, а меня оставила в сиротском доме.
   А потом, пользуясь слепотой матери, я стал выносить из дома старинные цен-ные предметы и продавать их скупщицу таких вещей. Все это я делал ради Нэнси. Вернее, она попросила меня помочь скрасить последние дни жизни ее бабушки. Нэ-нси поведала мне грустную историю. Их семья забрала к себе бабушку, поскольку старушка уже так плоха, что не может жить одна. Она уже не встает с постели, не готовит себе и не убирается в квартире. Бабушка из последних сил терпела боль и не обращалась за помощью ни к докторам, ни к родственникам. А теперь у нее такое состояние, что никакое врачебное вмешательство уже не поможет. Делать обезболи-вающие уколы невозможно, потому что у старушки какие-то проблематичные вены. Принимать таблетки она тоже не может, поскольку желудок не принимает ничего, кроме молочного киселя и совершенно жидких каш. Вот Нэнси, как любящая внуч-ка, и придумала способ помочь бабушке. Она решила попробовать подмешивать ей в еду наркотики, те самые наркотики, которыми пользуются наркоманы всего мира.
   Она попросила меня найти таких людей, которые могли бы продать ей неско-лько пакетиков героина или марихуаны, поскольку ей самой неудобно заниматься подобными делами. Правда, денег на такую покупку она не дала, но я и не стал про-сить. Я был уверен, что обойдусь собственными средствами, и это только больше возвысит меня в глазах Нэнси, как всемогущего и бескорыстного рыцаря. Но роди-тели давали мне на карманные расходы совсем не такие суммы, чтобы их хватало на покупку наркотиков. Вот тогда я и решил продать несколько ценных, но бесполез-ных вещичек. Мать бы этого не увидела, а отец вряд ли бы заметил их пропажу. Но тут вмешалась ты, Мелинда.
   В тот день мне очень повезло. За подсвечники, вазочку и часы я получил хо-рошую сумму и сразу купил шестнадцать пакетиков. Раньше я мог порадовать Нэн-си только двумя - тремя пакетиками, приобретенными на деньги от продажи зерка-льца в оправе их моржовой кости, инкрустированного янтарными камушками. Или от продажи маминых сережек в виде цветка мака, лепестки которого были из розо-вого опала. А хрустальная пепельница в виде фонтана с фигуркой мальчика в цент-ре разве могла принести хорошие деньги? И вот я гордый и счастливый поспешил домой к Нэнси, чтобы сразу обрадовать ее таким приобретением. Это был воскрес-ный день, и мне не терпелось получить благодарность любимой девушки. Я уже па-ру раз бывал в их доме, поэтому прислуга без лишних вопросов сказала, что Нэнси во дворе, и поспешила на кухню. В предвкушении увидеть удивление и радость в ее глазах, я пошел во двор. Но удивление поджидало не только Нэнси, но и меня. Если раньше она ждала меня в гамаке или в увитой плетущимися розами беседке, то тут я увидел совершенно другую картину. Нэнси в пестром купальнике вместе со смер-тельно больной и не ходячей бабушкой купались в их маленьком домашнем бассей-не. Бабушка сидела по грудь в воде и попивала холодное пиво, а Нэнси, поднимая брызги, прыгала с бортика в воду, переплывала пятиметровый бассейн, выбиралась из него и снова прыгала.
   С открытым от удивления ртом я застыл в тени каштана, и они не сразу меня заметили. Но когда Нэнси увидела меня, то своим визгливым криком и отборными ругательствами повергла меня еще в большее удивление, чем то, что я успел разгля-деть. Впервые за годы нашего знакомства я увидел ее в купальнике и понял причину ее скрытности. Я увидел те самые уродливые коленные и локтевые суставы, о кото-рых уже говорил. Нэнси замоталась в огромное полотенце и визжала, что я нахал, наглец, негодяй, проныра, и черт знает кто еще. Я без предупреждения вошел в их дом, застал ее почти в обнаженном виде, прятался и наблюдал за ней, как последний извращенец. Она грозила пожаловаться отцу, позвать на помощь своей ущемленной гордости какого-то двоюродного брата и даже наслать проклятие на меня и всю на-шу семью. Я растерялся и уже хотел бежать назад, когда подала голос все еще сидя-щая в воде бабушка. Она прикрикнула на внучку и спросила меня, зачем я пришел. И я, не подумав, брякнул, что принес для нее наркотики.
   Теперь уже бабушка кричала на Нэнси, приказывая сознаться для чего той по-надобились наркотики. В доме ее сына- полицейского недопустимы никакие проти-воправные деяния, а тут создается наркотический притон. И Нэнси созналась, что наркотики ей понадобились для того, чтобы привязать к себе Глена Фелпса, ученика выпускного класса. Парень появился в нашей школе уже после нового года. Кажет-ся, у него не осталось никого из родителей, и его на полгода забрала к себе тетка, чтобы он закончил здесь школу, а дальше сам решал свою судьбу. Вот в этого-то до-вольно красивого и атлетически сложенного парня сразу влюбилась Нэнси. Но он не обращал на нее внимания. Может ребята рассказали ему о своеобразной Нэнсиной натуре, а может его ничего, кроме наркотиков, не интересовало, но он оставался рав-нодушным к ее красоте, ее подмигиваниям и ее запискам. Вот тогда-то она и решила действовать через его слабое место. А этим местом была привязанность к легким на-ркотикам. Почти все в школе знали, что Глен курит и нюхает наркотики, но на уро-ках он держался нормально, поэтому никто из учителей никакой тревоги не забил. А вот Нэнси решила приручить несговорчивого возлюбленного более крепкими средс-твами. И Генрих Монтейн теперь сгодился для роли снабженца. Выходит, что я соб-ственными стараниями прокладывал сопернику путь к ее сердцу.
   Расстроенный этими новостями и пораженный видом Нэнсиных суставов я вернулся домой. А дома меня ждал очень неприятный разговор с отцом. И здесь уже постаралась ты, Мелинда. Ты выдала меня отцу, ты испортила мне жизнь, ты стала последней каплей в чаше сегодняшнего, невезучего дня. Поэтому, слушая проповедь отца и перечень карательных мер в свой адрес, я думал только о том, как я наконец-то разделаюсь с тобой. Я сразу решил, что надругаюсь над тобой. В свои шестнад-цать лет я уже вполне созрел для взрослых отношений, но опыта у меня еще не бы-ло. Я мечтал только о Нэнси, но она возражала против таких отношений, и я ждал часа, когда она согласится стать моей невестой, моей женой. Теперь же внутри у ме-ня все кипело от ненависти к тебе, от разочарования в безгрешной и обожаемой де-вушке, от отцовского внушения. Я дождался ночи, выпил два стакана вина и отпра-вился к тебе в комнату. Вид твоей безмятежно спящей почти детской фигуры вместо того, чтобы отрезвить и остановить меня, наоборот пробудил желание разрушить этот покой. Ты, значит, спокойно спишь, чувствуя себя героиней и спасительницей семьи от позора, а я должен буду ходить к отцу на работу и по три часа заниматься мытьем полов во всех кабинетах второго этажа, а также в туалете и на лестнице. Ма-ло того, что мои отношения с Нэнси разорвались, что она выставила меня из дома и запретила лишний раз попадаться ей на глаза, так еще надо мной будут смеяться все отцовские сослуживцы. И тогда я сдернул с тебя одеяло и совершил то, что совер-шил. Я бил тебя, я насиловал тебя, я мог бы убить тебя, если бы случайно не задел прикроватную лампу. Она с грохотом упала на пол, и комната погрузилась в темно-ту. Этот шум и проснувшийся во мне страх, что на грохот придет отец, и заставили меня ретироваться в свою комнату. Я помню, как ты сопротивлялась, какими испу-ганными глазами смотрела на меня, но я был уверен, что мне все сойдет с рук. Во-первых, ты не кричала, во-вторых, поскольку ты не кричала, значит, я могу заявить, что это ты заманила меня к себе, чтобы утешить после отцовского воспитательного разговора. А, в-третьих, не в твоих интересах афишировать свое грехопадение, поэ-тому ты обязательно скроешь все следы нашего развлечения. Заменишь простыню, уберешь осколки, припудришь синяки.
  - Генрих, ты забыл, что сам заткнул мне рот своим вонючим носком, - только теперь Мелинда прервала его рассказ и напомнила ему эту подробность, понимая, однако, что Генрих и теперь не считает себя полностью виноватым во всем случившимся. Он рассказывает о своем ужасном и постыдном поступке так, будто хочет удостове-риться, что не забыл никакие детали, а не для того, чтобы покаяться и принести свои извинения. Он спокоен, он не прячет виноватые глаза, но и смотрит не на нее, а на цветы на прикроватной тумбочке, принесенные вчера Хановером. Ну, и конечно, он продолжает доказывать себе и ей, что все его действия имели закономерный харак-тер, неподвластным уму и воле человека. - Похоже, тебе, как проклятому мазохис-ту, нравится доставлять людям боль и страдания. Ты почти с упоением рассказыва-ешь то, что я сама прекрасно помню. При этом ты только пытаешься всю вину сло-жить на меня. Но ведь это не я заставляла тебя воровать, не я хотела, чтобы ты мыл полы, и не я отвергла твою любовь, и не я стреляла в твою мать. Даже не я сначала бросила тебя, а потом усыновила. Но во всех этих грехах ты обвиняешь меня, Ген-рих. Зачем? Почему? - ответа не последовало. - Как и тогда в шестнадцать лет, ког-да ты вроде бы почувствовал себя взрослым парнем, так и сейчас все твое поведение напоминает ребенка, который съел варенье или разбил чашку, и старается свою вину свалить на кошку. - Но Генрих продолжал молчать. Тогда Мелинда задала еще два вопроса, - удивляюсь, почему ты стал врачом, при твоей склонности к насилию? И чего ради вдруг "воспылал" ко мне такими чувствами, что даже готов жениться на мне? Может, ты планируешь вдоволь поиздеваться надо мной в своем доме, прежде чем отправишь на тот свет. Так сказать взять реванш за твою, испорченную мною, жизнь. Но мне и без тебя осталось недолго жить.
  
   - 29 -
  
  - Я не собираюсь тебя убивать, Мелинда, - наконец после долгого молчания ответил Генрих. - Я действительно только теперь увидел и оценил твою красоту и понял, что именно такая спокойная, заботливая и добрая девушка может составить мое сча-стье. Я наконец-то догадался, что все, что я о тебе знаю, говорит в твою пользу, что это я был круглым болваном и по молодости лет, ослепленный Нэнсиной красотой, не оценил тогда в тебе эти качества. Но зато теперь ценю их и надеюсь, что ты прос-тишь меня за все. Простишь и согласишься стать моей женой. Это ответ на один во-прос. А теперь хочу еще немного задержать твое внимание и пояснить причину, по которой я выучился на врача.
  - Твои извинения, Генрих, были необычайно искренними, а предложение руки и се-рдца такими красноречивыми и трогательными, что я скорее умру, чем посмею в них поверит или их принять. - Мелинда сразу поспешила предупредить Генриха, чтобы он не рассчитывал на ее благосклонность после таких скудных признаний и фальшивого покаяния.
  - Я все-таки расскажу то, что хочу рассказать, Мелинда. Не хочу, чтобы между нами остались какие-то недопонимания.... Так вот, когда утром наша домработница мис-сис Дора, ты же помнишь, что ее наняли после того, как мама потеряла зрение, обна-ружила твое исчезновение и следы насилия в твоей постели, отец снова серьезно со мной "побеседовал". Он даже не пошел на работу и оставил меня дома, чтобы по-нять, почему я так жестоко поступил с тобой. Я, конечно, сказал ему неправду. Ска-зал, что после разговора с ним сильно напился, а ты издевалась надо мной, радуясь придуманному для меня наказанию. Вот я и не удержался. Мол, сначала я хотел про-сто побить тебя, чтобы ты никогда не смела за мной шпионить, а потом как-то само- собой получилось, что я изнасиловал тебя.
  - Удивляюсь тебе, Генрих, - сказал отец, - твоим рассуждениям и поступкам. Если бы я не был уверен в том, что ты мой сын, то решил бы, что семнадцать лет назад Хилари удачно меня одурачила. Как у такой любящей и заботливой матери мог вы-расти такой зверь? Она отдавала тебе всю себя, а взамен получила черную неблаго-дарность. Ты же никогда искренне не любил ее, ты чуть не убил ее, и ты так свирепо расправился с девочкой, которая за три года стала нам родней и ближе, чем наш соб-ственный сын. Откуда в тебе такая ненависть и злость?
  - Я не ваш сын, во всяком случае, не твой, и не надо меня корить за то, что мое появ-ление на свет связано с каким-то Фрэнком, - продолжал упорствовать я. - Ты изба-вился от приблудного сына, но потом тебе понадобился имидж семейного человека, и вы решили вернуть меня в семью. Вы оба никогда меня не любили, а только соб-людали видимость благополучного семейства. Даже совершенно чужая девчонка вам нравилась больше, чем я, - наконец-то я высказал отцу то, что давно отравляло мое сознание.
  - Не знаю, кто внушил тебе эту чудовищную ложь, Генрих, но даже если бы это бы-ло правдой, то ты мог бы быть благодарен матери за то, что, благодаря ей, ты вырос не в детском доме и никогда ни в чем не нуждался. А Фрэнк, если о нем идет речь, это мой кузен. Он как раз вернулся из армии и собирался ехать навестить своих ро-дителей, которых не видел два года и которые тоже живут в Амарилло. Я предложил ему взять с собой Хилари, чтобы она показала старикам нашего сына, их первого внука. Мы и сами собирались поехать к ним, но меня срочно послали в командиров-ку. И чтобы не откладывать намеченную поездку, мы решили, что Хилари вместе с тобой и Фрэнком поедет на машине, а я, не возвращаясь домой, подъеду туда к вам. Но эта поездка оказалась очень трагичной. Брат взял напрокат кабриолет, чтобы Хи-рали с малышом не жарились в душном автомобиле, был уже июнь месяц, да и на машине они могли доехать часов на восемь быстрее, чем на поезде.
   Но в дороге с ними случилась ужасная авария. Когда они въезжали на мост че-рез Бразос, на их машину на огромной скорости налетела груженая фура. Фрэнк по-гиб на месте, а кабриолет, сломав ограждения моста, упал в реку. При этом Хилари вместе с ребенком вывалились в воду. Но фура сбила не только их, она зацепила еще две машины, и они тоже свалились с моста. Одна упала прямо на машину Фрэн-ка, другая приземлилась у кромки реки. От одного пьяного негодяя на месте сразу погибло четыре человека, погиб и этот водитель, а двое с тяжелыми травмами попа-ли в больницу. Хилари повезло. Она осталась живой, только сильно ударилась голо-вой и сломала ключицу. В связи с тем, что кабриолет упал на мелководье, она и не утонула, а иначе, потеряв сознание и не умея плавать, обязательно бы погибла.
   Прибывшие на место аварии полицейские и медики закончили свои дела, уве-зли пострадавших и трупы, эвакуировали искореженные машины и опросили свиде-делей. Только в больнице, придя в себя, Хилари поняла, что произошло нечто ужас-ное. Она сразу стала спрашивать сестер и врача, где ее маленький сын и Фрэнк, и что случилось на дороге. Ей сказали, что произошла крупная авария, но ни среди живых, ни среди мертвых не было ни одного младенца. Пришлось опять обращаться к полицейским, чтобы они снова тщательно обыскали место аварии. Но уже насту-пила ночь, и поиски вели с помощью фонарей. Ребенка не нашли и решили, что он выпал в реку и или утонул, или течением его унесло вниз по реке. Но на следующий день водолазы не обнаружили на дне трупа ребенка, поэтому оставалась надежда, что тебя кто-то подобрал, выловив из реки. Из больницы позвонили мне, и я, бросив все дела, примчался в Лаббок, куда доставили всех пострадавших и тела погибших. Надо было вместе с полицейскими опрашивать живущих вниз по реке людей, уте-шать жену и заниматься похоронами брата.
   Опросы не дали никаких результатов, поэтому Хилари была безутешна в сво-ем горе. Она винила себя, что согласилась ехать на машине, винила меня и Фрэнка, что мы выбрали кабриолет, а не мерседес, из которого ребенок бы не потерялся. Но больше всего Хилари казнила себя за то, что, накормив тебя, сама вместе с тобой задремала на задней сидении. Поэтому-то она не видела момент аварии, не выхвати-ла тебя из переносной сумки и не прикрыла тебя своим телом. Целых пять лет Хила-ри мучилась этими переживаниями и не хотела другого ребенка. Но однажды она прочитала какой-то рассказ, где говорилось о том, что человек во время аварии оста-лся жив благодаря тому, что ехал в кузове грузовичка, и от удара его выбросило на крону растущего рядом дерева. Вот Хилари и начала думать об этом. Мы опять пое-хали на место аварии и действительно увидели рядом с мостом раскидистый дуб. Мы начали опрашивать жителей ближайших поселений не находил ли кто в ветвях дуба сумку с младенцем. Через три месяца нам повезло. Одна пожилая женщина вспомнила, что ее племянница работает в детском доме в Амарилло. И года четыре назад она рассказывала ей, что к ним принесли мальчика в переносной голубой сум-ке. Мальчику было около года. Женщина сказала им, что полгода назад они с мужем нашли ребенка в этой сумке. Но теперь муж умер, а она одна не сможет заботиться о мальчике. Мы быстро нашли этот детский дом, тем более, что он находился недале-ко от дома моих родителей. Оказывается, ты несколько лет жил в двух шагах от ба-бушки и дедушки, но никто не догадывался об этом. И мы нашли женщину, которая принесла тебя в детский дом. Хилари сразу узнала тебя. У тебя на одной ноге второй палец значительно длиннее всех остальных, как и у меня, и есть родинка под правой коленкой. Да и моя мама подтвердила, что ты очень похож на своего прадеда.
   Мы поговорили с женщиной, которая принесла тебя в детский дом, она, кста-ти, иногда навещала тебя там. У них с мужем не было своих детей по причине ее ин-валидности, поэтому они и не стали заявлять о своей находке, решив воспитать по-даренного судьбой малыша. И хотя несколько позже они узнали об аварии и о поис-ках сумки с пятимесячным ребенком, но продолжали молчать. В тот день они про-езжали через мост уже в сумерках и услышали детский плач. Остановили машину, и муж вышел посмотреть, где так громко плачет младенец. И только по звуку он по-нял, что плач раздается из ветвей дуба. Он залез на дерево и снял сумку вместе с то-бой. Получается, что никто из полицейских не догадался осмотреть ветви дерева. Фрэнк погиб, Хилари была без сознания, поэтому никто не подумал еще об одном участнике этого происшествия. А ты даже не почувствовал перелета из машины на дерево. Твоя сумка просто опустилась на крону, и ты спал, покачиваясь, как на вол-нах. Как раз незадолго до столкновения мама тебя покормила, перепеленала, и ты заснул. Проснулся ты только под вечер от голода и только тогда начал плакать. Вот таким чудесным образом ты, Генрих, остался жив. А полицейские приехали для по-вторного осмотра места аварии уже после того, как тебя забрала чета Крузли.
   Конечно, мы забрали тебя, и мама от счастья обретения сына многое тебе поз-воляла и прощала. Она не заметила, что ты вырос эгоистом, а я тоже виноват, мало уделял тебе внимания. В твоей душе нет ни доброты, ни благодарности, ни любви... Мы никогда не рассказывали тебе эту историю, чтобы ты поскорее забыл годы, про-веденные в приюте. И ты никогда нас не расспрашивал о том времени. Вот мы и считали, что то несчастливое время никогда не даст о себе знать и никак не повлия-ет на твою жизнь. А ты, выходит, все помнил, все сам себе домысливал, придумывал и мстил матери за то, чего никогда не было.
  - А как же письмо, в котором Фрэнк просит Хилари назвать своего сына Генрихом? - продолжал упорствовать я.
  - Не знаю, о каком письме ты говоришь, но Фрэнк познакомился с Хилари за день до той аварии. Я писал ему в армию о нашей свадьбе, о рождении сына, которого мы назвали Гаем, но ни о каком Генрихе не было и речи. Генрихом тебе назвали супру-ги Крузли, которые сняли тебя с дерева. Ты прожил с ним почти пять лет и привык к нему, вот мы и не стали переучивать тебя. Можешь посмотреть запись в своем свидетельстве о рождении.
  - А ты, Генрих, помнится, обвинил меня в том, что я копалась в шкатулке твоей ма-тери и собиралась шантажировать всех несуществующим письмом. Здорово же Нэ-нси управляла тобой, - Мелинда искренне восхитилась ловкостью этой девушки. - Так здорово, что тебе даже не приходило в голову проанализировать полученные от нее сведения, задуматься о каких-то несовпадениях или просто честно спросить у родителей и получить честный правдивый ответ. Тебе легче было всех подозревать, всех ненавидеть, всем желать неприятностей. Ты даже не вспомнил, что тетя Хилари хранила свои драгоценности и секреты в собственном домашнем сейфе, а старая би-жутерия свободно лежала в шкатулке со швейными принадлежностями на случай использования ее в портняжном деле. Сочувствую я тете Хилари.
  - Можешь не сочувствовать, она давно умерла, - будничным тоном сказал Генрих. - Отец сказал мне, что не хочет расстраивать маму моим отвратительным поступком, поэтому я тоже должен молчать. Он также обещал не посвящать ее в историю с мо-им воровством. А твое исчезновение он собирался объяснить какой-нибудь правдо-подобной ложью. Но разве мама могла поверить, что ты, не поговорив с ней и не по-прощавшись, сбежишь из дома. И я подозреваю, что и Дора успела ей что-то ска-зать, пока отец откровенничал со мной. Мама, на удивление, не задавала нам с от-цом никаких вопросов, не спрашивала, где я пропадаю по нескольку часов после занятий, не просила нас связаться с тобой. Она как бы отошла от нас, от событий в нашем доме, от необходимости следить за собой. Просто последние дни она почти не выходила из своей комнаты, сидела в халате в кресле у открытого окна и еле за-метно шевелила губами. Она даже не спускалась в столовую к обеду, не планирова-ла меню на следующий день, не слушала музыку. Отец сказал мне потом, что перед смертью, а умерла она через два месяца после тех печальных событий, она успела сказать ему, что сама во всем виновата. Она плохо меня воспитала, она не была ко мне требовательной, она не смогла уберечь Мелинду. Эти мысли терзали ее день и ночь, и с ними же она и умерла. А после похорон отец заявил мне, что не желает считать меня своим сыном, но позволяет мне жить в его доме до окончания школы. Потом я должен буду сам заботиться о себе, о своем жилье, пропитании и образова-нии. И еще он сказал, что себя он тоже считает виноватым в моих поступках, поэто-му будет помогать тебе, чтобы хотя бы таким образом загладить мою вину.
   И тогда я решил стать врачом. И не просто врачом, а окулистом. Я решил нау-читься возвращать людям зрение, и в частности, спасать их глаза от таких неразум-ных стрелков, каким когда-то стал сам.
  - Похвально, ты просто на глазах поумнел, прозрел и осознал свои ошибки, - скепти-чески заметила Меринда.
  - Не совсем поумнел, не очень-то и прозрел, и уж тем более не до конца осознал все свои ошибки. Но стать врачом меня подтолкнули последние мамины слова. Види-мо, она почувствовала минуту своей смерти, поэтому она попрощалась с отцом и поговорила со мной. Я попросил у нее прощения за все свои проступки, а она прове-ла рукой по моим волосам и сказала:
  - Генрих, я люблю тебя также сильно, как в день твоего появления на свет. Никакие пороки сына не могут умалить материнскую любовь, но я была бы рада, если бы ты внимательно посмотрел в глубину своей души и прочувствовал страдания обижен-ных тобою людей. Сынок, к сожалению, я не услышала в твоем голосе и в твоих словах раскаяния и боли за совершенные поступки. И, слава Богу, не вижу такого же равнодушия на твоем лице и в глазах. Это оставляет мне надежду, что когда-нибудь ты сможешь понять, что просьба о помиловании может заключаться не только в сло-вах, но и в прикосновении руки, в покаянном выражении глаз, в желании вернуть утраченное доверие и дружбу. Вот с этой надеждой я и покидаю тебя, самой мне ис-править тебя уже не по силам.
   И, в ожидании прощения, Генрих с надеждой посмотрел в глаза Мелинды. Сейчас он многое рассказал ей, раскрыл тайны семьи и повторил последние слова матери. Повторил, но они все равно не проникли в его душу и не заставили его стать добрее, чувствительнее и искренне просить прощения. Он так подробно рассказывал обо всем, как будто хотел вызвать у нее сострадание к своей нелегкой судьбе. А от сострадания к прощению один шаг.
  - Я тоже надеюсь, что ты стал другим человеком, Генрих, - вздохнув, ответила Ме-линда, - но проверять это на себе я не собираюсь. Попробуй сделать счастливыми других людей, другую девушку, порадуй отца.
  - Отец до сих пор продолжает меня не замечать. Он не интересуется моей жизнью, а я не навязываюсь к нему. Поэтому я давно считаю себя сиротой. Правда, узнав, что я решил стать врачом, он все-таки помог мне оплатить обучение. Но я знаю, что в глубине души он боится, что когда-нибудь я воспользуюсь своими знаниями, чтобы снова обидеть кого-нибудь.
  - Генрих, я терпеливо выслушала тебя. Ты долго жаловался на судьбу, но тем не ме-нее ответил на мои вопросы, но легче мне от этого не стало. И я не Господь Бог, что-бы отпускать твои грехи, и не в силах сама простить тебя. Я могу лишь не вспоми-нать о тебе, но простить не могу. И мне все равно очень жаль тетю Хилари, постра-давшую от твоей руки и умершую от горя, переживая безнравственный и циничный поступок сына. А дядя Марк действительно мне помогал. В свое время они с тетей Хилари не стали меня удочерять, но оформили опекунство, вот он и опекал меня, хотя я жила у тети Франсис. Несмотря ни на что, я выжила. От родителей мне доста-лось полдома, мамина швейная машинка, которую дядя мне вернул, и двадцать три тысячи сбережений. И пока я училась в школе, мы с тетей Франсис половину дома моих родителей сдавали квартирантам, и на эти деньги она кормила меня. А дядины пожертвования мы откладывали, и потом я стала на них учиться в колледже. - Ме-линда умоляюще сложила руки, заметив, что Генрих собирается еще что-то ей ска-зать. - А теперь уходи. Уходи, ради Бога. Дай мне отдохнуть от тебя. Да и тебя, на-верное, уже ищут по всей больнице. Окулисту нечего целый час делать в нашем от-делении.
  
   - 30 -
  
   Мелинда уверяла себя, что ей нет никакого дела до Генриха Монтейна, но, лежа в кровати, продолжала вспоминать все, что он ей рассказал. Выходит, что даже если бы он не влюбился в Нэнси, то все равно бы ревновал мать к ней, Мелинде. И если бы она не появилась в доме Монтейнов, то он, опираясь на свои домыслы, все равно презирал бы мать за то, что она усыновила собственного сына. Одна ситуация не лучше другой. А в результате тетя Хилари потеряла зрение и умерла через неско-лько месяцев после этого. Дядя Марк возненавидел сына и много лет живет холостя-ком. Она сама пережила недетские страдания, не смогла родить мужу ребенка и ско-ро умрет. Такие невеселые мысли прервал стремительно ворвавшийся в палату док-тор Дрейтон. Он бежал сюда, боясь, что Монтейн уже как-то навредил Мелинде. Но, увидев ее одну и в обычном состоянии, он несколько раз глубоко вздохнул и придал своему лицу и голосу самое обыденное выражение. Он с осуждением покачал голо-вой, заметив на тумбочке не тронутый обед.
  - Кушать надо даже когда нет аппетита, когда не нравится еда и когда все болит, до-рогая миссис Эдвардс, - наставительным тоном сказал он, присаживаясь на стул воз-ле кровати.
  - Из перечисленных причин, доктор, в настоящее время у меня нет ни одной. Просто я задумалась, вспоминая свою жизнь и обдумывая то, что сегодня рассказал мне до-ктор Монтейн, - она поднялась с постели и села на край кровати в ожидании новых вопросов. Ей нравился этот доктор. Он не докучал ей въедливыми вопросами, в его глазах читалось сочувствие и, одновременно, теплилась надежда, что он сможет по-мочь ей, Мелинде. Наверное, все пациентки Дрейтона замечали его искреннее жела-ние вернуть им здоровье. А вот на нее даже внешний вид доктора действовал успо-каивающе. Всегда спокойный и сдержанный, опрятный, руки теплые и ласковые. Как же хорошо и уютно, наверное, женщина чувствует себя в таких руках. Голос не-громкий, но уверенный, можно даже сказать проникновенный. И даже глаза холод-ного стального цвета не отпугивают, а, казалось, видят в тебе именно ту клеточку, которая поможет выжить. Надо только довериться ему и помочь своему организму. Но сейчас он выглядит встревоженным, хотя и старается не показывать этого, и она боится услышать свой окончательный приговор.
  - И что же такого чудовищного поведал вам наш молодой эскулап? - сдерживая не-годование, спросил Дрейтон. - Мне кажется, он слишком часто навещает вас.
  - Мне тоже не нравятся его визиты, доктор, но сегодня он рассказывал мне некото-рые эпизоды своего детства и юношеских лет. Мы с ним три года прожили в одном доме, его родители взяли меня к себе после смерти моих родителей. Но, мне кажет-ся, вы пришли не ради разговоров о докторе Монтейне?
  - Не совсем так, Мелинда, - немного успокоившись, ответил Дрейтон, - но мне все время было непонятно такое его повышенное внимание к вам. Видите ли, в чем де-ло, Мелинда, доктор Монтейн с завтрашнего дня будет отстранен от работы и под-вергнется служебному расследованию.
  - Что еще неподобающее совершил Генрих? - теперь встревожилась Мелинда. Не хватало еще, чтобы оправдались подозрения его отца. - Неужели допустил ошибку, которая ухудшила состояние какого-то пациента?
  - Нет, он всего лишь уговорил одну нашу лаборантку нарушить правила и выдавать искаженные данные ваших анализов. - Он поднялся и отошел к окну, чтобы заку-рить, но вспомнил, что находится в больничной палате. - Я долгое время не мог по-нять, почему одни ваши анализы говорят о раковом заболевании, а другие указыва-ют лишь на обострение некоторых воспалительных процессов. Но сегодня анализы проводила совсем другая лаборантка, и я убедился, что никакой смертельной опас-ности для вашего здоровья не существует. Кроме того, пару дней назад Аманда Эр-кюхарт сказала мне, что она не видит у вас смертельного заболевания. Я, конечно, поблагодарил ее, но принял ее слова за странности экзальтированной особы. Одна-ко, я внимательней пригляделся к результатам ваших анализов. Так что ваша миссис Эркюхарт была права.
  - Это правда? Неужели это правда, дорогой, замечательный доктор Дрейтон? - радо-стно воскликнула Мелинда и бросилась к нему на шею с объятиями и поцелуями. Он не ожидал такой бурной реакции и лишь утвердительно кивнул головой. - Зна-чит, я могу идти домой? Могу обрадовать детей и снова заниматься своей работой?
  - Сможете, Мелинда, но не сейчас. - Она отстранилась от него, но ее руки все еще лежали на его плечах. Вот эту-то сцену и увидел Элиос Хановер, без стука вошед-ший в палату. - Уж коли мы сделали массу анализов и обследований, то будет луч-ше, если мы сразу проведем операцию, которая навсегда избавит вас от новых нео-жиданных приступов боли.
  - А это надолго? - спросила она, готовая на любые операции, лишь бы знать, что по-том она будет здорова на всю оставшуюся жизнь.
  - Придется провести здесь еще неделю, но я все же хотел бы понять какую цель пре-следовал Монтейн своими преступными действиями? - полностью уверенный в ус-пехе предстоящей стереотипной операции и потому, не придавая ей большого значе-ния, снова задумался Дрейтон.
   Мелинда первая заметила посетителя и резко отпрянула от доктора.
  - Мистер Хановер, - сухо заметила она ему, - я разговариваю со своим лечащим вра-чом, поэтому оставьте нас одних. И будьте любезны впредь без стука не входить. А еще будет лучше, если вы перестанете отнимать мое время на ваши визиты.
   Хановер многозначительно хмыкнул и послушно вышел. Однако он не ушел, а остался за дверью ожидать ухода врача.
  - Генрих предлагал мне выйти за него замуж, - призналась Мелинда. - Может, он ду-мал, что перед лицом смерти, я потеряла голову, забыла его подлость и с радостью соглашусь стать его женой, надеясь, что уж свою-то жену он постарается вылечить. И в благодарность за его старания я стану преданной и покорной женой. А может, наоборот, он хотел, чтобы назначенное мне лечение быстро и гарантированно изба-вило бы его от меня. И тогда он получил бы в свои руки достаточно приличное сос-тояние моего покойного мужа.
  - Вы считаете, что доктор Монтейн на такое способен? - удивился Дрейтон.
  - Он еще и не на такое способен, но я рада, что все его неблаговидные деяния и за-мыслы лопнули, как гнойные пузыри. Теперь я свободна от его опеки, от страха за себя и детей и хочу поскорее вернуться домой.
  - Хорошо, - доктор как-то странно на нее посмотрел. - Мы прооперируем вас завтра, а с этой минуты медсестра начнет готовить вас к операции.
  - Постойте, доктор, - вдруг вспомнила Мелинда, - а как же заключение врачей из та-лсовской больницы? Ведь они тоже обнаружили у меня рак?
  - Это заключение тоже долго сбивало меня с толку, - он озабоченно почесал за ухом. - Поэтому я послал туда свой запрос и получил очень интересный ответ. Они ошиб-лись. Они элементарно ошиблись, дорогая Мелинда. Вместе с вами в больнице нахо-дилась женщина действительно больная раком. И ее имя и фамилия полностью сов-падают с вашими. Безответственная медсестра, готовившая ответ, не удосужилась сравнить ваши возраст и адрес проживания. Она даже не обратила внимания, что у вас не совпадали дни поступления и дни выписки из больницы. Ты получила чужое заключение, а другая Мелинда Эдвардс, вероятно уже умерла, хотя полученный ею ответ и был вполне благополучным. Я же получил действительно правильный ответ с их извинениями и сразу уцепился за твои анализы, имеющие такие странные пока-затели. Выяснить, что к их искажению имеет отношение доктор Монтейн, не соста-вило особого труда. Но теперь все недоразумения разъяснились. И мы можем при помощи несложной операции вернуть вам здоровье и радость жизни.
   Хановер дождался, когда врач покинет палату Мелинды, подождал минуты три и, вежливо постучав в дверь, вошел. Она радостно улыбалась и даже что-то мурлы-кала себе под нос, с удовольствием поедая холодную курицу.
  - Мистер Хановер, если вы по-прежнему не можете ничего интересного мне сооб-щить, то оставьте меня в покое. Сегодня моя палата превратилась в кабинет психо-терапевта, только в первом случае я была этим самым психотерапевтов, а во втором случае - доктор Дрейтон на время стал моим психотерапевтом. Он так обрадовал меня, что я не хочу больше выслушивать ни чьих исповедей, шантажа или домыс-лов. Я снова и снова благодарна вам, что вы позаботились обо мне и вызвали ско-рую помощь, когда я потеряла сознание, но теперь я в полном сознании и хочу сох-ранить хорошее настроение до конца дня.
  - Но в прошлый раз, Мелинда, вы обещали вспомнить все о своем детстве, о самом раннем детстве. Это важно для установления наших с вами дальнейших отношений, - настаивал Хановер.
  - Не думаю, что между нами могут быть отношения. В детский дом я попала в годо-валом возрасте, имя матери узнала от своих приемных родителей, а про отца вообще ничего не знаю, и знать не хочу. Но если вы будете доставать меня своими загадка-ми, то я приложу все усилия, чтобы раскопать эту загадочную историю, которая так вас волнует. Возможно, что открывшаяся правда позволит мне расставить все точки над "и", и я потребую восстановления справедливости. Ведь именно о справедливо-сти вы говорили в свой первый приход в мой офис?
  - Я вижу, что вы очень прагматичная женщина. Хваткая и деловая. Поэтому вы при-брали к своим рукам мастерскую Стефани и Майкла Чиверс, фабрику своего мужа Дерека Эдвардса и дальше не побрезгуете вцепиться в чужое имущество.
  - Не забывайте только, мистер Хановер, что в моей мастерской бесплатно шьют оде-жду для детей того самого детского дома, откуда меня удочерили Чиверсы. А вместе с фабрикой Дерека Эдвардса я получила его детей, которые мне очень дороги и ко-торым я собираюсь посвятить свою жизнь. Прощайте, иначе я позову охрану.
   И она демонстративно стала расстегивать халат, давая ему понять, что соби-рается отдыхать. Хановер вынужден был уйти, а она впервые за все время пребыва-ния в стенах больницы спокойно заснула днем. Но вечером, когда спала дневная жара, она снова вышла в больничный сквер подышать воздухом. Сосредоточиться на книге, которую она прихватила с собой, не получилось, и Мелинда задумалась о странном мистере Хановере. Когда она узнала, что смертельно больна раком, то ре-шила срочно привести все свои дела и дела на фабрике мужа в порядок. Поэтому ей приходилось иногда задерживаться на работе дольше обычного. В тот день она тоже задержалась. Все служащие конторы и ее секретарь ушли домой, а она продолжала разбирать документы. Потом она почувствовала знакомую боль внизу живота. Боль то усиливалась, то отступала, но Мелинда решила закончить просмотр папки с дого-ворами, а потом вызвать такси и уехать домой.
   Вдруг без предварительной договоренности и без предупредительного стука в дверь в кабинет вошел мистер Хановер. Он нагло оглядел ее и без приглашения сел в кресло напротив нее.
  - Чем обязана такому настойчивому вниманию? - спросила она.
  - Я Элиос Хановер и хотел бы предупредить вас, миссис Эдвардс, что никакие ваши фокусы, ни ваше обаяние, ни ваши юристы не помогут вам наложить руки на компа-нию "Хановерские кожаные изделия". Даже если мой отец по старости лет и подпа-дет под сияние ваших глаз, то я приложу все силы, чтобы вы остались с носом.
  - Оставьте в покое мои глаза и мой нос, - не обращая внимания на его вызывающий тон и угрожающую позу, ответила Мелинда. Сейчас она больше прислушивалась к себе, чем к словам этого наглеца. - Название вашей компании мне ни о чем не гово-рит, но если между нашими фирмами возникли недоразумения, то наши юристы по-стараются уладить любой конфликт. Оставьте свой телефон, и они завтра же свяжу-тся с вами.
  - Не хватало еще впутывать в это дело ваших юристов, - презрительные нотки в его голосе не соответствовали глазам, которые с мужским интересом разглядывали ее.
  - Добиться правды и справедливости я могу и сам.
  - Тогда я не пойму, чего именно вы хотите, мистер Хановер, но в любом случае про-шу сейчас покинуть мой кабинет. Рабочее время давно закончилось, и вы просто ме-шаете мне закончить дела. - Боль с новой силой пронзила низ живота, и Мелинда приложила к нему руку, надеясь, что незнакомец не заметит этот жест.
  - Хорошо, я приду завтра и не позволю вам выпроваживать меня до тех пор, пока мы не придет к взаимопониманию.
   У Мелинды уже не было сил отвечать ему, поэтому она лишь кивнула головой и опустила встревоженный взгляд вниз. Кажется, сегодня не удастся закончить эту папку. Надо срочно вызывать такси и ехать домой. Скорее бы этот непонятный по-сетитель ушел. Как только дверь за Хановером закрылась, Мелинда набрала номер такси и сделала несколько шагов к выходу. Но от новой волны боли потеряла соз-нание, а, падая, задела рукой хрустальный графин с водой. Хановер услышал звон разбитого стекла и остановился. Миссис Эдвардс показалась ему слишком бледной, а ее поза за столом напоминала вжавшуюся в кресло старушку. Он решил вернуться. Мелинда лежала на ковре без чувств, из порезанной об осколки руки тонкой струй-кой вытекала кровь. Первым делом он вызвал скорую помощь, а потом постарался легкими постукиваниями по щекам вернуть ей чувствительность. Неужели эта дело-вая дама столь нежная натура и так сильно испугалась его слов, что потеряла созна-ние?
   В больнице Мелинда вспомнила о визите странного мистера Элиоса Хановера и попросила своего юриста найти все документы, связанные с компанией "Хановер-ские кожаные изделия". Но получила ответ, что эта фирма находится в Мемфисе, а ее владелец Джулиус Хановер. Фирма производит всевозможные изделия из кожи от ремней и кошельков до бижутерии и продукции сексшопов. При этом фабрика ее мужа никогда в жизни не имела контрактов, договоров и даже телефонных разгово-ров с этой компанией. Сначала Мелинда была озадачена таким ответом. Уж не ду-шевно ли больной человек вчера приходил к ней в офис. Но потом больничные дела отвлекли ее от Элиоса Хановера, и она забыла о нем до вчерашнего дня, когда он вместе с Генрихом вдруг появился на пороге ее палаты.
   Ей было интересно узнать, что на этот раз скажет ей странный посетитель. Ес-ли он действительно психически больной человек, то она успеет нажать кнопку вы-зова медсестры. Но после небольшой перебранки с Генрихом Хановер подошел к ее кровати и вдруг спросил о самочувствии. Мелинда сказала, что ее до сих пор продо-лжают мучать анализами и обследованиями, и неизвестно, как скоро она вернется на работу, чтобы ответить на его вопросы. А также поблагодарила за вовремя вызван-ную скорую помощь.
  - Я только хочу, чтобы вы вспомнили о себе все - все с самого раннего детства. Я надеюсь, что вы справитесь с болезнью, и следующая наша встреча произойдет в более приятной обстановке. - С этими словами Элиос поставил принесенные цветы в вазу и удалился. А сегодня он вдруг снова появился и опять с угрозами и непоня-тными намеками.
  
   - 31 -
  
   Операция прошла успешно, оперировал ее сам доктор Дрейтон. Уже на следу-ющий день ее перевели из реанимационной палаты в родную двадцать четвертую. А после дневного отдыха ее неожиданно навестила Аманда.
  - Привет, Мелинда, как самочувствие? - шепотом спросила она.
  - Самочувствие самое что ни на есть хорошее, - улыбаясь, ответила Мелинда, - а еще лучше настроение. Если бы вы знали, дорогая Аманда, как я счастлива, что это не рак. Я бы пустилась в пляс, если бы не бинты. А вы чего шепчете, будто боитесь ко-го-то разбудить?
  - Я боялась, что тебе плохо, а тут я со своими разговорами, - голос Аманды сразу ок-реп, и она тоже приветливо улыбнулась. - Позавчера, как ты помнишь, выписали Хе-лен Листкос. Она вспомнила, что на радостях не попрощалась с тобой и позвонила в больницу. Но ей ответили, что тебя готовят к операции. Мы все очень за тебя пере-живали, но вчера еще нельзя было тебя навещать. А сегодня все решили, что следует пойти мне, как женщине, знающей, как и чем помочь онкологическим пациентам после операции.
  - Но меня оперировали по поводу кисты на правом яичнике, - прищурив счастливые глаза, ответила Мелинда. - Никакого рака у меня нет, и не было. Это все ошибки, недоразумения и пакости некоторых несознательных медицинских работников. Те-перь я счастлива, что отделалась такой малой кровью, когда уже ожидала самого ху-дшего конца.
  - Неужели действительно у тебя подозревали рак, когда его и в помине не было? - удивилась Аманда. Мелинда весело кивнула. - Трудно в это поверить, но я очень рада за тебя. Рада, что ты скоро вернешься домой и обнимешь своих детей. Значит, теперь можно сказать "Проливные дожди все печали унесли" и навсегда забыть об этом кошмаре.
  - Да, по детям я очень скучаю. Вот от нечего делать даже стала сочинять для них сказки.
  - В этой тетради твои сказки? - снова удивилась Аманда. - А я думала, что это твой дневник. Да ты просто уникальная женщина, Мелинда, - с восхищением воскликну-ла она. - Ты замечательно шьешь, руководишь своим ателье и фабрикой мужа, сочи-няешь сказки и занимаешься благотворительностью. А о чем же твои сказки?
  - Обо всем, что я вижу. Я сама не ожидала, что сказку можно сочинить о любых пре-дметах и вещах. А все началось с желания Лилиан сшить для меня новую подушеч-ку для иголок. Она начала вытаскивать из коробки нитки, перепутала и запутала их. И плачет, что не может их распутать. Вот я и придумала первую сказку про запутан-ные нитки, ножницы и иголки. Потом как-то само - собой сочинилась сказка про об-лака, солнце и тучу, потом про овощи на деревенской грядке. Так можно сочинять хоть про маковое семечко, хоть про огнедышащий вулкан. А уж о живых существах тем более легко сочинять, следует только знать их привычки, характеры и места их обитания, чтобы ничего не перепутать. А то поселишь бегемота на Северный полюс, а лисицу заставишь питаться овсом.
  - Здорово! А можно я почитаю? - Аманда сама не ожидала, что попросит для чте-ния детские сказки.
  - Пожалуйста, - удивилась Мелинда, но с готовностью протянула ей тетрадь. - Сна-чала я хотела набирать текст на компьютере, но доктор Дрейтон запретил мне брать сюда мой ноутбук. Вот и пишу вручную.
  - Ничего, я умею разбирать чужие почерки. Скажи, может тебе чего-нибудь хочется, чего-нибудь тебе принести?
  - Мне хочется домой. Больше всего на свете я хочу домой. Я буду соблюдать все на-значения докторов, посещать все процедуры и готовить свои обеды на пару, лишь бы меня поскорее выписали отсюда, - горячо ответила Мелинда. - Аманда, мне надо сделать перевязку, подождите меня, пожалуйста, я хочу еще кое-что вам сказать.
   Ее увезли в перевязочную, а Аманда раскрыла тетрадь. И вот какие сказки она там прочитала.
   В сундучке для рукоделия жили нитки, ножницы, иголки, наперсток, мелок, сантиметр и кружева. Однажды во время работы портниха не заметила, как катушка с синими нитками выпала из сундучка, покатилась по полу и остановилась возле стола. На нее наступил хозяин, чуть не упал и сердитым пинком послал катушку в угол. Там ее заметил озорной котенок и начал с ней играть. Потом ему надоела эта игра, и он убежал на улицу. А катушка осталась лежать под креслом, в котором лю-бил сидеть дедушка.
   Когда вечером все в доме улеглись спать, а дедушка остался в кресле докури-вать свою трубку, в сундучке раздался шепот.
  - Куда запропастилась наша синяя подружка? - спрашивала катушка с красными ни-тками. - Она была еще такая полненькая, не могла она так быстро закончиться.
  - Может, наша хозяйка отпустила ее в гости к соседям. Там тоже любят шить, - пре-дположила желтая катушка.
  - Нет, - звякнули ножницы, - сегодня соседка не приходила. Я всегда знаю, если она приходит, потому что ей нравятся мои золоченые кольца, и она обязательно пару раз щелкнет моими концами.
  - Тогда, наверное, хозяйка оставила ее на швейной машинке и завтра продолжит ра-боту, - подумал мелок.
  - Нет, - сказал наперсток, - сегодня хозяйка шила зеленые занавески, и синие нитки ей не понадобились.
  - Да, - подтвердила зеленая катушка, - сегодня наступил мой черед поработать.
  - Значит, она потерялась, - заволновались все. - Надо ее искать, иначе ночью мыши утащат нашу подружку к себе в норку.
  - Как же мы ее найдем в такой темноте? - недоумевали иголки. - Если на поиски пойдем мы, то сами провалимся в щели в полу, и уже никто не сможет нас оттуда достать. Пусть спустятся кружева и поползут по полу. Пусть они заглянут в каждый уголок и обследуют каждый закуток.
  - Мы не можем, - хором ответили кружева, - мы такие белые и нарядные и не хотим собирать пыль с пола.
  - А я не боюсь пыли и грязи, - смело ответил сантиметр, - я пойду искать нашу си-нюю подружку.
   И он смело выбрался из сундучка и начал ползать по полу. Он нашел синюю катушку, но она была в таком безобразном виде, что ему стало ее очень жалко.
  - Это котенок так меня растрепал, - жалобно плакала она. - Он так меня катал и ца-рапал своими коготками, что я стала похожа на лохматое чучело на огороде. Мне да-же стыдно показаться всем вам на глаза. Мои блестящие синие нитки стали похожи на воронье гнездо.
  - Не плачь, синяя катушка, - успокаивал ее сантиметр, - мы сейчас вернемся в сунду-чок, а завтра хозяйкина дочка приведет тебя в порядок. Она такая аккуратная девоч-ка, у нее все вещи лежат на своих местах, все куклы опрятные и причесанные, вот и тебя она причешет. Она хорошо знает, что нельзя, чтобы нитки путались, иголки рассыпались, мелки крошились. Такими вещами никто не сможет работать, а разве можно без дела лежать в сундучке?
  - Спасибо, сантиметрик, - согласилась синяя растрепа, - ты меня так утешил. Но как же я теперь заберусь в сундучок?
   Сантиметр задумался, а потом стал подталкивать ее к дедушкиному тапку. Они оба забрались в тапок, который старик оставил на полу, когда закинул одну ногу на другу, и стали ждать. Вот дедушка докурил трубку, стал обувать тапок, но почувст-вовал там непрошенных гостей.
  - Ох- хо-хо, - закряхтел он, нагибаясь и беря в руки катушку и сантиметр. - И кто же это подложил мне таких гостей? Надо положить их на место, а то завтра наша хозяй-ка расстроится из-за пропажи. Она же не сможет работать без ниток и сантиметра. А так она улыбнется, достанет ткань, включит машинку, откроет свой сундучок, запо-ет песенку и начнет работу.
   Следующая сказка была про овощи. В огороде росли самые разные овощи. Ка-ртофель, лук, капуста, перец, кабачки, чеснок, морковь, свекла, баклажаны, помидо-ры, огурцы, сельдерей. И каждый раз, когда хозяйка начинала готовить обед, они за-водили спор, кого сегодня она отберет в свою корзину и что приготовит. И редко, когда им удавалось угадать. Даже если она готовила салат, то каждый раз у нее по-лучалось все по-разному.
   Вот сегодня она нарезала для салата помидоры, огурцы, перец и лук. А вчера добавила в салат чеснок и тертую морковь. Также получалось и с супом, и с рагу, и с овощной икрой. Но овощи все равно спорили, кто всех любимей и полезней.
   Морковка говорила:
  - Без меня не получится никакое блюдо. Я нужна для супа, для икры, для салата, для соте и рагу.
   Картошка доказывала свое:
  - А я одна могу накормить всю семью. Меня можно пожарить, можно сварить и сде-лать пюре. А можно приготовить картофельные оладьи или картофельную запекан-ку. И любой суп без меня не обойдется.
   Огурцы и помидоры хвастались:
  - А мы живем на столе круглый год. Летом хозяйка готовит салаты, а зимой потчует семью и гостей солеными и маринованными помидорами и огурцами.
  - Подумаешь, соления, - пробурчала круглая капуста, расправляя свои листья. - Ме-ня тоже солят и маринуют. И летом я в почете. Но из меня еще готовят замечатель-ные голубцы, капустные котлеты и делают пирожки с капустой.
  - Зато нас можно фаршировать, - подали голос перчики. - Фаршировать и овощами, и мясом.
   Баклажаны задумались, чем бы удивить соседей.
  - А мы идем для вторых блюд и для закусок. И хозяйка знает такой рецепт, что все принимают нас за грибы. Вот! - гордо заявили они.
   Тут привезли Мелинду, и Аманда не успела дочитать все сказки. Тогда она взяла тетрадку с собой.
  - Ну, что Мелинда, дела идут на поправку? - спросила она.
  - Да, доктор сказал, что до свадьбы все заживет, - улыбнулась Мелинда. - Не знаю только, до чьей свадьбы, так что придется срочно кого-то отдавать замуж, - пошути-ла она.
  - А что ты хотела мне сказать?
  - Я хотела попросить вас послать телеграмму в Ричмонд тете Франсис. Напишите, что я здорова и скоро заеду ее навестить. Я пыталась ей позвонить, но телефон не отвечает. Надеюсь, что она просто забыла оплатить квитанцию, а не разболелась или чего еще хуже.
  - С удовольствием, - заверила ее Аманда, - это не составит мне труда, а старая жен-щина успокоится по поводу твоего здоровья. Не думай о плохом, теперь все в твоей жизни наладится, и твоя дорога будет гладкой и счастливой.
  - Да, спасибо вам, Аманда, за теплые слова и за помощь. Ведь это вы помогли докто-ру Дрейтону разобраться с моим диагнозом. Я так рада, я просто счастлива, что так быстро поправляюсь, что хочется бегать, танцевать, петь, смеяться, - улыбалась она, и в глазах сияли озорные огоньки.
  - Ну, тогда я тебя оставлю, - прикрывая дверь, сказала Аманда. Но услышала свою песню и решила дослушать ее до конца. Мелинда пела, не стесняясь и не обращая внимания на открытое окно.
   Твои зеленые глаза
   С любовью смотрят на меня,
   Как будто это облака
   Меня одели в кружева.
   В руках и сила и покой,
   Ты самый нежный, дорогой.
   Живу любовью, дышу любовью,
   Тебя мне не забыть, не разлюбить.
   Шум прибоя - голос твой,
   Шорох листьев - имя твое,
   Звезды в небе - твои глаза.
   В душе танцуют мотыльки,
   В глазах - шальные огоньки,
   Дрожит росинка на листе,
   Кружит снежинка в январе,
   Горит рябина в октябре,
   Сосульки плачут по весне.
   Живу любовью, дышу любовью,
   Тебя мне не забыть, не разлюбить.
   Шум прибоя - голос твой,
   Шорох листьев - имя твое,
   Звезды в небе - твои глаза.
   Над нами звездный водопад,
   Густой туман иль снегопад.
   Сирень в букете или розы,
   Радуги свет или морозы.
   Я вижу прелести земли,
   Их мне открыл, любимый, ты.
   Живу любовью, дышу любовью
   Тебя мне не забыть, не разлюбить.
   Шум прибоя - голос твой,
   Шорох листьев - имя твое,
   Звезды в небе - твои глаза.
   Любовь нам фея подарила,
   Нас на мосту соединила.
   Я о тебе теперь мечтаю
   И от любви как свечка таю.
   Ты поцелуи мне дарил
   И счастьем дом мой озарил.
   Живу любовью, дышу любовью
   Тебя мне не забыть, не разлюбить.
   Шум прибоя - голос твой,
   Шорох листьев - имя твое,
   Звезды в небе - твои глаза.
   - 32 -
  
   Сегодня Элиос Хановер шел к Мелинде, пребывая в хорошем настроении. Но, увидев ее в объятиях доктора Дрейтона, разозлился. Слишком много у этой же-нщины мужчин. Не так давно умер муж, а ее уже обхаживают доктор Монтейн и доктор Дрейтон. А в придачу к этим неприятностям утром его чуть не сбила с ног ее сумасшедшая подруга. Тогда он отложил свой визит на вторую половину дня, уви-дев, что Мелинда с радостью общается со своими детьми. Однако в палате его ждал очередной неприятный сюрприз. Смертельно больная женщина обнимает и целует своего доктора. Тут есть о чем призадуматься.
   Хановер удивлялся самому себе. Как быстро он перестал ненавидеть Мелинду и превратился в ее поклонника. Нет, не поклонника. Кажется, он в нее влюбляется, несмотря на то, что только один раз видел ее в офисе. Она была в строгом платье го-рчичного цвета, которое дополняли одинакового, коричневого цвета лаковый кожа-ный поясок на талии, лаковые туфли на высоком каблучке и украшение на воротни-ке платья в виде нескольких спелых вишенок с парой зеленых листочков. Золотис-тые волосы собраны в затейливый узел на затылке, а легкий макияж подчеркивает правильные черты лица. Тогда при спущенных жалюзи он не рассмотрел ее глаза. Зато теперь в больничных условиях увидел их синеву и глубину. Сейчас она не при-меняла никакой косметики, лишь слегка улавливался тонкий нежный запах ее духов. Она надевала атласный голубой халат в мелкий цветочный рисунок или свободного покроя шелковые серые брюки и малиновую блузку, похожую на китайскую рубаху. Но в таком естественном виде Мелинда понравилась Элиосу еще больше. Сейчас ничто не мешало рассмотреть ее природную красоту, которую, по его мнению, не стоило маскировать или подчеркивать с помощью косметики. Гладкая бархатистая кожа, высокие скулы, аккуратный нос и идеальной формы губы говорили сами за себя. Вот только в ее синих глазах постоянно жил тревожный огонек, который делал ее взрослее и озабоченнее, чем должно быть в таком возрасте. Да и улыбку, щедрую, счастливую, он увидел только один раз, когда она обнимала своего доктора.
   Хановер решил снова пройти по жизненным вехам Мелинды Эдвардс, чтобы иметь более точное представление о ее характере, принципах жизни и взглядах на будущее. Если еще вчера она была умирающей, смертельно больной женщиной, то теперь снова превращалась в молодую цветущую женщину, которая может легко ра-зрушить его планы на жизнь. И хотя в последние дни он уже не совсем уверен, хо-чет ли сразиться с Мелиндой из-за отцовского наследства, но знать о ней все вовсе не помешает. И Элиос снова начал свое расследование с изучения письма, которое не так давно вручил ему отец.
   Письмо ждало своего получателя двадцать два года. Джулиус Хановер, его отец, случайно обнаружил его в книге стихов какого-то японского поэта. Письмо было вскрыто и прочитано его женой Дианой, но она не уничтожила его, а спрятала в книгу, зная что муж терпеть не может этот жанр искусства. Но даже такая книга однажды попала в руки Джулиуса, и через двадцать четыре года он узнал, что у него есть дочь. Письмо было от Кэтрин Никфорд. Двадцать четыре года назад по делам фирмы он приехал в небольшой городок в Техасе, где ему предстояло решить воп-росы по закупке бычьих шкур. Хозяин ранчо оказался очень упрямым человеком и не желал связываться с малоизвестной компанией "Хановерские кожаные изделия". У мистера Блэйка уже был надежный и проверенный покупатель, который использо-вал его шкуры для производства обуви. И не просто обуви, а именно ковбойских са-пог. А связываться с компанией, которая производит ремешки и сумочки, ему не хо-телось. Злой и раздраженный Джулиус сидел в своем гостиничном номере и не знал, какие еще аргументы привести этому неуступчивому мистеру Блэйку.
   В дверь постучала горничная. Ей необходимо было убрать в номере, а постоя-лец уже три часа никуда не выходит.
  - Мистер Хановер, - переминаясь с ноги на ногу, робко сказала она, - я должна при-вести номер в порядок. Вы вчера весь день провели в гостинице, сегодня тоже нику-да не пошли. Моя смена два часа как закончилась, но я не могу уйти, не прибрав у вас. Старшая горничная устроит мне разнос за такую небрежную работу. Не могли бы выйти хотя бы на полчаса?
  - Мне некуда идти, - недовольно буркнул он, - можете поменять полотенца, а оста-льное сделаете завтра.
  - Но старшая горничная будет недовольна моей работой, и меня лишат премии, - на-стаивала девушка, виновато потупив глаза. Вдруг ее лицо оживилось, - вы можете сходить в цирк. К нам на днях приехал цирк шапито. Там очень смешной клоун и замечательные лошадки.
  - Клоуны и лошадки меня не интересуют, - с неприязнью в голосе ответил Джулиус. - У меня проблема с быками и коровами, а не лошадьми. Быстрее бы уладить эти дела и уехать из вашего Топика домой.
  - Вы хотите купить скот у мистера Блэйка? - догадалась она и начала вытирать пыль в комнате. Не дожидаясь ответа, девушка посоветовала, - к нему нужен подход. Ни-кто с первого раза не может поладить с Блэйком.
  - Я что должен спеть ему серенаду или прислать этому несговорчивому чудовищу Санта-Клауса в сентябре? - он уже с некоторым интересом посмотрел на эту невы-сокую, робкую, но в тоже время настойчивую девушку. На вид ей лет двадцать, но уж больно она худая и какая-то изможденная что ли. Хотя личико у нее очень прив-лекательное, особенно красивы огромные зеленовато-желтые в крапинку глаза. И голос приятный, мелодичный. - Как вас зовут? - вдруг спросил он.
  - Кэтрин. Я Кэтрин Никфорд, - она резко повернула в его сторону голову, шелковая косынка соскользнула с волос, и толстая светлая коса упала ей на спину. Быстрым движением Кэтрин засунула косынку в карман передника и стала поливать цветок на подоконнике. - А мистер Блэйк вовсе не чудовище. Просто у него характер такой ...., - она замялась, подбирая нужное слово, и вдруг выпалила, - характер у него "сволочной", так всегда говорила моя мама, когда работала у него. Но у него есть ниточка, дергая за которую, можно смягчить его несговорчивость.
  - Ниточка - это виски? А может девочки или наркотики? - предположил Джулиус, уже с интересом прислушиваясь к ее словам.
   Но Кэтрин ушла в ванную комнату и начала уборку там. Поэтому он не рас-слышал ее ответ. Ему пришлось встать и пройти в ванную. Кэтрин, нагнувшись над ванной, натирала щеткой ее дно. И его взору предстала довольно интересная кар-тина. Из-под приподнявшегося желтого халата выглядывали очень стройные ножки, а попа ритмично двигалась вслед за движениями девушки. Он негромко кашлянул, и она быстро распрямилась, покраснев и одергивая форму.
  - Я не разобрал ваш ответ, какая такая заветная ниточка ведет к сердцу Блэйка?
  - У него жена парализована уже лет шесть. Это он в порыве ревности так ее толкнул, что она не устояла на ногах и, перелетев через перила балкона, упала на землю. Поз-воночник был сломан, она осталась живой, но навсегда прикованной к постели. Моя мама ухаживала за ней, но полтора года, как умерла.
  - Из-за этого испортился характер Блэйка? - удивился Джулиус. - Думаю, он и был у него скверным, если он поднял руку на жену.
  - Да, тяжелый характер у мистера Блэйка, - согласилась Кэтрин, бросая грязные по-лотенца в корзину и доставая свежие из чехла на своей тележке. - Он сначала что-то делает, а потом думает. Правда, это правило не распостраняется на его бизнес. Вот и в тот раз он приревновал жену к старшему конюху, не разобравшись в ситуации. А когда через пять месяцев на свет появился Томас, копия Блэйка, он прямо таки поче-рнел от чувства вины перед Шарлоттой. Хорошего конюха он выгнал, а молодая же-на осталась парализованной. Да и мальчик уродился не очень смышленым. Видимо, падение матери и лекарства так пагубно подействовали на ребенка. И теперь у него есть сын, который никогда не сможет управлять ранчо, больная жена и уколы совес-ти... Ну, все, я пойду, мистер Хановер, - сказала Кэтрин, - пол помою завтра.
  - Постой, дорогая, - он даже схватил ее за руку, чтобы задержать. - А в чем же тогда секрет подхода к Блэйку?
  - Сын. Секрет в Томасе. - Кэтрин взялась за швабру. - Протру пол, пока рассказы-ваю, - пояснила она. - Мистер Блэйк отказался отдавать сына в специальный интер-нат, потому что жена, если не видит мальчика хотя бы раз в день, начинает беззвуч-но плакать. Из ее глаз текут слезы, а лицо остается неподвижным, как маска. Она не может ничего сказать мужу, но ее глаза выражают все чувства, что испытывает бед-ная женщина. Он каждый день заходит в ее комнату спросить, чего бы она хотела, но Шарлотта не смотрит на него. И только когда он говорит о Томасе, она обращает на него свой взгляд. Блэйк понял, что теперь жена держится за жизнь только ради сына, поэтому он и оставил мальчика дома. Моя мама часто приводила Томаса к Шарлотте, чтобы та посмотрела на сына, увидела, как он играет, как подрастает. Ко-нечно, Шарлотта понимает, что мальчик тоже не здоров, но рада и такому ребенку.
  - А разве Блэйка не посадили в тюрьму? - удивился Джулиус.
  - Нет, ему даже не предъявили обвинения.
  - Странное правосудие в вашем штате, - продолжал недоумевать Хановер. - Муж столкнул супругу с балкона, но его оставляют на свободе.
  - Я неправильно сказала, - Кэтрин сообразила, что постоялец ничего не знает о со-бытиях шестилетней давности. - Мистер Блэйк не собственноручно столкнул Шар-лотту. Он кричал на нее, обзывал ее, обещал развестись и выгнать ее из дома. А она
  даже не могла ничего ему ответить, потому что он был сильно пьян и не слушал ее. В руках у него был ковбойский хлыст, и он размахивал им и щелкал, как сумасшед-ший. А она все пятилась и пятилась от него, пока не наткнулась на перила балкона и не упала вниз. А свидетелем этого были Крафт и десятилетняя дочь кухарки, - Кэт-рин промыла тряпку, отжала ее и, продолжая рассказ, начала насухо вытирать пол.
  - На ранчо в тот вечер был праздник по поводу того, что лошадь Мармеладка выиг-рала первый приз на скачках. Люди пили, танцевали и дурачились на дворе возле двух костров. Шарлотте вдруг стало так нехорошо, что старший конюх отнес ее до-мой в спальню, а потом позвонил доктору и послал девчонку за хозяином. Но кто-то уже опередил ее, и Блэйк сам поднимался в комнату. И муж застал тот момент, когда Крафт одной рукой расстегивал пуговицы на ее блузе, чтобы облегчить ей дыхание, а другой подкладывал под голову подушку. Блэйк сразу с криком и кулака-ми набросился на Крафта, а Шарлотта открыла глаза и, покачиваясь, встала с посте-ли. Она хотела разнять мужчин, и тогда муж оставил конюха и начал кричать на нее. Девчонка в это время стояла в коридоре и ради любопытства заглядывала через приоткрытую дверь в комнату. Так что и она, и поверженный на пол Крафт видели, как жена Блэйка упала с балкона. А уже потом в больнице хозяину сказали, что его жена беременна, и предложили избавиться от ребенка, но он не дал согласия. Вот Томас и родился больным мальчиком. На суде сделали предположение, что Шарлот-те стало плохо из-за беременности, а муж сразу заподозрил измену. Вот и натворил бед: жена осталась калекой, а сын родился глуповатым.
  - Ну и истории рождаются на ваших ранчо, - Джулиус был потрясен этим рассказом.
  - И что в этой ситуации я могу сделать, чтобы найти подход к вашему Отелло? - за-думался он.
  - Подумайте сами, мистер Хановер, - последний раз выжимая тряпку, ответила Кэт-рин. - Может, это будет необычная игрушка для пятилетнего мальчика, а, может, очень вкусные конфеты или мороженое. Когда радуется Томас, он становится похо-жим на остальных детей. Смеется, прыгает от восторга, обнимает и гостя, и отца. И тогда сердце мистера Блэйка тает, и он совершает некие добрые поступки.
   Этот разговор с Кэтрин заставил Джулиуса глубоко задуматься над подарком для маленького Томаса Блэйка. Он понимал, что любую игрушку из магазина отец может сам купить сыну, если уже не купил. Вкусное мороженое может вовсе не пон-равиться ребенку. Тогда остается какой-нибудь зверек. Котята, щенки или кролики отпадают по причине их ординарности, и, кроме того, они должны быть на их ранчо, как на в любом другом хозяйстве. Этим зверинцем мальчишку не удивишь. Ну, не покупать же Томасу крокодила или жирафа. От этих мыслей у Джулиуса даже раз-болелась голова, и он решил прогуляться. Но сначала следует еще раз увидеть Кэт-рин, чтобы девушка подсказала ему стоящую идею. Но в регистратуре ему ответили, что смена Кэтрин закончилась, и она придет на работу через три дня.
  - А где я могу найти ее? - настаивал Джулиус.
  - Мы не даем адреса наших сотрудников постояльцам, - твердо ответила полногру-дая негритянка средних лет.
  - Тогда я обращусь в полицию, - так же твердо заявил Джулиус. - После ее уборки у меня пропала заколка для галстука и коробка с лекарствами.
  - Этого не может быть, - возмутилась негритянка, - Кэтрин честная девушка, и ни разу в жизни на нее никто не жаловался. Вам стоит самому хорошенько поискать за-колку, а ваши лекарства ей вообще ни к чему.
  - Я уже искал. Но если заколка всегда прикреплена к галстуку, то затеряться она не может. А лекарства - это наркотики, - понизив голос, признался он, - и вашей горни-чной грозит не только статья за воровство, но и за сбыт или употребление наркоти-ков.
   Такой скандал, конечно, был не в интересах гостиницы, поэтому без особых хлопот Джулиус получил адрес Кэтрин. Он поехал по указанному адресу, но девуш-ки дома не оказалось. Соседка сказала, что обычно после работы она сразу едет по-могать своей сестре, у которой на руках трое ребятишек и больная свекровь. Теперь уже Джулиус был не рад, что захотел посоветоваться с Кэтрин. Однако он поехал разыскивать ее по новому адресу. И нашел. Пьяная сестра вместе с мужем валялись в грязной постели, старуха тихо и обреченно стонала на своем давно продавленном диване. А трое мальчишек от двух до пяти лет с воплями и криками крутились на кухне возле Кэтрин в ожидании, когда она сварит суп и накормит их.
   Шум, запах застарелого жилья и болезни неприятно ударили Джулиусу в нос. Кэтрин удивленно посмотрела на Хановера.
  - Что вам надо, мистер Хановер? Моя смена закончилась в восемь утра. Это из-за вас я задержалась до одиннадцати часов, но теперь все претензии предъявляйте дру-гой горничной. Кроме того, из-за вас у меня еще и обед не готов.
  - А я вижу, что ваша смена не закончилась, а только сменился адрес.
  - Это не ваше дело, не мешайте мне, - размахивая половником, бесцеремонно отве-тила она. - Видите, у меня голодные дети. - А дети обступили ее и с интересом рас-сматривали нового человека.
  - Дети не у вас, а у вашей сестры. Вот пусть она о них и заботится.
  - Она заботится, когда трезвая.
  - Ладно, это ваши семейные проблемы. Но я предлагаю вам немного изменить рас-порядок сегодняшнего дня, - вдруг решительно заявил Джулиус. - Выключайте печ-ку, одевайте мальчишек, и мы немедленно отправимся на прогулку.
  - Какая прогулка? - возмутилась Кэтрин, - мне еще надо перестирать их одежду, вы-мыть полы...
  - Перебрать фасоль и вырастить семь розовых кустов, - закончил Джулиус. В него непонятно почему вселилось озорное настроение, и он был готов на разные хулиган-ские проделки. - Если вы не послушаете меня, то я похищаю этих сорванцов прямо сейчас и увожу их в ближайший парк кататься на качелях.
   Ребята весело засмеялись и запрыгали от предстоящего развлечения, забыв о своих пустых желудках. И Кэтрин вынуждена была последовать его распоряжениям. Они приехали в парк, и первым делом Джулиус привел их в кафе, чтобы накормить.
  А потом они отправились на детскую площадку, где мальчишки с удовольствием ка-тались на каруселях, прыгали на батутах, с визгом съезжали с горок.
  - Зачем вы это делаете? - наконец спросила Кэтрин.
  - Хочу дать вам время отдохнуть. Вы не обязаны работать на семью сестры, когда они с мужем пьянствуют и забывают о собственных детях.
  - Муж у Одри погиб полгода назад, его зарезали в пьяной драке. Правда, тогда он был трезв и вступился за двух девчонок, которых окружила толпа пьяных обормо-тов. Джим шел с работы и еще не успел напиться, поэтому Одри теперь получает пособие по потере кормильца. И плюс пенсия свекрови. Вот на эти деньги они и жи-вут. Сестра была хорошей женой и матерью. Но, оставшись с тремя маленькими де-тьми и больной старухой на руках, она опустила руки и тоже начала пить. Потом у нее появился приятель, такой же пьяница, как покойный муж. Вот я и вынуждена за-ботиться о племянниках, иначе малыши или умрут с голоду, или попадут в приюты. У Одри осталась только я, а у меня - только она. Не могу же я закрыть глаза на горе этих сорванцов.
  - У вас доброе сердце, Кэтрин, но вы долго не выдержите жить в таком ритме. У вас итак изможденный вид, а скоро от истощения вы уснете на работе или попадете в больницу. Кто тогда позаботится о вас, не говоря уже о мальчиках? - в голосе Джу-лиуса звучала искренняя озабоченность ее судьбой.
  - Не знаю, не думаю об этом.... Эй, Джони, отбери у Ника мартышку, иначе он об-лижет ее с ног до головы, а потом придется промывать ему желудок от этой шерсти, - крикнула Кэтрин старшему мальчику.
   Джулиус повнимательней присмотрелся к Нику, который первым устал от ак-тивных развлечений и теперь пытался усадить на оленя игрушечную обезьяну с не-го ростом.
  - Кажется, вашему детскому саду пора спать, - заметил он. - Вон малыш уже устраи-вается на скамейке в обнимку с обезьяной. - Давайте я отвезу вас домой, а вечером заеду за вами, и мы вместе поужинаем.
  - Спасибо, но с чего вдруг такая забота обо мне и абсолютно чужих для вас детях? - не понимала Кэтрин.
  - А вот вечером я и расскажу вам, зачем и почему, - он хитро улыбнулся ей, взял на руки сонного Ника и пошел ловить такси.
  
   - 33 -
  
   Конечно, Кэтрин не могла ему отказать. Во-первых, ей очень хотелось узнать причину странного поведения Хановера, а во-вторых, - ей очень хотелось прогулять-ся с интересным молодым человеком. Она надела свое лучшее платье, фиолетовое с широкой юбкой и стоячим воротничком. Волосы она тщательно расчесала, заколо-ла на висках заколками с искусственным жемчугом и таким же жемчугом в два ряда обвила шею. Черные туфли-лодочки и маленькая черная бархатная сумочка допол-няли ее наряд. Но даже в таком простом наряде Кэтрин выглядела потрясающе эф-фектно. Сиреневатые тени и бледно-розовая помада только подчеркивали ее естес-твенную красоту, не превращая лицо в ходячую рекламу всевозможных косметиче-ских средств.
  - Кэтрин, да вы сказочно красивая девушка, - подавая ей руку, начал Джулиус. - Не-ужели, кроме работы горничной вы не нашли себе другого поприща?
  - Я не очень поняла, мистер Хановер, в ваших устах это оскорбление или все-таки комплимент? - Кэтрин взглянула на него с осуждением. - Я же не говорю, что вам с вашими данными больше подойдет быть Жигало, чем заниматься шкурами мистера Блэйка.
  - Простите, Кэтрин, я действительно ляпнул ерунду. Наверное, у вас были причины выбрать именно эту работу. Но и вы хорошо меня поддели. Еще никто в жизни не прочил мне место Жигало где-нибудь на круизном теплоходе или фешенебельном курорте, - усмехнулся он. - Пожалуй, следует обратить внимание на свои повадки и стиль одежды, - заметил он сам себе.
  - Обратите - обратите, а то ваша пропавшая заколка совершенно не подходит к галс-туку в зеленых огурцах.
  - У меня нет такого галстука, - ответил он, не заметив подвоха в словах Кэтрин.
  - А у меня нет вашей заколки и ваших наркотиков.
  - Простите, Кэтрин, это я сочинил, чтобы получить ваш адрес. Завтра же принесу извинения вашей администрации и потребую выплатить вам премию за добросовес-тный и качественный труд, - он даже поцеловал ей руку в ожидании прощения.
   Они уже приехали к ресторану "Синие волны", и их разговор ненадолго прер-вался. Не долго мудрствуя над затейливыми названиями, Кэтрин заказала мясной рулет с жареными баклажанами, салат из морепродуктов и пару кусочков слегка по-догретого в духовке хлеба с сыром. Джулиус повторил ее заказ и попросил добавить несколько ломтиков ветчины и копченого палтуса, а также бутылку шампанского и фрукты.
  - Джулиус, вы ведете себя, как граф Монте Кристо провинциального масштаба. Уст-роили праздник для моих племянников, теперь вывели меня в свет. Остается пода-рить мне букет роз и какое-нибудь колечко, чтобы я потом расплачивалась за эту ба-рскую милость где-нибудь на пиратском судне, - подозрительно глядя на него, ска-зала Кэтрин.
  - Вот про розы я совсем не подумал, болван несчастный, - выругал он сам себя, - а вся моя суета для того, чтобы вымолить у вас прощение за свой подлый поступок.
  - Хорошо, я подумаю, прощать ли мне вас, - серьезно отозвалась она. - Ваш наговор
  мог оставить меня без работы, а это очень некстати. Меня устраивает работа, потому что я работаю в режиме "сутки - трое". Днем я убираю в номерах, а ночью надо вы-чистить коридор от ручек на дверях до лампочек под потолком. Иногда приходится среди ночи убираться в номере какого-нибудь гостя, который разлил вино, разбил бокалы или не закрыл кран в ванне. Но при этом я еще успеваю ночью посидеть над своими учебниками и конспектами. Я сама оплачиваю свою учебу, и я успеваю при-готовить обед для семейства Одри. Мама одна вырастила нас с сестрой, и помощи ждать от нее мне или ей не приходилось. Но мама все равно присылала нам неболь-шие суммы, когда стала работать у Блэйка. Потому, что ей уже не надо было пла-тить за жилье и пропитание. А она сутками сидела возле больной Шарлотты и даже спала в одной с ней комнате урывками, чтобы не пропустить какого-нибудь движе-ния ее глаз, говорящих о желании есть, пить, открыть окно.
  - И на кого же вы учитесь, Кэтрин, - заинтересовался Джулиус.
  - Хочу работать в гостинице, - увидев выражение его лица, она весело рассмеялась, - я хочу стать управляющим или финансовым помощником управляющего. Мне нра-виться заботиться о комфорте наших посетителей, и хочется, чтобы они с хорошим настроением покидали наш отель и наш город.
   Принесли заказ, и они склонились над своими тарелками.
  - А что вы хотели мне рассказать, если я соглашусь на этот вечер? - наконец-то Кэт-рин задала мучивший ее вопрос.
  - Я хочу поблагодарить вас за подсказку, как мне победить упрямство мистера Блэй-ка, - Джулиос наполнил шампанским их бокалы. - Поэтому поднимаю бокал за пре-красную, умную, добрую, щедрую мисс Кэтрин Никфорд. Без вас я сидел бы здесь до белых мух, пока отец не вышвырнул бы меня из компании.
  - Неужели шкуры можно купить только у мистера Бдэйка? - удивилась Кэтрин, от-метив про себя приятный вкус шампанского.
  - Нет, но мой отец упрям почти как Блэйк, поэтому он не изменит своего решения. И, кроме того, заключение этого договора будет моей проверкой на умение решать щекотливые вопросы и находить компромиссы. Если я выполню это задание, то он позволит мне стать его помощником, а не просиживать штаны в отделе рекламы и сбыта.
  - Тогда поделитесь секретом, какого троянского коня вы подбросите Блэйку? - в ее слегка опьяневших глазах появился азартный огонек. - Неужели задумали устроить у них на ранчо детскую игровую площадку?
  - Почему вы так решили? - такая мысль вовсе не приходила в его голову.
  - Потому что вы повезли моих племянников в парк на качели- карусели.
  - Качели - карусели это любимое развлечение мое четырехлетнего сына, - как бы мимоходом пояснил Джулиус. - А я подумал, что Томасу лучше всего купить како-го-нибудь небольшого зверька. Не привычных домашних котят или щенков, а зверь-ка. Я и поехал-то к вам, чтобы вы посоветовали, кого именно купить. Хомячков, по-пугаев, черепаху? ... А потом увидел, как Ник буквально прирос к обезьянке, и ре-шил остановиться на обезьянке или мартышке. Вы одобряете мой выбор?
  - Думаю, можно попробовать, - осторожно ответила Кэтрин. Она больше внимания уделила его словам о сыне, чем о мартышке. В глубине души она надеялась, что это свидание - результат ее личного обаяния. А получилось, что она - всего лишь веха в карьере Джулиуса Хановера. Она невзначай помогает ему заключить сделку с мис-тером Блэйком, и он навсегда забывает о горничной из провинциальной гостиницы.
  - Давайте завтра вместе съездим в Канзас-Сити и выберем мартышку для Томаса, - совсем неожиданно предложил Джулиус. - Ведь у вас завтра выходной день, - с ка-кой-то неподдельной теплотой в голосе сказал он.
   Кэтрин уже хотела отказаться, но представила себе радость и удивление То-маса и перестала дуться на Джулиуса. Она согласно кивнула головой, и он снова на-полнил бокалы, предложив выпить за прекрасную идею с покупкой мартышки, ко-торая пришла ему в голову, опять же, благодаря несравненной Кэтрин Никфорд. По-том они болтали о разных пустяках, Джулиус заказал еще шампанского. И ночь они провели вместе. Утром Кэтрин не знала, куда спрятать стыдливые глаза. Неужели она вчера была так пьяна, что потеряла всякую гордость и привела незнакомого му-жчину в свою комнату? Но Джулиус не обращал внимания на ее зажатость и неже-лание выбираться из-под одеяла. Похоже, для него такие пробуждения не в новинку.
  - Кэтрин, дорогая моя, перестань кукситься и ступай в душ. На сегодня у нас боль-шая программа, и надо успеть сделать все, - бодрым голосом уговаривал он ее, при-чесывая влажные после душа волосы. - Сначала завтрак. Завтрак в самом лучшем кафе в Канзасе. Я не позволю, чтобы моя прекрасная фея стояла у плиты, готовя блинчики, яичницу или овсянку. Потом мы сходим в зоологический магазин, потом - в кино или на какую-нибудь выставку, потом обед, потом прогулка по магазинам, вечером пойдем в самый модный клуб потанцевать.
  - Джулиус, ты забыл, что я не твоя содержанка и тем более, не твоя невеста, - она еще плотнее укрылась одеялом.
  - А мне жаль, что ты не моя невеста, - не задумываясь, ответил он. - Но если тебя смущает такой распорядок, то мы можем оставаться в постели весь день. Целовать тебя и заниматься с тобой любовью гораздо приятнее, чем носиться по городу в по-исках какой-то блохастой обезьянки.
   С этими словами он с размаху плюхнулся на кровать, засунул руки под одеяло и начал ее щекотать. Кэтрин не смогла удержаться от смеха, начала отбиваться, и одеяло оказалось на полу. Тогда Джулиус придавил ее своим телом и начал нежно целовать ее лицо и шею, но губы ее ждал горячий и страстный поцелуй.
  - Так мы остаемся здесь или едем в Канзас? - хрипло спросил он, стягивая с ее плеч тонкие кружевные бретельки.
  - А как же твоя жена? - почти не сопротивляясь, все же спросила она.
  - Диана жена и мать моего сына, но она не моя половинка. Такого восхитительного секса у нас с ней не получается, - его рука уже гладила ее грудь, а губы скользили от мочки одного уха к другому. - Мы проживем прописанную нашими родителями жизнь, но не будем счастливой парой. А сегодня я хочу быть счастливым и беззабот-ным человеком и подарить немного счастья тебе, моя несравненная маленькая Золу-шка. Каким же счастливчиком окажется тот парень, что женится на тебе и превратит тебя в принцессу.
   Кэтрин сама не понимала, куда подевалась ее стыдливость и сдержанность. Слова, поцелуи и ласки Джулиуса превратили ее в ненасытную любовницу. Но все же провести весь день в постели голодными они не могли. Поэтому поехали в Кан-зас-Сити осуществлять развлекательно- познавательную программу Джулиуса. День прошел замечательно, ночь они снова провели вместе. А на следующее утро Джули-ус поехал к мистеру Блэйку вместе с маленькой забавной обезьянкой. И все произо-шло так, как и предчувствовала Кэтрин. Больше она его никогда не видела. И вот теперь его настигла память о тех двух днях, проведенных с Кэтрин Никфорд.
  
   - 34 -
  
   Конечно, Элиос не узнал подробностей отцовских шалостей двадцатичеты-рехлетней давности, но прочел письмо Кэтрин Никфорд.
   "Джулиус, я вынуждена обратиться к тебе для спасения моей дочери Мелинды.
  Моя чудесная девочка останется сиротой, если ты о ней не позаботишься. Это и твоя дочь тоже. Ты не сможешь этого отрицать, потому что она так на тебя похожа. Твои глаза, форма носа, улыбка, изгиб бровей. Она даже спит так же как ты, на животе и обняв подушку. Только волосы у нее светлые, как у меня. Моим мечтам не суждено было сбыться. Я умираю, и позаботиться о Мелинде некому. У Одри свои дети, бо-льная свекровь, и недавно она родила четвертого мальчика. Мою дочку отправят в сиротский дом, а я не хочу для нее такой судьбы. Я понимаю, что краткость нашего знакомства и моя неосторожность не могут обязать тебя взять на себя всю заботу о воспитании и жизни Мелинды. Кроме того, у тебя есть своя семья. Но я прошу лишь о том, чтобы ты подыскал ей хороших родителей. Пусть они полюбят ее так же си-льно, как люблю ее я. Пусть отдадут ей всю доброту своего сердца и все внимание, достойное жизни маленького беззащитного человечка. Сейчас нашей малышке по-шел второй год. Если бы не моя болезнь, я никогда бы не нарушила твой покой, но я прошу о дочери. О нашей маленькой девочке".
   Почему отец так уцепился за этот всплеск из далекой молодости? Неужели Кэ-трин Никфорд была лучше и привлекательней его матери. Ведь они прожили доста-точно спокойную жизнь, не было ни скандалов, ни измен, ни шантажа. Или родите-ли умело скрывали от него и друг от друга свои любовные похождения. Скорее все-го этим промышлял отец, иначе бы мать уничтожила это письмо, а не подложила в книгу, как мину замедленного действия. И чего она этим добилась? По крайней ме-ре угрызений совести к памяти покойной жены он в отце не заметил. Зато тот нео-жиданно впал в сентиментальность и непременно хочет разыскать эту Мелинду Ни-кфорд. Даже угрожает собственному сыну, что если он не разыщет ее, то он поручит эту миссию профессиональным сыщикам, и тогда вокруг имени Хановер может раз-гореться скандал. Но в любом случае отец вознамерился часть наследства завещать этой девице, независимо, кто ее найдет. А ему, Элиосу Хановеру, совсем не хочется обретать сводную сестру и делить с ней отцовские капиталы. Лучше уж самому ра-зыскать эту занозу и любыми путями заставить отказаться от папочкиной щедрости. Для этих целей подойдет обман, лесть, шантаж, напускная влюбленность, насилие.
   В детском доме ему сказали, что Мелинду в двухлетнем возрасте удочерила семья Чиверс. Стало быть заботливая мамаша не только послала письмо его отцу, но и распорядилась отдать дочь Хановеру, если таковой пожелает взять девочку на во-спитание, или беспрепятственно обеспечить его сведениями о ее нахождении. А да-льше не составило труда найти город Ричмонд, где проживали Чиверсы, потом най-ти миссис Барлоу, которая все еще продолжала работать в местном театре. А от нее узнать и о времени, проведенном Мелиндой в доме Монтейнов, и о ее замужестве. Но вместо озлобленной на весь мир мегеры он увидел очень красивую молодую же-нщину. И еще больше он был удивлен, когда узнал, что она к тому же талантлива, успешна и занимается благотворительностью. Столько добродетелей в одном чело-веке. Видимо перестаралась природа, вот и поспешила сократить ее годы до мини-мума. Такие мысли появились у Элиоса при первом знакомстве с сестрой. Но чем больше он о ней думал, тем чаще ловил себя на мысли, что ему хочется с ней виде-ться, разговаривать, отстранив других мужчин. А ведь всего-то они поговорили не-сколько минут за три короткие встречи, и один раз он наблюдал ее свидание с деть-ми. Да и при этих мимолетных встречах он вел себя не лучшим образом, не говоря уже о ее коротких, холодных ответах.
   Но, собственно говоря, почему она должна испытывать к нему хоть какие-то чувства? Если бы Мелинда знала, кто ее отец, то должна была давным-давно сама разыскать его и заявить о себе, о своих притязаниях на отцовские деньги. Значит, ее доблестная мамаша не пожелала или попросту не догадалась оставить письменное разрешение на разглашение имени отца своей собственной дочери. Неужели бедная Кэтрин Никфорд так влюбилась в его отца, что не хотела, чтобы подросшая дочь по-тревожила папочку и приехала к отцу, который не захотел помочь ей и не забрал ее из приюта. А ведь ему, Элиосу, эта девушка очень понравилась, когда он впервые увидел ее на вручении Оскара за фильм "Синяя птица в клетке не живет". Еще тогда у него мелькнула мысль познакомиться с этой красавицей. А теперь получается, что он мечтает о собственной сестре. Но все же, с каким бы удовольствием он запустил пальцы в ее волосы, целовал эти сладкие губы и смотрел в синеву ее глаз. Стоп! Ка-кая синева глаз. Кэтрин писала, что у ее дочери отцовские глаза. Но у отца глаза се-рые. Или она имела в виду разрез глаз? Нет, говоря о глазах, люди всегда имеют в виду их цвет. Что-то здесь не сходится. Да и нос не очень похож на Хановерские но-сы. Пожалуй, надо все начинать сначала и снова ехать в ее детский дом.
   И при повторном посещении этого премилого заведения выяснились интере-сные обстоятельства, которые привели его в Тусон. Бывшая няня младшей группы, под давлением улик, говорящих о цвете глаз, созналась, что Мелинду, дочь Кэтрин Никфорд, удочерили они с мужем. Почти одновременно с Мелиндой в детский дом поступила девочка такого же возраста. Обе светловолосые, обе сироты. А они с му-жем как раз подумывали об удочерении малышки. Мелинда вела себя тихо и спо-койно, не плакала и не капризничала. В то время, как вторая девочка по имени Оли-вия ревела чуть ли не круглые сутки, с перерывами на сон. Не хотела ни к кому идти на руки или играть. Но сразу удочерить спокойную Мелинду было нельзя, потому что ее мать оставила письмо, по которому девочку мог забрать ее отец. А удочерять плаксивую воспитанницу не хотелось. И тогда она решилась подменить документы, тем более новичков еще не все хорошо запомнили, да и одевали всех малышей оди-наково. Вот и получилось, что настоящую Мелинду Никфорд, по документам став-шую Оливией, буквально через пару месяцев удочерили они с мужем. А Оливию, то есть фиктивную Мелинду Никфорд, через год удочерили Чиверсы.
   Элиос обрадовался и вздохнул с облегчением. Мелинда Эдвардс не приходит-ся ему сестрой, на самом деле она - это Оливия. Но все равно где-то живет Мелин-да, правда под именем Оливии, которая так нужна его отцу. Ну и что теперь ему де-лать? Знакомиться с сестрой Оливией - Мелиндой и ей рассказывать про отцовские похождения? Одно не лучше другого!
  - Миссис Меридит, из-за вашей подмены мне пришлось потратить время на поиски Мелинды Чиверс , которая вовсе не является дочерью моего отца. Так что теперь мне придется познакомиться с вашей дочерью. Думаю, вы понимаете, что я выпол-няю желание Кэтрин Никфорд и волю своего отца, - без особого энтузиазма сказал Элиос. - Но сначала расскажите о ее матери, если, конечно, что-то знаете. Почему молодая женщина так внезапно умерла?
  - Понимаю и не имею права вам препятствовать, мистер Хановер, - женщина драма-тично развела руки, - но вам не удастся этого сделать.
  - Какие еще подводные камни мне надо преодолеть, чтобы увидеться со своей сест-рой? - Элиос уже начал нервничать из-за заморочек, которые скромная няня из детс-кого дома выстраивает на его пути.
  - Какие уж тут камни, - она вдруг заплакала, - когда мы сами не видели дочери и не знаем, где она находится, уже пятый год.
  - Бог мой! Ну, а с этой-то девочкой что случилось? - раздраженно воскликнул он.
  - Давайте я лучше скажу то, что знаю о Кэтрин Никфорд. Я когда-то знала ее мать, еще до того, как она стала ухаживать за Шарлоттой. - Ну что ж, сам задал вопрос, теперь надо слушать. - Кэтрин была из небогатой семьи, мать одна растила дочерей. Потом у Кэтрин обнаружили какую-то болезнь почек, и одну почку удалили. Врачи предупреждали Кэтрин, что ей нельзя иметь детей, с одной почкой можно не выно-сить ребенка и себя погубить. Но она все равно решила родить ребенка, она хотела подарить жизнь младенцу даже ценой своей жизни. А после родов у нее стала отка-зывать вторая почка. Денег на операцию, чтобы вживить искусственную почку, у Кэтрин не было. Вот она и отдала малышку в детский дом в надежде, что отец по-может своей дочери. Но, как вижу, ваш отец подумал о ней только через двадцать два года.
  - Спасибо, я понял вас, - Элиос был немного смущен. - И что же случилось с вашей Мелиндой, вернее с Оливией?
  - Мы с мужем никогда не говорили ей, что она приемная дочь. И мало кто знал об этом, потому что почти сразу после удочерения Оливии, мы переехали из Топика сюда в Тусон. Я нашла работу в детском саду, так что опять была при детях. - Мис-сис Меридит печально вздохнула, вытирая слезы. - Наша дочка росла спокойной, послушной девочкой, никаких проблем с ней не возникало. После школы она пошла учиться на повара-кондитера. Уж очень она любила фантазировать с продуктами и всегда удивляла нас с отцом и гостей наших каким-нибудь салатом, мясным блюдом или пирожными. - Элиос нетерпеливо повел плечами. Неужели придется выслуши-вать еще одну трогательную историю бедной малышки. - Мы с мужем давно успоко-ились, что Оливию кто-то может у нас забрать. Но нашелся один подонок, который разрушил ее и нашу жизнь. Это Эган Пирсон, наш бывший сосед из Топика, не знаю уж каким ветром его сюда занесло. Мальчишка всегда был развязного поведения и хулиганил с детства. А в наших краях он появился после пятилетней отсидки в тю-рьме. И надо же было ему повстречать Оливию и начать с ней заигрывать. Конечно, наша девочка, игнорировала приставания парня, который даже не скрывал своего порочного прошлого. Наоборот, он даже пугал ее тем, что применит силу, если она не откликнется на его притязания. А зачем ей компания такого мерзавца, который к тому же старше ее на девять лет. Потом Эган узнал, где она живет, и вспомнил, что Оливия наша приемная дочь. И даже эти сведения он использовал, чтобы сделать больно своей избраннице.
   И вот как-то он подкараулил ее, когда она шла с занятий, и с угрозами заставил пойти с ним в кафе. А там он начал расписывать ей райскую жизнь, которая ее ожи-дает, если она согласится стать его подружкой. Он хвастал своими крутыми друзья-ми, говорил, что осыплет ее деньгами и дорогими шмотками. Конечно, Оливия не соблазнялась на такие посулы. Тогда он сказал, что она ничтожный подкидыш. Жал-кий подкидыш, от которого отказалась даже собственная мать- проститутка, и ее он тоже сделает проституткой, коль она не желает принадлежать ему одному. Приш-лось нам с мужем сознаться, что мы ее удочерили, что ее настоящая мать - это Кэт-рин Никфорд, которая умерла от болезни почек. И еще он грозил подставить ее так, чтобы она стала виновницей убийства или кражи. Дочка обещала подумать, а сама задумала совсем другое. Она поставила ему условие, что хочет совершить круиз в Европу. Об этом путешествии она действительно давно мечтала, - пояснила миссис Меридит. - Если он сделает ей такой подарок, то она станет его подругой, подельни-цей или женой. Но билет ей он должен купить на другое имя, чтобы родители, то есть мы с мужем, не устроили погоню за ней. Как будто мы на подводной лодке ки-немся ее догонять. Но Пирсон обрадовался и согласился на ее требования. Он дос-тал ей новые документы и купил билет. А перед отплытием она предложила отме-тить их договор в каком-нибудь тихом, скромном местечке. И Оливия отравила его. Я уж не знаю, где она прознала про такие вещества, и где она их раздобыла, но я по-мню, что последнее время она зачастила в библиотеку и все что-то там изучала.
   Оливия не стала убивать его сразу. Совсем немного этой отравы она добавила в виски, он много выпил, быстро захмелел и заснул. И тогда она шприцом вколола эту гадость в пиво, которым он будет похмеляться утром, и в сигареты, которые он смолил десятками в день.
  - Миссис Меридит, вы просто какой-то детектив мне рассказываете, - Элиос устал слушать эту историю. - Сказали бы прямо, что Оливия сидит в тюрьме, а подробно-сти я могу узнать и из криминальной хроники.
  - Вы очень нетерпеливы, юноша, - глаза миссис Меридит на оскорбленном лице гневно вспыхнули. - Оливия вовсе не в тюрьме, и даже не в сумасшедшем доме, - упредила она его очередное предположение. - Если вы хотите узнать что-то о ней и постараться ее найти, то должны дослушать меня до конца.
   И Элиос был вынужден слушать дальше. Похоже, что миссис Меридит даже гордится поступком дочери или, по крайней мере, рада, что нашла слушателя, кото-рый не станет обсуждать это с соседями и не поспешит в полицию.
  - Моя девочка понимала, что в первую очередь в его смерти заподозрят ее, поэтому проделала все очень умно. Их встреча проходила в гостиничном номере. Она ушла домой часов в десять вечера, а ее кавалер в это время спал без задних ног. Она так умело рассчитала его смерть, чтобы утром он был еще жив. И это могли подтвер-дить служащие отеля. И в течение дня его видели живым. Но только доза отравы все накапливалась и накапливалась в организме. И к полудню второго дня, когда они должны были сесть на океанский лайнер, Эган Пирсон был мертв. А Оливия спокойно устроилась в своей каюте и ждала берегов Европы.
  - Значит, ваша дочь в Европе? И где именно?
  - Молодой человек, - снова возмутилась миссис Меридит, - ну, я же сказала, что мы не знаем, где она. Вы молоды и энергичны, вот и найдите ее. Только я сомневаюсь, что она в Европе. Из нашего порта вряд ли корабли ходят в Европу. Скорее всего, она в Австралии или на Филиппинах.
  - Так, я понял, что полицию она провела, - он озадаченно потер подбородок. - Но откуда вы знаете все эти подробности? Совершая такие поступки, люди, обычно, ни с кем не делятся своими планами.
  - Оливия и не делилась с нами. Мы даже про ее круиз ничего не знали, не говоря уж о ее встречах с Эганом и договоре уехать в Европу. - Элиос поднял на нее удивлен-ный взгляд. - Да -да, мистер Хановер, у нашей Оливии оказались большие способ-ности не только к кулинарии, но и к криминальному делу. Она же даже никаких ве-щей с собой не взяла, так только смену белья, одно платье, да теплый свитер. Так что нам и в голову не приходило, что она уехала. Наоборот мы сначала думали, что это Эган что-то с ней сотворил, и теперь его настигла справедливая рука мщения. Только зря Оливия все это совершила, зря закрутила такой детектив, когда могла просто уехать или заявить в полицию, что ей угрожает бывший преступник Пирсон.
  - Стало быть, у вашей дочери такой странный склад ума, - не понимая, к чему она клонит, отозвался Хановер.
  - Конечно, странный, но она добрая девушка. Моя дочь решилась наказать его, но и себя не пожалела, - миссис Меридит снова заплакала. Хановер вынужден был ждать, когда жажда выговориться пересилит ее слезы. Наконец, платочек последний раз промокнул глаза, и она продолжила, - Оливия оставила нам большое письмо, где и поведала обо всем, что я вам рассказала. О своем поступке и том, почему она при-няла именно такое решение. Дочка знала, что дважды в год я провожу дома генера-льную уборку, вот и положила письмо на дно кастрюли с мукой. Знала, что я буду ее просеивать, чтобы там не завелись жучки. Она не хотела, чтобы Пирсон порочил ее настоящих и приемных родителей. Чтобы он шантажировал нас и ее, угрожал и из-девался над ней всю жизнь. Чтобы он снова кого-то грабил, бил или убивал. Но и попасть за решетку из-за такого мерзавца она не хотела, поэтому и нагромоздила такой сложный путь мщения. А себе она все же уготовила тюрьму. Своеобразную тюрьму. Мы с мужем поняли, что она сошла с теплохода в каком-нибудь порту, по-том добралась до самого отдаленного монастыря и попросилась принять ее сначала в послушницы, а потом стала монахиней.
  - И почему вы так решили? - такого исхода этого детектива Элиос не ожидал.
  - Потому что последняя фраза в ее письме звучит так: - "Я больше не могу служить людям, я буду служить Богу".
  
   - 35 -
  
   Возвращаясь в Сан- Франциско, Хановер еще раз прокрутил в голове рассказ миссис Меридит, и понял, что не стоит искать Оливию Меридит. Достаточно будет показать отцу фотографию этой достаточно привлекательной девушки, которая дей-ствительно унаследовала некоторые отцовские черты. Особенно брови, цвет глаз и форму носа. Раскрытие ее места пребывания может подвигнуть полицию на возоб-новление следственных мероприятий по поводу смерти Пирсона, ведь в его крови был обнаружен яд. А розыски сестры ради того, чтобы отец перед ней покаялся или одарил ее частью своего капитала тоже малоприемлимы. Убежденной монахине ни к чему светские радости. Если девушка не общается со своей семьей, то зачем ей че-ловек, без которого она уже прожила двадцать три года. Разве только предложить отцу сделать пожертвование ее монастырю.
   Это то, что касается Оливии Меридит. Но его больше волнует Мелинда Эд-вардс. Как добиться внимания девушки, как загладить свои абсолютно напрасные нападки на нее. И как обезвредить доктора Монтейна и доктора Дрейтона. Пожалуй, начать надо с извинений за свои неуместные подозрения. По ходу разговора можно будет рассказать ей кое-что о письме Кэтрин Никфорд. При этом следует свалить вину на проделки миссис Меридит, которые и внесли неразбериху в это дело. А он, мол, вел себя некорректно по отношению к ней, поскольку подозревал в интриге ра-ди отцовского наследства. Также следует сделать акцент на то, что он хотел огра-дить старого папочку от лишних волнений, поскольку знает слабость старика к жен-ской красоте, а уж ее-то внешность достойна кисти Рафаэля. И только позже он до-гадался перечитать письмо и обратил внимание на то, что там речь шла о серогла-зой девочке, а Мелинда обладает самыми прекрасными синими глазами. Но теперь все недоразумения утряслись, и им следует помириться и подружиться. А дальше надо очаровать ее необычным ухаживанием. Красивые подарки, щедрые угощения, интересные поездки, концерты, курорты. Ее детям тоже надо уделить внимание, это обязательно растопит сердце женщины. И тогда она сама поймет, что никакой док-торишка не обеспечит ей такой шикарной жизни, как он, Элиос Хановер, и компа-ния "Хановерские кожаные изделия". Разрабатывая эту стратегию, Элиос сам себе был неприятен. В мыслях один холодный расчет. Никаких чувств, эмоций, желаний. Как будто он собирается не женщину завоевать, а уломать несговорчивого партнера вроде мистера Блэйка. Неужели нельзя просто броситься к ее ногам, осыпать ее цве-тами и сказать о своей любви? Но что-то сдерживало его от такого поступка.
   Элиос вернулся в Сан - Франциско и первым делом пошел навестить Мелин-ду. Он купил небольшой букет цветов, но не был уверен, что сможет признаться в любви женщине, которую едва знает и которой, по злобе и неприязни, наговорил не-мало неприятных слов. Она стояла у окна, наблюдая за кем-то в больничном дворе. Это так занимало ее, что она даже не услышала осторожного стука в дверь. Элиос увидел тонкую фигуру, которая почему-то сегодня вызвала в его душе жалость. Вот именно щемящее чувство жалости к несчастной судьбе молодой женщины, которая с младенчества познала немало слез и обид. Она покачнулась, и он бросился ее под-держать, испугавшись, что, упав после операции, она еще больше навредит себе. Цветы из букета рассыпались по ее плечам и упали на пол, а он услышал тихое "не надо". И тогда Элиос опустился перед ней на колени, опустил повинную голову и сказал:
  - Простите мне мою наглость и ошибки и примите признание в любви. Я люблю вас, Мелинда, и...., - он поднял голову и замер на полуслове. Перед ним стояла не Ме-линда, а ее подруга. Оба смотрели друг на друга с недоумением, наконец, он спро-сил, - а где Мелинда? С ней все в порядке, она жива?
  - Мелинда жива, она на перевязке, - все еще с подозрением глядя на него, ответила Ева и выступила из круга рассыпавшихся цветов.
  - Простите, я принял вас за Мелинду, - Элиос поднялся с колен, не зная, что делать дальше.
  - Я Ева Донеймер, подруга Мелинды. Жду, когда она вернется.
  - А я Элиос Хановер, пришел извиниться, - сказал он, хотя и понимал, что не все его слова были просьбой о прощении. - У вас волосы похожи, вот я и перепутал.
  - Да, - как-то растерянно подтвердила Ева и даже потрогала свои волосы, - только у меня они короче и немного темнее. Как вы могли так ошибиться? Кроме того, у ме-ня яркое платье, а не больничный наряд. Я, кажется, видела вас однажды в коридо-ре, - припомнила она. - Наверное, вы мало знакомы с Мелиндой? - наконец, предпо-ложила она. Что-то этот юноша начал вызывать у нее нехорошие подозрения.
  - Вы правы, мисс Донеймер, мы едва знакомы. С вами я тоже не знаком, но недавно вы успешно протаранили меня в воротах больницы. - Ева припомнила тот день, когда она бежала домой от Монтейна, не замечая людей, машин и светофоров. Она кивнула головой и отвела виноватый взгляд. - По воле случая я был рядом, когда миссис Эдвардс стало плохо, и вызвал скорую помощь. Вот пришел поинтересова-ться ее здоровьем.
  - А точно, - обрадовано улыбнулась Ева, - то-то мне показалось ваше имя знакомо.
  Мелинда как-то упоминала о вас.
  - Тогда я пойду, - не зная, что еще сказать, догадался Элиос и попятился к двери.
   Мелинда медленными шагами, держась за стену, шла по коридору. Элиос уви-дел ее и замер на месте, но тут же поспешил к ней и помог добраться до кровати.
  - Спасибо, я уж думала, что никогда не осилю этот марафон, - еле переводя дыхание, сказала она. Сделала несколько глубоких вздохов и только тут осознала, кем оказал-ся ее помощник. - Вот не захотела ждать, когда освободиться медсестра и рискнула
  пройтись сама. Если бы не вы, мистер Хановер, то я снова бы оказалась на полу. А вы опять пришли мучить меня своими расспросами?
  - Да, нет, Мелинда, - собирая с пола цветы и ставя их в вазу, ответила Ева. - Этот ка-валер так сильно нервничал, что его подвело зрение, - коварно улыбаясь, продолжа-ла она. - Я, конечно, не смогу передать тебе то, что он мне сказал, так что пойду, прогуляюсь, а мистер Хановер соберется с мыслями и снова повторит свои проник-новенные слова.
  - О нет! - сразу отозвалась Мелинда. - У меня нет сил выслушивать его, мягко выра-жась, бред. Имею я право отдохнуть после такого титанического усилия в покоре-нии больничного коридора? Да и спать что-то хочется.
   Элиосу и Еве ничего не оставалось делать, как вместе покинуть ее палату. Мо-лча разойтись в разные стороны Еве показалось не очень прилично, поэтому она сказала:
  - Наверное, я наговорила лишнего, комментируя ваше появление? Простите, пожа-луйста, такой уж у меня нетерпеливый язык.
  - Да, я сам виноват, - кивая головой, ответил Элиос, - мог бы не спешить с признани-ем. Мне показалось, что Мелинда, то есть вы, конечно, чуть не упала, вот я и кинул-ся ее поддержать. Мне бы, дурню, надо было посмотреть девушке в глаза, прежде, чем падать на колени, не получилось бы тогда такого конфуза. Но я действительно очень виноват перед миссис Эдвардс, так что просить и просить прощение мне при-дется не один раз.
  - Вам виднее. - И вдруг Ева звонко рассмеялась. Она старалась остановить смех, но при каждом взгляде на Хановера смех снова ее разбирал. Понимая, что юноша чувс-твует себя неловко, Ева даже зажимала себе рот, но смешинки никак не хотели ее покидать. Парню итак не по себе после промаха с признанием в любви, а тут еще ее идиотский смех. Наконец она остановилась и взяла его за руку, - простите, Элиос, это я полная дура, что смеюсь, не объясняя причину смеха. Я просто представила, что ваша ситуация была бы еще комичнее, если бы вместо меня у окна стояла тетя Хелен. Уж она-то бы так просто вас не отпустила, а заставила бы на себе жениться.
  Благо, что она сама после операции и еще не выходит из дома, а то бы непременно пошла проведать Мелинду.
   Элиос оценил комичность этой ситуации и сам рассмеялся. Теперь они смея-лись вместе.
  - Неужели бы я и вашу тетю Хелен принял за Мелинду? - издевался он сам над со-бой. - Наверное, эта дама и комплекцией поплотнее, и волосы седые.
  - Неправда, волосы только тронула седина, но она их красит в рыжий цвет. Он под-ходит к ее медовым глазам, - поправила его Ева, принимая серьезный вид.
  - А у вас какие глаза? - вдруг спросил Хановер и повернул ее к себе, чтобы запом-нить цвет ее янтарных глаз. - Теперь я не спутаю ваши глаза ни с какими на свете.
  - Дались вам мои глаза, - смутилась Ева и только тут заметила, что они все еще про-должают вместе идти в направлении к широкой каштановой аллее. - Простите, но мне совсем в другую сторону, - она попыталась высвободиться из его рук, но Элиос держал ее мягко, но крепко.
  - Мне тоже в другую сторону....А хотите, Ева, я расскажу вам, почему мне так важ-но знать цвет женских глаз, - неожиданно для самого себя предложил он. Ева неоп-ределенно пожала плечами. И тогда он увлек ее на скамейку под старыми каштана-ми и начал рассказ с письма, полученного его отцом.
   Ева слушала его, не перебивая и не понимая, зачем он ей это рассказывает. Не странный ли человек этот Хановер, если через десять минут после знакомства вво-дит ее в курс семейных дел. Стоп, а вот теперь дело коснулось Мелинды, здесь мо-жно и повнимательней послушать. Элиос, конечно, упускал подробности, но она по-няла, что Мелинду он заподозрил в хищнических намерениях, хотя на самом деле его сестрой оказалась совсем другая девушка. И эта другая девушка теперь скрыва-ется от своих родных в каком-то монастыре где-то на европейском континенте.
  - Вот что значит моя невнимательность, Ева, - закончил свой рассказ Хановер. - Я не обратил внимания в письме на два слова о глазах дочери Кэтрин Никфорд и чуть не растерзал вашу подругу несправедливыми обвинениями.
  - Но ведь все равно на свете есть девушка - дочь вашего отца и ваша сестра. Неуже-ли вы столь скупы, что так ожесточенно бросились защищать капиталы "Хановерс-ких кожаных изделий"? - Ева с неодобрением смотрела на него.
  - Вы знаете, никогда раньше не замечал за собой скаредности и скупости, - признал-ся он. - Теперь мне и самому это удивительно. Наверное, стало обидно за маму, ко-торую отец так легко и беззастенчиво обманул. Она любила его, заботилась о нем, поддерживала его, когда он болел или переживал неприятности на работе. А он за пять дней, что пробыл в штате Канзас, успел закрутить роман и обзавестись ребен-ком. Но, когда я узнал судьбу настоящей Мелинды Никфорд и прокрутил в голове все, что разузнал о превратностях жизни Мелинды Эдвардс, то не позавидовал им. Обеим девушкам не очень повезло в жизни, и они вполне могут рассчитывать на по-мощь отца. Только вот ваша Мелинда уже не подходит на роль его дочери, да она и не приняла бы эту поддержку. А Оливия даже физически не сможет взять его день-ги. Я уже подумал, а не разыскать ли мне все-таки ее монастырь, чтобы внести по-жертвование на его нужды.
  - Мистер Хановер, ваша история очень занимательная и переворот ваших чувств то-же достоин восхищения, но все это вы должны были рассказать Мелинде, а не мне. Ведь это она теряется в догадках, чего вы от нее хотите, а не я. Так что удачи вам и, дай Бог, Мелинда вас поймет и простит. А мне давно пора домой. Завтра уезжает моя сестра, надо помочь ей собрать в кучу детей и вещи.
  
   - 36 -
  
   Аманда уже собрала все вещи, чтобы ехать домой, осталось только вызвать такси. Но раздался звонок в дверь и на пороге появился сияющий Мартин.
  - Миссис Эркюхарт, карета подана. Соизвольте спуститься. - В одну руку он взял чемодан, на плечо повесил дорожную сумку, а свободной рукой подхватил малень-кого Джеффри. Сестры вместе с Элинор и Селиной поспешили вниз следом за ним.
   Посадив их на теплоход, Мартин сел в машину, поставил локти на руль и оже-сточенно взъерошил волосы. Ева некоторое время молча наблюдала за ним, но не выдержала:
  - И долго ты будешь терзать себя? - он повернул к ней усталое лицо, а его печаль-ные глаза, казалось, смотрели сквозь нее. - Думаешь, она услышит твои вздохи и протянет к тебе руку?
  - Не протянет, я знаю. Но если бы ты знала, как мне без нее одиноко. Если бы Аман-да чувствовала ко мне хоть чуточку того, что живет в моем сердце, - Мартин повер-нул ключ зажигания.
  - А она знает, что живет в твоем сердце?
  - Нет, как я мог ей сказать, если она совсем недавно похоронила мужа? Заговори я о любви, и она посчитала бы меня бесчувственный эгоистом. - Машина плавно трону-лась, а Ева недовольно хмыкнула. Такой ответ ее не устраивал.
  - Я бы на твоем месте сказала. И не только бы о любви сказала, но и предложила бы выйти замуж. - Мартин скосил на нее глаза и слегка покачал головой, показывая, что горячность Евы не уместна в данной ситуации. - Ну, тогда жди, пока ее не позо-вет Стэклен. Все ее дети он него, так что будет вполне логично, если она выйдет за-муж за него.
  - Что ты сказала? - Мартин резко затормозил. - Почему все дети от Стэклена? Эли-нор и Джеффри должны быть от Алекса.
  - Если хочешь узнать, то поспеши сам спросить ее об этом. - Ева не стала ему рас-сказывать то, что сестра поведала ей и родителям, когда они с Амандой приехали в Окленд за детьми. Аманда недавно перенесла такую семейную драму, что только она сама может распоряжаться всеми своими тайнами. Достаточно того, что она то-лько что проболталась Мартину о ее детях и Стэклене. Но, Бог даст, сестра ее прос-тит, ведь иначе сдвинуть Мартина с места не удастся еще двадцать лет. - И если не-медленно ты полетишь самолетом, то сумеешь встретить их в Лос- Анджелесе и да-же успеешь купить цветы и приготовить ужин.
  - Ты права, Ева, я так и сделаю, - обрадовался Мартин и развернул машину в сторо-ну аэропорта. - Спасибо тебе, мудрая девушка, только почему же ты сама еще нико-го не заставила позвать тебя замуж? - весело спросил он. Настроение его сразу улу-чшилось и хотелось, чтобы весь мир был счастлив, и он улыбался, как ребенок воз-ле новогодней елки.
  - А кто тебе сказал, что меня не зовут? - Ева улыбнулась ему в ответ, но ее улыбка была кокетливой, а взгляд - коварным. - Недавно объявился один специалист по кожаным изделиям, который уже сделал мне предложение. Вот подумаю, да и дам согласие.
  - Я буду только рад за тебя, если специалист оправдает твои надежды, - очень серь-езно ответил Мартин. - Я твой должник. А теперь, Ева, я вынужден тебя высадить. Надеюсь, ты найдешь дорогу домой.
   Она чмокнула его в щеку и еще раз удивила:
  - Ты дважды мой должник, Мартин Листкос. Это я подсказала девочкам, чтобы они упросили мать возвращаться домой морем. Я так расписала им прелести морского круиза, что они тут же начали прыгать вокруг Аманды. От своих слов я и сама захо-тела недельку побездельничать на огромном лайнере. Там тебе не надо готовить, мыть посуду, убирать каюту. Ты наслаждаешься морским загаром, пьешь коктейли, вечерами танцуешь с каким-нибудь мачо, смотришь фильмы и выступления артис-тов. Просто райская жизнь.
  - А что, дети не скучают по Алексу? - осторожно спросил Мартин, тормозя у авто-бусной остановки.
  - Если ты на несколько минут отложишь гонки "Формулы один", то я отвечу. - Мар-тин кивнул. - Хорошо. Я попробую объяснить, но это мое личное наблюдение, - предупредила Ева. - Я их не спрашивала, но по их виду поняла, что они уже привык-ли без него. Алекс их любил, заботился, но у него не было с ними того душевного контакта, который возникает, когда забота и любовь идут от сердца, а не по необхо-димости. И девочки это чувствовали. Ты знаешь, что я, Аманда и Джаред тоже не родные дети Биллу Донеймеру, но он любит нас, пожалуй, больше, чем своего Арту-ра. Билл мог среди ночи зайти в детскую и просто поцеловать меня в лоб, Джареду поправить одеяло, у спящей Аманды вытащить из рук книгу. Или без всякого празд-ника он забирал всех нас куда-нибудь в парк или за город, и мы просто бегали, как сумасшедшие, кричали, валялись на траве, запускали в небо шары или воздушного змея. А зимой мы катались на санках или строили крепость и начинали военные дей-ствия. И он всегда был с нами и шалил, как мальчишка. Если в тебе есть такой за-дор, и ты готов отдать душу этим детям, тогда поспеши навстречу к ним. Они не до-лжны надолго оставаться без отца.
  - Я понял, Ева. Пожелай мне удачи. - Она пожала ему руку и вышла из машины.
   Мартин прилетел в Лос- Анджелес и начал приводить в порядок свой дом. Он решил привести Аманду и детей сюда. Пусть они еще немного отдохнут от своего дома, где всего несколько недель назад умер их отец. Он постарается найти слова, которые заставят Аманду поверить ему, поверить в его любовь. Он готов ждать, ког-да она даст согласие, но она должна знать, что дороже ее у него никого нет.
   Морское путешествие, конечно приятно, но только не тогда, когда у тебя на руках грудной ребенок. Когда нет детской ванночки, нет музыки, под которую сын сразу засыпает, и нет манежа, куда его можно опустить, чтобы дать отдых рукам, это утомительно. Насладиться береговой линией калифорнийского побережья, по-дышать морским воздухом и расслабиться в шезлонге ей удалось только два часа, пока спал сынишка. Зря она поддалась на уговоры дочерей и согласилась на эту пое-здку. Нет, теперь только самолет. Пока Джеффри не исполниться года четыре, она даже сухопутным транспортом никуда более двухчасовой поездки ехать не согласи-тся. Так думала Аманда, спускаясь по трапу. Осталось взять такси, приехать домой и.... Боже, но это же Мартин стоит с цветами и улыбается им. Или это солнце так слепит ее, что она видит невидимое. Но нет, вот он протягивает к ней руки и забира-ет Джеффри.
  - Здравствуй, Аманда, - сказал он, потом прикоснулся губами к ее щеке и тихо доба-вил, - любимая. Селина, Элинор, привет, девочки, - он поцеловал и их. - Давайте по-торопимся к машине и не будем стоять на солнцепеке.
   Аманда растерянно посмотрела на него, не доверяя своему слуху. Однако, как приятно, когда тебя кто-то ждет, кто-то заботится о тебе. А вот Алекс даже не при-шел порадоваться за нее, когда она получала "Оскара". Когда они разместились в салоне просторного "ягуара", первой заговорила Селина:
  - Дядя Мартин, а как вы оказались здесь так быстро?
  - На воздушном шаре, - серьезно ответил он. - Я решил посмотреть, хорошо ли вам на теплоходе. Заказал воздушный шар, поднялся в небо, но тут подул ветер и принес меня прямо в порт Лос- Анджелеса. Вот я и подумал, что подожду немного вас, и мы вместе поедем домой.
  - Неправда, неправда, - захлопала в ладоши Элинор. - Воздушный шар не может те-бя поднять. Он только игрушку поднимает, я пробовала, - заверила она его.
  - Твой воздушный шар не может, - согласился Мартин, - а у меня очень большой шар, просто огромный. Он может поднять нас всех. Давай-ка договоримся, что я те-бе его покажу, и мы даже немножко на нем полетаем.
   Элинор недоверчиво посмотрела на мать, но Аманда улыбалась и потихоньку согласно кивала головой.
  - Да, я хочу покататься, - Элинор дала согласие.
  - А я думаю, что вы прилетели на самолете, - Селина снова вступила в разговор, - но я тоже хочу полетать на воздушном шаре.
  - Эй, Мартин, куда это ты повернул? - встревожилась Аманда.
  - Я хочу показать вам одно красивое местечко. Если оно вам не понравится, то обе-щаю совершенно бесплатно доставить вас домой.
  - А эта машина мне больше нравится, чем та, в Сан- Франциско, - заметила Элинор и задремала.
  - Конечно, "ягуар" не то, что "опель", - со знанием дела ответила Селина.
   Некоторое время в салоне стояла тишина, слышалось лишь шуршание шин по асфальту.
  - Мартин, ты везешь нас в ваш загородный дом, - догадалась Аманда. - Интересно,
  какой сюрприз ждет нас на этот раз?
   Боже, как здорово походить босиком по траве, поваляться на солнышке или устроить ужин на земле. Здесь есть простор, не надо стесняться соседей, а воздух!? Воздух - это просто какой-то заповедник. Аманда радостно рассмеялась.
  - Мартин, ты просто волшебник, - она обняла его сзади за талию, как только он выг-рузил их багаж. - А я помню наш первый приезд сюда. Вас с Юстином не было, и мы с Лайоном носились по саду, обследуя каждый уголок. Для меня это вообще бы-ло равносильно оказаться в сказочном лесу.
  - Я рад, что тебе здесь нравится. Мама не стала продавать ни дом, ни квартиру в го-роде. Она знает, что я прикипел к этому дому, а монтажная студия для моих филь-мов требует городского жилья. - Он не стал говорить, что еще одной причиной было то, что в этом городе жила она, его любовь. - Давайте проходите в дом, там прохла-днее, чем в саду. Можно принять душ, а потом немного перекусим и устроим себе фиесту. Селина, Элинор, идите в дом. Бегать будете вечером, когда немного спадет жара. Тогда можно будет устроить настоящий пикник с шашлыками.
   Мартин порадовал их замечательным обедом. Куриный бульон с зеленью и яйцом, котлеты из кабачков с жареной лососиной и свежие помидоры. Легкий и сы-тный обед. Даже для Джеффри он купил несколько видов творожка, детские смеси, пюре и сок. Она уложила детей и блаженно вытянулась сама на широкой кровати. Но проспала минут сорок и проснулась как от толчка. В доме тишина. Она осторож-но покинула супружескую спальню Листкосов и пошла искать Мартина. Он сидел в комнате, которую родители оборудовали на чердаке после того, как родилась Идэн. Мартин обернулся на скрип двери.
  - Ты чего не спишь? - шепотом спросил он. - Иди, подремли еще часок.
  - А ты почему не спишь? - в свою очередь спросила она и перешагнула порог. - Так вот значит, где ты устроил мою персональную выставку, - сказала она, рассматривая свои фотографии на всех стенах. - А в Сан - Франциско, стало быть, скромный фи-лиал. Зачем ты это сделал, Мартин, кто-нибудь увидит и посмеется.
  - Над тобой не посмеется, а надо мной - не сможет посмеяться, - ответил он, откла-дывая книгу. - Здесь нельзя смеяться, здесь надо молиться.
  - Мартин, ты в своем уме? - она с недоумением посмотрела на него.
   Мартин взял ее за руку и усадил в кресло напротив себя.
  - Я в уме, дорогая Аманда, только голову потерял. Давно потерял, когда влюбился в тебя, - он обхватил ее руки своими ладонями и поднес их к губам. Легкими поцелу-ями он покрыл каждый их дюйм. - Я так давно тебя люблю, Аманда, так безнадежно люблю, что и сейчас не верю, что ты рядом со мной. Кажется, что вот -вот солнце повернет сюда, в окно проникнут его лучи, и ты испаришься как облако моих грез.
  - Я не испарюсь, Мартин, я хочу тебя слушать, - ответила Аманда и подалась ближе к нему.
  - Тебе было тринадцать лет. Билл Донеймер прилетел в Сан- Франциско на какую-то конференцию, а вы все вместе с тетей Дженет приехали сюда к нам на три дня. А потом вы собирались навестить дядю Ричарда в Сан - Хосе. В тот день ты была в си-реневом платье без рукавов, а на талии был широкий пояс с пряжкой в виде бабоч-ки. Вы с Джаредом сидели в саду за столом и громко спорили по поводу какой-то пьесы. Потом ты не выдержала и начала играть прямо на столе, напевая мотив и го-лосом выделяя спорные ноты. Джаред тоже стал играть и напевать по-своему. Наб-людать за вами было интересно и очень уморительно. Никто не хотел уступать. Тог-да ты расстегнула пояс и хотела побить несговорчивого брата. Но пластмассовая пряжка ударила по столу и раскололась. У тебя был такой удивленно- разочарован-ный вид, что Джаред молитвенно сложил руки и обещал исполнять этот отрывок так, как нравится тебе. Мне тоже стало ужасно тебя жалко. На следующий день ут-ром я поехал в город и купил тебе похожую пряжку. Ты так обрадовалась, что поце-ловала меня. Вот с этого поцелуя я и влюбился в тебя. Я стал собирать твои фотог-рафии, "Синию птицу" я смотрел раз сто, и мне все время кажется, что Сабрина - это ты. Она даже внешне очень на тебя похожа. Рост, фигура, длина волос, светлые глаза. Только у тебя они нежно - зеленые, а у Сабрины - серые. И она также задум-чиво и печально смотрит в небо, когда чувствует себя одинокой.
  - Возможно. Продюсер, когда встречался со мной, чтобы послушать песню, как-то сказал, что героиня должна быть такой как я, - подтвердила Аманда. - Он даже хо-тел сделать пробы со мной, но я категорически отказалась. Кино - это не мое дело, да и Элинор тогда была слишком маленькая, чтобы я надолго ее оставляла... А вот
  определение "нежно -зеленые глаза" мне нравится. Еще никто так их не называл.
  Были зеленые, изумрудные, светло - зеленые и кошачьи. А нежные, это просто баль-зам на сердце, - улыбнулась она, и Мартин не понял, шутит она или нет.
  - Мама мне часто говорила, что напрасно я мечтаю о тебе, что пора подумать о сво-ей семье, о своих детях. Но я все равно хотел только тебя. Тебя любить, тебя видеть в доме, в саду, с тобой рожать детей. Я даже избавился от заикания, чтобы понрави-ться тебе, моя дорогая Аманда, - волнующим шепотом говорил он. - А когда я стал выпускать альбомы и фильмы, то надеялся, что ты их увидишь и позвонишь мне. Но ты ни разу не позвонила.
   Его голос, его волнение и возбуждение передалось и ей. Аманда высвободила руки из его ладоней и, запустив их в его жесткие волосы, притянула голову Мартина к себе. Она очень пристально посмотрела ему в глаза и нежно коснулась своими гу-бами сначала шрама на лбу, а потом его жаждущих губ. Мартин не хотел больше ждать, он горячо и страстно ответил на ее поцелуй. Он опустился перед ней на коле-ни и стал целовать глаза, волосы, пульсирующую жилку на шее, ямочку возле клю-чицы. Руки стали осторожно спускать с плеч халат, обнажая соблазнительную, напо-лненную желанием грудь. Он на секунду замер как бы спрашивая ее позволения, но Аманда не оттолкнула его, и тогда он приник губами к ее розовым соскам. Она от-кинула голову назад, купаясь в этих ласковых прикосновениях. Как давно она не чу-вствовала ничего подобного, как давно она не хотела ни ласк, ни близости. Но Мар-тин оживил в ней женщину, и она прошептала:
  - Мартин, я хочу твоей любви.
   Не успела она договорить, как он подхватил ее на руки и осторожно, как спя-щего ребенка опустил на свою неширокую кровать. Оставалось только скинуть с се-бя одежду и окунуться в наслаждение от обладания друг другом. Потом Аманда ле-жала в его объятиях и, выводя пальцами на его груди и руках замысловатые фигуры, говорила:
  - Сначала я думала, что веду себя недостойно, неприлично для женщины, ставшей недавно вдовой. Что мое безрассудное грехопадение настолько тебя удивит и разо-чарует, что твоя богиня в один миг превратится в заурядную гостиничную девку. Но потом я почувствовала такую легкость и радость в душе, что решила, что эти мгно-вения любви не стоят слез, разочарований, стыда. Спасибо тебе, Мартин, что ты был таким нежным и ласковым со мной.
  - Глупышка моя, - приподнимая ее подбородок и ласково глядя в глубину ее прекра-сных, дышащих блаженством глаз, сказал Мартин, - я так тебя хочу, так горячо лю-блю, что готов падать и падать с тобой каждый день. - Он снова поцеловал ее. - Аманда, выходи за меня замуж, родная моя, любимая.
  - Замуж? - Аманда не ожидала такого поворота. - Мартин, мы провели несколько прекрасных минут в наслаждении и блаженстве, но это не значит, что надо сразу бе-жать под венец. Мы давно знакомы, но не знаем друг друга настолько, чтобы навеки соединить свои жизни.
  - Ошибаешься, любимая, я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Я даже могу сказать, что ты сейчас скажешь.
  - И что я скажу?
  - Ты скажешь, что пора вставать, чтобы дети не застали нас в таком виде. Что у те-бя трое детей, и не надо мне взваливать на себя чужие заботы. Ну, и так далее...
  - Правильно, - рассмеялась она, - но дети, по-моему, не скучают по Алексу. А вот, что скажут взрослые? Твоя мама, мои родители и братья. Ева, конечно, будет дово-льна, так как сама толкает меня в твои объятия. А еще есть соседи и знакомые. А главное я. Я сама не могу сказать, что хочу замуж. То есть в принципе, хочу ли я во-обще замуж или не хочу, и не важно за кого. За тебя, за Бендераса или за космичес-кого пришельца. - Она вдруг прищурила глаза, потом отвела взгляд в сторону и как бы в раздумье произнесла, - разве только ради того, чтобы загладить свою вину за то, что из-за меня ты всю жизнь носишь на лбу эту отметину.
  - Эта отметина мне очень дорога, любимая, она каждый день напоминает мне о тебе.
  Я сильно боялся, что следы орлиных когтей отпугнут тебя, - Мартин не отреагиро-вал на ее шутливое напоминание и провел пальцами по левой щеке, как бы проверяя их наличии. - Аманда, милая, я знаю, что тебе трудно так быстро определиться со своими чувствами. Но в мою любовь ты веришь? - она утвердительно кивнула голо-вой. - Тогда я даю тебе два дня, чтобы ты подумала и дала мне ответ.
  - Что? Что это за ультиматумы такие? Я не давала тебе никаких авансов, - она отпря-нула от него и сердито ударила кулаком по груди.
  - Если ты не хочешь подумать, - он снова притянул ее к себе, - то я не выпущу тебя из постели до тех пор, пока не услышу "да". - И Мартин с такой силой и страстью стал ее целовать, что Аманда сдалась, перестала сопротивляться и снова окунулась в водоворот любовной стихии.
   Отдышавшись и приведя дыхание в норму, он сказал:
  - Мадам, думаю, я успешно доказал вам свои намерения на будущее. А теперь може-те излить на меня свой гнев и с оскорбленным видом покинуть мою мансарду. И я надеюсь, ночью вы не откажете мне в ласке.
  - Нахал, - она взяла его за уши и приблизила его голову к себе. Беспечно чмокнула в нос и легко спрыгнула с кровати. - Ваша кровать мала и узка, сэр, так что вашим ме-чтам не суждено сбыться.
  - Я знаю, где есть удобная кровать, - крикнул он ей вслед.
  
   - 37-
  
   Через два дня Аманда позвонила сестре.
  - Ева, я выхожу замуж за Мартина Литскоса.
  - Я рада, Аманда! - радостно воскликнула Ева. - Я так на это надеялась.
  - Подожди радоваться. Поскольку после смерти Алекса прошло совсем немного времени, то никакого празднования не будет. Мы просто распишемся в мэрии и на следующий день уедем в свадебное путешествие.
  - Все равно замечательно, - продолжала ликовать сестра. - У тебя не было свадьбы с Алексом, и с Мартином все происходит в спешке. Но я все равно приеду поздравить вас. Думаю и мама с отцом хотели бы поприсутствовать на этой церемонии. Да и те-тя Хелен обрадуется за сына. А куда вы поедете?
  - Не знаю, но куда-то, где живут бобры, выдры, нутрии.
  - Аманда, - вдруг притихла Ева, - а Мартин знает то, что ты рассказала нам?
  - Да, конечно. Я не хочу, чтобы когда-нибудь призрак Алекса встал между нами и разрушил то, что я хочу сохранить на всю жизнь.
  - Удачи вам, Аманда, - пожелала Ева и хотела положить трубку, но не удержалась и интригующим тоном добавила, - а у меня тоже намечается любовный роман.
  - Не смею даже предположить, кто этот счастливчик.
  - Ты его знаешь, вернее, видела. Это Элиос Хановер, ну тот, что надоедал Мелинде своими претензиями, - пояснила она, поняв, что сестра не знает этого человека.
  - А, вспомнила. Так это ты увела его у Мелинды, или он с нее переключился на те-бя? - шутливо поддела ее сестра. - И кстати, как дела у Мелинды? Надеюсь, ее уже выписали?
  - Завтра выписывают. И я подозреваю, что не долго она будет оставаться вдовой.
  - Что? Что такое? Еще одна любовная пара? - засмеялась Аманда. - В этой больнице какой-то особенный воздух. Одни там лечатся, другие встречаются, но все, почему-то, влюбляются. Надо посоветовать главному врачу, построить хотя бы маленькую часовенку, чтобы сразу с больничной койки, человек шел в объятия Гименея. Наде-юсь, Дрейтон не будет затягивать со свадьбой.
  - А как ты догадалась, что поклонник у Мелинды - доктор?
  - Элементарно, доктор Ватсон, - мужским голосом ответила Аманда. - Ее не навеща-ли никакие мужчины, кроме твоего Хановера и медперсонала. Монтейна она знать не хочет, а мужчин медбратьев или санитаров я там не видела. Остается Дрейтон, - она поняла, что сестра не знает, верить ей или нет, поэтому, снова развеселившись, пояснила, - доктор Бенджамин Дрейтон сам выдал себя. Когда я беседовала с ним о Мелинде, то по его глазам и рукам, нервно спрятанным в карманы халата, поняла, что она для него не просто пациентка, а особый человек. Человек, за которого он пе-реживает и боится как за самого близкого и родного существа на земле.
  - Я хочу, чтобы у них все получилось, - горячо пожелала Ева.
  - Я тоже хочу. И хочу, чтобы и у тебя все сложилось наилучшим образом. Когда вер-нусь со съемок это познавательного фильма, позвоню тебе. Будь готова рассказать мне, достоин ли Хановер твоей любви.
   Аманда поняла, что сестра расстроилась из-за того, что свадьбы не будет. Ева права, что родители и тетя Хелен мечтают увидеть их обоих счастливыми. И тогда Аманда решила изменить первоначальные планы с замужеством. Поскольку все их родственники хотят увидеть свадьбу, то надо доставить им это удовольствие. Бра-косочетание они перенесут в Сан - Франциско, так как им все равно пришлось бы ехать туда, чтобы оставить детей на бабушек. И свадьба у них будет, только придет-ся немного сдвинуть дату. Аманда позвонила родителям и будущей свекрови и объ-явила о своем решении. Хелен, пожалуй, даже больше Дженет обрадовалась браку Мартина и Аманды. Теперь она спокойна за сына. Пусть у него будет еще хоть пяте-ро детей, лишь бы они с Амандой были счастливы вместе.
   Итак, родственники занялись организацией свадебного торжества, а Аманда думала о своем праздничном наряде. Белоснежное платье и фата в ее ситуации бу-дут совершенно неуместны. И не только потому, что она не так давно стала вдовой, но и потому, что это ее второй брак, так что не стоит разыгрывать из себя невинную девушку. Мартин решил не вмешиваться в ее заботы. Для него она хороша в любом наряде, а вот порадовать невесту хорошим подарком - его обязанность. Пусть тепе-
  решнее торжество будет скромным, и они уедут в деловую поездку, но потом он ра-сшибется в лепешку, но организует для жены настоящий, медовый месяц. А пока
  надо купить ей какое-нибудь замечательное украшение.
   Аманда остановила свой выбор на платье фисташкового цвета. И фасон был почти таким же, как у маминого платья, в котором она выходила замуж за Билла До-неймера. Аманда запомнила его на всю жизнь и хотела повторить для себя. Узкий глубокий вырез платья обшит мелкими бледно-розовыми цветами, похожими на ма-ргаритки, в центре которых находится бусинка изумрудного цвета. Рукава платья такого же цвета, но не шелковые, как основная ткань с набивным рисунком в виде очень мелких кленовых листочков, а из гладкого прозрачного шифона. На запясть-ях рукава заканчиваются широкими, шелковыми манжетами. Юбка доходит почти до самого пола, так что из-под нее видны только носки зеленых туфелек. Кроме то-го, юбка слегка расклешенная и мягкими фалдами струится по ногам. А спереди юб-ки вдоль левой ноги сделан разрез до колена. И разрез украшен такими же цветоч-ками, что и вырез платья. На голове вместо фаты будет специально изготовленный ободок, унизанный все теми же маргаритками, чтобы он по спирали обвивал высо-кую пышную прическу.
   Ну, вот невеста наряжена, жених в торжественном, шоколадного цвета костю-ме. Они встали рядом у зеркала, и Аманда поняла, что необходимо еще что-то яркое и блестящее, чтобы в этом наряде она больше соответствовала предстоящей церемо-нии. Остался последний штрих, который завершит наряд невесты, и она кинулась к своей шкатулке в поисках сережек, кулона или браслета. Мартин усмехнулся и дос-тал из внутреннего кармана бархатную коробочку.
  - Я так и думал, дорогая, что твоя изначальная идея не надевать никаких украшений никуда не годится.
  - Мартин, ты, к сожалению прав, - она перевернула шкатулку, чтобы быстрее найти нужную вещь, - но теперь я боюсь, что в спешке ничего не подберу, и мы опоздаем на церемонию. Приехали все наши родственники, а я копаюсь, как жук в навозе.
  - Ну, мне бы не хотелось жениться на жучихе, - разочарованно протянул он. - При-дется тебе довольствоваться тем, что приготовил я. - И Мартин открыл коробочку.
   Внутри ее лежало прекрасное изумрудное колье. Он торжественно его достал и застегнул на шее Аманды. Граненые камни размером с жемчуг в три ряда, как об-ручем, обхватили ее шею. Здесь не было никаких сложных переплетений, но просто-та украшения делала его гораздо прекраснее, чем самые замысловатые ухищрения мастеров. И только ради того, чтобы колье не было слишком тяжелым для женской шее, ювелир позволил себе через каждые пять камней поставить золотую пластин-ку с алмазным рисунком. Рисунок из трех вьющихся цветов, и в каждом цветке поб-лескивала крохотная рубиновая капелька.
  - Вот теперь, моя красавица, мы можем появиться перед гостями и ехать в церковь.
   Аманда счастливо рассмеялась и обняла Мартина, целуя его в губы, щеки, лоб.
  - Если ты всегда будешь так предугадывать мои желания, то у тебя не хватит денег на мои капризы. Но я рада, что ты позаботился обо мне и угодил как нельзя лучше. Спасибо, любимый.
  - Аманда, если ты не прекратишь меня целовать, то мы опоздаем на целый час, - и он сам начал ее целовать, запуская пальцы в вырез платья и в прическу.
  - О нет, ты испортишь все, над чем я трудилась все утро, - она высвободилась из сладких объятий и потянула его из комнаты.
   Венчание и свадьба не были многолюдными, но зато теплота и искренние по-желания любви и счастья молодоженам тронули их и запомнились навсегда. А Се-лина и Элинор в этот день были особенно счастливы. Дядя Мартин сдержал свое слово и устроил им волшебное приключение на воздушном шаре. Сразу после вен-чания молодожены в праздничных одеждах вместе с девочками поднялись в воздух на разноцветном шаре и целый час с высоты любовались городом, Золотыми ворота-ми и прибрежной полосой. А в это время гости на машинах ехали через мост Золо-тые ворота к ресторану, где был заказан обед и веселая программа с танцами и шут-ками. День был солнечным и теплым, но все равно на высоте более ста метров чувс-твовался ветерок, который растрепал прическу Аманды. Тогда она просто распусти-ла волосы и снова водрузила на голову свой затейливый спиральный ободок с цвета-ми. И сразу превратилась в прекрасную деревенскую девушку, украсившую себя ве-нком из маргариток. Элинор внимательно осмотрела маму и сделала заключение, что так она стала похожа на сказочную принцессу. А Селина поспешила запечатлеть невесту в этом новом виде, чтобы кадры запомнили ее маму красавицей, достойной роли прекрасной принцессы в Голливудском фильме, и лесной феей. А Мартин, не стесняясь девочек, обнял ее и горячо поцеловал в губы, успев шепнуть "Так ты еще лучше, и я могу не только ласкать тебя взглядом, но и трогать твои волосы, моя вол-шебница". На шаре вместе с ними был еще один человек, который старался держа-ться незаметно, чтобы снимать на камеру всю свадьбу от момента появления жениха и невесты в храме до проводов их в первую брачную ночь. Так что этот щупленький юноша сделал для них замечательный фильм, который будет интересно посмотреть и через двадцать, и через тридцать лет. И произнесение клятвы, и полет на шаре, и вальс в исполнении молодоженов, и бросание венка и подвязки.
   И уже на следующий день молодожены вместе со съемочной группой из трех человек поехали в Висконсин наблюдать и снимать жизнь американских бобров. Ко-нечно, их походную жизнь нельзя было назвать идеальным свадебным путешестви-ем. Но зато три недели жить в палатке, готовить на костре или портативной газовой печке, дышать лесным воздухом и с замиранием сердца ждать, когда бобровая семья займется своими делами, дает ощущение детства, когда ты был скаутом. Это во сто крат интереснее поездки в любую страну, где ты будешь по жаре ездить и фотогра-фироваться возле знаменитых памятников, зданий и морских заливов. А однообраз-ные вечера проводить в ресторанах или клубах. Здесь же ты чувствуешь себя частью природы, частью бобровой семьи, когда надо нырять под воду, чтобы снять вход в их норки, или снимать момент строительства плотины или наблюдать за молодня-ком. Пожалуй, она готова почаще ездить с мужем на подобные съемки. А когда Ма-ртин предложил ей еще и написать музыку для сопроводительного фона этого филь-ма, то Аманда вообще почувствовала себя счастливой и удовлетворенной. Как давно никакая работа не увлекала ее так сильно и мощно. Мартин предупредил ее, что не только его группа, но и другие телевизионщики во всем мире снимают фильмы о животных. Кто-то больше увлекается насекомыми, кто-то птицами, кто-то морской фауной. Некоторые снимают фильмы только для научных целей. Так что вполне мо-жет случиться так, что они не первые, кто выпустит фильм о бобрах. Но он надеется, что их работу зрители запомнят и оценят. И, в частности, благодаря ее музыке.
   На природе хорошо, но без комфорта долго не выдержишь, сделала вывод Аманда, нежась в ванной гостиничного номера в Дулуту. Через минуту к ней присо-единился Мартин.
  - Послушай, дорогой, - прижимаясь к нему спиной, как кошка промурлыкала она, - я наслаждалась лесом, но, оказывается, я безумно соскучилась по ванне, кондиционе-ру и холодильнику. Последний мой поход был в выпускном классе весной. Закончи-лся он плачевно, но в этом моя вина. Сейчас я надышалась чистым воздухом, наслу-шалась тишины и хочу домой. Хочу в мягкую чистую постель.
  - Если ты потерпишь десять минут, то я унесу тебя в постель, - намыливая ей воло-сы, ответил Мартин. - А потом обещаю маленький сюрприз.
  - Сюрприз - это ты?
  - Увидишь.
   Аманда уже лежала в кровати, а Мартин старался бесшумно открыть шампанс-кое. И когда он подошел к ней с наполненными прохладным напитком бокалами и плавающей в сливках клубникой, она уже спала. Он не стал тревожить сон люби-мой, а прилег рядом и тоже заснул. Проснулись они через пару часов и посмотрели друг на друга, как дети в рождественское утро.
  - Где сюрприз? - сразу спросила Аманда.
  - Сюрприз согрелся и стек, - вздохнул Мартин.
   Она посмотрела на столик и увидела печальную картину. Волнующих пузырь-ков в бокалах уже не было, сливки осели на дно вазочки и приобрели грязный цвет.
  - А никакого другого сюрприза не будет? - игриво спросила она, слегка прикасаясь пальцами к его губам.
   Мартин захватил их в рот и еле разборчиво проговорил:
  - Только жаркие поцелуи и горячий секс.
  - Только мы и наша любовь, - подтвердила Аманда. - Я люблю тебя, Мартин, очень люблю. Даже не думала, что смогу так безоглядно влюбиться. И я хочу от тебя ребе-нка.
   Они вернулись в Лос-Анджелес. Надо было определяться, где теперь они будут жить. Остановились на доме, где жила Аманда. Детям здесь привычнее, и плюс то, что это дом с небольшим участком. Свой маленький оазис в асфальтовых джунглях цивилизации. Аманда поехала за детьми, а Мартин остался монтировать фильм.
   Сначала она заехала к сестре.
  - Здравствуй, сестренка! Рассказывай, как у тебя дела? - поторопила она ее.
  - А как ваши успехи? - вопросом на вопрос ответила Ева.
  - Наши успехи ты увидишь, когда фильм выйдет на экран. А в остальном - все заме-чательно. Я счастлива, я чувствую себя влюбленной девчонкой. Сейчас все по-дру-гому. Мне кажется, что я и дышу иначе, и хожу иначе, и целуюсь иначе, - с радост-ным смехом ответила она. - Но я хочу знать, на какой стадии твои отношения с Ха-новером?
  - Ни на какой, - грустно ответила Ева. - Уже неделя как он уехал в свой Бирмингем и не звонит.
  - Ну, тогда, на какой стадии они остановились? - не унималась Аманда.
  - Сначала мы встречались каждый день. Мне было легко и интересно с ним. Но по-том он предложил мне слетать поразвлекаться в Лас- Вегас. Я отказалась.
  - Он имел в виду развлечения или развлечения? - многозначительно глядя на сестру, спросила Аманда.
  - Ах, Аманда, конечно, простые развлечения. Казино, игровые автоматы, артисты. Но я работаю. Я не захотела просить об отпуске через неделю после того, как начала работать. Я нашла работу в музее искусств, что как нельзя лучше подходит к моей будущей профессии.
  - А вам что, не хватило бы двух выходных дней для таких обильных увеселений?
  - Элиос сказал, что хотел провести там четыре дня.
  - И из-за этого вы поссорились, - сделала вывод Аманда. - Тогда я не буду трево-жить твои раны, а поеду к маме. Пора дать ей отдых от моих самураев.
  - За что ты их так?
  - Ты бы знала, что они устроили у Мартина. Сначала две милые тихие девочки заб-рались на сливу и обломили ветку. Потом они пробрались на мансарду, вылезли на крышу и уронили антенну. Осталось только устроить пожар.
  - Может, так они выражают протест против Мартина? - предположила Ева.
  - Я тоже так подумала. Но они хорошо к нему относятся и не против, что он стал моим мужем. Просто они обрадовались свободе. Там их никто не окликает, ничего не запрещает. Там простор и благодать. Вот теперь с ужасом думаю, а что они нат-ворили у мамы. Там тоже царит слепая любовь и вседозволенность.
  - Не волнуйся, мама не дает им спуску, это не мужчина, который уткнется в газету и ничего вокруг не замечает. Ну, что мы с тобой болтаем и даже чайник не поставили, - наконец спохватилась Ева. - Я в расстройстве, ты в радости, а желудок просит сво-его. У меня есть обалденный салат и блинчики с мясом. Достаем, разогреваем, - комментировала она свои действия, - теперь кетчуп, сливовое варенье, ванильное печенье. И садимся за стол. Голод - не тетка.
   Аманда с удовольствием перекусила и блаженно откинулась на стуле.
  - После походной жизни да сразу такие вкусности. Боюсь, разнесет меня так, что в одежду не влезу.
  - Как бы ты по другой причине не смогла влезть в одежду, - ответила Ева, погляды-вая на ее живот.
  - Вот еще, - фыркнула Аманда. - Я не девочка, и могу контролировать этот процесс.
  - А вот Мелинда в панике по этому вопросу, - задумчиво ответила Ева.
  - Что теперь? Операция же прошла успешно, какие могут быть сомнения? - Аманда не поняла, в чем заключены страхи Мелинды.
  - Ты же знаешь, сестричка, - Ева стала рассказывать о переживаниях Мелинды как о своих собственных, - что у нее с покойным мужем были конфликты по поводу того, что она не может забеременеть. Постель он превратил в поле битвы за продолжение рода. Он следил, чтобы она не принимала никаких противозачаточных таблеток, не пользовалась колпачками или спиралями. Но все равно ничего не получилось. Сей-час у нее с Беном налаживаются близкие отношения, он уже поговаривает о свадьбе, о детях. А Мелинда боится ему признаться, что совместных детей у них не будет. Вот и оттягивает ответ. Даже подумывает о том, чтобы просто отказаться от любви и счастья, лишь бы не признаваться в своей ущербности.
  - Ой, дурная девчонка! Ну, совсем дурная девчонка, не смотря на то, что воспитыва-ет двоих детей. - От возмущения Аманда поднялась и закружила по комнате. Потом остановилась и крепко вцепилась руками в спинку стула. - Она хоть бы на секундо-чку задумалась, что Дрейтон хочет жениться на ней не только ради потомства. Если бы ему были нужны только дети, то он давно бы ими обзавелся. Но мужчине уже за тридцать, а он все не женат. Значит, ждет свою любовь, ждет свою единственную и неповторимую. А уж дети - это как повезет.
  - Вот и скажи ей об этом, - назидательным тоном сказала Ева.
  - Вот и скажу, - воскликнула Аманда и так стукнула стулом по полу, что Ева подско-чила на своем месте.
  
  
   - 38 -
  
   И вот Аманда слушает почти те же слова, что совсем недавно ей говорила сестра. Мелинда в самом деле боится огорчить Бенджамина.
  - Аманда, я вижу, что он действительно любит меня и хочет создать полноценную семью. Ну, как я могу обмануть его надежды. Он уверяет меня, что никогда так не влюблялся, как сейчас. И что я ему подарю взамен? Разочарование и пустоту?
  - Ты тоже подаришь ему любовь, - уверенно ответила Аманда и обняла ее за плечи.
  - Ты думаешь, что, отвернувшись от него, осчастливишь его? Думаешь, он женится на другой, и они нарожают детишек? - в ответ неуверенный кивок. - Но ведь ты же сама только что говорила, что он по настоящему полюбил только тебя, и его намере-ния серьезны и непреклонны. И я не уверена, что, получив от тебя отказ, он захочет еще раз обжечься, завязав роман с любой другой женщиной. Мне кажется, что Бенд-жамин из когорты однолюбов.
  - А со мной Бенджамин тоже обожжется. Еще как обожжется. - Аманда понимала, что девушка больше переживает за разочарование любимого, чем за свое одиночес-тво.
  - Послушай меня, Мелинда, - снова начала Аманда, - я уже говорила тебе, что мой предыдущий брак оказался фальшью. Я не хотела думать о других мужчинах, так сильны были боль и разочарование... Но нашелся человек, который согрел меня, вселил в меня силу и надежду. Я снова замужем. И теперь я понимаю, что нельзя лишать себя радостей любви. Пусть эта любовь будет короткой, пусть будет зыбкой или сильной, но она будет. А если ждать идеальный вариант, то можно вообще ни-чего не дождаться. Я не говорю, что надо бросаться в омут с головою или отдавать-ся страсти с первым встречным, подарившим тебе улыбку и цветы. Но если ты сама почувствовала любовь, если хочешь изведать ее до конца, если уверена в себе, то не ограничивай себя условностями, не страшись завтрашнего дня. Живи сегодняшним днем. Даже если сегодня у влюбленных все прекрасно и замечательно, это вовсе не означает, что и завтра будет царить такая же идиллия. Завтра кто-то может заболеть, кто-то потеряет работу или встретить другую любовь.
   Я сейчас вспомнила одну статью. Молодая женщина с каким-то заболеванием попала в больницу. Состояние ее было настолько тяжелым, что врачи опасались за ее жизнь. И к тому же она была беременна, но докторов об этом она не предупреди-ла или сама еще не была уверена в своем счастье. А поскольку история эта произош-ла довольно давно, и тогда еще не было современных методов быстрого определе-ния беременности, то они принялись за ее лечение. Благо, что ей назначали только таблетки и пилюли, и не было ежедневных уколов и капельниц. Но она не хотела убивать своего малыша и не стала ничего принимать. Она выбрасывала все лекарст-ва и молилась, чтобы ребенок выжил. Состояние ее постепенно улучшилось, и жен-щину выписали домой. А когда она родила здорового малыша, врачи удивлялись, как такое могло получиться. И тогда она созналась, что уберегла ребенка от всей этой химии, и случилось чудо. Настоящее чудо! Новая жизнь, поселившаяся в ней, заставила ее организм собрать все силы, чтобы начать самостоятельно бороться с болезнью, бороться за выживание, бороться за продолжение ее рода.
   Так что, дорогая Мелинда, будущее сложно предугадать, но можно рискнуть и попробовать его. Может, сила любви будет такой всеобъемлющей, что победит бо-лезни и разрушит все страхи. Это прошлое нельзя изменить, а будущее надо модели-ровать, ну, примерно так, как ты придумываешь новые фасоны, - уже шутливо ска-зала Аманда. - Ты берешь отрез и начинаешь над ним колдовать. И так прикинешь его, и эдак. А хватит ли ткани на широкие юбки, а что лучше сюда подойдет: склад-ки, оборка, цветок или глубокий вырез. Думаешь, думаешь... и, наконец, решаешь-ся. Ты решаешься, Мелинда, и начинаешь кроить, потом шить, а потом щеголять в новом платье. Ты не выбросила этот отрез, а превратила в хорошее платье. И даже если у тебя не получился последний штрих в виде задуманной ласточки на воротни-чке, ты можешь заменить ее бабочкой или стрекозой. Может, платье от этого только выиграет. Так и с Дрейтоном. Ты не должна ему отказывать только потому, что дол-гожданный аист все никак не может приземлиться на твою крышу. И ваша любовь может только выиграть оттого, что вы решите дальше идти вместе, а не по одиноч-ке.
   Выговорившись, Аманда удивилась сама себе. Ну, прямо лекция по истории любви и брака. Сама совсем недавно освободилась от обмана, а уже чтит себя про-фессором любовно- семейных отношений. Но, кажется, Мелинда прислушалась к ее словам. Во всяком случае, не перебивала, не зевала от скуки и потом, задумчиво бо-рмоча что-то себе под нос, пошла стелить постель. Аманда согласилась у нее пере-ночевать, хотя из-за этого оттягивалась ее встреча с детьми. А утром Мелинда прос-то убила свою гостью. Она выглядела усталой и измученной, но демонстрировала ей только что сшитое платье.
  - Я колдовала над ним всю ночь, но все-таки придумала фасон и успела сострочить.
  Сначала я хотела сделать чего-нибудь необычное, неповторимое. Но потом подума-ла "А стоит ли громоздить детали, чтобы за ними спрятать неудачную расцветку? Пусть простота фасона правдиво покажет, что ткань не столь богата и не так краси-ва, зато подчеркивает фигуру". Аманда, я решила сказать Бену правду, и пусть он сам решает, имеет ли смысл создавать нам семью. Может и впрямь, я не так идеаль-на и здорова, зато покладиста и самоотверженна, и готова принять его любовь в об-мен на свою.
   Какая же я дура, проклинала себя Аманда. Я подумала, что девушка абсолют-но однозначно поняла мой совет про платье, а она всю ночь думала о себе и докторе и приняла правильное решение. Только надо немного придержать ее пыл. А вслух она сказала:
  - Платье действительно получилось удачным. Пусть здесь нет ни складок, ни вола-нов, ни строчек - отстрочек, но оно отлично сидит на фигуре. И цвет тебе очень под-ходит. За счет полосок, ты создала простой фасон, но оригинальные переходы от прямых линий к косым и поперечным сделали его неповторимым. И решение о себе и докторе ты приняла простое и верное. Только погоди с ним немного. - Мелинда недоуменно на нее посмотрела. То она уговаривала ее не бояться правды и любви, то просит повременить. - Я тоже не сразу заснула и думала о тебе. Что-то не все так просто в твоей жизни. Дай мне немного времени, и я скажу, когда придет этот час. Кстати, я прочитала твои сказки и скажу, что мне они понравились. Детям, безусло-вно, тоже понравятся. Тем более, что это познавательные сказки. Сказками ты мо-жешь не просто донести до них сведения, допустим, о повадках и характере медведя или кукушки, но и научить практическим навыкам. - Мелинда не очень поняла, о чем говорит Аманда. - Ну, вот твоя сказка про овощи. Можно совершенно легко и сказочно поведать им о том, как готовится суп. Допустим, овощи собрались на столе и ждут, когда хозяйка их помоет, порежет и опустит в кастрюлю. Сначала картофель и капусту, потом морковку, лук, помидоры. Потом зелень и соль. И они мечтают, ко-гда семья сядет обедать, и все будут хвалить и суп и хозяйку. И еще мне пришла в голову идея сделать их музыкальными. Что-то вроде мультфильма с поющими геро-ями или радио-сказка, когда на фоне музыки овощи обсуждают будущий обед. А может даже и поют. Нечто вроде "Чипполино". У меня даже уже созрели в голове некоторые мелодии.
   Потом Аманда договорилась с Дрейтоном о встрече.
  - Мистер Дрейтон, - начала она, - простите, что я вмешиваюсь в ваши отношения с Мелиндой, но мне небезразлична судьба этой женщины. Скажите, вы ее очень лю-бите, вы хотите, чтобы она сказала вам "Да"?
  - Конечно, люблю и хочу, - не колеблясь, ответил он.
  - Тогда я хочу попросить вас всего о двух вещах, и не спрашивайте, зачем это мне надо. Во-первых, не торопите ее с ответом, во-вторых, наймите детектива, который разузнает все о ее покойном муже Дереке Эдвардсе. А когда он принесет вам инфо-рмацию, будьте добры позвонить мне. Я чувствую, что неуверенность Мелинды скрывается именно в прошлом ее мужа. Вот номера моих телефонов.
   Дрейтон последовал ее совету, и вот что он узнал. Дерек Эдвардс родом из многодетной семьи. Сам он был пятым ребенком после трех братьев и сестры. Его отец был настолько глубоко проникнут религиозными убеждениями, что твердо оп-ределил для всей семьи свои правила жизни. Они жили километрах в трех от небо-льшого городка Фармингтон в Нью - Мексико. Отец был местным кузнецом, но про-кормить семью на свои заработки он не мог. В конце двадцатого века люди чаще по-купали вещи в магазинах и ремонтировали их в соответствующих мастерских, чем обращались за помощью к кузнецу. Поэтому он требовал, чтобы вся семья занима-лась каким-либо делом, позволяющим им жить как можно более независимо от ци-вилизации. Что-то вроде хуторского хозяйства. Его жена и старшая дочь сами ткали и красили холсты, а старшие сыновья помогали в кузнице. И дома все ходили в хол-щовых одеждах. И только для школы или выхода в магазин им разрешалось сшить платья из хлопка или шерсти. Глава семейства считал, что его дети обязаны быть грамотными, но для этого достаточно и шестилетнего обучения. Никаких развлече-ний, вечеринок, кинофильмов. Вот такая нелюдимая обособленная семья. Они сами выращивали половину продуктов, необходимых для пропитания, а также содержали коров, коз, лошадей, птицу. И работали на своем участке по - старинке, вручную. Над детьми смеялись в школе, но хозяин был неизменен в своих убеждениях. Он за-ставлял всех усердно молиться, но в церковь они не ходили, у них была своя собст-венная молитвенная комната. Жена почти каждый год - полтора рожала по ребенку, и муж запрещал ей делать аборты или предохраняться. Раз Господь дает им детей, значит, их следует рожать.
   Вот в такой семье и с такими правилами рос Дерек. Мальчик твердо усвоил, что все в жизни надо строить своими руками, что семья должна быть большой, тру-долюбивой, сплоченной. Но однажды случилась страшная беда. В один час погибла вся его семья. Выжил он один и только благодаря тому, что уже под вечер отец пос-лал его в город отнести срочный заказ, за который обещали двойную цену. Заказчик жил на другом конце города, и Дерек, естественно, пошел пешком. На обратном пу-ти его застала такая гроза, что двенадцатилетний мальчишка не рискнул идти домой. Он забрался в здание школы и устроился ночевать на спортивных матах. А дома в это время все улеглись спать, заперев двери и окна. Ветер был такой силы, что сры-вал крыши, отрывал ставни и громоотводы. Молния попала в их дом, и деревянное жилище вмиг охватило пламя. Потом пошел дождь, но он уже не мог потушить пла-мя. Сгорели все. Вот такие сведения Аманда получила от Дрейтона.
  - Неужели все это правда? - изумилась она. - Мне страшно и не верится.
  - Правда, Аманда, Эдвардс не скрывал этого, просто никогда и никому не рассказы-вал. Так что нашему следопыту не составило труда узнать подробности его детства у старожил этого Фармингтона. Я только сделал предположение, что, видимо, его отец когда-то совершил тяжкий грех и таким образом наказывал себя за это или, на-оборот, выстилал дорогу в рай. При этом свои суровые требования к семье он пря-тал за религиозными постулатами. Вроде того, что только праведный труд и воздер-жания помогут им обрести дорогу в царство небесное. Но сам что-то не жаждал воз-держания и усердно плодил детей. У него, Аманда, оказывается, было девять детей, и всех он заставлял выстилать для него эту самую заветную дорогу.
  - Ну, во всяком случае, ничему дурному он их не учил. А почему же они все погиб-ли? - не понимала она. - Ведь если Дереку было двенадцать лет, то старшим брать-ям было уже лет восемнадцать-двадцать. Должны же были они спасать малышей.
  - Здесь тоже не все ясно, так как нет никаких свидетелей. В ту ночь многие дома в городе пострадали. Сорванные крыши, разбитые стекла, перевернутые машины, по-валенные деревья и заборы. - Бенджамин помедлил, подбирая слова. - Лично я, Аманда, сделал такой вывод. Если Син Эдвардс считал появление детей промыслом божьим, то, наверное, и смерть воспринял как его благое деяние. Поэтому он не стал бороться со стихией, не стал никого спасать и запретил это взрослым сыновьям. То-лько благодаря случайности, Дерек остался жив. Но на пепелище мальчик увидел одни обугленные головешки. Уцелел только сарай, в котором хранили лопаты, граб-ли, мотыги. Посередине двора паренек лопатой вырыл одну большую могилу, сло-жил туда обгорелые трупы отца, матери, братьев и сестер и поставил на их месте безымянный крест.
  - И что с ним стало дальше?
  - Дальше он нашел какую-то дальнюю родственницу и добрался до нее. Его не отда-ли в приют, но жизнь там тоже не была медом. И мальчик вырос в твердом убежде-нии, что всего в жизни он добьется сам. Только здесь он увидел телевизор и мог по-льзоваться удобствами цивилизации, как дома, так и за его пределами. Поэтому он не пошел по стопам отца жить в самоуничижении, а решил подчинить эти блага се-бе на польз. Он выучился, но на учебу зарабатывал сам, работая механиком в авто-мастерской, а ранним утром развозя молоко, теплый хлеб и зелень. А потом он стал работать на ткацкой фабрике и постепенно скупать ее акции. Со временем он выку-пил контрольный пакет акций, а потом и все акции. Люди легко расставались с ни-ми, так как не видели прока в старой развалюхе. А Эдвардс взял кредит, стал менять оборудование, набирать толковых механиков. За семь лет он обновил и отремонти-ровал фабрику, стал выпускать новые модные ткани, погасил кредит. Так что парень не пропал.
  - Просто не верится, что полупещерный мальчишка сумел так быстро всего добить-ся, - засомневалась Аманда. - Надеюсь, он не замешан ни в каком криминале?
  - Таких сведений у меня нет, но сыщик полагает, что у него были какие-то ценные вещи. И, скорее всего, драгоценности. Может, именно они и были отцовским гре-хом. А если Син прятал их в сарае или в погребе, то Дерек вполне мог об этом знать и откопал их, прежде, чем навсегда покинуть Фармингтон. Но это первая часть на-шего расследования. А вторая часть - это его семейная жизнь. Дерек женился в воз-расте тридцати семи лет и, видимо, как и отец, считал, что семья должна быть мно-годетной. Его первая жена родила двоих детей, а дальше доктора запретили ей ро-жать. Последние роды были настолько сложными, что пришлось применять кесаре-во сечение уже на половине родового движения ребенка. Доктора спасали и мать, и ребенка. Так что у них не было никаких гарантий, что в следующий раз женщина вообще сможет благополучно выносить и родить младенца. А Эдвардс настаивал на следующих детях и так же как отец, запрещал жене аборты и предохранение. Это стало известно из ее медицинской карты и беседы с врачом. Мария снова забереме-нела, но беременность была внематочная, ее снова еле спасали, была большая крово-потеря. И тогда она попросила гинеколога удалить ей матку или сделать перевязку маточных труб, чтобы уже никогда не беременеть. Врач решил поговорить с мужем и объяснить ему опасность для его жены как последующих беременностей так опе-рации, на которой она настаивает. Но это предостережение Эдвардса не остановило. И снова Мария забеременела. На этот раз у нее случился выкидыш. Пока Мария ле-жала в больнице она начала читать всякую литературу по поводу предотвращения беременности. Вплоть до настоев, амулетов, заговоров. И, выйдя из больницы, нача-ла сама себе готовить отвары. Возможно, какая-то трава ей не подошла, или она на-рушила пропорции в рецепте, или вообще ей подсунули что-то вроде волчьей ягоды. В конечном итоге женщина отравилась своими травами и погибла. Дерек какое-то время сильно пил, потом переболел какой-то инфекционной болезнью, потом снова женился. Но его брак с Мелиндой был недолгим, он погиб в автомобильной катаст-рофе.
   Аманда подумала, как ей лучше поступить, чтобы своим вмешательством не разрушить отношения Мелинды и Бенджамина.
  - Доктор, - наконец сказала она, - я сейчас вам кое-что скажу и надеюсь, что вы как врач и влюбленный человек сделаете правильные выводы. Я знаю, что Эдвардс му-чил Мелинду, упрекая ее в том, что она бесплодна. У него, дескать, все в порядке, и это подтверждается наличием Лилиан и Вильяма, а она порченая девица. Проверьте, пожалуйста, чем конкретно переболел Дерек. Уверена, что там говорится и о том, что в результате перенесенного заболевания пациент потерял способность иметь детей. То есть эрекцию он не потерял, но стать отцом уже не мог. Думаю, он не хо-тел признаваться в этом своей молодой жене. Он просто использовал ее как няню своим детям и хозяйку в доме, а также срывал на ней зло за потерю своей мужской функции. Мелинда же поверила его обвинениям. Поэтому сейчас она боится выхо-дить замуж, чтобы не разочаровать любимого мужчину.
  - Да, досталось же Марии и Мелинде от такого эгоиста. Одну он заставлял рожать, несмотря на смертельную опасность, другую превратил в затравленное существо своими ложными обвинениями.
  - Вот именно, Бен. Я поговорю с Мелиндой, чтобы она призналась вам в своих опа-сениях. А вы сделайте вид, что только от нее узнали об этой проблеме. Потом, нем-ного погодя, скажите ей, что поинтересовались здоровьем Дерека и узнали, что при-чина отсутствия детей была в нем, а не в ней. Думаю, она будет счастлива это узнать и с радостью согласится стать вашей женой. - Аманда улыбнулась, представив сия-ющую улыбку на лице Мелинды. - А уж рассказывать ли ей про остальное житие - бытие семьи Эдвардса решайте сами.
  
   - 39 -
  
   Очередной звонок Евы заставил Аманду насторожиться.
  - Ева, опять что-то случилось? Не помню, когда ты мне сообщала приятные новости.
  - Ну, если то, что я выхожу замуж, неприятная новость, тогда я не знаю, чем тебя и порадовать, - весело ответила сестра.
  - И кто же этот счастливый избранник?
  - Все тот же. Это Элиос Хановер. Кстати, - вспомнила она, - мне звонил Лайон Диас и просил дать ему твой номер телефона. Он недавно узнал, что ты стала одинокой женщиной и, кажется, собирается добиться твоей благосклонности, сестра. Лайон почти год, как развелся, дети остались с матерью, так что жди его визита.
  - Ну, милая моя, во-первых, Лайон несколько опоздал со своим предложением. А во-вторых, мне на всю жизнь хватило радости быть женой доктора, так что перспектива стать женой ветеринара меня совершенно не прельщает. - Аманда даже в шутку не хотела говорить о намерениях Лайона Диаса. Он уже однажды в юности говорил ей о своих чувствах, но ни тогда, ни теперь она не испытывала к нему ничего, кроме се-стринской привязанности. - Так что лучше рассказывай, куда на два месяца пропал твой Хановер и почему вновь объявился. - И Аманда приготовилась слушать.
  - Элиос искал свою сводную сестру Оливию Меридит. Сначала он думал, что Мели-нда - его сестра, поэтому он относился к ней враждебно, подозревая ее в мерканти-льных интересах. А потом почувствовал к ней интерес. Я даже не виню его за это, трудно не влюбиться в такую красавицу. Но она ничего не слышала о Хановерах и, вообще, ее тогда больше всего волновали дети, которые могли остаться сиротами, а не его претензии. Потом он еще раз пошел по следам Кэтрин Никфорд, родившей дочь от его отца и отдавшей ее в детский дом. И узнал печальную историю Оливии, и не менее тяжелую судьбу Мелинды. - Ева остановилась, чтобы сделать несколько глотков воды. - Аманда, я сейчас тебе все вкратце рассказываю. Потом узнаешь по-дробности, но он выяснил, что в детском доме няня поменяла документы девочек, и сама удочерила Мелинду, только под именем Оливии. Когда Элиоc понял, что нап-расно подозревал нашу Мелинду, которая вовсе не его сестра, то захотел покаяться перед ней. Мол, он вел себя с ней грубо и неуважительно, сделав ошибочные выво-ды, но она не стала его слушать. Зато в это время в палате была я. Мы вместе выш-ли из больницы и незаметно проговорили довольно долго. Потом мы еще несколько раз встречались. Когда Элиоc пригласил меня в Лас- Вегас, то, оказывается он хо-тел, чтобы мы там поженились. Он хотел устроить мне сюрприз, заказать шикарный номер, организовать разные увеселения, дождаться приезда своего отца и всех моих родственников. А я так категорично отказалась, что он уехал домой в Бирмингем.
   Я-то думала, что он обиделся на меня. А Элиос за то время, что отсутствовал, оказывается, искал Оливию, которая затерялась в каком-то монастыре в Австралии или в Европе. Когда он рассказал отцу, что случилось с Кэтрин и ее дочерью, отец захотел увидеться с ней. Вот Элиосу и пришлось еще раз начинать следственные действия. Ведь Оливия отравила Пирсона, который угрожал ей, и уехала из Амери-ки. И пока сын выяснял, на какое имя Эган Пирсон покупал билеты, пока удостове-рялся, что Оливия действительно отчалила на этом теплоходе, отец занялся своими расследованиями. Он попросил знакомого полицейского навести справки, в каком состоянии дело о смерти Эгана Пирсона и кому тогда предъявлялось обвинение в его убийстве.
  - Полагаю, эту девушку никто и не подозревал, иначе она давно бы сидела за решет-кой, - легко догадалась Аманда.
  - Ты права, Аманда, - в голосе Евы слышалась радость, как будто это ее сестра избе-жала тюремного наказания, - полиция посчитала, что Пирсон или сам выпил подде-льный виски, или его угостили приятели, с которыми он весь день прощался перед отплытием. А искать изготовителя и покупателя этого дерьма они не захотели. Так что напрасно Оливия уехала, оставила в неведении родителей и не доучилась. Но Элиос все-таки ее нашел. Представляешь, Аманда, он ее нашел в Австралии. И на-шел монастырь, в который она пришла. Но там ее уже не было. Первым делом Оли-вия попросила разрешить ей работать на кухне. Она просто не могла не заниматься любимым делом. Но монашеская трапеза не подразумевает таких изысканных блюд, которые она готовила. Вот настоятельница и сказала, что Оливия не сможет быть преданной невестой Христовой, раз все ее мысли о мирском. И порекомендовала ей на-ать работать в каком-нибудь кафе ими ресторане, а со временем можно будет от-крыть и свое заведение. Так что Оливия не стала монахиней, а работает шеф-пова-ром в ресторане "Наполни желудок, облегчи карман" в Мельбурне. Элиос рассказал, что вывеска сделана очень оригинально. Верхняя строка "наполни желудок", а нижняя - "облегчи карман". И при этом ярче и крупнее слова желудок и карман. Поэтому его чаще называют "Желудочный карман". Она вышла замуж за местного парня Майлза Эндрюса, у них маленькая дочка. Он служащий на почте, и они копят деньги на ресторанчик для Оливии.
   Элиос не стал знакомиться с сестрой, боялся вызвать ее недоверие. Он позво-нил отцу, и тот прилетел в Мельбурн. Мистер Хановер показал ей письмо Кэтрин и рассказал, почему только сейчас узнал о ее существовании. Вообще, они долго выя-сняли кто, когда и почему что-то сделал или, наоборот, не сделал. В конце концов, Оливия ему поверила, ведь ее приемная мать миссис Меридит тоже рассказала ей о Кэтрин Никфорд после разоблачения этой тайны Эганом Пирсоном. Но Оливия уже привыкла жить в Австралии, у нее там семья, так что она отказалась возвращаться в Америку. Только обрадовалась, что теперь может писать и звонить родителям. Ну, а папаша Джулиус Хановер купил ей ресторан. Все-таки он выполнил свое желание помочь дочери. Возможно, что они и дальше будут поддерживать родственные от-ношения. Теперь сестра Элиоса счастлива и спокойна. А свой ресторан она назвала "Ветер перемен".
   Все рады и счастливы, Золушка обрела вторую семью, а Элиос вернулся до-мой. И вот он приехал ко мне, рассказал всю эту историю и признался мне в любви. Он сказал, что все это время думал обо мне, но не хотел звонить. Он дал себе слово, что пока не уладит дело с сестрой, не будет со мной общаться. Это обещание было своего рода стимулом искать и найти. И Элиос выполнил свой зарок и теперь хочет официально попросить моей руки у мамы с папой, а потом устроить красивую сва-дьбу все в том же Лас- Вегасе, и чтобы на нее приехали все родственники и друзья. И старые и новые. Я уже дала согласие. А в прошлый раз он тоже хотел, чтобы мы там поженились, только сделал из этого тайну, вот я и спасовала, а то уже бы давно была миссис Хановер. Вам с Мартином мы обязательно пришлем официальное при-глашение.
  - Я рада за тебя, Ева, очень рада, - искренне ответила Аманда. - Только не очень за-тягивайте со свадьбой, иначе я не смогу ни танцевать, ни веселиться.
  - Ты что беременна? - догадалась Ева.
  - Да, и очень надеюсь, что в апреле рожу своего четвертого ребенка. Кстати, Ева, а где вы с Элиосом планируете жить?
  - Элиос настаивает на Бирмингеме. Говорит, что там семейный бизнес, и он не мо-жет заниматься делами фабрики из Калифорнии.
  - Я так и подумала, дорогая сестричка. Особенно мне радует, что ты, наш кремень, не пойдешь на поводу у мужа, как Джаред у своей жены, и будешь жить в двух ша-гах от всей родни, - шутливо поддела она сестру. - Ладно, не расстраивайся, зато вы станете почти соседями с Джаредом. И потом, там тоже есть колледжи, так что ты вполне можешь получить диплом искусствоведа и найти работу в том же универси-тете или в музее. А я подумаю, что бы такое тебе подарить на свадьбу. Свадебное платье ты закажешь Мелинде?
  - Конечно, свой наряд я доверю только ей. Кстати, она тоже в положении, так что нам надо поспешать, чтобы гостей собралось столько, сколько мы хотим видеть в этот день.
  - Но ты не говорила, что Мелинда вышла замуж.
  - Еще не вышла, но собирается. Они с Беном решили пожениться в Италии и уезжа-ют туда через неделю. Так что мы не попадем на их церемонию, - с притворным со-жалением сказала Ева. - Правда, невеста обещала, что они вернутся через две неде-ли, и тогда она пригласит всех повеселиться по поводу их счастья. Кстати, ты видно не знаешь, что Мелинду снова пригласили в Голливуд для создания исторических костюмов для фильма "Когда ты проснешься". Это какая-то смесь настоящего вре-мени, прошлого и будущего. Что-то вроде "Назад в будущее", только это будет ро-мантическое приключение от средневековья до двадцать третьего века. А еще она снова готовит партию одежды для своих подопечных в детский дом. Я просто вос-хищаюсь Мелиндой: как она все успевает, как у нее хватает желания и терпения все это делать. А главное, как настойчиво девочка- сирота шла к своей цели. Она изучи-ла историю костюма, освоила технологию швейного мастерства и правила модели-рования одежды, знает свойства тканей и закономерности их удачного гармонирова-ния друг с другом. И кроме всего этого на ней висит руководство ткацкой фабрикой. От всего этого может сломаться хребет, а надо еще быть хорошей хозяйкой, забот-ливой мамой и любящей женой.
  - Согласно, Ева, на ее плечах огромный груз. А скоро появится малыш, это вообще будут бессонные ночи и сумасшедшие дни, - со знанием дела сказала Аманда. - Ты бы порекомендовала ей подумать об управляющем. Найти грамотного, надежного, порядочного человека. Можно даже нашего Артура ей посоветовать, конечно, не сразу на должность управляющего. Он юноша способный, трудолюбивый, ответст-венный. Вот и пускай, помаленьку, начинает осваивать финансовые рычаги управле-ния.
  - Так все-таки грамотного и надежного или Артура? - съехидничала Ева.
  - Артура можно попробовать как стажера, как студента- практиканта. Это резерв на будущее. Наш братец даст сто очков иному специалисту, хоть и учится только на первом курсе. Билли и Ричард так поднатаскали парня, что он может начинать рабо-тать прямо сейчас. Но, тем не менее, грамотный специалист Мелинде нужен сейчас, - как небольшое уточнение в своем пожелании сделала Аманда. И продолжила, - и лично я считаю, что Мелинде совершенно не интересно управлять этой фабрикой. Но как ответственный человек она выполняет обязанности хозяйки. Ей нужно отк-рыть здесь свое ателье или дом моды. Вот где она будет чувствовать себя, как рыба в воде. Это ее призвание, ее фантазии, ее слава, - восторженно сказала она и тут же переключилась на другую тему. - Да, Ева, ты еще поговори с Бенджамином, пусть он со своей стороны проведет с Мелиндой беседу. Пусть как врач он запретит жене столько работать. Мало того, что она изматывает себя, но это вредно будущему ре-бенку. Думаю, ради малыша она подумает о своем графике работы. Ей сейчас надо умеренно трудиться, гулять на свежем воздухе, правильно и регулярно питаться, от-дыхать днем.
  - Я прямо слушаю тебя, сестричка, и все за тобой конспектирую, - отозвалась Ева. - Элиос уже сейчас поговаривает о рождении ребенка. А я что-то побаиваюсь. Ты та-кого наговорила, что страшно подумать, как я смогу со всем управляться.
  - Успокойся, девочка, не ты первая, не ты последняя. У нашей мамы четверо детей, у меня пока намечается четвертый, и все выдюжили. Так что тебе есть, у кого учить-ся и с кого брать пример. Надеюсь, ты не разоришься на телефонных разговорах?
  - Ну, если ты беспокоишься об этом, то на следующие выходные я прилечу к тебе.
  Мама так хвалила все изменения в вашем доме, что я решила посмотреть на них своими глазами. Наверное, у вас с Мартином настолько общие вкусы и представле-ния о красоте и уюте, что за пару месяцев дом совершенно преобразился. Мама ска-зала, что вы с ней решили обменяться некоторыми своими работами. Она подарит тебе кое-что из своих картин, может даже это будет "Синяя птица".
  - Это будет здорово, - обрадовалась Аманда. - Я помню, что она сделала ее после просмотра фильма "Синяя птица в клетке не живет". Она собирала ее из тысячи ви-ноградных косточек и покрыла их синим лаком. Птица, освещенная ярким солнцем, летит над рекой из голубого шелка и мельчайших осколков зеркал, и кажется, что в мире нет ничего страшного, ничего опасного. Везде царит мир и любовь. На душе становится так покойно и умиротворенно от ее созерцания. А тогда я подарю ей свой "Свадебный букет", - немного подумав, решила Аманда.
  - У тебя до сих пор хранится свадебный букет? - удивилась сестра.
  - Это не мой свадебный букет, а моя картина, которую так назвала Селена. Мне в голову пришла идея сделать своеобразную облицовку большого зеркала в гостиной. На черном фоне в хаотичном порядке изображены цветы. Самые разные цветы, но только натурального белого цвета. Здесь ромашки и калы, лилии и белые розы, ма-ргаритки и черемуха, гладиолусы и сирень. Мы с дочками вспомнили все белые цве-ты, и получилось просто замечательно. А Селина посмотрена на наш "шедевр" и назвала его свадебным букетом. Теперь даже стыдно смотреть на себя в это зеркало, когда ты не причесана или неопрятна. Белый свет стимулирует тебя следить за со-бой, а, значит, ты всегда будешь на высоте.
  - А еще мама говорила, что в вашей спальне какая-то потрясающая картина с обла-ком. Я хочу ее посмотреть. О ней она вообще сказала только одно слово "Грандиоз-но", а она слов на ветер не бросает.
  - Приезжай, я с удовольствием похвастаюсь, - доброжелательный смех Аманды оз-начал, что она действительно рада повидаться с сестрой.
   И действительно, на противоположной от кровати стене и справа от окна были необычные обои. Пока Мартин и Аманда снимали фильм о бобрах, здесь пот-рудились мастера, которые по заказу Мартина сделали эти обои с фотографии. А эту фотографию однажды сделал Мартин, зафиксировав интересное совпадение облаков и солнечного света на небе. Это было под вечер. И день был сумрачным, и серые облака блуждали по небу. Солнце уже садилось, и каким-то чудом его лучи освети-ли одно облако. Похоже, что это белое кучерявое облако было выше, чем слой се-рых перистых облаков. И когда серые облака немного разошлись, то солнечные Лу-чи прошли над ними и попали прямо на большое белое облако. Косые лучи окраси-ли его в розовый цвет, и создали необыкновенную картину в небе. Бледно-бледно голубое небо и серые плоские облака, разорванные ветром в одном месте. И над этим местом клубится легкое розовое облако.
  - Я тоже так подумала, когда вошла в спальню, - согласилась Аманда. - А когда ут-ром настоящие солнечные лучи проникают в спальню, то они попадают прямо на это облако. И на несколько волшебных минут картина как будто оживает. Кажется, что и небо натуральное, и облака движутся, и солнце нагревает воздух. Как будто это не солнце заглянуло в твое окно, а ты просыпаешься под открытым небом. Мар-тин мне признался, Ева, что когда он увидел в небе эту картину, то подумал обо мне. Я для него была этим единственным, неповторимым розовым облаком среди серой повседневности. И он захотел, чтобы мое облако каждое утро подтверждало ему, что теперь я принадлежу только ему. Теперь и навсегда.
  
   - 40 -
  
   Однажды Аманде позвонили из клиники и сказали, что к ним поступил че-ловек, не имеющий медицинской страховки, но утверждающий, что она оплатит расходы на его лечение. Это был старый человек, который попал под электричку.
  Его, благодарение Богу, не перерезало пополам, но переломы и повреждение внут-ренних органов серьезные. При нем обнаружили только паспорт на имя Сэма Смита. Заинтригованная подобной просьбой Аманда полетела в Бостон. Мужчину, лежаще-го в гипсе на больничной койке, она не узнала, хотя пристально вглядывалась в пок-рытое шрамами и морщинами лицо. Незнакомец спал, и она уже собралась уходить, оставив бедняге некую сумму на оплату первой помощи. Жаль, конечно, потрачен-ного времени, но хоть таким образом она поможет человеку, попавшему в беду и, по-видимому, не имеющему никаких родственников. Но он вдруг резко открыл гла-за и знакомым голосом сказал:
  - Этих денег не хватит, чтобы спасти меня от смерти, а оплачивать гипс и болеуто-ляющие уколы не имеет смысла. Я все равно умру через месяц - другой. Бумеранг вернулся ко мне, Аманда, я умираю от рака.
  - Алекс?! - пораженная Аманда так и застыла с протянутой рукой. Только по голосу она узнала бывшего мужа, уже четыре года считая его покойным. Мало того, что он оказался жив, так он выглядит как семидесятилетний старик.
  - Вижу, что удивил тебя, - довольный произведенным впечатлением, сказал Алекс.
  - Удивить, конечно, удивил, но скорее своим видом, чем тем, что жив.
  - И почему же? - поинтересовался он, протягивая свободную руку к кружке с водой.
  Он сделал несколько глотков, запивая какие-то таблетки, и снова перевел глаза на нее. - Не поверю, что это любящее сердце подсказывало тебе, что я жив.
  - Нет, не сердце, а факты. Наше с Ченнингом разоблачение оказалось для тебя нео-жиданным, я в этом ни на миг не сомневаюсь. Но ты так хотел жить, что за считан-ные минуты придумал способ избавиться от наказания. И хоть ты и сумел подсунуть нам труп другого человека, но не все так гладко у тебя получилось. Не все идеально стыковалось, поэтому я и подозревала, что ты все еще жив, радуешься свободе и, может быть, продолжаешь свое грязное дело.
  - Что ни говори, а ты умная и проницательная женщина, моя дорогая Аманда, - с не-ким восхищением ответил Алекс. - Если бы ни тогдашняя твоя идея фикс докопать-ся до правды, мы бы уже давно жили, как очень состоятельные люди. Но тебе очень захотелось расправиться со мной, проявить свою беспощадность, и потом снова бы-стро выйти замуж. Я бы получил все, что мне причиталось по дядиному завещанию. Я просто немного затянул с этим вопросом, перестраховался, выжидая, чтобы у на-шей Элинор не было никаких рецидивов. И уже можно было объявлять, что мною соблюдены все условия завещания, но тут вмешались вы со Стэкленом и все испор-тили.
  - Алекс, ты обманом вызвал меня сюда для того, чтобы укорять и стыдить? Ведь не думал же ты, что я захочу вернуть тебя и оплатить все твои больничные расходы? - она с усмешкой на него посмотрела. - Хоть ты и пострадал, но голова то у тебя цела и мысли трезвые, хоть и дурные. Мне пора домой к детям, а ты поищи себе другое развлечение. - Аманда поднялась со стула и набросила на плечо ремешок сумочки.
  - Прости, Аманда, - тон Алекса сразу стал спокойным и даже просящим. - Присядь, пожалуйста, я не хотел тебе хамить, просто позавидовал твоему счастью, твоей се-мье и твоим детям. Ты же уже родила сына своему новому мужу? - она кивнула. - И вижу, ждешь еще одного ребенка. И зачем только тебе столько детей? ... А я сам се-бя лишил семьи и простых человеческих радостей. Я хотел перед смертью увидеть тебя, рассказать о своей жизни, покаяться.
  - Алекс, я не Бог и даже не священник, чтобы отпускать грехи. А твоя жизнь меня больше не интересует. Лишь бы ты снова никому не вредил.
  - А я не вредил, во всяком случае, как врач, - какое-то подобие улыбки тронуло его бледные губы. Он закрыл глаза и сделал большой вдох, видимо пережидая боль, и снова продолжил, - но я действительно не хотел смерти, не хотел тюрьмы, поэтому сделал все возможное, чтобы обмануть вас со Стэкленом, полицию, ФБР и Интер-пол вместе взятые. - В его голосе звучала неприкрытая ирония, хоть он и пытался шутить. - Дай мне, пожалуйста, выговориться. Я больше не могу терпеть ни боль, ни свои тайны, ни самого себя.
   И Аманда снова опустилась на стул. Как - никак, но ей было интересно узнать, каким образом Эркюхарт так быстро и успешно похоронил самого себя. В тот вечер она так и не дождалась возвращения Ченнинга, и даже звонка от него не получила. И только на следующий день, когда он пришел из больницы, она узнала о том, что Алекс сбежал, чуть не убив при этом Ченнинга. Это уже позже следователи восста-новили картину его поведения. Если бы машина Стэклена имела левосторонний руль, и если бы встречная машина не ослепила их, то Эркюхарт мог бы более успе-шно сбежать. Но вколоть шприц левой рукой оказалось сложнее, чем думал Алекс, да к тому же Стэнклен несколько обезопасил себя с помощью резиновой трубы. Но, тем не менее, Алекс первым пришел в себя и еще до приезда полиции и скорой по-мощи покинул автомобиль. Он прихватил с собой коробку с компрометирующими документами и скрылся. Стэклен очнулся уже в больнице и там же узнал, что пос-традавшим в машине был только он один. На полу возле пассажирского кресла хоть и были обнаружены капли крови, но самого пассажира никто не видел. Единствен-ным утешением для нее и Ченнинга было то, что Алекс не догадался заглянуть в ко-робку. А коробку с настоящими документами по совету Ченнинга Аманда постави-ла в багажник машины. На заднее же сидение он предусмотрительно положил такую же коробку, наполненную старыми газетами и журналами. Так что вряд ли доктор Эркюхарт сможет продолжить свои опыты без годами собираемых материалов. Да и в любой больнице или клинике, начни он там свою деятельность, его быстро обна-ружат, так как на него уже объявили федеральный розыск. Алексу повезет успешно скрыться, если только он удачно сменит свой паспорт и успеет благополучно, то есть той же ночью, еще до перекрытия всех дорог и границ покинуть Америку.
  - Ты, конечно, знаешь, каким образом я удрал от Стэклена, - начал Алекс, предос-тавив Аманде время вспомнить тот вечер. - Коробку я положил в сумку, и не очень обремененный вещами поспешил с места аварии. По дороге я понял, что вряд ли ка-кой-либо таксист меня подберет, увидев порезанное лицо. А если и подберет, то по-том даст подробные описания в полиции. И тогда я решил пешком идти к дому мое-го покойного доброго дядюшки Феликса. По пути я в трех банкоматах снял все де-ньги со своей карточки. Но этой суммы мне не хватит, чтобы покинуть страну и ни-кем неузнанным начать новую жизнь. А в доме дяди я хранил деньги, выплачивае-мые мне ежемесячно, согласно его завещанию. - Он пристально посмотрел на Ама-нду и по ее невозмутимому виду понял, что она знала об этих его дополнительных средствах, получаемых, скрываемых и не потраченных на семью.
   В доме до сих пор жили две дядиных сестры, мои тетки, но у меня были клю-чи от ворот и входной двери. К счастью ты не догадалась потребовать, чтобы я вы-ложил наши ключи в прихожей, и они остались у меня во внутреннем кармане курт-ки. А на кольце находились и эти ключи. Поэтому я осторожно пробрался в дом и вытащил из тайника все деньги. Я старался нигде не оставлять следы своего пребы-вания, чтобы после ваших заявлений, пусть теперь и бездоказательных, меня не ста-ли бы здесь искать. Я хотел спрятать в своем тайнике собранные вами улики, но тут-то и обнаружил, что вы меня перехитрили. А это значит, что мне следует торопить-ся, чтобы не попасть на эшафот. Я стал лихорадочно соображать, что делать. В зер-кало на меня смотрело лицо, в нескольких местах порезанное осколками лобового стекла. Кровь уже свернулась, но раны требовалось обработать и зашить. И тут мне в голову пришла интересная и полезная мысль. Ведь эти же раны вместо того, чтобы стать моей приметой, могут сослужить мне добрую службу. Я использую их, как причину для пластической операции. И тогда с новым лицом я смогу начать и но-вую жизнь. Но только на первый взгляд, Аманда, это казалось легко сделать.
   Кроме операции, мне потребуется новый паспорт, новое место жительства, но-вая работа. И еще надо было подбросить вам подходящий труп, чтобы и вы успокои-лись, и полиция забыла обо мне. Вот отсюда и начинается мой смертный путь. Я ос-
  торожно, чтобы не потревожить теток, кстати, они живут без прислуги и пользуются ограниченным числом комнат, принял душ и переоделся. Нашел в кладовке консер-вы и съел пару банок. Покидая дядюшкин дом, я прихватил кое-что из своего гарде-роба, хранящегося там, а одежду, что была на мне, я уложил все в ту же спортивную сумку, что была при мне. Перебирая в голове всех знакомых мне мужчин, я старался найти похожего на меня. И, наконец, я вспомнил Питера Хабборта. Когда-то он ра-ботал в нашей больнице дворником. Недалекий человек и любитель выпить. Вот он-то и был достаточно сильно похож на меня. Рост, правда, чуть меньше моего, но в глаза не бросается, а возраст, фигура, черты лица вполне подходящие. Только воло-сы немного темнее, чем у меня, и глаза какого-то водянистого цвета, а не серые. Но в моем экстренном случае годился и такой двойник, тем более, что уже лет пять он у нас не работал, поэтому вряд ли кто вспомнил бы о нашел сходстве. В ближайшем телефонном автомате я узнал его адрес и поехал к нему. Правда, мне пришлось пой-мать такси, но водитель неожиданно умер от остановки сердца. - В этом месте он многозначительно посмотрел на Аманду, и она поняла, что это было его рук дело. - Мне пришлось высадить беднягу на какой-то улице и посадить на скамейку. Все вы-глядело так, будто человеку стало плохо, и он решил немного посидеть на свежем воздухе. Посидел и тихо умер.
   Я снял с крыши таксистские шашечки, достал из бардачка тряпку для проти-рания запотевших стекол и сел за руль. Моих отпечатков пальцев здесь не должно быть. Мне пришлось долго звонить в квартиру Хабборта, прежде чем заспанный парень открыл дверь. Было уже часа два ночи, так что вряд ли кто-либо из соседей заметил гостя с пораненным лицом и огромной сумкой. Вторая сумка с одеждой из дядиного дома осталась в багажнике. Питер, как обычно, был выпивши, но вполне осмысленно посмотрел на меня, хотя и не узнал. И он совсем не удивился позднему визиту странного незнакомца. Он жил с сестрой, которая тоже не брезговала прило-житься к бутылке, поэтому я не хотел разговаривать дома, чтобы не разбудить ее. Я назвался и сказал, что мне требуется помощь этого самого Хабборта, а он за это по-лучит хорошие деньги. И я сразу вложил в его руку стодолларовую бумажку. Мы вышли из квартиры и сели в машину. Еще по дороге к нему я придумывал историю, которая поможет мне уверить его в правдоподобности моего рассказа.
   Тут Алекс снова проглотил таблетку и запил ее водой. Аманда не перебивала его и не задавала вопросов. Она просто представляла себе все, что он рассказывал, как будто смотрела фильм.
  - Я сказал этому чудаку, что сбежал от бандитов, которые похитили меня и требова-ли передать им деньги, полученные мною по завещанию дяди. Мне надо пробраться домой, чтобы предупредить жену, что теперь я вынужден скрываться до тех пор по-ка полиция не найдет тех негодяев. Сам я не могу ни прийти домой, ни позвонить, поскольку бандиты снова ищут меня и прослушивают телефон. Да к тому же пытка-ми они сильно обезобразили мое лицо, а я не хочу пугать жену и детей своим видом. Вот я и прошу его, как доброго человека, помочь мне. Ему же придется только вой-ти в мой дом под видом торгового или страхового агента и предупредить мою жену, что я жив и некоторое время буду прятаться от вымогателей. Питер все время согла-сно кивал головой. Мой рассказ не вызвал у него подозрений, ведь я же уже гово-рил, что этот парень слегка слабоват на голову. И, кроме того, вечерами они с сест-рой постоянно смотрят всякие фильмы, так что подобная история, наверное, напом-нила ему сюжет какого-то безвкусного сериала. Поэтому Питер и согласился мне помочь.
   Еще я сказал ему, что для того, чтобы ему сойти за торгового агента, необхо-димо будет переодеться в приличный костюм, то есть в мой костюм. Я спросил его, не знает ли он где-нибудь здесь поблизости укромного местечка, где бы мы с ним могли поменяться одеждой. И, конечно, у Питера нашлось такое место. Он же живет в районе, где полно наркоманов, пьяниц, воришек и другой нечисти. Мы вышли из машины и пробрались в подвал какого-то старого заброшенного дома. Ну, а осталь-ное нетрудно представить. Питер надел мою одежду, в которой я уезжал со Стэкле-ном. Затем несколько вздохов эфира, потом укол с огромной дозой героина. Питер умирает, я оставляю в нагрудном кармане куртки служебный пропуск, а рядом ко-робку с разбросанными журналами. Все выглядело так, будто Алекса Эркюхарта, спасающегося от правосудия, убили наркоманы. Сначала ему предложили выпить, чтобы он влился в их компанию, а потом, позарившись на его дорогие часы и разду-тую сумку, они завели его в этот подвал, чтобы спокойно обчистить бедолагу. Но Алекс начал сопротивляться, тогда его усмирили, вколов удвоенную дозу наркоти-ков. Алекс затихает, а они начинают шарить по его карманам и сумке. Коробка с журналами им не нужна, а вот сумку с одеждой, часы, немного наличности и доку-менты они забирают. Добыча небольшая, но и ее не стоит упускать. Мне оставалось надеяться, что крысы позаботятся о бедолаге Питере, тем более, что я оставил им хорошую приманку в виде кровоточащих ран на его лице.
   Ну, а потом мне пришлось дожидаться рассвета, чтобы встретиться с профес-сором Фортнамом. Старик непревзойденный хирург, бывший хирург. Последние лет двадцать он занимался пластическими операциями. А когда-то он читал у нас лек-ции по медицине. Профессор уже вышел на пенсию и спокойно разводил дома ры-бок. Как еще он не придумал держать каких-нибудь свинок, чтобы от скуки делать им операции по омоложению лица или укорачиванию носа? Сначала я хотел расска-зать ему байку про ревнивого мужа, испортившего мою внешность, чтобы ни одна женщина, глядя на меня, не соблазнилась на измену супругу. Но потом понял, что опытного хирурга не одурачить, он поймет, что порезы на лице получены не от но-жа, а от осколков разбитого стекла. И, кроме того, я же хотел не просто минимально скрыть эти следы, но и изменить свою внешность, состарив себя лет на десять- пят-надцать. И тогда мне пришлось вспоминать все, что когда-то я знал или слышал о нем, чтобы найти в его шкафу скелет, при помощи которого можно заставить про-фессора сделать мне такую операцию. И я вспомнил. - Снова таблетка и глоток во-ды, и улыбка с примесью гордости за себя и неизбежности смерти. - Я вспомнил, что у профессора есть такая тайна.
  - Алекс, можешь не рассказывать дальше, - Аманда больше не выдержала его откро-вений. - Я уже поняла, что всех людей, что встретились тебе на пути в ту ночь и что помогали тебе скрыться, ты убивал. Ты, врач, превратился в хладнокровного убий-цу. Первой твоей жертвой могла стать Элинор, но это была бы жертва "во имя твоей науки", - горько усмехнулась она. - А шофер, Питер Хабборт, профессор, медицинс-кая сестра, мошенник, который сделал тебе липовые документы, и еще масса людей были убиты тобою из страха за твою вонючую жизнь. А кому уже была нужна эта твоя жизнь? Кто в тебе нуждался, кого ты согрел теплом, кому помог выжить или просто успокоиться? - Во взгляде Аманды даже не было ненависти или презрения. - Наверное, нельзя так говорить, но я скажу. Хорошо, что и о тебе вспомнил Господь и покарал тебя за все твои мерзкие, нечеловеческие поступки. Теперь ты на собст-венной шкуре ощущаешь настоящую боль и неподдельный страх перед тьмой.
  - Но ты же еще не знаешь, как тяжело я жил все эти годы, - вдруг закричал Алекс. - Ты не представляешь, каково это постоянно жить с оглядкой, что тебя узнают по го-лосу, по походке, по рукам. Каково это работать чернорабочим, когда ты опытный врач. Паспорт я мог изменить, мог бы купить и любой диплом. Но тогда работода-тель обязательно бы стал наводить справки обо мне. И тут сразу бы и выяснилось, что Сэм Смит из Оклахомы не имеет никакого образования и, возможно, не сущест-вует на свете. Вот я и работал то грузчиком, то дорожным рабочим, то прочищал канализационные трубы или выгребал навоз в цирке. И жил я в разных квартирках, где полно тараканов, беспокойных соседей за стенкой и ржавая сантехника. Я не мог даже наняться продавцом рыбы или водителем мусоровоза, потому что для продав-ца не подходила моя внешность и новый возраст, а водителю нужны права. А полу-чить права - значит подвергнуть себя риску быть разоблаченным в любой поликли-нике. Даже мои женщины были шлюхами из дешевых баров.
  - Алекс, ты сам себе устроил такую жизнь. Я лишь рада, что теперь буду знать наве-рняка, что скоро ты навсегда успокоишься. Я никогда до конца не верила, что най-денный полицией обезображенный труп принадлежит тебе. Одежда была твоя, но волосы не твои, форма пальцев на руках тоже не твоя, а главное туфли. Туфли были велики трупу на целых три размера. А самое главное - на левом мизинце не было твоей печатки с изображением змеи вокруг медицинской чаши. Насколько я помню, ты никогда не мог ее снять из-за поврежденного сустава. А, значит, и твои грабите-ли тоже не смогли бы ее снять. Но я надеялась, что, уйдя в подполье, ты уже не смо-жешь работать врачом и вредить своим пациентам. Мы с Ченнингом разместили в Интернете информацию о деятельности доктора Эркюхарта и описали все, что зна-ли о тебе, начиная с рождения и до побега из машины Стэклена. Твои фотографии, твои приметы и привычки вплоть до пристрастия к макаронам с печенью и сорту ту-алетной бумаги. И в клиники, больницы, медицинские институты мы тоже направи-ли соответствующую информацию. Поэтому я очень надеялась, что доктор Эркю-харт нигде не появится в качестве доктора, хотя бы под своей фамилией. А стать до-ктором под чужой фамилией, как ты сам говорил, очень опасно и проблематично.
  - Да, Аманда, ума тебе не занимать. Ты, правда, немного промахнулась, выходя за меня замуж, но зато теперь успешно пользуешься всем, что дядя Феликс завещал мне. Моя "смерть" пришлась тебе только на пользу.
  - Да, я не могла и предположить, что таким образом ты подарил мне "несметные бо-гатства", - она даже засмеялась, вспомнив адвокатов и нотариусов, пришедших к ней, как к вдове Алекса Эркюхарта. - А вот куда ты копил дядюшкины деньги и по-чему семь лет скрывал это от меня, я так и не поняла. Хотя теперь это совершенно не важно. Могу лишь порадовать тебя, Алекс, твое наследство пошло на поправку вреда, причиненного тобою людям. Твои тетушки до сих пор живы, но я переселила их в небольшую квартиру в удобном районе. А в твоем доме теперь разместился де-тский онкологический центр. И содержится он тоже на средства твоего наследства. Так что хоть в таком виде ты внес лепту в благое дело.
  - Транжирка, чертова транжирка! - с ненавистью прошипел он. - Не зря я умалчивал об этом, иначе ты разбазарила бы все еще тогда, когда мы с тобой нормально жили. - В бессильно злобе Алекс колотил руками по одеялу. - Убирайся прочь, дешевая сука, пропади пропадом! И пусть тебя настигнет такая же смерть, как моя!
  - Если я и сука, то достаточно дорогая, негодяй! И лучше бы ты теперь думал о сво-их последних часах, чем накликал беду на меня.
   И Аманда ушла, не оглянувшись на него. Жаль потраченного времени, но те-перь у нее успокоилась душа. Алекс Эркюхарт больше никогда и никому не причи-нит ни вреда, ни боли. А вот в этом она ошибалась, правда, о своей ошибке она так никогда и не узнает.
  
   - 41 -
  
   А через девять дней Биллу Донеймеру позвонил брат и взволнованным голо-сом рассказал, какую историю он обнаружил сегодня в Интернете в разделе "Испо-веди или боль истерзанной души".
  - Билл, я не могу дозвониться до Мартина и предупредить его, поэтому позвонил те-бе. Это рассказ Алекса Эркюхарта. Постарайся предостеречь Мартина, и пусть он не допустит, чтобы Аманда его прочитала. Такие подробности этого подонка могут ее сильно расстроить, а она уже на пятом месяце беременности.
  - Ричард, несколько дней назад Аманда сама встречалась с этим уродом и выслуша-ла его повесть о тяжелой судьбе. Они с Мартином уехали на пару недель на очеред-ные съемки, а о детях, как обычно, заботимся мы с Дженет. Слава Богу, что Селина уже большая девочка и помогает бабушке с Джеффри и Доланом, а Элинор у нее на подхвате. Но я благодарен тебе за заботу и постараюсь избавить дочь от таких вол-нений, - сначала его лоб нахмурился, но потом губы тронула теплая улыбка. - А как поживаете вы с Клер? Внуки еще не все переломали в вашем доме?
  - Да пусть ломают, что хотят, лишь бы себя не изувечили эти сорванцы. Мы с тобой никогда не были такими непоседами, - видимо что-то вспомнив, со смехом ответил счастливый Ричард. - А сейчас с тобой хочет поговорить Клер.
  - Здравствуй, Билл! - радостно начала невестка. - Ричард говорит, что мальчишки не просто все ломают, но скоро взорвут дом. Они все время что-то мастерят, изобре-тают, ставят опыты и таинственно перешептываются, ну точно как их папаши в этом возрасте. Иногда я даже среди ночи подскакиваю на постели и прислушиваюсь все ли в порядке дома. Не проснемся ли мы под открытым небом или вообще на другой планете. Так что наша парочка внуков по мастерству беспорядка стоит своих роди-телей на порядок. А что, Мартин снова потащил Аманду в какие-нибудь дебри сни-мать бамбуковых змей или озерных мотыльков? Ну, дал бы жене спокойно родить, так нет же, хочется ему превратить ее в какого-то каскадера.
  - Клер, ты, конечно, заботливая женщина и любишь Аманду, как свою дочь, но это Аманда настаивает на том, чтобы сопровождать мужа в его работе. Четверо детей - это каждодневные хлопоты, волнения и своеобразный экзамен на аттестат родите-льской зрелости. И, кроме того, не забывай, что моя девочка еще успевает писать музыку и два дня в неделю проводит музыкальные занятия с детьми- инвалидами, - с гордостью за Аманду, Билл повторил Клер давно известные факты. - Так что для нее эти поездки своеобразный отдых от домашних дел и работы. И потом, она путе-шествует только до шестого месяца беременности. А мы с Дженет всегда с охотой возимся с внуками. Да и нашей Селине полезно быть подальше от Дэйва Стэклена.
  - Что такое? Что еще за проблемы с сыном Ченнинга?
  - Потом, потом тебе все расскажет Дженет или сама Аманда, а у меня сейчас есть другие важные дела. Так что до свидания, Клер, и мир вашему дому.
   Наконец-то Билл смог сесть и прочитать исповедь Эркюхарта.
  - Аманда, если ты читаешь эти строки, значит, Алекса Эркюхарта уже нет в живых. По настоящему нет в живых. Ты видела в палате совсем другого Алекса. Постарев-шего, похудевшего, больного и уставшего от жизни. Но ты, моя дорогая, не захотела до конца выслушать мою историю, а мне так необходимо было выговориться, вып-леснуть из сердца все, что я столько времени скрывал. Поэтому я попросил одного студента-практиканта записать на диктофон мой рассказ и разместить его в Интер-нете. А расплатился я с ним тем самым кольцом со змеей, которое раньше не сни-малось с моего мизинца. Уже давно я легко его снял и носил на груди вместо крес-тика. С ним я не расставался даже в мои самые тяжелые дни. Это подарок матери, единственной женщины, которая любила меня вместе со всеми моими недостатками и пороками и которая мечтала, чтобы я стал великим доктором.
   Так вот, Аманда, мне нужна была помощь доктора Ральфа Фортнама. У меня были деньги, чтобы заплатить за его услуги, но важнее всего мне было необходимо его молчание. Я сидел ночью в машине недалеко от его дома и вспоминал, все, что когда- нибудь от кого-нибудь слышал о нем. Я еще застал время, когда он читал нам лекции. Так вот среди моих сокурсниц была девушка, которая принципиально про-пускала именно его лекции. А потом она брала чьи-нибудь конспекты и переписыва-ла себе новую тему. И когда она обратилась с такой просьбой ко мне, то я, естест-венно, поинтересовался, почему она всегда пропускает его лекции. На что Надин с яростью мне ответила:
  - Я ненавижу этого человека. Я бы с радостью танцевала на крышке его гроба, но вынуждена у него учиться. Так пусть хоть мне никогда не придется слышать и ви-деть этого подлеца.
   Надин больше ничего не рассказала мне о профессоре Фортнаме. Его лекции длились всего один семестр, поэтому я вскоре забыл о странной ненависти молодой девушки к почтенному профессору. Но теперь мне надо было узнать эту историю, чтобы выловит из нее полезную информацию. О Надин я ничего не знал, тем более, что она не доучилась и оставила студенческую жизнь. Но я знал Морэл, с которой она дружила, когда еще обе девушки вместе со мной учились в университете. Прав-да, Надин была в другой группе, а Морэл на два курса старше нас, но на переменах их часто видели вместе, да и в читальном зале они сидели рядом, и домой уходили вместе. Мне пришлось позвонить Морэл, чтобы узнать эту информацию. Я извинил-ся за ночной звонок и сказал, что ко мне в отделение в тяжелом состоянии поступи-ла Надин Лассельс. Она находится без сознания, но бредит и постоянно повторяет имя Ральфа Фортнама. Я сказал, что хотел бы узнать, что этот профессор значит для Надин. А также имеет ли смысл его разыскивать, чтобы он пришел и помог этой же-нщине прийти в себя.
   И вот что рассказала мне Морэл.
  - Надин - моя родственница. Сейчас у нее фамилия Ганнер, но она года три как раз-велась с мужем. А Ральф Фортнам ее отец. Когда Надин было десять лет, в их семье произошла целая драма, в результате которой ее мать умерла, а Надин возненавиде-ла отца и ушла жить к нам. Мой отец - кузен покойной Трисии Фортнам, матери Надин. Стало быть, я - ее троюродная сестра. Кстати, у нас уже утро, я ведь теперь живу в Колумбии.
  - И что же такого ужасного произошло в их доме?
  - Фортнам завел любовницу, жена не могла смириться с таким предательством лю-бимого человека. Она решилась на шаг, который мог помочь ей вернуть мужа или грозил катастрофой. Случилось второе. Тетя Трисия сделала пластическую опера-цию. Но, видимо, что-то было сделано неправильно, или просто не выдержало ее больное сердце, и она умерла. Надин случайно слышала последний разговор между родителями, когда мать обвиняла мужа в своей смерти. Девочка не стала ни в чем разбираться, а просто после похорон матери сбежала от отца жить к нам, поскольку мы были единственными, близкими родственниками по линии матери. Отец пытался вернуть дочь домой, чтобы все ей объяснить, но Надин упорно не хотела его ни ви-деть, ни знать. Она даже взяла девичью фамилию матери Лассельс. Она и в универ-ситете-то специально всегда пропускала его лекции. Недоучившись всего полтора года Надин неожиданно уехала в Англию, поменяла специализацию и там получила диплом акушера- гинеколога. Там она проработала девять лет, за это время Надин вышла замуж, родила двух дочерей, развелась с мужем и вернулась домой. Но с от-цом так и не помирилась.
  - Что же сделал профессор Фортнам, если жена назвала его убийцей?
  - Я точно не знаю, но операцию жене делал он. Когда начались послеоперационные проблемы, тетя Трисия не стала принимать никаких мер, чтобы спасти свою жизнь. Она и мужу ничего не сказала и не стала жаловаться на него главному врачу. Так что выходит, что она действительно умерла от рук собственного мужа, а его репута-ция при этом не пострадала. Поэтому я не знаю, следует ли вам вызывать ее отца, а вот я могу прилететь сегодня же. Скажите только, что с ней? Я же тоже врач и могу квалифицированно помочь своей сестре.
  - Не стоит беспокоиться, Морэл, она сейчас успокоилась, затихла и спит. А вам не имеет смысла лететь сюда с другого побережья.
  - Да как же Надин там оказалась? - не могла понять Морэл. - Ведь она с дочками живет в Атланте.
  - Не могу знать, потом вы с сестрой это обсудите, - я прервал разговор, чтобы не сказать какой-нибудь глупости, которая бы заставила Морэл прямо сейчас звонить по всем клиникам западного побережья страны в поисках пострадавшей сестры.
   И хотя полученные сведения были краткими и не подтвержденные никакими документами, но медлить мне больше было нельзя. И в пятом часу утра я спустил машину с пригорка в расчете, что на повороте она вылетит в кювет или врежется в фонарь. И тогда полицейские подумают, что машину угнали подростки или подвы-пивший авантюрист, и мое имя никто и никогда не свяжет со смертью водителя. За-тем я позвонил профессору на домашний телефон и сказал, что привез ему печаль-ную новость о Надин Ганнер. Старик даже не стал проверять мою ложь, и сам отк-рыл мне калитку. Конечно, вид моего пораненного лица в первые минуты стал подт-верждением байки об автомобильной аварии, в которую мы с Надин, якобы, попали. Фортнам провел меня в дом, и тут я начал говорить и требовать то, ради чего, собст-венно и пришел. Я сказал, что мне срочно требуется операция, которая не только избавила бы меня от шрамов, но и изменила бы и состарила мое лицо. Конечно, я не стал посвящать профессора в свои неприятности, но сказал, что близко знаком с Надин, которая и поведала мне печальную историю их семьи. Тут я вкратце повто-рил то, что только что узнал от Морэл. И сказал, что если профессор не согласится мне помочь, то незамедлительно вся общественность наконец-то узнает о его роли в смерти супруги.
  - И вы располагаете неоспоримыми доказательствами моего причастия к смерти же-ны или основываетесь на воспоминаниях десятилетней девочки? - не дрогнув ни одним мускулом, спросил он меня.
  - У Надин есть прощальное письмо вашей жены, в котором она описала события по-следних дней своей жизни. Их хватит, хотя бы для того, чтобы испортить вашу ре-путацию и запретить ваши консультации в клинике. А будет разбирательство или суд - это уже другой вопрос.
  - У Надин нет никакого письма, молодой человек, - спокойно возразил мне Форт-нам, - ибо, имей она его на руках, то давно бы пустила в ход. Дочь так сильно нена-видит меня, что готова уничтожить физически. И ей, десятилетней девочке, хватило бы сообразительности воспользоваться собственноручными обвинениями матери в моем преступлении. Да и покойная жена сама могла бы уничтожить меня, но она не захотела этого делать. Возможно, решила, что горькие сожаления доставят мне бо-льше страданий, чем публичные обвинения.
   Тогда я предложил ему все деньги, что были у меня с собой, чтобы он сам, без ассистентов и записей в истории болезни сделал мне эту операцию. И неожиданно старик согласился. Он согласился не только взять деньги, но и сделать операцию, и молчать о ней до конца своих дней. Он даже не стал спрашивать кто я, почему хочу таким странным образом изменить внешность, и какое преступление я совершил. А, может, он был уверен, что благополучной жизни у меня больше не получится. Но при этом профессор поставил мне условие, что сначала он сам расскажет, что и как произошло в его семье двадцать пять лет назад. Видимо, он все-таки поверил, что я знаком с Надин, и, наверное, надеялся, что потом я передам его рассказ дочери. Он хотел помириться с Надин, хотел оправдаться перед ней, хотел увидеть своих вну-чек. Но дочь воздвигла между ним и собой несокрушимую стену молчания.
  - Профессор, у меня нет времени слушать ваши признания. Давайте договоримся, что вы не знаете мои проблемы, а я не знаю ваши, - так я хотел остановить говорли-вого старикана. Но не тут-то было. Слушая его, я злился, что мы теряем драгоценное время, а теперь сам оказался в подобной ситуации, когда, не смотря ни на что, мне требуется излить душу. Пусть скверную, порочную, но больную душу.
  - Если в операционной сейчас загорится свет, то это как раз таки вызовет интерес у соседей, - заверил он меня. - А вот если я займусь вами сегодня часов в семь вечера, то они подумают, что старик снова что-то придумал и возится со своими мышами. Сейчас я могу только взять у вас кровь для анализа.
  - Про свою кровь я расскажу вам точно и без погрешностей, как таблицу умноже-ния. Лучше дайте мне чего-нибудь перекусить, а то я голоден, как свора собак.
   Старик принес нам в кабинет горячего сладкого чаю, бутерброды с ветчиной, немного сыра и виноград. Я бы предпочел кофе, но профессор догадался о моем не-высказанном желании и пояснил, что перед операцией мне следует выспаться и от-дохнуть, а не нервничать, меряя шагами кабинет.
  
   - 42 -
  
  - Наша с Трисией первая дочь Лоретта вышла замуж сразу после школы и через два месяца вместе с мужем уехала куда-то в Эфиопию бороться с эпидемией холеры или тифа, или еще какой-то там заразы. Ее муж был молодым врачом- инфекционис-том. Но по какой-то роковой случайности через полгода они сами там заразились, и оба погибли. Их и похоронили в этой Эфиопии, чтобы не везти зараженные трупы на родину. Трисия была просто убита этим горем. Она проклинала мужа Лоретты, который придумал эту волонтерскую практику, проклинала Африку с ее болезнями и нищетой, проклинала себя за то, что не отговорила дочь от этой поездки. И еще Трисия очень сокрушалась, что дочь не оставила нам внуков, которые теперь бы ста-ли для нее отрадой и смыслом жизни. А какие в этой поспешной ситуации могли бы быть внуки?
   Трисия даже попала в больницу с нервным срывом, а потом решила сама ро-дить ребенка. Гинекологи ее предупреждали, что беременность может оказаться для нее опасной, тем более, что ей уже было сорок лет. И, кроме того, у нее было слабое сердце, ей и Лоретту- то не советовали рожать. Но жена отвергла все их доводы и родила Надин. Правда, после родов она снова долго лежала в больнице, да и потом часто болела, но была счастлива своим материнством. Я старался во всем помогать жене и горячо любил Надин. Мы часто всей семьей выезжали куда-нибудь на приро-ду, отпуск всегда проводили вместе, чаще всего в Европе. Вместо бесцельного лежа-ния на солнцепеке мы знакомились с достопримечательностями Франции, Италии, Греции, Швеции.
   Все бы и дальше шло хорошо, если бы некая Мадлена не встала на моем пути. Эта девица работала журналисткой на телевидении и была очень сексапильной фи-гуристой брюнеткой. Красотой она не блистала, но магически притягивала к себе мужские взгляды, как плащ матадора притягивает быка. Я уже лет шесть занимался пластической хирургией, и мое мастерство успели оценить не только люди с обезоб-раженными по каким- то причинам лицами, но и кинозвезды, и эстрадные деятели, и телевизионные ведущие. Вот эта- то журналистка вместе со своей бригадой и прие-хали в клинику делать репортаж о профессоре Фортнаме. Съемки, интервью, встре-чи. Все это способствовало стремительному развитию нашего романа. Мне было пя-тьдесят семь лет, а ей - всего двадцать восемь, но мы стали любовниками. Сначала Трисия ничего не замечала, она даже организовала мою встречу с Мадленой в на-шем доме, так сказать в непринужденной обстановке за чашкой чаю, и радовалась успеху и славе своего мужа. Трисия надеялась, что после этого репортажа найдутся спонсоры, которые помогут мне открыть собственную клинику, о которой я давно мечтал. Но Мадлена повела себя довольно нагло. Я-то скрывал ото всех наши с ней отношения, не афишировал свою связь, так как знал, что она продлится недолго. А вот Мадлена ставила перед собой совсем другую задачу, поэтому она позволила се-бе дать знать хозяйке дома о нашей связи. Сначала она нахваливала уют и чистоту нашего дома, хвалила Трисию за прекрасное угощение, а потом, когда уже был за-писан рассказ о нашем с Трисией знакомстве и моих успехах в медицине, Мадлена преднамеренно задала один нетактичный вопрос:
  - Трисия, вам ведь уже лет сорок пять, а вы все еще работаете. Наверное, вам катаст-рофически не хватает времени следить за собой и очень трудно держать себя в хоро-шей форме, чтобы уберечь мужа от внимания и благодарности признательных ему пациенток?
   Трисия очень внимательно посмотрела на журналистку, потом, не спеша, пе-ревела взгляд на меня. Я покраснел и не знал, куда спрятать глаза. Жена, конечно, все поняла, но с большим достоинством ответила этой нахалке:
  - А тебе, деточка, только двадцать восемь, но от злобы и зависти ты выглядишь на все тридцать пять. И поэтому мечтаешь бесплатно попасть к профессору Фортнаму на подтяжку кожи, укорачиванию длинного носа и удалению безобразной старуше-чьей бородавки сзади на шее. Кроме того, журналистика тебе явно не по зубам, два из которых, кстати, у тебя уже искусственные. Ты же, милочка, очень плохо слуша-ешь своих собеседников, а это недопустимо в твоей работе. Я ведь рассказывала те-бе, где и когда мы с Ральфом познакомились. Можно было бы посчитать, что мне уже пятьдесят лет, или у тебя и с математикой проблемы. Если ты еще не забыла, то я работаю главным бухгалтером в нашей клинике, так что за небольшую плату могу поднатаскать тебя в действиях сложения и вычитания. И, кстати, дорогуша, бесплат-но к Фортнаму ты не попадешь, это я тебе как главный бухгалтер гарантирую. - Тут Трисия налила себе еще чашку чая, взяла вазочку с медом и продолжила свой разно-сный монолог, - а за сорок пять я тебе благодарна. И могу дать бесплатный совет - чтобы в пятьдесят лет выглядеть на сорок пять надо пользоваться медовыми маска-ми.
   И тут она вылила на голову Мадлены весь мед. Ошарашенная журналистка завизжала как ужаленная, хотела броситься в ванную смывать с волос и лица жид-кий липкий мед, но Трисия властным жестом руки указала ей на дверь. Пришлось Мадлене, втянув голову в плечи, прятаться в служебный автомобиль, мчаться домой и отмокать в ванной. Полагаю, что оператор и водитель долго смеялись над своей командиршей. Я гордился поступком жены, пусть он был слишком эмоциональным, зато действенным и поучительным. Но, несмотря, на этот случай, наши встречи с Мадленой не прекратились. Я не любил ее, она даже не нравилась мне, но какой-то животный зов заставлял меня встречаться с ней и набрасываться на нее, как обезу-мевшему от воздержания пленнику.
   Думаю, что сначала Трисия думала, что Мадлена еще только прицеливается ко мне, что наш роман еще в зародыше. Но вскоре она поняла, что мои интересы дейс-твительно направлены в сторону молодой любовницы. А Мадлена, довольная тем, что я продолжаю наши свидания, осмелела настолько, что позвонила Трисии на ра-боту и сказала, что медовые маски ей очень пригодились, и теперь профессор Форт-нам собирается на ней жениться. А старую калошу он если и возьмется обновить, то не ручается за исход реставрации. Но об этих ее словах я узнал слишком поздно. Жена не обсуждала со мной мою измену и не устраивала мне скандалов, мы жили мирно и спокойно, как и прежде, только спали врозь. Но Трисия, оказывается, прос-то задумала одно дело и сделала его.
   Трисия, всегда такая лаконичная, такая здравомыслящая женщина, решила сделать себе пластическую операцию. Ревность или ущемленное самолюбие толкну-ли ее на этот шаг, я не знаю, но дело было сделано. Правда, она сделала ее не у ме-ня, а у доктора Кауфман, которая недавно приехала в наш город и начала практику пластического хирурга. Трисия, пользуясь тем, что бригада этой Кауфман ее не зна-ет, обратилась туда под чужим именем. Пользуясь служебным положением, жена взяла медицинскую карточку своей невестки Карлы Тиммонс, которая недавно про-ходила у нас профилактический осмотр, сдавала разные анализы, делала кардиог-рамму. Карла, это мать Морэл, работала криминалистом в полицейском управлении, сотрудники которого каждый год обязаны проверять свое здоровье. Вот таким вот образом, с хорошими медицинскими показателями и с квитанцией о наличной опла-те косметологических услуг, она и легла на стол Кауфман.
   Но во время операции случилось непредвиденное. В самый разгар операции у Кауфман случился приступ острого перитонита. Тут уже приходилось спасать са-мого хирурга, только об этом я узнал позже. Но на операционном столе лежит паци-ентка, она под наркозом, время идет, а работа над ней неожиданно прервалась. И за-кончить операцию никто из ассистентов Кауфман не решается. И тогда в срочном порядке они вызвали меня на помощь. Благо я сам в это время был уже свободен и примчался к ним на скорой помощи с сиреной. Я вымыл руки, облачился в халат, бегом просмотрел анализы и даже не обратил внимания, что это имя и фамилия на-шей невестки. И только возле стола я узнал Трисию. Ахать и удивляться не было времени. Надо было заканчивать операцию и выводить пациентку из наркоза. Я не знал, как мне поступить. Уйти и прислать другого опытного хирурга, чтобы Трисия не знала, что я невольно раскрыл ее тайну. Но тогда другой хирург узнает мою же-ну, ее тайна все равно откроется, но время будет потеряно. И я остался, я не призна-лся, что это моя жена делает подтяжки.
   Трисия вернулась домой. Она взяла отпуск и надеялась выйти на работу уже с новым лицом. Конечно, на вид она стала моложе, хотя еще не все отеки спали, и не все швы прочно затянулись. Я бы, конечно, несколько по-другому сделал надсечки, но мне пришлось только заканчивать работу, начатую другим хирургом. Мы с ней избегали разговоров об операции, а я делал вид, что ничего странного, ничего осо-бенного не произошло. Жена должна была несколько раз прийти в кабинет Кауф-ман, чтобы ее специалисты проследили ход послеоперационного состояния Трисии. Но жена проигнорировала эти встречи, потому что приболела Надин, а она не хоте-ла оставлять больную девочку одну дома. Она только вызвала на дом медсестру, ко-торая сняла ей швы. Мне жена не доверила даже эту крохотную работу. А потом у нее поднялась температура, и воспалились швы. И снова Трисия не пошла к врачу. И теперь уже заплаканная дочь позвонила мне на работу и сказала, что мама плохо себя чувствует.
   Я приехал домой и хотел госпитализировать жену, но она наотрез отказалась ехать в клинику.
  - Я не хочу, чтобы весь персонал целый год сплетничал обо мне, о нас с тобой. Если ты сможешь мне помочь в домашних условиях, то я не возражаю, а если попытаешь-ся увезти меня силой, то я сбегу по дороге.
   После этого-то случая, я и решил устроить дома мини операционную, но было уже поздно. Трисия умерла. Надин слышала наш последний разговор и посчитала меня не только предателем, но и виновником в смерти обожаемой матери.
  - Зачем ты это сделала? - наконец-то я решился задать ей главный вопрос. - Зачем тебе понадобилась эта операция и почему ты не хочешь все исправить?
  - Если бы операция удалась, то я бы стала красивей и моложе, - уже совершенно бе-зразличным тоном ответила мне жена, - а твоя слава потускнела бы в лучах доктора Кауфман. А если бы все закончилось плачевно, как, впрочем, теперь и ожидается, то это тоже был бы существенный удар по твоему самолюбию, только несколько дру-гого качества.
  - Зачем тебе вообще понадобилась эта операция, Трисия, дорогая? - в моих глазах стояли слезы, в горле застревал ком. Я держал ее за руку и понимал, что это послед-ние наши часы. - Я люблю тебя такую как ты есть. Люблю твои морщинки, мягкий животик, добрые глаза, веселый нрав.
  - Тогда почему ты спишь с Мадленой и собираешься на ней жениться? Она же не любит тебя и уж точно не захочет воспитывать нашу дочь, - тут я понял, что жена не только смирилась с неизбежным концом, но и почти сознательно шла к нему.
  - Уже не сплю, - искренне ответил я. - Прости дорогая, прости меня, Трисия. Но это было какое-то умопомрачение. Это просто какой-то дикий безудержный секс и ни-какой любви, никаких чувств. Мне надо было перебеситься, пресытиться ею, пере-жить эти дни, и я снова бы вернулся к тебе в тихое любимое домашнее гнездышко.
  - Ты, Ральф, значит, бесишься, а надо мной все смеются. Ты развлекаешься, а я терп-лю издевательства твоей пассии. Вот я и решила попробовать стать такой же моло-дой, попробовать завлечь очень пожилого мужчину, пусть и собственного мужа. Но опыт не удался. Ты толкнул меня на эту операцию, ты виноват, - вдруг с яростью выкрикнула она. - Виноват, что взыграла твоя похоть, виноват, что ты меня заши-вал и допустил брак, допустил ошибку. Я даже подозреваю, что ты сделал это наме-ренно, чтобы избавиться от меня и привести в дом свою журналистку. Запомни, моя смерть дело твоих рук. Жалею только, что Надин останется без матери, но я наде-юсь, что Карла позаботиться о девочке. Еще десять лет назад она дала мне клятву принять моего ребенка как своего, если в моей жизни случится что-то трагическое. После Морэл у Карлы было два выкидыша, и она больше не могла забеременеть, вот и пообещала стать матерью моему ребенку, если я умру во время родов. Морэл на два года старше Надин, но наши девочки подружились, так что дочка легко прижи-вется в их семье.
  - Трисия, ты все продумала, всем распределила роли. Но почему ты так безжалостна к себе? Зачем ты доводишь себя до печального финала? Неужели ты, жизнелюбка и оптимистка настолько упала духом, что махнула на себя рукой? - я пытался ее вра-зумить и заставить ехать в клинику. - Пусть я негодяй и подлец! Пусть я виновник разлада в семье, но нельзя же из-за этого лишать себя жизни. Это я достоин такого наказания, а не ты, дорогая. Ты могла просто потребовать развода, публично объя-вить меня бракоделом и изгнать из клиники, но продолжать жить. Жить, налаживать другую жизнь, заботиться о дочери.
  - Я думала об этом, Ральф, но почему-то не захотела. Я не захотела ни публичных объяснений, ни новой жизни. Теперь я даже сожалею, что сделала эту никчемную операции, но тогда, видимо мною руководило чувство поражения и злость на тебя, а не трезвость ума. Поражения в нашей семейной жизни, поражения в любви, когда муж бесится в чужой постели, поражения женской привлекательности. И я решила, что незачем цепляться за жизнь, если она стала горькой и безрадостной.... Себя я не жалею, и тебя мне не жаль. Сердце болит только за Надин. Я уже сказала дочке, что умираю. Бедная моя девочка, она не виновата, что ее родители под старость лет ли-шились взаимопонимания и любви. Я не говорила ей про твои любовные похожде-ния, но она сразу спросила меня: "Ты умираешь из-за папиной любовницы?". Зна-чит, даже дочь знала что-то нелицеприятное о тебе, а что же тогда говорить об оста-льных людях? Коллегах, знакомых, соседях? Я сказала ей, что она должна сама ре-шить, где останется жить: дома или у тети Карлы.
   И Надин ушла жить к Тиммонсам. И хоть я не привел в дом ни Мадлену, ни какую другую женщину, дочь не захотела со мной ни видеться, ни общаться. Я уже двадцать пять лет ее не видел и ни разу не видел своих внучек. Правда, Карла тай-ком подарила мне несколько их фотографий, вот это и все, что осталось у меня от моей семьи. В обеих наших семьях были медработники, поэтому Надин и Морэл по-шли учиться на врачей. Надин хотела стать первоклассным хирургом, чтобы ее па-циенты не умирали, как мама. А потом решила, что важнее давать жизнь человеку, чем корректировать данное Богом лицо или фигуру. Поэтому она стала гинеколо-гом. Я знаю, что она разошлась с мужем, и боюсь, что в ее семье произошло нечто подобное моему безрассудному поступку. Но я горжусь моей дочерью, которая ока-залась сильнее и мужественнее своей матери и теперь живет и растит двух дочерей Лоретту и Трисию.
  
   - 43 -
  
   Я терпеливо выслушал монолог профессора, потом принял ванную и завали-лся спать. Проснулся я в пять часов вечера, а профессор уже подготовил свою дома-шнюю операционную. Он только спросил меня:
  - Не раздумали ли вы, молодой человек, делать операцию после все, что я вам рас-сказал о себе? - Я отрицательно мотнул головой. - А не боитесь, что в восемьдесят три года я уже не так твердо держу скальпель, и моя память одряхлела?
  - Когда я подумал о вас, профессор, то знал, что вам уже больше восьмидесяти лет. Но мой случай не дает мне возможности выбирать ни оперу, ни дирижера. И, кроме того, вы взяли у меня немалые деньги и согласились на операцию, значит, вы впол-не уверены в своих силах. Будем надеяться, что Господь поможет нам обоим.
   Вот, таким образом, дорогая Аманда, я из тридцатипятилетнего мужчины пре-ратился почти в шестидесятилетнего. Полагаю, что профессор сознательно состарил меня больше, чем я хотел. Ну, да Бог с ним. И хотя лишних двадцать пять лет на ли-це, это не пятнадцать лет, на которые рассчитывал я, зато узнать меня не удалось бы и родной матери, будь она жива. Конечно, я был доволен тем, что операция ус-пешно завершилась, но расставание с профессором прошло не так, как я планировал. Старик перехитрил меня. Думаю, он с первого взгляда понял, что моя ситуация не подразумевает свидетелей, иначе бы я не пришел к нему ночью. Поэтому, он решил не спорить со мной, не отказываться от меня, но извлечь из этого случая определен-ную выгоду для себя. Поэтому он и запросил все мои сбережения, и операцию про-вел безупречно. Только накануне дня, когда я должен был покинуть его дом, он ис-чез, оставив мне письменное послание. И вот, что в нем говорилось:
  - Я сделал все, о чем вы просили. Вы полностью оплатили мою работу. Теперь у ме-ня есть деньги, на которые я решил изменить свою жизнь. Вернее место жительства. Я покидаю Америку, а дом оставляю своей дочери и внучкам. Надин всегда любила наш дом, но жизнь не очень ее баловала. Сейчас она с дочерьми живет в двухкомна-тной квартире в то время, как я, старик, занимаю целый дом. Я уже послал ей пись-мо о том, что они могут навсегда здесь поселиться. Здесь просторно, есть неболь-шой садик, и даже есть операционная, которая может ей пригодиться. Я знаю, что она сюда приедет. Это меня она не хотела знать, а дом, как память о матери ей до-рог. Здесь до сих пор хранятся вещи Трисии, и даже ее cобственная детская комната сохранилась все в том же виде. От денег, что я ей постоянно высылал, она никогда не отказывалась, видимо считала их, своего рода, платой за смерть матери. Поэтому она обязательно вернется домой. Так что советую вам, молодой человек, покинуть наш дом до того, как приедет новая хозяйка. Она не потерпит здесь никаких стари-ков, и я не советую вам дожидаться полиции.
   Вот я и стал скитальцем. Практически без денег, налегке, я отправился искать работу и жилье. Но, вспоминая сейчас свою жизнь, я сожалею лишь о том, что поте-рял тебя. У нас была хорошая семья, и мы могли бы нормально жить до старости. Я также потерял и интересную любимую работу, но сам виноват, увлекся, утратил ос-мотрительность. По моей вине пострадало несколько человек, в том числе и Элинор, но наука требует жертв. И мне пришлось избавиться от таксиста и Хабборта, а вот профессор Фортнам от меня ускользнул. Но поскольку все четыре года он добросо-вестно выполнял условия нашего договора и не выдал меня, то я даже рад, что он жив, если еще жив. Пусть теперь его дочь узнает правду об отце и, быть может, хоть наполовину простит его. А тебя, Аманда, я все-таки люблю и желаю дожить до глу-бокой старости и быть окруженной детьми, внуками и правнуками. Извини, что на-помнил о себе, и считай мое признание, именно признание, а не покаяние, предсме-ртным волеизъявлением. Каяться уже не имеет смысла, все равно меня ждет раска-ленная сковорода. Да, вот еще что. Я знаю, что твой муж снимает документальные фильмы. Он может переключиться на мелодрамы и снять фильм обо мне. О моем падении, моей беспринципности, моих скитаниях и смерти. Моя исповедь - это не-плохой материал для сценария. А ты, как у вас заведено, напишешь музыку. И еще один Оскар будет в твоем кармане.
   Вот такое признание, циничное и язвительное, Билл, отчим Аманды, прочи-тал на страницах Интернета. Он женился на Дженет Катберт, когда Аманде и Джа-реду было по двенадцать лет, а Еве - всего два годика. И, не смотря на уже достато-чно взрослых пасынков, он легко вошел в их жизнь, и со временем их семья стала единой и монолитной. Через год у них с Дженет родился сын Артур, и все дети Дже-нет восприняли его, как родного брата. И он всегда считал и считает Джареда, Ама-нду и Еву своими детьми. Так вот, у всех его детей жизнь сложилась успешно, все счастливы и довольны. Правда, Артур еще не женат, но парню всего двадцать лет, надо получить образование и хоть какой-то жизненный опыт перед созданием семьи и ответственностью за ее благополучие. Только Аманде с большим трудом доста-лась эта семейная идиллия. Теперь она безмятежно счастлива с Мартином, и нельзя допустить, что этот гнилой червяк даже во сне являлся к ней, не говоря уже о его "боли истерзанной души".
   И Билл вспомнил, как возобновилось знакомство Аманды и Мартина, как их отношения переросли в любовь, и как родилась их замечательная семья. Сколько страхов и переживаний вынесла его дочь, не перекладывая их на плечи родных и близких. И при этом ее душа осталась доброй, чистой и большой. Теперь надо огра-дить ее от предсмертных судорог Эркюхарта. Кажется, Алекс нигде не упомянул фа-милии Аманды, а вот себя назвал не только Сэмом Смитом, но и настоящим име-нем. Надо удалить его стенания из Интернета. Надо сделать это немедленно, пока никто не догадался, порыться носом в этой грязи и начать травлю его милой девоч-ки. Да и Надин Ганнер не нужна такая популярность. Пусть этим рассказом займет-ся Ричард. Он его нашел, вот пусть он его и уничтожит. А для Надин, если она по-желает, можно будет послать ту часть исповеди, что касается ее отца. И, все-таки, верно говорит моя Дженет:
   Проливные дожди - вы как слезы мои,
   После них солнце ярче сияет.
   Проливные дожди боль, печать унесли,
   Мое сердце любви вновь желает.
  
  
  
   11.11.2011г.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"