Пашнина Ольга : другие произведения.

Мой любимый инквизитор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Истерзанное тело мужчины. Пронизывающий до костей ледяной ветер. Струйка крови, сбегающая по виску и опущенные уголки губ, которые так часто изгибались в хищной усмешке при виде меня...


   От пронизывающего ледяного ветра не спасает даже теплая шубка на меху. Ноги по колено утопают в снегу, но я почему-то упорно бреду вперед, сама не зная, зачем. Можно и здесь поспать, ничего со мной не случится, сила защитит от любого хищника, от лютых морозов, от завывающего так яростно ветра. Тем более что я валюсь от усталости, последняя гонка измотала меня.
   Ничто не грозит мне в этом царстве снега. В этой милой деревушке, которая словно яркое пятнышко виднеется вдалеке. Там есть домик, в котором я могу отогреться и поспать несколько часов, прежде чем он найдет меня. Инквизитор, будь он неладен!
   Инквизиторы - они особенные. Не чета своим предкам: религиозным фанатикам в рясах. Теперь они воины, которых ведьме не провести. Они безжалостны, чертовски жестоки и умны. А мой еще и издевается, скотина. Пять лет. Пять долгих лет прошло с тех пор, как он нашел меня, двенадцатилетнюю девчушку, умирающей от голода. Накормил, согрел и, едва разглядев ведьмин оберег, бросил в объятия боли, пытаясь узнать, где скрывается мама.
   "Сказать тебе, мой личный палач, где мама? Лучше смерть. Она не ведьма, нет. Не верь, я знаю, что ты не веришь мне. Но она не ведьма. Это я - не правильная. Это я должна страдать, но не мама и сестренки. Они обычные, они прячутся очень долго, испуганные и несчастные. Голодные, больные. Как я хочу к ним, как хочу обнять сестричек и услышать их заливистый смех! Но руки, твои руки, которые сдавливали мой плечи тогда, которые били, которые сажали в то ужасное кресло... они предупреждают, останавливают, грозят смертью всех дорогих мне людей".
   И я иду вперед, подгоняемая страхом. Я хочу думать, будто подгоняет меня лишь страх за родных, но не могу. И боли я боюсь. И глаз его жестоких, бездонных боюсь. И губ, плотно сжатых. Он чертовски силен, сыт и хорошо одет. Я - слабая девчонка, не евшая двое суток и едва не падающая в ближайший сугроб. Встреться мы сейчас - не убегу.
   Хорошо, что метель заглушает зов. Так он меня не найдет и я смогу поспать. А может, если мама оставила краюшку, как она это делала обычно, даже удастся поесть. От воспоминаний о мамином хлебе сжимается сердце, а из глаз начинают течь слезы.
   Внезапно я слышу крики, женские крики. Крики торжествующих ведьм. Сестры? Или отступницы? Наверное, сестры, отступницы у нас не водятся, нечего им делать здесь.
   Иду на голоса, мало что соображая. Когда чувствую запах костра поверх запаха мороза, тихий стон вырывается из груди. Мне уже все равно, кто это, близость огня лишает меня способности думать и бояться.
   Выхожу на поляну и останавливаюсь, испуганно вздохнув.
   Отступницы. Трое.
   Истерзанное тело мужчины. Пронизывающий до костей ледяной ветер. Струйка крови, сбегающая по виску и опущенные уголки губ, которые так часто изгибались в хищной усмешке при виде меня.
   - Эй, девочки! - кричу ведьмам и быстро сбрасываю теплую, но лишнюю одежду. - Это мой инквизитор!
   И откуда только силы берутся? Кидаю заклинание наугад, попадаю прямо в грудь одной из ведьм, прыгаю в сугроб. Не замечаю, как снег забивается за шиворот, морозит тело.
   В голове нет вопроса "зачем", есть только слепая ярость, которая подстрекается видом избитого тела моего инквизитора.
   - Сучка!
   Обжигающий огонь проносится над моей головой и даже чуть-чуть согревает. Возвращаю заклинание и теперь уже ведьма кричит, не своим голосом, а пламя радуется, обнимая хрупкое и изящное тело.
   Последняя. Сильная, красивая, с алыми губами, по которым стекают капельки крови несчастного мужчины. Нет, такой смерти даже он не заслужил. Пускай считает меня тварью, но потворствовать зверствам отступниц...
   - Глупая девчонка, - отступница расплывается в улыбке. - Он сам убьет тебя.
   И исчезает в темноте утреннего леса.
   Вовремя, надо заметить. Я уж едва стою, тошнит и трясет.
   На нетвердых ногах подхожу к мужчине. Он тихонько стонет, грудь его часто сокращается, глаза закрыты.
   - Бедный, - шепчу я, успокаивающе гладя его по щеке, а сама меж тем отвязываю веревки. - Потерпи.
   Милосерднее убить его. Одни боги знают, что он вытерпел от ведьм. Но не могу. Рука не поднималась никогда, не поднимется и сейчас.
   Он падает на холодную землю, когда я отвязываю веревки, и я не могу удержать тело, которое вдвое больше меня.
   Демоны!
   Мне не дотащить его до деревни!
   Как холодно, когда же прекратится эта метель?!
   Кусаю себя за кулак, чувствую на языке кровь, и это немного отрезвляет меня. Нужно идти вперед. Я столько сражалась... Плету заклинание, взваливаю мужчину на плечо и медленно бреду вперед. Кажется, с такой скоростью мы не дотащимся никогда.
   - Отвали, - шепчет, тратя последние силы.
   Закатываю глаза. Даже перед смертью ненавидит ведовство, идиот законченный.
   - Может, помолчишь?
   Тяжелый, зараза, почти вся магия уходит, чтобы его транспортировать. И бросить не могу - замерзнет ведь.
   Деревня приближается и я, по всем законам обязанная упасть без чувств, упорно иду вперед, не надеясь на чью-то помощь, еле волоча за собой обнаженного и потерявшего сознание от боли инквизитора.
   Дверь распахиваю ногой, отстраненно замечаю свежую буханку хлеба, от которой идет потрясающий аромат. Кое-как дотаскиваю его до жесткой кровати и отпускаю нити заклинания, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание. Тепло словно палкой ударяет по голове, и я без сил падаю рядом, не заботясь о лежащем в беспамятстве инквизиторе.

***

   Открываю глаза и морщусь: все тело ноет после серьезного использования магии. Резерв на нуле, сил совсем нет. Разве что от холода больше не трясет, да счастье робко стучится в душу: мама не забыла обещание, она ждет меня!
   А тяжелые руки, которые снятся мне в кошмарах, крепко прижимают меня к дрожащему телу. Замерз он, что ли? И что теперь делать мне? Права была отступница, теперь мне не жить. Дура бесхребетная! Идиотка махровая! Спасать инквизитора - виданное ли дело для ведьмы?! Да я первая должна в него камни кидать и смеяться над предсмертным хрипом.
   От таких мыслей становится нехорошо. Даже этому существу, злому, беспринципному, жестокому, я не могу причинить боль.
   Слезы все катятся и катятся, я слишком долго не позволяла себе плакать.
   А потом тихий и полный боли стон заставляет меня забыть обо всем и кинуться к шкафчику с травами.
   - Потерпи, - уговариваю его я, насыпая в кувшин трав и, остатками магии подогревая ее, воду. - Еще чуть-чуть, сейчас будет легче. Сейчас.
   - Уйди, - хрипит, силясь прийти в себя.
   - Тише, пожалуйста, я сейчас.
   Снова стонет, почему-то заставляя мое сердце испуганно сжиматься. Быстро наливаю отвар в кружку.
   Приподнимаю его голову, приставляю кружку к губам, заставляя пить.
   - Нет, - он дергается с такой силой, что я едва удерживаю его голову.
   - Пей, станет легче. Ну, пожалуйста, давай. Пару глотков, это всего лишь отвар из трав. Давай, ты же можешь.
   Я плачу, отчаявшись заставить его выпить. Уже не стесняясь, навзрыд. Захлебываюсь и вздрагиваю.
   - Да пей же ты!
   Он, наконец, делает несколько неуверенных глотков и вслед за ним я.
   Он засыпает тяжелым сном, я пристраиваюсь на полу, не обращая внимания на сквозняк. Он восстановится, я знаю это. Теперь, когда он в тепле и выпил укрепляющий отвар, он восстановится и тут же убьет меня. Но почему-то мне все равно. Лишь горькое одиночество заставляет меня кричать, свернувшись калачиком. Я одинока как никогда, напугана и совершенно вымотана.
   Густая тьма зовет меня к себе, и я не противлюсь. Под звуки прерывистого дыхания спящего инквизитора, я сдаюсь, хотя должна бежать из этого дома без оглядки.

***

   По ощущениям я сплю очень долго, но сознательно не хочу просыпаться. Почему-то мне кажется, будто пока я сплю, я жива. Открою глаза - и все померкнет, оставив только боль.
   Конечно, он не убьет меня сразу. Пять лет погони. Ну, начни уже, жестокая ты скотина!
   И тепло-то как, хорошо! Будто бы под одеялом лежу маминым, маленькой девочкой, напугавшейся ночи.
   - Мама, мамочка, - неосознанно говорю это вслух и всхлипываю.
   Теплая рука ложится на мою голову, слегка теребя копну волос. Подаюсь этому движению, тянусь к руке как кошка, которую приласкал хозяин. Уже много лет до меня никто не дотрагивался.
   Рука сползает вниз, гладит шею, играет с волосами. Я замираю и даже дышу через раз. Я жду боль, но ее почему-то нет. Вот-вот он сожмет в кулак мои волосы и...
   Чувствую, как он проводит рукой по спине, вдоль позвоночника. Невольно выгибаюсь навстречу руке. И на краешке сонного сознания возникает вопрос: а почему моя спина обнажена?
   Но его рука уже скользит по талии, обхватывает меня поперек живота и меня прижимают к теплой и твердой груди. Он убирает волосы, и горячие губы касаются нежной кожи на шее. Я прерывисто всхлипываю, напуганная этой жуткой игрой, и отодвигаюсь, но сильные руки не дают, не отпускают, а губы продолжают целовать шею, спускаются ниже, повторяют путь вдоль позвоночника.
   Я перестаю сопротивляться и просто лежу. Дрожу, как заяц перед пастью волка.
   Закусываю губу, чтобы не застонать, когда его руки поднимаются от живота к груди.
   А потом он переворачивает меня на спину и я, успев лишь мельком глянуть в темные глаза, судорожно хватаю его за плечи, когда губы инквизитора впиваются в мои. Его руки лихорадочно пытаются найти мои, и мы сцепляем пальцы, уже по обоюдному согласию. Для меня не существует больше того страшного мира, что раскинулся за стенами небольшой хибарки. Я чувствую только его прикосновения. Тяжесть его тела, силу его рук, которые - теперь я знаю это - могут не только причинять боль.
   Он оставляет мои губы и жестко целует в шею, оставляя свой след на мне. Я выгибаюсь дугой, не в силах больше сдерживаться.
   - Нет, - слова против воли вырываются из меня, - не надо, пожалуйста.
   - Тише, - шепчет, касаясь меня губами. - Не бойся, не дрожи. Тебе же хорошо со мной.
   - Пусти, отстань, - слабыми руками отталкиваю.
   Но он лишь смеется, как всегда, когда я сопротивляюсь его силе.
   - Тихо, маленькая, колдунья, - в его глазах я замечаю веселые искорки, - тебе меня уже не остановить.
   Смотрю в его глаза, страх окончательно завладевает мной.
   Слезы застилают глаза. Чувствуя, как он вновь целует меня, теряю сознание.

***

   Просыпаюсь тут же, будто от толчка. И натыкаюсь на внимательный взгляд, которым он сверлит меня, сидя рядом.
   - Ой, - глубокомысленно произношу я.
   Он усмехается.
   - Что такое? - в вопросе сквозит раздражение, но он его старательно скрывает.
   - Я есть хочу, - признаюсь дрожащим и полным слез голосом.
   Раздается тяжелый вздох и перед моим носом оказывается все так же кружка. Но только там уже не противный травяной отвар, а...
   Не думая об опасности, о том, что нельзя ведьме есть с рук инквизитора, выпиваю теплое и жирное молоко, держу кружку крепко, так, что даже пальцы побелели, и жадно пью.
   А он целует меня в плечо, отвлекая от этого изумительного вкуса. Едва я убираю опустевшую емкость, он невнятно бормочет:
   - А теперь благодарность.
   И целует меня. Крепко, но без жестокости. Так, что я сдаюсь, послушно отдаваясь его власти.
   Оказываюсь в теплых объятиях. И на миг, маленький миг, оказываюсь в безопасности, в кольце его рук, полностью принадлежащая своему инквизитору.

***

   Тусклое пламя свечи делает тени, живущие в хибарке, страшными. Я лежу с закрытыми глазами, как когда-то в детстве и стараюсь не думать ни о чем плохом. А инквизитор мирно спит рядом, перегораживая телом путь к моему отступлению. И не знает, что я готова вот-вот снова лишиться чувств от страха. Какую игру он ведет? Зачем эта нежность, страсть? Почему ощущение того, что он рядом, придает мне уверенность в завтрашнем дне?
   - Интересное местечко, - его голос звучит так неестественно громко.
   Но привычно. Бесстрастно, контролируемо. Вот сейчас я его узнаю, скоро будет очень больно.
   - Судя по тому, что тут сохранились травы, а на столе лежала очень вкусная буханочка хлеба, хижина далеко не заброшена. Интересно, это твоя мать приносит тебе еду?
   Ему и не нужен ответ на этот вопрос: он все видит по моим глазам.
   Отшатываюсь, издав тихий, полный боли крик.
   Он найдет их. Найдет. Я идиотка. Нельзя было идти сюда, но мне так хотелось в тепло, покушать и немного поспать, что я не удержалась... И теперь буду смотреть, как погибает моя семья?
   Ударяюсь спиной о стенку и, будто бы от этого удара, слезы проливаются, очертания инквизитора становятся расплывчатыми.
   - Нет, - шепчу, видя, как он приближается.
   Закрываю глаза.
   Сердце отстукивает удары, заглушая все посторонние звуки.
   Чувствую прикосновение его губ к своим. Руки, вытирающие мои слезы, которые никак не прекращаются. Тело, прижимающее меня к прохладной стене.
   - Да был я уже у них, - шепчет он, покрывая мое лицо частыми поцелуями. - Знаю я, что они не ведьмы, не рыдай.
   - К-как? К-когда? Я...ты...мы...
   - Пока ты спала и был.
   Я содрогаюсь от мысли, что пока я спала, утомленная тем, что между нами произошло, он...
   - Они?
   - Все хорошо.
   Не хочу верить, боюсь верить. Но почему-то не могу иначе. Этому мужчине - веришь. И тогда, когда он говорит, что все равно поймает тебя. И тогда, когда говорит, что все будет хорошо. И вправду что ли будет?
   - А у тебя молока еще нет? - робко касаюсь его руки, до сих пор не уверенная в том, что мне дали право на жизнь.
   Пока я пью прямо из кувшина, инквизитор притягивает меня к себе и крепко обнимает. Я вновь чувствую себя смертельно уставшей, только теперь мне не нужно больше сражаться.
   Засыпаю с касанием его губ и думаю: "приснилось мне, что ли?"
  
  
  


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"