Пасецкая Ксения : другие произведения.

Записки Красной Шапочки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.37*21  Ваша оценка:
  • Аннотация:

Записки Агнессы, которую богиня не признала королевой, а народ прозвал Красной Шапочкой.

"И зачем прабабка написала эти сочащиеся кровью и ядом хроники? Рассказать о своих преступлениях и покаяться? Подкуп, обман, убийства, нарушенные клятвы. И все ради власти! или ради страны? Оправдаться перед потомками, предостеречь от ошибок?"

Продолжение истории в новом файле Записки Красной Шапочки-2. .

  
   []
  
  
  Роштайн, за 10 лет до начала магической войны.
  
   Итак, материк Роштайн и страны
   Торридж (бывший Туран), население - торийцы, язык - торийский, столица Тургхейм
   Гарц (бывший Гарм), население гарцы, язык гарцийский, столица Харцфурт
   Монтера (бывшая Лорация), население монтерийцы, язык - монтерийский, столица Тусканьола
   Луррия, герцогство, автономия в составе Монтеры, язык - монтерийский, население - луррийцы, столица Равентина
   Энц, энцийцы, язык энцийский, столица Лютэнция
   Грития, гритийцы, язык - северо-гарцийский диалект, столица Фьялла
   Вольные баронства Мархойд, население смешанное, мархойды и люди, язык - арсвид, неофициальная столица - торговый город Хэрдингбал в баронстве Фарб.
   Фрейдвуд, население фриды, язык - северо-торийское наречие.
   Арсвид, население - арсвиды, язык арсвид. столица Аррия.
   Тир-Эйр, население тиррейцы, язык - диалект энцийского.
  
   продолжение истории
  Записки Красной Шапочки-2.
  
  
  Часть 1. Девочка и Крагенблайд
  
  Часть 2. Принцесса
  
  Часть 3. Школа Юнфрон
  
  
   Часть 1. Девочка и Крагенблайд
   (30 число месяца рос - 5 число месяца сеностава
   12010 года от первого драконьего яйца)
   Ну вот, я добралась до этой тетради. Перо, зачарованный пергамент, а сосредоточиться не могу, рука дрожит, мысли скачут зайчиками; ну что ты мямлишь, что мямлишь, мекаешь, как коза - сердился Дерри, когда я не знала, как сказать ему об очередной выходке мальчишек, или о его новой любовнице. Так что козочками, зайчики мекать не умеют. Они только кричат, страшно, смертным криком, когда попадаются в зубы. Последний крик зайца, загнанного, запутавшегося в сетях, и вот он напротив, убийца, с волчьими зубами. Зубы волку кузнец сделал железные, и глотку новую, чтобы голосок нежным был. Тот сказочник, которому я про настоящего волка своего рассказала, все переврал, написал про оборотня злодея и охоту на невинных маленьких девочек. Все ложь, лишь шапочка красная на девочке правда. В наших краях не шапочки носили, а шапероны - то ли чепец, то ли капюшон с оплечьем. На всех - белые, а на мне - красная, как кровь. Сигнал особый, знак тайный? И где в глухой деревне такую шерсть нашли? Корень в ночи бабка выкапывала, красила полотно в чане, нашептывала, лила из особых сосудиков, порошки подсыпала. Ткань шерстяная алая получалась, а если льняная - блеклая, розовая. Долго брюзжала бабка - такое лекарство ценное на баловство переводим, ведь если этот корень сушеный истолочь, да с медом замешать, и на больные вспухшие суставы накладывать, то к весне все пройдет, и побежишь как молоденький, а если кипятить его c козьим молоком... но разве интересно слушать бабку-ворчунью, когда на глазах диво творится, и кусок ткани, которую сама на стане, первый раз своими ручонками соткала, в чудо цвета зари превращается. Неровно соткала, прибить ряд к ряду силенок детских не хватило, зато ниточку спряла ни утолщений, ни непрокрученных кусочков. А сшила ту шапочку девочке мама. Мама или судьба?
   Вот так и судьбу свою собственными руками человек прядет-ткет - красную шапочку, чтобы из всех сразу выделиться-высветиться. Но не понимает, что красная шапочка та как огонек в ночи - и мотыльков манит, и всякое зло притягивает.
   Первые детские воспоминания... их много, кто скажет, с какого возраста в нашей памяти следы остаются? Но самое яркое из раннего - меня несут на руках по лесной тропинке. Избушка, почти в землю вросла. Около избы ходят куры, мне дают горстку зерна, иди посыпь птичкам, пока мама с бабушкой поговорят. Я вытираю ладошкой лицо, одно семечко остается на лбу. Петух, гордый повелитель куриного гарема, подходит и клюет меж бровей изо всей силы. Вот тогда я впервые увидела искры из глаз, которые от боли. Но искры получились слишком правильные, стало даже жарко. Бабушка прутиком переворачивает головешку, оставшуюся от петуха. И на еду даже не годится. Правда, пара курочек в самый раз. Перьев нет, выпотрошить и в суп.
   -Дура ты, дура, - бабушка ругает маму. Хотя какая она бабушка, бабушки другие. Эта глядится как материна ровесница. Вокруг головы венцом золотится коса, глаза синие, ясные. - Я ж тебе снадобье давала, ну промучилась бы болями ночку, но от плода избавилась.
   Это потом я пойму, о чем бабушка говорила. Пойму и ужаснусь.
   - А теперь что делать? Волос то темнеет, откуда в наших краях такая масть? Магия а ней не наша. Ладно ты, ради своего Ингвара от дара отказалась, как простая деревенская клуша живешь. А с ней что делать прикажешь? Не было у нас такого, чтобы природная ведьма огнем швырялась. Иди уже, сейчас одну куру тебе с собой уложу, корзинку давай. Таких несушек порешила, что б тебя дракон сожрал, мажье отродье! Завтра ко мне ее приведешь. Скажешь Ингвару, на осень ее беру. А то там у вас на мельнице, полыхнет она искоркой, и все, поминай как звали.
   Тогда меня звали Хагне, бабушка объяснила, что я еще и уррах - ведьма. Как все женщины в нашем роду. Я прожила в лесной избушке у бабушки Айне всю осень и всю зиму. Пару раз устраивала пожар, зимой залила двор водой, превратив его в каток, а забор, колодец - сруб и журавль, ворота, резное крылечко - в леденцы. В самую лютую стужу ухитрилась вышибить окно и дверь избы, про первые два случая мне потом рассказывала бабушка, а вот дверь и окно я помню. А нечего было меня хворостиной стегать. Мы с маленьким Эксбридом - домовым духом - решили полакомиться, пока Айне в дровяном сарае собирала вязанки, чтобы в сенцы их перетащить, и дорожку к воротам чистила. Банка с ягодами калины, залитыми медом и зачарованными от порчи, выскользнула из моих неловких рук как раз в тот момент, когда бабушка дверь в избу отворила. Домовому-то что, он тут же в черного кота перекинулся и взлетел на печь одним махом. А я над разбитой банкой стоять осталась.
   - Ах ты дочь нечистого, - заголосила бабушка, она эту банку для снадобий приберегала, - вот я тебя! - Прутья из метлы, что в сенцах стояла, сами собой вплыли в избу и - больно-то как! Бабка средство знала, эти прутья всю зиму оставались гибкими и упругими. А я сделала так, как всегда, когда меня обижали - шариком огненным в бабку метнула. Бабка шарик погасила, а по рукам мне изо всех сил прут хлестанул.
   - Что ж ты делаешь, нечисть, - бабка рассердилась не на шутку, - хэкки тивил тебя побери!
   Но и я, даром, что четыре годика всего было, уступать не собиралась, - ну и уйду к нему!
   Посреди избы образовался вихрь, как туман рваный черный вокруг центра крутился, а стержень круговерти был сплошным мраком, он тянул в себя неяркий свет зимнего солнца, что проникал в избу через маленькие окошечки.
   Бабушка загородила меня, шепча враз побелевшими губами - Хэкки, - быстро чертила оберегающие руны, но они вспыхивали и рассыпались в воздухе искорками. Между тем в избе темнело и ощутимо холодало. На печи дурным голосом взвыл домовой, и я испугалась еще больше. Что я сделала, не помню. Мы сидели с бабушкой посереди разоренного дома, к нам жался дрожащий черный котище, я плакала, было зябко, оконные рамы вместе со стеклами валялись во дворе, выбитая дверь разнесена в щепы и перегородила вход, двор перечеркивал черный сажистый след. Айне гладила меня по голове.
   После этого чудовищного выплеска дар мой стал спокойнее. Вернее, он почти выгорел, не давил на виски злостью, не вспухал на концах пальцев огненными шариками. То, что у меня осталось, я легко контролировала. Сила возвращалась, но очень медленно.
   Я перебралась опять в деревню, тем более что матери требовалась помощь. Мне не было пяти, когда на меня взвалили заботу о братьях. Старшему два с половиной, среднему год. Младший только что родился.
  
   Мне - восемь. Грифид вчера сказал, что я самая красивая девочка в деревне, и когда вырасту, он на мне женится, и еще велел называть себя просто Гито. Он - сын старосты, у него курносый нос, соломенные волосы и румянец во всю щеку. Я ему макушкой по грудь, он уже большой, ему тринадцать, у него настоящий лук и стрелы, с этой зимы охотится вместе со взрослыми мужчинами. Бьет белку, куницу и соболя. Я пробираюсь в матушкину комнату и достаю из поставца зеркало. Так ли я хороша, как говорит Гито. Из зеркальца на меня смотрит фея. С огромными синими глазами, темнющими стрелками ресниц и волосами цвета темной меди. Медленно разглядываю нос, изгиб бровей, рот - неужели это я? Точно, вот и шрамик на лбу, маленькое пятнышко, оставленное клювом петуха. За этим занятием и застает меня мама.
   Я наказана. Сижу в избе и пряду. Сделать надо много, целых две корзины шерсти стоят на лавке у входа. Но разве же это наказание. Иду на кухню - водички попить. Утаскиваю горбушку и кусок сыру. Домашние духи помогут мне и так, но отблагодарить все же нужно.
   Я выпросила у мамы тот кусок шерстяной ткани, который сама соткала. Мама вздыхает - ну бери уж, она неровная, не продать. Бабушку умолила покрасить её в краповый цвет. Секрет краппа только ведьмы знают, когда корень копать, с чем растереть, и что в густую, почти черную жижу добавлять. Мама тоже помогает, чего же драгоценной краске пропадать, и вот уже сушатся пасмы во дворе - шерстяные - светло и темно-красные - и розовые, льняные.
  
   - Гито! Ты когда возвращаться с охоты будешь, сразу увидишь, это я тебя у околицы встречаю, такого шаперона ни у кого в селе нет!
   Гито быстро чмокает меня в щеку, оглядывается, никто не видел?
   Мы сбегаем из дома. Гито не может мне отказать, я хочу увидеть драконов. Село стоит у подножия гор, и называются они Драган-Брин, Драконьи Холмы. Надо идти полдня, четыре свечки, чтобы, миновав Гадючью долину, увидеть Эрир, утес, над которым и выныривают из ничего, из ниоткуда гигантские крылатые звери. Это случается нечасто, но почему бы не попробовать? Мы ждем еще две свечки, а потом оправляемся домой.
   Гито отец выпорол, вожжами. Я пробираюсь к нему на сеновал, ночью, и лечу исполосованную спину. Лечу магией - она в наших краях всюду, воздух и земля напитаны ей, как влагой после дождя, она растворена в воде, если взять просто колодезную из самого глубокого сруба, и пошептать над ней нужный заговор, никаких мазей и отваров не нужно. Я уже знаю эти заклинания, затвердила наизусть.
  
   Торговцы мехами приезжают к нам в село в конце весны. Я сижу на маленькой лавке около дома, один из них замечает меня, - какая красивая маленькая девочка! Хочешь сладкий пирожок? Или куклу? - На крыльцо выходит отец и сурово смотрит на купца. Тот расплывается в улыбке - дескать, ничего не хотел, просто красивым ребенком залюбовался, а так он льняную пряжу и шерсть покупает.
   - Хагне, в дом! Матушку позови, и пусть принесет ткани, которые на продажу, господин интересуется.
   - Слишком красива она становится, - отец убирает монеты - торговец купил все рулоны и мотки, - и вопросительно глядит на мать. Та отводит в смятении глаза. Она уже в четвертый раз брюхата, бабка сказала - опять мальчик будет.
   Вечером приходит староста. Мужчины ведут неторопливый разговор за накрытым столом.
   - Эх, Ингвар, - говорит староста, - запал мой наследник на твою девку. Просто смех один - посватай, говорит, мне Хагне. А ничего, что Хагне всего восемь, спрашиваю. Так мы ж не жениться, а чтобы порядок был.
   - Ты больно сурово наказал его тогда за побег, - качает головой отец, разливая по чаркам крепкую медовуху. Слышу как булькает жидкость, и остро-свежий запах галгантового корня, а с ним сивухи и спирта доносится до скамьи, где сидим мы с Гито, прижавшись друг к другу.
   - Да испугался я, что сгинули, в лесу ж и зверь и нечисть всякая, а они дети, тринадцать и восемь!
   - С Хагне ничего случиться не может. Её лес бережет! Это когда какая ведьма в лесу пропадала?
   - Вот о ведьмах. Спрятал бы ты своих женщин. Гито их на дальнюю заимку проведет, а то рыщут княжьи отряды совсем близко.
   Отец Гито и мой отец обсуждают новости, пришедшие в село вместе с торговым караваном. В Подгоровке, сказывают, знахарку Альциону сожгли. Подгоровские как увидели, что старуху потащили к столбу, отбить хотели, только их самих кого покрошили, кого стрелами утыкали. А потом прошли по селу, и дворы тех, кто Альциону защищал, вместе со всем скарбом запалили. Жаль Подгоровку, не стоять селу без своей знахарки-ведуньи. Нужна она крестьянам, и охотникам, и лесорубам, и углежогам, и старателям, которые в наших невысоких старых горах кварцевые жилы ищут и золото моют.
   - Не хочу я такого нашей Беловке, - говорит староста, - поэтому завтра же днем пусть уходят. Все трое, жена твоя хоть от дара и отказалась, но все равно на нее амулет укажет.
   Слухи, что очень опасно на севере стало жить магам и ведьмам, до нас уже доходили. Князь Тир-Эйра, так называют наши земли, повелел выслать из страны всех магов, а оказывающих сопротивление - казнить. Ведьм же сжигать сразу. Он стар, всем заправляют жена и ее сынок, метящий в новые князья. Княгиня Лифана, урожденная энцийская принцесса, первый раз замуж была отдана в Гритию. За тамошнего принца, в очереди на престол какого-то там номера. В Гритии и прониклась духом чистой веры и борьбы с магией. Овдовела, назад к отцу вернулась, и так своим нытьем о праведной жизни всему двору досаждала, что ее быстренько за нашего князя северного и сговорили. По ее просьбе князь, влюбленный старый дурак, из Гритии в Тир-Эйр бигота(1) Димирида и отряды ревнителей чистой веры выписал. С антимагическими браслетами и артефактами - перстами указующими - сия женщина - ведьма.
   Я давно уже дремлю, привалившись к плечу Гито, и о чем договариваются мужчины, не слышу.
   - Спит, дитя еще совсем, а вы сватать! - доносится как издалека голос отца. - Давай-ка я тебя в постель отнесу, дочка, завтра с утра собираться, а ты сразу к бабушке побежишь, ее предупредить, действительно уходить вам надо...
   Сразу после полуночи сначала забрехали, зашлись хриплым лаем, давясь на ошейниках,деревенские собаки, а потом лай этот перешел в скулеж. Наш Серко забился под крыльцо, и подвывал оттуда. Да еще стук в ворота - вернулся Армус. Я вспомнила, как звали отца Гито, слава богине! Столько лет прошло, но ночь и следующий день перед глазами яркой картинкой стоят, а имена частью из памяти стерлись.
   В центре села, около дома старосты, над которым на шесте белела большая снежинка - герб нашего князя, освещенные факелами, - подводы. Энцийские битюги, запряженные в них, были единственными спокойными созданиями во всем ночном переполохе. Высокие мужчины в темных плащах нервно разговаривали с Армусом и моим отцом. - До утра ждать не можем! - Пришлые были чем-то неуловимо похожи друг на друга. Да, я прибежала на площадь, увязалась за отцом втихаря. Он не увидел, или виду не подал, а вот Гито меня нашел. Он всегда чувствовал, где я. Укрыл полой плаща, я-то впопыхах свой забыла.
   - Кто это? - шепнула я, уж Гито наверняка должен знать.
   - Волки, припас в дорогу покупают - ответил мне Гито. - Уходят. Отец как услышал, аж обомлел. Князь наш от великого ума их выгоняет, контракт на охрану границ разорвал. Нечисть-де они. Теперь от орков, арсвидов и марходских рыцарей сами отбиваться будем.
   Я его слушала, кивала, а сама на оборотней смотрела. На одну подводу сели двое чужих и отец, возница тронул с места, покатили к мельнице, к оставшимся фургонам наши несли сыры, копченое мясо, вели овец и визжащих поросят. Незнакомцы платили щедро, золотой и серебряной монетой. Я поняла, что роднило все лица, похожие и непохожие одновременно. Волчьи глаза, они светились в отблесках факелов зеленью. И еще один взгляд я поймала, с ненавистью и обидой глядела на нас Уна, рослая девочка, ровесница Гито. Смотри-смотри, не забыла еще, небось, как я тебя пуганула на той десятинке, вот визгу и смеху было. Нечего за моим Гито хвостом ходить. Подумаешь, грудь у нее! У меня тоже будет, и побольше.
   -Хагне, домой, - услышала строгий отцовский голос. И когда только успел с мельницы вернуться и подойти сзади. - Еще раз увижу, - начал он по привычке, и осекся. Гито утром с нами проводником пойдет.
   Казалось, только глаза закрыла, уже крик, ругань, матушка с братьями. Младшего, Олафа, мать в дорогу собирала, уж больно противный характер был у мальчишки. Чуть что, ложился на пол и, колотя ногами, заходился в крике. Отцу и так трудно с двумя старшими придется. Узнав, что братья остаются, а он должен идти невесть куда с женщинами, Олаф истерику и закатил. Отец уже отвесил ему оплеуху и облил водой. Буян затих и горько всхлипывал, мама сама чуть не плакала...
   Стояла в горнице, тусклый рассвет пробивался в уже открытые ставни, спину потирала, видать разнылась. Живот, в котором мой четвертый брат, пока еще безымянный, толкался, другой рукой придерживала. Я остановилась, собрала магию в горсточку, прошептала, легонько к маминой спине толкнула.
   - Спасибо, доченька! Беги, скоро солнце встанет. Вот, бабушке снеси, передай. - Мама протянула мне кусок тонко выделанной бересты, трубочкой скатанный. Я тогда не задумывалась, откуда она и бабушка грамоту знают. У бабушки и книги были, она меня читать учила.
   Гито ждал во дворе - уже пришел за мамой и братиком. Он их выведет к Нейдилсдуру, Гадючьей лощине. И мы с бабушкой туда же придем, как она соберется. Солнце всходило, показалось краешком, окрасило туман розовым. День обещал быть если не жарким, то уж точно теплым. Однако я была в своем любимом красном капюшоне - пока-то еще утро, раннее, росное. Гито поцеловал меня в лоб, - Иди, Аннеке. - Точно, как я могла забыть, он звал меня Аннеке, а не Хагне...
   - Олаф! Несносный мальчишка, где ты? - сердилась мать, она на крыльцо тоже вышла, меня проводить. - Небось опять спрятался, - отвечал ей старший из моих братьев.
   Что я понимала, восьмилетняя девочка, в опасности, которая над всеми нависла? Видела, взрослые тревожились, но уверена была - ничего страшного не случится. Поэтому к бабушке шла, а не бежала, раздумывая над великой проблемой, вчера я попробовала взлететь. Мы, ведьмы, могли летать, но не сами, а на начарованных предметах. Если разрисовать специальными рисунками доску, а еще лучше корыто или шайку, то на них можно оторваться от земли. С магией ведьмы обходились почтительно. Не забирали ее у природы, в себе не накапливали, через себя не пропускали. Просто подпитывали ей свои наговоры. Как если бы вы поливали посаженное деревце водой, зачерпнули ладошками и под корень вылили. Чуть-чуть перенаправили поток, сюда больше, туда меньше. И заговоры у нас были лишь на лечение и помощь. И нам в помощи любой из невидимого народа, духов, не отказывал. Понятно, что колдовать мы могли лишь в особых местах, где магия густо разлита в пространстве, как раз рядом, около Орлиного утеса, Эрир-Грайга, "исток силы" был.
   Бабушка и на метле иногда летала, ну все что угодно годилось, лишь бы снизу, с земли вид пристойный - панталон-то под юбками в наших краях отродясь не носили. Но сейчас, думала я, корыто наверняка возьмем, тащить с собой много чего придётся.
   Я же вчера сама подняться над землей пробовала. Выгоревший четыре года назад странный дар мой потихоньку оживал, возвращался. Бабушка строго настрого приказывала - не пить магию, не брать ее в себя. Но я пробовала. В груди, там, где ребра сходятся, после таких попыток жгло, как от крапивы. Но я сейчас хлебну немного, руну на самой себе сотворю, потом слова.
   По обе стороны дороги за стволами сосен виднелись цветущие поляны. Смолка - зОря - сон-трава выкинула темные, покрытые липкими розово-малиновыми звездочками прутики. Вот, надо пучок нарвать, а над землей поднимусь, чтобы башмаков не замочить. Глотнула магии, и я плыву, я невесома! И от радости, что получилось, я начала кружиться прямо в воздухе. Поднялась я невысоко, на локоть примерно, но шлепнулась все равно больно, да еще и в мокрую траву - от неожиданности. Когда позади себя смех услышала, заливался басовитым хохотом юноша. Усики едва пробивались на верхней губе, темнели пушком, вьющиеся смоляные волосы стянуты лентой, смуглое тело, рубаха сброшена, висит рядом на кустах, штаны заправлены в длинные кожаные, аж выше колен, сапоги. Это сейчас я понимаю, как хорош он был горячей южной молодой красотой, тогда всего лишь увидела - не такой, как наши мужчины и мальчики.
   Парень отсмеялся, посерьезнел. - Извини, уж больно у тебя забавное личико было, - и попросил, - помоги, ты же ведьма, пропихни стрелу, я кончик сломаю, потом выдернем.
   - Кто тебя? - у нас никогда такого не видывали, чтобы в людей, как в зайцев, стрелять.
   Но юноша молча повернулся ко мне спиной, - давай. - Из руки сзади торчала оперенная стрела. Я велела ему не шевелиться, и не глядеть. И вовсе я на него не обиделась, смеялся он как то ласково, по-доброму.
   Смолку я с толикой магии и наговором в ладонях растерла, раны залепила.
   - Можешь одеваться, - важно бросила парню. - Мой пластырь получше бинтов держать будет.
   Юноша надел рубашку, длинный черный камзол, подобрал с земли плащ и сумку. Ну конечно, в такие плащи ночью волки одеты были.
   - Ты волк? - спросила я.
   - Нет, я Крагенблайд, - золотые волчьи глаза смотрели прямо в мои, лазоревые. Цветок яркий, сине-желтый, волчья верность на Роштайне называют.
   - А где же твои доспехи? - но ответить волк не успел. Со стороны дороги - крики, конский топот, кто-то бежит, петляя, бегущий уже хотел было свернуть, скрыться в густом орешнике по ту сторону узкой колеи, но полетел прямо в пыль. Ни свиста не слышала, ни полета стрелы не заметила, но вот как она торчит из спины валящегося вперед человека - увидела. И поняла - это - Гито! Там Гито сейчас ранили или убили. Я рванулась к дороге, но волк перехватил меня, зажал рот рукой. И вовремя, мимо промчался конный отряд. Не останавливаясь, не глядя, что под копытами - человек.
   Из рук волка я все же вывернулась, укусила ладонь, пнула изо всех сил локтем в живот. Гито был еще жив, приподнимался на локте.
   -Беги, Аннеке, не ходи ни в село, ни к бабушке. Меня дядька Ингвар послал. Матушку твою схватили. Их Уна, тварь, привела.
   Сейчас бы живой воды с глубины, из-под земли. Я решилась на то, что не всякая ведьма взрослая сделает - магическую нить расплела, ухватила темный кончик и землю двигать стала, а потом за голубой потянула, сейчас струйка наверх пробьется, родник будет. Волк взял меня за плечо. - Поздно, силы не трать. Он умер. Кончено. - Только ничего еще кончено не было. По дороге Уна поспешала, торопилась. Добежала до нас, мертвого Гито увидела. - Это ты, ты, ведьма проклятая, во всем виновата, чтоб ты сгорела, как твоя мать! - подхватилась и со всех ног назад в село бежать бросилась. Зверь, серый, в сером же шипастом доспехе настиг ее одним прыжком, свернул шею ударом мощной лапы. Крагенблайд, панцирный волк.
  
   Если бы наше путешествие случилось весной или осенью, и я шла одна, наверное, не выжила бы. Звери и нечисть мне не грозили, холод, голод и люди пострашнее будут. В первую же ночь я начала замерзать, магией греться мы, ведьмы, не умели. Костерок развести мне волк не позволил, мы совсем рядом с селом оставались. Он хотел сразу уйти, но я уперлась. Не пойду, пока не разузнаю, что с родными. Но с дороги он меня подальше оттащил. Пока руку укушенную ему залечивала, познакомились. Вульфберт Блайд его звали, Вулли.
   - Ты снимешь с меня доспех? - спросил Вулли - а потом поможешь надеть? Это очень легко, и такой ребенок, как ты, справится. Он зачарованный, но у нас рук нет, я сам никак.
   Он перекинулся, я расстегнула панцирь, и Вул вышагнул из него. Он стоял передо мной во всей волчьей красе - высоконогий, поджарый, с пушистым совершенно прямым хвостом и таким пышным загривком, что, казалось, шеи у зверя не было, голова прямо из туловища росла. Лёг на заранее нарубленный лапник, прикрытый охапкой травы, свернулся клубком. Я устроилась у него под брюхом. Потом понюхала - от волка шел ощутимый запах псины. Нет, так не пойдет. Встала, решительно разделась, свернула платьишко. Прикрыла волчьим плащом, чтобы от утренней росы защитить. И уже в одной сорочке нырнула под теплый волчий бок. Вот, так лучше, платье надо беречь, другого пока нет. Одеяло волчьего хвоста накрыло меня сверху.
   Мы заночевали на скале, что нависала над селом. Поэтому и костер разжечь не решились. Отсюда, из-за камней, все было как на ладони. На месте нашей усадьбы - черное пепелище...
   - Зачем ты убил Уну, Волк?
   - Так надо. Она бы всех переполошила. Стали бы искать в лесу.
   Я не помню, какими словами объяснял мне волк необходимость выждать, и то, почему, не задумываясь, убил, передаю лишь общий смысл разговора. За столько лет слова стерлись из памяти. Остались лишь воспоминания об ощущениях. Я просто поверила ему. Хотя мне с детства твердо вбили в голову - чужим доверять нельзя. А он был чужой, пах по-другому, говорил по-иному, смотрел на жизнь не так как мы, значит был опасен.
   На скалу волка привела я. Мне путь показал Гито, он же неделю назад натаскал в наше убежище сухой травы и лапника. Не все знали о тайных лазах в горе, только староста и его сыновья. Здесь жители деревни отсиживались когда-то во времена набегов орков и мархойдов. Жилые пещеры оказались полузатоплены, и пробираться к наблюдательной площадке на скале надо было сначала по колено в ледяной воде, а потом вверх по вырубленной в камне бесконечной лестнице.
   Но перед этим был долгий день. Уну волк отнес в кусты у дороги. Гито оставил лежать.
   - Так надо!
   Отряд проехал в обратном направлении через свечку примерно. Мы сидели на дереве и смотрели в щель, просвет между листьями - их аккуратно выщипал Вулли - участок дороги с телом Гито на обочине был виден хорошо.
   - Ближе нельзя - сказал волк, - тебя может обнаружить амулет. Наши говорили, шагов с пятидесяти на ведьму указывает. Отряд ехал почти шагом, поперек седла у одного из всадников лежало женское тело, длинные золотые косы волочились по земле. У другого в руках была круглая коробка, он внимательно смотрел на нее. Поравнявшись с Гито, проверять, дышит или нет, не стали, просто для верности кто-то из всадников склонился в седле набок и махнул мечом. Хорошо, что волк зажал мне рот, я непременно бы крикнула и выдала нас. А так, просто второй раз за день укусила.
   - Что за женщина? - спросил Вулли, тряся прокушенной ладонью.
   - Бабушка!
   - Их двенадцать. Я не справлюсь. И ей ничем не поможешь - она мертва.
   - Почем ты знаешь?
   - Они ищут тебя при помощи амулета. А амулет рядом с живой ведьмой указывать будет только на неё.
   - А мама?
   - Хорошо, что ты не чуешь запахи так же, как и я. В деревне горит большой погребальный костер.
   Дальше - темнота. Потом я лежала на волчьем кафтане и скулила как побитый щенок. Потом провалилась в сон. Наверное, близился полдень, когда я открыла глаза. Вулли опять сидел без рубашки и пытался отклеить мой цветочный пластырь.
   - Зачем? - зашипела я.
   - Очень чешется,- сказал волк.
   - Терпи, вечером сниму, - и тут вся тяжесть воспоминаний, весь ужас, вся необратимость случившегося разом вернулись. Я решила, что мне просто приснился плохой сон - морок привиделся. Поднялась и пошла в деревню. Разбираться. - Ты куда? - попытался остановить волк. Ах да, мне же сначала к бабушке, а потом к Гадючьей Лощине. - Куда ты, дура? Стой! - волк надевал рубашку, натягивал сапоги, спешно подбирал камзол и плащ. Пытаясь удержать, схватил за руку. Но я вырывалась, мне надо к бабушке!
   - Хорошо, - согласился волк, - пойдем посмотрим, что там. Только вперед не забегай.
   Ворота бабушкиного подворья были закрыты, тянуло дымком, готовящейся на открытом огне едой. Наверняка бабушка по жаркому времени года на летнюю кухню готовить перебралась. И я припустила изо всех ног по узкой стёжке, бежала и повторяла. - Это только сон, меня ждут, только сон... - проскользнула в калитку, ждали трое.
   - А вот и птичка наша прилетела, иди сюда, внученька, мы тебе расскажем, зачем у нас такие зубки.... Гррр.... Ам! - Один из воинов зашел мне за спину, перекрывая отход.
   - Ага, и зачем такие большие руки... И еще кое-что большое покажем, - смеялся другой, расстегивая пояс.
   Потянуло дёгтем и прогорклым маслом, третий плескал вонючую жижу из бочонка на стены избушки.
   Сзади, у калитки вопль, хрип, хруст ломаемых костей. От толчка в спину упала, над моей головой в прыжке распластался волк. Мужик, тот, который с поясом, открыв рот, смотрел на летящую к нему смерть, волк сразу схватил его за глотку, булькающий звук и бьющая в сторону струйка крови. Но третий взводил арбалет. Я хлебнула силы столько, сколько смогла, и запустила в него огненным сгустком. Вал пламени целиком накрыл стрелка, я не увидела, выстрелил ли он. А дальше полыхнула облитая маслом избушка, забились и заржали привязанные у сарая кони, и я заорала, и от ужаса, и от боли - за грудиной жгло даже не крапивой, огнем.
   - Дура! - Тряс меня волк, уже в человечьем виде, - куда помчалась к нечистому в пасть? Выпорю, еще раз так сделаешь. Уходим, быстро, сейчас от села дым заметят, и пол-отряда тут будет.
   Волк подскочил к лошадям, снял с них переметные сумы, вылил из кипящего котелка ароматную жидель прямо в костер, смёл в горячий еще котелок со стола всю снедь, крышкой захлопнул, и мы выбежали со двора. Волк напоследок быстро рубанул ножом - отсек уши мертвецов, кинул себе в поясную сумку. Мне тащить пришлось один перемёт - тяжеленный! От пылающей избы валил черный дым, шел нестерпимый жар ... Вулли был прав - не успели мы углубиться в лес, как по тропе прорысили всадники - человек десять. Хорошо там, где мы с тропы сошли, я траву расправить успела.
   В окрестностях села я каждый камушек, каждый кустик знала. Бежали мы к скалам, к родникам. Вулли долго полоскал рот и жадно пил холоднющую кисловатую воду. Перетряс добычу - добрые две трети - грязное барахло. Волк взял трутницы, соль, всё съестное, бурдюки, моток веревки, два кинжала, один в очень красивых ножнах, сыромятные кожаные ремни... Со дна сумы выпали медальоны, такие же, как у него на шее висел.
   - Ублюдки, убийцы, - выдохнул Вул с ненавистью, отошел к скале, прижался лбом к шершавому камню. Плечи вздрагивали, плакал, что ли?
   Ненужное мы зарыли, потом решили поесть. Вулли, перекинувшись волком и деликатно отвернувшись, чтобы меня не смущать, сожрал две сырые курицы, я отломила ножку от той единственной, что успела в котелке свариться. Бурдюки долго промывали от остатков какого-то хмельного пойла. Заполнили водой, правда я не поняла, зачем.
   - Мы же в деревню идем?
   - Тебя что, поход к избушке ничему не научил?
   - А мама, отец? Гито?
   - Гито я похоронил. Вот что, есть здесь в скалах какое-нибудь место высокое, с которого деревню видно?
   И я повела волка к пещерам Большого Иструба.
  
   Ночью волку снились волчьи сны. Он дрыгал лапами, под утро завыл. Я схватилась за серо-белый мех, пушистый загривок, - Вулли, очнись, нельзя, услышат... - Он открыл глаза и тут же перекинулся человеком. - Прости, маленькая, напугал? - укутал кафтаном, прижал к себе и стал рассказывать, откуда он здесь взялся, почему отстал от отряда и получил в лапу стрелу. Совсем молодому волчишке, по меркам обычных волков, переярку, ему тоже было несладко и выговориться хотелось.
   Волчата первого года службы, одна серебряная звездочка на шее, щенки. Тренировочный поход по орочьим землям, пять недорослей, юный маг, кадет Ториджской военно-магической школы, полевая практика после четвертого курса, и ветеран-инструктор, по прозвищу Дед. У старика был переговорник. Когда в урочное время Дед вышел на связь, не поверил своим ушам. Пятьдесят лет наемники князьям Тир-Эйра служили, теперь уходили, срочно. Однако сомневаться было нельзя, говорил с ним первый центурион когорты. Группа получила приказ - не выходя к лагерю, двигаться по Большому Заречному тракту к переправе Горсфорт, догоняя основную колонну. У Горсфорта четвертая когорта должна была встретиться со второй и третьей и далее следовать направлением на Фелиндол. Это сейчас я могу подробно описать, что происходило в начале лета в нашем северном княжестве. А тогда, просто слушала рассказ - как отрядo щенков вошел в село, купить провизию, и как на площади был расстрелян из арбалетов. Маг был убит первыми же выстрелами, Дед умер у Вулли на руках, прохрипев - уходите, бегите. Приказ он дал однозначный, только уйти смог лишь Вулли, потому что единственный в панцире был. Панцирь этот тренировочный все волчата по очереди надевали, тогда настал его черед. Я село знала - Большие Ключики.
   Случилось это позавчера ближе к вечеру, Ключики на самом Заречном Тракте стояли, как волк к нам забежал, мы от тракта в стороне? Он в лесу хоронился, решил убийц отследить и посчитаться, утром еще в темноте услышал и увидел - отряд из села выбирается, припустил вдогонку. От отчаяния - хоть как-то отомстить - напал на отставшего воина, убивать его учили, но делал это он в первый раз, мужик успел крикнуть. Волк сиганул в лес, вслед полетели стрелы, одну, уже на излете, он в лапу и словил. Доспех был легкий, учебный, без поножей. Если бы Вулли знал, что в наше село в ту ночь фуражиры-волки заезжали, а сама когорта в десяти лигах на тракте на ночлег лагерем стала, и что от Ключиков до этого лагеря три часа волчьей неспешной рысью, все по-другому обернуться могло. Но теперь внизу хозяйничали душегубы, а как иначе этих вонючих ревнителей чистой веры называть, а он возился со мной, малявкой.
   - А почему ты вчера смеялся, когда меня увидел на поляне? - задала вдруг пришедший на ум вопрос, - ведь если все так плохо было, зачем смеяться-то?
   - Понимаешь, почему-то решил, что ты фея, и мне обязательно поможешь, и я выпутаюсь и к своим дойду. Непременно. Ты такая была, парила над этими розовыми цветами. Даже сразу боль в руке прошла.
   Отряд ушел только в полдень, Вулли считал всадников, выждали для верности еще немного, стали в село пробираться. Старосту Армуса искать не пришлось, он стоял около нашего пепелища. Взгляд надеждой загорелся. - Гито с вами?
   Вулли кашлянул, глаз не поднимая, сказал, - похоронил я Гито вчера. Там на дороге смотрите место влажное, рядом могилу ищите. А потом откройте родник, Хагне вчера воду из под земли тянула, Гито спасти хотела, не смогла, не успела.
   Армус сразу ссутулился, стал меньше ростом, горе старит. - Пойдем, девочка, покажу тебе твоих.
   Ты уж прости, что всех в одной могиле зарыли.
   Я не плакала, просто не понимала, не в силах восьмилетний ребенок понять, как так может быть, чтобы в один день богиня забрала всю семью, и больше никогда-нигде-никого...
   - Волчик, ты возьмешь меня с собой?
   - Да, тебе здесь оставаться нельзя.
   Волк увел меня с кладбища. Рыдающая мать Гито протянула мешок с едой, два плаща, мягкий узел, я потом нашла там запасное платье, бельишко, башмаки для нас с Вулли, все ношенное.
   Ночевать в селе мы не остались, вышли в путь свечки за три до заката. От когорты отставали на два перехода.
   Преодолеть нам надо было почти сто лиг до Горсфорта, потом еще сто до Фелиндола.
   Проходили в день мы немного, и волка это очень беспокоило. А больше всего пугало, что его считают если не убитым, то пропавшим без вести и сообщат об этом родителям. Догнать войско не получалось, по местам стоянок Вулли подсчитывал, насколько мы позади. Когда добрались до переправы, было уже не два, а четыре дня. Сначала мы ели то, что нам с собой дали, потом пришлось воровать, жаль, что всюду в деревнях собаки были, волка они сразу чуяли и такой брёх поднимали, приходилось таскать еду мне. Я с собаками легко договаривалась, и с домовыми тоже. Я всегда оставляла домовикам серебряную монетку - положить в кладовку, где хлеб, сыр или молоко заимствовала. Вулли мог и так прокормиться, иногда мы делали остановку, чтобы он поохотился. Шли мы лесами, на тракт выходить боялись.
   Я не могла ехать на волке верхом, тогда на него пришлось бы еще и все вещи взвалить. И панцирь снять и как-то тащить с собой. Панцирь он бросать не хотел. Причуда богини природы - оборотни возвращались точно в том же виде, что и уходили. Вот завяжу я бантик оборотню на ухе. Он при следующем перевоплощении с бантиком и вернется.
   Через двенадцать дней с начала путешествия мы держали совет, сидя в овраге, в яме под корнями вывернутой ураганом сосны, в полу-лиге от военного лагеря Фелиндол - валы, ров, бревенчатые стены, настоящая крепость. Волки покинули его, внутри хозяйничали чужаки. Легион ушел, огрызаясь в арьергардных стычках, по тракту к границе.
   - Отряды ревнителей веры и дружины мархойдских рыцарей. Похоже, Грития ввела в княжество войска, - сообщил мне волк, вернувшись с разведки. Я ничего не поняла, лишь то, что положение наше стало еще хуже. Теперь между нами и Волчьим Легионом стояли какие-то гритийцы. Утром над крепостью мы увидели алый флаг с переплетающимися черными змеями.
   Вулли решился изменить маршрут. Мы шли теперь только ночами, забирая к западу, пересекли тракт, ведущий к столице, и через два дня оказались около Лохарского леса. В деревушке с веселым названием Пенечки был ярмарочный торг. Меня Вулли оставил далеко за околицей, я пряталась в густом подлеске. Сам надел деревенскую рубаху, грубые башмаки и куртку, из тюка, что дала мать Гито. Вернулся он очень быстро, сказал, купил всё, для скорости даже не торговался. Всё - две пары сапог, мальчишеская одежда для меня, мыло, деревянная расческа и соль.
   * Мы ушли от деревни еще на две лиги, брели вдоль лесной речушки, мелкой, если в нее вступить, ноги тонули в иле по щиколотку, наконец, нашли бочажок, вода разливалась, запруженная упавшим деревом. Берег обрывался к воде песчаной осыпью. Под бережком и пристроились. Решили себя побаловать - сделать привал. Было очень жарко, месяц звезды заканчивался, солнце палило нещадно, воняло от нас, как от дохлых крыс, толком не мылись богиня весть сколько. И поесть чего-нибудь отличного от просто мяса хотелось. И еще чаю, и хлеба. Пока мимо лагерей и дозоров ночами крались, отощали совсем.
   Устроили маленький костерок в ямке, так, чтобы дым в кусты орешника уходил, подвесили котелок с водой, я первой мыться пошла. Важно сказала волку - не подглядывать. Тот только фыркнул - Ты ж дитя, чего на тебя глядеть то! - Мочалкой из травы оттерла худое тельце, намылила и смыла коротко обрезанные волосы, на первой десятинке похода пришлось обкорнать кинжалом. Жаркий полдень, вода прогревшаяся, а вот поди ж ты, вылезла - зуб на зуб не попадал. Кое-как вытерлась старой сорочкой, оделась в мальчишеские штаны и рубашонку, к костру побежала. Волк увидел, охнул, - ты чего такая бледная и губы синие? - Закутал в плащ, понемногу я дрожать перестала. Теперь он к воде отправился, велел за котелком следить, помешивать - на огне кулеш с салом копченым побулькивал. Щелкнул меня по носу, - не подсматривать, - а и ни капельки не хотелось, вот. Чего я там не видела? У меня между прочим три брата младших. Были. О том что их нет, и нет мамы, отца, бабушки, друга я старалась не думать. - Нельзя раскисать, - сказал Вулли. - Придем в безопасное место - там плакать будешь. А сейчас, зубы стисни и держись. Ты же большая.
   Чужих я услышала, когда они почти вплотную к нам подошли: веточка хрупнувшая, песок под сапогами скрипящий, дыхание собачье, частое, хрипловатое, - и запашок мужского пота и псины сверху с обрыва тонкой струйкой потёк. Из плаща я выскользнула, к обрыву спиной прижалась. Посмотрела, где Вулли. Он, видимо, тоже пришлых услышал, но вида не показывает, спокойно плывет с середины бочажка к берегу.
   А вот и гости нежданные на песок с крутизны скатились. Пёс, его какой-то бородач на веревке держит, и еще двое мужиков крепеньких. Самоуверенные, луки за спиной болтаются, снять и стрелу на тетиву наложить нужным не посчитали. А чего тут бояться, юноша и мальчишка-недокормыш. А они вон какие, сильные, храбрые. Вулли стал подниматься из воды, мужики осклабились - он был обнаженным - ёрничать приготовились. Лучше бы помолились - через миг на них летел волчище.
   Я слышу сверху ругань и крик, выскакиваю из-под обрыва, там еще пара подбегает, уже с мечами. Вала огненного как в прошлый раз, у меня не получается, только шарки небольшие, но первый из мечников от удара этого шарика весь чернеет и падает, а второй, по которому я промахиваюсь, бросается бежать. Но я его ударом в спину достаю.
   Вулли тяжелее пришлось, но он справился. Но почему лежит на боку и не встает? Мать-создательница, помоги! Песок под ним стремительно темнеет от крови, я пытаюсь ее остановить, а магии вокруг для ведьмовского целительства не хватает. Поэтому в себя силу втягиваю, до боли, до жжения в груди собираю и выплескиваю с наговором на рану Вулли. Зажать сосуд, очистить, зажать сосуд, очистить. Яда нет, благодарю, богиня! Стянуть края, срастить плоть. Как же мне больно, как печет за грудиной.
   Песчаный пятачок, где лечу Вулли, весь истоптан, трупы почти рядом лежат. Три человека растерзаны так, что смотреть не могу. Собака. И еще два вояки наверху. А мне моего волка с места не сдвинуть, никак. Я плачу от бессилия. Вытираю тыльной стороной окровавленной ладошки слезы, размазываю грязь по лицу.
   Не плачь! - слышу сиплый шёпот, волк хрипит и откашливается, - прикрой меня.
   Поднимаю плащ, накрываю обнаженного парня.
   - Хагне, нам уходить отсюда нужно. Я сейчас опять волком стану, так быстрее с силами соберусь. Вещи сложи и одежду мою принеси от берега.
   Всхлипываю в последний раз и понимаю, кулеш наш подгорает. Ох, как есть хочется.
   Но ведь все это уже было? Так же воняло кровью, жженой костью, говном и мочой, так же болело в груди. Волк кричал - уходим. Сегодня он не кричит, шепчет, но я так же послушна - встаю, стаскиваю котел с камушков на песок, плетусь к берегу, отмываю руки.
   Волк лежит, смотрит, прижмурив желтые глаза, как я тащу вещи, старательно отворачиваясь от трупов. Только к одному подхожу - собачьему. Нет, не дышит, показалось.
   Пес не виноват, его люди заставили выслеживать. А меня люди заставили убивать. В этот день я первый раз в жизни убила, понимая, что делаю. Охотник у избушки в счет не идет. Там я просто от опасности защищалась, как умела. А сейчас, призывая огонь, желала смерти.
   Заканчиваю собираться, задумываюсь, что же с кулешом делать? И выливать не хочется, и не есть же здесь. Сзади в меня тычется холодный нос - это волк встал, доковылял до меня. Пока я иду за плащом, отрясаю его от налипшего песка, Вулли успевает натянуть штаны. Смотрю на шрам на левом боку - совсем недлинный. Вул кивает мне на одного из убитых, - вот этот достал. Коренастый бородатый мужик, у которого собака на поводке была. Помогаю Вулли натянуть рубаху. Выползаем на поляну перед обрывом. Сначала я, потом волк подает мне вещи снизу, перед тем, как вылезти самому, идет к бородатому и забирает его клинок. На поляне два коня, привязаны за березами, почерневшее тело мужчины с мечом в откинутой, как для взмаха, руке.
   - Это ты его, - даже не спрашивает волк, - охотник, видишь, белая длань благословляющая на одежде, из чистых.
   - Тут второй был, - озираюсь я.
   Второй почти успел доползти до коней, ноги парализованы. - Отойди подальше, - просит Вулли. - Мне порасспросить дядю кое о чем надо.
   Я ухожу на другой конец поляны, к нашим вещам. Достаю ложку, пробую кулеш. Надо бы подождать Вулли, но сил терпеть нет, я ему оставлю половину. И я ем, заглатываю густую то ли кашу, то ли суп, ничего вкуснее ни до, ни после в жизни не пробовала.
   С той стороны поляны крик, высокий, обрывающийся хрипом, но я продолжаю жевать, это важнее, надо поесть, нам сейчас идти долго, до самого вечера. Потом ржут лошади, Вулли ведет через освещенную солнцем поляну двух гнедых, привязывает неподалеку. Гладит меня по голове, - подожди еще немного, я сейчас.
   Вытаскивает из-под обрыва луки со стрелами, перевьючивает коней, подтягивает стремена, и все время что-то шепчет, говорит сам с собой. Я протягиваю ему ложку и котелок, и он ест, быстро, благо что варево давно остыло.
   С высоты седла окидываю взглядом поляну. Сижу перед Вулли, я верхом не умею. Вул сказал, оторвемся от охотников - научит. Березы вокруг чистые, светлые, трава зеленая и яркая, под обрывом, переливаясь через запруду, журчит вода. Ни ветерка, ни облачка в небе, только пара черных птиц кружит.
   - Вороньё! - Вулли смотрит на птиц, застясь от солнца ладонью, - и как только узнали?
  
   О том, что место побоища нашли, мы догадываемся, увидев взметнувшуюся над лесом в закатных лучах стаю птиц. Мы все еще едем по тропе по опушке, ищем место, где начинается старый тракт.
   Вулли рассказывает. Его вина, зачем вообще на ярмарку пошел. В Тир-Эйре народ рослый, голубоглазый, светловолосый. Он со своими темными кое-как обкромсанными волосами, курткой не по размеру, и главное желтыми глазами сразу внимание привлёк. Продавец сладостей...
   - Каких сладостей? - интересуюсь я.
   - Я тебе тянучек медовых купил. Так вот, торговец сладостями добежал до знакомца, один задерживать меня побоялся. Только я уже ушел. Тогда они попросили полугнома, у того ищейка была. Волков вне закона объявили в стране.
   - За что? А где тянучки? - ёрзаю в седле, попа с непривычки боли, ноги изнутри ломит, и в кустики нужно.
   - Не перебивай. Этот полугном, стражник его называл Три-Четвертушки, сначала обругал товарищей: как след собака без запаха возьмет? И тут опять моя вина. Я, когда тебе тянучки покупал, у торговца стакан воды фруктовой выпил. Запах свой оставил. На выходе из села компания с конным разъездом столкнулась из "воинства праведников". Да, их теперь так в княжестве называют. А князь старый умер, оказывается. Ну вот, двое из этого разъезда с ними отправились, а один - к начальству, докладывать. Эти праведники знали, что такое волки в схватке. Видать, наши их хорошо потрепали, когда уходили. Поэтому они сверху глядели, а уже потом вмешаться решили. Агни, можно я тебе так звать буду? Ты мне сегодня дважды жизнь спасла.
   Но мне бы себя спасти от позора, наконец-то решаюсь попросить, - Вулли, давай остановимся, мне нужно.
  
   Почти заросшая колея уходит в лес. На нее натыкается Вулли, когда отходит чуть в сторону, наверное, затем же, зачем и я в кусты полезла.
  Место, где мы с тропы в лес уходим, я стараюсь замаскировать, но получается плохо. Здесь магии вокруг меньше, чем у нас в горах, мне силы не хватает. Но я внутри ее коплю, если немножечко, то и не так больно, и траву примятую поднимаю.
   - Я все спросить хотел, а кто тебя научил шарами огненными кидаться? - интересуется Вулли, вновь подсаживая в седло. Он очень бледный, еще бы, крови-то сколько вытекло. Я заставляю его глотать из бурдюка каждые полсвечки, но перед этим воду наговариваю. Ничего, остановимся, я травку поищу, отвар лучше поможет, чем просто вода
   - Никто, я с детства это умела. Просто вот хочу, чтобы огонь был, и он появляется. Очень-очень злюсь и очень-очень хочу. И воду могла притянуть, а сейчас не знаю... Вулли, а ты возьмешь меня к себе жить? Мне, когда мы из леса в другую страну выйдем, жить негде будет. Я по дому могу все делать, и ем я мало..
   Вул молчит. Только слышу, как, наклонившись, дышит мне в макушку. Потом говорит невпопад, - у тебя волосы тиной пахнут, водой речной.
   Мы углубляемся в лес, все дальше и дальше от опушки. Прямо на дороге успели подняться кусты, давно по ней не ездили, колея поросла травой, слева и справа -сосны, больше чем в обхват толщиной. Если долго смотреть на их качающиеся верхушки, начинает кружиться голова. Но внизу ветра нет и уже совсем темно. Ночевать сегодня будем в густом орешнике. И недалеко от дороги, и нас не видно.
   Возвращается к разговору Вулли уже на привале. - Ты так веришь - мы выберемся - что уже думаешь, где жить будем?
   - Да, - ни капельки не сомневаясь, отвечаю я.
   - Я попрошу родителей, они возьмут тебя в наш замок. Я же служу, а ты еще маленькая, тебе учиться надо. - Это мне совсем не нравится. Я не хочу без него, и еще неизвестно, какие такие у него отец и мать. Хотя если судить по сыну, должны быть добрыми. У меня еще тысяча вопросов, и что за замок, и почему замок, и как Вулли спрашивал у мужика, что тот ему все-все рассказал, и почему он кричал, но насущные дела заставляют отложить расспросы на потом.
   Из трех бурдюков два пустые, ни ручьев, ни родников мы в лесу пока не встретили. Я подвешиваю котел над весело потрескивающим огнем, сейчас буду воду призывать. Сверху обрушивается хороший дождик, в основном льет над костром, но и нам достается.
   Вулли отряхивается, - а можно в следующий раз только в котел? Или хотя бы предупредить?
   ...Я пою волка снадобьем из березовых листьев и кровавки, растворив в отваре сладкие тянучки. Вулли сказал, это конфеты, я до сих пор такого слова не знала. Сливаю остатки в бурдюк, котелок то у нас один на все про все, достаю крупу, варить буду, но волку бы мяса перед тем как пойдет проверять, есть ли погоня.
   Решаюсь позвать лесовика. Кличу три раза подряд - не пришел. Ну что же, придется самой. - Вул, я сейчас приманю зайцев, они здесь точно есть, я видела их следы, - Вулли объяснять дальше не надо.
   Мы добываем трех длинноухих, Вулли в сторонке их потрошит, и тут появляется он. Лесовик.
   - Это кто вам в моем лесу зайцев бить позволил?
   Старый, косматый и, видать, на ухо тугой. Я его три раза звала. Бабушка говорила, что лесовики ведьмам по завету матери-создательницы помогать должны. Напоминаю об этом деду, заросшему волосьями аж по самые глаза. Тот мерзко хихикает, это у вас там на севере в горах, там магии воот сколько, - чертит рукой где-то у себя над головой, - а у нас тут ничего вы, ведьмы, лесовикам не сделаете. - И еще грозит. - Хоть шишку без спроса возьмете - на себя пеняйте!
   - Шишку? - А вот тебе шишку, кидаю я метко, попадаю зловредному козлоногому карлику прямо в лоб. - Вон пошел!
   Вул откладывает заячьи печенки и сердца отдельно на лист конского щавеля - это лекарство, для восстановления волчьих сил, перекидывается, слизывает сочащиеся кровью потроха. Он линяет, шерсть висит на боках клочьями. Глажу лобастую голову, шепчу, - осторожнее, пожалуйста.
   Вулли недолго бегал, я только вытащила мясо и засыпала в бульон крупу, как он вернулся. Погоня, человек двадцать, три собаки. Совсем рядом, лиг пять-шесть от нас. Спим немного и выходим до рассвета. Вул говорит, надо принимать бой лишь только найдем место для засады. Жаль, луки большие, мне из такого не выстрелить.
   Едем неспешно, полумрак, только светает, дремлю, привалившись спиной к Вулли. - Агни, - я впервые слышу, как у волка дрожит голос. - Тебе к ним в руки попадать нельзя. Я лучше сам, будет совсем не больно.
   Странное чувство, как будто нечто липнет ко мне, цепляется и начинает стаскивать с коня. И конь тоже в движении забирает в сторону обочины. Окончательно просыпаюсь - магические нити, тонкие, извивающиеся щупальца. Липучка. У нас в лесу липучки жили, только совсем маленькие. Охотились на жуков и мышей, те, которые пару локтей в размере, могли и белку или зайчонка поймать. Но чтобы на лошадь со всадником напасть, это какая же она быть должна? Вулли уже смекнул, дело неладно. Я бью по схватившим нас нитям огоньками, стряхиваю с пальцев маленькие жалящие шарики. Нити отпускают, взлетают кверху, переплетаясь, извиваются, пытаясь унять боль от ожогов. Вулли разворачивает коней, мы вырвались. Ударяю огоньком по последним, цепляющимся за нас ниточкам. Липучки обычно живут семьями. Та, в которую мы въехали, огромна - ее рот в тридцати локтях чуть сбоку от дороги. Осторожно движемся вперед, обходя опасное место по кругу, я внимательно осматриваю обочины дороги. Вот и еще пара с одной стороны, и три с другой. - Здесь засада у нас и будет, - говорит Вулли, - эта нечисть нам поможет. Он не видит липкую хищницу, вижу только я, даже когда веки закрыты, магической частью зрения, но это не зрение, конечно, как назвать, не знаю. Волк признается, перед липучкой ему было не по себе, как холодок по спине прошел, спрашивает, - а ты? - а я позорно проспала опасность.
   Привязываем лошадей, скрыв в кустарнике. Сами встаем за почти сросшимися соснами-близнецами. Волк втыкает в мох стрелы, - когда кончатся, еще подашь из колчана.
   Если бы не собаки, все прошло бы без сучка, без задоринки. Но животные слегка чуют магию, собаки в особенности, они останавливаются и рычат, затем начинают метаться и одна из них тянет в сторону, туда, где мы сошли с дороги.
   Вулли ругается, - твари, сейчас обойдут, - и бьёт, быстро выпускает стрелы. Два пса и человек с поводками падают, третий пес вырывается и мчится сломя о голову куда-то в лес. В нашу сторону летят стрелы и арбалетные болты. Приседаем, Вулли прикрывает мне голову, прижимая к себе, с дороги - вопли и ржание лошадей - попались! Вулли осторожно выглядывает из-за сосны, потом быстро встает, и опять вжих, вжих, вжих - поёт тетива. Нас накрывает ответная лавина стрел, наверное, с другой стороны сосны похожи на ежиков.
   Еще двоих снял - говорил волк. - Осталось их с десяток, но они к следующим липучкам идут.- Опять крики и ржание. На этот раз не спастись никому.
   Один из воинов почти выбирается из тенет, но Вулли поднимает лук, две стрелы - и все, только далеко позади воет собака. Вул настораживается, - Дикие! - Поясняет, - это не собака, волк.
   Дела у нас не так хороши, как казалось на первый взгляд. Сами не пострадали, но одна из наших лошадей убита. Вулли просит отвернуться и не смотреть, он свежует тушу, вырезает огромные пласты мяса, набивает ими мешок, сделанный из плаща. Торопится - надо уйти подальше, пока стая не подвалила к трапезе. Поживиться волкам есть чем - на той стороне стонет человек и бьётся лошадь со сломанной ногой. Волк выпускает еще одну стрелу - добивает лошадь.
  
   Большую часть мяса мы жарим на углях, изводим на готовку почти всю соль, оставшееся Вул жрёт сырым, перекинувшись волком и оттащив за кусты. Он очень деликатен, никогда не ест при мне в волчьем обличье. Я чищу извазюканный плащ как могу, собираю воду в котелок, наполняю бурдюки. Один пришлось разрезать и устроить поилку для коня. Стая пока не преследует нас, но это лишь дело времени. Одно счастье, - говорит Вулли, - они боятся огня, а пуще огня, оборотней. - По голосам мой волк насчитал диких не меньше десятка.
   Отдыхаем, и я прошу, - расскажи мне сказку.
   - В черном-черном лесу, на черно-черной скале стоит черный-черный замок... И живут в нем волки. Папа волк, граф, мама-волк, графиня и дети, три волчонка. Старший сын пошел служить в волчий легион и однажды встретил маленькую ведьму, которую звали Огонек...
   - А если папа - граф, то сын кто? - спрашиваю.
   - Виконт. Ты будешь жить в замке с моими папой и мамой, пока не вырастешь. Будешь учиться грамоте, и всему, что благородной госпоже знать полагается.
   - А магии?
   - Девочек магии не учат, но благородные леди могут заниматься целительством и хозяйственной волшбой.
   Вспоминаю, - Вул! Тебе шкуру вычесать надо.
   Вулли покорно превращается в волка. Я с сомнением гляжу на расческу, - надо было две купить, а лучше три.
   Спим, закутавшись в плащи, меня согревает мягкий теплый пушистый зверь.
  
   Продолжаем идти по дороге. Двигаемся очень осторожно, я всё время смотрю "магически". Находим еще пару липучек, одну огневку и мороки, которые в ямы, бурелом и болота заводят. Но с ними у меня разговор короткий - грожу - развею! И они сами убираются. Гадкий лесовик продолжает пакостить понемногу. То корень под ногами у Вулли поднимется, так, что он падает, то вдруг сук с сосны вниз срывается, едва успеваем отскочить, то муравьи в мясо заползают.
   ...Еду верхом - Вулли учит держаться в седле. Говорит, что в замке меня научат ездить как леди - бочком.
   - Вулли? А тебе сколько лет?
   - Мне в феврале исполнилось шестнадцать. А тебе?
   - Ой, а какое сегодня число?
   С самого начала путешествия Вулли ставит на палочке зарубки, отсчитывает десятинки. Получается, сегодня двадцать девятое месяца зорь.
   - Мне двадцать первого девять исполнилось.
   ...В день мы проходим не более десятка лиг, дорогу то и дело загораживают поваленные огромные сосны, мох становится таким пышным, что ноги коня тонут в нем по бабки.
   ...Через день нас находят волки. Молодая волчица и три самца. Вулли встречает их в волчьем обличье и я понимаю, насколько он больше и мощнее диких. Мне кажется, или за время путешествия волк возмужал и заматерел. Даже башка стала больше. Я смотрю на зверя, не скрывая восторга - какой красавец! Волчица, видимо, такого же мнения, извиваясь всем телом, подползает к Вулли, поворачивается хвостом. Вул презрительно фыркает и издает низкий, утробный рык. Волчица униженно скулит, но Вул непреклонен. Волки поворачиваются и убегают. Вул опять человек.
   - Чего она хотела? - спрашиваю я.
   Вулли мнется, подбирает слова, не знает как ответить.
   ... Лес стал суше и чище, появились дубы. Вулли считает, мы уже почти на границе с Энцем, именно туда и должен нас вывести старый тракт. Этим вечером мне все время кажется, за нами наблюдают. Тень мелькает в кустах на обочине, красные огоньки глаз. ^Еще не совсем стемнело, свет пробивается сквозь высокие кроны деревьев. Из-за кустов выходит огромный пёс. Он стоит неподвижно, замерев черным обелиском в последних лучах закатного солнца. Длинная тень ложится перед ним на дорогу, и от этого кажется он еще больше, чем есть на самом деле. Вулли давно уже волк, ощетинившийся, скалящийся, и, вот удивительно, поджимающий хвост. Хвост живет своими, неподвластными разуму волка, инстинктами.
   Я не замечаю мгновения, когда пес превращается в очень высокое существо. Серебристо-белый плащ с капюшоном, белая маска на месте лица, перчатки и, главное, что-то прозрачное, закрывающее глаза. - Я не сделаю вам дурного, дети. Почему вы бредёте одни через этот лес? Не пугайтесь, я сниму защиту, как только угаснет последний свет солнца. Даже такой, из-за горизонта, отраженный от облаков, он вреден мне.
   - Оборотень и магичка, - продолжает это нечто, снимая маску и откидывая капюшон. Оно подвесило в воздухе несколько осветительных шариков. Ух ты, я тоже так хочу уметь, а то мои шары недолговечные и горячие, а эти светятся равномерным желтоватым теплым светом, но не обжигают. Трогаю шарик, такой смешной, я его могу подбрасывать как мячик.
   - Не шали! - Говорит создание. - Ко мне можно обращаться лорд Ди-Куин.
  Ага, значит, он все-таки мужчина - высокий, узкоплечий для своего роста, у него бесцветное лицо, совсем прозрачные белесые глаза и серебряные волосы. На пальцах на один сустав больше, чем у людей, это я замечаю, когда подхожу ближе. Он такой странный, но я его не боюсь. Наверное, потому что вижу исходящее от него магическое свечение, прозрачную чистую силу.
   - Вульфберт Блайд, виконт Айсватерберх. А ее зовут Хагне.
   - Просто Хагне? - удивляется Ди-Куин. Поправляет на голове корону. Ой, это не корона, я впадаю в ступор - это уши! Лорд расправляет тонкие полупрозрачные выросты на голове. - Вечно капюшоном приминаются - жалуется он. Шевелит этими ушами, ну просто как конь прядает. Только у коня это обычно, а здесь - красиво!
   Лорд зовет нас в лагерь. Мы с Вулли идем, как завороженные. Почему-то доверие к этому незнакомцу - полное, и у меня, и у волка.
  Шатер, или большая палатка, не знаю как сказать, по случаю теплой ночи превращен в навес, в центре сложенного из крупных валунов костровища горит огонь. Стол, кресла, но мы рассаживаемся вокруг костра на мягких, пружинящих матах. Спутника лорда зовут Лэндал, он более похож на человека. По крайней мере, роста почти человеческого, уши у него крупные, заостренные, но посажены как у людей, глаза синие, волосы серебряные, а кожа - очень смуглая.
   - Я - илф, а он - гет.- поясняет лорд Ди-Куин.- На Роштайне нас зовут темными эльфами, но это неверно.
  На поляне светло, как днем - по всему ее периметру развешаны магические огни. Пьем сладкий горячий травяной отвар, едим вареное мясо с хлебом и восхитительно вкусную кашу. От сытости и ощущения покоя и безопасности меня клонит в сон. Зеваю и кладу волку голову на колени, он гладит меня по голове. Последнее, что вижу - лорд щелкает пальцами и свет на поляне становится не таким ярким. Сквозь дрему слышу - Вулли рассказывает о нашем путешествии.
   ...Агни сказала, локтей шестьдесят в диаметре самая большая липучка. Она так тянула, что конь стал с дороги сворачивать
   ...Лесовика звала, не помог, пакостил по мелочи.
   ...Явилась и задом крутила... - в ответ хохоток...
  вновь голос Вулли - а потом волкодлаки вырезают целые селенья. А винят нас, оборотней.
   ...голос Ди-Куина. Он здесь, подслушивает, сейчас я его.
   Визг, от которого подскакиваю, мужчины смеются, посередине поляны в паре локтей над землей висит и пытается трепыхаться лесовик.
   - Значит, нечисть в лесу развел, волков не воспитываешь, дороги не чистишь, - перечисляет прегрешения лесовика лорд.
   - Да я же только чтобы людишки в мой лес не ходили и не гадили, - оправдывается тот. Лорд отрицательно качает головой. - Десятинку взаперти посидишь, пока я все проверю. Потом решать с тобой буду - развеять или в ссылку отправить. - Вижу, как вокруг лесовика сплетается невидимая клетка из магических нитей. Он бьется в нее, но выйти за пределы не может.
   Я приглашаю вас быть моими гостями в доме на Грэмских озерах, - говорит лорд. - Завтра после восхода солнца свернем лагерь, Лэндал откроет портал и переместимся в замок. После восхода - надо собрать цветы алой руты. Они распустятся с первыми лучами.
  
   В портал мы с Вулли входили, взявшись за руки, сразу следом за степенно шествующим псом. Я с любопытством глядела, как радужная пленка обволакивает собачье тело, и пропускает на ту сторону. Вот из препоны торчит лишь один радостно виляющий хвост, а вот и он исчез.
   Вулли сразу же потянул меня вбок от прохода, и хорошо сделал, потому что при виде открывшейся картины я застыла как деревенская дурочка. Из портала начали выплывать вещи. Затем из радуги показался инор Лэндом, с клеткой в одной руке и уздечкой в другой, последним процокал наш верный коняга. В клетке шипел лесовик, казалось, он от злости позабыл человеческую речь.
   А я в восторге осматривалась - дом, как сказал лорд Ди-Куин, замок, был всего в ста шагах. Мы стояли на вымощенной бледно-оранжевым камнем дороге. Позади - мост - восемь или десять пролетов, сразу не сосчитать. Центральные разведены. - Мы на острове - проговорил, проходя мимо, Лэндом. Пес уже, стуча когтями по каменной плитке, рысил к распахнутым настежь двустворчатым дверям.
   Встречала нас фея. Мои мама и бабушка были красивыми женщинами, но земными, а эта просто как из сказки. Серебристо-голубые волосы, поднятые в высокую прическу, огромные светло-синие глаза, лукаво улыбающийся рот с полными, розовато-коралловыми губами, гибкая длинная шея, тонюсенькая талия. Я опять застыла, Вулли дернул меня за руку, - пошли, ты все равно лучше. - Посмотрела на него, как на сумасшедшего. Как я могу быть лучше этого небесного видения?
   - Меня зовут инора Лизель, - не проговорила, а просто пропела фея, - дети, проходите в дом. Лэндом, что же ты стоишь, вещи!
   Через пару часов, отмытые до скрипа в горячей воде, одетые в чистое - Вулли подошли вещи Лэндома, были правда длинноваты и узковаты в плечах, мне - юбочка и блузка внучки иноры Лизель, мы завтракали в столовом покое, в круглой башне замка, где не имелось ни одного окна, и в которую из холла вёл длинный коридор, изгибающийся по дуге - чтобы свет не мог проникнуть в жилые помещения.
   Странный наш хозяин ел простоквашу и фрукты, нам их тоже предложили, а еще ветчину, хлеб, яйца, кашу, мед. Все молчали, мы - потому что устали и наголодались, прерывать эдакое пиршество для беседы не хотелось. Милорд был погружен в свои мысли и мало обращал внимание на происходящее за столом. Инор Лэндом болтливостью вообще не отличался. За весь вечер и утро мы слышали от него только три слова. Лизель было некогда - при помощи круглого лежащего перед ней амулета она командовала передвижением посуды и блюд по столу. Убирала использованные тарелки, расставляла чашки, разливала чай.
   - Милорд Ди-Куин, инора Лизель, благодарим за гостеприимство, - прервал молчание Вулли, - не могли ли вы указать, где находится ближайшее отделение магической почты, необходимо сообщить в легион и родителям, что я выбрался из Тир-Эйра.
   - Аппарат магической почты установлен в моем кабинете, вы сможете им воспользоваться. С вами все ясно, а девочка, я так понимаю, она остается теперь совсем одна и в чужой стране?
   - Я намерен просить родителей взять ее в наш замок.
   Мужчины выходили из столовой. Я было пошла следом, но инора Лизель меня остановила.
   - Куда ты, детка? Подожди, с ними нельзя, милорд не пригласил тебя в кабинет.
   Я отошла к камину. Было обидно. Там явно сейчас шла речь о моей судьбе. И вдруг, о чудо, я услышала собеседников так, как если бы они стояли рядом со мной.
   - А вы уверены, молодой человек, что ваши родители будут рады такой свалившейся на них обузе - воспитанию чужого ребенка?
   - Агни мне не чужая. Я уверен, она моя истинная пара. Просто сейчас я этого проверить не могу, она слишком маленькая. - По голосу моего волка слышно, как он волнуется. Что такое истинная пара, не забыть спросить.
   - Вы наследник графства. На каких правах она будет жить в вашем замке? Если будет. Её обучат магии, наукам, или пошлют на кухню мыть посуду, она же крестьянка, даже без фамилии? Примите добрый совет, сначала надо решить вопрос с обустройством Хагне, а потом сообщать в легион о вашем чудесном спасении. Сколько вы уже отсутствуете на службе? Больше месяца? Вот что - сейчас посылаем сообщение вашим отцу и матери, но, прошу вас, подробно заранее опишите ситуацию с девочкой, а уже вечером - в вашу воинскую часть. Так будет лучше, поверьте.
   Дальше я ничего не слышала, вероятно, собеседники отошли к магическому устройству.
   Вулли был явно расстроен, поэтому я не стала его ни о чем расспрашивать. А вот лорд Ди-Куин посмотрел на меня, как я стою у камина, и улыбнулся, одними уголками губ, не разжимая их. Привычка, улыбнись он во всю пасть, собеседник тут же хлопнулся бы в обморок.
   - Девочка, а теперь я хочу побеседовать с тобой. Можно в присутствии твоего друга. Скажи, когда ты вышла из портала, ты видела мост?
   - Какой мост? - спросил Вулли.
   - Юноша, - лорд предостерегающе посмотрел в сторону волка, - сейчас мне нужно поговорить только с девочкой. Я буду задавать ей вопросы, которые могут вам показаться странными и нелепыми, но речь идет о магии и ее способностях.
   - Да, видела, - ответила я, - только пролеты не смогла посчитать. - Мы беседовали почти целую свечку, действительно вопросы были, с моей точки зрения, глупыми. Вижу ли я магические нити, что я чувствовала, когда проходила портал. Светится ли его лордство, а если да, то каким светом, как я призываю огонь, как вытягиваю воду, почему не пробовала делать ветерок. Потом он водил надо мной руками, было очень щекотно, потом положил руку мне чуть выше живота, и стало так горячо-горячо, но не больно, о чем я ему сразу и сказала. - Хорошо, - кивнул головой лорд. И отпустил нас с Вулли купаться. Инора Лизель сразу заохала, что вода холодная и озеро глубокое, и что девочке надо придумать что-нибудь для купания, не плавать же в одной сорочке. Лорд посмотрел на нее - Лизель! Это ваша забота, избавьте меня от выслушивания подобных глупостей! Дайте детям две простыни вытереться, корзинку для пикника с едой, пусть идут и возвращаются только к ужину. Они заслужили отдых. - И чуть тише добавил, - хоть побудут вдвоем напоследок.
  
   На песчаной косе, что вдавалась в озеро мысом, росли одиночные высокие ивы, островки мягкой шелковистой травы и речная мята. Над водой летали бесцветные стрекозы. Сладкий размаривающий жар летнего полдня смягчался легким ветерком с воды. Сначала я наплавалась до гусиной кожи, и Вулли растирал меня простынями на берегу, отогревая. Волк нашел перловицы, в двух были жемчужины, и опускался на дно он уже специально, вытаскивая раковины на берег пригоршнями, я смотрела магически, жемчуга набралась целая горсть. Тут обнаружилось, что у Вулли губы синие и его бьёт озноб - перенырял, и я терла ладошками его плечи. Потом мы пировали, сидя на старой коряге, дурачась и воображая себя взрослыми господином и дамой, поднимали за здоровье друг друга чашки с налитым в них сладким горячим напитком, который инора Лизель назвала чоколад.
   После обеда Вулли, лежа на спине, глядя в синее почти безоблачное небо, рассказывал, что у них в горах зимой тоже, как и у нас на севере, выпадает снег, сходят лавины, но в центральном Торидже зимы не бывает, весь год зеленая трава, а на самом юге, у моря, в мае цветут розы и фиалковые деревья. Я пристроила голову у него на животе, ворча, что он тверже доски, и слушала рассказы о далеких теплых странах как чудесные сказки.
   Ну почему взрослые всегда все портят? Не могла и подумать, что певучий голос иноры Лизель может быть таким резким:
   - Ваше поведение недопустимо! Не-поз-воли-тельно!- последнее слово она отчеканила по слогам. - Вы, молодой человек, в каком вы виде, а вы, юная леди, совсем забыли о приличиях.
   - Мы не делали, и даже не думали ни о чем плохом, госпожа! - Вулли рывком сел на песке.
   - Одевайтесь. Пришел ответ от ваших родителей, они будут в замке с минуты на минуту, Лэндом встречает их в Грэме, у телепорта.
   Жемчужинки я увязала в носовой платок, Вулли нашел его у себя в кармане.
   В холле инора Лизель решительно развернула меня в сторону, противоположную от хода в башню милорда.
   - Вам, юная леди, следует умыться и причесаться, а также надеть башмаки и чулки. Подумайте, в каком виде вы предстанете перед родителями юноши!
   Я успела и причесаться, и умыться, и, хотя еще не успела выйти в холл, прибытие волчьей четы видела - стояла в глубине коридора, и смогла все рассмотреть, оставаясь незамеченной. Отец выше Вулли почти на голову, очень мощный и плотный. Темные с сединой прямые волосы, висячие сивые усы. Мать тоже немаленького роста, молодая, теперь я знаю, ей на тот момент не исполнилось и тридцати трех. Была бы очень красивой, если бы не гневно прищуренные глаза и презрительно сжатые в ниточку губы. Вулли стоял перед родителями... как щенок, который уважает и любит взрослых, но готов отстаивать свою независимость и любимую косточку. Молчание первым нарушил старший волк: - Малыш, - он шагнул навстречу сыну.
   - Папа, мамочка, - Вул вмиг стал маленьким мальчиком. Волки обнимались, я поняла, что лишняя, поглубже отступила в коридор, чтобы ненароком не заметили.
   - Нам сказали, что ты пропал, а теперь тебя обвинят в дезертирстве... - дрожащим голосом проговорила волчица.
  
   - Лорд, леди, архонт Арукдагоргир, принц дома Белой Луны, в Гарце и Энце известный как лорд Ди-Куин, просит Вас пройти в его кабинет, - приглашает Лэндом. Волки следуют за ним. - Храни тебя темная мать, девочка, - шепчет рядом Лизель, - чистокровные оборотни, не полукровки! - Я срываюсь с места и бегу за волками, Лизель не успевает меня остановить. Дверь в кабинет не закрыта, замираю на пороге, и не знаю, что мне делать дальше, потому что слышу гневный голос волчицы.
   - Даже если все так, как ты говоришь, ты рисковал своей честью и жизнью ради нищей крестьянки. У тебя нет никаких доказательств, кто тебе поверит! И как можно говорить об истинной паре, у девчонки даже не пришли первые крови!
   - Я все подтвержу! - не выдерживаю, знаю, что нельзя вступать в разговор взрослых, но не выдерживаю. Волчица оборачивается, но противу ожиданий, говорит очень тихо и очень просто.
   - Ради вот этого недоразумения?
   И обращается к мужу, - Асольф, может быть, ему не стоит возвращаться в легион? А девочка - в Энце очень хорошие приюты.
   - Я не оставлю Агни, - твердо говорит Вул.
   - Напомнить, что тебе всего шестнадцать, и ты полностью зависишь от главы рода? - вмешивается лорд Асольф.
   - Мне шестнадцать, но я уже принес воинскую присягу. Милорд Ди-Куин, могу я через вашу почту связаться с командованием легиона, сообщить, где нахожусь?
   Хозяин замка кивает, - вот адрес, я узнал по вашей просьбе. Легион заключил контракт с Энцем, охраняет его границы.
  
   Вул просит лорда Ди-Куина разрешить мне остаться на острове на несколько дней, пока он не приведет в порядок дела. Отряд за ним прибывает очень быстро.
   - Он арестован? - спрашивает волчица-мать.
   - Нет, задержан для выяснения обстоятельств дела, по приказу легата-прим.
   Морок, скрывающий мост к берегу, снят, пролеты сведены. Волки выстраиваются колонной таким образом, что Вулли оказывается в центре, и покидают остров. За ними уезжают волк и волчица, их увозит в Грэм карета милорда. Благодарят Ди-Куина, в мою сторону даже не смотрят.
  
  Остаюсь в пустом холле. - Вернусь, жди, - сказал Вулли. Но просто сидеть на месте и ждать я не собираюсь. Вулли надо спасать. Почему у него неприятности и почему ему не верят, я понять не могу. И внутренний голос кричит мне, что неприятности серьезные, очень, и виновата я - не могла идти быстрее, и из-за меня он задержался на два дня в окрестностях Беловки, и не смог догнать эту, как он говорил, когорту. Значит, надо идти к командирам и все рассказать. Когда решишь что делать, сразу легче. Я отправляюсь на кухню, к иноре Лизель.
  - Инора, скажите, пожалуйста, где наши дорожные сумки?
  - Мы положили их в кладовку, деточка. Я сама хотела предложить тебе завтра с утра их разобрать.
  - Вы случайно, не знаете, куда Вулли увели? Мне нужно идти, инора. Я хочу поговорить со старшими в его отряде.
  - Нет, сначала мы поговорим с милордом. Ну ты и придумала, уходить одна на ночь глядя! - Лизель крепко берет меня за руку и тащит к кабинету Ди-Куина. - Милорд, девочка собралась уйти с острова.
  - И как же девочка собралась преодолеть разведенный мост? - удивляется лорд.
  Заявляю, - я могу перелететь на ту сторону.
  - Вот как? Ну-ка, покажи, как ты левитируешь!
  - Что-что?- удивляюсь я, я такого слова не знаю.
  - Летаешь. Покажи, как ты летаешь.
  - Потрясающе! - говорил Ди-куин через мгновение. - Немыслимое сочетание даже не нарисованной, а просто воображаемой руны и сырой магии. Но в твоих лапках оно работает. Так зачем и куда ты бежать собралась?
  Рассказываю лорду свой план по спасению Вулли. Лорд кивает головой, - в целом задумка верная, но, видишь ли, девочка, тебя не то что не выслушают, даже не пропустят к легату. А первый центурион когорты вряд ли заинтересован в открытии правды.
  - Лорд, а вы можете как нибудь помочь?
  - Мы можем помочь вместе. Крестьянку Хагне никто слушать не будет, а вот лорда Ди-Куина и его ученицу и воспитанницу... Да, я предлагаю тебе стать моей ученицей. Я оформлю над тобой официальную опеку, до достижения совершеннолетия. По энцийским законам для девушки это восемнадцать лет. Ты согласна?
  - А мы точно поможем Вулли? Вы клянетесь? А вы разрешите нам с Вулли дружить и видеться?
  - Да, Вулли мы поможем. Свидания - можно вписать в опекунский договор. Лизель, завтра с утра отправляетесь в Грэм, девочку надо привести в порядок. Сейчас я напишу распоряжение в банк и письма мэру и нотариусу.
  Лорд улыбается, и я впервые вижу его зубы. Если то, что у лорда во рту, можно зубами назвать. Костяные пластины, идущие вдоль верхней и нижней челюсти, утыканы трехгранными шипами.
  Я смотрю просто не дыша от изумления, потом все же спрашиваю, - Милорд, а вы не боитесь порезать язык? - От привычки задавать вопросы, не подумав, я не отучусь никогда.
  
   Часть 2. Принцесса
  (6 число месяца сеностава 12010 года - 10 число месяца белорыбня 12011 года)
  На следующее утро я послушно следую за инорой Лизель порталом в ближайший город, Грэм. Можно и в коляске, но мы очень торопимся. За два дня меня надобно привести в "надлежащий для девочки из знатной семьи" вид, как сказал лорд Ди-Куин. Покупаем платья, чепчики, башмачки, перчатки, ленточки.
  Продавщицы в магазинах и портниха ахают, удивляясь моей худобе, расцарапанным рукам и разбитым коленкам, загару на мордашке, но все сходятся во мнении - ну просто куколка. Волосы у меня подстрижены как у мальчика - куафер равнял их, поминая недобрым словом предшественника - никак только овец и стриг и кромсал овечьими ножницами. Стриг меня волк, кинжалом, но я об этом благоразумно молчу. Лежат мои темно-рыжие волосы на голове крупными локонами, красиво и необычно. Впервые вижу себя в зеркале в полный рост. Тоненькая, даже хрупкая девочка, с очень большими синими глазами. Я улыбаюсь, и девочка робко улыбается в ответ. Подхватываю юбки и кружусь, так, что видны кружевные оборки панталон, шелковые чулки и башмачки, ну прям как у принцессы. Вот бы Вулли посмотрел. Вспоминаю, что, возможно, Вул сидит взаперти, место заточения рисуется мне мрачным сараем, где на полу лежит охапка соломы и свет пробивается через маленькое окошечко под потолком, сыро, по полу бегают мерзкие мокрицы... Брр. Я сразу расстраиваюсь и настроения никакого. Но лорд Дик сказал, - Тебе надо выглядеть барышней и отвечать на вопросы как настоящая юная леди, тогда Вулли ты поможешь.
  ...И я стараюсь, терплю, хотя и горячо, и больно. Инора Лизель заставила опустить руки в плошку с водой, долго там их держать, мне кажется, это кипяток, а теперь аккуратно обрабатывает ногти щеточками, щипчиками и пилочками. Потом обмазывает пальцы щиплющей жирной мазью, натягивает перчатки, и говорит что так, в перчатках, я и спать должна. А сейчас лицо будет другой мазью лечить.
  - От чего? - недоумеваю, я же здорова.
  - От загара!
  - А щипать будет? - может мне сразу пошептать, чтобы не щипалось, вон как я над перчатками пошептала, втихую от Лизель, а она и не заметила.
  Мучают меня в туалетной комнате. Так называется помещение между гардеробной и спальней, еще оттуда есть дверка в водяную, где стоят большая лохань для омовений и ночная ваза.
  Вот интересно, если Лизель вымажет мне лицо, а может и еще что-нибудь, как я спать буду? Сидя? Во внешние двери моих "покоев", ага, потому что комнат, считая с водяной, шесть, стучат. Пришел лорд, и сердится на инору. "Инора забыла, что через полсвечки нас ждут в мэрии?"
  Лизель утверждает, что лорд ее об этом не предупредил. Про ужин на восемь персон сказал, а про мэрию - ничего. Я радуюсь, может мазать не будут и перчатки снимут. Перчатки стягивают и я ахаю, глядя на свои руки. Гладенькие тонкие пальчики кажутся прозрачно-мраморными, розовые ноготки - ни цыпок, ни царапин, ни заусениц.
  - Все же ты искусница, - восхищается милорд, - такие заживляющие снадобья и без толики магии.
  - Ей бы сердечко заживляющим каким... - бормочет Лизель.
  
   События в мэрии стерлись из памяти. Меня спрашивали, я отвечала. Помню, очень не понравился взгляд высокого тощего юноши, сына мэра. Сказала Лорду Дику. Я его потом так звала, лорд Дик или "Атро Дик" - учитель, отцом не называла. Он и не претендовал. Хотя, мне теперь кажется, был привязан ко мне, как к собственному ребенку, любил и опекал. Лорд Дик усмехнулся в ответ, - привыкай, во-первых, ты очень красива, и мужские взгляды будут преследовать тебя всю жизнь, во вторых, ты отныне богата и знатна.
   Вот ночная трапеза запомнилась, потому как была гораздо интереснее. Собрались ученики лорда Дика. Те, которые еще оставались, ибо многих он пережил, триста восемьдесят пять было архимагистру.
   Два илфа, три человеческих мага, я, лорд Дик и одно пустое кресло. Принц Иуро не пришел.
   Старший из людей, граф Джордж Твиггорс , или Гари Твигги, лорд-констебль Ториджа, дядя теперешнего короля Роберта Пятого, столетний старик, выглядел бодро, не в пример восьмидесятилетнему Винченцо Скарпоне, оплывшая фигура которого выдавала любителя вкусно поесть и изрядно выпить. Министр иностранных дел Энца, Шарль-Пьер дю Шарльперро, черноглазый, галантный даже по отношению к такой малявке как я, трещал без умолку, рассказывая последние энцийские, монтерийские и гарцийские анекдоты, сиречь забавные и конфузные истории из жизни сильных мира сего. Жанно, так звали его Атро Дик и старшие дисгэблы (ученики), был в курсе всего, что происходит, произошло и будет происходить на континенте. При этом, как я теперь понимаю, в его речах не было никакой важной информации, но были крючочки с приманками, а вдруг кто клюнет и скажет что интересное. Торидж он благоразумно не затрагивал, монтерийские же всегда были не прочь посмеяться сами над собой, гарцев среди нас не было.
   Имена илфов - непроизносимый набор звуков. Тот, что по возрасту старше, хотя выглядели все илфы ровесниками, преподавал в Лейдене. Второй, племянник Атро Дика, принц, жил в подземном городе. Разговор его и Атро я услышала, ничего не поняла, но запомнила. Что поделаешь, у маленьких кувшинчиков большие ушки, как говорят в Торидже. "У вас долг перед народом и государством. Вы должны произвести на свет наследников. Да, поэтому он и не пришел". Проходя мимо стола, принц погладил спинку пустого кресла.
   Ритуал. Лужайка, две луны в небе. Нет, никаких рисунков, рун и завываний. Встали в круг, держимся за руки - с одной стороны от меня - Атро Дик, с другой - Гари Твигги, сжимает огромной дланью мою левую ладошку. Ах нет, забыла. Вначале была Чаша. Атро обошел нас всех и каждый, вытянув над чашей руку, произносил "Фидлондеб дилед анхдед гвайд". Чаша стоит в центре нашего круга. В нее льются лунные лучи, потом я пью из нее, откуда в пустой чаше взялась вода? Вот и всё.
  Жанно подмигнул, - теперь, девочка, ты можешь всем говорить, что удостоилась пожатия рыцарской десницы самого Констебля Гари. Джордж Твиггорс, огромный как медведь, поднял меня на руки, - выпросить, что ли, малявку в жены моему оболтусу?
   - Твоему оболтусу тридцатник, - ковыляет и отдувается рядом маэстро Винченцо, идем назад, в столовый покой. - Он сам себе невесту найдет, или боишься, что как и ты, до семидесяти тянуть с наследником будет?
   - А правда, Атро, мы с сыном подождем, пока она вырастет, как насчет сватовства? - вдруг неожиданно серьезно говорит граф Твиггорс.
   - Боюсь, в сложившихся обстоятельствах ничего не выйдет. Гари, я хотел просить твоей помощи. - Учитель оборачивается к остальным, - мы буквально на краешек свечки вас покинем. Мне нужно разобраться с обвинениями в адрес одного юноши.
   Как-то я не подумала. Может быть, читающий записки и не помнит, что такое был Волчий легион, как он был связан с Ториджем и почему учитель обратился за помощью к ученику...
   Но возвращаясь к событиям ночи. Я откровенно скучала, учитель и граф Твиггорс задержались вопреки обещанию почти на полсвечки, мужчины вели совершенно неинтересные разговоры. Мой потерянный вид заметил Жанно.
   - Братья, а не покажем ли девочке ту забаву, которой тешил нас Атро, когда мы были маленькими?
   Мужчины посовещавшись, объявили - "Сказка о Принцессе и Морском змее". Садись сюда, деточка.
   Я послушно опустилась на поставленный в угол комнаты стул. А в противоположном углу возникло склизкое чудище, огромное, живое, с зубастой пастью.
   Вот сейчас у меня все получилось одновременно, и завизжать, и огненным валом в угол, в змея, запустить, и на стул вскочить. Толстенький монтериец оказался самым проворным и умелым - именно он потушил начавшийся пожар. Мгновенно появившийся в комнате Атро Дик в гневе трепетал ушами, граф Твиггорс, уяснив, что случилось, хохотал, басом, иногда срываясь на какие-то хрюкающие звуки. - Ой, деточка! Называется, испугалась... Они же просто сказку тебе хотели с живыми картинками показать...
  
   - Похоже, графинюшка права оказалась, интуиция или сердце материнское? - атро Дик складывает бумаги, мы захватим их с собой в пограничный город, где сегодня разбирают дело Вульфберта Блайда. Суд чести. Слишком уж разнятся показания старшего центуриона когорты и Вулли. Не доверяют объяснениям Вулли - спасал магессу, поэтому не догнал когорту. Центурион утверждает - ждали волчат, искали.
   Атро объясняет инору Лэндому, как и к кому нам следует обратиться. Настраивает амулет портала, - туда и обратно. Лизель тоже с нами отправляется, сопровождает меня, девочке из порядочной семьи не стоит появляться одной в расположении воинской части, даже если она такая маленькая. Атро Дик с нами не может, не лезть же ему черным псом в волчье логово.
  
   О, суд я помню, как сейчас перед собой всё вижу. Главный лагерь легиона. Яркое солнце заливает плац и невысокий, в пару локтей, помост, на котором установлены кресла и скамья. Легат, трибун, префект лагеря, примус пилус - центурион первой когорты первого легиона, восемь пилус прайор (первых центурионов) - эти от когорт, всех, кроме той, в которой служил Вулли. Суд чести - волчонок против четвертой когорты. Все, свободные от патрулей волки были там, не знаю сколько, наверное, тысячи две. В легионе служили и люди - маги, лучники, арбалетчики, кавалерийская ала (десять турм), но это был волчий суд. Нас проводят и оставляют стоять рядом с помостом, слева, где места для свидетелей. Там же и родители Вулли. Мать сидит волчицей, белой волчьей королевой. И хвост, как шлейф серебристой мантии, и черная полоска на лбу, как диадема.
  Магические усилители голосов. Обвинял прайор четвертой когорты, Вульфганг. Это его отряд унизили подозрением, что ушли, бросили на произвол судьбы пятерых щенков и юного мага.
   Трусость, невыполнение приказа и дезертирство. Когда в оговоренное время группа не вышла на связь, на поиски был послан деканус Варгафт со своей десяткой. Да, они были в селе Ключики, местные жители рассказали, что в засаду попали семеро, похоронили они шесть сожженных тел, седьмой исчез прямо с площади. Отряд, устроивший засаду, десятка не преследовала, тот ушел в сторону границы. Никаких волчьих следов в окрестностях Ключиков найдено не было. Он, пилус прайор Вулфганг, лично видел у обвиняемого портальный камень. Да, считает, что волчонок им воспользовался. Деканус Варгафт погиб в арьергардных боях при отступлении к границе. Почему обвиняемый решился вернуться в легион? - вот об этом ничего сказать не может. Считает, рано или поздно должен был явить себя миру, не всю же жизнь отсиживаться за спинами родителей. Придумали и купили оправдания!
   Внимательно смотрю и слушаю. И про себя возмущаюсь. Ну как так можно врать, Вулли же мне рассказывал все по-другому! Вижу, что мать Вулли тоже в ярости. Она просто убить готова прайора, как там его, о богиня, они все, волки, почти с одинаковыми именами... А пилус прайор Вульфганг доволен, уходя от помоста, ухмыляется в ответ на злобные взгляды волчицы. Дергаю Лизель за рукав, - инора, командир Вулли ненавидит его мать? - Лизель шепчет мне на ухо, - Тише! Но, похоже, ты права, деточка.
   Следующим говорит Вулли. У него был портальный камень. Остался в вещах в обозе, в рейд с собой не брал. Он, "Дед" и Виллибрант вырвались с площади, стрелы настигли их на околице. Вилли умер сразу, "Дед" жил тридцать биений сердца. Вот их медальоны. Отряд ушел не к границе, а к селенью Беловка. Даже слепой и безносый следы бы нашел.
   - Почему пошел за отрядом?
   - Мстить.
   - Ну и как?
   Вулли выкладывает еще два медальона -звездочки, нашел в вещах убитого отрядника. Ну не знал он, где когорта, откуда он мог знать, "Дед" сказал - по заречному тракту должна идти, потом места ночевок видел.
   - Не догнал почему? Два дня отставания от отряда с обозом - это тебе в волчьем виде свечек десять бежать.
   - Не мог бросить девочку, сторожились, шли не по тракту.
   Моя очередь. Вул улыбается мне, я улыбаюсь ему в ответ лишь глазами и одними уголками губ. По плацу шелестом ветра проходит ропот голосов. ... На меня устремлены все взгляды, спотыкаюсь. Нет, не падаю, устояла на ногах, что поделать, в таких туфельках я ходить не умею, и подошвы тоненькие, а тут камушки. Делаю реверанс. Легат важно разрешает мне сесть на принесенный стул - ребенок устал. Усаживаюсь, чинно расправляю юбки, руки складываю на коленках.
   - Как тебя зовут девочка? Отвечая, можешь сидеть. Обращаться ко мне следует ваша честь.
   - Агнесса. Агнесса Уррах, воспитанница принца Аррукдагоргира, ваша честь.
   - Значит, ты принцесса? И тебя следует звать Ваше Высочество?
   - Нет, ваша честь, пока мать дома не примет в род, принцессой я считаться не могу. Поэтому мне все говорят просто "вы и леди".
   Вслух зачитывают свидетельство лорда Ди-Куина, он же принц Аррукдагоргир: встретил детей в лесу, перенес порталом в замок на острове. Заверено лордом-констеблем Ториджа, графом Твиггорс.
   Смутно помню как отвечала, помню, в конце допроса поднялся трибун, оказалось, так в легионе называют старших магов, и выразил недоверие - как могли подросток и ребенок пройти через Лохарскую пущу, да еще по старой дороге, известно же, что там пропадали целые караваны. Он видит, что дитя одарено магически, но пусть покажет хоть какое-либо из своих умений, которые помогли выжить.
   Показать - пожалуйста. Я начинаю собирать влагу в маленькую тучку. - Агни, не вздумай! - слышу голос иноры Лизель. Ну хорошо, богиня с ним, трибуном, там и другие рядом сидят, чего их злить. И я выливаю воду прямо на голову пилус прайора Вульфганга.
   Голосование. Список вопросов. Ну как их можно так составить и так на них ответить, что получится - он был прав, но виноват во всем?
   Последнее слово - легат. - Невиновен в дезертирстве. Оказал услугу магическому сообществу - спас одаренную юную особу. Виновен в невыполнении приказа. Месяц лагерных работ. Переводится в первую центурию первой когорты.
   Волки бросаются к сыну, инора Лизель хочет сразу же увести меня с плаца и идти домой. Но Вулли, отстранив мать, спрыгивает с помоста, становится передо мной на коленки.
   - Вул, нам разрешат видеться, лорд сказал, можно! - тороплюсь выложить самое главное.
   - Только через месяц, в начале щедреня, я приду, жди, я приду обязательно.
  
   Сначала дни тянулись, как мед на деревянной круглой ложке, когда его достаешь из туеска осенью: еще не засахарился, но уже загустел. Потом летели, как орехи, когда опрокидываешь миску и они рассыпаются, подпрыгивая, по полу. Сравнение как-то само пришло на ум, инора Лизель готовила сладкие медовые пирожки к празднику "отворения ульев". Нет, мед я не разлила, но миску с орешками, прошлогодней лесной лещиной, разбила. Задумалась о плохом. И хотя и Лизель, и атро Дик говорили, что наказанному работами по лагерю нельзя пользоваться магической почтой, я тосковала и боялась, что Вулли обо мне забыл. Я писала ему каждый день, понемножку, потому что писать умела плохо, только училась. Царапала каракули, отрывая кусочки полей черновой тетради, в которой корпела над чистописанием.
  
   []
  
   Записочки-письма для Вулли......меня не пустили купаться, сказали, там сильные течения, и со дна холодные ключи бьют. Приезжай, а то лето кончится...
   Через десятинку я принесла стопочку записок атро Дику и попросила отправить. - Можно посмотреть? - спросил атро. - Н-да, садись и переписывай, аккуратно, на листочек. А то волк твой разлюбезный решит, что ты у нас живешь из милости в каморке под лестницей и бумагу ищешь в мусорной корзине...
   - Почему под лестницей?
   - О Богиня, потому что там темно, а только в темноте можно так накарябать буквы...
   ...мне не нравится гарцийский язык. Он шипит и гавкает. Я ему тоже не нравлюсь, поэтому он выдумал "плюсквамперфектум"...
   ...утром две свечки я учу языки, монтерийский и гарцийский. Потом перерыв на полсвечки, потом география, история. Энцийский, письмо и чтение, он очень похож на мой родной. Тоже две свечки.
   Утром и днем я "постигала знания, необходимые любому мало-мальски воспитанному человеку". Так мне сказал атро, когда я спросила, будем мы заниматься заклинаниями или нет? Вот когда постигнешь...
   Учитель языков - монтерийского и гарцийского, - пришел на следующий день после достопамятного суда. Я только хотела улизнуть погулять, как на пороге меня перехватила Лизель - учитель ждет. Учиться я не хотела, но гадкое слово - надо - билось молоточком в висках. - Надо стать леди, чтобы быть вровень с Вулли, - так твердила мне инора Лизель, отправляя утром на занятия. И никакие увертки - а может, я траву пойду с вами собирать, помогу, или на кухне - не проходили.
   ... а потом мы обедаем. Лизель очень вкусно готовит. А тебя там кормят, не морят голодом? Я занимаюсь магической гимнастикой сама, одна. Атро Дик сказал, я покалечилась. Порвала каналы и сам резерв. Не знаю что это такое. Но атро сказал - еще немножко и осталась бы без магии, просто ведьмой. Тоже не понимаю.
   Медитация, расширение резерва, и упражнения для реставрация каналов, бесконечный магический экзерсис. Долгие шесть лет я буду начинать утро с магического раскрытия и растяжки, и отдавать экзерсису свечку-две в середине дня, когда другие отдыхают. Если упорно заниматься, а потом, после восемнадцати, пройти инициацию в магическом пламени Лейдена, стану очень сильным магом. Но пока никакой практики, ни-ни!
   ... и если чувствую боль в груди, сказал атро - сразу к нему, со всех ног.
   Поэтому атро и сердился на великовозрастных, старшему как никак восемьдесят, балбесов, по милости которых я пожар устроила, а когда узнал, что воду по просьбе трибуна собирала в тучку... долго говорил странные слова.
   - О великий и могучий арейский! - Жанно закатывает глаза. Он и Гари Твигги заглянули к нам на огонек вечером "судного дня". Празднуем победу. Меня хвалят, молодец и была бы совсем умница, ежели б не проделка с водой.
   - Нельзя так явно выставлять человека на посмешише, ты подумала, чем шутка твоя обернуться может, для того же Вулли? Хотя вражду Блайдов и Краттов ничем не увеличишь. - Выговаривает мне Гари Твигги и рассказывает.
   Белая волчица, мать Вулли, по молодости очень красива была. Дуэлей волчьих из-за нее было - не сосчитать. Пока не появился граф, отец нашего волка. Тут все остальные ухажеры в сторонку отошли, кроме одного. Младшего брата Вульфганга. Мальчишке едва восемнадцать исполнилось, но он графа на поединок вызвал. И граф его убил, хотя обычно такие поединки смертью не кончаются. Дальше - больше. Еще два поединка, и со смертельным исходом, и все убитые - из рода Краттов. Из мужчин там только Вульфганг и остался. Ну и малышня, два племянника. Граф сыну место во внутреннем легионе выхлопотал, но мальчику захотелось романтики, и он отправился в Тир-Эйр. И вот уж не знаю, чьими хлопотами, попал в четвертую когорту, прямо в лапы пилус прайора Вульфганга. А тот начал искать удобный случай свести счеты.
   Да, как не поверить в поговорку, что богиня не делает все к лучшему. Не побеги Вулли в Беловку, догони он когорту - лежать ему под холмиком на обочине заречного тракта.
   - И что ты, девочка, Вулли теперь расскажешь, из того, что услышала? - спрашивает Жанно, мужчины, сидя в креслах, пьют густое пряное вино, я пристроилась на небольшом мягком пуфике рядом с атро, смотрю на огонь в камине.
   - Не знаю. Наверное, ничего. Он уже и сам все понял, после суда. А когда могут вызвать на волчий поединок? И что означает перевод в первую когорту?
  
   По вечерам, перед тем, как лечь в постель, я пела по-волчьи. Тихонечко-тихонечко, сама себе, так, мне казалось, я ближе к моему волку. Подвывала, чтобы не забыть науку Вулли. Склонялась почти к самой земле, потом складывала руки ковшиком - большие пальцы под подбородком, указательные зажимают ноздри и начинала песню волчицы, поднимаясь на ноги с повышением тона, уже совсем распрямившись, держала большую паузу, и опять повторяла песню, на последних нотах вставала на цыпочки, запрокидывала голову и посылала звук в небо, к звездам.
  
   Видя мою тоску, атро Дик не придумал ничего лучшего, чем занять меня "овладением изящными манерами". Сражалась со своей неуклюжестью и невоспитанностью я ближе к вечеру, когда так хотелось пробежать босиком по траве и броситься в прогретую солнцем воду на песчаной косе, где плавали мы с Вулли. Купаться хотелось страсть до чего.
   Все это я описывала в письмах, как в дневнике - и занятия, и танцы, и то, как в свободные дни - мне такие устраивали, разбираю и сушу травы в специальных комнатах под крышей одной из замковых башен. И читаю. Читать мне неожиданно понравилось.
   Хорошо, что Вулли получил все мои эпистолы разом, когда его освободили от лагерных работ и вернули в строй, теперь уже в первую когорту. Иначе он, со своей чуткостью, поняв, как плохо и одиноко поначалу было мне на острове, в удивительно гостеприимном замке, среди чудесных нелюдей, мог наделать глупостей.
   Любила ли я волка тогда? Не знаю, девичьей, женской любовью - конечно, нет. Но он был единственной моей связью с прошлым. Так ребенок цепляется за вытащенную из пылающего дома игрушку, и не смотрит в сторону обгоревших тел отца и матери - игрушка реальна, а в реальность смерти он не верит. Я не была чудовищем, но не особо горевала о родных. Наверное, это богиня, милостью своей хранящая детей, сжалилась, закрыла воспоминания.... Волк был реальностью, сильный, надежный, добрый... И вот теперь он не писал, и не приходил.
  
   Мы с инорой Лизель занимались пирожками. Завтра праздник, всюду, где есть ульи, будут распечатывать соты, отгонять мед. Шестое щедреня.
   Я переносила рулетики на противень, а Лизель следила, чтобы не слишком близко друг к другу. Лэндом просто дремал, привалившись к золотистому дереву стены, ожидая команды - ставить в духовой шкаф.
   Стемнело рано, ночь пришла ясная, тихая, бархатно-звездная, такие только в щедрень и бывают. Низкий, однотонный волчий вой услышали все. Хорошо, инора не закрыла еще окошко, туман, поднимавшийся от озера, не дополз до замка.
   - Вулли!
   Я выскочила из кухни, даже не отряхнув руки от муки, зацепившись фартуком за угол стола. Фартук затрещал и разорвался, Лэндом едва успел поймать падающий противень.
   Учитель перехватил на пороге замка. - Куда? Сначала убедись, что это именно Твой волк!
   - Но это точно Вул! Пустите его в замок! Пожалуйста!
   - Сейчас, да, он, но на будущее, проверяй!
   Туман раскрылся, разошелся и волк потрусил по лунной дорожке. Нет, это не был лунный луч, сам мост, его камни светились неярким голубовато-зеленым светом. За спиной зверя туман сходился, становился гуще, клубился, выкидывал призрачные петли, пытаясь настигнуть и затащить в белесую муть. Волк припустил быстрее, пошел длинными прыжками. Из тумана послышался обозленный визг, замелькали вспышки магических огоньков, но Вулли уже ступил на остров и, перейдя на неторопливую рысь, подбегал к нам. Сразу в человека не перекинулся, упал около моих ног и лежал, тяжело дыша, вывалив язык. Я метнулась в кухню за водой. Атро Дик провел руками над Вулли, - все в порядке, один глоток, не более. Ну давай, мальчик, поднимайся, что за представление ты устроил?
   Вулли, уже в человечьем обличье, все еще тяжело дышал, стоял согнувшись.
   Он бежал четыре часа кряду, почти восемьдесят лиг. Атро он ничего не сказал, лишь сообщил что его сегодня ввечеру выпустили из-под ареста, а деканус новой десятки разрешил "расслабиться до утра". Учитель хмыкнул, - отдышишься, проходи в столовый покой.
   Мы с волком остались одни.
   - Агни, тебе здесь плохо? Тебя обижают? - спросил волк, - Я письма твои прочел, мне сегодня отдали все.
   Мне стало очень стыдно, я в письмах жаловалась, ныла исподволь, между строк, - нет, что ты, Вулли, просто без тебя очень одиноко и тоскливо.
   - Точно? Ты правду говоришь? О богиня, как ты вытянулась за месяц!
   Я действительно, выросла почти на целую ладонь, инора Лизель сердилась - все новые платья пришлось отдать портнихе в переделку. Вул тоже изменился, на верхней губе рос уже не пух, а настоящие усики, я потрогала их пальчиком - колючие и шелковистые одновременно. Вул поймал мой пальчик и поцеловал.
   Никогда более я не жаловалась Вулу ни в одном письме. Ни на что. Помнила, каким сумасшедшим может он стать.
   Атро Дик, пока мы сидели на ступеньках - нельзя на камне - Вул перетащил меня на колени, настроил для волка портальный камень-амулет.
   - Только на твою ауру, от порога замка к воротам лагеря и назад. Завтра присмотрись, кто с ожогами будет. Преследователей туман знатно покусал. Из лагеря ни ногой один, да и в лагере ходи оглядываясь. Неспроста тебя сначала в четвертую когорту определили.
   В последний месяц лета Вулли появлялся еще два раза, это было такое счастье. В третью вакацию он не пришел - приехали родители. Но уговорить Вулли перебраться служить в Торидж им не удалось.
   Пятого числа месяца Белорыбня все мы из замка на озере перебрались в Гарц, в Лейден. Отправив Вулли адрес, по которому следует писать, и удостоверившись, что он получил послание, я была вынуждена уехать, так и не попрощавшись со своим волком.
   Уходили мы из портальной комнаты замка, просто шагнули через широкую арку в такую же комнату лейденского дома учителя. Стационарные порталы требовали меньших затрат энергии, чем разовые, создаваемые магом по маякам или координатам. Но главное, шли мы днем, поэтому атро Дик открывать портал сам не мог, перемещался в облике черного пса.
  Погруженный в спячку стазиса, Лейденский дом ждал хозяев. В умелых руках Лэндома и Лизель он пробуждался, оживал, распахивал ставни, открывал ясные глаза окон. Атро Дик отправился в подвал, в свои апартаменты. Всё в доме, на мой взгляд, сияло чистотой, но Лизель затеяла уборку. Мне выдали специальную бляху, большую круглую пластину, раскрашенную по секторам в разные цвета, велели пойти во двор и вычистить окна снаружи. Рядом работал Лэндом - при помощи очень похожей пластины, только большего размера, чистил стены, крышу, ставни. Следовало подождать, пока он закончит на этой стороне дома, небольшого, кстати.
  Цокольный этаж, в котором находилась портальная, вообще не имел окон, высокий первый смотрел на мир тремя стрельчатыми кухни. С них я и начала.
   - Эй, ты кто? - за спиной звонкий мальчишеский голос.
  Изящная кованая решетка и живая изгородь из пышно разросшихся кустов с продолговатыми голубыми листьями отделяла наш дворик от соседнего.
   Можно было, конечно, не отвечать. Настоящая леди так бы и сделала. Но меня всегда что-то подзуживало поступать вопреки правилам.
   - Я конечно, представилась бы, инор, но знакомиться первой, да еще и с башмаками, которые свисают с ветки яблони, согласитесь, странно, - по гарцийски я говорила не совсем правильно, с акцентом. Но запас слов был большой, учили меня на совесть.
   С яблони спрыгнул мальчишка - белобрысый, упитанный, про таких бабушка говорила, ткни пальцем, сок потечет, пониже меня ростом. Одетый, да, я уже могла, после походов с Лизель по лавкам, оценить стоимость одежды, дорого и как-то слишком пышно для его возраста. Перёд камзола с золотым шитьем странно топорщился.
   - Ты здесь служанка? Ты с какой деревни приехала? "конесна, басьмаки..." - передразнил он мой выговор.
   Я повернулась к хаму спиной и занялась делом. Шарики грязи были совсем крошечные, я следила, чтобы ни один не попал мимо корзины.
   - Эй, ты, яблоко хочешь? - так вот почему перёд камзола оттопырен. Но с наглецами я не разговариваю, и даже не смотрю на них. И правильно делаю, потому что в следующую минуту перезрелое мягкое яблоко разбивается о мой затылок, пачкает соком и мякотью кружевной чепец. Не так больно, как обидно! Следующее яблоко бьет по плечам. Сбежать? Ну уж нет! Прикрывая локтем лицо, поворачиваюсь, и каким-то чудом ловлю летящее в меня третье. [] - Гадина! - кричу мальчишке.
   Тот ухмыляется и надменно цедит, - Тебя так зовут? Самое подходящее имечко! - Я попалась на примитивную уловку. Рука сама собой сжимает уже изрядно помятое, но твердое яблоко. Мальчик сначала кидался падалицей, а это, похоже, с дерева. Хоть и невелик фрукт, но брошенный с силой и точной рукой... Нос разбит, кровищи... Парень орет, от дома к нему бегут две дамы и целая толпа мужчин. Думаю, сейчас мне придётся нарушить запрет атро Дика и все-таки использовать магию.
   Отряд спасения прибывает вовремя. Лэндом, Лизель и даже атро Дик, лорд Ди-Куин, чёрным взъерошенным псом. Лэндом ставит внешнюю защиту усадьбы. Барьер и виден, и не виден - похож на горячий воздух, поднимающийся в летний жар от разогретых камней. Лизель осматривает испачканное платье, чепец, щупает затылок. Я показываю на белую стену нашего дома - на ней грязные потеки от яблок, - Этот хам еще и мазила!
  Кораллово-розовые губки иноры Лизель растягиваются в злорадной усмешке, - Лэндом, не вздумай вымыть!
   - Агнесс! Вы - уникум! Я активировал защиту периметра первый раз за пятьдесят лет! - Лэндом поднимает меня на руки, показывая супостатам - я сильно пострадала в неравной схватке. Действительно уникум - заставила Лэндома сказать целых двенадцать слов подряд.
   Делегация из соседней усадьбы появляется через две свечки. Требуют извиниться и наказать. Примерно наказать!
   Лорд Ди-Куин согласен принять их извинения, что касается до наказания виновника происшествия, ах, это третий принц Гарца, то он настаивать не может. Помилуйте, августейшая особа... Дородная дама в лазоревом, слишком ярком для такого солнечного дня, платье, недовольна словами лорда. Леди - бонна принца? То есть, по-гарцийски, няня? А сколько Его Высочеству? Десять?
   В разговор вступает гувернер, пытается оправдать принца. Наглая служанка, вела себя с его высочеством непозволительно дерзко, повернулась спиной.
   Лорд гневается - а даже если бы и служанка? Она не виновата ни в чем! Мерзость - напасть на девочку со спины, ударить её! И это принц? И чтобы развеять ваши заблуждения. Учитель просит привести меня из соседней комнаты. Позвольте представить - моя воспитанница и личная ученица! Леди. Агнесса Уррах.
   Я чувствую аромат гнева, мускуса. Атро Дика всегда окутывает ореол запахов - мелиссы, резеды, иногда ванили и каких-то невероятных, незнакомых мне цветов. Сейчас - тяжелый запах маслянистого хвойного ореха, смешанный с запахом мокрой овечьей шерсти и нарцисса. Впрочем, мускус для всех пахнет по-разному.
  
   Вулли! Здравствуй! Как ты там? Пишу, чтобы сообщить, дорога до Лейдена заняла у нас всего несколько мигов. Здешний дом очень симпатичный, с белыми стенами и черепичной крышей. Мы живем в Арейском Квартале. Это, сказал атро Дик, город в городе. Здесь свои законы и главный - Настоятель Университета.
  Когда ты к нам приедешь, я покажу тебе свои комнаты. Я занимаю половину второго этажа, у меня гостиная и учебная комната, как и в замке. Атро Дик живет в подвале. Там целых два с половиной этажа под землей.
  Я познакомилась с мальчиком из соседней усадьбы. Но дружить с ним не буду. Он толстый и глупый, хотя и принц. Хотя и старше на год. Атро Дик сказал, после зимних праздников, перелома года, я тоже стану принцессой. Вулли, а как вызывают на дуэль?
  
   Здравствуй, Агни, мой дорогой Огонек!
   Все мои дни заняты тренировками и мыслями о тебе. Утром, просыпаясь, я с тобой здороваюсь. Могу громко, все равно слышно только мне - поднимают нас сигналами литуусов. Так что, если вдруг на рассвете зазвенит в ушах - это я кричу - доброе утро, дорогая!
   Я вложил в письмо записочку для лорда Ди-Куина. Передай, пожалуйста.
   Агни, а зачем тебе знания картели? Уж не собираешься ли ты вызвать так не понравившегося тебе принца?
  
   Вечером того же дня еще один визитер - хозяин соседнего дома, второй принц Гарца. С извинениями. Брат с сопровождающими посетили усадьбу в его отсутствие, он сам никогда не допустил бы ничего подобного. Младший, поздний ребенок, мачеха души не чает... Поступает в колледж Высокого Духа для мальчиков. Леди Уррах в следующем году идет в Школу Благородных Дев, одаренных магией? О, она будет учиться с его сестрой, принцессой Урсулой.
  Не мог бы уважаемый архимагистр снять защиту? А то перед друзьями и преподавателями неловко. Он не знает, как завтра будет им в глаза смотреть -Черный Пёс считает его недостойным соседом.
  
   - Агнес, зачем ты это сделала? Я не поверю, что ты попала принцу по носу случайно. Ты же не в дремучем лесу живешь!
   - Поэтому нельзя отвечать ударом на удар?
   Лорд в ответ только вздыхает, - пойдем заниматься. За всей этой суетой потеряли почти целый день. - Он учит меня арейскому. Сам. Оказывается, все те наговоры и слова, заставляющие работать магию, которые я знала от бабушки, арейский. От лорда пахнет резедой. Тревогой.
   - Пойдем, моя последняя дисгэбл (ученица). Ты отстояла честь, но нажила врага. Аура у мальчика нехорошая, искривленная. И рядом толпа прислужников, готовых на всё ради милостей его матушки. Ты же сначала бьёшь, а потом думаешь. Вот признайся, не подоспей мы вовремя, магию применила бы?
   - Да, - не хочу врать. И понимаю, что могло случиться, пусти я в сторону людей огненным валом. Другого способа остановить нападающих я пока не знаю.
   Этим же вечером атро настраивает охранный амулет. Здесь, около лейденского огня, столько сырой магии разлито в пространстве, он будет заряжаться сам по себе. Ворчит, - вот уж не думал, что придется в нашей общине на ребенка такое вешать. И куда мир катится?
  
   Мир катился к катастрофе. Кажущееся спокойствие Роштайна было иллюзорным, подспудные противоречия и вражда между державами тлели как горящий торфяник, изнутри, и внешний слой истончился настолько, что вот-вот готов был провалиться и позволить пламени, хлебнув кислорода, выбраться наружу.
   Восемьдесят лет назад отгремела последняя война, и Грития хотела вернуть себе все, что потеряла. А более всего - магию. Парадокс, поддерживая биготов (апостолов) нового вероучения - магия есть зло, гритийские правители переподчинили себе, собрали в кулак все оставшиеся у них магические резервы и теперь жаждали поквитаться с обидчиками, прикрывая все великими лозунгами. Магией разрешалось пользоваться лишь ревнителям веры - ну а как, скажите, иначе бороться с магией, как ни при помощи той же магии, не голыми же руками и молитвами богине. Которая к таким камланиям, надо сказать, была абсолютно равнодушна. А некоторые поговаривают, и уши специально закрывала, дабы спать не мешали. Изящная операция по возврату северных территорий - Тир-Эйра, а попросту, наглое присоединение соседнего княжества, заставило Жанно и Гари Твигги рвать и метать, но если королям богиня застит разум, никакие министры не помогут. По-хорошему, Энцу и Фрейдвуду следовало, объединившись и заручившись помощью Ториджа, освободить Тир-Эйр, но возникал вопрос, кто воссядет на престол этого княжества? Кому достанется контроль над долиной Туле с ее невероятными месторождениями металлов, которые в других частях Роштайна конечно же, добывали, но если в Туле было достаточно наклониться и подобрать с земли чистый минерал, то в месторождениях Лоршванцких гор для получения такого же объема перерабатывали тясячу тун породы.
   Тяжелый волчий камень, свинский блеск, фрейит, или радуга богини, , камень горного короля, камень злого духа, и еще многое, без чего гномы не мыслили своих сталей, а создатели амулетов платили золотом по весу в соотношении один к трем. Все это богатство прибрали к рукам гритийцы, и, конечно, их верные псы войны - мархойдские бароны.
  
   - Атро Дик, а зачем мне учиться в этой школе?
   - Затем, чтобы ты обзавелась подругами и научилась жить в обществе людей твоего круга. Деточка, я не смогу защищать тебя всю жизнь.
   Атро Дик стар, я понимаю это в середине осени, когда начинается сезон непогод и дождей. Учитель болен. Ему холодно и сыро. Дома противно пахнет валерианой и девясилом. Он отменил все занятия в университете. Некоторые ученики приходит к нам домой. Я помогаю, заранее переписываю задания, подбираю книги, чтобы атро не вставал.
   - Всегда так, - говорит Лизель. Как только дожди зарядят, так плохо. Это еще с той войны, когда в пещерах в меловых горах с учениками скрывался. Гритийцы совсем близко к Лейдену подошли. А тут столько малышни было, это теперь дома обучают магии до шестнадцати лет, а тогда... И ведь мог бы уйти в подземный город, но нет, детей спасал.
   - А вы откуда знаете? - спрашиваю инору.
   - Так я там тоже была, я и мои родители, там и Лэндома встретила. Его с отрядом гетов нас охранять прислали.
   - Лизель, а сколько вам лет?
   - Мне сто, а Лэндому сто двадцать. Мы, геты, по человеческим меркам долгожители.
  
   На первых порах я живу от письма до письма, от встречи до нового свидания со своим волком.
   Вул появляется через две десятинки после переезда в Лейден. Я с рассвета караулю, то и дело высматривая его в окошко. Проглядела, скатываюсь вниз по лестнице на звонок дверного колокольчика. Повисаю на шее прямо на пороге. Идем здороваться с атро Диком. Тот собирается в Университет. Сейчас придут старосты групп за материалами для практических занятий. Возьмут сумки с пособиями и проводят учителя. Атро Дик может перемещаться и порталом, но считает утренний моцион полезным. Поэтому черный пес с золотым ошейником, на котором болтается знак архимагистра, целых четверть свечки вышагивает по чисто вымытым улицам к комплексу университетских зданий.
   К этому времени я уже освоилась в Арейском Квартале - так называют городок вокруг Университетских зданий. Он отгорожен от остального Лейдена магической стеной. Выглядит ограда несерьёзно - в основании кладка в три блока иссиня-черного камня, решетка, пол-локтя высотой, но ступить на территорию Арейского квартала нельзя. Выйти, правда тоже. На первый раз прозрачная защита оттолкнет попытавшегося ее преодолеть, второй - ужалит, третий - ударит сильно, кратковременный паралич и боль назавтра во всем теле гарантированы.
   Выходов было два - один в город, близ площади Огня, второй - к террасам, висячим садам Альмантеры, разбитым на склоне Лэйденского холма, крутом его спуске к речке Альм, притоку Белой. От этих ворот, вернее, высокой арки, вдалеке в очень ясную погоду можно было разглядеть Меловые горы. Хребет делил Гарц почти на равные части - южную и северную.
   Но в тот, первый раз, мы гуляли по университетскому городку. Я показала Вулли здания колледжей, центральную площадь, внутренний парк, пруды, музеи и кунсткамеру. Отдыхали, сидя в чайной "Сладкие рыбки", по случаю еще теплой погоды столики стояли на открытой террасе около воды. От занятий меня атро Дик освободил, велел лишь затвердить арейские слова, и я повторяла, а Вул проверял, глядя в тетрадь. Кунсткамера, в которой мы выдержали всего полсвечки, катание на лодках и возвращение домой к обеду. И состояние полнейшего счастья: оттого что рядом, что можно просто взять за руку, помолчать, перепутать слова и слушать, как он поправляет меня. Он знал арейский. Пожал плечами, - заставляли зубрить, как и всех в дворянских семьях, хотя у чистокровных волков магии - ноль. А сейчас близняшек терзают. - Он рассказал мне о братьях. Разница в возрасте была ощутимой - десять лет. Малышам исполнилось шесть с половиной, и с середины осени их, по выражению Вулли, загонят учиться. - И это хорошо, у матушки меньше времени на обдумывание планов относительно меня останется, - волк улыбался, но глаза - нет.
   Вулли приходил ко мне приблизительно раз в две-три десятинки. Реже, чем у него были вакации (увольнительные). Я не выдержала, спросила, почему? Вул страшно смутился, - Я не могу чаще. Поверь, просто поверь на слово.
  Зарядили дожди, но нашим прогулкам они не мешали. Меня узнавали ученики атро Дика, вежливо раскланивались. Докучали оборотни из колледжа Второй Сущности. В каждом колледже одевались в плащи и камзолы своих цветов, поэтому отличить было чрезвычайно легко. Держались парни поодаль, но разглядывали Вулли с особым интересом. Но вскоре и они отстали.
  К странной паре, гуляющей по набережным или сидящей за столиком чайного заведения, привыкли. До сих пор помню, какие вкусные там были пирожные - в форме маленьких рыбок, с полосатой глазурью, из песочного, тающего во рту теста. Еще можно было купить пакетик "кондитерского лома" и потом идти кормить лебедей. Те не улетали - пруды подогревались зимой искусственно, осенью иногда на водную гладь садились чужаки - дикари, отправляющиеся на зимовку на далекие острова. Вслед их поднимающейся на крыло стае то один, то другой местный пытались взлететь, но куда там - кроме криков и отчаянных махов крыльями, взбивающими воду в пену, ничего не выходило.
   Во время очень сильных дождей мы сидели у меня в гостиной. Инора Лизэль заглядывала каждые четверть свечки и сердилась, глядя, как я вычесываю волка. Во время похода по лавочкам в большом Лейдене мы заглянули в одну, специальную, где Лизель долго выбирала расчески, щетки, щипчики, ножницы, полный набор для ухода за шерстью и когтями черного пса атро Дика. Я выпросила расческу и щетку для Вулли, - ну вот те, самые простые. - Инора сначала решительно отказала, но под взглядом Лэндома смягчилась и все-же купила требуемое. Выходить в город без Лэндома инора Лизэль страшилась. Жадные и липкие мужские взгляды, казалось, оставляют на нас несмываемые следы. Лейден, построенный вокруг источника магического огня, живущий доходами с этого источника, привлекал не только магов всего Роштайна, но и всe Роштайнскоe отребьe. Под последним я подразумеваю не карманников или ночных грабителей, а подвизающихся на ниве магии жуликов, проходимцев, темных дельцов, и, конечно, содержателей веселых домов, где можно за ночь проиграть или выиграть (как же, сейчас) состояние и купить на любой срок услуги блудницы или блудника (так их тогда называли в Гарце).
   Инора Лизель негодующе морщила носик, глядя, как развалился, положив голову мне на колени, волчище, а я выглаживаю его шерсть жесткой щеткой. А уж когда увидала: я кормлю волка печеньем, и он вылизывает мои пальцы, - не выдержала, вспылила. Я, помню, тогда очень расстроилась, ведь и крошки от печенья, и всю шерсть с ковра я тщательно убирала, сама, ну что ей, пары печенек жалко, Вулли же все время голодный, вон как на еду на столе смотрит. Он растет. Волк действительно рос, и звериная ипостась, и человечья.
  Зимние праздники сломали привычный график свиданий. Он на пару дней отправлялся к родителям, в замок, я с атро Диком - в подземный город илфов. По закону вселенской подлости по времени эти два визита не совпадали, так что встретились вновь мы на второй десятинке месяца стыни (января).
  
   Подземный город был пропитан ароматами цветов, очень похожих на орхидеи, столь же причудливых раскрасок и форм. Семена их принесли предки илфов с другой планеты. Зелени не было, трава, да-да, трава и карликовые деревца, сверкали всеми оттенками синего, голубого, фиолетового. Купол пещеры был так высоко, что казалось, мы не в ограниченном пространстве, а где-то на поверхности земли.
   Илфы. Ушедшие, исчезнувшие. Нелюди, антропоморфы. От них не осталось ничего, лишь только так ценимые антикварами, о богиня, уже антикварами, предметы - фарфор, литье, резьба по камню... Книги, рукописи, знания - всё кануло в небытие, сгорело в огне войны, как и сами илфы. У меня была смутная надежда, хоть кто-то сумел спастись, перебраться, как планировал принц Фару, на далекие острова, но вести с Ирденн не оставили от нее даже тени.
   На кого они были похожи, к кому из известных нам созданий ближе всего? Не знаю. Когда-то они могли летать, маленькие, аккуратненькие крылышки были у детишек, при третьей линьке они их сбрасывали, навсегда. Два скелета - внутренний и внешний, два мозга. Одновременно рождались четверо-пятеро малышей, их называли инприды, рожденные в одно время. В каждом инприде - либо девочки, либо мальчики. Бывали и "сбои" - среди девиц появлялся мальчишка, такое случалось раз в столетие. Не способная иметь потомство, бесплодная, эта особь всегда имела выдающиеся магические способности. Мой атро Дик как раз и был таким, "мерх-э-анвид" - "рожденным среди девочек".
  Правящее семейство весьма многочисленно. Глава его, сестра атро Дика, ее дочери, внуки и внучки, один из них - уже знакомый мне Фару с прелестной молодой женой. Как же были хороши илфийки, да что теперь вспоминать...
  
   Себя илфы называли илвареи, по имени родины. Их красная звезда умирала и не могла больше удерживать планеты. Малозаселенный, как казалось поначалу, Дайар был признан подходящим для перехода. Мешало одно лишь препятствие - непереносимость излучения Найлы, светила, дающего жизнь планете, оно убивало илвареев, быстро или медленно, но неотвратимо. Города-куполы, покрытые отражающим убийственную часть спектра материалом, планировали возвести на намеченном для переселения острове. Собственно, выбор был невелик, больше мест с достаточно высоким магическим фоном не наблюдалось. Колонисты не смогли предвидеть, что окажутся рядом с весьма агрессивным соседом, эльфанами, или эльфами, как называли их люди острова. Магически одаренные, долгоживущие эльфы считали людей забавными зверушками, которым из милости дозволяется жить близ господствующей расы. К вторжению иных, владеющих магией, эльфы отнеслись как к диким свиньям, залезшим в огород. Ату их, ату!
  Чужих принялись беспощадно истреблять. Все попытки договориться провалились, а дальше их уже и не было. Илвареи теряли купол за куполом и в безрассудстве отчаяния решились: добровольцы, в основном, молодые здоровые подростки, прошли через изменение. Образцами для трансформации послужили пленные эльфы и люди. Измененные, геты, оказались полностью лишены магии, лишь у женщин оставались некие способности к эмпатии и маленькие зачатки дара, позволявшие становиться целительницами. Но ко времени, когда первые боевые отряды гетов начали охранять купола в дневное время, оберегать было уже почти и нечего. Три из восемнадцати куполов уцелели, оставались в живых полторы тысячи гетов и шесть тысяч илвареев.
  Спасение пришло от союза с людьми. Люди же и назвали их "ночными" или , по созвучью с "эльф", темными "илфами". Люди предоставили им убежище в пещерах меловых гор, илфы дали людям знания о магии.
  
   В род меня приняли. А я, по своей детскости, даже не озадачилась вопросом, какие обязательства налагает клятва верности крови. Кровь, кстати, у илфов была мутно-голубоватая.
  Вопрос у меня был один единственный - а не помешает ли клятва быть нам с Вулом вместе - нет, конечно, ответили мне, ты вольна выбирать спутника жизни. Не уточнив, а захочет ли спутник жизни иметь дело с женщиной, связанной такими обетами.
   Я была им нужна. Даже не столько я сама, как мои магические будущие способности и их развитие в нужном направлении. И меня привязали, крепко, узами магических клятв, но и взамен давали многое. Нельзя брать безнаказанно, не платя - знаниями, работой, жизнью.
  Выйти на поверхность, не теряя себя навеки, имея возможность вернуться в первоначальную форму, не быть запертыми в пещерах, сколько тысяч лет стремились к этому "ночные"?
   Создание второй, оборотнической сущности - эту задачу илфийские маги решили давно, но владели ей лишь сильнейшие одаренные, и получаемое альтер эго не было человеческим. Да и призыв зверя происходил вне воли мага. Вторую ипостась имели и ученики Атро Дика - Гари Твигги - медведя, Жанно - лиса. Принц Фару - орла.
   Атро Дик считал, что я смогу завершить работу над универсальным артефактом для оборота, если не успеет он сам. Так что да, действовал он изначально в интересах рода, только вот незадача - привязался потом ко мне, как к собственному ребенку, которого у него никогда не было, любил, растил и оберегал не ради магии, а ради меня самой. А я, я не держу сердца на учителя, за то, что не остановил, позволил принять обеты, я любила атро Дика и всем в жизни обязана ему, ему и Вулли.
  
   После праздников солнце вступало в созвездие дракона, начинался месяц стынь. На большой площади городка залили каток и все - и взрослые, и дети предавались любимому занятию. Мы катались на полозках. Острая пластинка с приподнятым как клювик концом крепилась к зимним башмачкам. Увести меня с катка мог только атро Дик, вернее сознание, что его черный пес, по случаю зимы одетый в меховую попонку, морозит лапы.
   Я отправлялась кататься на каток одна, меня никто не сопровождал, жизнь в городке была настолько мирной и безопасной, в этом просто не было смысла. Что делало эту жизнь такой? Одни утверждали, строгие законы... Да, я помню их, сплошные запреты. ...Нельзя держать домашних животных, включая фамилиаров. Студентам нельзя находиться на улице от последней свечки и до времени петуха. Иметь частные порталы и строить таковые разовые запрещено всем, за исключением архимагистров. Покидать территорию квартала студенты могут два раза в десятинку. Ношение оружия запрещено. Ношение артефактов магии поражающего действия (боевых) и применение таковой магии вне специальных учебных полигонов - запрещено. Для выхода в городские кварталы Лейдена лица, имеющие гостевые документы, должны купить специальный пропуск-разрешение (стоимостью одна простая золотая монета Гарца). За поведение гостя на территории квартала имуществом и свободой отвечает поручитель.
  
  Получив известие - Вул приезжает утром - сразу после завтрака отправилась ждать его на катке. Портал-холл как раз на главной площади рядом с катком находился. Воспоминания странная штука - иногда они сливаются воедино, и ты не помнишь ничего о целых месяцах жизни, иногда день помнится чуть-ли не по мгновениям. Я затормозила, объезжая двух девиц из Школы Благородных, им было лет по пятнадцать-четырнадцать, и услышала, - смотри, какой красавец. - Обернулась - через площадь шел Вулли, держа в одной руке сверток с опечатанным оружием, в другой - пакетик, перевязанный голубой ленточкой. Дурацкая гордость, вот он, такой изумительный, такой красивый, все им восхищаются, а я сейчас пойду рядом, потому что это мой мальчик, заставила забыть об осторожности. Я столкнулась с кружащейся парой, отлетела в сторону и упала на лед, крайне неудачно, ударившись плечом. Когда я открыла глаза, Вулли уже был рядом, пытался поднять на руки, я застонала - сломана ключица. Все пошло, как я и планировала - отправилась домой вместе с Вулли, под восторженными взглядами девиц, тех самых, с катка. Они провожали нас и несли коньки, плащ и пакеты. Инора Лизель, увидев процессию, распахнула двери. Единственной наградой за мои страдания оказались разочарованные личики девочек, когда они поняли, что прогулка с галантным кавалером на этом и завершится.
  
   ...Я сижу и старательно переписываю в студенческие тетради задачи из большой рукописи. В каждую тетрадь - свою задачу, это для контрольной. Работаю, пришлось попросить денег, я понимаю, что не должна, но мне не хватает на подарок Вулли ко дню рождения. Покупаю носовые платки, два. Лизэль чуть ли не за сердце хватается, когда Вул разворачивает пакетик
  - Ничего, смеется волк, и дает мне медную монетку. - И никаких слез...
  
  ...Весна наступила как-то совершенно неожиданно, и очень скоро стало тепло. Сзади за домом, за кустами вечнозеленых розандрий (1) скрыта площадка для тренировок. На ней мы с Вулом, пользуясь тихой, безветренной погодой, играем в волан. Упругий мячик из застывшего сока молочая-хевеи, опушенный перышками, взлетает высоко в небо, наверное, до второго этажа, я отбиваю его диском с пружинящей, плетеной из тонких кожаных ремешков серединой. Мне жарко, я прыгаю в лифе без рукавов и специальных панталончиках для тренировок. Мне эту одежду купили в модной эльфийской лавке. Вул снял камзол, шейный платок и расстегнул рубашку. Остановливается и пропускает мяч, но поднимать его даже и не думает, смотрит поверх моей головы. Оборачиваюсь. Младший Гарцийский принц подглядывает за нами, просунув руки через решетку и раздвинув ветви высоких кустов. Свиненок, вылитый, поросячьи глазки, вздернутый нос и пухлые щеки. Подбегаю к Вулли, шепчу, - осторожно, это принц! Волк как-то очень ловко, одним движением, оказывается впереди, задвигает меня за спину, заслоняя собой.
  Свиненыш, а иначе я это создание не называла, и имечко у него было подходящее, Свенхильд. Это матушка его, вторая жена короля Йоганна, придумала назвать сына на древнегарцийский манер. Так вот Свиненыш-Свенни исчезает, ныряет назад, на свою территорию, а Вул глядит вопрошающе - Это кто и что было?
  - Младший Гарцийский принц, помнишь, я тебе писала?
  Вулли сжимает и разжимает кулаки, - хорошо предупредила, очень хотелось вытащить его на солнышко и надрать уши.
  Весеннее, капризное, солнышко скрывается за набежавшим облаком, сразу становиться зябко, тянет холодом от влажной земли. Вул замечает, что я мерзну, закутывает в камзол, берет на руки и несет в дом. Сквозь распахнутую рубашку замечаю - на груди Вула растут короткие черные волоски.
  Глажу ладонью, - раньше их не было!
  - Я становлюсь взрослым, - отвечает Вулли. - Но что принц делает в соседней усадьбе?
  - Их там два принца, - мне хочется, чтобы Вулли нес меня на руках вечно, - зачем ты меня заслонил? Я не боюсь Свенни!
  - Ты не совсем одета.
  Это что еще за новости? На мне нормальная одежда для тренировок. Об этом Вулли и сообщаю.
  - В штанишках девочке нельзя показываться перед посторонними, - говорит Вул, - но так что там с принцами?
  - Принц Альберт на пятом круге учебы, студентам, начиная с четвертого разрешается жить не в общежитии, но только обязательно в Арейском квартале. Атро Дик сказал, король купил соседний дом специально для среднего сына. А младший приходит к брату, когда его отпускают на отдых в колледже и не забирают в Гаэрру.
  За обедом мы, посмеиваясь, рассказываем Атро Дику о выходке Свенни, и я вскоре забываю о неприятном происшествии.
  Но Свенни, оказывается, не забывает. Через десятинку Лизэль приходит от молочника вся пунцовая от стыда и гнева. Прислуга по всей улице судачит о распутном поведении принцессы: разгуливает в непотребном виде в присутствии юношей.
  Атро Дик пожимает плечами, - ну сама подумай, Лизэль, девочке всего девять, сами поймут, какая это глупость и успокоятся.
  Мыслей относительно происшествия у меня всего две - Вулли расстроится и побьёт свиненыша, а у нас будут неприятности.
  На следующей десятинке застаю Свенни в саду, на тренировочной площадке, перелез через забор. Он взял диск и пытается подкидывать волан. Получается плохо. По-прежнему неуклюж и толст, только вырос сильно. Видит меня и сначала теряется, не знает, что сказать. В ответ на "а что вы тут делаете?" выслушиваю высокомерное, - я Гарцийский принц, и в своем государстве могу ходить, где хочу.
  - Вы пока еще не король, и государство не ваше.
  - Не король, но стану им!
  Потом выпаливает, - ты развратная, вот! И подаешь другим дурной пример.
  Молча прохожу мимо, стараюсь не глядеть на ненавистную физиономию. Садовая корзинка. Где-то тут было, копаюсь, вот, на самом дне, рабочие перчатки. Достаю, бросаю к ногам Свиненыша. - Я вас вызываю на поединок, принц! А если вы струсите, то завтра об этом узнают все колледжи. Я все расскажу старостам групп, с третьего, по пятый круги.
  Дуэль состоялась немедленно. - Ты должна убрать защиту, - говорит принц, - деремся без магии. - Как только я кладу амулет на землю, Свенни бьёт. Не зря со мной Лэндом занимается самообороной. Легко ухожу от неуклюжего удара. Хочу поймать и опрокинуть противника, но моя рука вязнет, проваливается, как в вату, подножка тоже не получается. Свою защиту свиненыш не снял.
  После четвертого неудачного удара Свенни звереет. Глаза из голубых становятся белесыми, он сопит как маленький кабан, и упорно пытается расквасить мне нос. Под ноги не смотрит, спотыкается о корзинку, ой, кто же так падает! Хоть бы голову в сторону отвернул. Опять нос, только на этот раз серьёзнее. Бегу за Лэндомом и Лизэль.
  Телохранители поднимают и уносят подвывающего от боли мальчишку, смотрят - готовы шею своему принцу свернуть, ну и мне заодно. Свенни сбежал, притворившись спящим и оставив вместо себя на диване сложенные подушки.
  Ночью к учителю приходит высокий худой лорд, начальник внутренней стражи Гарца, граф Хафнер. Мы сидим с атро Диком на диване в подвальной гостиной. Он держит меня за руку.
  Граф просит позволения прочесть воспоминания о произошедшем... нападении на его Высочество принца Свенхильда.
  - Только в моем присутствии, и только эти воспоминания! - атро Дик возмущен: илфийской принцессе не верят на слово, - если бы в ее памяти не содержалась столь важная информация, он решительно бы воспротивился...
  Оказывается, ментальный допрос, это совсем не страшно, быстро-быстро летят картинки.
  "Не король, но будет им!" - повторяет граф Хафнер. - Благодарю вас, Ваши Высочества.
  - Мне хотелось бы услышать извинения, - запах мелиссы - атро Дик все еще очень волнуется.
  - Вряд ли это возможно теперь, Ваше Высочество. Да и вообще вряд ли возможно, слишком велика разница в значимости наших государств...
  
  На пороге дома обнаруживаются два букета. В каждом картонная карточка, маленькая корона и вензель - буква А, только по разному выписанные.
  - Альберт и Александер, - расшифровывает атро Дик.
  - Александер это кто?
  - Кронпринц Гарца.
  
  Через месяц обожаемая молодая супруга Гарцийского монарха отправится в отдаленный монастырь на островах. Её брата и отца казнят, младшего брата сошлют на границу с Гритией. Свенхильд в колледж не возвратится. Но спустя пять лет, когда историю порядком подзабудут, он поступит в магический университет и во время Лейденского бунта погибнет на пороге нашего дома. Встанет на пути озверевшей толпы, пытаясь преградить ей путь. Зачем, отчего, не могу понять по сию пору.
  
  Атро Дик оказался прав, сплетни обо мне затихли сами собой. Принц Альберт раскланивался при встречах, всячески подчеркивая свое благоволение. Прислуга в соседнем доме полностью сменилась, а новая кухарка в беседе с поставщиком зелени обронила, случайно, - болтали много и не то, что следует.
  Готовясь к переезду в Энц, на остров, по списку, составленному учителем, я отбирала в подвальной библиотеке фолианты, ставила в перечне галочки. Мы отправлялись на озеро сразу, как только окончатся экзамены у третьего круга в Колледже магии пространства. (Всего колледжей в Университете было одиннадцать, каждый возглавлял лорд-настоятель.)
  
   []
  
  Наш сосед, настоятель колледжа целительства, травничества и лекарского зельеварения, был явно не в духе. Шли экзамены, и ему, его помощникам и целителям-штудентам с пятого круга обучения приходилось работать на износ, но сегодняшнее происшествие совсем расстроило. Он заглянул к нам по-соседски, на пол-свечечки, и остался на чашку чая.
  - Неслыханно, лорд Ди-Куин, приходят прямо в госпиталь, чтобы произвести арест. Ему лежать еще день, не менее. Ожог спины, второй круг, на экзамене сосед утратил контроль над огнем. Мальчик, едва исполнилось восемнадцать, раненый - это зверство. Заговор против короны, видите ли, обещают отпустить, если не причастен. Еле уговорил приставить стражу и оставить у нас еще на сутки. Он дальний родственник королевы. Вы знаете, что она сослана на остров Духа, туда, к Водовороту? Ужасно. Дважды в день слышать, как визжит и орёт бездна! От этих звуков сходят с ума. А ее отца и брата казнят!
  - Милорд! - я решилась спросить. О нет, я знала правило, велящее молчать в присутствии старших и отвечать лишь тогда, когда ко мне обратятся, но лорд пришел не столько к атро Дику, сколько ко мне. Я записывала всё, что помнила о травах и растениях, всё, чему успела научить меня бабушка: где, когда и как собирать, как сушить или хранить, как составлять сборы, и как добавлять магическую составляющую. Скепсис, с которым лорд поначалу небрежно пролистывал рукопись, из вежливости хваля хороший почерк и талант рисовальщицы, давно уступил место искренней заинтересованности. "Всегда подозревал, что так можно. А вот об этом никогда не слышал. А это что за травка? Разумеется, всё требует проверки, но я уже и сейчас вижу... А вы позволите опробовать, да, вот это и это?..." Он и сегодня уже справлялся, нет ли чего новенького.
  - Милорд! А что с принцем, который жил в соседнем доме, со Свенхильдом? Быть может, вы знаете?
  - Знаю. Был болен. Травма, нервный срыв после общения с менталистом, все осложнилось простудой... О его дальнейшей судьбе трудно делать предположения, - лорд с интересом посмотрел на меня, - я надеюсь, юная леди, у вас к нему не сердечный интерес? Вряд ли он вернется в Лейден. Ох уж эти мне детские влюбленности. Вы, когда подрастете, сможете выбрать из сотен поклонников. Где вот, скажите мне, лорд Ди-Куин, вы таких талантливых учеников находите?
  - Агнесс я нашел в лесу. Она путешествовала в компании серого волка.
  - Ах, бросьте, все бы вам шутить, в ней порода за версту видна. И воспитание. Так ваш замковый целитель, юная леди, обучался травничеству у северных ведьм? - еще одна попытка лорда Тео Хойенхайма выяснить, кто я и кто вложил в мою детскую головку знания ...
  Сведения у лорда Теофраста из первых рук. Принц Альберт после пятого круга остается в университете при целительском колледже. О нем уже говорят как о талантливом алхимике и зельеваре, фармацИю он пожелал изучить дополнительно.
  
   ... Ф.А.Т.Б.Хойенхайм "Заметки леди Агнессы Уррах о травничестве северных ведьм, с комментариями и пояснениями мага-целителя". Книга выйдет спустя десятилетие после магической войны. Принц соберет воедино его и мои записи, и роскошное издание ин-фолио с цветными иллюстрациями, а самые дорогие экземпляры - с магически сохраненными образцами живых растений - изготовят в новой королевской книжной мастерской.
  "Мы связаны, Агнешка, давно одной судьбою, в прощанье и в прощенье, и в смехе, и в слезах...(2) Альберт, третий этого имени, король Гарца". Записку, вложенную в книгу, я сожгла.
  
  Умница! - говорит мне атро Дик. - Молодец, что поинтересовалась судьбой Свенни и ничего при этом не рассказала. Я надеюсь, ты понимаешь, что о драке нужно продолжать молчать. Однако по умению попадать в неприятности ты стоишь своего волка. Я получил весточку от Гари Твигги. Родственника Вульфганга из высшего командования легиона убрали, перевели в столицу.
  И прибавляет, задумчиво, - даже и не знаю, кому больше повезло - тебе, что ты встретила волка, или волку, что он встретил тебя... Порознь бы вам не выжить.
   Выжить, выжить, выжить. Не могу избавиться от этого слова, оно как прилипчивый мотив песенки, которую бездумно повторяешь вновь и вновь. Говорят, если долго молиться богине и просить чего-то только одного, твердить это слово и "верую", то так и исполнится. Исполнится...
  - Атро! Когда Вулли исполнится восемнадцать, его могут вызвать на поединок?
   Учитель молчит, тянет с ответом. Почему он ничего не говорит? От ужаса скручивает живот, меня тошнит. Я в лесу так убийц не боялась, как сейчас страшно за волка. Атро Дик подходит, обнимает за плечи. Слышу, как странно он пахнет, горькими цветами, дикими ирисами.
   - Девочка моя, я думаю, этого не избежать. А если нельзя избежать, значит, следует приготовиться. Что Вулли и делает. Он растит и тренирует своего волка, и у нас впереди еще целый год. И не думай о плохом, беду накличешь. Пойдем, я экзамен принимать буду, погляди, интересно.
   Последний негодник, так называл в сердцах атро Дик штудентов, не сдавших курс с первого раза, строил портал во дворе. Парень был из простых, учебу ему оплачивал магистрат родного города, под обязательство об отработке. С сильным даром, он был вынужден учиться на артефактора, потому что именно такой маг нужен городу. Экзамен по порталам юноша сдавал экстерном, в течение года посещал лекции вольнослушателем, однако делал все правильно и через некоторое время атро Дик кивком головы дал понять ассистентам, что удовлетворен результатами.
   В кабинете в подвале атро, приняв свой истинный облик - мне всегда было интересно смотреть, как черный пёс вдруг начинает дрожать, расплываться, появляется такая же пленка, как при портальном переходе, а потом - оп-ля - и стоит уже илфийский лорд - подписал штуденту Гриффину Дугласу "Свидетельство о сдаче минимума для допуска к обучению в следующем году". Грубоватыми чертами лица, соломенными волосами и смешливым, улыбающимся большим ртом со щербинкой меж верхних зубов, а паче всего именем парень живо напомнил мне Гито. Больше года прошло...
   За ужином есть не хотелось, заснуть я не смогла. Едва положила голову на подушку - хлынули слезы, я оплакивала друга, своих родителей и братьев, о которых, к стыду и раскаянию, почти не вспоминала. А волк! Он в постоянной опасности, не хочет служить в спокойном Торидже, из-за меня...
   Стука в дверь не слышала. Лизэль заглянула в комнату, потом посторонилась, пропуская атро Дика.
   - Нет, они погибли не из-за тебя, а из-за людей, которые именем богини творят подлости и беззаконие. И у волка напасти не из-за тебя. Из-за жестокости и гордыни родных, - меня приподняли и усадили в постели, Лизэль подала стакан с холодящим язык мятно-ромашковым настоем. Сухая тонкопалая ладонь атро гладила по голове, - спи девочка, спи, утром все горести развеются. Ты просто очень устала, завтра будем уже на острове, отдохнем.
  
   ...Письма, бесконечные письма. Для них у меня резная шкатулка, я перевязывала конвертики сначала по месяцам, потом цветными ленточками по годам. Оставляю шкатулку в Лейдене - Вулли будет приходить каждые шесть дней! Мы на острове. Я послала записочку, и он ответил: "Зарядил портальный камень, жди, скоро, не терпится попробовать твои пирожки с ранней зеленью. А то ты та-ак хвасталась, что превзошла Лизэль!"
   Я начала учить третий язык, Ториджский, со светленя (с марта), для Вулли он родной, поэтому по настоянию атро Дика пишем друг другу по-торийски, и разговариваем тоже.
  
   Последнее лето моего детства! С теплыми слепыми дождями, травой по пояс, грибами в дальней роще, ожиданием прихода Вулли - чтобы сразу, после хлопка портала, броситься к нему на шею, утренним купанием в озере, когда воздух еще свеж, а теплая вода дымится туманом. Мы исследовали остров - я садилась на Вулли верхом, о богиня, как вырос его волк, и представляла себя королевой, объезжающей владения.
   Темная полоска на боку Вула, след раны, посветлела и почти исчезла, но появились две новых.
  - Не волнуйся, целительский амулет у меня всегда с собой, - успокаивает Вулли. - Работа такая, привыкай.
   К концу щедреня я еще больше вытянулась и загорела, инора Лизель сетовала, что все платья малы, и опять столько уйдет на новый гардероб. В ответ на ее причитания атро Дик посмеивался, - вот ежели б не знал твою семью, вплоть до четвертого колена, наверняка бы считал, что в тебе гномья кровь есть. Прикупи ей пару платьев, до Лейдена доехать, а к школе все в эльфийских лавках придется заказывать.
   ______________________________________________________
  
   (1)- розандрия - вечнозеленый кустарник с плотными густо посаженными глянцевитыми листьями. Используется в садах для создания приватных зон, для стен зеленых лабиринтов и беседок, достигает высоты 4-х локтей (приблизительно 2 м)
   (2) - Б.Окуджава
  
   Часть 3. Школа Юнфрон
  (11 число месяца белорыбня 12011 года - 11 число месяца зорь 12014 года)
   Через две свечки после времени петуха (1)дежурная камер-медхен проходит по коридору с колокольчиком.
  - Юные леди, наступило утро!
   Я, то есть юная леди, так нас всех, невзирая на титулы, велено называть, уже давно не сплю. Замечательный артефакт, показывающий время, подарок учителя, атро Дика, прозвонил полчаса назад. Я встала и - ...сосредоточились, смотрим на себя со стороны... наполняем резерв, выполняю магический экзерсис: раскрытие, растяжка, стазис паузы. В коридор выхожу первой. Двери комнат настежь. Дежурная обер-леди с обходом и проверкой - вещи все на своих местах, постели заправлены. Чуть позднее, когда мы отправимся на занятия, придут горничные с уборкой и сменой белья. Туалетная комната у меня общая с принцессой Урсулой, ах, простите, юной леди Урсулой.
   - Я забыла расправить полотенце, - шепчет мне девочка.
  Выговор получаем обе, за разговоры и за беспорядок в водяной комнате.
   Урсула - признанная бастарда короля Йогана, но живет не в королевском замке, а у матери, маркизы Штаркватер. Нас, новеньких, четырнадцать, всем или уже сравнялось десять, или исполнится до наступления зимних праздников перелома года. В Школе Благородных Дев мы пробудем пять лет, и в конце пятого года все окажемся помолвленными. Первая и единственная на Роштайне школа для девочек - самая престижная ярмарка невест, какую только можно себе представить. Богиня, а я-то что тут делаю? Правда, атро Дик успокоил - ни о каком сговоре без моего согласия речь идти не может, и я ему верю.
   На нас на всех... гм... эльфийские штанишки и легкие рубашечки, и идем мы в зеркальный зал, один из четырех. Пластикой новенькие занимаются вместе с юницами второго года обучения. Двадцать шесть девочек и немыслимое количество отражений, кажется, на тебя смотрят все и сразу. Поэтому стараешься, втягиваешь животик, напрягая мышцы. А так и велит наставница - одна из трёх эльфиек, преподающих нам великую науку совершенствования тела. Под ногами упругий матрасик...
   - Держим, держим позу, не забываем о дыхании, - голосок с акцентом, слишком долгие гласные, слишком маленькие паузы между словами.
   Через три четверти свечки мы опять отправляемся в свои комнаты, или как их здесь называют, кельи, где уже ждет приставленная к нам прислуга. Её задача - помочь девочкам одеться, зашнуровать корсеты, уложить волосы. Наша общая с Уллой камер-медхен торопить не смеет, но очень волнуется, она тоже новенькая, переведена в личные горничные из общей обслуги недавно.
   Мы привыкаем к строгому распорядку и жесткой дисциплине, идет второй месяц школьной жизни, а скорее муштры новобранцев.
  
   В первый день учебного года, 11 белорыбня, во дворе школы собралось совершенно блестящее общество, шестьдесят девочек лучших аристократических родов Роштайна и Ардайла одна за одной прощались с провожающими и переступали порог Учебного Замка.
  Атро Дик, в золотом массивном ошейнике со знаком архимагистра, и Лэндом провожали меня. Заплаканная Лизель, - вот куда такую кроху отдаем, она же нежный цветок, а там, я слышала, шагу без оглядки ступить нельзя, - осталась дома, чтобы не позориться. К нам подходит Жанно, - смелее, девочка! - Он уже проводил подопечных, энцийских принцесс, - четвертую, пятую и шестую по счету. А есть еще седьмая и восьмая. Королевская чета Энца славится своим чадолюбием. Моя очередь. Я, не стесняясь никого, обнимаю и целую черного пса. Сдерживаю слёзы. Хорошо, что Лизэль не взяли с собой. Если бы она уронила слезинку, я бы тоже не выдержала.
   Нас, юниц-первогодниц, приглашают в малый танцевальный зал, выстраивают в линейку. Настоятельница школы, Ее Высочество Принцесса Гарцийская Кримхильда, вдовствующая герцогиня Дукс, просит каждую сделать шаг вперед и представиться. Семь дочерей графов, четыре герцогов и три принцессы, две сомнительные - я и Улла, одна настоящая - Ивонна Энцийская.
   - Обращаться ко мне следует Леди Настоятельница, все вы отныне именуетесь юные леди. Есть ли у вас вопросы?
   - Леди Настоятельница, я хочу сказать о неприличном поведении одной из нас, - из строя выходит Мария-Луиза Вилфор, я запомнила, как она представлялась, белокурая девочка сразу привлекла внимание утонченной, изысканной красотой, поворачивается и смотрит на меня, - вот эта дева при всех целовала собаку!
   Леди Настоятельница молчит и пристально смотрит, но не на меня, а на Луизу. Пауза тянется и тянется. Когда тишина становится совсем невыносимой, леди соизволит говорить.
   - Когда начинаете речь, следует сделать реверанс и представиться. Теперь, прошу запомнить раз и навсегда. В этих стенах никоим образом не поощряется доносительство. Мы, ваши наставницы, сами все видим и сами судим, сами делаем выводы. Вы, леди Луиза, наказаны. На десятинку вы лишаетесь десертов и вместо прогулки будете совершенствовать почерк в моем кабинете. (Луизу посадят рисовать шаблон и подписывать графы расходной книги. Конечно, проще было бы откопировать листы магически, но Леди Настоятельница считает, что наказание должно приносить пользу.)
   - Леди Агнесса, выйдите вперед! У вас есть что сказать в ответ на обвинение?
   - Леди Настоятельница. Это был мой опекун, лорд архимагистр Ди-Куин, принц Арукдогаргир, во второй ипостаси.
   - Вам порицание за недопустимую для леди несдержанность в выражении чувств. Наказания не последует.
   Леди Кримхильда, отправив меня на место, еще раз внимательным взглядом обводит наш строй:
   - Правила Школы вам разъяснят на первом занятии. Вы должны будете выучить их и неукоснительно соблюдать. Запомните, родители выделили на обучение огромные средства, взяв их из вашего приданого. Плохо занимаясь, вы обворовываете самих себя. Я не постесняюсь отчислить и вернуть вас домой с позором, если вы будете замечены в грубом нарушении правил школы или хронической неуспеваемости. Подумайте, что ждет вас в таком случае - горечь и боль близких, презрение и насмешки чужих.
   К Настоятельнице подходит одна из Леди Наставниц, делает реверанс и докладывает, сверяясь с листком бумаги.
   - Девочки, если у кого-либо в вещах есть недозволенные предметы, прошу сразу сказать, на первый раз эта оплошность будет прощена.
   Нам разрешили взять с собой личные вещи вне списка, но не более десяти предметов. Остальное - по перечню, на четырех листах, с указанием должного качества изделия и рекомендуемых поставщиков. Список выдавали родителям или опекунам отобранных для обучения дев. Под запретом сладости и вообще любое съестное, косметика вне перечня, духи, драгоценности, артефакты, меняющие внешность.
   Вижу, что соседка мнется и не знает, то ли признаваться, то ли нет. Тихо, не поворачивая головы, говорю. - Леди, лучше скажите сами, у них наверняка поисковик есть.
   Урсула выходит из строя, у неё спрятаны сладости, внутри куклы (многие из нас еще сущие дети и привезли с собой кукол). Я, глядя на Урсулу сзади, тоже считаю, что конфеты ей не дозволены, ну никак, при ее телосложении.
   Две девочки не признаются и наказаны.
   - Улла, меня зовут Улла, - шепчет, не поворачиваясь, соседка, - спасибо.
   - Я - Агне.
   Нас помещают жить рядом, в смежных комнатах. Урсула просит оставить двери, ведущие в общую водяную комнату, открытыми. Ей страшно. Ночью я слышу, как она всхлипывает.
  
   []
  
  Теперь мы не просто девочки, мы девочки, которым суждено стать спутницами сильных мира сего, поэтому детство кончилось - работаем, юные леди, работаем! Пластика, выдержка, речь, память, да, зрительная тоже... И знания, знания, знания. Театральная школа? Пожалуй, самые достойные всю жизнь будут "на подмостках" - под стрелами тысячи глаз и ядом тысячи языков, а порой и не только глаз и языков, мы столкнемся и с настоящими стрелами и ядом.
  
  Нас поднимают, когда шестая свеча от полуночи сгорает наполовину. Когда начнет гореть восьмая - мы уже сидим за учебными столами. И до полудня один преподаватель сменяет другого, паузы кажутся такими маленькими, а свечки такими длинными. В полдень мы отправляемся в трапезную залу, и долгожданная большая пауза - почти целая свечка. Можно выйти в сад, погулять, можно отправиться в библиотеку, вообще можно всё, кроме как прилечь на постель. Двери наших келий всё время остаются открытыми. А потом опять две свечки - занятия. И опять пауза, тоже целых две свечки - вот тут уже полная свобода, мы вольны даже поспать, кто, конечно, хочет. А потом - музицирование и танцы и опять личное время. И так восемь дней подряд, но каждый девятый и десятый - вакации. Дозволяется отправиться к родным. Сопровождающим выдают пропуска, и вечером восьмого дня декады (десятинки) они ждут в холле Учебного Замка. Те, кого не забирают домой, с завистью смотрят на счастливиц. Из четырнадцати девочек уходят лишь шесть. Я, Урсула, энцийская принцесса Ивонна, две торийки, герцогские дочери, и дочка герцога Луррийского.(2) Я не понимаю, почему другие остаются в школе, ведь это так просто - шагнул и уже на месте, наверняка у всех в замках или рядом есть портальные комнаты. Можно и государственными порталами пользоваться, вот как приходит мой Вулли, он идет через энцийский городской в Грэме и выходит здесь, на центральной площади Арейского квартала Лейдена.
   Улла изумленно приподнимает брови (интересно, как она это делает, надо и мне попробовать, потренироваться перед зеркалом), - Агне, ты просто лунная дева (3)! Это же очень, очень дорого, если ты не маг и не можешь расплатиться, хотя бы частично, магической энергией за переход.
   Внутри тревожный холодок, - Улла, если порталы дорого, то магическая почта?
  Урсула пожимает плечами, - человек со средним достатком, ну... может себе позволить.
   Договорить нам не дают, за ней пришли. Ого, сам принц Альберт. Принц замечает меня подле Уллы и начинает улыбаться, хотя до этого лицо было спокойно-бесстрастным, - принцессы, добрый день. Вместе с подошедшим Лэндомом выходим на улицу - свобода! Два дня свободы. До главной площади нам по пути и Улла выпытывает - откуда я знакома с её сводным братом? Тут тайны никакой нет, мы соседи, просто раньше рассказать - к слову не пришлось.
  На площади расходимся - Альберту и Улле - в портальный зал, мне с Лэндомом на Яблоневую улицу. Но я тяну Лэндома в портал-холл, мне спросить нужно.
   - Инор маг, а сколько стоит переход отсюда до Энца, город Грэм?
   - Четвертая зона по расстоянию, прейскурант на стене. Детям до пятнадцати одним нельзя...
   Смотрю на табличку, двадцать золотых. "Я не могу чаще приходить, поверь на слово." Кусочек головоломки встает на место. Вулли наверняка экономит на всем, чтобы видеть меня. Вспоминаю очень простую одежду, добротную, но не такую, как у его отца или даже у Лэндома. Поношенные сапоги. Скромные подарки. А еще тратится на магическую почту. О богиня!
   После ужина выхожу в сад, на качели-скамейку, смотреть, как угасает день. Вскоре туда приходит и атро Дик, садится рядом, накидывает на плечи принесенное из дома покрывало, уже совсем стемнело, осень, и сразу после захода солнца холодает. Молчим, раскачиваемся, сидя рядом, укрытые одним пледом.
   - Как у тебя в школе, осваиваешься?
   - Да. Там сложно, но ничего, привыкну. Я подружилась с соседкой.
   Рассказываю об Урсуле. Качели - скрип-скрип...
   - Лэндом мне сказал, что ты интересовалась стоимостью перехода, Ты что, в гости к волку собираешься?
   - Я бы хотела, но детям одним нельзя, и он может быть на дежурстве или в рейде, и, атро, вы знаете, сколько стоит переход?
   - Нет, зачем мне это. А сколько?
  Озвучиваю. Столько стоят туфельки в очень дорогой лавочке, такая сумма стоит в счетах от мясника за месяц... Учителю ничего объяснять не нужно.
  - Я получу разрешение для него приходить через мой портал, но это будет половина оплаты перехода, а денег он не возьмёт.
  
  - Ты понравилась моему брату, - вечер двадцатого дня месяца белорыбня, мы вновь в школьных стенах, сидим на табуреточках в туалетной комнате, разговариваем перед тем, как разойтись по кельям. Горничная наша, Анхелика, заплетает Улле косу на ночь. Я со своей справилась сама. Улла болтает без умолку, ей не терпится поделиться новостями.
   - Батюшка приказал ему проводить меня во дворец, он хотел лично видеть своих детей в первую декаду учебного года, поздравить ему захотелось. А братец прашивал про тебя, сказал, отлично, что живем в смежных комнатах, потому что ты очень хорошая и умненькая девочка.
  Знаешь, странно, матушка сказала, он был очень недоволен поручением, да, она тоже во дворце была, ее отец вызвал. А сам братец, напротив, говорит, что будет забирать меня теперь каждый раз, когда не смогут взять в замок. Наш родовой замок, да, с другой стороны Меловых гор. И даже сможет проводить и тебя до дома лорда Ди-Куина, по-соседски, если лорд разрешит. За мной будет присматривать экономка и комнату мне выделят, там в доме много.
   Я киваю, соглашаясь, - соседний дом большой.
  
  За осень нам с Вулли удается увидеться всего два раза - когда совпадают его и мои вакации. Оба раза он провожает меня вместе с Лэндомом до ворот школы. Это не остается незамеченным, как и письма, которые я пишу волку и получаю от него. Письма, пришедшие в течение декады, я храню в кожаном бюваре, в келье, на столе. На выходных уношу домой и, как дракон сокровище, прячу в пещере - резной шкатулке. В один прекрасный день бювар пуст - чистые листы, конверты, палочки для письма раскиданы по полу моей комнаты.
   - Что это такое, юная леди? Почему в вашей комнате такой беспорядок? - меня вызвали с занятий танцами.
   - Я не знаю, леди Наставница. Я сейчас все уберу.
   Нет последнего конверта от Вулли. Я заглядываю даже под кровать и за шкаф, вдруг туда улетел.
  
   Здравствуй, мой дорогой огонек-Агни, вернулся с патрулирования и обнаружил целых два твоих письма. Задержались мы потому, что ловили очередную банду. Разбойники ухитрилась, несмотря на нашу систему охраны, пройти почти десять лиг вглубь территории. Банда... Ты знаешь, мне их даже жалко. В Энц "бандитов" гонит нужда: оборванные крестьяне, которым впервые в жизни дали оружие и обещали за налет по мешку муки и по овце, и еще всё, что смогут унести на себе. Разумеется, с той стороны через границу банду пропустили беспрепятственно. В Гритии голод, и это сейчас, когда еще не наступил перелом года. Как так может быть, чтобы в примерно равных погодных и прочих условиях в одной стране крестьянские хозяйства процветали, а в другой - еле сводили концы с концами. Мы вытряхивали на землю всё из их мешков - монеты, съестное, продукты, в одном - еще пара детских игрушек. Моя милая, светлая девочка, прости, наверное, не стоит тебе писать про такое.
   Мой волк передает тебе привет, машет поленом-хвостом, как собака, и сообщает, что темных полосочек на шкурке не прибавилось. Ну да, мы становимся старше и опытнее и не лезем на рожон. У него новый доспех, потому что из старого мы выросли.
   Ты почти не сделала ошибок в письме, твой торийский раз от раза лучше и лучше, я позже перешлю тебе текст с исправлениями, а сейчас извини, ревут рожки-литуусы, в лагере играют подъем.
   Тем же вечером, после выговора за беспорядок в келье. Гостиная, общая на два круга обучения - наш и на год старше. Читаем, играем, сплетничаем, шушукаемся, делимся тайнами, которые нам знать не положено. Я сражаюсь с Ивонной в уголки, своего рода шашки. Улла перерисовывает узор вышивки. Самое начало представления я пропустила, была занята - обдумывала очередной ход, очнулась, когда Улла схватила за руку. Слышу, как читает одна из "второгодниц", хорошо поставленным голосом, с интонациями и паузами, как хихикают Луиза и ее подруги, - "волк машет хвостиком..."
   - Откуда это у вас? - спрашивает леди Наставница Терезия, она сегодня дежурит в гостиной.
   - Здесь на столе лежало, - отвечает негодяйка Луиза. Я почти уже не сомневаюсь, разгром в келье - ее рук дело.
   - Пожалуйста, прекратите чтение. Я думаю, это чья-то личная переписка.
   Вижу, что уже все девочки внимательно слушают, особенно после слов наставницы.
   Встаю, делаю реверанс, представляюсь, как положено, - Я - леди Агнесса. Леди Наставница, письмо адресовано мне, сегодня вечером оно украдено из комнаты вместе с конвертом.
   - Вы сообщили о пропаже? Нет? Тогда эту версию не рассматриваем. Вы чем-то можете подтвердить, что это именно ваше письмо?
   - Да, леди Наставница. Я помню его наизусть, и у меня есть еще письма от этого человека. Переписка с разрешения опекуна.
   Письмо возвращено. - На будущее - сразу же сообщайте о пропаже старшим. Тогда магическим поиском можно найти виновника. Но не теперь, когда письмо лежало на столе в общей гостиной.
   Можно найти виновника - но вид у Луизы не испуганный, а самодовольный. То ли радуется моему промаху, то ли заранее уверена, что ее ни в чем уличить не смогут.
   На следующий день я, Улла, Ивонна и луррийка Белинда совещаемся, сидя на бортике фонтана. Позиция очень выгодная - подслушать из-за шума льющейся воды невозможно и близко подойти тоже нельзя - посыпанная песком площадка внутреннего дворика - ни кустика, ни деревца.
   Вопрос первый, - зачем?
   - Информация, - в один голос говорят принцессы, - ей нужна информация, чтобы тебя унизить, осмеять или больно ударить. - В том, что за всем стоит Луиза, никто не сомневается.
   - Но почему, за что? - недоумеваю я.
   - Ты лучше, а она мечтает быть первой, ты ей мешаешь. Поверь, мстят и за меньшие грехи. Теперь она знает имя твоего Вулли и знает, куда адресовать письма. Рекомендую придумать какой-либо сигнал, показывающий, что письмо именно от тебя или написано по твоей просьбе.
   Самой старшей из нас, Белинде, через месяц одиннадцать, младшей, Ивонне, третьего дня было десять. Но девочки росли при дворе, и не по годам хорошо разбираются в искусстве травли и интриги. Мне несказанно повезло, что я подружилась с Уллой, и оказалась чем-то симпатична Ивонне и Белинде. Они, сначала Вон-Вон, потом Линда, примкнули к нашей компании, чувствуя некий холодок неискренности и заискивания со стороны других учениц. Еще бы, Белинда, единственный ребенок, наследница герцогского титула, Ивонна - настоящая принцесса.
   Это сейчас я понимаю всю подоплеку поведения Луизы, но тогда могла лишь гадать и верить на слово подругам, которые, посоветовавшись, кто с сестрами, кто с матушкой, кто с любимой бонной, привезли из поездки домой правдоподобное объяснение происходящего.
   Больше всех о семействе графини Вилфор знает мама Урсулы, маркиза Штаркватер. Род древний, но небогатый. Сыновей у графской четы нет, титул наследует племянник, графиня буквально выдаивает из имения всё до капельки, до крошечки, чтобы собрать приданое девочке и обеспечить ей будущее. Мать Луизы ожидает от младшей дочери повторения успеха старшей (та сделала блестящую партию - вышла замуж за Ториджского лорда казначея), и с раннего детства внушила дочери, что она должна оправдать все вложенные в воспитание средства и быть первой, только первой, тогда заметят и появится возможность выбрать меж самых знатных и завидных женихов Роштайна. Луиза красива, умна, одарена магически. Мать желает лишь добра, жаждет видеть, как в жизни дочерей воплощаются все ее несбывшиеся мечты - богатство, жизнь при дворе, высокое положение.
   Девочка, кажется, и сама уже верит в свою исключительность, но тут на ее дороге встаю я...
   То, что я помеха в борьбе за место под солнцем, она чувствует сразу, каким-то звериным чутьем выделив из круга девочек, и сразу же пытается опорочить в глазах наставниц, но только вредит сама себе. Болезненное честолюбие подогревается письмами из дома и редкими свиданиями с мамой, настойчивым - налегай, дочка, налегай... Соперничать в открытую не получается. Может быть, это уже моё самомнение и гордыня, но я действительно была лучшей.
   - Как ты вообще решилась оставить письма на виду, на столе? - не может понять Линда.
   - Но без моего приглашения в комнату никто входить не должен.
   - Ты действительно лунная дева! - это уже хором, все трое.- И жила на зачарованном острове...
   - При дворе думают, это сказка - невидимый остров Аблах. Пойдемте отсюда, девочки, а то простудимся, - Вон-Вон вытряхивает крупный песок, а скорее мелкие камушки, из туфельки. Мы не любим гулять на этой площадке. Почему садовому архитектору захотелось так оформить фонтан? Летом он на самом солнцепеке, сейчас, в конце темносклона, здесь промозгло и ветрено, башмачки вязнут в сыром грунте. Из морд зверей - львиные головы, рыбьи хвосты - истекает вода, журчит тонкими струйками.
   Мы не любим гулять на этой площадке, но приходим сюда вновь и вновь, в любую погоду. Это единственная возможность говорить, не опасаясь чужих ушей - горничных, наставниц, других девиц. Нас считают гордячками и задаваками. Мы держимся вместе, четыре принцессы (5), так нам проще выжить здесь и приготовиться к жизни в большом мире. У каждой своя боль и тревоги.
   Как ни тщится Луиза, как ни борется, по результатам триместра она всего лишь вторая. . Но радость этой маленькой победы омрачена большим несчастьем. Умирает Гари Твигги. Вулли на праздники, как всегда, на пару дней отправляется под родительский кров. Атро, Лэндом и я тоже встречаем самую темную ночь года в Торидже, в замке Тур.
  Я стою на крыше донжона, лун сегодня нет, они показались двумя тонкими серпиками на закате и ушли за линию горизонта. Слева светятся огни портового города, а впереди - ничего, лишь темнота и шум волн. Вспышки маяка мыса Пайпс, одна на кэнтум (4), рассеивают мрак, и видно становится, как несутся к берегу черные, с белыми гребнями пены, валы. Слышу тяжелые шаги, кто-то идет вверх, свет магического шара выплывает из проема лестничного колодца. Ступивший на крышу очень высок и широкоплеч. Маяк на биение(4) освещает четкий профиль - крупный нос, густую темную бровь, хорошо очерченный подбородок, чуть выпяченную нижнюю губу. Гердер Твиггорс, лорд-констебль Ториджа, главнокомандующий Ториджскими войсками.
   - А, илфийка, новая ученица... - на мне илфийское траурное облачение, белый, подметающий плиты пола плащ с капюшоном и маска, целиком закрывающая лицо. - А меня вот он в свое время не взял, дар, сказал, недостаточный.
   Мы молчим и смотрим в темноту. Еще один магический шар, голос оттуда, где должна находиться лестница.
   - Ваша светлость! Пора. - И тут же гаснут огни в городе, перестает вспыхивать маяк, - в полной темноте, в полночь, Гари Твигги примет семейный склеп.
  
   Вулли как-то ухитряется после праздников улизнуть из замка родителей так, чтобы увидеться со мной на полдня. Он не знал Джорджа Твиггорса, но благодаря ему до сих пор жив - так он считает. Настроение и у меня, и у него безрадостное. Вдобавок ко всему его отец подал прошение о приеме Вулли в Ториджскую Военную Школу, на свой кошт, так как он еще не выслужил положенные пять лет. Прошение удовлетворено, со следующего лета волк приступает к занятиям. Мы будем еще дальше друг от друга.
   - Но ведь это ничего не меняет? - заглядывает мне в глаза Вулли.
   Для этого ему пришлось встать на колени - он растет, а я почему-то нет. Завтра утром мне отправляться в школу, начинается второй триместр, а ему уже сегодня надлежит быть в когорте, через две свечки. Опять поскачет от Грэма до лагеря серым волком.
  
   Я ненавижу Луизу! Это я понимаю через два дня. Я готова исписать словом "ненавижу" всю тетрадь.
   - Я видела его Величество, а вот лорд-констэбль задержался в замке Тур. Он сейчас самый завидный жених в государстве. Двоюродный брат короля! А как он красив. - Луиза картинно закатывает глаза. Она, оказывается, была в Ториджской столице. Ездила туда вместе с матушкой к сестре, графине Полт. - Из-за того, что старику Твиггорсу пришла блажь помереть как раз накануне праздника, были отменены все балы и объявлен трехдневный траур, досадно, ни тебе фейерверка, ни праздничного шествия!
   - Как можно говорить такие слова о величайшем человеке и маге своей страны? Да еще и родном дяде короля? - мне бы промолчать, не осложнять отношений, но Гари Твигги, как же обидно и больно за него. Большая ладонь, сжимающая мою детскую ручонку. - Ну что, малявка, поможем волку?
  
   Из новостей - у нас начинается новый предмет - травоведение и основы целительства. А с ветреня (февраля) танцы в паре. Для этого на каждое занятие приглашаются из колледжа Высокого Духа мальчики - наши одногодки. Их больше чем девочек, поэтому каждый танец мы танцуем дважды. Мальчики путаются в движениях, наступают на ноги, вообще весьма неуклюжи. Но постепенно всё образуется. И урок танцев становится для нас, девчонок, самым любимым развлечением. Мальчики смотрят с любопытством и опаской - вот сейчас танцуешь, а потом окажется, что отплясывал с женой брата, дядюшки, или даже с самой мачехой.
  
   В начале месяца росеня (мая) несколько раз в декаду мы отправляемся в колледж целительства, в хранилище гербариев, знакомимся с образцами магически сохраненных лекарственных растений. Каждый раз нашу группу сопровождают странные люди - "тени" - внимательно рассматривают каждую, потом остановившись, делают пометки в записных книжках.
   - Что это? - Спрашиваю подруг.
   - Заметки о каждой из нас... После того, как нам минет тринадцать, начнут присылать сватов к родителям. А до этого будут смотреть на балах.
   - Каких балах?
   - У нас будут танцевальные вечера. Возможный жених заранее подаёт заявку Леди Настоятельнице и та выписывает разрешение на посещение Лейдена.
   - Ой, - радостно шепчу я, - наверное, Вулли тоже можно будет приходить.
   - И не мечтай. Опальному сыну? Никогда. Радуйся, что титула виконта не лишили.
  
   Два месяца назад я узнала боль ревности и разбитого сердца.
   Это был тот редкий случай, когда Мария-Луиза отправилась на вакацию домой. Вернулась она с такой гадко-довольной физиономией, так посмотрела в мою сторону, что у меня в предчувствии беды заныло сердце.
   - А знаете, девочки, что нашу красавицу и умницу, нашу гордость Агнессу отвергли? Вот, посмотрите - она протянула девицам свежий номер Торидж Экзэминер, вот-вот - на последней странице. Граф Айсватерберх сообщает о помолвке своего старшего сына, виконта Вульфберта Блайда и единственной дочери барона Карно. Свадьба состоится в девятнадцатый день месяца светня (марта)в родовом замке.
  
   - Может быть, газета все врёт? - Улла.
   - Торидж Экземинер? Врет? - Линда.
   - Агне, ты дыши, дыши глубже, не доставляй этим сплетницам удовольствия видеть, как будешь плакать. - Вон-Вон пытается залечить на моих ладошках следы, оставленные моими же ногтями.
  В открытых дверях комнаты сгрудились, толпятся товарки Луизы. И Луиза, с газетой в руках.
   - Я хочу сама видеть, - шепчу Вон-Вон одеревеневшими губами.
   - Улла, заслони ее, - Вон-Вон делает пару шагов к дверям. - Не могла бы леди Луиза показать газету?
   []
  Луиза кидает листы на пол. Встаю. Левитация, это так просто. Газета послушно приподнимается и летит мне в руки. Но смотрю я на Луизу.
  Луиза визжит. Леди Наставница наконец-то появляется в коридоре. Ее горничные вызвали, или кто-то из девочек?
   - Почему вы кричите, юная леди? Что здесь происходит?
   - Она, она... она меня пугает!
   - Чтобы не бояться, вам достаточно отойти от чужих дверей и отправиться в свою комнату. Юные леди, время сна наступит через четверть свечки, а вы все еще не готовы!
   Торидж Экземинер - дорогое издание, только в Торидже по подписке, купить нельзя. В нем даже картинки печатают. Рисунок - виконт и его прелестная невеста. Вул не похож сам на себя, лет на десять старше, а эта, длинная, белобрысая, так и льнет к моему волку. Гляжу на портреты, пока они от слез не расплываются перед глазами. Комкаю листы и бросаю в угол. Так заканчивается вечер десятого светеня (марта) и начинается декада перед праздником Новолетия. В письме от Вула - "Меня срочно вызвали в замок, на первый день торжеств, девятнадцатое (6), и портал оплатили." Дальше я не читаю, все последующие письма не распечатываю.
  Восемнадцатого, накануне праздников, нас отпускают пораньше. Атро Дик после ужина, который проходит в полном молчании, - Девочка, что случилось? Почему ты не отвечаешь Вулли? Я сегодня получил от него весточку, он волнуется, думает, ты больна. - Достаю из папки и протягиваю учителю измятый лист Ториджской газеты.
  - А что пишет Вул? Как он это объясняет?
  - Я не читала... И не буду читать.
  Колокольчик, стук входной двери, вскрик Лизель, - о Богиня!, - быстрые ее шаги.
   - Деточка, Вулли приехал!
   - Я не хочу его видеть, - сердце молотится так, что сейчас выскочит из горла, я хочу, хочу его видеть, но не пойду.
   Атро Дик вдруг сердится, - Ступай! Плохие вести и опасность надо встречать стоя, лицом к лицу.
   Волк без плаща, рукав камзола надорван.
   - Агни, меня из дома выгнали.
   Губа разбита, на скуле наливается синяк. Он растерян и сам не верит в то, что случилось. - Отец, не мог же я с ним драться...
  Никакой свадьбы и никакой помолвки. То есть помолвка имелась в наличии, ее заключили от имени Вула, он же был несовершеннолетним. А со свадьбой решили взять нахрапом, вспомнив законы "орденем": "да повинуется сын отцу во всем..."
   - Полный замок гостей, все поздравляют, - пока шел к родителям, человек десять пожелали удачи и счастья. Батюшка цветет, матушка сияет. Завтра, сынок, ты женишься, а отказаться - семью опозорить на весь Торидж, и свою и невесты. Совсем меня за безмозглого щенка держат. Я эту невесту не видел ни разу. Твой долг повиноваться отцу и продлить род. Чистокровная волчица, красива, добродетельна, все женщины в ее семействе плодовиты... . И объявление они уже подали, и газета вышла.
   - Даже с картинкой, - добавляет Атро Дик. Я смываю с губы и скулы Вулли запекшуюся кровь.
   Вул разглядывает рисунок. - Это не я, это мои родители, только вместо матушкиного лица лицо девицы подставили. А отец, - я его копия.
   Вулу отводят на ночь гостевую на втором этаже, атро Дик просит меня на минуту зайти в кабинет.
   - Без доверия нет любви, Агне.
  
   Восхитительное солнечное утро смывает всю горечь и всю боль прежних дней. Но я все равно держу Вула за руку, боюсь, отпущу - и он исчезнет, его отберет юная белая волчица. Недаром всю ночь она мне снилась и зубы скалила. И будущее наше отнюдь не безоблачно. Вула лишат материальной поддержки из дома. Отныне он может рассчитывать только на солдатское жалование. Добрая половина старших волков в легионе осудят его поступок - неповиновение отцовской воле. Путь в Академию для него закрыт, чтобы поступить туда, ему следует отслужить полные пять лет и получить рекомендации. А без Академии выше декануса по службе не подняться. Так что до окончания Академии даже о помолвке речь идти не будет.
   - Агни, я теперь нищий.
   А еще я вижу, чувствую, плохо ему от разрыва с родителями. Любит он их. "Малыш! - Папа, мамочка!"
   Последний в этом году триместр начинается двадцать второго светеня. До центральной площади идем все вместе, я, Атро и Лэндом. Лизэль на два дня уехала к дочери. У нее и Лэндома трое детей и пять внуков. Смотрится при этом Лизель лет на тридцать пять, и неудивительно, живут геты до двухсот. Вот Лэндом, тот видно уже, что немолод. Морщины, редеющие волосы. Но при этом - каждый день тренировки. Он воин, телохранитель Атро, сменил на этом посту отца Лизэль.
   Ворчит, что эльфийская гимнастика - это, конечно, хорошо, но ей жив не будешь. А упражнения для силы и скорости реакции я забросила. А мне и вправду некогда - я встаю раньше, а ложусь куда как позже остальных девочек.
   Лизель у дочки, поэтому перед выходом я приглаживаю шерсть черного пса жесткой щеткой и надеваю ему на шею золотой ошейник. На площади расходимся, и вот уже, поднявшись - два пролета по восемь ступенек - стою перед стрельчатым дверным обрамлением. Школьный порог, уже привычно и совсем не страшно. И сейчас я все расскажу подругам, с которыми не виделась, о ужас, три дня!
  
   Весенний триместр пролетает как-то совсем быстро. Одиннадцатого числа месяца Зорь мы разъезжаемся на каникулы. Я старательно копирую адреса девочек, обещаю привезти им травы и озерный жемчуг, опять отбираю в подвальном книгохранилище тома по списку, переписываю под диктовку учителя задания "негодникам". И опять Гриффин Дуглас приходит сдавать последним, едва успевает к концу экзамена, ассистенты атро Дика с отделения пространственной магии уже уходят, а к нам собираются гости.
   Во дворе Гриффин встречается с Урсулой и ее братом, принцем Альбертом. Склоняется в почтительном поклоне. Замечаю, что они с Урсулой чем-то похожи, хотя один живет в Торидже, а Урсула - типичная гарцийка - высокая, ширококостная блондинка. Вижу, как проходя мимо, Урсула скашивает глаза, чтобы получше рассмотреть парня, а взойдя на крыльцо, не выдерживает, оборачивается. Гриффин тоже смотрит ей вслед, их взгляды встречаются и парень краснеет, равняется цветом с махровыми маками, лепестки которых усыпали садовую дорожку.
   Принц и принцесса с весны - частые гости в нашем доме. Матушка Урсулы теперь живет в Гаэрре, принята при дворе. Она считает Лейденский дом принца Альберта более подходящим местом для пребывания дочери, нежели апартаменты гаэррского королевского дворца. Я тоже бываю у них в усадьбе, и в комнатах Урсулы, и в саду. Показываю дерево, на котором сидел Свенни, рассказываю, как кидались друг в друга яблоками.
   Принцесса виделась со Свенхильдом на праздниках. - Его будто подменили. Раньше я знала, что Свен противный избалованный мальчишка, а теперь совершенно не понимаю, каков он.
   Два выходных дня в компании подруги, - да что может быть прекраснее? Только прогулка по большому Лейдену. Туда выбираемся в сопровождении принца Альберта, его телохранителей и Лэндома. На центральной площади внутри круга черных камней, приподнятых над мозаичным покрытием площадки примерно на ладонь, горит Божественный Огонь. Мы стоим совсем рядом, к огню не пропускает магическая препона, подобная преграде, отделяющей территорию Арейского квартала. Сзади еще одна препона, и еще одна - тройной круг защиты. В день через огонь могут пройти не более пяти человек. А желающих - тысячи и тысячи. Седая слепая женщина, Вестница Богини, определяет судьбу жаждущих приобщиться к чуду. Вот молодая знатная пара с младенцем. - Да, - говорит Вещунья, - малыш, через пятнадцать лет. Нет, тебя огонь сожжет. - Это она мужчине, а молодой матери, - ближе!- Та отдает мужу младенца, робко, не поднимая глаз, подходит к пророчице, - ступай в огонь! И молись Богине, твой дар возродится и будет гореть ярче прежнего. - Женщина в испуге оглядывается на мужа. У того рот гневно сжат, на скулах ходят желваки. Супруги покидают круги огня, на выходе муж протягивает ребенка нянюшке и, повернувшись к жене, бьет ее по лицу. Альберт делает знак телохранителям, Те удерживают мужчину за локти, что-то объясняют.
   - Я больше ничего не могу сделать, они из Монтеры, - оправдывается Альберт, заметив наши испуганные и возмущенные взгляды. Вам потом, девочки, все объяснят в школе. Когда будете изучать брачное законодательство.
   А еще мы читаем вслух старинные романы, от которых душу охватывает неизъяснимая прелесть и тоска по несбыточности, невозможности тех чувств и метаний, которые испытывают героини. Сидим рядом на качелях, передаем книгу из рук в руки:
  ...Земля должна бы поглотить меня,
  Раз лучший рыцарь,
  Самый храбрый и гордый,
  Самый красивый и учтивый,
  Ни графа нет такого ни короля,
  Совершенно забросил
  Ради меня все рыцарство.
  Значит, я его обесчестила, да... (7)
  
   По приезде на остров, сразу - записка Вулу. Ответ - буду через два дня и еще послание отдельно, для атро Дика.
  Послезавтра - запах резеды - беспокойства - от атро. Внешне он невозмутим, но чувствую - волнуется. Вулли появляется в середине дня, а не утром, как обычно, я тоже места себе уже не нахожу от тревоги. Глаза странные, страшные, расширенный зрачок почти перекрывает желтую радужку.
   - Убил?
   - Нет, не смог добить раненого. Искалечил. Через два часа мне к легату. Все было по правилам. Оскорбление от пилуса прайора Вульфганга, третьей степени. Мой вызов. Свидетели.
   Волчья дуэль все же состоялась. Теперь Вулли должны наказать, хотя бы формально.
   Эти два часа мы сидим рядом в моей комнате. Прижавшись плечом к плечу. Всё уже позади. Но все равно страшно.
   - Агни, я не скоро снова приду, буду в рейд проситься.
   Вул отправил письмо родным, как не велика ссора, о таком следует сообщать. Ответ приходит спустя полдня, когда его уже нет на острове. Не в конверте - просто на листе бумаги - "Слабак и трус!" Размашистая подпись, лист в нескольких местах прорван нажимом палочки для письма.
   Я не могу не прочесть, потому что разбираю почту атро Дика, вынимаю из "приемника", складываю письма стопками. Подхожу к атро, -Я нечаянно, я не хотела... Надо, чтобы Вул не знал, что я могла это видеть.
   Атро согласно кивает, - Это не ложь, скажем, просто умолчание во благо... - складывает лист вчетверо, сверху возникает надпись Вульфберту Блайду.
   А что за рейд, мне не сказали, наверняка атро Дик знает, но молчит, как с дуэлью. Значит, опасно.
   День моего одиннадцатилетия проходит без Вулли, еще две десятинки, его все нет и нет. Наконец, письмо, и через свечку он сам - загорелый, тощий, сияющий.
   - Я тебе такой подарок приготовил! Ко дню рождения не успел, но ты простишь?
   Гляжу на роскошные серые, с белыми, будто подернутыми инеем кончиками волос шкуры. Лизель ахает от восторга. Лэндом не выдерживает, спрашивает, - что за зверь? И волк вроде, и не волк.
   - Дикие оборотни. За головы нам платили, а шкуры мы, кто в рейд ходил, меж собой поделили.
   Так вот где он был. С весны границу, вернее стык границ трех государств - Монтеры, Гарца и Энца лихорадило - появились стаи волков, принимающих человеческие обличья, "волкоголовых" - хвостатых монстров со звериными мордами. Первыми о них заговорили гномы. Как известно, волки, если нет необходимости, дичи достаточно, людям, гномам, эльфам не показываются, стараются обходить поселения стороной. Гномам поначалу не поверили, "у цвергского ужаса глаза велики", но нападение на одно из подземных укрывищ, когда волки проникли на первый ярус и устроили резню, доказало: гномьи страшилки - правда!
   Больше всех этими известиями встревожены оказались настоящие волки-оборотни. Они прекрасно знали, откуда берутся "псоглавцы", так иногда, не разобравшись, кто на них напал, называли чудовищ редкие выжившие. От любви натуральной волчицы и оборотня-волка рождался выводок, щенки крупнее, сильнее, смелее и умнее, чем обычно. Достигнув зрелости - пятилетнего возраста, твари получали возможность перекидываться. Они и в волчьем-то обличьи были страшны, не боялись ни огня, ни собак, ни человека, а в полузверином виде впадали от запаха крови в безумство и убивали, убивали, убивали...
   Откуда появились они в таком числе в предгорьях Лоршванца - вопросом этим задавались все - и монтерийцы, и гарцы, и жители Энца. Легионеры повыбили монстров, три семьи точно уничтожили, но полностью с напастью не справились.
   Вул притащил атро Дику стазисную сумку, где лежат кровяные пробы. Учитель отправляется в кабинет, к аппарату магической почты, потом в лабораторию, мы же с Вулли - купаться. У него три дня отпуска.
   Он учит меня нырять, и открывать глаза под водой. - Смелее, здесь вода чистая. - Никак не получается уйти на глубину, Вулли обнимает и тянет за собой. Надежная большая рука, я ничего не боюсь с ним рядом.
   []
   На дальнем краю острова - лес. Вот бы увидеть, как он цветет, но в мае мы на острове не бываем. Старые дикие яблони, под ними в высокой траве растут грибы, яблочники-синюшки, они яркие, с бархатистой коричневой шляпкой, узором из мелкой красно-коричневой сеточки на пухлой ножке. Идем домой с огромной корзиной, ну как идем, Вулли несет меня, усадив на одну руку, так, будто ничего я и не вешу.
   ...В озерном замке многолюдно, и Жанно, и принц Фару, появился представитель монтерийского короля - Антонио Альбазини, от гарцев - принц Альберт. Дикие оборотни оказались все братьями, зачаты от одного и того же волка, но разными волчицами, в одно и то же приблизительно время. Нет, не случайность, и кому выгодно такое вредительство, ясно. Лоршванц после Туле - единственное место, где добывают редчайшие минералы для магических артефактов, владеют горной магией только лоршванцские гномы. Но доказать "гиритийский след" нельзя.
   Вулли страшно недоволен, - опять все на оборотней "повесят", хотя хорошо известно, что ни один из настоящих оборотней никогда не вступит в связь ни с волчицей, ни с собакой. Это так же противно их природе, как для человека скотоложество. Но в легионе лет семь тому назад без вести пропали три бойца...
  
   Лето заканчивается как-то неожиданно быстро, кажется, и не успело начаться. Второй школьный год также пролетает в одно мгновение, и следующее лето тоже. Мне двенадцать, мы по-прежнему с Вулом неразлучны в мыслях, и пишем друг другу каждый день, но видимся все реже и реже. Его с повышением переводят в третью центурию первой когорты десятником, деканусом. Самый молодой из волков, занимающих такую должность.
  
   ...Вулли, атро Дик позволил мне пользоваться внутренней магией, сказал, что и резерв, и каналы укрепились настолько, что я могу работать с ними. Но очень аккуратно. И это хорошо, потому что появились два новых предмета, мы учимся накладывать простейшие целительские структуры, дополнять магией мази и отвары. Но это я всегда знала, как делается, а вот бытовая магия, это так здорово. Раньше я работала только с артефактами, хозяйственными, ну ты видел у нас дома. Сейчас мы учимся шить и кроить. Я хочу сделать тебе рубашку. Если ты не придешь на эти выходные, то возьми веревочку, линейку и померь себя по схеме, вот я тут нарисовала.
  
   ...Солнышко, а это не слишком сложно, рубашка? Ты и так занимаешься почти круглые сутки.
   ...В Торидже давно отменен закон, по которому жене по требованию мужа проводили запечатывание магического дара.
  
   ...Книги по военной архитектуре, кастраметации (8) и искусству маскировки, которые ты просил, в Арейском квартале купить нельзя. Но я заказала их в большом Лейдене в одном из книжных магазинов. Мы выходили в город вместе с Урсулой, ее мамой и принцем Альбертом. Разумеется телохранителей было столько, что наш выход напоминал праздничное шествие.
   Я думаю, Улла влюбилась. Это ужасно, потому что такая любовь невозможна. Он учится на четвертом курсе на артефактора, должен вернуться в Торидж и отработать положенные пятнадцать лет в городе, магистрат которого оплатил учебу. А она принцесса и мать ее - самая богатая женщина Гарца, а может, и всего Роштайна.
   Завтра у нас первый бал. Я после него возьму домой бальное платье, и мы с тобой обязательно станцуем хотя бы один танец, мою любимую куранту.
  
   Большой танцевальный зал. Это наш праздник, ради нас сюда пригласили мальчишек, кавалеров для танцев, ради нас сюда пришли все эти взрослые молодые, а порой и не очень молодые, люди.
   При входе в зал каждую объявляют, мы проходим через строй взглядов и садимся на составленные в рядок стулья. Тридцать семь девочек, четырнадцать дебютанток.
   "Детский праздник с танцами" накануне самой Темной ночи года. На всех пошитые по одному фасону платья - с чуть завышенной талией и голубыми лентами, завязанными сзади пышным бантом. Меня Лизэль в сердцах, когда мы в эльфийской лавке примеряем купленный и оставленный для подгонки наряд, называет породистым жеребенком. - Глаза, грива, ноги. И ничего более.
   - Я так волнуюсь, - шепчет мне Вон-Вон. Бедняга. Из восьми сестер только две смогли найти себе пару. Пятая просватана за дюка Фрейдвудского, третья осенью вышла замуж за герцога Фитц-Харцгейма. По достижении тридцатилетнего возраста незамужние принцессы посвящают себя богине, и Ивонна страшится этой участи. Но Вон-Вон, в отличие от сестер, прехорошенькая, шансов найти подходящего мужа у нее больше.
   Танцуют с нами не ровесники, а мальчики с последних кругов обучения колледжа Высокого Духа. Им от четырнадцати до шестнадцати. Взрослым пока не дозволено приглашать дебютанток, но они могут подойти, когда мы стоим каждая со своими родителями или опекунами, и побеседовать.
   На павану, открывающую бал, меня зовет второй энцийский принц, брат Вон-Вон, Людовик. Мальчики выбирают нас исходя из собственных предпочтений, но они нам не пара, слишком близки по возрасту, самостоятельно сделать выбор и жениться смогут лишь по достижении двадцати одного - двадцати пяти лет, законы во всех странах разные. Сначала разбирают самых хорошеньких, к Луизе сразу устремляются четверо, ко мне двое, она торжествующе улыбается.
   Я танцую с Людовиком, с мальчиком из Гарца, с торийцем, ему четырнадцать, он представился Робертом Трастамара, признанным бастардом рода. После пятого по счету танца - перерыв, "кавалеры" по указанию "дам" провожают нас к родственникам - отцам, матерям, меня подводят к атро Дику, Вон-Вон опекают старшая сестра и Жанно. Наш маркиз, оказывается, ее дядюшка, право, не знаю в какой степени родства. Вижу матушку Луизы. Нервная, с порывистыми движениями и непрестанно меняющимся выражением лица. Похожа на суетящуюся сороку, так же вертит головой и стрекочет.
   Подле Атро Дика стоит, ну никогда бы не подумала, что увижу его на детском балу, Гердер Твиггорс. Представлять нас не надо, но видит он мое лицо впервые. Делаю реверанс, - здравствуйте, Ваша Светлость.- Гердер склоняет голову, - вы очаровательны, принцесса. И, оказывается, человек.-
  Поясняет Атро Дику, - На прощании с отцом я принял ее за илфийку. Осанка, манера разговора.
   - Она приемная дочь рода. - Атро Дик кладет руку мне на плечо. - А насчет вашего предложения. Покойный батюшка разве не сказал вам?
   - Честно, я не поверил, чтобы истинная пара определилась так рано.
  Твиггорс откланивается и отходит, направляется к Луизе и её матушке.
   - Зачем он здесь? - спрашиваю учителя.
   - Невесту выбирает.
   - Он же старый!
   - Девочка, ему всего 32, какой же он старый? Потом, он маг, маги медленнее стареют и дольше живут.
  
   Дерри как-то сказал, что спустя много лет, после войны, в Туре, испытал при взгляде на меня настоящее дежавю - не привязанное ни к чему конкретному воспоминание о светлом, хорошем, навсегда ушедшем. Но меня он не узнал, да и кто бы увидел в изуродованной высохшей женщине ту искрящуюся радостью жизни илфийскую принцессу?
  
   А вот и еще знакомый - принц Альберт. Он-то зачем здесь, сегодня Улла с матушкой. Но его видеть я рада, он милый и всегда говорит так серьёзно, как с ровней, а не свысока, снисходя к девичьему уму и юному возрасту.
   Куранта! Принц Альберт прерывает разговор, извиняется перед собеседниками, кланяется мне, - Не откажите в удовольствии танцевать с вами?
   Я растеряна и не знаю, как сказать "нет", - Почту за честь, Ваше высочество, но...
   - Вам не разрешено танцевать с взрослыми. На то я и принц, чтобы нарушать законы. Я уже испросил позволения, - слово испросил, он произносит с легкой усмешкой, - у тетушки. - Он решительно протягивает мне руку, касаюсь его кисти кончиками пальцев, подводит к леди Настоятельнице. Приседаю в реверансе, принц склоняет белокурую голову. Леди милостиво кивает нам, мы идем и становимся, о ужас, в первую пару. Альберт смеется, - уж нарушать этикет, так во всём!
  Наверняка, зрелище уморительное, высокий, крепко сбитый, чуть грузноватый молодой мужчина и неоформившаяся девочка-подросток, самая заметная выпуклость - бант на том месте, где должна быть попа. Поначалу я смущаюсь, но я так люблю танцевать, и так люблю куранту!
   - Дорогая, - шепчет мне атро Дик после того, как принц с поклоном отводит меня на место и отправляется за, ой, я сейчас от восторга начну подпрыгивать, за эльфийским мороженым. - Ты была великолепна. А если будут говорить - задирала нос, отвечай, что иначе тебе было бы не видно лица партнера.
   []
   Уллу тоже возвращают под крылышко матушки, она танцевала с Людовиком. Маркиза, мать Уллы, совсем на нее не похожа. Её скорее можно принять за родственницу Линды. Изысканно-стройная кареглазая женщина с темно-русыми волосами. Улла нашими общими стараниями к третьему кругу изрядно потеряла в весе, но до изящества матушки ей далеко. Она в отцовскую породу.
  
   Назавтра приходит Вулли и мы кружимся с ним в гостиной, я специально надела и платье, и бальные туфельки. Вул давно не танцевал, поэтому мы сбиваемся с ритма и иногда останавливаемся, я подсказываю, что в следующей фигуре. И в концк концов, столкнувшись с Вулом во время одного из проходов, просто обхватываю его руками и стою, прижавшись, ткувшись носом куда-то в грудь. Ну почему, почему мы так редко можем быть вместе? Вулли сначала замирает, потом очень осторожно опускает руки мне на плечи и целует в макушку, в пробор, у меня новомодная прическа - "бараньи рожки", волосы разделены посередине и собраны в два симметричных узла чуть позади висков.
  `
   С зимы девочкам, тем, кого не забирают на вакации родные, можно выходить в Арейский квартал. Группами, по три-четыре человека, в сопровождении горничной и леди Наставницы. Разрешают иметь карманные деньги, но сумма весьма ограничена - чашка чаю с пирожным, всякая девичья мелочь. Раньше следовало просить наставниц, и те посылали за щепетильным товаром в ближайшую лавочку, но самим перебирать заколки, гребни, перчатки, советуясь с подругами, так заманчиво и интересно. Торговая улица ведет к Магической Арке - выходу в большой Лейден. Хозяева магазинчиков привечают девочек из Школы Благородных, они своими покупками большой прибыли не сделают, но кто знает, вскоре заглянут уже с женихом, и вот тогда...
  Поэтому неудивительно, многие видят, как мы с Уллой в сопровождении телохранителей и Альберта направляемся к Арке, гулять в город.
  
   Вулли получил письмо, гадкое, "...твердит всем знакомым, едва ей минет тринадцать, станет невестой Альберта. Мне известно, сколь многим пожертвовал благородный волк ради сей недостойной девы... Увы, она ваши жертвы не оценила. Доброжелатель."
   Вул пришел неожиданно, вечером девятого дня декады. Я не хочу оправдываться, но все же.
   - Ну да, мы ходили гулять с Уллой в сопровождении телохранителей и Лэндома в Лейден. Да, он держал нас под руки, обеих, потому что я поскользнулась и чуть не разбила себе нос. (С некоторых пор я на редкость неуклюжа. Атро говорит, это потому что быстро расту, почти две ладони за зиму. А инора Лизель тихонько добавляет мне на ушко - скоро станешь совсем взрослой, девушкой.)
   Альберт. Я и сама понимаю, что в этих невинных прогулках кроется куда-как не невинный его интерес. Но отказаться от соблазна смотреть на огонь Лейдена, перебирать раритеты в лавках древностей, сидеть в королевской ложе театра, когда спектакль дает монтерийская труппа мелодической драмы, не могу.
   Да и как, под каким предлогом ему отказать, и не обидеть при этом Уллу? Еще и танец на балу скандальный. Если бы не письмо! Я сама Вулли вскользь упоминала, что иногда гуляю с Уллой и ее братом, в письме же все представлено как чуть ли не ухаживания, которые я благосклонно принимаю.
  
   Луиза, дрянь! Это только она, Луиза могла знать, как писать Вулли. Но почему она не оставит меня в покое? Её просватали, первую из всего круга. Едва исполнилось тринадцать, в месяце ветрене (феврале). За графа Твиггорс. Луиза без ума от счастья и щебечет, ну просто как ее мамаша.
   - Замок Тур, неприступная крепость, замок Блик-Хаус в столице... И зачем мне теперь изучать эти "Способы учета движения денежных средств", гномью белиберду!
   - Ну и глупо, - фыркает Улла, - да чтобы управляющие и кастеляны не зарывались в воровстве...
   - Для этого есть мужчины, они должны знать все обо всем!
   - Не думаю, что жених обрадуется, узнав о плохих оценках вашей будущей Светлости. - замечает дежурная леди Наставница. - Помолвка не свадьба.
  
   - Гердер хочет детей с большим магическим даром. Ради этого он готов вытерпеть около себя неумную и взбалмошную женщину, выбрав ее на ярмарке как породистую кобылу. В конце концов, мужчина всегда найдет, где отдохнуть и развлечься на стороне. - Атро Дик не считает нужным скрывать от меня правду. - Обычаи и законы человеческих государств таковы, и ничего с этим не поделаешь. Хотя за время, пока я обитаю меж людей, они претерпели изменения, и явно в лучшую сторону.
   ...Нет, девочка, тебя и Вулли все, что я сказал, не касается. Вы редкое исключение. Даже страшно иногда, не постичь мне, как и всем, замыслов богини, зачем она вас толкнула навстречу друг другу.
   ...Он хороший, честный, благородный, но пойми, если бы не эта странная связь между вами, нечто необъяснимое, я бы сказал - у вас нет будущего. Кто ты и кто он. Ты можешь стать одним из величайших магов, а он - просто воин, волк, пусть и графский сын.
   ...Да, ты права, Альберт ухаживает за тобой. Не переходя рамки приличий, очень мягко, но настойчиво.
  Мы с атро Диком, проводив Волка, ах да, письмо было не главной причиной его появления, просто совпадение, он уходит в рейд, вернется не раньше чем через полтора месяца. Его отпустили проститься.
  
   - Думаю, Луиза разузнала, что граф Твиггорс сначала справлялся о тебе, - объясняет Линда. - Граф беседовал с лордом Ди-Куином в толпе, на балу, наверняка кто-то что-то слышал. Затаила обиду и отомстила, нагадила при первом удобном случае.
   Мы меряем шагами площадку около фонтана. Разговор вообще-то не обо мне, а о Линде. Нашу луррийку сватают. Она не пытается сопротивляться неотвратимости брака по расчету, но пока возможны варианты. Роберт Трастамара, бастард, ей нравится, но решительно не нравится королю Монтеры, который должен одобрить брак. Монарх жаждет выдать Луизу за своего младшего, зачем ему, чтобы в Луррийском герцогстве консортом стал ториец? Для Луррии же вопрос супружества наследницы - вопрос сохранения всех прописанных в прошлых хартиях пунктов вассального иммунитета. Но кажется, есть возможность договориться. Младший принц Монтеры сватается к Ториджской принцессе Алисии, единственному законному ребенку Ториджского Роберта III. Обмен консортами, но магией монтериец обделен, и Алисия способностями не блещет. Говорят, граф Гердер сватался к ней, король Роберт воспротивился, слишком большое влияние тогда Твиггорсы получали. А Роберт сам еще не стар и вполне может жениться и зачать наследника.
   Вон-Вон молчит. Она влюблена в Альберта.
  _________________________________________________________
  
  (1) время петуха - примерно четыре утра, если переводить на земные мерки. Свечка по земному - час с четвертью. В сутках 20 свечек. - десять до полудня и десять пополудни.
  (2) Луррийское герцогство входит в состав королевства Монтерия. Это узкая, до 50 лиг максимально, полоска суши - плато, круто обрывающееся к мелководному морю - Желтой Воде, и Равенцийский горный хребет - старые, стесанные временем горы. Главный город - Равентина.
  (3) Синоним просторечного - с луны свалилась.
  (4) Биение - единица измерения времени (приблизительно один удар сердца). В свечке таких биений 5000, каждые 100 биений - кэнтум.
  (5) По Луррийским законам единственная, наследная дочь герцога носит титул принчипессы.
  (6) Новогодние праздники на Роштайне традиционно совпадают с днями весеннего равноденствия. Календарный год начинается 1 светеня (1 марта), но празднуют его приход 19-21 числа этого месяца.
  (7) Кретьен де Труа, "Эрек и Энида", перевод М.Лущенко
  (8) Искусство выбора места для лагеря, укрепления и, реже, снабжения его.
Оценка: 8.37*21  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"