- Верно, Володь? - странно спросил Борис, глядя куда-то мне за спину. Я оглянулся, увидел подходящего к нам его партнёра по шахматам и понял, почему напарник мой свернул разговор на Германию: он давно приметил приближающуюся к нам фигуру Владимира Фёдоровича. - С приездом. Ну, рассказывай, чем там Европа дышит? Юр, дозволь, мы пойдём, сразимся?
Разве я мог возразить? Я остался обдумывать услышанное от Бориса. Больше он не возвращался к подробностям своей работы у Вардомица, и я чувствовал, что ему неприятно вспоминать тот период своей жизни, а отзываться нелицеприятно не мог себе позволить. Иногда по поводу разговора на смежные темы давал небольшие зарисовки, но целостной картины я так и не увидел. Зато узнал подробнейшие выводы его наблюдений за жизнью страны, которые имели место, словно именно для таких вот его выводов.
- Ныне, - излагал Борис нам с Владимиром Фёдоровичем свою теорию, - вновь стало модным увлекаться марксизмом и прочими социалистическими идеями: авось, да упорядочится через это увлечение если не мир вообще, то он же в личных умозрительных построениях. Увлекшись же, как-то упускаем из внимания каверзу главных идеологических посылов Маркса: эксплуатацию человека человеком и раздел общества на классы. Если эксплуататоры узурпируют власть над обществом, руководствуясь в первую очередь лозунгом - "разделяй и властвуй", то почему бы нам, "разделяемым", не осениться вопрошающей мыслью? Властвуют-то, деля единое, то есть, эксплуататоры делят эксплуатируемых на какие-то части? На трудяг и интеллигентов? На собственников и неимущих? На деловых и лохов? Или ещё - как?
А откуда, собственно, взялись эти собственники? Оттуда: чувство собственности присуще каждому и всем нам: не только людям, не только приматам, но и всякой живой твари. Уже у одноклеточных именно через присвоение средовых компонентов инстинкты нарастились механизмом отражения агрессивного воздействия на их существование. Отсюда попахивает лукавством представление о первобытной эпохе, как эре коммунизма и общенародного владения и распоряжения всея и всем, ибо тогда не было столь крупномасштабных средств производства, что с ними не мог бы управиться один человек или его семья без привлечения других особей рода, племени или чужеземцев. Да и земля, ставшая впоследствии основой фонда собственника, ещё не достигла статуса производящего средства.
И если собственность присуща даже "братьям нашим меньшим", то, как получилось, что у человека она вдруг получила вектор развития, роста, тогда как животные довольствуются в основном тем, что получили при рождении? Зверь для удовлетворения своих потребностей прибегает к "использованию" только тех способностей, какими обладает лично, а человек для этих же целей стал применять какие-либо средства, несвойственные ему по их внутренней природе: палки, камни, кости, вода, огонь. Впоследствии дошёл до того, что включил в оборот этих средств одомашненных животных и других людей, будь они его соплеменниками или чужеземцами (холопы, рабы, наёмные работники, купцы, заимодатели). Так и вышло, что собственность есть ни что иное, как искусственное средство повышения эффективности способностей, при помощи которых удовлетворяются неизбежно возрастающие потребности.
Рост же потребностей индивида возник по причине их отрыва от его единоличных способностей. А роду, племени, сообществу людей для регуляции взаимоотношений половые и возрастные индивидуальные отличительные признаки пришлось расширить ролевыми, функциональными (появились, к примеру, ратники, ремесленники, заклинатели). Солидная доля возможностей особи в удовлетворении личных её потребностей как бы была "перепоручена" роду, что и привело Маркса и его сподвижников к мысли о первобытном коммунизме, о классовой борьбе, о "революционности" социума человека и эволюции вообще.
Если отличим функциональные формы органики (позвольте мне считать, что вы их знаете), от структуры косной материи, то обнаружим, что всякая эволюция обусловлена сменой непосредственного существования вещей и явлений на опосредованное (опосредствованное) их бытиё. Органика, например, усложнила способ своего существования "эксплуатацией" различных видов энергии, воды и минералов, а животные поднялись над растительной средой посредством "эксплуатации" же простейших форм жизни. Хищники же стали "эксплуатировать" травоядных. Венец творения, человек, довёл эксплуатацию до того уровня, который и возмутил разум некоторых нетерпеливых. Таким образом, не эксплуатация является эволюционным принципом, а - механизм замены непосредственного существования опосредованным.
Наш древний предок, взяв в руки палку ради более эффективного удовлетворения своих потребностей, не столько расширил свои возможности, сколько изменил способы своего существования. И стал человеком не потому, что взял палку, а потому, что к биологическим своим потребностям добавил "искусственные": социальные и созидательные (Творческие), которые имеют особенность развития, роста, расширения, усложнения. Вещи (материя): палка, камень, огонь, вода, если не "мёртвые" сами по себе, то - мертвящие, попав человеку под руку, ожили, обретя новое существование. Орудийная деятельность "вросла" в человека, вжилась в него настолько, что стало сложно определить, где кончается рука, а где начинается палка.
А ведь это не просто палка - это зародыш той возмутительной собственности, которую коммунисты призывают обобществить, уложить в закрома и ждать благоухания. Обобществление собственности сродни абортации общества и выкидыванию плода на помойку. К слову, наблюдаются ли где ещё, кроме стран бывшего соцлагеря, факты выбрасывания новорожденных на помойку? Этот вопрос Бориса так потряс меня, что я буквально оцепенел: передо мной разверзлась бездна зла.
Палка, то бишь - собственность, и как понятие, и как явление, и как сущность неотъемлема от человека и растёт, эволюционирует вместе с ним, претерпевая через него все пертурбации бытия. В её развитии можно проследить ту же периодизацию, какая присуща всем живым особям в их самоосуществлении. А равно - те же возрастные изменения претерпевало и самоё Человечество. Но на эти два фактора эволюции никто не обращал внимания (по крайней мере, он, Борис, с таким вниманием не встречался). Без исследования истоков вещи невозможно судить ни о сегодняшнем её состоянии, ни о будущности её. Сегодня "палка", как средство удовлетворения потребностей человека, может существовать лишь в его персональной, частной принадлежности по той простой причине, что ещё не оснащена механизмом самостоятельности. Но не секрет, что рост этой "палки" идентичен росту, как всего человечества, так и всякого индивида, и приведёт к её самостоятельному существованию в виде автоматизированной системы производства всех благ человека. И эта система будет играть такую же роль, какую для животного мира исполняет экосистема Земли, Природа.
Сегодня у "палки", развившейся до масштаба планетарной цивилизации, возникли нервные (транскоммуникационные) сети, появились зачатки мозга - компьютер и Интернет. А Родоначальник этого планетарного эмбриона - Человек, всё ещё не дозрел до роли Отца, не овладевает педагогическими, воспитательными навыками и продолжает вести себя как расхристанный подросток, в заботу которого входит поиск как противника для демонстрации собственных отваги и мускулов, так и предмета развлечения, забавы, в качестве которого давно уже держит Природу, экологически страдающую наподобие беременной женщине, измученной интоксикацией. Человечество всё ещё не чувствует себя будущим Родителем Цивилизации, не воспринимает себя суженым (женихом или Мужем) Природы-невесты. Проверьте это на себе лично: как вы до чтения этих строк воспринимали и Цивилизацию и Природу. И заметьте, что только данное восприятие отображено в культуре, а осознания, извлечения бСльшего смысла, несомого этими явлениями, нами почему-то не производится. Но не говорите, что этого смысла нет, ибо ответом будет, что нет смысла и в вашей личной жизни.
Разве сложно увидеть в Человечестве отдельного Индивида, а его историю как своё личное развитие? Наверное, сложно, ибо при таком сопоставлении придётся смешать две линии нашего самосознания: научную и религиозную, а это по меркам дихотомии мышления нонсенс. Когда же, преступив запреты науки и веры, попробуем взглянуть на мир не в плоскостном его отображении, допускающем только черно-белые краски, а как на трёхмерное пространство, изобилующее всеми цветами радуги, то различим, что в своём развитии с момента зачатия до сегодняшнего облика каждый из нас меняет форму, проходя все известные стадии от одноклеточного организма до существа, возомнившего себя образом и подобием Божьим. То есть увидим, что и Человечеству свойственны такие же преобразования: в зародышевом, эмбриональном периоде становления пралюди мало отличались от приматов типа мартышек и даже шимпанзе; на стадии плода люди, были, допустим, типа неандертальцев, а всю свою "пренатальную" предысторию мы даже нарекли дородовой.
Собственно рСды Человека можно знаменовать моментом освоения им орудий труда. Потом было младенчество, сопровождавшееся матриархальными отношениями и языческим миропредставлением. Кстати, знаете, почему зло имеет место в нашей жизни? Потому, что оно - сродни побочному эффекту прививки, которую человечество получило на заре своего становления, когда обрело возможность удовлетворять личные потребности опосредованным образом. И способ этой прививки весьма и весьма незатейливый: одомашнивание животных.
Детству сопутствовало "отпадение" от Кормилицы и проявление интереса к Тому, Кто этот мир создал: возникли товарное производство, патриархальность и монотеизм. Отрочество, как переходный период от детства к взрослости, началось именно тогда, когда чётко определилась способность одного народа консолидировать под своим началом не только другие народы, но и все производительные силы, а также определять исторические цели сложившейся нации. Научно направленное мышление здесь напрямую выходит на Библейские экзерсисы, которые тоже открываются, может быть, в истинном свете. Адам и Ева ассоциируются с Человечеством и Природой-материей, а вопрос умирающего Адама к сыну-братоубийце перефразируется по-новому и звучит так:
- Кроманьонец, Кроманьонец, где брат твой Неандерталец?
И далее Откровение открывается в преображающем освещении всех смыслов нашего Бытия. Попробуйте: гарантирую, что получите огромное удовольствие. Сам бы здесь изложил своё удовольствие, но положил себе иную задачу: показать, что дихотомическое мышление довело нас до края, и спросить, не настала ли пора менять ракурс миросозерцания? Не пора ли переходить с принципа "либо - либо" (наука или религия) на логику "и то - и то". И потому ограничусь освещением ключевого события Всемирной истории, данным в русле указанной мне Борисом логики "и то - и то".
В некоторых племенах практиковался обряд инициации подростков, обряд посвящения во взрослую, самостоятельную, полноответственную жизнь, обряд наречения (получения Имени) личностью, способной обзаводиться собственной семьёй и детьми. Человечество так же как бы прошло обряд инициации, когда на Голгофе нам был явлен пример Истинно Взрослой Личности, готовой ценой личной жизни утвердить Правду на Земле, даровать её Людям, и способной на смерть, но лишь бы не сочли слабостью признание заблуждением былых воззрений на мир и Отца Вселенной. Кстати, Христос изгонял из храма не столько торговцев, сколько посредников, узурпировавших святое звание общественных проводников. Сын Человеческий во исполнение Своей Миссии как бы демонстрировал нам, в чём заключается взросление общества: в очищении властных вершин от корыстных посредников.
А вы думали вслед за Фроммом, Бердяевым, Гегелем или Марксом: человечество - дряхлый и премудрый старик? Так о себе думают перезрелые юнцы, мнящие за собой право никого не слушать и плевать на любые поучения и наставления на путь истинный. Мы - юнцы: не момент инициации делает подростка взрослым, а его личное стремление как можно скорее стать им. Дверь в зрелый мир открывается тогда, когда отрок научается смело признаваться: в прошлых шкодах, в личной неразумности, во влюблённости, в признательности родителям и Отцу, в необходимости вернуться под Отчий кров, то есть в необходимости переосмысления Мира, Вселенной как действительного Творения Создателя, Которому могут наследовать только те, кто признаёт себя образом и подобием Творца. К слову, атеисты, отвергая Творца, поклоняются, того не осознавая, другому богу - случайности, выполняющей у них роль Первопричины Мироздания.
Перечитав по предложенной здесь схеме Библию, вы увидите, что этот Букварь Человечества совсем не отвергает Дарвина, и, вообще, составлен в стиле соединения всего и вся в этом мире. То, что раньше вами разъединялось, теперь намекает: лучше разделять, в смысле, согласовывать с собой, с нынешними представлениями. Это касается и Маркса, увидевшего возможность существования Человечества без государственного диктата. Но юношеские максимализм и нетерпение подвели его под революционную горячку. Впрочем, можно понять и его самого, и его горячих последователей: кому свойственно видеть и признавать только самих себя, а других людей воспринимать как досадную помеху своим устремлениям? Нет, не только юнцам, но и тем, кто не мыслит себя в качестве наследника Божьего, не видит себя Его образом и подобием. Они же намереваются при "встрече" с Богом, спросить Его: - "Как Тебе не стыдно?".
Чувствуете, как всё в этом мире взаимоувязано? Получается, что эти юнцы мстят Создателю, вопреки предупреждению: - "Мне отмщение, и Аз воздам". Им не нравится "построенное" Отцом Мироздание, которое, якобы, требует переделки. Но признать ошибочными свои представления об этом мироздании юнцам сложнее, чем разрушить не ими сделанное. Им проще вернуться к былым своим заблуждениям, чем к Отцу. Лучше мёртвый Маркс, чем не умирающий Бог. Печально всё это.
Чтобы навести порядок в Мироздании, основоположник коммунизма воспользовался лозунгом правителей всех мастей: "Разделяй и властвуй" и предложил разделить общество на классы, мол, хватит эксплуататорам управлять, пора бы это дело передать эксплуатируемым. Всё будто бы резонно и понятно, а вышло, что новые "управляющие" оказались бСльшими эксплуататорами, чем легитимно дотоле бывшие. Три поколения нашей страны своими костями перемалывали результат революционной смены власти, а сути этой власти так и не осознали, хотя и требуют ныне мифически понимаемого разделения властей. Почему? А потому, что страшно признаваться в своих заблуждениях, страшно разделять то, что тебя самого разделяет и раздевает, немыслимо хотя бы в своей голове отделить общество от государства. Мы же привыкли говорить: "государство", а подразумевать "общество", и - наоборот, думать об обществе, а уповать на государство. И потому, предпочитаем возвращаться в тупиковых ситуациях к первоисточникам, а Борис предлагает окунуться в истоки истории.
Попробуйте мысленно погрузиться в зарю человечества, когда каждый индивидуум был универсумом: мог, более или менее успешно, изготовить необходимый ему продукт. На этой универсальности и зиждился первобытный коммунизм, прельстивший Маркса и ленинцев. Но расширившийся ассортимент вещей и приёмов их изготовления положил универсальности конец: время и опыт некоторых умельцев показали, что специализация предоставляет бСльшую эффективность в выживании не только данным мастерам, но и всему роду. Да и сам род созрел до готовности добавить ролевые особенности некоторых индивидуумов к половой и возрастной градации сообщества. Жизнь обогатилась новыми красками, новыми требованиями, новыми явлениями и новыми ... неприятностями.
Корысть и предвзятость, присущие всякому субъекту в его взаимоотношениях с соплеменниками, с чужаками увеличивался кратно, а когда субъект стал уникальным специалистом в производстве каких-либо благ, его предвзятость возросла на порядок: мастер драл с потребителей за свой товар нещадно, да и те не тушевались, не гнушаясь порой и смертоубийством зарвавшегося умельца. Раздрай самооценок производителей и потребителей благ нередко приводил к развалу общины, рода, племени. Общества, которые не развалились, находили разные приёмы урезонивания страстей соплеменников, смягчения их аппетитов, алчности, агрессивности. Жрецы (колдуны, шаманы, пророки, священники) "придумывали" различные табу; вожди формировали "спецбригады" воинов и судей; мудрецы открывали точки обмена продукцией и вводили "деньги" - знаки цены товара, независимые ни от его производителя, ни от потребителя. Когда же в обществе "обнаруживался" переизбыток жрецов и волхвов, вождей и "авторитетов", хитрецов и богатырей, как это было у русичей времён Садко, оно прибегало к помощи третьей стороны, к сторонним "третейским" судьям. Но всюду эта разномастная братия посредников, якобы, примиряющих производителей и потребителей благ, не только находила управу на каждого субъекта, не только подминала под себя все животворные нити общества, но и "изобретала" способы навязать свои интересы всему обществу, прибирала к своим рукам богатства соединяемых классов и заставляла их исполнять любую свою прихоть. С тех пор государство - специализированная форма существования сообщества людей, закрепившихся в какой-либо одной географической зоне, и обрело жизнь как понятие, как особое идеальное явление, отличное по развитию от понятия общества.
Этому государству общество "поручило" объективнейшую функцию - восстановить разорванную связь членов общества, расколотого на окончательно определившиеся группы производителей благ, потребителей их продукции и новой аморфной категории посредников. Установившийся миропорядок был настолько высоко оценён обществом, что оно "впало" в эйфорию и попустило формирование структур этого государства на сугубо субъективных основаниях. Потом это общество было вынуждено "изобретать" различные механизмы для урезонивания субъективного фактора своего управления: деньги и рынок, право и юриспруденцию, республику и демократию, идеологические воззрения (интеллигенцию) и средства массовой информации, науку и политические партии, но никогда не успевало отреагировать на встречные "изобретения" когорты разделяющих, функционально всегда организованных в государство. Не успевало потому, что граждане смешивали такие разнородные понятия, как общество и государство, чем и пользовались правители из когорты посредников. Откуда бы эти правители не рекрутировались, они тут же вставали на сторону интересов лишь одной этой категории населения, и даже удостаивались писать законы, обязательные для всех и каждого. И, естественно, их законы оказывались полезными в основном для торговцев (перекупщиков и финансистов), чиновников и мошенников.
Первые нуждались в силовой защите своей деятельности, но такой защите, чтобы она сама не стала рейдерской помехой. Вторые наводили лоск легитимности своего положения над и вне общества. Ну, а третьи "работали" там, где поле жизни ускользало от внимания закона. И они особенно интересны. С их помощью чиновная братия отбирала у народа "излишки" и накопления, а когда ловила мошенника на неправомерности его деятельности, то забирала мошеннический "оброк" в государственную казну, не возвращая его обобранным. С этих позиций видно, какая прослойка выгоднее чиновнику: народ с кубышками или жулик с кастетом? И уж весьма показательно, что одно время была отменена конфискация имущества у этих жуликов. Власти наши даже не поняли, что этим они признавались в своём сращении с криминалитетом. Как не поняли, что повторили Сталина, назвавшего уголовников "социально близким" элементом. Кому - народу близким? Да, нет же - чиновной братии.
Каково было возмущение Бориса, когда он при мне прочёл интервью одного такого "законодателя", объяснявшего журналисту, почему необходимейший обществу закон даже не стали обсуждать в Думе. Объяснение сводилось к тому, что этот законопроект хоть и действительно важен, но он не получит одобрения у правительства. Борис возмущался не этим "законодателем", а журналистом, принявшим такое объяснение достаточным основанием наплевать на запросы общества. Чего же удивляться, что когда припрёт, то такие "законники" не остановятся перед разрушением культурных и мировоззренческих установок общества, перед убийством как надежд на будущее, так и самих носителей этих надежд. Именно это и случилось в октябре 1917, и готовится сейчас.
Ну, а чего ждут от будущего носители надежд? Они сохранили в себе отголоски древней "коммунистической" универсальности: каждый из нас является одновременно и потребителем благ и производителем какой-либо их части. Как бы лавинно не росли наши потребности, но пресловутый закон перехода количества в качество и здесь сказывается. Хаотический набор физиологических необходимостей и социальных запросов всё больше нагружается творческими интересами, которые стали охватывать всё бСльшие и бСльшие круги населения. Одновременно, рост возможностей ведёт нас к тому, что входит в описание коммунистических условий: каждый будет получать столько, сколько захочет, а захочет ни на гран больше действительно необходимого. И не под убеждением совести, не по принуждению мы не станем желать больше потребного, а всего лишь потому, что лично уже не будем принимать участие в производстве собственных благ.
Но это - не коммунизм, поскольку производством будет занята система автоматизированных производств, принадлежащих различным частникам. Обществу (обществу, а не государству) останется лишь следить за отлаженностью этой системы, за её совершенствованием, за определением дальнейших перспектив нашей Цивилизации. Государство, как и предписывалось "основоположниками", к тому времени исчезнет, ибо его объективную функцию связи потребителей и производителей благ будет выполнять та же компьютеризированная система, созданная стараниями всего сообщества и в интересах всякой личности, то есть - максимально объективная по своей структуре.
Гвоздь бедствий наших, к которым относится и нынешний бедлам, не в производстве этих благ, а в способе их распределения, о которое и разбивался регулярно мир на планете Земля. Как бы ни "улучшался" этот способ, но без вмешательства субъективного, корыстного человека не получалось. Когда же главной нашей потребностью станут истинно человеческие интересы: созидание, творчество, поиск, обработка информации, то отпадёт и привлекательность тех вещей и явлений, которые ныне замещают их - богатство, роскошь, обжорство, власть. Главная ценность - богатство, есть всего лишь стремление к свободе. Свобода нами была утрачена, когда наши потребности стали удовлетворяться за счёт различных посредников, а богатство как бы гарантировало, что при нём мы избавляемся от необходимости обращаться к посредникам. Уже отсюда можно разглядеть, как ценность богатства и власти, формирующих алчность не только у посредников, перераспределяющих ныне блага, утратят свою нынешнюю привлекательность, поскольку их функцию возьмёт на себя означенная выше автоматизированная система производства. Ценность с желания "иметь" переплавится в стремление "уметь".
Птичке другая птичка не может указать ни норму потребления, ни место поиска жизни, ни стиль радости. Необходимое для жизни птичке производит Природа-кормилица, а берёт пархатая по мере своих возможностей, на величину которых никто сторонний не способен повлиять. Мы тем и отличны от птах, что питаться будем информацией, которую нам будет свободно предоставлять Супераналог Природы, взращённый нами. Мы увидим, что "ценности", возбуждающие в нас негативные качества, рождаются в наших головах из-за стремления к свободе, к независимости от произвола тех людей, какие могут повлиять на степень удовлетворения наших запросов. Когда же субъективный фактор будет вытеснен из этой области человеческой деятельности, а перераспределение благ перестанет играть какую-либо роль, то заботой всех и каждого станет Детище Человечества: объективная автоматизированная система производства благ. И при этом вся моя деятельность сосредоточится на выполнении личной творческой функции, которую задаю только я сам, а в обществе возобладают ценности, ориентированные на повышение творческого тонуса, на стремление уметь искать и обрабатывать информацию, доступную и свободную для всех абсолютно.
При так называемом "коммунизме" будущего человек, создавший эту Цивилизацию (Супераналог Природы), не только уподобится птахам небесным в удовлетворении физиологических и житейских (социальных) потребностей, но как существо творческое ощутит, что значит быть образом и подобием Создателя. А мы окончательно поймём, как работает эволюционный закон, ибо воочию увидим значение перевода непосредственного нашего участия в производстве собственных благ к опосредствованному Цивилизацией, системой автоматизированных, роботизированных предприятий, принадлежащих и частным лицам, и коллективным, и корпоративно инициированных всем сообществом. Кому ещё, как не этой Цивилизации быть Гарантом зарождения Новой Вселенной? Что развеет ваши сомнения в нашей способности довести дело до такого уровня? Кто или что мешает нам?
Мечты, мечты ... А что в реальности? Такие общественные явления, как Вера, Религия, Церковь, изначально призванные формировать ментальную сущность того или иного народа, со временем выросли в огромные идеологические институты, а затем перешли целиком на обслуживание интересов государства. Естественно, что у граждан вызрела необходимость выработать новую идеологию, способную дать ответы на ряд вопросов, на которые государство со всеми его юридическими, культурными и идеологическими институтами не только не хотело, но и не могло отреагировать адекватно сути. Так и возникли сначала различные утопии, затем и учения на основе развёрнутых философских систем: коммунизм, анархизм, национал-социализм. Узость последнего и преждевременная чрезмерная вера в общественные начала у анархистов не позволили им возобладать над умами человечества, а вот коммунисты победили, и огромная часть населения планеты заразилась их идеями.
Победили временно. Почему? Потому, что общественную задачу решало не общество, а кучка мошенников, временно перекрасившихся в коммунистов-общественников. Этот расхристанный отряд посредников в 1917 году воспользовался ситуацией, подготовленной всем сообществом, захватил власть и немедленно установил такой государственный режим, какой не удавалось установить за всю историю человечества ни одному поколению посредников. Разогнав Учредительное Собрание, эти посредники коммунистического окраса совершили контрреволюцию, и убили надежду общества на устроение его существования в интересах всех слоёв, на обеспечение жизни каждого гражданина без диктата субъектов разного пошиба и под эгидой закона, уважающего превыше всего свободу всякого члена общества. Общество и большинство тогдашних граждан, воспитанных в духе почитания Бога Творца, уже были готовы осознать Свободу как Союз Воли и Ответственности, и сумели бы переубедить остальных, уверенных, что свобода равносильна своеволию, а ответственность означает лишь юридическую категорию. Не успело общество отреагировать и осознать происшедшее, как механизм, созванный им для решения такой задачи, был разогнан "уставшим" караулом.
Три поколения наших сограждан перемалывали своими костями суть происшедшего, величаемого великим октябрём, пока не подготовили почву для повторения попытки взять под контроль общества дела государственные, судьбы страны и её населения. Потребовали, можно сказать, единодушно "разделения" властей. Правда, что это за разделение, на чём основано, как закрепить не только в законах, но и в головах - не определились, как и с формулой: "земля - народу", поднявшей в 1917 году страну на дыбы. И опять общественность оказалась облапошенной кучкой проходимцев, сумевших перекраситься в нужные цвета и вывернуть наизнанку в наших головах святые понятия патриотизма, демократии, прАва. То, что свобода мыслима только в союзе воли и ответственности, и не рассматривалось. В результате и поныне одни понимают свободу как своеволие, выводя ответственность за скобки, как расплату за последствия, другие "вдохновляются" волюнтаризмом и находят необходимым отказать в свободе их подчинённым согражданам, а третьи от страха перед жизнью боятся всего, что пронизано духом свободы. Все согласились, что у нас особый менталитет, которому разделение властей, эта "чужеземная заумь", только повредит.
Разделение властей подразумевает размежевание понятий государства и общества, но так и не рассматривалось. Почему? А потому, что по такой идейной раскладке законодательная власть отдаётся в прерогативу общества, прописывающего государству, что его сфера ограничивается исполнительной властью. Судебной же власти тем же общественным законодательным органом предписывается защищать интересы каждого лица, будь оно физическим или юридическим. А уж как эти интересы защищаются, как законы исполняются, какие новшества вносятся народными избранниками, какие запросы граждан ныне актуальны - отслеживают средства массовой информации. Последние одновременно и просвещают народ, разъясняют, дискутируют на высокие отвлечённые темы искусства, культуры, религии, философии. Например, на темы уважения законов хотя бы на том основании, что подчинение им защищает вашу же личную свободу, тогда как игнорирование закона переподчиняет вас воле случая, который всегда сильнее, ибо субъективнее самого человека. Кстати, менталитет западного гражданина тем и отличается от нашего, что там если не осознали дилемму закона - случая, то хотя бы интуитивно её почувствовали. И делали выбор в этой дилемме, а не в выборе Маркса, Сталина, Ельцина ...
То, что мы имеем после путча 1991 года сопоставимо по жертвам с масштабами революции 1917 года и последовавшей затем Гражданской войны. Чувствуете, что нас ждут года, десятилетия репрессий? Нет? А потому не чувствуете, что ваши оппоненты, в отличие от вас, извлекли уроки истории и научились, в первую очередь, мимикрировать под защитников ваших интересов. Грабли готовы, ступайте, господа рабы!
Не рабы? Тогда не мешало бы вспомнить, что в этом случае говорил Ленин: - "раб, который не только не борется со своим рабством, но и оправдывает и защищает его, есть заслуживающий негодования и омерзения холуй и хам". Вы разделяете его учение? Так с кем же вы?
На колу мочало, начинай сначала ... И доколе? Общество не осознаёт, что Цивилизация, зачатая Человеком и рождённая Природой-Материей, не ощутив воспитательного участия в Своём становлении истинного Человека, способна вооружить роботов ненавистью к нерадивому Родителю и направить их уничтожать нас до седьмого колена. Бунт роботов, расписанный фантастами, не досужий домысел. Это экстраполяция на Цивилизацию тех способов воспитания подрастающего поколения, которые применяют некоторые родители, замороченные и действительностью и средствами массовой информации. Какую "благодарность" испытывают к родителям некоторые воспитанники детских домов? Они весь смысл своей жизни строят на отмщении. И Цивилизация, "воспитанная" развращённой и человеконенавистнической культурой, достигнув самостоятельного существования, своей целью поставит не помощь творческим дерзаниям людей, а уничтожение нас. Борис в этом месте так взъярился, что даже напугал меня.
- Я, например, - он грохнул кулаком по обрешётке крыльца поликлиники, - уже сейчас чувствую себя загнанным в угол такой всеобщей нашей перспективой, и был бы рад умереть загодя, лишь бы не видеть этого Апокалипсиса, учинённого человеческим неразумным гением, но огорчает, что сиё достанется испытать моим наследникам. А потом, я не ведаю окончательной загробной своей личной перспективы. Вдруг, да предстану пред Создателем, а Он скажет.
- Я для чего Даровал тебе Жизнь, Я с каким предназначением посылал тебя в Мир? Предупредить о Дилемме, начать Диалог, объявить о Детище, Внуке Моём. Ты умер сам и убил Весть Мою. А теперь смотри, смотри вечно одну и ту же картину мучений человеческих, продолжающихся твоею милостью, вернее, твоим равнодушием, твоим пресыщением собственными слабостями, твоей безответственностью. Не тебе ли Я посылал мысль о Сальери? Он видит не только мучения его потомков: к ним вы легко привыкаете, но и те свои шаги, которые он не сделал, хотя и мог. Мог, а не сделал. А к этому не привыкнешь, ибо Я неоднократно подвожу каждого из вас к повторной попытке.
- Жуть, - ещё раз Борис грохнул кулаком, - не хочу, не хочу я такой адской себе перспективы. А - ты? Во что веруешь: в случайное открытие учёными способа накормить всё человечество "семью хлебами" или во второе пришествие Христа? На первое скажу, что случай может гарантировать лишь такой же случай, но обратного порядка, а на второе спрошу: где гарантия, что люди не только не "прозевали" это пришествие, но и не "заставили" "богоматерь" выбросить Младенца на помойку? Так, что - и тебя спросят в высших сферах: не причастен ли? Так что, Юрок, зря слушал меня, ох, зря. Особенно, если ещё и понял всё.
А я понял, и ещё как понял.
Например, сейчас, когда пишу эти строки, краем уха слушаю телевизор, где до меня доводят суть инициативы президента, создавшего "Комиссию по противодействию попыткам фальсификации истории". Чем вызвана эта инициатива? Якобы, "попытками умаления международного престижа России". Это ли не классический образец смешения понятий? Если под Россией понимать её правителей, то фактов умаления больше, чем достаточно для такой инициативы. Если же под Россией понимать народы нашей страны, состояние нашей общественной жизни, достижения культуры и науки, то таковых фактов вы не найдёте.
Это ли не факт назревшей необходимости определиться каждому: подданный он государства, или же - гражданин страны? Если мы вдруг выберем второе, то в таких законодательных инициативах не будет надобности. Наоборот, встанет вопрос о том, что, не умаляют ли престиж нашей Родины некоторые представители правительства и элиты общества? Если же говорить об истории, то сейчас целесообразно рассекретить все архивы, где мы можем найти миллионы фактов геройского сопротивления общества диктату наших правителей, увидим истинную историю общества, нации, строящих уважаемую всеми страну. А то, что нам пытаются всучить правители в качестве источников учебников истории государства, как раз и будет выглядеть настоящей фальсификацией фактов. Мало того, мы наконец-то увидим истинные лица тех, кто действительно умаляет престиж отечества. Увидим, и поймём, как можно не допускать их до власти. А это просто: желательно помнить, что факты не только скользкая вещь, но и ещё обоюдоострая. Кто ими владеет, тот и вооружён, а кто их прячет, тот трус. А для трусости всегда есть серьёзные основания, ибо за ними собственная жизнь в роскоши и смерть невинно убиенных. Это ли не факт, что я очень и очень понял Бориса?
А Борис, простившись тогда с Владимиром Фёдоровичем, не дал ему поспорить на излюбленную тему о Сталине и масонских заговорах. Сам уболтал его. Моё строгое внимание к словам напарника помешало гостю вставить хотя бы слово. Напарник же потом мне разъяснил, как он понимает друга.
- Народ волнует отсутствие в стране настоящего лидера, даже соскучился по нему, и готов за такового принять любого, даже не имеющего в себе харизматические черты. А потом плюётся, кляня себя за свою доверчивость, и начинает списывать провальную фигуру на происки врагов.
Я при таком пояснении уловил, что тогда с жаром доказывал Борису его друг.
- Видел я эти баррикады: курам на смех. Это была игра на дурачка, и люди повелись, припёрлись защищать то, что никто не собирался отбирать. Путч был затеян именно для того, что потом и случилось. Без него разве ж случился бы развал страны и стремительное её разворовывание? А при действительном сворачивании преобразований эти бутафорские баррикады никого бы не остановили.
- Володь, - с лёгкой иронией Борис похлопал друга по спине, - я разве с тобой спорю? Ты там не был, а я три дня торчал, и видел не только эту бутафорию, но и черенки от лопат в руках защитников, и сумки с противогазами. Меня сначала разозлило это, а потом я даже смеялся про себя. Ловко придумано: этих защитников там воспринимали как детей. Какое самое эффективное средство для успокоения младенца? Правильно - пустышка. Вот им и всучили в качестве этой пустышки черенки и противогазы, дабы немного снять психологическое беспокойство. А то, что ты сейчас говоришь, никто из нас тогда даже не мог помыслить, ибо мы шли защищать не Ельцына, не демократию даже. Мы шли защищать свои чаяния. Истово верили, что отстоим их, но тут же всё дело передоверили чересчур ловким пройдохам от политики. И вот здесь я с тобой соглашусь, что они под этим соусом осуществили свой заговорщицкий замысел по переделу власти. С той лишь разницей, что нити заговора этого за границами отечества не ищу. И вообще не ищу, ибо вижу, что это выведенная на сцену закулисная борьба одних и тех же лиц. Прогресс, чёрт побери. До того в этой борьбе участники опиралась только на собственные арсеналы, а теперь в неё стали вовлекать доверчивые массы. Кто больше вовлёк, тот и победил, а как страна управлялась без учёта интересов общества, так это и продолжается.
- Ну, ладно, - протянул руку нам обоим гость Бориса, - я побежал: дела.
Когда мы с Борисом зашли в поликлинику, он тоже стал собираться домой, а в завершение темы сказал.
- Когда нас к чему-то принуждают, мы хоть сопротивляемся, когда же - обвораживают, то раболепнее нас не сыскать. Чем, если не раболепием, объяснить смешение в наших головах понятий государства и общества? И это же раболепие суть нашей доверчивости.
После путча Борис выключился из осмысления происходящего в стране, и выключение затянулось до лета следующего года. Даже вяло прореагировал на распад СССР, приняв его как защиту от всесильной компартии. И всё же эти события по мелочам растеребили его душу. Нехватка всего и вся, когда он вынужден был рыскать по городу в поисках любого пустяка, грязь на улицах и бардак на многочисленных рынках, создающих впечатление, что страна только торгует, но ничего не производит, закрытие заводов и институтов заставили его быть внимательнее к происходящему.
А тут ещё жена вынуждена была уйти из института, где она работала конструктором, поскольку там просто перестали платить зарплату. Хотел, чтобы она по примеру соседки, переквалифицировавшейся из гостиничной кастелянши в домохозяйку, так же сменила род занятий. Но понял, что его зарплаты не хватит прокормить достойно семью. Потребовать от шефа повышения этой зарплаты не мог, полагая, что тот сам видит: можно ли его шофёру прожить на эти ежедневно обесценивавшиеся деньги. Не возмутился даже, когда шеф счёл, что лучше вложить эти деньги в акции МММ, чем прибавить к зарплате верного "оруженосца". Слава Богу, что сыскалась более-менее подходящая вакансия в библиотеке учебного заведения рядом с домом, и Анна Григорьевна не стала домохозяйкой.
Однажды вечером смотрел телевизор, где причмокивающий премьер вещал о реформах, Борис взорвался, высказал сначала жене, что он думает на этот счёт, а утром, по приезду к шефу на дачу, куда тот перебрался с семьёй на лето, и депутату Верховного Совета, дабы он предостерёг законодателей.
- Да, реформы необходимы, в том числе и отпуск цен, но главное в них - очерёдность. То, что предлагает этот чмокала, чревато следующим. Отпущенные цены набьют карманы тех, в чьих руках ныне торговля и производство товаров, то есть - монополистов и чиновников. Потом они на эти деньги выкупят заводы, колхозы, фабрики и примутся за скупку земель, узаконенную к тому времени по их правилам. А вот когда всё будет разворовано ими, они согласятся на самороспуск, на ликвидацию монополий, дабы самим не передраться. Но беда не в этом, а в том, что они умеют только воровать и делить, вернее, перераспределять, а вот работать по рыночному они не умеют и не любят, и в итоге всё производство в стране встанет, а мы пойдём просить у Запада самое необходимое, по дешёвке отдавая свои богатства. И горе стране, когда такие реформы закончатся-таки великим драками, ибо крутые дельцы не только не перевелись, но и умножились, и они начнут эту братию щипать так, что нам мало не покажется: в стране начнётся латентная гражданская война. Впрочем, возможна и настоящая война, открытые бои местного значения. Это зависит от того, как на московские инициативы посмотрят региональные сообщества, например, на Кавказе, в Туве, или в Татарии. Чуешь, куда заведёт нас этот чмокала? Кстати, откуда он? До путча, где победила якобы демократия, о нём никто не слышал. Ох, неспроста всё это.
- А ты что предлагаешь? - поинтересовалась жена.
- Сначала распустить монополии, и дать возможность производителям товара сами решать, что и сколько выпускать, куда тратить средства. Затем уже проводить приватизацию производственных мощностей, в том числе и земли. Для этого члены коллективов предприятий объявляются их акционерами: каждому вручается определённое количество акций в общей сумме в половину стоимости завода, фабрики или совхоза. Вторая половина акций остаётся у государства, дабы оно, продавая эти акции, могло первоначально поддерживать совсем уж худые производства. Но безнадёжно худых не будет, ибо коллективы в момент избавятся от балласта в виде лодырей и вороватых руководителей. Коллектив лучше всякого начальства знает, кто сможет достойно руководить производством, его и поставит над собой. А заодно выведет за ворота иждивенческие кооперативы, которые сейчас как пиявки высасывают соки с заводов и фабрик. И вот когда всё производство перейдёт на акционерные рельсы, можно будет и цены сделать вольными, но как сама, наверное, уже увидела, необходимости в этом уже не будет, поскольку к тому времени цены уже сами утрясутся до разумных кондиций.
- Борис, - ответил ему депутат, выслушав только первую часть и не став повторять Аннушкин вопрос. - Сейчас весна, неровен час, скажут, что это весеннее обострение. Вопрос уже решён, и скоро ты сам увидишь, что неплохо решён.
- Ага, в том смысле увижу, что у меня пройдёт весеннее беспокойство?
- Ладно, - смеясь, Вардомиц хлопнул водителя по кисти руки, лежащей на рычаге переключения передач, - не бери в голову. Ты сам прекрасно видишь, что даже я не могу помешать этому процессу.
- Ты не один решай, ты с партией решай. Ну, давай, я этот вопрос поставлю на Совете РХДД.
- Следи за дорогой, руками тут размахиваешь. Лучше будет, если каждый из нас будет хорошо выполнять свою работу.
- Короче, я правильно понял: всяк сверчок знай свой шесток?
- Да будет тебе обижаться! Дался тебе этот Гайдар. Не он эти вопросы решает, он их только озвучивает.
- Причмокивая, - пробурчал, надувшись, Борис и замолчал на целый день.
Рассказав этот эпизод, он пошёл покурить на крыльцо. Я увязался за ним.
- А вечером дома у меня сложилось стихотворение. Запоздалое, но - в точку. - И Борис зычно и сочно продекламировал его мне, не заметив, что в тот раз на крыльце мы были не одни: там, внизу и сбоку от пандуса стояли две медсестры и тоже курили.
Августовское начало
Когда страну тряхнуло спасским путчем,
Никто не призадумался - ни стар, ни млад:
Ведь то слуга судьбы - покорный случай
Отведать яблочко свободы призывал.
Не потому ль у нас царит унынье,
Что избранных обидно мало за столом,
А прозванных избранниками ныне
На горе всем, на радость недругам - полно?
Иронией судьбы под небом хмурым
Был вновь провален исторический урСк:
Доверив власть в отчизне сотне Щрок,
Свободу приняли за дьявольский порок.
- Браво, браво, - услышали мы девичьи возгласы и аплодисменты. - Борис Иннокентьевич, да вы артист!
- Ну, что вы, - наигранно ответил Борис, - я всего лишь поэт.
- Ага, - отсмеявшись, согласилась одна из них, - в одном флаконе.
А мне подумалось: столько в этом флаконе понамешано, что удивительно даже, как всё не забрСдило и не скислось. Впрочем, ещё не вечер, и не дай Бог оказаться свидетелем наступления сумерек.
В следующее дежурство Борис продолжил страшить меня, поведав, что уже в то время увидел угрозу первой Чеченской войны. По каким признакам он уловил тенденцию этой войны, рассказывать мне не стал, но после написания того стиха сел за статью об угрозе, нависшей над Россией со стороны Кавказа. И опять всё у него выходило строго наоборот, не как у множества политологов, обозревателей и журналистов. Опять угрозу он видел там, куда вообще никто не смотрел. И не ту, с которой тогда все носились, как с писаной торбой.
Желание быть понятым без возражений подтолкнуло написать объёмистую статью, в которой отводилось совсем мало места грядущим устрашающим событиям, а весь пыл он направил на историю взаимоотношений чиновного разряда и населения страны. Стержневым понятием этих отношений выводил ответственность, уже тогда им рассматриваемую как умение человека видеть последствия своих деяний. По всем его раскладам получалось, что простой народ во все времена был куда ответственнее своих начальников. Отчасти это было вызвано тем, что особых выгод из деяний рядовому гражданину не предвиделось, и он руководствовался обыкновенными нормами морали, регулируемыми верой, традициями, воспитанием и совестью. Но в большей степени мужик поступал ответственно чисто интуитивно. Властители же и чиновный люд всегда ориентировались на осязаемую, материальную или перспективную выгоду, в погоне за которой даже схемы рисовались, дабы избежать ответственности, понимаемой в сугубо юридическом аспекте.
Исторические события Борис рекомендовал рассматривать по шкале этой ответственности, даже нарисовал её примерный эскиз, из которого выходило, что коммунистическое управление страной не могло не привести к плачевным результатам. Безответственность властителей, то бишь, обыкновенное их неумение просчитать позиции на три и более хода вперёд, непременно диктовала им ещё больше "закручивать" гайки в отношениях с обществом. Отстранение общества от его вмешательства в дела государственные обязательно приводит к тому, что люди самоустраняются от всякой инициативы государства и начинают "подпольную" жизнь: кто-то просто уходит из этой жизни, кто-то психически или - спиваясь, кто-то, презрев всякий страх, пускается во все тяжкие и тащит всё, что попало на глаза. И никто при этом ничего не создаёт. А всех превосходят чиновники, которые не просто радуются, например, стихийным бедствиям, но и подталкивают начало этих бедствий, дабы с их помощью залезть в бюджетный карман страны.
И весьма скоро такой безответственный стиль руководства страной родит войну со своими регионами, где в результате последних событий старый чиновный слой утратил все свои силы, а новый слой чиновников не успел сформироваться. И есть регионы, где население по ряду причин однородно в социальном, религиозном и психологическом планах. Это вызывает чувство той общности, какое характерно для стран с давней демократической общественностью, возмущающейся немедленно на любые поползновения ущемить какое-либо право хотя бы одного гражданина. Этим регионам ещё шагать и шагать до демократии, до осознанной общественной чуткости, но они уже ощутили свою общность и будут также остро реагировать на попытки нарушать их эту общность.
Далее Борис начал обрисовывать, что эту картину он видит в Чечне, где, по его разумению, чиновники исчезли заодно с коммунистической ячейкой, возглавляемой Завгаевым. К тому же народ там ещё более сплотился вокруг весьма харизматической фигуры Дудаева, который не имеет ни грана корысти, и понял, что больше выиграет, если будет оглядываться на свой народ, а не на вышестоящую чиновную братию из Москвы. А это явный признак высокого чувства ответственности у лидера нации, которым не может похвастаться ни один из российских претендентов на власть. Ельцин в этом плане своими популистскими выходками даже в эпигоны Дудаеву не годится, ибо напрочь похоронил своё чувство ответственности.
Статья получалась крепкая, он вошёл в ритм, во вкус, в голове идеи так и вспыхивали, одна другой ярче, как вдруг из Сибири пришла телеграмма со страшным извещением о смерти матери. Удивился, что сердце его на эту телеграмму как-то слабо отреагировало, словно ждало этого, хотя, поразмыслив, подумал, что ещё рано матери умирать: ей только-только исполнилось семьдесят. Собирался недолго, но сразу решил, что поедет на месяц, не меньше, и там, на родине, допишет статью.
То, что творилось тогда в стране, хорошо бы показать через работу транспорта. Всюду толпа взвинченных людей, грязь, бардак и хамство обслуживающего персонала. Кое-как добился билета, а когда заикнулся, что обратный вылет ему понадобится через месяц, то его телеграмму понесли, наверное, на экспертизу в КГБ. А когда принесли, то вместе с билетом на следующий рейс, так как на рассчитанный им уже закончили регистрацию и объявили посадку.
В итоге, в Новосибирск прилетел вечером, когда уже все рейсы на Колпашево закончились. Ему бы тотчас заняться уточнением транзитной брони, а он счёл, что это уже автоматически сделали в Москве. И в итоге, утром столкнулся с вообще невообразимым: он лишний. Мол, если к этой семёрке лишних добавится ещё хотя бы двадцать желающих, то руководство аэропорта выделит ещё один дополнительный рейс. И лишь к вечеру, часам к семи набралось необходимое и достаточное число желающих срочно вылететь до Колпашево. И если бы Борис их не организовал для похода к начальнику аэропорта, которому предъявил свои, давно просроченные, корочки помощника кандидата в депутаты, то сидеть бы этим тридцати бедолагам до следующего утра.
Это я вам вкратце пересказываю дорогу Бориса, а он мне её живописал в деталях и с иронией, а по завершении рассказа подвёл черту.
- Но, нет худа без добра. Всё это время голова была занята не смертью матери, а бардаком в стране и его преодолением, как в личном порядке, так и в глобальных масштабах.
В Колпашево, естественно, его никто не встречал. На автобусе, ждать которого пришлось чуть ли не час, доехал до дома матери, оставил свою дорожную сумку в уборной, поскольку избушка была заперта на замок, и пошёл к Зинаиде с Фёдором, живущим в пяти минутах ходу. У магазина, стоящего на углу улиц Гоголя и Ленина, встретился с сияющей сестрой.
343
Интервью Познера, выученика партноменклатуры, "Новой газете". Ух, с каким возмущением Борис комментировал мне то интервью. (Ю. П.) (стр. 327)