- Такого торжественного волнения, - Борис даже повёл плечами и подтянулся весь, - мне ещё не доводилось испытывать, какое накатило на меня, когда я входил в зал кинотеатра "Черёмушки", где проходило выдвижение кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР. Выдвижение от простого народа! Пришли не отобранные какими-то структурами, а те, кто, как я, почувствовал важность момента. Добровольно и где-то даже вопреки бдящим органам. А выдвижение голосовалось по результатам озвучки претендентами их предвыборных платформ, а претенденты эти были рекомендованы собравшемуся люду не властями, не органами, не партией, а - либо общественными организациями, либо трудовыми коллективами, либо лично ими самими.
Я сидел в зале и, кажется, ощущал не сквозняки, а дуновения свободы. Дух перехватывало от открывшихся мне перспектив. Послав записку с вопросом автору "Экологической программы", мол, а не кажется ли вам, уважаемый Михаил Яковлевич, что эту программу, опирающуюся лишь на государственные бюрократические структуры, ждёт та же участь, какая постигла правительственную "Продовольственную программу", я отдал свой голос Клинкевичу, предлагающему делать упор на частные инициативы. А в кулуарах стал искать выход на окружение Сергея Борисовича.
Упоённый победой на этом собрании, всё последующее своё свободное время посвятил участию в агитационной работе. Семья перестала меня видеть, ибо я стал приходить домой, когда все уже спали, а уходил, когда все ещё спали. Под семьёй я имею в виду жену и сына, ибо к этому моменту мы жили уже отдельно от родителей Анны. Стасу пошёл десятый год, парень рос у меня столь самостоятельным, что когда он окончил школу, я не мог вспомнить, когда помогал ему делать уроки. Да, что там - помогать! Я ни разу не спросил его: а сделал ли он уроки? А эффективность такого его настроя на самостоятельность я отношу на один свой хитрый ход.
Когда Стас пошёл в школу, я говорю ему.
- Хочешь, поделюсь секретом успешной учёбы?
- Хочу.
- Тогда на уроках внимательно слушай учителя, старайся не отвлекаться, не стесняйся, задавай ему вопросы: учителя это любят, и с удовольствием расскажут тебе много больше, чем ты узнаешь из учебников. Но забудут, что это они тебе рассказывали, когда ты на следующем уроке, отвечая на их вопрос, повторишь их слова. Не жди эффекта в виде хорошей отметки: он будет потом. Вначале же будет немного трудно, но с каждым годом учиться будет всё легче и легче, и настолько легче, что в десятом классе сможешь даже не заглядывать в учебники.
- Почему это? - Удивился заинтригованно сын.
- А потому, что ты уже всё будешь знать, тогда, как ленившиеся будут вынуждены доучивать то, что раньше пропустили или прогуляли. В десятом классе в основном идёт повторение пройденного, правда, на более высоком уровне, но этот уровень тебе будет понятен уже по одному объяснению учителя, тогда как всем другим надо будет ещё штудировать учебник.
- И что ты думаешь? - Спросил меня Борис, заключая то своё отступление от рассказа. - Сын исполнил моё наставление на сто процентов: в десятом классе лоботрясничал, а потом, абсолютно не готовясь, с лёгкостью неимоверной поступил в университет на факультет психологии, чем шокировал обожавшего его преподавателя математики. Шокированный Пал Палыч, услышав на выпускном вечере, куда собрался поступать его любимчик, даже обиделся и забыл подать ему руку при вручении аттестата.
Но это всё было потом, семь лет спустя, а весной восемьдесят девятого моему сыну достался подзатыльник от двух взрослых мужчин, которые спорили около универсама. Один отстаивал коммунистическую доктрину, а другой был сторонником патриота Лемешева. Стас, посланный матерью в магазин за хлебом, послушал их, послушал и посоветовал дядям.
- Голосуйте за Клинкевича: он сменит всю систему, и мы пойдём вперёд.
- Иди своей дорогой, пострел, - разозлился патриот и наладил скороспелому поколению подзатыльник. Стас, конечно, обиделся, но не заплакал, а достойно ответил дяде.
- Поздно, дядя руками махать: вы уже проиграли. - И убежал.
Да за одну эту сценку, Акиндиныч, стоило мне ввязываться в те политические игры. И я даже горжусь, что и моей Аннушке досталось. Она однажды взялась помогать мне расклеить листовки, на которых приводился уровень зарплат партийных боссов, дабы народ мог сравнить их со своими доходами. И за этим делом её задержал дежурный патруль общественников от партии и доставил в отделение милиции, где на неё сочинили протокол. Сейчас горжусь, а тогда ох, как был зол. На следующий день иду в это отделение, весь пышу гневом, а дежурный к моему удивлению тут же отдаёт мне этот протокол, извиняясь.
- Отбрил бы я этого патрульного, но он известный дурак из военкомата. От греха подальше соблюли формальность. Извините, ещё раз.
Странные вещи, Юрок, творились в столице: если бы только раз я заметил такую негласную поддержку от совсем уж неожиданных сторонников. И знаешь, какую надежду они разжигали? Каждый - втрое бСльшую, чем один гласный единомышленник.
Я был свидетелем, как однажды Борис встретился в поликлинике с одним из таких своих единомышленников, и по их разговору понял гораздо больше о тех событиях конца восьмидесятых, чем можно было бы вычитать в разных известных источниках. Так как Борису в тот день предстояло заступать на ночь, то он пришёл на работу с получасовой задержкой, когда у фильтра-бокса детского отделения скопился народ в ожидании начала приёма анализов на дизбактериоз. Едва войдя со стороны этого детского отделения, Борис сразу же, не заходя для переодевания в нашу комнату, и минуя меня, направился к высокому мужчине, держащему за руку плачущую девочку лет четырёх. Мужчина тоже его заметил, освободил свою руку и, распростерев обе для объятий, шагнул навстречу.
- О! Борис! Сколько лет, сколько зим!
- Н-да! Уже другое тысячелетие пошло. Какими судьбами сюда?
- Да, вот, внука в школу готовлю, а внучку тоже надумали в сад отдать. Бабка, видишь ли, тоже захотела поработать ещё. У нас с космосом опять дела наладились, вот и ей работка нашлась.
- Ты там всё так и прокорпел?
- Да, в Институте Космических исследований. Можешь поздравить: докторскую защитил, отдел возглавил. А ты куда пропал? Кого не спрошу: никто не знает.
- А я в народ подался, а оттуда, оказывается, выхода нет.
- Не понял.
- Ну, ты до внуков дожил, а я - до инвалидности. И теперь подрабатываю тут типа охранником.
- А Вардомиц? Бросил тебя?
- А-а, его самого все бросили, я был последним, кто от него ушёл. Потом его, правда, подобрал Немцов, когда пошёл было в гору, но - ненадолго. Как-то, а, на полувековой его юбилей, позвонил, поинтересовался вскользь: где, да как он, и услышал, что он продал квартиру в Москве и перебрался в область, на свою дачу. Сказал, что живёт подножным кормом: что набегаю, говорит, то и лопаю. Не стал ему докучать собой, хотя у меня тогда, ох, какой тяжёлый период был: врагу не пожелаю.
- Да, я сам тогда с ума сходил: как жить? Сын, порадовав нас внуком, тут же погорел в дефолте, жена ушла с работы нянчиться, а я получал чуть больше пяти тысяч. Подумывал уж уйти куда-нибудь, но куда?
- Потому я и не стал никому докучать своими проблемами, решив, что всех младодемократов опустили в одно место, дабы народ поменьше баламутили.
- Хорошо сказал, - пожал Борису руку его знакомец, смакуя слово, - младодемократы.
- Это, Виталий, не я сказал. Не помню - кто, но мне, как и тебе, понравилось.
- Да, было время: есть хоть, что вспомнить.
- Главное - не забыть, что хотели этим сказать, доказать, сделать. Думаешь, я успокоился? Сюда, - Борис указал рукой в направлении нашего поста, - я затесался, чтоб убить двух зайцев. Типа работаю в поддержку подачки от правительства, называемой пенсией, а заодно пишу потихоньку, чтоб рассказать потомству, о чём мы мечтали, ввязываясь в чужие игры, приняв их, как своё дело.
- Извини, Боря, но я понял - у потомства теперь своя жизнь, свои мечты, свои убеждения, свои проблемы. Если будешь им своё навязывать...
- О, Виталик, потому и пишу, чтоб не навязывать. Уйду туда, - Борис взъёмом глаз к потолку указал эту дорогу, - невольно, перед тем, как выбросить мою макулатуру, прочтут, что-нибудь да примут. Один вычитает одно, другой - другое, а третий - прямо обратное, но в один прекрасный момент, подобный тому, в каком мы с тобой нашлись в одной упряжке, все наши наследники нащупают единую точку, ухватившись за которую, тоже окажутся единомышленниками, и вытащат-таки российскую телегу из болота дрязг.
- Мы, Боря, не нашлись, а время нас подвело под этот край, удобный только для единомышленников.
- А сейчас мы не на краю? Нынешний край, милый мой единомышленник, поострее нашего будет. Может, потому страна и пятится, что впереди открылась пропасть. Правда - для кого это пропасть? Для тех, кто и потащил страну назад.
- Да, ты прав, Борис: пропасть видят те, кто оттеснил младодемократов. Сейчас я понимаю, что хотел сказать Карякин, мол, страна сошла с ума. А как мы на него ополчились. Ополчились, нас и раскорячило.
- Да, я помню тот момент, и скажу честно: я разделял его опасения. Не ты ли на одном из митингов обратил моё внимание, что кто говорит дельно, толково и красиво, тот своей головой мыслит? А Юрий увидел, что некоторые стали говорить чужое, наносное, вот и возмутился. И я это стал замечать.
- Не помню, но помню твоё впечатление от лиц всех участников митингов тех лет, будто туда приходили только красавцы и только личности. Как ты сказал? - спросил Виталий, но жестом показал не отвечать. - Постой, постой, сам вспомню. А, вот - что ни лицо, то печать личности, а безпечатные сюда не ходят.
- Я так говорил? - удивился Борис.
- Именно. До этого я о тебе думал, прости за откровенность, немного пренебрежительно, мол, что собой может значить какой-то таксист-хапужник? А услышал эту фразу, да потеснее пообщался с тобой, особенно, когда ты на Учредительном Собрании Московского Народного Фронта настоял на формировании антикоммунистической фракции, то резко повысил для себя твой статус. А добил ты меня собой, когда мы уже разошлись. Ты уже ушёл к Вардомицу, а я остался верен "Свободной России".
- РХДД тоже входило в эту демократическую коалицию.
- Не важно. Важно, что на той демонстрации за отмену шестой статьи Конституции наша колонна уже выдвинулась, а ваша только собиралась начать шествие. Сходя с Крымского моста, я услышал знакомый зычный голос, предлагающего взять у него газеты, обернулся, узнал тебя и чуть не умер со смеху.
- А вот "Правда" бесплатно, и "Русская мысль" за рупь!
- Не только я, вся колонна обернулась и встала, смешавшись. Гогот поднялся такой, что до сих пор в ушах стоит. Кстати, видел твоё фото с того митинга на одной какой-то подборке АПН. Ох, и колоритен же ты там: рыжебородый крепыш в огромном собачьем треухе, за козырёк которого воткнут маленький треколор, через левую руку переброшена пачка "Русской мысли", а в правой один экземпляр "Правды".
- Обидел я тогда того фотокора. Взял да и ляпнул, когда он подскочил ко мне и начал щёлкать своим аппаратом.
- А вот приписанные к АПН работники Глубокой Конторы!
- Чего обидел, если правду сказал: это ж факт, что АПН - филиал КГБ. - Усмехнулся Виталий.
- Да они ж, поди, тоже хотели быть перестроенными или перестроечниками.
- Ладно, Борь, бывает: чего в азарте не скажешь.
- По молодости, Виталик, по молодости. В старости азарт уж исключён.
Позже Борис рассказал мне, что этот Виталик и Алексей Скитник, ещё один учёный из схожего института, должны были бы обидеться на него за срыв важнейшего мероприятия по окончательному формированию антикоммунистической ячейки внутри детища Клинкевича, но не обиделись и даже словом не пожурили его. Он их и ещё троих молодых, горячих и не битых сам подбил на создание такого подполья внутри "неформалов", как их тогда официально нарекли, назначил место и время сбора, а сам не явился, сорвав многообещающее начинание. Не явился из-за позорного для себя срыва.
Накануне на линии у него случилось дорожно-транспортное происшествие на новёхоньком "Москвиче". Месяца не проездил на нём, первом своём новом автомобиле. Подробности аварии Борис обещал разъяснить как-нибудь попозже, а пока же ограничился тем, что тогда последовало. Уговорил ребят из кузовного цеха восстановить машину за ночь, которую и провёл с ними, принимая участие и во всех жестяных и покрасочных работах, и в выпивке, доставляемой им от парторга Гоши, который вместо выезда на линию продавал у ворот парка своим же коллегам водку, редкостный по тем временам продукт. Наклюкался так, что и не помнил, как утром добрался до дому.
Проснулся уже под вечер, бросился к жене с расспросами: кто-нибудь звонил и когда? Она сердобольно ответила, что врала всем, мол, его вызвали на работу. Но один звонок он укараулил, начал спросонья нести какую-то пьяную чушь, да она отобрала трубку, сказав в неё, что там ошиблись номером. Версию с вызовом на работу Борис и пересказывал в оправдание друзьям по политике, краснея до пяток. И больше не затевал антикоммунистических подполий: было стыдно.
- А началось с того, что на Учредительном собрании я внёс предложение, прописать в Уставе целью Фронта создание в стране дееспособного гражданского общества, с которым бы власти вынуждены были считаться. А мне ответили, мол, в переводе на немецкий гражданин звучит как бюргер, а по-французски гражданское общество превращается в буржуазное. Моё возражение, что мы не для немцев и французов включились в политическую деятельность, даже не обсуждалось, что и побудило меня заикнуться.
- Страх ваш перед коммуняками приведёт к расколу фронта уже в самом начале его создания: ясно же, что уже завтра в нём образуются фракции, и о единстве движения придётся забыть. А все силы правления Фронта будут уходить на сглаживание противоречий. Если же вы так и задумали, то я умываю руки.
- Это-то, Юр, и побудило Виталия и Алексея обговорить со мной идею такой ярко выраженной фракции. Я с ними поехал в ЖЭК, где на ту пору начальствовал бывший воспитатель общаги, с которой я начинал свою московскую жизнь. У него хотел выпросить помещение для сбора нашей ячейки, но Фёдора Сергеевича на месте не было. Так как он обещался скоро подойти, я остался ждать, а у ребят ждать времени не было. Условившись со мной встретиться послезавтра в полдень здесь, у конторы ЖЭКа, они ушли. Я своего добился: зря, что ли, дворничал у него одно лето? Уломал Фёдора Сергеевича на разрешение использовать Красный уголок родного общежития, вахтёрши которого ещё помнили меня, но обзванивать ребят для уточнения адреса встречи не стал: рядом же. И хорошо, что не стал, иначе бы совсем оконфузился.
Да простит меня читатель, что многое из тех лет жизни моего героя я не успел узнать и рассказываю лишь то, что удалось восстановить по памяти из его многочисленных отступлений от основной темы наших с ним бесед. Честно говоря, он не судьбу свою мне излагал, а развивал передо мной свою систему взглядов на мироздание, на жизнь вообще. Судьба - вещь рядовая, и не всякая заслуживает внимания. Куда ценнее проследить, как факты этой судьбы укладываются в ценностную мозаику, какие выводы следуют при ознакомлении с этой мозаикой. Почему, наконец, составителю этой мозаики удалось подметить то, что никак не следовало из цепи рядовых событий его жизни.
Факты, вещь любопытная, но одновременно и скользкая. Вроде бы подцепил, поднёс к носу, чтоб рассмотреть, а она выскользнула из рук, то бишь, из внимания, да и уложилась в совсем другую схему, которая ну никак не вписывается в то, что тебе только что открывалось. Нужны: особый склад ума, чтобы воссоздать это открывшееся; особая целенаправленность в оценке увиденного. Въевшиеся в нас утилитаризм и прагматизм отвлекают внимание от того, что сейчас вроде бы бессмысленно, но в перспективе может стать недостающим звеном в цепочке сплошных выгод. И таких выгод, о каких не мечталось ни одному прагматику.
- Я, - признавался мне Борис, - ввёл для себя табу на сиюминутные выигрыши, ориентировался только на то, что согласуется с моим внутренним ощущением добра, пользы, смысла, совестью. Долго шёл наощупь, импульсивно, и постоянно внешне прогадывал. Терзания по поводу утраченной удачи душил в зародыше. Этим отличался от Лысого Окуня, который попросту не ведал понятия удачи. Упорством же в преследовании своей цели - найти истинный смысл наблюдаемой жизни - не отличался от настоящих учёных. Сейчас признаю: не хватало грамотёшки, но клясть себя за это и не думал.
- Как много мудрости в выражении, что уста младенца глаголют истину. - Продолжил эту тему Борис час спустя, совсем уж с непредвиденного вступления. - Как-то в перерыве игр дети принялись делиться своими мечтами. Кто-то признался, что хочет быть трактористом, кто-то - шофёром, кто-то - учительницей. Помню, что начал усиленно думать: а кем же хочу стать я? И дошло до того, что все известные и популярные профессии разобрали, а я так и не озвучил свой выбор. Друзьям было интересно: а что скажет их лидер? Повторяться, мне показалось, значит - умалить свою значимость в их глазах, и я гордо объявил.
- А я буду учёным.
- А что это такое? - подивились сразу несколько голосов.
- Смешно, - ухмыльнулся мне Борис в этом месте рассказа, - но я сам не знал конкретно, и стал сочинять, мол, этот учёный изучает природу, зверей, насекомых, погоду и объясняет людям, что к чему. И был таким напыщенным в ходе этого своего экспромта, что друзья аж рты пораскрывали. Короче, я уже тогда, в семь лет, предчувствовал, что ждёт меня в жизни.
Знания, получаемые Борисом в запойном чтении всевозможной литературы самой различной направленности, у него как-то сами собой укладывались в особую систему, согласующуюся со всевозможными подходами и не противоречивую даже религии. Это его самого удивляло, и он подумал, что чего-то не понимает в религиозной тематике. Стал начитывать материал и по этому направлению. Противоречия появились, но тут же как-то сами собой разъяснились в его пользу. Мало того, он уверовал в Бога, принял христианский подход к жизненным смыслам, подкорректировав его под свою систему.
И увлёкся этим так, что отошёл от политики и занялся выстраиванием данной системы. Сочинилась статья как раз к тому моменту, когда о нём вспомнили друзья по сотрудничеству со Клинкевичем. А вспомнили они потому, что на них вышел некто Вардомиц, известный диссидент и новоявленный миллионер, решивший начать политическую карьеру. Ему для выдвижения в Верховный Российский Совет понадобилась группа поддержки, за которой он и обратился к своему соседу, ставшему полугодом ранее депутатом СССР. Клинкевич и свёл своих соратников с Вардомицем, стоящим на христианских позициях. При знакомстве Владимир, узнав, что Борис работает таксистом, тут же предложил работать у него в качестве водителя на его личном автомобиле, удвоив, относительно прежнего, оклад.
И снова жизнь забурлила, да круче предыдущего периода. И в этой круговерти некогда было сверять статью с взглядами воцерковлённых христиан, которые в большинстве составляли окружение Вардомица. И в сравнении с предыдущими временами Борис уже не претендовал на своём праве высказываться и делать политические предложения. Остановился на роли наблюдателя и исполнителя решений других. Доверился их учёности, мудрости, энергичности, решимости.
Не стал спорить и с лозунгом, под которым шёл в депутаты России его новый лидер, хотя чувствовал, что "деидеологизация" политики неверна. Более того, в восторге от новых для себя веяний, сочинил к Учредительному съезду Христианско-Демократического Движения напыщенный стих.
Христос воскрес! Воистину воскрес! ...
О, люди, люди - не спешите:
Ещё не убран с горизонта крест,
Ещё Иуд полно во свите.
Ещё младенец не окреп и глух,
Его уста едва лопочут,
Ещё, аж перехватывает дух,
В лицо вам сталинцы хохочут.
Ещё народ Пилатом восхищён,
Ещё блуждает страх по лицам,
Ещё минует много-много дён,
Когда свободы мысль родится.
Тогда, не знаю - где,
Возможно, вновь - на Красной Пресне,
Раздастся тысячеголосый глас:
Христос, для истины - ВОСКРЕСНИ!
- Съезд, - пояснил мне Борис, - который мы называли Собором, проходил накануне Пасхи в одном из Домов Культуры недалеко от метро Краснопресненская и об уровне данного форума говорит то, что там присутствовал глава РПЦ за рубежом Родзянко, с которым мне посчастливилось сидеть рядышком, чем я и воспользовался, испросив его благословления. И это благословление остановило меня от намерения огласить там своё стихотворение. Не знаю почему, но до этого страсть как хотелось, и даже настоял, чтобы мне дали слово, а когда подошёл мой черёд, я, уже благословленный отцом Василием, взял отвод. И это был последний мой порыв к активности. После целиком ушёл в наблюдатели.
К такому решению подтолкнули два конфуза, случившиеся с Борисом ещё до этого Собора, сразу после Нового года. Клинкевич и Скитник организовали выдвижение кандидатов в местные органы самоуправления. Одно собрание по выдвижению кандидатов было в детском саду, коллектив которого, якобы, взялся выдвинуть своих представителей в райсовет. Другое такое же собрание проходило в институте, где работал Скитник. Присутствовавший там Клинкевич озвучил фамилии претендентов, рекомендуемых им, после чего стали заслушивать программы этих выдвиженцев. В обоих списках, составленных в алфавитном порядке, Борис оказался первым. И оба раза он был неузнаваем.
- Вышел к трибуне и сразу взмок, голос куда-то провалился, слова куда-то высыпались, начал пороть несвязную чушь про демократию и самоуправление, перескакивая с пятого на десятое. Выпил всю воду в стоящем на трибуне стакане, и с этим стаканом в руке пошёл с трибуны, когда мучения закончились. Ладно, думаю, первый блин комом, и ко второму готовился по методе фюрера: перед зеркалом, заучив свою речь наизусть. Тщетно, всё повторилось, за исключением того, что трибуны там не было. Претенденты там выходили в центр небольшого зала, у стен которого плотно сидели женщины. Какое же любопытство, доселе мне неведомое, излучали их глаза! А меня сверлила одна мысль о своих кривых зубах и отсутствии двух в верхнем ряду. Речь я толканул, а Виталий убил, тут же прошептав мне на ухо, что я перепутал: это мне следовало говорить в институте, а то, что я выдал там, здесь прошло бы на ура.
Год спустя, правда, умудрился вставить таки своё слово, но вне поля политической деятельности - в первую истинно "Независимую газету", чем обескуражил соратников, отклонивших мою статью от публикации в нашем партийном печатном органе. Та публикация утвердила меня в самооценке, и я принялся переделывать тот труд, который хотел предложить вниманию новых своих соратников, когда вошёл в их круг. Переделывать, учитывая новые свои познания, новое представление о мироздании, как Творении Создателя. Оно не изменилось кардинально, но уже учитывало точку зрения давно и убеждённо верующих.
- А главное, главного-то ты не сказал, - забеспокоился я, - выдвинули тебя кандидатом? Чем закончилось-то всё?
- Пшиком. Снял я свои претензии на власть. Сразу, ещё не сходя с трибуны. И Виталий взял самоотвод. Скитник зарегистрировался, но его не выбрали.
В конце июля взял отпуск и в третий раз съездил с семьёй на родину, где наконец-то нормально пообщался с братом. Ярослав порадовал Бориса трезвым подходом к событиям в стране, к своему будущему. Условились начать своё дело, используя отходы трёх лесозаводов района. Борис съездил в Тогур, заручился предварительным договором с руководством сплавконторы, что она продаст те отходы в первую очередь его будущей фирме, которую он в бланке договора назвал "Лесэко".
С этим бланком по возвращению в столицу Борис пришёл к деловым партнёрам Вардомица просить ссуду на приобретение необходимой техники и оборудования: катера, самоходки, бульдозера, трелёвочного трактора, двух-трёх деревообрабатывающих станков, установки для производства древесного угля и пиролиза, электрокрана. Просил порядка ста тысяч рублей. Обрисовал свою идею, сказав, что года через два он будет иметь около двадцати процентов ежегодного дохода от вложенной в дело суммы. Десять пойдёт на погашение ссуды, а десять на развитие производства, на социальные нужды места приписки фирмы.
И получил отлуп, мол, наивный, кто ж сейчас так дело ставит? Вот если бы ты вернул нам деньги через три месяца, а потом бы мы с тобой ежемесячно имели ещё те двадцать процентов, то тогда бы мы дали тебе эту сумму. А так - уволь: никто тебе не даст. И разговаривать не станут. Бумажку свою никому не показывай, чтоб не осмеяли.
- И тут у меня впервые, - горестно заключил мне Борис, - закралось подозрение, что России пришла хана: разворуют. В производство никто вкладываться не будет. А эти деловые, к которым я пришёл, появились, когда разрешили налаживать кооперативы. И они возникли во множестве. Но - где, как и для чего? При заводах и фабриках ушлые друзья и родственники руководителей этих предприятий открыли фирмы, скупающие готовую продукцию по себестоимости, а продающие через торговые сети по втрое, вчетверо накрученной цене. Госторговля, естественно, не могла влезать в эти схемы, и потому прилавки магазинов опустели. Весь товар ушёл на рынки, в частные торговые точки? Как бы не так! Он складировался под будущий огромный хапок. Кем? А теми, кто стал лоббировать отпуск цен до роспуска монополий, министерств, главков, трестов, до начала процесса приватизации производства коллективами этих заводов, фабрик, совхозов.
- Это, Юра, я осознал лишь тогда, когда окончательно ушёл на самое дно народной жизни. А тогда просто отошёл в сторонку: ну, лишён я этой нахрапистости, изворотливости, прохиндейства, да и видел, что сия овчинка выделки не стоит. Нормальные люди не будут бросаться делить шкуру неубитого медведя, на которого вдруг стала похожа наша страна. Не в лучшие руки угодила наша отчизна, но я всё надеялся, что заблуждаюсь, что чего-то недопонимаю. И особо не рыпался. И даже мысленно посмеивался, когда люди, умные будто бы, информированные куда лучше меня, солидные до снобизма, попадают впросак то под МММ, то под "Чару", то под "Властелину".
Жалко немножко было, что зарплату мою держали на минимуме, а деньги отдавали проходимцам самого разного пошиба. Мало, думаю, вам было получать с меня десять процентов? Получите минус сто с Мавроди. Но претензий вслух никому не высказывал, даже экономил на машине. Мыл её, например, сам, бесплатно, ремонтировать по пустякам не гонял её в сервисы, а сам устранял эти неполадки. Если же требовался трудоёмкий ремонт, гнал машину в родной таксопарк, где меня помнили, ценили и ремонтировали подешевле.
Короче, Акиндиныч, мало отрадного вынес я из этой политической кампании. А с каких восторгов всё начиналось! Закончилось же всё горестно. И что же теперь удивляться, что мы имеем то, что нас имеют? Иного ожидать было глупо. Иное появится лишь тогда, когда взамен посрамлённой идеологии будет представлена новая, рассматривающая жизнь также глубоко и всесторонне, как это было у коммунистов, как это пыталась сделать религия.
- Где её взять? - поинтересовался я у Бориса и был сражён его ответом.
Он улыбнулся, отчего правый глаз у него совсем сузился, а левый, наоборот, поднял бровь до волос на голове. Пауза была сверхтомительной, и я даже занервничал. Наконец, я услышал.
- У меня возьми. Сумасшедше звучит? Да, если ты в этом не нуждаешься. Когда же начнёшь тонуть окончательно, вспомнишь и об этом соломенно-сермяжном спасательном круге. И, поверь мне, удивишься, как он прочен.
- Борь, - вымолвил я с укоризной, - что же сам-то не спасёшься? И с чего ты взял, что это и есть необходимый нам спасательный круг?
- Сам найдёшь ответы на свои вопросы, если стерпишь выслушать меня.
- Любишь гулять по лесу? - Риторическим вопросом начал Борис изложение своих наблюдений над жизнью. - А это полезно, и не только для здоровья, но и для разума. Гулял я, гулял, а однажды птичка типа вьюрка или даже ткачика прилетела и разъяснила мне всё-всё, что терзало умы человеческие. Как же это ей удаётся, что не сеет, не жнёт, а припеваючи живёт? Оказывается, живёт она на всём готовом, на том, что приготовила ей природа-мать. Птичка, да и всё зверьё - иждивенцы, ибо не просто братья наши меньшие, а дети ещё. Как же мы-то повзрослели? Трудом своим, и через эту трудовую деятельность добились того, что изрядную долю благ производим себе сами. Но мало произвести блага, их необходимо ещё распределить меж теми же трудягами. Я, допустим, тачаю обутки, а ты огурчики выращиваешь и маринуешь. Как мне-то огурчиков откушать? Обменять их на свои чеботы. А ты далеко от меня живёшь, я столько времени потрачу на дорогу к тебе. А, обойдусь-ка я без огурцов. Но тут приходит некто Брагин, и предлагает свои услуги по доставке этих огурчиков. Ну, что ж, на тебе две пары сапог, лети к Акиндинычу за огурцами. Ем я эти огурчики, Серафима ими угощаю, а он мне говорит, что у Брагина огурчики слаще. Откуда? А обманул он меня: дал мне меньшую часть, а себе взял и бСльшую, и лучшую по качеству. И что Серафим предлагает, чтобы впредь обмана не было? Не Брагина, а его использовать в качестве связующего звена при нашем с тобой обмене товаром? Нет, он предлагает гениальную вещь: деньги.
Что мы здесь видим? А видим мы, что та связь потребностей и возможностей их удовлетворения, какая у пташек небесных проста, прямолинейна и заключена внутри их индивидуальной физиологической конституции, у человека однажды оказалась разорванной. И вновь завязалась, но уже искусственным образом: с помощью средств производства, с включением особых социальных сетей, через вообще виртуальные средства обеспечения. У зверья эта связь непосредственна: каждая особь потребляет строго по мере своих возможностей, а у людей всё опосредовано: многие потребляют, используя чужие способности. Эта опосредованность и привела как к росту запросов, так и к расширению возможностей удовлетворения этих запросов. Мало того, искусственные возможности порождают и искусственные прихоти. Отсюда наша избыточная алчность и кровожадность? Отчасти - да, но эти негативные качества, понимаемые как зло, дьявольщина продиктованы всего лишь стремлением скинуть иго посредников, препятствующих соединению моих личных способностей с моими же интересами.
Те из нас, кто творчески подходит к избавлению от диктата своенравных посредников, изобретают гениальные вещи, типа упомянутых денег, рынка, механизмов, машин. А нетерпеливые учиняют войны, ищут злато, устраивают козни и убийства, то есть отказываются видеть себя и всех ближних своих образом и подобием Божьим, не признают себя такими же творцами, каким был Наш Создатель. Всё, что мы оцениваем как добро, имеет творческий запал, а всё, что несёт в себе зло, продиктовано нетворческим решением.
Корысть, завистливость, нетерпёж присущи всем, но особенно - детям, ибо не ведают они, чем это обернётся завтра. Ответственность - дело наживное, и единственное, что обогащает. Наделив нас способностью быть ответственными, Творец сделал нас потенциально свободными, тогда как животные довольствуются только волей, получая необходимое от Кормилицы-природы. Но человек не рождается ответственным, а если не стремится стать таковым, то и не видит дороги к свободе, которая, оказывается, есть союз воли и ответственности. И чем короче путь до последствий твоих деяний, тем меньше в тебе ответственности, тем дольше дорога до свободы.
Что ещё мы здесь можем увидеть? То, что все негативные черты человека есть следствие его субъективности, ибо объективным может быть лишь Творец. Простым признанием себя заведомо субъективным ты сближаешься с Объективным, то есть, таковое признание помогает тебе сделать какое-то открытие, изобрести что-либо путное. Именно так человечество двигалось вперёд к сегодняшнему дню, и пойдёт дальше к истинному своему предназначению. Что двигало? То, что "заставляет" ребёнка расти. Мы - росли, взрослели, но насколько ныне возмужали?
Ненамного, если не видим до сих пор истинных движущих сил нашего роста. А они просты: всё, что человечество изобрело, было направлено на снижение давления субъективного фактора на наши взаимоотношения. И не только на межличностные или межнациональные, но и на отношение ко всему мирозданию, к природе, к планете своей. Соль же в том, что не нами это было направлено, а как-то само собой оно так получалось. Само собой? А, может быть, Отцом небесным?
Кстати, зачем мы в космос-то рванули? Создателя увидеть? Достигли такого уровня, что и космос нам не предел? А, слышу: без него развитие остановится. Без Америки, мол, Европе был бы конец, а Колумб нам принёс Новый Свет. Ну, и что нам осветилось? Ровным счётом - ничего, лишь в инфантилизме застряли: мускулов накачали, а ума не прибавилось. Христос Своею смертью больше дал, чем миллионы смертей, учинённых конкистадорами Его Именем.
Если посмотрим педагогически на историю Человечества, то увидим суть Явления Христа. Он являлся провести обряд инициации, посвящения Рода человеческого во взрослое состояние, дескать, вы достаточно возмужали, чтобы ощутить сообща себя Родителем будущего Дитяти своего, которое возьмёт на себя заботу о нашем пропитании. Чему будет этот Родитель учить Детище своё, если сам погряз в дрязгах, злобе, хамстве? Умное Дитя отвергнет такого Родителя, а дурно наставленное - уничтожит.
Что за Дитя это? Это, милый мой Акиндиныч, Цивилизация, которую ты увидишь, если просто выглянешь в окно. Нынешняя цивилизация - это эмбрион, которому суждено родиться, вырасти и обеспечивать нас всем необходимым так же, как это делает сейчас Природа для животных. Вот она - истинная Мать нашего Детища, ибо обучает через нас же плод свой тому, что Ему предстоит делать в жизни. А мы? Мы, как недоросли, всё дерёмся, выясняем, какой народ имеет право называться первым парнем на деревне под названием Земля, и при этом, балуясь, насилуем Невесту свою, не видя в упор в ней свою суженную, которая давно уже на сносях. Чем экологические проблемы отличны от интоксикации беременной? Ничем: полное совпадение.
Полное совпадение и у семейной организации творцов разных уровней. Мыслимый уровень - это Творец и то Ничто, какое Он оплодотворил своими смыслами. Материальный уровень - это дети Его: Материя и Человек. Первая развивается, пространственно расширяясь, а мы - посредством углубления в Божественные смыслы. О конкретном уровне тебе, как примерному семьянину, говорить что-либо излишне: ты и сам всё понимаешь лучше меня.
- Не скажи, - выдавил я, поражённый услышанным, - без представления об этих высших уровнях конкретика мне казалась таким естественным и рациональным делом, а теперь вижу, что чаще она получается какой-то суетной, крепкой лишь чувствами, влечениями, привычками, но мало осмысленной.
- Если Бога нет, или без веры в Него, то - да, и это сгубило столько семей. Но как бы мы ни отрицали Его, а мы всё равно под Ним ходим, а потому большинство, не ведая о том, руководствуется Божественным семейным установлением.
- Расскажи о своём Боге.
- Чти Христа, и ты Его узришь, но при этом ни на минуту не забывай, что и ты лично создан по образу и подобию Его. Не забудешь - сможешь соблюсти последовательность при рассмотрении того, что Он создал. А как это Ему удалось, тебе расскажут другие: только терпеливо отбирай достойное от наносного, то есть, зёрна от плевел. Когда начнёшь сомневаться, прислушайся к совести: на её языке с тобой разговаривает Создатель.
- Вот здесь, - Борис указал на коридор детского отделения поликлиники, - я сам наблюдал то, что нам поведал ещё Христос. И, думаю, многие такое же видели, да не замечали. В этом коридоре шли навстречу друг другу двое мужчин в совершенно одинаковых костюмах. Оба обратили внимание на эту одинаковость, но, поскольку не были знакомы, то просто разошлись: один на выход, а другой прошёл к лифтам. Тот, что выходил, расстегнул свой пиджак. Это было бы нелогично, если бы другой мужчина, ждущий у лифта, в это же время не застегивался. А произошло следующее. Они оба, обменявшись взглядами, не сговариваясь, зачем-то привели свои костюмы в соответствии с тем, что подметили друг в дружке, как в зеркале. Безотчётно, на автомате каждый из них принял другого, совершенно чужого ему человека своим зеркальным отображением. Это и есть наше глубоко внутреннее восприятие друг друга, но мы включаем мозг и ничего лучшего, как бороться с другими, не находим.
Мозг нас делаем чужими, недругами, врагами, антиподами, судьями. А Христос Своим отношением, например, к той же падшей Магдалене, показывал, что всех нас видит братьями и сёстрами, Он Собою убеждал, что видит нас как Своё зеркальное отражение, не различает в нас ничего того, что мы находим друг в дружке и не отказываемся посудить. А Его заповедь: не суди, да не будешь судим, предупреждает, что судить мы можем только по себе, а потому, осуждая чьи-то нехорошие качества, мы тем самым выдаём, что эти же качества в не меньшей степени присущи нам самим.
Мы Ему Псалмы поём: смертью смерть попрал ... А Он смерть попрал Любовью Своей к нам, что ответно воздаётся нашим Его почитанием, которое с Его Любовью и сравнивать нельзя. Голгофой Он хотел убедить нас, что любя даже врагов своих, мы одолеем и смерть. Его прижизненное призвание и заключалось в донесении до нашего разума такой простенькой мысли, а мы даже не поняли, что спасение, какое ожидаем от Него, в этой любви и заключается. Его инициация в том и заключалась, чтоб показать, как зрелое, ответственное исполнение своего жизненного предназначения уравнивает человека с Божественным началом в нём.
Да, именно полноответственное отношение к делу руку своих (к себе), к людям, к жизни уподобляет любого человека Творцу, Богу. Но каждому ли по силам нести груз этой ответственности? Крест Христов это нам и символизирует. Сын Человеческий, конечно, воплощённый Бог, но не человек? Нет, он человек, знавший на что идёт, что его ждёт, не убоялся этого, и потому Он - Бог, что простому смертному такую глыбищу не унести. Ему, Юра, на кресте тоже было больно, и именно эта боль подтверждает мне, что в лице Христа человечеству посчастливилось узреть Того Бога, который и нас сотворил по образу и подобию Своему. А одолеть боль, тяжесть, скорбь, жалость помогла Христу Его третья ипостась: Дух, дух Творчества, дух новой эпохи, в которую всё провидится истинно.
Данная-то триипостасность христианского Творца для меня особенно завораживающая. Как-то многозначительны эти ипостаси: Бог, Сын, Святой Дух. Семья тоже трёхсоставна, атом - тоже, ноль - и тот, оказывается, есть сумма двух разных единиц. Да что ни возьми в мире этом, всё в нём триедино. И я увидел всякую вещь как некое сущее, включившее в себя объективную данность и моё субъективное представление о ней. По некотором размышлении, вообще пришёл к разумению вещей состоящими из их объектной части и субъектного фона. И ипостаси Бога таковыми и вижу теперь: Сам Бог незрим, как ноль в математике, не подлежащий действиям с ним, а Святость Его ощутима всяким неравнодушным умом через те Единицы - Сына и Духа, отрицать которые просто глупо.
Теперь, - продолжил лекцию мой напарник после обеда, - мне понятно, почему одни воздействия на какую-либо вещь продуктивны, а другие - нет. И это станет понятным каждому, когда будут к этим воздействиям применять математические формулы. Но для начала вспомним о своём "праве" быть только субъективными, в том числе и при воздействии на что-либо, которое в формуле будет обозначаться как отрицательная единица. Поэтому твоё воздействие на объектную часть сущего, которую мы пометим как положительную единицу, примет такой вид:
(-1) х (+1) = (-1), из чего видно, что изменений нет. Если же ты будешь воздействовать на субъектную составную сущего, то уже по формуле увидишь, каков результат: (-1) х (-1) = (+1), а это значит, что ты объективировал вещь, придав ей новое качество. Остаётся только распознать, что в вещи объектно, а что - субъектно. И помнить: самоё вещь, как ноль, воздействию не подлежит. При отображении мира в этой троичности мы вырвемся с плоского раздрая в объёмное пространство, где нет места борьбе, и всё едино, всё взаимодополняемо, всё слитно. Как атомы в куске магнита.
Прости, Юрок, последние выводы я сделал для себя, ибо мне видна вся эта картина. Она здесь, - Борис постучал пальцем по своему темечку, - целостна, а ты ознакомлен фрагментарно, частями, но поверь, при желании, имея такую же цель, можешь придти к этим же выводам самостоятельно. А они весьма и весьма многообещающи. Могут увести, например, в такую область творческих дерзновений, что и сам испугаешься вдруг открывшейся ясности.
Я, например, сам так встревожился, что чуть ли не отказался от своей теории. Посуди сам: я усомнился в той экспериментальной продуктивности физиков-ядерщиков, каковую они расписывают, когда бомбардируют электроны, расщепляя их на составные частицы. Ведь мощное воздействие, которому они подвергают столь мизерную элементарную частицу, непременно достигнет её субъектной составляющей, а это приведёт не к расщеплению электрона на составные куски, а к его трансформации в другую элементарную частицу, отличающуюся тем, что она "короткоживущая".
Ни Виталий, ни Алексей Скитник помочь мне не смогли, отговорившись, что это не их область. И, действительно, это была не их область, если они даже не слышали про эксперименты и концепцию времени Николая Козырева. Время ассиметрично, заявил он, чем и объяснял линейную его однонаправленность. Если мы возьмём шкалу времени, то центром этой шкалы будет нулевая отметка настоящего, через которое будущее перетекает в прошлое. Оба конца этой шкалы подразумеваются бесконечными, но, тем не менее, в прошлом был какой-то Первотолчок, а, следовательно, естественно подразумевать ещё одну точку отсчёта, тогда как будущее совершенно неопределённо. Козырев эту неопределённость и вывел как причину положительного направления времени, которую экспериментально подтвердил на опытах с гироскопом, вес которого зависел от направления вращения его самого и земной оси. А я в этой концепции увидел подтверждение своему делению всякого сущего на динамичную субъектную часть и статичную объектную. Коли сущее осуществляет своё движение посредством своей субъектной составляющей, то тем и задаёт положительный вектор смены причины следствием, то есть времени как своего существования, так и подвергнутой его воздействию другой вещи. И гироскоп Козырева это подтвердил более чем наглядно.
Впрочем, время нынче такое, да и я не в той среде существую, чтобы эти вопросы кого-либо могли интересовать. Вплотную занялся физикой и астрономией, но чем дотошнее искал ответ, тем больше утверждался в своих предположениях. Извини, что не буду вводить тебя в курс дела, но поверь на слово: всё, что начитал по данной теме, только укрепляло мою теорию.
И только бы это укрепляло. Все науки просто укладывались в мою систему взглядов, даже если они стояли на противоположных позициях. Короче, не нашёл ничего, чтобы всерьёз могло поспорить с моим утверждением: Мироздание и существует, и развивается, и познаётся не через борьбу и бомбардировки, а через слияние, через снятие этих противоположностей, обозначаемых мной, как его объектное и субъектное начала. Как это получается? Спроси у учёных.
Между прочим, научные открытия совершаются большей частью интуитивно. А что такое интуиция? Это неожиданное прозрение дотоле невозможного. Наука до какого-то момента строго запрещала видеть вот так-то, а тут вдруг кому-то в щёлочку удалось заметить, что, например, вода с огнём очень даже дружат и могут принести пользу. Так появились паровые машины. То есть, в этом мире всё соединимо, да только мы того не замечаем. Почему? А потому, что, провозгласив установление власти над миром своей целью, люди стали разделять всё, что входит в него. Над миром взметнулся лозунг: разделяй и властвуй. А как ты, например, отнесёшься к фразе: я разделяю твои взгляды? Вот то-то и оно.
Мир устроен фрактально по принципу триединства, которое просматривается во всех срезах его бытия. Когда я увидел это, то меня посетила простая мысль. Если физики увидели, что материя Вселенной развивается на основе четырёх взаимодействий: гравитационного, электромагнитного, сильного и слабого, то почему бы не допустить, что развитие мышления возможно через похожие взаимодействия? Естественно, что они и действуют иначе, и формой отличаются. И я увидел эти силы мышления: потребности, возможности, опыт, инстинкты. Всё иное, что способствует мышлению - суть производные этих четырёх компонентов.
Как они взаимодействуют? Потребности и возможности составляют волевое начало мыслящего существа, а опыт и инстинкты - сферу ответственности. Ухватив их единство в человеческом разуме, я бросился искать первоисточники по данной тематике. А где их искать? В отделе космогонии разума? В учебниках по квантовой метафизике? В трудах по интелеоантологии? Нет таковых, или - ещё нет, какая разница. Но есть смежные науки, в которых я найду подсказки в своих изысканиях. И нашёл. Массу подсказок, которые подходили вплотную к тому, что я искал, и уходили в своих направлениях. А у меня получилось следующее.
Первоначально, на одноклеточном уровне, образовалась сфера из потребности сохранения данной формы живого существа и набора инстинктов, отражающих окружающую среду. Развитие, обусловленное привлечением в эту сферу среды обитания, привело к тому, что инстинктивная компонента выработала некоторые механизмы отражения неблагоприятных условий, а потребностная - механизм закрепления (памяти) воздействия среды на свой способ существования.
"Приобретения" ознаменовались появлением новой формы жизни, в которой потребности сочетались с механизмами отражения, обретшими форму возможностей организма, а инстинкты вобрали в себя механизмы закрепления форм воздействия среды, положив начало опыту. Если обозначим все эти силы взаимодействия мышления как положительные и отрицательные единицы, то и увидим принцип их сочетания и преобразования. Картина повторит один в один те процессы, какие протекают в кусках разбитого молотком магнита.
Чем же здесь выделился человек? А тем, что его чисто физиологические потребности дополнились искусственными (творческими), а к столь же физиологическим возможностям их удовлетворения добавились средовые: орудия, социальная организация, собственность. И в сфере ответственности произошли схожие изменения с дополнениями. Опыт посредством второй сигнальной системы (речевого общения) с личного накопления перешёл на родовое, социальное, а к безусловным инстинктам и условным рефлексам прибавились функциональные отличия мозга, расширившего свой коэффициент полезного действия. Собственно, данное сочетание опыта и инстинктов и дало мне основание назвать его сферой ответственности.
И вот когда каждого из нас будут волновать только "новые", чисто творческие задачи, а осуществление физиологических и социальных необходимостей будет целиком переложено на "плечи" автоматизированных систем производства, тогда-то и произойдёт новое изменение существа по имени человек. И изменение это будет ознаменовано как рождение истинного Детища, сегодня существующего эмбрионально в форме Цивилизации. И это Детище будет признано Внуком Божьим.
- Прости, Борь, - вставил я своё посильное слово, - а причём здесь Бог, если ты мне нарисовал картину, совершенно автономно возникшую и развивающуюся?
- Браво, браво, Юрок! - Живо отозвался мой напарник, словно только этого и ждал от меня. - А ты не заметил: в последнем штрихе появления этого Детища я не упомянул сферу ответственности? С ней-то что будет, а главное - как быть ныне? Я же надеюсь, что она будет развиваться в направлении осознания человеком своей истинной родительской роли в этом мироздании, а без представления о своём отцовстве, не имея Творца в уме, постичь эту роль не удастся.
Сбудется притча о заблудшем сыне: когда мы "вернёмся" к Отцу, то и увидим, как же прекрасно это Отчее Мироздание, и как же всемилостив Родитель. Самое неопровержимое в моей концепции, это то, что Человечеству суждено вернуться к Создателю: либо индивидуально, как заблудшая овца или червями; либо сообща, сотворив Новую Вселенную, или уничтожив данную. Видишь, даже уход наш прописан четырьмя нотами, а что же говорить о жизни? Так озвучить Своё Творение под силу только Богу, и нам остаётся лишь повторить дело рук Его, хотим мы того или не хотим. И разумно ли сопротивляться, если это равнозначно выбору уничтожения и червей? Разумно выбрать ответственность, данную Создателем нам, как бы она ни была тяжела. Разумно отдать предпочтение зрелости, а не инфантильности, и выбрать дорогу к Отчему Дому, который нам суждено унаследовать. Поблудили, и - будя.
299
Всё во всём, по типу матрёшки или листа дерева, очертания которого повторяют очертания и ветки, и опушки леса. (стр. 297)