Аннотация: Все мы знаем, что в далёком будущем жизнь на Земле погибнет. Но кто из нас задумывался, как предотвратить катастрофу?
Новолуние прервало цепочку странных сновидений. Пустыня спала глубоко и долго - целый тёмный оборот - и Дарно вместе с нею. Его разбудил восход растущей Луны в начале нового месяца. Дарно прожевал скудный завтрак, покормил Голована, собрал котомку и отправился в путь, глядя, как ночка наполняется жизнью.
Тёплый ветер доносил до него запахи пустыни: сухой и горячий запах песка, терпкий аромат бронеройки, запах собственного пота - но не трав.
Воздух вибрировал от звуков пустыни: воя ветра, шороха песчинок, далёкого стрекотания кровохлёбов - но среди них не было шума падающих капель.
При свете Луны, что вновь родилась из пасти ночь-птицы, Дарно глядел на виды пустыни: нескончаемые барханы, заросли вьюна между ними, длинную цепочку чьих-то следов, и вновь песчаные холмы, уходящие во тьму - и никаких признаков толстянки.
Дождя не было несколько месяцев, и все травы близ Осёвки пересохли, кроме вездесущего вьюна. В этот раз собирателю пришлось идти по барханам далеко: на десяток оборотов пути навстречу огненной змейке. Дарно опустил травяную губку в чашу, поводил ею по дну и смочил губы. Чаша почти пересохла - пора сворачивать назад. Чудо, если он сумеет за десять оборотов вернуться в деревню, не иссушив тело. Но как тогда глядеть в глаза Туне? И деду Охаю? Дарно сжал зубы и побрёл дальше.
Вскоре он понял, что тень, мелькающая среди холмов справа - не морок. Поползун, и довольно крупный - ждёт, пока человек ослабеет. Голован тоже беспокоился: бегал кругами и испуганно фыркал, представляя смертельные объятия хищника. Но человек с бронеройкой - добыча посложнее, чем две жертвы по отдельности, и поползун пока не решался напасть.
Дарно решил не ложиться спать и, сунув закемарившего Голована в мешок, шёл по безлунию наугад, пока ноги не загудели и усталое тело не плюхнулось на песок. Он зажёг лучину, чтобы отпугнуть кровохлёбов (хищник огня всё равно не боится) и стал ждать. Главное - не уснуть, став лёгкой добычей.
После нескончаемого ожидания на горизонте появилась Луна-спасительница. Голован проснулся и забеспокоился как-то по-иному, бодро и весело - неужто почуял пищу? Бронеройка устремилась вперёд, перекусывая клешнями ветви вьюна. Смышлёные зверьки были очень полезны в дороге - они не только чуяли толстянку за тысячу шагов, но и помогали продраться сквозь колючие заросли без ущерба для нежной человеческой кожи.
Увидев мясистые зелёные шары, темневшие в овраге сразу за кустами вьюна, Дарно радостно поспешил к ним. Спасены! Голован зарылся в песок, чтобы полакомиться вкусными корешками, а, наевшись, помог человеку откопать кактус. Толстянка - бесценный источник воды и съедобной мякоти, но и корни её - тонкие, густые и прочные - очень полезны. Туня сплетёт из них верёвки и ткань, не пропускающую воду.
Дарно возвращался в Осёвку со славной добычей. Он торопливо шёл по своим следам, а Голован еле поспевал за ним. Потом цепочка следов исчезла, занесённая ветром, и только нюх бронеройки помогал найти путь. Когда Луна покидала небо, человек и зверь ложились спать, а с восходом вставали, чтобы поспешить дальше. Поползун отстал, опасаясь нападать на бодрого сильного человека - придётся ему довольствоваться редкими жёсткими лысиками.
На обратном пути вернулись странные пугающие сны. В них был холод и слепящий свет, дырявые скалы, земля под белым покровом и бледнолицые мелкоглазые люди - толпы людей в волосатых мешках, бродящих по улицам в поисках неведомого. Дарно любил эти сны, благодаря которым, забывал о нескончаемой борьбе за жизнь и начинал мечтать о неведомом. Но собиратель трав не понимал, откуда берутся эти видения. Они слишком часто повторяются для мимолётной фантазии. Должно быть, сама пустыня обращается к нему, чего-то желая.
Но надо было спешить: на горизонте напротив Луны уже набухала алая полоса, каждый оборот она становилась всё ярче, и тревожным было стрекотание кровохлёбов. Когда Дарно дошёл до Осёвки, небо начало выцветать.
Только в одном доме на окраине Осёвки светилась лучина - остальные стояли пустые и мёртвые. Туня выбежала на крыльцо, обняла, помогла войти в дом.
- Я уж думала, ты не вернёшься!
- Всё хорошо, любимая, - выдохнул Дарно. - Я успел.
Он сбросил на землю мешок и распахнул его. Туня упала на колени и стала доставать из мешка мясистые шары и корешки. Дарно помогал ей, порою невзначай трогая за руку.
- Ты успел... ты принёс, - повторяла она.
- Да, денёк близко, но я всё рассчитал. Гонка с Солнцем не беспокоила меня - лишь сны тяготили.
- Опять?
Дарно молча кивнул.
- А ты расскажи деду про сны. Глядишь, что толковое и посоветует.
Дед Охай сидел в погребе - последние две ночки он сильно ослабел и не мог выбраться на улицу.
- Ничего, наговоримся скоро. Гляди-ка...
Взявшись за руки, они смотрели в окошко, где вспыхнул на горизонте нестерпимо яркий свет. Луна, дарительница жизни, ещё не покинула небосвод, но над Осёвкой уже восходило Солнце - её губитель. Желтый шар медленно выползал из-за окоёма, и жар катился от него, иссушая потрескавшуюся почву. Наступал денёк. Солнце взбиралось на небо по огненной горке-змейке, свернувшейся в кольцо, чтобы долгие месяцы обходить дозором свои владения. Зной становился всё сильнее. Поползуны откладывали яйца в песок и умирали, бронеройки и кровохлёбы зарывались в недра земли до нового возрождения, даже лысики копали себе ямы, чтобы переждать денёк. Дарно и Туне тоже пора было спускаться в погреб.
***
После ночного снегопада встала вся Тверская - не спасла бы даже мигалка. Бельмесов оставил машину на парковке и пошёл пешком, увязая в заснеженных кривых московских переулках и надеясь, что никто из знакомых его не видит. Бельмесов немного стеснялся своих встреч с Неделиным в забегаловке, напоминавшей старые добрые студенческие времена, с которых и тянулась их дружба. Порой он даже думал: не пора ли сбросить груз прошлого? Ведь недаром гуру личностного роста говорят, что надо избавляться от друзей-неудачников, тянущих тебя вниз. А Неделин такой и был - нищеброд, застрявший без перспектив в безвестном НИИ и даже не пытающийся изменить свою жизнь. Но у него было одно неоспоримое достоинство: он никогда ничего не просил у Бельмесова.
А сейчас помощник руководителя Комитета по стратегическому планированию Администрации Президента вдруг понял, что нуждается в Неделине. Никто из знакомых не подсказал ничего путного, деньги и связи не помогали. А физик хорошо соображал и мог подкинуть полезную идею.
Поэтому Бельмесов сидел здесь и пил дрянное светлое пиво, которое раньше вызывало у него смесь ностальгии по студенческим денькам и отвращения. Но после этих дурацких снов ему было всё равно, что пить - ощущение, будто он страдает от жажды в пустыне, давило на психику.
- Везёт тебе, - ржал Неделин. - Будешь чаще переживать во сне всякий экстрим - глядишь, и научишься ценить простые радости жизни.
- Тебе бы такой экстрим, да ещё каждую ночь, - буркнул Бельмесов.
- А я жалею, что мне ничего не снится. Точнее, сны есть у всех людей, но я свои не запоминаю - башка другим занята.
- Да, знаешь ли, - Бельмесов сделал большой глоток, - мне тоже сперва было интересно. Хоть какое-то разнообразие сюжетов - раньше одна работа снилась. Но они стали повторяться снова и снова, так что теперь я уже беспокоюсь за психику.
- Может, ты пережил сильное потрясение, которое не можешь забыть?
- Да нет же! События всегда разные, а вот место и действующие лица - одни и те же. Мне снится не Москва, а какое-то безумное место - я даже не пойму, где это. И незнакомые люди...
Он попытался рассказать Неделину, что помнил, но привычное красноречие отказывало.
- Черномазые в набедренных повязках? И пустыня? Наверно, это где-то в Африке, - пожал плечами Неделин. - Давно ты бывал в тамошних бантустанах?
- Странная Африка, где долгая ночь, как за полярным кругом... У меня в школе по географии был трояк - но даже я знаю, что так не бывает!
Бельмесов сбивчиво описал горку-змейку.
- Вот оно что, - задумался Неделин. - Скорее всего, это Земля: состав атмосферы, Солнце и Луна, гравитация - всё как у нас. Люди - почти как мы. Вот только... Ну, если предположить на минутку, что это не твои фантазии, а что-то реальное... Это похоже на будущее Земли. Очень далёкое будущее. Годков этак через миллиард.
- Сколько?!
- Смотри: твоя деревушка находится где-то в районе Северного или Южного полюса. Только там Солнце восходит и заходит по правильной спирали, не ныряя за горизонт, так что нет коротких дней и ночей в межсезонье. Там нет океана, потому что континенты дрейфуют, по одной из моделей тектоники плит, к Северному полюсу. Ну, и потепление...
- Глобальное потепление? - ахнул Бельмесов.
- Ага, глобальное... Только современные люди тут ни при чём. Сам подумай: негры из Африки в таком разе вымрут в первую очередь, а на полюсе, скорее, будут жить русские или другие северяне. Но кожа у северян светлая, а тут она почернела и волосы завились. И сколько они там, говоришь, пьют: по чашке воды в неделю? Питаются травой и насекомыми и до сих пор не окочурились? И хорошо видят в темноте при Луне, даже в начале месяца? И глазищи на пол-лица как приспособление к темноте? Для таких изменений в генотипе нужны сотни тысяч лет. А то и миллионы. Так что это естественное потепление.
- Что ещё за естественное потепление?
- Наше Солнце светит за счёт термоядерных реакций при сжигании водорода и гелия. Гелия становится меньше, Солнце сжимается, из-за этого уплотняется, реакции начинают протекать быстрее, светимость Солнца растёт. Так продолжается сотни миллионов лет. На Земле становится всё жарче, а потом в какой-то момент испарение океанов запускает парниковый эффект, температура растёт всё быстрее - и через несколько десятков миллионов лет всё будет кончено.
- Как... кончено?
- Ну, что тут непонятного? - пожал плечами Неделин. - Вымрут все.
***
Солнечные лучи прорывались сквозь неплотный костяной настил, ярко освещая обширный погреб. Его копал Охай, его отец, и дед, и долгая череда предков, которые теперь покоились в земле под полом. Вязкая жара расслабляла, ничего не хотелось делать. Туня пряла нити, временами рассеянно роняя их. Дарно сидел на почётном месте возле бурдюка и ласково постукивал Голована по спине. Бронеройка блаженно фыркала в ответ. Дед Охай зашевелился на лежанке.
- Подай-ка водицы, дочка - совсем слаб я стал. Видать, этот денёк не переживу...
Туня бережно взяла бурдюк и отлила воды в чашку, стараясь не проливать. Её руки тряслись: даже молодуха в денёк чувствовала себя неважно.
- Только вы у меня остались... Мало людей, совсем мало.
- А как было раньше? - заинтересовался Дарно.
- Я помню, как над Осёвкой стоял гомон ребятни. Раньше на краю деревни было три живых дома с семьями. Мы играли в прятки и жмурки, бегали друг за другом даже в новолуние - окрестности Осёвки мы знали как свои пять пальцев. Но мало кто дожил до посвящения - жестокие деньки настали. И почти никому Луна не дала детей. Так и стоят теперь заброшенными все дома, кроме нашего. Да и нашему в своё время черёд придёт.
- Я не хочу, - тихо сказал Дарно, - чтобы это время наступило. Лучше бы всё было, как в моём сне. Он, хоть пугает, но вселяет надежду - только я не понимаю, на что.
- Сны твои, сынок, как бы вещие. Да только наоборот.
- Как это?
- Видать, тебе снится прошлое и наши далёкие предки. Они ведь были могучи и многочисленны.
- Но разве они жили в таком холоде? И были столь уродливы?
- Кто ж их знает, предков-то? У них была сила - а за силу надо платить. Может быть, холодом и уродством... Только той деревни, которая тебе снится, я не знаю. Видать, давно она пропала.
- А сейчас есть другие деревни?
- Нет, ведь Осёвка как раз посерёдке земли стоит. Здесь ось, вокруг которой небо вертится. Оттого она так и названа.
- Значит, предки когда-то пришли из других деревень в Осёвку, и их было много? А почему потом стало мало?
Охай что-то тихо ворчал и качал головой, а потом сказал:
- Ты же сам всё знаешь. Таких, как Туня, становилось больше.
Дарно опустил голову. Да, Туня была бесплодна, что не диво: Луна всё реже дарила жителям Осёвки детей.
- Но что наши предки сделали не так? Отчего мы вымираем?
Дед Охай пожал плечами.
***
- Что мы сделали не так? Отчего вымрем?
Неделин пожал плечами.
- Ты неправильно ставишь вопрос. Твой сон - наилучший вариант развития человечества, прямо таки утопия. Мы не погибнем в ядерной войне, не вымрем от эпидемий, нас не уничтожат инопланетяне, астероид не погубит всё живое на Земле. Человечество проживёт ещё миллиард лет - кто из фантастов мог на такое замахнуться? Я не понимаю твоих загрузов. Что значит, "не так сделали"? Наоборот, люди действовали наилучшим образом, потому и смогли просуществовать так долго.
- Хорошо говоришь, складно. Но Дарно и Туня останутся одни в заброшенной, умирающей деревне, зная, что они последние люди на Земле. И они винят в этом нас.
Они сидели в той же забегаловке и пили светлое. Стакан Бельмесова был наполовину пуст, Неделина - наполовину полон.
- Так ты воспринимаешь свои сны всерьёз? Это же ненаучно. Перемещение информации из будущего в прошлое противоречит принципу причинности.
- А ты сам подумай, Вася, ты же умный: ну как я мог всё это сочинить? Даже моё подсознание? Нет у него таких знаний по физике, географии, биологии, которые есть у тебя и которые помогли бы мне смоделировать будущее Земли. Но... предположим, я всё выдумал. Но проблема-то от этого никуда не девается: через миллиард лет мы все сдохнем. Надо что-то с этим делать!
- И ты решил стать спасителем человечества?
- А почему нет? Я думал о будущем, ночами не спал... Или, наоборот, усиленно спал. Ох, не случайно эти сны приходят именно ко мне! Я ведь по факту отвечаю за стратегию развития России. Руководитель нашего отдела только члены пинает, Президент подмахивает не глядя все бумаги, об остальных и говорить нечего... И именно я могу что-то изменить в глобальной перспективе.
- У тебя просто манька, - ухмыльнулся Неделин.
- Какая Манька?
- Величия... Ты оцени масштаб времени. Через миллиард лет о твоей России никто не вспомнит, а о тебе и подавно. На весах истории ты даже не песчинка, а что-то вроде кварка.
- Но я могу запустить процесс перемен, как камушек, который сдвинет лавину. Как там атомщики говорят - "цепная реакция"?
- И что ты предлагаешь сделать?
- Не знаю, - неуверенно сказал Бельмесов. - Например, Солнце погасить. Ну... пригасить чуть-чуть. Или Землю переместить подальше от Солнца.
- И когда начинать предлагаешь? Прямо сейчас?
- Нет уж, - поёжился Бельмесов. - И так дубак на улице. Надо подождать.
- Угу... годков этак миллиард. А где мы к этому времени энергию возьмём? Запасы углеводородов истощаются. Урана, может, на тыщу лет хватит, и всё.
- А термоядерные реакции?
- Их уже полвека обещают, и где те реакции? Сейчас строят опытный реактор на дейтерии и тритии, да и то неизвестно, зафурычит ли он как надо. Даже если зафурычит - запасов трития на Земле тоже не сильно много, да и на других планетах он под ногами не валяется. А реакция с более тяжёлыми элементами требует на порядок больших энергетических затрат - может быть, она технически вообще неосуществима.
- Но тогда... может быть, мы улетим на другие планеты?
- Некуда улетать, - развёл руками Неделин. - Каждый год наши телескопы находят сотни новых планет. Но на десятки световых лет - ни одной пригодной для жизни.
- А дальше?
- А дальше мы не доберёмся. Чтобы хотя бы приблизиться к скорости света, нужно построить космический корабль размером с Луну. И топливо для него взять негде.
- А, если лететь медленно, но долго? Построить корабль поколений, который будет в пути сотни лет?
- Какие, на хрен, сотни лет? Люди раньше окочурятся от космической радиации. Ты, Тимур, старой сопливой фантастики начитался, а я уже тридцать лет изучаю жестокую реальность.
- Значит... нам не убежать с Земли?
- Большинству людей - точно. Кого-то, может, зелёные человечки ради экспериментов похитят, но мы с тобой для них староваты. Земля - колыбель человечества, она же его могила.
- Но тогда ради чего было всё: прозрения учёных, гениальная музыка, стихи? Ради чего астрономы вглядывались в небо, а философы - в человеческую душу? Зачем люди боролись за свободу и счастье, изобретали, творили, созидали более развитое общество, покорили небеса и океаны, обуздали энергию атома? Для чего были тысячи лет развития - чтобы всё пропало бесследно? Чтобы три человека в умирающей деревне, ни на что не надеясь, искали сочные кактусы, желая оттянуть неизбежную гибель?
- Тщеславен ты, Бельмесов, - и думаешь, что все кругом такие же.
- Да, Вася, - Бельмесов со стуком поставил пустой стакан на стол, - я не сижу на попе ровно, а пытаюсь бороться за лучшую жизнь - в том числе, для таких овощей, как ты.
- Тоже мне, борец. По сравнению с мощью астрономических процессов, с рождением и смертью звёзд, вся ваша политическая возня - ничто. И ты, и такие, как ты, просто страдаете хернёй за наш счёт.
- Злишься, да? - вздохнул Бельмесов. - А ты думаешь, я не злюсь, глядя каждый день на эти рожи? И на собственную рожу в зеркале тоже... Такое ощущение, что никому ничего не надо, кроме понтов и бабла. Бьёшься, как рыба об лёд, а становится только хуже. Наверно, брошу всё и пойду в писатели - денег у меня уже достаточно, чтобы не работать.
- О чём писать будешь?
- О своих снах. Фантастику, стало быть... Если все мои достижения в политике - полная фигня, которая через миллиард лет никому нах не нужна будет - может, я своими книгами смогу чего-то добиться? Ну, там... сердца зажечь, людей расшевелить. А может быть, станет только хуже...
- Так и должно становиться хуже. Второй закон термодинамики же: энтропия со временем растёт.
- Энтропия... кажись, я всю термодинамику позабыл.
- Хотя по моим конспектам шпоры писал. Вот на фига я тебе их давал? Короче, энтропия - это мера беспорядка. Всё живое со временем умирает, всё целое ломается, всё полезное превращается в мусор. А, когда пытаешься собрать новое, мусора становится только больше. Поэтому человечество в любом случае обречено, и вся Вселенная тоже.
- Грустно это...
- Дык, после того, как Больцман открыл Второй закон термодинамики, он покончил с собой.
- А ты что на этот счёт думаешь?
- А я жив, как видишь. Только сны уже лет двадцать не запоминаю - наверно, мне и в жизни забот хватает.
***
Охай оказался прав: он не пережил денёк. Последние обороты, когда жара навалилась, не давая пошевелиться, он совсем перестал пить: только лежал на лавке, шепча что-то пересохшими губами. А потом замолчал. Его схоронили в земляной яме, рядом с уходящим вдаль и вглубь штабелем предков, и украсили могилу сухими мёртвыми ветками вьюна. Его душа поспешила вослед уходящему Солнцу, и наступила ночка.
А на восходе пошёл дождь. Тяжёлые капли били в песок, собираясь в быстро высыхающие лужицы, сверкающие в свете полной Луны. Дарно и Туня выбежали на улицу с бурдюками, с бочатами, с вёдрами - наполняли их водой и смотрели, как пустыня оживает. Листотравы тянулись навстречу каплям дождя и радостно шелестели, кровохлёбы, жужжа, толпились возле луж, и измученные лысики вылезали из ям и, стоя на дрожащих длинных ногах, разевали клювы в небо.
Вода смыла их слёзы, и Дарно с Туней бегали по Осёвке, играя в прятки среди заброшенных домов. Да, в мире не осталось детей - но радость его ещё не покинула. Но, когда Луна пошла на закат, Дарно почувствовал, как на него наваливаются заботы всех оставшихся лет.
- Что, если это последний дождь? Если больше Луна не даст нам воды? - пробормотал он, обращаясь к звёздному небу.
- Тогда мы все умрём, - ответила незаметно подошедшая Туня. - Всё равно это когда-то случится.
- Как? - вскричал Дарно, схватив её за плечи, - как ты можешь так спокойно об этом говорить?!
- Милый, каждой истории приходит конец. Разве ты не знал об этом? - удивлённо глянула на него Туня.
Дарно опустил руки и судорожно вздохнул.
- А что ты бы сделала? На месте наших предков... если бы знала, что деревня вымрет?
- Ушла бы и основала другую деревню, которая будет жить дольше.
- Другую деревню... А, если её ждёт та же судьба?
- Мы не можем об этом знать, - пожала плечами Туня. - Наша задача простая: собирать травы под Луной и видеть сны под звёздами. - Она зевнула. - Кстати, дорогой, пора спать.
Голован уже дрых без задних клешней. Туня легла на лежанку и тоже отрубилась. Но Дарно долго ворочался, вспоминая белую замёрзшую воду, покрывающую землю, и горький напиток, который пил человек из его сна. После этого напитка все образы становились нечёткими, как в песчаную бурю, а сон терял связность. Дарно не хотел возвращаться туда, где его голова будет болеть и наполниться горькими мыслями - но оставаться здесь, глядя на Туню и не имея возможности с ней поговорить, было ещё невыносимее. "Я единственный человек в мире, который не спит", - зачем-то подумал он и прижался к её гладкому мокрому телу, пытаясь избавиться от нахлынувшего чувства вселенского одиночества.
Туня тихо посапывала с улыбкой на лице. Она никому не рассказывала о том удивительном, что ей снится - всё равно ведь никто не поверит, даже Дарно. Но Туня точно знала, что всё будет - точнее, было - хорошо.