- Куда ты столько зачерпнул, склеится же, - грозно зашептала Вирджи, стараясь не повысить голос. - Брось ты эту ложку! Не сюда. Кто только вас, мужиков, учил, уй, - и замахнулась на дрессировщика отобранной у него же ложкой.
Каппа надул губы.
- Сама знаешь, - и привалился плотным задом к кухонному столу, отчего пасуда стоявшая на самом краю, поехала вперёд, издавая пронзительный скрежещущий звук.
- Ааааа - взилась Вирджи, - ты хуже своего толстого слона, - стой здесь и смотри на мастера.
Она победоносно вскинула над головой руку, в которой все ещё сжимала ложку. Коричневое содержимое образовало опасную каплю и повисло над пушистыми волосами женщины.
- Это Каппа, валийская карамель, - Вирджи элегантно поднесла ложку к самому носу дрессировщика и затрясла ложкой. Капля мягко пружинила вверх-вниз в такт движениям. - Она не капает, - глаза Вирджи победно засияли, и ложка отправилась в накрашенный рот. Каппа проследил за ней взглядом и сглотнул.
- О, великая кудесница. Учите же, пока не ворвались злые проглотиане и не съели нас за отсутствием карамели.
Стараясь не повышать голос, Вирджи начала спешно перечислять недостающие ингридиенты. Каппа, повинуясь её уверенным командам, юлой носился по камбузу, отыскивая баночки с нужными надписями. Пару раз Вирджи открывала баночку, пробовала содержимое и, яростно мотая головой, отсылала Каппу обратно. Тот разводил руками, но послушно отправлялся на поиски баночек с нужными составляющими.
Наконец на столе возле однокомфорочной плиты вырос горный кряж из баночек и пакетиков самой разной формы и размеров.
Вирджи художественно вскинула голову и закатила глаза к потолку, оценивающе разглядывая в уме картинку будущего кулинарного шедевра.
- Приступим.
На плите оказалась сковорода, в ней радостно зашипело. Вирджи порхала у плиты, белые руки исполняли магический танец над грудой пакетов, одно только число которых обещало нечто блаженное. Каппа завороженно наблюдал, время от времени машинально, словно под гипнозом, подавая Виржди то, что она просила.
Вскоре от сковороды потянулся сладостный запах, обнял Виржди за талию, пощекотал у Каппы в носу и скользнул в щель под дверью.
- Скоро-скоро и мы уберемся отсюда. Быстро, Каппа, расставляй всё по местам.
Каппа отчнулся от транса и взялся с неохотой разносить баночки по полкам, изо всех силы пытаясь не потерять волю к сопротивлению перед грешным соблазном и не загреметь вместе с банками на железный пол.
- Что, черт побери, происходит в моём кабузе? - всклокоченный со сна корабельный кок навис над порогом, как нежданная грозовая туча.
*******
Каппа застыл с занесённым над столом очередным пакетиком, в глазах у Вирджи мелькнула растерянность.
Каппа попятился, попытавшись одновремении запихать пакетик в на полку между баночек, от чего крайние поехали и с грохотом кувыркнулись через край. В воздухе повис мучной туман, смешавшийся с напряжённым молчанием.
Первой невыдержала Вирджи и зашлась в судорожном кашле, руками она неистово размахивала перед лицом в тщетных попытках разогнать белесую пыль, набивавшуюся в лёгкие. Запорошенная мукой Вирджи начала медленно оседать на пол, хватаясь за кастрюли и банки. Кюхню заполнила какафония звуков падающей утвари. Каппа кинулся к колеге. Мгновенье, и все стихло, только крышка от кастрюли продолжала звенеть, выписывая круги на полу. Каппа тряс бесчувственную женщину за плечи, чёрные локоны беспорадочно мотались в воздухе:
- Девочка, очнись, дыши.
Повар в растерянности расставил руки. Весь его вид говорил, что в его небольшой лысой голове мечутся два противоречивых желания: броситься спасать человека и выгнать эту нахальную парочку из своих владений, его корпус в нерешительности дергало вперед и назад.
Каппа распахнул умоляющие влажные глаза и воткнул взгляд в самый мозг повара.
- Помогите же.
Повара, как катапультой кинуло, к Вирджи. Он оттолкнул назадачливого дрессировщика вместе с его неумелыми попытками спасти умирающую. Сетуя на безалаберность береговых чайников, повар разложил Вирджи на полу, вдохнул полной грудью, распахнул рот и вдул всю свою любовь к чужой жизни, жалость и страх в легкие бездыханной женщины. На щеках Вирджи проступил легкий румянец, она слабо кашлянула пару раз, раскрыла глаза и окутала повара влюблённым взглядом. Тот отёр испарину со лба и плюхнул обширный зад рядом. Каппа помог Вирджи сесть. Все трое сидели в линеечку на полу и молчали.
- Может, вы мне все-таки объясните, что вы двое делали ночью на моей кухне.
На щеках Каппы заиграл багровый румянец, он потупл взгляд. Вирджи медленно вытащила из-за корсета шёлковый платок и принялась методично стирать с груди осевшую муку. Она остановилась, в глазах заиграла озорная искорка.
- Теперь уже все равно, ничего не попишешь. Видите ли, валийская карамель любит ночь и секреты.
Каппа мечтательно вздохнул:
- Её надо варить непременно в полночь, чтобы она втянула в себя все сладкие сны вселенной и могла доставить небесное блаженство.
- Где только я ни варил, уж поверьте, это корыто не пик моей поварской карьеры, но что такое карамель, тем более валийская слышу впервые. - Повар поскреб подбородок.
- Вот видите, а тут мы, так вы - наше провидение, конечно же, а я-то думаю, почему тригонометрический баланс не выходит. А это очень важно. Как же я сразу не догадалась. - Вирджи встала на колени возле груздной фигуры повара, положила свои тонкие ладони ему на плечо и доверительно заглянула в глаза. - Вы нам поможите, времени осталось совсем мало?
Повар заерзал на месте.
- Без вас мы не сможем найти балийские почки. Знаете, такие... розовые. - Каппа удручённо надул губы и демонстративно поник.
- Что-то не помнится мне, чтобы они были в кухонной накладной. А без почек, как вы говорите?
- Балийских...
- да, балийских, карамель не выйдет?
Вирджи торопливо поднялась и начала энергично отряхивать длинную юбку:
- Тогда она не будет искристо розовая.
- А этот вишнёвый эмульгатор никак не подойдёт?
- Дайте подумать... Если мы смешаем его с моими искристым наполнителем, - Вирджи закатила глаза и затарабанила пальцами по подбородку, - если мы смешаем в правильных пропорциях... Давайте попробуем.
Повар заскользил в дальний угол камбуза, как большой пельмень по тарелке. Через минуту пыхтений и позвякиваний он с сияющим видом выставил на показ маленький запылённый пакетик и с гордым видом зашагал к плете, держа его в вытянутой руке, словно миниатюрный флаг. Виржи тем временем ворошила свои многочисленные кармашки и юбки в поисках последней магической составляющей валийской карамели.
Наконец, все ингридиенты оказались в руках волшебницы, и она принялась смешивать и толочь, мягко мурлыкая себе под нос старинную колыбельную. Оба мужчины застыли по обе стороны от неё, зачарованно наблюдая за процессом превращения обычной еды в чудо.
Сладковатый искристый запах затопил сонный корабль, матросы заворочались в своих гомаках, по лицам поползли блаженные улыбки.
Старпом в своей одинокой промозглой каюте поежился на жесткой койке, колкие мурашки побежали по макушке, спине и устроили болезненный шабаш на пятках. В его упоительный серый сон назойливо лезло маленькое розовое существо с прозрачными крыльями. Старпом пытался его выгнать, размахивая мотыгой, существо ловко уворачивалось, показывая язык. Старпом совершенно вышел из себя и в бессильном исступлении проснулся, сел на краю. В окно светили жёлтые зловещие звёзды. Он окинул взглядом привычную утлую обстановку, прислонился спиной к переборке и тупо уставился на противополжную совершенно гладкую стену.
На завтрак в дополнение к опостылевшим кашам команда получила по маленькому розовому шарику. Старые матросы скептически разглядывали шарики, хмурились и искоса поглядывали друг на друга. Особо бесшабашная молодёжь жевали карамель, причмокивая и громко делясь ощущениями. Каждый чувствовал что-то своё, но все они сошлись в одном: шарики неуловимо напоминали о чем-то очень приятно и давно утарченном. Старики удалились из столовой под одному, украдкой запихивая карамальки в рот.
В кают-компании офицеров царило оживление, космические волки рассказывали друг другу истории из своего детсва и хохотали в голос над забавными происшествиями. Старпом молча сидел в своем углу, свой шарик он выкинул сразу же.
*******
Кацю сидел на ящике и водил по полу носком туфли. Два матроса неподалёку полировали хромовые поручни. Они украдкой поглядывали на Кацю. В головах обоих полыхали страшные проклятья на голову старшего помощника, назначившего их в этот наряд у цирковых кают.
Кацю скрестил руки за головой, откинулся назад и мечтательно уставился в верхнуюю переборку.
- А у вас тут пауки ползают. Странные здесь порядки: поручень за последние два дня полировали уже трижды, а паутину с потолка не стирали несколько лет. Почему?
Матросы с недоумением поглядели друг на друга. Тот, что был старше званием, недовольно проворчал:
- Не мы порядки устанавливаем, не нам и судить.
- Правы. А если бы тут трещина пошла по корпусу?
- Это дело третьего заместителя старшего механика, Движко, пусть он и разбирается, - буркнул старший.
Кацю взёрнул бровь.
Матросы надулись:
- А вы ловите детей и делаете из них уродцев.
- Несомненно, а вы видели наших последних? - Кацю зажегся энтузиазмом. Подскдочил на месте. - Никуда не уходили.
К желудку матросов подкатило муторное ощущение, но их как приклеило на месте.
В коридоре стихло, только натужно пульсировал кислород в трубах.
Вдруг за углом загрохотали задетые ящики, раздалось шлепанье босых ног по железному полу.
- Шевелись - грозно прикрикнул Кацю из глубины коридора.
Тут оба матроса ахнули и отшатнулись к стене, силясь вжаться в неё поглубже. На них шагал уродец с продолговатым телом, насаженным на четыре конечности, на паучий манер, две ноги заканчивались человечьими руками, а то, что у человека обучно служит коленями, торчало в острыми углами в районе шеи, голова безвольно болталась сзади так, что не было видно лица.
Молодой матрос попытался взять за руку старого, шепчя уголками рта "Матерь Божья, я же тебе говорил". Старый матрос стряхнул с себя трясущегося молодого, не отрываясь глядя на чудовище.
Уродец сделал два шага и шлёпнулся на пол. У молодого матроса к горлу подкатил рвотный спазм, матрос держался из последних сил, чтобы не сползти бесформенной медузой на пол. Тут цирковой эксперимент начал дергаться и выворчиваться, выгибаясь под невероятными углами, две ножки с ладонями распрямились, превратившись в обычные человечьи руки, вытянулись стройные ноги, тело вывернулось, а голова, как показалось, встала туда, где ей и положено быть - меж двух плечей и перед матросами воплотился Кацю. В этот момент в коридоре раздался глухой удар размягшего тела о железо: нагрузка на тонкую психику молодого матроса оказалась слишком невелика, и она решила отдохнуть в нескольких минутах забытья.
- Тьфу, ты чёрт. - старый матрос скривился и толкнул носком бездвижное тело своего товарища, - Наслушался маминых страшилок, молокосос. У вас все уроды такие?
- Нет это был самый страшный. И, к сожалению, я последний гимнаст, освоивший эту технику, остальным пока ещё до этого далеко. Так что можно считать, что урод всего один.
Матрос с ухмылкой растолкал начавшего уже приходит в себя молодого, состроил козу из пальцев и, грозно шевеля воображаемыми рагами, пошёл на сконфузившегося товарища.
- Придет бука и съест мальчика.
Молодой шмыгнул и сел на полу, положив руки на задранные колени.
- А где урод? Ты его прогнал, - матрос с надеждой поглядел на старшего.
- Нет.
- Тогда где же он? - молодой напрягся.
- Не было.
- Как не было?
- Так и не было, - старший уже не скрывал своего раздражения.
Молодой ошарашенно переводил взгляд с Кацю на своего напарника.
- А как же тот четырёхногий?
- Фантазия всё это твоего больного воображения. А они только этим и пользуются, а мы дураки верим, вместо того, чтобы глаза распахнуть и смотреть внимательней. Наслушались тётушкиных сказок, а своей головы нет на плечах. - Старший с досадой махнул тяжёлой рукой.
Комания замолчала, каждый перетряхивая в уме свои впечатления. В уголках рта Кацю блуждала лукавая улубка.
- Получается, что вы сами - уроды. То есть, никаких уродов нет, а есть только гибкость тел и ваши дурацкие придумки. Значит, - молодой робко покосился на Кацю, - сказки нам рассказывали, а мы, болваны, верили. - матрос обмяк, растёкшись спиной по переборке, на лицо наползла печальная детская задумчивость.
- То есть получается не всё, что о вас говорят правда?
Старый матрос хмыкнул и уставился в потолок. Кацю только пожал плечами.
- А ну покажи ещё раз.
- Только, чур, в обморок не хлопаться.
- Не, я не нервный.
Кацю лёг на пол, изогнулся, закинул ноги за плечи, подтянул живот, скривил голову набор и, смешно припадая на бок, заковылял взад-вперёд перед матросами. Изумление на их лицах сменилось улыбками, и через мину они уже гоготали во весь голос. Кацю развернулся и встал на ноги.
- А чего ты ещё умеешь?
- Могу прыгать, - Кацю крутанул с места сальто вперёд и назад. - Могу ходить по стенам.
- Да ну, - в глазах матросов зажёгся неподдельный интерес. - Покажи, не верим.
Кацю разбежался по коридору, взбежал по стене к потолку, оттолкнулся, прыжок, кувырок через голову - и вот он уже стоит, стрункой вытянувшись перед матросами, руки раскинуты, улыбка во все зубы.
- Ты челюсть-то прибери, - старый подпер рукой рот молодому матросу, тот даже не заметил, в его глазах бушевало пламя зрительского азарта.
- Ещё - прошептал молодой.
Кацю пружиной пошёл переливаться по коридору из одной затейливой стойки в другую.
Пока акробат поражал воображение юнца, он не заметил, как старший матрос куда-то исчез. Из-за угла вывернул фокусник и встал неподалеку, прислонившись плечом к стене. Кацю выполнил ещё несколько простых па.
- Ты опять за своё, шокируешь несведущих людей?
Кацю развел в руками:
- Желание публики - закон для циркача.
Матрос повадил выпученными от удивления глазами с одного на другого, уткнул палец в сторону Гнессена:
- А он тоже что-то такое может.
- Может и не такое, только реактивы нужны.
- А я подожду, можно?
- Хорошо, сейчас вернусь, - Гнессен пошёл в сторону отведённого цирку блока.
- И я сейчас вернусь, - крикнул молодой матрос на бегу.
Кацю остался один. Он довольно улыбнулся, представляя улыбающихся матросов. В глубине коридора со стороны блока циркачей, послышались голоса, звонко ударяющиеся в железные стены.
- Когда буду скользить по канату, приспусти страховку - она меня тянет, а так выйдет очень гладко.
- А если ты упадёшь?
- Возьму противовес на плечи, если не выйдет съедите за меня варёной морковки.
ИммаН с Ванно чуть не налетели на Кацю, околачивавшего углы в ожидании зрителей.
- А как раз, вот вы и пригодитесь.
ИммаН переглянулись с Ванно.
- Зачем, прошлый раз ты просил подвесить тебя на канате, так ты чуть шею не свернул. Мы пожалуй умоем руки.
- Нет, нет, - Кацю замотал жёлтыми ладонями. - Лучше. Представление.
- Знаю-знаю твои повадки, что еще ты себе потянул? - ИммаН приняла позу строгой учительницы и показательно насупила брови.
- Так что по поводу представления, а, - Ванно втиснул свою белокурую лохматую голову между ИммойН и Кацю. - Когда?
- О, вот они уже идут, первые... - Кацю мотнул головой в сторону противположного поворота. - Улыбаемся, стоечка.
Трое циркачей стали ровно, лица приняли вышколенное приветливое выражение.
Из-за угла вывернул старый матрос с группой из пяти его товарищей, одинаково серых и потрёпанных. Было совершенно очевидно, что их вытащили из гамаков, где они предавались благостному забытью после тяжелой рутинной работы, и непоенными, некормленными куда-то поволокли, от чего их и без того смурное настроение не стало ни радостнее, ни благожелательнее.
Они выстроились вдоль стенки с одинаково угрюмым выражением на лицах, заложив руки на груди. Старый матрос подошёл к Кацю и бесцеремонно ткнул в него пальцем:
- Показывай, им через час на вахту заступать.
- Итак, господа, представление начинается, - Кацю отвесил игривый поклон и шаркнул ногой. Первый номер нашей программы - невиданное и неслыханное, впервые и только сечас, исключительно для наших великодушных зрителей.
- Говорил я тебе, они мастаки трепаться, - пробурчал один из матросов, обращаясь к своему соседу. Тот в ответ только неопределенно крякнул.
Кацю незаметно сделал жест ИммеН, и она бесшумно исчезла за углом.
- Замрите и трепещите, - Кацю шумно вдохнул и замер в глубокой паузе. Матросы невольно подались вперёд, чтобы не упустить последних слов циркача.
- Торторианская женщина-рептилия - выкрикнул Кацю и шагнул к стене.
Гнессен незаметно нурныл двумя пальцами в кармашек карман жилетки, в мгновение ока выудил оттуда щепотку серо-желтого порошка, плюнул на него и отточеным щелчком послал субстанцию на пол.
Послышалось гадливое шипение, и по полу начал стелитсь серо-зелёный дымок, фосфорицирующий мертвенно белесым на завихрениях. Матросы судорожно вдохнули, дернулись назад и прижались задами к стене. Прямо над ними раздалось мерзкое шипение, они вздернули головы вверх и, как один пожалели, что послушались болвана Саймона, притащившего их к этим проходимцам-циркачам за час до конца и без того короткого отдыха. Они медленно начали приседать, рассчитывая, как бы изловчиться и ретироваться из коридора, не вляпавшись при этом в зловонный туман, но сделать это так быстро, чтобы нависшее над ними чёрное чудище не успело кинуться следом. Пока матросы раскочегаривали свои мыслительные механизмы, ИммаН, скрючившись на потолке в жутко неудобной позе, аккуратно покачивалась из стороны в сторону, чтобы проклятые устаревшие полвека назад акробатические присоски не соскользнули с гладкой поверхности не став причиной жуткого актёрского конфуза. Но закоснелые матросы никак не доходили до нужной степени паники, чтобы раскрыть фокус.
Наконец, один из тружеников большого космоса побледнел сильнее всех, глаза его вылезли из орбит, и он издал самый настоящий визг, так громко, насколько позволяля его глотка.
ИммаН, возблагодарив про себя создателей, сиганула вниз и зажала матросу рот рукой. Остальные матросы в полнейшем ступоре глядели на своего товарища и нависшую над ним гимнастку в чёрном лоснящемся костюме. Тот продолжал бешено вращать глазами, но постепенно в них вернулось сознание, он задышал ровнее. ИммаН медленно отняла руку ото рта матроса, он сглотнул, глаза приняли прежние человеческие размеры. Матрос пробурчал про себя что-то нечленораздельно, явно ненормативного содержания.
Обступившие его матросы зашлись в приступе неудержимого хохота. Грубый смех сотрясал корабль залпами. Матросы покраснели от гогота, из глаз текли слёзы, некоторые в бессильи осели на пол, сотрясаемые приступами истерической икоты. Опростоволосившийся матрос некоторое время пытался сохранить свою праведную обиду, но всеобщий приступ веселья взял верх, из него начало сочиться робкое хихиканье, кто-то из его товарищей грохнул его по спине здоровой ладонью, напрочь вибив остатки гордого сопротивления, и матрос вместе с остальными безудержно расхохотался.
- Ну, что я вам говорил, они вон сами из себя каких угодно чудищ скорчат, а мы дураки и верим, - матрос Саймон самодовольно прислонился плечом к переборке и цикнул зубом.
- А что у вас ещё есть, - самый молодой матрос с нескрываемой надеждой в глазах уставился на Кацю.
Тот хитро улыбнулся и отвесил галантный поклон, театральым жестом обеими руками указыв на фокусника:
- Гнессен, ваш выход, покажите нам что-нибудь эдакое в домашних условиях.
Гнессен медленно, раздумывая, поднялся со своего ящика. Откинул крышку, достал маленькую чёрную коробочку, закрыл ящик и снова устало уселся сверху, положил коробочку на коленку и, пристально в неё вглядываясь, начал нажимать на неё ногтем. Матросы непонимающе переглядывались и пожимали плечами. Гнессен прикратил возиться с коробочкой, полез в карман и начал в нём шарить, приговаривая: "черт его знает, куда он запропостился. Ага, вот он", - с этими словами он вынул из кармана сжатый кулак, поднёс его ко рту и смачно, громко чихнул.
- Уф, простите, проклятая аллергия на пиротатор.
Матросы состроили кислые мины и уж было развернулись, чтобы уйти, как Гнессен расправил ладонь и сдул с неё белесый порошок, повисший в воздухе еле заметным облачком. Фокусник незаметно надавил ногтем на коробочку, которую всё ещё держал на коленях. Хлопок - белейсый порошок взорвался, превратившись в бушующее алое пламя,
- Горим, - пропищал один из матросов, опрометью кинувшись к ближайшему допотопному огнетушителю и попытался вытрясти из него душу в дополнение к спасительному порошку, не вышло ни то ни другое.
- Сигнализация не сработала, не огонь это, - остановил его один из матросов постарше. - Смотри, что творится.
Из пламени на матросов шагнул могучий воин в полотняной домотканной рубахе, подпоясанный вышитым кушаком.
- Дрожите нехристи, - загремел воин и с мягким шелестом вынул из кованных ножен двуручный меч и начал выписывать им восьмёрки перед собой.
- Э, да это же белобрысый, как его?
- Ванно.
- Точно силач-Ванно!
Ванно исполнял сложный номер жонглирования мечом, древвнее оружие мелькало в его могучих руках, как укрощённая молния.
Матросы смотрели, завореженные свистом металла, выписывашего в воздухе невероятные прируэты, грозя вот-вот снести их любопытные головы, но меч замирал в последний миг и вновь продолжал свой чарующий танец, исполненный первобытной мощью.
- Гляди ж, а я думал, что уж вымерло это давным-давно.
- Пора на вахту ползти - матрос выругался.
Матросы со вздохами оторвались от стены и, как мальчишки, тыкая друг друга в бока, поспешили в свой отсек.
- О! Сгоняю-ка я за рыжим и его толпой, только вы никуда не уходите, ребята, - молодой матрос кивнул циркачам и устрекотал по проходу.
Ванно описал мечом последний круг и победоносно уткнул его в пол, сложив по-хозайски на эфесе богатырские ладони, и замер с каменным лицом, вперив взгляд в бескрайние просторы. Впечатлял.
- Ну что ж, первый акт закончен, готовимся ко второму. Эх, давно не разминались, - Кацю зашагал вперёд-назад по проходу, размахивая руками.
- Побегу я за Вентином, кажется, назревает покорение новой публики, если он это пропустит, ни за что не простит, - ИммаН всполошилась и скрылась за поворотом, ведущем к сектору цирачей.
- Ну что ж готовим парадно-полевой выход, - Гнессен сложил свой ящичек.
Когда привала толпа молодых матросов, которых пригнал первый впечатлённый зритель, в проходе их ждал на скорую руку установленный столик, за ним восседала Вирджи со взбитими волосами. Она остановила группу оттренированной лучезарной улыбкой, вручила каждому по розовому билетику с маленькой розовой же конфеткой и лично проводила их в цирковой отсек, где пыль уже стояла столбом. Деловая суматоха развернулась с возрождённым энтузиазмом, грохот ящиков смешался с бодрым порыкиванием льва Бена и отточенными командами Вентина. Как только в проходе показали первые растерянные лица матросов, суматоха взвинтилась до предела и в миг с молкла, представив на обозрение новых зрителей огороженную ящиками импровизированную арену, на которую начали медленно оседать взбитые в воздух светящиеся пылинки.
Вирджи уверенно рассадила гостей по отведенным им местам, опять же на ящики, но поменьше, заботливо устланные яркими плюшевыми покрывалами, вручила по пакетику тёплого попкорна, давно забытого в этом осточертелом холодном грузовом корыте.
Матросы приняли отведённую им роль желанных гостей с некоторой опаской и готовые к любые неприятным неожиданностям опустились на твёрдые седенья, одеревеневшими задницами.
- Вот и славно, - Вирджи сложила ладошки на груди, пустила на щёки задорные ямочки и уплыла к проходу.
Регулируемые фотонным пультом старинные факелы постепенно впитали весь свет, утопив цирковой ангар в гулком полумраке. Тонкое дразнящее жужжание осторожно вползло в темноту, щекоча нервы и без того напряженных матросов.
Хлопок, и в темной пустоте возник светящийся шарик, который вырос в огромную фигуру седовласового старца, нависшую над импровзированными трибунами. Он взмахнул руками, хлопули широкие рукава, из глаз метнулись гневные искры, громовой раскад голоса накатил на потрясенных зрителей:
- Я повелитель вселенной! Не ждали, жалкие черви.
Матрос дрожащей рукой нащупал под курткой вилку и сжал её.
- Дрожите и трепещите, пришёл ваш смертный час.
Матросы замерли в нерешительности, просчитывая пути к отступлению, рассудок убеждал их в том, что это все лишь комедия, но инстинкты брали свое. Мимолетная улыбка Вирджи укрылась от внимания космических гончих за густым черным локоном.
- Йахуу-у-у-у! - затянутый в черное Кату выскочил из-за спин зрителей с обнаженым мечом и встал в стойку перед гигантской фигурой. Блестщая сталь со свистом вспорола воздух и засверкала в бешеных виражах, в раширенных глазах зрителей мелькали белесые блики. Несколько пассажей, хлопанье синей мантии, щелчки и жужжание, фигура расчленилась на полосочки, задрожала и медленно растаяла в облачке блесток.
Все это время лев сидел за ящиками, возбуждённо дергая хвостом: "Выйти? Сейчас? Испугатся, не спугнуть бы, эх... скукотища". Последний взмах мечом, кружатся золотые блестке на арене. Зрители облегчённо выдохнули. "Сейчас!" -рыча, лев рванул из-за ящиков, когти скребут по железу переборки.
- А! - матросы инстинктивно бросились назад, показатели адреналина в крови зашкалили, глаза лихорадочно блестят, умы на пределе ищут выход, выход. Лев мягко опустился у самых их ног, кинулся на пол и, довольно урча, прянялся тереться гривой о коленки матросов.
- Джо, гляди ну кот и есть кот, тьфу, а я чуть в штаны не наделал он ужаса, - здоровой матрос загоготал и ласково потрепал Бена за ухом.
- Благодарю, - рокоча горлом промурлыкал лев.
- Ви, да он еще и говорит.
- Пою и пляшу, честь имею, лев Бен.
Молодой матрос опасливо потрогал гриву Бена:
- Выглядит настоящей...
Бен показал клык.
- Не забывайтесь, молодой человек, не заставляйте меня демонстрировать свои животные повадки.
- Не болтай, Бен, ты же потомственный аристократ, ваши животные повадки кончились еще в доледниковый период с саблезубыми тиграми, - подоспел Вентин-и-Кно.
Лев хмыкнул.
- Та-а-ак, и что у нас тут намечается? - Вентин, подошедший к арене, промакнул платочком лоб. - Что-то как-то скудновато, без размаха, все шокируете наши дорогих зрителей, нельзя нервную систему напрягать слишком часто.
Матросы довольно заулыбались.
- Давайте-ка, организуем все путем. Где Иллиятти с барабанами?
За ящиками раздался грохот и звон, и в клубах пыли на арену вывалился лохматый Иллияти, вслед за своим барабаном, тарелки, дребежжа, плюхнулись рядом.
- Извините, простите, никак не приспособлюсь к перепетиям транспортировок. Черт, куда девались палочки?
ИммаН набрежно протянула шарящему по полу Иллияти две барабанные палочки.
- Спасибо, подруга, - музыкант установил барабан, мотнул головой, расправляя длинные каштановые волосы, взмахнул палочками и грянула дробь. Из-за импровизированных кулис выбежали музыканты и подхватили ритм, вырисовывая каждый свою мелодию.
Дверь в ангар приоткрылась, из прохода опасливо заглянул полусонный астронавт с нашивками старшего механика.
- О, Бенни, давай сюда, - один из матросов схватил старшего механика за руку и втянул его внутрь.
- Э-э-э, что происходит? Тут же цирковое отделение, что вы здесь делаете?
- Смотри, ребята показывают нам номера, обалдеть.
Барабанная дробь агрессивно нарастала.
- Садижь же сейчас будет что-то новенькое.
Ещё один матрос соскочил с места и стал проталкиваться через своих товарищей к выходу:
- Погоди, надо позвать остальных, а то потом заклюют, что пропустили.
- Точно, как же мы сразу не догнали? - Еще один матросик сорвался следом за своим товарищем.
- Погодите, скажите белобрысому, чтобы без нас не начинали.
- Эй циркач, - бородатый седеющий астронавт замахал руками, - тут парни вышли, сбавь огонь в дюзах, ща вернуться.
- Нет проблем, шеф, - Вентин делает знак оркестру, и они сбавляют темп.
За ящиками дрессировщик спешно инструктирует двух полуразумных изумрудных ящериц.
- Вот так, - описывает дугу пальцем перед золотыми носами, носы завороженно следуют за движением пальца. Две пары влюблённых глазок смотрят мокро и с восхищением. - Поняли? - Конечно, поняли, кивают согласно головки.
- Повторите, только низенько, а то заметят.
Ящерки расправляют изумрудные полупрозрачные крылышки, поднимаются на полметра над полом и описывают друг за другом дугу в воздухе, словно соскальзывая с горки.
- Умницы мои, а теперь фляг, вот так... Переворот и мягко опустились. И не забывайте почаще моргать и так красивее.
Ящерки опустились на пол и довольно заурчали, получив по сладкому сухофрукту.
Дверь ангара отворилась, в зал ввалилась дюжина запхавшихся астронавтов всех возрастов и мастей с разноцветными нашивками.
- Всех поднял, кто не на вахте, - матрос согнулся пополам, пытаясь отдышаться, - мы ничего не пропустили?
- Нет, сидим тут бамбук курим, вас поджидаем.
- Дороги наши гости, не откажите в любезности выпить по стаканчику шипучки, - Вирджи подкатила к трибунам тележку на колёсиках и принялась ловко раздавать искрящийся розовой напиток. - Не беспокойтесь, мы угощаем.
- Ох, подруга, спасибо как раз к стати. Ну, что я вам говорил, - матрос хлопнул разношенной ладонью товарища по плечу, тот аж закашлялся.
- Ну давайте уже начинать, невтерпеж, - старший механик заелозил на месте, устраиваясь поудобней.
- Итак дорогие зрители, не будем мучать вас вступлениями, наш заслуженный дрессировщик космической живности и нежити Каппариджи Торционе!
Выход Каппы встретили свистом и аплодисментами.
- Вашему вниманию изумрудные ящерки Вергинии.
Ящерки сорвались из-под потолка и рухнили вниз, как подбитые, зал ахнул.
- Что ж вы делаете изверги, разобьються животины!
- Смотри, смотри, Чарли...
Ящерки расправили сверкающие крылья и мягко закружили по ангару, как взбитые теплым ветром осенние листья.
- Красота-то какая.
- Дивись, сколько по космосу мотаюсь, никогда такого не видел, а сколько дивного в другим мирах.
- Эх, жизнь, еще называемся астронавтами, покорителями космоса.
- Да заткнитесь вы, олухи, дайте поглядеть.
Ящерки стремительно набрали скорость и вот уже их движение угадывается разве что по яркому изумрудно-золотистому следу в воздухе.
- Девочки мои, алле! - Каппа пальцем рисует в воздухе, а ящерки следуют за ним, и внимательные зрители могут даже прочитать слова, складывающиеся из плавных букв, которые выводят своими телами ящерки.
- М-ы в-с-е-г-д-а р-а-д-ы в-а-м, - старательно транскрибирует матрос. Тычет в бок своего соседа, - видал, чего вытворяют.
- Отвянь, не мешай смотреть, - второй матрос улыбается по-детски искренне и наивно.
- А что у вас еще есть?
- Уно моменто, друзья, - короткий свист, ящерки скрываются за ящиками. За импровизированными кулисами раздаётся топот маленьких копыт, на арену под свист и улюлюканье выбегают три тапира, обсыпанных разноцветной пудрой, проходятся по кругу на задних ногах, ржут и корчат рожи, передразнивая зрителей.
Матросы в возбуждении вскакивают с мест, размахивают руками и подбадривают животных криками. Тапиры потешно помогают себе крыльями, вскидывают зад и крутят хвостами раззадоренные зрителями.
- Давай-давай, быстрее, покажи, что можешь.
- Никогда не думал, что летучих тапиров можно дрессировать.
- Да они довольны, смотри, носятся как молодые щенки.
- Теперь есть что порассказывать, жаль на вахту скоро.
- Эй, шеф, а меня бабушка тоже учила фокусам.
- Что же вы ждёте, ваши товарищи будут поражены, выходите же вперёд и покажите свои умения.
- Да, что там, я не шибко ловкий.
- Ничего, думаю, зрители тепло вас примут.
- Чарли, покажи класс.
- Глядите ребята, Чарли тоже хочет выступить.
- Вот так работаешь, работаешь, и даже не знаешь, что среди в нашей скучной массе затерялись таланты.
- Давай, Чарли.
Полноватый матрос с трудом выбрался из средних рядов, наваливаясь на людей своим круглым животом, одновременно поливая их потоком извинений.
Выбравшись, наконец, на середину арены и отдышавшись, Чарли сложил губы трубочкой и засвистел птицей, ящерки подхватили ноту и защебетали в ответ.
- А-а-а-хах, - протрубил новоявленный талант, и тут вглубине ангара началось светопредставление, слониха откликнулась на брачный призыв Чарли и заголосила что было мочи, расталкивая своими мощными боками ящики, из которых для нее была сооружена отдельная команата. Грохот, топот и скрежет когтями, лев Бен всполошился и закржил по арене, изрыгая утробный рык.
Чарли умело подражал всем звукам, наполнившим ангар.