Вентину снился сон. Крошечная воздушная гимнастка танцевала под самыми звездами.
Каждый раз, как она переступала по натянутой в ночной тьме веревке, из-под ее носка сыпались блестки, и раздавалась еле уловимая музыка. Что-то, что Вентин часто слышал, когда был еще мальчиком.
Не получать удовольствия от представления он не мог, даже понимая, что сам и является его источником. Он понимал, что спит. Уютно подтыкая подушку и переворачиваясь на другой бок, он хитро улыбался и как будто подмигивал себе со стороны.
Ему хотелось рассмотреть, какая она. Но он сознательно не приближал картинку, выжидая, что она покажет еще пару небесных па, ему хотелось запомнить все, на что ее тело способно. Каждое движение наполняло его неизъяснимым блаженством. Какой контраст! От необозримости космической глубины, посреди которой на едва заметной глазу веревке танцевала гимнастка, у Вентина захватывало сонный дух. Она танцевала всерьез, не имея внизу публики. Никто не выводил для нее сладких, щемящих сердце мелодий. Как будто она репетировала. Без причины на самой верхушке мира, словно видела перед собой одной ей известную цель, словно одна во всей вселенной понимала, зачем эти сдержанные отточенные движения, ни миллиметра вольности или импровизации. Танец был четко выстроен. Среди звезд. В то же время она была далеко не механической куклой. Да у этой девицы в голове все как надо! Радостно восклицал во сне Вентин и подумывал, как бы нанять ее в цирк.
- Ты нужна мне, - жарко шепнул он и закопал нос в подушку.
Гимнастка коротко оглянулась. Вентину даже страшно было не отвести глаз от ее бесконечно серьезного взгляда. Что мог он понимать о ней, завернутый тут на земле в одеяла? О воздушной гимнастке, застывшей в опасном па на высоте бездонности, на пике самой ночи.
Ну что ж, когда-то, когда он не был так еще тяжел, Вентин и сам скакал по веревкам, обтянутый искрящимися колготками. И девицы не считали, что это выглядело комично. Отнюдь. Вентин обиженно отвернулся.
Гимнастка продолжала танцуя идти по веревке. Это Вентин подглядел сквозь ресницы. Только блестки больше не сыпались веером у нее из-под ног.
Вентин резко приблизил к глазам картинку. Кожей уловив, как гимнастка едва заметно вздрогнула, и чуть было не оступилась. На всякий случай Вентин подставил под веревку большие ладони и осторожно приблизил картинку еще чуть-чуть.
У нее были короткие волосы, от шеи до макушки прикрытые усыпанной жемчужинами золотой шапочкой, смыкавшейся на лбу двумя сияющими завязками, но оставлявшей темечко открытым. Выходило красиво. Вентин старался запомнить каждую мелочь.
Ее пальцы были покрыты толчеными блестками, достаточно крупными, нанесенными как будто небрежно, словно это было не украшение, а тальк, в который опускают руки силачи, перед тем как хвататься за штангу.
Ее рукава не облегали запястье и локоть вплотную, оставляя на материи складочки. Создавалось впечатление, что гимнастка сшита.
Ее волнистая юбка на поясе была на самом деле не юбкой, а каким-то черным передничком, который топорщился сзади и спереди, обозначая в ней женщину, но не мешая махать руками и задирать ноги.
А эти ноги! Вентин поднес ее мягкий башмак к самому носу и не отпускал, пока у нее не затекли мышцы. Он старался все рассмотреть.
Стертая кругляшками на пятке и пальцах тонкая замшевая подошва, сейчас таких больше не делают (Вентин подумал, а не найти ли для труппы пуантщика, какого-нибудь реставратора, профессора истории костюма. Разумеется, он сейчас сидит без работы и выращивает на подоконнике огурцы).
Где же тут шов? Вентину никак не удавалось понять, каким образом подошва переходит в парчовый верх, расшитый увлекательными дорожками узоров, огибающих тут и там крупные стразы - наверняка настоящие. Вентин постучал по камешку ногтем. Постукивание отозвалось в ее лодыжке, которую Вентин придерживал тремя пальцами. Тут нужно было взглянуть ей в глаза, догадался он, но честно сказать, ему было достаточно чувствовать ее тонкую косточку и гудящую от нагрузки плоть и того, что она не отнимала ноги.
Он пробежался пальцами по шершавой золотой вышивке до носка. В круто загнутый кверху носок было что-то вставлено, деревяшка? Явно не пена, слишком дорогими выглядели пуанты.
Вентин рассмеялся себе. Старый сквалыга! Ты и во сне не забываешь о золотых облаках Мачеоны!
Если бы хоть одна из рассыпанных по вселенной миллионерш, исходящих по нему свежевыжатым соком, хоть одна бы была воздушной гимнасткой. Хоть наполовину!
Вентин прижал башмак танцовщицы к щеке. Потом он опять рассмеялся и посмотрел на нее снизу вверх. Ладно сшитая, отзывчивая ученица, скромная воздушная труженица, параллельная своему одиночеству в космических коридорах - в пуантах за миллион. Идеал женщины.
- Где ты их взяла, детка? - лаково спросил Вентин.
- На складе, бэби, - густой хрипотцой отвечала гимнастка.
Вентин открыл глаза.
Перед самым его носом стоял огромный походный ботинок с вывернутым наружу серым хлопковым носком.
Чертова ИммаН! Вентин сгреб подушку в кулак и встряхнул, не в силах со сна сообразить, чем бы таким выбить из этой бабы уверенность в том, что ей все можно.
- Послушай! - тоже хрипловато сказал Вентин, еще не подняв головы, собираясь отчитать актриссульку за вольности. Она явно была не в себе, притащившись к постановщику в номер ни с того ни с сего без доклада, и ладно бы разбудила издалека, - если тебе...
Уходящая из ботинка вверх голень вдруг начала менять угол наклона и спустя какую-то долю секунды перед Вентином появилась одутловатое лицо Торционне.
Вентин мотнул головой, проснулся, похоже. Потом захлопнул рот и ткнул пальцем в походным башмак, поднимая на сложенного втрое укротителя удивленный взгляд. Тот понял вопрос по-своему.
- Знаю, да, извини. Забыл снять, - неловко топчась на корточках, Торционне махнул на входную дверь, - там было слегка не заперто. И...
- Постой, - Вентин приподнялся на подушке и прокашлялся, сочащийся из-за портьер сумеречный свет смешивался с искусственным освещением, - а где ИммаН?
Мерцая в свете ночника выпуклыми зрачками, Торционне подозрительно заглянул режиссеру в глаза.
- ИммаН? Так ты уже все знаешь?