Кровавое зарево освещало кромку распластавшихся по небу свинцовых облаков. Закат не сулил ничего хорошего. Природа чувствовала приближение грозы и то поднималась в возбуждении вихрями опавших листьев, то вдруг затихала, как будто прислушивалась к удаленным раскатам грома.
В старой роще, в паре лье от дороги на Париж стояла старинная усадьба. Когда-то, в старые добрые времена Короля - Солнце, это был вполне приличный замок с солидным двухэтажным строением посередине. Данное строение нельзя было назвать дворцом, но и понятие дом для него выглядело бы слишком скромным. По сему назовем его несколько неопределенно - усадьбой. Усадьба представляла собой сложное смешение стилей, где остроконечная черепичная крыша и каменные арки окон второго этажа с крестовыми каменными же рамами, мирно соседствовали с лепниной колон времен Людовика пятнадцатого и строгими прямоугольными окнами на первом этаже. Вокруг замка был некогда вырыт ров, с арочным каменным мостом, ныне превратившийся в заросшую канаву. Прошедшие эпохи и потрясения не пощадили замок. Стены местами обвалились и заросли травой и плющом, от чего, впрочем, стали только более живописными и загадочными. За рвом располагался старый парк, ныне уже не ухоженный и заросший, но сохранявший еще следы былой строгой планировки. Парк этот занимал всю территорию вокруг замка и простирался до самой дороги на Париж, где вплотную подходил к стенам небольшого постоялого двора, известного всем окрестным праздным гулякам не плохой кухней.
Замок этот принадлежал старинному дворянскому роду Ловуазье. Некогда давний предок нынешнего владельца замка был пожалован этой землей самим королем за участие в крестовом походе, завершившимся, однако, полным поражением Христова Воинства. Но как бы то ни было, первый шевалье Ловуазье не плохо распорядился пожалованной землей, построив на ней замок и посадив виноградники. В дальнейшем замок, и земля передавались из рук в руки его потомкам, и постепенно приходили в упадок. Свою роль сыграли так же республиканские времена и войны, прокатившиеся по этим местам. Нынешний владелец замка, далекий потомок этого старинного рода, был стариком лет шестидесяти семи. Из всей роскоши у него осталась лишь эта усадьба, парк, да пара виноградников с винодельней. На виноградниках работали местные крестьяне из находящейся за дорогой деревушки. Старик довольно щедро расплачивался с наемными работниками, чем заслужил уважение и почет в округе. Отчасти поэтому его владения так и не были разграблены во время многочисленных мятежей и восстаний смутного времени.
В ночь нашего повествования старый дворянин лежал с открытыми глазами на шелковых подушках, разбросанных по черной от времени дубовой резной кровати. Над его головой нависал тяжелый старинный балдахин, некогда голубого, а ныне бирюзового цвета. Взгляд старика был устремлен в центр балдахина, где мерцал под светом свечей вышитый шелком герб их старинного рода. Тяжелы были мысли старого шевалье. Вчера, гуляя в парке, он вдруг почувствовал, что задыхается. Старый верный слуга вовремя заметил, что хозяину плохо, и, позвав крестьян, доставил его в дом. С этой минуты Ловуазье уже не вставал. Прибывший два часа назад доктор констатировал сердечный приступ и холодно добавил, что, учитывая возраст шевалье, тот вряд ли его переживет. Пора было подумать о душе. Но хозяин не торопился вызывать священника. Все мысли его были устремлены к сыну - молодому Александру, проходившему обучение в Париже.
Александр был единственным наследником рода Ловуазье и не сбывшейся надеждой своего отца. Поздний ребенок, он рос избалованным и ленивым. Вместо того, что бы учиться и вникать в правила ведения хозяйства, будущий владелец проводил дни в праздных играх, и ни какие увещевания отца не оказывали на него действия. Сын только отмахивался и на все просьбы отвечал - потом! В глубине души старый шевалье корил себя за то, что не мог быть строгим по отношению к сыну, но теперь уже поздно было, что либо менять.
Сразу после ухода доктора хозяин позвал своего верного слугу и попросил его записать под диктовку письмо сыну. В этом письме шевалье просил сына немедленно прибыть в поместье, так как дни его сочтены, и необходимо проститься и передать последнюю волю. Когда слуга уже стал было запечатывать конверт, старик остановил его жестом руки и, задумавшись на минуту, добавил - Вложи-ка туда пару десятков франков, а то у него, при его распутной жизни, конечно же, нет денег на дорогу.
Спустя полчаса посыльный с письмом пришпорил коня и отъехал от дверей усадьбы.
-Только бы он успел, только бы успел - шептал старик, глядя на мерцающий герб. Сердце болело, но не эта боль мучила его, он не верил сыну, он боялся доверить ему поместье. Ходили упорные слухи о том, что Александр азартный игрок в кости и не на учебу тратит прилежно отсылаемые ему средства, а все просаживает в игорных домах.
-Александр, Александр, он же все проиграет, все! - думал с болью отец. Его тяжелые мысли прервала резкая вспышка молнии за окном. От неожиданности старик вздрогнул. Он прижал руку к груди. Резкая боль не давала вздохнуть. Оглушительный раскат грома дребезгом отразился в оконных стеклах. Резкий порыв ветра распахнул окно и наполнил упругим воздухом тяжелую занавесь, заставив ее вздуться как парус. Упругие струи дождя дробью забили по подоконнику. Надвигалась буря.
II
Как обычно с наступлением ночи жизнь старого Парижа, которого еще не успела коснуться рука великих строительных перемен префекта Османа, не стихала. Анархический дух, доживающей последние дни Второй республики, вносил некую беззаботность в атмосферу окраин. Неспешно гуляющих с кавалерами дам, зычных лоточников и спешащих по своим делам простолюдинов сменяли пьяные гуляки, темные личности, скрывающие лица под полами широких шляп, и дешевые проститутки бальзаковского возраста, лениво ковыряющие мостовую каблучком в скучном ожидании случайного "клиента".
Из небольшого кабачка, на окраине города, на всю улицу разливалось безудержное веселье. Случайные прохожие опасливо шарахались от этого, имеющего дурную славу, заведения. И лишь солдат из находящейся неподалеку казармы тянуло сюда, как магнитом. За огромным столом посередине заведения уже во всю шла гульба, и какой то гренадер хрипло орал походную песню времен Бонапарта. Кто-то ему не стройно подпевал, кто-то уже лежал на столе, хлюпая носом в луже пахнущего уксусом дешевого вина. И никто не обращал внимания на маленькую группу людей, сидящих за небольшим столом за колонной. Они сосредоточенно играли. Глиняный стакан с костями переходил из рук в руки, и чем ближе был конец игры, тем все более нарастало напряжение. Молодой человек лет двадцати двух от роду, нетерпеливо ждал своей очереди. Это был с виду очень изящный юноша, одетый в простой черный, слегка помятый, студенческий сюртук и белую с легкой желтизной сорочку. Черты лица его были аристократически тонкими и правильными. Глубоко посаженые голубые глаза смотрели холодно и надменно. Греческий с легкой горбинкой нос и маленькая родинка над верхней, покрытой юношеским пушком губой, придавали ему некий шарм, обычно привлекающий истосковавшихся по любви солидных дам. Средней длины волосы его были черны как смоль и аккуратно уложены. Кожа его была бледной, почти молочно-белой. Он нервно стучал побелевшими костяшками пальцев по столешнице и пристально вглядывался в глаза то одному, то другому игроку. На его холеном чистом лице рдел румянец возбуждения. Наконец стакан дошел до него. Молодой человек накрыл его рукой, прошептал молитву, затем резко перевернул и начал трясти. Через секунду он убрал ладонь и выкинул кости на стол. Зубы его сжались от досады, а губы побледнели. Щеки же напротив, зардели еще ярче.
-Черт!- он резко вскочил с места, стукнув в сердцах стаканом по столу что было силы, и отошел от играющих, повернувшись к ним спиной. Какое то время молодой человек зло наблюдал за разгоряченными гренадерами, опершись на колонну рукой. Губы и руки его мелко подрагивали. Он пытался подавить в себе раздражение, но ему это не слишком удавалось. Наконец он повернулся к игрокам и выдавил сквозь зубы:
- Господа, я знаю, что должен вам уже приличную сумму, но клянусь, не сегодня-завтра отец пришлет мне очередное содержание, и я с вами сполна расплачусь!
Один из игроков, коренастый смуглый черноволосый офицер лет пятидесяти пяти, оторвал взгляд от стола, повернул голову в сторону молодого человека и с сарказмом произнес:
- Как обычно, Александр, как обычно. Ваш папа бесконечный источник наших удовольствий! - остальные игроки громко рассмеялись.
- Даю вам пять дней сроку, что бы к следующей субботе двести франков лежали на этом столе, иначе, ну вы понимаете! - добавил офицер и ехидно оскалился.
Последняя фраза не сулила ничего хорошего. Офицер был корсиканцем и всю свою военную карьеру сделал в юности за короткий период второго пришествия Бонапарта. Уйдя в последствии в вынужденную отставку, он какое то время промышлял разбоем, но в конце концов стал профессиональным игроком. Слухи о его крутом нраве не раз доходили до Александра. Этот человек не церемонился с должниками, а просто забирал у них все более-менее ценное, самих же должников, как правило, позже находили в Сене с перерезанным горлом.
- Я человек слова, господа! Доброй ночи! - процедил сквозь зубы Александр, накинул на плечи плащ и быстрым шагом вышел из таверны под издевательский смех игроков. Он направился на квартиру, снятую для него отцом несколько лет назад. Квартира находилась неподалеку, и это было, кстати, так как промозглый ветер и мерзкий холодный дождь заставили Александра плотно закутаться в плащ и ускорить шаг. Он скакал по камням через льющиеся по мостовой зловонные потоки и мысленно вспоминал всю игру - она не задалась с самого начала, и нужно было во время остановиться.
-Черт, он же шулер, как я сразу этого не понял - скрипел от досады зубами Александр.
Спустя двадцать минут он уже поднимался по скрипучей деревянной лестнице к своей маленькой комнатке в одном из обычных ветхих трехэтажных деревянных домов старого Парижа. День не задался и все, чего хотелось Александру, это упасть в теплую кровать и уснуть.
-Все будет нормально - уговаривал он себя - завтра или послезавтра прибудут деньги и жизнь снова наладиться. Он даже улыбнулся, вспомнив Марию, дочку хозяина дома, где он снимал комнату. Девчонка была к нему явно не равнодушна и частенько заглядывала в его скромные апартаменты. Каждый раз она приносила с собой что-нибудь вкусненькое с хозяйской кухни.
-Не плохо было бы с ней как-нибудь поразвлечься - подумал Александр, преодолевая последнюю ступеньку перед своей дверью. Он повернул ключ в замочной скважине и распахнул скрипучую дверь. В узком тусклом свете коридорного светильника на полу за дверью желтел какой то конверт. Первый проблеск надежды тут же растаял - отец вряд ли бы стал отправлять деньги посыльным, обычно это делал его слуга. Тот же обязательно бы дождался Александра, хотя бы за тем, чтоб обменяться формальными новостями и осведомиться о здоровье. Молодой шевалье поднял конверт с пола и попытался рассмотреть, но при таком тусклом свете вряд ли что можно было прочитать. Александр снял в коридоре со стены светильник, вынул из него стекло и зажег от его пламени лампу на прикроватном столике. Затем он вернул светильник на место, закрыл за собой дверь, вскрыл конверт и потряс его над столиком. Из конверта на столик выпал сложенный вдвое листок и двадцать франков. Деньги Александр тут же машинально положил в карман сюртука, после чего развернул листок и прочел письмо старого отца. Он перечитал его дважды. Досада отразилась на его лице. Он не слишком любил старика и всегда испытывал раздражение только от одной мысли, что придется, когда ни будь вернуться в поместье. Там его тяготило все - скука и неспешность провинциальной жизни, отсутствие острых развлечений и веселой кампании, нравоучения отца.
-Опять ехать! - подумал Александр с неприязнью - опять выслушивать его нудные проповеди, с другой стороны придется, ведь он пишет, что умирает! А может быть это уловка? Может он просто хочет вынудить меня приехать? Старый хитрец! Все, завтра решу, а сейчас спать!
С этими словами молодой шевалье плюхнулся, как есть, не раздеваясь, на кровать, широко раскинул руки и закрыл глаза.
III
На утро Александр проснулся поздно. После вчерашнего настроение было дурное и меньше всего хотелось думать о поездке к отцу. Провалявшись до двух часов пополудни, молодой шевалье, в конце концов, вынужден был встать, так как все настойчивее давал о себе знать голод. Он вышел из комнаты и спустился на кухню. Запах запеченной свиной ноги будоражил воображение и вызывал неудержимое желание. На кухне, как нельзя, кстати, хозяйничала Мария. Александр игриво подмигнул девушке и томно проговорил в полголоса, чтоб, не дай бог, не услышал хозяин - О Мария, вы сегодня просто сияете, не побалуете ли вы, чем ни будь вкусным, вашего скромного слугу?
Мария зарделась в улыбке и потупила глаза. Но в этот момент на кухню вошла жена хозяина - женщина лет сорока, рано постаревшая и от этого обладавшая весьма сварливым и злобным характером.
-Молодой господин желает откушать? - громким и визгливым голосом спросила она - У нас есть прекрасное жаркое из кабана всего за пять су!
Хозяйка вытирала руки передником и пристально холодно смотрела на Александра.
-Да, конечно - ответил Александр и сел за стол.
Голод не давал покоя, а бесплатный обед явно не намечался. Через несколько минут Мария выставила перед ним большое блюдо с сочной, еще парящей розовой свининой, графин с вином и тарелку с парой кусков серого хлеба. После этого девушка встала в сторонке и пристально наблюдала за матерью, пока та не удалилась с кухни. Неожиданно Мария подскочила к молодому шевалье, плюхнулась на скамейку напротив него и заговорила возбужденным шепотом - Мама с папой сегодня поедут на рынок и к тетке по дороге, приедут только завтра, я могу к вам придти вечером, если вы меня конечно любите!
От неожиданности Александр поперхнулся и закашлялся. Он явно не ожидал столь поспешного развития событий. Румянец залил его щеки. Девушка поняла его замешательство по-своему, и добавила игриво - ну тогда после десяти вечера!
Она вскочила на ноги, подбежала к дверям кухни, картинно развернулась на каблучках и добавила с улыбкой - Ждите, я приду! - после чего, наконец, ушла, напевая что то под нос.
Опешивший Александр сидел с куском мяса во рту. Глаза его были бессмысленно выпучены. Наконец он справился с оцепенением и наскоро закончил трапезу. Настроение его начало улучшаться. В голову то и дело лезли различные фантазии, связанные с предстоящей ночью. И чем более эти фантазии овладевали его сознанием, тем все более он сгорал от нетерпения. Он забыл обо всем на свете и долго ходил по шумным улицам только с одной целью - поскорее убить время. В какой то лавке он наткнулся на довольно привлекательный шелковый платочек за пару франков, и ему пришло в голову, что это был бы не плохой подарок Марии. Платок перекочевал в карман шевалье, как раз когда на башне пробило семь по полудни. Александр поспешил к дому. Укладывая платок в карман, он наткнулся на сложенное письмо. Волна досады на секунду захлестнула его сознание, но он ее тут же отогнал, решив, что к отцу он успеет и завтра. Впереди предстояла безумная ночь, которую он сейчас не променял бы ни на что на свете. К дому он подошел уже в половине одиннадцатого, так как задержался возле таверны, где встретил старого приятеля. Они не виделись с тех пор, как Александр забросил учебу, и потому разговорились допоздна. Он тихо вошел в дом и почти на цыпочках поднялся по лестнице. Сердце его замирало в предчувствии предстоящей ночи. Дверь в его комнату была не заперта. Это могло означать только одно. Он быстро распахнул дверь и глянул на кровать. Из-под покрывала выглядывала чудное улыбающееся лицо, окаймленное прядями вьющихся волос.
-А я вас уже почти час жду, думала, вы никогда не придете! - прошептала Мария нежно и томно. Он закрыл за собой дверь и, стягивая на ходу сюртук, буквально бросился к кровати.
IV
Серое утро холодным призрачным светом наполняло комнату через небольшое грязное окно. Александр лежал, раскинувшись на кровати и блаженно улыбаясь наблюдал, как Мария пытается застегнуть корсет. Наконец он сел на постели потянулся к ней и с легкостью бывалого человека быстро застегнул все крючки. Мария нагнулась и нежно поцеловала его в лоб, нос и губы, затем, увернувшись из его объятий, рассмеялась, схватила со стула платье и выбежала из комнаты. Александр продолжал с блаженной улыбкой сидеть на кровати, глядя ей вслед. В голове его была полная пустота. Он вновь откинулся на подушку, прогнулся и сладко потянулся.
-Боже, как же хорошо!- произнес он вслух.
И вдруг, как заноза, мысль пронзила его мозг - Надо ехать к отцу! Черт! Ну за что мне это!
Александр перевернулся в кровати, уткнулся лицом в подушку и прижал руками ее края к ушам, как будто не хотел слышать и видеть кого-то. Он встал только к обеду уже далеко не в том хорошем расположении духа. Неприятная повинность висела над ним, как дамоклов меч. Оттягивать отъезд далее было бессмысленно. Выходя из-за стола он бросил грустный взгляд в сторону хлопочущей у плиты Марии. Та за все утро не сказала ему больше ни слова, лишь с улыбкой иногда бросая ему короткие взгляды. Родители ее уже вернулись и были явно не в духе. Александр накинул плащ, надел шляпу, и вышел на улицу. Моросил мелкий промозглый дождь.
-Чертова погода - проворчал сквозь зубы шевалье - Кто в такую погоду куда то едет? Только полный идиот!
Настроение испортилось окончательно. Он шел по лужам и ругался, как дешевая шлюха, на поднимающие волны брызг экипажи. Ноги запинались об каждый выступ мостовой, будто сами не хотели идти.
-Как приговоренный на эшафот! - думал про себя Александр.
Спустя несколько минут он достиг цели - почтовой конюшни, где ему предстояло нанять лошадь для поездки. Он пользовался этой услугой раньше и знал, что очень часто лошадей свободных не бывает в наличии. Он даже в тайне надеялся, что на этот раз будет так же. Но, увы - конюшня, видимо в связи с плохой погодой, была полной. Скрипя сердцем Александр выбрал черного, как смоль, жеребца, руководствуясь более экономическими соображениями, чем пристрастиями. Семь франков были солидной суммой, и расставаться с ними было жаль. Но другого способа быстро добраться до поместья Александр не видел.
Он оформил все бумаги найма и вышел из конторы. Снаряженный жеребец уже ждал его снаружи. Александр неуклюже забрался в седло, пока служащий почты удерживал жеребца за поводья.
- Да, давненько я не выезжал вот так, верхом - пробурчал шевалье, как буд-то извиняясь за свою неуклюжесть.
Лицо служащего оставалось безразличным, и как только шевалье забрался на коня, тот отдал поводья и удалился в контору.
- Ну что, поехали, чернуха - осторожно сказал Александр и слегка ударил коня в бока пятками сапог. Обученный жеребец переступил на месте и не хотя, не спешной рысцой, поскакал прочь к выезду из города. Постепенно мощеные улицы сменились более грубой брусчаткой. Дома вдоль дороги становились все реже, народу на обочинах все меньше. Наконец Александр выехал в предместье, он ускорил шаг коня и перешел в галоп.
- Так я часа за два доскачу - подумал Александр. Даже хорошо, что стояла мерзкая погода - можно было ехать быстрее обычного, не боясь наезда на случайных прохожих. Копыта лошади ритмично разрезали многочисленные пузырящиеся лужи, поднимая тучи брызг. Прохладный, наполненный каплями ветер, бил в лицо молодого шевалье, и от этого настроение его постепенно улучшалось. Его заполнил неудержимый восторг сумасшедшей скачки. Шляпа на его голове набухла и казалась сделанной из свинца, но это ни сколько не мешало ему наслаждаться поездкой. Он и не заметил, как проскакал добрых два десятка миль. Лишь до боли знакомый вид придорожного постоялого двора, стоящего на обочине дороги, заставил его придержать коня. Трактир этого двора был для Александра единственной радостью в последние годы пребывания его в поместье. Здесь он проводил все дни на пролет, прячась от отца и его навязчивого слуги и слушая развязанные истории подвыпивших постояльцев. В те времена ему казалось, что стоит только сесть на коня и ускакать подальше от этого опостылевшего замка, как весь мир откроется перед ним во всем великолепии, интригах и блеске, так красочно описываемых заплетающимися от вина языками. Но все это было в прошлом. Александр подавил в себе желание спешиться и зайти в трактир. Нужно было спешить, и он направил коня на широкую грунтовую дорожку, ведущую от постоялого двора к замку. Над дорожкой низко нависли тяжелые сучковатые ветви столетних буков и дубов, обрамляющих аллею. Пришлось перейти на мелкую рысь и постоянно уворачиваться от очередной ветви, пытающейся сорвать с него шляпу, или порвать плащ. Лишь около моста деревья расступились, пропуская Александра вперед. До усадьбы оставалось не больше сотни шагов. Александр спешился и повел коня под уздцы. Он как мог, оттягивал момент неприятной встречи. Подойдя к дому, шевалье привязал коня к остаткам старой железной причудливой ограды, отделяющей некогда усадьбу от остального внутреннего двора замка, и направился к парадной двери. Слева от двери висел небольшой старый бронзовый колокол, позеленевший от времени. Под ним на пеньковой веревке болтался изящный железный молоток. Александр поднял молоток и три раза сильно ударил в колокол. Глухой звук гулко повис во влажном воздухе, отдаваясь зловещими вибрациями в стеклах соседних окон. Два раза пришлось звонить Александру, прежде чем раздался звук отпираемого засова, и дверь с густым низким скрипом отворилась. На пороге стоял старый слуга с лампой в руке. Лицо его было бледным и заплаканным. Он безучастно посмотрел на Александра и ни слова не говоря, отошел в сторону, пропуская шевалье в дом.
V
Стук каблуков Александра гулко разносился под сводами старого дома. Слуга, напротив шел впереди, с высоко поднятым фонарем, почти не слышной, шаркающей походкой. От нависшей в темных углах огромного дома давящей тишины Александру стало не по себе, и он попробовал разрядить обстановку:
- Ну что, Анри, как наши виноградники, все так же начинают бродить еще на корню?
Попытка пошутить растворилась во мраке не вызвав никакой реакции у слуги. Тот продолжал молча шагать впереди, освещая дорогу к спальне хозяина. С больших картин на стенах коридоров на Александра взирали его именитые предки. И, казалось, что они провожают его взглядом наполненным скрытой угрозы. Наконец они достигли дверей отцовских покоев. Слуга молча отворил дверь и отошел в сторону, пропуская Александра вперед. Шевалье зашел в комнату, освещенную парой десятков свечей, стоящих прямо на полу. Дверь за ним медленно прикрылась. Александр огляделся. Комната была все та же, что он оставил несколько лет назад. Ничего почти не изменилось. За исключением, пожалуй, белых простыней, зачем-то сбросанных в кучу в углу комнаты, да горящих свечей, расставленных по всей комнате.
На большой кровати посередине комнаты лежал его отец. Достаточно было одного взгляда на его лицо, что бы понять, что тот мертв, и, по-видимому, уже несколько часов.
Александр встал как вкопанный, не решаясь приблизиться. Минут пять он стоял, переминаясь с ноги на ногу и судорожно комкал в руках дорожную шляпу. Из нее на каменный пол тонкой струйкой стекала вода.
Наконец Александр решился и сделал несколько шагов по направлению к кровати. Случайно он задел ногой свечу и опрокинул ее на пол. Но пламя тут же погасло под каплями воды со шляпы. Бледное лицо отца даже под желтым светом свечей казалось, отливало синевой. Блики отсветов прыгали по лицу покойного, и создавалось впечатление, что он гримасничает. Александру стало жутко. Он медленно встал на колени и прислонился губами к свисающей руке покойного. Но тут же отдернул губы, неприятно поразившись ледяному холоду руки.
- Прости отец, я не успел, но я очень торопился - медленно проговорил он в полголоса.
В его голосе не было ни горя, ни сожаления. Лишь, какое то напряжение и детское непонимание происходящего. Он пытался осознать, что же происходит, что же дальше - но не мог. Александр по-прежнему стоял на коленях и бессмысленно вглядывался в лицо отца, как будто ждал ответа на свои вопросы. Он не знал, сколько времени так простоял. Из оцепенения его вывел скрип двери и шаркающие шаги за спиной. Александр обернулся. Рядом с ним стоял слуга и протягивал ему запечатанный конверт.
- Последнее письмо вашего отца, господин - прошептал Анри с каменным выражением лица.
Шевалье встал с колен и забрал конверт у слуги. Он отошел с ним в угол, где свет свечей был более ярким, и резким движением вскрыл конверт. Слуга продолжал стоять, словно окаменевший, не отводя взгляда от мертвого хозяина. Александр достал из конверта сложенный вдвое лист, развернул его, приблизил к свету и прочел.
VI
"Сын мой! Я чувствую приближение смерти и понимаю, что мы вряд ли уже увидимся. Мне горько сознавать, что между нами за эти годы образовалась пропасть не понимания. Теперь поздно что-либо решать. Отныне все в твоей власти, как единственного наследника нашего именитого рода. И мне остается лишь уповать на твое благоразумие. Я понимаю, что ты не готов взять в свои руки управление виноградниками и винодельней. У тебя нет для этого ни знаний, ни опыта, ни желания. Но мне нестерпимо горько осознавать, что все нажитое трудом многих поколений твоих предков пойдет прахом. По этому я тебя прошу, нет, умоляю, взяться, наконец, за ум и перестать заниматься распутством и бессмысленной тратой денег. Если не желаешь, не занимайся виноградниками сам, найди хорошего управляющего, только не продавай их, оставь их своим потомкам.
Поклянись здесь же, перед моим холодным телом, что не при каких обстоятельствах ты не продашь виноградники, и уж тем более, фамильные земли с замком. Клянись самой страшной клятвой передо мной и богом. И если ты нарушишь эту клятву, я прокляну тебя на веки! Да будет так. Прощай сын мой любимый, Александр и пусть господь хранит тебя".
VII
- И это все? - Александр два раза перечитал листок - А где деньги? Куда старик их дел? Здесь ни слова о деньгах! Когда будут зачитывать завещание?
Его оцепенение прошло, и он уже даже не смотрел в сторону тела отца, как будто его и не было. Слуга с укоризной посмотрел на Александра - Ваш отец потребовал, что бы я взял с вас клятву любым способом!
В руке слуги блеснула каминная кочерга. Александр попятился.
- Да ты что Анри, спятил?!
- Вы должны поклясться! - настаивал с безумным взглядом старик, надвигаясь на шевалье.
- Да хорошо, хорошо, сумасшедший старик, я клянусь всеми святыми, жизнью клянусь, что не нарушу волю отца, ну что доволен? Показывай, где деньги спрятаны!
Слуга опустил кочергу, закачался, затем упал на колени и зашептал - Господи, да что же это я делаю, прости господи, прости хозяин, простите меня грешного!
- Да ты и в правду спятил, старик - прошептал Александр - тут от одиночества, да с таким соседством не мудрено спятить!
Он подошел к стоящему на коленях слуге и поднял с пола его лампу.
- Ладно, ты тут постой, а я пойду, поищу деньги. Извини старик, но они мне сейчас важнее.
Александр развернулся и вышел из спальни. Старый слуга как будто даже не заметил его ухода. Он продолжал стоять на коленях и молиться.
Остаток дня и ночь Александр потратил на методичный обыск дома комната за комнатой. Ближе к утру, он услышал отдаленный стук двери и многочисленные шаги, то пришли местные жители за телом хозяина дома. Похороны были назначены местным священником на утро. Александр спустился вниз и застал уже уходящую с грубо сколоченным гробом процессию. Он вынужден был отправиться за ними. Его не мучили ни скорбь, ни даже сожаление. Александр шел за процессией с напряженным лицом, мысленно еще раз осматривая все комнаты замка, пытаясь понять, не пропустил ли он чего.
Утро было такое же тусклое и моросящие, как и в предыдущие дни. Люди то и дело поскальзывались в грязи, и гроб с телом покойного мотало из стороны в сторону.
- Да - подумал Александр - здесь даже похоронить толком не могут, какая тоска!
Процессия прошла через всю аллею, пересекла дорогу на Париж и направилась по едва заметной тропинке через поле к церковному кладбищу, где располагался новый фамильный склеп Лавуазье. Новый, потому что был и старый, замурованный, где-то в стенах замка во времена смуты, что бы оголтелая толпа не смогла надругаться над покойными. Где находился этот склеп, Александр не знал, так как никогда не спрашивал отца об этом.
Кладбище находилось за старым не высоким аляповатым костелом, стоящим на вершине небольшого холма. Костел строился на деньги Ловуазье почти сто лет, а затем неоднократно перестраивался из-за ошибок архитектора. По этому в настоящее время это сооружение представляло собой какое-то дикое смешение стилей. Службу в нем обычно вел священник из находящегося в нескольких милях отсюда мужского монастыря.
Кладбище выглядело и того хуже. Несколько десятков захоронений, расположенных хаотично, не были даже ограждены и просто растворялись в поле. Лишь каменные кресты над несколькими могилами местных чиновников и зажиточного люда позволяли как то заметить это место из далека, да еще не высокое мраморное сооружение в античном стиле, явно скопированное архитектором с одного из Афинских храмов, возвышалось возле костела. Это и был фамильный склеп Ловуазье.
Процессия обогнула по тропинке костел, зашла на кладбище и приблизилась к фамильному склепу. Александр безучастно открыл низкую скрипучую каменную дверь и крестьяне, пригибаясь, внесли гроб в тесное помещение склепа. Вслед за ними зашел священник. Саркофаг себе отец заготовил уже давно, и по этому проблем с похоронами не было. Гроб быстро уложили в саркофаг. Священник обернулся к Александру и жестом предложил последний раз проститься с покойным, но тот так же жестом отказался поморщившись. Пятеро сильных крестьян, ухнув, схватили мраморную крышку саркофага и резким движением уложили ее на место под заунывную молитву священника. На этом церемония была исчерпана. Александр вынужден был отдать два франка священнику и один крестьянам на пропой, после чего все удалились. Шевалье вышел последним, закрывая за собой дверь гробницы. Он обернулся и столкнулся лицом к лицу с обезумевшим слугой. Тот упал на колени и схватил Александра за ноги.
- Ради всех святых, выполните свою клятву, господин, умоляю, выполните!
- Боже, да как ты мне надоел! - закричал от неожиданности Александр, оглядываясь по сторонам в надежде на помощь. Но на кладбище уже никого кроме них не было.
- Уйди, старик, уйди с глаз моих долой, пока я не совершил ничего страшного, уйди и на глаза не показывайся!
Александр оттолкнул рыдающего старика ногой и быстрым шагом направился к замку. Ему не терпелось продолжить поиски спрятанных где-то в доме денег. Но последняя сцена оставила в душе тяжелый осадок. И больше всего в эту минуту ему хотелось поскорее покинуть это мрачное место, чтоб никогда сюда не возвращаться.
Старый замок встретил Александра мрачным холодным взглядом пустых окон и странным облаком над крышей усадьбы, по виду похожим на большой могильный крест.
- Прямо как огромный мрачный склеп - поежился Александр, на секунду замедлив шаг от столь зловещего и странного зрелища.
Конь у ограды оторвался от остатков некогда густой травы и не добрым взглядом глянул в сторону шевалье. Он фыркнул и взбрыкнул на месте.
- Но, тихо, тихо, подожди еще немного, скоро вернешься в свою конюшню - прошептал Александр, успокаивающе похлопав коня по шее - проклятое место, даже животное это чувствует!
Он поднялся на крыльцо и зашел в дом. Внутри ему ударил в нос неприятный запах сырости и затхлости.
- Странно, вчера я не замечал этого тяжелого духа, словно в этом доме уже давно ни кто не живет. Пора заканчивать с этим делом.
Александр вновь пошел по комнатам, заглядывая подряд во все шкафы, выдвигая ящики и открывая шкатулки. Ему удалось найти несколько не дорогих безделушек и украшений, множество писем и деловых бумаг, но денег не было. Добыча шевалье не была роскошной. Пожалуй, самой ценной находкой, был массивный фамильный золотой перстень, с украшенным мелкими брильянтами фамильным гербом. Кроме того, была найдена шкатулка из красного дерева, с не дорогими украшениями его матери и изящная сабля с золотой рукоятью, инкрустированная полудрагоценными камнями - пожалованная некогда его предку Великим Императором.
- Ну что ж, и это не плохо, перстень можно заложить франков за двести-триста, шкатулка потянет на пятьдесят, а за саблю, пожалуй, можно взять все пятьсот!
Александр остался доволен своей находкой. Хотя в душе он испытывал досаду. Он не верил, что у отца не было денег. Скорее всего, где-то в доме был тайник, который ему не удалось найти. Можно конечно расспросить слугу, тот уж наверняка должен знать, но, во-первых, в таком состоянии от него вряд ли чего можно было добиться, а во-вторых, где его теперь искать? Александр в душе пожалел, что прогнал старика. Оставалась одна надежда - на завещание, которое хранилось в адвокатской конторе в пригороде Парижа, как раз по пути. Близился день расплаты, и шевалье не хотел впустую терять время, по этому он собрал все найденное, завернул в простыню и крепко связал обнаруженным в одном из шкафов шелковым шнуром. Выходя из дома, Александр снял с крюка на стене ключи на массивном кольце, запер входную дверь и погрузил сверток на коня, наскоро привязав к седлу. Конь уже застоялся и был явно доволен, когда шевалье отвязал его от ограды и запрыгнул в седло. Обратно они скакали быстрее ветра. Мелкий дождь, казалось, ни как не беспокоил Александра. Он был рад, что покидает это ненавистное место.
VIII
Адвокатская контора "Густав и сыновья", организованная еще в начале века выходцами из Голландии, не была процветающей, но и не прозябала. Нынешний владелец прекрасно адаптировался к условиям местной жизни и говорил уже почти без акцента. Это был пожилой человек с землистым хищным морщинистым лицом, огромной шапкой седых волос и такими же бакенбардами. Одет он был в зеленый суконный сюртук с слегка потертыми на локтях рукавами и чистую голубую сорочку, воротник которой бал подвязан шелковым зеленым платком. Весь надменный вид этого человека подчеркивал его солидность и обстоятельность, внушая уважение клиентам.
- Слушаю вас сударь! Чем могу служить? - Густав сидел за огромным дубовым письменным столом в своем кабинете. Напротив него в большом кожаном кресле нога на ногу развалился Александр.
- Дело в том, что я единственный наследник рода Ловуазье, и мой папа на днях скончался - начал Александр - Так, как мне известно, что свое завещание он доверил именно вашей конторе, то я прибыл ознакомиться с его содержанием.
Александр старался держаться надменным, и подчеркнуто холодным, что бы сидящий перед ним адвокатишка не слишком зарывался. Старик пожевал губами, на минуту задумавшись, и глядя куда то мимо шевалье, затем резко встал и вышел, не говоря ни слова, в другую комнату. Судя по массивной двери с множеством замков, эта комната была чем-то вроде сейфа или хранилища важных документов. Он рылся там довольно долго, прежде чем не вышел, на конец, с небольшим пожелтевшим конвертом. Адвокат тщательно закрыл за собой дверь и только после этого повернулся к Александру со словами:
- А чем вы можете доказать, молодой человек, свою принадлежность к столь именитому роду?
Александр ждал этого вопроса, потому немедленно вытащил из-за пазухи нотариально подтвержденную метрику и выписку из церковной книги регистрации новорожденных, найденные им среди бумаг в бюро отца. Для пущей убедительности он подал бумаги левой рукой, на указательном пальце которой сейчас сверкал фамильный перстень.
- Этого достаточно?
- Вполне, но кто может засвидетельствовать, что это именно ваши бумаги? В прочем это все равно, так как, на сколько мне известно, у шевалье других наследников нет, следовательно, никто другой претендовать на наследство все равно не сможет - произнес адвокат, покосившись взглядом на перстень. Он протянул конверт Александру и торжественно произнес - по закону вы обязаны вскрыть пакет при мне и зачитать в моем присутствии, после чего мы с вами составим и подпишем соответствующую бумагу.
- Охотно! - ответил Александр, и, бесцеремонно, резким движением разорвал конверт. Он вынул небольшой лист бумаги и жадно впился в него глазами.
- В слух, молодой человек, в слух!
IX
Я, Виктор Ловуазье, шевалье, в присутствии нотариуса Альберта Гиема из Лотарье, сим завещанием удостоверяю, что после моей смерти все права на мой дом, мои земли и все мое имущество переходят сыну - Александру Ловуазье. Эти же обязываю сына моего Александра, немедля после вступления его во владение имуществом, передать в дар любимому слуге моему Анри мою наградную саблю, подаренную мне самим императором Бонапартом, и сто франков наличными деньгами. Работникам с виноградников и винодельни - весь запас вина урожая прошлого года - пусть выпьют за мою память. Священнику деревенского прихода - пятьдесят франков наличными деньгами, и обязать его тщательно следить за фамильным склепом. Проследить за исполнением данного завещания призываю Господа нашего и адвоката Густава Линнеля из Парижа. Да будет так. Составлено и записано со слов шевалье Ловуазье в семь часов по полудни 21 ноября 1846 года. Подписались Виктор Ловуазье и нотариус Гием.
X
Александр задумался на минуту, потом повернулся к адвокату и спросил:
- Скажите, сударь, чем мне грозит не выполнение некоторых пунктов этого завещания?
- По закону от солидного штрафа до лишения наследства в пользу государства. Если же вы не выплатите оговоренные в завещании суммы - то долговая яма.
- Замечательно! И что же мне теперь делать?! Отец не оставил мне наличных денег!
- Сожалею! Но все что я вам могу посоветовать, это продать что-то из вашего имущества и выплатить эти суммы в надлежащий срок, то есть в течении месяца после оглашения завещания.
- А возможно получить отсрочку? Хотя бы на полгода, пока не пройдет ярмарка в Бурже и мои люди не продадут часть вина?
- Увы, молодой человек, но отсрочка не возможна - закон есть закон. В конце - концов это не такая уж значительная сумма - всего 150 франков - займите у кого-нибудь под проценты.
- Да, всего, 150 - с отчаяньем подумал Александр - добавим к ним еще двести долгу и того - 350! Где я возьму такие деньги? Даже перстень и мамина рухлядь могут не покрыть этой суммы. А саблю... Ее теперь не продашь! Этот пройдоха с меня точно глаз не спустит - он зло глянул на адвоката.
- Завещание пока останется у меня - нарочито четко и твердо произнес Густав, заметив этот взгляд - до полного выполнения всех условий.
Он протянул руку и почти выдернул листок из рук Александра, после чего положил его в конверт и спрятал в стол.
- А теперь нам необходимо оформить документ, подтверждающий ваше ознакомление с содержанием завещания. В прочем он у меня уже был заготовлен. Стандартная форма. Вам осталось лишь поставить свое имя и расписаться.
Адвокат протянул Александру лист и перо. Тот стоял абсолютно потерянный. Его мысли были лишь о деньгах. По сему он машинально взял лист и перо, какое то время соображал, что же от него требуется, затем быстро расписался, бросил все на стол и вышел, не прощаясь, из конторы.
- Молодой человек, разве вам не нужна копия завещания, крикнул ему уже в след опомнившийся адвокат, но шевалье ни как не отреагировал на это обращение.
XI
Вернувшись в Париж, Александр первым делом вернул коня в почтовую конюшню, так как срок аренды истекал, а платить неустойку было не чем. Затем он направился в известный ему ломбард неподалеку, куда ему уже приходилось сдавать кое-какие фамильные вещи в периоды, когда он совсем был на мели. Ломбард этот не был процветающим и большие суммы здесь не суживали. Но получить три - четыре сотни франков можно было вполне, при наличии действительно ценных вещей. Хозяин ломбарда слыл очень скупым человеком и давал за сданные вещи не более половины их действительной стоимости. Но Александр сейчас и этому был рад. Ему нужны были срочно хотя бы 200 франков - срок выплаты истекал. Завещание же могло подождать, за месяц он, как ни будь, набрал бы нужную сумму. Александр деланно вальяжной походкой подошел к окошку хозяина ломбарда - сухонькому старику лет пятидесяти- шестидесяти - и высыпал на стойку перед ним мамины украшения, на секунду замялся, затем стащил с пальца фамильный перстень и бросил его в ту же кучу. Хозяин ломбарда лениво наблюдал за всем этим действом, пока не увидел перстень. В этот момент в его глазах мелькнул не поддельный интерес. Он осторожно поднял перстень двумя пальцами и стал его внимательно изучать через увеличительное стекло в бронзовой оправе. Молчание затянулось. Александр не хотел начинать говорить первым, что бы не выдать своего напряжения.
Наконец скупщик оторвал глаза от стекла и произнес:
- Сто двадцать за перстень... ну и тридцать за все остальное!
- Да вы что! - возмутился Александр - этот перстень стоит не менее пяти сотен! Двести, не меньше!
Хозяин ломбарда насмешливо посмотрел на шевалье, хмыкнул и выдавил нехотя:
- Хорошо, сто восемьдесят за все, только из моего к вам расположения, как к постоянному клиенту!
- Но мне нужно двести франков и не су меньше! Иначе я пойду искать другого скупщика! - с уже не скрываемым раздражением воскликнул Александр.
Хозяин ломбарда с досадой потер рукой висок, глядя на перстень. Было видно, что ему не хотелось терять столь хороший товар - реальная цена перстня, если камни были настоящими, могла составит более тысячи!
- Хорошо! - наконец выдавил он из себя - я дам вам двести франков, но срок выкупа не месяц, а неделя!
- Черт с вами, давайте деньги и забирайте! - Александру уже было все равно, лишь бы получить, наконец, нужную сумму.
Скупщик неспешно составил расписку и передал ее Александру, после чего так же не спеша достал из стоящего рядом бюро стопку купюр и отсчитал нужную сумму. Как только деньги легли на стойку, Александр схватил их и, не пересчитывая, сунул в карман. После чего он, не прощаясь, вышел, зло хлопнув дверью. Хозяин ломбарда с усмешкой посмотрел ему в след, поднес перстень к глазам и аккуратно протер его куском тонкой замши, лежавшей на стойке. Блеск не обманывал - камни были настоящие.
- Интересно, где этот щенок достает такие вещи? - пробурчал он себе под нос, после чего встал и убрал перстень в железный сейф за своей спиной. Там он хранил особенно ценные приобретения. Закрыв надежно сейф, скупщик вернулся к стойке, выдвинул ящик и смахнул в него остальные украшения.
- Потом рассортирую - пробурчал он себе под нос и повернулся к очередному переминающемуся с ноги на ногу посетителю - ну что у тебя?
XII
Александр сидел за игровым столом в солдатском кабачке и ждал. Корсиканец должен был появиться с минуты на минуту. Бурная ночная жизнь в кабаке еще не началась и лишь несколько рабочих вяло жевали свой ужин. Александр мысленно восстанавливал в голове события последних дней. Чувство досады вновь охватывало его.
- Эх, если бы я выехал на день раньше и успел к живому отцу, то он наверняка сказал бы мне, где деньги! И не надо было бы продавать фамильный перстень! - Александр уже не сомневался, что не успеет его выкупить, да и не будет пытаться это сделать - не до того.
За размышлениями шевалье не услышал, как сзади к нему подошли двое. Один был в старой офицерской форме и не вяжущейся с ней широкополой шляпе, на половину скрывавшей лицо. Второй был маленьким сгорбленным сморщенным человеком, что-то скрывающим под полой своего длиннополого плаща. Офицер положил руку на плече шевалье, от чего тот вздрогнул и резко вскочил с места.
- Сидите, сидите сударь! - корсиканец обошел стол и сел напротив Александра с холодной улыбкой на лице - итак! Вы принесли деньги?
Александр молча засунул руку в карман и, вынув купюры, бросил их на стол перед корсиканцем.
- Здесь все, как договаривались!
- Отлично! - сказал офицер, пересчитывая купюры - но есть одно но. Вы мне вернули сам долг, но ведь ожидание его возвращения то же чего-то стоит? Не так ли? Всего десять процентов, сударь, всего десять!
Корсиканец с усмешкой глядел в лицо совершенно растерявшегося шевалье. Маленький человек в длинном плаще угрожающе зашел Александру за спину.
- Но у меня сейчас нет с собой денег! - воскликнул Александр и снова вскочил. Однако маленький человек, с неизвестно откуда взявшейся силой, схватил его сзади под локти и вынудил вновь сесть.
- Помягче, Проныра, помягче с ним, мы ведь не хотим попортить шкурку последнего представителя столь древнего рода - ехидно процедил сквозь зубы корсиканец - слушай меня внимательно, Александр, я тут прослышал, что ты вдруг совершенно не заслуженно разбогател? Что ж ты скрыл эту приятную новость от своих старых добрых друзей? Не хорошо! И велико ли наследство? Чего молчишь? Язык проглотил? Так Проныра сейчас поможет тебе его найти, он мастер в таких делах! Я правильно говорю?
Маленький ехидно оскалился и энергично замотал головой в знак согласия. Александр молчал. Он вдруг четко осознал, с кем связался и понял, что в покое его просто так не оставят. Он огляделся по сторонам, но помощи было ждать не откуда - кабак был почти пуст, а те, кто в нем сидели - в основном рабочие с ткацкой фабрики - вряд ли проявили бы желание вступиться за холеного дворянина.
- Чего вы от меня хотите - процедил, наконец, он сквозь зубы.
- Да сущий пустяк! Чисто символические десять процентов... от твоего наследства! - корсиканец изобразил миролюбие на лице - и мы оставим тебя в покое навсегда! Слово офицера!
При этих словах он и его помощник громко и ехидно рассмеялись.
- Будем считать это твоей благотворительной помощью менее удачливым согражданам - добавил корсиканец - ну как, по рукам? Ну, признайся, что это очень по-божески! Всего десять процентов, я себя просто агнецом чувствую!
Они снова рассмеялись, еще громче, чем прежде.
- Но это значит, что мне придется продать поместье! У меня нет в наличии больше денег! - глядя в стол и до боли сжав кулаки, процедил сквозь зубы Александр.
- Зачем же все поместье? Достаточно же только часть, совсем не много, только самое не нужное - оба вновь противно рассмеялись - зато наградой тебе будет долгая и беспечная жизнь! По-моему это стоит того, как ты думаешь?
Корсиканец нагнулся к Александру и с ухмылкой заглянул ему в лицо. На шевалье пахнуло сильным перегаром и тяжелым запахом дешевого табака. Александр машинально отдернулся и тут же наткнулся спиной, на что-то острое и холодное.
- Не дергайся! - прозвучал над ухом противный сиплый голос.
В этот момент Александр по настоящему струсил. Он был уже готов согласиться на все, лишь бы прекратилось это издевательство.
- И что я должен делать? - спросил он дрожащим голосом.
- Ну, устрой аукцион, продай что-нибудь самое не нужное из своих владений, ну вот что тебе нужно меньше всего?
И тут вдруг перед глазами Александра встала картина из позапрошлого дня - старая усадьба и крест над ней - дом, в который он бы никогда не захотел вернуться.
- Дом - выпалил он - старый отцовский дом, он мне не нужен!
Последняя фраза была адресована уже не корсиканцу и его спутнику, Александр просто озвучил идею, только что пришедшую ему в голову, которую он нашел превосходной.
- В конце - концов - думал он - что я теряю? Виноградники остаются за мной - а это верный доход! Найму на полученные от продажи дома деньги управляющего, а сам буду жить в Париже. За одно и со всеми долгами расплачусь! А поднимусь, глядишь, если конечно понадобиться, и выкуплю дом назад. Он уже был убежден в том, что нашел решение всех проблем. По этому уже спокойно поднял глаза на корсиканца и спросил:
- Знаешь кого-нибудь, кто организовывает аукционы по продаже недвижимости?
- Нет проблем! Всегда рад помочь другу! - воскликнул корсиканец и подмигнул спутнику - беру всю организацию на себя!
XIII
Александр лежал на спине в своей комнате и смотрел в едва видный в отсвете луны потолок. Часы на башне уже давно пробили полночь, но напряжение не давало уснуть. Неожиданно, он заметил краем глаза какое то движение со стороны двери. Александр мелено повернул голову, и глаза его расширились от ужаса и напряжения. Прямо от двери к нему плыла по воздуху белесая полупрозрачная человеческая фигура в саване. Александр медленно привстал на кровати, не отрывая взгляда от фигуры. Не доходя пары шагов до него, фигура остановилась и затрепетала в порыве ночного воздуха из полуоткрытого окна. Александр напряженно вглядывался в черты лица призрака.
- Отец? - ощущение ужаса и холода пронзило тело Александра.
- Слушай меня внимательно, сын мой - слова как бы сами собой возникали в голове шевалье - ты нарушил свою клятву, ты хочешь отдать чужим людям самое ценное, что есть у нашего рода - наш замок! Немедленно воспрепятствуй этому, иначе весь твой род проклянет тебя и не найдешь ты покоя никогда на этой земле!
- Но ты сам вынудил меня, отец, ты не оставил мне не сантима, чем мне платить по долгам и завещанию, где деньги? - воскликнул громко Александр, но тут же осекся - на дворе была ночь и окружающие могли проснуться.
Призрак минуту колыхался перед ним, а затем тот же голос в голове произнес - Над камином в моем кабинете за каменным блоком тайник, там все деньги - забирай их, но сохрани замок - ради всех своих предков! С этими словами призрак медленно развернулся и поплыл обратно к двери. Александр так же медленно опустился на подушку, не сводя глаз с удаляющегося призрака, пока тот не растворился в дверном проеме. Глухой удар колокола на башне заставил его вздрогнуть и... проснуться. Было уже позднее утро.
- Так это был всего лишь сон? - прошептал Александр и стер со лба испарину - боже, как здесь жарко!
Он вскочил с кровати и распахнул по шире окно. В комнату ворвался теплый свежий ветер вместе с шумом давно проснувшейся улицы. Впервые за последние дни сияло солнце и на небе плыли лишь редкие кучевые облака. От открывшегося вида с души Александра ушли последние отголоски страшного сна.
- Все будет хорошо! Это только сон! - сказал он громко, но его ни кто не мог услышать за шумом торговой улицы.
Александр перегнулся через подоконник и глянул вниз. У крыльца с метлой суетилась Мария, выметая из ямы в мостовой в сточную канавку скопившиеся нечистоты.
- Доброе утро! - крикнул ей Александр и помахал рукой. Мария с удивлением огляделась по сторонам, и не найдя Александра, глянула вверх. Увидев его, свисающего из окна, она весело запрыгала на месте и помахала рукой в ответ.
- Какое утро, день уже давно, засоня вы! - Мария показала язык и вновь начала выметать воду из ямы.
Александр, будучи в великолепном расположении духа, целых полчаса посвятил утреннему туалету, после чего, наконец, оделся и вышел на улицу. В след ему прозвучал окрик хозяина дома, что не плохо бы заплатить за жилье, но шевалье уже был далеко. Аукцион должен был начаться в пять часов вечера в замке и Александр хотел отправиться туда заранее и проверить наличие тайника. Для себя он решил - если найдет деньги, то просто отменит аукцион и расплатиться наличными со всеми кредиторами - денег должно было хватить по его предварительным подсчетам. Если же денег нет, то сон - ложь, и тогда тем более не о чем беспокоиться. Необходимо только было занять у кого-нибудь 11-12 франков на аренду лошади. С этим, он думал, ему поможет корсиканец, в конце концов, это и в его интересах. Александр направился прямо в солдатский кабак, в надежде повстречать там корсиканца.
XIV
В кабаке в это время было полное затишье. Сонный хозяин лениво протирал стойку засаленной тряпкой. Его супруга так же не спешно обслуживала двух гренадеров, зашедших, по-видимому, после ночного дежурства. Вот, собственно, и вся публика, что находилась в заведении.
Александр огляделся, затем подошел к хозяину, нагнулся к его уху и шепотом спросил про корсиканца. Хозяин настороженно глянул на шевалье, после чего неохотно ответил, что тот еще не приходил, но обычно в это время заходит перекусить, по этому, если молодой господин желает, то может его подождать. Подождать, означало, что-либо заказать. У Александра не было денег. Признаться же в этом трактирщику было ниже его достоинства. По этому он просто вышел на улицу и стал ждать у дверей. На башне пробило два часа по полудни, а корсиканца все не было. Александр не на шутку разволновался. Даже если все сложиться удачно, он уже все равно не успеет попасть в усадьбу до начала аукциона. Шевалье уже было собрался уходить, как вдруг его окликнул знакомый голос.
- Господин, уж не чаял вас найти! - к нему приближался маленький коренастый вчерашний знакомец - я уже и на квартире вашей был!
В голосе Проныры сквозили добродушные нотки. Он уже не казался столь зловещим как вчера.
- Мой хозяин велел передать вам, что он оставил вам лошадь, так что если вы желаете присутствовать на аукционе, то можете воспользоваться его услугой.
Александр, наконец, увидел лицо этого человека. Он оказался не таким уж страшным, как представлялось. Лет тридцати на вид, Проныра имел вполне приятные черты лица, которые портила только синева, выдающая сильно пьющего человека. Лицо было даже чисто выбрито, что было совсем уже странно.
- Где эта лошадь - без церемоний нетерпеливо спросил Александр.
- Да я ее отвел к вашей квартире, она там привязана на заднем дворе! Черный жеребец - помесь араба с колхидцем. Да там он один, так что не ошибетесь. За ним любезно согласилась приглядывать дочь хозяина, когда я сказал, что жеребец для вас!
Проныра ехидно ухмыльнулся и развязано подмигнул Александру. Но Александр на столько был занят своими мыслями, что даже не заметил ехидства собеседника.
- Передайте хозяину мою благодарность! - коротко бросил он Проныре и почти бегом отправился на квартиру.
- Да, я думаю, вы увидите его раньше! - крикнул вслед быстро удаляющемуся Александру Проныра, но шевалье его уже не слышал.
Он быстро добрался до квартиры, но не стал заходить в дом, а постучал в ворота рядом. В щель между плохо подогнанными досками он увидел Марию, которая спешила к воротам. Она глянула в щель, отодвинула засов и приоткрыла одну из створок. Александр проскользнул в открывшуюся щель, оглядываясь, как вор.
- Что с вами? Вы такой взъерошенный! Вам тут какой то забулдыга коня привел - начала, было, скороговоркой возбужденно шептать Мария, но Александр таинственно закрыл ей рот рукой.
- Слушайте меня внимательно! - Александр оглянулся, не слышит ли их кто-нибудь - я вынужден сейчас уехать не надолго. Я знаю, что должен вашему папеньке за кров и пищу, и обязательно верну ему все по возвращению. Вы только пока ему не говорите о моем отъезде. А я, в свою очередь, обещаю вам, что скоро буду очень богатым, и тогда заберу вас из этого дома навсегда!
Александр даже сам не понял, зачем он дал последние обещание, это был просто порыв души при виде миленького румяного личика юной красавицы. Мария опешила и так и осталась стоять у ворот, пока Александр поправлял снаряжение коня и забирался на него. Лишь когда шевалье ударил коня в бока каблуками, Мария опомнилась и еле успела распахнуть ворота. Еще долго она стояла у ворот и глядела ему вслед. Растерянность на ее лице сменилась мечтательной улыбкой, а в маленькой голове проносились картины будущей роскошной и беззаботной жизни.
XV
Конь под шевалье оказался старой клячей и ни как не хотел переходить в галоп.
- Эдак я три часа добираться буду - подумал с раздражением Александр.
Он покинул предместья Парижа и выехал на абсолютно безлюдную дорогу. Над ним было сочное голубое небо и светило яркое солнце, клонящееся уже к закату, но впереди он увидел надвигающиеся темные тяжелые тучи.
- Похоже, снова зарядят дожди! - Александр крякнул от досады - что за погода этой осенью!
Он все бил и бил коня пятками сапог по крупу, но конь по-прежнему еле тащился. Шевалье уже начал подозревать, что корсиканец нарочно дал ему такую клячу, что бы избавиться от его присутствия на аукционе, но, поразмыслив немного, решил, что это обычная жадность корсиканца и не более того.
Грозовой фронт стремительно приближался и занял уже пол неба как раз в той стороне, где находился замок. Издалека тучи казались кипящими, так как они постоянно хаотично двигались с необычайной скоростью и все время видоизменялись.
- Странная какая то гроза, как будто внутри ее прячется вихрь.
Эта мысль заставила Александра поежиться, как от холода. Он пожалел, что не надел в этот раз свою шляпу, понадеявшись на хорошую погоду.
- Если сейчас начнется ливень, то струи потекут прямо за шиворот! Проклятая кляча, да скачи ты быстрее!
Александр в отчаянии начал хлестать коня по шее свободным концом поводьев. Но конь только мотал головой и ржал.
Наконец они достигли постоялого двора и свернули на аллею. Было уже около шести часов вечера, и аукцион был явно в самом разгаре. Тучи заволокли все небо над головой Александра, и все покрыла такая тьма, как будто наступила ночь. Очередной резкий порыв ветра принес, наконец, заряд осеннего ливня. Одновременно с ним целым снопом вокруг засверкали молнии. Разряды грома напугали лошадь, она прижала уши и еще более замедлила шаг. Сквозь ветви деревьев уже проглядывали очертания темных стен замка и светлячками прыгали, причудливо преломляясь в ветвях, далекие огоньки окон второго этажа усадьбы.
Александр всей душой хотел быстрее оказаться там, в этом некогда ненавистном ему доме. Но вдруг очередная серия вспышек молний прошла прямо над крышей усадьбы. Шевалье наблюдал, как во сне, медленно разгорающееся зарево пожара. Люди в доме, увлеченные торгами, еще не почувствовали беду. До слуха Александра доносились лишь ржание и храпение взволнованных лошадей во дворе замка. Но едкий тяжелый дым, горящей под крышей соломы и старых высохших стропил, уже расползался по дому и валил из слуховых окон. Вот вспыхнули занавеси в одном из крайних окон. И тут пожар перестал таиться. В мгновение ока пламя распространилось по всему дому. Огромная фронтальная каменная балка с треском и искрами рухнула вниз и придавила парадную дверь. До слуха Александра долетели истошные крики попавших в западню участников аукциона. Люди метались в непроглядном дыму в поисках выхода. Кто-то пытался выпрыгнуть из окна, но цеплялся в полете о торчащую под окном лепнину, переворачивался и падал головой на брусчатку двора. Кому-то повезло больше, тем, кто смог спуститься на первый этаж и сейчас выскакивал из окон. Истошные крики и паника были повсюду. Те, кому удалось спастись из пламени, хватали первых попавшихся лошадей и пытались на них забраться, но испуганные животные скидывали седоков и топтали их ногами. На мосту образовалась пробка из столкнувшихся колясок и лягающихся в испуге лошадей.
Александр, оцепеневший от этого зрелища, даже не заметил, что его конь остановился. Мимо него скакали обезумевшие лошади, таща за собой на поводьях сброшенных всадников, бежали обожженные люди, стояли крики и стоны, а он, как Наполеон на Ватерлоо, угрюмо и бессмысленно взирал на это крушение всех его надежд.
Неожиданно со стороны усадьбы раздался страшный треск и грохот. Александр увидел, как остроконечная пылающая крыша сначала просела, а затем рухнула внутрь, снеся по пути прогоревшие полы второго этажа, похоронив под собой всех, кто там еще оставался, и последние надежды Александра. Струи дождя проникли, наконец, внутрь здания, и пламя начало постепенно убывать. Часа через полтора лишь многочисленные излучающие жар угли, да редкие языки пламени, напоминали о разразившейся катастрофе.
Александр спешился. На негнущихся ногах он прошел через мост, ведя за собой коня. В воздухе стоял мерзкий запах гари и жженой шерсти. Шевалье пытался не смотреть под ноги, но те, как нарочно, все время запинались обо что-то мягкое. Что это было, догадаться было не сложно, и Александру стало дурно. Он отпустил поводья и перегнулся через низкие перила моста. Его вырвало. В это время резкая вспышка молнии осветила ров под ним, и он увидел прямо перед собой раздавленное копытом безжизненное лицо женщины. Александр отскочил от края моста, схватился за голову руками и издал дикий, не человеческий вопль. Он упал на колени, поднял глаза к беснующимся облакам и застонал.
- За что, господи, за что!
XVI
Губы коня, коснувшиеся его шеи, заставили Александра очнуться. Он машинально взял коня за повод, встал с колен и двинулся к руинам усадьбы. Ливень не прекращался. Одежда на нем уже давно промокла, и холодный ветер заставлял его мелко дрожать, но он как будто не замечал этого. Он подвел коня к остаткам ограды и привязал его за повод. Александр не спешил. Спешить было некуда. Полное опустошение было в его душе. Он думал только об одном - есть ли тайник? Александр ухватился за подоконник крайнего окна и подтянулся. Рамы в окне уже не было, по этому он без труда перевалился через подоконник внутрь.
Перед ним предстало жуткое зрелище. Так, наверное, должен был выглядеть ад. Жар еще не утих и согревал щеки и голые ладони Александра. Одежда на нем начала парить. Вокруг были разбросаны завалы из обломков лепнины, обгорелых балок, гнутых, почерневших канделябров и каких то металлических вещей, которые были так изуродованы пламенем, что опознать их уже было трудно.
Александр посмотрел в верх, туда, где был, когда то, кабинет отца. Камин с частью каменного пола все еще находился на месте, нависая над огромным провалом. Шевалье оценил возможность добраться до камина. Если забраться по точащей из земли обгорелой балке, с нее перепрыгнуть на каменный подоконник окна второго этажа, а с него на остаток пола у камина, то вполне возможно достигнуть цели. В его душе уже не оставалось ничего доброго. Он был убежден, что бог восстал против него, а раз так, то и он может более не заботиться о соблюдении божьих заповедей.
- Я найду деньги! Найду любой ценой! И ни кто и не что меня не остановят!
Александр обхватил балку руками и пополз вверх. Перебраться на подоконник оказалось не так просто, как казалось снизу. Расстояние, казавшееся снизу маленьким, на самом деле было шире человеческого шага. Если бы он мог встать на ноги и прыгнуть, то без труда достиг бы цели. Но он не мог даже привстать на балке - она была сырая и скользкая - шевалье непременно бы свалился вниз - а это верная смерть при такой высоте. С минуту Александр размышлял, крепко обхватив конец балки руками и ногами. Балка шаталась и могла в любой момент обвалиться. И тут ему пришло в голову воспользоваться не устойчивым положением балки.
- А что если чем-нибудь зацепиться за подоконник и попытаться подтянуть балку к нему?
Через секунду Александр уже разматывал свой прочный шелковый пояс и крепко привязывал к его концу связку с ключами. Другой конец он так же крепко привязал к запястью правой руки.