Панина Валерия : другие произведения.

Совсем не Золушка! Рысёна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Часть вторая. Переходный возраст.

    За потрясающую обложку огромное спасибо Ansa!
  
  
  
   Когда ты любишь в первый раз,
   То свет ее бездонных глаз
   Сияет ярче звезд ночных,
   И ты не видишь глаз иных.
   Когда ты любишь в первый раз,
   Для поцелуя нужен шанс,
   И соприкосновенье рук
   Как молния пронзает вдруг...
   Когда ты любишь, о любви
   Тебе щебечут соловьи,
   Во всем на свете, вновь и вновь,
   Ты узнаешь свою любовь...
  
   Татьяна Резникова
  
  
  
   Глава первая, в которой встречаются после долгой разлуки.
  
  
  
  
   Ранним вечером свежего зимнего дня у небольшого двухэтажного дома в самом конце Цветочной улицы остановилась запряженная четверней карета. Из кареты на снег спрыгнул высокий широкоплечий офицер в черном гвардейском мундире, откинул подножку. Следом из кареты показалась женщина. Нет, не так. Сначала из кареты показался огромный круглый живот, и только потом вся остальная очаровательная блондинка. Мужчина бережно снял спутницу на мостовую и поддержал, оберегая, когда она покачнулась. Молодая дама, видимо, сказала ему что-то успокоительное и настойчиво покивала головой на его вопрос. Мужчина поднялся на крыльцо, постучал и вернулся помочь кучеру отвязать и снять с запяток и из кареты объемистый багаж.
   Тем временем дверь дома открылась и на пороге показалась женщина в самом расцвете старости, в белоснежном чепце и переднике. Ослепительно-белый большой кружевной воротник был до того накрахмален, что казался вырезанным из жести.
   - Господин лейтенант, госпожа Армель! Добро пожаловать! - госпожа Нанна бодро спустилась по ступенькам, подхватила сундучок и, не успела молодежь опомниться, легко поднялась по крыльцу и скрылась в доме. Следом Весь и пыхтящий кучер тащили поклажу. Армель уперла руки в поясницу и показала пузу кусочек темного неба между крышами. Пузо заметно оживилось. Армель рассмеялась и погладила вылезающий из плаща живот.
   Наконец, все вещи были внесены, довольный платой кучер, многократно кланяясь, тронул лошадей.
   Весь немного постоял рядом с женой под обстрелом редких снежинок.
   - Ну что, пойдем? Замерзнешь, - обнимая Армель за место, ранее бывшее талией, Веслав потянул ее в дом.
   - Добрых улыбок и теплых объятий, моя госпожа! - принимая у хозяйки подбитый мехом плащ, запоздало пожелала экономка. - Когда прикажете ужин подавать, сейчас, или отдохнете с дороги?
   - Доброго вечера, матушка Нанна, - Армель, цепляясь за руку мужа, присела на стул, Веслав присел и потянул с нее сапоги. - Если я сейчас лягу, то буду не ужинать, а завтракать.
   - Тогда ужин, теплая ванна и спать, - подытожила Нанна, подавая Весю мягкие растоптанные тапочки и удаляясь.
  
   Едва Бруни и Кай сели завтракать, как дверь отворилась и в комнату ввалился улыбающийся оборотень.
   - Ничего, что я без стука? И без приглашения?
   - Весь! - Бруни вскочила и обняла лейтенанта, где достала. Достала она где-то до груди, поскольку тот перерос Матушку на две головы. - Приехали, слава Пресветлой! Ты один? Как Армель?
   - Лисс! Скажи, что б принесли еще прибор и что-нибудь существенного с кухни, - здороваясь с Веславом, крикнул в сторону двери Аркей.
   - Армель спит еще. Устала, - отодвигая стул и усаживаясь, говорил тем временем Весь. - Клянусь Пресветлыми Башмаками, думал, не довезу, родит по дороге.
   - Зачем же поехал тогда? - сердито выговаривала Бруни, накладывая ему завтрак. - Я понимаю, ты ждал смену гарнизона, но тогда надо было родов дождаться.
   - Нет. Армель и маленькому здесь будет лучше, - Веслав нахмурился, видно было, что он спорит не первый раз. - А где Рыська-то? - искренне удивился он, заодно переменив тему. - Неужто спит еще?
   Родители переглянулись и, не сговариваясь, вздохнули.
  
  
  
  Глава вторая, в которой секреты множатся.
  
  
  
  
   За десять лет дворцовой жизни Матушка Бруни достигла почти совершенства в искусстве маскироваться. Или наоборот - представать во всем блеске. У нее были парадные кареты с чистокровными лошадьми, кареты для официальных выездов и прочая. А еще была простая карета, из тех, что подойдет и небогатой дворянке, и зажиточной горожанке. В нее запрягали флегматичных серых лошадок в яблоках. В этом случае на козлах неизменно сидел всегда разный Григо Хризопраз.
  На следующее утро после раннего появления во дворце Веслава Гродена, у дома на Цветочной улице остановилась та самая карета. Из нее вышла женщина в плаще с капюшоном, вытащила из каретного чрева огромный мягкий узел и поднялась по ступенькам.
  Все окна в доме выходили или на юг, в маленький скверик, или на север, на улицу. В большой комнате первого этажа окнами на солнечную сторону на диване в окружении детских вещичек сидела Армель Гроден, одетая в легкое платье и мягкие тапки на босу ногу. Распущенные волосы укрывали ее, как фатой, ложились на диван и свешивались почти до пола.
  Бруни остановилась на пороге, любуясь. Нанна помогла снять плащ и попыталась отобрать у Ее Высочества узел, который та перекладывала из руки в руку. Принцесса решительно воспротивилась и вместе с узлом прошла через комнату к Армель.
  - Бруни! - обрадовалась Армель, пытаясь встать.
  - Сиди-сиди! - Матушка наконец-то рассталась с узлом, наклонилась к девушке и с удовольствием расцеловала в обе щеки. - Я так соскучилась, что подвинула все дела и приехала, - Бруни уселась в кресло напротив.
  - Как хорошо, что тебе удалось, - Армель вздохнула. - Весь на службе, я сижу одна, сержусь сама на себя. Все мне мешает, все злит! И плакать хочется...
  - Девочка моя бедная, - Бруни улыбнулась. - Ты устала, и потом, все себя так чувствуют перед родами. Помню, мне так хотелось родить поскорее! Боишься?
  - Боюсь, - коротко ответила фарга.
  - Скажу по секрету, второй раз я боялась больше, чем первый, - заговорщицким шепотом сказала Матушка, наклоняясь к невестке и беря ее за руку. - Вот к третьему разу я была вполне готова!
  - Я боюсь, потому что..., - Армель наклонилась к Бруни, сколько смогла, и что-то прошептала в самое ухо. - Только Весю не говори пока. Вдруг я ошиблась?
  Изумленная Бруни с трудом сдержалась, что бы открыто не выказать удивление и тревогу.
  - Смотри, что я тебе привезла, - Бруни вспомнила про необъятный узел и подтащила его к себе за торчащие уши. Из узла достались крошечные чепчики, распашонки, носочки, батистовые пеленки. Некоторое время дамы упоенно рылись в горе вещей, как принесенных гостьей, так и уже разложенных на диване.
  Матушка Нанна принесла поднос.
  - Может, хоть с вами чего съест, госпожа Бруни, - расставляя посуду и угощение, она благодушно ворчала. - Хозяин утром уж как уговаривал - поклевала, как птичка, да и расфырчалась - не приставай, мол. Я уж молчу, молчу. А все ж нехорошо!
  Армель то ли расходилась к полудню, то ли все-таки проголодалась, но попробовала и рулетики из ветчины с зеленью, и перепелов под сырной шапкой. Поданный морс был не сладкий, а кисленький.
  - Бруни, расскажи, как малышка? Как мальчики? И как это Рыська тебя одну отпустила? - повеселевшая Армель потребовала ответа.
  Бруни охотно рассказала о сыновьях и племянниках, о маленькой принцессе. Разговор о Рыське вышел долгим. Армель удивлялась, поражалась, переспрашивала и восклицала.
  Вскоре Бруни проводила Армель наверх подремать, попрощалась, с сожалением сообщила, что завтра ее не пустят погостить подвинутые сегодня дела, твердо пообещала, что не бросит Армель одну и обязательно, обязательно будет рожать с ней.
  Провожавшей ее матушке Нанне было строго наказано прислать за Бруни при первых признаках родов.
  
   Сегодня первокурсники Военного университета бежали кросс. Мимо порта, по набережной Русалок, и от Старого маяка по берегу в голубую даль. Впереди волчьим галопом мчал громадный черный зверь, за ним, отчаянно стараясь не отстать, бежали волки, барсы, леопард, лис, рысь и прочие хищники. На некотором удалении за зверьем бежали курсанты человеческого вида. Один, правда, сильно смахивал на оборотня. Когда Старый маяк на горизонте стал не больше собачьей блохи, черный волк остановился, уселся на мохнатый зад и насмешливо смотрел, как, добегая, падают вокруг, как подстреленные, сначала оборотни, потом люди. Убедившись, что добежали и упали все, вожак поднял морду к небу и провыл что-то вроде 'Слабаки!'. Спустя четверть часа прошел вдоль рядов павших и коротко рыкнул, давая команду на подъем. Бегуны соскреблись с песка и отправились в обратный путь.
  
  
  
   Глава третья, повествующая о пользе водить близкое знакомство с коронованными особами.
  
  
  
  
   Разговоры об этом на протяжении последнего года Рыся заводила с регулярностью фаз луны. Сначала ни Бруни, ни Аркей не придали этому никакого значения. Родители сперва объясняли, потом отшучивались, потом серьезно разговаривали, увещевали, наконец, рассердились и потребовали даже думать забыть о том, что бы...
   - Никакого Военного университета, Росинта! - спокойно и веско ответил Его Высочество на очередную просьбу. - Устав Военного университета четко гласит, что в качестве курсантов первого курса могут быть зачислены юноши не моложе 10 лет.
   Рыська стояла навытяжку в кабинете отца.
   - Ваше Высочество! Я внимательно изучила Устав учебного заведения. Он не содержит прямого запрета на обучение лиц женского пола. Более того, Университетские архивы содержат сведения о таких прецедентах. Так, при короле Рагнаре Неразумном...
   - Росинта, не продолжай. Нет смысла цитировать мне Устав и архивы, - Кай скрыл улыбку и не высказал вслух уверенности в том, что прозвище Неразумный было получено предком совершенно обоснованно - хотя бы на этом примере. - Подумай, дочка. Учиться среди мужчин, мужской профессии, для девушки - это настоящее испытание. Тебе будет не только трудно физически, но и ...
   - Папа! Нили зачислили в Университет! А он - Енот! Енот!!! Я его всегда во всем обгоняла - и в беге, и в плавании. Да, а Лин так толком плавать и не научился! Он не тонет только потому, что лапы растопыривает и хвост отклячивает. И его тоже приняли! И что-то я сомневаюсь, что они там одни такие!
   Приезд Телфера с сыновьями в Вишенрог этой осенью был последней каплей, переполнившей неглубокую чашу Рыськиного терпения. Телфер и Урсула поняли и приняли невозможность для оборотней учиться отцовскому делу. Указ о зачислении сирот на бесплатное обучение продолжал действовать, даже если они росли не в приютах, а в таких вот семьях. Лин и Нили были зачислены на первый курс и в ожидании начала занятий уже жили в казарме, привыкали к новым порядкам.
   - Рыся, мы с мамой знаем, что ты у нас самая быстрая, сильная и ловкая. Ты наша любимая Рысь! Опасная хищница!
   - Папа! Ты смеешься! Ну что ты смеешься?! - Рыська от досады топнула, и, сдерживая слезы, ринулась к двери.
   - Рысенька, не сердись! - отец догнал ее у самого порога, обнял, как маленькую, погладил по голове. - Я вовсе не смеюсь. Ты в самом деле для нас лучше всех. И всегда будешь. На свете столько интересных занятий. Посмотри на маму. У нее времени еще меньше, чем у меня. Ты еще найдешь себе дело...
   - Я хочу учиться в Военном университете, папа, - обнимая отца, тихо и упрямо проговорила Рыся. - Я буду там учиться.
  
   Его Величество с удовольствием оглядел сидящую за обеденным столом увеличившуюся семью. С некоторых пор несколько раз в месяц вся семья, включая детей, за исключением совсем уж сисечных, обедала в полном составе. Дед из Редьярда получился куда качественнее отца. После десерта - вафли принцессы Бруни были неотъемлемой частью ритуала - король поднялся, с шиком поцеловал снохе кончики пальцев и приказал:
   - Арк, зайди с женой ко мне в кабинет. Прямо сейчас.
   В кабинете Аркей отодвинул для Бруни кресло, потом сел сам. Редьярд откинулся на регулируемую спинку похожего на трон кресла - очередного подарка из Драгобужья.
   - Я получил вчера прошение. Очень необычное, - король был нарочито серьезен. - Оно касается судьбы одной молодой особы, чьи родители проявили вопиющее непонимание ее самых сердечных чаяний и устремлений. Я согласен с этой девицей. При нынешней широте взглядов, которую проповедуете Вы, сын мой, - кивок в сторону принца, - и Вы, моя дорогая невестка, даже удивительно, что в этом вопросе вы проявили, кхм, узколобость и закостенелость взглядов.
   - Это там так написано, Ваше Величество? - переглянувшись с женой, спросил принц.
   - Нет, это я, - с гордостью ответствовал король. - Так вот. Она хочет учиться в Военном университете. Да вот, сами прочтите, - и он протянул Каю исписанный аккуратным Рыськиным почерком свиток. Аркей прочитал, отметил, что дочь благоразумно не сослалась на пример Рагнара Неразумного, и отдал прошение Бруни. Принимая от той прочитанную бумагу, Редьярд небрежно объявил:
   - Я удовлетворил это прошение. Более того, я приказал казначею внести плату за обучение.
   - Но... - начал Аркей.
   - Я сказал, пусть учится! - прогремел Реьярд. - Взяли моду - с королями спорить! - Тут он стукнул кулаком по мраморной столешнице. - Все, идите!
   Аркей и Бруни встали, поклонились грозному Величеству согласно правилам этикета и вышли.
   У двери в королевскую приемную стояла бледная Росинта. При виде родителей она кинулась было к ним, но вдруг как будто одернула сама себя и остановилась, опустила голову.
   - Рысенька, да ты что? - испугалась Бруни, обнимая Рыську за щеки и заставляя глядеть на себя. - Ты что?
   - Мама, папа, - голос у Рыськи был несчастным и жалким. - Вы на меня теперь рассердитесь?
   - Росинта, - отец положил руку ей на плечо. - Что бы ты ни сделала, мы всегда будем тебя любить.
   - Всегда, - эхом отозвалась Бруни. - Всегда.
   Они стояли втроем, обнявшись. И Рыське казалось, что если бы мама и папа ее не обнимали, она растаяла бы, как маленькое облачко, и исчезла.
  
  
  
   Глава четвертая, в которой героиня пожинает плоды своей настойчивости.
  
  
  
  
   Через неделю после начала учебного года Рыська весила на добрых семь фунтов меньше, чем до торжественного построения. Набор синяков день ото дня становился разнообразнее и по размеру, и по цвету. Самые ранние были глубоко-фиолетовые с желтой каемкой, а самые свежие - оптимистично-багровые. Бруни украдкой вздыхала и заказала у мастера Жужина примочек и мазей. Туалетный столик в Рыськиной комнате выглядел как аптекарский прилавок. По мере потребления пустеющие склянки тут же заменялись новыми. Синяки держались стойко и не сводились. А вот царапины и ссадины, надо отдать им должное, заживали на рыси, как на собаке.
   Появление фарги в качестве курсанта первого курса вырвало шквал или даже бурю противоречивых эмоций у офицеров и курсантов. В одном и те, и другие были полностью согласны. Она курсант, и спрашивать с нее надо так же, как с остальных. Она девчонка - так пусть убедится, что ей здесь не место. И уж совсем ей не прощали то, что она действительно была и быстрей, и ловчей, и смелее многих, а потому и обгоняла, и клала на лопатки. Поэтому если в учебном бою два парня не считали особо зазорным проиграть - ну, проиграл и проиграл, со всеми бывает, то в паре с Рысеной парни бились до последнего. И после проигрыша, а такие случались не так уж редко, ходили злые и требовали реванша.
   Обидные прозвища и оскорбительные слова летели в Рыську как ядра во время осады крепости. За свои двенадцать лет Рыська привыкла быстро и легко обзаводиться друзьями, и от такого все время хотелось плакать. Рыся гордо вздергивала подбородок и делала вид, что ее это не касается. И даже ночью, намазывая особо болючие синяки очередной Жужиновой бодягой, уговаривала себя не реветь. Ночью приходила мама, садилась на кровать, долго гладила непокорную дочь по непутевой голове и вздыхала, глядя на высунутую из-под одеяла пятнистую руку или ногу. В пять утра Рысена вскакивала, торопливо умывалась и одевалась, на ходу завтракала и убегала. Отец то же никаких речей не произносил и хлопотать за Рыську не собирался. Однако в первый же выходной, дав дочери немножко отоспаться, увел ее в тренировочный зал и до самого ужина натаскивал ее в бою на мечах и рукопашном бое. В следующий выходной все повторилось.
   Лин и Нили, ее единственные друзья в университете, расплачивались за дружбу тем, что ежедневно дрались за Рыськину честь в малом дворе за туалетами, извечном месте для выяснения отношений. Дрались один на один и двое против толпы. Рыська ни о чем не знала, только один раз спросила у Нили: 'Вы с Лином опять с фингалами! Мои синяки заразные, что ли?' и ежедневно таскала им из дворца что-нибудь вкусненькое. От предложенных припарок оба гордо отказались, сказав, что они не девчонки. Но дважды случайно забытые Рысей флакончики-горшочки успешно заныкали.
   И через три недели, и через четыре седмицы ничего не изменилось. Рыська отлично осваивала теорию, неплохо практику, по-прежнему ходила в синяках и не жаловалась. Народ постепенно привыкал к рыжей фарге и перестал задирать ее по каждому поводу. Ну, то есть задирал по каждому второму.
   Еще через неделю у первого курса провели контрольную. Результаты контрольной были поразительно успешными. Дело в том, что два брата, погодки Хрюрь и Мрырь Пампуцкие, нагло выкрали у полковника Шакпи правильные ответы и раздали всему курсу. Кроме... Правильно, Росинты Гольди. Тем не менее, именно у нее в ответах не было ни одной ошибки (остальные благоразумно ошиблись один-два раза), и именно из ее книги совершенно случайно выпали записи полковника. Ее результаты были аннулированы, а сама она приговорена к суткам на губе и розгам.
   Рыська молча сняла мундир и рубашку, легла на лавку и сказала спине капитана Свониша:
   - Я готова.
   Капитан вздохнул и приступил к исполнению наказания. Он старался бить не так сильно, но тренированная рука опускалась с привычным усилием. После десятого удара капитан, морщась от жалости, приказал одеваться. Рысена поднялась с лавки, на секунду спрятала лицо в рубашку, смахивая слезинки, оделась и прошла из пытошной в камеру.
   Братьев Пампуцких курс дружно отлупил за туалетами. Через маленькое зарешеченное окошко Рыське просунули ватрушку, связку колбасок и записку: 'Г-жу Б. предупредили'. Рыська вытерла мокрые щеки, с аппетитом поужинала, и первый раз за курсантскую жизнь заснула с улыбкой.
  
   Веслава Гродена, помимо несения службы в Черном полку Королевской гвардии, озаботили общей подготовкой новобранцев. Ему вменили нещадно и ежедневно гонять первокурсников и в хвост (у кого был) и в гриву (даже у кого не было). Курс построился на плацу и приготовился внимать. Вместо этого лейтенант Гроден скомандовал отжиматься. На неосторожный вопрос Хрюря: 'Сколько раз?', Весь ответил с неуловимой интонацией полковника Торхаша:
   - Как звать? Так вот, Хрюрь. Все отжимаются, пока не упадут и еще раз не упадут. А ты - пока не помрешь.
   После такого жизнеутверждающего сообщения Веслав продолжил прохаживаться вдоль рядов, время от времени тыкая в оттопыренные не по уставу зады ножнами. Остановившись над старшеньким Пампуцким, господин лейтенант смотрел, как несчастное тело извивается, как больная гусеница, и подбадривающе говорил:
   - Ты ж пока не помер, курсант? Еще раз! И еще! Молодец!
   Когда не только Хрюрь, но и весь курс честно помер два раза, Веслав скомандовал: 'Бегом марш!' На горизонте замаячил Старый маяк.
  
  
  
   Глава пятая, в которой семья растет.
  
  
  
  
   Весь проснулся перед рассветом, не открывая глаза, прислушался, потом посмотрел. Армель тихо дышала во сне, лежа на боку спиной к нему. Под огромный живот была подложена подушечка. Весь в очередной раз удивился, как такая стройная и изящная женщина смогла такой живот, во-первых, отрастить, а во-вторых, носить. Это все равно, что торбу с живым упитанным поросенком подвесить и ходить. Ему очень хотелось поцеловать видневшиеся из-под легкой простыни круглое плечо, но жалко было жену - она последние два месяца плохо спала. Веслав осторожно потянул белую прядь, поднес к лицу, с наслаждением понюхал, провел губами по мягким волосам. Не доверяя себе, отпустил, бесшумно выбрался из постели, собрал одежду и сапоги и вышел, также бесшумно закрыв дверь.
   Тонкий слух фарги уловил тихий разговор внизу, едва слышный звон посуды, стук входной двери, удаляющиеся шаги Веся по мостовой. Армель зашипела от боли, села, потом, покачиваясь, встала, и как была босая, пошла к двери.
   -Матушка Нанна! Матушка Нанна!
   Из кухни, торопливо вытирая руки, выскочила домоправительница.
   - Я рожаю ..! - жалобно сказала вниз вцепившаяся в перила Армель.
   Госпожа Нанна по-молодецки подпрыгнула и прямо в шлепанцах убежала на улицу.
   Через полчаса из подъехавшей кареты торопливо выбрались мастер Жужин и Матушка Бруни.
   - Как ты, моя девочка? - склоняясь над Армелью, ласково спросила Бруни.
   - Ничего, - цепляясь за матушкину руку, довольно спокойно ответила фарга. - Больше двух часов уже, - на вопрос Жужина. Я ждала-ждала, когда Весь уйдет...
   - Да зачем ты терпела, милая? - изумилась Нанна.
   - Давай-ка посмотрим, что там у нас, - мягко прервал разговоры Жужин, давая знак откинуть простыню.
  
   В час пополудни Матушка Бруни поцеловала Армель, свежую, румяную, с аккуратной косой, склонилась над колыбелькой, умиляясь, поворковала, погладила...
   Положив руку на край колыбели, усталая фарга уснула. Бруни, ощущая счастье, разлитое в комнате, и сама счастливая и усталая, спустилась вниз. Мастер Жужин смаковал рябиновую настойку под сыр и окорок. Матушка Бруни подняла подвинутую Матушкой Нанни рюмку размером с наперсток и с удовольствием выпила.
  
   - Гродена к полковнику рю Фринну! - прокатился по плацу голос вестового.
   Весь передал командование и быстрым шагом двинулся в штаб.
   Довольный чем-то Форш рю Фринн остановил Веслава на полуслове.
   - Вот что, лейтенант. На сегодня свободен. Домой иди, - полковник хлопнул оборотня по спине. - Бегом давай, Веслав Гроден из Черных ловцов!
   Огромный черный волк мчался по городу, пугая прохожих в узких переулках. Из подворотни на свою улицу выскочил офицер в черном гвардейском мундире, пробежал квартал и застучал в знакомую дверь. Ему отворила улыбающаяся экономка, посторонилась, пропуская. А он замер у двери, прислушиваясь и принюхиваясь, а потом полетел по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.
  
   Конечно же, Рыська не удержалась и примчалась в тот же вечер. Конечно же, было море разливанное восклицаний, восторженных писков, сладких прозвищ. Спустя час за Рыськой приехали родители, справедливо решившие, что молодых родителей надо спасать.
   В дверном проеме, словно в раме, Кай и Бруни наблюдали, как Рыська и Весь с одинаковым выражением лиц смотрят, как Армель кормит малыша. Второй точно такой же младенец лежал рядом с ней на подушке.
   - Поздравляю, Армель! - негромко проговорил Арк, подходя. - И тебя, папаша!
   - Поздравляю, Весь! - откликнулась Бруни.
   - Спасибо! - поднимаясь и обнимая Бруни, ответил Весь. - Спасибо, Кай!
  
   Гости уже прощались, когда Рысена вдруг повисла на брате с криком:
   - Весь! Весь! Самое главное мы забыли! Мальчики - они кто? Волчата или песята?
   Веслав оглянулся на сыновей.
   - Волки.
   - А откуда ты знаешь? - подозрительно уточнила Рыська. - Армель, что, правда?
   - Волки, - гладя близнецов по упрямым лбам, подтвердила та. - Да и тебе не стыдно ли, фарга! По запаху не отличить!
   - Они вообще тобой пахнут! И Весем. И мной даже немножко, - обиделась Рыська.
   - Идем, Рысена! Поздно уже, - позвала Бруни.
  
   Дома, прощаясь с родителями на ночь, Рыся вдруг сказала:
   - Эх, родители! Да и мы тоже хороши! Дети-то у нас не названные!
  
  
  
   Глава шестая, в которой автор в больших сомнениях, а героиня - в смятении.
  
  
  
  
   В тренировочном зале первокурсники колотили друг друга деревянными мечами. Ожидая начала собственных занятий, стоявший вдоль стенки шестой курс обменивался ехидными комментариями.
   Рысена пыталась фехтовать с Нили. Именно пыталась, потому что оборотень махал мечом как скалкой, и все Рысины финты и удары, усердно ею выученные, были бессильны. Рыська сердилась на Нили, ржущих здоровых оболтусов и на себя.
   - Гиль, и что ты так смеешься? Тебя на первом курсе даже деревянный меч перевешивал, - послышался за спиной низкий мелодичный голос.
   Рыська оглянулась, увидела совсем близко красивого оборотня, и то ли от взгляда зеленых глаз, то ли вида стройной гибкой фигуры, то ли от рысьего запаха, то ли от пришедшегося по уху удара Нилова меча пошатнулась и позорно рухнула прямо ему под ноги.
   Парень помог пунцовой и до слез смущенной Рыське подняться и спокойно спросил:
   - Ты как, не ушиблась? - дождался, когда та, не поднимая головы, кивнет, и повернулся к Нили. - Руку надо сгибать, а спину держать прямо. А у тебя наоборот, - он показал, как правильно. Нили смотрел на незнакомца почти также, как на полковника Торхаша.
   - Ну что, Фаррел, покажешь молодняку еще пару приемов? - неслышно подошедший Веслав бросил кому-то на руки мундир и рубашку и отсалютовал противнику.
   При виде мускулов на молодой груди и кубиков на животе с Рыськой сотворилось что-то странное. Стало жарко, потом холодно, потом опять жарко. И вовсе не торс брата, к тому же виденный не раз, произвел на нее такое впечатление. Азарт, охвативший и людей, и оборотней, запах множества возбужденных тел, скрыли тонкий аромат взволнованной молоденькой фарги. По-кошачьи гибкий, поджарый парень встал напротив лейтенанта и схватка началась. Оба отлично владели оружием. Шестой курс взревел от восторга, когда после особо удачного выпада клинок Фаррела задел волка.
   - Арден, Арден!!! - выкрикивала толпа.
   Из чувства братской привязанности, а еще больше из чувства противоречия, Рыська по весь голос заорала: 'Гроден, давай!', и увидела на лице Веся одобрительную усмешку.
   Мужчины ускорились. Движения, и до того стремительные, теперь различали только оборотни. Люди видели, так сказать, бой в целом, без деталей. Веслав усилил натиск и после очередной атаки выбил оружие из руки противника, перехватил клинок левой рукой, а правой коротко и сильно ударил Фаррела в челюсть. Падая, тот сумел извернуться и тут же вскочил на ноги.
   - Я опять поймал тебя на ремизе, а так неплохо, Фаррел. Так, первый курс! Три круга вокруг Университета. Шестой курс, продолжим.
   Первокурсники повалили во двор, шедшая последней Рыська украдкой оглянулась. Арден отражал удары здоровенного черноволосого парня. Заглядевшись, она едва не упала, еще раз оглянулась - не увидел ли? - и побежала.
  
   После университета Росинта отправилась навестить племянников. Племянники спокойно спали в люльке в большой комнате, а Армель под ворчанье экономки помогала той готовить ужин. Рыська некоторое время тренировалась отличать Фелана от Вигвара, потом уселась рядом с Армель.
   - Мель, а ты сразу в Веся влюбилась?
   Армель посмотрела на Рысю. Та разглядывала узор на скатерти.
   - Нет, я не влюбилась. Он просто пах по-другому. Приятно. Я его не боялась. Он был такой смешной!
   - А если бы вот он тебе нравился, а ты ему - нет, ты бы что делала? - спросила Рыся абсолютно незаинтересованно.
   - Не знаю, Рысь! А ... я ему уже не нравилась, или еще не нравилась? - равнодушным голосом уточнила Армель.
   - Ну, он тебя видел только один раз. Наверное, еще не разонравилась, - подумав, ответила Рысена.
   - А мы после этого часто виделись? - Армель была удивительно забывчива.
   - Если случайно только, - напомнила Рыся.
   - Тогда я бы ни за что не попадалась ему на пути 'как бы не нарочно', зато на Зимнем балу в Ратуше... Туда ведь приглашают курсантов? Так вот, а на балу нас бы кто-нибудь представил!
   - Но на бал приглашают только выпускной курс!
   - А Весь на каком курсе учился? - Армель закончила чистить картошку и начала чистить морковь.
   - Так я не про ... Я могу пойти на бал не как курсант! - Рыська вскочила. - Мне исполнилось двенадцать! Мама возьмет меня с собой! - Рысена стремительно обняла фаргу, расцеловала, метнулась к малышам, торопливо поцеловала розовые щечки, на ходу попрощалась с госпожой Нанной и умчалась.
  
  
  
  Глава седьмая, о балах и не только.
  
  
  
  
   Урсула подала мужу и сыновьям умыться, протянула вышитое девчонками полотенце. То есть полотенце было вышито лебедями, а вот вышивали лебедей девчонки. Лебеди были очень красивые, и мужики старались отмыть руки получше, что бы лебедей не испачкать.
  Проходя за стол, Телфер обнял жену за плечи, не стесняясь детей, поцеловал жену сочным поцелуем. Урсула зарделась, смеясь, отпихнула мужа. Когда все уселись, хозяйка вместо ужина подала мужу письмо и тугой сверточек.
  - Сегодня принесли! Мы читать не стали, вас ждали.
   'Здравствуйте, отец и мама, Тибо, Госс и сестренки! - читал Телфер аккуратно выведенные буквы. - У нас с Лином все хорошо. Учимся тоже хорошо и здоровье наше хорошее. Учат нас фирли и крейскому, языку крови, арифметике, геометрии, фортификации, тактике, истории, географии и рисованию. Само собой, фехтовать и верхом ездить, и без оружия драться. Ежели кто отличниками университет закончит - тех произведут в офицеры сразу при выпуске. Однако экзаменов пока что у нас не было. И каникулов на первом курсе не бывает до лета. Раз в неделю бывает у нас выходной, один раз ходили гулять в Торговый квартал. Купили вам, мама, на рукоделье радужнова бисера, а отцу крейского табаку. А один раз ходили в гости к Рысене, прям в Королевский дворец. Во дворце ничего так, нарядно и по-простому, и кормят. В университете тоже кормят ничего, не хуже, чем в приюте, а оборотней еще отдельно. Рысена учится, как все, никаких привилегиев у нее нету, только все пристают. В смысле спрашивают много. Велела вам кланяться. Сегодня у нас занятия отменили, потому чта выпускной курс и офицеры идут на Зимний бал, а мы драили казармы и конюшни и мели плац. А что ище писать не знаю'.
  Ниже другим почерком приписано: 'Скучаем по вашим пирогам, мама. И вобще по вам всем'.
  
   Росинта погладила пальцем свое первое ожерелье - золотую цепочку из кошачьих лапок с медальончиком в виде кошачьего глаза с голубым камнем, которое она носила с двух лет до поступления в университет, и закрыла футляр. Этот амулет Бруни заказала после первого побега Рыськи и именно благодаря ему родители всегда знали ее местонахождение. Снять или потерять зачарованную вещь было нельзя. Перед началом учебы мама сама сняла с нее амулет и Рыська обрадовалась оказанному ей высокому доверию, пообещав вести себя 'как девушка'.
  Этим утром она нашла на своей подушке большую плоскую шкатулку, обитую голубым бархатом. В шкатулке обнаружился чудесный серебряный гарнитур с аметистами - тонкий легкий ободок и браслет украшали мелкие камни, а длинные серьги - довольно крупные кабошоны.
  Нежное серебристо-серое платье дожидалось вечера на манекене рядом с белыми туфельками, кружевные 'взрослые' панталончики, чулки и прочая - в ящике комода.
  К балу Рысе ожидаемо помогала одеваться Катарина. Но когда в комнату вошла Туссиана Сузон, стоявшая в одном белье Рысена от изумления открыла рот и раскрыла глаза.
  - Что ж, девушка, - задумчиво глядя на беспорядочные рыжие кудряшки, провозгласила Туссиана. - Посмотрим, что можно сделать с этим безобразием.
  
   За ужином накануне бала Бруни мягко сказала дочери:
   - Рысенька, ты не против поехать на бал с герцогиней рю Воронн? Боюсь, мы с папой распугаем всех твоих поклонников.
   Про себя же добавила: 'Или привлечем...'
   Так и получилось, что на Зимний бал Росинта поехала в сопровождении герцогини. В ярком свете магических огней сверкали драгоценности дам, эполеты офицеров, а также позументы на камзолах штатских, которыми те привлекали внимание наподобие павлинов. Несмотря на все старания, офицеры были в явном фаворе, даже будучи еще молочной спелости. Выпускной курс проникся значимостью своей касты и в основной массе вовсю этим пользовался.
   Рысена не видела себя со стороны, хоть, разумеется, долго смотрела в зеркало перед выездом. Уложенные ровной волной не похожие не себя буйные кудри, синие глаза, круглые грудки, робко выглядывающие из выреза, кожа оттенка бледного золота, вполне женская фигура и очень красивое, почти детское, взволнованное лицо манили молодых людей, как Стрему - зажаристый бараний бок. Ее приглашали и юнцы, и молодые люди постарше. Многие, но не Он. Она танцевала, улыбалась, краснела... Через плечо очередного кавалера искала глазами высокую фигуру в черном мундире. Он танцевал то с высокой брюнеткой, то с фигуристой блондинкой, то с красивой шатенкой. О чем-то оживленно разговаривал с окружавшими его барышнями, смеялся с друзьями...
   Танец окончился, начался другой. Ее опять пригласили, она почти против воли подала руку, отстраненно кружилась, делала замысловатые па. Пары плыли по кругу, меняли партнеров. После очередной фигуры она подняла глаза и забыла, где она и что делает. Он стоял напротив и держал ее руку. Смущенная до слез Рыська споткнулась на ровном месте. Арден ловко подхватил, обнял, повел по зале. Росинта больше всего хотела, чтобы танец закончился немедленно и не заканчивался никогда. Музыка смолкла, он проводил ее к герцогине и поклонился. Она смотрела на него с такой надеждой, что он еще раз поклонился, дружески улыбнулся и ушел.
   - Госпожа Фирона, мне надо ... я пойду, на минуту... - пролепетала Рыся, убегая.
   В дамской комнате, с укором глядя на свое отражение, Рыська украдкой смахнула слезы, больно стукнула обеими кулачками по каменной чаше умывальника. Ей очень хотелось обернуться и сбежать домой. Но, ее хватятся и мама будет волноваться. И потом, рысь с сережками, с браслетом на лапе и при ободке, бегущая по Вишенрогу и лезущая в потайную щель крепостной стены... Рыся хихикнула.
   Герцогина рю Воронн ждала ее у входа в бальную залу. Окинула взглядом. Спокойное лицо, покойно опущенные плечи, осанка принцессы крови. Фирона улыбнулась своей далекой молодости.
  
  
  
   Глава восьмая, о мелочах жизни.
  
  
  
  
   В доме на Цветочной улице все шло хорошо. Госпожа Нанна привычно вела маленькое хозяйство, Армель нянчилась с детьми. Фелан и Вигвар, как и положено здоровым младенцам одного месяца от роду, будь они оборотни или нет, ели, спали, начинали выводить громкие рулады как раз, когда родители только-только заснули, а сделав это доброе дело, весело дрыгали ногами и гыгыкали.
   Когда дети плакали по очереди, Армель вполне справлялась одна. Однако скоро дети поняли, что дуэтом плакать веселее. И тогда уж Армель и Нанна вдвоем качали их на руках, пели песни и баюкали. Чем больше дети качались, тем больше им нравилось. Еще бы! Лежать в самой распрекрасной колыбели и таращиться в потолок, или лежать у мамы или тети на ручках, слушать песни и 'Агу-агушеньки!', да тебя еще носят и качают. Сравненья нет! Поэтому скоро Матушка Нанна стала прихрамывать на левую ногу и завязывать поясницу поясом из собачьей шерсти, Армель спать даже стоя, а Весь носить домой ужин из трактира 'У старого друга'.
   И однажды отец семейства пришел домой не один. С ним была молодая симпатичная женщина. С вещами.
   - Армель, познакомься. Это Сюзет. Мы встретились в трактире. Она как раз уволилась и теперь без работы. Я подумал, тебе же нужна помощница? - Весь был полон энтузиазма.
   - Добрых улыбок и теплых объятий вам, госпожа! - поклонилась Сюзет.
   - У тебя есть свои дети? Или ты уже работала няней? - расспрашивала Армель. - И почему ты ушла от госпожи рю Дюменон?
   Из многословного и сбивчивого рассказа Сюзет хозяйка поняла немного. Ни детей, ни опыта у той не было. В смысле, опыта сидеть с детьми. Судя по взглядам, которыми девица одаривала Веся, другой опыт у нее имелся. Когда же причиной расчета Сюзет назвала придирки хозяйки, и намекнула на склочный нрав Ваниллы, Армель только изумленно посмотрела на мужа. Тот пожал плечами и отмахнулся, мол, ерунда.
   - Не думаю, что вы нам подойдете, - спокойно сказала Армель. - Весь, заплати девушке за беспокойство.
   Сюзет разрыдалась.
   - Позвольте хотя бы до утра остаться, господин Веслав, - девица умоляюще посмотрела на хозяина. - Куда же я пойду ночью?
   - В самом деле, Мель, ты что же, девушку на улицу ночью выгонишь? Пусть хотя бы до утра останется, - Весь, пораженный жениной черствостью, апеллировал к экономке. - Матушка Нанна, у нас же есть свободная комната?
   -А где же бедняжка эта до сегодняшнего дня жила? - уперла руки в бока Матушка.
   Непостижимая для мягкого мужского сердца жестокая женская солидарность не помешала хозяину проводить девушку до гостевой.
   - Весь, я же сказала, что не хочу ее здесь видеть! - фарга обвиняюще потыкала в мужа пальцем. - Ты привел в дом неизвестно кого! Я что, здесь не хозяйка?!
   После вялых и неубедительных мужских возражений было не похоже, что может выйти полноценный качественный скандал. Но тот слепился из ничего, покатился, как лавина по склону. В другое время ссора с легкостью переросла бы в жаркую постельную битву, но в силу понятных причин супруги оказались не только ни в одной постели, а даже в разных комнатах. Аккуратно и тихо хлопнув дверью, Весь ушел спать на первый этаж, в единственную свободную Большую комнату, лелеять пострадавший от женской г... женского своеобразия мужской здравый смысл.
  
   Через как бы случайно оставленную в двери щель гостья слышала и отголоски супружеского разговора, и шаги хозяина на лестнице, стук брошенных на ковер сапог и скрип дивана, на котором ворочалась хозяйская бессонница...
   После ухода мужа Армель прицыкнула на хныкающих сыновей, продолжая мысленно доругиваться, покормила одного и другого и приказала спать. Спорить с рассерженной фаргой мудрые дети не стали и тихо засопели в кулачки.
   - Вот то-то же, - гордо сказала Армель и пошла к двери.
  
   Веславу снилась лунная поляна в весеннем лесу, молочно-белая кожа Армель, ее губы на его груди, ее рука на животе, кончики пальцев, скользящие вниз. Что-то в этом сне было не так, но что - не понятно. Звериный инстинкт проснулся сам и почти разбудил бездыханное тело, но было поздно...
   Еще на лестнице фарга учуяла запах возбуждения. Вернее два запаха - сонного Веся и распаленной женщины. Бесшумно ступая, Армель подошла к дивану. На полуголом оборотне пристроилась наглая баба и уже успела залезть языком в пупок к ее собственному мужу!
   Вцепившись нежной ручкой в волосы Сюзет и доводя аккуратные кудерьки до состояния пакли, Мель стащила искусительницу сначала с мужа, потом с дивана и поволокла к двери.
   - Пикнешь - загрызу, как канарейку, - на ходу предупредила фарга, и была так убедительна, что Сюзет даже проверять не стала.
   Продравший, наконец, глаза супруг, увидел бодро идущую к выходу жену, тянущую кого-то за собой, вроде как провинившуюся собаку.
   - У нас же нет собаки, - пробормотал Весь в спину жене.
   - Ты вчера сучку блохастую подобрал, забыл? - не оборачиваясь, процедила жена, открывая входную дверь и вытаскивая жертву на улицу. За дверью послышалась возня, вернувшаяся Армель сдула с лица мешавшую прядь, отряхнула руки и решительно направилась в гостевую. Выйдя оттуда с чужими вещами, приоткрыла дверь, вышвырнула и обернулась к мужу.
   К утру чистый до скрипа Веслав все же вымолил у жены прощение.
   Госпоже Нанне, вышедшей на колокольчик молочника, соседка рассказала о бедной потерявшейся девушке, которую мужу пришлось провожать до ближайшего ночного патруля.
  
  
  
  Глава девятая, в которой героиня возвращается в прошлое.
  
  
  
  
   Два выходных подряд наблюдая дочь, уткнувшуюся сначала в толстый фолиант, потом в еще более толстый фолиант, Аркей решил, что пора принимать меры.
  - Рыська, я тебя не узнаю. Ты минуты не могла посидеть спокойно, а с тобой и весь дворец. А теперь? Ты скоро станешь ученей господина Хризопраза, - отец отобрал у Рысены книжку. - Идем, мой заказ как раз доставили.
  Наутро из дворца сюрприз транспортировали в Военный университет.
   Весь набор, едва дождавшись звонка, и не дожидаясь не только выходных, но даже ужина, убежал к Старому маяку. В этом году возле него неизвестным благотворителем была выстроена высокая - с сам маяк - деревянная гора для катания на санях, а для особо отчаянных - и на коньках. Гора была залита, заморожена да еще для верности и зачарована от таяния и убивства. Все, кто падал с кручи, перелетая через высокий борт желоба, спокойно левитировал вниз безо всякого вреда. Первую неделю публика, вместо катания, развлекалась левитацией.
  Первый курс бодро втащил на самый верх длинные санки-дилижаны. Каждые были рассчитаны на восемь человек, но чудесным образом в трое санок влезли все. Рысена, проявив настойчивость, пихаясь локтями куда придется, и пару раз заехав в особо наглые лица, с почетом уселась на лучшее место - третьим слоем. Санки подпихнули к самому краю кручи, они замерли на мгновение и рухнули вниз под крик немыслимого восторга и сладостного ужаса. Следом вторые, третьи. В самом низу, уже на раскате, санки встретились, как будто стукнулись друг о друга звонкие деревянные ложки, народ с хохотом посыпался из саней. Катались до самой темноты, в общежитие вбежали за минуту до того, как заперли двери, мокрые, разгоряченные. Отчаянно зевая, развесили вещи на просушку и повалились спать.
  Однако на голодный желудок спалось плохо, столовая была закрыта на пудовый замок, а никаких запасов у курсантов отродясь не водилось. Голодное брюхо, как выяснилось, глухо не только к учению, но и ко сну. Не дожидаясь голодного обморока, народ посовещался и послал гонцов. Лин и Нили вылезли через слуховое окошко, спрыгнули на крышу флигеля, перелезли через забор и исчезли в ночи.
  В отличие от остальных, ночевавшей дома сытой Рысе спать ничто не мешало. Проникшие во внутренний двор диверсанты долго кидали в окошко снежки, а ошалевшая луна впервые за тысячелетия увидела енота, пытающегося влезть по водосточной трубе. Наконец, когда, казалось, надежда была потеряна, створка окна отворилась и из нее показалась заспанная красавица.
   Нили и Лин, разумеется, оставили при себе мнение, что рысь спит, как медведь в спячке, и огласили собственно просьбу. Рыжая голова кивнула и исчезла.
   'Давненько я кухню не грабила', думала Росинта, шлепая вниз по ступенькам. Через некоторое время, нагруженная как вьючная лошадь, она потащилась обратно.
   На столе скромно белела записка: 'Дорогой мастер Понсил! Мне пришлось позаимствовать некоторое количество провизии из вашей кладовой. Мне очень, очень жаль. Надеюсь, позже я смогу лично принести вам самые искренние извинения. С совершенным почтением, Росинта Гольди. P.S. Замок на кладовой отличный, но щеколда прибита из рук вон плохо.'
   Снег под лапами лиса и енота был изрядно утоптан, когда окно отворилось и через подоконник свесилась плотно набитая наволочка, обвязанная прихваченной по дороге веревкой. Когда груз шмякнулся на мерзлую землю, а веревка была отвязана, сверху раздалось 'Пссс!', веревка уползла обратно, и скоро из окна показалась родная сестра первой наволочки, такая же упитанная.
   Предприимчивая парочка явилась обратно довольно поздно. На чердаке послов встречала делегация. Некоторые неофициальные лица вопреки конспирации высовывались в слуховое окошко, и остальные их оттуда выдергивали, как редиску. Наконец, по черепице зашуршало. После нескольких неудачных попыток всунуть наволочки в узкий проем, похожие на попытку засунуть медведя в собачью будку, груз был распакован и из рук в руки потекли колбаски и колбасы, жареные куры, мясные пироги...
   Вдруг сзади послышалась сдавленная ругань и звук тычков и затрещин. В передающей цепочке нашлось слабое звено. Хрюрь и Мрырь втихаря пихали под рубахи то круг колбасы, то цыпленка. Пойманных на месте преступления Пампуцких тут же потрясли за ноги, реквизировали награбленное, немножко побили и поставили к стенке. Там они стояли и ныли, пока остальные опустошали наволочки и накрывали импровизированный стол. Усевшись и провозглашая тосты за Рыськино здоровье под голодный скулеж наглых жуликов, однокурсники слегка подобрели и выдали мошенникам малую долю. Спали в эту ночь недолго, но крепко.
   Утром Рысю встречали как Осеннюю Фею, излившую на свой народ изобилие.
  
  Неделя прошла в сплошных удовольствиях, за тем исключением, что ужин первый курс больше не игнорировал. Еще через пару дней второкурсники предъявили на удовольствие права, типа, вы и попами горку отполируете. Спор решали вручную ... правильно, за туалетами. Второй курс был взрослее, первый бился за свое. На шум явился шестой курс. Некоторое время понаслаждавшись зрелищем, выпускной курс приступил к суду и следствию. По окончании разбирательства суд счел предъяву необоснованной, разнял претендентов и долго и задумчиво смотрел на предмет спора.
   Ночью над горой долго раздавался сочный мужской хохот.
   Первокурсники нашли свое имущество изрядно потрепанным.
  
  
  
   Глава десятая, где дочь идет по стопам.
  
  
  
  
   Большая Зимняя Ярмарка, на которую в Вишенрог, бывало, приезжали и из Узамора, и из Весеречья, обязательно из Драгобужья - кто с товаром, кто с деньгами - бушевала уже неделю. Деньги кочевали из карманов честных граждан в кошельки торговцев, от них - в немалом количестве - в харчевни и трактиры. Но вот кого обогащали все, так это артистов и циркачей. Бродячие труппы разбили шатры и установили помосты на площади Мастеровых, поскольку Большая рыночная площадь трещала уже даже не по швам, а по полотну.
   Само собой, с учебой и в Морском, и в Военном университете, у курсантов не заладилось. Участились прогулы и побеги, успеваемость махнула рукой и удалилась, видимо, тоже отдохнуть и развлечься. До четвертого курса включительно смотрели на трюки и фокусы, начиная с пятого - на весьма условно прикрытые гибкие тела циркачек и актерок. Поскольку вход был платным, безденежным студиозам приходилось, как всякой голи, идти на выдумки. Первокурсники Военвуза пошли не одни. Они прихватили с собой приемную дочь Их Высочеств. Нет-нет! Ее не похитили и не потребовали выкуп. План был другой.
   - Мама! Военный университет ведь куратор приютов и народных больниц, - Рыська всегда была обстоятельна, а тут уж поневоле надо было заходить издалека. - Почему же он не может организовать бесплатное цирковое представление для сирот и больных?
   - Рыська, скажи сразу, что ты хочешь? - Бруни отложила в сторону очередную петицию, глядя на дочь с любовью и насмешкой. - И больные, и здоровые - все приютские были и в цирке, и на кукольном представлении. И ты ведь знаешь!
   - Мам! - Рыся ничуть не смутившись обняла мать за шею. - Наши много кто не может пойти. Я, конечно, могу разбить Госпожу Поппин (это была ее копилка в виде очень упитанной, особенно ниже талии, дамы), но они не возьмут.
   - Ну, тогда за нашу армию я спокойна, - улыбнулась будущая королева. - Давай сделаем вот что...
  
   В ближайший выходной под окнами трактира 'У Матушки Бруни' на походном очаге пеклись вафли. Одуряющий запах тек, струился, обволакивал, сбивал с ног. С десяток мальчишек под предводительством Росинты мешали тесто, ловко ворочали румяные вафли с боку на бок, сворачивали трубочкой, клали на капустный лист и запихивали внутрь сбитые сливки или поливали сиропом, либо вареньем. На выходе Рыська, придирчиво оглядев 'тарелку', торжественно клала сверху ягодку и выставляла на импровизированный прилавок рядом с расписным подносом. 'Тарелка' в ту же секунду исчезала, а на поднос падали несколько монет. Каждая пятая вафля, за этим Рыся особо следила, отправлялась на маленький столик, возле которого терпеливо ждали очереди дети, уже где-то оставившие последние монетки, или вовсе их не имевшие.
   Не меньше, чем запах вафель, знатоков притягивала Рыся. В голубой юбке, меховой душегрейке, открывавшей красивую шею, с толстой рыжей косой, причудливо обернутой вокруг головы, румяная, хорошенькая, Рысена командовала кулинарами и улыбалась едокам. Глядя на синие глаза, а еще больше на малиновые губы, старые приосанивались, молодые бросали призывные взгляды, а то и заигрывали. Наивная Рысена комплименты вроде 'сладость', 'прелесть' или 'аж слюнки текут' относила исключительно к вафлям.
   Горка монет на подносе подросла и подогрела поварской энтузиазм практически до кипения, когда произошла неприятность. Подвыпивший мужчина, одетый хоть и дорого, но неряшливо, растолкал толпящихся рядом с боковым столом ребятишек. Рысена как раз обернулась и протянула вихрастому черноглазому мальчишке лет семи дымящуюся вафлю. Мужик схватил пацаненка за плечо, грубо оттолкнул, вырвал у Рыськи из руки капустный кулек, повернулся и ушел.
   Опешившая Рыся подавилась словами. Ограбленный мальчишка поискал, чем бы кинуть в мужика, не нашел и разочарованно провез рукавом под носом. Очередная публика высказывалась про ушедшего в выражениях разной степени приличия и из чувства возмущения кидала на поднос на монетку больше, чем собиралась.
  
   Вечером, после того, как выручка была посчитана и потрачена, а на остатки заказан ужин 'У Матушки', компания вернулась к происшествию. Наглец и грубиян был опознан как Нисер Сэрпиво, золотарь. То ли профессия испортила ему характер, то ли с таким характером только этим и заниматься, как бы то ни было, оправданий ему не было. И прощения то же. Просто он пока не знал, что эта была последняя его ночь. В смысле спокойная...
   Нисер проснулся от тихого и настойчивого стука в стекло. Точно зная, что в окно спальни на втором этаже стучать невозможно, мужик все же подошел и отдернул занавеску. За окном не было никого, даже луны. Нисер лег и скоро захрапел. Стук повторился, только громче и настойчивей. Нисер обозрел в окне ночь и пустоту, плюнул в свое отражение и ушел спать. Опять застучало.
   За ночь Сэрпиво помянул Пресветлую и Аркаеша, Руфуса, Торуса и Крейский пантеон. Пытался заснуть в другой спальне, на кухне и в кладовке. Стучало везде. И на следующую ночь, и следующую. Отродясь не знавший, где находится храм Индари, Нисер не только нашел туда дорогу, но и отнес пожертвование. Стучать перестало. Завыло. Выло в каминах и кухонном очаге. Когда не выло, то скрежетало и мерзко подхихикивало. Приглашенный маг обследовал дом от чердака до подвала, ничего не нашел, но деньги взял.
   Золотарь заколотил окна, повесил на дверь пудовый замок и снял угол. На новом месте стучало и выло посменно. После очередного переселения, его перестали пускать на квартиру. Отчаявшийся Нисер вернулся домой, вырыл зарытый в дальнем углу подвала горшок с золотыми и разнес все до монеты в сиротские приюты. Эту ночь он наконец-то спал спокойно.
   Рыськина бригада смотала леску с привязанной железякой, без устали молотившей во многие столичные окна, и вытащила из труб бутылки.
   С привидением дома Сэрпиво было покончено навсегда. С тех пор Вишенрог никогда не знал более богобоязненного и добродетельного золотаря.
  
  
  
   Глава одиннадцатая, в которой героиня огорчается.
  
  
  
  
   В Вишенрог на душистом южном ветре прилетела весна. В хрустальном воздухе звенела капель, снег съежился и уполз в темные углы и крепостной ров. Деревья демонстрировали новенькие тугие почечки, рапортуя о полной готовности выстрелить листочками - только дай команду.
   Не успев наскучить короткой приморской зимой, весне все равно радовались все. Кроме Рысены. Ей от весны были одни неприятности.
   Во-первых, она выросла на целую ладонь, ну, это-то ладно. У нее отрастились грудь и попа. Вот взяли и сами по себе выросли. Куда это годится, дважды за зиму заказывать белошвейкам новое белье? Последний раз пришлось еще идти к мастеру Артазелю и, краснея, просить что-нибудь придумать, а то, когда фехтуешь, груди подпрыгивают, как белки. Хотя какие белки? Свинки морские! Откормленные... По крайней мере, с изобретенным мастером лифчиком, зашнуровавшись от подмышек до талии, можно не бояться, что эти самые морские свинки уйдут в самоволку, оторвав пуговицы на мундире.
   Но, оглядев себя в зеркало, Рыська прямо застонала. Тугой лифчик, стягивая грудь, утягивал и талию, отчего попа гордо выпирала. А уж при ходьбе казалось, что в штанах перекатываются дыньки, те самые, на которых отъелись свинки. Горе, да и только!
   Во-вторых, ошалевшие от весны оборотни старших курсов не давали ей проходу. Были среди парней и здравомыслящие, кто поумнее, кто уже обремененный верностью подруге, но большинство безголовые. Почему только старшекурсники? Потому что всех остальных эти самые озабоченные распугали, как щука головастиков. Два десятка разнообразных хищников охотились на Росинту, подкарауливая в столовой и коридоре, фехтовальном зале, на плацу. Даже у туалета в засаде сидели! Пытались провожать до дому и встречать по дороге в университет, дарили глупых тряпочных зайцев и живых котят с не менее глупыми бантиками, заваливали сладостями. Зайцы и котята откочевывали в приюты, а вот сладости до туда не доезжали - их подъедали растущие организмы первокурсников. Рысена подарки и вовсе бы не брала, но было жалко бездомных котят и вечно голодных однокурсников.
   Росинта, как могла, отбивалась от поклонников. Не позволяла распускать руки, шипела, ругалась и пару раз дала в глаз, а одному наглому волку - по тестикулам. Но те только смотрели на нее голодными звериными глазами, как на бифштекс, дергали тонкими ноздрями, нюхая тонкий чистый запах. И таскались, таскались, как иголка за магнитом.
   Извечные мужские разговоры в казарме 'про баб-с' все чаще сводились к обсуждению конкретных Рысениных достоинств, и если спорили, то только о том, что именно лучше - рулька или грудинка, окорок или шейка. Совсем уж поэтичные натуры восхваляли волосы, глаза и губы.
   Однако Лотарь Мало романтиком не был, и под возбужденные хохотки смаковал не что, а как.
   - Заткнись, Мало. Она совсем девчонка, - сдерживая злость, оборвал Арден. - И что вы все завелись, как стоялые жеребцы. Отстаньте вы от нее!
   - Ну, для тебя может и девчонка, а по мне вполне, - оскалился Лотарь. - Спорим, я ее уломаю?
   - Я не буду спорить, - с силой ответил Фаррел. - Просто оставь ее в покое!
   - Я сделаю, что хочу, - прорычал Мало, врезал кулаком по ладони, шумно отвернулся к стене.
   По казарме потек запах сдерживаемой ярости и его чувствовали даже люди.
  
   Арден Фаррел Туманный Дон в некотором отдалении шел за Росинтой Гольди Блуждающей. Сегодня первокурсников оставили на дополнительные занятия, и Рыська шла домой сквозь серые сумерки. Закат тлел, как забытый уголек, квартальный маг только-только натягивал сапоги перед выходом из дома.
   На пустом повороте от набережной к дворцу от парапета отклеился Лотарь Мало. Арден ускорил шаг, что бы в подробностях увидеть, как оборотень заступает фарге дорогу, что-то говорит с улыбкой. Она делает шаг в сторону, он тоже, обнимает ее за талию, притягивает, она упирается руками ему в грудь и, видимо, что-то говорит, от чего оборотень напрягается и что-то зло ей отвечает. Его руки становятся жестче, она делает неудачную попытку вырваться, несколько раз дергается и сдается. Лотарь торжествующе улыбается и склоняется к ней для поцелуя...
   Не успел Фаррел подумать, что, похоже, не стоит торопиться спасать нынешних девиц, как сцена изменилась. Девушка одновременно ударила ухажера снизу вверх головой в подбородок, кулаком дала под дых, и тут же вывернула парню руку и бросила через бедро! Когда Арден подбежал, Росинта уже сидела на оборотне верхом и колотила его по голове увесистым мешком с книгами. Уверившись, что немедленно признаков жизни Лотарь не подаст, девушка легко вскочила и обернулась к подошедшему.
   - Давай, говорит, приходи на сеновал! Ну, не на сеновал конечно! Какая разница! Приставать вздумал! Кобель! Мне папа давно уже пару приемов показал, и с братьями я сто раз дралась! - Рыся выпалила фразу одним духом, оглянулась на лежащего, опять замахнулась и погрозила. - Только попробуй, подойди еще!
   И тут Рысена поняла, с кем она разговаривает. С красивым оборотнем, в которого она ..., нет-нет, конечно же, не влюбилась, что за глупости! Так вот, с этим парнем с того памятного бала они, разумеется, виделись в университете. Он всегда кивал с легкой улыбкой, она равнодушно и спокойно отвечала или даже здоровалась первой, проходя мимо. Только сердце колотилось, и в животе что-то сжималось и щекотало. И вот теперь она стояла перед ним, бурно дыша, растрепанная, похожая на... Аркаеш знает, на кого похожая! Рыська немедленно покраснела, тяжело, до слез.
   - Ты молодец, Росинта, - подходя ближе, и глядя ей прямо в несчастное пунцовое лицо, сказал Арден. - Ты все правильно сделала. Но будь осторожна, унижения он не простит.
   - Папа сказал, что таких бояться нельзя, - спокойно и серьезно ответила Рысена.
   - Лейтенант Гроден - твой брат? - как-то незаметно парочка развернулась и пошла по направлению к дворцу. - Ты должна сказать ему о Мало.
   - И что он сделает? Приставит ко мне охрану или посадит этого дурака под арест? - отмахнулась Рыська. - Полезет - еще получит.
  - У вас сегодня был чертеж на фортификации? - Арден отобрал у фарги учебники. - Полковник опять придирался к проекции данскера?
  - А ты откуда знаешь? - удивилась Рыська.
   - Так он это каждому курсу говорит!
   Один за другим зажигались фонари вокруг дворца, недолгая дорога незаметно кончилась. У ворот Арден протянул Рысе мешок и попрощался простым 'До завтра!'
  
  
  
   Глава двенадцатая, сумбурная.
  
  
  
  
   Рысена прибежала к себе в комнату, бросила у порога вещи, скинула сапоги и рухнула на постель, раскинув руки. Лежала, смотрела в потолок и улыбалась, не слыша, как стучит в дверь Жужелка, приглашая к ужину, сначала тихо, потом громче и настойчивей. Очнулась только когда не дождавшаяся ответа горничная вошла в комнату, вскочила, торопливо переоделась. За столом было не лучше. Рыся невпопад отвечала на вопросы, подолгу зависала над тарелкой и вообще вела себя так, словно это ее били книжками по голове, причем с детства. Родители понимающе переглядывались и втихомолку улыбались.
   Лотарь Мало ждал Ардена Фаррела там же, где ждал Росинту.
   Они дрались на берегу за Старым маяком - черная пантера с окровавленной мордой и рысь. Черный зверь атаковал с яростной, слепой злостью. Рысь дралась холодно и расчетливо, как будто делала работу. Ягуар огрызаясь и рыча, наступал, рысь молча уклонялась. В какой-то миг пантера всей тяжестью массивного тела опрокинула палево-дымчатую кошку на спину, прижала к земле, целясь в шею. Неуловимым движением Арден убрал горло из-под чужих клыков, сжался пружиной, выпрямился и мощными задними лапами, как кинжалами, полоснул по незащищенному брюху. Горячая алая кровь вырвалась из тела, раненный оборотень тяжело осел в белую пену.
   Рыськина ночь была отвратительной и прекрасной. Отвратительной потому, что она не выспалась. А прекрасной - потому что выспаться не дали чудесные воспоминания и еще более чудесные мечты. Как и полагается наутро после такого многообещающего приключения, в университет она не шла и не бежала, а летела. Занятая мыслями от рыжей макушки до розовых пяток, она не сразу заметила отсутствие привычного внимания. На ее столе не было ни одного завалящего пряника, никто не шел за ней по пятам, тыча в спину мурчащим котиком, никто не выворачивался из-за угла с намерением облапить. Однокурсники, распуганные поклонниками, сегодня увеличили дистанцию еще на пару дюймов. Даже преподаватели смотрели на нее как-то задумчиво. Зато Лин и Нили вели себя как шаферы на свадьбе.
   Перед обедом Рыська загнала этих двоих в угол. Оборотни бекали, мекали и отнекивались. Рыська рассвирепела.
   - Ну, это, - начал лис. - Ночью Фаррел притащил на себе Лотаря Мало с распоротым брюхом...
   - Даже кишки вылезли! - радостно перебил енот.
   - Не вылезли, что ты врешь!
   - А я говорю, вылезли!
   - Что? Что?! - Рыська топнула. - Замолчите и рассказывайте! Говори ты, Лин!
   - Я и говорю! Фаррел притащил Мало, всего в кровище, и сказал, что это он его так! Теперь Мало в лазарете, а Арден на губе.
   Рыська впервые за свою жизнь не нашлась, что ответить.
  
   С Весем, наверное, объясняться было бы легче. Но именно сегодня лейтенант Гроден целый день был в полку. Перед дверью Рыська помялась и даже немножко посопела. Потом решительно постучала.
   - Заходи уже! - скомандовал из-за двери язвительный голос. Рыська вошла пред оранжевые очи полковника Лихая Торхаша Красное Лихо.
  
   Через некоторое время отворилась уже другая дверь, в каземат. При появлении офицера Арден встал.
   - Арден Фаррел Туманный Дон, - разглядывая оборотня, насмешливо протянул Лихай. - Поздравляю.
   - Господин полковник?
   - Поединок крови за приемную дочь принца Аркея - умно, очень умно...
   - Господин полковник, я не имел намерения драться за Росинту... как за самку. У нас с Мало... Это была просто схватка, - Арден был спокоен и смотрел прямо.
   - Ты удивишься, Фаррел, но, похоже, ты один так считаешь. Даже Мало сказал, что не имеет к тебе претензий, поскольку когда дерешься за фаргу, дерешься насмерть.
   - Она ж мелкая совсем! Котенок просто! - Арден запнулся, растерянно спросил. - Или она ... тоже?
   - Она была сегодня у меня. Сказала, что Лотарь сорвал на тебе злость за свое унижение. Не драться же ему было с фаргой!
   После ухода Лихо Арден улегся на жесткий топчан, и стал думать. Особо подумать ему, однако, не дали. Пришел капитан Свониш и выгнал его на свободу.
  
   Отловленные Лин и Нили, гордые причастностью, поручение выполнили быстро. Однако и спустя полчаса после того, как принесли записку, Рыська металась по комнате в извечной панике 'Что надеть?!'. Еще через полчаса она все же бежала к набережной за Архимагистратом. В груди колотилось сердце, в голове чайками метались мысли.
  
  
  
  Глава тринадцатая, в которой наконец-то встречаются кувшинчик и дудочка.
  
  
  
  
   Арден ходил вдоль по набережной от шестого фонаря до четырнадцатого и обратно и репетировал речь.
   'Росинта! Все думают, что мы с Мало дрались на поединке крови, за тебя. Ты не обязана быть со мной только в силу древнего обычая...'
   'Нет, не так!'
   'Росинта! Поединок крови тебя ни к чему не обязывает. Но будет лучше, для твоей безопасности, если будут считать, что мы пара...'
  И всякое такое в том же роде, пока сзади не раздался стук каблучков. Оборотень обернулся.
  Она шла к нему. Ветер трепал широкую юбку, обнимал стройные ноги, играя, вытаскивал из прически пряди. Свет от фонаря падал на ее лицо, от чего глаза и губы казались темнее, кожа светилась, как море в ночи. Фарга смотрела спокойно и просто.
  - Росинка, ты такая красивая! - выдохнул он, как будто был четырнадцатилетним пацаном, а не умудренным жизнью восемнадцатилетним обротнем.
  - Росинка? - она немедленно покраснела, но в этот раз от удовольствия.
  - Росинка, я ...
  - Арден, ты не думай, что из-за этой драки ты обязан со мной... Что это поединок крови... Я вовсе так не думаю! - скороговоркой выпалила Рыська, пока смелость еще ее не бросила.
  Арден против воли рассмеялся. Рыська собралась уже было обидеться, но не успела.
  - Погуляем? Вечер сегодня совсем ясный и море тихое.
  У дворца они расстались. Перед тем, как выпустить ее руку, он сжал пальцы, провел по внутренней стороне ладони.
  - Сладких снов, Росинка! - повернулся и ушел.
   Рыся бежала через двор в страшном расстройстве. Первый раз в жизни она пожалела об отсутствии подруги. Такой, которой можно было бы рассказать о первом свидании и уточнить, на каком по счету следующем прилично целоваться. И вообще, как можно поцеловаться, если тебе хочется, а твой оборотень об этом не догадывается? В любом случае, сегодня было уже поздно заводить наперсницу, поэтому она наведалась на кухню (от свежего воздуха и любовных переживаний страшно хотелось есть), стянула у Его Величества и Его Великолепия половину жареной утки и булку, с аппетитом поужинала и уснула.
  
  Впервые за несколько лет шумно и весело отметили именины Веся, заодно отпраздновав и рождение близняшек. Им уже было четыре месяца, они прекрасно держали голову, переворачивались на пузо (вернее сказать, вертелись веретеном и пару раз были пойманы в попытках упасть с кровати), пускали слюни и чесали припухшие десенки, мусоля погремушки. После Весеннего равноденствия солнце ленилось реже, дни росли, ночи становились короче и светлее, бесстыдно сдавая влюбленные парочки нескромным взглядам.
  Так сказать, официально влюбленные, гуляли по набережным, пустым площадям, не стесняясь время от времени целоваться в условной темноте переулков или на ступенях у самой воды. Тем, кто прятал свои чувства, или, напротив, встречались не из чувств, а для удовольствия, подходили пустые до поры пляжи.
  Арден и Рысена бродили по Вишенрогу как неприкаянные. У Ардена совершенно не было желания показывать всей столице, что он выгуливает почти принцессу, поэтому под фонарями они не фланировали. По темноте совершать променад он опасался после покушения. Единственный раз, утратив осторожность, он завел ее в темную аллею, и тут же подвергся нападению. Росинта восприняла прогулку по темноте то ли как намек, то ли как повод и обвилась вокруг Фаррела как хвост Океанского творца вокруг русалки. Почувствовав вкус губ, свежее дыхание, запах волос и кожи, прикосновение упругой груди, округлых бедер, Арден дрогнул. Но только на секунду! Или на минуту... Короче, с тех пор он больше Росинке не доверял.
  Никаких объятий и прочих поцелуев! Ей по прежнему было только двенадцать!
  Так и ходили с улицы Волшебных котят к Высшей целительской школе, через квартал Белокостных к трактиру 'У старого друга', сидели за боковым столиком, ели мороженое и шоколадные брауни, потом он провожал ее до дворца, целовал в кудрявый затылок (по праздникам - в душистую щеку), оборачивался и бежал до Крейской границы. Или плыл до Гаракенской.
   Рыська в это время вместо молодого здорового сна крутилась с боку на бок, скручивая простыни жгутами, мечтала и представляла разное. Отсутствие опыта восполняло богатое воображение. Весна обещала так много...
  
  
  
   Глава четырнадцатая, отчасти военно-полевая.
  
  
  
  
   Несбывшаяся весна уходила. Отцвели пролески в синей тени распускающихся деревьев, и мать-и-мачеха на солнечных бережках. Прошли первые самые настоящие летние дожди, отмыли черепицу и веселые флюгеры на шпилях. В Военном университете шли экзамены. Сначала сдавали три первых курса, и на месяц отправлялись в полевой лагерь - отрабатывать практику. После них - четвертый и пятый курсы, так же с практикой. У них летние каникулы были на две недели короче, зато были зимние. Шестой курс сдавал экзамены последним и уходил в первый отпуск на тридцать дней, считая время на дорогу к месту службы.
   С этой практикой первокурсников у ректората была одна головная боль. А все из-за курсанта Гольди, конечно. Отработать полевые занятия надо было обязательно, без этого на второй курс не переведут. Но вывозить единственную фаргу в лес в окружении нескольких десятков оборотней и людей, одинаково похожих на мартовских зайцев, можно было только в железной клетке. Днем-то ничего, все делом заняты и офицеры бдят. А ночью? Пожалуй, и клетка не поможет. Приказом командования в полевой лагерь (вообще, лагерь был в лесу, но значился, почему-то, как полевой) был откомандирован лейтенант Гроден с двухместной палаткой. В эту палатку под его конвоем и поселили Рысену. Разочарованию отдельных особей, а так же некоторых личностей, не было подходящей тары. Не то, что кто-то особо рассчитывал на нечто этакое, но вдруг?
   Первые дни практики показали, что ни кросс по пересеченной местности, то бишь оврагам, буеракам и колдобинам, ни подножный корм (в смысле, что добыли, то и съели) не мешали мужской части лагеря наблюдать за банными процедурами Росинты. Пусть даже рысь плавала в лесном озерце. Только огромный черный волк, развалившийся на берегу, удерживал любопытствующих от намерений потереть ей спинку. И пузик, и далее везде... Просто она и рысью была красивой. Ярко-рыжей, с четкими черными пятнышками и белым брюхом, трогательными кисточками на ушах, хоть еще и по-котеночьи округлой и чуточку нескладной. Скорое отбытие Ардена Фаррела так же подогревало определенные надежды.
   Веся охранная функция не смущала. Его смущало, что пока он охраняет от посягательств Росинту, кто-нибудь может посягнуть на беззащитную Мель. Кроме того, у него тоже была весна. И инстинкты! А Армель после рождения детей стала такая прельстительная... Короче, Рыська на сутки была помещена под опеку полковника Торхаша, а Веслав умчался в Вишенрог.
  
   Армель катила по набережной коляску с близняшками. Морской воздух, безусловно, был очень полезен младенцам, а кроме того, молодая мамочка развлекалась созерцанием пейзажей и гуляющей публики. Ну, и приятно было демонстрировать новое платье, красивую коляску, доставшуюся от принцев, и очаровательных младенцев. Приятная прогулка завела ее в объятия 'Старого друга'. Оборотничьи отбивные, как всегда, вызвали волчий аппетит, а сырный пирог - желание расцеловать мастера Пипа. Фарга вышла из трактира сытая и расслабленная. Младенцы, напротив, начали выказывать нетерпение и требовать, что бы их накормили немедленно.
   Поторопившись, она зацепилась колесом за камень, толкнула посильнее. Колесо, натурально, отвалилось. Из накренившейся коляски показались недовольные мальчишки и громко выразили свое возмущение. Армель в растерянности огляделась.
   - Моя госпожа, позволь, я помогу, - раздался за спиной низкий хриплый голос, от которого невидимые шерстинки на позвоночнике фарги поднялись дыбом. В некотором ошалении она оглянулась. На нее смотрел высокий и широкий оборотень с короткими светлыми волосами. Спустя недолгое время от трактира вверх по улице мужчина быстрым шагом тащил в охапке неистово вопящую коляску, а за ним торопилась молодая красивая женщина с колесом в руках.
  
   Что бы не пугать обывателей, Весь по привычке обернулся сразу за городскими воротами. Он шел узкими улочками, представляя удивление и радость жены и иже с ними взаимные услады и удовольствия. Он уже переходил улицу напротив своего особнячка, как вдруг дверь дома отворилась, и на пороге показался блондинистый оборотень, раза в полтора шире Веслава, и весьма любезно провожавшая его хозяйка. При виде мужа Армель немножко смутилась и пробормотала что-то очень похожее на 'Ой!'
   Веслав Гроден озверел и предложил белобрысому пройти. Или пойти? Неважно. Оба удалились в сторону пустыря. Через час, который Армель провела в беготне от окна к окну одновременно с попыткой накормить детей, супруг появился на пороге. Муж был гневен и слегка помят. Матушка Нанна сочла за благо забрать сонных детей и, строго посмотрев на супругов, удалиться к себе. Обкладывая малышей подушками на пухлой постели и устраиваясь в глубокое кресло, в котором она обычно дремала после обеда, женщина прислушивалась к доносившимся сверху звукам.
   Сначала слышались возбужденные голоса и звон разбитой посуды (судя по звуку, разбили фарфоровый тазик и кувшин для умывания, глиняную грелку, пару статуэток, стоявших на камине, напольную вазу, и еще что-то мелкое, Матушка не разобрала). Потом были звуки, совершенно недвусмысленно свидетельствующие о примирении, потом - о полном примирении, а попозже - об окончательном. Под эти-то звуки все трое мирно дремали, как вдруг раздался грохот. Госпожа Нанна подпрыгнула, дети на кровати, по счастью только удивленно пукнули. Сверху донеслись сперва хохот и возня, потом ширканье метелки и шум ссыпаемых в ведро осколков, а потом и удары молотка. Бедная экономка только осеняла себя знаками, да шептала молитву Пресветлой.
   Наконец, в дверь поскреблись. Нанна открыла. На пороге стоял одетый в одни штаны оборотень, а за ним, прижавшись к широкой спине - Мель. От нее виднелась одна макушка.
   - Матушка Нанна, давайте, я заберу мальчишек. Спасибо вам! Отдыхайте! - Веслав разжал обнимавшие его руки жены, поцеловал ладошку и отпустил, проходя к детям. Растрепанная счастливая Армель осталась стоять у порога, смущенно поправляя порванную сорочку. Весь забрал детей и семья в том же порядке удалилась.
   Наутро, после позднего завтрака, проводив мужа, Армель поинтересовалась:
   - Матушка Нанна, не знаете, у кого можно заказать кровать, попрочнее? У нашей, знаете, ножки совсем отвалились. Жук, должно быть, завелся. Этот... древоточец.
   - Эдак он нам всю мебель сточит, - опечалилась экономка.
  
  
  
   Глава пятнадцатая, о женском коварстве.
  
  
  
  
   Гайтан Нихель, худой и длинный волкодав, опустив кудлатую морду, бежал по густому подлеску. След был свежий и читался также хорошо, как если бы был отмечен краской. Сегодня то ли очень ранним утром, то ли очень поздней ночью, лагерь был разбужен громкими резкими звуками армейского горна. Построившиеся за положенные секунды курсанты были поделены на две команды. Задача была проста - одни убегают, другие догоняют. Фора - четверть часа. Цель - догнать беглецов раньше, чем они достигнут Осиновой горы, холма в западной части леса. Солнце уже прокатилось по макушкам кедров и беззаботно лезло все выше, азарт гнал преследователей вперед. Вдруг оборотень остановился, сел на поджарый зад и принялся чихать, тряся башкой. Идущие следом оборотни остановились и попятились в кусты. Туда же нырнул и Гайтан. Обернувшись, вернулся к потерянному следу, вытирая глаза и нос, злой до крайней степени. Тут как раз подоспела людская часть команды.
   - Вы что встали, как примороженные? - тяжело дыша, поинтересовался Филберт.
   - Да эти ... гады табак рассыпали! - ругнулся черноволосый оборотень, похожий на грача.
   - И что делать будем? - забубнили вокруг.
   - Сделаем крюк влево и вправо, обойдем это место и снова найдем след, - скомандовал Филберт. - Давайте, вы справа, мы слева. Вперед, вперед! Они уже близко!
   Мальчишки рассыпались цепью, побежали, высматривая следы - примятую траву, сломанные ветки. Кто-то впереди радостно крикнул, подзывая остальных.
   Прикрывавшая условный отход своих Рыся слышала и шум погони, и голоса. Именно она, замотав голову мундиром, засыпала поляну мелким табаком, отбивая запах. Уловка удалась не вполне - преследователи хоть и задержались, но нашли след быстро. Далеко уйти с раненым Отисом друзья не могли. К сожалению, ранение было не по легенде - парень свалился в овраг, сильно расшибся и сломал ногу. Его пытались посадить верхом на Лина, но он не мог держаться толком. Пришлось соорудить носилки и, сменяясь, тащить его на себе. Рысене нести не позволили, и она вызвалась прикрывать отступление. Но что может сделать одна девушка против толпы парней? О, что может сделать одна девушка толпе парней!
   Погоня мчалась, выстроившись след в след - сначала оборони, потом люди. Вдруг вожак остановился и бегущие по инерции врезались в спины впередиидущих, как костяшки домино. Группа остановилась, сгрудилась, теснилась, что бы узнать причину задержки.
   Причина обнаружилась в самом центре лесного бочажка. Росинта стояла спиной к преследователям, высоко подняв руки и закручивая волосы в пучок. Вода скрывала ноги и ягодицы, и была как раз такой высоты, чтобы нарисовать соблазнительную 'птичку'. Парни глазели и как будто видели в темной воде и два аппетитных полушария, и стройные красивые бедра. Округлая тонкая талия подчеркивала пышность форм, ровная спина с желобком позвоночника и золотистые плечи взывали к поцелуям... Девушка подняла лицо к бледной голубизне неба, поворачиваясь к зрителям. Те замерли. Рыся раскинула руки и разочарованный вздох понесся по лесу. Рыжие кудри низверглись до самой воды, закрывая фигуру. Только крошечная ягода пупка осталась на виду, маня и притягивая.
   Фарга кружилась, танцевала в воде, кружевами расплескивала брызги. Не в силах двинуться с места, юные смоковники, как завороженные смотрели на прекрасную колдунью, не замечая, как она незаметно двигается к противоположному берегу. Вот красавица нырнула, скрываясь от жадных взоров, и на траву выбралась мокрая рысь, встряхнулась, и широкими скачками метнулась в чащу.
   Парни отмерли не сразу, а потом, ругаясь и грозя, кинулись следом. Совсем скоро они почти настигли ее, но было поздно. Она неслась вверх по склону, с вершины кричали и свистели в восторге ее товарищи. В бессильной злобе извергая на противную девчонку потоки самых изощренных ругательств, противники признали свое поражение.
   Откуда-то сбоку появился Лихай Торхаш, видимо, только что сменивший ипостась, с усмешкой обошел строй, состоящий наполовину из ликующих, наполовину из злющих. Одобрительно кивнул стоящему на одной ноге бледному Отису, остановился напротив Росинты, одетой в штаны и куртку, судя по всему, Нили - тот стоял не по уставу в исподнем.
   - Курсант Гольди, вы использовали эффектный прием для отвлечения внимания, надо признать. Но и очень рискованный. В реальной обстановке - непосредственно в ходе маневра, так сказать, а в вашем случае, - улыбка полковника стала совсем уж ядовитой, - по его завершении. Ваши товарищи, как я понимаю, не склонны легко простить свою слабость.
   Товарищи согласно забухтели.
   - В любви и на войне все средства хороши, господин полковник! - отбарабанила Рыська, глядя на командира оловянными глазами.
   - На вашем месте, Гольди, я бы сегодня спать не ложился, - глядя на Рысену тяжелым взглядом, процедил командир.
  
  
  
   Глава шестнадцатая, о мужском непостоянстве.
  
  
  
  
   Рыся лежала у себя в палатке на набитом пихтовым лапником тюфяке и злилась. За все детство ее пороли один раз - приснопамятный кузнец Телфер. Зато с поступлением в университет прилетать стало куда чаще. На капитана Свониша обижаться было также глупо, как на плохую погоду. Но Лихай Торхаш! Оборотень, в которого она была влюблена и за которого совершенно серьезно собиралась замуж! Правда, в пять лет... Но неважно, неважно!
   Рысена стянула с ягодиц мокрое полотенце, потрясла в воздухе, охлаждая, и извиваясь, принялась пристраивать его обратно. По ощущениям, попа стала толще на два пальца и горела так, что на ней можно было печь блинчики. Или вафли.
   После построения на холме Лихай скомандовал: 'Бегом марш!' и 'А вас, Гольди, я попрошу остаться!', а когда народ рассосался в лесу, вытащил из брюк широкий офицерский ремень, перекинул Рыську через колено и пребольно выпорол. Очень больно и очень унизительно. А пока порол, нудно и зло отчитывал. По его словам выходило, будто она чудом спаслась от неминучей опасности, что будь это не первый курс, а хотя бы третий, вся рыба в озере, включая жаб и бобров, уже давно метала бы икру . И что, буде она вести себя подобным образом, она вылетит из Военного университета, как пробка из Розового гаракенского. По завершении речи столкнул с коленки, обернулся, и ей ничего не оставалось, как быстро следовать за ним, не обращая внимание на поджаренные полупопия.
   За полотняной стеной слышался обычный походный шум и запахи. Росинта между проветриваниями полотенца и мысленным переругиванием с полковником обдумывала, стоит ли ей идти на ужин, а если идти, как бы так изловчиться и сесть не больно.
   Пока она была занята и словом, и делом, полковник проводил разбор полетов. Первым, что естественно, был полет Отиса в овраг. Затем полковник приступил к обсуждению обнаженной натуры. То есть, нет, конечно. Достоинства и недостатки Рыськиной фигуры не обсуждались и правильно. Какие у нее могут быть недостатки, возмутилась бы информированная половина курса. Предметом обсуждения было: а) Как могли оставить прикрывать отход фаргу? Вы бы еще ей флаг дали и в первую шеренгу в атаке поставили; б) Какого Аркаеша глазели ладно бы на голую! на едва обнаженную фаргу, забыв о боевой задаче? Не видели никогда? По возвращении полковник лично организует поход ... кто сказал в квартал почтенных шлюх? Раскатали тестикулы! В баню женскую пойдете. В приют для престарелых. Заодно сделаете доброе дело, помоете старушек. Да, обязательно. Да, для всех обязательно.
   Обеспечив, таким образом, бессонную ночь, а то и не одну, своим подопечным, полковник пошел снимать пробу с сомнительного варева. На вкус кушанье было столь же отвратительным, сколь и на запах. Лихай непочтительно пнул котел в закопченый бок, опрокидывая содержимое на травку. Пышный белокопытник поник, как будто политый купоросным маслом.
   - Это что, вражеская диверсия? Засланцы решили нас отравить? - тоном, нисколько по вредности не уступавшим этому самому купоросному маслу, поинтересовался Торхаш.
   Дежурные отравители переминались с ноги на ногу.
   - Или к заходу солнца у нас будет ужин, или я объявлю пост и ночные бдения, - объявил полковник, удаляясь.
   В преддверии такой нездоровой перспективы народ накоротке посовещался и разбежался. За едой. Оборотни - охотиться, люди зачем-то возвратились к злопамятному озерцу.
   Рыська, удивляясь неожиданной тишине, незаметно для себя задремала. Во сне ей приснилась мама. Смотрела молча, с мягкой укоризной. Под этим взглядом дочери стало неуютно. А от отцовского голоса, спокойно и тихо напомнившего: 'Ты ведь помнишь, чья ты дочь, Росинта?', стало так стыдно, что щеки загорелись так, что куда там поротой попе! От раскаяния она проснулась, тщательно оделась, застегнувшись на все пуговицы, туго убрала волосы. Постояла у входа, собираясь с духом, помедлила еще и вышла.
   Оказалось, что лагерь пуст, а Лихай Торхаш высиживает ее, огненным лисом свернувшись под ближайшим деревом. Росинта решительным шагом подошла.
   - Господин полковник! Мое поведение было непростительным. Прошу, скажите... Посоветуйте, как мне ... вести себя ... с парнями?
   Лис обошел вокруг дерева и вернулся к Рыське в истинном виде.
   - Так же, девочка. Так же.
   Дожидаясь возвращения ребят, Рысена сломала всю голову, расшифровывая его ответ.
  
   Потом на одном костре жарили двух зайцев и молодого оленя, а на втором варили уху из жирных карасей, наловленных, как бреднями, суровыми курсантскими рубашками, с завязанными рукавами и горлом. Росинта колдовала над жарким и ухой, била по лапам однокурсников, рисковавших сунуться посолить или приправить ужин. Обжигаясь, ели душистую наваристую ушицу, честно поделили и зайцев, и оленя. По окончании трапезы Росинта встала у мерцающих угольев, не желая прятаться за тонкой вуалью сумрака.
   - Мой поступок был нечестным и ... не благородным. Я поступила не по-товарищески, - голос ее с каждым словом дрожал все меньше.
   Парни слушали ее тоже стоя. Нихель вышел вперед.
   - Росинта, я ... мы все, - парни согласно загудели. - Просим нас простить.
   - За что? - изумилась Рысена, подходя ближе.
   - Просто прости, и все! - твердо сказал Филберт, становясь рядом с оборотнем. - И ... это! Мы даем слово, что Фаррел ничего не узнает.
   Рыська опять покраснела. Об Этом она вовсе не подумала!
   Неловкий момент удачно скрасил Отис, отлучившийся по неотложному делу в кустики, и неудачно присевший на дикобраза.
  
  
  
   Глава семнадцатая, разлучная.
  
  
  
  
   Над университетским плацем, начищенным не хуже офицерских сапог, вместе со стягом Военного университета развевался Королевский штандарт. На выпуске по традиции присутствовал Его Величество Редьярд.
   Курсанты, выстроившись в каре, внимали речам. Сначала Его Величество поздравил, высказал, поблагодарил, выразил уверенность. Затем ректор, в свою очередь, высказал, заверил, призвал, в заключение поздравил. Староста курса поблагодарил, пообещал, в свою очередь заверил. Были вручены дипломы. К дипломам с отличием прилагались эполеты. Остальные вместе с дипломом получили права на производство в офицеры в течение полугода и звание юнкера. Выпускники промаршировали перед высокими гостями, над парадной 'коробкой' взлетели кивера и троекратное 'Ура!'. Строй распался, новоиспеченных офицеров и юнкеров окружили друзья и немногочисленные родственники.
   Росинта ждала Ардена у бокового входа. Тут было пусто и тихо, только доносились обрывки разговоров и смех. Он подбежал, подхватил ее, закружил.
   - Росинка, наконец-то! Я надеялся увидеть тебя еще вчера, - он смотрел ей в лицо, гладил нежные щеки, с сожалением провел пальцем по улыбающимся губам.
   - Мы вернулись не поздно, но дома меня ждали - обед и все такое, поздравляли с переводом на второй курс. И все соскучились, - ее ладони слушали его сердце, глухо и быстро стучащее, прикоснулись к золоту погон.
   Они почти поцеловались, но тут кто-то завернул за угол, и одобрительный свист разбил хрупкое мгновение.
   - Мне надо бежать, Росинка. Сейчас у нас обед с Его Величеством и Их Высочествами, а потом прием, - говорил он, торопливо обнимая, скользя по грубой ткани мундира, как по шелку кожи. - Увидимся на рассвете, на нашем месте?
   Она закивала, не в силах сказать хоть слово без риска расплакаться, на мгновение прижалась изо всех сил, отпрянула и убежала.
  
   Короткий морской рассвет едва забрезжил. Молодые офицеры и юнкера обнялись на прощанье, расходясь. Арден торопливо шел по пустой набережной, готовясь ждать Росинту и сдерживая дрожь нетерпения. А на знакомом повороте с удивлением и радостью увидел знакомый силуэт.
   Росинта, в лучшем своем платье, с распущенными длинными волосами была очень красива. Фигура приобрела совершенную плавность линий, лицо, юное и свежее, больше не казалось детским. Он подошел, даже подбежал, позвал по имени, и замер, завороженный. Она сама придвинулась, уткнулась в грудь, сцепила руки за спиной, вжимаясь в него. Он бережно обнял, целуя кудрявую голову.
   - Ты опять выросла, - шептал он, и она чувствовала его улыбку. 'Самый подходящий рост для поцелуев' осталось невысказанным. - И стала еще красивее.
   Она бездумно покивала, царапая щеку позолоченной пуговицей.
   - Я уезжаю сегодня после полудня. Сначала в Узамор, навещу своих, потом в гарнизон. В Синие горы.
   - Это же на самой границе? - прошептала Росинта мундиру.
   - Росинка, посмотри на меня.
   Она подняла на него несчастные синие озера, полные непролитыми слезами.
   - Дай руку, - попросил оборотень, отстраняя ее.
   Ее ладошка узкой лодочкой лежала в его ладони. Он опустил в нее, как в ковчег, тонкую цепочку. На цепочке блестело колечко, усыпанное яркими рыжими камушками.
   - Это тебе, моя Росинка... Моя?
   Она всхлипнула. Рука дрожала.
   - Рысенька, что? - он обнял ее, утешая.
   - Папа... долго разговаривал со мной вчера. Он сказал, что я поступаю эгоистично. Тебе девятнадцать, ты взрослый и... А мне тринадцать, и даже если я брошу учебу, нам нельзя будет пожениться еще три года. Я не вправе ... - она плакала, и он едва понимал, что она говорит. - Ты не должен... считать... что связан словом!
   - Не плачь. Не плачь... - он укачивал ее, борясь с огромным комом в горле. Справился с собой, сказал твердо, держа ее за плечи. - Его Высочество прав, Росинта. Ты еще слишком ... молоденькая, чтобы связывать себя словом на всю жизнь. Кроме того... Кроме того, у него могут быть и другие резоны... Ты...
   - Молчи! Молчи! Я не верну кольцо, пока ты сам не попросишь! - она сжала ладонь до боли, оберегая свое сокровище.
   Он покачал головой, глядя ей в лицо, запоминая, она бросилась, обхватила его за шею, повисла, целуя твердые губы. Он ответил, первый раз, и последний, целуя ее так, как всегда хотел. Горячо, страстно, почти кусая, прижал ее к себе всю, зная, что она чувствует его желание, и сама горит.
   Светлело. Он разжал ее руки, посмотрел на крепко сжатую ладонь. Она едва заметно покачала головой, пряча руки за спину. Он погладил ее по лицу, прошептал что-то неслышно, повернулся и ушел.
   Она смотрела на ровную походку, прямую спину, не замечая, что слезы жемчужной ниткой падают на грудь.
  
  
  
   Глава восемнадцатая, летняя.
  
  
  
  
   Лето прошло в сплошной тоске, насколько может тосковать молодая веселая девушка, окруженная большой любящей семьей.
   В этом году отец выполнил, наконец, свое обещание и научил ее управлять яхтой. Они ушли в море втроем, встретили теплый и ясный летний рассвет. Бруни сидела на носу, в простом платье, босая, с распущенными волосами, и казалась Рыськиной ровесницей. Дочь, терзающая румпель, смотрела, как Аркей, одетый в закатанные полотняные штаны, кидает жене рубашку, и принимается ставить паруса, как улыбается жене, как они смотрят друг на друга, как мама очаровательно краснеет и смеется, ловя его рубашку, и ей казалось, что она подсматривает. Покраснев, она отвернулась и от смущения слишком сильно налегла на руль. Яхта качнулась и черпнула бортом воду. Росинте хватило ума больше ничего не делать, а дождаться, пока отец, потирая ушибленный бок, поднимется, закрепит парус и придет разбираться с рулем и рулевой. Брунины волосы и юбки разлетелись, как чайки. Рыська сидела вся красная, родители смеялись... Вечером на ужин была уха, а младшие канючили и тоже просились.
   Месяц в Козеполье прошел суматошно. Днем Рыська исправно работала старшей сестрой - устраивала младшим развлечения, прикрывала от старших и два раза повоспитывала. Один раз за попытку утонуть в пруду, а второй - за то, что мамину шаль из Крей-Лималля, подарок графа рю Воронн на именины, пустили на воздушного змея. Следует добавить к этому, что они еще варили клей! Сначала казеиновый из козьего творога. Сожгли казанок, тазик и занавеску в летней кухне, после чего были с позором изгнаны. Потом - столярный из костей и хрящей, невесть где добытых. Воняло так, что из соседней деревни прибежали узнать, не разрыли ли скотомогильник у Вишенрога.
   По вечерам, оставив младших сетовать на несправедливость жизни, Росинта наряжалась, потом они с зашедшими за ней девчонками крутили друг другу фантастические прически (Рыська слыла непререкаемым авторитетом по части моды - как-никак высокопородная столичная жительница) и шли гулять.
   Сначала ослепляли красотой и блеском Прихолмье, фланируя по Большой площади, бросая томные взгляды на кавалеров и ловя ревнивые взгляды местных очаровательниц. Несмотря на то, что деревенские девицы дружили с кузнецовыми, охрану охотничьих угодий ведь никто не отменял. Впрочем, тут все было сложно.
   К четырнадцати годам Тибо и Госс выросли в законченных подмастерьев. О широкие плечи и мускулистую грудь парней точили глазки все деревенские девчонки. Лин и Нили, явившиеся в отпуск в черных мундирах, потрясали выправкой и офицерскими манерами. После их приезда на площади чаще стали прогуливаться молоденькие фарги.
   Поэтому не реже раза в неделю дрались кузнецовы и деревенские против клановых, или деревенские и клановые против кузнецовых, потом кузнецовы и клановые против деревенских, а то и все против всех, и за что - непонятно. Одно только не менялось. Кто бы с кем не дрался, а Тибо, Госс, Нили и Лин всегда были вместе. У них, правду сказать, и интереса драться-то не было. Они дрались исключительно по причине красоты сестер! Те пройдут, покрутят юбками, тому улыбнуться, на этого глазами с поволокой этак томно посмотрят. А парням отдувайся. Честь защищай. Лучше б они ее сами блюли!
   В смысле сидели бы дома за пяльцами, и ходили бы только с мамашей на дойку в затрапезных рубищах. Нет, надо было им друг перед дружкой рукодельничать. И приданое успевают себе шить, и наряды, и на продажу тоже. Те же деревенские в очередь за выбитыми занавесками да за нарядным шитьем. А женихов настоящих нет - рано еще, родители не разрешают. Жулька, правда, из ряда выбивалась. Кесо ходил за ней, как приклеенный тем самым столярным клеем. Она и юбкой качала скромнее, и глазками стреляла только по нему.
   Так вот. Нарезав мили три вокруг колодца, убедившись, что они по-прежнему всех милее, всех румяней и белее, девчонки шли домой. По пути стояла деревенька клана, но туда заруливать слишком часто было опасно. Во-первых, раздавать авансы оборотням - так они потом спросят, это не деревенские увальни. Во-вторых, их же мальчишки провожали, свои, кузнецовские, а их лишний раз казать их чужим фаргам - ну уж, нетушки! Тихо, особо стараясь громко не разговаривать и не хихикать, а то домой позовут, шли мимо кузни в поместье, провожать Росинту.
   Усевшись девочки - на старые качели, мальчишки - на траву и валуны, болтали и смеялись, пока луна, зевая в легкие облачка, не уходила за горизонт. Расходились спать на куцый остаток ночи. Утром невыспавшуюся Рысену будил выспавшаяся молодняк, а кузнецовых детей - тяжелые шаги и бас отца, да запах Урсуловой стряпни.
   На несколько деньков выбралась из города Армель с малышами, добавив хлопот и радости. Дети быстро и деловито ползали по теплым доскам веранды, гукали и гыкали, грызли моркву и яблоки. За заботой многочисленных нянек Мель наконец отоспалась, отдохнула и загорела. Прибывший забрать семью домой Весь немедленно решил остаться ночевать, вручил наследников под надежную опеку Кальвины Аврил, увел свою Песенку далеко в холмы, купаться в луне. Черно-белая парочка вернулась гораздо позже солнца, когда сердитые дети уже вовсю ругали рожки с козьим молоком, незадачливую няньку и беспечных родителей.
  
  
  
   Глава девятнадцатая, со знакомствами.
  
  
  
  
   Арден с удовольствием проделал бы весь путь домой молодой, смелой и энергичной рысью. Спал бы, свесивши лапы с толстого сука, охотился на кабанов и оленей. Но за шесть лет в университете накопился целый обоз вещей - книги, обмундирование, оружие, да еще подарки родне. И еще конь Венчик. Казенный. Выдан для передислокации к постоянному месту службы. Венчик на дереве спать не хотел, можно было и не спрашивать. Так и ехали неторопливой рысью, жеребец потряхивал гривой, хвостом и притороченными торбами, Арден поскрипывал седлом и думал о доме. Ночевали когда на постоялых дворах, а когда и на поляне рядом с трактом.
   Чем дальше на север, тем выше становились небо и сосны, бледнее солнце и ярче звезды. Арден узнавал все приметы родины, и дышалось по-другому, и хотелось кричать, пугая эхо. Он кричал, отчего Венчик косил на него карим глазом, взбрыкивал и фыркал. Дорога домой почему-то всегда казалась ему длинной-длинной. Наконец на пятый день показались знаменитые 'каменные ворота' - высокие скалы, меж которыми протиснулась дорога. На ними начинались земли клана.
   Клан жил в Узаморе всегда. Еще предок, давший клану имя, нашел на речном перекате первые золотые зерна. Род до поры умел сохранить тайну и приумножить богатство. Когда же люди, ненавидевшие оборотней и без столь веской причины, как золотые самородки, вымываемые рекой именно на месте поселения клана, попытались решить проблему просто, уничтожив их семью, предок Фаррела принес князю Морингу вассальную клятву и половину добытого золота в обмен на защиту. Война Ласурии с Крей-Лималлем была и их войной. Отец Ардена отправил в армию короля Редьярда старших сыновей и племянников. Двое из братьев получили наградное оружие за доблесть, один после заключения мира вышел в отставку в чине лейтенанта. Отец согласился на поступление самого младшего в Военный университет, оплатил учебу и дал разрешение на заключение пятилетнего офицерского контракта.
   Туманные Доны любили уединение, и дома были рассыпаны по речной долине, лесу и скалам как разлетевшиеся с порванной нити жемчужины. Двухэтажный старый дом родителей из толстых необхватных бревен стоял в конце дороги. Дальше были только непроходимые леса, скалы и ущелья. Венчик, чуя близкое жилье, овес, сено и отдых, воодушевился и сорвался в галоп.
   Лавена Фаррел, как всякая мать, долго не видевшая младшего сына, смотрела на него каждую секунду и поминутно кормила, доставая все новые горшки, кастрюльки и чеплашки. Сын со вздохом смотрел, пробовал, благодарил, заверял, что сыт, что нет, не похудел, и...
   Адэйр крякнул и увел сына париться, а потом нырять в реку, текущую с ледника и холодную даже в жаркий летний полдень.
   Вечером пришли братья со своими семьями, ужинали во дворе, рядом с уличными очагами, на которых жарились целиком огромные туши. Двор заполонили русые, медовые, карамельные, ореховые шевелюры. Только две блондинки выделялись другой мастью - одна светло-золотистая, вторая соломенная. Дети шныряли под ногами, слушали все разговоры, успевали играть, петь песни и приставать к взрослым с почемучками.
   Арден уже раздал подарки, показался родне в офицерском мундире, рассказал об экзаменах и скорой службе. Фарги ушли за свой стол, разговаривать свои женские разговоры.
   Оборотни остались за своим столом, и разговоры вели мужские. На самом деле, разница была не такая уж большая, но кто ж в этом признается? Даже пили за столами одно и тоже - узвары, морсы, некрепкое темное пиво.
   Разошлись, нет, обернулись и ушли, глубокой ночью. Двух грудничков матери унесли в специальных переносках, держа в зубах.
   Арден тоже обернулся, пробежался по знакомому лесу, с удовольствием вспоминая запахи и звуки. Вскинул голову. Огромная луна плыла над Тикреем. Он вдруг позавидовал волкам, которые могли петь ей серенады. Рыси не умели... Вернулся и уснул на скале, нависшей над домом.
  
   - Одхан приедет со своей младшей, Шелой. Хорошая девушка. Я ничего не обещал, Арден. Познакомься, приглядись, сладится - мы с матерью будем довольны.
   Сын промолчал.
   Гости не замедлили. Через неделю после приезда Ардена из легкой кибитки вышел высокий крепкий мужчина, отдаленно похожий на хозяина, и красивая девушка, по виду - ровесница младшего оборотня. Поклонилась главе клана и его фарге, смело окинула взглядом Ардена.
   - А мы тебя совсем заждались, Арди, - подошла ближе, улыбнулась. - Скучал по мне, милый?
  
   Он опять провожал луну, как возлюбленную. Светлая северная ночь дышала лесными и речными запахами. Тело хотело движения, мускулы перекатывались под палевой шкурой. Он мчался по лесу, взбирался на вершины самых высоких деревьев и скал. Прыгал, ощущая счастье полета.
   Запах самки догнал его у самого дома. Она ждала - гибкая, плавная, сильная. Подошла, потерлась всем телом, мурлыкнула довольно. Призывно изогнулась, маня, завораживая.
   Часть его натуры, его зверь, откликнулся на призыв, одобрительно рыкнул. Борьба была недолгой.
   Арден отступил в тень, обернулся и шагнул к фарге человеком.
   - Я люблю другую, Шела, - повернулся и пошел прочь.
   За спиной раздался рык разъяренной кошки, миг - и спину обожгло болью.
  
  
  
   Глава двадцатая, в которой питают надежды.
  
  
  
  
   Лавена все крутилась с боку на бок, прислушивалась к чему-то. Адэйр лежал на своей подушке молча и на провокации не поддавался.
  - Ты поговорил с ним? - фарга придвинулась, прилегла мужу на грудь, заглянула в лицо.
  - Поговорил, - буркнул оборотень. - Спи.
  - А он что? - не отставала жена, пробуя ладонью мужнин живот на крепость и мускулистость.
  - Промолчал, что, - по-прежнему неохотно отвечал тот, чувствуя, однако, ее настойчивость.
  - Нет, ты ему прямо скажи, - дыша Адэйру в самые губы, продолжала действовать Лавена. - Что пусть сын сам решает. Мало ли, что девчонка в него влюбилась. Прошлое лето не дала парню дома толком побыть, таскалась за ним, как хвост за ящерицей...
  Оборотень зарычал и заставил фаргу замолчать самым простым и надежным способом.
  Через некоторое, весьма продолжительное, несмотря на четырех сыновей и семерых внуков, время, Лавена опять было приступила к мужу, но вдруг оба насторожились, прислушались...
  
   Из открытого окна выскочили две рыси, одна повыше и помассивнее, вторая - посуше и поизящней, и помчались вверх по склону.
  Сын с разорванной окровавленной спиной отступал от разъяренной рыси, глядя ей в глаза.
  - Тише, Шела, тише, - говорил он негромко. - Ты придешь в себя и пожалеешь. Успокойся, девочка.
  Рысь припала брюхом к земле, оскалила клыки и прыгнула. Лавена сбила ее на лету, прижала всем телом к хвое, не давая перевернуться на спину и атаковать задними лапами - смертельным оружием их рода, прикусила загривок.
  К фаргам метнулись оборотни, к счастью, на двух ногах, растащили. Обе перекинулись, старшая оказалась в ночной рубашке на тонких бретельках и с разрезами до неприличия, а младшая - голышом. Мать бросилась к Ардену, тот отстранил ее, пошел к дому.
  Шела, шипя как кошка, и ругаясь, как рю Вилль в матросской юности, вырывалась из рук отца. Лавена подошла, коротко и резко ударила ее по лицу. Девчонка сникла и заплакала.
  - Неси ее в дом, Одхан, - распорядилась хозяйка. Гость заинтересованно окинул ее красноречивым взглядом.
  Адэйр заметил и зарычал не хуже Шелы.
  - Уймитесь, оба, - отворачиваясь и догоняя Ардена, приказала фарга.
  К тому моменту, как напившаяся Лавеновой мятной настойки зареванная Шела уснула, мать осторожно смыла Ардену подсохшую кровь, зашила особо глубокие раны шелковой нитью и намазала спину бальзамом.
  Трое мужчин и женщина сидели вокруг стола.
  - Одхан, я никогда ничего ей не обещал, - устало говорил Арден, глядя тому в глаза. - Еще два лета назад, когда заметил, что у нее.., что она влюбляется, перестал бывать у вас. Не оставался с ней наедине, когда она у нас гостила. Что я, не понимал, что поддайся я... мне пришлось бы дать ей слово? Я учился еще, - Арден внезапно вспыхнул, повысил голос, но сделал над собой усилие и успокоился.
  - Да я тебя не виню, сынок, - заговорил Одхан горячо. - Но теперь-то ты офицер, тебе и жениться можно, - закончил он, глядя на родителей с надеждой на одобрение. - Может, попробуете?
  - Нет, Одхан. Я люблю другую и дал слово, - твердо ответил Арден. Родители переглянулись.
  Одхан встал, сжал кулаки. Адэйр тоже поднялся.
  - Одхан, не пори горячку, - в голосе вожака была сила. - Шела красивая молодая фарга, на моем сыне Тикрей клином не сошелся.
  - Я требую поединка за честь дочери!
  - Нет, спаси Пресветлая! Фарга к оборотню клинья подбивает, ее отец за моего сына сватается! Мне ему юбку сшить, по-вашему? Да еще обижаются! Поединок! Вон из моего дома! Адэйр!
  Одхан опустил плечи, наклонил голову.
  - Прости, госпожа! И ты, Адэйр!
  - Ладно, будет. Утром поедете. Ступай, - приказал вожак. - И ты ложись, сын.
  - Нет уж! Пусть сначала расскажет, в кого он там влюбился и слово дал!
  Арден вздохнул.
  - Мама, давай утром? Поздно уже...
  - И правда, Лавена. Давай до утра...
  - Хочешь спать - спи. А мы с сыном поговорим.
  - Мам, я есть хочу, - совсем по-мальчишески пожаловался Арден.
  Они сидели в темной кухне, освещаемой только лунным светом. Арден жевал и рассказывал, Лавена, прислонившись к мужу, только слушала. Отец изредка задавал вопросы, хмыкал жене в макушку.
  Арден наконец доел, зевнул во всю пасть и ушел отсыпаться. Родители еще посидели.
  - Тринадцать лет, да видеться не будут... А он ведь правда думает, что связан... Шесть лет терпеть...
  -Нет. Больше трех лет не дотерпят. Моя порода!
  - Ой ли? - Лавена повела бровью.
  Засыпая на рассвете, она еще успела ему прошептать: 'Надо съездить в Вишенрог, поглядеть невестку-то...', услышать сердитое: 'Угомонись, фарга!' и мстительно куснуть мужа за плечо.
  
  
  
   Глава двадцать первая, о неблагородном поведении.
  
  
  
  
   Всякий знает, что ночная кукушка дневную перекукует. Разве ж уважающая себя фарга хуже какой-то там птицы? Поэтому не следует удивляться, что перед Военным университетом остановилась карета, из нее вышел русоволосый оборотень и подал руку улыбающейся спутнице.
   - Поверить не могу, Лавена, что согласился! Что мы здесь делаем вдвоем?
   - Ты думаешь, на входе нас заставят предъявить дебютантку? Идем, муж, не ворчи.
   Бал только что начался. Пара остановилась у входа, огляделась.
   - Как мы ее отыщем в такой толпе? - ужаснулся Фаррел.
   - Пойдем вон туда. Видишь, клубятся? - скомандовала жена.
   Напротив высокого помоста для высоких же гостей действительно клубились целые тучи девиц.
   - Она одна тут должна быть такая...
   - Какая? В орденской ленте с вензелем Р.Г.?
   Лавена прыснула и ткнула мужа локтем в бок.
   - Нет, рыженькая и кудрявая фарга-рысь! Думаешь, их тут выводок?
   Некоторое время они добросовестно высматривали искомую фаргу, пока в глазах не зарябило от рыжих, красных, пурпурных, лиловых нарядов, высоких причесок и локонов, и не засвербило в носу от духов, коими некоторые упомянутые девицы были щедро политы.
   Адэйр со смаком чихнул в большой льняной платок, проморгался. В этот момент оркестр смолк, танцующие отхлынули к стенам в ожидании мелодии и взгляд оборотня наткнулся на какой-то диссонанс. Он сначала не понял, еще раз посмотрел, внимательнее, крепко взял жену за руку и, не объясняя, повел куда-то, огибая залу.
   Недалеко от возвышения у драпировки беседовали две девушки, вернее, фарги. Одна, платиновая блондинка, очень стройная, одетая в дорогое модное платье с небольшим декольте, и рыжеволосая молоденькая девушка, со строгой прической и... в парадном мундире кадета Военного училища. Видимо, девушки только что встретились, потому что до Фаррелов донеслось: '... только-только приехали ... никак не могла уложить... Веслав ... рю Де Толли...'. Тем временем они подошли совсем близко, подхватили с подноса подоспевшего слуги по бокалу с ледяным морсом и принялись без зазрения совести подсматривать и подслушивать. За тем и приехали!
   Однако долго дамам разговаривать не дали. Подошел, видимо, пропавший Веслав и утащил жену танцевать. Рыжая девушка осталась одна, оглянулась, кивнула кому-то. Потом отошла к буфету, набрала на тарелку тарталеток и мяса, взяла высокий стакан с морсом, уселась в кресло в углу и с аппетитом принялась перекусывать.
   Следом к буфету подскочили два оборотня, по виду ровесники фарги, набрали гору еды и устроились в том же углу.
   - Ну, Рыська, ты даешь! - черноволосый мальчишка зачем-то посмотрел на утиную ногу, прежде чем откусить. - Они так спорили, с кем ты танцевать будешь! И сколько! А ты - раз! Ты как догадалась?!
   - Было бы о чем думать, - фыркнула Росинта. - Понятно же, что никто из мужчин, тем более оборотней, не будет танцевать с кем-то в штанах!
  
   - Лавена, ну, Лавена! Рассказывай скорее! - теребили свекровь невестки, сбежавшиеся в первый же вечер после возвращения Фаррелов домой. - Какая она? Понравилась тебе? Красивая? Она что, правда учится с мужчинами? Но офицера?!
   Лавена разлила по кружкам дымящийся кисель, подвинула блюдо с мясным пирогом и начала.
   - Она очень молоденькая, хоть и выглядит старше тринадцати, из-за высокого роста и фигуры.
   - Она что, толстая?! - на младшую сноху зашикали, что бы не перебивала.
   - Она не толстая, Бранда, она очень фигуристая, насколько можно рассмотреть в этом мешке. Не перебивайте! - Пригрозила фарга. - Расскажу все по порядку. Вот. Волосы рыжие, приятной такой, глубокой рыжины. Арден говорит, что очень кудрявые. Мы видели ее только с тугим пучком! - Она опять погрозила любопытным болтушкам. - Лицо очень красивое, кожа светлая, чуть золотистая. Глаза синие-синие! Губы...
   - Бантиком?! - опять не выдержала Бранда.
   - Нет, не бантиком! Нормальные у нее губы! Мягкие, ровные и розовые! Очень поцелуйные! - Все понимающе захихикали. - Хохотушка, сразу видно. И умненькая.
   - Уведут ее. Раз умница и раскрасавица, уведут, - припечатала жена Айкена. Остальные загудели, кто согласно, кто наоборот. - Так одни мужики кругом да оборотни, да еще балы! Приемы всякие королевские!
   - Коли не захочет - не уведут. Специально пришла в кадетском мундире, что бы танцевать не пригласили! - С гордостью ответила Лавена. - Я ж говорю - умная! Весь бал проболтала с друзьями. Ушла рано, с родителями уехала. А самое-то веселье после отъезда Их Высочеств и началось.
   - Ой! Они же - Высочества! - с придыханием повторила средняя, Элва. Как же Арден свататься пойдет?! Во дворец?!
   - Ну, я сына тоже не на штучном рынке на сдачу купила, - сурово ответствовала Лавена. - Он у нас тоже! И умный, и красивый! И офицер! С Их Высочествами мы не знакомы пока, да. Но так с виду - очень благородные люди. Принцесса Бруни тоже ведь ... не во дворце родилась. А будет Ласурской королевой! - тут Лавена хотела поднять вверх указательный палец, но в руке была вилка, и получилось, что она погрозила младшим чуть ли не скипетром.
  
  
  
  Глава двадцать вторая, роман в письмах.
  
  
  
  
   'Дорогой Арден! Ну, то есть, здравствуй Арден! У нас все по-прежнему. Учимся. Бегаем кросс теперь еще дальше, а лейтенант Гроден прям озверел - гоняет нас и гоняет! Особенно Рыську на самообороне. Ну, это-то правильно, а то есть тут некоторые. Помнишь, наглый такой тигр с пятого курса? Клеился к ней, гад! Она, конечно, ни в какую. А он пристал. Так она знаешь, что? Засветила ему и говорит: 'Еще раз подойдешь, скажу отцу!' А он ей: 'Вспомнила, что принцесса, а мы никто?', а она: 'Плевала я на тебя и твое мнение!'. Он, дурак, пристал! Вечером в казарму пришел неизвестный подполковник в красном в мундире, вежливо так попросил пройти. Часа два его не было, потом пришел, тихий такой. Больше никто не пристает. Всего хорошего. Нил'.
  Арден сложил листочек, встал с чурбака, на котором сидел. Смеркалось, вокруг было бело и тихо. Маленький гарнизон в Синих горах на границе с Крей-Лималлем жил размеренной и скучной жизнью. Два офицера - командир и заместитель, четыре сержанта да почти шестьдесят солдат. С утра построение, дежурные колют дрова и носят воду, готовят солдатскую еду, свободные от дозоров занимаются стрельбой и маскировкой на местности, остальные несут службу по уставу. Раз в неделю четверть личного состава ходит в увольнительную в деревеньку в предгорье - выпить пива в трактире, потанцевать под скрипучий музыкальный свиток, а то и приобнять какую-нибудь спелую вдовушку.
  Фаррел никогда в деревне не бывает, даже когда туда приходит военный обоз с припасами для заставы. Зато их командир, большой любитель женской ласки, пользовался затворничеством заместителя и утешал вдову Рэй, пышечку двадцати восьми лет (это она так говорила, года три уж как), как мог часто. Разница в возрасте никого из них не смущала.
  В чем-то командир и заместитель были очень похожи. Обоим по девятнадцать, командир, правда, старше на полгода и окончил Военный университет год назад. Оба оборотни, как и половина солдат. Оба любили службу и, как старые девы - невинность, берегли офицерскую честь. В остальном более непохожих и по внешности, и по характеру, и специально нельзя было подобрать. И то ли благодаря, то ли вопреки этому, крепко дружили. Впрочем, как смеялся командир, деваться им было некуда - родственники, как-никак, хоть и будущие.
  Осталось только сказать, что командиром Ардена Фаррела Туманного Дона был Видар Сёрен из Белой Ночи.
  - Эй, Фаррел! Не спи! Пиши давай! Обоз будет завтра, мы уходим вниз с рассветом, - проорал командир с крыльца казармы, где офицерам был отгорожен целый угол.
  - Написал, - подходя и протягивая письмо Видару, как всегда спокойно ответил Арден.
  - Только родителям, - не глядя на адрес утвердил командир. - Что ей не пишешь? Опять мне отдуваться?
  - Раз принц Аркей сказал, что...
  - Да ниче он не сказал! Мировой мужик, я тебе точно говорю!
  - Нет. Поеду в отпуск, если она... если по-прежнему... пойду к родителям. И тогда уж никуда Блуждающая не денется! - неожиданно весело закончил Арден и стукнул друга по плечу. Сёрен не остался в долгу и Арден словил тычок между лопаток. Тут оба офицера оглянулись - не видел ли кто это безобразие, и степенно отправились один - писать письмо, второй рысью проверять караулы.
  
   Пустой обоз притрюхал в столицу дней через десять, и тем же вечером Веслав принес Армель письмо от брата. Прочитав его, Песенка подняла супруга с дивана, который тот занял, как последнюю линию обороны, засунула детей в меховые мешки, мешки с детьми сунула в крытые санки, санки вручила мужу, и семья отправилась гулять детей перед сном в королевский замок. У ворот Весь остался беседовать с гвардейцами, а Армель зашла 'на минутку' отдать письмо. Через полчаса жена вернулась, поцеловала мужа во вкусные губы, спросила: 'Видишь, как я быстро?! Я молодец?!' Веслав вздохнул и согласился, семья в полном согласии пошла домой, кто - досыпать, а кто и... Ну, тут мнения разделились.
  Между тем во дворце письмо было прочитано и выучено почти наизусть. После традиционных приветствий и приветов и шел собственно Рыськин интерес.
   '... степенней оборотня я не встречал! Сидит, как бирюк, на заставе, учит устав караульной службы наизусть. В увольнительную не ходит, хоть бы в трактир пожрать спустился. У нас готовят солдаты, один другого гаже, кабы не охота - копыта откинуть можно, фигурально выражаясь! Нет, в деревню - ни ногой, ни лапой! Скажи своей сестрице, что б тоже там себя соблюдала (тут Рыська покраснела), а то он с горя тронется'.
  Рысена уснула, спрятав письмо под подушку, и ей всю ночь снился отощавший Арден, с горем и безнадегой смотревший на то, как за Росинтой ухаживают сытые и наглые оборотни.
  
  
  
  Глава двадцать третья, об искушениях и как с ними бороться.
  
  
  
  
   Росинта со вздохом осмотрела гардероб и нахмурилась. Мастер Артазель, как всегда, был бесподобен и все наряды ей чудесно шли. Вариант идти на Большой Благотворительный бал в честь Ее Величества королевы Рейвен в мундире кадета Военного университета не стоило и рассматривать. Придется наряжаться и блистать. Эх!
  Его Высочество принц Аркей вошел в гостиную забрать своих дам и с удовольствием оглядел принцессу Бруни в глубоком синем и Росинту в туманно-льдистом. Поцеловал дочь в лоб, подал жене руку, не удержался, легонько поцеловал в губы, она сжала его пальцы, отвечая. Рыся шла сзади, любовалась и гордилась.
  Всю недолгую дорогу Росинта настраивалась на бал. В результате, стоило ей зайти в залу и встать рядом с тронным помостом, как прогуливавшийся в ожидании Его Величества дядюшка Дрюня Великолепный подошел и непринужденно поинтересовался:
  - Ты гороху что ль, наелась, принцессочка, ишь, как щеки-то надула?
  Рыська совершенно нецарственно хрюкнула и побыстрее вернула себе надутость, то бишь серьезность.
  Меж тем, отзвучали положенные речи, и начался собственно бал. Недостатка в кавалерах у Росинты, к сожалению, не наблюдалось. Но ни один, даже при самом большом желании и богатом воображении, не мог похвастаться, что Росинта Гольди оказала ему внимание. Она держалась строже, чем герцогиня рю Филонель, а чопорностью от нее несло, как от старого носка лавандой. Волны поклонников разбивались о Рыськину холодность, как орды штурмующих о неприступные стены горной крепости.
  На следующие день все столичные кумушки судачили и бале. Обсуждали наряды и прически, украшения и манеры, пары и интрижки. По поводу Росинты после ее поступления в Военный университет наговорили за год столько, что про ее поведение на балу уж и сказать-то было нечего.
  
   Между тем, зима вовсю катилась с горы прямо в лето. На южные склоны Синих гор весна пришла и того раньше. Ардена совершенно не волновало ни теплое солнце, ни пестрые цветочные ковры в долинах. Но вот запахи, волнующие весенние запахи, кровь, в которой бурлили инстинкты, что было делать с ними? Да еще все вокруг только тем и занимались, что размножением - и птички, и жучки. Был на охоте - там козлы горные стучат рогами в войне за гаремы, при том и козлы, и их жены, такие ошалевшие от страсти, что даже есть противно.
  Арден держался стойко и охлаждал пыл длинными заплывами в ледяных горных речках. После его купания вода ощутимо теплела. Гад Видар наведывался в деревню все чаще и возвращался с таким видом, что поневоле хотелось подраться.
  В очередной раз полюбовавшись отвратительно довольной мордой друга, примчавшегося из низины точно к смене караулов и сдав дела, Фаррел бездумно понесся к перевалу, совершая головокружительные прыжки со скалы на скалу. Спустившись по перевалу в соседнюю долину, оборотень бежал, сколько было сил, пока не наткнулся на небольшую заводь под водопадом. Зашел по брюхо в воду и жадно пил. За шумом воды не услышал тихих шагов, зато запах ударил в нос резко и пряно. Фарга была в поре. Пума, зрелая и красивая, призывно заворчала.
  Арден вернулся поздно. Видар чуял странную смесь расслабленности, досады и раскаяния, но Фаррел промолчал, а он не стал спрашивать. Он вообще не придал этому большого значения, во всяком случае, в очередном письме, извилистыми путями достигнувшем королевского дворца, об этом не было ни слова.
  
   Окончания летней практики Рыся ждала как выздоровления после какой-нибудь не опасной, но очень неприятной болезни. Во-первых, второй и третий курс проходили практику одновременно, и если однокурсники после прошлой весны относились к фарге как к оборотню, третий курс развлекался осторожным подглядыванием и мелкими провокациями. Это не расстраивало, но досаждало, как крошки в постели. А во-вторых, Росинта ждала каникул, потому что именно к их началу, как сообщил Армель заботливый брат, Арден Фаррел должен был приехать в Вишенрог.
  Время летело, потом бежало, потом тянулось. Каждый следующий день был длиннее предыдущего, и вовсе не потому, что солнце с каждым днем всходило раньше, а садилось позже. Наконец, практика была успешно сдана.
  Рыська примчалась в столицу, и едва умывшись с дороги, кинулась к мэтру Жужину за кремами от веснушек, обветренных рук, душистым мылом и прочим, а оттуда к мастеру Артазелю на примерку заказанных перед отъездом платьев. В этот раз его искусство не вызвало у нее никакого неудовольствия. Напротив, от вида себя в большом зеркале в его мастерской, у нее поднялось настроение и появился зверский аппетит.
  Ужин прошел как всегда в их семье. Потом они еще поболтали с мамой, пока отец просматривал срочные бумаги в кабинете, мама ласково поцеловала ее на ночь, как в детстве, и Рыська уснула с предвкушением, что завтра на нее обрушится огромное, как море, счастье.
  
  
  
  Глава двадцать четвертая, о двух встречах. Или даже трех.
  
  
  
  
   Почти два месяца назад.
  - ... этак у нас с Росинкой детей тоже не будет... - думал Арден, сидя по шею в воде под водопадом. От холодной воды инстинкты пришипились и прорезался разум. Чем дольше сидел, чем громче думалось. Голова была свежая, все остальное - подмерзшее.
  Фарга на берегу сначала принимала соблазнительные позы и мурчала, потом прошлась по берегу в совершенном недоумении, наконец, прилегла и стала ждать. На морде было написано что-то вроде 'никуда не денешься...'
  Арден совершенно неблагородно стоял к даме спиной и ничего этого не видел. Напротив, согревался воспоминаниями исключительно о любимой.
  - Ты что, ненормальный? - раздался сзади хрипловатый обиженный голос фарги. - Ты что там сидишь? Прячешься от меня, что ли? - в голосе явно слышалось презрение.
  Арден сидел рысью и не высовывался.
  - Я так обрадовалась, когда почуяла оборотня, да еще кошака! Я тут совсем одна, возвращалась домой, в Крей, не успела до сезона. Ну же, вылезай! - мурлыкнула соблазнительница.
  Арден мужественно мерз.
  - Может, ты меня просто боишься? Первый раз и все такое? Я все сделаю сама, мой сладкий...
  Ардена передернуло.
  - Гад! Сволочь! Так издеваться над фаргой! А может, ты извращенец?! Точно, извращенец!
  Арден возмутился, но из воды не вылез.
  Потом она опять уговаривала, ругалась, язвила. Хуже всего, когда она начала плакать. Фаррел терпел.
  Она все-таки ушла. Он посидел еще, для страховки. Наконец вылез и упал на камни, трясясь крупной дрожью. В гарнизон вернулся поздно, убедившись, что опять один на многие мили, чувствуя, что пропала лихорадка гона и наступила умиротворяющая расслабленность. И еще досаду, от того, что зверь почти победил в нем человека, а в этой фарге, наверняка здравомыслящей во всякое другое время, зверь победил точно. И раскаяние, что не сможет защитить свою Росинку от ее и чужих инстинктов, а возможно - от своих собственных. Потому что будь на берегу она, а не чужая кошка, ничто не удержало бы его от жаркой и безумной любви.
  
  Она проснулась до рассвета, побежала в ванную; не дожидаясь, пока кто-нибудь из горничных поможет с прической, торопливо расчесалась, отмахиваясь от несвоевременных нескромных мыслей и краснея, надела новое белье и платье, обулась в кокетливые туфельки. Посмотрелась в зеркало, сжала руки.
  - Вот что ты выдумала, Росинта? Он, может, и не приехал еще... Куда ты пойдешь сейчас? Будешь стоять и ждать его, как дурочка, неделю? - сказала, глядя в синие шальные глаза. Крутанулась на месте и побежала по переходам и коридорам, под удивленными взглядами охраны и редких служанок. Выбежала во двор, усилием воли взяла себя в руки, прошла в ворота спокойным грациозным шагом, кивнув дежурным гвардейцам.
  Каблучки стучали по брусчатке, выбивая считалочку 'там-не-там, там-не-там'. Она дошла до поворота, не поднимая головы, потому что больше всего на свете ей хотелось посмотреть - ждет он ее или нет!
  Они ждали вдвоем. Усталый Арден, в пыльном мундире и сапогах, и грязный Венчик, недовольно мотающий головой.
  Ей казалось, что она не сможет пошевелить ни рукой, ни ногой, не сделает даже полшага навстречу от навалившейся слабости. Он подошел сам, прикоснулся легко, как будто к крылу бабочки.
  - Арден, Арден, - шептала она. Все другие слова куда-то потерялись.
  - Росинка, - стискивая ее наконец, выдохнул он.
  Они целовались, а Венчик фыркал, перебирал ногами и дергал оборотня за руку, на которую был намотан повод.
  
   Вечером лейтенант Арден Фаррел в парадном мундире о чем-то коротко переговорил с Лиссом Кройсоном и остался ждать. Через минуту Лисс вернулся и пригласил оборотня в кабинет.
  Их Высочества Аркей и Бруни ждали его, сидя возле низкого столика с напитками. Арден со второго раза - перехватило горло - поздоровался. Высочества ободряюще улыбнулись.
  Еще через несколько минут в кабинет была приглашена Росинта, на этот раз одетая куда тщательнее и с прической.
  Разговор был коротким и закончился, как и следовало, восторгом молодых и некоторой озабоченностью и тревогой родителей.
  - Мои родители приехали в Вишенрог на несколько дней и просили передать, что хотели бы познакомиться с Росинтой и ее родителями.
  - Просим вас, Арден, и господина Фаррела с супругой принять приглашение на ужин завтра, - обменявшись с Бруни взглядами, пригласил Аркей.
  
  
  
   Глава двадцать пятая, о почти медовом месяце.
  
  
  
  
   Лисс отворил дверь и со всей торжественностью оповестил:
   - Адэйр и Лавена Фаррел Туманный Дон, лейтенант Арден Фаррел Туманный Дон! - после чего отошел в сторону, пропуская прибывших в гостиную. Аркей и Бруни поднялись гостям навстречу. Росинта и так стояла, а до появления Фаррелов даже ходила по комнате, трогая безделушки и подпрыгивая от каждого громкого звука.
   Между отцом и сыном было несомненное фамильное сходство, только глаза у старшего оборотня были ореховые, да волосы на тон темнее. Лавена, красивая элегантная фарга, на вид ровесница Ее Высочества, была медовой блондинкой с зелеными глазами.
   Гости и хозяева знакомились, здоровались и раскланивались, не слишком скрываясь, разглядывали друг друга с доброжелательным интересом. Молодежь молча краснела. Все наконец уселись. После первых вопросов о дороге и прочей вежливой чепухи, Арден умоляюще посмотрел на отца. Росинта разглядывала пряжки на туфельках.
   Адэйр усмехнулся, очень к месту вспомнил свое сватовство к родителям Лавены, и приступил к делу. Скоро взрослые попросили и получили согласие (молодежь оживилась), договорились, что свадьбе быть не раньше, чем по завершении пятилетнего контракта жениха и окончании невестой Военного университета (молодежь приуныла).
   Ужинали долго, разговаривали об Узаморе, о семье Фаррел (Аркей вспомнил старшего брата Ардена - Айкена). Арден и Росинта, сидевшие напротив друг друга, путались в приборах, ели все, что подают и потом не вспомнили, что именно.
   Когда гости стали прощаться, Росинта умоляюще прошептала: 'Мама, пожалуйста', а Арден выразительно посмотрел на родителей и предупредил, что сам доберется.
   В пустой гостиной упоенно целовались двое.
   По ночному Вишенрогу тихо шли, держась за руки, как в юности, Адэйр и Лавена.
   В маленьком садике в лабиринтах королевского двора сидели на скамейке будущие молодожены. Росинта любовалась на палец с кольцом, усыпанным рыжими камушками, а Арден - на Росинту.
   Все время, что его родители провели в столице, жених и невеста виделись только по вечерам. Рысена тоже днем все время была занята, и все время скучала. И думала только о том, что отпуск Ардена тает, как мелкая лужа под жарким солнцем.
   - Папа! Мама! Можно нам с Арденом пожить в Козеполье до конца его отпуска? Я его целый год не видела. И еще целый год не увижу... Пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
   Родители молча посовещались и Аркей кивнул.
   - Рысенька, пообещай мне, что будешь благоразумной!
   - Нет, мама, не могу! - вздохнула дочь. - Зато Арден благоразумен за нас двоих, к сожалению. - Тут она вздохнула еще горше.
  
   Вполне естественно, что одних их в Козеполье не отпустили. Конвой из младших Ласурингов с радостным гомоном высадился в поместье одновременно с влюбленными. Ардена тут же потащили знакомить со Смерчем и Облачком, и раньше, чем Рофио Ромурину и Кальвине Аврил, он был представлен лошадям. Лошади отнеслись к знакомству благосклонно.
   Росинта не имела ничего против верховой прогулки, но ей лошади не нашлось. Даже старенькая Морковка была оседлана и направилась в холмы, бодро потряхивая куцым хвостом. Росинта топнула ногой от досады, и под взглядом то и дело оглядывающегося на нее Ардена пошла навестить друзей.
   Урсула и девчонки встретили ее свежими пирогами и клубничным вареньем. Варенье варилось тут же, на летнем очаге, и одуряюще пахло. Из кузни доносились привычные шум и грохот; Нили и Лин в одних штанах жгли в специальной яме уголь и выглядели соответствующе. По крайней мере, когда из кузни выскочили Тибо и Госс, что бы облить друг друга из ведра, они были куда чище.
   Росинта похвасталась кольцом (предъявила) и женихом (был обещан вечером). Жульена при этом очень выразительно посмотрела на Урсулу, но была намерено не понята. Когда проба с варенья была снята, а травяной чай заварен по второму разу, Росинта глянула на солнце и заторопилась.
   В поместье наездники под руководством конюха Грегора чистили лошадей, потом умелись купаться на пруд, а поскольку, несмотря на умение отлично плавать, прошлым летом чуть не потонули в этом самом пруду, потому что спорили, кто дольше пересидит (воздух кончился намного раньше упрямства), Рысене пришлось идти с ними. Арден тоже пошел, но раздеваться под алчным Росинкиным взглядом не решился, сидел рядом с ней на берегу и считал нырнувших и вынырнувших.
   Вечером, с началом комендантского часа, Рыся в предвкушении долгой прогулки вдвоем с любимым, наскоро прихорошилась и сбежала вниз. Арден ждал ее, неторопливо беседуя с Ромурином о службе. Как водится, по словам Рофио выходило, что раньше и служба, и армия были куда лучше. При виде Росинки, сияющей улыбкой, рыжими кудрями и сверкающей кольцом, Арден поднялся и смотрел на нее в некотором ошалении. Весело попрощавшись с Ромурином, парочка сбежала. И попала в засаду. У веранды в полном составе ждали Тибо и Ко.
   Нили и Лин встретили Ардена как адъютанты генерала после победоносной компании. Остальные парни после придирчивого осмотра признали годность жениха. Девушки, знакомясь, хихикали и кокетничали, не смотря на Рыськину хмурость. Наведались в Прихолмье, ознакомили ревнивого Кесо с положением дел, смеялись и болтали.
   Вернулись домой перед самым рассветом, немножко поцеловались на ступеньках веранды, потом у лестницы на второй этаж. Потом все-таки разошлись - она к себе на второй этаж, он - к себе на первый. Арден подумал-подумал... И заперся изнутри на засов.
   Свесившись через перила, Рыська услышала характерный щелчок, стукнула по балясине кулачком и пошла спасть.
  
  
  
   Глава двадцать шестая, о воспитании.
  
  
  
  
   Сегодня у четы Гроденов был выход в свет по случаю именин Его Величества короля Редьярда. Фелан и Вигвар были оставлены на матушку Нанну. Сытые дети мирно засыпали под любящим взглядом доброй тетушки. На пороге Армель оглянулась, Веслав поторопил - нечего, мол, что суетишься.
   И торжественный обед, и бал были великолепны. Возвращались домой поздней ночью, обнимались на сиденье экипажа. У Мель приятно гудели натанцованные ноги, в голове крутились обрывки мелодий. Веслав, как всегда, когда видел жену ближе, чем на десять дюймов и не спал, примеривался сразу по приезду предъявить супружеские права, Армель о чем-то таком догадывалась и игриво била мужа по загребущим лапам.
   Отпустив извозчика, пара отперла дверь и тихонько прокралась внутрь. Однако предосторожности были излишни. В Большой комнате было светло, на стуле спиной к входу, уперев локти в колени, и подперев голову ладонями, сидела госпожа Нанна. Чуть наклонившись, она смотрела куда-то вперед.
   Армель подошла, тихонько дотронулась до плеча.
   - Матушка Нанна, вы... что?
   Старушка подняла голову, посмотрела совершенно детским восторженным взглядом.
   - Вот, дети спать не хотят. Играют!
   Родители посмотрели туда, куда смотрела матушка Нанна. На полу два черных симпатичных волчонка с тихим сопом грызли одну туфлю на двоих. Вторая, уже сгрызенная, валялась тут же, рядом с растерзанной диванной подушкой.
   - Вы как ушли, они сразу заснули. Я их тут, в колыбельке, оставила. Сама в кухню. На завтрак все припасла, дай, думаю, серебро почищу. Сижу себе тихонько, слышу - завозились. Потом опять затихли. И вдруг бумц-бумц! Шлепнулось что-то и вроде как щеночек... заскулил. Пошла посмотреть, а они вот. С хвостами уже. И колыбельку свалили, и сами вывалились. Я было ловить, да куда там! Разбежались от старой! А который с белым ухом, как зарычит! И за палец норовит!
   Родители вид имели сильно пришибленный, как будто и не знали, что родили маленьких оборотней, и превращение детей в волчат было нежданным чудом.
   Веслав прошел в комнату, отнял у детей добычу и поднял под толстые пузики. Строго посмотрел в глаза одному и другому, отнес на диван, безошибочно позвал:
   - Вигвар!
   От строгого спокойного голоса отца волчонок сел, прислушался, отец опять приказал, волчонок задумался, пошевырялся клубочком и перетек в веселого ребенка. Фелан, торопыжка, не дожидаясь команды, тоже напрягся и дернул всеми лапками, оборачиваясь.
   Армель села на пол прямо в бальном платье, потянулась к детям, всхлипывая. Обняла, зацеловала. Обернулась к мужу, Нанне.
   - Они настоящие, Весь! Оборотни!
   Матушка Нанна отклеилась от стула и побрела в кухню заварить пустырника и мяты для всех.
  
   Жизнь на улице Колокольчиков потекла еще веселее. Дети чем дальше, тем больше находили преимуществ в хвостатом состоянии. Можно было делать вид, что совершенно не понимаешь, что тебе говорит мама, есть из миски совершенно самостоятельно, притом без ложки, наконец-то посмотреть, что прячет матушка Нанна под кроватью и даже слегка погрызть ножки у обеденного стола, пока мама отвлеклась.
   Слушались они только отца и при нем вели себя столь безупречно, что все жалобы можно было бы счесть наветами, если б не те самые столовые ноги.
   Армель всего за неделю вымоталась настолько, что у нее не было сил даже устроить полноценный скандал Веславу, пропадавшему на службе. Догадливый муж сам выхлопотал отпуск и вывез семью на месяц охотничий домик родителей - воспитывать детей на природе.
   После их отъезда, кстати, госпожа Нанна спала сутки.
   На природе семья полностью оскотинилась. Ну, большую часть времени бегала на четырех лапах. Дети уставали настолько, что сваливались прямо в лесу, на бегу, и родители тащили домой их в зубах за шкирку. Постепенно и дети и родители освоились, и, можно сказать, поумнели. Но тут нелегкая принесла Рысену.
   Упустить возможность посмотреть на племянников в волчьем обличье? Ни за что! Воспитательный процесс был отброшен к началу. Рысь и волчата носились друг за другом, барахтались кучей-малой, мелкие висли на рыжих лапах гроздьями. Веслав терпел недолго и выставил сестрицу сразу после завтрака. Он бы ее и ночевать не оставил, но отправлять ее в Вишенрог на ночь глядя - себе дороже. Рыська гордо повел хвостом и умчалась.
   Госпожа Нанна ждала хозяев с некоторой опаской, но к ее облегчению и искреннему удовольствию, домой все вернулись в человеческом обличье. Улыбчивые дети уверенно лепетали, ели за столом, спали не на коврике. Армель и Веслав выглядели настолько счастливыми и довольными, что Матушка осторожно поинтересовалась, не ожидается ли в семье еще белых щеночков. Мель с жаром заверила ее, что в ближайшем будущем, лет этак десять, пополнения не будет. Матушка Нанна смотрела на нее недоверчиво...
  
  
  
   Глава двадцать седьмая, о хождении за три моря.
  
  
  
  
   На пятнадцатилетие Росинта выпросила у родителей особый подарок. Поездку в Узамор, к Фаррелам. Аркей и Бруни оставили решение за Весем, которому, в случае согласия, надо было ее доставить туда и обратно, а главное - помочь Ардену держать оборону. Веслав смотрел на Рыськину затею также, как на предложение поехать послом к эльфам. Но тут вмешалась Армель. Клан Белая ночь происходил с самого севера Узамора. Ей очень хотелось посмотреть на родину, которую она никогда не видела. Поэтому поездка была решена. Дети были оставлены на нянек под присмотром принцессы Ориданы, ввиду занятости Ее Высочества Бруни.
   Выехали самым ранним утром, еще до рассвета, решив не тратить время на завтрак и почтить вниманием какой-нибудь трактир по северной дороге. Девушки ехали в удобной дорожной карете, а Весь, нет-нет, вовсе не ехал верхом, а путешествовал волком, обгоняя лошадей и рыская по окрестностям. На ночь останавливались на постоялых дворах, ужинали, придирчиво сравнивая стряпню с трактирами Матушки. Конкуренции никто не выдержал.
   Ни мысли о Ардене, ни волнения от предстоящей встречи с будущей родней, не мешали Рысе наслаждаться путешествием. Новые впечатления переполняли ее. Бесконечные безлюдные леса Узамора казались столичным жительницам одной большой сказкой, полной чудес, вроде троллей и прочих загадочных обитателей.
  
   Арден, которому с юга на север добираться было куда дальше, еще перед отъездом из столицы заказал в Архимагистрате портальный свиток, даже два - до дома и обратно. Поэтому в день отбытия невесты с родней из столицы он сдал дела, попрощался с командиром и открыл дверь из казармы прямо во двор родного дома. Несколько дней мужская половина семейства пряталась от женской, разводившей суету и хлопоты. Скрывались, естественно, под предлогом наварить пива, закоптить окорок и рыбу, и даже заготовить дров. Только бы не трясти занавеси, не таскать с места на место мебель и не делать кучу других бесполезных телодвижений.
   На утро после последней ночевки Рыське настолько нетерпелось, что хотелось не ехать, а бежать рысью. Однако Мель строгим голосом сказала: 'Росинта!' и нахмурила тонкие брови. Рыся несколько раз вздохнула и уселась перед зеркалом наводить красоту. Армель долго расчесывала длинные рыжие пряди, колдовала, закалывала и так и эдак. Потом Рыське не понравилось платье, потом... Потом в дверь просунулся сначала Весев кулак, потом сам Весь и сборы быстренько свернули. Дамы при полном параде величественно уселись, Веслав тоже решил прибыть в гости с соблюдением приличий и ехал с ними.
   Их встречали у Каменных ворот. Арден и Айкен прибыли верхом, и выглядывающая из окошка Рысена издалека увидела двух похожих красивых оборотней, стражами застывших у высоких серых скал. Карета подъехала и всадники почетным эскортом поскакали слева и справа.
   У дома Арден спрыгнул с коня, бросил поводья и, едва сдерживаясь, спокойно подошел, открыл дверцу и подал Росинте руку. Она выбралась, глядя только на него, и не отпускала ни взгляд, ни руку, пока спрыгнувший на землю Веслав довольно невежливо не отодвинул ее, давая место жене.
   Не надеясь на пребывавших в невменяемом состоянии влюбленных, Веслав представился сам и представил супругу. Хозяева для порядка тоже назвались, за ними сыновья и их жены подошли познакомиться. Мель с очаровательной улыбкой больно ущипнула Рыську за что достала. Та вздрогнула и очнулась, краснея, присела в традиционном поклоне перед Адэйром и Лавеной. Лавена обняла ее за плечи, отрывая от сына, и повлекла в дом. Айдэр сделал гостеприимный жест в сторону Веслава и Армель и все, наконец, прошли внутрь.
   Глядя на парочку сначала за обедом, потом прогуливающуюся вокруг усадьбы, счастливые женатые сначала хохотали, потом улыбались, потом задумались. Искры от Росинты и Ардена грозили поджечь сухую траву и спровоцировать лесной пожар.
   Вполне освоившиеся в гостях Гродены разделили с хозяевами озабоченность. Более того, зная Росинту, они смело могли предположить, что Фаррелы и не представляют весь масштаб угрозы. Поэтому Весь обратился с Лавене с необычной просьбой - поселить Мель и Рысю вместе, а ему отвести проходную комнату перед их спальней. Лавена хотела было возмутиться таким недоверием к своему сыну, но вспомнила Шелу, прикусила язык и просто проводила гостей в их комнаты.
   Росинта не представляла всего коварства родни. Нет, у нее и в мыслях не было вести себя хоть сколько-нибудь неприлично, тем более в доме свекра и свекрови. Просто хотелось видеть Ардена каждую секунду, все время его трогать и чтобы он тоже. Трогал и целовал.
   После первого шока встречи Арден пришел в себя и в дальнейшем вел себя привычно выдержано и разумно. Полный волнений и переживаний день закончился ужином на открытом воздухе. Ночь прошла спокойно, без забегов по местности. Утром двумя большими компаниями пошли купаться и ловить рыбу, потом охотиться. Явная влюбленность Рыськи, ее искренность и открытость значили куда больше юношеской несдержанности.
   Наоборот, глядя на Ардена и его невесту, весь клан переживал новый медовый месяц и сочувствовал, что главным виновникам приходится довольствоваться короткими прогулками наедине да парочкой жгучих поцелуев.
   Веслав и Армель даже были отпущены дальше на север, прогуляться, посмотреть, и, что греха таить, побыть вдвоем. Расконвоированная Рыська вела себя паинькой. Вообще за этот месяц она сильно повзрослела. Проводила Ардена так спокойно, что он уходил с легким сердцем.
   Следом уехали и они, по-родственному распрощавшись с рысиным кланом.
   За 'воротами' Веслав позвал Мель пробежаться, и когда они скрылись между деревьев, Рыся наконец-то смогла расплакаться.
  
  
  
  Глава двадцать восьмая, подготовительная.
  
  
  
  
   Не надо думать, что однажды надев на палец кольцо, Рыся им постоянно щеголяла. Помолвку особо не скрывали, но и носить кольцо в университете она не стала. Арден знал и согласился с ее решением. К ней и без этого давно никто не приставал. Правду сказать, с приближением шестнадцатилетия она начала бояться, что сама начнет к кому-нибудь приставать. Воспитание и разум постоянно выкручивали руки инстинктам. Оставалось только надеяться, что со временем все трое договорятся.
  Практику после четвертого курса она проходила вовсе не в лесу. По приказу полковника Форша рю Фринна она была прикомандирована к полку Его Высочества и назначена заместителем командира роты. На первом построении солдаты смотрели с состраданием, типа, тебя-то за что, милая.
  Однако служба шла по уставу. Гвардейцы постарше выполняли ее команды, 'что бы девоньку не ругали', а помоложе - 'потому что девка - огонь!'. Не известно, догадывались ли о чем-то отцы командиры, но дисциплиной в роте были довольны. Росинта старалась изо всех сил быть 'слугой царю, отцом солдатам', или матерью? Впрочем, неважно.
  Практика закончилась, и сегодня Росинта наконец-то отоспалась. Встала чуть не к обеду; не отвечая на тарабанье в дверь и призывные крики младших, спала, засунув голову под подушку. Просыпаться не хотелось еще и потому, что ей снился Арден. Сон уходил и уводил с собой любимого, и она изо всех сил зажмуривала глаза. Еще секунду, еще мгновение...
  Повалялась еще, встала, посидела на широком подоконнике, смотря в окно. В общем, ленилась. И делала это с огромным удовольствием! В дверь опять забарабанили и заныли. Пришлось позвонить горничной, одеться и причесаться 'как подобает' и сдаться на милость младших. За обедом (обедали без Его Высочества, запертого в кабинете Его Величества, и без Ее Высочества, которую умыкнул на очередную благотворительную трапезу Вишенрогский мэр) обсуждались два архиважных вопроса. Росинтино совершеннолетие и почему на десерт подали растаявшее мороженое. Сама грядущая именинница дала показания, то есть пояснения очень скудные. Ничего вовсе, кроме того, что оно, совершеннолетие, состоится через два дня, в день летнего солнцеворота и точно будет бал, потому что мама заказала у мастера Артазеля бальное платье. Сегодня, кстати, надо было не забыть про финальную примерку. Насчет фейерверков и прочих развлечений она была в совершенном неведении.
  Ее саму больше волновало совершенно другое. Успеет ли ее Арден на праздник и где они проведут месяц его отпуска. Если бы ей дали возможность выбирать, то между суетой Козеполья и надзором Узамора она все-таки выбрала бы последний. Но в короткие редкие письма почему-то никогда не влазило ничего кроме 'люблю, скучаю...' в разных вариантах. Да и Арден, как человек служивый, не мог загадывать так далеко.
  
  Мастер Артазель совершенно не изменился за то время, что они были знакомы. И расшитая фантастическими птицами занавесь, так восхищавшая и завораживающая маленькую Рыську, была все та же.
  Стоя на пуфике и любуясь на себя в громадное зеркало, Росинта с удовольствием слушала уважаемого мастера.
  - Как ты выросла, моя кошечка! Все-таки ты изумительно рыжая, и истинная красавица! Знаешь ли ты, что ее светлость герцогиня рю Филонель завидует тебе даже больше, чем твоей матери? Да-да. Эльфийка не эльфийка, а годы сказываются. Или, лучше сказать, столетия? Дави не дави жемчужниц, натягивая лицо, не натягивай, а все не шестнадцать. И столько снаружи, сколько внутри, мой цветочек... Ты думала уже, какое свадебное платье ты хочешь? И правильно. Я все уже знаю сам! Твой жених падет бездыханный при виде такой красоты!
  - Мастер Артазель, мне жених нужен живой! - смеясь и краснея отвечала Рыся, поворачиваясь и разглядывая себя со всех сторон.
  
  На следующий день ей почему-то захотелось непременной пойти к Армель и прогуляться с ней и детьми на море. Подоткнув юбки и разувшись, бродили по кромке воды, следя, как голые дети играют в догонялки с волнами, собирают ракушки и камушки, и то тузят друг дружку из-за добычи, то обнимаются и поют что-то бессмысленно-радостное.
  На просьбу Росинты Мель нахмурилась, что-то встревоженно переспросила. Росинта, отказываясь, покачала головой, огорченно опустила плечи. Заговорила быстро, горячо, спрятала лицо в ладони. Мель сочувственно обняла, прижала к себе, успокаивающе зашептала.
  Оставленные на полсекунды без внимания дети немедленно нырнули, а когда были выловлены маменькой и тетушкой, молча отнимали друг у друга бывшую медузу.
  
  
  
   Глава двадцать девятая, именины.
  
  
  
  
   Росинта была совершенно равнодушна к подаркам, если считать подарками подношения драгоценностей и тому подобного. И маленькие смешные безделушки от отца и братьев, или пирог, испеченный мамой специально для нее, ждала куда больше. Проснувшись в день рождения, лежала и жмурилась, тщательно притворяясь спящей, пока семья, шикая друг на друга, прокрадывалась в ее спальню, чем-то тихонько стучала, звенела и шуршала. Потом рядом с ней на постель присела мама, склонилась к уху, щекоча волосами, и прошептала:
   - Рысенька! С днем рождения, доченька!
   Рыся, не открывая глаз, обняла маму за шею, прижалась. Не успела отпустить и сесть, как младшие попрыгали на кровать, тиская, целуя и поздравляя. Свалили не только Рыську, но и маму. Подошел улыбающийся отец, помог Бруни выбраться из кучи-малы. Все, наконец, более-менее утихомирились, именинница выбралась из разгромленной кровати, надела халат и ее за руки потащили к накрытому столу.
   - Мы сами все готовили! И пирог сами пекли, мама только немножко помогала, - гомонили братья и сестры, усаживая ее во главе стола, между родителями.
   Завтракали шумно и весело, потом родители ушли, Росинта оделась и причесалась, а выставленные на время дети вернулись, помогать сестре принимать гостей и прибывающие подарки. За радостной суетой время прошло незаметно, но оставшись одна отдохнуть перед ужином и балом, фарга вдруг задумалась и погрустнела. Арден до сих пор не появился и от него ничего не принесли... Прошла к зеркалу, на ходу вытаскивая шпильки, села. Вдруг вскрикнула - на комоде лежала сафьяновая шкатулка, а рядом - букет необыкновенных, волшебных, невиданных никогда цветов. К букету была приколота крохотная записка с одним только словом. Рыся схватила букет, зарылась в нежные лепестки. Настроение взлетело выше небес. Не отпуская букета, открыла крышку. Под запиской 'От Фаррелов' лежало старинное красивейшее ожерелье и серьги. Гарнитур удивительно подходил к новому платью. И как это так вышло?
  
   Невежливо опаздывать на собственный день рождения, особенно когда в качестве гостя на него должен прибыть не кто-нибудь, а Его Величество король Редьярд, лихорадочно думала Росинта, торопливо заканчивая одеваться с помощью горничных. Против обыкновения Туссиана Сузон долго возилась с прической, и, почти закончив, хмыкнула и решительной рукой разрушила созданный шедевр и начала творить новый. И горничные тоже невыносимо копались, пока в дверь не просунулась голова и не пропищала:
   - Можно уже! То есть, госпожа Росинта, все уже собрались и ждут вас!
   В мгновение ока Рыся была готова и быстрым шагом шла по коридору. У дверей в парадную столовую гвардейцы взяли на караул и отворили створки. Росинта вошла и оторопела.
   Она знала, что на ужин перед балом приглашены только самые близкие: члены королевской семьи, Веслав и Армель, граф рю Воронн с супругой, Лихай Торхаш. Надеялась, что будет Арден. И никак не ждала, что увидит семейство Фаррел в полном взрослом составе. И что Арден в черном мундире будет стоять рядом с Его Величеством.
   На подгибающихся ногах под взглядами и улыбками подошла и присела в поклоне перед королем, невежливо глядя при этом только на жениха. Редьярд шумно расцеловал Рыську в обе щеки, поздравил и, церемонно взяв за руку, повел к столу, посадив на почетное место слева от себя, кивнул Ардену на стул рядом. Герцогиня рю Филонель, недовольно поморщившись, направилась было по правую руку, но подскочивший распорядитель усадил напротив Росинты и Ардена Адэйра и Лавену, потом - Аркея и Бруни. И только потом - Агнушу. Вино на столе под взглядом герцогини потихоньку начало превращаться в уксус.
   В отличие от завтрака ужин проходил чинно, но разговоры за столом были легкие и дружелюбные. Наверное, впервые в королевском дворце количество оборотней за столом превышало количество людей.
   Узаморские гости были людьми, то есть не совсем людьми, конечно, умными, остроумными и даже вполне светскими. Принц Колей с осторожным интересом посматривал на фарг, и даже весьма рискованно заглянул в декольте сидящей рядом Мариты. Айкен улыбнулся Его Высочеству левым клыком, и тот преувеличенно сосредоточенно начал интересоваться у принцессы Ориданы, как ей нравится поданное блюдо. Ему даже захотелось выпить чего-нибудь освежающего и бодрящего, например, Ласуровки, но, увы, на столе ничего крепче вина не было.
  
   Бальный зал, украшенный цветами всех возможных рыжих оттенков, был ярко освещен. Гости, начиная герцогом рю Виллем и кончая Лином и Нили, мучали Росинту поздравлениями и приглашениями на танец. К сожалению, она не могла сделать то, чего ей больше всего хотелось - разговаривать и танцевать только с Арденом. Тем не менее, она держала лицо, улыбалась и вообще старалась вести себя как можно правильнее.
   То ли поздней ночью, то ли ранним утром, довольные гости разъехались. Фаррелы, оказывается, были гостями Их Высочеств. Им отвели целое крыло, в котором когда-то останавливались Их Гаракенские Величества.
   Арден попрощался с Росинкой скромным поцелуем, уходя вместе с семьей последним. Бруни обняла готовую заплакать дочь и в качестве утешения шепнула, что Фаррелы пригласили ее в Узамор, и отец дал на это свое разрешение.
  
  
  
  Глава тридцатая. Любовь, похожая на сон.
  
  
  
  
   - Росинка, Росинка, - исступленно шептал Арден, обнимая любимую.
  Они были совсем одни на вершине мира. Нагретая солнцем скала в глубине леса и два обнаженных тела, перевитые в одно. Девушка, утекающая сквозь мужчину. Мужчина, сжимающий ее все крепче и крепче, пытаясь удержать и стремясь раствориться... Поцелуи, нежные и легкие, как солнечные зайчики и горячие, забирающие всю кровь и весь воздух. Прикосновения, едва касаясь и сжимая до боли. Наслаждение, яркое и острое. Нега, делающая тела невесомыми как души.
  - Росинка, я виноват, - покаялся Арден совершенно невиноватым, а напротив, счастливым и довольным голосом. - Это все инстинкты.
  Она повозилась на нем, устраиваясь таким образом, что бы и лежать было удобно, и видеть его.
  - Напротив. Я никогда не была так разумна, как сегодня, - ответила убежденно. - Я все обдумала спокойно и беспристрастно. Зачем нам ждать?
  - Росинка, я люблю тебя.
  - И я люблю тебя. Так ты скажешь мне, зачем мы должны были подождать?
  - Я совершенно точно помню, что мы должны были ждать и абсолютно не помню, почему...
  - Мы вспоминать будем или..?
  Он молча ответил, и стало понятно, что он выбрал.
  
   Они вернулись домой поздно, растрепанные и счастливые. Лавена открыла было рот, но муж твердо взял ее за локоть и увел. Молодые сидели на крыльце, обнявшись, и молчали.
  В доме родители разыгрывали пантомиму 'Они все-таки не удержались и что теперь нам с ними делать?!'. Потом тоже сели и молча же повздыхали.
  - Росинта, Арден! Ужинать идите. Мы не садились, вас ждали, - фальшивым голосом позвала Лавена.
  Дети согласно покивали и продолжили сидеть. Вышел Адэйр и выразительно покхекал. Сомнамбулы очнулись и пошли ужинать.
  За ужином Рыська с женихом не сразу, но разглядели вытянутые лица старших Фаррелов, и отчего-то на них напал беспричинный смех. Они сначала давились в салфетки и хихикали, потом не выдержали и захохотали открыто и заразительно. Родители смотрели как львы на кованых воротах королевского дворца, оборотень не выдержал первым, потом подхватила фарга. Смеялись, вытирая слезы и хрюкая.
  - А я говорил, больше трех лет не протерпят! Моя порода! - отсмеявшись, загордился Адэйр.
  - Ой ли?! - по-прежнему не согласилась Лавена.
  Разошлись по спальням, Арден и Рысена целомудренно расстались на ее пороге. Она захлопнула дверь и закрыла задвижку, он спокойно отправился к себе. Родители понимающе хмыкнули и удалились.
  Рыся тем временем подскочила к окошку, отдернула штору и распахнула окно. Вместе с летней ночью в окно влез Арден.
  
   - А если понесет? - потребовала у мужа ответа Лавена, расчесывая на ночь косы. - Ему еще служить, ей доучиваться!
  - Эка важность! - отвечал развалившийся на постели Адэйр. - Привезут котят в корзинке, да и все дела. Воспитаем!
  - А все-таки тревожно мне. Что ее родители-то скажут? Мы на вас надеялись, а вы?
  - Да что им говорить-то? Они их вдвоем не видели, что ли? Это же костер да солома! Отпустили же.
  - Как думаешь, он у нее? - ложась рядом с мужем, спросила фарга.
  - А то как же! Помакали ложку в мед, да горшок спрятали? Нет уж, теперь пока... - Лавена перебила мужа, прыснула, видимо, представив ...горшок и ложку.
  - Жена! Я чую, мы мед-то тоже не доели, - Адэйр погладил жену по жаркому боку.
  - Был на донышке... Если поскрести... - она обняла его, задыхаясь от смеха.
  
   Несколько дней назад. На взморье.
  - Мель, ты ведь знаешь травы, что бы не забеременеть? Научишь меня?
  На просьбу Росинты Мель нахмурилась.
  - Рыська, ты что?! Совсем плохо? - встревоженно переспросила.
  Росинта, отказываясь, покачала головой, огорченно опустила плечи. Заговорила быстро, горячо:
  - Армель, я люблю его, люблю! Я не хочу поддаваться инстинктам, но и без них я... - замолчала, спрятала лицо в ладони.
  Мель сочувственно обняла, прижала к себе, успокаивающе зашептала:
  - Я научу тебя, конечно. И пусть, что ты молодая, пусть! И мне было шестнадцать, когда мы с Весем... Все будет хорошо, Рысенька! Все хорошо!
  
  
  
  Глава тридцать первая, на пасеке.
  
  
  
  
  Утром Лавена и Адэйр известили сына и невестку, что заболела тетушка Глори, а поскольку ей требуется постельный режим и постоянный уход, они немедленно отбывают лечить и заботиться, надолго. Арден был очень умным молодым оборотнем и не стал уточнять, что это за родственница, о которой он дотоле слыхом не слыхивал и каким загадочным образом родители узнали о ее тяжком состоянии, а горячо посочувствовал. Росинта в равной мере разделила всеобщую озабоченность. Стоило родителям направиться в сторону горизонта, молодежь бросила немытую после завтрака посуду и вернулась к исследованиям.
  Пара прямо чувствовала, какой короткий месяц им достался, поэтому не сговариваясь решила проводить с пользой каждую минуту. Дел было за год не переделать, не то, что за месяц. Нацеловаться, что б хватило до следующего лета. Насмотреться, что бы тоскливыми одинокими ночами вспоминать каждый изгиб и впадинку. Долго трогать, касаться, скользить, что бы точно знать, где кончается бархатистость кожи и начинается шелк. Узнать, от чего прерывается дыхание и вырывается стон. Как заставить его рычать, а ее кричать. Короче, оба самоотверженно и с полной отдачей овладевали, экспериментировали и закрепляли результаты.
  От свежего воздуха и интенсивности опытов быстренько подъели все оставленные Лавеной в леднике кушанья и полуфабрикаты. Арден отправился на охоту, а Рыся оглядела кухню, в несколько слоев заставленную грязной посудой, вздохнула, нагрела воду и развела в большой лохани побольше мыла. Не успела она утопить последнюю тарелку - отмокать, как явился жених, отнюдь не с освежеванным кабанчиком. Он притащил две огромные корзины снеди, пожертвованные на науку Маритой, и обрадовал Росинку, что это не разовая акция, и благотворители теперь будут приносить еду ежедневно и оставлять на крыльце, дабы не прервать постижение каких-либо истин.
  Перемыв посуду (она мыла, он мешал, потом он вытирал - она лезла под руки) и позавтракав, а заодно уж и пообедав, волевым усилием помыв и эту посуду, пошли полежать, поскольку ничто так не способствует хорошему пищеварению, как послеобеденный сон. Как скоро они уснули - совершенно их личное дело, не правда ли?
  Больше всего на свете, как и большинству родственников и родственниц, братьям Фаррел и их досточтимым супругам очень хотелось помешать молодым, явившись в гости. Однако к их чести, они себе этого не позволили. Напротив, однажды вместо еды затворники обнаружили записку и вынуждены были отправиться в гости. Голод, как оказалось, не тетка, а жена брата.
  Обрученных ждал зажаренный целиком молодой олень, множество закусок, знаменитые узаморские кружевные блины с рыбой или свежими ягодами и холодный взвар. В меню также были тонкие и не очень намеки и улыбки, и очень смешные, с точки зрения доморощенных острословов, шутки.
  Впрочем, половину Рыська не услышала, а вторую половину не поняла. Арден воспринял подколки братьев как неизбежное зло и лишил их немалой доли удовольствия, оставшись совершенно спокойным и невозмутимым, если не считать пары красных пятен на скулах. Жены, как истинные половинки, во всем следовали за мужьями, но с тем же результатом.
  После того, как гости вдоволь насладились едой и радушием, их милостиво отпустили, снабдив провиантом и парочкой советов опытных исследователей. Они шли, держась за руки, и вековые кедры смотрели на них сверху с любовью и пониманием.
  - Больше всего мне хочется увидеть Узамор зимой. Я всегда любила зиму больше лета...
  - Зимой здесь наметает снега по самую крышу, и иней на деревьях сверкает, как бриллианты. Ночью от мороза с треском лопаются деревья...
  Выход в свет благотворно повлиял на них. Дни потекли куда осмысленнее. Кавалер, как оказалось, еще не потряс прекрасную даму демонстрацией всех своих талантов. То есть не потряс, пока не достал гитару и не спел.
  
  Для любви нет завтра и вчера,
  Для любви расчета нет и планов.
  Ты влюблен - всегда и навсегда!
  И любимая всегда желанна...
   А сердца желают просто быть
  Рядом, безраздельно, бесконечно,
   И в разлуке не желают жить,
  А вдвоем - сильней в сто раз, конечно.
  В этот миг сияющей любви
   Мать-земля сама вас обвенчает,
  Стали вдруг единым сердцем мы,
   И единым телом... так бывает!
  
   *Стихи Татьяны Резниковой.
  
   Потом по канонам жанра герой непременно влезает к возлюбленной на балкон и получает заслуженную награду. К сожалению, далекий предок, построивший дом, не озаботился балконом, и Арден опять полез в окно. Награда ждала его, высовываясь по пояс и хохоча.
  
   Вернувшиеся родители застали идеально чистый дом и обед, достойный дочери Матушки Бруни, владелицы двух трактиров. В день отъезда, вернее, портальных переходов, долго завтракали под разговоры, договорились, что будут просить Аркея и Бруни отпустить Росинту погостить в Узаморе на зимних каникулах, а Арден тоже постарается выбраться. Правда, надежды на это было немного, но надежда - самая странная субстанция из всех существующих. Стоит просочиться одной ничтожной частичке, как она начинает множиться и расти, заполняя собой душу и сердце.
  Адэйр и Лавена остались вдвоем и то ли с беспокойством, а скорее с нетерпением и радостью, стали ожидать появления в доме котячьей корзинки.
  
  
  
   Глава тридцать вторая, разговоры-разговоры...
  
  
  
  
   - Росинта, дочка! Наверное, мы с папой были не правы, когда настаивали на отсрочке.
   Бруни сидела на Рыськиной кровати, подобрав под себя ноги, в халате, с небрежно заколотыми волосами, смотрела на дочь и думала, что девочка выросла, а она, как и все матери, этого и не заметила.
   Рысена обняла колени, положила на руки голову и мечтательно улыбалась. Они с мамой пили травяной чай - подарок Лавены - ели пирожные и секретничали. Рыся просто не могла промолчать, не рассказать, как она счастлива.
   - Вы могли бы пожениться сразу после твоего дня рождения и ... - Бруни была не расстроена, скорее растеряна. - Или давайте назначим свадьбу на зимние каникулы? Или ты бросишь учебу?
   - Но почему, мам? - изумилась Рыся, входя из созерцательного состояния. - Почему я должна бросить университет?!
   - Не должна, конечно, но если ты..., если у вас будет ребенок?
   - Мама! - Рыся подползла и обняла Бруни, что бы не было так стыдно. - Мель меня научила. И насчет свадьбы - пусть будет, как решили, через два года. А мы с Арденом и так никогда не расстанемся.
   - Доченька-доченька! - Бруни крепче обняла Рысену, гладила рыжие кудряшки.
   Когда мама ушла, Росинта свернулась под одеялом калачиком и начала скучать по Ардену.
   Под левой грудью полумесяцем алел свежий шрам. Точно такой, только старше на двенадцать лет, целовал сейчас Кай.
  
   Бруни вернулась в супружескую спальню немного потерянная и задумчивая.
   - Что, родная? - Кай, по обыкновению, ждал ее, лежа поверх одеяла.
   - Наша дочь - замужняя женщина, - снимая халат и забираясь к мужу под руку, обрадовала Бруни. - Но свадьбу переносить не будем, - в ответ на незаданный вопрос. - И бабушкой и дедушкой пока тоже. Я имею в виду, в третий раз.
   - Вот тут ты глубоко ошибаешься, любимая! - рассмеялся муж, опрокидывая ее на подушки и нависая сверху. - Весь сегодня улыбался, как Петр Снежный, сбежавший из конюшни. Они опять беременны.
   - Ой! Надо завтра навестить Мель, узнать, как она. И тяжело же ей придется! Носить, да еще за мальчишками приглядывать. Поговорю с ней, предложу нашу няню, Селму. И еще...
   - Завтра, все завтра, Матушка. А сегодня...
   Сорочка чайкой порхнула к халату.
  
   Самый лучший подарок на день рождения Росинта получила от Вительи рю Воронн, хоть и поняла это не сразу. Сначала это было просто завернутое в шелковый платок зеркало в серебряной оправе, покрытой загадочными символами. Но как-то утром она поленилась сразу встать и подойти к большому зеркалу, а потому нашарила на прикроватном столике щетку и зеркальце, зачем-то подышала на него и увидела не себя, а Ардена!
   От неожиданности она взвизгнула и выронила его.
   - Росинка, ты где? Наконец-то! Я столько времени жду, когда ты догадаешься!
   - Арден, Арден, но как?! - завопила Рыська, плюхаясь на живот и заглядывая в чудесный артефакт.
   - Видно, ты совсем не слушала, когда после ужина графиня нам дарила зеркальную пару.
  - Арден, я так рада! Я так соскучилась! - опять не слушая, шептала она. На амальгаму капнула сначала одна слезища, потом другая.
   - Росинка, не плачь, счастье мое, - он улыбался ей через леса и горы, она тянулась к нему, и ей хотелось пролиться сквозь зеркало.
   Чаще всего они виделись ранним утром, или поздним вечером, если ночь была лунная. Каждый раз, прощаясь, Рысена думала, что вот так, просто смотреть на любимого, без возможности поцеловать, коснуться - пытка. И лучше бы, как раньше, ждать коротких писем. Но стоило не увидеть и не поговорить хотя бы сутки - мало ли, служба, как начинало казаться, что она не выдержит без взгляда на него и мгновенья. Эту разлуку оба переносили тяжелее. Может быть потому, что слишком помнилось безумство последнего узаморского лета...
   Росинта сдалась первая. Из ее нетерпения и родилась их первая ссора.
   - Арден! Ура Пресветлым башмакам! Я поговорила с папой, тебя переведут в Вишенрогский гарнизон! - Рыська появлялась в зеркале частями, поскольку скакала от счастья.
   - Росинта! - от неожиданной строгой 'Росинты' на остановилась и села прямо на ковер. - Росинта, я запрещаю тебе говорить с Его Высочеством о моей карьере.
   - Но Арден! Я думала, ты соскучился не меньше чем я!
   - Росинта, я прошу тебя никогда не вмешиваться в дела службы. Я не хочу быть 'королевским зятем' со всеми сомнительными привилегиями!
   - Не хочешь?! Не хочешь быть королевским зятем?! Ну, извини! Я - дочь Его Высочества принца Аркея, наследника Ласурского престола, хоть и приемная! Когда ты предлагал мне руку, ты это знал! Может, ты вообще на мне жениться раздумал?! Может, ты вообще не хочешь меня видеть?! Пожалуйста, я верну слово!
   Зеркало было брошено в угол и долго слушало горестные рыдания, время от времени раскаянно взывая.
   Наконец, она встала, вытерла слезы, высморкалась и вытащила Ардена из-под кресла.
   - Росинка, прости меня. Я был слишком резок. Но я настаиваю, что против того, что бы за счет родственных связей...
   - Нет, я не понимаю! Все стремятся служить поближе к столице, и что такого, если...
   - Росинка, пожалуйста. Мне остался год, я дослужу здесь, а потом решим.
   - Но ты будешь заключать следующий контракт?
   - Да. Мне нравится служба.
   Разговор закончился вполне мирно. Попрощавшись, Рыська еще посидела и пошла к отцу. Не очень-то хотелось идти и узнавать проспоренное желание.
  
  
  
  Глава тридцать третья, о боевых действиях.
  
  
  
  
   Первой к Мель примчалась вовсе не Бруни, а Росинта. Ее занимал очень важный вопрос - беременность была, так сказать, подготовленной, или отвар подвел? А то Рыську уже вроде и подташнивать начало и соленого захотелось.
  - Да нет, Рыся! - рассмеялась фарга. - Можешь пить, он совершенно надежен. Мы хотели завести еще маленького, пока близнецы не слишком большие - пусть растут все вместе. Я все откладывала да откладывала, а тут отвар кончился. Вроде с утра заварила, пошла на ночь выпить, а склянка пустая.
  Матушка Нанна принесла поднос клюквенного морсу, маленькие эклеры с разной начинкой и соленые орешки.
  - Досада какая, госпожа. Уж такой хороший был алоэ! Только им и спасалась, первое средство при моем кашле, ежели с медом. Выбросила вот. Эх!
  - Что же с ним приключилось, Матушка Нанна? - посочувствовала хозяйка, откусывая. - О, с соленой рыбкой.
  - Так я утром, с месяц тому назад, смотрю - а он весь залитый. И земля мокрая, и в плошке вода, даже на подоконнике лужа. И запах странный... А он, миленький мой, стоит как тряпочка... Никак, дети набаловали. Вы уж не браните их, Армель! Маленькие они еще.
  - Нет, Нанна, не беспокойтесь! Детей я не трону... - кровожадно стукнула кружкой по столу просветленная госпожа.
  Росинта ела и думала, что ее точно больше не тошнит. То ли от соленого, то ли от безвременной гибели драгоценного алое.
  Ничего не подозревающий о судьбе растения Веслав пришел домой с хорошим настроением и подарками. Его встретили тишина и жена, госпожа Нанна под присмотром детей отправилась прогуляться по Рыночной площади. Впрочем, тишина в доме тоже не задержалась.
  
   Сначала в Вишенрог пришел первый снег, потом морозы и настоящая зима. Приближались первые Рысины зимние каникулы. Лин и Нили еще на третьем курсе договорились с госпожой рю Дюмемнон и вот уж больше года мыли посуду и были на посылках в трактире 'У старого друга', благодаря чему у постоянной трактирной прислуги появились выходные в выходные, если можно так сказать. Теперь парни писали список подарков и готовились отбыть в Козеполье.
  Заботливая Росинта подарки уже упаковала. Они с мамой с большим удовольствием потратили целый день на забег по лавкам и лавочкам. Разумеется, обе были на себя не похожи. Две кумушки лет под пятьдесят придирчиво рассматривали товар и задорно торговались.
  Теперь Рыся терпеливо дожидалась, пока мастер Артазель закончит последнее платье, а ректор рю Де Толь распустит два старших курса на каникулы. С Арденом они должны были встретиться в Узаморе ровно через неделю и она уже задумывалась о том, как сейчас со здоровьем у тетушки Глори.
  Седмица подошла к концу. Росинту съедало нетерпение, постепенно перешедшее в какую-то странную тоску и тревогу. Кальвина Аврил про такое сказала бы 'душа болит'. Она с трудом досидела до конца лекций, бегом добежала до дома и нетерпеливо заглянула в зеркало. С Арденом она не разговаривала уже два дня, такое и раньше бывало, но сегодня она держала зеркало в дрожащих руках, смотрела в темную глубину и неистово молила любимого ответить. Но темнота молчала. Она не пошла ужинать, боясь упустить хотя бы минуту. Всю ночь сидела с зажженной свечой, глядела, то не мигая, то в отчаянии зажмуривалась, загадывая, что вот сейчас, сейчас откроет глаза и увидит. Но минуты уходили, кровь стучала в висках, тишина душила. Или это были слезы?
  Утром пришла мама, спокойная, только чуть бледная, и сказала, что все войска на Крейской границе подняты по тревоге. Из донесения известно, что вчера нарушена граница Ласурии и в Синих горах идет бой. Донесение подписано лейтенантом Фаррелом. Связи с гарнизоном нет.
  Росинта обмякла, готовая разрыдаться, сползти в истерику, но Бруни крепко взяла ее за плечи.
  - Посмотри на меня, Росинта. Ты можешь поплакать, но ты не должна отчаиваться. Ты должна верить, моя девочка. Пока ты веришь, с Арденом ничего не случится. Ты должна верить!
   Рыська училась верить. Сначала выходило как с вязанием - нитки путались, в полотне были здоровенные дырки, она распускала и начинала вновь, бросала... Но все же постепенно ткань веры росла, крепла и она смогла завернуться в веру, как в плащ, укрыться от отчаяния и тревоги.
  Вести в столице получили, когда на прорыв подошло подкрепление, имеющее в составе опытного мага. К тому времени атака была отбита. В стычке было убито больше десятка гвардейцев и заместитель командира, остальные почти все ранены, половина - тяжело. Состав гарнизона, понесший столь тяжелые потери, был ратирован. Лейтенант Арден Фаррел, год назад назначенный командиром, не смотря на ранение, остался в части.
  Войны в этот раз не случилась. Крей-Лималль через своего посла известил Его Величество короля Редьярда о переходе границы неконтролируемыми властями бунтовщиками и выразил надежду, что неприятный инцидент не нарушит добрососедские отношения между странами. Редьярд принял посла сухо, но вежливо.
  
  
  
  Глава тридцать четвертая, ах, эта свадьба..!
  
  
  
  
   Когда дело, или, скорее, время, дошло до свадьбы, Фаррелы предложили отпраздновать ее в Узаморе. Однако против этого возразила родня невесты, вернее, та ее часть, которой никто не посмел возразить. Его Величество король Редьярд категорически пожелал присутствовать на свадьбе, не лишая себя привычных дворцовых удобств, вроде герцогини рю Филонель. Кроме того, он заявил, что если не пригласить на свадьбу гостей из обеих дружественных гномских столиц, то не видать молодым счастья, потому что какое же счастье, если осложнятся важные межгосударственные отношения!
   Адэйр и Лавена согласились отпраздновать свадьбу в Вишенроге, но в качестве компромисса предложили провести настоящую обороничью свадьбу по древним обычаям. Сват король рассудил, что хуже, чем пирушка накануне свадьбы сыновей уже ничего не будет и дал согласие. Росинте осведомилась было насчет того, какие распоряжения последуют по поводу платья, но ей было сказано, что 'мастер Артазель в курсе'. На том дело и кончилось.
   Подготовка к празднику шла словно сама собой, невеста сдавала экзамены, жених сдавал дела перед переводом. Росинта, однажды проспорившая Его Высочеству неделю пения Ласурского гимна перед завтраком, ни слова не проронила по поводу нового места службы.
   Свадьба была назначена на первое новолуние после летнего солнцестояния, поскольку Лавена авторитетно заявила, что лучшее время для заключения брака - это когда растет луна.
   Накануне свадьбы мужчины мирно пили в королевских покоях покоях, то горланя гномские застольные, то оборотничьи охотничьи. Человеческие песни тоже пели, но мало, потому что они были признаны недостаточно выразительными (гномами) и не достаточно мелодичными (оборотнями). К счастью, в этот раз не обсуждали вопрос мужской гордости, ибо в этом случае зависть людей к оборотням приобрела бы нечеловеческие масштабы.
   Что же касается подружек невесты, то девушки целую ночь шатались по улицам, распевая во весь голос и барабаня чем попало по чему попало. Старый обычай фарг особо пришелся по душе бравым гномеллам. Гостьи, бывшие рубаки, от души колотили добытыми в оружейной булавами по взятым там же щитам. Остальной шум, производимый девицами и фаргами посредством трещоток, хлопушек, скалок, сковородок и поварешек, на этом фоне звучал приятными трелями. При виде этой компании, будьте уверены, у соседей не возникло и мысли быть недовольными.
   На рассвете дамы подкрепились, часик поспали, навели красоту на выспавшуюся невесту и стали ожидать прихода дружек с дарами. По древним обычаям никаких подарков подружкам невесты не дарили, но осовремененные фарги, наслышанные о щедрости ласурских женихов, решительно заявили об изменении регламента в свою пользу.
   Арден сам явился забрать невесту в храм Пресветлой, и пока оборотни и парни делали подношения - украшения, золотые монеты, жених преподнес невесте чудесную брошь.
   - Родная, по поверью, эта брошь приманивает счастье, удачу, здоровье... Когда родятся наши дети, на их первую пеленку ты приколешь эту брошь, оберегая их от любого зла.
   Росинта поцеловала любимого в висок, пока он прикалывал брошь ей на плечо.
   Процессия пешком (опять же по обычаю) шла до храма пресветлой, вокруг крутились дети, выкрикивая поздравления и расхваливая красоту невесты и щедрость жениха, прекрасно зная, что им тоже что-нибудь, да перепадет. Над толпой действительно взлетали фонтанчики монет, падая в загребущие чумазые ладошки.
   Когда ослепительно красивые новобрачные приносили клятвы, в храме стояла хрустальная тишина. Матери, как полагается, хлюпали в платочки, отцы были суровы и сдержанно-взволнованы.
   Вышедших на порог храма молодых и их гостей встретили оружием. Оборотни под крики и рев толпы, начали неистовый танец с мечами. Не одно сердце не осталось равнодушным, кровь кипела, дамы при взгляде на этих красавцев, сильных, гибких, приятно взволновались и одаривали своих мужчин пылкими взглядами. Кое-кто, впрочем, одаривал авансами и чужих.
   Кортеж двинулся в обратный путь, стучали каблуки пританцовывающих женщин, бряцало оружие, звенело рассыпаемое серебро.
   Когда процессия скрылась в воротах, гулянье на дворцовой площади не продолжилось, а разлилось, расшумелось и расплескалось.
   Тем временем в дверях молодых встретила мать жениха, накинула на плечи собственноручно связанную шаль, заколола золотой булавкой.
   - По обычаю нашего народа старшая женщина рода дарит молодой жене такую шаль, в знак того, что клан рад свадьбе и принимает фаргу в свою семью, - громко огласил кто-то из оборотней.
   Когда уселись за столы, по бокалам и кубкам разлили специальное медовое вино, по свидетельству все того же добровольного толмача, для возгорания в молодых (и не только) бесконечной страсти и способствующее скорому деторождению. Судя по энтузиазму гостей, все чаще заглядывавших на дно стаканов, брачная ночь ждала сегодня не только Рысену и Ардена, а число подданных в скором времени умножится .
   По древним обычаям, равно как и по современным, впрочем, не только пили и ели, но и пели и танцевали, и больше всех танцевали молодые, дабы доказать свою выносливость, как одобрительно высказался уважающий себя мастер Йожевиж.
   У Росинты кружилась голова, горели щеки и губы. Еще месяц назад она побаивалась свадьбы, многолюдья и суеты, а теперь ей нравились этот шум и веселье, этот упорядоченный кавардак, столпотворение людей, гномов, оборотней.
   Снова грянула танцевальная, закружились пары, Ардена с женой унесло приливной волной, они вынырнули где-то у балконной двери, выбрались на воздух и отдышались.
   - Пойдем, любимая? - позвал, легонько целуя щеки, шею, плечи. - Я тебя украду.
   - По-моему, это самый лучший обычай, - ежась от предвкушения, прошептала в ответ.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"