Панина Ирина Федоровна : другие произведения.

Мирина- жрица Скифии (главы из книги)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман "Мирина - жрица Скифии" посвящен древней малоизученной странице истории нашей Родины, когда многие ее современные районы, в том числе и Алтай, были заселены скифами, коче-выми племенами, от которых историки нередко вели происхождение Руси. Судьба юной жрицы Мирины становится той осью, вокруг которой раз-виваются драматические события, сочетающие борьбу человеческих чувств и сил Добра со Злом, проявлений дикостей древности и достижений пе-редовых инопланетных цивилизаций. Книга пред-назначена для всех людей, любящих историю нашей Родины, для всех, кто с горячим сердцем и чистой совестью думает о ее будущем. Приобрести книгу полностью в электронном формате можно в издательстве Стрельбицкого https://andronum.com/product/panina-irina-mirina-zhritsa-skifii/
  ГЛАВА 2. СКИФЫ
  Мирина открыла глаза, подняла голову и прислушалась. Тихо, чтобы не разбудить спящую Аргимпасу, она быстро оделась и, выскользнув из шатра, огляделась по сторонам.
  Было ясное теплое утро. Легкий ветерок овевал девочку пьянящим ароматом трав и цветов. В бездонной синеве небес, рассыпая звонкие трели, парили жаворонки. Внезапно Мириной овладело радостное волнение.
  - Отец! - мелькнула в сознании мысль. - Отец!!! - закричала она во весь голос и устремилась за пределы стойбища в поросшую ковылем степь.
  В тот же миг раздался громкий отрывистый гуд. Это сидевшие на ветвях высокого развесистого дуба дозорные, завидев показавшихся вдали всадников, тревожно загудели в рог и подняли на ноги все кочевье.
  Всполошившиеся люди выскакивали из юрт и крытых повозок, торопливо выхватывая на ходу мечи, луки и боевые чеканы. Агрессивные племена массагетов, населявшие сопредельные со скифами земли, вынуждали кочевье постоянно находиться в состоянии боевой готовности.
  Распознав своих, люди радостно закричали и приветственно вскинули вверх колчаны со стрелами. Женщины бросились разжигать костры, чтобы приготовить праздничное угощение для усталых воинов, а суетливые старухи выносили из юрт брагу и бурдюки с охлажденным кумысом. Навстречу своим отцам, матерям, братьям и сестрам понеслась в степь ватага восторженно орущих ребятишек. Их сопровождала свора заливавшихся лаем собак.
  Уже был различим топот породистых статных коней, искрились и переливались на солнце их золоченые сбруи, развевались по ветру расшитые войлочные попоны. Из похода возвращалась победоносная конница могущественного скифского вождя Таргитая. Сильные, хорошо обученные и закаленные в боях воины, поднимаясь в седлах, в ответ на приветствие сородичей размахивали над головой остроконечными шапками. У многих всадников за поясами кафтанов, подбитых алым шелком, сверкали знаменитые скифские топоры - сагáрки и короткие мечи - акинáки. Наравне со своими мужьями, отцами и братьями отважно сражались и скифские женщины. Они были отличными воительницами и прославились среди кочевых племен чрезвычайно меткой стрельбой из лука.
  Вслед за конницей громыхали большие колесницы и повозки, груженные всяческим добром, захваченным у неприятеля, а опытные табунщики гнали перед собой отары овец и табуны лошадей. Неделю назад кочевники массагéты напали на отдаленные скифские пастбища и похитили несколько табунов породистых коней. Вождь Таргитáй не простил врагам столь дерзкое посягательство на собственность племени и в ожесточенной битве отобрал не только свои табуны, но и увел, чтобы было неповадно, несколько табунов массагетских лошадей и другой скот.
  Таргитай гордо скакал впереди своего победоносного войска на горячем гнедом жеребце. В мощной фигуре и облике вождя чувствовалась решимость и непреклонная воля, а суровый взгляд, казалось, пронизывал насквозь, вызывая невольный трепет у окружавших его людей. Зоркий глаз Таргитая приметил мчавшуюся во весь дух Мирину. При виде дочери на его запыленном мужественном лице с высокими скулами и густой бородой, скрывавшей массивный подбородок, появилось выражение трепетной нежности. Трудно было поверить, что этот человек с широкой ласковой улыбкой во время схватки с врагом неузнаваемо менялся - становился чрезвычайно грозным, мстительным и жестоким. Разящий меч вождя сверкал словно молния, беспощадно сокрушая неприятеля. Таргитай прославился на весь Алтай не только как доблестный боец, но и как самый мудрый и непобедимый предводитель среди кочевых племен царских скифов.
  Поравнявшись с бегущей ему навстречу девочкой, Таргитай слегка придержал своего коня и протянул руку. В мгновение ока Мирина оказалась в седле впереди отца. Откинувшись назад, она радостно взглянула на загоревшее до черноты родное лицо, а затем обняла Таргитая за шею и крепко прижалась к его могучей груди. Мирина очень любила своего воинственного отца и безмерно гордилась им.
  - По дороге мы обогнали большой караван хорезмийских купцов, направляющихся в наше кочевье, - пригладив разметавшиеся на ветру роскошные волосы дочери, сообщил Таргитай. - Ты ведь любишь слушать их занимательные рассказы, Мириночка?!
  - Ах! Как замечательно, что они едут!!! - восхитилась девочка. - Мне хотелось бы побывать вместе с купцами в разных странах и увидеть своими глазами чудеса, о которых они рассказывают!
  - Как знать, дорогая! Возможно, в будущем твоей мечте и суждено осуществиться, - с улыбкой проговорил Таргитай. - На все воля Высших сил и скифской богини Апи.
  С радостным гиканьем скуластые с обветренными лицами конники въехали в залитое утренним сонцем родное кочевье. Их тут же окружила восторженная толпа соплеменников. Осадив коня у шатра Аргимпасы, Таргитай спрыгнул на землю, снял с горячего скакуна Мирину и учтиво склонил голову перед вышедшей к нему пожилой жрицей. Аргимпаса поздравила вождя племени с победой над коварными массагетами и по-матерински поцеловала в лоб. Таргитай подробно рассказал провидице о ходе сражения, после чего направился в свой шатер, чтобы отдохнуть с дороги и привести себя в порядок.
  Спустя некоторое время в становище въехали крытые повозки, из которых раздавались болезненные стоны раненых. Посреди кочевья остановилась колесница на высоких деревянных колесах. Подбежавшие мужчины принялись бережно извлекать из нее и укладывать на землю павших в бою скифских воинов. Рядом с Мириной и Аргимпасой остановилась другая колесница. Девушки-лучницы с суровыми лицами и закушенными до крови губами, вытащили из нее тела боевых подруг. Мертвенно-бледные неподвижные тела убитых в сражении девушек вызвали у Мирины чувство ужаса и щемящей тоски.
  Жалобно завыли дети. Заголосили старухи в знак скорби разрывая на себе одежду. А несчастные матери погибших лучниц в беспамятстве падали на руки сородичей.
  Мирина взглянула на бабушку и вздрогнула от неожиданности. Глаза Аргимпасы с невероятно расширенными зрачками были прикованы к черному оперению стрел, торчавших из груди мертвых девушек. Яростно сжав кулаки, жрица резко повернулась в сторону владений массагетов и гневно воскликнула:
  - Ты вновь решил объявить войну моему племени, презренный Амóрг!!! - гордо выпрямившись, она сурово добавила. - Но не видать тебе вожделенной победы!! Это говорю тебе я - скифская жрица Аргимпаса, наделенная могуществом Светлых сил!
  Девушки-лучницы, с благоговением взиравшие на величественную провидицу, склонились пред ней в почтительном поклоне. А в голове Мирины, как бы издалека, прозвучал вдруг хриплый, леденящий душу шепот: "Не стоит меня недооценивать, Аргимпаса! С нашей последней встречи моя сила неизмеримо возросла! Посмотрим, удастся ли тебе отстоять девчонку на этот раз?!"
  - Бабушка! Бабушка, кто такой Аморг? - забеспокоилась Мирина. - И почему он хочет истребить наше племя?
  - Пойдем, дорогая! Мы должны позаботиться о раненых! - не ответив на вопрос внучки, строго распорядилась Аргимпаса.
  Мирина еще раз взглянула на распростертые тела павших в бою девушек и стенающих возле них родственников. Горестно вздохнув и понурив голову, она побрела вслед за жрицей.
  Тем временем в своей юрте радостно и возбужденно хлопотала по хозяйству мать Томиры Спаретта. В закопченном котле кипела баранья похлебка, а на горячих угольях с шипением жарилась рыба. Один из возвратившихся из похода воинов сообщил женщине, что ее муж Ширáк жив и здоров, но прибудет в кочевье чуть позже, так как решил помочь табунщикам перегнать на пастбище захваченные у массагетов табуны лошадей.
  Потыкав бронзовым ножом куски баранины, и попробовав на вкус похлебку, Спаретта сняла котел с очага. В тот же миг снаружи раздался пронзительный крик Томиры:
  - Мама! Мама!!! Вот он! Наш отец вернулся домой!!!
  Спаретта выбежала из юрты, а Томира стремглав кинулась навстречу огромному мускулистому воину, скакавшему на рыжем грудастом коне с пышной гривой и хвостом. Увидав близких, Ширак бросил поводья и лихо соскочил с жеребца. Подхватив на руки дочь, он расцеловал ее счастливое личико и ласково взглянул на Спаретту.
  - До чего же приятно вновь оказаться в родном кочевье рядом с верной женой и любимой дочуркой! - громогласно воскликнул Ширак и, загадочно подмигнув Томире, шагнул к своему коню.
  Порывшись в седельных сумках, Ширак извлек оттуда золотое ожерелье, изящные сердоликовые подвески на косы и серебряный браслет. Бережно сложив подарки на большую мозолистую ладонь, он протянул ее Томире. Ликованию девочки не было предела, у нее никогда не было столь дорогих украшений. Прижав к груди подарки, она с громким верещанием запрыгала на месте. Полюбовавшись на дочь, Ширак вновь полез в седельную сумку и вытащил деревянный гребень, украшенный позолоченными фигурками животных, овальное ручное зеркальце из бронзы и браслет из переплетенных нитей нефритовых бус. Крепко поцеловав в губы зарумянившуюся от удовольствия Спаретту, он вручил ей подарки. Будучи отважным воином, заботливым мужем и отцом, Ширак отличался также деловитостью и практичностью. Сообщив жене, что несколько полезных в хозяйстве вещей, захваченных в становище поверженного врага, он припрятал в одной из повозок, Ширак взял за руку повизгивавшую от радости Томиру и направился к своей юрте. Следом за мужем шла Спаретта, которая с нескрываемой гордостью, несла его большой тугой лук и колчан со стрелами.
  Войдя в жилище, Ширак небрежно швырнул на пол массивный щит из крепкой воловьей кожи. Затем он вытащил из-за пояса острый сагарк и, прочтя нехитрую молитву, положил его на низкий столик рядом с бронзовой фигуркой богини Апи и любимой куклой Томиры. Окинув умиротворенным взором родную юрту, Ширак устало потянулся, широко зевнул и уселся на ковер близ очага. Подскочившая Томира заботливо сняла с отца тяжелый панцирь, оберегавший от ранений корпус воина. Скифы изготавливали свои защитные панцири из железных и медных прямоугольных пластин с закругленной нижней частью, которые нашивались на кожаное основание. Глаза девочка испуганно расширились, когда она обнаружила, что на некоторых пластинах появились новые вмятины и царапины от неприятельского оружия. Украдкой коснувшись губами панциря, защитившего ее отца от верной смерти, Томира поместила его на деревянный сундук.
  Спаретта выловила черпаком из похлебки крупные куски баранины и сложила их на бронзовое блюдо. Поставив перед мужем еду, женщина налила полную чашу крепкой браги. Затем осторожно, стараясь не расплескать, она передала ее Шираку и, подобрав под себя ноги, уселась напротив.
  Схватив грязными руками большой кусок горячего ароматного мяса, Ширак с жадностью принялся за еду, обильно заливая жиром густую бороду. Съев второй кусок баранины, он отхлебнул браги, вытер рукавом жирные губы и принялся рассказывать жене о том, как стремительная скифская конница разгромила ненавистных массагетов и разграбила их кочевье. Сделав изрядный глоток браги, Ширак продолжил:
  - По приказанию Таргитая были оставлены в живых только старики, женщины и дети. После битвы нам удалось обнаружить и освободить из рабства захваченных ранее массагетами скифов и представителей других союзных племен.
  Спаретта внимательно слушала рассказ мужа и время от времени одобрительно кивала головой.
  - Но это еще не все, Спаретта! - серьезно посмотрев в глаза жены, заявил Ширак. - В сражении принял участие и предводитель массагетских шаманов Аморг. Вот уже несколько лет как это коварное исчадье ада не объявлялось на поле битвы, предпочитая сеять зло и раздор на пограничных со Скифией территориях.
  - Аморг?! - дрогнувшим голосом переспросила женщина. - Сколько горя и страданий принес нашему племени этот гнусный кровожадный массагет! Ведь именно от его руки пала на поле боя наша славная воительница Опия - жена вождя Таргитая. Из-за него осиротела Мириночка!!!
  - Да, Спаретта! Черный шаман Аморг - чрезвычайно опасный и страшный враг! - нахмурившись, отозвался Ширак. - Я видел собственными глазами, как пущенные в него скифские стрелы, непостижимым образом меняя вдруг траекторию своего полета, не достигали цели. Но смертоносные, с черным оперением стрелы Аморга всегда находили свою жертву. Подлому шаману с небольшой группой уцелевших всадников удалось уйти от погони и скрыться в горных отрогах, - скрипнув зубами, Ширак гневно прорычал. - Попадись мне в руки этот Аморг!!! С каким наслаждением я свернул бы ему шею!!!
  В приступе дикой ярости Ширак так крепко сжал в кулаке глиняную чашу, что та треснула и раскрошилась. Многочисленные осколки с шорохом упали на кошму. Проворно вскочив на ноги, Спаретта налила браги в другую чашу и с понимающим взором подала ее мужу. А с интересом прислушивавшаяся к разговору родителей Томира, юркнув под руку отца, быстро собрала мокрые осколки и выбросила их из юрты. Вернувшись, девочка нежно обняла Ширака за крепкую шею и потерлась лбом о его щеку. От бесхитростной ласки ребенка лицо могучего воина просветлело, и он постепенно успокоился.
  - Радость победы над массагетами отравляет лишь мысль, что в сражении погибли несколько скифских воинов и среди них четыре славные девушки-лучницы. Они бесстрашно шли в бой, поражая врага своими меткими стрелами, - сказал в заключение Ширак и с тяжким вздохом поглядел на жену.
  - Как жаль, что смерть забирает таких молодых и здоровых! - печально отозвалась Спаретта. - Но я уверена, что могущественная богиня Апи позаботится о доблестных скифских воинах, обеспечив им безбедное существование в Мире предков!
  Тем временем Томира надела на себя все привезенные отцом украшения и с восторгом разглядывала свое отражение в новом зеркальце.
  - Пожалуй я пойду показать подарки Мирине! - замирая от счастья, воскликнула девочка.
  - Думаю, что сейчас не время хвастать обновками! - неодобрительно качнув головой, строго произнесла Спаретта. - Провидица Аргимпаса и Мирина очень заняты. Они оказывают помощь раненым в бою воинам, а ты можешь им помешать!
  - Вовсе нет! Жрица Аргимпаса совсем не будет сердиться! Они с Мириной уже многому меня научили, я смогу помочь им ухаживать за ранеными, - с гордостью объявила Томира и, бережно сняв украшения, выбежала из юрты.
  - Как знать, возможно, из нашей Томирочки со временем получится неплохая целительница! - предположила Спаретта, с теплой улыбкой глядя вслед дочери.
  Ширак согласно кивнул головой и вновь принялся за еду. Утолив голод и неторопливо допив хмельную брагу, он вытянулся на толстом ковре, устилавшем пол. Положив голову на пеструю войлочную подушку, Ширак мгновенно заснул. Его раскатистый богатырский храп, казалось, сотрясал стены юрты.
  Присев на корточки рядом со спящим мужем, Спаретта с любовью вглядывалась в его усталое бесконечно дорогое ей лицо. Ширак не был красив. У него был заросший бородой твердый подбородок, крупный нос и выступающие скулы. Но выразительные карие глаза, улыбчивые губы, веселый нрав и могучее телосложение делали его весьма привлекательным мужчиной. Каждый раз, когда муж отправлялся в поход, Спаретта в страшной тревоге молилась день и ночь богине Апи, прося ее быть милостивой к Шираку и вернуть его семье живым и невредимым. Спаретта взяла чистую тряпицу и, намочив ее в родниковой воде, осторожно смыла запекшуюся кровь со лба мужа. Вражеская стрела лишь слегка задела его, разорвав кожу на голове.
  Поцеловав крепко спящего Ширака, женщина поднялась и вышла из юрты. Она сняла с коня мужа седло, уздечку с позолоченными головами оленей и чепрак из дорогой китайской ткани. Затем Спаретта тщательно вычистила могучего статного жеребца скребницей. Скифы любили своих красивых породистых скакунов. Хорошо вышколенный боевой конь не только нес своего хозяина, но и активно помогал ему в бою. Мощные удары копытами были весьма опасны для врагов. Спаретта угостила жеребца лакомством - куском вчерашней лепешки. Теплыми мягкими губами конь осторожно взял из рук женщины угощение и спокойно дал себя стреножить.
  - Рыжий! Рыжий! Красавец ты наш! - ласково проговорила Спаретта, потрепав его по сильной мускулистой шее.
  Как бы в знак благодарности за ласку, жеребец энергично закивал гривастой головой, после чего принялся мирно щипать траву, растущую подле юрты.
  Сородичи уложили раненых в бою воинов на войлочные подстилки перед шатром Аргимпасы и стояли поодаль, терпеливо ожидая, пока целительница закончит осмотр. Аргимпаса сосредоточенно переходила от одного раненого к другому. Она обрабатывала резаные раны лечебными настоями, быстро и ловко вытаскивала обломки стрел, прикладывала целебные зелья. Пожилой жрице помогала Мирина. Точным уверенным движением девочка пережимала сосуды и останавливала кровотечение. Ее небольшие сильные руки старательно накладывали повязки из белого трепленого холста, и для каждого страдальца у Мирины находилось теплое ободряющее слово. Нашлась работа и прибежавшей на помощь Томире. По распоряжению Аргимпасы она приподнимала голову раненых и поила их болеутоляющим или обеззараживающим настоем.
  После того как была оказана помощь всем пострадавшим, жрица позволила родственникам забрать домой тех, кто получил в бою незначительные повреждения. А тяжелораненых Аргимпаса приказала оставить рядом со своим шатром, чтобы было удобнее присматривать за ними. Соплеменники быстро соорудили над оставленными воинами просторную юрту и разошлись по своим жилищам. Провидица и девочки остались ухаживать за ранеными. Время от времени Аргимпаса меняла промокшие от крови повязки, а Мирина и Томира смачивали родниковой водой сухие потрескавшиеся губы воинов. Один из них, израненный сразу несколькими массагетскими стрелами, громко стонал, метался в бреду и что-то бессвязно бормотал. Мирина заботливо напоила воина отваром из корня подорожника и положила свои прохладные ладошки на его пылающий лоб. Через некоторое время лихорадка уменьшилась, и раненый забылся в тяжелом сне.
  Воспользовавшись передышкой, Томира, тронув за рукав Аргимпасу, робко спросила:
  - Провидица, мой отец рассказывал маме, что в этом сражении участвовал массагетский шаман Аморг. Почему этот жуткий человек неуязвим в бою? И чем отличаются смертоносные с черным оперением стрелы Аморга от наших - скифских?!
  Девочки заметили, как при упоминании имени массагетского шамана сменилась в лице Аргимпаса. Обычно мягкое, доброжелательное выражение исчезло, превратив лицо жрицы в холодную презрительную маску. Гневно сверкнув глазами, Аргимпаса сухо произнесла:
  - Никогда еще степь не порождала существа более низменного, злобного и кровожадного. При появлении на свет Аморга сама природа содрогнулась от ужаса и отвращения. Средь бела дня настала ночь. На солнце наползла зловещая черная тень, воцарилась гнетущая тишина, умолкли птицы, сомкнулись чашечки цветов. Аморг еще довольно молод, но за свои сорок лет, он умудрился натворить столько бед, сколько не сотворили за целое столетие все массагетские шаманы вместе взятые. Аморг почти неуязвим, так как находится под охраной подвластных ему духов Тьмы - беспощадных и жестоких, как он сам.
  Сделав паузу, Аргимпаса взглянула на притихших девочек и, огорченно вздохнув, продолжила:
  - Что же касается упомянутых Томирой стрел с черным оперением, то могу пояснить. В отличие от скифских стрелы черного шамана Аморга имеют трехгранный наконечник с острым шипом у основания. Эти стрелы наносят тяжелейшие ранения. Их невозможно вытащить, так как при извлечении древка, шипы остаются в ране, глубоко поражая плоть и разрывая сосуды.
  - Бабушка, а о какой девочке говорил черный шаман? - тихо спросила Мирина, пристально глядя в глаза старой жрицы.
  - Так значит, ты тоже слышала его угрозу, Мирина?! - судорожно глотнув воздух, воскликнула Аргимпаса и на мгновение, чтобы скрыть охватившее ее волнение, прикрыла лицо ладонями.
  Когда провидица опустила руки, ее мудрое исчерченное морщинами лицо было спокойным, а прозвучавший голос решительным и строгим.
  - Раз ты, детка, смогла уловить сокровенные мысли Аморга, то уже не имеет смысла скрывать от тебя страшную истину! Между тобой, Мириночка, и злодеем Аморгом существует некая незримая, но прочная связь, и это меня чрезвычайно тревожит. Связь возникла в ночь, предшествующую твоему рождению, когда я обнаружила призрачно-сумрачную тень Аморга, бродившую вокруг шатра Опии и Таргитая. Это была наша с ним первая схватка - открытое противостояние Светлых и Темных сил. Мне удалось одержать победу и не позволить шаману Аморгу убить тебя еще во чреве матери.
  - Провидица, если природа так страшно отозвалась на рождение злодея Аморга, то как она отметила появление на свет Мирины? - трепеща от волнения, вновь вмешалась в разговор Томира.
  Аргимпаса улыбнулась замершей в тревожном ожидании девочке и с воодушевлением произнесла:
  - Рождение нашей любимой Мириночки было отмечено, поистине, знаменательным событием! Небо буквально расцвело от обилия падающих звезд. Все племя от мала до велика любовалось этой дивной картиной. А старейшины единогласно предрекли малютке Мирине необыкновенную судьбу, полную великих свершений!
  Выслушав жрицу, Томира с обожанием окинула взглядом ладную фигурку подруги и воскликнула:
  - Я всегда чувствовала, что Мириночка - луч Света, посланный нашему племени всемогущей богиней Апи!
  - Ну и болтушка же ты, Томира! - тихо, чтобы не потревожить сон раненых воинов, засмеялась Мирина.
  Аргимпаса ласково обняла обеих девочек и прижала их к себе.
  
  Около полудня в кочевье вошел большой торговый караван, прибывший из далекого Хорéзма. Скифы с радостными возгласами кинулись к чужестранцам. Особенно ликовала детвора, ведь подобные события случались в их становище не столь уж часто.
  Купцы степенно раскладывали свои товары и вкрадчивыми, притворно-мягкими голосами приступали к торгам. Хорезмийцы знали, что лихие скифские охотники и пастухи, всегда готовые сразиться за лучшие пастбища, были к тому же талантливыми ремесленниками. Их резные деревянные вещицы, украшенные изображениями орлов, снежных барсов, благородных оленей и фантастических грифонов, высоко ценились в Хорезме, Персиде, Ассирии и других приморских странах. Пользовались спросом и замечательные скифские изделия из кожи и шерсти. Но степняки бдительно сохраняли от иноземцев секреты своих художественных ремесел.
  Скифы несли купцам пушистые меха и искусные поделки, а взамен приобретали длинные железные мечи с позолоченными рукоятями, бронзовые ножи, котлы, разноцветные заморские ткани, украшения и всякие безделушки для жен и детей.
  Сухопарая женщина с обветренным лицом и узловато-мозолистыми от тяжелого каждодневного труда руками принесла караванщикам большой шерстяной ковер. На его ярком цветастом фоне были мастерски изображены конные всадники, олени и фантастические грифоны, а по краю проходил бордюр из изящного растительного орнамента. Пожилой купец с блестевшей лысиной и выступающим брюшком, сощурив глаза, придирчиво оглядел ковер. Искусная работа скифянки ему явно понравилась. Хорезмиец негромко кашлянул, его беспокойно бегающие глазки остановились на лице кочевницы.
  - Что ты хочешь за ковер? - вкрадчивым голосом поинтересовался купец.
  - Моя дочь скоро выходит замуж и мне необходимо приобрести ей в приданое красивые вещи, - вскинув голову, с достоинством отозвалась женщина.
  Караванщик с приторно-добродушной улыбкой сделал широкий жест рукой в сторону разложенного товара. Поколебавшись, женщина выбрала ручное серебряное зеркало, вместительный черно-лаковый ларец, инкрустированный золотом и перламутром, и кусок цветастого китайского шелка. Купец хотел было поторговаться, но, вовремя заметив, что за сделкой пристально наблюдают четверо скифских воинов с острыми акинаками за поясом, осекся. Хорезмиец знал о диком необузданном нраве степняков и, потому, опасался невзначай вызвать их недовольство бесчестным торгом. Женщина забрала покупки и ушла, а купец довольно потер руки. Сделка оказалась выгодной. В Хорезме за великолепный ковер можно было выручить денег намного больше, чем стоимость приобретенного кочевницей товара.
  После того как стихли торги, и возбужденные соплеменники разошлись по юртам, унося приобретенные у хорезмийцев товары, Таргитай пригласил караванщиков в свой шатер.
  В просторном устланном коврами жилище вождя для иноземных гостей было приготовлено отменное угощение. На низких деревянных столиках, уставленных большими серебряными блюдами, высились горы жареной баранины и оленины. Покрытые румяными корочками куропатки источали дивный аромат. В центре на огромном позолоченном блюде лежал добрый шмат аппетитно приготовленной конины с воткнутым в него острым ножом. А расписные чаши гостей были доверху наполнены охлажденным крепким кумысом и хмельной брагой.
  Войдя в шатер, купцы почтительно поклонились хозяину и поблагодарили его за приглашение. Пока хорезмийцы рассаживались на войлочных подушках за обеденными столиками, Таргитай послал за Аргимпасой и дочерью своего телохранителя Ширака.
  Жрица поручила двум расторопным девушкам и Томире присматривать за ранеными, после чего вместе с Мириной поспешила в шатер вождя. Завидев знаменитую на всю Скифию провидицу, купцы уважительно смолкли и склонили перед ней головы. Аргимпаса величаво проследовала мимо гостей и заняла почетное место за пиршественным столом слева от Таргитая. По правую сторону вождя находился особый дубовый столик, на котором было разложено его личное оружие, богато украшенное чеканкой, позолотой и самоцветами. Мирина беззаботно примостилась на коленях отца и с любопытством разглядывала чужеземцев.
  По знаку вождя Ширак взял в руки высокий серебряный сосуд, имевший форму амфоры с двумя боковыми ручками. Вся поверхность сосуда была покрыта изумительной резьбой. Верхнюю часть амфоры украшали фигурки крылатых грифонов, терзающих оленя, а рельефный фриз по выпуклой поверхности сосуда мастерски отображал скифских воинов с натянутыми луками и колчанами за спиной. Ширак наполнил крепким вином из амфоры золотые кубки Таргитая и Аргимпасы, а затем по старшинству чаши гостей.
  - Я предлагаю выпить это великолепное вино за победу славной скифской конницы над подлыми массагетами! - подняв свой кубок, громогласно произнес Таргитай.
  Хорезмийцы с удовольствием поддержали тост скифского вождя. Они недолюбливали кочевников-массагетов за их чрезмерную агрессивность и коварство. Отдав должное обильной сытной еде, начальник каравана - белобородый купец с редкими седыми волосами и прищуренными хитрыми глазами на умном худощавом лице, - поднялся с места. Низко поклонившись хозяевам, он учтиво-льстивым голосом заявил:
  - Мы глубоко уважаем тебя, вождь Таргитай, и благодарим за оказанное гостеприимство. Пользуясь случаем, мы хотели бы предложить тебе заключить с нами взаимовыгодную сделку.
  Таргитай снял с головы островерхую войлочную шапку и положил ее поверх своего оружия, давая тем самым понять, что весь во внимании и готов слушать. Темные с проседью волосы вождя были с боков головы гладко выбриты, а от макушки до темени собраны в слабо заплетенную косу. В мочке левого уха скифского предводителя поблескивала массивная золотая серьга.
  Караванщик осторожно поглядел в суровое лицо Таргитая. Этот рослый чрезвычайно сильный и властный кочевник вызывал в хорезмийце невольный трепет и страх. Но купец твердо знал и то, что, несмотря на воинственный, порой необузданный нрав, скифы отличались благородством и честностью. Они свято держали данное слово или обещание и, в отличие от персов, мидян, саков и массагетов, у скифов не было обычая убивать беззащитных женщин и детей. Еще раз вежливо поклонившись вождю, купец продолжил свою речь:
  - Я привел свой караван, доблестный Таргитай, в надежде закупить у твоего племени сотню горячих породистых лошадей солнечной масти, столь высоко ценящихся на моей родине.
  Каждый раз, забираясь вглубь необозримых степей, населенных не всегда миролюбивыми племенами, караванщики рисковали жизнью. Но великолепные, быстрые как стрела, златогривые скифские скакуны стоили того. Чужеземцы с почтительным восхищением называли их "Золотые кони" или "Кони утренней зари".
  Назвав цену, по которой хотел бы приобрести лошадей, купец бросил молниеносный взгляд на Аргимпасу. Хорезмиец уже неоднократно заключал подобные сделки с вождем этого племени, но побаивался старой, всевéдающей жрицы. Она словно читала его мысли и вовремя предупреждала Таргитая о нечестном торге.
  Аргимпаса пристально и строго посмотрела в лицо купца и, чуть заметно, кивнула вождю. Предложенная за коней цена оказалась приемлемой для обеих сторон. За резвыми скифскими лошадьми приходили караваны не только из Хорезма и Мидии, но и загадочной страны Чжóу, откуда желтолицые узкоглазые люди привозили редкостные товары и пестрые шелка. Они называли себя китайцами, а свою родину - "Поднебесной".
  Таргитай охотно заключил с хорезмийцами предлагаемую сделку, и пиршество продолжилось. В знак расположения начальник каравана почтительно преподнес в дар провидице Аргимпасе небольшую нефритовую чашу, а маленькой Мирине подарил золотой браслет с тремя мерцающими камушками.
  Мирина оживилась, когда купцы, чуть опьянев от крепкого вина и браги, наперебой стали рассказывать Таргитаю и Аргимпасе о далеких странах и населявших их людях. Хорезмийцы оказались великолепными рассказчиками, будучи отчаянными путешественниками, они красочно повествовали о своей торговле не только с кочевниками и прибрежными народами, но и обитателями стран, расположенных по другую сторону морей. Караванщики сообщили, что им доводилось прибегать к услугам отважных мореходов, бороздящих водные просторы на кораблях с большими парусами, украшенными изображениями фантастических чудовищ и змей.
  Любознательной скифской девочке, жадно слушавшей рассказы купцов, необычайно понравились описания яростно бушующих ураганов и грозных океанских штормов.
  - Однажды, я просто чудом выжил, когда наш торговый корабль попал в сильнейший шторм! - вступил в разговор толстый рыжебородый купец. - Мы переплывали Средиземное море, держа курс на другой континент, населенный людьми с черной кожей.
  - С черной кожей?! Разве такое возможно? - почесав за ухом, с сомнением переспросил Таргитай.
  - Да, именно с черной!!! - с готовностью подтвердил слова рассказчика другой купец. - Мы постоянно закупаем у них изумруды и слоновую кость. Как-то, по пути к чернокожим, мы стали свидетелями удивительного явления. Во время сильного волнения на море, когда тяжелые грозовые облака нависли над судном, на его мачтах и реях появилось вдруг загадочное свечение. Оно сопровождалось легким потрескиванием, а по раскачивающим корабль волнам забегали необычайно красивые огоньки.
  - Появление этих огней воспринимается опытными мореходами как добрый знак, возвещающий об окончании шторма! - вновь встрял в разговор рыжебородый хорезмиец.
  Затаив дыхание, юная Мирина прислушивалась к оживленному застольному разговору взрослых. Пылкое воображение девочки рисовало ей загадочную "Ойкумену" - край земли. Пытливые ясные глаза ребенка, казалось, излучали потоки мерцающего света. Большие мозолистые руки Таргитая ласково перебирали черные пряди роскошных волос дочери. Ему было известно, что подобные рассказы бывалых людей доставляли Мирине великую радость, и потому всегда приглашал чужеземных караванщиков в свой шатер. Вождь скифского племени и сам отличался немалой любознательностью. Занимательные рассказы иноземных купцов в глубине души волновали Таргитая, но это волнение было надежно сокрыто под личиной суровости и рассудительности.
  После окончания трапезы Таргитай поднялся, надел на голову свою островерхую шапку и заткнул за пояс острый сагарк. На золотой поясной бляхе вождя был изображен готовый к прыжку снежный барс. Купцы поспешно покинули шатер вслед за хозяином. Часть из них осталась в кочевье присматривать за товаром, а остальные вместе с вождем племени отправились в степь, чтобы отобрать для покупки сотню достойных коней.
  После того, как Таргитай с хорезмийцами отбыл на пастбища, Аргимпаса и Мирина вернулись к тяжелораненым воинам. За горным перевалом, куда вождь по широкому проходу доставил купцов, раскинулось огромное пространство степи. На богатых пастбищах вольготно бродили несметные табуны горячих золотисто-рыжих коней. Количество породистых лошадей символизировало у скифов могущество и благосостояние племени.
  - Этой весной кобылицы дали добрый приплод. Народилось множество красивых породистых жеребят, - со знанием дела сообщил Таргитай начальнику купеческого каравана.
  Неподалеку несколько скифских воинов, при свете еще довольно яркого вечернего солнца, обучали своих малолетних детей верховой езде и стрельбе из лука. Глядя на малышей, хорезмиец от изумления потерял дар речи. Придя в себя, он с ужасом воскликнул:
  - Как! Как это возможно?! Да они совсем малютки, ребятишкам нет и шести лет. Они же могут упасть с лошади и покалечиться!!!
  В ответ на слова чужеземца Таргитай громогласно захохотал, обнажив при этом ряд здоровых крепких зубов.
  - Скифы воспитывают своих детей неприхотливыми и выносливыми! - гордо заявил вождь. - С раннего детства мы прививаем им необходимые навыки - закалку воина и охотника, тренировку бесстрашия, развитие силы, ловкости и сообразительности. Эти качества служат основой для чувства превосходства над противником во время сражения!
  Подивившись странным обычаям степняков, купцы принялись придирчиво отбирать коней. Но практически все быстрые неутомимые скифские кони были безупречны. Купленных златогривых скакунов табунщики с гиканьем погнали к стойбищу, чтобы присоединить к хорезмийскому каравану.
  Вернувшись в кочевье, Таргитай распорядился снарядить отряд лучников, чтобы на рассвете завтрашнего дня они сопроводили богатый караван до территории дружественного скифского племени вождя Кадрия. Хорезмийские купцы опасались рыскающих повсюду массагетов, донéльзя обозленных своим поражением в недавней битве со скифами. В знак особого расположения Таргитай предложил начальнику чужеземного каравана скоротать время за игрой в алтайские шашки, на что тот с радостью согласился.
  Уставшая за день Аргимпаса отправилась отдохнуть в свой шатер, наказав девушкам немедленно разбудить ее, если кому-то из раненых станет вдруг хуже. Проголодавшаяся Томира, пошептавшись с подругой, умчалась ужинать в свою юрту.
  Мирина присела на корточки у постели тяжелораненого сорокалетнего мужчины. Он метался в горячечном бреду, вскрикивал, беспокойно шарил возле себя руками в поисках оружия, чтобы сразить невидимого врага. Девочка осторожно сменила воину окровавленную повязку, придержав голову, напоила противолихорадочным настоем из корня подорожника и положила на лоб тряпицу, смоченную в студеной ключевой воде. Через некоторое время раненый пришел в себя, открыл глаза и с недоумением, не понимая, где находится, стал озираться по сторонам. Когда его затуманенный взор остановился на заботливом, сопереживающем лице Мирины, мужчина слабо улыбнулся девочке, облегченно вздохнул и погрузился в глубокий сон.
  - Сделай милость, спой нам, Мириночка! - тихим болезненным голосом попросил один из раненых.
  - Да, да! Спой нам песню, звонкоголосая пташечка! - поддержали его другие тяжелораненые соплеменники.
  Им было известно, что дивный голос этой невысокой хрупкой девчушки глубоко проникал в душу слушателей, словно обволакивая ее. Под воздействием вдохновенного пения Мирины постепенно стихала жгучая боль, терзающая израненное тело, приходило состояние покоя и веры в светлое будущее.
  Мирина постоянно слышала мелодию в легком дуновении и порывах ветра, в течении полноводной Катуни, топоте быстроногих скифских лошадей и невесомом полете белоснежных облаков. Песни сами безо всякого на то усилия складывались в ее голове. Сочувственно взглянув на измученные лица раненых соплеменников, Мирина уселась на пол и, обхватив руками колени, принялась вполголоса напевать. Ее песни были разные - о горе и радости; дне прошедшем и грядущем; о весне и лете; о пестрящей разноцветьем степи и родном кочевье.
  Утром следующего дня навестить тяжелораненых пришел Таргитай. Он заботливо справился у Аргимпасы о самочувствии своих доблестных бойцов и, как мог, постарался их приободрить. Опытная жрица отчаянно боролась за жизнь каждого раненого воина и не позволила ни одному из них безвременно уйти в Мир предков.
  Внезапно снаружи юрты раздался дробный конский топот, затихший где-то рядом. Таргитай вместе с Аргимпасой и дочерью вышел из юрты и увидал Томиру, сидевшую верхом на рыжем разнузданном жеребце. Босоногая девчушка одной рукой цепко держалась за пышную гриву коня, а другой ласково поглаживала его по мощной гордо выгнутой шее.
  - Отец поручил мне отогнать Рыжего в табун! - быстро сообщила Томира и, робко взглянув на вождя племени, добавила. - Я отправляюсь туда на весь день, а возможно и с ночевкой. Можно Мириночке поехать вместе со мной?!
  Сложив на груди ладошки, Мирина умоляюще посмотрела в лицо отца. Таргитай широко улыбнулся дочери и, повернув голову, гаркнул во весь голос: "Ко мне, Гнýр!!!". Могучий гнедой жеребец с длинной иссиня-черными гривой и хвостом, щипавший траву около шатра вождя, навострил уши и, радостно заржав, поскакал на зов хозяина. Таргитай снял с него богатую упряжь, а затем, как пушинку подхватил одной рукой дочь и усадил ее на широкую спину коня.
  В предвкушении свободы Гнур и Рыжий нервно перебирали длинными стройными ногами и поглядывали на людей темными блестящими глазами. Умные животные понимали, что сейчас их отпустят в табун, где на зеленом лугу пасутся резвые кони и молодые кобылицы с жеребятами.
  Вождь звонко хлопнул по спине Гнура. Томира пришпорила своего Рыжего голыми пятками, и пара быстрых породистых жеребцов помчалась в степь. Несмотря на юный возраст, девочки были превосходными наездницами. Они лихо держались на лошадях даже без седел и уздечек. Засунув в рот пальцы, Таргитай пронзительно свистнул, и кони полетели во весь опор, словно выпущенные из лука стрелы. Мирина и Томира пригнулись к шеям горячих жеребцов и, вцепившись обеими руками в их развевающиеся гривы, словно слились с ними в единое целое. В разгоряченные лица маленьких всадниц бил горьковато-духовитый степной ветер. Девочек переполнял восторг и безмерная радость от ощущения полета над колышущимися волнами ковыля. Они захлебывались от душившего их смеха и громко кричали, погоняя своих неутомимых скакунов.
  Отпустив жеребцов в табун, неразлучные подруги занялись делом. Они помогали женщинам доить кобылиц, вместе со взрослыми водили табуны на водопой, присматривали за резвыми жеребятами. Мирина заприметила на пастбище красивого двухнедельного жеребенка серебристо-серой масти с белой гривой и хвостом. У него была небольшая выразительная голова, живые умные глаза, а на лбу выделялось яркое белоснежное пятно в виде звезды. Перебирая тонкими длинными ногами, маленький жеребчик двигался грациозно и стремительно. В отличие от других лошадей при беге он одновременно выбрасывал ноги то с одной стороны, то с другой - сначала левую пару, затем - правую. Мирина поймала жеребенка и со знанием дела оглядела со всех сторон. После чего она обняла его за шею и, поцеловав в теплую мордочку, сказала:
  - Подрастай скорее, я буду с любовью заботиться о тебе и терпеливо обучать всем премудростям, необходимым для выносливого боевого коня! И поверь мне, со временем ты станешь самым прекрасным и быстроногим конем Скифии!
  Словно поняв, о чем идет речь, жеребчик звонко заржал и, вытянув шею, положил голову на плечо Мирины. Нервно переступая красивыми ногами, к ним подошла встревоженная белая кобылица. Фыркнув, она потянулась мордой к девочке, обнюхала ее, а затем, поняв, что ее жеребенку ничего не грозит, коснулась мягкими губами уха девочки. Мирине стало невыносимо щекотно, она звонко рассмеялась и, погладив на прощание приглянувшегося ей жеребенка, отпустила к матери. Вскоре кобылица вместе с жеребенком скрылись в табуне.
  Пробежавшись по пастбищу, Мирина отыскала Томиру. Та с большим интересом наблюдала, как опытные воины обучали тонкостям верховой езды своих подрастающих сыновей. Еще сызмальства скифских детей воспитывали как будущих воинов, способных защитить свое кочевье от любого врага. Привыкшие к почитанию своих родителей, мальчики внимательно прислушивались к советам взрослых наставников. Внезапно один из воинов выбросил перед конем с юным наездником широкий пестрый плащ. Увидав перед собой возникшую вдруг преграду, жеребец взвился на дыбы, рискуя сбросить седока. Но крепкий двенадцатилетний мальчуган великолепно держался в седле. Твердой рукой он уверенно укротил вздыбившегося коня, причем на лице мальчика не отразилось и тени испуга или волнения.
  - Молодец, Гойтосúр!!! Ты заслуживаешь похвалы! - одобрительно крикнул ловкому пареньку отец.
  Заметив наблюдавших за ним девочек, Гойтосир выпрямился в седле и гордо вскинул голову. В ответ Томира состроила ему забавную рожицу и показала язык, а Мирина очень похоже изобразила его подчеркнуто горделивую позу. Заметив, что мальчик немного смутился, подруги с хохотом убежали прочь. Побродив по степи, девочки нашли пару корней солодки и, очистив от земли, принялись с удовольствием их жевать.
  - А ведь тебе понравился этот крепыш Гойтосир! - лукаво подмигнув, воскликнула Мирина.
  От неожиданности Томира выронила из рук сладкий корень и, широко раскрыв глаза, уставилась на подругу.
  - Да будет тебе! Ну, с чего ты это взяла? Какая же ты выдумщица! - задыхаясь от негодования, забурчала девочка.
  - Тогда с чего же ты вдруг так покраснела? - чуть насмешливо осведомилась Мирина.
  - Ах, так! Да я тебя сейчас поколочу, Миринка!!! - закричала растерянная вконец Томира.
  - А ты вначале попробуй догони! - озорно хохотнула Мирина и, развернувшись, помчалась во весь дух по траве.
  Небрежно откинув за спину толстые косы, Томира бросилась вдогонку. Они долго носились друг за другом по степи, пока обессиленная Томира не рухнула на землю. Рядом с ней повалилась в душистую траву и Мирина.
  - А ведь Гойтосир и в правду хорош собой, - чистосердечно призналась Томира, задумчиво разглядывая ярких бабочек, порхавших над цветками зверобоя и первоцвета.
  - Да, из этого паренька выйдет хороший воин - сильный и отважный! - взглянув на подругу, серьезно отметила Мирина.
  Вечером, когда над степью нависло малиново-красное зарево заката, у ярко пылающего костра начали собираться молодые пастухи и дети. Они пришли послушать занимательные правдивые рассказы пожилого, умудренного опытом табунщика Саксафáра по прозвищу "Хитрый лис".
  - Иди к нам, Гойтосир! - громко крикнула Мирина, заметив крепкую фигуру знакомого мальчугана.
  Томира толкнула локтем подругу в бок и возмущенно засопела. Приблизившись к девочкам, Гойтосир широко и приветливо улыбнулся. Взглянув на Мирину, мальчик учтиво склонил голову и произнес:
  - Я знаю, ты Мирина, дочь вождя Таргитая. А кто ты? - спросил Гойтосир, с любопытством разглядывая зарумянившуюся от смущения Томиру.
  Милое умное личико, выразительные карие глаза и улыбчивые губы, говорившие о природной смешливости этой девчушки, вызвали невольный трепет в душе подростка.
  - Так кто же ты? - настойчиво повторил свой вопрос Гойтосир.
  Справившись, наконец, с волнением она выпалила:
  - Я дочь Ширака - близкого друга и телохранителя вождя.
  - А зовут ее Томира. Она самая замечательная девочка на свете! - вмешалась в разговор Мирина. - На мою подругу произвело большое впечатление то, с какой ловкостью ты укротил сегодня горячего коня.
  Томира нахмурилась и так выразительно глянула на Мирину, что та осеклась и умолкла.
  - От своего отца я много слышал о Шираке, как об чрезвычайно сильном, мужественном и храбром воине, - с уважением проговорил Гойтосир, глядя в лицо вновь засмущавшейся Томире. - Наши отцы не раз бились с врагом плечом к плечу и выручали друг друга в трудную минуту. И я рад, что познакомился с дочерью такого достойного человека, как Ширак!
  - А кто твой отец, Гойтосир? - поинтересовалась Мирина.
  - Имя моего отца - Мáдий. Он очень опытный табунщик и доблестный воин, - с готовностью отозвался мальчик. - Наша юрта стоит далеко в степи. Я помогаю отцу и старшим братьям пасти породистых скакунов на удаленных от кочевья пастбищах, и поэтому мне не довелось познакомиться с вами раньше. Прослышав от табунщиков о победе скифов над гнусными массагетами, я прискакал сюда на рассвете, чтобы поскорее встретиться с возвратившимся из похода отцом.
  Пока Гойтосир рассказывал о себе, Томира внимательно его разглядывала. Это был высокий загорелый крепкого телосложения подросток с густыми черными волосами, темно-серыми смеющимися глазами и красиво очерченным ртом. Гойтосир почему-то запал ей в душу, и Томира ничего не могла с этим поделать, и потому страшно злилась на себя.
  При последних лучах садившегося за горизонт солнца, краски на небосклоне стали ежеминутно меняться. Насыщенный розовый цвет сменился сначала на алый, потом бордовый, а затем стал синим и фиолетовым. Быстро поползли удлинившиеся извивающиеся тени. Во впадинах утесов они сгустились и почернели. Наступила ночь, на небе показались первые звезды.
  Весело трещали сучья костра. Ярко вспыхивавшее пламя то и дело выхватывало из темноты черные силуэты мирно пасущихся лошадей и лицо старого табунщика. У Саксафара было морщинистое лицо с выдающимися скулами, красным хрящеватым носом и тонкими губами. Блестящие с пронзительным взором глаза старика выдавали глубокий ум и опыт прожитых лет. Табунщик Саксафар был хитер и далеко не прост. Сидя у костра, он охотно рассказывал все новые и новые истории, а благодарные слушатели внимали каждому его слову.
  - Стоят в степи камни. Давно стоят, века! - лилась плавная неспешная речь рассказчика. - Скифы воздвигли их в честь павших героев, все деяния которых были совершены во благо своему народу. Поминальные камни бывают высокие и низкие, гладко отполированные и в виде бесформенных глыб. Они одиноко стоят в бескрайней степи вдали от жилья. В часы восхода и заката, когда косые лучи солнца скользят по их поверхности, на некоторых камнях проявляются контуры человеческого лица - глаза, нос, рот; реже - шея, плечи и руки. Лица высечены неглубокими желобками и окрашены в темно-желтый цвет. Скифы преклоняются перед священными камнями и совершают им жертвоприношения, а мудрые сказители-кайчи проводят пред ними героические песнопения. Когда какое-либо кочующее племя встречает на своем пути одиноко стоящий камень, то у его подножья обязательно кладут пищу. Так как каменные изваяния считаются покровителями в хорошем улове зверя и сохранности скота, то выбитой на поверхности камня фигуре мажут рот салом или кровью жертвенных животных.
  Рассказ старого табунщика вызвал у Мирины живейший интерес. Подумав, она вполголоса спросила:
  - Саксафар, а ты можешь сказать, сколько всего скифов кочуют в степи?
  - Точно я тебе ответить не смогу, Мирина, - отозвался Саксафар, - но слышал, что давным-давно скифский царь по имени Ариант пожелал узнать численность своих подданных. Для этой цели он приказал всем скифам принести по одному наконечнику стрелы, а каждому, кто ослушается, грозил смертью. Тогда люди принесли такое множество наконечников, что царь решил воздвигнуть из них памятник. Ариант повелел изготовить из наконечников стрел гигантский медный котел и выставить его в скифском городище под названием Эксáмпей. С тех пор в ознаменование великих побед скифов над врагом котел Арианта наполняют вином, и славные воины, порешившие на поле сражения немало недругов, под одобрительные возгласы соплеменников выпивают по чаше ритуального вина. Уникальный медный сосуд, толщина стенок которого достигает шести пальцев, и поныне возвышается в центре Эксампеи, вызывая изумление у заезжих скифов и чужеземных купцов.
  - А я слышал от караванщиков, якобы жители Мидии считают, что скифские женщины умеют оборачиваться птицами, - вмешался в разговор молодой табунщик.
  Саксафар хитро улыбнулся и, подмигнув сидящей вблизи него Мирине, спросил:
  - Детка, а ты можешь превращаться в птичку?
  - Не знаю. Может быть! - пожав плечами, отозвалась Мирина. Но, заметив, недоуменные взгляды слушателей, пояснила. - Иногда, особенно во время пения, я вижу перед собой неведомые страны, моря и океаны, бездонные пропасти и величественные горные вершины, полные огня и дыма. И тогда мне кажется, что я быстрокрылая птица, парящая в небесной вышине.
  - Во-от, оно-о значит ка-а-ак! - удивленно протянул Саксафар и, призадумавшись над словами девочки, умолк.
  Наконец старый табунщик поднял голову и, сосредоточенно разглядывая Мирину, заключил:
  - Как знать, возможно, не случайно нашу мудрую провидицу нарекли Аргимпасой, что означает "Богиня лебедь".
  - Мирина, а разве бывают, как ты говоришь, горы с огненной вершиной? - поинтересовался бойкий широколицый паренек. - Насколько я знаю, вершины наших гор покрыты снегом и льдом!
  - Да разве горы существуют только на Алтае? - звонко рассмеялась девочка. - На Земле множество больших и малых горных хребтов, и среди них есть огнедышащие горные великаны. Бабушка рассказывала, что это жилища грозных духов Огня. Когда они рассержены, то начинают оглушительно грохотать и выбрасывать в воздух большие камни и пепел. Над вершинами гор высоко в небо поднимаются столбы черного дыма, а по склонам, заливая окрестности, текут раскаленные огненные реки. Остывая, они превращаются в камень.
  - Но огонь не может течь, как вода и, тем более, превращаться в камень!!! - горячо возразил молодой табунщик. - По всей вероятности Аргимпаса рассказала тебе сказку!
  - Ты не прав, Кидрей! - укоризненно глядя на юношу, проговорил Саксафар. - Мудрая, всеми уважаемая провидица Аргимпаса поведала Мирине о реально существующем чуде природы. Я прожил длинную жизнь и многое повидал на своем веку. В молодости мне пришлось побывать в плену у персов. Совершив побег, я тайком пробирался на родину в Скифию и тогда мне довелось познакомиться со многими интересными и знающими людьми. Эти благородные добросердечные чужеземцы, рискуя жизнью, прятали меня от рыскавших повсюду воинов Дария и делились со мной своей нехитрой скромной едой. Они живо интересовались повседневной жизнью и обычаями кочевых скифов, а взамен много рассказывали о себе и своей стране. Именно от этих людей я узнал много такого, что не подвластно простому человеческому разумению и, в том числе, об огнедышащих горных исполинах.
  - Саксафар, расскажи нам о персидском царе Дáрии, - попросил Гойтосир, придвинувшись ближе к рассказчику.
  Сняв островерхую шапку, старый табунщик яростно поскреб плешивую голову заскорузлыми пальцами с грязными обломанными ногтями и, смачно плюнув в костер, взревел:
  - Дарий!!! Да будет проклято навечно это мерзкое порождение волка и гадюки!!! Сколько отважных скифских воинов, защищавших свои кочевья и табуны коней, полегло в кровопролитных сражениях с его бесчисленными полчищами! Сколько смелых юношей и прекрасных девушек было уведено в плен! Сколько горьких слез пролили их несчастные матери! А ведь тяжелее всего вольному сыну гор и степей попасть в рабскую неволю. Запомните это на всю жизнь, дети! Крепко запомните! Самое бесценное сокровище скифов - Свобода!!!
  Притихшие слушатели почтительно смотрели на мудрого старика, жадно впитывая каждое произнесенное им слово. Немного успокоившись, Саксафар окинул строгим взглядом серьезные лица молодых скифов и продолжил:
  - Персидский царь Дарий Ахаменúд неисчислимо богат! Он покорил вавилонцев, ионийцев, египтян и бактрúйцев. Дарий безмерно гордился своими победами и решил подчинить себе все остававшиеся пока свободными кочевые племена и народы, чтобы те гнули на него спины и платили большую дань. Для этой цели многотысячные войска персов, под предводительством ненавистного Ахаменида нагрянули в Великую Степь и добрались до долины Яксáрта, где в ту пору кочевало и наше племя. Дарий намеревался захватить богатые скифские табуны, а также увести в рабство лучших юношей и девушек. Наглые и самоуверенные полководцы Дария кричали: "Сотрем с лица земли все скифские кочевья!".
  И тогда на защиту своей свободы и независимости поднялась вся степь, соединив воедино большие и малые кочевья. Гордые скифы не хотели платить дань Персиде. Могучее войско кочевников, состоящее из закаленных в битвах всадников, двинулось навстречу полчищам Дария. Казалось, что огромная темная лавина разлилась по выжженной солнцем степи.
  Мудрые скифские вожди собрались на военный совет. Здраво оценив обстановку, они пришли к мысли, что одни они не в состоянии отразить в открытом бою несметное воинство Дария. И тогда совет принял решение отправить за помощью послов к кочевым племенам тáвров, агафúрсов, нéвров, андрофáгов, гелóнов, будúнов и савромáтов. Эти племена проживали на сопредельных со скифами территориях, им также угрожало вторжение огромного персидского войска.
  Скифские посланцы прибыли к вождям упомянутых племен с предложением совместно выступить навстречу врагу. Вожди гелонов, будинов и савроматов выразили согласие немедля отправиться во главе своих войск на помощь скифам, остальные же, полагаясь на милость Дария, не захотели участвовать в военных действиях. Так как бóльшая часть соседей отказала им в помощи, скифы решили не вступать в открытое сражение с персами. Они стали медленно отходить, угоняя скот, уничтожая за собой траву, засыпая колодцы и источники с питьевой водой. Согласно тщательно продуманной хитрости, скифы разделили свое войско на две части. К первому, самостоятельно действующему воинству, под предводительством скифского царя Иданфирса, присоединились савроматы. Другое войско, возглавляемое скифским вождем Скопасисом, объединилось с гелонами и будинами. По плану оба войска, держась на расстоянии дневного перехода от персов, должны были медленно отступать, заманивая Дария на земли тех племен, которые отказались от союза со скифами. Если вожди тавров, агафирсов, невров и андрофагов не пожелали добровольно выступить против вражеского войска, то их следовало заставить воевать с персами против их воли.
  Головной отряд скифских конников время от времени появлялся в поле зрения врага, заставляя персов двигаться по своим следам. Кочевники, отослав вперед повозки с женщинами и детьми, а также весь скот, кроме необходимого для пропитания войска, согласно принятому плану изматывали силы противника и не торопились вступать с ним в решающее сражение.
  Так как война затягивалась, и не было видно ее конца, то взбешенный неудачей Дарий отправил к скифскому царю Иданфирсу посла с приказанием передать следующее: "Чудак! Зачем ты все время убегаешь, хотя тебе предоставлен выбор? Если ты считаешь себя в состоянии противиться моей силе, то остановись, прекрати свои скитания и сразись со мной. Если же признаешь себя слишком слабым, тогда тебе следует остановить бегство и, неся в дар твоему владыке землю и воду, вступить с ним в переговоры".
  На эти недостойные слова царь скифов Иданфирс ответил так: "Я и прежде никогда не бежал из страха перед кем-либо и теперь убегаю не от тебя. И сейчас я поступаю так же, как обычно, в мирное время. У нас ведь нет ни городов, ни обработанной земли. Мы не боимся их разорения и опустошения, и поэтому не вступили в бой с вами немедленно. Если же вы пожелаете, во что бы то ни стало сражаться с нами, то у нас есть отеческие могилы. Найдите их и попробуйте разрушить, и тогда узнаете, станем ли мы сражаться за эти могилы или нет. Но до тех пор, пока нам не заблагорассудится, мы не вступим в бой с вами. А за то, что ты назвал себя моим владыкой, ты мне еще дорого заплатишь!" Именно таков был ответ скифского царя Иданфирса! - с гордостью произнес табунщик, окинув пронзительным взглядом почтительно замерших вокруг костра слушателей.
  Негромко кашлянув в кулак, Саксафар продолжил свой правдивый рассказ:
  - Скифы постоянно подстерегали измученных бесконечными переходами воинов Дария, когда те пытались добыть себе пищу. Внезапно появляясь со стороны солнца, небольшие отряды кочевников с громкими криками, подобно смерчу, проносились перед фронтом наступающих персов, обрушивая на них град стрел, и также неожиданно исчезали в облаке пыли, нанеся противнику ощутимый урон. Желая унизить ненавистного Дария Ахаменида, скифские вожди направили к нему глашатая с подарками, послав ему птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Смысл даров был следующим: "Если вы, персы, как птицы не улетите в небо, или как мыши не зароетесь в землю, или как лягушки не поскачете в болото, то вернетесь назад, пораженные этими стрелами".
  Наконец долгожданный день настал. После принесения даров Дарию, мощные отряды скифской конницы и пехоты, совместно с воинами других кочевых племен, выступили в боевом порядке для решающего сражения с ослабленным и разрозненным персидским войском. Словно горная лавина, скифская конница врезалась в боевые порядки противника. Мне довелось быть участником этой кровопролитной битвы. Победа была нашей спутницей. Мы выбили войска Дария со своей земли и гнали их до самой Персиды. Прославленные войска Ахаменида, которые покорили и обложили данью многие народы и племена, надолго запомнили бесстрашную и могучую конницу скифов.
  Закончив повествование, Саксафар расправил плечи, поднял голову и посмотрел на небо. На раскинутом, словно шатер, небосводе ярко сияло созвездие Большой Медведицы, которое степняки с незапамятных времен называли "Колесницей". Оно позволяло кочевым народам безошибочно ориентироваться в дальних странствиях. Молодые табунщики, поблагодарив Саксафара за поучительный интересный рассказ, разошлись.
  Старик прислушался к умиротворяющему звуку жующих траву лошадей и взглянул на девочек. Растянувшись на траве, они крепко спали. Голова Томиры покоилась на плече Мирины. Свернувшись калачиком, в ногах у неразлучных подруг сладко посапывал Гойтосир. Ласково улыбнувшись, Саксафар накинул овчину на спящих детей и, подбросив веток в костер, задумался.
  Ночью, под утро, начался переполох. На табун напала стая голодных волков. Вскочив на своих коней, табунщики громкими криками и ударами тяжелых кожаных плетей старались отогнать хищников. Но нескольким волкам все же удалось задрать пару лошадей. Саксафар на своем коне оказался один на один с большим матерым зверем. Высоко поднимая тяжелую плеть, старик хлестал по его широкой спине. Оскалив зубы, волк медленно отступал, не сводя с табунщика злобно светящихся желто-зеленых глаз. Присев на задние лапы, зверь внезапно бросился на коня Саксафара и мертвой хваткой вцепился в шею. Жеребец взвился на дыбы с разорванным горлом. Из раны фонтаном била алая кровь. Захрапев, конь рухнул на землю, придавив ногу табунщика. С оскаленной окровавленной мордой матерый зверь двинулся на беспомощно лежавшего на земле Саксафара. Подоспевший Мадий на скаку одним мощным ударом острого сагарка снес голову хищнику. Спешившись, Мадий с натужным криком приподнял круп павшей лошади, дав возможность табунщику высвободить придавленную ногу.
  Подбежавшая Мирина ощупала окровавленную ногу Саксафара и облегченно вздохнула. Все кости оказались целы, старый табунщик отделался лишь незначительными повреждениями да рваной раной. Промыв ее крепким вином из кожаной фляги, девочка приложила к ране сочный лопух. Затем Мирина ловко, со знанием дела, наложила повязку на ногу старика. Когда все было закончено, Саксафар с помощью Мадия поднялся с земли. Сделав несколько осторожных неуверенных шагов, он приободрился и, широко улыбнувшись юной целительнице, многозначительно произнес:
  - Не зря, дорогая, тебе дали имя Мирина, что означает "Мир и небесная Благодать". Ведь благодаря твоему умению и великодушному доброму сердцу моя покалеченная нога почти не болит!
  - Я всего лишь делала то, чему меня научила провидица Аргимпаса, - спокойно проговорила девочка и шагнула к Томире.
  Положив свою руку на плечо подруги, Мирина лукаво взглянула на стоявшего рядом Гойтосира и добавила:
  - Томирочка тоже может неплохо накладывать повязки и ухаживать за ранеными. Бабушка сказала, что из нее выйдет хорошая целительница - внимательная, знающая и чуткая.
  В ответ на столь лестный отзыв Томира радостно заулыбалась, а Гойтосир уважительно посмотрел на ее сияющее личико.
  Тем временем, воспользовавшись наступившим рассветом, табунщики сложили в кучу пятерых убитых волков и подсчитали урон, нанесенный нападением стаи хищников. Выяснилось, что в ночной неразберихе пропали несколько породистых коней и кобылица с жеребятами. В поисках отбившихся от табуна лошадей люди разбрелись кто куда. Гойтосир оценивающе осмотрел убитого отцом матерого зверя и принялся сдирать с него шкуру, чтобы к зиме сшить из густого волчьего меха теплую одежду. Понаблюдав некоторое время за его работой, Томира и Мирина отправились в табун, чтобы проведать полюбившегося Мирине жеребенка. Девочка была сильно огорчена, не обнаружив малыша среди пасущихся лошадей. Белоснежная кобылица - мать пропавшего жеребенка - беспокойно металась по пастбищу и громко призывно ржала. Изловив ее, Мирина пристально поглядела в блестящий глаз лошади, после чего твердо и отчетливо произнесла: "Мы непременно найдем твоего жеребенка, но ты должна помочь!" Словно поняв слова девочки, кобылица мгновенно присмирела и позволила прихрамывающему Саксафару надеть на нее уздечку и седло. Мирина вскочила на лошадь, за ее спиной, обхватив за талию подругу, пристроилась Томира, и девочки отправились на поиски пропавшего жеребчика.
  Взошедшее солнце нещадно пекло головы и плечи девочек и усиливало тягостную тягостную духоту. Но Мирина не замечала этого, ее мысли были сосредоточены на маленьком иноходце. То и дело останавливая кобылицу, девочка тихонько похлопывала ее по выгнутой грациозной шее. Умное животное принималось громко призывно ржать. Какое-то время дети и лошадь прислушивались к тишине в надежде, что где-то раздастся ответное ржание заблудившегося жеребенка. Не дождавшись ответа, они двигались дальше. К полудню погода начала портиться, подул резкий ветер, небо заволокли тяжелые тучи, и запахло дождем. Внезапно небосвод прочертила гигантская сверкающая молния, сопровождаемая оглушительными раскатами грома. Лошадь вздрогнула, шарахнулась в сторону и испуганно забила передними копытами. Холодные крупные капли дождя забарабанили по плечам и лицам девочек, по крупу и вытянутой морде кобылицы. Через мгновение дождь превратился в ливень, но и это не остановило Мирину. Громко цокнув языком и дернув поводья, она упрямо продолжила поиски.
  Дождь окончился также внезапно, как и начался. Вновь засияло солнце, и на небе появилась дивной красоты радуга. Причем не одна, а целых три. Дурманяще и терпко запахла после дождя степь.
  - Три радуги - это хороший знак! Мы обязательно найдем жеребенка, я чувствую это всем сердцем! - заявила подруге Мирина и, решительно дернув поводья, направила кобылицу в сторону гор, окаймляющих пастбища.
  Томира, спокойно сидевшая позади подруги, согласно кивнула головой. Она ничуть не боялась заблудиться в горах, так как твердо знала, что Мирина обладала редкостной наблюдательностью, позволявшей ей подмечать мельчайшие детали местности, ускользавшие от внимания окружающих.
  Осторожно пробираясь на лошади по извилистым горным тропам, Мирина интуитивно, каким-то особым чутьем правильно определила направление поиска. Девочки обнаружили отбившегося от табуна жеребенка в небольшой ложбине между гор. Испуганный жеребчик метался вдоль берега узкой порожистой речки и время от времени тоненько жалобно кричал. Заметив своего малыша, кобылица ответила ему радостным призывным ржанием и начала осторожно спускаться в ложбину. Ее задние копыта скользили по мокрому после проливного дождя склону горы. Мирина благоразумно отпустила поводья, чтобы дать возможность лошади самой выбирать наиболее безопасный спуск.
  Оголодавший жеребенок первым делом бросился к соскам матери. Пока он долго и жадно ел, девочки, примостившись на гладких валунах, весело болтали, решая какое имя дать спасенному жеребенку. Утолив голод, малыш принялся резвиться и ластиться к матери, а кобылица нежно покусывала его за холку. Мирина встала с валуна и направилась к лошадям. Жеребчик доверчиво потянулся мордочкой к девочке, и она ощутила на своем лице его теплое дыхание, пахнущее кобыльим молоком. Мирина ласково обняла жеребенка за шею и поцеловала в яркую белую звездочку на лбу.
  Тем временем расторопная Томира пробежалась вдоль берега речки и нашла более удобный выход из ложбины. Девочки взобрались на седло лошади и, проехав немного по берегу, через пологий склон выбрались на горную тропу, по которой вели поиски. Жеребенок резво бежал вслед за матерью. Через некоторое время дети благополучно спустились с гор, у подножья которых в живописной долине Катуни раскинулось родное стойбище.
  Мирине не терпелось поскорее показать приглянувшегося жеребенка отцу и бабушке, и потому, погоняя кобылицу, она прямиком направилась в кочевье. Пока Томира взахлеб рассказывала жрице Аргимпасе о том, как они с Мириной искали в горах заблудившегося жеребенка, Таргитай придирчиво оглядел малыша. Полюбовавшись на необычайно красивую, грациозную поступь жеребенка, вождь ощупал его стройные длинные ноги и, одобрительно кивнув головой, серьезно произнес:
  - В наших табунах иноходцы встречаются не столь уж часто. Я уверен, что со временем из этого жеребчика выйдет великолепный конь - быстрый, как ветер, сильный и выносливый. Но ты, Мирина, должна правильно воспитать жеребца, прививая ему и боевые качества. Скифские боевые кони должны быть верными друзьями своих хозяев, подчиняться едва слышной команде, а во время сражения молниеносно и правильно реагировать даже на легкое перемещение тела всадника. Именно за эти качества наши воины так высоко ценят своих замечательных лошадей.
  - Когда-то и у меня был иноходец, - поглаживая по спине жеребенка, задумчиво проговорила Аргимпаса. - Эти кони обладают плавной приятной для всадника поступью. Во время стремительной езды человек не зависает над спиной лошади, его мало трясет и подбрасывает в седле. Скорость бега иноходца обычно превышает скорость движения обычной лошади, - сказала в заключение пожилая жрица.
  - Мириночка, а как ты думаешь назвать своего коня? - живо поинтересовался Таргитай.
  - Я решила назвать его Ариантом, в честь одного из наших царей, попытавшегося определить численность всех кочевых и оседлых скифов, -- отозалась девочка.
  - Ну что же, Ариант - красивое и достойное имя для породистого горячего жеребца! - одобрила выбор внучки провидица. - Что же касается его довольно редкой масти, то серебристо-белый цвет является символом Верхнего Мира и сакральной власти Алтайского жречества.
  Затем Аргимпаса ненадолго удалилась в свой шатер и вышла, держа в руках две узкие золотистые ленты-обереги. Она вплела ленту сначала в гриву жеребенка, а затем в роскошную гриву снежно-белой кобылицы. Закрепив оберег, Аргимпаса ласково потрепала кобылицу за холку и тихо произнесла:
  - Умница! Ты произвела на свет чудесного жеребенка, подстать нашей Мириночке. А звездочка на лбу твоего малыша - ну просто прелесть!
  Словно понимая, о чем идет речь, белая кобылица шевелила ушами, косила на жрицу карим глазом и важно переступала передними копытами.
  - Мы с Шираком решили сегодня отправиться на охоту за оленем, - обратился Таргитай к девочкам. - Пригоните-ка из табуна Гнура и Рыжего!
  Вскочив на кобылицу, подруги помчались на пастбище, выполнять распоряжение вождя. Жеребенок, красиво и легко перебирая ногами, припустился вслед за матерью.
  
   ГЛАВА 5. МАЛЕНЬКАЯ ЖРИЦА
  В многолюдном массагетском кочевье, расположенном далеко от границы со Скифией, был большой переполох, вызванный прибытием в стойбище грозного и могущественного шамана Аморга. У предводителя массагетских шаманов было крайне отталкивающее злобное лицо, обрамленное гривой неопрятных иссиня-черных волос, ниспадавших на широкие плечи, внушительная фигура с царственной осанкой и хриплый скрипучий голос. После сокрушительного поражения, нанесенного его войску скифской конницей под предводительством вождя Таргитая, Аморг был не в духе. От всевидящего ока шамана не ускользнуло и то, что люто ненавидимая им скифская провидица Аргимпаса провела обряд посвящения своей внучки Мирины в белые жрицы. Это событие, нарушившее зыбкое равновесие между силами Тьмы и Света, царившее на бескрайних просторах алтайской степи, подобно яду отравляло разум Аморга и приводило его в неистовую ярость.
  Безжалостно бросив на произвол судьбы остатки кочевого массагетского племени, хитроумно втянутого им в конфликт со скифами, Аморг с конным отрядом телохранителей ускакал вглубь массагетской территории. В изощренном уме черного шамана созрел другой, более коварный план нападения на племя Таргитая и уничтожения ненавистных скифских жриц Аргимпасы и Мирины, представлявших колоссальную опасность для всего сообщества черных шаманов Алтая. Для осуществления задуманного, Аморгу нужны были сильные и храбрые воины - много воинов - беспощадных и жестоких. С этой целью Аморг и прибыл в отдаленное массагетское кочевье, вождем которого был его родной брат Фарзáй.
  Резко дернув поводья огромного черного жеребца с кровавым отсветом в глазах, шаман направил его к возвышавшемуся посреди стойбища богатому шатру. Телохранители Аморга недружелюбно и хмуро поглядывали на сбегавшихся отовсюду взволнованных кочевников с острыми сагарками за поясом. Воины этого массагетского племени имели свирепый вид, носили длинные волосы и всклокоченные бороды. Мужчины отличались дикостью нравов и редкостной жестокостью. Даже девушки этого племени не могли выйти замуж, не обагрив свои руки кровью врага. Воинственные массагеты были не только великолепными наездниками, но и умели хорошо сражаться пешими. Именно такие воины были необходимы шаману Аморгу для достижения вожделенной цели.
  Из-за ближайшей юрты выскочил большой лохматый пес. Учуяв грозного незнакомца, он присел на задние лапы и тоскливо завыл. Гордо восседавший на боевом коне Аморг, лишь зыркнул в его сторону тяжелым колючим взглядом. В тот же миг несчастный пес, зайдясь в предсмертном визге, рухнул на землю и, дернув лапами, испустил дух. Проезжая мимо, Аморг пренебрежительно плюнул на труп собаки.
  Вождь массагетского племени Фарзай поджидал предводителя черных шаманов у входа в свой шатер. Под стáть брату, Фарзай был могуч и широкоплеч, громоздкая фигура с мускулистыми кривоватыми ногами говорили об огромной силе, которой был наделен этот кочевник. Так же, как и его родной брат Аморг, Фарзай отличался редкостным жестокосердием, кровожадностью и злопамятностью. Чтобы стать вождем племени, Фарзай, при содействии могущественного брата-шамана, зверски убил своих родителей, за что был проклят родственниками.
  Соскочив с лошади перед шатром вождя, Аморг выхватил притороченный к седлу длинный жезл с навершием, украшенным высушенными скальпами врагов. С натянутой кривой улыбкой предводитель шаманов шагнул навстречу открывшему объятья брату. Фарзай повел Аморга внутрь шатра и предложил разделить с ним трапезу в виде зажаренного барашка. Как только вождь и шаман скрылись из вида, телохранители Аморга поспешно окружили шатер и, положив руки на рукояти сагарков, сурово поглядывали по сторонам. Тем временем сын Фарзая - рослый крепыш Скúлур - бросившись к могущественному и знаменитому среди кочевого люда родственнику, почтительно снял с его плеча колчан, наполненный смертоносными стрелами с черным оперением. Затем Скилур налил крепкой браги в большую расписную чашу и с подобострастным видом подал ее своему грозному дяде, по-хозяйски расположившемуся на войлочных подушках напротив вождя. Аморг устремил сверлящий взгляд на широкоскулое прыщавое лицо юноши с выпирающим надбровьем и приплюснутым носом. Под тяжелым взглядом черного шамана небольшие глаза Скилура остекленели и налились кровью. Поняв, наконец, что от него требуется, юноша поспешно отхлебнул глоток браги и вновь с почтительным видом протянул чашу Аморгу. Шаман молча взял из его рук расписную чашу и поставил рядом с собой. Отворотив ножом увесистый ломоть аппетитно пахнущего бараньего мяса, Аморг принялся за еду.
  - Моему сыну нéзачем травить тебя, дорогой Аморг! - мерзко осклабившись, заявил Фарзай. - Он восхищен глубиной твоего изворотливого ума и неслыханным могуществом, вызывающим благоговейный трепет среди массагетских племен. Скилур старается хоть чем-то быть похожим на тебя и приступил к изучению шаманского мастерства. Преуспев в этом деле, он уже исхитрился нагнать страху на соседние племена.
  - Вот как! Похвально! - холодно проговорил Аморг, устремив на юношу пронзительный, словно острие копья, взгляд. - В таком случае, дабы заслужить мое доверие и покровительство, ему предстоит сыграть главенствующую роль в задуманном мною плане!
  - Каким же образом ты намерен отомстить за поражение проклятым скифам?! - оживился Фарзай, заглядывая в суровое лицо шамана. - В чем заключается твой план?
  Аморг подробно разъяснил брату суть своего коварного умысла и спросил его мнения на сей счет. Фарзай был в восторге от задуманного и, пригладив жирной ладонью всклокоченную бороду, предложил:
  - А что если привлечь на свою сторону кочевников-гуйфáнов?! Мне известно, что вождь этого воинственного племени уже давно точит зуб на табуны породистых скифских лошадей!
  Подумав, Аморг охотно согласился с деловым предложением брата. Желая привлечь к себе внимание, жадно прислушивающийся к разговору Скилур, негромко кашлянул в кулак:
  - Позвольте мне отправиться послом к вождю гуйфанов! - почтительно обратился юноша к обернувшимся к нему отцу и дяде. - Я постараюсь его убедить, что скифы, под предводительством Таргитая, хотят напасть на племя гуйфанов и полностью истребить его, с целью угона всего имеющегося у них скота!
  Аморг одобрительно глянул на горящее решимостью уродливое лицо Скилура и скрипучим голосом заявил:
  - Ну что ж! Если тебе удастся навязать гуйфанам подобную мысль, то можно заставить их действовать сообща с массагетами.
  - Поезжай Скилур! Да поможет тебе в задуманном грозный бог войны Арес! - пробасил Фарзай, восхищенный удачной идеей своего отпрыска.
  - Погоди! - поднимаясь с места, прохрипел Аморг. - Возьми мой амулет, он поможет тебе добиться поставленной цели!
  С этими словами Аморг снял со своей груди и надел на шею Скилура сложный амулет в виде переплетенных между собой черных перьев, запятнанных кровью лапок совы и ядовитых зубов гадюки. После того, как гордый оказанным ему доверием юноша покинул шатер вождя, Аморг и Фарзáй жадно накинулись на сытную еду. Громко рыгнув, шаман в несколько глотков осушил чашу и, подливая себе хмельной браги, с чувством воскликнул:
  - Как бы я хотел изготовить себе чашу для вина из черепа злейшего врага Таргитая, а скальпами скифских жриц Аргимпасы и Мирины украсить навершие моего жезла!!!
  - Что за Мирина? Я впервые слышу это скифское имя. Кто она, воительница или пророчица?! - с чавканьем проговорил Фарзай, отправляя в рот очередной кусок жирного мяса.
  - Мирина - гадкая скифская девчонка! С каким бы удовольствием я вырвал сердце из ее груди! - жестоко сверкнув глазами, рявкнул Аморг и что есть силы грохнул кулаком по столу.
  Вздрогнув от неожиданности, Фарзай подавился большим куском баранины и надрывно закашлялся. Его выпученные глаза налились кровью, а скрюченные пальцы заскребли по горлу. С отвращением взглянув на посиневшее, перекошенное от мучительного кашля лицо брата, Аморг обхватил его руками поперек груди и резко встряхнул. Застрявший кусок мяса вылетел из широко раскрытого рта Фарзая. Немного отдышавшись, вождь вытер с бороды потеки слюны и, с благодарностью глядя на Аморга, удивленно спросил:
  - Чем тебе могла досадить малолетняя скифянка? Тебе, самому могущественному и бесстрашному шаману массагетов?!
  - В глубине сознания этого девятилетнего ребенка сокрыты наиважнейшие сведения, которые ни в коем случае не должны попасть в руки жрецов, находящихся под покровительством Светлых сил! - грубо перебил Фарзая черный шаман.
  - Вот так история! - изумленно пробормотал вождь. - Так почему же ты, Аморг, до сих пор не уничтожил мерзкую девчонку?
  - Да потому, что она находится под неусыпной охраной провидицы Аргимпасы!!! - начал терять терпение Аморг.
  - Но Аргимпаса всего лишь выжившая из ума престарелая жрица! - не унимался Фарзай.
  - Что ты смыслишь в этом, безмозглый болван Фарзай?! - взревел выведенный из себя черный шаман. - Нельзя судить о жизненной силе и колдовских способностях жреца лишь по его внешнему облику! Поверь мне, я не понаслышке знаю об истинном могуществе старой провидицы! - сделав паузу и немного успокоившись, Аморг продолжил. - Шесть лет назад, после того как я убил в сражении дочь Аргимпасы Опию, разъяренная жрица непостижимым образом проникла в мой шатер, надежно защищенный от вторжения непреодолимой силой черной магии. Проснувшись от ощущения чужого присутствия, я открыл глаза и увидел скифскую провидицу. Страшная, как сама смерть, Аргимпаса простерла ко мне костлявые руки и произнесла заклятие на древнем языке. В тот же миг из ее пальцев вырвались сверкающие белые нити, сплетаясь между собой, они обвили мою шею наподобие аркана. Ты ведь знаешь о неслыханной силе моего могущества, Фарзай, но ее оказалось недостаточно, чтобы противостоять взбешенной Аргимпасе. Каким-то чудом мне удалось-таки дотянуться рукой до сагарка и швырнуть его в старуху. Но сагарк пролетел через бесплотное тело скифской жрицы, не причинив ей вреда. Призрачная фигура ненавистной Аргимпасы на моих глазах рассеялась, словно утренний туман. Поверь, Фарзай, мне стоило огромного труда оправиться от последствий этой смертоносной встречи, но хриплый голос и след, от чуть не удушившей меня петли, остались до сих пор!
  С этими словами Аморг захватил в кулак свои густые неопрятные волосы и приподнял их. На грязной шее массагетского шамана выделялась багровая полоса от удавки, при виде которой Фарзай зябко поежился и втянул голову в плечи. В горящем взоре Аморга билась неистовая темная ярость:
  - Я поклялся, во что бы то ни стало уничтожить внучку Аргимпасы Мирину и тем самым разбить сердце ненавистной провидицы! - сжимая кулаки, злобно прошипел шаман. - Я заставлю ее жестоко страдать и проклинать тот день, когда ей суждено было появиться на свет!
  В глубокой задумчивости Фарзай поскреб пальцами слипшуюся от жира бороду и заявил:
  - Странно все это! Безумная старуха Аргимпаса, малолетняя скифянка Мирина и могучий глава массагетских шаманов! Во всем этом кроется какая-то непонятная для меня связь!
  - Ну, что ж, кое-что я могу тебе разъяснить! А почему бы и нет?! - выдавив из себя ядовитый смешок, прохрипел Аморг.
  Вперив темный непроницаемый взор в озадаченное лицо брата, шаман скрипучим голосом начал свое повествование:
  - В незапамятные времена, когда окружающий нас Мир был другим, среди океана существовало островное государство Атлантида. В ту пору я был самым сильным и могущественным черным магом Земли. Но на пути к мировому господству предо мной стояла группа атлантских белых магов, возомнивших себя богами. В величайшем за всю историю планеты противостоянии сил Тьмы и Света, победу одержал презренный белый маг Антей, наделенный могуществом Титана - природного духа Земли. Но по законам Вселенной силы Тьмы не могут быть избыты навеки. Мой звездный отец, прибывший с далекой планеты Уцлан, наделил меня редкостным даром запоминать все свои прежние воплощения на этой земле. Этим же даром, по-видимому, не сознавая того владеет и мерзкая скифянка Мирина. С глубокой древности раз в тысячелетие в разных обличиях и народностях возрождаются все участники того памятного события, и вновь начинается Великое противостояние Добра и Зла. Но никому не дано знать, чем оно закончится на этот раз! - бросив леденящий душу взгляд на растерянного Фарзая, шаман повысил голос и гаркнул. - Тебе все ясно!!!
  Массагетский вождь мало, что понял из мудреной речи Аморга, но, не желая выставить себя олухом в глазах чрезвычайно умного и могущественного брата, энергично закивал головой.
  - Да и ты, Фарзай, под именем Минелай тоже был участником тех грозных событий. Являясь вождем одной из колоний Атлантиды, ты организовал заговор с целью захвата власти и убийства правителя страны и его наследницы. И тебе суждено раз за разом, на протяжении тысячелетий воплощаться рядом со мной! - со знанием дела властно добавил к сказанному Аморг.
  - В Атлантиде я тоже был твоим родным братом? - не очень уверенным голосом поинтересовался Фарзай у черного шамана.
  - Лучше тебе этого не знать - жестко ухмыльнувшись, отозвался Аморг. - Ну, хватит об этом! Давай лучше займемся обсуждением плана нападения на племя скифского вождя Таргитая.
  Решив все вопросы, Фарзай и Аморг покинули шатер и направились к святилищу бога войны Ареса. Телохранители предводителя черных шаманов, оттеснив собравшихся у шатра массагетских воинов, последовали за своим грозным повелителем. Неподалеку от кочевья возвышался холм, нагроможденный из плотных вязанок хвороста. Наверху холма была устроена четырехугольная площадка с тремя отвесными сторонами, а с четвертой был доступ в виде крутых ступеней. На вершине рукотворного холма был водружен старинный железный меч - священная реликвия массагетов. Этому мечу, посвященному богу войны Аресу, ежегодно приносились в жертву лучшие кони и быки, а в случае военных действий и человеческие жертвы. Именно за этим и пришли к святилищу Фарзай и черный шаман Аморг. Большая толпа кочевников-массагетов, возбужденных предстоящим ритуалом жертвоприношения, окружила холм, пристально наблюдая за действиями своего вождя и его знаменитого брата. Двое воинов подвели к Фарзаю плененного ранее скифа. Окропив вином голову жертвы, вождь одним взмахом сагарка отсек ему голову. Аморг подставил серебряный сосуд, чтобы собрать в него горячую алую кровь, хлынувшую из отрубленной шеи пленника. Когда сосуд был полон, Фарзай продолжил обряд. Он отрубил у мертвого скифа правую руку вместе с плечом и подбросил ее высоко в воздух. Над толпой массагетов взвились поднятые вверх сагарки, копья, луки и раздались громкие воинственные крики. Под радостные возгласы и нестройное пение гимна богу войны Аресу, Фарзай и черный шаман поднялись на вершину холма. Там они окропили кровью жертвы большой старинный меч и допили из сосуда ее остатки. Затем все массагеты покинули святилище, оставив на растерзание диким зверям отдельно лежащие у подножья холма голову, руку и труп жертвы. После жертвоприношения Аресу соплеменники Фарзая разожгли в стойбище несколько костров и, рассевшись вокруг них, принялись бросать в огонь плоды особых деревьев, обладавших дурманящим действием. От специфического запаха сжигаемого массагеты приходили в состояние опьянения и необузданного веселья. Чем больше плодов бросалось в костер, тем сильнее людей охватывал истерический дурман. Они вскакивали, пускались в дикий пляс, горланили непристойные агрессивные песни, а наиболее ярые и похотливые из воинов выволакивали из юрт женщин и развлекались с ними на глазах сородичей.
  Между тем жизнь скифянки Мирины шла своим чередом. Юная жрица старалась как можно чаще бывать на пастбище, чтобы приручить полюбившегося ей жеребенка Арианта. Она водила маленького иноходца к Катуни на водопой, купала его. После обжигающе-холодных вод реки, Арианту нравилось поваляться и понежиться на горячей гальке. Примостившись рядом, девочка ждала когда жеребенок обсохнет, а затем заботливо чистила скребницей его красивую серебристо-серую шкурку. По совету отца Мирина буквально с первых месяцев жизни жеребенка принялась терпеливо воспитывать в нем мужество и отвагу, приучая не бояться шума, криков, огня, звона и лязга оружия. Ариант оказался очень смышленым конем и, усвоив какую-либо команду воспитательницы, уже никогда ее не забывал. Мирина гордилась своим маленьким иноходцем и рассказывала о его успехах своей верной подруге. Томира тоже загорелась желанием найти для себя подходящего жеребенка и заняться его воспитанием. Выбрав подходящий момент, она сообщила об этом своим родителям. Гостивший в юрте Ширака опытный табунщик Мадий, прибывший в ту пору по делам в кочевье, прослышав о желании Томиры, заявил:
  - В моем табуне есть чудесная двухмесячная лошадка: красивая, резвая, темно-рыжей масти с пышной золотистой гривой и хвостом. Если хочешь, Томирочка, я велю Гойтосиру пригнать ее тебе в подарок, - сделав паузу, Мадий пристально вгляделся в хорошенькое личико Томиры и продолжил. - Ты пришлась по сердцу моему сыну, я слышал, как он с восторгом рассказывал матери о том, какие вы с Мириной умные и милые девочки.
  - Нам тоже очень понравился Гойтосир! Он такой смелый, веселый и любознательный! Я буду рада встретиться с ним вновь! - с чувством проговорила Томира и, густо покраснев, опустила голову.
  Мужчины многозначительно переглянулись между собой и остановили взор на озадаченном лице Спаретты. Подумав, женщина согласно кивнула головой. Мадий широко улыбнулся и, подмигнув Шираку, довольно потер мозолистые руки.
  - Так как же насчет лошадки?! Ты согласна, Томирочка, принять ее в подарок от меня и Гойтосира? - ласково поинтересовался Мадий.
  Засветившаяся от нежданно-негаданно свалившегося на нее счастья, девочка с почтительной благодарностью склонилась перед могучим табунщиком.
  - Ну, вот и славно! - заявил Мадий. - Я отправляюсь домой, так что ты, Томира, скоро увидишь свою лошадку и, я уверен, останешься ей довольна!
  После обильного ужина Ширак, Спаретта и Томира вышли проводить дорогого гостя. Последнее сражение с массагетами особенно сблизило Ширака и Мадия, сделав их верными друзьями. Бдительно охраняя вождя Таргитая, отважные воины не раз выручали друг друга во время смертельной схватки с врагом.
  Дождавшись, когда пронесшийся по кочевью богатырского вида всадник скрылся вдали, Ширак обнял за талию прижавшуюся к нему Спаретту, и они неторопливо пошли в свою юрту. А Томира во весь дух помчалась к Мирине, чтобы сообщить ей радостную новость о лошадке, обещанной ей отцом Гойтосира.
  - Да ты прямо-таки сияешь от счастья. Уж не влюбилась ли ты в Гойтосира?! - выслушав подругу, озорно засмеялась Мирина. - Что-то ты слишком много о нем говоришь!
  - Перестань, Мирина! Не дразни Томирочку! - строго проговорила Аргимпаса, привлекая к себе засмущавшуюся девчушку. - Давайте-ка лучше займемся приготовлением целебных снадобий, они мне скоро понадобятся. Этой ночью мне было видение, что в становище оседлых скифов заболели сразу несколько человек, и вождь этого племени собирается обратиться ко мне за помощью.
  Мирина примирительно чмокнула в щеку насупленную Томиру, и девочки с усердием принялись растирать в порошок выданные им провидицей засушенные травы.
  Действительно, чуть позже в кочевье на взмыленном коне прискакал гонец из племени скифов-земледельцев. Почтительно склонившись перед Аргимпасой, он сообщил, что его соплеменников внезапно поразил страшный недуг. Несмотря на действия местного шамана, состояние больных постоянно ухудшается, и сегодня в полдень от болезни скончались старик и пятилетний ребенок. Приказав девочкам накормить усталого гонца, Аргимпаса стала спешно собираться в дорогу.
  В скифском племенном союзе господствующее положение занимали кочевники-скотоводы, именуемые царскими скифами. Их воинственные племена свободно перемещались по всей Скифии и в случае нападения врагов защищали подвластные им стойбища земледельцев. Во главе племен царских скифов стояли наследственные вожди. Таргитай был вождем наиболее сильного и многочисленного племени царских скифов. В отличие от кочевников-скотоводов, оседлые скифы-земледельцы сеяли пшеницу, просо, ячмень. Они обеспечивали хлебом не только себя, но и остальные племена, так как часть выращенного ими урожая шла на продажу. В одно из таких стойбищ и направлялась провидица Аргимпаса.
  Перед тем как сесть в повозку, она строго наказала внучке:
  - Мирина, может так случиться, что в мое отсутствие кому-либо из соплеменников потребуется твоя помощь. Не бойся, ты справишься! Главное верить в себя, и тогда все полученные от меня навыки сами всплывут в твоем сознании. Да будет к тебе милостива богиня Апи! - на прощание благословила девочку жрица.
  Гонец, прибывший за Аргимпасой, бережно усадил пожилую целительницу на войлочные подушки, и повозка с грохотом тронулась с места. Вслед за повозкой припустился галопом конь скифа-земледельца.
  Когда девочки остались одни, Мирина вздохнула и, глядя в глаза подруге, призналась:
  - Знаешь, а я немного волнуюсь! Справлюсь ли я без советов бабушки?
  - Как ты можешь так говорить! - задохнулась от негодования Томира. - Ты белая жрица и потому не имеешь права сомневаться в себе! Аргимпаса возложила на тебя ответственность за благополучие племени! Вспомни, разве тебе потребовался совет провидицы, когда ты оказывала помощь табунщику Саксафару? Отец рассказывал, что рана на ноге Саксафара затянулась на удивление быстро, а заодно чудесным образом прошла боль в колене, мучившая старика на протяжении нескольких лет.
  Мирина, пристыженная справедливым укором подруги, молча обняла ее за плечи и тихо шепнула:
  - Я тебя очень люблю, Томира! Пожалуйста, не рассказывай Аргимпасе о моем сомнении и, если хочешь, поживи в моем шатре до ее возвращения!
  - Конечно, Мириночка! - обрадовалась девочка. - Только пойдем, предупредим маму.
  Спаретта охотно отпустила дочь погостить в шатре Мирины, пообещав, что придет навестить их, как только управиться с домашними делами. На обратном пути, сделав крюк по окраине кочевья, девочки нарвали большие охапки травы для барашков Аргимпасы. Накормив овец и старательно вычистив загон, подруги уселись близ шатра и принялись обсуждать, как они будут воспитывать иноходца Арианта и ту кобылку, которую должен пригнать в дар Томире Гойтосир. При упоминании о полюбившемся ей мальчике, Томира опустила голову и шумно вздохнула. Сочувственно взглянув на подругу, Мирина сообщила:
  - Мне довелось случайно услышать разговор вождя Таргитая и Ширака. Из их беседы я узнала, что многочисленная крепкая семья табунщика Мадия считается довольно зажиточной. Отцу Гойтосира принадлежат три больших табуна породистых лошадей и две отары овец. После недавнего сражения с массагетами Мадий увеличил свое хозяйство, захватив у врагов пятнадцать лошадей и троих быков. Твой отец Ширак с уважением отзывался о Мадии, как о весьма достойном человеке и мужественном воине, - сделав многозначительную паузу, Мирина добавила. - Как знать, возможно, в будущем вашим семьям доведется породниться!
  - Ох! Да будет тебе, Миринка! Зачем ты дразнишь меня? - растерянно пролепетала Томира и зарделась, словно цветок жар-цвета.
  - Да я вовсе и не шучу! - произнесла Мирина. - После посвящения в жрицы, во мне проснулась какая-то неведомая сила, позволяющая предчувствовать будущее и проникать в прошлое.
  - Правда?! - восхитилась Томира и с благоговейным трепетом посмотрела на свою подругу.
  Ближе к полудню в шатер Аргимпасы пришла Спаретта. Она принесла девочкам несколько кусков горячей жареной сомятины. Изрядно проголодавшиеся подружки накинулись на еду.
  - М-м-м! Вкуснятина!!! - с чувством проговорила Томира, тщательно облизывая жирные пальцы.
  - Да, очень вкусно! Твоя мама замечательно готовит! - подтвердила Мирина, с удовольствием доедая второй кусок рыбы.
  Расположившись на войлочных подушках возле очага, Спаретта и девочки неторопливо пили земляничный чай, когда в шатер с воплем ворвался зареванный мальчуган.
  - Она, она уронила!!! Все в крови! Она уронила на ногу большой нож! А теперь все в крови! Если она умрет, мы тогда тоже все умрем!!! - размазывая кулаком слезы, сбивчиво пытался объяснить малыш.
  - Кто уронил нож на ногу? Кто умирает?! - обеспокоено воскликнула Мирина.
  Видя, что испуганный мальчуган не в состоянии что-либо вразумительно сказать, она энергично встряхнула его за плечи и развернула лицом к себе.
  - Отвечай!!! Что случилось? - громко и властно повторила юная жрица, пристально глядя в глаза мальчика.
  - Мама! Любимая мамочка Арга!!! Она вся в крови! - всхлипнув, заголосил малыш. - Мы хотели зарезать последнего барашка, так как нам нечего есть. Нож нечаянно выскользнул у мамы из рук и сильно поранил ей ногу!
  - Ну, так чего же ты вопишь?! Веди меня скорее к своей матери! - прикрикнула на мальчугана Мирина.
  Не теряя времени, она собрала в корзинку несколько сосудов со снадобьем и, вытолкнув мальчика из шатра, побежала за ним к жилищу раненой женщины. Спаретта вместе с Томирой, не раздумывая, кинулись следом за ними. В юрте, куда привел их малыш, Мирина обнаружила неподвижно лежащую в луже крови молодую женщину. Рядом с умирающей дочерью, горестно стеная и охая, суетился тощий седовласый старик. По залитому кровью ковру ползала, заходясь в плаче, годовалая девочка. Юная жрица бросилась к раненой соплеменнице, а Томира подхватила на руки малютку и постаралась ее успокоить.
  Мирина внимательно осмотрела женщину. Рана на ноге оказалась довольно глубокой и опасной для жизни. Упавший нож задел сосуд и алая кровь из пореза била пульсирующим фонтанчиком. Оглянувшись по сторонам, Мирина сдернула с Томиры тонкий кожаный поясок. Быстро обмотав им ногу Арги выше раны, девочка крепко стянула его, тем самым, остановив обильное кровотечение. Обработав рану целебным настоем, Мирина с тревогой всмотрелась в бледное, как полотно, лицо бесчувственной женщины. Чтобы привести ее в сознание, юная целительница несколько раз с силой хлестнула ее по щекам. Веки Арги слабо затрепетали, и, как только она приоткрыла глаза, Мирина влила ей в рот густое пахучее зелье. Затем жрица достала из своей корзинки прозрачный сосуд с рубиновой жидкостью и протянула его Спаретте. По указанию Мирины, та поспешно налила в чашу горячей воды, щедро добавив в нее рубиновый настой. Бережно придерживая голову пострадавшей женщины, Мирина напоила ее придающей силы горячей жидкостью. Выждав время, девочка вновь сосредоточила свое внимание на ране, принявшись медленно водить над ней рукой. И тут на глазах присутствующих края глубокого пореза стали постепенно стягиваться, приобретая здоровую розоватую окраску.
  Приглядевшись, Томира вдруг заметила странное разраставшееся свечение, исходившее от рук и головы Мирины. От изумления потеряв дар речи, она вопросительно посмотрела на мать. Глаза Спаретты были широко раскрыты. С благоговением взирая на нежно-золотистые переливы света, окутывающие худенькую фигурку Мирины, она опустилась на колени с молитвенно сложенными руками. Примеру Спаретты последовали седовласый старик - отец раненой женщины и чумазый мальчуган. Даже годовалая малютка вдруг затихла на руках Томиры и, улыбаясь, потянулась к юной целительнице.
  Все внимание Мирины было сосредоточено на работе. От напряжения на лбу и висках девочки выступили капельки пота. Под воздействием чудодейственной силы, источаемой жрицей, рана на ноге женщины полностью закрылась. Мирина потрогала образовавшийся рубец и осторожно распустила кожаный поясок, стягивающий ногу выше пореза. Нога женщины свободно и безболезненно согнулась в суставе. Мирина подняла голову и, сияя от счастья, воскликнула:
  - Я смогла!!! Я справилась! Арга не уйдет в Мир предков и не оставит сиротами своих малолетних детей!!!
  Но, увидев перед собой коленопреклоненных людей, Мирина вдруг осеклась и, не понимая в чем дело, испуганно взглянула на Спаретту.
  - Деточка! Ты заслуживаешь поклонения, так как несешь в себе Божественный свет! - почтительно произнесла Спаретта. - Духи Природы наградили тебя могуществом, непостижимым для простых смертных. Даже провидица Аргимпаса не смогла бы за один раз заживить такую ужасную рану простым прикосновением руки.
  - Но я же не сделала ничего особенного! - смущенно отозвалась Мирина. - Просто искренне, от всей души, старалась помочь этой несчастной женщине!
  Приподнявшись с ковра, ослабевшая от потери крови Арга со слезами на глазах прильнула к стопам юной целительницы и взволнованно произнесла:
  - На пороге смерти я ощутила твое появление, Мириночка, и почувствовала Небесную Благодать, наполняющую мое холодеющее тело поразительной теплотой и жизненной силой!
  Растроганно взглянув на дочь, старик шумно хлюпнул носом и, утирая слезы рукавом старой потрепанной рубахи, выбежал из юрты. Вскоре он вернулся и почтительно положил к ногам Мирины связанного барашка.
  - В знак благодарности, Великая жрица, прими от нас это скромное подношение! - с низким поклоном проговорил старик. - Да вознаградит тебя всемогущая богиня Апи за твою любовь к людям и щедрое доброе сердце! Ведь ты, Мириночка, спасла от смерти мою единственную дочь и сохранила мать моим внукам!
  Мирина окинула взглядом убогое убранство юрты. Было видно, что здесь проживает одна из самых беднейших семей племени.
  - Разве у вас нет сильного мужчины, который мог бы позаботиться о вас? - поинтересовалась она у старика.
  - Муж моей дочери Áрги был храбрым воином и удачливым охотником, но год тому назад он был убит в сражении с массагетами! - горестно вздохнув, старик продолжил. - С тех пор наша семья бедствует. Я уже стар и немощен, ухаживать на пастбище за табунами коней мне не под силу. Арга и внук Тяйчи приносят из лесу грибы, ягоды, съедобные коренья - тем и перебиваемся! Иногда мне удается поймать в Катуни немного рыбы и тогда в наше скромное жилище приходит праздник.
  Юная жрица с сочувствием посмотрела на лежавшую у очага бледную женщину; мальчугана, заботливо подносящего ко рту матери чашу с горячим травяным чаем; сгорбленного седовласого старика и щупленькую годовалую девочку, заснувшую на руках Томиры. Мирина осторожно взяла у подруги спящего ребенка и ласково коснулась губами его теплой щечки. Передав малютку старику, жрица нагнулась и развязала барашка. Она не хотела забирать у этих людей последнее животное, оставшееся в их бедном хозяйстве. Томира разделяла чувства своей подруги, глаза девочки были полны слез. Ей было до боли жалко эту несчастную семью, закусив губу, она прижалась к матери. Спаретта обняла дочь за плечи и что-то шепнула ей на ухо. Томира кивнула головой и радостно заулыбалась.
  Тем временем Мирина подошла к столику и взяла с него корзину с ежевикой. Она знала, что дар, который подносился целителю, был своеобразным подношением богине Апи, покровительнице жрецов и шаманов. И потому, отказавшись от дара в виде барашка, Мирина восполнила его ягодами. Угостив сладкой душистой ежевикой Спаретту, она насыпала полные ладошки ягод Томире и взяла горсть себе.
  - Всемогущая богиня Апи видит все, и она не осудит меня за этот поступок! - уверенно произнесла жрица, возвращая на место корзину с ежевикой.
  Мирина оставила больной Арге сосуд с рубиновым настоем, способствующим восстановлению крови, объяснила, как его принимать. Затем она строго наказала старику укутать Аргу теплым одеялом и чаще поить ее горячим чаем. Пообещав ближе к вечеру навестить выздоравливающую женщину, Мирина ушла. Выйдя из юрты, Спаретта с Томирой поспешили в свое жилище, а Мирина направилась к отцу.
  Таргитай внимательно выслушал рассказ дочери о нищенском положении семьи, в которой она только что побывала, и об оставшихся без отца малолетних детях. Закончив говорить, Мирина умоляюще взглянула в суровое лицо вождя и замерла в ожидании ответа. Таргитай задумчиво пригладил бороду, с теплой улыбкой посмотрел на дочь и решительно заявил:
  - Хорошо, я непременно позабочусь о семье несчастной Арги! Тем более что ты, Мириночка, страстно этого желаешь!
  Обрадованная девочка бросилась на шею отцу и, крепко прижавшись, воскликнула:
  - Как я тебя люблю! Как люблю!!! Ты самый лучший и справедливый отец на свете!
  - Дорогая моя! Я тоже люблю тебя больше жизни! - проговорил растроганный Таргитай, ласково целуя дочку. - А теперь ступай и пригласи ко мне Ширака, мы должны с ним все обсудить.
  Мирина вприпрыжку выбежала из шатра вождя. Проводив взглядом дочь, Таргитай тихо произнес:
  - Как мне не хватает тебя, ненаглядная Опия! У нас выросла замечательная дочь - чуткая, добрая, отзывчивая! Жаль, что судьба столь жестока, и мы не можем порадоваться за Мириночку вместе с тобой.
  Грустно вздохнув, Таргитай налил крепкого вина в большую золотую чашу и, не отрываясь, выпил ее до дна. В шатер стремительно вошел Ширак и, в знак уважения, склонил голову перед вождем племени. Таргитай поприветствовал своего телохранителя и радушным жестом указал на место подле себя. Подобрав под себя ноги, Ширак уселся на войлочные подушки напротив вождя. Таргитай взял вторую чашу и, доверху наполнив ее вином, протянул своему преданному другу. Скифы любили хорошие крепкие вина, но редко при этом напивались дóпьяна. Ведя неспешную беседу, мужчины обсудили текущие дела кочевья. При этом Таргитай не забывал время от времени подливать в золотые чаши превосходный горячительный напиток.
  - У меня есть к тебе поручение, Ширак, - сказал в заключение разговора Таргитай. - Мириночке довелось лечить сегодня молодую соплеменницу Аргу, случайно поранившуюся ножом. Из сообщения дочери я узнал, что год назад в битве с массагетами погиб муж этой женщины. На руках у несчастной вдовы остались двое малолетних детей и старый немощный отец. Я обещал Мирине позаботиться о семье Арги и хочу, чтобы ты, Ширак, выяснил, в чем они нуждаются?
  - Спаретта была там вместе с Мириной и Томирой! - поспешно доложил Ширак. - Жена рассказала мне, что вдова и ее дети часто голодают, а у старика порой даже нет сил, чтобы добраться до реки и наловить на обед рыбы. От жалости к этой семье Томирочка даже расплакалась. Спаретта с дочуркой уже отнесли в юрту Арги немного муки, сыра и ведро кобыльего молока.
  - Вот как! Почему же вдова мучилась целый год, не подумав обратиться за помощью ко мне лично?! - возмутился Таргитай. - Разве я когда-либо отказывал в помощи своим соплеменникам?
  - Спаретта задала ей тот же вопрос, - отозвался Ширак. - На что Арга ответила, что на вожде Таргитае и так лежит большая забота и ответственность за безопасность, спокойствие и благополучие племени, и ей было неловко обременять его своими горестями.
  Подумав над ответом женщины, Таргитай невесело усмехнулся и, укоризненно качнув головой, отдал распоряжение своему телохранителю:
  - Передай вдове, чтобы после выздоровления, она каждый день ходила на пастбище помогать женщинам доить моих кобылиц. За это ей будет позволено брать для своей семьи столько молока, чтобы не жить впроголодь. И еще, - продолжил вождь, - прикажи пастуху пригнать из моей отары самую большую овцу, ожидающую приплода. Пусть Арга вместе со стариком и детьми хорошо ухаживают за ней и разведут барашков. Тогда у них постоянно будет сытная еда и теплая шерстяная одежда.
  - Может кто-либо из воинов захочет взять вдову в жены и позаботиться о ее детях? - высказал предположение Ширак.
  - Вряд ли кто на это согласится! - с сомнением покачав головой, промолвил Таргитай. - В кочевье много красивых молодых девушек, которые не прочь выйти замуж и нарожать своему избраннику крепких сыновей.
  Ширак неопределенно пожал плечами и поднялся с места. Выйдя из шатра вождя, он заметил терпеливо ожидавших его девочек. Мирина и Томира бросились к Шираку и, перебивая друг друга, принялись расспрашивать о принятом Таргитаем решении.
  Девочки несказанно обрадовались, узнав о распоряжении вождя помочь бедствующей семье соплеменников. Затем Ширак вместе с Мириной и Томирой прямиком отправился в отару вождя за подходящей овцой. Легкие быстроногие девчонки с веселыми возгласами помчались наперегонки вдоль берега Катуни, далеко опередив грузного воина. Когда Ширак добрался до нужного пастбища, ему навстречу вышел пожилой пастух. Ответив на вежливое приветствие могучего телохранителя вождя, пастух сообщил, что девочки уже передали ему приказание Таргитая и вызвались сами отыскать подходящую овцу. Ширак согласно кивнул головой и некоторое время с интересом наблюдал, как Мирина и Томира гоняются за крупной толстобокой овцой. Несмотря на значительный вес, она шарахалась из стороны в сторону, ловко уворачиваясь от звонко хохочущих детей. Заметив отца, Томира с громким визгом погнала в его сторону упрямое животное. Пригнувшись, с широко разведенными руками Ширак бросился наперерез жалобно блеющей овце и схватил ее в охапку. Затем воин со знанием дела ощупал ее большой живот и остался доволен.
  - Молодцы!!! - крикнул Ширак девочкам. - У этой овечки должен быть хороший приплод!
  Мирина и Томира проворно завязали веревку на шее отчаянно упиравшейся овцы и с трудом потащили ее за собой.
  - Ну, надо же, какая упрямая тварь попалась! - с негодованием проворчал пастух и огрел овцу по спине длинной палкой.
  Массивная толстобокая овца взбрыкнула задними ногами и с неожиданной прытью помчалась прочь, увлекая за собой безудержно хохочущих девчонок. Но выбежав за пределы отары, овца вдруг разом присмирела и остановилась. Мирина резко дернула за веревку, и укрощенное животное послушно засеменило вслед за детьми. Ширак попрощался с пастухом и, догнав неразлучных подруг, наказал им гнать овцу прямо к жилищу больной Арги, а сам направился к небольшому лесочку. Там он вырвал с корнем три тонкоствольных деревца и, вытащив из-за пояса сагарк, отсек ветви и корневище. После чего он легко вскинул на плечо готовые жерди и размашисто зашагал к стойбищу.
  Спаретта сидела возле своей юрты и, негромко напевая, расшивала пестрым узором войлочный ковер. Подняв голову, женщина заметила мелькнувшую между юрт богатырскую фигуру Ширака. Радостно улыбнувшись, Спаретта торопливо отложила в сторону работу, поднялась и побежала навстречу мужу.
  Поговорив с женой, Ширак переложил длинные жерди на другое плечо и направился дальше, а Спаретта поспешила в свою юрту. Острым ножом она нарезала пластами свежую конину и сложила готовые куски в глубокую глиняную миску. Ополоснув руки, Спаретта вытерла их о свою юбку и, подхватив миску с мясом, вышла из юрты. Тем временем, прибывший на место Ширак окинул хозяйственным взором ветхую юрту Арги. Сбросив с плеча жерди, он неодобрительно хмыкнул и с деловым видом принялся сооружать перед жилищем большую треногу. На таких треногах скифы развешивали и вялили на солнце куски говядины, конины, оленины и коптили жирную рыбу.
  На непонятный шум из юрты вышел тощий подслеповатый старик в грязной залатанной одежде. Неожиданно обнаружив перед своим жилищем могучего телохранителя вождя, он растерянно заморгал глазами и прижал к груди трясущиеся руки. Добродушно улыбнувшись, Ширак подмигнул старику и веско произнес:
  - Скоро вашим бедам придет конец! Таргитай прослышал о постигшем вас горе и решил позаботиться о вашей семье.
  - Мы с Шираком и Томирой тоже решили сделать вам подарок, - заявила подоспевшая Спаретта и, поставив на землю тяжелую миску с кониной, принялась развешивать пласты мяса на изготовленной мужем треноге.
  Не веря своим глазам, старик громким срывающимся голосом закричал:
  - Арга! Арга! Поди сюда скорее!!!
  На зов отца из юрты выскочила болезненно-бледная испуганная женщина. Не понимая в чем дело, она втянула голову в плечи и изумленно уставилась на огромного воина, помогавшего Спаретте вывешивать для просушки тонкие пласты конины.
  - После твоего выздоровления, Арга, - обернувшись к вдове, заговорил Ширак, - вождь Таргитай наказал тебе ходить каждый день на пастбище, помогать соплеменницам доить кобылиц. За это тебе будет позволено брать столько молока, чтобы хватило на всю семью.
  - И еще, Арга! - поспешно добавила к сказанному мужем Спаретта. - Не забудь помолиться за жрицу Мирину. Ведь благодаря ее заступничеству, Таргитай обратил внимание на бедственное положение вашей семьи.
  Взволнованная женщина не успела ответить, как из-за соседней юрты показалась Томира, гнавшая перед собой большую пузатую овцу. Следом за ними шагала Мирина с двумя увесистыми пестрыми фазанами в руках.
  - Что это вы так задержались в дороге? - поинтересовался Ширак у девочек.
  - Я решила показать отцу выбранную нами овечку! - бросив взгляд на беспокойно блеющее животное, пояснила Мирина. - Таргитай сказал, что в скором времени эта замечательная овца принесет щедрый приплод, а впоследствии с нее можно будет настричь много теплой шерсти. Еще отец велел передать Арге подстреленных им на охоте фазанов, чтобы она могла приготовить праздничное угощение для своих детей.
  Залившись слезами радости, благодарная женщина упала в ноги Мирины:
  - Да будет долог и светел твой путь, несравненная жрица! - восклицала Арга, с почтением целуя край платья девочки. - Я так долго молила Богов сжалиться над моими несчастными детьми и не дать им умереть от голода! Всемогущая Апи услыхала мои молитвы и послала помощь из твоих благословенных рук, Мириночка!
  Смущенная девочка погладила по голове плачущую соплеменницу и, подняв ее с земли, тихо промолвила:
  - Благодарю тебя за теплые слова, Арга, но я не совершила ничего особенного. Все светлые жрецы и шаманы приходят в этот Мир, чтобы помогать людям. Это их призвание и святой долг!
  - Но ты, Мириночка, - особенная! - взволнованно проговорила женщина. - Я поняла это когда, находясь на пороге смерти, вдруг увидела переливы Божественного света, исходящего от твоей головы и целительных рук.
  Пожав плечами, девочка перевела взгляд на отца Арги. По глубоким морщинам на впалых щеках старика текли слезы. Не в силах прийти в себя от свалившегося на их долю счастья, он с чувством воскликнул:
  - Да ниспошлет богиня Апи свое благословление мудрому и справедливому вождю Таргитаю и продлит его жизнь на долгие-долгие годы!!!
  После чего растроганный старик, смахнув с лица слезы радости, от избытка чувств расцеловал морду толстой овцы и потащил ее за веревку к вбитому возле юрты бронзовому крюку. Окружающих развеселил нелепый поступок старика: девочки и женщины рассмеялись, а Ширак, пряча улыбку в кулак, громко хмыкнул. Неподалеку остановилась шумная ватага вернувшихся из леса ребятишек. Сын Арги - Тяйчи поставил у ног матери корзину, заполненную диким чесноком и съедобными кореньями. Раскрыв от изумления рот, мальчуган таращил глаза то на привязанную возле юрты жирную овцу, то на большую треногу, увешанную ломтями мяса, то на могучего воина, вместе с дедом чинившего полуразвалившийся загон для скота.
  - Что застыл как пенек?! - прикрикнула на малыша Томира. - Живо принимайся работу! Надо нарвать побольше травы, чтобы прокормить вашу овечку!
  Сорвавшись с места, Тяйчи кликнул друзей, и веселая ребятня принялась рвать траву и носить ее охапками в загон. Спаретта вызвалась помочь ослабевшей от потери крови Арге приготовить праздничный обед. Приказав Томире ощипать подаренных вождем фазанов, она проворно разожгла очаг и замесила тесто, чтобы напечь лепешек. А Мирина стремглав побежала к отцу, ей нетерпелось рассказать Таргитаю, как все замечательно получилось и какой счастливой стала семья Арги.
  Вечером в шатер Мирины пришла Томира и принесла теплые лепешки. Мирина отказалась от еды, предложив оставить лепешки на завтрак. Пользуясь отсутствием провидицы Аргимпасы, девочки раскрыли сундуки с одеждой. Томира долго вертелась перед большим зеркалом, примеряя на себя все наряды и украшения Мирины. Желая сделать приятное любимой подруге, Мирина отдала ей красивый браслет с мерцающими камушками, подаренный ей месяц назад хорезмийским купцом. После прохождения жреческого посвящения Мирине надлежало носить лишь украшения, наделенные магической силой и сакральным смыслом. На небе загорелись первые звезды, когда подруги, устав от нескончаемой болтовни, навели порядок в шатре и устроились на ночлег.
  Мирина проснулась от присутствия чуждой враждебной силы, окутывающей ее тело липким холодом. Подавляя сознание, темная сила проникала в сердце, вызывая чувство щемящей тоски и обреченности. Вскочив с постели, Мирина усилием воли подавила страх и решительно вышла из шатра. Стояла глухая безлунная ночь. Чистое накануне небо затянули тяжелые тучи. Мирина на миг оцепенела, увидав прямо перед собой, парящую в вязкой темноте зловещую призрачную фигуру человека в одеянии массагетского шамана, вокруг которого разливалось багрово-алое сияние. Никогда прежде Мирине не доводилось видеть столь отталкивающе-мерзкого и злобного существа, но она сразу догадалась, что встретилась лицом к лицу с Аморгом. Черный шаман был взбешен тем, что, несмотря на все усилия, ему не удалось проникнуть в шатер и убить юную жрицу во сне, настолько сильна была охранная магия старой провидицы Аргимпасы. Зябко поеживаясь, из шатра показалась заспанная Томира. Увидав неописуемо жуткую призрачную фигуру, Томира взвизгнула от ужаса и спряталась за спину подруги. Мирина гордо выпрямилась и, не дрогнув, встретилась взглядом с чудовищным порождением Зла. На уродливом лице массагетского шамана появилась гадкая усмешка.
  - Я Аморг! Запомни мое имя, ненавистная жрица! - грозно прохрипел он. - Степь трепещет пред моим могуществом и силой! Я поклялся истребить всех мужчин племени Таргитая, а женщин и детей сделать рабами, - хищно оскалившись, Аморг со звериным рыком добавил. - Я вырву из твоей груди сердце, постылая девчонка, и съем его сырым!!!
  - Я не боюсь тебя, презренный массагет! - отважно шагнув вперед, воскликнула Мирина. - Скифы не склонили головы даже перед неисчислимым воинством Дария Ахаменида, не склонят свои гордые головы и перед ничтожным шаманом массагетов!
  Обезумевший от хлестких слов юной жрицы, Аморг с неистовым криком бросился на Мирину, желая убить ее, во что бы то ни стало. Но нежданно был отброшен назад чрезвычайно мощной незримой волной. Подняв голову, ошеломленный массагет вдруг встретился с не по-детски суровым и властным взглядом Мирины. В бездонных пронзительных глазах юной скифянки светился недюжинный ум и мудрость тысячелетних странствий нетленного Духа.
  - Мы еще встретимся с тобой, белая жрица! - ядовито прошипел Аморг и, полыхнув багряным пламенем, растворился в воздухе.
  Откуда-то издалека до девочек донесся леденящий душу хохот черного шамана.
  - Что это было, Мириночка! - облизнув пересохшие губы, простонала чуть живая от пережитого Томира.
  - Все будет хорошо! Поверь мне, дорогая сестричка! - серьезно промолвила Мирина и, ласково обняв за плечи трепещущую подругу, увела ее в шатер.
  Упав на колени перед бронзовой фигуркой богини Апи, Томира принялась горячо молиться, прося всемогущую Богиню отвратить беду от Мирины и родного племени. Опустившись на ковер рядом с перепуганной девочкой, Мирина заверила ее:
  - Вождь Таргитай не допустит, чтобы какой-то зарвавшийся массагетский шаман нанес значительный урон нашему племени. Мы с провидицей Аргимпасой уверены, что в степях Алтая нет вождя более мудрого и сильного, чем мой отец.
  Томира согласно закивала головой и, с обожанием глядя в строгое лицо подруги, облегченно вздохнула.
  - Что же касается меня, - вновь заговорила Мирина. - То я не ведаю причины столь жгучей ненависти ко мне массагетского шамана Аморга. Но, зная теперь врага в лицо, я буду начеку и не позволю ему захватить меня врасплох.
  - А я всегда буду рядом с тобой, Мириночка! И пусть только Аморг попробует напасть вновь! Я больше не испугаюсь его ужасного облика и грозных речей!!! - гордо выпалила Томира и бросилась на шею подруге.
  - Я и не сомневалась в тебе, моя верная преданная Томира! - улыбнулась Мирина, ласково погладив рукой ее шелковистые косы. - Только ты никому не рассказывай о ночном происшествии! Племя должно жить спокойно, не тревожась о предполагаемых кознях черного шамана Аморга.
  Прислушиваясь к раскатам грома и шороху дождевых струй, стекавших по крыше шатра, взволнованные девочки долго ворочались с боку на бок и заснули лишь под утро.
  - Мирина! Мирина! - раздался где-то поблизости тонкий детский голосок.
  Юная жрица подняла голову и прислушалась. Не понимая в чем дело, она протерла глаза и посмотрела на крепко спавшую рядом Томиру.
  - Мирина! Жрица Мириночка!!! - вновь раздался настойчивый детский голос.
  Выскочив из шатра, Мирина рассмеялась, увидев, как засверкали босые грязные пятки стремительно удиравшего Тяйчи - сына Арги. У ног девочки стояла большая плетеная корзина, в которой было полным-полно отборных грибов. Сладко потягиваясь и зевая, из шатра вышла Томира и удивленно спросила:
  - Что так тебя развеселило, Мирина?
  - Сынишка Арги принес нам в подарок корзину свежих грибов и умчался прочь с такой скоростью, словно за ним гнался разъяренный массагет. Видимо малыш опасался, что я вновь откажусь от подношения! - пояснила жрица.
  Томира присела на корточки рядом с корзиной и с наслаждением вдохнула грибной аромат.
  - Давай отнесем эти грибы моей матери! - предложила девочка. - Пусть она пожарит их и испечет вкусный пирог!
  - Хорошо! Пусть Спаретта приготовит пирог, - охотно согласилась Мирина и добавила. - Возможно, сегодня вернется из дальнего стойбища провидица Аргимпаса. Мы накормим бабушку ее любимым грибным пирогом.
  - Кстати, мне вдруг так захотелось есть! - воскликнула Томира, поглаживая ладонью громко заурчавший живот. - Давай-ка поскорее завтракать!
  Вернувшись в шатер, подруги с удовольствием съели вчерашние лепешки и солидный кусок овечьего сыра, запивая горячим чаем из земляники и пахучих листьев мяты. После сытного завтрака Мирина взяла костяной гребень и, старательно причесав растрепавшиеся за ночь волосы Томиры, заплела их в тугие косы. Затем она достала из ларца драгоценные височные подвески и украсила ими голову любимой подруги. Эти подвески великолепно сочетались с изящным браслетом, который Мирина подарила ей накануне вечером. Полюбовавшись радостным личиком Томиры, юная жрица веско произнесла:
  - Не знаю почему, Томирочка, но тебе следует быть сегодня особенно хорошенькой и привлекательной!
  В ответ на удивленный взгляд подруги, Мирина неопределенно пожала плечами и повернулась к зеркалу. Несколько раз небрежно проведя гребнем по своим роскошным иссиня-черным волосам, Мирина энергично тряхнула головой и искрящиеся волосы рассыпались по ее плечам и спине. Затем, взяв со столика серебряный обруч, украшенный затейливой чеканкой, Мирина надела его на голову и откинула назад волосы.
  - Скажи, а почему ты не плетешь косы? - поинтересовалась Томира у подруги.
  - Когда у жрицы распущены волосы, она лучше чувствует и улавливает изменения, происходящие в окружающем пространстве! - с загадочной улыбкой на губах, отозвалась Мирина.
  - Вам с провидицей Аргимпасой виднее! Вы мудрые и можете общаться с Духами Природы, - простодушно заявила Томира.
  Покончив с делами, девочки подхватили корзину с грибами и направились к юрте Спаретты. Пока женщина занималась тестом, подруги почистили и нарезали грибы. Когда большой румяный пирог был готов, они чинно уселись на войлочных подушках вблизи очага. Получив от Спаретты по изрядному куску свежеиспеченного пирога, они принялись его с наслаждением уплетать. Вернувшийся от вождя Ширак, налил себе в чашу крепкой браги и присоединился к трапезе. Вместе со Спареттой они позавтракали вареным бараньим курдюком, приправленным диким чесноком и хорошо распаренной чечевицей. Внимание Томиры и Мирины привлек конский топот, который вдруг оборвался возле их жилища. Любопытные подруги сорвались с места и бросились к выходу. Выбежав из юрты, они столкнулись с Гойтосиром, придерживающим под уздцы своего коня. Неподалеку от мальчика гарцевала прехорошенькая статная лошадка темно-рыжей масти с пышной золотистой гривой и хвостом. При виде Томиры и Мирины на лице подростка появилась широкая приветливая улыбка. Подруги внимательно оглядели гостя. Гойтосир был одет в нарядную вышитую рубаху, длинные узкие штаны и мягкие кожаные полусапожки без каблуков, стянутые у щиколоток ремешками. В мочке уха мальчика поблескивала массивная золотая серьга с нефритовым камушком.
  Гойтосир почтительно склонил голову перед вышедшими из юрты Шираком и Спареттой и вежливо сообщил:
  - Отец велел мне пригнать в подарок вашей дочери Томире эту замечательную лошадку. Она одна из самых красивых и резвых жеребят в нашем табуне.
  Наклонившись, Ширак приподнял ногу лошадки и со знанием дела ощупал ее узкое твердое копыто.
  - Знатная вырастет кобылица - сильная, выносливая и стремительная, как ветер, - заключил бывалый воин и, посмотрев на дочь, спросил:
  - Ну, скажи свое мнение, Томира, тебе понравился подарок моего друга Мадия?
  - Еще бы! Эта лошадка просто чудо, как хороша!!! - воскликнула, замирая от восторга, девочка. - А как ее зовут? - поинтересовалась Томира у довольного Гойтосира.
  - Я дал ей имя Чáра, - торопливо пояснил мальчик. - Но если оно тебе не нравится, то можешь назвать кобылку как-то иначе!
  - Что ты! Что ты, Гойтосир! - протестующе замахала руками Томира. - Это имя очень даже подходит моей славной лошадке! Я буду крепко любить и холить Чару!
  Подойдя к жеребенку, девочка принялась ласково поглаживать его по красивой горделиво выгнутой шее. В ответ на ласку, лошадка тряхнула золотистой гривой и, потянувшись мордочкой к лицу Томиры, коснулась ее лба теплыми губами.
  - Как видно и Чаре понравилась новая хозяйка! - сказала Спаретта, глядя на сиявшую от счастья дочь. - А теперь давайте-ка накормим Гойтосира! Он наверняка проголодался после дороги. А позже вы отгоните лошадку в табун. Саксафар присмотрит за ней, пока Чара не привыкнет к новому месту.
  Застенчиво улыбнувшись Гойтосиру, Томира с низким поклоном произнесла:
  - Я от всего сердца благодарю твоего отца Мадия за столь дорогой подарок!
  Одобрительно кивнув дочери, Ширак и Спаретта ушли в юрту. Воспользовавшись отсутствием взрослых, мальчик достал из седельной сумки своего жеребца небольшой сверток и вручил его Томире.
  - А это мой тебе подарок! - важно заявил Гойтосир. - Я сделал его собственными руками!
  Томира осторожно развернула шелковистую ткань и восхищенно ахнула при виде вырезанной из дерева фигурки олененка. Он был изображен столь точно и искусно, что казался почти живым, готовым соскочить с посеребренной подставки. Быстро поднявшись на цыпочки, Томира неуклюже чмокнула мальчугана в щеку.
  От столь неожиданного изъявления благодарности, Гойтосир густо покраснел и покосился на стоявшую рядом Мирину. При виде смущенного паренька и несказанно счастливой подруги, юная жрица весело хихикнула, но, опасаясь их обидеть, тут же зажала рукой рот и сделала серьезное лицо. Выглянувшая из юрты Спаретта, пригласила детей к столу. Бережно прижимая к трепещущей груди деревянного олененка, Томира ринулась в юрту, чтобы поскорее показать бесценный подарок своим родителям.
  Плотно позавтракав, Гойтосир с наслаждением пил обжигающе-горячий чай из шиповника и посматривал на изготовленную им фигурку олененка, занявшую почетное место рядом с изображением богини Апи, боевым оружием Ширака и куколкой Томиры. Тем временем девочки без умолку болтали между собой, обсуждая, как они будут тренировать и воспитывать своих жеребят, чтобы в последствии те стали великолепными боевыми конями.
  - Лошадь признает вожаком того, кто имеет над ней власть, кто сможет строго наказать за непослушание, а также вовремя поощрить и приласкать. Скифский конь должен быть верным и надежным другом! - назидательно проговорил Ширак, вмешавшись в разговор подружек.
  Притихшие дети внимательно, с большим уважением выслушали веские слова опытного воина.
  - У Мирины тоже есть свой жеребенок? - с живейшим интересом спросил Гойтосир.
  - Да, конечно! Да еще какой замечательный!!! - торопливо заговорила Томира. - Ариант необыкновенный конь! Ты это поймешь, как только увидишь его сам.
  Посовещавшись, дети решили отправиться на пастбище пешком. Спаретта решила сделать приятное старому табунщику Саксафару. Она сложила в кожаное ведро добрую порцию вареного бараньего курдюка, кусок свежеиспеченного грибного пирога и сосуд с крепким вином. Гойтосир взял ведро и ласково потрепал за холку своего коня, временно оставляемого на попечение Спаретты. Тем временем девочки отвязали нетерпеливо бившую копытами Чару и двинулись в путь. Почувствовав свободу, застоявшаяся подле юрты лошадка с радостным ржанием понеслась в сторону манящей степи. Томира любовалась, как золотистая грива и пышный хвост ее маленькой лошади красиво развевались на ветру. Но стоило лишь Гойтосиру окликнуть Чару, как она послушно возвращалась и, сделав круг, вновь скакала прочь наперегонки с ветром.
  Стоял душный и знойный полдень. Добравшись до родника, дети опустились на колени и стали пригоршнями пить студеную ключевую воду. Утолив жажду, они принялись дурачиться, щедро брызгая друг на друга водой. Мокрые с головы до ног девочки с пронзительным визгом погнались за Гойтосиром. Но увесистое ведро с продуктами мешало ему бежать в полную силу. Быть пойманным девчонками, Гойтосир считал унизительным. И потому, чтобы не чувствовать себя побежденным, мальчик, якобы играя, внезапно плюхнулся в траву. Не успев сориентироваться, Мирина и Томира с разбегу споткнулись об его вытянутые ноги и кубарем полетели в заросли зверобоя и душицы. Вскочив на ноги и потирая ушибленные места, подруги удивленно поглядели друг на друга, затем на беззаботно развалившегося в траве ухмыляющегося Гойтосира, и вдруг, они все вместе принялись так громко хохотать, что маленькая Чара испуганно шарахнулась в сторону.
  Окликнув резвую лошадку, дети продолжили путь. Когда они подходили к табуну, Мирину заметил ее любимый жеребенок Ариант. Заливисто заржав, он стремительной и четкой иноходью помчался навстречу своей хозяйке.
  - Вот это конь!!! - восторженно выпалил Гойтосир, любуясь прекрасным серебристо-серым жеребенком с яркой белой звездочкой на лбу. - Да этот жеребец стоит целого табуна!!!
  - Ну, что! Что я говорила! Ариант особенный жеребчик! - затараторила Томира, заглядывая в лицо мальчика.
  Согласно кивнув головой, Гойтосир уважительно произнес:
  - Когда Ариант подрастет, из него выйдет великолепный боевой конь - быстрый, как стрела, выносливый и могучий!
  - Мой отец тоже так считает! - с гордостью отозвалась Мирина, обнимая за шею ластившегося к ней иноходца.
  Шевеля ушами и нервно перебирая тонкими ногами, маленькая Чара опасливо поглядывала на несшуюся к ней во весь опор ослепительно-белую кобылицу.
  - Это мать Арианта! - встревожено крикнула Томира и, бросившись вперед, на всякий случай загородила собой Чару.
  Девочка не знала, как воспримет кобылица чужого жеребенка. Но опасения Томиры оказались напрасными. Резко остановившись перед девочкой, умное животное дружелюбно потянулось мордой к маленькой испуганной Чаре. Обнюхав ее, кобылица негромко заржала и, отойдя в сторону, принялась мирно щипать траву. По примеру матери Ариант тоже обнюхал незнакомую лошадку, приблизив к ней свои тонкие трепетные ноздри, после чего принялся носиться вокруг Чары кругами, как бы приглашая поиграть. Желая приободрить нервно подрагивавшую лошадку, Гойтосир ласково похлопал ее по спине. Вскоре осмелевшая Чара сорвалась с места и бросилась вдогонку за Ариантом. Белоснежная кобылица подняла голову и некоторое время наблюдала за резвящимися жеребятами, а затем рысцой направилась в табун. Ариант и Чара послушно последовали за ней.
  - Кобылица приняла Чару и не позволит другим лошадям обижать ее! - с уверенностью проговорила Мирина, глядя на удалявшихся жеребят.
  Гойтосир и Томира согласно закивали головой. Внезапно внимание девочек привлекла крытая повозка, появившаяся из-за небольшого лесочка.
  - Бабушка! Бабушка вернулась!!! - радостно заверещала Мирина и стремглав кинулась навстречу повозке.
  Следом за подругой метнулась Томира и, немного подумав, двинулся Гойтосир. Мальчик много слышал о знаменитой на всю Скифию провидице, но увидеть воочию Аргимпасу ему довелось лишь один раз на празднике весны. Завидев бегущих к ней детей, Аргимпаса натянула поводья и остановила запряженную в повозку лошадь. Примчавшаяся первой Мирина, помогла пожилой жрице спуститься с повозки и осыпала ее лицо горячими поцелуями.
  - Ах! Как же я соскучилась по тебе, бабушка! - воскликнула девочка, с любовью всматриваясь в лучистые глаза Аргимпасы.
  - А наша Мириночка спасла от смерти женщину Аргу, нечаянно поранившуюся ножом! - взахлеб принялась рассказывать провидице Томира. - Арга и ее дети голодали, а старик отец стал совсем немощным и костлявым! Мирина попросила вождя Таргитая, чтобы он помог этой несчастной семье. Вождь подарил Арге пузатую овцу и двух фазанов, подстреленных им на охоте. А еще отец Мирины приказал женщине, после ее выздоровления, ходить на пастбище доить кобылиц. За это Арге было позволено забирать столько кобыльего молока, чтобы хватало на всю семью, и ее дети больше не будут голодать!
  Высказавшись, Томира перевела дух и облегченно вздохнула.
  - Таргитай - мудрый вождь и достойный человек! Он всегда поступает правильно и справедливо! - с уважением проговорила Аргимпаса и обняла прильнувших к ней девочек.
  Мирина оглянулась и заметила стоявшего поодаль Гойтосира. Мальчуган не решался подойти ближе и с почтительным трепетом разглядывал величавую пожилую жрицу. Подбежав к Гойтосиру, Мирина схватила его за руку и потащила к провидице. Под пронзительным проникающим в душу взглядом Аргимпасы подросток невольно съежился. Он знал, что великой жрице достаточно было услышать голос человека или взять в руки любую принадлежавшую ему вещь, чтобы узнать его прошлое или предсказать будущее.
  - Это молодой табунщик Гойтосир! - поспешила представить оробевшего мальчика Томира. - Он пригнал мне в подарок чудесную лошадку Чару.
  - Именно отец этого мальчика - доблестный воин Мадий убил огромного волка, который чуть было не загрыз старика Саксафара! - многозначительно добавила Мирина.
  Аргимпаса приветливо посмотрела в открытое умное лицо паренька и с теплой улыбкой промолвила:
  - Я рада с тобой познакомиться Гойтосир - сын Мадия!
  Просиявший от добрых слов знаменитой провидицы, мальчик склонился пред ней в почтительном поклоне.
  - Я, пожалуй, задержусь на пастбище, - обявила Аргимпаса. - Мне хотелось бы побеседовать с табунщиком Саксафаром. Мало кто из скифов обладает столь глубоким умом, огромным жизненным опытом и поистине уникальной памятью. Этот мудрый человек заслуживает большого уважения и почитания.
  Дети побежали в степь, чтобы отыскать в табуне лошадку Чару и показать ее Аргимпасе. А провидица, тем временем, направила свою повозку к стоявшей на окраине пастбища юрте Саксафара.
  Удобно расположившись у костра, Аргимпаса и Саксафар пили из глубоких расписных чаш свежее кобылье молоко и вели неспешную обстоятельную беседу. Неподалеку паслась белоснежная кобылица, и беззаботно резвились жеребята - Ариант и маленькая Чара, быстро освоившаяся на новом месте. Гойтосир с Томирой отыскали в степи норку сурка и пытались выманить на поверхность ее обитателя. Мирина не захотела принять участие в их забаве. По привычке лежа на спине в густой траве, она с интересом наблюдала за стремительным полетом ястреба, охотившегося на степных пеструшек.
  Внезапно со стороны кочевья показался несшийся во весь опор всадник. Соскочив с лошади у юрты табунщика Саксафара, он почтительно склонился перед Аргимпасой.
  - Я не знал, что ты уже вернулась, провидица! - взволнованно заговорил прибывший мужчина. - У моей жены начались роды. Спаретта сообщила мне о местонахождении жрицы Мирины.
  Упав вдруг на колени перед Аргимпасой, мужчина со слезами на глазах взмолился:
  - Помоги нам, могущественная провидица!!! Ведь наш первый ребенок появился на свет мертвым!
  - В том, прежде всего, была твоя вина! - укоризненно и властно произнесла Аргимпаса. - Как ты мог позволить своей беременной жене участвовать в сражении?! Я ведь предупредила вас о возможных последствиях!
  В ответ на резкие справедливые слова мудрой жрицы, мужчина тяжко вздохнул и с понурым видом опустил голову. Аргимпаса немного смягчилась и, глядя на сокрушенно молчавшего воина, строго добавила:
  - Надеюсь, прошлый печальный опыт научил вас уму-разуму?! Что ж, забирай целительницу Мирину и поскорее вези к своей жене. Мирина не раз помогала мне принимать роды и потому, без сомнения, справится! Я же отправлюсь следом за вами.
  Окликнув внучку, Аргимпаса быстро объяснила ей суть дела. Девочка уселась на коня впереди всадника, и тот, пришпорив жеребца, вскоре скрылся из вида.
  Тепло попрощавшись с Саксафаром, жрица направилась к своей повозке. Запряженная в повозку широкогрудая гнедая кобыла смирно стояла в ожидании своей хозяйки. Старый табунщик помог Аргимпасе забраться на повозку, и она тронулась в путь. Прикрыв ладонью глаза от палящих солнечных лучей, Саксафар долго смотрел вслед удалявшейся повозке.
  - Доброй тебе дороги, мудрая провидица Аргимпаса! Да продлит твою благословенную жизнь всемогущая богиня Апи на долгие-долгие годы! - негромко произнес старик и зашагал к табуну.
  Аргимпаса была уже рядом с юртой роженицы, когда изнутри раздался первый крик новорожденного. Войдя в юрту, жрица увидала ликующую Мирину, державшую в руках только что появившегося на свет мокрого розового мальчика. Крепко перевязав и обрезав пуповину, Аргимпаса помогла внучке обмыть младенца теплой водой, после чего осмотрела сиявшую от счастья роженицу, чтобы убедиться все ли с ней в порядке. Радостная мать приняла из рук Мирины плачущего сына и с трепетом приложила к своей обнаженной груди, чтобы покормить.
  - Ну, надо же, не успел родиться, а уже умеет так ловко есть! - восхитилась Мирина, наблюдая, как младенец, захватив открытым ротиком грудь матери, принялся жадно сосать молоко.
  - Будь здоров и счастлив, малыш! - ласково произнесла Аргимпаса, осторожно завязывая на шейке мальчика золотистый шнурок с нанизанной голубой бусиной. - Да сохранит тебя от сил Зла покровительница скифов богиня Апи!
  Несказанно счастливый и гордый отец, с восторгом наблюдавший за происходящим, низко поклонился обеим жрицам и почтительно произнес:
  - Сердечно благодарю тебя, провидица Аргимпаса, за теплые слова и оберег, подаренный моему сыночку. А тебя, светлая жрица Мирина, от всей души благодарю за неоценимую помощь, оказанную при родах моей жене. В вашу честь я принесу в жертву богини Апи красивого скакуна, а в честь благополучного рождения ребенка - самую большую овцу из моей отары.
  Попрощавшись с молодой матерью и ее мужем, Аргимпаса и Мирина направились в свой шатер. Там их уже нетерпеливо поджидала вернувшаяся с пастбища Томира. Сообщив, что Гойтосир вместе с Шираком отправился в лес за дровами, девочка поинтересовалась у Аргимпасы о причине страшной болезни, обрушившейся на поселение скифов-земледельцев.
  - Это была не болезнь, Томира! - серьезно и озабоченно проговорила Аргимпаса. - Чья-то недобрая могучая сила, несущая погибель всему живому, наслала необычную хворь на это мирное стойбище! Мне удалось быстро распознать ее и избавить несчастных людей от мучительных страданий, неукротимой рвоты и беспричинного страха.
  Внимательно выслушав опытную жрицу, девочки быстро переглянулись. Затем Мирина, сосредоточив взор на лице Аргимпасы, уверенным и твердым голосом объявила:
  - Это козни черного шамана Аморга! Проклятый массагет, таким образом специально выманил тебя из кочевья, а затем явился нам прошлой ночью. Объятый зловещим багрово-красным сиянием, с горящими от лютой ненависти глазами Аморг грозился истребить всех людей племени Таргитая!
  - А нашу Мириночку обещал убить и съесть ее сердце! - встряла в разговор возмущенная Томира. - Только вряд ли ему это удастся! Когда разъяренный шаман бросился на Мирину, то неведомая сила отшвырнула его в сторону! Захохотав так, что кровь похолодела в жилах, Аморг растворился в воздухе.
  Томира заметила, как дрогнули руки провидицы Аргимпасы и побледнело ее благородное, умудренное опытом лицо.
  - Это замечательно, что черный шаман получил достойный отпор! - подумав, проговорила жрица. - Мне доподлинно известно, что в степи нет человека подлее и коварнее Аморга! Не победив в открытом бою, мстительный шаман будет настойчиво искать обходные пути. Но пока я с тобой, тебе нечего бояться, Мирина!
  - А я и не боюсь его, бабушка!!! - гордо вскинув голову, заявила девочка.
  Ласково обняв отважную внучку, Аргимпаса крепко прижала ее к своей груди и поцеловала в лоб. Откинув толстый полог из кошмы, в жилище провидицы вошла Спаретта, державшая в руках блюдо с румяным грибным пирогом.
  - Девочки попросили испечь его специально для тебя, Аргимпаса, чтобы угостить по приезде из дальнего стойбища! - уважительно проговорила женщина, подавая провидице большой кусок пирога. Оглянувшись на дочь, Спаретта строго добавила. - А тебе, Томира, пора домой! Аргимпасе нужно отдохнуть с дороги, да и Ширак с Гойтосиром уже вернулись с дровами из леса.
  При упоминании о Гойтосире щеки девочки залил яркий румянец. Томира изо всех сил старалась не показать вида, что по уши влюблена в этого паренька. Пытаясь скрыть охватившее волнение, она выскользнула из шатра и помчалась к своей юрте. Спаретта многозначительно улыбнулась жрицам и поспешила за дочкой.
  Отдохнув от утомительного пути и событий прошедшего дня, Аргимпаса опустилась на колени перед образом богини Апи, чтобы совершить вечернюю молитву. Воспользовавшись отсутствием Мирины, в шатер тихо вошла Томира.
  - Я не помешала, провидица? - робко спросила девочка, глядя на коленопреклоненную жрицу.
  - Ну что ты, дорогая! - приветливо улыбнулась Аргимпаса. - Я всегда рада видеть тебя!
  Томира присела рядом со жрицей, почтительно поцеловала ее морщинистую руку и, зардевшись, словно лепестки жар-цвета, с трепетным волнением промолвила:
  - Провидица, можно ли мне попросить Вас изготовить амулéт-оберег для Гойтосира. Не знаю почему, но этот мальчик очень дорог мне и я ничего не могу с этим поделать!
  - Конечно, Томирочка! - ласково произнесла Аргимпаса. - Я с удовольствием сделаю для Гойтосира амулет. Но почему ты не обратилась с этой просьбой к Мирине? Ты боялась, что она будет подсмеиваться над тобой?!
  Томира смущенно кивнула головой и с опаской оглянулась на вход в шатер. Мудрое лицо старой провидицы озарилось нежностью и добротой. Погладив девочку по голове, она сказала:
  - Несмотря на то, что Мирина стала могущественной белой жрицей, в душе она осталась все той же озорной веселой девчонкой. Томира, не надо сердиться на ее беззлобные смешки и замечания! Мириночка любит тебя всем сердцем и искренне рада, что ее верной подруге приглянулся такой красивый умный и смелый мальчик. Скажу тебе по секрету, что мне недавно довелось услышать, как Мирина горячо молилась богине Апи. Она просила, чтобы через несколько лет Гойтосир стал твоим надежным заботливым мужем и крепко любил бы тебя всю жизнь.
  - Правда!!! Ну, какая же я право дурочка! - с неописуемым восторгом закричала Томира. - Как я могла сомневаться в моей дорогой Мириночке?! - взвизгнула она и, бросившись на шею Аргимпасе, принялась целовать ее щеки, лоб, нос и подбородок.
  - Приходи ночью в наш шатер, и мы обязательно вместе с Мириной изготовим для Гойтосира мощный амулет-оберег! - пообещала растроганная жрица.
  Томира кинулась навстречу вошедшей в шатер Мирине и чуть не задушила ее в своих объятьях.
  - Что случилось? Что с тобой, Томира?! - опешила от неожиданности девочка.
  - Ты даже не представляешь, как я люблю провидицу Аргимпасу и тебя, мою ненаглядную верную подругу!!! - воскликнула Томира и вприпрыжку побежала к себе домой.
  Мирина посмотрела ей вслед и, недоуменно пожав плечами, принялась готовить для бабушки ароматный травяной чай.
  Под покровом ночи, сидя у алтаря с разложенными на нем когтями животных, мелкими позвонками, клювами и перьями хищных птиц, Аргимпаса и Мирина делали амулет-оберег для Гойтосира. Томира сидела чуть поодаль от занятых священнодействием жриц и с усердной молитвой плела для оберега прочный шнурок из алого шелка. Воздух в шатре был пропитан дымом от курящихся благовоний и тлеющего очага. Когда все было готово, Аргимпаса приоткрыла вход в шатер, чтобы ночной ветерок унес густой дым и стойкие запахи. Томира осталась ночевать у подруги, так как в родительской юрте на ее постели расположился Гойтосир. Немного пошушукавшись, девочки крепко заснули.
  Утром, после завтрака, Аргимпаса велела Томире привести к ней Гойтосира, и та полетела как стрела, исполнять приказание жрицы. Подросток с трепетом вошел в шатер знаменитой провидицы и нерешительно остановился у входа.
  - Подойди ко мне, Гойтосир! - властно позвала его жрица.
  Томира подтолкнула в спину юного табунщика и, забежав вперед, встала рядом с Аргимпасой. Взяв в руки драгоценный ларец, Мирина вынула из него готовый амулет и почтительно передала его бабушке. Приблизившись к оробевшему Гойтосиру, Аргимпаса надела ему на шею амулет-оберег и торжественно произнесла:
  - По просьбе Томиры мы изготовили для тебя этот могучий оберег, защищающий от сил Зла! Обладатель этого амулета в момент опасности способен обрести силу медведя, стремительность барса и зоркость орла.
  Гойтосир с признательностью опустился на колени перед Аргимпасой и, почтительно взяв ее руки, поцеловал в раскрытые ладони. Жрице пришелся по душе этот симпатичный, крепко сложенный паренек. Она благословила Гойтосира и, возложив руку на его голову, закрыла глаза. Гойтосир и девочки, затаив дыхание, ждали, что скажет провидица.
  - У тебя отважное сердце, Гойтосир, и чистая незамутненная пороком душа! - зазвучал ровный величественный голос Аргимпасы. - Твой жизненный путь светел и ясен. Несмотря на трудности, которые тебе предстоит преодолеть, ты с честью и достоинством выйдешь из любой сложной ситуации и не посрамишь гордый род царских скифов. Ты не вéдаешь, Гойтосир, что твое счастье столь близко, но прозрение будет подобно ослепительной вспышке молнии! Так будь же счастлив, мальчик! Доброго тебе пути!!!
  Выслушав пророческие слова, Гойтосир поднял голову и с благоговением посмотрел в мудрое лицо пожилой жрицы. Темные бездонные глаза Аргимпасы мерцали как яркие звезды на ночном небе. Провидица подняла с колен юного табунщика и коснулась губами его лба.
  - Чем же я смогу отблагодарить, Вас за прявленные великодушие и доброту?! - молитвенно сложив руки, проговорил взволнованный Гойтосир.
  - Не беспокойся об этом, мальчик! - мягко отозвалась Аргимпаса. - Ты пригнал в подарок Томире прелестную лошадку, и тем самым твоя семья с лихвой отплатила за оберег, который мы с Мириной изготовили для тебя. Мы очень любим Томирочку, она нам как родная!
  - Томира и есть моя кровная сестра! - вмешалась в разговор Мирина. - Мы произвели с ней священный обряд братания.
  С этими словами девочки подняли рукава. На левом запястье у каждой - розовел небольшой шрам от пореза акинаком. Аргимпаса одобрительно кивнула головой и улыбнулась. Гойтосир с уважением посмотрел на серьезные личики неразлучных подруг. Провидица пригласила мальчика пообедать вместе с ней, Мириной и Томирой, на что тот охотно согласился.
  После обильной сытной еды, присланной вождем Таргитаем, Гойтосир засобирался в дорогу. Томира с Мириной вызвались проводить его до берега Катуни. Попрощавшись с гостеприимными родителями Томиры, Гойтосир забрал своего застоявшегося жеребца, и дети двинулись в путь. Шумно болтавшие между собой Мирина и Гойтосир тщетно пытались развеселить приунывшую Томиру. Когда они добрались до берега реки, подросток тепло распрощался с полюбившимися ему бойкими девчушками. Затем Гойтосир по-молодецки вскочил на коня и, приветливо взмахнув рукой, припустился галопом вдоль каменистого берега Катуни.
  Когда юный всадник скрылся из виду, Томира залилась горючими слезами. Ласково обняв безутешно рыдающую подругу, Мирина повела ее в кочевье.
  
   ГЛАВА 6. МЕСТЬ ЧЕРНОГО ШАМАНА
  
  В полдень следующего дня в кочевье на взмыленном коне прискакал табунщик Мадий. Резко осадив жеребца у шатра вождя, он окликнул Ширака, точившего неподалеку на камне свой верный акинак. Воин помог Мадию снять с крупа коня надежно притороченного к седлу пленного массагета и затащить его в шатер Таргитая. Грубо швырнув к ногам вождя связанного по рукам и ногам плененного врага, Мадий доложил:
  
  - Большой отряд массагетов под покровом ночи совершил внезапный налет на отдаленное скифское пастбище. Они зверски убили пятерых табунщиков и угнали два табуна породистых лошадей. О случившемся поведала истекающая кровью жена погибшего табунщика, чудом уцелевшая после жуткой бойни. Нам удалось нагнать похитителей и вернуть табуны, - сделав паузу, Мадий презрительно взглянул на жестоко иссеченного пастушьими кнутами, чуть живого от побоев массагета. - Мы тут допросили одного из захваченных в плен врагов и выяснили, что массагеты вступили в сговор с племенем лихих кочевников гуйфанов и спешно собирают войско, чтобы сообща двинуться на наше кочевье.
  Пленный с трудом поднял окровавленное лицо, рассеченное сыромятным кожаным хлыстом и, желчно хохотнув, выкрикнул:
  - На сей раз тебе не поздоровится, Таргитай! С помощью бесстрашных гуйфанов мы истребим твое ненавистное племя!
  - Что-о-о-о?! Ты осмелился грозить мне, ничтожный массагет!!! - взревел взбешенный неслыханной наглостью Таргитай.
  Стиснув увесистые кулаки, он шагнул к пленнику и, ухватив его за шею, рывком поднял в воздух. Смачно плюнув в перекошенное от удушья лицо массагета, вождь с такой силой грохнул его об пол, что тот откатился под ноги Мадия.
  - Убить мерзавца!!! - громогласно рявкнул Таргитай, указывая рукой на поверженного наземь врага.
  Мадий с готовностью кивнул головой и мощным пинком вышвырнул из шатра корчившегося от боли массагета. Вскоре снаружи раздался короткий вопль и вернулся Мадий, с брезгливым видом вытиравший окровавленный сагарк.
  Во власти мрачных размышлений Таргитай некоторое время раздраженно ходил по шатру. Мадий и Ширак терпеливо ждали, какое же решение примет вождь по поводу внезапного вторжения массагетского отряда на территорию скифского племени. Таргитай не был безрассудным человеком, как опытный стратег он трезво оценивал создавшуюся ситуацию. Заклятые враги скифов - массагеты вновь подняли голову, на сей раз, объединившись с кочевниками гуйфанами - одним из самых многолюдных и кровожадных племен Алтайской степи. Таргитаю было ясно, что без поддержки союзников его племя не сможет противостоять столь сильному воинству, даже с учетом того, что массагеты были изрядно потрепаны после недавней битвы со скифами. Приняв, наконец, нужное решение, вождь резко остановился перед Шираком и Мадием, замерших в напряженном ожидании. Устремив пристальный взор на суровые мужественные лица своих преданных воинов, Таргитай сухо и отчетливо произнес:
  - Сражаться в одиночестве против столь многочисленного вражеского войска, я считаю безумием! Потому ты, Ширак, немедля отправишься за подмогой к скифскому вождю Кадрию, вместе с которым мы неоднократно ходили войной на ненавистных врагов, одерживая убедительные победы, - сделав паузу, Таргитай обратился к Мадию. - Отбери в кочевье с десяток самых лучших наездников. Вам предстоит оповестить о готовящемся вторжении врагов всех наших табунщиков на ближних и дальних стойбищах и созвать ополчение.
  Отвесив почтительный поклон, Ширак и Мадий, явно довольные мудрым решением, принятым вождем, бросились исполнять его приказание. Вскоре могучий всадник на рыжем грудастом скакуне покинул кочевье и во весь опор помчался по жарко дышащей степи. Чуть позже из стойбища, погоняя резвых лошадей, устремились в разные стороны десять вооруженных до зубов скифских конников.
  В течение дня в кочевье продолжали поступать сведения о внезапных нападениях на отдаленные пастбища разбойничьих шаек массагетов. В жестоких неравных схватках гибли скифские табунщики и их семьи, угонялся скот. От невозможности немедля прийти на помощь попавшим в беду соплеменникам, Таргитай в бессильной ярости метался по шатру и рычал, как раненный зверь. Даже Мирина предпочла в этот момент не попадаться на глаза своему грозному отцу. В кочевье со всех сторон стекались вооруженные отряды скифских всадников.
  За ужином настроение вождя несколько улучшилось, он перестал метать гром и молнии. Сумрачно и угрюмо Таргитай раздирал руками тушку жареной куропатки, почти не жуя, глотал мясо и с хрустом разгрызал кости. Не успел он закончить трапезу, как в шатер вбежал один из телохранителей и четко доложил:
  - В наше кочевье прибыл посол презренных массагетов! Он ведет себя крайне вызывающе и требует личной, без свидетелей, встречи с вождем!
  Резко отпихнув от себя блюдо с недоеденной куропаткой, Таргитай гордо распрямил широкие плечи и громогласно с достоинством произнес:
  - Немедля привести ко мне массагетского посла!!!
  Воин со всех ног бросился исполнять приказ вождя племени. Вскоре снаружи послышалось злобное рычание и лай верных псов, охранявших жилище хозяина. Откинув полог из толстой кошмы, в шатер вошли два стражника, за ними, горделиво ступая, следовал молодой богато одетый массагет. Таргитай жестом руки отпустил своих телохранителей. Оставшись наедине с вражеским послом, Таргитай вперил в него тяжелый пристальный взгляд. У массагета была крайне неприятная прыщавая физиономия с приплюснутым носом и маленькими бегающими глазками. По лицу юноши было нетрудно догадаться, что порок глубоко укоренился в его темной душе. В отталкивающем облике посла было нечто странное, что насторожило вождя.
  - С чем пожаловал, массагет?! - грубо и мрачно проговорил Таргитай.
  Гадко усмехнувшись, юноша высокомерно взглянул на скифского вождя и, выпятив грудь, гордо произнес:
  - Меня зовут Скилур! Я прибыл с целью сообщить, что вождь непобедимого массагетского племени Фарзай и его брат - могущественный шаман Аморг объявляют тебе беспощадную войну, ненавистный Таргитай.
  При упоминании о черном шамане Аморге кровь ударила в голову скифского вождя, приведя его в неописуемую ярость. Топнув ногой, Таргитай гневно сдвинул брови и зычно гаркнул:
  - Пошел вон, массагетский щенок!!! Убирайся, пока я не задушил тебя собственными руками!!!
  Скилур отступил назад и судорожно вцепился пальцами в амулет, висевший на его груди поверх одежды. Амулет представлял собой сложное переплетение из черных перьев хищной птицы, окровавленных лапок совы и зубов ядовитой змеи. Отвратительная физиономия массагетского посла вдруг словно окаменела, бегающие глазки остекленели, и их немигающий змеиный взор сосредоточился на лице Таргитая. Внезапно вождь почувствовал, что будто темный мóрок неудержимо затягивает его в свои холодные липкие сети, подавляя волю и лишая сил. Умудренный опытом Таргитай понял с кем имеет дело и, потому, резко тряхнув головой, вызвал в своем сознании светлый образ провидицы Аргимпасы. В тот же миг Скилур жутко вскрикнул от обрушившегося на него неведомо откуда мощного энергетического удара и, корчась от нестерпимой боли, грохнулся навзничь на пол. Переведя дух, массагет с трудом поднялся на карачки, а затем, с силой оттолкнувшись от пола - на ноги. Медленно развернувшись спиной к скифскому вождю, Скилур с издевкой бросил через плечо:
  - Мы перебьем твоих хваленых воинов и заберем табуны златогривых коней, а женщин и детей сделаем рабами, и тогда твоему могуществу, Таргитай, придет долгожданный конец.
  - Проклятье!!! - вне себя от бешенства взревел Таргитай. - Ты что, возомнил себя вершителем судеб, паршивый массагет?!
  Скифы не имели обычая убивать вражеских послов, и Таргитаю стоило неимоверных усилий, чтобы, схватив меч, не отсечь голову наглецу. Почувствовав реальную угрозу, Скилур поспешил удалиться. Проходя мимо соседнего шатра, он обратил внимание на величавую пожилую жрицу Аргимпасу и стоявшую рядом с ней хрупкую черноволосую девочку. Под властным осуждающим взором скифской провидицы Скилур ощутил вдруг себя жалким беспомощным зверьком, а от пронзительного взгляда Мирины у него пробежал но спине холодок и противно засосало под ложечкой.
  Проводив недобрым взглядом массагетского юношу, Мирина, обращаясь к Аргимпасе, задумчиво произнесла:
  - Я узнала амулет, висящий на груди вражеского посла. Нам с Томирой довелось видеть его той памятной ночью на призрачной фигуре черного шамана Аморга.
  - Верно, детка! - подтвердила Аргимпаса слова внучки. - Этот могущественный амулет действительно принадлежит черному шаману Аморгу, который необычайно коварен и хитер. Передав свой амулет молодому шаману, Аморг сознательно подставил того под удар, желая таким образом избавиться от опасного соперника, ибо почувствовал в юноше стремительно возраставшую темную магическую силу! - немного помолчав, Аргимпаса сурово добавила. - Но дни этого молодого шамана сочтены, ибо я вижу над его головой зловещий ореол смерти!!!
  - А у меня возникло такое чувство, бабушка, - нервно поежившись, отозвалась Мирина, - что до своей гибели, он еще успеет свершить какую-то неслыханную подлость и злодейство!
  Сопровождаемый угрюмыми, полными ненависти, взглядами скифов и злобным рычанием ощетинившихся сторожевых псов массагетский посол благополучно покинул кочевье вождя Таргитая и, вскочив на горячего коня, ускакал восвояси.
  Утром следующего дня дозорный, сидевший на ветвях высокого дерева, призывно прогудел в рог и завопил, что есть мóчи:
  - Едут!!! Едут наши верные собратья!!!
  Возбужденные люди высыпали из юрт и бросились на окраину кочевья, чтобы встретить доблестную конницу вождя Кадрия. Глядя на стремительно приближающееся войско дружественного скифского племени, многолюдная толпа воинов племени Таргитая бурными возгласами приветствовала собратьев по оружию. Глазастая Томира заприметила среди чужих всадников своего отца Ширака и, радостно вскрикнув, указала на него матери. Спаретта ласково улыбнулась дочери и обняла ее за плечи.
  Раздался властный громоподобный голос вождя Таргитая и соплеменники поспешно расступились, пропуская вперед своего могучего предводителя. Выйдя навстречу своему давнему другу Кảдрию - вождю многочисленного племени царских скифов, Таргитай с удовольствием наблюдал как тот, погоняя гривастого вороного жеребца, с гиканьем мчался впереди своих закаленных в боях воинов. В лучах утреннего солнца ярко сияли начищенные до блеска тяжелые доспехи Кадрия и ножны его длинного меча. На голову вождя был надет островерхий войлочный шлем, украшенный золотыми фигурками оленей и фантастических зверей. Чуть отстав, по правую руку от Кадрия на рослом коне скакал его сын Пảлак - здоровенный детина с волевым скуластым лицом. Поверх простой походной одежды юноши был надет бронзовый чешуйчатый панцирь, а крепкую шею обвивала большая золотая гривна в виде головы барса - охранника и покровителя воинов. Палак был подпоясан двумя кожаными ремнями - стрелковым, на котором висел наполненный стрелами колчан, и основным - на котором крепились длинный меч и массивный боевой чекан. Слева от Кадрия на породистом жеребце горделиво восседала статная широкобедрая всадница с длинными темно-русыми косами, змеящимися поверх высокой девичьей груди. На дочери Кадрия был колоритный костюм в виде длинной широкой юбки, сшитой из трех горизонтально сложенных полос, каждая из которых имела свой оттенок красного цвета - алого, оранжево-красного и бордового. Окрас одежды и количество полос на юбке имели для скифских женщин особое значение - указывая на статус и положение в племенном сообществе. Поверх шерстяной юбки, подпоясанной мягким плетеным поясом с кистями на концах, на молодой всаднице была надета нарядная ярко-розовая шелковая рубаха с длинными рукавами и округлым вырезом горловины. Драгоценные украшения, завершающие богатое убранство девушки, придавали ее гордой красоте изысканный блеск и значимость.
  Вблизи кочевья всадники спешились, и вожди племен двинулись навстречу друг другу. Кадрий и Таргитай обменялись крепкими рукопожатиями и по-братски обнялись.
  - Я рад, что ты откликнулся на мой зов о помощи, дорогой Кадрий! - с чувством воскликнул Таргитай, всматриваясь в мужественное рассеченное застарелым шрамом лицо скифского вождя.
  - Как я мог отказать своему верному собрату, с которым мы неоднократно вместе кочевали и отражали набеги неприятеля! - густым басом пророкотал в ответ Кадрий. - Я высоко ценю тебя, Таргитай, как самого мудрого и отважного военачальника Скифии и дорожу твоей дружбой!
  Польщенный признанием опытного воина Таргитай вновь заключил Кадрия в крепкие объятья. На задубевшем от знойного степного ветра суровом лице Кадрия, появилась довольная улыбка. Сын Кадрия - Палак, почтительно склонил голову перед Таргитаем - самым знаменитым и прославленным скифским вождем. С достоинством ответив на поклон юноши, Таргитай окинул одобрительным взором его могучую фигуру. Из-за массивного телосложения и серьезного волевого лица с глубоко посаженными серо-голубыми глазами сын Кадрия казался старше своих лет.
  - Замечательный воин! - похлопав юношу по широкому плечу, веско проговорил Таргитай.
  Толстые выступающие вперед губы Палака расплылись в широкой улыбке, придав угрюмому лицу юноши неожиданно мягкое и добродушное выражение.
  - А это моя младшая дочь, Нурай! - с гордостью сообщил Кадрий, представляя Таргитаю яркую русоволосую красавицу. - Ты верно уже не помнишь ее? Нурай недавно исполнилось семнадцать лет, но она уже участвовала в двух схватках с врагом, проявив себя отважной воительницей и великолепной лучницей.
  Таргитай пристально глянул в прелестное смуглое личико юной скифянки. У девушки был высокий чистый лоб, выразительные голубые глаза под дугами черных бровей, чуть вздернутый носик и красиво очерченные алые губы.
  - Ты ли это, Нурай?! - восхищенно воскликнул Таргитай. - Я ведь запомнил тебя нескладной, своенравной и вспыльчивой девчонкой. Как ты повзрослела и похорошела! Наверно у такой красавицы нет отбоя от женихов?!
  В ответ на лестные слова могущественного вождя Нурай зарделась, как маков цвет, и бросила на него исподлобья обжигающе горячий взгляд.
  - Однако!!! - озадаченно усмехнулся Таргитай и, скользнув взглядом по ладной фигурке девушки, пригладил бороду.
  Кадрий взмахнул рукой и его воинство, придерживая горячих скакунов, потянулось в кочевье. Соплеменники Таргитая радушно встретили всадников дружественного кочевья, приглашая их к своим очагам. В больших котлах кипела жирная баранья похлебка, по стойбищу витали ароматы жареного мяса, хмельной браги и кумыса. Убедившись, что прибывшим воинам оказан должный прием, Таргитай повел Кадрия в свой шатер. За ними почтительно следовали Палак и Нурай, молодые люди с интересом разглядывали чужое стойбище и тихо обменивались мнениями. У шатра гостей приветливо встретили провидица Аргимпаса и жрица Мирина.
  - Я искренне рада тебя видеть, могучий вождь Кадрий! - исполненным достоинства и величия голосом произнесла Аргимпаса. - Да продлятся годы твоей жизни! Да ниспошлет великая богиня Апи мир и процветание твоему племени!
  - Благодарю тебя за добрые слова, мудрейшая Аргимпаса! - уважительно отозвался Кадрий и низко склонился перед пожилой женщиной.
  Палак и Нурай, наслышанные о чудесах, творимых знаменитой на всю Скифию провидицей, поспешно опустились на колени рядом с отцом. На мгновение задержавшись на мужественном с резкими чертами лице Палака, пронзительный взгляд Аргимпасы остановился на очаровательном личике Нурай.
  - Как зовут тебя, милое дитя? - мягко произнесла жрица, любуясь девушкой.
  - Мои родители нарекли меня Нурай! - почтительно взглянув на отца, ответила молодая скифянка.
  - Нурай, что означает "Лунный свет"! Что ж, это прекрасное имя для знатной девушки, - задумчиво промолвила Аргимпаса и, благословляя, коснулась головы русокосой красавицы.
  Тем временем Кадрий с неподдельным интересом разглядывал Мирину. До него уже дошли слухи о появлении в Скифии новой могущественной жрицы. Прибывший к нему за помощью телохранитель Таргитая Ширак подробно рассказал о необычайных целительских способностях Мирины. Кадрий уловил в больших бездонных глазах девочки не свойственное ребенку выражение глубокого ума и вековой мудрости. От невысокой худенькой фигурки Мирины исходил незримый поток мощной благодатной силы. Кадрий одобрительно кашлянул и учтиво склонил голову перед юной жрицей. От такой неслыханной, как ей показалось, чести со стороны прославленного вождя, Мирина смущенно прикрыла лицо рукавом платья и прижалась к Аргимпасе.
  - Моя дочь Мирина - достойная продолжательница нашего рода! - гордо произнес Таргитай, с любовью взирая на девочку.
  - Ей уготована необычная судьба, полная героических свершений во благо всей Скифии и преодоления чудовищных, по своей силе, напастей со стороны темных сил! - добавила к сказанному провидица Аргимпаса.
  Откинув полу из тяжелой кошмы, Таргитай пригласил гостей внутрь шатра. Еще раз почтительно поклонившись жрицам, первым вошел Кадрий. За ним, с восхищением заглянув в сияющие глаза Мирины, проследовал Палак. Опасливо покосившись на девятилетнюю жрицу, Нурай быстро скользнула вслед за братом. Заметив странное поведение гостьи, Аргимпаса загадочно улыбнулась, но ничего не стала объяснять недоумевающей Мирине. Пропустив вперед жриц, последним в шатер вошел Таргитай.
  В жилище вождя стоял крепкий запах вареной баранины и дикого лука. На бронзовых блюдах в изобилии громоздилась жареная дичь, а на серебряных лежали горки пшеничных и ячменных лепешек. Низкие столы были уставлены вместительными сосудами с крепким вином и хмельным кумысом. Кадрий шумно потянул носом и, в предвкушении пиршества, облизнул губы и пригладил лохматую бороду. По приглашающему жесту хозяина, он, поджав под себя ноги, непринужденно уселся на войлочных подушках напротив Таргитая. По обе стороны от отца расположились Палак и Нурай, а провидица Аргимпаса и Мирина заняли места рядом с вождем Таргитаем. В знак глубокого уважения Таргитай собственноручно подал Кадрию большую золотую чашу с превосходным крепким вином. По округлым бокам чаши был тонко выгравирован фриз, изображавший скифских всадников с натянутыми луками. Сидевшая неподалеку от отца Нурай исподволь, стараясь не выказывать своей заинтересованности, наблюдала за Таргитаем, время от времени, бросая в его сторону цепкие пылкие взгляды. Но погруженный в свои мысли Таргитай не обращал на это никакого внимания. Однако ничто не могло скрыться от всевидящего ока пожилой жрицы. Аргимпаса, с глубокомысленным видом отхлебывая из чаши кумыс, с благосклонной улыбкой следила за упорными заигрываниями русокосой красавицы. Во время трапезы вожди племен поддерживали пространную дружескую беседу, не касаясь главной темы. Серьезный разговор о вторжении разбойных отрядов массагетов и обсуждение плана совместных военных действий были отложены на более позднее время.
  После сытной еды все вышли на свежий воздух, предоставив телохранителям Таргитая убрать со столов остатки еды и созвать на военный совет нескольких наиболее опытных воинов, которым всецело доверяли вожди обоих племен. Пользуясь случаем, Аргимпаса наклонилась к Мирине и что-то шепнула ей на ухо. Кивнув головой, девочка помчалась выполнять распоряжение бабушки. Аргимпаса проводила взглядом внучку, после чего пригласила Нурай в свой шатер, чтобы познакомиться с гостьей поближе и предсказать ее будущее.
  Когда телохранители закончили работу, в шатре вождя стали собираться участники военного совета. По распоряжению Таргитая были также приглашены пятеро мудрых, уважаемых соплеменниками, старейшин. Вежливо поклонившись вождям, они, поджав под себя ноги, чинно расселись на войлочных подушках вдоль стенки шатра. Окинув пронзительным взором собравшихся на военный совет людей, Таргитай обратился к ним с речью:
  - Как вам известно, на территорию Скифии проникли несколько крупных массагетских отрядов, которые совершили ряд разбойных нападений на отдаленные скифские пастбища. Они с особой жестокостью убивают пастухов, их жен и даже малых детей! Массагетами безнаказанно похищено несколько табунов породистых лошадей. Я призвал вас сюда, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию и разработать план ответных действий! - сделав паузу, Таргитай обратился к вождю Кадрию. - Хочу сообщить моему верному собрату, что вчера, с объявлением войны, ко мне прибыл вражеский посол - некто Скилур. Этот наглый юнец посмел заявить, что объединенные войска массагетов и гуйфанов жаждут истребить всех мужчин племени, а женщин и детей сделать рабами. Думаю, не стоит вам напоминать о лютости кочевников-гуйфанов и, тем более, о зверином нраве и коварстве черного шамана Аморга и его брата Фарзая, возглавивших войско массагетов.
  Таргитай обратил внимание, что при упоминании имени массагетского посла, Кадрий раздраженно дернул плечом и что-то пробурчал себе под нос.
  - Я вижу, Кадрий, тебе есть, что сообщить нам по поводу презренного посла Скилура? - спросил Таргитай, пытливо вглядываясь в изувеченное шрамом лицо скифского вождя.
  - Молодой массагетский шаман Скилур!!! - гневно прорычал Кадрий. - Не об этом ли злобном выродке мне недавно рассказал при встрече вождь дружественного племени гелонов?!
  - Так что же именно тебе поведал о Скилуре вождь гелонов? - озадаченно произнес Таргитай. - Говори прямо!
  - Ну, во-первых, - начал Кадрий, - мне стало известно, что Скилур является близким родственником черного шамана Аморга! - угрюмо помолчав, Кадрий продолжил. - По слухам Скилур отличается редкостной жестокостью и кровожадностью. Мне неведомо, какими темными чарами наделен этот мерзавец, но люди, на которых падает его взор, лишаются воли и цепенеют. С захваченных в плен скифов и представителей других племен Скилур собственноручно сдирает кожу и использует ее для изготовления плащей.
  Среди собравшихся на военный совет людей раздались возмущенные возгласы и посыпались проклятия, адресованные люто ненавидимым массагетам. Кадрий окинул суровым взглядом распаленных негодованием слушателей.
  - Я еще не закончил!!! - грозно воскликнул вождь и, призывая к спокойствию, поднял вверх свою огромную мускулистую руку.
  В шатре воцарилась гнетущая тишина, и вновь зазвучал мощный и властный голос Кадрия:
  - Несмотря на молодость, Скилур снискал у пограничных с массагетами племен славу беспощадного чудовища, сеющего вокруг себя разрушение и смерть! Но особенно подлый шаман ненавидит скифов, считая их своими злейшими врагами. Скилур отсекает пленникам головы и снимает с них скальпы в виде трофея. Черепа поверженных скифов он обтягивает человеческой кожей, а затем пользуется ими как чашей для вина.
  Закончив повествование, Кадрий яростно скрипнул зубами и шумно перевел дух. При этом длинный застарелый шрам на загорелом до черноты лице вождя побагровел и вздулся, придав рассеченной верхней губе хищный оскал.
  - Скифы никогда не забудут и не простят издевательств и оскорблений, нанесенных их сородичам!!! - с размаху грохнув кулаком оземь, свирепо рявкнул Таргитай. - Гнусный массагетский щенок Скилур заплатит за свои бесчинства и злодеяния!
  - Заплатит! Непременно заплатит!!! - дружными выкриками поддержали вождя все присутствующие.
  - Однако пора перейти к главному! - раздался вдруг подчеркнуто твердый и суровый голос Таргитая. - Нам необходимо разработать общий план военных действий против объединенных войск массагетов и гуйфанов!
  Все собравшиеся на военный совет люди мгновенно стихли и настроились на деловой лад.
  - Ширак, сколько у нас конников, готовых выступить в поход? - строго спросил вождь у своего верного телохранителя.
  Сосредоточенно выслушав четкий доклад о количестве вооруженных мечами и сагарками воинов, опытных лучников и повозок, груженых всем необходимых для похода, Таргитай выжидающе посмотрел на вождя Кадрия.
  Тот обстоятельно сообщил о численности и обеспечении своего воинства и веско добавил:
  - Я знал, Таргитай, что тебе чрезвычайно сложно выстоять против соединенный войск массагетов и гуйфанов, и потому постарался собрать как можно больше воинов!
  - Твоя помощь неоценима, собрат Кадрий! Ты подоспел вовремя! - с признательностью промолвил Таргитай.
  Затем обстоятельно и деловито вожди приступили к разработке плана совместных действий. Хитроумный замысел, предложенный Таргитаем, был единодушно одобрен всеми участниками военного совета. Ширак и Мадий с нескрываемой гордостью поглядывали на своего мудрого предводителя.
  Оценив по достоинству смелый рассчитанный на внезапность маневр двух скифских войск, Кадрий задумчиво пригладил бороду и густым басом заявил:
  - Я признаю, что ты, Таргитай, поистине - непревзойденный стратег Скифии! При безупречном выполнении твой замысел способен обескуражить врага и произвести выгодную нам сумятицу в ходе сражения.
  Таргитай и Кадрий принялись согласовывать и уточнять детали совместных военных действий скифских племен. Внимательно прислушивающиеся к оживленному разговору вождей старейшины с учтивым видом позволяли себе давать им дельные советы.
  После обстоятельной беседы, приняв к сведенью все высказывания и замечания присутствующих на военном совете людей, Таргитай и Кадрий с удовлетворением пожали друг другу руки и первыми вышли из шатра. Следом за ними шатер покинули уважаемые старейшины и сын Кадрия Палак, а затем опытные воины и телохранители вождей. Терпеливо ожидавшая окончания военного совета Мирина, завидев отца, радостно улыбнулась. Ухватив под уздцы двух породистых златогривых лошадей, она ринулась навстречу Таргитаю. В тот же миг из соседнего шатра показались провидица Аргимпаса и русокосая красавица Нурай. Таргитай заботливо помог пожилой жрице взобраться на одного из коней, приведенных дочерью. Тем временем Ширак услужливо подставил свою огромную мозолистую ладонь под ногу Мирины. С благодарностью взглянув на могучего воина, девочка ловко вспорхнула в седло породистого жеребца.
  Вскоре отряд вооруженных всадников покинул кочевье и устремился к подножью величественного горного хребта. Впереди отряда, погоняя своего резвого скакуна, мчалась Мирина. Порывистый степной ветер развевал иссиня-черные волосы юной жрицы. Таргитай с тревогой оглянулся на провидицу Аргимпасу. Но она, несмотря на свой почтенный возраст, великолепно держалась в седле и время от времени пришпоривала своего коня. Могучий великан Палак и горделиво восседавшая на своей лошади Нурай скакали рядом со своим отцом Кадрием.
  Достигнув гор, поросших дремучими лесами, всадники сбавили скорость и, придерживая скакунов, пропустили вперед провидицу Аргимпасу. Тайными тропами, петляющими по дебрям непроходимого елового леса, раскинувшегося на склоне горы, Аргимпаса привела отряд в небольшую лощину, окруженную со всех сторон крутыми отвесными скалами. В основании одной из них зиял обращенный на восток вход в пещеру. Спешившиеся воины сорвали с голов островерхие войлочные шапки и с благоговением направились через поросшую травой лощину. Неподалеку от пещеры находились несколько священных захоронений в виде высоких рукотворных курганов. Здесь же был погребен и муж Аргимпасы - знаменитый богатырь Сартакпай, имя и подвиги которого были воспеты алтайскими сказителями-кайчи. Вождь могущественного скифского племени Сартакпай геройски погиб в сражении с несметными полчищами персидского царя Дария Ахаменида. Скифы обожествляли землю, где были захоронены их прославленные предки и потому молча, стараясь не бряцать оружием, почтительно проследовали мимо курганов и расположились полукругом перед темным входом в пещеру.
  Аргимпаса приветливо улыбнулась поджидавшему отряд табунщику Саксафару, который по приказанию Таргитая еще накануне вечером пригнал к священному месту великолепного безупречно белого жеребца предназначенного для ритуального жертвоприношения. Стащив с головы старую потрепанную шапку, Саксафар низко поклонился вождям, провидице Аргимпасе и Мирине. Таргитай полюбовался на гордую стать ослепительно белого породистого жеребца, гарцевавшего рядом с гнедой лошадью табунщика, и удовлетворенно кивнул головой.
  - Замечательный конь для ритуального жертвоприношения! Я думаю, всесильная богиня Апи будет довольна! - похвалил Таргитай старого табунщика.
  Саксафар был несказанно рад, что выбранный им белоснежный конь пришелся по душе вождю племени. Еще раз почтительно поклонившись двум вождям и жрицам, Затем Саксафар нахлобучил на свою плешивую голову островерхую войлочную шапку и двинулся сквозь строй расступившихся пред ним воинов. Негромко окликнув свою гнедую лошадь, послушно зарысившую рядом с хозяином, табунщик покинул лощину.
  Тем временем Аргимпаса и Мирина скрылись в сумраке священной пещеры и зажгли укрепленные вдоль ее шероховатых каменных стен смолистые факелы. Эта пещера, являвшаяся центром древнего культа кочевников-солнцепоклонников, имела для скифов огромное символическое значение. Стены священной пещеры были покрыты мастерски сделанными наскальными рисунками, изображавшими окрыленного оленя с золотыми ветвистыми рогами. Эти изображения таили в себе глубокий сакральный смысл, так как движущийся с востока на запад златорогий олень олицетворял собой Солнечного Владыку, почитаемого скифами. В центре пещерного святилища возвышался красивый каменный алтарь, покрытый древними руническими знаками и символами. А за алтарем в украшенной яркими полотнищами нише стояла большая величественная статуя богини Апи - покровительницы скифов. В прижатых к животу каменных руках Великой богини тускло поблескивала массивная золотая чаша, наполненная драгоценными дарами. Аргимпаса и Мирина зажгли последние факелы, расположенные по обе стороны от ниши и, почтительно поклонившись изваянию могущественной Апи, направились к выходу.
  Терпеливо дождавшись, пока жрицы, завершив свое дело, выйдут из пещеры, Таргитай и Кадрий приступили к ритуальному обряду. Каждый раз, являясь сюда перед большим сражением с врагом, скифы приносили в жертву хорошего коня, чтобы умилостивить Богов и вымолить удачу.
  По завершению обряда Аргимпаса наполнила большую серебряную чашу горячей кровью жертвенного животного и передала ее Мирине. Торжественно приняв из рук провидицы тяжелую чашу, юная жрица, сопровождаемая Аргимпасой, Таргитаем и Кадрием, проследовала в освещенную факелами пещеру. Миновав алтарь, Мирина с благоговением опустилась на колени перед изваянием богини Апи и омыла ее каменные ступни алой кровью жертвенного коня. Забрав у девочки чашу с остатками жертвенной крови, Аргимпаса величественной поступью приблизилась к алтарю, рядом с которым в почтительных позах замерли вожди союзных племен. Провидица водрузила на алтарь взятую у Мирины серебряную чашу и долила в нее крепкого вина. Чтобы скрепить договор о дружбе, освещенный клятвой, Таргитай и Кадрий острым акинаком сделали у себя надрез на коже запястья и вытянули руки над чашей.
  - Клянусь Солнцем, что всецело доверяю своему собрату Таргитаю и всегда готов прийти ему на помощь по его первому зову! - раздался под каменными сводами пещеры густой хрипловатый бас вождя Кадрия.
  - Да покарает меня Великая богиня Апи, если я когда-либо хоть на миг усомнюсь в верности моего друга Кадрия и предам его в минуту опасности! - прогремел в ответ мощный голос Таргитая.
  Пока кровь из небольших ран братающихся вождей стекала в ритуальную чашу, жрицы вполголоса произносили древние заклинания. Затем Аргимпаса поочередно погрузила в алую жидкость, смешанную с кровью участников договора, их мечи, наконечники стрел, острия сагарков, акинаков и боевых чеканов. После завершения сакрального обряда Таргитай и Кадрий отпили из серебряной чаши и передали ее пожилой жрице. Приняв чашу из рук вождей, Аргимпаса величественной поступью покинула священную пещеру. При виде могущественной провидицы стоявшие полукругом у входа воины почтительно опустились на колени. Жрица погрузила руку в ритуальную чащу с кровью принесенного в жертву коня, разбавленной вином и кровью побратавшихся вождей Таргитая и Кадрия. Широким размашистым жестом Аргимпаса окропила содержимым чаши коленопреклоненных людей. Затем под тихий свист и ритмичное позванивание бубенчиков в руках Мирины, способствовавших привлечению Духов Природы, старая провидица вскинула вверх руки и громко воскликнула:
  - Я взываю к тебе, могучий восточный Ветер!!! Услышь меня и ниспошли удачу стремительность и силу непобедимому скифскому войску!!!
  Некоторое время собравшиеся у священной пещеры люди, затаив дыхание, напряженно вслушивались в тишину, нарушаемую лишь негромким завыванием ветра в нагромождении скал да отдаленным щебетом какой-то певчей птицы. Внезапно резкий порыв ветра всколыхнул длинную юбку и нагрудник Аргимпасы, разметал густые волосы Мирины. Среди воинов раздались одобрительные возгласы и взметнулись вверх мозолистые руки, крепко сжимавшие мечи, луки, сагарки и боевые чеканы. После того как жрицы затушили все факелы в священной пещере, конный отряд, возглавляемый Таргитаем и Кадрием, покинул лощину и двинулся в обратный путь к стойбищу.
  Остаток дня в скифском кочевье прошел в беспрерывных хлопотах. Женщины заботливо укладывали в повозки отправляющихся в поход сородичей бурдюки с кумысом, вяленое мясо, свежеиспеченные лепешки и головы овечьего сыра. Мужчины деловито и обстоятельно проверяли упряжь своих резвых породистых скакунов, подвязывали седельные сумки, набивали стрелами колчаны и доводили до совершенства заточку клинков мечей и акинаков. У ног суровых воинов возбужденно крутились преданные псы, благодарно повизгивая и скуля, когда рука хозяина изредка поглаживала их лохматые головы или чесала за ухом.
  По обоюдному согласию вождей отъезд был назначен на вечер, чтобы под прикрытием сумерек скрыть от врагов истинную численность скифского войска. Предполагалось добраться до места сражения при свете луны, а на рассвете дать решительный бой объединенному воинству массагетов и гуйфанов.
  Наблюдая за сборами своих соплеменников, Таргитай и Кадрий неторопливо прохаживались по кочевью. Завидев приближавшихся вождей, громко спорившие о чем-то Палак и красавица Нурай мгновенно замолкли и склонились пред ними в почтительном поклоне. Затем, бросив на брата колючий взгляд, Нурай поспешно скрылась в находившейся рядом крытой повозке.
  - Нурай истинная воительница - гордая, бесстрашная, решительная, и немногословному увальню Палаку нередко достается от своенравной сестры, - добродушно подмигнув сконфуженному сыну, проговорил Кадрий. После чего, обернувшись к Таргитаю, серьезно добавил. - Но среди воинов моего племени нет равных Палаку по силе, выносливости и отчаянной храбрости!
  Таргитай с уважением посмотрел в лицо могучего, крепко сложенного юноши и, невесело улыбнувшись, произнес:
  - Я всегда мечтал, чтобы и у меня был сын, которым можно было гордиться. Но, к величайшему сожалению, моя дорогая Опия трагически погибла от руки коварного массагетского шамана Аморга, так и не успев подарить мне сына и наследника.
  - Ты ведь еще не стар, Таргитай! - сочувственно проговорил Кадрий. - Почему бы тебе не жениться вновь на достойной девушке, способной родить тебе наследника?
  Разговор двух вождей был прерван появлением из повозки Нурай. Она предстала пред их взорами в полном боевом облачении скифского воина. Отличие от мужского одеяния состояло лишь в том, что на ногах у девушки были надеты длинные, выше колен, белые войлочные сапоги-чулки с яркой аппликацией по краю. Свои длинные косы Нурай спрятала под просторным войлочным шлемом с ушами-завязками. На войлочном чехле-горите, куда был заботливо помещен наполненный стрелами колчан, был изображен фантастический крылато-рогатый сфинкс, а на рукояти акинака красовался драгоценный глаз орла, по убеждению скифов придававший носителю меткость и силу удара. Завершал боевой наряд Нурай обтянутый крепкой бычьей кожей щит с выемкой наверху. Глядя на преобразившуюся девушку, Таргитай одобрительно кивнул головой и воскликнул:
  - Да ты прекрасна, Нурай, как сама легендарная царица-воительница Скифии Гестия!
  На щеках Нурай вспыхнул румянец, она горделиво выпрямилась и украдкой с торжествующим видом взглянула на брата. Обескураженный Палак задумчиво хмыкнул, почесал затылок и поплелся к своему коню. До Кадрия вдруг дошел смысл недавнего спора и странного поведения своих детей. Пристально посмотрев на счастливое лицо и ярко сияющие глаза дочери, он перевел взор на Таргитая, любовавшегося красотой и статью девушки. Кадрий с благодушным видом пригладил широкой мозолистой ладонью окладистую бороду, и на его изуродованной шрамом физиономии, появилась хитроватая кривая усмешка.
  Когда на вечернем небе заполыхало кроваво-красное зарево заката, Таргитай поднес к губам большой рог и над кочевьем прокатился мощный призывный звук. Без лишних слов и долгих напутствий воины сдержанно и спокойно простились с близкими и оседлали своих коней. Мирина бросилась на шею отцу и, крепко обняв, расцеловала на прощание его родное мужественное лицо. Таргитай увидел идущую к нему провидицу Аргимпасу и бережно поставил дочь на землю. Встревоженная близкой разлукой с горячо любимым отцом, Мирина прижалась щекой к ножнам его длинного грозного меча и шептала оберегающие молитвы. Приблизившись к вождю, Аргимпаса положила руку на его могучее укрытое защитным панцирем плечо и пристально посмотрела в глаза.
  - Береги себя, дорогой Таргитай! - тихо промолвила Аргимпаса и тяжко вздохнула. - Чует мое сердце, что тебе грозит смертельная опасность!
  Таргитай взял в свои руки теплую ладонь пожилой жрицы и почтительно коснулся ее губами.
  - Благодарю тебя за доброту и сердечность, мудрая Аргимпаса! - мягко проговорил вождь. - Если мне не суждено будет вернуться с поля боя, позаботься о Мириночке!
  - Не говори так, отец!!! - в отчаянии вскрикнула девочка. - Ты обязательно вернешься! Я уверена в этом!!!
  Легонько подтолкнув взволнованную Мирину к бабушке, Таргитай решительным шагом направился к своему телохранителю Шираку, державшего под уздцы нетерпеливо бивших копытами Гнура и Рыжего. Быстро вскочив на своего горячего гнедого жеребца, Таргитай дал знак войску к отправлению.
  - В добрый путь!!! - громко прокричала Аргимпаса, благословляя несущихся мимо нее лихих наездников.
  Воины в последний раз прощально вскинули руки, и степь огласилась гортанным боевым кличем и гулким топотом конских копыт. Оглянувшись, Мирина заметила спешивших к ним Томиру и ее мать. Подойдя ближе, Спаретта обменялась несколькими тревожными фразами с Аргимпасой. Затем они все вместе долго, не отрываясь, смотрели вслед скрывшемуся вдали скифскому войску. Из переполненных душевным страданием глаз Мирины, сжимавшей в объятьях испуганную подругу, струились слезы. В кочевье установилась гнетущая тишина, не слышно было даже привычного лая собак. Укрывшись в юртах, женщины, старики и дети усердно молились богине Апи и богу войны Аресу, умоляя их сохранить жизнь родным и близким, отправившимся на битву с врагом.
  Серо-мглистые сумерки окутали прозрачной дымкой стремительно мчащуюся по степи лавину скифских всадников. В последних лучах заходящего солнца тускло высветилась темно-синяя громада Алтайских гор. Через некоторое время войско ворвалось в широкий распадок меж двух горных великанов и по знаку вождя Таргитая остановилось. Здесь, согласно намеченному ранее плану действий, Таргитаю и Кадрию предстояло на время расстаться и повести своих соплеменников на поле сражения разными путями. Вожди союзных племен на прощание крепко пожали друг другу руки и пожелали удачи. Затем конница Таргитая с громким гиканьем устремилась в долину, где перед решительной битвой сосредоточились объединенные войска их заклятых врагов массагетов и примкнувшим к ним кровожадных гуйфанов.
  Скифы открыто, на недосягаемом для стрел неприятеля расстоянии, стараясь производить как можно больше шума, расположили свои повозки в виде большого круга и загнали туда на ночлег своих лошадей, чтобы те не разбрелись в темноте. Таргитай приказал своим воинам разжечь яркие костры, а наиболее голосистым из соплеменников зычно распевать воинственные песни. Желающих позлить ненавистных массагетов вызвалось немало. Рассевшись группами у пылающих костров, воины, надрывая глотки, орали разухабистые оскорбительные для врагов песни. Будучи мудрым и опытным стратегом Таргитай намеренно отвлекал внимание неприятеля на своих людей, чтобы дать возможность разделившемуся на два отряда войску Кадрия незаметно обойти врагов с флангов. Осторожно пробираясь тайными горными тропами при тусклом свете луны, отряды, возглавляемые вождем Кадрием и его сыном Палаком, выбирали наиболее удачную позицию по обе стороны от неприятельского войска.
  Провидице Аргимпасе не спалось в эту ночь. Предчувствуя неминуемую беду, она сосредоточила свой взор на потухшем очаге. Подернутые пеплом прогоревшие дрова своим очертанием живо напоминали падающего с коня всадника. Внезапно раздался тихий невыносимо печальный стон. Аргимпаса прислушалась и взглянула на беспокойно ворочавшуюся с боку на бок Мирину. Жалобный стон повторился вновь, и жрица, быстро поднявшись, вышла из шатра. С ночных усыпанных звездами небес на спящее кочевье взирала бледно-желтая луна, озаряя окрестности холодным мертвенным светом. Над шатром провидицы, издавая душераздирающие стоны, кружил большой сыч. Сердце Аргимпасы болезненно сжалось. Каждый раз, когда кому-либо из соплеменников было суждено умереть, этот сыч прилетал из лесу и всю ночь напролет жалобно голосил. На сей раз он упрямо кружил именно над ее шатром.
  - Дурной знак! Очень дурной!!! - замирая от ужаса, проговорила Аргимпаса.
  - Что, бабушка? Что-нибудь с отцом?! - бросаясь к провидице, воскликнула появившаяся из шатра Мирина. - У меня сердце прямо-таки разрывается от боли!
  Сложив на груди скрещенные руки, провидица обреченно молчала. Пристально глядя в ее словно окаменевшее лицо, Мирина отступила на шаг. И вдруг, бросив яростный взгляд на стонущую над шатром птицу, замахала руками и закричала во весь голос:
  - Убирайся отсюда! Улетай прочь, пока я тебя не испепелила данной мне Богами силой!!!
  - Что ты! Что ты, родная! Успокойся!!! - крепко прижимая к себе бьющуюся в истерике девочку, горестно восклицала Аргимпаса. - Поверь мне, даже самые могущественные жрецы и шаманы не властны над вестниками смерти!
  - Почему же так, бабушка? - размазывая по лицу слезы, дрогнувшим голосом спросила немного успокоившаяся Мирина.
  - Вестник смерти, посланный свыше, может явиться в любом обличии! - строго и печально произнесла Аргимпаса. - Но он не является ни воплощением Зла, ни воплощением Добра и, потому, любая из этих сил не властна над ним! Даже убив вестника, ты не сможешь изменить ход событий: предотвратить, или как-то повлиять на них.
  - Я поняла! Прости меня, вестник! - упавшим голосом пролепетала Мирина, глядя на кружившую над шатром птицу и, прикрыв руками лицо, горько зарыдала.
  Внезапно сыч плавно спустился вниз и, коснувшись распахнутым крылом головы девочки, взмыл в темное небо. С тоскливым пронзительным криком вестник смерти медленно пролетел над кочевьем и скрылся в лесу.
  
  Томительно тянулись нескончаемые ночные часы. Таргитаю удалось лишь ненадолго забыться тяжелым беспокойным сном. Перед этим вождь вместе со своим другом и телохранителем Шираком обошел расположившееся на ночлег скифское войско. Многие из соплеменников, наскоро поужинав, спали, подложив под голову конские седла. Даже во сне руки скифов заботливо прикрывали свои верные сагарки, мечи и боевые чеканы. Тишину нарушали лишь оскорбительные бранные слова песен да проклятия, выкрикиваемые в сторону массагетов. Таргитай остановился у одного из костров. При появлении вождя разом прекратились разговоры и разудалые песнопения. Воины с воодушевлением смотрели на мужественное властное лицо своего предводителя, выражавшее непреклонную волю и уверенность в победе. Испив чашу предложенного ему соплеменниками крепкого кумыса, Таргитай благодарно улыбнулся, пригладил ладонью густую бороду и проследовал дальше.
  А между тем в небольшом походном шатре, разбитом посреди вражеского войска, разгорелся жаркий спор между вождем массагетов Фарзаем и предводителем племени гуйфанов. Злобный с плоским рябым лицом, обрамленным редкой всклокоченной бородой и горящими алчностью раскосыми глазками, гуйфан, брызгая слюной, выкрикивал:
  - Ты должен признать, Фарзай, что после разгрома конницы Таргитая, бóльшая часть породистых табунов его племени должна отойти именно к гуйфанам! Ведь без нашей поддержки массагетам не стоит и надеяться на победу!
  Побагровев от ярости, Фарзай показал гуйфанскому вождю здоровенную фигу и, желчно хохотнув, заявил:
  - Да ведь если бы мы не предложили вам действовать сообща, то ни о какой богатой добычи гуйфанам не следовало и мечтать!!! Разве не так?!
  Со стороны казалось, что распаленные ссорой вожди сейчас кинутся друг на друга в драку. Черный шаман Аморг, неподалеку дававший какие-то наставления сыну Фарзая Скилуру, потеряв терпение, грозно рявкнул:
  - Прекратите немедленно, вы оба!!! Замолчите, пока я не наслал на вас проклятие, способное лишить рассудка! - презрительно взглянув на онемевших разом вождей, Аморг ледяным скрипучим голосом добавил. - Предводитель скифов Таргитай не так прост, чтоб даже при численном превосходстве противника позволить безнаказанно разгромить свою испытанную в боях конницу!
  Сделав выговор двум, не в меру разгорячившимся спорщикам, шаман продолжил беседу с благоговейно взиравшим на него Скилуром. Зная, что всесильному и жестокому шаману Аморгу не составит труда в любой миг исполнить свою угрозу, Фарзай и вождь гуйфанов обменялись угрюмыми лютыми взглядами. После чего они, рассевшись на войлочных подушках, стали мирно распивать крепкое вино из больших чаш, сделанных из черепов поверженных врагов. Сделав последние наставления почтительно молчавшему Скилуру, Аморг поднялся и вручил юноше небольшой предмет, завернутый в кусок бычьей шкуры. Затем тяжелым леденящим душу взглядом он посмотрел в широкоскулое прыщавое лицо Скилура и хрипло произнес:
  - Надеюсь наша встреча с тобой не последняя, молодой шаман! Будь достоин своего грозного и могущественного дяди и не посрами наш знаменитый род!
  Сжимая в руке переданный ему сверток, Скилур почтительно склонился перед Аморгом. Не удостоив внимания напряженно уставившихся на него вождей, черный шаман величественно покинул шатер. Вскоре Аморг в сопровождении отряда своих верных телохранителей покинул расположившееся на ночлег войско массагетов и гуйфанов. Пронесшийся вихрем по степи конный отряд поглотила ночная мгла.
  Минула длинная ночь - ночь томительного ожидания. В предрассветных сумерках острый взгляд прищуренных глаз скифского вождя оценивающе скользил по позициям вражеского войска. Закончив осмотр, Таргитай отдал приказ своим воинам седлать коней. Как опытный стратег вождь отметил все слабые места обороны противника и развернул скифскую конницу так, чтобы первый ее удар был наиболее сокрушителен.
  Первые лучи выглянувшего из-за горизонта солнца осветили хмурые решительные лица закаленных в боях скифских всадников. На хищных отмеченных застарелыми шрамами лицах бывалых воинов играла злобная мстительная усмешка.
  Предчувствуя сражение, яростно грыз удила и рыл копытом землю могучий Гнур - верный конь Таргитая. Вождь одобрительно похлопал жеребца по широкому крепкому крупу. По обе стороны от него возбужденно всхрапывали и нетерпеливо били копытами рыжий конь Ширака и горячий жеребец Мадия. Над ухом Таргитая просвистела вражеская стрела. Прохладная рукоять тяжелого меча плотно легла в сильную мозолистую руку скифского вождя.
  - Вперед!!! - разорвал утреннюю тишину мощный свирепый клич Таргитая.
  - Эге - гей! Э - гей!!! - подхватив боевой призыв вождя, отозвалась скифская конница и во весь опор понеслась навстречу врагу, оглашая степь дикими гортанными криками.
  Во главе своих соплеменников с обнаженным грозно сверкающим мечом мчался Таргитай и первым врезался в гущу неприятеля. Скифское войско и объединенное воинство массагетов и гуйфанов слились друг с другом в неукротимой ярости. Завязалась жаркая схватка, оглашаемая неистовым ржанием коней, лязгом мечей и сагарков, свистом стрел и стонами раненых.
  Невозможно было уследить за мельканием в воздухе тяжелого меча Таргитая, бьющим врагов точно в цель и наповал. Не теряя из виду вождя, неподалеку от него ловко орудовали окровавленными сагарками Ширак и Мадий, беспощадно обрушивая их на головы озверевших массагетов и гуйфанов. Верные кони могучих телохранителей при каждом удобном случае отчаянно брыкались и, ощерив зубы, кусали скакунов противника.
  Когда все огромное вражеское войско увязло в битве со стойко державшимися конниками Таргитая, над долиной вдруг пронесся громкий призывный рев нескольких рогов. В тот же миг с лесистых склонов прилегающих гор, сотрясая воздух жуткими воплями, скатилась темная лавина вооруженных до зубов всадников скифского вождя Кадрия. Под покровом ночи им удалось незаметно обойти вражеское войско не только с флангов, но даже с тыла. Стихийное появление мощной конницы Кадрия вызвало сумятицу в рядах неприятеля. Первоначальный напор убежденного в легкой победе массагето-гуйфанского воинства несколько ослаб. Это дало возможность Шираку, сражавшемуся бок о бок с Мадием, перевести дух и оглядеться по сторонам. Цепкий взгляд опытного воителя на мгновение задержался на увязшем в гуще битвы сыне вождя Кадрия. Со свирепой решимостью великан Палак рассыпал направо и налево смертоносные удары массивным боевым чеканом.
  - А парень-то не промах!!! - заглушая лязг оружия, одобрительно гаркнул Мадию Ширак.
  - Истинная, правда! Орел!!! - зыркнув в сторону юноши, крикнул в ответ Мадий и могучим взмахом сагарка раскроил череп подвернувшемуся под руку массагету, целившемуся копьем в голову Палака.
  Наметанный глаз Мадия засек группу гуйфанов с остервенением пробивавшихся сквозь гущу сражения к вождю Таргитаю. Сделав предупредительный знак Шираку, Мадий, размахивая окровавленным сагарком, с грозным ревом ринулся им наперехват. Ширак молниеносно оценил обстановку, сложившуюся вокруг распаленного жаркой битвой Таргитая. Несколько крепких бывалых воинов мужественно рубились с врагом на мечах и сагарках неподалеку от вождя, готовые в любой момент броситься на подмогу своему предводителю. Откуда-то из глубины кипящего боя выскочила Нурай и, зажав в зубах поводья своего горячего жеребца, заняла позицию за спиной Таргитая. Молодая скифянка вскинула тугой лук и принялась с отчаянной храбростью посылать в наседающих врагов свои меткие стрелы.
  - Славная же воительница, эта Нурай - смелая и решительная! - цокнув языком, уважительно буркнул себе под нос Ширак.
  Грозно взглянув на окружавших его массагетов, Ширак крепко хлопнул своего рыжего коня по могучей шее. Мгновенно поняв, что от него требуется, жеребец взвился на дыбы и высоко подпрыгнул, умудрившись при этом жестоко лягнуть в бок зазевавшегося вражеского всадника. Приземлившись, Рыжий совершил широкий разворот на задних ногах и стремительно бросился в образовавшуюся брешь, тем самым предоставив возможность своему хозяину выгодно атаковать противника.
  Тем временем мощная ударная часть скифского войска под предводительством Кадрия неистово орудовала на левом фланге и в тылу врага. Беспощадно сокрушая резервный отряд гуйфанских конников и пеших стрелков из лука, скифы попутно разбили и охраняемые врагом повозки с провианом. Этот непредвиденный прорыв и жестокая атака вызвали панику среди массагетов, в ужасе метавшихся среди яростно наседавших на них со всех сторон скифов. Благодаря слаженным действиям закаленных в боях воинов племен Таргитая и Кадрия было уничтожено множество врагов и одержана убедительная победа. Остатки разгромленного в очередной раз массагетского воинства во главе с вождем Фарзаем позорно бежали, обрекая на погибель своих союзников гуйфанов, все еще пытавшихся оказать отчаянное сопротивление преследовавшей их скифской коннице.
  После окончания битвы, спешившиеся скифы медленно обходили поле сражения, отыскивая раненых и павших в бою сородичей, мимоходом безжалостно добивая истекавших кровью врагов. Таргитай и Кадрий с суровым горестным видом оценивали потери среди своих соплеменников. После того, как раненым была оказана первая помощь, и их заботливо разместили в крытых повозках, скифское войско двинулось в обратный путь.
  - Если ты пожелаешь, Кадрий, я могу забрать пока твоих тяжелораненых соплеменников в свое кочевье, - предложил своему верному собрату Таргитай. - Аргимпаса и Мирина быстро поставят их на ноги!
  Зная о несравненных целительских способностях провидицы Аргимпасы, Кадрий охотно согласился оставить свои повозки с ранеными воинами на попечение Таргитая. Объединенное скифское войско остановилось недалеко от широкого горного распадка. Не слезая с лошадей, вожди племен обменялись крепкими рукопожатиями и еще раз поклялись друг другу в вечной дружбе и помощи.
  - Ты в праве гордиться своими замечательными детьми, Кадрий!!! - со знанием дела отметил Таргитай, прощаясь с богатырем Пáлаком, с головы до ног забрызанным кровью поверженных им врагов.
  - Ну а ты, Нурай, произвела на меня неизгладимое впечатление своей редкостной красотой и отменной храбростью! От моего взора не укрылось, как ты, сражаясь рядом, поражала врагов мечом и градом метких стрел! - глядя на зарумянившуюся от похвалы девушку, проговорил Таргитай. - Мне бы очень хотелось отблагодарить тебя за помощь отеческим поцелуем.
  Просиявшая Нурай поспешно сдернула с головы островерхий войлочный шлем и длинные темно-русые косы тяжело упали на грудь девушки. Таргитай приподнялся в седле и, ласково обняв за плечи отважную воительницу, коснулся губами ее высокого чистого лба. Нервно перебирая копытами, Гнур больно кусанул за холку горячего скакуна девушки, отчего тот шарахнулся в сторону.
  - Ишь, ты! Ревнует, совсем как человек!!! - уперев в бока увесистые кулаки, раскатисто захохотал Кадрий.
  Недовольно покосившись на могучего гнедого жеребца Таргитая и заливавшегося веселым смехом Палака, Нурай закусила губу и, пришпорив коня, гордо ускакала прочь.
  - Чудесная девушка! Истинная принцесса, которая не посрамит гордый род царских скифов!!! - одобрительно хмыкнув, произнес Таргитай.
  Довольный лестным заявлением, прозвучавшим из уст прославленного вождя в адрес его дочери, Кадрий сдержанно улыбнулся и задумчиво пригладил бороду. Через некоторое время доблестная конница Кадрия устремилась в широкий горный распадок и, миновав его, направилась прямиком в свое кочевье. Чуть позже, пропустив вперед повозки с ранеными, двинулось в путь и войско вождя Таргитая.
  Внезапно из ближайшего лесочка показался одинокий скифский всадник, за которым по пятам гналась группа разъяренных, потрепанных в битве массагетов. Таргитай, не раздумывая, с отрядом телохранителей помчался наперерез врагу. Завидев вождя, скифский всадник издал радостный возглас и бросился ему навстречу, а неприятель, осыпаемый градом стрел, пустился наутек. И тут случилось непредвиденное! Поравнявшись с Таргитаем, спасенный воин вдруг выхватил нож с костяной ручкой и с силой метнул его в незащищенный панцирем живот вождя. Все произошло в мгновение ока. Пошатнувшись в седле, Таргитай выдернул пронзившее его тело острое лезвие и зажал рану рукой. Затем, взглянув на мерзко ухмыляющуюся рожу предателя, Таргитай взревел от бешенства, узнав в нем переодетого в скифскую одежду Скилура. С наглой улыбкой, обнажавшей ряд желтоватых кривых зубов, массагетский шаман пришпорил своего коня и устремился прочь. Увидев алую кровь, заливающую одеяние вождя, растерявшиеся от неожиданности телохранители бросились ему на помощь.
  - Уничтожь этого гаденыша Скилура, Ширак! - глухо прохрипел Таргитай. - Но остерегайся встретиться с ним взглядом! Нельзя позволить выжить этому презренному негодяю и со временем стать таким же сильным и могущественным, как его родной дядя черный шаман Аморг!!!
  Ширак скрипнул зубами и с лютой ненавистью бросил взгляд на одиноко удалявшегося массагетского всадника. Нещадно погоняя своего выносливого рыжего жеребца, он ринулся вслед за Скилуром. Нагнав подлого убийцу, Ширак мощным ударом кулака вышиб его из седла. Спешившись, донельзя взбешенный скиф пнул ногой распростертое на земле тело оглушенного врага и нагнулся, чтобы его прикончить. Но тут, придя в себя, Скилур открыл глаза и сосредоточил холодный немигающий взор на лице Ширака. От этого змеиного взгляда по телу бывалого воина пробежала неприятная дрожь и заледенела спина. Но при воспоминании о предательском ранении вождя Таргитая, кровь горячей волной ударила в голову Шираку, и мóрок, наводимый на него массагетским шаманом, мгновенно улетучился.
  - Ах ты, мерзкая тварь!!! - не помня себя от гнева, рявкнул Ширак и наотмашь ударил плетью по глазам Скилура.
  Заорав диким голосом, массагет скорчился от невыносимой боли и стал кататься по земле. Расправа была недолгой, Ширак привязал визжащего врага за ноги к его же коню. Затем воин вскочил на своего жеребца и со свирепой яростью хлестнул крепкой сыромятной плетью лошадь массагетского шамана, и они понеслись по степи. Не давая остановиться коню Скилура, Ширак вновь и вновь с силой опускал плеть на спину обезумевшего от боли животного. Спустя некоторое время, убедившись, что Скилур мертв, Ширак с отвращением смачно харкнул на обезображенный труп врага и погнал своего Рыжего вслед удалявшемуся скифскому войску. Доложив раненому Таргитаю о расправе над массагетском выродке Скилуром, он, с тревогой поглядывая на истекающего кровью вождя, поскакал рядом.
  Мужественно снося обжигающую боль, отказавшийся от повозки Таргитай с трудом удерживался на коне, стараясь не потерять сознание. Почуяв неладное, преданный Гнур перешел на ровный нетряский галоп, осторожно неся на своей могучей спине раненого хозяина.
  Зоркие глаза дозорных, сидящих на ветвях развесистого дуба, заметили показавшуюся вдали в клубах пыли колышущуюся массу всадников и призывно загудели в рог. Из юрт и крытых повозок высыпали соплеменники и бросились на окраину кочевья, чтобы поприветствовать возвращавшихся из похода скифских воинов.
  - Победа! Победа! Победа!!! - восторженно горланили дети, путаясь в ногах у спешащих взрослых.
  Не обнаружив среди мчавшихся впереди всадников ни своего отца Таргитая, ни его верного телохранителя Ширака, испуганная Мирина оглянулась на словно окаменевшую провидицу Аргимпасу.
  Сухо известив встревоженных соплеменников о победе над массагетами и гуйфанами, усталые воины молчаливо устремились к родным очагам. Истошно завопила на весь свет какая-то женщина, получившая роковое известие о гибели близкого ей человека. Не все скифы уцелели в этой жестокой битве - одних пронзили вражеские мечи, копья и стрелы, другие пали под ударами сагарков и боевых чеканов.
  Через некоторое время среди въезжавших в кочевье воинов показалась плотная группа угрюмых всадников, поддерживающих тяжелораненого вождя Таргитая. Увидав землисто-серое, искаженное страданием лицо отца и пропитанную кровью тугую повязку на его животе, Мирина пронзительно вскрикнула и забилась в истерике. Бледная, как смерть, Аргимпаса тщетно пыталась хоть как-то успокоить внучку. От испуга при виде истекающего кровью Таргитая у словоохотливой Томиры отнялся язык. Кусая дрожащие губы, она крепко вцепилась в руку стоявшей рядом матери. Проехавший мимо Ширак, придерживая за плечи потерявшего сознание Таргитая, так горько и мучительно взглянул на жену и дочь, что у Спаретты похолодела душа и болезненно заныло сердце. С известием о тяжелейшем ранении вождя в кочевье воцарилась недобрая, тягостная тишина.
  После того, как Таргитая бережно внесли в шатер и уложили на постель, Ширак со стоном вздохнул и утер кулаком скатившуюся по щеке слезу. Он с надеждой и мольбой смотрел то на сосредоточенное лицо и опытные руки Аргимпасы, осторожно обследующие рану вождя, то на помертвевшую от горя Мирину, стоявшую на коленях у его ложа.
  - Спасите Таргитая, могущественные жрицы! - глотая слезы, с трудом выговорил Ширак. - Нельзя допустить, чтобы племя потеряло своего великого предводителя!!!
  Покинув шатер вождя, удрученный несчастьем Ширак принялся молчаливо разнуздывать и расседлывать Гнура, залитого кровью хозяина.
  - Как такое могло случиться, Ширак? - тронув за плечо мужа, спросила подошедшая Спаретта. - Ведь Таргитай очень зоркий и опытный воин!
  - Коварству массагетского шамана Аморга, поистине, нет предела!!! Ведь именно он подослал к Таргитаю подлого убийцу Скилура, - с трудом выдавливая из себя слова, отозвался Ширак и, помолчав, добавил. - Чуется мне, что злодейское ранение вождя, к которому причастен черный шаман Аморг, может оказаться смертельным. Если Таргитаю суждено уйти в Мир предков и племя потеряет своего прославленного вождя, мое сердце буквально разорвется от горя!
  Узнав от мужа о столь серьезном ранении Таргитая, Спаретта пошатнулась от ужаса и, чтобы не закричать, крепко зажала рот рукой. Тщательно вычистив и стреножив коня вождя, Ширак и Спаретта направились в свою юрту.
  Тем временем Аргимпаса обработала глубокую рану на животе Таргитая целебным зельем и наложила чистую повязку. Оставив лежавшего без сознания вождя на попечение Мирины, провидица тяжело поднялась на ноги и, горестно качнув головой, вышла из шатра. Аргимпасе предстояло осмотреть и оказать помощь доставленным с поля боя раненым соплеменникам и воинам Кадрия.
  Заботливо поменяв холодный компресс на пылающем лбу отца, Мирина смочила водой его потрескавшиеся от жара губы. Затем, подперев кулаком голову, юная жрица долго вглядывалась в лицо Таргитая, прислушиваясь к его редкому прерывистому дыханию. Мысль о том, что она может потерять столь близкого и дорогого ей человека, приводила Мирину в отчаяние. Девочка с протяжным стоном припала головой к могучей груди отца и судорожно зарыдала. Пришедший в себя Таргитай открыл глаза и облизнул пересохшие губы. С трудом подняв руку, он погладил рассыпавшиеся волосы дочери и хрипло произнес:
  - Да ты никак плачешь, Мириночка? Ну-ну, детка! Успокойся! Дочь вождя обязана быть мужественной и сильной. Будем надеяться, что могущественная богиня Апи дарует мне жизнь, и мое ненаглядное солнышко не останется сиротой!
  Мирина обняла отца за шею и принялась неистово целовать его родное лицо, покрытое капельками холодного пота.
  От нестерпимой боли, раздирающей тело, глаза Таргитая стали мутными, голос ослаб, а на повязке, прикрывающей рану, расползлось большое кровавое пятно. Приподняв голову отца, Мирина напоила его целебным настоем от лихорадки. После чего, она простерла над животом Таргитая трясущиеся от волнения руки и, шепча молитву, попыталась сосредоточить всю дарованную ей Богами силу на кровоточащей ране. Внезапно в сознании юной жрицы возник массивный нож с блестящим лезвием и костяной ручкой в виде двух переплетенных змей. Мирину охватил безотчетный страх, парализующий волю и обволакивающий тело липкой чернотой.
  - Тебе не удастся сломить меня, мерзкий Аморг! - стиснув зубы, решительно и твердо проговорила Мирина. - Придет время, и я найду способ поквитаться с тобой за все злодеяния, причиненные моему племени!
  В этот момент откинулась тяжелая кошма, прикрывающая вход, и в шатер быстро вошла Аргимпаса.
  - Что случилось, родная?! - встревоженно воскликнула пожилая жрица. - Я оказывала помощь раненым, как вдруг почувствовала непреодолимое желание оказаться рядом с тобой.
  - Ах, бабушка!!! - с отчаянием взглянув на вновь потерявшего сознание Таргитая, заговорила Мирина. - Нож, которым был ранен отец, принадлежал черному шаману Аморгу, наделившему его страшной колдовской силой! Я ясно видела перед собой это жуткое орудие убийства, когда пыталась остановить возобновившееся из раны кровотечение!
  Пристально посмотрев в глаза девочки, озабоченная Аргимпаса приказала охраннику, дежурившему у шатра вождя, срочно найти Ширака. Воин помчался со всех ног исполнять распоряжение провидицы. Вскоре в шатер буквально ворвался запыхавшийся Ширак и с испугом уставился на распростертого на ложе Таргитая. Убедившись, что вождь жив, могучий воин облегченно вздохнул и утер рукавом обильно струившийся со лба пот.
  - Ширак! Необходимо, чтобы ты разыскал и доставил мне нож, которым был ранен Таргитай! - требовательно и властно заявила Аргимпаса. - Возьми с собой отряд зорких лучниц и отправляйтесь в путь немедленно. Помните, от вашей расторопности зависит жизнь вождя племени! И еще, - сурово предупредила жрица. - Позаботься, чтобы никто из людей не смел прикасаться к лезвию этого ножа!!!
  Через некоторое время группа скифских всадников, нещадно погоняя лошадей, вихрем понеслась по степи к месту злополучной трагедии.
  - Подождем до возвращения Ширака! - отозвалась на немой вопрос внучки Аргимпаса и удалилась заканчивать осмотр раненых сородичей.
  В этом кровопролитном сражении был тяжело ранен и верный телохранитель Таргитая - табунщик Мадий. Удар мечом в спину, нанесенный ему вождем гуйфанов, задел позвоночник, тем самым обездвижив ноги могучего воина. Внимательно обследовав глубокую рану находящегося в забытьи воина, Аргимпаса обреченно покачала головой. Гойтосир и Томира, сидевшие у постели раненого Мадия, всполошились.
  - Как! Неужто он не выживет?! - испуганно посмотрев на провидицу, воскликнула Томира.
  Гойтосир с отчаянием взглянул в землисто-бледное лицо отца и до крови закусил губу.
  - Я обещаю сделать все возможное для спасения жизни твоего отца, Гойтосир! - ласково коснувшись щеки мальчика, проговорила Аргимпаса. - Но поставить Мадия на ноги может только чудо!
  Наложив повязку на обработанную целебным раствором рану Мадия, жрица перешла к следующему соплеменнику, из груди которого торчал длинный обломок вражеской стрелы.
  - Можно мне остаться рядом с твоим отцом, Гойтосир? - робко глядя в расстроенное лицо подростка, попросила Томира. - Если ты, конечно, не против!
  - Что ты, Томирочка! Я буду только рад! - поспешно отозвался Гойтосир. - Ведь, мне известно, с какой чуткостью и добротой вы с Мириной помогаете провидице Аргимпасе выхаживать раненых и больных сородичей.
  Спустя некоторое время очнувшийся Мадий слегка шевельнул затекшим плечом и застонал от пронзительной боли в спине. Гойтосир горько сжал губы, его глаза заблестели от подступивших слез.
  - Мне искренне жаль твоего отца, Гойтосир! - участливо промолвила Томира и, осторожно приподняв голову раненого табунщика, напоила его болеутоляющим травяным отваром.
  Перехватив страдальческий взгляд мальчика, прикованный к парализованным ногам Мадия, Томира вдруг серьезно и строго заявила:
  - Ты не должен терять надежды, Гойтосир!!! Может все и обойдется! Свершится чудо, о котором упомянула мудрая провидица Аргимпаса и твой отец встанет на ноги!
  - Знаешь, Томирочка! Ты самая замечательная девчонка, какую я когда-либо встречал! - с чувством проговорил Гойтосир и широко улыбнулся.
  От лестных слов дорогого ей человека личико Томиры покрылось жарким румянцем.
  В течение дня Аргимпаса дважды меняла повязку Таргитаю и, качая головой, удрученно вздыхала. Рана на животе вождя почернела, а кожа вокруг нее приобрела буро-фиолетовый оттенок. Не отходившая от отца Мирина напряженно прислушивалась к бессвязному бормотанию метавшегося в горячечном бреду отца. С губ вождя срывались то страшные проклятия ненавистным массагетам, то он, словно в пылу сражения, отдавал краткие приказы своим доблестным воинам. Временами, когда Таргитаю становилось чуть лучше, он, не приходя в себя, призывал свою любимую жену Опию и умолял, чтобы после его смерти она позаботилась о дочурке Мириночке.
  - Не надо думать о конце пути, дорогой отец! Зачем взывать к бесплотным духам? - ласково поглаживая его по лицу, увещевала Мирина. - Все племя усердно молится богине Апи о продлении жизни своему мудрому и справедливому вождю.
  Поздним вечером, когда на небе гасли последние отблески заката, сидящий на высоком дереве дозорный громко протрубил в рог. Задремавшая у ложа раненого Таргитая провидица мгновенно проснулась и вышла из шатра. Вскоре в кочевье на взмыленных от бешеной скачки лошадях влетел небольшой скифский отряд. У шатра вождя Ширак лихо спрыгнул со своего рыжего жеребца, тяжело поводившего лоснящимися от пота боками. Почтительно поклонившись ожидавшей его Аргимпасе, он вручил ей небольшой сверток из овечьей шкуры.
  Старая жрица поблагодарила воина за помощь и вернулась в шатер. Положив сверток у ног Мирины, она торопливо откинула края овечьей шкуры. Девочка сразу же узнала привидевшийся ей острый клинок и костяную рукоять в виде двух переплетенных змей.
  - Да, это нож черного шамана Аморга! Именно им был опасно ранен Таргитай! - с ненавистью взглянув на окровавленное лезвие, подтвердила Мирина. - Что ты намерена делать с массагетским клинком, бабушка?
  - Я сейчас, детка! - проговорила Аргимпаса, устремившись к выходу. Вскоре она вернулась из своего шатра с высоким резным ларцом, где хранились наиболее ценные жреческие ожерелья и обереги. Нащупав с боков ларца два завитка в виде оленьих рогов, Аргимпаса привела в действие скрытый механизм. Мирина и не подозревала, что у знакомого ей ларца двойное дно, и с удивлением разглядывала выдвинувшийся в сторону ящичек. Провидица достала оттуда плоский хрустальный сосуд с густой бесцветной жидкостью и отлила немного в нефритовую чашу. Затем Аргимпаса осторожно взяла за костяную рукоять нож Аморга и, приблизив к пламени светильника, опустила острие клинка в чашу с жидкостью. Тревожно замерев, жрица впилась взглядом в холодно блестевшее лезвие. Спустя несколько мгновений, клинок приобрел ядовито-зеленую окраску.
  - Лезвие массагетского ножа отравлено!!! - с горестным стоном воскликнула Аргимпаса. - Самое сильное из известных мне противоядий бессильно!
  - Да как же это? Бабушка, родная! Неужели отцу суждено погибнуть мучительной смертью?! - обхватив руками голову, в отчаянии запричитала Мирина. - Откуда же мог добыть эту смертоносную отраву проклятый Аморг?!
  - Я не ведаю, детка! Не ведаю! - сокрушенно вздохнув, отозвалась Аргимпаса. - На территории Алтая нет подобного гада, насекомого или растения, наделенного столь необычным ядом.
  - А мы можем, с помощь Высших сил, хоть как-то помочь отцу и облегчить его страдания? - с надеждой глядя в лицо провидицы, тихо произнесла Мирина.
  Крепко прижав к себе горячо любимую внучку, Аргимпаса задумалась. Внезапно она резко выпрямилась и твердым голосом заявила:
  - Ступай за Шираком, Мирина! Я знаю древний обряд, способный изгнать из тела больного поселившееся в нем Зло! Мы с тобой еще сможем дать отпор коварному исчадью темных сил Аморгу и поборемся за жизнь вождя Таргитая!!! - сделав паузу, жрица добавила. - На обратном пути захватите из моего шатра бронзовое изваяние богини Апи, магические шары и все имеющиеся там светильники.
  Внимательно выслушав мудрую провидицу, Мирина во весь дух помчалась выполнять ее распоряжения. Девочка вернулась, бережно прижимая к груди бронзовую фигурку богини Апи. Следом за ней грузно вышагивал Ширак с кожаным ведром, заполненным мраморными шарами, испещренными таинственными знаками. В другой руке преданный телохранитель Таргитая нес вместительную корзину с аккуратно уложенными в нее бронзовыми светильниками. Приказав Мирине и Шираку расставить наполненные благовонными маслами светильники вокруг ложа раненого вождя и вдоль стен шатра, Аргимпаса принялась раскладывать в определенном порядке мраморные магические шары. Когда все было готово к проведению ритуального обряда, Аргимпаса подозвала к себе Ширака. Жрица сняла с себя мощный оберег, составленный из медвежьих когтей, зубов барса и острого клюва беркута и надела его на крепкую мускулистую шею телохранителя.
  - Запомни, Ширак! - сказала она, пронзительно и властно глядя в глаза могучему воину. - До окончания ритуальных действий, ты обязан зорко охранять вход в шатер Таргитая и не пропустить ни одного живого существа, в каком бы обличие оно не явилось!!!
  Кивнув головой, Ширак захватил с собой массивный сагарк вождя и с решительно-грозным видом вышел из шатра. Следом за ним удалилась и Аргимпаса. Вскоре жрица вернулась с золотым сосудом-ритоном в руках. За время ее отсутствия Мирина разожгла все светильники.
  - Я знаю, что нам предстоит совершить, бабушка! - воскликнула Мирина, глядя на сосуд с изображением головы быка. - Я пила из этого золотого ритона в ночь посвящения в жрицы! Мне ведь предстоит, погрузившись в забытье, сражаться за жизнь отца со злобными духами - покровителями черного шамана Аморга?!
  - Верно, дорогая детка, и тебе нечего бояться! Силы Зла бессильны пред твоей возрастающей день ото дня Духовной силой! - ласково улыбнувшись внучке, промолвила Аргимпаса. - Ну а мы с Шираком позаботимся, чтобы твое тело и тело твоего отца во время магического обряда оказалось недосягаемым для темных сил!
  Воздух в шатре пропитался терпким ароматом воскурений от ладана и благовонных масел горящих светильников. Аргимпаса достала из ларца и надела на себя и внучку все хранившиеся там жреческие амулеты-обереги и магические ожерелья. Затем она прочла над лежавшим без сознания Таргитаем древнюю молитву. Сделав небольшой надрез на запястье у себя и Мирины, провидица собрала кровь в чашу с вином. Осторожно приоткрыв рот вождя, Аргимпаса влила туда немного вина, смешанного с кровью. Мирина с любовью и состраданием вгляделась в мертвенно-бледное лицо отца и прошептала:
  - Мы приложим все силы, чтобы облегчить твои страдания!
  Настал самый ответственный момент священного таинства. С благоговением поклонившись бронзовой фигурке богини Апи, юная жрица взяла в руки сосуд-ритон. Отлив немного темной пахучей жидкости в золотую чашу, зажатую в руках богини, Мирина наполнила серебряную кружку. Медленно выпив горьковато-сладкую ХАОМУ, она отдала пустую кружку Аргимпасе. Под монотонное пение священных молитв старой жрицы девочка стала проваливаться в парализующую тело глубокую дремоту. В сознание Мирины ворвались жуткие чудища, и она увидала, будто со стороны, как они раздирают плоть ее отца Таргитая окровавленными когтистыми лапами. Некоторые из злобных духов, оскалив зубастые пасти, вились над головой и сердцем скифского вождя, стараясь завладеть его душой и утащить в темноту преисподней. В памяти девочки всплыли вдруг слова Аргимпасы, произнесенные ею после таинства возведения Мирины в жреческий сан: "Сбылось древнее пророчество, гласившее, что придет время и на земле Скифии появится Великая белая жрица с огненным сердцем и мудростью дракона!". В тот же миг Мирина ощутила небывалый прилив сил, ее сознание обрело форму сотканного из света фантастического существа с радужными крыльями, длинным змеящимся хвостом и огнедышащей пастью. Расправив могучие крылья, дракон с грозным ревом вступил в схватку со злобными порождениями Тьмы. Под мощным напором золотистого пламени, исторгаемого из пасти дракона, чудища отступили от тела Таргитая, но, не желая упускать вожделенной добычи, сбились в кучу, готовясь к решительной атаке. Внезапно что-то произошло, повеяло лютым холодом и обволакивающим душу ужасом. Духи Тьмы расступились, пропуская вперед нечто огромное и отталкивающе-омерзительное. Мирина узнала зловещую охваченную багровым сиянием фигуру и обезумевшие от ненависти глаза массагетского шамана Аморга. При приближении черного шамана - заклятого врага скифов, лучезарный дракон, яростно дыхнув пламенем, вдруг обрел вид величественного широкоплечего жреца в ослепительно-белом одеянии. Скрестив на груди руки, жрец с достоинством выпрямился, его бездонные жгуче-черные глаза, прикованные к уродливому лицу Аморга, излучали неисчерпаемый поток силы, несгибаемую волю и уверенность в победе.
  Тем временем бдительный Ширак, охранявший шатер скифского предводителя, насторожился. Верные псы Таргитая, деловито рыскавшие вокруг жилища хозяина, вдруг разом ощетинились и, трусливо поджав хвосты, бросились под ноги могучему телохранителю. Ширак покрепче ухватил рукоять тяжелого сагарка, готовясь убить каждого, кто осмелится помешать священнодействию двух знаменитых жриц, невзирая на то, будь то враг или друг. Цепкий взгляд бывалого воина уловил силуэт крадущегося из темноты огромного зверя. Размеры хищника, выскочившего на освещенное луной место, потрясли Ширака. Матерый волк, размером со взрослого медведя, свирепо огляделся и двинулся к напряженно застывшему в боевой позе человеку. Глаза зверя, в отличие от волчьих, светились не желто-зеленым цветом, а кроваво-красным, в них билась неистовая ярость.
  - Ба-а-а!!! Эка невиданная тварь тут объявилась!!! - яростно вскликнул воин и бесстрашно шагнул навстречу хищнику.
  Зловеще оскалив пасть, чудище щелкнуло непомерно длинными клыками и, рванувшись от земли, прыгнуло на Ширака. В тот же миг из жреческого оберега, висящего на груди могучего скифа, ударил яркий сноп радужного света. Острое лезвие сагарка, сверкнув в его лучезарном потоке, беспрепятственно рассекло бесплотное тело хищника. Ширак брезгливо поморщился от омерзительного смрада, исходящего от тающих в воздухе клочьев черного тумана, и внимательно осмотрел сагарк. На боевом оружии не было и капли вражеской крови. Воин готов был поклясться, что в момент поражения зверя уловил промелькнувшие перед его взором грозные фигуры шамана Аморга и, противостоявшего ему, величественного незнакомца в белоснежном одеянии. Задумчиво почесав лоб, Ширак решил после сообщить о загадочном ночном происшествии мудрой провидице Аргимпасе. Взглянув на усеянное звездами небо, воин окликнул испуганных собак и присел у входа в шатер на деревянную колоду.
  - Мириночка, родная, проснись! - донесся откуда-то издалека требовательный голос Аргимпасы. - У нас все получилось!!! К Таргитаю вернулось сознание, и появилась слабая надежда на его выздоровление!
  С трудом приподняв затуманенную от ритуального зелья голову, Мирина взглянула на отца. Открытые глаза Таргитая светились любовью, улыбнувшись дочери, он с нежностью прижал ее к своей груди. Аргимпаса налила в чашу целебный отвар и протянула его вождю. Напоив отца, Мирина заботливо омыла его лицо и руки прохладной родниковой водой. Почувствовав значительное облегчение, Таргитай спокойно заснул. Аргимпаса удалилась проведать раненых соплеменников и, если удастся, немного отдохнуть.
  Под утро состояние Таргитая вновь стало ухудшаться - появился жар, а тело сотрясала дрожь от озноба. Мирина укрыла отца мягким войлочным одеялом и остаток ночи просидела у его изголовья, шепча молитвы и целебные заклинания. Жар все усиливался, измученному вождю казалось, что его, словно налитое свинцом, тело терзает разъяренный медведь. Пришедшая Аргимпаса сняла повязку, испачканную засохшей кровью и ахнула. От увеличившейся за ночь и покрывшейся зеленой слизью раны шел резкий запах тления. Лицо Мирины сковал непередаваемый ужас. Таргитай приподнялся на локтях и, взглянув на свой обезображенный живот, с горечью прохрипел:
  - Надо же такому случиться?! Выстоять в самых жестоких схватках с врагом и погибнуть от рук подлого убийцы! Кто поведет теперь в бой моих доблестных воинов?! Племени нужен новый предводитель!
  С трудом договорив последние слова, Таргитай зашелся в мучительном кашле. От натуги на губах вождя выступила кровавая пена, обессилив, он тяжело рухнул на постель. Мирина поспешно промокнула куском влажной ткани кровь с губ отца и вытерла холодную испарину, обильно выступившую на его лбу. К полудню Таргитай вновь начал бредить, трястись в жестокой лихорадке, а затем впал в беспамятство.
  - Жить Таргитаю осталось совсем недолго! - обреченно глядя на девочку, проговорила Аргимпаса. - Скоро твой отец отправиться в Мир предков.
  - Как это страшно, бабушка!!! Я не могу с этим смириться! - в отчаянии заломив руки, сквозь слезы восклицала Мирина. - Как же я буду жить без него?!
  Аргимпаса с горестным стоном прижала ладони к лицу, ее плечи судорожно подрагивали. Очнувшись в очередной раз, Таргитай разглядел сквозь застилающий глаза кровавый туман, склонившуюся над ним провидицу.
  - Я завещаю тебе самое дорогое - любимую Мириночку, - тихо прошептал умирающий вождь. - Позаботься о моей дочери, Аргимпаса, и замени ей отца и мать!
  Чуть позже проститься с Таргитаем пришел Ширак, сопровождаемый женой и зареванной дочерью. Томира на коленях подползла к ложу умиравшего вождя и припала губами к его бессильно лежащей руке, орошая ее потоками горючих слез. Таргитай медленно открыл глаза, его помутившийся взор остановился на несчастном личике девочки. Вождь узнал Томиру и, с большим трудом подняв руку, коснулся ее мокрой от слез щеке.
  - Я рад, что у моей Мирины есть столь верная и преданная подруга, - с тяжким придыханием вымолвил Таргитай. - Бережно храните свою дружбу и помогайте друг другу в трудную минуту, как мы с Шираком!
  Услыхав слова вождя, могучий воин уткнулся лицом в плечо побледневшей от горя Спаретты и зарыдал, как ребенок. После ухода семьи Ширака, в шатер явились седобородые старейшины племени. Они молчаливо со скорбным видом постояли в ногах отходящего в Мир предков Таргитая и, почтительно поклонившись, удалились. Терзая душу, у шатра вождя раздался тоскливый вой собак, предчувствовавших близкую кончину хозяина.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"