Панченко Юрий Васильевич : другие произведения.

Тарантас для длинных туч

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Ю.В.ПАНЧЕНКО

ТАРАНТАС ДЛЯ ДЛИННЫХ ТУЧ

Книга издана при поддержке

Министерства культуры РФ и Союза российских писателей.

0x01 graphic

  
  

ВЯТКА 2014 год

  
  
   ББК 84 P7
   П16
  
  
  
  
   Панченко Ю.В.
   Сборник произведений. Вятка, 2014 - 531 с.
  
   В книге опубликованы два новых романа известного писателя о современной жизни людей в России. Автор отличается своим своеобразным языком, стилем, сохраняя традиции русской художественной литературы.
   Через интернет произведения Юрия Панченко читают в 126 странах мира.
  
  
  
  
   ISBN 5-86173-033-4
  
  

@ Юрий Васильевич Панченко

  
   ТАРАНТАС ДЛЯ ДЛИННЫХ ТУЧ

Писать реализм как фантастику,

происходящую не в стороне от Земли...

автор

  

Роман

   Часть первая
  
   1
   Избавиться бы ото всех слов и передать мысль - мыслью...
   Как воду водой. Электричество электричеством.
   Чем-то таким, непонятным, не понимаемым, не определяемым и называемым электричеством...
   Мысль - мыслью. Без слов произнесённых, написанных.
   Люди так не умеют. Обычные.
   Высоко поднятые, надземные могут. Молчат, а - разговаривают. Мысль первого понимается вторым. Второго - первым.
   Электричество. Существующее в натуральности и никем не объяснённое. Никаким великим, неизвестным учёным.
   "Я в жизни впервые разговариваю молча. Я понимаю взглядом, всего одним".
   "Понимаю тебя. Без звуков, без слов на бумаге и в воздухе".
   Мысль от человека к человеку, и в каком они состоянии, чем связаны, общим? Что в воздухе между и рядом?
   Хрустальной прозрачности...
   ...Когда-то остаёшься совсем один. Рядом с остальными. Не у кого спросить, как делать, никто помочь не умеет. Помощь невозможна.
   Это и называется творчество.
  
   2
   Тогда, в восемьдесят восьмом, разворачивалась горбачёвская перестройка, в бесконечной болтовне кремлёвского меченного пятном на лбу - чёрт, крестились старушки, чёрт его метил, - обещалось "общество с человеческим лицом", будто вся страна издавна жила со свиными рылами на месте лиц человеческих.
   "Вот новый поворот" - орали под грохоты электрогитар морочившие головы ревичи-гундовичи, поворот не уточняя местом, и во всех городах страны висела в телеящиках голова сумрачного авантюриста, требующего ставить перед экранами банки с водой, класть тюбики с любым кремом, "я даю команду, они заряжаются энергией и вылечат вас от любых болезней, засыпайте, не открывайте глаза и не шевелитесь, вы у меня под контролем"...
   - Денег сколь хапают с телевидения, ой, хапают, дурят нас, а я верю, верю, вчерась пять трёхлитровых банок ставила, - соседка соседке возле подъезда, и некогда их ерунду слушать.
   Из телевизора каждый вечер обрушением - "можно всё, что не запрещено", и без объяснений списком и по отдельности для защиты от этой же власти, чего же не запрещено.
   На газеты очереди возле ларьков появились, начали в них печатать скрываемое многими годами, не пропускаемое цензурой.
   Почему-то у многих людей возникли настроения на что-то лучшее, романтическое, не затхлое, - настроение на свободу, на светлотой радующее, и жить теперь хотелось свободой, пьянящей остротой озона, свежайшего летнего воздуха, без кислоты, набрасываемой на город старыми заводскими дымящими трубами... Никто и не знал, что же возникнет новое, а многих разговорах - что-то будет, чем-то заменится стылое, надоевшее тупиковостью, сплошными запретами.
   Перемены на общество с человеческим лицом...
   Тогда композитор зарабатывал на семейный быт в филармоническом оркестре, и на левых делах - до поздней ночи в ресторане, на свадьбах, в поездках по районам с концертной бригадой, - пианист везде требовался, в городе среди музыкантов известный.
   На улице встретился знакомый, спросил:
   - Ты где работаешь?
   - В филармонии.
   - Чего там делаешь?
   - Играю в оркестре, певцы поют.
   - Нет, это я без тебя понимаю. А работаешь где?
   Город с позавчерашними людьми...
   В середине лета получил телеграмму жены - победа, победа, вылетаю из Болгарии, в город прибуду поездом из Москвы, люблю, встречай.
   Прямо на перрон вокзала выехали шесть чёрных обкомовских "Волг", сам начальник области - первый секретарь обкома партии коммунистов, и его какие-то заместители, видимые раньше только на фотографиях в их областной газете, и начальник областного управления культуры со своими замами, держащими букеты цветов.
   Посмотрели, переговорили между собой. Подозвали.
   - Уважаемый муж, - протянул руку первый секретарь обкома, к нему в кабинет попасть невозможно, - ваша уважаемая жена принесла такой подарок нашей области, такой подарок! Победила на международном конкурсе в самой Болгарии! Первое место! Нам всем хорошо известно, как трудно добиться победы на международном уровне. Как вы знаете, в нашем городе проживают два чемпиона олимпийских игр, мы к ним относимся с большим, заслуженным уважением. И вот новая замечательная победа, делающая нашу область широко известной во всём мире. К новым победам, товарищи! Согласны? Недаром установка нашей партии на текущий момент - "Разрешается всё, чего нами не запрещено". К новым достижениям, товарищи! А, чего? Поезд прибывает? Встретим победительницу достойно, товарищи.
   Камеры телевидения, духовой оркестр, выставленный тут, на перроне, красно-жёлтые толстые букеты цветов...
   - Я инструктор отдела идеологии, поручено вам, как мужу, передать, отсюда мы направляемся в училище культуры, где состоится чествование победительницы. Торжественное, разумеется. Не беспокойтесь, багаж вашей жены доставят в квартиру, адрес нам известен. Саму её доставят часа через три, полагаю. Кстати, у вас однокомнатная квартира? Зайдите ко мне, начнём решать вопрос. Для такой семьи, ставшей известной на весь мир, необыкновенно много сделавшей для известности нашей области, выводящей нашу область в передовые по вопросам культуры, двухкомнатную квартиру улучшенной планировки безотлагательно выделим из фондов, полагаю.
   Любимая поцеловала при всех только в щёку, как полуузнав, глазами будто вспомнив что-то призабытое и глазами же решив - а, да как-нибудь! - её сразу забрали окружением начальников в кольцо и повели к самой первой машине, самого главного в области первого секретаря обкома.
   Хамство, - понял, сидя в самой последней машине. Не выветриваемое провинциальное хамство. Разве меня не должны были посадить рядом с ней? Почему она посмотрела странно, как наткнувшись на меня, неожиданного?
   После её телеграммы...
   И на встречу с горожанами ехать отказался. Там тоже сидеть зрителем, а она в президиуме рядом с этими?
   Обкомовские шофера внесли за ним в квартиру охапки цветов, большой пластиковый пакет и два чемодана, первый жены а второй - новый, большой, наверное за границей купила.
  
   3
   Жена влетела в квартиру, сильно и длинно придавив дверной звонок. Пахнущая выхлопными аэропортовскими газами, поездом, шампанским и коньяком, дорогой рыбной икрой, незнакомыми новыми духами и цветами, - четырьмя букетами, принесёнными с собой.
   - Милый, милый, как я победила, как победила! Счастье! Счастье! Первая во всём Советском Союзе! Первая! Меня и московская эстрадная мафия не смогла остановить, победа! Где мой багаж? Сначала подарки для тебя, потом в душ, с дороги надо отмыться. Вот для тебя две бутылки болгарского коньяка, вот болгарское вино, коробка шоколадных конфет оттуда, болгарские копчёные колбаски, держи себе моднейшие джинсы, эти джинсы мне, вот тебе пуловер модный, мне немецкий фен для быстрой сушки волос, а сейчас самое главное. Мы стали счастливыми! У нас теперь есть свой видеомагнитофон! Японский! Гляди, он не как советский, не с чемоданище, он маленький, компактный! У нас в городе ни у кого такой не видела! И магнитофон на две кассеты сразу, тоже японский, там их свободно продают, даже без очередей! Тут я себе платья разные привезла, и такое, только тебе положено видеть. Хрустальные бокалы, комплект, болгарская керамика, разное-всякое, потом разберём. Ты разбирайся с магнитофоном, в душ мне, в душ! И отлично вечер проведём, никого не пустим к себе! Тихо, тихо, обниматься и целоваться после душа, я туда.
   Из душа - только в его белой, застёгнутой на одну пуговицу рубашке с отвёрнутыми наверх манжетами рукавов, в новейших желтоватых, отблёскивающих шёлком трусиках, - села на постель, подвернув под себя ногу, приподняв коленом вторую, горячим воздухом из фена за ушами по волосам, по сделанной в Болгарии причёске новой, укороченной, как когда-то у болгарской певицы Лили Ивановой, бывшей первой лет пятнадцать назад...
   Приоткрыла прихваченный из чемодана крупный конверт, порылась в нём внимательно, достала фотографии, не все, убрала конверт, спрятав за спину и сама же начала разглядывать, передавая выбранные ему.
   - На экскурсию по городу мы ездили автобусом все вместе, певцы и музыканты разных стран, нам насчёт памятников архитектуры рассказывали. Я на сцене, и сам видишь, я на банкете, лучшим фотоаппаратом фотографировали, называется "Кодак". Гуляем по городу, с остальными солистами и музыкантами, с этой девушкой мы подружились, она из Германии, второе место заняла. Там у меня скандал получился, из-за моей уверенной самостоятельности, - торопилась рассказать обо всём одновременно. - Мне в Москве выдали платье специально для выступления, похожее на русский сарафан, разлюли малина, не платье. Ага, разогналась я на международном конкурсе виднейшем, европейском дурочку деревенскую изображать, у них на одежду для сцены сильно внимание обращают. Я в Болгарии быстро подобрала и купила белое платье, ты видел, где я на сцене, внизу до пола, низкий вырез на груди. Там руководитель делегации, сам понимаешь, откуда он, козёл-чиновник московский, разорался - как вы, советская девушка, будете представлять на сцене нашу страну, у вас позади вырез на платье до самой попы, вы чего тут устраиваете? Надевайте выданное в Москве, а не наденете - увидите, чего будет, когда вернёмся в Союз. Я вышла на сцену в белом, я на своём настояла, хочу выглядеть не куклой Машкой, но только элегантной, современной, европейской девушкой. Я победила, победителей не судят. У меня корреспонденты иностранные через переводчиков спрашивали, на какой фабрике Советского Союза для меня сшили платье? Имени Клары Цеткин, отвечала им. Они хохотали! Тот барбос, руководитель делегации, сразу рядом - правильно вы им отвечали, сказал, поддержали престиж страны. Как он мне надоел, ходил везде и нос совал, у самого будто петля в кармане, сейчас задушит. Премиальные деньги выдали долларами - он сразу: сдать мне, получить от меня в рублях. Вы идите, ответила, на сцену, может и вам выдадут, когда споёте? Возненавидел меня, в Москве ну точно гадить будет, если насчёт концертов встретимся. Поглядел фотки? Давай сюда, в конверт положу. Так, - спрыгнула с кровати, - на столик ставим коньяк болгарский, вино болгарское открывай, колбаски оттуда, свечи наши зажигай, две, начинаем праздновать, - тряхнула букетом георгин, во все стороны рассыпая их по полу, и вторым, и букетом роз... - Кофе хочу, наш, домашний, настоящий. Из зёрен, не растворимый.
   - Давай, сейчас сделаем. Я тут шабашил, нам немного накопить осталось, купим "Жигули" новой модели.
   - Совсем здорово! А в меня, - присекретилась прищуром желания, - сегодня можно, не забеременею. Мне тоже везёт, концерт за концертом намечается в Москве и Ленинграде, потом гастроли по крупным городам Урала и Сибири. Может, и на "Волгу" денег насобираем. Не надо вина, налей мне тоже коньяк?- присела в кресло напротив.
   - Сначала пусть исчезнет лишнее, - отстегнул последнюю пуговицу и убрал с неё рубашку.
   - Правильно ты придумал, согласна, так интимнее, да же? - подняла хрустальный широкий бокал. - Желаю возлежать на этих рассыпанных цветах...- тонкозвонно ударила бокалом о его бокал.
   - Чего расскажу... Мы после окончания конкурса поплыли на небольшом корабле по морю в сторону от города, пристали к пустому пляжу, пили вино и жарили на костре свежую рыбу. Рыба широкая, свежая, из моря. В смысле, всей компанией, разных стран певцы, их продюсеры, оркестранты и кто конкурсом руководил. День отдыха устроили, как праздник для себя. Красиво, море, пляж. Немецкие первыми разделись наголо, и девушки, и ребята, у нас так, говорят, на природе отдыхают, в смысле на пляжах.
   - И ты раздевалась совсем?
   - Ты чего? С моей скромностью туда же, разве? Мне настолько удивительно сделалось, рядом ходят, лежат на песке голые и парни, и девушки, там и из Франции, и из Польши, и чехи, венгерские ребята, да со всех европейских стран, и я смотрю, ого, и стыдно и интересно, не знала, что у них так бывает.
   - До любимых грудок никто не дотрагивался? Они по мне скучали?
   - Скучали, скучали. Не показывала их там, в смысле на море. Налей мне коньяка? Немного, глоточка полтора, под кофе. Мне у них понравилось коньяк кофе запивать, глоточек, и сразу горячий кофе. Подсказали делать так.
   Лепестками большой розы по её губам, оттянутым к краям полуулыбкой при глазах, показывающих удовольствие, - по губам поцелуйностью, поцелуйностью, сходом на шею любимой, на ключицы любимой, на выгнутые сверху груди, на самое...
   - Погоди, я тебе сделаю, чего никогда не знала, - приподнялась, опустилась перед ним на колени, стянула плавки, взяла в руку ждущее её и совсем неожиданно забрала его в рот, ууукнув, натягиваясь на него и передвигаясь ближе, на коленках...
   - Понравилось? Называется, приласкать ртом, перед началом... сильнее меня возбуждает...
   - Что-то новое, удивила. Мне вспоминалось, - нравится, что, когда я тебя это самое, ты всегда приподнимаешь голову и стараешься разглядеть, как я тебя... у тебя лицо сильно краснеть начинает от ярости... ярая...
   - Да, да, ярая для тебя... Готовая я, сюда...
   Отпавшая спиной на смешанные запахи цветов...
   И груди любимые розовее при свечах, и рот распахом сильнее, при входе ожидаемом и неожиданно резким...
   А ночью проснуться ни с того, ни с сего и тревожно, - любимая рядом? любимая тут? - найти её грудь, найти и прижать вторую, услышать полусонное "да сейчас" перевернувшейся на спину, схватившей и потянувшей его туда, к провальности в горячее-горячее, хотеть и совершать, натыкаясь на встречное хотение, на приподнятые раскиданные ноги, поддерживаемые её руками, на её пальцы, впившиеся в зад, - глаза её закрыты в полусне-полупамяти, губы шепчут благодарно и восторженно болгарское имя, фамилию болгарского мужчины...
   Да мало ли?
   Не остыла ещё от той страны, что-то запомнившееся перепуталось во времени и месте.
  
   4
   Утром стоит возле газовой плиты, варит кофе - подошёл, руки на её плечи...
   - Как посмотрю сзади на тебя, на узкую талию, резко выгнутые бёдра, на просвет между ног над коленками...
   - Гы-гу... Хочешь сказать, снова в постель пойдём?
   - Да. Особенно почему-то сильно включается желание от вида своих ног ниже колен, икры у тебя заводные, они меня включают.
   - Сама бы не поняла, не догадалась. Погоди, кофе доведу до кипения... Дай солонку и перечницу, сделаю, как в Болгарии мне показали? Только через полтора часа мне надо быть в областном управлении культуры, мы ведь успеем?
   Собралась быстро и вызвала такси...
   Чёрно-белые фотографии чёткого качества размерами с журнал он достал из конверта, когда начал разбирать чемоданы и раскладывать вещи в шкафу. Порадоваться, ещё раз.
   За фотографиями, видимыми вчера, начались другие.
   На раскинутых руках лежащего на пляже молодого голого мужчины лежали две девушки, справа темноволосая в плавках и лифчике, спущенном с одной груди, слева вплотную, повернувшись к нему на бок, положив растопыренную ладонь на живот возле самого изогнутого в её сторону большеватого самцового, обычно посторонним не показываемого, совсем голая. На лице её проявилось желание иметь изогнутый в себе, в своём теле, она как-то и охраняла его от второй девушки, и будто уже отдалась полуулыбкой открытого желания, будто искала случая нового, второго, должного стать сейчас же. И мужчина смотрел перед собой строго, прижимая её за плечо, глазами самца, охраняющего свою самку. Если бы не вторая девушка рядом и не стоящие близко остальные пляжники, голая девушка забрала бы в свою руку его изогнутый, прочитывалось в глазах желающих, ждущих, охраняющих его от других самок.
   Глядя на одну обнажённую грудь лежащей с другой стороны и ревниво, и с невозможностью отстранить.
   Глазами взъерошенными, показывающими то, что в деревенской простоте называется - у сучки началась течка, она природно правильно ищет кобеля.
   Правильно, - природно...
   Самое плохое - ведь правильно, ищет, если на то всем присутствием своим в природе переключилась, с "нет" на "да" перешла...
   Не остановить? Не отвлечь?
   А как, рядом не присутствуя?
   Этот же мужчина голым стоял, прихватив совсем голую за одно плечо и прижимая к своему телу, голая девушка задрала голову, пила из бутылки кока-колу, ладонью и пальцами опущенной руки крепко обернув, обжав горизонтально поднявшийся твёрдым черенком точный признак самца с длинноватым впереди завидным толстым закруглением, теперь со сдвинутой её пальцами с края прикрывавшей кожей. По руке девушки показывалось - длинной в две её ладони, и как такой мог уместиться в теле с талией тонкой, почему-то подумалось сочувственно. Куда, держа за горизонтальный, твёрдый, поведёт его?
   Девушка лежит на спине в траве, расставив поднятые коленами ноги, закрывая ладонью низ живота, прикрывая глаза от слепящего солнца и смотря на самочное напротив, между ног её сидит, удерживая свой, задранный ещё выше.
   Двумя ладонями закрывает весь низ живота, запрещая, не разрешая, а почему-то подняв согнутые ноги, а наблюдая, как надевается презерватив.
   Расширившись тазом, села почти вплотную, помогая надеть презерватив, говоря что-то весёлым лицом, гордящимися глазами. Груди видом со стороны, прогнутые сверху, не маленькие и не здоровенные.
   Опрокинулась на спину, прихватив его за бока, задрав согнутые ноги до невозможности задрать дальше, и лицом - ожидание начала исполнения требуемого, желания дать войти в своё тело части тела самца, называемого мужчиной.
   Приоткрыла рот, начиная утопать в не восприятии окружаемого, начиная пропитываться насыщением изнутри.
   Схватила себя за ноги, натягивая их ближе к грудям, откинув голову почти набок, растянув дыру рта в крике, в захлёбе. Мужчина, выгнувшийся спиной над ней, разинувший рот, орущий самцом, себя самке отдавшим до обессиливания.
   Оперлась на локти, разглядывая накачивание в себя самцовой яростной силы.
   Вцепилась ногтями в кожу зада, натягивая всего налёгшего на себя, лицом внимающая делающееся в глубине своего тела и восприятию в тело вошедшего, заканчивающего все движения.
   Да, как она орала, девушка под самцом.
   Почему-то позавидовалось им, почему-то захотелось быть вместе с ними.
   Только... только девушка под самцом, девушка, уводившая самца к траве за его горизонтально поднявшийся, девушка на фотографиях - любимая, жена, жена любимая...
   Погибнуть самому или убить её?
   Чем? Чем убить?
   Как можно думать, как можно убить любимую?
   Любимое лицо, любимое тело, любимые движения и слова?
   Но и жить как, после увиденного?
   "Мы после окончания конкурса поплыли на небольшом корабле по морю в сторону от города, пристали к пустому пляжу, пили вино и жарили на костре свежую рыбу".
   "И ты раздевалась совсем"?
   "Ты чего? Мне настолько удивительно сделалось, рядом ходят, лежат на песке голые и парни, и девушки, там и из Франции, и из Польши, и чехи, венгерские ребята, да со всех европейских стран, и я смотрю, ого, и стыдно и интересно, не знала, что у них так бывает".
   Узнал...
   Потолок принизился, над глазами крутанулся темнотой, только что белый...
  
   5
   Самому двадцать восемь лет. Высшее образование, консерваторское. По классу рояля. Одновременно учился сочинению музыки. Вперёд и вперёд, ширина жизни впереди. Концерты одно, а музыку писать - высшее, как дойти...
   Двадцать два года ей.
   Обрыв всего?
   Попробовать перетянуть на другую дорогу?
   Хрустальное. Разлетится в дребезги в ней - упадёт осколками в самом себе.
   Невидимую радиацию можно измерить приборами, а что внутри человека, чего таинственное, непонятное, не открываемое сразу на всякий случай называется душой, чувствами...
   Не придуманные, они какие?
   Был с компанией на озере. Приехала автобусом ещё одна девушка. Сразу стянула платье, стояла на берегу. Почему-то увидел как в первый раз, у парней в плавки заложено много, оттопыривается многим, у неё - бугорок, чего-то сильно принижено, отсутствующе, по сравнению с противоположными...
   Нырнула в воду, какая есть. Перемениться ей невозможно, такой родилась...
   И чем только не отыскивается невозможно швырнуть хрустальное на камни, на гранит твердейший, вдребезги...
   Пришла домой поздним вечером.
   - Замотали меня в управлении культуры, возили в соседний городок, петь пришлось во дворце культуры завода, юбилей у них. Меня объявили - наш подарок вам, заводчане. Я им не вещь, дураки.
   Любимая?
   Ненавидимая?
   - Поцелуй меня ещё раз вот тут...
   Перед зеркалом с расчёской, с глазами уверенными, в доме своём как в доме, нужная, спокойная от домашности.
   Расслабленная.
   - Дождь летний начался, медленный, наверное долгий...
   Ночь на всю глубину темени. Свет углом, не выключенный в коридоре, тепловатый. Размятая телами постель, - я не стану так разговаривать, - отворотиком, - сначала с тобой хочу, соскучилась, за поездку, и вообще хочу и хочу, я такая.
   - Бешеная матка?
   - А это что?
   - В народе говорят, есть женщины, хотящие бесконечно.
   - Мне бесконечно не нужно, а заорать под тобой - самое то.
   Сидит, раскрыв ноги, глядя на него и глазами, и раскрытой красной щелью изогнутых вертикально створок. Натёртых до красноты от самого входа, проткнутым, прогретым многими движениями.
   Зная, она, красная, не отпустит от себя потребность смотреть. И, как то и дело получается, начать заново.
   Не вытирая вытекающую на простынь общую клейкость.
   Придерживая высыхающий, ладонью обёрнутый...
   Чего бы не понималось разумом - чувства ему противоположны.
   Перед началом подход подныривающий, полушагами как в танце, блещенье глаз, указывающее точнейшее, - надо, не отвертишься, руки, затягивающие на одеяла раскиданные, - да мы потом поговорим, потом, сейчас нужнее нам страстное, на двоих...
   Теперь, удерживая в не отвержении голостью, в пропаже злости после постельной отдачи, надеется проскочить мимо предчувствия?
   - Кто такой Желев?
   - Болгарский певец. Мы вместе на конкурсе были. Ты по телевизору услышал? Рассказывали о конкурсе? Меня тоже показали?
   - Меня вчера ночью так назвала.
   - Он мне приснился, я до сих пор перегружена впечатлениями.
   - На пляже голым он с тобой был? В траве ему отдавалась? - схватил за ногу, притягивая к себе.
   - Ты все фотографии смотрел? - уточнила усталовато.
   - Все.
   - Тебя просили?
   - До сих пор ждать мне просьбы посмотреть?
   Помолчала, прикурив сигарету.
   Не разволновавшись.
   Смелая для себя, и для него.
   - Изменила?
   - Нет. Изменяют умышленно. Мне повезло, вот и всё. Звереть не надо.
   - Я не зверею, но как мне соглашаться?
   - Сам видишь, я спокойна, я уверенна. Объясню постепенно, тебе ещё станет здорово-прездорово.
   - И изображаешь себя правой?
   - Да, правой. Да, удивляйся. Вспомни, ты мне сам раз ночью говорил, когда я тебе давала, плохая баба, если она другим мужикам не нужна.
   - Так шутка есть такая!
   - С частью правды, у людей во всех шутках часть правды.
   - Вспомни, ты сам говорил, как хотел бы увидеть меня под другим парнем и не обиделся бы, так тебе нужно. В людях много странного, молчат все, сказать пугаются, а ты говоришь.
   - Болтать разное, выпирающее непонятно почему, и делать - разница.
   - Я ему и не давала, он же с презервативом был. С презервативом как в резиновой перчатке, не считается. Он своим вставшим во мне до меня не дотрагивался, в резинку спрятанный. В автобусе до меня дотрагивается случайный парень, ну и чего? Разве так я изменяю, когда дотрагивается случайный? Сколько бывает, к попе чья-то рука в тесноте прижимается?
   - Ты сегодня умел мощнее, чем всегда. Понял? Означает, полезно для тебя увиденное на фотографиях, ты соревноваться начал, доказывать, как самец ты сильнее, настырнее, таким тебя узнать - да сколько уважения к тебе ответного...
   - На озере в палатках мы компанией спали, ты слушал, как Нинка даёт, стонет в их палатке, и меня настойчивее драл, утром она у меня вся болела. Подумала, до крови стёр на самом входе, зудело. Так что полезно, чтобы других узнавать, они на нас положительно влияют.
   - Почему ты фотографировалась? Кто-то третий был, кто-то всё видел?
   - У них мода такая. Сильнее секс получается, они говорят. Третий к нам не лез, фотографу я не давала. C ним Эльза была, немка, она скрипачка. Мы закончили - опять давила полнейшей откровенностью, и раздавливала, и заменяла злость на любопытство, - она перед ним на четвереньки встала, он её в позе сзади драл. Я-я кричала и охала. Ты бы видел...
   - Да чего я видел до женитьбы? Пришёл к подруге позвать в кино. Звоню, Ленка распахнула дверь спешно - стоит в рубашечке до трусов и в трусах, бёдра сильные, пружинные, ой, говорит, я подумала Вера пришла, - заторопилась по прихожей в комнату одеться.
   - Ты за ней не пошёл?
   - Нет, она случайно открыла, не мне.
   - Тебе пока не повезло, ты других девушек не заголял, не щупал и не драл, ты их не знаешь, других. С другими попробуешь, появится, с чем сравнивать, больше понимать начнёшь, кого выбирать. Ты нормальный молодой человек, я понимаю, у тебя есть желание узнать других. Я любимая, я жена, но ведь запрета никогда не говорила?
   - Любимая? Так чувствуешь после приезда?
   - Да, и сильнее чувствую. Ещё Шекспир в старое время написал в одном сонете, я читала и запомнила: любовь любовью новой испытать. Я испытала. Та любовь мимолётная, короткая, день, да и финал. Зато так-то сравнила, нужна мне та любовь? Тоскую я по ней? А нисколько. Ты и как человек мне любимее, ты и дерёшь намного сильнее, не догнать тому. Я того и выкинула, забыла. Так что тебе не изменила, тем более в презервативе он торчком до моего влагалища внутри не дотронулся. С презервативом не считается. Вспомнила, расскажу одну подробность. Немка перед тем как дать сзади, села фотографу на лицо, он её снизу лизал.
   - Так она оттуда писает.
   - А и чего? Видел же у меня в деревне, кобели сучек по ней лижут, и потом на сучек вскакивают. Да всё похожее природой устроено. У нас темнота, закроются одеялом в тёмной комнате, повозятся, и не понять, наслаждения где. Кроты в норе, всё в слепую, когда само разглядывание голой девушки прямиком на желание действует. У них за границей лишь бы получалось удовольствие, без стеснения. Заметила, когда рассказала насчёт немки, твой в руке сильно зашевелился. Снова будем? Я научу, давай попробуем. Сначала её трогай, нежно трогай, щелочку раздвигай, и начинай целовать, там найдёшь чувствительнейший маленький бугорок... Так я никому не давала, ты первый, - промурлыкала кошкой изгибчивой...
   Длинной...
  
   6
   Перестройка, ничего не запрещено, а никто и не объясняет, как надо жить иначе, самостоятельно. Где чистота и правильность?
   В книжных магазинах появились фамилии писателей, неизвестных. Оказывается, эмигранты, вчера тут запрещённые.
   Появилась книга Бунина "Окаянные дни". О такой никто и не знал, до перестройки.
   Художники позвали на открытие выставки, - сыграете на рояле после речей чиновников, для настроения, у нас выставка впервые без комиссии обкома партии, авторы приехали из Мурманска, Архангельска, Нижнего Новгорода, из Казани, Ижевска, Костромы, мы культурно хотим провести открытие. Благодарны будем, когда и жена ваша с вами придёт, споёт, чем на международном уровне прославилась, заранее приглашаем к братскому столу, сразу после открытия.
   В выставочном зале народ, народ, - многие проснулись от скукоты надоевшей?
   Картины в начале выставочного зала кондовые, обкомовские разрешения когда-то прошедшие - "Стадо коров на пастбище", "Портрет тракториста передовика", "Полеводы в майском поле", "Металлурги в цехе" - большущая пустая по отдаче на зрителя муть, напоминающая раскрашенную фотографию. Скульптура - гипсовая широченная тётка держит под полусогнутым локтём курицу, раздутую до индюшки, видимо, курица вырастала под чтение передовиц партийных газет насчёт повышения рекордов?
   Много в багетных рамах берегов озёр, полянок, берёзок, ёлок, церквушек, катеров возле берега. Так что-то, пустоватое.
   Жена, улыбающаяся знакомым во все стороны, переходящая в следующую отгородку зала, приостановилась, держа её под руку познакомила с подругой Ларисой, сочной девушкой, укуси и брызнет, как из созревшего плода яблока, - муж, после выставки я пригласила Ларису пойти к нам. Лариса, у нас появился свой видеомагнитофон, посмотрим фильмы, посидим вечерок, я уверенна, ты заранее согласилась.
   По спине Ларисы до самой выгнутости зада висела толстая тёмная коса. Показывая самое цветенье девушки.
   Картины, по чьей-то глупости совсем недавно запрещённые, - "Лечу" - мальчишка на коне летит в небе над деревней, "Мои соседки" - женщины идут по зимнему снег в шубах до снега, на фоне ёлок новогодних, "Флот" - вздыбленные волны, накрененные корабли, орудия, длинный алый горизонт, "Взлом льда на Волге"... "Кандагар", бой где-то в Афганистане, "Сухой закон" - свадьба с трёхлитровыми банками томатного сока на столе.
   Несколько акварельных картин висит, автор женщина. На всех картинах цветы, роскошный парк, и гуляют разные дамы с белыми зонтиками от солнца, с веерами, чудными шляпами над лицами, лирически-лирические. И все они в платьях восемнадцатого века, и все они почему-то не хотят, как автор показала, жить сейчас.
   Тогда было ладнее? Гармоничнее?
   Похоже - так же, только отсюда то время идеализировалось. Освобождённое от лишнего.
   И всё равно нежное - парк, цветы, мягкое небо, мягкие их платья колоколами, мягкие платья - нежное нужнее...
   Мягко жить на картине, не среди людей...
   Заведующая выставочным залом подходит к художникам, сообщает им тихо, тоже подошла, позвала в отдельный зал.
   Зеленели скатертями накрытые столы, собрались художники. После выпитых за открытие выставки рюмок стоявший близко кареглазый живописец из Костромы спросил:
   - Вот вы пианист, живёте здесь, всех людей культуры знаете. Где в городе можно найти писателя Грушина?
   - Зачем он вам?
   - Морду ему хочу набить.
   - Почему?
   - Видел фильм по его книге, слишком издевается над русскими людьми. Хочу найти и сразу по морде врезать. Он по телику хвалится всегда, сам из этого города. Город этот очень любит. А в книге и кино над русскими изгаляется, нас всех пьяницами и дураками изображает.
   - Первый раз слышу такую рецензию, вот это залп... Здесь не найдёте. Он живёт в Москве, редко сюда приезжает. Собирает в библиотеке пенсионеров, врёт им, любимый город, во сне вижу любимый город. Переживаю за развитие местной литературы. В обкоме партии выпросит деньги на издание книжки и смоется вместе с гонораром. Я его за ложь презираю. Лживый, и подловатый, никому из местных писателей в Москве напечататься не помог.
   - Появится в городе, так и передайте, в Костроме жду его. Морду набью, при всех.
   - За открытие выставки мы выпили, - заговорил чиновник из областного управления культуры. - Коллеги! Предлагаю выпить шампанского за нашу певицу, нашу уроженку, певицу, победившую на международном конкурсе. Да, друзья мои, победить за границей не каждому удаётся, там собираются солисты со всей Европы, скажу я вам! За наши таланты!
   Художники потянулись с шампанским, вином и водкой обязательно чокнуться с бокалом победившей, им шутливо напоминали - в очередь, коллеги, в очередь...
   - Сейчас наша власть началась, - манифестно заявил молодой художник, - и наша власть началась не в кабинетах для руководящих товарищей. Мы имеем специальное образование, мы искренне вкладываем себя в творчество, а товарищи, руководящие идеологией и не имеющие специального образования, не понимающие в наших делах, без конца указывали, что нам делать, какие темы выбирать из их списка. Наша власть впервые показана на этой выставке, она началась и будет в новой живописи, в новых листах графики, мы совсем по-новому покажем свой взгляд на мир. Не знаете, кто приволок сюда бетонную тётку с курицей под мышкой? Я её копию видел в одном районе, на птицефабрике перед конторой. От неё сталинским реализмом воняет, так и тянет взять кувалду и тётку раздолбать, целой тяжело отсюда выбрасывать.
   По пути домой купили мороженое и виноград. Начинался тёплый дождь, из низкого серо-сизого неба, частого здесь, как прикрученного на недели.
   Сидел, переписывал нужные ноты. Девушки готовили на кухне, начинало пахнуть жареным мясом и тушёной капустой. Зашёл на кухню за сигаретами - они стояли у раскрытого окна, курили, разговаривая тихо, с глазами, просящими и требующими поверит в рассказываемое, - доверительно, как умеют делиться секретами женщины, и жена обернулась на него, показав глазами - да, мы секретничаем, а Лариса оглянулась глазами внимательными и почему-то удивлёнными, узнавшей таинственное... Приподняв верхнюю губу, она улыбнулась, показывая белейшие ровные зубы, со сторон сдавленные узким низом лица. По краям рта её губы приподнимались вверх, показываю врождённую доброту. Без слов показала, - я что-то про тебя знаю, мне не верится...
   - Иди в комнату, мы не договорили, мы скоро закончим готовить.
   Чего-то из новых своих платьев, юбок относилось на кухню, там показывалось и уточнялось, сколько стоит, из какой ткани сделано и "у нас нигде такое не купить", прибавлялось утверждением и навстречным согласием.
   - Пока не приходи на кухню, мы тут примеряем!
   Дождь сбивал ритмику монотонностью шуршания в летних деревьях. Закрыл окно и на пианино негромко проверил написанные ноты. Такое плавное настроение, музыкальное...
   Попросили открыть шампанское, заставив стол тарелками с мясом, тушёной капустой, свежими помидорами, виноградом, положив петрушку и укроп промытыми, мокрыми пучками. Оставили самый слабый свет, сдвинулись фужерами с шампанским...
   - Лариса, ты бы косу расплела. У тебя волосы сильно густые и волнистыми после косы будут, покажи нам красотищу?
   - Заплетать мне потом?
   - Да ничего, прибрать недолго! Помогу тебе?
   - Помогать чего? Долго расплетать разве?
   Перебросила косу вперёд, распустила, отвела на стороны лица распушистеную гребнем в зеркала, села опять возле столика, в самом деле закрытую по щекам волнистыми проливами густоты... Рассказывала, со знакомыми ездила в лес за грибами, лес в тех местах громадный, опасный, рассказали местные жители, один местный всегда там живёт, приехал на мотоцикле, оставил на опушке леса, отправился грибы собирать и искали его восемь дней, вышел к деревне на другой стороне леса за восемьдесят километров. Лето, питался ягодами и жажду ими сбивал, а без ягод попробуй поблуди, потерялся, хотя всю жизнь тамошний.
   - Наливай нам коньяк, в дождливую погоду отлично выходит коньяком душу согреть! - потребовала жена. - И кино включай, итальянское смотреть будем, у них откровенно показывают. Лариса, Декамерон итальянский видела? Отец утром заглянул в спальню, дочка лежит с парнем и держит его фаллос в руке, у них так называется. Вернулся, матери говорит, иди посмотри, какого соловья дочь поймала.
   - Прямо голых показывают?
   - Ну да, у них откровенно, не как в советском кино, зашли в комнату и свет потушили, означает вроде она ему отдалась, а на самом деле не показывают, чего у них там.
   - Тогда посмотреть тоже хочу, - подтвердила жаркое своё требование.
   Стало безграничнее, после расплавленного внутри горячим растворением напитка, безграничнее и раздольнее, смелее в движении к пока не видимому Ларисой. Присутствие её здесь как-то интересно заостряло, то вдвоём смотреть, а то с подругой жены, девушкой такой же, в желаниях впечатлений сегодняшних, скрытых, обычной тусклостью схемы дом, работа, дом, утром на работу...
   Коньяк не переставал забирать собой настроение, перетягивать во вращение воздушности, становилось легко и хотелось отстранённости от дождя, от города и остального. Включенный видеомагнитофон показывал на экране вместо официальной тусклости бытовухи молодую девушку, в короткой порхающей тунике над голыми бёдрами бегающую по лесу.
   - Чего она по их редкому лесу так бегает, раздетой? - требовала объяснить Лариса, не глядя на стол рукой отыскивая на нём виноградину.
   - Тепло у них. Они римляне, так одевались.
   - Почему в бассейне купаются все вместе, и все голые?
   - Обычаи у них были такие.
   - Рядом с кучерявым голым эфиопка по дворцу ходит тоже голая, ничего себе. Давайте дальше смотреть, дальше, - затребовала, - нальём понемногу и дальше. О, чего делается. В кино так фокусничают, или тот в неё по настоящему входить начал?
   - Ты видишь, показывают натурально, как же фокусничают?
   - Дают мужики, во дают...
   - Дают мужикам, - уверенно напомнила жена.
   - Их в том дворце человек сколько, сосчитать не успеть, все голые, красивых много, насчёт фигур говорю. Какой кривой, вверх выгнулся, а напрягся сильно...
   - Бедная девушка, ой бедная, задело тебя, подействовало?
   - Так я не кирпичная, настоящая я, воспринимаю как настоящая. Женщин сразу столько, и все... Запаливает, честно признаюсь. Я анатомию изучала в институте - ну, нарисовано плоско, запоминаешь, экзамены сдавать надо, и внимания не обращаешь. Тут они все настоящие, цветные, вон, смотрите, как густо волосами зарос чёрный лобок у той итальянки. Она встала с постели, встряхнула по ним, насколько выразительная картина...
   - Разве у тебя не гуще? - развернулась к ней жена. - Покажи для сравнения?
   - Смотреть да смотреть на других... давайте сами жить как хотим, мы же хотим? - стянула через голову тёмное обтяжное платье, вытянувшись. - А вы?
   Жена засмеялась и поднялась на ноги тоже, бросая снимаемое с себя верхнее. Потянула за руку мужа, расстегнула на нём брюки, толкнула вниз, они упали. И рубашка упала, в сторону.
   - Можно и дальше? - спросил недоверчиво. - Надо же, мы проявляем сущность, мы узнаём, какие люди на самом деле. Не ошибаюсь?
   - Дошло, наконец понимаешь желание девушек правильно. Балдеть, так балдеть, - приговорила жена и Лариса улыбкой показала верхние белые зубы, соглашаясь.
   Её груди оголились первыми, с крупными коричневыми кругами вокруг сосков, и улыбаться она начала довольнее, особенно, как и рядом увидала груди подруги, с розовыми короткими сосками. Жена, им обнажённая так странно, при чужой здесь, совсем голая присела перед ней и стянула зеленоватые со светлыми полосками трусики, повернув её за бёдра животом сюда, - смотри, ты ведь хотел увидеть другую девушку? Толсто-коричневые густейшие волосы под низом живота закрывали, что под ними, особенно густые в середине, краями упираясь в белые ноги, нежные здесь утончённой кожей. Жена провела по ним, растормашивая, как та, только что, в кино.
   - Пышнота! Расчесать, пышнее станут. Хочешь? Где расчёска? Посмотри на неё сзади, попка круглая, высокая, белая, потрогай, погладь, - подталкивала шепотком, сбивчивой горячностью.
   - Настоящий, не в кино вот какой? - притянулась Лариса, протягивая обе руки. - Честно признаюсь, два года не видела натуральный мужской, настоящий, уплываю от близости, обалдеваю. Можно до него дотронуться? - присела пониже.
   - Ты покажи ему, чего спрятано в пышности, ты дай ему найти в густоте, - взяла жена его руку и подвела куда надо, прижимаясь к ним обеим сбоку, извиваясь настроенностью утонуть в новой провальности, дальше.
   Гладить две разные груди двух, целоваться сразу с двумя и затапливаться ответными целованиями, с обеих сторон...
   Лежащая рядом вплотную, прижатая горячим бедром с другой стороны вплотную, брожение по обеим животам руками на стороны, провал под пышноту какой-то всё равно неожиданный, в заскальзывание глубже, - на неё, шепот ниоткуда, на неё, настойчивее, - потяг рукой непознанной девушки на своё тело, её рука внизу, схватившая, - там попа, выше, сюда, - приткнула в мокрое, всё равно неожиданной новостью провалившийся в разделённую масленую затворницу, похоже, как в такую у жены... Приподнявшиеся согласно полусогнутые ноги, как у жены когда с ней, подталкивание исподнизу бёдрами, такие же... и как не с женой - ощущение достижения цели, я новую девушку смог...
   Рука жены на её щеке, поглаживанием дающая согласие полнейшее...
   Жена пересела ближе, жадно разглядывая, схватив себя за груди, подвизгивая за хырканиями имеющей в себе мужское основное...
   Закончилось, когда закончилось. Одна опустошенная потребностью, вторая искрученная желаниями - две девушки, две молодые женщины лежали рядом. И не ссорились, не ругались, - удивился муж.
   - Сладко вы меня отъелдырили, как моя соседка говорит, так сильно не кончала, мне и не верится...
   - Я рядом сидела, ты острее захотела, признайся?
   - Влияет, признаюсь. А тебя когда? Обделили, не обиделась на меня? Твоим воспользовалась?
   - Моё далеко не денется, его подождать надо, - повела глазами в сторону мужа. - Вот и получилось, а ты не верила. Намного сильнее хочется, если прямо тут другая даёт, - легла жена затылком на голое бедро девушки.
   - Научили меня и не стесняться вас, вчера бы не поверила, - потянулась Лариса довольной, всем измягчённым телом.
   - Договаривались не стесняться, только на других смотреть, что ли? Вот я ещё видела фильм не наш и удивлялась. К царице во дворец явился иностранный посол. Царица красивая, на троне в прозрачной ткани, между её ног на полу голая мулатка, она ей губки внизу раздвинула и языком выглаживает. Царица с послом беседует, с мужчиной, мулатка её ласкает. Так придумали для фильма или в древнее время нас насчёт нежностей неведомых обогнали?
   - Намекаешь, тоже попробовать надо?
   - Да я рассказываю, чему поразилась. Узнать-то всякое тянет, - обернулась, посмотрела на девушку задурманено, откровенная вся.
  
   7
   Сам удивлялся, - скучал и ждал со звериной остротой восприятия дней текущих, чувствуя, на каком расстоянии любимая находится сегодня.
   Выдохнул, встречая успокоение. Длинно надавив на звонок, нужная, требуемая ворвалась в квартиру, пихнув чемодан к стене в прихожей и упав спиной на кровать.
   Молчали и целовались. Вывернувшись из рук обнимавших, высыпала из сумочки деньги, подгребла в кучку.
   - Смотри, сколько по городам Чувашии заработала за восемь дней! Сосчитать надо, сама не знаю сколько, в сумку заталкивала.
   Пахнущая сгоревшим бензином и загородными лесными ветрами.
   На кухне разогревал, что приготовил.
   - Здорово быть победительницей, после международного конкурса мне оплатили по высшей ставке! Тысяча восемьсот сорок четыре рубля! Средняя зарплата сейчас двести? Шесть зарплат инженера завода всего за восемь дней гастролей! Живём, муж, скоро "Волгу" купим! Новую, только новую хочу! Чёрного цвета, как у всех начальников!
   - Я за эти дни примерно восемьсот зашабашил, помимо зарплаты.
   - Обрадовал, бездельем не занимался. В ванну залезу, мотались в автобусе с оркестрантами по городам, гостиницы надоели, слишком провинциальные, тоскливые, в номерах и телевизоров нет. О кондиционерах у них и не слыхали.
   И напевания в ванной, жданные, и плески воды её, её...
   В белой рубашке мужской, распахнутой, светя белейшими трусиками свежими, расхаживая и продолжая вытирать волосы накинутым на голову полотенцем...
   - У них торжественное открытие проходило в областном Дворце творчества, мне сам Кобзон говорил возвышенные слова на цене, представляя меня зрителям, мне Лещенко руки целовал и поздравлял. После торжественного открытия банкет в главном их ресторане с начальниками республики. Мне для своего репертуара песен побольше разучить надо, композитора нашего попросить для меня сочинить, специально для меня. Концерт в честь открытия, после мы группами поехали по разным районам, накаталась, напелась. Успех, всюду успех, цветы не знала куда девать, несли букетами здоровенными. Снопами, снопами, устала от запаха цветов! - отбросила широкое полотенце, пригладила щёткой волосы. Мягко, аккуратно их ладонями надвое, повела на стороны, переложила за плечи...
   - Дома хорошо, отдыхательно дома, - уронила с узких плеч мужскую рубашку вроде случайно, подошла к стеклу балконной двери, и руками поднятыми на стекло, и сама на цыпочки, прогнувшись, сильнее выделяя высокий не провисший зад...
   Полочно отставленный...
   С просветом под ним сразу между ног высоких, с просветом вторым, пониже...
   С тенями под коленками с их обратных сторон...
   - Высокая кобылка, как заскочить на тебя?
   - Жеребец всегда придавит...
   Не повернулась, оказавшись без трусиков. Поведённая мужскими руками на грудях, упёрлась ногами в кровать, обернулась прилаженной и попросила доверчивее некуда приласкать, сначала...
   - Такой вижу только я...
   - Да, да. Только для тебя...
   Сама нагнулась верхом тела вперёд, расширяя ноги, сама наширилась, надвинулась на почувствованное, зашатав бёдрами, запахшая всеми спрятанными внутри себя желаниями...
   Накручивая бёдрами, вжимаясь грудями в руки ритмичнее...
   - Не до конца... Сейчас спереди...
   Отбросив покрывало, упала на простынь, в движении перевернувшись на спину. Приподнявшись на локтях, смотрела требовательно, настойчиво на самое нужное ей, убеждаясь в потребности себя и телом вздрагивающим, и глазами блестящими...
   - Я балдею. Обожаю наблюдать за напором, когда в меня заходить и назад выдвигаешь, я уплываю из всего вокруг, струной рвущейся становлюсь... Не поднимусь, - известила довольно, из взвинченного настроения перетёкшая в довольную ленивость. - Здорово ты меня отъелдырил, как девушка Лариса говорила. Я уехала, поговорить насчёт неё не успели. Не заходила она к тебе? Не попросила во второй раз?
   - Мне зачем?
   - Да откуда я знаю, чего на уме? Девушке очень понравилась, могла за вторым разом придти. Она мне откровенничала, понравилось ей в ту ночь. Я ей перед началом на кухне рассказывала секретно, как ты в постели со мной можешь, она удивлялась, не верила. Вышла у девушки возможность убедиться, плавно её под тебя подвела. А чего? Заметная, и живёт никому не нужной, с парнями не встречается. Девственность по первой влюблённости прошляпила, мне признавалась, давно не встречается ни с кем. Завелась она на кухне от того нашего разговора, сильно захотелось ей. Мне самой до дрожания занятно и любопытно было испытать, во мне чего переменится, как она рядом со мной тебе даст? Ой, живёшь, не зная, во что попадёшь, - растаяла улыбкой допрашивающей, права ли? - Ведь тебе тоже понравилось? Необычно получилось, две сразу?
   - Было, не было, откуда я знаю?
   - Да не прячься, было, было. Вот я и рассчиталась с тобой за случайное. Раз у меня и раз у тебя, поровну, один-ноль быть перестало. Понимала я, обидно тебе, а так выровнялись, мы люди современные. Парижское кино на видеомагнитофоне смотрели, помнишь? Я тоже думала, а как это они? Жена мужу рассказывает, с каким мужчиной у него как получилось, муж жене, ничего себе? Поняла, лучше не скрывать, лучше в открытую, никому не обидно. Тебе даже больше досталось, ты Ларису отъелдырил без презерватива. У неё в самом притягивающем месте похоже на мою? Расскажешь?
   - Не хочу. Ты, и сразу о другой говорить?
   - Потом расскажешь, под настроение. Мне основное, мы помирились, я ведь чувствовала сегодня, как нужна тебе, как хотел и ждал. Так оставалось бы не честно, правильно ведь я придумала и устроила для тебя с Ларисой?
   - Не знаю.
   - Ты, по крайней мере, на стороне не загулял, я тебе честно устроила. Потянет к другой, ты мне сразу признайся, помогу, придумаю приманку какую-либо.
   - Мы муж и жена, мы семья, как же нам жить, без подозрений?
   - Подозревать и нечего. Ты хотел честности? Я тебя поняла, узнал когда - обидно стало. Жить честно - лучше. А чего переживать? Подумаешь, неожиданное случайно получилось. Мы счёт сравняли, я для тебя всегда верной буду. Сам подумай, а что делать? Мы в самых желаниях, молодые, живи и живи разными желаниями, вот ведь не замечу, а сделаюсь толстой безразличной тёткой, и как тогда? На певиц пожилых погляди, популярных лет двадцать назад. Да они все холодильники на каблуках, распухшие и ровные сверху до низу. Чего снова подсмеиваешься? Весь вечер подсмеиваешься? Надо мной, разве?
   - Позавчера я играл в филармонии с эстрадным оркестром. Мой рояль на правом крае, как обычно, для оркестра рядами сделали возвышения. Полный зал зрителей. Мы играем музыкальную красивую вещь, дирижёр делает мах, весь оркестр замолкает. На самом верху должен встать трубах и сыграть соло. Вскакивает, трубу забрасывает наверх, над собой, а он был с бодуна, его повело назад и рухнул с самого верха спиной на пол. В зале тишина, и на весь зал крик: ё... твою мать, больно-то как! Нам знак дирижёра, мы заиграли...
   - И мне смешно, твою мать, больно-то как... Грохнись там метров с четырёх. Погладь меня кончиками пальцев по щеке? Помнила, понравилось перед прощаньем...
   - Здесь тоже? - щекотнул кожу, нежную на животе, тонкую.
   - Ночью потрогаешь. Иди на кухню. Подойду скоро, чаю хочется с вареньем.
  
   8
   На севере города длинная, продольная низкая туча подсветилась снизу непонятной яркостью. Отсветом невидимой радости...
   Придавило. Дальше невозможно. Идти и думать, осталось. Работа, где спрашивают, почему начал иногда не попадать на нужные ноты, и - ходить по городу. Одному.
   О чём жизнь теперь? Зачем? После уничтожения прежнего несколько недель назад...
   Только начинается вечер. Город, бесснежный, перед самой зимой тёмный до странного удивления. До отторжения восприятия... отсутствующего, - а что воспринимать?
   Ты никогда не найдёшь девушку лучше меня.
   Ты во всём виноват.
   Ты ни в чём не виноват, я ошиблась.
   Ты должен уехать из города, я не смогу видеть, что у тебя новая семья и случайно встречать тебя с другой девушкой.
   Я жил для нормальной семьи, у нас мог появиться ребёнок.
   Я делал тебя певицей три года до женитьбы и два года остальные.
   Ты предъявляешь мне требования к оплате деньгами твоих тех уроков?
   По улицам ходят семейные люди, семейные сразу отличаются от остальных. Семейные несут сумки с продуктами из магазинов, прогуливаются и говорят о чём-то, родными видимые сразу.
   Окна квартир загораются золотистым цветом, малиновым, из-за штор, мандариновым, зеленоватым. За шторами уютно. За шторами жизнь, где в семьях муж не предаёт жену, жена не предаёт мужа.
   Придумываешь?
   Так понимается нормальная семейная жизнь. Ты - один. Ты в квартиру приходить не хочешь, она вся напоминает недавнее.
   Зачем ты пришёл к той гостинице? Зачем не поверил, что я ночь провела у подруги?
   Я играл на свадьбе, ты знала, занят буду долго, до поздней ночи. Почему-то на свадьбе появился мой друг, гитарист, срочно вызвал меня на улицу. Не смотри, что я выпивший. На гастроли приехал из Ленинграда певец, ты в курсе, днём в филармонии репетировали с ним нашим оркестром. Вечером твоя жена и он позвали меня в гостиницу, сидели, пили вино. Потом он потребовал уйти. Я сказал, уйду с ней, она жена моего друга. Он выгнал меня, я требовал, она осталась. В семнадцатом номере, на первом этаже.
   Стоял под окном, высчитав семнадцатый номер. Гостиницу знал, здесь останавливались приезжие артисты. И что делать? Зашвырнуть кирпич в окно? Зайти, вытаскивать жену из постели, оторвав от чужого мужика?
   Вернулся на работу, заказ надо доделать.
   Не спал, ждал до утра. Заснул. Появилась перед обедом. С враньём, - позвони моей подруге, она подтвердит.
   Перепуталось. Идти на концерт в филармонию, аккомпанировать тому певцу? О чём думать, видя его?
   Никак.
   Несколько дней на работу, в филармонию, не зайти никак.
   Ты тварь паскудная.
   Какая я тварь? Я не могу быть тварью, я твоя любимая. У нас всё хорошо сейчас и будет хорошо. Я твоя любимая, ты меня любишь.
   Ты тварь, кочующая по чужим мужикам. Забирай тряпки и отваливай в свою деревню.
   Почему в деревню? Где я в ней сумею столько зарабатывать?
   Не моё дело. У тебя начиналась интереснейшая возможность стать известной артисткой, конец. Через двадцать минут вызову такси, складывай чемоданы.
   Мне нужна квартира в городе.
   Меня тряпьё и квартиры не интересует, ты уничтожила все возможности чувствовать жизнь. Эта квартира подарена мне моими родителями, через пятнадцать минут я вынесу твои чемоданы.
   Исчезла.
   Когда вызвали в скучную комнату, называемую судом, чего-то подписал и стал разведённым официально. Не сказав вслух - стань ты проклятой.
   Стала.
   Теперь выбросить и забыть.
   Сразу не получается.
   Получится.
   Больше ходить по улицам, одному. Больше смотреть на тёплые, золотистые окна семейных людей.
   За обе ручки ведут девочку, годика ей три, в радостном платье.
   Твоя невеста сейчас такая.
   Так. С ума не сходим?
   Почему с ума? Двадцать восемь лет разницы в возрасте...
   Зачем глупости? Любят не возраст.
   Как раз о любви и думать.
   Душой, ободранной до крови.
   Кровит. Кровит.
   Неужели когда-то получится перевернуть сегодняшнее? От ненависти ко всему женскому к восхищению?
   Шатается. Улица в глазах шатается.
   Слишком трезвых. Слишком понимающих.
   От излишне выпитой водки на другое утро помогает всего одна небольшая рюмка.
   Действие водки сравнивать с ободранной душой?
   Как вчера сказал врач, измеривший давление, сразу сделавший укол? "Перестаньте маяться дурью и физическое состояние поправится"?
   Какие они умные, посторонние...
   Самый умный, выделившийся из них, пёсик. Сидит у подъезда, ждёт. Не отстаёт, бежит рядом. Ростом немного выше кошки.
   Сегодня ночью спал в квартире. Спит и вздыхает. Глубоко щенуля вздыхает, переживая. Улавливает пролетающее мимо людей.
   В пятьсот раз сильнее чувствует запахи пёсик.
   А душу?
  
   9
   Разумом получается выбрасывать мусорное. В любое время дня. Ночью, где сам в отсутствующей пустоте, без позыва и желания появляется любимая в белой рубашке, бродящая поздним временем, перед уложением в постель. Поворачивается спиной, расчёсывает длинные волосы. Золотисто-розовая при настенном ночнике сильно увеличенная груша зада, расширенная книзу, голени ног, две опрокинутые узкозтями вниз изящные бутылки, почему-то сильно привлекающие пружинистые шевеления под коленками. Отлетаемая брошенным парусом рубашка, сдвиг одеяла, прижимание всем телом, - ты чувствуешь, я совсем раздетая, совсем для тебя? Ты начнёшь гладить моё тело, тобой любимое тело, я буду нарочно выворачиваться из твоих рук, чтобы неожиданно оказаться под тобой, сразу почувствовав превращение двух наших тел в единое...
   Исчезни. Исчезни и из снов.
   Как я могу исчезнуть? Ты любил меня, а настоящая любовь не проходит, она к тебе и притягивает.
   Мутно, мутно во сне. Не отодвинуть тебя, не стереть ненужным нарисованным. И лицо твоё мутно.
   Напрасно придумываешь, лицо моё ты видишь. Всю меня видишь и всю меня чувствуешь желанной, вот ведь отражается во мне? Вот ведь твой в моей руке показывает, как приготовился для меня, как не терпит рядом со мной и требует быть во мне?
   Исчезни. Ты изменила всему, чем мы были вместе. Изыди, знаешь такое старинное слово?
   Как я могла изменить? Разве я изменила? Пригласил тот ленинградский певец в гостиницу к себе, когда ещё попаду к такому известному? Ну, сидели, пили вино, ну, лишнего для нас твоего друга он удалил, ну, заговорил, отдайся и помогу тебе стать известной у него в городе, совместные концерты организую, А как мне известной становится? Я не изменила, я себе путь к славе проложила. Вот ведь в автобусах разные люди входят и выходят, и изменой не считается.
   Ты дура полнейшая или притворяешься? Я тебя дурой никогда не видел.
   Правильно, я умная, я сделала для нашей семьи. Больше моей известности, больше моих концертов в крупнейших залах - больше денег в нашей семье скопится.
   Снова говорю, ты дура? Или проститутка?
   Какая проститутка? Сам не знаешь, а мне на международном конкурсе рассказывали, многие певицы через постель становятся знаменитыми, вот ведь мы насколько слабые, самим и с талантами не пробиться.
   У меня с утра работа. Я должен спать. Растворить в воздухе навсегда?
   И мысль догоночная, в тишину за исчезающей - неужели в какую-то другую женщину можно станет влюбиться? То есть - превознести её над собой? То есть - преклониться перед ней? То есть - жить восхищением, глядя на неё? Неужели с какой-то женщиной можно станет целоваться, и обнимать её обнажённое тело, и желать всего природного?
   Никогда, ни за что, никогда...
   Спится, спится, а из темноты появляется девичье лицо, и лицо говорит что-то губами, неизвестное видом своим, а лицо разглядывает с удивлением и говорит вроде на сторону, а только для одного, и на лице, от нижней губы по подбородку протягивается тонкая, тончайшая линия, почему-то подтверждающая, - я чистая-чистая всеми мыслями в сторону твою, я удивлена, ты слушаешь меня и глядишь на меня... Я оставлю сейчас тебя, потом вернусь, потом назову имя своё...
   И туманность сиреневая, успокаивающая, убирающая любое видимое...
   Днём лежит пёсик, голову положил на вытянутые вперёд лапки, сытый после съеденной каши со свиными варёными хрящами. Глазки угольные, внимательнейшие, и в каждом по искорке, по такой же, как ночью висят звёздочки в небе. Мы погуляли, рассказывают глазки, мы поели, как хорошо мы живём...
   А знаешь, пёсик, я жил тут вдвоём, до тебя...
   Чего ты придумываешь? До меня у тебя никого не было, верного такого. Я научился рычать на двери, когда кто-то проходит по подъезду и громко разговаривает, я предупреждаю, здесь квартиру охраняю и никого не пущу. Ты сейчас пойдёшь на работу, а я начну скучать по тебе, ждать, когда возвратишься. Я тебя встречу, тявкну, подпрыгну и лизну в лицо, показывая, как ты мне нужен.
   А знаешь, она говорила...
   Брось ты ерунду придумывать, я тебе говорю, остальные не считаются. Ты меня встретил в моей уличной жизни, показал, что такое свой дом, я у тебя тапки не грызу и на кресла не залезаю, без тебя, мне нравится лежать под кроватью, когда крыша надо мной и похоже на мой отдельный домик в нашей квартире. Иди на работу, никого сюда не пущу. А ночью не просыпайся и на кухне не кури, ночью спать надо. Ты же сильный человек, меня запросто одной рукой поднимаешь и ходишь со мной на руках по квартире. Не надо тебе по ночам взволнованно по кухне ходить, лучше спать будем до самого утра. Я и так сплю наполовину, а сам прислушиваюсь к подъезду, тебе помогаю. В любого чужака клыками вопьюсь, вот увидишь.
   Но ведь я там, но ведь я тем любил жить...
   Тогда...
  
   10
   Тишина вечера, и в свой день рождения получилось быть дома, одному. Можно засунуть руки в карманы брюк, ходить из комнаты в другую, и через кухню оказываться на балконе, разглядывать качающиеся деревья, густые перед осенью темнеющей зеленью листьев.
   Кто-то позвонил за дверью.
   Белла. Диктор с телевидения. Короткая, известная всей области коричневая темнота причёски, светлое лицо, улыбка, прямиком, без стеснения радующаяся...
   - Отлично, ты оказался дома. С днём рождения! Я вспомнила и заторопилась, сразу собралась, как передача закончилась, и по магазинам промчаться успела. Один? Кого-то ждёшь? Думала, у тебя полно гостей.
   - Приходили ребята, посидели.
   - Уверена, посидеть ещё раз не откажешься. Тебе мои подарки. Тут, на кассете, запись твоего концерта музыки девятнадцатого века у нас на телестудии, отрыла в архиве. Тут мужской одеколон. Тут шоколадные конфеты - запрещаю, не отказывайся, и как уважаемому мною мужчине коньяк.
   Обернулась, глянула на столик возле тахты с остатками жареной картошки на тарелках, возле пустых винных бокалов.
   - Сейчас помою руки и лишнюю посуду уберу. Торт оставлю, малосольные огурцы не подходят для коньяка, лимон нарежу.
   - Я сам.
   - Я женщина? Я, исполняя женское предназначение, должна сама наводить порядок, ты не сумеешь, женское присутствие не почувствуется. Пёс, шустро отбеги от столика с едой? У тебя где место? Ну-ка, в два прыжка на место? Одни парни у тебя были сегодня, скажи?
   - Бэла, ты Штирлиц в юбке? Как узнала?
   - На вашем столике отсутствуют салфетки. На нашем - сейчас появятся. И мог бы заметить, я не в юбке сейчас, в новых модных джинсах, гляди, они в коленках сжаты и вниз расширены, через знакомую достала. Венгерские. Подсвечника у тебя нет?
   - Бэла, накапай свечкой на блюдце и приткни, свеча не упадёт.
   - Не запомнила, ты сделай, у меня на кухне сейчас подгорит.
   И на двух тарелках принесла поджаренную колбасу, обложенную красными помидорами кругляшками огуречными, обсыпанную зелёным укропом, петрушкой, наверное, принесённой ею, - свежую траву точно забыл сегодня купить возле магазина у бабушек.
   - Вилки здесь? Садимся? Пора, как Горбачёв неправильно на весь мир говорит, с ударениями не на тех слогах, "начать и углубить". Боже ты мой, боже ты мой, сегодня читала полтора часа его новое выступление, как болтовня его надела! У ребят наших, технарей, с видеорядом что-то сломалось, сказали с листа шпарить. Перестаю менять твоё настроение, с праздником тебя!
   Выпили разлитый по рюмочкам коньяк, заговорили не о Горбачёве, а о георгинах, вспоминая все цвета, какими они расцветают.
   - Мне нравятся цветы, Бэла, я не могу додумать, как природа их раскрашивает и раскрашивание содержится в самих семенах, и я стараюсь не держать цветы дома, с какого-то дня переменилось. На концертах цветы дарят - рабочим сцены все оставляю.
   - А я у родителей на даче специально каждую весну высаживаю новые, разные. Некоторые не появляются, дачники говорят, климат не подходит. Ты опять налил? Приятный коньяк. Он у тебя был, или что подарила?
   - Пока мой, мне приятель привёз из Абхазии, написано, по старинным рецептам сделан.
   - Тогда и мы, по старинным правилам, выпьем и поцелуемся, хотя мне не нравится не наше слово брудершафт. Своих достаточно.
   И таким улыбчатым теплом приблизилось её лицо, такими ласковыми в задержавшимся на губах поцелуе, таким видимым каждый день на экране но и обновлённым приятностью продолжаемого разговора, - лицом, тёплым за коротким фитилём свечи...
   - А эта Раиса Максимовна, жена Горбачёва? Капризная тётка, святую из себя корчит, скромнее некуда. Из Москвы к нам в командировку телевизионщики приехали, говорят, в Англию она с Мишкой ездила, на тысячи долларов в ювелирном самом дорогом магазине украшения накупила, с бриллиантами. Рассказали, генералов Мишка убирает по её требованию, вот кто руководит страной.
   - Да пошли они подальше, мне не нужны указывающие, как должен жить. То у них сухой закон для страны, то чушь новая, да пошли они! На свадьбу пригласили - мы сели за столы и спрашиваем, а что выпить? На столах трёхлитровые банки томатного сока. Сок пейте, говорят хозяева, сухой закон, запрещена водка. Попробовали - в банках медицинский спирт, разведённый томатным соком. Народ всё равно придумает, в какую сторону вывернуться. Хорошо нам с коньяком?
   - Отлично. Добавляй заново, под лимон в сахаре.
   - Бэла, сильно завечерело. Оставайся у меня до утра?
   - На всю ночь не могу, дочка обидится. Ей пять лет исполнилось, понимать начинает. И не заснёт, пока домой не вернусь, бабушку без меня не слушает.
   - С мужем, извини, совсем никак?
   - Закончилось, мужа больше нет, а и пусть. Выпьем, я хочу тебе подарить - узнаешь.
   Белла за тёплым огоньком свечи рассказывала, как им художники переделают зальчик для прочитывания теленовостей, и сосем неожиданно, остановившись голосом, предложила требовательно, без ненужного ей отказа.
   - Войди в меня, как настоящий мужчина? Мне сегодня как раз можно вместе кончить. Я совсем раздеваться не стану, скоро ехать домой.
   Встала со стула, присела на край тахты, расстегнула и стянула с ног джинсы. За ними и сиреневые трусики. Легла поперёк тахты, показывая коричневую курчавость волос между раздвинутыми ногами, честнейше и преданейше посмотрев прямо в глаза и их не уводя в сторону. Глядела, как разделся, как подошёл вплотную, какой захотела сильно. Прихватила руками, потянув к себе ещё плотнее. Мыкнула удивлённо, ощутив в себе начатое. Закрыла глаза, став лицом внимательной к движениям своим и противоположным.
   Отвернувшись лицом на сторону, лежала, обняв и не отпуская.
   - Как полегчало, - вздохнула, насколько получалось, полнейше, - я и кушать захотела. Не знаю, чего о происшедшем думаешь, пойми, без мужчины долго-долго терпеть невозможно, я нормальная женщина. Невыносимо стало терпеть, сорвалась.
   - Думаю, жаль, ты домой уехать должна. Праздновали бы всю ночь.
   - Догадался... А завтра на всю область мне не выспавшейся перед камерами сидеть?
   - Принести тебе еду прямо сюда? И рюмочку коньяка? За нас?
   - Неси. Мне половинку рюмочки. Сама поражаюсь, как ни с того, ни с сего у нас сегодняшнее произошло и получилось? За два одиноких года у меня первый раз...
   - Дальше, в кино, в этом месте обмениваются телефонами, договариваются насчёт второй встречи.
   - Почему ты так сказал? Ты умнее сказанной глупости. Дальше я и сама не знаю, что будет. Нет, помолчим и не станем губить вечер глупостями.
   - Тогда - извини, не подумал.
   - Может, не понял моё настроение?
   - Может...
   - Чему ты ухмыляешься? Гордишься победой над новой женщиной?
   - Я избавился от ненависти к женщине. После развода думал - никогда и ни за что. Белла, ты избавилась от своего, я от своего. У каждой Акулины свои заботины.
   - Пословица? Русская народная поговорка? Где слышал?
   - Сам сказал, только что.
   - Полезно тебе... нами пережитое... С ударением на третьем слоге заботины громадные... Запиши мне про Акулину?
  
   11
   Невыносимо.
   Ещё только закрыл глаза и не заснул - появляется нечто мутное лицом, знакомое, с повторительным звуковым сопровождением. Почему-то оперевшаяся на локти, приподнявшаяся мутным лицом, разглядывающая себя внизу.
   - У тебя есть знакомые композиторы, директора вокальных ансамблей, популярных, ты запросто можешь устроить меня к ним и сделать меня популярной, известной на всю страну, я заработаю невероятно много денег, мы купим дом в Крыму, ты дурак, ты зачем меня прогнал, мне чего делать в своей деревне? Меня гадостью называешь, не честной, а сам сегодня женщину забляблякал?
   Перевернуться как-то, пусть исчезнет навсегда...
   Спать. И перед самым-самым близким просыпанием, когда очистилось и успокоилось, когда нужное становится на места даже в ночном независимом сознавании мира - над северной стороной города появляются длинные, длинные серо-тяжёлые тучи. Растянутые от закатной стороны неба до рассветной низкие тучи. Не бывают в трёх других сторонах, только на северной. Слоистые, кучные. Редкие, в других местах страны такие же не видел.
   - Пёскин, хватит дрыхнуть, поедем кататься, - продолжается цветным сном.
   - А чего так рано вставать, тепло в доме, куда поедем?
   - Вставай, лошадь запрягать будем.
   Пёскин сделался ростом с нормального человека, поднялся на задние лапы, передними попробовал насунуть на лошадиную голову хомут.
   - Ты как делаешь?
   - Хомут не налезает. Его пополам разорвать надо, надеть и сшить.
   - Пёскин, видишь внизу хомута тонкий ремешок? Называется - супонь. Размотай его, хомут снизу раздвинется. Теперь переворачивай хомут верхом вниз и надевай на лошадь, а на лошадиной шее переверни хомут и супонью внизу свяжи. Дальше чересседельник наденем, к тарантасу лошадь подводи, гужи закрепим на оглоблях, вожжи пристегну к кольцам на уздечке.
   Пёскин вскочил в тарантас, ростом сделавшись нормальным, собачьим, сел тоже на заднее сиденье, мягкое, широкое, сделался внимательным.
   Тарантас сразу поехал вверх, на ближнюю длинную тучу.
   - Прохладно тут, - зевнул Пёскин.
   - Знаешь, когда-то я впервые взлетел в небо, находясь в самолёте. Самолёт пронырнул сквозь мутные облака, сверху они оказались белейшими, чистыми, и меня потянуло выйти из самолёта и ходить по облакам.
   - Тебя выпустили?
   - Из самолёта не выпускают, в небе, человек по законам природы полетит к земле и разобьётся.
   - Мы не разбиваемся, зачем меня пугаешь?
   - А мы не разбиваемся, потому что сейчас живём отдельно от людей. Отдельно от законов природы и от всякой дряни, придуманной людьми и называемой законами. Мы - самые свободные среди людей, мы такие же, как наши длинные, длинные тучи.
   - Да, сильно длинные, долго едем, а моя косточка дома осталась, нечего в тарантасе погрызть.
   - Не скули, Пёскин, потерпи. Ты Пёскин, любимая моя собака, а видишь сейчас - чего людям никогда не удаётся.
   - Тогда где тут какую кочку найти, кустик, чтобы забрать лапу и собачью почту отметить?
   - Да не надо, тут другие собаки не бывают.
   - Люди тоже не ходят?
   - Пока по длинным тучам катаемся только мы.
   - Мягко здесь ездить на тарантасе, не трясёт.
   - И никто не мешает чувствовать радость. Никто.
   - Конечно, мы их сюда не взяли. У меня хорошее настроение на длинной туче появилось.
   - И у меня. Неописуемое.
   - Мы почему по одной туче длинно едем? Давай вон на ту заберёмся? Над нами пропустим и сразу на третью?
   Гнедая лошадь сама поняла, без вожжей замчалась на третью по высоте и потянула тарантас вдоль тучи, по её верху.
   Пёскин протянул лапу к подзорной трубе, навёл в сторону, вниз, поглядел вперёд.
   - Сильно мы высоко замчали, а мне не страшно. Я твой любимый пес, мне с тобой не страшно. Посмотрел, может, от кого защищать надо?
   - Мы здесь в чистоте. В исключительной чистоте.
   - Чего такое чистота исключительная?
   - Свобода.
   - Да, свобода мне нравится. Я родился свободнее тебя.
   - Почему?
   - Чтобы варить еду, ты должен работать, деньги на питание зарабатывать. А я, как и все птицы, собаки, волки, всякие-всякие животные, работать для пропитания не должен. Животные свободнее людей.
   - Да, тут подумать надо.
   - Солнце начинает подниматься. Тебе снова расскажу про свободу. Мне, и птицам, и крокодилам, и медведям не нужны деньги, они для нас обыкновенные бумажки. Людям нужны, хитрые люди сделали бумажные и железные деньги для уничтожения свободы. Нет денег - ты и не свободный, а есть деньги, даже много-много денег, ты тоже не свободный, сиди на куче мусора с названием деньги и гляди, пусть бы не украли. И сидеть будешь, сторожить, а чего? Другие придут, у кого денег нет, тебя застрелят, деньги ихними станут. И вместе с деньгами они станут не свободными. Плохо у вас, со всех сторон закабаление. Нам, собакам, лучше, мы свободнее вас.
   - Правильно, да разве ты свободный разсвободный? Ну совсем-совсем?
   Пёскин задумался. Придержал подзорную трубу, чтобы случайно не выронить из тарантаса.
   - Я нашёл, в чём не свободный.
   - И - что?
   - Я не могу жить без любви к тебе. Паршивое настроение бывает, а подойду, ткнусь в твои ноги носом, ты погладишь, возле уха почешешь, скажешь мне добрые слова, у меня жизнь сразу меняется. Свободным от твоей любви я быть не согласный.
   - Пёскин, а что такое любовь? Люди объясняют по разному...
   - Любовь? Так просто - добровольное принадлежание. Я тебе принадлежу по своему желанию, ты - мне.
   - Рабство, что ли?
   - Дурак, ну какое рабство? Добровольное принадлежание отличается от рабства добровольностью, доброй волей, понял? Рабство удерживается на насильном угнетении, на издевательстве. Тоже, кстати, вы, люди придумали, у собак и всех животных рабства не бывает. Любовь - раз не понимаешь сразу, повторяю, добровольное принадлежание и восхищение тем, кого любишь. Или - чем. Мы сейчас восхищаемся катанием в тарантасе на облаках, самими облаками восхищается, солнцем, лучи широко разворачивающим, не понимаешь, что ли?
   - Сравниваю, как думаю я и как ты... Тебе, свободному, со стороны свободы виднее, и видишь точнее, правильнее.
   - У меня всегда и спрашивай, - погордился Пёскин, подвигавшись, сидя на задних лапах. И глядя далеко, далеко вперёд, в сторону Солнца, над тучами лучами широченными восставшего из вчерашней закатности.
   Повернулся глазами серьёзными и добавил.
   - Солнце, отметим же, тоже всегда свободное. Запретить его дурацкими законами президентов тоже невозможно.
   - Да, как и наши длинные облака, и наш тарантас...
  

Конец первой части

04.04.2011 год.

  
   Часть вторая
   12
   Холст. Большой, чистый. Белый.
   Самый лучший образ. Самый чистый предмет. Пиши на нём, что хочешь.
   Если сможешь.
   Если будут считывать твои образы, твои мысли и думать сами.
   И хотеть жить в ту же сторону.

* * *

   Аю-аю-аюшки,
   Спи, детёныш, баюшки.
   Прилетит к нам ветерок,
   Прямо к дому на порог,
   Приласкает лобик твой,
   И к себе пойдёт домой.
   Спи детёныш маленький,
   Маленький, да ладненький.
   Мамочка, миленькая моя, миленькая всегда... Мне настало много, много лет, получилось очередной день рождения отпраздновать, день, в который ты меня родила, а я помню твою песенку. Малюсеньким был, и запомнил все слова. И голос твой, заботливо оборачивающий меня нужными мне словами, тёплый. Ты поёшь, мне сильно-сильно спать хочется, а запихиваешь в мой маленький ротик родную сосочку, сосу молочко твоё, сытый-сытый становлюсь и засыпаю, щекой прижавшись к твоей родной груди, сосу молочко, заново просыпаясь... Сколько лет помню, сколько лет и снится, и вижу среди любого дня...
   Мамочка, как-то получилось, что после того, как невозможно до тебя дотронуться, после того, как я жил в тебе до рождения, теперь ты живёшь во мне постоянно. И в памяти, и в сердце, и в душе, и в твоих для меня советах, если молча советуюсь с тобой и понимаю правильность предстоящих поступков.
   Все женщины давно разделились для меня на женщин, работающих по своим профессиям, на женщин разного возраста, на добрых, глупых, злых, безразличных, приятных, так себе. Единственное в женщинах обожаю, если женщина - мама, и мама хорошая. Умеет своего ребёнка гладить по голове, как гладила ты, моя мамочка, ведь когда ребёнка гладят по голове, он вырастает добрым и сильным, он хочет делать хорошее.
   Я опять надеюсь, ты каким-то непонятным мне способом услышишь, узнаешь новое моё письмо тебе, просказанное душой, не перестающим желанием всегда знать тебя...
   У меня всегда перед глазами фотография, где папа и ты сидите на траве, и я, совсем маленький, сижу перед вами. Ты прижалась к папе, и меня за живот прижала рукой к себе.
   Всегда, перед глазами.
  
   13
   Тарнов смотрел как-то...
   В Москве угадывающие на станциях метро террористов постовые милиционеры никогда не останавливали и документы не спрашивали. Наткнувшись на его глаза, извиняюще и вопросительно отводили свои, - то ли он учёный, то ли кто?
   Идёт навстречу возле гостиницы "Метрополь" годами не вылезающий из телеэкранов адвокат, - вы кто такой? - разглядывает и пробует понять. На Охотном ряду другой такой же, пребывающий в пустой, в общем-то, известности, - а почему я вас не знаю, вы кто?
   Дед Пихто и бабушка Никто, - без слов отвечал Тарнов, у себя в городе старающийся ходить по тихим, пустоватым улицам. Чтобы думать не мешали ненужными разглядываниями, разговорами.
   Подростком обедал с тётей и её мужем, - взгляд долгий, долгий мимо их, ни во что, вроде, ни о чём, а кем становиться в жизни? Какая она - правильная?
   Муж тёти обернулся в ту сторону, ничего не увидел, удивился, зачем в пустоту так пристально смотришь?
   Повзрослевшим стоял на тротуаре, смотрел в небо. Мужик, тянущий по тротуару на той стороне тележку, оставил её, перешёл улицу, встал рядом, подняв голову.
   - Чего тележку бросил? - пробурчала догнавшая медленная жена на мужика.
   - Да я не знаю, стоит здесь, смотрит на чего-то, я тоже придумал поглядеть.
   - Иди, тащи тележку дальше.
   - Не ори на всю улицу. Видит он нам не открытое, подозреваю.
   На одном из московских вокзалов Александр Андреевич по перрону спокойно шёл к своему временному вагону и возле всех открытых тамбуров слышал матерщину, по ней зная точно - поезд, этот, поедет в его город. Только с матом горожане, возвращающиеся поездом в свою область, выясняли, где какой номер вагона, хотя сам поезд на перроне начинался с электровоза и первым, далее по порядку простейшего счёта, вагонов за ним.
   На улицах города эти люди тоже всегда матерились, и днём, и по вечерам. Без злости, без скандалов мат для них с детства начинался единственным языком общения.
   Разговорным. Идёт по улице компания - мальчики и девочки лет семнадцати, весело рассказывают нормальными словами, редкими среди матерщины. Девочки матерятся, девочки соглашаются, пусть им объясняют и рассказывают матом.
   Весело-весело рассказывают и матерятся. Не подозревая о действии оскорбительном.
   Двадцать первый век, двадцать первый век присутствия людей в жизни...
   Такой город, такие люди.
   С лицами подозрительными, - а вдруг ты чего-то знаешь, неизвестное для них, и чего-то сделаешь?
   Без всяких оснований подозрительными и не элегантными.
   Не угрюмые лица с глазами не подозрительными всегда показывали человека, живущего здесь недавно, рождённого не здесь. И сюда приехавшего не из деревни любого района здешней области.
   Вагон ими наверное воспринимался местом культурным, как театр. Тут не матерились. Тут пробовали вспомнить слова культурные: "будьте добры", "пожалуйста". Произносимые не уверенно.
   Дружно выстроившись вдоль окон в коридоре, навалившись на поручни и отставив зады, поехавшие домой тётки втянулись в мелкомысленную беседу.
   - Глядите, только из Москвы выехали, только их дома сильно высокие закончились, тута совсем как у нас, дома дощатые в один этаж, деревня и деревня.
   - На райцентр наш точно похоже.
   - У нас дом похожий есть, вон стоит, проехали. С одной верандой, у нас две пристроены.
   - Сахар в Москве почём вчера давали?
   - Да как и у нас, на три рубля всего дешевле, а так-то... Женщины, вчерась в театре очутилась, да, в каком-то настоящем, забыла название. Видела артистку бывшую, ту, старую идиотку, раньше известную, молодёжь не знает, кто она. Видела близко, ходила по фойе с карликом своим, любовь изображала. Рожа наштукатурена косметикой слоем в мой палец.
   - Лысая она давно стала, парики носит.
   - Муж мой сильно понимает в Интернете, читал там, мне рассказывал, парочка эта обещает рассказать насчёт своего первого секса, как они чего делают.
   - Откуда же первый? Скорее, тысяча восемьсот второй.
   - Чё-ё-ё? Чё ты, с колёс слетела? Старуха она давно, в климаксе, шестьдесят три года ей, точно, давно скукожилось всё у ней, какой секс? Жирная, ноги кривые, фу! Грудей не было заметных, раньше, разве они заново вырастут? А этот придурошный на тридцать шесть лет её моложе, да! Ноги у него сильно короткие, туловище длинное, зубы как у лошади длинные, ну сам себе урод и урод! Так-то кто на него посмотрит? Проститутки за деньги с ним не пойдут! Урод и урод, вырожденец, вот как правильно называть надо! Зубы вперёд выпирают - точно вырожденец, изнутри гнилой. Про старуху врут, ой да ой, а она давно пустая. У урода известности нет, прилепился к ней.
   - У них в Москве называется новый вид извращения, чтобы бабе было за шестьдесят и мужику напополам меньше, новое извращение. Насчёт карлика не знаю, а она шесть раз замужем побывала, сама хвалилась по телику. Людям совестливым стыдно за такое, а она вроде насчёт достижения рассказывает, мы все дуры, одна она знает, шесть мужей надо.
   - И любовники, попутно.
   - Фу? Мужику с ней делать чего? Детей, что ли? Ходить рядом - и то позор! Да, позорно, позорно рядом ходить, люди будут думать - мама с сыном гуляет. Рожа старая расплылась, что коровий навоз под дождём, фу! А голой её показать? Страшилище, весь район телики повыключает, сразу!
   В купе Александр Андреевич включил переносный компьютер и читал с экрана.
   "Читатели в своих письмах и авторы в различных публикациях нередко обращают внимание на "иудино признание" бывшего Генсека в измене Родине и святому делу народа, которое он сделал недавно за границей. Это расставляет все точки над "i" в ситуации августа 1991 г. Читатели просят воспроизвести получившее хождение признание Герострата.
   Речь М.Горбачёва на семинаре в Американском университете в Турции.
   "Целью всей моей жизни было уничтожение коммунизма, невыносимой диктатуры над людьми. Меня полностью поддержала моя жена, которая поняла необходимость этого даже раньше, чем я. Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и стране. Именно поэтому моя жена все время подталкивала меня к тому, чтобы я последовательно занимал все более и более высокое положение в стране.
   Когда же я лично познакомился с Западом, я понял, что я не могу отступить от поставленной цели. А для ее достижения я дол-жен был заменить все руководство КПСС и СССР, а также руководство во всех социалистических странах. Моим идеалом в то время был путь социал-демократических стран. Плановая экономика не позволяла реализовать потенциал, которым обладали народы социалистического лагеря. Только переход на рыночную экономику мог дать возможность нашим странам динамично развиваться.
   Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей. Среди них особое место занимают А.Н.Яковлев и Э.А.Шеварднадзе, заслуги которых в нашем общем деле просто неоценимы.
   Мир без коммунизма будет выглядеть лучше. После 2000 года наступит эпоха мира и всеобщего процветания. Но в мире еще сохраняется сила, которая будет тормозить наше движение к миру и созиданию. Я имею в виду Китай.
   Я посетил Китай во время больших студенческих демонстраций, когда казалось, что коммунизм в Китае падет. Я собирался выступить перед демонстрантами на той огромной площади, выразить им свою симпатию и поддержку и убедить их в том, что они должны продолжать свою борьбу, чтобы и в их стране началась перестройка. Китайское руководство не поддержало студенческое движение, жестоко подавило демонстрацию и... совершило величайшую ошибку. Если бы настал конец коммунизму в Китае, миру было бы легче двигаться по пути согласия и справедливости.
   Я намеревался сохранить СССР в существовавших тогда границах, но под новым названием, отражающим суть произошедших демократических преобразований. Это мне не удалось: Ельцин страшно рвался к власти, не имея ни малейшего представления о том, что представляет из себя демократическое государство. Именно он развалил СССР, что привело к политическому хаосу и всем последовавшим за этим трудностям, которые переживают сегодня народы всех бывших республик Советского Союза.
   Россия не может быть великой державой без Украины, Казахстана, кавказских республик. Но они уже пошли по собственному пути, и их механическое объединение не имеет смысла, поскольку оно привело бы к конституционному хаосу. Независимые государства могут объединиться только на базе общей политической идеи, рыночной экономики, демократии, равных прав всех народов.
   Когда Ельцин разрушил СССР, я покинул Кремль, и  некоторые журналисты высказывали предположение, что я буду при этом плакать. Но я не плакал, ибо я покончил с коммунизмом в Европе. Но с ним нужно также покончить и в Азии, ибо он является основным препятствием на пути достижения человечеством идеалов всеобщего мира и согласия.
   Распад СССР не приносит какой-либо выгоды США. Они теперь не имеют соответствующего партнера в мире, каким мог бы быть только демократический СССР (а чтобы сохранилась прежняя аббревиатура  "СССР", под ней можно было бы понимать Союз Свободных Суверенных Рес-публик - СССР).
   Но этого мне не удалось сделать. При отсутствии равноправного партнера у США, естественно, возникает искушение присвоить себе роль единственного мирового лидера, который может не считаться с интересами других (и особенно малых государств). Это ошибка чреватая многими опасностями как для самих США, так и для всего мира. Путь народов к действительной свободе труден и долог, но он обязательно будет успешным. Только для этого весь мир дол-жен освободиться от коммунизма".
   (Газета USVIT ("Заря"), N 24, Словакия).
   Ничего себе "спасибо", - думал едущий в вагоне. - Как же так можно? Самая верхушка руководящей в Советском Союзе партии выбрала Горбачёва руководителем партии и государства, и он оказался полнейшим предателем? Коммунистом, ненавидевшим коммунизм? С женой, тоже ненавидевшей коммунизм и подталкивающей мужа к предательству? Как сейчас пишут в разных мемуарах, под её диктовку он снимал с постов генералов в армии, министров в разных министерствах?
   Почему предателя никто до сих пор не потребовал судить и не осудил? Почему никто не выстрелил в него и его не уничтожил другим способом?
   Потому что он, предатель для одних, замечательный для всего ворья, разворовавшего страну?
   И - для всех заграничных врагов страны?
   Я никогда не был ни в какой политической партии, начиная с коммунистической.
   В отличии от этих тварей, семейки предателей, окончивших когда-то Московский университет, лучший в стране.
   Просто с детства - презрение к предательству, к предателям.
   Так кто же прав перед историей? Коммунист, мечтавший покончить с коммунизмом? Все те русские люди, в истории страны мечтавшие о свободе, равенстве, братстве?
   Карл Маркс с признанным в мире учением о дальнейшем развитии человеческого общества или этот, с пятном на лбу? "Меченый сатаной", как бабушки говорили, видя его по телевизорам? И как в книгах предупреждал писатель Климов.
   Предать, и так запросто рассказывать о действии подлейшем как о достижении великом?
   Почему предательство у него получилось развалом, уничтожением страны? Люди в стране слишком привыкли подчиняться указам, приказам? Особенно в разведке, армии, госбезопасности, как раз там, где должны были страну защищать? Полнейшее отсутствие самостоятельности мышления и действия? Страх перед потерей большого кабинета, денег и вкусной жратвы?
   Сколько же животного в человеке и сколько же человеческого?
   И что начальнее, что первее в действии всяком, животное или человеческое? Низкое или высокое, по цели достижения?
   Устройство общества, способное стать разрушенным предательством с самого верха руководства - плохая система, не способная к самозащите.
   И народ прошлую страну не стал защищать. Потому что слишком многие семьи помнили уничтоженных в лагерях дедов, бабушек, близких и дальних родственников? Как позже в этой же партии, уничтожавшей людей миллионами, объяснили - ни за что?
   Такое безмолвное "нам с вами скорее бы расстаться навсегда", со стороны народа? Понявшего из близкой истории, что любая власть - не только угнетение, постоянное, а и уничтожение самой жизни?
   Каким образом тогда придумать управление общества с названием государства без президентов, генеральных секретарей, любых преступников, называющихся величественно и требующих обращения к себе величественного?
   Поезд ехал. Человек думал.
  
   14
   Так ведь...человек думал?
   Я с самого детства, когда начал различать ясно плохое и хорошее, искал, думал, кто же из людей знает, как жить хорошо?
   Не кушать хорошо, не спать хорошо, а тем своим и общим жить хорошо, чего не обозначено физически и людьми называется жизнью души? Жизнью душевной, идущей от души, в человеке находящейся?
   Я думал, знают воспитывающие учителя - они знали преподаваемые предметы. Знают сельские старики и бабушки - ничего не рассказали. Знают толстые районные начальники и редко приезжающие начальники из областного города - те вообще к себе не подпускали и на вопросы не отвечали.
   И в институте никто объяснить не мог.
   И я то и дело вспоминаю картину. Нарисован длинный стол, белая скатерть залита кровью. В центре стола сидит человек, из его руки выбили чашу с красным вином. Его схватили и подняли на руки сидящие по сторонам люди, шестеро с одной стороны и шестеро с другой. Двое впились зубами в его руки и высасывали из него кровь. Остальные разрезали ему живот, вытащили из живота длинную кишку, тянули её в разные стороны, делили между собой.
   Уничтожая того, кто в центре стола недавно учил их правильности поступков в жизни.
   Рвались к середине, кому схватить не досталось.
   Тянули, готовясь изорвать на части. Сначала его внутренности. Напоследок и его, опустошённого и животом, и кровеносными внутренними ручейками, и душой, научающей добрым поступкам.
   И эти, кто по сторонам мучили его, лицами исчезали, лица их становились черепами хищников...
   Безглазыми, с торчащими из распахнутых бывших ртов зубищами злыми...
   Почему же его, рассказавшего, как можно жить делами светлыми, и уничтожили дружно? Первым?
   А кого первым уничтожать, вместо него, светлого?
   На то и уничтожители светлого, на то и преступники, чтобы скрыться от погибели.
   И тянут каждый к себе кровавые кишки убитого двадцать один век, - мне государство, и мне государство, и я буду королём, и я премьер-министром, и я патриархом, и я - обеспеченным властью, значит, и деньгами, и возможностью людям головы морочить, понимая их для себя стадом, быдлом, работающим на меня.
   Мне, мне, мне...
   Мне землю размером с Америку, я буду президентом.
   Мне остров размером с Англию, я буду королём.
   Мне отдельное государство в Прибалтике, буду спикером.
   Мне кусище территории в Африке, желательно с нефтью.
   Мне всю Россию, и, как не назовусь, буду главнейшим.
   А мне и землю не надо, я к любому государству пристроюсь под названием сверхотец, и стану выше всяких президентов и царей. Буду самым богатым, потому что зарабатывать на глупости человеческой получается больше, чем на нефти и алмазах.
   И шепотком, и мышиной прошмыгнутостью, - вы меня выберите своим народным начальником, самым главным, я для вас натружусь и перетружусь напрочь...
   От имени народа - для себя, единственного.
   От имени народа - народ предавая и отправляя на мучения.
   От втолковывания народу нужности любить ближнего - себя, себя, себя.
   А совесть - как? Может, и она пустяком выдумана?
   Так что же изнутри и без разрешения жжёт душу?
   "Знать бы, где та самая душа, так бы и выдернул"...
  
   15
   Над северной стороной города тревожилось чем-то изнутри зелёно-светлое небо, надгоризонтной полосой, и вплотную над зелёно-тревожащим вытянулась длиннейшая тёмная тучища... И над ней слоями, слоями несколько, воздушными этажами...
   - А пошло оно всё подальше! Начитался я поганого... Давай, пёс, промчим по туче, покатаемся?
   - Да поехали! - выпрыгнул лежащий калачиком из мягкого кресла. - Я запомнил, я теперь знаю, как хомут на лошадь надевать правильно, - упёрся Пёскин лапами в палас, отогнулся назад, всей спиной прогибаясь, отогнулся и в обратную сторону, разминаясь, зевнул и впрыгнул на заднее сиденье тарантаса, широкое. - Дуга у меня в гужи правильно вдета, - похвалился, подобрав вожжи в лапки.
   Помчали.
   - Пёскин, а что за город наш, внизу? Что в нём делают жители?
   - Поговорим позже, мне нравится сначала на небо налюбоваться, оно чистое, облаками и тучами украшено, оно душу на светлоту направляет.
   Лошадь рысила мелко, неспешно. Глядели на загущенности светлых облаков выше, на темноту длинную под самым тарантасом... Самое лучшее - здесь чужие не встречаются, - отметил человек. - Чужие и ненужные.
   - Пёскин, до чего ж бестолковые, напрасные люди бывают... Я вчера зашёл в маленький магазинчик хозяйственных товаров, щётку для одежды купить. Стоит перед продавщицей тётка и орёт на весь магазин, не зная для себя культурного поведения и разумности.
   - Дайте мне провод электрический три метра, удлинитель называется, три метра провода найдите! Я не знаю, три метра отмериваются как и выглядят, я не знаю! Ничего не знаю и всё забыла, дайте три метра!
   Ей подсказывают, три метра - это как от неё до стенки в правую сторону. Прошла до стенки и назад, вот такой давайте, закричала, три метра вот такие, показали мне!
   Я стою и жду, когда получится мелочь купить, щётку. Продавщица перебирала провода на полке, принесла какой-то и для проверки воткнула в розетку. Искры полетели, треск, и на весь магазинки синий вонючий дым, на проводе сразу оплавилась капроновая изоляция. Продавщица выдернула провод из розетки, потушила, дымина на весь магазин и тётка продолжает орать.
   - Так дайте мне провод три метра, где он? Давайте!
   Продавщица говорит провод не для нашей сети напряжения, открыла двери, в дыму и стоять невозможно, а тётка стоит и требует.
   - Сгорел твой провод, - говорят ей.
   - Чего сгорел? Мне три метра надо, давайте!
   Пошёл я домой и думаю, с такими дурами рядом и простейшее не сделать. Но ведь и не выберешь, с кем рядом жить? Сгоришь из-за них в обыкновенном магазинчике.
   - Ты внимательно смотри на людей, дура, если не знает, как выглядят три метра длинны, от дур и дураков уходи сразу, не жди, в следующий раз.
   Человек завернулся в плащ и краем его прикрыл Пёскина, от сырости.
   - Как мне жалко, как мне жалко всех людей, проживающих своё время напрасно, напрасно и бестолково, - смотрел в бесконечность тучи, поджимаясь плечами как прячась от слишком лишней прохлады, - как у них много напрасного, и пустого...
   Пёскин промолчал.
   - И ты - молчишь?
   - Я же не всегда бываю умным.
   - Да, как и я, как и все люди...
   Пёскин вздохнул сильно и свернулся в клубочек, и нос, чёрный, спрятал под задние лапки, сначала положив его на передние.
   - Молчаливое у меня настроение. Лучше сегодня ехать и думать, - предложил так, то ли послушают, то ли не сделают...
   - Как мне жалко женщину, кондукторшу из городского автобуса. Я ей сказал спасибо за приятную поездку, до свидания, - она не ответила ни слова. Жалко полнейшее отсутствие культуры у неё. Как мне жалко человека, я ему сегодня сказал грубое слово, отказал в просьбе.
   - Меня тоже пожалей?
   - Тебя?
   Посмотрел по сторонам, не отыскал подсказки со сторон всех, погладил Пёскина между ушей и по всей закругленной спине...
   - Пустота, когда пожалеть некого. Почему-то пустота... И насколько виноватым чувствую себя перед всеми, непонятно чем, непонятно за что... Как проваливаюсь и проваливаюсь в называемое виной, и дна твёрдость не ожидается...
   Ехали. Молчали.
   - Пёскин, тогда только шли первые дни Нового года, ёлки в окнах светились, электрические гирлянды. Вдруг объявили, в Москве умер композитор Георгий Свиридов. Гениальный. Так пусто стало, так тяжело... Я стоял, смотрел в заиндевевшее чёрное вечернее окно, пусто, пусто... Оделся, пошёл по улице. Встретился знакомый - вы почему в упадшем настроении? Умер великий русский композитор Свиридов. Мне - да, горько, но вы его замените. Как я заменю? Я не композитор, а в России мало, совсем мало стало гениальных...
   - Он имел ввиду твой другого направления талант?
   - Не знаю. Попозже я оказался в Москве, в кабинете начальника всех композиторов России. Сижу, заговорил с ним о Свиридове. Говорит ну совсем нехотя. Спросил, где можно найти книгу Свиридова? Не знаю, слышу в ответ, он мне подарил - я прочитал, порвал и выбросил. Он в книге четыре раза обо мне плохо написал.
   Фашист, думаю. Тем тоже нравилось книги сжигать.
   Я нашёл книгу Георгия Свиридова, прочитал. Умнейшее понимание музыкальной, литературной, общей культуры. И написано, как тот оставшийся неизвестным начальник-композитор не вылезал из загранкомандировок, любил раз за разом представлять себя к государственным орденам, премиям, устраивал дела-делишки квартирные, по месяцам болтался в санаториях, домах отдыха наилучших, и на остальных композиторов ему было - да до лампочки. Так вот и плывёт каждый своей дорогой, кто бытовщиной живёт, кто - исполнением таланта.
   Пёскин потрогал его лапкой, погладил по колену.
   - Трудное у тебя настроение сегодня, потому что честно думаешь и говоришь. Как-нибудь переменится?
   - Да ладно...
   - Видишь, Пёскин, у людей творческого направления главное - творчество, а всякие заграничные поездки и медальки-брынчалки... Мне один очень известный московский певец рассказывал, он в одном подъезде жил с композитором ну известнейшим, премиями и брынчалками-медальками. Умер известнейший, похоронили, и недели через три выходит певец с мусорным ведром во двор ведро опустошить, подходит с мусорному баку, а он полон красных больших папок с надписями под золото "почётная грамота", "почётный диплом", папки в мусорный бак все не уместились, рассыпались вокруг. И весь почёт, весь - в мусор.
   - Правильно, после композитора одно должно людям оставаться, замечательная музыка. Я иногда что-то по телевизору твоему услышу - меня завыть тянет.
   Туча не заканчивалась, в полусумраке.
   - Я в Москве встретил удивительное. Сижу с одним из композиторов у него в кабинете возле письменного стола - стол, крышка его, вся в ёлочку, полоска светло-медовая, и под ней светло-серая, как старый забор в деревне, серый от дождей. Где, спросил, вы взяли такой красивый стол? И ответ, - это стол Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Он за ним писал произведения и, случалось, пил водку с друзьями. Сколько их разговоров слышал стол...
   Я сидел, молчал в благоговении. Представляешь, Пёскин, я трогал стол самого Шостаковича...
   - Да, а зачем в нашем городе люди живут, в основном? Едят да спят, едят да деньги накапливают, жестянки на колёсах покупают высшим себе достижением, а мимо жестянок их идти - удушающая вонь из выхлопных труб. Так для чего они едят и спят, зачем деньги накапливают, самым лучшим в жизни считают? Я тоже не знаю, как и ты, да же?
   - Догадаемся, Пёскин, при другом настроении. Доставай из сумки мороженое, тебе оно всегда нравится.
  
   16
   Тарнов смотрел в окно поезда на леса, свои леса, густые, настоящие высокостью сосен и чащами елей. Он чувствовал свою, свою землю, свою часть России, и. чего бы в ней не нравилось - ехал к себе.
   Он любил свою сторону, свою часть России. С настоящими лесами, изображёнными на картинах Шишкина столетней давности.
   Белыми приземлёнными облаками проносились цветущие деревья черёмухи. Значит, временно похолодало. И здесь.
   Близко оставалось до своего города. В этом городе когда-то, и не слишком отодвинуто по времени, девушка первым же своим взглядом странно-серьёзных глаз спросила, - ты мой? Такой ты? Ты на самом деле будешь моим? Всегда моим? Откуда я знаю, пришлось ответить, без уверенности.
   Тогда. Без уверенности.
   Сейчас в городе ждала жена. Не отделяемая.
   Когда много, много лет, тянет и отлистать назад, тянет и перечувствовать самое запомнившееся, лучшее...
   Встречались, встречались всю зиму и не замеченную весну, быстро закрытую летом...
   Деревянная лодка вечером у берега пруда, наполовину затопленная кем-то, чтобы не рассыхалась, листья по воде, тихой, похожие на небольшие лопухи, начинающие среди них цветы лилий, запах камышей и ряски, пятнами собравшейся к тихому месту...
   Накошенная кем-то, собранная в копну луговая трава...
   По всей поляне ромашки, ромашки высокие...
   Обнятая, обнявшая, сидящая на коленях, показывающая, как целоваться нужно долго, переплетаясь языками...
   - Почему ты меня назвал капустой? Я не поняла, я обидеться могу, не знаешь?
   - Ты не обидишься, сейчас объясню. Капусту видишь - одно, берёшь в руки - она твёрдая, в вилке, мягкая, узнаёшь. И потом её надо отмыть, разобрать на отдельные листья для приготовления голубцов, да? А как она будет сочетаться с мясным фаршем, а она вкусной окажется или так, химической пустотой напитанной, пока до конца не доберёшься... Девушка - общий вид, косметика, чуть-чуть, много, по разному, одежда дополнением к общему украшению, а как будет без косметики? Тоже понравится? А как выглядит без одежды? И каким станет её поведение, когда каждый день - рядом? Не надоест ей, не начнётся отторжение, сначала скрываемое?
   - Тебе нравиться копаться и копаться?
   - Нет, я не на рынке помидоры выбираю. Я насчёт капусты.
   - Поняла, не обижаюсь. Ты для меня тоже капуста, лист за листом снимаю с тебя, раскрываю тебя, узнаю. Самое нужное я насчёт тебя знала сразу, и с тобой не встречалась бы, когда бы что-то третенькнуло точной подсказкой - иди к нему, твой, - тихо-тихо проговорила ртом в рот...
   Прислушиваясь, как рука легла на оба колена, на одно колено, принапряглась ожиданием и чувством, что рука потянулась под самую юбку по ноге летней, без колготок...
   Губы сами по тёплой глади ноги, по мурашкам добредающие до самого верха, горьковатый запах поверх плотных трусиков, краем сдвигаемых на сторону, туго...
   - Дальше... не отодвигай... я никому не показывала... Капусту там никто не трогал, как тебе дозволяю...
   Лицо, утонувшее во внимании внимательнейшем, отодвинутое ото всех согласий, разрешений, дозволений...
   - Не отодвину... почему-то...
   - Тогда назад верни, поправь, - не настойчивым приказанием, - то ли правильно говорю, то ли жду, как сам сделаешь...
   Закрыть тканью горьковатый запах, взвинчивающий, мятный... попробовать назад, отодвинуть... теперь не разрешает, решительным лицом...
   - И юбку вернуть назад?
   Прижалась, лицом к лицу, обнимая...
   Глаза по настроению такие странные, недоверчивые и утверждающие, - я делаю правильно?
   Прорываясь почему-то обоснованно через всё сущее...
   Извинительно улыбнувшись, проблеском...
   А в день запомнившийся спросила.
   - Ты взрослый, тебе сколько лет? Никогда не спрашивала.
   - Двадцать восемь.
   - Мне на восемь меньше. Ну и ничего, да?
   - Что, ничего?
   - Я читала, когда отцы взрослее - умнее дети рождаются.
   - Мы хотим родить? - рассмеялся, - Вот так? Заваривая на кухне чай?
   - Неправильно я разговор повела, извини и забудь. Завернулось не туда, всё, не было.
   - Но ты заговорила о нужном тебе?
   - Тарнов, не обижайся на мой жёсткий вопрос, задаю прямиком.
   - И - что?
   - Ты импотент?
   - Я импокто.
   - Импотент - ничего не умеющий с женщиной в постели. А импокто - как?
   - Сам не знаю. Вариант выбора - на дороге можно разглядеть, когда откроется дальше, за холмом и остальными холмами.
   - Тарнов, я с тобой много-много гуляла по улицам. Мы наговорили километры, если бы записывать их на диктофон. Я из запоминаю, наши разговоры, они растворяются во мне и распределяются во мне, как сахар, насыпаемый в банку.
   - В холщёвый мешок.
   - В банку.
   - В мешок.
   - А, пускай в мешок. А почему холщёвый?
   - Он пшеничным полем пахнет.
   - Не знала. Понюхаю, как получится его в руки брать. Ты меня мешком не отвлекай. Я семь раз лежала с тобой на постели. На твоей широкой. В джинсах и курточке, в юбке и свитере, в расклешённых штанах с отглаженными стрелочками и в приталенной алой блузке. И ты ни разу не попробовал меня раздеть.
   - Насколько редкие упрёки, как нравится?
   - Да? - вспыхнула и зрачками глаз, темнотой их сильнейшей, и зардевшимися пятнами скул. - Тебе удивляться нравится в форме вопросительной?
   - Любое должно созреть. Сама на копне у пруда остановила.
   - Ты глупым, ты безрассудным быть умеешь? Отключись от себя на сутки, как антивирус в компьютере? Я созрела.
   - Елизавета, чай в сторону. Жду на моей широкой, двуспальной.
   - Спать тебе не дам! - взвинтила вдогон уходящему с кухни почему-то заранее обиженным возгласом. - Мне двадцать, я ни с кем не была, ты мне требуешься, сколько одними беседами жить можно?
   Скинул в сторону покрывало, разделся, лёг под одеяло. Ждал, и отбрасывая любые мысли о женщинах, безмолвно требуя сюда Оксану.
   Отбросив край, легла под одеяло. Вплотную улыбаясь и надеждой на прощение, и вовлечением, и весёлостью мягчайшей... мимо невозможности наткнуться на обиду - неразрывчиво.
   Торопливо перевернулась, прижалась спиной, коричневой, загоревшей.
   Руки сами протянулись по телу девушки, прижали за плосковато-крепкий живот, вздрогнувший, вздрогом отжавший всю её назад, плотнее.
   - Ты и трусики сняла?
   - Тулуп забыла надеть.
   - Так лето?
   - Домой сбегаю, разве долго? - булькнула нервным смехом.
   - Не отпущу.
   - Так уж? Так уж?
   Повернулась, позванная мужскими руками и своими желаниями быть другой, сегодня.
   Положил на спину раскинувшую руки, прихватившими обеими голову, бредущими, успевающими за срываемой поцелуями жарчиками с грудей, твёрдо-яблочных, беловатых и после загораний, с тонкой кожи под ними, теряющей вслед за поцелуями пупырчатые волнения. Раскрылась доверчивее за невозможно сильными бёдрами, захлопнувшись выпуклыми веками от стыда, от ожиданий, от наконец-то исполняемых желаний - поцелуи срывали жарчики вокруг никому не показываемых волос самого низа живота, под ними, в них, раздвинув короткие путаницы завиточков...
   Вернулся, поцелуем к целуемым губам, к встретившим раскрытостью губам сухим и горячим, влажнеющим в поцелуйности сильной...
   - Ты уже прожарилась?
   - Чего-чего? Загар имеешь ввиду?
   - Ты не врубилась. Не обижайся, точно ни с кем не была? Ты женщиной можешь стать, понимаешь?
   - Да, я с тобой должна сделаться женщиной. Сделай, - воткнулась красной скулой в щёку.
   - А ты помнишь, больно будет?
   - Не проломить - не бывает. Переживаю, - не оторвала губы от губ.
   - У меня он большой.
   - Покажи, - отшвырнула одеяло.
   Прилегла головой наоборот, разглядывая. Разласкивая захваченный руками. Даря губами точное, окончательное согласие.
   Повернулась, легла рядом, забросив крепкое бедро на мужской живот. Села на живот, подхваченная снизу помогающими мужскими движениями. Склонившись вперёд, провела им по своей тайне.
   - Ты видел, там она у меня - щель? Плотная щель?
   - Да, сжатая в полоску. С круглой ямочкой в самом начале, сразу под волосиками.
   - Понял? Потому что... сам знаешь. Потому что... девственница, могу похвалиться. В наше бесстыжее кругом, что творят, можно таким похвалиться? Ум, - провела по невидимой сейчас щели, ум... Почему он не заходит, он же твёрдый!
   - Сейчас, сейчас найдёт...
   - Там смазать надо. Смажь слюнями.
   - Тут?
   - Ниже тоже, - потребовала обрывисто.
   Надавила, всем телом, удерживая рукой направленного в себя.
   - Входит?
   - Идёт. Попробуем сначала не глубоко, ты согласен?
   - Делай, как чувствуешь.
   - Больно. Подожду.
   Шевельнулась, расширенными бёдрами и всем телом.
   - Больно, опять.
   - А так больно?
   - И так тоже. Всё равно надо. Ууу, - сорвало на трудные выдохи, - Ууу, - перекривилась лицом, проседая всем телом, натыкиваясь, заойкав и сев бёдрами на втолкнувшийся окончательно... Подождала, потихоньку крутанула бёдрами, додавливая... Пробуя сдвинуться с него назад и вернуться, - ахы, ахы, ахы, ахы...
   Села, выпрямившись телом, обрушилась, пойманная за твёрдость грудей, вдавливаясь губами в губы целующие, встретившие...
   - Не двигайся, пока, боль пройдёт...
   Прислушалась, к себе.
   - Ха-а, - рванулась телом назад и вперёд, - ха-а, ха-а, взлетела в подвизгивания, - оооой, - взревела провалом в себя, в боль и в нужное сейчас же, ы-ы-ы, ха-а, ха-а...
   - Сашенька, - упала вперёд всем телом, - Са-ша, Са-шень-ка... Хы-гы, - смехотнула, - какой-то индийский способ у нас, у них, что ли, девственницы натыкаются на ритуальный каменный фаллос... Давай теперь по-настоящему, сделай со мной как настоящий мужик? Он у тебя ещё больше стал, кошмар. Сзади или как? Я не знаю. Ой, - приостановилась, - я слезаю, а он в крови. Чего с ней делать?
   - Ничего, сюда ложись, - подтянул за ноги на самый край постели и сразу поднял её крепкие раздвинутые бёдра.
   Раскрылась всем низом до крайней плотности, до плотнейшей возможности захода и всех прикосновений. Схватилась пальцами за простынь, заорав от внутреннего уловленного, настырного, крепкого, распахнула глаза и выбросила с удивлением, - какой он сильный, как он рвёт до всех краешков...
   За последними словами, за схваченным, прижатым к себе краем одеяла слова исчезли, глаза захлопнулись, лицо кривилось и кривилось всеми терпениями и всеми смешанными с терпениями наслаждениями, всеми радостями становящейся женщиной, всеми прощаниями со своей недавней ненужностью и наступающей силой, требовательностью природной, и всё проваливалось в ритмичные аханья, заменившие любые слова и нужности, в перескакивания на визжания, на наверчивание бёдрами на требуемое, притягивание за плечи своего мужчины, своего самого нужного, своего самого не отпускаемого, не отрываемое от всех сейчас терпения болей, от отыскиваний за болью сладчайшего провала в саму себя, не знаемую до сейчас, в разрывание неба кажущееся и потерю сознания кажущуюся, в какое-то мыслимое и совсем неожиданное окончания, слития себя во что-то непонятное, сейчас...
   - Ха-а, ха-а, да, - требовательнее, да, - требовательнее резче.
   Перевела дыхание с надеждой, со всею животной теплотой голоса и тела спросила, ласкаясь темнотой глаз, прижатостью к его телу.
   - Надеюсь, ты закончил в меня?
   - Нельзя было?
   - Ох, испугался! Всегда в меня, всегда ни капельки твоей жизни мимо меня не теряй, понял? Мой мужчина. Ты - мой мужчина? Мой. Я твоя женщина. Сейчас полежим, простынь от крови пойду отмывать.
   - Жалко. Давай вырежем куски и вставим под стекло, в раму, Повесим вместо картины на стену.
   - Ага, чтобы другие мужики пялились и насчёт меня сексуально думали? Дулю увидеть не хочешь? Как-нибудь иначе на память оставь, если тебе надо. Чего поднимаешься? Тебя кровь смущает?
   - Нет. Я чай с конфетами сюда принесу, здесь пить будем.
   - Ааа, да. А ты взрослее меня, ты не знаешь, второй раз сегодня можно? В ней же всё порвано?
   - Наверное, как пожелаешь ты.
   - Поняла. Я сегодня - царица. Будешь исполнять, как пожелаю я, - присела на измятой постели, своя здесь. - Наконец-то в жизни - настоящее! Ура, настоящее!
  
   17
   В самом деле, везде есть края. У квартиры края обозначены стенками, у стола окончаниями со всех сторон, даже у неба края остановлены горизонтами, даже у любого облака мягкими обворотами исчезающего прозрачностью пуха...
   Всему есть начало, всему есть конец, правильно написали в стариннейшей книге...
   И каждый знает начало своего края жизни, перед которым его просто не было здесь, среди живущих, и не знает - так легче жить, края последнего дня, края последнего часа...
   Сейчас, когда прежде жилось вперёд и вперёд, когда само время понималось, воспринималось раскрывающимся шире и шире, насыщеннее разностью, - сейчас, когда почувствовалось, а ведь уже почти под пятьдесят лет, а ведь может и неожиданно прекратиться, сейчас становилось и тревожнее за себя, и начиналось переглядыванием себя того, прежнего, от мальчишки, от беззаботного, от молодого человека с настроением - да любое переживу, перемолочу, переделаю, переживу.
   Края, и думать приходится, понасмотревшись...
   Друг, почти одного возраста, вышел на балкон своей квартиры с сигаретой - рухнул окончанием последней секунды. Застывшим, мёртвым. И все его разговоры насчёт "мы с тобой сделаем примерно через полгода, начинать рановато", и все его улыбки, поднятые от стола рюмки, наглаженные всегда брюки, начищенные кремом ботинки, вежливые обращения к музыкантом перед концертами - край, все его ниточки в день назавтрашний прекратились.
   Друг другой дома позавтракал, разбуженный на работу мамой, в прихожей накинул плащ, протянул руку за зонтом - похороны на третий день, опять узнанное уже, внезапная остановка жизни, остановкой сердца. Никто не знает самый последний край, никто...
   А знали бы - жили как-то иначе?
   Все живут по своей судьбе, по движению своей судьбы, по предназначенности, исполняемой судьбой...
   Скольких перехоронил, начиная от юности, где взяли в армию парня, через полтора месяца привезли в широком металлическом гробе, и на кладбище родные его разрезали металл гроба верхнего специальными ножницами, вынули гроб деревянный, обтянутый красной материей, - он встал не там, под ковш экскаватора, ковш упал ему на голову, всё, всё, - плакала его мама между словами объяснения...
   Страшнее друзей было видеть девушек в гробах, женщин в гробах, ведь женщины были началами жизней друзей, ведь девушки могли стать началами жизней новых...
   Рождающие жизни новые, погибающие, многие, до дня рождения жизни новой...
   И ни с того, ни с сего, чего бы не делал, начиналось всплывание мыслей о крае последнем, и думать об окончании света вокруг себя не хотелось, требовал от себя - перемени, запрети себе думать сюда, давай лучше - как ландыши в конце мая расцветают белейшими пахучими колокольчиками, как весной вся земля делается ковровой, покрытая яркой-яркой зеленью травы, кажущейся мягчайшей...
   Лечь и смотреть в небо, там, за синевой небесной, космическое пространство, без воздуха, без гор и рек, пустое космическое пространство, тоже живущее своими бурями, спокойствиями, течениями самых разных сил, ещё и неизвестных, ещё и непонятных человекам...
   Другая жизнь, другая устроенностью внутренней и пространством внешним, другим временем...
   И вот тут бы поправил, вернувшись в жизни своей назад, и вот тут бы опять поступил - да не знаю, как поступать, в школе такому не учат, примеров иногда и не знаешь, идти вперёд без понимания, каким продолжением обернётся, продолжением красивого или чёрт его знает, зачем оно вообще узнавалось...
   А из прошлого времени всё равно появлялось светлейшее, секретнейшее принадлежностью одному, принадлежностью двоим, секретнейшее, накаляющее яркостью до сих пор...
   И сейчас, когда самого подтянуло под пятьдесят лет, а своей любимой несколько поменьше, появилось и ну совсем неожиданное, получилось бродить по своей жизни, по жизни совместной, единой, переключаясь на любой день любого года, на ночные снега и капли с крыши летние, там на даче, когда сидели под навесом, разглядывая грозу шумящую...
   Бродить по любому дню, перебраживая свои жизни те, по времени и прошедшему, и остающемуся, как оказалось...
   Потому что думаешь...
   Потому что чувствуешь не исчезающее...
   Брожение по собственным дням, ставшим собственными или пустотой - просто лежал весь день, читал нужную книгу, слушал нужную книгу, - нет, и тут не пустота... по собственным дням разным, разным, и - всё-таки отбрасывая гнилое, отбрасывая гадости предательств, обманов, пошлость поисков выгоды вместо желанного благородства, - по дням своим разным без распределения, здесь я такой-то, здесь дни такие-то - дни и дни, все свои, и вот в тот вечер не успел поцеловать любимую, она уснула быстро, не успел...
   А тогда поссорились, слово за слово, ерунда за ерундой, чепуха и не вспомнить, из-за чего же...
   И глаза преданейшей собаки, наблюдающие внимательно, настойчиво, настойчиво и подолгу, когда работалось, забывая об остальном, но и подойти к собаке, погладить между ушей, - мы с тобой работаем, правда же? Преданейшая подтверждает молчащей неотрывностью глаз, внимательнейших...
   Такие глаза только у преданейшей собаки и у любимой, когда она, раскрывшись, растянувшись, раскинувшись полностью душой, желаниями, телом, питая себя встречными приветствиями, она...
   Бродить по собственной жизни, начиная новую ежесекундно...
   Бродить по разным своим временам, оставаясь собою же...
   Свой рост - края, своя кожа - края, своя размыслительная сторона - края, своё присутствие в жизни - края, увеличиваемые только удвоенностью со своим человеком, с кем каждый день, с кем каждую ночь, с кем и мысленно, если она пока отсутствует, на некоторое время...
   Мелодия, музыка такая, с началом и окончанием, но и с содержанием, но и забирающая в себя мелодия не пустая, не дряблая, забирающая густотой предметности содержания...
   Своя...
  
   18
   Волосы, надо лбом разделённые на две стороны. Светлое русское лицо с полненькими губами. Тёмные брови, приподнятые вопросительно и убеждённо. Крупные тёмные глаза, высокая шея. Поднятые круглотой узковатые плечи. Накатистые груди. Живот с выделенной вертикальной впадиной над пупочком. Узкозть, тонкота талии над отставленным выгибом вздыбленности круглоты бедра, вольно пущенная ближняя к руке, оперевшийся на тумбочку, вторая нога, предлагающая дотронуться и погладить. Шоколадные узенькие трусики с вышитым каким-то гербом впереди.
   Выдвинутое сильно дугой в сторону бедро делало остальное тело тоньше, листочнее.
   - Я такая? Я заставляю тебя любоваться? Я могу тебя радовать собой? Ты гордишься такой своей женщиной? У меня получается заставлять гордиться? Зачем я девушка, ставшая женщиной, не умеющая тебе подарить гордость обладания такой?
   Произнесла всем своим видом, без звуков голоса.
   Поставил поднос с чаем на столик. Подошёл, нагнулся. Погладил голени ног, поцеловал над коленками...
   - Не надо выше, - положила руку на голову, предупреждая. - Я была в ванной, сделала, как надо, всё равно пока кровь может идти, прости за подробность. Мне почему-то нравится такая подробность. Царица желает пить с тобой чай, мой мужчина, а попозже желает потерпеть заново, во второй раз. Царица желает откровенных разговоров, интересных, происходящих в стороны от скучного бытового, где кто был и что купил, как обычно болтают в этом городе.
   - Елизавета, тебе понравилось, что было? Ты ни на что не обиделась?
   - Да ты что, как обижаться? Ничуть. Мне смешно, - приусмехнулась, - мы когда начали вертеться на постели, я долбанула коленом по твоему твёрдому умельцу и испугалась, а вдруг он сломался? Вдруг вывихнулся? И ничего не сможем? Так перепугалась...
   - Как ты кричала и визжала, я подумал, весь подъезд на уши встанет...
   - Или в постели рухнет, да же? А чего я со своим природным состоянием сделаю? Так получается, пусть... Ой, у тебя в трусах вспухать начинает. Опять готов к штурму? Разорвал у счастливой девушки напрочь...
   - От такого воспоминания твоих криков...
   - Тихо, тихо, бедненький. Пускай подождёт. Подождёшь, да? Ты нравишься, а надо подождать. Скажи мне ещё раз, а у меня между ног в самом деле как щель? Какие у нас разговоры...
   - Узкая щель, тугая. Тёмной ниточкой. Плотная.
   - То-то сразу и не входил твой безжалостный. Я любопытная, смотрела в Интернете разные фотографии, там тётки с такими развороченными внизу губищами, и зачем несуразное показывать? Да ну их.
   - Елизавета, садись рядом, вплотную. Чувствовать тебя нужно. Не холодно тебе?
   - Среди лета? Ой, нравится, что ты обнял меня... Я вообще хочу как-то соединиться с тобой в одно-одно, может так бывает не только в изображении скульптурном?
   - Ходить начнём четырьмя ногами сразу...
   - Двумя ртами чай пить... Нет, подожди, а чего было у нас тогда как делать? Лучше рядом останемся, но тебя я чувствую невероятно своим, как будто тебя я родила.
   - Ты меня родила... родила... переродила в новое состояние...
   - С тобой я сегодня тоже передвинулась в жизни, переродилась счастливым событием... Соитие. Знаешь, есть слово соитие? По моему, оно означает не происходящее в постели траханье, как грубо обозначают сейчас в разговорах, в кино, а обозначает слитие двух людей в одно. Вроде мы рядом по отдельности и вроде - одно. Слились в одно. Мне одна венгерская скульптура очень нравится, она из мрамора. Мужчина и женщина целуются, а тела их, начиная от бёдер и ниже, слиты в единственное. Как цветок двумя большими лепестками из одного стебля. Эту скульптуру заказал мастеру граф, очень любивший свою жену, они сами и позировали. Ты мог бы позировать вместе со мной?
   - Угу, в позе, когда я тебя положил на самый край и влетел в тебя резко...
   - Бесстыжий, такое никому показывать нельзя.
   - Целуются - можно, а тут? Они там, в скульптуре, обнажёнными сделаны?
   - Да конечно, а как любовь изобразить, настоящую?
   - Наверное...
   - Тарнов, я вот я слышала, знаешь, всякие разговоры между девушками... Когда мужчина сделает такое с женщиной, он чувствует себя победителем? Правда, или чепуху болтают?
   - Да не чепуха, чувство какого-то достижения появляется, я вон на что способен, что ли?
   - А я? Я тоже способна, я в себе настоящую гордость чувствую. И есть мужчины, записывающие количество своих побед?
   - Не знаю, я в другой стороне.
   - Так, а сейчас расскажи мне, пока мы откровенней некуда, сколько у тебя здесь женщин перебывало?
   - Никого.
   - Живёшь один в квартире, известный в городе, и никого?
   - Я был женат.
   - Знаю. Лицо бы ей расцарапала, захватила чужое.
   - Противно вспоминать - пошла по мужикам. Поэтому сразу развёлся. Проклял и отринул. Тебе говорю потому - не просто так у нас с тобой.
   - А как? Ну - сделал меня женщиной, погордишься и забудешь?
   - Не надо в грубую сторону сворачивать, Елизавета. Ты без всякого мрамора вливаешься и вливаешься в меня, ты одно со мной, разве не чувствуешь? Я тебе предлагаю остаться у меня сразу и насовсем, а у твоих родителей хочу спросить согласия и жениться на тебе. Только когда тебе такое нужно.
   Елизавета смотрела в стену, почему-то неожиданно застывшая.
   - Так не бывает. Ты можешь повторить?
   Повторил.
   - Тарнов, Саша, так не бывает, а у меня есть. Я бы никогда не позволила обнажиться себе, перед тобой, чужим. Как? Раздеться перед чужим? Ужас. И душой откровенничать? Ужас двойной. Я сама мечтала быть с тобой, мне без разницы, как называется, жениться или всегда быть с тобой.
   - Мы сделаем по-человечески. Когда вокруг бардак - только по-человечески. С родителями твоими поговорим, свадьбу, небольшую, без шума. Ты должна быть со мною всегда.
   - Я есть и буду.
   - Не отрываемой.
   - Не оторвусь.
   - И не предавать друг друга, не изменять. Запрещено навсегда.
   - Послушай, неужели такое бывает? Как у нас сейчас? Сижу и не верю, то ли сказка, то ли фантастика.
   - Жизнь. Настоящая жизнь.
   - Подожди, мне снова нужно в ванную, я быстро.
   - Может, тебе вата нужна?
   - Не смей лезть в мои бабские дела, мой мужчина! - вскочила, как подброшенная пружинами.
  
   19
   Взбаламученные сильными ветрами тысячи туч неслись на город, разбрасывая густо снег новой зимы, настроение тревожилось тёмными окнами и высвистами, снежно набрасываемыми на стёкла - они, казалось, сейчас начнут лопаться...
   Жена. Настоящая жена. Полгода после знакомства с её родителями, после оформления документов, свадьбы, и ей нужно доучиваться в университете, всё чётче разбираясь в психологии человеческой...
   Как занято сидит над книгой, одетая в толстый свитер, и остальные книги рядом, на секундочку коснулась глазами, наполовину сознающими видимое помимо страницы книги, и настоящим делом занимается, познавая редкое, свободно читая на немецком...
   Метель началом новой зимы, закручивающая в желание завалиться - не лечь, завалиться под одеяло толстое, и как все медведи, лоси, волки, рыси в лесах от ветрища спасаются?
   Принёс жене горячий чай, колбасу, белый хлеб...
   Кивок чёлкой благодарный без отрыва от страницы, "мне минуточек двадцать осталось"...
   Ну, и что же такое мужчина и женщина? Что за отношения между ними образуются, они - зачем? И где учитель, точно знающий можное и запретное, нужное и плохое, где, кроме самой природы, в двух половинах, противоположного человеческого, и единого, в единении проявляющееся?
   Правильно, ошибочно... Никакого убеждения, - да, мы живём правильно, да, я живу правильно, только ожидание, - шандарахнет, как электричество по пальцу, сунутому в розетку.
   Метель влияет. Закруженные ветрищами тысячи туч, швыряемых к самой земле снегами, подбрасываемые в перепутывании...
   Завтра успокоится. Может, и через несколько дней...
   А в голове, а в душе - когда?
   Жить, чтобы знать своё...
   Переплетаясь всем...
   Подошёл сзади, приподнял волосы над свитером, сдвинул воротник ниже, поцеловал куда получилось и ниже ушка - мне немного осталось прочитать, - да и так сдашь, - на гладчайшей упругости щеки поцелуйно жить, обнять привставшую и объятием поднять на ноги полностью, поцелуйно забродить под оттянутым воротником свитера на светлой шее, отзывающейся другими подставлениями, переплетениями двух языком за губами...
   Пестроватые трусики...
   - Ты засмеялся над чем?
   - Никак не пойму, почему сначала снимаешь юбку, а затем сверху, свитер.
   - Потому что я - женщина, я противоположна, в чём-то... Так от природы...
   Заранее улыбчиво растянув розовость щёк, блеснув зубами...
   Поцелуйные брожения по... встречательно, - отшагнула, легла навзничь... по плечам, по продлённости самой середины спины, отзывающиеся вздрагиваниями от неожиданности приласкиваний таких мест, по холмам вздутым и с них ниже, - открытое без одежды тело светлостью в полусумраке забытой на столе настольной лампы, - перевернулась на спину, открытые знаемой надеждой крупные глаза, уверенные, "я на своём, я только на своём месте, и оно мне нравится", - e-ыыы, - сразу за прихватом, прижимом головы к тайнейшему, с разбросом ног на стороны, с разбросом волос на подушках головой замотавшей, и согласной и уыкающей перед провалом в непонимание нужнейшее...
   - Дай твой, а если я жена - мой нефритовый стебель? Который живой, горячий, твёрдый, настоящий, а не пластиковый из магазина сексуальных протезов? Я три дня и три ночи не видела, я потрогаю?
   - Немного потрогай, слишком некогда терпеть.
   - Хороший. Хороший, - сдвинула и прикрыла, сдвинула и полюбовалась откровеннейшее, - мой, иди, - подтянула согнутые ноги наверх.
   Принимая вовлечение... узнавание в самой себе...
   И шепоточком ближайшим...
   - Скажи мне про меня...
   - Некогда...
   - Ааа-ы? Ааа-ы? - помчалось догоняющее, за вбитиями в неё, в неё, за прихлопываниями бёдер по заду приподнятому, за прихлюпыванием губок тех, охвативших...
   - Люблю тебя любить им. Чувствовать всю круглоту в ней.
   - Люблю тебя любить ей. Её обмануть невозможно. Он сильнейше стоит на неё... По... по другому надо...
   Выскользнула, изогнувшись девичьей тонкость тела.
   С коленок отвернув ноги назад, верхом сидела на живот.
   - Как нежно груди исподнизу наглаживаешь, - растеклась довольностью, - сильно нравится.
   - Они исподнизу нежнее нежного, разве не знаешь?
   - Мне на что знать? Я сама себя не глажу, есть - наджала взглядом, - гладить кому. Скажи мне про меня? Шепотом, тайно-тайно, насчёт интимного-интимного...
   - Мне невероятно нравится, как у тебя на ней волосики растут из самой складочки двух пухлостей, я их им чувствую, когда заходит...
   - И ещё тайнее...
   - Как ты положила его на мой живот и накрыла горячими теми губами, и он твои волосики чувствует...
   - Да, чувствует, меня подбросить начал пробовать, - подвигалась, сразу прикрывшись веками, так чувствуя ближайше...
   Нависшими волосами беспорядочно, широко дотрагиваясь до мужской груди, протянув руку под себя, направив настоящий в самоё своё женское...
   Натыкиваясь, наплюхиваясь, наскакивая быстрее, быстрее, запахивающейся и спешащей, - обрушившись взвоем затискиваемым, приподнявшись и сдёрнув себя с творимой сладчайшей не пытки, повернувшись тонкой спиной к его лицу, снова подставив пальцами и присев на удержанный в руке, натыкиваясь теперь так, настырно и сильнее чего-то отыскивая всеми нападаниями - остановилась, как вплотную к стене, дрогнула, излив стонания, повернулась лицом к лицу и сообщила опять удивлённо, не выпуская из ладони обхваченный, - "кончила, совсем неожиданно сорвалась и кончила? Ты не успел? Так не честно? Не переживай, я дальше, я и дальше хочу. Вые..дри меня? Вые.. меня сильно? Чтобы рухнула без силочек?"
   Прислушалась низом тела, ей, замотала разбросанными волосами по подушкам, мотая головой, отыскивая бёдрами и самой-самой самое-самое, тихо выплывая, тихо начиная приоткрывать затопленные промчавшимся крупные глаза...
   - Нет, не так! Сзади будет глубже!
   Коленями на край постели, плечами пригнулась, придавилась, выставив требующее под растянутыми холмами зада... сорвавшись в ах и подвывание, подвывание, надвигиваясь подёргиваниями зала на стороны, самой дальней глубиной...
   Обрушилась, успев наткнуться на окончание вместе...
   Обнаружилась метель, воями. Светилась забытая неяркая лампа.
   - Лучше такого в жизни не бывает, - просмеялась коротко и изумрудно. - Странно мне. Вроде кончила снова, а сил для желания жить самым острым резко прибавилось. Лихо придумано, ну, совсем лихо...
   Подставили подушки выше. Полуприсели.
   Жена прижалась, обнятая. Забрав в ладонь главное для неё, поглаживая и разглядывая с настроением не терять из вида.
   - Расскажи мне, жена, как у тебя на ней появилась новая причёска? Побритую летом видел, а такая...
   - Какой ревнивый голос, подозрительный ты сейчас какой... Да расскажу, не ревнуй сильно. Мужчины тут не причём. У меня подруга, Дина, показала в журнале новые причёски для интимного женского места. Я вспомнила через несколько дней, пошла к ней, попросила мне сделать. Тебе разве интересно?
   - Про тебя интересно всё. И всегда.
   - Ну и хорошо, лучше всего знать себя нужнейшей, да же?
   - Да. Расскажи...
   - Сейчас. Пришла к ней, выбрала в журнале, такую мне сделай.
   - Разделась...
   - А как? Через трусики волосы подстригать? Да, разделась. До пояса, снизу. Она сначала расчесала, специальной машинкой подстригла их коротко, как у мужиков рожи сейчас в телике, неделю не бритые. Потом намазала мыльной пеной, побрила сверху, по сторонам, снизу убрала. Из бывшего треугольника получилось продолговатым овалом.
   - Я сразу почувствовал, мои любимые волосики, жёстковатые, между ней и попочкой исчезли.
   - Она их сбрила, не переживай. Она мне полностью побрить предлагала, я не захотела. Сама всегда побритой ходит, говорила, привыкла. Ты хочешь увидеть?
   - Её?
   - Молодец, хорошо возмущаешься. Я и не соглашусь тебе на чужую смотреть, просто шучу. Она когда подстригала и брила, хвалила мою, ой-ой, красиво, хвалила. Работает медсестрой в гинекологии, болтали, научила меня новой позе, стоять на коленках на самом краю постели и плечами до низа пригнуться, для сильнейшей чувствительности. Глубже достанет твой, говорила. Мне показалось, Дана лесбиянка, чего-то больно старательно до неё дотрагивалась пальцами, неторопливо разглядывала и нахваливала. Говорить, так и тянет приласкать, сначала пальчиками, потом языком.
   - И тебе захотелось, ты молча согласилась...
   - На лесбиянок мне любопытно смотреть, на их фотографии, это одно из направлений женской психики, женского поведения с психикой в основе... Сама я и попробовать не хочу, мне бы лучше снова с тобой, сейчас ещё и не полночь.
   - Вот ты сделала скрытно от меня, и у тебя в глазах до сегодняшней ночи появилась какая-то маленькая тайна, скрытность...
   - И чего? Могу же я повлиять на тебя неожиданным? Хорошим неожиданным? Так что причины ревновать нет?
   - Да так даже интереснее...
   - Того я и желала, для тебя, новым видом её обрадовать. Вспомнил, как сильно сегодня хотел и умел, может, причёска повлияла?
   - Ты мне нужна. Заросшей, побритой, с причёской, всякой. Вся.
   - Как подарил, - засчастливилась. - Хочешь, расскажу сюжетик, в Интернете скачала? Мне по моей специальности интересно узнавать точное поведение людей, я постановочное не смотрю, а снятое скрытой камерой как раз реальное передаёт. Вот так, слушай, только сначала тебя поцелую... Слушай. Богатая современная квартира. Лежит красивая женщина на диване, голая, лицо почему-то не злое, а со злостью. И со злостью смотрит, молодой мужчина раздевается догола. Подходит, разбрасывает её ноги, вставляет, быстро-быстро заделывает её до конца, она скрипит зубами, визжит, он кончает, похоже она тоже, и он спрашивает, требовательно:
   - Ты любишь меня?
   - Нет.
   - Так почему мне даёшь по средам?
   - Для разнообразия. Муж по своему может, ты по своему.
   - Я за тобой ухаживал, дважды просил развестись. Не соглашаешься. Так я у тебя за обслугу, приходящую?
   - Мне - без разницы, дала тебе и отдыхай.
   Конец сюжета. Дважды я посмотрела и подумала: сколько же в женщине жестокости? Ни капельки не позаботилась, что для психики мужчины - сильнейшая боль. Соврала бы, переменила разговор, а сразу - нет. Жестокость... она жестокостью свою продажность за жизнь с богатым защищает, как ты думаешь?
   - Думаю, раз нет благодарности - такой твари влепить пощёчину и забыть, все дела.
   - Так мужчина переживает, видимо, серьёзно влюбился...
   - Любовь лиха, полюбишь и козлиху?
   - Ха-ха, ты переделал любовь зла, полюбишь и козла? А верно, любовь к деньгам зла, полюбила она и какого-нибудь толстопузого козла, богатые всегда толстопузые, обычно. А жестокость её мне ну точно - бррр, противна. В моём восприятии со стороны психологической. Он ей - удовольствие, она ему - голову на снос. Не сходится. Давай теперь расскажу из древних сюжетов, в книге по искусству видела и сразу поняла, насколько древний приём.
   - Какой?
   - Там на старинной вазе, примерно шестнадцатого века, цветной рисунок... подожди, передвинься сюда, надо рассказывать и можно делать... Я раньше думала, современные люди придумали, а какой там современные, всё повторяется... Так лягу, а ты сюда... Там рисунок, лежит женщина, крылья ангельские означают не земные ласки, ткань с её ног поднята, как ветром оттуда, голова откинута, глаза закрыты восприятием наслаждения, между ног находится юноша, расщепивший её безволосую щелку и целующий прямо там, в ней... бугорочек, знаешь? Такая точечка, читала, при целовании его женщины точно с ума слетают, - зашептывала окончание не случайными обрывами, положив ладонь на мужской затылок, чуть передвигая, затапливая окончательно и твердеющий второй рукой не выпуская из обхвата пальцами, затапливая в губах замолчавших, затапливаясь в пристанывании, в расплывчивости осознавания, появившийся на самом деле, близящейся полнейшей...
   Дождалась, лицо оказалось рядом.
   - Понравилось?
   - Мне - очень. Я ничего не понимала, кроме твоих ласканий... А тебя возбуждало, тебе понравилось, как с твоим делала?
   - Да, уплыл в невообразимое. Тебя твоя подруга Дана научила?
   - Почему? История древнего мира, ревнивый...
   - Об одном жалею.
   - И что?
   - Невозможно тебе, любимой девушке бывшей, любимой жене второй раз - и прошептал на ушко.
   - Ууу, жестокий... То больно было, а в новое проламываемся - только нравится, невероятно нежно и сладко.
   Потянулась, всем телом раздовольная.
   - А когда снова начнём?
  
   20
   Город, что за город? О чём он, и для чего?
   Ну, город как город, на триста лет назад исторический, потому что раньше здесь тоже был. Учёные местные доказывают - семьсот ему лет, городу, - ах, семьсот? - и юбилей празднуют чиновники, сами себя полумиллионными премиями награждая и на банкеты тратя миллионы в первый вечер, во второй, там ещё прощальный банкет, гостей столичных угостить надо, ордена привезли, раздали, следующие обещали в самом столичном Кремле привесить - на банкеты стерлядка и стерлядка, может, по всей реке исторической её, запрещённую, боевыми гранатами поглушили и выловили...
   На следующее лето учёные те же доказывают - городу семьсот двадцать пять лет, - ах, снова юбилей нужно праздновать и нужных людей столичных призывать? Пошли чиновники глушить гранатами стерлядку в реке, банкет устраивать и под дела юбилейные деньги присваивать "за проведение важного мероприятия".
   И через зиму снова удивление, не семьсот двадцать пять лет городу, ошиблись те учёные, исполняется восемьсот пятьдесят - нет, горожане на юбилеи ежегодные и внимания не обращают, им от праздников и хрящики стерляжьи всё равно не достаются.
   Весной начинается подготовка с призывом "все мы, горожане, обязаны" - к тысячелетию подготовка, - не, ребята, вы бы как-то иначе придумали причину для воровства из денег городских...
   Город - и умные люди живут, как обычно в количестве малом, талантливых сосчитать - пяти пальцев хватит, и глупые, и разные...
   Город - от перекрёстка до следующего всего двести коротких метров, и стоишь на балконе - внизу мчит на большущем мотоцикле заверченный в кожу и металл шлёма, мотоцикл ревёт трубами не тише реактивного истребителя, и куда мчит? Тут перекрёсток, тут на перекрестие дорог Мерседес важно выдвинулся, тут в бок его со взрывом встречным звуковым мотоцикл влепился - два колеса упавшего в стороне ревуна в воздухе крутятся, мчавшийся отлетел к стене близкого дома, головой без шлёма слетевшего точно в стену, из машины важной вышел кавказский человек - "вай-вай, вай-вай, кето мине за новый машин, за разбитий дывер заплатыт будейт? Кето денга даёт, матациклиста сапсем атбил галава, сапсем мёртвая стала? Сапсем мёртвый на неба уехал? Ви гаишники, ви пырыехали сколка быстра? Кето за рымонт палатить будете? Я на главный дарога ехал, зашем на моя дывер на перехрёстка матацикла скакала?"
   Один уже не живёт, не понимавший, на коротеньких улицах мчаться на реактивной скорости нельзя, пусть и мотоцикл японский, - дураку японские тормоза тоже не помогают...
   А родителям горе, горе, а что же они научить погибшего правильному не смогли?
   Город, отвернёшься и уйдёшь с балкона, уйдёшь с мыслью - да хоть бы подобного не видеть, да пусть они бьются насмерть где-нибудь в стороне, в стороне от города, погибелью своей глупейшей на настроение остальных не влияя...
   Тётки по улицам ходят с лицами угрюмыми, глазами всех, ну всех-провсех в самом плохом подозревающими, то ли их, тёток, обворуют сейчас же, то ли обманут, какую-то бумагу прямо на улице подсунут подписать, и должной останешься банку неизвестному, там и не была ни разу, семь миллионов кредита...
   На заборах, на столбах, на стенах домов, на тряпках через улицу протянутых - "Построим квартиру улучшенной планировки за два месяца, подписывайтесь на ипотеку по даровым процентам"!
   Даровые проценты - три цены квартиры, через вроде мелочные накрутки, в договоре указанные мельчайшим шрифтом либо строчечкой: банк оставляет за собой право повышать кредитные ставки - обманывать, значит.
   Угрюмые глаза, всех подозревающие...
   Тётки вырастали в дальних районах, в тихих деревнях, радио слушали и газеты читали девчонками, верили власти да верили.
   Стояли у них большие дома из сосновых брёвен крепчайших, блеяли козы и мычали коровы, куры вертелись по дворам и около, утки в пруду жирными задами из воды торчали, нагульную толщину заныриваниями добирая, свои и колхозные животные доились, приумножались каждую весну запросто - воры, себя областным правительством называющие, колхозы запретили, денег на фермерские хозяйства не выдали - исчезли коровы из колхозных коровников, на коровниках и крыш, и рам оконных не осталось, исчезли куры из длинных птичников, исчезли из своих, домашних вслед за утками, за поросятами и коровами, потому что работы на полста километров вокруг не стало, дома крепчайшие никому не продать, побросать пришлось, как при отступлении от захватчиков, и деревни, и поля прежние лебедой, крапивой, ёлками, берёзками позарастали, а в город сельчане переехали - обман, куда на работу полы мыть не устроишься, либо поварихой,
   Десять тысяч заработок пообещают - через месяц расскажут, плохо ты тарелки мыла, две тысячи выдадут и иди отсюда, всюду обман, глаза такими и сделаются, всех подозревающими, озлобленными глазами...
   Город - ой город, смешной...
   - Живу я на этаже четвёртом, над нами ремонт сделали, новый унитаз в туалете поставили. Так сразу в туалете с потолка на нас потекло, из нашего унитаза всё поганое ихнее полезло, лезет и лезет, с тряпками бегаю, убираю. К ним иду - вы как сделали? Почему из унитаза всё сливается в общий стояк, я точно знаю, в общий стояк, в толстую общую трубу, и у нас в квартиру вылезает, а не на третьем этаже и не на самых нижних? У вас и законы физики не работают, вы закон самого Ньютона сумели отменить?
   Сантехника позвала, дом обслуживает. Не знаю, говорит, ремонтировать не буду. Над вами какая-то частная фирма унитаз новый поставила, чего понаделали - не знаю, сами пускай разбираются, деньги частной фирме заплатили.
   Мужа из деревни вызвонила. Приехал, всех обматерил - да только тогда исправили, только тогда, настоящий русский мат для них свой, они быстро понимают, и свои сантехники, и из фирмы которые. А так-то неделю дрянь ихняя по нашей квартире плавает, вся квартира провонялась, как назло жара стояла...
   Над городом горький, отравляющий дым, горят отвалы химического завода, чиновники неделю выясняют, кто обязан тушить, в реке, плывущей через город, как и в прошлое лето обнаружили холерные микробы, плавать запрещено...
   Весёлый город, ухохочешься.
   С утра до вечера стая молодых журналистов во всех местных газетах, на местных телеканалах, в интернетовских сайтах доказывает холуйски, насколько велик очередной губернатор, разворовывающий оставшееся от воровства губернатора прежнего...
   В кафушке сидят прокисшие тётки в возраста вокруг сорока, подруги, обмениваются личными житейскими умностями.
   - Я квартиру бесплатно получила, когда бесплатно давали. Думаю, чего одной жить? Нашла мужика, родила дочку. Надоел он мне, выгнала. Четвёртого поменяла. Приведу, поживёт, иди отсюда, говорю. И ни одного не прописываю, чтобы квартиру через суд не поделил, мою квартиру. Какой приглянется - приведу, когда на ночь, когда месяца на три. На три хватит, на что мне его обстирывать, готовить для него? Не хочу и не буду. Дура я разве?
   - Теперь можно квартиру добыть знаете как? Отыскиваешь мужика, лучше с двухкомнатной квартирой. Спишь с ним, оформляешь замужество и прописку. Через год начинаешь скандалы, подавай на развод, он упирается. Сама подаёшь на развод и квартиру через суд делишь поломам, своя и обеспечена, квартира. Сейчас самое ценное - квартира.
   - Я со своим ходила на день рождения, выпили много, захватили с собой молодую. Привязчивая, подумала, пригодится. Дома добавили испанского вина, сидим, треплемся насчёт секса, она раздеваться начала, сама. Деваха справная, сисястая. Я вижу, не хочу сегодня с мужиком своим натруживаться, пускай для меня угощение будет в виде их секса. Он с ней обнимается, на меня поглядывает, не против ли буду. Для храбрости хватанул водки, и тошнить его начало, перепил, вино с водкой не пошло. Так и пропал вечер, чего с них толку?
   - Мне один мужик говорит, вы все стали проститутками, кто так квартиры добывает, у мужиков отбирает. Какое-то слово он говорил, карма... а, нет, вспомнила, говорил он - вы закамуфлированные проститутки, умное какое-то слово, не знаю, чего обозначает. Говорил, о семье настоящей не думаете, семью не хотите, мужиков несчастный обворовываете. Как, говорю, обворовываем? Всё законно происходит, по решению суда давай мне половину квартиры.
   - Мои прелестницы, какие проблемы? Любви всё равно нет, с первым мужем убедилась. Я женщина состоятельная, квартиру имею, машину имею, фирма доход даёт, за границу езжу. Мужчина на постоянной основе не нужен, говорю как юридический сотрудник фирмы. У меня всегда три, четыре телефона, мужчина стоит тысяча двести рублей в час, на всю ночь побольше. Звоню, заказываю с предупреждением, заказ должен быть исполнен полностью. И точка, пусть деньги отрабатывает. Отработал - свободен, и зачем мне семья? Зачем о ком-то заботиться, переживать? Семья состоит и из работы, а мне работы на фирме хватает.
   - А ты со своим первым так и жить продолжаешь? Бедная, других мужчин и не попробовала? У меня есть на примете с в машиной дорогой, давай познакомлю, начнём с ним ездить на наше озеро возле прежней деревни, туда всего два часа ехать, а у него машина новая, мощная.
   - Мы все ездить, а мне с ним спать? Тоже, захотели.
   - Дура ты, с ним лучше будет, гони своего из квартиры, обойдёшься. Менять мужиков знаешь насколько интересно?
   - Не знаю, и знать не хочу!
   - Зря! Не обижайся - зря!
   - В газетке читала, одна наглая закончила школу, уехала учиться в Лондон, её родители самую большую мебельную фабрику присвоили, сильно богатые стали. Наглая пишет из Лондона, негры начали громить магазины, дома поджигать. Если начнут здесь поджигать дома, она уедет из города.
   - Не поняла? Сначала пускай приедет сюда.
   - Так и я не поняла, вот наглая! Живёт на воровских деньгах, ещё и здесь для неё благодать устраивай.
   Город - как тюрьма, - из года в год те же улицы, те же ямы на тротуарах, те же скучные дома, архитектурой изображающие пятиэтажные сундуки, те же прохожие с телефонами на ушах, ораловкой несущие для всех ну совсем ненужное, - сходила в магазин за колбасой, и мяса купила, хочу рыбу копчёную, сейчас зайду в хозяйственный туалетную бумагу купить рулонов двадцать пять, - а прохожим зачем знать?
   И неожиданно на улице встречается редкий для города человек, творческий.
   - Вы же понимаете, что происходит? Вокруг нас быдло, быдло. Я их презираю. Вот для чего они живут? Для чего? Спят, просыпаются, жрут, болтаются до вечера, снова спят. Высшей целью для них - купить машину. Понакупили, смотрите, сколько мимо мчат! Мне машина - жестянка на колёсах. Появились деньги, хотел купит, подумал - куда ездить? От дома до мастерской? Пешком дойду, так полезнее для здоровья. Я пишу картины - быдло не покупает. Не нужна им живопись! Продаю во Франции, наладилось, тридцать четыре картины во Франции купили! Им жестянки на колёсах не нужны, их живопись интересует! Я через пару недель еду во Францию, возьму у них машину на прокат, стоит дёшево, поезжу по стране, напишу картины, им и продам. А здесь почитаешь историю - все умные люди и сто лет назад уезжали в Петербург, в Москву, сейчас молодёжь уезжает. Я задумался - в городе за сто лет не написано ни одной оперы, ни одного балета, не появился ни один выдающийся учёный! Исчезающий город, исторически пролетевший мимо культурного развития! И правильно молодёжь уезжает, правильно! Молодёжь полнейший тупик чувствует! Быдло нажрётся и спать, и мечта, кроме машины, купит телевизор метр на полтора размером, лечь на диван толстыми мясами, смотреть чушь подряд, и убийства, и порнуху! Всё, край мечтаний! Голосуют за воров, их обворовывающих каждый день и пищат, - хорошие они, хорошие, лишь бы не было войны. Я на них смотрю - пустые жизни, пустые судьбы! Бабахнется на своей иномарке во встречную, оттащат на кладбище - и чего осталось от прожившего человека? Пустота. И думаю, спасибо судьбе, творчеством наградила. Чего бы со мной не случилось - картины живут, картины, мой творчество живёт. В Европе нужное, не здесь. А они там не требуются, они - балласт. В чём здесь жизни отрада? Нет отрады, нет!
   А может, он и прав? И прав намного серьёзнее остальных, для жизни настоящей посторонних?
  
   21
   Успокоенная и нравящаяся жизнь. Не замечаемая бытовщиной, направленная на работу - не для зарабатывания напрасных, особенно в России, денег.
   Приходили гости. Рассказывали, разное.
   Днём сбросила меховые сапоги в прихожей, попросила домашние тапочки Оля, лет двадцати восьми и вся ни разу не замужняя. Бухгалтерша какой-то очередной временной торговой фирмы.
   - Решила к вам зайти, - объявила с такой твёрдостью, - очень долго думала, решать ли, и голосом - как сама сейчас на месте вождя народов и остальных племён. - На фирме сказала, пойду тарифы сравнивать, новые тарифы пришли, так что часа три у меня в запасе спокойно.
   Сварили кофе, сидели в комнате.
   - В одном подъезде раньше жили, конечно, виделись не через два месяца и восемь дней. Да же, Лизка?
   - Почему Лизка? Моя жена - Елизавета.
   - Ох да ладно, ладно, Елизавета. Крем по дороге к вам купила в каком-то новом магазине, раньше там рыбные консервы продавали, через полгода консервы исчезли, видно, хозяева проторговались. Крем удаляет последствия всяких воспалительных процессов, прочитала в инструкции, надеюсь, на самом деле полезный, а то напишут, купишь, вазелин и вазелин, опять обманули. В одном подъезде жили, помнишь, Елизавета, простудилась я сильно, болела, просила тебя по телефону сходить в аптеку, лекарства мне купить? Недавно заболела, потом расскажу. Меня замуж позвал один, новость поглавнее. Так-то у него всё есть, квартира двухкомнатная на четвёртом этаже, дому всего восемнадцать лет и четыре месяца, машина иномарка, подержанная, из Германии, холодильника два дома и телевизора два, и стиральная машина есть, дом в деревне тоже от его родителей остался, крепкий дом, видела, баня во дворе. А чего, решила, мне замуж? У меня тоже всё есть, мужчиной попользоваться и без удостоверения замужества можно, сейчас начали называть гражданский брак, когда без записи. Мне и гражданский брак не нужен, пришла да ушла, никого в своей квартире не хочу. Вам повезло, тебе повезло, Лиза, да, вспомнила, Елизавета надо теперь говорить, у тебя муж культурный, вежливый. Мой, ну, к которому прихожу когда потребность чувствую, матерится, меня сисястой обзывает. Я от его поведения прусь и прусь.
   - Как понять - прёшься?
   - Отталкиваюсь, слышать не хочу. В деревне вырастал, там все с детства матерятся, говорит, для деревенских матерщина нормальна. Матерится на улице, матерится в магазине, дома так само собой. Какая я, разве похожа на слово его обзывательское? Нормально я выгляжу, как молодой девушке положено. Что ли с плоской грудью ходить лучше, разве привлекательнее? Нет же, и - нет. Не хочу про него дальше рассказывать, надоел. Лучше - как я заболела.
   В автобусе на работу еду, чего такое, думаю? То ли колется, то ли свербит как-то? В кабинете заперлась на ключ, не совсем разделась, вижу на левой половине зада прыщик такой, сильно красный. Думаю, потом полечу, работать пока надо. Дома вечером сильнее свербит и свербит, прыщик наполовину увеличился. В справочнике медицинском посмотрела, от прыщика избавляться надо. Пока иду ничего, сидеть начинаю - свербит и колется.
   - И сейчас? - смешным лицом посмотрев на мужа, спросила жена.
   - Слушайте, расскажу дальше, продолжение нужно обязательно. Решила, дома надо искать прыщик на левой половине зада. Вечером джинсы сняла - прыщика нету. Колготки сняла - прыщика нету. Да не смейся, Елизавета, мне от прыщика днём больно было. Трусы сняла - прыщика тоже нету. Вижу, есть настоящий шишак, чирей, у врачей фурункул называется. Так я не поняла, чирей или фурункул, чем они отличаются? Отрезала лист от цветка столетника, называется он и так, алоэ, помыла лист, разрезала вдоль, на бывший прыщик наложила, приклеила пластырем, заранее прочитав способ лечения в Интернете, и народный и медицинский. Ночью старалась не ложиться на больную сторону зада. Утром проверила, да, надо же, точно, вытянуло весь фурункул, осталось смазать вокруг зелёнкой и в автобусе присаживаться осторожно, вот как болеть плохо. В магазине кто-то сумкой мне по заду задел, больно. Больно, а вы смеётесь. Лучше снова кофе пойдёмте варить, у меня целый час впереди свободный, не хочу на работе торчать. Вы - хорошие. Я так долго рассказывала, вы слушали и слушали, на работе один знакомый слушать не захотел. Сказал, насчёт солёных рыжиков ему слушать больше нравится.
   - Возможно, возможно, - согласилась Елизавета, понимая, любая глупость тоже заканчивается.
   Вечером, поздно, пришёл Валерий. Похудевший лицом.
   - К вам можно? Мне очень нужно.
   - Давно тебя не было, месяца два. Снимай полушубок. А почему ты стал военным, майором?
   - Работы нет на гражданке. Маялся, маялся, пошёл к ребятам в военкомат - заберите опять в армию. Они посмотрели документы, да, специалист редкий. Я и просидел два месяца в лесу, в армейской ракетной дивизии. На боевых дежурствах. Елизавета, вы не удивляйтесь, напрямую спрошу: у вас дома водка есть?
   - Присутствует.
   - Выпить надо обязательно. Выпить и поговорить, как с друзьями.
   Перешли на кухню.
   - А соль есть?
   - Зачем?
   - Живот болит. Меня отец когда-то учил, если живот болит - посоли водку и выпей. Соли можно?
   - Берите, - пододвинула хозяйски Елизавета. - Сейчас вам жареную картошку подогрею, капуста есть, квашеная, и солёное сало.
   - Самая закуска. Живот болит от нервов, я понимаю, от нервов. Вторые сутки заснуть не могу. А можно попроситься у вас переночевать, мне идти некуда, только в дивизию ехать, там снова на дежурство запрягут, офицеров по всем пунктам не хватает, бежит народ из армии. У нас в дивизии и солдат не хватает, лейтенанты в котельной топят.
   - Оставайся, переночуешь, - согласился хозяин, с Валерием дружащий давно. И не понявший услышанное, - у Валерия в городе была и квартира, и семья.
   - Я бы ещё граммов сто добавил, можно?
   - Да хватит спрашивать, чего-то ты слишком вежливым стал. Раньше сам наливал, сколько хотел.
   - То раньше, а теперь ты женат, и перед вами, Елизавета, неудобно.
   - Удобно, - настояла Елизавета, показывая и глазами: я - своя. И повторила, - удобно.
   Валерий поел подогретую картошку, взял, осторожно, квашеную капусту на вилку. Задумался.
   - Честное слово не знаю, как разговор начать. А надо. Надо посоветоваться, другого друга у меня нет.
   - Что-то с семьёй?
   - Да, ты всегда меня понимал, я и пришёл посоветоваться. Один думаю - придумать не получается. Ну, хорошо, без работы я был несколько месяцев, в семью денег не приносил. Откуда их принесёшь, без работы? Жена начала баламутиться, сколько я тебя кормить буду, ты лоботряс ленивый... Чего рассказывать, сами понимаете. Чёрт с ним, пошёл на крайнее, снова в армию. У неё отец сильно заболел, умер, она мне и не сообщила, на похороны не вызвала. Чего, задумался, как узнал насчёт смерти тестя, на похороны срочно не вызвала? Из дивизии сразу бы отпустили. Нет, не вызвала. Приехал - она квартиру отца, как радостно рассказала, на себя оформить успела. И машину, новую иномарку. Пускай, говорю ей, мне чужого нажитого не надо, у нас трёхкомнатная квартира есть. Трёхкомнатную на четверых достаточно. Я ведь, Елизавета, на ней женился - сын у неё был, не мой. Оформил на себя, и наш попозже, совместный, родился, муж ваш знает. Она рассказывает - старшему сыну квартиру своего отца передаст, как подрастёт. Передавай, говорю, вместе с иномаркой. На иномарке решила сама ездить. А прошлый раз приехал когда на побывку всего на день - разговор начала, уходи из дома, пускай тебе в военном городке жильё дадут, мы тут сами будем. С чего бы мне уходить от двух сыновей? А один не твой, отвечает, прокормлю и двоих. Как не мой? Я его усыновил, я его с годика растил и растил, ты головой-то подумай?
   - Пушкинская сказка про ту самую старуху, Валерий? Не хочу быть барынькой, хочу стать столбовой дворянкой? Выпьем, расскажешь дальше. Елизавета, ты будешь?
   - Водку не умею. Налейте мне немного красного вина. Я предупредить должна... может, мне уйти? Может, разговор только на двоих?
   - А вы сидите с нами, - попросил Валерий, - от вас, и скрывать?
   - Она работает? Есть на что жить?
   - Работает, в диспетчерской на железной дороге. Называет себя успешной женщиной. Я - успешная, у вас в дивизии по три месяца зарплату не выплачивают, я - успешная. Вот и слушайте, какая успешная. Стыдно мне, да расскажу по правде, как есть. Приехал - опять уходи из дома. Но сначала, предупреждает, будет суд насчёт воровства. Какого воровства? Такого, и подаёт мне список. Длинный. Начитается - тарелки глубокие обеденный, пять штук. Тарелки мелкие - восемь штук. Сапоги осенние новые - одна пара. Дальше подписные издания книг, Пушкин, Достоевский, Салтыков-Щедрин, Толстой, Бунин, я их годами доставал. Золотая цепочка, золотая брошь. И дальше, дальше. Какая цепочка? У неё никогда не было. Да, насчёт воровства. Ты украл из дома, поясняет мне, увёз с собой в дивизию и там продал. Муть, муть, да чего же у себя воровать буду? Да чего же из своей семьи воровать буду? А тебе, поясняет, в суде докажут - ты украл, и лишат тебя права на квартиру в счёт расчета за ворованное, иди отсюда и скандал, скандал. Совсем с ума сошла.
   - Ничего себе... В кошмарные времена жена и муж плотнее должны держаться, помогать взаимно, выдерживать временные нехватки и денег, и...
   - Елизавета, понятно, она сделала специально. Расчёт здесь - ты сорвёшься, ударишь в ответ на унизительное, лживое оскорбление, и до суда полтора шага.
   - Застрелить её не потянуло, всё-таки она мать моего сына, и тот мальчишка не чужой, не от меня который. И избить. Опротивело - дальше всех пределов. И что мне делать, пришёл к тебе спросить, как к давнему другу?
   - Для начала успокоиться. Расчёт простой, выдавить тебя из семьи. Но и в такой семье жить - я бы с таким оболганием - сам себя обворовал, свою семью обворовал - вон отсюда за порог и забыл, как звали. Пушкинская сказка, совсем с ума сошла.
   - Да, говорит, здесь всё продам - две квартиры, машину, уеду жить в европейскую страну, в Голландию хочет.
   - Подавай на развод. И одновременно, через суд, на полный раздел имущества. Ей нужно имущество - в эту точку и долби.
   - Понимаю как психолог, психически она настроилась на уничтожение семьи, на продажу имущества, варианты - варианта два: или одумается, или так и сделает, - утвердила Елизавета.
   - Сам подай на развод, на раздел имущества. Поможет, быстро одумается.
   - Не стану отказываться от сыновей, на что мне суд с отказом от них? Отберут у меня, по суду. Она подаст - пусть и доказывает в отношении выдуманного воровства. А так-то сыновьям и отец нужен, и мать, не стану семью разваливать.
   Сидели, говорили. C переживаниями.
  
   22
   Муж мой, я хочу тебе рассказать о настоящем содержании людей, по желанию передать настоящее, каким оно проявляется в проведении людей.
   Я пришла в поликлинику и встала у окошка регистратуры, ожидая, пока дежурная за стеклом перестанет говорить по телефону. Тут же подскочила и оттеснила меня своей толщиной пожилая тётка, выкрикнув, она здесь давно стояла. Тётка начала переговариваться с дежурной. От другого окошка отошёл посетитель, я перешла туда. Тётка подскочила и сюда, потому что там дежурная снова говорила по телефону, и попробовала меня оттолкнуть с тем же "я тут стояла". Вы уверенны, вся поликлиника работает только для вас? - спросила я у тётки. Она оглянулась и побежала к прежнему окошку. Откуда она появилась ископаемым, я не знаю. Взяла талончик и пошла на второй этаж ждать приёма у врача.
   Как только я присела на скамейку, с противоположной стороны в меня ткнула вытянутым пальцем другая тётка и объявила своим соседкам, "она боится идти к врачу". И на эту глупость, и на остальные высказываемые ею, слишком беспокойной и точно боящейся врача, я не потратила времени для ответа, услышав о себе "понятно, она глухая". Мне ненужно её перебрасывание личного страха на других. Не зря я занимаюсь психологией, мой муж, психология всегда показывает ключик, главный, в поведении людей.
   Три ожидающих напротив меня, разговаривающих о засолке огурцов, называли себя дамами, а оставались, при любых названиях, тётками разных возрастов, давно потерявших очертания привлекательных фигур и напоминающих прямоугольники холодильников. Две из них и одеты в свитера и штаны, напоминающие одежду мужчин, работающих на стройке, только в конкретности к этим "дамам" одежда делала их ни мужчинами, ни женщинами.
   С огурцов восклицанием "дайте я вам расскажу" перевела тему торопливым изложением воспоминаний о личном детстве, со вставкой грубых слов, как дамы настоящие не делают.
   - Меня мать не хотела рожать, да, не хотела. Она бабке рассказывала, я маленькая была, копошилась рядом, запомнила. Бабке говорит, видишь, малая по избе крутится? Мы жили в деревне, в доме одна большая комната, из обстановки стол и две скамьи, широкие, на них спали. Бабке соседской говорит, я рожать не хотела, на что мне лишний рот в семье? Я на чердак залезу, вниз по лестнице на заднице съезжаю раз, второй и заново, пусть бы, думаю, выскочит она из меня раньше родов, тогда не выживет. Не выскакивает. Я животом ложилась на забор, думаю, задавится во мне, выкидыш получится, зато лишнего рта не будет, на что мне она? Не задавливается. Корову доила, она и родилась, рядом с коровой. Принесла её в избу, на скамью бросила соломки, положила на соломку, пускай полежит не прикрытой, может, к утру умрёт. Не умирает. Я и не умерла, не умерла.
   - Да это чего вы такое страшное нам рассказываете? Нам к врачу идти, не знаем, какую болезнь назовёт, самим страшно и вы страшное говорите?
   - Слушайте дальше. Не умерла я, на той скамье, на голой соломе простыла сильно. Мать виновата, ничем не укрыла меня. У меня простудные болезни начались, во взрослости воспаление лёгких получилось, после астмой заболела и вдобавок давление не правильное, называется гипертония. Живу да живу, чего мне поделается?
   - Женщина, мы вас дамой называем, как по телевизору показывают в кино разных, вы чего нам страшное говорите? Давайте снова про дачные участки, у кого чего вырастает без удобрений.
   Мой муж, меня поразил откровенный, хотя с какой-то стороны то ли глупый, то ли совсем ненужный для нормальной жизни. Многие люди подобное, если плохое с ними было, не вспоминают, не рассказывают в случайной болтовне, а тут я увидела - с настойчивостью рассказывала такое о матери, ужас, ужас... Вот и нравы деревенские, в открытую преступные, направленные против жизни рождённого человека, не становящегося родным...
   Прочитал, мой муж? И забудь, и прости меня за передачу тебе узнанного о жизни подлинной, о чём нигде не прочитать, ни в каких учебниках о психическом поведении людей...
   Я теперь понимаю твоё постоянное желание ходить мимо людей, как ты образно выражаешься, - ходить мимо людей и не портить своё душевное состояние. Ты прав.
  
   23
   Пёс достал из своей кладовки банку с солидолом, подставил дугу под ось с правой стороны тарантаса, выдвинул колесо почти на самый край, намазал солидолом внутри втулки, саму ось, надвинул колесо обратно и зашпилил. Понёс дугу к задней оси.
   - Пёскин, ты чем занялся? - посмотрела на тарантас Елизавета, туманно оторвавшись от бумаг рукописи своей научной работы.
   - За хозяйство переживаю, оси надо смазать, у нашего тарантаса колёса скрипеть перестанут. И ездить мы начнём ладнее, сами закрутятся. Надо краску купить, спицы покраской обновить.
   - Хозяйственный- прехозяйственный... Когда мы поедем?
   - Дождёмся лучшего моего друга, вашего мужа, и отправимся. Давно мы на длинных тучах не накатывали с одной на новую, выше и выше. Сегодня пасмурно, тучи по северной стороне встали, не уплывают, нас ждут.
   Дождались, и выехали в пасмурность перед близким началом сгущения света, перед вечером. Пёскин с вожжами уместился среди них, Елизавета завернулась в поднятый широкий воротник осеннего пальто. Немного капало, и падение сырости с тучки верхней - не дождя, а мелкой сырости какой-то, пропало позади.
   - Муж мой, а как мы будем жить?
   - Хорошо.
   - Так-то я знаю, хорошо будем жить, а если посмотреть по разным сторонам? Чем заниматься, основным, как зарабатывать второстепенное, деньги? Какими смыслами сама жизнь для нас может показаться, нужными и толковыми? Ты главнее меня, ты и объясни?
   - Ну, вот, смотри подробности. Я продолжу зарабатывать в филармонии, могу перейти в большой ресторан, сидеть там по вечерам за роялем, как когда-то Раймонд Паулс, пока не стал очень известным. И свои мелодии так и буду сочинять, новые. Прежние поместил в Интернет - счётчик посещения считает, он электронный, его не накрутишь. Интернет заработка не даёт, зато моя известность становится выше, люди скачивают мелодии и скачивают. Кто не понял, тот дурак, но сегодня Интернет очень помогает известности композитора. Конечно, если ты пишешь не тарабайки безмозглые, бесчувственные, тили-мили, тили-мили. В творчестве не обманешь, вторая часть творчества - слушатели мелодий, и кнопка у них, выключения. Так - правильно, иначе бы композиторы позадирали носы, хвалили бы сами себя. Деньги я заработаю, не переживай.
   - А мне чем заниматься?
   - Ты же нашла, чем? Заканчивай последний курс университета, психология, похоже, на самое нужное для тебя. Ты как-то изнутри понимаешь психологию, ты от рождения её чувствуешь, что ли? Университет не закончила, а две твои научные работы переведены и опубликованы в иностранных университетах. На работу пока устраиваться не надо, тем более, по этим воровским фирмочкам часто зарплату не платят, одни обманы. Ты заработаешь попозже, и много заработаешь, когда большую рукопись опубликуешь в какой-либо европейской стране.
   - Она там понадобится?
   - Обязательно. Не во всех странах живут идиоты, помешанные на воровстве и накоплении денег. Умных людей во всём мире немного, но они всегда рады найти своего собрата.
   - Перенести на меня, женщину, получится - сосестру?
   - Смысл тот же, да, помнишь, какой умной жила на свете дочь учёного Бехтерева? Сама стала крупнейшей по проблемам жизни и деятельности мозга, и заменить её некем. Вот в чём настоящее, для умных, творческих людей.
   - А почему, когда я хочу чувствовать тебя, твою заботу, твою любовь, меня тянет стать глупенькой, ничего не соображающей?
   - А почему Пушкин написал, что поэзия должна быть глуповатой? С одной стороны, поэзия возносит души человеческие, поэзия красива, и - глуповатой? Мне долго думать пришлось.
   - Чего ж ты понял? - приподняла воротник и его пальто.
   - Пушкин прав. Может, и женщина местами чувствует себя удобнее, при желании на время стать глуповатой? А понимающая психику человека изнутри?
   - Не знаю, не скажу для просто так, для изображения - ох-aх, я столько понимаю... А что там за туманы? Что за туманы, один за другим? Мы едем над своей страной, или где?
   - Своя страна давно закончилась, я пограничникам лапой помахал, - значительным голос утвердил Пёскин.
   Муж пригляделся.
   - Они такие тревожные, - обернулась к нему Елизавета.
   - Пёскин, ты вожжами правь внимательнее? Может, объедем туманы? Не свалимся в них?
   - Пугаетесь, будто я править не умею...
   - Пёскин, ну чего ты сдвинул брови? Ты наш надёжнейший...
   Смотрели, почему-то перестав разговаривать. Далеко, где темнели какие-то горы, садилось оранжеватое солнце. Ближе виднелась верхом бетонная опора моста, удерживающая на себе канаты и на них, наверно, сам мост, утонувший под туманом. Правее виднелись шпили какого-то собора, что ли, расплывчатые золотистые огни самых высоких домов, а ближе к неизвестным горам город обозначился точками огней. Длиннейший туман почему-то отзывался тревогой, ехали в стороне и выше его. Вытягивай клочьями, туман как будто подталкивался исподнизу, наползая на неизвестный город.
   - Похоже, внизу Америка, - сказал муж, - по архитектуре видно. Там небоскрёбы.
   - Так быстро мы доехали на другую сторону всей Земли?
   - Елизавета, - внимательно напомнил Пёскин, - в русских народных сказках и побыстрее доезжают, на коврах самолетающих.
   - Сколько же миллионов людей, за туманом...
   - Да, и им на земле хорошо, будем думать, - сказал муж. - Пожелаем им хорошего, побольше?
   - Пожелаем, - улыбнулась Елизавета.
  

Конец второй части

19.10.2011 год.

  
  
  
   Часть третья
   24
   Муж Тарнов писал не только музыку. Елизавета взяла начало рукописи, читала, с утра.
  

ТРАМБУРСОННАЯ РЕСПУБЛИКА. Я - ВАШ ПРЕЗИДЕНТ.

пьеса

   Действующие лица:
   Президент - маленького роста, тело узкое, короткое, голова большая, как раздутая, подбородок всегда задран. Вероятно, так изображает то ли свою значительность, то ли личную глупость. Одет в мятые джинсы, синюю майку с надписью на английском и кожаную куртку с заклёпками поверх, в руках крутит карманные телефончики, на боку висит ноутбук, причёска - петушиный хвост красного, жёлтого, зелёного цвета, щёки и подбородок заросшие щетиной.
   Губернатор - с животом пошире большого холодильника, лысый, лицо внизу синее, в щетине.
   Чиновники, пять штук, разные.
   Генералы и буржуи местные - сидят в первом ряду зала.
   Охранники.
   Представители народа - охранники в зале, на разных местах.
   Местный народ.
  

Пролог

   На авансцене встречаются двое горожан, в виде случайной встречи на улице, и начинается диалог.
   - Не добрый день, не добрый. У нас на дверях подъезда приклеили объявление милиции, такое. "Виду приезда в наш город президента жителям города сдать огнестрельное охотничье и иное оружие, на пикеты и демонстрации не выходить, на улицах проезда кортежа машин президента к окнам и форточкам не подходить, на балконы выходить запрещается. На крышах будут находиться снайперы, поэтому в окнах квартир не блестеть зеркалами и прочими предметами из-за возможности быть застреленным.К президенту подходить строго запрещено".
   - У нас в подъезде такое же, а четверых в семнадцатой квартире арестовали, они в какой-то политической партии активисты. Что-то я не пойму, вроде народ президента избирал, а почему он народа ну обалдеть как боится?
   Четыре дня из города народ вывозили в бывшие летние детские лагеря, там поселяли под охраной, пусть бы назад не возвращались, никого из людей не пускают. Самолётам над городом запретили летать, и близко, машины междугородние за двести километров в объезды направляют, через город ехать не разрешают. Обыски в разных домах делают, оружие ищут. На пути из аэропорта по обе стороны дороги у всех охотников в деревнях патроны и ружья отобрали, по кустам вдоль дороги солдат разложили заранее, охрану. Он сумасшедший, что ли, так народа боится?
   - Ты слышал, в самом городе все люки канализации заварили, ни одну крышку не открыть? И на въезде в город, где железная дорога, асфальтом закатали рельсы на железнодорожном переезде? А те рельсы идут на областную торговую базу, где продукты для горожан, так если этот подросток вовремя не появится, мы и голодать начнём, ведь в магазины подвоз продуктов прекратили?
   - Да, не смешно, как подумаешь, какие страной правят. Пошли, сейчас встреча горожан с ним будет, в театре.
   - Ну, пошли, если нас туда пустят...
  

Действие первое

   Свет в зрительном зале не выключают, зрители расселись. В зал входят охранники в чёрных одинаковых костюмах, с пистолетами в руках, автоматами и гранатомётами наизготовку. Располагаются во всех проходах. Встают, чтобы показать себя на местах, ещё охранники, сидящие среди зрителей. Во всех проходах зала возникают снайперы с винтовками, направленными на людей в разные стороны.
   Занавес открывается. На пустой сцене - трибуна, она же постамент памятника. К ней для увеличение роста приехавшего приставлена подставка высотой с полметра с тремя ступеньками. По сторонам трибуны два железобетонных ДЗОТа с выставленными из амбразур стволами орудий. На заднике - портреты Ленина, Сталина, Хрущёва, Брежнева, Андропова, Черненко, Горбачёва, Ельцина, Путина. Появляется бочкообразный губернатор, его пузо не даёт возможности выпрямить руки, они держатся полукруглыми.
   - Уважаемый соотечественники, как известно, бесконечно много месяцев ходили радостные, счастливые слухи, что в наш областной провинциальный город приедет президент. Позвольте сообщить вам, президент приехал с рабочим визитом. Таким образом, мы имеем на сегодня замечательное историческое событие, оно будет отмечено воздвижением памятного монумента и памятника с изображением самого президента.
   Как известно, аэропорт у нас двадцать лет назад закрылся на плановый ремонт, так что президент прибыл в бронированном личном поезде высокой комфортабельности. Все окна спецпоезда одной кнопкой закрываются бронированными плитами одновременно, из башен начинается пальба автоматический орудий и ракетами. Говорю вам, дабы подчеркнуть высочайшую значительность прибывшей персоны.
   Сразу с вокзала он отбыл на наше известное в стране, я бы подчеркнул, предприятие, с целью увидеть механизмы и инструменты успешной работы. Где мною ему были подарены лыжи и набор разукрашенных ложек. А сейчас, как водится, он изъявил желание встретиться с общественностью, представляющей часть нашего народа, с руководящими органами, то есть присутствующими здесь гражданскими и военными чиновниками, а так же - непосредственно с самим народом.
   Уходит со сцены.
   По радио: Внимание! Президент! Всем встать и руки по швам!
   Охранники проверяют, все ли встали.
   - Ты почему не встал?
   - У меня одной ноги нет. И требую мне не тыкать, я ветеран войны сорок пятого года.
   - Костыли есть? Постоишь на костылях! Встать!
   По радио нечто, похожее на гимн трамбурсонной республики. Раскачиваясь, как сытая утка, выходит президент, поддерживаемый губернатором, влезает на постамент памятника-трибуны. Слуга выносит за ним разноцветное знамя, ставит позади, вешает какой-то герб с травой и голубями.
   В зале на первом ряду вскакивают генералы, звенят медалями, берут под козырёк.
   - Здра... жела... дорогущий главнокомандующий! Всегда желаем служить вам! Защитим от внутреннего и внешнего врага! За миллион рублей зарплаты в год!
   - Будьте готовы!
   - Всегда готовы!
   Садятся.
   - Приветствую мой электорат, а значит, руководимый мною мой народ! Договоримся сразу, как мне вас называть? Судари? Господа? Мистеры?
   - Товарищи!
   - Граждане!
   - Ну, что за товарищи? Мы не на прокоммунистическом митинге, сами понимаете. Вижу, вы все глубоко взволнованы нашей встречей. Ещё бы, не каждый год вы видите своего президента, и тут...
   - Впервые видим!
   - А вы тот самый президент, из телевизора?
   - И тут, где мы можем посмотреть близко, вы на меня и я на вас, я ожидаю ваши вопросы, на которые дам прямые, глубокие, прозрачные и глубоко креативные, надо понимать творческие, умные, содержательные ответы. Прошу задавать вопросы.
   - Я учительница средней школы, три года назад закончила институт. Почему зарплаты маленькие, всего четыре тысячи? На них жить страшно, три заплатишь за квартиру и на тысячу питаешься, хлеб да чай только и купишь! Небось, у вас зарплата два миллиона?
   Губернатор. - Я вам отвечаю. Жалуетесь на зарплату. Но ведь живые, с голоду не умерли? Ответ достаточно креативный? Прозрачный?
   - Да говорите с народом на русском языке!
   - Погоди, губернатор, могу сам ответить, не надо меня прикрывать собой. Я могу отвечать прямо, прозрачно. Брендово, подчёркиваю. Народ жаждет общения, прямого разговора со мной. Я вам расскажу, как нужно правильно варить гороховый суп. Иногда думают, нужно гороховый суп начинать варить с картофеля. Разумеется, очищенного. Подчёркиваю, очищенного и промытого.
   Нет! Они глубоко ошибаются! Начинать варить гороховый суп надо с самого гороха, перед варкой его лучше часа два промочить в чистой, родниковой, подчёркиваю, слегка подсоленной воде. Не забудьте перед началом приготовления горохового супа сесть на кухне и перебрать горох, убрав из него засохшие и повреждённые горошины, и оставив только крупные, качественные. Вижу в зале улыбки, уверен, вы уже почувствовали, насколько вкусным окажется суп из гороха, до варки вымоченного в родниковой воде. Сейчас задам острый вопрос вашему губернатору. Скажите, а вот есть у вас в городе родниковая вода? Прямо отвечайте, прямо и прозрачно, брендово.
   - Есть! В ларьках на улицах продаётся, сколько стоит - не помню. Прямо говорю, сам не покупал, мне домой холопы привозят.
   - Надо искоренять дурные привычки, хотя бы в сводки цен заглядывать.
   -Врёт губернатор! В ларьках на улицах продают воду из нашей реки, нечистая она, животом заболеть можно! Самогон из неё невозможный получается, не пьётся, честное слово!
   - Товарищ президент! Прошу заслушать меня! Я женщина старая, на улицах когда дождь прольётся и подморозит, мне трудно ходить, дайте мне палочку? У меня денег нет на палочку, в аптеке купить не могу. Вы такой милый президентушко, как игрушечка, как лимончик игрушечный, - дайте мне палочку для ходьбы с нею? За хлебом в магазин сходить, с капусточкой пожевать.
   - Да, господа и госпожи собравшиеся, правильно вы верите - власть способна решить многие проблемы! Где губернатор? Доставить сюда трость, вручить от моего имени. Кстати, могу на трости расписаться, надо?
   - Едва расслышав начало вопроса из зала, в аптеку чиновника по поручениям отправил! Уверен, сейчас же привезут трость!
   - Начальник, как вас называть... Начальник и президент, что ли? У нас в подъезде лампочки выворачивают, на почту ходила, письмо губернатору отправила, пущай лампочки взад вкрутят, на ступеньках лестницы спотыкаемся. Губернатор ничего не ответил, так пускай при вас вопрос решает.
   - Адрес назовите? Лампочки будут на месте. Думаю, губернатор меня не подведёт? А сейчас, уважаемые сударыни и господа, а так же мистеры и...
   - Товарищи мы, Товарищ-щиии... Не хотим господамиииии...
   - Затихли все! - поднял руку губернатор.
   - Свободу! Демократию! Власть народу! Долой захватчиков власти! Свободу!
   В потолок стреляют автоматчики.
   По залу бегают омоновцы, в глухих шлёмах похожие на космонавтов. Людям заламывают руки назад, затыкают рты. Хватают за волосы, пригибают лицами с полу, тащат, избивая резиновыми дубинками. Журналисту дубинкой разбивают фотоаппарат а затем голову.
   - ..мистеры и господа моего электората, я вам объясню разницу между сенокосом ранним и сенокосом вторичным. Прозрачно говоря, разница небольшая, но сначала вы можете услышать, что клубнику - вы сейчас все поразитесь и удивитесь, потому что привыкли из неё варить варенье, - клубнику можно обжаривать. Да, господа и мистерши, да, обжаривать! На самой настоящей сковороде, разогретой до нужной кондиции. Но не думайте и не пробуйте обжаривать на масле, ни в коем разе, ни-ни! На хорошо разогретую сковороду наливаете настоящий коньяк, французский, само собой, он настоящий, коньяк доводите до вспучивания в виде пузырьков, выкладываете на коньяк хорошо перебранную, промытую клубнику, обжариваете пять-семь минут. Записали? Вон там, вижу, в седьмом ряду госпожа записывает. Успеваете? Видите, насколько я внимателен к каждому в зале? Поджарив клубнику, выкладываете на отдельное чистое блюдо и каждую ягоду сверху закрываете ложкой сливой. Объеденье, попробуйте, рекомендую вам. Так, какой вопрос задавали из зала? Чего? Семь вопросов собралось? Решим, ответим. Подчёркиваю, клубника должна быть перебранной, без листочков и стебельков.
   - Вот вы - большой человек, большой начальник. Скажите, почему нам ЖКХ не заменяет унитаз? Семнадцать лет нам унитаз прослужил верой и правдой, и треснул. В ЖКХ с мужем обращались, семь ответов письменных получили, в мэрию обращались...
   - Большому человеку нужно большие вопросы задавать, касательно внутренней политики, - генерал из зала.
   - Я и задаю. Сесть в туалете не на что, куда главней вопросы бывают?
   - Отвечаю. У меня в детстве была кошечка. Знаете, чего она любила? Вы не поверите, дамы и господа. Моя кошечка любила свежую рыбку. Добавлю, очищенную от чешуи и внутренностей. Соберусь с друзьями на рыбалку, мальчиком ещё, наловлю рыбку, сижу дома, чешую ножичком очищаю. И рыбьи кишочки, тонкие такие. Кошечка рядом ожидает. И до того терпеливая, до того умница кошечка, ну до сих пор снится! Не очищенную рыбку не берёт, нет, ни за что! Надеюсь, я ответил на ваш вопрос?
   - Да унитаз-то где? Поставят когда? Прикажите поставить, пока вы не уехали? Не сделают нам никогда без вас!
   - Ну, вот, поеду я сейчас вам унитаз ставить. Гибкая политика работников ЖКХ, решающих назревшие задачи по расширению доступности жилья... на последнем совещании, прошедшем с приглашением большого количества заинтересованных лиц и общественных деятелей культуры и науки, где мы выявили прорыв во всех сферах... думаю, вы все согласны с нашим мнением, что намеченная нами борьба с коррупцией, и мы убеждены, каждый человек должен иметь право голоса...
   - Серьёзные вопросы требую задавать, требую, требую серьёзные вопросы! - генерал с первого ряда.
   - У меня серьёзные вопросы! Молодая я, видите меня? Вопросы серьёзные, давно руку вверх тяну. Как вас правильно называть? Господин товарищ президент, разве? Старухи со своими костылями и унитазами запутали начисто, извините, когда не правильно называю. Господин товарищ президент, я читала, вы много понимаете, правда, что ли?
   - Да, понимаю. Должность, работа обязывает понимать.
   - Вы и юридически понимаете, когда судят, присуждают к тюряге неправильно?
   - Благодарю за хороший вопрос, понимаю. Можете садиться. Я сегодня обязан присутствующим объяснить, насколько полезнее принимать ванны с добавлением пропаренных еловых веток...
   - По судебному объясните! По судебному решению приставы запутались и меня запутали! Насчёт веток в ванной потом!
   - Предлагаю меня выслушать, вся наша аудитория, весь собравшийся здесь электорат...
   - Нет, давайте разберёмся, я кому давала? Васе или Коле? Почему с Коли требуют алименты? Пришли к нему судебные приставы, отобрали компьютер и телевизор, мне алиментами предлагают, а я не от него родила, я ему не давала! Коля говорит, отнесём ему. Коля прав или приставы судебные?
   - Какой Коля? Разглядывая проблему здоровья прозрачно и глобально...
   Губернатор из-за спины президента:
   - Охрана, заставьте её сесть! Буду я разбираться, кому ты... кому вы давали, делать мне больше нечего. Завтра позвоню нужному генералу, доложит, с кем ты у него видеокамерой записана. И вообще, что происходит? Кто готовил отбор представителей общественности? Кто проконтролировал подаваемые вопросы и отбросил ненужные? Вы работать у меня когда научитесь? Не умеете весь зал мордами в пол положить? Требую присутствующих задавать вопросы только государственного значения!
   - У меня вопрос государственного значения!
   - Ты кто?
   - Мы, в смысле вы, в смысле я - Павлик. Глубоко всесторонне, с полным подражанием уважаемый лично мною президент! Сообщаю вам, я оскорблён тем фактом, что мой отец был коммунистом. Скажу и более обидное, он руководил отделом в обкоме КПСС и от партии до сих пор не отрёкся. Как полная противоположность ему, с детства избрал для себя либеральную платформу политических взглядов. Вы для меня - пример подражания во всём, во всём! Мне сейчас двадцать лет, я состою в молодёжном местном правительстве. Поясните, как мне продвигаться дальше и стать президентом лет через десять? Надеюсь, я не обидел вас, глубоко мною уважаемого, таким вопросом, имея ввиду выборы президента в недалёком будущем.
   - Прошу уточнить, ваша фамилия не Морозов? Помню, в детстве мне родители читали книжку про Павлика Морозова. Мне нравится говорить с представителями народа, отвечать на ваши вопросы. Вот вопрос на переданной бумажке. Как вы думаете, зимой печку дровами лучше топить или же торфом? Отвечаю креативно и брендово, в духе времени. Все механизмы протопки печки, кирпичной, учёными до сих пор окончательно не изучены. Есть мнение, если кирпичную печку поместить в космическом корабле и доставить её на Марс, вряд ли там получится её растопить твёрдым топливом, дровами и торфом. Поэтому наши учёные предлагают попробовать растопить кирпичную печку на Марсе исключительно жидким топливом, вдувая его в саму топку через форсунки. Позже мои помощники могут переслать вам чертежи печки для полёта на Марс, надеюсь, вы отнесётесь к чертежам с пониманием? Ведь они секретные, в виде конструкторской разработки наших учёных. Договорились, чертежи присылать не буду, шпионы их могут выкрасть. Что-то я пока не услышал мнение бизнесменов о делах экономических, разве в зале нет местных олигархов?
   - Господин президент, спасибо за внимание, я - олигарх! Бизнесу у нас очень, очень трудно. Вот поглядите, у меня есть крупная сеть магазинов, я вынужден платить налоги, от чего не отказываюсь. Но почему я должен платит за электричество в магазине, за отопление, за охранную сигнализацию плюс работу видео наблюдения? Примите сейчас распоряжение, пускай у меня и остальных бизнесменов будет разрешение включать перечисленные оплаты в цену товаров покупателей? Они приходят, оплачивают, пусть и за отопление платят, за эти, как их...
   - Вас понял, вопрос конструктивный, побольше бы подобный вопросов и предложений. Деловых, прозрачных. Я вернусь в свой президентский дворец и дам распоряжение министрам правительства с требованием законодательно разработать ваше предложение.
   - Живоглоты! Олигархи живоглоты! У них и так цены поднимаются каждую неделю, вилок капусты в его магазине стоит как свежие помидоры среди зимы! Душат ценами, последнее отбирают!
   Губернатор, выползая из-за трибуны.
   - Это ещё что за шлында? Шлындит и шлындит, немедленно убрать из зала!
   - Сталин после войны цены понижал, а вы без войны ценами душите, жить не даёте!
   - Квартплату на пятнадцать процентов опять подняли!
   - Брежнев тоже цены снижал на ковры и хрусталь!
   - При Горбаче был сухой закон, мы спирт растворяли в любом соке и забирало отлично, теперь на вашей водке по её цене не напьёшься!
   - Андропов на водку цену держал маленькую!
   - У олигархов пузы скоро полопаются! Гнать из города!
   Генералы в первом ряду встают, выпячивают ордена, рявкают:
   - Защитим! Грудями защитим! "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью"!
   - А весь народ - простой подножной пылью!
   - Будьте готовы!
   - Всегда готовы!
   - Господа генералы, мы говорим и говорим, требуется разрядить обстановку. А давайте станцуем? Поднимайтесь сюда, не стесняйтесь? Кто за кулисами? Ну-ка, включите нам бодрую музыку?
   Начинается слишком бодрая мелодия, что-то из рока. Толстые генералы пытаются изобразить свою юность дикими движениями. На переднем плане танцует президент. Позади него - губернатор с чиновниками хлопают и изображают великую радость, подхалимскими улыбками. Сзади подтанцовка - полуголые девушки.
   - Ух! Ух, отдохнул! Перезагрузился! Чего дальше по протоколу? Вспомнил. Официальный приём делегаций! Пойду переоденусь.
  

Действие второе.

   На сцене круглый деревянный стол, кресла под белыми чехлами, - точная копия картины "Ходоки у Ленина". Выходит президент, путь ему показывает губернатор. Президент одет в костюм тройку, как Ленин на картине, изменилась и его причёска, теперь как у Ленина. На ходу с кем-то говорит по карманному телефону, распоряжаясь, что написать в его блоге в интернете. Садится в кресло в позу Ленина, с пачкой бумаг и карандашом в руках.
   На авансцене появляется чиновница.
   - Как руководитель департамента по связям с общественностью и газетами, ещё раз требую от всех присутствующих не задавать острые и не приятные вопросы. Все поняли? Так что... смотрите, выведут из зала быстро. А то и мордами в пол уложат, хватит на всех омоновцев, не видите, разве?
   Из-за кулис появляется губернатор в холопской позе "чего изволите".
  
   - Батенька, как у нас положение на фронтах скрытой гражданской войны? Пригласите ко мне первых ходоков.
   Входит группа горожан. Они с котомками и все в лаптях, в старой одежде.
   - Мы представители обманутых дольщиков, принесли вам документы, под ними пятьсот четыре подписи обманутых семей. Возле театра сейчас проходит пикет нашей организации обманутых дольщиков, омоновцы в театр не пропускают. Обманывали нас поотдельно, несколько лет, пришлось создать организацию. Мы все свои заработанные деньги отдавали частным строительным фирмам по договорам насчёт строительства квартир, да никаких квартир не видим. Требуем посадить воров по тюрьмам а нам всем отдать оплаченные нами квартиры, денег в семьях никаких, копили и тратили на квартиры, сами сидим на пшённой каше, последняя надежда на вас, распорядитесь насчёт получения нами квартир?
   - Правильно вы мечтаете, люди должны жить в квартирах. Не на улицах, а в квартирах, согласны?
   - Ещё как согласны! Документы от нас берите, в них...
   - Погодите. Хорошо! Ах, как хорошо! Вовремя вы пришли! Чаю хотите выпить? Виски из Шотландии? Что говорите, позже? Да, позже, согласен. Давайте...
   - Берите, берите документы с подписями! Мы вам верим, на вас надеемся!
   - Давайте вместе решим вопрос государственного оглавления. Видите, я сижу, пишу? С чего начинается государство? Правильно, с оглавления. Что мы понимаем под оглавлением? Правильно, государственный гимн, представляющий наше государство звучанием во всяком иностранном аэропорту, куда я прилетаю с визитами. Наш гимн, считаю, достаточно устарел, а гимнописец старый умер, приходится самому взяться за дело, не откладывая на завтра. Хочу посоветоваться с вами, вовремя пришла ваша депутация ходоков. И написать до конца новый гимн. Слушайте мой, новый вариант, достаточно умный и креативный.
   Будет людям счастье,
   Счастье на века.
   Президента власти
   Сила велика.
  
   - Поём вместе, подхватывайте!
  
   Сегодня мы не на параде,
   Мы к благам жизни на пути.
   И президенту очень рады,
   С нами он - он впереди,
   И президенту очень рады,
   С нами он - он впереди.
   - Так я узнал, такая песня при прежней стране была! Сегодня мы не на параде, мы к коммунизму на пути, в коммунистической бригаде с нами Ленин впереди!
   - Правильно, была такая песня. Ну и что? Был гимн страны Советский Союз, его после Советского Союза переписали, слова, а музыку оставили прежнюю. И сейчас я решил создать новый гимн на основе механизма прежней музыки. Ещё лучше то, что вся страна мелодию помнит, разучивать долго не придётся, одни слова особым указом подпишу разучить! Вы на моих глазах всего за несколько минут разучили! Вижу, вижу на вашем примере, вся страна достаточно быстро новый гимн разучит! Идите, больше вас не задерживаю.
   - А с документами чего? Представьте, на наши деньги фирма построила дом в двенадцать этажей, сорок четыре квартиры, и выяснилось, у фирмы не было разрешения на строительство дома, потребовали дом снести. Как же наши деньги? Наши квартиры? Сейчас нам угрожают требованием сбора с нас денег на снос дома, и денег на снос требуется ещё больше, чем на строительство! Где нам жить, президент? Мы - дольщики обманутые, вы забыли? Разве вы, президент, забыть можете насчёт обманутой группы народа?
   - Идите, у меня идёт работа с документами, ко второму и третьему куплетам переходить нужно, пока творческое настроение не улетучилось! Вся страна будет петь новый гимн, и, обрадую вас, уже очень скоро. Эй, хранители моего тела, где вы там?
   Охранники молча заворачивают руки за спину, нацепляют наручники, уводят сопротивляющихся граждан.
   - Мечтал с вами встретиться! Мечтал! Вижу, мечта моя исполнилась! Можно потрогать вас руками, удостовериться в исполнении желания?
   - Меня трогать нельзя, по статусу запрещено. Можете передать мне заразную болезнь. Исключение только для близких родственников.
   - Понимаю, хотя и жаль соглашаться. Представляюсь, предприниматель Скорняков Антон Сергеич. Как предприниматель, ценю время, каждую минуту. Тем более, на таком высоком уровне встреча, ваш приём меня как представителя населения... Купите у меня гроб?
   - Гроб? Что за гроб? Зачем - гроб?
   - Вы меня выслушайте, плохое не предлагаю. У нас речка местная, неширокая, по ней сорок лет назад дубы плотиками сплавляли. Иные плоты развались и дубы тонули. Сорок лет дубы лежали в реке потонувшими, морились. Я их вытащил из-под воды, сушил под навесом пять с половиной лет, на доски начал распиливать - семь пил порвались, крепость такая, потому как дубы морёными сделались в реке, под водой лежали, без доступа воздуха. Гробы начал делать. Исключительно дубовый гроб предлагаю, из морёного дуба, отшлифованный, на ножках, сделан по старинным чертежам. У вас там что за гробы? Из опилок сляпают, лаком покрасят, блестит, а толку-то? Пни, он и развалится, из опилок сляпанный.
   - Да зачем мне ваш гроб?
   - Сейчас мой, а может сделаться вашим. По старинным обычаям заранее гроб заготавливать требуется, на чердаке держать. Увезёте гроб с собой, поместите на чердак, проветриваемый, и без паутины, кто-нибудь за ним присматривать будет, не пылился чтобы. Можно подержанной простынкой покрыть на чердаке, чтобы не пылился, медовым восков гроб натёрт, пахнет приятно. Всего три тысячи долларов, исключительно по старинным чертежам сделанный, купите? Вам и из заграницы любой такого гроба не достать скоро-наскоро, тем более, вдруг понадобится - а и времени нет на доставание! Ток-то у вас заранее припасённый на чердаке поместится, простынками прикроется, подержанными, в таком-то гробу лежать, все увидят - ого, скажут, у нас на Рублёвке такого гроба не достать, где же это он, вы, в смысле, умудрился...
   - Охрана! Эй, генералы! Убрать немедленно!
   Повели.
   - Стойке. Проверьте качество гроба, пожалуй, с собой прихватим, при случае кому-нибудь подарю...
   - Три тысячи долларов!
   - Генерал, пускай губернатор с ним расплатится.
   - Повезло мне? Продал? Продал? А губернатор не обманет с деньгами?
   Увели.
  
   - Муж мой, где продолжение? - посмотрела долгими глазами.
   - Подождать надо, не изложил.
   - В какой театре станешь предлагать?
   - Предлагать? Да ни в какой. В театрах режиссёры с разговором начинают муть в плане нравится, не нравится, подходит под репертуар, нет, - в театрах не свобода.
   - Где же свобода?
   - В самом творчестве, когда никто не диктует условия.
  
   25
   Прилаженость. "Муж мой", как выбрала называть Тарнова его Елизавета, во всех разговорах, во всех совместных днях и ночах чувствовал совсем дальнее-дальнее, неведомое прежде, - прилаженость. И чужедальнее прежде становилось, стало чувствуемым постоянно, стало своим, нужным двоим, о чём они и не говорили, - живёт и живёт появившееся, и живёт нужностью...
   Тарнов различал явленость жены видом и поведением женщины, - вид и поведение женщины ему нравились, женщины и одетой в зимнюю шубу, в пляжное напоминание одежды, в платье для гостей и кофте домашней, - поведение утреннее, спросоночное, с постепенным просыпанием полнейшим, и кухонное, и когда она, едва перестав числиться студенткой, сама начинала читать лекции в аудиториях своего университете по приглашению научного руководителя диссертации, профессора, - поведение смешное, весёлое, слишком задумчивое, грустноватое, но ни в одном настроении она не выявлялась возможностью унизить его, его отвернуть на сторону или самой превратиться в чужую, - "вчера обожала, а сегодня не понимаю что случилось, сегодня ты безразличен", - поведением любым Елизавета делала прилаженость, и Тарнов хотел не понимать, как прилаженость получается с обеих сторон, приходящей от неё и него.
   Вообще начинал понимать, она когда-то была им, родилась в нём вместе с его рождением и представлялась, понималась, какою явиться может для всегдашней жизни с ним - когда-то она отделилась от него, вырастала самостоятельно и к нему возвратилась своею. Поэтому он ни с кем не спорил, верно ли описано в древнейших рукописях делание первой женщины из части тела мужчины первого, он знал, так бывает, называемое в простом народе "найти свою половину". Потому что со своей половиной ни рассориться - ведь невозможно рассориться с самим собой, не расстаться для полнейшего отсутствия во всяком дне и в минуте всякой, потому что "моя половина" и есть ты же, ты сам, от себя никогда не отделяемый. А когда Елизавета отделилась от него может быть в первейшем младенчестве, что и его он взяла и содержала в себе, не цвет волос и не очертания лица, - что-то намного поважнее, наверное, спрятанное в душе или где-то, людьми не знаемом...
   И эта прилаженость ощущалась явлением природным, гармоничным, таким же, как человеком воспринимается настоящая живопись, образцовая древнегреческая скульптура, сразу входящая в память с желанием повтора музыка, и летние дни, и новые снегопады, не умеющие стать противоестественными.
   Елизавета находилась дома не в домашнем скучном халате - по виду готовая идти в любые гости, и раз объяснила вопросом, "как же ты красивую музыку будешь писать, откуда наплывёт вдохновение"?
   Непонятно как знала, что ему нравится на завтрак, на обед, когда среди дня оставалась дома, и когда обернуться с приуспокаивающей улыбкой, отделённой сердитостью становиться не умея...
   C ней разговаривать получалось - мимо глупостей и бытовой чепухи.
   Рядом с Елизаветой никак не присутствовало потребностью "Крейцерова соната" Льва Николаевича Толстого, темой невозможности гармонии мужчины и женщины. Из произведения вытащили прилаженость? Или и не думалось о ней говорить?
   Непонятно как жена, всегда нужная жена в глубине ночи и во сне знала требуемость себя, требуемость свою, без просыпания придвигалась плотнее и невозможнее всем задом, небольшим и кажущимся двойной увеличености, приподнимала доступность в требуемость тела своего, внимательнейшее вздрагивала появлению в себе части тела его, почти спала, почти тонула в крае близком, край требуя сонными шевелениями, сонными полуожиданиями растаянности тел обеих в одном, общем хотя бы минутами...
   Нужная всегда, Елизавета проявляла себя не поперёк, а вдоль будущего, как всякое завтрашнее утро.
   Своя...
   Прилаженостью понимая лермонтовское "моя джанечка"...
  
   26
   Пёскин лежал посередине застеленной широкой кровати в своей наслажденческой позе, - на спине, изогнувшись телом, приподняв полусогнутые лапы, отвернув голову на сторону. Весь спокойнейший...
   - Хватит, - решил муж, - поедем отдыхать на реку Немду, там места чистые, красивые.
   - Далеко? Я сельские районы плохо знаю, - поднялась из-за компьютера жена, вся потянувшись вверх за поднятыми руками.
   - Часа два дороги, может - три.
   Елизавета переменившимся настроением отдалила, вынула саму себя из налипших пластами повторительных дней, смазывающихся в комок, в липкий кирпич скучности неразличимостей. Новое начиналось сейчас же.
   - Меня квартиру сторожить оставите? - подозрительно и грустно затосковал голосом Пёскин.
   - Ты догадался, поедем на машине? Заберём и тебя, сначала соберём палатку, спальные мешки, продукты и наш почти столетний настоящий самовар, трубу для него с балкона доставай.
   - Как трубу тащить, так мне?
   - Давай-давай, не капризничай. В машине залезешь на заднее сиденье.
   - О! Да так я и забыл своё законное место?
   Ехали, после города, по асфальтной дороге через леса - ёлки с пятиэтажные дома, сосны, бронзовеющие стволами, редко высвечивались белизной берёзы, и на пустоватых среди леса лугах серели столетними, прижатыми к земле избами деревни, с огородами и редкими на улицах жителями.
   Часа через полтора за небольшим старинным районным городком дорога задралась на высокие, длинные холмы, внизу на полях ползали тракторы, начинался сенокос, и за маленькой речкой справа, в стороне от лесов, тоже виднелись деревни. Почему-то тянуло к ним, к тем дальним, а когда получалось проезжать через деревни встречные - одна улица и семь, девять домов по сторонам, встречали они мыслью, а что здесь делать? Где и музыка, наверное, никому не нужна? И изучение поведение людей через состояние психики - тоже? - отвечала на предположения Тарнова жена.
   - Здесь кости псам попадают редко, - бурчал с заднего сиденья Пёскин, - до осени надо ждать, летом в магазине мяса не продают, мне деревенский пудель рассказывал, не стриженый, из города его от родственников щенком хозяева привезли. А почему сегодня жарко, почему тридцать четыре градуса на улице? Жара откуда наплыла? Как ночью после жары спать?
   - Возле речки прохладнее станет, не переживай.
   Река Немда в низких скатных берегах мягко светилась отражением солнечной мягкости, натекая из-за зелёного поворота берегов. Без ветра тишели леса, начинающиеся на том берегу и волнами на холмах протянутые до горизонтного неба, - здесь, где остановились, между сосновым лесом и берегом протянулся широко луг, заросший высоким разнотравьем с настоящими цветами, полевыми, пахнущими разно и густо. На самом берегу луг заканчивался жёлтыми ровными песками. Только просёлочная дорога протянулась коричневой, а вся земля притягивала мягкой ковровостью, хоть упади на неё и валяйся, загорая. Над темноватым отражением леса у того берега плавали люди, в резиновой лодке, и другие проезжали по дороге дальше, отыскивая места для себя. Они появлялись часто, после полдня в пятницу, наверное, тоже хотели быть тут два выходных дня.
   Елизавета походила по опушке, нашла место. По ширине между соснами задвинули машину в лес и там же под соснами поставили палатку, в тени, пропахшей хвоей. Доставали привезённое, нужное.
   В тонких обтяжных плавочках, тонком лифчике, голубом с белыми полосками, жена появилась из-за низких густых ёлок - "так и буду здесь ходить по жаре, только босиком на сосновые шишки наступать смешно, щекотят, а здесь их много нападало"...
   Через дорогу по лугу, по траве густейшей первопроходно идя к самому берегу...
   Плавали в чистой, тёплой воде, шевелящейся струями вечного течения. Прыгнув с разгона, задрав чёрный нос и виляя хвостом как рулём невидимой лодки, Пёскин обогнал их, любопытно спеша к тому берегу, обросшему ивами и кустами до воды.
   - Я ходил по музею, смотрел первобытные предметы и думал, а что древнее, первее всего музейного?
   - Отыскал?
   - Да, через понимание, древнее до музейное, - сама земля, река, вот эта самая вода, леса, вся наша природа.
   - Мы тоже тогда были, ты с бородищей и лохматый, с каменным топором охотиться ходил, а я с волосами до колен и белая, в пещере мясо варила.
   - Наверное...
   Приветствуя криками, проплыли байдарочники. Пёскин на них загавкал со своего берега, отряхиваясь от воды.
   На отмели прижалась спиной, вложилась грудями в руки, соглашаясь, чтобы лифчик приподнялся.
   - Нет, вспомнила, мы древними не были.
   - Почему такое наказание?
   - У них всякая женщина принадлежала любому мужчине, а я не соглашаюсь, - обернула, стоя на одной, ногой его ноги. Выбежала по мелкоте, упав на песок.
   - Саша, как на природе хорошо...
   - Красивое место, в самом деле. Мне его не раз хвалили. Ещё две кампании разгружаются, на выходных здесь соберётся много людей.
   - Пускай они мне не мешают.
   - И мне.
   - Валяться на песке, загорать, все дела в сторону...
   - Завтра ничего не будет.
   - Да как это? У тебя предчувствие нехорошего?
   - Просто. Заканчивается неожиданно, и в секунду. С какой-то секунды, непонятной для человека. Я вырастал маленьком городке, мой отец был военным медиком. Начинал с младшего офицера, в том городке дослужился до подполковника, когда я заканчивал школу. Городок в пустыне, все знают друг друга. При Сталине был лагерь для политических. Люди своеобразные, настроенные помогать друг другу, переживать за других, как узнавшие крайнее горе. Знаешь, кто узнал крайнее горе - сопереживать начинают сами по себе, это не столичное пережравшее жлобьё. Слушал радио - какая шваль повествует: мне было восемнадцать лет, я начал работать в издательстве ЦК КПСС. За мной каждое утро приезжала служебная "Волга", отвозила на работу и доставляла домой. У меня был отдельный кабинет на работе, с тремя телефонами.
   - Устроили по блату, понятно.
   - Да, по блату пристроили, сиди, лоботрясничай. И вот я слушаю эту погань, и возвращаюсь к тому же, - а почему мой отец служил государству в пустыне недалеко от космодрома Байконур, в условиях для жизни ужасных, всё лето сорок градусов в тени, никаких деревьев, жёлтая речка глубиной по колено. Почти невозможно жить для людей российских, европейских по природе и рождению. В том городе школу заканчивал, хочу заниматься музыкой - музыкального училища нет, надо уезжать от родителей в какой-нибудь областной, более культурный город. Поступил учиться - студенческая общага, столовка с изжогой сразу после обеда. А какая-то шваль - меня на служебной машине возили на работу и домой.
   - Завидуешь?
   - Презираю. Такие никогда не смогут быть самостоятельно и создавать что-то настоящее, они не способны сосредотачиваться и работать настойчиво. Работать не для денег, а по личному желанию, как всегда происходит в творческом сословии. И вот что всегда помнится. В том городке жила семья - мать и сын, Боря Харютин. Его мать как крыльями оборачивала, с такой заботой относилась, в школу провожала и из неё встречала, а там хулиганства сами жители не допускали. И Боря вырос - высокий рост, красивый, вежливый, в местном Дворце культуры петь любил, на электрогитаре играл в молодёжном ансамбле. Рядом с ним появилась девушка - на неё весь город оборачивался. Почему красивая и объяснять не надо, любому красота понятна, по природе. Они поженились. Наш отец перевёз нас в Россию, наконец, получил по приказу место службы здесь. И ребята, мои друзья, через четыре года написали мне, - Боря неожиданно заболел и умер, почки у него отказали от качества той воды, из жёлтой речки. А на его жене попозже женился скучнейший, тишайший серый человек, работавший сначала в горкоме комсомола, ставший чиновником горкома партии, добравшийся до главного партийного начальника там, где в речах всех призывал трудиться ударно и сам не трудился никогда, - ребята написали, весь город возмущался такой неожиданной женитьбе, предполагали, что красавица продалась тому тишайшему за все прилагаемые партийные блага, чтобы вырастить сына Бори, оставшегося. Боря, конечно, и не думал - болезнь и конец, а получилось... Секунда, и завтра для него ничего не стало.
   - Муж мой, Саша, ты устал, ты переработал. Отойди в сторону ото всего прошлого, и вчерашнего даже, отдыхай, здесь настроение выровняется, переменится. Давай перевернёмся на животы, а то ведь сгорим.
   Компании по поляне разожгли костры, включили музыку. Кто-то уже жарил шашлыки, ими пахло.
   - Завтра ничего не будет, ничего не будет... Тебе сейчас весело будет, по краю воды в нашу сторону бегут девушки, и все без лифчиков, как стало модно загорать.
   - Где? Слева? Справа?
   - Ох, ох, завертелся! Нет их, нет!
   - Тогда пойдём собирать хворост жарить курятину?
   Отправились, оставив Пёскина сторожить палатку и антикварный действующий самовар с настоящей трубой.
   Идя неторопливо впереди, Елизавета нагибалась, расширяя зад. Что-то переменилось. Нагнулась под толстым стволом дерева. Кое-что переменилось увереннее. Придержал нагнутую, сдвинул плавки в самом узком месте, въехал нужным в нужное, должным в должное, затягивая в глубину волосы вместе с краями выгнувшихся толсто губ, другим не показываемых. Дёрнулась, пробуя присесть и отстраниться. Удержал, придавливая спину вниз и бёдра к себе. Задавливал, до самого-самого...
   - Ничего себе, какое неожиданное изнасилование, - обернулась красными щеками навстречу и прижимаясь телом полностью, - ничего себе, очухаться бы... Ты специально дал мне в лес зайти, подальше?
   - Как природа подсказала, так и получилось...
   - Тогда... Тогда вечером пойдём снова сухие ветки собирать? Да же? Да?
   - Посмотрим, куда повернёт...
   - Как неожиданно без рассусоливаний, как понравилось... Ничего себе, удивил... Я - в речку, а ты хворост неси и меня догоняй! - пошла быстро по тропинке, оглядываясь и как не веря...
   Встала, на полянке маленькой, но очень солнечной, дёрнула шнурок на бедре, отбросила лифчик, приподнялась на пальчиках ног, отвела плечики назад, повернула голову в сторону и приопустила к плечу, попросила тихо-тихо, как саму себя...
   - Сфотографируй меня, всю нежную и поражённую?
   - Да, ты вся солнечная... Кадров пять сделаю, чтобы получилось, постой... Красивыми стали у тебя волосы внизу, густыми и пушистыми. Сильно густыми в самой середине, с разлётом к ногам...
   - Ты сам хотел, чтобы отрастила...
   Ночью они вытащили спальные мешки из душной палатки, лежали поверх них под соснами и ёлками, и чьи-то голоса над рекой переплывали сюда песнями, русскими, плавными...
  
   27
   Оловянного цвета величиной с малюсенькую монетку Солнце висело в серо-коричневом небе, все ближайшие дома мутнели в повисшем на улице города дыме.
   Какие-то сектанты звонили от подъезда по домофону, извещали настойчиво: - "Наступили последние дни, возьмите нашу благую весть для спасения".
   По улицам ходил одинокий горожанин с большим плакатом на груди - "Прощайте люди добрые и злые".
   - Мне под самое утро снова снился новый вальс, слышу и слышу его, но как лирическое, широкое записывать без красивого настроения? - рассказал утром муж. - Для творчества нужно красивое, такое, как дни на реке Немда.
   - Подожди до нормальной погоды?
   - В композиторстве как у лётчиков, - нет лётной погоды, и сиди до ясного неба. Я основную тему нотами набросал, подождём, да, Пёскин?
   Происходящее псу тоже не подходило для жизни, от дыма на улице чихал.
   - А меня, Александр, в редких условиях сегодняшней жизни тянет смотреть, как люди себя ведут. Определять изменения в психике.
   - Скорее всего, ты на самом деле научной работой станешь заниматься всегда, когда в таких условиях на своём месте, как командир дивизии в сорок первом году...
   По телевизору, из-за втихую восстановленной цензуры, врали. С полнейшим презрением в закону, цензуру запрещающую. Интернет показывал - как есть, в жизни подлинной.
   Сначала разглядывала фотографии.
   Изба, просёлочная пустая дорога, собака, воющая на следующую избу, туманно скрытую синим дымом... Ни единого человека.
   Плакат - "Родной - лучший город детства". Женщина, весело бегущая с ребёнком, прихваченным за руку. На плакате. Чёрный дым пожарища по всей ширине неба за домами. Женщина, бегущая с двумя детьми, схваченными за руки. С рюкзаком на спине.
   Красная площадь Москвы. Люди, идущие в дыму на фоне собора Василия Блаженного.
   Окраина леса. Сгоревшие кресты кладбища. Валяющиеся фотопортретики, обгоревшие, с потрескавшейся керамикой.
   Пять деревень, сфотографированные с самолёта, пылающие огнём, несколько пожаров в лесах вокруг и вплотную к ним...
   Сгоревшая под самой Москвой военная база...
   Чёрная дорога. Чёрный лес, весь сгоревший. Лес без травинки, летом.
   Сгоревшие на месте деревни легковые машины, трактора. Ярко тлеющие остатки брёвен домов.
   Малинное пламя в ночи, до самого верхнего неба.
   Милиционеры и жители в горящей деревне. Ни одной пожарной машины, ни единого пожарника. Люди передают воду из какой-то канавы вёдрами.
   Пылающее поле пшеницы. Как при фашистах в сорок первом.
   Лес, подсвеченный от земли золотом широкого пламени.
   Чёрное поле сгоревшего, чего-то посеянного здесь.
   Женщина с ребёнком на руках. Чёрный дом, без сгоревших в пожаре окон и крыши.
   Печные трубы. Собака, опустившая голову, бредущая между них. Ни одного человека. Ни одного дома с уцелевшими стенами.
   Мужчина, держащий на руках обиженную, обгоревшую шерстью кошку.
   Изогнутые сильнейшим огнём железки. Земля в копоти. Полуобрушенная печная труба на месте бывшего дома. Сидит русский мальчик, на корточках. В маечке. Коротко остриженный, широкий лоб... Я тут живу, - говорит глазами. - Я тут живу.
   Как он будет жить? Где родители его, ведь всего - лет шесть, возрастом...
   Кошка, оставшаяся от всего имущества, от всего хозяйства не сошедшего с ума человека, мальчик, спокойно показывающий - я тут живу, на пожарище играю железками...
   Научиться не переживать, чего бы в стране кошмаров не происходило?
   А когда здесь, в России будет нужнейшее, называющееся словом коротким, - "хорошо"?
   Жить, и оставаться в такой стране - человеком? Поступающим по-человечески?
   Видеоролик. Министр, безглазо идущий по сгоревшей деревне с подхолуйниками позади. Для министра уже приготовлена высокая площадка с лесенкой, даже в сгоревшей деревне. Женщины, стоящие тут и начинающие кричать - "Долой такое правительство! Долой такое правительство, вы нам ничем не помогли! Мы стали нищими, из-за вас, долой правительство"!
   Подхолуйская охрана, широко расставленными руками отстраняющая женщин...
   Люди и нелюди, люди и нелюди...
   Маленький мальчик в маечке, на пепелище показывающий молча, глазами, - "я здесь живу"...
   Зато не имеющий специального образования министр сел в самолёте на место командирское, первого пилота, и телекамера в тесной кабине с показом - вот вам начальник из начальников, лично тушит пожар с воздуха, - но почему начальник из начальников по всей стране не организовал работу и чиновников - с их личной ответственностью за неумение работать, - всех пожарников и добровольцев, за страну переживающих?
   Нате вам прокатушку по воздуху, нате вам " да какой я замечательный"...
   Кошку гладит, полуобгоревшую, тот мужчина, настоящий на своей земле...
   Что маленький, одинокий мальчик ест среди пепла домов деревни и скрюченных огнём железок? Кто нальёт ему тарелку супа?
   Где для него вода?
   Спать ему - на чём?
  
   28
   Летой повторяющейся накалённостью воздуха повернулось против людей.
   Пробуя оторваться от отупляющей, повторяющейся каждый день тоски болотной, - такой же бездонной, без упора в дно прочное, - созвонились и пошли к Фарафоновым на весь вечер.
   Прижало - откуда не ожидали, и как уйти в сторону от происходящего - не понималось нормальными головами.
   - Когда мы ехали с реки, я думала - ну, два-три дня жары, её мы на реке легко пересидели, вернёмся в город и работать начну легко, а погляди, муж мой, шестнадцатые сутки по ночам плюс двадцать шесть, днём тридцать четыре, тридцать шесть, жарища без продыха, и вдобавок пожары в лесах со всех сторон города. Форточки нельзя открыть, - посмотрела Елизавета на то же самое Солнце, вчерашнее, повторимостью.
   С самого утра небо в окне квартиры развесилось тусклым, серо-коричневого цвета, с круглым Солнцем без лучей, каким оно получается при явлении затмения. И стена соседнего девятиэтажного дома за дымом, в улицах не исчезающим, выглядела серой, тёмной, поздневечерней - с утра.
   Заставляя задуматься, - а как жить в повторяющемся кошмаре? Чем дышать?
   - Да, горит Россия от Архангельска до Кавказа, от Белоруссии до Урала, а там по всей Сибири тоже. Голова тяжёлая постоянно, выспаться не получается. У нас на западной окраине города горят химические отвалы, от них и горькая вонь по всем улицам. А кабинетные воры выясняют, частный владелец должен тушить чёртову химию или они, видимо, взятку с владельца завода выжимают. В филармонии все концертные выезды в районы запретили, из-за опасного положения, северные районы в пожарах, в остальных пожары ждут.
   А возле магазина вин, на пути к Фарафоновым, Елизавета наконец развеселилась, увиденной вывеской.
   - Надо же, что осталось от прославляемого прежде советского писателя. Сочинял толстенную книгу "Вечный зов" про сибирских лохматых мужиков. Книгу забыли, магазин назвали - "Вечный зов".
   - Очень точно назвали, по вечной теме для народа. Купим бутылку водки и красное вино.
   Почти звезда Грета - сама себя возвела в звёзды с переменой родного имени Варвара на Грета, - Фарафонова зарабатывала на местном телевидении скучнейшем, собирая на улицах ответы прохожих на любые бытовые вопросы. Зато постоянно снимала кадры для авторского, своего документального кино, и лихо умела подработать на выборах, из косноязычных ответов кандидатов в депутаты делая понимаемое.
   Убедившись, пришли они, Грета встретила лихо, - в коротеньком кухонном фартучке, а обернулась, зазывая за собой проходить в гостиную - бледной лазурности тонкие трусики в пару пальцев ширины на тесноте бедра и напоминанием прикрытости удлинённых половин высокого зада над прямыми ногами, высокими. Вместо блузки - сетка, с торчащими грудями без лифчика, под ней.
   - Друзья, виду не удивляйтесь, по банной жаре дома принуждена ходить так, в любой одежде как в брезентовой куртке. - Нравится? - повернулась и так, и так, и приподнявшись на пальчиках ног. - Елизавета, на тебе шортики? Да хотите - раздевайтесь тоже, сегодня предложение раздеться можно понять в самом точном варианте, как на пляже. Мой Вадим в одних трусах ходит.
   - Муж мой, а ты разрешаешь? - посмотрела Елизавета и беспокойно, и с желанием попробовать.
   - Делай, я и сам сделаю, как предложено.
   Грета смотрела с любопытством на снимающую шортики и блузку Елизавету, на тонкие белые трусики с полупрозрачным кружевом впереди и тонкий белый лифчик, и показала, куда снятое прибрать.
   - Мы все окна закрываем мокрыми простынями, нам соседи подсказали, и форточки не открываем, от дыма спасаемся.
   - А у нас окна закрыты зимними одеялами, вроде легче, с ними.
   - И вы принесли выпить? Боже, упьёмся? Заканчиваю готовку, будет тушёное мясо с малосольными огурцами. Муж, отрывайся от телика, к нам явились гости. Жить работой невозможно, на телевидении испортилась какая-то техническая фигня размерами со шкаф, от жары перегрелась. Всех разогнали по домам, пока новую не привезут. Техника с кондиционерами не выдерживает, а людям, людям как выдержать? Вы не подскажите? Вот ведь, тоже не знаю.
   Вадим заулыбался и протянул руку Александру, поздороваться.
   В тонкой раме на стене висела крупная фотография, цветная и забавная, - стоящий спиной генерал с красными лампасами, за ним оператор с камерой на плече, дальше Фарафонова с микрофоном и с прижатыми к форменным брюкам руками полковник перед ней, чего-то рассказывающий в микрофон. Но ветром задрало зелёную юбку Фарафоновой, но генерал пригнулся головой и рассматривал её голую половину попы, - ветер, ветер пошутил.
   - А-а-а, моей новой хронике улыбаетесь? Класс кадр, скажите? Помощник оператора успел, хитрюга. Взяла с него слово - в Интернет не отправит. Мне господин генерал на ней мил, ну очень ему любопытно, любопытно, - Вадим, на кухне после готовки жара, тут будем сидеть, носить помогай, чего по тарелкам разложила.
   Выпили.
   - Кто знает, как жить? - потребовала быстрого ответа Грета. - Кто научит, чем дышать? Жара и леса горят вокруг города, жара и леса горят, пожары круглыми сутками. На небо смотреть страшно, днём какая-то чернота - ночью в северной стороне красно. Чем дышать? Эти козлы из дурдома чиновников решили, что мы Ихтиандры? Тот под водой дышал, а мы должны - гарью?
   - Друзья, я звонил Павлову. Говорит, Вадим, они платить не хотят. Павлов собирает добровольцев на тушение пожаров, взрослых, крепких мужиков. В городе полно крепких мужиков, безработных. Спрашивают, питание обеспечите? Платить пусть бы по тысяче в день будете? Павлов - звонок тем, кто тушить должен. Так и так, помощь вам огромная идёт, платите. Не хотят. Ждём, отвечают, когда деньги на добровольцев из Москвы придут. А из Москвы сам мэр куда-то за границу смылся, министры не отвечают насчёт денежного обеспечения работы добровольцев, так мужикам на что ехать? На питание у них денег - и то нет. Наливай по второй, Александр, к чёртовой матери, одно расстройство.
   - Пушкин предсказал, как быть. Я вспомнила, - отвела от правого уха густые волосы Грета. - Есть упоение в бою... как дальше... у бездны на краю... Мы и дожили до края, дальше бездна. У нас в черте города отвалы химзавода вспыхнули, дожили.
   - Я заметила, в городе люди сделались раздражёнными, - продолжила Елизавета. Мы ехали в город от реки - день, думала, два жара постоит и на дожди переменится. Нет, давит. Люди не высыпаются, воздух отравлен постоянными дымами пожаров, сплошняком присутствует углекислый газ, на здоровье горожан начало сказываться. Люди не в себе, запросто может в городе паника начаться.
   - Ага, а губернатор до того страдалец за народ - улетел плавать в море в Италию и сам объявил в Интернете. Друг мой один тут же написал в Москву кремлёвцам: вы отменили выборы, вы нам прислали губернатора, так что немедленно доставьте его назад и заставьте работать на тушении пожаров. И чего? И ответили по московским теленовостям, завтра утром доставят. Смылся, а мы - гори ярким пламенем. Сегодня власти верить нельзя, врут, будто бы меры принимают. Несколько десятков деревень сгорело в области, люди погибли. Напиться хочу, - махнула рукой Грета, - у самой бездны на краю куда нам ещё? Напиться и не помнить!
   - Генерал запомнил, - подкинул шутку Тарнов.
   - Какой генерал? А, на фото? Пускай разглядывает, выразительное показать - не переживательно. Сижу перед вами, как деревенская хозяйка, - повесила на подлокотник дивана Грета кухонный фартучек, расстегнув до пупка сетчатую белую блузку с тёмно-малиновыми сосками под ней. И без лифчика торчливые, груди круглотами наполовину вытряхнулись от скорых движений. - Вадим, компьютер ты не выключил? Сейчас вам прочитаю, что в Москве и около неё творится, - перешла к экрану. - "Высокий уровень загрязненности воздуха, как одно из последствий лесных пожаров, стал веским поводом для эвакуации сотрудников посольств этих стран и членов их семей. Окончательное решение о незамедлительной эвакуации иностранных дипломатов из России было принято после того как глава МЧС Шойгу заявил, что "в Брянской области из-за пожаров может повыситься уровень радиации" (там почва до сих пор очень сильно заражена от Чернобыля). Искушенные дипломаты сразу поняли привычный для них эзоповский язык и бросились укладывать чемоданы, сообщают русские СМИ. Рано утром бегство иностранных дипломатов из России приняло повальный характер. Возможно, что дипломаты через разведывательные службы своих стран знают нечто, что пока еще не известно широкой публике". Из Интернета сегодняшние новости, мать их...
   - Грета, Вадим, я занимаюсь психологией, я знаю, у каждого человека любое состояние начинается от его психики. Мы видим, психика людей в результате многочисленных пожаров придавлена, начинаются повороты в растерянность, в неправильное поведение. Уточняю, массовое неправильное поведение. Когда человеку не выспаться, не отдохнуть... гаснет желание сопротивляться, жить...
   - Согласна, хотеть - основа жизни. А у меня состояние тоже какое-то загасшее. Вот выпила водки - от неё хорошо, от неё хотение в меня возвращается. Страшное на сторону уплывает, давайте пить, забываться насчёт пожаров и всего и - катись оно к той самой матери! До самой бездны на краю...
   - А нас всех не предали? - посмотрел Вадим на Александра. - Пожары тушат сами жители деревень вёдрами и лопатами, армию на помощь не привлекают, где помощь от государства? От такого государства - где? Одну разруху видим. У нас в машину загружены необходимые вещи и четыре канистры бензина, документы держу наготове. На местных тварей, начальников области, надежды никакой, смоются первыми, когда город загорится. Такие твари первыми бежали из Москвы в октябре сорок первого года, правильно их Сталин расстреливал, сейчас бы нам его. Страна горит - кремлёвцы в Сочи отдыхают, как издеваются над нами, в открытую. Может, они заказ американцев выполняют, по уничтожению России вместе с населением, люди то в сгорающих деревнях гибнут, в Москве и то резко подскочили вверх хронические заболевания, отравленным воздухом дышать народ наш не приспособлен. Из Москвы начальник города в Австрию тоже смылся.
   Зазвонил домашний телефон, Фарафонова слушала, упираясь на слушаемое, вращая глазами, ища, куда деться... Положила трубку, зная, ждут все.
   - Елена Павловна звонила, её верить сто процентов можно, у нас на новостях сидит главной. В городке ближайшем частная идиотка, укравшая фанерную фабрику, запустила в главную реку области отраву, химический реагент, трубу у неё ржавую прорвало. Из реки пьёт воду весь город, и девять сельских районов, водозаборы на ней. К полночи отрава доплывёт до города, тварь из местных руководителей сейчас будет врать по местному радио - вода не опасная. Твари будут врать и выжимать из той идиотки взятку за увода её из-под суда, сами знаем. Ну? Полный идиотизм? Жара, воду в реке отравили, маленьких детей купать запрещено, взрослым не рекомендуется, а по радио враньё сейчас польётся - бегите срочно на берег, пейте гранёными большими стаканами, вода стала кристальнее родниковой! Ну - дела! Ну - страна! Какие козлы руководят нашими жизнями, какие сволочные козлы! На любом несчастье людей найдут способ поживиться, хапнуть миллионы рублищев! Твари поганые, ненавижу! Вадим, чего будем делать?
   - Воду из ларька я запас. Наливать и пить будем. В смысле водку, вино, наливать и пить, до следующей подвижки к самой бездняке. Не бойтесь, друзья, шут с ним, с таким разворотом, как мужики говорят - не жили хорошо и нечего начинать. Грета, ты на водку перешла?
   - Мне - хочется.
   - На здоровье. Мне после яиц тоже хочется, - положил ладонь на середину ноги, упруго выгнутой поверх, начал сжимать и отпускать, надавливать и отпускать, - мм-мя! - как выжатый из выпуклого бедра получил поцелуй жены, ответом.
   - Куриных яиц?
   - Я ему на рынке покупаю свежие бычьи семенники, отвариваю, он есть. После сам для меня быком делается, прёт и прёт, ужас как страшно и нравится, от него по комнатам бегать начинаю. Действует на мужское способности получше всяких рекламных дряней.
   - Согласен, мне нравится подкреплять себя бычьими семенниками, они и вкусные, между прочим. Хочешь, Елизавета, мужа твоего накормлю?
   - У него спрашивать надо, ведь не мне съедать?
   - Понял, да, у него.
   - После водки лучше становится, друзья, - воспарила Грета, загасшее пропадает и вырваться в хотение тянет, уловить бы, во что и куда. Берите селёдку холодного копчения, она с долькой лимона сразу за глотком водки - прелесть, друзья мои, - передвинула селёдочницу ближе к ним, приподнявшись с дивана.
   Вадим выпил и осерьёзнился, не забыв прихватить левую грудь пересевшей к нему на колени.
   - Если город от химзавода ночью загорится и ехать нам неведомо куда, - а чего мы в жизни хорошего видели? Чего?
   - Нас, молодых и прекрасных дев, - выпрямилась плечами Елизавета. - Есть упоение в бою... Да провались она, такая жизнь...
   - Так, не спорю. А остальное? Чего ради живём-то?
   - Ради нас, с нами - счастливее.
   - Права ты, права, а страна вся горит, может, нас специально погубить придумали, пора разобраться по-настоящему.
   - Ладно тебе в политику заворачивать, лучше бы на меня, привлекательную, полностью переключился настроением, - крутанула глазами на мужа Грета, - Елизавета, скажи? Стоящий мужчина не должен при нас мозгами в политику утыкиваться, так - скучно. Мужчины! Добавим вина! Любите нас, красивых дев, любите нас, вам покорных, но и зыркающих по сторонам...
   - Я тебе позыркаю! Забыла, на моих коленях сидишь?
   - Меня, звезду, меня, деву неповторимую, начинают любить, - ура, ура, - поместила дольку мандарина в губы и потянулась, так, к губам близким...
   - Товарищ генерал, - отмахнула тонкой рукой в сторону фотографии, - обратите внимание сюда, разглядите, разглядите сцены новейшие, меняющие. Вы, там, на фотографии, меня не слышите разве?
   И шлёпнула мягкой сливой, попав точно в лампасы.
  
   29
   - Грета, дай и мне сигарету?
   - Ты ведь у нас не куришь, вся примерная-разпримерная, согласна, Елизавета?
   - Ага, я стеклянная, я хрустальная, сдувайте с меня мусоринку лёгким дуновением, дотрагиваться нельзя. Я не курю, не целуюсь, водку выпить не умею, врезать крепким словом хаму в рожу - нет, и по всем пунктикам - нет, нет...
   - Поняла, не обижайся...
   - Елизавета, желаете - я вам трубку набью табаком? - предложил заботливо Вадим. - Со вкусом вишни табак, у меня.
   - Разок попробовала, слишком крепко. Мне бы чашечку кофе под рюмку коньяка, нравится.
   - Так сейчас принесу, что за дела? - Шевельнула бровями Грета. - С сахаром? С лимоном?
   - Просто кофе, покрепче. От бесконечного уличного дымаря зевота начинается.
   - Ты - наша, - прихлопнул по коленке, не себя, Вадим. - Раз пошла гульба такая, исполняем все свои желания, а то чёрт знает где может очутиться завтра, на самом деле.
   - Не хочется, из такого смешного города. На днях сижу на банкете новых купцов, надо было поприсутствовать. Соседу по столу вежливо предлагаю:  - берите мясо с овощами, вкусное. Он, тут же, - да у меня десять поросят в загородке дома бегают! Обалдеть... И как элегантно связать праздничный стол и десять живых поросят?
   - Заелся купец, чего понимать...
   - А веселиться? А развлекаться? - поставила чашечку кофе, прищурилась Грета хулиганисто, настроением делаясь сюрпризной. - Спросим у них, Елизавета, а хотят ли они вместе с нами увидеть других женщин? У меня целая коллекция, есть чего обсудить вместе. Мне интересно её посмотреть вместе с мужчинами. Хотите?
   - Давай, когда сидим перед бездной, говоришь...
   - Не переживай, Вадим, дальше своей земли не окажемся, - протянул в его сторону бутылку Тарнов, - и тебе обновить...
   Всех уместив на длинном диване, Грета развернула сюда широкий экран компьютера.
   - Хочу кино сделать о женщинах, да надо бы поразмышлять, с какой стороны проскочить и мимо скучной нудиловки, и мимо знаемого другими... Меня всё беспокоит, что же такое женщины, кроме красоты тела? И почему они только телом себя и проявляют в жизни, в основном? Пока коллекцию фото собрала, скоро снимать начну некоторые эпизоды с ними, всякими по возрасту и общей их жизни. И сделаю вставки, фотографиями.
   Нажала показ кадров.
   Колокольно расширенная книзу от зауженных боков живота крепостью бёдер и упёртостью расставленных ног, приподнявшись на пальчики, Грета стояла на фоне зелени кустов, как полушагнув и испугавшись, и как отпрянув от пугающего, прикрыв лицо руками. Кривоватая чёрточка чистейших, безволосо сдвинутых тугостей внизу... Блескучая фитюлечка, вколотая в пупок...
   На фотографии, первой показанной.
   - Да, в бёдрах ты на треть шире, чем в талии... Вроде женщиной в теле становишься, вроде девой остаёшься, - удивившись, - она на снимке, сразу спросил муж, - а кто снимал? Перед каким мужчиной разделась без моего согласия?
   - Ай, да ни перед каким, Нина наша снимала, знаешь её, фотографирует толково.
   - Против её ничего не имею, согласен.
   - А против нас, что мы смотрим? - приулыбнулась Елизавета.
   - Так тут-то так, ты за мужа переживай, а мне-то что? Влюбится он в мою, как назад его вывинчивать?
   - Не влюбится, от меня другую не ищет.
   - Да я не посердился, я - так, для разговора компанейского.
   Грета, сидящая здесь же, дома перед компьютерным столом, вся обнажённая, густо закрывшая волосами лицо полностью...
   - Так и у нас Нина фотографировала? Лучше сядь к тому столу, себя покажи?
   - Попозже, если просишь.
   - Выразительный снимок. Грета, лицо зачем закрыла?
   - Я звезда, Елизавета, известная в городе, на экранах каждую неделю присутствую. Не хочу - попадёт случайно в интернет? Не хочу, не нужно. Лучше такой буду, стеснительность изображать. У тебя такие фото есть?
   - Не с собой. Есть.
   - Покажешь, если к вам придём?
   - По настроению...
   - Я настрою, я настойчивая. Смотрим дальше?
   Появилась картина Боттичелли, "Рождение Венеры". Тонкая, светлая дева, смотрящая в сторону, прикрывшая лобок низом волнистой косы, слева одетая женщина по воздуху несущая для ней ткань, чтобы укрыть, слева молодой бог, несущий по воздуху обнажённую деву и вдувающий в Венеру струю жизни...
   - Друзья, любимая моя картина. Я когда была маленькой девчонкой, любовалась, мечтала вырасти на неё похожей и пусть бы кто-то, воспринимаемый силой жизни, вдувал в меня оживляющее...
   - Такое впечатление, что все замечательные художники остались в прежних веках.
   - Елизавета, они своими работами и заставляют знать замечательное, без отворота в ерунду.
   - Конечно, муж мой, - прижалась плотнее, задавливая остаток сигареты в пепельнице.
   - У меня груди долго оставались похожими, точь в точь, теперь покрупнели, давайте сравним, - убрала с себя сетку Грета.
   - Нравятся, мне нравятся, а были меньше, согласен, - подтвердил Вадим. - Надо тебе сняться в такой, точно в такой позе, тоже сравним. Мы согласны, вставай в её позу, снимай трусики и - изобрази?
   - Вадим, ты понесёшь под рукой по воздуху голенькую деву, вместо того, слева?
   - Всё ты правильно понимаешь, Елизавета, почему и легко с тобой,- уважаю.
   Как заснувшая, безмятежно лежащая спиной на закругленном большом камне, солнечно-тихая, настоящая взрослая коричнево-волосяным лобком...
   - Что думаем, мужчины?
   - Такую сфотографировать - удача.
   - Ты, Вадим?
   - Чего думать? Тут прыгать надо, помнишь анекдот?
   - Подожди прыгать. Ты понимаешь, её достигнуть она? Понимаешь её высоту? Чем она затягивает в поклонение?
   - Не допрашивай, дойдёт - расскажу.
   - Елизавета, ты так снялась бы?
   - Да. Только не из зависти к ней...
   - Само собой, едем дальше.
   Стоящая на песке у реки русская девушка, с открытыми грудями, приспустившая трусики немного, приспустившая лицо скромностью приопущенных верхних век, улыбкой защитной...
   - Хорошо, над трусами волосы всё равно видно, - показал всей рукой Вадим.
   - А тебе лишь бы их видеть?
   - Так я чего? Любой мужик первым делом туда смотрит, скажи Грете, Александр? Не знаю почему, - сразу туда.
   - Природное, - подсказала Елизавета. - Женщины, кстати, поступают так же, при обнажении мужчины. Первый взгляд не на ширину плеч, а на него самого, понятно, да?
   Грета подумала пару секундочек и кивнула, к ней обернувшись.
   Опущенная на колени, снятая почти сзади, выдвинувшейся ближней ногой показывая закруглённые толстые губы, выбритостью утянутые меж ног...
   - Хм, тут на лицо не смотришь, а только сзади...
   - А эта? - спросила у всех Грета.
   Прилёгшая на траву, раздвинувшая ноги и показываемая сзади и верхними, и обычно спрятанными под верхними складками потоньше...
   - Наталкивает на схожесть с животными, как будто корова на лугу лежит.
   - Точно? - переспросила Александра. - По первому впечатлению - точно? Надо же, я так же думала, для творчества чуть-чуть не то - конец, красота сваливается в безобразное. Спасибо, наши впечатления схожи. Топаем в продолжение?
   Ноги разведены на стороны, между ними раскрылось, из раскрывшейся обритой как вывалилось...
   - Редкое, случайно добыла.
   - Грета, подожди? Сделай крупнее? Как интересно у неё всё сильно вынесено наружу... На петушиный гребень похоже, - улыбнулась Елизавета, оглянувшись на мужа и Вадима.
   - Таким имуществом ей за мужика можно с женщиной сработать, - впечатлился Вадим, - напоминает, как у некоторых выглядят оттопыренные уши.
   - И не возбуждает вас, мужчин?
   - Всё тебе, Грета, узнать не терпится!
   - Поняла, тут небольшая ошибка природы, можно в анатомический музей пособием для студентов, медиков. А вот будет - насколько догадываюсь, больше психика? Женская?
   Крупным кадром только лицо, красивые глаза. Восторг. Красивый рот, и вплотную ко рту твёрдый мужской, со вздутым набегом синеватой сквозь тонкую кожу крови. Восторг, жаднейшее блещенье глаз...
   - Вот погляди, Елизавета, сущность женская выражена предельно? Что столько радости-то?
   - Чего хотела - нашла, - подсказал Александр. - Я в детстве думал, красивые женщины никогда с мужчинами не бывают, они природой назначены для потребности мужчин достигать их возвышенности красотой...
   - Хотят одинаково, что неприметная, что красивая, - утвердил Вадим с уверенностью, как узнавший разных.
   - Грета, на самом деле, сущность тут видна, запрятываемая для посторонних, яркая минута захвачена... Повезло ей, не добавить, - и постаралась не ойкнуть, неожиданно заметив - та рука Греты, свободная от компьютера, поглаживала скрытое, известное в трусах Вадима. Грета, продолжением, от найденного там ярчела...
   Крупная женщина, расставившая ноги, приподнявшая свои груди, вторая спиной перед ней, отклонившаяся назад, прижавшаяся лицом под низом...
   - Страсть, отмечена страсть, - как о подарке сообщила Грета. - Вот посмотрим...
   Навзничь лежащая на полу молодая дева, ногами к фотоаппарату, запрокинутое лицо не видно, где оно должно быть - вздутые торчащие груди...
   - Красивые груди? Тело красивое, мужчины?
   - Да конечно, нам бы налить под такие переживания да обострить впечатления...
   - Наливайте, сейчас обновим.
   - Елизавета, - спросил муж, - а почему женщины любят фотографироваться обнажёнными? А почему им нравится раздвинуть ноги и обязательно навстречу фотику выставить полураскрытые влагалища? Почему тогда гордо улыбаются?
   - Ну... ну... попробуем по порядку... Все вы видите, женские тела красивы сами по себе. А что для женщины может стать достижением? Показать свою красоту.
   - Это ведь наслаждение, когда показать есть чего, - добавила Грета, взмахнув в воздухе обеими руками и глянув вниз, где по её трусикам бродила ладонь мужа, ощупывающая. - По рюмочке, под замечательный разговор?
   - А ноги раздвигают и обязательно показывают промежность с полураскрытыми влагалищами, - не забыла ответить полностью Елизавета, - по-моему, вся предназначенность женщины тут, и все её самые сильные наслаждения, и возможность родить жизнь... Ну что женщине показывать? Хозяйственную сумку как основной подарок природы? Основное своё предназначение? Снимок девушке, лежащей на полу - замечательные груди разве не гордость для неё? Снимаются, пока увядания нет и поблизости.
   - Я и хочу в своём фильме показать бытовое на фоне и близко не похожего, - подсказала Грета, жарковатым голосом. Помня и о втиснутой под трусики руке и лишне не шевелясь...
   - Крайние кадры посмотрим?
   Дача, майское цветение деревьев, плодоносных для будущего, зелень особенно яркая, майская, бочка для поливной воды, теплица, к дверке её видом сбоку наклонилась обнажённая она, Грета, наслаждающаяся показываемой красотой своего тела, и возле угла дома дачи обернувшись доверчивым лицом, главным в кадре оставляя солнечной облистости нежные тягости высокого зада, и присевшая одной ногой на невысокий камень второй на траву, круглоту колен в стороны отклонив, со спокойным достоинством показывая всю себя спереди и тут же - розовым гладчайшим лобком девы...
   С выпирающим из приоткрытости треугольничком малиновым...
   Ярчайшая, новой весенней жизни трава, листва густейшая деревьев и кустов...
   - Ну, друзья наши, терпеть сколько можно? - сбоку обнял Вадим Грету, полукругло закрыв её левую грудь рукой. - Прямо предлагаю, здесь расположимся все вместе или вы в другую комнату уйдёте? Ковёр на полу широкий, уместимся?
   Елизавета подтянула губы в полуулыбке, хотящая освободить груди от лифчика и тут их показывать Грете наперегонки, обернувшись, видя и руку Вадима в трусиках сидящей рядом, наверное, точно нашедшего там малиновый вспухший треугольничек и требующего его приближения плотнейшего к телу нужнейшему, - видя и глаза мужа, решающие возможность ответа с правильностью для неё...
   Грета глубоко и протяжно затягивала "оооо, ооо", как утопая согласно и окончательно, стонала, нарываясь требованиями подскока на нависшее над ней тело. Подвернулась нужнее. Блестела под люстрой задранными ляжками. И выкрики её выдёргивали из стеснительности молчания в пристанывания неожиданнейшие для себя самой, для немедленной требовательности жить острейше...
   Всаживая в себя желания жить, жить нужнейшим сейчас же...
   Обгоняя порыкивающую деву и её гремучего мужчины, набравшего в себя силу бычьих семенников...
   Прихлопывающего рядом семенниками своими развёрстую взбухшесть...
   Сильнейше потянуло дотронуться до них. Протянула руку. Погладила. И муж протянутой руке не воспротивился, вторую сильно чувствуя на своих таких же своих.
   - Я осталась без кожи, без любых соображений, я чувствовала электрическое, бьющее, беспрерывное требование тебя, - сказала мужу на ночной улице, не обращая внимания на горький запах гари. Прихохотнула, добавила. - Когда впервые рядом другие... Честное слово, странно получилось, как будто вы оба были со мной. Не обижаю откровенностью?
   - Нет, так пожелалось, настроениями. Я сам не понимал, на тебе лежу или на Грете, твои крики нужнее или её.
   - Ты бы с ней стал, когда бы они предложили поменяться?
   - Тогда - измена. Рядом - одно, воспринимай к чему срывает, и трогай кого хочешь, а ты с другим - что-то оборвёт, и назад не вернёмся, к себе.
   - Поцелуй меня долго, долго? И потрогай, где нельзя никому?
  
   30
   Василий налил себе пива.
   - Начинаю повествовать, не перебивай, товарищ мой композитор. Год назад за нарушение меня лишили водительских прав, на год вперёд. Машина стояла в гараже, приду, посижу в ней, мотор включу, выехать нельзя. Год терпел, год! И тут, слушай, и тут два дня назад запретный год закончился. Ха-ха-ха-ха!
   Я ведь живу на берегу реки, просыпаюсь рано. В начале шестого утра завёл машину, ездить можно. Выехал на берег, там пристань. Вижу, рыбаки по берегу бегают. Гляжу. Гляжу внимательно.
   В реке лосёнок бултыхается, приплыл он из какого-то района по реке, от пожаров спасаясь. Бултыхается, тонет, тонет! А жалко. Мне жалко, мужики кричат, им жалко. Сделали из верёвки петлю, бросали на лосёнка, за шею его вытянули.
   Он лежал, встал, ноги дрожат, дайте отдышаться, говорю мужикам. Отдышался. Чего дальше делать? А давайте, предлагаю, доставлю его в городской цирк, привязывайте за мою машину, петлю на шее потвёрже сделайте, пусть бы не затянулась, не задушите его.
   Привязали. Еду. Гаишник появился, на машине. Ты куда лосёнка тащишь, где взял? Объяснил ему. Ха-ха-ха!
   И вот такая картина. Едет по городу впереди меня гаишник на своей расписной машине с мигалками включенными, еду я за ним, двигаемся не скоро, лосёнок молодой, слабый после реки. Доехал я с почётным сопровождением до цирка, вызвали циркачей, ветеринар ихний на работе рано оказался. Лосёнка взяли, выходим, сказали, пристроим к делу.
   А тут - основное. Подходит ко мне гаишник - ну-ка, дыхни? Я дыхнул. Что пил? Пиво? Да я всего один стакан за радость, запрет на вождение машины прекратился. А где документы на машину? Достаю документы. Проверяет документы и мне - новый запрет на год. Да вы чего, говорю? Я лосёнка спас, я личное время потратил! Бензин!
   Нет - ни в какую. Лишил прав на год. А лосёнка я спас, лосёнок до чего милый, шёрстка мягкая, добрый лосёнок...
   - Я тебе говорил, во всём есть край... Край, понимаешь теперь? Да и успокойся. Жестянок на колёсах в городе тысячи, а ты - один, кто свою жестянку на колёсах навсегда запомнишь спасением лосёнка. Ты применил легковой автомобиль редчайше, специально не придумать, как. И живи снова год без руля, руль у тебя - иной.
   - Да и - да, но поездить мне охота, что делать?
   - Вспоминать лосёнка и улыбаться. Купить буханку хлеба, отнести в цирк подарком для него...
  
   31
   - Муж мой, сорок вторые сутки горит Россия. Я собрала в Интернете материалы для своей научной работы по теме поведения людей среди страшных природных явлений. На планете то и дело проявляются картины вселенской ненормальности, полагаю, в международном обществе психологов материалы пригодятся, чтобы поискать возможности приспособления населения ко всем этим ненормальностям, пожарам, потопам, землетрясениям, авариям на атомных станциях. Хочешь почитать мои собранные материалы? По телевизорам нам лгут, в Интернете люди пишут без цензуры, а их опечатки, описки и ошибки орфографические я выправила.
   - Ты их распечатала на бумаге? Давай, надо посмотреть, кто вокруг и в отдалении живёт.
   И дальше - что люди думают, откровенности помещая в Интернете...
   - Горит не Россия, горит партия "Единая Россия". К октябрьским, к мартовским и к думским выборам Юрию Лужкову, сбежавшему от дыма в Москве в самые критические дни, и Сергею Кужугетовичу, который красуется годами на предвыборных плакатах "Единой России", припомнят всё: - и закупку представительских авто вместо пожарных машин, и учения, поведенные не на полигоне с тушением пожаров, а в одном из городов Золотого Кольца России, в Суздале, где в ходе "учений" покушать в самом дорогом ресторане (а не из полевой кухни) сытно смогло все руководство МЧС, которому к тому же показали город с фирменного вертолета МЧС".
   - "Единая Россия" начнет гореть тогда, когда народ в едином порыве смести эту власть потянется к избирательным участкам и там народные дружины будут дежурить всю ночь, участвовать в подсчете голосов, хватать за руку властных холуев, у которых, как у карточных катал всегда припрятан туз в рукаве. Познакомьтесь с технологиями их выборов! Вот тогда им нелегко будет пририсовывать себе голоса. Вот тогда они сгорят. А сейчас, когда на выборы приходит от силы 30 % населения, из которых 2/3 составляет административный ресурс, а остальные - прикормленные с помощью 300-400 рублей полуграмотные старухи - ЕдРоссия не горит, она цветет пышным цветом, как борщевик, вытягивая соки из всей окрестной флоры.
   - Конечно, Лужков не прервет отпуск - здоровье свое дороже. Протестую!
   - Подавитесь, уроды, своими миллиардами, и когда вам уже достаточно будет? Все человеческое горе вам кратно вернется, гоблины. А людям хватит молчать. Давайте протестовать против пассивного истребления жителей Москвы жадными чинушами.
   - Правильно, давайте протестовать, тем более, что деньги это не их, а наши. Это они привыкли считать их своими, опять-таки, потому что не протестуем. А если и протестуем, то тихонько на кухне. Только массовые акции протеста могут спасти страну. Эти сволочи сознательно загоняют нас в бессознательную дурь, в сонную оторопь, когда единственным нашим желанием становится как-то дожить, превозмочь эту жизнь. Но если так будет продолжаться, в такой же морок они вгонят наших детей и внуков. Разве не жалко? При этом сами наслаждаются жизнью, дышат полной грудью. Немолодому упырю свое здоровье дороже. Он не возвращается в дымный город, несмотря на то, что является в нем градоначальником. Он знает, что ему за это ничего не будет. Накачает медку с личных пасек, надоит молока, раздаст, кому надо, утяжелив натурпродукт тем, чем полагается - благо и того, и другого, и третьего у него в достатке - и айда опять пополнять закрома. Благо жена у градоначальника - самая успешная бизнес-тётка, основам бизнеса, правда, учившаяся на фабрике, будучи там простой работницей. А почему бы и нет? Тандем! Ключевое для РФ слово! Тандемы строить и жить помогают, поэтому их теперь много. Президента с премьером, градоначальника с бизнес-тёткой, губернатора с министром финансов, министра финансов с губернатором (с каждым в отдельности), министра финансов с начальниками американских Фреди Мак и Фэнни Мэй (куда утек наш стабфонд), Чубайса с Гайдаром, ныне покойным, и т.д.
   - В роддоме при 68 городской больнице постоянно открыты окна во всех палатах, включая детские. Персонал не утруждает себя проблемами пациентов, не завешивает окна мокрыми простынями или марлей. Просить об этом бесполезно - это же не их дети и родственницы! Четвёртого августа персонал с удовольствием получал "сертификатные" деньги, вот это главное! Они бегали по роддому, держа в руках пачки пятитысячных купюр. Эти выплаты несут за собой и обязанности, но это забывается. Лишь бы беременных было побольше, а там они сами как-нибудь разберутся! Про так называемые "лужковские подарки" - лучше бы их не было вовсе: заглушка для розетки советского образца, одноразовая пелёнка, соска и рекламные проспекты. В Департаменте здравоохранения Москвы ссылаются на главврача, дескать, это он отдаёт распоряжения, когда открывать или закрывать окна. Огромные деньги потрачены на благоустройство территории вместо того, чтобы оборудовать палаты кондиционерами. Их не забыли поставить в кабинетах руководства. Раньше территория больницы напоминала парк, теперь - выжженную пустыню.
   - Достали лужковы, путины, медведевы, а может мы их достали. И вообще на этой территории живет 3-5 млн. человек, а остальные только путаются под ногами, слава богу хоть не вякают против так называемой власти и переизбрать не пытаются или выгнать куда-нибудь на стройки московской муры на место таджиков. А по сему пора массово всей страной эмигрировать за кордоны и не мешать заботливым нашим жить в свое удовольствие.
   - А как быть контролерам, рабочий день не сокращают. И по жаре, и в смоге надо обходить абонентов. Везде пишут - не выходите на улицу. Это только начальство с кондиционерами, а у многих нет его, люди задыхаются.
   - Эра воров уже на закате. И Большой Брат чувствует это. Зачем ему лишние хлопоты?
   - Конечно, он мог вывезти всех стариков и детей из города, нужно всего лишь отобрать часы у зама и продать их , но зачем ему это? Неужели за столько лет "демократии" мы с вами не привыкли к тому, что чинуша делает или чего не делает только тогда, когда ему это выгодно? Люди!! Хватит нести параноидальный бред про любовь к народу!!! Человек человеку - волк.
   - Из Москвы улетают даже птицы. Закрыто посольство Германии, сотрудники срочно эвакуируются, так же вывозятся дипломаты и члены семей посольств Австрии, Польши, Канады, Болгарии. Предпринимают меры по сокращению числа своих граждан США и Франция. Сбежал начальник управления лесного хозяйства по Московской области и Москве Сергей Гордейченко Сбежали депутаты-горлопаны с будущей пенсией за ваш счёт в 120 тысяч рублей. Сбежали под видом важных командировок два гнома из вертикали власти. Все, кому мы платим наши деньги, чтоб нас защищали позорно сбежали из Москвы.
   - На территории России бушует более 770 природных пожаров, причем почти половина из них возникла за последние сутки. Общая площадь пожаров - свыше 120 тысяч гектаров, из опасных районов эвакуированы 5 тысяч человек. По последним данным, 30 человек погибли.
   - Охренеть! У нас же где-то вроде гипнотизер специальный был, тучи там всякие руками гонял. Где же он, обормот? Мог бы и дождик пригнать. Пропал сразу, затух, дешевка!
   - До тех пор, пока в правительственных учреждениях будут исправно работать кондиционеры, а для доставки сановных задниц будут использоваться забугорные блядовозы с климатконтролем, никакой серьезной борьбы с лесными пожарами не будет. Мой родственник проехал по Рязанской области по Куйбышевскому шоссе. Два лесных пожара примыкали к проезжей части. Никакого МЧС не видно даже близко. Без объявления режима ЧС и мобилизации всего дармоедствующего в городе Москве и Подмосковье населения, без наведения элементарного порядка в лесах и в Лесном хозяйстве гореть будет до зимы.
   - Смог вчера до Питера дошёл - весь день при 33-х во мгле прошёл. Климатическое оружие Медвепута (проект Урания ) и их хозяев из США (Харт на Аляске - там самолёты уж падают ) сработало. По первой ссылке в моём блоге на радио Русское вече про это всё есть. На Нижегородчине не разрешают людям свои дома тушить. В Москве не успевают хоронить. Доходы оккупантов растут, - похороны дороги и выгодны попам и медвепутам . Так же зачищали огнём они же от коренных индейцев территорию США . Там только доходов не было таких.
   - Лужок и подобные правительственные прихвостни давно свалили из России пережидать в чистый горный воздух в Швейцарии!!! Народ, посмотрите что твориться!!! Если будет, не дай бог, крупнейшая экологическая катастрофа или война, все эти гниды свалят и кинут народ, как делают этой сейчас!!! Самое время выпереть эту нечисть из страны навсегда и дать шанс нашим детям и внукам жить спокойно!!! Народ, пора брать власть в свои руки как то написано в 3-ей статье конституции РФ!!! Вон из страны паразитов-захватчиков!!!
   - Власть - валите в Питер обратно. Москва вас ненавидит! Нам надоело отдуваться за вас. Москвы во власти нет. Один Петербург. Вы в Москву привезли свой поганый норов: сверху все прилизано и шелкоперисто, а внутри - гниль и пороки. Москва другая! Москва прямолинейная и искренняя! Вы же всю страну своим дерьмом залили. Валите обратно в свои болота. Всех уже достали!
   - В Вавилоне тоже люди строили башню выше неба, а что получилось? А ведь были, были неоднократные предупреждения Провидения. Герой чеченской войны, победитель - пошёл на второй срок. 14 марта 2004 года уверенно выступает из студии в бывшей гостиницы "Москва". Традиционная картина кремлёвской стены и Спасской башни призывает к гордости за страну победительницу. Вдруг за стеной показывается зарево, начинает подниматься густой дым. Горит Манеж вместе с художественной выставкой.
   Сколько ещё было предупреждений, - Саяно-Шушенская ГЭС, поезда в авариях, "Хромая лошадь" с сильным пожаром и гибелью людей. Но народу это не понятно. Поскольку всё зло в Москве, то москвичи и отдуваются.
   - Несчастный народ несчастной страны никак не поймет, что катастрофическое течение и последствия любого эксцесса в России - норма, а не аномалия .
   - Как спастись от гари и дыма У меня такое предложение ко всем живущим в России особенно в больших городах. Каждый кто может и у кого нет в городе проблем с водоснабжением берёт, что попадёт под руки, ведро или любую ёмкость, набирает в неё воды и выливает небольшими количествами с балконов и окон. Естественно чтобы на прохожих не попадало. У кого есть возможность подсоединить шланг и хомутом затянуть к обыкновенному крану было бы ещё лучше. Особенно кто живёт на последних этажах. Во-первых, мы будем сбивать гарь и дым, во-вторых произойдёт накапливание влаги, что может привести к дождю, в третьих поливаем деревья и зелень от засухи. Я выхожу, одеваю маску и выливаю каждый час маленькими порциями ведро воды. Представьте, если каждый выльет хотя бы литр воды к примеру в Москве, получится 10000000 литров воды. В данной ситуации если мы себе не поможем нам никто не поможет. Прочтите и перешлите всем своим друзьям и знакомым.
   - Специалисты утверждают, что в России давно изобретены бомбы для тушения пожаров и специальные технологии, при помощи которых можно ликвидировать огонь любой силы. Последние образцы АСП-500 можно сбрасывать не только с боевых самолетов, но и с гражданских Ил-76 или Ан-12. При этом один заход Ил-76 обеспечивает подавление огня на площади 10 гектаров. При этом противопожарное оружие полностью безопасно для человека. Однако ответственные за противопожарную безопасность чиновники не торопятся закупать такие боеприпасы. В России также изобретена пушка для вызова дождя, утверждают специалисты.
   - А где у нас та ведьма косматая, от всего водой из крана лечила и огонь свечки взглядом гасила? Привязать её к вертолёту и крутить над пожарами, пусть сверху тушит день и ночь!
   - Россию жгут целенаправленно! Не может гореть в одночасье вся страна! Я уверен, Россию жгут приплачиваемые террористы. Не думаю, что правительство об этом не догадывается.
   - Я думаю, что это началась путинская предвыборная компания. Вспомните взрывы домов. Медведев ничего конкретного не делает, а только вечны ля-ля, смылся в Сочи. А Путин выделяет деньги, шлет пострадавшим рынду и так далее.
   - Надо быстрее заходить в их кабинеты, выставлять свою охрану, а когда придут - послать на куй!
   - Все, что говорили большевики о своем социализме, как вы знаете, было ложью. Но очень многое из того, что они говорили о капитализме, оказалось правдой!!!
   - Угарный газ покрыл всю страну, его - прорва! Чем дышим, народ?
   - Угарный газ - это по части немцев. Может подскажут, как его использовать рационально?
   - Мало того, что бюджет колоссально похудел в результате приватизации и на всю Россию осталось, скажем, лишь 4 пожарных самолета, так в 2007 была проведена замечательная реформа. Леса России стали сдавать в аренду, в связи с чем государственные система охраны лесов практически упразднена. А арендатору совершено ни к чему даже копать, как делалось прежде, противопожарные просеки. Не говоря уж о самолетах. Его задача - получить как можно быстрей максимальную прибыль! Словом, ровно то же, что было в "Хромой лошади" в Перми, только во всероссийских масштабах. Страну отдали во власть вечно голодных жадных свиней - частников, которые что не сожрут, то изломают и обгадят. Вот и площадь горящих торфяников оцениваем по данным американских спутников: своих на орбите нет! Весь пар на яхты ушел для элиты и колбасу для быдла.
   - Ну, теперь в России всего вдоволь: и газа природного, и угарного. Жалко, что простые люди страдают, если бы не они - то со всей души сказал бы, - так и надо зажравшимся.
   - Угарного газа в России становится больше! Вот теперь и этим будем торговать. "Наладим бесперебойные поставки российского угарного газа в братские страны!!!"
   - Давайте тушить-то? Надо, чтоб весь народ поднялся на тушение этих чертовых пожаров, сократить рабочий день часика на 3 и собрать отряды из добровольцев, или вообще освободить добровольцев от работы, вместе мы потушим эту гадость. А так будем дышать вредным газом, сокращая и так не очень длинный отрезок жизни.
   - Питер уже тоже в дыму, хотя ни в интернете, ни в новостях ничего про Питер не говорится. Но по факту - дышать не чем, окна закрыты, и на улице 34 градуса. Единственное спасение - в душе.
   - Извечные русские вопросы - кто виноват и что делать, актуальны как никогда. Многие специалисты, уже не скрывая, говорят - пожаров могло быть и меньше, если бы не реформа лесного законодательства. Она фактически лишила лес охраны.
   Четыре года назад заложили мину под этот пожар, когда ликвидировали лесную охрану полностью. Есть лесные инспекторы, на район 2-3 человека! Что могут сделать 2-3 человека на огромный район?
   Демонстрация последних достижений пожарной техники для тех, кто при помощи лопат, топоров и ассенизаторских машин борется с огнём, выгладит как издевательство. Это роботизированный комплекс, говорят, делает чудеса, да вот на фронте огня его не встретишь он в единственном экземпляре. Руководство страны ждет для организации производства эффективных частников. Это каким чувством юмора нужно обладать, чтобы частник взялся за освоение техники в интересах страны, а не прибыли.
   - Пожары в России показали, насколько страшна вертикаль власти, которую создал Путин. Кремль бессилен перед любыми катастрофами, и чтобы восстановить экосистему лесов, нужно 30-40 лет.
   - Урод, вспомни про пожар 1972 года, тогда Путиным и не пахло. А то, что сейчас горят торфяники - виновата советская власть, которая нарушала экосистему болот.
   - Заткнись су...ка путинская! Кто ответит за реформу пожарных служб? В селе пожарки нет, лесничества нет, некому тушить!
   - Почитай письмо тверчанина, который Путину писал о том, что у него и пруд зарыли и пожарную машину отобрали.
   - Ага, СССР виноват в пожарах, не смешно? Что ж тогда все ездят на советских электричках, пользуются метро и домами, построенным при СССР?
   - Не обращай внимания на бесноватых. А если завтра не дай бог война??? Вертикаль управления - та же??
   - По данным Государственного природоохранного учреждения (ГПУ) "Мосэкомониторинг", на 14.40 мск концентрация угарного газа в воздухе Москвы превышает норму в 3,1 раза, взвешенных веществ в два раза, а углеводородов выше нормы в 2,5 раза." Кто-то в новостях говорит в 2 раза превышает
   - Новости многогазовые всё лучше и лучше...
   - Дураплётов экстрасенсов вместе с попами - тушить пожары!
   - Попы молчат, поди тоже из страны слиняли?
   - Сила ломит силу. А вдруг это кино с плохим концом?
   - Эхх! Похоже на правду....
   - Надоела эта рыночная экономика, одно воровство и пьянство!
   - Угарного газа над РФ становится больше почти на 1 млн тонн в сутки. Как завтра работать? На заводе в цеху +36, а начальству по барабану, сдохни но работай. Рабочие в обмороки падают. ОАО ММП им Чернышёва.
   - Хотелось бы дожить и узнать... Интересно, хватит ли совести у Шойгу и его банде МЧС уйти в отставку? Из-за нерадивого отношения к своим прямым обязанностям и нанесения непоправимого урона экологии и здоровью миллионов людей!
   - МЧС уже неделю твердит, что почти победили пожары по всей стране. СМИ выдают по указке сверху, что всё прекрасно. Успокаивают... Но реальная ситуация нам не известна. 4 самолёта на всю страну ничего не решат. Для сравнения, в странах Западной Европы, например, Франции, пожарных самолетов около 150.
   - Жуть! Наши "руководители" довели страну так, что уже хуже кажется некуда!!! И так абсолютно во всех областях деятельности - только не всегда это так ярко проявляется!!!
   - Бардак во всём. Государство воров и воровских законов под воров. Никто ни за что не отвечает, никто ни к чему не готов. Тушат в одном месте и по телику это в новостях крутят. Уже в Питере гарь и смог. Зачем нам такая власть???
   - Читаю и думаю... Одна ругань. И так всё понятно, что мы дураки, а власти от своих обязанностей самоустранились. Что сейчас делать??? Кто что думает по этому поводу??? Ведь угарный газ - это Вам не шуточки...
   - Белый А. "Родине". И ты, огневая стихия, Безумствуй, сжигая меня, Россия, Россия, Россия, - Мессия грядущего дня!
   - Угарный газ (СО) в воздухе. Ацизол - лекарственный препарат, антидот от отравления угарным газом (СО). Применяется как для профилактики отравления, так и для лечения. Улучшает самочувствие при смоге. Принимать по 1 капсуле 1-2 раза в день во время еды.
   - Сижу, читаю комментарии, а за окном салют, как после взятия Берлина в 1945г. Это как понимать, твою мать?
   - Вся власть народу! Наверное, пришло время законно власть взять в свои руки! Как это сделали киргизы, они просто взяли и свергли ненавистную власть! Раз нас правительство и президент решили задушить этими пожарами, значит, пора брать власть в свои руки! Или мы задохнёмся!
   - А.С.Пушкин о депутатах. "А в ненастные дни собирались они часто. Гнули, мать их ети! От пятидесяти на сто. И выигрывали, и отписывали мелом. Так в ненастные дни занимались они делом".
   - Мне на всех всё равно... У меня кондиционеры и я не выхожу из дома уже давно, я люблю только себя.
   - Еще неделя кислородного голодания и начнётся паника, будут исчерпаны ресурсы терпения физического и морального.
   - Почитайте сейчас статью о действии угарного газа. Самое главное в последствиях! Всю власть российскую надо расстрелять!
   - Мы молимся, чтобы вся Россия нечестивых горела, и кто их любит! Пусть бог спасёт честивых, мир свободен от русских будет.
   - Что, сегодня в отделение психбольницы Кащенко день открытых дверей?
   - Сегодня что-то особо много таких вот святош повылазило, такое впечатление, что на них дым так воздействует. Вот и повылазили черти изо всех щелей.
   - Никакой думы, никакого правительства, - полная демократия.
   - Нет, не демократия, это полный пинзец!
   - А что эти америкосы все отслеживают ситуацию, подсчитывают, да снимают? Уже не первый раз вижу. Уж не их ли это рук дело??
   - Увеличивается на 700 тысяч тонн в день. Плохо дышим граждане, глубже вдыхаем, не дадим угарному газу увеличиваться.
   - На самом деле пожаров очень много. На снимках со спутника видно, их ужас сколько. Почти вся страна, кроме территорий, прилегающих к Европе.
   - Террористы - это два злобных в кремле, вот за 10 лет мы и получили!
   - Ответьте мне, Настюше, от наших пожаров ледники на Северном полюсе растают?
   - Настюша, когда ледники двинутся - мы простимся с Америкой.
   - А может, это новое оружие террористов?
   - Шойгу в отставку! Генеральная прокуратура должна провести тотальную проверку использования бюджетных средств МЧСом. Почему в прошлом, когда были пожары в Греции и Черногории, показывали доблестную борьбу российских мчсников с зарубежными пожарами, а на российские пожары не средств ни техники не хватает?
   - А самым первыми сбежал Лужков.
   - А что, Медведев сбежал вторым? Он еще месяц назад объявил о борьбе с экологией. Я подумал - ну всё, теперь все загадят. Не угадал - подожгли.
   - Нет, конечно понимаю, что газа кислого всё больше и больше (уж не дура совсем), но что делать-то? У моего ребенка рвота уже третий день...
   - Если такая гнилая страна и нация сотрётся с лица земли от этого будет только лучше!
   - Россию жгут целенаправленно! Не может гореть в одночасье вся.
   - Сейчас сижу и по ТВ смотрю пресс-конференцию Шойгу с министрами областей и республик. Все докладывают о прекращении на их территориях пожаров. Всё отлично, короче говоря. Всё снимаются с контроля. И их наряды будут передаваться на тушение Московской области. Получается так, что нигде ничего не горит уже. А почему у нас в г. Чебоксары - Чувашия, до сего времени смог??? Марийцы тоже отчитались, что у них все хорошо, их сняли с учета. Смотрю в Заволжье - все в дыму.
   - Шойгу уже от медалей и дифирамбов потерялся, и не знает, что в его ведомстве творится.
   - Россия - государство под названием "бардак". Второй день по ТВ говорят, что общая площадь лесных пожаров каждый день понемногу сокращается. И тут же - общее количество угарного газа в РФ каждый день увеличивается на 700 000 тысяч тонн. Какое правительство - такая страна, такое и ТВ, такие и чиновники... Бардак, во всём бардак. Сейчас сказали по ТВ, что нынешний уровень пожаров ещё не достиг уровня 1972 года. Во всём ложь, одна ложь и бардак. Сама верховная власть - ложь и полный бардак.
   - У нас полицейское государство - один полицейский на 200 жителей. Такого ни у кого больше нет. А пожары тушить некому. У нас есть МЧС - казалось бы вот кто должен тушить. Как бы не так, они специализируются по другим пожарам, они закупают оружие (по крайней мере стрелковое вооружение). Похоже, наши правители не способны организовать вообще мало-мальски простое дело. Так сейчас не хватает не только людей и справной пожарной техники, но и топлива для техники. Это паралич власти.
   Кто виноват? Мнение людей однозначно. "У каждой аварии есть своя фамилия, имя и отчество". Так говаривал Лазарь Каганович, нарком путей сообщения. У нынешних пожаров есть тоже свои фамилии. Их много, но я перечислю пока основные: 1. Путин Владимир Владимирович - подписал этот закон, Лесной Кодекс 2. Грызлов Борис Вячеславович - обеспечил прохождение через Госдуму 3. Миронов Сергей Михайлович - обеспечил принятие закона Советом Федерации 4. Комитет Государственной Думы, разработавший Лесной Кодекс (нужны фамилии этих мерзавцев!) 5. Голосовавшие за новый Лесной кодекс, депутаты Государственной Думы (аналогичная просьба) 6. Шойгу, Сергей Кужугетович - чем он занимался непонятно, но его ведомство явно было не готово к тому, что сейчас происходит. 7. Кудрин, Алексей Леонидович - он, как правило лоббирует все законы, которые разваливают работающие системы.
   - Климатическая атака. Владимир Владимиров, не пора ли выйти из паралича от незнания, что делать перед агрессией применения новейшего оружия, к которому были не готовы, и объявить о нападении собственному населению, и заявить ноту протеста международным органам? Объявить мобилизацию и расчехлить хоть что-нибудь, что вы ещё оставили боеготовым?
   - Правительство должно уйти в отставку!!!! Они знали о возможности такой трагедии!!! Государству причинён очередной вред, кто ответит??? Опять будут искать стрелочников в низах?
   - Неправда - выживают чаще беспринципные, подлые, не обремененные ни совестью, ни душой люди. Чаще такие обладают материальными благами, чаще такие не склонны помогать другим. Таким образом, человечество ухудшает свою породу, придавая ему звериное выражение, часто под лживой маской улыбки, что противоречит замыслам существования жизни на Земле. Таким образом, оно приговаривает себя к уничтожению.
   - Всю местную власть надо ликвидировать как класс, который думает о своей наживе. Товарищи руководители воруйте наполовину меньше, тогда останутся деньги и для народа. Ведь вам награбленное все равно в прок не пойдет. А вообще-то стало ясно в эти дни, что власть нам, тем более местная, не нужна. Всё, что мы делаем для своего спасения, мы делаем сами. Так зачем же тратить такие огромные деньги и кормить дармоедов?
   - К жаре и смогу прибавилась магнитная буря....
   - А так же прибавилось у правительства в доход в карманах, недвижимость заграницей, - от бед, которые происходят в России!!! Забыли это подписать!!!
   - Это знаки!!! Это знаки, сама природа из Кремля врагов народа выкуривает...
   - Пожары в РФ устраиваются ,скорее всего, искусственно, чтобы отмыть деньги. Затраты на топливо и транспорт высокие, так что кое-кто хорошо может на этом заработать из государственных денег. Почему в Белоруссии и Украине тоже жара, но там ничего не горит??? Кто знает?
   - В результате лесных пожаров в России пострадали 1875 домов, без жилья остались 2210 человек.
   - По данным министерства, пожары нанесли ущерб жилым домам в 14 регионах России. Больше всего сгорело домов в Нижегородской области - 759, Воронежской и Рязанской областях - 292 и 233 домов соответственно. С начала пожароопасного периода МЧС зафиксировало почти 23 тысячи очагов природных пожаров на общей площади 558 тысяч гектаров. Погибло от пожаров уже 30 человек.
   - Это показатель компетентности нынешнего режима. И их "заботы" о стране и народе...
   - Причем тут наше руководство... Весь мир перевернулся. Пакистан вон заливает, уже 900 чел погибло... Какой-то глобальный сбой.
   - Лена, пожары, которые начались уже как месяц и разрастались всё это время, Вы считаете глобальным сбоем???!!! Если в Вашем доме загорится квартира, а пожарные не приедут и от горящей квартиры загорится весь дом, то это тоже просто глобальный сбой???!!!
   - В то время когда благосостояние центральных и региональных руководителей неимоверно выросло, вся противопожарная система страны пришла в полный упадок.
   - Раньше надо было думать. Когда только дымить начинало, а не когда огонь деревни за день съедает.
   - Тезка, ты включи телевизор, первый канал, и тебе расскажут, как у нас всё супер и как Медведева заботят пожары.
   - Ты мне желаешь стать зомби?
   - Мы все угорим и погибнем от углекислого газа, он стал вместо воздуха...
   - Пора склады со жратвой под контроль брать. А всех погорельцев к губернатору, у него квартир хватит на всех, ещё в Англии останутся.
   - "Долой такое правительство", "Власть хотела нас сжечь заживо", "Вас надо за яйца вешать" - вот только часть тех "здравиц", которыми встретили люди, потерявшие в огне свои дома и имущество, премьер-министра Владимира Путина, губернатора Нижегородской области Валерия Шанцева и прочих высших чиновников России. А чего другого мог ожидать Владимир Путин, приехав на пепелище, оставшееся от деревни Верхняя Верея Нижегородской области, в которой ещё вчера было 60 с лишним домов? И его ответы несчастным, отчаявшимся, потерявшим всё в одночасье людям выглядят особенно неубедительно, на мой взгляд... Владимир Путин пообещал выделить пострадавшим от лесных пожаров по 100 тыс. рублей на человека из федерального бюджета и по 100 тыс. - из регионального. Интересно, знает ли господин Путин, сколько стоит кубический метр доски или бруса и что можно построить на 200 тыс.? Разве что сарай или туалет, да и то при условии, что у тебя уже есть земельный участок...
   - За боль, за слёзы, за горе миллионов каждая сволочь будет ответ держать! Так будет!
   - Чубайса недавно за развал страны орденом наградили. По такой логике теперь надо Шойгу орденом наградить, за пожары.
   - А давайте их казнить по одному. Начнем с Шойгу! Спросим куда денюжки с лотерей затырил, а бюджет у МЧС не меньше чем ВС, да плюс коммерческая деятельность. С него и за " Хромую Лошадь" спросить надо!
   - Вот интересно будет, если своими атомными делами городок Саров рванет...
   - Я два часа назад ехала по дороге на Горький, там - кошмар, открытый огонь вдоль трассы, темно как ночью.
   - Город Йошкар-Ола окутан сплошной пеленой гари. Видимость 300-500 метров. Нечем дышать. Напор холодной воды в магистралях слабенький. Пожары бушуют и у нас. Но, видимо, как и в Нижегородской области - у нас всё держится под контролем...
   - Сквозь гарь полуденное солнце не пробивается. В редкие моменты на солнце можно смотреть без светофильтров. Цвет солнца - кроваво-красный.
   - Держись!!!
   - Когда же это кончится?!
   - Два варианта.1) Когда мы все перемрём 2) Когда, наконец, сменим антинародный режим.
   - Догорит и закончится.
   - Это точно. Точнее - всё сгорит.
   - А помните подводную лодку "Курск"? "Мистер Путин, что случилось с подводной лодкой "Курск"?" И "мистер Путин" усмехнувшись, ответил: "Она утонула!"...
   - Вместо того, чтобы милицию, как и армию, бросить на борьбу со стихией, их бросают разгонять марши несогласных. Видимо для власти это более актуально.
   - На марше несогласных в Москве мудрые российские власти устроили автошоу в 30-и градусную жару. Врубили музыку, чтобы никого не было слышно. Живи Россия по принципу ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.
   - Поздно. Чтобы не было государства импотентов, надо было в 1991 поступить так же, как китайцы. Лучше 1000 московских околодурков и наркоманов закатать в асфальт, чем потерять великую страну. Они управляют даже хуже кухарок.
   - Эх... (закуриваю).
   - Странно, правда перестала быть в цене, если её так боятся и молниеносно вычищают надзирателями? Тогда напишу сказочный очерк. Есть такая большая-большая страна - Роландия. На территории Роландии во многих местах сейчас сильно цветёт Красный цветок.
   - Враги сожгли родную хату. Вначале Россию поили водкой, кормили наркотиками, а теперь пришло время огня.
   - Живу в Мурманске. Тишь да благодать. А товарищ приехал с Карелии, говорит, там полыхает.
   - Закономерный переход от России во мгле к России в огне. Путин. Итоги.10 лет руководства.
   - Охренеть! У нас же где-то вроде гипнотизер специальный был, тучи там всякие руками гонял. Где же он, обормот? Мог бы и дождик пригнать. Пропал сразу, затух, дешевка.
   - Он не успел в Единую Россию вступить, отправили на Колыму пожары тушить.
   - Между прочим, очень интересная статистика, сгорело около 2000 домов и без крыши над головой тоже осталось 2000 человек. Что-то не сходится, в каждой семье по человеку, что ли? Врут.
   - Где Серёга широконосый с медалями? С погонами генеральскими? Почему не тушит пожары? В расход его!
   - Вот где должно проявляться величие. Господа Медведев и Путин, вот где должно проявиться величие Страны... Где наша авиация? Где наша мощь? Кому нужны ваши слова, если вы не можете спасти людей и их дома от огня, в мирное время?
   - Хороший вопрос. К сожалению не все понимают, что управлять государством - это не только бюджеты пилить. Очень сложная система.
   - Медведев даже колхозом не управлял, а тут огромная Россия. Где ему опыта набраться? Все руководство страны из Питера и все друзья Путина. Как говорит Зюганов: "Путин пытается одним подъездом своего дома всей страной руководить".
   - Самое страшное, что ведь это правда, что сказал Зюганов...
   - Где помощь? Когда горели Афины, наш МЧС чуть ли не первым туда полетел, а почему нам никто не приходит на помощь?? Или это все-таки политика, - после пожара останутся земли как раз под застройку, продажу? Просто ужас.
   - А в Греции у наших чинуш собственность домами! Понятно?
   - Сволочи вражеские! У нас беда, а они свою пропаганду антипутинскую ведут: ишь, как достал вас тем, что остановил нашу страну у пропасти развала!
   - Не неси куйню, смешно читать, ты сейчас живешь в пропасти, идиотка.
   - Сами они не придут. Германия уже предложила помощь, так вы же гордо отказались, сверхдержаву из себя корчите.
   - Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне! Горит Россия, помощи ждать неоткуда, огромное бедствие от этих пожаров в дальнейшем!
   - Говорила сейчас с Канадой по скайпу, они удивляются, почему наше правительство не просит у них помощи, они сразу бы прилетели на помощь, тем более есть соглашение между ними и опыт в тушении пожаров у них огромный.
   - Не просят, чтобы гордость свою не уронить!!! Сверхдержава ж как-никак... Или корчат из себя такую, на пустом месте.
   - Сейчас канадцы говорили мне: только один звонок им от Путина и они готовы помочь, что ж такое, блин?
   - Люди горят, погорельцами остаются... Но в России человеческая жизнь никогда не стоила ломаного гроша, к сожалению...
   - Замочить пожары в сортире!!! А ваш герой пожары в сортире замочить не пробовал??? Он же специалист по сортирному замачиванию! Если пожар замочить - он погаснет... по идее!
   - Да не злорадствуй ты, будь человеком, а не тварью!
   - Ты по людям о себе не суди!!! А злорадствующих в России поищи, их там больше! Нормальный человек не может по такому поводу злорадствовать, такая беда в каждый дом может постучаться...
   - Я тоже думаю, что Шойгу виноват, а они так не думают и, когда все закончится, его еще и наградят. У МЧС свое мнение: они говорят, что все становится все лучше. На официальном сайте МЧС России наоборот - пишут, что площадь пожаров за сутки уменьшилась вдвое и дома перестали гореть совсем. Видимо, потушить не получается, остается хотя бы об этом написать...
   - Правительство в отставку подаст?
   - У нас так не бывает, не ждите.
  
   32
   Приснился Николай Иванович, стоящий рядом. И вместе смотрели на Николая Ивановича, его же, лежащего в дорогом гробу с ручками и завитушками под позолоту.
   - Надо же, оказывается, я умер, - сказал Николай Иванович, стоящий рядом. А я не знал, а я - умер. Пускай меня хоронят на самом лучшем кладбище, где есть аллея для почётных граждан города. Венков пускай будет много, самых больших размеров, выше человеческого роста. Зимина когда хоронили, пять грузовых машин венками нагрузили, составляя в кузовах рядами. На моих похоронах - распоряжаюсь, подчёркиваю, - должны нагрузить восемь грузовых машин, и три венка в машину c покойником. Поминки должны пройти в мраморной столовой дома правительства, и со всех районов области обязаны приехать многочисленные делегации. Каждому члену делегации на кладбище после похорон выдать по пятьдесят граммов поминальной водки и по одному пирожку на двоих. Отдельно поставить поминальный стол для членов областного правительства, на продолжение поминок членов из районов не пускать.
   В цветном сне...
   У Николая Ивановича не умершего - кабинет моднейший, -овальное зеркало сиянием на весь потолок, приутопленное в потолочной нише, вокруг зеркала в норках спрятаны лампочки освещения.
   - Давно вас не видел, проходите, усаживайтесь в кресло.
   - Я лучше на стул, ближе к вашему столу, - возразил Тарнов.
   - Согласен, вы у нас личность творческая, вам виднее. С какими вопросами пришли ко мне?
   На столе - ни одной бумажечки. Руки сложены, одна поверх другой.
   - Николай Иванович, вы много лет работаете одним из руководителем в нашей области. Вы были губернатором, сенатором заседали в Совете Федерации.
   - Приятно вспомнить, вы помогали мне в ходе избирательной компании. Согласен, как же, сейчас газом руковожу, распределением по потребителям. Есть вопросы по газу?
   - Есть, по углекислому, отравляющему здоровье людей. По всей России пятьдесят шесть суток стояла непонятная для нашего климата жара, пылали пожары.
   - Ну, а что же поделаешь? Стихия, так сказать.
   - Вы не задумывались, почему за всю историю России, ни в одном веке прежнем такой стихии не происходило? И, посмотрите, ужасы заканчивающегося лета потопами, землетрясениями прошли не только в России, в странах Европы реки вспучивались, выходили из берегов...
   - Видел по телевидению, согласен...
   - Так жить для человечества не возможно. Появилось много высказываний, что на нас испытывали климатическое оружие. Нашей власти многие люди не доверяют, и говорят, в начале лета американцы включили свою электронную станцию, расположенную на Аляске, что и привело к резкому, искусственно устроенному изменению климата, страшным пожарам. Я разработал план, в нём предлагается президентам, парламентам, правозащитным международным организациям, экологам разных стран создать международную комиссию по расследованию летней катастрофы и постоянному наблюдению с целью сделать невозможным применение климатического оружия. В план я включил такие страны. Россия, Китай, Америка, Пакистан, Афганистан, Германию, Венгрию, все остальные страны Европы и Прибалтики. Обращение им можно отправить по обычной электронной почте.
   - Это очень высокий уровень международной политики, способный изменить... Согласен. Вы, вероятно, сами не понимаете, на какие сферы замахнулись. Со многими последствиями, изменениями...
   - Так что же, действовать? Можно начинать?
   - Согласен, начинать... вас застрелят сразу, как отправите по электронной почте свои предложения, компьютерная сфера находится под надёжным контролем. То есть, не согласен с вашим расстрелом, неудачно выразился... Мне нравится ваша музыка, занимайтесь ею.
   - А как жить, каким творчеством можно заниматься среди погибельности всеобщей?
   - Да, вопросы есть, согласен... Но понимаете, - провёл рукой, показывая на все стены кабинета, и на потолок, - мы не в концертном зале, мы в рабочем кабинете...
   - Слушателей больше, чем нужно? Не званных?
   Привыкший находиться в кабинетах промолчал.
  
   - Больше я в этот крысятник с названием правительство области не пойду, - сказал жене Тарнов.
   Дома, где подобные не появлялись.
   Никогда.
  

Конец третьей части

19.11.2011 год. Вятка

   Часть четвёртая
   33
   Красный, почти алый рояль. Длинный, большой и на сцене, настоящий концертный инструмент.
   Скрипка, тоненькая, доставаемая из твёрдого футляра, раскутываемая из бархата, во что всегда оборачивалась скрипачом. Поблекшая лаком за второй свой век, поцарапанная. Одна из редких в стране, в мире.
   Скрипач по клавише рояля - до-до-до... до-до...
   По струне скрипки - до-до-до... до-о-о-о-о...
   И что же надо слушать, видеть, знать, чтобы душу настраивать? На который самый точный по звучанию инструмент?

* * *

   В городском выставочном зале художники и народ собрались на открытие выставки одной из местных художниц. Дальний конец зала пах красным вином, налитым в одноразовые пластиковые стаканчики, пить пока не начинали. Собрались перед стойкой с микрофоном, слушали положенные речи. Они были как и на выставки прошедшей, другого автора, - "художник имеет своё видение, у него есть острый взгляд на изображаемое. Особенно хочется отметить натюрморты нашей уважаемой художницы и созданные ею портреты наших современников и персонажей восемнадцатого века, а так же"...
   Тарнову стало скучно слушать повторение прошлых говорилен, он взял за руку Елизавету и повёл вдоль стен, смотреть персонажи восемнадцатого века, ну полностью чужие для здешней земли России.
   Почему-то местная, русская художница выставила много портретов англичан в одеждах восемнадцатого века, в металлических латах на плечах и мужских грудях, в шляпах того времени, в кружевных воротниках. Сплошные Кромвели. Чего эти портреты рассказывали русским зрителям, повторяя многочисленные книжные иллюстрации, увеличенные и раскрашенные, зачем они появились, Тарнов не понял. И опять зарезанные петухи на натюрмортах рядом с перьями зелёного лука, рядом с головками чеснока и лимонами со штампованными надрезами кожуры и ножами, положенными тут, на тёмных столах, среди металлических бокалов и серых, для показа стали, ножей. Ещё из восемнадцатого века присутствовали портреты женщин в костюмах того времени, смотрящим прямо на зрители либо в стороны. Иногда гладящих высоких, худощавых собак.
   В рамах висели нарисованные портретами несколько местных художников. И несколько обнажённых девушек. У одной картины раскрасневшаяся черноволосая девушка рассказывала подругам, как она позировала художнице, обнажённой. На портрете от неё осталось слишком бледное лицо, малюсенькая грудь, потому что сидела почти боком, позируя, и капелька чёрного цвета внизу живота.
   Позировавшая для портрета посмотрела на Тарнова и Елизавету, стараясь определить, слышали ли рассказываемое, а как отошли к новой картине - замахала руками в сторону себя, раскрашенной на холсте, зарасказывала дальше.
   - Теперь мы знаем, какого цвета у неё волосы, скрытые под одеждой, - хохотнув, сообщил Тарнов жене.
   - Тебе знать обязательно?
   - Всё, что нам показано. Пустота по содержанию. Что же делать? В портрете полная атрофия, безжизненность. Худые повисшие руки, тело засушенной рыбки...
   - Ты снова сказал точно. Обнажённые натуры у художницы странные, мне надо подумать, странные чем. То ли она сама аморфна, противоположна живой жизни, настоящей...
   Начавшие пить вино художники, как и на прошлой выставки, шумно начали выяснять, кто из них известный, а кто - известнее, "в самой столице меня знают, выставлялся в прошлом году не на персональной, двумя картинами, но сами понимаете"...
   Дома Елизавета сварила кофе, сидели, обговаривали увиденную выставку. Елизавета набрала телефон живописца Колобова и включила громкую связь, чтобы муж слышал.
   - Андрей, мы посмотрели выставку, на открытии, я подумала насчёт увиденного... Послушайте, Андрей, я поняла, что присутствует во всех её работах. Понимаете, может, слишком личное моё впечатление... у художницы в картинах передан её личный недостаток. Её все мужчины - не мужчины, не традиционные они и не голубые, а пустые, бесполые. Женщины на портретах и в платьях, и обнажённые тоже бесполые, пустые. В чём дело, может, я ошибаюсь?
   - Нет, вы не ошибаетесь. Наоборот, совершенно точно понимаете.
   - Получается, картины художницы показали её какую-то ущербность?
   - Вы полностью правы. Давно ходят разговоры, что она старая дева, не знает жизни через себя в полноте и с разных сторон, поэтому не способна отобразить человека полностью, поэтому все мужчины и все девушки, женщины выхолощены, изображены бесполыми, их пол определяется только одеждой. Ну, там, грудями на обнажёнке, с полным отсутствием половой выраженности. Я о том, - нам не надо на улице понимать, что навстречу идёт женщина, видно и по лицу, не по остальному. У женщин и глаза другие, не как у мужчин. Понимаете, как этикетки на спичечных коробках, все выхолощенные и однообразны.
   - Значит, обыкновенная нормальная жизнь любого человека зависит и от его половой активной жизни?
   - А как же? Вы умная женщина, вы верно понимаете причины и последствия.
   - Колобов, вы - бессердечный. Вы давно бы устроили для неё половую активность, она бы эмоциями, головой поправилась, правильно бы на картинах людей изображать начала. Сколько у вас любовниц перебывало, пожалели бы несчастную!
   - Елизавета, я перевоспитанием старых дев не занимаюсь, мне с ними азбуку проходить некогда. А вы точно уловили причину, в творчестве автор отображается таким, - и против своей воли, - каким он есть на самом деле. До свидания, буду рад встречи с вами.
   - Я вам назначила свидание?
   - Нет, сегодня не назначили, но всё впереди, возможно...
   Елизавета рассмеялась и отключила телефон.
   - В самом деле, повертелась бы под мужчинами художница, эмоционально переставилась бы на место, жалко мне её. Вот, опять, как я понимала и раньше, многое зависит от нормальной психики. И не отвернуться. Психика в основе поступков, да, муж мой?
   - Получается, как говоришь. То-то у неё на картинах все мужики фанерные и женщины бумажные, как вырезанные ножницами и приклеены к холстам. Жизни нет, человеческой жизни. Колобов обнажённую пишет - ого. Помнишь, в мастерской у него небольшая работа, - женщина видом со спины, присела, и такой выразительный разнесённый зад - до сих пор помнится.
   - Муж мой, хочешь, расскажу бабское, секретное? Пока ты разговаривал со своим приятелем, ко мне подошёл Колобов, наговорил, какая я да раскакая, приглашаю, говорит, к себе в мастерскую, давно к вам приглядываюсь, предлагаю для меня позировать обнажённой, напишу выдающееся произведение. Нахал, он?
   - Он художник. Художник имеет право и должен подыскивать для своей работы натурщицу.
   Елизавета пригнулась, налегла локтями на крышку стола с той стороны, противоположной, и, наклонив лицо на сторону, умными глазами как въехала в его полнейшую сущность, в откровенность за любыми не остановками.
   - Не поняла, ты соглашаешься? Разрешаешь?
   - Сама как думаешь?
   - Вчера опять видела по телику, сидит бывшая худенькая, бывшая красивая актриса кино, молотит свои скучные воспоминания. Она через тридцать лет после последнего кино превратилась в сложение выпирающего на стороны мяса и жира, ну страшно, страшно и обидно на неё смотреть. Я и подумала, не дай судьба такой стать, не дай судьба. Лучше, на всякий случай, оставить себя на картине. Только не рембратовской тёткой. Мне можно позировать художнику?
   - Когда я буду находиться в мастерской.
   - Колобов рассказывал, между натурой и художником должна возникнуть отношения таинственности, обожания, художник должен показать своё прочувствование, отношение к модели...
   - Надо подумать... Ещё отнесётся к модели как... ты поняла, не доскажу. А картину, если она получится, в городе не показывать никому, зачем мне такое?
   - Возьми наш фотоаппарат, поснимай меня сейчас? Пока у меня такие настроения, желания попозировать ну пусть тебе, моему мужчине! Художнику потом, когда созреешь и разрешишь!
   Кадр, кадр портретного плана...
   Доверчивые, вворачивающиеся сразу в запоминание крупноватые глаза, по обрезу краями плечики, накатистые груди и не ниже...
   Только в бледно-розовых узких трусиках согнувшаяся над тем краем стола, протянувшая по столу руки навстречу, продолжением доверчивой и радостной улыбки...
   Присевшая на стул, углами колен приподнявшая ладные ноги, пятками зацепившие край крышки стола... Открытые полностью груди...
   Отвернувшись, показывая себя выгибом спины на круглоту под ней, приспустившая трусики ниже двух высоких круглот под скрипичной узостью талии...
   Оперевшись на подставленные локти, профильно и рельефно всеми впадинами, круглотами отогнувшись назад, на графическую плоскость ровности стола... солнечность нежнейшего живота с тревожным под ним...
   Вставшая близко над объективом, разнесёнными на стороны ногами, туговатым напоминанием защелья...
   Полуотвернувшись, приподнявшись на пальчиках ноги, и вторую поставив на табурет, открывая себя межножьем, надвисающей в нём прогибностью, от рождения треснувшей доступом вовнутрь тела её, и сначала доверчивостью полнейшей...
   Пружинисто обросшей закругленными волосками ресниц не верхних, не лица, островатого к подбородку...
   Испуганно отвернувшись от угла комнаты, как чужие застали голой, как будто неожиданное и запретное сотворилось, а - нельзя...
   Взяла аппарат, на экранчике перелистала фотографии, разглядывая, выдала ну совсем неожиданное, улыбнувшись скромно и жарко, и извинительно, как не оделив его: - "отщёлкивал кадры, а я кончила... когда стояла близко к объективу"...
   Ухваченная за волосы сзади, согласно пригнулась головой и верхом тела, подставляясь дрожанием волосков вокруг ждущей втеснения... Поводя розовым задом, отыскивающим следом за хохотком...
   Дрожания крайнего...
   Взвинченности...
  
   34
   Старинные дома краснели черепичными крышами, среди многих деревьев всё-таки различимые с верхней части города. Тихо, тихо почему-то диктовалось душой стоять Елизавете, тихо идти, тихо разговаривать с новой подругой, молодой европейской учёной, родившейся здесь и живущей, с не российским именем Власта.
   - У вас мягкие деревья, мягкие холмы в городе, мягкая европейская страна. Климатом и природой она и людей вашей страны сделала мягкими, добрыми, - говорила Елизавета Власте, - я поняла, общаясь с ними в отеле, в кофейнях, на улицах, всегда по доброму подскажут, как мне нужно пройти, приятно...
   - Так хорошо? Так я с детства знаю.
   - Да, любому достойному человеку понравится. Впереди нас находится резиденция Президента нашей страны, хотите посмотреть?
   - Разве к ней можно подойти?
   - Почему спрашиваете?
   - У нас в стране двадцать лет к подобным местам люди приближаются с опасениями, всех запоминают электронные камеры слежения, а на территорию главных чиновников, попавших во власть, входа нет. Дикие, феодальные обычаи, вытворяемые чиновниками.
   - Уважаемая Елизавета, идёмте спокойно. Здесь туристы гуляют под окнами Президента страны, его кабинета. Где резиденция - вход свободный, желающие беседуют, фотографируются. С друзьями из Венгрии находилась там - едет на велосипеде человек, здоровается со всеми киванием головы. Кто он, спросили меня. Наш Президент приехал к себе на работу, говорю друзьям.
   - Власта, я не поняла? Без охраны? На велосипеде? И не боится? И нет чёрных броневиков охраны впереди, по сторонам и сзади? Как у нас подобный чиновник ездит по Москве, а улицы заранее охрана делает пустыми, нет ни машин, ни народа?
   - Почему ему надо бояться? Мы его выбрали работать Президентом. Мы его уважаем, он наш, свой для нас.
   - У нас тоже вроде бы выбирает народ. В наш город приезжал российский. Сначала у всех людей в деревнях от аэропорта до города милиция отобрала все охотничьи ружья, запретила в городе подходить людям к окнам на улицах, по которым его повезут с несколькими машинами охраны, запретили открывать в квартирах форточки, летом, в жару, отодвигать шторы, выходить на балконы с угрозой, снайперы будут стрелять без предупреждения. Как войну городу объявили на один день, пока он там будет. По всем улицам заварили электросваркой крышки колодцев канализации, на крышах разместили снайперов. Многие люди просто уехали из города на дачи, по деревням к родственникам, кто куда разбежались. Я шла по пустым улицам смотреть, что происходит. Народа не было на тротуарах целыми кварталами, на перекрёстках стояли или милиционеры, или привезённые столичные охранники, все в чёрных костюмах с пружинками проводов за ушами, им, наверно, постоянно говорят, на кого обратить внимание и кого хватить, отправить в тюрьму.
   - А кого и застрелить?
   - Если бы я размахнулась полиэтиленовым пакетом и бросила его - никакой гарантии, что останусь в живых. А в пакете - обыкновенная книга.
   - Жестокая у вас страна.
   - Может быть, не страна жестокая, может, те, кто во власти, жестокие отношением к народу. Я занимаюсь психологией, как и вы, Власта, я понимаю - психика у них нарушена, они боятся народа. А всякий страх обозначает наличие причин.
   Сзади просигналила машина. Власта оглянулась, махнула рукой.
   - Извините, уважаемая Елизавета, за нами прислали машину, нам нужно ехать на продолжение нашей научной конференции.
   Большой зал, тёплый под люстрами. Никакого стола президиума с деревянными безразличными чиновниками, изображающими заботу о современной науке. Столики по кругу, чай, кофе, в большой комнате примыкающей можно курить, в самых свободных позах сидят учёные разных европейских стран, переговариваются между собой, пока ведущий конференцию не предлагает заслушать доклад коллеги такого-то, с напоминанием темы научного сообщения...
   И когда Елизавета услышала предложение сделать сообщение своё, сразу попросила коллег без стеснения перебивать любыми вопросами, в любом свободного изложения своего сообщения.
   - Уважаемые коллеги, я работаю над книгой с темой, обозначенной просто: проблема власти и власть проблемы. Полагаю, у любого коллеги не нашего, а коллеги президентов, королей и прочих названий для власти в принципе единоличной, некогда возникает проблема, каким образом ему попасть во власть и организовать указами, прочей бюрократической чепухой власть единоличную, власть диктаторскую, все остальные направления власти государственной - парламент, политические партии, суды, прокуратуру и прочее, прочее, негласно подчинив себе. Я предлагаю рассматривать способы, при помощи которых диктатор устраивается во власти после достижения вершины власти государственной, не со стороны политической, правовой, а со стороны психики данного индивидуума. Что за психика у дяди Коли, например, желающего стать президентом? Почему он хочет стать им? Не имея ни политических, ни экономических, ни социальных программ и даже мечтаний? И не имея, возможно, никаких нужных для этой деятельности качеств?
   Коллеги, разве мы можем предположить, что человек, не обладающий талантом, способен стать художником, композитором, писателей? Учёным? Когда кроме специальных знаний талант является наипервейшим условием?
   Полагаю, коллеги, самая большая и самая больная...
   - Мадам, переводчики просят говорить несколько медленнее, извините, они не успевают. Извините, я вас перебил.
   - Самая большая и самая больная тайна дяди Коли, рвущегося во власть - своеобразная болезнь психики, когда индивидуум психически здоров и болен одновременно: он боится неизвестности для себя, он боится стать подчиняемым, - ведь на пути во власть высшую он вынужден пройти многие унижения, обманы, оскорбления, вероятны и физические избиения, нахождение в тюрьмах, страхи отсюда и обоснованы, - в его психике заложено желание быть наверху во власти бюрократической, потому что власти художественной, власти творческой он никогда по своей индивидуальности не достигнет. Мы можем вообразить, что Моцарту предлагают стать королёв но взамен отказаться от композиторства и никогда к нотам не возвратиться?
   Коллеги засмеялись.
   - Мы можем предположить обратное, когда любому из президентов, не обладающему никакими природными талантами, возможно предложить отказаться от власти а взамен стать великим художником всего столетия? Тоже не выполнимо. Но вот каким образом работает психика находящихся во власти, почему они создают внутренние войска для угнетения народа, почему всякие гитлеры, сталины и полпоты тысячами и миллионами уничтожают жизни людей? Я предлагаю задуматься, почему?
   - Извините, вы сами как думаете?
   - Коллеги, я думаю, подлинные причины не в политической необходимости, не в других направлениях, они как раз начала свои прячут в психике индивидуума. Одна из причин - месть народу за свои личные прежние унижения, одна из следующих - невежество дремучее, работающее из определения - я царь всесильный, все остальные рабы. Мне известен исторический путь, они - горючее для двигателя истории. Есть и другие причины, все сразу не пересказать. С ума человек слетает, а прежде - с совести.
   И как раз когда условный дядя Коля достигает власти, начинается вторая сторона вопроса. Ведь достижение власти открывает собой власть проблемы, - а зачем я во власти? Что мне делать со своей властью для народа? Страны? Для всеобщего мирового устройства? И вот эта самая власть проблемы начинает вращать условного руководящего, руководя теперь им, но ведь он - не ожидал? Он предполагал - властен и температуру погоды, и дождь на завтра назначить по своему желание? Не получается. Предположим - схомячить власть, украсть власть вышло, но далее сама власть начинает вертеть им, как ветер уличным мусором. Таким образом начинается...
   - Что есть схомячить? Извините, перевести как?
   - То же, что и украсть. Украсть втихую, переведите, будьте добры. Таким образом психика, одна только психика не способна удерживать схомячившего, укравшего власть в состоянии твёрдой устойчивости, это не природный талант, это не настоящее образование и даже не книжная начитанность. И. конечно же, не природным ум. Предлагаю, коллеги, поддержать меня в том, что психика напрямую связана с генетикой и, более того, является её основной, первейшей функцией проявления генетики любого человека в его времени жизни и в его действиях. Зная настройки психики человека, можно свободно определять любые его действия наперёд.
   - Какая власть самая лучшая?
   - Отсутствующая. Незаметная, как деятельность внутренних органов человека. Находящаяся в полной гармонии с желаниями нормального человека. Власть разума и совести, власть чести, но не диктаторская.
   И немного о ошибках психики. Мы встречаем в жизни женщин с мужскими лицами, мужскими фигурами, мужскими элементами поведения. И наоборот, мужчин с признаками женщин. В основе ошибка генетического кода в отношении внешнего вида таких людей, то же самое, при ошибки психики, мы можем видеть в поведении, проявляемом через поступки. Подлинная, не шарлатанская психология, не болтовня не образованных, как происходит в моей стране на многих телеканалах, на самом деле даёт возможность отдалённого управления человеком и возможными процессами его деятельности. И психика проявляется, её не скрыть, проявляется она через общее выражение лица, через походку, жесты, глаза, показывающие подлинное содержание говорящего, через словарный запас и отдельные выражения, словесные. Мы имеем дело не с телом, умеющим стать закрытым одеждой вплоть до изменения фигуры человека, а с самым точным, даже при желании скрыть себя, - показом индивидуума.
   Таким образом, уважаемая аудитория, все начала жестокости власти надо искать в психическом состоянии диктатора, и мы, как психологи, давайте попробуем здесь...
   Коллеги предложили продлить время выступления. И готовую часть книги издать в Канаде на английском и французском одновременно. А коллеги из Пекинского университета пригласили приехать в Пекин и прочитать там курс лекций, осенью. С оплатой университетом дороги в оба конца, гостиницы, гонорара, - да всё как у нормальных людей, ищущих знания настоящие.
   Так неожиданно...
   Когда на Родине учёные не нужны...
  
   35
   Елизавета подошла к своей квартире и увидела дверь распахнутой. Поднявшийся на задние лапы передними Пёскин затаскивал с лестничной площадки и скрученные, и обрывками набросанные куски толстоватой ткани.
   - Приветик, Пёскин, ты где шлялся две недели? - присела в прихожей, в стороне от кусков. - Объявления с твоим фото мы клеили по столбам, тебя разыскиваем в городе. Куда смылся, немытый и нечёсаный?
   - Смылся, смылся... Мыло смывается, не я. Сейчас работу закончу, помоюсь, причешусь, деревенские репейники повытаскиваю из хвоста, и на животе два колются. Шлялся, шлялся... Вы, Елизавета, девушка образованная, студентам лекции читаете, на семинарах с докладами выступаете, культурная вы, а почему со мной такими словами не культурными разговариваете?
   - Пёскин, ты не обижайся? Я обрадовалась, ты разыскался.
   Пёскин подумал, притормозил на том, что обижаться неинтересно, подошёл и присел рядом. Тоже на стул.
   - Шлялся - слово не плохое, оно из народной культуры, мы в детстве с подружками в разговорах его всегда применяли и не обижались. Называется - просторечье, такое употребление, в основном оно звучит в деревнях.
   - Тогда - для меня слово, тогда - вы на меня не обижайтесь, Елизавета. Я не шлялся и из дома специально не удирал, я самостоятельно отправился в исторический поход по заброшенным деревням, находящимся в северной стороне нашей родимой земли. Познакомился с тамошними собачками, но не подумайте, с ними знакомился не из-за ветреного своего поведения. Они мне помогали.
   - Расскажешь, чего?
   - Сами видите, - показал верхней лапой на серые, пыльные и в паутине, на старые куски без названия точного, напоминающие и остатки картины, и тряпичное одеяло.
   - Так и для чего мусор натащил? Зачем он нам?
   - Мусор, мусор... Историческое наследие называется, бесценное. Вы, Елизавета, вдруг разбогатеете и сможете кусочек золота купить, брошку золотую, колечко. Добытое мною и помогавшими сельскими собаками, с ними там знакомился, цены не имеет, сделано в веке может двенадцатом, может - в седьмом, когда люди ещё и разговорные слова записывать не умели. Историки в странах заграничных с ума бы соскочили как мы со стульев, когда бы у них появилась возможность узнать о моей добыче.
   - Пёскин, давай со стульев соскочим и чай поставим? Я голодная?
   - А я? Две недели бегал по деревням не зная, где и чем накормиться. Вы ставьте чай, еду для нас из холодильника разыщите, мне колбасу ливерную, любимую, я пока под душем отмоюсь, не могу же с культурной вами, Елизавета, сидеть немытым за одним столом?
   - Историческое наследие, по всей правде цены не имеющее, - объяснял Пёскин, дуя на остывающий чай и прежде съев чашку студня мясного и колбасу ливерную, - я сначала протру сырой тряпочкой, пылесосить нельзя, нужные нити может пылесос затянуть в себя и погубить исчезновением. Разложу в большой комнате на полу, подумаю, попробую прикладывать кусками так и иначе. Буду сшивать, а недостающие места восстанавливать с нужными словами, знаю их. "Оборотись да и срастись, оборотись да прикрепись, оборотись да замягчись". Добавочные слова есть, их не скажу, произносить вслух мне запретили в северных опустевших деревнях.
   - Кто запретил? Там люди не живут?
   - Ветры запретили, продувные. Знаете, Елизавета, ветры продувные бывают? В избу одинокую заходишь - пол провален, под дверями порог сорван, и сквозит ветром продувным... Слушает - кому дадено, сообщения расслышит.
   - Пёскин, ты потрудишься, потрудишься, и чего получится?
   - Ковёр-самолёт не хотите? А, не ждали? Ковёр, сам летающий, старинный-старинный? Он и получится.
   - Зачем он нам? У нас тарантас есть, конь гнедой с длинной гривой...
   - Ага, тарантас... С вами, людьми... Вы на меня не обижайтесь заранее, Елизавета, не с вами лично, с людьми остальными... Ужаснее человеческой жизни ничего не бывает... С вами такого насмотришься, такого узнаешь... Страшнее не бывает. Самые страшные на земле всей - люди. C ними поведёшься - защиты не напасёшься. Извините, животные остальные не придумали, как пожары на всю Россию устраивать. Я после пожаров попробовал проехаться на тарантасе - никак, пока новые облака после дождей по северной части не протянулись. Я и задумался, на фиг - извините меня за крепкое выражение, с ними поведёшься - до гибели загнёшься. Отправился в старые деревни перенюхиваться с тамошними собачками, вызнавать, собирать куски и кусочечки... Добыл. Так и вот, Елизавета, отремонтирую - пригодится нам троим ковёр-самолёт, на задке тарантаса привяжем.
   Пёскин весь вечер, и позже, и семь дней прикладывал кусочки, сшивал нитками, протирал влажными тряпочками с обеих сторон, смазывал для гибкости сливочным маслом и оно впитывалось, пятен не оставляя...
   Напевая повторениями: - Горе горькое по свету шлялося и на наше село набрело...
   Нашёптывал, нашёптывал...
   Тарнов ему не мешал чего-то там задумчиво нашёптывать...
   И в день десятый Пёкин приятельски раскачивал хвостом возле ковра, оборачивался вокруг себя на задних лапах, шептал секретное. Ковёр свернулся сам по себе, вылетел в раскрытую дверь балкона, немного в стороне повис волнами, встряхнулся сильно, полетал, скатался в длинную трубу и возвратился к своему хозяину в комнату, к Пёскину.
   - Между прочим, - привстав на подоконник, показал Пёскин лапой в окно северной стороны, - начинаются длинные, тёмные низами тучи, светловатые по верхам, как на картине хорошего художника Владимира Стожарова. Так что настраивайтесь на путешествие, тучи длинные, длинные...
   Елизавета подошла и погладила его по голове, между ушей, как Пёскину всегда получалось приятнее, чем погладить по спине. Но и спину он тоже прогнул, подставил, хитрый и хороший...
  
   36
   Замотаться в полы пальто, прижаться к мужу и катиться над землёй, над временем, медленно думая - был когда-то восемнадцатый век, и люди в нём жили приветливые, добрые люди, может быть, и... а я сама придумываю, что добрые? А я сама устала жить в веке двадцать первом, страшным в России?
   Катиться над какой-то страной внизу, убирая из размышлений страну свою, не зная, добрые ли люди живут вон там, внизу, между серыми перед зимой полянами, синеющими лесами...
   Зачем люди? Зачем вынуждена быть с ними? Хорошо тут, втроём, с мужем и Пёскиным, и лошадью молчаливой...
   А у людей там, внизу...
   Нет, не думать.
   Не знать, не думать.
   Не помнить.
   Хорошего крошечки - плохое не помнить.
   Длинная туча подвихривается, вздымливается самым верхом своим, взбугривается, не опасная провальностью мягких ям, переворачивая нижнюю свою темноту просветлённостью наверху, себя же меняя, переводя из тревожности в задумчивую спокойность...
   У Пёскина глаза спокойные, умные-разумные, решает, решает в задумчивости, поднимает подзорную трубу латунную, старинную, смотрит через неё в сторону, вперёд...
   - Пёскин, чего ты ищешь? - спросил муж, погладив его переднюю лапу.
   - Новые места жизни.
   - Обетованные?
   - Нет, для нас никто обетом новые места жизни не обещал, самому найти требуется.
   - Чего ты и грустный, и утром не ел?
   - Люди довели. Не вы, вы - хорошие. Мою знакомую собаку убили. От людей, других, не от вас, хорошего ждать - напрасное ожидание. Найду новые места жизни, ото всех отделимся. Полагаю, на ковре-самолёте на днях один полетаю, в дальних высотах подходящее отыщу.
   - Почему убили твою знакомую?
   - Ни почему. Люди так сделаны природой, злобнее их не бывает, на земле. Она бегала по улице, жила и жила на окраине города. Какой-то убийца раздавил её машиной и уехал. Трезор, знаю его тоже, чёрный такой, высокий, любил её, с ней все года бегал. Сел рядом, выл, на людей лаял, их не подпуская. Глаза её облизывал, воем жить звал, с убийством не соглашался. Два дня и две ночи выл и выл, плакал, по-нашему. Приехали какие-то, отогнали, убитую любимую в кузов грузовика положили. Повезли из города, он бежал и бежал, за машиной. Запомнил, где похоронили, бегает туда. И тварь ту, убийцу разыскивает. Хочет перегрызть все колёса на его машине, за любимую отомстить. Говорит, запрыгну через открытое окно в машину, все сиденья порву и убийцу искусаю. Отомстить обязательно хочет, иначе, говорить, с убийцей не рассчитаться, за подругу не отомстить.
   Насмотрелся я, Александр, чего на земле вытворяется. Я с людьми - ну ничего не хочу иметь из общих, совместных дел. Вы хорошие, а там, внизу... Хуже зверья лесного, носятся в жестянках на колёсах и ладно бы друг друга, а то и собак не виноватых убивают. Знают, твари паршивые, за собак уличных судить их не будут, с наказанием жестоким.
   - Ты как бы наказал?
   - А так, чтобы над ним выли, если его любит кто. Хотя любить убийцу невозможно, нельзя.
   - Почему?
   - Нельзя, непонятно разве? Некоторые слова принимаются без разъяснений, нельзя - и всё.
   - Да я понимаю...
   - Так вот, понимай. Чего там? Арктика забелела? Дай-ка гляну в трубу, вроде со старинных времён ходят разговоры, пальмовая страна посреди вечных льдов находится, тёплая, жаркая... Надо страну найти, переселимся, на что нам та, где от жизни отвращают?
   Замотаться во всё хорошее, собранное в веках...
   Выбранное из каждого века...
   - Полагаю, уважаемая мною преданейше Елизавета, не получится у меня найти места новые, создадим сами. В виде диска, висящего всегда над тучами, и куда идёшь по нему на прогулку, к примеру, он сам по себе продлевается новыми пространствами.
   - По пустому диску нам и ходить?
   - Как же, по пустому? Ручьи на нём потекут по нашему желанию, леса зашелестят густейшие, захотим - горы появятся, по настоящей жёлтой пустыне бродить начнём, когда захочется. Дом построить - да запросто, по нашему хотению, по нашему велению. Сам по себе построится, нам только его нарисовать, всё и дело.
   - А - люди?
   - Нет, их не надо. Они сумасшедшие. Мне одна собачка рассказывала, её прадедушка жил в степи, там военные появились, место назвали Тоцкий полигон. Привезли в те места сорок тысяч живых военных людей, танки наставили, пушки, самолёты, дома специально настроили, мосты, блиндажи, окопы понарыли. Маршалы понаехали, военные так называются самые беспощадные, и беспощадные мордатые из правительства. Лётчики по их приказу взлетели и на живых солдат и офицеров сбросили атомную бомбу. Кто живой сразу остался - приказали идти в атаку на самый центр, где атомная бомба взорвалась, а что такое радиация и какая она смертельная - никакого маршала не потревожило. Назвали - военные учения. Вот и так, и все сорок тысяч солдат и офицеров быстро после учёний сильно болеть начали, умирать начали сотнями, а с них перед тем расписку взяли, нельзя родным говорить, где были, от какой причины заболели. Я и думаю, как так? Люди на живых людях, на людях своей же страны смертельное испытывали?
   Той собачке я сразу не поверил, выдумала, ей говорю, твой прадедушка выдумал. Нет уж, возразила, все собачки, что к солдатским столовым понабежали подкормиться, в одну секунду полностью сгоревшими стали, такой огонь от бомбы налетел на них. Не поверил сразу, а у вас, Елизавета, в компьютере проверил, прочитал насчёт Тоцкого ужаса. Так что, друзья мои, в сторону от людей надо, в стороне от них жить. Думаете, зря они ищут и придумывают, каким способом на другую планету перебраться? Не успокоятся ваши сородичи, пока и сами себя, и остальных каким-нибудь новым открытием не уничтожат, сразу, сразу на всей планете. Не напрасно мы то и дело уезжаем, понимаю, и снова будем уезжать... Худо с ними, с людьми, жестокие они в безумности, жестокие...
   Ехали, молчали...
   На длинной туче впереди стояла одинокая женщина, одетая в ношеное, как деревенская женщина. Остановились.
   - Вас подвезти?
   - Спасибо, да мне никуда не надо. Я тут и везде. Хотите, проеду с вами?
   Села, поднявшись в тарантас.
   - Вы кто? - спросил муж. - Сколько ездим тут в тишине и одиночестве, первый раз встретили...
   - Я Правда Исторьевна, присутствую где хочу.
   - Вас так зовут? Редкое имя...
   - Моё имя вечное, веками его ношу, веками...
   Почему-то она стала похожа на молодую девушку, и одежда на ней переменилась.
   - Можно пригласить вас к нам в гости? Адрес нашего дома назвать?
   - Знаю ваш адрес, я буду у вас, при нужности, при необходимости.
   И Правда Исторьевна вышла из тарантаса, поблагодарив...
  
   37
   Тренькнул звонок, и на пороге открытой двери оказалась Грета Фарафонова, с компьютером в чёрной сумке, повисшей на плече.
   Грустноватая, ждущая глазами - я нужна кому-то...
   - Заходи и сразу на кухню, чай поставлю. Может, кофе сварить?
   - Давай кофе сделаем, кофе... Взбодриться нужно...
   - Подруга, сидишь дома одна? Муж твой ненаглядный где?
   - В районный городок уехал. У него там концерт, денег заработать надо, да главное там же человек один живёт, умный, культурный, редкий для провинции. Мужу либретто взялся написать. Муж мой долго обдумывал, почему за двадцать лет никто в стране новую оперу не написал. Хочет сам написать, а тема серьёзная, предательство государства. Опера будет называться "Андрей Курбский", когда он сказал одному из московских композиторов название и - о чём хочет сочинять оперу, ему ответил заевшийся, - вы что, с ума сошли? Вокруг предательства продолжаются, кто такую оперу ставить согласится? Мне без разницы, найдутся смелые, ответил ему муж.
   - Правильно решил муж твой, в наше время лет мы на предательства понагляделись, телевизор хоть не включай, все они в нём, предатели. Всё, всё. Только не о политике, она у нас на самом деле - не отстирать ни в машине стиральной, ни вручную.
   - Когда мы вырастали, люди были другими. Намного вежливее, и добрее.
   - Да, Елизавета, люди стали другими. Даже мы - другими. Придавливает мадам узнаваемая жизнь, по асфальту жёсткому раскатывает. Пробует раздавить до тонкости носового платка.
   - Не грусти, мы не покоряемся.
   - А как же? Мы - да, не покоряемся. Собою остаёмся, и пошло всё под откос и в сторону, начиная... А, ну их всех... Пёс ваш приветливый где?
   - Муж мой с собой забрал, по природе побегать. Там ведь леса, вокруг городка, там прогулки...
   - Конечно, меня бы там с поводка отпустили - тоже согласилась бы, побегать, ни о чём серьёзном не думая... Ни за что не отвечая. Давит настроение, к измене погоды, разве? Дождь долгий собирается, не знаешь?
   - Грета, под кофе рюмку коньяка налью, настроение успокоит, будешь?
   - С тобой, Елизавета, да с радостью, да с долькой лимончика с сахарком поверх...
   - А чему улыбаешься?
   - Объявление прочитала из прежней жизни, советской. Касается танцев. Правила проведения коллективных танцевальных вечеров. Пересказываю по памяти. На танцевальные вечера трудящиеся обязаны приходить в лёгкой одежде и обуви, в сапогах воспрещается. Танцевать в рабочей одежде и фуфайках воспрещается. Танцевать в искажённом виде воспрещается. Что такое - не поняла, в каком искажённом. Дальше слушай. Танцующий обязан чётко владеть обеими ногами, правой и левой. Женщины обязаны танцевать на расстоянии в три сантиметра от мужчин. Мне особенно понравилось, в три сантиметра. Так и представила начальника с линейкой, измеряющего. И почему дураки всегда придумывают для нас обязан, обязан? Да поскакали бы они верхом на палочках подальше...
   - Давит, давит... Грета, вчера я студентам лекцию читала, время на вопросы оставила. Ответила, ответила, и толковенькая девушка подкинула, а вы, - на себя показала пальцами, - верите как знающая психологию, что любой человек во времени последующем ответить за свои плохие поступки? Я не стала говорить, верю, не верю, я им, всей аудитории, пересказали свой разговор с одной из знакомых, она в театре работает. У них директор приказал рабочим осторожно снимать старинный дубовый паркет в фойе театра и класть вместо него керамическую плитку, Модно, решил ответом на все возмущения, и что плитка скользит при ходьбе по ней - ничего, решил, притрётся, не успеет никто упасть и покалечиться. Всю снятую плитку приказал отвезти на его дачу за городом. Дача в три этажа, домина та ещё. Он в выходной полез на крышу чего-то делать, сорвался и рухнул с высоты в три этажа. Обе ноги - перелом, пять рёбер - перелом, позвоночник - сильный ушиб, до паралича, голова - долго не приходил в сознание. И чего в результатике? Полгода лежит в больнице, весь в пролежнях, а инвалидом уже останется, когда из больницы на кладбище не попадёт, есть и такой вариант. Та знакомая мне рассказала - как узнала, что с крыши упал и разбился, в справедливость поверила, в наказание неминуемое. Судьба, рассказала, не финтифлюшка, она всё видит. Получается, выбирай, что делать, но и помни, - ответишь? Есть ситуации, где можно заступить за край и вернуться вовремя, а есть - шагнул, и расплата обязательна, навстречу.
   - Елизавета, да сколько людей не учи, любой надеется, мимо ответственности проскочить получится. Ты сама говорила мне, люди не знают, как правильно жить, тыкаются слепышами... И сейчас время такое, в такое попали мы - многое, прежде запретное, из людей повылазило, но появилась лжи - масса. Показывают по телику косоглазую, с лошадиной челюстью нижней, и говорят о ней - безумно красивая, безумно. Да кошмар, смотри и не верь.
   - Так у нас, Грета, точное восприятие не нарушено, - улыбнулась в ответ.
   - Слава судьбе, с крыши трёхэтажной дачи не попадали, не нарушено.
   - Ну да, в головах не перетряхнуло до неверного восприятия видимого и слышимого...
   - Елизавета, ты серьёзно изучаешь психику, настоящее поведение людей. Как ты разок сказала, тебе интересно, какими люди на самом деле бывают, ну, помимо простых бытовых дел, помимо поездки по городу на автобусе, скажу так. Я принесла тебе в компьютере одну запись, хочу с тобой посмотреть и обговорить, чего в неё происходит? Настоящее, вылезающее из поведения человека неожиданно? Разболтанность, или сам человек ни при чём, если в него вложено от рождения? Может, такой он - на самом деле? По глотку коньячка под кофе и включаю? Вкусно, под кофе, нравится. Мне муж подкинул снятый кем-то сюжетик и спросил, а я так согласилась бы? Ответила искренне, не знаю, для такого настроение нужно, не скучная бытовуха.
   Включила. Молодая женщина, их возраста, с густой широковатой каштановой причёской, в белом халате сидела за столом с какой-то медицинской аппаратурой, записывала в документы. Входили голые юноши лет двадцати. Сдвинь крайнюю плоть, покажи головку, говорила привычно и беспрекословно. Сдвигали. Подвигай туда-сюда? Подвигали. Пройти, сядь на свободный стул. Сидели. Семь молодых, смотрящих на неё и продолжающих сдвигать и надвигать.
   Белый халат упал на стол, джинсовая курточка на него, полосатенькие серо-белые лифчик и трусы тоже - прошла по кругу, дотрагиваясь до каждого камня не каменного, сама сдвигая и надвигая, соглашаясь с руками на чуть обвисших грудях, на животе и кустике волосиков по сторонам обритого лобка, с поцелуями зада, встряхивая причёской, как отряхиваясь от лишнего, удерживающего, прижавшись спиной к одному из них и направив рукой захваченный, направила в себя, присела на каменный, обнимая второго рядом, гладящего её, нагнувшись к полукаменному второму и надвигая, отодвигая крайнее на нём, - глянула в камеру глазами веселейшими, охраняющими окружающих, окружающее её, улыбнулась добрейшей, достигнувшей мечтаемого долго исполнения, - глянув на чьи-то торопливые пальцы, наглаживающие лобок над вставленным, - мне кажется, открылось соревнование по моей способности принять в себя вас всех? - спросила без ожидания ответа, повернувшись передом к - Витя, дай-ка твой? - приподняв ногу, направила в себя новый, приседая и приподнимаясь, Витю обнимая, оглядываясь на несколько рук, гладящих по ногам, по задней тяжести, продавливаясь, заверчиваясь сильнее в нечто - спускай в меня, я требую, чтобы реально в меня спустил, - переступила к сидящему рядом, наседая раздвинутым низом на самую головку, под ней двигая и двигая тонкую кожицу, - чемпионский результат выдаю, - отметила как забранная в нечто неизвестное, неосознаваемое, - Никите как понравилось! - встала, выгнулась фигурой назад, присела на не пробованный, коротко приподнимаясь и падая бёдрами, захватив в обе руки два сразу, соскочила с законченного, принизилась, прихватывая ртом тот и тот, - ах! ах! - в лица всем сразу раскинулась глазами, улыбкой и сущностью, изворачиваясь на каменном другом, выворачивая бёдра, - в меня спускай, в меня сейчас спустишь, всех вас выдержу, - нагнулась к скромному, забрала из его руки в рот, сдвинула мешающие собственные волосы, подняв зад и поймав под ним ещё один в себя - запись оборвалась.
   - Гретик, включи снова?
   - Тоже я раз пятнадцать смотрела, тут никакое не порно, тут документ поведения редкий, по-моему... Как объяснишь, подруга?
   - Подожди... Подумать надо... У неё улыбка добившейся, чего хотела, достигшей, и ни морщинки сожаления...
   - Гляди и думай, сигарету и тебе прикурить?
   - Давай.
   - Знаю, редко ты куришь. С таким материалом можно и по сигарете, и по рюмочки добавить. Налью по грамульке?
   - Как в анекдоте, Грета... Был у девушки молодой муж и четыре любовника, помнишь... Чего первое тебе скажу? Как бы мы не пробовали понять - делает девушка, значит, ей так захотелось. Как мы берём с тарелки одно яблоко, другое, любое по выбору, что глазами пожелаем... Я на самом деле такого никогда не предполагала, не слышала, что так бывает. В книгах одно, в реальной жизни завороты самые неожиданные... Ну мечтала она тайно, наверное, ну - вдруг получилось? Ну - не мечтала, а неожиданно получилось? Повезло девушке, осталось порадоваться за неё?
   - Ты увидела по поведению, по выражению глаз и по улыбке, ведь она счастливейшая? Рвёт через все противно придуманные кем-то нельзя, через запреты, тащит за собой, увлекает остальных...
   - Ну да, поразглядывай так возбуждающиеся один за другим коловороты, покомандуй - сдвинь, раздвинь...
   - Ты как знающая психику людей, можешь мне объяснить, почему бывшие гимнастки отдаются в своих заученных гимнастических позах? Меня одна пригласила за хороший гонорар отснять, желаю, говорить, иметь качественное личное кино, - ни фига себе, чего выделывала! Мужчину своего обнимает и сразу одну ногу, сама стоит, ему прямиком на плечо, на стол садится и ноги растяжкой в стороны, и его подпускает понежничать языком, становится на одну ногу, вторую забрасывает себе на плечо, изогнув и придерживая рукой как на выступлении в гимнастическом зале, и подпускает любовника сзади, ложится на диван головой вниз, сгибается колесом, ноги наверх растяжкой, его на себя сверху, кладёт его на пол и садится на то самое, растянув ноги шпагатом, они как все, по обычному не способны? Как все отдаться не может?
   - Да конечно, вот посмотри... Начинают заниматься гимнастикой с детского возраста, в психике откладывается единственное достижение - умение выделывать красивые позы, за что награждают, а постоянное внимание вызывает желание всегда отличаться. Она этим и привлекает, такой необычностью, чем же ещё способна отличиться? Это ведь для неё высшее достижение, в жизни, красивые и необычные позы, и плюс уверенность, именно в таких позах она неповторима, тоже и за них получает награды и призовые деньги, её в таких позах иметь желают мужчины, или наоборот, именно в таких позах она и мечтала отдаваться, когда в девчонках на тренировках себя начинала женщиной ощущать. Если другими достоинствами не показать себя, чем же ещё? Психика, изменённая в сторону тщеславия за много лет, перевернула такую на другой уровень, на другие формы действия, вместе с формами тела.
   - Да, вообрази, у ней тело - твёрдые по виду мышцы, и ноги и руки, и спина и зад, сзади к себе подпускает не на коленях стоя, а прямиком, на одной ноге, вторую прямо и высоко подняв. У них есть чем удивить. Мне мой муж, Елизавета, как-то ни с того, ни с сего ляпнул в постели, только встречались тогда с ним, - у меня до тебя была гимнастка, я в неё - сильным обхватом обжала в своей, сдавила, еле вырвал назад, подумал, заклинило напрочь, склещились, как в деревнях говорят, придётся медиков вызывать, чтобы освободили его этот самый изнутри.
   - Бычьими семенниками перестань кормить.
   - Так то было до них, до меня.
   - Смешная реальность, сколько ни живи - не привыкнешь, с чем-то да столкнёшься...
   - Елизавета, я боюсь прожить и мимо нужного, мимо хорошего проскочить, как подумаю - другие узнают, а я останусь обделённой... На вечере с бывшей актрисой толстенную тётку, старую, она - толстый, трясущийся холодец, болтает о своих бывших четырёх мужьях. Трясущийся холодец, вместо изящной фигуры, её же, показываемой в купальнике и отснятой сорок лет назад. Да мужики всей страны на неё в кинотеатрах пялились, о такой же женщине мечтали, и во что превращает время? В никому ненужное, трясущееся, - я боюсь, жить толкает меня резче, закрученее, после такого кошмара.
   - Её время закончилось, побыла среди зеркал, славы, обожаний и рукоплесканий. Сегодня нужна та, что не спрашивает, где края, где запреты и разрешения...
   - И нисколечко не стесняется смотреть на снимающую камеру...
   - Что чувствует, наслаждение для неё стеснение перекрыло...
   - То-то она лицом гордится, гордость поневоле показывает. И правильно, а чего? Столько молодых мужчин, выбирай любого, все способны, все наготове.
   - А тебе среди них было бы крутиться - слабо, Грета?
   - Я всю себя не знаю. Завидно, признаюсь честно.
   - Тоже мне завидно. Гляжу, и дрожать начинаю, рука сама тянется вот сюда, - дотронулась до груди Елизаветы, и под тонкий свитер залезла, на гладкую кожу живота.
   Расширяясь глазами в упор...
   Елизавета вздрогнула, и молчала. Как понимая провал во что-то.
   - Гладенькая ты моя, подруга самая-самая, - зашептала тишайше, горячо расплавляя край настойчивый, - глядела и понимала, с тобой мне нужно не только глядеть... Никогда с девами не пробовала, на тебя тащит неотвратимо...
   - Я мужу не изменяю.
   - Тише, тише, измены быть не может, - протиснулась ниже, в юбку, скользя по самым трусикам, - в твоей мужской не побывает, откуда он тут возьмётся? Нас двое, не узнают мужья, попробовать самая возможность... Не понравится - первой остановлюсь, не переживай, приблизимся...
   - Ближе некуда...
   - Совсем, совсем...
   С закрытыми глазами сидеть, туманно не видеть, куда потянула Грета, диван впереди или ковёр пола, в полумиг заметить сдвинутую с себя юбку, ощутить прохладу обнажённым полностью телом, пальцы, раздвигающие секретнейшее, поддающееся без спроса, шевеления губок нижних, запускающих в себя пальчик тонкий, играющий, твёрдый язычок, появившийся требовательно, разыскивающе, сопротивляться сдвигом ног и соглашаться раскидом неожиданным, на выгибах ног твёрдые груди почувствовав девы другой, не свои, - пальцы, оглаживающие, накручивающие на себя колечки волос те, по сторонам губ, волосы разглаживающие, разделяющие открыванием входа секретного, и над своими щеками обнаружив налёгшую тяжесть женских ног, повернувшихся сюда, над своими губами притягивающее узнать вкус вслед за запахом одуряющим, горько-нужнейшим... Выбритые губки не свои, наглаживающие безвольно-резкими ёрзаниями и нос, и губы, поймавшие высунувшийся, останавливающий ёрзанья край языка... Выстонать на встречные приливные дрожанья, догоняя выстанивания девы на себе, впиваясь ногтями в холмы задние, грудь пальцами окрутив...
   - Диво дивное, чудо чудное... Какой-то мешающий ком во мне растаял, исчез...
   - Не поднимайся, не торопись. Хочу так лежать, пальчики вставив в тебя, в ней стало масленно, - попросила дева Грета тишайше, головой к голове себя переместив, - не торопись, я сильно спустила, как та юношам говорила, и ты спустила, видишь, какие острые слова запомнились... Повторится, не торопись, не торопись, - пересела поперёк живота, нагибаясь, насасывая красные ягодки сосочков, намачивая живот истекающей сущностью тела, подрагивающего, как покалывающим током, током...
   - Гретик, а ты прежде была с девами?
   - Ни с кем, милейшая, ни за что, - придыханием в ушко...
   - Я тоже никогда. Видела такое в кино, в Интернете, и только. Кино смотрю - сидит царица на троне в прозрачной ткани, груди и животик видно, перед ней иностранный посол болтает, между ног царицы на коленях опущена девушка, и ой, лицом уткнулась между ног царицы, чего она делает? Я и не поверила сразу, ласкает её, губки нижние раскрыв... Неужели такое бывает, удивилась...
   - Признайся, тянуло попробовать?
   - О, конечно! Тянуло узнать, что дева с девой чувствует. И той роли, и в этой. Признаюсь и первой, я тебя, Гретик, первой отымела.
   - Как? Когда? Сегодня я была первой...
   - Когда у вас дома устроили в пожары, муж тебя запироживал, а я схватила за его ядра и вталкивала, так вырвалось из меня неожиданным... пожеланием... Пожелала...
   - Ы-ы-ы, то-то я спросила на другой день, чего на повлияло, слишком был возбуждённый, подумала, он семенниками бычьими объелся. Я сегодня поняла, наконец-то, почему дева с девой ласкается. Муж то же самое вначале делает, с мужчиной намного грубее...
   - Честно призналась, ты не обиделась?
   - На удовольствие не обижаюсь, мы попробовали, и понравилось... Видишь, мы любоваться можем, ты видом моего тела а я твоего, а тут - прогладила пальчиком по масленности, - продолжение. Я горжусь, с тобой узнала это, не с какой-то другой... Фигура у тебя, ты вся, ты вся...
   - Я тоже, потому что... Сама не знаю, потому что, - посмотрела внимательно, как видя впервые, и опустилась приоткрытым ртом на рот, вталкивая краешек языка ласкающего...
   Отлетевший куда-то город, всеми улицами и шелестами машин, деревьев, вроде бывших под окнами...
   Да не нужны...
  
   38
   Елизавета, помня, как и её студенты пишут свои работы с ошибками грамматическими и синтаксическими, привычно поправляла ошибки и в этом историческом документе, - его не портя, - карандашом расставляла знаки препинания, улавливая больше всего нужное, - а как психологически жили люди в середине века двадцатого?
   Нравственно в начинании - от понятия нравы? Что думали, делали и не соглашались делать, как поступали окончательно, через поступки проявляя свои психические основания, бывшие для них неосознаваемыми движителями?
   Люди, не придуманные писателями, идущими от своей зашореной наполненности или пустоты, или искривления разумности тупистикой политической, от желания сделать продажное, нормальному человеку приходящее на душу отравой...
   Читала, ночью, подлинный дневник, обтрепанный по краям листов, написанный чернилами и ручкой со стальным пёрышком в школьной тетради, найденный в заброшенной северной деревне...
   Пёрышком, обмакиваемым в настоящую чернильницу...
   Пока донесёшь до бумаги, успеешь и подумать...
   Чернила, отсыревающие годами в нетопленной избе и высыхающие для сохранения давнего времени...
  
   Апрель сорок первого года.
   18/V.41 г.
   Воскресение.
   Времени сейчас 24 часа 10 минут. День сегодня ото всех дней отличается у меня. Сейчас вернулась только что домой. Была в кино. Да где??! В клубе погранотряда первый раз за пребывание в ЭНСО, а в ЭНСО я уже живу - скоро будет год!
   Кино смотрела "Большой Вальс" (неразборчиво). Ходила с Таисой Ивановной. Это девушка, которая работает при штабе в секретной части. Себя она все время называет девушкой, но вчера разговаривая втроем. Я, Таня и она, она проговорилась в таком разговоре, что когда-то она ходила к врачу-гинекологу и начинает объяснять нам, как он надел перчатки и полез ей туда далеко. Но я тут же и спрашиваю её, а почему полез. Ведь девушкам не лазают, это я хотела спросить ее, но Татьяна меня начала толкать в ногу и я остановилась. Она начала продолжать, что, мол, посмотреть все ли в порядке и т.д. и т.п. Нам с Татьяной так было неудобно, что я на неё не могла смотреть больше. Я ей тоже рассказывала, как я проверялась у Валентины Ивановны.
   Кинофильм мне этот очень и очень понравился. Я много переживала за эту жену Штрауса, который любит артистку, пел ей романсы и т.д. Целовал ее так нежно, но эта жена, Польди ее звали, она была готова на всё, только бы он был счастлив с кем-либо. Что это значит "хочется"? А себя я должна держать в определенных рамках, ибо мне уже 25 лет.
   Ночь дежурила с Марусей, которая тоже рассказывала и она тоже мне говорила: смотри, Маруся!! Если не ходит Ваня.
   Ну и пускай он не ходит, на его место будет человек и всем будет этот же отказ что и Ване и другим моим знакомым.
   Неужели он еще и сегодня не придет? Я всю ночь думала о том, неужели он не придет, и повторяла всё это же самое. Мария мне говорила ты, Маруся, будешь очень влюбчивая, и тебе будет трудно жить с ним. Сидя за столом, я себе представляла Ваню, пришедшим ко мне и мы с ним сидели, так и сидели. Тридцать первого марта сорок первого года. Ночь и день. Но нет ведь это только моя Кумфубуляция!!! Ошиблась, правильно надо написать - конфабуляция, выдумка не наше слово означает, на работе мне врачиха говорила.
   На работе у меня временами так сжималось сердце, что как будто бы приступы грудной жабы. Неужели за эти 3 дня он не вспоминает мои слова, мой образ жизни, мой профиль лица и т.д.?? Но мне он как-то зажег мою душу, и когда я о нем думаю, у меня как будто бы иголками заколет мое сердце, не тронутое еще любовью. Сейчас затопила печку и уже она топится, но я как замерзла, почему-то отпарила себе шерстяную юбку и выгладила кофточки выстиранные в инфекционном отделении, а сейчас я буду вязать свою любимую прошивку!
   Конец дня я должна дописать сегодня обязательно только вечером. Сегодня собрание в больнице, но я не пойду, ибо я ведь буду ждать его к себе. Я вообще не допускаю мысли, что он больше не придет ни разу, потому, что его первые шаги говорили о многолетнем знакомстве со мной. Неужели это были только его слова, бросаемые на ветер, причем, первого апреля сорок первого года?
   Конечно, это и могло быть ложью, так ведь первый апрель все врут. А я дура всё ему верила. Если бы он был со мной так откровенен как я с ним!
   Ладно, вечер сегодня должен все показать!
   Сию минуту видела, как пришел Василий, которого видел Ваня. Я подошла к зеркалу расчесать свои волосы, смотрю так машинально в окно и думаю про Ваню. Вдруг по дороге такими мерными шагами идет этот Василий, прошел и не поднял даже головы на мои окна.
   Мне стало очень смешно, как все получилось тридцать первого марта сорок первого года!!
   А сейчас увидела в окно Сашку. Я просто не могу его терпеть, и мой организм его вообще не переваривает! Есть же люди противные на свете, подобные этому Сашке!!!
   Ночь, времени сейчас 3 ч. 30 минут. Так как я хотела записать конец дня, то и запишу его сейчас в 3 ч. 30 мин. ночи.
   Ваня и сегодня не был ни днем, ни вечером. Днем я его ждала, а потом легла спать в одежде, проснулась, очень замерзла, времени было уже 7 часов вечера, а его все нет как нет! Я вымылась и пошла в столовую обедать, предварительно предупредив Вову о том, что если кто ко мне придет, то пускай меня ждет, я пошла в столовую. Вова сказал хорошо.
   В столовую пришла, взяла обед из 3-х блюд - суп из сухой картошки, гуляш из баранины и компот, 2 куска черного хлеба. Прошла, села за стол. Когда села я за стол, то на меня смотрел какой-то хитрый красноармеец. Я его, конечно, совсем не знаю. Он просто меня хотел съесть своими глазами.
   Мне подали обед. Я начала кушать, но суп был очень невкусный, и я его не кушала совсем, и съела только рагу и компот.
   Пришла домой и почему-то думала что он, то есть Ваня пришел, но к моему несчастью он не пришел. Я спросила Вову: никого не было, Вова? Он ответил, что нет.
   Зашла к Тамарке в комнату, она собиралась на собрание и меня звала. А я отказалась совсем, так как я ждала Ивана.
   Он не идет, постучала Ольга ко мне, а потом пришла. Я вскипятила кипяток и мы с ней пили чай. Попили чаю начали вязать кружева. Я ей почитала свой новый дневник, ей очень понравился, как я его составляю складно.
   Потом приходит Тамарка с собрания, оно не состоялась.
   Она принесла свою вязку, и мы втроем все вязали Оля, я и Тамарка.
   Потом Ольга скоро ушла домой, а я осталась с Тамаркой. Она мне рассказала, как она проводила своего "бобика" к матери, затем один из эпизодов своего одинокого житья рассказала.
   Рассказала, как она встретила Сергея, у которого ночевала две ночи и как она ему дала в эти две ночи. Меня заинтересовало это, она мне подробно сказала, что с ним очень "хорошо", но ведь мне неизвестно это "хорошо", что оно значит.
   Затем она мне рассказала, как идет на отделении у нее работа. Она подчеркнула, что Мотя (неразборчиво) очень много лижется с врачами т.е. Ну как бы сказать старается своим языком доказать себя, что она хорошая м/сестра.
   Тамара мне сказала, что она подала заявление М.А. об отстранении ее от старших сестер, а перевести в палатные м/сестры.
   Мы с ней сидели до половины 4-го ночи. Я довязала свою любимейшую прошивку, а теперь завтра начну вязать кружева для этой прошивки.
   Да! Так и нет моего Ивана, подожду еще до 6-го, может быть он еще придет ко мне?
   Как только не придет, так я постараюсь встретиться с Дмитриевым Сергеем.
   Рите и сейчас не ответила ничего на посланное ею письмо.
   Так вот как мой день прошел скучно, однообразно, вяло, одиноко. Вспоминала я про Татьяну Тужарову, от которой я отклонилась совсем уже. Времени сейчас ровно 4 часа ночи. Я ложусь спать, а завтра иду на работу опять на сутки.
   Нет! Я почему-то думаю, что еще Иван ко мне придет! Ведь нет причины, чтобы он мог на меня сердиться!
   Ладно, сейчас раскрою кровать и лягу спать.
   Кругом тишина все кругом спит. Только я одна не сплю всю ночь!!
   Ночь 5/IV 41 г.
  
   6/IV 41 г.
   Воскресенье!
   Времени сейчас 9 35. Пришла с суточного дежурства, на котором все спокойно прошло. Коле давала Ol. Campharae 3 раза в день.
   Дежурила с Варей, она получила письмо от мужа, а я его читала. Содержание письма не весьма приятное для Вари /жены его/.
   Ночь дежурила Нюра, вечером на обход пришла Полина Григорьевна Селезнева. Внизу сделала обход без меня, а наверху я участвовала. Она ушла и не знаю, была ли она еще раз?
   Дежурство сдала Клаве, она пришла - рано еще было. У нее болит палец и проколола его иголкой, а потом завязала повязкой с Sol. Rivanoli. 1:1000.
   Затем она мне сообщила такую вещь: что как будто бы этот Иван Иванович ходил на ул.Кулика к Женьке и Райке и там он так же трепался и делал Райке предложение. Она говорит, что так смеялись, так смеялись над этим Ваней!
   Когда она мне это сказала, у меня перестал на некоторое время говорить язык, и бросило в жар.
   Так вот как им всем верить, они все пропитаны ложью, эти мужчины! А я тут схожу с ума, ожидая его, Я не сплю все ночи, думая о нем!
   Мое сердце вообще мне подсказывает всегда правильно.
   Записывая вот эти строчки, у меня бьется сердце очень сильно.
   Попила я чаю и поела хлеба с маслом на работе, и пошла домой.
   Пошла домой с Нюрой, открыла дверь, кругом тишина. В комнату мою ходили, чайник почему-то стоит на табуретке, на столе посуда не убранная мною. Кровать не убрана. Сейчас вдруг стук в нижнюю дверь, я пошла открывать и думала, кто бы это мог быть?
   А это бухгалтер пришел, чтобы влезть на чердак.
   Войдя в свою комнату, я разделась, пришла в комнату М.П. Там полное сонное царство спят: Бубнов - завхоз, Тамарка и М.П.
   Вошла и стою на пороге, а Бубнов поднял голову, Я ему сказала: сонное царство. А М.П. оказывается, не спала и говорит с таким сердцем, с таким сердцем: на то и воскресенье, чтобы отдыхать и спать!
   Я ей ответила: я М.П. ничего не говорю. А она мне - так нечего и говорить, так повторяя мою сказанную фразу.
   Настроение сейчас апатичное, хочется плакать, сердце нервно как-то работает. Хочется спать!
   Погода сегодня скучная, пасмурная, но очень теплая.
  
   14/IV 41 г. Времени 10 40 утра.
   В дневник свой не писала вот уже 8 дней почему? Я сама не знаю почему. Время это прошло скучно и весело, всяко, словом!
   С Ольгой ходила в баню 10/IV и в кино смотрела кино. Фильм "Весенний поток".
   Картина мне понравилась, а 8/IV ходили с ней слушать лекцию о международном положении и смотрели кинофильм "На пути". Я очень переживала за бедную мамашу, которая фигурировала в кинокартине. На работе все по-старому. Ребят 9 человек, у Гены рецидив хуже старого и сыворотки нет для внутримышечного введения. Клава с Валентином совсем /по словам ее/ раздружилась и больше не хочет с ним встречаться.
   Вчера приходит Нюра на ночное дежурство и сильно плачет. Я её спрашивала, почему она плачет, но она не сказала, а сказала только сегодня свою домашнюю трагедию. Она говорит, что она его очень любит и даже ему руки и ноги сама моет.
   Смертельно хочу спать!
   День сегодняшний на исходе! Но я сейчас весь свой день изложу. Вторую половину провела очень скучно и хотела сегодня получить ордер на комнату, но его не было. Я опять осталась без ордера.
   Пришла домой, очень устала, а по дороге встречала Альку, которая пошла со мной на квартиру ко мне. Пришли, Тамарка была дома. Аля начала рассказывать, как у нее произошел случай с отравлением детей. Затем сильно матюгались, всё они с Тамарой вспоминали военную службу. Я ей показала свои туфли, которые очень понравились. Затем ушла Аля, я надела босоножки и пошла к Ольге. Меня на крыльце очень поморозил ... (неразборчиво) зачем-то! Вхожу к Ольге а у нее эта самая Граня с ребенком.
   Они пошли, и я пошла домой. Пришла я только это домой и М.П. идет, я пошла вязать в их комнату. А Федор Иванович сегодня готовился к именинам М.П. Я сижу и вяжу, вдруг стук, вышел Ф.И. а он приходит ко мне и говорит мне, что тебя спрашивают двое причем пьяные, я так и обалдела, пошла нисколько не боясь, я открыла им двери. Смотрю и не верю своим глазам! Передо мной стоят Дмитриев Сергей и Колосов Вова, пьяные. Колосов прямо нахально идет наверх, а я говорю если бы вы были в нормальном состоянии, то я бы конечно пустила, а поскольку пьяны, то на эту тему говорить нам не приходится! Колосов все настаивал на своем, но я выстояла на своем и не пустила. Тогда Колосов попросил разрешения подняться к М.П. Он поднялся и прошел к Марии Петровне. Сию минуту пришла из комнаты М.П. Она одна, Ф.И. ушел домой, видимо разругались, а Вова ушел пройтись. М.П. сейчас легла спать. Мне М.П. сказала комплимент, что я симпатичная и хорошая.
   Может быть для нее да! А еще люди подобно таких комплиментов мне не говорили.
   Так вот, когда Колосов поднялся наверх, я осталась с Сергеем. Он меня взял за руку и сильно ее мне сжал, я его стала стыдить и говорить, что, мол, в трезвом виде вам зайти было стыдно, а в пьяном виде не стыдно. Он у меня просил прощения сотню раз и т.д. и т.п. Затем я его стала ругать за посещения меня в приемном покое, он тоже очень извинялся и просил, чтобы я его простила. Он мне начал рассказывать, что он молодой, а жизнь его совсем разбитая, что жизнь его очень скучная, одинокая. Он сказал, что он прекрасно играет на гитаре и т.д. Я мысленно понимала его слова, но не придала этим словам значения.
   Он хотел меня поцеловать, но я, конечно, увернулась от такого ужасного на себя поцелуя, раз он как-то незаметно для меня коснулся моей правой груди, которая твердая, как камень. Я сразу почувствовала и отвела его руку от груди, давая понять ему, что это нельзя делать. Он отвел руку.
   Он меня просил, чтобы я его простила еще раз, и он мог бы меня бы в какое время встретить? Я ему отвечала, что только могла 16/IV 41 в 7 ч. И он мне пообещал придти. Я ему поставила целый ряд ультиматумов, на которые он согласился и сказал, что ты меня Маруся больше не увидишь пьяным никогда!!
   Он безбожно мне лгал, но как он мне нравится!!!
   Он мне нравился в течение целого лета, я о нем изредка вспоминала и спрашивала себя, а где тот больной, которого так била малярия и о котором я... (неразборчиво) плакала, сидя на его кровати ночью часа 2-3 ночи 27/июня 40 г. Так вот он-то мне и напомнил своим приходом о себе, он "хороший" парень. Нет, он ведь не парень! Ибо он ведь имеет жену и 2 детей!!
   Да вот что значит, когда нравится человек, даже не обращаешь внимания на то, что он женат. Он мне нравится еще раз и еще раз, повторяю себе!! Но нужно не ошибиться и не пропасть в этот роковой час, который наступит когда-нибудь!
   Нет, этого не будет! Ведь я уже девушка созревшая и еще неиспользованная и даже сердце девичье еще не тронуто любовью! А что будет со мной, когда я начну кого-нибудь любить, не говоря уже о Сергее???!
   Да я ночей спать не буду, я буду ходить полусонная. И если только что мне не удастся в любви или замучает все, то меня нет уже в живых как таковой Крисоткиной Маруси, а будет только бесконечный труп. Моего тела. Ладно, будем ждать 16/IV 41 19 часов вечера. Если сам он не придет то все убито, и я его больше не знаю, хотя он мне безумно нравится!
   Сейчас и сон пропал, не спавшая сутки я еще не ложилась. Сейчас времени первый час кругом тишина. М.П. спит, и я лягу спать.
   Встретил он меня на лестнице с накрашенными губами с косами через голову, при часах в украинской кофте и в ... (неразборчиво) словом, где виделись. Я была ничего а так же и выглядела ничего, а он во всем рабочем, с грязными руками, грязным лицом. Хотя он и говорит, что он свободен был день. Но я не поверила ему.
   Хватит болтать. Ведь пора спать!!!
  
   16/IV 41 г. Настроение очень подавленное и скучное, такое же как и погода скучная. Пришла с суточного дежурства. Работала очень спокойно. Много говорила о Сергее, который обещал прийти в 7 ч. вечера. Я долго пела, придя с работы, настроение было какое-то веселое, чувствуется какая-то перспектива...
   Прибралась, легла в кровать, только хотела заснуть. Кто-то застучал в дверь, я не хотела идти, но потом думаю нужно посмотреть, кто это идет, интересно. Вышла я, не надев халата еще, смотрю вниз, я была совсем голая в одной сорочке. Смотрю, стоит Иван, которого уже вчера видела на работе.
   Для меня так неожиданно его посещение ко мне на работу, что я просто растерялась. Я не верила своим глазам, что он со мной стоял в коридоре инфекционного отделения.
   Он меня спросил что (имя неразборчиво) прихвастнул мне, что его повысили на 1 кубарь, правда, я из старых еще не видела кубарей. Да вообще-то говоря не с кубарями жить-то, а с самим человеком, если придется!
   Я его спросила, откуда он явился? Он ответил, что внезапно уезжал Л-д (видимо, Ленинград) и пробыл там 12 суток. Стояли мы с ним минут так 20-30. Я боялась, как бы не пришла Селезнева. Он мне сказал строго, что бы я никуда не ходила и была дома завтра. Пожал руку и ушел.
   Я очень долго не могла успокоиться, меня крайне взволновало его посещение, в то время когда я думала, что он больше не придет.
   Пришла П.Г. Ввели сыворотку Гене, я была с небывалым настроением. Всё сделали, всё успокоилось кругом, я села с мамашей Гены и очень долго говорила. Она мне рассказывала эпизоды из своей жизни, а затем я ей рассказывала, кто сейчас у меня был и кто он такой. Она мне говорила, смотри, если он тебе нравится, то что думать.
   Пришел, сел в комнате, а я и забыла, что висит моя трико у печки. Он посмотрел и ничего мне не сказал. Предложил мне одеяло за 25 руб. Затем галоши и много чего другого.
   Предложил продуктов всяких.
   Я сказала, что пока что я не готовлю дома, но если бы была кислая капуста и мясо, то я бы приготовила кислые щи. Словом, он говорит я дам тебе пропуск свой и купишь что тебе нужно.
   Когда он вошел, я предложила сесть, он мне ответил: ведь я, Маруся, на минутку к тебе забежал.
   Я ему сказала, что я легла спать только что и еще не успела заснуть. Он посидел, поговорил, вспомнил и сказал что у меня много ухажеров. Я его спросила, почему он это думает и на чем основывается? Он ответил, оснований у меня пока что еще нет.
   Просил чтобы я ему говорила новое Я ему сказала что 20/IV 41 вызывают меня в военкомат. Затем сказала, что был Сергей, который писал записку. Он ответил, что он больше не придет, вспоминая его. Потом почему, уж я не понимаю, он взял и написал на письме Рита и просит, чтобы я ему купила маленькую, и то он пишет со мной очень неловко. Денег и закуски принесу, пишет он. Я сразу не поняла, что было написано. Потом разобралась и мне это не очень понравилось.
   Я начала говорить, что ведь как лягу сейчас спать так могу и проспать все на свете! Помылся одеколоном моим, конечно спросил и пошел.
   Я сразу как-то расстроилась за эту водку, я просто не знаю, что делать, покупать или нет? Он, как пришел, почему-то сразу предложил мне папироску. Я отказалась. Он спросил, буду ли я водку. Я ответила, что нет, ни одного грамма не пью. Он сказал это хорошо.
   Очень хочу спать. Я сейчас лягу или сходить в столовую и пообедать, а то очень заболел желудок у меня.
   А спать как хочется!!
   И вечером не даст спать нисколько времени, ведь придет, он очень милый человек. Колет почему-то сердце. Словом, он очень понравился Клаве и Марусе Анастасьевой. Клава сказала: я у тебя его отобью. Я сказала: пожалуйста, можешь!
   Лягу спать!
   День 15 часов. 16/IV 41 г.
  
   Запишу все сутки 16/IV 41 г.
   Вечером в 8 часов пришла Ольга, после мы с ней сидели и вязали, я сидела с распущенными волосами. Только это я поставила чайник вскипятить, как приходит кто-то, а в это время я была в уборной и мыла руки с песнями.
   Вдруг внизу открылась дверь, и кто-то поднимается тихо по лестницам.
   Я ожидала, что это Ваня так тихо идет, а это Сергей, при виде которого у меня настроение сменилось скучным и задумчивым. Я его попросила, чтобы он вошел в комнату. Он вошел опять пьяный, чуть стоит на ногах. Я поставила ему стул, а он не садится, мне как-то стало неудобно за него перед Ольгой. Он очень извинялся, что он опять пришел, но пьяный. Я его спросила как жизнь? И как он добрался тогда? Он мне на это ничего не ответил, а сказал что-то, я уже не помню, т.к. я записываю через целые сутки. Словом пришел пьяный.
   Стали с ним говорить, оказалось, он неподалеку от меня и даже с одной станции садимся, я все думала, что он украинец.
   Только это мы говорим всё, вдруг стук, я себе думаю черт возьми, идет Ваня, он опять застал у меня человека, да причем другого человека! Я пошла открывать смотрю - идет Ваня с хлебом под запазухой. И не завернут хлеб даже. Я вошла, а он не входит, я его прошу Ваня входи! А Сергей берет сразу кепку и уходит домой. Я его прошу, чтобы он посидел. Вместо этого, чтобы посидеть, он попросил воды и пошел со мной на коридор. Я наливаю воды, а он мне и говорит: так ты что делаешь такую мать?! Я ему ответила, ничего он не стал пить. Я ему сказала, а что ты капризничаешь-то! Что, я тебе жена что ли? Очень уж капризный, не в меру! Я ушла в комнату, а он остался, оставив стакан недопитым. Начал спускаться с лестницы, я пошла за ним закрывать дверь, он остановился Теперь мне все понятно! Я его спросила, а что тебе понятно? Он не ответил и хлопнул меня сильно дверью, а на улице стоял какой-то военный и видел все это. Я Сергею ответила: осторожно, убьешь, и придется отвечать за меня. Он мне ничего не ответил! Я быстро поднялась по лестнице, а этот военный всё смотрел.
   Ваня стал какой-то скучный. Я ему предложила, чтобы он разделся и пошел на коридор и я с ним. Он меня спросил, купила ли я водки, я ответила: купила, но только не водки, сливянки.
   Он вытащил закуску, огурцы и кусок трески. Я приготовила всё на стол, а Ольга ушла домой, я ее очень звала, а она не шла.
   Сели М.П., Ваня и я, всем налил Ваня. Мария Петровна познакомилась с ним. Я не хотела пить совсем, они налили себе по стопке, а мне в стопку грамм этак 25-30. Первый раз, когда они выпивали, я не выпила свое, а Мария Петровна меня заставила пить, и я выпила с ними во второй раз. А М.П. до этого была уже малость пьяная, она у себя в комнате пила ликер. Когда я выпила, это все налитое мне Ваней, я почувствовала какую-то усталость, голова закружилась, и я стала пьяная за всю свою жизнь первый раз. Я говорила, какая я пьяная! Я начала пить чай и выпила 3 чашки с сахаром. Поговорили малость о чем-то. Потом приходят Вова и Ф.И., всем открыла я.
   Мария Петровна ушла к себе в комнату и начала раздеваться спать. А мы с Ваней остались двое, он допил налитый в стаканчик ликер. А там было половина стаканчика и просил меня, чтобы я эту дозу выпила с ним пополам. Я категорически отказала. Тогда он допил один. Мы с ним поговорили он спросил, кто этот человек я ответила, что некий Сергей так же что он женат двое детей только с ним они не живут. Кем работает и т.д.
   Потом спросил, что я скажу нового. Он попросил чтобы я убрала со стола, я убрала и мы с ним посидели посмотрели финские журналы. Потом я так хочу спать. И он тоже он подошел к кровати отогнул простынь и лег. Я села около него на табуретку. Стучится Тамарка, я пошла открывать дверь, она пришла в час ночи, я ответила, почему долго, она ответила что-то и спросила меня кто у меня есть. Я ответила Ваня. Она: можно ли посмотреть на него? Я говорю пожалуйста и прошла через мою комнату, поздоровалась с ним словом "Здравствуйте" и прошла в комнату к себе, и потом еще пришла за стулом.
   Он спросил, кто она, очень красивая? Я ответила, что тоже медсестра. Замужняя, и лет - 21 года рождения, имеет ребёнка, который находится у матери. Он спросил, наверное, она гуляет, Я ответила, конечно. Что теряться. Потом он сказал ложись как следует и обнял меня. Лежали-лежали, он пошел в уборную, а времени было уже 2 часа ночи. Я его прогоняла домой, он мне говорил, что ему сегодня идти не к кому. Комната его закрыта, его сестренка дежурит, и я уже ночую у тебя на полу.
   Я говорю ему: Ваня ты мне должен говорить все правду, а то ты мне всё же врешь. Он спросил что?
   Я ему говорю, что я с тобой говорю откровенно и ты должен со мной так же. Я его спросила, скажи Ваня чистой совестью, что у тебя есть жена? А он мне дал честное партийное слово, что нет у него жены. Затем он мне говорил, если хочешь, я принесу документы и партийный билет. Он мне говорил, что я тебе тоже не верю, что ты девушка. Он спрашивал меня: скажи, Маруся! Гуляла ты с кем или нет? Я говорю, гуляла, но вопрос как гуляла! Он тогда и говорит, ты имела или нет, скажи, ведь я все равно узнаю всё. У меня пробежал холод по коже, пожалуйста, узнавай. Я его спросила, а как ты узнаешь, по внешности или еще как? Он говорит: так и так. Узнаю. Тогда он меня хватил за грудь, да так для меня неожиданно, что я вздрогнула, и было сильно больно. Он сказал, что ты больная, я сказала почему ты думаешь. Он говорит, что не даешь ни до чего дотронуться, даже до грудей Я спросила, а что ты из этого узнаешь, он говорит: всё узнаю. Я легла на спину. Я ему говорю, можешь узнавать! Он взял мою левую грудь, помял и я говорю: осторожно Ваня!
   Когда он подержался за неё и говорит, а где твои шарики, которые должны быть в каждой груди по два? И шлепнул меня по носу, да с каким-то злом! Мне стало так обидно, что я заплакала и говорю ему, что, я тебе жена что ли?
   Я так обиделась на это, даже заплакала, и отвернулась от него вообще. Он меня повернул к себе и просил прощения у меня. А времени уже 4-й час ночи. Я его гнала домой, а он говорил Маруся ведь я тебе сказал, что мне некуда идти и я ночую у тебя! Он мне говорит ты Маруся сердитая и злая, я говорю да очень злая, но ненадолго. Он говорит, и я так же ненадолго рассержусь. Ну, давай помиримся с тобой Маруся, и прости меня за это все! Он встал, порылся в кармане правой рукой, а я легла одна на кровати кверху лицом. Я заметила, что он достал презерватив из кармана. Меня охватил ужас и холод! Он ушел в уборную надел это дело и пришел с вымытыми руками. Я лежала, отвернувшись к стенке, и думала, ничего подобного этого не будет, что он думает!!! Я мысленно ругалась его и себя, очень ругала за то, что оставила его ночевать. Он вытер руки и начал снимать сапоги и велел снять мне босоножки. Мы долго лежали сверх одеяла, он меня прижимал к себе, повернул меня и спросил, сержусь я или нет.
   Я ответила, что ты меня Ваня очень обидел этим своим определением, он говорил, ну прости меня Маруся! Я говорила я докажу, если это нужно будет. Он спросил как?
   Я ответила - документально конечно! Пойду к гинекологу.
   Ведь и правда, может я и не девушка, я ведь не знаю. Ты ведь помнишь, я тебе говорила про зятя, которого хотела убить утюгом? Он говорит нечего идти к доктору, я очень хороший доктор и сразу всё узнаю, кто ты. Я ему ответила категорически, что нет, так я не согласна. Он мне много всего говорил, говорил, что он, Ваня, принесет свои документы и оставит их у меня. Я его не слушала, что он говорил. Отвернулась от него. У меня очень заболела голова, он уже заснул, а я не могла спать. Тогда я его попросила, чтобы он погасил свет, он встал и погасил свет, легли под одеяло. Я легла кверху лицом, он закрыл меня и хотел положить на меня ногу, я как-то нервно оттолкнула его и сказала: Ваня, в таком случае можешь идти домой. Он больше не стал, а захватил меня в свои руки и говорил: сейчас я тебя раздавлю, я ему говорю - ну что же, ответишь, он говорит лучше ответить, чем так ты меня мучаешь, я спросила, а чем я тебя мучаю?
   Он меня отпустил, поднялся на ... (неразборчиво), а в комнате совсем темно.
   Маруся, ты не любишь целоваться, спросил он?
   Я говорю нет. Он тогда нашел мои губы и начал совать свой язык ко мне в рот. Я как оттолкну его со всей своей злостью и говорю ему это что ещё за новый номер, только этого не хватало! Смотри, откушу язык-то, так узнаешь, как его пихать куда не следует! Он мне на это ничего не ответил, а прислонился еще раз губами к моим губам и у нас получился очень тихий приятный поцелуй, а при этом он так меня прижал к подушке, стараясь опять язык просунуть ко мне в рот, но ничего из этого не получилось, а только я его поцеловала крепко.
   Он после этого поцелуя сразу стал мокрый весь, а я хоть бы что! Он сразу же затрясся очень и скорей ... (неразборчиво) на меня и очень быстро как-то. Но я еще быстрей выскальзывала из-под него, и так он пытался сделать 2 раза, но ничего не вышло из него попытки. Он стал ругать меня, что ты вредная. Я смеялась над ним своей победой. Он больше не мог, я его посылала пройтись по комнате, по коридору, он мне ответил, что он не может идти. Я спросила почему? Он говорит, больно очень будет. Я ему спрашиваю, а что больно-то?
   Я совсем не догадываюсь, что может быть у него больно?
   Потом он лёг книзу лицом, я смеялась над этим очень. Начало светать, он заснул совсем, а я никак не могу заснуть. У него, видимо, прошло всё опять, меня начал прижимать к себе, я ему говорила: Ваня, ты ко мне не прижимайся, а то ведь с тобой опять что-нибудь произойдет, он просил, чтобы я его прижала к себе. Но я ему ответила, если я прижму к себе тебя, Ваня, то ты с ума сойдешь. Он сделался мокрым. Он заснул. Прогудело семь часов, я стала его будить, чтобы он шел на службу. Он проснулся и сказал нет. Я пойду с тобой вместе, и сейчас я с тобой посплю. Он меня обнял очень крепко и чуть ли не раздавил! Он сердился, спрашивал меня, кому я берегу, а спрашиваю его - чего я берегу, он не ответил мне, а сказал, что сорвёт в другой раз (размыто) ..."целку" я понимала его.
   Он меня называл монашкой и говорил, что придет 18/IV 41 в (пропущено) и всё равно добьётся своего. Прощайся со своей монашеской (пропущено). Он очень потел, делался мокрым.
   Я так испугалась его слов, что вынуждена ему говорить: Ваня, это будет не по-советски, а он и говорит: нет, я добьюсь согласия твоего и будем жить с тобой.
   Я ему говорю: Ваня еще хочу гулять, он говорит - ты и так будешь гулять. Он мне говорит когда я тебя возьму, то есть использую, ты будешь думать только обо мне, а не о ком-то другом. А так мне всё думается, что ты меня бросишь. Я ему говорила, что Ваня, если бы я хотела, я бы давно дала тому, кто был (пропущено) но я этого не делаю, а теперь тем более не сделаю, ибо уже мне 25 лет.
   А он говорит: нет, я тебе не верю, потому что опять у тебя сидел какой-то Сергей и если бы у меня здесь с собой был наган я бы тебя и себя убил. Я говорю: что ты Ваня. Подожди, ещё поживем малость.
   Он опять меня сжал и все намекал на следующий раз, что он не упустит уж этот раз. Утром он меня опять поцеловал, я уже его не решалась поцеловать, боясь, что с ним опять что-нибудь произойдет. Утром встали, он пошел мыться, я к М.П. пошла, он вымылся и начал меня спрашивать, какой номер галош мне надо, записал себе на бумажку и обещал принести 17/IV в 7 часов в больницу.
   Он оделся, попрощался со мной и пошел, пообещался обязательно прийти 18/IV 41. В начале он сказал, что он придет в 9-10 часов, я сказала: Ваня очень рано, он тогда сказал приду в 11 часов, я тогда сказала словом во сколько хочешь, только приходи, сама себе думаю. Он ушел, я пошла слушать мнения Тамары и М.П. о нём.
   Тамара сказала: очень хороший парень, только смотри в оба.
   Мария Петровна тоже сказала очень приятный человек и видимо неглупый. Словом они себе одного мнения о нем, а мне сказали: смотри, Маруся, не сдавайся без записки.
   Хватит болтать!!
  
   19/IV 41 г.
   Времени сейчас 23 часа. Пишу на работе в первый раз ещё. Настроение сейчас подавленное, хочется плакать, но не плачется почему-то!
   Ночью больную отправила в Ленинград, там вылечат. Перевела Веселова со второго этажа в палату на первый этаж.
   Погода сегодня была очень тёплая, солнечная, и много стаяло снегу. Словом, погода пахнет - весна. Настроение, казалось бы, должно быть весёлым, праздничным. Но нет! Далеко не так, оно скучное, не весёлое, а эту невесёлость мне преподнес "мой" Ваня. Он опять не пришёл ко мне 18/1V.41 г. Тогда, когда обещал придти в 11 часов дня. Я не знаю, почему он не пришёл, ведь я ему плохого ничего не говорила, а так же и не делала. Словом я уже думаю о нём очень много и видимо всё впустую! Мне всё не верится, что у нас с ним получится что-либо. Нет! Этого не будет, ибо он меня второй раз обманывает. Я не знаю, что мне думать в этот раз? То ли его опять откомандировали куда? Или он опять хочет появиться внезапно ко мне? Я его вообще не понимаю. А когда он придёт ко мне, то я им увлекаюсь и больше ничего! Нет, это нужно увлечение оставить, ибо оно не приведёт к хорошему!!!
   Видела сегодня Татьяну Куприянову, которая спросила, как я живу и т.д. и т.п. Я ей ответила, что всё хорошо и спросила про Туморову Татьяну. Она мне ответила про это не в отделении.
   Дежурила с Шурой. Так же болтали много. Я всё думала об Иване. Нет! Мне ещё думается, что он придёт ещё раз!
   На отделении мне ещё нужно быть 2 суток, кроме ночи сегодняшней.
   Боже! Как скучно жить на свете!!!
   Завтра в военкомат пойду. И что мне там скажут?!
   Завтра буду ждать Ваню целый день, ведь мне сейчас не идёт работа?
   На отделении сейчас лежит Валя, которая очень проста. Хочу сильно спать!!
   Валя мне расскажет много. Нет, я больше не могу писать, я очень хочу спать! Прошёл поезд сию минуту на Ленинград.
   Сегодня пришли мои гости - менструация. Я этот раз особенно как-то занималась.
   Нет, я больше не в силах писать! Я той Вале рассказала про своё житьё-бытьё, и т.д.
  
   21/IV 41 г.
   Настроение чертовски взволновано, а взволновано оно потому, что Райка мне сегодня в 1 час дня сказала что был у меня Ваня, но это было неправда, я верила и не верила, и в то же время была очень рада его приходу. Я думала: и в семье он думает обо мне, даже приходит ко мне на работу! Райка потом мне сказала что она обманула меня, я готова была её разорвать за это!!!
   Словом, очень скучно мне сейчас, и я даже не знаю, как мне перекоротать эту ночь проклятую! На работе не всё благополучно, матери психуют как я не знаю кто? Савостину не могли отправить домой, не смотря на то, что она выписана была. Не отправила я её лишь потому, что одежда её не продезинфицирована, и поэтому я не решилась её пустить.
   Бабушка Бородина тоже плачет, что не передали передачу её дочери.
   Скучно!!! Скучно!!!!!
   Ну? Что делать?! Он, наверное, тоже так же скучает, мне почему-то это предсказывает сердце. Сейчас Нюра спросила меня, был ли Ваня? Я ответила, что нет, не был, и всё! Ну и пускай он не ходит, неужели я не найду больше такого Ивана? Нет, мне больше никто не нравится, кроме Вани. Он какой-то милый, приятный мальчик.
   Вчера была в военкомате, там мне ничего не сказали, а переменили мобилизационное предписание и переменили часы прибытия. Раньше нужно было явиться к 4 часам вечера, а теперь к 10 часам вечера. Ольгу и Зойку Титову оставили в резерве.
   Я себе всё время думаю, только о нём думы доходят до того, что я уже согласна согласиться на первый coitus с ним. О нет! Этого я не должна с ним сделать, ведь он меня только испытывает! А если произойдёт coitus, то он больше не придёт ко мне. А сейчас он не идёт и не надо, я с ним ничего не потеряла, и буду искать себе такого же подобного Ваню!
   Нет, больше мне не найти. Я надеялась на этого Сергея, но он к моему сожалению мне всё врал, и жена его никуда не уезжала, и не собиралась даже. Ребёнок тоже жив в то время, когда Колосов говорил, что умер, один из них. Я вчера узнала всё случайно от Шуры Евсюковой, которая мне всё подробно сказала про него и советовала не думать больше о нём. А он мне очень нравится. Вот такой характер! Только 2 нравятся, это Ваня и Сергей, но о Сергее я уже бросила думать, ибо я ведь человек такой. Как бы мне не нравился человек, я его всё равно оставлю в покое, а так же и себя не стану сушить зря!
   Неужели я себе не найду человека? Который бы действительно со мной жил как муж и как друг жизни? Ведь я ещё достойна "хорошего человека", ведь я сама тоже человек, из рук которого ничего не выпадает, что бы я не начала делать!
   Сейчас привезли в покойницкую мёртвого человека. Я пошла смотреть к окну, и у меня блеснула такая мысль, чтобы меня так же к чёртовой матери кто бы стукнул, хотя бы Ваня из своего нагана. По крайней мере я бы не коптила небо зря, и не топтала бы землю так же.
   Ну, что я живу?! Ведь я живу и никому не приношу пользы, что уж с 16 на 17 апреля и то принесла вред Ване, который пошёл на службу с большим penisom и колотью внизу живота!!
   Он пошёл очень даже не красиво. Нет, нужно кончить жизнь как-нибудь или самоубийством, или броситься под поезд!!!
   Погода хотя сегодня прямо говорит, что нужно жить, бороться с жизнью, побеждать её и преодолевать всякие душевные и недушевные трудности. А душевных трудностей сейчас у меня очень много. Ведь я Ваню уже начинаю любить! Неужели он не переживает так же, как я? О, нет, я полюбила не за то, что он меня поцеловал, а за то, что он очень милый и выдержанный человек!
  
   24/IV/41 г. /Среда/.
   Погода сейчас хорошая снег весь почти уже стаял. Настроение у всех праздничное, т.е. первомайское!
   А у меня настроение очень и очень скучное и какое-то апатичное! Я все кого-то жду. Но кого, я сама не знаю, кого? Ждать Ваню? Он больше не придет, хотя мои губы и говорят о поцелуе, как и в тот раз, но я почему-то уверена, что он больше не придет ко мне.
   Ну и пускай он не ходит ко мне, неужели я себе не найду себе еще такого Ваню??!! Сердце мое говорит о том, что он должен еще раз прийти.
   В этот раз его прихода я должна быть очень осторожна с ним, ибо он мне нравится, я могу позволить себе сделать с ним первый coitus. Нет!!! Нет!! Этого не должно быть! В этом заключается моя жизнь!
   Дежурила сутки, они мне так долго показались, что я еле-еле перекоротала. На работе мне надоела мать-марийка, которая твердила о том что у нее где-то оставлена скотина.
   22/IV/41 вечер провела с Татьяной, которая не ходила ко мне же около 2-х месяцев. Она мне сказала о том, что ее Сергей снова начал писать ей письма и зовет её к себе, и она поедет. А не писал он к ней потому, что него получился рецидив заболевания и он лечился.
   Затем она мне сказала еще, что меня крайне огорчило и расстроило, что Тамарка прочитала все мои записки в тот момент, когда я была в Ленинграде. Меня это так обозлило, я просто была готова ее разорвать на куски. Да хотя бы уж прочитала все, так не болтала бы по отделениям в больнице. Это просто болтушка, а не человек!
   Что Ваня не скажет?
   Мне даже отбило всё настроение писать, но я же очень привыкла к записям, я всё же продолжаю записывать!
   А Вани все нет! Как нет! Он уже второй раз меня подводит так! Ведь я из-за него никуда не хожу и сижу всё время дома.
   А сегодня я пойду в Клуб и буду слушать лекцию об абортах.
   Читать ее будет В.И. Завгородная.
   А сейчас я лягу спать! И почему-то думаю, что придет ко мне Ваня. Вчера ко мне пристала конфабуляция: что как будто бы я сижу одна на кухне инфекционного отделения, и вдруг приходит Ваня ко мне, я быстро сняла халат и вышла к нему, а чтобы мы с ним говорили - я даже не представляла себе!
   В комнате моей грязь кругом и убирать не хочется, а для кого я буду убирать комнату? Ведь я не знаю, зачем я живу?
   Меня никто не любит!!
   Не любит так и не надо, неужели нельзя жить нелюбимой никем?
   Нет! И еще раз нет, что нелюбимой жить очень трудно!
   День сегодня провела в спанье, а в 4 часа дня я пошла кушать в столовую, в которой встретила людей, уважаемых мною.
   Сидела за столом с одним инженером, а напротив сидели 2 лейтенанта, один из них очень смешно кушал, вернее, кусал хлеб, и меня взял смех, чего со мной ещё никогда не было. И вот он стал смотреть чаще и чаще и другой стал смотреть более серьезно. Я стала как-то реагировать на это более серьезнее.
   В столовой обедали главврач и его жена. Затем пришел тот комиссар, который меня наругал в Ясках. Я его не узнала, а потом он со мной поздоровался. Военные сразу на меня обратили внимание. В это время приходит лейтенант, который мне очень нравится, я сразу сосредоточила всё внимание на него и он на меня, но он мне так нравится, что я даже не могу смотреть на него спокойно!!!
   Я кончила кушать, а этот инженер ещё кушал, а 2 лейтенанта, которые ещё, оказывается, сидели сзади меня и все наблюдали за мной, одевались. Я оделась и пошла по заводской улице. Они тоже шли по ней. Я свернула на линию, которая ведет вправо от Заводской ул. Они посмотрели за мной, а пошла я там лишь потому, что у меня выехал чулок рваный и я была вынуждена пойти домой. Именно там. Идя по этому месту, мне вспомнилось первое знакомство с "Мишей". Переодела чулок и пошла опять по этой линии, надеясь встретить этого "любимого" мною человека, неизвестного мне ещё. Подхожу к Заводской ул. в расстегнутом пальто - на меня посмотрел его товарищ. У меня сильно забилось сердце. Я думала "Сейчас я у них спрошу, сколько времени и тогда я с ними заговорю". Но когда я подошла, т.е. поравнялась с ними, то у меня ноги не шли и я была вынуждена остановиться на одну секунду, потом прошла они оба на меня посмотрели, а я смотрела вдаль и ничего не сказала. Я прошла мимо их такими нервными шагами, что у меня ноги запятались в воздухе.
   Они шли очень тихо, я по дороге засматривалась на детей, которые мне встречались, а они смотрели мне вслед. Я шла сама не знала куда иду, но потом я решила пойти к Галине Бархотовой, которую я встретила дома с ребенком и кругом развал. Я там у нее начала вязать, думая о том, почему я не заговорила с ним и какая же я дура! Ведь он мне очень нравится и был очень удобный момент!! Но нет, я всё же его еще раз встречу и с ним заговорю, на самом деле хватит мне себя мучить! Я чувствую, что он тоже хочет со мной говорить, но не знает как подойти, а может и действительно он стесняется заговорить на (размокло).
   Галина мне сказала, что беременна уже 3-ий месяц, а ребенка кормит грудью, а девочка - Кукла! Я бы очень хотела себе такую дочку! А может и будет когда-нибудь, я хочу только от этого человека, который меня не знает - я тоже! Потом пришел её муж, поздоровался со мной, начал говорить со мной.
   Всё, всё!! Он мне рассказал про этого самого Василия, что он ездит в Ленинград каждый месяц и т.д. Я была очень удивлена этому.
   Попила я у них чаю, повозилась с ребенком и пошла домой, ещё там же познакомилась с официанткой из столовой И.Т.Р. и видела ее мужа. Пришла домой, было без 5 минут 9 ч. веч. Я думала, куда бы еще сходить. Постучалась в комнату М.П. - мне ответил Вова слово "можно" я вошла.
   Слышу, они говорят об кино. Я была очень рада этому и хотела пойти с ними т.к. ведь мне не с кем было идти в кино, но а кино хочется посмотреть! Смотрю, в окно идет Тамарка, я быстро оделась и ей навстречу. Она мне говорит ты куда я говорю в кино за билетами она мне говорит: пошли вместе я тебя доведу до самого Клуба. Пошли с ней она мне говорит: Маруся к тебе приходил в шинели, синей фуражке и спрашивал тебя по фамилии. Я думала, неужели был Ваня. Я её спросила, что она ему ответила? Она говорит, что я ему сказала, что она работает в инфекционном отделении. Я в это время была в аптеке, и у меня так волновалось сердце, что я просто не могла и стояла там как на иголках, в ожидании лекарств. Это было в 7-8 часов вечера.
   Сидя в кино, я думала неужели это был Ваня??
   Смотрела я кинофильм "Ошибка инженера Кочина". Сидела с Марией-соней.
   Пришла домой очень что-то стало скучно. Зашла к Марии Петровне надеясь получить записку от Вани, а она мне говорит тебе письмо от Риты.
   Сейчас так скучно я думаю и о том и о другом.
   Из кино шла с Леной, которая мне рассказала, что она гуляя с одним и с ним жила как муж и жена, а Коля находится на командировке где-то. Пока, оказывается, лежит в больнице, но то меня это крайне удивило.
   Хватит болтать, нужно ложиться спать.
   Кругом тишина, всё кругом спит, и я лягу спать, а Ваню я ещё подожду немного, а затем я брошу его ждать и буду крутить снова с кем-нибудь. Что же ждать у моря погоды? Ведь, наконец, всякое терпение лопается. Я должна быть вдвоем!!
   Спать ложусь, 5 времени сейчас ночи.
  
   30/IV/41 г. Дежурство мое отличается ото всех тем, что я просила, еще вечером 29/IV/41 В.И. прийти на отделение, а днем 30/IV/ 41 пришла М.А. Я её просто просила, чтобы она передала В.И. прийти ко мне на отдел. Её это начало беспокоить и начала меня спрашивать, почему мне стал нужен доктор акушер-гинеколог. Я ей вкратце объяснила, в чём дело и всё.
   Я с ужасом вспоминала целый день о том, что она придёт ко мне вечером. Потом я ее увидела сама на кухне и просила сама, лично чтобы она пришла. Когда ей М.А. сказала, то она приходит ко мне в 12 ч. ночи под видом обхода больных.
   Я идя очень боялась, взявшись за её руку и говорила В.И. я очень боюсь того о чем я буду Вам сейчас говорить.
   Вошли наверх тихонько все спали больные, мы прошли прямо к нам в дежурную комнату. Я дрожащим голосом ей начала говорить. Она меня успокаивала и говорила: ты не волнуйся, а если что и найдем, то это будет тайна, которая храниться будет у меня в тайном кармане. Я ей рассказала, как лез ко мне зять прошлый год, а потом ещё, когда мне было 9 лет, то я у себя обнаружила его penis во влагалище, причем совсем еще детском.
   Она меня спросила: а что тебя заставляет это сделать, т.е. чтобы я посмотрела тебя.
   Она говорит, что вообще половой акт происходит с сильными болями, и ты бы все равно могла услышать. Девушка не чувствует, только в том случае, если она находится в сильном опьянении так и то она чувствует боли после этого в течение 2-3 дней.
   Она мне сказала: ну Маруся снимай свои штанишки и туфли, я тебя посмотрю.
   Я так боялась этого, что даже была уже готова не проверяться. В.И. мне говорит: тебя это будет хуже все время мучить! Потом она спросила меня: что, ты хочешь выйти замуж? Я ей ответила, что нет! Но если найдется человек, то конечно надо уже выйти, а то очень скучно одной жить. Я ей сказала про знакомство с Ваней, сказала, что он мне очень нравится. И знаете В.И., продолжаю я, как и все мужчины, он добивается того, как бы ему получить от меня и спрашивает меня девушка я или нет.
   Я ему, конечно, говорю что девушка, но он не верит.
   Меня всё время это беспокоило девушка я или нет, потому что могло случиться так, как с людьми, которые мне рассказывали. Мне, что они были не девушки.
   Она меня опять подтолкнула чтобы я сняла свои штанишки и легла на кровать. Она подвинула к свету ближе и я дрожа сняла трико свое, оно у меня было чистенькое и половые органы были вымыты холодной водой перед приходом её ко мне на отд.
   Итак, я легла, а сама трясусь от страха и вот, вот жду, слов ее: да ты Маруся использована! Но нет, к моему счастью этого не оказалось, а она сказала: "ничего подобного. Самая настоящая девка. Уже не придерется к тебе молодец". Смотрела она внимательно, долго, ее холодные пальцы я сейчас чувствую, несмотря на то, что прошло уже 2-ое суток. Она, смотря мне гимент (неразборчиво), сказала что очень растянут Hymen я ее спросила почему? Она мне начала объяснять, что это просто такая форма его, а так ты еще нетронутая девушка и можешь гордиться этим, ибо сейчас очень мало девушек.
   Я встала, когда я лежала, то я как-то рефлекторно закрылась руками. Мне было очень стыдно. Теперь, когда я встала и, услышав слово неиспользованная, была очень рада и её даже поцеловала в правую щеку. Несколько раз поблагодарила и стала одеваться.
   Оделась, мы с ней говорили об Иване я делилась своими мнениями с ней, говорила, что он мне очень нравится и т.д. Она мне говорит: ну, раз нравится, давай выходи замуж за него. Они - татары вообще очень хорошие семьянины и русских девушек они очень любят.
   Вот все чем мое дежурство отличается от всех дежурств. Я с радости поцеловала Нюру, которая мне тоже рассказала, как её ребята в детстве спортили по глупости.
  
   06/V/41 г. Настроение возбужденное. Смотрела кинофильм "Девушка с того берега". Эта картина мне пожалуй лучше всех понравилась, что смотрела кинокартин.
   Особенно мне понравились эти девушки, затем сама природа эта самая Грузия, в которой я жажду побывать. Ходила с Ольгой. Народу много, весь был очень возбужден народ, почти все медики были наши. Я там очень бузила, там смотрела всё своего Ваню, но его нет как нет!!! Куда же он мог исчезнуть? Сегодня я особенно о нем много думаю почему-то. Куда бы я не пошла, что бы я не делала, мне он всё вертится в глазах. Я сотню раз спросила себя, куда же он исчез с моего горизонта? Тут же дала ответ: он уехал, не иначе! Думала о том, что он находится сейчас под арестом за наган, оставленный в Ленинграде. Затем я думала, что нет причин, чтобы он мог на меня рассердиться, неужели он на это рассердился, что я ему не дала? Нет! Он должен гордиться такой девушкой, которая так ведет себя, и он должен остаться в полном покое, что я бы ему не изменила никогда!!
   Нет, я его еще подожду, и буду знакомиться с другими! Я должна познакомиться с тем черным! Ведь я его сегодня опять видела, я просто ломала руки себе, при встрече с ним!!!
   Если бы только мне с ним бы познакомиться, как бы я его любила своей любовью!! Но он сегодня прошел и не обратил внимания!
   Я просто заплакала в полном смысле слова!!
   Нет, нет!! Я должна с ним познакомиться в эти же ближайшие дни!!
   Сейчас я посмотрела записи прошедшего времени и нашла тот момент, где я писала о проверке себя и решила дать прочесть Ване, если это понадобится.
   Ночь 5/V го я дежурила в приемном покое по вызову Главврача.
   На дежурстве приняла 2-х больных женщину и мужчину. Ночью ко мне приходит Мотя и спрашивает меня: Маруся, что ты так обабилась? Меня этот вопрос так и обжег. Подумав, я ей ответила, "дала", Мотя, Ване лейтенанту.
   Эти дни не писала только потому, что всё происходит однообразно, скучно, а сегодняшний вечер я решила записать. Словом Ваня не выходит из головы моей. Я думаю, что он ещё придет ко мне, хотя раз!
   И тогда я его уже сама поцелую как следует!
   Пускай он знает, что я его уже успела полюбить!
   День сегодня провела исключительно в уборке своей уютной квартиры. Вымыла полы, выгладила белье, правда, ещё не все. Затем поспала, надеясь, что придут ко мне пограничники 2, но не пришли ну и не надо! Я и сама познакомлюсь с кем-нибудь! Ведь с Ваней я познакомилась, так же и с другими познакомлюсь!
  
   10/V/41 года. Сейчас пришла из Клуба, в котором смотрела постановку "Поздняя любовь".
   Смотря я эту постановку, представляла себя в лице этой девушки, которая спасла Николая Андреевича. Она его сильно любила и от любви к нему шла на все уступки.
   Эта девушка была уже немолодая, как и я, но молодость ее прошла исключительно в бедноте, так же как и у меня. Словом я сравнила тут же себя с ней. Сейчас со мной Ольга, с которой я и ходила смотреть постановку.
   День сегодня прошел скучно, до 2-х часов дня я сидела и вязала, потом пошла спать. Но уже не думая о нем, как это было раньше, т.е. два дня тому назад.
   Встала половина 6-го вечера и пошла в столовую, в которой я неожиданно для себя встречаю этого пропащего человека Ивана, вернее, я не встретила его, а он поздоровался со мной как-то мило.
   Когда он поздоровался со мной, то прежде сказать слово "здрасте" я думала а где же я его видела, но потом сказала здравствуйте, посмотрев на него очень сухо и с каким-то укором. Я взяла обед, но его я не скушала полностью и с этим целый день хожу! Я думала, что он уйдет. Но нет! Он остался и подождал меня, сел со мной за стол и начал говорить со мной. Он меня спросил, почему я так похудела? Я ответила что "вышла замуж" и все! Пообедав, я пошла домой и он со мной в квартиру он не хотел идти, но я ему говорю, почему же? Войди. Он пришел, в комнате у меня было чисто убрано, но кровать была не убрана, на столе стояла кастрюля, чайник и стакан. Он сразу же подошел к зеркалу.
   Он мне сказал, что лежал в больнице с 27/IV по 7/V 41.
   А я ему еще говорила в столовой, что он женат и поэтому не ходит ко мне. Он меня спросил, кто мне сказал. Я, конечно, не сказала, ибо мне не на кого указать, т.к. никто этого не говорил. О нём, а я просто его ловлю. Я просила доказательства о том, что он не женат он согласился это сделать, а сам из себя выходит, злится и т.д.
   Словом, чтобы он не говорил, мне всё это впустую его слова летят, ибо я не верю ему ни на грош.
   Я стала говорить про его многое обещание. Он спросил надо или нет кому луку и картошки? Я ответила, что нет, не надо, хватит одного раза, в который обещал принести. Затем я уже не могла от любви к нему спокойно сидеть и начала его щупать, хлопать по щекам, а он молчал.
   Я встала и смотрела в окно. Разговариваем долго, но все что-то пустое говорили. Я его спросила, почему он не хочет идти в клуб? Он мне наговорил много причин что ему нужно пойти проверить продукты на завтра, затем в баню сходить и т.д. и т.п.
   Он меня просил, чтобы я не ходила, но в этот раз его не послушала и пошла всё же. На прощание я села к нему на колени покрыла себя его красным платком. Время как вода шла быстро, ему нужно уже идти, он нервничает, не хочет уходить, а нужно уйти. Он меня пронёс по комнате на руках и положил на кровать, хлопнул меня два раза по попе, я спросила за что??! Я сделала серьезный вид ему, он перестал это хлопать. Обещал прийти ко мне вечером, но я сама же понимала? Когда же он придет! Ведь я приду в первом часу ночи домой из клуба!!
   В Клубе видела Михаила, который на меня так посмотрел, что-то сказал, но что я не поняла, но мысли уже спела его прочесть. Затем видела Марию и ее мужа, Валентину Ивановну и Куликову Татьяну Куприянову со своим политруком, Тамарку, но она почему-то исчезла и я ее совсем не видела, куда она ушла Женьку видела еще. Словом много кое-кого!!
   При встрече с Ваней я ничего особенного не почувствовала, я к нему стала как-то холодно. Он, оказывается, служит в ВПКА. Это меня крайне не удовлетворило.
   Словом посмотрим, что будет дальше, а он все же думает обо мне. Он стал таким худым, словом, неузнаваемым!
   Сейчас времени половина второго ночи. В комнате холодно!
   Ложусь спать все же с думами о нем, а он может и не думает обо мне!
  
   23/V/41. Времени сейчас 2 ч. 15 мин ночи. Пришла из клуба смотрела постановку в 4-х картинах "Таня". Исключительно мне понравилась мне эта вещь. Я так много переживала за эту Таню. Она очень любила Германа Николаевича, который ей изменил, но она всё же потом ушла с охотником и конец очень был милый, т.е. хорошо. Таня играла исключительно хорошо. Герман мне не нравится, он какой-то тут был сахарный, как выразился человек, сидящий со мной.
   Человек со мной сидел очень солидный, высокий дядя.
   33 лет /по его словам/. Он в М.П. втрескался по уши и прямо без стеснения сказал, что де бы за ней не прочь поухаживать! Он у меня о ней спросил, спросил про сына, я ему ответила, что её сын очень принципиальный парень и если не захочет кого, то он выживет, т.е. он будет так вести себя, что вы сами уйдете от них. Он тогда и говорит ах так? Тогда он стал со мной разговаривать про любовь я говорила что нет её вообще он мне сказал что нет это видимо вы еще не испытывали этого счастья?!
   Но я начала говорить о том, что я очень не люблю русских вообще: "К моему несчастью я тоже в общество русских попал, исчо я русский" Меня бросило в жар я не нашла слов дальше говорить с ним. И он больше не говорил со мной не о чём. А перекидывался словами по поводу картины происходящей на сцене. Ему очень нравилась Таня и ее фигура, ножки, но потом какой-то недостаток, а какой не сказал.
   Вот всё что я записала сегодня утром, сердитой была очень на всех, а главное на Ваню. Ведь он мне все исключительно врёт. Я смотрела истории болезни, журналы и его не нашла фамилии, я дала себе слово, что если он появится ко мне, то я его пошлю на х...й вот как я обозлилась на него!! В клубе я сегодня исключительно хорошо выглядела!! Поздоровалась с фельдшером военным Татьяной и Тамарой.
   Вот всё что я сегодня написала, кругом тишина, все спят, сейчас и я лягу спать!
   Время 2 35 ночи.
  
   16/V/ 41 года /Пятница/.
   Времени сейчас 0,5 мин.
   Пришла из клуба смотрела кинофильм "Разгром Юденича" В клубе очень бузили я, Ольга и Клава. Видела "Митьку", но не поздоровалась с ним.
   День моего отпуска проходит скучно, причем уже 2 их так скучно прошло. Была у Ольги в детяслях, мне там не понравилось дети, за исключением одного ребенка, 2 месяцев девочка. В больницу не ходила, М.П. говорит, что мне мало вывели отпускных. Ничего подобного, я должна пойти завтра и всех там на ноги поднять с этими деньгами!!
   14/V ходила смотрела постановку "слуга двух господ".
   Мне особенно в этой постановке понравился Герман и Миша, игравший в "Тане" эти роли.
   Смешно очень играл слуга писать больше нечего лягу спать. Сходила в баню сегодня.
   Как только получу деньги, так и уеду в Ленинград, всех я должна объездить!
   Лягу спать.
   Неужели Ваня больше не придет ко мне?
   Неужели у него хотя немного нет чувства ко мне, такого, как у меня к нему?
   Нет, этого не может быть, ибо я только думаю о нем, а не о ком-то другом.
   Нужно ложиться спать. Нет! Ваня мне не дает спокойно жить!! Он сидит в бороздах моего мозга и не выходит оттуда!
   Завтра дежурство в инф.отд.
   Писем опять никому не пишу.
   Кругом тишина, все...
  
   Последний оборванный лист тетради - отпив глоточек ночного кофе, - Елизавета перевернула, настроением ища продолжение, - задумалась, насколько же люди повторимы и повторимы в самых разных столетиях, - запутаны, и повторимы неумением понять самих себя...
   Хороший вспомогательный материал для научной диссертации, отметила профессионально.
   Вспоминая самые разные полусерые, бледноватые фотографии тех самых довоенных женщин, с одинаково короткими причёсками, ровно подрезанными под ушами, почему-то перенапряжёнными вниманием лицами, глазами со зрачками обязательно в центре, строгими глазами, жёсткими...
   Настырно вытаращенными на фотоаппарат, настырным желанием остаться в том дне...
  
   39
   Тихое, тихое настроение.
   Ни телевизора с поганью президентов, воров, убийц, показывающих, как и где убивали, прокисших бывших певичек, в шестьдесят пять хрипящих воспоминаниями неизвестных и не бывших успехов...
   Тихое настроение для жизни души.
   Настоящей. И души настоящей, своей, и жизни.
   Своей.
   Неповторимой, - посторонний в тебя не войдёт, не разместится...
   Тогда получилось отодвинуть и весь город, и всю ерунду, забивающую мелочностью единственное бесценное, о чём основное количество людей не догадывалось от юности до старости, - время, время.
   Жить во времени самим собой.
   Отделившись от общности...
   А не понимающие ценили ерунду: свои квартиры, шкафы и кресла, холодильники, жестянки на колёсах, блистающие никелем недолго, - так себе, чепуха, зарываться носом и всею мордой, и всею сущностью в быт, соглашаясь с непонятной сразу повторимостью свинства, - ройся и ройся в вещах, в выборе продуктов для жратвы, в таблетках от перееданий...
   От пережора...
   Не ценя себя...
   Не сохраняя себя... и не проявляя в единственной жизни.
   Приятель-художник оставил ключи от деревенского дома, понадобилось ему уехать в дальний район. Попросил пожить, чтобы его не ограбили.
   Грабили дачи и деревенские дома, срывая железные решётки с окон, разбивая и стёкла, и деревянные переплёты рам окон тёмных, темнотой показывая ворам беззащитность.
   Тогда начинал расснеживаться декабрь, и снег мокрый не снег, и мороз слабоватый для зимы, - тогда и поважнее вышло, несколько свободных от преподаваний институтских дней у Елизаветы...
   Разом получилось отодвинуть, - сумки с продуктами в руки, зубные щётки со своими пододеяльниками, простынями, на автобус и тю-тю, до нужной остановки. И там до деревни по зимней дороге наверх, на всхолмие...
   Ниже тишели зелёно-чёрные зимние леса. Настоящей тишиной.
   Может в ней утонув, Тарнов спал, спал, спал. Ночь, день без еды и чая, без сигарет и листов, расчерченных нотоносцами, - к вечеру проснулся пустоватым после обновления, вычищенным состоянием и души, и тела...
   Лёгким, похожим на вышедшим из бани...
   Подвернув под себя ноги, на широком кресле Елизавета читала стихи Анны Ахматовой.
   - Муж мой, чего-нибудь хочешь?
   - Свободы от желаний.
   - Поняла, молчу...
   Тарнов разглядывал деревенский дом приятеля, изнутри сделанный без комнат, как его придумали сто двадцать лет назад, - кухня за отгородкой и всё.
   Конечно, стояла печка, на всякий случай. За печкой на стене висел прибор, автоматически отапливающий газом, подогревающий воду в батареях под окнами.
   Тогда снега хотелось, для перевода в настроение нужное.
   Настоящего снегопада. Чтобы снежинки падали хлопьями, каждая прямо, прямо вниз, неторопливо, как в театральном спектакле.
   Мягкими, крупными хлопьями. Так бывает.
   - Гулять пойдём?
   - Сейчас соберусь, - оглянулась на окно Елизавета. - Я сегодня пошла на улицу, там впереди поворот, пошла по второй улице до самого конца деревни. Впереди лес начался, следы на снегу крупные, волки бегают ночью, что ли? Побоялась и назад повернула.
   Шли. Немного вечерело. Вся улица засыпалась, выровнялась снегом. Без машин, оставшихся в стороне, в городе.
   - Мне в Москве рассказывал композитор Евгений Дога, он приехал сюда, когда был ещё неизвестным, не академиком. В этих местах в тридцатых годах при Сталине в лагере находились его родственники, он поехал искать их могилы, сидел в тракторной тележке с местными колхозниками. Трактор гусеничный, дороги никакой, через тайгу ехал, переезжал здоровенные лужи, ручьи, полз краем болота. Разыскал... Он скоро будет у нас в городе, с тобой познакомлю.
   - На концерте?
   - После концерта, на банкетике.
   Из налёгшего на верха лесов серости неба сильно, густо начал опускаться снег. Тысячами, тысячами лохматеньких парашютиков. Зависающими, немного плывущими на сторону...
   - Я на твоём концерте удивлялась, Александр. Ты - мой муж, всегда могу до тебя дотронуться, и ты на сцене - ну совсем иной. Играешь на рояле, встаёшь, берёшь с подставки саксофон, с ним подходишь ближе к микрофону - чего-то вокруг тебя, ты свой и отстранённый, божество, до тебя не дотронуться... Облако вокруг тебя...
   - Музыка вокруг меня, она обворачивает... Как мне нравится, что в редких домах золотятся окна, и на улице никого из деревенских. Не отходи от меня, сейчас серый волк утащит.
   - Муж мой, не пугай, ты спал, а я вчера вечером на улицу выходила, на метель долго смотрела. С крыши завихривало, закручивало вниз и на наши окна, так нравится... В тревожность закручивает почему-то, как будем Новый год праздновать, думала, стояла...
   Хлопья снежинок и в сумерках особенно отчётливо выделялись на фоне мягкой черноты бревенчатых стен, как подходили к следующему дому. И в редких лампах на столбах, треугольно раздвигающих темноту шириной книзу...
   Снежинки застывали в воздухе, качались, пробовали приподняться вверх...
   Снежинки начинались мелодией, светлейшей на фоне тяжёлых вступительных аккордов. Тяжёлых, заставляющих думать.
   Получилось и главное, зачем я здесь, - отметил.
   - Стояла, думала и затревожилась, ещё вчера захотела обязательно спросить, - а ты меня всегда будешь любить? Ты не поменяешь меня на другую?
   - Да что за глупость?
   - Пусть глупость, глупой тоже быть... может, и требуется. У нас на кафедре один преподаватель ушёл от своей жены к другой, на семь лет она его старше, во как...
   - Я с тобой не из-за возраста, - прижал тёмной стене дома, отодвигая надутые волосы со щеки под её шаль, - я с тобой вот почему, - переменил её слова ответные на задыхание от поцелуйности длинной, длинно согревающей на зимней улице...
   И Елизавета поцеловала, коротко, коротко и быстро, отвечая.
   Далеко отсвечивался улицами в небе город, посторонний сейчас.
   - Моя и моя, вот и всё.
   - Ну... Ну - хорошо... Мне хорошо... Знаешь чего? Я тебя накормлю, муж мой.
   - Спасибо, вообще-то я забыл насчёт поесть, всё спал и спал, на сон переключился, что ли... За год отоспался.
   В доме Александр достал с верха шкафа маленького Деда Мороза, запылённого с давнего праздника. Вымыл его под краном, вытер. Снял с верха печи золотистую длинную гирлянду, обернул Деда Мороза, край гирлянды прицепил повыше, к краю оконной занавески.
   Набросал начало мелодии. И аккорды. Основная разработка потом...
   Елизавета пожарила порезанные сосиски, посыпанные луком, залила яйцами, сварила кофе. Сидели, без посторонней болтовни не включенного телевизора ужинать получалось человечнее.
   Сильнее дул ветер на улице, наверное, опять метелило. На стене слабо подсвечивала всего одна лампочка под толстым матовым плафоном, оставленная включенной.
   Опять потянуло спать, лёг под одеяло. Смотрел. Елизавета раздевалась напротив кровати, складывая снятое на спинку кресла. Расширенная без ничего бёдрами, пальцами взъерошила кучерявость волосиков внизу, шагнула, неся поверх постели тёплый запах обнажённой женщины. Укуталась, прижавшись спиной. Поправив его руку на верхней груди, прижавшись и ногами по всей длине.
   Навертел на палец колечко волос за её ушком, засыпая и на ушко дыша...
   - Ничего себе, какой мне сон приснился, - прошептала тайно, тайно среди ночи, развернувшись и приплотнившись грудями, коленями...
   - И хочешь рассказать?
   - Хочу, только стесняюсь...
   - Я же никому не передам...
   - Я сплю, сплю, чего-то мне мешает, наталкивается чего-то... Оставьте меня в покое, думаю во сне, наталкиваетесь в опасном месте, не трогайте... Наталкивается, наталкивается, не отстаёт, чья-то рука властительно приподняла верхнее бедро, чего-то стало прорываться, наткнулось на не туда, чья-то рука властительно за шею пригнула меня вниз, согнув тело углом, приподняла верхнее бедро снова и чего наталкивалось воткнулось далеко, до конца, я протянула руку узнать что такое и схватилась за тугой мешочек с двумя шарами, в меня долбился и долбился не спросивший дозволения, я вскрикнула и облила его, и снова облила, и он тогда облил меня во мне, ещё подвигался и остался, и я так заснула спать дальше... Такой сон приснился, бессовестный... и приятнейший сон, нужнейший, - нашёптывала, обнимая, обнятая...
   - Какой бессовестный здесь домовой...
   - Да, да, а я его не боюсь, пускай снова приходит, заснём и снова приходит... Насколько у него тугой, настырный, я боялась во сне, им разорвёт мою несчастную пипочку...
   - Утром появится...
   - Так хорошо, пускай появляется, опять тебе расскажу... А тебе снилось?
   - Мне на живот давила круглая горячая попа, в тумане сна приподнял половину, поискал, воткнулся во что-то совсем горячее, был там, и из меня рванулось резко...
   - Ты немного похож на того домового...
   - Хотела новенькое узнать, другого?
   - Не знаю, - шепнула честно, - снилось...
   Перед рассветом начались непонятные для декабря звуки.
   По стеклам окон тарабанил зимний дождь.
  
   40
   - Вот хорошо мне понимать, куда не гляну - Россия вокруг, Россия, своя страна, - сказал Виктор Андреевич, как подумал.
   Разговаривая, они ушли далеко от районного городочка.
   Александр Тарнов стоял рядом с ним на высоком береге реки, поворачивающей за зелёный лес, сжавший реку высокими деревьями, растущими у самой воды, по обеим берегам. Пёскин сидел впереди, вытянув шею, смотрел сверху на дали.
   Тут берега зелёными лесами заросли вплотную к воде, голубой, белеющей пятнами отражённых мутновато белых облаков. Сегодня и небо голубело, и земля холмами теми, дальними, перекрытыми отчёркиваниями холмов приближенных, голубела лесами хвойными, темнеющей дальней густотой закрывающих все видимые пределы. И зеленела лесами ближними.
   Холм перед ногами мягчел ковровой яркой травой, доцветали одуванчики, позднемайские, жёлтыми лепестками превращаясь в шарики паутинок воздушной тонкости.
   - По новому паспорту мне запретили русским называться, как и вам, Александр, я намного старше вас и не полагал, что в России из паспорта выбросят графу о национальности. Те подлецы, содеявшие данное своей личной подлостью, мне, как и вам, не смогут запретить душой чувствовать себя русским, душой воспринимать своё, национальное, потребным для себя. Для нас, русских в своей стране, есть что-нибудь своё, дающее силы для надежды - наша страна выдержит, переменится через подлинное обновление в сторону прекрасного?
   - Виктор Андреевич, есть. Точное узнавание многих событий, без цензуры и скрывательства. Люди многие, многие начали жить в открытую, их как прорвало показывать себя в подлинности. А подлинность оказалась не радующая, не блестящая, не героическая, не работающая на будущее достижениями серьёзными. Когда двадцать лет назад отменили понятия совесть, честь, достоинство, необходимость уважения людьми со стороны, соседями, например, да? Стремление к высокой цели заменили на скорейшее достижение бытовщины, - квартира в три этажа, пять машин во дворе, семь-восемь шуб, двадцать ковров и тонна тряпья остального, часы дорогущей марки, и помчавшемуся за барахлизмом дурачью вдули во все уши и ноздри, - добившись обозначенного уровня, ты стал успешным человеком, ты достиг всего! И что же оно, такое всего? Цель жизни? Как у свиньи, жрать и жрать, пока не зарежут и сало нажранное не сдерут?
   В России веками уважалось совсем иное. Вспомним честное служение государству? Вспомним "положить живот за други своя"? Когда слово живот означает жизнь?
   И заповеди Владимира Мономаха вы тоже помните... Наверное, в России многие должны были обожраться пакостным, обожраться до блевотины, став историческим примером для народов остальных стран на тему как жить можно, но - не нужно. Больная страна, больная. За болями возможно исцеление. Возможна и гибель. Наше дело в любом варианте будущего - работать над оперой. Вы всю жизнь преподаёте литературу, сочинили две книги рассказов, как выстроить сюжет - понимаете и умеете.
   - Я напишу либретто для вашей оперы, напишу. После вашего телефонного звонка я зарылся в книги, нашёл много пояснений по теме. Предательство государства и письма Андрея Курбского царю с советами, как надо правильно управлять Россией... Тема, да, тема, предатель советует, иногда оправдываясь.
   - В Москве был, сказал начальнику всех композиторов России, буду писать оперу. Тема, спросил. Услышал название и сразу с оскорблением, вы с ума сошли? Двадцать лет оперы в России не пишутся, а вы сразу - за такую серьёзнейшую тему? Вы бы разрешение спросили... Чего? Разрешение на месте моей потребности? Я свободный, сказал ему, разрешение на творчество даётся судьбой и никем больше, во всём мире, ни королями нафталинными, ни скопищем жулья с названием депутаты парламента, ни самозванцами, ложью захватившими власть и требующих возвеличивания.
   - Александр, а как вы догадались до темы?
   - Виктор Андреевич, друг мой, на наших глазах произошло предательство настолько явное, - не мы с вами, вся страна сразу не осознала, а попозже не поверила, - да, на самом деле предательство. И читал книги, сборники древнерусской литературы. Письма Андрея Курбского к Ивану грозному. Там жутким примером на века вперёд, в наше время тоже на века вперёд... Оглянуться не получилось - уже в теме, и начались первые музыкальные наброски. Я вижу так: писать оперу не на тему Курбского - писать наше время, но обе темы в действии должны проходить параллельно. Они - два главных мотора, вытаскивающих действие на нужное нам восприятие.
   - Предательство чьё вами мыслиться изобразить, показать?
   - Самого главного руководителя государства. Давайте посмотрим, как получилось в близкой нашей истории. Враги страны умно разобрались в том, что открытая война армии с нашей армией при атомном оружии - неизвестно, может ли вообще быть победа. Чего можно завоевать, даже в случае нашего поражения? Территорию, имеющее сильное заражение радиацией, с невозможностью устраивать на завоеванной территории предприятия для добычи любых полезных ископаемых? В результате страну не ограбить, не жить за счёт страны другой? Тогда вариант предательства. Враги поняли, купить самую верхушку в количестве одного вождя - только бы продался. Не дураки, отлично просчитали. И - продумали.
   Сильная сторона в устройстве в прежней стране была - всеобщее подчинение дисциплине, указам, приказам, постановлениям, распоряжениям, особенно в армии. Она же - сторона слабая, она же - сторона уничтожения власти и государства, если идти через самый верх, через предательство руководителя страны. Верх перетянуть на свою сторону - всё запутает, всё разрушит через систему подчинения. Так и получилось в современной истории. Фамилии не обязательны, итоги предательства руководителя страны, и предательств многих, следующих за ним, чувствуем на себе и мы здесь, и оторванные от России куски бывшего общего государства, и страны европейские, и азиатские, все почувствовали, до самой нами с вами никогда не виданной Кубы. И вспомните времена горбачёвщины, времена ельцинские, разве кто-то мог поверить тогда в предательство с самого верха?
   - В каком виде вы представляете постановку самой оперы?
   - В традиционной, русской. Я смотрю современные постановки итальянских опер. На пустой сцене лежит бревно, к нему поодиночке выходят певцы и исполняют свои арии. У них на сцене оставлены одни голоса. Нет, мне нужно чтобы были и настоящие декорации, обязательно симфонический оркестр, все нужные костюмы, и точные голоса певцов, где тенор - тенор, где бас - бас. В самой традиционной манере, в русской, без современной ободранности самой сцены и самого содержания. Широкая должна быть опера, как наши русские реки. Богатая, как видимая нами природа.
   Пёскин обернулся на них и гавкнул.
   - Видите, Александр, и ваш пёс с нами соглашается. Тема, тема... Пословица вспомнилась: на троне вор -- в стране мор.
   - Следствием предательства есть всегда гибель, и, когда предательство идёт от руководителя страны - гибель государства.
   - Вы сами видели, близко, предателя? Общались с ним?
   - Знал такого, разговаривал с ним о некоторых делах. Он руководил всей областью, был главным партийным начальником. Ему холуи быстро создали образ любителя художников, писателей, артистов, учёных, врали, необычно простой в общении. При первом разговоре со мной я от него услышал мат, обращение на "вы" ему было неизвестно. Хам, обыкновенный хам, быдло настоящее. После предательства Горбачёва он оказался в Москве, руководил чекистами, при Ельцине. С показом по телевидению передал американцам портфель секретнейшей информации, что изобразилось знаком дружбы с бывшими врагами. Враги так и остались врагами, он сейчас на пенсии, в Москве, мне говорили, подрабатывает смотрителем в картинной галерее. Вот и настоящий облик высоко интеллигентного руководителя области, как его подавали газетные и телевизионные холуи у нас, здесь. В истории остался предателем, то и дело возникает требование судить его. Будут судить, не будут, - где сейчас у нас честность, во власти? Он судом истории уже определён предателем, навсегда. Сам себя назначил, а выбор, предать или от должности отказаться - был.
   - И о нём упомянуть в либретто?
   - Нет. Надо показывать только главнейшее, что же такое предательство своей страны и почему оно, как бы предатели не оправдывались, народом, в истории, ненавидимо.
   - Спасибо, Александр, что приехали ко мне. Люди думают, всё настоящее только в Москве и делается...
   - Я с самого уничтожения прежней страны думаю, как хорошо, не до нас, не до творческих деятелей власти, а то давно бы нам новые тюрьмы и лагеря они построили. Или просто поубивали бы, в разных городах. Им интересны только деньги, только разграбление страны, у них нет никакой национальной идеи и, само по себе, выводом отсюда, идеологии. И мы можем творить спокойно, в полной независимости от них.
   Да шут с ними, с глупыми ворами, не понимающими значение творчества, значение созидания.
   Понимаете, почему я приехал к вам... К моему сомнению о некоторых композиторах московских, давно музыкой не занятых, а вместо него деньгами и устанавливанием себе памятников за деньги, прибавились и их подтверждения, творческим людям они завидуют. Они на нас злы из-за своей творческой неспособности писать новое, а новое невозможно им писать - предали сами себя, предали, но воспоминания о настоящем творчестве из души не вырвать, не зуб заболевший...
   В Москве зашёл в Союз писателей - пишу пьесы, как вступить в ваш Союз? Десять тысяч заплатите за вступление, двенадцать за вступление в секцию драматургов, заплатите двадцать пять - сразу получаете премию имени Чехова, медаль чеховская стоит восемь, орден пятнадцать, орден имени Горького вместе с премией тридцать... Поступление на заочные курсы с вручением диплома через год сорок...
   Разве можно у вас за тысячи купить талант, умение писать пьесы? - спросил.
   Прогнило там всё, провалилось в пустое, обманное торгашество. И в Союзе композиторов то же самое, давай деньги, деньги, мы вас сразу на телевидение, три тысячи за подачу заявки - да провались они все! Делом надо заниматься, не их самодельными медальками.
   Пойдёмте в сторону леса, теперь не по дороге полевой, а напрямую, в сторону вашего дома? Понял я в пустой по нашим делам столице, где искать, куда мне ехать. Люди в тихих местах чище, совестливее. Тут и нужно искать сообщников для дел редчайших...
  

Конец четвёртой части

  

15.02.2012 года.

   Часть пятая
   41
   Надо было жить, а жить стало противно.
   В сторону государства лжецов, воров, убийц, подлецов и придурков.
   Потому что лжецы, воры, убийцы, подлецы, придурки и называли себя важнее важного: государство.
   Придумывающие правила жизни...
   Обалдеть!
   Жить, от их скопища отстраняясь...
   Диктующих свои законы для общей жизни.
   Жить невозможностью...
   Не-а.

* * *

   Что-то никак не проявлялось.
   Никак.
   Что-то и называлось, и понималось самым главным понятием, творчество.
   Почему-то не получалось.
   И объяснения невозможны. И что-то отладить, подкрутить - так не бывает.
   Не техника и не инструмент.
   Творчество. Руками не трогается.
   Ну... подождать? Подождать сколько-то, посторонним занимаясь? Дозреет, проявится само по себе?
   А надо сейчас, сейчас...
   Когда и некогда...
   Елизавета понимала и гладила платье, тихо.
  

* * *

   - Пора, - посмотрел Пёскин на него внимательно.
   И - значительно, знающим, как будет впереди.
   - Отъезжать?
   - Да. Да, на волю, друзья мои, на волю! Присядем на дорогу по русскому обычаю, присядем, Елизавета, помолчим.
   Вокруг люстры звенела муха.
   - Ну - в путь, друзья! В путь - к себе! К себе!
   Ковёр-самолёт, вроде сначала маленький, по маху лапы Пёскина раздвинулся в ширину и в длину, ещё не трое уместились бы, и легко вскользнул с балкона, сразу под низкие сегодняшние облака. Он и сквозь облачную мутноватость проскользил, повернул в нужную сторону, исполняя бормотания Пёскина, развернулся краями левее и выше, - над облаками показалось вроде острова с деревьями немногими, всего пять шесть, снизу прикрытого туманом мягким, синеватым, не тяжёлым, сверху от желаний чужих спрятанным под облаками сиреневыми, сиренево отзеркалеными в тумане ниже, - на острове и приземлились, сойдя на землю.
   - Такой маленький остров в небе, и на маленьком жить?
   - Елизавета, Александр, сейчас он увеличится, и объясняю самое важное: сколько бы мы не шли в любую его сторону, он начнёт продлеваться сам по себе, и продлеваться будет до бескрайности, по волшебности своей. Здесь о чём подумаешь, то и появится, вот увидите сами.
   - Пёскин, лес какой-то хиловатый, кусты и мало деревьев. Сделай настоящий лес, как вокруг того городка, куда ездили с тобой? Высокие сосны, холмы, речка неспешная, трава высокая...
   - Пока вы, Александр, говорили - появилось, появилось.
   - А где мы будем жить? - подошла ближе Елизавета.
   На берегу пруда сами по себе заскладывались большие округлые камни, становясь ровным фундаментом, на них легли жёлтые, ошкуренные брёвна, ровно выкладывая сруб первого этажа, с окошками и дверью, и над ним появился сруб второго этажа, с крышей бочкообразной, с трубой фигуристой-расфигуристой, узорчатыми петухами железными украшенный дымник поверх крышки маленькой над самой трубой, чтобы дождём не заливало, - беседочка образовалась на верхнем крае лестницы перед входом на второй этаж, где и посидеть можно, отдохнуть, на стороны посмотреть, - стены жёлто-золотистые, сосновые, сами по себе покрылись поясами досок узорчатых, с прорезной резьбой русской, старинной, и беседочка украсилась досками с резьбой тоже, треугольно на лицевой стороне, и на самом верху крыши четыре лебедя резных в четыре стороны света заглядели, роскошные.
   - Наш дом, Пёскин?
   - Нет, только наша баня, сначала. Подумал насчёт бани - надоели примитивные, деревенские, сильно низкие. Дома у нас видел в вашем одном альбоме такую, называется - баня по архитектуре в стиле первой половины девятнадцатого века, вроде возили на международную выставку иностранцев поражать. В бане посмотреть можно - печь готова, дрова в кладке лежат в предбаннике, как зайдёте. Вода потечёт - только кран откройте. Теперь - каким нужен нам дом? Из того же альбома копией девятнадцатого века, середины его, подойдёт?
   - Давай...
   - Сей же час, на пригорочке поставим.
   И присев на зад столбиком, как сурок, заводил передними лапами в воздухе, неторопливо.
   Дом начал показываться тоже в два этажа, тоже золотисто-бревенчатый, над крыльцом навес опрокинутой луковицей прогнутой и выгнутой двухскатной, и луковки двухскатные карнизами над каждым окном, резьбой впереди украшенные тоже, - веранда летняя слева, на первом этаже, с балясинами токарными, под крышей над ним своей балкон выступающий справа на втором, беседка просторная на башенке над самым вторым этажом с крышей шлёмом круглым, богатырским, на четырёх витых столбиках, с оранжевым радующим цветом флагом на шпиле, легко шевелящимся ветерком.
   - В доме как - сейчас расскажу. Комнаты я надумал похожими на наши в городе, пускай станет привычней. Те же наши картины по стенам, библиотека вся на таких же полках в порядке расставлена. Резная наша мебель и скульптуры наши, да всё по точности повторено. Захочется изменить, новых комнат добавить - подумайте насчёт желания, оно исполнится, комнаты сами прибавятся.
   - Пианино для меня есть? И нотная бумага?
   - Без них - никак нельзя, я помню. И для Елизаветы большой настольный компьютер, ей ведь тоже работать надо, по всему миру через компьютер бродить, понимать людские действия. Тут желания загадывайте осторожно, плохое подумаете - оно и исполнится. А так-то - в доме комнаты наскучат или чего не так - подумайте, сколько ещё комнат надо, они и появятся. Холодильник и плита на месте, насчёт продуктов тоже - чего подумаете, то и появится, поняли?
   - Я поняла и поверила. Подошла к берегу речки, подумала, а где река молочная с кисельными берегами? И река забелела молоком, я вошла в неё, зачерпнула - да, молоко, назад обернулась - берег на всю длину кисельный, белого цвета кисель и сладкий, в детстве я такой ела. Подумала - как в детстве кисель, и сошёлся он, по вкусу.
   - Так-то, так-то вот, - гордо погладил себя Пёскин между ушами. - Оставайтесь здесь, побудьте, как желали, в стороне от плохого, а я домой отправлюсь, сторожить тоже надо. Напомню напоследок, плохое не загадывайте, насчёт плохого опасно, тут же исполнится. Ну, не скучайте, приеду вас проведать, на днях. Чего по почте пришлют на дом тот наш, привезу.
   Улетел, помахав хвостом с ковра-самолёта.
  
   42
   Елизавета в мужской рубашке, свойски застёгнутой на одну пуговицу, быстро проходит к утреннему умывальнику с зубной пастой, полотенцами, быстро назад в комнату - руки на стороны, взмахи, взмахи похожего на гимнастику, пролётно проходит к плите, ставит вариться кофе, на шаге широком отлетает край низа рубашки, показав и закрыв цвета мальвы треугольник трусиков впереди - вытянутой ногой не худой и не толстой на валик дивана, нагибы, нагибы, нагибы новые, переменив ногу, заброшенную на диван...
   Утро летнее, не скучное погодой в окнах...
   Села напротив за стол, поставив на стол налитый кофе и положив хлеб, масло, села на широкую скамью, подняв ноги ступнями на неё же по сторонам от себя...
   Сразу ворошение глазами в глаза, и - весёлое, и - хитроватое, а вплотную - словами...
   - Сию минуту - как подумал, по теме?
   Вкручиваясь глазами штопорно...
   Не дозволяя отстраниться, вильнуть...
   - Насколько тонкой тканью прикрыто между ног, чего показываешь.
   - Ну... - прикрылась ресницами с пробегом улыбки быстрой. - Ну, подлинный мужчина и должен думать о таком, о нормальном. Для точного отражения себя мужиком, не промежуточным студнем.
   - Поймал значение сразу.
   - Муж мой, современный деятель культуры, извести-ка меня, ты читал книгу Набокова с названием коротким, "Лолита"?
   - Да, читал, давно. Купил, как только её издали впервые в перестройку и читал. Мне было интересно, за что же её, эту книгу, запрещали в нашей бывшей стране СССР. Те, кто решал, что мы можем читать и знать.
   - Расскажи мне, как женщине, да вот как бабе расскажи, простой, деревенской, и противоположно, как психологию знающей молодой учёной, неужели настоящее то, что в ней написано? Со стороны психики настоящее в смысле проявления в жизни и нормально? Вот посмотрим на изложенное автором. Девочка, мало знающая о жизни, по дальнейшему тексту глупая, девочка-подросток покажет лодыжку, а пожилой мужчина обалдевает и у него начинается - не стану навязывать, что. Неужели такая разница в возрасте нормальна для сам понимаешь каких отношений?
   - Я читал Лолиту и понимал всю книгу описанием... нет, и не какого-то нового отклонения от принятого всеми, - как недоразумение, да, недоразумение. Так не должно быть.
   - Набоков написал, значит, бывает? И в его книге основное не сексуальное притяжение, он ведь любовь изобразил как художник, он показал притяжение, как оно устроено изнутри, в скрытой глубине психологического устройства...
   - Наверное, бывает. Каждый по-своему с ума сходит, народная мудрость, да?
   - Так объяснять - проще простого. Давай раскручивать до последней клеточки обсуждаемое? У мужчины, им описанного, должна быть полнейшая пустота на месте нормального восприятия женщины его возраста, ну, может, женщины помладше, но подходящей по возрасту, так ведь?
   - По-моему, им написана как раз человеческая ненормальность, как раз то, что вылезает за все рамки нормального отношения к жизни... Сегодня подобное называют педофилией.
   - Нет, педофилия - прямое половое влечение с половыми актами, а у него сплошная психика, психика, у него обалдевания пожилого от вида только этой девочки - читаешь и удивляешь, только ведь читаешь - и противишься?
   - Правильно противишься, без набоковщины зашкаливаний вокруг нас хватает, люди на самом деле как нарочно показывают свои гнусности, свои замутнённости сознаний и дел на месте уважительного, да ещё требуют их за пакости уважать...
   - Наши современники - с ними мне понятно, у них перевозбуждённое желание единой цели, чтобы их все знали. Любым путём добиться запоминания, и чтобы их все знали. По ненормальностям всяким, по общему виду, - ненужным среди лета шарфам, ненужным в помещениях шапкам, фуражечкам, шляпам, дичайшим напоминаниям то тюбетейки, то чалмы... Смотрю фото в Интернете - какой-то похожий на обезьяну, весь в наколках синих до самых ушей стоит рядом с президентом на кривых, уродливо кривых ногах, и президенту безразлично. Странно, странно... Лучше напрямую с шимпанзе фотографироваться... Навернут на себя тряпку вместо рубашки, раскрашенные длинные перья, какую-то погань вместо шляпы, лишь бы стать на минуту заметным, у них зашкаленная потребность тщеславия, напрасной славы, пустой по содержания и наоборот, отталкивающей от них, зверушки и есть зверушки... А написанное художником Набоковым? От вида лодыжки, - не грудей, не живота женского, бёдер обнажённых, да? - от вида самого низа ноги девочки подрастающей отражением в психики получает восторг - ну не понимаю, как психолог не понимаю.
   - Я тоже. Как музыкант. Хотя мне раз девушка сказала раз после концерта, есть в музыке такая выстроенность нот - отдалась бы, их слушая, прямо при всех.
   - Музыка прямиком действует на настроение, на психику человека, а лодыжка?
   - Ты забыла описание её глаз, диктующих, она - женщина, она - власть над ним. Игра во власть, знаешь? Ведь власти сильнее действия не бывает, ощущение власти одного человека над другим?
   - Да, глаза, да, её подсмешечки, да, власть, награжу даже неумелым кокетством или оттолкну напрочь... Но от вида низа ноги, не от поцелуев в губы и по всему телу испытывать резкий подскок давления, одуреваемость полнейшую? Объясни мне, как эта штука скручена и работает?
   - Набоков написал, не я. Какие мне лодыжки, что мне до них? У него получается, - люди не шурупы, по одному штампу не изготавливаются. Вот власть всегда желает знать штампованное стадо, одинаковое для управления количеством, все - едины, для всех всего одна кнопка управления. Идеал для власти. А люди различны, различны, психолог, тебе их узнавать и узнавать распознаванием, как скручены, устроены... Люди едиными баранами быть не хотят, тут я точно знаю. Целые народы самые разные идиоты с названием вожди веками пытаются всовывать в придуманные ими стандарты, пробуя добиться всеобщего подчинения, а населяющие пространства упираются, упираются, не хотят жить по трафаретам. Политическим или поповским, или нравственным. Поэтому художники слова и пишут до них не узнанное, а мы читаем, обалдеваем, с ними не соглашаемся...
   - Александр, я и хочу понимать своим умом, я как опыты на самой себе ставлю, иногда... Зашагну за границу с названием "нельзя", и назад, назад... Недавно прочитала, первые учёные, открывшие явление радиации и не понимавшие, чего она на самом деле, от неё и погибли. Вот что в открытиях опасно. Полагаю, и в открытиях человеческого поведения...
   - По крайней мере, можно не плевать в потолок, на тебя же свалится.
   - Тут известно, а вот где темнота неизвестности... Она каждый день вокруг нас, каждый день...
   - Может быть, тебе надо дойти до какого-то поворота, там и откроется?
   - Может, может... Александр, меня ещё возмущает работа Отто Вейнингера, немецкого философа, называется "Пол и характер". Товарищ немецкий мыслитель разделил всех женщин на проституток, добивающихся, чего они желают, с помощью скрытой проституции. И замужества, и положения в обществе, и богатства, и прославления, - да всего, всего. Вторая половина женщин обозначена им как в виде противоположных приборов для продолжения человеческого рода. И - привет оставшимся вне его разделения?
   - Я его не читал.
   - Ничего, суть тебе рассказала. Так, идём дальше. А почему у него для женщины не получается жить влюблённостью, чувствами самыми настоящими, добрыми и красивыми? Восторгами? Желанием быть всегда с избранным ею человеком? Почему она не способна, у него, испытывать естественные природные желания, потребности, и ими жить? Нюхать цветы, к примеру? Гладить собаку?
   - О, Елизавета, ещё один нашёлся, желающий всех женщин разделить по трафарету, по профилю, вырезанному в фанере. Подходит - не подходит. И профиля всего два. Скучно он придумал, и ошибся. Женщины сами по себе разные, и пахнут по разному, как цветы шиповника и цветы герани. Заталкивать их в две коробки по размеру...
   - Я для своей новой научной работы где только не роюсь, Александр, и чаще, чаще понимаю, самой надо найти и открыть неизвестное, только самой... Кофе сегодня удачно сварился, правда же?
   - Да, вкусно.
   - Я сварила, между прочим.
   - Между гимнастикой и умыванием...
   - Как обычно...
   - Елизавета, я понял, в чём ошибка Вейнингера. Он не был женщиной и не знал их настоящее поведение, настоящие мечтания. В нём жестокости много. Знаешь, есть умная жестокость... И не мог влезть в их сущность, а так наговорить на них и правду, и слишком жёсткое разделение...
   - Я и думаю, муж мой, придётся мне самой додумать и написать о настоящем, и написать без жестокости... Мне его работы напомнили немецкий штамп, видела в кино. В фанере вырезан профиль женской фигуры, и в него должны протиснуться для определения себя идеальной. Лезут, втискиваются, да смешно смотреть и для науки - пустое, напрасное...
  
   43
   Елизавета шла через лес и подумала: Пёскин, дружочек наш, хочу море...
   - А сейчас, - ответил Пёскин вроде и своим голосом, и невидимый здесь, на острове.
   За высокими соснами запахло громадностью влажного, шевелящегося, увидимого между ними моря.
   Елизавета вышла на берег - тянулись мелкие, мелкие коричневые камушки, вместе с песком тянущие идти по ним, видимые и в самой воде, чистейшей, с зелёными, притопленными и шевелящимися вместе с легчайшими накатами на берег воды. Получилось не солнечно и не пасмурно, тихо как-то, спокойно.
   По самому началу воды, сойдя с горячеватых камешков не колких, она и шла тихо-тихо, втягиваясь в природность видимого, думая, что за синий остров видится впереди то ли горами, то ли отдалённостью.
   Елизавета стянула допольное длинное платье и бросила в сторону от моря на камешки, пошла, подумала - украдут, и засмеялась подуманному, вспомнив, она одна на море, муж захотел остаться дома, поработать, тоже в одиночестве. Ему иногда ну просто необходимым становилось требование одиночества. И тогда, оглянувшись - да, нет никого и не будет здесь, пошла дальше как древняя женщина, не знавшая одежд.
   Открытая телом, открытая душой для матери-природы, живое народившей...
   Оставив на голове широкую лёгкую шляпу кремового цвета...
   С полевым настоящим цветком, заткнутым под ленту...
   Снятую, оставленную перед желанием искупаться...
   - Пёскин, спасибо, - почему-то сказалось само собой.
   - Да пожалста, - прошелестело ветром.
   Тихое, тихое море. Настоящее запахами влажными невидимых водорослей или чего-то, тоже живущим в нём, настоящее шевелениями плоских, длиннющих волн с белыми воздушными пузырьками на самых их окончаниях, натекающих на берег.
   Не оборачиваясь, с высокой круглоты зада смахнула приставшего комарика.
   Елизавета шла и думала, как справа от неё лежит твёрдая земля, прочная, непеременчивая, как слева от неё лежит бескрайняя вода, шевелящаяся, постоянно другая, и как она, ногами ступающая на землю, уходящую под воду, и ногами находящаяся в самой воде, остаётся чем-то средним между твёрдостью земли и текучестью, колебаниями постоянными верха моря. А может, оно передвигалось и под волнами, до самой глубины своей...
   Чем-то средним, собравшим в себя и твёрдость, и влажность, и воздушность от неба, - потому и происшедшей от природы...
   Пролетающие небесные светлые птицы махали ей крыльями, разворачиваясь по большой окружности.
   Стояла, смотрела. На море и на птиц.
   Шевелящийся ветер слабо шевелил волосы.
   Не поправляемые от глаз.
   И она, понимающая себя сейчас средним, но и общим между землёй, морем и небом, одновременно хотела быть на земле, в море и небе.
   Получалось, стоя тут. Чувствуя пятками камешки, приседая и гладя море ладонями, вдыхая небо в себя малюсенькими перед его громадностью частичками...
   Тянуло разделиться на все стороны и стать везде.
   Быть и оставаться везде. Небом, водой, землёй, человеком, жизнью видимой и скрытой, цветами, соснами, мыслями, желаниями...
   Просторная, затягивающая в себя открытость природы отражалась в душе пониманием настоящей свободы. Полнейшей.
   Дыханием бесконечности...
   - Пёскин, а где заканчивается море?
   - Да кто его знает... было море, стало океаном...
   Было, стало... Было, стало...
   Я тоже была худощавой, костлявой девчонкой, вырастала и сделалась почти как теперь, только теперь я хочу становиться совсем взрослой девой, совсем женщиной... чтобы груди мои потяжелели и расширились, выходя за края тела, и в талии оставалась узость, а бёдра и попа расширились, потяжелели, погрузнели... и пускай бы я нравилась ещё больше, шли бы люди с оглядкой на меня...
   Почувствовала, потяжеление зада. И груди вышли за стороны тела...
   Нет, пусть - как было.
   Возвратилось...
   Как в месте таком желать надо осторожно...
   Елизавета прошла немного назад, посмотрела на море-океан и легла на спину во многие воды его, близко от берега, подложив обе руки под голову. Тело шевелилось вместе с натекающими многими водами, тело легчало и становилось своим и посторонним, воздушным под бездонностью неба...
   На берегу направилась в сторону возвращения, медленно, медленно, почему-то не отделяясь взорами от моря-океана...
   Коричневые камешки берега, засыхающие остатки водорослей...
   Собрала на одно место разысканную шляпу, трусики и платье, книгу, принесённую сюда, легла на тёплые сухие камешки и начала читать дальше, снова не соглашаясь с немецким мыслителем Вейнингером.
   Близко вышагивали большие птицы. Дёргая белыми головами над чем-то найденным, нужным им. Собирая, собирая...
   Музыка без оркестра, музыка без...
   Получается, так нужно, без...
   Посторонние не помешают звучанию...
  
   44
   - Здравствуй, брат! - возник телефонным голосом из московского пространства Сергей, - Я тебя ищу, ищу... Позвонил на домашний, там твой Пёскин важно отвечает: с вами беседует секретарь, чем могу помочь? Он и назвал новый номер. Ты почему уехал из города, как Иван Грозный из Москвы, когда-то?
   - Приветик, Сергей. Грозному бояре надоели, и у меня такая же причина, - надоели воры, торчащие в телевизорах, врущие, что они день и ночь заботятся, работают на единственное желание, - чтобы народу страны стало жить хорошо. Но сами становятся миллионерами, миллиардерами, разворовывают природные богатства страны, распродают саму страну, и врут, врут... Знаешь, они - обрыгли.
   - Сегодня в Интернете читал, актёр Серебряков уехал жить в Канаду, тоже у него похожее отвращение и понимание тупика. Уезжают талантливые, умные, вот что опасно. С кем тут остаёмся?
   - Сергей, ничего с этим государством иметь не хочу и не могу, никаких дел и связей. Кто нам подаётся государством? Чиновники, пролезшие во власть или захватившие её? Да какие могут быть дела с ворами? C присвоившими все природные богатства страны чиновниками? Такое государство - не моё, иметь дела с презираемыми мною не могу. С ними жить - это как есть чего-нибудь немытыми руками, обязательно отравишься.
   - Ты там чем занимаешься?
   - Сочиняю современную русскую оперу. Сплю сколько хочу, гуляю на природе, и нравится - ну никого лишнего рядом, никто настроение не сбивает. Мне ведь надо работать на настроении, дающем вдохновение, другого условия, другой возможности для творчества не бывает. Мне нужна хорошая душевная настроенность, почему и знать не хочу губернаторов, президентов, и прочих, посторонних для нормальной жизни.
   - Я тебя понимаю, часто начали встречаться люди с похожими настроениями.
   - Так ведь люди не кирпичные, чувствуют на себе, знают... У меня настоящая внутренняя эмиграцию. Знаешь, в тридцатые годы были люди в религиозном сообществе, отдельно от официальной церкви, их называли крестики, потому что за всё благодарили и себя часто крестили. Не признавали никакой власти, не подчинялись власти, от паспортов и денег отказывались, жили сами по себе, личным хозяйством. Власть их грабила под видом раскулачивания, сажала в лагеря, а толку? Работать на не признаваемую власть отказывались. Их в карцеры - благодарят начальников, крестятся. Их попробовали приговаривать к расстрелам - для них, по их вере, смерть - высшая награда, благодарят начальство за приговоры. И что с такими сделаешь? Так и решил для себя, надо упереться спиной в стену и ни шагу в сторону, стоять и стоять на своём.
   - Брат, жена с тобой?
   - Да, отправилась в баню постирушку устроить, её бытовые занятия отвлекают, нельзя без конца научной работой заниматься. Она книгу пишет, о сути психологического поведения людей. Пробует разобраться в исходных пунктиках.
   - Брат, я прочитал твою пьесу. Она философская. Ты стал свободным, в творчестве, и знаешь почему? Ты можешь свободно писать о чём хочешь, а получается одно и то же: философское осмысление человеческого бытия. Пиши, у тебя получается. Ты делаешь как надо, после прочитанного твоего многое становится понятным.
   - Неужели так? Понимаешь, я ведь нахожусь внутри материала, когда пишу, и когда вещь становится законченной. Я внутри материала продолжаю оставаться, потому что он не уходит из меня, я прокручиваю и прокручиваю, разглядываю каждую детальку, обдумываю, проверяю размышлениями... Так вот остаюсь в материале и у меня нет возможности увидеть его со стороны, свежим взглядом, понимаешь?
   - Да, брат, понимаю. Я как-то читал у академика Чертока - он сидел в корпусе большой ракеты среди двигателей и обдумывал, прокручивал в уме, смогут ли они точно сработать... Ты своими занятиями на него похож, по действию. У тебя какая тема оперы?
   - Предательство своего государства. Я пробую совместить предательство уважаемого мною Андрея Курбского - трагическая у него судьба, его предательство трагическое, исходил он из желания сделать лучше для государства... И сопоставляю предательство государство, происшедшее на наших глазах. Я никогда не смогу забыть проклятые года, девяносто первый, девяносто третий, когда на наших глазах разворовывалась страна в усиленной скорости, когда мы голодали, людей убивали во всех городах и на улицах, и на дачах, и в поездах, в аэропортах... Спящими взрывали в домах, как и едущих в метро... Остальные сами погибали, у кого нервы не выдерживали, или психика обрушивалась. Мы это видели, мы это знаем, и я, брат, должен всё показать, в опере.
   - Драматическая получится?
   - Ну, не знаю, я работаю...
   - Брат, чем тебе помочь?
   - Ты уже помог. Хорошее слово всегда дороже золота, обыкновенного куска металла.
   - Счастливо тебе. Елизавете привет передай. Соскучусь - позвоню снова.
   - Да, я буду ждать...
   И понял: а ведь на самом деле незаметно стал свободным, в творчестве...
   Со стороны виднее?
   Свободным. Не зависимым ни от кого.
   С крыльями. За спиной.
  
   45
   Потом книги читаемые, музыка, душой просимая, собственные размышления, желание готовить обеды, ужины сами по себе отплывали во все стороны, тишели, туманились прекращением нужности, - тянуло самой молчать, тянуло слушать себя, себе же неизвестную, тянуло за письменный стол, к бумаге, к перьевой столетней давности ручке и чернильницам настоящим, - тянуло писать слова на белой бумаге.
   Нелинованной.
   Даже отсутствием линий на бумаге, показывающих, где строку за строкой писать, не указывал никто.
   Где и как. И - что.
   Оставалось надеяться только на саму себя.
   Слышать саму себя...
   Когда в себе себя разыщешь... настоящую...
   Елизавета садилась не за склеенные, политые лакировкой опилки, - у них сохранился настоящий старинный стол вятского мастера, стоящий на низких, толстых токарных ножках, с выдвижными ящиками над ними, со столешницей полностью деревянной, склеенной из выструганных рубанком, отфугованых сосновых досок. И запах настоящего дерева не переменивший на олифу и лаки. И письменный прибор настоящий, прежнего века, не из магазинного дорогого барахла, - зеленоватая с муарами малахитовая толстоватая каменная плитка, на ней два углубления для чернильниц из толстого, литого стекла, круглых, с тяжёлым низом с лепестками поверх и волнами по сторонам, с бронзовыми крышками, бронзовыми литыми ажурными подставками для наложения на них ручек с перьями, - такую чернильницу Елизавета тихонько открывала, откладывая бронзовую крышку, дотягивалась до чернильницы неспешно, доносила перо с чернилом на стальном краешке до бумаги и - и-и, и-и, - что писать?
   Молчала.
   Читать чужие дневники - ты читаешь и судишь о времени, о человеке, да вот самой писать честно надо, честно, а как честно, искренне? Ведь кто-то читать будет, заранее и навсегда неизвестный...
   Но - всё равно опасно, что ли?
   Писала точки, точки, точки на полстраницы, точки дальше, - да кто же точки прочитает? Немые они, больше, чем все знаки секретные, по тайности. Но и скрыть тянуло ото всех, но и рассказать, передать всем...
   Ужас, как в стужу лютейшую по улице босиком...
   В красивые древние чернильницы макать стальное перо и выводить на бумаге ерунду? Так нельзя, красота держит...
   Уровень, уровень, без срыва на низ...
   Да хватит-то бояться. В бассейн с верхней вышки прыгаю, а тут...
   1. Я рядом с мужем своим сидела в зале городского театра, самого здесь большого, сталинской ампирной уверенности по архитектуре, с лепным гербом прежней страны над сценой. Здесь должно было происходить возведение нового начальника города на должность, торжественное, как написали в пригласительном билете. В зал заходили и заходили чиновники с жёнами, почти пожилые, и у них, как у военных форма, делающая всех похожими, раздаваясь в стороны и торча вперёд, висели пуза, над штанами. Я сидела и думала, почему у них под подбородками горла обёрнуты поперечным мешком с жиром, почему их лица не умные, а только самоуверенные, и почему непременно - висящее пузо. Их жёны шли рядом, прямоугольные, без выдающихся бюстов, без талий, с задами толстенными, - да как такое можно называть любимым? Да как таких чиновников можно раздеть и целовать их пахнущие человеческим салом, наверное, тела? Неужели все они были молодыми, стройными? Как стали пожравшими свою личную стать? И со стороны психологической, - а чего ради они живут, от племенного скота, специально откармливаемого для толщины мяса и сала, не отличающиеся, видом и смыслом? Тела нажрали, барахла понакупили, мафией обросли, а сами жили зачем? Почему они ну ничего красивого, умного во времени прошедшем не создали? Неужели вот эта часть человечества и должна жить ради тупиковой бессмысленности?
   Слой за слоем, слой за слоем...
   Накатами поколений...
   Среди волны отживающей, в смысле мало на что способной, хорошее волны шестидесятилетних попадались растворением отталкивающего тридцатилетние, выразительные фигурами, и догоняющая их волна следующая, чьи-то дочери двадцатилетние, тонкие телами. И их, изящных движениями, ждёт тоже самое, передвигающееся по залу без приподнимания ног над паркетом? Шарк, шарк...
   Я знала одну полную женщину. Умницу. Умнейшую, ставшую учёной продолжением дел своего отца, учёного. Такой родилась, полной, да ведь я о полноте её физической сразу забывала, слушая её умнейшую речь на лекциях, я и приблизиться к мысли не могла, что она живёт напрасно, - вся, вся в серьёзнейшем деле...
   Вот встал один близко к нам, с выпученными глазами, с пузенищем, и старается говорить важно, как главнейший созидатель во всём городе, но я опять думаю, насколько же иные воспринимаются жирными скотами, по тупости лиц не отличающихся от заборного горбыля...
   Я не жестокая. Я научилась воспринимать любое видение в значении настоящем, хлорку с запахом розы не перепутаю...
   Пузенистый пучит глаза и громко кривым ртом изображает себя поставившим чиновника на пост начальника города, а я представила его без пиджака, на пузе не сходящимся, без штанов, - ведь это ужасно, видеть кривые короткие ноги, трусы, начинающиеся под пузом и висящие до колен, - жена его способна обожать такого, или живёт по привычке, ради его денег и всё? А как с красивым в жизни? С явлением таким, называющимся красивое? Возбуждающее стремление к достижению красивого, к обладанию красивым?
   Какие они... посторонние для красивой жизни...
   Среди сплошного вранья в виде комплиментов, - "вы прекрасно выглядите", "мы все - успешные люди", "вы безумно красивы"...
   Печально видеть передвигающийся по залу, рассаживающийся в кресла мясокомбинат двуногий...
   Что безумны - понятно...
   У нас в городе любят говорить: они не виноваты.
   Ну и что, я их годами тонны еды съедать заставляла, от человеческого самоотстраняясь?
   Нет уж, меня у них инструктором не было, сами они, сами.
   Сгибаться и разгибаться. Приседать. Прыгать со скакалкой. Обязательно по утрам, только бы ускакать от такого животноводства, откормочного...
   И чем бы человек ни занимался, любой, суть его всегда показывает лицо. Глазами выражается ум, содержательностью лица, но не жирностью уродливой, опять убедилась я.
   Их бесконечные тётки, всю сочную молодость - с продолжением, отработавшие добровольными домашними кухарками, "милый, мне подруга передала новый рецепт приготовления парной телятины, я уже приготовила, идём съедать".
   Доходились. И влезли в нечто, напоминающее поповские рясы, обшитое блескучим бисером, блескучими нитями...
   Издали нам помахала пальцами Грета Фарафонова, лёгкая, элегантная в чёрном тонком брючном костюме, выразительная и спереди, и сзади, и сбоку, с телеоператором пришедшая наматывать на плёнку новости и себе - заработок, на жизнь.
   Подошла, весёлая. Муж мой потихоньку сказал ей, нас в такой яичнице на сале снимать не надо.
  
   46
   Правильно муж мой говорит, у каждого явления, у каждого предмета, у каждого действия есть края. И человек творческий, в отличии от человека скудного, должен уметь переступить за края узнанного другими до него, успеть не сойти с ума и возвратиться назад. Но без заступания за запретное открыть новое невозможно, вот в чём точная суть дела.
   Мозг человека работает, используя всего пятнадцать процентов своих возможностей. А сколько же процентов всех своих возможностей использует человек? Может быть, всего восемнадцать? Только надо подумать и о ненужности перенапрягания самого себя...
   Края начинаются с утра. Проснулась - край сна, и у гимнастики края, и у умывания, и у завтрака, и у работы - я сидела восемь дней и смогла написать новую статью на тему психологическую для своей книги, - у статьи тоже края... Муж пишет оперу - сцена первая, края, сцена вторая, края...
   Любопытно, думать мне над таким интересно...
   И жил умнейший академик, он на одной из лекций вдруг заговорил - "есть тайные уды", то есть тайные пунктики управления и человеком, и большим количеством народа вплоть до народа всей страны...
   Я запомнила, - тайные уды. Что-то вроде удилища, тайного, и им вылавливают... да кто чего, кому что потребно...
   Но тайные, где они?
   И ещё он сказал умное - "народ состоит из привычек"...
   Да, конечно, времена меняют и привычки, и потребности, и настроения, и психологические подложки для поступков... попробуй тут разобраться...
   Пробую, пробую. Иногда ставя опыты на самой себе...
   Узнавая хотения. Потому что хотеть и есть точнейшее начало для всего, начиная от биологических хотений - сон, еда, ну, тут всё понятно, переходя в хотения почувствовать себя явлением природным, например, частичкой самой природы...
   Помня, загасшее и стоит противоположностью для хотения...
   Просто мысли записываю? Наброски для моей работы?
   Может быть, может быть...
   Бытие, определяемое не одним сознанием, определяемое и психикой, и шагами в непонятное, зачем нужными - неясно ни сразу, ни попозже...
   Идти вперёд, а когда-то, кто-то разберётся?
   Наверное, наверное...
   Снять бронзовую крышечку с чернильницы, обмакнуть стальное перо...
   2. Я попробовала узнать женское, в женщине, зеркально узнать, противоположно, не только на себе самой. Почему они так поступают? Зачем? Чтобы рвануться из скукоты?
   Заступая за края...
   Полностью не думая о возвращении в плане каким оно станет...
   Надоели джинсовые штаны. Я пришла с большой коробкой из магазина, весь начинающийся вечер крутилась рядом с мужем знающей секрет, он и спрашивал, что случилось - да ничего, да ничего, - просмеивалась...
   Вышла из другой комнаты - на мне тончайшей, льющейся по телу, скользкой при дотрагивании шелковистой ткани платье - внизу расширенное и до самых туфель, наверху поднимающее груди и приоткрывшие их сверху наполовину, вырезом смелейшим, сзади спина видна вся до самого перелива в полочную выпуклость под ней - прошлась, муж разглядывал, прошлась - догнал сзади, остановил. Руки не мои провели по талии, выглаживая чувствительно, перекрестились на открытых сверху грудях - платье поплыло вниз, ахнула, удерживая, - упало вниз, а на мне ведь ничего и не было под ним, и рука загладила не выпяченный - фу, таким быть не может, - живот, пальцы вместо расчёски прошли через кругляшки заверченные внизу, под животом, я, потянутая им, не помня, где кровать, свалилась на него, спиной оказавшегося на ковре. Раскинулась ногами и сразу наштырилась на ищущего меня, торопливо, торопливо, торопливо наштыриваясь и срываясь, верчась на самой твёрдости желания бёдрами, вкручиваясь всем пружинистым, извивающимся телом, аа-ч, аа-а, о-оой, би любимый, би, би меня, любимую, оо-ой, нагоняла и нагоняла себя на его главность, прижимаясь грудями к груди мужской, крепкой, и села, и схватывал груди зажимая, хы-ха,хы-ха, дышала обрывчато, перевернулась на спину, схватила мой главнейший в руку и вертела его, вертясь головой и плечами на коленях подо мной, повлажневшая сразу всем телом, - вертела и двигала на нём кожицу, на нём, прижатым к лицу в упор, - люблю тебя, би меня, - захватывала самое круглое губами не для возбуждения, для восторга собственного, - и шепотом снова - люблю тебя, би меня, би, любимый мой, - переворачиваясь, подставляя себя ею под главное, выворачивающее из меня желание рваться дальше, всегда...
   - Давай отдохнём, - грохнуло неожиданное. И появляющееся иногда. Муж мой на такое способен, зашарахать до полной пьяности без всякой водки и вдруг остановиться.
   - Ты не закончил?
   - Нет, конечно. А ты?
   - Считать перестала, сбилась.
   И я лежу вплотную к нему вся как без кожи, остро-остро воспринимая и любые шорохи, и дотрагивания, и прижимаясь к телу любимому, твёрдому крепостью, и держу пальцами обернув крепкий, твёрдый, действительно не прекративший все желания срывом в концовку, а палец не свой чувствую тайной своей бусинкой, спрятанной там, в ней...
   Шепчемся. Откровенно-откровенно.
   - Когда-нибудь разорвёшь мне влагалище в глубине, что делать будем?
   - Как гордишься... Не разорву, но мне очень приятно упираться им в самый конец твоей... и всю её чувствовать им, тугую. Когда я начал одну, вошёл, а у ней как водопроводная труба по ширине...
   - Ха-ха, поверила, - веселюсь и не обижаюсь, он придумывает, знаю.
   - Неужели у других женщин такие же плотные?
   - Нет, у них как ты рассказал, шириной с голенища моих сапог, - отодвинула всех на всякий случай.
   - Насколько они несчастные...
   - А я - медленно передвигаю кожицу, чтобы не кончил неожиданно от сладости, - а я не несчастная. Я только стесняюсь орать на тебя точнейшими словами, когда ты в меня втыкиваешь. Почему-то считающимися матом неприличным...
   - Ори, вдвоём - всё что угодно...
   - А чего тебе больше всего угодно? Ну, признайся откровенно, честно-честно? Мне на ушко? Никому не передам.
   - И не обидишься?
   - Не знаю. Я не вру. Не знаю.
   - Угодно, чтобы ты лежала и рядом вторая женщина. Вгонять в тебя, вынимать, вгонять в неё.
   - У меня на глазах? - медленнее запередвигала кожицу.
   - Да. Ты ведь попросила - честно.
   Я молчала. И вдруг предложила, во что-то сорвавшись.
   - Давай устрою прямо сейчас?
   - Тебя сорвало и понесло?
   - Да, сорвало и понесло. Я хочу устроить. Я не знаю, чем закончится, - я требую устроить.
   - Тогда... тогда где нам взять вторую? - спросил сразу охрипшим, сильно переволнованным голосом.
   - Сейчас. У меня есть подруга, одинокая, я уговорю. На пляже со мной любит насчёт этого разговаривать. Девушка чистая, её секреты знаю, у ней парня нет. Разрешила одному в семнадцать лет, случайно, рассказывала мне у себя на кухне.
   Потянулась, в телефонную трубку замурлыкала мурлычаньем масленнейшим, обещая прямо, как нужно и чего будет.
   - Я по звучанию твоего голоса уже заинтересована, такой тон, такой... не знаю выразить как... твоё нетерпение и мне перепало, - обалдевая, растягивая слова, сказала в телефон подруга, после упрашивания насчёт приезда немедленного.
   В рубашке мужской, застёгнутой на одну пуговицу, шагами разлётными быстро на кухню, поставить воду для кофе и перенести сюда печенье, сахар, чашечки...
   Катерина вошла. Мы встретили ее, как ходили по квартире, я в той же всего одной рубашке, муж в халате, растворяя в чашках кофе и остатки запретности. И посмеиваясь все островато, нервно, и электрические, как шторы в день обрывный, молниевый. Переглядываниями решившие - так будет.
   - Ты думал, у меня только хорошая подруга одна Грета? Катерина, с нашей кафедры, - познакомила я сама, я сама её с моим мужем.
   Светила одна настольная лампа, под приглушающим абажуром.
   - У вас не кофе, у вас запахи с ума сдвигают, - просто поведала впечатление Катерина, какая-то своя становящаяся пухлёночками под глазами. - Не знаю, как начинать, поправила длинноватые вьющиеся тёмные волосы от глаз, голубоватых, осторожных.
   - Мы тоже, - сказал муж мой, немного растеряно. - У нас впервые.
   - Я верно поняла? Захотели попробовать все вместе?
   - Да, он хочет узнать двух женщин сразу. Я согласилась.
   - Ой, да чего теперь только не бывает! Согласились, пусть будет так.
   - Само собой, - подтвердил муж общее согласие.
   Я сама раскинула на полу толстый шерстяной плед и накидала подушек. Отстегнула последнюю пуговицу на рубашке, оглянувшись на Катерину, показывая себя, ей, без ничего и затягивая в то же самое.
   Хмыкнула, уловив понятое, потянула с себя через голову платье и осталась в дымчатых трусиках, полупрозрачных на самом любопытном, куда посмотрел и муж мой. Её груди оказались крупнее без лифчика, тяжелее моих, белые без загара. На фоне коричневатого тела. Улыбнулась виновато, как муж мой присел перед ней, сдвинул до пяток трусики и убрал из-под ног, их переступивших.
   Женское тело само по себе красиво. Муж мой любовался, разглядывая, забирая в себя, и я. Рассадистые бёдра, упругими дугами выгнутые и впереди, от верха ног. Подошла ко мне, прижалась к ноге низом живота, расставив ноги, положила ладони на плечи, плечико согласно поцеловав, - что теперь не бывает, все ищут нового, необычного узнать. Пусть нам станет хорошо, - прикрыла глаза, уловив самой ею мои приглаживания...
   Отшатнувшись, переступила к мужу моему, раздвинула халат, - а можно? Всё кино, кино смотрю эротические... А можно? Двести лет не видела настоящий, - присела, приподняла обеими ладонями кругляши, перекатывая, - какой настоящий, шевелится...
   Я поражалась и искала, как будет дальше, не рванусь ли в истерику. Но любопытство, желание перейти за все края перетягивало.
   Голая другая, другая прилегла боком на плед, приподняв верхнее колено, показывая себя полностью, показывая белое, незагоревшее под животом, где на пляже всегда были плавки, остриженные коротко тёмные волоски широким растягом, с белыми просветами кожи между волосками подрастающими, пупырчатую, бугорчатую сиреневость, выглядывающую короткой волной из как будто лопнувшего здесь тела, как вывернутая магма из вулкана, с чёрными не срезанными волосиками по сторонам самого входика и под ним, тесно сдвинутым сейчас. Подкатила глаза кверху, скривила губы улыбкой, защищаясь от неловкости.
   - Покажи ему её сильнее, - попросила я, сама, хрипловато от переполнений ожидаемого.
   Новая здесь, вторая здесь пальцами приподтянула к животу остриженные волосы лобка, роза бугорчато приоткрылась краями на стороны, разворачиваясь туда же, на стороны, выявленностью и запахом женщины накопленным. Вертя глазами на сторону и улыбаясь защитно от неловкости остающейся...
   Я легла рядом, дотронулась до груди не своей. Закрыла глаза и не помню, пальцами улетела ниже, ниже, и там встретилась с пальцами мужскими, один из них утонул в глубине, бугорчатость розы раздвинув... Во мне тоже началось и закрутилась, но я помнила, муж мой тут, но я знала, согласилась сама... началось и закрутилось, и пусть плывёт как плывёт...
   Женщина рядом задвигалась навстречу пальцам узнающим, потянула и мою руку, показывая ей гладить, глаженьем высказывание согласие полнейшее, желание нужнейшее, целуя руку моего мужа, гладя его голову, щёки, обнимая за шею и целуя его - заахала, как приткнутая колом, заахала, двигаясь, пробуя вывернуться из-под него задёргала бёдрами, задранными разнесёнными на стороны ногами, отодвигаясь с приборматыванием - некуда, и напёрлась плотнее, жёстче, с неотступным соглашаясь обниманиями спины спешными, прижатиями на себя, на груди белые... я тоже задрала ноги и видела, он всё время смотрит на мою, вталкиваясь во вторую рядом...
   Я не поняла, я не согласилась про себя и тут же я дозволила, и смотрела, перевернувшись, на разведённые в стороны ноги второй женщины, на твердеющий перед самой розой бугорчатой, тыкающийся в бугорчатость, на направляемый и вдруг исчезнувший в теле женщины рядом... вышел и снова в неё... Я возмутилась всей глубиной своей той, знавшей вошедший в женщину рядом только что, вроде у меня отобрали любимое, я пожелала любимому отдубасить до крика и ярости, до пропадания в кончаловках резких, я сама захотела в тысячи раз сильнее и острее, меня как зарезали - да, впихеривал, да, вытаскивал и вдвигал до конца, вытягивая собой напяленные края влагалища тугого, - да, впихеривал, да, из розы под низом долбящего начали показываться двумя мутными каплями пожелания исполняемые, прихваты её самые начальные, и натекали на волосики, не срезанные ниже, я схватила его за мешочек с тугими кругляшами и наталкивала их на неё, на неё, вместе с мужем дикостью врываясь в неё, - я смотрела со стороны самой видимой под ногами её, задранными наверх, она начинала искручиваться и прикрикивать, муж мой закрывал её рот рукой, и повалил меня рядом с ней, из неё свой вырвав, - вонзился твердейшим, придавливая направо и налево там, глубоко... вырвавшись и отсюда, начал жаднейшее приласкивать языком, губами, где только что хулиганил и был жестоким, добравшись до самой моей спрятанной глубоко таинственной бусинки - закричала, отброшенная в непонятность и истекание горячайшее... Перевернув меня, начал сзади, я потребовала быстрыми руками - сюда,- обхватила разваленные подо мной бёдра и благодарно, почему-то благодарно зацеловала бугорчатые половинки, принявшие мужа моего только что, принявшие с настоящим желанием, пахнущие и его твёрдым и её опусканиями в самую-самую бурность, в истекания крепчайшего настоя... дотягиваясь и до её грудей тяжёлых, наласкивая благодарно...
   Пока муж мой сделался ни на что не способным.
   Наша женщина, вторая, довольной и понежневшей ходила вокруг столика и наливала кофе, обнажённая, смеющаяся от узнанного, нужного ей. Весёлая. Значит, получилось, как требовалось. Всем нам. А как возвращаться в скучное бытовое - да увидим, будет следующий день и узнается...
   Никак. Даже и не говорили насчёт улёта фиг знает куда. Было и было, у всех свои секреты.
   - Меня давно-давно втянули в подобное, оно закончилось большой гадостью, уточнять не стану, - неожиданно вспомнил муж мой, сидя с нами за столиком с кофе, - и на меня давило дойти до той же точки, но повернуть - пусть станет хорошо.
   - Я поняла, - кивнула, - требовалось переиграть ситуацию, заново и с хорошей концовкой. Словно вывихнутое вправить на место. Не переживай, чего только не сделаешь для любимого, и для себя, когда не пугаешься и идёшь за края не на капризах, а на хотении, и не знаемом по причине, понимаемом интуитивно...
   Катерина пересела в кресле, как и я подняла ноги коленями высоко, пятками на сиденье. Мурлыкала мотивчик, крутила глазами и улыбалась своему чему-то... Показывая сиреневую бугорчатость и покрасневшие выгнутые толщины кожи прикрытия по сторонам, и желая, чтобы мы смотрели, желая... и на меня посматривая редко, разглядывая недавно изузнавший её там, в сиреневой сдвоенности бугорчатой...
   - Ты чего-то хочешь и пугаешься спросить?
   - Угадали. Его потрогать, он такой настоящий...
   - Сделай, - хохотнула я, - забрать на память невозможно, не боюсь пропажи...
   Перешла, присела, разглядывала ближе некуда, потрогала губами...
   - Видела кино, одна девушка всё кино целовала похожий, целовала, и отрезала, сумасшедшая. Так этот самый полюбила, придумала везде с собой носить. Ой, чего в жизни не бывает... У меня тоже мечтание появилось, сказать?
   - И какое?
   - Остаться спать с вами и всю ночь держать его в руке, он такой нужный... То я одна, одна, а то с вами... по настоящему...
   - Ну, посмотрим, как захочется всем... Ты хочешь?
   Муж мой кивнул. И добавил, не знает, кто держать станет.
   - А мы вдвоём, - тут же утвердила Катерина, - подняв на него глаза и поглаживая, поглаживая... приподняв на ладони мешочек с кругляшами, предложив, - ой, волос так много, густые сильно, давайте подстригу?
   - Да... потом...
   - Он шевелится, какой...
   Я догадалась, спать откладывается. Пересела на ногу мужа, удерживающего грудь Катерины. Второй рукой он приподнял грудь мою, приглаживая снизу, пальцы Катерины получились отодвигающими боковые губы мои от остального, пальцы другие обернули сильно ей понравившийся... волнистые волосы Катерины закрыли весь низ моего живота, темнотой оттенив белизну его, ртом нашла остальное... открыла глаза и заметила туманно высоко поднятые круглоты её зада, гладкого, муж мой опустил руку под круглоты... расширено наседающие на его разыскивания там, под ней, женщину вторую... шкаф перед глазами поплыл... И не знаю я, откуда в мои засыпания приплыло? Разве я голодная до такого? Разве подсознание, подсознания от научного отрывает на тайные тайности? Остров фантазий, остров исполнений необычного... Потому, что ну полнейше свободная здесь?.. Что же? Протуберанец, выброс какого-то... за сознания? Ведь не происходило наяву... Значит, в человеке живёт и за сознание? Подумать надо и понять.
  
   47
   По длинной низкой туче приехал Пёскин, на тарантасе. Отпустил лошадь пастись, сел на кухне за стол, ожидая чая. Помахал лапкой, на столе появилось варенье, бублики, самое лучшее для него овсяное печенье.
   - Как вы живёте тут? Нравится?
   - Конечно, нравится. Тишина, мы вдвоём, отдыхаем и работаем, я музыку свою пишу, Елизавета чего-то там на бумаге...
   - Ну и хорошо. Вы только двое здесь, на острове, местные жители. Остров весь в изменчивом виде, пожелаете - пустыня появится, и горы можно с ледниками, тропики, да говорил я.
   - А что там нового, в городе среди народа? Ты ведь напрасно не приедешь?
   - Так-то - да, приехал с вами поговорить, понять надо кое-чего. И отчего же говорить - напрасно не приеду? Мне вас повидать хочется, запрягаю и еду, соскучившись. Начну с ужасного, вторые сутки думаю и понять не умею. У нас в городе несколько месяцев назад умер самый главный поп, вы сами знаете. Командовал попами какой-то временный. И вот из другой области прислали нового главного попа, назначили.
   - Знаем, и - что?
   - Что, что... Тот поп, при умершем бывший вторым, его заместителем, повесился.
   - Ничего себе... Какая причина?
   - Повесился, оставил записку насчёт нового главного попа, сообщил, новый главный поп страшный человек, бояться его надо. Ну, я думал, думал... Я понимаю, новый главный поп с собой попиков привёз из другой области, наших начал выгонять и своих ставить, да ведь как же попам, для верующих толкующих, самоубийство - дело ужасное, не прощаемое, и самоубийц запрещено в церкви отпевать, на кладбище общем хоронить, - а сами? Тут ведь удар и по вере для верующих, и для нового попа, и со стороны любой - событие страшнейшее.
   - Не понять со всех сторон, - сказал Александр, - я знал повесившегося, водка здесь не при чём, он не пил, верующие к нему относились с уважением, семьянин, дети у него... Им вырастать и помнить такое об отце - страшное наследие, страшное. Можно ли понять через психику, Елизавета?
   - Слом психики - точно, а надо знать причины, просто так психика не обрывается... Могу предположить, у этого погибшего человека что-то такое возникло в понимании... предполагаю, был верующим искренне, а в новом начальнике через какой-то с ним разговор увидел - веры у приехавшего нет, и открытие, мучительное для него, сорвало психику напрочь...
   - Вы послушайте. Новый главный поп сразу распорядился сильно поднять цены на бракосочетания, крещения, на отпевания умерших, на свечи, поповские все книги, в ларьках они продают прямо в церквях, что мне непонятно, - их учитель торгующих из церкви выгонял, а они торгуют прямиком в них... Вино для причащения при прежнем бесплатно верующим давали пригубить, по их придумке оно кровь учителя, - новый цены установил, и на просфоры, хлебцы такие, их учат понимать частицами тела учителя. Да как же кровью учителя торговать решился он и частицами тела? Ну дела, ну повороты... Одни деньги попу новому важны, в о всякую сторону... И какая вера, какая вера может у людей сохраниться? Страх у них от случившегося, страх, они от веры своей доброты искали и правильной жизни, и - чего? Тут предательство чистейшее народа, верящего попам, предательство ну самое-самое... Как бы генерал встал перед полком и пулю себе в лоб из личного пистолета, а вы идите, солдаты и лейтенанты, землю свою защищать, - да ничего себе...
   - Действительно, так и вышло...
   - Я поискал мнения людей в Интернете - сколько там мне встретилось повторениями, - верить буду, но в церковь больше ни ногой, дома начну молиться, чище так будет и праведнее. И повесившегося, предавшего их не осуждают, жалеют, говорят, новый главный поп во всём виноват, его довёл. Как они могут, до того дня верующим объяснявшие правильной жизни условия? Якобы - правильные.
   - Да, якобы. Именно, якобы. Кто верит, кто хочет верить - и без попов обойдётся, вера в душе и сердце, как сами попы учат.
   - Мне попы давно подозрительны, - встал Александр, прошёлся по кухне. - Посмотрю на них - на головах короны дорогущие, с драгоценными камнями, одеты - светятся их платья, похожие на женские, серебром и золотом, сами стоят в церкви на фоне серебра и золота, и напротив, за отгородкой от них, народ, в основном старушки, одетые бедно. Противопоставление в глаза бросается. Ездят на дорогих заграничных машинах, у всех лица раздутые, будто основная работа - жрать и жрать, у всех пуза, глаза бессмысленные, без проявления через них подлинной веры... И мне противно - лезут в русский язык, уродуя его, отказываются от имён, данных им родителями, отделённые от основного государственного закона - нагло прутся читать свои поповские морали, преподавать в школах детям свою бредятину, переименовывают в городах улицы, наглее и наглее...
   - Александр, человек верующий не мог повеситься, - негромко подсказала я. - Человек верующий, отрицая действия попа начальника, ушёл бы от него, уехал в другой город, или в леса, как было в прежние века жизни российской... Его или повесили, замаскировали под самоубийство, и повесили из-за денег, ведь он вторым был у прежнего, насчёт денег чего-то да знал, или он был не верующим, - по религии их бог помогает, и как - повеситься? Отказаться от своего бога, выходит?
   - Страшно мне думать, страшно мне со всех сторон, с вами спокойнее. Что же у вас, у людей творится такое? Вы же люди? И думать мне дальше как? Люди - самые опасные в мире?
   - Пёскин, я тебя разубеждать не начну. Пошли погуляем на воздухе? Тебе отвлечься надо, - поднялась Елизавета, взяв за руку и мужа.
   - А вернёмся, подстрой мне рояль? - предложил композитор.
   - Да запросто, - пообещал Пёскин.
   - И мне розетку у пылесоса глянешь? Похоже, контакта нет.
   - Всё я да я, - заважничал Пёскин, себя за многие умения уважая.
   - Ладно, ладно, ты ведь для нас бесценный, и мы тебя любим.
   Пёскин сразу подставил голову.
   Чтобы погладили.
  
   48
   Полгода я наблюдала за женщиной, вроде красивой. Она снялась в очередной лабуде - смотреть можно минут по пять, в них только убитые и следствие, - с названием сериал, изображала следовательницу с жестокими глазами. То в морге рядом с убитым нос марлей зажимает, то на тротуаре измеряет расстояния вокруг убитого, то сама стреляет в живого человека. Змеиной злости глаза, волосы плотно обтянуты вокруг головы, наводя на мысли о её маленьком черепе, и фашистские злые глаза, ищущие, как уничтожить следующего человека живого, выстрелив в него. Или сбив машиной.
   И я думаю: - вот образ: возиться во всякой мертвячине, стрелять в живых людей. Ворону ещё напоминает, копающуюся на свалке отходов быта. А у неё есть груди? Покажите мне? А у ней есть откуда рожать? Сообщите? Она как женщина, не как убийца, себя в жизни проявила? Она смогла ли остаться женщиной на живописной картине, женщиной такою, чтобы и через сто сорок лет останавливались бы посетители картинной галереи перед нею живописной и желали бы быть с такою рядом и всегда, и тосковали бы по ней, тосковали... И не обязательно ей лежать на полотне, как Махе, прикрытой газовой тканью, можно и в шляпе с перьями, но - подобно графине Орловой, - и в шляпе сидит и глянешь - весь характер, всё скрытое содержание тела, души, мыслей проявлено... Женское, настоящее в глазах и лице, и волосах, ниспадающих из-под шляпы широкой...
   О чём она рассказывает людям больше полугода? О мертвечине?
   Сама - мёртвая...
   Я давно догадалась, занимающиеся пакостным - изображающие собой убийц, натягивают на себя беду, как широкая река - грозовые тучи. И обязательно они встретятся с расплатой, без возможности отворота. Нельзя актёрствовать, зарабатывая показом себя убийцей. Не поминай лихо, не зазывай на судьбу свою...
   И какая-то сидит в телеэкране, рекламирует себя, изображая единственной дочерью известного мерзавца, умершего и оставшегося для истории страны проклинаемым многими. Сидящая не обращает внимания, у того осталось четверо сыновей от двух жён, лжёт и лжёт, что она - единственная, времена такие, удобнейшие для лжи и мрази. На самом деле она то, что в России всегда в народе называлось и называется выблядком, на самом деле рождена от случайной посторонней случки, и пробует утвердиться достижением правильности, честности, примером, достойного для почитания и повторения. При том, что слишком известно - в двадцать пять лет она постоянно вынуждена ложиться в больницу, очищать отравленные алкоголем и наркотиками организм, не то запросто отравится изнутри и умрёт. Убившая своим автомобилем двух детей на переходе через улицу и, имея наворованные миллионы, сидящая не в тюремной камере, а на телевидении...
   Ну времена, просторные для бесовщины, ну и приехали...
   А зачем? В сторону такую?
   Сменяя её, повисает крупным планом чвырло примитивнейшее, без проявления на том, что у нормальных называется лицом, следа даже двухклассного образования, начинает обрывчатыми, неточными словами учить, как жить?
   Что они говорят?
   Что могу сказать я?
   Всегда понимала и понимаю, "Божественная комедия" Данте Алигьери не должна называться комедией, так названа ошибочно. Она - трагедия, она - драма.
   Она ужас и ужас.
   И мне ходить по тем, рассказанным Алигьери кругам с новым спутником, спутником современным по кругам, по винтообразным опусканием в самую жуть тоже современным?
   Я не хочу жить среди вас.
   Я не хочу честное заменять на лживое, светлое на черноту, красивое на поганое, правду на ложь, хорошее на пакость.
   Я случайно родилась среди вас, как все рождаются случайно.
   И когда я начала распознавать и понимать следом, что вокруг...
   Воруйте. Спивайте. Сгнивайте живьём от наркоты. Живите обманами. Не ищите нового в жизни, ясного светлостью. И свою тошноту держите при себе, людям непотребную.
   Животные, притворяющиеся достигнувшими замечательного и вообще людьми...
   В стороне от меня.
   Меня среди вас не будет.
   Хотеть хорошего - основа жизни и движитель жизни...
   В старых советских кино пятидесятых годов я заметила одно и то же, самые мудрые люди не учёные, не мыслители, а старики сельские. Они ходят плохо одетыми, бедно, бедно, в старых куртках и мятых подобиях пальто, одного актёра в роли старика из кино в кино снимали в белых кальсонах и белой нательной рубахе, и вот такие, с лицами не умными, обязательно закручивают махорку в газету, обязательно курят, полусогнувшись на скамейке, и "мудрость думают". А говорят ну что ни на есть бытовую ерунду, как ножку стола отпавшую приколотить. И как жизнь может развиваться в сторону правильную без учёных, только с помощью выкуриваемой махорки? Ну - улыбнуться остаётся...
   Их и заменили тётки с шипами на месте женских ласковых глаз и убийцы с лысыми кругляками голов. Видишь лысого - понятно, кто, если не депутат не думающего скопища, голосующего за законы для нас.
   Фу...
   Да, тут уже полное, полнейшее фу...
   Тут уже и самая точка, за ней - отстранение.
   От сообщества, где барахло, обыкновенное барахло виде квартир, вещей, бытового железа, кубометров денег в банках считается высшей мерой для жизни, высшей целью. И достижением.
   Самое ложное - достижением...
   Не нужно в эту сторону.
   Нам.
   Потому что настоящее начинается с разумности самого человека, с устройства его психики и устройства ума. С желания найти как и сделать новый шаг для всего человечества, для яркости жизни человечества и радости всеобщей.
   А остальное...
   Оно и есть, - остальное. Похожее на кучу мусора высотой с девятиэтажный дом, годами, годами вывозимую за город. Но город химическими процессами разложения отравляющую.
   Отстраниться и переменить тему...
   Закрыть левую чернильницу и снять бронзовую крышечку со второй...
  
   49
   И присела я перед зеркалом, внимательно, чтобы понравиться мужу моему и сегодня, рассматривая себя. Проводя длинными пальцами по щекам. Зеркало-зеркало, покажи мне, что я такое...
   Белый узкий длинноватый нос, тонкий по все длине - тут и улыбнуться можно, вспомнив, как Фарафонова доверительно раз поделилась секретом, - а ты знаешь, длинна носа у женщины показывает глубину влагалища, - да иди ты, Фарафонова, ляпнешь так ляпнешь, - да на самом деле, и ноздри, чуть вывернутые, показывают страсть, ярость постельную, - ладно уж, тут с тобой соглашусь... - узкий нос и тёмные, чайные глаза, и брови тёмные, и волосы закутами крупными вокруг лица белого, слегка вытянутого, волнами, кольцами большими до плеч... Мягкий овальчик под коротким подбородком, ушки скрыты...
   Я хочу нравиться, я буду нравиться мужу своему... на то и жена.
   Затем и люблю, чтобы от нравится в сторону не потеряться.
   Плечи уже бёдер, белое длинное платье узкими лямочками на них... до полу...
   Мы вышли из терема нашего, двое на этой земле, и прошли через сад яблоневый, грушевый, виноградный, через кусты малиновые, смородиновые, пахнущие сильнее после ночного дождя. Через жёрдочки перешли реку молочную с кисельными берегами, и дальше снова сад продолжением, и плоды на деревьях спелые, налитые, в руки просятся.
   Сорвала плод и поднесла мужу.
   И увидел он удивлением - белое платье пропало с меня, и волосы мои от плеч сразу доросли до колен и перепутались закрутками густоты, и волосы на голове его стали ни остриженными ни разу, распавшиеся по ключицам и плечам его. И стал он наг и наготе своей не поразился.
   - Наверное, так надо здесь, на нашей земле, - сказал.
   И пошли мы через сад к морю-океану, останавливались на тропах разных и разговаривали легко и откровенно.
   Преображенье. Я захотела преображенья.
   И на глаза мужа моего после разговора тайного нашего стала я девочкой с тонкими руками, честно стесняющимися глазками, малюсенькими грудками, с голым безволосым ещё бугорком, вытолкностью лобочка намечающегося, раздвоенным ниточкой сжатой, - стоящей в мелком ручье, заведя тонкую ногу за ногу, чтобы сильнее выделилась хотя бы одна сторона плосковатого бедра, так показывая мечтания свои о женщине будущей, во взрослости скорой...
   И сделалась я женщиной требовательной, широкобёдрой, решительной идущей на него ногами резкими, упругими, с точёными коленками и затягиванием к себе в глазах...
   Смотрел он и задумывался, размышляя, размышляя...
   И стала я женщиной длинной, ласковокожей, с ложбиной позвоночника изящно изогнутого, лежащей на боку спиной и задом к нему, видящим резковатый спад бока моего верхнего от плечика к пояснице, и весь гладчайший зад, и верхнюю гору половины приподнятой ногой полусогнутой... руку под голову подложившей...
   И сделалась я женщиной кокетливой, в короткой, коротчайшей юбке, заставляющей смотреть на струнные ноги мои и думать насчёт меня - не скажу чего...
   И стала я сама собой, не видениями переменчивыми, настоящей стала, с волосами, тут на глазах его упавшими с головы до самых подколенок...
   Такую и обнял за плечи, такой и произнёс - моя ты. Моя. Всех других лучшая.
   Благодарственно прижалась к нему, чувствуя и тепло от тела его, и влажность от моря-океана близкого.
   И закрыла я веками выпуклыми глаз крупные чайного цвета, и познали мы проникновенность в иное полнейшую, с отстранением от травы, сада, моря-океана бормочущего, облаком небесных низких, отстранением до забывчивости короткой, и возвратились к себе, в настоящее...
   И всё разделилось почти разделилось на тогда и на теперь.
   Укрыв и его спину волосами своими длиннейшими, сидели мы на камне-валуне тёплом, разглядывая жизни море-океан, любое собой очищающий... корабли потонувшие в крохотки песка превращающий...
   И вернулся он к прежнему вопросом, странным здесь, выплывшим из жизни прежней, - ты мне изменяла когда-нибудь?
   - С мужчинами - нет. Ни за что, желания не было. Изменяла, с женщинами. В той жизни, до здешней.
   - Расскажи? Меня не взбесит, мне заранее почему-то смешно... ты ведь с ними не могла знать, чего со мной узнавала и узнаёшь...
   - Меня совратила одна наша знакомая, мы были с ней как.. ну, по чувствам своим поплыли и не останавливались. Потянула за край, остановиться не успела. Ты не обижаешься?
   - Нет. И понравилось?
   - Я только помнила, она - не мужчина, полной измены быть не может. Так, любопытство, голова закружилась не в ту сторону... А во второй раз... не бойся, третьего не было, - во второй... ну, помнишь, я ездила на научную конференцию в одну европейскую страну? Со мной там работала переводчица, бакалавр Власта. Там она местная. И после конференции на третий день гуляли, показывала мне город, беседовали о психологии, просто о жизни. Заходили в разные магазинчики, в музей. Она меня завела куда-то - я подумала опять музей, а в прихожей предупредила - здесь взрослые люди встречаются парами и проводят время все вместе, и как-то не договорила до конца. Входим - её знают, встречающие женщины, проходим, вижу раздевалку, раздеваются, дальше душ, бассейн, и все обнажённые, мужчины и женщины вместе, по возрасту от тридцати до старше. И заняты сам понимаешь чем. Там можешь заниматься, причём, у всех на глазах, все без стеснения, на широченных кушетках по несколько пар, можно ходить наблюдателем. Мы после бассейна замотались полотенцами от грудей до колен, ходили по разным комнатам, Власта мне показывала. Ей мужчины предлагали вовлечь меня, она на своём языке весело отказывала. И меня поразило самое видимое, они все весёлые, вежливые, так они захотели и устроили, так им нравится. Жена может выбрать на время чужого мужчину, мужчина тоже, и происходит сам понимаешь чего, тут же, рядом, друг от друга не прячутся. Я поняла, лучше так, чем прятаться с любовниками и любовницами, там у них честно и откровенно. Мне Власта переводила, показывая глазами на некоторые пары, они ходят туда по несколько лет, и ничего, живут семьями.
   - Да как ты выдержала такие виды, такие живые картины? Возбуждает?
   - Очень. Когда рядом с тобой женщину обливают живородным не молочком, она разглаживает по себе, благодарно заглядывая глазами в глаза...
   - Меня твой рассказ возбуждает, а ты там видела, вдыхала их запахи...
   - Вижу, тебя возбуждает, грудь сильнее придавливаешь и он не дремлет... Сейчас, доскажу. В одну комнату зашли - пар семь, восемь, и лесбийские ласки, и одна поднимается и опускается на вертикальный, на вертикальном немного крови её, кричит во весь голос, обалдеть и растеряться недолго, желание вздыбливается... Меня Власта спросила да? Да, ответила ей, она и прижала к себе, за несколько минут из меня так рвануло... Вы испытали оргазм? - полюбопытствовала взъерошенная Власта. Оргазма для меня, оргазма у нас не существует, - извинительно ей отвечаю, - у нас чудо чудное и диво дивное, удивительное, с провалом в блаженство легчайшее, сладчайшее...
   У них своя культура такая, не могу же там дурой ходить... Ты не станешь сердиться? Ты меня извини, муж мой, так ведь не совсем измена, случайно заступила за края...
   - Честно скажу, сам бы там со всех ограничителей слетел, чего притворяться. Забавное ты рассказала.
   И лежали на широком валуне, и слушали себя и море...
   - Как перед тобою очистилась, покаялась, добрый мой, понимающий.. И прощающий...
   - В европейских странах много раз появлялись поэты, композиторы, мечтавшие в одном городе собрать поэтов, композиторов, писателей, художников, и жить только в творческом сообществе. Я тоже хочу. Давай, Елизавета, пригласим на наш остров? Для начала пригласим на международную конференцию, пускай неделю гостят, беседуют на общие творческие темы, наша обстановка творческому народу не помешает. Пригласим сразу двести, триста творцов из всех стран европейских.
   - Сделаем так, - обязательно согласилась я.
   Уже воспринимая себя хозяйкой события и продолжая разговор подробный, сколько домов для них построить, будем ли устраивать концерты, выставки, балы по вечерам?
  
   50
   Мы летим на подбитом крыле...
   Кажется, есть такая песня, середины двадцатого, прошлого века.
   И мужу моему, и мне нравится оторваться от наших занятий, переключиться на иное для отдыха, сесть за компьютер - я рядом с ним. И начинаем драться с врагами.
   На взлётной полосе стоит советский штурмовик времён войны сорок первого года, на него льётся дождь. Ничего, не в первый раз. Больше тяги, подсказываю мужу, больше тяги в дождь, лучше прогреется мотор и наш взлетит...
   А падали, за полосой взлётной, несколько раз...
   Несёт его по мокрой полосе и вертит вправо, влево. Муж мой выравнивает педалями, еле-еле отрывается. Почти сто метров высоты, убираю нужной кнопкой шасси, штурмовик резко проседает вниз. Можно и шлёпнуться. Добавляем газ, газ на предельную... нехотя, а набирает высоту, идя по кругу над аэродромом.
   Появляется нужная мощность двигателя, теперь тянущего нас на высоту, на высоту...
   Смотрим на карту и выставляем нужный маршрут, к врагам.
   Мы летим. Дождь не прекращается и на высоте. Как красиво, как... Внизу зелёная земля, изгибчивые речки, впереди хлыщет дождина, справа от нас молнии электрическими белейшими просверками проскакивают в сторону земли, - повернём к ним? Не надо, долбанёт в нас... - гремит гром и снова резкие, тонкие просверки кривых молний, красиво как, и тихо, пока...
   По радио предупреждают, впереди и слева истребители врага. Ага, взлетели на защиту аэродрома, своего, временного. Мы поднимаемся от них в серую тучу, вокруг муть вплотную к стеклу фонаря кабины, мы идём по приборам, по карте, выпадываем из тучи и аэродром впереди, с самолётами врага, с танками по краю поля и зенитками...
   - Атака! - кричу и подталкиваю мужа в бок.
   - Тихо! Спокойненько...
   Наш штурмовик ревёт и скользит вниз до упора, не развалился бы на новой нарастающей скорости, с тысячи пятьсот метров сразу на.... На самый низ, на... муж мой вывел на триста метров всего над аэродромом и начал долбить по самолётам из пушек, пулемётов, я нажимаю на нужную кнопку и сбрасываю бомбы на танки, на взлётную полосу, на самолёты и заправщики с горючим...
   - Выводи из пике! Долбанёмся!
   -Успею, не бойся...
   Мы отворачиваем от зениток и выходим выше, выше от их снарядов, на вираже я вижу горящие танки, взрывающиеся самолёты врага, мы победили, мы сегодня победили и влетели в тёмный дождь, в серую муть тучи, закрывающей нас от врага...
   Нас сбивали.
   Раньше.
   Нас взрывали в воздухе.
   Раньше.
   Мы разбивались о землю и падали в море.
   Пока не научились нужному.
   Сегодня мы победили. И идём к своему дому, откуда начинали взлёт.
  

51

   Пёскин срочно примчался утром, на ковре-самолёте. Разглядывал окружности в бинокль, тревожно смотрел на своих любимых.
   В полупрозрачном тумане вокруг острова стояли на якорях остроносые новейшие военные эсминцы, крейсера, авианосцы, корветы, подводные лодки, ракетные катера.
   На остров вертолётами прилетели омоновцы с кандалами, резиновыми дубинками, автоматами, газовыми гранатами и бессовестными глазами, за большую зарплату готовые уничтожить любого, или переломать руки и ноги, или разбить головы, или бить кулаками в лица женщин.
   Над островом в самом космосе вышли на боевые орбиты спутники наведения уничтожающих жизнь ударов.
   К дому шли военные с автоматами и гранатомётами.
   Мы втроём вышли на крыльцо.
   Муж мой, в белой рубахе, запел столетнюю казацкую точнейшую по откровенности песню:
   Всё теперь против нас, будто мы и креста не носили.
   Словно изверги мы басурманской крови.
Даже места нам нет, в ошалевшей от горя России,
И Господь нас не слышит, зови, не зови.
   - Молчать! - крикнул омоновец. - Всем мордами упасть на землю, руки и ноги в стороны!
   - Вы хамите? - удивился Пёскин. - А нельзя нам хамить, разве вы не видите по нашим лицам?
   Омоновец выстрелил из автомата в воздух.
   - И судьба нам читать эту страшную повесть, в воспалённых глазах матерей да невест, - ясно проговорил муж мой слова казацкой песни.
   Праведное проговорил. Уточняя правду. Правду Исторьевну. Настоящим смыслом в нужную сторону подправил.
   - Стоим, как на нашем крейсере "Варяге", - сказала я, поняв.
   - Не бойся, - глянул, соображая что-то глазами, Пёскин. - Русские не сдаются.
   Пятнистые военные подходили совсем близко, направляя автоматы в разные стороны и на нас.
   Солдат прицелился в голову Пёскина, стоящего во весь высокий рост на задних лапах.
   - Не стреляй, дурак, тебе же хуже будет.
   Выстрелил, в нашего любимого. Пуля облетела вокруг ушей Пёскина, превратилась в крупный снаряд и оторвала голову омоновцу.
   - Говорил тебе, дураку? Хватит, здесь понятно, всем нам - на ковёр-самолёт.
   Образовавшийся под нашими ногами...
   Муж мой взял с собой только ноты новейшей оперы.
   Наш ковёр-самолёт спирально взлетел, не задеваемый пулями, летящими снизу, и снарядами.
   - За что они так? - спросил муж. - Мы только-только хотели собрать умных людей на откровенные беседы и сообразить вместе, как для всех народов сделать хорошее? Разве мы преступники?
   - А вот за это самое, многие хорошее - ненавидят.
   - Я послал остров к чёртовой матери, со всеми появившимися. Если в книгах есть богородица, должна быть и чёртородица. Пускай отправляются на её поиски, - известил Пёскин. - А предателям, лживым президентам, продающим нашу Родину, из века в век назначил ходить мимо честных и маяться, - не гибнуть, - веками маяться собственной поганью. Исторической, если они не соображали, какими останутся перед Правдой Исторьевной, знаемой нами.
   Поверхность острова необыкновенно пошла волнами, зашевелившись, сбрасывая с себя погубителей жизни, их страшное, уничтожающее живое оружие.
   Летели, скользили в небесах, вдоль длинных низких туч.
   Земля, вся, всеми ближними и дальними странами, всеми частями вольного света, видимого, как на школьном глобусе, начала извиваться, пошла волнами, выпячиваясь, оставляя города и сёла, деревни целыми, не тронутыми, сбрасывая с себя боевые самолёты, вертолёты, танки, пушки, ракеты, огневые системы, любое, любое оружие. Вместе с продавшимися, зарабатывающими деньги на убийствах жизни.
   От того взбугривалась высоченно вода в морях, задирались высоко волны во всех морях, океанах мира, переворачивали кверху днищами авианосцы, эсминцы, подводные лодки, крейсера, транспортные корабли, наполненные оружием.
   Мир очищался для совсем другой жизни.
   Земля - ото всякой погани... вместе с тюрьмами и убийцами живого будущего...
   А Пёскин, Елизавета и Александр с нотами новейшей оперы на ковре-самолёте летели к себе, где - хорошо...
   И хорошо ведь всегда...
   Много есть таких мест в русских старинных сказках, только попрятаны они от злодеев.
   Зато распахнуты, хорошим для хороших.
   И примут, и приголубят.
   Знающие хорошее...

* * *

   Летели. Россия светилась серебряными отблесками вечных своих рек, красивая яркой зеленью трав, лесов среди морей родных...
  

Конец. 23.04.2012 год. Вятка.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"