Как говорил знаменитый Остап Бендер, лёд тронулся.
Забрезжил свет в конце тоннеля - это я понял, когда взял на вооружение циничную формулу Маккиавелли - "для достижения цели все средства хороши"; и метод "кнута и пряника" - вот, для таких, как этот Рома. Чем его взять на крючок, долго думать не пришлось - то, что было мне якобы о нём известно, практикуют поголовно все наркоманы, а уж "системщики", вроде него - и подавно. Или что - он сможет мне доказать, что я неправ?
На ловца и зверь бежит - сегодня мне подвернулась редкостная удача. Какой-то молодой и наглый тип, вдобавок не страдающий от переизбытка серого вещества в мозгу, и имевший в своё время претензии к этой честной компании, то бишь к Попову с Феоктистовым - умудрился изливать свой словесный понос прямо здесь, "не отходя от кассы". Я тогда подал знак инспекторам, его сопровождавшим, чтобы те дали бедняге возможность высказаться; и получил призрачные зацепки: Шаман-Оглы и Арлекин. Да и после, события развивались явно в мою пользу - как Попов ему ответил. Во-первых, перебил его. Во-вторых, приказал "заткнуться", при этом уподобив его рот женскому половому органу. Тем самым Попов нанёс ему смертельное оскорбление, непростительное в преступной среде. По их "понятиям", он должен был за такие слова сразу убить Попова. Ну, в стенах этого заведения этот процесс представляется невозможным, и всё-таки... Стало быть, Попов отвечает за свои слова, за свой "базар", и имеет веские основания так заявлять. И если я умело воспользуюсь этой сценой и этими "понятиями", то я узнаю ещё много нового о Попове-Арлекине, применив к тому крикливому субъекту всё тот же метод "кнута и пряника". У меня в голове промелькнула идея - как я заставлю того крикуна всё рассказывать. Ладно, это всё по ходу дела. Сейчас передо мной был сам Попов.
-Пётр Александрович! - уверенно начал он, сразу как вошёл. - При всём моём к Вам уважении, я больше не отвечу ни на один Ваш вопрос без моего адвоката. Я и сейчас не собираюсь вступать ни в какие переговоры, пока он не приедет.
Меня это нисколько не удивило - я и так всё это знал.
-Вы считаете, что нуждаетесь в его услугах? - саркастично подметил я.
-Я понял Ваш намёк - парировал Попов. - Раз пользуюсь защитой, значит, виновен. Что ж, это Ваше личное мнение, и я не вижу смысла с Вами спорить. На это и есть адвокаты.
-Вы знаете, по какому поводу я Вас вызвал?
-Не вижу смысла гадать. Раз вызвали, значит, Вам надо.
-Хорошо. А если без протокола?
-Но с диктофоном! Бесплатный сыр только в мышеловке. Зря. Лучше подождём Алексея Николаевича.
-То, о чём я хочу с Вами поговорить, не входит в компетенцию Третьякова - ответил я. - И даже диктофон мне здесь не нужен, поскольку лично к Вам у меня нет по этому делу претензий. Это чисто по-человечески. Если хотите, мы можем выйти.
-Если Вы сомневаетесь в компетенции Третьякова, то считайте, что я ему доверяю, как себе - уверил Попов.
Я не ответил. Открыв дверь, я вышел в коридор, и увлёк за собой Попова.
-Скажите, Андрей, у Вас есть враги?
-Врагов, как таковых, нет. С кем мне воевать, и чего ради, спрашивается? Есть, конечно же, завистники, но я не придаю этому особого значения.
-Ну, чтобы совершить такой поступок, одной зависти мало - рассудил я.
-Начнём с того, что это был не мой ребёнок - отрезал Попов.
-Это не столь важно. Позовите сюда Катю.
Не я же, в конце концов, буду за ними всеми бегать.
-Катя! - окликнул Попов.
-Здравствуй, Катя! - с укоризной сказал я, глядя в её стыдливо прячущиеся глаза. - Вот скажи мне - зачем надо было врать? Я же всё равно всё знаю! Иначе стал бы я ехать в Тарту?
-Я не была уверена, что Вас интересует именно он - испуганным голосом, скороговоркой, оправдывалась девушка. - Зато я уверена, что в "Москвиче" был точно не он.
-Это мы сами выясним - вздохнул я. - Катя, отец Ванечки - он?
Катя густо покраснела, и еле слышно прошептала:
-Нет... не он - и при этом её глаза наполнились слезами.
-Относительно отцовства экспертиза разберётся. Меня интересует совсем другое. Убийца рядом.
Попов бросил на меня недоумевающий взгляд, и покосился на стоявшего в стороне Феоктистова. Лицо Кати перекосила гримаса ужаса, и она вопрошающе глазела - то на меня, то на Попова, то оборачивалась в сторону Феоктистова, и тут же, объятая паникой, устремляла взор опять на Попова.
-Вообще-то я не о Феоктистове говорю - покачал головой я. - Мы имеем дело с человеком, который достаточно близко знает вас обоих, и более того, он в курсе всех ваших взаимоотношений. За исключением, может быть, отдельных деталей. Другими словами, Вас хотят подставить. Вас уже подставили.
-Катя, ты много знаешь моих знакомых? - кивнул ей Попов.
-В лицо, может, и знаю - засмущалась Катя, а так...
-Пётр Александрович! - внезапно окликнул меня чей-то знакомый голос. Я обернулся - это был Третьяков.
-Пройдёмте в кабинет - сказал я. - Катя, ты пока подожди.
Мы с Третьяковым поздоровались за руку, и прошли в мой кабинет. За нами проследовал и Попов.
-В общем, я детально ознакомился с материалами дела - с ходу начал Третьяков. - И считаю, что Ваша, извиняюсь за выражение, суета - подчеркнул он, сделав акцент на этом слове, и выдержав паузу - иначе просто не назвать, вокруг моего клиента, не имеет под собой абсолютно никаких оснований - авторитетным тоном заключил адвокат.
-Я занимаюсь расследованиями, а не суетой - категорично возразил я в ответ.
-И в каком качестве мой клиент представляет интерес для Вашего следствия? - напирал Третьяков.
-На то и следствие, чтобы в этом разобраться. В лучшем случае - свидетель, в худшем - подозреваемый.
-И в чём же Вы его подозреваете?
-В сокрытии информации, необходимой следствию. Если он скрывает, значит, ему есть, что скрывать. Вы не находите? - прищурив глаза, я смотрел в упор на Третьякова.
-Ну, и что же это за информация? - ехидно спросил адвокат.
-Рано или поздно, я её получу. Только лучше, если из первых рук - я кивнул на Попова - и, по возможности, сразу. Или, может, Вы, как адвокат, предоставите мне эту информацию?
-Не говорите загадками - отсёк Третьяков. - Ближе к делу.
-Мы имеем дело с преступной группировкой, которая, как и распространено в преступной среде, использует как бы свой "фирменный знак". Визитку. Наподобие животных, которые метят территорию. Вам это должно быть хорошо знакомо - психология банды. Их клеймом является красный "Москвич" - так они сводят свои счёты. И вместе с тем, чтобы запутать следствие, распространяют всякие слухи о каком-то сумасшедшем маньяке. Возможно, и другие преступники, будучи в курсе событий, копируют этот почерк, с той же целью - запутать следствие.
-Как в крутом боевике. Конкретнее. Какое отношение ко всему этому имеет мой подзащитный?
-Ваш подзащитный, так или иначе, связан с этими группировками, хоть и пытается это скрыть.
-И где же эта связь? - отразил Третьяков. - Группировка, если следовать Вашей же логике, это те, кто грабили магазин, захватывали машины Феоктистова и Лаптева, возможно, на их же счету и иностранец в аэропорту. Лаптев, как я понимаю, был лишний свидетель, затем погиб и один из членов банды - Можаев. Или тот же самый Беспалов - кому и чем он мог перейти дорогу? Часом, не той ли самой группировке, в которую входил Можаев? Только при чём здесь мой подзащитный, я никак не возьму в толк? Какое отношение он мог иметь к Можаеву, к Беспалову, к этому ограблению, наконец? Если это Ваши личные догадки, гипотезы или предположения, основанные на чьих-то ещё домыслах или вздорных сплетнях, то давайте уж, раз и навсегда, расставим точки над "i", и закроем этот вопрос.
-Ваш подзащитный занимается посредничеством. Организовывает различные сделки и операции, в результате которых, как мне стало известно, формально по закону проходят явные махинации. В самом мягком варианте, это махровое мошенничество. Более того, у меня есть конкретные зацепки, и уже в ближайшие дни мне станет известно, с какими группировками сотрудничает Попов. Для этого мне необходимо только опросить некоторых свидетелей. Там же и выяснится роль Попова в этих преступлениях. Возможно, посредник, если даже не организатор. Потому что месть потерпевших сторон адресована именно Попову. Если инцидент Беспалова с Семёновой ещё можно толковать, как совпадение, то последний эпизод рассеивает все сомнения.
-И что же у Вас за такие зацепки? - нахмурился Третьяков. - Какие ещё свидетели? О каких махинациях идёт речь? Откуда вся Ваша, позвольте, осведомлённость? Какой-то слабоумный Борисов? Или конченый наркоман Тимофеев? Или несовершеннолетняя девочка, которая вдобавок ещё и не в себе? Или те же самые пайдеские уголовники, которым не важно, на кого списать собственные деяния? Так давайте рассудим с точки зрения здравого смысла - можно ли опираться на эти, если можно так назвать - показания?
-Этими Вами перечисленными лицами - хладнокровно ответил я - список не исчерпывается. А что до свидетельских показаний, то я убеждён, что на них как раз и можно опираться. Это заинтересованные лица лгут, а свидетели всегда говорят правду. Так вот, Попов. К Вам у меня вопросы касательно последнего эпизода. В каких отношениях Вы находились с Екатериной Колесниковой?
-Скажем так - в дружеских. Мы с ней встречались. Весной познакомились, осенью расстались. Пожалуй, всё.
-Вы знали о её беременности?
-Знал. О том, что она оставила ребёнка и о том, что с ним случилось, я узнал только сегодня.
-Кто отец ребёнка? - спросил я, чем привёл в замешательство не только Попова, но даже и Третьякова.
-Откуда я знаю? - опешил Попов. - Во всяком случае, не я. Вы же специально - он усмехнулся - за мной шпионили, выведывали подробности моей интимной жизни. Как я обращаюсь с женщинами - вы и так отлично знаете. Катя, извиняюсь за выражение, гульнула. Только дело не в этом. Она стала мне врать. Доверие прошло, и мы расстались. Хотя я не понимаю смысл вопроса - у Вас же есть на то экспертиза!
-Дело не в этом. Каково на то было мнение окружающих?
-Я свою личную жизнь не афиширую, и о Кате я ни с кем не говорил. А что до Катиной матери и до её подруг, то Вам целесообразнее об этом спросить у них самих.
-С ними я как-нибудь сам разберусь - ответил я. - Речь не о её, а именно о Вашем окружении. Вот Вы мне только что сказали, что Катя Вам врала, и поэтому утратила Ваше доверие. А как я могу верить Вам, когда Вы мне сами постоянно врёте?
-Протестую! - заявил Третьяков. - Это Ваши личные домыслы, и отношения к делу они не имеют.
-Меня интересует, кто был в курсе отношений этих двух молодых людей - спокойно возразил я. - Среди них убийца. Ваш подзащитный только что, в Вашем же присутствии, подтвердил, что из его знакомых таких посвящённых нет. А мне известно, что таких посвящённых как минимум двое: во-первых, это Феоктистов, а во-вторых, некий преступник по прозвищу Фишер (именно под таким прозвищем я знал его со слов Ромы Тимофеева), принудивший супругов Тимофеевых выплатить ему 75 тысяч крон. После чего семья лишилась квартиры, муж впоследствии умер от сердечного приступа, а сын стал наркоманом. И одним из соучастников этого грязного дела, является Ваш подзащитный, Андрей Попов, использовавший для этого Катю и её конфликт с её подругой, Ириной Звягинцевой, проживающей в том же самом подъезде. Кстати, это дело можно трактовать двояко: в более выгодном для Вашего подзащитного случае здесь имело место мошенничество. Но его можно представить и как вымогательство, если принять во внимание некоторые детали.
Третьяков хмыкнул.
-Где заявление? - выпалил он. - Вы вменяете моему подзащитному преступление, о котором Вам поведал какой-то юный наркоша. Только, если действительно имело место что-либо подобное, то почему же по истечении целого года, сама Наталья Тимофеева до сих пор не заявила в полицию? И где доказательства того, что так оно и было на самом деле? Какой такой Фишер? И, кроме этого, я подам рапорт о необходимости проведения психиатрической экспертизы для всех Ваших, с позволения сказать, свидетелей. Все эти истории выеденного яйца не стоят.
-Факт тот, что я располагаю этой информацией. Если нужны доказательства, то они будут. Просто скоро наступит такой момент, когда отпираться будет уже поздно. И тогда я и отвечу на вопросы - почему нет заявления, и почему те, кто должен был говорить, молчали. Но и молчание это - всего лишь до поры, до времени.
-Пётр Александрович! - заявил Третьяков. - Мы здесь, я полагаю, собрались для того, чтобы разобрать наши разногласия, расставить точки над "i", и прийти к какому-то общему знаменателю. Вы же вместо этого, только воду в ступе толчёте, и сами же себя запутываете. Поэтому я просто не понимаю - зачем вы нас сюда вызвали? Разберитесь сначала сами в достоверности Ваших сведений, и в дееспособности Ваших информаторов, которых Вы называете свидетелями. После этого и приглашайте. А так я не считаю дальше нужным продолжать беседу. Что слухами земля полнится - мы и так об этом знаем. В цивилизованной стране мы тут же подали бы встречный иск за клевету. Но здесь это пустая трата времени, поэтому мы отреагируем на это чисто по-русски: пошли они все!
-Спасибо - сухо ответил я. - Ваше мнение я выслушал, теперь позвольте продолжить? Попов, у Вас есть на этот счёт подозрения?
-Меня и самого этот вопрос интересует. Если я что-нибудь узнаю, я Вам об этом сообщу - спокойно ответил Попов. Он вообще держался на удивление расковано, не нервничал, не выказывал ни смущения, ни волнения. Как будто это дело касалось вовсе не его, а Третьякова.
-А что Вы можете сказать о Феоктистове? - спросил я, и этим вновь поверг обоих оппонентов в удивление, переходящее в замешательство.
-О Феоктистове? - недоуменно переспросил Попов. - А что Вас, собственно, интересует?
-Меня всё интересует. Что Вы можете о нём сказать?
-Что сказать... - вздохнул Попов. - Да парень как парень. Немножко меланхолик - не как Гоголь, конечно...
-А Вы лично знакомы с Гоголем - вставил я.
-Вы сами понимаете, к чему я клоню. Работящий, совестливый, отзывчивый. Но слегка неуравновешенный. То есть, психически нестабилен, и в своих силах зачастую не уверен. Внутренняя самооценка колеблется в сторону явного занижения. Отсюда и все его неудачи. Когда он найдёт своё место в жизни, тогда его мытарства и прекратятся. Пока же ему никак не определиться.
Я вспомнил свои первые впечатления от встречи с Феоктистовым, разговоры с Валей Михайловой...
-Что Вам известно об инциденте в Кейла-Йоа?
-Вы про ограбление? Мишка был в шоке. Подавлен.
-Как Вы считаете - могло это быть кем-то спланировано заранее? Может, его к этому вынудили? Запугали, или купили?
-Что его купили - я исключаю. Он не пошёл бы на это хотя бы уже из боязни провала, и что в таком случае он останется, как говорится, крайним. А если бы его запугивали, вынуждали заранее... Он бы обратился ко мне.
-Вы хотите сказать, что решаете его проблемы?
-Проблемы - а, смотря, что под этим подразумевать. Вы вообще как понимаете этот термин? - оживился Попов.
-Не будем углубляться в философские дискуссии, тем более что этим мы отнимаем время у Алексея Николаевича - парировал я. - Вам ясна суть вопроса?
-Я помогал ему улаживать некоторые инциденты, которые случались у него на работе - ответил Попов. - Сами знаете, наша служба и опасна и трудна, и к таксистам это относится не меньше, чем к вашей братии. Я, как Вы уже знаете, член правления фирмы, и обладаю некоторыми полномочиями.
-Выходит, Феоктистов Вам чем-то обязан.
-Чем? Ничем - развёл руками Попов.
-Мне кажется, он испытывает к Вам определённую привязанность.
-Просто давно дружим. Хотя каждый живёт своей жизнью.
Я хотел было что-то ещё спросить, видя, что при разговоре о Феоктистове Попов начал испытывать лёгкое внутреннее напряжение, но Третьяков меня тут же перебил:
-Пётр Александрович, моё время - деньги! Если Вас интересует Феоктистов, то вызывайте его и спрашивайте, о чём хотите. Мы уже Вам сообщили, что никаких конкретных подозрений ни на чей счёт у нас нет, и вообще. Я не собираюсь повторяться - думаю, одного раза Вам будет достаточно, чтобы Вы поняли то, что я пытаюсь Вам объяснить всё это время. Вы сами у себя отнимаете время. Ищите убийц! Ищите группировки, о которых Вы говорите! - раздражённо проворчал Третьяков.
-Тогда, дорогой Андрей Андреевич - резко осклабился я, демонстративно игнорируя Третьякова с его выпадами - я даю Вам последний шанс указать на тех, кто занимается этими грязными делами. При этом у Вас ещё есть возможность остаться свидетелем. Но я уже сегодня-завтра узнаю, что это за сообщество, и в ближайшее время они, один за другим, окажутся здесь. И, когда они мне сами укажут на Вас и Вашу роль, в тех или иных эпизодах, думаю, говорить мы с Вами будем уже совсем по-другому. Чем это для Вас обернётся - Вы и так знаете. Или пусть Ваш адвокат Вам расскажет.
-У Вас всё? - процедил адвокат. - Вот когда они укажут, тогда и посмотрим, как фабрикуются доказательства. Пока что все убийцы и грабители, захватившие Феоктистова и Лаптева, до сих пор гуляют на свободе. Не считая разве что Можаева.
-Вы превышаете свои полномочия, Алексей Николаевич - подметил я. - Не в Вашей компетенции проверять мою работу. А насчёт фабрикации доказательств я готов с Вами поспорить.
-Во всяком случае, ни одно Ваше подозрение ничем не обосновано. Сплетни сплетнями, а факты фактами - не унимался Третьяков.
-Когда будут факты, тогда беседы прекратятся, и я уже приму меры пресечения. А теперь до свидания.
-Вот когда будут факты, тогда и поставите меня в известность. А Андрея оставьте в покое - беззастенчиво, с повелительными интонациями в голосе, заключил адвокат.
-Я сказал: до свидания! - повысил голос я. Многословие и, на мой взгляд, форменная наглость и явная бесцеремонность Третьякова, меня уже откровенно раздражали. Ещё не хватало - будет мне тут условия ставить и диктовать, как работать.
После чего я сразу пригласил Феоктистова.
Феоктистов был странно возбуждён, его глаза блестели, лицо лоснилось от пота, и вообще, было заметно, что ему стоило немалых усилий, чтобы держать себя в руках. Как и в тот раз, он сел на краешек стула.
-Вы не должны бояться меня, Михаил. Моя цель вовсе не в том, чтобы упрятать Вас за решётку, а в том, чтобы добиться правды. Найти виновников. В том числе тех, кто захватил Вас и Вашу машину.
-Чем я могу быть Вам полезен? - вяло, даже отрешённо спросил Феоктистов.
-На Вашей машине были обнаружены новые фары и самодельный съёмный "кенгурятник". Отсюда возникла необходимость вновь проверить Вашу машину на причастность к аварии. Я проверил Ваше местонахождение на момент происшествия в субботу, 10 июля. Вы незадолго до этого момента были в гараже.
-И чего же Вы от меня хотите? - с нетерпением, и даже с мольбой в голосе (или это мне так показалось?), спросил Михаил.
Я резко посмотрел ему в глаза.
-Чего я хочу? - переспросил я, и вдруг меня осенила догадка: он "под наркотой", наверное, это амфетамин, а может быть, даже и кокаин. Тем не менее, сквозь нездоровый блеск, вызванный ядовитым зельем (а может, и просто нервным перенапряжением, хотя, скорее всего, и тем и другим), в его глазах читались отчаяние и ужас.
-Я хочу откровенного разговора с Вами, Михаил Порфирьевич - как можно более мягким и дружелюбным голосом сказал я. - Вы запутались. Вас втянули в грязную игру, и теперь Вы боитесь. Боитесь тех, кто втянул Вас в эту игру, и этот страх сильнее, чем перед законом и перед наказанием по закону. Поэтому Вы отпираетесь. Но Ваша ложь запутывает Вас ещё больше. Сейчас Вы пытаетесь собраться с мыслями, успокоить нервы, но у Вас, как ни странно, это не получается. Вы посмотрите на себя - за этот месяц Вы, незаметно сами для себя - осунулись и похудели. У Вас взгляд затравленного зверя, обессиленного и ожесточившегося. Поймите меня правильно... Я знаю - Вы человек по натуре застенчивый, дружелюбный, и легко ранимый. Возможно, Вы пережили в жизни трагедию, или жестокое разочарование. Теперь Вас используют. Поверьте мне, я хочу Вас от этого освободить.
-Как? - выпалил Феоктистов. - Как Вы меня освободите? От чего? О чём вообще речь, никак не пойму?
-Ваше состояние само за себя говорит - спокойно ответил я. - Расскажите мне, в чём дело. Что Вас так угнетает, тревожит? Чего Вы боитесь? Ваше неприятие и глухая защита - это только страх. Или Вас настолько загнали в угол, что Вы сами не знаете, чего Вы боитесь?
-У меня уже столько раз было такое - сдавленно процедил Феоктистов. - Как где чего, так я - крайний! Какие-то фанатики орудуют на красных "Москвичах" - и у меня, как назло, "Москвич", да ещё и красный! То мне пистолетом угрожали, теперь ещё и подозревают неизвестно в чём! Как будто это я всё подстроил...
-Это действительно было подстроено - вздохнул я - что в непосредственной близости от места преступления оказались именно Вы и Ваш "Москвич". Так, может быть, Вы расскажете мне, почему Вы на самом деле там оказались? Кто сказал Вам остановиться именно в том месте?
-Я уже дал свои показания, и не собираюсь в них ничего менять - тяжело вздохнул Феоктистов.
-Не выгораживайте этих людей. Они Вам не друзья. Это люди, которые навязывают Вам свои правила, и тем самым лишают Вас достойной человеческой жизни. Оттуда у Вас нервное истощение, из-за этого Вы принимаете амфетамин...
При упоминании об амфетамине Феоктистов непроизвольно вздрогнул всем телом. Значит, я попал в самую точку...
-Оттого Вы и бежите от себя - куда угодно, на что угодно, и ищете поддержки у своего приятеля Андрея. Но он перешагнёт через Вас, как он поступает со всеми.
-Андрей здесь вообще ни при чём - побледнел тот.
-Миша, Вы верите в дружбу, верите в идеалы - продолжал я. - Хотите верить. Вы способный, мыслящий человек. Так неужели разум Вам ничего не подсказывает? Неужели Вы не видите, не замечаете этого лицемерия? Неужели Вы так легко позволяете кому-то обращаться с Вами, как с наивным, ребячливым дурачком?
-Я не понимаю, о чём Вы говорите - сдавленно произнёс тот.
-Я хочу понять Вас. Хочу помочь Вам. Вы ведь прекрасно понимаете, как Вы оказались в этой игре. Только если Вы расскажете мне всю правду, Вы сможете из неё выйти с минимальными потерями. Иначе Вас ждёт участь Лаптева.
Назвав эту фамилию, я внимательно следил за реакцией Феоктистова - но его выражение лица не менялось.
-Вы знаете, что он погиб? - добавил я.
-Я больше ничего не знаю - пробормотал Михаил. - Я устал от всех этих подозрений!
-Правда всё равно всплывёт - сказал я. - Кто этот человек, который кричал на Вас в коридоре?
-Какой-то вор. Требовал от меня идти с ним на дело. Я отказался - я ж водила, моё дело - баранку крутить... Возникли споры, я с Андреем связался...
-Я только что говорил об этом с Андреем. И он утверждает, что всё было совсем не так.
-Согласен на очную ставку! - выпалил Феоктистов.
-Знаешь что, Миша? - урезонил его я. - Я пока что Вас отпущу, но всё равно скоро вызову. Я дал Вам возможность поговорить по душам, открыться, рассказать правду и тем самым остаться невредимым. Теперь я буду вынужден прижать Вас Вашей же ложью, и применить самые жёсткие меры пресечения. Вы не хотите прекращать свою игру - значит, её остановлю я.
-О какой игре идёт речь? - с нотками отчаяния в голосе вопросил Феоктистов.
"Боится" - подумал я. - "И косит под дурака. Хочет показать: мол, что к бедному мальчику пристали, он и так на всё согласен, да только взять с него нечего. Знаю я его методу: прибедняться. Ничего большего, видать, не умеет. Ну, да и чёрт с ним. Сам себе приговор выносит".
-Свободен, Феоктистов. Я всё сказал. На сегодня.
-То есть... - замялся тот - я могу идти?
-Иди - кивнул я.
Я тут же поймал себя на мысли, что обратился к Феоктистову на "ты" - но в тот момент он показался мне таким же жалким, беспомощным, сопливым мальчишкой, как тот же самый Мурат Борисов. Совершенно не приспособленный к жизни, не умеющий за себя постоять, и потерявший всякую ориентацию в окружающем мире. Таких людей жалко: по возрасту им пора бы уже быть взрослыми; твёрдо, или более-менее, стоять на ногах, и, на первый взгляд, они могут создавать такую видимость. До первого мало-мальски затруднительного положения. Там они уже теряются, и оказываются в плену у собственных страхов и комплексов, и этим напоминают потерявшихся детей. Потому как не в состоянии переступить через свои детские болезни, и проявляют инфантильные реакции, за полной неспособностью к каким-либо другим. Но, хоть психологически они ещё и дети, несмотря на возраст, спрос-то с них уже "взрослый" - не ремнём по попе шлёпать, судить будут! Ладно, этот Борисов - отсталый человек, затормозившийся в развитии где-то на отметке "12", но что же Феоктистов тогда дурака валяет? Уж он-то не дурак! Нервы не в порядке - да. Очевидно. Трус? Это ещё как рассудить... Не владеет собой - ну, хоть пытается. Но под дурачка он явно косит, и его попытки выдать себя за бедного мальчика, которому всё время не везёт... Наверняка он перед женщинами такой, они его таким, очевидно, и воспринимают, и не принимают всерьёз: бедный, несчастный мальчик; подрастёт - поумнеет. Да только здесь это не пройдёт!
Феоктистов поспешно удалился, и вслед за ним вошла Катя.
-Вы меня вызывали? - тихо и застенчиво произнесла она.
-Мы ведь уже встречались, Катя - с укоризной сказал я. - Так ты ничего не хочешь добавить? Может быть, скажешь мне чего нового?
-Вы и так уже всё знаете, я не знаю, что мне ещё добавить... Значит, это был кто-нибудь из знакомых Андрея?
-Вполне возможно - осторожно ответил я. - А если не принимать во внимание внешность убийцы - вдруг спросил я - мог ли Феоктистов решиться на такое?
-Феоктистов? - пожала плечами Катя. - Какой Феоктистов?
-Миша - пояснил я.
-Миша? - переспросила она. После чего девушка недолго поколебалась, а затем неожиданно ответила: - Думаю, мог.
-Ну-ка, поясни - сказал я. Такой оборот не мог не пробудить профессионального интереса, заодно и своеобразный тест на знание психологии...
-Он бывает каким-то ненормальным - ответила девушка, и по её лицу я тут же определил, что она жалеет о только что сказанном, и даже боится: что же теперь будет?
-Ты его хорошо знаешь? - я начал издалека.
-Да нет, я бы не сказала... - уклончиво ответила Катя. - Привет, пока, так, чисто через Андрея. У меня этот Миша не вызывает никакого интереса.
-И всё-таки, ты знаешь его достаточно хорошо - подвёл черту я.
-Да что я его знаю - отмахнулась Катя - так, видела с Андреем. Мне с ним детей не крестить!
-О незнакомых людях так не говорят - пояснил я. - У тебя же ярко выражена неприязнь к этому человеку. Вдобавок, ты наблюдала за его поведением, из чего сделала вывод, что он бывает не в себе, и в таком состоянии даже способен на убийство. Поэтому я хотел бы знать, на чём эти выводы основаны.
-Была одна история - вздохнула Катя. - Однажды в прошлом году мы с Андреем были в компании, ну, на вечеринке, можно сказать. Среди прочих, там был и этот Миша. И, в общем, так получилось, все были парами, кроме него. Ну, то есть, парень с девушкой...
Я согласно кивнул.
-А Миша был, что-то вроде как на побегушках - продолжала Катя. - Съезди туда, слетай в магазин, отвези там кого-нибудь, кто уже до кондиции догнался... Сначала всё было нормально, потом вдруг Миша взбесился, выпил целый стакан водки, и у него началась настоящая истерика: он заявил, что больше за руль не сядет, и стал накачиваться всем подряд. Намешал себе такого коктейля, что я просто удивилась - как он не упал и не вырубился! А он буянил пуще прежнего, хрипел во всю глотку, про какую-то несправедливость. Почему, мол, всем всё можно, а ему одному ничего нельзя? Потом он выпил ещё чего-то, и направился в туалет. Мы все думали - блевать, ну что, он такой гремучей смеси намешал! Водки, вина, коньяка, "Вана Таллинна", вермута - да от такого кишмиша у слона все внутренности наружу полезут, не то что у этого Миши! А кончилось всё тем, что ребята ломали дверь в сортире. Этот придурок там закрылся, разбил себе морду, а потом повесился. Его спасло то, что верёвка слабая оказалась. Порвалась. Еле откачали. Я вообще была в шоке. А мне сказали: ничего, у него такое бывает. Ну, у всех бывает, да не у всех проходит; и у него, видимо, тоже.
-Значит, Феоктистов ненормальный - заключил я.
-Ненормальный - подтвердила Катя.
-И этот убийца - тоже ненормальный - развивал я.
-Ненормальный-то он явно, но это не Миша.
-А может, Миша изменил внешность, загримировался, и решил таким образом свести счёты с Поповым.
-Какие счёты? - не поняла Катя.
-Какие такие! - парировал я. - Какие права он качал на той вечеринке?
-Из-за этого не убивают - с сомнением в голосе застенчиво произнесла Катя.
-Интересно, из-за чего - из-за этого? - вопросил я. - Что же он доказывал Попову? В чём были их разногласия? И почему Феоктистов решился на самоубийство, при этом не где-нибудь в укромном уголке, от глаз людских подальше, а прямо там, в присутствии Андрея? Затем Феоктистов протрезвел, решил, что самоубийство - глупый шаг, но мысль о смерти ему понравилась, и он стал ждать удобного момента. Решил, что лучший способ воздействия на Попова - это убийство его сына.
-Да зачем ему воздействовать на Попова? - воскликнула девушка. - Андрей там был вообще ни при чём!
-Не говори загадками - поправил её я. - "Там" - это где, "там"?
-Ну, на этой... как сказать... На "тусовке", что ли. Мишка бесился оттого, что он один без девушки, а у всех есть; и я так поняла, что у него вообще ничего никогда и не было. Да это и неудивительно. Ну вот, его и задело, что его из-за этого как бы притесняют, дискриминируют, считают каким-то неполноценным, или недоразвитым. Вот он и взбесился.
-А ты говоришь - из-за этого не убивают! Да из-за этого как раз больше всего и убивают! Люди, лишённые возможности нормальной, полноценной интимной жизни, те, кто не могут любить и быть любимыми, и наслаждаться тем, что предписано самой природой - как раз и озлобляются на весь мир, и компенсируют свою несостоятельность путём насилия и разрушения. И примеров тому - великое множество, от Чикатило и до Адольфа Гитлера. Большинство, конечно, не прославляется так, как эти двое - их карьера по этой стезе ограничивается менее шумными историями. Но не менее трагичными, потому что результат в конечном итоге - смерть. Его самого или кого-то из окружающих. Так что этим, казалось, незначительным эпизодом - я многозначительно заглянул девушке в глаза.
-Я имею в виду ту вечеринку - добавил я, не отводя глаз, и утвердительно кивнул - ты мне многое прояснила. А теперь ты можешь идти. Да, кстати. Где ты здесь остановилась?
-Нигде. Я сегодня же уезжаю.
-Тебе пришлют направление на экспертизу. Относительно того, являлся ли погибший сыном Попова. Я понимаю, это больно. Но необходимо, так что никуда от этого не деться. Мы имеем дело с убийством.
На этой драматической ноте я и расстался с девушкой. Что ж, в конце концов, я не доктор из Армии Спасения или Кризисного центра; я - мент поганый, следак, опер, гебист и ещё Бог знает кто, и моя работа - выявлять и наказывать Зло. То есть, это делаю не я, а Закон, ибо тот, кто творит Зло, тот преступает Закон, а я всего лишь Закону служу, и Закону подчиняюсь. Боже мой, сколько раз я успокаивал себя этой мыслью, когда мне приходилось идти на сделку со своей совестью. Вот и сейчас - я разбередил душу несчастной юной девушке, у которой и так трагедия, незаживающая рана на всю жизнь...
А вот сейчас я испорчу жизнь ещё одному молодому человеку, который не уважает и не соблюдает Закон. Я опять должен переступить через себя, но иначе нельзя. В этом деле пора ставить точку, и я уже увидел свет в конце тоннеля, и эта мысль не покидала меня всё то время, пока я беседовал - со спесивым Третьяковым, пребывающим в счастливом неведении, с Феоктистовым, вконец запутавшимся и погружённым в депрессию, с этой несчастной Катей... Просто несчастной.
И поэтому то, что я сейчас сделаю - я, во имя Закона, покараю двух его противников. Того, кому я сейчас испорчу жизнь, и самого убийцу. Потому что через первого я выйду на второго, а связующим звеном в этой цепи будет всё тот же вездесущий Попов. С Феоктистовым на пару.
Я набрал внутренний номер одного коллеги. Вот угораздило же - не один, выходит, я пропадаю тут в неурочное время...
-Вадим? Меня интересует твой клиент, которого увели от тебя час назад.
-Ты извини, Петя, не лезь не в своё дело. Ещё и я по шее получу.
-Он мне необходим, как важный свидетель по "Красному "Москвичу". Много знает, быстро скажет.
-Ладно, зайди...
Я зашёл к Вадиму в кабинет. Он сидел за столом, его вид был усталым и измученным; а сам кабинет был весь сизый от табачного дыма. Когда я вошёл, Вадим поспешно затушил окурок в пепельнице, распахнул настежь окно - зная, что я не курю.
-Да можешь курить, если хочешь. Мне всё равно. Что это за тип? Чем занимается, за что его к нам?
-На, посмотри. - Вадим протянул мне папку.
Я сел на стул и начал изучать дело. Этот наглый "бык" был очень даже наглым, и взят был с поличным, на типичном "бычьем" деле - вымогательство. Арестован на квартире у женщины, хозяйки небольшого магазина, у которой он требовал деньги. Методы более чем банальны - наручники, батарея, плойка, утюг... Ничего толком в ход он пустить не успел - менты нагрянули, помешали. Теперь же всё отрицает, заявляет, что ничего подобного не было, что потерпевшая - его любовница, к которой он пришёл совершенно с другими намерениями, а все эти утюги и наручники он видит впервые в жизни, и что всё это - ментовская провокация. Я невольно рассмеялся, вспомнив далёкий 82-й год и Аркашу Скворцова: любовь, провокация... Тут просто разница между мной и Вадимом: он не работал в КГБ, а я работал.
-Слушай, Вадим - сказал я, оторвавшись от чтения. - Дай-ка мне его на денёк.
Тот вопросительно уставился на меня, в упор не соображая, к чему я клоню.
-Вадим, ну, кому это надо? - вздохнул я. - Ну, будет этот жлоб здесь торчать, на всех зыркать, и кричать: провокация-проституция; в камере ему - как рыбе в воде, он горластый да кулакастый, и испортишь ты себе с ним все нервы. А дай, я с ним разок поговорю, так он тебе сам во всём признается, всё подпишет, ещё и извинится за излишнюю дерзость. Просто я знаю, чем его прижать, этим я его и прижму. И пусть попробует, докажет, что это не так. Прокурору он не пожалуется, а братки его сами в порошок сотрут. Я найду, за что.
-Что же ты хочешь сделать - с чисто ментовским любопытством, спросил Вадим.
-Поговорить с ним. Сразу по обоим делам. Это раскрытие будет на тебе, а я с ним поговорю за "Москвич". Мне нужно только - вот эта папка, фотоматериал на этого подонка, и один день времени. Завтра, я думаю, можешь это дело смело закрывать.
-Ладно, чем чёрт не шутит - махнул рукой явно заинтригованный Вадим. - Папка - вот она, фото всё там, ещё у Лены есть. Посмотрим, что ты мне завтра скажешь.
-Он сам тебе всё скажет.
Получив необходимые реквизиты, я вернулся к себе в кабинет. Ещё раз бегло пролистал папку. Иванцов Максим Витальевич, 1976 года рождения. Если пользоваться излюбленной терминологией Попова - зелёный, как три рубля! Сработает...
Я взял из своего сейфа снимки и слайды Попова, после чего собрался и поехал к себе домой. Благо дело, фотографией я увлекался с юности, и у меня дома была целая фотолаборатория - пусть не профессиональная, но всё же довольно приличная; аппаратура не самая худшая, что позволит сделать грамотный фотомонтаж.
На работу я вернулся уже с цветной фотографией, изображающей пикантную сцену: в некоем неопределённом месте, где-то на природе, на глазах у безликой бритоголовой "братвы", среди изобилия выпивки, на коленях стоит этот самый наглый бычок Иванцов, и делает Попову миньет! Причём лица "братвы" настолько неопределённы, что за них смог бы сойти кто угодно, лишь бы макушку побрить, а что до главных героев, то тут видно отчётливо, что это именно Иванцов и Попов. Уж ни с кем не спутаешь!
Было около полуночи, когда я снял трубку внутреннего телефона, и сказал:
-Иванцова ко мне! Из 22-й камеры! - добавил я, чтобы там, в арестантском доме, не особо тратили время на поиски этого скота.
Через несколько минут его привели. Заспанное, опухшее лицо, изрядная "фара" под глазом...
-Идти не хотел - пояснил сопровождавший Иванцова инспектор. Сам Иванцов стоял, потупя взор. - Наручники оставить или снять?
-Он мне совершенно не опасен - ответил я.
-Тогда пусть будет в наручниках. Мне лень их снимать.
-Какого хрена вам ночью надо? Я спать хочу - подал голос Иванцов, и я понял: первый шаг удался. Первый шаг - то, что я не стал ждать до завтра, но разбудил, поднял его с нар. В его голосе уже не чувствовалось той бравады, самодовольства и уверенности, с которой он орал тут, в коридоре.
-Может, ты ещё и потрахаться хочешь? Изволь, одно моё слово - и тебя переведут в другую камеру. Там и удовлетворят по полной программе - я начал психическую атаку на этого Иванцова, и это воздействие уже приносило первые плоды - он был растерян, потому как такого явно не ожидал.
-В общем, так! - продолжал я. - Нам с тобой шутки шутить надоело. Ты по-хорошему не понимаешь, думаешь, что в ясли попал. Короче, я буду тебя спрашивать, ты будешь отвечать. Свою борзость можешь засунуть себе в задницу - тебе же дешевле обойдётся. Ты - я обратился к инспектору, который его привёл - пока свободен. А ты, Иванцов, хватит мне дурачком прикидываться.
-Ты знаешь, зачем твой кореш Арлекин здесь был? - прошипел я прямо над ухом Иванцова, едва закрылась дверь за инспектором. - Чего молчишь? Отвечай!
-Я таких корешей в гробу имел! - вызывающе, на повышенных тонах процедил Иванцов.
-Это кто ещё кого имел - я от души расхохотался. - Ты там, в коридоре, кудахтал, а он тебе как сказал, так ты сразу всё понял, заткнулся... Между прочим, мне он тоже презентовал экземплярчик. Весьма занятно. На, смотри. Узнаёшь здесь кого-нибудь?
Было даже интересно наблюдать, как Иванцов переменялся в лице. Сначала - багряно-красный, со вздутыми на лбу венами, и вылезшими из орбит глазами. Затем - синий, словно замёрзший где-нибудь во льдах Антарктики; и, наконец - мертвенно-бледный, парализованный шоком.
-Это... это... - пытался он что-то выговорить, напоминая при этом утопающего, глотающего воздух. - Это всё Арлекин... но...
-Вижу, что Арлекин - ответил ему я, иронически улыбаясь.
-Не было такого! - с бессильной яростью в голосе прокричал Иванцов, на что в ответ я снова рассмеялся.
-Чего это не было? - я смеялся прямо ему в лицо.
-Вот этого всего! - Иванцов был на грани истерики.
-А может, ещё и меня здесь нет? Ты дома спишь, и это тебе такой сон снится!
-Это... это провокация! - кричал Иванцов. - Арлекин всё подстроил, это это... как его...
Иванцов не держал себя в руках, суетился, и со стороны на него смотреть было действительно смешно. Потом он вообще номер отколол, воскликнув:
-Фотоминьет!
-Фотоминьет - это что, миньет специально для фото? Ты хоть бы тогда надпись дарственную на фотографии бы сделал, что ли...
Я продолжал морально давить на Иванцова, и, как мне показалось, до него дошло. Дошло то, чем всё это может быть чревато. Он сидел с застывшим выражением лица, и сам был весь в полном оцепенении.
-Это фотомонтаж - наконец, нашёлся он, и было очевидно, что для того, чтобы вспомнить это слово, ему пришлось собрать все свои последние силы. Теперь же он был, словно громом поражённый.
-Фотомонтаж? - переспросил его я. - Хм... Вполне возможно. В одном случае из тысячи. Только это ты можешь рассказывать своей бабушке. Может, она и поверит.
Иванцов молчал. Он был уже окончательно сломлен.
-В общем, так, Иванцов. Мы тебя тут пожалели, поместили в такую, в нейтральную камеру, где всем всё до балды, и на тебя все ноль внимания. Ты же тут устраиваешь балаганы, горланишь, какой ты крутой, и думаешь, что можешь продолжать в том же духе, и все будут дальше с тобой играться. А дальше будет вот что. Для начала тебя переведут в другую камеру, где сидит пара знакомых твоего Арлекина, и один из них - вот, здесь, на фотографии. Естественно, в той камере такая фотография тоже будет, а по дальнейшему твоему пути следования уже послано, и не по одному экземпляру. Эти экземпляры смотрят вместо комиксов на Батарейной, а в Румму уже предвкушают радость встречи. Ждут тебя с распростёртыми объятиями, прямо, как ты его - я ткнул в изображение Попова на фотографии. - Там их давно вот так - теперь я ткнул уже в изображение Иванцова на фотографии - не баловали. И все твои разговоры про фотомонтаж - это просто детский лепет. Тебе свои слова ничем не доказать, а фото в комментариях не нуждается.
-Но не было, клянусь, не было ничего подобного! И быть не могло! - тараторил насмерть перепуганный Иванцов.
-Слушай, это, в конце концов, твоё личное дело, с кем ты там сексом занимаешься, и как. Я тебе сказал, что тебя дальше ждёт - начиная от 16-й камеры, и кончая КПЗ, а там и зоной, а ты уж думай сам. Дело у тебя, в принципе, пустяковое, ты тут - всего лишь мелкая сошка, тебя послали "трясти" - и куда ты денешься. Не пойдёшь дело делать - самого сделают... Короче, так. Ты можешь просто провести ещё денёк-другой в своей 22-й камере, только сидеть ты там будешь тише воды, ниже травы. А то и туда ненароком попадёт такой же снимок. А потом выпишут тебе штраф по хулиганке, и вали ты на все четыре стороны. Или другой путь - 16-я камера, Батарея, Румму. С визитной карточкой. Вот с этой - я указал на фотографию.
Иванцов сидел, не меняя позы. Как будто я его тут гипнотизирую...
-И по какому пути тебя отправят - зависит от нашего с тобой разговора. Ты взят с поличным, с тобой всё ясно, и этот эпизод, с которым тебя взяли, в конечном итоге пустяки. Об этом мы сегодня говорить не будем. Но завтра, в девять часов утра, ты всё расскажешь, как было - что ты там делал, зачем туда пришёл, кто тебя туда послал и что это вообще за канитель. А заодно назовёшь нам всех своих сообщников, с которыми ты ходишь делать свои грязные делишки. Имена, фамилии, адреса, телефоны - и кто на чём специализируется. Тебе же самому лучше, если их закроют.
-А что со мной будет? Меня ж грохнут! - испуганно прошептал Иванцов.
-Кому ты нужен - из-за тебя на мокруху идти! Рожу если только начистят - так ты же, сам говорил, боксёр! Короче, так. Завтра в девять утра ты рассказываешь всё Вадиму Юрьевичу. Я тоже буду присутствовать при допросе. Расскажешь всё, как надо - оформим тебе явку с повинной, штраф нарисуем - и катись отсюда. Не бойся, дружки твои ничего не узнают. Уж мы найдём, кого и на чём подловить. А будешь опять тут горланить - хватит, я уже достаточно подробно всё сказал, и повторять по десять раз не собираюсь - я в упор смотрел ему прямо в глаза, тот постоянно вилял, не выдерживая моего взгляда. - Так, да или нет?
-Да - еле слышно прошептал Иванцов.
-То есть, ты рассказываешь всё, ничего не скрываешь, и называешь всё то, что я тебе только что сказал?
-Да всё расскажу, хоть сегодня, что мне делать остаётся... - промямлил Иванцов.
-Сегодня нету Вадима Юрьевича. Этот разговор будет завтра. Заодно и извинишься перед ним за свои выходки. Он тоже таких выкриков уйму наслышан. Для него это, как шум бачка в туалете. Иначе бы давно тебе морду набил. И не надо тут кулаки сжимать. Здесь драться все умеют. Ещё спасибо скажи, что калекой не сделали за такие фокусы.
-Какие ещё фокусы? - прогундосил Иванцов, напоминая при этом школьника, выслушивающего мораль на педсовете или в кабинете директора.
-Знаешь, какие. То, что ты тут втирал. Насчёт провокаций. А не знаешь - сейчас войдёт инспектор, и отведёт тебя в 16-ю камеру. Там объяснят.
-Да всё я скажу завтра, базаров нет...
-Хватит тут мямлить! Мычит, как телёнок! Говорить будешь чётко, спокойно и без матерных выражений. С чувством, с толком, с расстановкой! В общем, с завтрашним днём всё ясно. И смотри, чтобы сначала извинился, а потом уже рассказывал. Тогда больше шансов на спасение будет.
-Понял - механически произнёс тот.
-Теперь перейдём к следующему этапу. От этого также зависит вся твоя дальнейшая судьба. Меня интересует всё, что ты знаешь вот об этом человеке - я указал на изображение Попова на той же фотографии.
-Я же говорю - это фотомонтаж! - плачущим голосом произнёс Иванцов.
-Вот и попробуй мне это доказать. Что это фотомонтаж или что - меня интересует вот он. Всё, что ты о нём знаешь.
-Ну что - Арлекин... - начал Иванцов. - Знаю, что таксист, разные афёры крутит, связей у него немерено... Посредник он. Сам вроде ни к одной бригаде не относится, но на сходняках бывает, через него на разных людей выходят.
-Всё, что ты мне тут сейчас городишь - это пустой трёп. Разные люди, разные связи, разные афёры. Ничего конкретного. Я и так знаю, что разные. И потом, почему Арлекин?
-Арлекин - ну, как сказать... - перебил меня Иванцов. - Ну, у него талант артиста, что ли. Умеет перед всеми себя показать тем, кем ему надо, и почему-то все ему верят. Вон, как разборка какая-то или спор, так этот Арлекин всё так разложит, что никто ни до чего не докопается: всё верно, всё правильно, всё по понятиям. Однажды пацаны на одного чувака наехали. Там и расписка была, и счётчик включен, и родителей все данные. Уже и предков стали обрабатывать, ещё чуть-чуть - и уже квартиру бы забрали. А тут Арлекин нарисовался, за чувака за этого встрял, сказал: расписка написана под принуждением, его били, угрожали, что его семье что-то сделают, вот он и написал; а раз так, то и цена этой расписке - как газете прошлогодней, а кто тряс, тех ещё и прихватили за беспредел. С чуваком тем разобрались, расписку Арлекин сам и спалил при всех. Ну, и таких случаев уйма. Любого может уболтать. Да и подставить тоже...
Теперь его распирал словесный понос - но несколько иного рода: он готов был рассказать всё, что знал и чего не знал, "вломить" кого угодно, лишь бы только избежать той участи, которую я ему посулил с его "визитной карточкой".
-Что значит - подставить? - с недоверием вопросил я.
-Ну, что... Кто-нибудь что-нибудь сделает; там, кинет кого-нибудь или ещё что-нибудь замутит - а Арлекин обтяпает всё так, что свалят вообще на другого, вообще чёрт знает на кого. Ещё и свидетелей куча появится, и доказательств море - а тот вообще ни ухом, ни рылом.
-Так что, Арлекин твой - вор в законе, что ли? Обтяпать, подставить, уболтать... На разборки ходит, судить-рядить, кто прав, кто виноват. И вообще, арлекины бывают в цирке. А мы говорим о Попове. Так он что - большой авторитет? А чего ж он тогда в такси работает?
-Да нет, сам Ар... то есть, Попов не то, чтоб автор. Но за ним стоят. Он умеет... ну, входить в доверие, что ли. Говорят, он, ну... как сказать... Вроде гипнозом владеет.
-Так, может, это не фотомонтаж - сориентировался я. - Может, он тебя загипнотизировал, а ты уже ничего и не помнишь.
-Да не было этого! - взвыл Иванцов.
-Что ты всё тараторишь, как попугай - было, не было... Зачем-то твоему Попову понадобилось, чтобы это было. Уничтожить тебя хочет! А зачем?
-Не знаю. У него надо спросить.
-У него я это спрошу, когда сочту нужным. А вот ты мне тут опять лапшу на уши вешаешь - какой он крутой, как ему все верят, да он гипнотизёр, прямо Дэвид Копперфильд! Что он за человек - я сам прекрасно знаю. Меня интересуют конкретные факты. Какие дела у тебя были с Поповым, с Феоктистовым, и какого дьявола ты тут горлопанил в коридоре. Всё, во всех подробностях - что, где, когда и как. И, кстати, кто такой Шаман, и что он за Попова должен был сказать. И говори конкретно, а не сказки про каких-то абстрактных пацанов и арлекинов.
-Да это так, одна старая история - скучно ответил Иванцов. - Там Арлекин встрял как раз за этого козла, а он был сто процентов неправ. Ну, я и сказал ему, что в тюрьме это припомнят.
-Знаешь что, Максимка? Сейчас пойдёшь ты в 16-ю камеру, и подумаешь, как правильно рассказать мне эту историю. Что было, как было, когда и где. И никаких козлов, здесь тебе не зоопарк. Ну что? - прикрикнул я. - Сколько тебе времени на раздумья?
-Да сейчас вспомню, давно же было - простонал Иванцов. - В общем, года два назад...
-А поточнее? Год, месяц, число, хотя бы примерно...
-В 97-м, весной. Может, в марте, а может, и в апреле. Я точно не помню. Короче, я тогда работал с одной бригадой. Ездили, дань брали, долги вышибали...