Ночь. Тюрьма. Мертвую тишину разорвал раздавшийся далекий и однако же явно различимый, душераздирающий крик, крик боли, крик ужаса - крик мужчины. Стражники с пониманием переглянулись - снова пытки в той камере, куда только что вошла группа очень серьезных мужчин во главе с канцлером.
Крик долго метался в воздухе - жуткий, бесконечный, словно порожденный человеческим страданием, невыразимой, бесконечной пыткой.
Снова крик. Он словно возник из самой ночи, из глубины причудливых черно-траурных туч, что мчались над ними.
Он метался в бескрайней тьме, и чудилось, что затхлый ветер тюрьмы разносит и усиливает до бесконечности пронзительное эхо этого вопля, в котором бились неизъяснимая боль и страдание.Те, кто слышал его, почувствовали, как кровь стынет в их жилах; они оцепенели - что же там происходит в камере изменника Дана?..
...Рюми опять сидел скованный на полу. Мужчину била страшная, леденящая дрожь. Он не смел даже думать, не то что плакать. Значит, вот как это бывает...
Он потерял счет времени, в тишине, в одиночестве... Маленькое помещение освещал лишь тусклый желтый факел, установленный высоко в держатель на каменной стене. Первые два часа были агонией - болело все, жаркие волны гуляли по его разрушенному телу. Что-то теплое стекало по его спине, в сломанной ноге боль превратилась в острую, визжащую пилу. Мучительная боль его ран превратилась в устойчивое пламя, полыхавшее по всему его телу и сжигавшее его. Он приветствовал эту боль - это было его наказание - за мечты, за дружбу, за доверчивость... Он сидел и колотил головой об стенку со всей силы, чтобы назло ему, этой твари, поскорее умереть и остановить нескончаемый поток этого унижения, только бы успеть умереть...
Никогда ещё Рюми Великолепный не чувствовал себя таким потерянным. Мир истаял, а с ним и обманная надежда, будто жизнь каждый день начинается сызнова. Ничего больше не существовало - ни чести, ни честолюбивых замыслов, излюбленных блюд в ресторане, любимых красок. Остались только предательство и смерть, и они затягивали его... Его мир разрушился.
Наверное, он наконец-то умер или всего лишь потерял сознание, следующее, что он увидел сквозь дрожащую зыбь боли был очень грустный пожилой мужчина, склонившийся над ним.
И надо было что-то сделать, оттолкнуть его сухие руки, сказать, как он их всех ненавидит, как он от них всех отрекается, как он хочет уже умереть.., но он почему-то не смог пошевельнуться и терпеливо ждал новых мучений. Накатывалась густая сизая дрема. Он заснул, клюнул носом и очнулся. Тихо. Страшно хотелось есть и пить, тело было тяжелым и онемевшим. С трудом повернул голову, все плавало перед его мутными глазами - он лежал на кровати, желтый, тусклый свет факела, кто-то рядом с ним, что-то делают с его безвольным телом. Ему показалось это несущественным. Его подняли, куда-то понесли, он краем колышущегося сознания услышал плеск воды, раны на спине чуть защипало, теплые ладони на висках, он уплывает...
...Мысли были поверхностными, словно давно знакомый урок, заученный наизусть, желтый свет окна отбрасывал вокруг странные призрачные блики. В самой глубине его души открывалось окно, за которым он угадывал белую пустынную дорогу, бесформенную равнину - пейзаж его уничтоженной жизни... В его одиночестве время тянется тягуче медленно, и из углов выползают странные мысли; как бледные безжизненные руки, машут они и грозят. Это тени призрачного вчерашнего дня, причудливо преображенные, снова смутно всплывающие воспоминания, серые, бесплотные лица друзей, жалобы и обвинения...
И вот ему чувствуется, что он уже не один в камере, но в то же время он не мог открыть глаз. Он почти не заметил, как кто-то осторожно открыл его рот, влил воды по капле, еще. Ложка жидкой похлебки, он все проглотил, Рюми и думать забыл, что решил отказываться от еды, только бы успеть умереть, только не Безвольным... Все движения, какие требовались от него, он совершал машинально. Молодой мужчина провел все это время в заторможенном спокойствии, больше походившем на оцепенение, под профессиональным контролем лучших лекарей канцлера Лиарентеля.
В зеленых глазах Рюми не было больше обычной ненависти; скорее, в них светилось холодное равнодушие. Какой смысл переживать? И что такое, в сущности наша жизнь? Постоянно увеличивающееся прошлое, а жизнь это всего лишь эта минута. Как тихо, он задумался, прислушиваясь к звукам тишины... Мы все живем только одной минутой, а все остальное это иллюзия и обман... Как спокойно...
Его распластанное безвольное тело лежало на плывущей по сизой реке онемения кровати, отвернувшись от всего живого, родного, теплого, а душа была раздавлена, развернута... Однообразно и размеренно шли дни за днями.
В какой-то момент его подняли, подхватили под руки, бережно понесли к выходу. Рюми не мог держать голову, она почему-то беспомощно болталась, на какую-то долу секунды он заинтересовался, что происходит, но вскоре забыл об этом думать.
Его притащили в какое-то светлое помещение, он поморщился, глаза отвыкли от яркого света, здесь было много людей, шепотом переговариваются, его посадили около стены, Рюми с безразличием закрыл глаза, наконец, можно отдохнуть...
... Из блаженного небытия его выдернула острая боль в ухе. Рюми чуть встрепенулся, открыл глаза, ухо пульсировало и горело, мужчина, с трудом сфокусировавшись на каком-то смутно знакомом человеке, задумчиво посмотрел на него, кажется, он раньше испытывал какие-то эмоции по отношению к этому мужчине, он так устал, он подумает об этом позже...
- Карат, он что-нибудь соображает?
- Нет Ваше Сиятельство, он в глубоком трансе.
- Как он?
- Как вы и просили, - ответил старик маг-целитель, - магию практически не использовали, шрамы останутся, жизнь пока вне опасности, нога зажила почти, но недостаточно времени, спина подсохла чуть, в удовлетворительном состоянии, но...
- Времени больше нет и так слишком задержались... А то их тут всех перережут или отравят, попытки каждый день! Не понимаю, такая охрана, как убийца проник сквозь них?
- Ментал...
- Как он?
Мужчины подошли к лежащему на боку и пускающему пузыри Вивьену.
- Он в норме, нож уперся ребро и соскользнул по боку, не задев внутренних органов.
- Что остальные?
Мужчины прошлись вдоль стены у которой полусидели, полулежали заключенные, пребывающие в полубессознательном состоянии. Маги в это время переходили от одного к другому и вешали каждому на правое ухо черные клипсы Безвольных.
- В основном также, раны их будут очень болеть, но угрозы для жизни нет, пока... хотя, кто знает, им бы еще месяца два полежать, инфекции могут быть... вот этому, - лекарь указал на Каса, - надо бы поберечься, у него был очень сложный перелом бедра, ожоги, я бы сказал, без помощи мага-лекаря, ему еще год реабилитации нужен, а то хромать ему всю жизнь.
Лиарентель кивнул:
- Побережем. А он такой лысый... это навсегда?
- Нет, Ваше Сиятельство, волосы отрастут, позже, у него вся голова и лицо обожжены были очень, пришлось поработать магам, даже сам император подключился...
Лиарентель кивнул, поморщившись, это он знал и сам, весь вечер потом тупого императора откачивал.
- А этот придурок?
Лиарентель с отвращением указал на бессознательного Дана.
- Гм... Тут все сложнее...
- Сдохнет? - И столько надежды прозвучало в голосе канцлера, что старик лекарь с удивлением посмотрел на его Сиятельство. Лиарентель с задумчивостью смотрел на бледно-синее, заострившееся лицо заключенного, но в этой задумчивости был еще и какой-то оттенок печали или чего-то другого, неуловимого...
Видно было, что канцлер злился и говорил с раздражением, что было абсолютно понятно, учитывая нестандартность ситуации, но пожилой лекарь видел также, что взгляд Лиарентеля как бы не повиновался его показному настроению, а выражал что-то другое, что-то совсем не соответствующее настоящей минуте.
- Ну-у-у-у...
- Ваше Сиятельство, у нас все готово, портал открыт, у нас очень мало времени...
- Спасибо, Ульрик, я сейчас закончу, нам только надо обсу...
- Ваше Сиятельство, при всем моем уважении, мы готовили портал полдня, вы же требовали огромную воронку для всех одновременно, а не поочереди, да на такое расстояние, у нас не больше десяти минут.
Лиарентель тяжело вздохнул. Не нравилось ему все это. Мужчина от души надеялся, что это решение Анди не станет роковой ошибкой. Той самой ошибкой, на которую его толкали враги.
- Скорее! - Раздался крик со стороны. - Готовим их!
Канцлер словно через силу кивнул.
Все сразу деловито засуетились.
Портал дышал и пульсировал ярко-черными, мерцающими краями.
- Куда их забросит? - Лекарю подумалось, что голос у канцлера был усталый и обескураженный.
- В тридцати-двадцати милях от их цели. Ближе никак. Они получат приказ через клипсы, мы дали им карты. Не потеряются.
Безвольные тела мужчин подхватили, перенесли через портал, за ними туда же последовали большие заплечные мешки.
- Все готово.
- Закрываем.
Портал с тихим потрескиванием захлопнулся.
Изменники стали Безвольными изгнанниками.
***
Сначала был звон в ушах, перерастающий в свист. Свист перешел в предупреждающий вой кошмарного монстра, с ревом несущегося на него, сквозь него. Все тело дрожало, в голове вспыхивала яркая боль, сначала небольшими точками, потом расплывчатыми кляксами, потом боль соединилась в один пылающий костер. Он услышал свой стон.
Рюми открыл и закрыл глаза. Началось головокружение. Это было как стремительное течение, жалкий корабль, подхваченный водоворотом, сбившийся с курса, беспомощно вертящийся вокруг своей оси, накатилась внезапная тошнота, ему пришлось срочно найти свое тело, чтобы перевернуть его на бок и выплеснуть из себя содержание желудка. Стало легче. Он нашел в себе силы оглядеться.
Где он? Что происходит? Почему все так болит?
Прохладным, еще не разогревшимся костром солнце медленно всплывало в бледном небе, пологие лучи его вяло блуждали по шапкам зеленого леса, покрывавшим склоны и вершины гор. Горы? Откуда здесь горы? Утро? Вечер? Голова почему-то судорожно дергается, что-то со спиной, все словно стянуто, как на слишком тугом барабане, потянул спиной - там все ярче и ярче разгорается огонь.
Проснулся воздух, свежие ветерки взвихрились над травой на которой он себя нашел, шелковым шорохом прошумели листья над озадаченным мужчиной, и - вновь тишина.
Рюми с трудом встал на колени, задохнувшись от сильной боли в теле. Он очевидно сильно ранен. Оглядел поляну, на которой он себя нашел.
"О-о-очччень интересно..." - Рюми понажимал на веки большими пальцами рук - недалеко от себя он увидел тела своих друзей. Здесь явно не было битвы, уж слишком в правильном порядке, в аккуратный ряд, лежали ребята.
"Надеюсь, живы" - Подумал Рюми и тут же увидел, как дернулся Вивьен. Послышался тихий стон со стороны Кастора.
Выпрямившись, Рюми попытался сделать несколько шагов. Колени его подгибались и отказывались его держать, спина горела огнем. Он рухнул, успев выставить вперед ладони, которые врезались в мягкую траву.
"Так, вставать еще рано, надо на коленочках, тихонечко..."
Подполз к распростертому на траве Касу. Он видел, что друг был жив, его грудь равномерно вхдымалась и опускалась. Скорее из любопытства, чем из беспокойства за жизнь друга, Рюми протянул руку, чтобы пощупать пульс на его шее. - "А где его волосы?"
- Кас. Кас. Ты как?
Он слегка встряхнул лучшего друга, почему-то абсолютно лысого. Послышался долгий шипящий вздох, словно воздух с трудом выходил из легких Каса:
- Ах-х-х-х...
Мужчина повернул голову, и его неестественно огромные, вытаращенные глаза уставились в лицо Рюми.
Сознание очень медленно проявлялось в распахнутых глазах огромного мужчины, он задумался. Очевидно, он проводил ревизию организма и памяти.
Кассандр изрыгнул едва слышное проклятье в адрес неизвестного врага, доведшего его до такого жалкого состояния; его тело напряглось, а мышцы затвердели, словно он был готов броситься на обидчика... С трудом приподнял дрожащую руку...
- Что? Где? - Прохрипел он чуть слышно, но воинственно смотря на своего командира, очевидно, готовый вскочить и сражаться.
Но сознание Рюми снова померкло от ужаса - он увидел черную клипсу в правом ухе Каса, воспоминания враз обрушились на него и ему показалось, что он погружается во мрак. Арест, суд, предательство Анда, казнь... Вглядываясь в размытые очертания мелькающих перед ним цветовых пятен, он с трудом смог различить контуры какого-то большого, яркого предмета - солнца. Безвольные, они теперь безвольные, ставшей вдруг очень тяжелой рукой, он потянулся к своему уху, нащупал холодную, замшевую поверхность своей клипсы - да, это свершилось, с ним, он теперь раб!
Он почувствовал, как рука друга вцепилась в его рукав. Затем пальцы Каса разжались, и рука безжизненно упала вниз. Кас увидел судорожное движение Рюми к своему уху и все понял, и все вспомнил. Его рот был широко раскрыт, а глаза теперь стали абсолютно белыми, непрозрачными от ужаса.
- Нож, дай нож, покончить... нет... так нельзя... нож... - бормотал он, судорожно теребя свой бок, словно надеясь найти свой меч на привычном месте.
- Слишком поздно, - ответил хриплый, очень тихий голос, похожий на шипение. Голос Вивьена. Под его узким лбом, изборожденным глубокими морщинами, светилась пара голубых глаз с длинными густыми ресницами. Быстрый взгляд, небольшой курносый нос и длинная нижняя губа придавали его лицу какое-то странное и вместе с тем свирепое выражение. Он, шатаясь, приблизился. - Поздно, слишком поздно, - повторил тот с шипящим вздохом, упал на колени рядом с друзьями. - В конце концов... слишком поздно... умереть... мы опоздали, наши жизни нам теперь не принадлежат... Он победил... Как всегда...
Его голова упала на грудь, словно у него не было больше сил держать ее прямо.
Рядом заплакал маленький Арман. Сидел и качался из стороны в сторону Кастор.
- Ты, конечно, первостатейная сука, Андриан, но не настолько же! - Крикнул вдруг Рюми, задрав голову к небу и, скалясь совсем уж по-звериному, завыл.
- За что? - В который раз спросил Кас небо.
Небо промолчало... Впрочем, как всегда...
И без того светлые глаза мужчины побелели от ярости, Кас закричал в равнодушное небо.
- Андриан, тварь, я, Кассандр да Позаннер, проклинаю тебя! Я клянусь всем самым святым в моей жизни, всеми богами, я отомщю тебе, я теперь назло выживу, чтобы уничтожить тебя!
Небо приняло клятву.
Голос Рюми прозвучал почти нормально, только очень устало, когда он спросил:
- Где Рико и Дан?
- Не видели...
Паника, отчаяние, боль растеклись по низу его живота, ноги подогнулись, стали ватными - где друзья? Их что, разделили? Отправили в разные места? Убили?
- Рико здесь! - Крикнул Вивьен.
- Жив?
- Не знаю, вроде дышит, синий он какой-то. Приходит в себя!
Рюми попробовал встать на ноги, упал на колени снова. Кас поперекатывался с бока на бок, пытаясь подняться.
- Проклятая нога, как больно то!
- Ты дойдешь, Кас?
- Если ты мне поможешь.
Рюми протянул ему руку и поставил его на ноги. Затем, взяв за локоть, зашагал рядом со ним, но не было понятно, кто опирался на кого больше.
- Дан тоже тут! - Голос Армана.
Дан был без сознания. Прикоснувшись к его шее, Вив почувствовал крошечное, едва различимое биение жизни, но его пульс был ровным, и друзья испытали огромное облегчение, жив, но он все не приходил в себя!
Из сложенных ладоней Рюми на потрескавшиеся губы Дана полилась вода, попала наконец в рот. Мужчина дернулся, застонал, открыл глаза. Когда к нему вернулось зрение, Дан моргнул, он видел окружающий мир нечетко, но достаточно, чтобы понять, что он где-то на улице, не в тюрьме, вокруг друзья.
- Как ты? - Обеспокоенный голос Рюми.
Дан открыл рот, чтобы что-нибудь сказать, не получилось. Закашлялся сухим горлом.
Острая боль пронзила грудь, огнем отдалось в обожженном боку, каждая клеточка его тела взорвалась болью, весь мир закрутился вокруг него бешеной каруселью.
Дан выпучил абсолютно черные глаза, замер на вздохе, распахнул рот для крика и забился, как пучеглазая рыба на крючке.
- Дани, все хорошо, это сейчас пройдет, - Рюми склонился над другом, обхватил ладонями его узкое лицо, - дыши мелко, у тебя вся грудь перетянута повязками. Это так плохо после перехода через портал, да, к тому же, нас там чем-то всех обработали ментально, сейчас тошнота пройдет, дыши, дыши, тихонько, через нос...
Дан, внимательно смотря на друга, задышал, успокаиваясь, все еще мелко содрогаясь от боли.
У Каса страдала душа от черного отчаяния, раскалывалась голова от боли, а тело ныло так, словно он только что принял участие в изнурительном сражении. Мир казался чужим и неприветливым местом, а дружеское прикосновение Вивьена причинило страдание. Он с трудом поднялся на ноги и, спотыкаясь, подошел к журчащему неподалеку ручью. Попытавшись опуститься на берегу на колени, его бедро прострелила такая острая боль, что он сразу понял, лучше всего лечь на живот. Утолив жажду, мужчина долго мыл лицо, лил холодную воду на лысую голову, пытаясь прийти в себя, принялся тереть глаза, пока из них не потекли слезы, а как же, у мужчин не текут слезы просто так! Оглянулся, Дан пришел в себя достаточно, чтобы друзья смогли посадить его в более-менее вертикальное положение. Волны боли то и дело прокатывались по его худощавому лицу, щеки ввалились, цвет же его лица отливал какою-то нездоровою желтизной. Большие темные глаза смотрели, не отрываясь, на ребят с твердым упорством, но как-то неопределенно.
Рико с Вивьеном провели ревизию их сумок. Нашли лекарственные мази, обработали раны друг другу. Только Рюми отказался, объяснив друзьям, что он в полном порядке.
Собрали ветки для костра.
Вечерело.
Разложили костер, сварили чай, разложили вяленое мясо, найденное в одной из сумок. Все были угрюмы, молчаливы. Никто ничего не ел.
- Итак, подведем итог, - взял слово мрачный Рюми, - урод венценосный довел свое наказание до конца, мы теперь Безвольные. У нас даже отняли право на смерть! Мгновенно после казни нас ввели в транс и не давали сдохнуть.
Говорил он спокойно, но на красивом лице его все еще было выражение потрясения. Все промолчали, нечего было говорить. Мужчины сидели, как одурманенные, еще не выйдя из шока.
При свете угасающего солнца, ребята успели осмотреть свои повреждения. Как и ожидалось, хуже всего пришлось Дану. Ожоги на его боку ужасали. Сквозная рана на груди была перетянута бинтами и доставляла ему сильную боль.
Кас с трудом ходил, ковыляя с помощью палки. Остальные же, хоть и страдали от ран на спинах, чувствовали себя сносно.
- Из оружия у нас длинные кинжалы. - Мечи - оружие дворян у них отобрали. - Сумки забиты едой. У каждого толстенький мешок с золотыми и серебряными монетами - хватит на год хорошей безбедной жизни. - Модник Вивьен, обладавший в прошлой жизни несколькими замками, только хмыкнул, раньше, с одним таким мешочком он только на ужин с дамой ходил. - Одежда, - продолжал Рюми - две смены, теплые плащи... Ну, и конечно, наш новый статус...
Смущение мужчин можно было потрогать; казалось, в их ощущениях ничего не изменилось, на них не было цепей или пут, но вместе с тем они чувствовали, что исчезла вся их прежняя свобода. Они чувствовали, что над каждым их словом, действием, желанием теперь есть неведомый судья, приказ которого теперь дороже им приказа всех людей в мире.
- Вы что-нибудь чувствуете? - Спросил Рико остальных. Все напряглись, стали усиленно "чувствовать", от напряжения выпучивая глаза.
- Я ничего нового не чувствую, - сказал наконец трясущийся Дан, его колотило в ознобе. Все тело мужчины - от груди до пят - сотрясла медленная волна дрожи. Рюми молча встал и укрыл друга своим плащем.
- Я тоже, но это ничего не значит. - Рюми ощущал тошнотворное чувство слабости и растерянности...
- Мы были дураками, как могли мы поверить, - пробормотал Вивьен.
- Идиоты, - согласился Дан, - вы доверились подлецу, а я вам говорил. - Рюми сморщился, усиленно делая вид, что у него ничего не болит. У Дана не получилось подружиться с Андрианом и он всегда скептически поджимал узкие губы, слушая восторженные рассказы ребят о своем кумире.
- И чего нам делать? - Спросил Кас, оглядываясь на темный лес, окружающий их. - Это и есть наша ссылка?
- Посмотрим завтра.
Вечер опрокидывался в ночь. Костер слегка потрескивал, тихонько догорая и выплевывая последние умирающие искры в мужчин, погрузившихся в горестное молчание вокруг него. Дан задремал, тяжело дыша и часто вздрагивая.
Есть горе истерическое - Арман поплакал, постонал, повздыхал и успокоился, всем своим худым телом начиная подстраиваться под создавшуюся ситуацию - приспособление - это форма искусства таких людей.
Есть горе молчаливое и многотерпеливое; оно замыкается, уходит в себя и молчит- безмолвие этого горя ошеломляет - оно подобно молчанию, царящему в девственных лесах, наполненных шумом и звенящей тишиной - Рико и Рюми молчали, тупо отслеживая полет последних, умирающих искр, это опасное горе, оно уходит внутрь. Рюми твердо решил умереть как можно скорее.
Но есть горе и надорванное: оно выплескивается наружу - пробивается оно криками и слезами, и с той минуты уходит в злой шепот, непрерывное бурчание, оно бурлит себе потихонечку, исходя ядовитыми газами, отравляя всех вокруг и себя, ожидая маленькой трещины, чтобы взорваться. Но не легче оно молчаливого горя. Это горе еще более растравляет и надрывает сердце. Такое горе и утешения не желает, чувством своей неутолимости питается. Кас и Вивьен погрузились в болезненное раздражение, ослепли от ненависти - все вокруг них беспрерывно раздражало эту рану, они погрузились в молчание - молчание грозное, как пушка, заряженная до самого жерла.... Кас решительно настроил себя на месть. Он теперь ни о чем не думал, кроме мести.
Рюми проснулся утром от боли в спине. Он тяжело дышал и истекал потом. Уже с утра пекло - день же обещал быть очень жарким.
Оглянулся, вокруг шевелились друзья. Шатаясь, встал проверить Дана. Рико оживлял огонь, чтобы приготовить еду. Кас мыл лицо в ручье... Когда пришло ЭТО...
С остекленевшими от ужаса глазами мужчины застыли, вслушивались в сообщение где-то внутри себя.
Новая информация, как приказ входила в их мозг без предубеждений, сгибала их спины, заставляя встать на колени, склоняла их головы. У них не было шанса избежать этого голоса внутри их голов, не было возможности ослушаться приказа.
"Через день в двенадцать часов полдня задействовать перстни с индивидуальными порталами. Место ссылки Угронский край, город Амонск. Так как это очень слабые порталы, подойти к Амонску как можно ближе, следуя карте в ваших сумках. Ожидать дальнейшей информации о назначении."
Рюми очнулся, обнаружив себя на коленях, голова лбом в землю, окруженный коленопреклоненными друзьями. Сердце стучит где-то в ушах, пот стекает по склоненному лицу, что-то капает с носа - конечно, это не слезы... Рудники! Вот каков подлый замысел Андриана. А они переживали, как будут жить Безвольными, а жить то и не придется вовсе, уже через два месяца они будут выхаркивать легкие, заживо сгнивая от смертельной радиации знаменитых Угронских рудников!
Как все же дьявольски экстравагантен этот император! Рюми ужаснула заложенная в этой экстравагантности ненависть. В голове мужчины утвердилась идея - надо найти карту и проверить маршрут, немедленно. Медленно встает, пытаясь сопротивляться приказу, испытывая острую боль в спине, идет к своей сумке, дрожащими руками, которым пытается приказать остановиться, достает карту, изо всех сил закрывает глаза, они распахиваются еще шире, находит пункт переноса, обозначен жирным крестиком...
Кас одной рукой хватается за сердце, стонет, кусает губы, другой рукой хватается за траву, за каждое дерево, сопротивляется. Кас напрягает мышцы, превратившиеся в твердые канаты, белки его глаз окрасились желтым с красными прожилками лопнувших от неимоверного усилия сосудами, щеки втянулись, неестественный оскал зубов придавал лицу выражение крайней растерянности - его ноги сами идут к его сумке...
Рико сердит и мрачен. Все склонились над своими картами...
Этим кончилась бесплодная попытка сопротивления. Безвольные не могут противиться приказу. Снова костер, злоба в сердце и смертельное отчаяние, подбадривать друг друга нет смысла. Завтрак и в дорогу - им надо идти.
Уважаемые читетали, если Вам понравилась эта история, вы можете найти ее здесь https://prodaman.ru/NatashaPafyt/books/Ty-moya-ten-Oglushayushhij-zvuk-tishiny